Единый государственный экзамен. Белая книга

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
Факультет журналистики
Единый государственный экзамен
БЕЛАЯ
КНИГА
Москва. 2008
1
Рекомендовано к публикации решением Ученого совета
факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова
Единый государственный экзамен. Белая книга. - М.: Факультет журналистики
МГУ, 2008.
Книга «Единый государственный экзамен. Белая книга» составлена из
материалов печати, радио и телевидения, посвященных злободневным
проблемам реформы российского образования. Она обращена ко всем, кто
неравнодушен к будущему нашей страны.
2
ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ
Эта книга могла быть раз в десять толще. Ведь откликов на введение Единого
государственного экзамена в средних школах России и Болонской системы – в ее
вузах, только за последние годы опубликованных в наших печатных СМИ и на
соответствующем сайте Интернета, оказалось столько, что их компьютерная
перепечатка заняла почти восемьсот страниц. Перед нами возник вопрос: а станут ли
читать столь объемную книгу? В особенности весьма занятые руководители страны,
которым она в первую очередь адресована? К тому же абсолютное большинство
школьных и университетских преподавателей, российских академиков и политиков,
писателей и публицистов, самих учащихся и их родителей, публично высказавшихся
о последствиях внедрения ЕГЭ и Болонской системы в российское образование, по
существу единодушно признавало их не просто непродуманными, двойственными и
т. п., но в основном негативными уже сегодня и тем более в будущем. Факт этот
позволил нам, оставляя за пределами задуманного издания суждения-дубликаты, а
также мнения авторов, совпавшие с опубликованными ранее, ограничиться
коллективными и персональными выступлениями (аналитическими статьями,
письмами в высокие инстанции, статистическими данными, «свидетельскими
показаниями» и т. д.), выразившими отношение к нынешней реформе российского
образования с наибольшей полнотой, ясностью и убедительностью.
И тем самым придавших настоящему сборнику характер книги особой – книги
белой, т. е. объективно и в интересах всех россиян высвечивающей проблему,
жизненно их волнующую, однако пока – по чиновничьей ли оплошности или
бюрократическому умыслу – подлинного всенародного обсуждения не получившую.
А оно, убеждены мы, в данном случае совершенно необходимо.
В.Я. Линков, профессор факультета
журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова,
В.А. Недзвецкий, профессор
филологического факультета МГУ
имени М.В. Ломоносова,
И.В. Петровицкая, ст. преподаватель
факультета журналистики МГУ
имени М.В. Ломоносова.
3
ЕГЭ В ШКОЛЬНОМ ОБРАЗОВАНИИ
«Нет» – разрушительным экспериментам в образовании! Открытое письмо В.
В. Путину // Первое сентября. – 2004. – № 38, 29 мая
Глубокоуважаемый Владимир Владимирович!
Обращаемся к Вам с чувством глубокой тревоги за будущее российского
образования. Образования, которое мы можем потерять, если будет продолжен
проводимый в последние годы Министерством образования губительный курс. Курс
на реформы неподготовленные, осуществляемые в крайней спешке, не решающие
подлинных проблем, вызывающие справедливые протесты в обществе и
разрушающие лучшие отечественные традиции образования.
Преобразования необходимы. Мы обязаны найти адекватные ответы на
радикальные изменения, происходящие в стране и мире. Национальная система
образования может и должна исполнить свою историческую миссию – внести
весомый вклад в процветание Отечества и в укрепление национальной безопасности
страны. Образование – стратегический ресурс России. Наше главное достояние –
граждане России.
Предлагаемые реформы игнорируют подлинные проблемы школы, не
ориентированы на обеспечение равных условий для получения образования. Как
правило, вопрос о содержании образования заменяется обсуждением вопроса лишь
о контроле качества.
Непосредственным поводом к данному обращению стали действия бывшего
Министерства образования, направленные на повсеместное введение Единого
государственного экзамена (ЕГЭ). Мы убеждены, что массовое внедрение ЕГЭ в
существующем виде недопустимо. Вот наши аргументы:
1. Совмещение итоговых школьных и вступительных вузовских испытаний в
принципе невозможно. Цели общего среднего образования и профессионального
высшего принципиально различны.
2. ЕГЭ резко ускорит процесс примитивизации содержания школьного
образования. Это разрушит общепризнанные традиции российской школы,
превратит ее в инструмент натаскивания на ЕГЭ.
3. Достоверная оценка результатов школьного обучения не может быть
установлена разовым тестированием.
4. Технологии, применяемые при массовом проведении ЕГЭ, не могут обеспечить
объективность оценок.
Неизбежны
массовые
списывания, подтасовки,
фальсификации.
5. ЕГЭ не уменьшит «коррупционный налог», а перераспределит его со
4
вступительных экзаменов на школу. Коррупция в результате введения ЕГЭ
умножится и окажет негативное воздействие на воспитание молодежи.
6. Аргументированная концепция ЕГЭ отсутствует. Многие результаты
эксперимента неизвестны общественности, отсутствуют научные гипотезы и
критерии подведения итогов.
7. При проведении ЕГЭ нарушены необходимые требования к педагогическому
эксперименту. Не опубликованы полные содержательные и финансовые отчеты.
Будущее образования – проблема государственная, а не узковедомственная.
Поэтому мы предлагаем:
– имеющиеся планы по расширению эксперимента и внедрению ЕГЭ не могут
даже обсуждаться в правительстве до публикации полного отчета о результатах
эксперимента и проведения широкой профессиональной и общественной дискуссии;
– необходимо оперативное создание независимой от министерства комиссии,
которая проведет анализ итогов мероприятий по модернизации образования
(проекты школьных образовательных стандартов и план перехода к профильной
школе вызывают не меньшие опасения, чем ЕГЭ);
– должны быть приняты меры, исключающие в будущем возможность келейного
принятия важных решений в сфере образования;
– требуется принципиально новая концепция системы государственной оценки
качества образования, не навязанная административно, а созданная как результат
общественного и профессионального согласия.
Мы считаем, что реализация этих мер позволит наметить эффективный новый
курс, определяющий развитие российской системы образования в XXI веке.
Академики и члены-корреспонденты Российской академии наук: С. И. Адян, Д. В.
Аносов, Н. С. Бахвалов, И. П. Белецкая, К. А. Валиев, В. А. Васильев, В. П.
Дымников, Ю. А. Золотов, В. А. Ильин, В. В. Козлов, С. К. Коровин, П. С.
Краснощеков, О. Б. Лупанов, Г. И. Марчук, Е. И. Моисеев, С. М. Никольский, Г.
И.Савин, В. М.Счастливцев, Ю. Д. Третьяков, И. Р. Шафаревич, В. Л. Арлазаров, В.
И. Бердышев, И. В. Волович, А. Л. Волынский, Э. И. Григалюк, Ю. Г. Евтушенко, Л.
Н. Королев, А. Г. Куликовский, Л. Д. Кудрявцев, Ю. В. Матиясевич, А. С. Марфунин,
Н. Н. Олейников, А. Н. Паршин, Ю. С. Попков, Ю. П. Попов, С. Г. Похожаев, И. Г.
Русяк, Б. А. Севастьянов, Е. М. Чирка, Ю. А. Флеров, Л. М. Чайлахян.
Академики и члены-корреспонденты Российской академии образования: Б. М.
Бим-Бад, В. П. Зинченко, И. С. Кон, Э. А. Манушин, А. А. Миролюбов, Н. Н. Нечаев,
А. М. Новиков, А. И. Пискунов, С. М. Слонимский, C. О. Шмидт, А. М. Абрамов, В.
С. Лазарев, И. И. Логвинов, Г. Л. Луканкин, В. Г. Маранцман, В. М. Монахов, Т. С.
Назарова, И. Ф. Раздымалин, В. Я. Слипенко, Д. И. Трайтак, В. С. Хелемендик.
Действительные члены и члены-корреспонденты Российской академии
естественных наук и Российской академии космонавтики, заслуженные деятели
науки и высшего образования Российской Федерации: А. А. Батьков, А. И.
Барбашин, А. А. Белолипецкий, Д. Е. Ванин, В. И. Волгин, В. И. Дмитриев, Л. А.
Жукова, А. П. Зубехин, В. М. Калиниченко, М. П. Кащенко, В. И. Левин, Л. А.
Муравей, В. М. Пасконов, В. Х. Постаногов, В. Н. Решетников, Б. С. Стечкин, В. М.
Таланов, В. А. Таранушич, Д. К. Шевченко, В. М. Тихомиров, А. Н. Томилин, В. С.
Черепанов, Б. М. Щедрин, А. В. Язенин.
5
Преподаватели вузов и научные сотрудники академических институтов, в том
числе МГУ им. М. В. Ломоносова, Санкт-Петербургского университета,
Московского физико-технического института (Государственный университет),
Математического института им. В. А. Стеклова РАН, Института прикладной
математики им. М. В. Келдыша, Института вычислительной математики РАН,
Физического института им. П. Н. Лебедева РАН: С. М. Авдошин, Л. Я. Адрианова, В.
Б. Алексеев, В. П.Алексеев, И. В. Алексеев, Н. Н. Андреев, Т. И. Андронова, В. А.
Антонова, О. В. Антонова, М. А. Артамонов, А. П. Афанасьев, В. В. Афанасьев, О.
В. Баев, Ю. Г. Балакирев, А. Б. Бакушинский, Р. Г. Баранцев, Л. А. Бахвалов, В. А.
Белин, Э. С. Беляева, В. Е. Бенинг, М. Б. Беркинблитт, В. С. Бондарь, Н. Г. Борисова,
С. П. Брабандер, Н. П. Брусенцов, В. И. Бувальцева, Т. В. Бурлыкова, В. Ф.
Быкадоров, В. В. Вавилов, А. Н. Вараксин, А. И. Васильев, А. Н. Васильев, В. И.
Веселевич, Е. Н. Васильева, А. Л. Вернер, А. В. Викулин, А. Г. Витухновский, Г. М.
Волков, А. А. Волков, Е. А. Волков, С. Н. Волкова, Н. Н. Волковская, С. А. Волошин,
В. А. Волчек, В. П. Воронин, Е. И. Выбрин, Т. К. Гадельшин, М. А. Гаврилова, В. Я.
Галкин, В. И. Галкин, Э. А. Гирш, Ю. Л. Говоров, Е. А. Григорьев, В. Г. Григорьев, Н.
Л. Григоренко, Я. Р. Гринберг, А. А. Гришнев, В. И. Грозав, А. В. Гуляев, С. Ю.
Гуснин, Г. Н. Давыдова, Ю. К. Данилейко, Е. В. Данилов, Н. Н. Данилов, В. М.
Дацук, Д. В. Денисов, О. И. Денисова, А. Н. Дойников, Н. П. Долбилин, Т. П.
Дубова, В. Н. Дубровский, Л. И. Еременко, А. К. Ерофеев, Н. Н. Ефимов, Г. В.
Ефремова, Н. Н. Жамская, М. С. Жигалов, А. Г. Журавлева, Ю. Н. Журавлев, О. Н.
Журавлева, И. Г. Журкин, И. М. Закоременный, С. В. Залесов, И. П. Звягин, В. М.
Зуев, А. Ф. Измаилов, Ю. С. Ильяшенко, Н. И. Ионкин, А. С. Исаев, А. В.
Ишмухаметов, А. Н. Кабемков, В. А. Кажан, А. Г. Казанский, М. А. Казарян, Н. А.
Калачинская, В. В.Калугин, Т. В. Капустина, В. В. Капучин, В. М. Карнаухов, Б. А.
Картозия, А. И. Каухов, Г. В. Киотина, Ю. В. Кириченко, Г. М. Кобельков, В. П.
Ковалев, Е. А. Кожан, З. Д. Коломейцева, В. В. Кондратьев, Н. А. Коноплин, Л .Г.
Корнейчук, В. Ю. Королев, А. И. Корольков, А. В. Корчак, Л. Г. Коршунов, И. В.
Косолапова, Н. И. Краснопенова, В. И. Крашенинин, В. Е. Кривцов, Л. В. Крицков,
В. И. Крюк, И. Т. Крячков, Т. В. Кубышкина, Н. Д. Кугучурова, С. Л. Кужеков, А. Л.
Кузнецов, А. К. Кукушкин, И. Г. Кулеев, А. Я. Купряжкин, Л. М. Лазаренко, Е. А.
Лапшин, Л. П. Латышева, М. Л. Левкина, М. В. Леонов, Г. В. Лисичкин, С. А.
Ложкин, В. В. Локоть, Н. В. Локоть, И. С. Ломов, Е. А. Лопаницын, В. В. Лохнин, Е.
Н. Лычкин, И. Ф. Мазанько, Г. Г. Малинецкий, Н. В. Малиновская, В. А.
Малинноков, М. Г. Мамаев, С. А. Максимов, А. Н. Марасов, С. К. Матвеев, В. И.
Мауиль, И. В. Машечкин, Г. Ф. Миронов, С. Ф. Митенева, А. А. Мить, А. В.
Морозов, Н. И. Морозова, В. И. Морозов, В. В. Морозов, В. Г. Мотанов, Д. Л.
Мурышкин, З. Я. Нагимов, Л. Н. Назаров, Н. В. Насонова, Б. П. Невзоров, Д. А.
Неволина, Ю. М. Нейман, Н. В. Нетребко, В. В. Нефедов, Н. Ю. Нецветаев, Л. Ю.
Ногинова, С. Н. Орлик, Н. В. Осташенкова, В. Н. Павлов, В. Ф. Павлов, Е. А.
Памятных, В. С. Панферов, О. И. Парфенюк, А. Э. Пасенчук, Е. С. Петрова, В. Я.
Перминов, Г. П. Петунина, Е. А. Пименов, А. Я. Подрабинович, И. М. Познанкин, А.
А. Полетаев, Я. П. Понарин, А. А. Попов, В. В. Попов, В. Н. Попов, М. Г. Попов, Н.
Н. Попова, А. М. Попов, Б. Т. Порбонов, Б. Т. Породнов, Б. А. Потехин, А. В.
Прошкин, И. В. Прошляков, С. И. Пручкин, Г. Я. Пятибратов, А. Г. Разборов, А. И.
Разов, Ю. И. Разоренов, Рамиль Альварес Х., А. Н. Реймерс, С. И. Репин, В. Ю.
6
Решетов, Г. И. Рузайкина, В. Н. Рыбкин, К. К. Рыбников, Б. Д. Рыжиков, А. П.
Ряховский, А. П. Савостьянов, В. В. Сагарадзе, Ю. В. Сафрошкин, И. П. Сеготская,
С. Г. Селетков, Ю. Н. Семин, Г. Е. Сенькина, А. Г. Сергеев, И. Н. Сергеев, Ю. И.
Сидоренко, И. С. Сильченков, Р. А. Симонов, А. П. Скорин, В. И. Смирнов, В. А.
Смирнов, А. Б. Соболев, В. Т. Соломатин, Н. В. Сорокина, П. И. Соснин, Т. М.
Сошнина, Л. А. Старостина, Т. А. Старцева, Ю. И. Сухарев, А. П. Танкеев, В. Г.
Тарасова, Т. М. Тимакова, Л. Н. Тимофеева, С. А. Тихомиров, А. Н. Тихонов, Э. А.
Томило, Н. П. Трифонов, С. В. Тульский, Е. Е. Тыртышников, Н. М. Тюннев, В. В.
Угрозов, А. В. Усков, Ю. А. Устынюк, В. Г. Ушаков, Ф. Ф. Фаттиев, М. В. Федотов,
А. Н. Филиппов, Б. Н. Филиппов, В. В. Фомичев, Е. Н. Хайлов, М. М. Хапаев, В. И.
Харитонов, Т. Г. Ходот, Н. В. Цибульская, С. В. Чебанов, Е. Л. Черамных, В. Г.
Чирский, В. Н. Чубариков, Г. П. Чубарова, Т. М. Чурекова, Л. А. Чурмасова, С. А.
Шавнин, О. Д. Шашков, А. Г. Шевлякова, С. Ю. Щербакова, В. В. Шишкин, И. А.
Шишмарев, В. В. Шланан, С. Э.Шнолль, В. И. Щеглов, А. П. Щеренко, Л. И.
Щербакова, Л. И. Явенкова, Н. Г. Ярушнина, А. В. Ястребов.
Директора школ, учителя: Е. С. Абелюк (заслуженный учитель РФ), П. Д.
Александров, С. Я. Бабаева, А. Р. Белоусов, З. А. Блюмина (почетный работник
образования РФ), В. П. Бусыгин, С. Л. Берлов (лауреат премии Президента РФ), С.
В. Волков, А. Н. Гончаров, Р. К. Гордин (заслуженный учитель РФ), Л. И. Гришина
(заслуженный учитель РФ), Б. М. Давидович (заслуженный учитель РФ), Н. Б.
Делоне, Л. П. Евстафьева, И. Ю. Есина, Т. Б. Ефимова (директор ФМШ № 239 С.Петербурга, заслуженный учитель, лауреат премии Президента РФ), А. Р.
Зильберман (тренер сборных СССР и России на Международных физических
олимпиадах), М. Г. Иванов (директор лицея ФТШ С.-Петербурга), А. Е.
Иллюминаторская, Д. В. Карпов (лауреат премии Президента РФ), А. М. Киселева,
М. В. Кобушкина, А. К. Ковальджи, Н. В. Кузина (почетный работник образования
РФ), Л. Б. Кулагина (почетный работник образования РФ), Т. Н. Лайкина
(заслуженный учитель РФ), Т. В. Любченко, И. Н. Макарова, У. А. Масовец, О. В.
Машукина, С. Л. Менделевич (директор школы № 57 Москвы, заслуженный учитель
РФ), Л. И. Мильграм (народный учитель СССР, почетный гражданин Москвы), И. В.
Нащокина, В. Б. Некрасов, В. Ф. Овчинников (директор московского лицея «Вторая
школа», заслуженный учитель РФ), Л. А. Панайотов, С. П. Попов, Н. М. Потайчук
(заслуженный учитель РФ), М. Я. Пратусевич (почетный работник образования РФ),
Д. А. Ростовский, С. Е. Рукшин (тренер сборных СССР и России на Международных
математических олимпиадах), В. А. Рыжик (заслуженный учитель РФ), И. Л. Савич,
Л. А. Сердакова (почетный работник образования РФ), В. В. Ситникова, Л. В.
Соколова (почетный работник образования РФ), А. Н. Тубельский (директор
«Школы самоопределения» Москвы, президент Ассоциации демократических школ,
лауреат премии Президента РФ), Н. Н. Удальцова (заслуженный учитель РФ), А. О.
Фадеев (заслуженный учитель РФ), Н. А. Шапиро, В. Н. Шацев (почетный работник
образования).
Письмо подписали 420 человек.
Валентин Кумарин, доктор педагогических наук, профессор. А винить будут
7
учителей! // Литературная газета. – 2002. – № 5, 6 – 12 февраля
Сторонники государственного стандарта в образовании ведут школу к
катастрофе.
Сколько у нас было попыток реформировать школу? Их можно перечислить, но
стоит ли? Не лучше ли задуматься наконец над тем, почему вопреки надеждам и
ожиданиям ни одна из них не увенчалась успехом? И не случится ли то же самое с
нынешней «модернизацией образования»?
Квинтэссенцию модернизации карельский премьер Сергей Катанандов, он же
руководитель рабочей группы, планирующей очередную школьную метаморфозу,
уложил в одну строчку: «Государство должно ввести единые образовательные
стандарты».
Но разве «единые государственные стандарты» надо вводить? Их же никто не
«выводил» начиная с 1936 г. Они только назывались иначе: «едиными учебными
планами и программами». Но кто же, кроме Министерства образования и
Российской академии образования, не понимает, что именно единым учебным
планам и программам, или, как их теперь называют, «государственному
образовательному стандарту», мы и обязаны всеми реформаторскими провалами и
единственной в мире разновидностью геноцида, которую можно назвать школьной.
Поясню на примере. Сколько отличных и хороших учеников бывает почти в
любом первом классе? Как правило, больше половины. А сколько их, золотых и
серебряных медалистов, остается на подходе к выпуску? В лучшем случае 1-2! Куда
же подевались остальные? Почему, начиная с пятого класса, вместо того чтобы расти
численно и качественно, почти все дружно покатились вниз? Ответ единственный:
лоб в лоб столкнулись со «стандартом».
Когда всеобуч был только начальным, а про семилетний и средний лишь сладко
мечталось, когда в средние и старшие классы переводились лишь самые способные,
тогда худо-бедно выручало массовое второгодничество. Но с 1972 года к аттестату
зрелости погнали весь школьный народ, и вот тут на полную мощность заработал
биологический фактор: способности безбрежно разнообразные, а «стандарт» для
всех одинаковый. Явное «диалектическое противоречие».
Его бы сразу снять, как в подобной ситуации сто лет назад сделали американцы.
«Стандарт» они выкинули на свалку, а вместо него предложили выбор учебных
курсов сообразно врожденным способностям. Но мы и тут отличились, и тут пошли
«своим путем» – подключили школу к гигантской системе социалистического
очковтирательства.
Все разработчики «модернизации» сошлись на том, что виноваты учителя: плохо
учат, не умеют «давать» знания – отсюда и все напасти. Но это же стыдобище – не
знать того, что Коменский обнаружил 400 лет назад: знания никогда не «давались»,
не «даются» и не могут «даваться» по определению. Их можно только брать, причем
исключительно те, которые совпадают с врожденными способностями.
К примеру, математика: совладать с ней способны лишь 10 – 15%
«счастливчиков». Остальные, хоть забей до полусмерти, доведи до психушки или,
наоборот, осыпь золотом и завали пряниками, ничего не возьмут. Природа
определила их для других наук: слесарных, столярных, поварских, парикмахерских,
лоцманских, сапожных, портновских, официантских, водительских, шахтерских,
8
рыбацких и прочих, фундаментальных в прямом смысле слова, ибо без этих наук все
«яйцеголовые» за неделю перемрут от холода и голода.
Мы потому и нищие, что у нас всего 5% квалифицированных рабочих.
Среди разработчиков «новейшей» концепции «модернизации» образования
самым именитым был, пожалуй, ректор МГУ академик РАН Виктор Антонович
Садовничий. Он весьма скептически отозвался о затее с Единым государственным
экзаменом (ЕГЭ), но в защиту «государственного образовательного стандарта» встал
горой: что-что, а математику должны изучать все, ибо она «учит каждого (!) ребенка
логически мыслить».
Странное утверждение. У кого повернется язык заподозрить Никиту Михалкова в
том, что в его мыслях и фильмах нет логической стройности? А ведь это он недавно
признался, что все годы учения был «патологически темен во всех школьных
науках», а в 8-м классе даже упал в обморок, когда его вызвали решить на доске
простейшее уравнение.
Про Пушкина, Гоголя, Чайковского, Репина, Шаляпина, Горького, Плисецкую,
Шолохова и про многих других, которые мыслили и мыслят дай Бог каждому, но
обошлись и обходятся без математики, спрашивать не буду. Лучше спрошу про
Евклида: логично ли сделать допущение, что этот гениальный математик сперва
сочинил свою геометрию, а потом стал учиться на ней «мыслить логически»?
Впрочем, можете не отвечать, я не обижусь и пойму вас правильно.
И еще: можно ли согласиться с тем, что министр народного образования, доктор
физико-математических (!) наук Владимир Михайлович Филиппов «мыслит
логически», когда видит нашу школу как «лучшую в мире» и тут же сообщает, что
50% российских школьников не усваивают химию, физику, биологию? Про
математику почему-то умолчал... Когда он заявляет о том, что российское школьное
образование намного лучше, чем американское, но тут же признает, что сорока
процентам наших студентов-первокурсников запрещено заниматься обычной
физкультурой, поскольку им, по милости «государственного образовательного
стандарта», показана лечебная? На ответе и в этот раз не настаиваю.
Почитайте газетные заголовки: «Починок ищет ресурсы. Трудовые», «Есть
работа. Нет рабочих», «Дайте токаря!», «В чьих руках наше завтра?», «Рабочий –
“уходящая натура”», «Золотые руки: проблема наших дней», «Рабочие и работа
разминулись. Сегодня на российских предприятиях свыше миллиона вакантных
мест» и т. д. и т. п. Сколько же можно замыливать очи, как говорят украинцы,
пустопорожними «отвлекушками» и, уповая на щедрость природных богатств,
требовать халявного финансирования на очередное строительство потемкинских
деревень? А когда нефть и газ иссякнут? Зубы на полку? После нас хоть потоп?
Но нашей школе не до прозы жизни. Ее цель – ого-го: заряжаться духовностью,
чтобы было чем оплодотворять бездуховных американцев, французов, англичан,
немцев, погрязших в смертном грехе потребительства; непонятно только, по какой
логике мы у этих «грешников» все время одалживаемся.
Но разве можно стать духовно богатым и всесторонне развитым без
«государственного образовательного стандарта»? Без математики, которая учит
логическому мышлению? Без Толстого и Достоевского, без Тургенева и Гоголя,
которым в страшном сне не могло привидеться, что кто-то из очень «умных» сделает
из них детских писателей? «Война и мир», «Мертвые души», «Братья Карамазовы» –
9
разве их можно «давать» подростку? Он же для такого пиршества еще не дорос и не
дозрел. Но раз навязывают силой, значит, с базара точно потащат Маринину, а
классиков спишут в государственный мусорный бак.
Но вернемся к прозе. В какой мере высокопроизводительный труд – эта
единственная гарантия достойных зарплат и пенсий, обеспеченной жизни – может
быть эффективнее, чем торговля природными ресурсами? В недрах Японии, кроме
вулканов, нет ничего. Но... золотовалютные запасы самые большие в мире,
индустрия, сопоставимая по мощи со всем потенциалом Западной Европы, объем
торговли только с Китаем намного больше всего экспортно-импортного оборота
России и – что важнее всего – продолжительность жизни самая высокая в мире.
Полагаю, что и самый неспособный к логическому мышлению все же дотумкает, от
какой печки плясать, когда берешься модернизировать народное образование.
Не могу понять логику, по которой руководитель рабочей группы сгорает от
желания ликвидировать репетиторов и подготовительные курсы. Ведь без них, без
естественного отбора достойных абитуриентов (ни один репетитор и ни за какую
«взятку» не возьмется репетировать Митрофана Простакова, потому что репутация
дороже – враз растеряешь всех клиентов) вузы просто захлебнутся в бездарности и
серости, которая уже повалила, вооружившись бумажкой с результатами ЕГЭ .
Знаете, чего стоит отыскать достойного претендента на подготовку «наукоемкого
специалиста» после того, как по нему десять (!) лет походил асфальтовый каток
«государственного образовательного стандарта»? Боюсь, что мне не поверите,
поэтому пусть расскажет заведующий кафедрой теоретической и экспериментальной
физики ядерных реакторов МИФИ Эдуард Крючков:
– Мы работаем с будущими абитуриентами не один год. У института есть свои
лицеи – 9, 10, 11-й классы с углубленными циклами физики, математики...
Существуют заочная форма, подготовительные курсы, олимпиады, пробные
экзамены... На нашей кафедре (48 сотрудников! – В. К.) набираем 25 человек,
выпускаем 18 – 12. Такой вот «естественный отбор».
Впечатляет? Так что принять-то егэшников могут, но через пару семестров, если
они не работали с репетитором или не учились на подготовительных курсах, скорее
всего, отчислят.
Напоследок вот о чем. Скажите, положа руку на сердце, какое общество должно,
по определению, быть культурнее, духовнее, богаче и сильнее: то, в школе которого
на полную катушку работают 600 видов знания и каждое знание находит своего
лучшего знатока, а стало быть, будущего профессионала экстракласса, или то, в
школе которого всего 20 видов знания, которые к тому же никого не ищут, потому
что сцементированы «государственным образовательным стандартом»?
Вопрос риторический. А раз риторический, то по какой же логике В. М.
Филиппов горделиво заявляет, что мы никогда не опустимся до американского
среднего образования?
Нам до этого образования подниматься надо. О том, чтобы «опускаться», и речи
быть не может, если у нас осталась хоть капля здравого смысла.
А вот насчет того, чтобы подняться, надо крепко подумать.
Ольга Дашковская. По стопам реформаторов педагогам-практикам идти все
10
труднее // Первое сентября. – 2003. – № 27
В Университете РАО состоялось заседание пресс-клуба. Тон выступлений
ученых и педагогов полностью определило название мероприятия: «Тупики
модернизации российского образования».
Первым выступил ректор УРАО Борис Бим-Бад. Он сообщил, что сегодня
работники образования должны рассказать широким массам о катастрофических
последствиях, к которым неизбежно приведет Единый экзамен. Сознавая, что шансы
оппонентов ЕГЭ минимальны, Борис Михайлович тем не менее призвал своих
коллег к такой разъяснительной работе.
По убеждению Бориса Михайловича, главная опасность ЕГЭ кроется в слове
«единый», которое символизирует тоталитарное государство. Унификация
содержания образования, а затем и форм контроля превратит школу в казарму,
фабрику, конвейер. «И в этом случае вся школа подчинится подготовке к ЕГЭ,
– утверждает Борис Михайлович. – Преподаватель, каким бы творческим он ни был,
начнет натаскивать на экзамен по своему предмету. Это абсолютно неизбежно в
условиях, когда экзамен является единственным показателем эффективности работы
школы».
