Национальный университет «Киево-Могилянская Академия» Факультет социальных наук и социальных технологий
advertisement
Национальный университет «Киево-Могилянская Академия» Факультет социальных наук и социальных технологий Кафедра социологии Социальный эксперимент на тему: «Исследование уровня и форм исламофобии относительно представителей видимых меньшинств на примере города Киева » Выполнили: Студенты ФСНСТ: Коркач Дарина (политология -4) Городиская Юлия (политология-3) Микитяк Наталья (социология-3) Киев-2009 Содержание Введение …………………………………………………………………………………………….………. 3 Реакция киевлян на внешний образ…………………………………………………………………………7 Финансовая мотивация как фактор снижения уровня ксенофобии ……………………………….……12 Гендерный аспект исламофобии …………………………………………………………………………..15 Реакция мужчин на мусульманку …………………………………………………………………………18 Условия согласия делить общественное пространство с мусульманами ………………………………20 Роль предыдущих устойчивых связей в отношении к мусульманам……………………………………22 Отношение представителей других конфессий к мусульманам на территории соответствующих храмов ……………………………………………………………………………………………….............23 Выводы ………………………………………………………………………………………………...........28 Список используемой и цитируемой литературы ………………………………………………………..31 Авторы: Студенты Киево-Могилянской Академии Коркач Дарина (политология, 4 курс), Городиская Юлия (политология, 3 курс), Микитяк Наталья (социология, 3 курс). Скачать работу (в PDF формате, 260 Кб) Скачать приложение к работе (в формате документа Excel, 91 Кб) 2 Введение Исламофобия. Термин, который у рядового гражданина вызывает лишь смутные ассоциации с созвучными словами: «Как Вы говорите? Какая фобия?»1, и напоминает, скорее, о психических расстройствах, нежели описывает социальную реальность. И это неудивительно, ведь даже в научных кругах этот термин не получил однозначной ясности, хотя давно уже пора, ведь явление, описываемое данным понятием, с каждым годом становится все более распространенным несмотря на многочисленность международных программ по воспитанию толерантности. С каждым годом явление исламофобии приобретает новые формы и выходит на новые уровни, а потому сам термин окрашивается все новыми красками, и это чаще всего лишь затрудняет понимание данного феномена, а, вместе с этим, и замедляет социальные преобразования, направленные на борьбу со всеми формами ксенофобии, среди которых конкретно эта разновидность актуализируется. Исламофобия как термин появился в 1997 году, когда организация Runnymede Trust опубликовала доклад об отношении к мусульманам в мультикультурной Великобритани2. Профессор Гордон Конвей очертил главные аспекты и причины дискриминации мусульман в британском сообществе, а их совокупность назвал исламофобией, мотивируя это тем, что в данном процессе по совокупности факторов существует также откровенный страх перед Другим (навязанный, по его же уточнению, извне), а не простое неприятие другого человека на основе непохожести. В контексте публикации упомянутого доклада данный термин стали использовать многие СМИ, в том числе и на украинском медиа пространстве3. Но средства массовой информации в большинстве случаев не концептуализируют понятия и терминологию, что и привело к размыванию смысла этого термина и его нечеткости среди широких слоев населения. Сам Гордон Конвей, так сказать, отец понятия, под исламофобией понимает страх и неприязнь к исламу и мусульманам, присущие всем СМИ и распространенные среди всех слоев населения4. Тем не менее, следует отметить, что здесь речь идет скорее о политическом аспекте вопроса, чем о религиозном, и это уточнение наглядно демонстрирует насколько концептуализация вопроса является размытой и все еще нуждается в дополнительных комментариях. По нашему Такие выражения действительно имели место во время проведения нашего полевого исследования, во время беседы с респондентом. 2 The Runnymede Trust. Islamophobia: A Challenge for Us All. – Online report 1997, Summary. http://www.runnymedetrust.org/uploads/publications/pdfs/islamophobia.pdf 3 Щука Р. Європейська ісламофобія. – Дзеркало тижня, № 22 (701) 14 — 20 червня 2008. http://www.dt.ua/3000/3050/63200/ 4 Там же. 1 3 мнению, уточнение этого понятия - это исключительно вопрос времени, и этот процесс должен происходить в рамках проведения исследований, а не теоретических обобщений и семантических поисков. Именно такая мотивация занимает важное место в выборе предмета нашего исследования, ведь не теоретические обобщения составляют объект интереса, а проявление исламофобии в режиме реального времени. Другой причиной написания работы по этой тематике является распространение ксенофобских настроений в Украине и учащение сообщений о преступлениях, совершенных на почве расовой ненависти. Уже в 2006-м году от рук расистов пострадали 14 человек, а два случая имели летальный исход5. Эта тенденция становится все более угрожающей для «новых» этнических меньшинств, тех, которые появились на территории государства на протяжении последних нескольких лет. Положение новоприбывших национальных меньшинств ухудшается не только потому, что радикальные движения правого крыла в общем активизировались, но и потому, что появление людей с новым обликом является необычным явлением даже для рядовых граждан. Такими новыми необычными людьми для украинского сообщества являются, в первую очередь, мусульмане. Их экзотическая внешность сразу привлекает к себе внимание, а статьи в средствах массовой информации относительно угрозы терроризма со стороны исламских фундаменталистов безусловно накладывают свой отпечаток на отношение населения к мусульманам6. Опираясь на теоретические обобщения предшественников и собственные гипотезы относительно положения мусульман в Украине, в этом исследовании путем социального эксперимента мы решили выяснить особенности отношения жителей Киева к мусульманскому сообществу. Целью эксперимента является исследование относительного уровня исламофобии среди различных социальных, возрастных, религиозных категорий населения; также нас интересуют формы проявления исламофобии. Под этим термином в упрощенном, подстроенным под задачи исследования смысле, мы понимаем разновидность ксенофобии, совокупность нескольких различных форм негативной реакции на ислам, а также на явления, социально с ним связанные7. В данном исследовании мы не будем разграничивать политические тенденции и религиозные аспекты убеждений, приписываемых мусульманам, ведь нам важно зафиксировать реакцию людей на внешний вид, и согласно этому затем проинтерпретировать ее без предварительной спецификации в одном из двух русел. В нашем (фрагментированном) случае к социально касательным явлениям может принадлежать гипотетические случаи дистанциирования со стороны рядовых граждан в местах скопления людей, демонстративная реакция на улицах и т.д. Ліхачов В. Ксенофобия в Украине: текущая ситуация и тенденции. - «Форум націй», Газета Конгресу національних громад України. – Лютий, 2008. - № 69. - http://forumn.kiev.ua/2008-02-69/69-09.htm 6 Гімадутін І. Iнший погляд на події в Криму. - «День» щоденна всеукраїнська газета, 7 листопада 2009, № 202. 7 Islamophobia Watch. Documenting the war against Islam. - http://www.islamophobia-watch.com/islamophobia-a-definition/ 5 4 Предметом этого исследования является реакция жителей города Киева на представителей видимых меньшинств при условии прямого контакта с ними. Объектом эксперимента являются жители города Киева и участники исследовательской группы (как представители видимых меньшинств). Для проведения исследования мы пользуемся методом социального эксперимента, поскольку считаем, что в условиях увеличения реальных нападений и преступлений, совершенных на почве расовой ненависти важно исследовать ксенофобию (и исламофобию, как отдельное ее проявление) в режиме реального времени, а не только с помощью социологических опросов. Итак, сам эксперимент проводился по следующей схеме. Экспериментатор (девушка славянской внешности) переодевается в мусульманский костюм: Абаи - длинная легкая ткань, закрывающая тело женщины от плеч и до пят. Хиджаб - платок, покрывающий голову женщины и позволяющий скрыть волосы. Никаб - ткань, закрывающая лицо женщины оставляя лишь прорезь для глаз. Весь костюм нашего экспериментатора был черного цвета. Одетая таким образом девушка ходит по городу (ниже мы приведем список мест, где проводился эксперимент) и спрашивает у людей или дорогу до ближайшей станции метро, или же узнает который час, фиксируя при этом их реакцию и отношение. После чего два интервьюера подходят к этому человеку и ставят несколько вопросов относительно ситуации, которая имела место быть, также фиксируя их ответы. Эти данные сопоставляются и заносятся в отдельную базу. Два вопроса, которые мы задавали респондентам звучали так: - Был ли у Вас страх, когда эта девушка подошла к Вам? - Хотели бы Вы, чтобы эта девушка и в дальнейшем здесь появлялась? Следует сказать, что эти вопросы ставились не для того, чтобы получить четкие ответы респондентов вроде «да» или «нет». Они ставились для того, чтобы дать возможность собеседнику высказаться наиболее полно, а также зафиксировать первые слова, которые придут ему в голову. Кроме того, в конце интервью обязательно задавались вопросы демографического блока, данные которого также заносились в общую базу. Для упрощения анализа и систематизации данных мы также выставляли своеобразные оценки респондентам по нижеследующей шкале: -2 - откровенная заинтересованность «мусульманкой» -1 - положительное отношение 0 - нейтральное отношение 1 - дистинциирование 2 - игнорирование вопросов 3 - грубый ответ (подчеркивание ксенофобского характера грубости "понаехали тут") 5 4 - откровенная нецензурная лексика 5 - толчки, легкий физический контакт 6 - агрессивное физическое нападение На основе сопоставления всех полученных данных (демографический блок, формальные ответы на вопросы, оценка, характерные высказывания, место встречи и впечатления экспериментатора) мы сделали выводы относительно уровня и форм проявления исламофобии среди жителей города Киева. В приложениях можно найти базу с закодированными ответами. Места, которые мы выбрали для анализа, не отличаются особой оригинальностью, а наоборот являются наиболее типичными как для жителей, так и для туристов. Прежде всего, это были центральные районы (Крещатик, Площадь Независимости, улица Софиевская), где мы в общем искали реакцию обычных людей, прогуливающихся по городу на выходных в вечернее время; также это был ранний поход на рынок, целью которого было выяснить особенности отношения покупателей и продавцов, рядовых субъектов торговой деятельности по отношению к видимым меньшинствам. Кроме того, в своем исследовании мы пытались охватить представителей субкультур, поэтому для встречи с ними отправились на место сбора металлистов - на улицу Большую Житомирскую. Также мы пытались исследовать отношение к мусульманам на территориях церквей двух патриархатов, Московского и Киевского, согласно этому, в рамках эксперимента мы посетили Киево-Печерскую Лавру и Михайловский собор. Детальный список мест исследования включен в закодированную базу, в качестве приложения к основному тексту работы. Чтобы конкретизировать поля исследования, мы выделили несколько важных его аспектов: o Отношение киевлян к вопросу совместного деления общественного пространства с мусульманами после непосредственного контакта с ними. o Отношение киевлян к мусульманам в условиях рыночных отношений. o Разница в отношении к «мусульманке» со стороны представителей Киевского и Московского патриархатов. o Гендерные факторы и их влияние на отношение к мусульманке. o Роль предыдущего опыта общения с мусульманами со стороны респондента и влияние предыдущего опыта коммуникации с мусульманами на поведение во время эксперимента. Каждый из этих аспектов мы попытались прояснить в более конкретных терминах путем выдвижения гипотез в основном тексте. Все части работы в начале содержат гипотезы, которые мы пытались проверить путем социального эксперимента, аргументацию ее выдвижения, а также анализ полученных данных. 6 Реакция киевлян на внешний образ мусульманки Исследовательской задачей, которую мы поставили перед собой в этом ракурсе исследования, является выяснение того, как можно интерпретировать реакцию людей на представительницу мусульманского сообщества в образе нашего экспериментатора. Начальной нашей гипотезой является утверждение, что киевляне все же отнесутся к мусульманке в такой одежде как к чему-то «экзотическому», такому, что вызывает лишь заинтересованность. Напомню, что наша «мусульманка» была одета в классический черный женский мусульманский костюм. Здесь стоит отметить, что во время консультирования с представительницами Центра мусульманской культуры, нам сообщили, «что в такой одежде сами бы боялись здесь ходить». В ОАЭ они появлялись в таком виде, а вот в Украине они пытаются немножко «сливаться» с общей толпой. Собственно такой вид мусульманки в нашем обществе полностью отвечает сложившемуся стереотипу о террористах длинная черная одежда и полностью закрытое лицо. Как показывают исследования, отношение к мусульманам ухудшается в тех странах, которые пострадали от террористических актов. Крис Аллен в авторской статье утверждает, что после событий в США 11 сентября 2001 г., «... дискриминация мусульман, которая имела расовый характер, переросла в религиозно и культурно мотивированный»8. Дальнейшее раскрытие этой темы видим в статье «Islamophobia and the war on terror: the continuing pretext for US imperial conquest» Дианы Ральф, которая утверждает, что в действительности «война с терроризмом» не имеет ничего общего с защитой населения США непосредственно в стране и за ее пределами, но это событие дало возможность распространить миф о «злых мусульманах террористах», и это позволяет PANC (Project for the New American Century) воплощать в жизнь свой план о защите всего мира от терроризма. Наконец, борьба с терроризмом приобретает откровенные черты исламофобии9. В качестве подтверждения этого берем пример стран Европы. После террористических актов в лондонском метро в 2005 году, или в Мадриде в 2004 году резко ухудшается отношение к мусульманскому сообществу в этих странах. Доказательством является то, что вскоре после теракта в Лондоне в Ноттингеме был убит 48-летний пакистанец Камаль Раз Батт. Вторая половина ХХ века характеризуется значительным притоком иммигрантов в страны Западной Европы. Сначала правительства стран Западной Европы стимулировали этот процесс 8 Allen Chris. Communities under presuure. From Race to Religion: the New Face of Discrimination. - p.49-65. Zarembka Paul. The hidden history of 09-11-2001.Islamophobia and the «war on terror: the continuing pretext for U.S. imperial conquest», р. 261-300. 9 7 учитывая демографический кризис и отсутствие достаточного количества рабочих рук для восстановления послевоенной социально-экономической жизни. Поддерживая политику «открытых дверей», тогдашняя европейская правящая элита развила и внедрила в жизнь идеи экономического либерализма, мультикультурализма, которые выражались в соблюдении принципов политкорректности во всех вопросах, касающихся отношений между коренным населением Европы и иммигрантами. Термин «мультикультурализм» официально был введен в Канаде в 60-х годах прошлого века, как эффективное средство решения проблем существования франкоязычной провинции Квебек. Этот термин рассматривается в двух плоскостях - теоретической (публичное обсуждение принципов и основ) и практической (средства воплощения в жизнь). Данный термин широко применяется для обозначения обществ, состоящих из нескольких этносов, и политики, которая характеризуется признанием культурного разнообразия общества при наличии единой политической системы10. Однако, понятно, что после событий, описанных выше, идея мультикультурализма, по формулировке профессора Яна Бурумы, со стороны европейцев превратилась в «форму морального расизма». Наверное, не совсем положительную роль играет активное открытие центров религиозного уклона, через которые осуществляются попытки оказывать политическое давление на европейские правительства для принятия определенных решений; рост политической активности мусульманских организаций на основании обвинений в «преследовании ислама» и «нарушении основных прав и свобод человека и гражданина». Вследствие этого видим ряд мер, предпринимаемых странами: во Франция – «Закон о запрете ношения религиозных символов», правительства многих стран принимают резкие ограничительные меры для новых волн иммигрантов (яркий пример тому - Нидерланды). Народная партия Швейцарии, основным программным пунктом которой является защита традиционных швейцарских ценностей, каждый год получает все большую поддержку на выборах. Вместе с Партией Демократического Союза, Народная партия смогла собрать 115 тыс. подписей для проведения референдума о запрете строительства минаретов11. В прошлом году результаты опросов общественного мнения показали, что около половины респондентов в Испании и Германии имеют негативное мнение о мусульманах. В Испании этот показатель поднялся на 15 пунктов, до 52 процентов, с 2004 года. На июньских выборах в Европейский парламент, партийная Вилдерса завоевала 17 процентов голосов избирателей в Нидерландах. Антииммиграционная Британская национальная партия, которая предуведомляет о "ползучей исламизации" британского общества, выиграла свои первые два места. В Австрии Правая партия свободы почти удвоила свою долю голосов на 13 процентов12. Глод Оксана. Антиімміграційний рух як радикальна відповідь на сучасні виклики країнам Західної Європию http://natoua.org/news.php?nid=35. 11 Там же. 12 Underhill, William. Why fears of a muslim takeover are all wrong. – Neewsweek, July 11, 2009. http://www.newsweek.com/id/206230 10 8 Очевидно, что Украина не может быть отстранена от событий вокруг, и, так или иначе, опыт иных стран формирует определенное отношение к этой проблеме. Политика других Европейских стран также влияет на формирование определенного общественного мнения касательно мультикультурализма. Возникает вопрос: как интерпретировать реакцию на представительницу мусульманского сообщества, учитывая отсутствие предварительного террористического опыта в Украине и отсутствие активного иммиграционного потока представителей ислама? 