Очевидность - Высшая школа экономики

Ф. Кенэ
ОЧЕВИДНОСТЬ
(Метафизика)
Извлечение из «Энциклопедии»1* 2*
[764] Термин «очевидность» означает достоверность столь ясную и столь явную
(manifeste) в себе самой, от которой дух не может отказаться.
Имеется два вида достоверности: вера и очевидность.
Вера сообщает нам истины, которые не могут быть постигнуты светом разума.
Очевидность ограничена естественными знаниями.
Между тем вера всегда соединяется с очевидностью; так как без очевидности мы не
могли бы распознать никакого мотива для доверительного отношения, и [765],
следовательно, мы не могли бы быть осведомленными о сверхъестественной истине.
Вере мы обучены посредством чувства (sens); догматы могут быть показаны только
посредством естественных знаний. Невозможно было бы иметь никакой идеи о самых
неизреченных тайнах веры без самих идей объектов чувств; без очевидности невозможно
было бы даже понять, что такое есть достоверность, что такое есть истина, но не что такое
есть вера; ибо без света разума данная в откровении истина была бы недоступна людям.
* Перевод П.Н. Клюкина с фр. яз. с примечаниями к этой статье Кенэ [Évidence (Métaphysique), Extrait de
l’Encyclopedie] выполнен по авторитетному изданию А. Онкена: Oeuvres économiques et philosophiques de F.
Quesnay, Fondateur du système physiocratique (accompagnées des Éloges et d’autres Travaux biographiques sur
Quesnay par différents auteurs) / Par Auguste Oncken, Professeur d’Économie politique à l’Université de Bern.
Francfort S/M: Joseph Baer & CIE, Libraires-Éditeurs; Paris: Jules Peelman & CIE, 1888. P. 764-797. Примечания
Онкена, обозначенные звездочками, и курсив автора сохранены. В квадратных скобках даются уточняющие
слова переводчика, а также номера страниц в издании Онкена.
2*
Статья «Очевидность» является первой работой, которую Кенэ направил в «Энциклопедию». Как оказалось,
под прикрытием анонима, и в том же томе, в котором появилась статья «Фермеры» (1756. Том VI). В «Notice
abrégée» Дюпона она не упоминается. Зато в «Catalogue des écrits composés suivant les principes de la science
économique», в котором тот же автор опубликовался в [очередном] номере журнала «Ephémérides» за февраль
1768 г. по просьбе редактора этого журнала (им был тогда Бодо), эта статья, о которой и идет собственно речь,
цитируется на первой строке следующим образом:
«В 1756
слово «Очевидность» в «Энциклопедии», принадлежащее г-ну Кенэ».
К тому же, и в других рукописях физиократов эта работа Кенэ упоминается несчетное число раз. Говоря
в общем, статья дает краткое изложение фундаментальных идей относительно метафизики, тех, которые были
развиты подробно в третьем томе «Économie animale». Что касается свидетельства, которое может иметь место
между позднейшим произведением «Psychologie ou science de l’âme», цитированным Гр.-Ж. де Фоши (GrandJean de Fouchy, p. 34), но которое не было опубликовано, и двумя [текстами], предшествующими этому труду, у
нас нет по этому поводу никаких указаний, кроме содержания трактата по медицине «Observations sur la
conservation de la vue», которое цитируется в том же месте и которое также не дошло до нас; мы полагаем, всетаки, что данное сведение является точным. [Прим. А. Онкена на фр. яз.]
1
Очевидность не в вере; но истины, которые нам указывает вера, неотделимы от
знаний, полученных с помощью очевидности (connaissances évidentes). Таким образом, вера
не может противоречить достоверности очевидности; и очевидность, ограниченная
естественными знаниями, не может противоречить вере.
Очевидность следует по необходимости из сокровенного наблюдения наших
собственных ощущений, как мы видим их сообразно обстоятельствам.
Таким образом, я понимаю под очевидностью достоверность, в которой нам так же
невозможно отказаться от себя, как и невозможно игнорировать наши ощущения,
переживаемые в настоящем (sensations actuelles). Этого определения достаточно для
усмотрения того, что всеобщий пирронизм есть неправильная вера.
Ощущения, отделенные или отличные от образа объектов, являются чисто
аффективными; таковы запахи, звук, вкусы, теплота, холод, удовольствие, боль, свет, цвета,
ощущение твердости и т.д. Те из них, которые являются репрезентативными [ощущениями]
объектов, показывают нам величину этих объектов, их форму, их геометрические очертания
(figure), их движение и их покой; они объединены всегда в несколько аффективных
ощущений, главным образом в свет, в цветы, в [ощущение] твердости и часто в ощущения
привлекательности или отвращения, которые делают их для нас приятными или
неприятными. Кроме того, если рассматривать строго природу репрезентативных ощущений,
то можно заметить, что сами они являются только аффективными ощущениями,
объединенными или упорядоченными таким образом, чтобы образовывать ощущения
непрерывности или протяжения (d’étendue). Действительно, они представляют собой
одновременные ощущения света, цветов, твердости, которые производят идею протяжения.
Когда я замечаю, например, распространение (étendue) света в окно, то эта идея является ни
чем иным, как аффективными ощущениями, которые действуют на меня каждая в
отдельности, и в то же самое время все вместе (ensemble), - [как] лучи света, которые
проходят через это окно. Дело обстоит точно так же, когда я замечаю протяжение тел
красного, белого, желтого, синего и т.д. [цветов], так как эти репрезентативные идеи [766] так
же не произведены [ничем] кроме как аффективными ощущениями, которые действуют на
меня все вместе – [как] лучи, окрашенные светом, который эти тела отражают. Если я кладу
свою руку на твердое тело, у меня будут ощущения твердости, которые ответят всем частям
моей руки и которые одинаково составят вместе репрезентативное ощущение протяжения.
Таким образом, репрезентативные идеи протяжения составлены только из аффективных
ощущений света или цветов, или твердости, тесно объединенных [друг с другом], и
чувствуются они как одни находящиеся вне других, [причем] таким способом, чтобы, повидимому, образовывать нечто вроде непрерывности, которая производит репрезентативную
идею протяжения, хотя сама эта идея не является в действительности протяженной.
Фактически, нет необходимости в том, чтобы ощущения, которые [ее] образуют, были
протяженными; достаточно того, чтобы они ощущались каждое в отдельности и отчетливо, и
сообща все вместе в порядке непрерывности.
Мы знаем наши ощущения в них самих, потому что они суть движения (affections) нас
самих, движения, которые являются ничем другим, как тем, что чувствуется. Таким образом,
мы должны заметить, что «чувствовать» не есть то же самое, что и действительное
протяжение, такое, которое указано нам нашими ощущениями вне нас: так как достаточно
постигнуто различие, которое существует между тем, чтобы чувствовать, и действительным
протяжением.
Поэтому
не
в
природе
чувственного
модуса
протяжения
быть
в
действительности протяженным: потому что идея, которая есть у меня относительно
протяжения комнаты, представленная в зеркале, и идея, которая есть у меня относительно
протяжения действительной комнаты, равным образом является мне как протяжение; потому
что и в одной, и в другой из этих двух идей одинаково имеется только подобие (l’apparence
de) протяжения. Также репрезентативные идеи протяжения замечательно внушаются нам во
сне, в бреду и т.д. Таким образом, эта видимость протяжения должна быть отграничена от
всякого действительного протяжения, т.е. от протяжения объекта, которое он нам являет.
Отсюда нужно заключить также, что мы совсем не видим этих объектов в них самих, а что
мы всегда усматриваем только наши идеи или ощущения.
Из репрезентативной идеи протяжения следуют идеи геометрических очертаний
(figure), величины, формы, состояния (situation), местоположения (lieu), приближенности,
удаленности, меры, количества (nombre), движения, покоя, последовательности времени,
постоянства, изменений, отношений и т.д. См. [статью] Ощущения.
Мы осознаем, что эти два вида ощущений, - я хочу сказать ощущения просто
аффективные и ощущения репрезентативные [767] - формируют все наши движения [души]
(affections), все наши мысли и все наши знания, естественные и полученные с помощью
очевидности.
Мы не останавливаемся на аксиомах, к которым прибегли в школах, чтобы доказать
достоверность очевидности; таковы суть [следующие]: уверены, что целое больше своей
части; что дважды два образуют четыре; что невозможно, чтобы одна и та же вещь
была и не была в одно и то же время. Эти аксиомы суть скорее результаты, чем
первоначальные знания; и их уверенность проистекает только оттого, что эти аксиомы
являются необходимым отношением с другой очевидной истиной, полученной из нее самой.
Первоначала очевидных естественных знаний. Достоверно:
1. Что наши ощущения с необходимостью указывают нам бытие в нас, у которого есть
свойство чувствовать; так как очевидно, что наши ощущения могут существовать только в
субъекте, который обладает свойством чувствовать.
2. Что свойство чувствовать является пассивной способностью, посредством которой
наше чувственное бытие чувствует себя само и посредством которой оно уверено в своем
собственном существовании, когда оно затронуто ощущениями.
3. Что эта пассивная способность является основной (radicale) и относящейся к
сущности чувственного бытия: так как, строго говоря, именно оно само и есть эта
способность, раз оно само чувствует себя, когда подвергается воздействию со стороны
ощущений. Однако оно не может чувствовать себя самого, того, которое само не есть то, что
может чувствовать себя: таким образом, свойство чувствовать себя является основным
(radicalement) и по своей сущности неотделимым от себя, того, которое само не существует,
если будет отделено от самости (soi-même). Кроме того, субъект не может непосредственно
получить никакой формы, никакой акциденции в той степени, в какой он способен к
восприятию посредством своей сущности. Так же формы или движения акциденций могут
добавить к чувственному бытию только акцидентальные свойства (qualités accidentelles), что
нельзя смешивать с ним самим, т.е. с его способностью чувствовать, посредством которой
оно является чувствительным или чувственным по [своей] сущности.
Эта способность не может, таким образом, следовать из организации тела, как
утверждалось
некоторыми
философами:
организация
не
является
первоначальным
состоянием материи (matière); так как она состоит только в формах, которые может получить
материя. Организация тела, стало быть, не является конститутивным принципом пассивной
возможности испытывать ощущения. Единственно верно только то, что в [состоянии]
физического порядка мы получаем все наши ощущения при посредстве организации нашего
тела, т.е. при посредстве механизма чувств (sens) и памяти, которые являются условными
причинами [768] ощущений животных [существ]; но не нужно смешивать ни причины, ни
акцидентальные формы с основными (radicales) пассивными способностями существ2*.
* «Êtres» везде передано как «существа», но нужно иметь в виду, что речь прежде всего идет о чувственном
бытии во множественном числе, которое трудно передать на русском языке. – Прим. перев.
2
4. Что ощущения совсем не являются относящимися к сущности чувственного бытия,
потому что они меняются, они следуют друг за другом, они ослабевают, они усиливаются,
они прекращаются: итак, то, что является отделимым от бытия, вовсе не является
относящимся к сущности этого бытия.
5. Что ощущения суть формы или движения [души] (affections), к которым
чувственное бытие способно благодаря своей способности3* чувствовать; так как это
свойство является ничем иным, как способностью испытывать ощущения.
6. Что ощущения существуют в чувственном бытии только в той степени, в какой они
затрагивают его в настоящий момент (actuellement) и чувствуются; потому что по своей
сущности ощущения затрагивают чувственное бытие [как раз] ощутимым образом.
7. Что имеются только наши ощущения, которые мы узнаем в себе самих; что все
другие знания, которые мы можем приобрести с очевидностью, доставляются нам только с
помощью указания, т.е. с помощью отношений, связанных с сущностью, или необходимых
отношений, которые имеются между нашими ощущениями и нашим чувственным бытием,
между ощущениями и объектами наших ощущений, и между причинами и следствиями; так
как мы знаем наше чувственное бытие только потому, что нам указывают на то наши
ощущения. Мы знаем причины наших ощущений только потому, что наши ощущения
уверяют нас, что они произведены этими причинами; мы знаем объекты наших ощущений
только потому, что они представлены нам через наши ощущения. Два рода отношений
конституируют указательную очевидность; отношения, связанные с сущностью, и
необходимые отношения; отношения, связанные с сущностью, состоят в связях вещей, не
могущих существовать одни без других: таково отношение, которое имеется между
следствиями и их причинами, например, между движением и движущей причиной, и точно
так же между движением и движущимся телом (mobile). Но эти отношения, связанные с
сущностью, не находятся ни между причинами и следствиями, ни между предметами (sujets),
на которые действуют следствия, и самими следствиями, ни между предметом (sujet) и
причиной; поскольку движущее тело (mobile) может не быть приведенным в движение, а
движущая причина может также не двигаться: но когда движение существует, в этом случае
устанавливается, по крайней мере, необходимое отношение между одним и другим; и это
* В этом предложении Кенэ использует сразу три существительных для характеристики «способности
чувствовать»: сначала «faculté», затем «propriété», и наконец «capacité». Они переданы соответственно как
«способность», «свойство», «способность» [испытывать ощущения]. – Прим. перев.
3
необходимое отношение образует, таким образом, очевидность, от которой мы не можем
отказаться.
8. Что мы знаем с очевидностью существа, которые нам указаны нашими
ощущениями, только посредством их свойств (propriétés), имеющих [769] относящуюся к
сущности или необходимую связь с нашими ощущениями; потому что мы, узнавая только
наши ощущения в них самих, и только существа, которые указаны нам нашими ощущениями
([ощущениями], которые не являются сами по себе нашими ощущениями), не можем узнать
этих существ в них самих4*.
9, Что простая пассивная способность, посредством которой чувственное бытие может
быть затронуто ощущениями, сама совсем не является действующей способностью
(propriété), или же причиной, которая производит ему ощущения, коими оно затронуто. Так
как чисто пассивная способность не является действующей способностью.
10. Что фактически, чувственное бытие не может быть причиной никакого ощущения
для себя самого: оно не может, например, когда чувствует холод, вызвать через себя самого
ощущение тепла.
11. Что у чувственного бытия имеются неприятные ощущения, от которых оно не
может освободиться; что оно хотело бы иметь приятные [ощущения], но не может обеспечить
их себе. Оно является, таким образом, только пассивным предметом своих ощущений.
12. Что чувственное бытие не в состоянии быть причиной этих ощущений для себя
самого, они вызываются в нем мощью (puissance), которая на него действует и которая в
действительности отлична от него самого.
13. Что чувственное бытие зависимо от мощи, которая действует на него, и что оно
подчинено этой мощи.
14. Что не существует никакой интеллигенции5*, или какого-либо сочетания идей
настоящего и прошлого, без памяти; потому что без памяти чувственное бытие имело бы
только ощущение настоящего момента, и не было бы в состоянии объединить в этом
ощущении ничто из того, что оно уже восприняло. Также [не существовало бы] никакой
связи, никакого взаимного отношения, никакого сочетания идей или ощущений,
* Ces êtres en eux-mêmes; альтернативный вариант перевода, указывающий на терминологию Канта: «этих
существ самих по себе». – Прим. перев.
5
* Этим термином, восходящим к средневековой схоластической традиции, мы передаем «intelligence», которая
не тождественна у Кенэ ни разуму (raison), ни духу (l’esprit), ни, в некоторых случаях, рассудку (discernement). –
Прим. перев.
4
напоминающих о чем-либо, и, следовательно, никакого непрерывного восприятия или какойто интеллектуальной функции чувственного бытия.
15. Что чувственное бытие совсем не достает (tire) из себя идей или ощущений, о
которых оно снова вспоминает; потому что в нем существуют только другие ощущения, а
именно те, которыми оно затронуто в настоящее время и ощутимым образом. Следовательно,
[в состоянии] естественного порядка (l’ordre naturel) нельзя приписывать чувственному
бытию постоянные, привычные, врожденные идеи, которые смогли бы продолжать
существовать при действительном забвении этих идей; так как забвение идеи или ощущения
является небытием (le néant) того же самого ощущения; и повторное воспоминание
ощущения есть воспроизводство этого ощущения: то, что с необходимостью указывает
действующую причину, которая воспроизводит ощущения в деятельности памяти.
16. Что мы испытываем то, что объекты, которые мы называем телами или
веществами (matières), сами в [состоянии] естественного порядка являются физическими
причинами [770] всех различных репрезентативных идей, различных движений [души]
(affections), счастья, несчастья, желаний, страстей, определений6* нашего чувственного
бытия, и что эти объекты нас обучают и на нас воздействуют согласно определенным и
постоянным законам. Эти объекты суть те же, каковыми бы они не были, и эти законы, таким
образом, в [состоянии] естественного порядка представляют собой необходимые причины
наших мнений (sentiments), наших знаний и наших желаний.
17. Что чувственное бытие само собой не может ни измениться, ни уменьшиться, ни
увеличиться, ни исказить ощущения, которые оно получает посредством применения органов
чувств в настоящем7*.
18. Что репрезентативные ощущения, которые
душа получает
посредством
использования органов чувств, имеют между собой существенные и постоянные различия;
последние, конечно, обучают нас разнообразию объектов, которые эти ощущения
представляют. Репрезентативное ощущение круга, например, по своей сущности и всегда
одним и тем же образом отличается от репрезентативного ощущения квадрата.
19. Что чувственное бытие отличает ощущения одни от других посредством различий,
которые сами ощущения имеют между собой. Таким образом, различение (discernement) или
* Déterminations; передаем как «определения» (детерминанты), отличая этот термин от «décision» и «décisive»,
относящихся у Кенэ к свободному самоопределению воли. – Прим. перев.
7
* Par l’usage actuel des sens; устойчивое выражение, неоднократно применяемое Кенэ. Мы передаем его как
«посредством применения органов чувств в настоящем». – Прим. перев.
6
функция, посредством которой душа различает ощущения и объекты, представленные
ощущениями, осуществляется самими ощущениями.
20. Что суждение выполняется тем же самым способом; так как выносить суждение
есть не что иное, как усматривать и распознавать отношения, количества и качества или
способ (façon) бытия объектов: итак, эти атрибуты являются частью репрезентативных
ощущений объектов; закрытая дверь порождает ощущение закрытой двери; белая лента ощущение белой ленты; большая палка и маленькая палка, увиденные вместе, порождают
ощущение большой палки и ощущение маленькой палки: таким образом, выносить суждение,
что дверь закрыта, что лента белая, что [одна] палка больше, чем другая, означает не что
иное, как чувствовать или усматривать эти ощущения такими, каковы они суть. Очевидно,
стало быть, что именно сами ощущения производят суждения. То, что называется
последствиями в ряду (suite) суждений, является только согласованностью8* ощущений,
усмотренную по отношению к этим суждениям. Таким образом, все эти восприятия
(appréhensions) или апперцепции (aperceptions) суть только чисто пассивные функции
чувственного бытия. Между тем кажется, что положительные утверждения, отрицательные
утверждения и утверждения, основанные на аргументации, отмечены знаком действия в духе:
но таков уж наш язык, и, главным образом, неверные понятия, черпаемые в схоластической
логике, что они нас обманывают. У логики школ [771] есть еще и другие недостатки, и в
особенности те, которые учат убеждать посредством формы силлогизмов. Хорошая логика
должна состоять в том, чтобы только искусством показывать в ощущениях то, чему хочется
обучить другого; но обычно для [получения] такого результата силлогизм не является
наиболее приемлемой формой мышления (la forme de discours). Все искусство подлинной
логики заключается, стало быть, только в том, чтобы возродить9* необходимые ощущения,
пробудить внимание и руководить им, чтобы привести к обнаружению в этих ощущениях
того, что хочется и дóлжно усмотреть в них. См. Ощущения, §. Дедукция.
21. Что не существует простых репрезентативных ощущений; например, ощущение
дерева скрывает в себе ощущение ствола, ветвей, листков, цветков: а эти, [в свою очередь],
скрывают в себе ощущения протяжения, цветов, геометрических очертаний и т.д.
22. Что, кроме того, у ощущений имеется между собой через память множество
отношений, которые усматривает душа, и эти отношения связывают различным образом все
* L’accord [des sensations]; передача как «согласие [ощущений]» выпускает из виду связующую функцию,
которую отмечает (близко к Канту) Кенэ. – Прим. перев.
9
* Rappeler; часто используемый Кенэ глагол, который передается нами в зависимости от контекста как
«возродить», «напомнить о…»; «возвратить» (если: rappeler à). – Прим. перев.
8
ощущения одни с другими, а также, при [осуществлении] деятельности памяти, возвращают
их душе, согласно порядку, в котором они интересуют ее в настоящее время (actuellement);
[это] то, что является правилом для ее разысканий, ее рассмотрений и ее суждений. Конечно,
последовательное и добровольное воспоминание зависит от сокровенной связи, которую
имеют между собой идеи и которая этим непрерывным восприятием порождается и
направляется через сам интерес, вызываемый в нас ощущениями; так как именно интерес
делает дух внимательным к связям, посредством которых осуществляется переход от одного
ощущения к другому. Если существующая в настоящее время идея ружья проявляет интерес
относительно охоты, дух тотчас же затрагивается идеей охоты; если она проявляет интерес в
отношении войны, дух будет затронут идеей войны и не подумает об охоте. Если идея войны
интересует его в связи с другом, который был убит на войне, он тотчас же подумает об этом
друге. Если идея своего друга интересует его в связи с благодеянием, которое он получил, он
сразу же будет затронут идеей этого благодеяния и т.д. Так же каждое ощущение напоминает
о другом [ощущении] через отношения, которые есть у них вместе (ensemble), и через
интерес, который они пробуждают; так что индукция и порядок воспоминания есть не что
иное, как только следствия самих ощущений.
Созерцание
или
исследование
являются
только
свободным
воспоминанием,
направляемым некоторым интересным сомнением: в таком случае дух может решиться лишь
после приобретения различных ощущений, которые в нем были вновь возрождены; знаний, в
которых он нуждается, чтобы быть просвещенным; или [знаний], для того чтобы усмотреть
результат; или же [знаний], для того чтобы усмотреть совокупность (totalité) преимуществ
либо, [наоборот], [772] неприятностей, которые – в [процессе] размышлений духа – могут
решить, или же, [в конце концов], побудить его согласиться с чем-либо или отказаться от
этого.
Понятие или сочетание идей или ощущений, которые затрагивают дух в одно и то же
время и которые его достаточно интересуют, настолько, чтобы фиксировать свое внимание и
на одном, и на другом, является ничем иным, как одновременным воспоминанием, и
созерцанием, поддерживаемым интересом, который эти ощущения вызывают [у духа]. В
таком случае все эти ощущения посредством интересных и поучающих отношений, которые
дух там усматривает, способствуют (concourent) образованию суждения или решения; но это
решение будет верным в большей или меньшей степени в зависимости от того, удалось ли
духу более или менее точно схватить или усмотреть согласованность и произведение
(produit), которые должны следовать из этих ощущений. У чувственного бытия, таким
образом, во всей этой деятельности нет еще другой функции, кроме той, которая
обнаруживает в своих ощущениях то, что ощущения, интересующие чувственное бытие, сами
заставляют его усматривать или чувствовать [их] точно и отчетливо.
