и субъективных признаков укрывательства и недоносительства
advertisement
М. X. ХАБИБУЛЛИН ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА УКРЫВАТЕЛЬСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЙ И НЕДОНОСИТЕЛЬСТВО ПО СОВЕТСКОМУ УГОЛОВНОМУ ПРАВУ ИЗДАТЕЛЬСТВО КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 1984 Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Казанского университета Научный редактор проф. Б. С. Волков В монографии на основе данных конкретно-социологического изучения и материалов судебной практики исследуются объективные и субъективные признаки укрывательства преступлений и недоносительства по советскому уголовному праву, дается криминологическая характеристика этих преступлений и рассматриваются вопросы индивидуализации наказания за их совершение. Книга рассчитана на работников суда, следствия, прокуратуры, адвокатуры, студентов и преподавателей вузов. Она будет представлять интерес и для широкого круга читателей. Хабибуллин Минулла Халиуллович ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА УКРЫВАТЕЛЬСТВО ПРЕСТУПЛЕНИЙ И НЕДОНОСИТЕЛЬСТВО ПО СОВЕТСКОМУ УГОЛОВНОМУ ПРАВУ Редактор Абубакирова Ф. М. Техн. редактор Семенова Г. М. Корректор Губанова Л. С. ИБ № 682 Сдано в набор 27.01.83 г. Подписано к печати 10.04.84 г. ПФ 08107. Формат бумаги 84Х1081/32. Печ. л. 4,25 (7,14). Уч.-изд. л. 8,37. Заказ З-68. Тираж 24322. Цена 70 коп. Издательство Казанского университета, г. Казань, ул. Ленина, 18. Полиграфический комбинат им. Камиля Якуба Государственного комитета Татарской АССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли 420084. Казань, ул. Баумана, д. 19. © Издательство Казанского университета, 1984 г. ОГЛАВЛЕНИЕ ВВЕДЕНИЕ ....................................................................................... 3 Глава первая ....................................................................................... 5 УКРЫВАТЕЛЬСТВО И НЕДОНОСИТЕЛЬСТВО .................. 5 КАК ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ПРАВОСУДИЯ ............... 5 В ИСТОРИИ СОВЕТСКОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА ........... 5 И ПО ДЕЙСТВУЮЩЕМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ .............. 5 Глава вторая. .................................................................................... 27 ХАРАКТЕРИСТИКА ОБЪЕКТИВНЫХ .................................. 27 И СУБЪЕКТИВНЫХ ПРИЗНАКОВ УКРЫВАТЕЛЬСТВА И НЕДОНОСИТЕЛЬСТВА ......................................................... 27 § 1. Юридическая природа укрывательства и недоносительства .................................................................... 27 § 2. Объективные признаки укрывательства ..................... 36 § 3, Объективные признаки недоносительства ............. 55 § 4. Субъективные признаки укрывательства и недоносительства .................................................................... 67 § 5. Субъект укрывательства и недоносительства.... 76 Глава третья ................................................................................... 93 ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ УКРЫВАТЕЛЬСТВА И НЕДОНОСИТЕЛЬСТВА И ПРИМЕНЕНИЕ НАКАЗАНИЯ ЗА ИХ СОВЕРШЕНИЕ ................................................................................ 93 § 1. Криминологическая характеристика укрывательства и недоносительства и их предупреждение ........................................................................ 93 § 2. Наказание за укрывательство и недоносительство ..................................................................................................... 106 ПРИМЕЧАНИЯ ............................................................................. 128 ВВЕДЕНИЕ Обеспечение строгого соблюдения законности, искоренение нарушений правопорядка и устранение причин, их порождающих, является программной задачей КПСС. Среди проблем, связанных с решением этой задачи, важное место занимают исследование актуальных правовых проблем, четкое определение важнейших правовых категорий и понятий, разработка научно обоснованных рекомендаций по совершенствованию законодательства и деятельности судебно-следственных органов. Борьба с преступностью в условиях развитого социалистического общества является общенародной задачей, и наша общественность принимает в ее решении активное участие. Однако бывают еще случаи, когда отдельные граждане не только не оказывают помощи органам правосудия, но совершают укрывательство преступлений или недоносительство о них, чем причиняют существенный вред деятельности органов дознания, следствия, прокуратуры и суда. Общественная опасность указанных преступлений выражается в том, что они усложняют работу органов правосудия по раскрытию преступлений и разоблачению виновных, ведут к затягиванию сроков расследования, нередко существенно затрагивают либо нарушают законные права и интересы советских граждан, снижают воспитательное значение дознания, предварительного следствия и самого факта рассмотрения дела в суде. Успешная борьба с заранее не обещанным укрывательством преступлений и недоносительством о них во многом зависит от всесторонней и глубокой творческой разработки уголовно-правовых и криминологических аспектов этих преступлений. Этой проблеме в целом либо отдельным ее аспектам посвящены две монографии, выпущенные более 15 лет назад, несколько кандидатских диссертаций и журнальные статьи. Значительный вклад в разработку рассматриваемой проблемы внесли Г. И. Баймурзин, М. И. Блум, И. А. Бушуев, П. И. Гришаев, М. И. Ковалев, Б. Т. Разгильдиев, Н. Г. Радунцева, Ш. С. Рашковская, Н. А. Носкова, В. Г.' Смирнов и другие. Однако имеющиеся по этой проблеме работы в основном посвящены анализу юридических признаков названных составов преступлений. Да и многие вопросы квалификации этих преступлений в теории и на практике решаются разноречиво, что не способствует единообразному применению уголовного закона. В то же время криминологический аспект исследования укрывательства и недоносительства, вопросы предупреждения этих преступлений пока не привлекли достаточного внимания. Слабо исследована также практика назначения наказания за эти преступления. Все это побудило автора сделать свой посильный вклад в решение затронутых вопросов. При подготовке работы были широко использованы материалы опубликованной и неопубликованной судебной практики, данные конкретно-социологических исследований, проведенных автором по материалам судебной практики Поволжского региона. Глава первая УКРЫВАТЕЛЬСТВО И НЕДОНОСИТЕЛЬСТВО КАК ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ПРАВОСУДИЯ В ИСТОРИИ СОВЕТСКОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА И ПО ДЕЙСТВУЮЩЕМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ Уголовное законодательство об ответственности за укрывательство преступлений и недоносительство сложилось не сразу. Нормы, предусматривающие ответственность за эти преступления, появились уже в первых декретах Советской власти. Однако в первых законодательных актах, по общему правилу, не проводилось разграничение в наказуемости отдельных видов прикосновенности. Впервые упоминание об ответственности лиц, прикосновенных к преступлению, содержалось в декрете СНК РСФСР от 8 мая 1918 г. «О взяточничестве» 1. Как известно, декрет установил суровое наказание для лиц, виновных в получении взятки (лишение свободы не ниже пяти лет). Такому же наказанию подвергались соучастники и все лица, прикосновенные к даче взятки (ст. 2). В декретах СНК РСФСР от 22 июля 1918 г. «О спекуляции»2 и от 30 июля 1918 г. «О набатном звоне»3 указывалось, что подстрекатели, пособники и прикосновенные лица наказываются наравне с главными виновниками. Об ответственности за укрывательство преступлений упоминалось в постановлении Совета рабочей и крестьянской обороны от 3 июня 1919 г. «О мерах к искоренению дезертирства» 4 и в декрете ВЦИК от 8 апреля 1920 г. «О комиссиях по борьбе с дезертирством» 5. В постановлении отдела ВЦИК от 6 октября 1918 г. «О подсудности революционных трибуналов»6 также говорилось об ответственности прикосновенных лиц. Появление норм об ответственности за прикосновенность к преступлению было вызвано к жизни потребностями защиты завоеваний молодой Советской республики, задачами борьбы с преступлениями, представляющими серьезную общественную опасность для молодого Советского государства. Как справедливо отмечает Г. В. Швеков, «беспощадная борьба с контрреволюцией — а именно в этом заключалась в тот период главная задача Советской власти — требовала принятия самых решительных мер по ликвидации заговоров, мятежей, восстаний, представляющих собой формы коллективной преступной антисоветской деятельности»7. Характерной особенностью законодательных актов, изданных в первые годы Советской власти, является то, что в них не проводится четкого разграничения прикосновенности и соучастия в преступлении. Наряду с подстрекательством и пособничеством прикосновенность рассматривается как разновидность соучастия. В «Руководящих началах» 1919 г. термин прикосновенность к преступлению не упоминается, а укрывательство и попустительство рассматривались как пособничество. О недоносительстве вообще ничего не говорилось: недонесение о преступлении рассматривалось как попустительство, которое влекло ответственность как за соучастие в преступлении. Следует отметить, что признание «Руководящими началами» попустительства соучастием в преступлении не означало, однако, признания уголовно наказуемым всякого случая попустительства. Как правильно указывает М. М. Исаев, уголовной ответственности фактически подлежали лишь попустители наиболее тяжких преступлений, и в первую очередь контрреволюционных8. В первом уголовном кодексе Советского государства— УК РСФСР 1922 г.— впервые были систематизированы нормы Общей и Особенной части уголовного закона. Кодекс прежде всего разграничил попустительство и пособничество, внес уточнение в самое понятие попустительства. В соответствии со ст. 107 УК ответственность за попустительство несли только должностные лица, в чьи обязанности входило оказание противодействия совершающемуся преступлению. Позиция УК РСФСР 1922 г. по вопросу об ответственности за укрывательство не отличалась последовательностью. Пособниками признавались лица, содействовавшие выполнению преступления советами, указаниями, устранением препятствий, сокрытием преступника или следов преступления (ст. 16). В то же время в Особенной части (ст. 68) предусматривалась ответственность за «укрывательство и пособничество всякого рода преступлениям, предусмотренным ст.ст. 57—67, не связанные с непосредственным совершением означенных преступлений или при неосведомленности об их конечных целях». Таким образом, УК РСФСР 1922 г. противоречиво решал вопрос о разграничении соучастия и прикосновенности. Такая противоречивая позиция закона не могла не вызвать споры в юридической литературе. М. М. Гродзинский по этому поводу писал, что ст. 16 УК относит к соучастию все виды укрывательства, как заранее обещанного, так и заранее не обещанного 9. Напротив, А. Н. Трайнин полагал, что ст. 16 УК РСФСР 1922 г. предусматривает ответственность лишь за такое укрывательство, которое содействует совершению преступления, а заранее не обещанное укрывательство является прикосновенностью к преступлению 10. В судебной практике применялась ст. 16 УК одинаково к случаям укрывательства, как заранее обещанного, так и не обещанного заранее 11. УК РСФСР 1922 г. отказался от признания недонесения пособничеством преступлению. В Общей части УК о недоносительстве вообще ничего не говорилось, а по ст. 89 Особенной части признавалось наказуемым недонесение в отношении наиболее опасных контрреволюционных преступлений, предусмотренных ст. ст. 58—66 УК. В ст. 89 оно было отнесено к преступлениям против порядка управления, составляющим второй раздел главы «Государственные преступления». Недонесение о других преступлениях не являлось уголовно наказуемым деянием. УК РСФСР 1926 г. и уголовные кодексы большинства других союзных республик заранее обещанное и заранее не обещанное укрывательство относили к пособничеству преступлению. Более предпочтительной по этому вопросу была позиция уголовных кодексов Украинской ССР 1927 г. и Грузинской ССР 1928 г., согласно которым заранее не обещанное укрывательство рассматривалось как самостоятельное преступление и влекло уголовную ответственность лишь в случаях, специально указанных в законе. Противоречивый подход УК союзных республик к решению вопроса об ответственности за укрывательство объясняется прежде всего отсутствием четкого регулирования понятия соучастия в Основных началах 1924 г. и слабой теоретической разработкой этой проблемы до принятия уголовных кодексов союзных республик. В соответствии со ст. 18 УК РСФСР 1926 г. недонесение о совершенном или готовящемся преступлении наказывалось лишь в случаях, специально указанных в законе. Положение о преступлениях государственных 1927 г. установило ответственность за недонесение о контрреволюционных преступлениях (ст. 58 12 УК) и о некоторых особо опасных для СССР преступлениях против порядка управления (59 13 УК) 12. Позднее Положение о преступлениях государственных 'было дополнено постановлением ЦИК СССР от 8 июня 1934 г., в соответствии с которым в случае побега или перелета за границу военнослужащего совершеннолетние члены его семьи, если они чем-либо способствовали готовящейся или совершенной измене или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, караются лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией всего имущества. Остальные совершеннолетние члены семьи изменника, совместно с ним проживавшие или находившиеся на его иждивении к моменту совершения преступления, подлежали лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири сроком на пять лет13. В юридической литературе справедливо указывалось, что последнее положение этого постановления по существу устанавливало объективное вменение, и это противоречило основным принципам советского уголовного права, стоящего на позициях субъективного вменения, исключительно виновной ответственности 14. В Указах Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» 13 и «Об усилении охраны личной собственности граждан»16 предусматривалась ответственность за недонесение о разбое и квалифицированных видах хищения социалистической собственности. В теории уголовного права тех лет шла острая дискуссия о юридической природе заранее не обещанного укрывательства: является ли оно видом пособничества или же представляет собой прикосновенную деятельность, образующую самостоятельный состав преступления. Большой вред теоретической разработке проблем соучастия и практике применения этого института нанесли высказывания А. Я. Вышинского. Им был развит взгляд на заранее не обещанное укрывательство как на пособничество. Критикуя понятие соучастия как деятельность, находящуюся в причинной связи с преступным результатом, он выдвинул понятие соучастия в широком смысле «как совокупность действий многих или нескольких лиц, не только вызвавших данный преступный результат, но и в той или иной мере и степени, прямо или косвенным образом, посредственно или непосредственно предопределивших или облегчивших наступление преступного результата, являющегося конечной целью преступной деятельности» 17. А. Я. Вышинский отрицал необходимость соглашения между соучастниками на совершение преступления, считая излишней причинную связь между действиями пособника или подстрекателя и преступлением, совершенным исполнителем, допускал возможность неосторожного соучастия 18. Подобная трактовка неоправданно расширяла понятие соучастия. Соучастниками могли быть признаны лица, как прикосновенные к совершению преступления, так и вообще не причастные к преступлению. Как отмечалось, в литературе не было единства в определении юридической природы заранее не обещанного укрывательства. Одни авторы (Р. А. Хрулинский-Бурбо, П. Г. Мишунин, М. Н. Меркушев и др.) заранее не обещанное укрывательство относили к пособничеству. Р. А. Хрулинский-Бурбо, солидаризуясь с А. Я. Вышинским, писал, что «причинная связь между деятельностью соучастника и совершенным исполнителем преступления не является необходимым конститутивным элементом соучастия в советском уголовном праве» 19. Сторонники указанной точки зрения исходили из того положения, что любое укрывательство является продолжением укрываемого преступления и поэтому совершение преступления и последующее его сокрытие представляет собой единый процесс 20. Другие авторы (А. А. Пионтковский, Н. Д. Дурманов, М. Д. Шаргородский и др.) относили заранее не обещанное укрывательство не к соучастию, а к прикосновенности. Они справедливо указывали, что прикосновенность представляет собой такую деятельность лица, не участвующего в совершении преступления, которая тем или иным образом связана с преступлением, но не является содействием его выполнению и не находится в причинной связи с преступным результатом 21. Именно эта точка зрения была воспринята Основами уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1958 г.22 Основы четко разграничивают заранее не обещанное укрывательство, ответственность за которое наступает только в специально установленных статьями Особенной части уголовных кодексов случаях (ст. 18), и заранее обещанное укрывательство, рассматриваемое как пособничество (ст. 17). Недоносительство не охватывается соучастием и наказуемо так же, как и заранее не обещанное укрывательство, только в случаях, указанных в Особенной части уголовного кодекса (ст. 19). Вопрос о юридической природе укрывательства и недоносительства непосредственно связан с объектом рассматриваемых преступлений. В уголовно-правовой литературе до и после принятия Основ по вопросу об объекте укрывательства и недоносительства единого мнения не было. П. К. Евдокимов, рассматривая заранее не обещанное укрывательство как разновидность соучастия, считал, что объектом укрывательства является объект укрываемого преступления 23. М. И. Ковалев также считал, что при контрреволюционных преступлениях, хищениях государственного и общественного имущества, кражах, разбое, вымогательстве, мошенничестве, растрате, присвоении, при всех длящихся преступлениях, некоторых особо опасных преступлениях против порядка управления, а также при некоторых воинских преступлениях укрыватель «прямо и непосредственно посягает на объект укрываемого преступления» 24. Объектом укрывательства других преступлений М. И. Ковалев признавал интересы социалистического правосудия. В. Г. Смирнов, Д. Б. Бектибаев, Н. А. Шалыгин и другие исходят из того, что деятельность прикосновенного лица одновременно посягает на два объекта: на интересы социалистического правосудия и объект того преступления, в связи с которым эта деятельность возникает. Обосновывается эта позиция тем, что природа прикосновенной деятельности, по их мнению, носит двойственный характер: с одной стороны, она выступает как противодействие работе органов правосудия, а с другой,— содействие преступнику, совершившему преступление 25. Б. Т. Разгильдиевым высказано мнение, что лицо, совершившее преступление и избежавшее наказания, реально угрожает обществу возможностью продолжения преступной деятельности. Такая угроза становится возможной в значительной мере в силу деяний прикосновенных лиц. Поскольку же перспектива совершения нового преступления основным преступником для прикосновенного лица часто не конкретизирована, то возникает угроза посягательства на весь комплекс общественных отношений, взятых под охрану уголовного закона. В связи с этим, как пишет Б. Т. Разгильдиев, объектом прикосновенности выступают Основы общественной безопасности и общественная безопасность 26. На наш взгляд, более предпочтительной является точка зрения, согласно которой объектом заранее не обещанного укрывательства и недоносительства признаются интересы социалистического правосудия. При заранее не обещанном укрывательстве и недоносительстве виновный вступает в связь с исполнителем или соучастниками после совершения преступления. Исполнитель или другие соучастники, совершая основное преступление, действуют совершенно самостоятельно, не рассчитывая на содействие прикосновенных лиц. Поэтому действия прикосновенных лиц не находятся ни в причинной, ни в виновной связи с основным преступлением; поэтому заранее не обещанное укрывательство и недоносительство не посягают и не могут посягать на объект укрываемого преступления. Лицо, совершившее заранее не обещанное укрывательство или недоносительство, своими действиями препятствует раскрытию основного преступления, изобличению преступника, привлечению его к уголовной ответственности и справедливому наказанию. Следовательно, заранее не обещанное укрывательство и недоносительство во всех случаях причиняют вред интересам социалистического правосудия, что и является родовым объектом этих преступлений27. Эта господствующая точка зрения справедливо получила закрепление в действующем уголовном законодательстве (ст.ст. 189 и 190 УК РСФСР и соответствующие статьи уголовных кодексов других союзных республик). Недонесение о государственных преступлениях (ст. 88 УК.) и укрывательство государственных преступлений (ст. 882 УК) помещены в главе «Государственные преступления». Но это не изменяет ни социальной сущности, ни юридической природы этих преступлений; и в этом случае данные преступления выступают как преступления против правосудия28. Немаловажное значение в характеристике рассматриваемых преступлений имеет определение круга деяний, укрывательство которых или недонесение о них признается уголовно наказуемым. Этот вопрос в действующем уголовном законодательстве решен неодинаково. Основы 1958 г. установили лишь общее правило, согласно которому ответственность за заранее не обещанное укрывательство наступает в случаях, специально предусмотренных законом (ст. 18). Однако ни в Основах, ни в Законе о воинских преступлениях не содержалось перечня этих случаев. Не были они предусмотрены и в первоначальной редакции Закона об уголовной ответственности за государственные преступления. Все это порождало разнобой в уголовных кодексах союзных республик. Уголовные кодексы РСФСР, Украинской, Грузинской и Латвийской ССР норму об ответственности за укрывательство государственных преступлений предусмотрели в главе о преступлениях против правосудия. УК Литовской ССР включил ее в раздел «Иные государственные преступления». Уголовные кодексы Узбекской, Азербайджанской и Киргизской союзных республик вообще не предусматривали ответственности за укрывательство государственных преступлений. Этот пробел был устранен Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 февраля 1961 г., которым Закон об уголовной ответственности за государственные преступления был дополнен ст. 27, установившей ответственность за заранее не обещанное укрывательство ряда наиболее опасных государственных преступлений29. Таким образом, вопрос о круге государственных преступлений, укрывательство которых является уголовно наказуемым, нашел единообразное решение в масштабе всей страны. В ст. 27 Закона (ст. 88 2 УК) установлен перечень государственных преступлений, укрывательство которых является уголовно наказуемым. Это — измена Родине, шпионаж, террористический акт, диверсия, вредительство, организационная деятельность, направленная к совершению особо опасных государственных преступлений, а равно участие в антисоветской организации, бандитизм, контрабанда, изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг и нарушение правил о валютных операциях. Этот перечень является исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежит. К числу преступлений, заранее не обещанное укрывательство которых наказуемо, ст. 882 УК относит измену Родине. Одной из форм измены Родине является оказание помощи иностранному государству в проведении враждебной деятельности против СССР, сотрудничество с иностранной разведкой, вербовка граждан СССР по заданию иностранной разведки и т. д. В связи с этим возникает вопрос об отграничении этих изменнических действий от укрывательства иностранных шпионов, диверсантов и других агентов империалистических разведок, сокрытия орудий и средств совершения преступления иностранных агентов, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем 30. В литературе отмечалось, что отличие указанных форм измены Родине от укрывательства государственного преступления следует проводить по субъективной стороне и по субъекту преступления. Так, Н. Г. Радунцева считает, что, если укрывательство совершено гражданином СССР по антисоветским побуждениям, содеянное следует рассматривать как измену Родине, а при отсутствии таких побуждений содеянное 2 31 квалифицировать по ст. 88 УК . Подобное решение этого вопроса, на наш взгляд, является недостаточно обоснованным, ибо оно игнорирует объективные основания ответственности. Мы полагаем, что сокрытие иностранного шпиона или диверсанта, а также сокрытие орудий и средств совершения преступления, следов преступления или предметов, добытых ими преступным путем, если такое деяние носило единичный характер, подлежит 2 квалификации по ст. 88 УК. Поскольку подобные действия заранее не были обещаны агенту иностранной разведки, они не находятся в причинной и виновной связи с преступлением, совершенным исполнителем. Мотивы же и цели заранее не обещанного укрывательства не влияют на квалификацию этого преступления. Исходя из принципа пролетарского интернационализма, посягательство против других государств трудящихся рассматривается нашим законодательством так же, как и особо опасные государственные преступления, направленные против Союза ССР. В действующем условном законодательстве это важное положение закреплено в ст. 10 Закона (ст. 73 УК). Исходя из этого, Н. Г. Радунцева предлагает перечень преступлений, указанных в ст. 882 УК РСФСР, дополнить ст. 73 УК32. Представляется, что такое дополнение ст. 882 УК является нецелесообразным, так как ст. 73 УК не имеет самостоятельной санкции, ибо любое особо опасное государственное преступление, совершенное против другого государства трудящихся, квалифицируется по ст.ст. 64— 72 УК. Поэтому ответственность за заранее не обещанное укрывательство особо опасного государственного преступления, совершенного против другого государства трудящихся, наступает по ст. 882 УК. В то же время вызывает недоумение отсутствие в перечне ст. 88 2 УК умышленного разрушения или повреждения путей сообщения, сооружений на них, подвижного состава или судов, средств связи или сигнализации, которое повлекло или могло повлечь крушение поезда, аварию корабля или нарушение работы транспорта и связи, предусмотренного ст. 86 УК. Это деяние, представляющее повышенную опасность, относится к тяжким преступлениям (ст. 71 УК). В то же время действующее уголовное законодательство (ст. 189 УК) предусматривает ответственность за заранее не обещанное укрывательство преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 211 УК (нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспорта), хотя это деяние совершается по неосторожности и представляет меньшую общественную опасность. Учитывая повышенную общественную опасность деяния, предусмотренного ст. 86 УК, было бы целесообразно установить ответственность за заранее не обещанное укрывательство этого преступления. Ответственность за заранее не обещанное укрывательство общеуголовных преступлений предусмотрена ст. 189 УК РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов других союзных республик. Анализ действующего уголовного законодательства свидетельствует о том, что уголовные кодексы союзных республик при определении круга уголовно наказуемого укрывательства допускают существенные расхождения. Это объясняется прежде всего отсутствием единства в критериях, положенных в основу определения круга деяний, за которые установлена уголовная ответственность за заранее не обещанное укрывательство. При решении этого вопроса уголовные кодексы союзных республик пользуются в основном двумя критериями. Уголовная ответственность за заранее не обещанное укрывательство устанавливается прежде всего исходя из тяжести наказания, предусмотренного санкцией закона за укрываемое преступление. Этот критерий первоначально был применен в уголовных кодексах Грузинской, Казахской, Латвийской ССР. В первоначальной редакции УК Казахской ССР уголовно наказуемым признавалось укрывательство таких преступлений, за совершение которых в санкции закона определен минимальный предел наказания — лишение свободы в 5 лет. Поскольку количество преступлений с подобной санкцией по УК Казахской ССР незначительно, то, как правильно отмечает Г. И. Баймурзин, круг уголовно наказуемого укрывательства здесь оказался довольно узким 33. Впоследствии (Указ Президиума Верховного Совета Казахской ССР от 21 февраля 1975 г.) Уголовный кодекс Казахской ССР отказался от этого критерия и, определяя круг уголовно наказуемого укрывательства, принял другой критерий, свойственный уголовным кодексам большинства союзных республик. По Уголовному кодексу Грузинской ССР уголовно наказуемым признается укрывательство преступлений, за которые может быть назначено наказание в виде лишения свободы на срок свыше трех лет. Недостатком такого подхода является не только то, что он значительно расширяет круг уголовно наказуемого укрывательства, но и в ряде случаев не учитывает степень и характер общественной опасности укрываемого преступления. Большинство уголовных кодексов союзных республик при криминализации заранее не обещанного укрывательства использовали так называемый перечневой прием. Суть этого приема заключается в том, что в норме закона перечисляются составы конкретных преступлений, заранее не обещанное укрывательство которых образует уголовно наказуемое деяние (ст. 189 УК РСФСР и соответствующие статьи уголовных кодексов большинства других союзных республик). В этом случае, как правильно отмечает Г. И. Баймурзин, «законодатель располагает наибольшей возможностью в деле правильной оценки характера опасности той или иной преступной деятельности и целесообразности установления ответственности за ее укрывательство»34. Общим для уголовных кодексов этих союзных республик при оценке деяний, укрывательство которых наказуемо, является умышленный характер укрываемого преступления. Так, УК РСФСР лишь в двух случаях предусматривает ответственность за укрывательство неосторожных преступлений: неосторожное убийство (ст. 106) и нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспорта лицами, управляющими транспортными средствами, при отягчающих обстоятельствах (ч.