28 июля 2005 года, сразу после терактов в Лондоне, в помещении агентства УНИАН состоялась пресс-конференция представителей МАОО "Арраид" под названием "Мусульмане против террора". Отвечая на вопрос журналистов, изменилось отношение к мусульманам, проживающим в Украине, после терактов, произошедших в Великобритании и Египте, доктор Ашур ответил, что мусульмане живут в Украине на протяжении сотен лет. После трагических событий, произошедших в США 11 сентября 2001 года, были опасения о фактах дискриминации мусульман в Украине, однако "такие опасения не оправдались", так же как и после последних трагических событий в Великобритании и Египте13. Мы считаем, что отсутствие в Украине исторического опыта терроризма является тем фактором, который «амортизирует» исламофобские настроения населения. Поэтому раб очей гипотезой является утверждение, что реакция на внешний вид мусульман будет следствием экзотичности и проявлением любопытства. Для удобства анализа и во избежание больших «пробелов» между двумя крайними точками измерения, которые мы выбрали для подтверждения или опровержения гипотезы, (экзотичность и исламофобия – страх по причине террористического образа), мы добавляем еще два промежуточных альтернативных варианта – восприятие «мусульманки» как свидетельства культурного многообразия, и реакция отвращения к внешности. Следует отметить, что во внимание принимается определенное оценочное суждение о внешности мусульманки (положительное или отрицательное), поэтому альтернативы, которые будут отражать нейтральную позицию, мы включаем. Мы объясняем это тем, что всем респондентам задаются два вопроса, которые для нас носят более общий характер, а в действительности служат для того, чтобы респондент собственно сказал то, что ему в первую очередь приходит в голову. То есть кроме ответа «да», «нет» респонденты добавляли свои комментарии (которые и составляют наибольшую ценность для нашего исследования). То есть понятно, что если комментарий не принудительный, а исходит от респондента по собственному желанию, то он будет носить определенный оценочный характер, именно поэтому нейтральная позиция относительно внешности как таковой - отсутствует. Ниже представлена наша градационная шкала: экзотика культурное многообразие 13 «Мусульмани України рішуче засудили нещодавні теракти», 29.07.2005, http://risu.org.ua/ukr/news/article;6432/ 9 отвращение к внешности исламофобия Теперь, относительно практически полученных результатов. Во-первых, следует отметить, что чаще всего о внешности упоминали люди молодого возраста 20-30 лет, независимо от пола. Именно эта возрастная категория оказалась самой активной в отношении комментариев по поводу внешности мусульманки. Среди женщин распространенным было восприятие «мусульманки» как экзотики или как свидетельство культурного разнообразия, а среди мужчин превалировало отвращение к внешности. Итак, вот какие высказывания по нашему мнению распределяются по указанным категориям. Свидетельство экзотики: 1. «Маш! Посмотри! », - м., 40. 2. «Она, наверное, красивая очень» .- ж., 14. 3. Смех - м., 21-30 - по интонации смеха понятно, что они такого никогда не видели. 4. «Круто!!!» - ж., 11-15. 5. «Смотрела на нее исключительно из любопытства», «Люда смотри, я еще такого не видела» - ж., 50. 6. "She is sexy", "I love such costumes, they're sexy", "I am for muslims" - м., 21-30. Культурное разнообразие: 1. «Нам нравится культурное многообразие. Терроризм - не проблема Украины. Мы этого не боимся » - ж., м., 21-30. 2. «Пусть будут, это такие же люди, просто культура другая» - ж., 25. 3. «Я таких людей обожаю. Я люблю остроту жизни ». – м., 53. 4. «По ней не видно, что она мусульманка. Разве что, по костюму ... » - м., 19. Отвращение к внешности: 1. «Они как смертники» .- м., 25. 2. «Страха нет, а вот отвращение есть». «Ниндзя», «Алькаида» - м., 26 3. «Пусть ходит, но лучше бы она переоделась, а то ходит, как призрак» .- ж., м., 28-23. 4. «Пусть только платок снимет, потому как террористка какая-то» - ж., 36. Высказываний, которые бы свидетельствовали о том, что по причине внешнего вида у человека возникает страх и его крайнее проявление в отношении мусульман - исламофобия - среди наших заметок мы не обнаружили. 10 Что касается первой категории, то мы видим, что в действительности нет определенного доминирования мужчин или женщин в «экзотическом» типе реакции, но есть незначительная разница между количеством женщин и мужчин в следующих двух категориях, при этом больше мужчин, чем женщин высказали свои отношения в поддержку позиции «культурного разнообразия». Аналогично по следующему критерию, хотя стоит отметить, что лексика, которую использовали мужчины, была намного агрессивнее (даже относительно внешнего вида), чем та, которую использовали женщины. Как видим, большинство ответов касались экзотичности вида мусульманки. То есть можем сделать вывод, что наша гипотеза нашла свое подтверждение в данном поле исследования. 11 Финансовая мотивация как фактор снижения уровня ксенофобии Прежде всего следует подчеркнуть, что данное поле для исследования не планировалось нами в рамках предыдущих «дополевых» разработок. Уже во время эксперимента нами было выявлено несколько случаев, когда люди, которым нужны были деньги, сами подходили к нашему экспериментатору с соответствующей просьбой. К таким примерам можно отнести поведение нищих возле Михайловского собора и похожая просьба бездомного на Крещатике. Показательными в смысле положительной реакции на «мусульманку» выглядят ответы двух девушек продавщиц из магазина; при коммуникации с ними даже экспериментатор заметила приветливое отношение. Важным было также признание девушки из бутика, мол, сначала у нее страх был, но потом прошел, так как эта мусульманка тоже покупатель и может принести ей прибыль. Наверное, именно такое объяснение служило для нее мотивацией хорошего отношения к «мусульманке». Такое количество случаев положительной реакции (нейтрально-приветливое отношение продавщицы, а также инициативность других людей в вопросе общения с мусульманкой) натолкнула нас на гипотезу о том, что рыночные отношения способствуют снижению уровня ксенофобии. Здесь речь идет именно об общем понятии, которое значительно выходит за рамки исследуемой нами исламофобии. Следует заметить, что в контексте данного эксперимента мы исследовали исключительно бытовой аспект рыночных отношений. В последнее время мировое научное сообщество благосклонно относится к мысли, будто рост свободного рынка на Ближнем Востоке откроет путь к социальной либерализации и окончания эры экстремизма. Автор книги14, которая дала толчок к началу дискуссии по вопросу свободного рынка как медиума между западным и восточным миром, аргументирует свою позицию тем, что первоочередность финансового интереса отодвинет на второй план разногласия в религиозных и политических взглядах; в подтверждение своей позиции автор приводит процесс строения города Дубай, мол, капитал сблизил западный и восточный мир в едином деле создания нового города. В общем, современная неолиберальная мысль благосклонна к такой теории, и дискуссии ведутся лишь в отношении деталей: как долго будет продолжаться такой процесс? Какие жизненные аспекты сблизятся быстрее: глобальные или локальные15? И хотя не все нас устраивало в аргументации 14 Nasr Vali. Forces of Fortune: The Rise of the New Muslim Middle Class and What It Will Mean for Our World. - Free Press, 2009. – 320 p. 15 См. например, Alterman, John. Free Markets, Free Muslims. // Foreign Affairs, November/December 2009. http://www.foreignaffairs.com/articles/65497/jon-b-alterman/free-markets-free-muslims 12 данной гипотезы16, но все же мы решили не отставать от научного сообщества, и на основе полученных данных проверить эту гипотезу на киевской почве. К начальному согласию с этой популярной нынче гипотезой нас побуждала и та мысль, что на рынке на протяжении долгого времени работают представители видимых меньшинств, а, следовательно, отношение других продавцов и посетителей рынка, которые уже привыкли к характерным лицам, должно быть как минимум нейтральным, если не позитивным в случае, когда речь идет о продавцах. Приводя такую аргументацию, мы, конечно, теряем специфику именно исламского исследования, но, как мы увидим ниже, на результаты эксперимента такое расширение понятия (от исламофобии к ксенофобии) не повлияло. Итак, наше предвидение заключалось в том, что на основе длительной взаимной работы в среде стихийного рынка люди должны лучше узнать друг друга, и, как следствие, уровень ксенофобии должен быть ощутимо ниже. Казалось бы, логика железная. Но по завершении эксперимента мы были поражены полученными результатами. С одной стороны, действительно, на рынке мы не наблюдали ни одного откровенного ксенофобского