Тема 1. Структура и состав современного культурологического знания.
advertisement
Тема 1. Структура и состав современного культурологического знания. Культурология есть наука, знание, слово о культуре. В составе гуманитарных наук, преподаваемых в современной высшей школе, культурология – наука молодая, новая. Имя предмета «культурология» утвердилось только в середине XX века. Потребность в этой науке так или иначе проявлялась в трудах или высказываниях учѐных, деятелей культуры, которые сталкивались с необходимостью осознания сложнейшего общественного явления – культуры. Культурология складывалась долго, еѐ идейными источниками поначалу были все гуманитарные науки, в том числе мифология, богословие, позже, в XX веке, – демография, биология, медицина, психиатрия и другие науки. Основная причина формирования культурологии как науки – всѐ более многосторонний интерес к Человеку и его великому созданию – Культуре. В конце 1980-х – начале 1990-х годов был провозглашѐн курс на гуманитаризацию и гуманизацию общего и профессионального образования. Особенно важен этот курс для высшей технической школы, ибо в ней более, чем где-либо укоренилось и в поколениях инженеров воспроизводилось технократическое мышление, суть которого – абсолютизация значения техники в развитии общества и благоденствии человека. В индустриально развитых странах и в СССР сложилась, можно сказать, технопоклонная религия. Техника решает всѐ – так думали и ещѐ думают миллионы людей. Некоторое отрезвление, правда, затяжное и мучительное, началось с повсеместного признания в мире конца 1960-х годов новой реальности – глобального экологического кризиса и угрозы жизни на Земле. Человек при таком фетишистском подходе к технике из изобретателя и властелина техники постепенно обратился в еѐ придаток и подчинѐнное существо. Человеческая мысль вынуждена была вновь решать древнюю, как мир, проблему, теперь приложенную к технике, – что для чего? – техника для человека или человек для техники? Нельзя сказать, что проблема техники, технократического мышления – явление новое и что эта проблема обнаружилась с признанием глобального экологического кризиса (конец 60-х годов минувшего века). Во все времена были особо наблюдательные и прозорливые люди, предупреждавшие о вторых, третьих горьких (вместо первых сладких) последствиях массовых увлечений, об опасности попыток с помощью каких-то мощных средств, но внешним путѐм взобраться на вершину бытия. В эйфорическом восприятии очередной соблазнительной панацеи, – знал мудрый человек, – скрывается близкое и неблизкое тягостное разочарование, охлаждающий блаженные страсти конфуз. За десятилетия до наших всемирных экологических тревог Н.А. Бердяев писал: «Вопрос о технике стал вопросом о судьбе человека и судьбе культуры». Не только строго логично, доказательно, но и образно, проникновенно, добираясь до самого живого и чувствительного в человеческой душе, русский мыслитель предостерегал о том, что техника вытесняет привычную действительность новой, отрывающей человека от природы и «миров иных». Вместо зависимости от природы грядѐт неизбежная зависимость от машины. Новая, техническая действительность разрушает в человеке человека. Общаясь с техникой, он поневоле подражает еѐ функциям, дегуманизируется, теряет личность. С кем поведѐшься, от того и наберѐшься. Техника угашает устремления человека к вечному, переживание образа и подобия Божия в нѐм. Н.А. Бердяев признаѐт и благо в технике, но только при одном трудноосуществимом в атеистическом обществе условии – «человек должен быть духовным существом». Технократическое мышление и его следствия по-настоящему осознать ещѐ только предстоит. Неслучайно же, в конце 1980-х годов ректоры знаменитых московских технических вузов стали проводить оригинальные совещания, на которых разрешался один вопрос: как уменьшить зло, приносимое деятельностью советских инженеров. Несвободный человек, независимо от того, какого характера эта несвобода, вольно или невольно становится на путь разрушения и, как следствие, саморазрушения. Гуманитаризация образования предполагает существенное расширение списка учебных дисциплин за счѐт гуманитарных наук. Так, например, и в высшей технической школе появились психология, педагогика, культурология, русский язык и культура речи, гуманитарные специальные курсы по выбору. Гуманизация – понятие более широкое и обозначает поворот всего образования к человеку. Гуманизация – «очеловечивание» образования, это разрешение вопроса – человек для образования или образование для человека – в пользу человека, образование должно служить возрастанию его крепости телесной, душевной и духовной. По структуре своей культурология является дисциплиной теоретической, исторической и практической. Еѐ твѐрдое ядро – отечественная культура. Практическая культурология особенно необходима в технических учебных заведениях. Она предполагает совершенствование зрительного, слухового, языкового опыта студентов. Опыт же может совершенствоваться путѐм непосредственного знакомства прежде всего с великими произведениями живописного, архитектурного, музыкального творчества (народного традиционного и классического), с творениями носителей высокой культуры родной речи. Культурология – базовая учебная дисциплина, которая, к сожалению, пока ещѐ не обрела своего должного положения. Она пока ещѐ кочует по курсам, встречаясь на первом, втором и третьем. В расчѐт же пока не берѐтся уровень дисциплины, еѐ цели и возможности. Недельная часовая «сетка» последние 3 – 4 года сокращалась: 2/2, 2/1, 1/1; курсу отводится только один семестр. Исходя из содержания и смысла культурологии, наиболее эффективное еѐ изучение должно проходить на предпоследнем, а то и на последнем курсе. Культурология должна завершать гуманитарный цикл и уж ни в коем случае не предварять его. В чѐм смысл культурологии? И почему еѐ лучше изучать позже всех дисциплин кафедры гуманитарных наук? Культурология – единственная наука, способная интегрировать в себе данные всех других социальногуманитарных наук, быть в их системе системообразующим элементом. Она проясняет смысл культуры, еѐ значение для рода человеческого. У Канта культура является «полем свободы» человека. Вне культуры человек беспомощен: он не станет личностью, ничего не решит. Культура даѐт человеку свободу и приводит его к обнаружению и осознанию границ «поля свободы». Культура даѐт человеку второе, духовное рождение и, в традициях восточной мудрости, высокое звание дважды рождѐнного. Первое рождение в естестве своѐм, второе – в духе. Во все периоды истории социально-гуманитарного образования стояла проблема интегрирующего предмета. До 1917 года в низших звеньях в этой роли был Закон Божий, в высших – религиозная философия. После 1917 года в интеграторы решительным образом была предложена «Политграмота», еѐ бухаринский вариант «Азбука коммунизма». Позже в этой роли служила сталинская «История ВКП(б). Краткий курс», а ещѐ позже – «Научный коммунизм». Этот последний предмет и преподавался на выпускном 5 или 6 курсе. Оценка этих предметов-интеграторов не входит в нашу задачу. Нам достаточно указать на то, что проблема интегрирующего предмета всегда существовала и так или иначе разрешалась. Ни в экономике, ни в политике человек не сможет обрести себя. Именно культурология сможет объяснить человеку смысл его существования. Материальное благосостояние, совершенствование демократических форм жизни не дают оправдания человеческому существованию. Они, бесспорно, важны, но являются только средствами, а не целью жизни. Культурология содержит в себе возможности и силы для различения по существу двух напряжѐнно борющихся цивилизаций – западной фаустовской, агрессивной и к народам, и к природе, и восточной православной. Фауст – герой немецких народных легенд, мировой литературы и искусства. В них говорится, что в стремлении познать мир Фауст был искушѐн и соблазнѐн дьяволом (Мефистофелем), в обмен на душу обещавшим ему все блага мира сего. Общемировой цивилизации нет. Еѐ только пытается создать так называемое мировое правительство, чрезвычайно активно развивая процессы глобализации для устройства Novus ordo seclorum – «нового мирового порядка». Кстати, студентам, и в первую очередь, русским студентам, будет поучительно проанализировать систему надписей и символов, запечатлѐнную на американской однодолларовой купюре. Эта «система надписей и символов» есть недвусмысленная программа захвата всего мира Америкой и контроля над ним. Именно на этой купюре латиницей прописана основная цель существования США – Novus ordo seclorum. Расшифрованных и обстоятельно прокомментированных смыслов будет достаточно не то, что на отличный студенческий реферат, но, пожалуй, и на диссертацию. Западная фаустовская цивилизация измеряет живое человеческое время деньгами («время – деньги»), уважение к человеку ставит в зависимость от счѐта в банке, от собственности. И что весьма печально, фаустовская цивилизация создала традицию признания «присваивающего хозяйствования», неправедного, нетрудового наживания богатства. Либерализация всего жизнеустройства российского общества, как эпидемическое поветрие, поражает, в первую очередь, защитные силы русской культуры, разрушает еѐ базовые ценности. Да, культура объединяет и защищает народ, на вершинах своих отвечает на смысложизненные вопросы, телу, душе и духу даѐт силы жить и силы развиваться. Однако глубокое нездоровье может постичь и саму культуру, притом хроническое нездоровье. И тогда не одно поколение остаѐтся беззащитным перед напором внешних и внутренних разрушительных и трансформирующих влияний, целенаправленных и стихийных. Вектор разрушений, как подсказывает российская трагедия, нацелен на национально-особенное в культуре, на своеобразие и неповторимость еѐ, через которые только и притекают к ней жизненные силы и земные, и небесные. Забота о здоровье русской культуры не свидетельство проявления национально-эгоистического свойства. В своих неизбывных интуициях русский народ и его прославленные мыслители не утратили чаяний на высокую и жертвенную роль своей культуры во всѐм мироустройстве. Эти «чаяния» замечательны в нашей истории и, слава Богу, продолжают ещѐ воспроизводиться в современности. Складывается впечатление, что Небо сообщает нам щедрую энергию, продлевает нам и нашей культуре жизнь, прежде всего, по великости сýдебных целей и ответственности. Русский человек в веках всеотзывчиво и всеедино молился, молится и теперь «о мире всего мира, благостоянии святых божиих церквей и соединении всех» (Великая ектения). В этом, может быть, и состоит главный секрет поразительной жизнестойкости русской культуры и еѐ хранителей. «Какие бы превращения и извращения народной психологии не произошли, – пишет современный яркий представитель русской мысли Г.Д. Гребенщиков, – я никогда не поверю, будто русский народ помирится на хорошей сытой жизни и на мелкобуржуазной пошлости». Но пределы есть всему. Сегодня, как никогда в истории, встала проблема сохранения и укрепления жизненных сил человека и общества, жизненных сил русской культуры. Эту остроактуальную проблему активно и во многом первой разрабатывает алтайская социологическая школа под руководством профессора С.И. Григорьева. Именно социологи Алтайского госуниверсистета (С.И. Григорьев, Ю.Е. Растов, Т.А. Семилет и другие) поставили проблему и сделали первые принципиально важные шаги в еѐ осмыслении. Культурология на конкретном, а не только на отвлечѐнно-теоретическом уровне даѐт глубокий сопоставительный анализ ценностей противостоящих цивилизаций. Основные нестроения и разрушения в отечественной и мировой культуре есть производные этого противостояния. Тема 2. Методы культурологических исследований. Вся культура – результат разнообразной человеческой деятельности. Разнообразие это великое и ни на какой момент времени окончательно не сложившееся. Это динамическое единство и разнообразие взаимопроникающих и взаимозависимых деятельностей. Деятельности специфичны по качеству затрачиваемых сил, характеру и целям, но всѐ множество их распределяется по иерархично сообразованным направлениям или фундаментальным подсистемам культуры. И такими «подсистемами» являются производство материальных условий существования, научная, художественная и духовная деятельности. Следовательно, и структура культуры в своих элементах должна им соответствовать. Однако существует давняя традиция разделения культуры на два крупных элемента – материальную и духовную культуры. Встречаются предложения выделять душевную культуру – культуру человеческих чувств. В еѐ формировании участвуют, прежде всего, искусства – народные традиционные («неучѐные») и профессиональные («учѐные»). Но душевную культуру созидают и религия, и родная речь, и человеческие отношения, и созерцание красоты в природе. Итак, деление культуры на материальную, душевную и духовную будет более целесообразным, особенно теперь, когда душевный строй среднестатистического человека в России и мире явно погрубел и душа его продолжает деградировать. П.А. Флоренский различает человека душевного от человека духовного по мотивам соблюдения ими нравственных и гражданских установлений, участия в делах богоугодных. Душевный человек незавершѐн, ещѐ не имеет «внутреннего сознания своего мирогражданства, своего назначения в историческом процессе». Он соблюдает принятые общественные нормы не по своей духовности, что равно подлинной свободе, а из страха наказания, потери чести, обесславления имени своего (Флоренский П.А. Христианство и культура. – М., 2001). Душевность человека, душевная культура как приготовленное для сева весеннее поле, которое уже может принять в себя семена духовности, то, что русская педагогическая мысль именовала «разумным, добрым, вечным». С прорастанием и укоренением этих «семян» душевные силы человека обретают адрес, высший смысл, совершается окончательный выбор судьбы или свободное признание над собою суда Божия. Возделывание души, чтобы ей стать горницей в строении человеческом, и «сев» должны по времени быть рядом. В невозделанную горницу – душу – не поселится Дух Истины, а пустой она не останется. При структурировании культуры особенно важно не забывать, что вся культура духовна, любой вид культурной деятельности совершается при «вложении» в его результат физических и духовных сил, переживаний. Идеальное непрерывно переходит в конкретную деятельность, деятельность не завершается произведением определѐнных культурных ценностей, они стимулируют новый творческий процесс. Результаты культурной деятельности различаются долей «вложений» человеческих сил – разума, чувств и воли. Ни одна вещь не может появиться без осмысления условий и способов еѐ изготовления, без наличия у производителя определѐнного духовного развития, знаний, навыков и чувств, которые в итоге и овеществляются. Так происходит с вещами. Что же касается, например, поэзии, музыки, молитвы, то мы здесь встречаемся с явлениями преимущественно и исключительно духовными. Подчеркнѐм ещѐ раз – вся культура духовна. Еѐ творит дух человеческий. Следовательно, еѐ разделение на материальную, душевную и духовную не абсолютное, но относительное, функциональное. Но это так только при условии наличия духовности, как «оси» в системе, как всесвязующего «нерва», «тока», власти над всем. Учитывая тот факт, что многие ценности материальной, душевной и духовной культур имеют материальную, вещную форму, вводится дополнительный критерий структурирования культуры. Выясняется, какую потребность удовлетворяет та или иная ценность. Правда, и здесь есть некоторая сложность. Например, жилой дом, казалось бы, сооружение утилитарное, укрывающее человека от неблагоприятных и даже суровых сил природы, обеспечивающее другие бытовые удобства. Но одновременно дом может быть очень красивым, а то и шедевром архитектуры. И тем самым удовлетворять и эстетическую потребность. Однако главной будет утилитарная, бытовая. Трудно себе представить, чтобы мы удовлетворились редким по красоте домом, где только неустранимо холодно и сыро. Было сказано «cultus» – возделывание, обработка. Если материальная культура есть результат возделывания природы, внешнего мира (cultus agri), практического освоения его веществ и энергий, овеществление творческой активности человека, то душевная и духовная культуры ориентированы на возделывание внутреннего мира – человеческой души, что соответствует латинскому выражению «cultus animi». Возделанная душа человеческая проявляется множеством граней Истины, Добра, Красоты. Если, используя грубоватый промышленный образ, «сжать» в некоем «прессе» три великие слова, «сжать» до единого, то мы получим величайшее и таинственное слово – Любовь. Судьѐй, стражем, страшно сказать, и истязателем в душе человека является совесть. Незамутнѐнная совесть и только одна она, может точнее всего указать человеку на правильность или ошибочность его «возделывательских» усилий, вовремя уточнить или изменить вектор этих усилий. Совесть – величайшая спасительная сила, способная подвергнуть экспертизе мысли, чувства и поступки, всю жизнь человека на праведность и порочность. В наших конспектах лекций к совести как средоточию нравственных качеств мы ещѐ обратимся. Затрагивая проблему возделывания души, надо сказать о непростой задаче – выборе «инструментов» этого возделывания. Нашего массового современника, едва пережившего суховеи принудительного атеизма, сегодня подстерегает высоко научно организованное навязывание ему суррогатов духовности, суррогатов искусства. Так, современное инфернальное искусство, это настоящее «бесиво», оскверняет душу, вносит в неѐ хаос и распад. Вообще бездуховное искусство даже и в относительно мягких своих формах в итоге заблуждает и губит человека. Задолго до беспрецедентных разрушений культуры постсоветского времени великий русский философ И.