Грибанова
advertisement
Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА Среди достижений передовой творческой мысли теория от-носительности по праву заняла достойное место. Она дала возможность пересмотреть традиционные взгляды и пред-ставления о структуре материального мира, глубоко вскры-ла теснейшие связи между философией и естествознанием. Поэтому к творениям Эйнштейна не остались беспристра-стными ни физики, ни философы. И тех и других они привлекли своей особой новизной. Естествоиспытатели уви-дели в содержании теории относительности разрешение внутренных противоречий между классической механикой и электродинамикой, диалектические материалисты - естественнонаучное подтверждение тех идей о материи и ее атрибутах, которые ранее были отражены в учении классиков марксизма. Трудности, с которыми столкнулась физика при объяс-нении ряда «диковинных» свойств природы, вызвали при-стальное внимание и у философов-идеалистов. Они дали им повод по-своему интерпретировать новые данные науки, связывая эти интерпретации с именами отдельных круп-ных естествоиспытателей. За это их впервые наиболее ос-новательно подверг критике В. И. Ленин. Анализируя при-чины кризиса в физике, он указал на особый интерес различного рода «школ и школок» идеализма к естество-знанию, и прежде всего к наиболее популярным ученым-естествоиспытателям. Так, В. И. Ленин писал: «Г. Коген старается завербовать себе в союзники знаменитого физика Генриха Герца. Герц наш, он кантианец, у него попада-ется допущение априори! Герц наш, он махист,- спорит махист Клейнпетер,- ибо у Герца проглядывает „тот же 8 Д. П. ГРИБАНОВ субъективистский взгляд, как и у Маха, на сущность наших понятий"» [1, т. 18, с. 300]. В 1922 г. В. И. Ленин вновь обратил внимание на «сим-патию» идеалистов к физикам, но теперь уже конкретно к Эйнштейну в связи с его теорией относительности. Он под-черкнул, что если за эту теорию «ухватилась уже громад-ная масса представителей буржуазной интеллигенции всех стран, то это относится не к одному Эйнштейну, а к целому ряду, если ни к большинству великих преобразователей естествознания, начиная с конца XIX века» [1, т. 45, с. 29]. Идеалисты всяк по-своему использовали популярнейшие теории, как и наиболее видных представителей науки, для борьбы с материализмом, для подкрепления своего пошат-нувшегося под напором развивающейся науки авторитета. Вопросы мировоззрения Эйнштейна являются предме-том дискуссий уже несколько десятков лет. В многочис-ленной философской литературе, посвященной этой проб-леме, можно увидеть самые противоречивые выводы о его философских взглядах. Эйнштейна представляли берклиан-цем, махистом, кантианцем, позитивистом, приверженцем конвенционализма, эмпириком, рационалистом и т. п. Не-которые философы причисляли его к сторонникам диалек-тического материализма. Верно, однако, лишь одно: Эйнштейн всегда относился к философии с большой симпатией. Он отчетливо сознавал, что его абстрактную физическую теорию пространства, времени и тяготения нельзя было бы создать, опираясь лишь на данные физики, как таковые. По Эйнштейну, «критический ум физика не может ограничиваться рассмот-рением понятий только его собственной области» [СНТ, т. IV, с. 200]. И он неоднократно подчеркивал, что совре-менная физика не может обойтись без привлечения фило-софских знаний: «В наше время физик вынужден зани-маться философскими проблемами в гораздо большей степени, чем это приходилось делать физикам предыдущих поколений» [СНТ, т. IV, с. 248]. В статьях Эйнштейна анализируются самые различные философские направления. Он читал работы Аристотеля. Платона, Демокрита, Ламеттри, Спинозы, Беркли, Юма, Маха, Канта, Рассела и др. Но идеи, которые интересовали Эйнштейна в этих работах, в какой-то мере отражали ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА протекающие в природе и нашем сознании процессы. При этом он не разделял ни одного из положений, составляющих основу какой-либо из изучаемых им систем идеалистиче-ской философии. Эйнштейн понимал, что методы классической физики, как и общая философская материалистическая методоло-гия, господствовавшая в естествознании XVIII-XIX вв., не могут быть перенесены в новую физику. Английский фи-зик Г. Бонди, автор ряда трудов по теории относительности, следующим образом передает обстановку, которая царила среди физиков в начале XX в. «Исторически случилось так,- отмечает он,- что мощь, достаточную для того, чтобы помочь нам вырваться за рамки применимости здра-вого смысла, физические приборы обрели к концу XIX и в первые годы XX в. Тогда впервые были получены резуль-таты, явно противоречащие нашему повседневному опыту, приобретенному в иных, прежних условиях, и это привело к мучительным поискам и сомнениям» [3, с. 65]. Враждеб-ное отношение буржуазных правительств к марксизму не давало возможности многим естествоиспытателям, в том числе и Эйнштейну, обратиться к диалектическому мате-риализму, который, как показал В. И. Ленин, мог бы по-мочь успешно разрешить все трудные проблемы, связан-ные с новой физикой. Поэтому-то Эйнштейн вынужден был искать ответ на поставленные наукой вопросы в до-ступных ему философских системах. Однако было бы ошибкой считать, что философские взгляды Эйнштейна формировались исключительно под вли-янием идеалистической философии, с которой он был зна-ком. Он глубоко усвоил достижения естествознания, распо-лагал богатыми наблюдениями не только за природой, но и за многими общественными явлениями, впитал в себя передовую науку и культуру своего времени. К нему в пол-ной мере можно отнести слова Гегеля, который писал, что «для опыта имеет существенное значение, какой ум при-ступает к изучению действительности. Великий ум делает великие наблюдения и усматривает в пестрой игре явле-ний то, что имеет значение» (цит. по [2, с. 520]). Под влия-нием окружающей действительности Эйнштейн выработал свое определенное естественнонаучное и философское ми-ровоззрение, которое нередко возвышалось над идеями, 10 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 11 извлекаемыми из той или иной философской системы. Обращение к отдельным философам было необходимо ему большей частью для того, чтобы убедиться в правильности своих ранее сформировавшихся взглядов на окружающий мир и методы его познания. 1. ОТНОШЕНИЕ К ИДЕАЛИЗМУ И ПОЗИТИВИЗМУ: СООТНОШЕНИЕ ОПЫТА И ТЕОРИИ Эйнштейна интересовали, например, следующие гносео-логические вопросы: «Что может дать познанию чистое мышление независимо от чувственного восприятия. Воз-можно ли познание, основанное на чистом мышлении? Если же нет, то каково соотношение между познанием и тем сырым материалом, которым являются наши ощуще-ния» [СНТ, т. IV, с. 248]. В многочисленной философской литературе он находил на этот счет самые противоречивые ответы. Ему импони-ровал все «возрастающий скептицизм» по отношению к попыткам получить знание о внешнем мире с помощью одного лишь чистого мышления. Но Эйнштейн не разделял идеи тех философов, которые придерживались позиций на-ивного реализма. «Аристократическая иллюзия о неогра-ниченной проницательности чистого мышления,- писал он,- имеет своего двойника - значительно более плебей-скую иллюзию наивного реализма, согласно которому все вещи «существуют» в том виде, в каком их воспринимают наши чувства» [СНТ, т. IV, с. 249]. Чтобы преодолеть эти «две иллюзии», Эйнштейн апел-лирует к некоторым положениям Беркли, Юма и Канта. Его интерес к названным философам был вызван вовсе не тем, чтобы, опираясь на их авторитет, делать нападки на материализм, на