ЦЕННОСТНЫЕ РАЗМЕЖЕВАНИЯ И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
advertisement
1 ЦЕННОСТНЫЕ РАЗМЕЖЕВАНИЯ И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ1 В.Лапкин, В.Пантин* Политическая и социально-экономическая ситуация в современной России характеризуется ярко выраженным динамизмом. Пытаясь выявить природу этого динамизма и предугадать очередной поворот событий, исследовательскую задачу нередко сводят к анализу позиций различных политических партий и движений, политических лидеров, руководителей государства, лоббистских групп. Более фундаментальный подход, на наш взгляд, предполагает рассмотрение этого динамизма в связи с колебаниями и сдвигами в социально-политической дифференциации российского общества, которая, в свою очередь, представляет собой весьма сложное явление и определяется многими факторами2. Среди этих факторов, определяющих основные линии размежевания в современном российском обществе, многие исследователи отмечают прежде всего принадлежность к определенной социально-демографической, имущественной и профессиональной группе, регион проживания, предпочтения, тип населенного определенные пункта, культурные и а также идеологические социально-психологические характеристики3. Признавая важность всех перечисленных факторов, мы вместе с тем считаем, что при анализе социально-политической ЛАПКИН Владимир Валентинович, старший научный сотрудник Центра сравнительных социально-экономических и социально-политических исследований ИМЭМО РАН. ПАНТИН Владимир Игоревич, доктор философских наук, старший научный сотрудник Центра сравнительных социально-экономических и социально-политических исследований ИМЭМО РАН. 1 Статья подготовлена в рамках проекта № 97-03-04138 РГНФ. 2 Ранее одним из нас в соавторстве с И.Клямкиным и с привлечением обширного массива социологических данных уже ставилась проблема взаимовлияния экономических, политических, идеологических установок и предпочтений в сознании россиян, их воздействия друг на друга. См. И.М.Клямкин, В.В.Лапкин. Дифференциация ориентаций в российском обществе: факторы влияния. («Полис», № 6, 1994). 3 См., например, Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Электоральная карта современной России: генезис, структура, и эволюция (Полис, 1996, №4); Клямкин И.М., Кутковец Т.И. Русские идеи (Полис, 1997, №2); Дилигенский Г.Г. Росийский горожанин конца 90-х: генезис постсоветского сознания. М., ИМЭМО, 1998; Холодковский К.Г. Идейно-политическая дифференциация российского общества: история и современность (Полития, 1998, №2). * 2 дифференциации российского общества целесообразно особое внимание уделить различиям в ценностных ориентациях, которые во многом определяют особенности политического развития России. В связи с этим важно подчеркнуть, что одна из ключевых особенностей процессов российской демократизации состоит в том, что динамичные процессы перемен в общественных настроениях, установках, ценностных ориентациях представителей как российской элиты, так и массовых групп формируют сложную систему ценностных конфликтов и размежеваний, которые в немалой степени определяют развитие политической ситуации в стране. Ценностные размежевания, наряду и во взаимодействии с другими перечисленными выше факторами, играют немалую роль и в формировании политических размежеваний. Институциональные и другие политические изменения в постсоветской России происходят на фоне серьезных, драматических сдвигов в системе ценностей россиян. Для большинства из них последние десять лет стали временем радикальной и весьма болезненной трансформации базисных предпочтений, установок, жизненных ориентиров. Эта для большинства россиян до сих пор незавершенная трансформация, этот затяжной кризис ценностных ориентаций в конечном счете остается, на наш взгляд, основной причиной непреодоленности и всех остальных кризисов нынешнего российского общества, и быть может в первую очередь - причиной мучительных затруднений в продвижении по пути политической модернизации. А это последнее обстоятельство, в свою очередь, оказывает обратное воздействие на процессы трансформации ценностной сферы россиян, поэтому правильнее говорить о взаимодействии и взаимовлиянии перемен в политической сфере и в ценностных ориентациях общества. В этом смысле ситуация демократического транзита в постсоветской России, осложненного радикальной трансформацией сферы ценностных ориентаций, существенно отличается не только от ситуации в странах Латинской Америки и Юго-Восточной Азии, которые в 1980-е - 1990-е гг. пережили серьезные политические и экономические реформы, но и от ситуации, существующей в более близких по типу развития и характеру преобразований странах - в большинстве бывших социалистических стран Восточной Европы, где либеральные ценности, 3 ценности современного рыночного общества получили достаточно широкое распространение еще на ранних стадиях реформ. Ничего подобного не было в советском обществе, которое в ценностном плане оказалось во многом не готовым, не адаптированным к масштабным изменениям, происходившия с конца 1980-х гг. во всех сферах жизни. В известном смысле происходящие в постсоветской России процессы можно назвать “революцией ценностных ориентаций”, которая, как всякая революция, сопровождается довольно болезненными сдвигами, явлениями, событиями4, зачастую линия размежевания пролегает не столько между различными социальными и профессиональными группами, сколько внутри них. Весьма сильны и драматичны по своим социальным последствиям межпоколенческие различия в ценностных ориентациях, особенно резкие - между молодежью и людьми пожилого возраста; вместе с тем один из ключевых, поляризующих общество ценностных “разломов” разделяет сегодня «элитообразующие» и массовые группы российского населения, как это было показано ранее авторами на основании углубленного анализа данных комплексного социологического исследования ценностных ориентаций россиян5. Все это накладывает существенный отпечаток на развитие политических процессов в современной России, на укорененность демократии, политических прав и свобод, на функционирование демократических институтов, на характер размежевания основных политических сил и социально-политической дифференциации общества, лежащей в основе этого размежевания. С другой стороны, в ценностных размежеваниях, интенсивно формирующихся в последние годы, находят свое отражение процессы политической динамики российского общества, смены его основных политических ориентаций и предпочтений. В данной статье мы попытаемся рассмотреть и проанализировать разнообразные связи, существующие между ценностными размежеваниями и Дилигенский Г.