За примерами далеко ходить не пришлось. Автор учебников, преподаватель
литературы московской школы № 303 Лев Айзерман в ярких красках обрисовал все,
что сегодня происходит в школе. На деньги старшеклассников (и деньги немалые)
закупаются репетиционные тесты, и начинается интенсивный тренинг, не имеющий
ничего общего с развитием ребенка и с его личностными запросами. Напомним, что
в интервью нашей газете специалист Министерства образования Елена Зинина
высказывала опасение по поводу того, что учителя воспримут публикацию тем
сочинений как сигнал к изнурительному натаскиванию, – и призывала этого не
делать.
Однако, по признанию Льва Соломоновича, он и его коллеги по всей стране
вынуждены это делать, чтобы не бросить в беде своих учеников и не перечеркнуть
одним экзаменом годы учебы.
Выход из этой ситуации один: публиковать темы за 2 года до экзамена, и не
столько для подготовки, сколько для обсуждения.
По мнению Льва Айзермана, сочинения необходимы, но их темы должны быть
внятными, доступными, близкими, интересными современному школьнику,
вызывающими его на размышления, на высказывание собственной точки зрения. И
время написания в этом случае можно сократить до двух часов, а количество
предварительно публикуемых тем – до 100.
По словам заслуженного учителя России Леонида Мильграма, «образование, не
нацеленное на развитие, является зеркальным отражением происходящих в
обществе процессов», и никаких реформ в условиях оптимизации бюджетных
расходов проводить нельзя.
Так почему же «процесс идет», несмотря ни на что?
Член-корреспондент РАО Михаил Богуславский попытался ответить на этот
вопрос с точки зрения истории педагогики. По его словам, все российские
образовательные реформы, включая нынешнюю модернизацию, лишь повторяют
западные «инновации» 20-ти, а то и 100-летней давности.
11
ЕГЭ, стандарты, реструктуризация сельских школ, профилизация – давно
пройденный этап для большинства зарубежных государств, и Россия теперь идет по
чужим стопам, следуя логике мировой глобализации и интеграции.
Как считает Михаил Викторович, «основная ошибка отечественных
реформаторов заключается в признании обязательным 9-летнего, а не 11-летнего
образования.
Отсюда – неизбежность концентрической системы преподавания не только
истории, но и всех остальных предметов, а ЕГЭ лишь завершает экспансию высшей
школы в среднюю. В результате современное отечественное образование
напоминает перегруженный трамвай, в который пытаются втиснуть наряду с
традиционными дисциплинами экономику, экологию, право. При этом все кричат,
что трамвай не резиновый.
Подводя итоги дискуссии, ее участники отметили, что нынешние реформаторы
выбрали неправильные ориентиры. Вместо того чтобы задаться вопросом: во имя
чего изучается тот или иной предмет? – они плутают в поисках ответа на
риторический вопрос: что надо изучать?
Перепутав местами главное и второстепенное, захватив инициативу в свои руки,
лишив учителей права голоса, чиновники оказались в тупике сами и теперь тянут за
собой школу…
Максим Пратусевич: Если идея Единого экзамена будет воплощаться таким
образом, пусть его не будет вовсе // Известия. – 2004. – № 15, 12 мая
Заместитель директора знаменитого питерского физмат Лицея № 239 Максим
Пратусевич рассказывает об этом обозревателю «Известий» Наталье ИвановойГладильщиковой.
– Ходят слухи о провале пробного ЕГЭ в Питере: якобы компьютеры не
«справились» с проверкой. Это действительньно так?
– Нам еще ничего официально не сообщали, но на данный момент эксперты,
проверяющие Единый экзамен, не сумели проверить часть «С». Во всяком случае,
нам было сказано, что результатов не будет.
– Но ведь часть «С» в экзамене по русскому языку – это творческие задания,
мини-эссе, которые проверяет не компьютер, а люди...
– Да. Но у нас в Питере организаторы ЕГЭ проявили гуманизм: если на
«федеральных» бланках для ответов на задания группы «С» выделяется только один
листок (с двух сторон), то у нас к основным бланкам добавили дополнительные
(ребенок может попросить второй, третий и т. д. бланки).
– Слава Богу, что проявили такой гуманизм: «Известия» писали о необходимости
дополнительных бланков для решения заданий группы «С» и на ЕГЭ по
математике...
– Да, но технология-то не продумана: в этом случае невозможно понять, кому
принадлежат эти дополнительные листочки (они ведь, естественно, безымянные). И
возникает вопрос: как «связать» дополнительные бланки с именем ребенка?
Была еще одна вещь, которая меня потрясла (а я был ответственным организатом
ЕГЭ в нашей школе): в региональном центре находится электронная база данных по
12
всем детям, сдающим ЕГЭ в Питере. Данные передавались туда каждой школой. Я
не знаю, что произошло, но в результате оказалось, что все дети «родились» по
первым числам разных месяцев: 1-го июня, 1-го августа и так далее... То есть в базе
данных оказались не те даты рождения, которые были даны, а те, которые
загадочным образом «получились» у компьютера.
– Так у них может «получиться» и все остальное...
– Вопрос не в том. Просто эти люди оказались не в состоянии из одного файла
excel перенести в другой файл правильные данные, которые им были
предоставлены. В итоге списки классов стали обратно раздавать по школам, чтобы
от руки вписать в них подлинные даты рождения; потом их собирали обратно и
«вбивали» туда 40 тысяч дат. Иначе в аттестате будут неправильно указаны даты
рождения выпускников, и документ окажется недействительным.
– Вы отвечали за ЕГЭ в своей школе. Но, как известно, ученики вашего лицея,
пишут ЕГЭ в другом месте... Дети были довольны заданиями?
– Ну кто ж их спрашивает? Дети, которые сдавали пробный ЕГЭ в нашей школе,
выполнили задания существенно раньше установленного срока. Мы еще в декабре
проводили эксперимент у себя в лицее, и тоже оказалось, что это достаточно для них
просто.
– И творческая часть (написать сразу несколько коротких эссе) тоже никого не
смутила?
– Да. Ну что, двести слов они не смогу написать? Хотя я помню, что одна девочка
спрашивала: «какой-либо» – это одно слово или два? На вопрос, какая разница, она
ответила: нужно же ровно 150 слов написать!
– Почему все-таки можно считать, что пробный экзамен провалился?
– Я ведь не сотрудник Центра обработки информации и не знаю, какой сбой
произошел в компьютерных программах. Но факт остается фактом: эксперты не
могут проверить части «С», потому что не знают, кому они принадлежат. Вполне
допускаю, что с частями «А» и «Б» все произошло благополучно.
– Что (после проведения пробного испытания) Вы вообще думаете по поводу
ЕГЭ? Раньше Вы выступали его идейным сторонником.
– Как отвлеченная идея – ЕГЭ хорош. Но если эта идея будет воплощаться
подобным образом, то пусть лучше она вообще не воплощается. И еще: поскольку
наше Министерство – организационный импотент и не способно ничего сделать
вовремя и правильно (я говорю это на опыте организации олимпиад, встреч
одаренных детей), у меня большие сомнения и по поводу Единого экзамена как
такового.
М. Лемуткина. Судьба ЕГЭ решится к 2008 году // Газета.Ru. – 2004, 14 октября
Годом «сокрушительной победы» ЕГЭ станет 2008-й. Как признался глава
Федерального агентства по надзору за образованием и наукой В. Болотов, до тех пор
чиновники будут определять, какая из моделей единого экзамена предпочтительнее.
Однако некоторые регионы России уже заявили, что полного перехода на ЕГЭ у них
не будет.
Повсеместное введение Единого государственного экзамена (ЕГЭ) вновь
13
переносится, теперь до 2008 года. В 2005 году его будут сдавать в «штатном
режиме» только 16 регионов, участвовавших в этом эксперименте с 2002 года. Для
остальных сдача ЕГЭ пока так и останется экспериментом. К такому решению
пришли участники IV всероссийского совещания по вопросам ЕГЭ. Выводы уже
подтверждены на заседании коллегии министерства, а вскоре, по словам главы
Федерального агентства по надзору за образованием и наукой (ФАНОН) Виктора
Болотова, будут окончательно закреплены постановлением правительства России.
В среду Болотов расписал журналистам картину введения экзамена по стране.
Картина получилась мажорной.
Экзамен введен почти во всех регионах, почти в каждой школе, а «многие» вузы
станут полностью засчитывать его результаты. В 2006 году апробация ЕГЭ
завершится уже во всех регионах, а значит, всем выпускникам школ придется сдать
хотя бы по одному такому экзамену. С этого же года (опять же по его словам)
результаты ЕГЭ будут засчитываться всеми федеральными вузами.
Решен и финансовый вопрос: в государственный бюджет 2005 года на сдачу ЕГЭ
уже заложено 465 млн. рублей. Вообще, считает глава федерального агентства, «ЕГЭ
гораздо эффективнее традиционной системы сдачи выпускных и вступительных
экзаменов с финансовой точки зрения» и «дает суммарную экономию бюджетных
и родительских средств в 3-4 раза». Не в последнюю очередь, как подчеркнул
Виктор Болотов, это происходит потому, что сдача ЕГЭ избавляет родителей
абитуриентов от необходимости оплачивать посещение так называемых серых
подготовительных курсов, не дающих никаких знаний, но «натаскивающих ребят
на поступление в свой вуз».
Правда, как признался Болотов, сейчас возникла масса вопросов о том, в какой
форме и в какие сроки надо вводить ЕГЭ. Именно по поводу различных моделей
Единого экзамена, как выяснилось, и шли самые острые дискуссии на заседании
коллегии. Отсутствие единой концепции и стало, судя по всему, причиной того, что
ЕГЭ так и остался пока экспериментом.
Самые горячие споры, по словам Виктора Болотова, развернулись по вопросу
о добровольности сдачи ЕГЭ. Были озвучены три предложения: обязательная
итоговая аттестация в форме ЕГЭ по 5 предметам (русский язык и математика –
обязательные + 3 предмета по выбору ученика); свободный выбор между ЕГЭ
и традиционной формой сдачи экзаменов; обязательная сдача ЕГЭ только для тех,
кто собирается продолжить учебу в вузах. Однако пока, подчеркнул он, ни одна
из этих концепций так и не выбрана в качестве основной.
И это понятно: как признался Болотов, в 2004 году, как, впрочем, и во все
предыдущие годы, около 20% 11-классников, сдававших ЕГЭ по математике,
получили двойки.
А, как подчеркнул чиновник, «в отличие от Франции или Китая, в России никто
никогда не допустит, чтобы 20% детей не получили аттестаты».
Кроме того, у многих вузов есть своя специфика, никак не укладывающаяся
в прокрустово ложе ЕГЭ. Там даже в условиях самой «сокрушительной победы»
ЕГЭ все равно сохранятся свои, дополнительные экзамены. Например, в творческих
вузах. Или в элитных вузах, где уже сейчас прогнозируется большой конкурс
«высокобалльных абитуриентов», набравших при сдаче ЕГЭ по 95 – 100 баллов
из 100 возможных. Такие вузы (за исключением до сих пор не приемлющего ЕГЭ
14
МГУ), по словам Виктора Болотова, набирают абитуриентов тремя потоками:
победители олимпиад и спецконкурсов, сдавшие ЕГЭ, а также сдавшие
традиционные экзамены.
Таким образом, ЕГЭ в любом случае обречен стать лишь одной из форм сдачи
экзаменов и сосуществовать с остальными.
C МГУ, по словам Виктора Болотова, до сих пор идут переговоры,
и единственное, на что «предварительно» удалось уломать руководство этого вуза
министерским чинам, – засчитывать результаты ЕГЭ по непрофильным предметам.
По профильным же в МГУ по-прежнему собираются использовать нынешнюю
систему: вступительные экзамены плюс победители всесоюзных олимпиад.
Не хотят переходить на ЕГЭ и в ряде регионов России.
По словам главы московского Департамента образования Любови Кезиной, как
и в 2004 году, столичные школьники и в будущем будет участвовать в ЕГЭ «только
на добровольной основе».
Категорически против перехода на сдачу ЕГЭ и в Нижегородской области. Здесь
пойдут на это, «только если придется подчиниться приказу Министерства
образования». Как рассказали «Газете.Ru» в местном Департаменте образования
и науки, ЕГЭ здесь считают полной профанацией: ребята из сельских школ не могут
всерьез конкурировать с детьми из элитных, особенно столичных школ, а это значит,
что «прежде, чем вводить ЕГЭ, надо сгладить уровень образования в стране». Кроме
того, считают в Нижнем Новгороде, «при сдаче ЕГЭ ребят готовят к тестам,
а не обучают предметам. А это идет в ущерб классическому образованию». Да и сам
уровень тестов вызывает здесь серьезные нарекания.
Кстати, последнее признает и сам Болотов. Как заявил он «Газете.Ru», в егэшных
заданиях этого года было выявлено и ликвидировано 35 ошибок. Правда, подчеркнул
он, «в традиционных экзаменационных билетах их обычно бывает еще больше».
Вадим Аванесов, доктор педагогических наук, профессор. Я предлагаю закрыть
этот бездарный ЕГЭ // Газета. Ru. – 2006, 8 февраля
В существующем виде ЕГЭ движется в тупик, что объясняется политическими и
методологическими ошибками анонимных авторов этого анонимного проекта.
Мы публикуем отклик на статью «Единый государственный обман».
В обращении к гражданам страны по радио, 18 декабря 2003 года, Президент
России Владимир Путин сообщил, что Единый государственный экзамен проводится
для того, чтобы упростить для молодых людей, особенно из отдаленных регионов
России, процедуру сдачи экзамена при поступлении в вузы, в том числе
престижные.
Он упомянул и о второй важной цели ЕГЭ – снизить уровень коррупции в
образовательной сфере.
Борьбы с коррупцией была и есть остро необходимой для России. Вот что я писал
в то время: «Коррупция – враг безжалостный и подлый, уничтожающий, как
ржавчина металл, общество и государство. Главным фактором борьбы с коррупцией

Марина Лемуткина. Единый государственный обман // Газета.Ru. – 2006, 30 января.
15
является создание в стране гражданского общества, основанного на Законе. Защитой
от такого рода социальной ржавчины являются сознательные граждане и
справедливые законы. Формирование граждан, способных бороться с коррупцией и
принятие эффективных законов – главная задача народа, не желающего быть
выброшенным на задворки истории и исчезнуть с лица земли».
В Правительстве, возглавлявшемся М. Касьяновым, фактически отказались от
борьбы с коррупцией и перенацелили ЕГЭ на коммерциализацию образования,
придумав для этого аморальный, с позиции социального общества, и
нежизнеспособный механизм ЕГЭ – ГИФО.
На прямой вопрос корреспондента РИА «Новости»: «…Единый государственный
экзамен (ЕГЭ) вводится для того, чтобы победить коррупцию на вступительных
экзаменах в вуз?» – бывший министр образования В. М. Филиппов ответил так:
«Вовсе не для этого. И не для того, чтобы как класс ликвидировать репетитора. Так
многие сегодня думают». «Могу совершенно официально сказать: борьба с
коррупцией – это вообще работа других ведомств, а не Министерства образования.
Кроме того, я считаю, что коррупцию в отдельно взятой отрасли вообще нельзя
победить: ни в налоговой полиции, ни в милиции, ни тем более в образовании,
потому что в образовании умные люди собрались: все равно что-нибудь
придумают». После чего рассказал корреспонденту ректорский анекдот на эту тему:
«К ректору одного института приходит его близкий друг и говорит: “Ты знаешь, что
у тебя берут взятки на экзаменах?” Ректор отвечает: “Не может быть”. “Ну, как не
может быть! У моей дочки попросили 5 тысяч долларов за поступление!” Тогда
ректор отвечает своему другу: “Давай с тобой поспорим на пять тысяч долларов, что
она поступит без взятки!”».
В Гособрнадзоре, фактически руководящем всеми делами по ЕГЭ,
сформулировали свои собственные задачи, большинство которых вообще не
связанные с целями, определенными Президентом страны. Таких задач оказалось
семь:
«Введение ЕГЭ для выпускников общеобразовательных учреждений и
поступающих в высшие учебные заведения должно решить комплекс
взаимосвязанных задач модернизации отечественной системы образования:
– повышение доступности высшего и среднего профессионального образования;
– формирование системы более объективной оценки подготовки выпускников
общеобразовательных учреждений;
– обеспечение преемственности между общим и профессиональным
образованием;
– расширение возможностей для выбора профессионального учебного заведения,
в том числе и за счёт участия в конкурсе в несколько учебных заведений
одновременно;
– снижение психологической нагрузки на выпускников за счёт упразднения
приёмных экзаменов в вузы;
–
стимулирование
деятельности
педагогических
коллективов
общеобразовательных учреждений по улучшению качества учебного процесса за
счет объективной и независимой сравнительной оценки результатов обучения в
общеобразовательных учреждениях;
– обеспечение государственного контроля и управления качеством образования на
16
основе независимой оценки подготовки выпускников» (Цит.: Оценка
образовательных достижений в рамках национальных экзаменов. Материалы и
тезисы докладов Международной конференции. 13 – 15 декабря 2004 г. – С.11 – 12. –
М.: Уникум-центр, 2005. – 279 с.).
Сложите всё вместе и Вы увидите, что ситуация очень напоминает Крыловский
сюжет про лебедя, рака и щуку.
Достойный способ выйти из методологического тупика – это скорее закрыть
абсолютно бездарный ЕГЭ, сделать новый профессиональный проект
Национального тестирования, где главной целью стала бы борьба с коррупцией.
Ирина Начарова. Как трудно быть тинейджером // Известия. – 2006, 4 мая
Многие родители называют ЕГЭ «единым горем эпохи».
Петербург открыл сезон ЕГЭ. Нынешние выпускники школ уже попробовали
свои силы на двух пробных экзаменах – по русскому и английскому. Язык Шекспира
в жанре тестов городские школьники сдают впервые. Организаторы считают, что
генеральная репетиция прошла успешно, у экзаменуемых более противоречивые
впечатления. «Настоящий» ЕГЭ по английскому назначен на 19 мая.
Пробный ЕГЭ по английскому (напомним, что это экзамен по выбору) сдавали
2875 человек. Знания языка проверяются на Едином госэкзамене в трех разделах:
письменном грамматическом тесте, аудировании и устной речи. В последней
выпускник произносит развернутый монолог на заданную тему, а потом
поддерживает диалог с экспертом. Их разговор записывается на цифровой носитель,
затем этот анонимный аудиофайл прослушивают два эксперта и ставят заслуженные
баллы. К слову, на пробном экзамене выпускники должны были письменно
изложить по-английски свои мысли по поводу того, как трудно быть тинейджером.
– Все было ужасно, начиная с атмосферы. Такое впечатление, что преподаватели
сами не все понимают. Я пытался уточнить – как заполнять этот странный бланк,
мне никто ничего не объяснил. Текст читали очень быстро, только один раз. Сами по
себе вопросы как-то странно сформулированы, и в такой напрягающей атмосфере
трудно на них ответить. А времени подумать нет. Аудирование на таком
магнитофоне, что с трудом слышишь речь, – поделился впечатлениями
одиннадцатиклассник Михаил, попросивший не указывать его фамилии.
В комитете по образованию «Известиям» сообщили, что явных срывов во время
генеральной репетиции ЕГЭ по английскому не было. Не было и массовых
обращений и жалоб от выпускников и их родителей. Эксперты отметили неплохой
уровень организации экзамена. Они уже приступили к оценке письменной части.
Организаторы предполагают выдать результаты к 10 мая.
– Действительно, форма для ребят новая. И не исключается, наверное, какая-то
растерянность, – объяснил начальник отдела модернизации комитета по
образованию Леонид Илюшин.
Тем не менее многие родители называют ЕГЭ «единым горем эпохи» и не
считают тестирование объективной оценкой знаний.
– Наши дети оказались заложниками системы, которая не проверяет ни знания, ни
чувство языка. Дети, которые окончили простые школы, могут получить двойки. А
17
выпускники языковых школ могут получить плохие результаты из-за того, что что-то
неправильно оформили. Лично я во всем виню себя. Мы, родители, струсили и не
стали бороться со всем этим. Думали, что проскочим, а навязывание ЕГЭ само собой
как-нибудь рассосется. А теперь за все это расплачиваются наши дети, – считает
мама петербургского выпускника Ирина Чистая.
И. Мельников. ЕГЭ фактически навязывается обществу // KM.Ru. – 2006, 16
июня
И. Мельников, депутат Госдумы от фракции КПРФ, специально для КМ.Ru
прокомментировал ситуацию с введением ЕГЭ.
– Я отношусь к Единому государственному экзамену крайне критически. И, вы
знаете, я никогда огульно не критиковал саму идею ЕГЭ. Я и мои коллеги по
образовательному сообществу, которые разделяют мою точку зрения, – это и
нобелевский лауреат Жорес Алферов, и председатель движения «Образование – для
всех» Олег Смолин, и многие видные ректоры, – совершенно спокойно
соглашались на проведение этого эксперимента. Но эксперимента – и только, –
заявил Мельников.
– Еще с тех пор, когда я работал председателем думского Комитета по
образованию и науке, – такое решение было принято после дискуссии с
правительством. Но все вылилось в то, что ЕГЭ фактически навязывается обществу.
Навязывается в ситуации, когда объективных итогов эксперимента никто не подвел и
не проанализировал. Все комиссии, которые позитивно оценивают ЕГЭ, – были
зависимы от инициаторов этой идеи.
В то же время в течение всего времени, пока существует ЕГЭ, – со всех регионов
страны стекаются критические отзывы. Путем ЕГЭ невозможно выявить уровень
знаний. Главное заключается в фундаментальной ошибке идеологов ЕГЭ: в условиях
России, где продолжается сильнейшее расслоение общества, тесты не могут решить
проблему отбора талантливой молодежи для обучения. Только мощное участие вузов
может обеспечить такой отбор, а внедряемая система отодвигает их от активного
участия в отборе «своих» абитуриентов, то есть тех, кто хочет обучаться в
определенном учебном заведении, а не вообще в «каком-нибудь». Только «живой»
экзамен дает шанс абитуриенту из глубинки, из бедной семьи показать не
натасканность, а умение думать. В ЕГЭ выбор фактически осуществляется вслепую.
Очень много претензий остается и к качеству тестов. И дело не только в тех
ошибках, которые присутствуют в заданиях. Сколько не улучшай тесты, специалист
не может не понимать, что по тестам сложнее определить реальный уровень знаний
школьника и тем более выявить способности к обучению в конкретном вузе.
Совершенно непонятно, зачем ломать хорошо сложившуюся и организованную
советскую школу поступления в вуз. Даже западные специалисты признают, что вот
уж с чем спорить бесполезно, так это с тем, что в советское время была практически
идеальная система образования в плане выявления, поиска по-настоящему
18
талантливых и способных молодых людей в разных областях и сферах деятельности.
С учетом того, что у нас огромная страна, это крайне важно. Сегодня же систему
образования делают не только недоступной, но и слепой, необъективной. Ведь и
коррупцию так не победить. Те, кто раньше говорил про взятки при вступительных
экзаменах, уже прекрасно видят, что взятки не просто переместились, но и куда
сильнее распространились в системе ЕГЭ. Данные по регионам со всей
очевидностью говорят, что количество детей, охваченных репетиторством, не только
не уменьшилось, но даже увеличилось. Появились целые нелегальные конторы,
которые только тем и занимаются, что готовят к ЕГЭ.
Но я и сейчас не буду выступать за то, чтобы ЕГЭ срочно ликвидировали. Мы,
вместе с коллегами по фракции КПРФ, вместе с оппозицией профильному
Министерству, которая сосредоточилась в движении «Образование – для всех»,
будем выступать за то, чтобы оценку ЕГЭ дали независимые эксперты и чтобы ЕГЭ
не объявлялся единственным способом отбора в вуз.
Н. Иванова-Гладильщикова. ЕГЭ введут в России в 2009 году // Известия. –
2006, 10 августа
В четверг правительство одобрило законопроект о Едином государственном
экзамене. Срок полномасштабного введения ЕГЭ передвинут на 2009 год.
Споры о том, стоит ли вводить ЕГЭ, ведутся с того самого момента, как в 2001-м
начался эксперимент. Те, кто поддерживал идею, говорили о том, что ЕГЭ поможет
детям из глубинки попасть в столичные вузы, что исчезнет коррупция, связанная с
поступлением... Противники настаивали, что коррупция просто переместится в
«поле» подготовки и сдачи Единого экзамена; что «контрольно-измерительные
материалы» – чудовищны; что ЕГЭ не помогает, а мешает выявлению будущих
талантов. Были и скандалы в прессе, связанные с тем, что дети из далеких горных
регионов, как «оказалось», лучше всех в стране знают, например, русский язык...
По последним опросам ВЦИОМа, сторонники ЕГЭ составляют 31% населения. В
числе негативных изменений с переходом на Единый госэкзамен респонденты
указывают прежде всего неспособность новой системы учитывать индивидуальные
особенности учеников (28%). Усиление коррупции в школе прогнозируют 22%
опрошенных. 20% беспокоит то, что оценка знаний станет формальной,
поверхностной, что российская школа потеряет свои особенности (18%).
Тем не менее законопроект правительством одобрен. Министр образования и
науки России Андрей Фурсенко так прокомментировал «Известиям» это событие:
– Хочу отметить три момента. Первое: переходный период по полномасштабному
внедрению ЕГЭ в России продлен до 2009 года. Причина в том, что не все регионы
пока готовы к такому переходу. Второе: наряду с дополнительными испытаниями,
которые и раньше планировались в творческих или профессиональных вузах,
принято решение о том, что они могут быть и по профильным направлениям.
Например, на мехмате можно вводить свой дополнительный экзамен по математике.
19
При этом список вузов (так же, как и список направлений, по которым разрешены
дополнительные испытания) будет приниматься правительством РФ. И третье:
решено расширить список всероссийских олимпиад, по результатам которых ребят
без экзаменов принимают в вузы. Это произойдет за счет включения в список
олимпиад, которые проводятся нашими ведущими университетами. Например, «Шаг
в будущее» (ее организует Бауманский). Виктор Садовничий поддержал законопроект в
новой редакции и подтвердил готовность Союза ректоров участвовать в отборе этих
олимпиад, а также вузов и направлений. В определении такого списка наряду с
представителями Минобрнауки будут участвовать и представители научной и
вузовской общественности.
На заседании правительства была одобрена и концепция образовательных
кредитов. По словам Андрея Фурсенко, введение кредитов ни в коей мере не должно
привести к сокращению бюджетных мест и к увеличению нагрузки на
внебюджетный сектор. Это подчеркнул и первый вице-премьер Дмитрий Медведев.
Особое внимание обращалось на учреждение дополнительных кредитов (если
человек хочет одновременно с получением основного образования учиться
дополнительно). Или – сопутствующих кредитов на оплату жизненных
потребностей на время обучения. Идею внедрения кредитов поддержал Минфин.
Михаил Поздняев. Без Эйнштейна обойдемся // Новые известия. – 2007, 22
января
Законопроект о Едином госэкзамене ставит крест на творчески одаренных
детях.
Хотя Единый государственный экзамен до сих пор считается педагогическим
экспериментом, он проводится уже в 70% российских школ. В этом году ЕГЭ будут
сдавать школьники в 83 из 86 субъектов Федерации. Госдума форсирует принятие
закона о ЕГЭ, с тем чтобы он стал обязательным к 2009 году. При этом по-прежнему
без ответов остаются вопросы об участии в ЕГЭшной уравниловке детей с
незаурядными способностями в дисциплинах, предполагающих не зубрежку, а
творчество.
Законопроект о введении Единого государственного экзамена прошел в пятницу в
Госдуме второе чтение. При необходимых 226 голосах за него проголосовали 308
депутатов, против – 84. Воздержавшихся не было, но в зале заседаний Госдумы
звучали весьма категоричные суждения. Так, первый заместитель председателя
Комитета по образованию и науке Думы Олег Смолин заявил: «Единый госэкзамен
в тестовой форме очень плох для детей с выдающимися творческими
способностями. Я думаю, Пушкин ЕГЭ бы не сдал. Как известно, у него – нуль в
математике. Эйнштейн, скорее всего, тоже». На эту гипотезу мгновенно
отреагировал Владимир Жириновский, которому, по-видимому, заряд энергии
придало ночное крещенское купание: «Закон рассчитан на обычных граждан. А
гений прорвется всегда. Не надо вспоминать Пушкина и Эйнштейна. Лучше бы их
вообще не было».
Последние слова не успели вызвать у депутатов негодования – председатель
Комитета по образованию и науке Николай Булаев успокоил защитников будущих
20
гениев: «Что касается Пушкина, то в вузы творческой направленности, например в
Литературный институт, абсолютно точно поступление будет не по результатам ЕГЭ.
Там будет свое испытание, в традиционной для поступающих форме, которая
позволяет выявить наличие таланта. То же самое – и в спортивный вуз».
Какие вузы обретут статус творческих, решит правительство на основании
представлений ректоров. Эксперты считают: это может вылиться в массовое
лоббирование ректорами своих интересов. Кроме того, не факт, что будущий
Пушкин подаст документы в Литинститут, а скажем, не на геологоразведочный, как
Андрей Битов, не на биофак, как Людмила Улицкая, или не на мехмат, как Владимир
Маканин – классики современной литературы.
Критики законопроекта считают: он ставит в неравные условия «середнячков» и
«вундеркиндов», обеспечивая первым явное преимущество. Льготы при
поступлении в институт предоставят выпускникам школ с анкетными данными, не
имеющими никакого отношения к образовательному процессу, в частности детям
инвалидов и тяжелораненых участников боевых действий и контртеррористических
операций и юным спортсменам – призерам Олимпийских игр. Без вступительных
экзаменов будут зачисляться победители всероссийских школьных олимпиад – но
только на «профильные» факультеты. Для остальных правила ужесточаются.