С трудом понимается, каким образом телесный механизм памяти заставляет регулярно
возрождаться в душе, сообразно ее вниманию, ощущениям, посредством которых она
осуществляет в воспоминании свои интеллектуальные функции. Между тем этот механизм
памяти может оказаться интеллигибельным (intelligible), если сравнить его с механизмом
видения. Лучи света, которые поражают глаз в одно и то же время, могут показать тому же
взгляду бесчисленное множество объектов, хотя душа отчетливо усматривала в каждый
момент только те из них, на которых фиксировалось внимание. Но как только она
определяется своим вниманием также и к другим объектам, она замечает отчетливо и их и
отрывается от тех, которые она видела прежде. Таким образом, имеется все же очень мало
всех тех лучей света, которые исходят из объектов и которые собираются в глазу, а также
которые имели бы следствия по отношению к видению в настоящее время; но когда они все
равным образом действуют на глаз, то все они в равной степени в один момент могут
обращать на себя внимание души, обеспечив ей отчетливость ощущений, которых у нее не
было, или же тех, которые она только смутно (confusément) имела прежде. Испускание лучей
животными духами, установленное в нервах посредством использования чувств, а также
образующее соединение центральных мест (au siege) в душе, где эти духи всегда находятся в
действии, могут так же обеспечить душе, сообразно ее вниманию, все ощущения, получаемые
ей, [причем] или вместе (ensemble), или последовательно при осуществлении деятельности
воспоминания.
23. Что следующие друг за другом ощущения, которые мы можем получить
посредством использования чувств и памяти, соответствуют друг другу или [773]
соединяются одни с другими сообразно представлению телесных объектов, указываемых нам
этими ощущениями. Если у меня есть репрезентативное ощущение куска льда, то я уверен,
что если коснусь этого льда, у меня будет ощущение твердости или прочности, а также
ощущение холода.
24. Что между ощущениями и объектами, так же как между самими ощущениями
[существуют] определенные и постоянные отношения, которые нас учат, конечно,
отношениям, имеющимся у объектов между собой, и отношениям, имеющимся между этими
объектами и нами; что ощущение, например, которое есть у нас в отношении тела,
находящегося в движении, постоянно меняло отношение применительно к ощущениям,
также имеющимся у нас касательно тел, окружающих данное тело, которое [находилось] в
движении, и что через свое движение это же тело производит в других телах следствия,
которые согласуются с ощущениями, что у нас есть и эти тела; т.е. мы приобретаем
уверенность через опыт, что одни тела действуют на другие, сообразно с ощущениями,
которыми мы обладаем в отношении их величины, геометрических очертаний, веса,
плотности (consistance), мягкости, твердости, приближенности или же удаленности, скорости
и направления их движения; что мягкое тело, например, уступит в действии твердому и очень
тяжелому телу, которое будет нажимать на него; что тело, которое движется быстро, разобьет
хрупкое тело, которое оно встретит на своем пути; что твердое и острое тело пронзит нежное
тело, с которым оно сильно столкнется; что теплое тело вызовет во мне ощущение тепла, и
т.д. Так что имеется определенное соответствие между телами и ощущениями, которые они
нам доставляют, между нашими ощущениями и различными следствиями, которые одни тела
могут производить в отношении других, и между ощущениями в настоящем и ощущениями,
которые могут родиться в нас посредством различных движений и различных явлений,
[исходящих от] тел: отсюда следует очевидность или достоверность знаний, от которой мы
не можем отказаться, и посредством которой мы постоянно обучаемся приятным и
неприятным ощущениям; первые мы [желаем] и можем обеспечить себе, а вторых желаем
избежать. Именно в этом соответствии заключаются – в [состоянии] естественного порядка правила нашего поведения, наши интересы, наша наука, наше счастье, наше несчастье, а
также мотивы, которые образуют наши желания и руководят ими.
25. Что мы отличаем ощущения, которые мы удерживаем [в памяти] (retenons), или
которые к нам вновь возвращаются через память, от тех, которые мы получаем посредством
применения органов чувств в настоящем. Различая эти [774] два вида ощущений, мы
выносим суждение о присутствии объектов, которые затрагивают наши чувства в настоящее
время, и об отсутствии тех, которые возвращены нам посредством памяти. Эти два вида
ощущений затрагивают нас по-разному, когда чувства и память регулярно действуют вместе
во время бодрствования; таким образом, мы отличаем их, конечно, по тому способу, каким
одни и другие затрагивают нас в одно и то же время. Но во время сна, когда мы грезим, мы
получаем ощущения только посредством памяти, деятельность которой по большей части
прерывается, и у нас нет – посредством использования органов чувств в настоящем ощущений, противостоящих тем, которые мы получаем благодаря памяти; эти же фиксируют
на себе все внимание духа и держат его в иллюзии, таким способом, чтобы он полагал (croit),
что усматривает сами объекты своих ощущений.
26. Что при помощи деятельности чувств и деятельности памяти мы оказываемся
затронутыми ощущениями, которые удерживаем [в памяти] или же которые нам вновь
возвращены памятью, тем способом, что мы признаем, что у нас уже были эти ощущения; так
что они обучили нас прошлому, они указали нам будущее, они показали нам
последовательную длительность нашего существования10* и существования объектов наших
ощущений; и они убедили нас, что все эти объекты мы первоначально получали через
использование органов чувств, а также при посредничестве объектов, которые они нам
напоминают и которые действовали на наши чувства. Действительно, посредством
чередующейся деятельности чувств и памяти мы постоянно подвергаемся ощущениям со
стороны одних и тех же объектов, мы постоянно [ощущаем], что память нас не обманывает,
когда мы напоминаем себе, что эти объекты известны нам посредством органов чувств.
Память, например, часто напоминает мне о том, что припоминается кровать, которая стоит у
меня в комнате, и это припоминание удостоверяется (vérifié) применением моих чувств
всякий раз, когда я вхожу в эту комнату. Стало быть, мои чувства убеждают меня, таким
образом, в верности (fidélité) моей памяти, и в действительности имеется только деятельность
моих чувств, которая могла бы убедить меня в этом: следовательно, деятельность наших
чувств есть принцип любой достоверности и основание всех наших знаний. Достоверность
памяти, в которой заключается вся наша интеллигенция, может быть доказана, таким
образом, только через деятельность органов чувств. Поэтому причины, относящиеся к
чувственности11*, которые действуют на наши чувства и которые являются объектами наших
ощущений, сами суть объекты наших знаний и источник нашей интеллигенции, так как
именно они доставляют нам ощущения, посредством которых мы удостоверяемся в
существовании и длительности нашего чувственного бытия, и в очевидности [775] наших
умозаключений (raisonnements). Действительно, именно посредством памяти мы знаем наше
существование в следующие друг за другом моменты времени12*; и именно посредством
повторного возвращения (retour) ощущений мы добываем объекты чувств, посредством
деятельности чувств в настоящем мы убеждаемся в верности нашей памяти. Эти объекты
суть, таким образом, источник всякой очевидности.
* La durée successive de notre existence; в принятом варианте перевода «succesive» передано как
«последовательная», но буквально должно было бы звучать «следующие друг за другом моменты
[длительности]»; поэтому можно принять и альтернативный вариант: «непрерывная». – Прим. перев.
11
* Causes sensibles; вариант передачи «сенсибильные [причины]» теряют корневое родство с «чувствами»
(sens). – Прим. перев.
12
* Existence successive; такой перевод принят и далее (см. напр.: § 40, p. 784); альтернативный вариант
перевода: «последовательное во времени существование» или «непрерывное существование». – Прим. перев.
10
27. Что память или способность (faculté), которая напоминает об ощущениях или
заставляет их возрождаться вновь, не принадлежит по своей сущности к чувственному
бытию; что именно в организации тел животных заключается эта способность или же
телесная и условная причина; так как память может быть нарушенной, ослабленной или даже
уничтоженной болезнями или [внутренними] расстройствами этих тел.
28. Что интеллигенция чувственного бытия подчинена различным состояниям
совершенства и несовершенства памяти.
29. Что грезы, состояния бреда, сумасшествие, слабоумие заключаются только в
несовершенной деятельности памяти. Человек, ночующий в Париже, который грезит, что он
в Лионе, что он видит там часовню Версаля, что он будет говорить виконту Тюрена
(Turenne), находится в состоянии забвения многих идей, которые развеяли бы его ошибки: в
таком случае нет повторного воспоминания тех моментов, что он ложился спать вечером в
Париже, что он в своей постели, что он лишен света дня, что часовня Версаля находится
очень далеко от Лиона, что виконт Тюрена умер и т.д. Таким образом, память, которая
напоминает ему о Лионе, часовне Версаля, виконте Тюрена исполняет свои обязанности
тогда лишь частично, а частично прерывается: но как только он пробуждается и как только
его память начинает осуществлять полноценную деятельность, он осознает всю абсурдность
своих грез.
Так же обстоит дело с бредом и сумасшествием: поскольку эти состояния
расстройства
функций
ума13*
заключаются
также
в
отсутствии
или
лишенности
промежуточных идей, которые он заново не вспоминает или которые не возвращаются к нему
регулярно через механизм его памяти. В сумасшествии этого человека, который считал себя
вечным отцом, память ему не напоминала совсем или напоминала слабо о знаниях в
отношении своего отца, своей матери, своего детства, своей человеческой конституции,
которые могли бы предупредить или рассеять столь абсурдную и столь господствующую [в
его уме] идею, сильно и часто возрождающуюся посредством памяти. Всякое настойчивое
предупреждение зависит от той же причины, т.е. от расстройства или от несовершенства
механизма памяти, которая не напоминает регулярно и с равной силой об идеях, которые
должны сообща (ensemble) способствовать тому, чтобы производить наши суждения и
согласовывать их [друг с другом]. Отклонения духа в добросовестных рассуждениях [776]
* États de dérèglement des fonctions de l’esprit; буквально: состояния беспорядка в функциях духа. – Прим.
перев.
13
состоят, кроме того, еще лишь в лишенности промежуточных идей, забытых или
неосознанных; и тогда мы также не замечаем, как выпускаем эти знания [из виду].
Слабоумие также зависит от памяти, деятельность которой столь медленна и столь
недостаточна, что интеллигенция может существовать только очень ограниченным и
несовершенным образом.
Беспорядок в области морали, который является видом сумасшествия, проистекает
почти из того же самого механизма: поскольку, когда механизм чувств и памяти вызывает
несколько эмоциональных ощущений, слишком живых и слишком господствующих, эти
ощущения образуют склонности (goûts), страсти, привычки, которые порабощают разум;
возникает
стремление
к
другому
счастью,
означающему
счастье
удовлетворять
доминирующие склонности и назойливые страсти. Те, кто обладает несчастьем быть за счет
плохой организации своего тела, живут мнениями (sentiments) или аффективными
ощущениями, слишком живыми или вошедшими в привычку, предаются беспорядкам в
поведении, которые ни их разум, ни их хорошо понятый интерес14* не могут подавить. Их
интеллигенция занята единственно тем, что обнаруживает ресурсы и средства для
удовлетворения своих страстей. Таким образом, беспорядок в области морали всегда
сопровождается беспорядком в интеллигенции.
30. Что память может напоминать нам ощущения в другом порядке и под другими
формами, чем те, которые мы получали посредством использования органов чувств.
Художники, которые представляют тритонов, наяд, сфинксы, рысей, кентавров,
сатиры, объединяют части человеческого тела с частями тел зверей посредством памяти, и
образуют воображаемые объекты. Физики, предпринимающие попытки объяснить явления,
механизм которых неизвестен, представляют себе сцепления причин и следствий, которые
образуют идеи, характерные (representatives du) для механизма этих явлений; у этих идей не
больше реальности, чем у идей тритонов и наяд.
31. Что ощущения измененные или видоизмененные, или же смешанные различным
образом посредством памяти, производят только искусственные идеи, образованные
ощущениями, которые уже получены нами через использование органов чувств. Вот почему
поэты в состоянии представить нам преисподнюю (le tartare), [райские] елисейские поля (les
champs élysées), богов, силы ада и т.д. только в телесных формах; потому что не существует
* Intérêt bien entendu; несколько раз встречающееся выражение, означающее осознанный интерес; в отличие от
эгоистического интереса индивида А. Смита, использующего его в основном в сфере материального
благосостояния вследствие изначальной склонности к обмену, «хорошо понятый интерес» у Кенэ наличествует
у человека, направленного к высшей цели духовного совершенствования и самоопределения. – Прим. перев.
14
других репрезентативных идей, кроме тех, которые получены нами путем [777] органов
чувств. То же самое относится и ко всем абстракциям в сфере морали: таковы суть
искусственные абстрактные идеи счастья, несчастья, страстей вообще; они воспринимаются
только с помощью аффективных ощущений, испытанных нами посредством использования
органов чувств. То же самое относится еще и ко всем сравнительным абстракциям, а также
абстракциям моральным и физическим: таковы суть доброта, великодушие, справедливость,
жестокость, уважение, презрение, неприязнь, дружба, самодовольство15*, предпочтение, как
можно большее, как можно меньшее, наилучшее, наихудшее и т.д., так как они все держатся
за соответствующие объекты чувственного [восприятия] и относятся к ним. Доброта,
например, происходит от тех, кто делает добро и относится к тем, кто ее получает, а также
относится к тем благодеяниям, которые являются последствиями доброты. Итак, все эти
объекты известны только посредством ощущений, и именно из этих же самых объектов
выводится (se tire) абстрактная искусственная идея доброты вообще. Искусственные идеи
замыслов, догадок, вероятностей, средств, возможностей опять же образованы только
объектами чувств, которые различным образом смешаны и в которых дух всегда не может
схватить наверняка все реальные отношения, имеющиеся между ними. Очевидно, таким
образом, что в нас не может родиться никаких искусственных идей, которые бы были
образованы посредством повторного воспоминания ощущений, полученных нами [ранее]
путем [использования] органов чувств.
32. Что эти искусственные идеи, произведенные по собственному желанию или же
непроизвольно, суть источник наших ошибок.
33. Что имеются только ощущения, такие, какими мы их получаем, или же получили
посредством использования органов чувств; [ощущения], которые, несомненно, обучают нас
реальности и свойствам объектов, доставляемых нам или уже доставленных [самими] этими
ощущениями; поскольку имеются только они, которые были бы полными, регулярными,
непреложными и абсолютно согласованными с объектами.
34. Что врожденные идеи или идеи, которые душа произвела бы сама без действия
какой-либо внешней причины, не обеспечивают душе какой-либо очевидности реальности
какого-либо бытия, или же [реальности] какой-либо причины, отличной от самой души;
потому что душа сама была бы субъектом, источником и причиной этих идей, а также потому
что у нее не было бы посредством таковых идей никакого необходимого отношения ни с
* La complaisance; возможен альтернативный вариант перевода, который нельзя исключать: «любезность». –
Прим. перев.
15
каким бытием, отличным от самой души. Эти идеи, таким образом, были бы в этом
отношении отстранены от всякой очевидности. Так же врожденные или относящиеся к
сущности идеи, которые хотели приписать частям материи (matière), не обеспечили бы, [вопервых], никакого восприятия внешних объектов, и, [во-вторых], каких-либо действительных
знаний.
[778] 35. Что общее абстрактное ощущение представляет собой только частную идею
атрибута, общего для некоторых объектов, которые уже познаны посредством полных и
репрезентативных ощущений этих объектов; итак, когда каждый [объект] имеет этот атрибут,
являющийся для них общим через подобие или сходство, образуется обобщенная
искусственная идея единства16*, хотя оно в действительности было также множественным
(multiple) или многочисленным (nombreux); что имеются существа17*, которым оно
принадлежит. Белизна снега, например, не является одной только белизной; так как у каждой
частицы снега в действительности и в отдельности белизна особенная. Дух, который может
быть затронут одновременно лишь очень небольшим количеством различных отчетливых
ощущений, объединяет и смешивает вместе качества, затрагивающие его, тем же самым
способом, и эти качества, существующие в действительности и по отдельности в каждом
бытии, формируются в единообразную и общую идею. Также дух представляет себе (conçoit)
обобщенные или общие идеи18* только для того, чтобы избежать подробностей, [связанных]
с частными идеями, которыми он не может быть отчетливо затронут в то же самое время.
Таким образом, несовершенство или чересчур ограниченная мощность (la capacité) духа
вынуждает его иметь общие абстрактные идеи. Так же обстоит дело с частными
абстрактными идеями или [идеями], ограниченными единственным объектом. Очень
внимательный человек, например, вкушая плод, прекращает думать в этот момент о
геометрических очертаниях, величине, цвете и других качествах этого плода; потому что дух
в одно и то же время может быть затронут в своем внимании лишь очень небольшим
количеством ощущений. По существу имеются только интеллигенция и высшее бытие19*,
которое исключало бы абстрактные идеи и которое, в каждый момент и всегда, объединяло
бы [в нечто единое] раздробленные (détaillées), различные и [вместе с тем] завершенные в
* On s’en forme une idée factice et sommaire d’unité; глагольная конструкция показывает процесс образования
идеи, характеристики «идеи единства» переданы без союза «и». – Прим. перев.
17
* Qu’il y a d’êtres; альтернативный вариант перевода, более соответствующий смыслу следующего
предложения: «что имеются виды бытия». – Прим. перев.
18
* Les idées sommaires ou générales; альтернативный вариант перевода, например: "идеи, полученные путем
сложения [частных идей], или всеобщие" является громоздким. – Прим. перев.
19
* L'Etre suprême; альтернативный вариант перевода (ниже): "Верховное существо" (ист., религ.). – Прим.
перев.
16
себе (complètes) знания обо всех реальных и возможных существах 20*, а также обо всех их
зависимостях.
36. Что нельзя ничего вывести наверняка и с очевидностью из обобщенного или
общего ощущения, в той степени, в какой оно является соединенным из завершенных в себе,
репрезентативных и точных ощущений объектов, к которым оно относится. Например,
абстрактная, общая, искусственная идея справедливости, которая в смешанном виде
содержит абстрактные идеи справедливости воздающей (rétributive), дистрибутивной,
правоустанавливающей (attributive), по принципу самоуправства (arbitraire) и т.д., не
устанавливает никакого точного знания, откуда можно было бы точно, наверняка и
очевидным образом вывести21* другие знания, которые в той же степени можно будет
свести22* к ясным и отчетливым ощущениям объектов, к которым эта абстрактная и
относительная идея должна относиться. Отсюда легко заметить недостаток системы
Спинозы. Согласно этому автору, субстанция есть то, что существует необходимо;
существовать необходимо есть общая абстрактная идея, [идея] искусственная, из которой он
выводит свою систему. [779] Субстанция, другая абстрактная идея, выражена только этими
словами то, что (ce qui), что не означает никакого ясного и отчетливого ощущения:
следовательно, все то, что он устанавливает, оказывается кружевом (tissu) общих абстракций,
не имеющих никакого точного и очевидного отношения с действительными объектами, к
которым относятся абстрактные, общие, искусственные идеи субстанции и необходимого
существования.
37. Что наши ощущения заставляют нас усматривать два рода истин; действительные
истины и истины чисто спекулятивные или идеальные. Действительные истины суть истины,
которые состоят в точных и очевидных отношениях, имеющихся у действительных объектов
с ощущениями, которые они доставляют. Чисто идеальные истины представляют собой
истины, которые заключаются только в отношениях, которые есть у ощущений между ними:
таковы суть истины метафизические, геометрические, логические, предположительные,
которые выводят идеи искусственные, или общие абстрактные идеи.
Грезы, состояние бреда, сумасшествие также производят идеальную истину; потому
что в этих случаях дух определяется к решению так же, как и посредством отношений,
* De tous les êtres réels et possibles; альтернативный вариант перевода: "обо всех реальных и возможных видах
бытия". – Прим. перев.
21
* D'où l'on puisse déduire exactement, sûrement et évidemment; перевод теряет специфику терминологии Кенэ в
теории познания. Здесь и далее глагол «déduire» передан как «выводить», «вывести»; «déduction» - и как
«дедукция», и как «выведение». – Прим. перев.
22
* Réduite; слово указывает на редукцию и соответствующую познавательную процедуру. – Прим. перев.
20
которые ощущения, коими он оказывается затронут, имеют между собой. Человек, мечтая,
считает, что он в лесу, где видит льва, он охвачен страхом и идеальным образом определяется
к тому, чтобы подниматься на дерево, дабы оказаться в безопасности; дух этого человека
извлекает надлежащие последствия своих ощущений, но они не в меньшей степени искажены
относительно объектов тех же самых ощущений. Идеальные истины состоят, таким образом,
только в отношениях, которые есть у ощущений между ними, отдельно от действительных
объектов этих ощущений.
Таковы суть истины, которые следуют из искусственных идей, и тех, которые
вытекают из идей обобщенных или общих, также не являющихся ни чем иным, как
искусственными идеями. Действительно, очевидно, что эти искусственные идеи не имеют
никакого отношения с объектами, такими, как они были усмотрены посредством
использования органов чувств: тогда, истины, представляемые ими, не могут обучить нас
реальности и свойствам объектов, а также свойствам и функциям чувственного бытия в той
степени, в какой мы схватываем (saisissons) действительные и правильные отношения между
самими объектами и нашими ощущениями [их], и между нашими ощущениями и нашим
чувственным бытием. Достоверность наших естественных знаний, таким образом, состоит
только в очевидности действительных истин.
38. Что именно искусственные идеи и общие абстрактные идеи заставляют
недооценивать очевидность и благоприятствуют пирронизму; потому что люди, безрассудно
отдавшиеся во власть искусственных идей, [во власть] общих абстрактных идей и идей таких
[780], как они были получены посредством использования органов чувств, делают из этих
различных идей выводы, которые противоречат друг другу: отсюда кажется, что нет никакой
достоверности в наших знаниях. Но все те, кто будет подчиняться в дедукции
действительной истины ощущениям, таким, какими они их получили посредством
использования органов чувств, всегда согласятся с достоверностью этой истины.
Арифметическое правило окончательно подчиняет людей в спорах, которые они ведут между
собой каждый для своего собственного интереса: потому что в таком случае у их расчета
(calcul)
есть
точное
интересующими.
и
очевидное
Невежественные
отношение
люди
и
с
действительными
животные
объектами, их
ограничиваются
обычно
действительными истинами, потому что их чувственные функции почти не распространяются
за пределы использования органов чувств: но когда ученые [люди] намного более преданы
размышлениям (méditation), образуется множество искусственных идей и общих абстрактных
идей, которые постоянно вводят их в заблуждение. Следовательно, их можно возвратить
обратно к очевидности только строгим подчинением действительной истине; т.е. ощущениям
объектов, таких, какими они были получены посредством использования органов чувств.
Тогда всякая искусственная идея исчезает, а всякая обобщенная или общая идея
редуцируется до особенных ощущений; так как мы получаем путем чувств только ощущения
особенных объектов. Общая идея является только результатом или несовершенным и
сбивчивым воспоминанием этих ощущений, которые слишком многочисленны для того,
чтобы целиком все вместе и отчетливо затрагивать дух. Подобие или некоторое другое
отношение, общее для множества различных ощущений, образует целиком предмет общей
идеи или сбивчивого воспоминания этих ощущений. Вот почему нужно возвратиться к этим
же ощущениям в подробностях и отчетливо, - чтобы распознать их такими, какими мы
получили их посредством применения органов чувств, которые являются единственным
источником наших естественных знаний, а также единственным принципом очевидности
действительной истины.
Верно, между тем, что в отношении пределов духа обобщенные идеи есть [идеи]
необходимые; они классифицируют и приводят в порядок частные ощущения, они
благоприятствуют деятельности памяти и регулируют ее: но они нас совсем не обучают; в
телесном механизме памяти их органические причины представляют собой то, чем являются
кипы (liasses) бумаг, приведенные в добротный порядок в кабинетах деловых людей; ярлычок
или название каждой пачки отмечает, где должнó найти ту или иную бумагу, которую есть
потребность рассмотреть. Имена и обобщенные идеи бытия, субстанции, акциденции, духа,
тела, минеральной, растительной, животной массы и т.д. суть ярлыки и связки (liasses)
[бумаг], в которых в [определенном] порядке размещены излучения животных духов [781];
последние воспроизводят частные ощущения объектов: следовательно, когда мы хотим
рассмотреть эти объекты на предмет точного познания, эти ощущения возрождаются [в нас
уже вместе] с порядком23*.