Г. Реформы и общественная психология (Власть, 1998, №5); Холодковский К.Г. О корнях идейно-политической дифференциации российского общества. В кн. Человек в переходном обществе. ИМЭМО, М., 1998; Клямкин И.М. Советское и западное: возможен ли синтез? (Полис, 1994, № 4, 5); Ментальность россиян. Специфика сознания больших групп населения России. Под общей редакцией И.Г.Дубова. М., 1997; Пантин В., Лапкин В. Ценностные ориентации россиян в 90-е годы. (Pro et Contra, 1999, т. 4, № 2, с.144-160). 5 Лапкин В.В., Пантин В.И. Ценности постсоветского человека. В кн. Человек в переходном обществе. М., 1998, с. 3-33. 4 4 дифференциацией политических ориентаций, которые имеют место в современном российском обществе. ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ И ФОРМИРОВАНИЕ ПАРТИЙНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ Особое значение ценностных размежеваний и динамики ценностных ориентаций обнаруживается при анализе факторов, определяющих характер и особенности функционирования и трансформации партий и партийно- политической системы в современном российском обществе. Как можно судить на основании многочисленных социологических данных6, поддержка или неприятие избирателями того или иного политического объединения определяется отнюдь не его программой и даже не столько его идеологией, рассматриваемой обособленно, вне субъективных установок и предпочтений избирателей, сколько характером ценностных ориентаций, реально выражаемых данным политическим объединением или приписываемых ему определенными индивидами, социальными группами. В сознании избирателя, делающего свой выбор, та или иная политическая идеология предстает, выражаясь словами П.М.Снайдермена и Ф.Э.Татлока,7 как “скорее конфигурация основных симпатий и антипатий, чем набор абстракций”. Об этом свидетельствуют, в частности, и наблюдения, осуществленные авторами в период думской избирательной кампании 1995 г. Согласно данным всероссийского опроса, проведенного Фондом “Общественное мнение” (ФОМ) 26 августа 1995 г., только 14% россиян заявили, что существует идеология, Обобщая их, Г.Г.Дилигенский констатирует: «Многочисленные эмпирические исследования этой проблемы показали, что... отсутствие у человека единой системы представлений, соответствующей логике какой-либо идеологии или теории, не означает, что его представления вообще не связаны друг с другом: просто эта связь может быть основана на каком-то ином принципе. Из некоторых исследований, например, вытекает, что таким принципом может быть функциональность представлений, соответствие их ситуации: человек в каждом случае может использовать те из них, которые позволяют ему ориентироваться в соответствии со своими интересами именно в данной ситуации,.. (судить) о том, что хорошо и что плохо в политической жизни.» (См. Г.Г.Дилигенский. Социально-политическая психология. «Новая школа», М., 1996, Изд. 2-е, исправленное и дополненное). 7 Sniderman P.L., Tetlock Ph.E. Intrerrelationship of Political Ideology and Public Opinion (Political Psychology / Ed. M.G. Hermann. San Francisco; L., 1986. P. 63-67). 6 5 которую они признают истинной; для всех других такого понятия либо вообще не существовало, либо смысл его оставался туманным, либо все известные им, а для некоторых и любые идеологии как таковые представлялись неприемлемыми, ложными. В другом опросе ФОМ, проведенном несколько ранее, 15 апреля 1995 г. выяснялось, за партию какой ориентации - правой, левой или центристской - собираются голосовать россияне. В этом случае идентифицировать свою политическую позицию смогли только 19% опрошенных, остальные же затруднились ответить либо признались (таковых оказалось почти половина), что эта градация ни о чем им не говорит. С другой стороны, в ходе осуществлявшегося в этот период исследования механизмов электоральных ориентаций населения, проводимого ФОМ, обнаружилось, что подавляющее большинство россиян охотно и заинтересованно выбирали те слова, которые, по их мнению, больше всего подошли бы для лозунга избирательному объединению, за которое они готовы были бы проголосовать; отметим, что в большинстве своем избираемые слова-лозунги одновременно означали и вполне определенные ценности (например, “законность”, “мир”, “труд”, “права сопоставлении человека”, рейтингов “порядок”, таковых “справедливость” базисных и ценностей т.п.). При значительная дифференциация электоральных групп наблюдалась лишь относительно идеологизированных понятий, таких как «демократия» (14% в электоратах КПРФ и ЛДПР, 61% в электорате ДВР-ОД), «равенство» (38% в электорате КПРФ, 19% в электорате ЛДПР и 20% в электорате Яблока), «труд» (60% в электорате КПРФ, 34% в электорате ЛДПР, 39% в электорате ДВР-ОД), «права человека» (64% в электорате «Яблока», 40% в электорате ЛДПР). Напротив, такие предельно деидеологизированные ценности как «порядок», «безопасность», «достаток» формировали своего рода сферу политического консенсуса в обществе (разброс значений рейтингов в электоратах основных политических партий для «порядка» составлял 47-53%, для «безопасности» 37-51%, для «достатка» - 29-39%). Наряду с этим, различия ценностных предпочтений электоральных групп становятся вполне очевидными если позиции этих групп представить в виде трех наиболее предпочтительных для той или иной группы слов-лозунгов (см. таблицу 1) 8. Социологический бюллетень Фонда «Общественное мнение» «Общественное мнение накануне выборов-95», вып.3, 25.10.1995, с.17. 