ИЗ РОМАНА ЕЗДА В ОСТРОВ ЛЮБВИ

ИЗ РОМАНА
« Е ЗД А В О С Т Р О В Л Ю Б В И »
* * *
Душа моя, спрячь всю мою скорбь хоть на время1,
Умальте, мои очи, слезных поток бремя;
Перестань жаловаться на несчастье, мой глас;
Позабудь и ты, сердце, кручину на мал час.
Знаю, что вы в несчасти, и то чрез жестоту,
Варварской и несклонной судьбины в долготу2.
Будьте в малой роскоши3, хоть и все постыли,
И помните, что долго вы счастливы были.
* * *
Нас близко теперь держит при себе Афри́ка4,
Около мест прекрасных моря Атланти́ка.
А сей остров есть Любви, и так он зовется,
Куды всякой человек в свое время шлется.
Стары и молодые, князья и подда́нны,
Дабы видеть сей остров, волили быть странны5.
Здесь на земли́ со времям всё что уж ни было6,
То в сих местах имело желание мило.
Разно сухой путь сюды ведет, также водный,
И от всех стран в сей остров есть вход пресвободный.
Стать, любовность, прикраса, приязнь с красотою
Имеют все пристани сия за собою.
И, привлекая всяка чрез любовны средства,
Никто их не убегнет, вышедчи из детства.
« Д у ш а м о я , с п р я ч ь в с ю м о ю с к о р б ь х о т ь н а в р е м я . . . » . Это первое
стихотворение первой части романа по настроению совпадает с заключительным («Се воспомяновенье
прешедшия славы...»), чем подчеркивается единство письма Тирсиса к Лициде.
2
Чрез жестоту... несклонной судьбины в долготу — т. е. из-за жестокости давно несклонной судьбы.
3
Будьте в... роскоши — пользуйтесь удовольствиями, наслаждайтесь (в книге Тальмана: jouissez... du
plaisir).
4
« Н а с б л и з к о т е п е р ь д е р ж и т п р и с е б е А ф р и к а . . . » . Тирсис проплывает вблизи
Африки. Корабль прибивает к острову Любви.
5
Волили быть странны — решили пуститься в странствия.
6
На земли со времям всё что уж ни было — все, что существовало когда-либо на земле.
1
* * *
В сем месте море не лихо1,
Как бы самой малой поток.
А пресладкий зефир тихо,
Дыша от воды не высок,
Чинит шум приятной весьма
Во игрании с волнами.
И можно сказать, что сама
Там покоится с вещами
Натура, дая всем покой.
Премногие красят цве́ты
Чрез себя прекрасный брег той.
И хотя чрез многи леты,
Но всегда не увядают;
Розы, тюлипы, жасмины
Благовонность испускают,
Ольеты, также и крины.
Правда, что нет во всем свете
Сих цветов лучше и краше;
Но в том месте в самом лете
Не на них зрит око наше.
* * *
Купид чрез свои стрелы ранит человеков,
И понеже он есть всех царей сильнейший,
Признан в небе, на земли, в мори, от всех веков,
Под разным видом той же свой старейший
Дает закон, и часто для отмщенья скора2
Над беспристрастным ко всем женским лицам
Употребляет своей силой без разбора,
Дав его сердце не красным девицам.
* * *
Пристающих к земли той един бог любезный,
И умам чувствительным всегда он полезный.
Разум, что имать очи3 живы, прозорливы,
Гласом громким идущих и речьми учтивы
Остановляет; стоя при самом том входе,
« В с е м м е с т е м о р е н е л и х о . . . » . Описание острова Любви.
Для отмщенья скора и т. д. Купидон мстит тому, кто равнодушен к женщинам, и отдает его сердце
некрасивым.
3
Что имать очи — который имеет глаза.
1
2
Запрещает дорогу, кричит, что есть годе1.
Но чувствия его зрак не зрят, ослепленны2.
И будучи един он с недруги смертельны3
Не может биться. Тако никто его гласа
Не слушает, и всяк там идет без опаса.
* * *
Сей, что ты видишь так важна4,
Назван от всех Почтение;
Мать его есть Любовь кажна;
Отец — само Любление.
Много другов он имеет
При дворе сем августейшем.
А кто ему не умеет
Угождать, то тот во злейшем
Несчастии остается
При всех наших девах красных.
Буде в милости иметься
Его хочешь, то слов ясных
Мало употреблять треба:
А лучше при нем всё молчать,
Глазы, хоть бы были с неба,
Так же ничего не смечать.
Сия ж, что видишь, другая,
Котора есть при нем всегда,
Предосторожность драгая.
Любовник без ней никогда
Счастливым себя не найдет.
А во своей жаркой страсти
С Предосторожностью зайдет
Куды хочет без напасти.
* * *
Что бы я ныне ни вещал,
Но словом5 вздохи мешают;
Чую, что вольность потерял;
Мысли, где сердце, не знают.
Не ты ль, Аминта, то скрала?
Я, не видав твою младость,
Что есть годе — т. е. что довольно, достаточно.
Чувствия его зрак не зрят, ослепленны — ослепленные чувства не видят его (разума) лица.
3
Един он с недруги смертельны — разум одинок перед своими смертельными врагами (чувствами).
4
« С е й , ч т о т ы в и д и ш ь т а к в а ж н а . . . » . Купидон, сопровождающий Тирсиса по острову,
дает пояснения.
5
Но словом — но словам.
1
2
С самого жизни начала
Не имел такову слабость.
* * *
Туды на всяк день любовники спешно1
Сходятся многи весьма беспомешно,
Дабы посмотреть любви на причину,
То есть на свою красную едину.
С утра до ночи тамо пребывают,
О любви одной токмо помышляют.
Все тамо домы украшены цве́ты,
Все и жители богато одеты.
Всё там смеется, всё в радости зрится,
Всё там нравится, всему ум дивится.
Танцы и песни, пиры и музы́ка
Не впускают скорбь до своего лика.
Все суть изгнаны оттуду пороки,
И всяк угрюмой чинит весел скоки2.
Всяк скупой сыплет сокровище вольно.
Всяк молчаливый говорит довольно.
Всякой безумной бывает многоумным,
Сладкие музы поют гласом шумным.
Наконец всякой со тщанием чини́т,
Что лучше девам ко веселию мнит.
* * *
Виделось мне, кабы тая3
В моих прекрасная дева
Умре руках вся нагая,
Не чиня ни мала зева4.
Но смерть так гибель напрасну
Видя, ту в мир возвратила
В тысячу раз паче красну;
А за плач меня журила.