А. Ильин писал: «Современное человечество предаѐтся безрелигиозному и безбожному искусству, которое становится праздным развлечением и нервирующим зрелищем. Во все времена и у всех народов чернь требовала хлеба и зрелищ. Но чернь отличается от «нечерни» именно своим бездуховным, безрелигиозным низким уровнем. И вот, современное искусство, «светски» освободившее себя от религиозного чувства и чутья, идѐт навстречу потребностям современной безбожной массы; мода рождает «модернизм», скука и пресыщенность – нервирующую остроту; кинематограф заменяет храм; треск и рѐв радиоаппарата – вытесняют личную культуру музыки и слова. В искусстве отпадает «третье измерение» – художественности, священности, предметности». О таком искусстве можно прочитать: «творчество без адреса», даже если оно и тонко-изобретательное по форме и средствам. И всѐ-таки «адрес» есть. Если оно служит не истине, то – заблуждению, не добру, то – злу. О духовности. Серьѐзен, но очень запутан после 1917 года, в пору государственного атеизма, вопрос о самом термине «духовность». Духовность от духа, от Духа Святого. Происхождение термина явно религиозное, что долго и сознательно замалчивалось. Дух Святой, согласно православному вероучению, есть животворящая сила, основа творческой деятельности, сила, преображающая человеческое бытие в направлении его абсолютной полноты. Дух Святой – ипостась триединого Бога. Стяжание Духа Святого, – наставляли великие подвижники Православия, – есть высшая цель человеческой жизни. Стяжание это постановляет человека на путь теозиса, обожения, на путь богочеловеческий. Современная русская энциклопедическая литература определяет духовность как «высшую деятельность души, устремленность к стяжанию Духа Святого, безгрешности, моральному совершенству, преображению души. Русская духовность выражается в древней духовной традиции Православия и добротолюбия, иконописания и церковных песнопений, благочестия, старчества и подвижнечества отечественных святых. По естественному назначению, как писал Феофан Затворник, человек должен жить в духе, духу подчиняться и духом проникать всѐ душевное, а тем паче телесное, а за ними и всѐ внешнее, т. е. жизнь семейную и общественную. Это норма. Не красивости только ищет душа, духом водимая, но выражения в прекрасных формах невидимого прекрасного мира, куда манит еѐ своим воздействием дух (Святая Русь. Большая энциклопедия русского народа. Русское мировоззрение. – М., 2003. – С. 244). Как актуальны, как животрепещут для наших современников, для всех нас слова С.А. Нилуса вековой давности: «Теперь, когда все заботы мира устремлены на созидание земного благополучия, царства всеобщей сытости и удовлетворения низших животных потребностей человека, обрати, брат мой, свой взор к небесному, духовному, высшему». Чистым родником духовности русского человека была святоотеческая литература. В житиях святых своих черпал он силы и науку сопротивления злу, терпения светлого в страданиях своих, в бранях внутренних и внешних. Ярким светочем высшей духовности сияла русскому человеку Святая Русь – увлекающий его в высь идеал. Процесс освобождения общественного и индивидуального сознания от духовного влияния религии начался ещѐ в эпоху Возрождения. Постепенно единая христианская культура Европы раскалывалась на две противостоящие – религиозную и так называемую светскую, противохристианскую. «Европейская культура XIX века есть по существу уже светская, секуляризованная культура: светская наука, светское искусство, светское правосознание, светски осмысливаемое хозяйство, светское восприятие мира и объяснение мироздания. Культура нашего времени всѐ больше обособляется от христианства; но не только от него, – она вообще утрачивает религиозный дух, и смысл, и дар. Она не перешла ни к какой «новой» религиозности; она не обратилась даже и к поискам новой. Отделившись от христианства, она ушла в безрелигиозную, безбожную пустоту» (И.А. Ильин). Во всѐм этом мыслитель видел причину кризиса современной ему культуры. Россия, русский народ пережили в XX веке чудовищную секуляризацию культуры, духовное насилие. Слово «духовность» было символом врага, к тому же напоминало о духовенстве. «От Москвы до самых до окраин» взрывались храмы, тысячами расстреливались священнослужители, закрывались духовные учебные заведения, сжигались иконы, книги. Церкви грабились государством под видом помощи голодающим. В советской культуре, а точнее, в культуре воинствующего атеизма термин «духовность» был наполнен широким содержанием: научное знание, занятие искусством, разработка политической доктрины и т. п. Дух осознаѐтся как «невещественное начало», в отличие от материального, природного начала. «Невещественное начало» считалось совершеннейшим свойством материи, еѐ «высшим цветом». Марксисты, шире – материалисты используют понятия «дух» и «сознание» как синонимы. Какие культурные ценности – духовные или материальные – будут преобладать в жизни человека, на что он преимущественно истратит невозобновимый ресурс – живое человеческое время, такую судьбу он себе и выберет. Точнее, таким образом, улучшит или ухудшит еѐ. Культуру духовную не дают, ею не премируют. Еѐ берут силою. Силою духа, воли, тяжкими пожизненными трудами. Можно, чуть изменив знаменитую фразу, сказать: «в культуре нет широкой столбовой дороги», и в ней надо «карабкаться по еѐ каменистым тропам». При этом в благоговении перед источником своего существования, в радостном предстоянии перед Светом мира, Словом, Тайной жизни. В противном случае не достигнешь никаких «сияющих вершин». «Крест культуры». Человек как бы распят на «кресте культуры». По горизонтальному вектору человеку приходится служить количеству, наличному бытию, удобствам, телесным потребностям и наслаждениям. Служить принудительной необходимости, всей злободневности или «тяжести мира сего» (Н.А. Бердяев). По вертикальному вектору надо служить качеству, преображению бытия в инобытие, устремляться к Истине, к Вечности. Неимоверно труден подъѐм по вертикальному вектору, но нет другого пути спасения из уродливости мира сего. Предпочтение «вертикальных» трудов требует не одних знаний, но, главное, духовно-нравственного самостояния. И сил. Крест культуры Знаменитый канадский учѐный Ганс Селье говорит, что человеку для реализации его жизненной программы природа отпускает определѐнное количество адаптационного топлива. Адаптация – приспособление к изменяющимся условиям, по мнению многих учѐных, и есть жизнь. Так вот это-то «определѐнное количество» топлива должно быть разумно распределено и по видам деятельности, и по периодам жизни. Канализировав его в какую-нибудь прихоть, страсть, сомнительное занятие, человек рискует преждевременно прекратить движение «по вертикали», так и не сделав главных дел своей жизни. А топливо Ганса Селье универсально: оно в своих дифференциациях и формах служит и материальным целям, и забавам, усладам, быстро преходящим увлечениям, и духовным целям – «вертикальным» смысложизненным трудам. Нужны расчѐтливость, бережливость, ответственность в «расходах». Каждый когда-то пожнѐт посеянное. По вертикали «креста культуры» располагаются смысложизненные ценности, заботы и труды оправдания жизни, «хлеба небесные», вечное, оно же и духовное, движение к инобытию, к абсолютной полноте бытия, богословски говоря, к Царству Небесному, к спасению. По горизонтали – «хлеба земные», телесные и душевные потребности, всѐ посюстороннее, временное или смертное, труды обслуживания наличного бытия, вся, по Н.А. Бердяеву, тяжесть мира сего. «Крест культуры» – в человеке, в его неотменимых трудах. Человек распят на «кресте», осознаѐт он это или нет. На «крест» не просятся, но и с «креста» не бегают. Культурный человек это хорошо понимает. А образование – это и есть «производство», прежде всего, культурных людей, а потом уж специалистов, умельцев, ремесленников. Итак, мы познакомились с наиболее общей структурой культуры, нашли основные критерии структурирования и обнаружили в этой теме выход к смысложизненным вопросам. Тема 3. Основные понятия культурологии. Человеческое бытие протекает в двух мирах – естественном и искусственном. Первый мир – природа – существует без участия в нѐм человеческой деятельности, сам по себе, второй – культура – явление всецело человеческое и по происхождению, и по поддержанию существования. В античном мире культура отождествлялась с пайдейей – образованностью. Платон считал пайдейю руководством к изменению всего существа человека. Со времѐн древнеримского политического деятеля, оратора и писателя Марка Туллия Цицерона, жившего в Ι веке до Р.Х., культура понимается как «вторая природа». Переступая пределы природы, мы входим в область культуры. Эти «переступания» есть начало разрыва нашего органического единства с природой. И в этой «второй природе» Цицерон увидел, какие еѐ силы и как действуют на человеческий состав, например, он говорит, что «культура ума есть философия». За века развития понятия «культура» его содержание обогатилось. У Гердера к культуре уже относится приручение животных, земледелие, семейные отношения, управление государством, наука, искусство, ремесло, речь, сделавшая человека человеком, и процесс воспитания. По христианскому мировоззрению, Бог сотворил мир – природу и человека. Человек же, выступая в качестве творца культуры, продолжает миротворение и тем самым подтверждает образ и подобие Божие, по которому и создан. Великая миссия и великая ответственность! Слово «культ» в средневековом сознании было предпочтительнее слова «культура». Любовь к Богу, предстояние перед Ним были мощным стимулом осуществления человеческого в человеке. Человек живѐт одновременно в двух природах – естественной по отношению к нему и искусственной, антропогенной. Обе эти природы он органически соединяет в себе, в отличие от всего живого на Земле живѐт телесной и духовной (культурной) жизнью. Человек – двуприродное существо. «Природа является колыбелью, мастерской, смертным ложем народа; пространство же есть судьба и его воспитатель, преддверие его творческого духа, его окно к Богу» (Ильин И.А. О русской культуре, 1944). Принятая культурологами и другими гуманитариями оппозиция «natura – cultura» не есть абсолютное противопоставление, в ней за непререкаемым существенным различием укрывается глубинная связь. Непонимание этой связи природ, произвольное освобождение от неѐ привело человека к трагическим последствиям – глобальному экологическому кризису и кризису антропоэкологическому, то есть к разрушениям во внешней и внутренней (человеческой) средах. Разрушениям всѐ больше необратимым, что означает неподдающимся управлению со стороны человека. Поэтическое прозрение великого сына русского народа Ф.И. Тютчева пусть углубит и одухотворит органическую связь природ вовне и внутри, в самом человеке: Невозмутимый строй во всѐм, Созвучье полное в природе, – Лишь в нашей призрачной свободе Разлад мы с нею сознаѐм. «Душа народа находится в живой и таинственной взаимосвязи с его природными условиями и потому не может быть достаточно объяснена и понята без учѐта этой взаимосвязи» (И.А. Ильин). Итак, мы привели здесь предельно широкое определение понятия «культура». Она – «вторая природа», можно к этому добавить – «второй мир», «вторая вселенная (универсум)». Мир сотворѐнный и творимый всеми силами духа человеческого. Как величественна и ответственна миссия человека – продолжателя миротворения! Определений культуры множество. И связано это множество, с одной стороны, с чрезвычайной сложностью культуры как организма и общественного явления. А потому попытки найти универсальное для принятия всеми определение еѐ оказались безуспешными, да в общем-то и ненужными. С другой стороны, множество определений понятия культуры и разноголосица в них происходит от многоразличия исследовательских интересов. Тот или иной учѐный в неопределѐнно-широком поле культуры выбирает ту его часть, которая отвечает его интересам и даѐт ей всеобщее определение – «культура». Уже Гердер выделяет воспитательную роль культуры: «Воспитание человеческого рода – это процесс и генетический, и органический; процесс генетический – благодаря передаче традиции, процесс органический – благодаря усвоению и применению переданного. Мы можем как угодно назвать этот генезис человека во втором смысле, мы можем его назвать культурой, то есть возделыванием почвы, а можем вспомнить образ света и назвать просвещением, тогда цепь культуры и просвещения протянется до самых краѐв Земли». Различение между культурой и просвещением Гердер видит искусственным. «Ни культура, ни просвещение не существуют по отдельности». Неопределѐнно-широкое поле культуры имеет много секторов, иначе говоря, сверхсложная система культуры состоит из подсистем, число которых достаточно велико и продолжает расти. Почему? Каждая новая проблема в человеческом бытии неизбежно порождает и новый вид деятельности, который нами может оцениваться по критериям культуры. Из давно устоявшихся культурных подсистем можно назвать «культуру труда», «нравственную культуру», «художественную культуру», «культуру речи», «физическую культуру» и ещѐ целый ряд других. К относительно недавним подсистемам относятся «экологическая культура», «демографическая культура», хотя последняя менее всего ещѐ оформилась в общественном сознании. Однако, демографический кризис, имеющий два крайних, полюсовых значения – нарастающее перенаселение одних регионов мира и вымирание других (яркий пример – Россия) – делает остро актуальной демографическую культуру или культуру воспроизводства и защиты человеческой жизни. Структура и содержание этого вида культурной деятельности пока только складываются, но под давлением проблем этот процесс неизбежно будет интенсифицироваться. В наше, без устали многоговорящее, болтливое время исключительно актуальна «культура молчания». Проблема вызывает к жизни новый вид культурной деятельности. Культуру как общественное явление долго определяли как сумму материальных и духовных ценностей, накопленных в истории человечества. И это правильно, но только отчасти. «Сумма ценностей» – это лишь одна сторона культуры – наследие. Следует указать и на другую – творческую деятельность живущих поколений, увеличивающую «сумму ценностей» и совершенствующую еѐ. Культурный процесс или творчество можно образно представить как расширение территории жизни за счѐт сокращения территории смерти. «В культуре происходит великая борьба вечности со временем, великое противление власти времени. Культура борется со смертью, хотя бессильна победить еѐ реально. Ей дорого увековечение, непрерывность, преемственность, прочность культурных творений и памятников» (Н.А. Бердяев). Что равно созданию и защите жизненной среды человека и усовершенствованию адаптационных его возможностей. Культура как социальное явление может быть истолкована как собрание овеществлѐнных и овеществляемых сил человека, как ненаследственная память человеческого сообщества, его жизненный опыт, воплощѐнные в предметах, текстах, пространственных искусствах, живописи, песнях, пословицах и поговорках и т. д. Те предметы и факты, созданные в процессе человеческой деятельности и прошедшие отбор по критериям культуры, структурно организуют жизненную среду человека, создают необходимую устойчивость его коллективному существованию. Нередко можно прочитать в гуманитарном труде: всѐ, что создано человеком, есть культура. Такая тенденция называется культурным релятивизмом, отрицающим существование абсолютных ценностей, объективных критериев в мире культуры. Такие ценности и критерии безусловно существуют – Бог, истина, красота, добро, любовь, человеческая жизнь, как обобщѐнный критерий при экспертизе произведѐнного человеком. Культура не является механической суммой ценностей созданных и создаваемых, они – ценности – не лежат равноценными на плоскости, но располагаются на шкале качества или в круге, где качество и значение ценности возрастает при движении к центру. Все подсистемы культуры составляют органическое единство благодаря системообразующему элементу. Одни культурологи считают системообразующим элементом образование, другие – нравственность. Марксисты основой общественного развития и стержнем культуры считали материальное производство. Абсолютизация значения экономики, материальных условий жизни привела к катастрофическим последствиям в жизни общества и, хотя и медленно, но осознаѐтся им и ослабевает, проходит. Системообразующим элементом культуры, еѐ «твѐрдым ядром» является духовность. Нравственность же проистекает из духовности, а образование воспроизводит в поколениях наличные культурные ценности, но не все, конечно. Образование не производит, но совершает отбор ценностей и посредством своих форм и методик передаѐт их в общество, формируя в целом картину мира и определяя назначение человека в нѐм. Идеи для этого «формирования» и «определения» сконцентрированы в «твѐрдом ядре». Человеческая жизнь является высшей целью культуры. Исходя из этого постулата, можно предложить следующее определение культуры: «Культура – это все материальные ценности, все знания и переживания, весь практический опыт, обращѐнные на решение триединой задачи – воспроизводства, сохранения и совершенствования человеческой жизни». Отсюда логический вывод: те ценности и факты, которые способствуют решению «триединой задачи», относятся к классу явлений культуры, а которые не способствуют – относятся к классу явлений некультуры или антикультуры. Своеобразно, затрагивая необычные грани души, истолковывает культуру писатель и культуролог Г.