8 6 Таблица 1. Три наиболее часто упоминаемых слова, более всего подходящих для лозунга партии, за которую собирался голосовать опрашиваемый осенью 1995 г. Электорат партии Слова-лозунги (в порядке убывания рейтинга) КПРФ МИР - ТРУД - ПОРЯДОК ЛДПР ЗАКОННОСТЬ - ПОРЯДОК - ПРАВА ЧЕЛОВЕКА НДР ПРАВА ЧЕЛОВЕКА - ЗАКОННОСТЬ - БЕЗОПАСНОСТЬ Яблоко ЗАКОННОСТЬ - ПРАВА ЧЕЛОВЕКА - СПРАВЕДЛИВОСТЬ ДВР-ОД ДЕМОКРАТИЯ - ЗАКОННОСТЬ - ПРАВА ЧЕЛОВЕКА Население в целом ЗАКОННОСТЬ - МИР - ПРАВА ЧЕЛОВЕКА Иными словами, в период кампании 1995 г. ориентация в политическом пространстве на основании ценностной идентификации в определенном смысле была для рядового российского избирателя гораздо более простой задачей, нежели на основании формализованных критериев абстрактных идеологем, либо же традиционных для западных обществ политических градаций. В мае 1999 г. ФОМ провел опрос, в котором практически воспроизвел как формулировку вопроса 1995 г. («Какие слова, на Ваш взгляд, более всего подходят для лозунга того политика, той партии, за которых Вы стали бы голосовать?»), так и, что быть может более важно, список предлагаемых респонденту на выбор тридцати слов-ценностей9. За прошедшие четыре года характер дифференциации электоральных групп несколько изменился (разумеется, как и сами эти группы; следует учитывать также, что в данном случае опрос проводился более чем за полгода до выборов, которые еще недостаточно актуализовались в сознании избирателя, и потому активность респондентов в ответах, и, соответственно, рейтинги слов-ценностей в целом оказались немного меньшими в сравнении с наблюдавшимися осенью 1995 г.). «Законность» среди электоратов всех основных партий стала самым популярным предвыборным лозунгом (см. таблицу 2). Дифференциация ценностных ориентаций сторонников различных политических сил существенно сгладилась, как впрочем и значимость для них прежних ценностных приоритетов: значимость «труда» и «равенства» для электората Г.Зюганова, Сообщения Фонда «Общественное мнение», выпуск № 49 (504). К сожалению, публикуемые ФОМ данные не позволили уяснить позицию стороников «правых сил», которые в момент опроса (в мае 1999 г.) представляли собой весьма немногочисленную и, главное, раздробленную, неконсолидированную электоральную группу. 9 7 равно как «прав человека» для электората Г.Явлинского заметно понизилась. Наряду с этим значение дифференцирующих приобрели такие прежде «политически нейтральные» слова-ценности как «безопасность» (30-31% в электоратах Е.Примакова и Г.Зюганова, 50% в электорате Ю.Лужкова), «достаток» (21% в электорате Г.Зюганова, 38% в электорате Ю.Лужкова), в определенной степени эта тенденция затронула даже такие ценности как «порядок» и «законность», причем во всех этих случаях наибольшую приверженность этим ценностям демонстрировал электорат Ю.Лужкова. Последнее обстоятельство не случайно, как не случайно и то, что этот электорат в рассматриваемый период резко выделялся среди прочих высоким уровнем образования, молодостью, оптимизмом в оценке будущего роста своего благосостояния. В 1997-99 гг. наблюдался - безусловно, довольно непоследовательный и противоречивый - процесс консолидации вокруг этой фигуры деидеологизированных прагматиков, для которых особо значимыми в политике представлялись ценности «безопасности», «достатка», «прав человека», «порядка» и «законности» и пытающихся сориентироваться в политическом пространстве России на силу, способную обеспечить защиту их социальных позиций, обретенных в ходе реформ последнего десятилетия (процесс этот был пропагандистской прерван контратаки осенью 1999 политических г. в результате противников жесткой Ю.Лужкова, последствие этого события для политической жизни страны, по-видимому, еще предстоит осмыслить). Таблица 2. Три наиболее часто упоминаемых слова, более всего подходящих для лозунга того политика, за которого собирался голосовать опрашиваемый в мае 1999 г. Электорат политика Слова-лозунги (в порядке убывания рейтинга) Г.Зюганов ЗАКОННОСТЬ - МИР - ТРУД Ю.Лужков ЗАКОННОСТЬ - БЕЗОПАСНОСТЬ - ПРАВА ЧЕЛОВЕКА Е.Примаков ЗАКОННОСТЬ - МИР - ПРАВА ЧЕЛОВЕКА Г.Явлинский ЗАКОННОСТЬ - МИР - ПРАВА ЧЕЛОВЕКА Население в целом ЗАКОННОСТЬ - МИР - ПРАВА ЧЕЛОВЕКА Разумеется, авторы отнюдь не склонны абсолютизировать приведенное выше положение о существенной роли ценностных размежеваний в формировании партийно-политической дифференциации в постсоветском 8 обществе; тем не менее, на наш взгляд, оно в известной степени помогает понять характер и особенности политических размежеваний в современной России по сравнению с другими странами, где разнородность базисных политических ценностей, сосуществующих в общественном сознании, выражена не столь сильно. Ситуация, подобная той, которая имеет место в постсоветской России, во многом объясняется слабостью дифференциации интересов в массовых группах российского общества (заметим, что в элитных группах дело обстоит совершенно иначе, здесь интересы дифференцированы в значительно большей степени10) и соответственно слабостью выражения интересов массовых групп политическими партиями и движениями. Неслучайно партийное строительство в России оживляется главным образом перед выборами, в то время как в промежутках между выборами политические партии и движения чаще всего функционируют весьма вяло и выражают интересы каких-либо социальных групп лишь в очень слабой степени. В этих условиях партии чаще всего становятся либо организациями, созданными под определенных политических лидеров и выражающих интересы узких элитных групп, либо объединениями, символизирующими определенные ценностные ориентации, установки и даже мировоззренческие стереотипы. С этой точки зрения, например, КПРФ - это не только и не столько партия, за которую голосуют приверженцы коммунистической идеологии, сколько партия, которую поддерживают на выборах те, кто по-прежнему разделяет основные ценности советского общества. Эти ценности достаточно характерны: здесь и “равенство”, и “социальная справедливость”, и “энтузиазм”, и “порядок”, и “борьба”, и “труд” и т.п. Ключевым же в этой системе ценностей остается “Государство”, в котором видится источник всех социальных благ, прав и обязанностей граждан, и отношение к которому сегодня у этой части российского общества отравлено чувством оставленности, брошенности. Обратим внимание на то, что оборотной стороной этого особого рода государственного патернализма, воплощенного в системе ценностей советского типа, как это не парадоксально, предстает так называемый потребительский эгоизм или потребительский индивидуализм, подавляющий Лапкин В.В., Пантин В.