ч. 2 и 3 ст. 211). Другим признаком, положенным в основу решения рассматриваемого вопроса, является тяжесть совершенного преступления: большинство деяний, укрывательство которых влечет уголовную ответственность, относится к тяжким преступлениям, перечень которых дан в ст. 71 УК РСФСР и соответствующих статьях уголовных кодексов других союзных республик. Первоначально действующие уголовные кодексы этих союзных республик пошли по пути неоправданного сужения круга преступлений, заранее не обещанное укрывательство которых наказуемо. В первоначальной редакции УК РСФСР I960 г. в перечень преступлений, заранее не обещанное укрывательство которых наказуемо, были включены лишь умышленное убийство, изнасилование при отягчающих обстоятельствах, кража и грабеж при особо отягчающих обстоятельствах и разбой. Такой же перечень преступлений содержался в УК БССР (ст. 185) и УК Киргизской ССР (ст. 193). Уголовные кодексы Азербайджанской (ст. 187), Эстонской (ст. 180) и Молдавской ССР (ст. 202), кроме названных преступлений, предусмотрели ответственность также за заранее не обещанное укрывательство хищения при отягчающих обстоятельствах, совершенного любым способом. УК Украинской ССР в перечень этих преступлений включил также и дезертирство. Более широкий перечень преступлений, укрывательство которых наказуемо, был предусмотрен по УК Армянской и Литовской ССР. Но в целом большинство уголовных кодексов союзных республик в первоначальной редакции ограничивали возможность привлечения к уголовной ответственности за заранее не обещанное укрывательство. Такая позиция уголовных кодексов в юридической печати была подвергнута справедливой критике, так как она не способствовала искоренению многих тяжких или весьма распространенных преступлений. «Нет никакого основания чрезмерно суживать круг этих преступлений,— писала М. Блум в 1962 г.,— ограничив его лишь государственными преступлениями, убийством, изнасилованием при отягчающих обстоятельствах, разбоем и хищением в крупных размерах. Укрывательство всех тяжких преступлений объективно весьма опасно, а потому круг наказуемого укрывательства должен быть настолько широким, чтобы обеспечить успешную борьбу со всеми тяжкими преступлениями»35. В последующие годы уголовное законодательство союзных республик пошло именно по этому пути, значительно расширив круг уголовно наказуемого укрывательства. Эту тенденцию в основном следует признать правильной: укрывательство, посягая на интересы социалистического правосудия, содействует преступнику в его стремлении избежать разоблачения, затрудняет раскрытие опасных и предупреждение новых преступлений. Вместе с тем нельзя не отметить, что до настоящего времени в вопросе установления ответственности за укрывательство между уголовными кодексами отдельных союзных республик имеются значительные расхождения. Так, УК Узбекской ССР устанавливает ответственность за укрывательство преступлений в 55 случаях, УК РСФСР и Армянской ССР — 49, Туркменской ССР —23, Белорусской ССР — 20 и т. п. Трудно объяснить такое положение, когда укрывательство тяжкого телесного повреждения по УК Украинской, Казахской, Узбекской, Армянской и Туркменской ССР является уголовно наказуемым деянием, а по УК других союзных республик оно не влечет уголовной ответственности. Укрывательство спекуляции при отягчающих обстоятельствах по УК РСФСР, Украинской, Туркменской, Казахской, Узбекской и Киргизской ССР является наказуемым, а это же деяние, совершенное на территории других союзных республик, не относится к уголовно наказуемым. Отсутствие научно обоснованных критериев криминализации укрывательства нередко приводит к существенным противоречиям, затрудняющим применение уголовного закона. Так, УК Туркменской ССР, устанавливая уголовную ответственность за укрывательство побега из места заключения или из-под стражи, вместе с тем не рассматривает как преступление укрывательство взяточничества и посягательства на жизнь работника милиции или народного дружинника. Трудно также объяснить позицию ст. 189 УК РСФСР, в соответствии с которой укрыватель приписок и других искажений отчетности о выполнении планов подлежит уголовной ответственности, а укрывательство тяжкого телесного повреждения, повлекшего смерть потерпевшего, не наказуемо. В уголовных кодексах различно решен вопрос об ответственности за укрывательство воинских преступлений, имеются и другие расхождения. Наличие таких значительных расхождений и противоречий в уголовных кодексах союзных республик при определении круга ответственности за укрывательство нельзя, видимо, объяснить территориальными или иными специфическими условиями той или иной союзной республики. Они, как указывалось ранее, скорее всего являются следствием отсутствия научно обоснованных критериев в проблеме криминализации заранее не обещанного укрывательства. Основными критериями при криминализации укрывательства, на наш взгляд, должны быть степень общественной опасности укрываемого преступления и форма вины. К таким преступлениям следует отнести особо тяжкие и тяжкие преступления, совершенные умышленно. Кроме того, при криминализации укрывательства нельзя не учитывать распространенность некоторых преступлений. К примеру, кража или грабеж, совершенные при отсутствии отягчающих обстоятельств, хотя и не являются тяжкими преступлениями, но ввиду значительной распространенности представляют серьезную общественную опасность. Поэтому укрывательство этих преступлений должно влечь уголовную ответственность. Мы поддерживаем высказанное в юридической литературе мнение о целесообразности принятия по рассматриваемому вопросу общесоюзного закона, предусматривающего перечень преступлений, за укрывательство которых должна наступать уголовная ответственность. Принятие такого закона устранило бы имеющиеся значительные расхождения и противоречия в уголовных кодексах союзных республик, способствовало бы укреплению социалистической законности и содействовало бы развитию правосознания советских граждан. Между прочим у нас уже есть такой опыт совершенствования общесоюзного уголовного законодательства. Например, в первоначальной редакции Основ не было перечня тяжких преступлений и определения понятия особо опасного рецидивиста. В дальнейшем этот пробел был восполнен. Законом Верховного Совета СССР от 11 июля 1969 г. Основы были дополнены ст. 23 («Особо опасный рецидивист») 37 и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1972 г. Основы также были дополнены ст. 71 («Понятие тяжкого преступления») 38. Материалы проведенного нами конкретносоциологического исследования показывают, что в основном совершается укрывательство хищений государственного, общественного и личного имущества. На долю этих преступлений приходится 71,5% укрывательств. На втором месте по распространенности находится укрывательство преступлений против личности — 25,8%. Эти данные необходимо учитывать органам внутренних дел, прокуратуры, суду и широкой общественности при планировании, организации и проведении профилактических мер, направленных на искоренение рассматриваемых преступлений. Как и укрывательство, недонесение о достоверно известном готовящемся или совершенном преступлении влечет уголовную ответственность лишь в случаях, специально предусмотренных законом (ст. 19 Основ и ст. 19 УК РСФСР). Ст. 26 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления от 25 декабря 1958 г. установила уголовную ответственность за недонесение о некоторых государственных преступлениях. В период принятия новых уголовных кодексов союзные республики неодинаково решали вопрос о месте недонесения о государственных преступлениях в системе Особенной части. Уголовные кодексы Узбекской, Грузинской, Латвийской, Литовской, Эстонской союзных республик отнесли недонесение о государственных преступлениях к разделу иных государственных преступлений. Уголовные кодексы РСФСР и Украинской ССР включили недонесение о государственных преступлениях в главу о преступлениях против правосудия. Как справедливо отмечает И. А. Бушуев, такая позиция уголовных кодексов РСФСР и УССР была ошибочной. В соответствии со ст. 2 Основ установление уголовной ответственности за государственные преступления является исключительной компетенцией высших органов власти Союза ССР, и перечень государственных преступлений не может быть изменен органами союзных республик 39. Поэтому Законом РСФСР от 25 июля 1962 г. недонесение о государственных преступлениях было отнесено в раздел иных государственных преступлений (ст. 881 УК) 40. Ст. 26 Закона (ст. 881 УК) устанавливает ответственность за недонесение об известных готовящихся или совершенных государственных преступлениях, предусмотренных статьями 64 (измена Родине), 65 (шпионаж), 66 и 67 (террористический акт), 68 (диверсия), 69 (вредительство), 72 (организационная деятельность, направленная к совершению особо опасных государственных преступлений, а равно участие в антисоветской организации), 77 (бандитизм), 87 (изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг) УК РСФСР. В этот перечень не вошли два особо опасных государственных преступления: антисоветская агитация и пропаганда (ст. 70 УК), а также пропаганда войны (ст. 71 УК). Следует, видимо, согласиться с мнением И. А. Бушуева, полагающего, что подчас бывает чрезвычайно трудно установить, содержатся ли в действиях того или иного лица признаки состава антисоветской агитации или пропаганды, а также пропаганды войны. Тем более трудно и необоснованно требовать ясного их представления от недоносителя. Кроме того, эти преступления встречаются крайне редко, поэтому нет необходимости устанавливать ответственность за недонесение о них41. Перечень иных государственных преступлений, недонесение о которых влечет уголовную ответственность, в законе сужен. Согласно ст. 26 Закона об уголовной ответственности за государственные преступления (ст. 881 УК РСФСР) уголовно наказуемым признается лишь недонесение о бандитизме (ст. 77) и изготовлении или сбыте поддельных денег или ценных бумаг (ст. 87). Отсутствие в перечне ст. 881 УК большинства иных государственных преступлений, недонесение о которых не является преступлением, объясняется, на наш взгляд, общей гуманной линией советского государства, направленной на сужение уголовной ответственности за деяния, не представляющие большой общественной опасности. Ст. 190 УК РСФСР и соответствующие статьи уголовных кодексов других союзных республик устанавливают перечень общеуголовных преступлений, недоносительство о которых влечет уголовную ответственность. Этот перечень является исчерпывающим, и поэтому недопустимо привлечение к уголовной ответственности за недонесение о преступлении, которое не указано в этом перечне. Хотя уголовные кодексы союзных республик предусмотрели ответственность в основном за недонесение о тяжких и особо тяжких преступлениях, но в то же время между ними имеются существенные несоответствия в перечне деяний, недонесение о которых признается уголовно наказуемым. Довольно широкий круг преступлений, недонесение о которых влечет ответственность, предусмотрен в уголовных кодексах Армянской ССР — 31 состав, УССР — 29, Узбекской ССР — 28, РСФСР — 25; в уголовных кодексах Грузинской, Литовской, Латвийской ССР — лишь 16 составов, в УК Белорусской ССР—18 и т. д. Уголовные кодексы всех союзных республик предусматривают ответственность за недоносительство об умышленном убийстве (ст. ст. 102 и 103 УК РСФСР). По законодательству большинства союзных республик наказуемым является недонесение о сопротивлении начальнику, а также иному лицу, исполняющему возложенные на него обязанности по военной службе, или принуждении его к нарушению этих обязанностей, сопряженном с умышленным убийством (п. «в» ст. 240 УК РСФСР). В то же время уголовные кодексы Белорусской, Молдавской, Киргизской, Латвийской и Эстонской ССР почему-то недонесение об этом тяжком преступлении не признают уголовно наказуемым деянием. Конституция СССР (ст. 31) определяет, что защита социалистического Отечества относится к важнейшим функциям государства и является делом всего народа. Долг Вооруженных Сил СССР перед народом — надежно защищать социалистическое Отечество, быть в постоянной боевой готовности, гарантирующей немедленный, отпор любому агрессору. Ответственность военнослужащих за преступления против установленного порядка несения военной службы установлена общесоюзным Законом об уголовной ответственности за воинские преступления от 1958 г., который текстуально воспроизводится в уголовных кодексах союзных республик. Поэтому, на наш взгляд, было бы целесообразно предусмотреть ответственность за укрывательство и недонесение о воинских преступлениях в общесоюзном законе, так же как это сделано в отношении государственных преступлений. Принятие такого закона устранило бы противоречия в позициях уголовных кодексов союзных республик по применению общесоюзного закона и способствовало бы укреплению твердой воинской дисциплины, которая является одним из необходимых условий обеспечения постоянной боевой готовности войск. Тем более такой опыт законодательства уже имеется: ведь ответственность за укрывательство государственных преступлений и недонесение о них, как отмечалось выше, установлена Законом об уголовной ответственности за государственные преступления. Уголовные кодексы союзных республик имеют свои особенности в части установления ответственности за недонесение о преступлениях против личности. По УК Украинской, Азербайджанской и Эстонской ССР недонесение об изнасиловании признается наказуемым, если последнее совершается лишь при особо отягчающих обстоятельствах (ч.ч. 3 и 4 ст. 117 УК УССР), а по уголовным кодексам большинства союзных республик наказуемым является недонесение об изнасиловании, совершенном как при отягчающих (ч. 2 ст. 117 УК РСФСР), так и особо отягчающих обстоятельствах (ч.ч. 3 и 4 ст. 117 УК РСФСР). По УК Грузинской ССР недонесение об изнасиловании вообще не признается преступлением. Только уголовные кодексы Украинской и Армянской ССР предусматривают ответственность за недонесение об умышленном тяжком телесном повреждении. Расширение рамок наказуемого недонесения за счет включения в перечень тяжкого телесного повреждения, на наш взгляд, представляется излишним, так как при установлении ответственности за недонесение следует учитывать не только степень тяжести совершенного преступления, но и возможности раскрытия той или иной категории преступлений. Как показывает следственная практика, дела этой категории, по общему правилу, особой сложности для раскрытия не представляют. Поэтому более предпочтительной является позиция уголовных кодексов тех союзных республик, которые не признают преступлением недонесение об умышленном тяжком телесном повреждении. При определении круга преступлений, связанных с хищениями социалистической собственности, недоносительство о которых влечет уголовную ответственность, позиции уголовных кодексов союзных республик в основном совпадают, хотя имеются и некоторые отличия. В перечень преступлений, недонесение о которых преследуется в уголовном порядке, уголовные кодексы всех союзных республик включают хищение государственного и общественного имущества в особо крупных размерах, разбой с целью завладения государственным или общественным имуществом, хищение государственного и общественного имущества путем кражи и грабежа, совершенное особо опасным рецидивистом или в крупных размерах либо с проникновением в помещение или иное хранилище. Уголовные кодексы большинства союзных республик, за исключением Белорусской, Молдавской и Таджикской ССР, признают наказуемым недонесение о хищении государственного и общественного имущества путем присвоения или растраты либо путем злоупотребления служебным положением, причинившем крупный ущерб. По УК Белорусской и Таджикской ССР недонесение о хищении государственного и общественного имущества путем мошенничества, причинившем крупный ущерб или совершенном особо опасным рецидивистом, не признается уголовно наказуемым деянием. УК Киргизской ССР устанавливает ответственность за недонесение об умышленном уничтожении или повреждении государственного или общественного имущества при отягчающих обстоятельствах. Имеются существенные противоречия в законодательстве союзных республик при определении круга преступлений против личной собственности граждан, недонесение о которых влечет уголовную ответственность. Так, уголовные кодексы Грузинской, Латвийской и Эстонской ССР, в отличие от уголовных кодексов большинства союзных республик, не предусматривают недонесение о краже и грабеже личного имущества граждан, совершенных особо опасным рецидивистом. Недонесение о мошенничестве, связанном с хищением личного имущества граждан, причинившим значительный ущерб потерпевшему, либо совершенном особо опасным рецидивистом, влечет ответственность лишь по законодательству РСФСР, Украинской, Казахской, Киргизской и Армянской ССР. Причем уголовные кодексы Украинской и Армянской ССР предусматривают ответственность не только за недонесение о краже, грабеже и мошенничестве, совершенных при особо отягчающих обстоятельствах (ч. 3 ст. 140, ч. 3 ст. 141 и ч. 3 ст. 143 УК УССР), но и при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 140, ч. 2 ст. 141 и ч. 2 ст. 143 УК УССР). Уголовные кодексы РСФСР, Украинской, Узбекской, Казахской, Азербайджанской, Киргизской и Армянской ССР устанавливают ответственность за недонесение о получении, даче и посредничестве во взяточничестве, совершенных при отягчающих обстоятельствах; уголовные кодексы Белорусской и Эстонской ССР — только за недонесение о получении взятки, совершенном при отягчающих обстоятельствах, а законодательства Грузинской, Таджикской и Туркменской ССР вообще не знают нормы об ответственности за недонесение о взяточничестве. В отличие от законодательства большинства союзных республик уголовные кодексы Литовской, Таджикской и Туркменской ССР не предусматривают ответственности за недонесение о посягательстве на жизнь работника милиции или народного дружинника. В уголовных кодексах союзных республик имеются некоторые различия в объеме ответственности за недонесение об угоне воздушного судна, хищении огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ, хищении, незаконном изготовлении, приобретении, хранении, перевозке или сбыте наркотических веществ и др. Таким образом, хотя в законодательстве всех союзных республик уголовная ответственность установлена за недонесение о преступлениях, представляющих повышенную общественную опасность, в то же время имеются существенные расхождения и несоответствия в перечне тех деяний, недонесение о которых влечет наказание в уголовном порядке. Эти расхождения и несоответствия в законодательстве о недонесении, так же как и в законодательстве об укрывательстве, не обусловлены какими-то местными условиями или особенностями союзных республик и, на наш взгляд, должны быть устранены в процессе дальнейшего совершенствования уголовного законодательства. Материалы нашего исследования показывают, что, в отличие от ст. 189 УК РСФСР, по ст. 190 УК РСФСР в основном осуждаются лица, виновные в недонесении о достоверно известных совершенных тяжких преступлениях против личности. Достаточно указать на то, что среди осужденных по ст. 190 УК РСФСР лица, виновные в недонесении о совершенном умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах (ст. 102 УК), составляют 49,2%, об умышленном убийстве без отягчающих и смягчающих обстоятельствах (ст. 103 УК)—21,5%, изнасиловании при особо отягчающих обстоятельствах (ч.ч. 3 и 4 ст. 117 УК) — 18,5%, изнасиловании при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 117) —3,1%. За несообщение о совершенных разбойных нападениях на граждан (ст. 146 УК) было осуждено 18,5% недоносителей, и только 3% было привлечено к ответственности за недонесение о других тяжких преступлениях (ч. 3 ст. 89, 1912 УК и др.). Глава вторая. ХАРАКТЕРИСТИКА ОБЪЕКТИВНЫХ И СУБЪЕКТИВНЫХ ПРИЗНАКОВ УКРЫВАТЕЛЬСТВА И НЕДОНОСИТЕЛЬСТВА § 1. Юридическая природа укрывательства и недоносительства Правильное определение юридической природы укрывательства и недоносительства имеет не только теоретическое значение, но и непосредственно практическое значение, является важным условием строгого соблюдения социалистической законности при осуществлении правосудия. Сложность определения юридической природы укрывательства состоит в том, что в одних случаях оно выступает разновидностью пособничества, образует соучастие, в других является самостоятельным преступлением, особой формой прикосновенности. Как уже отмечалось, до принятия Основ 1958 г. вопрос об ответственности за укрывательство не регулировался в общесоюзном законодательстве. В уголовных кодексах союзных республик он решался противоречиво. Основы 1958 г. и в соответствии с ними уголовные кодексы всех союзных республик четко различают укрывательство заранее обещанное, которое признается видом соучастия в преступлении в форме пособничества (ст. 17 Основ и ст. 17 УК), и укрывательство, заранее не обещанное, которое выступает как самостоятельное преступление (ст. 18 Основ и ст. 18 УК). Согласно ст. 18 Основ (ст. 18 УК) заранее не обещанное укрывательство преступника, а равно орудий и средств совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем, влечет за собой ответственность лишь в случаях, специально предусмотренных законом. Уголовная ответственность за заранее не обещанное укрывательство предусмотрена ст.ст. 882и 189 УК РСФСР. При разграничении видов укрывательства и, следовательно, определении его юридической природы решающее значение имеет момент наличия или отсутствия причинной и виновной связи между действиями укрывателя и тем преступлением, которое укрывается. В случаях, когда укрывательство обещано заранее, оно становится пособничеством преступлению, так как находится в причинной и виновной связи с укрываемым преступлением. В подобной ситуации характер и общественная опасность укрывательства определяются характером и опасностью укрываемого преступления, являющегося результатом совместной преступной деятельности. Данное заранее обещание скрыть преступника или следы преступления самым решительным образом воздействует на волю исполнителя. При заранее не обещанном укрывательстве действия укрывателя объективно не создают условий для совершения основного преступления, они не находятся с совершенным преступлением в непосредственной причинной связи, не являются необходимым условием наступления конкретного преступного результата. Субъективно умысел укрывателя также не направлен на содействие совершению основного преступления, а лишь на сокрытие преступника или следов преступления. Игнорирование этих весьма важных обстоятельств может служить причиной неправильной квалификации преступления, когда заранее не обещанное укрывательство ошибочно расценивается как соучастие в преступлении или даже как совиновничество. Так, неоднократно судимый за кражи Каргин после окончания смены похитил с территории валяльно-войлочного комбината 14 пар валенок, перебросил их через забор, но унести все валенки не смог. Поэтому он подошел к знакомому Шиганову, стоящему у трамвайной остановки, и попросил его помочь нести похищенное. При следовании с похищенными валенками по улице Тукаевской они были задержаны работниками милиции. Каргин и Шиганов были преданы суду по ч. 2 ст. 89 УК. РСФСР. Приволжский районный народный суд г. Казани, рассмотрев дело в судебном заседании, действия Шиганова переквалифицировал на ч. 2 ст. 189 УК. Такое решение представляется правильным. В соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного и общественного имущества» (п. 10) хищение следует считать оконченным, если имущество было изъято и виновный имеет реальную возможность им пользоваться или распоряжаться по своему усмотрению2. В данном случае хищение, совершенное Каргиным, было уже окончено до того, как он вступил в сговор с Шигановым. Поскольку последний заранее не обещал Каргину содействие в транспортировке похищенных валенок, действия его не создают условий для совершения преступления. Другой пример. Аринушкин, увидев на улице двух пьяных лиц, решил на них напасть. Когда же неизвестные побежали в разные стороны, одного из них — Прутского — он настиг, нанес ему удары ножом в живот, от чего потерпевший на месте преступления скончался. После этого виновный сорвал с руки убитого часы, обшарил его карманы, откуда вытащил различные бумаги. Шаповалов, близкий родственник виновного, являясь очевидцем этого преступления, помог Аринушкину оттащить труп убитого с освещенного места и принял участие в сожжении различных бумаг и ремешка от наручных часов, принадлежащих потерпевшему. Действия Шаповалова судом первой инстанции были расценены как соучастие в убийстве. Пленум Верховного суда Казахской ССР правильно поступил, переквалифицировав содеянное Шаповаловым по ст. 195 УК Казахской ССР (ст. 189 УК РСФСР) 3. Действия Шаповалова, совершенные после того, когда преступление было окончено, по своей юридической природе носят характер не соучастия, а преступления против правосудия. Таким образом, юридическая природа укрывательства зависит от того, в какой мере оно было связано с совершенным преступлением. Обещание лица помочь исполнителю основного преступления в укрытии преступника или следов преступления укрепляет у него решимость осуществить свой преступный замысел и усиливает мотивы, побуждающие к выполнению преступления. Своими действиями такое лицо способствует совершению преступления, т. е. становится пособником исполнителя основного преступления. Действия же укрывателя, возникшие после совершения преступления, при отсутствии предварительной субъективной связи с преступником, не детерминируют волю исполнителя, не могут обусловливать совершение преступления. Следовательно, не сам факт сокрытия основного преступления после его окончания, а установление того, были ли эти действия заранее обещаны укрывателем исполнителю основного преступления или нет, является основанием для разграничения соучастия в преступлении и заранее не обещанного укрывательства. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества» рекомендует судам признавать соучастием укрывательство преступления, а также приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем в случае, когда эти действия были обещаны исполнителю до или во время совершения преступления4. Это разъяснение Пленума полностью соответствует действующему уголовному законодательству и, безусловно, будет иметь важное значение в деле единообразного понимания и применения судами норм права, регулирующих эти отношения. В первые годы применения ныне действующего законодательства в вопросе разграничения соучастия и прикосновенности к преступлению судебная практика Верховного суда РСФСР не отличалась особой последовательностью. В постановлении Пленума Верховного суда РСФСР от 7 сентября 1961 г. «О судебной практике по делам о хищениях социалистической собственности» отмечалось, что «реализацию заведомо похищенных ценностей следует рассматривать как соучастие и квалифицировать по ст. 17 и соответствующим статьям УК РСФСР, предусматривающим ответственность за хищение государственного и общественного имущества» 5. Данное положение находилось в противоречии со ст. 17 Основ, согласно которой пособником признавалось лишь лицо, содействовавшее совершению преступления советами, указаниями, предоставлением средств или устранением препятствий, а также лицо, заранее обещавшее скрыть преступника, орудия и средства совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем. Поскольку заранее не обещанная реализация похищенных ценностей не находится в причинной и виновной связи с совершенным хищением, эти действия не должны рассматриваться как соучастие в хищении государственного и общественного имущества. Подобные действия образуют самостоятельный состав преступления и подлежат квалификации по ст. 208 УК как заранее не обещанный сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем. Впоследствии редакция этого постановления Пленума была приведена в соответствие с действующим уголовным законодательством. Как соучастие могут быть признаны формы такого укрывательства, а также приобретения или сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем, которые хотя и не были обещаны исполнителю, но по каким-либо другим причинам (например, в силу систематического их совершения) давали основание исполнителю преступления рассчитывать на подобное содействие. В этих случаях имеются все необходимые объективные и субъективные основания для того, чтобы такие действия, в частности, действия укрывателя или лица, систематически приобретающего или сбывающего имущество, заведомо добытое преступным путем, рассматривать как соучастие в преступлении. Именно так решается этот вопрос в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества» 6. Объективно заранее не обещанное укрывательство выступает как содействие преступнику после совершения преступления в его стремлении скрыть следы содеянного и тем самым уклониться от ответственности. На этом основании В. Г. Смирнов приходит к выводу о том, что причинная связь между деянием лица, прикосновенного к преступлению, и действиями самого преступника, направленными на сокрытие преступления, является одним из необходимых условий привлечения лиц, прикосновенных к преступлению'7. Такое понимание причинности заранее не обещанного укрывательства не соответствует юридической природе этого преступления. Действительно, лицо, прикосновенное к преступлению, всегда появляется после совершения преступления, и объективно оно всегда содействует исполнителю основного преступления в сокрытии следов содеянного. Верно и то, что лицо, совершающее заранее не обещанное укрывательство, по общему правилу, находится в связи с исполнителем основного преступления по поводу сокрытия уже совершенного преступления. Но связь, возникшая после совершения основного преступления, не может быть механически отождествлена с причинной связью, характерной для соучастия, когда соучастник своим поведением оказывает исполнителю содействие в совершении преступления, обусловливает характер действий исполнителя и их направленность. Говоря о юридической природе заранее не обещанного укрывательства, нельзя не остановиться на юридической природе преступления, совершенного под влиянием психического принуждения (угрозы). Совершение укрывательства под влиянием психического принуждения (угрозы), по общему правилу, хотя бы даже и подкрепленного физическим насилием, не освобождает лицо от уголовной ответственности. П. 3 ст. 38 УК относит совершение преступления под влиянием угрозы или принуждения к обстоятельствам, смягчающим ответственность. Гарапов совершил убийства Бушканова и для оказания помощи в сокрытии трупа потерпевшего пригласил к себе Кутлина. Когда Кутлин отверг его предложение, Гарапов стал ему угрожать, заявляя, что убьет Кутлина и его сестер, если Кутлин не выполнит его требование. Под влиянием этих угроз Кутлин помог Гарапову отвезти труп за поселок и закопать в снег. Через несколько дней Кутлин явился с повинной в отдел внутренних дел и подробно рассказал о совершенном преступлении. Народный суд Орджоникидзевского района г. Уфы правильно признал в действиях Кутлина наличие состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 189 УК8, так как при таком психическом принуждении субъект не теряет контроля над своими действиями и способен воздержаться от их совершения. Ответственность за укрывательство может быть устранена в том случае, если в результате подобной угрозы была полностью парализована воля лица и имело место состояние крайней необходимости. Так, Клепиков с Шуваловым с целью купить вина вошли в дом Синявской. Клепиков попросил у нее дать вина в долг. Синявская отказалась дать вино и попросила обоих уйти. Тогда Клепиков достал нож и замахнулся на Синявскую. Шувалов, увидев нож, испугался и выбежал из дома. В его отсутствие Клепиков нанес Синявской смертельные ножевые ранения. После совершенного убийства Клепиков вышел из дома и под угрозой ножа заставил Шувалова, который хотел убежать, возвратиться в дом Синявской. Шувалов увидел убитую Синявскую и еще более испугался. Клепиков под угрозой ножа заставил его искать деньги, а затем заставил Шувалова вытереть тряпкой следы ног, испачканных кровью. Выйдя из дома, Шувалов вновь пытался убежать, но Клепиков его не отпустил и велел идти вместе с ним до шоссе. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР пришла к выводу, что «угрозы со стороны Клепикова следует считать реальными, поскольку он непосредственно перед этим совершил убийство, находился в возбужденном состоянии и имел в руках нож» 9. Важное значение для оценки поведения Шувалова имеют данные о личности Клепикова и Шувалова. Клепиков на 7 лет старше Шувалова, ранее трижды судим за хулиганство и кражу, пьянствовал, учинял дебоши. Шувалов же является инвалидом 2 группы, ранее не судим, ни в чем предосудительном замечен не был, у него обнаружены остаточные явления органического поражения нервной системы. «В момент совершения преступления,— указывается в определении судебной коллегии,— Шувалов для устранения опасности, угрожавшей его жизни со стороны Клепикова, был вынужден согласиться с его преступными требованиями. Опасность эта в тот момент не могла быть устранена другим путем, так как Клепиков был вооружен. Выполнив требования Клепикова, Шувалов своими действиями нанес обществу менее существенный вред, чем последствия, которые наступили бы в случае реальной угрозы Клепикова» 10. Поэтому в силу ст. 14 Основ эти действия Шувалова, совершенные в состоянии крайней необходимости, не являются уголовно наказуемыми. Вместе с тем судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР признала, что поскольку Шувалов впоследствии не сообщил компетентным органам о совершенных Клепиковым убийстве и разбойном нападении, он должен нести ответственность за недонесение. Вопрос о юридической природе недоносительства в правовой литературе решается проще. Недоносительство в советском уголовном праве — теории, законодательстве и судебной практике — рассматривается как преступление против правосудия. Серьезные разногласия вызывает лишь вопрос о характере заранее обещанного недоносительства. П. И. Гришаев, И. А. Бушуев, Ю. В. Солопанов, С. А. Тарарухин, Б. Т. Разгильдяев рассматривают заранее обещанное недоносительство не как пособничество преступлению, а как прикосновенность 11. Сторонники этого взгляда свою точку зрения в основном аргументируют тем, что при заранее обещанном недоносительстве, в отличие от заранее обещанного укрывательства, отсутствует совместная деятельность. Молчаливое одобрение преступного замысла преступника, по их мнению, нельзя рассматривать как поведение, находящееся в причинной связи с преступлением, совершенным исполнителем. С таким взглядом на юридическую природу заранее обещанного недонесения нельзя согласиться. Более предпочтительной, на наш взгляд, является позиция А. А. Пионтковского, Ш. С. Рашковской, Г. И. Баймурзина, Н. А. Носковой и некоторых других, согласно которой заранее обещанное недонесение является соучастием в форме интеллектуального пособничества 12. Говоря об отсутствии совместной деятельности, противники отнесения заранее обещанного недонесения к соучастию такую деятельность по существу сводят лишь к физическим действиям. При этом ими упускается из вида возможность психического воздействия на сознание исполнителя, как это имеет место, например, при подстрекательстве или интеллектуальном пособничестве. При подстрекательстве и интеллектуальном пособничестве лицо, действуя просьбой, убеждением или одобрением преступного намерения исполнителя, никаких физических действий не совершает, но оно оказывает воздействие на волю исполнителя. При заранее обещанном недонесении речь идет не о молчаливом одобрении преступного замысла исполнителя, как утверждает П. И. Гришаев 13, а о ясно выраженном обещании будущему исполнителю не сообщать в соответствующие органы о готовящемся или совершенном преступлении. Обещание не донести укрепляет у преступника надежду уйти от разоблачения и стимулирует намерение совершить преступление. Отрицая возможность признания заранее обещанного недонесения соучастием в преступлении, И. А. Бушуев пишет, что закон не различает заранее обещанного и заранее не обещанного недонесения 14. Такое возражение является не убедительным. В действующем законе также не проводится различия между заранее не обещанным и заранее обещанным приобретением или сбытом имущества, заведомо добытого преступным путем. Тем не менее заранее не обещанное приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем, квалифицируется как самостоятельное преступление по ст. 208 УК, а заранее обещанное приобретение или сбыт такого имущества в соответствии с п. 2 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступления, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества» признается соучастием в хищении 15. Установление взаимного психологического контакта между недоносителем и исполнителем, справедливо отмечает Г. И. Баймурзин, подобно обещанию укрыть преступление, представляет собой одно из звеньев той объективной причинной цепи, завершающейся 16 выполнением преступления . Заранее обещанное недонесение находится в причинной и виновной связи с преступлением, так как оно способствует совершению основного преступления и посягает на тот же объект, что и основное преступление. В то же время нельзя согласиться с мнением В. Г. Смирнова о том, что недонесение о готовящихся преступлениях, даже если такое недонесение не обещано преступнику, является соучастием в преступлении 17. Если заранее обещанное недонесение, как отмечалось, состоит в причинной и виновной связи с совершенным преступлением, так как фактом обещания укрепляется у исполнителя решимость совершить преступление, появляется реальная надежда на безнаказанность, то недонесение о готовящемся преступлении, поскольку оно заранее не обещано исполнителю, ни при каких обстоятельствах не может быть признано соучастием. Недоносительство, о котором неизвестно исполнителю, не может оказать влияние на сознание и волю исполнителя. Поэтому недонесение о готовящемся преступлении не может служить причиной действий исполнителя и наступления преступного результата. Моментом ошибочного суждения В. Г. Смирнова по рассматриваемому вопросу, видимо, является признание им возможности соучастия при односторонней субъективной связи 18. § 2. Объективные признаки укрывательства В юридической литературе высказаны различные суждения по вопросу о содержании объективной стороны укрывательства. Н. Ф. Кузнецова, М. И. Ковалев и другие допускают возможность совершения укрывательства путем бездействия. Н. Ф. Кузнецова в подтверждение этого тезиса приводит два примера. Лицо, узнав, что в подвале его дома укрыты вещи, и догадываясь об их происхождении, оставляет вещи лежать на месте до тех пор, пока их не возьмет похититель. В другом случае лицо видит, как на его дворе двое неизвестных ему лиц прячут похищенные мешки крупы, но тем не менее не мешает похитителям укрыть похищенное государственное имущество. На основании этих примеров Н. Ф. Кузнецова делает вывод о том, что эти лица в обоих случаях бездействовали, но их бездействие равносильно активным действиям, согласию на то, чтобы похищенные вещи были укрыты преступниками 19. Вряд ли, однако, можно согласиться с таким выводом, ибо в этих случаях указанные лица были всего лишь очевидцами сокрытия похищенных ценностей. Известно, что преступное деяние всегда является проявлением воли человека, выражением во вне намерений и целей. «Лишь постольку, поскольку я проявляю себя,— писал К. Маркс,— поскольку я вступаю в область действительности,— я вступаю в сферу, подвластную законодателю. Помимо своих действий я совершенно не существую для закона, совершенно не являюсь его объектом» 20. Намерения и убеждения человека, как бы предосудительны они ни были, если они не воплощены в деяния, не влекут уголовной ответственности. Б. Т. Разгильдиев, признавая в принципе совершение укрывательства посредством бездействия, пишет, что «это возможно только в случаях молчаливого предоставления укрываемому лицу тех или иных материальных средств, находящихся в ведении укрывателя. В этих случаях укрывательство осуществляется посредством непротиводействия основному преступнику, использующему его средства для сокрытия себя или совершенного им преступления» 21. Между тем непротиводействие основному преступнику по действующему уголовному законодательству является не укрывательством, а попустительством, которое наказуемо лишь в случаях, прямо предусмотренных законом. М. И. Ковалев признает возможность укрывательства путем бездействия в тех случаях, когда должностное лицо, обязанное в силу своего служебного положения нести ответственность за сохранность государственного или общественного имущества, заведомо не препятствует его хищению22. Омаров также пишет, что «укрывательством является бездействие должностных лиц по отношению к преступнику, если в сферу должностных обязанностей лица входит предпринятие активных действий, направленных на раскрытие преступления»23. В обоих этих случаях, на наш взгляд, речь может идти не об укрывательстве, а о пособничестве или о попустительстве. Таким образом, вывод о том, что укрывательство возможно путем бездействия, является неубедительным. Ответственность за бездействие по общему правилу возможна лишь тогда, когда на данном лице в силу тех или иных обязательств лежала обязанность воспрепятствовать наступлению преступного последствия. Такая обязанность может вытекать из закона или иного нормативного акта либо из принятых на себя обязательств по договору или службе, а также из таких предшествующих действий данного лица, которые ставят государственные или общественные интересы или интересы отдельных граждан в реальную опасность24. Подобную обязанность советское уголовное право на укрывателя не возлагает. Вместе с тем в судебной практике встречаются случаи осуждения за укрывательство, совершенное путем бездействия. Водитель автомашины Долгоруков в результате грубого нарушения правил дорожного движения совершил наезд на пешехода и скрылся с места происшествия. Мингареев, находившийся в кабине автомобиля вместе с водителем Долгоруковым, являясь очевидцем этого преступления, как указано в приговоре Бугульминского городского народного суда Татарской АССР, «не заставил Долгорукова остановиться, не сообщил о случившемся в милицию, чем скрыл опасное преступление, совершенное Долгоруковым»25. Как видно из обстоятельств совершенного Долгоруковым преступления, квалифицированного судом по ч. 2 ст. 211 УК, Мингареев каких-либо активных действий, направленных на укрывательство преступника или следов преступления, не совершал, а, являясь очевидцем преступления, никому об этом не сообщил. Недонесение же о преступлении, предусмотренном ч. 2 ст. 211 УК, в соответствии со ст. 190 УК уголовной ответственности не влечет. К сожалению, судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Татарской АССР, рассмотрев дело в кассационном порядке, этим обстоятельствам не дала должной оценки и приговор народного суда без достаточных оснований оставила без изменения. Тот факт, что Мингареев, являясь очевидцем наезда, «не заставил Долгорукова остановиться», является типичным бездействием и, на наш взгляд, не может служить основанием для признания его виновным в укрывательстве. За подобное бездействие он заслуживает порицания и морального осуждения. Более предпочтительной в этом вопросе представляется точка зрения большинства ученых-криминалистов, согласно которой укрывательство может быть совершено только путем активных действий26, ибо, не совершая активных действий, невозможно укрыть ни преступника, ни орудий и средств совершения, ни следов преступления либо предметов, добытых преступным путем. Спорным в теории уголовного права является вопрос о том, что всегда ли заранее не обещанное укрывательство совершается физическими действиями или возможно интеллектуальное укрывательство. Н. В. Лясс и Б. Т. Разгильдиев придерживаются взгляда, что укрывательство, ответственность за которое установлена ст. 189 У К РСФСР, может выразиться не только в совершении физических действий, но и в интеллектуальном содействии сокрытию преступления путем самооговора, дачи заведомо ложных показаний, заведомо ложного доноса в органы власти с целью отвести подозрение от лица, в действительности совершившего преступление, и направить деятельность органов правосудия по ложному пути27. Н. В. Лясс аргументирует такое решение тем, что санкции ст.