Высокий берег Искандера Александр ГЕРЦЕН и Украина Литературные мосты

ГУК г. Москвы БИБЛИОТЕКА УКРАИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Литературные мосты
Высокий берег Искандера
Александр ГЕРЦЕН и Украина
ИНФОРМ-БЛОК
Электронное издание БУЛ
Выпуск посвящается 200-й годовщине со дня рождения
Александра Ивановича Герцена (1812-1870),
русского писателя, философа, литературного критика,
общественно-политического деятеля
Составление, переводы В.Г. Крикуненко
Москва
9 апреля 2012 г.
От составителя
«Свободно выразить мысль…»
200-летний юбилей выдающегося русского писателя, философа и общественного
деятеля нашел живой отклик в Украине, свидетельство чему, в частности, — и
опубликованная в нашем информ-блоке запись круглого стола с участием
известных интеллектуалов страны.
С именем Герцена в истории украинской литературы и культуры, общественной
мысли связаны жизнь и творчество Тараса Шевченко, Марка Вовчок, Михаила
Драгоманова, Ивана Франко.
Пожалуй, он один из первых крупнейших мыслителей и публицистов России, кто
своими выступлениями дал добрый импульс поддержки и развития украинской
словесности в непростых для этого процесса условиях абсолютизма.
Объективно такая поддержка, явленная затем в авторитетных научных трудах и
заявлениях в защиту права украинцев на собственный язык и литературу, свои
культурные и общественные институты, таких видных представителей
российской науки как А. Пыпин, академики А. Шахматов, Ф. Корш, художник И.
Репин, писатель В. Короленко и др., послужила и продолжает служить важным
фактором формирования позитивных, основанных на глубоких исторических
традициях и духовном родстве, взаимном доверии и уважении, связей между
культурами и народами Украины и России.
Представленные в подготовленном Библиотекой информ-блоке материалы
отражают как прижизненные связи А.И. Герцена с Украиной, так и взгляды
украинских писателей прошлого, современных представителей научной мысли на
его творческое наследие, другие темы, связанные с юбилеем автора «Былого и
думы».
«Мы не врачи, мы боль», — так проникновенно и точно сказал Герцен о миссии
лучших представителей интеллигенции. Вспомним эти замечательные слова
русского писателя, открывая его замечательные сочинения, в которых найдем
столько созвучного нашим сегодняшним мыслям и поискам ответов на
сущностные вопросы нашего бытия.
Виталий Крикуненко
На первой странице — портрет А.И. Герцена работы Н. Ге
За искандеровской строкой
Взгляд на Украину
*
«В Малороссии живут люди, — люди, подавленные рабством, но не настолько сломанные
правительством и помещиками, что потеряли всякое чувство народности; совсем
напротив, родовое сознание у них очень развито… Одно столетие крепостного состояния
не могло уничтожить все, что было независимого и поэтического в этом народе».
А.И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах. М., Издательство Академии наук
СССР, 1956, т. XIV, стр. 22; т. VII, стр. 227-228
*
«Запорожская сечь представляла удивительное явление плебеев-витязей, рыцареймужиков»
А.И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах, т. XIV, стр. 13
2
*
«Добровольно присоединившись к Великороссии, Малороссия выговорила себе
значительные права. Царь Алексей поклялся их соблюдать. Петр Первый, под предлогом
измены Мазепы, оставил одну лишь тень от этих привилегий. Елизавета и Екатерина
ввели там крепостное прао. Несчастная страна протестовала, но могла ли она устоять
перед этой роковой лавиной, катившейся с севера до Черного моря и покрывавшей все,
что носило русское имя, одинаковым ледяным саваном рабства…»
См. А.И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах, т. VII, стр. 227
*
Обращаясь к деятелям польского национально-освободительного движения и решительно
осуждая великодержавные замашки тех из них, кто стремился включить в состав
Польши Украину, Герцен в 1859 году утверждал: «Украйну следует… признать свободной
и независимой страной… Развяжите им руки, развяжите им язык, пусть речь их будет
совершенно свободна, и тогда пусть они скажут свое слово, перешагнут через кнут к нам,
через ппеж к вам или, если они умны, протянут нам обоим руки на братский союз и на
независимость от обоих».
Герцен подчеркивал необходимость признания прав Украины на самоопределение:
«Приняв одним из начальных шагов к будущему союзу расторжение насильственных
соединений, мы тотчас признали полные права на независимость и самоуправление за
Украйной». Важно отметить, что в истории русской общественной мысли это была новая
черта, и Герцен с гордстью отмечает ее: «Мы первые высказали это…»
См. А.И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах, т. XIV, стр. 21-22, стр. 38
*
«... Нам было бы очень жаль, если бы Малороссия, например, призванная свободно
выразить свою мысль, не сумела бы остаться при полной независимости. Память того, что
она выстрадала после Богдана Хмельницкого через присоединение к Москве, и память
того, что заставило Хмельницкого идти в царскую кабалу, могли бы послужить ей
великим уроком»
(Герцен А.И. Русским офицерам в Польше. — «Колокол», Лондон, 1862, ч. 147, с. 1214).
*
«Признаем же раз и навсегда за непреложную истину, что никого не надобно ни
русифицировать, ни полонизировать...
С какой стати украинец, напр., променяет свою простодушную речь — ту, на которой он
говорил на свободных радах, ту, на которой сохранена в его песнях вся история, — на
язык предательского правительства, постоянно обманывавшего Малороссию, на язык той
преступной женщины, которая одной рукой вооружала гайдамаков, другой подписывая
указы об укреплении казаков за своими наложниками? ..»
(Герцен А.И. По поводу письма из Волыни, «Колокол», Лондон. 1861, № 116, с.966).
*
«Начнем же, господа, прежде лингвистического завоевания народа южнорусского, с того,
что отдадим ему его землю, а потом и посмотрим, как он захочет говорить и учиться…»
(Герцен А.И. По поводу письма из Волыни, «Колокол», Лондон. 1861, № 116, с.966).
Современники
Александр Герцен и Тарас Шевченко
Тарас Шевченко до ссылки, вероятно, читал произведения А. Герцена, опубликованные в
журнале «Отечественные записки» и других изданиях. С нелегальными герценвскими
3
изданиями украинский поэт ознакомился в 1857 г. по пути в Нижний Новгород. Ему были
близки идеи Герцена. Увлекла и впечатлила «Полярная звезда», на обложке которой
изображены профили пятерых казненных декабристов. В Москве Шевченко читал статью
Герцена «Княгиня Екатерина Романовна Дашкова». Об антикрепостнической статье
Герцена «Крещеная собственность» (2-е лондонское издание с новым предисловием
автора,1857) он писал в «Дневнике» 11.Х.1857: «Сердечное, задушевное человеческое
слово!» А самому автору адресовал такую сделанную тогда же запись: «Да осенит тебя
свет истины и сили истинного Бога, апостол наш, наш одинокй изгнанник».
10 декабря 1857 г. Тарас Шевченко перерисовал в свой «Дневник» портрет Герцена. Два
фотопортрета Герцена подарил ему Щепкин. Шевченко читал герценовские материалы о
декабристах (отрывки «Былого и дум» в «Полярной звезде» и др.) Это активизировало в
нем интерес к декабристской теме (поэмы «Юродивый», «Неофиты»). В Петербурге
Шевченко имел возможность систематически знакомиться с изданиями Вольной русской
типографии Герцена. Через своего знакомого М. Макарова, выезжавшим за рубеж, поэт
передал Герцену экземпляр «Кобзаря» 1860 г. В письме к Макарову (апрель 1860) поэт
писал: «Передайте его А.И. с моим благоговейным поклоном (это письмо сохранилось в
личной библиотеке Герцена). Имеется предположение (Ф, Прийма), что контакты
Шевченко с лондонским центром Герцена и Огарев было шире, чем до сих пор известно.
Герцен размещал в «Колоколе» заметки о жизни и творчестве Шевченко, опубликовал
зесь некролог на его смерть. В одной из своих статей Герцен иронизировал по поводу
того, что правительственные круги исключили Шевченко из списка выдающихся людей,
барельефы которых предполагалось изобразить на памятнике в честь тысячелетия России,
указывал на почетное место украинского поэта среди деятелей отечественной культуры
(1862 г.). В заметках «Твари» (1867 г.) он вспоминал о тяжелой судьбе украинского поэта
в ссылке. В 1861 г., оценивая значение украинского поэта, Герцен говорил: «Он велик тем,
что является вполне народным писателем, как наш Кольцов, но он имеет намного
большее значение, чем Кольцов, поскольку Шевченко является также политическим
деятелем и выступал как борец за свободу». Прочитав «Кобзарь» Шевченко в переводе
русских поэтов под редакцией Н. Гербеля, Герцен сказал: «Боже, что за красота, так и
повеяло чистой, нетронутой степью; это широта, это свобода…». Находившемуся в
эмиграции русскому писателю, очевидно, были известны и некоторые нелегальные
произведения Шевченко, в частности, напечатанные в Лейпцигском сборнике «Новые
стихотворения Пушкина и Шевченки» (1859).
Известно, что, как и Герцен, Шевченко направлял свою сатиру против царизма и в
частности против Николая Первого, осуждал рабское молчание «верноподданных»,
сравнивал преследование революционной молодежи Александром Вторым с избиением
младенцев Иродом («Во Иудеи во дни оны»), употреблял похожие выражения
(«византийство», «фельдфебель-царь», «коронованный палач» и др.). К безусловным
заимствованиям из произведений Герцена принадлежат сатирическое определение
Николая I — «Тормоз» («Дневник», 3.XI.1857) и митрополита Григория — «юбкоборец»
(«Умрет муж велий в власянице».
Источник: «Шевченківський словник». У двох томах. Київ. 1978. Том 2, с. 153-154
Украинский взгляд
Иван Франко об Искандере
*
«Герцен занимает все мои свободные минуты, и я много с того получаю, — для выработки
взглядов на общественно-политическую жизнь Европы — не России — единственный
человек. Перечитываю также «Кобзаря»
4
Из письма к И. Белею 27 ноября 1881 г.
І. Франко. Зібрання творів у п`ятдесяти томах. Издательство «Наукова думка». Київ 1986. Том 48, с. 301
*
Высокое чувство национального долга у Шевченко не знало никакого компромисса. Ему,
наверное, приходилось не раз говорить о надеждах, которые кое-кто из украинцев
возлагал на милость от верхов… Достаточно сказать, что даже радикальнейший среди
радикальных россиян Герцен какое-то время носися с такими идеями и проповедовал
такие надежды в своем «Колоколе»…
І. Франко. Зібрання творів у п`ятдесяти томах. Издательство «Наукова думка». Київ 1986. Том 43, с. 889
Михайло Драгоманов о Герцене
*
…прочитайте Гоголя, Тургенева, Герцена… просмотрите журналы и газеты, бросьте
взгляд на переводную литературу, остановитесь над педагогической, а затем дома
посмотрите критически на Галицкие статьи, драмы, повести, стихи, на их сюжеты, формы,
идеи, сравните популярные книги Галицкие… — и увидите, что ближе к Азии, к
Византии, к средним векам — Галиция или Россия?