39. Что мы знаем необходимые отношения между нашими ощущениями и
действительными объектами наших ощущений, в той степени, в какой мы достаточно
обучены этому памятью; так как без воспоминания прошлого мы не можем с уверенностью
судить об отсутствии или присутствии объектов, которые указаны нам нашими ощущениями
в настоящем. Мы не можем даже отличить ощущения, которые мы получаем при посредстве
памяти, от тех, которые доставляются нам через присутствие объектов в настоящем.
* Elles [les sensations particulières] renaissent avec ordre; более простой вариант перевода: «они [частные
ощущения] возрождаются [в нас] упорядоченными». – Прим. перев.
23
Например, в грезе, в состоянии бреда, во время сумасшествия мы считаем, что
отсутствующие объекты, которые возвращаются нам памятью, присутствуют; что мы
усматриваем их посредством употребления наших чувств в настоящем, что мы их видим, что
мы их касаемся, что мы их слышим; [это] потому, что мы не имеем в таких случаях никакого
знания о прошлом, которое бы с уверенностью обучило нас отсутствию этих объектов. У нас
есть только воспоминание их присутствия и их восприятия посредством органов чувств; так
как потому ли, что память напоминает их нам отчетливо в той форме, которую мы усмотрели
посредством чувств, или потому, что она смешала их под различными формами, которые
вносят в них разнообразие, во всех этих случаях она напоминает нам только идеи, [уже]
полученные нами путем чувств. Таким образом, [будучи в состоянии] забвения знаний,
могущих обучить нас отсутствию объектов, о которых мы вспоминаем [теперь] снова, мы
выносим суждение, что эти объекты суть присутствующие и что мы их усматриваем
посредством употребления чувств в настоящем; потому что мы их знаем по существу
(effectivement) только путем чувств, а также потому, что у нас в настоящем нет никакого
знания, которое бы обучило их отсутствию. Грезы часто ввергают нас в это заблуждение. Но
мы его, конечно, осознаем при нашем пробуждении, когда память полностью восстановлена в
своей деятельности. Мы распознаем также, что иллюзия грез совсем не противоречит
достоверности знаний, которые мы приобрели при посредстве использования чувств, так как
эта иллюзия заключается лишь в репрезентативных идеях объектов, узнанных нами только
этим [чувственным] путем. Таким образом, если грезы нас обманывают, это не касается
реальности этих объектов; так как мы уверены, что наше заблуждение существовало в таком
случае только благодаря забвению некоторых знаний, которые обучили бы нас присутствию
или отсутствию этих же объектов. Фактически, мы принуждены к собственному
пробуждению осознанием того, что в грезах телесная деятельность [782] памяти частично
прерывается несовершенным (imparfait) сном.
Это состояние раскрывает нам некоторые истины: 1. что сон приостанавливает
деятельность памяти, и что совершенный сон прерывает ее полностью; 2. что деятельность
памяти осуществляется посредством механизма [человеческого] тела, так как она
приостанавливается сном или бездействием органических функций (facultés) тела; 3. что в
естественном состоянии душа не может ни в чем восполнить собой [тех] идей, которых она
лишена из-за прерывания телесной деятельности памяти, так как во время грез она абсолютно
подвержена заблуждению, и что она не может ни усмотреть, ни освободиться от этого; 4. что
душа не может раздобыть себе никакой идеи, и что у нее совсем нет врожденных идей, так
как у нее в ней самой нет никакой способности 24*, никакого знания, никакой интеллигенции,
с помощью которых она была бы в состоянии сама собой рассеять заблуждение, [связанное с]
иллюзией грез; 5. что ей бесполезно думать во время сна, так как она может иметь в таком
случае лишь ошибочные и химерические идеи, которые изменяют ее состояние и формируют
другого человека, который игнорирует в этот момент как то, что он уже существует, так и то,
что он уже существовал прежде.
40. Что мы уверены в существовании, длительности, разнообразии и множественности
тел или объектов наших ощущений так же, как уверены в существовании и длительности
нашего чувственного бытия25*. Так как объекты чувств суть фундамент наших знаний, нашей
памяти, нашей интеллигенции, наших рассуждений и источник всякой очевидности.
Фактически, мы доходим до знания о существовании нашего чувственного бытия только
через ощущения, которые нам доставляют объекты чувств посредством использования
[наших собственных] органов чувств; и мы уверены в верности нашей памяти только
благодаря возвращению ощущений, которые нам снова обеспечиваются деятельностью
органов чувств в настоящем; так как это – чередующаяся деятельность памяти и чувств26* в
отношении тех же объектов, которые нам представлены нашими ощущениями; последние
уверяют нас, что память нас совсем не обманывает, когда возвращает нам воспоминание об
этих объектах27*. Таким образом, посредством ощущений, которыми мы обеспечены
благодаря объектам, сами эти объекты и длительность их [существования] указывают нам,
что мы приобрели знания, возвращенные (rappelées) нам при посредстве памяти, и что
верность памяти доказана нам с достоверностью. Итак, без достоверности в верности памяти
мы не имели бы никакой очевидности последовательного существования нашего
чувственного бытия28*, а также никакой достоверности в наших суждениях.
[783] Мы не могли бы даже наверняка отличить существование нашего чувственного
бытия в настоящем ни от существования наших ощущений, ни от существования причин
наших ощущений, ни от существования объектов наших ощущений. Кроме того, мы не могли
* Puisqu’elle n’a en elle aucune faculté; во избежание разночтений в понимании перевода. – Прим. перев.
* Que nous sommes assurés de l’existence et de la durée de notre être sensitif; альтернативный перевод «durée» «продолжительность». Здесь и далее речь идет о факте самого расстояния и по существу не связана с его длиной
непосредственно (тем более, очень большой). – Прим. перев.
26
* Car c’est l’exercice alternatif de la mémoire et des sens sur les mêmes objets; альтернативный вариант перевода
«alternatif» - «попеременная [деятельность]». – Прим. перев.
27
* Lorsqu’elle nous rappelle le ressouvenir de ces objets; буквальный перевод: «когда напоминает нам о [новом]
в[о]споминании этих объектов». – Прим. перев.
28
* …Aucune évidence de l’existence successive de notre être sensitif; альтернативный, более многословный
перевод: «никакой очевидности существования нашего чувственного бытия в следующие друг за другом
моменты времени». – Прим. перев.
24
25
бы также вывести одну истину из другой, так как выведение предполагает непрерывность
связи идей29*, что требует достоверности памяти. Без памяти чувственное бытие было бы
только ощущением или идеей текущего момента; невозможно было бы извлечь из этого
ощущения убеждение в своем собственном существовании; так как невозможно было бы
развить отношения этой последовательности идей, я мыслю, следовательно, существую. Оно
бы [это Я] ощущало (sentirait), но ничего бы не познавало, потому что без памяти оно не было
бы в состоянии объединить первое начало с первым завоеванием ощущения; оно было бы в
состоянии глупости, которое исключило бы всякое внимание, всякую рассудительность
(discernement),
всякое
суждение,
всякую
интеллигенцию,
всякую
очевидность
действительной истины, оно не могло бы ни научиться, ни убедиться, ни сомневаться в своем
существовании, равно как и в существовании своих ощущений, в существовании причин
своих ощущений; так как оно не могло бы ни на что обратить внимание (observer), не могло
бы ничего распознать, ничего узнать; все идеи по мере того, как они рождались бы, были бы
уничтожены забвением; все моменты его длящегося [существования] были бы моментами
рождения и моментами смерти; невозможно было бы тщательным образом удостовериться
(vérifier) в своем существовании посредством самого чувства своего существования30*, [так
как] это чувство было бы лишь сбивчивым и мимолетным и постоянно скрывалось бы от
очевидности.
Очевидно также, что мы не можем сомневаться в длительности существования тел или
в объектах наших ощущений больше, чем в длительности нашего собственного
существования; так как мы можем быть уверены (assurés) в длительности нашего
существования только посредством памяти, и можем с достоверностью обучаться
посредством памяти в той степени, в какой мы убеждены (certains) в том, что она нас не
обманывает: ведь у нас есть уверенность в верности нашей памяти только потому, что мы
удостоверились [в этом] благодаря возвращению ощущений31*, которые те же самые объекты
нам снова доставляются посредством деятельности органов чувств в настоящем.
Следовательно, достоверность верности нашей памяти предполагает с необходимостью
длительность существования тех же самых объектов, которые доставляют нам те же самые
* Idées consécutives; альтернативный буквальный перевод вместо «непрерывность связи идей»: «идей,
следующих одна за другой». – Прим. перев.
30
* Par le sentiment même de son existence; Кенэ употребляет «sentiment» вместо привычного «sensation». – Прим.
перев.
31
* …Parce que nous l’avons vérifiée par le retour des sensations; важно подчеркнуть оригинальное выражение
«vérifiée par le retour», смысл которого все равно может быть искажен при переводе. Процедура возвращения
осуществляется памятью. – Прим. перев.
29
ощущения в различные периоды времени посредством деятельности органов чувств. Мы
убеждены, таким образом, в длительности нашего существования только потому, что
уверены благодаря чередующейся деятельности памяти и органов чувств в длительности
существования объектов наших ощущений; мы не можем, стало быть, сомневаться [784] в
длительности их существования больше, чем в длительности нашего собственного
существования. Эгоизм или строгость достоверности, сведенная (réduite à) к знанию самого
себя, была бы, таким образом, лишь обманчивой абстракцией, которая не могла бы
примириться с самóй уверенностью, какая есть у меня относительно моего существования;
так как эта достоверность состоит только в моих ощущениях, которые обучают меня
существованию тел, или объектам моих ощущений, с той же очевидностью, с какой они
обучают меня моему существованию. Фактически, очевидность, с которой наши ощущения
указывают нам наше чувственное бытие, и очевидность, с которой те же самые ощущения
указывают нам тела, одна и та же; она ограничивается с одной и с другой стороны простым
указанием, и имеет только другой принцип, нежели наши ощущения, а также другую
достоверность, нежели достоверность самих наших ощущений; но эта достоверность
овладевает нами и совершенно порабощает нас.
Между тем, нельзя ли сослаться еще на некоторые причины в пользу метафизического
эгоизма? Не очевидно ли для меня, скажем, то, что имеется связанное с сущностью
отношение между моими ощущениями и моим чувственным бытием? Не очевидно ли для
меня также, что не имеется столь же решающего отношения между моими ощущениями и
объектом моих ощущений? Я признаю, тем не менее, что для меня также очевидно, что я не
являюсь сам по себе причиной моих ощущений. Но разве мне недостаточно узнать причину,
которая воздействует на мое чувственное бытие независимо от какого-либо объекта чувств и
которая вызывает во мне репрезентативные ощущения объектов, которые не существуют?
Разве я не уверен в этом даже в своих грезах, когда я полагаю, что увижу и коснусь этих
объектов моих ощущений? так как я узнаю затем, что эти ощущения были иллюзорными:
между тем я находился под внушением (persuadé), что я видел и касался этих объектов. Не
могу ли я, когда бодрствую, так же быть обманутым моими ощущениями? Таким образом, я
уверен в своем существовании больше, чем в существовании объектов моих ощущений; я,
стало быть, знаю с очевидностью только существование моего чувственного бытия и
существование действующей причины моих ощущений.
Вот, я полагаю, наиболее основательные причины, на которые могли бы сослаться,
если [свидетельствовали бы] в пользу эгоизма. Но прежде чем эти причины смогли бы
привести к этой исключительной очевидности, которая искренне (sincèrement) ограничивает
эгоиста
единственной
достоверностью
существования
его
чувственного
бытия, и
[достоверностью] существования действующей причины его ощущений, нужно чтобы он был
с очевидностью убежден посредством своей памяти в своем существовании в следующие
друг за другом моменты времени; так как без достоверности в длительности своего
существования он не может иметь надежного и отчетливого знания отношений, связанных с
сущностью, которые существуют между его [785] ощущениями и его чувственным бытием, а
также между ощущениями и действующей причиной его ощущений; он не сможет усмотреть,
что у него были ощущения, которыми он был введен в заблуждение в грезах, и он не будет
уверен в своем существовании, [протекающем] в следующие друг за другом моменты
времени32*, больше, чем в существовании объектов своих ощущений; таким образом, он не
может сомневаться в существовании этих объектов больше, чем в своем существовании,
[протекающем] в следующие друг за другом моменты времени. Если бы он сомневался в
своем существовании, [протекающем] в следующие друг за другом моменты времени, то
уничтожил бы этим сомнением все причины, на которые он только что сослался, когда
[говорил] в пользу своего эгоизма; если же он не сомневается в этом своем существовании,
[протекающем] в следующие друг за другом моменты времени, то признает средства,
посредством которых он [уже] убедился в верности своей памяти; следовательно, он не будет
сомневаться в существовании объектов чувств больше, чем в своем существовании,
[протекающем] в следующие друг за другом моменты времени, и в своем существовании в
настоящем33*. Те, кто высказывает свое мнение в пользу эгоизма, должны, таким образом,
заметить, по крайней мере, что само время, которое они используют для того чтобы
рассуждать, противоречит их доказательствам (raisonnements).
Душа моя, скажете вы себе, не может ли она всегда пребывать в состоянии чистой
иллюзии, где она была бы сведена к репрезентативным ощущениям объектов 34*, которые не
существуют
совсем?
Не
может
ли
она
также,
без
посредничества
какого-либо
действительного объекта, иметь аффективных ощущений, которые ее интересуют и которые
делают ее счастливой или несчастной? Не были ли бы эти ощущения теми же самыми, что и
те, которые, как я предполагаю, она получает посредством объектов, представленных мне
* Existence successive; перевод (здесь и ниже) делает акцент на связи существования и времени, особенно
важной в критике Декарта со стороны Кенэ. – Прим. перев.
33
* De son existence successive et de son existence actuelle; важны прилагательные, употребляемые Кенэ вместе со
словом «существовование». – Прим. перев.
34
* Où elle serait réduite à des sensations représentatives d’objets; вариант перевода, когда «representative de»
трактуется как «типичный, характерный для...», не соответствует смыслу текста. – Прим. перев.
32
ими [этими ощущениями]? Не были ли бы они достаточны для того, чтобы возбудить мое
внимание, чтобы привести в исполнение мой рассудок (discernement) и мою интеллигенцию,
чтобы заставить меня усмотреть отношения, которые эти ощущения имели бы между ними, а
также отношения, которые у них были бы со мной самим? откуда следовала бы, по крайней
мере, идеальная очевидность, от которой я не мог бы отказаться. Но вы не в состоянии
скрыться от себя только [в том случае], если предположите себя в таком состоянии, когда вы
не будете в состоянии иметь никакой действительной очевидности ни длительности вашего
[существования], ни истины (vérité) ваших суждений, и что вы не будете в состоянии
навязать себе это даже умозаключениями (raisonnements), которыми вы заняты в настоящее
время (actuellement); так как они предполагают не только действительные отношения, но
также и последовательные [во времени] отношения между вашими идеями, требующие
длительности, в которой вы не в состоянии удостовериться35* и о которой у вас не было бы
никакой действительной очевидности; таким образом, вы не можете как следует
(sérieusement) предаться этим умозаключениям. Но если ваш пирронизм доводит вас до того,
чтобы сомневаться в длительности вашего [существования], не будьте менее внимательными,
с тем, чтобы избежать опасностей, которые ваши ощущения напоминают вам, из страха перед
испытанием слишком убийственной (cruellement) реальности; отношения этих ощущений с
вами суть доказательства, в достаточной степени располагающие к их существованию и
вашему [тоже]36*.
Но всегда, скажут, не менее верно и то, что не существует вовсе [786] связанного с
сущностью отношения между моими ощущениями и объектами чувств, и что на деле
(qu’effectivement) ощущения обманывают нас в наших грезах; это возражение разрушается
само собой. Каким образом вы знаете о том, что ваши ощущения в грезах обманули вас? Не
посредством ли памяти? Итак, память уверяет вас также, что ваши ощущения вас совсем не
обманули в том, что касается реальности объектов, так как они представили вам только
объекты, которые те же самые ощущения доставили вам прежде путем [применения] органов
чувств. Если не имеется никакого относящегося к сущности отношения между объектами и
ощущениями, то знания, которые возвращает вам память, уверяют вас, по крайней мере, в
том, что в состоянии, в котором мы находимся сейчас, имеется условное и необходимое
35
* Mais aussi des rapports successifs entre vos idées, lesquels exigent une durée que vous ne pouvez vérifier;
альтернативный вариант перевода: «но также и отношения, следующие друг за другом во времени, между
вашими идеями, требующие длительности, которую вы не в состоянии проверить». Важны ключевые слова,
которые использует Кенэ: «rapports successifs», «durée», «vérifier». – Прим. перев.
36
* Во избежание разночтений: leurs rapports avec vous sont des preuves bien prévenantes de leur existence et de la
vôtre. – Прим. перев.
отношение37*. Вы также не знаете больше связанного с сущностью отношения между
чувственным бытием и ощущениями, так как не очевидно, что чувственное бытие не сможет
существовать без ощущений. По той же причине вы признаете также, что не существует
никакого связанного с сущностью отношения между чувственным бытием и действующей
причиной наших ощущений. Но благодаря реальности ощущений очевидно всегда, что
имеется по крайней мере необходимое отношение между нашим чувственным бытием и
нашими ощущениями, и между действующей причиной наших ощущений и нашим
чувственным бытием. Итак, известное необходимое отношение нас с очевидностью уверяет в
реальности коррелятов (corrélatifs). Необходимое отношение, которое мы знаем между
нашими ощущениями и объектами чувств, нас, таким образом, уверяет с очевидностью в
реальности этих объектов, какими бы они не были; я говорю, какими бы они не были, так как
я их вовсе не знаю в них самих, но я не знаю в большей степени и моего чувственного бытия;
стало быть, я не знаю тел или объектов чувств в меньшей степени, чем знаю себя самого. К
тому же наши ощущения раскрываются нам также между телами [в виде] необходимых
отношений38*, которые уверяют нас, что свойства этих тел не ограничиваются тем, что нам
доставляют [наши] ощущения; так как мы признаем, что они сами суть причины,
относящиеся к чувственности, которые действуют взаимно одни на другие; так что общая
система ощущений есть проявление общей системы механизма [взаимодействия] тел39*.
Та же достоверность распространяется до понятия, что я обладаю чувственным
бытием других людей40*; потому что правдивые указания, которые я получил и в которых я
удостоверился посредством деятельности своих органов чувств, устанавливают необходимое
отношение между чувственным бытием этих людей и моим чувственным бытием.
Фактически, я убедился также в истинности этих указаний, которую подтвердил благодаря
деятельности своих органов чувств; [убедился] в верности своей памяти, в знании [787] о
своем существовании, [протекающем] в следующие друг за другом моменты времени, и
[также] в существовании тел; так как именно с помощью той же очевидности я убеждаюсь в
истине всех этих знаний. Действительно, удостоверение в указаниях, [данных мне]
относительно людей, которые я получил, доказывает мне, что каждый из них, как и я,
* Во избежание разночтений: dans notre état actuel il y a un rapport conditionnel et nécessaire. – Прим. перев.
* De plus nos sensations nous découvrent aussi entre les corps des rapports nécessaires; альтернативный,
буквальный перевод: «К тому же наши ощущения раскрываются нам также между телами необходимых
отношений», «тела» здесь имеются в виду как объекты чувственного восприятия. – Прим. перев.
39
* Le système général des sensations est une démonstration du système général du mécanisme des corps;
«démonstration» здесь по контексту значит демонстрацию, показ, но не доказательство. – Прим. перев.
40
* J’ai des êtres sensitifs des autres hommes; в отношении чувственного бытия Кенэ (здесь и далее) употреблено
множественное число, непереводимое на русский язык. – Прим. перев.
37
38
обладает чувственным бытием, и это бытие испытало ощущения или [приобрело] знания,
которые люди мне сообщают и в которых я удостоверяюсь через применение своих
собственных органов чувств.
41. Что чувственное бытие, которое исключительно и частным образом затронуто
ощущениями, ограничено ими, которое чувствуется только им же самим, в действительности
отлично от совсем другого чувственного бытия. Вы уверены, например, что вы игнорируете
мою мысль; я также уверен в том, что игнорирую вашу: мы знаем, таким образом, с
достоверностью, что думаем отдельно [друг от друга], и что ваше чувственное бытие и мое
суть в действительности и индивидуальным образом отличны одно от другого. Это верно, что
мы можем передавать (communiquer) свои мысли словами или другими телесными знаками,
которые условны и основаны на доверии; но мы не игнорируем [тот факт], что не существует
никакой необходимой связи между этими знаками и ощущениями, и что они представляют
собой равным образом носителей и лжи, и истины. Мы не игнорируем также [того], что когда мы пользуемся этими [знаками] - мы прибегаем к этому [средству] только потому, что
знаем, что наши ощущения посредством самих себя непередаваемы (incommunicables); таким
образом, само применение таких средств есть постоянное признание знания о том, что мы
имеем непередаваемость наших ощущений и индивидуальность наших душ. И тем самым
убеждены в ложности идеи Спинозы о единстве субстанции во всем том, что существует.
42. Что чувственные существа41* обладают своими ощущениями отдельно [от других],
эти ощущения принадлежат только им и заключены в границах реальности каждого
чувственного бытия, находящегося в затронутом состоянии; потому что бытие, которое
чувствует себя само, не может чувствовать себя вне самого себя, а также потому, что имеется
только оно, которое было бы в состоянии чувствовать (sentir) себя само: отсюда с
очевидностью следует, что каждое чувственное бытие - просто, и в действительности
отлично от совершенно другого чувственного бытия. Животные сами убеждены в этой
истине; они знают из опыта, что могут причинять друг другу боль, и каждый из них на себе
испытал, что один совсем не чувствует того, что он причиняет другому; именно посредством
этого знания они и защищаются, - что они мстят, они угрожают, они нападают, они
осуществляют свою жестокость будучи [охваченными] страстями, которые руководят ими в
борьбе одних против других; и те, кто нуждается для своего пропитания в поедании других,
не опасаются боли, которую они собираются им причинить.
* Les êtres sensitifs; чтобы не менять терминологию, предполагаем, что здесь (и далее), как и раньше, речь идет
о чувственном бытии во множественном числе, которое не передается на русском языке. – Прим. перев.
41
[788] 43. Что нельзя предполагать соединение существ 42*, у которых была бы
способность чувствовать, без осознания того, что у каждого из них в отдельности есть эта
способность; что каждый из них должен чувствовать благодаря своей конкретной (particulier)
способности, отдельно, исключительным и частным образом относительно всех остальных;
что их ощущения ими самими взаимно непередаваемы от одного к другому; что всякое
составление частей чувственного бытия43* не в состоянии образовать душу или
индивидуальное чувственное бытие: потому что каждая из этих частей думала бы у одних
отдельно и частным образом [в отличие] от других, и [также] потому, что ощущения каждого
из этих чувственных существ не передавались бы от одного к другому; и невозможно было
бы иметь объединения или внутренних сочетаний идей там44*, где объединяются
чувственные существа, у которых различные состояния или разные ситуации (positions)
видоизменяют [их] ощущения; и также там, где различные ощущения каждого из
чувственных существ были бы неизвестны всем остальным. Отсюда очевидно, что порция
материи (portion de matière), составленная из различных в действительности частей, которые
размещены таким образом, что одни из них оказываются вне других, - [такая порция] не в
состоянии образовать душу. Итак, когда любая материя составлена из частей, в
действительности отличных одни от других, единичные чувственные существа не могут быть
материальными субстанциями.