ст. 180 и 181 УК РСФСР значительно мягче, чем наказание за укрывательство, а опасность действий по сокрытию преступника, образующих преступления против правосудия, бесспорно больше, чем в случаях физического укрывательства. Поэтому, по мнению Н. В. Лясс, правильная оценка степени общественной опасности заведомо ложного доноса и заведомо ложных показаний, осуществляемых для сокрытия преступлений, перечисленных в ст. 189, требует отнесения этих действий к укрывательству 28. Развивая это положение, Б. Т. Разгильдиев отмечает, что некоторые виды интеллектуального укрывательства находятся в конкуренции с ложным доносом, ложным показанием и т. д. Это порождает проблему их квалификации. По его мнению, если преступление, совершенное способом укрывательства, по своей общественной опасности равнозначно укрывательству или превышает его, то официальную правовую оценку следует давать не только укрывательству, но и избранному способу29. Другая группа авторов, в частности, А. Н. Трайнин, Ш. С. Рашковская, Г. И. Баймурзин, В. Г. Смирнов и др., отвергая интеллектуальное укрывательство, правильно, на наш взгляд, считают, что заранее не обещанное укрывательство может быть совершено только путем физических действий 30. Возражая против квалификации интеллектуального укрывательства по ст. 189 УК, эти авторы отмечают, что в УК имеются специальные составы преступлений, предусматривающие ответственность за заведомо ложный донос (ст. 180) и заведомо ложное показание (ст. 181). Если в уголовном законе имеется общая и специальная норма, содеянное по правилам конкуренции квалифицируется по специальной норме. Да и юридическая природа заведомо ложного показания, данного в пользу виновного, фактически ничем не отличается от юридической природы заведомо ложного показания, сделанного с целью обвинить невиновного в совершении преступления. Как в том, так и в другом случае субъект, посягая на интересы правосудия, затрудняет установление истины по делу. При этом виновный не совершает каких-либо действий, заключающихся в укрывательстве преступника или следов преступления. Хотя заведомо ложное показание, совершенное с целью оправдания обвиняемого, и имеет некоторое сходство по субъективным признакам с заранее не обещанным укрывательством преступлений, однако оно существенно отличается от последнего. В этом случае лицо намеренно нарушает возложенную на него обязанность быть искренним и правдивым, когда оно призывается для дачи показаний 3!. Не совсем последовательную позицию по этому вопросу занимает И. А. Бушуев. Он пишет, что «укрывательство всегда есть физическое содействие преступнику в его сокрытии от органов социалистического правосудия. Так называемое интеллектуальное укрывательство либо вовсе не наказуемо, либо наказуемо при определенных условиях как самостоятельное преступление (например, заведомо ложный донос, заведомо ложные показания)» 32 . В то же время он относит заведомо ложный донос, заведомо ложное показание, приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем, привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности, вынесение заведомо неправосудного приговора, отказ от дачи показаний и заключения, понуждение к даче ложных показаний или ложного заключения к специальным видам укрывательства 33. С таким толкованием, бесконечно расширяющим круг заранее не обещанного укрывательства, вряд ли можно согласиться. В результате подобной классификации почти половина преступлений против правосудия без достаточных оснований отнесена к специальным видам заранее не обещанного укрывательства. Законодатель, объединяя все эти преступления (за исключением приобретения или сбыта имущества, заведомо добытого преступным путем) в главу «Преступления против правосудия», исходил из общности их родового объекта, коим являются интересы социалистического правосудия, а не из того, что заведомо ложный донос, заведомо ложное показание и др. являются специальными видами укрывательства. Неодинаково решаются вопросы квалификации интеллектуального укрывательства и в судебной практике. Так, Маков и Крючков в нетрезвом состоянии на одной из улиц гор. Алатырь встретили незнакомого Валяна. Крючков задел его плечом. Валин сделал ему замечание. В ответ на это Крючков путем нанесения множества ударов ножом убил Валина. На следующий день Маков и Крючков были задержаны и доставлены в отдел внутренних дел, где они по договоренности между собой с целью сокрытия убийства выдвинули ложное алиби о том, что якобы в момент совершения преступления оба находились в кинотеатре «Октябрь». После допроса они были отпущены и были разоблачены во лжи только через 19 дней. Квалифицируя действия Макова по ч. 1 ст. 189 УК, Верховный суд Чувашской АССР в приговоре указал, что он, являясь очевидцем совершенного убийства, своими действиями воспрепятствовал следственным органам раскрыть преступление и изобличить преступника. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР, оставляя приговор суда первой инстанции без изменения, в определении указала, что эти действия Макова по ч. 1 ст. 189 УК квалифицированы правильно34. По другому делу судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР приняла противоположное решение. Денисова была очевидцем убийства Русанова, совершенного Каневым из хулиганских побуждений. Узнав о смерти потерпевшего, Денисова и Канев договорились о сокрытии совершенного Каневым убийства. На допросе у следователя Денисова отрицала причастность Канева к преступлению. Эти действия Денисовой Архангельским областным судом были квалифицированы по ч. 1. ст. 189 УК. Переквалифицируя содеянное Денисовой по ст. 190 УК, судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР, на наш взгляд, правильно указала, что «в деле нет доказательств, которые давали бы основание заключить, что Денисова принимала активные меры к сокрытию трупа, орудий и средств совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем и т. д. Действия же Денисовой, как это установлено по делу и признано самим судом в приговоре, выразились в том, что, зная о совершенном Каневым убийстве Русанова, она не сообщила об этом преступлении органам власти, а на первых допросах в стадии предварительного следствия давала показания, в которых отрицала причастность к этому преступлению Канева. Таким образом, содеянное Денисовой полностью охватывается диспозицией ст. 190 УК РСФСР» 35. Следовательно, как в первом, так и во втором случаях действия виновных нельзя квалифицировать как укрывательство преступлений. Кроме недоносительства и дачи заведомо ложных показаний, они других действий, заключающихся в укрывательстве преступника или следов преступления, не совершали. Нам думается, что при квалификации содеянного в подобной ситуации следует исходить из следующих положений: если лицо, виновное в недоносительстве, дает заведомо ложное показание в пользу основного преступника, все содеянное охватывается ст. 190 УК, так как обвиняемый в недоносительстве не может быть субъектом заведомо ложного показания. Если же лицо, не прикосновенное к преступлению, дает заведомо ложные показания в пользу основного преступника, то содеянное подлежит квалификации по ст. 181 УК. В юридической литературе и судебной практике продолжает оставаться спорным вопрос о квалификации самооговора, т. е. ложного самообвинения с целью освобождения от уголовной ответственности лица, совершившего преступление. С. В. Бородин и авторы комментария к Уголовному кодексу РСФСР рекомендуют квалифицировать самооговор как заранее не обещанное укрывательство 38. В судебной практике также были случаи квалификации самооговора по ст. 189 УК. Так, Макаров из мести с особой жестокостью совершил убийство Аксенова и утопил труп в канаве с водой. На следующий день Макаров о совершенном убийстве рассказал Окунцову. Окунцов, находящийся с Макаровым в хороших отношениях, решил убийство «взять на себя». С этой целью он расспрашивал Макарова о всех подробностях совершенного убийства и в тот же день явился «с повинной» в РОВД. Самооговорив себя в убийстве, Окунцов на предварительном следствии неоднократно давал заведомо ложные показания об обстоятельствах преступления и отказался от своих показаний лишь тогда, когда следователь стал предъявлять ему обвинение по п. «г» ст. 102 УК, санкция которой предусматривает наказание вплоть до смертной казни. Объясняя мотивы совершенного преступления, Окунцов заявил, что ему было жалко Макарова и что он, Окунцов, надеялся, что ему предъявят обвинение только по ст. 104 УК, санкция которой предусматривает наказание в виде лишения свободы до пяти лет или исправительные работы до одного года. Действия Окунцова Верховным судом Марийской АССР были квалифицированы как заранее не обещанное укрывательство по ч. 1 ст. 189 УК. Оставляя приговор в отношении осужденного без изменения, судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР в определении указала, что Окунцов путем самооговора пытался навести органы правосудия на ложный след и желал, чтобы настоящий преступник не был привлечен к уголовной ответственности 37. Нам представляется, что квалификация данного преступления по ст. 189 УК является ошибочной Ложная явка «с повинной» или ложные самообвиняющие показания не являются физическими действиями по сокрытию преступления, и поэтому совершение подобных деяний с целью выгородить действительного виновника преступления в зависимости от конкретных обстоятельств могут быть квалифицированы по ст.ст. 180 или 181 УК. Если ложное самообвинение в совершении преступления совершается путем явки «с повинной» или подачи заявления в судебно-следственные органы, то такое деяние по существу является ложным доносом и подлежит квалификации по ст. 180 УК. Если же лицо делает самооговор в процессе его допроса на предварительном или судебном следствии, содеянное образует заведомо ложное показание и подлежит квалификации по ст. 181 УК. Таким образом, сокрытие преступника или следов преступления, совершенное путем заведомо ложного доноса или дачи заведомо ложных показаний, в том числе и путем самооговора, не является укрывательством, а образует преступление, предусмотренное ст.ст. 180 или 181 УК. В то же время самооговор не во всех случаях может быть признан преступлением. Субъектом самооговора, квалифицируемого по ст. 181 УК, может быть только лицо, непричастное к совершению преступления. Если самооговор сделан с целью принятия на себя вины других соучастников преступления или если лицо ложно признает себя виновным в менее тяжком преступлении по сравнению с тем, которое совершено, то такие действия не должны квалифицироваться как дача заведомо ложных показаний. Субъектом преступления, предусмотренного ст. 181 УК, не может быть подозреваемый, обвиняемый или подсудимый. В соответствии со ст. 18 Основ (ст. 18 УК) заранее не обещанное укрывательство выражается в сокрытии: а) преступника; б) орудий и средств совершения преступления; в) следов преступления; г) предметов, добытых преступным путем. У к р ы в а т е л ь с т в о п р е с т у п н и к а состоит в умышленном предоставлении ему убежища с целью сокрытия от органов власти, в видоизменении его внешнего вида, затрудняющем разоблачение (например, передача парика, наложение грима, удаление усов или бороды либо волос на голове, перемена одежды и т. п.), в снабжении его поддельными документами, в предоставлении ему транспортных средств с целью облегчения побега от погони и т. д. Как укрывательство преступника следует рассматривать не только случаи сокрытия самого исполнителя преступления, но и соучастников (организатора, пособника, подстрекателя). По данным нашего исследования, среди заранее не обещанного укрывательства укрытие преступника составило 2,2% всех рассматриваемых преступлений. В судебной практике возникает вопрос: можно рассматривать как укрывательство одно лишь предложение лицу, совершившему преступление, скрыться с места происшествия. Нам представляется, что подобные случаи не могут расцениваться как укрывательство, поскольку такое лицо никаких физических действий, направленных на укрывательство преступника, не совершает. Поэтому нельзя согласиться с квалификацией преступления (ч. 1 ст. 189 УК), которая была дана в приговоре Верховного суда Татарской АССР по делу Шевчука. Последний был признан виновным в том, что, являясь очевидцем изнасилования и увидев приближающихся людей, предложил лицу, совершившему преступление, скрыться с места происшествия38. Практически Шевчук каких-либо действий, направленных на укрывательство преступника, не совершил, ограничившись предложением виновному скрыться с места происшествия, т. е. в данном случае речь идет об интеллектуальном укрывательстве, ответственность за которое по действующему законодательству не предусмотрена. Такие действия при определенных обстоятельствах подпадают под признаки преступления, предусмотренного ст. 190 УК. Под укрывательством орудий и с р е д с т в с о в е р ш е н и я п р е с т у п л е н и я следует понимать их сокрытие, уничтожение или изменение внешнего вида. Как показывают результаты нашего исследования, на укрывательство орудий и средств совершения преступления приходится 4,3% всех рассматриваемых преступлений, К орудиям преступления относятся любые предметы при преступном посягательстве, которые используются для непосредственного воздействия на предмет преступления или на потерпевшего. К примеру, это может быть нож, которым потерпевшему было причинено тяжкое телесное повреждение, или пистолет, использованный при разбойном нападении, портативный автогенный аппарат, которым был взломан сейф и т. д. В случаях, если виновный укрывает такие орудия преступления, хранение которых по действующему законодательству само по себе образует состав самостоятельного преступления, ответственность должна наступать по совокупности преступлений. Например, укрывательство пистолета, которым потерпевший был убит при разбойном нападении, если это обстоятельство сознавалось укрывателем, подлежит квалификации по совокупности преступлений по ч. 1 ст. 189 и ч. 1 ст. 218 УК. Понятие средств совершения преступления имеет более широкое содержание. Оно включает в себя такие предметы, которые облегчают совершение преступления или используются при этом: например, веревочная лестница, использованная ворами для проникновения на второй этаж здания, или снотворное, с помощью которого виновный усыпил потерпевшую с целью изнасилования и т. п. Преступные элементы при совершении хищений нередко используют имеющиеся в их личной собственности автомашины, мотоциклы и иные транспортные средства. В соответствии с Постановлением Президиума Верховного Совета РСФСР от 7 августа 1961 г. «Транспортные средства, принадлежащие лицам, привлеченным к уголовной ответственности за хищение, совершенное с использованием указанных транспортных средств, должны рассматриваться как орудия преступления и подлежат по приговору суда конфискации в соответствии с п. 1 ст. 86 39 УПК РСФСР» . Укрывательство указанных транспортных средств подлежит квалификации по ст. 189 УК РСФСР. При этом предполагается, что укрыватель сознает, что укрываемые им транспортные средства были использованы при совершении кражи. Средства автомототранспорта, использованные в качестве орудия умышленного преступления против личности 40, например, при убийстве с использованием транспортных средств, также могут быть предметом укрывательства в том случае, если сознанием укрывателя охватывались данные обстоятельства. Укрывательство следов преступления заключается в их сокрытии, уничтожении или видоизменении. Практически в подобных случаях речь идет об уничтожении, сокрытии или видоизменении вещественных доказательств, т. е. предметов, которые сохранили на себе следы преступления (замывание следов крови на одежде; снятие поврежденного бампера автомобиля и замена его новым после совершения наезда на потерпевшего и т. п.). По данным нашего исследования, на укрывательство следов преступления приходится 24,5% этих преступлений. Если все способы укрывательства следов преступления принять за 100%, то на долю уничтожения следов преступления приходится 37,8%, на сокрытие следов — 59,5% и на изменение обстановки места совершения преступления — 2,7%. Если укрывательство следов преступления совершается способом, который сам по себе содержит признаки другого преступления, содеянное подлежит квалификации по совокупности преступлений. Леонидов совершил убийство из мести Шептунова. Овчаркин, являясь очевидцем совершенного убийства, с целью уничтожения следов преступления вместе с Леонидовым обложили труп бумагой и тряпками и подожгли. В результате пожара сгорел не только труп, но и дом и личное имущество Шептунова 41. Действия Овчаркина судом правильно квалифицированы по ч. 1 ст. 189 и ч. 2 ст. 149 УК. Одним из самых распространенных способов этого преступления является укрывательство предметов, добытых преступным путем. Достаточно сказать, что 74,8% всех рассматриваемых преступлений приходится на этот вид укрывательства. Если укрывательство предметов, добытых преступным путем, принять за 100%, то на долю сокрытия похищенного имущества приходится 70,5%, на оказание содействия в транспортировке похищенного имущества — 22,8% и на иные способы — 6,7%. В теории уголовного права является общепризнанной точка зрения, согласно которой укрывательство добытых преступным путем предметов, хранение которых само по себе наказуемо, п о д л е ж и т квалификации по совокупности преступлений. Однако в судебной практике встречаются случаи неправильного решения этого вопроса. Башмакин и Жабуров из аптеки санатория «Глуховская» совершили кражу наркотических веществ в крупных размерах и передали Мамаеву для хранения. Последний часть похищенных наркотических веществ продал. Действия Мамаева Орджоникидзевским районным народным судом г. Уфы были квалифицированы по ч. 2 ст. 224 УК42. Между тем из материалов дела видно, что Мамаев, принимая на хранение наркотические вещества, сознавал, что занимается укрывательством предметов, добытых преступным путем, так как принимал на хранение наркотические вещества в огромном количестве. К тому же один из обвиняемых ему прямо сказал, что была совершена кража из аптеки. При таких обстоятельствах в действиях Мамаева налицо не только незаконное хранение и сбыт наркотических веществ, но и заранее не обещанное укрывательство предметов, добытых преступным путем. Поэтому содеянное им, на наш взгляд, подлежит квалификации по совокупности преступлений: по ч. 2 ст. 224 и по ч. I ст. 189 УК. В заключение следует остановиться на вопросе о том, можно ли рассматривать как укрывательство сознательное пользование плодами преступления. В юридической литературе и судебной практике по этому вопросу нет единого мнения. Еще в 1926 г. Уголовно-кассационная коллегия Верховного суда РСФСР указала, что «пользование плодами преступления не составляет преступного деяния, за исключением тех случаев, когда само пользование выражается в совершении действий, составляющих самостоятельное преступление» 43. По мнению П. И. Гришаева, заранее не обещанное укрывательство иногда может принять форму пользования плодами совершенного преступления, поскольку таким пользованием фактически совершается сокрытие следов преступления 44, В этом случае пользование плодами совершенного преступления должно носить значительные размеры. П. И. Гришаев считает, что нельзя, например, рассматривать в качестве укрывателя лицо, которое из 100 кг заведомо похищенного мяса воспользовалось 1 кг. Таким образом, П. И. Гришаев за основу решения этого вопроса кладет формальный момент, т. е. количество использованных похищенных ценностей. Более правильную и последовательную позицию в этом вопросе, на наш взгляд, занимает Г. И. Баймурзин. «Когда мы говорим об укрывательстве предметов, добытых преступным путем,— пишет он,— имеем в виду не использование этих предметов в соответствии с их экономическим назначением, а непосредственно действия, направленные на перемещение либо изменение внешнего вида предметов или же иногда физическое их уничтожение, не связанное с потреблением. Следовательно, умысел лица, использующего плоды преступления, не направлен на укрывательство....» 45 Само по себе пользование плодами преступления, по мнению Г. И. Баймурзина, не должно влечь уголовной ответственности. В отдельных случаях при осведомленности лица, пользующегося плодами преступления, о характере совершенного преступления такое лицо может нести ответственность за недонесение, если, разумеется, недонесение о совершении данного преступления наказуемо. Вопрос об ответственности такого лица может возникнуть и тогда, когда такое пользование связано с незаконным ношением или хранением оружия, взрывчатых веществ 46. По данным нашего исследования, 41,7% укрывателей в той или иной мере пользовались плодами основного преступления. Чаще всего пользование плодами преступления заключалось в употреблении продуктов или спиртных напитков, добытых преступным путем или приобретаемых на деньгу вырученные от продажи похищенных предметов, в израсходовании похищенные денег, ношении одежды и т. д. Однако среди изученных нами уголовных дел не было ни одного случая квалификации преступления по ст. 189 УК лишь за пользование плодами преступления. В отдельных случаях пользование плодами преступления может быть расценено как приобретение имущества, заведомо добытого преступным путем. Так, Эткин посредством взлома замка ночью проник в помещение сельсовета, открыл металлический сейф и совершил кражу денег в сумме 2210 руб. Утром к нему пришел его знакомый Мочалкин и, увидев под подушкой у Эткина кипу денег, стал спрашивать, где он взял столько денег. Эткин признался ему в совершенной краже. Мочалкин потребовал половину денег, сказав, что иначе он сообщит в милицию. Боясь быть разоблаченным в совершенной краже, он отдал Мочалкину 1070 руб. Часть этих денег Мочалкин израсходовал на свои нужды и пропил, а 500 руб. были изъяты при обыске. Народный суд действия Мочалкина квалифицировал по ст.ст. 189 ч. 1 и 208 ч. 1 УК, а Эткина по ч. 2 ст. 89 УК47. Факт получения виновным 1070 руб. за обещание не сообщать о совершенном преступлении судом совершенно правильно квалифицирован по ч. 1 ст. 208 УК как приобретение имущества, заведомо добытого преступным путем. Известно, что приобретение имущества, заведомо добытого преступным путем, представляет собой не только возмездное, но и безвозмездное получение виновным имущества в любой форме, в том числе и денег. В то же время осуждение Мочалкина по ч. 1 ст. 189 УК, на наш взгляд, является ошибочным, так как он каких-либо действий, направленных на укрывательство кражи, не совершил. Его вина заключается в том, что он, достоверно зная о совершенной Эткиным краже, не сообщил об этом соответствующим органам. Однако, поскольку Мочалкин сам причастен к этому преступлению, он не может быть субъектом недоносительства, и кроме того недонесение о преступлении, предусмотренном ч. 2 ст. 89 УК, уголовной ответственности не влечет. Таким образом, пользование плодами преступления само по себе не является уголовно наказуемым деянием. Лишь в отдельных случаях, когда такое пользование составляет самостоятельное преступление, например, приобретение имущества, заведомо добытого преступным путем, незаконное ношение или хранение оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ, незаконное приобретение или хранение наркотических веществ, содеянное может быть квалифицировано по соответствующим статьям уголовного закона. В некоторых случаях может возникнуть вопрос об ответственности лица, пользовавшегося плодами преступления, за недонесение, если, разумеется, недонесение о совершении основного преступления наказуемо. Укрывательство относится к так называемым формальным составам. Наступление общественно опасных последствий не влияет на квалификацию этого преступления. Последствия находятся как бы за пределами состава преступления. Однако это не значит, что фактически наступившие последствия вообще не имеют значения для определения степени общественной опасности рассматриваемого преступления. Последствия, наряду с другими обстоятельствами, должны учитываться при индивидуализации ответственности и назначения виновному наказания. Укрывательство в отдельных случаях может выразиться в единичном конкретном действии (например, виновный уничтожает следы преступления, снабжает преступника фальшивыми документами), но нередко оно представляет собой длящееся преступление (например, виновный в течение длительного времени скрывает преступника или хранит у себя дома похищенные предметы), В связи с этим большое значение приобретает определение начального и конечного момента заранее не обещанного укрывательства. От правильного определения начального и конечного момента укрывательства в ряде случаев зависит правильное исчисление сроков давности привлечения к уголовной ответственности за это преступление. Начальным моментом укрывательства следует считать совершение активных действий, направленных на сокрытие преступника или следов преступления. Поскольку рассматриваемое преступление относится к формальным составам, оно является выполненным с момента совершения действий по сокрытию преступника или следов преступления, независимо от того, удалось скрыть преступника, следы преступления и затруднить этим деятельность органов социалистического правосудия по раскрытию преступления и изобличению виновного. Укрывательство длится до тех пор, пока виновный продолжает скрывать преступника, орудия и средства совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем. Конечный момент укрывательства зависит от ряда обстоятельств, которые условно можно разделить на три группы. К таким обстоятельствам прежде всего следует отнести прекращение укрывателем действий по своей собственной воле, т. е. добровольное прекращение сокрытия преступника, следов преступления, например, отказ лицу, совершившему преступление, в предоставлении в дальнейшем убежища, явка с повинной и т. д. Ко второй группе можно отнести явления и события реальной действительности, которые препятствуют продолжению преступления. Они не связаны с действиями и волей самого укрывателя; например, арест укрывателя и привлечение его к уголовной ответственности и изъятие у укрывателя имущества, принятого для хранения и т. д. К третьей группе обстоятельств, с наличием которых прекращается преступная деятельность, можно отнести наступление обстоятельств, устраняющих преступность деяния, например, принятие нового закона, устраняющего ответственность за укрывательство определенной группы преступлений, или истечение сроков давности привлечения к уголовной ответственности за укрываемое преступление. Во всех перечисленных случаях налицо конечный момент укрывательства, с наличием которого прекращается преступное состояние. Эти положения имеют большое значение при применении института давности привлечения к уголовной ответственности и амнистии 48. По делу Весовкина судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР правильно указала, что «укрывательство является длящимся преступлением, и если действия продолжались после Указа Президиума Верховного Совета СССР от 31 октября 1967 г. «Об амнистии», то этот Указ не может быть применен» 49. В уголовных кодексах союзных республик, как уже отмечалось, имеются значительные расхождения в определении уголовно наказуемого укрывательства. При этом само уголовное законодательство об ответственности за укрывательство преступлений не остается неизменным. В связи с этим возникает немало вопросов, связанных с действием данного уголовного закона в пространстве и во времени. Если основное преступление совершено в одной союзной республике, а укрывательство — в другой, возникает вопрос: какой закон должен быть применен: или закон места и времени совершения основного преступления или закон места и времени совершения укрывательства? Предположим, виновный совершил убийство из корыстных побуждений в одном из районов Белгородской области. С награбленными вещами он поехал в г. Харьков и остановился у своего старого знакомого, которому рассказал о совершенном преступлении и передал ему похищенные вещи для хранения. Что касается квалификации действий лица, совершившего убийство, то поскольку оно совершено на территории РСФСР, они подлежат квалификации по п. «а» ст. 102 УК РСФСР, т. е. применяется закон по месту совершения преступления. А по какому закону должны быть квалифицированы действия укрывателя? Поскольку действия, направленные на сокрытие предметов, добытых преступным путем, были им совершены на территории УССР, поэтому деяние укрывателя должно быть квалифицировано по УК УССР. Если же укрывательство осуществляется на территории разных союзных республик, то, на наш взгляд, должен применяться закон той союзной республики, в которой лицо привлекается к уголовной ответственности 50. А если наказание за это укрывательство по УК союзных республик неодинаково, то применяется закон той союзной республики, который предусматривает наиболее суровое наказание. Ряд вопросов об ответственности за укрывательство возникает в связи с действием закона во времени. Известно, что в соответствии со ст. 6 Основ преступность и наказуемость деяния определяются законом, действовавшим во время совершения преступления. Закон, устанавливающий наказуемость деяния, обратной силы не имеет. Между тем в судебной практике встречаются случаи применения закона, устанавливающего наказуемость укрывательства, к действиям, которые не рассматривались как преступление до издания этого закона. Например, Нурахметов 28 августа 1974 г. на почве ссоры и драки ударил Бейсенгалиева металлическим предметом по голове, причинив тяжкое телесное повреждение, от которого потерпевший скончался. Альменов, во дворе которого было совершено преступление, как указано в приговоре, не сообщил следственным органам о преступлении. Нурахметова, уничтожил следы крови в своей квартире и первоначально давал разноречивые показания об обстоятельствах совершенного преступления. Верховный суд Казахской ССР отметил, что действия Альменова должны квалифицироваться как заранее не обещанное укрывательство. Такое решение представляется неправильным. Ст. 195 УК Казахской ССР в редакции от 21 июля 1961 г. устанавливала ответственность за заранее не обещанное укрывательство лишь таких преступлений, «за которые законом назначено наказание в виде лишения свободы на срок от пяти лет». Причинение же тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего, согласно санкции ч. 2 ст. 93 УК Каз. ССР, влечет лишение свободы на срок от 3 лет. Совершенное Альменовым деяние в момент его совершения не входило в круг преступлений, за заранее не обещанное укрывательство которых наступала уголовная ответственность. Лишь позднее, а именно Указом от 21 февраля 1975 г. Президиум Верховного Совета республики, изменив диспозицию ст. 195 УК, расширил круг этих преступлений, дав при этом конкретный перечень их, среди которых имеется и тяжкое телесное повреждение. Пленум Верховного Суда СССР судебные постановления в отношении Альменова отменил и дело производством прекратил за отсутствием в его действиях состава преступления 51. С точки зрения общих положений советского уголовного права при заранее не обещанном укрывательстве вполне возможна предварительная преступная деятельность. Однако приготовление к укрывательству и покушение на укрывательство, по общему правилу, в силу малозначительности в соответствии с ч. 2 ст. 7 УК не представляют общественной опасности. Этим, видимо, объясняется, что среди изученных нами уголовных дел не было ни одного случая привлечения к уголовной ответственности за приготовление к укрывательству или за покушение на это преступление. В связи с этим возникает вопрос о возможности добровольного отказа от этого преступления. Известно, что в формальных составах сам факт совершения действия или бездействия заключает в себе состав оконченного преступления независимо от того, произошли ли от этого какие-либо, дальнейшие последствия или нет52. Поскольку не обещанное заранее укрывательство является формальным преступлением, поэтому о добровольном отказе может идти речь не во всех случаях. При заранее не обещанном укрывательстве добровольный отказ возможен в тех случаях, когда имеется разрыв во времени между обещанием скрыть преступника или следы преступления, разумеется, после совершения основного преступления, и самим фактом укрывательства. Предположим, А. совершает кражу товаров из магазина в крупном размере и обращается к своему родственнику Б. с просьбой принять на несколько дней похищенные товары. Б. дает на это согласие, но потом, когда А. на машине привозит к нему похищенные ценности, Б., боясь уголовной ответственности, отказывается принять на хранение похищенное. Здесь налицо добровольный отказ от укрывательства преступления. Поскольку после совершения действий, непосредственно направленных на укрывательство преступника или следов преступления, это деяние считается оконченным, любая последующая деятельность субъекта представляет собой не добровольный отказ, а деятельное раскаяние, например, явка с повинной, способствование раскрытию преступления и задержанию виновного, чистосердечное признание. Названные обстоятельства, по общему правилу, должны учитываться судом при назначении наказания, а в отдельных случаях, с учетом конкретных обстоятельств совершенного преступления и личности укрывателя, могут служить основанием для освобождения виновного лица от уголовной ответственности. Материалы нашего исследования показывают, что для заранее не обещанного укрывательства совершение его при соучастии не является характерным. Однако, поскольку это умышленное деяние выполняется активными действиями, вполне возможно совершение его при сложном соучастии. Например, здесь вполне мыслимо подстрекательство к укрывательству, пособничество или даже организационная деятельность. Но среди изученных нами дел не оказалось ни одного лица, осужденного за сложное соучастие в укрывательстве. Отсутствие в судах этих дел, видимо, объясняется тем, что, как правило, действия таких соучастников являются малозначительными и поэтому на практике выявлению таких лиц не придается должного значения. § 3, Объективные признаки недоносительства Сообщение органам власти о готовящихся или совершенных преступлениях является моральной обязанностью советских людей. Недонесение о преступлении, по общему правилу, не является уголовно наказуемым деянием и может вызвать упрек лишь в моральном плане. Но в отдельных случаях недонесения о тяжких и наиболее опасных преступлениях, специально предусмотренных в законе, эта обязанность превращается в правовую. Невыполнение этой правовой обязанности, т. е. несообщение об известном готовящемся или совершенном преступлении в случаях, специально предусмотренных законом, представляет значительную общественную опасность и поэтому является уголовно наказуемым деянием. Не сделанное своевременно сообщение о готовящемся или совершенном преступлении может осложнить предупреждение, раскрытие преступления, а также изобличение преступника и тем самым причинить вред деятельности органов правосудия. В соответствии со ст. 19 Основ (ст. 19 УК РСФСР) недонесение влечет уголовную ответственность лишь в случаях, специально предусмотренных уголовным законом. Перечень этих преступлений дан в ст.