Борьба за морально-нравственный облик

Борьба за морально-нравственный облик: зарисовки из недавнего
прошлого
Аннотация исследования
Жидкова Елена
В течение последнего года я участвовала в проекте «Социальная политика в
контексте трансформаций российского общества: идеологии и реалии социальных
реформ» Центра социальной политики и гендерных исследований (Е.ЯрскаяСмирнова, П.Романов, г. Саратов). Моя часть работы - историческая, я занималась
изучением архивных документов, связанных с таким феноменом советского
времени, как общественность. А именно с деятельностью общественных
организаций, кампаний и инициатив «оттепельных» 1950—60-х годов,
посвященных семье, браку и воспитанию детей. Меня интересовало участие
общественности в регулировании доминирующего в советское время гендерного
контракта «работающая мать», например, через кампании за поддержание
морально-нравственного облика советского человека, борьбу за здоровый быт,
содействие семье и предупреждение разводов.
Для летней школы «Мобильность и социальная память» я хотела бы предложить
выступление, основанное на моей итоговой работе – подготовленной для будущего
сборника статье «О роли общественности в воспитании трудящихся (товарищеские
суды в 1950-60-е годы)». Однако выступление нецелесообразно ограничить лишь
рамками статьи и фокусировать внимание исключительно на институте
товарищеского суда – финального аккорда борьбы за морально-нравственный
облик советского человека. Интересней раскрыть многочисленные составляющие,
основу трескучих кампаний хрущевского времени, малоисследованных и
находящихся в тени «оттепельных» явлений – антиалкогольную кампанию,
антирелигиозную, оформление «работы с несовершеннолетними» и т.д.
Борьба за нравственность не является открытием послевоенных десятилетий, но
«оттепель» обострила восприятие этой проблемы, анахронизм методов и скепсис
поколения, что отчетливо видно их авторской песни, едко критикующей
обывательские сюжеты.
Речь, в том числе, пойдет о трансформации в послевоенное время конструкции
«советский человек», её наполнения и выстраивания мифологемы «поколения,
которое будет жить при коммунизме». Имеет ли это точки соприкосновения с
тематикой школы? Мне кажется, да. И не только потому, что, вторя словам
Светланы Алексиевич, существует «потребность в проговаривании недавнего
советского опыта», что видно из всплеска интереса социологов к историческим
сюжетам советского периода. Ведь советский человек, в массе своей пришедшей из
традиционного и патриархального мира, обладал и социальной памятью,
интериоризированными качествами своего слоя, класса, которые позволяют
говорить о социальных типологиях (вслед за Бурдье и Козловой). Социальноисторический тип вчерашнего крестьянина, мигранта входил в противоречие с
идеологическими установками нового времени, делающего ставку на
сознательного рабочего - строителя коммунизма. Интересно, что политика власти
была не столько запретительно-карательная, сколько альтернативная в плане
сценариев замещения. А компактное размещение населения (скученное
проживание в рабочих общежитиях, коммунальных квартирах, заводских бараках),
планирование застройки под массовое жилищное и соцкультбытовое строительство
делало возможным контроль повседневной жизни горожан, если следовать мысли
Фуко. Здесь все на виду, анонимность исключена: будни и праздники, свободное
времяпрепровождение, семейные коллизии, круг общения, осуждаемые практики.
География исследования – типичный для своего времени военно-промышленный
город, переживший скачок урбанизации за счет сельского населения. В волжском
Куйбышеве находились 7 закрытых заводов-гигантов союзного значения, что
обусловило особую кадровую и социальную политику. Образ жизни вчерашних
крестьян входил в противоречие с дисциплинарным режимом заводов.
Подчиненность сельского труда ритмам и циклам природы, исчисление времени не
по часам, а по завершению дела с выпивкой, гулянкой и танцами, - все это
требовало ломки. Отсутствие требуемых социальных качеств, по Н.Козловой,
заставляло власти принимать меры по перевоспитанию и борьбе с тем, что на языке
документов называлось нездоровым поведением в быту. Нескончаемые
образовательные программы воспитывали и «подтягивали», как и в 30-е прививали
«культурность». Дискурс заботы распространялся и на эту часть социальных
отношений.
Источниковой базой послужили архивные документы из фондов Самарского
областного архива социально-политической истории и Государственного архива
Самарской области. Взгляд источников, особенно партийного происхождения – это
взгляд «сверху», запротоколированная история борьбы с пережитками прошлого.
Будь то перевоспитание граждан, «допускающих антиобщественные поступки и
неправильно ведущих себя в быту» или «борьба с такими позорными явлениями,
как частнособственнические тенденции, тунеядство, воровство, рвачество,
совершение религиозных обрядов». Также привлечены фонды областной
библиотеки (краеведческий и газетный зал) и историко-краеведческого музея. Они
отражают ход антиалкогольной кампании, возникновение молочных кафе и, по
примеру столичных городов, молодежных кафе. То была политика привития
семейного отдыха, городского, отличного от деревенского застолья и обрядности.
Исследование показало, что в годы руководства Хрущева на советскую
общественность «в свете отмирания государства» возлагались большие надежды.
Общественность должна была стоять на страже и быть бдительной, как и раньше.
Только сюжеты поменялись. Реконструкция практик позволяет увидеть полный
спектр задействованных механизмов социального контроля и регулирования выявление, борьба, оглашение, перевоспитание. Полный круг от увещевания к
обличению (Хархордин). Инициативы хрущевского времени интересны тем, что
политический оттенок контроля частной жизни граждан уходит в прошлое
(известное «изменил жене – изменит и Родине»). Делается ставка на
сознательность,
появляется
бескондукторный
транспорт,
магазины
самообслуживания (Лебина). В руки общественности делегируется решение самых
различных вопросов, в том числе связанных с практиками социального
материнства. В это время появляются комиссии содействия семье и школе,
движение сануполномоченных и шефов, активно проводятся родительские
конференции и диспуты, суды родительской чести, товарищеские суды и т.д.
Жидкова
2
Исследовательское внимание обращено на границы и степень «растяжения» зон
контроля, а также социальные роли, предписываемые пресловутой общественности
во взаимодействии с институтом семьи и частной жизнью граждан. Советская
общественность – это далеко не только члены многочисленных общественных
организаций, но и более широкое сообщество живущих рядом и строящих новый
быт людей, которое должно прийти на смену патриархальной деревенской общине
или церковному приходу. Та общность (городская, заводская, соседская,
студенческая…), которая поднимется над классовыми, национальными и прочими
барьерами, разделяющими людей прежнего времени. В исследовании богато
использовался архивный материал, различного рода «дела», иллюстрирующие ход
кампании борьбы за морально-нравственный облик.
Ушло ли это мифотворчество сегодня, в наше постсоветское время? Или исчезла
лишь риторика, замененная на современные программы патриотического
воспитания, возрождения православных ценностей или на проекты возрождения
военно-промышленных заводов и «поднятия» рабочих окраин, как в случае с
куйбышевской Безымянкой, чье 65-летие нынешняя власть намерена помпезно
отметить. Об этом можно поспорить.
Жидкова
3