44. Что телесные объекты, которые влекут за собой ощущения45*, действуют на наши
чувства посредством движения.
45. Что движение не является относящимся к сущности атрибутом этих объектов; так
как они могут иметь относительно больше или относительно меньше движения, а также
могут быть лишены такового полностью; итак, то, что относится к сущности бытия46*, от
него неотделимо и неспособно ни к увеличению, ни к уменьшению, ни к прекращению.
46. Что движение есть действие; что это действие указывает причину; и что тела суть
пассивные предметы (sujets passifs) этого действия.
47. Что пассивный предмет и причина, которая действует на этот пассивный предмет,
в сущности отличаются друг от друга.
* Un assemblage d'êtres; речь идет о соединении чувственного бытия во множественном числе. – Прим. перев.
* Во избежание разночтений: «…tout composé de parties sensitives». – Прим. перев.
44
* Во избежание разночтений: «…il ne pourrait y avoir de réunion ou de combinaisons intimes d’idées». – Прим.
перев.
45
* ...occasionnent les sensations; вместо «causent» Кенэ употребляет «occasionnent», с оттенком случайности. –
Прим. перев.
46
* Во избежание разночтений: «...ce qui est essentiel à un être». – Прим. перев.
42
43
48. Что мы уверены, фактически, посредством наших ощущений, что тело, когда оно
находится в состоянии покоя, совсем не приводится в движение самим собой, и благодаря
себе самому никогда не увеличивает [энергии] движения, которую получило: что тело,
которое приводит в движение другое [тело], теряет столько же своего движения, сколько
получает то; таким образом, строго говоря, тело не действует на другое тело; одно [тело]
приводится в движение движением, которое отделяется от другого [тела]; тело, которое
сообщает свое движение другим телам, само не является, стало быть, ни движением, ни
причиной движения, которое сообщается им другим телам.
49. Что тела, которые сами по себе совсем не были ни причиной движения [789],
получаемого ими, ни причиной увеличения движения, внезапно в отношении них
происходящего, в действительности отличны от этой причины.
50. Что тела или объекты, которые вызывают (occasionnent) наши ощущения
посредством движения, не будучи сами по себе ни движением, ни причиной движения, не
являются первичной причиной наших ощущений; так как только через движение они
являются условной причиной наших ощущений.
51. Что наша душа или наше чувственное бытие не способны вызвать сами свои
ощущения, и что тела или объекты наших ощущений не являются сами по себе [их]
первичной причиной; эта первопричина в действительности отделена от нашего чувственного
бытия и от объектов наших ощущений.
52. Что посредством своих ощущений мы убеждаемся в том, что сами эти ощущения,
все следствия и изменения, происходящие в телах, порождаются первопричиной; что это есть
действие той же самой причины, которая оживляет все живые тела, которая по сути дела
конституирует все действующие формы, чувственные и интеллектуальные (intellectuelles);
что действующая и относящаяся к сущности форма человека как разумного животного ни в
коей мере не зависит от тела и души, из которых она составлена; так как эти две субстанции,
сами по себе, не могут влиять одна на другую. Также вовсе не следует искать ни в теле, ни в
душе, ни в объединении того и другого, созидающей формы человека духовного (moral), т.е.
действующего принципа его интеллигенции, его силы намерения, его свободы, его решений в
сфере морали47*, которые по своей сущности и отличают его от животного. Эти атрибуты
следуют из самого акта первопринципа всякой интеллигенции и всякой деятельности; из акта
верховного Существа (l’Etre suprême), которое воздействует на душу, влияет на нее через [ее]
* Во избежание разночтений: «…de sa force d’intention, de sa liberté, de ses déterminations morales». – Прим.
перев.
47
ощущения, исполняет свою решительную волю и поднимает человека на ступень
интеллигенции и [новую ступень] силы намерения, благодаря которым он может взвешенно
обдумывать (suspendre) свои решения48* и в которых и состоит его свобода. Эта
первопричина и ее действие, являющееся постоянно длящимся творением, нам очевидным
образом указаны; но способ, которым первопричина влияет на нас, сокровенные отношения
между этим ее действием и нашей душой недоступны нашему естественному свету
[разума]49*; потому что душа не познает интуитивным образом ни действующего принципа
своих ощущений, ни пассивного начала своей способности чувствовать 50*: она не
воспринимает чувственным образом51* в себе другой причины своих желаний (volontés) и
своих решений (déterminations), кроме самих ощущений.
53.
Что
первичная причина
действующих
форм,
как
чувственных,
так и
интеллектуальных есть сама по себе причина могущественная, разумная (intelligente) и
руководящая; [790] поскольку действующие формы, которые заключаются в движениях и
приведении в порядок телесных причин или причин, служащих в качестве орудия
(instrumentales), из чего вытекают определенные следствия, уже сами по себе являются
актами мощи, интеллигенции, руководящей воли. Чувственные формы52*, в которых
заключаются все различные ощущения света, цветов, шума, боли, удовольствия, протяжения
и т.д.; эти формы, посредством которых все эти ощущения имеют между собой существенные
различия, чувственные существа с необходимостью отличаются друг от друга и они сами
подчинены своим ощущениям; [эти формы] являются следствиями, произведенными в
чувственных существах посредством актов могущества, интеллигенции и решительной воли,
так как ощущения суть следствия этих актов, которые – через сами ощущения, вызываемые в
нас этими актами - являются в нас источником и принципом всей нашей интеллигенции, всех
наших решений и всех наших добровольных действий. Интеллектуальные формы, в которых
заключаются связи, отношения и сочетания идей, и с помощью которых мы можем вывести
из наших идей, [наличествующих] в настоящем, другие идеи или другие знания, также
* Il peut suspendre ses décisions; глагол «suspendre» буквально означает: откладывать, отсрочивать, не спешить
высказывать (своё суждение); приостанавливать, останавливать, прекращать; прерывать. Он используется Кенэ
для характеристики обдуманного и взвешенного принятия решений. – Прим. перев.
49
* …à nos lumières naturelles; альтернативный вариант перевода: «[недоступны] свету наших естественных
знаний». – Прим. перев.
50
* Во избежание разночтений: «l’âme ne connaît pas intuitivement le principe actif de ses sensations, ni le principe
passif de sa faculté de sentir». – Прим. перев.
51
* Elle n’aperçoit sensiblement; в переводе потеряна связь способа восприятия (sensiblement) с ощущениями
(sensations mêmes). – Прим. перев.
52
* Les formes sensitives; альтернативный перевод: «формы чувственности» или «формы чувственного
восприятия». – Прим. перев.
48
заключаются, по своей сущности, в актах могущества, интеллигенции и решительной воли;
потому что эти акты суть сами по себе созидающая, действующая и руководящая причина
наших знаний, нашего разума, наших намерений, нашего поведения, наших решений.
Реальность могущества, интеллигенции, намерений и конечных причин нам очевидным
образом известна через акты могущества, интеллигенции, намерений и осознанных
решений53*, которые мы наблюдаем в самих себе; стало быть, невозможно оспаривать эту
реальность. Тем более нельзя оспаривать, что эти акты порождены в нас причиной, отличной
от нас самих: ведь причина, акты которой порождают и конституируют сами акты нашего
могущества
и
нашей
интеллигенции
с
необходимостью
сама
по
себе
является
могущественной и обладающей интеллигенцией (intelligente); и то, что она делает при
посредстве интеллигенции, также с необходимостью осуществляется со знанием и
намерением. Стало быть, мы не можем отказаться от очевидности этих истин, которые мы
наблюдаем в себе самих и которые доказывают нам могущество, интеллигенцию и намерения
в отношении принятия решений54* во всем, что осуществляет эта первопричина в нас и вне
нас.
54. Что каждый человек посредством сокровенного познания функций своей души
убеждается в том, что все люди и другие животные [существа], которые действуют и
руководятся восприятием и рассудком (discernement), обладают ощущениями и бытием,
имеющим способность чувствовать55*; и что [791] эта способность делает все чувственные
существа, восприимчивые к тем же естественным функциям, непосредственным образом
(purement) связанными с этой самой способностью; поскольку в чувственных существах
способность чувствовать есть не что иное, как пассивная способность испытывать ощущения,
и что все естественные функции, связанные с этой способностью, проявляются через сами
ощущения. Существа, в действительности отличающиеся по своей природе (essence), могут
иметь общие свойства. Например, субстанциональность, длительность, индивидуальность,
изменчивость
(mobilité)
и
т.д.
являются
общими
для
существ
разной
природы.
Следовательно, способность чувствовать совсем не свидетельствует о том, что чувственное
бытие людей и чувственное бытие животных - одной и той же природы. Естественный свет
* Déterminations éclairées; эти решения принимаются не свободной волей, а как бы под принуждением,
вследствие обусловленности внешними осбтоятельствами. Тем не менее, они могут быть освещены
естественным светом разума. – Прим. перев.
54
* Intentions décisives; альтернативный буквальный перевод: "решительные намерения" вряд ли уместен. –
Прим. перев.
55
* Во избежание разночтений: la propriété de sentir. – Прим. перев.
53
нашего [разума] не распространяется до сущности бытия [существ]56*. Мы в состоянии
различать их многообразие лишь посредством способностей, которые по своей сущности
исключают друг друга. Наши познания могут распространяться дальше лишь через веру. В
самом деле, я замечаю в животных проявление тех же функций чувств, которые я распознаю
в самом себе; эти функции обычно сводятся к восьми, [а именно], к распознаванию
(discernement), воспоминанию, отношениям со средой (relations), указаниям (indications),
отвлечениям (abstractions), дедукциям, индукциям и страстям (passions). Очевидно, что
животные умеют распознавать; что у них есть воспоминания о том, что они узнали
посредством своих ощущений; что они замечают отношения со средой или же отношения,
которые есть между ними и интересующими их объектами, и [сознают], полезны они им или
вредны; что они испытывают ощущения, связанные с указаниями, которые убеждают их в
существовании вещей, которые остались бы незамеченными при применении органов чувств
в настоящий момент; что одно-единственное ощущение, например, шум, который их
беспокоит, с уверенностью указывает им причину, вызвавшую в них это ощущение; что они в
состоянии иметь только лишь общую абстрактную идею этой причины, когда они ее не
замечают; что, следовательно, они обладают отвлеченными понятиями (idées abstraites); что
их ощущения, [испытываемые ими] в настоящем, приводят их еще, посредством дедукции
или безмолвного умозаключения57*, к другим знаниям; что, например, животное по величине
отверстия и по крупности своего тела судит о том, сможет ли оно пройти через это отверстие.
Невозможно более сомневаться в выводах (inductions), которые животные делают из своих
ощущений и из которых следуют их решения, обусловленные желаниями 58*; можно
усмотреть также, что они любят, ненавидят, боятся, надеются (espèrent), что они подвержены
ревности, гневу и т.д., что они, следовательно, подвержены страстям. Стало быть, на самом
деле можно действительно заметить в животных проявление всех функций, на которые
способны чувственные существа в [состоянии] естественного порядка при посредстве [своих]
тел.
[792] 55. Что желания животных (volontés animales), или чисто чувственные [желания],
состоят исключительно из ощущений и являются ничем иным, как самими ощущениями, так
что для чувственного бытия они или приятны, или неприятны; так как хотеть значит
* Во избежание разночтений: Nos lumières naturelles ne s'étendent pas jusqu'à l'essence des êtres. – Прим. перев.
* Raisonnement tacite; Кенэ фактически имеет в виду не только то, что животное при этом не издает звука речи,
но и то, что сам процесс рассуждения-умозаключения недоступен нашему восприятию и пониманию. – Прим.
перев.
58
* Во избежание разночтений: d'où résultent les déterminations de leurs volontés. – Прим. перев.
56
57
благоприятствовать приятному ощущению59*; не хотеть - значит не благоприятствовать
неприятному ощущению; быть безразличным к ощущению значит не находиться ни под
приятным, ни под неприятным воздействием этого ощущения. Благоприятствовать или не
благоприятствовать – это сущность приятных или неприятных ощущений: так как ощущение,
в отношении которого нет благоприятствования, не будет и принято, а ощущение, которому
не отказано в благоприятствовании, не будет и отвергнуто. Действительно, ощущение боли,
которое не было бы болезненным, вовсе не представляло бы собой ощущение боли, а
ощущение удовольствия, не представляющее собой нечто приятное, не было бы ощущением
удовольствия. О приятных и неприятных ощущениях следует судить так же, как и обо всех
прочих ощущениях: итак, когда душа затронута ощущениями красного, белого, зеленого и
т.д. [цветов], она ощущает и с необходимостью познает эти ощущения такими, каковы они
суть; она обязательно видит красный, когда испытывает ощущение красного. Так же
обязательно ей нечто нравится, когда она испытывает приятное ей ощущение; так как желать
или благоприятствовать чему-либо означает не что иное, как чувствовать к этому
благоприятствование [или расположение]60*; не желать или неблагоприятствовать чему-либо
так же есть не что иное, как чувствовать неблагоприятствование [или нерасположение]. Мы
хотим обладать теми предметами, которые вызывают у нас приятные ощущения, и избегать
тех, которые вызывают в нас ощущения неприятные; потому что приятные ощущения нам
нравятся, а неприятные или болезненные приносят нам вред; так что наше счастье или наше
же несчастье существуют только ощущениях, приятных или неприятных. Таким образом, [в
состоянии] естественного порядка [вещей] именно в ощущениях и состоит весь интерес,
который формирует наши желания; а желания сами по себе есть сущность наших ощущений.
Стало быть, желать или не желать представляют собой не действия чувственного бытия, но
только аффекты, т.е. ощущения, которые имеют отношение к приятному или неприятному и
проявляют к ним интерес.
Однако следует отличать согласие, а также притворство в принятии решений
(déguisement décisif) от неопределенных (indécises) желаний. Поскольку согласие или отказ
заключаются в выборе более или менее приятных ощущений, а также в выборе объектов,
которые доставляют эти ощущения и могут быть сами по себе в большей или меньшей
степени как полезными для нас, так и вредными. Посредством различных ощущений,
* Car vouloir, est agréer une sensation agréable; здесь и далее Кенэ намеренно использует однокоренные слова
agréer, agréable; désagréer, désagréable. Альтернативный перевод глаголов: принимать, не принимать. - Прим.
перев.
60
* Во избежание разночтений: car vouloir ou agréer n'est autre chose que sentir agréablement. – Прим. перев.
59
порождающих в нем желания в настоящий момент, часто противоречивые, чувственное
бытие усматривает, что можно ошибиться в выборе, если быть [793] недостаточно
осведомленным; тогда оно принимает решение (se détermine) посредством тех же ощущений исследовать и поразмыслить перед тем, как осуществить выбор и окончательно утвердиться в
своем решении получить удовольствие от предметов, которые будут для него наиболее
полезными или же которые воздействуют на него наиболее благоприятным образом. Однако
часто то, что наиболее приятно сейчас (actuellement), не является наиболее полезным для
будущего; и то, что в момент выбора оказывается наиболее привлекающим интерес,
формирует в животных [существах] желание, ведущее к принятию решения, т.е.
преобладающее чувственное желание, имееющее влияние исключительно на других.
56. Что без веры наших очевидных знаний недостаточно, чтобы познать самих себя,
чтобы обнаружить различие, отделяющее по своей сущности человека или разумное
животное от прочих животных [существ]; поскольку, руководствуясь только лишь
очевидностью, разум, будучи сам по себе подчиненным физическим состояниям (dispositions)
тела, не показался бы в основе своей принадлежащим людям, потому что среди них
существуют и более глупые, кровожадные и безумные, чем [иные] животные; и потому что
животные своими решениями (déterminations) выражают ту же рассудительность, которую
мы наблюдаем в нас самих, что особенно связано с их решениями, касающимися добра и зла
в физическом [мире]. Но вера разъясняет нам, что высшая мудрость есть сам по себе свет,
озаряющий всякого человека, приходящего в этот мир; что через свое единение с
интеллигенцией по своей сущности человек поднимается на более высокую ступень
познания, которая отличает его от животных; [поднимается] к знанию духовных (moral)
добра и зла, с помощью которого он может направляться разумом и справедливостью к
осуществлению своей свободы; с помощью которого он осознает достоинство и вину своих
действий; и посредством которого он судит самого себя в определениях своей свободной
воли и в решениях, [проистекающих] от своих желаний61*.
Человек не есть простое бытие, он есть соединение тела и души; но этот тленный союз
не существует сам по себе; эти две субстанции не могут воздействовать одна на другую. Не
что иное, как деяние Бога вдыхает жизнь во все одушевленные тела, непрерывно порождает
всякую действующую форму, чувственную и интеллектуальную. Человек испытывает свои
* Il se juge lui-même dans les déterminations de son libre arbitre, et dans les décisions de sa volonté. – Кенэ здесь
различает в человеке решения, идущие от его свободной воли, и решения, обусловленные его желаниями. –
Прим. перев.
61
ощущения при посредстве органов тела, но его ощущения сами по себе и его разум есть
непосредственное следствие воздействия Бога на душу; таким образом, именно в этом
воздействии на душу и состоит относящаяся к сущности форма разумного животного:
организация тела есть условная и служащая орудием (instrumentale) причина ощущений; а
ощущения суть мотивы или определяющие причины разума и воли, ответственной за
принятие решений62*.
Именно в этом состоянии интеллигенции и силы намерения заключается свободная
воля (libre arbitre), рассматриваемая просто в самой себе. [794] Все же, именно с этой точки
зрения мы можем ее изобразить и понять относительно наших естественных знаний; потому
что это именно интеллигенция противостоит животным и спонтанным решениям
(determinations), вынуждает колебаться, порождает, поддерживает и направляет намерение,
напоминает нам о правилах и заповедях, обязательных к исполнению, просвещает нас
относительно нашего хорошо понятого интереса, затрагивающего [понятие] морального
блага (bien moral). Мы замечаем, что эта способность является действующей в меньшей
степени, чем свет, освещающий путь, которым мы должны следовать и который раскрывает
нам законные и достойные похвалы мотивы; мотивы, способные достойным образом
руководить нашим поведением. Именно благодаря этим самым мотивам, наличествующим
перед нами, а также сверхъестественной помощи у нас появляется возможность совершать
добро и избегать зла: так же как именно в неуправляемых аффективных ощущениях,
формирующих порочные желания, заключается пагубная возможность отдаваться во власть
зла и избавляться от добра.
В осуществлении свободы есть несколько актов, которые, будучи рассмотренными по
отдельности, по-видимому, исключают всякую свободу. Когда душа испытывает желания,
которые друг другу противоречат, так что она оказывается недостаточно осведомленной об
объектах
своих
решений
(déterminations)
и
боится
впасть
в
заблуждение,
она
приостанавливается и решает исследовать и поразмыслить перед тем, как определиться: она
еще не может выбрать окончательно, но она хочет окончательно решить [после
размышления] (délibérer). Теперь же, эта воля, принимающая решения, исключает всякую
другую принимающую решения волю, так как две воли, ответственные за принятие решений,
не могут существовать вместе; они бы уничтожили друг друга и не были бы тогда двумя
волями, принимающими решения; следовательно, душа в таком случае не имеет двойной
* Les sensations sont les motifs ou les causes déterminantes de la raison et de la volonté décisive; перевод «la volonté
décisive» как «решительной воли» неудачен. – Прим. перев.
62
духовной способности (pouvoir moral) окончательно согласиться или не согласиться с одним
и тем же: стало быть, в этом отношении она не свободна (libre). То же самое [происходит]
также, когда она выбирает решительно, так как это решение есть простой и решительный акт,
абсолютно исключающий любое другое решение. Таким образом, душа более не имеет в
таком случае двойной духовной способности решиться или не решиться на одно и то же:
стало быть, [и] в этот момент она не свободна; следовательно, она, ни спустя [некоторое]
время, в течение которого она хочет принять окончательное решение, ни в течение времени,
когда она окончательно определяется, не обладает реальной двойной способностью
согласиться или отвергнуть [нечто], в чем и заключается свобода (liberté); то, что, повидимому,
фактически
исключает
всякую
свободу.
Но
необходимо
быть
очень
внимательным, чтобы отличать неопределенные желания от желаний определенных
(décisives). Когда у души имеется несколько неопределенных, противоречащих друг другу
желаний, необходимо, чтобы она изучила их и обдумала; ведь именно во время размышления
она является действительно свободной (libre), она индетерминированным образом обладает
[795] двойной способностью решиться или отказаться, или предаться ничего не решающей
(indécise) воле, поскольку на самом деле душа действует обдуманно, чтобы или отказаться,
или окончательно отдаться этому желанию, в зависимости от мотивов, которые возобладают
в ней после размышления.
Естественные
мотивы
бывают
двух
видов,
поучительные
и
аффективные;
поучительные мотивы определяют нас [к решению] посредством света разума; аффективные
мотивы определяют нас посредством ощущения, наличествующего в настоящее время
(sentiment actuel), [ощущения], которое в человеке представляет то же самое, что мы в
простонародье называем инстинктом у животных.
Естественная свобода зажата между двумя состояниями, в равной степени
противостоящими самой свободе: эти два состояния суть непобедимость мотивов и
лишенность мотивов. Когда аффективные ощущения слишком назойливы и слишком сильны
по отношению к поучительным мотивам и прочим мотивам, наличествующим в настоящий
момент, душа без сверхъестественной помощи самостоятельно не может их превозмочь.
Свободы более не существует и в состоянии лишенности интересов и всякого другого
мотива; так как в этом состоянии безразличия определения (determinations) души, если бы
только она могла в таком случае определиться, происходили бы без [участия] мотива, без
смысла (raison), без объекта: это были бы лишь спонтанные, нечаянные решения, полностью
лишенные намерения как в отношении добра, так и в отношении зла, и следовательно,
лишенные всякого проявления свободы и направления в сфере морали. Стало быть, мотивы
суть сами по себе сущность свободы; вот почему философы и теологи совсем не допускают
ни самой по себе непостоянной свободной воли (libre arbitre), ни свободной воли,
непосредственно и с необходимостью вытекающей из естественных или сверхъестественных
мотивов.
В спокойном проявлении свободы душа практически всегда определяется [к решению]
без изучения и без размышления, поскольку она осведомлена о правилах, которым должна
следовать без колебаний. Законные обычаи, установившиеся между людьми, которые живут в
обществе, заповеди и помощь религии, законы правительства, действующие посредством
вознаграждений или наказаний, благородные чувства гуманности; все эти мотивы,
объединенные для сокровенного познания духовных (moral) добра и зла, для естественного
познания первого принципа, [действию] которого мы подчинены, и для познания истин,
данных через откровение, - все эти мотивы образуют правила, которые подчиняют себе
здравомыслящих и добродетельных людей.
Естественный закон явлен всем людям, но они истолковывают его по-разному; им
нужны положительные и определенные правила, чтобы зафиксировать свое поведение и
утвердиться в нем. Так, мудрые люди едва ли нуждаются в изучении и размышлении о своих
интересах во всех подробностях совершенных ими [796] моральных поступков; посвятившие
себя по обыкновению выполнению правил и необходимости выполнения правил, они
непосредственно определяются [в поведении] самим правилом.