Скажем, если ты сдал ЕГЭ, но завалился на вступительных, через год будешь обязан
сдать ЕГЭ по 13 предметам заново. Исключения делаются лишь для тех юношей,
которые сразу после школы пошли служить в армию.
Число льготников несопоставимо с числом ребят, не способных физически и
психологически выдержать ритм экзаменационного марафона. Творцы ЕГЭ
заявляют: он доказал свою эффективность как «инструмент повышения доступности
образования для способной молодежи из малообеспеченных семей и отдаленных от
вузовских центров мест проживания». В прошлом году с учетом результатов ЕГЭ
студентами стали 500 тыс. абитуриентов, из них 35% – иногородних и 25,5% – из
сельской местности. Однако невооруженным глазом видно: ЕГЭ подменяет
пытливость и творчество зубрежкой.
Александр Архангельский. Метла ЕГЭ // РИА Новости. – 2007, 25 января
Сегодня в Московском университете станут варить брагу, и господин ректор будет
лично разливать студентам полухмельной напиток. Какое ко всему этому имеет
отношение римская мученица Татьяна, во имя веры отдавшая свое юное тело на
растерзание, не вполне понятно; как-то так вышло, что именно на Татьянины
именины Россия испекает университетский каравай. И как раз к Татьянину дню
Дума поднесла подарочек всем учащим и учащимся: приняла закон о ЕГЭ.
Когда впервые встал вопрос о Едином государственном экзамене, авторы идеи,
прогрессивные экономисты, всего лишь предлагали ввести еще один – помимо
традиционных письменных экзаменов и олимпиад – способ контроля знаний, в
основу которого будет положен унифицирующий принцип. Чтобы труднее было
брать взятки за выпускные медали. Чтобы поменьше стало произвола в вузах при
вступительных экзаменах. Чтобы появилась возможность на основе ясных,
однотипных и формальных (то есть, неоспоримых) критериев контролировать
21
органы образования на местах. А то из года в год на Северном Кавказе процент
блестяще окончивших школу выпускников был многократно выше, чем процент
таковых же – в Москве; каким образом? хотелось внести в этот вопрос некоторую
ясность.
Правда, уже тогда педагоги и психологи предупреждали: гуманитарные
дисциплины трудно будет уложить в прокрустово ложе ЕГЭ. Знать даты, названия
произведений, имена героев и сюжетные обстоятельства – не то же самое, что
понимать художественный смысл прочитанного или разбираться в существе
исторического процесса. Можно выработать природную грамотность – благодаря
обильному чтению и навыкам написания сочинений – и при том не помнить ни
одного правила. И наоборот, можно вызубрить все правила – и не уметь
пользоваться ими на практике. Но пока сохранялась альтернативность, пока ЕГЭ
был одним из способов учебного контроля, его самоочевидная ущербность
компенсировалась многообразием жизненных ситуаций. Учителя предлагали
школьникам писать сочинения, родители советовали читать книжки, историки
ставили содержательные задачи.
Однако бюрократическая логика неумолима; если вы отдали на съедение палец,
готовьтесь потерять всю руку. Сначала из проекта закона выпала ключевая оговорка:
один из. ЕГЭ стал основным способом контроля. Затем поменялся статус привычных
форм экзаменационного отбора абитуриентов; они были правилом, стали
исключением, причем временным и не для всех доступным. Статус предметных
олимпиад проговорен предельно невнятно; лишь несколько крупнейших
университетов
отстояли
свое
право
отсеивать
претендентов
очным
экзаменационным порядком; остальным предписано работать обезличенно, на
основе данных ЕГЭ. И тут его недостатки, которые были продолжением некоторых
достоинств, разом превратились в системный порок.
Во-первых, минобразовские чиновники отнеслись к победе Единого госэкзамена
примерно как региональные бюрократы – к победе партии Единая Россия; вокруг
ЕГЭ создается выжженное поле, любые конкуренты сладострастно вытравливаются.
Началась тихая, подковерная, но неумолимая и неуклонная борьба за отмену
сочинений на выпускных экзаменах. А зачем нужны сочинения, если имеются
тесты? Кому нужно самостоятельное умение излагать свои собственные мысли и
вырабатывать независимое суждение, если имеется возможность проверить
элементарное
знание
изученного
материала?
Творчество
подменяется
исполнительностью; предложение «думай сам» заменяется на требование «думай,
как я сказал»; фельдфебельская логика торжествует. А если в результате дети
вообще перестанут читать (ибо зачем долго читать, если можно быстро вызубрить
набор сведений о книге), то не беда. Больше часов отдадим информатике и основам
православной культуры.
Во-вторых и в-главных, ЕГЭ позволяет определить средний уровень среднего
человека; лидера он никогда не выявит, интеллектуальные и тем более творческие
способности не обнаружит. Будь он дополнительным способом контроля, все было
бы в порядке; средний человек, представитель нормального большинства, получал
шанс предъявить свои права на продолжение образования, минуя риски чересчур
индивидуализированных, чересчур лидерских форм проверки и отбора. Но,
превращаясь в главный и (потенциально) единственный тест на умственную
22
зрелость, он оказывается барьером на пути вверх для всех нестандартных,
неформатных, неусредненных людей. То есть для тех, на ком будет держаться
завтрашняя индивидуалистическая экономика, элитарная культура, фундаментальная
наука.
Российская высшая школа всегда была по своему типу лидерской, она создавала
благоприятные условия для наиболее одаренных и не слишком считалась с
середняками. В этом был ее недостаток; самовоспроизводство цивилизации
предполагает опору на большинство, на повышение среднего уровня – до
усредненно высокого. Но в этом было и ее достоинство; она поставляла кадры для
прорыва. И не ее вина была в том, что советское общество – за исключением военноориентированных отраслей науки – отказывалось подхватывать чересчур
индивидуальных, слишком талантливых, чтобы подчиняться общим стандартным
правилам, пыталось сломать их или на худой конец выдавить за пределы системы.
Когда начались мощные и драматически тяжелые преобразования, казалось:
общество дозрело до того, чтобы поменять свое устройство, приспособиться к тем,
кто выламывается из середины, создает окружающим проблемы, зато тянет за собой
свою цивилизацию и помогает ей прорваться в конкурентное будущее. Но сначала не
хватало денег, потом времени и сил – все сжирала политическая борьба и передел
собственности. Когда же буря стихла, некоторые средства появились и возник шанс
создать лидерскую модель социальной жизни, вдруг началось движение вспять. К
усреднению общества. К усреднению образования. К победе массового над
личностным, пассивного над активным. Как будто какой-то незримый командир
отдал приказ по армии: равняйсь, смирно, равнение на середину! И армия охотно
повиновалась; все построены, головы направо, животы втянуты, хорошо
просматривается грудь рядового, четвертого от тебя в неподвижном ряду.
Елена Герасимова. ЕГЭ: борьба не закончена // Независимая газета. – 2007, 26
января
Законопроект по единому государственному экзамену не вызвал единодушия в
депутатской среде.
Ни одно мероприятие модернизации образования не вызывает столь
ожесточенной дискуссии в обществе, как Единый государственный экзамен. Второе
и третье чтение законопроекта по ЕГЭ разрешило ситуацию в пользу нововведения,
но споры не утихают. Оппонентами ЕГЭ по-прежнему остаются ректор МГУ имени
М. В. Ломоносова Виктор Садовничий, московская мэрия, ряд депутатов
профильного комитета по образованию и Нижегородская область. Как заявил ректор
Садовничий, МГУ войдет в список вузов, которым будет позволено проводить свои
(дополнительные) вступительные испытания.
Как раз этот момент вызывает озабоченность у Общественной палаты. Ее
председатель – ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов – считает, что
критерии отбора таких вузов и перечень направлений подготовки, соотношение
между результатами ЕГЭ и результатами дополнительных испытаний четко не
установлены, а значит, вероятен риск, что вузы будут соревноваться за эти права
«под ведомственными коврами».
23
Альтернативой ЕГЭ ректор Садовничий считает олимпиады. Сегодня МГУ
проводит свои олимпиады, в том числе и такой широкомасштабный проект «Покори
Воробьевы горы!». Но «горлышко» олимпиад даже при широком основании все
равно узкое, уверен Ярослав Кузьминов. Комиссия Общественной палаты
предлагает сделать федеральные олимпиады и конкурсы достаточно массовой
формой поступления, с тем чтобы через них становились студентами не менее 20 –
30 тыс. человек в год (от 3 до 5% от общего приема). Для обеспечения
объективности при проведении вузовских олимпиад Палата предлагает передать
право на проведение их группам вузов, имеющих общие направления подготовки.
Протесты и предложения депутатов и директоров школ – противников ЕГЭ –
более резки и радикальны. В данном случае оппозиция в лице Олега Смолина и его
Общественного движения «Образование для всех» и председателя Советов
директоров школ РФ Я. С. Турбовского предлагает и вовсе Совету Федерации РФ
отклонить уже принятый законопроект без создания согласительной комиссии. А
Министерству образования и науки РФ рекомендует «продолжить эксперимент по
использованию технологий Единого государственного экзамена и организовать
эксперименты по альтернативным технологиям оценки качества знаний и
организации вступительных испытаний в профессиональные учебные заведения».
Между тем Единый госэкзамен – дело решенное. К 2009 году он станет
обязательным для всех. В текущем и следующем учебных годах география
эксперимента будет расширяться. Единый госэкзамен-2007 охватит 13
общеобразовательных предметов: русский язык, математика, физика, химия,
биология, география, история России, обществознание, литература, английский,
немецкий и французский языки, информатика. Как передает слова министра прессслужба Минобразнауки РФ, в контрольно-измерительных материалах текущего года
уменьшится число заданий на выявление фактологических знаний выпускников и
увеличится число заданий, ориентированных на оценку уровня творческого
мышления.
С учетом результатов ЕГЭ в 2006 году было зачислено около 500 тыс.
абитуриентов в 1650 вузах и филиалах; из них – 35% иногородних и 25,5% – из
сельской местности.
Как заявляет Минобразнауки РФ, выборочные инспекционные проверки,
проведенные сотрудниками Федеральной службы по надзору в сфере образования и
науки и представителями государственных экзаменационных комиссий субъектов
РФ, выявили в 6 регионах отдельные факты нарушений. Основные нарушения в
субъектах РФ были связаны с неудовлетворительной подготовкой распорядительных
и нормативных документов, подготовкой специалистов, привлекаемых к проведению
ЕГЭ, несоблюдением информационной безопасности и порядка проведения ЕГЭ
участниками и организаторами в пунктах проведения экзамена.
Игорь Семенихин. Единый госэкзамен – шаг вперед или два шага назад? Куда
катится образование в России... // Наследие. Ru. – 2007, 5 марта
<...> Что же означает подписание закона о Едином госэкзамене, по мнению
критиков?
24
Как считает Сергей Комков, президент Всероссийского фонда образования,
доктор педагогических и философских наук, профессор, академик РАЕН,
«конечная цель ЕГЭ – оглупление русской нации, низведение её до уровня
бессловесного стада. Один из инструментов этой диверсии и есть Единый
госэкзамен»...
Сейчас мы слышим от чиновников Минобрнауки: не нужно-де драматизировать...
Ну, подумаешь, заменили устные и письменные экзамены тестированием
выпускников. Вреда не будет. На каждый вопрос – несколько вариантов ответов.
Надо только поставить «галочку» против правильного. Зато сколько удобств.
Выпускные экзамены одновременно являются приёмными в вуз. Набрал 100 баллов,
отослал сертификат в понравившийся институт – и ты уже студент. Все довольны: и
выпускники, и учителя, и преподаватели вузов.
«Позвольте всё же возразить, – отвечает С. Комков. – Единый госэкзамен
насаждается в виде эксперимента с 2001 года. Каковы же его результаты? Что он дал
средней и высшей школе? Какую пользу принёс? В какие, наконец, средства
обошёлся нашему налогоплательщику? Ни на один из этих вопросов ответа, увы,
нет.
Первый миф. Нам говорят: Единый госэкзамен исключает из процесса приёма
студентов охочие до взяток приёмные комиссии. А значит, искореняет
взяточничество. Но бороться с вузовской коррупцией – задача совсем других
органов. А так вы соглашаетесь, что мздоимцы остаются на местах, только
придумали средство лишить их подношений.
Однако “эксперимент” показал: коррупция не только не изживается, она
поднимается на качественно новый уровень. В 2006 году мы получили массу
сигналов о том, как сдавали ЕГЭ в ряде российских школ. Там помещения классов
поделили на “платные” и “бесплатные” места. На одних усадили ребят, чьи родители
отвалили мзду за высокие баллы, на другие – детей неимущих или просто честных
родителей.
А в соседней аудитории группа специально подобранных учителей начинала
выполнять задания, как только распечатывался пакет с экзаменационными
вопросами. Потом ответы тихонечко раздавали “платникам”. Тем оставалось только
проставить в нужных местах “галочки” в бланках и получить заветные 95 – 98
баллов. Известны уже и тарифы: так, по заявлениям учителей и родителей, за
выполнение 100-балльного экзамена надо было выложить примерно 2 000 долларов.
Второй миф. Мол, теперь паренёк или девочка из самой отдалённой юрты или
аймака может поступить в самый престижный московский вуз. Трудно, конечно,
ждать подобной сердобольности от министра Фурсенко, который проводит курс на
коммерциализацию высшего образования, массовое закрытие сельских школ и
сокращение в вузах бюджетных мест.
Нет, сказками да баснями маскируют новую коррупционную сеть: теперь у
институтов, получающих со всех уголков страны сотни сертификатов “отличников”,
появился соблазн сдирать с родителей желающего поступить “вступительный
взнос”. И не придерёшься! Пойди узнай, почему отдали предпочтение мальчику из
Урюпинска, а не девочке из Жердевки. Зато нетрудно предположить, что часть
поборов уходит в министерство.
Но даже если допустить, что юношу или девушку со 100-балльным сертификатом
25
из сельской глубинки зачислили в вуз, они ведь должны в Москве на что-то
существовать. Родители им помогать не смогут. Стипендии хватит на то, чтобы дватри раза сытно пообедать. Общежитий нет, а из каких доходов платить за комнату
или вскладчину за квартиру? Ведь это несколько тысяч рублей в месяц. Но ещё
нужны деньги на еду, одежду, книги, транспорт и т. п. Вот почему часть
“отличников” начинает сразу переводиться на заочное отделение»...
Как говорит статистика, сегодня до 60% студентов-очников вместо занятий
вынуждены подрабатывать... Хорошо ли это? Если парень учится, скажем, на
электронщика, но пропускает лекции и семинары, чтобы элементарно выжить, какие
знания он получит? Особенно когда торгует в лотке джинсами? И потом: кто и что
ждёт выпускника после окончания вуза? Очень часто – биржа труда и безработица.
Как утверждают критики ЕГЭ, тестовая форма отсеивает от вузов самых
талантливых ребят, имеющих творческое воображение и нешаблонное мышление.
Они-то, как правило, с тестированием справляются плохо. Не идут на махинации, не
суют учителям конверты, а рассчитывают на свои способности и терпят поражение.
Но главный порок ЕГЭ – он со школьной скамьи ломает всю психологию ребят.
Они уже не стремятся думать, учить, получать глубокие знания, прекрасно понимая,
что на «госах» от них потребуется только умение «угадать». Да и учителя все
больше нацеливаются на банальное натаскивание.
Таким образом, по мнению критиков, ЕГЭ несёт в себе самое страшное – он
делает обучение и воспитание в школе совершенно ненужным, лишним. «Угадал» –
и аттестат о среднем образовании у тебя в кармане. «Угадал» за деньги – и ты уже в
институте.
Почему же, несмотря на несметное число минусов и отсутствие плюсов,
Минобрнауки начало активно внедрять ЕГЭ, охватывая им всё новые регионы? Для
многих ответ очевиден. Потому что кроме идеологической разрушительной цели он
стал ещё и хорошей кормушкой для всех причастных к нему толкачей. Сколько за
минувшие годы они ухлопали средств на «эксперимент» и сколько разворовали,
никто не считал.
В последние три года только за счёт федеральной целевой программы «Развитие
образования в России» на его проведение из госбюджета ежегодно выделялось
примерно по 50 млн. долларов. Причём часть средств, например, идёт в
коммерческую структуру «КРОК инкорпорейтед». Она прославилась тем, что
продаёт свои компьютерные программы с вариантами сдачи экзаменов по цене 100
тыс. долларов за диск. Представляете? Любая, самая «навороченная» программа
«Майкрософт» стоит не более 10 – 12 тыс. долларов. Это наводит на мысль, что в
цену дисков просто-напросто закладываются пресловутые «откаты», которые затем
возвращаются выбравшим эту фирму благодетелям из министерства. Теперь, как
считает С. Комков, воровать будут «официально». Ведь, по сообщению замминистра
Д. Ливанова, отныне «затраты из федерального бюджета на проведение ЕГЭ
составят около 330 млн. рублей в год». И еще каждый регион должен будет
раскошеливаться на пять млн. руб.
Чтобы разобраться в практической сути вопроса, я решил обратиться к опытному
московскому педагогу – преподавателю Академии им. Плеханова Марине Белой.
Она – кандидат физико-математических наук, не понаслышке, а на практике знает,
что такое ЕГЭ...
26
«Введение ЕГЭ, на мой взгляд, ведет к краху российской науки и образования, –
считает она. – Потому что до сих пор каждый вуз имел возможность отобрать тех
абитуриентов, которые имели надлежащий уровень по данному предмету. В
частности, сейчас речь идет о математике. Математика – этот тот предмет, изучение
которого в вузе нельзя начать с нуля, должен быть базис. В том случае, если мы
будем обязаны принимать студентов по результатам Единого государственного
экзамена, никакой специализированной подготовки для поступления в вуз не
потребуется. Ведь все сдают один экзамен! Раньше осуждали вузы за коррупцию,
что для поступления надо заниматься на подготовительных курсах или с
репетиторами. Да, раньше, действительно, надо было готовиться к поступлению в
высшее учебное заведение, которое, в свою очередь, выставляло свою высокую
планку требований. Теперь этого нет...»
По словам М. Белой, к сожалению, наша средняя школа дает очень низкий
уровень знаний, который не достаточен для поступления в вузы... А теперь на
«черном рынке» можно просто купить готовые результаты ЕГЭ, которые стоят где-то
порядка пяти тысяч долларов.
В группе студентов, где преподает ныне М. Белая, 70% – кто сдал экзамены, 30%
– кто прошел по ЕГЭ.
«Есть у меня один студент. Стоит у доски, – рассказывает М. Белая. – Ему надо
было написать производную функцию Y= 2 константа. Я говорю: “Ну, чему равна
производная константы?” Он молчит. Спрашиваю: “Ну, чему равна скорость
изменения постоянной величины?” Молчит. Тогда говорю: “Она меняется?” Тогда он
отвечает: “Да я же по ЕГЭ поступил”... “Хорошо, – говорю, – берете задачник,
открываете таблицу производных, ищите, чему равна производная константы, сейчас
– на моих глазах!” Он берет задачник, ищет и не может найти таблицу производных.
Ему кто-то подсказывает: 43, имея в виду страницу. Студент, услышав это, гордо
подходит к доске и пишет 43! Я бы никогда не посмела рассказать это, если бы у
меня не было 30 студентов-свидетелей, с какими “знаниями” к нам приходят
абитуриенты по ЕГЭ»....
Как считает в этой связи другой известный физик-математик Виктор
Левадный, внедрение новой системы образования в России – дело трудное и
неблагодарное.
«При ее реформировании нужно прежде всего учитывать человеческий фактор, –
говорит он. – Новая система не свойственна российской ментальности и не
соответствует нашим традициям. В России существует одна из последних
сложившихся в XIX веке в Германии образовательных систем. И она разрушается.
Ну, не будет у нас работать новая, как не будет, например, неподкупных гаишников,
как в Америке полицейских... Посему из этого надо исходить».
Что ж, Россия опять, очертя голову, бросилась за американизацией теперь уже
образования. Многие московские педагоги, с коими я разговаривал, уповают лишь
на одно: их ректорам удастся отстоять прежнюю систему хотя бы в рамках
отдельных вузов, например МГУ или Физтеха... Боюсь, западная уравниловка
приведет к тому, что блатные ЕГЭшные студенты заполонят наши вузы и напрочь
нивелируют уровень высшего образования. Жаль, что г-н Фурсенко и иже с ними не
в абитуриуентском возрасте и не из сельской глубинки...
Глядишь, не стали бы во главе таких опрометчивых и противоречивых реформ
27
образования в России...
Воистину, пока Россия производит впечатление образованной державы, но будет
ли производить дальше?
Сергей Миронов: ЕГЭ – это большая ошибка // Российская газета. – 2007, 30
мая
«Когда к 2009 году, – продолжил Сергей Миронов, – согласно логике Министра
образования РФ, система ЕГЭ заработает в полной мере, мы получим поколение
необразованных людей – граждан нашей страны. ЕГЭ – это не обучение знаниям, а
натаскивание учеников на правильные ответы, ограниченное рамками вопрос-ответ.
В такой системе человек не научится мыслить, самостоятельно находить
информацию и критически ее оценивать. На это была нацелена советская система
образования, которую мы разрушили и пытаемся теперь копировать зарубежный
опыт тестирования».
Точку зрения Сергея Миронова разделяют педагоги-практики, выступившие на
парламентских слушаниях в Совете Федерации по проблемам качества современной
учебной литературы. Главное в процессе обучения – подготовить ребенка к будущей
жизни, где он будет самостоятельно осваивать новые области знания,
самосовершенствоваться и развиваться, идя в ногу со временем. «На это обращали
внимание учителя, которые работают сегодня с детьми и понимают, что им надо,
какие программы и какие учебные пособия», – заметил Сергей Миронов.
Сегодняшний уровень учебной литературы требует срочного вмешательства со
стороны государства и корректировки законодательства в сфере образования,
подчеркнул Сергей Миронов. Прозвучала на слушаниях и новая для законодателей
информация – предлагается изменить систему образования на «линейную
парадигму». «Я понял, что на практике это означает лишь одно – полную смену
учебников и, вероятно, на этом кто-то хочет хорошо заработать», – сделал вывод
Сергей Миронов. В вопросах образования надо руководствоваться таким критерием,
как польза для детей, для страны, и никакими другими, подчеркнул он.
Александр Архангельский. ЕГЭ и ПРО: два слова на три буквы // РИА
Новости. – 2007, 7 июня
Говорить бы сегодня о важном. Об американских радарах в Чехии, о жесткой речи
президента Буша про демократию в России, о саммите большой восьмерки, о
будущем европейского мира, которое поставлено под мощный знак вопроса. Но всетаки начнем с неочевидного. С сюжета, который прошел по разряду скандала, но
если вдуматься как следует, имеет к нашему грядущему такое же прямое отношение,
как планы по размещению элементов ПРО по всему периметру границ России. Речь
– о питерском выпускнике; накануне всеобщего экзамена он откуда-то достал
актуальный вариант вопросов ЕГЭ по русскому, быстренько ответил на все вопросы
и вывесил их ночью в Интернете для всеобщего пользования и подготовки. Щедрого
юношу отловили, лишили результатов пройденного теста и обязали заново ответить
28
на вопросы. Другие. Подобранные по всей строгости карательной педагогики.
Между тем авантюрный юноша, который сильно подставил своих благодетелей
(кто-то же отдал ему варианты заданий до того, как были прилюдно вскрыты
конверты), заслуживает нашей общей благодарности и внеконкурсного зачисления в
любой интересующий его ВУЗ. Потому что он поступил примерно так, как ровно
двадцать лет назад поступил немецкий хулиган (примерно того же возраста) Матиас
Руст. Руст пробуравил спортивной «Сессной» воздушную границу СССР; хваленое
ПВО ядерной сверхдержавы обнаружило полную беспомощность – системы в
целом; через брешь, пробитую Рустом, вышел воздух, и шарик начал неумолимо
сдуваться. Теперь безымянный питерский школьник слету пробил границу ЕГЭ; он
обнаружил дыры в ядерном щите российского образования, высмеял принцип
контроля, возведенный в ранг государственной политики. И, может быть, дал
некоторый шанс пересмотреть закон о Государственном экзамене. Который
задумывался как еще одна форма контроля за знаниями, как обезличенный формат
проверки уровня выпускников, способный а) избавить школу от взяток, б) уравнять
шансы способного москвича и талантливого жителя Ебурга. А превратился в
систему тотального, безальтернативного и при этом, как выясняется, совершенно
бесполезного тестирования. Вопросы – крадут, ответы – выкладывают в общий
доступ. Спрашивается, стоило ли огород городить, идти на немыслимые издержки,
если преимущества не подтвердились?
Теперь о главном. Об издержках.
Даже если поверить, что в естественно-техническом цикле тестирование
применимо (сколько ни спрашивал математиков – абсолютное большинство против
до ярости), то в гуманитарной сфере оно никуда не годится и попросту вредно.
Начетническое знание дат, имен, сюжетных поворотов не говорит о понимании
существа проблемы – это раз. Отпадает необходимость всерьез читать весь набор
школьной классики; достаточно запомнить список действующих лиц. Это два. Закон
о ЕГЭ породил неустранимое противоречие между министерскими инструкциями об
обязательности выпускного и вступительного сочинения – и официальными
стандартами контроля; в итоге сочинение как жанр уже с этого года начинает
вытесняться на обочину учебного процесса. Это три. Тот, кому не нужно писать
сочинение «на выходе», не станет напрягаться «на входе»; достаточно будет
дайджестов и словарей – школьники еще прагматичнее, чем их родители.
В результате через несколько лет мы получаем первое поколение, которое не
вникает (хотя бы поверхностно) в ход русской и мировой истории, относится к ней
примерно как к набору биржевых сводок и статистических данных. В таком-то году
было то-то. В такую-то эпоху правил тот-то. Рынок вырос, рынок упал. Прибыль
есть, прибыли нет.
Это поколение не аукается образами родной литературы; оно выпадает из зоны
естественного
общенационального
взаимопонимания,
которое
кажется
естественным, как воздух, но в реальности должно быть гарантировано школой.
Человек русской культуры – тот, у кого при слове Печорин сам собою возникает
образ смутного героя безвременья; при упоминании Онегина с Татьяной – мысль о
свободе, страдании, любви; при отсылке к войне 1812 года – ясные лица Пьера,
Наташи, тяжелый характер Болконского-старшего, полные плечи Элен. Как ни
странно, изучение русской и мировой классики – не только и не столько
29
образовательное дело, сколько цивилизационное, политическое, государственное.
Но самое существенное, самое больное: ЕГЭ, ставший – еще раз –
безальтернативным, нивелирующим способом замера знаний, действует на общество
столь же разлагающе, как действуют на него безальтернативные выборы. Пока есть
борьба и конкуренция, выдвигаются яркие лидеры; как только наступает эра
усреднения, все крупное и масштабное вытесняется на обочину, а в центре
мироздания оказываются крепкие, надежные, бесперспективные середняки. Хотим
ли, чтобы в центре «русского мира», о котором все настойчивей говорит наш
любимый вождь, стоял середняк? Хотим ли мы, чтобы посерело российское
образование, которое всегда носило лидерский характер, было заточено на лучших, а
остальным предлагалось подтянуться или уйти? Хотим ли мы этого? Если да, то
давайте сразу так и договоримся. Сходу обозначим цель: новая Россия не претендует
на серьезные роли в мире, на прорывные технологии, на большую культуру;
огромная страна хочет быть маленьким удобным мирком для умеренно-успешной
посредственности во всех областях и сферах. Не готовы? Так зачем же нам тогда
ЕГЭ.
Этот закон, за время прохождения в Думе изменивший первоначальные очертания
до неузнаваемости, так что инициаторы и разработчики хватаются за голову, – быть
может, главная ошибка нашей эпохи. Все остальные поправимы, эта – нет. В конце
концов, управляемые выборы не продержатся века; хочется кому-то или нет, но они
рано или поздно сами собой распадутся и уступят место относительно свободному
волеизъявлению. Тотальный передел собственности от олигархов к погоновожатым с
неизбежностью обернется еще одним переделом; прикрывайся мифом об оранжевой
революции, не прикрывайся, отжимай несогласных, не отжимай, потроши НКО, не
потроши, финал предопределен. Не по воле либералов, не по заказу вашингтонского
обкома, а по неумолимой логике исторической жизни. Затаптывай СМИ, не
затаптывай, дистиллируй потоки мнений, не дистиллируй, свободное содержание
все равно себя сохранит, а дистилляторы отправятся на досрочную пенсию. Но вот
образование, развернутое от глубины к пустоте, от вершины к посредственности,
будет мстить за себя долго и жестоко, на протяжении десятилетий. Если угодно,
вопрос о ЕГЭ в десятки раз важней вопроса о преемнике, о демократии и экономике.
От того, что будет в головах теперешних детей, напрямую зависит то, в каком мире
мы окажемся через десять-пятнадцать лет.
