news_758 - Саратовский государственный университет
advertisement
1 На правах рукописи Семухина Елена Александровна КОНЦЕПТ «ГРЕХ» В НАЦИОНАЛЬНЫХ ЯЗЫКОВЫХ КАРТИНАХ МИРА Специальность 10.02.19 – Теория языка Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Саратов – 2008 2 Работа выполнена на кафедре романских языков Педагогического института Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского Научный руководитель доктор филологических наук, профессор Друзина Наталия Владимировна Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Клоков Василий Тихонович кандидат филологических наук, доцент Федюнина Светлана Михайловна Ведущая организация Волгоградский государственный педагогический университет Защита состоится « 30 » октября 2008 г. в 18 час. на заседании диссертационного совета Д 212.243.02 при Саратовском государственном университете им. Н.Г. Чернышевского (410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83) в XI корпусе. С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского. Автореферат разослан « 25 » сентября 2008 г. Ученый секретарь диссертационного совета Ю.Н. Борисов 3 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Настоящая работа выполнена в рамках лингвокультурологического подхода и представляет собой исследование культурного концепта. Современный этап развития науки характеризуется особенным вниманием к проблеме взаимодействия различных областей знания. В системе гуманитарного знания лингвистика занимает авангардные методологические позиции, что подтверждается динамичным развитием этнолингвистики, психолингвистики, социолингвистики, лингвокультурологии. Лингвокультурология, рассматривающая язык как культурный код нации, находится в «точке пересечения» интересов научного сообщества. В ее рамках ставятся задачи изучения и описания взаимоотношений языка и культуры, языка и этноса, языка и народного менталитета, выявления особенностей концептуализации и категоризации окружающей действительности в сознании того или иного народа с помощью анализа языковых данных, вербализующих ненаблюдаемые процессы и явления в ментальном мире человека. Названным проблемам посвящены, в частности, работы Д.С. Лихачева, В.Н. Телия, Ю.С. Степанова, Н.Д. Арутюновой, Е.М. Верещагина, В.Г. Костомарова, Ю.Н. Караулова, В.В. Колесова, В.А. Масловой, А. Вежбицкой, Э. Сепира, К.Леви-Стросса. Факт того, что исследователи рассматривают явления языка и речи в связи с духовными национальными ценностями народа, его культурой, мировоззренческими и ментальными особенностями, доказывает приоритет антропоцентризма как научной парадигмы. Антропоцентризм, приобретший доминирующее значение в лингвистических исследованиях, определил новую модель постановки проблем и совокупности приемов их решения во всех областях знания, и в филологии в частности. Применение антропоцентрического подхода привело к появлению междисциплинарных исследований, в том числе коммуникативно-функциональных, гендерных, когнитивных и др. В центре внимания когнитивной лингвистики находится язык как общий когнитивный механизм и инструмент репрезентации и трансформирования информации. Сутью когнитивного подхода к изучению отдельных лингвистических феноменов является признание того, что языковая форма представляет собой отображение когнитивных структур, что между ними и структурами языка существуют вполне определенные корреляции. Как когнитивная структура в рамках данного направления рассматривается концепт (наряду с фреймами, скриптами, сценариями, гештальтами и пр.). Концепт определяют как оперативную содержательную единицу памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике. Работы Е.С. Кубряковой, А.П. Бабушкина, З.Д. Поповой, И.А. Стернина посвящены изучению концепта как лингвокогнитивного явления. 4 Концепт так же широко употребляется в рамках культурологии, где определяется как базовое понятие, отражающее ментальность и менталитет обобщенного носителя естественного языка. Однако до сих пор отсутствует общепринятое понимание природы концепта, нет единого подхода к определению данного понятия. Тем не менее сторонники разных научных взглядов признают концепт единицей национальной картины мира, находящей отражение в его языковой картине. Нельзя не отметить, что сегодня в формировании национальных картин мира религия играет существенную роль. Религиозный фактор в жизни народов имеет особый статус, без учета его особенностей сложно представить картину развития и становления культуры. Религия формирует философское и нравственное сознание этноса, определяет национальную точку зрения на мир. Подчеркнем, что религиозное мировоззрение оформляется под влиянием не только религиозных доктрин, но и этнического миросозерцания, отражаясь в языке как факторе культуры. Сказанное выше определяет актуальность настоящего диссертационного исследования. Таким образом, диссертация актуальна по своей тематике, междисциплинарному характеру, и вследствие существующей необходимости привлечения новейших методов исследования (в частности, фреймового анализа) для более точного представления когнитивной модели концепта, его культурного содержания и способов актуализации в различных типах дискурса. Объектом исследования были избраны фрагменты картин мира русских и французов, соотносимые с морально-нравственными религиозными нормами, определяющими рамки человеческого поведения. Непосредственным предметом исследования послужил концепт «грех – péché», актуализированный в религиозном и бытийном дискурсах, в фольклоре и фразеологии, а также метафорические коннотации имени данного концепта. Цель исследования состояла в проведении комплексного изучения концепта «грех – péché» как структурного элемента русской и французской языковых картин мира и исследования вариативности фреймовой структуры концепта в различных типах дискурса. Достижение цели предполагает решение следующих конкретных задач: 1. На основе анализа научной литературы уточнить лингвистический статус концепта в современной научной парадигме. 2. Проанализировать возможности применения фреймового анализа в целях моделирования структуры концептов. 3. Описать особенности ядерной структуры концепта «грех – péché». 4. Реконструировать фреймовые модели концепта «грех – péché», актуализированного в различных типах дискурса и фольклоре. 5 5. Реконструировать интерпретационное поле концепта «грех – péché» путем исследования его актуализации во фразеологии. 6. Представить метафорические коннотации в составе концепта «грех – péché». 7. Реконструировать скетч-фреймы концепта «грех – péché», обобщив данные, полученные в ходе свободного ассоциативного эксперимента, а также данные ассоциативных словарей и словарей синонимов. 