Я видел, что ясны очи
Ее на меня глядели,
Хотя и в темноту ночи,
И нимало не смертвели.
«Туды на всяк день любовники спешно...». Речь идет о местечке, называемом «Малые прислуги» (польск.
przysługa — услуга, одолжение).
2
Чинит... скоки — скачет.
3
«Виделось мне, кабы тая...». Тирсис видит во сне Аминту.
4
Не чиня ни мала зева — т. е. без вздоха, без звука.
1
«Ах! — вскричал я велегласно,
Схвативши ее рукою,
Как бы то наяву власно, —
Вас было, Мила1, косою
Ссечь жестока смерть дерзнула!
Ох! и мне бы не миновать,
Коли б вечно вы уснула!»
Потом я стал ту обнимать.
Я узнал, как пробудился,
Что то есть насмешка грезы.
Сим паче я огорчился,
Многи проливая слезы.
* * *
Что это? всё ли вздыхать с мучением вечным2?
Всё ли страдать? всё ль любить с жаром бесконечным?
Наконец и умереть придет нам, может быть,
А о любви ничего не надо объявить?
И не знать, когда смерть скосит нас нахальна,
Будет ли о том мила хоть мало печальна?
Надо ль, чтоб быть счастливу, ждать слепа случая?
Так что, когда свою жизнь на весь век кончая,
Тогда хотя и любить тебя станет мила,
Но ведь не мысля, что уж поздо залюбила?
* * *
Дворы там весьма суть уединенны3
И в тихости все с собой неотменны.
Никогда тамо не увидишь сбору:
Всяк ходит в ночи без криклива здору.
Всяк свои дела сам един справляет,
А секретарям оны не вверяет.
Встречаться тамо часто невозможно.
Несвободну быть надо неотложно,
И всегда терпеть без всякой докуки,
Хоть как ни будут жестокие муки.
В сей то крепости все употребляют
Языком немым, а о всем все знают:
Мила — любимая, милая.
« Ч т о э т о ? в с ё л и в з д ы х а т ь с м у ч е н и е м в е ч н ы м ? . . » . Купидон ведет Тирсиса в
«Объявление» (т. е. к объяснению в любви); на дороге встречается Почтение, упрекающее их за
поспешность, но Купидон настаивает на своем.
3
« Д в о р ы т а м в е с ь м а с у т ь у е д и н е н н ы . . . » . Тирсис и Купидон, следуя за Почтением,
попадают в крепость Молчаливости, где правит дочь Почтения.
1
2
Ибо хоть без слов всегда он вещает,
Но что в сердце есть, всё он открывает;
И по желанью что всяку творити
Сказует, скорбну ль, радостну ли быти.
* * *
Проливать слезы только мне там было дела1.
Часто расстаться <с> телом вся душа хотела.
Но никакой Аминте не имел докуки,
Хоть и жестоки меня погубляли скуки.
С трепетом от Аминты для почетна взора,
Иль от смерти несчастью ждал я конца скора.
Только за моей милой следовал повсюду,
Говорил глазы2, сердце, что страждет внутрь уду3.
Мои частые вздохи и печаль постыла
Казали ей, что меня она победила.
* * *
Сему потоку быть стало4
С слез любовничьих начало,
Которые чрез их плач смешенный со стоном
Стремляют с камня воду в бель5 с кипящим звоном.
Вода камень умягчает,
Шум всюду слышим бывает;
Древеса и все цветы в сожалени зрятся,
Одна только Жестокость ничем может смяться.
* * *
Увы, Аминта жестока!6
Не могу ль я при смерти вас моей смягчити?
Сей лес и всё не может без жалости быти.
Ах, Аминта, жестче рока!
Сей камень, ежели бы имел столько мо́чи,
Восхотел бы утереть мои слезны очи.
Ах, Аминта! без порока7
« П р о л и в а т ь с л е з ы т о л ь к о м н е т а м б ы л о д е л а . . . » . В крепости Молчаливости
Тирсис встречает Аминту, но в любви не объясняется. Жизнь его печальна.
2
Говорил глазы — говорил глазами.
3
Внутрь уду — в теле, внутри.
4
« С е м у п о т о к у б ы т ь с т а л о . . . » . Аминта, догадавшись о любви Тирсиса, уходит в пещеру
Жестокости. Здесь со скалы бежит поток.
5
В бель — т. е. в белую пену.
6
« У в ы , А м и н т а ж е с т о к а ! . . » . Тирсис рыдает у потока.
7
Без порока — безупречная, невинная.
1
Можете ль вы быть смерти моея виною?
Пока щититься, увы! вам зде жестотою?1
Ах, Аминта! нет ли срока?
* * *
В сем озере бедные любовники присны2
Престают быть в сем свете милым ненавистны:
Отчаяваясь всегда от них любимы быть,
И не могуще на час во свете без них жить;
Препроводивши многи свои дни в печали,
Приходят к тому они, дабы жизнь скончали.
Тамо находятся все птицы злопророчны,
Там плавают лебеди весьма диким точны3,
И чрез свои печальны песни и негласны
Плачут о любовниках, которы бесчастны.
* * *
Ах! так верный мой Тирсис! твоя страсть горя́ча4
нравится мне ныне.
Благодари Жалости, перестань от плача,
будь во благостыне.
Сия Жалость чрез свои пресладкие речи
вложила мне в душу,
Чтоб утереть при глазех твоих слезны течи,
ввесть в радости сушу5.
Горю о тебе сердцем, болю всей утробой,
и чувствую сладость,
Что вижу любви твоей знак ко мне особой.
Стреги твою младость6.
Живи, мой драгой Тирсис, я повелеваю,
и надежду сладку
Восприими отныне: ибо я начаю
без ложна припадку,7
Что в некоторо время Аминта ти дружна,
ради постоянства
Твоего чрезвычайна, явится услужна
даже до подданства.
Пока щититься... жестотою? — До каких пор обороняться жестокостью?
«В сем озере бедные любовники присны...». Купидон приводит Тирсиса к озеру Отчаяния.
3
Диким точны — похожие на диких.
4
«Ах! так верный мой Тирсис! твоя страсть горяча...». Аминта сжалилась над Тирсисом.
5
Ввесть в радости сушу — т. е. ввести в радость, осушив слезы.
6
Стреги твою младость — побереги свою молодость. Намек на намерение Тирсиса покончить жизнь
самоубийством.
7
Я начаю без ложна припадку — т. е. я твердо полагаю.
1
2
* * *
Радуйся, сердце! Аминта смягчилась1,
Так что предо мной самым прослезилась.