Вот здесь-то и может помочь конкуренция русской литературы, ее широких европейских
идей, переданных ормгинальным славяно-русским методом, украинским анализом с
прибавкой великорусской смелости
Михайло Драгоманов. Література російська, великоруська, українська і галицька.
См. М.П. Драгоманов. Літературно-публіцистичні праці у двох томах. Київ. Видавництво
«Наукова думка». Т.1, с. 202
*
Указывая на Герценово славянофильство, я, разумеется, не берусь разбирать все детали
его идей «о старом мире и России»… У Герцена важны не эти отличия славянофильства и
русофильства, а основные идеи, примиряющие славяно-русский демократизм со
старославянским автономизмом и западноевропейской свободой разума, которой знать не
хотели московские славянофилы, как и польские, которые в додачу не хотели знать и
демократии.
См. там же, с. 208
*
О славянофильском кирилло-мефодиевском «братстве» рассказывает интересная статья
«Украйна» в «Колоколе» Герцена (1860, №61). Там читаем вот что:
«Пробуждение славянских народностей быстро отразилось в Украйне и подняло из
летаргического сна народную мысль и чувство. Явилось стремление возродить
умирающую под кнутом московским и штыком санкт-петербургским народность и
воссоздать самобытную литературу.
Но идея панславизма принялась в Украйне совсем так, как в Москве, где она проявилась
или в стремлении уразуметь смысл тропарей и букварей, или в риторических повалах
старомосковской Руси, под которые боязливо подкладывалась всероссийскому престолу
надежда простереть когда-нибудь цаственную десницу на славянские народы и уготовать
им вожделенную судьбу Украйны и Польши. В Украйне эта идея тотчас облеклась в
светлую форму федеративного союза славян, где бы каждая народность сохраняла свои
особенности, при всеобщей личной и общественной свободе. Вместе с тем возникло
5
убеждение, что только этим путем Украйна может подняться из упадка и сохранить свой
собственный, столь несправедливо и безжалостно попранный образ. Молодые люди
Харьковского и Киевского университета быстро стали проникаться этими идеями…»
См. там же, т. 2, с. 30
*
Просматривая ие изданные еще, хотя весьма интересные псма И.С. Тургенева Герцену (в
архиве сына последнего, профессора академии в Лозанне), я нашел там в одном письме из
весны 1861 года вот какие слова:
«Скажи два слова в «Колоколе» о смерти Шевченко…»
Исполняя просьбу Тургенева, Герцен, который говорил о Шевченко, что это «едва ли не
единственный народный пот», написал несколько симпатичных слов в связи со сметью
Шевченко в №59 «Колокола» (1 апреля 1861) и поместил прощальное слово «от
архидиакона Агапия» (Андрея Гончаренко). Из письма Шевченко, что его мы напечатали
в в №1 «Товариша», видно, что Шевченко передал Герцену свой «Кобзарь» «с
благоговейным поклоном»…»
См. там же, т. 2, с. 289
По страницам диссертации
Украинское эхо «Колокола»
Ключевую базу научного исследования Ковальской-Павелко И.Н. "Колокол"
А.И.Герцена и Украина. Источниковедческий анализ» составил массив документов и
материалов, которые могут быть систематизированы в четыре группы.
К первой группе источников относятся публикации корреспонденций, информационных
текстов, критических материалов на страницах "Колокола" за время с 1857 по 1867 гг.
Они изданы в Лондоне на русском языке и переизданы в 1962-1964 гг. АН СССР под
редакцией академика М.В.Нечкиной в 9 томах, приложений к "Колоколу" - "Общее вече"
и "Под суд!" (переизданных АН СССР в 1964 г., вып.Х), а также франкоязычное издание
"Kolokol" и русскоязычное "Колокол (Русское прибавление)", которые выходили в Женеве
в течение 1868 г. (переизданы АН СССР в 1978 г., кн.1). Эти сведения касаются 9
губерний Украины, которые в XIX в. входили в состав Российской империи. Материалы
освещают различные события и экономическую, политическую, социальную, правовую
сферы жизни в украинских губерниях. Документы и информационные материалы,
которые были опубликованы на страницах "Колокола" и в приложениях к нему, имеют
как общеукраинский так и региональный характер. Ряд документов свидетельствуют о
распространении "Колокола" на территории Украины и связи редакторов издания с
прогрессивными украинскими деятелями различных политических направлений. К первой
группе относятся также статьи-размышления о прошлом и будущем Украины, авторами
которых были А.Герцен, Н.Огарёв, Н.Костомаров и Л.Мечніиов.
Вторую группу источников составляют воспоминания и переписка А.И.Герцена, в
которой освещается период с 1858 до 1868 гг. Этот период связан с жизнью писателя в
Англии, открытием Вольной русской типографии, изданием газеты "Колокол", встречами
с эмигрантами и прогрессивными деятелями, писателями, публицистами из России и
Украины. Сюда же относятся письма А.Герцена российским эмигрантам, украинским
общественным деятелям, писателям, опубликованные в собрании сочинений А.Герцена в
двух изданиях (Герцен А.И. Полное собрание сочинений и писем /Под ред
М.К.Лемке.СПб.,1917.Т.9; Т.12; Т.17; Герцен А.И. Собрание сочинений в 30-ти томах.
Т.12,17,25). Эти эпистолярные источники имеют значительную ценность, потому что они
дают возможность выявить из первоисточника информацию об издании "Колокола" и
связи А.Герцена с украинскими общественными и культурными деятелями. К этой же
группе относятся воспоминания Кельсеева, Панаевой, Пыпина, Рейхель, РомановичСлаватинского, Тучковой-Огаревой, Юнге. В них описываются встречи и
6
взаимоотношения авторов мемуаров с А.И.Герценом в период его жизни и деятельности в
Париже, Лондоне, Женеве (1856-1870 гг.).
К третьей группе относятся неопубликованные архивные материалы, хранящиеся в
фондах ЦГИА Украины в г. Киеве. Часть их касается положения украинского
крестьянства, деятельности учебных заведений, студенчества в 50-60-х гг. XIX ст.
Привлекают к себе внимание материалы о крестьянскиж выступлениях в украинских
губерниях в период с 1858 до 1863 гг. (ф. Канцелярии Киевского, Подольского и
Волынского генерал-губернатора; Палаты уголовного суда; фамильное собрания
помещиков Галаганов); материалы о деятельности попечителя Киевского учебного округа
Н.И.Пирогова с 1861 до 1862 гг. (Фонд управления Киевского учебного округа. Секретная
часть). Эти документы дополняют и подтверждают подлинность и достоверность
материалов, опубликованных на страницах газеты "Колокол" в отношении крестьянских
выступлений и положения в учебных заведениях Киевской губернии. Часть архивных
документов содержит в себе информацию об общественно-политическое движение в
Украине в конце 50-х - середине 60-х гг. XIX ст. (ф.707, оп. 261, секретная часть; ф.442,
оп. 810, 812, 813, секретная часть), о распространении газеты "Колокол" на территории
Украины, о ее уровень популярности среди различных слоев населения в украинских
губерниях в период с 1859 по 1863 гг. (ф.442, оп.809, 812, 813, 815, секретная часть).
Украинская историография проблемы "Герцен и Украина" началась с издания в 1927-1930
гг. М.С.Грушевским (1866-1934) 6-томного сборника материалов "За сто лет",
посвященного общественной и литературной жизни Украины XIX-начала ХХ ст. В
воспоминаниях, письмах украинских общественных и культурных деятелей середины второй половины XIX в. появляется информация о их связи с А.Герценом и "Колоколом".
Идея факсимильного издания памятников Вольной русской типографии принадлежит
академику М.В.Нечкиной (1901-1985). В научный оборот ею были введены уникальные
источники, которые стали раритетами (переиздание всех номеров "Колокола",
франкоязычного "Kolokol" и "Kolokol (Русское прибавление)"и приложений к газете
"Общее вече" и "Под суд!"). К 100-летию основания "Колокола" вышло уникальное 9томное издание "Революционная ситуация в России в конце 50-х - начале 60-х гг. XIX в."
Несмотря на отсутствие специальных трудов по проблеме "Герцен и Украина", в 60-70-х
гг. ХХ в. появились фундаментальные исследования по теории и историографии
творчества О.І.Герцена (А.Володин, В.Иллерицкий, Я.Линков), в которых частично были
освещены вопросы связей редакторов "Колокола" с украинской общественнополитической жизнью. В этот же период выходят труды Н.Я.Эйдельмана, который внес
весомый вклад в установление имен корреспондентов "Колокола" и определение
принципов отбора корреспонденций, связей украинских прогрессивных деятелей
Харькова и Киева с редакторами "Колокола".
Идея разработки темы "Колокол" и Украина" принадлежит профессору Львовского
университета Г.Ю.Гербильському (1904-1991). Он сделал обзор публикаций, выходивших
в "Колоколе" и касающихся Галичины середины XIX века.
Украинские ученые З.В.Першина, А.З.Барабой, Ф.О.Ястребов, Г.И.Марахов,
М.М.Варварцев в своих трудах разрабатывали проблемы общественно-политического
движения в Украине в середине XIX в. и отношения демократических деятелей Украины с
герценовским "Колоколом". Особый интерес вызывают исследования профессора
Одесского университета З.В.Першиной о политических взглядах А.Герцена и его связи с
общественно-политическими кружками в Украине, прежде всего, с "Клубом Пикквиков",
"Харьковско-Киевским тайным обществом", "Обществом добрых целей". З.В.Першина
сделала попытку реконструировать пути передвижения украинских корреспондентских
материалов в Лондонское издательство.
В статьях филологов Т.В.Поляниної и В.О.Капустина рассмотрены общие взгляды
А.Герцена относительно Украины, и его связи с украинскими писателями того времени.
Ряд документов, использованных автором работы, вводятся в научный оборот впервые.
7
Например, письмо министра внутренних дел С.С.Ланского к губернатору Киева
Васильчикову от 31 января 1859 г. о разрешении выписывать и читать газету "Колокол"
(ЦГИА Украины в г.Киеве, ф.442, оп.809, спр.34); письмо управляющего помещика
Галаган от 13 марта 1861 г. (ЦГИА Украины в г.Киеве, ф.1475, оп.1, спр.1055); шесть
документов, которые подтверждают крестьянские выступления в Киевской,
Черниговской, Подольской губерниях (ф.442, оп. 300). Архивные документы помогают
определить подлинность и достоверность материалов "Колокола".
Одним из наиболее сложных вопросов является определение и идентификация авторов
корреспонденций. Практически все материалы в "Колоколе", "Kolokol" и приложениях
опубликованы без указания фамилий авторов или ссылок на тех, кто подготовил эту
информацию к печати. Это было связано с тем, что редакторы издания были вынуждены
скрывать источник своей информации и не называть фамилии корреспондентов, чтобы не
привлекать внимания к ним со стороны власти и правительства в России. А.Герцен
отмечал авторство только в тех случаях, когда оно принадлежало ему, или Огареву
(Герцен печатался в "Колоколе" с 1-го номера под собственным именем или под
псевдонимом Искандер, а Огарев с 9-го номера (от 15 февраля 1858 г.) под собственной
фамилией).