ст. 88 и 190 УК РСФСР. Действующее уголовное законодательство не содержит определения недоносительства. Между тем правильное уяснение этого понятия имеет не только теоретическое, но и большое практическое значение. Существенные противоречия в теории уголовного права имеются относительно признаков недоносительства, степени общественной опасности этого преступления. Судебная практика по делам этой категории также не отличается последовательностью. До сих пор не единичны случаи осуждения за недоносительство при отсутствии в деянии состава уголовно наказуемого преступления и, наоборот, непривлечение к уголовной ответственности лиц, в деянии которых наличествует состав недоносительства, предусмотренного ст. 190 УК. Как известно, недонесение характеризуется пассивным поведением — бездействием виновного лица, заключающемся в невыполнении им возложенной на него законом юридической обязанности сообщить соответствующим органам о достоверно известном готовящемся или совершенном преступлении. В судебной практике, однако, встречаются случаи, когда совершение активных действий ошибочно расценивается как недонесение. Гвоздеев при разбойном нападении совершил убийство Егоркина и отобрал у него карманные часы и бутылку водки. Мухаметов, являясь очевидцем совершенного преступления, принял от Гвоздеева награбленные часы. Передавая ему часы, Гвоздеев просил, чтобы Мухаметов куда-нибудь их дел и велел никому не говорить об убийстве. Мухаметов с целью скрыть следы преступления бросил часы в реку и о совершенном преступлении никому не сообщил, в результате чего оно длительное время оставалось не раскрытым. Действия Мухаметова Верховным судом Марийской АССР квалифицированы по ст. 190 УК РСФСР 53. Такая квалификация содеянного представляется ошибочной. Его поведение не ограничивалось только бездействием — недонесением соответствующим органам о достоверно известном совершенном разбойном нападении и умышленном убийстве из корыстных побуждений, но и выразилось в активных действиях, направленных на сокрытие предметов, добытых преступным путем. Поэтому действия Мухаметова подлежат квалификации как укрывательство преступления по ч. 1 ст. 189 УК РСФСР. Как разъяснил Пленум Верховного Суда СССР в п. 5 Постановления от 31 июля 1962 г. «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества», недонесение о преступлении со стороны лица, являющегося «виновным в заранее не обещанном укрывательстве преступления, не требует дополнительной квалификации по статьям уголовных кодексов о недонесении, поскольку недонесение в этих случаях является частью более тяжкого преступления и охватывается статьями, предусматривающими ответственность за указанные преступления» 54. В судебной практике имеются и противоположные случаи, когда бездействие виновного ошибочно рассматривается как соучастие в преступлении. Участковый инспектор ОВД Вердиев вместе с двоюродным братом Савадовым, объезжая на автомашине закрепленный за ним участок, задержал автомашину Абдуллаева, в которой находилась и гр-ка К. Вердиев, представившись работником милиции, предложил Абдуллаеву выйти из машины, а сам сел на его место и стал разговаривать с К. Абдуллаев подошел к Савадову и попросил не доставлять их в отдел милиции. Савадов предложил Абдуллаеву обратиться с этой просьбой к Вердиеву, Вердиев, к которому обратился Абдуллаев, стал угрожать ему задержанием за аморальное поведение, затем потребовал от Абдуллаева деньги. Последний, опасаясь угрозы Вердиева, передал ему 20 рублей, после чего Вердиев разрешил Абдуллаеву ехать. Из полученных денег 10 рублей Вердиев передал Савадову. Действия Вердиева судом квалифицированы по ч. 2 ст. 170, а Савадова ― по ст. 17 и ч. 2 ст. 170 УК Азербайджанской ССР 55. Квалификация действий Савадова является ошибочной. Признавая его виновным в соучастии и получении взятки в форме пособничества, суд не привел в приговоре доказательств, свидетельствующих о том, что Савадов способствовал Вердиеву в получении от Абдуллаева взятки. По делу установлено, что Савадов никаких активных действий не совершал, разговор между Вердиевым и Абдуллаевым, во время которого была передана взятка, происходил в отсутствие Савадова и о получении взятки он узнал от Вердиева после того, как Абдуллаев уехал. Вина Савадова заключается в том, что он, достоверно зная о получении взятки, не донес об этом надлежащим органам. Поэтому судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР приговор суда изменила, переквалифицировав содеянное на ч. I ст. 186 УК, Азербайджанской ССР (ст. 190 УК РСФСР)58. В ст.ст. 88 1 и 190 УК предусмотрена ответственность за недонесение как о готовящемся, так и о совершенном преступлении. Как показывают данные нашего исследования, по ст. 190 УК в основном осуждаются лица, виновные в недонесении о достоверно известном совершенном преступлении — 98,5% и лишь 1,5% за недонесение о достоверно известном готовящемся преступлении. В смысле оценки характера и степени общественной опасности недонесения о готовящемся преступлении, с одной стороны, и недонесения об уже совершенном преступлении, с другой, закон не проводит различия. Между тем, как справедливо отмечается в юридической литературе, характер и степень общественной опасности названных видов недонесения далеко не одинаковы. Несообщение о готовящемся преступлении, по общему правилу, является более опасным деянием, чем недонесение об уже совершенном преступлении, по той простой причине, что в первом случае упускается возможность принять предупредительные меры для пресечения замышляемого преступления. По этому вопросу А. Н. Трайнин еще в 1941 г. писал, что «реальная общественная опасность двух этих видов недонесения различна. Если сообщение о преступлении сделано после того, как тяжкое преступление было совершено, то при всей недопустимости этого нельзя не учесть, что событие преступления уже произошло и чаще всего встает вопрос о наказании виновных. Если же лицо не сообщает о готовящемся преступлении, то здесь недонесение хотя бы со стороны лица, не заинтересованного в совершении преступления и не действующего по сговору с преступником, объективно, вплотную примыкает к соучастию. По приведенным соображениям казалось бы необходимым недонесение о готовящемся преступлении карать строже недонесения о преступлении, уже совершенном»57. Эту точку зрения разделяют также П. Мишунин, П. И. Гришаев и Г. И. Баймурзин 58. Признавая общественную опасность недонесения о готовящемся преступлении более высокой по сравнению с недонесением о совершенном преступлении, И. А. Бушуев тем не менее считает, что эти виды недонесения не должны предусматриваться в разных статьях. Неодинаковая степень общественной опасности недонесения о готовящемся преступлении и недонесения о совершенном преступлении, по мнению И. А. Бушуева, может быть учтена в рамках санкций одной и той же статьи Уголовного кодекса 59. Нам думается, что решение этого вопроса может быть достигнуто не созданием новой статьи, а «путем конструирования в статье, предусматривающей недоносительство, двух частей соответственно двум его видам, тем самым избежав нарушение нумерации статей Уголовного кодекса» 60. Уголовные кодексы союзных республик не устанавливают сроков, в течение которых должно быть сделано сообщение о готовящемся или совершенном преступлении. По общему правилу, такое сообщение должно быть сделано своевременно и, по крайней мере, до вызова лица в качестве свидетеля и предупреждения его об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний либо отказ или уклонение от дачи показаний. Своевременным следует признать сообщение, которое сделано в соответствующие органы в реально возможный кратчайший промежуток времени при данных конкретных обстоятельствах после получения информации о готовящемся или совершенном «преступлении 61. Как показывают данные нашего исследования, лица, виновные в недоносительстве, органами следствия были разоблачены в следующие сроки после совершения основного преступления: до одного дня — 21,5%, до трех дней — 20%, до пяти дней — 9,2%, до десяти дней — 7,7%, до одного месяца — 10,8%, свыше одного месяца — 30,8%. Эти данные свидетельствуют о том, что большая часть виновных в недонесении тяжких и особо опасных преступлений в течение значительного промежутка времени не сообщали органам власти о совершенном преступлении, чем причинялся значительный вред интересам социалистического правосудия. При решении вопроса о сроках сообщения нельзя, видимо, подходить с одинаковой меркой к готовящемуся или уже совершенному преступлению. Если небольшое опоздание с сообщением о совершенном преступлении в отдельных случаях может быть признано извинительным, то промедление с сообщением о готовящемся преступлении может повлечь самые серьезные последствия. Карманову было предъявлено обвинение в том, что он, достоверно зная о совершенном Карташовым разбойном нападении и посягательстве на жизнь работника милиции, не донес об этом в соответствующие органы. Вынося в отношении Карманова оправдательный приговор, Верховный суд Башкирской АССР указал, что «о совершенном преступлении Карманову стало известно около двух часов ночи, а Карташов был задержан через три часа после того, как он совершил преступление. За такой короткий срок, причем в ночное время, Карманов не имел реальной возможности донести о совершенном преступлении. Следовательно, он не может нести ответственности за недонесение»62. Другой пример. Верховным судом Азербайджанской ССР Наджафов был осужден по ч. 1 ст. 186 УК Азербайджанской ССР (ст. 190 УК РСФСР) за то, что, являясь очевидцем совершенного Наджибековым убийства Гасанова, следственным органам об этом не сообщил и тем самым способствовал сокрытию преступления. «Между тем,— указывается в определении судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР,— такой вывод суда является неправильным. По смыслу ст. 19 УК Азербайджанской ССР ответственность за недонесение наступает в тех случаях, когда виновный сознает, что своим несообщением о преступлении он лишает органы власти возможности предотвратить или раскрыть преступление. Из дела же видно, что спустя 3—4 часа после совершения преступления Наджибеков был задержан работниками милиции в доме своих родителей. Наджафов присутствовал при задержании Наджибекова. При данных условиях действия Наджафова не содержат признаков преступления, предусмотренного ст. 186 УК Азербайджанской ССР»63. Таким образом, несообщение о достоверно известном совершенном преступлении в течение нескольких часов с учетом конкретных обстоятельств дела Верховный Суд СССР признал извинительным. Совершенно иное решение должно быть принято в случае промедления без уважительных причин с сообщением о готовящемся преступлении. Предположим, А. слышал разговор Б. и В., громко обсуждавших детали предстоящего нападения на кассира Д., который через час должен был возвратиться из отделения Госбанка с крупной суммой денег, предназначенных для выдачи зарплаты рабочим завода. Имея реальную возможность немедленно сообщить об услышанном участковому инспектору, А. этого не сделал. Вначале он зашел в ресторан, где с приятелем за обедом провел более двух часов и лишь после этого пошел к участковому инспектору и сообщил ему о готовящемся преступлении. Тем временем Б. и В. напали на кассира Д., убили его и отобрали крупную сумму денег и скрылись. Хотя А. и сделал сообщение о готовящемся преступлении, но в срок, при котором уже упущена реальная возможность для его предотвращения. При таких обстоятельствах А. не может быть освобожден от уголовной ответственности за несвоевременное сообщение о готовящемся преступлении, так как срок им пропущен без уважительных причин 64. По изложенным соображениям трудно согласиться с мнением И. А. Бушуева, который считает, что лицо, сообщившее о преступлении после его совершения, хотя оно знало и не сообщило о готовящемся преступлении, не подлежит уголовной ответственности65. Ведь общественная опасность такого деяния состоит в том, что несообщение о готовящемся преступлении ведет к его совершению. При своевременном сообщении соответствующим органам о готовящемся преступлении имеется реальная возможность для предотвращения замышляемого преступления. Судебно-следственная практика знает и такие ситуации, когда лицо, не сообщившее своевременно соответствующим органам о готовящемся или совершенном преступлении, будучи вызвано в качестве свидетеля по основному делу, на допросе делает сообщение об этом преступлении. Нам представляется, что такое запоздалое сообщение лица о преступлении в процессе его допроса не исключает ответственности этого лица по ст. 190 УК, ибо в подобных, случаях недоносительство уже окончено и речь может идти лишь о деятельном раскаянии 66. В отдельных случаях такое поведение недоносителя может служить основанием для признания содеянного малозначительным и не представляющим общественной опасности. Приведем пример. Отказывая в возбуждении уголовного дела в отношении Дахно, следователь в постановлении указал, что «Дахно, достоверно зная о совершенном сыном умышленном убийстве и имея возможность сообщить об этом государственным органам, в течение нескольких часов, проявляя преступное бездействие, не сообщала об этом, т. е. в ее действиях содержатся признаки недонесения о совершенном умышленном убийстве — преступления, предусмотренного ст. 190 УК РСФСР». Но принимая во внимание, что на первом же допросе Дахно дала правдивые показания, по работе и в быту характеризуется положительно, а недонесение о совершенном убийстве длилось всего несколько часов, следователь пришел к выводу, что «это деяние и лицо, его совершившее, не представляют большой общественной опасности» 67. На этом основании следователь правильно отказал в возбуждении в отношении Дахно уголовного дела. Разумеется, является несвоевременным такое сообщение, которое было сделано соответствующим органам после того, как субъекту стало известно, что органы власти уже раскрыли это преступление и привлекли исполнителя к ответственности. В тех случаях, когда сообщение не было сделано по причинам, которые с учетом конкретных обстоятельств дела могут быть признаны уважительными, ответственность за недонесение отпадает. К ним можно отнести тяжелую болезнь самого лица или его близких, стихийное бедствие и т. д. Гараповой было предъявлено обвинение в том, что она, достоверно зная об убийстве Лотова, совершенном братом ее мужа Гараповым, не сообщила об этом в органы власти. Верховный суд Татарской АССР, вынося в отношении Гараповой оправдательный приговор, указал, что убийство было совершено 10 декабря вечером и Гарапова, находясь в больнице, утром 11 декабря узнала об убийстве Лотова и догадалась, что убийство мог совершить только Гарапов, так как она лично отдала ему ружье. К этому времени о факте убийства Лотова Гараповым уже было известно следственным органам, ибо Гарапов рано утром был задержан и признал вину в убийстве Лотова. Как указывается в приговоре, в соответствии со ст. 190 УК при недонесении о совершенном преступлении недоноситель сознает, что своим несообщением о преступлении он способствует сокрытию преступления и тем самым лишает возможности изобличения преступника. Гараповой же утром 11 декабря стало известно от работников милиции, что им известны как сам факт убийства Лотова, так и лицо (Гарапов), его совершившее. При таких обстоятельствах отсутствует вина Гараповой в недонесении о совершенном убийстве68. Невозможность лица сообщить о преступлении может быть обусловлена и другими обстоятельствами, например, психическим на него воздействием в виде угрозы со стороны преступника. У лица, не сообщившего о преступлении под влиянием угрозы, имеется реальная возможность сделать сообщение о преступлении: подобная угроза может быть реализована только в будущем. Это, разумеется, не значит, что такая угроза вообще не имеет никакого уголовно-правового значения. Недонесение под влиянием угрозы может быть признано обстоятельством, смягчающим ответственность. При характеристике объективных признаков недоносительства важным является выяснение вопроса об объеме сведений, которые лицо обязано сообщить в соответствующие органы. По мнению Э. Ралла, «лицо должно всегда сообщать соответствующим органам о преступлении в полном объеме, т. е. все известные ему данные, относящиеся к факту совершения преступления, к личности преступника и в соответствующих случаях к предметам, добытым преступным путем 69. П. И. Гришаев также считает, что субъект должен сообщить органам власти обо всех известных ему обстоятельствах, имеющих значение для предотвращения или раскрытия преступления 70. В. Г. Смирнов, пытаясь дать перечень сведений, сообщение которых должно быть обязательным, отмечает, что «недонесение должно прежде всего и по крайней мере содержать сведения, характеризующие объект посягательства (на что совершается посягательство); субъекта преступления (кто, сколько) и характер его (их) действий») 71. Таким образом, по мнению этой группы криминалистов, закон, устанавливающий уголовную ответственность за недоносительство, возлагает на граждан обязанность сообщать в соответствующие органы обо всех известных ему обстоятельствах совершенного преступления. Ш. С. Рашковская же значительно сужает объект сведений, которые лицо обязано сообщить в соответствующие органы. «Ответственность за недонесение,— пишет она,— может иметь место только в том случае, если несообщение относилось к обстоятельствам, образующим состав того преступления, о совершении или подготовке которого лицо не сообщило. Так, например, нельзя привлечь к ответственности по ст. 190 УК лицо, которое заявило о совершении другим хищения со склада швейной фабрики большого количества мануфактуры, но при этом умолчало об известном ему местонахождении виновного. Установление местонахождения преступника имеет важное значение для раскрытия преступления, но не относится к признакам, образующим состав кражи» 72. С таким ограничительным толкованием объема известных лицу сведений, сообщение о которых по закону является обязательным, вряд ли можно согласиться. Предположим, что по такому сообщению будет возбуждено дело, а лицо, совершившее преступление, поскольку о его местонахождении субъект умолчал, воспользовавшись этим обстоятельством, успело скрыться, не будет привлечено к уголовной ответственности. Поэтому умолчание о месте нахождения преступника причиняет вред нормальной работе органов правосудия по обнаружению виновных. Объектом недонесения, предусмотренного ст. 190 УК, как об этом справедливо пишет и Ш. С. Рашковская, является нормальная работа органов правосудия не только по раскрытию преступлений, но и обнаружению виновных73. Более предпочтительной в этом отношении представляется позиция Н. В. Лясс и Г. И. Баймурзина, которые считают, что объем сведений, сообщение о которых согласно закону об ответственности за недоносительство является обязательным, должен определяться в зависимости от конкретных обстоятельств, в силу которых то или иное лицо оказывается связанным с преступлением 74. Если, к примеру, лицу известно о факте совершенного преступления, но неизвестен субъект преступления, то круг сведений, которые лицо обязано сообщать, ограничивается описанием характера преступления. От такого лица нельзя требовать сообщения и о лице, совершившем преступление, поскольку он не располагает такими сведениями. Если же лицу известен не только факт совершения преступления, но и субъект преступления, то в круг этих сведений, помимо списывания характера преступления, входят также сведения, относящиеся к субъекту преступления 75. Таким образом, в объем сведений, несообщение о которых образует состав недоносительства, по общему правилу, входят данные о характере совершенного преступления и сведения, относящиеся к личности виновного, если, разумеется, лицу эти сведения были достоверно известны. Изучение следственной практики показывает, что лицо, заявившее о готовящемся или совершенном преступлении, после возбуждения уголовного дела почти во всех случаях допрашивается в качестве свидетеля. В процессе допроса такое лицо, сообщая в основном правильную информацию о факте преступления и личности виновного, в то же время по какой-либо причине может давать заведомо ложные показания, например, о месте нахождения похищенных вещей, о мотивах убийства и т. д. В подобных случаях, на наш взгляд, может возникнуть вопрос об ответственности лица за заведомо ложное показание по ст. 181 УК. В характеристике недоносительства важное значение имеет вопрос об органах, которым лицо обязано сообщить о достоверно известном ему готовящемся или совершенном преступлении. В уголовном законодательстве, действовавшем до 1961 г., имелось указание о том, что донесение должно быть сделано органам власти. Толкуя закон ограничительно, Б. С. Утевский и 3. А. Вышинская писали, что «требование закона о необходимости донесения о хищении именно органам власти является абсолютно обязательным»76. Однако эта точка зрения не разделялась другими учеными и судебной практикой 77. Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. и уголовные кодексы, большинства других союзных республик не содержат каких-либо указаний по этому вопросу78. В литературе господствующей является точка зрения, согласно которой сообщение о достоверно готовящемся или совершенном преступлении, по общему правилу, должно быть сделано органу власти или должностному лицу, которое по характеру своей деятельности и кругу полномочий может принять меры к пресечению преступления и задержанию преступника. К ним относятся прежде всего органы, призванные вести борьбу с преступностью (органы внутренних дел, прокуратуры, КГБ и суд). Лицо уголовной ответственности не несет и тогда, когда о преступлении сообщается другим органам или должностным лицам (например, учреждения народного контроля, партийные органы, органы печати, директор предприятия, председатель колхоза, капитан судна, командир народной дружины), от которых в определенной степени зависит принятие необходимых мер по предупреждению и раскрытию преступлений. В этих случаях решающим моментом, по общему правилу, является не то, какому органу адресовано сообщение о готовящемся или совершенном преступлении, а то, из каких побуждений действовало лицо, делая данное сообщение. Если по делу будет установлено, что оно действовало с целью оказать содействие в борьбе с преступностью, то, на наш взгляд, вопрос об ответственности за недонесение исключается. Вполне возможна такая ситуация, когда лицо, узнав о замышляемом против другого лица посягательстве, с целью предотвращения готовящегося преступления сообщает об этом не органам власти, а тому лицу, в отношении которого замышляется посягательство. Представляется, что такое сообщение, по общему правилу, должно исключить уголовную ответственность за недонесение. Недонесение, как и укрывательство, относится к длящимся преступлениям, ибо виновный в течение более или менее длительного периода времени не выполняет правовую обязанность сообщить в соответствующие органы о достоверно известном готовящемся или совершенном преступлении. Начальным моментом недонесения является получение информации о готовящемся или совершенном преступлении, наличие реальной возможности сделать сообщение до вызова в органы власти и невыполнение указанной обязанности по истечении времени, необходимого для своевременного сообщения. Именно с момента наличия указанных обстоятельств «воля недоносителя получает свое внешнее выражение в бездействии, в силу чего возникают предусмотренные законом признаки данного преступления» 79. Недонесение о готовящемся преступлении длится до момента совершения этого преступления. Недонесение же о совершенном преступлении продолжается до тех пор, пока преступление не будет прекращено добровольно (например, явка с повинной) или помимо воли недоносителя (например, сообщение о преступлении по инициативе соответствующих органов, вынесение обвинительного приговора или прекращение дела в отношении основного преступника и др.). В связи с этим представляется неточным утверждение Ш. С. Рашковской о том, что одним из конечных моментов недонесения может быть издание амнистии, по которой виновный в недонесении освобождается от уголовной ответственности 80. В соответствии с п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 4 марта 1929 г. (с изменениями, внесенными постановлением Пленума от 14 марта 1963 г.) «Об условиях применения давности и амнистии к длящимся и продолжаемым преступлениям» амнистия применяется только к тем длящимся преступлениям, которые окончились до ее издания. Если недонесение продолжается и после издания Указа об амнистии, последняя не должна применяться. Поскольку недонесение является формальным преступлением и совершается путем бездействия, приготовление к нему или покушение на него исключается 81. § 4. Субъективные признаки укрывательства и недоносительства По субъективной стороне рассматриваемые преступления являются исключительно умышленными. Как справедливо отмечает Г. И. Баймурзин, по своему содержанию умысел укрывателя и недоносителя несколько шире, чем при иных формах преступной деятельности 82. Если при других формах умышленной преступной деятельности содержание субъективной стороны в основном ограничивается сознанием характера лишь собственного действия или бездействия и возможности наступления преступного последствия, то при прикосновенности субъективная сторона, помимо указанных моментов, включает также сознание субъектом характера преступления, совершенного или совершаемого другими лицами 83. Следовательно, интеллектуальный момент субъективной стороны укрывательства и недоносительства имеет специфические особенности, которые необходимо учитывать при определении формы вины и квалификации преступлений. С учетом того, что рассматриваемые преступления по особенностям структуры объективных признаков, юридической конструкции существенно между собой разнятся, анализ субъективной стороны этих преступлений дается отдельно. Преступления, Предусмотренные ст. ст. 882 и 189 УК РСФСР, могут быть совершены исключительно умышленно. Содержание умысла укрывателя включает в себя, во-первых, сознание характера ранее совершенного или совершаемого исполнителем преступления, вовторых, сознание того, что своими действиями он способствует сокрытию преступника, а равно орудий и средств совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем; и, втретьих, желание оказать такое содействие. Если лицо своими действиями хотя объективно и способствовало укрытию преступника, а равно орудий н средств совершения преступления либо предметов, добытых преступным путем, но не сознавало общественно опасного характера своих действий, т. е. что оно совершает укрывательство преступления, ответственность по ст.ст. 882 и 189 УК исключается. Определенный интерес в этом отношении представляет следующий пример. Дадаев был осужден за заранее не обещанное укрывательство разбоя и убийства, совершенных Элихановым. Дадаев по просьбе Элиханова дал согласие на оставление у него во дворе автомобиля «Волга», не зная о том, что э т им автомобилем Элиханов завладел в результате разбойного нападения и убийства потерпевшего. Однако по делу установлено, что Дадаев, как только узнал о преступлениях, совершенных Элихановым, потребовал, чтобы последний убрал автомобиль с его двора 84. Объективно Дадаев своими действиями, несомненно, способствовал укрывательству имущества, добытого преступным путем, но, поскольку обстоятельства совершения преступления не охватывались его сознанием, он не может быть признан виновным в укрывательстве преступления. Впоследствии, узнав о совершенных Элихановым преступлениях, Дадаев допустил бездействие, т. е. не сообщил органам власти о совершенном разбое и убийстве. Поэтому Президиум Верховного суда РСФСР с полным основанием содеянное Дадаевым переквалифицировал с ч. 1 ст. 189 на ст. 190 УК. Вывод о том, что заранее не обещанное укрывательство — деяние, совершаемое исключительно с прямым умыслом, находит подтверждение в практике работы Верховного Суда СССР 85, Верховного суда РСФСР 86 и в теоретических работах многих криминалистов, занимающихся исследованием проблемы борьбы с этим преступлением 87. Однако некоторые криминалисты, в частности, В. Г. Смирнов, М. А. Шнейдер, Б. Алексеев и авторы Комментария к Уголовному кодексу РСФСР88 допускают возможность совершения укрывательства не только с прямым, но и с косвенным умыслом. Нетрудно заметить, что сторонники указанной точки зрения содержание вины укрывателя анализируют применительно к материальным преступлениям. Между тем укрывательство окончено с момента совершения действий по сокрытию преступника, а равно орудий и средств совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем. Для квалификации укрывательства как оконченного преступления не имеет значения, удалось ли виновному скрыть преступника, следы и орудия преступления или нет. Важно выяснить, что деяние виновного было направлено на совершение указанных действий. Среди изученных нами дел не было ни одного случая, чтобы виновному удалось окончательно скрыть преступника или совершенное им преступление. Это и понятно, так как обычно укрывательство обнаруживается либо в момент раскрытия, либо в связи с раскрытием основного преступления. Но дело даже не в этом. Главное в том, что к своему действию человек не может относиться по-разному. Действие, если только оно является выражением воли лица, всегда желанно89. При характеристике субъективной стороны укрывательства, как уже отмечалось, исключительно важное значение имеет сознание лицом характера преступления, на сокрытие которого направлены его действия. Как известно, укрыватель несет уголовную ответственность за укрывательство только того преступления, характер которого охватывался его умыслом. Если, к примеру, лицо было убеждено, что скрывает у себя в квартире человека, злостно уклоняющегося от уплаты алиментов на содержание детей, тогда как на самом деле оно скрывало человека, совершившего убийство из мести, то, очевидно, такое лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности, так как заранее не обещанное укрывательство преступника, злостно уклоняющегося от уплаты алиментов, в соответствии с действующим законодательством не влечет уголовной ответственности. В тех случаях, когда уголовный закон ограничивает ответственность за укрывательство только теми случаями, когда она связана с укрытием преступления, совершенного при отягчающих обстоятельствах, сознание виновного должно охватывать не только характер совершенного, но и эти обстоятельства. Иное решение этого вопроса привело бы к объективному вменению, что противоречило бы основным принципам советского уголовного права 90. Например, Мастер систематически занимался хищением государственного имущества. Однажды он похитил с контейнера 6 ковров на 810 руб. и на следующий день отвез их на квартиру Просолупова, которому рассказал о совершенном им хищении. С целью сокрытия похищенного Просолупов вывез ковры и спрятал их на чердаке дома своей родственницы. Суд первой инстанции, квалифицируя действия Просолупова по ч. 1 ст. 189 УК, мотивировал это тем, что он укрывал хищение, совершенное неоднократно. Между тем по делу было установлено, что Просолупов совершил укрывательство кражи государственного имущества лишь по одному эпизоду, связанному с хищением шести ковров. Просолупов не был осведомлен о совершении Мастером других краж. Кража шести ковров общей стоимостью 810 руб. образует состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 89 УК. Укрывательство же такого преступления охватывается ч. 2 ст. 189 УК. Поэтому судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР правильно поступила, переквалифицировав деяние Просолупова по ч. 2 ст. 189 УК РСФСР 91. Для характеристики субъективной стороны укрывательства немаловажное значение имеет установление мотива и цели этого преступления. Как общеизвестно, мотив и цель являются обязательными признаками любого волевого действия. Поэтому не случайно закон относит мотив, наряду с виновностью, к предмету доказывания по делу (п. 2 ст. 68 УПК РСФСР). Указание на мотив преступления должно содержаться в обвинительном заключении (ст. 205 УПК) и в описательной части приговора (ст. 314 УПК). Мотив в ряде случаев указывается в качестве обязательных признаков состава преступления (ст. ст. 138, 139, 170, 175, 195 и др.). В некоторых случаях мотив выступает в качестве признака, разграничивающего простое и квалифицированное преступление (ст.