Особенности суда в башкирском крае в 1798–1865 гг.

У.И. Гибадатов,
к.ю.н., доцент БашГУ
ОСОБЕННОСТИ СУДА В БАШКИРСКОМ КРАЕ в 1798–1865 гг.
В историко-правовой науке особое место занимает XIX век, в силу особых
преобразований изменивший облик всей России. Башкирский край, находящийся на
перекрестке торгово-промышленных, колонизационных, промысловых путей, а также
своеобразие ее этнических факторов, методов обеспечения внутренней и внешней
безопасности предопределили активную правотворческую деятельность Российского
государства, направленную на введение особого режима управления краем и
последующую более тесную интеграцию данного региона в состав Российской империи.
В литературе XIX в. прослеживается общее негативное отношение к
дореформенному суду в Башкирии. Подобная позиция сохранилась и в работах
большинства исследователей истории государства и права XX в. Все это привело к
однобокости большинства исследований и оставило множество нерешенных,
противоречивых и спорных вопросов о форме взаимодействия, компетенции и принципах
организации общих дореформенных российских судебных учреждений в Башкирии, без
разрешения которых невозможно объективно исследовать историю суда XIX в. не только
в данном регионе, но и в России в целом. Дело в том, что в дореформенной период
организации суда, несмотря на недостатки в его организации, зарождаются и проходят
законодательную, практическую апробацию отдельные принципы и элементы, присущие
более прогрессивной форме суда.
Изучая органы правосудия, автор был вынужден постоянно затрагивать проблемы
организации и деятельности органов государственного управления. Дело в том, что в
рассматриваемый период в значительной степени сохранилась традиционная для
феодального права связь этих институтов. Такое положение отмечали и исследователи
XIX–ХХ вв.1 Кроме того, в связи с недостаточной изученностью истории исследуемого
института власти, автор первостепенное внимание уделял первоисточникам для
составления объективной исторической картины правосудия XIX в.
Общая судебная система в Башкирском крае ничем не отличалась от однотипных
судов в других губерниях России. Действительно, ни по своей организационной структуре
и составу, ни по подсудности, ни по процессуальной деятельности нам не удалось
обнаружить сколько-нибудь существенных различий. Разграничение подсудности между
общими судами края носило весьма условный характер, так как круг уголовных и
гражданских дел в общем-то не был очерчен. Как отмечал Б.В. Виленский, «сплошь и
рядом аналогичные дела рассматривались различными судами и даже одной и той же
сословной категории». Сказанное подтверждается и практикой деятельности общих судов
в Башкирии. Дела бесконечно перекочевывали из одной инстанции в другую, зачастую
вновь возвращались в первую инстанцию, откуда опять начинали долгий путь наверх по
тем же инстанциям, что приводило к неописуемой судебной волоките.
Здесь происходили общие для всей России социально-экономические процессы.
Несмотря на активную эволюцию административно-правового положения Башкирии в
составе России, территория современной Башкирии с 1744 г. по 1865 год претерпевала
следующие изменения: в 1744 г. образуется Оренбургская губерния в составе
Оренбургской, Уфимской и Исетской провинций, в 1781 г. Оренбургская губерния
преобразуется в Уфимское наместничество, состоящее из Оренбургской (Оренбургский,
Верхнеураль-ский, Бузулукский, Сергиевский и Троицкий уезды) и Уфимской
(Уфимский, Бирский, Мензелинский, Бугульминский, Бугурусланский, Белебеевский,
Стерлитамакский и Челябинский уезды) областей2. С 1796 г. Уфимское наместничество
преобразуется в Оренбургскую губернию, ликвидируется деление на области, а также на
Белебеевский, Бугурусланский и Сергиевский уезды. Верхнее звено управления данной
губернией (генерал и гражданский губернаторы) остается прежним3. В административном
отношении губерния делилась на 10 уездов, а в последующем численность уездов
увеличилась. К середине XIX в. Оренбургская губерния занимала 4-е место по площади4 с
населением 2 393 628 человек5. Распределение населения по уездам было крайне
неравномерным, в некоторых уездах с ограниченной территорией проживало небольшое
количество людей. Так, на квадратную версту в Мензелинском уезде приходилось 22
человека, а в Троицком не достигало и трех6.