высказывания в адрес нашего экспериментатора. Наиболее распространенным аргументом положительного (скорее нейтрально-положительного) отношения к «мусульманке» было то, что «все есть хотят», а, следовательно, эта женщина имеет все основания для нахождения на этой торговой территории. Такие утверждения мы наблюдали как от продавцов, так и от покупателей на рынке. Вторым по популярности объяснением положительного отношения к «мусульманке» было длительное сотрудничество с лицами других национальностей. И третье объяснение приветливого отношения выражалось высказываниями, где ключевую роль сыграла заинтересованность в получении прибыли. Но последнее объяснение мы не склонны относить к положительному проявлению снижения уровня ксенофобии, ведь в этом случае возникает вопрос: как люди будут относиться к видимым меньшинствам за пределами рынка, где отсутствует денежный интерес? Ответ на этот вопрос был бы не столь предсказуемым, если бы не несколько прямых высказываний, мол, рынок - это нейтральная территория. Вырванное из контекста это утверждение не вызывает никаких реакций, а тем более негативных рефлексий. Вместо этого интервью продавца 54-х лет показало нам, что трактовки нейтрального характера рынка могут варьироваться, а иногда такие вариации указывают не на очень приятные тенденции. Фактически, в своих выражениях он откровенно признался, что если бы был на 20 лет моложе, то обязательно поддерживал бы скинхедов в их деятельности, но на рынке вступает в отношения с представителями видимых меньшинств, ведь Дутчак О. За кулісами арабського дива: суміш фантазії Діснея і улюбленого архітектора Гітлера. // Громадський портал ZA.UA – 26 жовтня, 2009. http://zaua.org/pg/article/chapeye/read/7866/Za_kulisamy_arabskogo_dyva_sumish_fantaziji_Disneja_i_ulublenogo_arkhitektora _Gitlera 16 13 «рынок - это нейтральная территория». Следует отметить, что впечатление самого экспериментатора от общения с этим человеком было неплохим и ничем негативным не отличалось. Конечно, отталкиваясь только от этого интервью, мы не склонны приписывать ксенофобские настроения всем респондентам, которые повторяли ключевую сентенцию относительно нейтральности рыночной территории. Но именно это, хотя и единственное в своей жесткой радикальности интервью показало нам, что за приветливой улыбкой продавца могут стоять устойчивые ксенофобские убеждения. И открытым остается вопрос, как они проявятся вне рынка. Наконец, данной ситуации можно найти объяснение: денежный интерес часто имеет одномоментный характер (здесь мы имеем в виду лишь модель «продавец-покупатель»), поэтому человек даже из-за своих стойких убеждений не склонен отказываться от возможности получения прибыли. Торговая операция может быть лишь всплеском на фоне общего ксенофобского настроения. К сожалению, киевская действительность ярко показала, что за приветливыми «торговыми» улыбками продавцов может быть скрыта склонность к ксенофобии и банальное желание получить прибыль. Такой вывод существенно поставил под сомнение нашу первоначальную гипотезу о финансовой мотивации как факторе снижения уровня ксенофобии. 14 Гендерный аспект исламофобии Следующая гипотеза, предложенная исследователями, утверждает, что уровень исламофобии зависит от пола представителя сообщества, которое исследуется. Имеется в виду, что реакция населения Киева на женщину-мусульманку будет отличаться от реакции на мужчину-мусульманина. Более того, исследователи сделали предположение, что отношение к женщине будет более позитивным, чем к мужчине. Попробуем рассмотреть эту гипотезу. По нашему мнению, прежде всего следует отметить специфическую одежду мусульманок и, соответственно, специфическое отношении к этому явлению киевлян. Женщина, которая носит хиджаб, может вызвать некий микс из чувств - страха и привлекательности. Религиозные причины ношения хиджаба (а по определению Баразанги17 это скромность, конфиденциальность и защита) редко находят понимание среди не-мусульман. В мусульманском сообществе хиджаб является тонкой формой невербальной коммуникации, которая передает ряд сообщений о религиозном поведение женщины, возможно, о ее социальном статусе или политических взглядах и о культурном фундаменте. Но в не-мусульманском мире паранджа в целом интерпретируется в соответствии с «западными культурными нормами, согласно которым мусульманские женщины, которые носят паранджу, находятся под гнетом, тогда как христианские женщины, которые носят покрывало, например, монашеские ордена, невесты или вдовы в вуалях таковыми не считаются»18. Некоторые авторы19 отрицают утверждение, будто мусульманские женщины являются жертвами угнетения или дискриминации на основе одежды, но все же большинство авторов выражают уверенность, что «все же кое-кто страдает от реакции на их религию, в частности те 17 Barazangi N. H. Arab Muslim identity transmission: Parents and youth, Arab Studies Quarterly Vol. 11 Nos. 2 & 3, 1989, p. 65–81 18 Irene Donohoue Clyn. Muslim Women: Some Western Fictions. Іn: Muslim women in the United Kingdom and beyond, 2005, р. 19 19 Muslims in Britain. Race, place and identities. Ed. by P. Hopkins and R. Gale. Edinburgh University Press, 2009 15 женщины, которые наглядно демонстрируют свою мусульманскую принадлежность, при ношении хиджаба»20. Таким образом, мусульманки становятся видимыми меньшинствами. Более того, распространено мнение, что мусульманские женщины всегда носят однообразную неяркую черную одежду, и эта форма одежды не просто привлекает внимание, а еще и наталкивает на предположение, что они вообще не слишком интересуются модой, что они - девианты в западном обществе и не хотят придерживаться устоявшихся там норм. Это может вызывать определенную неприязнь. Но, в действительности, некоторые авторы посвящают исследованию одежды мусульманок целые книги, тем самым доказывая, что «женщины в Иране тоже думают о моде, о том, какое сочетание цветов выбрать, и поэтому ошибочно полагать, вроде все женщины носят одну черную паранджу, поскольку они носят и рузари (roosari), и манто (manto), и хиджабы различных оттенков»21. Другое измерение трактовки одежды мусульманки - это известные фрагменты из сказок «Тысячи и одной ночи», где изображается мистический мир привлекательных женщин в черных вуалях. Женщина в восточной культуре всегда воспринималась европейцами как таинственный объект22. Так, имеет место европейский дискурс вокруг гаремов, которые являются традиционными для восточного мира, и изображения их в интригующем образе. «Образ мусульманской женщины, которая носит хиджаб, аббаи (abba - плащ на всю длину тела), или чадру (chador - длинное покрывало) стал символом угнетения женщины в мусульманском мире, тогда как бурка (burqa маска на лицо с украшениями) намекает на возбуждение сексуальности в гареме»23. Также исследовательница ислама Брукс призналась, что она «была обескуражена парадоксом соотношения сексуальной свободы и сексуального принуждения»24. Она цитирует мусульманского ученого, который утверждал, что целью паранджи было «создать действительно эротическую культуру, в которой человек обходится без необходимости искусственного возбуждения, которое приносит порнография»25. По нашему мнению, в этом аспекте важную роль играет восприятие женской сексуальности, приписываемое мусульманской культуре. Конечно, в этом смысле отношение к женщине мусульманке будет лучше, чем к мужчине мусульманину. Что касается киевлян, то в ходе исследования мы имели прекрасную возможность убедиться в том, что одежда мусульманки привлекает большое внимание. Так, достаточно лишь вспомнить о дистанции, которую держали люди в метро вокруг мусульманки, и о назойливых взглядах, которые бросали на нее люди. Так, одна из опрошенных женщин (23 года) сказала, что, хотя и не испытывает Haifaa Jawad. Muslim Women: Some Western Fictions. Іn: Muslim women in the United Kingdom and beyond, 2005, р.28 L. Fatemeh Fakhraie. Effects of Socioeconomic Status on Hijab Style Preferences in Urban Iranian Women. A thesis submitted to Oregon State University, 2008. 22 Eltantawy N. Gender Misrepresentation, Islamophobia & the Western Press: Hypersexuality, Harems & Sex Slaves. – NCA, 2008 Convention. 23 Haifaa Jawad. Muslim Women: Some Western Fictions. Іn: Muslim women in the United Kingdom and beyond, 2005, р.29 24 Brooks G. Nine Parts of Desire: The hidden world of Islamic women, New York: Bantam Books. 