8. Выявить национально-культурную специфику концепта «грех – péché» в русской и французской культурах. Предмет исследования и задачи работы определили необходимость применения комплексной методики. Она объединяет традиционные методы и приемы (наблюдение, анализ, сопоставление) с более новыми процедурами изучения лингвокультурных феноменов (методы концептуального анализа и концептуальной интеграции, метод лингвистического моделирования при проведении фреймового анализа, приемы изучения культурных концептов). Обработка материала, собранного путем сплошной выборки, осуществлялась методами статистического, сопоставительного и компонентного анализов. Кроме того, при сборе и обработке материала использовалась методика ассоциативного эксперимента и количественный анализ. Методологической базой настоящей работы является концептуальное положение о диалектической взаимосвязи языка, познания и культуры, их взаимной обусловленности. Теоретической базой послужили работы отечественных и зарубежных специалистов в области лингвокультурологии (Н.Д. Арутюнова, Е.М. Верещагин, Ю.Н. Караулов, В.В. Колесов, В.Г. Костомаров, Д.С. Лихачев, В.А. Маслова, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, А. Вежбицкая, К. Леви-Стросс, Э. Сепир) , когнитивной лингвистики (Н.Н. Болдырев, С.А. Жаботинская, А.А. Залевская, Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, И.А. Стернин, М. Минский), национально-культурной специфики речевого поведения (В.Г. Гак, А.А. Леонтьев, Р.М. Фрумкина). Основной материал исследования составили тексты религиозной христианской (православной и католической) тематики на французском и русском языках, в том числе опубликованные на специализированных сайтах, а также канонический перевод Библии на современный русский и французский языки. Кроме того сплошной выборке подверглись произведения художественной литературы, публицистические тексты, фольклорные произведения (в частности, сказки, духовные стихи, «песни о деяниях»). В качестве материала исследования были использованы и лексикографические источники: двуязычные фразеологические словари, сборники пословиц и поговорок, словари синонимов, толковые и этимологические словари, а также справочная литература. 6 В сумме фактический материал составил около 5 000 реализаций концепта «грех – péché» в разных типах дискурса. Дополнительно были проанализированы данные свободного ассоциативного эксперимента (всего – 804 реакции). На защиту выносятся следующие положения. 1. Лингвокультурный концепт «грех – péché» представляет собой сложное ментальное образование, включающее в себя ряд компонентов (в том числе понятийный, образный, ценностный) и находящее реализацию в дискурсе. Исследуемый концепт имеет фреймовую организацию. Многообразие лексических и фразеологических средств, используемых для вербализации концепта «грех – péché», указывает на общую значимость концепта для русской и французской лингвокультур. 2. Лингвокультурный концепт «грех – péché» обладает широким когнитивным объемом, включающим разнородные компоненты (соотносимые с элементами фреймовой структуры), приобретающие различную степень актуализированности в различных типах дискурса, что позволяет говорить о вариативности концептуальной сферы. 3. Сопоставительный анализ актуализации концепта «грех – péché» в русском и французском религиозном, бытийном дискурсе и фольклоре позволяет установить универсальные и национально-культурные особенности исследуемого концепта. 4. Анализ метафорических сочетаний имени концепта «грех – péché» дает возможность исследовать образную составляющую концепта и выявить отраженные в ней специфические черты менталитета русского и французского этносов. Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые комплексно описан один из базовых концептов русской и французской лингвокультуры «грех – péché»; определена фреймовая структура концепта; выявлены метафорические коннотации. Впервые было проведено сопоставительное изучение концепта «грех – péché», актулизированного в русской и французской лингвокультурах. Кроме того, ценным итогом настоящего исследования представляются результаты анализа вариативности фреймовой структуры концепта, объективированного в различных типах дискурса. Теоретическая значимость исследования связана с проблемой разработки концепта в теоретическом и сравнительно-сопоставительном плане. Кроме того, в работе получают дальнейшее развитие проблемы соотношения языка и культуры, языка и мышления. Практическая ценность диссертационного исследования заключается в возможности применения его результатов при разработке теоретических и практических курсов на общефилологических и языковых факультетах вузов. В частности, материалы работы могут быть использованы в спецкурсах по когнитивной лингвистике, лингвокультурологии, теории межкультурной 7 коммуникации, лексикологии, а также в практическом курсе французского языка. Апробация работы. Основные положения и результаты исследования обсуждались на II Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы лингвистики, психолингвистики и лингводидактики» (Орск, март 2008), II научной конференции сотрудников и слушателей ЦПК по филологии и лингвострановедению (Санкт-Петербург, май 2006), научных конференциях преподавателей Пединститута СГУ им. Н.Г. Чернышевского (Саратов, март 2005, 2007, 2008 гг.). По теме диссертации имеется 8 публикаций (в том числе 2 – в изданиях, реферируемых ВАК). Структура работы. Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка (239 работ отечественных и зарубежных авторов, 26 лексикографических источников), списка исследованных материалов, в том числе интернет-ресурсов. Текст работы включает 5 схем и 4 таблицы. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во введении обосновывается выбор темы, актуальность и новизна исследования, определяются цели, задачи работы, характеризуются методика и материал исследования, формулируются положения, выносимые на защиту. Первая глава «Концепт в языковой картине мира. Его структура. Условия актуализации» посвящена рассмотрению понятия концепта, представлению структуры феномена, дискурса как среды его «бытования», способов исследования составляющих концепта. Понятие концепта тесно связано с понятием картины мира, идеального образования, совокупности представлений человека о мире, ментальной схеме [Миллер 2003; Маслова 2004; Друзина 2005]. Картина мира – это также неотъемлемая часть когнитивного процесса, ее базисом считают особые когнитивные структуры – невербальные концепты, которые вербализуются, переходя в сферу языковой картины мира [Кубрякова 1998]. Под последней понимают представление о мире, выраженное средствами языка, неизбежный для мыслительно-языковой деятельности продукт сознания и одновременно лингвистическую категорию [Колшанский 1990]. Концепты, понимаемые как категории мышления и культуры, исследователи признают средством формирования языковой картины мира [Рубцов 2006]. Поскольку концепт является категорией, относящейся к различным областям знания, он не получает единого определения. Это связывают также с такими фактами, как невозможность прямого наблюдения феномена, множественностью его сторон, неопределенностью объема его содержания, разнородностью существенных признаков и т.