Д. Гачев, в пору, можно сказать, психоза интернационализма с мощной интеллектуальной и эмоциональной силой заговоривший о национальной культуре, о русском образе мира. «Культура есть прилаженность – человека, народа, всего натворенного ими, выплетенного за срок жизни и историю, – к тому варианту Природы, который ему дан (и которому он придан, человек и народ, – как соответствующая ему порода существ) на любовно-супружескую жизнь в браке и взаимопроникновение. И как жена – не рукавица, не скинешь, так и природа народу: нельзя ее произвольно сменить без потери народом своей субстанциальной сути. Национальный космос есть – Природина Народу. Культура же есть разработанная за жизнь человека и за историю народа система, и техника, и инструментарий любви, объятий народом Природины своей и всего разного, что на ней есть» (Георгий Гачев. Национальные образы мира. – М., 1988. – С. 49). Этимология слова «культура» восходит к латинскому «cultus», что значит «возделывание», «обработка». Культурная деятельность, уж так случилось, первым, символическим аналогом своим имеет земледелие – cultus agri (возделывание земли, поля). И здесь приходят ассоциации культурной деятельности с земледелием и переносятся его характеристики на дела культуры. Труд земледельческий – тяжкий, особенно в древности, и среди всех трудов – самый необходимый. Животный мир живѐт и защищѐн инстинктами, человеческий – культурой, труды которой сколь тяжки, столь и необходимы. Избегнув их, или только ослабив напряжение, человек скоро перестанет быть человеком, расчеловечится, утратит свою двуприродность. У культуры трудовое начало. Трудом, личным усилием достигаются все внешние и внутренние культурные достоинства. Здесь нельзя ничего ни купить, ни подарить, ни выиграть. Культурный труд тяжек, будучи направлен на внешнюю среду, освоение мира. Но много более тяжко освоение, совершенствование внутреннего мира (cultus animi – возделывание души). «Культура в главной своей роли есть явление внутреннее и органическое: она захватывает самую глубину человеческой души и слагается на путях живой, таинственной целесообразности» (И.А. Ильин) и требует всей полноты душевного участия. Ещѐ принципиальный штрих к этимологии слова «культура». Cult – почитание, ur, uria – свет. Культура – почитание света. Человек знает два света, как и два зрения: свет внешний, физический, и свет внутренний, духовный, излучаемый и воспринимаемый сердцем. И физический свет есть жизнеобразователь и жизнедатель (вспомним школьное знание о фотосинтезе). Свет же внутренний – суть культуры – и одухотворяет человека, делает его подлинным венцом творения. Вспомним и то, как Гердер не допускал разделения культуры и просвещения, утверждая, что ни культура, ни просвещение не существуют по отдельности. А теперь заглянем в словари. В.И. Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» пишет: «Культура – обработка и уход, возделывание, возделка; образование, умственное и нравственное». С.И. Ожегов и Н.Ю. Шведова («Толковый словарь русского языка») определяют культуру как «совокупность производственных, общественных и духовных достижений людей». В «Словаре русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова культура – это «совокупность человеческих достижений в подчинении природы, в технике, образовании, общественном строе». Видите, в этом словаре культура предстаѐт больше как природопокорительная сила, с еѐ техническим блеском и торжеством. Толкования в словарях всегда сжаты и обычно холодны, такой уж тип литературы. Хотя это замечание вовсе не значит, что «холодность» определений – следствие одной «сжатости», и всегда так должно быть. Но пока есть, как есть. Теперь преподадим еще несколько живых, органических, «человеческих» определений. Как ранее отмечалось, «культура есть явление внутреннее и органическое: она захватывает самую глубину человеческой души и слагается на путях живой таинственной целесообразности. Этим она отличается от цивилизации, которая может усваиваться внешне и поверхностно, и не требует всей полноты душевного участия» (И.А. Ильин). Высшая цель культуры, по Ильину, та, ради которой действительно стоит жить на свете, ибо за неѐ стоит бороться и умереть. У П.А. Флоренского культура есть гармонизация жизни, всей жизни, во всех еѐ проявлениях. Под гармонизацией следует понимать учреждение порядка, космоса. Культурный процесс в этом смысле есть наступление космоса на хаос, порядка на беспорядок, жизни на смерть. Следуя духу В.С. Соловьѐва, скажем: превращение хаоса в порядок есть объятие природной стихии формою, безобразия – образом. Русские философы (С.Н. Булгаков, И.А. Ильин, П.А. Флоренский, Е.Н. Трубецкой, Н.О. Лосский и другие) выводили культуру из культа и храма, из религии. В культе культура зарождается, в нѐм она имеет свои истоки и корни, свой глубинный религиозный замысел. Выбор веры и созревшая для этого выбора историко-культурная почва и определили особый религиозный и национальный тип культуры. Религиозная культура, по словам Е.Н. Трубецкого, положительная ценность, а атеистическая – пример ценности отрицательной. Светская культура – относительная ценность, она есть средство достижения абсолютной ценности. У сынов Запада, хотя и редко, но встречаются близкие русскому человеку определения культуры. Говорит Й. Хейзинга: «Культура – внутренний, индивидуальный, высокоразвитый духовный мир личности». Т. Элиот: «Культура – образ жизни определѐнного народа, совместно живущего на одной территории. Главный фактор культуры – религия, она и есть «строгий остов культуры». На уровне подсознания религия и культура представляют собой тождество». Р. Демоль: культура – стремление к развѐртыванию и повышению своих способностей, «благороднейший культ души, несение службы Бога в нас». Глубоки по мысли и тонки по чувству высказывания о русском человеке и русской культуре гениального русского композитора XX века Г.В. Свиридова, сосредоточенные в его много открывающей книге мемуаров «Музыка как судьба» (2002 год). «Русская душа, – пишет Георгий Васильевич, – всегда хотела верить в лучшее в человеке (в его помыслах и чувствах). …Тысячи раз ошибаясь, заблуждаясь, разочаровываясь – она не устаѐт, не перестаѐт верить до сего дня, несмотря ни на что. Отними у неѐ эту веру – Русского человека нет. Будет другой человек и не какой-то «особенный», а «средне-европеец», но уже совсем раб, совершенно ничтожный, хуже и гаже, чем любой захолустный обыватель Европы». Как тут не вспомнить горькую правду Ф.М. Достоевского – «русский человек без Православия – дрянь». И вот что особенно волнует в записях Г.В. Свиридова: «Русская культура неотделима от чувства и совести. Совесть – вот что Россия принесла в мировое сознание». Великий сын России при этом беспокоится об опасности утраты этой «высокой нравственной категории», еѐ подмены. Православная мысль говорит о совести, как о гласе Божьем, Его вести всем (отсюда со-весть) относительно того, что должно и что не должно делать человеку как разумно-нравственному существу. Очень важно не упускать из виду, что в современной литературе само фундаментальное, отправное понятие «культура» оказалось затемненным, запутанным, стертым, пригодным разве что для сугубо книжного мира как виртуального, мнимого. Не культуролог, а широко известный публицист М.В. Назаров, возмутившийся тем, что «слово «культура» во всем мире подверглось столь примитивному переосмыслению и рыночной девальвации», предложил вариант живого, чистого и глубокого истолкования. «Культура…, – пишет он, – это постоянное усилие человечества в сопротивлении духовной энтропии греховного мира, стремление его возделать, облагородить, внести в него высокий смысл. Это проявление в земной жизни людей образа Божия и воплощение небесных ценностей: истины, добра, красоты» (Назаров М.В. Вождю Третьего Рима. – М., 2004. – С. 824). Прибавим существенное: в культуре cult – почитание, ur, uria – свет. Почитание света-жизнедателя и есть культура. Сказано: «Аз есмь свет миру (Ин. 8, 12). «Свет» и «свят» имеют корень и смысл один. Напомним, русская мысль выводит культуру из храма, формирует вокруг храма. И теперь, понемногу выздоравливая от опиумов «культурной революции», мы начинаем все увереннее полагать религиозную духовность, священные тексты твердым ядром культуры. Сам срок подлинно человеческой жизни складывается из моментов духовных усилий. Духовная продолжительность жизни, надо думать, составляет лишь малую часть всей жизни. Ту часть, в течение которой мы почитали Свет. В лекции не ставилась цель дать законченное, совершенное определение понятия «культура», что и невозможно сделать. Главным было обращение внимания студентов на чрезвычайную сложность мира культуры и необходимость привести принципиально важные идеи, с игнорированием которых при истолковании культуры, она бы потеряла свой смысл и назначение. Много интересных мыслей может породить самостоятельная, живая работа молодых умов. Тема 4. Типология культур. Понятие «вера» выражает свойство человеческой души, суть которого – глубокая убеждѐнность (уверенность) в существовании чего-либо или коголибо без каких-либо на то доказательств. Спектр уверенности очень широк. Человек ощущает уверенность в своих силах достичь определѐнной цели, например, получить высшее образование, добиться успеха в науке, искусстве или в спорте; уверенность в преодолении жизненных препятствий и трудностей, обретении благополучия. Залогом успеха любого дела является вера человека в свои силы. Вера (уверенность) всего народа в правоте своего дела обеспечивает ему победу над захватчиками в войне. Сила веры может спасать страну и народ в самых отчаянных положениях, восполняя недостаток материальных средств для отражения агрессии, при относительно меньшей численности войска. История знает множество примеров, когда народы, спаянные общими убеждениями, уверенностью добивались труднообъяснимых рациональным путѐм достижений в борьбе с врагом, при восстановлении разрушенного войной хозяйства, преодолении последствий стихийных бедствий. Вера как положительная психологическая установка – уже половина успеха в любом деле и наоборот. Философский аспект веры. Вера – глубокое расположение человеческого духа к признанию чего-либо действительным без пособия чувственного наблюдения и доводов. Вера одна может касаться предметов ограниченных, подлежащих чувственному наблюдению и умственным доказательствам, другая вера обращена к истинам сверхчувственным. И если первый вид веры может получить полное или частичное подтверждение исследовательским путѐм, то второй еѐ вид зиждется на авторитете лиц, сообщающих нам те или иные истины, на традиции признания убеждений, преемственно передающихся от поколения к поколению. Правильнее имя «вера» адресовать признанию истин сверхчувственных, выходящих за пределы пространства и времени. Дух человеческий есть существо сверхчувственное, и сама вера духа в сверхчувственный мир – постоянная внутренняя потребность его. Мир же этот и бесконечен, и бесчувственен, не может быть наблюдаем, ему присущи всеобщность и вечная действительность. Вера в истины бесчувственного, вечного мира, в существование верховной причины мироздания, мироправящий промысел Божий и в бесконечное усовершенствование человека принципиально отличается от веры, касающейся предметов случайных и преходящих. Без веры в сверхчувственное, вечное, божественное человек деградирует, жизнь его наполняется эгоистическими побуждениями и животным произволом. Он утрачивает свой высокий статус «чела (лба)», думающего об участии в вечности. Вера есть самая существенная потребность внутренней, духовной жизни человека. И. Кант в «Критике практического разума» устанавливает: сверхчувственные истины бытия Божия, бессмертия души и премудрого промысла Божия в мире, суть необходимые требования нравственной природы человека, точки опоры для убеждения в их непреложности нужно искать во глубине нашего духа, в его нравственной жизни, а не в созерцании явлений видимого мира. Вера отличается не только от умозаключений рассудка, но и от внутреннего чувства, и от научной достоверности. Верой мы принимаем то, что противоречит даже нашим наклонностям, что требует жертвы. Чистая вера всегда в гармонии с истиной и правдой. Веру невозможно возжечь в человеке образованием, богатой эрудицией. Она рождается от внутренней работы духа, ищущего высшего смысла нашего существования, сверхчувственных истин, говорящих человеку о его вневременном, вечном назначении. Религиозные и нравственные истины не доказуются и не опровергаются путѐм, пригодным для исследования внешней природы. Основное условие постижения духовных истин – «чистота внутренней жизни для развития способности боговедения, в котором сосредоточивается всѐ метафизическое значение: блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят. Кто предал себя всецело одним расчѐтам своекорыстия, кто беспрерывно поглощѐн удовлетворением своих страстей, тот сам лишает себя внутренней опоры, на которой утверждается живая вера» (по мотивам статьи С. Гогоцкого, Большая энциклопедия русского народа). Богословский аспект веры. Без веры в Бога никакие отношения к Нему невозможны – говорит православное богословие. Вера, по слову апостола Павла, вещей обличение невидимых, то есть уверенность в невидимом, как бы в видимом. Внешним познанием подтверждается существование физического мира, верой познаѐтся Бог и духовный мир. Познание внешнего мира не является добродетелью, ибо оно от необходимости, а значит, принудительно. Вера – добродетель, ибо она свободна в признании существования Бога и духовного мира. Вера оживляет, наполняет энергией все силы человеческой души – ум, волю, чувства. Источник веры сокрыт в таинственной связи человеческой души с Богом, с истиной. Бога узнают поначалу предчувствием и предугадыванием, без долгих и сложных рассуждений. Затем это нетвѐрдое и неясное узнавание Его укрепляется путѐм вникания в видимый мир, изучения творения Божьего для всех – верующих, маловерных и неверующих. Верующие укрепляются через знакомство со Священным Писанием, святоотеческой литературой. В глубине души человеческой звучит первобытный голос, пробуждаясь как свидетельство искренности и правдивости устремлений личности. Вера же не должна быть фанатичной, слепой. Христианство полно примеров и доказательств своей истинности. Иисус Христос постоянно подтверждал Своѐ учение собственной праведностью в земной жизни, творимыми чудесами. Житейские скорби, радости, всѐ, что переживает человек в жизни своей, при духовном обозрении происходящего укрепляет веру. Человек начинает чувствовать своѐ таинственное единение с Богом, его водительство благословляющее, при греховном же упорстве нашем – попускающее. Попускающее, чтобы научить на неизбежных следствиях пороков (см. Святая Русь. Большая энциклопедия русского народа. Русское мировоззрение / под ред. О.А. Платонова. – М., 2003). Знание. В.И. Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» определяет «знание» так: «состоянье, принадлежность знающего что-либо», «плод ученья, опыта». Знание – также «ведомость» (от слова «ведать»), «сведенье, знакомство» с чем-либо. Знание есть мыслительное или сознательное утверждение чего-нибудь таким, каково оно есть в действительности. За знание мы принимаем не только то, что воспринимается нашими чувствами. Чувства могут быть обмануты кажущимся, например, мираж можно принять за недалѐкое озеро. Мы признаѐм что-либо как действительное энергией мысли, которая вникает в различные соотношения предметов. Знание, таким образом, гармония мысли и действительности или бытия. Уверенность в существовании гармонии мысли и действительности основывается или на силе мысли нашей, способной производить законы действительности из самой себя, или на воздействии окружающих предметов на нашу мысль, на запечатлении их в ней. Первое основание уверенности называется идеализмом, второе – эмпиризмом, опытничеством. Знание имеет свою достоверность, но не во всех видах знания она одинакова. Само отношение знания к вере на разных степенях его разные. Минимум веры и наибольшая полнота научной достоверности свойственна знаниям о предметах ограниченных, измеряемых, доступных чувственному наблюдению. Таковы знания математические, физические. Законченность и очевидность знания сохраняется до тех пор, пока мы не выходим за пределы явлений или являемости. Когда же выходим, растѐт значение доверия, личного убеждения. Часто бывает так, что значительная масса сведений основывается на вере. В основании этой веры лежит достоверность к авторитету, в этом случае «срабатывает» нравственный фактор, связывающий отношения людей. Со всѐ большим выходом за пределы явлений или являемости мы рассматриваем предметы в их отношении к безусловному, вечному началу жизни. Место веры возрастает, и отношение к ней становится иным. Опору здесь уже нужно искать не во внешнем мире, а внутри нас, в нашем сознании и духе. Созерцаемое и созерцающее сливаются, аналитическая деятельность теряет свою выраженность. Вера и знание приходят в глубочайшее единство, достигают гармонии. Вера, как первый коренной акт созерцания, ещѐ не слитый со знанием, животворит собой знание, а знание выясняет предмет веры и предохраняет его от форм, несоответственных идее бесконечного. В жизни мы можем руководствоваться одной верой в деле сверхчувственных истин, но в науке одной веры недостаточно, чтобы не лишить саму науку той живительной силы, которая притекает к ней с признанием идеи бесконечного и неразлучных с ней высших и нравственных истин. Высшее знание есть понимание добра и зла. Истинное знание есть только цельное знание, оно результат действия всех сил человеческого духа. Цельность знания заключается в неразрывности веры и знания. Кроме высшего знания, есть житейское и научное знание, отражающее бытовые и технические второстепенные стороны жизни человека. Бездуховный человек, овладевая знанием, распаляет свою гордыню, являясь творением, противостоит Творцу. Л.