Но те, кто склонен к беспорядочному образу жизни (dérèglement) под влиянием
сильных и вошедших в привычку страстей, они сами по себе менее привязаны к правилу, чем
обеспокоены страхом позора или кары, связанных с нарушением правила. В [состоянии]
естественного порядка интересы и аффекты (affections) противоречат друг другу; мы
колеблемся, раздумываем, или испытываем отвращение к правилу; в конце концов, мы
решаемся, либо под влиянием преобладающей в нас страсти, либо под страхом наказаний.
Таким образом, в [состоянии] морального порядка (l’ordre moral), правила,
направляющего нас, достаточно для того, чтобы нам определиться без колебаний и раздумий;
вместо того, чтобы противоречить интересу, который затрагивает других [людей], будем
бороться с правилом; отсюда рождается проявление животной свободы (liberté animale),
которая в человеке всегда есть расстройство (désordre), борьба, начатая посредством слишком
сильных страстей, которые проистекают из плохой организации тела, будь последняя
естественной или же искаженной дурными привычками, которые не были [ранее] подавлены.
В таком случае душа отдается во власть аффективных ощущений, настолько сильных и
несогласованных, что они преобладают над поучительными ощущениями, которые могли бы
руководить ей в ее решениях (determinations); вот почему мы обязаны, в [состоянии]
естественного порядка, прибегать к наиболее суровым карам и наказаниям, чтобы обуздать
порочных людей.
Эта животная свобода или этот конфликт аффективных ощущений, которые
ограничивают внимание души неправомерными страстями и связанными с ними
наказаниями, то есть [по отношению] к физическим [понятиям] добра и зла; эта мнимая
свобода, утверждаю я, должна быть отделена от моральной свободы, или свободы
интеллигенции, которая не одержима необузданными аффектами; которая напоминает
каждому его обязанности перед Богом, перед самим собой, перед другими; которая
заставляет замечать всю гнусность морального зла, беззаконие злодеяний, разнузданности
(dérèglement); которая ставит себе целью моральное благо, добрый порядок (le bon ordre),
соблюдение правил, честность, добросовестный труд (les bonnes oeuvres), дозволенные
законом мотивы и эмоции, хорошо понятый интерес. Именно такая свобода помогает познать
равенство, необходимость, преимущества правила; [такая свобода] заставляет дорожить
порядочностью, честью, добродетелью и привносит в человека образ божественности; так как
божественная свобода (liberté divine) есть не что иное, как чистая свобода интеллигенции.
Именно в идее такой свободы, к которой человек возвышается через свое единение с
божественной интеллигенцией, мы усматриваем, что мы действительно свободны (libres); и
что в [состоянии] естественного порядка мы на самом деле свободны настолько, насколько
мы только можем, благодаря [797] нашей интеллигенции, руководить нашими решениями в
сфере морали, усматривать, изучать, оценивать дозволенные законом мотивы, которые ведут
нас к выполнению своих обязательств и сопротивлению аффектам, склонным ввергнуть нас в
разнузданность (dérèglement): так согласимся мы с тем, что в [состоянии] морального порядка
дети, сумасшедшие, слабоумные не являются свободными. Эти первые очевидные истины
есть
основа
сверхъестественных
знаний,
первое
развитие
естественных
знаний,
фундаментальные истины наук, законов, которые ведут дух к прогрессу в познании, правил
поведения всех животных [существ] в их действиях, связанных с их самосохранением, с их
потребностями, с их склонностями, с их счастьем и несчастьем.
Основные философские термины Ф. Кенэ и их перевод с французского,
принятый в тексте статьи:
abstractions – абстрактные утверждения, отвлечения, абстракции
accident - акциденция
actuellement – в настоящее время, в настоящий момент (о затронутости души ощущениями)
affecté – затронутый (ощущениями), подвергшийся воздействию со стороны ощущений
affections – движения [души], аффекты, эмоции (в зависимости от контекста)
affections accidentelles – движения акциденций, акцидентальные аффекты
affirmations – положительные утверждения
animal raisonnable – разумное животное (определение человека)
aperceptions - апперцепции
appréhension consécutive – непрерывное восприятие
argumentations – утверждения, основанные на аргументации
attribut - атрибут
attribut essentiel – атрибут, относящийся к сущности
capacité passive – пассивная возможность (испытывать ощущения)
cause active – действующая причина
cause conditionnelle – условная причина
cause finale – конечная причина
cause motrice – движущая причина
cause primitive – первичная причина
cause puissante, intelligente et directrice – причина могущественная, разумная и руководящая
causes corporelles et conditionnelles – телесные и условные причины
causes déterminantes – определяющие причины
causes instrumentales – инструментальные причины, причины, служащие орудием
causes sensibles – причины, относящиеся к чувственности
certitude - достоверность
connaisances naturelles – естественные знания
connaisances réelles – действительные знания
connaisances surnaturelles – сверхъестественные знания
connaissances évidentes – знания, полученные с помощью очевидности
connaissances primitives – первоначальные знания (первоначала)
contemplation - созерцание
crédibilité – доверительное отношение
d’existence nécessaire – необходимое существование
déduction des vérités réelles – дедукция действительной истины
déductions – дедуктивные положения, дедукции
déduire – выводить, дедуцировать
déduire sûrement et avec évidence – выводить наверняка и с очевидностью
deliberations – размышления (перед принятием решения)
dérèglement moral – беспорядок в области морали
déterminations éclairées – осознанные решения
discernement – рассудок, рассудительность
durée – длительность, продолжительность (существования)
esprits animaux – животные духи
essence, par essence – сущность, посредством сущности
état primitif de la matière - первоначальное состояние материи
étendue réelle – действительное протяжение
être – бытие, существование, существо (в зависимости от контекста)
être est sensible – бытие, являющееся чувствительным (в отличие от être sensitif)
être sensitif – чувственное бытие, чувственное существо
être sensitif individuel – индивидуальное, единичное чувственное бытие
êtres – существа (или бытие во множественном числе)
évidence – очевидность
évidence idéale – идеальная очевидность
évidence réelle – действительная очевидность
exercice de la mémoire – деятельность памяти
existence successive – существование, [протекающее] в следующие друг за другом моменты
времени, последовательное во времени существование
existence successive et existence actuelle - существование, [протекающее] в следующие друг за
другом моменты времени, и существование в настоящем
exister nécessairement – существовать необходимо
faculté (propriété) de sentir – способность чувствовать (или ощущать)
faculté passive – пассивная способность (воспринимать ощущения)
fidelité de la mémoire – верность памяти
foi - вера
fonctions sensitives – функции органов чувств
force d’intention – сила намерения (человека)
forme – форма
forme constitutive de l’homme moral – созидающая форма духовного человека
forme de discours – форма мышления
forme essentielle et active – действующая и относящаяся к сущности форма
formes accidentelles – акцидентальные формы
formes actives – действующие формы
formes actives intellectuelles – действующие интеллектуальные формы
formes actives sensitives – действующие чувственные формы
idée – идея, понятие
idée abstraite et relative – абстрактная и относительная идея
idée uniforme et générale – единообразная и общая идея
idées abstraites générales – общие абстрактные идеи
idées abstraites particulières – частные абстрактные идеи
idées consécutives – непрерывность связи идей
idées essentielles – идеи, относящиеся к сущности (души)
idées factices – искусственные идеи
idées innées – врожденные идеи
idées particulières – частные идеи
idées permanentes, habituelles, innées – постоянные, привычные, врожденные идеи
idées représentatives – репрезентативные идеи
inductions – индуктивные положения, индукции
intelligence – интеллигенция (термин средневековой схоластики, синоним высшей духовной
способности человека)
intention – намерение (человека)
l’apparence de l’étendu – подобие (или видимость) протяжения
l’esprit – дух
l’Etre suprême – высшее бытие, верховное Существо (в зависимости от контекста)
l’évidence indicative - указательная очевидность
l’exercice corporel de la mémoire – телесная деятельность памяти
l’existence successive de notre être sensitif – существование нашего чувственного бытия в
следующие друг за другом моменты времени
l’ordre moral – моральный порядок [вещей]
l’ordre naturel – естественный порядок [вещей]; dans l’ordre naturel – в [состоянии]
естественного порядка
l’ordre physique – физический порядок [вещей]
la certitude de la fidélité de notre mémoire – достоверность верности нашей памяти
la connaissance intime – сокровенное познание (функций души)
la durée successive de notre existence – длительность нашего существования в следующие друг
за другом моменты времени
la volonté décisive – решительная воля, воля, обусловленная необходимостью принятия
решений (в зависимости от контекста)
le ressouvenir – припоминание, воспоминание
le ressouvenir d’une sensation est la reproduction de cette sensation – повторное воспоминание
ощущения есть воспроизводство этого ощущения
les causes et les effets – причины и следствия
les formes actives, sensitives et intellectuelles – действующие формы, чувственные и
интеллектуальные
les idées sommaires ou générales – обобщенные или общие идеи
les motifs naturels – естественные мотивы (в душе человека)
les radiations des esprits animaux – излучения животных духов
les sensations successives – ощущения, следующие друг за другом во времени
l'existence actuelle de notre être sensitif – существование нашего чувственного бытия в
настоящем
liberté animale – животная свобода
libre arbitre – свободная воля (противопоставленная la volonté décisive)
l’idée abstraite, générale, factice – абстрактная, общая, искусственная идея
l’idée d’étendue – идея протяжения
l’idée particulière – частная идея
l’invincibilité des motifs et la privation des motifs – непобедимость и лишенность мотивов (два
ограничительных состояния для свободы)
loi naturelle – естественный закон
l’oubli actuel des idées – действительное забвение идей
lumière de la raison – свет разума
matière – материя, вещество (в зависимости от контекста)
mécanisme corporel de la mémoire – телесный механизм памяти
memoire – память
mode sensitif d’étendue – чувственный модус протяжения
motifs instructifs et affectifs – поучительные и аффективные мотивы
negations – отрицательные утверждения
objets imaginaires - воображаемые объекты
objets particulières – особенные (или конкретные) объекты
objets sensibles – объекты чувств, объекты чувственного восприятия
par l’usage actuel des sens - посредством применения органов чувств в настоящем
par la voie des sens – путь (познания) посредством органов чувств
par le retour des sensations – благодаря возвращению ощущений (в памяти)
par l’exercice actuel des sens – посредством деятельности органов чувств в настоящем (нам
доставляются ощущения)
passions - страсти
premier principe – первопринцип
première cause – первопричина
principe actif de son intelligence – действующий принцип его (человека) интеллигенции
principe constitutif – конститутивный принцип
propriété – способность, свойство (в зависимости от контекста), напр. propriété de sentir –
способность чувствовать, ощущать
propriété active – действующая способность
propriété essentielle – способность, относящаяся к сущности
propriété passive – пассивная способность
propriété purement passive – чисто пассивная способность
puissance – мощь, могущество, власть, сила (в зависимости от контекста)
qualités accidentelles – акцидентальные свойства
raison - разум
raisonnements – умозаключения, рассуждения (в зависимости от контекста)
rapport conditionnel et nécessaire – условное и необходимое отношение
rapports essentielles - отношения, связанные с сущностью
rapports necessaires - необходимые отношения
rapports successifs entre nos idées – последовательные во времени отношения между нашими
идеями
remémoration simultanée – одновременное воспоминание (нескольких идей)
remémoration suivie et volontaire - последовательное во времени и добровольное
воспоминание
ressouvenir se – снова вспоминать, припоминать
sens – чувства
sensation abstraite générale – общее абстрактное ощущение
sensation agréable – приятное ощущение, благоприятное ощущение (в зависимости от
контекста); с противоположным знаком: sensation désagréable
sensation représentative d’étendue – репрезентативное ощущение протяжения
sensation sommaire ou générale – обобщенное или общее ощущение
sensations – ощущения
sensations actuelles – ощущения, [переживаемые] в настоящем
sensations affectives – аффективные ощущения
sensations affectives déréglées – неуправляемые аффективные ощущения
sensations complètes, représentatives et exactes – завершенные в себе, репрезентативные и
точные ощущения
sensations de continuité ou d’étendue – ощущения непрерывности или протяжения
sensations indicatives – ощущения, связанные с указаниями; указательные ощущения (в
зависимости от контекста)
sensations particulières – частные ощущения
sensations remémoratives – ощущения, напоминающие о чем-либо
sensations representatives – репрезентативные ощущения
sensations simultanées – одновременные ощущения (нескольких объектов)
sensiblement – ощутимым, чувствительным образом
sentir – чувствовать, ощущать (в зависимости от контекста)
substance - субстанция
succession de temps – последовательность времени, последовательность моментов времени
sujet – субъект, предмет (в зависимости от контекста)
sujet passif – пассивный предмет (ощущений)
susceptible - способный к восприятию (субъект)
suspendre ses décisions – обдумывать свои решения
tous ensemble – все вместе (в отношении действий ощущений, т.е. ансамбль ощущений)
création continuelle – постоянно длящееся творение
vérifier – удостоверяться, проверять (в зависимости от контекста)
vérité - истина
vérité évidente – очевидная истина
vérités idéales – идеальные истины
vérités purement spéculatives ou idéales – чисто спекулятивные или идеальные истины
vérités réelles – действительные истины
vérités surnaturelles – сверхъестественные истины
volonté directrice – руководящая воля
volonté sensitive dominante – преобладающее чувственное желание
volontés actuelles – желания в настоящем; желания, действительные в настоящий момент (в
зависимости от контекста)
volontés décisives – желания, ведущие к принятию решения; желания, определяющие
поведение души (в зависимости от контекста).
П.С. Дю Пон де Немур
О происхождении и развитии новой науки*
1768
Перевод П.Н. Клюкина с примечаниями выполнен по оригинальному изданию: Dupont de Nemours P.-S. De
l’origine et des progrès d’une science nouvelle [1768] // Collection des principaux économistes / E. Daire (éd.). Les
Physiocrates. Paris: Guillaumin, 1846. P. 335-366. Сверен с последующими французскими изданиями,
воспроизводящими текст: Dupont de Nemours P.-S. De l’origine et des progrès d’une science nouvelle / A. Dubois
(éd.). Paris: Geuthner, 1910; Paris: Institut National de la Langue Française, 1961. И также с современным
английским переводом, выполненным впервые: Du Pont de Nemours P.S. On the Origin and Progress of a New
Science // Commerce, Culture and Liberty: Readings on Capitalism Before Adam Smith / Ed. by Henry C. Clark.
Indianapolis: Liberty Fund, 2003. P. 564-597. Курсив автора сохранен. В квадратных скобках даются уточняющие
слова переводчика, а также – в соответствии с современными требованиями к переводу классических текстов –
номера страниц французского оригинала. Примечания автора обозначены цифрами, примечания переводчика –
звездочками.
Насколько нам известно, это первый в России перевод произведений Дюпона де Немура (1739-1817).
Ряд авторитетных источников, среди которых и «Большая советская энциклопедия» (3-е изд. Т. 8. 1972),
небезосновательно считают, что в этой работе Дюпон дал наиболее полное систематическое изложение учения
физиократов; что этот текст может рассматриваться как ценное введение в обширную галерею
физиократического мышления по целому спектру политико-экономических, социальных и нравственноправовых вопросов. Поэтому особое внимание было уделено адекватной передаче физиократической
терминологии (в этом отношении английский перевод очень далек от совершенства, в частности, термин
«чистый продукт» - produit net – передавался как «net profit», причем даже без оговорок). Перевод часто
повторяющегося слова «évidence», имеющего для физиократов важное значение и означающего
«самоочевидность», «достоверность» или соответствующее качество «быть самоочевидным», «не требовать
дальнейшего доказательства или обоснования», осуществлялся в зависимости от контекста; в ряде случаев,
допускающих амбивалентное толкование, в скобках давался сам оригинал. Краткие биографические сведения о
Дюпоне приводятся ниже.
*
Если бросить философский взгляд от одного конца света до другого на
историю самых замечательных наук и если рассмотреть, каким образом они
появлялись, распространялись и совершенствовались, всякий с удивлением
заметит, что это происходило среди величайших
настойчивых
предубеждений,
самых
горьких
препятствий, самых
противоречий,
самых
трудноразрешимых сопротивлений. Он найдет Конфуция преследуемым и
находящимся под угрозой смерти в Китае, Пифагора – обязанным прятать свое
учение за таинственной завесой и скрывать от людей истину чтобы сохранить
свободу развивать его для нескольких адептов, Демокрита – сказаться сошедшим
с ума и считаться таковым среди жителей Абдер, Сократа – пьющим яд, Галилея
– в оковах инквизиции, Декарта – вынужденного искать убежище на Севере,
Вольфа – высланного и в течение восемнадцати лет приносимого в жертву
критическим схемам [людям типа] [всякого рода] Ланге и Штралера, и т.д.**
[Выражения типа] «Все уже было сказано», «Все уже известно», «Мы
утверждаем, что мы умнее своих отцов?» - банальности, лень, невежество и
тщеславие которых в любую эпоху и в любой стране во весь голос противостоят
всякому, кто имеет мужество, гений, талант, предрасположенность судьбы к
тому, чтобы искать, обнаруживать и раскрывать полезные истины.
Много раз было сказано, что человек является животным, которое верит.
Это было ошибкой. Нужно сказать, что верят дети, а взрослый человек является
самоуверенным. Вы не найдете никого, кто бы беззаботно и без достаточных
оснований верил чему-нибудь отличному от того, что он изучал в период своей
восприимчивой юности. Поскольку это, я говорю, не вопрос доверчивости, но –
Речь в данном абзаце идет о китайском мудреце Конфуции (551-479? до н.э.); древнегреческом философе
Пифагоре (около 582 – около 507 до н.э.); древнегреческом философе из Абдер Демокрите (около 460 – около
370 до н.э.), и следовательно, о жителях г. Абдеры, которые, по преданию, были глупыми, ограниченными и
косными людьми; древнегреческом мудреце Сократе (469-399 до н.э.); итальянском физике, астрономе и
математике Галилео Галилее (1564-1642); французском философе, физике и математике Рене Декарте (15961650). Также Дюпон имеет в виду, скорее всего, влиятельного немецкого философа Христиана Вольфа (16791754), критику его философии Иоахимом Ланге (1670-1744) в своем труде: «Neue Schriften über die Angegebene
Irrthümer welche in der Philosophie des… Wolffs enthalten seyn sollen (Leipzig, 1736), и, наконец, критику со
стороны Христиана Августина Эрнста Штрэлера: Strähler Ch.A.E. Kurze doch gründliche Widerlegung (1754).
**
рутины и упрямства. Взгляните на зрелого человека; вы не можете не заметить,
что далекий от того, чтобы быть доверчивым, он впадает скорее в
противоположную крайность. Его душа закрыта для новых идей. Он склонен
отрицать все, чего он не понимает. Будь это истина или заблуждение, он
одинаково ведет бой с тем, о чем он не слышал. Есть несколько исключений,
касающихся очень высоких людей; но сама природа тех исключений
свидетельствует, насколько они редки.
Поэтому не следует удивляться, и еще менее раздражаться, когда
встречаешь людей – даже знаменитых и напыщенных людей – которые,
увлеченные очевидными фактами, им известными, и представляющие только
смутно идеи, им неизвестные, верят, что они приближаются к пределам
возможностей человеческого знания, и не представляют, что в Европе могла бы
быть новая наука.
Если один из таких умных людей сказал Вам: «В чем мы испытываем
недостаток? Чего мы не знаем? Мы можем измерить небо и землю. Мы
наблюдаем их обращения. Мы вычисляем их перемещения. Мы предсказываем
затмения. Мы взвешиваем атмосферу. Мы знаем, оцениваем и используем силу
ветров и вод. Мы обнаружили, что активный флюид, который различным
образом лежит в основе внутри всех тел, постоянно и с поразительной силой
рассеивается по всем их частям, одновременно также – поскольку он окружает
все тела – сжимая эти части и посредством огромного усилия сохраняя их в том
положении, которое было даровано им Природой. В более чем только одном
случае мы знаем, как управлять мощным действием этого первого движения и
подражать
огню
и
грому.
Все
свойства
существ,
кажется,
являются
приспособлениями, подготовленными для нашего интеллекта. Мы обращаемся к
своему собственному использованию веса, движения и способу, каким одно
возникает из другого. Самые большие трудности возникают с нашими слабыми,
хрупкими
руками
в
воздухе.
Минерал
передает
железу естественное
притяжение по отношению к некоторой точке на земном шаре, и этого
достаточно, чтобы обозначить маршрут в бескрайних просторах морей».
Следует горячо аплодировать таким возвышенным идеям. А если вы спросите
того же самого человека, что должно быть сделано дабы иметь процветающее,
богатое, мощное политическое общество, так чтобы семьи и индивиды,
составляющие его, были счастливы настолько, насколько это возможно? И если
он ответит: «Это не является предметом точной науки, а зависит от бесчисленных
изменяющихся условий, которые трудно подвергнуть классификации и
оценить», то вы не должны считать этот ответ смехотворным, потому что он
кажется
естественным
и
разумным
для
тех,
кто
произносит
его
с
добросовестностью; и когда вы предлагаете вопросы, с которыми люди не
знакомы, вам судить заранее о том, как мало людей знают того, чему учили их
Учителя. Только представьте, что сам Монтескье, во всех отношениях
достойный того, чтобы обучать человечество, сказал нам, подобно кому-то еще,
что принципы Государственного Управления должны изменяться в соответствии
с формой его конституции. Представьте, что он не преподал нам то, в чем
состоит простейшее основание и обычным объектом всякого государственного
устроения, и все же вы видите, что великий человек использует практически
только крайнюю четкость и высшую проницательность своего разума, чтобы
искать и изобретать особенные причины для данных случаев.
Однако, люди не случайным образом собирались в гражданские общества.
Вовсе не без причины они расширяли естественную цепь взаимных обязательств
и подчинялись власти правителя. У них была и теперь все еще есть цель, которая
по существу обозначена их природой, чтобы вести себя таким образом. И вот, их
физическое строение и те из других существ, которые их окружают, не
позволяют чтобы средства для достижения этой цели были произвольными;
поскольку в материальных деяниях, стремящихся к определенной цели, не
может быть ничего произвольного. Вы не можете достигнуть [желаемой] точки,
если не встанете на путь, ведущий к ней.
Поэтому, есть один необходимый путь, чтобы приблизиться настолько,
насколько это возможно, к объекту взаимоотношений между людьми и объекту
формирования политических организаций. Существует, таким образом, один
порядок – естественный, существенный, и всеобщий - который заключает в себе
законы, являющиеся основополагающими и фундаментальными для всех
обществ; один порядок, от которого общества не могут отклониться, не теряя
своего статуса как обществ, не теряя слаженности политического порядка, не
теряя чувства большего или меньшего разъединения и нахождения в неприятном
положении, возникающего у членов [общества]; один порядок, от которого
нельзя было бы полностью отказаться, не разлагая общество и в конечном счете
полностью уничтожая человечество.
Здесь [говорится] о том, чего Монтескье не знал. Здесь [говорится] о том, от
чего писатели меньшего калибра - так называемые политические авторы, которые
думали, что могли следовать по следам этого великого гения - были даже еще
дальше в своем понимании, чем он. Здесь [говорится] о том, о чем много
достойных людей, упомянутых нами в начале этого очерка и прекрасно
осведомленных во всех областях познания, не знают абсолютно ничего.
Невежество, подобно всем вещам в этом мире, имеет склонность питаться
самим собой. Наше [невежество] относительно этих наиболее важных из всех
истин для людей, объединенных в общества, поддерживалось и взращивалось
громадным количеством внешних причин, которые нет нужды развивать здесь.
Мы не знаем, как долго это бы продолжалось; но из сопротивления
возникающему просвещению, которое осуществляется в наши дни, можно
сделать вывод, что оно обладает мощным темпераментом.