По стабильности социально-политических отношений Оренбургская губерния
входила в черный список императора по волнениям и требовала особого внимания со
стороны министерства внутренних дел и военного министерства. По данным министров
внутренних дел, «не было года, чтоб в Оренбургской губернии не было бунта либо
волнений»7.
Осмысление опыта прежних наработок, учет сложившихся реалий, анализ
существовавших механизмов военно-полицейских способов подавления способствовали
тому, что Указом от 10 апреля 1798 г. в крае была введена кантонная система управления 8.
Она означала полное подчинение населения военно-административному контролю,
который был возложен на Башкиро-мещярское войско. Этот указ явился кардинальным
актом, определяющим правовой статус населения края, которое было поделено на военное
сословие, подконтрольное Башкиро-мещярскому войску, и гражданское сословие,
подчиненное непосредственно гражданским властям.
Установление военно-административного режима должно было жесткими военнополицейскими мерами подавить сопротивление башкир, не желавших примириться с
колонизаторской политикой России.
Введенный правовой режим отразился на всем управлении краем, а тем более на
органах суда, их организации и компетенции.
До 10 апреля 1798 г. на территории края существовали общие судебные органы,
образованные Учреждениями для управления губернией 7 ноября 1775 г.9
Высшей судебной инстанцией по всем уголовным и гражданским делам губернии
являлись Палаты уголовного и гражданского суда, находившиеся в г. Оренбурге10. По
принципам организации и компетенции палат расхождений с общероссийскими палатами
не было, за исключением того, что они рассматривали апелляционные жалобы на решения
военных судов11 и шариатских судов12. В деятельность судов активно вмешивался генералгубернатор края13. Это свидетельствовало о том, что палаты были подконтрольны местной
администрации.
Губерния делилась на уезды, в каждом из которых в 1783 г. были образованы и
действовали уездные суды для дворян, рассматривавшие в основном земельные споры
между дворянами и коренным народом. В связи с тем, что дворян было очень мало на
территории губернии (их насчитывалось всего 7855 человек), в уездных судах старались
заседать отставные военные офицеры14.
Верхние земские суды были образованы в г. Оренбурге 15 и г. Уфе16. Причиной этому
явилась огромная территория губернии. Для того чтобы сторонам добраться до суда,
например, из Бирского или Мензелинского уездов, необходимо было потратить недели, а
добравшись до места судопроизводства, надо было где-то жить и возвращаться обратно.
Все это было экономически не оправдано. Поэтому в г. Уфе был учрежден еще один
Верхный земский суд. В деятельности данных судов также не было кардинальных
отличий от общероссийских органов. Среди судей и заседателей преобладали отставные
военные.
Как и в других регионах России, в городах Оренбургской губернии существовали
магистры17, ратуши18, за порядком в городах и посадах следило управление благочиния19.
Для крестьян (их насчитывалось в губерниях 989 604 человек20) существовали
Верхняя и Нижняя расправы.
Таким образом, суды, созданные по «Учреждениям для управления губернией» 7
ноября 1775 г., существовали и в башкирском крае, к их компетенции относилось
разбирательство дел гражданского населения.
В историко-правовом аспекте интерес вызывает судебная система Башкирии после
введения здесь кантонной системы управления. Тогда она состояла из специальных
(военно-кантонных) и общих (гражданских) судов.
Специальные военно-кантонные суды, созданные при Башкиро-мещярском войске,
представляли собой военно-административные органы, которые обладали судебными
функциями.
К военно-административным судебным органам относились управления кантонов и
юрт, наделенные военной, судебной и административно-полицейской властью. Кроме
того, юртовые (волостные) старшины, кантонные начальники, попечители округов,
командующий Башкирским войском и военный губернатор были наделены военной и
судебно-административной властью не только в отношении военнослужилых башкир и
мишарей, но и гражданского населения. В башкирских и мишарских кантонах они
заменили все органы гражданской администрации и суда, созданные по «Учреждениям
для управления губернией» 7 ноября 1775 г.