1995. р.42 25 Там же. 20 21 16 страха и не против, чтобы мусульманка ходила по Киеву, но «лучше бы она переоделась, а то ходит, как привидение». Другая женщина в возрасте 71-80 лет сказала, что испугалась, потому что подумала, что к ней подошла цыганка, поэтому и проигнорировала вопрос мусульманки, как пройти к метро. Все эти примеры свидетельствуют, что именно яркая одежда (какой бы черной она не была) мусульманки вызывает реакцию, которая отличается от реакции на мужчину-мусульманина, который не носит характерной одежды. Но также не в последнюю очередь чрезмерное внимание к «мусульманке» сопровождалась устойчивым интересом со стороны мужчин. Вообще стоит отметить, что больше внимания мусульманкам уделяли именно мужчины, тогда как женщины, по сложившемуся впечатлению исследовательницы-«мусульманки», просто проходили мимо, порой даже не замечая ее. Так, например, мужчина, 35 лет, сказал, что перед этой девушкой «страха нет, скорее интерес: какое лицо скрывается за этим черным костюмом?» Кроме того, трое мужчин-иностранцев на Крещатике (еврей, француз и житель Ирака) в возрасте приблизительно до 50 лет, с большим энтузиазмом констатировали, что женщина в парандже сексуальная, и они «обожают такие костюмы, они выступают за мусульманок». Группа этих трех мужчин по итогам эксперимента получила оценку «2» (см. шкалу в приложении), что свидетельствует о полном отсутствии ксенофобии, скорее даже наоборот. Это можно объяснить тем, что мужчинам нравится экзотика неизвестного, тем более, если это неизвестное может оказаться симпатичной женщиной. Можно также предположить, что плохая осведомленность с нормами Корана создает образ женщины как вечно угнетенной, и отсюда у мужчин может возникнуть закономерное желание помочь ей в своеобразном освобождении. Другой представитель сильного пола в возрасте до 20 лет убедительно подчеркнул, что мусульманка «не может быть никакой террористкой», что она «хрупкая такая». Еще один респондент на вопрос, не чувствует ли он страха перед мусульманкой, ответил, что «страха нет. Мы что - не мужики? Нам по барабану, пусть ходят». Получение таких результатов является подтверждением аргументов на счет лучшего отношения к женщинам мусульманкам, чем к мусульманам мужского пола26. Возможно, причина в том, что украинское общество по своей сути патриархальное, а потому мужчинам импонирует положение и роль, которую выполняют женщины в мусульманском обществе. Но в своей работе мы не касаемся этой проблемы, хотя считаем, что в будущем интересным было бы исследовать зависимость положительного отношения к мусульманке и партиархальных установок украинских женщин и мужчин. В заключение приведем пример 35-летнего мужчины, который в ходе своего ответа на вопрос об отсутствии / присутствии страха перед мусульманкой сказал, что его «больше бесит, когда мужики арабы ходят». Это изречение как нельзя лучше репрезентует общую тенденцию, выявленную в ходе эксперимента - отношение к женщине-мусульманке лучше, чем к мужчинам26 Eltantawy N. Gender Misrepresentation, Islamophobia & the Western Press: Hypersexuality, Harems & Sex Slaves. - NCA, 2008 Convention. 17 мусульманам. Опять же, трудно выявить подлинные причины этого различия, ведь мы не ставили целью их найти. Тем не менее, факт остается фактом - отношение к мужчине несет скорее негативную коннотацию и мы предполагаем, что это среди прочего может объясняться тем, что терроризм в СМИ связывается чаще всего с лицами мужского пола27. Итак, исследователи обнаружили, что, во-первых, уровень исламофобии в Киеве зависит от пола представителя сообщества, которое исследуется, а, во-вторых, отношение женщинемусульманке более позитивное, чем к мужчинам-мусульманам. Реакция мужчин на мусульманку Продолжая рассмотрение гендерных аспектов исламофобии, рассмотрим реакцию мужчин на экспериментатора, где мы проанализируем высказывания мужчин относительно «мусульманки». В целом они будут касаться двух аспектов: 1) Агрессивные высказывания в адрес «мусульманки»; 2) Реакция респондентов мужского пола на вопрос страха перед «мусульманкой». Стоит сказать, что нашей первичной гипотезой в аспекте изучения гендера в его связи с исламофобией было то, что мужчины будут пользоваться более агрессивной лексикой чем женщины, и, наконец, эта гипотеза подтвердилась, ведь ксенофобские выкрики «террористка», «Ниндзя», «Алькаида» звучали исключительно от представителей мужского пола, чего мы ни разу не наблюдали среди женской части населения. Такую тенденцию мы приписываем общей склонности мужчин к большей агрессивности. Также следует отметить, что большинство мужчин, допускавших грубые выкрики, были людьми среднего возраста, но имели место также и единичные случаи среди мужчин старшего поколения. Другим очень интересным, по нашему мнению, свидетельством реакции мужчин на «мусульманку» является ответ на формальный вопрос интервьюера «Был ли у Вас страх перед этой женщиной?» Следует сказать, что около 98% всех опрошенных указали на отсутствие страха, но не статистические данные нам сейчас важны, а формулировки, которыми пользовались респонденты для своего ответа. Значительная часть мужчин отвечали вопросом на вопрос, удивляясь, мол, чего нам ее бояться, мы что, не мужчины? Этот пример свидетельствует уже не столько об исламофобии, сколько о защитной реакции мужчин, когда речь касается проявлений их социальных мужских качеств. Представителю сильного пола в сегодняшнем мире нельзя чего-то бояться, именно поэтому вместо простого формального ответа «Нет» значительная часть мужчин акцентировала внимание на своей мужественности28. На этот пример можно было бы не обращать внимания, но важно отметить, 27 28 Nurah Tape. Islamophobia, gender discrimination and the media. – 2002 Іslamic human right commission. Earp Jeremy, Katz Jackson. Tough Guise: Violence, Media & the Crisis in Masculinity. – MEF, Challenging Media, 1999. 18 что среди таких респондентов большая часть составляла опять же мужчин среднего возраста. Если мы вспомним, то такая же возрастная категория имела место в случае использования агрессивной лексики применительно к «мусульманке». По нашему мнению, эти две категории целесообразно объединить, и объяснить отношение мужчин к представительнице мусульманского сообщества через призму утверждения собственной мужественности, ведь агрессивные высказывания - это тоже определенным образом проявление социально значимой характеристики мужчины. Исходя из такого объединения становится понятным общее распределение среди мужчин в их отношении к «мусульманке». Соответственно, существует одна часть, которая не скрывает своего нейтральнозаинтересованного (а иногда даже позитивного) отношения к мусульманке через лексику флирта и через сексуальную тематику29. Другая же группа мужчин состоит из тех, кто воспринимает мусульманку как возможность проявления своей мужественности (через призму агрессивной лексики и намек на свои сильные стороны), но, по нашему мнению, это никак не свидетельствует об их исламофобской настроенности, а лишь свидетельствует об общей тенденции к кризису маскулинности. Следовательно, рассматривая этот вопрос в таком векторе, считаем, что даже агрессивные ответы относительно «мусульманки» не стоит считать проявлениями исламофобии. 29 См. предыдущий раздел работы. 19 Условия соглашения делить общественное пространство с мусульманами Еще одна гипотеза нашего исследования звучит так: «киевляне будут против деления общественного пространства с мусульманами». Заранее стоит сказать, что эта гипотеза не подтвердилась, поскольку исследование показало, что киевляне терпимо относятся к мусульманам, если они не слишком выделяются из общей толпы, если они не ходят массово и не организовывают никаких общественных акций, прежде всего протестного характера. Исследование этого аспекта показалось интересным, учитывая глобализационные процессы, за пределами которой Украина, а тем более Киев, совсем не оказалась. Город принимает все новых и новых жителей, которые прибывают сюда не только из других городов Украины, но и из мусульманских стран. Национальные меньшинства мусульман объединяются, в Киеве уже есть две мечети (ул. Дегтяревская, 25А и ул. Лукьяновская, 46) и минимум пять мусульманских сообществ. Глобализация размывает различия национальных идентичностей и таким образом «заставляет обращаться к еще более агрессивной защите внутренних различий - языка, ментальности, мифов и фантазии, которые еще могут избежать размытия. Поскольку глобализация сближает людей, делает всех соседями, разрушает старые пределы идентичностей, обозначенные особенностями национальных или региональных стилей потребления, люди пытаются сохранить различия, которые остались»30. Из многочисленных статей, посвященных месту мусульман в европейском городе, мы видим, что мусульмане воспринимаются как потенциальные «захватчики» Европы. Так, например, в городе Моленбеек (Бельгия), в нескольких милях от места расположения главных европейских институтов, разговоры о «превращение европейского континента в Евразию больше не кажутся абсурдными. Хотя мусульмане составляют менее чем 4% от общего населения ЕС, их концентрация в городских районах радикально меняет облик некоторых европейских городов»31. Ignatieff, M. The Warrior’s Honour: Ethnic War and Modern Conscience. New York: Metropolitan Books, 1998, р.58. International: When town halls turn to Mecca; Muslims and city politics. The Economist. London: Dec 6, 2008. Volume 389, Iss. 8609, p. 76. 