ТРУД И ВЛАСТЬ: Алексей ГРОМЫКО

Труд и власть: Великобритания в сравнительном контексте
39
Алексей ГРОМЫКО
ТРУД И ВЛАСТЬ:
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ В СРАВНИТЕЛЬНОМ КОНТЕКСТЕ
В новейшей истории Великобритании роль государства в регулировании отношений
на рынке труда неизменно возрастала. После 1945 года ведущие политические силы пр ишли к согласию по поводу того, что возобновление хронической безработицы, преследовавшей страну в довоенные годы, напряженности между трудом и капиталом, общей социальной нестабильности необходимо предупредить с помощью смешанной экономики и
государства благосостояния.
В результате такого поворота в сознании британского истеблишмента лейбористские,
а за ними и консервативные правительства стали проводить политику кейнсианства и с оциал-демократического этатизма. Наступила новая фаза в отношениях между властью и
рабочим движением, когда последнее было признано, наравне с бизнесом, необходимым
участником формирования социально-экономической политики британского государства.
Профсоюзы превратились в одну из самых активных общественных организаций, оказывающих сильное влияние на действия правящих партий. Обретя такую легитимность в
регулировании отношений на рынке труда, британское рабочее движение стало неотъе млемой частью послевоенного устройства государства. Правящий класс признал его в качестве необходимого партнера в деле обеспечения социальной стабильности.
Организованный труд оказался и объектом, и субъектом во взаимоотношениях с государством. Объектом – как неотделимая часть общества, необходимая для разрешения возникающих в нем конфликтов. Субъектом – как защитник интересов рабочего класса, которые нередко вступали в противоречие с устремлениями капитализма. В 1950–60-е годы,
когда страна переживала экономический бум, тред-юнионы сыграли конструктивную
роль в процессах регулирования общественного развития, социализации граждан страны,
наладки цикла производство-потребление, контроля со стороны общества за властью.
_________________________________________________________________
Громыко Алексей Анатольевич, кандидат политических наук, руководитель Центра британских исследований Института Европы РАН.
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ
(проект 02-02-00046а), с использованием материалов библиотечного фонда Колледжа Раскин (Ruskin College),
Оксфордский университет.
© 2002
Важной чертой взаимодействия тред-юнионов с властью была диалектика отношений,
которая характеризовалась общностью интересов в стратегическом плане и их несовпадением в тактическом. Часть британского рабочего движения критически относилась к капиталистическому способу производства, но в целом оно являлось интегральной частью
капиталистической системы, а не ее разрушителем.
40
Алексей Громыко
Роль государства в регулировании трудовых отношений
Власть и рабочее движение в Великобритании взаимодействовали по нескольким
направлениям. Было налажено сотрудничество между тред-юнионами, бизнесом и государством в формате трехсторонних переговоров (трипартизма), использовалась вовлеченность профсоюзов в политику и макроэкономический менеджмент. На образование различных форм взаимодействия между государством и профсоюзами определяющее влияние оказали такие ключевые принципы трудовых отношений, как “волонтаризм” (от англ.
voluntaryism) и “легализм”. В первом случае государство не вмешивалось напрямую в
отношения между бизнесом и наемными рабочими, которые на основе принципа добровольности договаривались между собой, во втором – упор делался на юридическое закрепление прав и обязанностей сторон.
В 1970–80-е годы положение дел существенно изменилось. Вслед за мировым энергетическим кризисом и падением эффективности экономики спроса отношения между государством и рабочим движением разбалансировались и значительно ухудшились. Данные
процессы были вызваны неоконсервативной идеологической лихорадкой в не меньшей
степени, чем объективной необходимостью реструктурирования экономики в условиях
формирования постиндустриального общества. Но эти изменения не привели к радикальному ослаблению роли государства на рынке труда.
Однако если британское государство нередко использовало свой аппарат для решения
экономических проблем за счет прав трудящихся, то его континентальные соседи делали
это, стремясь вместе с тем смягчить в интересах рабочих негативные последствия “неолиберальной революции”. В результате в Западной Европе оформилось несколько моделей
отношений между рабочим движением и властью, среди которых выделились северная
(корпоративная) и соревновательная (англосаксонская). Черты каждой из них определялись экономическими, социальными и культурными характеристиками разных групп государств1.