Н. Толстой отмечал: «Знание смиряет великого, удивляет обыкновенного и раздувает маленького человека» (конспект статьи «Знание» из тома Русское мировоззрение «Большой энциклопедии русского народа». – М., 2003, под редакцией О.А. Платонова). Религия в системе культуры. Религия объявлена у нас частным делом, одной из выборных ценностей плюралистического сознания. Церковь отделена от государства ещѐ с советских времѐн и школа – от Церкви. Богоборческая коммунистическая эпоха будто бы закончилась, но многие вопросы религии, духовной жизни русского народа, всего российского общества остаются без принципиального разрешения, а какие-то и вовсе чрезвычайно обострились. Например, набирает скорость и объѐм духовная интервенция в Россию, наплыв инославных миссионеров, сектантовчеловеконенавистников и других агрессивных «просветителей», «спасителей», а фактически ярых разрушителей православных устоев, с которыми не смогла покончить и советская власть. Опасна для физического и духовного здоровья общества и личности растущая активность экстрасенсов, целителей, применяющих демонизированные системы воздействия. Классический пример – массовое целительство Кашпировского, зарядка «оздоровительными» силами мировой воды Чумаком, приведшие к тяжѐлым последствиям – смерти, самоубийствам, психическим и другим заболеваниям. Одно достижение сегодня несомненно: в массе своей сошли с трибун и кафедр, с газетных полос и других мест неистовые толкователи религии как «опиума для народа». Хотя нередко ещѐ можно прочитать и услышать, что принудительный атеизм большевиков – их досадная ошибка, а не главная цель их деяний. Для русского православного народа и других народов, разделивших его историческую и духовную судьбу, отделение от Церкви противоестественно. Изъятие же Православия из русской истории и культуры равно насаждению исторического беспамятства и разрушению культуры. Предстоит длительная полоса пересмотра и совершенствования законодательных актов по проблемам «Церковь и государство», «Церковь и образование» и другим. Бездуховной России не выдержать напора современных глобализаторов, наступления сил мирового зла. Губителен плюрализм «духовностей», выбор на свой вкус религии вместо наследования духовности отцов-праотцов. Отделение же школы от Церкви (светское образование) касается лишь исторически и актуально коренной, в своѐ время государственной религии – Православия. Действительной светскости образования в настоящее время в России нет. Только Православие, за редким исключением, вне школы и вуза. Его законное место занимают инославные и всякого рода сектантские учения и проповедники. Меньше открыто, больше маскируясь под науку. Так, в моду вошла «дианетика», но ведь это новоизобретѐнная религия, «сциентистская церковь» Рона Хаббарда. Кстати сказать, еѐ опасность стала разгадываться, и некоторые региональные законодательные собрания запретили «дианетику». Религиозным антихристианским мировоззрением проникнута широко распространѐнная в системе образования «валеология». Идеи оккультизма, восточных религиозных философий содержатся в не имеющих границ дисциплинах «Концепция современного естествознания», «Безопасность жизнедеятельности» (БЖД), вариант – «Основы безопасности жизнедеятельности» (ОБЖ). Есть и другие по сути религиозные дисциплины и курсы, скрывающиеся за личиной науки, систем оздоровления, закаливания. Антиправославность новых «духовностей», проникших в образование, доказана. Главные идеологи глобализма З. Бжезинский, А. Печчеи, Г. Киссинжер и другие открыто объявили, что после развала СССР врагом №1 для них является Русское Православие. По Бжезинскому, новый мировой порядок (Novus ordo seclorum) будет строиться «на территории России, за счѐт России и против России». В планы недругов России входит окончательное еѐ разрушение и расчленение, чтобы воспрепятствовать еѐ возможному возрождению. Россия несѐт геополитические потери одна за другой, позволяя США и НАТО создавать новые плацдармы на своей исторической территории. Русская Православная Церковь – единственная структура, которая сегодня объединяет почти всѐ былое геополитическое пространство России, включая Украину, Белоруссию, Среднюю Азию, Прибалтику. Именно Церковь в наши дни может быть собирателем лучших сил народа и его духовным вождѐм. О понятии «религия» и о взаимосвязях религии с культурой. Слово «религия» – латинское и состоит из двух частей: приставки «re» и коренной части «ligio». «Re» обозначает повторное, возобновляемое действие, воссоздание, возрождение; «ligio» – связываю. Религия, таким образом, есть восстановление, возобновление, возрождение или даже воскрешение связи человека с Богом, «обратной связи» низшего с высшим. Русские мыслители определяют религию как беспокойство совести. Религия есть как бы преодоление порядком хаоса внутреннего мира человека. Распавшееся однажды его благолепное единство восстанавливается, постоянно пересвязывается. Связь между человеком и Богом – это наиболее древнее объяснение религии. Человек как венец творения наделѐн разумом и свободой. Особенные отношения Бога к человеку состоят в Его содействии осуществлению им высших целей в жизни. Смысл этих целей состоит в стремлении человека к абсолютной истине, добру и высшему блаженству. Без содействия Бога, без постоянного призывания Его на помощь человек бессилен что-либо благое сотворить. Религия есть искони присущая человеку потребность общения с Богом. В религии человек находит для себя высшее и совершенное удовлетворение и руководство в своей жизни. Религия оказывает сильное влияние на всю земную историю человечества, его обычаи, государственность, семейный быт и нравы, законодательство, науку и искусство. Религия в широком смысле слова существовала от сотворения человека. Религия как близость человека к Богу существовала до грехопадения первых людей. После грехопадения отношения между людьми и Богом были помрачены, но не прерваны. И вот тогда-то значение религии заостряется и сосредоточивается как дело восстановления былой, непомрачѐнной связи человека с Богом. У понятий «религия» и «культура» есть генетическая связь. Культура истолковывается ещѐ и как «почитание света» (cult – почитание; ur, uria – у древних восточных народов – «свет»). Свет есть жизнедатель, внешний физический свет. Эта роль света подтверждается в явлениях фотосинтеза (К.А. Тимирязев); учѐные-медики считают основой жизни «фотонную организацию» (В.П. Казначеев). Показательно, что Иисус Христос говорит о себе своим ученикам: «Аз есмь свет миру» (Ин. 8, 12). Уточним, свет Христов невечерний, то есть не гаснущий, вечный, несотворѐнный. Это свет внутренний, духовный. Но между внешним и внутренним светами существует таинственная связь. Почитание (культ) света – универсального жизнедателя – и есть самая глубина, суть культуры. Генетически культура любого народа происходит из культа. Культура имеет истоки свои в храме и формируется вокруг храма. Наука этнография говорит нам, что в истории человечества не было и нет безрелигиозных народов. И трудно даже предположить, что они появятся в будущем. Советский культуролог Ю.М. Лотман в книге «Культура и взрыв», вышедшей уже после политического переворота, в 1992 году пишет: «Вера не «опиум для народа», а мощное средство самоорганизации». Это, конечно, лучше, чем утверждали большевики ещѐ недавно. И совсем было бы хорошо сказать «цель самоорганизации». Если религию записать в средства, то что же будет целью? Исторически религия даѐт жизнь культуре, формирует еѐ характер. Душа человеческая – творец культуры, сама же она возделывается под сильным влиянием религии. В течение последних более тысячи лет в духовной жизни русского человека главным было православное богослужение. Русские люди как к идеалу стремились к литургическому устроению народной жизни и культуры. После октябрьского переворота 1917 года Русская Православная Церковь была распята. Священнослужителей расстреливали, отправляли в лагеря особого назначения, храмы взрывали, расхищали церковные ценности, закрывались духовные учебные заведения. В православной России вводился принудительный атеизм. Связь Православия и русской культуры замалчивалась и пресекалась. Культура же без духовной основы, с разрывом преемственности в развитии деградирует и постепенно разрушается. Религия, духовность есть твѐрдое ядро культуры, окружѐнное концентрически расположенными защитными поясами – подсистемами культуры, еѐ структурными элементами. Смысл существования «защитных поясов» – адаптация народного сознания к содержанию «твѐрдого ядра», к абсолютным ценностям. Революционеры в первую очередь покушаются на «твѐрдое ядро» культуры, фальсифицируют его, внося в него своих вождей и тексты их теорий. Абсолютное, вечное вытесняется революционерами на периферию культуры и всего бытия. Беспрецедентные в истории гонения на Русскую Православную Церковь, на верующих были столь масштабны, жестоки и кровавы, с кратковременными затиханиями и новыми всполохами, что сам собою напрашивается вывод: главной задачей большевистской революции был погром христианской России и православного русского народа. К сожалению, религиозно-этнический характер переворота 1917 года огромным большинством русских людей до сих пор ещѐ не распознан. Достаточно даже бегло познакомиться, например, с исследованием иеромонаха Дамаскина (Орловского) «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви XX столетия» в 3-х томах, чтобы убедиться в антиправославной и русофобской сущности большевистского переворота. Человечеству дано два прикасания к Истине: одно на путях науки, другое – религии. И теперь мы, после суховеев государственного атеизма, начинаем видеть и понимать благодатность сложения обоих «прикасаний к Истине». У науки свой круг вопросов и ответов, у религии – свой. Их соотношение как у земного с небесным, предельного с беспредельным, временного с вечным. Вечные вопросы – это вопросы религии, религиозной философии. Противопоставление науки и религии несостоятельно, злонадуманно. Наука не сможет заменить религию, религия – науку. Научным путѐм невозможно доказать ни то, что Бога нет, ни то, что Он есть. Наука вовсе не противоречит религии. Противостоит ей эйфорическое, идолопоклонное отношение к науке. Забывается при этом, что научные выводы изменчивы и текучи. Большинство гениев науки были верующими людьми, что отнюдь не помешало им совершить великие открытия. Науку и религию объединяет доверие к скрытой гармонии миропорядка, смирение перед невидимым, непостижимым, доверие к самому понятию истины, к тому, что за открытием лежит другое, ещѐ более глубокое неизвестное. И вот эта самая глубинность, непостижимая до конца беспредельность бытия примиряют религию и науку, придают им определѐнное сходство. Наука всегда выходит к порогу тайны и относится к ней по-своему трепетно и даже религиозно. Научная истина приходит к человеку через интуицию, мистическое озарение, иррациональным путѐм. Так было у Лейбница, Ломоносова, Менделеева, Вернадского, Вавилова и других. Уже потом знание оформлялось, «упаковывалось» в тексты, формулы, символы. Современный мир пришѐл к глобальному экологическому кризису. Преодоление его пока неуспешно, и связано это с тем, что пришла в расстройство культура, став светской, секуляризованной, с исключенной из неѐ духовной сердцевиной. Восстановление экологии природы будет тем успешнее, чем скорее будет восстанавливаться экология культуры. Экология культуры – проблема чрезвычайно сложная, но вполне ясно, что начинать надо с восстановления «твѐрдого ядра», с духовности как системообразующего начала. Необходимость нового, экологического сознания в наши дни стала общепризнанной. Но это сознание, напомним, «не имеет реального фундамента для воплощения. Совершенно непонятно, каким образом совершенная экологическая наука, атеистическая в своей основе и потому не имеющая возможности воздействия на человека через его духовную сферу, собирается выработать тесно связанные с жизнью законы, с которыми соглашалась бы большая часть людей» (В.Л. Огудин). Действительно, эколого-культурные, эколого-нравственные законы не могут быть эффективными, если они будут опираться только на юридическую, внешнюю силу, на административную изобретательность. Русской интеллигенции необходимо энергичное преодоление духовного кочевья, болезни западолюбия, приведших еѐ к разрыву со своим народом. Прежде всего, интеллигенции надо закрепиться на национальной духовной почве, осознать всеобщий спасительный смысл духовной осѐдлости. Научнотехническая часть интеллигенции должна расширить свои функции за узкие пределы обслуживания производства и государства, восстановить разрушенные «культурной революцией» связи с национальной культурой. Тема 5 Культура и природа. Понятия «экология» и «культура» теперь уже прочно вошли в научный и бытовой обиход. Понятие «экология» употребляется уже в целом ряде словосочетаний в гуманитарном знании, и «ряд» этот расширяется. Ещѐ недавно новое в науке об обществе и человеке понятие развивается вширь и вглубь. Общественное внимание в наше время всѐ больше сосредоточивается на экологических процессах, происходящих во внутренней, культурной среде обитания человека. Установлено наукой, что внешняя (природная) и внутренняя (культурная) среды не просто связаны между собой генетически, но они находятся во многосложной взаимозависимости и взаимодействии. Природа и культура («вторая природа»), будучи порознь живыми организмами, вместе составляют сверхорганизм. И в нѐм поражѐнные болезнью «ткани» иррадиируют, передают болезнетворное начало «тканям» здоровым (такой механизм передачи патологии выявлен современной медициной). Разрушения природы видимыми и невидимыми путями передаются в культуру и наоборот, разрушения культуры – в природу. Это новое понимание взаимодействия природы и культуры ориентирует наши усилия на системный подход к поддержанию их взаимосохраняющего единства. Стало объективно необходимым и формирование особой области теории и практики для охраны внутренней, культурной среды. По аналогии с природозащитной деятельностью стала развиваться деятельность культурозащитная. Так возникла и развивается экология культуры. Она ещѐ не имеет всех признаков, чтобы обрести статус науки и остаѐтся пока областью знания. Область сложная и по молодости своей малоизведанная. Даже если предположить, что экологии культуры как отдельной науки никогда и не будет, то и в этом случае еѐ значение не уменьшится, а будет возрастать. Понятие «экология» пришло в гуманитарию из науки о живом, из биологии, где оно отражало отношения растительных и животных организмов и их сообществ друг к другу и к окружающей их среде, а также состояние живых организмов, населяющих общую территорию. Затем экологическое знание распространилось на человека, и стала формироваться область знания – антропоэкология и даже космическая антропоэкология. Само слово «экология» происходит от греческого oikos – дом, жилище, местопребывание плюс logos – слово, высказывание, речь, в переносном смысле – знание, наука. От этого же oikos происходят и слова «экономия», «экономика». Выражаясь метафорически, слово «экология», как кстати и «экономика», можно воспринимать как науку о доме, домоводство, науку управления домашним хозяйством. Только для «экологии» этот «дом» в масштабах своих распространяется от малого, относительно самостоятельного природного образования, до планетарной и вселенской величин. В отечественном гуманитарном знании впервые поставил проблему экологии культуры Д.С. Лихачѐв. Он же ввѐл и само понятие «экология культуры». Изначальная забота известного академика была связана с сохранением памятников культуры, а затем и всего культурного прошлого, как основного и незаменимого условия «нравственной осѐдлости» людей. Сегодня, благодаря конституционному запрещению атеистической и всякой другой цензуры, должно на первое место ставить «духовную осѐдлость», как источник благодатного развития народной жизни. Или, объединив понятия, говорить о «духовно-нравственной осѐдлости». Для придания действенности любви к Родине «нужны знания, – писал Д.С. Лихачѐв, – и не только краеведческие, но и более глубокие, объединяемые в особую научную дисциплину – экологию культуры». Сохранение культурного наследства мыслилось не по частям, а в целом и вместе с природными ландшафтами. Защита, например, исторической застройки, архитектурной среды должна быть органически увязанной с защитой характера местности. Актуальная проблема. Современный город, мегаполис, немало случаев, развивается посредством «точечной застройки», разрушающей экологические и эстетические связи и соотношения. Стилевой хаос, грубый разрыв с национальной зодческой традицией – явление почти повсеместное. Сказывается слабое развитие в России «средней области культуры» (Н.