30 31 20 Учитывая это, исследователи решили частично коснуться вопроса разделения общественного пространства с мусульманами в Киеве. Учитывая специфику исследования, мы не побывали возле мест основного скопления мусульман - около мечетей и мусульманского культурного центра. Но даже в районах, в которых проводилось исследование, удалось выявить некоторые закономерности отношения киевлян к мусульманам именно в контексте разделения общественного пространства. Так, например, респондент в возрасте 78 лет сказал, что «если мусульманка одна, то пусть ходит», а другой респондент даже заметил, что он не против, чтобы мусульманка ходила по Киеву, но при условии, если она одна: «пусть ходит, главное - чтобы не массово». Всем этим респондентам мы поставили оценку «0» по разработанной шкале, поскольку считаем, что эти высказывания дают основания говорить в целом о нейтральном уровне исламофобии. Стоит отметить, что жители Киева не против присутствия в их городе мусульман также при условии, что меньшинство не будет агрессивным и, возможно, даже невзрачным. Но интересно, как будут реагировать киевляне, если мусульмане захотят отстаивать свои права в обществе, которое потенциально может эти права ограничивать? Вопрос остается открытым. 21 Роль предыдущих устойчивых связей по отношению к мусульманам Следующий аспект, который мы пытались исследовать в ходе эксперимента, это роль предыдущих устойчивых связей в отношении с мусульманами. Была предложена гипотеза, согласно которой наличие предыдущего опыта общения с мусульманским сообществом способствует снижению уровня исламофобии. Более того, этот опыт должен быть не случайным и кратковременным, как, например, случайные встречи с мусульманами на улице или на рынке, но именно устойчивые социальные отношения, такие как, скажем, наличие родственных связей, совместная работа, долговременное пребывание в мусульманской стране. Уже упомянутая нами глобализация тоже непременно влияет на распространение социальных связей между украинцами и представителями других стран. За счет все большей открытости мира люди имеют возможность ближе знакомиться с другими культурами, вступать в торговые, социальные и прочие отношения с ними, и за счет этих и некоторых других факторов «создание дистанции, безразличие и откровенные антагонизмы между противоположными социальными группами, изменяются коммуникацией, диалогом и нахождением общей почвы между такими группами »32. Если говорить о ситуации в Киеве, то в ходе исследования примерно 10% всех содержательных развернутых ответов на вопросы исследователей касались наличия у респондентов предыдущего опыта общения с мусульманами. Так, мужчина, 39 лет сказал, что у него нет причины для страха перед мусульманами, поскольку он «три года в Таджикистане воевал». Молодая 23-летняя женщина на вопрос о ее отношении к «мусульманке» сказала, что «она [мусульманка] тоже человек. Пусть ходит, у нас родственники из Грузии и Таджикистана на рынке». Таким образом, демонстрируя нейтральное отношение к мусульманки, респондентки получила 0 баллов по разработанной нами шкале оценивания. Другая женщина, 50 лет, отметила, что у нее «хорошие знакомые азербайджанцы», у нее «нет расовой дискриминации», и она смотрела на мусульманку «исключительно из любопытства». Мы оценили уровень ксенофобии этой женщины как «-2» (откровенная заинтересованность особью). 32 McGhee Derek. Intolerant Britain? Hate, Citizenship and Difference. Open University Press, New York, 2005, р.11. 22 Поскольку к непосредственным целям нашего исследования не принадлежало выявления количества устойчивых социальных связей между киевлянами и мусульманами, мы не получили достаточного количества интервью, которые бы полностью подтверждали нашу гипотезу. Несмотря на это, имеющиеся в нашей базе высказывания жителей Киева во время интервью свидетельствуют, что уровень их отношения зависит от предыдущего опыта общения с мусульманами, и именно наличие длительного, а не моментного контакта с мусульманами положительно влияет на уменьшение уровня ксенофобии по отношению к мусульманам. Отношение представителей других конфессий к «мусульманке» на территории соответствующих храмов В данном поле исследования мы пытались выяснить отношение представителей крупнейших конфессий в Украине к «мусульманке». Несмотря на большое количество различных конфессий в Украине, наше государство можно назвать христианским, а точнее православным, поскольку по состоянию на 1 января 2009 года в Украине официально зарегистрировано 51,6% (более 17 тыс.) православных прихожан от числа всех религиозных организаций33. Поэтому свое внимание мы сосредоточили на православных конфессиях. Для начала предлагаем рассмотреть некоторые материалы о той ситуации, которая происходит сейчас в процессе международного межконфессионального диалога и непосредственно в Украине, чтобы стало понятно, почему нас интересует рассмотрение исламофобии в таком ракурсе, и объяснить логику выдвижение нашей гипотезы. Начнем с письма мусульман к христианам34, написанного Мухаммадом Саммаком (генеральный секретарь Национального Совета для исламскохристианского диалога). По словам автора, треть мусульман живет в немусульманских странах, поэтому часто они чувствуют враждебное отношение к себе. Они предлагают одну инициативу, которая должна стать отправной точкой в установлении отношений между христианами и мусульманами. Эта доктрина должна базироваться на единстве трех принципов - взаимная толерантность, общая вера и принцип любви. Соответственно, образ ислама изменится в глазах немусульманского мира, поскольку «отделится религия от политики», подчеркнется сходство ценностей христианства и ислама (здесь упомянуто II Ватиканский Собор, где была высказана позиция католической церкви в отношении мусульман и ислама (1962-65 гг. III раздел «Nostra aetate» - декларация Собора «Об отношении Церкви к нехристианским религиям» начинается словами: «Церковь также с уважением относится к мусульманам, которые веруют в Единого Бога Живого и Сущего, милосердного и всемогущего, Творца неба и земли, который обращался к людям»). Таким УНІАН-права людини. В Україні зменшується кількість православних парафій. - 11.02.2009 - http://humanrights.unian.net/ukr/detail/189632 34 Sammak Muhammad. The muslim letter to the Christian Religious Authorities. – Theological Review XXX, 2009, pp.44-49. 33 23 образом мусульмане выражают свое отношение к христианам - основываясь на принципе любви. Эти вопросы обсуждались на христианско-мусульманской встрече в Ватикане (ноябрь 2008)35. Если говорить об Украине, то можно утверждать, что украинские мусульмане проявляют достаточно высокий уровень заинтересованности в международном диалоге. Согласно данным социологического опроса "Мусульмане в украинском обществе" (руководитель проекта М. Кирюшко), проведенного в 2004 г. Ассоциацией общественных организаций "Арраид", 62,5% опрошенных мусульман считают необходимым вести диалог с христианами. 54,02% опрошенных мусульман уважают христиан, 5,75% - очень уважают. Равнодушных к христианам оказалось 26,77% респондентов, осуждают христиан 5,79% из них, а 1,28% относятся резко отрицательно36. Предлагаем другой источник, который апеллирует в основном к проблеме, которая возникает в связи с освещением религиозных вопросов в СМИ. В ХХI веке этноконфессиональные проблемы стали одними из наиболее актуальных для социума. Если брать непосредственый пример Украины, то постоянное противостояние Киевского и Московского патриархатов Православной церкви в Украине, конфликты с мусульманскими и иудейскими общинами, эксцессы с греко-католиками, скандалы, вызванные самим фактом существования неорелигиозных организаций, а иногда и асоциальным поведением некоторых их членов, и другие многочисленные проблемы становятся достоянием масс-медиа, а, следовательно, общественности. Несомненно, это вызывает определенные общественные настроения, которые и влияют на формирование общественного мнения и на отношение к нации и народам (в данном случае нас интересует отношение к тем, кто исповедует ценности ислама)37. Теперь перейдем непосредственно к главной гипотезе, которую мы высказали: православные киевского патриархата проявят более дружелюбное отношение, чем православные Московского патриархата. Формулировка гипотезы строилось на аналогии, проведенной до предварительного опыта страны (например, приезд Иоанна Павла II в Украину в 2001 году) и личного опыта по отношению двух православных патриархатов к представителю католической церкви. Предварительный личный опыт показывает, что представители московского патриархата проявляют более враждебное отношение к католикам, чем представители киевского патриархата, особенно на территории соответствующих храмов. Когда говорим об этом в масштабах страны, то показательным является тот самый случай, когда на пятилетнюю годовщину приезда Папы, на празднование были приглашены представители только УПЦ (КП), где и произошло своеобразное примирение (представители московского патриархата и русской православной церкви относились к этому резко отрицательно). Поэтому интересно было бы выяснить, имеет ли место это явление, существует ли Там же. Кирюшко М.І. Центр інформації та документації кримських татар. «Діалог християн і мусульман: концептуальні підходи», http://www.cidct.org.ua/uk/publications/Panchuk/14.html 37 Бойко А.