Первая модель была представлена с разной степенью последовательности в первую
очередь в Скандинавских странах, Германии, Франции. Ее суть состояла в партнерских
отношениях между властью, трудом и бизнесом. Вторая модель наиболее последовательно была внедрена в Великобритании, где социально-экономические реформы проводились главным образом за счет интересов рабочих слоев населения.
В этот период влияние тред-юнионов на государство резко ослабло в результате появления и быстрого роста новых секторов экономики, где профсоюзы имели узкую базу,
отмирания целых отраслей промышленности, популярности неолиберальной мысли. В
условиях мировой экономической рецессии и массовой безработицы опасения британской
правящей элиты по поводу способности трудящихся не только отстаивать свои права, но
и диктовать государству свою волю, ослабли вместе с потерей профсоюзами былого веса
в коллективных переговорах. Работодатели, а не тред-юнионы, стали рассматриваться
государством в качестве приоритетного партнера. Консервативные правительства, безраздельно правящие страной в 1979–1997 годах, были озабочены проблемами экономики
предложения, снижения инфляции, а не требованиями рабочих.
Принципиальное различие между такими странами, как Франция и Германия, с одной
стороны, и Британией – с другой, заключалось в том, что правительство последней в годы
1
Подробнее см.: Trade Unions in the European Union. A Handbook. Ed. by Wolfgang Lecher. (Lawrence
and Wishart, London, 1994).
Труд и власть: Великобритания в сравнительном контексте
41
тэтчеризма смотрело на тред-юнионы как на угрозу, в то время как континентальные соседи старались обеспечить приемлемые условия для адаптации рынков рабочей силы к
новой ситуации. Конечно, и в этих странах профсоюзы не могли похвастаться тепличными условиями, но никогда там не велось фронтального наступления против рабочего движения по британскому образцу 1.
Так, во Франции наблюдалось усиление роли государства в сфере трудовых отношений, направленное в большинстве случаев на смягчение негативных последствий перестройки экономики. Трудовые акты 1982 года предусматривали организацию комитетов
по здравоохранению и безопасности на рабочем месте и юридически закрепляли обязательность процедуры коллективных переговоров по оплате труда. Законодательство 1983
и 1986 годов вводило представительство профсоюзов в совет директоров компаний с пр авом голоса. Инициативы правительства в сфере занятости в 1991 и 1993 годах, в том числе по сокращению рабочей недели, были направлены на то, чтобы компенсировать издержки дерегулирования и реструктуризации производства. Правительство, уделяя особое
внимание стимулированию мелкого и среднего бизнеса, который рассматривался в кач естве важного инструмента для решения проблемы безработицы, шло на облегчение бремени отчислений по социальному страхованию, выделяло дополнительные государственные субсидии, снижало налоги, вводило гибкие графики работы.
Несмотря на традиционно большой скептицизм со стороны французского рабочего
движения к государству, его зависимость от последнего возросла. К 1990 году сбор членских взносов обеспечивал лишь 12% поступлений в профсоюзные фонды. В этих условиях именно государство взяло на себя расходы по организации трудовых арбитражей и
программ повышения квалификации рабочей силы.
Была сохранена впечатляющая система трипартизма, включающая Национальный совет по ведению коллективных переговоров под эгидой Министерства труда и Министерства сельского хозяйства, Национальный экономический и социальный совет, Верховный
совет по модернизации и обеспечению, Верховный совет по предотвращению травм на
производстве и др. Благодаря активности французского государства, статутное право в
сфере трудовых отношений расширилось, укрепив прерогативы рабочих комитетов и депутатов от профсоюзов. Хотя общенациональная система коллективных переговоров создана так и не была, в том числе из-за традиций дирижизма французского государства,
число рабочих, охваченных условиями коллективных переговоров, значительно увеличилось.
В то же время глубокая экономическая перестройка в последней четверти XX века
обнажила слабости французского рабочего движения, подрывая его позиции и усиливая
внутренние противоречия. Проблемы малочисленности профсоюзов, невключенности их
местных организаций в механизм трудовых переговоров на национальном уровне, идеологических и политических конфликтов между различными отрядами рабочего движения
обострились. В результате расстановка сил значительно изменилась за счет ослабления
позиций профсоюзов в пользу государства и работодателей, все чаще коллективные переговоры велись на уровне не отраслей и профессий, а отдельных компаний и предприятий.
В ответ на эти вызовы французские профсоюзы активно использовали хорошо знакомые
им методы борьбы – политические акции и обращение в суд.