А. Бердяев), как способности общества посредством своих организаций, объединений, ассоциаций, союзов и других общественных институтов контролировать законность действий исполнительной власти, защищать своѐ материальное и культурное благосостояние цивилизованным путѐм. Поскольку между экологией биологической и экологией культурной нет «пропасти, как нет и чѐтко обозначенной границы между природой и культурой» (Д.С. Лихачѐв), то сохранению и защите подлежат природнокультурные единства, ансамбли, которые лучшим образом реализуются и удостоверяются пространственными искусствами. Конечно же, границы между природой и культурой есть и они принципиальные, что мы уже знаем. В культуре осуществились знания, переживания, практический опыт человека. Природа произошла и существует без участия в ней человеческой деятельности. Экология культуры занимается отношениями человеческого творчества и природы, их гармонией, поддержанием и развитием чувства ансамбля естественного и искусственного, эстетических и нравственных идеалов народа. Поначалу в поле зрения экологии культуры попадала определѐнная реальность, состоящая из той части культуры, которая непосредственно связана с природой, а также той части природы, которая стала составляющим элементом культуры. Непогубительное вовлечение объектов природы в культурную среду и благотворное вписывание очагов культуры в среду природную, как подарки природе. А «подарками» такими могут быть искусно выстроенные набережные, избы и церкви, отражающиеся в озѐрной глади, парки, как некий «пригород» природы, еѐ переходное в культуру состояние, маяки в начале морских раздолий, и ещѐ многое другое. А нельзя ли отнести к «подаркам» природе и одновременно к «подаркам» природы культуре, обустроенную Поклонную гору на выходе из города, перекрѐсток с часовенкой или простым крестом и простыми лавками, чтобы усталый путник, отдыхая, помыслил о вечном? Более того, сохранению подлежит и какой-нибудь уголок природы, связанный с памятным событием, воспетым великим поэтом, упомянутый в рассказе, запечатлѐнный на полотне. Такие «оригиналы», «прообразы», «источники вдохновения» действительно приобретают значение национальной и мировой ценности. Существование культурно-природных объектов – бесспорная ценность. Их выявление, восстановление и защита – дело экологии культуры. Мы описали лишь одно направление экологии культуры, первоначальное. В настоящее время важно расширить еѐ «полномочия» и обратиться к внутренней эколого-культурной проблематике, экологии самой культуры как живого организма. Состояние этого «организма», вектор внутренних его процессов будет всѐ сильнее определять характер взаимодействия в системе «natura – cultura». Первая проблема на этом направлении экологии культуры – соотношение материальных и духовных ценностей в человеческом бытии. Широкомасштабное научно-техническое вторжение в природу объясняется жаждой материального изобилия, роскоши. Человеческий разум в последние триста лет был поставлен в унизительное положение – на службу комфорту. «Мы сошли со столбовой дороги развития культуры. Взаимодействие между материальным и духовным приняло роковой характер» (А. Швейцер). Поглощѐнность внешним, переход от сути к суете, скоростям привели к умиранию в человеке духовного начала. Нарушается иерархия ценностей, в центр культуры вторгаются периферийные, малозначащие для оправдания человеческой жизни цели. Культура смешивается с бескультурьем, добро со злом, суррогаты, безобразие вытесняют красоту, традиционное и классическое предаются забвению. Глобальный экологический кризис (ГЭК), наметившееся вырождение индустриальных и потребительских, иначе – цивилизованных, преимущественно белых наций заставило мировое сообщество искать спасительные решения. Акцент был сделан на «человеческих качествах» (А. Печчеи), на экологизации человеческого мышления и чувствования. Становится всѐ большему числу людей понятно, что та шкала ценностей, которая привела к ГЭК, должна быть подвергнута строгой ревизии. А это говорит о том, что экологическая проблема, по большому счѐту, не экономическая, не инженерная, но психологическая. Вторая проблема – это необходимость восстановления соответствующих времени связей культуры с религией. Культура происходит из храма, формируется вокруг храма (Н.А. Бердяев). Это не только еѐ история, но и всевременное бытие. В центре здоровой культуры располагается «твѐрдое ядро», роль которого исполняет основополагающий священный текст. Концентрически расположенные светские знания, художественные и иные ценности являются «защитными поясами» культуры, и «пояса» эти адаптируют народ к смыслу «священного текста». В такой структуре культуры происходит «сопряжение эмоционально-веровательного и технологического мироотношений человека» (Д.В. Пивоваров). Экология культуры без еѐ духовного ядра останется профанной, «предхрамовой», экзотерической и односторонне научной областью знания. Оппозиционное восприятие науки и религии, этих двух прикасаний к истине, данных человеку, бесплодно. Необходимость нового, экологического сознания общепризнанна. Но это сознание, «похоже, не имеет реального фундамента для воплощения. Совершенно непонятно, каким образом современная экологическая наука, атеистическая в своей основе и поэтому не имеющая возможности воздействия на человека через его духовную сферу, собирается выработать тесно связанные с жизнью законы, с которыми соглашалась бы большая часть людей» (В.Л. Огудин). Затронутая проблема экологизации культуры чрезвычайно сложна, ибо скорых перемен в человеческом сознании не происходит. Но «чрезвычайно сложна» – не значит неразрешима. Симптоматические начала решению положены. Третья проблема – язык современной культуры. Экология культуры трудновосстановима по причине маргинализации русского языка и, как следствие, маргинализации содержания гуманитарных наук. Требования к языку гуманитарных текстов должны быть неизмеримо более высокими, чем, скажем, к языку физики или биологии. Гуманитарная наука одновременно и искусство. Язык еѐ, кроме научной точности, требует философской глубины, педагогической строгости, образности и изящества стиля. Из первой книги Библии «Бытие» мы узнаѐм, что Бог сотворил мир словом. Он говорил, чего хочет, и то совершалось. Божественный глагол сотворил мир и всех обитателей его. Богообразие человека состоялось и в его способности мыслить и говорить. Но какую бы мы историю языка не приняли для себя, на нас остаѐтся неизбежная ответственность за его сохранение, воспроизводство в поколениях и совершенствование. Язык есть единственный ключ к культуре и величайшая еѐ ценность. Один из великих русских мыслителей И.А. Ильин называл язык «фонетическим, ритмическим и морфологическим выражением народной души». Русский язык есть самый мощный объединитель нации и как этнического сообщества, и как политического. Но сегодня он переживает пору страшных разрушений, стихийных и целенаправленных. Разрушение языка равно разрушению всего душевного и духовного строя человека. То, что сегодня происходит с русским языком, есть, по сути, рецидивы революционных погромов, пролеткультовщины, нанесших тяжѐлый урон культуре. Отзвуки языкового нигилизма 1920-х – начала 1930-х годов не только слышны, но приобретают бóльшие масштабы и силу. Достаточно вспомнить знаменитого теоретика Пролеткульта А.А. Богданова, который в 1919 году призывал пролетариат освободиться от патриотизма и от русского языка, взяв, по его мнению, более удобный английский. Вот и в настоящее время на фоне возвышения английского языка, значительного увеличения часов на его изучение в учебных заведениях идѐт процесс разрушения русского языка и важнейшего школьного предмета – русской литературы. Чтобы серьѐзно судить о положении русского языка в России XX века достаточно одного примера: «за последние 40 лет курс… русского языка в средней школе сократился на 400 учебных часов. От интересного и важного предмета сохранилась орфографическограмматическая сторона, которая требует лишь запоминания, вызывая тем самым лишь скуку, неприязнь учеников» (Е.С. Троицкий, 1989). Дети постепенно выводятся из мира родных колыбельных, сказок, загадок. Уходит, почти уж ушла из русского быта народная песня – могучий живительный источник образной речи. До сих пор наш язык не имеет законодательной защиты, открыт всем стихийным веяниям и злым умыслам. Невольно выходим на исторические параллели. После 1917 года разлились потоки грубословия и сквернословия, отравляя русскую певучую, неторопливую и стыдливую по природе своей речь. Пролеткультовцы, «левые» театры, многие поднявшиеся «из грязи в князи» руководители вносили свой вклад в разрушение языка. Первый нарком просвещения А.В. Луначарский вынужденно признавал, что «революция всегда грозит страшно понизить культуру». По свидетельству Н.С. Хрущѐва, самые высокие государственные мужи позволяли употреблять сквернословие даже в смертных резолюциях. Им же подражали. Попытки лучших людей победить хотя бы откровенный мат с помощью договоров, штрафов успеха не имели. В наши дни грубословия и матерной брани стало больше. Периодическая печать, «художественная» литература, кино, мощное ТВ часто делаются источниками всех языковых непотребностей. А бывший министр культуры страны М.Е. Швыдкой даже затевал дискуссии о возможности обогащения сквернословием русского литературного языка. Другим и очень уж ярко выраженным бедствием для экологии языка и всей культуры является интервенция англицизмов. Весьма опасно благодушествование насчѐт этого. Россия-де пережила в своѐ время нашествие германизмов, затем – галлицизмов. Опыт, знайте, есть, переживѐт и вторжение англицизмов. Дай-то Бог пережить… Но времена и условия сегодня иные. Нет той непроницаемой для «измов» христианской толщи народной. Но есть всемогущие СМИ, яростная, агрессивная реклама, которые без сна и отдыха, без выходных, каникул и отпусков программируют беззащитное и всѐ ещѐ доверчивое население. СМИ достанут человека, где бы он ни оказался. От них спасение разве что в могиле. Властные же люди страны сами погрязли в «брифингах», «саммитах» и «эксклюзивных интервью». Иностранное слово в теле родного языка как заноза. Оно нарушает строй мысли и чувства, затуманивает сознание. Иностранное слово не вызывает образа, а значит и не переживается, отчего снижается способность к воображению, за всем этим наступают и другие отрицательные последствия научные, инженерные, нравственные. Вопрос совсем не стоит о стерильности национального языка, о полном невключении в него иностранных слов. Но огромному большинству английских слов и оборотов, вторгшимся в нашу жизнь в последние 10 – 15 лет, есть полноценная, достойная замена в русском языке. Латиницей испечатаны вывески, реклама, афиши, одежда, упаковки продуктов питания и многое другое. По радио, в местах отдыха, в транспорте нескончаемо звучат чуждые нации «песни» на английском. Наши дети в привитой им американомании портят стены домов и общественных зданий надписями на английском, безобразными, а то и сквернословными. Имя этому явлению – денационализация и деморализация. Падение нравов больно задело девушек. Речь многих из них погрубела, и они перестали быть сдерживающей нравственной силой для юношей. Такому языку не дадутся ни образование, ни наука, ни подлинно человеческое общение. Сквернословие подрывает и физическое здоровье. Необходимо срочное принятие целого комплекса мер по оздоровлению и защите русского языка – законодательных, образовательных, моральных. Следует восстановить все упразднѐнные государственные и академические структуры, занимавшиеся русским языком. Огромное значение имело бы издание массового журнала, например, «Родная речь», за рубежом подобные журналы давно существуют. Одно время поднимался вопрос о восстановлении Академии русского языка и словесности, существовавшей в России в 1783 – 1841 годах. Очень важная мысль, и к ней предстоит вернуться. Трудно было бы переоценить введение в школах и вузах преподавания старославянского (церковно-славянского) языка. Русская Православная Церковь после 1917 года оставалась единственной надѐжной хранительницей русского языка и его связей со своим первородным источником – старославянским языком. Необходимо личностное самодеятельное участие в этом патриотическом деле. Вот тут-то очень полезен опыт защиты языка в других странах – Франции, Германии, Италии, самих США и других. Каждый из нас может приступить к благородному делу оздоровления и защиты родного языка уже сегодня. Четвертая проблема. И что особенно важно отметить здесь, так это исключительное экокультурное значение русской народной традиционной культуры. Традиция есть основная, корневая система всей национальной культуры. И не обратившись к традиции, нам не остановить деградацию, не предотвратить культурную, а затем и всеобщую гибель. Равновесие в русской культуре-мученице может быть достигнуто на путях восстановления преемственности в развитии народной жизни, духовно-нравственной, речевой, художественной поруки поколений. Проблема эта очень уж сложная. Упомянутая «корневая система» нещадно подрубалась, выкорчевывалась в трех поколениях после переворота 1917 года. Разрушались национальные миромыслие и мирочувствие, особенно жестоко – в русском народе. Была у этого злоумышленного дела и своя довольно глубокая предыстория: русская интеллигенция сознательно и стихийно, хронически болея чужебесием, долго стыдилась «примитивного» творчества своего народа, сама впала в духовное кочевье и «просвещѐнно» сбивала с толку народ. Сбивает ещѐ и теперь. Однако переживаемое постсоветское лихолетье многих приводит к спасительному прозрению. Остро актуальной идее возрождения русской народной культуры сегодня может противиться только неприятель всего русского как внешний, так и внутренний. Но само возрождение – чрезвычайно трудная задача. Народная культура была органически выросшей из народного бытия, проникала и питала жизненными силами все в нѐм. Большевики, конструкторы «нового мира» и «нового человека» разрушили трудовую традицию, быт, семью, нравственные связи, то есть важнейшие базовые основания народной культуры. На сцене одной народному творчеству не возродиться, как и в центрах фольклора и этнографии, тем более в музеях. Большие надежды на семью, детский сад, школу. Генетическая память народа не пропала, возможности возрождения определѐнных трудовых и бытовых традиций также существует. Адаптация их к современным условиям и к состоянию самих современников, безусловно, неизбежна. Одно свидетельство вдохновительно: все народы новейшей истории, чья жизнь по разным причинам была разрушена, поднялись и укрепились, обратившись к своим традициям. Кто хочет возрождения национальной культуры, должен будет начать с себя, с семьи-рода своего. С бережного обращения к родной речи, песне, сказу и сказке, танцу, пословицам и поговоркам, к колыбельным, к так называемому прикладному искусству, национально-стилизованным (не в археологическом варианте) образцам одежды. Ко всему родному – от русской кухни до русской архитектуры. Восстанавливать, возрождать должно всѐ, что кому под силу. Духоподъѐмных примеров в русском народе много. С большой пользой для себя можно позаимствовать опыт возрождения национальных культур у бывших наших «младших братьев». Необходимо и всемерное воспрепятствование тенденциям псевдовозрождения и искажения сути традиционной культуры. Например, есть опасность соскальзывания гармонишного движения, частушечников, фольклорных коллективов в шоу-бизнес, оскорбительный для русского человека. Телевидение усиленно навязывает не лучшие образцы, а, чаще всего, надуманные и извращенные: бесконечные хохот, бравада, шум-треск, лихачи-гармонисты бегают с гармонями по заснеженному полю, позируют в стойке ковбоя с гармонными мехами от плеча до пят (вместо винчестера?) и даже в парную на банный полóк их с гармонью заносит. Дети и молодѐжь неискушѐнны и по малости жизненного опыта весь этот «цирк», «фольклорный» спорт могут принять за шедевры народной культуры. Не нуждается народное творчество и в «обогащении» его рок-музыкой, «попсой». Не просит народ наш замены фольклора на так называемый постфольклор или соединения несоединимого. Тема 6. Культура и общество. Однозначного, всеми учѐными-гуманитариями или хотя бы большинством их, принятого понятия «цивилизация» не существует. В каждую эпоху содержание и значение этого понятия изменялось. В мировой научной литературе можно встретить употребление понятия «цивилизация» в качестве синонима культуры и в качестве прямо противоположного понятия. Есть предложение считать цивилизацию типом культуры, который охватывает и характеризует большие, обычно национальные, общности людей. Противопоставление понятий «культура» и «цивилизация» чаще всего встречается у русских и немецких обществоведов, относящих к цивилизации прежде всего материально-вещественные условия человеческого существования, а к культуре – духовные, этические, художественные. Образно: цивилизация – тело культуры, культура – дух. Американцы же, к концу XX века открыто приступившие к созданию единой на всѐ человечество, мировой цивилизации под патронажем США, намеренно синонимично истолковывают рассматриваемые нами понятия. Культура, всегда существующая в национально неповторимом облике, рассматривается идеологами глобализма как главное препятствие объединения мира в одну политическую, экономическую и культурную систему и, естественно, с одним, мировым государственным управлением. Сторонники единой мировой цивилизации сегодня откровенно называют главный инструмент достижения цели – интернационализацию всей общественной и культурной деятельности на Земле. Это обстоятельство даѐт основание вспомнить «пролетарский интернационализм» как инструмент захвата мира, теорию и практику «мировой революции» большевиков после переворота 1917 года. Интересна историческая солидарность русских западников XIX века (П.