Елена Гаричева (Великий Новгород) ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Елена Гаричева (Великий Новгород)
ПРЕОБРАЖЕНИЕ ЛИЧНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ПРОЗЕ
В современной литературе многие авторы обращаются к восточным
религиозно-философским системам или иудаизму. Так, Виктор Пелевин
выстраивает в своих произведениях пространство иллюзий, разрушая грань
между реальностью и нереальностью. Его герои, словно Анна из анекдота о
Чапаеве (роман «Чапаев и Пустота»), примеряют на себя разные одежды, но
чем их больше, тем менее реален человек. Выходом из такого бесконечного
иллюзорного пространства может быть только уход в небытие. Владимир
Маканин разворачивает метафоры во времени и пространстве, показывая
разломанность русской жизни и разорванность сознания современного
человека. Останавливает героя от ухода в небытие только «рука ребенка»,
как в антиутопии «Лаз», или «материнское лоно», как в «Удавшемся рассказе
о любви». У Людмилы Улицкой в «Сонечке», «Казусе Кукоцкого», «Медее и
ее детях» показано движение ветхозаветного человека по кругу. Обращение к
христианским ценностям героев дается, как взгляд со стороны, поэтому не
убеждает, поскольку сознание автора не является христианским.
Вместе с тем, в современной литературе прослеживаются традиции
древнерусской
словесности
и
классической
литературы,
несущей
христианское мироощущение. В таких произведениях евангельское слово
иерархически подчиняет себе все жанровые формы. Жанр святочного
рассказа, а также жанровые формы жития, патерика, видения, исповеди,
молитвы в русской словесности XX века выстраиваются вокруг феномена
преображения, связанного с пробуждением самосознания в герое. Для этого
необходимо, чтобы доминантой литературного образа было сознание, в
котором выстраивается хронотоп, восходящий к Евангелию. Если в сознании
героя сохраняется образ Христов как идеал, которому надо следовать, и свой
несовершенный образ грешного человека, который стремится к спасению, то
можно говорить о начале преображения личности. Итогом становится
Откровение, которое дается герою, или Фаворский свет. Такими показаны
насельники Псково-Печерской Лавры в книге архимандрита Тихона
«Несвятые святые». На пути к преображению изображены некоторые герои
Виктории Токаревой, Олеси Николаевой, Алексея Варламова.
Книга архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые»,
рассказывающая о подвижниках Псково-Печерской Лавры, строится в
традициях патерика. Центральной фигурой книги является о. Иоанн
(Крестьянкин). Автор подчеркивает прозорливость старца, пишет о том, как
он в тюремном заключении в молитвах обретал духовную радость: «Почемуто не помню ничего плохого, - говорил он о лагере. – Только помню: небо
отверсто и Ангелы поют в небесах! Сейчас такой молитвы у меня нет…»1
Близость к патерику подчеркивается цитированием. Рассказывая о
великом молитвеннике схиигумене Мелхиседеке, автор вводит в текст
цитату из патерика: «За целый год он не сказал мне ни слова. В древнем
монашеском Патерике рассказывается: «Три монаха имели обыкновение
ежегодно приходить к авве Антонию Великому. Двое из них вели с ним
душеспасительные беседы, а третий всегда молчал и ни о чем не спрашивал.
После долгого времени авва Антоний спросил у него: «Вот ты сколько
времени ходишь сюда и почему никогда ни о чем не спрашиваешь?» Монах
отвечал ему: «Для меня, отец, довольно и смотреть на тебя». К тому времени
я тоже понимал, как необычайно мне посчастливилось, что каждую ночь я
могу хотя бы видеть этого подвижника» (106). В рассказе «Отец Гавриил»
один из монахов обители вспоминает пример смиренного поведения из
патерика: «Помните, как в древнем патерике один подвижник ответил на
вопрос, как можно стать настоящим монахом? Этот великий подвижник взял
свою мантию, бросил на землю, истоптал в пыли и сказал: «Если человек не
смирится вот таким образом, он не станет монахом» (178).
Тихон, архимандрит (Шевкунов). «Несвятые святые» и другие рассказы. М.: Изд-во
Сретенского монастыря, 2011. С. 61. Далее ссылки даются на это издание, в скобках
указывается номер страницы.
1
Еще одним жанром, традиции которого продолжает Архимандрит
Тихон, является видение. Отцу Мелхиседеку было Откровение, после
которого он принял великую схиму: «Он рассказал, что вдруг увидел себя
посреди огромного зеленого поля. Он пошел по этому полю, не зная куда,
пока дорогу ему не преградил огромный ров. В нем среди грязи и комьев
земли валялось множество церковных кивотов, аналоев, окладов для икон.
Здесь же были и исковерканные столы, сломанные стулья, какие-то шкафы.