Таким образом, в сфере трудовых отношений французское государство и рабочее
движение для решения проблем переходного периода от индустриального к
постинду1
Подробнее о рабочем движении в странах континентальной Европы см.: The Challenges to Trade
Unions in Europe. Ed. by Peter Leisink, Jim Van Leemput and Jacques Vilrokx. (Edward Elgar,
Cheltenham, Britain, 1996).
42
Алексей Громыко
стриальному обществу придерживались традиционной модели взаимодействия, для которой характерно частичное применение как волонтаристских, так и легалистских подходов. Государство старалось избежать радикализации рабочего движения посредством
усиления законодательной составляющей трудовых отношений, сужая свободу маневра
для профсоюзов и в меньшей степени для работодателей. Профсоюзы, со своей стороны,
переживая болезненный период адаптации, хотя и настороженно, рассматривали госуда рство как партнера, которому нет альтернативы.
В отличие от Франции, в Германии организованное рабочее движение, формально независимое от партийной системы, было связано с нею в значительно большей степени.
Большинство германских профсоюзов традиционно симпатизировало социал-демократам.
Христианские демократы также имели своего устойчивого избирателя среди рабочего
класса.
Легализм – характерная черта трудовых отношений в Германии, хотя и с рядом заметных исключений. Эти отношения основываются на комбинации неформальных правил
и законодательных процедур с гораздо большим уклоном в сторону юридических норм по
сравнению с Францией и тем более с Британией. Выполнение условий коллективных с оглашений на отраслевом уровне – правовая норма, закрепленная в Конституции ФРГ. В
отличие от Франции и Британии коллективные переговоры на уровне предприятий охватывают в Германии не более 10% рабочих. В целом условия проведения коллективных
переговоров четко оговорены юридически закрепленными правами участников и принц ипом “кодетерминации”, т.е. участием профсоюзов в управлении предприятиями.
Несмотря на свою видную роль в сфере трудовых отношений, германское государство
не вмешивалось в ход коллективных переговоров и редко обращалось к политике доходов. Более того, отсутствовала система обязательного трудового арбитража. В свете этого
представляется неоправданным распространенная неолиберальная критика этатистских
черт германского государства, зарегулированности рынка рабочей силы. Критики германского “социального рынка” забывают о том, что политика доходов и “социальный контракт” были типичны на протяжении многих лет для Великобритании, а не для Германии.
Легалистский подход к регулированию трудовых отношений имеет обратную сторону, что в полной мере раскрывается в случаях, когда государству выгоднее занять сторону
работодателя. При обладании сильными законодательными рычагами и наличии соответствующей политической воли государство может с относительной легкостью пренебречь
правами рабочих, например, с целью ослабления статуса коллективных договоров.
Однако на практике в Германии поворота политического истеблишмента вправо не
произошло, а неолиберальная лихорадка в островной Британии в 1980-х годах только оттенила этот факт. Во-первых, континентальная система права, основанная на писаной
конституции, является высоким барьером на пути “резких движений” со стороны государства. Во-вторых, неотъемлемая часть корпоративной культуры в Германии – признание необходимости в любых условиях поддерживать сносные отношения в формате тр ипартизма. В-третьих, и левые, и правые германские политики благополучно избежали соблазна безоглядно следовать за тэтчеризмом и рейганомикой. Правительства крайне осторожно шли на экономическую либерализацию. Философия свободного рынка частично
была воспринята в Бонне и Берлине, но для профсоюзов это не имело таких катастроф ических последствий, как для британских тред-юнионов.
Что же касается Англии, то “добровольность” – характерная черта трудовых отношений в этой стране, хотя в последние двадцать лет государство все чаще прибегало к п омощи законодательства для регламентации отношений между трудом и капиталом. Кроме
Труд и власть: Великобритания в сравнительном контексте
43
того, британские тред-юнионы, которые всегда болезненно реагировали на попытки ослабить принцип добровольности в отношениях с работодателями, в действительности допускали скрытое государственное регулирование. В 1964–1979 годах при лейбористских
правительствах Гарольда Вильсона и Джеймса Каллагена неформальный трипартизм был
обычной практикой в виде “политики доходов” и “социального контракта”1.
