Э.Ф. Тугушева Саратовский государственный университет
advertisement
Э.Ф. Тугушева Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского МЕТАПОЭТИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ЭССЕИСТИКИ А.Г. БИТОВА Эссеистика А.Г. Битова имеет свою особенную внутреннюю хронологию − измерение памяти. Одним из полных изданий эссеистических текстов А.Г. Битова является книга «Пятое измерение: на границе времени и пространства» (2002). Весьма тонкая грань между эссеистическими и художественными текстами заставляет задуматься об особом характере поэтики и своеобразии жанра у А.Г. Битова. Как определяет М. Эпштейн, эссе − «это жанр, который только и держится своей принципиальной внежанровостью» (5, с. 11). Однако творчество А.Г. Битова, ориентированное на текстуальную целостность, по природе своей скорее не в вне- , а метажанровое, что предполагает особые исследовательские стратегии на уровне метапоэтики. Богатая критическая и основательная исследовательская литература, рассматривающая творчество А. Битова как метатекст, «метапрозу», как «экологическую прозу», все же оставляет нас неудовлетворенными в плане изученности собственно метапоэтики А. Битова, и прежде всего того корпуса текстов, который представляет собой так называемую «литературу о литературе». Изучение метапоэтики А.Г. Битова требует определения глубинных принципов творчества, выявления духовно-эстетического критерия писателя в понимании смысла литературного искусства. При этом неоходимо основываться на адекватной метапосылкам автора экспликации текста, а также введении полученных данных в культурную (эпистемологическую) ситуацию определенного времени (4, с. 51). «Литература о литературе» А.Г. Битова – это глубоко продуманный и осознанный опыт, применяя который автор не стремится к готовым формулировкам и понятиям. Особо любопытными являются размышления А.Г. Битова о литературе в пространственном значении. Само понятие «пространство» и связанное с ним понятие границы для писателя чрезвычайно важны. В его творчестве пространство представляет собой пересечение различных измерений (исторических, духовных, интеллектуальных), попытку понять во взаимодействии этих измерений целостность литературы. «Пространство литературы» для А.Г. Битова – это особое динамическое измерение, в котором важно движение и развитие, а не только объем накопленных знаний. В пространстве литературы возможны как теоретические открытия, так и сакральное знание духовных основ культурной памяти. Контуры пространства русской литературы А.Г. Битов прослеживает в неких пограничных зонах – особых точках напряжения исторических, духовных и интеллектуальных сил в жизни и творчестве писателей, создающих это пространство литературы. В работе немецкого ученого У. Гольдшвеер, посвященной рассмотрению влияния теории хаоса на литературоведение (6), пространство литературы в творчестве А.Г. Битова исследуется с точки зрения художественных концепций писателя и их функционирования в литературной системе. Используя терминологию теории хаоса, У. Гольдшвеер говорит в случае с А.Г. Битовым о писателе как о турбулентности. В литературной системе, по мнению У. Гольдшвеер, турбулентность является метафорой для феноменов, которые способны потециально изменять и усложнять систему, как бы создавая некую компрессию для кульурного взрыва. У. Гольдшвеер пишет, что в литературном процессе эти уплотнения представляются писателями, которые ставят вопрос о существующей норме. Художественное кредо А.Г. Битова отражается, как считает ученый, уже в самой истории публикаций текстов писателя, обозначенной тем, что тексты были переписаны, переозаглавлены, поделены на циклы и снова переписаны. С одной стороны, это было обусловлено цензурой, но с сдругой стороны, даже в отсутствие ограничений для публикаций А.Г. Битов продолжает менять свои тексты, тем самым возводя новый взгляд на готовые вещи в свой особый творческий принцип. Важно, что в своей работе У. Гольдшвеер пытается представить особый тип писателя, вовлеченного в литературный процесс как континуум, в непрерывности которого есть ответственность за то, чтобы текст вывел на чистую воду прежде всего самого автора. Кажущаяся открытость текстов А.Г. Битова во взаимосвязи с концептами непрерывности литературы требует, по мнению Гольдшвеер, опоры не только на единство творчества, но и на сам принцип неизбежного вовлечения А.