Не воспоминай о твоем несчасти.
И без напасти
Начни твою жизнь отныне любити:
Ибо Аминта подкрепою быти
Той восхотела от сердца усердна
И благосердна.
Когда хотело ты сойти до гроба,
К обывателям подземного глоба,
Та белой ручкой тебя подхватила
И не пустила.
Что она спасла, то отдать ей надо,
Мое сердце, ах! душа моя рада:
Ибо надлежит сие ей по праву
И по уставу.
* * *
О коль мне тамо сладка веселия было2!
С каким довольством прошло мое время!
Всё в восхищени мое сердце себя зрило!
С радости к небу бралось мое темя!3
О ежели бы я там взнуздал мою похоть!
Всё зрил Аминту! везде радость многа!
И не было ни о чем, ах! мне тамо охать:
Всегда с ней речи, нигде нет подлога.
Я был довольно любим, чтоб мне не крушиться;
Надобно ль было, увы! мыслить тамо,
Чтоб при ней еще лучше тогда мне найтиться4,
Когда веселье приплывало са́мо?
* * *
« Р а д у й с я , с е р д ц е ! А м и н т а с м я г ч и л а с ь . . . » . Тирсис радуется обещаниям Аминты.
« О к о л ь м н е т а м о с л а д к а в е с е л и я б ы л о ! . . » . Тирсис и Аминта в замке Искренности.
3
С радости к небу бралось мое темя — т. е. ходил подняв голову.
4
При ней еще лучше... мне найтиться — занять при ней еще лучшее положение.
1
2
Ныне уже надлежит, увы! мне умереть1:
Мои все скорби цельбы не могут здесь иметь.
Все мое старание, чтоб их облегчити,
Не может как2 еще их больше растравити.
В скуке, которая всегда меня здесь обдержи́т3,
Могу ли я жить больше? ах! умереть надлежит.
Радости твои, сердце, пропали безвеста:
Ибо Аминта ушла вовсе с сего места.
Но к чему вопить ныне не имея мочи?
Отстать от всего лучше, стратив ее очи.
Без моей милой, в ней же вся мне есть утеха,
Ах! душа моя рвется страстьми без успеха.
Не осталось от моей горячей мне страсти,
Как раскаянье, скука, печаль и напасти.
Во всех моих днех нужных4 слабость бесконечна
Шлет меня скоро к смерти, что бесчеловечна.
Долгая, можешь ли ты из сердца, Разлука,
Вынять любви всё и память, есть ли ты сторука?
Ах! проклята, в тебе ли мне искать помоги:
Ты мне чинишь, ты, ныне смертны налоги.
Ты отняла Аминту, разговоров сладость,
Ласковые приветы и всю мою радость.
Но она в моем сердце вся есть с красотою,
К умноженью печалей в мысли есть со мною.
* * *
Там всяк друг на друга злится5,
Нет почести отцу, брату,
Ни князь, ниже царь не чтится;
Всяк хочет биться до мату6.
Всяк не желает как смерти7.
В ярости, в гневе, в подзоре8,
Сам пропасть, иль друга стерти9.
Там надо быть в смуте, в ссоре.
« Н ы н е у ж е н а д л е ж и т , у в ы ! м н е у м е р е т ь . . . » . Тирсис в отчаянии от разлуки с
Аминтой.
2
Не может как (галлицизм) — может только.
3
Меня... обдержит — владеет мною.
4
Во... днех нужных — в тяжкие, горестные дни.
5
« Т а м в с я к д р у г н а д р у г а з л и т с я . . . » . Тирсис прибыл на место, называемое Свояки (у
Тальмана: Rivaux — соперники), там он мучается ревностью.
6
До мату — до конца.
7
Не желает как смерти — желает только смерти.
8
В подзоре — в подозрении.
9
Друга стерти — уничтожить другого.
1
* * *
Она есть мучения в любви враг смертельный1.
И котора, когда кто зле с ней поступает,
При помощи своея ярости презельной
Тотчас с глаз как молния быстра пропадает.
Случается иногда сим ей избавляти
Любовника погибла почти всеконечно2
От той гибели целой и противустати
Любви и злой ревности чрез весь живот вечно3.
Оная моей милой неверность мне мнима
Дала вину не любить в моих ту обетах4.
А досада казалась так весьма любима,
Что чрез девять дней целых я был у ней в нетах5.
Но печаль не отошла и скука намало,
А сердце стерпевало так велики казни,
Что с любовью Аминты смерть лучше желало,
Нежели б мне лишиться ее всей приязни.
* * *
Будь жестока, будь упорна6,
Будь спесива, несговорна;
Буде отныне могу еще осердиться,
То мой гнев в моем сердце имеет храниться.
Ах, нет! хоть в какой напасти
Глаза явят мои страсти.
Но вы не увидите мое сердце смело,
Чтоб оно противу вас когда зашумело.
Я вас имею умолять,
Дабы ко мне милость являть.
Буде отныне могу еще осердиться,
То мой гнев в моем сердце имеет храниться.
« О н а е с т ь м у ч е н и я в л ю б в и в р а г с м е р т е л ь н ы й . . . » . От любви и ревности берется
исцелить Тирснса Досада.
2
Погибла почти всеконечно — почти окончательно погибшего.
3
Чрез весь живот вечно — на всю жизнь.
4
Дала вину не любить в моих ту обетах — была причиной моего обещания не любить Аминту.
5
Чрез девять дней целых я был у ней в нетах — я отсутствовал у нее целых девять дней.
6
« Б у д ь ж е с т о к а , б у д ь у п о р н а . . . » . Аминта рассеивает все подозрения. Тирсис просит у нее
прощения.
1
* * *
Изволь ведать, что скорбь есть смертельная всяко1,
Когда кто любит верно,
Но жестоку безмерно,
И котора смеется над ним всюду тако.
Можно ль жить любовнику, чтоб милу не видеть?
Могу ль я в надежде быть,
Чтоб вас ныне умолить?
Но ежели я како возмог вас обидеть,
За то я чрез мою скорбь довольно наказан.
Извольте умилиться,
Со мною помириться:
Ибо я к тебе вечно чрез любовь привязан.
* * *
Роскоши всякой недруг превеликой2,
Ненавистница любви хоть коликой,
Мучительница страстей и всей ласки,
Так что ссекла бы всё тое на часки.
Много за нею следует народу,
Которой ее любя всю науку,
Обещает нам вечную всем муку
За саму нашу малую выгоду.