Определенные исключения случались, когда редакторы "Колокола" печатали тексты
писем или статей с указанием их фамилий авторов. Это происходило тогда, когда автор
корреспонденции находился за границей и не скрывал своей фамилии, или когда
редакторы были уверены, что не навредят автору. Например, Лев Мечников - известный
украинский ученый-географ - автор цикла статей, опубликованных во франкофонном
издании "Kolokol" на время написания статей (1868 г.) находился за границей в
Швейцарии; Андрей Гончаренко (иеродиакон Агапий), основатель украинской диаспоры
и первой русской типографии в США - автор двух публикаций в "Колоколе".
В одной из них указано его авторство (заметка, посвященная памяти Т.Г.Шевченко). На
время написания этой корреспонденции (1861г.) автор находился в Англии. Бывший
учитель истории из Полтавской губернии Виктор Щелкан - автор письма в редакцию,
которое было напечатано в рубрике "Письмо к издателю". В нем автор не скрывал своей
фамилии, потому что находился на лечении в Єгипте и не собирался возвращаться в
Украину. Во всех других случаях авторство корреспонденций не указано.
Попытки установить авторство корреспонденций и пути их отправки в редакцию
"Колокола" были осуществлены в работах российских и украинских ученых М.Лемке,
М.Клевенского, Н.Эйдельмана, З.Першиной, А.Барабоя, Г.Марахова. Ими было
установлено, что корреспонденции готовились членами Харьковско-Киевского тайного
общества (г.Харьков), "Пасквильного комитета" (г.Харьков), "Общества добрых целей"
(г.Одесса), студенческого кружка при Ришельевском лицее (г.Одесса), "Клуба Пикквиков"
(г.Екатеринослав), а также руководителями "воскресных школ" (г.Киев), отдельными
членами Киевской, Черниговской, Полтавской Громад.
На территории Украины существовала отлаженная система транспортировки и
распространения внецензурных изданий Вольной Русской типографии, в т.ч. и газеты
"Колокол". Автором предпринята попытка установить пути доставки "украинских"
корреспонденций в Лондон из всех 9 губерний Украины (в составе России) и экземпляров
газеты "Колокол" из Лондона в Украину. Корреспондентские материалы из Украины в
Лондон переправлялись путями: морским (через города Одессу, Херсон, Николаев на
пароходах или военных судах) и сухопутным (через австрийскую и галицкую границы,
через г. Гусятин Подольской губернии, а также использовался канал петербургского
отделения "Земля и воля": через Одессу, бессарабскую границу, Молдову и Турцию).
Особое внимание на страницах "Колокола" было уделено А.И.Герценом вопросам
будущего Украины, самостоятельности ее развития, языка, сохранения национальных
традиций. Этой теме посвящались выступления самого Герцена, а также статьи
общественного деятеля и историка Н.И.Костомарова, ученого-географа и социолога Л.И.
8
Мечникова("Kolokol"№8-13), а также публикации, посвященные деятельности отдельных
украинских культурных и общественных деятелей Т.г.Шевченко, А.О.Красовского,
Н.И.Пирогова. Они имеют определенное научное значение, поскольку в них отражены
проблемы истории, культурных, общественно-политических процессов в Украине,
деятельность украинских культурных и общественных фигур, отражено общее в позициях
О.И.Герцена, Н.И.костомарова и Л.И.Мечникова по украинской истории.
А.Герцен считал, что Украина имеет полное право на самостоятельное политическое и
экономическое развитие.
Эту мысль он высказал в статье "Россия и Польша" (письмо №34), где отметил, что если
Украина не захочет быть под властью России или Польше, то тогда необходимо признать
ее свободной и независимой страной. Он с большим уважением относился к прошлому
Украины. В своих статьях "Письма к будущему вторую" и "По поводу письма из Волыни"
он обращается к истории украинского народа, особенно в период его борьбы за
независимость (конец XVII - середина XVIII в.). По нашему мнению, на взгляды
А.Герцена относительно прошлого Украины повлияли творчество Т.Г.Шевченко и
исторические труды Н.И.Костомарова, в частности, его статья "Украйна" (письмо №61), в
которой он рассматривал вопрос будущего Украины на примере ее исторического
прошлого. Кроме того, взгляды названных авторов относительно путей решения
национального вопроса в Украине совпадали со взглядами самого А.Герцена.
В одном из писем он признал, что полностью согласен с позицией автора "Украйны" по
поводу того, что каждый народ имеет право на самоопределение. А.Герцен и
Н.Костомаров стояли на одинаковых позициях относительно сохранения русского языка в
Украине. А.Герцен в публикации "По поводу письма из Волыни" (письмо №116) писал,
что российское правительство должно понять, что украинский народ не надо ни
русифицировать, ни полонизировать, что ему не надо мешать разговаривать, думать,
учиться и писать на родном языке. В статье "Россия и Польша" (письмо №34), А.Герцен
сделал вывод, что когда украинский народ станет свободным от крепостничества,
российских законов, чужого языка, то он поймет необходимость вступления в союз на
равных условиях с Россией и Польшей.
А.И.Герцен с большим уважением относился к творчеству Т.Г.шевченко, считал, что в их
общественных взглядах много общего и в первую очередь это касается их позиции
относительно обязательного отмены крепостного права, которое, по их мнению, изменит
политическую систему в России и улучшит положение всех слоев населения (письмо №95
от 1 апреля 1861 г.).
А.И.Герцен был одним из прогрессивных представителей российской интеллигенции
середины XIX века., кто через солидное издание - "Колокол", сделал попытку выразить
свое отношение к известным культурным и общественных деятелям и защитить интересы
Украины. Обращаясь к историческим страницам ее прошлого, опираясь на исторические
факты, он выступал за определение автономии Украины, решение вопроса относительно
официального введения украинского языка на территории украинских губерний в составе
Российской империи.
Публикации "Колокола" является уникальным письменным источником по истории
Украины середины XIX века.
А взгляды его редактора во многом совпадают с воззрениями украинских деятелей
Т.Г.Шевченко и Н.И.Костомарова.
Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях автора:
1. Историография проблемы "Колокол" А.Герцена и Украина. //Научные труды исторического факультета
ЗГУ.-Киев, 1999.-Вып.5.-С.148-155 (0,6 др. арк.).
2. Екатеринославская губерния середины XIX века на страницах Герценовского журнала
"Колокол"//Бористен.-1998.-№7(85), июль.-С.14-15 (0,2 др. арк.)
3. Материалы в "Колоколе" А.Герцена - исторический источник о Волыни середины XIX века.//Острожская
академия: Научные записки.-Острог, 1998.-Т.1.-Ч.2.-С.70-75 (0,5 печ. л.).
9
4. Проблемы украинской истории и современности (ср. XIX ст.) на страницах газеты Герцена "Колокол"//
Грани: Научно-теоретический и общественно-политический альманах.-Днепропетровск, 2001.-С.60-64 (0,4
др. арк.).
5. Источники о начальном этапе деятельности А.И.Герцена (1834-1850 гг.) в фондах рукописного отдела
Днепропетровского исторического музея им. Д.И.Яворницкого// Методическое пособие. К 90-летию
Екатеринославской Ученой Архивной Комиссии (1903-1916 гг.).-Киев, 1993.-С.56-62 (0,5 печ. л.).
6. "Колокол" А.Герцена и Н.Огарева и Волынь// Острог на пороге 900-летия (1990-1992 гг.): Материалы III
научно-краеведческой конференции.-Острог, 1993.-Ч.1.-С.85-92.
7. Проблемы украинского национального вопроса на страницах "Колокола"// Материалы международной
конференции "Наука и образование-2001".-Днепропетровск, 2001.-Т.11.-С.14-15 (0,2 др. арк.).
8. Журнал "Колокол" А.Герцена - источник по истории украинских губерний России середины XIX века//
Материалы международной конференции: Наука и образование - 2000.-Киев, 2000.-Т.5.-С.11-12
Источник: Ковальская-Павелко И.Н. "Колокол" А.И.Герцена и Украина.
Источниковедческий анализ.- Диссертация. Институт украинской археографии и
источниковедения им. М.С.Грушевского НАН Украины. Киев, 2001..обно иметь
Актуальные беседы
«Пространство свободы» и преемственность истории
Сегодня исполняется 200 лет со дня рождения автора «Былого и дум», великого русского
мыслителя, писателя, диссидента, общественного деятеля. Если учитывать, что Герцен
никоим образом не относится к числу «модных», «раскрученных», «брендовых» фигур
истории, что он часто решительно «не вписывается» в господствующий на его Родине
псевдолиберальный, псевдопатриотический и псевдодуховный стандартный комплект идей,
то логично возникает вопрос: зачем мы в «Дне» обращаемся к наследию Александра
Ивановича, пусть даже в дни его «круглого» юбилея, даже больше, — приглашаем к
разговору на эту тему ведущих интеллектуалов, уважаемых во всей Украине?
А именно потому и обращаемся, что Герцен воплощал истинную, реальную свободу мысли (и
свободу вообще), был редким образцом «незамкнутого мышления» (Лев Толстой), свободного от
любых догм, шаблонов, амбициозного стремления защитить свои взгляды не потому, что в них —
правда, а потому, что эти взгляды — «мои»! Именно поэтому и обращаемся, что Герцен, всю
жизнь нежно и страстно любя Россию (где бы он ни жил последние 23 года жизни — в Берлине,
Женеве, Ницце, Лондоне или Париже), ни на шаг не поступился тому «полицейскому патриотизму
кнута», «патриотизму ярыг, подлых и лживых» (у него есть и намного более «крепкие»
выражения). Уважаем Герцена, потому что он отстаивал свободу Польши, свободу Украины,
свободу всех народов Романовской империи; потому что Тарас Шевченко имел все основания
назвать его «нашим апостолом», «нашим одиноким изгнанником» («Дневник», осень 1857 года), и
эту традицию глубокого уважения к Герцену продолжали лучшие интеллектуалы Украины.
Наконец, говорим о великом россиянине, потому что именно сейчас, как никогда, актуально
звучат его слова: «Я ищу свободных людей — и не нахожу их. И я кричу: стоп! Начнем тогда с
самих себя; создадим в себе, взлелеем в себе эту овеянную мечтой свободу».
Об Александре Герцене, о «системе координат» его духовного мира, о вкладе Герцена в дело
украинской свободы размышляют Иван ДЗЮБА, литературовед, публицист, академик НАН
Украины; Мирослав ПОПОВИЧ, директор Института философии им. Г. Сковороды НАН
Украины, академик НАН Украины; Николай ЖУЛИНСКИЙ, директор Института литературы им.
Т. Шевченко НАН Украины; Владимир ПАНЧЕНКО, литературовед, профессор Национального
университета «Киево-Могилянская академия»; Сергей ГРАБОВСКИЙ, публицист, писатель,
лауреат Премии имени Джеймса Мейса. Модератор встречи — главный редактор «Дня» Лариса
Ившина.
Иван Дзюба: —
Если говорить о том, в чем заключается уникальность Герцена по
сравнению с другими российскими и европейскими мыслителями XIX
века, то хотелось бы обратить внимание вот на что.