Однако тред-юнионы всегда бескомпромиссно защищали свои интересы от прямого
вмешательства государства. Их бурные протесты в ответ на инициативу правительства
Вильсона “Вместо разногласий” в 1969 году, лишающую их ряда льгот, а также лобовое
столкновение с правительством Эдварда Хита в начале 70-х годов, после принятия антипрофсоюзного Акта об отношениях в промышленности, – яркое тому свидетельство.
Иной отличительной чертой рабочего движения в Англии, делающей ее непохожей на
другие западноевропейские страны, является аффилирование, ассоциативное членство
большинства тред-юнионов в Лейбористской партии Великобритании (ЛПВ). Такое положение дел является прямым следствием того, что ЛПВ была создана в 1900 году по р ешению Британского конгресса тред-юнионов. С тех пор обе стороны использовали этот
“брак по расчету” в собственных интересах: профсоюзы обладали неформальным правом
голоса в определении политики лейбористов в оппозиции и у власти, а руководство ЛПВ
использовало поддержку тред-юнионов для проведения непопулярных экономических
реформ взамен предоставления доступа к управлению страной.
Скрытое участие британского государства в регулировании трудовых отношений существенно влияло на реализацию концепции волонтаризма. С 1979 года консерваторы, а с
1997 и лейбористы, окружали “здание” трудовых отношений “строительными лесами” законодательства. Результатом стало постепенное стирание границы между традиционными
сферами ответственности государства и профсоюзов – политикой и экономикой. Государство все активнее утверждало себя в качестве верховного арбитра в отношениях между трудом и капиталом. Однако в той тяжелейшей ситуации, в которой британские тред-юнионы
оказались к 1997 году, вторжение государства на территорию их традиционного домена,
при условии что у власти находятся лейбористы, уже не казалось столь неприемлемым.
Когда правительство не связано юридически закрепленными правилами поведения, его
действия могут быть непоследовательными и политически ангажированными в зависимости
от того, кто в данный момент находится на Даунинг-стрит, 10. Волонтаризм же эффективен
до тех пор, пока все стороны готовы играть по негласным правилам. В отсутствие писаной
конституции и под сильным влиянием неолиберальных “паров” тэтчеристы отказались от
этой практики, доминировавшей на поле трудовых отношений в течение десятилетий.
Тред-юнионы обнаружили, что перед лицом враждебно настроенной власти традиции
волонтаризма бессильны защитить их от законодательной атаки тори. Антипрофсоюзные
законы, принятые консерваторами, отбросили британское рабочее движение на десятилетия назад. Стало ясно, что в условиях постиндустриальной экономики, неоконсерватизма
и поправения лейбористов профсоюзы больше не гарантированы от повторения подобных
несчастий и необходимо обратить законодательное оружие в свою пользу. Для этого требовалось подтянуть его до уровня Европейского Союза, где трудовое право намного прогрессивнее британского. Для тред-юнионов настала пора трудных решений, так как этот
путь вел к выхолащиванию практики волонтаризма. Однако альтернативы опоре в сфере
трудовых отношений на юридические нормы для защиты своих интересов не было.
1
The Labour Party. A Centenary History. Ed. by Brian Brivati and Richard Hefferman. (Macmillan Press,
London, 2000). Norms and Blocks: Trade Unions and the Labour Party since 1964. By Steve Ludlam. P.
220-230.
Алексей Громыко
44
В этом намерения “новых лейбористов” и тред-юнионов совпали. Правительство Тони
Блэра присоединилось к Социальной хартии Евросоюза, в результате чего на Британию
стали распространяться директивы ЕС в области социального права и трудовых отношений. Законодательно были также оформлены введение в стране минимальной оплаты тр уда и обязательная процедура признания профсоюзов работодателями. Первые в результате этих реформ, безусловно, выиграли.
Эти события объясняют интерес Британского конгресса тред-юнионов (БКТ) к франко-германскому подходу в отношении функционирования рынка труда. БКТ также с умеренным энтузиазмом принял концепцию “нового юнионизма” в ответ на призыв “новых
лейбористов” к модернизации. Ее суть – сдвиг от волонтаризма к легализму с опорой на
законодательство ЕС. Трипартизм и политика доходов на уровне британского государства
были признаны устаревшими. Ожидалось, что их воскрешение произойдет на уровне Е вросоюза.