ст. 102, 180 ч. II, 181 ч. II УК и др.). Многие составы описаны в законе таким образом, что мотив находится за пределами состава преступления. К числу таких составов относится и заранее не обещанное укрывательство. Однако, хотя в рассматриваемом преступлении мотив не указывается в числе признаков состава, установление его имеет важное значение для определения вины и уголовной ответственности. По данным нашего исследования, укрывательство преступлений совершается по следующим мотивам: из корыстных побуждений из родственных чувств из чувства ложного товарищества из боязни мести, страха из жалости или сострадания ввиду солидарности с преступником по другим мотивам — 18,0% — 14,4% — 39,6%, — 6,5% — 0,7% — 19,4% — 1,4% Указанные мотивы преступления, не влияя на квалификацию укрывательства, могут быть учтены при индивидуализации ответственности и назначении наказания за рассматриваемые преступления92. Если такой взгляд на роль мотива в составе укрывательства является общепризнанным, то в вопросе о значении цели в этом преступлении мнения ученых во многом расходятся. По мнению П. С. Матышевского, целью укрывательства является воспрепятствование деятельности органов суда и следствия либо затруднение деятельности органов правосудия по изобличению преступника и раскрытию преступления 93. Нам представляется, что такая характеристика цели рассматриваемого преступления не вытекает из закона (ст. 18 Основ и ст.ст. 882 и 189 УК РСФСР) и она не соответствует содержанию и характеристике этого преступления. И. А. Бушуев и Н. В. Лясс правильно отмечают, что для наличия состава укрывательства необходимо и достаточно, чтобы лицо сознавало характер укрываемого преступления и желало содействовать его укрытию, т. е. необходимо, чтобы укрыватель действовал с прямым умыслом. Мотивы, которые побуждают лицо к такому поведению, равно как и цели, которые при этом оно преследует, для наличия состава преступления значения не имеют. Они учитываются судом при назначении наказания 94. Недонесение о преступлении, предусмотренное ст.ст. 881 и 190 УК РСФСР, так же как и укрывательство, является умышленным преступлением. Причем, как правильно отмечалось в литературе, недоносительство, как и укрывательство, может быть совершено только с прямым умыслом95. Однако некоторые криминалисты считают, что недоносительство может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом. В. Г. Смирнов, например, пишет: «Что касается недоносителя о совершенном преступлении, то он, как правило, действует с эвентуальным умыслом, т. е. предвидит общественно опасный характер последствий своего бездействия и сознательно допускает, безразлично относится к факту наступления этих последствий»96. По мнению Баймурзина, недоноситель, не преследуя цели воспрепятствовать разоблачению преступника, сознает возможность создания своим поведением серьезных препятствий отправлению правосудия и относится безразлично к такому исходу дела» 97. Здесь Г. И. Баймурзин отождествляет содержание умысла, его форму с мотивом и целью поведения недоносителя. Однако в данном случае не учитывается, что в преступлениях с формальным составом психическое отношение виновного должно быть определено только к акту поведения субъекта, а не к возможным последствиям совершенного деяния. Поскольку лицо, не сообщая в соответствующие органы о достоверно, известном готовящемся или совершенном преступлении, сознает характер своего поведения и по своей воле бездействует, следовательно, оно совершает преступление с прямым умыслом. Что касается отношения субъекта к последствиям такого бездействия, то оно на форму вины не влияет, ибо возможные последствия, как уже отмечалось, лежат за пределами состава рассматриваемого преступления. Преступления, предусмотренные ст.ст. 88 1 и 190 УК, считаются оконченными независимо от того, наступили какие-либо вредные последствия или не наступили. Уголовный закон, устанавливая ответственность за недоносительство, имеет в виду недонесение о достов е р н о известном готовящемся или совершенном преступлении. Хотя ст.ст. 881 и 190 УК специально не подчеркивают этот момент, тем не менее требование наказуемости лишь о достоверно известном готовящемся или совершенном преступлении является положением ст. 19 Основ (ст. 19 УК). В связи с этим в каждом уголовном деле должны быть приведены соответствующие доказательства о том, что лицо, виновное в недонесении, достоверно знало о готовящемся или совершенном преступлении. Достоверность в гносеологии — это характеристика знаний как обоснованного, доказательного, бесспорного и как с и н о н и м истины 9 8 . Понятие достоверности сведений, которыми обладает лицо, ответственное за недонесение, должно базироваться не только на объективном, но и субъективном критерии достоверности. Между тем в литературе иногда используется только объективный критерий определения достоверности. Так, Г. Н. Александров считает, что при решении вопроса о достоверности необходимо руководствоваться объективным критерием, брать за основу доброкачественность источников осведомления, а не объем и характер самого осведомления 99. При таком толковании понятия достоверности лицо должно отвечать за недонесение, независимо от того, было ли оно само уверено о достоверности имеющихся у него сведений или нет. Это может привести к объективному вменению, чуждому советскому уголовному праву. Представляется, что объективная достоверность сведений о совершенном или готовящемся преступлении во всех случаях должна быть подкреплена субъективной убежденностью лица в их истинности. «Само по себе,— справедливо отмечает Г. И. Баймурзин,—соответствие сведений, которыми располагает субъект, фактам объективной действительности, но при отсутствии у него твердой уверенности в их истинности, исключает наличие умысла в его действиях, и, следовательно, не влечет уголовной ответственности» 100. Например, Газизуллину было предъявлено обвинение по ст. 190 УК РСФСР в том, что он, зная о совершенном Никитиным убийстве Карпова, не сообщил об этом органам власти. При утверждении обвинительного заключения прокурор дело в отношении Газизуллина прекратил, указав, что «из материалов дела видно, что Газизуллин очевидцем совершенного убийства не был. На допросах он пояснил, что достоверно о совершенном Никитиным убийстве ему известно не было. Когда Никитин сказал ему о том, что убил мужчину, он не поверил и решил, что Никитин просто хвалится. При таких обстоятельствах состава преступления в действиях Газизуллина не содержится, так как ему достоверно не было известно о том, что было совершено преступление» 101. Знание о готовящемся или совершенном преступлении, недонесение о которых наказуемо в уголовном порядке, предполагает представление недоносителя в общих чертах о характере основного преступления. Если уголовный закон устанавливает ответственность за недонесение о преступлении, совершенном при отягчающих обстоятельствах, обвинение в недонесении может иметь место лишь при условии, что наличие этих обстоятельств охватывалось умыслом виновного. Так, Толмачев избил Добрынина и, угрожая ножом, забрал у него деньги, за что был осужден по п. «б» ч. 2 ст. 146 УПК, т. е. за разбойное нападение, совершенное при отягчающих обстоятельствах. После совершения преступления Толмачев рассказал Червякову о том, что он избил Добрынина и забрал у него деньги, но при этом умолчал, что угрожал Добрынину ножом. Несмотря на это; суд признал Червякова виновным в недонесении о разбойном нападении, совершенном Толмачевым. Поскольку сознанием виновного не охватывалось совершение разбойного нападения с угрозой, опасной для жизни и здоровья потерпевшего, судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР приговор народного суда в отношении Червякова отменила и дело производством прекратила. При этом судебная коллегия совершенно правильно указала, что «для привлечения лица к уголовной ответственности по ст. 190 УК РСФСР необходимо установить, что виновный достоверно знал о совершении преступления, за недоносительство о котором установлена уголовная ответственность»102. Другой пример. Солодов систематически занимался кражами государственного имущества. Его действия судом квалифицированы по ч. 3 ст. 89 УК, так как в общей сложности им были совершены кражи в крупных размерах. Однажды Солодов рассказал Горлику о том, что он совершил кражу из магазина в с. Бигантуй и показал ему деньги, заявив, что денег у него более тысячи рублей. Горлик, достоверно зная о совершенном Солодовым преступлении, не донес об этом органам власти, и тем самым не были предотвращены две последующие кражи из магазинов, совершенные Солодовым. Следователь предъявил обвинение Горлику по ст. 190 УК, а нарсуд осудил его по этой статье как за недонесение об известном ему совершенном преступлении, предусмотренном ч. 3 ст. 89 УК. Между тем из материалов дела видно, что Горлик достоверно знал лишь об одном случае совершения кражи. О других кражах, совершенных Солодовым, Горлику известно не было. При таких обстоятельствах следует признать, что Горлик знал о совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 89 УК, недонесение о котором не влечет уголовной ответственности. Поэтому судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР приговор народного суда отменила и дело в отношении Горлика производством прекратила 103. Источниками получения Достоверной информации могут быть собственные наблюдения лица, являющегося очевидцем совершенного преступления, сообщения самих участников Преступления, сведения, полученные из официальных документов или частной переписки, а также в ряде случаев сама обстановка совершения преступления. Не могут быть признаны достоверными, по общему правилу, сведения, полученные понаслышке, от посторонних лиц, не имеющих никакого отношения к совершаемому преступлению. Несообщение о предполагаемых фактах также не образует состав недонесения. По данным нашего исследования, источники получения достоверной информации о готовящемся совершенном преступлении следующие: — был очевидцем преступления — со слов лица, совершившего преступление — со слов других лиц — обстановка совершения преступления или 60% 33,9% 1,5% 4,6% Из этих данных видно, что 60% недоносителей были очевидцами совершения преступления и поэтому достоверность этих сведений каких-либо сомнений не вызывает. Об этом же можно говорить и в том случае, когда сведения о совершении преступления недоносителю сообщались самими преступниками (33,9%). Только в единичных случаях источником осведомленности недоносителей были сообщения других лиц (1,5%) или обстановка совершения преступления (4,6%). В этих случаях суды во избежание необоснованного осуждения в приговоре приводят убедительные доказательства о том, что недоноситель достоверно знал о готовящемся или совершенном преступлении. Как показывает обобщение судебной практики, мотивами совершения недонесения были: — родственные чувства 9,2% — чувство ложного товарищества 36,9% — боязнь мести, страх 13,8% — жалость, сострадание 1,5% — солидарность с преступником 33,9% — другие мотивы 4,6% Мотивы и цели недонесения, так же как и укрывательства, не влияют на квалификацию преступления и могут быть учтены при индивидуализации ответственности и наказания. § 5. Субъект укрывательства и недоносительства По действующему уголовному законодательству (ст. 10 УК РСФСР) субъектом заранее не обещанного укрывательства и недоносительства может быть любое физическое вменяемое лицо, достигшее к моменту совершения преступления 16 лет. В соответствии с этим органы расследования и суды должны точно устанавливать число, месяц и год рождения несовершеннолетнего, привлекаемого к уголовной ответственности. При этом лицо считается достигшим определенного возраста не в день рождения, а в ноль часов следующего за днем рождения суток (ст. 103 УПК РСФСР). В правовой литературе высказывалось мнение о том, что в настоящее время необоснованно устанавливать возраст уголовной ответственности за прикосновенность к преступлению с 16 лет104. Мотивируется это тем, что заранее не обещанное укрывательство рассматривается несовершеннолетними как взаимовыручка, как оказание помощи товарищу, попавшему в беду. Донесение же о преступлении воспринимается как явление отрицательное, и к тому же большинство несовершеннолетних не знает, что в уголовном законодательстве имеется норма, предусматривающая ответственность за недонесение. В соответствии с этим вносится предложение о повышении возраста привлечения к уголовной ответственности за прикосновенность к преступлению с 18 лет105. Эти соображения нам представляются неубедительными. Не только несовершеннолетними, но и взрослыми заранее не обещанное укрывательство и недоносительство нередко рассматриваются как взаимовыручка и оказание помощи лицу, совершившему преступление. В этом собственно и заключается общественная опасность укрывательства и недоносительства: эти деяния не только препятствуют раскрытию преступления, изобличению преступника и привлечению его к уголовной ответственности, но и объективно создают условия для совершения других преступлений. Именно такая взаимовыручка укрывателей и недоносителей, способствуя безнаказанности виновных, порождает у них сознание возможности так же безнаказанно совершать другие преступления. В настоящее время в условиях научно-технической революции намного возросла информированность несовершеннолетних, и поэтому лица, достигшие 16летнего возраста и получившие к этому времени определенное образование и развитие, по общему правилу, обладают таким уровнем сознания, который позволяет им понимать социальный смысл содеянного, общественную опасность и противоправность уголовно наказуемых деяний. Возраст осужденных за укрывательство и недоносительство, по результатам нашего исследования, характеризуется данными (в процентах), приведенными в табл. 1. Таблица 1 Возраст осужденных до 18 лет от 18 до 24 лет от 24 до 29 лет от 29 до 50 лет свыше 50 лет Всего Укрывателей 14,4 40,3 16,5 22,3 6,5 100,0 Недоносителей 18,5 52,3 12,3 13,8 3,1 100,0 Как видно из приведенных данных, среди осужденных за укрывательство и недоносительство несовершеннолетние составляют соответственно 14,4 и 18,5%, что несколько больше, чем доля несовершеннолетних в общей преступности106. Объяснение этому надо, видимо, искать в том, что нередко несовершеннолетние, являясь очевидцами групповых изнасилований, разбойных нападений и краж из чувства ложного товарищества принимали участие в укрывательстве этих преступлений либо не сообщали о них в соответствующие органы. Подавляющее большинство рассматриваемых преступлений совершено лицами в возрасте от 18 до 29 лет. На эту возрастную группу приходится 56,8% укрывательств и 64,6% недоносительств. В этом весьма активном возрасте молодым людям чаще приходится сталкиваться с конфликтными ситуациями, со случаями совершения общественно опасных действий, и они не всегда оказываются на высоте предъявляемых к ним требований, прибегают из чувства ложного товарищества и других побуждений к укрывательству либо не сообщают органам власти о готовящихся или совершенных преступлениях. По действующему советскому уголовному законодательству, факт родственных отношений не учитывается при определении уголовной ответственности за укрывательство и недоносительство. Не рассматривается этот факт и как обстоятельство, смягчающее ответственность за эти преступления. Лица, находящиеся в родственных отношениях с виновными в совершении преступления, несут уголовную ответственность за укрывательство и недоносительство на общих основаниях. По данным нашего исследования, 20,2% случаев укрывательства и 13,8% недоносительства совершено близкими родственниками, которыми в соответствии с п. 9 ст. 34 УПК РСФСР являются родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и сестры, дед, бабка, внуки, а также супруг. В первые годы существования Советского государства в сложных условиях гражданской войны, иностранной военной интервенции, острой классовой борьбы не ставился да, видимо, и не мог ставиться вопрос о какомлибо смягчении ответственности укрывателей и недоносителей, оказывающих помощь своим родственникам, совершившим тяжкие преступления. Однако по мере развития Советского государства появилась необходимость дифференциации ответственности лиц, причастных к преступлению. Так, в циркуляре Верховного трибунала ВЦИК от 24 июня 1922 г. указывалось, что «укрыватели преступлений или самих преступников (бандитов и пр.), хотя бы они находились в близкой степени родства с последними (брат, сестра, жена, муж, родители, дети), должны привлекаться к уголовной ответственности и подвергаться наказанию согласно соответствующим статьям Уголовного кодекса. Но в зависимости от обстоятельств дела близкое родство при назначении наказания может учитываться как смягчающее обстоятельство» 107. Подобные соображения высказывались и в теории советского уголовного права. Так, например, М. М. Исаев предлагал установить факультативность наказания в случаях, когда в роли укрывателей выступают родственники преступника. В этих случаях, по мнению М. М. Исаева, «интересы государства будут охранены в полной мере, но вместе с тем суд получит право считаться в необходимых случаях с наличностью чувства, психологических переживаний, над которыми угроза закона бессильна» 108. В своих рассуждениях М. М. Исаев пошел еще дальше, считая, что ответственность за укрывательство могла исключиться не только при наличии «кровных уз», но и при иной «близости» вроде дружбы и товарищества» 109. В последующем, вплоть до начала семидесятых годов этот вопрос в литературе почти не обсуждался. Н. А. Носкова, исследуя проблему недонесения по советскому уголовному праву, пришла к выводу, что факт близкого родства может рассматриваться как обстоятельство, смягчающее ответственность за недонесение о преступлении независимо от характера этого преступления 110. По мнению И. А. Бушуева, близкие родственные связи, как правило, должны служить основанием для освобождения лица от уголовной ответственности; уголовной ответственности за укрывательство и недонесение родственники подлежат лишь в случаях совершения наиболее тяжких преступлений, либо когда такие деяния совершаются из низменных побуждений 111. Аналогичного мнения придерживается В. С. Гелиашвили и Н. Г. Радунцева 112. В литературе высказывались и противоположные мнения, а именно, что факт родства не должен «приниматься в соображение» при определении уголовной ответственности за укрывательство и недоносительство. Такой точки зрения, в частности, придерживаются Г. И. Баймурзин и Б. Т. Разгильдиев. При этом Г. И. Баймурзин ссылается на существующую ныне судебную практику, а Б. Т. Разгильдиев считает, что исключение близких родственников из числа субъектов, прикосновенных к преступлению, в определенной мере будет противоречить основным положениям уголовноправовой теории в области наказания 113. Мы разделяем взгляды тех ученых, которые считают, что, по общему правилу, привлекать к уголовной ответственности за заранее не обещанное укрывательство и недоносительство близких родственников виновного нецелесообразно. В пользу такого решения говорят и основные тенденции развития уголовного законодательства в условиях зрелого социалистического общества. Наряду с усилением ответственности за тяжкие преступления, в действующем уголовном законодательстве четко прослеживается линия на смягчение уголовной ответственности и замены ее мерами общественной и административной ответственности в случаях совершения менее опасных преступлений. Исходя из гуманных начал советского уголовного законодательства, нельзя не признавать, что родственные отношения прикосновенного лица с исполнителем основного преступления накладывают серьезный отпечаток на поведение укрывателя и недоносителя. «За укрывательством и недоносительством, которые совершают близкие родственники,— справедливо пишет М. И. Ковалев,— часто скрывается такая внутренняя душевная борьба и такие страдания, что любое наказание может показаться ничтожным по сравнению с боязнью за судьбу родственника, совершившего преступление» 114. При решении этого вопроса, нам думается, весьма полезно обратиться к опыту законодательства зарубежных социалистических стран. На XXVI съезде КПСС было отмечено, что «за годы социалистического строительства братские страны накопили многообразный положительный опыт организации производства, управления, решения народнохозяйственных проблем» 115, было указано на необходимость «внимательно изучать и шире использовать опыт братских стран» 116. Уголовное законодательство большинства зарубежных социалистических стран содержит нормы, значительно ограничивающие круг уголовно наказуемого укрывательства и недоносительства, совершенного близкими родственниками виновного. Например, по УК НРБ лица, укрывшие супругов или родственников либо не сообщившие о совершенном или совершаемом ими преступлении, какова бы ни была тяжесть этого преступления, не подлежат уголовной- ответственности (ст. 294, абз. 3, ст. ст. 112, 248). По законодательству ВНР и ЧССР укрывательство супругов или родственников наказуемо только в случае совершения ими указанных в законе опасных преступлений (§ 184, абз. 3 УК ВНР; ст. 166, абз. 2 УК ЧССР). Уголовный кодекс СРР (ст. 264, абз. 4) предусматривает за укрывательство супругов или родственников снижение наказания наполовину. В соответствии со ст. 254 § 2 УК ПНР не подлежит наказанию тот, кто не делает такого сообщения из-за опасения уголовной ответственности, которая в этом случае угрожала бы ему самому или его близким. Представляется целесообразным, чтобы при определении уголовной ответственности за укрывательство и недоносительство факту близких родственных отношений было бы придано такое же большое значение, в частности, следует предусмотреть освобождение от уголовной ответственности близких родственников за совершение этих деяний. В то же время следует сохранить ответственность близких родственников за укрывательство и недонесение особо опасных государственных преступлений и умышленного убийства, так как эти преступления обладают повышенной общественной опасностью. Нецелесообразно, видимо, отменять уголовную ответственность этих лиц, если укрывательство или недонесение совершается ими из корыстных побуждений, ибо, как правильно пишет Б. С. Волков, в условиях социалистического общества корысть выступает как крайне отрицательный факт, как проявление эгоизма; в ней выражаются наиболее отрицательные свойства человеческой личности 117. В настоящее время до изменения уголовного законодательства факт близкого родства может рассматриваться как обстоятельство, смягчающее ответственность за заранее не обещанное укрывательство, и недоносительство, так как ст. 38 УК содержит только примерный перечень обстоятельств, смягчающих ответственность. В теории уголовного права общепризнанным является положение о том, что субъектом укрывательства и недоносительства не может быть лицо, которое является либо исполнителем, либо соучастником основного преступления. Однако в судебной практике встречаются случаи привлечения к уголовной ответственности за укрывательство и недоносительство соучастников и даже исполнителей основного преступления. Так, Федюнин, полагая, что Авакумова держит в доме большую сумму денег и изделия из золота, предложил Демкину совершить разбойное нападение на нее, на что тот согласился. Придя в дом Авакумовой, они стали требовать от потерпевшей, чтобы она показала, где находятся ценности. Когда потерпевшая отказалась удовлетворить их требования, Федюнин нанес ей множество ножевых ранений, от которых потерпевшая скончалась. Затем виновные стали искать деньги и золото, но ничего не нашли. После этого Федюнин передал Демкину нож, которым была убита Авакумова, и Демкин этот нож спрятал в своей квартире, а потом после раскрытия преступления выдал нож работникам милиции. Действия Демкина областным судом Адыгейской автономной области были квалифицированы по п. п. «а» и «б» ч. 2 ст. 146 и ч. 1 ст. 189 УК, т. е. как разбойное нападение и укрывательство умышленного убийства. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР приговор в части осуждения Демкина по ч. 1 ст. 189 УК отменила и дело в этой части производством прекратила, указав, что Демкин по ч. 1 ст. 189 осужден за сокрытие ножа как орудия преступления, с применением которого было совершено разбойное нападение на Авакумову и ее убийство. За разбойное нападение с применением ножа Демкин осужден по п.п. «а» и «б» ч. 2 ст. 146 УК. При таких обстоятельствах, отмечает коллегия, осуждение Демкина еще и за укрывательство орудия преступления — ножа, при помощи которого был совершен разбой, а затем убийство, следует признать незаконным 118. По другому делу судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР, отменяя приговор и прекращая дело по ст. 190 УК производством, указала, что «лицо, осужденное за разбойное нападение, в процессе которого был убит потерпевший другим участником преступления, не должно нести ответственность за недонесение о совершенном убийстве» 119 . Пленум Верховного Суда СССР в своем постановлении от 31 июля 1962 г. разъяснил, что «недонесение о преступлении со стороны лица, являющегося соучастником преступления, либо виновного в заранее не обещанном укрывательстве преступления, не требует дополнительной квалификации по статьям уголовных кодексов о недонесении, поскольку недонесение в этих случаях является частью более тяжкого преступления и охватывается статьями, предусматривающими ответственность за указанные преступления» 120. Несмотря на указанное разъяснение, суды до сих пор в отдельных случаях осуждают виновных в этих действиях по совокупности преступлений, предусмотренных ст. ст. 189 и 190 УК. Например, Лошанов, достоверно зная, что Семкин с территории автоцентра «ВАЗ» ппохитил автомобиль «Жигули», по просьбе последнего помог перегнать похищенный автомобиль в деревню, где автомобиль был оставлен во дворе родственников Лошанова. Народный суд, признав Лошанова виновным в укрывательстве похищенного автомобиля и недонесении об этом преступлении, содеянное квалифицировал по ч. 1 ст. 189 и ст. 190 УК 121. Совершенно очевидно, что осуждение Лошанова по ст. 190 УК является ошибочным: недонесение в этом случае является продолжением укрывательства, оно полностью охватывается признаками преступления, предусмотренного ст. 189 УК. Аналогично, на наш взгляд, должен быть решен вопрос об ответственности за недонесение лица, виновного в приобретении и сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем. Верховным судом Якутской АССР Шелкунов осужден по ст. 190 и ч. 3 ст. 208 УК. Он признан виновным в том, что, зная о совершенной Куршаковым краже мехов на особо крупную сумму, приобрел у него с целью сбыта 14 шкурок норки стоимостью 1034 руб. В последующем Шелкунов две шкурки норки продал, а остальные 12 спрятал в сарае своего дома. Президиум Верховного суда РСФСР приговор в части осуждения Шелкунова по ст. 190 УК отменил и дело производством прекратил. Обосновывая прекращение дела по ст. 190 УК, президиум указал, что недонесение о преступлении со стороны лица, виновного в приобретении и сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем, не требует дополнительной квалификации по статье о недоносительстве, поскольку недонесение в этом случае является частью более тяжкого преступления и охватывается диспозицией ч. 3 ст. 208 УК. «Поскольку Шелкунов,— указывается в постановлении,— обоснованно признан виновным в более тяжком, чем недонесение, преступлении — в приобретении части похищенных Куршаковым мехов, осуждение Шелкунова за недонесение о хищении этих мехов Куршаковым не может быть признано правильным» 122. В судебной практике по-разному решается вопрос о применении ст. 190 УК, если сообщение об основном преступлении связано для недоносителя с неизбежностью разоблачения его самого в совершении другого преступления. Данный вопрос возникает в тех случаях, когда недоноситель, которому достоверно известно о готовящемся или совершенном преступлении, сам участвовал в выполнении других преступных действий, которые предшествовали либо совершались одновременно с основным преступлением. В подобной ситуации сообщение об основном преступлении другого лица влечет для недоносителя саморазоблачение в преступных действиях, совершенных им самим. Батизаров вместе с Магомедовым и Зубаиловым принимал участие в похищении В. При этом Батизаров полагал, что В. похищается с целью вступления Зубаилова с ней в брак. Фактически Магомедов и Зубаилов, воспользовавшись похищением, изнасиловали В. в присутствии Батизарова, который не сообщил об этом в соответствующие органы. Верховный суд Дагестанской АССР деяния Батизарова квалифицировал по совокупности ст. ст. 190 и 233 УК. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР, рассмотрев дело в кассационном порядке, приговор в части осуждения Батизарова по ст. 190 УК отменила и дело производством прекратила за отсутствием состава преступления. Судебная коллегия отметила, что лицо, причастное к совершению преступления, не может нести ответственность за недоносительство об этом преступлении 123 . Другой пример. Чудинов осужден по ст. 190 и ч. 2 ст. 206 УК за то, что он вместе с Ермаковым из хулиганских побуждений принимал участие в избиении Леонтьева. Ермаков наносил удары Леонтьеву заводной рукояткой автомобиля, а Чудинов палкой нанес потерпевшему пять ударов по пояснице. После этого Чудинов предложил больше не избивать Леонтьева, но Ермаков снова догнал его и нанес несколько ударов рукояткой по голове, от которых потерпевший скончался. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР приговор в отношении Чудинова по ст. 190 УК отменила с прекращением дела за отсутствием состава преступления. В определении судебной коллегии указано, что «Чудинов принял участие в избиении Леонтьева из хулиганских побуждений и обоснованно осужден по ч. 2 ст. 206 УК. Вместе с тем осуждение его по ст. 190 УК неправильно. Ответственность за недонесение наступает лишь в случае, если виновное лицо непричастно в той или иной форме к совершению конкретного преступления» 124. Позиция Верховного суда РСФСР представляется правильной. Закон не обязывает обвиняемого сообщать о своем преступлении, а сообщение в подобных случаях о преступном деянии других лиц непременно привело бы к саморазоблачению недоносителя в другом преступлении, которое было совершено им самим одновременно с основным преступлением. Да и трудно ожидать правдивого сообщения об основном преступлении от лица, которого неминуемо ждет за содеянное уголовная ответственность 125. В судебной практике возникает вопрос о том, может ли наступать ответственность за недонесение, если лицо не сообщает соответствующим органам об общественно опасном деянии, совершенном невменяемым. Известно, что закон (ст. ст. 881 и 190 УК) говорит о недонесении о достоверно известном готовящемся или совершенном п р е с т у п л е н и и . Общественно опасное деяние, совершенное невменяемым, ввиду отсутствия субъекта преступления, не может рассматриваться в качестве преступления. В то же время недонесение об общественно опасном деянии, совершенном невменяемым, по своей социальной характеристике очень сходно с недонесением о достоверно известном готовящемся или совершенном преступлении. В соответствии с требованиями уголовнопроцессуального законодательства (ст. ст. 404 и 406 УПК РСФСР) по делам об общественно опасных деяниях невменяемых, а также о преступлениях лиц, заболевших душевной болезнью после совершения преступления, обязательно производство предварительного следствия. При этом должны быть выяснены все обстоятельства совершения общественно опасного деяния, совершение его данным лицом, характер и размер ущерба и т. д. В судебном заседании при обсуждении вопроса о назначении мер медицинского характера должны быть приведены доказательства, устанавливающие или опровергающие совершение данным лицом общественно опасного деяния (ст. ст. 408—410 УПК). Поэтому лицо, не сообщившее о достоверно известном готовящемся или совершенном общественно опасном деянии невменяемого, своим поведением нарушает интересы социалистического правосудия, и в силу этого оно может подлежать ответственности за преступление, предусмотренное ст. 190 УК126. Эта точка зрения разделяется судебной практикой. Чупахин, будучи невменяем, совершил разбойное нападение и убийство Демьяновой, о чем подробно рассказал жене Ковшиковой Т., теще Ковшиковой А. и тете Черняевой. Однако они об этом в органы власти не сообщили. Признав доказанным совершение Чупахиным общественно опасных деяний в состоянии невменяемости, Московский областной суд применил к нему принудительные меры медицинского характера. В то же время Ковши-ковы Т. и А., а также Черняева были признаны виновными в недоносительстве и осуждены по ст. 190 УК к разным срокам лишения свободы. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР приговор оставила без изменения 127. Определенный и в теоретическом и практическом отношении интерес представляет вопрос об ответственности за укрывательство и недоносительство должностных лиц, когда эти действия связаны с использованием ими своего служебного положения. В юридической литературе господствующей является точка зрения, согласно которой заранее не обещанное укрывательство, совершенное должностным лицом, должно влечь ответственность по совокупности преступлений по ст. ст. 170 и ,189 УК 128. Это и понятно, ибо должностное лицо, совершая укрывательство с использованием своего служебного положения, посягает не только на интересы социалистического правосудия, но и своими противоправными действиями наносит существенный вред нормальной работе учреждения, предприятия или организации, где оно состоит на службе. Верховный Суд СССР, разделяя эту позицию, в упомянутом ранее постановлении от 31 июля 1962 г. разъяснил, что «заранее не обещанное укрывательство преступления, а равно приобретение или сбыт заведомо похищенного имущества, совершенные должностным лицом путем использования своего служебного положения, надлежит квалифицировать по статьям УК союзных республик, предусматривающим ответственность за указанные преступления, и по совокупности как злоупотребление служебным положением» 129. В тех случаях, когда должностное лицо использует свое служебное положение для сокрытия преступления, которое не указано в перечне статей 882 и 189 УК, то его действия, при наличии признаков состава должностного преступления, должны быть квалифицированы лишь по ст. 170 УК. Ширшова, работая бухгалтероминвентаризатором, во время ревизии магазина установила недостачу на 10700 руб. и скрыла ее по просьбе продавца Елимеевой, приписав на недостающую сумму товары. Ширшова сознавала, что недостача образовалась в результате халатного отношения Елимеевой к исполнению своих служебных обязанностей. Действия Ширшовой были правильно квалифицированы судом по ч. 1 ст. 170 УК 130. По вопросу квалификации недонесения, совершенного должностным лицом, в юридической литературе высказаны противоречивые суждения. П. Мишунин полагает, что «ответственность за недоносительство должностных лиц должна определяться особо. Если на должностном лице лежит правовая (юридическая) обязанность сообщать о готовящемся или об уже совершенном преступлении органам власти или докладывать об этом вышестоящим инстанциям по службе, а оно не выполняет ее, т. е. бездействует, то за такое поведение это лицо должно нести ответственность за должностное преступление» 131 . Аналогичного мнения придерживается Ш. С. Рашковская 132. Позиция этих авторов, как нам представляется, является не бесспорной, так как привлечение должностных лиц за недонесение только по статьям о должностных преступлениях поставило бы их в привилегированное положение по сравнению с другими субъектами этого преступления. Ведь дело в том, что для привлечения к уголовной ответственности по ст. ст. ,170 и 172 УК во всех случаях требуется причинение существенного вреда государственным и общественным интересам либо охраняемым законом правам и интересам граждан, а также наличие для состава преступления, предусмотренного ст. 170 УК, определенных мотивов, а именно, чтобы деяние было совершено из корыстной или иной личной заинтересованности. Ответственность же по ст. 190 УК наступает лишь за один факт недонесения, независимо от наступления каких-либо последствий и мотивов недонесения. Иного взгляда по рассматриваемому вопросу придерживаются И. А. Бушуев и Н. В. Лясс, которые полагают, что обязанность сообщить в надлежащие органы об указанных в законе готовящихся или совершенных преступлениях, равно как и обязанность не укрывать указанные в законе преступления, является универсальной, она в одинаковой мере распространяется на всех граждан, независимо от их правового положения в обществе. Потому, считают они, должностное лицо, совершившее недоносительство с использованием своего служебного положения, должно нести ответственность лишь по ст. ст. 881 или 190 УК 133. Однако при этом не учитывается то, что должностное лицо, совершившее недоносительство, посягает не только на интересы правосудия, но и на нормальную работу организации, учреждения или предприятия, где оно состоит на службе. Подобное недонесение совершается благодаря занимаемому виновным служебному положению и вопреки интересам службы. Сущность этого признака состоит именно в том, что совершение преступного деяния обусловлено возможностями, которые создает занятие в учреждении, предприятии или организации конкретной должности. Поэтому, на наш взгляд, недонесение, совершенное должностным лицом, подлежит квалификации по совокупности ст. ст. 190 и 170 или 172 УК. Лишь в тех случаях, когда должностное лицо, обязанное сообщить о готовящемся или совершенном преступлении, не делает этого в отношении преступлений, не указанных в ст. ст. 881 и 190 УК, может быть поставлен вопрос об ответственности за должностное преступление, если, разумеется, имеются признаки такового в деянии должностного лица. С вопросом о субъекте недонесения непосредственно связана проблема адвокатской тайны. Основное назначение адвокатуры определено в Конституции СССР: в ст. 161 сказано, что коллегии адвокатов призваны оказывать юридическую помощь гражданам и организациями. В соответствии с этим в Законе об адвокатуре СССР от 30 ноября 1979 г. четко определено, что адвокат обязан точно и неуклонно соблюдать требования действующего законодательства, использовать все предусмотренные законом средства и способы защиты прав и законных интересов граждан и организаций, обратившихся к нему за юридической помощью. Новый закон об адвокатуре учитывает особенности деятельности адвоката. Он не может быть допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с исполнением обязанностей защитника или представителя, не вправе разглашать сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием юридической помощи. Поэтому адвокат, узнавший о преступлении от доверителя, обратившегося к нему за юридической помощью, может не сообщать органам власти о готовящемся или совершенном преступлении, и такое умолчание не должно влечь ответственности за недонесение о преступлении 134. Анализируя ст. 72 УПК РСФСР, предписывающую, что защитник обвиняемого не может быть допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах дела, которые стали ему известны в связи с выполнением обязанностей защитника, Г. И. Баймурзин пришел к выводу, что указанное ограничение не следует распространять на случай, когда сведения о готовящемся или совершенном преступлении поступают адвокату не от подзащитного, а от любого клиента, обратившегося к нему за юридической помощью135. Если до принятия Закона об адвокатуре в СССР для подобного толкования имелось определенное основание (ст. 72 УПК), то после принятия названного Закона для дискуссии по этому вопросу не осталось места. Новый Закон совершенно определенно предписывает, что адвокат не вправе разглашать сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием юридической помощи. Под доверителем закон понимает не только подзащитного по уголовному делу, но и всех других лиц, которые обращаются к адвокату за юридической помощью. По-иному решается вопрос об ответственности в случаях, когда идет речь о врачебной тайне. Врачебная тайна — это обязанность врачей и другого медицинского персонала не оглашать сведения о больных без их согласия на это. Сохранение врачебной тайны является нравственной обязанностью советского врача. За разглашение без достаточных оснований сведений о болезни пациента, о его интимной жизни, ставших известными врачу из самих условий отправления профессиональных функций, он, по общему правилу, несет моральную ответственность, и лишь в отдельных случаях может возникнуть вопрос о применении мер дисциплинарного, административного или даже уголовного воздействия (ст. ст. 130, 131 УК и др.). В то же время, если врачу во время исполнения профессиональных обязанностей по оказанию медицинской помощи стало известно о готовящемся или совершенном преступлении, недонесение о которых является уголовно наказуемым, он обязан об этом сообщить в соответствующие органы. Невыполнение врачом этой обязанности должно влечь уголовную ответственность по ст. ст. 881 и 190 УК, так как на враче, как и на других гражданах, лежит юридическая обязанность сообщить в надлежащие органы о готовящемся или совершенном преступлении 136. Действующее уголовное законодательство в этом отношении для врачей каких-либо исключений не делает. Дискуссионным является вопрос об ответственности за недонесение лица, являющегося потерпевшим от преступления, о совершении которого оно не донесло в соответствующие органы. Действующее уголовное законодательство на этот счет каких-либо указаний не содержит. С. В. Бородин считает, что «субъектом недонесения об убийстве может быть и то лицо, на жизнь которого было совершено покушение. По нашему мнению, данное обстоятельство не должно изменять общих положений наступления уголовной ответственности за недонесение, поскольку оно не уменьшает опасности для общества как покушения на убийство, так и недонесения о нем»137. Аналогичного мнения придерживается и Г. И. Баймурзин. «Было бы неправильно,— пишет он,— отказаться в принципе от возможности наказания потерпевших, поскольку такой отказ находился бы в противоречии с условиями освобождения от ответственности по советскому уголовному праву» 138. Более предпочтительной, на наш взгляд, является позиция тех авторов, которые считают, что нецелесообразно привлекать потерпевшего за недонесение к уголовной ответственности. И. Г. Сапожников справедливо пишет, что потерпевшие, как и другие граждане, должны сообщать о преступлениях, однако привлекать их за недонесение к 139 уголовной ответственности нецелесообразно . Рассматривая этот вопрос применительно к государственным преступлениям, В. А. Владимиров полагает, что не может быть привлечено к уголовной ответственности за недонесение лицо, явившееся потерпевшим от государственного преступления (например, потерпевший при бандитском нападении или фальшивомонетничестве) 140. Нельзя не согласиться с мнением И. А. Бушуева, считающего, что «привлечение потерпевшего к ответственности имело бы неприятный общественный резонанс. Можно представить себе, как бы отнеслась общественность к такому случаю, когда на скамье подсудимых одновременно оказались бы и разбойник и потерпевший от разбоя» 141. Таким образом, мы приходим к выводу, что потерпевшего нецелесообразно привлекать к уголовной ответственности за недонесение. Это полностью соответствует гуманным началам советского уголовного права. Потерпевшему вследствие совершенного на него посягательства нередко причиняется серьезная душевная, а иногда физическая травма. Судебно-следственная практика идет именно по такому пути. Среди изученных нами уголовных дел не было ни одного случая осуждения потерпевшего за недонесение о готовящемся или совершенном преступлении. Да и противники этой точки зрения в подтверждение своей позиции не приводят ни одного примера привлечения или осуждения потерпевшего за недонесение. Глава третья ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ УКРЫВАТЕЛЬСТВА И НЕДОНОСИТЕЛЬСТВА И ПРИМЕНЕНИЕ НАКАЗАНИЯ ЗА ИХ СОВЕРШЕНИЕ § 1. Криминологическая характеристика укрывательства и недоносительства и их предупреждение Органы социалистического правосудия могут успешно выполнить возложенные на них функции по борьбе с преступностью лишь при условии активной помощи трудящихся, широкой советской общественности. Подавляющее большинство советских людей непримиримо относится к любым правонарушениям и принимает активное участие в борьбе с преступностью. Однако, как уже отмечалось, нередки случаи, когда отдельные граждане не только не оказывают помощь органам правосудия, но и своим негативным поведением создают определенные препятствия для их нормальной деятельности. Подобное поведение, осложняя раскрытие преступлений и затрудняя собирание доказательств по делу, способствует сокрытию следов преступления и тем самым причиняет вред интересам социалистического правосудия. Именно этим и определяется общественная опасность заранее не обещанного укрывательства преступника, а равно орудий и средств совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем, а также недонесения о достоверно известном готовящемся или совершенном преступлении. Результаты выборочного исследования показывают, что среди осужденных за преступления против правосудия лица, признанные виновными в заранее не обещанном укрывательстве, составляют 26,7% и недоносительстве— 9,1%. Таким образом, на долю этих преступлений приходится более одной трети преступлений против социалистического правосудия. Судебная практика сталкивается главным образом со случаями укрывательства имущественных преступлений и преступлений против личности (см. табл. 2). Таблица 2 Характер преступления, в отношении которого совершено лицом укрывательство А. Имущественные преступления: 1. Хищение государственного или общественного имущества, совершенное путем кражи (ст. 89 УК) 2. Хищение государственного или общественного имущества, совершенное путем грабежа (ст. 90 УК) 3. Хищение государственного или общественного имущества, совершенное путем мошенничества (ст. 93 УК) 4. Кража личного имущества граждан (ст. 144 УК) 5. Грабеж (ст. 145 УК) 6. Разбой (ст. 146 УК), Всего осужденных Б. Преступления против личности: 1. Умышленное убийство (ст. ст. 102, 103 УК) 2. Изнасилование (ст. 117 УК) Всего осужденных В. Другие преступления В % к общему числу осужденных за укрывательство 32,2 6,7 0,7 32,9 5,7 1,4 71,6 24,4 1,4 25,8 4,3 Таким образом, на долю лиц, совершивших укрывательство имущественных преступлений, приходится 71,6%, преступлений против личности — 25,8% и иных преступлений — лишь 4,3%. В то же время среди осужденных за укрывательство не оказалось лиц, укрывших хищение государственного или общественного имущества, совершенного путем присвоения или растраты либо путем злоупотребления служебным положением (ст. 92), хищение в особо крупных размерах (ст. 931), спекуляцию (ст. 154), взяточничество (ст. ст. 173, 174, 1741) и некоторые другие тяжкие преступления, хотя, как показывает изучение судебной практики, указанные преступления носят довольно распространенный характер. Такое положение, видимо, объясняется тем, что правоохранительные органы уделяют недостаточное внимание выявлению и привлечению к уголовной ответственности лиц, виновных в укрывательстве этих преступлений. В данном случае речь по существу идет о латентных преступлениях, которые не раскрыты и поэтому не стали объектом уголовной регистрации. Для успешной борьбы с рассматриваемыми преступлениями большое значение имеют меры по сокращению и ликвидации латентной преступности. Что касается недоносительства (ст. 190 УК), то для него характерно недонесение о совершенном преступлении. Среди осужденных по ст. 190 УК на долю этих лиц приходится 98,5%, и лишь 1,5% осужденных признаны виновными в недонесении о достоверно известном готовящемся преступлении. В отличие от заранее не обещанного укрывательства, где преобладают имущественные преступления, недонесение имело место в основном в отношении преступлений против личности, о чем свидетельствуют данные табл. 3. Таблица 3 Характер преступления, в отношении которого совершено недонесение Умышленное убийство ст. 102— (ст. 103 УК) Изнасилование (ст. 117 УК) Разбой (ст. 146 УК) Другие преступления В % к общему числу осужденных за недоносительство 70,7 21,6 18,5 3,0 Из приведенных данных видно, что к уголовной ответственности по ст. 190 УК в основном привлекались лица, виновные в недонесении о тяжких преступлениях против личности — 92,3%, в том числе об умышленном убийстве — 70,7% и изнасиловании — 21,6%. Среди осужденных за недонесение, так же как и за укрывательство, нет ни одного человека, признанного виновным в недонесении о хищении, совершенном путем присвоения или растраты либо путем злоупотребления служебным положением в крупных размерах, хищении в особо крупных размерах и взяточничестве. Социально-демографические признаки, характеризующие укрывателей и недоносителей, содержат криминологическую информацию, имеющую важное научное и практическое значение. В этом плане определенный интерес представляет изучение вопроса о половой принадлежности лиц, совершивших укрывательство и недоносительство. По изученным нами делам мужчин среди укрывателей было 84,8%, недоносителей — 83,1% и женщин соответственно 15,2 и 16,9%. Из этих данных видно, что рассматриваемые преступления в основном совершаются лицами мужского пола. Это соотношение характерно и при совершении других преступлений. Различия в мужской и женской преступности нельзя, конечно, объяснить какими-то биологическими особенностями. Советская криминология исходит из того, что преступность, в том числе и женская, является социальным явлением. Н. П. Дубинин справедливо пишет, что «изучение всех этапов замены биологических факторов социальными в истории становления современного человека имеет чрезвычайно важное значение. Тот факт, что преобразование биологических свойств человека перестало быть элементом его прогресса, отнюдь не снимает проблемы взаимодействия социального и биологического в становлении личности человека. При этом остается несомненным примат социального для сознания, для развития духовной личности человека» '. В силу исторически сложившихся условий жизни поведение женщин в обществе в значительной мере определяется их социально-бытовыми ролями: «Биологическое различие полов настолько опосредствовано социальными факторами, что именно им и принадлежит ведущая роль в различном формировании психологии мужчин и женщин» 2. Среди женщин-укрывателей 68,2% являются близкими родственниками лиц, совершивших основное преступление, тогда как среди мужчин-укрывателей такие лица составляют лишь 11,1%; среди недоносителейженщин близких родственников лиц, совершивших основное преступление, оказалось 54,5%, а среди мужчин— лишь 5,6%. Таким образом, на поведение женщин решающее влияние оказывают семейнородственные отношения, микросреда, круг их интересов. Подавляющее большинство укрывательств и недоносительств совершается женщинами ради интересов близких родственников. Характерно и то, что среди укрывателей замужних женщин оказалось 63,6%, а женатых мужчин лишь 29,1%. Эти обстоятельства, влияющие на формирование преступного поведения с учетом половых особенностей личности укрывателя и недоносителя, должны содействовать более глубокому выявлению причин и условий, способствующих совершению этих преступлений, и проведению профилактических мероприятий. Определенный интерес представляют данные (в процентах к общему числу осужденных за эти преступления) о зависимости антиобщественного поведения и интеллектуального развития укрывателей и недоносителей (см. табл. 4). Таблица 4 Образование Укрыватели Недоносители 1 — 3 класса 4 — б классов 7 — 9 классов 10 классов среднетехническое незаконченное высшее высшее Итого 2,9 10,1 61,1 20,9 4,3 0,7 — 100,0 1,5 6,2 52,3 33,8 6,2 — — 100,0 Приведенные данные показывают, что образовательный уровень укрывателей и недоносителей, как и вообще лиц, совершивших преступление, значительно ниже образовательного уровня взрослого населения страны в целом. Особенно это характерно для лиц среднего и старшего возраста. Так, образование в объеме 6 классов и ниже имеют 29% укрывателей в возрасте от 30 до 49 лет, и 77,8% в возрасте от 50 лет и старше. Хотя в нашей стране завершен переход к обязательному всеобщему среднему образованию, среди лиц в возрасте от 18 до 24 лет среднее образование имеют лишь 32,1% укрывателей и 40% недоносителей. Среди укрывателей и недоносителей не оказалось ни одного человека с высшим образованием. Низкий уровень образования в определенной степени является показателем недостаточного общественного и нравственного уровня развития личности укрывателя и недоносителя, слабого развития у них чувства ответственности за свои поступки и некритического отношения к своему поведению. Такие лица в ряде случаев легко поддаются уговорам лиц, совершивших основное преступление, и встают на путь совершения укрывательства и недоносительства. В то же время было бы неверно полагать, что повышение образовательно-культурного уровня автоматически приведет к снижению, а затем и ликвидации правонарушений и преступности. На XXVI съезде КПСС отмечалось, что «у некоторых молодых людей образованность и информированность подчас уживаются с политической наивностью, а профессиональная подготовленность — с недостаточно ответственным отношением к труду... Стало быть, нужно усиливать воспитательную работу. Я имею в виду и воспитание трудовое, и воспитание нравственное, и воспитание идейно-политическое»3. XXVI съезд КПСС, глубоко и критично рассмотрев нынешнее состояние идеологической, политиковоспитательной работы, указал, что основные задачи, стоящие здесь перед партийными организациями, сформулированы в постановлении ЦК КПСС от 26 апреля 1979 г., которое, как отмечалось в Отчетном докладе ЦК КПСС, носит долговременный характер, представляет собой развернутую программу идейно-воспитательной деятельности партии. Таким образом, задача профилактики в этой области не сводится только к повышению образовательного и культурного уровня населения, но предполагает усиление действенности политического, идеологического, нравственного и правового воспитания трудящихся, повышение чувства ответственности и гражданского долга. Получаемое советскими людьми образование должно быть органически слито с воспитанием у них начал и принципов коммунистической нравственности с тем; чтобы сделать их морально выдержанными, высоконравственными и сознательными гражданами нашего общества. Низкий образовательный и культурный уровень, хотя в большинстве случаев и является показателем более ограниченного круга интересов, однако это вовсе не означает, что эти обстоятельства фатально ведут человека к совершению преступления. В ряде случаев они служат лишь благоприятной почвой для развития антиобщественной ориентации личности. Их надо рассматривать только во взаимной связи с другими условиями нравственного формирования человека. В плане криминологического изучения личности укрывателя и недоносителя определенный интерес представляют их социальное положение и род занятий. Общественно полезный труд, наряду с другими признаками, свидетельствует, как тот или иной человек выполняет важнейшую конституционную обязанность— трудиться на благо социалистического общества. Участие человека в общественном производстве имеет большое значение для формирования его нравственных начал. Труд в коллективе не только учит общению с людьми, но и оказывает воспитательное влияние на человека, прививает социально полезные навыки. Только в труде и через труд человек познает роль общества и коллектива, соотношение общественных и личных интересов. Информация о принадлежности укрывателей и недоносителей к тем или иным общественным группам и роде занятий до совершения преступления в определенной степени должна способствовать организации целенаправленной профилактики рассматриваемых преступлений, а также индивидуализации ответственности виновного и решению задач его исправления и перевоспитания. Сведения о социальном положении и роде занятий укрывателей и недоносителей на момент совершения ими преступлений приводятся в таблице 5. Как видно из этих данных, подавляющее большинство укрывателей (77%) и недоносителей (81,5%) относится к категории рабочих. Эти цифры, на наш взгляд, обусловлены абсолютным большинством рабочих в составе трудоспособного населения страны. При этом нельзя Таблица 5 Социальное положение Укрыва- Недоносители тели Рабочие Колхозники Служащие Учащиеся Прочие Итого 77,0 5,8 2,9 8,6 5,7 100,0 81,5 1,5 3,1 4,6 9,3 100,0 не учитывать повышенную криминогенность условий городской жизни по сравнению с соответствующими условиями в сельской местности. В то же время необходимо подчеркнуть, что совершение ими преступлений в ряде случаев было связано с недостатками идейно-политического, нравственного и трудового воспитания рабочих в трудовых коллективах, где они работают. Поэтому в постановлении ЦК КПСС от 2 августа 1979 г. «Об улучшении работы по охране правопорядка и усилении борьбы с правонарушениями» совершенно справедливо указывается, что в настоящее время одним из основных направлений в деятельности по предупреждению преступлений должно быть усиление профилактической работы в трудовых коллективах 4. Удельный вес колхозников среди лиц, совершивших эти преступления, намного меньше той доли, которую занимают колхозники в составе активного населения страны. Среди лиц, совершивших укрывательство, колхозников— 5,8%, недоносительство — лишь 1,5%. Это, на наш взгляд, в известной степени объясняется миграцией населения из деревни в город, в связи с чем в настоящее время во многих колхозах средний возраст работающих составляет 40—50 лет5 (т. е. менее криминогенный возраст). Еще менее среди этих преступников удельный вес служащих, на долю которых среди укрывателей приходится 2,9% и недоносителей — 3,1%. Значительное число этих преступлений совершается учащимися. На их долю приходится 8,6% укрывательства и 4,6% недоносительства, что подчеркивает необходимость усиления профилактики правонарушений среди учащейся молодежи. Серьезную работу необходимо проводить среди учащихся профессионально-технических училищ, которые проявляют большую криминогенность, нежели другие категории учащихся. Достаточно указать на то, что, по данным нашего исследования, из числа учащихся на долю питомцев ПТУ приходится 66,7% укрывательств 6. Одной из существенных причин такого положения, видимо, является то, что в указанные учебные заведения поступает значительное число социально запущенных подростков, с воспитанием которых семья и общеобразовательная школа не справились. Поэтому нравственное воспитание этих подростков является неотложной задачей педагогического персонала и общественных организаций ПТУ, в тесном контакте с правоохранительными органами, занимающимися предупреждением и профилактикой правонарушений и преступности. Серьезную озабоченность вызывает преступность лиц, не занятых общественно полезным трудом. Это относится ко всем преступлениям, в том числе и укрывательству и недоносительству. Удельный вес этого контингента среди прикосновенных к преступлению лиц весьма значителен: 29,2% недоносительств и 21,6% укрывательств совершено лицами, которые на момент совершения этих преступлений нигде не работали и не учились. Лишь немногие из них не были заняты общественно полезным трудом в силу определенных объективных причин. Доля же антиобщественных, паразитических элементов среди этих преступников довольно значительна. Нежелание трудиться, паразитизм приводят человека к отрыву от коллектива, стимулируют у него развитие индивидуалистических настроений, пренебрежительного отношения к интересам общества и нравственной опустошенности. На XXVI съезде КПСС отмечалось, что «у нас нет безработицы. Право на труд записано в нашей Конституции и реально обеспечено. Однако в Конституции по многочисленным предложениям трудящихся записано и другое: уклонение от общественно полезного труда несовместимо с принципами социализма. А это значит, что нужно всеми организационными, финансовыми, юридическими средствами накрепко закрыть всякие щели для тунеядства, взяточничества, спекуляции, для нетрудовых доходов, любых посягательств на социалистическую собственность»7. Поэтому не случайно в постановлении ЦК КПСС «Об улучшении работы по охране общественного порядка и усилении борьбы с правонарушениями» особый акцент делается на необходимость активизации борьбы с тунеядством и предлагается обеспечить своевременное выявление лиц, уклоняющихся от общественно полезного труда, добиваться их трудоустройства, закрепления в коллективах, применять предусмотренные законом меры воздействия в отношении тех, кто упорно не желает трудиться 8. В юридической литературе является общепризнанным, что социальное положение преступников тесно связано с их местожительством. В этом отношении укрыватели и недоносители не составляют исключения. Поскольку прикосновенность является преступной деятельностью, связанной с совершающимся или совершенным основным преступлением, но не содействующей его совершению, место совершения укрывательства и недоносительства, по общему правилу, совпадает с местом совершения основного преступления. Исследованием было установлено, что 74,8% укрывательств и 87,7% недоносительств были совершены в городах, рабочих поселках и в сельской местности — соответственно 25,2 и 12,3%. Если учесть, что соотношение городского и сельского населения, по данным переписи населения 1979 г., в Поволжском регионе равно соответственно 57,4 и 42,6%, то относительное количество случаев укрывательства (коэффициент укрывательства) в городах и рабочих поселках в два с лишним раза больше, чем в сельской местности, а недоносительства — в пять раз больше. Преимущественное совершение этих преступлений в городской местности, по-видимому, объясняется теми условиями городского образа жизни, которые в определенной степени могут способствовать совершению отдельными лицами этих преступлений. К ним, в частности, можно отнести повышенную плотность населения, большую обособленность жителей, изолированность семей, трудности социального контроля. И, напротив, жители сельской местности больше подвержены общественному контролю, так как сам уклад сельской жизни располагает к этому. Эти факторы оказывают влияние на поведение людей вообще и на антиобщественное поведение в частности. Известно, что с е м ь я как первичная ячейка общества, члены которой связаны общностью быта, взаимной моральной ответственностью, нередко оказывает существенное влияние на поведение личности правонарушителя. В сфере семьи все еще встречаются негативные явления, связанные с конкретноисторическими условиями развития общества. Отклонение от нормы в поведении членов семьи, духовная атмосфера этой социальной ячейки нередко оказывают прямое влияние на формирование антиобщественного поведения личности правонарушителя. В детерминацию преступного поведения, как и любого явления, включаются не только факторы, его порождающие, но и противодействующие его проявлению О том, что семья является антикриминогенным фактором, находит свое подтверждение и применительно к большинству случаев укрывательства и недоносительства. Как по укрывательству, так и по недоносительству холостые «поставляют» гораздо больше преступников, нежели женатые, что видно из таблицы 6 (в процентах) Таблица 6 Семейное положение Укрыватели Недоносители Женатые и замужние Сожители Холостые, незамужние Разведенные Вдовцы (вдовы) Всего 29,5 5,0 61,9 2,9 0,7 100,0 18,5 3,1 70,7 4,6 3,1 100,0 Хотя в исследованном регионе среди взрослого населения холостые составляют менее четвертой части взрослого населения, ими совершено 61,9% укрывательств и 70,7% недоносительств, тогда как семейными, составляющими более три четверти взрослого населения, совершено соответственно 34,5 и 21,6% этих преступлений. Приведенные данные показывают, что среди осужденных за укрывательство холостых и незамужних было в 5,3 раза больше, чем среди семейных, а среди осужденных за недоносительство — в 10 раз. Поэтому семейный фактор, на наш взгляд, должен учитываться при криминологическом прогнозировании и планировании мероприятий по профилактике преступлений, исправлению и перевоспитанию осужденных. Разумеется, семья не всегда является антикриминогенным фактором. Среди изученных нами дел немало таких семей, взрослые члены которых занимались преступной деятельностью, уклонялись от общественно полезного труда, заражены духом алчности, стяжательства и наживы. В таких случаях семья не только не выполняет антикриминогенной функции, а наоборот, способствует выработке у отдельных ее членов антиобщественной ориентации. Среди лиц, совершивших укрывательство и недоносительство, довольно высок процент р е ц и д и в и с т о в , ранее отбывавших наказание за различные преступления. Факт повторного совершения преступления, несмотря на применявшиеся ранее меры исправительно-трудового воздействия, чаще всего свидетельствует о социальнонравственной и педагогической запущенности личности преступника. Это наиболее злостная категория преступников, отличающихся повышенной общественной опасностью, характерной чертой психологии которых является наличие в их сознании устойчивой антиобщественной ориентации, прочно укоренившейся готовности действовать в направлении достижения преступной цели 9. О степени социально-нравственной и педагогической запущенности рецидивистов, совершивших укрывательство и недоносительство, свидетельствуют следующие данные. Среди осужденных за укрывательство лица, ранее отбывавшие наказание до совершения последнего преступления, в 7 раз больше предупреждались милицией за нарушение общественного порядка, в 7 раз больше подвергались административному взысканию и в 4 раза больше подвергались взысканию по месту работы, чем впервые совершившие это преступление. Почти аналогичные меры воздействия применялись к ранее судимым и впоследствии совершившим недоносительство. Такие лица в 11 раз больше предупреждались милицией за нарушение общественного порядка, в 4,5 раза больше подвергались административному взысканию и в 4 раза больше к ним применялись меры воздействия по месту работы, чем к впервые совершившим недоносительство. Однако, поскольку рецидивисты, подвергавшиеся мерам административного, общественного и дисциплинарного воздействия, впоследствии совершали преступления против правосудия, следует прийти к выводу о недостаточной эффективности принятых мер. Для характеристики устойчивости антиобщественного поведения рецидивистов определенный интерес представляют сведения об их участии в труде и общественной жизни коллектива 31,7% укрывателей и 37,5% недоносителей на момент совершения преступления общественно полезным трудом не занимались, вели паразитический образ жизни. Лишь 2,4% ранее судимых укрывателей и 4,2% недоносителей принимали участие в общественной жизни коллектива. Таким образом, рецидивисты характеризуются более стойким антиобщественным поведением по сравнению с теми, которые впервые совершали укрывательство и недоносительство. Эти обстоятельства должны учитываться как в проведении профилактических мероприятий, так и при индивидуализации ответственности и наказания. Удельный вес рецидивистов в составе укрывателей и недоносителей представлен в таблице 7. Таблица 7 Сведения о судимости Укрыва- Недоносители тели Судимые один раз „ два раза „ три раза и более Всего судимых 20,1 5,8 3,6 29,5 26,5 7,7 3,1 36,9 Из этой таблицы видно, что общий рецидив среди этой категории осужденных довольно велик и среди укрывателей составляет 29,5%, недоносителей — 36,9%. Рецидив этих преступлений в известной мере является результатом недостатков в исправлении