п. В большинстве случаев определе- 8 ние концепта дают, противопоставляя его понятию, значению, смыслу и символу. Характерное свойство понятия – объединять наиболее существенные общие признаки предмета или явления, в то время как концепт отражает их разнотипные признаки. В отличие от понятия концепт связан не с рациональной частью сознания, а с эмоциональной сферой человека [Алефиренко 2005; Красавский 2001]. Что касается значения, то это величина языкового сознания, отражающая лишь часть концептуальных знаний [Кубрякова 1991, Карасик 1996; Попова, Стернин 2001]. Различие между концептом и смыслом состоит в том, что смысл ситуационен, обусловлен контекстом и принадлежит речи [Стернин 1999; Кобозева 2000]. Образ, как категория сознания, представляет собой субъективный компонент концепта [Арутюнова 1999; Воркачев 2001]. Кроме того, отсутствие в современном языкознании единого определения концепта связано с существованием различных подходов к изучению и интерпретации данного феномена. Наиболее разработанными на сегодняшний день признаются четыре методики изучения концепта на основании языкового материала: психолингвистическая, народно-этнографическая, лингвокогнитивная и лингвокультурологическая. С точки зрения психолингвистики, концепт – это продукт психических процессов (познания и общения) [Залевская 2001; Пименова 2004]. Н.Д. Арутюнова, автор народноэтнографического подхода, рассматривает концепт в связи с национальной традицией, фольклором, религией [Арутюнова 1993]. В рамках лингвокогнитивного подхода концепт трактуется как дискретная содержательная единица коллективного сознания. Лингвокогнитивные концепты могут быть легко типологизированы [Кубрякова 1996; Бабушкин 1998; Болдырев 2001]. Для настоящего исследования наиболее значимым представляется лингвокультурный подход к изучению концептов. С позиций лингвокультурологии концепт определяется как ментальное образование, отмеченное культурной спецификой [Степанов 2001; Воркачев 2004; Маслова 2004 и др.]. Исследователи отмечают, что лингвокогнитивный и лингвокультурный подходы не состоят в противоречии, а, напротив, дополняют друг друга. Большинство лингвистов, работающих в сфере концептологии, справедливо полагают, что рассмотрение языковой реализации концепта, т.е. «путь через язык» – самый легкий и доступный для раскрытия содержания феномена [Колесов 1992; Карасик 1996; Степанов 1997; Лихачев 1997; Зусман 2001; Попова, Стернин 2001; Воркачев 2004; Друзина 2005; Алефиренко 2005 и др.]. Рассматривая процесс вербализации концепта, исследователи выделяют в нем несколько этапов (а. сенсорно-перцептивного отражения, б. представления, в. понятийного мышления) и аспектов (структурный, содержательный, референтный, интеракционный) [Алефиренко 2005]. Важно отметить, что языковые проекции концептов позволяют обнаружить не только лингвистически освоенный мир, но и своеобразие способа его освоения, 9 так как именно знак выступает формой овладения миром [Колшанский 1990]. Вместе с тем очевидно, что полная репрезентация концепта, соотносимого с неким фрагментом познаваемой, переживаемой и преобразуемой действительности, языковым знаком, невозможна. Это связывают с перманентным развитием концепта, а также отсутствием вербального обозначения его отдельных частей [Друзина 2005]. Ни слово, ни вся совокупность речевых средств, репрезентирующих концепт в языке и текстах, не дают полной картины концепта. Поэтому в лингвистических исследованиях корректнее говорить о вербальной репрезентации концепта [Попова, Стернин 2000]. Лингвисты отмечают, что связь концепта с языком реализуется через объективизацию некоторой части концептуального содержания различными способами (отдельными лексемами, фразеологизмами, текстами). В зависимости от способа вербализации различают лексически, фразеологически и синтаксически оформленные концепты, а также концепты, соотносимые с частями речи. Концепты, выражаемые в лексических единицах, оказываются особенно привлекательными для исследователей. В настоящей работе концепт «грех – péché» изучается через рассмотрение лексических единиц, связанных с именем концепта разными видами отношений, в том числе понятийными, в частности, в рамках реализации метода В.М. Пименовой, в котором вслед за определением концепта-этимона (исходной точки семантического наполнения слова) анализируется корневая группа, т. е. группы слов, образованные от данного этимона, как в диахронии, так и на синхронном уровне [Пименова 2004]. Таким образом, концепт в языковой системе оказывается связан не с одним словом, а с целым рядом словообразовательных гнезд, выявляемых по понятийному признаку. Часть исходных лексем словообразовательных гнезд входят в синонимический ряд. При этом члены синонимического ряда образуют ядро концептуальной парадигмы, а остальные однокоренные слова – ее периферию. В русском языке была исследована группа слов: грех, грешить, грешник, грешный, грешок, грехопадение, преступление, ошибка, нарушение, а также наименования семи смертных грехов. Во французском языке – péché, pécheur, pécheresse, coupable, peccadille, faute, transgression и лексические единицы – маркеры смертных грехов. Относительно изучения концепта в синхронии и диахронии следует отметить, что в современной лингвистике намечается тенденция к преодолению противопоставления этих двух аспектов исследования языковой картины мира и концептов [Гришина 2002]. Подчеркнем тот факт, что сегодня большое внимание уделяется выделению архетипов, констант и анализу архаичной картины мира. Однако эти исследования нередко базируются на синхронном анализе языкового материала. Поэтому особую значимость получает положение, согласно которому фрагменты картины мира на синхронном уровне не всегда есть отражение современных представлений людей о мире; более того, современная картина мира являет собой конгломерат про- 10 шлых эпох [Арутюнова 1999; Шмелев 1994; Яковлева 1994]. В связи с этим в настоящей работе концепт «грех – péché» в русской и французской лингвокультуре исследовался в основном в синхронном аспекте. Однако изучение его