Государство и рабочее движение, прилагая все усилия для адаптации к вызовам постиндустриального общества, все больше становятся прагматиками и реалистами во взаимоотношениях. На место доверия и стратегического сотрудничества приходят соображения выгоды и тактических союзов. Не полагаясь больше на благие намерения другой стороны, власть и труд сменяют неформальное доверие друг к другу на доверие к букве закона, причем не столько на национальном, сколько на европейском уровне.
Неолиберальная модель или социальный рынок?
Северная – корпоративная и англосаксонская – соревновательная модели отношений
между государством и рабочим движением стали частным проявлением конкурирующих
вариантов социально-экономического развития в целом: неолиберальной модели и модели социального рынка.
В 1970–90-е годы в странах, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), численность профсоюзов значительно сократилась 1. В рамках
общей тенденции выделяется ряд особенностей. Данные по соотношению количества
членов профсоюзов к общей численности занятых на производстве работников (trade
union density) и доля работников, подпадающих под условия коллективных договоров
(bargaining coverage), убедительно свидетельствуют, что страны евроатлантической цив илизации следуют двум моделям развития – неолиберальной и континентальноевропейской. Причем не всегда географическое расположение государства совпадает с его
принадлежностью к первой или второй группе.
Хотя снижение первого показателя было зарегистрировано в большинстве стран
ОЭСР (наибольшее в Великобритании, Новой Зеландии и Португалии), в трех европейских государствах – Финляндии, Испании и Швеции – был отмечен его рост. В 1970 году
данное процентное соотношение превышало 40% в восьми странах, а в 1994 году – только
в четырех: Австрия, Бельгия, Финляндия, Норвегия (все европейские). Динамика второго
показателя также свидетельствует, что при общей негативной тенденции его заметный
рост был зарегистрирован опять же в европейских странах – Франции и Голландии.
Значительное снижение обоих показателей произошло за пределами Европы – в Австралии, США и Новой Зеландии. За пределами Европы последняя стала классическим
примером перехода экономики страны на неолиберальные рельсы развития. В Европе
ближе всего к этим странам по негативной динамике оказались Великобритания, Порту1
См.: OECD Employment Outlook, July 1997.
Труд и власть: Великобритания в сравнительном контексте
45
галия и Италия. Однако в Дании, Финляндии, Норвегии и Швеции, отчасти в Германии,
рабочее движение с успехом переждало неолиберальную бурю.
Место Великобритании в этом анализе наименее определенное. В 1970-е годы она
еще оставалась типичным европейским государством, хотя и с показателями ниже среднего. Долевое соотношение членов профсоюзов к общей численности занятых на производстве работников составляло 50%, а доля работников, подпада-ющих под условия коллективных договоров, – 70%. Более того, первый показатель в этот период увеличился.
В следующее десятилетие ситуация изменилась коренным образом. В Британии произошло снижение долевого соотношения членов профсоюзов к общей численности занятых на производстве работников на 16%, и страна опустилась по этому показателю среди
стран ОЭСР с 9-го на 15-е место. Параллельно произошло резкое падение доли работников, подпадающих под условия коллективных договоров, – на 23%. Худшие показатели
были зарегистрированы только в Новой Зеландии.
К середине 1990-х годов в развитии рабочего движения стран ОЭСР закрепились
определенные тенденции. По негативной динамке его показателей Великобритания теперь оказалась в группе неевропейских государств, из которых США и Новая Зеландия
были наиболее активными пропагандистами неолиберальной модели развития. Среди европейских стран, помимо Британии, в наибольшей степени пострадало от идеологии неолиберализма рабочее движение Италии и отчасти Португалии.
В отличие от них Скандинавские страны и Германия сохранили за собою роль ядра
континентальной модели социально-экономического развития. В целом европейские
страны демонстрировали стабильные показатели процентного соотношения членов про фсоюзов к общей численности занятых на производстве работников и численности рабо тников, подпадающих под условия коллективных договоров, хотя в Австрии, Бельгии,
Франции и Голландии произошло значительное падение первого показателя.
В 1980-е годы Великобритания оказалась исключением среди европейских государств-членов ОЭСР и в сфере трудового законодательства. Несмотря на общие проблемы в развитии рабочего движения, многие континентальные соседи Соединенного Кор олевства в этот период принимали законы, благоприятные для рабочих. Утверждались или
наделялись новыми правами рабочие комитеты, укреплялась процедура рабочего представительства. Однако в Британии происходило противоположное. С помощью принятия
новых законов консервативные правительства нанесли по тред-юнионам мощный удар.