Что же до ПРО, то это слово из трех букв означает главную ошибку жизни «друга
Билла». И эта ошибка, буде она до конца случится, тоже повлияет на общее наше
будущее – примерно на такую же перспективу. Закрывшаяся, оскорбленная,
опасающаяся Россия вынуждена будет отвечать ударом на удар. Искать в
космической защите земные бреши. И обязательно найдет. Как питерский школьник
нашел их в непроницаемой сфере ЕГЭ. Потому что не осталось в нашем мире
ничего непроницаемого. Ни в образовательной области, ни в военной. Ни в России,
ни в Европе. Ни в Америке, ни в Китае. Тот, кто это первым поймет и развернет
политику в заданном историей направлении (по всем, повторяю, фронтам), тот
выиграет грядущее. А кто не поймет, пусть потом не пеняет на Руста.
Почти половине россиян не нравится ЕГЭ // Московский комсомолец. –
30
2007, 16 июля
По результатам опроса, проведенного ВЦИОМ, 45% россиян предпочли бы,
чтобы их дети сдавали школьные экзамены по старой схеме.
Только 22% выбрали бы ЕГЭ, 33% затруднились с ответом. Тем не менее 34%
граждан в целом положительно относятся к выпускному школьному ЕГЭ как к
форме вступительных испытаний в вузы. Главной положительной стороной ЕГЭ, по
мнению ответивших, является возможность поступления в престижные вузы страны
одаренных школьников из «глубинки».
А. Шмулевич. Единый госэкзамен: российского чуда не будет // АПН. – 2007, 20
июля
Отто фон Бисмарк, создавший из отсталой, раздробленной на феодальные
княжества Германии мощную индустриальную Германскую империю, когда-то
сказал, что битву при Садовой (сражение с австрийцами, сыгравшее ключевую роль
в объединении Германии) выиграл прусский школьный учитель. Это наблюдение
великого государственного мужа столь же верно, сколь и известно. Его, например,
любит цитировать В. Ю. Сурков, последний раз он вспомнил слова своего великого
коллеги в конце июля на встрече с Президентом РФ В. И. Путиным, посвященной
вопросам образования.
Развалившаяся Российская империя сейчас находится, пожалуй, в еще более
плачевном состоянии, чем Германия перед превращением в империю Германскую, и
хорошая система образования ей необходима как воздух.
Если бы в новой России удалось бы создать на развалинах советской школы
успешную современную систему образования, этот опыт, несомненно, был бы не
менее интересен для мира и так же вошёл бы в учебники, как и опыт немецкой
школьной реформы, создавшей в свое время Германию кайзера.
Страна успешна тогда, когда школа способна выявить и поддержать учеников,
имеющих выдающиеся способности, развить их и направить на благо всего
общества.
Вторая, не менее важная социальная задача – школа должна способствовать
выправлению социальных диспропорций, давать возможность детям из
малообеспеченных социальных слоев получать хорошее образование.
Сейчас, как известно, в России проходит масштабная реформа образования,
впрочем, реформы в этой области в России проходят с периодичностью выпадения
атмосферных осадков – непрерывно на протяжении всей российской истории.
Сегодня главным компонентом этой реформы является ввод ЕГЭ – Единого
государственного экзамена. ЕГЭ – это тестовая форма итоговой аттестации
выпускников полной общеобразовательной средней школы по всем предметам.
Предполагается, что в конечном итоге результаты этого тестирования будут служить
свидетельством об окончании школы, и именно, и только по полученным на ЕГЭ
оценкам будет проводиться зачисление во все вузы России, то есть и выпускные, и
вступительные экзамены будут упразднены.
Само по себе введение ЕГЭ – удовольствие не из дешёвых. По словам министра
31
образования Андрея Фурсенко, на проведение Единого экзамена только в минувшем
году было затрачено 540 миллионов рублей.
Но эти затраты, согласно обещаниям власти, будут оправданы. Ведение ЕГЭ
постулируется как безусловное благо. Официальный «Портал информационной
поддержки Единого государственного экзамена» приводит такие его положительные
следствия:
– введение ЕГЭ обеспечит равные условия для школьников при поступлении в
вузы на всей территории России, так как во всех школах будут использоваться
однотипные задания;
– структура ЕГЭ поможет обеспечить достоверность результатов и
непредвзятость оценивания, так как все задания проверяются компьютером или
независимыми экспертами;
– помочь абитуриентам справиться со стрессами и нагрузками, сопутствующими
переходу из школы в ВУЗ, – заменив два экзамена (выпускной и вступительный)
единым тестированием.
Однако главное его преимущество, по словам «зачинателя» ЕГЭ, тогдашнего
министра образования В. Филиппова, в том, что ЕГЭ вернёт возможность
поступать в ведущие российские вузы талантливым юношам и девушкам из сёл
и малых городов, из российской глубинки – новым Ломоносовым (цит. по статье
А. Ларина. Единый госэкзамен как национальная проблема).
На деле не все так солнечно.
Более того, школьная реформа в том виде, в котором она начала проводиться –
будет лишь способствовать углублению и закреплению социального неравенства.
Как одно из главных преимуществ ЕГЭ его сторонники приводят то, что отныне
знания всех школьников, независимо от места их проживания, будут оцениваться по
абсолютно единому и точному критерию. Однако в этом как раз и проблема! Данное
обстоятельство как раз и послужит закреплению социального и имущественного
неравенства, будет придавливать детей из глубинки и малообеспеченных слоев к
социальному дну, мешать им подняться наверх. Уровень образования в Москве и
крупных центрах на порядок выше, чем в глубинке – выше доходы родителей,
зарплаты учителей, возможности учеников повышать свой уровень, иная социальная
среда. И, чисто количественно, знания, которые стоят за пятеркой, полученной в
сельской школе, конечно, ниже, чем знания, которые стоят за пятеркой в элитной
школе Москвы.
Однако этот факт служит своеобразным уравнительным механизмом социальных
возможностей. Ученик, у которого не было денег и обстоятельств в течение десяти
лет учебы покупать книги и нанимать дорогих репетиторов, просто
соответствующей среды – получив ту же оценку, что и его более счастливо
родившийся сверстник, может отмобилизоваться в подготовке к вступительным
экзаменам в университет: два месяца – не десять лет.
Кроме того, многие вузы стараются учитывать при зачислении уровень
способностей и мотивации абитуриентов. ЕГЭ ориентирован на овладение только
школьной программой, тогда как традиционно университеты России, дающие
фундаментальное
образование,
ориентированны
на
инициативность,
сверхмотивированность, заинтересованность абитуриента, что обычно выражается в
более углубленных познаниях, выходящих за рамки школьной программы – что тоже
32
даёт преимущества новым сельским Ломоносовым. Новая система не даёт
проявиться этим факторам.
То есть ЕГЭ ставит в однозначно лучшие условия жителей столиц и детей
богатых родителей. Статистика подтверждает это.
Так, при сдаче ЕГЭ по русскому языку только 6% московских школьников
получили неудовлетворительную оценку, тогда как неудовлетворительные оценки по
русскому языку в целом по Российской Федерации получили около 20%
выпускников (статистика приведена по статье А. Ларина).
И сегодня детям из регионов очень проблематично поступить в вузы Москвы –
причём не только из-за более низкого уровня преподавания, но потому, что приехать
в Москву, да ещё и жить там длительное время – слишком дорого для них.
По результатам приема на биологический факультет МГУ за 2001 год (более поздние
данные не опубликованы) доля поступивших из Москвы составляет 50%, из других
городов, включая города Московской Области – 43,6%, из сельской местности,
включая сельскую местность Московской Области, – 6,4%. Видимо, прочие
регионы сведены в одной рубрике с Московской областью не случайно, т. к.
подавляющее большинство в ней составляют именно выходцы из Подмосковья. То
есть и до введения ЕГЭ МГУ был практически недоступен для немосквичей.
Что касается второй «сверхзадачи» введения Единого государственного экзамена
– выявления одарённых детей, то дела тут обстоят столь же плачевно.
Высокие интеллектуальные и креативные способности не являются гарантий
успешной сдачи экзаменов по тестовой системе – часто даже наоборот. Тестовая
форма экзаменов даже в наиболее совершенной своей форме – тесты на определение
коэффициента IQ.
Один из ведущих российских психологов проф. Дружинин пишет в посвященной
этому вопросу монографии, что «существует положительная корреляция IQ и
школьной успеваемости, но для школьников с высоким уровнем интеллекта она
минимальна» (Дружинин В. Н. Психология общих способностей. – СПб.: Питер,
1999. – 368 с.).
То есть при тестовой системе оценок преимущество получат не максимально
одарённые дети, а именно «середнячки». А также те, кому средства родителей
помогут «натаскать» к экзамену.
Проводимая сейчас школьная реформа, в частности введение ЕГЭ, будет,
очевидно, иметь своим следствием создание преимуществ жителям столиц и
наиболее обеспеченным слоям, закрепление сложившейся системы социальной
стратификации и распределения богатств.
В начале статьи я отметил, что хорошая система образования современной России
необходима как воздух. Это верно, впрочем, лишь в том случае, если Россия, точнее
её правящий класс (ибо ведь именно элита определяет линию развития страны),
собирается стать мощной постиндустриальной державой, вновь выйти на позиции
мирового лидера.
Если же целью элиты является удержание своей страны на уровне
«энергетической империи», компрадорской полу-банановой полу-державы – и
система образования должна быть соответствующей. Появляющиеся из народных
глубин свои Ломоносовы и Невтоны могут тут только помешать спокойно греться
вокруг трубы.
33
Руководителей калибра Бисмарка в Кремле не наблюдается. Что ещё раз
показывает идущая сейчас экзаменационная реформа.
Александр Абрамов, член-корреспондент РАО. Народообразующий институт //
Независимая газета. – 2007. – № 147, 23 июля
Школьная политика не может определяться только чиновниками сверху.
«Установление обязательности» – это восхитительная формулировка закона,
принятого 6 июля 2007 года Государственной Думой РФ и крайне оперативно (без
обсуждения!) утвержденного Советом Федерации. Речь идет о Федеральном законе
«О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в
связи с установлением обязательности общего среднего образования».
Однако в ходе подготовки закона ни концепция новой школы, ни план перехода к
всеобучу не обсуждались ввиду полного отсутствия их присутствия. Произошла
подмена цели: изначально закон ориентирован не на всеобуч, а на задачу
«установления обязательности общего среднего образования».
Анализ текста закона и приложений к нему показывает, однако, что закон не
решает и той сильно усеченной задачи, которая была поставлена (кем?) перед
разработчиками. Мягко говоря, закон сырой.
Суть краткого финансово-экономического обоснования изложена в одной фразе:
«Принятие закона не потребует выделения дополнительных затрат из бюджета всех
уровней, так как общая численность выпускников девятых классов в результате
демографических процессов в последние годы снижается на несколько сотен тысяч
человек в год, что многократно превышает количество граждан, которые ежегодно
не получают (полного) общего образования (около 50 тыс. человек)».
Из этого пассажа вытекает, во-первых, что, не считая очень грубой прикидки,
никакого экономического обоснования не было. А во-вторых, средств на
качественную модернизацию системы общего образования не выделено, то есть
будет сохранен остаточный принцип финансирования.
Лукавство цифр становится совсем очевидным, если вспомнить, что, по оценкам
Общественной палаты и Генпрокуратуры, число детей, не посещающих школу,
колеблется от 1,2 до 1,9 млн. человек. Точного количества не знает никто, но
порядок обозначен: это существенно больше 50 тыс. человек. Как будет установлена
обязательность обучения для беспризорников и социальных сирот?
Но и это не все. Процитирую следующий абзац из пояснительной записки:
«Статистика свидетельствует об ухудшающейся динамике образовательного уровня
населения России. Например, если в 1989 году на 1000 человек населения в возрасте
до 20 – 24 лет приходилось шесть человек, имеющих только начальное общее
образование, и 54 человека, имеющих основное общее образование (8-9 лет. – А. А.),
то в 2002 году эти показатели возросли в два раза и составили 13 и 92 человека
соответственно».
Эти данные показывают, что в СССР полный охват не был достигнут. Но
возникает более серьезный вопрос: как при таком большом числе не окончивших
школу (судя по ссылке на 2002 год, точная картина на сегодня неизвестна) создать
возможности для завершения среднего образования всем взрослым людям, а не
только уголовникам до 30 лет, желающим получить аттестат? Ведь закон требует
34
создания условий для самообразования несовершеннолетних подозреваемых и
обвиняемых, а также о создании условий для получения общего образования
осужденными, не достигшими возраста 30 лет.
Список вопросов можно продолжить. Как согласуется закон с Конституцией,
предусматривающей только девятилетнее бесплатное образование? Как
предполагается реализовать положение о вступлении закона в силу с 1 сентября 2007
года?
К сожалению, неудачный закон – далеко не первый пример сомнительных
инициатив Минобрнауки. Бесславна судьба идеи 12-летки и национальной доктрины
образования. Уже 15 лет безуспешно ведется работа над проектом «Стандартов»
школьного образования. Вопреки многочисленным протестам и предупреждениям
был откровенно протащен закон о ЕГЭ. Сегодня органические пороки ЕГЭ стали
очевидны.
Все это свидетельства глубокой порочности системы принятия решений,
касающихся школы. Школа – институт народообразующий. В силу этого школьная
политика не может определяться чиновниками сверху. Принципы «вертикали
власти» и «установления обязательности» к творческой деятельности неприменимы.
Это убедительно доказал Трофим Денисович Лысенко. А может быть, не доказал?
С. Миронов, спикер СФ: ЕГЭ надо отменить // ctege.org. – 2007, 17 августа
В России прошла кампания по поступлению в вузы на основе ЕГЭ. Подведение
итогов поступления в вузы в нынешнем 2007 году показало несостоятельность
системы ЕГЭ и самой идеологии тестовой оценки знаний. ЕГЭ надо отменять.
Во-первых, ведущие российские вузы отказались от зачисления абитуриентов по
результатам ЕГЭ. Отказались, потому что понимают, что результаты тестов и
реальный уровень знаний абитуриента, его интеллектуальный потенциал – понятия
далеко не тождественные.
Не сработал и антикоррупционный аргумент. Как известно, уже в июле
Генпрокуратуре пришлось начать проверку в связи с фактами открытой продажи
ответов на вопросы ЕГЭ. Все продавалось и покупалось, ведь так просто по
готовому шаблону поставить галочки в нужных местах.
Мой третий довод против введения ЕГЭ я приводил неоднократно, а проведенная
кампания «ЕГЭ-2007» его только подтвердила. Сам принцип «натаскивания на
ответы теста» в корне отличается от российской системы образования, давно
ставшей национальной культурной традицией. Насколько ответ на вопрос о
владельце лошади, на которой скакал Вронский, показывает понимание учащимся
произведения «Анна Каренина»? И я рад, что в профильном ведомстве –
Рособрнадзоре – уже заговорили о возможной отмене ЕГЭ по ряду предметов, в
первую очередь по литературе. Это проявление здравого смысла дает надежду на то,
что основы российского образования, а также его безусловные преимущества будут
сохранены.
Единственное преимущество ЕГЭ – возможность поступления в вузы
выпускников сельских школ, из небольших и удаленных городов. Но эти
образовательные гарантии для юных россиян можно и нужно обеспечивать другими
35
путями – через систему льгот, через специальные квоты для выпускников сельских и
удаленных школ.
Напомню, что ЕГЭ вводился в качестве эксперимента. Я предложил бы
откровенно констатировать, что эксперимент не удался, не оправдал себя. И
отказаться от ЕГЭ и от механистического тестирования для оценки знаний
учащихся раз и навсегда.
Выпускники сдают экзамены по стрессам // Московский комсомолец. – 2007, 8
сентября
Единый госэкзамен портит нервы выпускников сильнее, чем традиционные
сочинения
К такому выводу пришли физиологи из Великолукской академии физкультуры и
спорта.
Выпускные испытания часто оборачиваются для школьников авралом и
нервотрепкой. Ученые предполагали, что, может быть, с ЕГЭ будет полегче: ведь это
всего лишь тесты. Однако выяснилось, что уровень стресса у тестируемых
выпускников выше, чем у тех, кто сдавал экзамены по старинке.
Как сообщили «МК» в Международном научно-техническом центре, в недавнем
исследовании приняли участие 23 одиннадцатиклассника 16 – 17 лет. Часть из них
сдавала ЕГЭ, часть – обычные экзамены. У каждого из выпускников до и после
экзаменов физиологи измерили параметры сердечного ритма, частоту дыхания,
потребление кислорода, выделение углекислого газа и дыхательный коэффициент.
Оказалось, что за день до Единого госэкзамена индекс напряжения (условная
величина, показывающая состояние сердечного ритма) возрастает на треть, а во
время самой работы – на все 70%! Даже когда варианты с ответами были сданы и
больше не надо было думать в режиме цейтнота, человек оставался на взводе. После
сдачи ЕГЭ повышенное потребление кислорода и выделение углекислого газа
сохранялись еще в течение трех дней. Традиционные экзамены такой реакции не
вызывали. Выходит, ЕГЭ, призванный упростить жизнь выпускников, оборачивается
для них еще большим напряжением, чем экзамен в обычной форме.
Марина Лемуткина. Школьные годы чудесные? Современных школьников
беспокоят зарплаты учителей и ЕГЭ // Московский комсомолец. – 2007, 31
октября
Во вторник министр образования и науки Андрей Фурсенко встретился со
старшеклассниками – победителями всероссийского конкурса «Школа будущего
глазами школьников». Говорили, однако, не столько о радостях будущей школы,
сколько о проблемах нынешней.
Как оказалось, российских школьников сильно занимает низкий уровень
учительских зарплат. Из-за этого в школу не идут молодые преподаватели, а тех, кто
там работает, школьники считают чуть ли ни неудачниками и в глаза говорят, что
сами «добьются в жизни большего», – рассказала ученица магнитогорской школы №
36
55 Яна Шевченко. Отсюда же, по мнению школьников, проистекает разрыв между
школьным и вузовским уровнями образования.
Очень беспокоит школьников вопрос о Едином государственном экзамене (ЕГЭ).
Причем утверждение, что ЕГЭ не устраивает только профессоров-ретроградов, как
показало обсуждение, является не более чем мифом. ЕГЭ в его нынешнем виде не
устраивает и старшеклассников. Прежде всего, считают они, необходимо
исправить ошибки в заданиях – а то «в одном из них спрашивалось, что такое пашня
– капитал или земельный участок, хотя возможно обоснование обоих вариантов».
Затем – исключить из перечня для сдачи в форме ЕГЭ все гуманитарные предметы –
литературу, обществознание, историю. И наконец под 100-балльную систему ЕГЭ
надо менять и нынешнюю школьную пятибалльную – в противном случае не
оберешься проблем с переводами оценок из одной шкалы в другую.
Есть, впрочем, и другие сложности. Кое-где ребятам трудно учиться из-за
переполненных классов. В других регионах закрывают так называемые «малые
школы», чего старшеклассники, как оказалось, не одобряют. В некоторых школах до
сих пор не хватает нужных пособий и современного оборудования предметных
кабинетов (особенно по физике и химии). А это также мешает получить
качественное образование, рассказали министру старшеклассники.
С большинством критических замечаний глава Минобрнауки согласился,
признав даже, что лишь недавно закрепленный законодательно «ЕГЭ
действительно хорош только там, где ответ можно формализовать, а к
гуманитарным предметам подходит не очень». В любом случае, пообещал
министр, ЕГЭ будут дорабатывать: по его словам, «принято решение подключить к
доработке КИМов (контрольно-измерительных материалов) ЕГЭ ведущие вузы
страны».
Самое же главное, считает министр образования и науки, чтобы школа
подготовила выпускника к жизни (на это, по его мнению, и должна быть нацелена
школа будущего). Кстати, сразу же предупредил он старшеклассников, надо
тщательнее выбирать будущую специальность. По словам Фурсенко, «самая
страшная безработица сейчас свирепствует среди казалось бы востребованных
экономистов с юристами. По этим специальностям она высока, как ни в одном
другом направлении: юристов и экономистов у нас готовится в 4,5 раз больше, чем
способна воспринять экономика. В результате не менее 3 тыс. из каждых 4,5 тыс.
вынуждены устраиваться секретарями и официантами», – заявил он.
На обсуждение многих других важных вопросов времени, отведенного на личное
общение с министром, не хватило, а потому школьники решили восполнить этот
пробел через «МК». Так, Михаилу Цилину и Александру Шевченко из
магнитогорской школы № 55 так и не удалось подробно поговорить о ЕГЭ. «А ведь
это – самый важный вопрос. Там много ошибок, некорректных вопросов, да и
не все можно сделать в виде ЕГЭ. Репетиторы, готовящие нас к экзаменам,
прямо говорят: “Правильно будет отвечать так-то и так-то, а на ЕГЭ надо
отвечать так-то”», – рассказали ребята «МК».
Остался за скобками и вопрос о школьных олимпиадах. Сейчас к ним допускают
не всех желающих, а только отличников. По мнению ребят, это несправедливо: надо
вводить школьные олимпиады для всех желающих и уже из них отбирать лучших
для участия на более высоких уровнях.
37
Миронов высказался против цензуры в Интернете и ЕГЭ // ctege.org. – 2007, 8
декабря
Председатель Совета Федерации РФ, лидер партии «Справедливая Россия»
Сергей Миронов, ...отвечая на другие вопросы, вновь заявил о том, что выступает
резко против проведения Единого государственного экзамена в школах. «ЕГЭ я тоже
на дух не переношу, – сказал он. – Следуя Болонскому процессу, мы рубим сук, на
котором сидим. Наша система образования готовит хороших узких специалистов и
широко образованных людей, которые могут, если надо, переучиться».
Миронов также призвал предоставлять право людям с высшим образованием
бесплатно учиться по творческим специальностям, вроде режиссера или актера. Он
напомнил, что режиссерами нередко становятся люди немолодые с жизненным
опытом, и это бывает весьма удачно. <...>
Н. Иванова-Гладильщикова. Депутаты отдали детей ЕГЭ // Известия. – 2007, 22
декабря
Госдума во втором чтении приняла законопроект о Едином госэкзамене. «За»
проголосовало 308 человек, «против» – 4.
Окончательный и повсеместный переход на новую систему оценивания знаний выпускников
(одновременно она станет и формой вступительных экзаменов в вузы) произойдет в
2009 году. Пока же продолжается эксперимент, который начался в 2001 году. Теперь,
впрочем, он носит формальный характер.
В том, что закон о ЕГЭ будет принят во втором (а де-факто – последнем) чтении,
не сомневался никто. Этому не помешал ни тот факт, что в самом начале заседания
зампред Комитета по образованию и науке Алексей Чернышов предложил вернуться
к первому чтению: «ЕГЭ – не белый и пушистый, как многие думают, а единый и
ужасный», ни критические замечания другого – первого зампреда Комитета Олега
Смолина.
Но кое-что все же удалось скорректировать. Комитетом по образованию были
рассмотрены 84 поправки, 49 из которых приняты, а 35 отклонены. Союз ректоров
России добился, чтобы победители и призеры всероссийских и международных
олимпиад поступали в вуз без экзаменов. Свежая поправка разрешает этот список
расширить: правительство утвердит, какие еще вузовские олимпиады будут
пользоваться такой привилегией. Без экзаменов в вузы разрешено принимать и
победителей спортивных олимпиад. Олег Смолин добился принятия поправки о
включении в этот список победителей параолимпийских и сурдоолимпийских игр.
Ряду средних и высших учебных заведений будет разрешено проводить
собственные дополнительные испытания: это творческие вузы, институты
физкультуры, вузы, обучение в которых связано с поступлением на госслужбу и
допуском к гостайне, а кроме того, ряд элитных учебных заведений. Их список будет
утверждаться правительством не позже 1 февраля текущего года.
Вне конкурса в вуз будут принимать детей-сирот, детей-инвалидов I и II групп,
38
граждан в возрасте до 20 лет, имеющих только одного родителя, инвалида I группы,
или среднедушевой доход семьи ниже прожиточного уровня; детей
военнослужащих, погибших при исполнении своих обязанностей. Это неполный
список.
Срок действия свидетельства о ЕГЭ истекает 31 мая года, следующего за годом
его получения. Но юношам, уволенным с военной службы, в течение года после
этого при поступлении в вузы можно использовать результаты ЕГЭ, сданного ими в
течение года до призыва.
Может быть, наибольшему сомнению подвергалась возможность проведения ЕГЭ
в тестовой форме по гуманитарным предметам. Олег Смолин предложил вовсе
исключить эти предметы из ЕГЭ. И, несмотря на то что поправка была отклонена,
председатель думского комитета по образованию Н. Булаев сказал: «Я разделяю эту
обеспокоенность. Это – предмет отдельного разговора. К тому же закон не
определяет списка предметов». Глава Рособрнадзора В. Болотов подтвердил, что по
этим вопросам идет дискуссия с участием ученых РАН, МГУ и РГГУ.
«Окончательного решения по гуманитарным предметам пока не вынесено», – сказал
он.
Закон фактически принят, но многие конкретные вопросы будут решаться либо
правительством, либо циркулярами Рособрнадзора: от списка вузов, имеющих право
на свои экзамены, до количества часов, отведенных на тот или иной экзамен.
Свежий пример: летом 2007 года в московских школах впервые пройдет
обязательный ЕГЭ по русскому языку. Но пробный экзамен показал, что трех часов,
утвержденных Минобром, абсолютно недостаточно для того, чтобы с ним
справиться. Времени должно быть больше. Мелочь, но какая важная!
Андрей Максимов. Единый или единственный? // Известия. – 2007. – № 14
<...> «Мне очень не нравится слово «единый» в отношении всего, что касается
образования. Мне как-то больше по душе слово «единственный».
А ректор МГУ Виктор Садовничий – один из самых ярых противников ЕГЭ –
рассказывал мне на эфире «Ночного полета», как он сам поступал в МГУ... Где был
бы сейчас один из крупнейших математиков мира, если бы вместо собеседования он
должен был просто ставить галочки?
Если бы при вступлении в Лицей был ЕГЭ, Пушкин мог бы пролететь...
Эйнштейн вообще бы, наверное, улицу подметал. С Бродским были бы проблемы,
он в 15 лет школу бросил, а с 16 лет начал стихи писать и сделал это основным
занятием жизни. Эйнштейн бы обязательно на экзамене по русскому завалился, а
Бродский – на математике.
Но зачем нам Пушкин, Эйнштейн и Бродский? Трудно с ними. Они ведь не
едины, а единственны...
На мой взгляд, самый главный недостаток ЕГЭ, что он закрепляет главенство
единых над единственными, зубрилок – над думающими... Кто там шагает правой?
Левой! Левой!
Левой!
По-моему, это уже было... Эх, не сдал бы я ЕГЭ!
39
Если наша Дума решит окончательно ввести ЕГЭ, то я предлагаю... чтобы
преподавали тоже компьютеры. Собственно, эту систему можно ввести в самой
Думе.
Мария Анохина. ЕГЭ отправится на переэкзаменовку // Газета.Ru. – 2008, 14
февраля
Комитет по образованию Госдумы обсудил возможные поправки к закону о
Едином государственном экзамене. Авторы предлагают сделать ЕГЭ добровольным,
а историю, литературу и обществознание вообще исключить из системы тестов.
Если эти поправки примут, это будет означать фактический крах ЕГЭ.
В четверг на заседании Комитета по образованию Госдумы депутаты обсуждали
возможные поправки к принятому в прошлом году закону «О Едином
государственном экзамене». С инициативой этого законопроекта выступил
заместитель председателя Комитета по образованию Госдумы Олег Смолин и
председатель Совета Федерации Сергей Миронов.
Идея проекта заключается в том, чтобы лишить ЕГЭ статуса обязательного
испытания: авторы предлагают разрешить выпускникам школ (они же абитуриенты)
самостоятельно выбирать формат как выпускных, так и вступительных экзаменов.
По словам Смолина, эти поправки в Думе уже рассматривались – их вносили ко
второму чтению рассмотрения закона о ЕГЭ, но тогда они были отклонены. Однако
инициаторы изменений в закон о госэкзамене надеются, что на этот раз коллеги
примут их предложения. «Система ЕГЭ деформирует главные критерии
образовательного процесса в школе. Вместо того чтобы развивать личность
учащегося, новая оценочная система заставляет учителей просто натаскивать
школьника на различных тестированиях, которые в большинстве своем далеки от
совершенства», – заявил Смолин «Газете.Ru».
Историю, литературу и обществознание авторы поправок вообще рекомендуют
изучать и сдавать по старой традиционной схеме.
«Я много общаюсь на тему ЕГЭ с различными представителями образовательного
сообщества, – говорит Олег Смолин. – Так вот, большинство из них ратует за
возвращение к такой форме тестирования литературы, как сочинение. Ну, скажите,
как можно изучать этот предмет, когда вместо того чтобы читать и проникаться
стихами великих поэтов, школьников будут бессмысленно натаскивать, какие
приемы использовал тот или иной поэт при написании своих стихотворений? Я не
думаю, что, к примеру, тот же Есенин думал об этом, когда писал свои шедевры. Мы
считаем, что сводить изучение такого предмета, как литература, философия или
история к подобным вещам просто немыслимо».
Однако, понимая выгодность ЕГЭ для такой категории выпускников, как
школьники из отдаленных городов и сел, говорит Смолин, авторы поправок не
предлагают запретить эту систему оценки знаний, а просто сделать ее добровольной.
Правда, Комитет революционные по своей сути поправки пока не поддержал.
«Итоги заседания таковы: за законопроект проголосовали 4 депутата из КПРФ,
против – депутаты «Единой России», которых подавляющее большинство, –
сообщил Олег Смолин. – И это при том, что когда принимали закон о ЕГЭ, министр
40
образования Андрей Фурсенко заявил, что Единый госэкзамен не может быть
единой системой оценки знаний. После чего этот законопроект был принят».