В. Анненков, В.П. Боткин, Т.Н. Грановский, П.Я. Чаадаев и др., самые радикальные – А.И. Герцен, В.Г. Белинский, Н.П. Огарѐв) и современных западолюбов-либералов, однозначно отождествляющих цивилизацию вообще с западной цивилизацией. Современные глобалисты – архитекторы мировой цивилизации – в основу своего детища намереваются положить ценности западной техногенной цивилизации. «Большая энциклопедия русского народа» определяет цивилизацию как «главную форму человеческой организации пространства и времени, выражающуюся качественными началами, лежащими в особенностях духовной природы народов, составляющих самобытный культурно-исторический тип. Каждая цивилизация представляет собой замкнутую духовную общность, существующую одновременно в прошлом и настоящем и обращѐнную в будущее». Разделение человечества на цивилизации имеет не меньшее значение, чем разделение на расы. «…Если принадлежность к расе выражалась в цвете кожи, строении волос и в ряде других внешних признаков, то принадлежность к цивилизации выражалась, прежде всего, во внутренних, духовных, психических и психологических признаках, самодовлеющих духовных установках» (Святая Русь. Большая энциклопедия русского народа. Русское мировоззрение / Под ред. О.А. Платонова. – М., 2003). Наличие многих определений понятия «цивилизация» есть результат нескольких причин. Одни причины связаны с неизбежными научнометодологи-ческими проблемами при изучении многосложных, масштабных явлений, другие – с политическими и идеологическими реалиями современного мира. Безусловно, цивилизаций на Земле много, и они качественно отличаются одна от другой, что и приводит к сложностям в определении понятия. Много лет бытовавшее в российском обществоведении определение цивилизации как определѐнного уровня развития культуры теперь уже исчерпало себя. Этот «определѐнный уровень» характеризовался появлением государственности, письменности, школы, городских поселений и т. д. Это последнее определение напрямую связано с этимологией слова «цивилизация», с его первобытным смыслом. «Цивилизация» происходит от латинского слова «civis» – житель крепости, города; «civitas» – город, «civilis» – городской, воспитанный, смягчѐнный, иначе – гражданин. Древние римляне жительству в городе придавали один смысл – это был человек, имеющий определѐнные обязанности и права. Древние мудро ставили обязанности впереди прав, в исполнении каждым своих обязанностей видели гарантии прав всех. У нас же слова «городской» и «гражданин», хотя и происходят от одного корня «город» («град»), имеют разный смысл. «Городской» – указание на место проживания, привязка человека к типу поселения, «гражданин» – отражение политического содержания. Можно не жить в городе и быть гражданином, и наоборот. Цивилизованный – гражданский, государственный. В веках сложившаяся оппозиция цивилизованному человеку – варвар, то есть грубый, дикий, примитивный, натуральный или – всѐ вместе – нецивилизованный человек. Проживание в крепости-городе требует от человека соблюдения многих дополнительных, иногда весьма жѐстких правил, нежели те, которые были ему известны при жизни в естественных условиях. Крепость-город – дело разума и рук человека, так он спасается от суровых сил природы, от нашествия иноплеменников, но и платит за это спасение неизбежными ограничениями и дисциплиной. О теории культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского. Николай Яковлевич Данилевский (1822 – 1885) – выдающийся русский мыслитель – социолог, естествоиспытатель, публицист, идеолог славянского единства и союзничества определял цивилизацию как культурно-исторический тип, существующий в определѐнное историческое время и в определѐнном ареале мира. В золотой фонд классических творений отечественной мысли вошѐл его труд «Россия и Европа». По Н.Я. Данилевскому, конкретную цивилизацию характеризует уровень развития четырѐх основных видов человеческой деятельности: религиозной, культурной, ориентированной на развитие наук и искусств, политической и социально-экономической. Силы общества попеременно могут сосредоточиваться на той или иной деятельности, достигая в ней особых успехов. Н.Я. Данилевский насчитывал в истории человечества цивилизаций, которые исчерпали свои возможности, завершили или завершают свой земной путь. Будущее он отдавал славянской цивилизации во главе с русским народом, который и будет еѐ преимущественным создателем. Величайшей ролью славянской цивилизации будет придание всемирной истории подлинно человеческого смысла. Н.Я. Данилевский сформулировал пять общих выводов или законов существования цивилизации как культурно-исторического типа. Закон первый. Наличие общего языка или группы языков, довольно близких между собой. Закон второй. Народы-создатели культурно-исторического типа, для развития свойственной ему цивилизации, должны обладать политической независимостью. Закон третий. Начала цивилизации одного культурноисторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип созидает цивилизацию самостоятельно при большем или меньшем влиянии других цивилизаций. Закон четвѐртый. Уровень развития цивилизации, свойственной каждому культурно-историческому типу, зависит от разнообразия и богатства составляющих его этнографических элементов, в свою очередь, независимых, составляющих федерацию, чтобы не быть поглощѐнным одним политическим целым. Закон пятый. Культурноисторические типы развиваются продолжительно, подобно многолетним одноплодным растениям, период цветения и плодоношения которых относительно короток и истощает навсегда их жизненную силу. Мысли Н.Я. Данилевского не потеряли актуальность от времени. Напротив, их ценность значительно возросла в конце XX века. Как бы прозревая наше трагическое время, мыслитель предостерегает русскую и другие нации об опасности денационализации культуры и всемирного господства одного культурно-исторического типа, одной цивилизации. Человечество, если оно допустит утрату разнообразия национальных культур, как источника устойчивости и совершенствования, обречѐт себя на стремительную деградацию и неотвратимую гибель. Вестернизацию и, прежде всего, американизацию национальных культур под флагом насаждения неких «общечеловеческих ценностей» должно рассматривать не иначе как проявление «культурной войны» (Анри Гобар). О. Шпенглер о культуре и цивилизации. В 1923 году в СССР вышел в свет перевод книги немецкого историка и философа Освальда Шпенглера (1880 – 1936) «Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Том 1. Образ и действительность». До 1990-х годов книга не переиздавалась. В Европе и мире она надолго взбудоражила общественное мнение. Необычайное обострение глобальных проблем послужило поводом к новому обращению к полузабытому автору и его знаменитому труду. Культуру О. Шпенглер, как и Н.Я. Данилевский, уподобляет живому организму, жизненный цикл которого состоит из пяти стадий: зарождение, рост, расцвет, увядание и смерть. Стадию смерти культуры он называет цивилизацией. Проводя аналогию стадий развития культуры с временами года, он в зиме видит смерть культуры или цивилизацию. Таким образом, О. Шпенглер противопоставляет культуру и цивилизацию как жизнь и смерть. Культура, как живой организм, имеет продолжительность жизни. У каждой культуры свой темп жизни. Греко-римская культура существовала примерно 2,5 тысячи лет, эпоха эллинизма пришлась на стадию цивилизации. Западноевропейская культура реализует свою «программу» за 1 тыс. лет; с XIX века она склонилась к закату, вступив в фазу цивилизации. Судьба всех культур – переходить в стадию цивилизации и вырождаться. Характерные признаки наступления стадии цивилизации, по Шпенглеру, таковы. Государство поглощается аморфными, космополитическими массами в международном масштабе. Антагонизм в отношениях города и деревни. Лишѐнное национальных корней космополитическое население склонно к анархическим действиям. В направлении к нулю движется осуществление творческого потенциала среднестатистического человека. Наиболее ярким следствием всеобщего рационализма является волна социальных революций. Революции свидетельствуют, выходит, не о «молодости мира», о чѐм с жаром говорил самый революционный поэт России В.В. Маяковский, а о его постарении, если, конечно, они не импортное, «верхушечное» явление. Дарвинизм и марксизм О. Шпенглер считает также подтверждением упадка культуры, переходом еѐ в стадию цивилизации. Техника побеждает духовность, город – деревню, мораль черни торжествует, жаждет же она теперь, как и в древности, «panem et circenses» («хлеба и зрелищ») и того, что русский человек называет «красивой жизнью». Нет больше ощущения трагизма человеческого бытия, есть жизнь-пир, жизньвеселье. Народ переходит в население, население – в чернь, стадию скорее всего, необратимую. Народ национален, живѐт в своѐм отечестве, население космополитично, живѐт на территории, по месту регистрации, чернь же – в резервации, хотя и не осознаѐт этого. Населению, и тем более черни, противны подлинные ценности культуры, еѐ великие творения, их надо защищать «от агрессивной, низменной и крикливой оравы капитанов современного духовного производства» (В.В. Машненков, Л.М. Савушкин, 1996). На стадии цивилизации общество как бы совлекается, падает с вертикали «креста культуры», о котором говорилось в предыдущей лекции. Качество уступает место количеству, материальное предпочитается духовному, временное – вечному. Н.А. Бердяев о культуре и цивилизации. Только с христианством, считает известный русский философ, стало возможным действительное понимание природы человека и смысла истории. Человек открывает божественную природу в себе самом. С христианством входит в мир осознание абсолютной ценности личности; земная история в соединении с небесной обретает свой смысл и назначение. Но христианский гуманизм со временем перерождается в языческий, и человек постепенно отрывается от духовных корней, «совлекается», как уже было сказано, с вертикали «креста культуры», остывая к духовным трудам и всѐ больше склоняясь к относительным ценностям – природным и социальным. Страсть самоутверждения повела человека не к желаемой свободе, но к рабству, страсть обрести себя обернулась потерей. Просветительство направило культуру вширь за счѐт глубины. Культура «омассовляется». Н.А. Бердяев говорит о двух волениях в человеке: воле к культуре и воле к жизни. Первая, иссякая, уступает место второй. Воля «к жизни» – это уже известное нам служение комфорту, наслаждениям, культ потребления. Технизация жизни, капиталистическое жизнеустройство и есть цивилизация. Философ приводит в пример Германию. В конце XVIII – начале XIX века Германия была страной «поэтов и философов», в относительно короткий период она подарила миру Лессинга и Гердера, Гѐте и Шиллера, Канта и Фихте, Гегеля и Шеллинга, Шопенгауэра и Новалиса, но затем она перестала рождать гениев. Гениев рождает культура, а убивает цивилизация. Личность, раскрывающаяся в культуре, в цивилизации растворяется, человек обезличивается, превращаясь в формальный акт, в средство для достижения чьих-то целей. Жизнь, культура теряют органический строй, становятся механическими. «Вся красота культуры, связанная с храмами, с дворцами и усадьбами, – переходит в музеи, наполненные лишь трупами красоты. Цивилизация – музейна, в этом еѐ единственная связь с прошлым – пишет Н.А. Бердяев. – Начинается культ жизни вне еѐ смысла. Ничто уже не представляется самоценным. Ни одно мгновение жизни, ни одно переживание жизни не имеет глубины, не приобщено к вечности». Философ отмечает потрясающее значение техники на стадии цивилизации. Техника – это новый «день творения», уточняя себя, он говорит – «ночь творения», ибо с техникой и солнечный свет может померкнуть. Актуально! Если очень коротко, «телеграфным стилем», то отличия культуры от цивилизации таковы: культура религиозна, цивилизация атеистична; культура органична, цивилизация механистична; у культуры есть душа, у цивилизации – методы и орудия; культура – искания Царства Небесного (по Н.О. Лосскому – абсолютной полноты бытия); у культуры есть цель, цивилизация – сама себе цель; культура – спасение души человека, ибо говорит ему о неполноте бытия, цивилизация – расправа с культурой. Потребление, потребительство, извращения на его основе. П.А. Сорокин существенно уточняет положения предыдущих выдающихся мыслителей. Он считает, что кризис западноевропейской культуры носит не обычный, а экстраординарный характер. В кризисное состояние приходят все главные институты общества: экономика, политическая система, наука, искусство, религия и философия, право и мораль, семья и нравы. Кризис поразил почти всю жизнь, весь строй мыслей и поведения людей. Эти обстоятельства убедительно свидетельствуют о распаде основополагающих форм западной культуры и общества, сложившихся в последние четыре столетия. В культуре, как в живом организме, существует глубокая внутренняя взаимосвязь относительно самостоятельных подсистем. Таким взаимосвязывающим эти подсистемы началом являются духовная и нравственная ценности, своеобразно укоренившиеся в качестве основной ценности специфически действующей подсистемы. И где бы ни произошли сбои и деградация, принцип взаимозависимости передаѐт их другим подсистемам. Но всѐ же до «заболевания» всеобщей, интегрирующей ценности, ядра суперсистемы культура как-то справляется с затруднениями функционирования и развития. Когда же такое «заболевание» наступает, всеобщая деградация становится всюду наблюдаемой. Свидетельствуется кризис, о нѐм широко говорится. Понимание того состояния, в котором находится культура Запада, должно сосредоточивать наш национальный интеллект и эмоции наши на проблеме выбора путей собственно общественного и культурного развития. Кризис культуры или западной цивилизации, о котором писали крупнейшие мыслители, в последней трети XX века – начале XXI резко усугубился. Люди всегда стремились, познавая прошлое, заглянуть в будущее, представить его хотя бы в самом общем виде. Зная прошлое, мы можем лучше понять смысл великой активности «мирового сообщества» нашего времени по поводу цивилизации, цивилизованного общества, мировой цивилизации и мировой культуры. Для многих из нас стало неожиданным и даже возмутительным предложение архитекторов тотальной стандартизации (под американский стандарт) жизни народов мира считать унификацию, единообразие всего и вся всеобщим благом. История во многом трагично повторяется, если игнорируются еѐ уроки. Американизмы захлестнули западноевропейскую культуру в шпенглеровской еѐ стадии – цивилизации. «Сокровища на земле» заняли душу массового западноевропейца. Глубокий духовный кризис с тенденциями к необратимости поразил культуру. Тема 7. Культура и глобальные проблемы современности. Глобализацией называется стремление к объединению, интеграции мира и всех народов на общих основаниях. Этими основаниями являются религия, культура, еѐ важнейшие отрасли – наука, искусство, образование. Новая эра или двухтысячелетие от Рождества Христова вмещает в себя глобализацию двух типов, и каждая развивается на ей присущих основаниях. Первая глобализация по основанию своему христианская. Она увлекла за собой, объединила огромную часть человечества, можно сказать, освободила еѐ из дикости, варварства и язычества. Под воздействием христианской глобализации в мире стало больше нравственного порядка, человек стал добрее и справедливее. Всѐ лучшее, что было достигнуто человечеством в духовной сфере, культуре, искусстве, связано с христианской глобализацией. С эпохи Возрождения постепенно начинает складываться другая – антихристианская, основанная на противоположных христианским ценностях. Именно с эпохи Возрождения, по мнению А.