И. Ценности постсоветского человека. В кн. Человек в переходном обществе. М., 1998, с. 15-18, 29-33. 10 9 способность к хозяйственной самостоятельности и производительной кооперации, массовое распространение которого в 1980-е годы во многом предопределило крах социально-политической системы реального социализма. Конечно, далеко не все, кто голосует за КПРФ, привержены ценностям советского общества, среди голосующих за коммунистов велика доля так называемого “протестного электората”. Но дело в том, что немалая часть этого “протестного электората” в той или иной мере склонна принимать советские ценности, о которых идет речь, причем приверженность этим ценностям во многом препятствует адаптации представителей «протестного электората» к новым социальным и политическим условиям. Налицо как прямая, так и обратная связь: подавленная способность адаптации к рыночным условиям усиливает отторжение ценностей либерально-демократической природы и укрепляет приверженность приверженность, в свою ценностям очередь, советского общества, затрудняет а адаптацию11. таковая Те же представители “протестного электората”, кто не принимает советские ценности, как правило, голосуют не за КПРФ, а отдают предпочтение другим оппозиционным политическим силам, таким, например, как «Яблоко», ЛДПР, НРП А.Лебедя и т.п. В свою очередь, такое политическое движение, как “Демократический выбор России” или другие партии и движения, входящие ныне в “Союз правых сил”, поддерживались и поддерживаются прежде всего теми избирателями, которые ориентированы на ценности либерально-демократического общества, такие, как “демократия”, “права человека”, “неприкосновенность частной собственности”, “свобода выбора убеждений и поведения” и т.п. При этом постепенное уменьшение после 1993-1995 гг. числа сторонников партий и движений этой ориентации происходило даже более быстрыми темпами, нежели ослабление в массовом сознании россиян в этот же период роли такой ценности, как “демократия”12. Разумеется, эту параллель не следует По данным всероссийского опроса общественного мнения, проведенного ФОМ 6-7 ноября 1999 г., «неадаптированные пессимисты», т.е. ответившие отрицательно как на вопрос «Удалось ли Вам найти свое место в сегодняшней жизни?», так и на вопрос «Сможете ли Вы в ближайшие год-два повысить свой жизненный уровень, жить лучше, чем сегодня?» составляют среди собирающихся голосовать за КПРФ 69%. Среди населения в целом таковых лишь 51%. (Сообщения Фонда «Общественное мнение», выпуск № 73 (528)). 12 Так, в уже упоминавшемся майском 1999 г. опросе ФОМ рейтинг «демократии» в качестве предпочтительного партийного лозунга составил 17%, тогда как рейтинг «Союза правых сил» в период написания данной статьи не достигал и 5%. 11 10 истолковывать таким образом, что сторонниками демократии в российском обществе являются лишь несколько процентов населения, поддерживающие чисто либеральные большинство или россиян чисто демократические сегодня, испытывая партии и движения; неудовлетворенность функционированием демократии в России, выступают вместе с тем против упразднения институтов демократии, предпочитая стратегию их эволюционной трансформации13. Более того, когда в одном из августовских 1999 г. опросов ФОМ14 респондентам было предложено на выбор три условных блока: «демократический», «коммунистический» и несколько нелепо обозначенный, «неполитический» (подразумевая в последнем случае блок партий экологической направленности, объединений по профессиональным интересам и т.п.), - наибольшую поддержку (34% опрошенных) получил «блок демократических партий». Однако если речь идет не о перспективах общественно-политического развития страны, а о частных интересах россиян, о их надеждах на семейное благополучие, то число тех, кто связывает свои интересы именно с ценностью “демократии”, заметно сократилось за годы реформ; эта ценность все в меньшей степени способна выступать в качестве одной из базисных обстоятельство для является нынешнего одним из российского весьма общества, тревожных и данное симптомов неблагополучия нынешней политической ситуации в России. Вместе с тем, реалии российского общества сегодня таковы, что многие ценности рыночного общества (например, “деньги”, “собственность”, “личное достоинство”, “предприимчивость”, “индивидуализм”, “богатство” и некоторые другие) особо значимы не столько для сторонников политических партий и движений либеральной ориентации, сколько для носителей психологии и субкультуры маргинального, асоциального индивидуализма, равнодушных ко многим, казалось бы, консенсусным ценностям российского общества, таким как “мир”, “труд”, “семья”, “стабильность”. Представители этого асоциального индивидуализма, которых немало среди молодежи, безработных и некоторых других социальных групп, чаще тяготеют к Лапкин В.В. Демократические институты и общественное мнение в постсоветской России. В кн. Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год 1999. М., Логос, 1999, с. 159-167. 14 Сообщения Фонда «Общественное мнение», выпуск № 62 (517), с.47. 13 11 политическим партиям и движениям типа партии В.Жириновского или сходных политических образований. Подобная ситуация во многом объясняется тем, что ориентация на рыночные ценности для многих представителей молодежи и других социальных групп носит чисто потребительский характер, представая в виде своеобразного потребительского индивидуализма, который без особых затруднений может, - при очередном обострении экономического кризиса в стране, - трансформироваться в радикальный национализм и поддержку “железной руки”. РОССИЙСКИЙ ЦЕНТРИЗМ КАК ВЫРАЖЕНИЕ ПРАГМАТИЧЕСКИХ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ Однако более интересным и заслуживающим особого внимания является феномен так называемого российского “центризма”, который как обозначение определенной политической ориентации в последнее время активно используется как в политической риторике, так и в научных дискуссиях. Вообще говоря, если исходить из западноевропейского опыта, можно констатировать, что центризм - характеристика достаточно сложной, дифференцированной политической системы, в которой в полной мере оформлены левые и правые фланги партийно-политического спектра, реально, а не формально отражающие спектр политических настроений в обществе и своеобразие дифференцирующих общество идейно-политических размежеваний15. На первый взгляд, в современной российской действительности присутствуют все части политического спектра: и “левые”, и “правые”, и “либералы”, и “консерваторы”, и “националисты” и т.