Смолин пообещал вернуться к рассмотрению возможных поправок к закону о
ЕГЭ после того, как получит заключения ведущих образовательных учреждений
страны. «Мы надеемся, что образовательное сообщество примет более внятную
позицию по этому вопросу», – заключил Олег Смолин.
Председатель думского Комитета по образованию Григорий Балыхин говорит, что
рассмотрение депутатами таких поправок еще ничего не значит. «Закон только
принят в прошлом году, и он позволяет принимать в вузы ребят не только по ЕГЭ, но
и по результатам олимпиад и других подобных соревнований. Поэтому не факт, что
поправки о сохранении вступительных экзаменов в вузы будут приняты.
Правительство уже дало отрицательный отзыв по этому законопроекту», – заявил
он.
Однако эксперты считают, что подобная инициатива думцев, по сути, означает
провал ЕГЭ.
«Система ЕГЭ провалилась, и эта инициатива Госдумы – лишнее тому
подтверждение, – заявил президент Всероссийского фонда образования Сергей
Комков. – Доказательство краха ЕГЭ – ряд громких скандалов с продажей
сертификатов ЕГЭ и решенных тестовых заданий», сообщает ИТАР-ТАСС.
По мнению сторонников этой точки зрения, основная цель ЕГЭ – сделать высшее
образование доступным для жителей глубинки – обернулась возможностью для
развития коррупции теперь уже на школьном уровне.
Эксперты утверждают, что информационная безопасность материалов по ЕГЭ
оставляет желать лучшего, а погрешности при высших и низших баллах настолько
высоки, что ставят под вопрос объективность этой системы оценки знаний. По
данным Всероссийского фонда образования, за последние два года около 30%
студентов отчисляют за неуспеваемость уже после 1 – 2-го курса. Большинство из
них – те, кто поступил в вуз по результатам ЕГЭ. <...>
Сергей Козлов, директор МОУ СОШ, член СП России, п. Горноправдинск
Ханты-Мансийского района. На экзамен летаем вертолётом // Литературная
газета. – 2008. – № 9, 5 марта
А скрепки купить не на что.
После смещения предыдущего министра образования появилась надежда, что
школа, как и страна, начнёт работать с державным, патриотическим уклоном. Но...
Новый министр с ещё большим рвением продолжил политику «подлаживания» под
западные стандарты. Судя по результатам, под самые никудышные.
Чего стоит одно только глобальное тестирование. Те, кто составляет тесты, по
оценкам всех наших учителей, далеки и от школы, и от программы. Каждый год мы
обнаруживаем в заданиях ошибки или некорректно поставленные вопросы, но ещё
не приходилось слышать, чтобы кто-то понёс за это наказание. В прошлом году
нашей золотой медалистке (!) по математике поставили оценку «три»! После первой
апелляции выяснилась ошибка компьютера, после второй – недобросовестная
проверка заданий групп «А» и «Б». В результате балл был повышен с 42 до 75,
41
оценка с «трёх» до «пяти»!
ЕГЭ большинство учителей считают дорогостоящим маразмом. Первые два года
пункты приёма экзамена (ППЭ) создавались только в крупных населённых пунктах,
куда учащихся доставляли вертолётами (!), один час полёта на которых стоит более
1000 долларов. Селили их в спортзалах и клубах. Ну и кто не знает, что такое группа
подростков ночью, вдали от родителей? О каком качестве сдачи экзамена на
следующее утро может идти речь?
Три года назад Комитет по образованию Ханты-Мансийского района добился
проведения ЕГЭ на местах. Это облегчило жизнь выпускников и учителей, но не
изменило отношения к единому экзамену. Мне, к примеру, не приходилось слышать,
чтобы сертификат о сдаче ЕГЭ позволил кому-нибудь поступить в престижный вуз.
С нас, северян, везде спрашивают деньги. Будь ты хоть семи пядей во лбу, а платить
за высшее образование придётся.
Если система не оправдывает себя, то на что мы тратим государственные
средства?
Ещё один миф – перегрузка учащихся. В советские времена выпускники сдавали
экзамены по всем предметам, и никто не страдал от перегрузки, зато у всех были
серьёзные базовые знания по всем предметам. Почему возникли перегрузки
сегодня? Да потому, что появилось огромное количество новых дисциплин:
«социология», «эстетика», «право», «экология», «экономика», «ОБЖ», «валеология»
и т. д. и т. п.
На всё нашлись часы, кроме «Основ православной культуры». Их заменили
какими-то «Основами религиозных знаний», где всё свалено в кучу.
Между тем в нашей школе есть опыт работы в этом направлении, и он однозначно
положителен. Факультативный курс «Основы православной культуры», «Библейские
истории» посещали 36 человек из параллели 11-х классов (численность всей
параллели 65 человек), курс «Русские воины и полководцы» – треть учащихся 8-х
классов. Огромный резонанс в душах детей вызвали мероприятия, посвящённые
Сергию Радонежскому, Серафиму Саровскому, Александру Невскому, маршалу
Жукову, русской иконописи, Рождеству, Светлому Христову Воскресению. При этом
в подготовке и проведении мероприятий добровольно и наравне с детьми славянских
национальностей участвовали и мусульмане, которых в школе около 5%. Дети уже
давно знают и не возражают против отсутствия дискотек и развлекательных
мероприятий в последнюю седмицу Великого Поста и в определённые дни
Рамадана.
Сегодня указанные выше курсы уже не проводятся. Остался только факультатив
по «Основам православной культуры» в среднем и старшем звене. Добровольный,
подкреплённый заявлениями, а то как бы чего не вышло...
Будущее наступает сегодня. За него надо бороться. А страна, которая не заботится
о просвещении своего народа, будущего не имеет.
И. Мельников. ЕГЭ как минимум бесполезен, и как максимум – вреден //
ctege.org. – 2008, 30 марта
«Позитивным» считает решение Рособрнадзора о выведении литературы из
списка обязательных предметов при сдаче ЕГЭ вице-спикер Госдумы, первый
42
заместитель председателя фракции КПРФ Иван Мельников.
«Шум вокруг заявления Виктора Болотова связан с тем, что решение об
исключении литературы из ЕГЭ для поступления на технические специальности
недостаточно подробно было аргументировано», – заявил депутат в интервью
REGIONS.RU/ «Новости Федерации».
Парламентарий убежден, что принятое решение не наносит удар по
всестороннему развитию личности. «Отдаление от литературы и истории страны
заключается не в исключении экзамена по предмету литература, а в том, в каком
карикатурном и поверхностном виде литература представлена в тестах ЕГЭ. И это –
первая болевая точка. А вторая болевая точка заключается в сложностях отбора тех
талантливых абитуриентов, которые в будущем могут стать сильными
специалистами по естественным наукам, но сейчас могут быть забракованы этим
экзаменом», – подчеркнул политик.
«Чтобы снять эти “болевые точки” и было принято решение о выведении
литературы из списка обязательных предметов при сдаче ЕГЭ. При этом никто не
говорит, что литература не будет “сдаваться” в принципе. Речь идет о том, что в виде
ЕГЭ она не будет обязательной. К тому же вузы в большинстве своем продолжат
практику сочинений, которые дают возможность более гибко подходить к оценке
абитуриента. А сухой тест просто автоматически “вышибает” ребят со склонностью
к естественным наукам. Так что принятое решение нацелено на то, чтобы снять,
скажем, “автоматическое отфутболивание”», – рассказал Мельников.
Кстати, отметил депутат, «в законопроекте “О добровольности ЕГЭ”, который
был подготовлен мной совместно с заместителем председателя Комитета Госдумы
по образованию Олегом Смолиным, мы предлагаем не проводить Единый
государственный экзамен по ряду предметов, таким, как “литература”, “история” и
предметы образовательной области “обществознание”. Поэтому разговор идет не о
том, чтобы выкинуть эти предметы, а лишь о том, чтобы не проводить по ним ЕГЭ».
«ЕГЭ как минимум не совершенен, а как максимум – вреден. Поэтому в
дальнейшем будет многое предприниматься для снижения этого вреда, будут
вноситься коррективы. Этот “парад проблем” устроили те, кто решил, что
единообразная тестовая система может выделить способную молодежь по всем
специальностям. А вопрос всестороннего развития все же заключается не столько
в форме отчетности, сколько в качестве и фундаментальности изучаемых
образовательных программ. Хотя и здесь с введением бакалавриата в вузах и
школьного стандарта, который разработан без участия профессионального
сообщества, – далеко не все в порядке», – подытожил Иван Мельников.
Новокузнецкие школьники провели пикет против ЕГЭ // ИА REGNUM. – 2008,
1 апреля
В центре Новокузнецка Кемеровской области 31 марта старшеклассники
организовали акцию протеста, чтобы добиться отмены Единого государственного
экзамена. Как сообщает новокузнецкий «10 канал», ЕГЭ не готовы сдавать почти все
новокузнецкие школьники; чтобы их протест услышали, ребята решили встретиться
43
с городскими чиновниками. По мнению митингующих, Единый госэкзамен – «зло
для выпускников»: получив двойку, они не смогут поступить в вуз.
Эта акция старшеклассников была незаконной. У новокузнецкой мэрии первым
ребят встретил начальник управления по военно-мобилизационной подготовке.
Однако митингующих услышали не только местные силовики, но и те, к кому они
шли: инициативной группе удалось встретиться со специалистами комитета
образования и науки. Выслушал претензии школьников и председатель Комитета
образования и науки Новокузнецка Григорий Вержицкий. Два часа в своем кабинете
он разъяснял ребятам плюсы и минусы Единого государственного экзамена. Одна из
причин акции протеста – введение второго обязательного экзамена – по математике.
По мнению школьников, они не успеют подготовиться к его сдаче.
Как отметил председатель Комитета образования, выпускники мало знают о ЕГЭ.
Вержицкий пояснил, что введение единого госэкзамена одобрено на федеральном
уровне. «Закон не изменить, и мы должны создать условия в образовательных
учреждениях, в семье, для подготовки ребят к сдаче ЕГЭ. Сами ребята должны
преодолеть эти трудности», – сказал председатель Комитета образования и науки
Новокузнецка.
В 2008 году в Кузбассе более 17,6 тыс. выпускников 11 классов. Часть итоговых
аттестаций выпускникам предстоит сдавать в форме Единого государственного
экзамена, в том числе по математике и русскому языку в обязательном порядке.
Число предметов, экзамены по которым можно сдавать в форме ЕГЭ, в этом году
увеличено до семи: иностранный язык, химия, физика, география, биология, русский
язык и математика. Всего в регионе будет 96 пунктов приема ЕГЭ.
Александр Абрамов. ЕГЭ как педагогическая шизофрения // Независимая
газета. – 2008. – № 91, 8 апреля
Краткая история объединения выпускного экзамена со вступительным.
И для экзаменуемых, и для экзаменаторов ЕГЭ – важное событие и источник
многочисленных соблазнов.
Слово «ЕГЭ», возникшее недавно, стало одним из самых популярных слов
русского языка. Но для приличия напомню: ЕГЭ – это Единый государственный
экзамен. Данной теме посвящены тысячи публикаций в прессе, электронных СМИ,
Интернете, проведено множество совещаний. Но дискуссия организована крайне
слабо. Для нее характерны порхающий интерес и порхающее мышление.
Информационные поводы – проведение очередных туров испытаний; скандалы,
возникающие, правда, с должной периодичностью.
Ошибка – в универсальности
Порхающее мышление – это крайне поверхностный стиль размышлений и
обсуждений при отсутствии целостного видения проблемы, аргументации,
профессионализма, полноты анализа, взвешивания рисков. Этот стиль стал заметен
уже в 2000 году, когда родился Единый государственный экзамен. Сколько-нибудь
внятного и полного изложения концепции ЕГЭ за восемь лет неустанной работы так
и не появилось. Отсутствуют публикации и отчеты о промежуточных результатах и
44
итогах широкомасштабного эксперимента с ЕГЭ, ласково именуемого в фольклоре
«ширмаш».
Отцы-основатели и активисты ЕГЭ мастерски уходили и уходят от публичных
дискуссий, ограничиваясь воспеванием ЕГЭ, жесткими инструкциями по
внедрению, дозированными сообщениями на тему «Новости ЕГЭ». Оппоненты ЕГЭ
более содержательны и информативны, но они не удостаивались внимания властей,
слабо представлены в СМИ.
Сама по себе идея повышения объективности оценки качества знаний не
вызывает чувства протеста, как и элементы унификации и формализации
испытаний. В применении к выпускным экзаменам это: а) частичное введение
единых заданий; б) разработка единой системы критериев и процедуры оценивания;
в) повышение доли письменных форм. Но границы применимости этих идей были
сильно нарушены.
Аналогичная история произошла с реализацией идеи независимости экспертизы.
Учителя и преподаватели вузов ввиду их личной заинтересованности в схеме ЕГЭ
полностью отстранены от участия в экзаменах. Это явный перебор. Разумеется,
конфликты интересов есть: учителя болеют за своих учеников, а коррупция на
вступительных экзаменах присутствует. Но эти конфликты могут быть ограничены
иными способами.
Кардинальная концептуальная ошибка – придание ЕГЭ сразу двух функций: и
выпускного, и вступительного экзамена. Между тем их цели принципиально
различны. Задача выпускного экзамена – определение степени владения неким
набором элементов общей культуры. Задача вступительного экзамена – выявление
степени готовности к обучению в конкретном вузе, выявление способностей
абитуриента. Попытки одновременно решать две совершенно разные задачи
обречены. Двуединый (и выпускной, и вступительный) экзамен – тяжелое
проявление педагогической шизофрении.
Ошибка и в универсальности ЕГЭ. Каждый вуз с учетом своей специфики и
может, и должен предъявлять абитуриентам помимо общих свои условия. Вера в
возможность проведения общих экзаменов для всех вузов, готовящих по сотням
весьма разнообразных специальностей, построена на песке.
Примат экономики
Странное решение о единстве государственного экзамена для школ и вузов
принято, по-видимому, по экономическим причинам. ЕГЭ – бизнес недешевый. Цена
вопроса – примерно 50 млн. долл. в год, а при разделении выпускных и
вступительных экзаменов плата за удовольствие заметно возрастает. Дебютная идея
– борьба с коррупцией на вступительных экзаменах. Кроме того, первоначально идея
ЕГЭ непосредственно увязывалась с идеей ГИФО (государственные именные
финансовые обязательства). Предполагалось, что ученики, получившие более
высокие баллы при сдаче ЕГЭ, должны приобретать и более высокие
образовательные ссуды. В настоящее время идея ГИФО заморожена.
Но в основу пропаганды ЕГЭ были положены аргументы не экономические, а
демагогические. Распространялась легенда о мальчике из Якутии, который, не
покидая родной деревни, по результатам ЕГЭ поступил в МГУ. Но разовая экономия
на билетах не решает проблемы обеспечения студента в течение пяти-шести лет
45
жизни в чужом городе. А типичные для последнего времени сообщения о пользе
ЕГЭ – росте числа студентов из малых городов – нуждаются в проверке.
ЕГЭ пропагандировался как средство борьбы со стрессами. Это имеет некоторые
основания, хотя и неизвестны катастрофические последствия для здоровья десятков
миллионов человек, сдающих многие десятилетия летом и выпускные, и
вступительные экзамены. Для ограничения стрессов можно раньше проводить
школьные экзамены. Но важнее иные соображения.
Конечно, экзамен – это далеко не всегда праздник. Экзамены придумали не
случайно. Их функция – и приведение в систему полученных знаний, и тренировка в
мобилизации внутренних ресурсов. Вся жизнь состоит из испытаний: каждому
приходится в течение жизни сдавать десятки и сотни разнообразных экзаменов.
Если их число будет на четыре-пять меньше, проблемы стрессов это не решит.
Первая фаза истории ЕГЭ – рождение теории и подготовка к ее проверке
практикой. Вторая фаза – широкомасштабный эксперимент. Но эксперименты над
системой образования в особо крупных размерах влияют на судьбы многих
миллионов людей. Необходимы анализ вариантов действий, контрольные и
экспериментальные группы, статистический анализ результатов и т. д. Принцип «Не
навреди!» требует предельной осторожности.
В полной мере эти правила удается соблюсти редко. Но эксперимент с ЕГЭ побил
все печальные рекорды. Гипотеза, концепция, отчеты отсутствуют. Неоднократные
призывы к созданию независимой комиссии по исследованию результатов
эксперимента постоянно игнорировались. В частности, на открытое письмо
президенту Путину «“Нет” – разрушительным экспериментам в образовании» (2004
год), подписанное 420 известными в стране педагогами и учеными, не последовало
никакого ответа.
В настоящее время покрытие территории страны примерно 15 тыс. пунктов сдачи
ЕГЭ практически завершено. Участвуют не только педагоги и тестологи, но и весьма
многочисленные представители компетентных органов, призванные охранять
секретные материалы, блюсти чистоту экзаменов, упреждая и пресекая действия
юных и взрослых злоумышленников. Однако ежегодно возникают скандалы.
Так, некоторые регионы регулярно добиваются неправдоподобно высоких
результатов. Фиксируются многочисленные случаи неспортивного поведения
экзаменуемых и экзаменующих, а также утечки информации вплоть до публикации
текстов ЕГЭ и продажи этих текстов. Это не случайность. Сложные системы в
принципе не могут быть абсолютно надежными. Тем более системы с мощным
влиянием человеческого фактора. Результаты ЕГЭ чрезвычайно важны для
выпускников школы и их родителей, для учителей, директоров школ, региональных
руководителей (оценка их работы отныне напрямую связана с результатами ЕГЭ).
Это источник больших соблазнов.
Репетиторство и коррупция не исчезли, а сместились в зону ЕГЭ. Потери
коррупционеров от смены системы экзаменов с лихвой скомпенсированы
платностью высшего образования, регулярными поборами на экзаменационных
сессиях.
ЕГЭ сломал систему традиционных (и вечных) целей общего образования. С
приданием ЕГЭ судьбоносного характера именно КИМы (контрольноизмерительные материалы), то есть тексты экзаменационных работ, де-факто
46
материализуют цели общего образования. Функция школы как главного
человекообразующего и народообразующего института резко ослабла. Школа на
глазах превращается в институт натаскивания на ЕГЭ. Примечательно, что при
резком упадке учебно-методического книгоиздания подлинный бум переживает
«ЕГЭ-литература».
Критерий «тройки»
Смещение цели – это полбеды. Беда полная – ложная цель.
В полной мере формализовать и унифицировать критерии качества образования
можно лишь при условии крайней их примитивизации. Это и произошло.
«Егэологи» далеко зашли за границу применимости формальных методов в
образовании.
Во-первых, вместо сокращения числа устных экзаменов произошло практически
полное их уничтожение. Между тем проверка знаний ученика, выявление его
способности к самостоятельному мышлению невозможны без диалогового режима.
Во-вторых, тотальный переход на систему ЕГЭ привел к полной унификации при
обработке многих миллионов экзаменационных текстов учащихся. Разработчики
ЕГЭ пошли по линии наименьшего сопротивления, сведя практически все к тупому
тестированию (вопросы с так называемыми «свободными ответами» существа дела
не меняют).
В-третьих, эксперимент выявил целый ряд других крупных недостатков КИМов.
В России девять часовых поясов. Ежегодно экзамены сдают около 1 млн. человек.
Поэтому необходимо иметь очень большое число вариантов. Создать совершенно
равноценные варианты не удается: постоянно фиксируется заметный разброс
результатов.
Но максимальный вред ЕГЭ приносит предметам «Русский язык» и
«Математика». Это базовые предметы всего школьного курса. Недостаточное их
усвоение сильно сказывается на качестве знаний по другим предметам. Русский
язык и математика играют решающую роль в развитии внутренней речи и
логического мышления, а следовательно, и мышления вообще.
Есть единственный способ изучения русского языка – много читать, писать,
говорить; вдумываться в тонкости и структуру текстов, выявлять и формулировать
смыслы. Сегодня быстро растет безграмотность, падает интерес к чтению,
деградируют устная и письменная речь. Поэтому роль предмета «Русский язык» (и
«Литература») должна резко возрасти. Вместо этого господствует ЕГЭ,
проверяющий в основном умение вставить пропущенную букву или слово…
КИМы по математике помимо их примитивности плохи по иной причине. На
выпускном экзамене должны проверяться знания за весь курс школы. Сегодня дело
сводится к «Началам анализа», отнюдь не центральной теме курса. В очень слабой
степени представлена умирающая в школе геометрия и практически никак –
арифметика и алгебра. Задания, ориентированные на сильных, сохранили и
умножили дефекты традиционных экзаменов – крайнюю искусственность задач. К
математической культуре тексты ЕГЭ не имеют решительно никакого отношения.
Результаты по явно заниженным критериям тройки (нужно выдавать аттестаты!)
весьма неутешительны: 20 – 25% двоек ставят по математике и около 10% – по
русскому языку. Пора посмотреть правде в глаза и честно провести всероссийские
47
контрольные в традиционной форме. Тогда станет ясно, что уровень знаний
школьников крайне неудовлетворителен, а ЕГЭ – проблема надуманная. В школе
есть очень много вещей поважнее ЕГЭ.
Между тем главный организатор триумфального шествия ЕГЭ по российским
просторам, до недавнего времени руководитель Рособрнадзора, а теперь вицепрезидент Российской академии образования Виктор Болотов, выступил на недавней
пресс-конференции с предложением о ликвидации школьных аттестатов.
Шаг ожидаемый. Дело в том, что ЕГЭ придана функция единственной
объективной формы проверки качества знаний. Но тогда возникает вопрос: что
делать с непривычно большой армией двоечников? Занижение уровня тройки и
примитивизация ЕГЭ лишь частично «решает» эту проблему. Двоечникам, строго
говоря, нельзя выдавать документ об окончании школы. Идея Болотова – блестящий
пример простого решения: «Есть аттестат – есть проблема. Нет аттестата – нет
проблемы». То обстоятельство, что при этом ликвидируется мотивация к учению, а
школа превращается в камеру хранения детей, несущественно…
Бюрократическая победа
В инженерном деле и многих отраслях техники очень большое внимание
уделяется так называемым методам неразрушающего контроля. Разработка методов
и инструментов, не оказывающих негативного влияния на систему, но позволяющих
точно оценить ее состояние, – задача чрезвычайно сложная и тонкая. Педагогическая
наука пока не вступила в эпоху великих открытий, она сильно отстает от точных
наук, инженерии и медицины. Это нужно признать, не претендовать на знание
истины, не браться за неразрешимые задачи. В противном случае появляются такие
монстры, как ЕГЭ, ставший классическим примером всеразрушающего контроля с
негодными средствами и инструментами.
ЕГЭ, конечно, попал в историю. Но за что вместе с ним попали в историю наши
дети и внуки? Аналогичный случай произошел с учением Лысенко. «Мы не можем
ждать милостей от природы. Взять их у нее – наша задача». И взяли. Последствия
всемирно известны.
Третья фаза в истории ЕГЭ – создание правовой основы. В 2007 году был принят
закон, предусматривающий повсеместное введение ЕГЭ начиная с 2009 года. Союз
ректоров сумел добиться только: а) выделения некоторого числа вузов, которые
могут проводить испытания не только в форме ЕГЭ; б) права приема победителей
олимпиад.
Достижения весьма относительные. Механизм определения списка вузовисключений не ясен.
Возникли также угрозы заорганизованности и коррумпированности олимпиад,
роль которых кардинально меняется: победы – пропуск в вуз.
Но самое тревожное – это то, что закон о ЕГЭ принят, несмотря на отчаянное
сопротивление профессиональных сообществ. Бюрократия одержала очередную
победу над здравым смыслом. В сфере образования ныне сформировалась порочная
система принятия решений. Система защиты от ошибок и рисков отключена.
Что дальше? На мой взгляд, есть два сценария. Первый – это вступление закона о
ЕГЭ в силу с 2009 года. Этот сценарий наиболее вероятен. В авантюре с ЕГЭ
участвует слишком много влиятельных людей, не испытывающих тягу к признанию
48
собственных ошибок, но очень заботящихся о сохранении политического лица. К
тому же возникает вопрос: «Куда девались народные деньги?» (Это несколько сот
миллионов долларов.)
С неизбежным проявлением последствий ЕГЭ, многочисленных жертв и
разрушений, с осознанием масштаба бедствия довольно быстро начнется этап
коллективного прозрения. ЕГЭ трансформируется в нечто удобоваримое.
Второй сценарий, минимизирующий издержки, предполагает отказ от идеи
быстрого внедрения ЕГЭ. Для этого нужно осознать, что ситуация сильно
напоминает игру с крапленой колодой карт. Вариантов выбора для честного
участника игры – три. Два из них – экстремальные: можно долго продолжать игру,
ясно осознавая себя «лохом», а можно взяться за канделябры. Третий вариант
умеренный. Раздается команда «Карты на стол!», и создается суд чести.
Аналогия очевидна – необходимо опубликовать все документы, относящиеся к
истории ЕГЭ, провести широкое открытое профессиональное обсуждение и создать
независимую авторитетную комиссию для принятия решения.
Этот сценарий менее вероятен, но возможен. Дело в том, что ЕГЭ стал уже
политической проблемой. И вот по каким причинам.
Во-первых, нарастающая кадровая деградация и деградация национальной
системы образования – это серьезные прямые угрозы национальной безопасности
России. Необходима поэтому принципиально новая и сильная образовательная
политика – составная и очень важная часть разрабатываемой сейчас новой стратегии
развития страны до 2020 года. В такой политике места для ЕГЭ не находится.
Во-вторых,
Министерство
образования
и
науки
РФ,
полностью
проигнорировавшее мнение профессиональных сообществ и протащившее наряду с
ЕГЭ большой пакет крайне сомнительных законов об образовании, ввело в
заблуждение высшее руководство страны. Последствия реформ в образовании
крайне негативны, а действия «реформаторов» от образования вызвали резкие
протесты в обществе. Народ, конечно, склонен неустанно безмолвствовать, но
судьба собственных детей волнует очень многих.
Вспоминается известная мысль: «Это больше, чем преступление. Это ошибка».
Примечательно, что в этом высказывании Талейрана нет указания на отсутствие
состава преступления.
Любовь Глебова. Из интервью радиостанции «Эхо Москвы» //
echo.msk.ru.
–
2008, 23
июня
В воскресенье глава Федеральной службы по надзору в сфере образования и
науки Любовь Глебова дала большое интервью радиостанции «Эхо Москвы». Ее
выступление на передаче «Родительское собрание» было посвящено вопросам
Единого госэкзамена.
Ксения Ларина: Любовь Николаевна, согласитесь, что такого количества
скандалов, связанных с темой ЕГЭ, мы давно не наблюдали.
Любовь Глебова: Я бы не согласилась с оценкой, которая определяет, что
количество скандалов в этом году каким-то образом формирует представление о том,
хорошо ЕГЭ или это плохо. Представьте себе историю лет 10-15 назад, кому бы в
49
голову пришло подавать в суд или вообще выказывать какое-либо сопротивление
тому, что одному, например, ребенку в классе учитель, проходя по рядам, помогает
сделать задание, а другой ребенок, которого меньше любит учитель или надеется,
что ему не нужно помогать, он сидит и пишет эту работу сам – кому в голову
приходило возмущаться по этому поводу? Сегодня в Красноярске учителя
попытались помочь своим воспитанникам выполнить задание – скандал на всю
страну, прекрасный скандал! В Татарстане уголовное дело заведено по поводу
попыток совершить подлог в итоговой работе – прекрасный скандал! Считаю, что
скандалов этого года мало. Много фактов пресечения, которые не подхватила пресса,
пресечения подвоха, подлога, действий учителей и других заинтересованных в том,
чтобы получить необъективную картину знаний, – это прекрасно. То, о чем вчера мы
и не мечтали, сегодня мы называем «скандалом», давайте назовем это «прорывом».
Ксения Ларина: А если «жизнь ломает», эта двойка по ЕГЭ?
Любовь Глебова: Главное, чтобы «двойка» жизнь детей не ломала. А это уже
задача правильной нормативно-правовой базы, которой мы занимаемся сегодня.
Самый главный вопрос, который должен быть решен до вступления закона с 1
января 2009 года в силу – это что такое итоговая аттестация, что такое в ней 5балльная система и 100-балльная система, что такое «двойка»? Это неразрешение
дальше идти в вуз или это то, что раньше называлось «прослушал курс» и справка?
Разрешение этой проблемы должно быть в интересах детей, чтобы психологический
климат был более позитивным.
Ксения Ларина: Про апелляцию спрашивает Наталья, преподаватель из Москвы.
Апелляция подана по поводу конкретной ошибки, эксперты ЕГЭ признали правоту
позиции ученика, ошибки не было. Но оценка не была повышена, так как была
высказана претензия к содержательной части ЕГЭ по русскому языку. Правомерно
ли это? Должны ли быть внесены изменения в опубликованные результаты ЕГЭ,
поскольку характер ошибки изменился?
Любовь Глебова: …Если у людей возник вопрос по качеству проведенной
апелляции, есть федеральная апелляционная комиссия, которая будет рассматривать
апелляции до тех пор, пока они будут поступать. Но это не означает, что прервется
выдача сертификатов по ЕГЭ.