реализаций в фольклоре и фразеологическом фонде интересующих нас языков позволило выявить как актуальные объективированные части концепта, так и несколько редуцированные в настоящее время, но потенциально продуктивные. Отметим, что на данном этапе развития лингвистической науки не сложилось четкого определения структуры концепта. Однако установленным считается тот факт, что концепт как единица структурированного знания обладает определенной, хотя и нежесткой структурой. В многочисленных исследованиях модель концепта предстает состоящей из логем, базисных семантических групп, компонентов, сем и семем, слоев, фацетов, сегментов [Бабушкин 1998; Степанов 1997; Попова, Стернин 2000; Федотов 2004; Воркачев 2004]. Большинство лингвистов полагают, что в центре модели концепта – ядро (конкретно-чувственный образ) или содержание понятия, которое возможно определить по словарной дефиниции имени концепта. Вокруг ядра расположены абстрактные признаки, производные от более конкретных ядерных. Поскольку концепт – многомерная интегрирующая категория, в ней помимо структурных элементов выделяют три основных составляющих: понятийную, значимостную и образную, а также специфическую ценностнооценочную. Последняя составляющая характерна для оценочных лингвокультурных концептов. Образная составляющая определяет семантику культурного концепта. Поскольку настоящая работа посвящена изучению лингвокультурного концепта «грех», представляется важным обратить особое внимание на образную составляющую концепта и метафору как средство исследования данной составляющей. Понятийное ядро концепта окружено «облаком» различных образных ассоциаций, в том числе и метафорических. Метафора – это единственный способ воплотить в чувственном образе труднопостижимую абстракцию. Результаты исследований ученых, работающих в области изучения метафоры, убедительно свидетельствуют о том, что справедливо говорить о метафоре как концептуальном феномене, особой форме познания человеком окружающего мира. Метафора, в первую очередь, – когнитивный феномен, аспект процесса мышления человека. В основе когнитивной теории метафоры лежит положение, согласно которому в сознании существуют глубинные структурные отношения между различными понятиями, что и объясняет ту легкость, с которой создаются и воспринимаются метафоры [Лакофф, Джонсон: 2004]. Процесс метафоризации с точки зрения когнитивной лингвистики – это специфические операции над знаниями, часто приводящие к изменению онтологического статуса знания (неизвестное становится известным, а известное совершенно новым). Метафоры используются для описания абстрактных 11 явлений, и их роль в познании состоит в выявлении признаков, скрываемых от поверхностного наблюдения [Телия 1988]. Метафоризация основана на взаимодействии двух структур знаний – когнитивной структуры «источника» (source domain) и когнитивной структуры «цели» (target domain). В процессе метафоризации некоторые области цели структурируются по образцу источника, иначе говоря, происходит «метафорическая проекция» (metaphorical mapping) или «когнитивное отображение» (cognitive mapping) [Lakoff 1980]. Устойчивые соответствия между областью источника и областью цели, зафиксированные в языковой культурной традиции данного общества, получили название «концептуальных метафор». Концептуальная метафора актуализируется через разнообразные метафорические выражения, которые представляют собой ее языковую реализацию. Метафора, как когнитивный феномен, интернациональна по своей природе. В то же время метафоры представляют собой глубоко национальные по своему значению структуры, так как основу их составляет система духовных, морально-этических ценностей, вырабатываемых коллективным сознанием в процессе общественного развития. В связи с вышесказанным становится очевидным, что исследование образной составляющей лингвокультурного концепта через метафорическую сочетаемость слова-имени концепта – один из эффективных путей к раскрытию содержания концепта, определению его универсальных и нацинальноспецифических черт. Функциональное направление исследования феномена метафоры подразумевает изучение метафорических полей, «конфигураций метафор» или «символических образов» [Глазунова 2000]. Последние могут быть выявлены из метафорической сочетаемости того или иного слова (например, имени концепта) и приобретают статус вещественной коннотации (связанной со способностью отвлеченного существительного обладать такой лексической сочетаемостью, как если бы оно обозначало некоторый материальный предмет, и поэтому в мысленном эксперименте могло бы быть воспринято как конкретное существительное, обозначающее этот предмет) [Голованивская 1997]. Исследование вещественной коннотации имени концепта имеет существенное лингвокультурологическое значение, т. к. позволяет определить специфику менталитета того или иного этноса и способы ее отражения на уровне языка. Как было отмечено выше, большинство исследователей выделяют в структуре концепта несколько составляющих. Однако их определение не представляется вполне достаточным для моделирования всего многообразия содержания концепта в виде упорядоченной структуры. Поэтому для моделирования концептов исследователями используются традиционные единицы когнитивистики (фрейм, гештальт, сценарий, скрипт и т.д.), обладающие более четкой, нежели концепт, структурой. Особенно часто концепт рассматри- 12 вается как информация, объединенная и систематизированная в виде фрейма [Карасик 2002; Прохвачева 2000; Багумян 2004; Моисеева 2007], под которым понимают когнитивную структуру, основанную на вероятностном знании о типических ситуациях [Минский 1979]. Фрейм можно описать как типовую структуру, предназначенную для упорядочения, организации данных и информации. Опираясь на мнение М. Минского, можно утверждать, что фреймовая структура концепта состоит, как правило, из вершинных и терминальных узлов, репрезентирующих схему концептуальных смыслов (релевантных и второстепенных) анализируемой когнитивной единицы. Концептуальные смыслы, релевантные для отождествления понятия, схематический набор типичных признаков, детерминирующих данное понятие в отличие от других, и образуют вершинные узлы, которые располагаются в виде набора смысловых сгустков (узлов) в одной плоскости либо в разных плоскостях. Терминальные, или дополнительные узлы, как правило, расширяют и варьируют когнитивный объем концепта за счет новых концептуальных смыслов [Моисеева 2007]. Языковеды рассматривают также понятия «суперфрейма» или «мегафрейма». Под этими терминами понимаются концептуальные структуры, состоящие из двух фреймов, трактующихся как смежные. Смежность может выражаться, в