* * *
Плачьте днесь, мол очи, вашу участь злую3,
Плачьте ныне, ах! плачьте, без вопроса вскую:
Аминта не желает зрети на вас больше
И дабы со мною сердце ее было дольше.
Буде вы, ее видя, счастливыми были,
Буде с весельем себя в ее очах зрили, —
То плачьте, мои очи, в горькой днесь печали:
Не видеть вам драгих дней, ибо все пропали.
« И з в о л ь в е д а т ь , ч т о с к о р б ь е с т ь с м е р т е л ь н а я в с я к о . . . » . Аминта обижена
подозрениями. Тирсис оправдывается.
2
« Р о с к о ш и в с я к о й н е д р у г п р е в е л и к о й . . . » . Речь идет о Чести, которую, в
сопровождении Стыда, встречают Тирсис и Аминта на пути в замок Прямыя Роскоши.
3
« П л а ч ь т е д н е с ь , м о и о ч и , в а ш у у ч а с т ь з л у ю . . . » . Аминта вняла доводам Чести и
Стыда. Тирсис в отчаянии.
1
* * *
Вечная весна тамо хранит воздух чистый1,
Небо кажет светлейше цвет очам свой истый.
Цветы во всяко время там не увядают,
И на всякий час новы везде процветают.
Всегда древа имеют плоды свои спелы,
Ветви всегда зелены, поля с цветы целы2.
В отдалении многи пещеры чудесны,
Где ликуют радости, смех, игры нелестны.
Свет туды не заходит чрез ветви сплетены,
Сия пещеры с веку любви посвящены.
Сама натура оным листья3 украсила,
Сама всех птиц поющих туды приманила,
Которы, чрез сладко свое щебетанье,
Поют в песнях о любви, о ее игранье.
И сим своим примером дают всем законы,
Чтоб слово в слово тамо чинить, как и оны.
А по траве зеленой малые потоки
Льются с шумом приятным чисты, неглубоки.
Нощь, и все элементы, тихость без помехи
Всем любящимся много придают потехи.
Красны в желани девы любятся сердечном,
О роке нет там слова пребесчеловечном.
Тамо-то любовники после всех вздыханий
Вкушают те сладости, что выше желаний.
Тамо всё то, что небо, воздух, земля, воды
Произвели лучшее людей для породы4,
В чувствительной похоти весело играет,
И в руках любящего с любовью вздыхает.
* * *
Се воспомяновенье5 прешедшия славы6,
Что мучит меня больно.
Ежели бы не имел памяти я правы,
Я б жил здесь своевольно.7
В несчасти, что до конца меня здесь сматило,
Я мышлю, что вкусити
Мне многу сладость время на то допустило,
« В е ч н а я в е с н а т а м о х р а н и т в о з д у х ч и с т ы й . . . » . Влюбленные попадают наконец в
замок Прямыя Роскоши (высшего наслаждения).
2
Поля с цветы целы — нетронутые цветущие поля.
3
Листья. В «Езде», вероятно, опечатка: «лисья».
4
Людей для породы — для человеческого рода.
5
« С е в о с п о м я н о в е н ь е п р е ш е д ш и я с л а в ы . . . » . Тирсие на верху горы, называемой
Пустыней Воспомяновения, откуда виден весь остров Любви. Аминту увел неизвестно куда Рок.
6
Прешедшия славы — здесь: прошедшего блаженства.
7
Ежели бы не имел памяти я правы, Я б жил здесь своевольно — если бы у меня; не было ясной памяти, я
жил бы здесь охотно.
1
Чтоб больше бедным быти.
Знаю, что б ко мне мой рок не так был злосливым,
Ежели б я иногда не так был счастливым.
Прешедше мое счастье
Умножает мне муку.
О весьма зло ненастье
(Будь сие всем в науку),
Что на доброжеланно я стал быть гневливым!1
* * *
Я уж ныне2 не люблю, как похвальбу3 красну;
Она токмо заняла мою душу власну.
Я из памяти изгнал
Всех моих ныне Филис,
И якобы я не знал
Ни Аминт, ниже Ирис.
Я насладился потех любовных премного,
При любви сердце было мое неубого.
А что ж она иногда
В муках меня держала,
Тем наибольшу мне всегда
Утеху умножала.
То мне поминать мило, и о том не каюсь;
Но навсегда с любовью ныне я прощаюсь.
Похвальбу токмо красну,
Чрез все мои обеты,
За богиню мне власну
Признаю во вся леты4.
* * *
Три славных красот5 ко мне любовью горели6,
В любви за небесчастна все меня имели7.
Я знал побеждать8 сердца всем непобедимы,
Все желания концем счастливым блажимы.9
Ты, мое сердце, ныне
На доброжеланно я стал быть гневливым — т. е. гневаюсь на то, чего сам так желал.
« Я у ж н ы н е н е л ю б л ю , к а к п о х в а л ь б у к р а с н у . . . » . Первый стихотворный отрывок
из второго письма к Лициде. Тирсис рассказывает, что злополучия его окончились, но и сам он изменился:
любовь покинула его навсегда.
3
Не люблю, как похвальбу — люблю только славу.
4
Вся леты — все годы.
5
Три славных красот — три знаменитые красавицы.
6
« Т р и с л а в н ы х к р а с о т к о м н е л ю б о в ь ю г о р е л и . . . » . Тирсис вспоминает о своих
любовных победах.
7
В любви за небесчастна все меня имели — все меня считали удачником в любви.
8
Знал побеждать (галлицизм) — умел побеждать.
9
Концем счастливым блажимы — т. е. увенчивались счастливым концом.
1
2
Любя хвальбу едину,
О прошлой в благосты́не
Торжествуй любви выну1.
* * *
Для того2, что велику могл я любовь иметь3,
Что ж ты не допустила с миром мне умереть?
Неблагодарна! могла б без вины безмерной
Пождать еще ты два дни, чтоб не быть неверной
И не отдать жестоте меня бесприкладной
Видеть твою неверность прежде смерти хладной:
Видя мя в скорби, душу расстаться готову,
Не могла ли б потаить любовь твою нову?
И не достоин ли я чрез услуги задни4,
Чтоб тебя видеть в любви ко мне только с два дни?
* * *
Там сей любовник, могл ей который угодить5,
Счастию небо чиня всё зависно6,
В жаре любовном целовал ю присно;
А неверна ему всё попускала чинить!
Вся кипящая похоть в лице его зрилась;
Как угль горящий всё оно краснело.
Руки ей давил, щупал и всё тело.
А неверна о всем том весьма веселилась!
