Коржевский
advertisement
Коржевский Начало духовной жизни – покаяние С чего вообще начинается жизнь человеческая? Человек рождается в мир и первое, что он произносит, это плач. И плачем человек заканчивает свою жизнь, вернее, о нем плачут. Плач является спутником всей нашей жизни. Почему он сопутствует нам? Человек был сотворен Богом правым, то есть добрым, и для жизни райской, для наслаждения, но, согрешив, пал, и после этого плач вошел в жизнь. Теперь человек призван не наслаждаться, а вернуть то райское блаженство, то есть призван к покаянию, к сокрушению. По этой причине плач и покаяние – необходимые спутники жизни. Существует мнение, что для того чтобы соединиться со Христом, принять Его, нужна вера в Него. Это мнение не совсем верно. Нужна вера, но для этого нужна жизнь духовная, жизнь во Христе. А жизнь духовная начинается с покаяния. Христос, когда пришел на землю, обратился к народу, и первое, что сказал в своей проповеди – «Покайтесь!». И – «Веруйте во Евангелие». Иоанн Креститель тоже проповедовал: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Божие». То есть покаяние предваряет веру во Христа. Об этом говорят все святые отцы. Начало обращения ко Христу есть познание своей греховности. Это очень важное условие. Если человек не будет сознавать своей греховности, он не примет Христа. Как говорил Господь, не здоровые нуждаются во враче, но больные; «Я пришел не праведных спасти, а грешных привести на покаяние». Ведь человек, не сознающий своей болезни, не придет к Врачу, чтобы он его врачевал. Это очевидная истина. Для того чтобы исцелиться от болезни, нужно сначала признать свою болезнь. Это самое первое, самое важное положение для духовной жизни. Думаю, с этим никто спорить не будет. Особенно об этом учит Игнатий Брянчанинов. Считали даже, что Игнатий Брянчанинов находится в состоянии прелести, на что монах Исайя, живший с ним, подвижник Никифоровской пустыни, отвечал, что этого быть не может, потому что архимандрит Игнатий учит покаянию. Покаяние – основа всех видов христианского подвига. Покаянием заканчивали все святые отцы, все их подвиги сводились в конце концов в одно непрестанное покаяние. Что есть покаяние? Игнатий Брянчанинов характеризует, что покаяние есть познание своего падения, необходимости Искупителя и приплывания во исповедование Искупителя. «Покаяние, - пишет он, должно предшествовать вере в Господа, а после крещения покаяние врачует те грехи, в которые впадает человек по своей немощи». Одно из доказательств. Известно, что Христа приняли те люди, которые сознавали свои грехи, люди простые, не книжные и тяжко грешные: блудница, разбойник, мытарь приняли Его. А отвергли Христа, распяли Его люди, считавшие себя элитой, - умные, добродетельные, праведные, называвшиеся учителями, архиереями. Эти люди распяли Христа. Почему? Потому что не сознавали своей греховности, считали себя праведными. А человек праведный отличается от человека грешного чем? Человек грешный признает свою греховность, признает, что он грешный. А праведный – тоже грешный человек, но он не признает своей греховности. В этом все отличие. Как говорит Бог, все согрешили, все уклонились, нет ни одного, который бы взыскал Бога, который мог бы Ему угодить. Вне познания себя, покаяния, православная духовная жизнь невозможна. Этим отличается Православие от всех других религий, в том числе и от католической. Там тоже отсутствует этот элемент - покаяние. Иоанн Лествичник называл покаяние возобновлением крещения. Покаяние есть завет с Богом об исправлении жизни. Покаяние есть купля смирения. Покаяние всегдашнее отвержение телесного утешения. Покаяние есть полное самоосуждение. Покаяние есть примирение с Господом, очищение совести, добровольное терпение всего скорбного. Кающийся есть изобретатель наказания для самого себя. И прочее. С этого начинается пятое слово, которое так и называется «О покаянии». Если бы Адам и Ева, будучи в раю и согрешив, покаялись сразу, когда Господь спросил: «Адам, где есть ты?», то есть Он сказал – «Адам, посмотри, в каком ты очутился положении, куда ты ниспал с той славы, в которой ты находился». Если бы Адам это признал и исповедовал этот грех и покаялся тут же, то ничего не произошло бы, что мы сейчас имеем. Но Адам всю вину возложил на жену, а та, в свою очередь, не покаялась, а переложила вину на змея, на дьявола. В результате все они получили соответствующее наказание. Не раскаялись. Раскаяние отцы называют, в частности, Иоанн Дамаскин, возвращением в жизнь, из состояния неестественного, ненормального в состояние естественное, природное. В этом суть покаяния. То есть это возвращение к здравому. В переводе с греческого (по-гречески это звучит метания) покаяние переводится как раскаяние или изменение ума. Это слово более точно передает смысл. Изменение ума, соответственно изменение жизни. Человек покаявшийся отличается тем, что он изменяется, изменяется его образ мыслей, образ действий, жизнь меняется, и он даже приобретает, если смотреть из нашего состояния, сверхестественные способности, хотя эти способности были естественными для Адама. Основная молитва нашего богослужения – «Господи, помилуй!» Почему? Глагол помилуй происходит от слова милость, у него есть синоним – масло, или по-гречески елей. Кирие, элейсон – Господи, помилуй. Масло считается веществом, которым лечат язвы, раны. Это первое лекарство, с древности. Растительным маслом, ореховым помазывали в первую очередь. У младенца чтобы не было раздражения кожи, ее смазывают растительным маслом. При язве желудка растительное масло