Судебная власть юртовых старшин по делам гражданского населения примерно
соответствовала власти нижних расправ21, кантонные начальники – становым приставам,
попечители – земским исправникам, командующий Башкирским войском – уездному
суду, генерал-губернатор края – палате уголовного и гражданского суда. В отношении
военно-служилых башкир и мишарей командующий Башкирским войском был наделен
властью начальника регулярной дивизии, а генерал-губернатор края – властью командира
отдельного корпуса.
К военным судам относились различного рода временные или постоянные военносудебные комиссии в городах, крепостях, войсковых частях и линейных батальонах края,
ордонанс-гаузы, а также Оренбургский и Уральский войсковые суды. Все они были
судами первой инстанции и состояли обычно из нескольких кадровых офицеров во главе с
презусом или обер-аудитором (председателем суда). Дела в военных судах решались в
коллегиальном порядке на основе военно-уголовных законов империи.
В 1834 г. вместе с созданием Башкиро-мещерякского войска было учреждено еще
одно отделение войскового суда в Уфе. При этом башкиры и другие «инородцы» края по
всем уголовным делам судились не по месту совершения преступления, как было до
этого, а в любом из постоянных войсковых судов «по удобству» в городах Уфе,
Оренбурге и даже отдаленном Уральске. В указе от 26 февраля 1834 г. по этому поводу
говорилось: «Уральскому военному суду подлежат на том же основании преступления
всех находящихся в Оренбургском крае отставных казаков уральских и оренбургских,
«калмыков, тептярей, башкирцев и мещеряков (кроме лиц женского пола»)22. По
предложению Комитета Министров император своим указом от 18 января 1834 г. ввел в
Башкиро-мещярском войске суды при войсковых канцеляриях23.
В итоге образованные военные суды явились прототипом войсковых судов,
действовавших в военное время, и расследовали дела на основе Военно-уголовного
Устава24.
Таким образом, в дополнение к уже существовавшим кантонным начальникам,
каждый из которых обладал судебными полномочиями, помимо действующих там военносудебных комиссий, учреждаются военные суды при Уральской, Оренбургской и Орской
крепостях (т.е. на 595 006 человек действовал целый круг судебных органов)25. Но и этого
было недостаточно для управления судебной деятельностью в крае, о чем уже в 1838 г.
сообщает губернатор края26 и просит увеличить штат управления кантона27 в два раза28 и
прибавить еще 12 стряпчих по делам кантонов. Губернатор пишет, что «в год вся
перепись составляет 10 тыс. писем, каждый попечитель кантона ведет по 100 дел, не
успевая заботиться об отчетах и пресекать злоупотребления»29. Увеличивая штат вдвое,
губернатор планирует за попечителями закрепить лишь функции «надзора за законностью
всех чиновников кантона»30.
Совокупность этих обстоятельств натолкнула губернатора на развитие в крае более
мобильных судебных органов в лице аудиторов, которые могли бы проводить следствие и
разрешение дел. Так, по прошению генерал-губернатора следующим шагом по
расширению специальных судебных органов послужил приказ военного министра от 2
июля 1849 г. «О назначении в штат войска обер-аудитора с помощником и 4 писарями»31,
которые приступили к деятельности лишь 15 июня 1851 г.32
Институт аудиторов в Российской империи был учрежден в 1805 г. для ревизии всех
решений военных судов33 в армии и на флоте. Согласно правилам организации и
деятельности, аудиторы осуществляли ревизионные и следственные функции.
В 1851 г. при Башкирско-мещярском войске открывается Аудиторское управление, в
штате которого предусматривается один обер-аудитор и один аудитор34. Компетенция их
распространяется на все следствие и судебные дела в Башкиро-мещярском ведомстве.