Г. Битовым в собственное творчество новых контекстов. Идеи У. Гольдшвеер приближают к пониманию метапоэтических принципов, по которым может быть извлечен неизменный авторский код А.Г. Битова. Эссеистика А.Г. Битова является историей его жизненных пониманий: «Для меня вопрос "что я понял?" совпадает с тем, что я делал. Потому что занятие литературой оказалось способом и жить, и уйти от жизни. Все, что я написал, это именно то, что я понял» (1, с. 110). Тот или иной текст другого автора или событие жизни претворяются им в собственную творческую материю, а не остаются обычным размышлением «по поводу». Собственно повод к написанию своего текста у А.Г. Битова часто подается как особый знак судьбы. Например, такие эссе, как «125 лет "Мертвому дому", «Как читали 30 лет назад», «2500 лет философии», «Пятьдесят лет без Платонова», собственно уже в названиях своих отражают метапоэтический принцип хронометрического восприятия литературных явлений как общекультурных. А.Г. Битов пишет о «Записках из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского: «Книга эта произошла (именно произошла — как событие историческое) в тот же год, что и отмена крепостного права. Словно стоило объявить одно рабство отмененным, как открылась дверь во второе. Это — книга-дверь. Русское общество впервые узнало, что за дверью» (2, с. 14). Обращаясь в своих эссе к авторам, пережившим так называемые пограничные зоны, писатель постоянно затрагивает тему духовного опыта и его выражения в литературе. Таким образом, обозначается одна из важнейших проблем метапоэтики А.Г. Битова – проблема документального и художественного. Определение границ художественности не сводится к простому различению форм, проблема документального и художественного не остается для автора сугубо литературоведческой. Художественность, по мысли А.Г. Битова, зависит не столько от соблюдения эстетических границ, сколько от силы таланта: «У художественности нет ограничений, но есть диапазон. Диапазон, за пределами которого расположено не то, что «нельзя», а то, что невозможно для изображения: там исчезает художественная правда. Исчезает, между прочим, почему-то не только вместе с художественностью, но и вместе с правдой. Раздвинуть этот диапазон под силу лишь очень большому таланту, либо очень значительной личности – тут требуется обеспечение» (2, с. 169). Под «обеспечением» понимается духовный опыт, который был претворен личностью в культуре, не взирая на абсурд истории. Несомненно, такой титанической, по его словам, «богатырской» личностью для А.Г. Битова является А.И. Солженицын. В эссе, объединенных заглавием «Вдовствующая культура», А.Г. Битов размышляет о Д.Д. Шостаковиче, Л.Я. Гинзбург, Г.С. Горе. Судьбы этих людей поражают его единством жизненного и духовного опыта в постижении реальности, бесценностью самораскрытия человека, чувствующего себя частью истории и культуры, человека, в котором «страх человека порождал все большую смелость в художнике» (2, с. 153). Таким образом, духовно-эстетический критерий А.Г. Битова — это глубинная мера проникновения в природу реальности. В эссе «Как читали 30 лет назад», посвященном роману Э.М. Ремарка «Три товарища», метапоэтика А.Г. Битова выявляется также через принцип глубоко личностного отношения к тексту, когда даже спустя 30 лет роман скорее не прочитывается, а как бы переживается как часть жизни: «Чувство ведет писателя, не позволяя застрять ни на чем, оставляя читателю его свободу. Свобода и роман суть синонимы. Роман не столько отразил жизнь, сколько повторил своею ненаписанностью нашу психологию восприятия жизни, в которой каждый из нас — главное действующее лицо, ради которого разыгрывают роли наши любимые, родные и близкие, ради чего мы и дружим» (2, с. 39). История поколения, по мысли А.Г. Битова, складывается по своим внутренним законам, часто противоречивым: например, писатель находит посвоему странным, что Платонов, Набоков и Хемингуэй, казалось бы, писатели одного поколения, однако чтение каждого автора имеет свое литературное время и пространство. Этот особый литературный хронотоп совпадает с «творческим хронотопом» самого А.