считается полезным. Масло обволакивает рану, образует пленку, которая защищает от внешних воздействий и смягчает боль. Самарянин, когда помогал одному несчастному, на которого напали разбойники (притча из Евангелия), помазал его маслом – елеем и вином. Поэтому со словом помилуй соединяется по смыслу слово исцеление. В таком смысле мы говорим «Господи, помилуй!». Кирие, элейсон – просим, чтобы Господь исцелил язвы нашей души. После грехопадения на нас живого места не осталось, вся душа – одна сплошная рана, сплошная язва. Человек, находясь в стране знаний, то есть на земле, должен заботиться о том, чтобы эту язву уврачевать. Своими усилиями он это сделать не в состоянии. Но Господь вочеловечился, и появилась возможность получить исцеление. Отсюда и такой покаянный настрой всей жизни христианина, в богослужебной практике все проникнуто покаянием. Особенно это выражают древние напевы – греческие, византийские. На Руси это знаменный напев, утерянный и забытый. Они все проникнуты основным содержанием -–покаянием. Интересно, что на западные языки молитва «Господи, помилуй!» не переводится. Были попытки перевести эту молитву, и получалось даже смешно. Например, «Господи, сжалься!» Трудно ее перевести, там нет нужных слов. Может быть, это связано с образом жизни западного человека. Таким образом, покаяние необходимо всем: и грешным, и праведным. Нет такого предела усовершенствования человека, когда покаяние уже не было бы нужно. То есть покаяние – делание на земле бесконечное. Это мысль Игнатия Брянчанинова, которую он часто повторяет. Если бы покаяния не было, не было бы и жизни святых. Покаяние – то же самое, что и смирение. Из него рождается смирение, и оно усугубляется покаянием. Чрезвычайное смирение – это покаяние. Его называют всемогущим покаянием. Это врачевство, данное всемогущим Богом, поэтому оно всемогуще, может исцелить. Нет такого греха, который бы Бог не исцелил. Игнатий Брянчанинов приводит разные аргументы в пользу того, что покаяние, как установление всемогущего Бога, всемогуще. Оно, говорит он, дар, данный падшему естеству человечества, оно остаток нашей первобытной непорочности как осознание этой непорочности и сетование о ее потере. Оно воззвание крещения, оно связь земли с небом, лестница к небу. Изглаждает, очищает всякий грех. «Неизмеримый океан поглощает одинаково и воды реки широкой, протекшей величаво во многие страны, и скромные струи ручейка, едва приметного. Так и в бездне благости Божией исчезают тяжкие грехопадения и ничтожнейшие погрешности. Да уверят тебя в этом 500 и 50 динариев, одинаково прощенных». Это взято из притчи. Господь одинаково прощает как тяжкий грех, так и грех менее тяжкий. Покаяние – это мощная сила. Он приводит повествование о некотором разбойнике. Этот разбойник был пойман на самом преступлении, приведен в Асинаид, город синаитский. После многих пыток повелели отрубить ему голову. Когда он подошел с воинами за город на место совершенного им злодеяния, отстоявшее от города на шесть поприщ, то последовал ему неизвестный монах, желавший посмотреть на казнь его. Разбойник, увидев идущего вслед за ним монаха, сказал ему: «Авва, неужели ты не имеешь келии и рукоделия?» Монах отвечал: «Имею» «Почему же ты не сидишь в келии своей и не плачешь о грехах своих?» Монах отвечал: «Брат, я очень ленив. Душа моя не имеет умиления, почему я пришел увидеть, как ты будешь умирать. Может быть, при помощи этого зрелища я приду в умиление». Тогда сказал разбойник: «Авва, сиди, ради Бога, в келии твоей, благословляя и восхваляя Спасителя Христа. С того времени, как Он вочеловечился и умер за нас, грешных, человек уже не умирает». Разбойник оказался такой благоразумный. Другая поучительная история. Близ некоторого города жил затворник, имевший от Бога дар прозорливости. В том городе была известная всем жителям блудница. Наш затворник видит простирающийся от женского монастыря, находившегося в городе, к небу святой путь, по которому идет душа в великой радости, руководимая ангелом, и приближается к вратам небесным. Он послал ученика в женский монастырь узнать, кто там преставился. Ученик, возвратившись, принес известие, что в монастыре никто не скончался, а скончалась скоропостижно перед вратами монастыря известная блудница, пришедшая туда из города. Приведенный в недоумение затворник начал молиться Богу, чтобы Бог объяснил ему видение. Точный был ответ святому старцу: «Ты видел восходившую на небо душу бывшей блудницы. Она положила твердое намерение покаяться и исправиться и пошла в монастырь с решимостью вступить в него. Что скончалась она пред вратами монастыря, не успев исполнить намерение, то было по определению Божьему, но ее намерение Бог принял за самое дело». Интересная повесть. На опыте показывается, что Евангелие и обетование в нем, что Господь простит всякий грех, в этих случаях исполняется. И из самого Евангелия вы прекрасно знаете случаи. Случай с мытарем, с блудницей, с разбойником, который ничего не сделал, всю жизнь разбойничал, был повешен на кресте. Единственное, что он сделал, – признал свою греховность. После того, как он признал свою греховность, он исповедал Христа, увидел в Нем богочеловека. Другой разбойник, который висел с левой стороны, не признавал за собой греха, не сокрушался в нем и, естественно, не мог принять Христа, хулил Его. Видите, какая разница в судьбе двух разбойников. В принципе, это судьба всякого человека. Мы с вами похожи на этих двух разбойников, только один кается, другой – не кается. Соответственно, один попадает в царство небесное, рай, другой