10
Он был, с одной стороны, либеральным и демократическим критиком всевозможного деспотизма,
в первую очередь русского, а с другой стороны, Александр Иванович не был в восторге и от
буржуазного мира, его многое раздражало и возмущало в тогдашних западноевропейских
порядках, и он весьма критически о них высказывался.
Герцен имел достаточно сложные отношения с русским славянофильством. С одной стороны,
остро критиковал русское официальное славянофильство, начиная от Хомякова; однако, с другой
стороны, были и определенные «точки соприкосновения».
Во-первых, чувствовался некоторый «сословный сентимент» Герцена к славянофилам, потому что
он был выходцем из той же общественной среды, что и они; а во-вторых, у него (как и у
славянофилов) были определенные иллюзии относительно возможности для России «обойти»
буржуазный этап развития благодаря специфическим особенностям русской «общины» (и даже,
как верил Герцен, потом сразу перейти к социализму).
Мирослав Попович: —
Я хотел бы коснуться очень важного в свете нынешних событий вопроса:
кто является интеллектуальным наследником Герцена? И были ли такие
наследники вообще? «Наследниками Герцена» провозглашали себя
русские правые либералы, в частности Петр Струве. В начале XX века
это было определенной «генеральной линией» пропаганды либерализма.
Если точнее, то во многих либеральных газетах и журналах того времени
писали о «наследии Герцена — Драгоманова», и это очень показательно.
Драгоманов — уже новое поколение отечественной либеральной и
демократической мысли, он читал Герцена, когда был гимназистом. Что
общего у Герцена и Драгоманова? Ведь Драгоманов был большим украинским патриотом. Здесь и
пролегает пропасть между русскими псевдопреемниками Герцена, с одной стороны, и наследием
Герцена (Герцена-Драгоманова) с другой. Потому что и Герцен, и Драгоманов были утопистами в
понимании будущего государства; они ориентировались на швейцарский образец конфедерации,
отстаивая будущую славянскую конфедерацию, созданную по этому самому типу... Основой для
нашего партнерства может быть русский патриотизм, который базировался бы на
общечеловеческих идеалах.
Владимир Панченко: —
Для того чтобы понять, в чем заключалось отличие Герцена даже от
«самых передовых» русских демократов того времени, полезным будет
привести такую интересную подробность. 1863 год. Польское восстание
подавлено. На пиру в Варшаве в честь этой «великой победы русского
оружия» Николай Алексеевич Некрасов, великий поэт-революционер,
вручил «палачу» восстания, Муравьеву — «вешателю», хвалебную оду.
А Герцен в это же время с возмущением и презрением писал о
«патриотическом сифилисе», охватившем чуть ли не всю Россию. То
есть Герцен обладал редким и очень ценным свойством: умел понимать других (в данном случае
поляков).
Откуда взялась эта черта у Герцена? Возможно, еще с тех времен, когда молодой, 22-летний
Александр, буквально вчерашний студент Московского университета, стал обвиняемым по делу
«О пении пасквильных песен» (свободомыслие!) и был сослан в Вятку, где общался с другими
ссыльными — поляками.
Каким видел Герцен будущее России? Известны замечательные слова Александра Ивановича:
«Мы за свободную Польшу, потому что мы за Россию, потому что общие оковы связывают оба
наших народа». Мне это очень напомнило известное высказывание Бориса Ельцина,
обнародованное в 1990—1991 году и адресованное республиканским руководителям: «Берите
суверенитета столько, сколько можете взять!». В чем здесь сходство? Герцен произнес свой
призыв ради разрушения Карфагена имперского деспотизма, а Ельцин — ради разрушения
коммунистического Карфагена. Правда, потом история пошла совсем другим путем.
А в целом, когда задумываешься над вопросом: кого можно считать последователями Герцена в
современной русской политической или интеллектуальной среде, то впечатление складывается не
очень утешительное. Возможно, Сахаров, Афанасьев, еще буквально несколько фамилий. Но все
это — считанные лица.
И.Д.: — И обратите, пожалуйста, внимание на следующий момент. Какие публикации о Герцене
появились в России в течение последних 20 лет? Нет фактически никаких серьезных
11
исследований; есть только отдельные небольшие издания его художественных произведений (не
«Былого и дум», конечно!) в серии «Школьная библиотека». Мне кажется, это весьма
показательный факт (от редакции: хотели бы сообщить и позитивную новость — недавно в Киеве
появилось еще «теплое» издание книги о Герцене в знаменитой серии «Жизнь замечательных
людей»; автор — Н. Желвакова).
Лариса Ившина: — Тем более насущной, с учетом того, о чем говорили Иван Михайлович и
Владимир Евгеньевич, является необходимость воплощения в нашу жизнь слов Герцена: «Дайте
мне быть свободным человеком, дайте мне «пространство свободы». Очень важно, чтобы эти его
идеи были действительно востребованы в нашем обществе.
В.П.: — Герцен, к сожалению, не востребован сегодня должным образом. Я не говорю о России,
Украине также следовало бы больше им интересоваться. Когда-то Иван Михайлович публично
выразил мнение, что Украине хорошо было бы иметь что-то наподобие Института русистики.
Л.И.: — Когда в прошлом году на 9 мая во Львове произошли известные события, вскоре мне
довелось выступать во Львовской политехнике, и я тоже озвучила эту мысль (правда, не
почувствовала встречного интереса со стороны аудитории). Возможно, именно во Львове уместно
было бы создать Институт России, изучать Россию, понимать ее сложность, исследовать эту
интеллектуальную традицию, идущую от Чаадаева — Герцена. Мне кажется, что эта мысль не
приживается, в частности, потому, что нет должного понимания, для чего нам это нужно. Слова,
которые Герцен говорил после упомянутых событий в Польше, сейчас мы могли бы привязать и к
Украине. От 1863 года до 2012. Польша преодолела этот свой путь. Она объединилась с
европейским домом, а Украина до сих пор борется. И в этом Герцен — в большей степени наш
союзник.
М.П.: — Долгое время я пытался найти ответ на вопрос: почему погибло наследие Герцена, целая
система журналов, газет, листовок? Это была структура, чем-то напоминающая «День», который
выходит за рамки того, что называется просто «газетой». У Герцена тоже была структура
«вольной печати», которая исчезла после 1863 года. Одна из версий: она погибла потому, что
русское общество, даже свободолюбивое, отвернулось от Герцена, когда он открыто поддержал
поляков. Это не является доказательством того, что Россия в глубине своей порочна. Это великая
драма, даже трагедия русского освободительного движения, которое не могло свести концы с
концами в своем понимании свободы. Свободу все понимали по-своему. А разрешить эти
противоречия должно было бы наше поколение. К сожалению, пока нам это сделать не удалось.
Николай Жулинский: —
Июль 1857 года — выходит первый номер «Колокола». Декабрь 1857
года — Шевченко появляется в Нижнем Новгороде. Его вроде бы
освободили, но права въезда в столицы у него еще нет. И вот Шевченко,
который за последние шесть лет не написал, по сути, ни одной
поэтической строки, пишет в Нижнем Новгороде поэму «Неофіти». Он
очень рискует, потому что цензура и власть легко может прочитать в
этой поэме, что и Николай I был кровавым царем («Неудобозабываемый
Тормоз» — так пишет Шевенко о царе в своем дневнике), но и от его
преемника — Александра ІІ — Шевченко также ничего хорошего не
ожидает. «Неофіти» Шевченко пытается передать Михаилу Щепкину и с этой целью посылает
поэму Пантелеймону Кулишу. Тот читает «Неофіти» и пишет Шевченко: «Твои «Неофіти», брат
Тарас, красивая штука, но не для печати. Не годится напоминать хорошему сыну о ленивом отце
(хороший сын — Александр ІІ, ленивый отец — Николай I. — Ред.), ожидая от сына какого бы ни
было добра. Он же у нас теперь первый человек: если бы не он, то и дохнуть не дали бы. А
свобода крепостных — это же его дело. Ближайшие теперь к нему люди по душе — мы, писатели,
а не пузатые чины. Он любит нас, он верит нам, и вера не посрамит его. Но не только печатать
сию вещь рано, да позволь мне, брат, не посылать и Щепкину, потому что он с ней везде будет
носиться, и пойдет о тебе такой слух, что решительно не следует тебя пускать в столицу».
Второй сюжет — Александр Герцен пишет письмо императору Александру ІІ, в котором
призывает отменить крепостное право, дать крестьянам волю, свободу слову. Спустя некоторое
время он пишет статью: «Ты победил, Галилеянин!». Это — приветствие Александру ІІ с
благодарностью за то, что он создал земские комиссии по освобождению крестьян. К чему эти
параллели?
Здесь заложена очень серьезная проблема, о которой уже говорили мои коллеги. Шевченко стоял
на радикальных позициях, он не верил в хорошего царя. Герцен, который выступал против
12
византийского деспотизма, против закрепощения крестьян, в большей степени стоял на
либеральных позициях. Так вот, польское восстание 1863 года стало переломным моментом для
осознания того, каким же путем пойдет русская демократическая мысль. Между прочим, в
польском освободительном движении были свои серьезные проблемы. Оно настаивало на
возрождении Польши в границах 1772 года. А Герцен говорил о национальном освобождении, он,
по сути, поддерживал будущую независимость Украины, Литвы, Белоруссии, Польши, но он
говорил о демократизации в смысле, который он четко выразил в 1859 году: «Я искренно, от всей
души желаю не разрыв славянского мира, а его свободную федерализацию». Здесь вспомним
Кирилло-Мефодиевское братство, Михаила Драгоманова, который был в восторге от Герцена,
вспомним развитие этих идей и перебросим мостик к Грушевскому с его идеей федерального
союза с демократической Россией. Эту нить можно протянуть до сегодняшнего дня.
Еще одна цитата. В статье «Россия и Польша» Герцен писал об Украине: «развязать им руки,
развязать им язык, пусть речь их будет совершенно свободна и тогда пусть они скажут свое
слово». То есть он провозглашал право Украины на слово и независимость. Но дальше он пишет,
что, когда Россия «войдет в новую фазу жизни», Украина не будет иметь никаких причин
отделяться от нее. Эта позиция Александра Герцена, по сути, и не изменялась.
Но вот что странно: даже эти идеи не имеют распространения среди сегодняшних российских
демократов. Вся критическая русская литература, которая была наполнена ненавистью к деспотии,
к царизму, к подавлению свободы и демократии, сегодня в России не поднимается на щит.
Почему?
Чаадаев, Гоголь... Так называемая литература критического реализма, по сути, подготовила ту
почву, на которой вырос русский интеллигент-разночинец, который наполнился ненавистью к
эксплуататору, считая, что его нужно уничтожить, и для этого не нужно никаких моральных
принципов. Но здесь Герцен занимал благородную позицию, он критически относился к
революции, потому что понимал (и утверждал это), что революция — это тоже узурпация, но уже
другой силой, и здесь о свободной личности не может быть и речи. А для Герцена идеалом был
именно свободный человек.
Л.И.: — У известного поэта Наума Коржавина, который, кстати, родился в Киеве, есть такая
строка: «Нельзя в России никого будить». Этот идеализм, благородство Герцена — и сегодняшняя
Россия, и сегодняшняя Украина с нашими представлениями о свободе. Можно даже с большими
поправками, но все же 1863 год условно назвать тогдашней польской оранжевой революцией.