и перевоспитании осужденного в процессе отбывания прежнего наказания. Среди других причин этого негативного явления можно отметить слабое взаимодействие исправительно-трудовых учреждений с правоохранительными органами и общественностью. Специальный рецидив среди укрывателей и недоносителей, по данным нашего исследования, вообще отсутствует. Это, видимо, объясняется тем, что рассматриваемые преступления в большинстве случаев носят ситуационный, однократный характер. На это обстоятельство в известной степени может повлиять неполное и несвоевременное раскрытие отдельных фактов укрывательства и недоносительства, т. е. наличие латентной преступности. Казалось бы, что для лиц, совершивших укрывательство и недоносительство, состояние о п ь я н е н и я является не характерным. Однако изучение уголовных дел опровергает такое предположение. В состоянии алкогольного опьянения совершено 38,1% укрывательства и 32,7% недоносительства. У рецидивистов, совершивших укрывательство, эти данные еще более высоки и достигают 48,8%. Общеизвестна подтвержденная многочисленными исследованиями исключительно высокая криминогенная роль пьянства в этиологии преступлений. В этом плане рассматриваемые преступления не составляют исключения. Искоренение пьянства — это социальная проблема, решить которую можно лишь совместными усилиями государственных и общественных организаций, при более активном использовании лечебно-трудовых, воспитательных, административных и дисциплинарных мер. На XXVI съезде КПСС указывалось: «Немалый ущерб обществу, семье наносит пьянство, которое, откровенно говоря, еще остается серьезной проблемой. На борьбу с этими уродливыми явлениями должны быть направлены усилия всех трудовых коллективов, всех общественных организаций, всех коммунистов»10. § 2. Наказание за укрывательство и недоносительство В социалистическом обществе искоренение правонарушений и преступности рассматривается как часть общей задачи по коммунистическому воспитанию советских людей. Поэтому решающее значение в борьбе с преступностью отводится комплексу мер, воздействующих на ликвидацию причин и условий, которые способствуют совершению преступлений. В то же время в современных условиях развития социалистического общества нельзя недооценивать и роли принудительных средств, в том числе и уголовного наказания. Поэтому совершенствование практики применения уголовного наказания с учетом социальных изменений, происходящих в общественном развитии, является одной из наиболее актуальных правовых проблем в борьбе с преступностью. Ст. 20 Основ (ст. 20 УК) устанавливает, что наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправление и перевоспитание осужденных в духе честного отношения к труду, точного исполнения законов, уважения к правилам социалистического общежития, а также предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами. В соответствии - с этими требованиями уголовное наказание должно быть целесообразным и справедливым. С точки зрения справедливости наказание не должно быть как излишне суровым, так и неоправданно мягким. Широко известно ленинское положение о том, что предупредительное значение наказания обусловливается вовсе не его жестокостью, а его неотвратимостью 11. Сама по себе жестокость не обеспечивает достижение целей наказания. «Как историей,— писал К. Маркс,— так и разумом в одинаковой мере подтверждается тот факт, что жестокость, не считающаяся ни с какими различиями, делает наказание совершенно безрезультатным, ибо она уничтожает наказание как результат права» 12. Как чрезмерная жестокость, так и чрезмерная мягкость в назначении наказаний противоречит принципу индивидуализации наказания, заключающемуся в учете характера и степени общественной опасности совершенного преступления, личности виновного, отягчающих и смягчающих ответственность обстоятельств. Неосновательная суровость и неоправданная мягкость наказаний свидетельствуют о явной несправедливости приговора (ст. 347 УПК). «Судам,— указывается в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 29 июня 1979 г. «О практике применения судами общих начал назначения наказания»,— надлежит обеспечить неуклонное применение предусмотренных законом строгих мер наказания к лицам, совершившим тяжкие преступления, ранее судимым, упорно не желающим приобщаться к честной трудовой жизни. Наряду с этим следует использовать предоставленные законом возможности для назначения наказаний, не связанных с лишением свободы, в отношении лиц, виновных в совершении менее опасных преступлений и способных исправиться без изоляции от общества» 13. Важнейшим принципом применения наказания по советскому уголовному праву является социалистический гуманизм. Социалистический гуманизм при назначении наказания выражается в правильном соотношении убеждения и принуждения, в сочетании внимательного и чуткого подхода к лицу, случайно вставшему на преступный путь или впервые совершившему малозначительное преступление, либо втянутому в преступление другими лицами вследствие стечения определенных неблагоприятных для него жизненных обстоятельств,— с применением строгих мер наказания за тяжкие преступления, в отношении опасных преступников и преступников-рецидивистов 14. Пленум Верховного Суда СССР в упомянутом постановлении от 29 июня 1979 г. сформулировал в этом отношении ряд принципиальных положений. «Когда санкция закона, по которому лицо признается виновным,— указывается в этом постановлении,— наряду с лишением свободы предусматривает более мягкие виды наказания, при постановлении приговора должен быть обсужден вопрос о применении наказания, не связанного с лишением свободы, в частности, исправительных работ, штрафа и др. В этих случаях лишение свободы, в том числе на краткие сроки, должно назначаться, если суд, исходя из конкретных обстоятельств дела и данных о личности виновного, придет к выводу о невозможности применения иного вида наказания. При этом назначение лишения свободы должно быть мотивировано в приговоре» 15. Социалистический гуманизм в сочетании с принципом индивидуализации уголовной ответственности и наказания является необходимым условием обеспечения экономии уголовной репрессии, т. е. достижения наибольшей эффективности при наименьших уголовноправовых средствах. «Для эффективности наказания,— справедливо пишет Б. С. Волков,— важно не только то, что мы получили в результате его применения, но при помощи каких средств полученное было достигнуто» 16. В действующем уголовном законодательстве сформулированы общие начала назначения наказания, призванные обеспечить избрание виновному судом соразмерного, целесообразного, справедливого наказания. В соответствии со ст. 32 Основ (ст. 37 УК) суд назначает наказание в пределах, установленных статьей Особенной части уголовного закона, предусматривающей ответственность за совершенное преступление, в точном соответствии с положениями Основ уголовного законодательства и Общей части уголовного кодекса. При назначении наказания суд, руководствуясь социалистическим правосознанием, учитывает характер и степень общественной опасности совершенного преступления, личности виновного и обстоятельства дела, смягчающие и отягчающие ответственность. Как показывает судебная практика, индивидуализация ответственности и наказания за укрывательство и недоносительство имеет ряд особенностей. Как известно, степень опасности этих преступлений всегда находится в определенной зависимости от характера и опасности основного преступления. Хотя в принципе ответственность и наказуемость прикосновенности к преступлению является самостоятельной, в то же время при криминализации и установлении санкций за укрывательство и недоносительство законодатель прежде всего учитывает степень общественной опасности основного преступления. В уголовных кодексах союзных республик различно разрешен вопрос о мерах наказания за заранее не обещанное укрывательство и недоносительство. Уголовные кодексы Грузинской и Латвийской ССР назначение наказания за укрывательство связывают с наказанием за основное преступление. Так, ст. 205 УК Грузинской ССР предусматривает наказание в виде лишения свободы до 2 лет или исправительные работы до одного года за заранее не обещанное укрывательство в случаях, если за укрываемое преступление по закону может быть назначено лишение свободы на срок свыше трех лет. Укрывательство же преступления, за которое по закону может быть назначено лишение свободы на срок десять лет и более, наказывается лишением свободы на срок до 5 лет. По УК Латвийской ССР (ст. 182) укрывательство наказывается лишением свободы до двух лет или исправительными работами до одного года или штрафом до 100 рублей, если за укрываемое преступление законом предусмотрено лишение свободы на срок свыше пят» лет, но не свыше десяти лет. Укрывательство преступления, за которое законом предусмотрено лишение свободы на срок свыше десяти лет и высшая мера наказания, влечет наказание в виде лишения свободы до 4 лет или исправительных работ до одного года или штрафа да 300 рублей. Наряду с этим уголовные кодексы указанных союзных республик отдельно предусматривают наказание в виде лишения свободы до пяти лет или исправительных работ до одного года за укрывательство незаконного изготовления, приобретения, хранения, перевозки, сбыта или хищения наркотических веществ и угона воздушного судна. Уголовные кодексы других союзных республик, определяя наказание за укрывательство с учетом степени общественной опасности укрываемых преступлений, не связывают это с наказанием за основное преступление. Причем уголовные кодексы по-разному дифференцируют ответственность за это преступление. Максимальное наказание за укрывательство наиболее тяжких преступлений по уголовным кодексам всех союзных республик установлено до пяти лет лишения свободы. Наряду с этим альтернативой лишения свободы в уголовных кодексах всех союзных республик являются исправительные работы, а также штраф (ст. 182 УК Латвийской ССР) и общественное порицание (ст. 180 УК Эстонской ССР). Действующие уголовные кодексы большинства союзных республик первоначально по-разному решали вопрос о виде и сроках наказания за недоносительство. Лишением свободы до трех лет наказывалось недонесение по уголовному законодательству РСФСР, Украинской, Молдавской, Таджикской и Армянской союзных республик. До двух лет лишение свободы предусматривалось за это деяние по уголовным кодексам Азербайджанской, Латвийской, Литовской, Киргизской и Туркменской союзных республик, а по уголовным кодексам Белорусской, Узбекской, Грузинской и Эстонской ССР — до одного года лишения свободы. По ст. 196 УК Казахской ССР недонесение о преступлении могло влечь применение лишь исправительных работ до одного года. Такой неоправданный разрыв в санкциях статей уголовных кодексов союзных республик, предусматривающих ответственность за недонесение о преступлении, в нашей юридической литературе подвергался серьезной критике 17 . В настоящее время эти недостатки в основном устранены. Санкции статей уголовных кодексов всех союзных республик, предусматривающих ответственность за недоносительство, так же как и за укрывательство, сейчас имеют относительно определенный и альтернативный характер. С учетом этих изменений максимальное наказание за недонесение в уголовных кодексах всех союзных республик предусмотрено в виде лишения свободы сроком до трех лет или исправительных работ сроком до двух лет. Уголовные кодексы Грузинской ССР (ч. 1 ст. 206) и Эстонской ССР (ч. 1 ст. 181) за это деяние предусматривают также общественное порицание. Практика назначения наказания за заранее не обещанное укрывательство преступлений и недонесение о них по результатам нашего исследования характеризуется данными таблицы 8. Таблица 8 Виды и сроки наказаний По ч. 1 ст. 189 По ч. 2 ст. 189 По ст. 190 Лишение свободы в т. ч. до 1 года до 2 лет до 3 лет до 4 лет до 5 лет Условное осуждение к лишению свободы с обязательным привлечением к труду в т. ч. до 1 года до 2 лет до 3 лет Исправительные работы Условное осуждение по ст. 44 УК Другие наказания Всего 43,8 9,3 13,5 10,1 5,0 5,9 38,2 19,3 18,9 — — — 50,9 15,4 23,2 12,3 — — 12,5 2,5 6,7 3,3 37,0 6,7 — 100,0 9,5 — 9,5 — 42,8 9,5 — 100,0 12,2 1,5 1,5 9,2 24,5 12,4 — 100,0 Эти данные свидетельствуют о том, что суды в целом дифференцированно подходят к назначению наказания за рассматриваемые преступления. Лишение свободы определено в отношении 43,8% осужденных, признанных виновными в совершении укрывательства, предусмотренного ч. 1 ст. 189 УК, 38,2%—ч. 2 ст. 189 и 50,9%—в недоносительстве. Может возникнуть вопрос: почему недоносительство наказывается более строго, нежели укрывательство? В основном это объясняется тем, что к уголовной ответственности по ст. 190 УК чаще всего привлекались лица, виновные в недонесении таких особо тяжких преступлений, как умышленное убийство — 70,7%, изнасилование при особо отягчающих обстоятельствах — 18,5% и др. О том, что лица, осужденные по ст. 190 УК, совершили недонесение об особо тяжких преступлениях, свидетельствуют данные о назначении строгих мер наказания тем, кто совершил основное преступление. Это видно из таблицы 9, где приводятся сведения о назначении наказания лицам, совершившим основное преступление. Таблица 9 Виды и срок наказания Лишение свободы „ „ „ „ „ „ „ „ Меры наказания, лишением свободы Всего до 3 лет до 5 лет до 8 лет до 10 лет свыше 10 лет не связанные с За преступление, За укрываемое о котором не преступление сделано сообщение 20,2 ― 24,6 9,2 21,2 13,8 10,2 27,7 11,9 46,2 11,9 100,0 3,1 100,0 Приведенные данные дополнительно подтверждают тезис о том, что к уголовной ответственности по ст. 190 УК в подавляющем большинстве привлекались лица, виновные в недонесении об особо тяжких преступлениях. Достаточно указать на то, что 87,7% указанных лиц, совершивших основное преступление, осуждено к лишению свободы на срок свыше 5 лет, в том числе 46,2% — на срок свыше 10 лет или к исключительной мере наказания. Суды, осуществляя дифференцированный подход к назначению наказания и не допуская послаблений к лицам, совершившим укрывательство особо тяжких преступлений или недонесение о них, ранее судимым, уклоняющимся от общественно полезного труда, в то же время в подавляющем большинстве случаев назначали не связанные с лишением свободы наказания лицам, впервые совершившим эти преступления и способным исправиться без изоляции от общества. Так, исправительные работы назначены в отношении 37% осужденных, признанных виновными в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 189 УК, 42,8% —по ч. 2 ст. 189 и 24,5% —по ст. 190. В ряде случаев суды в соответствии с требованиями ст. 44 УК РСФСР с учетом конкретных обстоятельств дела и личности виновного применяли условное осуждение. «Для назначения условного осуждения,— пишет М. Д. Лысов,— во всех случаях требуется доказательство того факта, что отбывание назначенного судом наказания нецелесообразно. Такой вывод суд делает на основе учета всех имеющихся по делу смягчающих и отягчающих обстоятельств, относящихся как к деянию, так и к личности виновного, которые в совокупности свидетельствуют о том, что цели наказания вполне достижимы без реального его отбытия» 18. Применение условного осуждения дает возможность обеспечить перевоспитание и исправление укрывателя или недоносителя при активном участии коллектива трудящихся без изоляции виновного от общества. По данным нашего исследования, условное осуждение в соответствии со ст. 44 УК РСФСР применено по ч. 1 ст. 189 УК в отношении 6,7% осужденных, по ч. 2 ст. 189 — 9,5% и по ст. 190 — 12,4%. В отношении укрывателей и недоносителей, впервые осуждаемых к лишению свободы, которые с учетом обстоятельств дела и личности виновных могут быть перевоспитаны без изоляции от общества, но в условиях осуществления над ними надзора, суды в соответствии с требованиями ст. 242 УК РСФСР нередко применяют условное осуждение к лишению свободы с обязательным привлечением осужденного к труду. Такое наказание применено в отношении 12,5% лиц, осужденных по ч. 1 ст. 189, 9,5%—по ч. 2 ст. 189 и 12,2 —по ст. 190 УК. На степень общественной опасности преступления и индивидуализацию наказания большое влияние оказывают обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность. Поэтому ст. 32 Основ (ст. 37 УК) обязывает суды при назначении наказания, наряду с характером и степенью общественной опасности совершенного преступления, личности виновного, учитывать обстоятельства дела, смягчающие и отягчающие ответственность. Указание на необходимость учета этих обстоятельств можно найти во многих постановлениях высших судебных органов. Так, Верховный Суд СССР в постановлении от 29 июня 1979 г. «О практике применения судами общих начал назначения наказания» указывает, что «в соответствии с требованиями закона суды обязаны выявлять обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность, учитывать их при определении наказания виновному и отражать в приговоре» 19. Учет характера и степени общественной опасности совершенного укрывательства или недоносительства, личности виновного и обстоятельств дела, смягчающих и отягчающих ответственность, позволяет суду назначить справедливое, гуманное и целесообразное наказание. Санкции ст.ст. 189 и 190 УК, как уже отмечалось, являются альтернативными и позволяют суду определить виновному лишение свободы или исправительные работы. Наличие в деле смягчающих обстоятельств, как правило, снижает степень общественной опасности укрывательства и недоносительства и лица, его совершившего, и позволяет определить в рамках санкций этих - статей близкое к минимуму лишение свободы или исправительные работы либо другие меры наказания, не связанные с лишением свободы. Как показывают наши исследования, суды при назначении наказания лицам, виновным в укрывательстве и недоносительстве, чаще всего в качестве обстоятельства, смягчающего ответственность, учитывали совершение преступления впервые, в с л е д с т в и е с л уч а й н о г о с те ч е н ия о б с т о я т е л ь с т в , е с л и э т о п р е с т у п л е н и е не представляет большой общественной о п а с н о с т и (п. 4 ст. 38 УК). Случайным является такое стечение обстоятельств, когда укрывательство или недоносительство учинено не в силу склонности лица к преступной деятельности, его злонамеренности, испорченности, а под влиянием неблагоприятной обстановки, «оно возникает непредвиденно» неожиданно для виновного, захватывая его в определенной мере врасплох, неподготовленным к такому развитию событий» 20. Именно такая непредвиденность, неожиданность, т. е. совершение преступления вследствие случайного стечения обстоятельств, характерна для значительной части заранее не обещанного укрывательства и недоносительства. В ряде случаев родственники или друзья виновного либо совершенно посторонние лица при случайных обстоятельствах невольно становятся очевидцами совершения того или иного тяжкого преступления, по различным мотивам не сообщают об этом в соответствующие органы и нередко под влиянием виновного совершают укрывательство преступника, а равно орудий и средств совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем. Какие же преступления считаются не представляющими большой общественной опасности, в юридической литературе нет единого мнения. Не вдаваясь в детали дискуссии по этому вопросу 21 , отметим лишь, что в п. 8 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 марта 1976 г. «О повышении уровня осуществления правосудия в свете решений XXV съезда КПСС» преступлениями, не представляющими большой общественной опасности, названы такие, «за которые наряду с лишением свободы законом установлены виды наказания, не предусматривающие изоляцию от общества» 22. Именно к таким деяниям относятся составы преступлений, предусмотренные ст.ст. 189 и 190 УК, санкции которых наряду с лишением свободы представляют суду возможность применения исправительных работ. Поэтому, на наш взгляд, заранее не обещанное укрывательство и недоносительство можно отнести к преступлениям, не представляющим большой общественной опасности. В соответствии с п. 4 ст. 38 УК только совокупность этих трех признаков, т. е. совершение преступления впервые, вследствие случайного стечения обстоятельств, если это преступление не представляет большой общественной опасности, позволяет говорить о наличии анализируемого смягчающего обстоятельства. Однако, как показывает изучение судебной практики, суды при индивидуализации наказания за укрывательство и недоносительство в приговоре обычно ссылаются на то, что виновный «ранее не судим», «впервые совершил преступление», «впервые привлекается к уголовной ответственности». Подобные ссылки в приговорах имеются в отношении 52,5% лиц, осужденных по ч. 1 ст. 189, 61,9% —по ч. 2 ст. 189 и 47,7% —по ст. 190 УК. К сожалению, ни в одном приговоре не встретилось указание на это смягчающее ответственность обстоятельство в редакции, предложенной законодателем в п. 4 ст. 38 УК. Как справедливо замечает Б. А. Куринов, «такой подход судов к определению указанного смягчающего обстоятельства далеко не всегда свидетельствует о том, что в деле не имеется всех этих трех элементов п. 4 ст. 38 УК РСФСР. Нередко это объясняется определенной небрежностью, проявляемой судом при мотивировке меры наказания осужденному» 23. Исходя из принципов гуманизма и целесообразности уголовного наказания, в действующем законодательстве несовершеннолетие преступника рассматривается как обстоятельство, смягчающее ответственность. При признании несовершеннолетия смягчающим ответственность обстоятельством суды учитывают особенности их психического развития, недостаток жизненного опыта; и, по общему правилу, многие несовершеннолетние легче поддаются исправлению и перевоспитанию. Поэтому применение к ним суровых мер наказания в большинстве случаев нецелесообразно. Нельзя не учитывать, что чаще всего несовершеннолетние становятся на преступный путь, как отмечалось ранее, под влиянием взрослых или «дружков» и подростки более тяжело, чем взрослые преступники, переносят моральные и физические лишения, с которыми связано применение наказания. Поэтому Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 3 декабря 1976 г. «О практике применения судами законодательства по делам о преступлениях несовершеннолетних и о вовлечении их в преступную и иную антиобщественную деятельность» указал, что «при назначении меры наказания несовершеннолетним суды обязаны строго соблюдать требования ст. 32 Основ.., имея в виду, что в отношении таких лиц наказание в особой степени должно быть подчинена цели исправления и перевоспитания виновных и предупреждения совершения новых преступлений. Необходимо исключить случаи необоснованного назначения несовершеннолетним лишения свободы за преступления, не представляющие большой общественной опасности, когда их исправление и перевоспитание может быть достигнуто без изоляции от общества, а также путем применения принудительных мер воспитательного характера» 24. По данным нашего исследования, суды сослались на совершение преступления несовершеннолетним как на обстоятельство, смягчающее ответственность, в 8,5% случаев по ч. 1 ст. 189, 14,8% — по ч. 2 ст. 189 и 9,2 % это ст. 190 УК. В то же время нельзя признать правильной практику судов, когда они по отдельным делам вообще не указывают в приговоре на наличие такого смягчающего обстоятельства, как несовершеннолетие виновного, хотя лицо совершило укрывательство или недоносительство в несовершеннолетнем возрасте. Так, в каждом третьем приговоре по делам об укрывательстве и в каждом втором приговоре по делам о недоносительстве вообще не было указания на это обстоятельство, хотя эти преступления были совершены виновным в несовершеннолетнем возрасте. Отчасти этим, видимо, можно объяснить, что только 45% укрывателей и 41,6% недоносителей осуждены к мерам наказания, не связанным с лишением свободы. Большую роль в индивидуализации ответственности и наказания в отношении лиц, совершивших укрывательство и недоносительство, играют такие смягчающие обстоятельства, как ч и с т о с е р д е ч н о е р а с к а я н и е и л и явка с повинной, а та кже активное способствование раскрытию п р е с т у п л е н и я (п. 9 ст. 38 УК). Как показывают наши исследования, на эти обстоятельства имеется ссылка в приговорах судов по ч. 1 ст. 189—47,5%, ч. 2 ст. 189—52,4% и по ст. 190— 50,8%. Передавая себя в руки правосудия и правдиво сообщая о содеянном, укрыватель и недоноситель помогают органам правосудия в раскрытии опасных преступлений, выявлении и изобличении лиц, виновных в их совершении, отыскании орудий и средств совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем. Добровольный характер деятельности укрывателя и недоносителя, объективная направленность их поведения на отказ от дальнейшей преступной деятельности, легализация своего преступного прошлого, по общему правилу, свидетельствуют о меньшей общественной опасности личности такого лица. Когда виновный по собственной инициативе, искренне, с исчерпывающей полнотой сообщает следствию и суду обо всех обстоятельствах совершенного преступления и при этом не умаляет ни своей вины, ни вины других лиц — это, как правило, первый и серьезный шаг к исправлению укрывателя и недоносителя. Мотивы явки с повинной, чистосердечного раскаяния и активного способствования раскрытию преступления не имеют решающего значения при оценке данного поведения в качестве смягчающего обстоятельства. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении по делу К., в частности, указал, что уголовный закон, «относя явку с повинной к обстоятельствам, смягчающим ответственность, не ставит это в зависимость от ее побудительных мотивов» 25. Как показывают наши исследования, суды в отношении таких лиц в большинстве случаев применяют наказание, не связанное с лишением свободы. Такое наказание было применено в отношении осужденных по ч. 1 ст. 189 в 76,8% случаев,, по ч. 2 ст. 189—72,7% и по ст. 190—65,7%. Подобную практику судов следует признать правильной, так как в подобной ситуации в сознании укрывателя и недоносителя происходит определенный перелом, виновный глубоко переживает случившееся, внутренне осуждает свое поведение, искренне раскаивается перед следствием и судом, облегчает решение задач органов правосудия. Учет и влияние этих обстоятельств на реальное смягчение наказания имеет важное воспитательное значение для виновных. В связи с этим нельзя не отметить, что в уголовном законодательстве ряда социалистических стран этому обстоятельству придается более широкое значение. В § 25 УК ГДР, в частности, предусмотрено, что меры уголовной ответственности не применяются, если виновный своими положительными действиями докажет, что он сделал глубокие выводы в пользу сознательного, ответственного поведения. Ст. 50 УК ПНР предписывает суду при назначении наказания учитывать не только мотивы и способ действия лица, его личные особенности, образ жизни до совершения преступления, но и поведение после его совершения. Такое внимание к поведению виновного после совершения укрывательства и недоносительства представляется весьма важным для индивидуализации методов и средств их исправления и перевоспитания 26. Совершение укрывательства и недоносительства п о д в л и я н и е м у г р о з ы и л и принуждения, л и б о в силу материальной, служебной или и н о й з а в и с и м о с т и , признается по п. 3 ст. 38 УК смягчающим обстоятельством в силу того, что лицо, совершившее преступление, действует под воздействием определенных внешних факторов, которые довлеют над ним, серьезно ограничивая свободу выбора вида поведения. Хотя угроза и принуждение выступают в качестве реальных и достаточно серьезных факторов, влияющих на поведение укрывателя или недоносителя, в то же время дело, не доходит до состояния крайней необходимости, когда в соответствии со ст. 14 УК они влекут не смягчение уголовной ответственности, а устранение ее. В подобных случаях виновный имеет возможность противостоять влиянию угрозы или принуждения. По данным нашего исследования, 7,6% укрывательств и 13,8% недоносительств совершены под влиянием угрозы или принуждения. Однако суды при назначении виновным наказания на указанное смягчающее обстоятельство вообще не ссылались. Такую практику судов нельзя признать правильной, ибо совершение укрывательства или недоносительства под влиянием угрозы или принуждения свидетельствует о более низкой степени вины субъекта или общественной опасности содеянного, нежели в случаях его свободного поведения, ибо это исключает злостность и предумышленность преступления, инициативу преступной деятельности. В силу этих причин виновный представляет значительно меньшую опасность, при прочих равных обстоятельствах его легче исправить и перевоспитать. В судебной практике довольно часто приходится встречаться со случаями совершения укрывательства и недоносительства в силу материальной или иной зависимости виновного. Под материальной зависимостью подразумевается такое положение укрывателя или недоносителя, когда они находятся на полном или частичном иждивении у лица, совершившего основное преступление, проживают на его жилой площади и т. п. Под иной зависимостью понимаются факты, вытекающие из родственных или супружеских отношений, либо основанные на законе или договоре (например, зависимость подопечных от опекунов и т. п.). Родственные или супружеские отношения, существенно стесняя волю и сознание укрывателя или недоносителя, оказывают сильное влияние на психику виновного, снижают сопротивляемость преступному влиянию, избирательность поведения, усиливают роль ситуационных моментов.* В этих случаях на поведение укрывателя или недоносителя сильное давление оказывают родственные чувства, под непосредственным воздействием которых формируются мотивы преступления. Советское уголовное законодательство, как уже отмечалось, не освобождает мужа, жену, близких родственников обвиняемого от уголовной ответственности за заранее не обещанное укрывательство и недоносительство. Вместе с тем это обстоятельство нельзя оставлять без внимания. При назначении наказания, исходя из своеобразия и трудности положения этих лиц, следует подходить к ним с определенной осторожностью и чуткостью. Совершение укрывательства и недоносительства близким родственником обвиняемого должно рассматриваться как обстоятельство, смягчающее ответственность. Как показывает изучение практики, суды, хотя в приговоре прямо на это обстоятельство не указывают, но в целом близким родственникам обвиняемого назначают более мягкое наказание. 