нисходит в ад. А по делам мы все одинаковы. Перед Богом. Как только разбойник исповедовал Христа, он получил вечное блаженство. Но, конечно, не нужно думать, что только те люди, которые жили во времена Христа, получали так легко прощение грехов. Господь говорит, что Он будет с нами до скончания века, то есть Он постоянно присутствует среди нас. «Там, где двое или трое собрались во имя мое, там Я посреди них». Так же легко получить прощение и в нашем состоянии. Нужно только сознать свою греховность. Это мы слышим, когда приходим к духовному отцу на исповедь. Он говорит: «Се, чада, Христос предстоит…исповедуйте свои грехи Ему, а не мне» И человек удобно может приобрести прощение своих грехов. В этом состояла цель пришествия Христа на землю – чтобы освободить человеческие души от греха. Иоанн Предтеча говорил о Христе, что это агнец Божий, взявший на себя грехи мира. Те люди, которые Евангелием представлены – больные, бесноватые, одержимые недугом, прокаженные – это все образы нашего состояния, состояния души. То есть это мы – слепые, хромые, прокаженные. Если мы обращаемся ко Христу, то он удобно исцеляет, так же как исцелял их. Если говорить о таинстве исповеди, то исповедь – это естественный способ выражения своего покаяния, осознания своей греховности. От избытка сердца уста глаголят. У кого сердце есть, тот человек высказывается, ему обязательно нужно поделиться. Если человека постоянно мучает его падшее состояние, его страсти, он постоянно о них думает, переживает, то он хочет их исповедовать. То, что исповедь была еще во времена апостольские, говорит нам Книга деяний. Там есть замечание, когда апостол Павел ходил в языческие страны, обращал к вере, то люди, обратившись, исповедовали ему или апостолам все дела свои, что указывает на то, что исповедь в те времена была. Исповедь Господь установил сам, когда дал апостолам власть «вязать и решить» – власть отпускать грехи. «Что вы свяжете на земле, будет связано на небе. Что разрешите на земле, то будет разрешено на небе». То есть какой грех отпустите, такой на небе отпустится. И если этот грех не отпустите, значит, он и Богом не отпустится. В чем состоит раскаяние, покаяние во грехе? Авву Пимена как-то спросили, что есть покаяние? Он говорил, что покаяние - когда человек рассказывает о грехах и больше к этому не возвращается. То есть человек прекращает совершать тот же самый грех. А Игнатий Брянчанинов приводит фразу Исаака Асизского (?) о тех, кто часто свои грехи повторяет. Некоторые из верующих, зная, что есть таинство исповеди, намеренно соглашаются на грех, с ним не борются, думая, что потом на исповеди скажут и все простится. Так и живут припеваючи. Есть даже такой рассказ у Лескова «На край света». Там описывается один интересный случай. Епископ поехал на север, к местным жителям. Предварительно туда ездили священники, которых он посылал, они там крестили и привозили ему сведения, сколько они крестили человек. Кто-то больше, кто-то меньше. Когда он сам поехал туда вместе с одним иеромонахом, то встретился там с людьми, которые повезли его дальше на собаках. Один из них был христианином, другой -–язычником. Иеромонах сел с христианином, а епископ – с язычником. Когда они поехали, в пути их застала сильная снежная буря, и они вынуждены были остановиться. Состоялся разговор в лесу. Епископ спрашивал, крещен его спутник или нет. Язычник говорит – некрещеный. Епископ про себя даже осудил иеромонаха – вот, он сел с христианином, в случае трудностей он ему поможет, а меня этот сейчас бросит где-нибудь в поле. С такими мыслями он ехал. Спросил язычника, почему тот не крестится. Тот отвечал, что их, во-первых, притесняли жильцы, а во-вторых, те, которые крестились, потом легко шли на разные преступления, говорили – приедет поп и все грехи снимет. А они, язычники, на такое не шли, потому что это было противно их вере. Таинство исповеди иногда превращается в такое состояние, что человек будет грешить в надежде на прощение. Исаак Асизский пишет, если кто в надежде на прощение вторично впадает в прегрешение, намеренно идет на грех, а не по немощи, то ходит перед Богом с лукавством, в другом месте написано – с коварством. Такому посылается нечаянная смерть, и он не получает времени, на которое рассчитывал, для исправления и добродетели. Здесь, конечно, разумеются грехи смертные – не те, в которых мы ежедневно грешим. Не грехи немощи – словами, мыслями, чувствами, а смертные. Те грехи, которые совершаются по немощи, врачуются постоянно покаянием. Брат спрашивает у старца: «Отец, что мне делать, я пал» – «Восстань» – «Я восстал, снова пал» – «Опять восстань» – «Доколе же мне восставать и падать?» – «До кончины твоей». Это грехи немощи. Человек постоянно грешит такими грехами, как дозволенные что ли, потому что они исходят из естества, так как земля не может не произрастать терние, потому что она проклята Богом. Так и естество наше, под естеством разумеют землю святые отцы, получив проклятие, тоже не может произрастать себе терние – грехи. Поэтому человек, который смущается и думает, почему у него возник грех, значит не знает себя, не имеет самопознания. Даже Серафим Саровский говорил, что нужно иметь снисхождение не только к ближнем, не только тяготы ближнего носить, но и тяготы свои нужно носить, то есть со снисхождением относиться к своим немощам. Так же, как свойственно больному человеку болеть, свойственно человеку падшему грешить. В этом нет ничего страшного. Нужно это осознавать и прибегать постоянно к врачеванию. У Игнатия Брянчанинова есть специальная