понятие материи, свести объективный мир к восприятиям или отказаться от идеи о познаваемости мира и т. д. Философские идеи Беркли, Юма и Канта, составляв-шие сущность их идеалистических систем, были Эйнштей-ном отброшены. Он отверг их концепции пространства и времени, не принял агностического учения Юма [СНТ, т. IV, с 250-252], а основной принцип философии Беркли «существовать - значит быть воспринимаемым» назвал несостоятельным [СНТ, т. IV, с. 298]. Работы Беркли, Юма и Канта привлекли внимание Эйнштейна той своей стороной, которая выражала определенное отступление от общепринятой метафизической гносеологии, господст-вовавшей в классической физике. В учении Беркли, например, Эйнштейн нашел поло-жение о том, что наши чувства воспринимают непосред-ственно не предметы внешнего мира, на что делали упор эмпирики, а лишь процессы. Но если для Беркли предме-ты внешнего мира представлялись комплексами идей (ощущений), то материалистическая интуиция Эйнштей-на подсказывала ему, что процессы, воспринимаемые на-шими органами чувств, причинно связаны с предметами, существующими объективно, независимо от восприятий субъекта. Изучение работ Юма подсказало Эйнштейну, что такие общие и наиболее существенные понятия, как, например, причинность, нельзя непосредственно, однозначным об-разом получить из чувственных данных. Но если Юм на этом основании сделал агностический вывод - «все в по-знании, что имеет эмпирическое происхождение, недостоверно», то Эйнштейн, отбросив агностицизм Юма, исполь-зовал его идею против крайнего эмпиризма: наше знание о вещах «состоит исключительно из переработанного сы-рья, доставляемого нашими органами чувств» [СНТ, т. IV, с. 250]. Обрыв в цепи познания по вине Юма должен быть вос-становлен. Это Эйнштейн понимал. Некоторый выход из создавшейся трудности он нашел у Канта. Кант считал, что если эмпирические данные не могут привести к досто-верному знанию (позиция Юма), а без таких понятий, как причинность, время, пространство и пр., мыслитель-ная деятельность невозможна (они, по Канту, являются предпосылкой всякого мышления), то, следовательно, до-стоверное знание основано на чистом мышлении, имеет априорный характер. Но не этот вывод Канта привлек внимание Эйнштейна. То положительное, что Эйнштейн заимствовал у Канта, он сформулировал следующим образом: «Идеи Канта я 12 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 13 воспринял не сразу. То действительно ценное, что наряду с совершенно очевидными ныне ошибками содержится в его учении, стало мне понятно лишь очень поздно. Сущ-ность идей Канта можно было бы сформулировать так: «Реальность не дана нам, а задана (так же, как задают загадки)». Очевидно, это означает следующее: понять то, что происходит вне нас, можно с помощью построения понятий, значимость которых целиком основана на их подтверждении» [СНТ, т. IV, с. 307]. Эйнштейн видел, что Кант сделал «шаг вперед в решении юмовской дилеммы». Но в отличие от Канта он пришел к выводу, что наши знания о внешнем мире черпаются из действительности благодаря умственной переработке чувственных данных. Эйнштейн не разделял положения Канта о существовании априорных понятий. Причины априоризма он видел в том, что Кант «был введен в заблуждение ошибочным мнением... будто эвклидова геометрия необходима для мышления и дает достоверное (т. е. независящее от чув-ственного опыта) знание относительно объектов «внеш-него» воспринимаемого мира. Из этой ошибки, которую нетрудно понять, он сделал вывод о существовании синте-тических априорных суждений, диктуемых одним лишь разумом и претендующим, следовательно, на абсолютную значимость» [СНТ, т. IV, с. 306]. Таким образом, обращение Эйнштейна к работам Беркли, Юма и Канта не привело его в лоно того идеали-стического направления в философии, с которым связы-вают их имена. Эйнштейн прочитал работы названных философов-идеалистов как стихийный материалист и диа-лектик. Определенные их идеи он направил в целом про-тив идеализма, агностицизма и метафизики, в частности против вышеназванных двух «иллюзий» метафизическо-го и идеалистического взглядов на источник нашего знания. Эйнштейн часто апеллирует к трудам Маха. Следует, конечно, отличать естественнонаучные работы Маха от его философских. Что касается его философии, то Эйн-штейна привлекало не ее подлинное содержание. Ему нравилось прежде всего влечение Маха к гносеологиче-ским вопросам. И хотя поначалу Эйнштейн глубоко не вникал в суть гносеологии Маха, сама эта сторона в деятельности австрийского физика импонировала ему. Эйн-штейн в своих работах также уделял много внимания гно-сеологическим вопросам. Поэтому статью-некролог, по-священную памяти Маха (1916 г.), он начинает с часто задававшихся ему вопросов о внимании Маха к теории познания: «Как вообще могло случиться, что столь ода-ренный естествоиспытатель вынужден был заботиться о теории познания? Разве по его собственной специальности ему не осталось достойной работы?» [СНТ, т. IV, с. 27]. И отвечает: «Я не могу разделять таких убеждений... Если я посвятил себя науке, руководствуясь не такими чисто внешними мотивами, как добывание денег или удов-летворение своего честолюбия, и не потому (по край-ней мере не только потому), что считаю ее спортом, гим-настикой ума, доставляющей мне удовольствие, то один вопрос должен представлять для меня как приверженца науки жгучий интерес: какую цель должна и может ста-вить перед собой наука, которой я себя посвятил? На-сколько «истинны» ее основные результаты? Что в них существенно и что зависит лишь от случайностей ее раз-вития» [СНТ, т. IV, с. 27-28]. Содержание философских идей Маха не стало для Эйнштейна той основой, на которой формировалось его мировоззрение. Оно не вошло также и в ткань его физи-ческих идей. Идеализм Маха повлиял скорее на «окраску выражения» в творчестве Эйнштейна по отдельным про-блемам гносеологии и физики. Так, в своих «Автобиогра-фических заметках» Эйнштейн писал по поводу теории познания Маха, что она «представляется мне в сущест-венных пунктах несостоятельной» [СНТ, т. IV, с. 266]. Более конкретно свое отношение к идеям, выражающим основное содержание махистской философии, он высказал в беседе с Рабиндранатом Тагором. Тагор настаивал: «Этот мир - мир человека. Научные представления о нем - представления ученого. Поэтому мир отдельно от нас не существует. Наш мир относителен, его реальность зависит от нашего сознания» [СНТ, т. IV, с. 130]. Эйн-штейн категорически возразил Тагору: «Даже в нашей повседневной жизни мы вынуждены приписывать исполь-зуемым нами предметам реальность, не зависящую от че-ловека... Например, этот стол останется на своем месте Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 15 даже в том случае, если в доме никого не будет» [СНТ, т. IV, с. 132]. Столь ясный ответ Эйнштейна философии субъек-тивного идеализма, а значит, и махистской философии избавляет нас от комментариев. Можно поэтому допус-тить, что молодой Эйнштейн отнесся к философии Маха формально, не вникнул в ее сущность. Это допущение тем более оправданно, что он в отличие от Маха за ощущения-ми видел всегда объективный мир. Для него ощущения представлялись образами этого мира. Вместе с тем Эйнштейн далеко не формально отнесся к историко-критическим естественнонаучным статьям Маха, в которых Мах, как говорил В. И. Ленин, «рассуж-дает попросту, без идеалистических выкрутас». Извест-но, что Мах-естествоиспытатель провел большую работу по изучению истории развития классической физики. Он одним из первых среди физиков низверг абсолюты клас-сической механики, указал на ее относительный харак-тер в целом и на относительность ряда ее понятий и прин-ципов, считавшихся окончательными, подчеркнул всеоб-щую связь явлений природы. Но если на основании сво-ей идеи об относительном характере научных знаний Мах пришел к отрицанию их объективности, то Эйнштейну изучение «Механики» Маха дало возможность посмотреть на природу глазами стихийного диалектика и материали-ста. «...