частности, в том, что оба фрейма имеют общий объект при противоположности или разнонаправленности действия, отраженного в понятийной составляющей концепта (например, мегафрейм концептов «ущемление/защита») [Багумян 2004]. В структуре фрейма могут быть выделены более мелкие единицы – скетч-фреймы, которые определяют его как менее объемную и более простую по сравнению с фреймом структуру, позволяющую выборочно передать знания, связываемые с исследуемым концептом [Бабина 2003]. Сопоставительный анализ фреймовых представлений позволяет судить об универсальных и национально-специфических чертах концептов в различных лингвокультурах, т. к. фреймы способны определять то, что является характерным или типичным в определенном социуме с его этно- и социокультурными особенностями [Макаров 1998]. Лингвокогнитивные исследования убедительно доказывают, что концепт как ментальное образование, отмеченное лингвокультурной спецификой, актуализируется в дискурсе [Карасик 2002; Маслова 2002; Крючкова 2003; Воркачев 2004; Алефиренко 2005; Ширшиков 2005; Выходцева 2006]. В настоящей работе под дискурсом понимается совокупность речемыслительных действий коммуникантов, связанная с познанием, осмыслением и презентацией мира говорящим и осмыслением, реконструкцией языковой картины мира продуцента реципиентом. Что касается соотношения понятий «дискурс», «текст» и «речь», убедительным представляется понимание текста 13 как статической имманентно связной (и цельной) промежуточной стадии дискурса, любой протяженности языковых знаков, заключенной между двумя остановками в коммуникации, инициируемыми продуцентом или реципиентом. Такой подход сближает текст с высказыванием и игнорирует принципиальное для статического анализа языка различие между письменным и устным модусами [Макаров 2003; Милевская 2008]. В типологии дискурса выделяют, в частности, бытийный дискурс (представленный произведениями художественной литературы, философскими, психологическими, интроспективными текстами) и религиозный (реализующийся в ситуациях религиозного общения, произведениях религиозной тематики, насыщенный обращениями к прецедентным текстам) [Карасик 2000]. Под прецедентными текстами понимаются общеизвестные устойчивые и узуальные выражения, составляющие когнитивный компонент культуры народа и включаемые в речь. В настоящей работе рассматривается актуализация концепта «грех – péché» в бытийном и религиозном типах дискурса, как наиболее соответствующих характеру концепта, а также в фольклорных произведениях, для которых последний является одним из основных оценочных концептов. Вторая глава «Актуализация концепта «грех» в разных типах дискурса» открывается представлением культурного концепта «грех». На основе информации, почерпнутой из источников, носящих унивесальный характер (общенаучных энциклопедий, энциклопедических и толковых словарей), а также специальных философских и религиозных изданий, было проанализировано содержание культурного концепта «грех». В работе показано, что грех соотносим с нарушением нравственного (религиозного) закона. Французское католическое и русское православное понимание греха базируются на новозаветных определениях. В католической культуре грех получает четкое определение, грехи могут быть классифицированы. Результатом такой классификации стал список семи смертных грехов. Православие признает существование смертных грехов, однако в данном типе культуры концепт греха неопределен, «размыт». Этот факт объясняется и тем, что православный грех может быть не только произвольным, сознательным (как в католичестве), но и невольным. В свою очередь такое понимание греха влияет и на понятие безгрешности: представитель русской культуры не может признать себя безгрешным, не претендует на это качество. Если католическое отношение к греху можно оценить как рациональное, деятельно-практическое, юридическое, то православное – как иррациональное, консервативное, связанное с давно установленными постулатами. Анализ собственно лингвокультурного концепта «грех – péché» в работе начинается с исследования особенностей ядерной структуры рассматриваемого феномена. Устанавливается, что внутренняя форма имени концепта «грех» – самый архаичный (базовый) пласт концепта, определяющий ядерную структуру феномена, – аналогична в русском и французском языках. 14 Так, анализ звуковой стороны приводит к ассоциированию слова «грех» с понятием «жжения» (совести). В частности, в этимологических словарях находим непосредственную связь слова «грех» со старославянским «грѣхъ», деривата славянского «grěхъ» со значением «греть, жечь». В то же время исследователи утверждают, что русскому слову «грех» соответствует греческое αμαρτία, которое переводится как «ошибка», «заблуждение», «проступок». Отсюда «грешить» – значит «не попадать в цель», «промахиваться», «ошибаться», «отклоняться от истины». Имя концепта во французском языке – «péché» происходит от латинского «peccatum», означающего «faute» (ошибка), в свою очередь образованного от глагола «peccare», передающего значение «broncher, faire un faux pas» (спотыкаться, ошибаться, делать неверный шаг). Отметим, что при общей схожести внутренней формы имени концепа, фонетическая близость слову «греть» придает дополнительный оттенок смысла концепту русской лингвокультуры. Данный факт интерпретируется в образовании ассоциативной связи между понятиями греха и совести («жжение» совести). Во французском же языке отмечается связь греха с сознанием. Ядерная структура французского концепта характеризуется относительной простотой, нейтральной оценкой. Ядро концепта «грех» в русской лингвокультуре имеет более «размытую» структуру, чем соответствующая лингвокогнитивная структура во французской. Данное свойство определяется смысловыми связями концепта с самыми различными сторонами обыденной жизни носителей языка. Подчеркнем тот факт, что возглас, произносимый католиками во время исповеди начиная с XV века – «Peccavi!», дословно означает «J’ai péché» (Я согрешил) и приравнивается к таким словам, как «confession, contrition, repentir» (исповедь, раскаяние). Проведение подобной параллели служит весомым аргументом к моделированию суперфреймов «грех – исповедь (покаяние)» и «péché – confession (contrition)». Осуществленное исследование актуализации концепта «грех – péché» в различных типах дискурса показывает, что в русском религиозном дискурсе фреймовая структура концепта «грех» представлена вершинными узлами, среди которых наиболее значимый – «нарушение религиозных норм», преступление «божественных законов» (33,2% от общего числа изученных словоупотреблений): Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие [1 Ин 3, 4]. Наряду с данным вершинным узлом, высокую степень актуализации имеют вершинные узлы «свойство, характерное для человека» (21%), «основание для наказания» (19,5%), «нечистая сила» (10%), «враг» (8,2%), «болезнь» (5,7%), «ошибка» (1,2%), «беда, несчастье» (1,2%). При этом первый из перечисленных вершинных узлов имеет четко определяемые слоты «прощение», «искупительная жертва», «смертный грех». В свою очередь слот «смертный грех» обладает подслотами «гордыня», «прелюбодеяние», «гнев». 