статья, посвященная этому, - «Отношение христианина к страстям его». Она так и начинается: «Некоторые великие подвижники сказали – должен терпеть свои недостатки точно так же, как мы терпим недостатки других». Серафим Саровский: «Не возмущайся, не приходи в недоумение, когда увидишь в себе действие какой-либо страсти. Когда восстанет страсть, подвизайся против нее, старайся обуздать, приструнить ее смирением и молитвой. Они, страсти, естественны нашей природе. И это приводит человека в спасительное состояние, состояние смирения». Человек исполняет заповеди, но естество больное не может эти заповеди исполнить. Человек, видя, что он не может их исполнить, постоянно сокрушается. Отсюда удивительная фраза Симеона Нового Богослова: «Тщательное исполнение заповедей научает человека его немощи», то есть не делает его праведным, святым, не делает его чудотворцем, как можно подумать. Тщательное исполнение заповедей научает его немощи, сознанию своей греховности. Это православное понимание духовной жизни. Греховность зависит от нашего состояния, состояния неестественного. То состояние, в котором мы пребываем, отцы называют противоестественным, нижеестественным, словом, ненормальное состояние. Мы с вами ненормальные. Это, конечно, не нравится людям. Поэтому христианство не любят. Оно в глаза говорит, что человек – ты ненормальный. Ты вышел из ума, ты сумасшедший. Приятно это слышать, нет? Человек это подсознательно сознает и противится – нет, может, ты ненормальный, но не я. Когда человек осознает свою ненормальность, тогда только он начинает быть христианином. Тогда возможно его выздоровление. Так же больной. У него рука сломана, он признает, что рука сломана, надо идти в больницу – в церковь, к врачу – Христу через священника и говорить – так и так, у меня болит рука. Врач тогда применяет разные меры – накладывает пластыри, епитимию дает. Человек сначала ходит с гипсом, потом делает некоторые упражнения, через время рука срастается. А другой в том же самом положении находится, но он не признает, что у него рука сломана. А почему она у тебя так висит? Ну и пусть она висит. Это человек не православный. Исповедь, таким образом, - естественное выражение покаяния. Признак праведника – решительное недоверие к своей праведности и пребывание в непрестанном покаянии. Обратимся к самой исповеди. Что это за таинство? Я уже говорил, что исповедь установил Господь, она была во времена апостольские и существует до сих пор. Кто совершает чин исповеди? Господь дал совершать чин исповеди епископам, а епископы дают это право священникам. В принципе, исповедовали епископы. Епископ в напоминание об этом даже носит омофор. Омофор символизирует собой заблудшую овчу, то есть епископ – человек, который берет на себя все немощи человеческие, он принимает исповедь и руководит человеком в его духовной жизни. Это его обязанность. Эту обязанность он передает священникам, и сейчас у нас даже такое представление, что эта обязанность только у священников. Кто-то, может, и не знал, что можно исповедоваться у епископа. . Как каялись первые христиане? Были тяжкие грехи, назывались они канонические. Три вида греха: отречение от веры, блуд и прелюбодеяние, убийство. Эти грехи наказывались отлучением по жизни, то есть такого человека не принимали в общине, предоставляли участь загробную решать самому Богу. Впоследствии, с 3 века, с падением чистоты, когда стала ослабевать ревность, духовное горение, Церковь вынуждена была быть более снисходительной. Те же самые люди стали приниматься в Церковь через покаяние, но срок покаяния длился от 10 до 15-20 лет. То есть человек, впавший в тяжкие грехи, в отлучении от Церкви находился долго, не мог причащаться и даже иногда пребывать в храме, на службе. Кающиеся разделялись в древности на четыре степени: плачущие, слушающие, припадывающие и купнастоящие. Были еще даже обуреваемые, которые находились на паперти, на улице. Они обуревались ветром, зноем, дождем – люди, которые не имели права войти в храм. Это те, кто совершили грехи противоестественные блудные. Как говорил Тертуллиан, «за гнусное неистовство страстей, противных закону Бога и естества, мы не только от порога, но и от крова церковного отгоняем». Это не грехи, а чудовища. Плачущие находились в притворе, распростершись ниц, и у каждого входящего в храм просили прощения, просили молитв. Здесь же они каждому человеку исповедовали свой грех и просили помолиться. «Это те, кто находились в чине плачущих, терзая свою душу, припав к ногам избранных» (Амвросий Медиоланский). Слушащие в церковь допускались, но находились там до чтения Апостола, Евангелия, а когда произносилось «Оглашенные, изыдите», они вместе с оглашенными уходили из храма, то есть на литургии верных оставаться им запрещалось. Припадывающие стояли в средней части храма, даже у самого амвона, могли получать благословение епископа. Купнастоящие стояли всю литургию, но не имели права причащаться и подавать приношения к столу. Вино раньше приносили сами из дома, а у них такого права не было. От кающихся требовались особые покаянные подвиги. По тяжести грехопадения назначался круг подвига покаянного. Назывался он по-гречески эксамоволисис, или исповедь в собственном, широком смысле слова, включая подвиги. Что делали кающиеся? Следуя Священному Писанию, надевали на тело власяницу и посыпали голову пеплом. Женщины, девы иногда должны были отрезать себе косы, которые по причине суетного тщеславия подали им повод к развязности. Кающиеся воздерживались от омовения тела, намеренно содержали его в грязи. В тех