Здесь хотелось бы отметить очень важную вещь. Среди скандалов было,
например, «ах, какое огромное количество апелляций!». По стране их 20 тысяч, по
отношению к количеству человеко-экзаменов это составляет менее 1%, к
сожалению, потому что их должно быть значительно больше. К сравнению, в
первый год проведения ЕГЭ количество апелляций было 50%, а сейчас – чуть менее
1%. Считаю, что поскольку большое количество людей вступило в ЕГЭ, они еще
недоинформированы о тех своих возможностях, которыми они могут пользоваться.
…Менее 1% апелляций – это очень маленькая цифра. Считаю, что очень мало
апелляций, к сожалению, подано в этом году.
Ксения Ларина: Вопрос про математику. С чем Вы связываете такие плохие
результаты по математике в этом году? Спрашивает Андрей Новиков, ответственный
секретарь комиссии вуза из Самары.
Любовь Глебова: Уровень математики, который измерялся фактически на
территории всей страны, – это не добровольный предмет, сдавали его не только те,
кто уверенно на него шел. Никто не сказал, что это плохо – так есть. ЕГЭ – это не по
50
поводу «хорошо» или «плохо», а ЕГЭ – это по поводу того, нравится вам, как есть
или не нравится? И следующее, это плохо, по сравнению с чем и для кого? Поэтому
я бы напомнила, ЕГЭ – лишь инструмент, он показывает картинку, какая она есть –
хорошо это или плохо – это другой вопрос, не ко мне.
Слушатель: Зачем переводятся результаты ЕГЭ в школе в другие баллы для вуза?
Любовь Глебова: Мы знаем, что «пятерка», с которой вышел ребенок из школы,
все годы не воспринималась вузом как «пятерка», однозначно получаемая им. Для
этого проводились вступительные экзамены в вуз. Теперь у нас 100-балльная шкала
для тех предметов, которые сдает ребенок в вуз. И там может быть «пятерка» из 75
баллов, которые принимает один вуз, и «пятерка» из 95 баллов, которые принимает
другой. Но дети, которые не сдают эти экзамены, имеют просто «пятерку» в
аттестате. И в этом смысле, перевод результата из 100-балльной шкалы в 5балльную шкалу связан с тем, что в 100-балльной шкале он работает как
вступительный экзамен, а в 5-балльной шкале – как итоговая оценка, которая идет в
аттестат. До 1 июля высшие учебные заведения должны заявить так называемые
«границы перевода». А если позже вуз об этом заявляет – он нарушает закон.
Слушатель: Сергей, учитель из Ростова-на-Дону. Я о большом количестве
нарушений при проведении ЕГЭ. Впечатление такое, что миллиарды, которые
раньше платили как взятки в вузы, теперь платят как взятки при проведении ЕГЭ.
Просто сказать, что надо больше следить, – это пустые слова. Как это намерены
организовать?
Любовь Глебова: То, что свидетельства этих нарушений являются скандалами по
стране – это подтверждение того, что отношение к этим нарушениям ровно такое, о
котором вы говорите: их нельзя допустить. Когда я говорю о том, чтобы они
вскрывались, эти нарушения, то какие бы мы комиссии и бригады из Москвы не
высылали в любой город, мы никогда не сумеем это отследить. И в законе написано,
на каждом пункте приема экзамена должен быть в обязательном порядке
представитель от общественности, наблюдатели, как на выборах! Другой вопрос,
насколько меры административного и уголовного воздействия на сегодняшний день
готовы, чтобы мы имели инструменты реагирования на данные вещи. …Есть еще
один момент, если мы вместе с вами, со средствами массовой информации, будем
рассказывать о том, как пресекаются и как не допускаются такие вещи, то с каждым
годом все больше и больше будет действовать признак «я точно знаю, я не буду этого
делать», неповадно будет.
Общим лейтмотивом интервью было отношение к ЕГЭ как к постоянно
совершенствуемому инструменту оценки знаний. «Знания меняются, и инструмент
их оценки тоже будет меняться, и не только к 1 января 2009 года», – отметила
Любовь Глебова.
А. Новикова. Рособрнадзор готовится к экзаменам // Газета. – 2008. – № 163, 29
августа
Как сдавать ЕГЭ, школьники узнают 1 декабря.
Глава Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки
(Рособрнадзор) Любовь Глебова рассказала корреспонденту «Газеты», что до начала
декабря будут приняты 12 нормативно-правовых актов, которые обеспечат введение
51
Единого госэкзамена (ЕГЭ) в штатный режим. А до этого времени продолжатся
дискуссии в экспертном сообществе о том, в каком формате проводить экзамены в
конце нового учебного года. В сентябре обсуждение будет вестись в Госдуме и
Общественной палате, уточнила Глебова.
Сейчас Рособрнадзор рассматривает возможность установить минимальный балл
по ЕГЭ, с которым не будут принимать в вузы. При этом в аттестате выпускнику
поставят оценку, которую он получил за весь год, а не за отдельный экзамен. «Есть
предложения заменить обязательность сдачи ЕГЭ на добровольность. Это
неприемлемо, потому что закон требует обязательности», – заявила Глебова.
Глава Рособрнадзора убеждена, что самый спорный ЕГЭ (по математике) должен
остаться обязательным. Глебова сослалась на опыт 20-летней давности, когда
отменили обязательный выпускной экзамен по геометрии. Это, по ее словам,
привело к тому, что сейчас Россия падает в международных дизайнерских рейтингах
«из-за недостатка развития пространственного воображения».
Ранее в Ульяновске министр образования и науки Андрей Фурсенко заявил, что
его ведомство рассматривает два варианта проведения ЕГЭ по математике. Первый:
оставить обязательный экзамен только в 9-м классе, а в 11-м предоставить
выпускникам выбор, сдавать математику или нет, сохранив обязательность только
для профильных школ. Второй: разрешить выдавать аттестаты с двойками, оставив
математику обязательной. Именно математика вызвала широкую дискуссию в
преподавательском сообществе, потому что в этом году по всей стране этот предмет
не сдали 25% выпускников.
Член комиссии Общественной палаты по науке и образованию, директор
образовательного центра «Царицыно» Ефим Рачевский считает, что сдавать ЕГЭ по
математике не обязательно всем выпускникам 11-го класса. «Однако необходимо,
чтобы базовое образование содержало математику, поэтому всем нужно сдавать этот
предмет по завершении 9-го класса», – заявил он корреспонденту «Газеты».
Рачевский на практике убедился, что если старшеклассник не пропускает занятия по
математике и хотя бы через раз делает домашние задания, то он может сдать на
«удовлетворительно» ЕГЭ по математике. Педагог считает, что выпускник сам
должен выбирать, какие предметы сдавать в форме ЕГЭ, в соответствии с тем, какой
профиль выбрал учащийся и какие вступительные экзамены ему нужно сдавать в вуз
кроме русского языка.
В Рособрнадзоре обсуждают количество обязательных экзаменов в следующем
учебном году и возможность включения вузов в разработку заданий ЕГЭ. Любовь
Глебова уверена, что если вузы займутся разработкой тестов, то у них повысится
доверие к результатам ЕГЭ. К тому же Рособрнадзор в ближайшее время ужесточит
требования к государственным и коммерческим вузам и гораздо чаще начнет
наведываться с проверками. Таким образом ведомство будет выполнять курс на
сокращение числа вузов за счет укрупнения и упразднения несостоятельных
заведений, провозглашенный министром Андреем Фурсенко. Глебова заявила, что
считает оптимальным сохранить всего 150 вузов из более 3,5 тысячи существующих
ныне. Первыми под нож пойдут те вузы, которые по итогам проверок Рособрнадзора
будут признаны неспособными дать качественное образование.
52
Н. Зятьков. Из интервью радиостанции «Эхо Москвы» //
сентября
http://echo.msk.ru/.
– 2008, 1
С. Бунтман: У нас в гостях Николай Зятьков, главный редактор «Аргументов и
фактов». Сегодня первое сентября, этот год переломный для образования, ЕГЭ будет
на полном серьезе. Вам понятно, что будет происходить?
Н. Зятьков: Мне непонятно, нашим читателям непонятно… В следующем
номере нашей газеты выйдет разъяснение самого министра образования Фурсенко.
… Позиции уже сформулированы. Кстати говоря, это отчасти тоже некий шаг
навстречу ВТО, навстречу вхождению в орбиту ЕС, ведь это система…
С. Бунтман: Есть разные системы, знаете, во Франции одна, в Англии другая, но
есть некоторые стандарты, это другая вещь.
Н. Зятьков: Мы же все это делали под флагом стандартов, мы должны этот
Булонский процесс в образовании поддерживать.., но помимо признания дипломов
существует еще такое понятие, как «качество образования». Между прочим, наши
дипломы хороших вузов признавали и так. Даже до начала перестройки наши вузы
входили в рейтинг; они тогда не рейтинговались, но когда началось это испытание,
выставление оценок, то несколько наших ведущих вузов были в сотне, в двухстах.
Сейчас, насколько я знаю, говорят специалисты, даже в две сотни не попадаем, даже
МГУ. То есть это говорит о том, что у нас качество образования снизилось. Мое
ощущение, что ЕГЭ в этом смысле не будет помощником. Когда общаемся с
представителями других стран, например Китая, они говорят – мы взяли вашу
систему, замечательно ею пользуемся. Это тестирование, конечно, может быть
применимо при сдаче экзамена в ГИБДД, при тестировании специалистов, для того
чтобы повысить их статус. Но когда человек 10 лет изучает дисциплины углубленно,
тем более такие, как русский язык, литература, а потом это все сводится до уровня
коротких вопросов, формальных, и нужно выбрать правильный ответ, конечно, всей
глубины…
С. Бунтман: Нет, когда речь идет о каких-то измеряемых дисциплинах, даже и в
русском языке могут быть варианты ответа.
Н. Зятьков: Да, в части правописания.
С. Бунтман: Меня всегда поражало, что, например, в тестах по истории, по
литературе одна из частей, и очень важная, этого ЕГЭ – абсолютно оценочная часть.
Нужно выбрать правильную оценку. Что за правильная оценка? Это уже
превращается или в зубрежку, или во вкусовщину.
Н. Зятьков: Совершенно верно. И те ответы, которые предлагаются, они тоже
кем-то составлены. Как можно, скажем, однозначно дать оценку эпохе Петра или
эпохе Ельцина? Что, есть один правильный ответ, который говорит – да? Это было в
таких-то рамках и канонах, было правильно или неправильно?
С. Бунтман: Причем там есть вырванные из контекста цитаты – оцените деятеля
по его цитате, она одна, а у него 500 противоположных есть, если знать.
Н. Зятьков: И когда начинается разговор, человек может вспомнить, услышать
наводящий вопрос и вдруг поднять из глубин своей памяти то, что он знал, но как-то
забыл от волнения. Естественно, эти формальные галочки такого не дают. У меня
ощущение, что мы пройдем этот этап, вернемся к новой системе, но, к сожалению,
часть людей молодых, которые вынуждены будут все это сдавать, окажутся
53
невостребованными, ведь, более того, существует требование, которое меня просто
поразило, – эти результаты действуют два года. То есть представьте, человек 10 лет
учился, в итоге получил какие-то баллы, и они действуют всего два года. Он же
поступает в вуз, он может возобновить, подучиться, уже при вступлении
подготовить те конкретные предметы, которые для него важны, – биология,
иностранный язык. Нет, он должен заново пройти сдачу ЕГЭ, с этими оценками
получить или не получить пропуск в вуз. Это вообще смешно.
С. Бунтман: Очень не гибкой представляется эта система, притом что, например,
в высшем образовании вводится достаточно гибкая система, двухступенчатая. Там
есть остроумные вещи, она способствует, если нормально ею пользоваться, более
широкому образованию, скажем так, корректированию своего выбора образования.
Это очень важно для молодых людей. На мой взгляд, слишком жесткая система с
этим ЕГЭ получается.
Н. Зятьков: Я говорю, пройдет два-три года, общественность еще раз выступит
против, власти это признают, власти образовательные, мы вернемся, но…
С. Бунтман: Опасно терять время.
Н. Зятьков: Самое главное, для развития страны нужны люди, мыслящие
творчески, нестандартно. А мы их загоняем в рамки стандартов. При этом
пропадает
супервостребованная
часть,
которая
называется
высококвалифицированными рабочими, техниками...
Елена Зотова. Шаляпин нынче школу не окончил бы // Литературная газета. –
2008. – № 35, 3 сентября
Вместо сольфеджио учимся отвечать на вопросы тестов
Согласно утверждённой приказом министра образования и науки концепции
главная цель профильного обучения – специализированная подготовка,
ориентированная на индивидуализацию, профессиональную ориентацию и
самоопределение учащихся, на формирование адекватного представления о своих
возможностях, сокращение разрыва между содержанием образования в средней
школе и требованиями к абитуриентам. В теории всё гладко и логично. О том, что
получается на практике, мы беседуем с директором московского Центра образования
№ 324 «Жар-птица» Еленой Зотовой.
– Елена Борисовна, насколько мне известно, в Москве школ со специализацией
«искусство» немного. У вас преподают актёрское мастерство, оперный вокал,
хореографию. Ребята учатся играть на различных музыкальных инструментах.
Расскажите о тонкостях обучения в Центре образования «Жар-птица».
– Таких школ в Москве не более десяти, в этом году мы были аккредитованы на
новый статус – Центр образования, что, конечно, не изменило нашего основного
направления.
Профильное обучение у нас начинается уже с первой ступени. В школе создан и
успешно функционирует принципиально новый тип музыкально-эстетического
образования. Каждый наш ученик не просто осваивает ряд дополнительных
предметов, таких, как сольфеджио, хор, музыкальная литература, музыкальный
инструмент, ритмика, вокал, актёрское мастерство, но и может применить
54
полученные знания на практике. Благодаря индивидуальному учебному плану,
эффективным программам, новым технологиям вокально-хоровой работы наиболее
одарённые учащиеся после окончания школы продолжают образование в
специальных музыкальных учебных заведениях, остальные получают возможность
гармоничного развития, овладения интеллектуальной и музыкальной культурой. Мы
стараемся развить качества и физика, и лирика в одном ребёнке. В отличие от
специализированных школ (например, музыкальных, школ искусств, гнесинской
десятилетки), в нашей углублённые занятия искусством не являются самоцелью.
Высокий уровень образования как в музыкально-эстетической, так и в научнотехнических областях позволяет выпускникам выбирать любую профессию, поэтому
их можно встретить и в МГУ, и в МГТУ им. Баумана, и в МИРЭА, и в Московской
консерватории, и в МПГУ, и в РУДН.
– То есть ваши выпускники поступают в технические вузы?
– В старшей школе мы предлагаем ребятам на выбор три профиля: гуманитарный
(куда
входит
художественно-эстетический),
физико-математический
и
информационно-технологический.
Художественно-эстетический предполагает ознакомление с профессиями в
различных областях искусства. Он включает такие предметы и спецкурсы, как вокал,
актёрское мастерство, сценическое движение, фортепиано, хор, вокальный ансамбль,
сольфеджио, хореография.
Кому-то может показаться странным, но помимо гуманитарного профиля уже в
течение одиннадцати лет в школе существует физико-математический, а с прошлого
учебного года – информационно-технологический профили, ориентированные на
дальнейшее обучение в технических вузах. Здесь нам очень помогают давняя дружба
и сотрудничество с факультетами довузовской подготовки МИРЭА и МГТУ им.
Баумана. Спецкурсы углублённого изучения физики, математики, информатики
ведут учителя нашей школы по программам, согласованным с вузами.
Как видите, мы стараемся предоставить ребёнку возможность выбора. Но знаете,
даже если ученик выбирает физико-математический или информационнотехнологический профиль, художественно-эстетическая направленность школы
остаётся той основой, которая делает его жизнь более яркой, событийной,
эмоционально насыщенной. Учащиеся физико-математического профиля, которые
поступили в этом году в технические вузы, были участниками одной из самых
интересных постановок нашего оперного театра – оперы В. Моцарта «Свадьба
Фигаро».
– И как вы соединяете Моцарта с тестами ЕГЭ?
– Трудностей немало. ЕГЭ ломает структуру и содержание профильного
образования. Начнём с того, что количество часов, выделенных в учебном плане, не
позволяет совмещать два процесса: подготовку к Единому госэкзамену и изучение
предмета. Обратите внимание на такие цифры: в гуманитарном классе на русский
язык в учебном плане выделяется два часа в неделю, на математику – три. Но чтобы
ребёнок сдал ЕГЭ на «3», этот предмет он должен изучать четыре часа в неделю, на
«4» – четыре-пять часов, на «5» – как минимум шесть часов. Если ученику в
гуманитарном классе выделить по шесть часов на каждый госэкзамен в форме ЕГЭ,
учебного плана хватит только на четыре предмета, а у нас в расписании их минимум
13. Очевидно, что либо выпускник дополнительно занимается с репетитором, либо
55
он должен смириться с более низкой оценкой на экзамене. Так, одна из лучших
наших выпускниц (теперь студентка вокального факультета музыкального колледжа
им. Гнесиных) ЕГЭ по математике написала на «3» – до четвёрки не хватило двух
баллов. А ведь это яркий, талантливый ребёнок, который все одиннадцать лет очень
хорошо учился, и тройка эта явно незаслуженная…
У нас учится Влад Дядьковский – обладатель Гран-при всероссийского конкурса
«Серебряный голос». У него чарующий, красивый голос, он поёт в Музыкальном
театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Но ему будет очень трудно
сдавать ЕГЭ.
Конечно, самый тяжёлый груз ответственности при подготовке к этим экзаменам
ложится на плечи учителя. Ему нужно пройти всю программу до апреля, чтобы
успеть повторить пройденное и натаскать на ЕГЭ, так как экзамены теперь будут
начинаться с середины мая. Кроме того, сам учитель должен хорошо владеть
технологией ответов на вопросы тестов. В этом году 11-й класс у нас выпускали два
сильнейших учителя: О. В. Коммиссарова, кандидат филологических наук, лауреат
городского конкурса «Учитель года 2008» в номинации «Интеллект и эрудиция», и Г.
А. Стогова, заслуженный учитель РФ. Они проделали колоссальную работу, поэтому
и результаты у нас были достаточно высокие.
– То есть к ЕГЭ нужно готовить не только ученика, но и учителя…
– Безусловно. Надо отдать должное, в Москве проделана большая
подготовительная работа. Это и проведение краткосрочных курсов для учителей, и
систематические репетиции, и создание Московским институтом открытого
образования тренировочной базы в системе online, которая дала возможность
работать над тестами и дома. Всё это, конечно, хорошо, но давайте ответим на
вопрос: а что это даёт? Для чего всё это? Улучшает ли это качество образования?
Повышается ли профессионализм учителя? К сожалению, на все эти вопросы можно
ответить только «нет». Дети научились заполнять карточки, считать количество слов
в сочинении (в части «С»), но не стали от этого образованнее, грамотнее, лучше.
Учителя превратились в репетиторов и занялись натаскиванием. Но самое главное,
пожалуй, даже не в этом.
Тест до минимума сужает рамки предмета, обосабливает его от других учебных
дисциплин, дробит его на фрагменты. Мы нарушаем у ребёнка целостное
восприятие картины мира, перестаём развивать его мышление, тормозим его
творческий потенциал. Ведь теперь перед учеником мы должны ставить не
поисковую, не проблемную задачу, а учить выбирать один правильный ответ из
четырёх предложенных. Это не может и не должно быть целью образования. И уж
конечно, в этой ситуации профильная школа становится ненужной. Её место
занимают пять экзаменов в форме ЕГЭ.
– При условии, что русский и математика – обязательные предметы для сдачи
экзамена в форме ЕГЭ, из каких других выпускник может выбрать ещё три?
– Английский язык, история, физика, химия, биология, информатика. Не каждый
учитель может подготовить учащихся к ЕГЭ. Кроме того, некоторые дети не знают,
какие предметы выбрать. В вуз-то сдавать только три. Зачем им нужны ещё два
экзамена, непонятно. У детей начинается истерика, так как они очень рискуют: ведь
получив двойку, они останутся без аттестата.
– Русская литература не умещается в рамки ЕГЭ, и её исключили из списка
56
экзаменов. Может быть, это и не так страшно?
– Это не просто страшно, это катастрофа. Теперь литературные часы можно
занимать предметами, которые придётся сдавать в форме ЕГЭ. Из многих школ уже
постепенно исчезают такие предметы, как музыка, изобразительное искусство,
мировая художественная культура, материальные технологии. Такая же участь,
видимо, ожидает и литературу. А ведь эти уроки развивают чувства и эмоции,
способствуют формированию богатого внутреннего мира человека. Литература –
уникальный вид искусства, она ведает духовно-нравственным развитием, учит
размышлять, анализировать, познавать себя, познавать жизнь. В нашей школе весь
учебный цикл так или иначе связан с искусством, но если мы все силы будем
отдавать ЕГЭ, то, боюсь, удивительный мир литературы, музыки, театра, танца будет
закрыт для детей.
– И как выходить из сложившейся ситуации?
– Если ЕГЭ так уж неизбежен, то необходимо усовершенствовать систему тестов,
сделать их разноуровневыми, хотя бы по математике и русскому языку. Хорошо бы
оставить только три экзамена в форме ЕГЭ. И пусть ребёнок сам решает, какие
экзамены он будет сдавать. Нужно разрешить выпускникам сдавать Единый экзамен
в стенах родной школы, поскольку незнакомая обстановка лишь усиливает стресс.
Пусть за ходом тестирования следят независимые проверяющие. И если мы
позиционируем профильное обучение как связующее звено между школой и вузом, а
новую систему оценки знаний как способную снизить учебную нагрузку и дать
подросткам возможность более эффективно готовиться к поступлению в вуз, то
нужно и школу подготовить к выполнению этих задач. Надо предоставить учителю
реальные возможности для профессионального роста и не судить о качестве его
работы только по результатам ЕГЭ.
К сожалению, мы вновь принимаем сырой закон для блага детей и им же вредим.
Хотим поднять престиж учительства, а на деле – занижаем, бросая в
экспериментальное пространство и не объясняя правил. Закон о ЕГЭ приняли
второпях, ради присоединения к Болонской конвенции. И хотя не было обсуждения в
обществе, на его реализацию уже затрачены огромные средства.
Хочется верить, что здравый смысл, активная позиция передовой педагогической
и родительской общественности позволят внести коррективы и сохранить будущее
нашей страны.
Беседовала Ольга Моторина
Л. Сергеева, преподаватель Тольяттинского университета. Фельдфебели на
службе отечеству // Литературная газета. – 2008. – № 35, 3 сентября
Литература – необязательный предмет?
Не стоит превращать ЕГЭ в страшилку. «С самого начала эксперимента по
введению ЕГЭ подавляющее большинство филологов, деятелей культуры, педагогов
выступали против проверки знаний по литературе через тестирование», – читаю я в
статье профессора В. Мильдона «Бессмертные фельдфебели» («ЛГ», № 24). Хочу
возразить и побаиваюсь: вдруг и меня обзовут фельдфебелем? Правда, неясно,
какого фельдфебеля автор имеет в виду. Того абстрактного, к которому обращается
57
Л. Толстой, или конкретного предка А. Городницкого, «за отвагу на поле брани
орден свой» получившего? Нет, решаю я, речь, по-видимому, идёт о герое пьесы Б.
Брехта «Мамаша Кураж и её дети». Любил этот фельдфебель «хрипло каркающим,
настоящим казарменным голосом» пофилософствовать на общественные темы.
Агрессия, с которой идут постоянные нападки на ЕГЭ, – защита не литературы, а
преподавателей этого предмета от той правды, которую оголяет открытый экзамен.
Они защищают своё право на субъективность оценок, на особое мнение, которое,
конечно же, имеет место быть, на оценку за закрытой дверью, на которой написано:
«Тихо! Идёт экзамен!». На любом выпускном или вступительном экзамене по
гуманитарным дисциплинам, а особенно по литературе, вы найдёте несколько работ,
по которым у экзаменаторов оценки прямо противоположные: от «неуда» до
«отлично». И аргументы по поводу многочисленных апелляций после проведения
ЕГЭ по литературе – это ещё один веский аргумент в пользу ЕГЭ. Каждый случай
становится открытым, обсуждаемым, и даже есть возможность исправить оценку
(«7,5 тысяч апелляций удовлетворено», – отмечает профессор ИМПЭ В. Агеносов;
«ЛГ», № 28). Сколько таких апелляций подаётся каждый год после вступительных
экзаменов, например, в МГУ? В печати не раз обсуждались случаи, когда по
работам, не имеющим ни одной ошибки, были выставлены низкие или
неудовлетворительные оценки. Апеллировать, как правило, бесполезно, поскольку в
запасе всегда есть веский аргумент типа «тема не раскрыта».
«Четверть наших школьников сегодня вообще не читает книг!» – обвиняет
профессор В. Агеносов. Но кого? Я знаю многих учителей литературы, которые
вообще не читают ничего, кроме методических и нормативно-справочных
материалов, что не мешает им быть успешными и значимыми в профессии.
Аргументы разные: от «зачем» и «некогда» до попытки апеллировать к высокому:
кто из наших современников может сравниться с Пушкиным? Требовать увеличения
часов на изучение литературы в школе может или враг, или… тот, кто не пытается
дать себе отчёт в том, что является истинной причиной кризиса школьного (и не
только школьного) образования.
Количество предметов и объём базового учебного плана таковы, что без вывода
некоторых дисциплин за рамки расписания и интегрирования ряда предметов
обучение и научение становится неэффективным, а порой и бесполезным. С точки
зрения гуманитариев, пример изучения гуманитарных дисциплин в Царскосельском
лицее бесспорен. Как изменился мир с тех пор: появились новые науки, наполнились
новым содержанием старые, объём знаний, необходимых к усвоению даже на
начальном базовом уровне, необъятен. Значительный объём физики, практически
вся химия (Д. И. Менделеев – XIX в.), биология (Ч. Дарвин – XIX в.) – это
послепушкинский период. А прикладные науки, а иностранные языки? Всё это надо
освоить, чтобы функционировать в современном мире. Любая профессиональная
деятельность требует постоянного самообразования. Я не призываю (упаси бог)
«сбросить Пушкина с парохода современности», я лишь хочу сказать, что
пассажиров на лайнере под названием «Знание» всё прибывает, а количество кают
ограничено, пассажирам придётся потесниться. В школьном образовании
объективно, неизбежно, к сожалению, часы по литературе будут сокращаться, а в
программе по литературе неминуемо будет сокращаться объём классики.
Когда-то давно на страницах «ЛГ» я прочла слова В. А. Сухомлинского о том, что
58
у нас в стране много замечательных педагогов-предметников, профессионалов
своего дела, но мало Учителей с той большой, заглавной буквы, которые могли бы
соотнести роль, место, значимость своего предмета в общеобразовательном
пространстве.
Значимость литературы бесспорна, но такой утилитарный подход к её изучению,
как «будут сдавать литературу – будут нравственны, не будет экзамена – нам грозит
превращение в страну Шариковых», является отрицанием того, что «литература
была нашим всем: философией, правом, историей, этикой и даже экономикой» (В.
Мильдон; «ЛГ», № 24). А. Эйнштейн и К. Гаусс, которым так много (В. Недзвецкий,
«Без Толстого и Чехова»; «ЛГ», № 23) дала русская литература, в школе сочинение
по Ф. Достоевскому, скорее всего, не писали.
Филологи стремятся отстоять монопольное право на формирование языковой
культуры, оставляя за рамками спора известные факты: офицер Л. Толстой стал
великим писателем, М. Булгаков и А. Чехов – врачи, В. Набоков – энтомолог, А.
Солженицын – учитель математики, М. Горький… читатель сам всё хорошо знает и
может продолжить. Слово – это фактор, объединяющий все науки и виды
деятельности.
С большим интересом и беспокойством следя за материалами о ЕГЭ, терпеливо
ждала и надеялась, что в дискуссию вступят физики, ставшие лириками, инженеры и
химики, ставшие политиками, биологи, военные, врачи и выскажутся по вопросам,
которые действительно напрямую касаются каждого и всех через детей, внуков,
через наше будущее. Но понимаю и принимаю тот факт, что эти люди слишком
заняты в профессии, чтобы говорить о вещах объективных и очевидных.
Не стоит демонизировать ЕГЭ. Гуманитарные дисциплины вполне можно и
нужно формализовать через ту фактологическую базу исторического и
литературного материала, который может быть принципиально и однозначно
оценён: «знает – не знает». Вопросная база предметов открыта для обсуждения,
критики, корректировки. А вот экзамен за закрытой дверью…
Профессор МГУ В. Недзвецкий делает вывод, который не требует доказательств:
«Не сдававший литературу в школе едва ли рискнёт поступать на филфак
классического или педагогического университета». Хотелось бы надеяться, что
именно так и будет: не сдававший биологию не будет поступать в медицинский, а
без экзамена по химии, физике, географии абитуриенты пусть ищут факультеты с
другим названием.
Ежегодный мониторинг качества обучения в форме ЕГЭ позволит определить не
только совокупный личностно-интеллектуальный потенциал поколения, но и с
высоким уровнем достоверности оценить эффективность педагогических
технологий. Нет ни одного пункта критики в адрес ЕГЭ, который бы не
присутствовал при традиционной форме контроля знаний, но только в ещё более
гиперболизированном виде. Не только образовательная, но и социальная значимость
ЕГЭ очень велика: если у министра образования хватит выдержки (уступки уже
есть), а у правительства – политической воли, то ЕГЭ может послужить на благо
единения России. Общество в целом выиграет, предъявляя одну шкалу измерений
качества обучения. Обязательный учёт результатов ЕГЭ при приёме всеми вузами
должен победить, несмотря на избранность, исключительность и особое мнение
некоторых вузовских руководителей. Диапазон тестирования в ЕГЭ от нуля до ста
59
позволяет найти лучших среди лучших и распознать качество школьной пятёрки.
