Братчиков Сергей «6А» ГБОУ Гимназия №1541 г. Москва Письмо

Братчиков Сергей «6А» ГБОУ Гимназия №1541 г. Москва
Письмо французского офицера
Участника Бородинской битвы
С села Бородино в деревню de Barrya
Maison 8, усадьба семьи Бонами
Россия, года 1812, месяца августа
< Милый мой пэр, пишу тебе, как мы имели с тобой уговор писать после каждой
баталии. Это уже третье письмо. Первое было 24 июня, когда мы перешли Неман и
вступили в Россию. Другое от 5 августа - из русского города Смоленска. Теперь я
понимаю, почему русские назвали его «Ключ-город». От Смоленска до Москвы менее 200
верст. По всему было видно, что город готовился к отпору. Я восхищаюсь гением
Императора нашего Наполеона, но после этой бойни мне и адъютанту императора графу
де Сегюру стало понятно, что война с Россией – это страшная, роковая ошибка.
Число погибших трудно посчитать. По русским был открыт огонь сразу из 150
пушек. Затем завязался ожесточенный рукопашный бой.
Русские в бою – настоящие львы, яростные и бесстрашные. Они легко расстаются с
жизнью, видимо думая, что её у них несколько. Русские бойцы не щадят не только
неприятеля, но и своих детей направляя их в самое пекло. 300 пушек палило по городу, из
2500 домов уцелело лишь 350. Стойкость этих людей описать невозможно. Я служу в
Старой гвардии, под командованием сира маршала Лефевра уже не один год, но такого
сопротивления ещё не встречал.
С большими потерями мы взяли Смоленск, точнее вошли в пустой, полностью
сожженный город. Ни ключей от города, ни добычи, ни провианта мы не дождались. Как
сказал граф де Сегюр: « Это было зрелище без зрителей, победа почти бесплодная, слава
кровавая, и дым, окружающий нас, был как будто единственным результатом нашей
победы и ее символ!». Местный люд нас не кормил. Мы тут наткнулись на только что
закопанную яму, раскопали ее и - обнаружили в ней хлеб! От нас прятали русские бестии!
Вот уж во истину, не знали с кем связались. А жара стоит невыносимая. Питьевой воды не
хватает. Солдаты пьют прямо из луж. Боюсь, как бы болезни не начались.
Но все страхи и ужасы отступают после того, что нам всем пришлось пережить под
Москвой, в деревне Бородино! Неслучайно в своё время маршал Мюрат убеждал
Императора остановиться, не идти дальше на Москву.
Мой сир, скажу прямо, мы переживаем самую страшную трагедию в истории
великой французской армии. Наш непобедимый Император растерян, грустен и печален,
хотя старается держаться и виду не показывать. Бородино – это кошмар и ужас! Не забуду
этого до конца жизни! Детям и внукам прикажу в Россию с войной не ходить. Но обо всем
по порядку.
Русские долго не давали генерального сражения. Мы нервничали, устали от
изматывающего наступления, ждали с надеждой решающего боя. Наша гвардия была с
Императором во многих баталиях (недаром он называет нас своими «любимыми детьми»),
и мы знаем об умении Его Величества давать генеральное сражение. Перед нами лежало
широкое поле, с курганами, оврагами и рекой. Я подумал: «Вот хорошее место, чтобы
дать бой и встретить смерть!».
Три дня мы стояли в виду с Кутузовым. Он разъезжал на маленькой лошадке.
Опишу тебе его следующим образом; он среднего роста, крепкого телосложения, широк в
плечах.
Кутузов всегда окружен множеством офицеров, которых постоянно рассылает с
приказаниями. Он внешне спокоен, видит одним глазом. Я в трубу разглядел: привычка у
него странная рука обруку потирает.
Итак, мы на виду у неприятеля открыто, строим свои укрепления. Со стороны
противника слышны крики начальников, удары о землю лопат и кольев, скрип хвороста и
колес. Буквально в 140 шагах от нас разворачивается дулом пушки. Если бы не знать о
предстоящем бое, то покажется, что идут приготовления к военным смотрам. В этом
кроится что-то страшное: обе стороны на глазах друг друга готовят ловушки для смерти.
Позиция которую мы занял мой полк, была удобной для наступления; мы – в
авангарде, поодаль справа – подразделения генерала Жерара, слева сзади – части генерала
Бруссье. Расположение – хорошее.
Наполеон ночь накануне не спал и вел спор среди маршалов, как и откуда лучше
начать наступление. Ночь была холодной. Утром около 6 часов выступило яркое солнце.
Мне передали , как Император приветствовал солнце: «Это солнце Аустерлица».
Хороший знак. Тогда мы одержали победу.
Армию разбудили под звуки барабанов и зачитали приказ, который заканчивался
словами; «Пусть позднейшее потомство с гордостью вспоминает о вашем подвиге всей
день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвой».