случаях, когда прочим верующим строгость поста ослаблялась, кающиеся не имели этой льготы, так что в дни святой пятидесятницы молились на коленях – то есть во времена, когда нельзя стоять на коленях. Обязаны были в особенности соблюдать заповеди милосердия и воздерживаться от супружеского ложа. Можно привести пример из «Отечника» про одну девицу. Она, жившая с двумя другими девственницами, подвизалась лет девять в Мидисе (?), но согрешила и родила ребенка. Наконец почувствовав сильную ненависть к обольстителю, она стала глубоко сокрушаться духом и дошла до такой степени раскаяния, что, сохраняя строгое воздержание, хотела уморить себя голодом. Вот о чем она со слезами молилась и просила Бога: «Боже великий, …совершенный за всех нас безмерный грех всего мира, не хотящий смерти грешников и погибели падших, но милующий всякое создание. Воля твоя, чтобы всем спастися. Если тебе угодно, спаси меня и помилуй». Ребенок вскоре умер, с этого времени она не хотела встречаться с обольстителем, предалась строгому воздержанию, служила бедным, больным, увечным тридцать лет, этим она так умилостивила Бога, что одному святому пресвитеру было откровение, что такая-то угодила Богу более покаянием, нежели девством. Трудом покаяния она угодила даже больше, чем девством. Это написано, чтобы мы не презирали тех, кто, хотя много согрешили, но от сердца раскаялись, как эта женщина, которая не была призвана Богом. О сроках мы говорили, что раньше они были большие. В Нелоне (?) найдена надпись в прошлом веке – «Под сим холмом покоится блаженной памяти богобоязненная Каруза, которая была в покаянии 22 года. Жития ее в мире было 65 лет». То есть треть жизни она провела в публичном покаянии, и здесь сказано, что это была «блаженной памяти богобоязненная». То есть она названа благочестивой. Видимо, она была самоосужденницей, приняла на себя тот грех, который не делала, и в этом состоянии, для смирения она провела треть жизни. В древности каялись не так, как сейчас – священнику наедине, а каялись публично. Выходили на середину храма, на амвон и всем рассказывали свои грехи. Обычно это были грехи тяжкие. Встречаются в истории Церкви такие случаи. Некогда один святой старец, спасавшийся на горе Олимп, беседовал с братией о спасении души. К нему подошел простолюдин, молча поклонился и встал в сторонке. Старец спросил, что ему нужно. Тот отвечал: «Я пришел к твоей святыне исповедовать свои грехи, честный отче». Старец сказал: «Говори перед всеми, не стыдись». Тогда простолюдин начал в присутствии всех исповедовать свои грехи, иные из которых были столь тяжки, что неудобно называть их. Когда он со слезами все рассказал, то поник и долго стоял уныло, с сокрушенным сердцем. Старец же после его исповеди долго размышлял о чем-то, наконец сказал: «Хочешь принять иноческий образ?». «Ей, отче, отвечал простолюдин, - желаю и даже захватил сюда необходимые при пострижении одежды». Тогда старец преподал ему наставления, облек его в ангельский образ и сказал: «Иди, чадо, с миром, больше не согрешай». Пишется, что когда старец исповедовал грехи, там стоял ангел и на хартии все грехи изгваждал, которые были написаны. В одном городе был епископ, который по дьявольскому наущению впал как-то в смертный грех. Горько раскаявшись в своем падении, епископ, чтобы получить прощение, поступил следующим образом. Когда в церкви собралось множество народа, он вышел на середину храма, перед всеми открыто исповедовал свой грех, после этого, по своему смирению считая себя недостойным святительского сана, снял омофор, положил его, затем сказал народу: «Простите меня, братие, теперь я уже больше не могу быть у вас епископом». Видя великое сокрушение и смирение своего пастыря, все, кто был в церкви, воскликнули: «Пусть грех твой на нас ляжет, отче, только не лишай нас своего пастырства». Долго они умоляли епископа остаться с ними. Вступая с одной стороны в моление со своей паствой, с другой стороны желая искупить свой грех перед Богом, епископ наконец воскликнул: «Ну, если уж вы непременно хотите, чтобы я остался у вас, то я сделаю это, но только при одном условии. Если вы дадите мне слово беспрекословно его исполнить». Все дали слово. Тогда епископ приказал запереть церковные двери и сказал: «Знайте, тот из вас не будет иметь чести у Бога, кто не попрет меня сейчас своими ногами». И с этими словами простерся ниц на земле. Все ужаснулись, но, не смея нарушить данное слово, стали проходить через него. И что же? Когда переступил через него последний человек, был голос с неба: «Ради великого его смирения я простил ему грех». Все услышали этот голос и прославили Бога. Вот пример публичного покаяния. Спрашивают как-то у аввы Пимена, какой срок покаяния? Подошел брат и говорит, я совершил то-то, сколько мне нужно времени, чтобы покаяться. Хочу каяться, говорит, три года. «Много», - говорит авва Пимен. «Или один год», - говорит брат. «И то много», - сказал старец. «Не довольно ли сорока дней?» «И это много, - сказал старец, - если человек покается в своем сердце и больше не будет грешить, то в три дня примет его Бог». То есть главное в покаянии – состояние души человека. Впоследствии публичное покаяние было заменено тайной исповеди, в связи со слабостью следующих поколений. Также это связано с отсутствием или с оскудением любви. О том, что покаяние зависит от состояния души, есть случай тоже из «Патерика» про одну блудницу. У некой девицы умерли родители, она осиротела. Поразмыслив, она сделала свой дом странноприимным для отцов скита, она жила, принимая странных, и в удобное время