Физики прошлого века,- писал Эйнштейн,- ви-дели в классической механике незыблемое основание для всей физики и даже для всего естествознания... Эрнст Мах в своей истории механики потряс эту догматическую веру; на меня студента - эта книга оказала глубокое влия-ние именно в этом отношении» [СНТ, т. IV, с. 266]. Мировоззрение Эйнштейна нередко связывали с пози-тивизмом. Такой точки зрения придерживались позити-висты М. Шлик, Ф. Франк, Л. Барнетт, Г. У. Кар и др. Мы уже говорили, что Эйнштейн не разделял основных идей одной из разновидностей позитивизма философии Маха. И чтобы более полно показать несостоятельность утверждения о тождественности мировоззрения Эйнштей-на позитивизму, посмотрим, что писал по этому вопросу сам Эйнштейн. Философы-позитивисты враждебно относятся к «метафизике» (философии) и ее проблематике. Коренные по-нятия «традиционной» философии, по их мнению, не име-ют научного смысла, от них философию нужно очистить. У Эйнштейна такая позитивистская установка вызывала беспокойство, которое он проявлял неоднократно. Он счи-тал, что уже Юм породил опасность для философии, за-ключающуюся в «роковой «боязни метафизики», ставшей какой-то болезнью современного эмпирического философ-ствования» [СНТ, т. IV, с. 252]. В замечаниях на книгу Б. Рассела «Смысл и истина» Эйнштейн показал, к каким парадоксам может привести попытка позитивистов из-гнать философию из науки. «...Мне кажется,-писал он,- что этот страх вынудил рассматривать «вещи» как «набо-ры качеств», причем сами «качества» должны браться из чувственных восприятий. Далее, тот факт, что две вещи считают одной и той же вещью, если все их качества сов-падают, заставляет рассматривать геометрические соотно-шения между вещами как отношения, определяемые их качествами. (В противном случае придется считать, что Эйфелева башня в Париже и в Нью-Йорке представляют собой «одну и ту же вещь».)» [СНТ, т. IV, с. 252]. Эйнштейн понимал, что призыв позитивистов к сведе-нию задач философии исключительно к операциям с чув-ственными данными, их пренебрежение к изучению сущ-ности явлений внешнего мира являются глубоким за-блуждением и чреваты непоправимыми последствиями. Обращаясь к студентам Калифорнийского университета, он специально подчеркнул: «...все сходятся на том, что наука должна устанавливать связь между опытными фак-тами с тем, чтобы на основании уже имеющегося опыта мы могли предсказывать дальнейшее развитие событий. В самом деле, по мнению многих позитивистов, единст-венная цель науки состоит в как можно более полном ре-шении этой задачи. Однако я не уверен, что столь примитивный идеал мог бы зажечь такую сильную исследовательскую страсть, которая и явилась причиной подлинно великих достиже-ний. Имеется еще одна тенденция, более сильная, хотя и более загадочная, замаскированная неустанными усилия-ми исследователя: стремление познать действительность, реальность» [СНТ, т. IV, с. 171]. 16 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 17 Еще более категорично Эйнштейн критикует позити-визм в письме к своему другу М. Соловину. «...В наши дни, - пишет он, - преобладает субъективная и позити-вистская точка зрения. Сторонники этой точки зрения провозглашают, что рассмотрение природы как объектив-ной реальности - это устаревший предрассудок. Именно это ставят себе в заслугу теоретики, занимающиеся кван-товой механикой. Люди также поддаются дрессировке, как и лошади, и в любую эпоху господствует какая-ни-будь одна мода, причем большая часть людей даже не за-мечает господствующего тирана» [СНТ, т. IV, с. 555]. Эйнштейн обратил внимание на то, что позитивизм своими корнями уходит в философию Беркли, основные положения которой он отвергал: «...мне не нравится не-состоятельная, на мой взгляд, основная позитивистская установка, которая, как мне кажется, совпадает с прин-ципами Беркли («чувствую-значит существую»)» [СНТ. т. IV, с. 298]. Исключительно за счет позитивизма он относил то заблуждение, которое выразилось в пренебрежении к атомной теории со стороны ряда ученых. «Это - интерес-ный пример того, - писал он, - как философские преду-беждения мешают правильной интерпретации фактов даже ученым со смелым мышлением и с тонкой интуи-цией. Предрассудок, который сохранился и до сих пор, заключается в убеждении, будто факты сами по себе, без свободного теоретического построения, могут и должны привести к научному познанию» [СНТ, т. IV, с. 276]. По Эйнштейну, «сущее» является продуктом наших умозри-тельных построений, хотя знания и не есть результат чи-стого мышления. Они черпаются из чувственных данных, которые сами по себе, без их понятийной обработки еще не дают представления о сущем. 2. ОТНОШЕНИЕ К РЕЛИГИИ Эйнштейн иногда говорил о религии. Но есть ли основания делать вывод о религиозности Эйнштейна, который так часто пытались обосновать различного рода философству-ющие теологи? Посмотрим, как относился, что говорил, как понимал Эйнштейн религию. В своей биографии он признает, что в юные годы, как и многие его сверстники, он действительно «пришел к глубокой религиозности», которая, однако, уже в двенадцатилетнем возрасте «резко оборвалась»: «Чтение научно-популярных книжек приве-ло меня вскоре к убеждению, что в библейских рассказах многое не может быть верным, следствием этого было пря-мо-таки фантастическое свободомыслие...» [СНТ, т. IV, с. 259-260]. В статье «Религия и наука» Эйнштейн пытается най-ти причины, которые приводят к религиозным идеям, к вере в сверхъестественные силы и т. п. Он считает, что религия имеет исторический характер. Она возникла на определенном этапе развития общества. У каждого наро-да на разной ступени его развития религиозные идеи порождаются разными причинами. По Эйнштейну, «веч-ный человек - это воплощение сущности человека» [СНТ, т. IV, с. 131]. Эйнштейн при объяснении загадочных явлений при-роды не видел необходимости прибегать к помощи рели-гиозных догм. «Для того, кто всецело убежден в универ-сальности действия закона причинности, - писал он, - идея о существе, способном вмешиваться в ход мировых событий, абсолютно невозможна. Разумеется, если прини-мать гипотезу причинности всерьез. Такой человек ничуть не нуждается в религии страха. Социальная, или мораль-ная, религия также не нужна ему. Для него бог, воз-награждающий за заслуги и карающий за грехи, немыс-лим по той простой причине, что поступки людей опреде-ляются внешней и внутренней необходимостью, вследст-вие чего перед богом люди могут отвечать за свои деяния не более, чем неодушевленный предмет за то движение, в которое он оказывается вовлеченным» [СНТ, т. IV, с. 128]. Однако, несмотря на резко отрицательное отноше-ние Эйнштейна к религии, идее бога, он тем не менее обра-щается к так называемой «космической религии». Что же представляет из себя такого рода религиозное чувство? Разочарование в господствовавшей «официальной» рели-гии, в той социальной обстановке, которые внушали ему смирение и указывали путь к вечному раю, вызвало у Эйнштейна обратное - интерес к тому большому миру, 18 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 19 который существует независимо от