Баталия началась в 6 утра. Разом загрохотали пушки, завизжала картечь. Втечение
нескольких часов обе армии остаются неподвижными, говорит только одна артиллерия.
Число орудий и первый успех - вот что дает первый успех. Мы слышали крики людей,
ржание лошадей, напуганных ревом пушек и взрывами ядер. Мой сир, что говорить о
конях, люди не выдерживали.
Затем по команде Императора войска генерала Компана пошли в наступление.
Генерал Компан отличается редкостной отвагой. Артиллерия и кавалерия атаковала
русских.
Град ядер, картечь и пули осыпали колонны доблестного Жана- Доминика. Гладкое
поле стало будто вспаханным от ядер и картечи. Из донесений я узнал, что генерал
Плозонн, почти все офицеры и большая часть 106-го линейного полка погибли. За
утренние часы флеши несколько раз переходили из рук наших батарей в руки неприятеля.
Наши гренадеры дрались как львы. «Неустрашимый» генерал Жан Рапп из конноегерского полка получил три пули, но отказывается идти в амбуланс. Четвертая пуля
выбила его из седла, и он согласился, наконец, покинуть поле боя. Я смерти не боюсь, но
на минуту подумал: «Счастливчик, для него уже все позади».
Сопротивление русских сломить было невозможно. Наш Император был этим
страшно недоволен. Он посылал маршалов Даву, Нея и Мората в новые атаки. Батарейный
огонь и штыковые атаки с дикими криком «Урррааа!» выводили нас из состояния
уверенности и развивали чувство непобедимости.
У генерала Дельзона был приказ занять мосты и сжечь их, чтобы не боятся
контратак. Его солдаты смело шли вперед под градом пуль. Русский генерал Багратион
даже крикнул «Браво!», видя мужество и отвагу наших солдат. Поле боя было усыпано
телами. На одной квадратной версте гремело 700 пушек.
Жуткие ранения, кровь, крики, вопли. Кони испугались грохота пушек, буквально
обезумели и неслись в разные стороны. Но вот, казалось бы, цель достигнута – наши
взобрались в село и Дельзон вынужден был отступить. Русские егеря – мастера засады,
легко передвигаются по полю. Мой сир, что меня удивило, так это то, что русские были
одеты в белое, словно готовились к смерти.
В ходе жутких рукопашных боев наши добились больших успехов на левом фланге
и стали атаковать Курчаную высоту. Мы заметно продвинулись вперед.
Перед нами были позиции, занятые русским генералом Раевским. Артиллерия не
жалела ядер. Шум и гвалт стоял невыносимый. Под картечными и оружейными огнём мой
полк и дивизия генерала Морано бросается в наступление. Русские оказывают яростное
сопротивление. Они дерутся до последнего, не снимаются с позиций. Последний
картечный выстрел выпускают в упор. Очень трудно захватить их орудия, пока жив хоть
один солдат.
На поле жутко взглянуть. Оно усеяно телами бойцов. Одежда обогровела от крови.
Эти русские белые панталоны, приводившие меня в восторг в начале компании,
вызывают теперь отвращение: они кроваво-грязные. Сколько ужаса от боли и отчаяния в
глазах солдат. Но никто не хочет отступать, сдать позиции. Мои бойцы - славные ребята,
не знающие страха и не ведающие боли. Мы перепрыгиваем, через ядра, трупы,
взбираемся через амбразуры. Завязался рукопашный бой. Кто колет штыком, кто рубит
тесаком, кто сечет саблей, кто просто руками, как в старину. Мы вынуждены отступить и
пройти через жуткие волчьи ямы. Полк наш разгромлен. Даю команду, строится для новой
атаки. Пули свистят над головами. Нас слишком мало, чтобы атака удалась. Вновь
отступаем. Осталось 11 офицеров и около 200 солдат.
Я и сам пострадал. Лекарь насчитал на моем теле 15 штыковых ран. Истекающего
кровью, обессиленного, меня окружили русские, но я уже не чувствовал боли. Видимо,
меня приняли за Мюрата и взяли в плен. Но должен тебе сказать, противник был
достойный. Русский генерал Ермолов взял меня к себе. Сейчас я лежу в повозке. Генерал
Ермолов Русский отправляет меня в имение своего отца- под Орел. Вот и закочился мой
боевой путь. Славные были годы, достойный соперник. Вроде бы мы и победили, но
какое-то странное чувство в душе. Столько однополчан я потерял, каких сынов лишилась
Франция! Но ведь и русские поразили меня! Сломить их невозможно! Какое
великодушие, какая широта души- простить и позаботится о противнике.
Нет понять и победить такой народ невозможно!
Пиши мой сир, мне в Орел. Генерал Ермолов любезно разрешил воспользоваться
его курьером и почтой. Посылаю тебе горсть земли с Бородинского поля, пропитанную
французской и русской кровью. Мою душу словно подменили. Слёзы наворачиваются на
глаза. Вот тебе засушенный цветок с земли русской.
Твой верный друг, генерал Шарль Бонами