65,3% укрывателей и 55,5% недоносителей из числа близких родственников обвиняемого осуждаются к мерам наказания, не связанным с лишением свободы. Суды при назначении наказания за рассматриваемые преступления принимают во внимание и д р у г и е обстоятельства, смягчающие ответственность, не у к а з а н н ы е в з а к о н е , т а к к а к п е р е ч е н ь смягчающих обстоятельств, указанных в ст. 38 УК, не является исчерпывающим. Иные, не указанные в законе обстоятельства могут относиться к личности виновного и преступлению. Они могут оказать влияние на ответственность и наказание путем уменьшения степени общественной опасности деяния и лица, его совершившего. Чаще всего это обстоятельства, характеризующие трудовую и общественную деятельность укрывателя и недоносителя до и в момент совершения преступления. Особенно часто суды ссылаются на положительную производственную характеристику. По изученным нами делам, такая ссылка содержалась в приговорах в отношении 26,2% укрывателей, осужденных по ч. 1 ст. 189, 38,1% —по ч. 2 ст. 189 и в отношении 40,7% недоносителей. В ряде случаев имеются ссылки на положительную бытовую характеристику (от 3,1 до 3,4%), занятие общественно полезным трудом (от 4,8 до 13,8%), ни в чем предосудительном замечен не был (от 1,5 до 5,1%), молодость (от 4,5 до 7,7%), преклонный возраст (от 0,8 до 1,7%), наличие малолетних детей, инвалидов и других иждивенцев (от 7,7 до 19,1%), особые заслуги в прошлом, инвалидность, умственную отсталость и др. Наличие в деле обстоятельств, относящихся к личности виновного, нередко служило основанием для существенного смягчения наказания. Так, в отношении укрывателей, положительно зарекомендовавших себя на работе, суды в 87,5% случаев применяли меры наказания, не связанные с изоляцией от общества. При наличии в приговорах указания на безупречное прошлое виновного или на преклонный возраст ни один укрыватель не осужден к лишению свободы. Такая практика судов заслуживает одобрения, так как рассматриваемые преступления не представляют большой общественной опасности и лица, совершившие эти деяния, в силу указанных в приговорах оснований могут быть исправлены и перевоспитаны без изоляции от общества. Безукоризненное прошлое виновного, его безупречное отношение к выполнению своих трудовых обязанностей, активное участие в общественной жизни, чуткое отношение к семье и другим гражданам и иные положительные качества личности в большинстве случаев являются важными антикриминогенными факторами, помогающими субъекту правильно выбрать вариант поведения в соответствующей жизненной ситуации. Все это дает суду основание полагать, что совершенное виновным укрывательство или недоносительство явилось случайным, оно не согласовывается с его личностными качествами. Поскольку в сознании такого субъекта нет твердо укоренившихся антиобщественных взглядов, привычек, то при прочих равных условиях меньше, и должна быть мера наказания. При индивидуализации ответственности и наказания за укрывательство и недоносительство суды в соответствии с требованиями ст. 37 УК учитывают обстоятельства, не только смягчающие, но и отягчающие о тв е т с т в е н н о с т ь . Под отягчающими обстоятельствами понимаются типичные для большинства преступлений факторы объективного и субъективного характера, повышающие степень общественной опасности преступления и лица, его совершившего, а следовательно, и степень ответственности последнего27. Одним из самых распространенных отягчающих обстоятельств, с которым приходится сталкиваться в судебной практике, является совершение укрывательства и недоносительства л и ц о м , р а н е е с о в е р ш и в ш и м к а к о е - л и б о п р е с т у п л е н и е (п. 1 ст. 39 УК). Отнесение этого обстоятельства к числу отягчающих ответственность объясняется тем, что совершение преступления лицом, ранее совершившим какое-либо преступление, обычно свидетельствует об устойчивости антиобщественной направленности виновного, о его упорном нежелании встать на путь исправления. У таких лиц облегчается принятие решения переступить закон, появляются навыки преступной деятельности. Совершение укрывательства и недоносительства лицом, ранее совершившим какое-либо преступление, придает ему большую степень общественной опасности и свидетельствует о необходимости определения более эффективного наказания в плане достижения целей, зафиксированных в ст. 20 УК. Степень общественной опасности укрывателя или недоносителя еще более возрастает в тех случаях, когда за первое преступление эти лица уже отбыли наказание. Это свидетельствует о том, что наказание не оказало должного воздействия на него, не искоренило его отрицательные свойства. Вместе с тем закон, исходя из соображений социалистического гуманизма, предоставляет суду право в зависимости от характера первого преступления не признать за ним значения отягчающего обстоятельства, ибо не всегда и не всякое ранее совершенное преступление может свидетельствовать об укоренившихся взглядах, привычках, антиобщественной ориентации личности. Прежнее преступление тем более не может считаться отягчающим обстоятельством, если судимость за него снята или погашена в установленном законом порядке или если с момента его совершения истекли сроки давности, определенные законом для привлечения к уголовной ответственности. По данным нашего исследования, суды рассматриваемое обстоятельство учитывали при назначении наказания в отношении 25,4% укрывателей, осужденных по ч. 1 ст. 189, 19,1%—по ч. 2 ст. 189 и 26,2% недоносителей. Если из общего числа осужденных за эти преступления к лишению свободы приговаривается по ч. 1 ст. 189—43,8%, по ч. 2 ст. 189—38,2%, по ст. 190— 50,9%, то лица, ранее совершившие какое-либо преступление, к лишению свободы осуждаются соответственно в 86,7, 75 и 100% случаев. Эти данные свидетельствуют о том, что суды в отношении рецидивистов, совершивших укрывательство и недоносительство, лишение свободы применяют почти в два раза больше, чем в отношении других категорий укрывателей и недоносителей. О том, что суды назначают более строгое наказание укрывателям, ранее совершившим какое-либо преступление, свидетельствует и то, что средний срок лишения свободы в группе ранее совершивших преступление намного превышает средний срок лишения свободы для лиц, впервые совершивших укрывательство. Так, для ранее совершивших какое-либо преступление по ч. 1 ст. 189 УК он равен трем годам и одному месяцу, по ч. 2 ст. 189 — одному году и восьми месяцам, в то время как для укрывателей, впервые совершивших преступление, по ч. 1 ст. 189 двум годам и трем месяцам и по ч. 1 ст. 189 — одному году и четырем месяцам. Такая практика судов является правильной, и она вполне отвечает требованиям постановления Пленума Верховного Суда СССР от 25 июня 1976 г. «О практике применения судами законодательства о борьбе с рецидивной преступностью». «Решая вопрос о назначении наказания лицам, ранее привлекавшимся к уголовной ответственности и вновь совершившим преступление,— указывается в п. 3 этого постановления,— суды должны руководствоваться принципом индивидуализации наказания, учитывая, что необоснованное применение мягких мер наказания к рецидивистам, упорно не желающим стать на путь исправления, не способствует достижению цели их исправления» 28. При совершении укрывательства суды нередко встречаются с таким н и з м е н н ы м п о б у ж д е н и е м , как и м я в л я е т с я к о р ы с т н ы й м о т и в (п. 3 ст. 39 УК). Корысть означает страсть к приобретению, к наживе 29. «Корыстолюбие, как и любой мотив преступления,— пишет Б. С. Волков,— есть особая форма проявления эгоизма и поэтому выступает как мотив низменный, антисоциальный. В нем всегда на первый план выступает сугубо личный момент, который и придает выраженным в нем намерениям эгоистический характер. О корысти может идти речь тогда, когда определяющим в поведении является стремление удовлетворить личный интерес, получить личную имущественную выгоду, материальную пользу» 30. Такой материальной выгодой обычно выступает укрывательство за определенное вознаграждение, получение части укрываемого имущества, заведомо добытого преступным путем и т. п. Совершение укрывательства из корыстных побуждений обнажает прочность пережитков прошлого в сознании виновного, а отсюда — необходимость избрания более действенных уголовно-правовых средств воздействия на лицо, совершившее преступление. По данным нашего исследования, 21,2% укрывательства совершены из корыстных побуждений. Однако суды при индивидуализации наказания на указанное низменное побуждение сослались лишь в 5,9% случаев, что свидетельствует о недооценке ими этого обстоятельства отягчающего ответственность. При изучении уголовных дел не встретилось ни одного случая совершения недоносительства из корыстных или иных низменных побуждений. Это, видимо, в основном объясняется особым характером недоносительства, которое в отличие от укрывательства выражается в бездействии. Совершение укрывательства и недоносительства в с о с т о я н и и о п ь я н е н и я (п. 10 ст. 39 УК) является одним из наиболее часто учитываемых судами отягчающих обстоятельств. По данным нашего исследования, такая ссылка сделана в приговорах по делам об укрывательстве до 20,2% и недоносительстве — в 23,1% случаев. Совершение в состоянии опьянения укрывательства и недоносительства, так же как и другого преступления, является показателем повышенной общественной опасности личности виновного, ибо такое состояние, снижая контроль лица за своим поведением, приводит к обнажению антисоциальных черт личности, усилению его антиобщественной направленности. Поэтому совершение укрывательства и недоносительства в состоянии опьянения, по общему правилу, должно влечь за собой усиление наказания. Это подтверждается и судебной практикой. Так, по материалам нашего исследования в отношении лиц, совершивших укрывательство и недоносительство в состоянии опьянения, лишение свободы назначается на 10,4 и 36,8% больше, чем лицам, совершившим эти деяния при отсутствии указанного отягчающего обстоятельства. Общественная опасность укрывательства и недоносительства существенно повышается при п р и ч и н е н и и и м и т я ж к и х п о с л е д с т в и й (п. 4 ст. 39 УК). В юридической литературе под тяжкими последствиями понимаются вызванные преступлением вредные изменения в общественных отношениях, выходящие за пределы состава преступления31. Применительно к укрывательству и недоносительству следует отметить, что отягчающим обстоятельством можно признать наступление только таких тяжких последствий, которые причинно и виновно связаны с поведением виновного. «Вредные последствия,— указывается в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел»,— независимо от их тяжести, могут быть вменены лицу лишь в том случае, если оно действовало в отношении их умышленно или допустило их по неосторожности» 32. Для вменения тяжких последствий в вину укрывателю или недоносителю необходимо установить наличие причинной связи между деяниями виновного и наступившими последствиями. Судебная практика к тяжким обычно относит последствия, когда в результате укрывательства или недоносительства лицо, виновное в совершении основного преступления, продолжает совершать другие общественно опасные деяния. На рассматриваемые обстоятельства суды указывали при назначении наказания в отношении 10,8% недоносителей и 0,8% укрывателей. В отличие от смягчающих перечень отягчающих обстоятельств, указанных в ст. 39 УК, является исчерпывающим. В качестве отягчающих законодатель в перечень включил только те обстоятельства, которые повышают степень общественной опасности содеянного или лица, его совершившего. Вместе с тем изучение судебной практики показывает, что в ряде случаев в приговорах по делам об укрывательстве и недоносительстве приводятся обстоятельства, не названные в законе, о т р и ц а т е л ь н о х а р а к т е р и з у ю щ и е л и ч н о с т ь в и н о в н о г о . Они названы в таблице 10 (в процентах). Т а б л и ц а 10 Обстоятельства, законе не названные в По ч. 1 По ч. 2 По ст. ст. 189 ст. 189 190 Отрицательная производственная характеристика Не занимался общественно полезным трудом, вел паразитический образ жизни Злоупотребление спиртными напитками Недостойное поведение в быту, плохое отношение к семье Привлечение к административной ответственности Применение мер общественного воздействия Воспрепятствование раскрытию преступления Прочие обстоятельства 13,6 14,4 12,3 7,6 23,8 6,2 10,2 9,5 1,5 4,2 ― 1,5 1,7 ― ― 1,7 4,8 ― 0,8 9,3 ― 14,3 ― 1,5 Приведенные в этой таблице обстоятельства не предусмотрены в законе в качестве отягчающих ответственность. Вместе с тем каждый из них в отдельности или наряду с другими обстоятельствами выражает антиобщественные взгляды, привычки, стремления, толкающие укрывателя или недоносителя на совершение преступления. Эти обстоятельства обычно свидетельствуют о большей степени общественной опасности укрывателя и недоносителя, о наличии антисоциальной направленности личности, о нежелании встать на путь честного образа жизни. Поэтому суды при определении наказания правильно ссылаются на эти усиливающие ответственность обстоятельства, характеризующие личность укрывателя и недоносителя, так как в соответствии со ст. 37 УК суд при назначении наказания обязан учитывать, наряду с обстоятельствами дела, смягчающими ответственность, также степень общественной опасности совершенного преступления и личность виновного. В связи с этим Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 29 июня 1979 г. указал, что «установленные по делу данные, отрицательно характеризующие подсудимого (уклонение от общественно полезного труда, злоупотребление спиртными напитками, плохое отношение к семье, работе, нарушения общественного порядка и правил социалистического общежития и т. я.), подлежат учету при Т а б л и ц а 11 Учет обстоятельств, относящихся к личности преступника Отрицательная производственная характеристика Не занимался общественно полезным трудом, вел паразитический образ жизни Злоупотребление спиртными напитками Недостойное поведение в быту, плохое отношение к семье Привлечение к административной ответственности Применение мер общественного воздействия Воспрепятствование раскрытию преступления Прочие обстоятельства Применено лишение свободы (в %) по ч. 1 ст. 189 по ст. 190 93,7 103,0 100,0 100,0 91,7 100,0 100,0 100,0 100,0 — 100,0 — 100,0 90,9 — 100,0 назначении наказания, поскольку они относятся к личности виновного, а не к отягчающим обстоятельствам, указанным в ст. 39 УК РСФСР» 33. Как показывает изучение судебной практики, установленные по делу данные, отрицательно характеризующие личность укрывателя и недоносителя, наряду с другими обстоятельствами имели решающее значение для усиления наказания. Так, в отношении укрывателей и недоносителей, отрицательно характеризующихся по делу, лишение свободы избирается примерно в полтора — два раза чаще, чем в целом в отношении общего, контингента осужденных по делам этой категории (табл. 11). Учет этих данных, отрицательно характеризующих личность укрывателя и недоносителя, позволяет суду более осмысленно и глубже дифференцировать наказание. Низкий уровень сознания, склонность к пьянству, нежелание трудиться, стремление к легкой жизни за счет общества, нравственная испорченность обусловливают трудность исправления и перевоспитания этих лиц, а отсюда — необходимость избрания более действенных уголовно-правовых средств воздействия на них. Учет всех данных, характеризующих личность виновного, и отражение их в приговоре способствуют не только индивидуализации наказания, но и выработке правильной методики по их исправлению и перевоспитанию. ПРИМЕЧАНИЯ Глава первая СУ РСФСР, 1918, № 35, ст. 467. СУ РСФСР, 1918, № 54, ст. 605. 3 СУ РСФСР, 1918, № 57, ст. 628. 4 СУ РСФСР, 1919, № 25, ст. 287. 5 СУ РСФСР, 1920, № 26, ст. 126. 6 Известия ВЦИК. 1918, 6 октября. 7 Ш в е к о в Г. В. Первый советский Уголовный кодекс.— М., 1970, с. 35. 8 См.: И с а е в М. М. Советское право в период Великой Отечественной войны.—М., 1948, с. 28. 9 См: Г р о д з и н с к и й М. Новый УК РСФСР.— Вестник советской юстиции, 1927, № 15, с. 585. 10 См.: Т р а й н и н А. Н. Учение о соучастии.—М., 1941, с. 48. 11 См.: Б у ш у е в И. А. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство.— М., 1965, с. 12. 1 2 СЗ СССР, 1927, № 12, ст. 123. СЗ СССР, 1934, № 33, ст. 255. 14 См.: Б у ш у ев И. А. Указ. соч., с. 15. Следует отметить, что в связи с принятием Закона от 7 августа 1932 г. судебная практика пошла по пути квалификации случаев недонесения о хищении социалистической собственности по ст. 58 12 УК РСФСР как недонесения о контрреволюционном преступлении, что было принципиально неправильным, так как такое произвольное применение закона не вытекало ни из буквы, ни из духа ст. 58 12 УК РСФСР ( П и о н т к о в с к и й А. А., М е н ь ш а г и н В. Д. Курс советского уголовного права, т. 1.— М., 1955, с. 361—362). 15 Ведомости Верховного Совета СССР, 1947, № 19, 16 Там же. 17 В ы ш и н с к и й А. Я. Вопросы теории государства и права.— М., 1940, с. 116. 18 См.: В ы ш и н с к и й А. Я. Указ. соч., с. 117—118. Признание возможности неосторожного соучастия нашло теоретическую поддержку в работе А. Н. Трайнина, который полагал, что нет оснований утверждать, «будто соучастие в сочетании с неосторожной виной вообще не мыслимо» ( Т р а й н и н А. Н Учение о соучастии, с. 111). Допускал в известных пределах неосторожное соучастие и М. Д. Шаргородский (Ш а р г о р о д с к и й М. Д. Вопросы общей части уголовного права в практике Верховного Суда СССР —Л., 1955, с. 143). 19 Х р у л и н с к и й - Б у р б о Р. А. Против института прикосновенности в теории советского уголовного права.— Ученые записки Саратовского юридического института им. Д. И. Курского, вып. III. — Саратов, 1952, с. 169. 20 См.: М е р к у ш е в М. Ответственность за укрывательство.— Социалистическая законность, 1955, № 1, с. 19; Е в д о к и м о в П. К. Ответственность за укрывательство по советскому уголовному праву. Автореф. дис. ... канд. юр. наук.— Л., 1953, с. 7; О м а р о в А. С. Ответственность за укрывательство преступлений по советскому уголовному праву. Автореф. дис ... канд. юр. наук.— М., 1954, с. 5; М и ш у н и н П. Г. Институт прикосновенности к преступлению в советском уголовном праве.— Социалистическая законность, 1956, № 1 1 . 21 См.: П и о н т к о в с к и й А. А. Уголовное право РСФСР.— М, 1925; Д у р м а н о в Н. Д. Вопросы соучастия в судебной практике Верховного Суда СССР.— Социалистическая законность, 1947, № 8, с. 19; Ш а р г о р о д с к и й М. Д. Указ. соч., с. 155; С м и р н о в В. Г. Понятие прикосновенности по советскому уголовному праву.— М., 1957, с. 10; Ш н е й д е р М. А. Соучастие в преступлении по советскому уголовному праву.— М., 1958, с. 57, 88. 22 В работе приняты следующие сокращения: Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик именуются Основы, а Уголовный кодекс РСФСР — УК. 23 См.: Е в д о к и м о в П. К. Указ. соч., с. 7, 12. 24 См.: К о в а л е в М. И. Уголовная ответственность за укрывательство по советскому уголовному праву. Автореф. дис.... канд. юр. наук. М., 1952, с. 12 (В последнее время М. И. Ковалев пересмотрел свою точку зрения. См.: Социалистическая законность, 1977, № 19, с. 26). 25 См.: С м и р н о в В. Г. Указ, соч., с. 26—27; Б е к т и б а е в Д . Б. 12 13 Ответственность за недоносительство по УК Каз. ССР.— Труды института философии и права АН Каз. ССР, т. 7.— Алма-Ата, 1963, с. 111; Ш а л ы г и н Н. А. Юридическая природа укрывательства преступлений по советскому уголовному праву.— Труды ВЮЗИ т. 60.— М., 1978, с. 21. 26 См.: Р а з г и л ь д и е в Б. Т. Уголовно-правовые проблемы прикосновенности к преступлению. Автореф. дис... канд. юр. наук. М., 1979, с. 7. 27 См.: Т р а й н и н А. Н. Указ. соч., с. 131; К у з н е ц о ва Н. Ф. Об одной дискуссионной работе.— Вестник МТУ, серия экономики, философии и права, 1958, № 1, с. 150, 152; Б у ш у ев И. А. Указ. соч., с. 46—47; Б а й м у р з и н Г. И. Ответственность за прикосновенность к преступлению.— Алма-Ата, 1968, с 45—46; Р а ш к о в с к а я Ш. С. Правосудие под охраной уголовного закона.—Труды ВЮЗИ, т. XVI, ч. П.—М., 1970, с. 133; Её же. Преступления против правосудия.— М., 1978, с. 88 и др. 28 См.: Р а ш к о в с к а я Ш. С. Правосудие под охраной уголовного закона —Труды ВЮЗИ, т. XVI, ч. П.—М., 1970, с. 134; Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 48. 29 Ведомости Верховного Совета СССР, 1961, № 9, ст. 91. 30 См.: Р а д у н ц е в а Н. Г. Уголовная ответственность за заранее не обещанное укрывательство. Автореф. дис.... канд. юр. наук.—М., 1980, с. 9. 31 Там же, с. 9. 32 См.: Р а д у н ц е в а Н. Г. Указ. соч., с. 9—10. 33 См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 112. 34 Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 112—113; этот прием более предпочтительным считает также И. А. Бушуев (см.: Б у шу ев И. А. Указ. соч., с. 75). 35 Блум М. Ответственность за укрывательство и недонесение по уголовным кодексам союзных республик.— Ученые записки Латышского ун-та, т. 44, юридические науки.— Рига, 1962, с. 85. 36 См.: Р а д у н ц е в а Н. Г. Указ. соч., с. 12. 37 Ведомости Верховного Совета СССР, 1969, № 29, ст. 249. 38 Ведомости Верховного Совета СССР, 1972, № 22, ст. 176. 39 См.: Б у ш у е в И. А. Указ. соч., с. 18. 40 Ведомости Верховного Совета РСФСР, 1962, № 29, ст. 449. 41 См.: Б у ш у е в И. А. Указ. соч., с. 96—97. Глава вторая Архив Приволжского районного народного суда г. Казани за 1976 г., дело № 1—53. Здесь и далее фамилии осужденных, фигурирующие в материалах неопубликованной судебной практики, изменены. 2 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, 1924— 1977 гг. Ч. 2.—М., 1978, с. 157. 3 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1975, № 3, с. 21. 4 Указ. сборник постановлений, с. 246. 5 Бюллетень Верховного суда РСФСР, 1961, № 3, с. 7. 6 Указ. сборник постановлений, с. 246. 7 См.: С м и р н о в В. Г. Понятие прикосновенности по советскому уголовному праву.— М., 1957, с. 42. 1 8 Архив Орджоникидзевского районного народного суда г. Уфы за 1977 г., дело № 1—96. 9 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1976, № 3, с. 23. 10 Там же, с. 24. 11 См.: Г р и ш а е в П. И., К р и г е р Г. А. Соучастие по уголовному праву.— М., 1959, с. 223—224; Б у ш у ев И. А. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство.— М., 1965, с. 94—95; С о л о п а н о в Ю. В. Ответственность за фальшивомонетничество.— М., 1963, с. 83; Т а р а р у х и н С. А. Социалистическая собственность неприкосновенна.— Киев, 1963, с. 96; Р а з г и л ь д и е в Б. Т. Уголовноправовые проблемы прикосновенности к преступлению. Автореферат дис... канд. юр. наук.— М., 1979, с. 12. 12 См.: П и о н т к о в с к и й А. А. Курс советского уголовного права. Т. 2.—М., 1970, с. 494—495; Р а ш к о в с к а я Ш. С. Преступления против правосудия.— М., 1978, с. 93; Б а й м у р з и н Г. И. Ответственность за прикосновенность к преступлению.— Алма-Ата, 1968, с. 124; Н о с к о в а Н. А. Недонесение о преступлении по советскому уголовному праву. Автореферат дис... канд. юр. наук.— М., 1971, с. 23. 13 См.: Г р и ш а е в П. И., К р и г е р Г. А. Указ. соч., с. 224. 14 См.: Б у ш у ев И. А. Указ. соч., с. 95. 15 Указ, сборник постановлений.. , с 246 16 См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 124. 17 См.: С м и р н о в В. Г. Указ. соч., с. 88. 18 См. там же, с. 9. 19 См: К у з н е ц о в а Н. Ф. Об одной дискуссионной работе.— Вестник МГУ, 1958, № 1, с 153. 20 М а р к с К., Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 1, с. 14. 21 Разгильдиев Б. Т. Указ. соч., с. 10—11. 22 См.: К о в а л е в М. И. Уголовная ответственность за укрывательство преступлений по советскому уголовному праву. Автореф. дис.... канд. юр. наук.— М., 1952, с. 9—11. 23 Омаров А. С. Ответственность за укрывательство преступлений по советскому уголовному праву. Автореф. дис.... канд. юр. наук.—М., 1954, с. 8. 24 См.: П и о н т к о в с к и й А. А. Курс советского уголовного права.— М., 1970, с. 152. 25 Архив Бугульминского городского народного суда Татарской АССР за 1978 г., дело № 1—240. 26 См.: Р а л л Э. Прикосновенность к преступлению по советскому уголовному праву. Автореф. дис... канд. юр. наук.— Тарту, 1956, с. 14; Б у ш у ев И. А. Указ, соч., с. 59; Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 102; Р а ш к о в с к а я Ш. С. Указ. соч., с. 89 и др. 27 Курс советского уголовного права.— Л., 1978, с. 384; Р а з г и л ь д и е в Б . Т. Указ. соч., с. 11; Такая же точка зрения проводится и в кн.: Комментарии к уголовному кодексу РСФСР I960 г.— Л., 1962, с. 56—57. 28 См.: Курс советского уголовного права.— Л., 1978, с. 385. 29 См.: Р а з г и л ь д и е в Б. Т. Указ. соч., с. И. 30 См.: Т р а й н и н А. Н. Учение о соучастии.— М., 1941, с. 140; Р а ш к о в с к а я Ш. С. Указ. соч., с. 89; Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 104; С м и р н о в В. Г. Указ. соч., с. 69. 31 Об этом более подробно см.: Х а б и б у л л и н М. X. Ответственность за заведомо ложный донос и заведомо ложное показание по советскому уголовному праву.— Казань, 1975, с. 105. 32 Бушуев И. А. Указ. соч., с. 61. 33 См.: Б у ш у е в И. А. Указ. соч., с. 80 34 Архив Верховного суда Чувашской АССР за 1977 г., дело № 2-38. 35 Бюллетень Верховного суда РСФСР, 1974, № 10, с. 9. 36 См.: Б о р о д и н С. В. Квалификация убийства по действующему законодательству.— М., 1966, с. 22; Комментарий к УК РСФСР.—М., 1971, с. 400. 37 Архив Верховного суда Марийской АССР за 1978 г., дело № 2-40. 38 Архив Верховного суда Татарской АССР за 1979г., дело 2-195. 39 Ведомости Верховного Совета РСФСР, 1961, № 31, ст. 427. 40 Бюллетень Верховного суда РСФСР, 1970, № 1, с. 4. 41 Архив Верховного суда РСФСР за 1977 г., дело № 81-074-118. 42 Архив Орджоникидзевского районного народного суда г. Уфы за 1978 г., дело № 1-39. 43 Еженедельник советской юстиции, 1926, № 39, с. 1140. 44 См.: Г р и ш а е в П. И., К р и г е р Г. А. Указ. соч., с. 217. 45 Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 107. Это мнение разделяется также III. С. Рашковской (См.: Курс советского уголовного права. Т. VI.— М., 1971, с. 179; её ж е. Преступления против правосудия.— М., 1978, с. 91—92); В. А. Кузнецовым (Борьба с преступным приобретением и сбытом имущества.— Киев, 1970); Н. Г. Радунцевой (Указ. соч., с. 15) и др. 46 См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 107. 47 Архив Советского районного народного суда Марийской АССР за 1976 г., № дела 1-7. 48 См.: Указ. сборник постановлений, ч. 2, с. 83. 49 Архив Верховного суда РСФСР за 1968 г., дело № 64-08-30. 50 Такого же мнения придерживается Б. Т. Разгильдиев (См.: Р а з г и л ь д и е в Б. Т. Указ. соч., с. 17—18). 51 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1978, № 4, с. 18—20. 52 См.: П и о н т к о в с к и й А. А. Курс советского уголовного права. Т. П.—М., 1970, с. 150—151. 53 Архив Верховного суда Марийской АССР за 1978 г., дело № 251. 54 Указ. сборник постановлений..., ч. 2, с. 247. 55 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1980, № 6, с. 27. 56 Там же, с.. 28. 57 Трайнин А. Н. Учение о соучастии.— М., 1941, с. 144. 58 См.: М и ш у н и н П. Институт прикосновенности к преступлению в советском уголовном праве.— Социалистическая законность, 1956, № 11; Г р и ш а е в П. И., К р и г е р Г. А. Указ. соч., с. 22; Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 122. 59 См.: Б у ш у е в И. А. Указ. соч., с. 88. 60 См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 123. 61 Судебная практика Верховного Суда СССР, 1949, № 5, с. 19. 62 Архив Верховного суда Башкирской АССР за 1975 г., дело № 281. 63 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1978, № 1, с. 21. 64 Такого же мнения придерживаются П. И. Гришаев (См.: Г р и ш а е в П. И., К р и г е р Г. А. Указ. соч., с. 228) и Г. И. Баймурзин (См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 125). 65 См.: Б у ш у ев И. А. Указ. соч., с. 92. 66 Так же решает этот вопрос И. А. Бушуев (См.: Б у ш у е в И. А. Указ. соч., с. 91). По этому вопросу иное мнение высказано Г. Александровым, который не считает возможным в таких случаях привлекать недоносителя к уголовной ответственности (см.: Социалистическая законность, 1950, № 7). 67 Архив Верховного суда Башкирской АССР за 1975 г., дело № 2-200. 68 Архив Верховного суда Татарской АССР за 1977 г., дело № 2114. 69 Ра а л Э. Указ. соч., с. 17. 70 См.: Г р и ш а е в П. И., К р и г е р Г. А. Указ. соч., с. 229. 7l С м и р н о в В. Г. Указ. соч., с. 89. 72 Р а ш к о в с к а я Ш. С. Указ. соч., с. 95. 73 Там же, с. 23. 74 См.: Курс советского уголовного права. Т. IV. Л., 1978, с. 350; Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 130; в основном такую же позицию занимает И. А. Бушуев (см.: Б у ш у е в И. А. Указ. соч., с. 94). 75 См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 130—131. 76 У т е в с к и й Б. С., В ы ш и н с к а я 3. А. Практика применения законодательства по борьбе с хищениями социалистического имущества.— М., 1954, с. 131. 77 См.: К у р и н о в Б. А. Уголовная ответственность за хищение государственного и общественного имущества.— М., 1954, с. 119; Судебная практика Верховного Суда СССР, 1949, № 3, с. 23. 78 Уголовные кодексы Азербайджанской (ст. 186) и Молдавской (ст. 203) союзных республик говорят о недонесении «надлежащим органам власти», а УК Литовской ССР (ст. 198)—о недонесении органам власти. 79 Н о с к о в а Н. А. Указ. соч., с. 20. 80 См.: Р а ш к о в с к а я Ш. С. Указ. соч., с. 96. 81 См.: П и о н т к о в с к и й А. А. Учение о преступлении.— М., 1961, с. 518; Р а ш к о в с к а я Ш. С. Указ. соч., с. 96; Б у ш у ев И. А. Указ. соч., с. 123 и др. 82 См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 73. 83 Там же, с. 73. 84 Бюллетень Верховного суда РСФСР, 1976, № 2, с. И. 85 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1963, № 6, с. 47. 86 Бюллетень Верховного суда РСФСР, 1970, № 4, с. 15. 87 См.: Б у ш у е в И. А. Указ. соч., с. 55; Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 105; Р а ш к о в с к а я Ш. С. Указ. соч., с. 90; Л я с с Н. В. Курс советского уголовного права.— Л., 1978, с. 386 и др. 88 См.: С м и р н о в В. Г. Указ. соч., с. 40; Шн е й д е р М. А. Указ. соч., с. 62—63; А л е к с е е в Б. Ответственность за укрывательство и недоносительство.— Советская юстиция, 1962, № 20, с. 23; Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР.— М., 1980, с. 363. 89 См.: В о л к о в Б. С Мотив и квалификация преступлений.— Изд-во КГУ, 1968, с. 51. 90 См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 106. 91 Бюллетень Верховного суда РСФСР, 1977, № 10, с. 5. 92 Об этом более подробно см. в § 2 главы III настоящей работы. 93 См.: М а т ы ш е в с к и й П. С. Ответственность за преступления против общественной безопасности, общественного порядка и здоровья населения — М., 1964, с. 107. 94 См.: Б у ш у ев И. А. Указ. соч., с. 58; Лясс Н. В. Курс советского уголовного права. Т. IV.— Л., 1978, с. 387. 95 См.: Б уш к у е в И. А. Указ. соч., с. 56; Н о с к о в а Н. А. Указ. соч., с. 22; Рашковская Ш. С. Указ. соч., с. 97; Лясс Н. В. Указ. соч., с. 393. 96 С м и р н о в В. Г. Указ. соч., с. 40. 97 Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 126. 98 См.: Большая советская энциклопедия. Т. 8.— М., 1972, с. 466. 99 См.: А л е к с а н д р о в Г. Н. Указ. соч., с. 24. 100 Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 129. Такой же позиции придерживаются П. И. Гришаев (См.: Г р и ш а е в П. И., К р и г е р Г. А. Указ, соч., с. 227); И. А. Бушуев (См.: Б у ш у е в И. А. Указ. соч., с. 92) и др. 101 Архив Верховного суда Татарской АССР за 1978 г., дело №2-37. 102 Бюллетень Верховного суда РСФСР, 1974, № 5, с. 9. 103 Архив Верховного суда РСФСР за 1979 г., дело № 79-дп-791. 104 См.: Р а з г и л ь д я е в Б. Т. Указ. соч., с. 15. 105 Там же, с. 15. 106 Доля несовершеннолетних в общей преступности по некоторым опубликованным данным доходит до 9—10% (См.: Криминология.— М., 1976, с. 286). 107 Еженедельник советской юстиции, 1922, № 22. 108 И с а е в М. М. О наказуемости родственного укрывательства и недоносительства.— Советское право, 1924, № 1 (7), с. 64. 109 Там же, с. 64. 110 См.: Н о с к о в а Н. А. Указ. соч., с. 24. 111 См.: Б у ш у е в И. А. Указ. соч., с. 54. 112 См.: Г е л а ш в и л и В. С. О заранее не обещанном укрывательстве, совершенном родственниками виновного.— Вестник Московского университета, серия II, право, 1980, № 1, с. 62; Р а д у н ц е в а Н. Г. Указ. соч., с. 7—8. 113 См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ, соч., с. 91; Р а з г и л ь д и ев Б. Т. Указ. соч., с. 15. 114 К о в а л е в М. И. Об ответственности за укрывательство и недоносительство.— Советское государство и право. 1957, № 2, с. 106. 115 Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981, с. 7. 116 Там же, с. 7. 117 См.: В о л к о в Б. С. Мотив и квалификация преступления. Казань, 1968, с. 52. 118 Архив Верховного суда РСФСР за 1980 г., дело № 24-080-12. 119 Архив Верховного суда РСФСР за 1963 г., дело № 47-03-41. 120 Указанный сборник постановлений..., с. 247. 121 Архив Орджоникидзевского районного народного суда г. Уфы за 1979 г., дело № 1-224. 122 Бюллетень Верховного суда РСФСР, 1976, № 3, с. 6. Бюллетень Верховного суда РСФСР, 1976, №11, с. 4. Бюллетень Верховного суда РСФСР, 1978, № 10, с. 7. 125 Такого же мнения придерживаются Н. Носкова (См.: Н о с к о в а Н. Квалификация недонесения о преступлении.— Советская юстиция, 1971, № 5, с. 14), С. Кокшарев и А. Горелик (См.: К о к ш а р е в С., Г о р е л и к А. Субъект лжесвидетельства и недоносительства.— Советская юстиция, 1979, № 17, с. 11). Иное мнение высказано Г. И. Баймурзиным (См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 171) и В. Илюхиным (См.: И л ю х и н В. Некоторые вопросы ответственности за недоносительство.— Советская юстиция, 1980, № 7, с. 28), которые считают, что норма ст. 190 УК, предписывающая абсолютную обязанность лица сообщить о тяжком преступлении, не связывает эту обязанность с опасением возможной огласки собственных неправомерных действий. 126 Такого же мнения придерживается В. Илюхин (См.: Илюхин В. Некоторые вопросы ответственности за недоносительство.— Советская юстиция, 1980, № 7, с. 27). 127 Архив Верховного суда РСФСР за 1979 г., дело № 5-078-199. 128 См.: Р а ш к о в с к а я Ш. С. Курс советского уголовного права, т. 6.—М., 1971, с. 178; Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 110. 129 Указанный сборник постановлений, с. 246. 130 Архив Верховного суда РСФСР за 1980 г., дело № 50-д80-36. 131 М и ш у н и н П. Институт прикосновенности к преступлению в советском уголовном праве.— Социалистическая законность, 1956, № 11, с. 13—14. 132 См.: Р а ш к о в с к а я Ш. С. Указ. соч.. с. 98. 133 См.: Б у ш у е в И. А. Указ. соч., с. 49; Лясс Н. В. Указ. соч., г. 394. 134 Такого же мнения придерживаются Ч е л ь ц о в М. А. (Советский уголовный процесс.— М., 1962, с. 15.8), Б у ш у ев И. А. (Указ. соч., с. 105) и др. По этому вопросу в юридической литературе были высказаны и другие соображения. Т. К р у г л о в , например, писал, что адвокатской тайны нет, он не может скрыть от суда сведения, которые ему стали известны от клиента (Советская юстиция, 1941, № 4, с. 11); П. Э л ь к и н д также выступала против профессиональной тайны адвоката, когда речь идет об известном адвокату преступлении (Советская юстиция, 1940, № 4 с. 19). 135 См.: Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 92; Б. Т. Разгильдиев считает, что «адвоката следует наделить правом сообщения о преступлениях для устранения угрозы общественной безопасности со стороны лиц, не находящихся под контролем органов правосудия. В связи с этим было бы правильным предоставляемую информацию о преступлении рассматривать как смягчающую вину обстоятельство для подзащитного» ( Р а з г и л ь д и е в Б. Т. Указ. соч., с. 16). 136 Такое же мнение высказано И. А. Бушуевым ( Б у ш у ев И. А. Указ. соч., с. 111), Г. И. Баймурзиным ( Б а й м у р з и н Г. И. Указ. соч., с. 93) и др. 137 Б о р о д и н С. В. Квалификация убийств.— М, 1963, с. 199. 138 Баймурзин Г. И. Указ. соч., с. 91; М. Н. Меркушев с определенными оговорками также допускает, что недоносителем 123 124 может быть потерпевший (Уголовный кодекс Белорусской ССР. Комментарий.— Минск, 1963, с. 93). 139 См.: С а п о ж н и к о в И. Г. Ответственность недоносителей по указам Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.— Социалистическая законность, 1950, № 12, с. 34. 140 См.: Государственные преступления.— М., 1961, с. 222. 141 Б у ш у ев И. А. Указ. соч., с. 32. Глава третья Д у б и н и н Н. П. Интегрирующая роль генетики в биологии, и эволюционном учении.— Вестник Академии наук СССР, 1977, № 1, с. 117. 2 Личность преступника.— М., 1975, с. 39. 3 Материалы XXVI съезда КПСС.—М., 1981, с. 67. 4 См.: Правда, 1979, 11 сентября. 5 См.: Б о л д ы р е в В. А. Итоги переписи населения СССР.—М., 1974. с. 69. 6 Миньковский Г. М. отмечает, что преступность среди учащихся ПТУ в 5 раз выше, чем среди школьников (см.: М и н ь к о в с к и й Г. М. Некоторые причины преступности несовершеннолетних в СССР и меры ее предупреждения.— Советское государство и право, 1966, № 5, с. 90). 7 Материалы XXVI съезда КПСС.—М., 1981, с. 59. 8 См.: Правда, 1979, 11 сентября. 9 См.: Личность преступника.— М., 1975, с. 131 —132. 10 Материалы XXVI съезда КПСС,—М., 1981, с. 64. 11 См.: Л е н и н В. И. Полн. собр. соч., т. 4, с. 412. 12 М а р к с К., Э н г е л ь с Ф. Соч., т. 1, с. 123. 13 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1979, № 4, с. 18. 14 См.: К а р п е ц И. И. Проблема преступности.— М., 1969, с. 143— 148. 15 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1979, № 4, с. 20. 16 Личность преступника и применение наказания.— Казань, 1980, с. 13. 17 См.: Б у ш у ев И. А. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство.— М., 1965, с. 126—127; Б а й м у р з и н Г. И. Ответственность за прикосновенность к преступлению.— Алма-Ата, 1968, с. 164—165. 18 Л ы с о в М. Д. Наказание и его применение за должностные преступления.— Казань, 1977, с. 88—89. 19 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1979, № 4, с. 19. 20 Кругликов Л. Л. Смягчающие и отягчающие обстоятельства в советском уголовном праве.— Ярославль, 1979, с. 10. 21 По этому вопросу см.: Советское уголовное право. Общая часть.— М., 1977, с. 392; М а х о т к и н В. Понятие преступления, не представляющего большой общественной опасности.— Советская юстиция, 1977, № 24, с. 13; К р у г л и к о в Л. Л. Указ. соч., с. 10—12; Д о л и н е н к о Л. А. Смягчающие ответственность обстоятельства по действующему уголовному законодательству и судебной практике.— Иркутск, 1980, с. 25—27. 22 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1976, № 3, с. 10. 23 Куринов Б. А. Автотранспортные преступления.— М., 1970. с. 87. 1 24 Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924—1977, ч. 2 — М., 1978, с. 305. 25 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1973, № 5, с. 26. 26 Об этом более подробно см.: К у д р я в ц е в В. Н. Субъективные элементы ответственности.— Вопросы борьбы с преступностью, вып. 34.— М., 1981, с. 7. 27 См.: Б а б а е в М. М. Индивидуализация наказания несовершеннолетних.— М., 1968, с. 20. 28 Указанный сборник постановлений, с. 56. 29 См.: Д а л ь В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2.—М., 1955, с. 171. 30 В о л к о в Б. С. Мотив и квалификация преступлений.— Казань, 1968, с. 55. 31 См.: К р у г л и к о в Л. Л. Указ. соч., с. 54. 32 Указанный сборник постановлений, с. 20. 33 Бюллетень Верховного Суда СССР, 1979, № 4, с. 18—19.