А. «Характер висвітлення етнорелігійної проблематики у мас-медіа України» journlib.univ.kiev.ua/index.php?act=article&article=196835 36 24 такая разница в отношении к представителям мусульманского сообщества со стороны двух православных патриархатов. По этой тематике в обзоре литературы предлагаем статью Л. Филипович «Традиция восточного христианства в отношении межрелигиозного диалога», в которой автор утверждает, что реально заинтересованного межконфессионального диалога с участием православных и представителей других неправославных конфессий не происходит. «...Православные церкви заняты своими внутренними проблемами. Чем более отдаленны по происхождению, по вероучению и по обрядам от православия чужие традиции, тем более позитивные (равнодушно-нейтральные) отношения у православных с ними»38. По словам автора, Украинская Православная Церковь Московского Патриархата (УПЦ МП) в Украине имеет контакты лишь с признанными религиями (иудеями, буддистами, мусульманами) и каноническими церквами (лютеранами, католиками). Общение православных с неправославными чаще всего происходит по инициативе государства или в рамках официальных структур (Всеукраинский Совет Церквей и религиозных организаций). Спокойнее православные Московского патриархата относятся к иудеям и мусульманам, поскольку признают, что эти религии исторически укоренились для определенной части граждан Украины. Что касается позиции других православных церквей к нехристианам, то УПЦ КП и УАПЦ не проявляют собственной инициативы для поддержки хоть каких-то отношений с ними. Если изредка они и встречаются, то лишь во время их присутствия на общегосударственных мероприятиях, куда для представительства приглашают различные религии, которые имеют свои всеукраинские центры в стране. Дело в том, УПЦ (КП) и УАПЦ не допускаются к этому диалогу как непризнанные Вселенским православием церкви, а потому официально не приглашаются к общению на уровне иностранного и иноверного представительства (получается, что Украина в международном межрелигиозном диалоге не представлена как страна одной из крупнейших православных общин в мире). Но когда мы говорим об отношении к мусульманам, то, очевидно, речь идет об «официальных позициях» церквей относительно межконфессионального диалога, поскольку, как показывает практика, реальные отношения представителями этих конфессий иные. И это доказывает факт противостояния между УПЦ (МП) и Духовным Управлением мусульман Крыма, когда возвращались депортированные сталинским режимом татары-мусульмане. Автор говорит, что «...там, где появляется хоть какое-то противостояние или конкуренция с православными церковными устремлениями, создается напряжение в отношениях с другими религиями. Так, с Духовным Управлением мусульман Украины, которое объединяет не коренное, а преимущественно эмигрантское мусульманское население Украины, проблем не существует»39. Филиппович Л. «Традиція східного християнства у відношенні до міжрелігійного діалогу», http://risu.org.ua/ukr/study/research_conference/fylypovych_eastern_christianity/ 39 Там же. 38 25 Обобщая вышесказанное, видим, что Православная церковь православного патриархата изображена как более пассивная (поскольку нет реальных условий для развития межконфессионального диалога), а вот Православная церковь Московского патриархата, несмотря на официальное признание и поддержание контакта с другими конфессиями (католиками и мусульманами в рассмотренных случаях), в действительности проявляет свою агрессию по отношению к представителям этих конфессий. Такая двоякая позиция и стала главной мотивацией сформулировать нашу гипотезу. И в данном случае нас интересует позиция не только обывателей и представителей определенных санов церквей, но и самих прихожан (практикующих верующих). Для этого мы выбрали два крупнейших храма, представляющие отдельный патриархат - Михайловский собор и Киево-Печерскую Лавру. Благодаря их посещениям мы постараемся получить данные одновременно и от обывателей, и от практикующих верующих, которые пришли в храм помолиться. Конечно, наша «мусульманка» была одета во все тот же черный мусульманский костюм, как и в других случаях експеримента. Исходя из того, что временные ресурсы позволили нам сделать лишь один визит в каждый из храмов, и мы не можем говорить о высокой точности результатов, поскольку количество обывателей или прихожан зависели от ситуации и, в конце-концов, от очевидного факта - того, что Лавра (физически и по количеству прихожан и настоятелей церкви) больше, чем Михайловский Собор. Так мы имели одно интервью с монахом в Михайловском Соборе и два интервью с монахами в Лавре. Если сравнивать интервью в двух храмах, то в случае Михайловского собора оно было абсолютно беспристрастным (даже по отношению кинтервьюеру!), в двух других случаях в Лавре - видим неоднозначную ситуацию, поскольку в первом интервью монах отказался что-либо комментировать и не проявил особого радушия к интервьюеру, а через несколько минут сам подошел и коротко сказал «А вообще-то это очень хорошо, что другие конфесии посещают Лавру». Второе интервью было с младшим по возрасту монахом (возможно, возраст сыграл свою роль), в ходе которого не выявились какие-то проявления ксенофобского отношения, однако следует отметить, что, как и в предыдущий раз, монах с подозрением отнесся к интервьюеру. Если анализировать реакцию самих прихожан, то здесь тоже трудно сделать однозначные выводы. Однако мы считаем, что показательным является тот факт, что по условной рабочей шкале, среди оценок реакций респондентов на территории Михайловского собора отсутствует цифра, превышающая «0» (нейтральное отношение), более того присутствуют цифры «-2» (отрицательный показатель исламофобии), что свидетельствует об очень позитивном отношении к «мусульманке» в отличие от Лавры, где в таком случае преобладает показатель «0» и «-1», и нет ни одного ответа, который оценивался бы в «-2». Встречались ответы, заслуживающие «1». И это с учетом того, что количество респондентов при визитах в храмы было разным - в Михайловском соборе очевидно меньше. 26 Интересным был эпизод, когда женщина на территории Лавры после того, когда увидела мусульманку, начала креститься (не можем быть уверены, что это была просто часть ее молитвы), но ее следующий не очень радушный ответ навевает на сомнения, что это была именно реакция на «мусульманку». И вторым довольно показательным примером может служить во дворе Михайловского собора, когда абсолютно имело место положительное (даже захватывающее!) отношение женщины к «мусульманке»: она поддержала диалог, заинтересовалась, да еще и сделала несколько комплиментов. Если сделать некоторые обобщения, то видим, что наша гипотеза о том, что представители церкви Киевского патриархата будут относиться к «мусульманке» более позитивно, чем представители Московского, в некоторой степени подтверждается. Конечно, важно сделать оговорку, что мы не увидели действительно резкой враждебной и кардинально разной реакции между визитами в храмы этих патриархатов (это больше справедливо по отношению к прихожанам), однако явное более дружелюбное отношение православных Киевского патриархата (а, особенно, когда мы говорим о настоятелях церквей) дает нам основания утверждать, что наша гипотеза нашла свое подтверждение. 27 Выводы Итак, целью проведения нашего эксперимента было исследование относительного уровня ксенофобии среди различных социальных, возрастных и религиозных категорий населения, а также исследования формы исламофобских настроений среди жителей города Киева. Суть эксперимента заключалась в том, чтобы отследить реакцию людей на представительницу мусульманского сообщества в условиях «здесь и сейчас» в разных местах города Киева и при разных обстоятельствах. Как уже отмечалось, наше исследование было условно разделено на отдельные поля, в пределах которых мы выдвигали более конкретные гипотезы. Что касается гендерного аспекта, то здесь следует отметить, что внимание, которое обращали прохожие (на вербальном или невербальном уровне) на мусульманку было действительно разным. Во-первых, исходя из заметок експериментатора, больше внимания, даже в форме взглядов (независимо доброжелательные они или недоброжелательные) уделяли мужчины - часто это было похоже на разглядывание куклы в витрине магазина (когда «мусульманка» просто стояла, прохожие часто останавливались посмотреть). Мужчины, однако, при выражении своих эмоций ведут себя более агресивно, чем женщины. Подробнее вопрос восприятия внешности мы рассматривали в другом аспекте, в результате чего выяснилось, что восприятие вида «мусульманки» вызывает впечатление экзотичности среди киевлян. Отвращение к внешности «мусульманки» присуще больше представителям мужского пола. Стоит отметить, что даже когда респонденты отвечали на вопросы фразами «нам нравится культурное многообразие, мы ее не боимся», часто добавлялось «Да не террористка она. Хрупкая такая», то есть можно делать вывод, что где-то на подсознательном уровне «мусульманка» в такой одежде вызывает мысли о терроризме - в отрицательных или положительных ответах респондентов прослеживается тенденция к сравнению мусульманки с террористкой, хотя ни в одном вопросе этот термин не упоминался. 