Ведь реакция на нее России была так же раздраженной.
Сергей Грабовский: —
Я помню свое впечатление от вдумчивого прочтения Герцена уже после
студенческой скамьи. А впечатление было такое: а как же ЭТО могли
издать в СССР? Это же подрывная литература, беспощадная критика
марксизма и Маркса, критика деспотизма в любых формах. И Герцен
действительно был критиком капитализма, но нужно считаться с тем,
какого капитализма, — капитализма рантье, не динамического, а
алчного, потребительского и паразитарного. Сила Герцена — в
рациональности его мышления (на такой уровень рациональности до
того не выходил ни один русский мыслитель) и историзме мышления. Он считает, что Украина не
будет иметь оснований для отделения от демократической России, так, но, зная его взгляды,
можем утверждать: если бы он увидел, что оказался неправ, он бы признал свою неправоту.
Герцен это делал неоднократно. И это также одна из самых сильных его сторон. Ну и, наконец,
понимание демократии Герценом. Он говорил, что демократия — это мятежность, временами чтото очень неудобное, зато в деспотических государствах все намного спокойнее, прогнозировано,
там полный порядок, но этот порядок — кладбищенский.
В последние годы своей деятельности Герцен написал немало критического относительно
революций, которые ломают и крушат все вокруг, но когда во Франции началась
антидеспотическая революция против Наполеона ІІІ, он категорически ее поддержал. Опять же —
рациональность и конкретно-историческое мышление, глубина и невероятная эрудиция. Реально
Герцен был первым интеллектуалом-европейцем в России. И я думаю, что сделанное Герценом не
ушло в песок. Действительно, следствием позиции Герцена относительно польского восстания
стало колоссальное падение тиража «Колокола» в десять раз, но было несколько сотен людей в
России, которым эта позиция была близка. У России есть этот фермент.
13
В контексте преемственности герценовской линии, кроме Драгоманова, нужно упомянуть и о
народовольцах, в программных документах которых декларировался демонтаж империи. Конечно,
это было значительным образом украинское влияние, но россияне, которые входили в движение,
согласились с созданием «Общерусского Союза» из семи автономных государств, с
независимостью Польши, Финляндии и так далее. В начале ХХ века в партии кадетов, кроме
украинцев, были — пусть не на первых ролях — россияне, отстаивавшие федеральный уклад
будущей демократической России. То есть линия Герцена продолжала свое существование.
Можно назвать целый спектр имен русских литераторов, творивших в этом русле. Но я хочу
обратить внимание — возможно, неожиданно — на вполне герценовскую (со всеми иллюзиями и
пертурбациями) литературу фантастов братьев Стругацких. Это та серьезная школа уважения к
свободе и личности, которую в свое время прошла молодежь всего СССР.
Герценовская линия — это, конечно, не мейнстрим, она насильно отодвигается на задний план, но
она существует...
В.П.: — Пан Сергей, а как вы ответили бы себе на вопрос о том, почему в СССР печатали такую
подрывную литературу, как издания Герцена?
С.Г.: — Был определенный ритуал. Сказал Ленин, что декабристы разбудили Герцена, — никуда
не денешься, придется печатать. У меня есть двухтомник философских произведений Герцена,
изданный в 1946 году, — в самые свирепые сталинские времена. Его мысли там, конечно,
«подстриженные», но, если вчитаться внимательно, это серьезная школа свободной мысли. В
конечном итоге, если внимательно прочитать, то и Карл Маркс — это подрывная литература.
Н. Ж.: — Продолжая тему о связях Герцена с Украиной. Во-первых, в основном «Колокол» и
«Полярная звезда» распространялись на поприщах Российской империи через Украину. Вовторых, был такой харьковчанин Богомолов, который посетил Герцена в Лондоне и, вернувшись,
сказал, что «Искандер (псевдоним Герцена. — Ред.) большую надежду возлагает на Малороссию и
Харьков». Третья важная мысль: «Колокол» имел своих корреспондентов, в частности, в
украинских губерниях, около 150 материалов на страницах «Колокола» было напечатано из
Украины. И, наконец, Герцен с большим пиететом относился к Запорожской Сечи, он видел в ней
идеал демократической республики. Свободолюбие украинского казачества очень привлекало его.
Это также объясняет то, почему он такое внимание обращал на Украину. В одной из своих статей
— «О развитии революционных идей в России» — Герцен писал: «Украинец любит свою родину,
свой язык, предания о казачестве. Один век крепостничества не мог уничтожить все, что было
независимого и поэтического в этом славном народе». Нужно помнить также о статье Николая
Костомарова, которая была напечатана на страницах «Колокола» и которая произвела на Герцена
огромное впечатление.
В. П.: — К шевченковскому сюжету в биографии Герцена... В 1857 году в Нижнем Новгороде
Шевченко нарисовал в дневнике портрет Герцена, подписав «Искандер». Более того, он сделал
все, чтобы передать Герцену свой «Кобзар» в 1860 году. И в личной библиотеке Герцена
сохраняется «Кобзар», который поэт передал ему через Макарова — человека, причастного к
тайным корреспондентам «Колокола».
И.С.: — Многие известные в России люди приезжали в Лондон только для того, чтобы лично
увидеться с Герценом. Я бы хотел вспомнить о двух визитах. 1862-й. Прошел год после смерти
Тараса Шевченко. К Герцену приезжает дочка графа Федора Толстого, которая сыграла
достаточно большую роль в освобождении Шевченко. Конечно, в разговоре с Герценом они не
обошли Тараса Григорьевича. Герцен сказал, что может сравнить Шевченко с Кольцовым, потому
что он тоже народный поэт, но этого было бы недостаточно, потому что, кроме того, Шевченко
имеет колоссальное политическое значение для своего народа. Остается удивляться, как
прозорливо и мудро Герцен оценил историческую роль Шевченко.
За два года до этого к Герцену приезжал Николай Гаврилович Чернышевский. Это менее
известный визит, он даже окутан таинственностью, но родные Герцена оставили о нем
воспоминания. Они вспоминают, что между Герценом и Чернышевским состоялась жесткая
дискуссия, они фактически перессорились. А через месяц после этого в «Колокол» поступило
письмо от неизвестного русского. Там было несколько слов, но это были страшные слова: «К
топору зовите Русь!». Герцен это письмо напечатал в журнале, но отмежевался от него и сказал,
что мы в нашей газете таким письмам не рады. Чернышевский же радикализировал свою позицию,
и это письмо всецело одобрил. Мне кажется, это был поворотный пункт в русском
освободительном движении. Герценовский подход заключался в категорическом отрицании
14
насилия, какими бы высокими целями оно ни оправдывалось, а подход, к которому был склонен
Чернышевский, очевидно, революционное насилие позволял.
В.П.: — Я дополню вашу реплику словами Бакунина: «Нож, яд, петля — революция все равно
оправдывает». Это тот лозунг, который был неприемлем для Герцена.
Л.И.: — Но именно эта линия в конечном итоге победила.
И.Д.: — Это сложная тема, здесь все неоднозначно. Лев Толстой в свое время очень
полемизировал со Столыпиным, в частности, по поводу революционеров, которым давали
«столыпинские галстуки». Он говорил: «Я знаю многих атеистов и революционеров, которые
гораздо моральнее, чем все служители церкви». И потом, если прочитать речи некоторых
революционеров на судах, вы увидите там большой заряд гуманизма, и даже царские суды
пасовали перед некоторыми из них.
Н.Ж.: — Тогдашние процессы в Российской империи действительно очень сложные. Например,
на Александра ІІ, который во многом пошел навстречу либеральным демократам и освободил
крестьян от крепостничества, трижды совершали покушения, и, в конце концов, он погиб от рук
радикальных революционеров, которых поддерживал, понятное дело, и Чернышевский, и
Добролюбов, и Белинский.
С.Г.: — Относительно Александра ІІ. Извините, во время «мирного хождения в народ» в середине
1870-х годов были задержаны тысячи молодых людей, которые стояли на эволюционистских
принципах, и десятки людей погибли в тюрьмах без суда и следствия. Ответом именно на это
беззаконие было революционное насилие.
Л.И.: — Есть призывы к насилию, упрощению, радикализму, но практически нет призывов к
повышению массового образования, развития гражданского общества. Между тем идеология
простых решений часто приводит к трагическому результату...
Виктория СКУБА: — Николай Григорьевич отметил в своем выступлении, что Герцен уважал и
увлекался украинским казачеством. Но, интересно, признавал ли Герцен за Украиной право на
что-то большее, чем на казачество и свободолюбие? Какие мысли по поводу украинской истории
были у Герцена? Признавал ли он за Украиной право на наследие Киевской Руси?
С. Г.: — Будем откровенны: на то время даже широко не употреблялось слово «украинцы». Вовсе
не случайно молодая Леся Украинка пишет Драгоманову, мол, мы не называемся украинофилами,
мы называемся просто украинцами. Это подтверждение того, что молодая интеллектуальная элита
только во времена Леси Украинки однозначно приняла для употребления именно это слово. Во
времена Герцена слово «украинец», конечно, использовалось. Но оно редко встречается. Скажем,
даже у Тараса Шевченко нет слова «украинец»...
Н. Ж.: — Шевченко пишет «Украина».
С.Г.: — Кстати, у Пушкина в «Полтаве» фигурирует не Малороссия, а Украина. А что касается
Герцена, то в своих произведениях он, как и Пушкин, писал не «на Украину», а «в Украину».
Возвращаясь к вопросу, Украина времен Герцена должна была еще созреть к идеям независимости
и самоидентификации.
Вадим ЛУБЧАК: — К вопросу об актуальности Герцена для современной Украины. Процитирую
его слова: «Малоросс, даже став дворянином, никогда так быстро не порывает с народом, как
русский. Он любит отчизну, свой язык, рассказы о казачестве и гетманстве... Независимость свою,
дикую и воинственную, но республиканскую и демократическую, Украина отстаивала в течение
многих веков. Втянутые в вечную войну, украинцы никогда не складывали оружие». Сегодня
украинцы, кажется, уже совсем иные...
И. Д.: — В каком-то из трудов Герцен спрашивает сам себя: променяет ли украинец свой
напевный свободный язык на подлый бюрократический язык императрицы? Не прибегая сейчас к
характеристике наших языков (ведь некорректно говорить о русском лишь как о языке власти и
бюрократии), к сожалению, «свободный малоросс» свой язык променял. Многие из тех
характеристик, которые дает Герцен, больно отзываются сегодня...
Есть ли основания считать Герцена первым русским диссидентом, эмигрантом и предтечей
украинских и русских диссидентов ХХ века? Думаю, что нет. Первым он не был. Первым, можно
сказать, был князь Курбский, который начал войну с Иваном Грозным, находясь в эмиграции.