служила отцам. Через некоторое время истощилось ее имущество, и она начала нуждаться. Сблизились с ней развратные люди, отклонили ее от доброй цели, после того она начала жить так плохо, что дошла до блудодейства. Об этом услышали отцы и очень опечалились. Призвав авву Иоанна, спросили, не слышал ли он о той сестре, которая худо живет. «Когда могла, она оказывала нам свою любовь, теперь мы окажем свою любовь и поможем ей. Потрудись сходить к ней и по мудрости, которую дал тебе Бог, воздвигни ее» – сказали они. Авва Иоанн пошел к ней и говорит привратнице: «Скажи о мне госпоже». Она отослала, говоря: «Вы прежде объедали ее, теперь она бедная». Он снова послал, говоря: «Скажи, я много могу сделать ей пользы». Люди насмехались, говорили ему: «Что ты можешь дать ей за то, что хочешь видеться с ней?» Все же привратница сказала госпоже, девица ответила: «Эти монахи всегда снуют около Красного моря и ищут женщин». Потом, нарядившись, говорит: «Позови его». Когда он пришел, она приняла его, села на роскошное ложе. Авва Иоанн, подойдя к ней близко и смотря ей в лицо, сказал: «Что ты унижаешь Иисуса, как ты дошла до этого?» Услышав это, она совершенно оцепенела. Старец, преклонив главу, стал сильно плакать. Девица говорит ему: «Авва, о чем ты плачешь?» Старец преклонил главу и снова со слезами говорит ей: «Вижу, что сатана смеется тебе в лицо. Как же мне не плакать?» Девица, услышав это, была поражена еще больше и сказала: «Возьми меня куда хочешь». «Пойдем», - отвечал старец. Она встала, чтобы следовать за ним. При этом авва Иоанн заметил, что девица не сделала никакого распоряжения о своем доме, и удивился. Когда они пришли в пустыню, наступил вечер. Авва сделал из песка небольшое возглавие для нее и сотворил крестное знамение, говоря: «Усни здесь». Сделал неподалеку возглавие себе, окончил молитву, преклонился. Проснувшись в полночь, он видит как бы некий свет и путь, исходящий от неба до самой девицы, и увидел ангела Божьего, возносящего душу. Встав и подойдя, он дотронулся до нее. Когда же увидел, что она умерла, подвергся на лицо, моля Бога, и услышал глас говорящий: «Один час покаяния ее принят лучше покаяния многих медлящих и не являющих ничего подобному такому покаянию».Вот пример, что человек, имея сокрушение и сильную ревность об исправлении жизни, получает в одночасье покаяние. Есть пример про одного разбойника, тоже из «Отечника», который, будучи уже на одре перед смертью, был помилован. Царь не мог взять его силой и решил действовать противоположно – милостью. Он послал к нему свой крест со словами «Не бойся». Этот поступок разбойника тронул, и он раскаялся. Явился к царю, пал к ногам и обещал исправиться. Царь его простил. Потом он остался жить в городе. Спустя некоторое время он имел видение или во сне увидел Страшный Суд. Пробудившись и почувствовав приближение смерти, он ужаснулся грехов и стал просить прощения. С плачем в течение многих часов исповедовал свои грехи и затем скончался. И вот одному человеку было видение. Он видел, что много бесов явилось к разбойнику, держа в руках описание грехов, за ними два ангела с весами. На одну чашу бесы положили хартию грехов умершего. «А что же мы положим на свою чашу, задумались ангелы, - нет у нас ничего, ведь только десять дней прошло, как он перестал убивать. Не положить ли разве что плат, омоченный его слезами?» Когда он плакал, то положил на лицо платочек, чтобы не видели его слез. Этот платочек был весь мокрый. Когда он умер, он лежал возле кровати. Ангелы подобрали этот платочек и положили на весы. Плат перетянул все грехи, они из хартии исчезли, бесы убежали. Ангелы взяли душу умершего. Вот что может покаяние. Отцу Амвросию одно духовное чадо жаловалось, что кается, но все равно часто согрешает. Он, больной, лежал на коечке и вдруг встал. Она не сразу увидела, смотрела в пол. Потом посмотрела на старца и увидела, что он поднялся примерно на метр от пола и головой даже уходил в потолок. Потолка не было, был свет небесный. Воздев руки, он поднялся и как бы туда уходил. Она испугалась и закрыла глаза в ужасе, а потом, когда открыла, Амвросий сидел на коечке, смотрел на нее ласково и говорил, вот что может сделать покаяние, которое не на словах. То есть при помощи покаяния человек не только избавляется от грехов, но и получает сверхестественные дары, то есть приходит не в естественное состояние падшего, а в состояние сверхестественное. Все эти дары чудотворения, прозорливости, исцеления - дары естественные человеку. Просто это следствие его выздоровления. У него появляются такие способности, которые имел Адам и даже более того. Как разрешалось покаяние? После того, как человек проходил круг этого публичного покаяния, его приводили в пепле и покаянной одежде к алтарю. Он являл полное сокрушение, глаза источали слезы, и здесь, у амвона при чтении торжественных молитв епископ его разрешал от грехов. При пострижении монашествующие делают то же самое, что делали в древности кающиеся публично. Так же, начиная с притвора, в одной рубашке, которая символизирует власяницу, он ползет до амвона. На амвоне епископ встречает. Хор поет «Объятия, отче, отверзи мне двери». Это седален Недели блудного сына. Там говорится, что сын, прожив блудную жизнь, теперь идет на покаяние. Сходство прощения грехов в древности и современного принятия в монашество выражает суть монашеской жизни. Монашество есть жизнь в покаянии. Надо отличать исповедь публичную от исповеди общей. Общая исповедь – когда священник перечисляет общие грехи, а его слушают и говорят «Каюсь, честный отче». Публичная – когда человек о своем грехе рассказывает всем. Общая исповедь - это не исповедь. В древности она употреблялась для людей, которые жили чисто, каялись во грехах повседневно. Для них существовал такой чин. Сейчас он превратился в профанацию, другого слова не могу подобрать. Иоанн Кронштадский делал общие исповеди, но это было совсем не то, что подразумевается под общей исповедью. У него было настоящее публичное покаяние. Все в храме, кто каялись, кричали, чтобы он услышал их грехи, не стеснялись никого: дама великосветская, студент или бедняк – все кричали свои грехи вслух. Можно привести пример того, как проходило публичное покаяние в одном из монастырей Фиваиты (Египет, близ Александрии) не просто грешных людей, а людей, которые уже достигли святости и даже дара чудотворения, а потом павших. Такие люди уходили в особый монастырь, называвшийся тюрьма или темница. Надо помнить, что этот случай исключительный в истории покаянного подвига, чтобы не впасть в ложное понятие о покаянном подвиге, вообще об аскетичном подвиге, или даже в хулу, неверие. Надо относиться к описываемому с должным рассуждением. Автор этого описания – знаменитый Иоанн Лествичник. Он пребывал в такой тюрьме целый месяц. Придя в эту обитель кающихся, поистине страну плачущих, как говорит автор, он увидел то, что еще око нерадивого не видело и ухо унылого не слышало, что на сердце ленивого не восходило – такие дела, которые сильны убедить Бога, такие упражнения и подвиги, которые скоро преклоняют Его к человеколюбию. Одни из этих неповинных осужденников всю ночь стояли на открытом воздухе, не передвигая ног, и жалким образом колебались, одолеваемые сном по нужде естества, но они не давали себе нимало покоя, укоряли сами себя, бесчестием и поношением возбуждали себя. Другие усиленно взирали на небо и с рыданием и воплем призывали оттуда помощь. Иные стали на молитву, связавши себе руки назади, как преступники. Печальные их лица были преклонены к земле. Они считали себя недостойными взирать на небо. От недостоинства помыслов, от угрызений совести не знали, что сказать и как проговорить, какие молитвы вознести к Богу, как и откуда начать моление. Другие сидели на земле во вретище и пепле и лицо скрывали между коленями, плечом ударяли о землю. Иные непрестанно били себя в грудь. Иные омочали землю слезами. Другие, не имея слез, били сами себя. Иные рыдали о душах своих, как о мертвецах, будучи не в силах переносить сердечные труды. Другие рыдали в сердце, глас рыдания удерживали в устах, когда же не могли терпеть, внезапно вопияли. Некоторые от сильных печалей находились как бы в исступлении. Многие сетования были безгласны, погружены во мрак и как бы нечувствительны ко всему. Другие сидели в задумчивости, поникши к земле, непрестанно колебля головами, рыкали и стенали из глубины утроб. Одни из них благонадежно просили о прощении грехов и молились о сем, а иные по несказанному смирению почитали себя недостойными прощения и взывали, что они не имеют перед Богом никакого оправдания. Другие молили Господа, чтобы им здесь потерпеть мучения, а там быть помилованными. Иные же, угнетаемые тяжестью совести, чистосердечно просили не подвергать их мучениям, не удостаивать царства. «Я видел там души столь уничиженные, сокрушенные и так угнетаемые тяготой греховного бремени, что они могли бы и самый камень привести в умиление своими словами, воплями к Богу», - пишет автор. Там можно было видеть действительно исполнение слов Давидовых, видеть страждущих, весь день, сетуя, ходящих, смердящих ранами тела своего, забывающих снести хлеб свой и питие, прах и пепел вместо хлеба ядущих, имеющих кости, скрепленные плотью, яко сено иссохших. Никаких других слов не было слышно, кроме «Увы, увы! Горе мне, горе мне! Пощади, Владыко! Помилуй, помилуй! Прости, Владыко, если возможно!» У иных языки были воспаленные и выпущены, как у псов. Иные томились от зноя, мучились от холода. Некоторые, вкусив немного воды, переставали пить, чтобы не иметь жажды. Другие отодвигали хлеб далеко рукой, говоря, что не достойны человеческой пищи, потому что делали несвойственное и скотам. Не было смеха, празднословия, раздражительности, гнева. Они даже не знали, где существует гнев у людей, потому что плач совершенно угасил в них всякую гневливость. Непрестанно имели они перед очами смерть и говорили, какой будет приговор нам, какой конец? «Если и взошло моление, то сколько умилостивило оно Господа, какой успех получило, какую пользу принесло? Приблизились ли к нам хранители наши ангелы или они еще далече от нас, доколе они к нам не приблизятся, дотоле весь труд наш бесполезен?» Часто повторяя эти слова, они и в недоумении говорили друг другу: «Как, братия, успеваем ли, получаем ли просимое? Отверзет ли Господь нам двери покаяния?» Другие отвечали на это: «Кто весть? Аще раскается Господь. И хотя от великия муки не избавиться нам, мы все сделали, что зависит от нашего произволения. Если Он отверзет двери царства небесного, то хорошо, благо, а если нет, то и тогда благословен Господь Бог». Так глубоко было их смирение, что они были согласны и с тем, что Господь пошлет их в ад. У них были колена, оцепеневшие от поклонов, глаза, глубоко впавшие, веки, лишенные ресниц, лица бледные, ничем не отличавшиеся от мела, перси, болящие от ударов, кровавая мокрота, извергаемая от ударения в грудь. Где там было приготовление постели, где одежды чистые, крепкие? Все было разорвано, смердяще, покрыто насекомыми. Что по сравнению с ними страдания беснующихся или плачущих по мертвецам или пребывающих