Нет ничего странного, что профессор В. Агеносов («ЛГ», № 28) не смог ответить на
все вопросы ЕГЭ. 100 баллов – это тот идеальный, практически недостижимый
результат, который задаёт планку. 80, 85, 90 баллов куда нагляднее одной для всех
пятёрки.
Больше всего критики в процедуре ЕГЭ было высказано об организации и
организаторах экзамена на местах в так называемом ППЭ (пункт проведения
экзамена), то есть там, где присутствовал его величество учитель. Где есть человек,
там будет и человеческий фактор, который следует по возможности свести на нет
или минимизировать.
Если очень захотеть, то любую инициативу можно превратить в абсурд.
Желающих проделать это с ЕГЭ немало. Вопрос об экзамене по литературе может
быть снят сам собой, поскольку есть предложения вообще отменить ЕГЭ. И
правильно: за закрытой дверью безопаснее.
ЕГЭ вредит здоровью. Беседа заслуженного учителя Г. Плоткина с корреспондентом газеты Ульяной Урбан
Московский комсомолец. – 2008, 17 сентября
//
Заслуженный учитель России раскрыл все недостатки Единого экзамена.
ксперименты закончились – с начала следующего года Единый государственный
экзамен входит в штатный режим. О плюсах и минусах введения ЕГЭ много
говорилось на страницах «МК», и с каждым разом все больше казалось, что у
чиновников – своя правда, а у школьников, родителей – своя. Узаконивая ЕГЭ,
забыли спросить согласия непосредственных участников экзаменационного
процесса, объяснил корреспонденту «МК» заслуженный учитель России,
преподаватель истории в школе № 888 Григорий Плоткин, и согласился высказать
свою точку зрения. По его мнению, обсуждая Единый госэкзамен, нужно
подумать о нескольких вопросах.
1. Духовный
Введение ЕГЭ неизбежно приведет к изменению методики преподавания
школьных предметов, что чревато катастрофическими последствиями, которые пока
недостаточно хорошо осознаются обществом.
Знакомая преподавательница педагогического университета рассказала недавно,
что молодым талантливым учителям директора, доверяя выпускные классы, четко
ставят задачу: «натаскать» учащихся, подготовив их к успешной сдаче ЕГЭ.
Особенно губительно это отразится на гуманитарных предметах. При новой
методике на уроках реже будут звучать развернутые ответы, уменьшится роль и
значимость дискуссий, отстаивания собственной точки зрения. А ведь наши дети и
так не очень хорошо и грамотно говорят. Вспомним, как радуются родители первому
слову, произнесенному ребенком, первой осознанной мысли. Что же мы делаем
теперь? Уж не хотим ли положить начало процессу, обратному открытому Чарльзом
Дарвином?
Известно, что образ жизни и деятельности современных детей и подростков
рождает клиповое мышление, которое лишь усугубляет подготовка к ЕГЭ. В
результате будет сформирована личность с примитивным сознанием. Активно
60
использующая компьютерные технологии, но не способная к самостоятельной
творческой деятельности.
Продвигающаяся в безбрежном море информации лишь за всевозможными
лоцманами, функции которых среди прочих берут на себя и составители
контрольных измерительных материалов к Единому государственному экзамену.
Приведу пример одного из открытых заданий по истории из Федерального банка
экзаменационных материалов, опубликованного, кстати, не в одном официально
одобренном издании «ЕГЭ-2008»:
«Ниже приведены 2 точки зрения на характер крестьянской реформы 1861
года.
Крестьянская реформа 1861 г. была проведена в интересах дворян.
Крестьянская реформа 1861 г. была проведена в интересах крестьян.
Какая из названных точек зрения представляется вам более
предпочтительной? Приведите не менее 3 аргументов».
Учтем, что эксперты, проверяющие выполнение заданий и обладающие крайне
незначительным резервом времени, руководствуются подготовленной для них
разработчиками контрольных измерительных материалов так называемой «рыбой».
Уместно, однако, спросить: почему экзаменующимся нельзя предоставить
возможность высказать собственную точку зрения? А ведь даже тем, кто изучал
историю давным-давно, ясно: реформа на самом деле явилась результатом
исторического компромисса и в известной степени отвечала интересам как
помещиков, так и крестьян, что позволило удержать Россию во 2-й половине XIX
века от страшных разрушительных потрясений, но не спасло от трагической гибели
царя-освободителя.
2. Политический
Стоит осознать, что введение ЕГЭ позволяет создать такой эффективный
механизм учета и контроля, а следовательно, поощрения и наказания, которого не
было даже в обществе, называемом ныне тоталитарным.
Помнится, в годы горбачевских реформ неоднократно заявлялось: учитель –
главное действующее лицо перестройки, пусть это и звучало не совсем искренне.
Ныне официальные лица характеризуют ЕГЭ как невиданное ранее «окно
возможностей» для многих абитуриентов. Складывается, однако, впечатление, что
учителя рассматриваются при этом то ли в качестве подоконника, то ли рядового
малозначащего винтика в запущенном сверху механизме. Вот уже и Яков
Турбовской, заслуженный учитель школы РФ, председатель Всероссийского совета
директоров общеобразовательных школ, заявляет: «Я не могу додуматься, почему я,
представляя Совет директоров школ России, не могу высказать мнение школ и быть
услышанным».
В самом деле, не выяснено отношение учительства в целом к введению ЕГЭ. Не
собран, несмотря на неоднократно высказанные в печати предложения,
Всероссийский учительский съезд, который, как мне представляется, единственный
обладал бы легитимностью в решении этого вопроса. Не выясненным осталось и
мнение как самих учащихся, подавляющую часть которых втянули в эксперимент в
добровольно-принудительном порядке, так и их родителей. Что же касается
подведения итогов эксперимента, с самого начала его организаторы скорее всего
61
исходили из того, что любые результаты (пусть даже 23% учащихся получат
«двойки» по математике и 25% – по литературе) можно будет объявить
позитивными, найдя для этого соответствующие аргументы. Многочисленные
совещания, в ходе которых обсуждались промежуточные итоги эксперимента,
проводились под руководством и с участием лиц, заинтересованных в его успешном
окончании как в силу своего должностного положения, так и исходя из факторов
материальных.
3.Экономический
Думается, обществу, переживающему непростые времена, было бы
небезынтересно узнать официальные данные о величине средств, затраченных в
масштабе страны на проведение эксперимента, в том числе на ознакомление с
«передовым» западным опытом, оплату разработок контрольных измерительных
материалов, обеспечение процедуры проведения ЕГЭ, проверку экзаменационных
работ. К сожалению, цифры никто не обнародовал. Одновременно не лишним было
бы выяснить самые неотложные нужды российских школ.
Кстати об учителях, которые во многих регионах продолжают получать за свой
напряженный, благородный, самоотверженный труд по 6 – 8 тысяч рублей в месяц…
Несколько лет назад министр образования А. Фурсенко назвал зарплату российского
учителя национальным позором. Что изменилось с тех пор (не имею в виду уровень
оплаты труда учителей Москвы и немногих других регионов)?
30 тысяч учителей в течение трех лет получили президентские гранты в 100
тысяч рублей, но ведь это очень небольшая часть учительского сообщества…
Относительно же утверждения, что надо поощрять лучших, замечу: я знаю многих
прекрасных учителей, получивших премии, но знаю еще больше не менее
замечательных, которые данную премию не получили…
Может быть, учителя, тяжелейший труд которых дополнился каторжной
обязанностью подготовить учеников к ЕГЭ, получили такую же прибавку, как
участковые терапевты? Опять-таки нет… Классным руководителям, правда, начали
выплачивать доплату… в 1 000 рублей. При этом некто неизвестный, не стесняясь,
предусмотрел, вне зависимости от качества труда, уменьшать эту сумму на 40
рублей в месяц при уменьшении состава класса на одного человека (в данной сумме,
оказывается, выражается материальное признание сеяния «разумного, доброго,
вечного»).
4. Социальный
Утверждения о том, что ЕГЭ расширяет доступность высшего образования,
выглядит весьма сомнительно в свете продолжающегося уменьшения доли
бюджетных мест в вузах и разделения обучения на бакалавриат и магистратуру. Еще
немного, и по радио вполне может зазвучать реклама: «хорошие вузы для хороших
людей».
Таким образом, ЕГЭ, с одной стороны, грозит лишить аттестатов значительную
часть выпускников средних школ (возможные альтернативные предложения пока
лишь только обсуждаются), а с другой – усилит конкуренцию не всех абитуриентов,
а лишь тех, кто не обладает очень хорошими деньгами...
Что же касается самого проведения ЕГЭ, разработчики контрольных
62
измерительных материалов не смогли обеспечить соразмерность вариантов
экзаменационных заданий, а должностные лица – необходимые объективность и
прозрачность процедуры. Известно, что традиционная форма проведения
вступительных экзаменов изобилует огромным количеством прямых, зачастую
откровенных нарушений, носящих, как правило, коррупционный характер.
Однако теперь нижний порог коррупции все более и более захватывает школу.
Откройте июньские газеты – в них масса свидетельств о том, насколько нечестным
способом добывались высокие баллы. Знакомая преподавательница средней школы
рассказала мне, что один из ее выпускников, с трудом перебивавшийся с «двойки»
на «тройку», в середине учебного года уехал в родной регион, а в июле вернулся в
Москву, имея сертификат с 92 баллами по математике – на зависть своим
одноклассникам, гораздо более способным и трудолюбивым. И если раньше
несправедливость, с которой сталкивались абитуриенты, являлась следствием
противоправных действий отдельных, пусть и многочисленных преподавателей, то
сейчас она подкрепляется авторитетом государства.
5. Психологический
Единый государственный экзамен превратился в своего рода Ежегодную
грандиозную экзекуцию как для педагогов, так и для учащихся. Над учителями, и
так задерганными внутренним и внешним контролем, всевозможными комиссиями,
проверками и, наконец, самое неприятное – аттестацией школы, которую повторяют
почему-то каждые 5 лет, теперь навис еще и грозный дамоклов меч ЕГЭ. При этом
достойный уровень подготовки выпускников еще не гарантирует высокие баллы:
учитель и его питомцы являются заложниками огромного количества факторов, в
том числе и несовершенства контрольных измерительных материалов, претензии по
содержанию которых не принимаются и, следовательно, не рассматриваются в
процессе апелляции.
Что же касается учащихся, та стрессовая обстановка, которая создается в
образовательном учреждении, крайне неблагоприятно влияет на сам
психологический климат, систему взаимоотношений в школьном коллективе. В этой
связи хотел бы задать вопрос, адресовав его руководителям Министерства
образования и науки и Министерства здравоохранения и социального развития:
проведены ли накануне перевода ЕГЭ в штатный режим какие-либо серьезные
исследования, рассматривающие влияние введения Единого госэкзамена на
состояние здоровья учащихся и учителей?
Не секрет, что Японию и Южную Корею в период экзаменов охватывает волна
самоубийств юношей и девушек, не оправдавших как собственные ожидания, так и
надежды родителей. Перевод ЕГЭ в статус обязательного в 2009 году, если не будут
произведены необходимые законодательные изменения, о характере которых
общество информируют пока весьма туманно, может привести к тому, что школу не
окончат сотни тысяч ребят. Это грозит страшными последствиями. Учтем как
масштабы страны, так и колоссальную разницу в уровне подготовки выпускников,
социальном статусе родителей, материальных возможностях и, наконец, просто
огромное количество молодых людей, неблагополучных в психическом отношении.
6. Риторический
63
В чем польза? Допускаю, что вдохновители и сторонники ЕГЭ видят в нем
действенный рычаг модернизации страны, однако, думается, его внедрение не
приведет ни к продвижению по пути модернизации, ни к росту
конкурентоспособности как личности, так и общества в целом.
Директор Московского центра непрерывного образования Иван Ященко, выступая
на «круглом столе» в Государственной думе «ЕГЭ: заявленные цели и ожидаемые
последствия», озвучил слова вице-президента компании «Боинг», обращенные к
нашим соотечественникам: «Мы сейчас проанализировали… инженеров: те, кого
учили по тестовой системе, ничего не могут создать... не перенимайте, ради Бога,
эту систему».
В самом деле, один из фундаментальных пороков контрольных измерительных
материалов состоит в том, что экзаменуемые должны помнить огромный объем
информации, зачастую второстепенной и малозначащей. А как говорил выдающийся
физик XX века Лев Ландау: «чем больше мусора в голове, тем меньше места для
великих мыслей».
В настоящий момент нам пытаются навязать мнение, что плачевные результаты,
достигнутые в ходе ЕГЭ выпускниками 2008 года, отражают низкий уровень
преподавания в школе. Председатель Комитета по труду и социальной политике
Государственной думы РФ Андрей Исаев заявил: «ЕГЭ выявил некое заболевание –
как градусник показывает температуру. У нас два выхода: стукнуть этот градусник о
стенку либо признать, что, может, этот градусник не очень совершенен, но он
выявляет болезнь. И лечить надо не градусник, а болезнь».
Я бы обратил внимание Андрея Исаева на то, что несовершенный градусник вряд
ли правильно измерит температуру и позволит поставить точный диагноз. Тем более
не стоит использовать нечто сомнительное в таком деликатном вопросе, как
человеческие судьбы.
Поддерживая предложения о добровольности ЕГЭ и создании независимой
комиссии по подведению итогов эксперимента, я внес бы также следующее, на мой
взгляд, важное предложение об… обязательности ЕГЭ – условно называемого ЕГЭ-2
– для студентов высших учебных заведений, завершающих бакалавриат. Это
способствовало бы уменьшению коррупции в процессе обучения в вузах и
обеспечило бы возможность поступления в магистратуру прежде всего тех, кто
заслужил это своим трудом и подтвердил высоким уровнем знаний.
Наверное, все мы не забыли еще о происшедшем в вологодской деревне Березник,
где после единого муниципального экзамена по математике – еще одного
изобретения отечественных реформаторов – покончила с собой 15-летняя
школьница Полина Белова, не вынесшая груза ответственности, который свалился
на ее плечи. Полина, лауреат Всероссийской конференции «Интеллект будущего»,
получавшая стипендию губернатора, считала, что не имеет права на ошибку и не
должна подвести учителей, не сомневавшихся в ее «пятерке».
Эта трагедия представляется мне знаковой еще и потому, что имя Полины
Беловой было внесено в книгу «Одаренные дети – будущее России». Отчаянный и
непоправимый поступок Полины оборвал жизнь молодой талантливой девушки.
Но, как мне представляется, ужасающая трагедия Полины Беловой, ее родных и
близких настоятельно призывает к действию людей, не лишенных совести, не
желающих оставаться равнодушными и считающих себя ответственными за
64
настоящее и будущее наших детей, вне которого невозможно и будущее страны.
ЕГЭ: КОРРУПЦИЯ, НАРУШЕНИЯ
Светлана Кириллова. Нам было предложено проводить инспекцию из
коридора... Или как зарабатываются высокие баллы на ЕГЭ // Первое
сентября. – 2004. – № 44
Четыре группы инспекторов независимо друг от друга выявили грубейшие
нарушения на ЕГЭ по математике в Республике Мордовии. Впервые за всю
историю Единого экзамена Федеральной службе по надзору в сфере
образования придется эти факты признать. А заодно аннулировать результаты
Единого госэкзамена в определенных пунктах и подумать, все ли в порядке в
королевстве Датском.
Инструкция по проведению ЕГЭ, составленная организатором Единого
госэкзамена – Центром тестирования Министерства образования и науки РФ,
предполагает проверку соблюдения процедуры ЕГЭ. Иначе говоря, присутствие на
экзамене инспектора, назначаемого центром.
В прошлом году сотни инспекторов Центра тестирования присутствовали на ЕГЭ
почти во всех регионах РФ. Тогда стало ясно, что один инспектор не может
контролировать весь пункт проведения ЕГЭ, где есть десятки аудиторий, коридоров
и укромных местечек. В 2004 году Центр тестирования отправил инспекторов только
в три региона, но зато большими группами.
8 июня 2004 года группы инспекторов по 20 – 40 человек прибыли в несколько
пунктов проведения ЕГЭ (ППЭ) в Якутии, Мордовии и Великом Новгороде.
Республиканские и региональные руководители были письменно предупреждены о
высадке «десанта». Они согласились с тем, что ППЭ для проведения инспекции
гости выберут сами.
В Якутии (городах Ленске и Алдане) и Великом Новгороде нарушений
проверяющие не обнаружили.
Скандал начался в Республике Мордовии.
Рассказывает М. Шалашова, заместитель руководителя группы инспекторов по
проверке ППЭ, расположенного в здании гимназии № 29 города Саранска:
– Наша группа из Арзамасского госпединститута приехала в Саранск накануне
экзамена. У каждого из нас было удостоверение о наших инспекторских
полномочиях. Рано утром, без пяти восемь, нас пригласили к министру образования
65
республики. Одновременно к министру В. Кадакину были приглашены несколько
человек из нижегородской группы инспекторов во главе с Г. Полыниным.
Продолжим наш рассказ цитатой из официального отчета об инспекции в
Саранске.
«Министр образования, – говорится в этом документе, – поприветствовав нас,
объяснил процедуру проведения ЕГЭ в республике, сообщив о том, что инспекторов
в аудитории не пустят. Он объяснял свое решение отсутствием нормативной базы
проведения инспекции. Нам предложено было проводить инспекцию из коридора…
Мы обозначили свою позицию: если нас не пустят в аудитории, мы оставляем за
собой право написать соответствующие протоколы и коллективное письмо в
Министерство образования и науки о признании недействительными результатов
ЕГЭ. После этого удалились из кабинета министра».
– После беседы с министром мы были выбиты из колеи, – признается М.
Шалашова. – Однако никто не препятствовал нам проехать в выбранную нами для
инспекции гимназию № 29. Более того, нам помог найти туда дорогу методист
министерства. Руководитель ППЭ, размещенного в здании гимназии, Е. Богордаева,
оказалась мудрым человеком. Мы пересказали ей разговор с министром, но она
признала наши полномочия и не стала препятствовать работе инспекторов.
Как выяснилось в дальнейшем, инспекторам из Арзамасского госпединститута
повезло: они попали едва ли не в самый благополучный из инспектируемых ППЭ.
Правда, и там ЕГЭ проходил с безалаберностью школьной годовой контрольной.
Приведем отрывок из официального отчета инспекторов.
«В аудиториях №... – свидетельствуют инспектора из Арзамаса, – отмечались
разговоры учащихся между собой, на что не все организаторы реагировали
своевременно. В аудиториях №... выпускники пользовались шпаргалками и
раздавались звонки мобильных телефонов... Учащаяся X из школы № 25 приняла
сообщение по сотовому телефону во время экзамена, на замечания практически не
реагировала. Во время выходов из аудитории учащиеся пользовались сотовой
связью, осуществляя звонки из туалета. Так, учащийся Z пришел из туалета со
шпаргалкой, где содержались ответы на задания типа В (оригинал шпаргалки с
ответом прилагается)».
Возможно ли, чтобы ученица во время ЕГЭ принимала звонки на мобильный
телефон? Да, республиканские организаторы экзамена, дежурившие в аудиториях,
просто не обращали на такие мелочи внимания. Они задавали себе простой вопрос:
имеют ли они право ломать детям жизнь и карьеру, которая зависит от результата
ЕГЭ? После чего закрывали глаза и поворачивались спиной к нарушителям порядка.
Но все факты, зафиксированные инспекторами из Арзамаса 8 июня 2004 года,
покажутся детскими шалостями по сравнению с тем, что происходило в средней
школе № 37 города Саранска, где располагался ППЭ № 30. Этот пункт проведения
экзамена инспектировали 19 экспертов из Саратовского государственного
технического университета.
ЕГЭ начался с того, что саратовцев в ППЭ не пустили.
Цитируем их отчет: «Руководитель ППЭ, ссылаясь на распоряжение своего
руководства (читай – министра образования республики, который за два часа до
начала ЕГЭ озвучил его перед инспекторами из Арзамаса и Нижнего Новгорода. – С.
К.), не разрешила инспекторам присутствовать в аудитории, обосновывая это тем,
66
что присутствие посторонних приведет к возникновению стрессовой ситуации для
учащихся. Письменное решение ГЭК Мордовской Республики, на которые были
ссылки, нам предоставлено не было».
На просьбу предъявить нормативные документы, регламентирующие проведение
ЕГЭ в данном ППЭ, инспекторов обвинили в «намерении дискредитировать
процедуру ЕГЭ, проявляя излишний формализм».
Экзамен начался. Начались телефонные согласования с Москвой. В Центре
тестирования на звонок из Мордовии вынуждены были популярно объяснять, что
ППЭ по инструкции состоит из аудиторий и коридоров. Поэтому инспектировать
одни коридоры без аудиторий невозможно.
Через полчаса после начала экзамена гостей пропустили в аудитории.
Из официального отчета, подписанного 16 инспекторами из Саратовского
технического госуниверситета: «Все организаторы в аудиториях абсолютно не
выполняли своих обязанностей. Нигде не фиксировались выходы из аудиторий,
учащиеся могли выходить из класса по два человека и перемещались по школе
свободно (так как не было дежурных на этажах). Сотрудники милиции постоянно
перемещались по ППЭ и раздавали вспомогательные материалы (вплоть до готовых
решений). Попытки изъять шпаргалки вызывали откровенную грубость. Во всех
аудиториях экзаменующиеся бесконтрольно использовали справочные материалы.
Средства мобильной связи были в наличии практически у всех экзаменующихся.
Так, ученики N... (перечислены шесть человек) разговаривали по телефону и были
доставлены к руководителю ППЭ. Руководитель ППЭ после этого разрешил им
продолжить экзамен, обвинив инспекторов в «нервировании» учащихся. После
неоднократных замечаний на поведение учащийся Y предоставил справку о том, что
у него острый приступ аппендицита (на справке отсутствовали необходимые
печати), и был направлен на «скорой помощи» в больницу. Справочные материалы и
готовые решения были отобраны у N... (перечислено 15 учащихся) и других. При
попытке инспекторов выяснить фамилию ребенка, замеченного в пользовании
телефоном или шпаргалкой, инспекторов в аудиторию не впускали. В аудитории №...
организатор оказывала помощь в выполнении работы ученицам X и Y. Разговоры в
аудиториях вели по три-четыре человека при полном попустительстве организаторов
(вставали в дверях, чтобы инспектор не мог видеть то, что происходит в аудитории).
С разрешения организаторов у экзаменующихся на столах находились посторонние
записи (тетрадные листы без печатей учреждения образования). По словам
организаторов, это были черновые записи, для которых не хватило стандартных
бланков для черновиков. Инспекторам просмотреть их не разрешили».
Обратим внимание на выразительную деталь: организатор экзамена в саранском
ППЭ подсказывала выпускницам. По инструкции проведения ЕГЭ учителя
профильных предметов не могут быть организаторами экзамена. В аудиториях ППЭ
№ 30 должны были присутствовать только учителя-гуманитарии. Однако «при
распределении организаторов, – цитирую отчет, – среди дежурных в аудитории
оказался учитель физики, удаленный из аудитории после настоятельных требований
инспекторов. Руководитель ППЭ объяснил сложившуюся ситуацию тем, что,
очевидно, в РЦОИ пользовались прошлогодней базой данных или просто
перепутали предметы…».
8 июня 2004 года, 8 часов спустя после окончания ЕГЭ, представители
67
Министерства образования Мордовии вынуждены были выдать инспекторам из
Саратовского технического университета подлинный перечень людей, которые
должны были проводить экзамен в ППЭ № 30 города Саранска. В списках не
значился ни учитель математики, ни учитель физики. Да и вообще там
перечислялись другие люди. Кто в действительности были учителя, которые
выступали в роли организаторов экзамена в ППЭ № 30? «Документы и пропуска у
учащихся практически не проверялись, – напишут потом в отчете проверяющие. –
По мнению всех инспекторов, и дети, и учителя хорошо знают друг друга».
На этом точка. Думается, все ясно. Кроме одного. Почему участники и
организаторы ЕГЭ в Мордовии не обращали внимания на инспекторов, которые
находились в каждой аудитории и каждом коридоре?
Вызывающее поведение школьников во время ЕГЭ было отмечено большинством
гостей. Дети были уверены, что организаторы ЕГЭ – на их стороне. Звонки по
мобильным, шпаргалки на столах, ответы на КИМы, которые приносили
милиционеры (вероятно, от родителей, стоящих под окнами школы), лишний раз
укрепляли выпускников в убеждении, что все это «законно».
Местные организаторы ЕГЭ повидали на своем веку немало республиканских
проверяльщиков. Ни один из них не поймал нарушителей инструкции за руку. А уж
тем более не заставил принимать ЕГЭ по правилам. Похоже, руководители ППЭ
убеждены, что всегда могут рассчитывать на поддержку своего министра
образования.
А что же республиканский министр образования? Видимо, он уверен, что может
рассчитывать на поддержку куратора эксперимента по ЕГЭ, руководителя
Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки В. Болотова.
8 июня 2004 года, в 8 часов утра, отказывая инспекторам из Москвы в посещении
аудиторий ППЭ, В. Кадакин предупредил, что руководитель Федеральной службы по
надзору в сфере образования будет недоволен инспекцией. Участники аудиенции поразному передают слова мордовского министра образования. Самый мягкий вариант
такой: «Министр, – докладывают в своем аккуратном отчете арзамасские
инспектора, – сославшись на разговор с руководителем Федеральной службы по
надзору В. А. Болотовым, просил “не травмировать” школьников, отмечая, что в
разговоре руководитель федеральной службы согласился с данной интерпретацией».
Какие соображения привели мордовского министра образования к уверенности,
что Москва не обратит внимания на любые нарушения на Едином госэкзамене?
Республика Мордовия лидирует в закрытом списке российских регионов с
самыми высокими баллами на ЕГЭ (по некоторым предметам ее опережают
Чувашия, Якутия и Марий Эл). Куратор эксперимента по ЕГЭ Виктор Болотов
указывал на этот факт региональным министрам образования при личных или
корпоративных встречах. При этом руководитель федеральной службы
категорически отказывается огласить перед журналистами весь список регионов,
делающих сомнительные успехи на ЕГЭ.
Образовательные достижения в том или ином регионе хорошо известны
экспертам. И поэтому при оглашении списка факт подтасовок стал бы очевиден.
Молчание Болотова некоторые из заинтересованных руководителей понимают на
свой лад: как дозволение действовать по собственному усмотрению. Тем более что
региональные
руководители
образования
неподотчетны
федеральному
68
министерству, а с законодательной базой ЕГЭ полная неясность.
В регионах, может быть, не задумывались над тем, что Министерство
образования и науки скрывает результаты региональных ЕГЭ в собственных
интересах. Узнав о том, что происходит в той же Мордовии, ректоры вузов,
сотрудники приемных комиссий, рядовые россияне – одним словом, все те, для кого
создавался ЕГЭ, – задали здравый вопрос: чем навязываемый им новый экзамен
отличается от уже существующего? Зачем вкладывать в ЕГЭ кучу денег, которые
можно потратить на другие цели?
Если бы Министерство образования и науки рискнуло огласить республиканские
нарушения на ЕГЭ, новому экзамену пришлось бы сказать «прощай». А вместе с
ним – деньгам из ФПРО и другим приятным вещам.
После нескольких лет умолчаний мы получили обычный российский результат:
Центр делает вид, что ничего не видит, а в регионах складывается свой
«фирменный» стиль приема ЕГЭ, который, между прочим, сигналит, что ни одна
приемная комиссия солидного вуза не сможет доверять сертификатам ЕГЭ,
выданным в этом регионе.
Как сегодня она не доверяет золотым медалям.
«Результаты экзамена в ППЭ № 30 города Саранска необходимо признать
недействительными, – вынесла свой вердикт группа инспекторов из Саратовского
технического университета, – в противном случае это приведет к полной
дискредитации самой идеи ЕГЭ. И, кроме того, создаст принципиально разные
условия для поступления в вузы России выпускников, сдавших экзамен в полном
соответствии с требованиями инструкции».
Проведенная в Москве обработка результатов ЕГЭ доказала, что во всех
проинспектированных ППЭ Саранска набранные детьми баллы на порядок выше,
чем у соседей.
А таких пунктов проведения экзамена по всей России в 2004 году сотни…
Марина Лемуткина. Единый государственный обман // Газета.Ru. – 2006, 30
января
Задуманный как средство борьбы с коррупцией Единый государственный экзамен
себя не оправдал. Об этом заявили участники общественных слушаний, на которых
выяснилось, что система ЕГЭ слишком дорогостояща и уязвима.
В субботу завершились двухдневные общественные слушания о роли ЕГЭ
(Единого государственного экзамена) в российской системе образования. Она, по
мнению большинства участников слушаний, незавидна. Не став обещанным
зачинателями эксперимента «всеобщим уравнителем шансов» на поступление в
престижные вузы, ЕГЭ стал очередным полем для коррупции. Она лишь
переместилась с традиционного вузовского уровня на школьный, констатировал
академик Российской академии образования Александр Абрамов.
Да и организация эксперимента с ЕГЭ, подчеркнул зампред думского комитета по
образованию Олег Смолин, была с самого начала, мягко говоря, несовершенной.