Ф. Лосева, одного из великих русских философов XX века, начинается развѐртывание духа сатанизма в форме капитализма и коммунизма. Если христианская глобализация основана на мировоззрении Нового Завета, то антихристианская – на мировоззрении фарисея – талмудиста. Разница между этими мировоззрениями непреодолима. Иудейская секта фарисеев стала источником оправдания «присваивающего хозяйствования», неправедного наживания богатства, разделения человечества на людей – членов своего сообщества и всех других – нелюдей. Для того чтобы эти «нелюди» служили целям «людей», у них необходимо было похитить все ценности, делающие их свободными. Казалось, предельная для похищения ценность есть государство, но нет же, похищается сегодня и действительность. Вместо неѐ человек заключается в рамки мнимостей, виртуальностей, изолируется тем самым от жизнедательных источников христианской цивилизации. Отрицание христианства и космополитизация человечества на основе мировоззрения талмудистов является главной целью антихристианской глобализации. Сегодня раздаются призывы к каббализации детского сознания и в целом сознания общества. Глобализаторы-талмудисты хотят ввергнуть народы в новое кочевничество, сделать людей бродягами, лишѐнными чувства Родины, веры отцов-праотцов. Кочевнику оставляется потребление и зрелища плюс магнитная карточка. Через эти карточки массы кочевников будут с помощью компьютерных сетей то и дело перемещаться по планете. Главное достоинство кочевника – деньги, то есть соответствующие их наличию записи в банке. У кочевника нет Родины, нет прочной или совсем никакой семьи. Столкновение христианской и антихристианской глобализаций ведѐт к катастрофической деформации во всех областях жизни человеческого общества – экономике, информации, управлении, а главное, в религиозном сознании. Успешным итогом антихристианской глобализации должно быть следующее. В экономике – максимальный паразитизм США и Запада. Перекачивание ресурсов стран на Запад в обмен на доллары, не обеспеченные золотом и реальными ценностями. Таких долларов в десятки раз больше, чем нужно для обслуживания внутреннего товарооборота. Ценность пустой бумажки поддерживается мифом «Великой Америки». В сфере информации – формируется и воспроизводится человек без роду и племени, без места и времени; он замкнут биологическими и физиологическими потребностями, «начинѐн» антихристианскими взглядами и переживаниями. «Информированный» человек лишѐн каких бы то ни было немнимых духовных и культурных ценностей. В управлении – вся реальная власть переходит к наднациональным институтам, утрачиваются суверенитет и национальная идентичность (тождественность, одинаковость). Наднациональная диктатура прикрывает свою монопольность дорогостоящим для народных масс спектаклем демократических выборов, голосования, всякого волеизъявления. Всѐ же решается заранее и втайне. Ярчайший пример диктатуры наднациональной элиты являют США, где более 100 лет американцы выбирают президентов из представителей двух партий, но обе они выражают интересы наднациональной элиты; власть, образно говоря, перекладывается из одной руки в другую, принадлежащие одному организму. И в постсоветской России внедрена система «управляемой демократии». Осуществляя тотальную манипуляцию общественным сознанием, президент и правительство РФ являются выразителями интересов мировой наднациональной элиты. Формируется глобальная система электронного учѐта и контроля за людьми. Введение ИНН, штрих-кода, биометрических карт и биочипов позволяет сконцентрировать все данные о человеке в едином компьютерном центре и оттуда контролировать его. В электронной системе регистрации основным кодовым числом является число антихриста 666. На наших глазах сбывается предсказание Иоанна Богослова, сделанное им в Апокалипсисе – последней книге Нового Завета (см. Откровение, 13, 16 – 18). В религиозной сфере – создание единой мировой церкви с центром в СанФранциско, там, где теперь находится американская резиденция Фонда Горбачѐва. Глобализаторы-талмудисты сформулировали главную мысль так: «контроль над мировыми религиями – контроль над человечеством». В настоящее время совершается ожесточѐнное наступление, прежде всего, против Православия. Один из самых знаменитых деятелей мировой закулисы Збигнев Бжезинский заявил, что после крушения СССР главным врагом США стало русское Православие. Но именно здесь, в сфере религии, захлѐбывается антихристианская глобализация. За единую мировую религию (церковь) высказывались руководители оккультных, сатанистских организаций, сектанты, сообщества колдунов, ведьм и прочие чумаки и кашпировские. Это вовсе не значит, что глобализация в религиозной, то есть, основной сфере, провалилась окончательно. Глобализаторы-талмудисты будут изощряться, предпринимать всѐ новые и новые яростные атаки на Православие и другие мировые религии. Совершаются попытки разрушить Русскую Православную Церковь изнутри, пользуясь отсутствием «удерживающего» – государственной силы в России, противостоящей мировому злу. Видя сложность, а то и полную невозможность духовной переориентации взрослых, зрелых людей, сторонники создания мировой церкви (религиозные экуменисты) берутся за детей и подростков, насаждая в системе образования валеологию и другие псевдонауки, литературу о Гарри Поттере, через которые внедряют в детское сознание антихристианскую, инфернальную духовность. Национальная культура – мощная преграда на пути строителей «нового мирового порядка». Она есть естественная и неповторимая, самоценная жизнедательная, объединяющая среда, в которой человек может осуществить свою сущность, потенциальные способности и таланты, свою уникальность и своеобразие. Эту уникальную среду – национальную культуру – создавала и природа, и история. И народ, и человечество, как удивительное собрание народов, устойчивы через разнообразие. В наше время на Земле существуют примерно две тысячи народов. Это значит, что есть две тысячи путей к истине, две тысячи вариаций Добра и Красоты, две тысячи видов зрения и памяти. Столько же узких, извилистых и опасных троп к великой тайне Человеческого Бытия. Одни народы особенно талантливы в воплощении красоты, другие – в точном знании, в промышленно-техническом отношении, третьи чрезвычайно высоко поднялись душою своею в богоискании, богослужении и исповедничестве. И в самом этом многообразии и многоголосии уже поѐт и возносится хвала Творцу; и надо быть духовно слепым и глухим, чтобы не постигать этого. Понятие «глобализация» в наши дни употребляется очень часто в разного рода публицистических и научных изданиях, в речах политических деятелей, употребляется как с позиции «за», так и «против». На наш взгляд, наиболее адекватное реальным процессам определение понятия глобализации сегодня невозможно без обращения к фундаментальному труду под редакцией О.А. Платонова – 20-томной Большой энциклопедии русского народа (см. о глобализации в томе «Русское мировоззрение», 2003 г.). Обратимся к мыслям о национализме и национальной культуре великого философа и печальника земли русской И.А. Ильина (см. том второй, книгу 1). Кстати, фашизм, коммунизм и сионизм скомпрометировали здоровое понятие национализма, свели его к отрицательному содержанию. «Вот почему мысль погасить это многообразие хвалений, упразднить это богатство исторического сада Божия, свести всѐ к мѐртвому подобию и однообразию, к равенству песка, к безразличию после уже просиявшего в мире различия – может родиться только в духовно мѐртвой, больной душе. Эта плоская и пошлая химера, эта всеразрушительная, противокультурная и безбожная затея есть порождение рассудочной души, злой и завистливой, – всѐ равно, стремится ли эта химера воинственно подмять все народы под один народ (химера германского национал-социализма) или растворить все национальные культуры в бесцветности и безвидности всесмешения (химера советского коммунизма). Во всяком случае, эта уродливая химера, в которой крайний национализм сходится с крайним интернационализмом, – нерусского происхождения, как, впрочем, и весь нигилизм, и нехристианского происхождения, как, впрочем, и весь эгалитаризм. …Всей своей историей, всей культурой, всем трудом и пением своим каждый народ служит Богу, как умеет; и те народы, которые служат Ему творчески и вдохновенно, становятся великими и духовно ведущими народами в истории. …«Мировой гений» есть всегда и прежде всего «национальный гений», и всякая попытка создать нечто великое из денационализированной или «интернациональной» души даѐт в лучшем случае только мнимую, «экранную» «знаменитость». Истинное величие всегда почвенно. Подлинный гений всегда национален, и он знает это сам о себе. И если пророки не принимаются в своѐм отечестве, то не потому, что они творят из какого-то «сверхнационального» акта, а потому, что они углубляют творческий акт своего народа до того уровня, до той глубины, которая ещѐ не доступна их единоплеменным современникам. Пророк и гений – национальнее своего поколения в высшем и лучшем значении этого слова. Пребывая в своеобразии своего народа, они… показывают своему народу подлинную силу, его призвание и грядущие пути». Больной национализм (по духу И.А. Ильина) тогда, когда он отрывается от смысла и цели народной жизни, своей культурой отрицает чужую; на вершину целей поднимает своѐ национальное хозяйство (экономизм) или гордится блеском организации (этатизм) или завоеваниями своей армии (империализм). Всѐ это может порождать лишь опасности обнаженного инстинкта: жадность, безмерную гордыню, ожесточение и свирепость. От этой ошибки русский народ был ограждѐн своим прирождѐнным религиозным смыслом; Православием, которое внушило ему идею Святой Руси. Православие – отличительная черта русскости. Войны русский народ вѐл в ограждении своей духовной и вероисповедной самобытности и свободы. Устойчивость человечества обеспечивается разнообразием национальных культур. В их связях надо различать два процесса: естественно-историческое, добровольное сотрудничество, заимствование, обмен опытом; и насильственное воздействие одной культуры на другую, разрушение еѐ и навязывание в качестве образца какой-то «прогрессивной» культуры. Если первый процесс не только неизбежен, но и весьма полезен, то второй – насильственная унификация – (неважно, американского, германского, иного ли типа) есть форма агрессии, войны, культурной интервенции. Для разрушения национальных культур выработан мощный арсенал средств: натравливание народа на народ, злоумышленное выпячивание этнокультурных различий, искусное усиление напряжѐнности в межнациональных отношениях. И если первый процесс – добровольное общение и сотрудничество культур – западноевропейская культурология обозначила термином «аккультурация», то второй – культурную войну (войну с национальной культурой) – следует назвать «дискультурацией» (Б.Ф. Поршнев), ещѐ точнее – культурным, а значит, и этническим геноцидом. Просты и эффективны обычно обмены материально-технического характера, технологические, научные, относящиеся к «телу» культуры. Здесь возможности для унификации, стандартизации самые широкие, хотя и не беспредельные. А вот попытки унификации «духа» культуры, стандартизации в религии, философии, искусстве просто невозможны. Может ли быть жизненной мировая, например, песня? Ясно, что нет. Политика так называемых цивилизованных стран предусматривает культурозащитные (правовые, материально-финансовые, организационные, моральные) меры, направленные на охрану национального языка, искусства, традиций. Субсидируется, например, убыточная в денежном отношении классическая музыка в Италии, действуют языковые комитеты во Франции, есть страны, где не приветствуется и даже запрещается рок-музыка… Трагично, что ничего подобного нет в политике правительства Российской Федерации. Ослабленная погромами «культурной революции», русская культура совершенно не защищена государством. Более того, само государство поощряет СМИ, рекламу в насаждении культа насилия, разврата, наркомании, идеологии прожигания жизни. Поддерживается «масскульт» вместо культуры, порнография, открыты все «шлюзы» для американизации великой русской культуры. В своѐ время, строя единую для всех народов России и СССР «советскую культуру», власть торжественно объявила о появлении особого «советского народа». Представьте себе, что и другие страны назвали бы свои народы и культуры по названию их органов власти. Не получился бы явный курьѐз? В Англии появилась бы «парламентская культура», в Германии – «бундестагская», в США – «конгресская». Дальше – больше: «сеймская», «кнессетская» и прочая. А в современной России тогда какая культура – «думская»? Простите, «бездумская», так точнее. Современный американизм в культуре есть попытка заменить множественность культур, создать глобальную сверхкультуру. Компьютеризация, экологизация и мистификация – вот «три кита» американской программы создания универсальной всепланетной культуры. Сопротивление ей повсюду в мире нарастает и, пожалуй, только Россия не вспомнила о своей чести и достоинстве и не бережѐт национальную культуру и еѐ подвижников, светочей, обрекая их на страдания и мученичество. Не одолев России в веках на полях открытой брани, Запад в неиссякаемой жажде мирового господства перенѐс борьбу на поле культуры, прибег к тактике разрушения изнутри, формируя и используя «пятую колонну». Ещѐ в 1945 году американский генерал Ален Даллес, будучи руководителем политической разведки США в Европе (впоследствии – директор ЦРУ), намечал: «Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдѐм своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа; окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность. Отучим художников, отобьѐм у них охоту заниматься изображением, исследованием тех проблем, которые происходят в глубине народных масс. Литература, театры, кино – всѐ будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос, неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего к русскому народу – всѐ это мы будем ловко и незаметно культивировать. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратив их в посмешище. Найдѐм способ их оболгать и объявить отбросами общества». Вот уж поистине имеющий уши да слышит. С уменьшением культурного своеобразия на Земле и в каждой стране расширяется территория смерти за счѐт территории жизни. Унификация, упрощение увлекают нас к небытию. Без родной культуры мы пыль на ветру. Своеобразием, неповторимостью культуры каждый народ крепится к древу Жизни, припадает к еѐ жизнедательным источникам. Беречь своеобразие родной культуры, передавать эту бережливость молодым поколениям – великая задача. Каждому народу дарованы неповторимые лицо и судьба, каждый народ имеет оправдание перед Творцом. И никто не может, оставаясь в составе существ под названием «люди», покушаться на право каждого народа проходить своим путѐм поле Истории. Великий русский философ И.А. Ильин писал: «Каждый народ имеет национальный инстинкт, данный ему от природы (а значит – и от Бога), и дары Духа, изливаемые в него от Творца всяческих. У каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие. …Каждый народ по-своему вступает в брак, рождает, болеет и умирает; посвоему лечится, трудится, хозяйствует и отдыхает; по-своему горюет, плачет, сердится и отчаивается; по-своему улыбается, шутит, смеѐтся и радуется; посвоему ходит и пляшет; по-своему поѐт и творит музыку; по-своему говорит, декламирует, острит и ораторствует; по-своему наблюдает, созерцает и творит живопись; по-своему исследует, познаѐт, рассуждает и доказывает; по-своему нищенствует, благотворит и гостеприимствует; по-своему строит дома и храмы; по-своему молится и геройствует… Он по-своему возносится духом и кается. По-своему организуется. У каждого народа своѐ особое чувство права и справедливости; иной характер; иная дисциплина; иное представление о нравственном идеале, иной семейный уклад, иная церковность, иная политическая мечта, иной государственный инстинкт. Словом: у каждого народа иной, особый душевный уклад и духовно-творческий акт». И вот он закономерный общий вывод: у каждого особая «национально-зарождѐнная, национально-выношенная и национально-выстроенная культура». И.А.Ильин считает, что «национальное обезличение есть великая беда и опасность в жизни человека и народа. С ним необходимо бороться настойчиво и вдохновенно. И вести эту борьбу необходимо с детства». Да будет! Тема 8. Культура и личность. О понятии «человек». Что есть человек, его происхождение, сущность и назначение – центральная проблема религии и философии всех времѐн и народов. Существуют два объяснения происхождения человека: по христианской традиции человек – творение Божие, тварное существо, «венец творения»; наука наша до сих пор производит человека от обезьяны. Споры продолжаются только по поводу места, времени происхождения и конкретных предков. Человек – существо общественное, обладающее сознанием, разумом, он является субъектом исторической и культурной деятельности. Согласно христианской традиции, Бог сотворил человека по образу и подобию Своему. Призвание человека – служение Богу в мире. Человек является связующим звеном между дольним и горним (земным и небесным) мирами. Природа человека двойственна, он, лучше сказать, двуприроден – в нѐм соединено плотское и духовное, смертное и вечное. Плотское, телесное, биологическое, то есть смертное представлено в человеке «ветхим Адамом», «ветхим человеком», духовное, вечное – «новым человеком». Борьба этих двух природ (начал) в человеке есть суть его внутренней жизни. Борьба эта очень сложная, мучительная, со многими падениями и восстаниями. Призывая Божию помощь, Его благодатной силою человек воссоздаѐт в себе образ Христов. Грехами, пороками своими человек растрачивает в себе богоподобие, ниспадает с высот сверхприродного мира в природный, телесный, смертный и наоборот, борясь с ними, преодолевая их, поднимается к богоподобию. Надо особо заметить, что образ Божий человеку дан, а подобие лишь задано. Осуществлению этого задания и должна быть посвящена человеческая жизнь и культурная деятельность. Высший смысл жизни и культуры заключается в процессе теозиса, то есть обожения человека, в победе в нѐм зверочеловека и становления Богочеловека. А такая победа возможна только через соработничество Богу, через богослужение. П.