п., а значит, должен быть и вполне полноценный “центр”. Однако применимость деления на “левых” и “правых” в политической жизни современной России вообще весьма сомнительна. Те, кого называют “левыми” в России - это как правило отнюдь не социалисты и тем более не социал-демократы (последние, как свидетельствует опыт западных стран, акцентируя необходимость социально ориентированной политики, направленной на ограничение слишком значительной имущественной и социальной дифференциации, вместе с тем последовательно выступают за 15 Duverger M. Party politics and pressure groups: A comparative introduction. NY, 1972. 12 демократию, политическую свободу и рыночную экономику; очевидно, что таковые политические цели неприемлемы для российских “левых”). “Правые” в современной России - это также весьма неопределенное обозначение сил, выступающих за радикальное реформирование социально-политической сферы, за неконтролируемый государством рынок и даже за «приватизацию» государства, что не слишком соответствует образу правых партий на Западе (российских «правых» сближает с правыми в западных странах лишь то, что последние также выступают за уменьшение вмешательства государства в сферу частных интересов, но действия их лишены какого бы то ни было радикализма, напротив, они - сторонники сильного государства, жесткого соблюдения законов и принятых правил социального поведения, их ключевые принципы - консерватизм, стабильность, верность традициям). Дифференциация российских “правых” на “либералов” и “консерваторов” не менее проблематична. И то, и другое политическое направление пребывает в современной России в лучшем случае в стадии становления, и, что может быть, еще важнее, самоопределения, самоидентификации, уяснения собственных политических интересов и потребностей: то ли последние заключаются в охранении и консервации того социального порядка, который обеспечил их нынешнее благополучие, то ли - в продолжении политики, поощряющей беззастенчивое «первоначальное накопление». Большинство же политических партий и движений в сегодняшней России вообще трудно отнести к “левым” или к “правым”. Причем проблема заключается не в том, чтобы втиснуть партийное многообразие в право-левый формат, дело в другом: партийно-политическая система России не соотносится с наличествующей дифференцированной (или, точнее, системой только интересов и еще формирующейся) потребностей российского общества; политическая сфера как бы «парит» в своем особом, независимом от общества пространстве, и это подтверждается, в частности, выявленным нами фундаментальным и нарастающим ценностным размежеванием элитообразующих и массовых социальных групп. В целом же российский политический спектр не только удручающе беден и существенно деформирован по сравнению с политическим спектром в странах Запада, он еще и по-другому сформирован, - в силу того, что сама российская 13 политическая система создавалась и организовывалась иначе, чем в странах Западной Европы и США. Поэтому говорить о политическом центризме в том смысле, как это принято в западных странах, в постсоветской России вряд ли продуктивно. Центризм в условиях модерна обозначает прежде всего тот инструмент, с «центрирует» помощью самое которого себя, гражданское укрепляет общество собственную политически самодостаточность относительно государственной власти; в России же центризм неизбежно обозначает конгломерат разнородных политических сил, центрируемых властью, выстраивающихся вокруг этой власти, настоящей или, - если таковая выглядит в глазах этих сил теряющей дееспособность, - той, которая идет ей на смену. Иными словами, российский центризм предстает скорее инструментом консолидации «политического класса» вокруг государства, безотносительно того, насколько такого рода консолидация отвечает интересам и потребностям российского общества. Вместе с тем нельзя не отметить привлекательность российского центризма для рядовых россиян. Впрочем, причина этого отнюдь не в его (центризма) позитивном содержании (которое с позиций рядового избирателя обнаружить довольно трудно), а как правило, в том, что в нем видится воплощение ценностных ориентаций на стабильность и умеренный прагматизм в государственном управлении. Иными словами, симпатии к центризму представляют собой реакцию на разрушительные для нормального функционирования общества крайности как политики “обвальных рыночных реформ”, так и попыток леворадикальной оппозиции возродить советскую политическую систему. Среди сторонников рассматриваемого в этом ракурсе “центризма”, число которых заметно возросло после кризиса августа 1998 г., составляя, по нашим оценкам, как минимум половину из числа россиян, намеренных принять участие в думских выборах 1999 г., широко представлены “деидеологизированные”, прагматические ценности и установки, противостоящие как радикальному либерализму, так и просоветским ценностям и ориентациям.16 Ранее о тенденции снижения роли “идеологизированных” ценностей в сознании россиян на материале социологических исследований, проведенных еще в 1993-1995 гг., писали исследователи под руководством И.Г.Дубова (Ментальность россиян. Специфика сознания больших групп населения России. Под общей редакцией И.Г.Дубова. М., 1997). 16 14 В то же время центристски ориентированный электорат в современной России характеризуют принципиальная неустойчивость политических приоритетов, подверженность их колебаниям в зависимости от меняющейся конъюнктуры, неустойчивость симпатий и антипатий к тем или иным политическим фигурам, особенно при появления на поле «центризма» новых политических движений принципиальной и новых лидеров. неопределенности базовых Ввиду переходности политических и ценностных ориентаций центристского электората более важную роль в его политическом выборе играет все то же «протестное голосование» или тактика, отвергающая крайности либерализма и коммунизма по принципу «чума на оба ваши дома» и ориентирующаяся соотнесенности на политический «центр» не своих жизненных интересов и столько по потребностей причине с его программными целями и политическими принципами, сколько потому, что центризм, в силу своей умеренности и основательности представляется «наименьшим из зол». В основе такого рода «центристской политической ориентации», популярность которой среди россиян продолжает расти, лежит, говоря словами Г.