человека. «Изучение этого мира,- говорил он,- манило как освобождение, и я скоро убедился, что многие из тех, кого я научился це-нить и уважать, нашли свою внутреннюю свободу и уве-ренность, отдавшись целиком этому занятию... Дорога к этому раю была не так удобна и завлекательна, как до-рога к религиозному раю, но она оказалась надежной, и я никогда не жалел, что по ней пошел» [СНТ, т. IV, с. 260]. Таинственность мироздания пленила Эйнштейна. В столкновении с неизвестностью он ощущал наиболее глу-бокие и прекрасные переживания. «Я довольствуюсь тем,- писал он, - что с изумлением строю догадки об этих тай-нах и смиренно пытаюсь мысленно создать далеко не полную картину совершенной структуры всего сущего» [СНТ, т. IV, с. 176]. Эйнштейн верил в силу человеческого разума, в его способность раскрыть скрытые тайны Вселенной. Но он считал, что к достижению этой цели можно прийти лишь тогда, когда сумеешь освободиться от пут «только личного», от привычек, которые порождают господство примитивных чувств. Только отрешение от земных слабостей, только научный фанатизм дает возможность открыть и осмыслить структуру Вселенной. Способность «воспринимать то непо-стижимое для нашего разума, что скрыто под непосредст-венными переживаниями, чья красота и совершенство до-ходят до нас лишь в виде косвенного слабого отзвука,- это и есть религиозность. В этом смысле я религиозен» [СНТ, т. IV, с. 176]. Космическое религиозное чувство, по Эйнштейну, «не приводит ни к сколько-нибудь завершен-ной концепции бога, ни к теологии» [СНТ, т. IV, с. 128]. Оно лишь вдохновляет ученого понять возвышенность и чудесный порядок мироздания. 3.О НЕЗАВИСИМОСТИ МИРА ОТ СОЗНАНИЯ Мы видели, что Эйнштейн не разделял идеализма его классических представителей, хотя время от времени и обращался к их работам. Читая эти работы, он или просто не замечал основных философских положений идеалистов, или же открыто высказывался об их отрицательном вли-янии на естествознание. Конечно, у Эйнштейна можно встретить отдельные выражения, которыми пользовались идеалисты. Он не всегда был строг в употреблении того или иного термина, взятого у кого-либо из них. В резуль-тате иногда и складывалось впечатление, что Эйнштейн разделяет идеалистическую точку зрения того или иного философа. Надо иметь в виду и еще одно обстоятельство, Эйн-штейн различал высказывания научного характера и лите-ратурные отступления или, как он говорил, «литературную моду». «Следует различать,- писал он,- физика от ли-тератора в тех случаях, когда этими двумя профессиями занимается одно лицо... Некоторые ученые, выступая как авторы популярных книг, позволяют себе быть нелогич-ными и романтически настроенными, но в своей научной работе они действуют как мыслители, обладающие способ-ностью к точным логическим построениям» [СНТ, т. IV, с. 161-162]. В подобных литературных увлечениях Эйн-штейн сам допускал определенные «вольности». И если при чтении этих работ мы будем обращать внимание лишь на форму выражения, на отдельные высказывания и не замечать за формой содержания, за единичными цитата-ми - учения в целом, то тогда в Эйнштейне можно увидеть и махиста, и кантианца, и все что угодно. Надо иметь в виду вместе с тем, что подобный стиль изложения науч-ных мыслей присущ не одному Эйнштейну. Многие запад-ные естествоиспытатели грешат этой болезнью. Если Эйнштейну был чужд идеализм, мы вправе спросить: а каково его отношение к идеям диалектического материализма? Известно, что Эйнштейн нигде не изложил цельного материалистического мировоззрения. Не найдем мы у него и ВЫСКАЗЫВАНИЙ о материалистической диалек-тике как науке. Следовательно, можно говорить лишь о его отношении к отдельным положениям материализма и диалектики. Известно, что Эйнштейн четко различал два направле-ния в философии, а следовательно, и две точки зрения на внешний мир - материалистическую и идеалистическую. Он не допускал, как это делали Мах и его последователи, 20 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 21 третью, посредническую, линию в философии. «Сущест-вуют,- писал Эйнштейн,- две различные концепции относительно природы Вселенной: 1) мир как единое целое, зависящее от человека; 2) мир как реальность, не зависящая от человеческого разума» [СНТ, т. IV, с. 130]. Какой же из этих двух концепций придерживался Эйнштейн? Во время беседы Эйнштейна с ирландским писателем Мерфи последний заметил: «...но в британской прессе так широко распространено мнение, что Вы разделяете теорию, согласно которой внешний мир является производным от сознания?», на что Эйнштейн дал следующий ответ: «Ни один физик не верит, что внешний мир является производ-ным от сознания, иначе он не был бы физиком... Следует отличать литературную моду от высказываний научного характера... Зачем кто-нибудь стал бы любоваться звезда-ми, если бы он не был уверен в том, что звезды действи-тельно существуют?.. Мы не можем логически доказать существование внешнего мира. Более того, Вы не можете логически доказать, что я сейчас разговариваю с Вами или что я нахожусь здесь. Но Вы знаете, что я здесь, и ни один субъективный идеалист не сможет убедить Вас в противо-положном» [СНТ, т. IV, с. 162-163]. Некоторые идеалисты обвиняли Эйнштейна в солип-сизме. Утверждали, что из учения Эйнштейна будто бы следует, что существует лишь отдельный человек и его сознание. Внешний же мир и в том числе другие люди существуют в сознании отдельного человека. На это Эйн-штейн отвечал: «Г-н Герке утверждает, будто теория отно-сительности ведет к солипсизму; подобное утверждение каждый знаток сочтет за шутку» [СНТ, т. I, с. 694]. Однако наряду с вышеприведенным правильным взгля-дом на статус внешнего мира у Эйнштейна можно встре-тить и высказывания такого рода: «Целью всякой науки, будь то естествознание или психология, является согла-сование между собой наших ощущений и сведение их в логическую систему» [СНТ, т. II, с. 5], или: «Наши поня-тия и системы понятий оправданы лишь постольку, по-скольку они служат для выражения комплексов наших ощущений» [СНТ, т. II, с. 6]. На эти и подобные им высказывания часто ссылаются те, кто хотел бы видеть в великом ученом идеалиста. Действительно, если исходить лишь из содержания только что цитированных высказываний, то можно сделать вывод, что Эйнштейн, с точки зрения энгельсовского основного вопроса философии, придерживается вовсе не материали-стического взгляда. Однако тот факт, что при рассмотре-нии вопроса о цели науки и научных понятий он делает акцент на ощущениях, не означает, если обратить внима-ние на его учение в целом, что за ощущениями он не видел внешнего мира, что они для Эйнштейна, как для Беркли и Маха, являются субстанцией мира. Для Эйнштейна ощущения суть наши образы, примерные копии с объек-тивного мира. Это подтверждается следующим его утверж-дением: «Вера в существование внешнего мира, независи-мого от воспринимающего субъекта лежит в основе всего естествознания... чувственное восприятие дает информацию об этом внешнем мире...» [СНТ, т. IV, с. 136]. Что касается предмета науки, в частности физики, то уже само признание объективности природы и субъектив-ного характера ощущений исключает сведение Эйнштей-ном цели науки лишь к изучению связей между ощуще-ниями, а предполагает изучение связей между вещами и предметами мира, потому что за ощущениями Эйнштейн предполагал объективную реальность. «Физика,- писал он, объясняя цель этой науки,- есть стремление осознать сущее как нечто такое, что мыслится независимым от вос-приятия» [СНТ, т. IV, с. 289]. 4. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПОНЯТИЙ НАУКИ: ОБЩИЕ ВОПРОСЫ Те, кто пытаются увидеть в Эйнштейне идеалиста, часто обращаются за аргументами к некоторым его высказыва-ниям, которые он делал по поводу происхождения науч-ных понятий. При этом утверждают, что Эйнштейн пред-ставлял понятия оторванными от действительности, как результат свободной мыслительной деятельности. 22 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 23 Мы уже отмечали, что Эйнштейн отрицательно отно-сился к идее Канта о врожденном характере научных понятий, категорий. Тем не менее, касаясь происхождения понятий, он иногда писал, что понятия, которые возникают в процессе нашего мышления, с чисто логической точки зрения являются «свободным творением разума». Как же понимать эту мысль Эйнштейна? Выражает ли она тот факт, что научные понятия оторваны от чувственных дан-ных, от внешнего мира, а разум человека сам по себе является источником их возникновения? Такое заключение было бы преждевременным. В гно-сеологических вопросах Эйнштейн исходил из факта объективного существования мира, который отражается в человеческом сознании через ощущения. Для него общие понятия суть абстрактная квинтэссенция наиболее суще-ственных черт определенного круга явлений и процессов, которые даны человеку через ощущения. «...Все поня-тия,- писал он,- получаются из ощущений путем «аб-стракций», т. е. отбрасывания какой-то части их содержа-ния» [СНТ, т. IV, с. 251]. Понятия имеют смысл лишь в их связи с ощущениями, с внешним миром. Но они «легко завоевывают у нас такой авторитет, что мы забываем об их земном происхождении и воспри-нимаем их как нечто неизменно данное. В этом случае их называют «логически необходимыми», «априорно данны-ми» и т. д. Подобные заблуждения часто надолго преграж-дают путь научному прогрессу. Поэтому анализ давно ис-пользуемых нами понятий и выявление обстоятельств, от которых зависит их обоснованность, пригодность, и того, как они возникают из данных опыта, не является празд-ной забавой. Такой анализ позволяет подорвать излишне большой авторитет этих понятий. Они будут отброшены, если их не удастся узаконить должным образом, исправ-лены, если они не вполне точно соответствуют данным вещам, заменены другими, если необходимо создать ка-кую-нибудь новую, в каких-то отношениях более предпоч-тительную систему» [СНТ, т. IV, с. 28-29]. Эйнштейн видел и то, что ощущения сами по себе не тождественны содержанию понятий, что они являются лишь исходным материалом для образования понятийного аппарата науки. Он понимал, что эмпирические данные должны быть рационально обработаны. И эту диалектику сложного перехода от чувственных форм отражения к возникновению понятий он истолковывал как «свободное творение разума». Однако эта «свобода» понималась им своеобразно. «Она,- писал Эйнштейн,- непохожа на сво-боду пишущего роман, а скорее похожа на свободу чело-века, обязанного решать хорошо составленный кроссворд. Он, собственно говоря, может предложить любое слово в качестве решения, но только одно слово действительно решает кроссворд во всех его частях. То, что природа - в том виде, в котором она воспринимается нашими пятью чувствами,- принимает характер красивой загадки, яв-ляется делом убеждения. Успехи, достигнутые наукой до сих пор, дают, правда, определенную поддержку этому убеждению» [СНТ, т. IV, с. 204]. Как мы видим, «свободное» образование понятий для Эйнштейна выражает вовсе не их отрыв от объективной реальности. Когда речь идет о возникновении понятий, термин «свобода» применяется Эйнштейном для того, что-бы показать, что понятия качественно отличны, нетожде-ственны чувственным данным как таковым, что их нельзя получить непосредственно из эмпирического материала без его предварительной умственной обработки. 5. ПРОИСХОЖДЕНИЕ МАТЕМАТИЧЕСКИХ ПОНЯТИЙ Предпринимаются попытки обвинить Эйнштейна в идеа-лизме на основании его трактовки некоторых общих воп-росов математики. При этом ссылаются на отдельные вы-держки из работы Эйнштейна «Геометрия и опыт», где он писал, что «положения математики покоятся не на реаль-ных объектах, а исключительно на объектах нашего во-ображения», что математика «является произведением только человеческой мысли, не связанной ни с каким опы-том» [СНТ, т. II, с. 83]. Но если прочитать названную работу целиком, а также другие многочисленные его изложения общих проблем математики, то становится ясным, что обвинение Эйн24 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 25 штейна в идеалистическом понимании математики необ-основанно. Эйнштейн исходил из того факта, что матема-тика своими корнями связана с внешним миром, что она возникла из практических потребностей людей. «...Мате-матика вообще и геометрия в частности,- подчеркивал он,- обязаны своим происхождением необходимости узнать что-либо о поведении реально существующих предметов. На это указывает даже слово «геометрия», означающее «измерение земли». Измерение же земли имеет дело с воз-можными расположениями различных тел в природе, таких как части самого земного шара, измерительные ленты, из-мерительные стержни и т. д.» [GHT, т. II, с. 84-85]. Ко-нечно, математика, возникнув из практических запросов общества, постепенно обретает автономию. Черпая все новый материал из внешнего мира, она становится все более абстрактной наукой. Именно этот абстрактный ее характер на определенном этапе может привести к отрыву ее положений от реального мира, чем, как известно, и пользуются идеалисты. Эйнштейн в связи с этим подчер-кивал: «Фатальная ошибка, что в основе эвклидовой гео-метрии и связанного с ней понятия пространства лежали потребности мышления, обусловлена тем, что эмпириче-ская основа, на которую опирается аксиоматическое по-строение эвклидовой геометрии, была предана забвению» [СНТ, т. IV, с. 206]. Эйнштейн осознавал, что математика связана с внеш-ним миром не только по своему происхождению, так ска-зать, своим прошлым. Ее положения всегда отражают действительность. Критерий истинности, достоверности математики в конечном счете лежит в практике. «Геомет-рия,указывает Эйнштейн,- может быть истинной или ложной в зависимости от того, насколько верно она отра-жает проверяемые соотношения между данными нашего опыта» [СНТ, т. IV, с. 329]. А вот что писал по этим же вопросам Ф. Энгельс. По-лемизируя с Е. Дюрингом, он утверждал: «Как и все дру-гие науки, математика возникла из практических потреб-ностей людей... Но, как и во всех других областях мыш-ления, законы, абстрагированные из реального мира, на известной ступени развития отрываются от реального ми-ра, противопоставляются ему как нечто самостоятельное, как явившиеся извне законы, с которыми мир должен сообразоваться. Так было с обществом и государством, так и не иначе, чистая математика применяется впослед-ствии к миру, хотя она заимствована из этого самого мира и только выражает часть присущих ему форм связей,- и как раз только поэтому и может вообще применяться» [2, с. 37-38]. Если сравнить высказывания Эйнштейна и Ф. Энгель-са, то нетрудно увидеть, что Эйнштейн в общем плане ма-териалистически истолковывал математику. Он видел, что ее положения в конечном итоге обусловлены действитель-ными материальными отношениями, существующими меж-ду объектами мира. Но можно ли согласовать между собой высказывания Эйнштейна о математике, приведенные в начале и в кон-це этого раздела? Нет ли здесь противоречия? Противоре-чия, на наш взгляд, нет, так как во втором случае речь у Эйнштейна идет о происхождении математики, о связи ее с действительностью, а в