Однако этих аудиторов оказывается недостаточно. Поэтому в 1853 г. к ним
присоединяется еще один аудитор35 и на следующий же год происходит увеличение
аудиторской части еще на одного обер-аудитора и трех аудиторов37. Об уровне
эффективности деятельности аудиторской части свидетельствуют следующие архивные
данные: к 1 июля 1857 г. нерешенных дел в управлении Башкиро-мещярском войске
достигает 410937.
Такое чрезмерное накопление дел заставляет командующего Башкиро-мещярским
войском в июле 1857 г. обратиться с ходатайством в военное министерство об учреждении
временного отделения аудиторов для рассмотрения накопившихся следственных и
судебных дел38. Совет при военном министерстве, согласившись с ходатайством генералгубернатора и командующего Башкиро-мещярским войском, передает в их ведение одного
аудитора в постоянное отделение и создает Временное отделение в количестве двух обераудиторов и шести аудиторов сроком на 2 года39.
Временному отделению аудиторской части, открытому 28 октября 1858 г., передается
на рассмотрение 3830 незаконченных в производстве дел40.
Особенностью края всегда являлось наличие больших земельных угодий, не
имеющих четкого правового статуса. Поэтому все припущенники, а также отставные
офицеры наделялись земельными угодьями, правовое положение которых всегда
провоцировало земельные споры. В силу этого губернские власти были вынуждены
создать Оренбургскую контору по полюбовному соглашению – специальный орган по
размежеванию башкирских земель и разрешению споров о них41.
Как уже было отмечено, особенностями Башкирского края всегда были
этнологическая пестрота и конкуренция двух религиозных конфессий.
Коренные народы, называемые инородцами, всегда отличались страстной
преданностью собственной культуре, традициям. Образ жизни этих народов
способствовал замыканию их в собственном кругу и преобладанию среди них норм
обычного права. Основываясь на сложившихся нормах обычного права, можно
утверждать, что в изучаемый период функционировали так называемые «хукум-аксакалы»
– народные судьи, третейские судьи.
Народные суды рассматривали имущественные споры, мелкие уголовные
преступления. Народный суд возглавляли старейшины населенного пункта, которые
рассматривали дела по инициативе сторон. Решение суда являлось окончательным и
приводилось в исполнение старостами населенного пункта. По инициативе сторон мог
быть созван народный или третейский суд, т.е. население одной территории выбирало суд
по конкретному делу и избранные лица проводили суд. Решения обоих судов по статусу
были одинаковыми, но в поисках справедливости стороны могли обжаловать решение в
управлении кантонов, которое принимало собственное решение.
Народы Башкирского края никогда не были фанатиками ислама, и многие нормы
шариата не нашли применения (например, к женщинам не применялся такой вид
наказания, как членовредительство). В целях успокоения42 населения края по указанию
Екатерины II Священным Синодом был принят Указ о терпимости вероисповедания.
Данным указом было положено начало мирному сосуществованию двух мировых
религий43 и официальному признанию в Российской империи норм шариата. Следствием
этого шага явилось учреждение 22 сентября 1788 г. Духовного собрания мусульман (в
дальнейшем переименованное в Оренбургское магометанское Духовное собрание),
расположившегося в г. Оренбурге в 1796 г. Общее руководство и контроль над всеми
конфессиями, за исключением православного христианства, возлагались на департамент
иностранных исповеданий Государственного Совета.
К сожалению, не сохранилась информация о первых шариатских судах в Башкирском
крае. До введения кантонного управления краем (1798 г.) мусульманское духовенство
разрешало довольно большой объем шариатных судных дел. Кантонная реформа привела
к некоторому ограничению деятельности мусульманского духовенства по разрешению
шариатных дел. После восстания 1834–1835 гг., в котором была замешана и часть
духовных лиц, губернатор решает усилить надзор за духовенством губернии. Если до
этого времени дела разрешали все духовные лица, то сейчас могли использовать права
шариатского судьи только указные муллы44 (указной мулла – утвержденный в должности
муллы и шариатского судьи указом Правительствующего Сената).