Г.Дилигенского17, «специфический для России негативный политический консенсус, отличный от характерного для демократических стран консенсуса по поводу утвердившихся в них базовых принципов общественно-политического устройства». Современный российский центризм в том виде, как он присутствует в массовом сознании, включает и ориентацию на государственный патернализм, но государственный патернализм в смягченном и деидеологизированном варианте18; эта ориентация на государственный патернализм у “центристов” дополняется ярко выраженным прагматизмом - дистанцированием от всякого рода крайностей, всех разновидностей политического экстремизма. Но внутри себя этот центризм, подчеркнем еще раз, сам неоднороден, подвижен и дифференцирован, поскольку, повторим, неоднородны базовые ценности и Дилигенский Г.Г. Дифференциация или фрагментация? (о политическом сознании в России) (МЭиМО, 1999, № 9, с. 67). 18 76% россиян (и от 73% до 78% во всех основных электоральных группах) полагают, что государство должно заботиться о благосостоянии каждого своего гражданина, а не только о тех, кто действительно не может работать. (Сообщения Фонда «Общественное мнение», выпуск № 59 (514), с. 30.) Пять лет назад, - по данным опроса ФОМ 94MR1, проведенного в марте-апреле 1994 г., - таковых было как минимум вдвое меньше. 17 15 основные политические ориентации, характерные для людей, называющих себя “центристами”. Благодаря этому не только возможны, но и весьма вероятны все новые и новые рецидивы того, многократно осуществленного в период 1998-1999 гг. порочного политического цикла, когда появление новой политической фигуры позволяет осуществить «перехват» центристски ориентированного электората. Причина этого в том, что объединяющая все эти действующие на поле российского политического «центра» фигуры черта есть отнюдь не их политические принципы и ориентации, - они в равной мере могут быть и умерено-социалистическими, и умерено-националистическими, и умереннолиберальными, и т.п., - объединяет их принадлежность к исполнительной власти или по крайней мере прошлый опыт пребывания во власти, отмеченный компетентностью, умеренностью и стабильностью, и столь импонирующий избирателям, преимущественно ориентированным на соответствующие ценности. Во многом легкостью такого чередования сменяющих друг друга лидеров центризма определяется динамизм и непредсказуемость нынешней политической ситуации накануне парламентских и президентских выборов. ЭЛИТА И МАССОВЫЕ ГРУППЫ: ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ЦЕННОСТЕЙ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ОРИЕНТАЦИЙ Авторам этой статьи уже приходилось писать о том, что один из основных ценностных расколов в современном российском обществе наблюдается между “элитообразующими” (обладающими возможностями участвовать в принятии хозяйственных и/или политических решений) и массовыми группами19; особенно это касается, с одной стороны, освоения ценностей современного западного общества, в первую очередь таких как «профессионализм», «деловитость», «неприкосновенность частной собственности», «невмешательство государства в частную жизнь граждан» и т.п., а с другой Лапкин В.В., Пантин В.И. Ценности постсоветского человека. В кн. Человек в переходном обществе. М., 1998, с. 23-28. Существенные различия в ценностных ориентациях, которые существуют в элитных и массовых группах современного российского общества, отмечались и другими авторами. См., например, Холодковский К.Г. Социальные корни идейно-политической дифференциации российского общества (Полис, 1998, № 3, с. 16). 19 16 стороны, - преодоления советских ценностных стереотипов. В то же время ценностный раскол между элитообразующими и массовыми группами, как свидетельствует опыт и дореволюционной, и современной России, чреват политической изоляцией элиты от основной части общества, ведет к усилению их взаимного непонимания, к противостоянию, способному при определенных условиях привести к политической катастрофе. Скрытый в этом противостоянии разрушительный потенциал, в достаточной мере проявившийся на протяжении 1980-х - 1990-х годов, выделяет ценностное размежевание между элитообразующими и массовыми группами в качестве ключевого фактора, препятствующего политической и ценностной консолидации российского общества. Вместо постепенного “подтягивания” массовых групп к элитным в ценностном плане наблюдается отрыв элитообразующих групп (например, руководителей центральных и местных органов власти, крупных предпринимателей, директоров предприятий) от основной массы населения. Именно в этой выделенности, в этом доминировании ценностного противостояния «элит» и общества над иными размежеваниями, возможно, кроется одна из фундаментальных особенностей России в сравнении со странами Запада. Более того, не исключено, что это и есть генеральная линия размежевания, наиболее характерная и специфичная для сегодняшней России. Длительное время казалось, что в политической жизни России успешно формируются механизмы, элиминирующие наиболее болезненные формы проявления такого рода «расколов»: складывающаяся система свободных выборов в устойчивость условиях диалога многопартийности, элит с казалось обществом, бы, обеспечивала стимулировала «здоровую конкуренцию» между теми или иными группировками элит на политическом поприще и, вместе с тем, - потребность в консолидации элит во имя обеспечения консолидации общества. Однако период 1996-1999 гг. показал, что существующее ценностное и политическое размежевания между элитами и обществом не только не ослабело, но усилилось настолько, что приобрело новые черты и новые формы. Не исключено даже, что формировавшийся после 1993 г. «пакт элит» (который, впрочем, так и не смог обрести легитимных форм) по сути лишь 17 усугублял, стимулировал такое размежевание, и некоторое сближение “старых” и “новых” групп элиты своей