Какие причины формировали эти тенденции и почему варианты развития отношений
между государством и рабочим движением были столь различны? На этот процесс оказывали влияние как внешние, так и внутренние факторы. В разных странах их комбинация и
вес приводили к разным результатам. В одних странах социально-экономический фундамент не претерпел принципиальных изменений. На другие доктрина свободного рынка
оказала глубокое воздействие, в некоторых случаях вплоть до смены модели развития.
Конечно, помимо субъективного фактора – неолиберальной идеологической лихорадки – были и объективные причины ослабления рабочего движения: устаревание кейнсианской модели развития, глобализация мировой экономики и рынков труда, требующая изменения структуры национальных экономик в пользу сектора услуг, распространение культуры индивидуализма и потребительства, перегруппировка политических сил и политическая
фрагментация, реализация правительствами ряда стран идей приватизации, “народного капитализма” и “демократии собственников”.
Социально-экономические сдвиги, с особой силой происходившие в 1980-е годы,
имели не циклический, а структурный характер. Отмирание значительной части промыш-
46
Алексей Громыко
ленного сектора экономики, приватизация целых отраслей вели к увеличению численности “белых воротничков”, работников, занятых в секторе услуг. Средняя численность трудовых коллективов сокращалась, росло количество занятых неполный рабочий день и на
полставки, менялся гендерный состав рабочей силы 1.
Обычно членство профсоюзов увеличивалось вслед за окончанием экономических
кризисов. Однако в 1980–90-х годах его снижение за редким исключением не прекратилось, хотя позднее и замедлилось. Этому были свои причины, включая распространение
новых технологий, усиление международной конкуренции, более изощренный экономический менеджмент, негативный образ профсоюзов среди значительной части населения,
внутренние противоречия как между профсоюзами частного и государственного секторов, так и среди последних, слишком медленное приспособление профсоюзов к меняющимся условиям. Характерно, что влияние профсоюзов было крайне низко в тех субъектах хозяйственной деятельности, которые создавались после 1980 года 2.
Политический фактор в рассматриваемых событиях сыграл не менее важную роль,
чем социально-экономический. В 1980-е годы социал-демократия в Британии по сравнению с другими западноевропейскими странами пребывала в плачевном состоянии. В Дании и Германии левоцентристские силы также потеряли власть. Однако они побеждали во
Франции в 1988 году, в Норвегии в 1985-м, в Швеции в 1979, 1982 и 1985 годах, в Австрии в 1979 и 1983 годах, в Греции в 1981, 1985 и 1989 годах, в Испании в 1982-м. Несомненно, прослеживалась общая тенденция по смещению политического спектра Европы
вправо, но нигде оно не было таким сильным, как в Великобритании.
Перед лицом этих вызовов даже наиболее организованные отряды рабочего движения
оказались не готовы к деятельности в новых условиях постиндустриального общества. В
Великобритании в государственном секторе долевое соотношение членов профсоюзов к
общей численности занятых на производстве работников продолжает значительно превосходить показатель частного – 60 и 19%, хотя в последнем занято более 70% рабочей
силы. Высококвалифицированные рабочие, работники умственного труда, мелкие собственники, государственные служащие составляют уже свыше половины рабочей силы (согласно британской классификации – социальные категории C1 и C2). В результате структура членства профсоюзов приобретает не только хорошо выраженный горизонтальный, но и
вертикальный характер.
Конечно, переход Великобритании под давлением внешних и внутренних факторов на
позиции неолиберальной модели развития, чуждой послевоенной Европе, демонтирование
значительной части конструкции социального партнерства, имели под собой на первый
взгляд веские основания. Страны еврозоны постоянно отставали от США по ряду важных
экономических показателей. В 1980–90-е годы Соединенные Штаты успешнее, чем ЕС, решали проблемы создания новых рабочих мест, повышения производительности труда, привлечения иностранных инвестиций, разработки и внедрения в массовое производство последних научно-технических достижений.
С точки зрения количественной оценки успехов США Европа по средневзвешенным
показателям проигрывала. Соответственно росло искушение последовать неолиберальным предприсаниям Чикагской школы экономики и отказаться от европейской модели
социального рынка. В кругах сторонников “вашингтонского консенсуса” за последней
стала закрепляться репутация негибкой, склеротичной, зарегулированной.