первом - об объектах математи-ки. Известно, что математика есть наука о пространствен-ных формах и количественных отношениях. Абстракции и идеализации, отвлеченные от содержания, но отражаю-щие внешний мир, являются объектами математики. На эту сторону математики и обращает внимание Эйнштейн, когда говорит, что ее положения покоятся не на реальных объектах, а на объектах нашего воображения. Под объек-тами воображения он имеет в виду абстракции и идеали-зации, выведенные нашим сознанием из действительного мира. Проблема: Так ли это? О геометризации физики 6. МИР ПОЗНАВАЕМ Как мы видели, с точки зрения основного вопроса филосо-фии Эйнштейн занимал в общем материалистические по-зиции. Он не сомневался и том, что природа существова-ла до человека, что ее нельзя ставить в зависимость от ощущений, сознания. Не было у него колебаний и по воп-росу происхождения научных понятий, категорий, законов науки, математических положений и т. п. Их он также по отрывал от материальной действительности. Но каково 26 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 27 отношение Эйнштейна к проблеме, поднимаемой второй стороной основного вопроса философии? Или, говоря сло-вами Энгельса: «В состоянии ли наше мышление познать действительный мир, можем ли мы в наших представле-ниях и понятиях о действительном мире составлять вер-ное отражение действительности?» Эйнштейн придавал важное значение проблеме позна-ваемости внешнего мира. Он верил в способность челове-ческого разума познать этот мир. «Основой всей научной работы,- писал он,служит убеждение, что мир пред-ставляет собой упорядоченную и познаваемую сущность» [СНТ, т. IV, с. 142]. Познать сущность мира - значит от-разить его в понятиях, а эти понятия сравнить с действи-тельностью. «Когда мы говорим о «познаваемости»,- пи-шет Эйнштейн,- то смысл этого выражения совсем прост. Оно включает в себя приведение в определенный порядок чувственных восприятий путем создания общих понятий, установление соотношений между этими понятиями и между последними и чувственным опытом; эти соотноше-ния устанавливаются всеми возможными способами. В этом смысле мир нашего чувственного опыта познаваем» [СНТ, т. IV, с. 201-202]. Этот оптимизм Эйнштейна, его вера в познаваемость мира основаны на глубокой вере в существование закономерной связи, причинной обуслов-ленности в природе. В своем решении проблемы познания Эйнштейн исходит из признания внешнего мира как объе-кта познания, а не из ощущений, что ему часто приписы-вают. Мы уже говорили, что чувственные данные, по Эйн-штейну, являются отражением внешнего мира и упомина-ние об ощущениях как объекте познания рассматривалось Эйнштейном не в духе Беркли или Маха, а в духе мате-риалистических традиций. За ощущениями он видел внеш-ний мир. В отличие от Юма, для которого знание, осно-ванное на эмпирических данных, недостоверно, Эйнштейн утверждал, что чувственные данные являются источником нашего познания. «Сырой материал, поступающий от ор-ганов чувств,- писал он,- единственный источник нашего познания...» [СНТ, т. IV, с. 250]. Он подчеркивал, что необработанный «сырой» материал о внешнем мире «мо-жет привести нас постепенно к вере и надежде, но не к знанию, а тем более к пониманию закономерностей» [СНТ, т. IV, с. 250-251]. Знание основано поэтому на образовании научных понятий, открытий закономерностей природы, к которым можно прийти благодаря рациональ-ной обработке чувственных данных. Для Эйнштейна не был приемлем также и агностицизм в духе Канта, которому сущность предметов внешнего мира представлялась принципиально непознаваемой. По Канту, явления не отражают сущность вещей, не связаны с нею. Эйнштейн же, как мы видели, верил в возможность познания сущности материальных объектов. Эйнштейн неоднократно обращался к вопросу о сущ-ности научной теории. Как известно, отдельные его име-нитые современники полагали, что законы науки предста-вляют собой произвольные соглашения. По их мнению, эти законы не обязательно являются отражением реальных процессов объективного мира, но скорее служат ученому для удобства описания. Эйнштейн, однако, считал, что на-учные теории, как и научные понятия, не могут возник-нуть в отрыве от действительности, что они суть результа-ты переработки информации о внешнем мире, данной нам через ощущения. «Теоретические идеи, - подчеркивал он, - ...не возникают отдельно от опыта и независимо от него; их также нельзя вывести из опыта чисто логиче-ским путем. Их возникновение есть творческий акт. Коль скоро теоретическая идея возникла, ее следует строго придерживаться до тех пор, пока она не приведет к про-тиворечию» [СНТ, II, с. 721]. Для Эйнштейна то или иное теоретическое положение но своему содержанию является отражением процессов внешнего мира, или, как он выражал эту свою мысль, «... каждая величина и каждое утверждение некоторой теории (и рамках этой теории) претендует на «объектив-ный смысл» [СНТ, т. IV, с. 307]. В другом месте он пи-сал: «...самое важное для ВСЯКОЙ научной теории - требо-вание, чтобы она соответствовала фактам,- будет сохра-няться всегда» [СНТ, т. 11, с. 205]. Теория, в понимании Эйнштейна, не может быть со-гласована сама с собой или «вечной идеей», как это до-пускали некоторые идеалисты. Для него «теория всегда проверяется верховным судьей - опытом» [СНТ, т. II, 28 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 29 с. 258]. По своему содержанию научная теория не зави-сит от сознания человека. В беседе с Рабиндранатом Тагором, для которого «истина есть совершенное пости-жение универсального разума», Эйнштейн подчеркнул: «Я не могу доказать, что научную истину следует счи-тать истиной, справедливой независимо от человечества, но в этом я твердо убежден. Теорема Пифагора в геометрии устанавливает нечто приблизительно верное независимо от существования человека. Во всяком случае, если есть реальность, не зависящая от человека, то должна быть истина, отвечающая этой реальности, и отрицание первой влечет за собой отрицание последней» [СНТ, т. IV, с. 131]. 7. СТИХИЙНАЯ ДИАЛЕКТИКА Хотя Эйнштейн нигде не касался вопросов теории диалек-тики, изучение его работ говорит о том, что его нельзя отнести к числу метафизически (антидиалектически) мыслящих ученых. Его мировоззрение диалектично по своему существу. Мы сейчас не будем касаться тех эле-ментов объективной диалектики, которые следуют из анализа его специальной и общей теории относитель-ности. Рассмотрим лишь некоторые взгляды Эйнштейна на физическую науку в целом, а также некоторые его высказывания по гносеологическим вопросам, из кото-рых следует вывод о глубокой диалектической интуиции Эйнштейна. Они показывают, что к Эйнштейну с полным основанием можно отнести замечание Ф. Энгельса, кото-рый писал, что «люди мыслили диалектически задолго до того, как узнали, что такое диалектика, точно так же, как они говорили прозой задолго до того, как появилось слово «проза»» [2, с. 146]. Известно, что потребности общественной практики в XVI - XVII вв. привели к революции в изучении окру-жающей природы. В то же время складывался определен-ный, метафизический метод исследования, который по-степенно был возведен в ранг всеобщей философской ме-тодологии. На многие десятки лет воцарилось господство метафизического мировоззрения, согласно которому от-дельные элементы природы, а следовательно, и понятия о них рассматривались вне развития, вне всеобщей связи. И несмотря на это, отдельные диалектические идеи про-бивали себе путь. Ученые, в руках которых было достаточ-но эмпирического материала, чтобы