Тринадцать лет назад или около того один человек великого гения63,
Франсуа Кенэ, Сквайр, бывший постоянный секретарь Королевской академии хирургов, член Королевской
академии наук, Королевского общества в Лондоне, Академии Лиона, и т.д. и т.д. Первый ординарный Врач и
Советник Короля.
63
который привык к глубоким медитациям и был уже известен своими
превосходными трудами и успехами в искусстве, где величайшее умение состоит
в наблюдении и уважении природы, божественным образом сообщил, что
природа не ограничивает свои материальные законы теми, которые изучались до
сих пор в наших школах и в наших Академиях; и что когда она дает муравьям,
пчелам и бобрам способность предстать самим перед хорошим, устойчивым и
единообразным управлением в соответствии с общественным договором (общим
соглашением?) и исходя из своих собственных интересов, этим не отрицается
способность человека расти самому до удовольствия того же самого
преимущества [от подобного устроения]. Вдохновленный важностью такого
проникновения [в суть дела] и перспективой великих последствий, которые будут
выведены из него, он посвятил всю интеллектуальную мощь своего разума поиску
материальных законов, касающихся общества, и в конечном счете ему удалось
достичь непоколебимой основы этих законов, охватить их всех вместе, показать,
каким образом все они происходят один через другой, и извлечь и
продемонстрировать их результаты. Все это было совершенно новым учением,
далеким от предубеждений, которые были в ходу у всеобщего невежества, и
далеко за пределами понимания обычного человека, чья привычка набивания
памяти еще в детстве не допускает его использовать собственные суждения.
И все же время не было полностью неблагоприятным для опубликования
этого учения. Знаменитый М. де Гурнэ, интендант торговли, ведомый подобно
Кенэ только крепостью своего гения, пришел в то же самое время ко многим тем
же самым практическим результатам, хотя и другим путем. Он начал
представлять их верховным Руководителям и своими переговорами и советами
обучать молодых и заслуживающих доверия Судей, которые сегодня - честь и
надежда Нации; тогда как Кенэ внес вклад в Энциклопедию в виде текстов
[статей] «Farmers» и «Grains», первых публичных работ, в которых он начал
представлять Науку, им обнаруженную. Вскоре после этого он изобрел
«Экономическую таблицу» (Tableau économique) – ту удивительную формулу,
которая описывает рождение, распределение и воспроизведение богатства, и
которая позволяет нам вычислить с такой уверенностью, быстротой и точностью
действия всех операций, касающихся богатства. Эта формула, ее объяснение и
«Общие принципы экономического государственного управления», добавленные
Автором, были напечатаны с поясняющими примечаниями в Версальском
дворце в 1758 г.64
Три человека, одинаково достойные того, чтобы быть друзьями
изобретателя Науки и Экономической Таблицы – М. де Гурнэ, M. ле Маркиз де
Мирабо и М. Мерсье де ла Ривьер* - стали в это время ему близкими друзьями.
Были все основания надеяться на быстрое прогресс новой Науки вследствие
сотрудничества трех столь талантливых человек с ее творцом. Но ранняя смерть
М. де Гурнэ воспрепятствовала реализации пожеланий и принесения счастья для
своей страны. M. де ла Ривьер был назначен Интендантом Мартиники (Intendant
de Martinique), и его рвение и старание в обслуживании своей страны полезными
действиями, постоянно ведомыми просвещенными и светлыми правилами, с
которыми он был знаком, не дали ему, передающему другим очевидность тех
принципов,
которые
наполняли
его
огромную
каждодневную
работу,
возможность занимать свое место в течение всего срока полномочий.
Добродетельный Друг Человечества оставался одним-единственным защищать
творческий дух этой самой полезной для человеческого рода Науки, публично
отрекаясь от ошибок, оброненных им в своем Трактате о Населении. Это был
щедрый поступок, оказавшийся достаточным для того, чтобы служить шкалой
сравнения решительного разума, честного сердца и благородной души этого
настоящего гражданина с одной стороны, и слабости, изначальной гордыни и
Эти работы, вместе с «Трактатом о естественном порядке», некоторыми «Выпусками» и некоторыми
«Экономическими диалогами» того же самого автора можно найти в собрании сочинений, озаглавленном
«Физиократия», которое опубликовано Merlin, Rue de la Harpe, Paris.
*
Виктор Рикети, Маркиз де Мирабо [Victor Riqueti, Marquis de Mirabeau] ](1715-1789), главный протеже Кенэ и
автор сочинения «L’Ami des Hommes», следовательно, по кличке «друг человечества»; Пьер-Поль ле Мерсьер де
ла Ривьер [Pierre-Paul Le Mercier de la Rivière] (1720? - 1793 или 1794).
64
коварных хитростей некоторых писателей-современников – с другой, ошибок
которых было намного больше и они были гораздо более опасны, но которые –
преследуемые очевидными фактами [évidences] - хотели убедить своих читателей,
что они никогда не были неправы и никогда не имели никаких обязательств по
отношению к кому бы то ни было за знание истин, противоречащих их прежним
мнениям, которые они тщетно пытаются сегодня соединить.
Друг Человечества не должен был только признавать, что он ошибочно
принял следствия за принципы; ему пришлось исправить свои ошибки
публикацией истин. Именно это он сделал. Его плодоносное перо произвело
«Новое введение к своему Отчету о состоянии провинций» [], опровержение
критического обзора кого-то, исполняющего Финансы, было написано о том
отчете, убедительная Речь о земледелии [], адресованная Обществу Берна,
превосходная работа о Принудительном труде [], поясняющие комментарии к
«Экономической Таблице», «Теории налогообложения» [], Философия сельского
хозяйства [], и т.д., и т.д.65 Некоторые Авторы, обученные своими уроками и теми,
которые были приняты Мастером, и увлеченные очевидностью [évidence] своего
учения, начали следовать своим шагам. Целые Организации, и представительные
Организации – Академия Наук и Belles-Lettres в Кане, Королевское Общество в
Орлеане – изучали Новую Науку и провозглашали себя ее защитниками.
Такова была ситуация с этой Наукой, так долго остававшаяся неизвестной,
пока М. де ла Ривьер не возвратился из Мартиники, чтобы ускорить и оживить
прогресс в ней. Вскоре он возобновил исследование, которое занимало его перед
своим путешествием. Попутно он добавил несколько Отчетов в «Журнал о
торговле» [], под именем M. G., и в конечном счете написал книгу, озаглавленную
«Естественный и существенный порядок политических обществ» [], который
только что был издан Dessaint, rue du Foin S. Jacque, в Париже. Эта превосходная
С тех пор он опубликовал краткое изложение той великой и глубокой работы под названием «Элементы
философии земледелия». Ее экземпляры можно найти в: Desaint, Librairie [книжном магазине], rue du Foin S.
Jacques.
65
книга в убедительной и аргументированной логической форме доводит до
сведения ее читателей и раскрывает перед ними идею самого порядка. Всегда
ясный и очевидный для сильных умов, он высшим искусством делает себя
понятным для умов слабых, путем постижения того, как истины, которые
наиболее пренебрегают, теснейшим образом связаны с истинами, наиболее
известными. Он представляет их соединение с доказательством столь
простодушным, что каждый воображает, будто ему первому пришлось думать о
вещах, о которых он раньше никогда не мечтал. Именно это высочайшее
простодушие (naiveté) – которое разрушает софизмы и непреодолимо доводит
очевидность (évidence) до вашей головы – Друзья Автора называют простыми
ходами мысли М. де ла Ривьера. Каждый из этих ходов – проявление гения.
Я* был бы очень счастлив, если бы мог представить здесь законно, ясно и
кратко главные истины, цепь которых – обнаруженная Доктором Кенэ – столь
Пьер Самуэль Дюпон де Немур родился в 1739 г. в семье часовых дел мастера. С ранних лет проявил себя
незаурядным учеником, интересуясь буквально всем, от естественных наук до литературы. После знакомства с
физиократическими идеями в 1763 г., благодаря своей активной натуре быстро стал редактором ведущих
печатных изданий физиократов – Journal d’Agriculture и Ephémérides du citoyen. Сотрудничал с местными
интендантами, такими как Тюрго в Лиможе, и завоевал международную известность у таких правителей, как
Густав III в Швеции, Екатерина II в России, Маркграф Бадена (сделавшего его советником), а также короля
Польши (который назначил его официальным воспитателем). Дюпон стал близким другом Тюрго в 1760-х гг.,
но особенно – в период министерства последнего в 1774-1776 гг.; позже он был редактором трудов Тюрго, хотя
и не всегда это получалось у него удачно.
После краткой ссылки вследствие отставки Тюрго в 1776 г. на него была возложена ответственность
Вергеннами составить торговый договор с Англией и осуществлять наблюдательные дипломатические функции
в возникшей Американской республике. Он стал в 1780-х гг. генеральным уполномоченным по торговле.
Избранный депутатом в третье сословие во время потрясения 1789 г., он во время Революции занял позицию,
которую в общем можно описать как позицию либерала, но роялиста,
поддерживающего ликвидацию
ненавистного соляного налога (gabelle), но использующего свой собственный журнал, чтобы выступать против
радикального течения событий, которое привело к насильственному захвату королевской фамилии во время
государственного переворота (coup d’état) 10 августа 1792 г. Его мнение против смертного приговора в
отношении короля (январь 1793) привело к ордеру на его арест тем же летом, до которого он скрывался. В конце
концов он был арестован, но ему сохранили жизнь благодаря падению Робеспьера (июль 1794).
Во время своего нахождения на посту директора он получил повод родителей эмигрантов. Снова
будучи арестованным и потерпев крах в прессе, он спасся бегством в Соединенные Штаты со своими двумя
сыновьями, поселившить в Нью-Джерси, где занялся сельским хозяйством и планировал организовать
поселение для преследуемых эмигрантов. Вице-президент Джефферсон дал ему черновик плана для
общественного образования. При Наполеоне он вернулся во Францию в 1802 г., стал президентом Торговой
палаты. Школьные и филантропические работы отныне стали занимать большую часть его времени, хотя его
известная оппозиция Наполеоновскому режиму привела к избранию его в качестве секретаря временного
правительства в 1814 и советником государства при реставрации монархии. Во время короткого возвращения
Наполеона в 1815, однако, пожилой человек спасся в Делавэр, присоединившись к своим сыновьям. Во время
приступов бессонницы он переводил Ариосто. Он умер в 1817; его сын Элефериус основал промышленную
химическую компанию Дюпон де Немур.
*
исключительно хорошо и ясно развита в той возвышенной Книге. Глубокое
убеждение, которое они принесли в мою душу на столь долгое время, оберегает
меня от того, чтобы сопротивляться желанию предпринять попытку такого
предприятия, которое может быть выше моих способностей. Но перед тем, как
поддаться этому настоятельному желанию, я думаю, я должен предупредить
моих Читателей о том, что буду продолжать рисовать образ, обозначенный в
августовском выпуске старого «Журнала Сельского хозяйства, Торговли и
Финансов» за 1766 год, с. 88:66 Было бы столь же опрометчиво судить о
работе даже по лучшим и самым добросовестным выдержкам, как и судить о
красоте картины по контурам ее копии, или же по организации ее остова.
Параграф 1
Существует Общество, соответствующее природе, которое предшествовало
любому соглашению между людьми, и оно основывается на конституции этих
людей, их материальных нуждах, и на их очевидно общих интересах.
В этом примитивном состоянии люди имеют взаимные права и
обязанности с абсолютной справедливостью, поскольку они - физической
природы, и таким образом являются абсолютными для существования людей.
Не существует никаких прав без обязанностей, и никаких обязанностей
не существует без прав.
Права
каждого
человека,
предшествующие
всякому
соглашению,
заключается в свободе обеспечить свое существование и благосостояние, и в
собственности на свою личность и на вещи, приобретенные трудом своей
личности.
Его обязанностями должна быть работа для удовлетворения своих
потребностей, и уважение свободы, личной собственности и движимого
имущества других людей.
То, что мы называем прежним изданием «Journal de l’Agriculture, du Commerce et des Finances», началось в
1765 г., а завершилось в ноябре 1766 г. Новое издание началось в декабре 1766 г. Известно, что оба
периодических издания имеют сходство только в своем названии.
66
Соглашения
между
людьми
могут
осуществляться
только
для
подтверждения и взаимной гарантии тех прав и обязанностей, которые
установлены непосредственно Богом.
Существует, таким образом, естественный и необходимый порядок,
которому подчинены общественные соглашения, и этот порядок - единственный,
гарантирующий людям, соединенным в общество, обладание всеми их правами
при соблюдении всех их обязанностей. Строгое и универсальное подчинение
этому порядку является единственным условием, при соблюдении которого
люди могут с уверенностью ожидать иметь свою долю во всей массе
преимуществ, обеспечиваемых обществом.
Параграф 2
Стихийные произведения земли и воды недостаточны либо для того,
чтобы поддерживать большое количество населения, либо для обеспечения
людей всеми удовольствиями, которыми они любят наслаждаться.
Однако, природа человека неизбежно ведет его к размножению своего
рода, к добыванию своих удовольствий, и тому, чтобы избегать, насколько
это возможно, страданий и лишений.
Поэтому, природа дает человеку способ, как умножить произведения,
и земледелие, чтобы улучшить свое состояние, и щедро обеспечить нужды
растущих семейств.
Земледелие может быть налажено подготовительной работой и
вложением капитала [avances foncieres], существенными предварительными
мероприятиями к годичным операциям. Эти вложения должны быть
постоянно поддерживаемы, а затраты – постоянно обновляемы; вот почему
мы должным образом называем земледелием (делием [или возделыванием]).
Перед обработкой земли нужно свалить деревья, освобождая почву от
древесины, вынуть из нее корни деревьев; нужно осушить стоячие воды или
воды, которые
вымывают почву между орошаемыми землями; нужно
приготовить помещения для хранения урожаев и т.д., и т.д.
Используя свое собственное Я и свои движимые средства для работ и
подготовительных к культивации почвы затрат, человек приобретает право
собственности на землю, на которой он трудился. Если бы он был лишен этой
земли, его работа и средства, используемые им для обработки земли, были бы
удалены от него; это было бы нарушением его личной собственности и его
движимого имущества.
Приобретая право собственности на землю, человек приобретает право
собственности
на
продукт, произведенный
этой
землей.
Это право
собственности на продукт является целью всех затрат и работы, выполненной
для того, чтобы приобрести или создать земельную собственность. Без этого
никто не был бы вовлечен в такую работу и в такие затраты; не было бы
никаких Землевладельцев, и земля была бы невозделанной, в большой ущерб для
настоящего и будущего поколений.
Если
человек,
став
землевладельцем
посредством
законного
использования своего личного и движимого имущества, вступает в связь с
другим человеком для того, чтобы продолжать осуществлять обработку своей
земли; или даже если, после произведения всех затрат, он договаривается с кемнибудь еще, кто позаботится обо всех затратах на обработку земли, собственно
говоря, [тогда] соглашение будет свободным и достигнуто естественным образом,
посредством
этого
договора
каждая
Договаривающаяся
сторона
будет
наслаждаться долей произведенного, пропорциональной своей работе и затратам.
В результате, право на личное и движимое имущество обоих будет полностью
сохранено.
Параграф 3
Мы только что видели, что рассмотренное независимо от вложений
капитала [avances foncieres], земледелие требует постоянного запаса фондов,
которые, вместе с землей, формируют как есть сырой материал действий в
земледелии - таких как инструменты для вспашки, повозки, рабочие животные и
животные, снабжающие землю органическим удобрением, и т.д., и т.д.
Эти первоначальные вложения капитала в обрабатываемую землю
являются преходящими и подвержены всяческим случайностям. Они должны
постоянно поддерживаться, восполняться и обновляться.
Нужно также покрыть годичные затраты [avances annuelles], вызванные
заработной платой и поддержанием всех людей и животных, чей труд вносит
свой вклад в разработку почвы.
Поэтому абсолютно необходимо, чтобы каждый год из ценности зерновых
культур вычиталась достаточная сумма для поддержания первоначальных авансов
[avances primitives] и обеспечения годичных затрат возделывания земли [avances
annuelles de l’ameublissement] в течение следующего года; в противном случае
земледелие в заметной и прогрессивной степени истощалось бы, и неизбежно
последовало
бы
пропорциональное
сокращение
массы
обновляемого
произведенного и населения.
Также необходимо, чтобы эта сумма, извлеченная из зерновых культур в
пользу долгосрочного периода, не измерялась бы так точно текущими затратами,
что не оставляла
противостояния
бы Земледельцам [cultivateurs] никаких средств для
большим
неожиданностям,
вызванным
плохой
погодой:
заморозкам, граду, тле и другим насекомым-паразитам, наводнению и т.д.; в
противном случае эти неизбежные несчастные случаи лишили бы Земледельцев
способности продолжать свое дело, и уничтожили бы не только зерновые
культуры текущего года, но также и следующих лет.
Те суммы, которые должны быть затрачены каждый год, чтобы
сохранять урожаи всегда, называются изъятиями имущества земледельцев
[reprises des cultivateurs].
Желание обеспечить на них доход является целью свободных
соглашений, которые предприниматели в земледелии заключают с
Землевладельцами.
Параграф 4
Когда изъятия имущества земледельцев – те суммы, которые необходимы,
чтобы оплатить затраты по занятию земледелием в течение следующего года и
поддержать фонды вложения капитала, постоянно существующие в форме скота,
инвентаря и т.д.; те суммы, которые, используемые ежегодно для обработки
почвы, властно требуются и определяются Природой – вычитаются из урожая,
остается то, что называется чистым продуктом [produit net].
Этот чистый продукт представляет собой долю земельной собственности.
Это стоимость затрат и операций по очищению, высушиванию, посадке,
постройке [построек земледельческого назначения] и т.д. – всего сделанного
дабы ручаться, что земля в состоянии быть возделана.
Чем больше этот чистый продукт, тем более выгодна она должна быть
для Землевладельца.
Чем более выгодна она должна быть для Землевладельца, тем больше вы
найдете людей, которые внесут деньги и труд, чтобы создать, приобрести,
расширить и улучшить участки земельной собственности.
Чем больше людей привлекает деньги и труд, чтобы создать или улучшить
участки
земельной
собственности,
тем
больше
земледелие
будет
распространяться и совершенствоваться.
Чем больше земледелие будет распространяться и совершенствоваться,
тем больше произведений земли, годных для потребления, будет появляться
каждый год.
Чем сильнее будет умножаться [количество] произведений земли, годных
для
потребления,
тем
больше
людей
будут
в
состоянии
добывать
удовлетворений [для своих потребностей], и в результате они будут счастливее.
Чем счастливее будут люди, тем сильнее будет расти население.
Вот таким образом процветание всего человечества связано с самым
большим по возможности чистым продуктом, с наилучшим возможным
состоянием Землевладельцев.
Параграф 5
Чтобы достичь наиболее возможного чистого продукта, все работы,
которые ведут к росту и обороту произведенного, должны выполняться с
наименее возможными затратами.
В сфере этих действий, которые должны выполняться с наименее
возможными затратами, нужна самая сильная по возможности конкуренция
между теми, кто осуществляет вложения капитала и теми, кто берет на себя
напряжение того [земледельческого] труда. Поскольку при конкуренции каждый
стремится
экономить
на
своих
трудовых
затратах,
чтобы
заслужить
предпочтение [перед другими], и всеобщая экономия оборачивается к выгоде
для всех.
Чтобы обеспечить самую сильную конкуренцию между теми, кто делает
работу, и теми, кто работу уже сделал, требуется самая большая по возможности
свобода в использовании всей личной, движимой и земельной собственности, и
самая большая по возможности гарантия сохранности владения того, что
приобретается посредством использования этой собственности.
В любом случае нельзя мешать свободному использованию личной,
движимой или земельной собственности человека, не уменьшая тем самым
чистый продукт земледелия, и, следовательно, интереса, имеющего у него в
земледелии, следовательно, самого земледелия, и, следовательно, запаса
произведений, годных для потребления, и, следовательно, населения.
Чтобы совершить проступок [подобного рода], требуется объявить войну
созданиям кого-то равного нам, нарушить права и не выполнить обязательства,
установленные Творцом, противостоять его Предписаниям, насколько позволяет
это сделать слабость [нашей природы], и совершить человеческое и божественное
преступление оскорбления его Величества [lèse-majesté].
Всеобщая свобода наслаждаться полностью правами собственности
обязательно подразумевает в каждом индивидууме полную сохранность
удовольствия от них, и запрещает – ясным светом очевидности - любое
использование положения некоторых одних против собственности других.
Не существует никакой собственности без свободы; не существует
никакой свободы без безопасности.
Параграф 6
Чтобы иметь самую большую по возможности свободу в использовании
личной, движимой и земельной собственности, и самую большую по
возможности безопасность наслаждаться ею, люди, собравшиеся в общество,
должны взаимно гарантировать и обоюдно защищать эти права со всей их силой,
на какую они способны.
[Только] эта гарантия и эта взаимная защита действительно создают
общество.
Параграф 7
Если
всем
людям,
чтобы
сохранить
взаимную
гарантию
прав
собственности, придется дежурить для защиты своего имущества и имущества
других, то они находились бы в условиях менее выгодных, чем те, которые были
в первоначальном состоянии, когда каждый должен был сохранять только свою
собственное имущество. Поэтому, должна быть охраняющая власть, которая
бдительна в отношении всего, пока каждый индивидуум занят своим делом.
Чтобы эта власть выполняла порученные ей обязанности, она должна быть
независимой, и вооруженной силой, которая бы превосходила все препятствия, с
коими она могла бы столкнуться.
Она должна также быть единственной [в своем роде]. Идея о том, что в
одном и том же Государстве может быть несколько властей, является
совершенно абсурдной. Если они равны, то не существует никакой власти; в
состоянии быть только более или менее анархия. Если одна из них является
превосходящей другие, то она и есть власть; другие – ничто.
Параграф 8
Независимая власть учреждается не для того, чтобы производить Законы;
[она учреждается] для Законов, уже произведенных самолично тем, кто создал
права и обязанности.
Общественные
Законы,
установленные
Всевышним
существом,
предписывают только сохранение прав собственности, и свободы, которая
неотделима от них.
Независимые Предписания, называемые Положительными Законами,
должны
быть только
декларативными
актами
тех
Законов,
которые
существенны для общественного порядка.
Если бы Независимые Предписания противоречили Законам общественного
порядка, если бы они препятствовали уважению к собственности, если бы они
приказывали
сжигать
зерновые
культуры,
если
бы
они
предписывали
[необходимость] жертв маленьких детей, они не были бы Законами, они были бы
безрассудными действиями, которые не являлись бы обязательными для
каждого.
Таким образом, существует естественный и безукоризненный Судья
Независимых Предписаний; и этот Судья – свидетельство их согласованности
или противопоставления естественным Законам общественного порядка.
Должно иметь крайнее уважение к Законам и полностью повиноваться
им, потому что они выгодны для всех, и потому люди были бы обязаны
подчиняться им посредством внутреннего религиозного убеждения, даже если бы
эти законы не были провозглашены Правителем, и даже если бы он не использовал
всю свою мощь своей благодетельной власти, чтобы обозревать их.
Правители обязаны провозгласить естественные Законы, существенные для
общественного порядка, посредством положительных Постановлений, и они
имеют право осуществлять эту священную функцию. Поскольку они являются
хранителями всех общественных сил, только они могут открыто объявить войну
от имени общества тем, кто нарушает права его членов.