оборотной стороной имело углубление фундаментального раскола между ними и основным массивом российского населения. Этот раскол, в частности, можно проиллюстрировать данными о различиях ценностных и политических ориентаций в группах российского населения, которые условно назовем «неадаптированными «адаптированные пессимистами»20. При оптимистами» этом и «адаптированные оптимисты», доля которых в населении в период 1998-1999 гг. составляла около 17-20%, включают не значительную часть людей, относящихся к массовым «адаптированными только элитообразующие группы, но и имеющих приемлемый уровень жизни, но группам. оптимистами» и Таким образом, различия между «неадаптированными пессимистами» показывают дифференциацию позиций элитообразующих и массовых групп в чрезвычайно ослабленном виде, обнаруживая лишь тенденцию размежевания, которое в действительности выражено гораздо сильнее. Так, по данным уже упоминавшегося нами майского 1999 г. опроса ФОМ21, рейтинг ценности «законности» в этих группах составлял, соответственно, 51% и 38%, рейтинг «прав человека» - 44% и 31%, рейтинг «демократии» - 29% и 15%. В таблице 3 приведены данные, которые дополнительно иллюстрируют отмеченную тенденцию ценностного и политического размежевания в российском обществе. Важным проявлением этого раскола явилось длительное отсутствие в политической практике России такой важной составляющей, как консолидированный “левый центр”22, который аккумулировал бы ценностные и политические ориентации значительной части российского населения и формировал бы своего рода «мост» между теми, кто еще остается в границах Как уже упоминалось, «неадаптированными пессимистами» мы, вслед за Фондом «Общественное мнение» будем называть тех, кто ответил отрицательно как на вопрос «Удалось ли Вам найти свое место в сегодняшней жизни?», так и на вопрос «Сможете ли Вы в ближайшие год-два повысить свой жизненный уровень, жить лучше, чем сегодня?», «адаптированными оптимистами», - ответивших положительно на оба вопроса. 21 Сообщения Фонда «Общественное мнение», выпуск № 49 (504), с. 33. 22 В статье 1994 г., написанной авторами совместно с И.М.Клямкиным, проблеме политического оформления «левоцентристских» социально-экономических ориентаций посвящена отдельная главка, которая так и называется: «Левый центр» как главная политическая проблема посткоммунистического общества». См. Клямкин И.М., Лапкин В.В., Пантин В.И. Политический курс Ельцина: предварительные итоги. (Полис, 1994, № 3, с. 156-162.) 20 18 советской, «государственно-патерналистской» системы ценностей, и теми, кто уже вполне успешно осваивает новые, деидеологизированные и вполне прагматичные ценностные ориентиры (фиаско попытки формирования в 1995 г. “Блока И.Рыбкина” весьма показательно). Таблица 3. Различия ценностных и политических ориентаций в группах «адаптированных оптимистов» и «неадаптированных пессимистов» (данные в %). «адаптированные «неадаптирован- население оптимисты» ные пессимисты» в целом «Как Вы считаете, капитализм для России - это хорошо или плохо?». 1. «хорошо» 53 21 30 2. «плохо» 30 56 48 3. «затрудняюсь ответить» 17 23 22 Источник: Опрос ФОМ 27-28.09.97, бюллетень серии «Социологические сообщения» № 284 «Как Вы считаете, сегодня реформы в России следует продолжить или прекратить?» 1. «продолжить» 50 26 33 2. «прекратить» 27 45 39 3. «затрудняюсь ответить» 23 30 28 Источник: Опрос ФОМ 28-29.11.98, бюллетень серии «Социологические сообщения» № 436 «Как Вы считаете, сотрудничеств с западными странами приносит России больше пользы или больше вреда?» 1. «больше пользы» 52 33 39 2. «больше вреда» 27 40 36 3. «затрудняюсь ответить» 21 28 26 Источник: Опрос ФОМ 19-20.06.99, бюллетень серии «Социологические сообщения» № 508 Российский “политический класс”, как и связанные с ним элитообразующие группы, до последнего времени по сути самоустранялись от решения задачи создания сильного “левого центра”, оставаясь в плену искусственно поляризующей политическое пространство России пресловутой «двуполюсной модели» и предоставляя тем самым КПРФ и левым радикалам выражать ценности и интересы значительных масс населения, не удовлетвореных проводимыми реформами и не приемлющих ценности либерального-рыночного общества без сильной социальной составляющей. Более того, российская политическая элита, как и радикально настроенная оппозиционная “контрэлита”, в течение длительного времени блокировали появление и развитие влиятельных политических сил, способных выполнять роль “левого центра”. 19 Как и можно было ожидать, ценностный раскол между элитой и основными массовыми группами российского общества при отсутствии сильного “левого центра” не мог не повлиять на политическую ситуацию в стране. Утрата доверия политическому руководству страны со стороны значительной, если не подавляющей, части населения, вызванная в том числе и ценностным расколом, о котором идет речь, в свою очередь, привела к расколу внутри самой политической элиты, к череде отставок и политических кризисов. После августа 1998 г., резко изменившего экономическую и политическую ситуацию в стране, наконец, возникли условия для возникновения своего рода “левого центра”, поддерживаемого значительным левоцентристским электоратом, разделяющим соответствующие ценностные ориентации, а в политической сфере ориентированном на сильное государство, проводящее социальную политику Выразителями этих и способное тенденций на обеспечить первом порядок этапе в стали обществе. лидеры, олицетворяющие собой раскол элиты и альтернативный (по отношению к действующей власти) центр ее консолидации, - Ю.Лужков, Е.Примаков и возглавляемое ими объединение “Отечество - Вся Россия”. Однако рыхлость, разнородность левоцентристского электората, во многом определяющаяся разнородностью ценностных ориентаций (о чем мы уже писали выше, когда характеризовали российский центризм), во многом определила и продолжает определять неустойчивость политических симпатий “левоцентристов” (как, впрочем, и “правоцентристов”). Отнюдь не случайны наблюдаемые накануне выборов в государственную Думу резкие колебания рейтингов ведущих политиков, политических партий и движений (исключение составляют лишь рейтинги Г.