А. Флоренский считал, что человек есть homo liturgis. Литургия же – главное богослужение в христианской Церкви. Православному человеку свойственно стремление к литургическому устроению всей своей жизни. Человек… В самом слове видятся и слышатся два корня. Чело-век – лоб, думающий о вечности, о том, о чѐм читает или поѐт священник в храме, возглашая «во веки веков. Аминь». В вечности, в космической литургии участвует всѐ живое, но лишь человек знает об этом и имеет залог вечности. Каждая историческая эпоха характеризуется, прежде всего, положением человека в обществе и в мире. В шкале ценностей человек может занимать самые разные места – от крайнего уничижения до абсолютизации его возможностей и сил. Эпоха формирует определѐнный, только ей свойственный тип личности. Главный смысл культурных процессов и заключается в формировании и воспроизводстве образцового человека в соответствии с разделяемым общественным большинством идеалом. «Образцовый человек» может формироваться и игнорируя «общественное большинство», с помощью грубой силы или угрозы силою, что характеризует революционные эпохи или жизнь оккупированных народов. Но в так называемые «мягкие» или «нормальные» периоды истории конкретного народа воспитание человека являлось делом сохранения и приумножения духовного, нравственного и материального богатства всех и каждого, делом надѐжной защиты этого богатства от покушений извне и изнутри. Каждая историческая эпоха вырабатывала соответствующий еѐ идеалу набор человеческих качеств, например, патриотизм, геройство, способность «положить душу свою за други своя», трудолюбие, культ семьи, возвышенное отношение к женщине-матери и детям и т. д. Сам характер взаимоотношений людей всегда проистекает от лежащей в основе всего духовности. Человек в культуре работник. Первое что он делает, это воспринимает наследие, образовывается, воспитывается, вписывается в национальную культурную среду; второе – человек от творчества восприятия готового, созданного поколениями предков, постепенно переходит к творчеству воспроизводства культурных ценностей. Отдельный человек или целое поколение, не внесшее в урну вечных достижений культуры своего драгоценного «камешка», достойного вклада, считай, прожгло свою жизнь, не потрудилось оправдать еѐ. Национальная культура расширяет для человека территорию жизни, защищает его от разрушения и погибели. Она делает человека свободным и приводит его к осознанию границ свободы. Человеческая свобода возрастает не иначе как через расширение возможностей личности, совершенствования соответствующих еѐ природе качеств. Человек совершенствуется в культурной деятельности. Согласно Н.Я. Данилевскому, культурная деятельность развивается на четырѐх основных направлениях («общих разрядах»), не заменимых одно другим. К первому разряду относится религиозная деятельность, в процессе которой формируется «понятие человека о судьбах своих как нравственного неделимого в отношении к общим судьбам человечества и Вселенной». Религия является источником народного мировоззрения, но не как теоретическое знание, а как твѐрдая вера, составляющая живую основу всей нравственной деятельности. Второй разряд – научная, художественная, промышленно-техническая деятельность; третий – политическая, «объемлющая собой отношения людей между собой как членов одного народного целого» и отношение этого целого к другим народам. И ещѐ один, четвѐртый разряд культурной деятельности – деятельность социально-экономическая. Каждый народ и отдельный человек отличается от другого особыми талантами, которые он лучше других реализует в каком-то разряде культурной деятельности. Особым религиозным талантом наделяют древних евреев до Голгофской трагедии; греки остались непревзойденными в искусстве, римляне дали непререкаемое римское право. Западноевропейские народы успешно трудились во всех разрядах культурной деятельности. Однако если в промышленно-технической и научной сферах им нет равных, то в искусстве они уступают древним грекам в отношении совершенства, хотя круг тем и жанров у них значительно шире. Надо, конечно, сказать, что понародное распределение талантов неокончательно. В последние годы вышли серьѐзные научные книги Н.Н. Вашкевича, Ю.Д. Петухова, О.А. Платонова и других авторов, в которых опровергается, например, особая религиозная талантливость евреев и другие привычные исторические и культурные представления. Культурно-исторические типы, по Н.Я. Данилевскому, могут быть одноосновными (у древних евреев, греков, римлян), двух-трѐхосновными – у славян. Славяне продемонстрировали и возможности подняться на вершину совершенства во всех четырѐх разрядах культурной деятельности, то есть дать миру самый гармонически развитый тип культуры. Но славянам ещѐ лишь предстоит эта великая мировая задача. Потенции, несомненно, у славян огромные, реализованные на всех направлениях культурной деятельности образцы полны великолепия, однако мессианский успех возможен при стечении многих внешних и внутренних обстоятельств. Слишком тернист исторический путь славянских народов, и особенно трагична судьба главного из них народа – русского. Человек конкретной национальной культуры (культурно-исторического типа) является еѐ живым «наглядным пособием», образцом, в котором фокусируются все его достоинства и слабости. Народная традиционная культура. Чем была жива и крепка народная Россия да переворота 1917 года и даже после него? Еѐ устои зиждились на вековечных связях с древними, обожествлявшими природу пращурами, на бесконечной преемственности духа поколений народа-богатыря и народапахаря. Могучее русское слово, запечатлѐнное в сказаниях, песнях, пословицах, поверьях обеспечивает поруку поколений и, прежде всего, крестьянских поколений. За годы большевистской власти русское крестьянство растерзано, русская деревня – делатель народа – искалечена и в большей части сознательно выморена. Она же – деревня – хранитель сокровищ народной традиционной культуры, воспроизводитель трудовой и бытовой культуры русского народа. Народная культура почти полностью утратила почву своего бытования. Однако вопреки страшным и долгим экспериментам «культурной революции», современному, уже «демократическому» урагану человеконенавистнической «массовой культуры» в жизни современного горемыкающего крестьянина ещѐ проглядывает, хотя всѐ реже и реже, неумирающая старина стародавняя. Непогибшее в почти вековой смуте питает надежду на возрождение традиционной культуры, всей русской жизни. Русский человек ещѐ справляет народные праздники, украшает свой дом искусной резьбой, выделывает красивыми бытовые предметы, старостильные игрушки. Русский человек ещѐ поѐт, играет и пляшет, хотя, к сожалению, чаще на сцене и для сцены, а не в живом народном быту. Всѐ это исчезает на глазах живущих поколений, ибо нет нелукавого государственного попечения о народной культуре, скорее, наоборот. Но возрождение – это не предмет одних только научных конференций, не один лишь хлеб тех, кто печѐтся о возрождении по службе. Это дело всенародное, и сознательное, и стихийное. Это дело государственной политики, СМИ, системы образования. А ещѐ раньше – семейное. Национальное самосознание русского народа медленно, но просыпается. Великий духовник и государственник современной России митрополит Иоанн (Снычѐв) писал: «Взрыв национализма на территории разрушенного СССР, вызванный неудержимым стремлением народов к восстановлению своей культуры и религиозной самобытности, зримо подтвердил первичность этих факторов по сравнению со всеми иными: политическими, экономическими и им подобными». Чужая песня, речь, музыка дробит народ, разъединяет его. В неродной культурной среде увядают лучшие способности и таланты человека. В настоящее время встаѐт важнейшая из национальных проблем – экология русской культуры. Слишком долго «учѐная» культура игнорировала, принижала «неучѐную», народную традиционную. Их же единство, вторичность «учѐной» делают культуру живым организмом. Без возрождения народной традиционной культуры экология культуры немыслима. Правда, само реальное возрождение – проблема сложная. Что возрождать? Для кого возрождать? Ясно, что музейные, археологические подходы к возрождению нереальны и заведомо ошибочны. Необходима стилизация, адаптация непреходящих ценностей к условиям времени. Элитарная культура. Слово «элита» – французское и обозначает лучшее, отборное, избранное. Распространѐнные выражения «верхушка общества», «избранное общество» применяются к любому обществу, разве что кроме первобытно-общинного. Всюду – в социальной структуре, в отдельном классе или слое, в вузе или школе есть лучшие группы, представители, отборные специалисты и их, безусловно, намного меньше, чем всех остальных. Чем совершеннее человеческие качества, тем меньше их носителей, тем реже они встречаются. Элитарная культура – культура особого слоя общества, наиболее способного к духовной деятельности, располагающего высокими нравственными и эстетическими качествами. Этот слой и обеспечивает совершенствование жизни общества и требует для себя привилегированного положения. Философы и культурологи разделяют общество в отношении духовного потенциала на части: на «людей гения», способных к эстетическому созерцанию и художественной деятельности, и «людей пользы», способных только к практической, утилитарной деятельности (А. Шопенгауэр). Элитарная концепция Ф. Ницше проявляется в идее «сверхчеловека», обладавшего неповторимым эстетическим восприятием. Искусство, которое ранее было обращено к массам, Х. Ортега-и-Гассет назвал старым. Новое, по его мнению, должно быть достоянием элиты, массе – непонятным, непопулярным. Новое искусство дегуманизированное и отчуждает людей от реальной жизни. Основой искусства XX века и стала дегуманизация, расчеловечивание, обращѐнность его к избранному кругу творцов, знатоков, подлинных ценителей. В России на рубеже XIX – XX веков типичным проявлением элитарной культуры была теория и практика «чистого искусства», вариант – «искусства для искусства». Личность творца в духе культурологической концепции Ф. Ницше абсолютизировалась. Представители западноевропейского модернизма и постмодернизма также разделяли подобные идеи. Объективное положение элитарной культуры во всѐм организме культуры именно живое, а не механическое. Все пласты культуры благотворно представлять как органическое, живое единство, пласты взаимопитающие друг друга, животворно сосуществующие. Древо здоровой культуры прочно укоренено в народной традиционной культуре, могуче разветвлено, благоуханно цветѐт. Такова принципиальная модель любой национальной культуры. Общество иерархично, имеет социальную (сословную) структуру и некую качественную вертикаль приобщения социальных слоѐв (сословий) к культуре. Однако при более подробном анализе культурной жизни общества мы увидим, единое «древо здоровой культуры» есть двуединство «высокой» и «низкой» культур. Носители первой – элита, высшие слои, второй – народные массы. Иногда говорят о культуре с большой буквы и о культуре – с малой. «Низы» не всегда подражают «верхам»; в поры смут и революций «низы» громят элитарную культуру и еѐ носителей. Все революции резко понижают уровень культуры. «Верхи» предпринимают меры, чтобы отгородиться от «низов», защитить свои культурные ценности. Иногда эти меры доходят до абсурда: так, русское дворянство изобрело салонный язык, более того, перешло на французский язык. Это создавало дополнительные условия для конфронтации частей одного народа. Подобного рода примеры в истории отыскать нетрудно. В Месопотамии государственные чиновники и жрецы использовали шумерский язык, переставший быть языком народа, еще почти тысячу лет. В Древнем Риме фактически было два латинских языка: одним, изысканным пользовались писатели и сенаторы, другим, грубым – простонародье, чернь. Сообщества учѐных, врачей, юристов, философов, богословов в католических странах вместо национальных языков пользовались латынью. И всѐ-таки надо помнить, что существует принципиально одно древо национальной культуры. И двуединство его – явление органическое. Массовая культура. Масскульт. Культура – единый живой организм. Есть в нѐм своя качественная вертикаль, на которой расположены ценности, от простых и даже примитивных в основании, до самых совершенных и сложных на вершине. В культурологии была попытка развести два понятия «культура масс» и «массовая культура», принципиально различая их по содержанию. Под культурой масс понимался уровень приобщения к национальной – духовной, научной, эстетической, материальной – культуре. Процесс приобщения по шкале сложности происходит и в среде «учѐной» и «неучѐной» народной традиционной культуры. Та и другая и составляют живой организм национальной культуры, эколого-культурное единство. «Массовая культура», или «масскульт», есть искусственная конструкция, и состоит она из искусственных элементов. Это значит, прежде всего, что «масскульт» создан не из национальных источников, он вненационален. Это «изделие» если не создавалось самими спецслужбами Запада, то уж, несомненно, создание его вдохновлялось и стимулировалось ими. Первое, что теперь уже рассмотрели в «масскульте», так это то, что он – не безобидное развлечение, мода; скоро или нескоро увидели, «масскульт» – подделка, примитивы, суррогаты, и они буквально затопили культурное пространство. Его «ценности» пронизали политику и идеологию, религию и науку и, конечно же, больше всего искусство. Основная жертва «масскульта» – подростки и молодѐжь. Последствия его воздействия – примитивный, грубый и пошлый образ жизни, снижение уровня физического и нравственного здоровья. И пусть нас не смущают «теории», согласно которым мы можем быть зачислены в число отсталых, «несовременных» людей. «Масскульт» – это неопознанное оружие. Неслучайно не у нас, а на самóм благословенном Западе – родине «масскульта» – трезвые люди первыми заговорили о «культурной войне» (министр культуры Франции Анри Гобар, 1979), «культурном колониализме», «культурной агрессии». Теперь и в России прижились понятия «культурная интервенция», «американская культура», «колониальная музыка». «Масскульт» («стандартная культура»), насаждаемый в странах мира и в России определѐнными силами и центрами, был назван наиболее опасной формой вмешательства во внутренние дела (министр культуры Франции Ж. Ланг, 1982 г.). В начале 1990-х годов в России было прекращено финансирование национальной культуры. Началось разрушение жизненно необходимых для интеграции любого благоденствующего государства отраслей культуры – театра, музыки, кино и других. Рассеивается, опускается на дно существования слой выдающихся культурных деятелей. За короткое время в России была сформирована чуждая культурная среда. Свобода слова, замена привычных идеологических форм преимущественно американским образом жизни, торжество культурных фикций заполонили просторы страны. В Россию вступил Д-маркетинг – глобальная система распространения наркотиков (Д – drug, наркотик). Основное содержание новейшей культуры России свелось к маркетингу наркотиков и идеологического распада. Сексуальная революция, мода, ставка на девиантность, отклонение от оправданных опытом многих поколений норм, противопоставление детей и молодѐжи обществу и т. д. – всѐ это элементы технологии расчеловечивания человека, моделирования его поведения по вектору деградации и гибели. Запускается маховик невещественной наркотизации молодѐжи. Рок-музыка способствует выработке внутренних наркотиков – эндорфинов. Далее понадобятся экзорфины – внешние наркотики. Термин «музыкайф» запущен со знанием дела. «Rосk – sex – drug – suicid» – вот она логическая цепочка и целевая установка новых культуроносителей. Инфернальный вал рок-музыки, разрушающий человека и среду его обитания, «красивая жизнь», «секс-шоу», шоу с глумлением над основами духовности и морали, детективы, героизация негодяев и насильников и душещипательные оглупляющие сериалы по ТВ – вот он, «масскульт» в ярких примерах. Поле же его более широкое: сегодня уже можно говорить о «масскульт»-политике, «масскульт»-образовании и т. п. Развитие электронных средств массовой информации сделало «масскульт» ещѐ одной и, пожалуй, важнейшей глобальной проблемой. Телевидение, компьютер, интернет – слегка прикрытые утилитарными соображениями личины свирепых разбойников, крадущих прежде всего наше будущее – детство и юношество, готовя из них интеллектуально и морально слабую, грубую массу, легко манипулируемый потребительский сброд. Сегодня мы, боясь воров и бандитов, зарешѐчиваем окна квартир, отгораживаемся от социума стальными дверями, но через ТВ, компьютер без спроса и стука в наш дом врываются бандиты, проститутки, моральные извращенцы и заставляют нас переживать их «чувства», мыслить их «мыслями». ТВ унифицирует и до примитива упрощает людей, рассеивает внимание и жизненные силы, расхищает живое человеческое время. Мы, и приватизировав советские квартиры, с ТВ лишаемся дома, делаемся бездомными, подвидом каких-то «бомжей». «Масскульт» – наше национальное бедствие. Одна субботняя школьная дискотека сводит к нулю все недельные усилия школьных гуманитариев. То же делает и вузовская дискотека. Очень многие наши люди не видят в плотной сети дискотек угрозы национальной безопасности и потому не помышляют о мерах защиты. Самая же надѐжная защита – это обращение к сокровищам национальной культуры, решительное их водворение в систему образования, в семью, в общественный быт, и начинать надо каждому с самого себя, не дожидаясь указов-приказов «свыше».