15 Во французском религиозном дискурсе фрейм концепта «грех» состоит из нескольких вершинных узлов, среди которых «нарушение религиозных норм» имеет наибольшую степень актуализации (52,7%): Voici quelques définitions de péché: – L’accumulation des dettes à l’égard de Dieu. – La transgression de la loi divine [evangelisation]. – Вот несколько определений греха: – накопление долгов перед Богом, – нарушение божественного закона (Здесь и далее перевод наш. – Е. С.). Выявлены и другие вершинные узлы: «свойство, характерное для человека» (17,7%), «ошибка» (9,5%), «зло» (7,3%), «основание для наказания» (6,8%), «грязь» (6%). Вершинный узел «нарушение религиозных норм» представлен слотами «прощение», «искупительная жертва», «смертный грех», причем наиболее актуализированным подслотом является «гордыня». Отметим совпадение основных вершинных узлов фреймов в русском и французском религиозном дискурсе. В то же время наблюдается ряд отличий: вершинный узел «нарушение религиозных норм» во французском дискурсе более репрезентативен, чем в русском. Французский слот «смертный грех» в структуре данного узла не имеет большого количества подслотов, в отличие от русского. Однако в обеих лингвокультурах подслот «гордыня» отличается репрезентативностью. Представляется важным отметить, что подслот «прелюбодеяние» находит отражение в религиозном дискурсе обоих языков (в отличие от других типов дискурса). Данный факт связан с тем, что в исследуемом типе дискурса для упоминания означенного греха существуют специальные термины, не используемые в других типах дискурса: Тут может быть ответ только Фурье и Штерна: будут объедаться, опиваться, танцевать, сладострастничать, блудить [Мельников 2000: 154]. Fuyez l'impudicité. Quelque autre péché qu'un homme commette, ce péché est hors du corps; mais celui qui se livre à l'impudicité pèche contre son propre corps [1 Cor 6, 18]. – Бегайте блуда, всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела. Вариативность лексических средств способствует введению темы в процесс коммуникации. Наибольшие отличия в структуре фреймов связаны с вершинным узлом «ошибка» – в русском религиозном дискурсе он носит невыраженный характер, а во французском, напротив, представлен сравнительно большим количеством словоупотреблений. В русской части материала слот «основание для наказания» гораздо более актуализирован, чем во французской. Составляющей мегафрейма в религиозном дискурсе является покаяние/confession, contrition, что подтверждается сравнительно частотным употреблением данного понятия в значении «исправление последствий, нивелирование греха» (5,5% словоупотреблений в русской лингвокультуре, 8% - во французской): Победить зло, исправить жизнь можно осознанным, глубоким покаянием, изменением всего строя жизни, возвращением на путь добра и правды, то есть к Богу [Кураев 2003: 35]. Le mot "confession" 16 indique... l’aveu des péchés [catholique-nanterre]. – Слово «покаяние» означает... признание грехов. Фреймовая структура концепта «грех» в русском бытийном дискурсе представлена несколькими вершинными узлами. Наиболее значимый из них «нарушение религиозных норм» (45,7% от общего числа исследованных словоупотреблений): Кроме того, грехами считаются нарушения церковных правил и канонов [Берковская и др. 2008: 15]. Менее актуализированы вершинные узлы «нечистая сила» (20%), «основание для наказания» (14%), «болезнь» (7,6%), «свойство, характерное для человека» (7,4%), «враг» (4%), «ошибка, промах» (1,3%). Во французском бытийном дискурсе репрезентированы аналогичные фреймовый структуры – вершинные узлы «нарушение религиозных норм» (64,7%), «ошибка» (12,2%), «свойство, характерное для человека» (8,3%), «основание для наказания» (8%), «недостаток» (3,3%), «нечистая сила» (3%), «болезнь» (0,5%). Отметим, что в бытийном дискурсе находят отражение все смысловые градации греха как религиозного понятия. В тоже время такое значение, как ошибка, актуализируется в большей степени. Во французском бытийном дискурсе определяется узел «недостаток»: C'est par excès d'activité et de confiance en elles-mêmes que pèchent ces nouvelles administrations [atilf]. – Недостаток (досл. – грех) новых руководителей в отсутствии активности и веры в себя. Подчеркнем, что в русском бытийном дискурсе грех представляется понятием, соотносимым с различными сферами жизни (а не только религиозной). Наиболее значимыми смертными грехами носитель русской культуры признает прелюбодеяние, убийство, гнев и гордыню. Примечательно, что в корпусе словоупотреблений, соотносимых с подслотом «прелюбодеяние», имя концепта «грех» выступает синонимом данному смертному греху: Лучше грешить с женщинами, чем перед женами [Сумбатов 2008]. Sainte mère de Dieu, vous qui avez conçu sans péché, accordez-moi la grâce de pécher sans concevoir [France, DCF 2000: 617]. – Святая Матерь Божья, зачавшая без греха, пошли мне дар грешить без зачатия. Во французском бытийном дискурсе наиболее актуализированы подслоты, репрезентирующие такие смертные грехи, как гордость, жадность, зависть и в меньшей степени прелюбодеяние. Причем имя концепта «грех» также используется в значении «прелюбодеяние». Подслот «убийство» не находит отражения во французском бытийном дискурсе, что, по нашему мнению, связано с отнесением в сознании французов данного поступка к юридической сфере. В корпусе словоупотреблений, репрезентирующих подслот «прощение», практически отсутствуют единицы, затрагивающие тему искупления. Представляется важным отметить также, что французский вершинный узел «ошибка» актуализирован в гораздо большей степени, чем русский. Ма- 17 ло актуализированы узлы «болезнь» и «нечистая сила». Не находит представления вершинный узел «враг». Составляющей мегафрейма концепта «грех – péché» в бытийном дискурсе так же, как и в религиозном оказывается покаяние/confession (5,9% словоупотреблений в русской, 18% во французской лингвокультурах). Фреймовая структура концепта «грех» в русском фольклоре представлена вершинными узлами «нарушение религиозных норм» (55,9% от общего числа словоупотреблений), «магические действия» (18,7%), «основание для наказания» (10,4%), «брань» (4,6%), «языческие запреты» (4%), «нечистая сила» (3,7%), «деньги, богатство» (2%), «воровство» (0,7%). Во французском фольклоре актуализированы следующие вершинные узлы: «нарушение религиозных норм» (59,5%), «ошибка» (13,5%), «свойство, характерное для человека» (12%), «нечистая сила» (11,5%), «основание для наказания» (3%), «деньги, богатство» (0,7%). Прослеживается аналогия наиболее актуализированных вершинных узлов. Отмечается и ряд серьезных отличий в структуре фрейма. Так, практически все узлы, репрезентированные во французском фольклоре совпадают с узлами, выявленными в результате анализа религиозного и бытийного дискурсов. Этот факт свидетельствует о более высокой степени христианизации французского фольклора. В русском фольклоре актуализированы оригинальные, по отношению к религиозному и бытийному дискурсам, вершинные узлы: «магические действия», «брань», «воровство», «деньги, богатство» (например: Что же вы, богатые, / Господа купечество… / Нищую братию / Забывали?