Я хотел там убиться, известно вам буди:
Вся она была тогда в его воли,
Чинил как хотел он с ней се ли, то ли;
А неверна, как и мне, открыла все груди!
О прошлой в благостыне Торжествуй любви выну —т. с. всегда торжествуй при воспоминании о прошлой
счастливой любви.
2
Для того—ради того.
3
« Д л я т о г о , ч т о в e л и к у м о г л я л ю б о в ь и м е т ь . . . » . В Пустыне Воспомяновения
Тирсис узнает об изменах Аминты.
4
Чрез услуги задни— ради прежних услуг.
5
« Т а м с е й л ю б о в н и к , м о г л е й к о т о р ы й у г о д и т ь . . . » . Тирсис видят Аминту с ее
новым возлюбленным в замке Прямыя Роскоши.
6
Чиня… зависно — заставляя завидовать.
1
* * *
Что это чинишь ты, друг мой?1
По Аминтиной измене2
Ты еще крушишься о той?
Весь в слезах, как море в пене?
О неверной ты воздыхаешь?
И что та3 неблагодарна
Того желает, ты чаешь?
Сладка тебе, как саха́рна!
По ее сердцу чтоб болеть
По безвери4 та не просит.
Но чтоб в забытии иметь
Ее, пока жизнь тя носит.
* * *
Ну, прости, моя Любовь, утеха драгая!5
В тебе была надежда мне сладка.
Даром что ты мучила иногда мя злая,
Я тя любил, и всегда с тобой мне речь гладка.
Ну, прости, моя Любовь, утеха драгая!
Аминта не есть в согласии с нами:
Мне во всем изменила, весьма мя ругая
Всеми своими худыми делами6.
И тако за неверность сию ее злобну
Хощу, чтоб в сердце моем ей не быти.
Но тебя для всех утех7 по постелю гробну
Я не имею никогда забыти.
« Ч т о э т о ч и н и ш ь т ы , д р у г м о й ? . . » Презор (т. е. гордость) уговаривает горюющего
Тирсиса забыть Аминту.
2
По... измене — после измены.
3
Та — т. е. Аминта.
4
По безвери — т. е. утратив веру.
5
« Н у , п р о с т и , м о я Л ю б о в ь , у т е х а д р а г а я ! . . » . Тирсис прощается со своим спутником
Купидоном (Любовью), решаясь следовать за Презором.
6
Мя ругая... худыми делами — т. е. надругавшись надо мной дурными поступками.
7
Для всех утех — за все утеху, радости.
1
* * *
Невозможно быть довольным1,
Когда красота едина
Под законом своевольным
Содержит сердце без чина2.
Чтоб быть счастливу всецело
Чрез всей жизни само время3,
Треба, чтоб сердце имело
Всегда свободу без бремя.
* * *
Без любви и без страсти4
Все дни суть неприятны:
Вздыхать надо, чтоб сласти
Любовны были знатны.
Чем день всякой провождать,
Ежели без любви жить?
Буде престать угождать,
То что ж надлежит чинить?
Ох, коль жизнь есть несносна,
Кто страсти не имеет!
А душа, к любви косна,
Без потех вся стареет.
Чем день всякой провождать,
Ежели без любви жить?
Буде престать угождать,
То что ж надлежит чинить?
« Н е в о з м о ж н о б ы т ь д о в о л ь н ы м . . . » . В городе Беспристрастности Тирсис делает вывод из
всего с ним происшедшего.
2
Без чина — без установленного порядка.
3
Чрез всей жизни само время — до конца жизни.
4
« Б е з л ю б в и и б е з с т р а с т и . . . » . Песенка, которую сочинил Тирсис в городе
Беспристрастности.
1
* * *
Видеть все женски лицы1
Без любви беспристрастно;
Спо́знать нову с девицы2
Учинять повсечасно;
Казать всем то ж учтивство,
Всё искать свою радость.
Такову то любимство
Дает в жизни всем сладость!
* * *
Перестань противляться сугубому жару3:
Две девы в твоем сердце вместятся без свару,
Ибо ежель без любви нельзя быть счастливу,
То кто залюбит больше,
Тот счастлив есть надольше.
Люби Сильвию красну, Ирису учтиву,
И еще мало двух, быть коли надо чиву.
Мощной богини любви сладость так есть многа,
Что на ста олтарях ей жертва есть убога4.
Ах! коль есть сладко сердцу на то попуститься!
Одна любить не рада?
То другу искать надо,
Дабы не престать когда в похоти любиться
И не позабыть того, что в любви чинится.
Не печалься, что будешь столько любви иметь:
Ибо можно с услугой к той и другой поспеть.
Льзя удоволить одну, так же и другую;
Часов во дни довольно,
От той с другой быть вольно.
Удоволив первую, доволь и вторую,
А хотя и десяток, немного сказую5!
« В и д е т ь в с е ж е н с к и л и ц ы . . . » . Избегая сильной страсти, Тирсис ищет легких любовных
приключений. Женщина, по имени Любовность, показывает ему это стихотворение.
2
Спознать нову с девицы учинять повсечасно — т. е. постоянно знакомиться, сходиться с новыми девицами.
3
« П е р е с т а н ь п р о т и в л я т ь с я с у г у б о м у ж а р у . . . » . Глазолюбность (т. е. кокетство,
волокитство) уговаривает Тирсиса не стесняться одновременной любви к Сильвии и к Ирисе.
4
Убога (в «Езде» опечатка: «у бога») — бедна, недостаточна.
5
Немного сказую — скажу, что немного.
1
* * *
Царица сердец, видя, что из ее царства1
Всякий день любовников много исходило
И после первой любви долгого коварства
Сердце устало паки там быть не любило2,
Велела сей град здати,
Любовников изъяти
От жестоких законов,
Чтоб в нем быти без стонов3.
И чтоб они, находя любовь зде способну,
Без жестоты, без муки, без всякой страсти,
По своим мыслям ведя жизнь свою удобну,
Побывав зде, въезжали паки без напасти.
Зде царствует нетрудна
Любовь приятна, чудна.
Та велит всем любити,
Всегда в радости быти.
Котора прогоняла печальные муки,
Смятение, гнев, ревность и жаркую ярость.
Бесчеловечным много не чинит докуки.
А кто любится при ней, тот саму пьет сладость.
Множество в ней успеху,
Подает всем потеху,
Все роскоши здесь многи,
Всем свободны дороги.
* * *
К почтению4, льзя объявить любовь, без презора5,
Буде хочешь на сердце держать твою тайну,
То к цельбе твоей страсти нету средства скора.
Ах! не надлежит молчу иметь чрезвычайну.