Также можно вспомнить немало критических публикаций о Екатерине II, которой сейчас у нас
ставят памятники. Еще тогда широко разоблачалось ее политическое лицемерие. Но особенность
Герцена заключается в том, что он отошел от персонифицированных и узкотематических
обвинений. Он системно критиковал русскую бюрократию и царский режим. Это то новое, что
принес Герцен и что впоследствии подхватил Драгоманов. Кстати, о связях Герцена с Украиной. В
15
1865 году в Америку прибывает легендарный Агапий Гончаренко (киевский священник и
революционер). Он часто бывал в гостях у Герцена, даже работал корреспондентом «Колокола». И
после бесед с Герценом, убедившись в силе свободного слова, Гончаренко основывает в СанФранциско двухнедельник «Аляска Геральд» с украинским приложением «Свобода». Это был
1868 год. Можно сказать, что «Свобода» — это начало украинской свободной прессы в Америке.
В трудах Ивана Франко — десятки ссылок на Герцена. Они касаются не только, так сказать,
украинских мотивов у Герцена, но и его воли русской мысли. А в воспоминаниях Евгения
Чикаленко мы найдем подтверждение того, что многие украинские либералы в то время печатали
произведения Герцена и читали его.
Не стоит забывать также о достижениях Герцена в литературе. «Сорока-воровка» — это явление в
русской литературе. А «Былое и думы», как по мне, заложили интеллектуальные традиции в
русской литературе. Герцен высмеивал фальшь, лицемерие официальной религии, которая
крещеных людей будто бы превращала в свою собственность. В «Колоколе» тема крепостничества
занимает огромное место. Много произведений об издевательстве помещиков над крестьянами.
Когда мне приходилось писать о Тарасе Шевченко, меня поражало, что в настоящее время
интеллектуалы считают его произведения о крепостничестве не очень современными. И будто бы
современным школьникам это неинтересно. Советую интеллектуалам, которые так считают,
почитать «Колокол», где можно найти ответ на вопрос: «Что такое крепостничество?». Тараса
Шевченко уважала вся Россия, называя его главным борцом с крепостничеством...
В.П.: — Кстати, говоря о Герцене и Украине, у Герцена около десятка писем к Марко Вовчок. Их
отношения были достаточно близкими...
И.С.: — Вопрос к Ивану Михайловичу. Каким именно либералом был Герцен? Что такое
либерализм, по Герцену?
И.Д.: — Герцен был либералом не в современном понимании. Либерализм сегодня — это когда
те, кто имеет деньги и возможности, делают то, что хотят. Герцен имел совсем другое понимание
либерализма.
Относительно критического отношения Герцена к капитализму и мещанству в тогдашней
Западной Европе. Это неудивительно. Мы просто забываем, чем был в то время капитализм, — не
случайно тогда зарождалось могучее рабочее движение, не случайно появился Маркс, революции,
которые произошли в мире. Десяток каких-то немецких агентов, которые пришли и споили
балтийских матросов, а те, опьяневшие, осуществили революцию, — это очень примитивное
понимание. В действительности все это назревало, а в России события разворачивались в
уродливых формах. В начале ХХ века в Европе возникала рабочая, пролетарская, культура. Если
почитать критику, литературу, социологию, публицистику конца ХІХ — начала ХХ века, можно
увидеть, что была колоссальная критика и социально-экономических основ того строя, и
психологии, и эстетики, и мещанства.
Кстати, об одной из причин революции. В 1843 году появляется публикация, говорящая о том, что
в Европе сейчас есть две нации. Одна — питается в дорогих ресторанах, живет в имениях, другая
— прислуживает первой, едва сводя концы с концами. Очень резкая характеристика. Но это не
Маркс, не Сен-Симон, не Руссо, это — лорд Биконсфилд, лидер английских консерваторов. Это к
теме относительно того, какими глубокими являются социальные противоречия, которые лежат в
основе европейского кризиса, европейского капитализма, европейского мира.
В.С.: — Я бы хотела еще раз вернуться к теме Герцена и свободы. Герцен придавал большое
значение внутренней свободе. «Нельзя людей освобождать от наружной жизни больше, чем они
освобождены внутри», — писал он. Но готовность к внутренней работе — это, в первую очередь,
большая работа над собой. Возможно ли, что в свете волнений, которые пережило человечество в
ХХ веке, ожидать, что на уровне нации украинцам удастся воспитать навыки к внутренней
свободе?
М.П.: — Раз вы об этом спрашиваете, значит — удастся.
Подготовили: Мария ТОМАК, Игорь СЮНДЮКОВ, Виктория СКУБА, Игорь САМОКИШ, Вадим
ЛУБЧАК
Источник: газета «День», 6 апреля
Накануне газета опубликовала мнения профессора Римского университета «Ла Сапьенца»
Оксаны Пахлевской и доктора исторических наук, ведущей сотрудницы Центра Карнеги
(Москва) Лилии Шевцовой, которые дистанционно присоединились к начатому «Днем» разговору.
16
Оксана ПАХЛЕВСКАЯ: Александр Герцен — уникальная фигура в российской истории. С
Герцена начинается русская либеральная мысль — в своем классическом европейском варианте.
Но парабола этой мысли — отрывочная, появляется и исчезает, возобновляется, чтобы опять
засесть в коллективном несознательном российского общества.
Да, с Герцена начинается системное европейское, то есть КРИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ в
русской культуре. Герцен имел великого предшественника — Чаадаева, того Чаадаева, который
одним своим существованием, по мнению Мандельштама, оправдывал Россию: «Я думаю, что
страна и народ уже оправдали себя, если они создали хоть одного совершенно свободного
человека, который пожелал и сумел воспользоваться своей свободой», — писал он в эссе «Петр
Чаадаев».
Но есть ли наследники у самого Герцена? Гоголь с «Мертвыми душами»? Салтыков-Щедрин с его
Россией как «городом Глуповом»? Отдельные представители российской философии конца ХІХ
— начала ХХ ст. такие, как Георгий Федотов? Советские диссиденты (Сахаров, но не
Солженицын)? Афанасьев сегодня? Но это не традиция, не линия — это отдельные фигуры,
отдельные произведения, поэтому в истории русской культуры не творят мощный мейнстрим
европейской мысли.
Герцен имел критическое мышление не только относительно России. Герцен демаскирует явления,
демонтирует стереотипы. Сторонник Французской революции, он критиковал радикализм
Февральского восстания 1848 года. Склоняясь перед британской демократией, безжалостно
описывал нищенский Лондон. Будучи наполовину немцем, жестко анализировал роль немцев в
российской истории...
И в то же время, не оставляя критического взгляда на Европу, Герцен — друг Маццини,
Гарибальди, Прудона, Гюго — видел ее в первую очередь как родину человеческой свободы. И,
обращаясь к друзьям в России, писал: «У вас дома нет почвы, на которой может стоять свободный
человек». Отсутствие «гражданского катехизиса» превратило Россию в «печальное царство
беззакония», считал он. Ни культурно, ни морально Россия не в состоянии вести паритетный
диалог с Западом: «Наши отношения к Западу до сих пор были очень похожи на отношения
деревенского мальчика к городской ярмарке». Чем не портрет нынешних украинских властей
предержащих?
Герцен также уникален в своем отношении к нациям — и это закономерная эманация его
критического мышления. Он твердо и последовательно защищал права народов Российской
империи на свободу культуры, языка, самоопределения. Герцена благодарил Костомаров.
Страницы «Колокола» хотел поцеловать Шевченко. На столетие со дня рождения Герцена
отозвался статьей Грушевский…
«Великий изгнанник» — часто говорят о Герцене. Да, он великий изгнанник не только потому,
что правительство царской России отняло у него родину, заставив выехать на Запад. В советские
времена его заставили быть каким-то революционным кентавром, к которому приделывали то
голову Чернышевского, то Добролюбова…
.Но снова приходит на помощь Герцен — уча преодолевать разочарование. Потому что все
начинается — с внутренней свободы: «Я убежден, что на тех революционных путях, какими мы
шли до сих пор, можно лишь ускорить полное торжество деспотизма. Я нигде не вижу свободных
людей, и я кричу: стой! — начнем с того, чтобы освободить самих себя». И дальше: «Требуйте от
меня всего, но не требуйте двоедушия, не заставляйте меня снова представлять верноподданного,
уважьте во мне свободу человека».
Лучшей данью уважения Герцену была бы европейская его родина. А также и наша. … Реальное
движение в Европу может начаться только тогда, когда каждый человек в обществе откроет в себе
способность сказать словами Герцена: «уважьте во мне свободу человека».
Герцен научил Россию выговаривать слово «свобода»
.Лилия ШЕВЦОВА: Для меня лично Герцен не просто политик, писатель и философ, который
пытался разбудить Россию и научить ее, по крайней мере, выговаривать слово «свобода». Были и
другие великие личности в российской истории, которые, живя под прессом, ощущали себя
свободными людьми.
Герцен же представляет совершенно невозможный для России тип личности — человека, который
верил, что его свобода, как и свобода его народа невозможны без свободы других. Это был
исключительный, уникальный для России мыслитель. Герцен был не просто европейским
17
человеком. Это был первый российский антиимперский политик и философ, к сожалению, не
создавший традицию. И не по своей вине…
В «Былом и Думах» лучшие страницы о поляках. Помните? Как же Герцен говорит об Алоизии
Бернацком, Станиславе Ворцеле и всех тех, кто, потерпев поражение в восстании, но не склонив
головы, угрюмо пришли в Европу, заставив ее расступиться в уважении... С такой же страстью,
уважением и восхищением он говорил и об украинцах, которые «скажут свое слово». Герцен,
конечно, испытывал особые чувства к народам, лишенным свободы, что не давало и ему
возможности чувствовать себя свободным.
Как же он был прав, поняв, что есть стержень российского самодержавия. Не персоналистская
власть. Не соединение власти и собственности. Это, прежде всего, имперскость, которую до сих
пор не могут преодолеть даже российские либералы. Они прошли все ступени понимания свободы
и приближения к ней. Но многие остановились перед последней ступенью — перед пониманием
необходимости полного отказа от имперскости, которая продолжает сковывать наше мышление и
наш взгляд на мир. Да, российский либерал кончается там, где начинается Украина...
И все же я надеюсь. И поэтому не соглашусь с Оксаной, которая полагает, что европейская Россия,
Россия Герцена «видимо, не состоится»…
Источник: газета «День» 3 апреля
Заметки литературоведа
Лапшина Галина Сергеевна,
кандидат филологических наук, доцент кафедры истории русской журналистики и
литературы факультета журналистики МГУ
Высокий берег Герцена
Четверть века назад выпускник Московского университета 1957 г. Игорь Дедков писал о
выпускнике Московского университета 1833 г. Александре Герцене: «И через сто лет с
лишним лет Герцена невозможно читать спокойно. Его не воспринимаешь как дальнего,
отжившего свой век, скрывшегося за историческим горизонтом. Он словно рядом…».
Тогда он был действительно рядом − хотя бы в названии прилегающей к его alma mater
московской улице, по которой он так любил ходить, как любили бродить по переулкам и
улочкам возле университета и его друзья, в разные годы учившиеся здесь и составившие
славу русской культуры, и каждое новое поколение студентов знакомилось с ее историей
и по названиям этих улиц.