сделать обобщающие выводы, выходили за пределы метафизических воззрений. Уже Коперник, Кеплер, Ньютон и другие естествоиспыта-тели руководствовались в основных своих открытиях диа-лектической идеей всеобщей связи и единства природы. Естествоиспытатели XVIII - XIX вв. оказались в противоречивой ситуации, когда, с одной стороны, над ними довлела метафизическая методология, с другой ¦- изучаемая действительность все больше указывала на диалектический характер объективного мира. В подобном положении оказался и Эйнштейн. Но богатый эмпириче-ский материал подсказывал ему, что внешний мир пред-ставляет собой единую материальную сущность, и Эйн-штейн увидел «чудесный порядок, проявляющийся в при-роде и в мире идей» [СНТ, т. IV, с. 127]. На Эйнштейна оказали убедительное влияние также положения, высказанные в работах Лукреция и Спинозы. «Спиноза,- писал Эйнштейн,- был полностью убежден и причинной зависимости всех явлений еще в то время, когда ПОПЫТКИ достичь понимания причинных связей между явлениями природы имели весьма скромный ус-пех» [СНТ, т. IV, с. 254]. Концепция о причинной зави-симости явлений природы была полностью восприня-та Эйнштейном. Он подчеркивал, что причинные связи носят объективный характер, являются связями внешнего мира. «Уверенность в том, что явления природы с необ-ходимостью следуют закону причинности,писал Эйн-штейн, - в конечном счете основывается лишь на скром-ных успехах, достигнутых в результате попыток человече-ского разума установить взаимосвязь между явлениями природы» [СНТ, т. IV, с. 103]. Поэтому Эйнштейн отверг субъективистскую точку зрения Юма и Маха о причинной связи как привычке воспринимать одно событие вслед за другим. Он писал: «Достойна восхищения твердая уверен-ность Демокрита в физической причинности, действую-щей вопреки воле homo sapiens'a» [СНТ, т. IV, с. 552]. В свое время на Западе получила широкое распро-странение идея о свободе воли в неорганической природе, 30 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 31 утверждалось, что в микромире происходят главным об-разом индетерминистские процессы. Иногда делается вы-вод об отсутствии причинности во внешнем мире вообще. Эйнштейн категорически был настроен против концепции индетерминизма, в каком бы виде она не преподносилась. Он считал, что это положение идеалистов «не просто ли-шено смысла. Это бессмыслица, с которой нужно всячески бороться... Индетерминизм - понятие совершенно нело-гичное» [СНТ, т. IV, с. 156]. Однако Эйнштейн не до конца правильно воспринял понятие причинности, возникшее в связи с исследовани-ем квантовомеханических процессов. Известно, что при-чинность может проявляться в зависимости от свойств изучаемого объекта различным образом. В макропроцес-сах, например, причинность выражается в форме одно-значных, динамических закономерностей, в микромире через статистические законы. Эйнштейн скептически от-несся к статистической концепции причинной связи. Он писал, что «квантовая теория содержит несколько ослаб-ленный вариант концепции причинности» [СНТ, т. IV, с. 321]. Однако в отличие от многих буржуазных философов, которые из статистического характера законов микромира делали вывод о крахе понятия причинной связи в природе и обществе, о свободе «воли электрона» и т. п., Эйнштейн подчеркивал, что отступление от прежнего понятия при-чинности «не открывает черного хода для приверженцев свободы воли», что «в рамках научного мышления нет места ни для «свободы воли», ни для того, что называют «вита-лизмом»» [СНТ, т. IV, с. 321]. Диалектический склад ума привел Эйнштейна к выводу, что до изучения свойств микропроцессов ученые руководствовались принципом при-чинности лишь в его зачаточной формулировке. Абсолюти-зировав это положение, они распространили его на процес-сы, протекающие в микромире. В действительности же сложившееся представление о причинности носит частный характер и входит в более широкое понятие, которое нами пока не осмыслено. «Я убежден,-писал Эйнштейн,- что события, происходящие в природе, подчиняются какому-то закону, связывающему их гораздо более точно и более тесно, чем мы подозреваем сегодня, когда говорим, что одно событие является причиной другого» [СНТ, т. IV, с. 157]. Таким образом, по Эйнштейну, все процессы, проте-кающие в мире, нельзя рассматривать как случайные, изолированные. В мире царит строгий порядок, закономер-ность, все в нем взаимосвязано, взаимообусловлено. Господство метафизики оставило свой след и в истол-ковании динамики научных понятий, теорий, фундамен-тальной основы науки. Поскольку предметы внешнего мира, мир в целом представлялись неизменными во вре-мени, постольку и их отражение в научных понятиях, теориях принималось как раз и навсегда заданное, как истина в последней инстанции. Мы не будем касаться вопроса о работе классиков материалистической диалек-тики по преодолению метафизического мировоззрения. Посмотрим, как понимал и как разрешал эту проблему Эйнштейн. Он в общих чертах видел недостатки метафи-зической методологии и критиковал тех, кто воспринимал научные понятия как нечто неизменное, заданное. Если мы хотим, чтобы научные понятия способствовали разви-тию науки, они обязательно должны время от времени пересматриваться, углубляться адекватно познанию внеш-него мира. «...Развитие соответствующей науки,- писал Эйнштейн,- требует, чтобы какое-нибудь обычно употребляемое понятие было заменено новым, более точ~ ным. Тогда те, кто обращался с понятиями своей науки, не особенно вдаваясь в их смысл, начинают энергично протестовать и жаловаться на революционную угрозу, грозящую духовным благам. К этим крикам примешива-ются голоса и тех философов, которые считают, что не могут обойтись без этого понятия, ибо они включили его в сокровищницу понятий, называемых ими «абсолютны-ми», «априорными», или, короче, провозгласили принци-пиальную неизменность последних» [СНТ, т. IV, с. 29]. Поскольку научные понятия, составляющие логиче-скую основу законов природы, не статичны, не абсолют-ны, постольку и никоим нельзя абсолютизировать. «Закон но может быть точным хотя бы потому, - писал Эйнш-тейн,- что понятия, с помощью которых мы его формули-руем, могут 77777 развиваться и в будущем оказаться недоста-точными. На дне любого тезиса и любого доказательства остаются следы догмата непогрешимости» [СНТ, т. IV, С 143]. 32 Д. П. ГРИБАНОВ Идея о представлении физики в целом вместе с ее фундаментальными проблемами как неизменной науки также не была принята Эйнштейном. В отличие от ряда ученых он видел физику динамичной, исторической нау-кой. «...