Что ни говорят красны, но весьма им мило
Видеть пред собою всегда в страсти на коленах
« Ц а р и ц а с е р д е ц , в и д я , ч т о и з е е ц а р с т в а . . . » . Стихи, начертанные на воротах
Глазолюбности.
2
Сердце устало паки там быть не любило — уставшему сердцу не нравилось больше пребывать там (в
царстве любви).
3
Без стонов. В «Езде», очевидно, опечатка: «безстанов».
4
« К п о ч т е н и ю , л ь з я о б ъ я в и т ь л ю б о в ь , б е з п р е з о р а . . . » . В городе Глазолюбности
Тирсису дан провожатым Купидон-глазун (дитя Купидона и Глазолюбности), он высмеивает строгости
Почтения, запрещающего объясняться в любви.
5
Льзя объявить любовь, без презора — т. е. можно объясняться в любви и не вызывать презрения.
1
Любяща, чье бы сердце оным знать чинило1,
Что вздохи постоянны и жар не в пременах2.
Они никогда за то нигде не гневятся,
Что их находят красных, что им объявляют
Любовь к ним и что они всем любимы зрятся;
Наконец, что все у них любви же прошают.
* * *
При Сильвии красной3
Всё мое сердце тогда, горящи желаньми,
Чтоб похоти сласной
Моей тамо угодить, кипело вздыханьми.
Что она причиной,
Когда я о сем при ней чрез всё клялся свято,
Была в том единой,
Казалось, что то в самом сердце было взято,
Но Ирисе другой,
Когда я там объявлял ту ж любовь самую,
Будучи един с той4,
Мнилось, что я предлагал истину ж прямую
* * *
О коль сладости сердце, чувствуя, имеет5,
Видеть противность всегда красоты любовну6,
Что, в благородной спеси чрез жестокость несловну,
Сладку огня в нем наглость зажещи умеет!
О коль сердце для гнева сего веселится!
О коль сей ее отказ кажет ему следу7
Возыметь победу!
О коль торжество само сладко ему зрится,
Что много трудится!
Чье бы сердце оным знать чинило — сердце давало бы этим (т, е. страстным признанием) знать.
Не в пременах — неизменен.
3
« П р и С и л ь в и и к р а с н о й . . . » . Тирсис объясняется в любви и Сильвии и Ирисе.
4
Един с той (в «Езде» опечатка: «стой») — наедине с Ирисой.
5
« О к о л ь с л а д о с т и с е р д ц е , ч у в с т в у я , и м е е т . . . » . Ириса противится Тирсису, но это
лишь усиливает его пыл.
6
Противность... любовну — любовное сопротивление.
7
Кажет ему следу — указывает ему путь, заставляет его идти.
1
2
* * *
Ну, так уже я не стал быть вашим отныне1:
Ибо надо оставить вас мне наеди́не.
Днесь ваши очи черны и все лице красно
Не чинят мне никакой муки занапрасно.
Правда, что вы безмерно находитесь слична2,
И смягчить ваше сердце — похвальба есть зычна3.
Но, Ириса, вы лих быть хотите жестокой4,
А любовь снесть не может так спеси высокой5.
Я пред тобой и слезы имел и унылость,
И всё что бы вас могло преложить на милость.
Вы зрели вздыхающа по вашей красоте,
Просяща на коленах в сердечной тесноте6.
Но понеже ваше сердце так ожесточенно,
Что ни от чего быти не может смягченно,
Так прости уж, жестока, я вас покидаю:
И мое сердце от вас вовсе отнимаю.
Вы ко мне не хотите милости показать,
А я не хочу также от того пропадать.
* * *
Это напрасно, что кто, будучи в разлуке7,
Хочет пребыть навсегда в мучительской скуке.
Начто быти в печали,
Чрез все дни, чрез все ночи,
Когда те дни настали,
В которых из всей мочи
Хотя бы кто всё кричал, но то безуспешно?
Тирсис, имей отныне сердце ти утешно;
Скорбь хотя как чрезмерна8,
Любовника всё страстна
От сердца его верна
Не сделать паче счастна.
« Н у , т а к у ж е я н е с т а л б ы т ь в а ш и м о т н ы н е . . . » . По совету Купидона-глазуна
Тирсис притворяется равнодушным к Ирисе.
2
Безмерно находитесь слична — безмерно прелестны.
3
Похвальба есть зычна — громкая слава.
4
Вы лих быть хотите жестокой (в «Езде» опечатка, создающая лишний слог в стихе: «вы вы лих...») — вы
хотите быть только жестокой.
5
Так спеси высокой — такого высокомерия.
6
В сердечной тесноте — т. е. со стесненным сердцем, с волнением.
7
« Э т о н а п р а с н о , ч т о к т о , б у д у ч и в р а з л у к е . . . » . Купидон-глазун рассказывает о
местечке Забава, куда он привел Тирсиса.
8
Скорбь хотя как чрезмерна и т. д. — как бы ни была чрезмерна скорбь, верное сердце не поможет сделать
любящего более счастливым.
1
* * *
О коль сердцу есть приятно1
Видеть за неверну мниму2,
Речи нам предлагать внятно
К оправданию любиму,
Тысящи извинений
Искать, и своей рукою
От стужных3 сердца кипений
Утирать плач, а собою
Чрез великие милости
Платить за горькие очам
Слезы и за унылости,
Что были по дням, по ночам.
* * *
Токмо бы нам божились, что любят нас о́ны4,
Что боятся оскорбить и чинить нам споны,
И что потом все тщатся всяко утаити
Свою неверность, любя с другим в любви жити.
Впрочем, буде улестить сладко нам умеют,
И, обманывая нас, хитрость всю имеют,
То для чего так долго с сердца на них дуться.
И кто бы не хотел так сладко обмануться?
* * *
Мое сердце всё было в страсти5,
С моей наедине был милой,
Сведем получить всё не силой6:
Но со всем я сим не был в счасти.
Дабы то вполне получити,
Я принуждал, но вотще всегда.
Я токмо познал, что никогда
Так ту красну не видел быти.
« О к о л ь с е р д ц у е с т ь п р и я т н о . . . » . Тирсис примиряется с Ирисой.
Видеть за неверну мниму и т. д. — видеть, что неверность была мнимой, приводить доводы для оправдания
любимого.
3
От стужных (в «Езде», вероятно, опечатка: «отстужных») — от тревожных, досадных.
4
« Т о к м о б ы н а м б о ж и л и с ь , ч т о л ю б я т н а с о н ы . . . » . Тирсис не придает значения
тому, что уверения Ирисы и Сильвии могут быть обманчивыми.