Нынче нет этих названий, и только ли названий? Почему так часто вспоминаются горькие
слова Власа Дорошевича, написанные в 1900 г. о том, что Герцен, любивший свое
отечество просвещенной любовью, «этот великий ум, благородное сердце, великий
мыслитель», который «так страстно, безумно тосковал по своей бедной, занесенной
снегом родине», все еще не может вернуться в Россию3? Почему юбилей публициста,
прокричавшего «с того берега» на этот, что «нельзя даже говорить о правах человеческих,
будучи владельцем человеческих душ», − почему этот юбилей не вызывает энтузиазма
даже у многих из тех, кто относит себя к числу лиц высоко просвещенных? Неужели прав
был Игорь Александрович Дедков, говоривший, как все еще живет «опасливое
понимание, что герценовское слово, вроде бы уже свое отвоевавшее, отгремевшее, попрежнему чересчур свободно», что нас и сейчас пугает его «страстная и свободная мысль,
не ведающая страха, самообольщения и самодовольства»?
Спасибо коллегам с телевизионного канала «Культура», которые вспомнили о
предстоящем юбилее нашего выдающегося соотечественника, рассказав о наконец-то
отремонтированном единственном в Москве, да и в России, музее Герцена на Сивцевом
Вражке. Но с каким комментарием была подана эта культурная новость! С советом не
забывать, что «яркая жизнь» Герцена «достойна нового осмысления и освобождения от
идеологических штампов».
…«Чем больше земли получили бы крестьяне в 1861 году и чем дешевле бы они ее
получили, тем сильнее была бы подорвана власть крепостников-помещиков, тем быстрее,
свободнее и шире шло бы развитие капитализма в России». Стоит ли считать эту глубоко
18
современную мысль «идеологическим штампом»? Не вина Герцена, а беда его, беда
России, что в голос его не захотели вслушаться власти предержащие.
Прощаясь с друзьями, Искандер писал: «…[русского народа. – Г.Л.] песнь и язык – моя
песнь и мой язык…», этот народ «как-то чудно сумел сохранить себя под игом
монгольских орд и немецких бюрократов, под капральской палкой казарменной
дисциплины», сохранить «величавые черты, живой ум и широкий разгул богатой натуры
под гнетом крепостного состояния». Вынужденный жить вдали от родины, Герцен не
искал в эмиграции «ни отдыха, ни даже личной безопасности» и «ничего не любил в этом
мире, кроме того, что он преследовал». С болью осознавая, что разлука с родиной может
оказаться вечной, Герцен напишет: «Увидимся ли, нет ли – но чувство любви к ней
проводит меня до могилы». Она далеко от нас, эта могила, − над лазурной Ниццей
возвышается памятник Искандеру, он стоит лицом к России…
Еще незнакомый лично с Герценом, но увлеченный его статьями, Николай Ге начинает
писать свою «Тайную вечерю», рисуя лицо Христа с имеющейся у него фотографии
редактора «Колокола». Есть разные мнения, почему это так, ряд исследователей склонны
видеть в сюжете картины, кроме библейской, в том числе и историю − уже давнего –
разрыва Герцена с единомышленниками, более всего с Грановским… Но есть нечто и в
том, как совпало время создания «Тайной вечери» с разнузданной клеветнической
кампанией против Искандера. Художник привозит картину в Петербург в 1863 году,
вскоре после ареста Писарева (летом 1862 года). Спустя некоторое время, вернувшись в
Европу, Ге наконец-то познакомится с Герценом и напишет в феврале 1867 г. его портрет
– один из лучших в ряду портретов Искандера: умные, все еще живые, но полные какой-то
тайной боли глаза... Под несомненным влиянием Герцена художник решит возвратиться
на родину и тайно перевезет его портрет в Россию.
Но что бы ни имел в виду Николай Ге, изобразивший предаваемого Христа с чертами
Герцена, он оказался провидцем…
Как нам быть с выстраданной мыслью Герцена, прожившего долгие годы в
цивилизованной Европе, куда нынче так жадно устремлены наши взоры, − как быть с его
мыслью о том, что нравственность этого мира «основана на арифметике, на силе денег», и
буржуазия, у которой «одна религия − собственность», «не поступится ни одним из своих
монополий и привилегий», но «порядочный человек» не может подчинить всего деньгам,
ибо «у него в груди не все продажное»? Как отнестись к его утверждению, что
«последним словом цивилизации, основанной на безусловном самодержавии
собственности», может быть только «мещанство», если, собственно, это мещанство,
создание его и становится у нас теперь неким категорическим императивом?
Так что же, устоял ли строившийся Герценом мост на этот берег? Не стали ли
обращенными к нему самому его слова, адресованные «великим безумцам, святым ДонКихотам»: «Много мечтаний, дорогих человеку, в которые он верил, вопреки уму садятся
с вами за небосклон. Вы много унесете с собой: беднее будет жизнь без вас… пошлее»?
Или мы сумеем − вопреки «строгому выговору управы благочиния над всемирной
историей» – вернуться к ценностным приоритетам нашего великого соотечественника,
чтобы этот берег не стал берегом утопии?
Источник: На этом берегу (К 200-летнему юбилею со дня рождения А.И. Герцена).
Выпуск №1. 2012г
Память Родины
Потомки Герцена во Владимире
Здесь он отбывал очередную ссылку, редактировал приложение к губернской
газете, женился, писал свои литературные произведения. В знаменитых мемуарах
Александра Герцена «Былое и думы» Владимиру-на-Клязьме посвящена
отдельная большая глава. В год 200-летия писателя его многочисленные потомки,
19
проживающие в разных странах мира, посещают города, связанные с биографией
знаменитого предка. Приехали они и во Владимир.
Семья Герценов и Хузеров-Герценов прибыла в Россию на празднование большого
юбилея, главным событием которого стала встреча более 40 праправнуков в Москве, в
доме-музее А.И.Герцена в день его рождения, т.е. сегодня. А накануне швейцарская
ветвь Герценов решила познакомиться с местами, где жил их знаменитый
прапрадедушка, где он был счастлив, молод и красив. За два дня дружная семья
ознакомилась с главными достопримечательностями Суздаля и Владимира.
Сотрудники ВСМЗ показали гостям, на каком месте располагались Казанская церковь,
в которой обвенчались Александр и его невеста Наталья, дом, стоящий на месте
особняка, где они прожили самые свои счастливые дни и где родился их первый сын,
казенные палаты, где служил под началом владимирского губернатора Куруты
опальный Герцен.
Президенту ВСМЗ Алисе Аксеновой уже доводилось принимать в своей «империи»
потомков Александра Ивановича, но из других стран и от других ветвей большого
генеалогического древа Герцена. Главой семьи, происходящей от Александра
Александровича (первого сына, родившегося как раз во Владимире и ставшего
впоследствии известным физиологом), считается Наташа Хузер-Герцен. Генеалогия
семьи следующая: у Александра Александровича родился сын Эдвард, у Эдварда Серж, отец Наташи и ее брата Мишеля, тоже приехавшего во Владимир. Наташу
сопровождали также ее муж Бернар и их дочери - Лоранс и Дельфина. Кстати,
Дельфина окончила университетский курс русской филологии и прекрасно говорит на
языке своих предков.
Семья Герценов-Хузеров из Лозанны чтит память знаменитого пращура, и, как
оказалось, родина Герцена им близка по нескольким причинам. Дельфина выбрала
свою профессию, потому что ей нравились русский язык и литература. Корни семьи
дети знали - в доме хранились реликвии. Было много медалей, которые отдали в музеи.
И еще Дельфина помнит, что у ее бабушки с дедушкой в одной из комнат висели
портреты отца и матери Александра Ивановича Герцена. Он родился в семье богатого
помещика Ивана Алексеевича Яковлева, а носил фамилию, придуманную отцом:
Герцен - «сын сердца».
У мужчин сегодняшнего швейцарского семейства общей страстью оказалась
архитектура, и особенно русская, XX века. Как рассказал Бернар Хузер, он
познакомился с Натальей Герцен, когда учился в высшей политехнической школе. Он
не подозревал о ее русских корнях и не связывал ее фамилию с громким именем
русского литератора-бунтаря, а когда узнал о ее родословной, это стало для него
судьбоносным сюрпризом. Ведь его родители были поклонниками русских
архитекторов и художников, рассказывали ему, например, об одном из них - Татлине и даже бывали в России в шестидесятых годах прошлого века.
Бернар Хузер и Мишель Герцен очень высоко оценили Суздаль и Владимир с точки
зрения архитектуры. «Я бы во Владимире пару недель с удовольствием пожил, поделился с корреспондентом «М» месье Бернар. - У вас очень красивая белокаменная
архитектура и живописный холмистый ландшафт. В Суздале, конечно, меня поразили
домики в стиле «изба», но это совсем не комфортное жилье. У нас в Швейцарии тоже
не очень большие жилые площади, но совсем другие по уровню комфорта. А именно
он сейчас диктует новые архитектурные формы». Гость также с удовольствием
порассуждал о политических воззрениях Герцена и поделился собственным мнением о
том, что идеальных политических систем не бывает. Кстати, один из его любимых
университетских преподавателей был коммунистом и русофилом.
Для гостей из Лозанны был показан отрывок из театрализованной постановки «Герцен
во Владимире». Раньше роль Герцена играл старший научный сотрудник ВСМЗ,
историк Николай Морозов, и он был очень похож на молодого Александра Ивановича,
20
поделилась воспоминаниями президент музея. А теперь, вздохнула Алиса Ивановна,
«Коля состарился, и в роли Герцена кто-то из молодежи». Швейцарцы аплодировали.
Их растрогали также отрывки из романтического фильма с озвученными в виде
диалогов письмами Герцена и Натальи Захарьиной, когда они были близкими
друзьями, а впоследствии женихом и невестой. «Итак, я еду во Владимир. Это время я
проведу особенным образом. Это будут 40 дней в пустыне… Там, во Владимире, я
смогу 4 раза в неделю иметь вести о тебе» - писал Герцен Наталье в 1838 году.
«9 мая я венчался во Владимире» - записал впоследствии Герцен. Владимир навсегда
остался светлой точкой в его жизни. Швейцарские потомки Александра Ивановича
были очень признательны сотрудникам музея за впечатления, полученные на
исторической родине. Жаль, что мемориальную доску с дома Герцена украли
неизвестные злоумышленники. Зато жители Владимира, убедился Бернар Хузер, знают
имя Герцена. Гости внимательно осмотрели небольшую музейную экспозицию в
Палатах - переписанные от руки книги Герцена, его первое изданное в СССР полное
собрание сочинений, выписки из церковных архивов - запись о венчании А.И.Герцена
и Н.А.Захарьиной в Казанской церкви и запись о рождении А.А.Герцена в метрической
книге Николо-Златовратской церкви г.Владимира.
200-летие русского общественного деятеля, писателя и публициста стало заметным
событием в культурной жизни России - на ведущих телеканалах политики, философы и
литераторы пересматривают сложившиеся во времена социализма стереотипы о
революционере, которого разбудили декабристы. Суд истории нынешнего дня выносит
«вердикт», что Герцен был недооцененным литератором, который громко
высказывался против социальной несправедливости, но предостерегал от топора
революции.