1
2
TUC: Trade Union Trends. Today trade unions. Economic and Social Affairs Department. June 2001.
Discussion Paper 455. The Leverhulme Trust. Union Decline in Britain By Stephen Machin, April 2000.
Труд и власть: Великобритания в сравнительном контексте
47
Однако представляется, что британцы поспешили или, по крайней мере, зашли слишком далеко в подражании заокеанскому соседу. Если апологеты “социального рынка” абсолютизировали ценности социальной справедливости, то апологеты “свободного рынка”
– ценности экономической свободы. Истина, как всегда, находилась посередине, следовательно, отсутствовала и необходимость, помимо учета достижений конкурирующей модели, бросаться из одной стороны в другую.
Несмотря на все трудности, испытываемые Европейским Союзом в процессе перестройки своего социально-экономического пространства, к 2000 году его позиции, по
сравнению с США, были отнюдь не проигрышными. Если пальма первенства по ВВП на
душу населения принадлежала США, то более точные перерасчеты на каждого занятого в
производстве и на каждый час работы сводили по нарастающей это преимущество до м инимума. На первое место ЕС вышел в вопросе контроля над инфляцией. Показатели экономического равенства (коэффициент Джини), грамотности, относительной бедности,
преступности, численности заключенных, продолжительности рабочего дня, характеризующие качество жизни, были, безусловно, в пользу Европы. Безработица – ахиллесова
пята последней. Но и здесь не разрешен спор о том, что лучше – решать проблему занятости за счет лишения людей социальных пособий и навязывания низкооплачиваемой, нестабильной временной работы и работы на полставки или же путем создания рынка долговременной занятости, пусть и с бóльшими затратами.
* * *
В последнюю четверть XX века на развитие западноевропейских стран в целом и на
состояние рынков труда в частности оказывали влияние факторы социальноэкономические, политические, институциональные. В эти годы многие изменения носили
не циклический, а структурный характер. Наложившись на исторический контекст и
культурную матрицу каждого общества, они приводили к разным результатам1.
Рабочее движение повсеместно столкнулось с большими трудностями в процессе
формирования постиндустриального общества. Однако масштаб нанесенного ему урона
зависел от той последовательности, с которой европейские государства придерживались
модели социального рынка. Одни, в первую очередь Скандинавские страны, Германия,
Франция, в целом остались верны принципам социального партнерства и диалога, которые смягчили трудности переходного периода. Другие, в первую очередь Великобритания, отказались от них в пользу неолиберальных идей, в результате чего проблемы занятости и нестабильности на рынке труда решались крайне болезненно.
В то же время нельзя не видеть, что реформы рынка труда, предпринятые в 1980–90-е
годы в Великобритании, привели к ряду положительных сдвигов в экономике страны.
Резко упала забастовочная активность и соответственно на порядок снизилось количество
потерянных работо-дней. Увеличилась эффективность производства, конкурентоспособность британской экономики, ее привлекательность для иностранного капитала. С начала
1970-х годов и до середины следующего десятилетия Англию регулярно сотрясали массовые акции протеста, организованные тред-юнионами, которые порой парализовали жизнь
в стране. В последующие годы в результате ослабления позиций профсоюзов острота
проблемы труд – капитал была в значительной степени снята, хотя и не решена окончательно.
1
Comparative Industrial Relations. Contemporary Research and Theory. Ed. by Roy J.Adams. (London,
HarperCollins, 1991). Part 4. The comparative analysis of union growth. By Robert Price. P. 37–55.
48
Алексей Громыко
В своих реформах Великобритания руководствовалась в первую очередь стремлением
повысить производительность труда, не уделяя должного внимания человеческому капиталу, а ее континентальные соседи – соображениями социальной стабильности за счет
экономической эффективности. В каждом случае определенные результаты были достигнуты. Однако без учета как положительного, так и отрицательного опыта обе модели
развития будут и дальше хромать на одну ногу. Выдвинутые руководством Лейбористской партии во главе с Тони Блэром идеи “третьего пути” – сочетания принципов социальной справедливости и экономической эффективности – являются попыткой решить эту
задачу. Встречное движение сторон, наметившееся в последние годы, позволяет надеяться, что в рамках ЕС власть и труд смогут выработать такую модель взаимоотношений,
когда интересы наемных работников и соображения получения прибыли будут рассма триваться как две стороны одной медали.
____________________________________________