5
« М о е с е р д ц е в с ё б ы л о в с т р а с т и . . . » . Тирсис проводит ночь наедине с Ирисой.
6
Сведем получить все не силой и т. д. — мог получить все не силой, но при всем этом не был счастлив.
1
2
Назавтре увидел я себя,
Что я сто раз паче был в страсти.
Всегда в скорби, всегда в напасти,
А всегда оную же любя.
* * *
В белости ее румяной1,
Также в очах ее ясных
Не много хоти желанной
Видел я и в речах красных.
И едва было то не сталось2,
Имея охоты больше,
А я нудя тую дольше,
Что в любви сладко казалось.
* * *
Выди, Тирсис, отсюду, пора любовь кинуть3:
Довольно и долго зде в любви могл ты гинуть.
Не в сем то острове, где мысль бывает уныла,
Находится честь, что всем добрым людем мила.
Надо любить было: Любовь учит жити,
Той огнь без света в сердце не возможет быти.
Но уже, Тирсис, за мной следовать есть время,
И знай, что мое сличье не от смертна племя.
* * *
Не кажи больше моей днесь памяти слабкой4,
Что невозможно в свете жить без любви сладкой,
Не кажи, мое сердце, надобно чтоб Слава
Больше тысячи Филис возымела права.
Ступай и не противься куды ведет тая:
Сей любви не может быть лучше иная.
Ты выграшь сей пременой: Слава паче красна,
Нежель сто Аминт, Ирис, Сильвий, и всем ясна.
« В б е л о с т и е е р у м я н о й . . . » . Тирсис проводит день с Сильвией, но не более счастлив, чем с
Ирисой.
2
И едва было то не сталось и т. д. — имей я более охоты и настойчивости, я наверное достиг бы того, что
казалось столь сладким в любви.
3
«Выди, Тирсис, отсюду, пора любовь кинуть…» - Богиня Слава советует Тирсису покинуть остров Любви.
4
«Не кажи больше моей днесь памяти слабкой...» - Тирсис влюбляется в Славу.
1
* * *
Простите вы ныне все, хоро́ши! пригожи!1
Ваш пленник я долго был, и на вашем ложе.
Вы мною владели все, но без всяка права;
Вы везде всему миру велика отрава!
Простите вы ныне все; любить не имею:
Зная, что есть любовь, ту ненавидеть смею.
Все наши в ней похоти во всем бесконечны,
А в сластех2 ее муки пребесчеловечны,
Хотя много радости та всем обещает,
Но чрез свои потехи всех она прельщает.
* * *
Я уж3 ныне не люблю, как похвальбу красну4:
Она только заняла мою душу власну.
Я из памяти изгнал
Всех моих ныне Филис,
И якобы я не знал
Ни Аминт, ниже Ирис.
И хотя страсть прешедша чрез нечто любовно
Услаждает мне память часто и способно;
Однак сие есть только
Как сон весьма приятный,
Кого помнить не горько,
Хоть обман его знатный.
ПРИМЕЧАНИЯ
В предисловии Тредиаковский объясняет обстоятельства перевода: «Когда я был в
Гамбурге по случаю чрез несколькое время, где не имея никакого дела со скуки я
пропадал. Между тем его сиятельство князь Александр Борисович Куракин, который
отеческую и щедрую свою милость и поныне мне кажет, повелел мне чрез одно свое
письмо из Москвы перевесть какую-нибудь книжку французскую на наш язык, и то для
того, дабы всуе мое время не тратилось». Тредиаковский вспомнил о книге Тальмана,
прочитанной еще в Париже, и вскоре перевел ее «в месяц еще и меньше».
«Простите вы ныне все, хороши! пригожи...» - Тирсис покидает остров Любви.
В сластех—в сладостях, в наслаждениях.
3
Уж. В «Езде» опечатка: «уже» (создает лишний слог в стихе).
4
«Я уж ныне не люблю как похвальбу красну...» - Заключительное стихотворение второго письма к Лициде,
перекликающееся с первым стихотворением этого письма.
1
2
«Езда в остров Любви» как жанровый прообраз
романа «воспитания чувств»
Другой важнейшей отраслью литературной деятельности Тредиаковского были
переводы западноевропейской прозы. Его трудами ранняя русская повествовательная
традиция обогатилась тремя переводами западноевропейских романов — «Езда в остров
Любви» Таллемана (написан в 1663 г.), «Аргенида» Барклая (1621) и «Странствие
Телемака» Фенелона (1699). В переводах Тредиаковского они увидели свет
соответственно в 1730, 1751 и 1766 гг. Эти даты на первый взгляд свидетельствуют о том,
что Тредиаковский безнадежно архаичен в своих литературных пристрастиях: разрыв
между временем создания текста и временем его перевода на русский язык составляет в
среднем около века, и в то время, когда Тредиаковский перевел «Езду в остров Любви»,
вся Европа зачитывалась авантюрно-плутовским романом Лесажа «Жиль Блаз», а автор
другого знаменитого романа — семейной хроники «История Тома Джонса, найденыша»
Генри Филдинг как раз дебютировал как литератор. Однако эта архаичность
литературных пристрастий Тредиаковского — только кажущаяся. Во всех трех случаях
его выбор строго мотивирован особенностями национального литературного процесса.
Несмотря на свою кажущуюся архаичность, выбор Тредиаковским «Езды в остров
Любви» демонстрирует острое литературное чутье молодого писателя и точное
понимание запросов современных ему читателей. Так же, как военно-морской и торговый
флот был символом всей новизны русской государственности, политики и экономики,
тяга к галантной любовной культуре Запада и новое качество национального любовного
быта, отразившееся и в безавторских гисториях, и в любовных песнях Петровской эпохи,
стала знаком новизны эмоциональной культуры русского общества и показателем
процесса формирования нового типа личности, порожденного эпохой государственных
преобразований. Энциклопедия любовных ситуаций и оттенков любовной страсти,
которую роман Таллемана предлагал в аллегорической форме, была воспринята в России
как своего рода концентрат современной эмоциональной культуры и своеобразный кодекс
любовного поведения русского человека новой культурной ориентации. Поскольку это
была единственная печатная книга такого рода и единственный светский роман русской
литературы 1730-х гг., его значение было невероятно большим; как заметил Ю. М.
Лотман, «Езда в остров Любви» стала «Единственным Романом»1.