в заточении? Невольные мучения оных ничто по сравнению с произвольными страданиями сих. Когда кто-нибудь отходил к Господу, чтобы стать перед судищем, умоляли великого авву, чтобы он не сподоблял их человеческого погребения, а как скота повелел бы предать тело его речным струям или выбросить в поле на съедение зверям, что нередко и исполнялось. Лишали даже псалмопения, то есть не отпевали. Каково было это место? Все было темно, зловонно, нечисто, смрадно. Оно справедливо называлось темницей, тюрьмой и затвором осужденных. Само место располагает к плачу и настраивает на всякий подвиг покаяния. Одни просили Господа наслать на них беснование, другие умоляли Его, чтобы заболеть им проказой, иные просили лишиться зрения, быть предметом всеобщей жалости, иные просили себе расслабления, чтобы не подвергнуться будущим мучениям. «Я же, о друзья мои, наблюдал плачи и забывал себя самого и весь восхитился умом и не в силах будучи удержать себя. Пробыв в темнице 30 дней, я возвратился к великому отцу, который, видя, что я весь изменился и как бы вне себя, сказал: «Что, чадо, видел ты подвиги труждающихся?» Я отвечал: «Видел, отче, и дивился, и ублажил падших и плачущих паче не падших и не плачуших о себе». Он ублажил их больше, потому что те через падение восстали восстанием благонадежным. «Подлинно так», - сказал ему авва. Далее Иоанн Лествичник говорит о том, что мужественный муж от всего увиденного больше приобретет ревности. Человек более низший примет это как повод к самоукорению. Если так каялись осужденники, то у нас есть повод смиряться. Что бы мы не делали в сущности, это не сравнить с тем, что делали они. Мы должны признать, что единственное средство для нас -–терпение скорбей, хотя путей покаяния множество, говорили святые отцы, указывая некоторые около семи, некоторые – до десяти путей покаяния. Для нас же один из лучших путей – терпение скорбей и благодарение за них. «Нерадивый же пусть этого не касается, чтобы не отчаяться окончательно». Случай этот исключительный в практике покаяния. Не надо его принимать за правило. Есть всегда исключения из правила. Этот монастырь существовал еще до Иоанна Лествичника около двухсот лет, где-то с 4 века. В нашем состоянии это, конечно, невозможно, и публичного покаяния сейчас нет. Оно заменено тайной исповеди. Дух сокрушения хорошо передает знаменный распев. Для чего вообще приходят в храм? Для покаяния – это единственная причина. С нарушением понятия о духовной жизни, с остыванием людей, примерно с 15 века, нарушились и ее выражения. Это сказалось на искусстве пения, на иконах. Сейчас знаменный распев вообще не понимают. Считается он чем-то модным, ничего душе не дающим. Знаменный распев, как и икона, молитвы, оставшиеся в молитвослове, содержит в себе тот дух Православия, который должен быть. Всякая вещь, всякое слово выражают дух. Также каждое песнопение имеет свой дух. Каждое наше действие показывает, чем человек руководствуется, какой имеет образ чувств. Дух есть совокупность сердечных чувств, ощущение. Ощущение православного христианина – это сознание своей греховности. Если этого ощущения нет, значит, человек уклонился от правильного пути. Если человек не признает себя грешным, если не имеет духа покаянного, то его нельзя назвать христианином, независимо от того, какое место он занимает в Церкви, какое положение. Он может быть прихожанином, даже священником, епископом. Если у него нет этого чувства, то он еще не христианин. Кто он? Ну, верующий, да, но не христианин. Христианин – тот, кто сознал свою болезнь и ищет врача, исцеления. Поэтому условие принятия в Церковь – покаяние. Чтобы человек принял крещение не в осуждение, нужно ему прежде всего приобрести покаяние, сокрушение, исповедовать свои грехи, признать нужду во Христе, и тогда он положит начало духовной жизни, жизни во Христе. Тогда он начинает христианскую жизнь, а не просто верующего человека. То непонимание, которое сейчас встречается среди христиан – относительно пения, икон, вообще церковного искусства - отражается везде. Раз слово несет в себе дух, то человек, обращающийся к этому слову, соответственно обращается к этому духу. Пение несет тоже свой дух и человек приобщается к этому пению и заражается тем духом, которое несет в себе это песнопение. Вспомните некоторых наших композиторов, составивших песнопения, они о духовной жизни никакого понятия не имели. Они люди душевные. Но душевный не приемлем для духа. О духе он понятия не имеет, поэтому не может его выразить. То же самое, когда художник берется за написание иконы, но не понимает, что это такое, не может выразить тот духовный мир. Если он берется, значит, отображает его неправильно. И мы приобщаемся к этому неправильному мировоззрению на мир, оно влияет на нашу духовную жизнь. Очень сильно влияет. Особенно пение. Оно прямо вредит духовной жизни. Человек привыкает к такому ненормальному состоянию и уже не может прийти к покаянию. С вами бывало, что сначала, входя в церковь, вы испытывали сокрушение, а потом это чувство исчезло? И сколько бы человек на службу не ходил, редко-редко оно появляется. А если появляется сокрушение, то скорее не духовное, а душевное. Есть в песнопении грусть, человек заплачет, но не о грехах. Это не совсем правильно. Слезы ведь тоже бывают разные. Есть слезы неправильные, вредные. Эта беда – от непонимания духовной жизни. Покаяние – это фундамент, основа правильной православной духовной жизни. Если этой основы нет, то о духовной правильной жизни речи быть не может, а следовательно, сомнительно спасение человека.