Приглядевшись, монах с ужасом стал узнавать вещи, сделанные его
собственными руками. В трепете он стоял над этими плодами своей
монастырской жизни. И вдруг почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Он
поднял глаза и увидел Матерь Божию. Она тоже с грустью смотрела на эти
многолетние труды инока. Потом Она проговорила: «Ты монах, мы ждали от
тебя главного – покаяния и молитвы. А ты принес лишь это…» Видение
исчезло. Умерший очнулся снова в монастыре. После всего случившегося
отец Мелхиседек полностью переменился. Главным делом его жизни стало
то, о чем говорила ему Пресвятая Богородица, - покаяние и молитва. Плоды
теперь уже духовных плодов не замедлили сказаться в его глубочайшем
смирении, плаче о своих грехах, искренней любви ко всем, в полном
самоотвержении и превышающих человеческие силы аскетических подвигах.
А потом и в замеченной многими прозорливости и в деятельной молитвенной
помощи людям» (109 - 110). Откровение, которое дается отцу Мелхиседеку,
ведет его к религиозному преображению. Путь святости, который он
выбирает, помогает преобразиться и миру вокруг него.
Еще одно видение посещает иконописца отца Алипия перед смертью:
«12 марта 1975 года в два часа ночи отец Алипий сказал: «Матерь Божия
пришла, какая Она красивая, давайте краски, рисовать будем». Краски
подали, но руки его уже не могли действовать, - сколько тяжелых снарядов
он этими руками перетаскал к линии фронта в Великую Отечественную
войну. В четыре часа утра архимандрит Алипий тихо и мирно скончался»
(212).
Еще один жанр, традиции которого продолжает автор книги «Несвятые
святые», - это проложная повесть. Как и Н.С. Лесков, в свое время,
архимандрит Тихон перелагает повести из «Пролога»: «Про наших
ровесников» (153), «Про молитву и Лисичку» (279), «Повесть о епископе,
впавшем в блуд» (433), «О глупых горожанах» (521). Особенности жанра
проложной повести автор отмечает сам: «В монастырской библиотеке я както нашел огромную, старинную, на церковнославянском языке книгу под
названием «Пролог». В ней оказались собраны множество поучений и
историй из жизни христиан начиная с евангельских времен и века до
восемнадцатого. Составлялась эта книга постепенно, больше тысячи лет, и
была предназначена для ежедневного чтения в храме и доме» (153). Таким
образом, проложная повесть – это дидактический жанр, раскрывающий
Промысел Божий в жизни христиан. В повести «Про наших ровесников»
рассказывается о выборе вечного перед лицом смерти, в повести «Про
молитву и Лисичку» о простоте и силе искренней веры,
в «Повести о
епископе, впавшем в блуд» о глубоком покаянии и смирении, которым
искупается грех, в повести «О глупых горожанах» о наказании за неразумие.
Поучительность повестей достигается разными приемами. В повести
«Про наших ровесников» показан тип «мудрой девы», которая создает
ситуацию испытания для своего жениха. В повесть «Про молитву и Лисичку»
вводится жанр видения: спор между простецом и книжным мудрецом
разрешается явлением Ангела, который подтверждает правоту искренней
веры. В «Повести о епископе, впавшем в блуд» мудрый епископ находит
выход из, казалось бы, неразрешимой ситуации. После его публичного
покаяния и самоуничижения в храме раздается голос, отпущающий ему грех.
В повести «О глупых горожанах» звучит ирония, доходящая до сарказма: в
ответ на воззвание горожан, которые не слушались старого епископа и
творили беззакония, за что получили нового епископа, от дел которого даже
они содрогнулись («Господи, ну почему именно к нам Ты послал такое
чудовище?»), Господь им отвечает: «Искал для вас хуже, но не нашел»!»
(521).
Включены в книгу «Несвятые святые» и проповеди. Одна из них –
«Проповедь в воскресенье 23-е по пятидесятнице» - начинается молитвой:
«Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!» Далее следует пересказ эпизода из
Евангелия о женщине, которая не могла вылечиться от кровотечения. Она
прикоснулась к одежде Господа Иисуса Христа с верой, что исцелится.
Произошло чудо: ее вера вернула ей здоровье. После этого автор переходит к
поучению: «Так во все времена переплетаются смиренная и всесильная вера
в Бога и гроша ломаного не стоящие временные человеческие законы,
ложный стыд и боязнь людского осуждения» (272). Затем автор обращается к
слушателям с напоминанием о празднике Сретения Господа, когда в храм
была привезена чудотворная Владимирская икона Пресвятой Богородицы.
Тогда на предложение настоятеля приложиться к образу из всего высокого
начальства подошел только один генерал. Он подошел с молитвенным
прошением, а после рассказал о чуде, которое произошло по его просьбе: его
сестре не понадобилась операция, которую она могла не пережить.