Кроме того, правительство проводило активную политику христианизации местного
населения и устанавливало церковные институты. До 1799 г. православные учреждения
башкирского края подчинялись Казанской епархии, а с 1799 г. в г. Уфе учреждается
Уфимско-Оренбургская епархия45. Первый архиерей Амбросий Келембет прибыл в г. Уфу
в 1800 г. В этом же году была открыта консистория с духовной семинарией. Согласно
Уставу консистории 1841 г., ей были подсудны дела по семейно-брачным спорам
христиан, а также проступки и преступления против церковно-религиозных установлений
и обрядов.
Таким образом, структура судебных органов дореформенной Башкирии отличалась
от общей картины судебных учреждений Российской империи. На это повлияла общая
социально-политическая обстановка в крае, побудившая создать военно-полицейский
режим для населения губернии. Неотъемлемым элементом данного режима явилось
создание специальных военно-кантонных судов и наделение широким кругом судебных
полномочий командующего состава кантонной системы.
См., напр.: Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от
Судебника до Учреждений о губерниях. М., 1859. С. 4.
2 Очерки по истории Башкирской АССР. Т. I. Ч. I. Уфа, 1956. С. 254–255; ПСЗ. Т. XXI. № 15307.
3 ПСЗ. III. Т.12. № 8901.
4 ГАОО РБ. Ф. 6. Оп. 6. Д. 13810. Л. 275.
5 История Башкортостана с древних времен до 60-х гг. XIX в. Уфа, 1997. С. 335.
6
ЦГИА РБ. Ф. 1284. Оп. 66. Д. 31. Л. 4.
7 РГИА. Отчеты губернаторов за 1840–1860 гг.
8 ПСЗ. I. Т XXV. № 18477. С. 189–197.
9
Там же. Т.XX. № 14392.
10 ЦГИА РБ. Ф. И-100. Оп. 1. Д. 70–597.
11
Там же. Ф. И-100. Оп. 1, 2.
12 Там же. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 3363. Л. 1–14.
13 Там же. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 70–597.
14
Очерк по истории БАССР. Уфа, 1956. Т. I. Ч. 2. С. 9.
15 ЦГИА РБ. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 34, 36.
16 Там же. Д. 901.
17 Там же. Д. 64, 1039, 1652.
18 Там же. Д. 3114, 3214.
19 Там же. Д. 1344, 608.
20 Очерки… С. 9.
1
РГИА. Сенаторские ревизии. Д. 35. Л. 204, 294.
СВП. Ч. I. Кн. 2. СПб., 1838. Ст. 2497, 2559.
23 ПСЗ. I. Т. IX. № 6685–7379.
24 СВП за 1838–1855 гг. Сен. Тип.
25 ЦГИА РБ. Ф. И-2. Оп.1. Д. 7150. Л. 5.
26 Там же. Д. 4226. Л. 26.
27 Там же. Л. 3.
28 Там же. Л. 7.
29 Там же. Л. 26 об.
30 Там же. Л. 27.
31 Свод военных постановлений 1849–1850 гг. Кн. 2. Ч. 5. С. 392.
32 ЦГИА РБ. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 5060. Л. 8.
33 ПСЗ. I. Т. XXXIII. № 21.904. С. 1214–1221
34 ЦГИА РБ. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 10584. Л. 12 об.
35 Там же.
36 Там же.
37 Там же.
38 ЦГИА РБ. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 10584. Л. 1–13.
39 Там же. Л. 13.
40 Там же.
41 Акманов А.И. Земельная политика царского правительства Башкирии. Уфа, 2000. С. 183.
42 Асфандияров А.З. Религиозная политика царизма в Башкирии в период феодализма // Башкирский край. Вып. 1.
Уфа, 1991. С. 6.
43 Юнусова А.Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999. С. 43.
44 ПСЗ II. Т. II. № 10597.
45 ЦГИА РБ. Ф. И-294. Оп. 1. Д. 3. Л. 1.
21
22