Зюганова и КПРФ, которые занимают вполне определенную политическую и ценностную нишу современного российского общества). Более того, развернувшаяся между различными группировками политической элиты и ведущаяся с использованием “грязных” информационных и избирательных технологий борьба за левоцентристский и правоцентристский электорат, привела в итоге к определенной дезориентации этого электората. Вместе с тем, в сентябре 1999 г. федеральная исполнительная власть нашла возможность перехватить политическую инициативу и навязать свой вариант решения проблемы консолидации левоцентристского электората. Это 20 новое решение в какой-то степени способствовало тому, что такие ключевые политические ценности, такие как «законность», «мир», «права человека», «стабильность» отодвинулись на второй план, а на первый план выдвинулись стереотипы «оборонного сознания» и, казалось бы, мало востребованные в сегодняшней жизни ценности «патриотизма» и «державности». Для этого потребовались новые лидеры, олицетворяющие в глазах симпатизирующего им избирателя «твердую руку» власти, надежду на установление «порядка» и «законности». Насколько долговечным окажется этот консолидированный на новых принципах электоральный «центр»23, можно будет судить по результатам двух предстоящих стране избирательных кампаний. Но уже сегодня, накануне Думских выборов, очевидны результаты таковой предвыборной стратегии: «левый центр» вновь расколот, а вместе с тем есть тенденция к новой поляризации российского политического спектра: электорат КПРФ не только перестал сокращаться, но и, напротив, в ноябре 1999 г. стал вновь понемногу увеличиваться (с 18% в начале октября 1999 г. до 22% в середине ноября 1999 г.24). В целом приходится констатировать, что ценностное размежевание между элитообразующими и массовыми группами, породившее в итоге раскол в самой политической элите, на сегодняшний день так и не позволило стране найти решение проблемы формирования консолидированного “левого центра”. НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ Итак, ценностные размежевания в условиях современного российского общества играют существенную роль в социально-политической дифференциации. Такая ситуация, отличающая российское общество и российскую политическую систему от многих других обществ и политий, обусловлена как слабой дифференциацией интересов, так и относительно малой ролью, которую в современных условиях играют идеологические По данным последнего на момент написания статьи опроса ФОМ, структура электората В.Путина и блока «Единство» (Сообщения Фонда «Общественное мнение», выпуск № 529, с. 6, 12 Приложения.) может быть охарактеризована как преимущественно центристская, в этих электоральных группах на редкость равномерно представлены все основные социальнодемографические группы российского населения. 24 Там же, с. 26. 23 21 пристрастия и предпочтения. В свою очередь, слабая дифференциация интересов в массовых группах российского общества, по своим ценностным ориентациям резко отличающихся от элитообразующих групп, во многом связана со слабой вовлеченностью большинства российского населения в процессы приватизации и перераспределения собственности, а также с сохраняющимся преобладанием государственного патернализма во всех областях общественной жизни25. Иначе говоря, ценностные ориентации, связанные с подавляющее государственным большинство патернализмом, российских до граждан, сих и пор разделяет преодоление этих ориентаций потребует достаточно большого промежутка времени. Что касается ценностных размежеваний, влияющих на социальнополитическую дифференциацию российского общества, то в ближайшее время, как можно полагать, их развитие и проявление будет определяться действием двух противоположно направленных тенденций. Первая тенденция состоит в дальнейшем углублении отдельными возрастными ценностных группами, размежеваний, а также особенно между между некоторыми элитообразующими и массовыми группами. Вторая тенденция, которая, повидимому, будет усиливаться, состоит в том, что российское общество в целом “устало” от всевозможных ценностных и политических расколов, испытывая тягу к консолидации, при определенных обстоятельствах даже ценой отказа от некоторых важнейших ценностных приоритетов. Иными словами, главный вопрос в том, на какой (по крайней мере, из двух ныне конкурирующих на политическом пространстве России) ценностной основе удастся осуществить такую консолидацию. Если не рассматривать варианты политической консолидации на основе либеральных и демократических ценностей (что характерно для западного общества, но в силу ряда причин маловероятно для современного российского общества), либо на основе возрождения прежней системы ценностей советского общества (что также пока что маловероятно), то возможны два варианта такой консолидации. Первый вариант - консолидация на основе По данным всероссийского опроса ФОМ от 21-22 марта 1998 г., на вопрос: «Нужна ли Вам, Вашей семье помощь со стороны государства?» 75% россиян ответили положительно, в том числе - от 64% до 69% относящихся к наиболее «благополучным» массовым группам: «оптимистам», жителям обеих столиц, имеющим высшее образование и т.д. (Сообщения Фонда «Общественное мнение», выпуск № 339, с. 26.) 25 22 деидеологизированного прагматизма, формирующая стратегический компромисс (или паллиатив, это покажет время) ценностей демократии, права и свободы с традиционными для российского человека ценностями, укорененными в дореволюционном и советском общественных укладах. Или же - второй вариант - консолидация на основе новой «национальной идеи», новой идеологизации общества, когда олицетворяющий эту «идею» лидер своим авторитетом принуждает общество к компромиссу (паллиативу) демократии, права и свободы с авторитарными способами разрешения социальнополитических конфликтов и противоречий. Можно полагать, и приведенный материал свидетельствует в пользу этого, что в настоящее время развитие процессов ценностной консолидации российского общества проходит очередную «точку бифуркации», когда выбор дальнейшей траектории этого развития определяется малым воздействием на систему, в данном случае – тем, какими средствами (в контексте текущего политического кризиса) будет решаться проблема преодоления раскола российской политической элиты.