Заканчивает свою проповедь архимандрит Тихон словами Апостола Павла:
«Господь Иисус Христос вчера и сегодня и вовеки – Тот же!» (277). Чудо –
это свидетельство соединения временного и вечного.
В книге Олеси Николаевой «Мене, текел, фарес» содержатся аллюзии
к Киево-Печерскому патерику. В главе «Не те китайцы» говорится о
«воронежском Виталии», которого похоронили в монастыре, а от его могилы
стала исходить невыносимая вонь. Монахи отмолили грешника, хотя и
высокой ценой: «То-то Сатана лютовал и нам мстил за спасенную эту душу:
наместника нашего снял, братию монастырскую разогнал»2. Иеромонах
Иустин, подтверждая свою мысль о том, что Виталий прощен, зачитывает
примеры из синодика, когда оставшиеся на земле своими молитвами
Николаева О. Мене, текел, фарес… / Олеся Николаева. М.: Вече, Гриф, Лепта Книга,
2012. С. 252.
2
изменили участь грешника. Во святочной повести «Ничего страшного» отец
Дионисий, создавая образ иконописца, использует аллюзию к КиевоПечерскому патерику - иконы героя Олеси Николаевой не поддаются огню и
разрушению, как образы св. Алипия Печерского: «А тут у владыки – беда. На
Рождество приехали на хутор, близ которого была любимейшая владыкина
резиденция, городские. Стали в честь господского праздника петарды
взрывать, устраивать фейерверки и подожгли владычный дом. Пожарные
далеко, Бог высоко – сгорел дом дотла… Но вот чудо-то – красный угол с
иконами да аналой с древней Псалтирью стоят себе, как ни в чем не бывало –
целехоньки. Легкий снежок их кропит, звезда на них льет голубоватый свет и
во всей красе являет их миру» (374). Одновременно это показано и как
святочное чудо.
В святочной повести «Ничего страшного» Олеси Николаевой отец
Лазарь из Свято-Троицкой обители дает характеристику святочному рассказу
как жанру: «Во-первых, события должны происходить между Рождеством и
Крещением, то есть на Святках – по определению. Во-вторых, в рассказе
должен быть некий элемент недоразумения или мистификации, и в конце
концов недоразумение должно быть разрешено, а мистификация разоблачена
<…> И, в-третьих, - все заканчивается преображением жизни» (343). Однако
из пяти рассказов, объединенных в повести, преображение показано только в
первом: гордость и самолюбие Насти отступают перед любовью и согласием
в Боге со своим избранником. Эта святочная история заканчивается
венчанием, преображение героини не показано, о нем извещает рассказчик в
начале: «Вот такая у меня была сестра – была, потому что сейчас она очень
изменилась» (344). В конце рассказа можно понять, что изменение героини
произошло благодаря таинству венчания: «Поют до сих пор. Трое детей уже
у них. А он служит в московском храме. Особенно любит праздник
Крещения. Там есть такие стихиры: «Глас Господень на водах вопиет
глаголя: придите, примите вси Духа премудрости, Духа разума, Духа страха
Божия, явльшагося Христа». – Все есть, - одобрительно вынес вердикт
Иустин, - и недоразумение, и разоблачение, и поучительность. И мораль.
Всякую дурость человеческую просвещает Господь!» (352).
На пути преображения оказываются те герои современной прозы,
которые, забывая о себе, живут любовью к ближнему. В повести Виктории
Токаревой «Я есть, Ты есть, Он есть»3 новеллы о двух разных женщинах
соединены одной мыслью: настоящая любовь сильнее смерти, потому что
она вечна, путь к вечности открывается страданием и состраданием. Любовь
– это раскрытие образа Божьего, встреча с Богом в другом человеке.
Героиня первой новеллы – Анна, переводчица с французского, не
может не жить, растворяясь в другом. Для нее и перевод – это умение
раствориться в авторе: «Анна как бы перемещалась во французского
писателя – слышала его голос, вбирала энергетику его души». В жизни для
Анны такое же состояние – это любовь к сыну Олегу: «В традиции Олега и
Анны входило звонить друг другу на работу, отмечаться во времени и
пространстве: Ты есть, Я есть. И ничего не страшно: ни социальные
катаклизмы, ни личные враги. Ты есть, Я есть. Мы есть».
Появление Ирочки, жены Олега, в их жизни с сыном Анна вначале
воспринимает
как
трагедию,
себя
чувствует
никому
не
нужной,
выброшенной из жизни. Воспоминание об отношении к своей свекрови и к
своей матери заставляет ее задуматься о законе «бумеранга». Но ненависть к
Ирочке, которая разъединяет ее и сына, уступает место после автомобильной
аварии Состраданию (это слово автор пишет с заглавной буквы): «Анна
застыла в дверях и впервые за все время их знакомства испытала
человеческое чувство, освобожденное от ревности. Это чувство называлось
Сострадание. Сострадание съело ненависть, как солнце съедает снег.