Таким образом, то что мы называем законодательной властью, которая не в
том, чтобы создавать, а в том, чтобы декларировать Законы, принадлежит
исключительно Правителю; так как исполнительная власть принадлежит
исключительно Правителю, по самой природе владычества.
Эти две власти не могут отделены [друг от друга], не образуя беспорядка;
поскольку
право
командовать
стало
бы
бесполезным
без
власти,
долженствующей подчиняться.
Параграф 9
Вследствие
того,
что
Правитель
обладает
законодательной
и
исполнительной властью, функция судящих граждан является несовместимой с
Владычеством.
Она несовместима с Владычеством; поскольку суждение о том, каким
образом следует применять закон к конкретным случаям, влечет за собой
исследование бесчисленных частных фактов, которое Правитель не в состоянии
выполнить.
Это [в свою очередь] несовместимо с Владычеством; поскольку это
лишило бы Владычество и Законы их священного характера. Это подвергло бы
Правителя
всевозможным
соблазнам, и беспрестанному подозрению во
всевозможных соблазнах. Нельзя было бы больше знать, говорит ли он как
Законодатель или как Судья. Больше не было бы никаких истинных
положительных Законов, а все Постановления рассматривались бы как
мимолетные желания.
Это несовместимо с Владычеством; поскольку, когда какой-либо
Правитель ошибся бы в своем Суждении – что было бы неизбежно, если
всякому Судье были бы переданы факты, которые являются неопределенными
или трудными для проверки - и тем больше оснований для любого Правителя (у
которого
никогда
не
бывает
досуга,
чтобы
достаточно
исследовать
рассматриваемый случай из-за многочисленности случаев, которыми он
буквально завален), что [таким образом] не было бы никого, к кому можно было
бы обратиться. И поэтому для тех, кто хотел бы, чтобы свершилось правосудие,
Правитель был бы в таком случае лишен Власти вершить правосудие.
Должны
поэтому
быть
Магистраты,
которые
учреждены,
чтобы
применять Законы, расследовать споры между Индивидуумами – и даже между
Правителем как защитником Публики и теми Индивидуумами, которые
обвиняются в нарушении общественного порядка – и после достаточного
исследования объявлять, что такая-то и такая-то личность находится в
таком-то и таком-то случае, по которому Законом выносится решение.
Чтобы иметь уверенность, что очевидно, магистраты достаточно
исследовали
случаи,
представленные
на
их
суждение,
они
должны
подвергаться формам [контроля], которые бы постоянно демонстрировали
[прозрачность] этого их исследования.
Право устанавливать эти формы принадлежат Правителю, как отрасль
положительного законодательства.
Параграф 10
Как Магистраты, ответственные за судейство согласно положительным
Законам и в соответствии с предписанными правилами, зафиксированными
позитивными Законами, и уполномоченные принимать решения касательно
собственности, жизней и чести своих товарищей граждан, они неукоснительно
обязаны начинать с судейства по положительным Законам.
Очевидно, что Магистрат заслуживал бы порицания, если бы он решил
вынести вердикт против своего товарища человека согласно Законам, которые
были очевидным образом несправедливы.
Следовательно, перед тем как настроить себя судить согласно
Постановлениям, магистраты должны сравнить положительные Постановления
с Законами Высшей Справедливости [Justice essentiel], которые регулируют
права и обязанности каждого и являются таким образом основой общественного
порядка.
Незнание не извиняет магистратов, если они не выполняют этого
исследования и этого сравнения; поскольку незнание само по себе является
преступлением, наказуемым смертной казнью для человека, который занимает
священное место, требуя по существу (essentiellement) чтобы исполняющие
его (приговор), не были незнающими.
Параграф 11
Исследование фактов, которое Магистраты обязаны выполнять, не
должно наносить вред власти Правителя; это так только для власти
Правителя, потому что она является хранителем сил общества, так что у нее нет
никакого другого интереса кроме увеличения сил, имеющихся в распоряжении,
вместе с лучшими положительными Законами.
Власть Правителя является хранителем сил общества и управляет ими,
потому что общий интерес несет в себе такую очевидность, что она склоняет на
свою сторону все [индивидуальные] желания.
Именно это объединение [индивидуальных] желаний и сил [общества]
создает силу Правителя и его власть.
Вот почему то, что является выгодным для Граждан, увеличивает силу и
власть Правителей.
Правителей бы серьезно оскорбило предположение о том, что они
несправедливы и безрассудны, мысль о том, что они хотели уменьшить свою силу
и власть, разъединяя путем очевидной несправедливости [индивидуальные]
желания и силы [общества], естественным образом предполагая поддерживать
их.
Если в положительных Постановлениях Правителей вкрадывается
ошибка, это может быть только ненамеренным действием; и магистраты
оказывают помощь им, с пользой, с искренностью и неукоснительностью
указывая им на эти непреднамеренные ошибки.
Параграф 12
Чтобы магистраты исполняли свои обязанности, которые неразрывно
связаны с их положением – т.е., важную функцию проверки положительных
Постановлений путем сравнения их с естественными Законами, присущими
общественному порядку, - они, как мы отмечали, должны быть глубоко
осведомленными
в
этих
первоначальных
законах,
которые
являются
фундаментальными для любого общества.
Чтобы быть уверенным, что магистраты являются просвещенными и
хорошо осведомленными о естественных законах общественного порядка, нужно
быть в состоянии квалифицированно судить об их уровне изучения [предмета] и
об их способностях в этом отношении.
Чтобы быть в состоянии квалифицированно судить о способностях
магистратов, все население страны само должно быть очень просвещенным о
взаимных правах и обязанностях людей, объединенных в общество, и о
физических законах, касающихся воспроизводства и распределения богатства.
Чтобы быть уверенным, что все население страны является достаточно
просвещенным относительно этих естественных законов, должно быть
организовано инструктирование широкой публики о них, а труды, содержащие
доктринальные тексты в этой области, должны поощряться и пользоваться
расположением; так, чтобы самое малое число граждан могло узнать о них по
меньшей мере самую малость, а все те, кто претендует на продвижение к
любому виду должности, - имели глубокое, тщательное и полное знание этих
законов.
Параграф 13
Власть Правителя может выполнять только свои покровительствующие
обязанности, гарантировать каждому его собственность посредством сил,
превосходящих все те, которые могли бы нарушить это [священное] право, и
покрывать затраты на распределительное правосудие и оповещение публики,
осуществляя на это расходы – и весьма значительные.
Общество должно поэтому выплачивать те затраты, которые являются
существенными для сохранения Общества, уважения порядка и поддержания
прав собственности.
Часть богатства, идущего на эти общественные затраты, называется
Налогами.
Налоги, в качестве охранителей собственности, являются большим
связующим звеном, узлом союза, священными узами общества. Они являются
таким важным делом, что мы посвятим несколько параграфов объяснению
естественных законов, касающихся налогов.
Параграф 14
Не дело людей устанавливать налоги согласно своим капризам; налоги
имеют основание и форму, по существу устанавливаемую естественным
порядком.
Выражение «это не зависит от людей» подразумевает просвещенных и
разумных людей; никто не сомневается, что неосведомленные [об этом предмете]
в состоянии впасть в великие ошибки. Но тогда естественные законы
подвергают их очень тяжелым наказаниям, неизбежно следующими за такими
ошибками, и это – все, что имеется здесь в виду.
Налоги должны обеспечить беспрестанно возвращающиеся затраты;
поэтому они могут собираться только с богатства, которое беспрестанно
повторяется.
Налоги не должны даже ложиться одинаковым бременем на все
возобновляемое богатство. Природа отрицала способность вносить [свою долю] в
налоги тех [источников], которые были названы «изъятиями имущества
земледельцев» (см. параграф 3); поскольку если бы они принудительно
подвергались налогообложению, то закон, предписывающий посредством них
поддерживать
и
прогрессирующее
сохранять
разрушение
земледелие,
причинял
возделывания
земли,
бы
боль
зерновых
-
видеть
культур,
населения, и Империй.
Таким образом, только часть урожая, названная чистым продуктом (см.
параграф 4), является единственной, которая может внести свой вклад в
[величину] Налогов – единственной, установленной предписанием природы,
чтобы соответствовать тому, чтобы выплачивать [суммы] в пользу налогов.
Поэтому существенную часть Налогов должна составлять доля чистого
продукта земледелия.
Параграф 15
Цель Налогов состоит в сохранении прав собственности и свободы
человека во всех их первоначальных и естественных пределах. Такое сохранение
является единственным способом гарантировать быстрое увеличение богатства и
населения.
Любая форма налогов, которая бы ограничивала собственность и свободу
человека, и которая бы обязательно уменьшала богатство и население, в таком
случае явно противоречила бы цели Налогов.
Если бы были установлены Налоги на лица, товары, затраты и
потребление, совокупность этих налогов стоила бы весьма дорого; их
существование препятствовало бы свободе человеческого труда, и обязательно
увеличила бы издержки Торговли и земледелия (см. параграф 5).
Это увеличение в издержках торговли и земледелия, эти высокие налоги,
[распределенные] между производством и потреблением, не увеличили бы
богатства никакого покупателя или потребителя, и не были бы в состоянии
никого привести к тому, чтобы потратить больше своего дохода.
Они таким образом принудили бы покупателей предъявлять неадекватный
спрос на товары и сырые материалы, из-за налогов, дорогой совокупности
налогов, и увеличения промежуточных затрат, ставших следствием налогов и их
совокупности в сферах торговли и обрабатывающего производства.
Они, таким образом, обязательно бы именно уменьшили бы издержки
непосредственных продаж.
Земледельцы [cultivateurs], которые осуществляют эти продажи, нашли бы у
себя дефицит в доходах, равный всему снижению в цене своих товаров и сырых
материалов.
Они, таким образом, были бы обязаны отказаться от вспашки плохих или
посредственных земель, которые, перед снижением в ценах, приносили очень
мало или не приносили вовсе ничего сверх затрат, затрачиваемых на их вспашку,
и которые, вследствие этого уменьшения в ценности урожая, больше не были бы
в состоянии возмещать необходимые затраты на их возделывание. Это привело
бы к первому и ощутимому уменьшению в запасах предметов существования, в
благосостоянии Людей, и вскоре в [размере] населения.
Земледельцы были бы также обязаны изъять [из производственного
назначения] сумму, равную дефициту в своих доходах или из доходов,
полученных от земли, или из затрат на ее культивирование.
Если бы земледельцы могли бы изъять эту сумму из доходов, полученных
от земли (что было бы справедливо, поскольку те доходы являются
единственными, которыми они располагают, тогда как изъятия имущества
земледельцев по существу связаны нуждами воспроизведения), очевидно, что в
этом случае эти землевладельцы переложили бы всю сумму налогов на людей, на
[производимые ими] действия, на вещи, на товары, так же вследствие взимания
налога множились бы затраты, кроме того эти налоги создали бы много
трудностей для урожаев и понизили бы их в ценности.
Равным образом очевидно, что в этом случае землевладельцы столкнулись
бы в более высокими затратами, чем если бы они выплачивали свой доход в
казну непосредственно, без затрат на сбор [налогов], и без снижения в ценности
произведенного, которая представляет основу их дохода - суммы, равной той,
которую Правитель вычел бы из косвенных налогов.
Если
земледельцы
имели
обязательства
по
отношению
к
землевладельцам, которые обязывали их выплачивать строго установленную
сумму каждый год, то эти обязательства были бы сокращены до вычета расходов
от занятия земледелием, вследствие тех потерь, которые они бы понесли вместе
со снижением цен продуктов, также выплаты косвенных налогов и расходов от
сбора [налогов], надлежащих быть выплаченными с их стороны.
Вычитание
производственных расходов неизбежно
привело
бы
к
снижению [количества] произведенного. Поскольку затраты, необходимые для
занятия земледелием, являются обязательным условием для [получения] урожаев.
Эти затраты нельзя ликвидировать, не уничтожив зерновые культуры; их нельзя
уменьшить, не уменьшая, соответственно, [величины] урожаев.
Если договоры аренды, которыми облечены земледельцы по отношению к
землевладельцам, приходится продолжить еще на несколько лет, и если бы
прежний [договор] не мог свести их на нет, ухудшение происходило бы все
более нарастающими темпами, и [происходило бы] все быстрее, поскольку
земледельцы обязаны были бы выплачивать каждый год ту же ренту и те же
налоги на урожай зерновых, теряющий каждый год вследствие тех затрат, которые
земледельцы были бы в состоянии оплатить единственно сокращая каждый год
расходы, предназначавшиеся для занятия земледелием.
Это ухудшение, которое было бы для населения столь внушающим страх,
в конечном счете свалилось бы на землевладельцев и Правителя, или через крах
предпринимателей в сфере земледелия, или через окончание своих договоров
аренды.
Те предприниматели в сфере земледелия, которые все еще способны,
наставляемые опытом, заключить свои договоры аренды заново, выдвинули бы
такие условия [договора], чтобы компенсировать себе свои же потери, или, по
крайней мере, избежать их в будущем. Поскольку их уменьшенные средства не
позволили бы им осуществлять свои занятия земледелием столь же прибыльно,
как раньше, они согласятся на снижение в ценах непосредственно ими же самими
осуществляемого сбыта, и на избыточные косвенные налоги и издержки,
связанные с взиманием [налога], только вследствие своей неспособности [иметь
другой вариант], которая вызвана потерей части их богатства.
Обеднение этих предпринимателей в сфере земледелия, и крушения всех
тех других, которые больше не имели бы возможности осуществлять авансы для
оплаты своих предприятий, отвернет богатых от того, чтобы посвятить себя
делу, предлагающему им в качестве перспективы только потерю своих
благосостояний. В отсутствие способа, которым землевладельцы были бы
обязаны
поддержать
[население,
занятое
земледелием],
земледелие
в
большинстве стран было бы покинуто поденными рабочими [manouvriers].
Тогда было бы невозможным получить крепкий скот, чтобы исполнять задачи
мощно и быстро, так же как [невозможно было бы иметь] достаточное количество
скота для снабжения земель удобрением; [тогда] имелся бы недостаток
необходимых [минеральных] удобрений; [тогда] не было бы [осуществлен]
достаточный ремонт, и постройки и [дренажные] канавы не были бы в состоянии
достаточно поддерживаться, и т.д.; урожаи, средства существования, население,
чистый продукт, который образует богатство землевладельцев, общественный
доход, который может быть частью только этого чистого продукта (см.
предыдущий параграф), власть Правителя, которая основана на общественном
доходе – все это было бы почти полностью уничтожено.
Косвенные налоги, бедные крестьяне. Бедные крестьяне, бедное царство.
Бедное царство, бедный правитель.
Параграф 16
Мы расширили предыдущий параграф, излагая мысль относительно бед,
которым подвержены нации в том случае, если они полагают, что в состоянии
управлять собой или же управляться произвольно; несмотря на то, что природа
окружила нас высшими Законами, и материальной и нерушимой цепью причин и
следствий, которая оставляет нашему интеллекту и нашей свободе только задачу
изучать их, [необходимо] согласование нашего поведения с ними, с тем чтобы мы
могли приобрести нечто из преимуществ, которые они предлагают нам, и
избежать бедствий, которые они неизбежно привлекли бы к нам, если бы мы
отказались или пренебрегли просвещением себя самих о порядке, ими
создаваемом, и [столь же необходимо] подчинение себя самих тому, что ими нам
предписывается.
Мы только что видели, что если желать следовать косвенному пути
взимания налогов, они в конечном счете все еще выплачиваются из чистого
продукта вложенного в землю капитала. Однако, оплачиваются они таким путем,
который
является
губительным
и
намного
более
дорогостоящим
для
землевладельцев. Они препятствуют свободе и ограничивают собственность
граждан. Они снижают цены продуктов непосредственного сбыта. Они
уменьшают запас продуктов, и даже более того – совокупный доход [в данной]
местности. Они приносят страдания и вырождение населения. Они постепенно
разрушают земледелие, земледельцев, землевладельцев, Нацию и Правителя.
Очевидно,
таким
образом,
что
косвенные
налоги
полностью
противоречили бы целям налогов, установлению власти Правителя, и власти
Общества.
Очевидно,
таким
образом,
что
налоги
должны
быть
собраны
непосредственно из чистого продукта, доступного [по той причине, что] капитал
был вложен в землю. Поскольку тогда это не затронет законные и необходимые
схемы [действий] земледельцев, для которых является безразличным –
выплачивается ли часть чистого продукта Правителю или землевладельцам.
Свобода действий останется совершенно невредимой, и цены зерновых культур,
предназначенных для первой продажи, не будут снижены; поскольку порядок
расходования [средств] не будет изменен, и ничто не будет препятствовать им
вернуться непосредственно к земле, чтобы увеличить число ее продуктов для
продажи, и покровительствующая власть просто заменит землевладельцев в том,
что касается выплаты части располагаемого продукта.
Остается исследовать только, какие правила указывает Природа для
прямого собирания той доли, которая должна идти на налоги из чистого
продукта [данной] местности.
Параграф 17
Во-первых, очевидно, что в соотношении с чистым продуктом доля
налогов в нем не может быть произвольной.
Она не может быть произвольной со стороны власти Правителя; поскольку
тогда Правитель мог бы вторгнуться во всякую собственность, и он больше не
расценивался бы как ее защитник, и люди скорее были бы более склонны не
доверять ему, чем подчиняться, и вскоре он уже не имел бы власти.
Это соотношение не должно быть также произвольным со стороны
землевладельцев; поскольку в моменты неведения неосознанный интерес мог бы
повести их к [действиям], понижающим доход государства, так что
повреждается связность общества [как единого целого] и безопасность его
устроения, основанная на сохранности [частной] собственности.
Также очевидно, что налоги не могут быть прочно (invariablement)
привязаны к определенной сумме денег. Поскольку доход государства,
достаточный для слабого и [только] начинающего развиваться общества, не был
бы достаточен для развитого (étendu) и более состоятельного общества, которое
уже обработало и эксплуатирует большую территорию. И доход, необходимый
для процветающего общества, также стал бы чрезмерным, обременительным, и
разрушительным для того же общества, если внешние условия или политические
ошибки уменьшат чистый продукт земледелия, и таким образом вернут общество
обратно к состоянию первоначальной неразвитости (faiblesse).
В этом состоит наиболее внушающее страх мнение, ведущее к убеждению,
что любое Государство должно защищать себя, вынуждая к налогам, которые
выплачиваются для [поддержания] общественной силы, примерно равной силе
соседствующих Народов. Это предубеждение, которое увеличивает и множит
налоги в недоразвитых (faibles) и бедных Нациях, ни по какой другой причине,
кроме самих слабости и бедности, вызывает самое ужасное зло, когда-либо
испытываемое человеческим родом. Из-за этого под предлогом защиты
собственности и поддержания общества приносится в жертву собственность, и
иссушаются основы общества. Из-за этого налоги стали произвольными, и не
знают
никаких
пределов
кроме
тех,
которые
даются
беспорядочному
воображению постоянно преувеличенной общественной необходимостью. Это
повело бы людей к тому, чтобы желать вопреки Природе иметь для Принца
Монако доход, соразмерный с мощью Короля Франции.
Таким образом, налоги должны быть пропорциональны не так называемым
потребностям Государств, но тому богатству, которым они располагают. Как
только произошло отклонение от этого правила, вообще никакого правила не
будет признано; и Империи вскоре будут приведены к той ужасной эпохе, когда
нации будет все равно, опустошена ли его территория [внешним] врагом или
[собственными] сборщиками налогов.
Пропорция налогов относительно чистого продукта, составляющего
единственное богатство, которым располагает [общество] (см. параграф 4), должна
гарантировать, что судьба землевладельцев будет наилучшей из возможных, и
что их положение будет предпочтительным сравнительно с любым другим
[классом] в обществе. Поскольку если [в обществе] есть какое-либо другое,
более предпочтительное положение, чем то, которым обладает землевладелец,
все люди будут обращать свои взгляды к тому другому положению. Они
позабыли бы использовать свое движимое имущество для создания, улучшения и
поддержания земельной собственности, и посвятили бы себя другим действиям
и предприятиям. Тогда постройки, необходимые для ведения земледелия –
амбары, загоны для скота, помещения для прессов и т.д. – пришли бы в полную
негодность и превратились в руины; от плантаций бы отказались; деревья бы
срубили; ограды бы разрушились; канавы были бы заполнены; воды на
земельных угодьях превратились бы в стоячие; место зерновых культур заступили
бы болота и невспаханная земля; урожаи, чистый продукт и сами налоги
неизбежно и с ускорением шли бы к своей гибели.
Это
законная
и
естественная
пропорция
налогов
относительно
включающего их в себя чистого продукта устанавливается в обществе,
встающем на путь развития. Поскольку оно есть эти землевладельцы,
находящиеся под прессом необходимости подчинения покровительствующей
власти, они побуждают друг друга гарантировать друг другу удовольствие от
своих владений, и они добровольно и вне сферы своего собственного интереса
уделяют часть чистого продукта, [полученного] от своей собственности
(domaines), чтобы покрыть затраты в результате управления той защищающей
[их] властью.
Именно
так
противоположными
налоги,
правам
будучи
далекими
землевладельцев,
от
того,
являются,
чтобы
быть
напротив,
использованием их прав собственности.
Они даже являются выгодным использованием прав землевладельцев,
поскольку благодаря защите, которую это учреждение оказывает собственности
и свободе, землевладельцы в состоянии расширять и умножать свои действия, и
неограниченно увеличивать земледелие и продукты своих земель.
И если мы требуем, чтобы покровительствующая власть вечно оставалась
совладельцем чистого продукта земледелия, в соответствии с пропорцией,
установленной на основании (l’évidence) доли, которую должны представлять
налоги для обеспечения наибольшей стабильности (sûreté) общества и
наилучших из возможных условий для землевладельцев - и предпочтительнее по
отношению к любым другим [классам] в обществе - мы устанавливаем из всех
возможных самую выгодную форму налогов для Правителя и Нации.
На этом пути налоги естественным образом пропорциональны реальным
потребностям общества, так как они увеличиваются по мере роста населения,
вызванного прогрессом земледелия и увеличения чистого продукта, но этот путь
требует увеличения общественных расходов, уделяемых на то, чтобы сохранять
благой порядок и защищать собственность.
На этом пути земледельцы выплачивают стоимость чистого продукта,
посредством своих свободных и добровольных обязательств, тому, кто является их
владельцами. Для них огромным преимуществом оказывается то, что эта часть
этого чистого продукта должна перейти в руки власти Правителя; поскольку это
единственный способ дать возможность этой власти защитить их права
собственности. И им не приходится платить за это; поскольку у них нет
никакого права собственности на чистый продукт, и они обязаны посредством
согласованных действий (concurrence) отдавать себе полный отчет в том, кому он
принадлежит, и они не возражают против того, чтобы часть этого чистого
продукта была названа налогом, в то время как другая [часть] называется
земледельческими затратами на аренду (fermage), при условии, что они не
обременены [затратами], бóльшими чем [величина] чистого продукта, и что
вычеты расходов от занятия земледелием являются для них всегда ясными,
неподдельными и гарантированными.
На этом пути землевладельцы, которые, кажется, платят подоходные налоги,
оплачивают их фактически в счет увеличения располагаемого богатства или в
счет чистого продукта, который не существовал бы без осуществления
[процедуры сбора] налогов; поскольку только защита, которую обеспечивают
налоги в отношении собственности, могла бы быть поручительством и
благоприятным фактором для предприятий и действий, способствующих
произведению чистого продукта, хотя и умеренного, в сфере земледелия.
