Новый роман Пелевина попытка прогноза Журнальный зал /

Журнальный зал / Новый роман Пелевина попытка прогноза
В этом выпуске Обозрения, я хочу несколько нарушить его рамки — обратиться не к журнальной
публикации, а книжной, более того, к произведению, которое, собственно, еще и книгой то не вышло.
Речь пойдет о событии не только литературном, но и литераторно-интернетовском: на сервере
книготорговой фирмы «У Сытина» выставлены обширнейшие отрывки из нового романа Виктора
Пелевена «Generation П» http://www.kvest.com/arc/pelevin1.htm (то есть, «Поколение Пепси»).
Напомню: Виктор Пелевин — автор трех, имевших огромный по нашим временам читательский успех,
романов «Омон Ра», «Жизнь насекомых», «Чапаев и Пустота», повестей «Принц Госплана», «Желтая
стрела» и множества рассказов. Начинал как писатель-фантаст. Но это была особая «фантастика»,
изначально сориентированная не на Бредбери, а, скорее, на Борхеса. После романа «Чапаев и Пустота»,
ставшего культовым у молодежной аудитории, и пристрастно прочитанного высоколобыми критиками (с
уважением и сознанием художественной значительности / Ирина Роднянская / и с раздражением и
убежденностью в ничтожестве вообще любых писаний Пелевина по определению / Павел Басинский)
наступила двухлетняя пауза. Все ждали нового романа Пелевина. Слухи и редкие обмолвки избегающего
публичности писателя делали эту паузу по-своему содержательной. Честно говоря, я уже не помню в
истории новейшей русской литературы таких ситуаций — могу только вспомнить ожидание новых вещей
Солженицына и Трифонова в 70-е годы, и Аксенова в 60-е.
И вот, нарушая уже сложившуюся традицию, то есть, минуя стадию журнальной публикации, писатель
издает свой новый роман сразу книгой в издательстве «Вагриус». Ну а первой публикацией романа стало
появление его в Интернете. И это уже не только рекламная акция, хотя по форме и функции перед нами
уведомление сытинских книготорговцев о появлении у него нового товара. По содержанию же, по
выразительности и обширности представленных отрывков выставленный текст заставляет отнестись к себе,
как к специфически-интернетовскому варианту романа. Писатель должен быть готов к тому, что об этом
романе будут судить по этой версии до выхода полного текста. Своим шагом он как бы заранее
запрограммировал некий литературно-критический сюжет. Во всяком случае, скажем, мне как
профессиональному в некотором роде читателю интересно будет порассуждать до и после появления
книжной полной версии романа, сравнить впечатления от обеих версий, сделать прогноз о характере
ожидаемого романа.
Из отрывков (достаточно обширных, повторяю, — не поленился, слазил в скаченный из Интернета файл и
включил статистику: 25 000 слов) можно судить о стилистике романа, о его герое, о ситуации, в которой
герой находится.
Герой, представитель «поколения пепси», к таковым автор относит людей, молодость которых пришлась на
начало восьмидесятых, — несостоявшийся литератор, помыкавшийся в поисках заработка (в частности,
торговал в палатке у «чечена»), попадает сначала в рекламный бизнес, а потом в жутко засекреченное
заведение, где творится (в буквальном смысле слова: «творится», «сотворяется») самое сокровенное, самое
интимное в государственной жизни — телеобраз государственных деятелей и политической жизни страны.
Герои романа Пелевина занимаются тем, что сочиняют политическую жизнь страны, а потом с помощью
компьютерных технологий воплощают («отцифровывают») свои сочинения в политическую анимацию для
новостных телепрограмм. И соотвественно, вот эта, сочиненная и компьютерно воплощенная виртуальная
реальность и управляет страной. Изготовителей теле— Ельцина, Березовского, Лебедя, Радуева и всех
остальных Пелевин называет в романе копирайтеры.
Придумано замечательно. На редкость емкая, «богатая» ситуация и для художника и для мыслителя
(подробнее об этом см. в «Частном лице»). Интересно, как распорядится с нею Пелевин-писатель.
Пока же представленные отрывки наводят на мысль, что в новом романе Пелевин предстанет в
традиционном для русской литературы роли писателя, отражающего реальную действительность. Что это
будет роман «широкого общественного звучания».
В предыдущих романах Пелевина всегда наличествовал художественно отрефлектированный контраст
между общедоступностью задействованного жизненного материала и философским углублением темы.
Попыткой найти некие универсальные смыслы. Иногда, с использованием экзотических мировоззренческих
философий. Вот, скажем, в предыдущем романе одним из главных героев Пелевин сделал Чапаева, и здесь
очень хорош контраст (он работает художественно) между читательскими ожиданиями, знающими Чапаева
и в пафосном (фильм Васильевых, роман Фурманова) и фольклорном (героем бесчисленных анекдотов)
варианте, и Чапаевым Пелевина — декадентски-утонченным философом.
Пока же писательское прочтение сегодняшних жизненных реалий абсолютно совпадает с прочтением
бытовым: сегодняшняя жизнь в романе — это стихия рыночной экономики, смрад политической кухни,
типичные представители нынешней жизни; мелькают бандиты, дельцы, проститутки, рекетиры, и проч. и
проч.
В прежних романах Пелевин активно создавал принципиально свой художественный мир. Давал свои
принципиально закрытые для общеупотребительных смыслы известных атрибутов жизни. Там работал
имидж философа и художника, живущего абсолютно автономно в одном с нами мире.
Новый роман, похоже, будет романом-комментарием текущей жизни. Гротескность предыдущих текстов
Пелевина претендовала на гротеск философский. В новом романе гротеск скорее сатирический. Во всяком
случае, уже сейчас можно предположить, что читаться роман будет, как развернутый фельетон. «Generation
П» — произведение сатирическое и насквозь. Как передача «Куклы», прошитое злобой дня» (Михаил
Новиков, «Коммерсантъ»). Грустно будет, если все действительно окажется так, если на выбранном
материале и стилистике Пелевин не сможет дать своего собственного сюжета.
Для подобных опасений есть еще одно основание — фельетонная стертость в изображении героя. Если
раньше недостаточная художественная плотность возмещалась степенью как бы внешнего «остранения»
героя (и в «Жизни насекомых» и в «Чапаев и Пустота»), то в выставленных отрывках герой предстает
просто как знак своего поколения, он чуть ли не целиком растворен в «типическим». Возникают даже
ассоциации с очерковой лихостью, с которой лепил свои образы поздний Аксенов («Остров Крым», «В
поисках жанра»).
Но пока все это, повторяю, суждения предварительные, пока это прогноз, спровоцированный
интернетовской версией текста. Подождем книжную.