Осталась влажная пустота». Затем эту пустоту занимает материнское чувство
к Ирочке: «Раньше Ирочка существовала для Олега. А теперь – она сама по
Токарева В.С. Между небом и землей: [Электронный ресурс] Повести, рассказы. М.:
АСТ, 2001. ISBN 5-17-010424-3 (Русский романс). Режим доступа: http://www.fidelkastro.ru/v-tokareva/tocar.
3
себе Ирочка. Несчастная молодая женщина. Почти девочка. Ее можно не
накормить, и никто не узнает. Как же она пойдет в жизнь? И что с ней будет,
если Анна умрет?»
Травник-целитель объясняет Анне, как надо «чистить землю»: «Не
говорить плохих слов, не допускать плохих мыслей и не совершать дурных
поступков». Постепенно Анне раскрывается христианская Истина: «Анна
вдруг подумала, что не говорить и не делать плохо – это, в сущности,
Христовы заповеди, те самые: не убий, не пожелай жены ближнего...
Интересное дело. Все уже было. И опять вернулось. Значит, все было. ВСЕ».
Когда Истина открыта, остается ей следовать. Прием переключения с одной
точки зрения на другую позволяет Виктории Токаревой показать, как Анна,
перестроив себя любовью, начинает преображать мир вокруг себя. Собака
воспринимает ее душевное состояние «теплым и ясным, как день». А Ирочка
возвращается к своему сну-видению, когда ей открылось, что она не может
уйти из земного мира, поскольку ее там кто-то ждет, и в Анне видит того
«человека, который ее ждал». И мир вокруг этого человека, действительно,
светел и чист: «Над ним синее, чисто постиранное небо. И очень легко
дышать». Так, кроме существования «Я» и «Ты», раскрывается любовь к
Господу – через любовь к ближнему.
Во второй новелле звучат слова, которые являются ключевыми для
всего произведения: «Если человек верует, он не одинок. Он не может быть
одинок. И еще, знаете, мне кажется, за пределами жизни есть истина, куда
вернее и важнее всего, что может дать тело».
В рассказе Алексея Варламова «Балашов» звучит тема покаяния и
молитвенного заступничества за грешного человека. Главный герой в конце
жизни испытывает раскаяние перед смертью: «Антонина, - прошептал
Балашов невнятно, - ты вели, чтобы меня в церкви отпевали… грехов на мне
много… и не оставляй меня потом, молись…» Больше он ничего не сказал,
но в его взгляде появилась глубокая, ясная печаль и сокрушение, которых у
него прежде не было»4. Не случайной становится и смерть героя на праздник
Покрова. В повестях А. Варламова «Здравствуй, князь!» и «Гора» видение
дается героям, чистым сердцем: матери Саввы, Таисии, а также Кате и
Дедову. Таисии является ее Ангел-Хранитель: «В ту же минуту усталой
женщине в далеком полярном городе, где уже наступила осень, приснился
высокий, красивый, как Лель, мальчик: «Не тревожься, мой ангел, - шепнул
он, - я для него все сделал». Тася проснулась и заплакала, теперь уже не
боясь никого потревожить, а утром ей позвонил Саввушка и растерянным
голосом сказал, что он, кажется, поступил» (47-48). Возвращение Саввы на
родину в конце повести означает возвращение к своей прежней чистоте.
Нечто подобное происходит с Дедовым в повести «Гора». Героиня этой
повести искупает свою вину перед Одоевским, жертвуя собой, и
осуществляет мечту его и любимого ею Дедова: помогает сделать Забайкалье
заповедником. Дедов, узнав об этом, светлеет душой и собирается вернуться
домой к матери. Символом духовного света в повести становится звезда: «Он
долго смотрел с непонятной нежностью на чистую звезду, упокоившую все
ветра и согревшую теплом разбросанные по пустынному берегу дома» (223).
Таким образом, в современной прозе продолжаются традиции
древнерусской словесности и русской классической литературы. Ярче всего
это проявляется в произведениях, где сознание становится доминантой
образа литературного героя. Это раскрывается в феномене преображения,
который связан с пробуждением самосознания человека, выстраиванием
вертикального «хронотопа», восходящего к Евангелию, и желанием
следовать по пути Христа. Современная проза содержит черты таких жанров,
как житие, патерик, проповедь, проложная повесть, исповедь, молитва.
Преображение начинается со смирения, страдания и сострадания и
завершается обретением Фаворского света.
Варламов, А. Стороны света. М.: Никея, 2011. 512 с. Далее ссылки даются по этому
изданию, в скобках указывается номер страницы.
4