Г. Битова. Тяготение битовской поэтики к разгадыванию значений времени и того, что вне времени, — это и обращение к феномену русской культуры: «Почему сегодня литература берет на себя функции мировоззрения, тогда как философии все меньше удается стать мировоззрением для нефилософа? Почему современная философия часто заимствует художественный способ осмысления реальности, а литература обретает мировоззренческий характер? Дело, по видимому, не только в изоляции, не только в занавесе, не только в оторванности от мировой культуры, не только в невежестве. (…) Не знаю, как в остальном мире, но в русской культуре с самого начала ее мирового внутри себя состояния (с Пушкина) это было только так: мировоззренческий характер художественной литературы и художественный — философской. Мысль и не мыслилась вне художественно преображенного слова» (1, с. 44-45). Метапоэтические тексты самого А.Г. Битова включены в эпистемологическое пространство — «ментальное пространство, связывающее текст с реальным миром, который опосредуется в тексте...» (4, с. 43). Но писатель часто обращается к своим уже написанным текстам, вовлекая их в новый виток своей «внутренней биографии». Например, в тексте, опубликованном в 2007 году: «Однажды я вычислил сам, что в 1994 году исполнялось 150 лет "Трем мушкетерам". Была и есть моя любимая книга. Я решил отметить эту дату, которую никто не заметил. И велел себе написать об интеллектуализме у Дюма. (…) Как он мог так много написать? (…) И тут я понял, что он писал с такой скоростью, с какой люди читают. Чтобы ему не было скучно. (…) Скорость чтения и скорость писания у него совпадали» (1, с. 112). А.Г. Битов при этом не скрывает, что такой «интеллектуализм» (в авторском понимании) — это его собственный творческий принцип: «Прежде всего я читатель. Прочитал я немного, но все, что я смог прочитать, было то, что мне было надо. Следовательно, я стараюсь писать на том же уровне, на каком я воспринимал. Не выравниваясь с предыдущими деятелями, не борясь за свое величие, а просто чтобы мне было не скучно писать» (1, с. 111). Однако размышления А.Г. Битова о феномене писательского сознания — это размышления о языке, причем не только в игровом смысле или как преодоление скуки. В мире духовных ценностей язык в понимании писателя не зеркало, но источник для «тех немногих слов..., что существуют глубокой и вечной жизнью» (3, с. 137). В текстах А.Г. Битова выявляется особая синхронная, объемлющая разные этапы творчества, авторская метапоэтика, которая выходит за рамки постмодернистского литературного нарратива. Это происходит в силу того, что, поднимаясь на собой, над своим творчеством, А.Г. Битов не просто создает свою творческую реальность, но, странствуя по рубежам литературной культуры, «исповедует» сакральную связь судьбы с пространством и временем того текста, из которого эта судьба «растет». Творческий рост и духовный рост нераздельны, что очевидно, когда Битов говорит о духовном опыте того или иного человека. Размышления (эссе) А.Г. Битова о реальных людях, об их творчестве – это в своем роде некие посвящения в таинство гениальности этих людей. Говоря о жизненном опыте других, он неизбежно акцентирует особую сферу жизни и судьбы – способность произрастать из глубин своей духовности. Этот акцент, на наш взгляд, является главным метапоэтическим принципом эссеистики А. Г. Битова. Он обусловлен глубоко личностной потребностью писателя извлекать и впоследствии расширять сферу влияния литературы и искусства. Метапоэтические принципы творчества А.Г. Битова, несомненно, связаны с таинственным авторским механизмом единого текста. Сам писатель говорит о его непостижимости. В этой двойственности, когда, с одной стороны, авторский код явлен, но, с другой стороны, есть некая тайна – «состояние единого текста», на наш взгляд, особенность метапоэтики А.Г. Битова. Литература 1. Битов А. Бескорыстие цели // Крыщук Н.П. Биография внутреннего человека. Монологи. Дневник отца. Эссе. М., 2007. 2. Битов А. Пятое измерение: На границе времени и пространства. М., 2002. 3. Битов А.Г. Империя в четырех измерениях. I. Петроградская сторона. Харьков; М., 1996. 4. Штайн К.Э., Петренко Д.И. Русская метапоэтика: Учебный словарь. Под ред. доктора социологических наук профессора В.А. Шаповалова. Ставрополь: Издательство Ставропольского государственного университета, 2006. 5. Эпштейн М. Все эссе: В 2 т. Т. 1: В России. Екатеринбург, 2005. 6. Goldschweer, Ulrike: Das Komplexe im Konstruierten : der Beitrag der Chaos-Theorie für die Literaturwissenschaft / Ulrike Goldschweer. - Bochum : Projekt-Verl., 1998 (Dokumente und Analysen zur russischen und sowjetischen Kultur; Bd. 15) Zugl.: Bochum, Univ., Diss., 1996.