28 На вопрос «Был ли у вас страх?» большинство отвечали «нет», однако среди мужчин показательными были ответы «А мы чё, не мужики?», то есть возникает вопрос - это «защитная реакция» на некоторый страх, проявление исламофобии или вообще вопрос кризиса маскулинности? Думаем, что в дальнейшем актуально было бы развивать исследования в этом направлении для получения более однозначных ответов. Также выяснилось, что несмотря на то, что женская одежда напоминала о терроризме, многие респонденты (преимущественно мужчины) отвечали «Девушки есть девушки. Нервирует когда тут мужики ходят». То есть можем делать вывод, что на самом деле такое явление как исламофобия направлено на представителей мужского пола. Касательно вопроса отношения двух патриархатов православной церкви, то можем сказать, что наша гипотеза о более враждебном отношении со стороны представителей православной церкви Московского патриархата, нашла (хотя и не однозначное) свое подтверждение. Однако мы считаем, что в дальнейшем было бы полезно рассматривать вопросы исследования реального межконфессионального диалога между представителями не только православных патриархатов и мусульман, но и между представителями разных конфессий. Одним из оснований в поддержку идеи проведения дальнейшего исследования стало общение нашей интервьюерки с представителем еврейского сообщества при непосредственном участии мусульманки в синагоге (ее представили как человека, который не понимает русского и общается только на английском - некое театральное действо). Однако полученная информация не может быть привлечена к этому исследованию, поскольку она не отражает формат «реального времени»: мы имели возможность поговорить только с одним человеком, который четко утвердительно сказал, что выражает мнение всего еврейского сообщества. Мы не получили реальной, настоящей реакции людей. Именно поэтому данная информация не может быть присоединена к нашему исследованию, однако мы хотим подчеркнуть актуальность дальнейших исследований мусульманско-еврейского диалога. Касательно вопроса влияния предыдущих устойчивых связей на проявления исламофобии, то исходя из данных, полученных в ходе нашего эксперимента, то это однозначное «да», то есть наша гипотеза подтверждается. Также мы расматривали гипотезу о том, что финансовая мотивация преобладает над ксенофобскими чувствами, если в особи другого видят потенциального клиента, который может принести выгоду. Это абсолютно не свидетельствует о том, что финансовая мотивация снижает уровень исламофобии, однако частые высказывания типа «рынок - это нейтральная территория» говорят о том, что даже некоторая боязнь или отвращение к человеку с отличающейся внешностью не препятствует получению прибыли от этого человека. Так характерным примером было высказывание «Сначала страх был, ведь она может отпугнуть клиентов, однако она тоже покупатель и может принести мне прибыль.» Также мы хотели бы сказать несколько слов о данных, которые мы не смогли внести в наше исследования в виду того, что они не могут опровергнуть или подтвердить определенную гипотезу, 29 поскольку условная «выборка» среди этих представителей была абсолютно не репрезентативной. Речь идет в первую очередь о представителях субкультур. Мы имели возможность побывать в «живом контакте» с такими группами, однако этого недостаточно для того, чтобы генерализировать данные на конкретные субкультуры. Нашей целью не было выяснение отношения представителей субкультур (поскольку это требует больших временных ресурсов), поэтому в нашей выборке не представлено большое их разнообразие, в наличии есть лишь спонтанные интервью со случайными представителями. Наиболее распространенными среди них были металлисты (по крайней мере так мы их идентифицировали по типажу). И, хотим сказать, что в начале, когда мы только попали в их среду, у нас было преубеждение, будто реакция в большинстве случаев будет однозначной «терористка». Такие ситуации были, однако следует отметить, что это отнюдь не большинство, а, собственно говоря, в подавляющем количестве случаев представители субкультур с радушием указывали дорогу как дойти до метро. Поэтому дальнейшие исследования в этом направлении были бы очень интересными и актуальными. В общем хотим сказать, что проведение этого эксперимента было действительно интересным, и указало на перспективные поля для исследования, поскольку гораздо более полезным и, по нашему мнению, объективным является получение данных при условии непосредственного участия в процессе межконфессиональной коммуникации, а не в качестве постороннего наблюдателя. 30 Список используемой и цитируемой литературы 1. Alterman, John. Free Markets, Free Muslims. // Foreign Affairs, November/December 2009. http://www.foreignaffairs.com/articles/65497/jon-b-alterman/free-markets-free-muslims 2. Barazangi N. H. Arab Muslim identity transmission: Parents and youth, Arab Studies Quarterly Vol. 11 Nos. 2 & 3, 1989. 3. Brooks G. Nine Parts of Desire: The hidden world of Islamic women, New York: Bantam Books. 1995. р.42 4. Chris, Allen. Communities under pressure. From Race to Religion: the New Face of Discrimination. London: Zed Books. 5. Earp Jeremy, Katz Jackson. Tough Guise: Violence, Media & the Crisis in Masculinity. – MEF, Challenging Media, 1999. 6. Eltantawy N. Gender Misrepresentation, Islamophobia & the Western Press: Hypersexuality, Harems & Sex Slaves. – NCA, 2008 Convention. 7. Haifaa Jawad. Muslim Women: Some Western Fictions. Іn: Muslim women in the United Kingdom and beyond, 2005. 8. Ignatieff, M. The Warrior’s Honour: Ethnic War and Modern Conscience. New York: Metropolitan Books, 1998. 9. International: When town halls turn to Mecca; Muslims and city politics. The Economist. London: Dec 6, 2008. Volume 389, Iss. 8609. 10. Irene Donohoue Clyn. Muslim Women: Some Western Fictions. Іn: Muslim women in the United Kingdom and beyond, 2005. 11. Islamophobia Watch. Documenting the watch.com/islamophobia-a-definition/ war against Islam. - http://www.islamophobia- 12. L. Fatemeh Fakhraie. Effects of Socioeconomic Status on Hijab Style Preferences in Urban Iranian Women. A thesis submitted to Oregon State University, 2008. 31 13. McGhee Derek. Intolerant Britain? Hate, Citizenship and Difference. Open University Press, New York, 2005. 14. Muslims in Britain. Race, place and identities. Ed. by P. Hopkins and R. Gale. Edinburgh University Press, 2009. 15. Nasr Vali. Forces of Fortune: The Rise of the New Muslim Middle Class and What It Will Mean for Our World. - Free Press, 2009. – 320 p. 16. Nurah Tape. Islamophobia, gender discrimination and the media. – 2002 Іslamic human right commission. 17. Sammak Muhhamad. The muslim letter to the Christian Religious Authorities. An introduction // Theological Review XXX, 2009. 18. The Runnymede Trust. Islamophobia: A Challenge for Us All. – Online report 1997, Summary. http://www.runnymedetrust.org/uploads/publications/pdfs/islamophobia.pdf 19. Underhill, William. Why fears of a muslim takeover are all wrong. – Neewsweek, July 11, 2009. 20. Zarembka Paul. The hidden history of 09-11-2001.Islamophobia and the «war on terror: the continuing pretext for U.S. imperial conquest». 21. Бойко А.А. «Характер висвітлення етнорелігійної проблематики у мас-медіа України» journlib.univ.kiev.ua/index.php?act=article&article=196822. Гімадутін І. Iнший погляд на події в Криму. - «День» щоденна всеукраїнська газета, 7 листопада 2009, № 202. 23. Глод Оксана. Антиімміграційний рух як радикальна відповідь на сучасні виклики країнам Західної Європию - http://natoua.org/news.php?nid=35. 24. Дутчак О. За кулісами арабського дива: суміш фантазії Діснея і улюбленого архітектора Гітлера. // Громадський портал ZA.UA – 26 жовтня, 2009. http://zaua.org/pg/article/chapeye/read/7866/Za_kulisamy_arabskogo_dyva_sumish_fantaziji_Disnej a_i_ulublenogo_arkhitektora_Gitlera 25. Кирюшко М.І. Центр інформації та документації кримських татар. «Діалог християн і мусульман: концептуальні підходи», http://www.cidct.org.ua/uk/publications/Panchuk/14.html 26. Ліхачов В. Ксенофобия в Украине: текущая ситуация и тенденции. - «Форум націй», Газета Конгресу національних громад України. – Лютий, 2008. - № 69. - http://forumn.kiev.ua/2008-0269/69-09.htm 27. Мусульмани України рішуче http://risu.org.ua/ukr/news/article;6432/ засудили нещодавні теракти», 29.07.2005, 28. УНІАН-права людини. В Україні зменшується кількість православних парафій. - 11.02.2009 http://human-rights.unian.net/ukr/detail/189632 29. Филиппович Л. «Традиція східного християнства у відношенні до міжрелігійного діалогу», http://risu.org.ua/ukr/study/research_conference/fylypovych_eastern_christianity/ 32 30. Щука Р. Європейська ісламофобія. – Дзеркало тижня, № 22 (701) 14 — 20 червня 2008. http://www.dt.ua/3000/3050/63200/ 33