Наши представления о физической реальности,писал он в этой связи,- никогда не могут быть оконча-тельными. Мы всегда должны быть готовы изменить эти представления, т. е. изменить аксиоматическую базу фи-зики, чтобы обосновать факты восприятия логически наиболее совершенным образом. И действительно, беглый взгляд на развитие физики показывает, что ее аксиома-тическая основа с течением времени испытывает глубокие изменения» [GHT, т. IV, с. 136]. Известно отношение многих физиков к механике Нью-тона. Вплоть до XX в. ее представляли незыблемой нау-кой, с помощью которой можно дать ответы на все вопросы устройства неорганической природы; некоторые видели в ней ключ для познания и органической материи. Эйн-штейн, однако, понимал, что механика Ньютона по своему существу является относительной наукой. Выступая со статьей, посвященной 100-летию со дня рождения одного из ярких приверженцев непогрешимости механики Нью-тона, известного физика У. Томсона (лорда Кельвина), отдавая должное его вкладу в развитие физики, Эйн-штейн в то же время видел в его научной деятельности «нечто трагическое». Это трагическое, заключалось, по его мнению, в том, что Томсон до последних дней своей жиз-ни слепо верил в абсолютность механики Ньютона. «Если бы Томсону,- писал Эйнштейн,которому эти основы физического познания почти до конца жизни казались не-зыблемыми, удалось бы вдруг ознакомиться с нашей сов-ременной литературой, он бы ужаснулся» [СНТ, т. IV, с. 64]. Вывод об относительности физического знания не при-вел Эйнштейна к отрицанию внешнего мира, объективно-сти истины, как это случилось с рядом физиков, называв1 мых «физическими» идеалистами. Причину, которая позволила некоторым физикам через релятивизм прийти к идеализму, В. И. Ленин видел в незнании ими диалек-тики. «Принцип релятивизма, относительности нашего знания,- писал он,- принцип, который с особенной 33 ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА силой навязывается физикам в период крутой ломки ста-рых теорий и который - при незнании диалектики неми-нуемо ведет к идеализму» [1, т. 18, с. 327]. Эйнштейн не отбросил механику Ньютона. Он отвел ей подобающее место в структуре физического знания, считая, что теоретические выводы механики пригодны лишь для определенного круга явлений. «...Мы должны отдавать себе отчет,- требовал он,- до какого предела система классической механики проявила себя способной служить основой для всего ансамбля физики» [СНТ, т. IV, с. 209]. Вопреки метафизикам Эйнштейн утверждал пре-емственность физических теорий. Касаясь вопроса о влиянии механики Ньютона на формирование ряда проб-лем теоретической физики, он писал: «Все развитие на-ших представлений о явлениях природы... может рассма-триваться как органическое продолжение ньютоновских идей» [СНТ, т. IV, с. 88]. Эйнштейн видел, что все наши знания представляют собой лишь относительные истины, что все они являются ступенями к достижению полного знания. И хотя в его работах мы не найдем исследования собственно соотно-шения абсолютной и относительной истины, можно заме-тить, что в ряде своих работ он языком стихийного диа-лектика выражает сходную идею. Например, он писал, что «фундаментальные понятия и гипотезы Ньютона пред-ставляют собой лишь некоторое приближение к истине» [СНТ, т. IV, с. 105]. Касаясь вопроса о возможности соз-дания полной физической картины мира в статье «Про-лог», он утверждал, что теоретически можно себе пред-ставить разрешение этой задачи, практически же этого сделать нельзя [СНТ, т. IV, с. 154]. В работе «Физика и реальность», рассматривая динамику научной мысли, он делает тот же вывод, показывая, как накопляющиеся зна-ния приводят ко все более полному знанию [СНТ, т. IV, с. 202-227]. Диалектическое мышлении Эйнштейна проявлялось, как мы уже видели, и и истолковании им вопроса о соот-ношении теоретического и эмпирического. В отличие от многих метафизически мыслящих ученых он не придер-живался какой-либо одной из двух крайностей. Отдавая должное логическому мышлению в процессе познания, он 2 Заказ NS 1565 34 Д. П. ГРИБАНОВ все же не отрывал его от объективного мира: «...мышле-ние само по себе никогда не приводит ни к каким знани-ям о внешних объектах. Исходным пунктом всех исследо-ваний служит чувственное восприятие. Истинность тео-ретического мышления достигается исключительно за счет связи его со всей суммой данных чувственного опы-та» [СНТ, т. IV, с. 320]. Или еще: «Все познание реаль-ности исходит из опыта и возвращается к нему» [СНТ, т. IV, с. 182] '. Полемизируя с теми, кто пытался навязать Галилею недооценку дедуктивного метода, Эйнштейн отметил: «Часто утверждают, что Галилей стал отцом современной науки, заменив умозрительный, дедуктивный метод экспе-риментальным, эмпирическим методом. Думаю, однако, что подобное мнение не выдерживает более внимательной проверки. Не существует эмпирического метода без чисто умозрительных понятий и систем, и не существует систем чистого мышления, при более близком изучении которых не обнаруживался бы эмпирический материал, на котором они строятся. Резкое противопоставление эмпирического и дедуктивного подходов неверно, и было совершенно чуждо Галилею» [СНТ, т. IV, с. 342]. Известно, что процесс дифференциации науки способ-ствует более глубокому проникновению в сущность от-дельных явлений мира. Однако этот процесс при незна-нии диалектики может привести и к мысленному разъе-динению этих явлений. Такую метафизическую опасность Эйнштейн остро ощущал. Дифференциация грозит тем, что за единичными явлениями можно потерять их общую связующую нить, так необходимую для более глубокого познания данной вещи. Эйнштейн хорошо демонстрирует эту мысль на примере развития медицинской науки. «В связи с возросшим уровнем знаний,- предостерегает он,- значительная специализация стала неизбежной и в медицине, но на этот раз специализация имеет естествен-ные пределы. Если из строя вышла какая-то часть чело-веческого тела, то вылечить ее может только тот, кто от1 В. И. Ленин выразил эту мысль следующим образом: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике - таков диалектический путь познания истины, познания объек-тивной реальности» [1, т, 18, с. 152-153]. 35 ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА лично знает весь сложный организм в целом; в более же сложных случаях только такое лицо и сможет правильно понять причину заболевания. Поэтому для врача перво-степенное значение имеет глубокое знание общих причин-ных зависимостей» [СНТ, т. IV, с. 316]. Итак, анализ высказываний Эйнштейна по гносеоло-гическим вопросам естествознания указывает на диалек-тический характер его мышления. 2* 44 Д. П. ГРИБАНОВ ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ЭЙНШТЕЙНА 45 масса тел определяет геометрическую структуру времени и пространства, указало на существование глубокой органи-ческой связи между временем, пространством и материей. Учение диалектического материализма о времени и прост-ранстве как формах существования материи получило тем самым свое дальнейшее естественнонаучное подтвержде-ние и развитие. ЛИТЕРАТУРА 1. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, 45. 2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20. 3. Бонды Г. Относительность и здравый смысл. М., 1967. 4. Правда, 1938, 25 октября. 5. Вопросы философии, 1956, № 2. 6. Кузнецов В. Г. Эйнштейн. Жизнь, смерть, бессмертие. М., 1972. 1. Ознакомление с взглядами Эйнштейна на природу и обще-ство дает основание сделать следующий вывод. Мировоз-зрение Эйнштейна не тождественно ни одной из идеалисти-ческих философских систем. * * * Попытки связать с его именем берклианство, кантианство, неопозитивизм, солипсизм и т. п. несостоятельны. Он не разделял основных идей, лежащих в фундаменте названных идеалистических тече-ний. В рассмотрении внешнего мира Эйнштейн был стихийным материалистом и диалектиком. Этот вывод сле-дует и из сути его физических открытий. Теорию относитель-ности по праву можно считать одним из наиболее значи-тельных естественнонаучных открытий, подтверждающих диалектический материализм. Физические открытия Эйн-штейна привели к радикальному пересмотру прежних, ме-тафизических, понятий времени и пространства. Так, спе-циальная теория относительности доказала, что изменение скорости движения вещи влечет за собой изменение ее пространственно-вре менных характеристик. Она вскрыла диалектическое единство атрибутов материи. В общей тео-рии относительности идеи о времени и пространстве полу-чили свое дальнейшее развитие. Открытие того факта, что