Источник: владимирская областная газета «Молва»
Юбилейные заметки
Русский европеец
Александру Ивановичу Герцену везет на круглые юбилеи. Свое двухсотлетие, как и
свое столетие, он встретил бы в той России, где его писания остаются актуальными.
В 1912 году в России его сочинения издавались с цензурными изъятиями - значит, их
еще боялись. Да и в 2012 году он оказался бы в России, которая ему была хорошо
знакома, - в России с абсолютистской государственной властью, с тянущейся к этой
власти православной церковью, с вечно недовольной интеллигенцией, — пишет
обозреватель РИА Новости Дмитрий Бабич.
Вполне понятна была бы Герцену и благосклонность, которую эта недовольная
интеллигенция и выросший из нее "средний класс" готовы проявить к любым врагам
власти. То к "борцам с российским империализмом" за границей (привет любимой
Герценом Польше!), то к собственным левым радикалам.
И даже привычный Герцену по дружбе с Михаилом Бакуниным тип русского левого
радикала возродился - посмотрите на Сергея Удальцова или на Илью Будрайтскиса. Нет,
не всех настоящих левых повывели в России Сталин и Брежнев…
Кто же его разбудил?
Как будто не было почти целого столетия, когда в России побеждали и творили Бог знает
что ЯКОБЫ единомышленники Герцена - российские большевики-коммунисты.
Наверное, Ленин своей любовью нанес памяти Герцена еще больший урон, чем памяти
Бердяева или Ильина - своей ненавистью.
Бердяева, Ильина и Трубецкого Ленин выслал из страны на "философском пароходе" и
изъял из библиотек, превратив в запретный плод. С Герценом вышло хуже - его советская
21
власть своими похвалами превратила в снотворное, заставив несколько поколений
русских людей заучивать в школе: "Декабристы разбудили Герцена".
Вспоминается анекдот советских времен: "Когда было восстание декабристов?" "Ночью". - "Почему?" - "Ну, они же разбудили Герцена".
На самом деле Герцена разбудил относившийся к своим крестьянам как к скотине отец, а
в еще большей мере - дядя, державший у себя целый гарем из дворовых девок.
Есть люди, которых разврат "раскрепощает", а есть люди, которых он оскорбляет. Герцена
видимый им с детства разврат оскорблял. Он никогда в жизни не мог вынести, не мог хоть
на минуту оправдать издевательство одного человека над другим, унижение
человеческого достоинства. Это и сделало Герцена сначала врагом самодержавия (в
России), а потом и врагом авторитарной буржуазности (в Западной Европе, куда он
хитростью выбрался из России после смерти отца в 1847 году).
Уважьте во мне свободу человека. Свобода лица - величайшее дело, на ней только и
может вырасти действительная воля народа, - писал Герцен, объясняя свое решение
остаться за границей. - У нас лицо всегда было подавлено, даже не стремилось
выступить… Свободное слово у нас всегда считалось «за дерзость»
Это о России? Да, но, как оказалось, не только о ней. Выехав на Запад перед самым
революционным 1848 годом, Герцен приехал в Европу не испуганным провинциальным
диссидентом, а истинным "русским европейцем", с детства владеющим несколькими
языками и отнюдь не отказывавшим себе в праве критиковать "свободный мир".
Оглянувшись вокруг себя в Европе, Герцен делает открытие. Если в России Николая
Первого рядом со свободно мыслящим человеком стоит полицейский, внимательно
следящий, чтобы из-под пера правдолюбца не вышла крамола, то у европейца еще более
строгий полицейский сидит внутри. И этот "внутренний полицейский" то и дело
останавливает перо европейца, да так строго, как порой и не снилось незадачливому
российскому жандарму. Теперь это называют внутренней цензурой.
Герцен вдруг заметил, что, попадая в Европу, русские революционеры последовательнее,
радикальнее, смелее своих французских или английских собратьев. "Внутренний
полицейский" никак не заглушает их голос, и Герцен пишет об этом со своеобразной
гордостью: "Странная судьба русских - видеть дальше соседей, видеть мрачнее и смело
высказывать свое мнение, - русских, этих "немых",- как говорил Мишле".
Жюль Мишле (1798-1874) - этому французскому историку, будущему другу Александра
Ивановича, предстояло сыграть выдающуюся роль в судьбе Герцена и герценского
наследия. Именно ему адресовано письмо, ставшее самым ярким политическим
памфлетом Герцена, - его брошюра "Русский народ и социализм".
В этой работе впервые проявилась та особая диссидентская гордость за Россию, о которой
мы недавно вновь услышали из уст людей, пришедших домой с митинга на Болотной
площади.
Давайте вчитаемся в письмо Герцена к Мишле, который в пылу защиты Польши тогда, в
1851 году, написал, что русские вообще - "не люди":
"Если вы разумеете Россию официальную, царство-фасад, византийско-немецкое
правительство, то вам и книги в руки. Мы соглашаемся вперед со всем, что вы нам
скажете, - не нам тут играть роль заступника. У русского правительства так много агентов
в прессе, что в красноречивых апологиях его действий никогда не будет недостатка… Но
русский народ, милостивый государь, жив, здоров и даже не стар. Прошлое русского
народа темно, его настоящее ужасно, но у него есть права на будущее. Он не верит в свое
настоящее положение, он имеет дерзость тем более ожидать от времени, чем менее оно
дало ему до сих пор»
С рождения автора этих строк прошло 200 лет, а выработанная им формула "народ
люблю, а государство - нет", в глазах многих не устаревает. Никак не канет в Лету и
герценский нигилистический взгляд на русскую историю, явно сформулированный в пику
казенно-оптимистической триаде главы Третьего Отделения Александра Бенкендорфа:
22
"Прошлое России удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается
будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение".
Конечно, Бенкендорф занимался лакировкой исторической действительности. Но и
Герцен с его "темным прошлым и ужасным настоящим" сгущал краски. Впрочем, корень
необъективности Герцена - это его уже упомянутое нами неприятие унижения человека,
его чувство вины за то, что его предки-дворяне делали со своими крепостными.
Любителям порассуждать о "быдле" и о "крушении генофонда" России неплохо бы
вчитаться в следующие строки первого революционера России.
"Виновато ли меньшинство, что все историческое развитие, вся цивилизация
предшествующих веков была для него, что у него ум развит за счет крови и мозга других,
что оно вследствие этого далеко ушло вперед от одичалого, неразвитого, задавленного
тяжким трудом народа?" - спрашивает себя Герцен в "Письмах с того берега". И приходит
к выводу - вина дворян может быть снята лишь тем, чтобы сознательно поправлять свой
"бессознательный грех».
И Герцен поправлял этот грех, он работал - в той сфере, где чувствовал себя наиболее
полезным, талантливым, востребованным. Его издававшаяся в Лондоне газета "Колокол"
стала в XIX веке еще более мощным средством борьбы с коррупцией, чем интернет
сегодня.
На страницы "Колокола" чиновники боялись попасть - это было страшным позором.
Популярность газеты снизилась только после поддержки с ее стороны весьма жестокого
польского восстания 1863 года, воспринятой русским обществом как предательство.
Всегда ли Герцен был справедлив в своей критике современного ему русского общества?
В советские годы полагалось отвечать - всегда. Теперь, слава Богу, есть возможность
сказать - не всегда. И для памяти Герцена это хорошо. Потому что даже в своих
несправедливостях он был проницателен и по-своему велик. Вот, например, как пишет он
о современной ему русской православной церкви:
"После царя одно духовенство могло бы иметь влияние на православную Россию. Оно
представляет в правительственных сферах старую Русь; духовенство не бреет бороды и
тем самым осталось на стороне народа. Народ с доверием слушает монахов… Но попы
утратили всякое влияние вследствие жадности, пьянства и близких отношений с
полицией. И здесь народ уважает идею, но не личности»
Будущее показало, что в своей огульно-негативной оценке духовенства Герцен был
неправ: многие священники всего через 50 лет после его смерти шли на смерть и на муки,
не отрекаясь от веры в уничтожавшем их как "пережиток" атеистическом государстве. И в
конце концов церковь победила, пережив советскую власть (вот уж воистину
"пережиток").
Но и жадность, и пьянство, и панибратство с силовиками XIX века тоже были. И забывать
этого нельзя - чтобы не повторить все тот же проклятый цикл русской истории. А если
хоть на день забудем - давайте перечитаем Герцена.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Источник: РИА «Новости»
Юбилей на том берегу
Соотечественники в Мюнхене чествуют память Герцена
Ну кто из нас помнит, что впервые слова «гласность» и «перестройка» в
политическом контексте употребил не бывший президент СССР М.С. Горбачев, а
боровшийся за «светлое будущее» России примерно на сотню лет раньше Александр
Герцен?
23
И то, что Герцен был свидетелем французской революции 1848 года, которая потрясла и
разочаровала его? Или то, что он потерял своё влияние на российских революционеровпатриотов, разойдясь с ними в оценке польского восстания 1863-64 года?
Все эти факты были живо и увлекательно представлены в ходе вечера, посвященного 200летию великого русского мыслителя Александра Ивановича Герцена историком
Дмитрием Мелинским в сочетании с блестящим исполнением актёра Клауса Мюнстера
отрывков из лучших произведений писателя-публициста. Чтения проходили в
сопровождении популярных фортепьянных произведениий композиторов-современников
Герцена, которые великолепно исполнила пианистка Аглая Зинченко.
Безусловно, не последнюю роль в накале чувств, как на сцене, так и в зале мюнхенской
Зайдл-виллы, сыграла судьба самого писателя, похожая на увлекательный авантюрный
роман...
Сын 16-летней немки Генриетты-Вильгельмины-Луизы Гааг и богатого русского
дворянина Ивана Алексеевича Яковлева (на четверть века старше неё), он вошел в
историю не под именем своих родителей (брак не был оформлен), а под придуманной
фамилией Герцен, образованной по преданию от ласкового отцовского прозвища
«Herzchen» - «сердечко». Первым и верным на всю жизнь другом ему становится
соседский отпрыск богатейших дворян – Николай Огарёв.
Их соединяли политические взгляды и жизненные идеалы. Жена Огарева Наталья
Алексеевна Тучкова-Огарева впоследствии стала гражданской женой Александра
Герцена, воспитывала его детей. Свою первую жену, также Наталью, которая, как и
Герцен сам, была незаконнорожденной и приходилась ему двоюродной сестрой, Герцену
также пришлось «делить» - с немецким поэтом Георгом Гервиком.
Но не эти пикантные подробности из жизни одного из первых российских
революционеров были в центре внимания на юбилейном вечере, устроенном мюнхенским
Центром русской культуры «МИР»
Источник: Портал «Русское поле» Общегерманский союз соотечественников
ГУК г. Москвы БИБЛИОТЕКА УКРАИНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Литературные мосты
Высокий берег Искендера
Александр ГЕРЦЕН и Украина
ИНФОРМ-БЛОК
Электронное издание БУЛ
Выпуск посвящается 200-й годовщине со дня рождения
Александра Ивановича Герцена (1812-1870),
Русского писателя, философа, литературного критика,
общественно-политического деятеля
Составление, переводы В.Г. Крикуненко
vitkrik@yandex.ru, тел.: 631-34-17
Москва
9 апреля
2012 г.
24
25