/ За ваши бы души / За грешныя / Нищие умолили [СД 1991: 160]), связанные с реализацией языческих мотивов в действительности, а также с противопоставлением христианской и языческой морали (узел «магические действия»). Отметим также, что в народном сознании во многих случаях оценка поступка (грех/не грех) осуществляется не по библейскому канону, а по закону справедливости. Проведенный анализ позволяет говорить о том, что в русской народной религиозности существуют неправославные пласты, переплетенные с верой, то есть т.н. «народное христианство», нашедшее отражение в русском языке. Составляющей мегафрейма концепта «грех – péché» в фольклоре является покаяние/confession (3% словоупотреблений в русской, 7% во французской лингвокультурах). Проведенный сравнительный фреймовый анализ концепта «грех» на фразеологическом уровне русского и французского языков позволил реконструировать интерпретационное поле концепта. Результаты исследования свидетельствует о высокой степени схожести концептуальных структур. Основные вершинные узлы фреймов аналогичны: «нарушение религиозных норм» (74,4% проанализированных русских фразеологизмов, 72% – француз- 18 ских), «свойство, характерное для человека» (6% – рус., 10,4% – франц. ) и «основание для наказания» (3,7% – рус., 8,6% – франц). Необходимо отметить расхождения во фреймовых структурах «ошибка, недостаток». Во французских фразеологизмах «ошибка» выступает синонимом «греха», его лексическим вариантом. В русском языке – обратная картина: «грех» может иметь лексическое значение «ошибки»: Огрешился я против тебя, виноват! Une faute avouée (confessée) est à demi (à moitié) pardonnée. Досл. – Ошибка, в которой признался, наполовину исправлена. Эта пословица имеет семантический эквивалент «Péché avoué est à moitié pardonné». Интересным представляется факт актуализированности у русского концепта «грех» двух вершинных узлов, отсутствующих у французского: «деньги, достаток» и «смех»: В чем смех, в том и грех. Структура рассматриваемого концепта в русском языке расширяется еще и за счет вершинного узла, репрезентирующего народные суеверия. Составляющая мегафрейма концепта «грех – péché» на уровне интерпретационного поля – покаяние/confession (10% словоупотреблений в русской, 6,5% во французской лингвокультурах). Для выявления скетч-фреймов (менее объемных и более простых структур, позволяющих выборочно передать знания, связываемые с исследуемым концептом), наиболее актуализированных в сознании носителей русского и французского языка был проведен ассоциативный эксперимент. В эксперименте приняли участие в общей сложности 187 человек: 115 русских (89 женщин и 26 мужчин в возрасте от 19 до 40 лет, из них 74 – студенты гуманитарных факультетов) и 72 француза (43 женщины и 29 мужчин в возрасте от 19 до 40 лет). Участникам эксперимента было предложено письменно отвечать любым словом-реакцией при произнесении слова-стимула. Никаких семантических или формальных ограничений к словам-реакциям предъявлено не было. Результаты эксперимента показали, что носители русского языка соотносят грех с моральными нормами и негативной оценкой. К числу грехов опрошенные относят в первую очередь предательство, убийство, обман и разврат. Французы понимают под грехом в первую очередь ошибку и ассоциируют имя концепта с такими христианскими понятиями, как грехопадение и оскорбление Бога. Отметим также, что французы склонны ассоциировать имя концепта «грех» со словами-символами, связанными с религиозным пониманием греха. В работе для моделирования концептуальной метафоры концепта «грех» была использована методика, предложенная Дж. Лакоффом и М. Джонсоном. В рамках исследования метафорические выражения, посредством которых актуализируется концептуальная метафора, были соотнесены с элементами метафорической структуры (метафорическими проекциями). Анализ результатов показал, что в сознании носителя русского языка, ГРЕХ – ЭТО ГРУЗ, 19 ГРЯЗЬ, ВМЕСТИЛИЩЕ, ПРЕСТУПЛЕНИЕ, ТАЙНА. ВЕКТОР НАПРАВЛЕНИЯ действия (грешить) – НИЗ. Во французском языковом сознании ГРЕХ – ЭТО ГРУЗ, ГРЯЗЬ, ВМЕСТИЛИЩЕ, ПРЕСТУПЛЕНИЕ. ВЕКТОР НАПРАВЛЕНИЯ действия (грешить) – НИЗ. Результаты исследования метафорического представления концепта «грех» свидетельствуют о том, что метафорическая структура концепта аналогична у представителей русского и французского сообществ. Основные отличия заключаются в том, что концепт русской лингвокультуры имеет дополнительную метафорическую проекцию ТАЙНА: Что греха таить. Грех под лавку, а сам на лавку. Грех – в мех (в орех). Конфигурации метафор, относящихся к одной и той же лексической единице, можно рассматривать в виде символического образа, содержащегося в подсознании носителя языка (вещественной коннотации). В работе показано, что вещественная коннотация концепта «грех – péché» аналогична в русской и французской лингвокультурах: это образ животного, змееподобного существа. Символ змея связывает грех с дьяволом, персонификацией «нечистой силы». Различия в образах концепта заключаются в том, что представление змея в русской лингвокультуре имеет более конкретные черты, причем не только визуальные, но и, например, обонятельные (смрадный) и личностные (агрессивный). Во французской лингвокультуре образ змея неявный, грех ассоциируется в первую очередь с грязью. В заключении подводятся основные итоги проведенного исследования концепта «грех», репрезентированного в русской и французской лингвокультурах, актуализированного в различных типах дискурса. В работе определен статус концепта по отношению к языковой картине мира, национальной картине мира, выявлены подходы к изучению концепта. Установлены этапы и аспекты вербализации концепта. Определена структура лексического концепта (состоящая из ядра и периферического поля). Анализ подходов к моделированию концептуальной структуры показал, что наиболее эффективным является метод реконструкции концепта как информации, объединенной и систематизированной в виде фрейма, состоящего из вершинных узлов и слотов, связанных между собой. Моделирование фреймовой структуры концепта «грех – péché» позволило рассмотреть ее вариативность при актуализации в различных типах дискурса (в частности, религиозном и бытийном, релевантных для исследуемого концепта), фольклоре и фразеологии. Избранная когнитивная модель дала возможность эффективно осуществить сопоставительный анализ фреймовых представлений в русской и французской лингвокультурах и судить об универсальных и национально-специфических чертах данного концепта. Специфика концепта «грех – péché» проявляется уже на уровне ядерной структуры. В частности, в работе показано, что при выявленной сопоставимости структур ядро концепта в русской лингвокультуре имеет нечеткие по- 20 нятийные границы, и соотносится с различными сторонам обыденной жизни, в отличие от французской репрезентации. Характеристики ядерной структуры нашли отражение и в других структурных элементах фрейма. Было определено, что в русской и французской лингвокультурах наиболее актуализированы вершинные узлы: «нарушение религиозных норм», «свойство, характерное для человека», «основание для наказания», «ошибка», «нечистая сила». Разница заключается в степени актуализированности отдельных элементов фреймовой структуры. Наибольшие отличия зафиксированы у вершинных узлов «ошибка» (более актуализирован во французской лингвокультуре), «нечистая сила, зло» (в русской лингвокультуре концепту свойственна персонификация). Была отмечена вариативность фреймовых структур и в зависимости от речевой среды, в которой актуализировался концепт «грех – péché». Исследование репрезентации концепта во фразеологии позволило реконструировать его интерпретационное поле. Отличия объективации концепта в русской и французской фразеологии выразились в появлении вершинного узла «смех», актуализированного только в русской лингвокультуре. Во всех типах дискурса составляющей мегафрейма является «покаяние» с различной степенью актуализированности связи внутри когнитивной структуры. Анализ метафорических коннотаций позволил судить об образном представлении концепта «грех – péché» носителями русского и французского языка. Результаты ассоциативного эксперимента выявили ряд наиболее актуализированных скетч-фреймов. Результаты проведенного исследования позволяют утверждать, что концепт «грех – péché» относится к числу основных для русской и французской лингвокультур и представляет составляющую картин мира русских и французов, связанную с морально-нравственными религиозными нормами, определяющими нормы поведения. Репрезентация в двух типах дискурса, фольклоре, богатое интерпретационное поле, соотнесенность с символами христианской культуры свидетельствуют об актуальности концепта «грех» в сознании носителей русской и французской культуры. Можно утверждать, что вариативность фреймовой структуры концепта в зависимости от типа дискурса – результат его динамического развития: объективация в бытийном дискурсе показывает актуальные характеристики концепта, в религиозном – традиционные, в фольклоре – исторические. Поскольку динамический характер концепта определяется значимостью его ценностной составляющей для соответствующего социума в тот или иной период его исторического и социально-экономического развития, думается, что концепт «грех», возникший как часть русской и французской лингвокультуры, актуальный в настоящий момент, будет продолжать развиваться согласно тенденциям культуры. 21 Основные положения диссертации отражены в 8 публикациях общим объемом 3,06 печ. л., из них 2 в изданиях, рекомендованных ВАК: 1. Семухина, Е. А. Фреймовая структура концепта «грех» (на материале русских и французских фразеологизмов) [Текст] / Е. А. Семухина // Гуманитарные исследования: сб. науч. тр. / Астрахан. гос. ун-т, Астрахань. – Астрахань, 2008. – №2. – С. 48 – 54. – Библиогр. с.: 54. 2. Семухина, Е. А. О метафорическом анализе концептов в рамках лингвокультурного подхода к обучению иностранному языку [Текст] / Е. А. Семухина // Вестник Саратовской государственной академии права / Саратов. акад. права, Саратов. – Саратов, 2006. – №6 (52). – С. 200 – 203. – Библиогр.: с. 203. 3. Семухина, Е.А., Курицына, Н.В. Структура концепта «счастье» в русской и французской лингвокультурах [Текст] / Е.А. Семухина, Н. В. Курицына // Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации: сб. науч. ст. / Педагог. ин-т Саратов. гос. ун-та, Саратов. – Саратов, 2008. – Вып. 5. – С. 152 – 157. – Библиогр.: с. 157. 4. Семухина, Е.А. Концепт как центральное понятие языковой картины мира [Текст] / Е.А. Семухина // Актуальные проблемы лингвистики, психолингвистики и лингводидактики [Электронный ресурс]: материалы II Всероссийской научно-практической конференции. – Электрон. текстовые данные. (39,9 Мб). – Орск: ОГТИ, 2008. – 1 электр. опт. диск (CD-ROM); 12 см. – Систем. требования: ПК с процессором 486 или выше; 8 Мб, ОЗУ; Windows 9x и ХР; SVGA 32768 и более цв.; 800*600; 4х CD-ROM дисковод; мышь. – Загл. с экрана. – Диск и сопровод. материал помещены в контейнер 20х14 см. – 10 с. 5. Семухина, Е.А. Метафора как средство исследования лингвокультурного концепта [Текст] / Е.А. Семухина // Ученые записки кафедры психологии образования: сб. науч. тр. / Педагог. ин-т Саратов. гос. ун-та, Саратов. – Саратов, 2007. – С. 304 – 312. – Библиогр.: с. 312. 6. Семухина, Е.А. Лингвокультурный концепт «грех» и его вещественная коннотация в русской и французской языковых картинах мира [Текст] / Е.А. Семухина // Электронный вестник Центра переподготовки и повышения квалификации по филологии и лингвострановедению. – 2006. – Вып. 2. – Электрон. журн. – Режим доступа: http://evcppk.ru/article.php?id=36, свободный. – Загл. с экрана. – Яз. рус. - №0420600030\0024. – 5 с. 7. Семухина, Е.А. Представление идеологических концептов в рамках лингвокультурного подхода к обучению иностранному языку [Текст] / Е.А. Семухина // Педагогические технологии в вузе и школе: сб. науч. тр. Педагог. ин-т Саратов. гос. ун-та, Саратов. – Саратов, 2005. – Вып. 3. – С. 224 – 230. – Библиогр.: с. 230. 22 8. Семухина, Е.А. Принципы лингвокультурного освещения центральных концептов языкового сознания при обучении иностранному языку [Текст] / Е.А. Семухина // Лингвометодические аспекты преподавания иностранного языка в неязыковом вузе: межвуз. сб. науч. тр. / Пензен. гос. ун-т., Пенза. – Пенза, 2005. – Вып. 2. – С. 215 – 221. – Библиогр.: с. 221.