Роман Таллемана написан в форме двух писем героя, Тирсиса, к своему другу
Лициде; в них повествуется о путешествии, которое Тирсис в сопровождении Купидона
совершил по острову Любви, о встрече с красавицей Аминтой и бурной страсти, которую
она вызвала у Тирсиса; об измене Аминты и попытках Тирсиса утешиться в любви сразу к
двум девушкам, Филисе и Ирисе, о том, наконец, как Тирсис покинул остров Любви, где
он знал сердечную муку, и последовал за богиней Славой. Примечательно, что сюжет
романа развивается сразу в двух литературных формах — повествовательной прозе и
поэзии: всем перипетиям странствия Тирсиса по острову Любви неизменно сопутствуют
стихотворные вставки.
География острова Любви тесно связана с разными стадиями любовной страсти:
путешествуя от города к городу, посещая деревни и замки, идя вдоль берегов реки или
озера, поднимаясь на гору, герой романа последовательно проходит все ступени
любовного чувства: его путешествие начинается с местечка Малые прислуги, где Тирсис
видит во сне Аминту и встречается с Купидоном; последний ведет его в Объявление, то
есть объяснение в любви; однако по дороге они встречаются с Почтением, которое,
упрекая Тирсиса в поспешности, ведет их в замок Молчаливости, где правит его дочь
Предосторожность:
Сей, что ты видишь так важна,
Назван от всех Почтение;
Мать его есть Любовь кажна;
1
Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. М., 1992. Т. 2. С. 27.
Отец — само Любление <...>
Сия ж, что видишь, другая, <...>
Предосторожность драгая (103).
В крепости Молчаливости Тирсис видит Аминту, и она догадывается о его любви,
потому что на этой стадии любовного чувства влюбленные объясняются не словами, а
глазами и вздохами:
В сей-то крепости все употребляют
Языком немым, а о всем все знают:
Ибо хоть без слов всегда он вещает,
Но что в сердце есть, все он открывает (106).
Догадавшись о любви Тирсиса, Аминта удаляется в пещеру Жестокости, возле
которой поток Любовных слез («Сему потоку быть стало // Слез любовничьих начало» —
107) впадает в озеро Отчаяние, последний приют несчастных влюбленных
(«Препроводивши многи дни свои в печали, // Приходят к тому они, дабы жизнь
скончали» — 107), и Тирсис близок к тому, чтобы броситься в это озеро. Но дева Жалость
выводит Аминту из пещеры Жестокости, и влюбленные попадают в замок Искренности,
где происходит объяснение. Далее путь ведет их в замок Прямыя Роскоши — апофеоз
любви, где сбываются все желания. Но с вершины самой высокой горы, Пустыни
Воспоминовения, Тирсис видит неверную Аминту с другим возлюбленным в замке
Прямыя Роскоши. Его отчаяние пытаются умерить Презор (гордость) и Глазолюбность
(кокетство); Презор взывает к его чувству чести и достоинства, а Глазолюбность посылает
в местечки Беспристрастность и Забава, где можно любить без муки. В результате
безутешный Тирсис, утративший Аминту, покидает остров Любви, следуя за богиней
Славой:
Не кажи, мое сердце, надобно, чтоб Слава
Больше тысячи Филис возымела права <...>
Ты выграшь сей пременой: Слава паче красна,
Нежель сто Аминт, Ирис, Сильвий и всем ясна (123).
Таким образом, разные стадии любовного чувства, переживаемого Тирсисом на
острове Любви, воплощены в разных географических пунктах, а персонажи романа —
Почтение, Жалость, Досада, Честь и Стыд, Рок, Презор, Купидон — это аллегорические
воплощения любовных эмоций. Последовательно встречаясь с Тирсисом и становясь его
временными спутниками, эти персонажи символизируют в своих фигурах
последовательное развитие любовной страсти — от зарождения любви до ее окончания. В
тексте Таллемана идеальная, понятийная реальность эмоциональной духовной жизни
воссоздана при помощи пластических воплощений абстрактного понятия в
аллегорическом пейзаже (скала, пещера, озеро, поток) или аллегорической фигуре
персонажа, характер которого определяется тем понятием, которое он воплощает
(Почтение, Предосторожность, Жалость, Кокетство и др.). Таким образом, роман
Таллемана оперирует теми же самыми уровнями реальности — идеологическим, или
эмоционально понятийным, и материальным, пластическим, из которых складывалась
целостная картина мира в эстетическом сознании XVIII в.
Еще одной причиной, определившей успех романа «Езда в остров Любви», была
подчеркнутая сосредоточенность его сюжета в мире частных и интимных человеческих
переживаний, как нельзя лучше соответствовавшая обостренному личностному чувству,
характерному для массового культурного сознания начала XVIII в. Однако и здесь мы
можем наблюдать характерную для эпохи двойственность: при том, что любовь как
таковая — это чувство сугубо личное и индивидуальное, оно является и универсальным,
общечеловеческим чувством:
Куды всякой человек в свое время шлется.
Стары и молодые, князья и подданны,
Дабы видеть сей остров, волили быть странны <...>
Разно сухой путь «оды ведет, также водный,
И от всех стран в сей остров есть вход пресвободный (101).
Следовательно, как это ни выглядит на первый взгляд парадоксальным, именно
через культуру любовного чувства, при всей его частности и интимности, человек не
только способен осознать себя индивидуальной личностью, но и способен отождествить
себя с любым другим человеком — а это уже значит, что он поднимается до высоких
общественных страстей.
Наконец, своеобразная литературная форма романа «Езда в остров Любви»,
написанного прозой и стихами, тоже не могла не привлечь внимание русского писателя и
русских читателей. Двойное лироэпическое проигрывание сюжета «Езды в остров Любви»
в эпическом описании странствий Тирсиса по материальному пространству
вымышленного острова и в лирическом стихотворном излиянии любовных эмоций,
которые в совокупности своей создают картину духовной эволюции героя, — все это
придавало объемность романной картине мира, объединившей описательно-пластический
и выразительно-идеальный аспекты литературного мирообраза. Так, в новой русской
литературе появляется первообраз грядущей модели романного повествования,
объединяющий два существенных жанрообразующих признака романного эпоса — эпоса
странствий и эпоса духовной эволюции. А поскольку сюжет романа целиком
сосредоточен в области частной эмоциональной жизни человека, то можно сказать, что
перевод Тредиаковского предлагает русской литературе своеобразную исходную
жанровую модель романа «воспитания чувств».
Лебедева О.Б. История русской литературы XVIII века: Учебник. М.: Высш. шк.: Изд.
центр «Академия», 2000. 415 с.
http://www.infoliolib.info/philol/lebedeva/tred.html#w5