На этом пути налоги, которым принадлежит пропорциональная часть
чистого продукта, являются, таким образом, для землевладельцев большим
преимуществом; поскольку они расширяют богатство и удовольствия, которыми
те могут наслаждаться. Они своего рода неотчуждаемая общая собственность.
Они – не часть какого-нибудь [одного] из соглашений, заключаемых
землевладельцами между собой. Когда они покупают и продают земли, они не
покупают или продают налоги, они только избавляются от части земли, им
принадлежащей, - налоги уже были собраны. Таким образом, те налоги
существуют не более за счет какого-либо данного землевладельца, чем право,
которое имеют на земли, граничащие с его [отчужденной частью земли], другие
землевладельцы.
На этом пути налоги являются большим преимуществом для класса людей,
которые существуют только на заработную плату; поскольку они дают им
возможность быть уверенными в полном обладании своими правами на личную и
движимую собственность. И они никоим образом за это не обременены; далекие
от того, чтобы что-нибудь изымать из заработной платы, или же из легкости
зарабатывания?
ее,
налоги
увеличивают
совокупную
заработную
плату
посредством увеличения богатства, которое вытекает из [наличия] полной
гарантии прав собственности.
На этом пути свобода человеческого труда является максимально
возможной. Конкуренция среди тех, кто обладает выполненной работой, и тех,
кто ее выполняет, [также] является максимально возможной; условия для
землевладельцев наилучшие из возможных; умножение богатства и чистого
продукта происходит самыми быстрыми темпами. В результате доход
государства (public revenue), который всегда пропорционален постоянно
возрастающему чистому продукту, является наибольшим из возможных.
На этом пути власть Правителя располагает полным использованием сумм,
входящих в доход государства; поскольку расходы на сбор [налогов] сокращены
до нуля, или почти до нуля, также, как и расходы по сбору арендной платы
[fermages] ничего не стоят Нации.
На этом пути любого вида спор между стражами (guardians) власти и
подчиненными запрещен на вечные времена; на этот раз пропорция налогов
установлена и хорошо известна, арифметики достаточно для того, чтобы решить
с властью Правителя [Sovereign] [вопрос о том], какова доля каждого человека в
чистом продукте данной местности.
Тогда этот путь наибольшего из возможных государственного дохода,
увеличивающегося каждодневно, является в наибольшей степени выгодным для
всех членов общества, ни для кого не обременителен, ничего никому не стóит, и
никем не оплачивается.
Этот путь, в конечном счете, - [путь] совершенного единения интересов
власти Правителя (Sovereign) и нации. Доход последней не может расточаться,
или же Государь (Prince), встревоженный уменьшением своего собственного
дохода, был бы побужден наиболее настоятельными мотивами положить конец
беспорядку, который разрушает богатство его подчиненных и его самого, и,
напротив, предпринять самые действенные меры, чтобы увеличить и то, и
другое.
Параграф 18
Единство интересов между Правителем (Sovereign) и нацией, явным
образом установленное путем пропорционального распределения чистого
продукта [данной] местности, представляет собой самую надежную гарантию
того, что законы естественного порядка будут соблюдены.
Невозможно, чтобы Правитель, убежденный арифметикой в том, что он в
состоянии увеличить свое богатство – и таким образом свою власть – только
через процветание его подчиненных, не был бы чрезвычайно щепетилен в
отношении собственной информированности обо всем том, что могло бы
увеличить уровень комфорта и счастья своих людей, так же как и очень настойчив
в [делах] о сохранении за своими людьми свободного обладания ими своими
правами собственности.
Везде, где дурное устроение [общества] делает это единство интересов
менее прозрачным, и где стражи органов государственной власти могли бы
[верить] или [действительно] верили в то, что они были бы в состоянии делать
деньги, по крайней мере, некоторое время, независимо от Нации, общественным
управлением относительно естественных законов - соблюдение которых одно
только может гарантировать лучшие условия для правителей и Людей – вскоре
бы пренебрегли. Можно даже достигнуть той точки, когда были бы найдены
лишь несколько, а то и вовсе не найдено ни одного должностного лица, хорошо
осведомленного об этих законах. От всего отказались бы во имя потока
предубеждений, капризов мнений, уловок темной и своевольной политики.
Можно было бы забыть, что значат собственность и свобода. Богатство
сократилось бы из-за этого фатального ослабления (lapse) памяти. Губительные
мероприятия (expedients) могли бы рассматриваться как часть обычного хода
хозяйственной политики, на одно лишь мгновение скрывающего от Правителя
разрушение, которому они способствовали, ведущее общество к слабости и
разрухе, а Правительство к бедности и бессилию, - и все это задолго до того,
как будет понято, насколько необходимым [отсутствие этих естественных
законов]
должно
быть,
чтобы
служить
эффективным
лекарством
для
[установления] беспорядка, столь фатального для него и для Нации.
Параграф 19
Это единство, столь необходимое между управляющей и управляемой
частями Страны, которое полагает в качестве самого главного интереса
Правителя увеличение чистого продукта с земель, подчиненных его правлению, и
без которого не может быть сказано, что какая-то нация имеет постоянно
преуспевающее административное управление, показывает нам, какую форму
должна иметь власть Правителя, и в чьи руки эта власть может быть должным
образом вверена. Поскольку любая форма правления, которая не включает это
совершенное и прозрачное единство интересов между теми, кто осуществляет
власть Правителя и теми, кто подчиняется ей, очевидно, будет формой,
запрещенной в соответствии с законами естественного порядка, то [мыслима]
только одна форма, самая выгодная для людей, соединенных в общество.
Очевидно, что демократический Правитель не может осуществить свою
власть сам, и что он может только использовать ее, назначая [специальных]
Уполномоченных и Представителей для того, чтобы осуществить эту власть. Эти
представители,
наделенные
демократическим
Правителем
полномочиями
исполнения этой власти, являются личностями, чьи функции с необходимостью
являются временными. Эти временные представители не могут иметь вечно
длящегося [во времени] единства интересов с интересами нации. Эти личности
имеют или, по крайней мере, могут иметь исключительные частные интересы,
противоположные
[интересам]
соблюдения
общественного
порядка
и
общественного интереса. Управление под их началом, таким образом, не
рекомендуется [с позиций доктрины] естественного порядка, и не может крепче
связать общество узами посредством союза интереса стражей власти и интереса
остальной части Нации.
То же самое можно сказать и об аристократическом Правителе. Члены,
составляющие [форму] этого [правления], также являются индивидами, которые
имеют земли и семьи, чьи исключительные личные интересы в состоянии часто
находиться в противоположении к интересам других землевладельцев,
подчиненных этому правлению, и, таким образом, они естественно ближе к
аристократам, чем интересы владельцев собственности, которые учреждают
общественный интерес.
То же самое можно сказать об избираемом Монархе. Этот Правитель
(Prince) также имеет земли и семью, которые принадлежат ему как индивиду,
которые существуют независимо от его владычества, и которые останутся после
того, как его владычество закончится. Он, таким образом, имеет исключительный
личный интерес использовать вверенную ему власть для улучшения и
расширения своих владений, увеличения и обогащения своего семейства. Если
этот интерес противоположен интересу [увеличения] государственного дохода и
личных доходов Нации, правитель (prince) будет подвержен постоянным
искушениям, которые часто в состоянии стать губительными.
Не великое достоинство и не гений в случае [управления] выбранного
Монарха,
или
аристократического
Правителя,
или
же
Представителей
демократического Правления (Sovereign), - вместе с достаточным просвещением
нации относительно прав собственности и относительно свободы, - могут
обеспечить на время процветание обществ, подчиняемых этим различным
формам Правления (Government). Однако великими гением и достоинством
являются личные качества, которые не всегда передаются от одного Правителя
(Prince) к своему престолонаследнику, и которые редко распространяются на
большое число людей в одно и то же время. Когда в этих несовершенных
Правительствах обнаруживается недостаток верховных Административных лиц,
они могут легко соблазниться своими исключительными частными интересами.
В этом случае просвещение Нации может показаться им таящим в себе угрозу. В
этом случае нация с необходимостью становится менее просвещенной, чем она
должна бы быть, и чем она была бы если бы текущие и видимые интересы
стражей власти были направлены на расширение и благоприятствование
оповещения общества относительно естественного порядка. В этом случае
невежество
способствует
сохранению
разногласий
между
[различными]
интересами и делает их более опасными.
Только при наследуемых монархах личные и частные, текущие и будущие
интересы в состоянии быть тесно, ощутимо и явно связаны с интересами своих
Наций, посредством их совместного владения всем чистым продуктом
местности, подчиненной их правлению.
Истинно, что только это совместное владение в состоянии вызвать
совершенную общность интересов Монарха, даже передающего свою власть по
наследству, и его Граждан. Поскольку если этот Монарх, вместо той совместной
собственности, имеет земли для того, чтобы эксплуатировать их в целях
обеспечения доходов для покрытия общественных расходов, он был бы не в
состоянии выполнить обязанности землевладельца на такой обширной площади
земли, и чтобы добывать с них доход он имел бы только губительный источник
[власти] покровительствования своим землям в ущерб тем [остальным] из
подчиненных ему. Этот относящийся к владению [землями] Монарх был бы в
ситуации лицом к лицу к своей нации, абсолютно несовместимой с
осуществлением власти Верховного Правителя (Sovereign).
Однако переходящая по наследству Монархия представляет самую
совершенную форму правления, когда она объединена с осуществлением
совместного владения с населением чистого продукта всего вложенного в
землю капитала, в таком соотношении, что доход казны является наибольшим из
возможных, в то самое время когда положение землевладельцев остается в
обществе самым лучшим [из всех].
Параграф 20
Наследуемый Монарх, взаимодействующий со своей Нацией через
пропорциональное разделение чистого продукта вложенного в землю капитала,
имеет очевидный интерес в том, чтобы чистый продукт был наибольшим из
возможных.
Он, таким образом, явно заинтересован в том, чтобы условия, необходимые
для получения самого большого чистого продукта, были полностью выполнены.
Он явно заинтересован в как можно более сильной конкуренции во всех
действиях, вносящих прямо или косвенно свой вклад в образование этого чистого
продукта.
Он явно заинтересован в том, чтобы свобода любого вида торговли,
внутренней или внешней, была полной.
Он явно заинтересован в том, чтобы было гарантировано удовлетворение
всех прав личной, движимой и земельной собственности.
Он явно заинтересован в том, чтобы были использованы те права
[граждан], о которых известно, что они самые просвещенные, самые
исчерпывающие, самые универсальные, и наиболее сильно вдохновляют
обучение общества.
Он явно заинтересован в том, чтобы это всеобщее обучение законам
естественного порядка формировало бы его Должностных лиц (Magistrates), от
знаний и достоинств которых он зависит в своем исследовании и решении
согласно этим законам, - как следует применить его верховную власть в
отдельных случаях, чтобы сохранить собственность, на продукте которой
зиждется его доход.
Он явно заинтересован в том, чтобы эти прилежные и умелые
Должностные лица сравнивали позитивные законы, которые он обязан
провозгласить, с божественными законами естественного порядка, с тем чтобы
предостеречь его [в случае], если некоторая пагубная для его дохода ошибка
ускользнула от него в его руководящих Действиях(?). Поскольку даже
позитивные законы, которые кажутся самыми удаленными от законов о налоговом
обложении, не в состоянии, но тем не менее касаются дохода совместного
владения Монарха.
Они с необходимостью [находятся] или в соответствии с естественными
законами, или [действуют] вопреки им; либо благоприятствуют, либо вредят
собственности и свободе, которая от нее неотделима.
Если они находятся в соответствии с законами естественного порядка,
и благоприятствуют собственности и свободе, они побуждают людей к тому,
чтобы вкладывать в свою работу наибольшую активность, оставляя поле
свободным для законного интереса каждого, и заверяя каждого, что он
соберет плоды своего труда [и будет наслаждаться ими]. Они, таким
образом, расширяют земледелие, умножают богатство, увеличивают чистый
продукт, и в результате доход Правителя, который пропорционален этому
чистому продукту.
Если они противоречат законам [естественного] порядка, и являются
вредными для собственности и свободы, они сеют в сердцах людей уныние,
заставляя их чувствовать бессилие и обременяя их труды осложнениями.
Они ограничивают земледелие, уменьшают богатство и чистый продукт, и
таким образом доход Правителя.
В результате нет никакого положительного Указа, относительно
которого кто-либо не мог бы задать такой вопрос: он должен увеличить наши
урожаи, растить наших детей, и увеличивать доход Правителя (Prince), или
придется жечь наши урожаи, глушить свое потомство, и разрушать
государственные финансы?
Решение этого вопроса, обсуждаемого в точке проявления Должностными
лицами (Magistrates), будет всегда напоминать наследуемому и совместно
владеющему Монарху о его истинной воле. Поскольку никто не состоянии
представить себе Правителя, или даже человека, который в состоянии желать
вредить другим в отсутствие продукта (?profit), - [этого] намного меньше, где
для него и его потомков есть явный убыток. Это предполагало бы решение без
разума, действие без причины, или, скорее, решение, противоположное разуму,
действие, противоположное его причине; это предполагало бы полный абсурд.
Параграф 21
Тогда здесь – свод всех общественных учреждений, основанных на
естественном порядке, на физическом строении людей и других Существ среди
них.
Личная
Собственность,
установленная
Природой,
и
физической
необходимостью каждого индивида, под воздействием которой находятся все
личные
способности
[каждого
индивида],
чтобы
получить
вещи,
предназначенные для удовлетворения его потребностей, под страхом страдания
или смерти(?).
Свобода работать, неотделимая от личной собственности, часть которой
она составляет.
Движимая собственность, которая является просто самой по себе личной
собственностью, рассмотренная с точки зрения ее использования, ее цели, и ее
необходимом распространении ко всем вещам, приобретаемым посредством
личной работы.
Свобода обмена, торговли, использования каждым своего богатства,
неотделимые от личной и движимой собственности.
Земледелие,
использование
личной
собственности,
движимой
собственности, и свободы, которая неотделима от обоих; выгодное и
необходимое использование, существенное для роста населения посредством
умножения продуктов, которые необходимы человеческого существования.
Земельная собственность, необходимое следствие земледелия, которое
является просто сохранением личной и движимой собственности каждого,
используемой для подготовительных работ и затрат, существенных для гарантии
обработки земли.
Свобода в использовании земли, в типе ведения земледелия, во всех
соглашениях, связанных с обработкой, концессией, ретроцессией, обменом и
продажей земли каждого, неотделимых от земельной собственности.
Естественное разделение урожая на изъятия [продукта] земледельцев, или
богатство, использование которого должно обслуживать вечный оборот
земледелия, под страхом снижения уровня населения и урожаев; и чистый
продукт, или находящееся в распоряжении богатство, величина которого
определяет процветание общества, и использование которого оставляется на
усмотрение воли и интересов землевладельцев, и которое составляет для них
законную и естественную цену понесенных ими затрат, и действий,
предпринятых ими в целях уверенности, что земля будет пригодна для
обработки.
Защита, без которой собственность и свобода были бы только правами, а
не фактами действительности; [защита], без которой чистый продукт был бы
вскоре истреблен, [защита], без которой не могло бы сохраниться и само
земледелие.
Власть Покровителя и Правителя для того, чтобы обеспечить защиту,
абсолютно необходимую для собственности и свободы. Она выполняет эту
важную функцию, провозглашая и выполняя законы естественного порядка, с
тем чтобы собственность и свобода могли быть установлены должным образом.
Должностные лица для того, чтобы решать, каким образом следует
применять законы естественного порядка в отдельных случаях, поскольку властью
Правителя они сводятся к позитивным законам. У них также есть насущная
обязанность сравнивать Предписания Правителей с законами сущностной
справедливости перед тем как решиться принять эти позитивные Предписания в
качестве образца для своих решений.
Благоприятное обучение публики для того, чтобы граждане, власть
Правителя и Должностные лица никогда не теряли из виду неизменные
законы естественного порядка, и никогда не вводились в заблуждение
авторитетом мнения или привлекательностью исключительных частных
интересов, которые, как только они становятся исключительными, всегда
неправильно истолковываются.
Доход государства для того, чтобы образовать силу и мощь,
необходимую для власти Правителя, [для того], чтобы покрыть затраты его
защитных
функций
(ministry),
важных
функций,
выполняемых
Должностными лицами, и обучения публики, существенной для законов
естественного порядка.
Прямые налоги, или, скорее, разделение чистого продукта местности
между
землевладельцами
и
властью
Правителя
так,
чтобы
доход
государства формировался в направлении, которое не ограничивало бы
собственность
или
свободу,
и,
таким
образом,
не
являлся
бы
разрушительным.
Существенное и необходимое соотношение прямого налога и чистого
продукта, так, чтобы оно обеспечило для общества как можно больший валовой
доход (public revenue), и, таким образом, самую высокую из возможных степень
безопасности,
одновременно
с
этим
гарантировало,
чтобы
судьба
землевладельцев оставалась в обществе наиболее полезной (available).
Наследуемая Монархия для того, чтобы гарантировать, что все текущие и
будущие интересы сокровищницы власти Правителя были теснейшим образом
связаны с интересами общества посредством пропорционального разделения
чистого продукта.
Таково краткое изложение этой доктрины, которая, следуя Природе
человека,
раскрывает
законы,
которые
необходимы
для
Правительства,
реализующего их по отношению к человеку, и которые подходят для человека во
всех климатических условиях и во всех странах - Правительства, которое
оставалось у руля жизни в течение четырех тысяч лет в Китае под тропиком Рака,
и которое гений Великой Императрицы* собирается установить для счастья
своих подданных посреди Северных льдов; Правительства, которое является,
очевидно, наиболее выгодным для Народов, так как оно обеспечивает им полное
и совершенное удовлетворение всех их естественных прав, и самый большой из
возможных достаток в вещах, соответствующих их потребностям; и явно
сулящее наибольшие преимущества для Королей, поскольку оно обеспечивает
их наибольшим богатством и властью, какие только возможны (мыслимы).
Имеется в виду Екатерина II (Великая), российская императрица (1762-1796). Ср. интересное мнение о ней
Пушкина в связи с общей оценкой Великой французской революции (Петраков Н.Я. Александр Пушкин:
загадка ухода. М.: Экономика, 2005. С. 141).
*
Только в таком простом и естественном Правительстве Правители являются
настоящими деспотами67, могут делать все то, что они хотят для своего
собственного блага, которое неразрывно и очевидно связан с благом народов,
управляемых ими. Требовать от них большего значило бы наносить им вред и
оскорбление.
Преимущественное
право
причинять
вред
кому-либо
принадлежит только безумцам, и слабоумие не предназначено для Престола.
Если бы мы могли предположить, что сумасшествие в состоянии коснуться
Престола, то до тех пор пока Нации достаточным образом осведомлены о
Законах [естественного] порядка, а Должностные лица – находятся под
наблюдением общественного мнения (evidence) и, таким образом, обязаны
быть преданными своим обязанностям по отношению к Правителю (Prince) и
к Народу (People), до тех пор для Правителя и его подчиненных едва ли будет
губительным в достаточной мере страдать от этого. И все же, Правитель,
который
был
совладельцем
чистого
продукта
просвещенной
Империи,
управляемой в соответствии с законами естественного порядка, тем не менее,
будет деспотом, настолько, насколько вообще в состоянии таковым быть человек;
поскольку, если он захочет увеличить свой доход и свою мощь, он уверен, что
сможет рассчитывать на всю волю и все силы своих подчиненных,
расположенных поддержать его, и услышать от них, что они скажут каждому:
Благословенный быть Правителем (Prince), он хочет увеличить наше
богатство и наш доход.
Слово «деспот» (despot), как ясно из его этимологии, указывает на человека, который расположен
действовать так, как ему хочется. В применении его к произвольно выбранным Правителям, как делают
некоторые известные современные писатели, не замечают, что термин подразумевал противоречие с идеей,
которую хотели выразить; поскольку эти произвольно выбранные Правители, которые простым (vulgaire)
неосведомленным должны представляться деспотами и которые могут быть сами достаточно
неосведомленными, чтобы полагать, что они деспоты, тем не менее, не в состоянии располагать ничем, или по
крайней мере могут располагать очень малым. Они служащие своих служащих, рабы мимолетных мнений своих
людей, слабохарактерные игрушки своих Солдат. Они не в состоянии сделать практически ничего для своего
собственного блага, или же для блага других. Они могут улучшить свое рабское и опасное положение только
отказываясь от своего так называемого деспотизма. Таким образом, они не являются истинными деспотами.
Давать им это название значит потерпеть неудачу в Метафизике языка, и очевидным образом не использовать
должное слово. Эта ошибка, хотя и ускользала от внимания великолепных гениев, тем не менее, все равно
является ошибкой. Поэтому мы должны изменить нашу терминологию именно теперь, когда серьезный анализ и
скрупулезное исследование идей заставляют нас осознать необходимость выражаться более точно.
67
Правительство, которое столь совершенным образом согласовывает
интересы всех людей, которое настолько хорошо гарантирует им все их
взаимные права и обязанности, которое с такой необходимостью ведет их к
приобретению самых великих наслаждений, на которые они только способны,
является, несомненно, лучшим Правительством, которое только можно
представить - Правительство, предписанное людям естественным порядком.
Можно ли было поверить, однако, что несмотря на очевидность истин
Правителя, которые мы пытались выразить и которым старались следовать
здесь,
и
которые
раскрывают
нам
законы
этого
физиократического
Правительства*, все еще находятся люди, все еще находятся писатели, и даже
писатели, заявляющие, что они изучили эти истины, которые, тем не менее,
настаивают на утверждении, что Бог не установил естественного порядка,
[порядка], который должен служить образцом для общества? Или что даже если
он и установил таковой, не является истинным, что люди в состоянии знать этот
порядок и подчиняться ему? Или, по крайней мере, что если бы они были в
состоянии [это сделать], не является истинным, что каждый из них должен взять
инициативу на себя в этом направлении? Нет, без сомнения, в это нельзя было
бы поверить, и последующие поколения, которые не увидят их труды, будут
удивлены, узнав, что я в состоянии назвать только трех из них. К ним следует
проявить снисхождение, если они действительно испытывают сомнения, что Бог
дал законы всем существам; или если же, вынужденные опытом к признанию, что
мы в состоянии с уверенностью знать бесчисленные естественные законы,
имеющие для нас малое значение, они, тем не менее, думают, что мы не в
состоянии приобрести никакого определенного знания о тех [законах], которые
являются в высшей степени решающими для нашего существования и счастья.
Они достойны сожаления, если действительно им не удается в достаточной
степени осознать, что человек – разумное животное, способное к тому, чтобы
*
Т.е. правительства, функционирующего в соответствии с законами физиса (physis), или природы.]
быть управляемым своим явным интересом. Но если они не совершили никаких
действий (maneuvers), чтобы задержать исследовательский прогресс в таких
важных вопросах; если они в своих трудах рассеивали самую горькую
враждебность; если они обременяли грязными обвинениями мирных людей,
которые с усердием трудятся ради единственной цели – способствовать счастью
человеческого рода; если они пытались, хотя бы и тщетно, бросить тень - в глазах
администрации - на добродетельных граждан, каждое желание и каждый день
обучения которых нацелены только на восславление (glory) Правителя и
процветание Государства, к ним следует проявить еще большее сожаление
(снисхождение).
Деятельность,
многочисленные
усилия,
вызванные
неправильно понятой гордостью, а также основополагающими частными
интересами в противоположность очевидно полезным истинам, используются
только затем, чтобы все глубже и глубже укрывать [от посторонних глаз] тех,
которые сами уходят в трясину неповиновения и общественного негодования.