«Эксперимент устраивали и оценивали одни и те же люди, а участников вовлекали в
него различными факторами дополнительного материального стимулирования», –
69
сообщил он присутствующим.
В итоге ЕГЭ в нынешнем виде перестал устраивать даже часть своих создателей.
По словам Владимира Хлебникова, директора федерального Центра
тестирования Минобрнауки, возглавившего в свое время подготовку контрольноизмерительных материалов эксперимента, «сложившаяся сегодня схема ЕГЭ
трудоемка, дорогостояща и чрезвычайно уязвима для фальсификации». А ЕГЭ
«расширяет отнюдь не возможности поступления в вузы, а только возможности
подачи туда документов». При этом, подчеркнул он, «ЕГЭ монополизирует систему
оценки знаний и создает новую почву для коррупции». «Это джинн, которого
выпустили из бутылки», – заявил он «Газете.Ru».
Большая ошибка, по мнению Владимира Хлебникова, абсолютизировать
результаты сдачи ЕГЭ. «ЕГЭ в его нынешнем виде годится только для средних детей.
При высших и низших оценках, полученных при сдаче ЕГЭ, получаются слишком
высокие погрешности – до 15 баллов. В этих случаях тестовый метод не работает, и
должен быть проведен устный экзамен», – убежден он.
Далека от совершенства, как оказалось, и информационная безопасность
материалов по ЕГЭ. Основные риски здесь, по оценке Хлебникова, связаны с
доставкой, хранением и использованием материалов. И особенно на региональном и
муниципальном уровнях, а также непосредственно во время экзамена и при
последующей обработке бланков ответов. Именно здесь (а не в Интернете, как
уверяют в Рособразовании) и происходят, по его словам, основные злоупотребления.
При этом выявить их крайне сложно, подчеркнул глава федерального центра
тестирования.
Действительно, как рассказали «Газете.Ru» в кулуарах слушаний, регионы,
участвующие в эксперименте по ЕГЭ, давно приспособились к нему и
постоянно совершенствуют ноу-хау для достижения завышенных показателей
его сдачи. Как удалось узнать «Газете.Ru», материалы ЕГЭ поступают в
региональные органы руководства образованием чуть ли не за две недели до
дня сдачи экзамена. Там, по словам собеседника-анонима, «их просматривают,
вносят минимальные изменения и рассылают в местные школы под видом обычных
контрольных работ. Работы пишут, а потом пристально работают над ошибками,
разбирая их по косточкам. Через пару дней после этого ребята приходят писать ЕГЭ
и обнаруживают знакомый текст. Естественно, пишут они его прекрасно, а общие
результаты сдачи ЕГЭ по региону очень высокие, но не пугающе запредельные», –
отметил источник. А ведь помимо подсказок такого рода существуют еще и многие
явно незаконные способы завышения оценок по ЕГЭ, напомнил он.
Несмотря на все ухищрения на местах, специалисты все же знают, в каких
регионах результаты сдачи ЕГЭ были сфальсифицированы.
По статистике средний балл по России по стобалльной шкале оценок, принятой в
ЕГЭ, составляет около 50. И, если в том или ином регионе он поднимается до 55 – 56
(как, например, в Мордовии, Чувашии или Марий Эл), то это сразу настораживает
специалистов. А если, как в Башкирии, он достигает 62 баллов, то «это однозначно
следствие фальсификации», подчеркнул собеседник «Газеты.Ru».
Особое неудовольствие присутствующих вызвала сложившаяся практика
соединения в ЕГЭ функций выпускных и вступительных экзаменов. «Если ЕГЭ
повсеместно станет вступительным экзаменом, то оценки станут завышать еще
70
больше», – убежден Владимир Хлебников: «Все российские семьи будут
стремиться к тому, чтобы получить как можно более высокие результаты, и
если над тем, как защитить ЕГЭ от фальсификаций, будут ломать головы сотни
людей, то над тем, как обойти эти правила, – сотни тысяч. Можно не
сомневаться, за кем останется победа в этом состязании». В таких условиях
«только крайне наивные люди могут верить в объективность ЕГЭ. Ее
окончательная потеря – вопрос очень короткого времени», – подчеркнул он.
И все же, по мнению участников слушаний, ЕГЭ можно использовать.
Достаточно лишь преобразовать его из единого государственного экзамена в единое
государственное оценивание, сделать необязательным и неединственным, а также
проводить в формах, удобных для учащихся.
Купите ответы на ЕГЭ через Интернет! // Газета.Ru. – 2006, 10 февраля
Эксперимент по ЕГЭ перешел в новую фазу – «поэтапного внедрения» по всей
стране. Планируется, что за 2005 – 2006 годы будут отработаны все процедуры и
технологии его проведения во всех субъектах РФ.
Пропорционально этим показателям увеличивается число предложений «о
помощи» в сдаче экзамена.
В условиях строжайшей секретности, окружающей ЕГЭ, вовсю процветает
экзаменационное пиратство.
В Интернете действуют десятки сайтов, торгующих ответами на тесты ЕГЭ,
а также предлагающих другие услуги – вплоть до исправления результата.
Возможность купить ответы на тесты сводит на нет все попытки провести
вступительные экзамены по-честному. Получается, что ЕГЭ – это просто
перераспределение теневых денег, которые платят родители абитуриентов, прежде
их зарабатывали вузовские «репетиторы с гарантией» и члены приемных комиссий,
а теперь те, кто имеет доступ к базе данных на всем пути от центра тестирования в
столице до выпускника, и обратно.
Реклама нового бизнеса, размещенная в Интернете и «падающая» в виде спама в
почту, выглядит примерно так:
«Хочешь поступить в престижный вуз? Тогда пиши нам и покупай ответы на
билеты ЕГЭ-2005 по интересующей тебя дисциплине. Продажу билетов
осуществляем не первый год, быстрая доставка, недорогая цена, надежный источник
ответов». В качестве «источника» называются свои люди в центре тестирования, в
министерстве, в составе предметных комиссий. Для достоверности и демонстрации
того, что здесь «все по-честному», указываются затраты продавцов, в среднем это от
10 до 70 тысяч рублей, и цены для клиентов – «всего» около тысячи рублей за одну
дисциплину.
Однако, как утверждают в федеральной службе по надзору в сфере образования и
науки (ФСНОН), получить заранее экзаменационные задания и ответы на них
абсолютно невозможно.
Варианты будет готовить компьютерная программа на основании банков из тысяч
заданий по каждому предмету в последние дни перед экзаменом. Бланки с
заданиями доставляются в пункты проведения экзаменов в специальных
71
запечатанных пакетах и вскрываются в присутствии учеников. Технология такова,
что никто не узнает, какие материалы попадут в конкретную школу – для каждого
часового пояса страны существуют отдельные варианты заданий, и их
распределение также осуществляется в автоматическом режиме.
Во ФСНОН говорят, что сталкиваются с «пиратством» на протяжении всех лет
эксперимента. «Черный список», куда попали 50 сайтов, замеченных в подобного
рода махинациях, вывешен и постоянно обновляется на официальном портале
информационной поддержки ЕГЭ – www.ege.edu.ru. Но даже сам руководитель
ФСНОН и главный идеолог ЕГЭ Виктор Болотов признает, что закрыть подобные
сайты практически невозможно и вообще самостоятельно Министерству
образования с махинациями вокруг ЕГЭ не справиться, решать эту проблему надо на
законодательном уровне.
Решив разориться для чистоты эксперимента на 1 000 рублей, корреспондент
«Газеты.Ru» приобрел 100 вариантов теста ЕГЭ-2005 по физике. (Причем для
своего региона.) Чисто внешне полученные по электронной почте материалы не
отличаются от демонстрационных версий прошлых лет, в изобилии представленных
в Интернете. Дальше остается только все распечатать и потом как-то пронести этот
ворох бумаг на сам экзамен – запомнить такое обилие информации, да еще слабо
разбираясь в предмете, невозможно.
Но все ли так просто? «Я не могу рассказать вам все детали, – говорит член
предметной комиссии ЕГЭ по физике Г. Никифоров, – но абсолютно точно, что на
настоящий момент контрольно-измерительных материалов 2005 года еще просто
нет. Мы над ними работаем. Кроме того, “варианты” состоят не только из тестов с
выбором ответов, но и задач (“задания с развернутым ответом”). Меры по
сохранению материалов предпринимаются большие: подписки, видеокамеры,
пароли, пропуска. К компьютерам даже мы не имеем доступа. А рекламы рассылают
неграмотные аферисты-мошенники (пишут к тому же полную ерунду о каких-то 100
вариантах). И об этом хорошо бы предупредить читателей вашей газеты».
Судя по всему, рассылаемые в массовом порядке «ответы на ЕГЭ» – это смесь из
демо-версий и собственных измышлений, приукрашенная официальными шапками
и логотипами.
Кстати, кроме криминальных личностей свои деньги на ЕГЭ уже зарабатывают
совершенно легальные фирмы, выпускающие CD-диски и печатные материалы,
содержащие нормативные документы по ЕГЭ, копии тестов прошлых лет, демоверсии тестов, находящихся в свободном доступе. В связи с этим надо иметь в виду,
что официальными «публикаторами материалов ЕГЭ» являются только издательства
«Просвещение» (www.prosv.ru), «Интеллект-Центр» (www.intellectcentre.ru), а также
Центр тестирования Минобразования России (www.rustest.ru). В электронной форме
право издания вариантов ЕГЭ получила компания 1С.
И все-таки, можно ли украсть тест?
Как известно, отечественные мошенники прекрасно умеют пользоваться не
только несовершенным законодательством, но и новейшими технологиями. Ведь
смогли же не так давно народные умельцы выкрасть милицейскую базу данных (об
этом скандале писали многие СМИ) и продавать диски с точными адресами и
телефонами частных лиц.
По сведениям Г. Никифорова, утечки бывали только в момент проведения ЕГЭ.
72
Но есть и другие мнения. «Утечки возможны на всех этапах ЕГЭ, – говорит
источник в ФСНОН. – Хотя, конечно, наибольшую ценность они приобретают ближе
к экзаменам, когда варианты работ уже составлены и существуют в электронном
виде. Задания по вариантам компонует компьютер, он же определяет, в какой регион
пойдут какие варианты. Но работают с техникой живые люди». Вскрыть секьюрпаки
и определить, какие варианты ЕГЭ пришли в регион, могут и в региональном
управлении образования.
Из возможности утечки вариантов, впрочем, никак не следует вывод о том, что
есть смысл доверять всем тем, кто предлагает их продать.
Очевидно, что, чем тратить столько сил на покупку сомнительных готовых
ответов, проще сесть и перерешать задания демонстрационных вариантов на сайте
Единого экзамена.
Хуже другое: в Сети уже появились предложения для желающих приобрести
документы с результатами ЕГЭ, вообще не сдавая экзаменов.
Встречаются и такие объявления: «Дополнительная услуга – исправление
результата (указать, на сколько баллов исправить) – осуществляется сотрудниками,
работающими в Центре тестирования». Или вот еще: «Тесты есть смысл искать для
самоподготовки. Если она не планируется, нужен другой подход, и у меня он есть.
Но я курирую только N-скую область, так что, если мы соседи, пишите».
Похоже, что будущее ЕГЭ как раз за такими «кураторами», которые вскоре
поделят между собой сферы влияния. (Хотя спрос на «липовые» варианты еще
может продержаться довольно долго: менталитет у нас такой – на экзамены без
шпаргалок не ходим.) А вот результаты курирования проявятся тогда, когда
закончится переход на «штатный режим работы» (терминология Минобразования).
Пока еще ЕГЭ не стал единственной формой итоговой аттестации, его выбирают
как раз достаточно подготовленные выпускники-абитуриенты, способные успешно
учиться и дальше. Но вот каких первокурсников получат вузы после
окончательного введения ЕГЭ в 2008 году, можно только догадываться.
На ЕГЭ зарабатывают деньги // Столетие.Ru. – 2006, 9 июня
Президент Всероссийского Фонда образования обратил внимание
Генпрокуратуры на махинации в сфере ЕГЭ.
«На ЕГЭ давно и очень успешно зарабатывают деньги», – заявил С. Комков.
По его словам, речь идет, прежде всего о деятельности компании «КРОК
Инкорпорейтед».
Сергей Комков продемонстрировал журналистам цветные бланки тестирования,
выпущенные Федеральным центром тестирования и обратил внимание на то, что
они выпущены специальной типографией, снабжены степенями защиты,
штрихкодом и полностью обезличены благодаря тому, что первая страница
комплекта бланков, содержащая данные об экзаменующемся, недоступна
проверяющим. В то же время в 21 регионе России, где информационное обеспечение
ЕГЭ осуществляется на основе системы «КРОК», задействованы другие бланки,
также продемонстрированные Сергеем Комковым. Данные одноцветные бланки
печатаются с помощью простого принтера на обычной бумаге, но главное их
73
отличие – открытое упоминание фамилии, имени и отчества ученика. Как
обозначено на этих бланках, данный образец официально утвержден приказом
Рособрнадзора.
Кроме того, Сергея Комкова возмутило, что информация о заданиях на ЕГЭ и
правильные ответы на них поступают за сутки до проведения экзаменов на
электронные адреса частных лиц – региональных представителей фирмы «КРОК».
«Все это является ярким подтверждением того, что мы имеем дело с махинацией
очень высокого ранга», – подчеркнул он, предположив, что подобная ситуация
открывает возможности для никак не контролируемой коррупции.
Накануне Комков встречался сразу с двумя замгенпрокурорами – Сергеем
Фридинским и Владимиром Колесниковым – и передал им материалы о нарушениях
и злоупотреблениях при сдаче ЕГЭ.
Цена Единого государственного экзамена // Tomchin.ru. – 2006, 10 июня
По подсчетам экспертов Всероссийского фонда образования, положительный
результат ЕГЭ стоит от 2 до 5 тыс. долларов.
Вокруг Единого государственного экзамена развернулся скандал. Президент
Всероссийского фонда образования Сергей Комков обвинил ЗАО «КРОК
инкорпорейтед»,
обеспечивающего
электронное
обслуживание
Единого
государственного экзамена в 21 регионе страны, в коррупции и подмене результатов
экзамена. Официальное заявление было отправлено в Генеральную прокуратуру,
пишет «Российская газета».
Компания «КРОК инкорпорейтед» уже третий год участвует в обеспечении
Единого госэкзамена в отдаленных регионах страны. С помощью Интернета
компания отправляет в регионы бланки контрольных работ, куда заранее впечатаны
фамилии, паспортные данные экзаменующегося и даже место, где он будет сидеть на
экзамене. «Бланки распечатываются на простом принтере. Мы внимательно изучили
всю систему, которую предлагает “КРОК инкорпорейтед”, и пришли в выводу, что
вариантов купить уже готовый заполненный бланк с любым результатом масса, –
считает доктор педагогических наук Сергей Комков. По подсчетам экспертов
Всероссийского фонда образования 100-балльный результат ЕГЭ в регионе может
стоить 2 тыс. долларов, а в столице – до пяти и более.
Еще одно опасение экспертов Всероссийского фонда образования вызывает тот
факт, что «КРОК инкорпорейтед» отправляет контрольно-измерительные материалы
в регионы по электронной почте на адреса физических лиц. «Получают бланки не
экзаменационная комиссия, не департаменты образования, а какие-то неизвестные
лица, – возмущается Сергей Комков. – Значит, есть возможность заранее купить
любой результат. И вообще непонятно, почему экзамен, который называется
государственным, проводит коммерческая структура?
Марина Лемуткина. ЕГЭ растворился в Генпрокуратуре // ИТАР-ТАСС. – 2006,
15 июня
74
Компания КРОК утверждает, что никаких нарушений при сдаче ЕГЭ нет, как и
никакой проверки фирмы Генпрокуратурой. Глава Всероссийского фонда
образования Сергей Комков говорит, что нарушения были и проверка идет.
Компания КРОК, по технологии которой проходит сдача Единого
государственного экзамена (ЕГЭ) в 21 российском регионе из 80,
продемонстрировала журналистам свою технологию обработки данных ЕГЭ АИС –
«Экзамен». В компании отвергают прозвучавшие ранее сомнения в защищенности ее
технологии и утверждают, что она абсолютно надежна.
«Ручаюсь, что систему обмануть нельзя», – заявил журналистам директор по
работе с образовательными учреждениями компании КРОК.
Одновременно в защиту самого эксперимента по сдаче ЕГЭ выступил начальник
управления контроля качества образования Рособрнадзора Валентин Шаулин.
Позиции противников ЕГЭ, с его точки зрения, не выдерживают критики.
Родителям, недовольным насильственной егэизацией школы, представитель
Рособрнадзора ответил, что «и раньше детей никто никогда не спрашивал ни о
форме выпускных, ни о форме вступительных экзаменов». Что же до ректоров вузов,
желающих, по их словам, посмотреть не на тестовые задания, а на живых
абитуриентов, он напомнил, что «последние десять лет во многих вузах испытания
проходят только в письменной форме». А значит, «никто на ребенка давно не
смотрит».
Только ЕГЭ, подчеркнул Валентин Шаулин, может быть объективной итоговой
аттестацией выпускников школы. Во всех остальных видах «итоговая аттестация в
школе не дает представления о качестве образования», объявил чиновник. Правда,
полной уверенности в торжестве ЕГЭ над прочими видами испытательных
экзаменов в выступлении представителя Рособрнадзора все же не прозвучало. «Даже
если ЕГЭ не будет, мы сделали громадное дело: провели массовую переподготовку
преподавателей, создали экзаменационные материалы, действительно являющиеся
измерительным материалом и позволяющие объективно оценить знания учеников»,
– отметил он.
Действительно, признал затем Валентин Шаулин: «С ЕГЭ сейчас вопросов
больше, чем ответов, и намного больше, чем шесть лет назад, когда мы
начинали эксперимент». Впрочем, признавая возникающие проблемы,
ответственность за них в Рособрнадзоре склонны возлагать не на издержки проекта,
а на исполнителей. «Это наша общая беда: одно дело написать инструкцию, а другое
– добиться ее выполнения», – посетовал Шаулин. Другими виновниками
злоключений ЕГЭ, дал понять он, являются, как водится, журналисты. «Острые
вещи можно и нужно писать. Но с августа по апрель, когда не сдают экзамены, а
подводят их итоги», – призвал он.
Главным спорным моментом сейчас является поднятая президентом
Всероссийского
фонда
образования
Сергеем
Комковым
проблема
защищенности от злоупотреблений результатов сдачи ЕГЭ.
Он собрал и передал в Генпрокуратуру «многочисленные факты
злоупотреблений», и в том числе при сдаче ЕГЭ по автоматизированной технологии
(по методике КРОК).
Как утверждает глава Фонда российского образования, его заявление было сдано
75
в Генпрокуратуру еще 18 мая 2006 года, и «сейчас по нему ведется прокурорская
проверка».
В то же время в компании КРОК, осуществляющей программное обеспечение
этой версии сдачи и обсчета ЕГЭ, «Газету.Ru» заверили, что по наведенным в
Генпрокуратуре справкам «на 9 июня информации о том, что Комков действительно
обращался с заявлением в Генпрокуратуру, нет», а все «якобы выявленные им факты
нарушений не более чем разговоры».
Выяснить истину в прямом диалоге делающих взаимоисключающие заявления
сторон оказалось невозможным.
Организаторы пресс-конференции КРОК, по словам Сергея Комкова, просто не
пустили его на мероприятие. Поэтому свою позицию он разъяснял журналистам в
автономном режиме – на ступеньках ИТАР-ТАСС.
Остается надеяться, что ясность в дело внесет Генпрокуратура. Пока никаких
комментариев в ведомстве не дают. Но 9 июня компания КРОК направила туда
официальный запрос о наличии или отсутствии в Генпрокуратуре дела против
КРОК. Ответ по закону прокуроры обязаны дать не позднее 19 июня.
Две стороны ЕГЭ // smi.Ru. – 2006, 15 июня
В Генпрокуратуру поступило заявление о возможной торговле оценками на
экзамене (за экзамен ЕГЭ в 100 баллов – 2 000 долларов в регионе, 5 000 – в
столице).
Российские СМИ принимают активное участие в этой дискуссии. И часто резко
критикуют ЕГЭ в целом и в частности.
Как оказалось, история стала испытанием и для самого ЕГЭ. Так, школьники
жаловались, что некоторые вопросы составлены просто некорректно. Программа
«Вести» обратилась за разъяснениями к директору Института российской истории
Российской академии наук Андрею Николаевичу Сахарову.
«При помощи ЕГЭ история наша разрывается на части. И в истории теряется
самое главное – это ее драматургия, это характер людей, это характер содержания,
эволюция нашей истории, это логика нашей истории, которая, как и литература, не
может быть формализована, как это сделано сейчас в форме ЕГЭ. Я думаю, что
критики правы в этом смысле», – заявил Андрей Сахаров.
Радетель ЕГЭ, руководитель Федеральной службы по надзору в сфере
образования и науки Виктор Болотов, напротив, считает, что резкое неприятие СМИ
единого государственного экзамена по истории вызвано незнанием реальной
ситуации в образовании, передает агентство Росбалт. «В СМИ поднялась
некоторая истерика по принципу: Ужас! Ужас!! Ужас!!!», – заметил он.
«Дурацкие вопросы» по истории, которые так щедро цитировали журналисты, как
разъяснил выступавший, обычно брались ими из «псевдо-пособий» для подготовки к
ЕГЭ, коих навыпускали на свой страх и риск очень многие издательства, в том числе
недобросовестные. Поэтому в ближайшее время возродится экспертиза пособий, к
чему привлечен Федеральный институт педагогических измерений.
Тем временем вокруг Единого государственного экзамена разгорается
скандал. В Генеральную прокуратуру РФ поступило официальное заявление
76
президента Всероссийского фонда образования Сергея Комкова с изложением
злоупотреблений ЗАО «КРОК инкорпорейтед», обеспечивающего электронное
обслуживание Единого госэкзамена в 21 регионе страны.
Профессор Сергей Комков известен как постоянный оппонент Министерства
образования и науки. Единый госэкзамен он критикует не столько за
несовершенство тестовых материалов, как это делают многие ректоры, сколько за то,
что сама по себе подобная система проверки знаний подогнана под американские
стандарты, ориентированные на прикладные знания.
В интервью «Российской газете» доктор педагогических наук Сергей Комков
заявил, что система, предложенная «КРОК инкорпорейтед», не только не исключает
подтасовки ЕГЭ-результатов, но и делает возможной торговлю положительными
баллами. По подсчетам экспертов Всероссийского фонда образования, 100балльный результат ЕГЭ в регионе может стоить 2 тысячи долларов, а в
столице – до пяти. «С введением ЕГЭ коррупция в системе образования не только
перешла на новый уровень, но и изменилась качественно. Раньше
коррумпированными считались вузовские репетиторы, берущие деньги за
подготовку абитуриентов к поступлению в вуз. Теперь те же, а то и большие,
средства достаются мошенникам, “организующим” сдачу ЕГЭ на нужную оценку.
При этом знаний они выпускникам школ не добавляют», – заявил г-н Комков
«Газете.ru».
И еще одна причина для обращения в прокуратуру. Экспертов Всероссийского
фонда образования насторожило следующее. «КРОК инкорпорейтед» отправляет
контрольно-измерительные материалы в регионы по электронной почте на адреса
физических лиц. В результате, получают бланки не экзаменационная комиссия, не
департаменты образования, а какие-то неизвестные лица, – возмущается Сергей
Комков. – И за сутки до экзамена у них есть все КИМы с ответами и распечатанные
именные бланки. Значит, есть возможность заранее купить любой результат. И
вообще непонятно, почему экзамен, который называется государственным, проводит
коммерческая структура?
В свою очередь компания КРОК, участвовавшая в проекте по автоматизации
обработки результатов ЕГЭ, намерена активно возражать против содержащихся в
ряде публикаций о ЕГЭ сведений. КРОК готовит иски к ряду СМИ.
Как стало известно, гнев компании обрушился на такие издания, как «Газета.ru» и
«Regnum.ru»...
Сергей Комков. Серьезно присмотреться к деятельности Рособрнадзора… // Эхо
Москвы. – 2007, 3 февраля
Серьезно
присмотреться
к
деятельности
Рособрнадзора
призывает
правоохранительные органы президент Всероссийского фонда «Образование»
Сергей Комков. Так он прокомментировал «Эху Москвы» отстранение от должности
главы структуры Владимира Хлебникова. Напомним, что он подозревается в
злоупотреблении служебным положением. Сергей Комков также направил
официальные заявления в прокуратуру и ФСБ. Он уверен, что «главные
коррупционеры остались в тени всего этого скандала».
77
Наталья Савицкая. Авторы ЕГЭ в центре скандала // Независимая газета. –
2007, 9 февраля
Генпрокуратура РФ заинтересовалась организацией, где составляются
тесты.
Совет Федерации одобрил повсеместное введение Единого госэкзамена в 2009
году. Результаты экзамена должны приниматься вузами в качестве вступительного
испытания, а воспользоваться ими школьники смогут в течение двух лет после
выпуска. Почти одновременно с этим заявлением появилось сообщение о
возбуждении уголовного дела по факту злоупотребления служебным положением
руководством ФГУ «Федеральный центр тестирования» Рособрнадзора «в связи с
причинением государству ущерба на 33 миллиона рублей». Как заявила на своем
сайте Генпрокуратура, руководство ФГУ «Федеральный центр тестирования»,
подведомственного Федеральной службе по надзору в сфере образования и науки
(Рособрнадзор), в 2005 – 2006 гг. заключило 23 фиктивных договора и контракта с
ООО «Рустест», по которым указанной фирме было перечислено бюджетных
средств на сумму в 11,6 млн. рублей. Работы по указанным договорам и контрактам
не были выполнены, отмечает прокуратура, однако руководством ФГУ ФЦТ
подписаны акты приема-передачи выполненных работ. Кроме того, говорится в
заявлении прокуратуры, в ФГУ ФЦТ представлены фиктивные отчеты о служебных
командировках, в том числе и туристические путевки на общую сумму 8,5 млн. руб.
Выявлены прокуратурой и иные факты злоупотреблений руководством Центра.
Как прокомментировал ситуацию для «НГ» руководитель Рособрнадзора В.
Болотов, еще в начале декабря Рособразование дало распоряжение о проверке
подведомственных учреждений. Была создана комиссия и для проверки
деятельности ФГУ ФЦТ, учредителем которого является сам Рособрнадзор. «Во
время проверки комиссия обнаружила нарушения в работе со стороны руководства
Центра. Свою работу она не успела закончить (окончательные итоги проверки
планировали подвести 30 января), когда к нам пришла уже работать прокуратура, –
рассказал «НГ» В. Болотов.
– Причем замечу, что к нам она пришла после проверки работы Минобразнауки,
Рособразования... и прокуратура сочла возможным возбуждение уголовного дела.
Как прокомментировал «НГ» ситуацию министр Минобрнауки Андрей
Фурсенко, министерство поможет прокуратуре разобраться с этим вопросом, если
будет доказана виновность ответственных лиц.
Андрей Терентьев. Школьник «подставил» ЕГЭ // Столетие.Ru. – 2007, 8 июня
Из-за этого скандала день 6 июня 2007 года может по праву войти в историю
отечественного образования: в борьбу за судьбу российской школы вступили… сами
школьники. А началось все с того, что за десять часов (а может быть, и раньше!) до
начала ЕГЭ по русскому языку в Интернете появились варианты правильных ответов
на те задания, которые Федеральная служба по надзору в сфере образования
(Рособрнадзор) обещала хранить не за семью, а за семьюдесятью печатями.
Тут же на телеэкранах появился руководитель Рособрнадзора (и по
78
совместительству – главный поборник ЕГЭ) В. Болотов и гневно заклеймил позором
тех, кто не обеспечил сбережение этой «великой государственной тайны». Чиновник
решительно заявил о начале служебного расследования, и о том, что к
расследованию уже подключились (!) правоохранительные органы. Не иначе как в
государстве запахло изменой!
Самое удивительное в этой истории то, что (по версии Болотова) виновником ее
стал некий школьник из Ленинградской области, неведомым путем добывший эти
«секретные материалы» и оказавший тем неоценимую услугу тысячам своих
ровесников.
Этот таинственный школьник, сообщил руководитель Рособрнадзора, уже якобы
вычислен, и карательные меры грядут. Очевидно, меры будут страшными и
ужасными.
Скандал начал шириться. На блоге учителя русского языка столичной школы №
170 Сергея Райского появилось письмо президенту России В. Путину, министру
образования и науки России А. Фурсенко и Генпрокурору Ю. Чайке. В нем, в
частности, говорится: «...ЕГЭ по русскому языку был дискредитирован... Ответы
распространились с огромной скоростью. К началу ЕГЭ в Москве почти в каждой
аудитории сидел хотя бы один выпускник с ответами. Из-за публикации ответов ЕГЭ
теряет смысл, поскольку поступит в институт тот, кто купил ответы или просто так
получил их заранее, а не тот, кто учился и готовился... Выпускников обязали сдавать
ЕГЭ, но не обеспечили нормальной организации честного испытания с объективным
результатом. Мы настаиваем на следующем: 1) поступление в вузы в этом году
устроить по старой схеме или принять иные меры, которые восстановили бы
справедливость; 2) провести розыск продавцов и пресечь дальнейшую утечку какойлибо информации; 3) отменить ЕГЭ по всем предметам, пока не поздно».
Даже если это обращение и дойдет каким-либо образом до президента Путина,
оно, по заведенной традиции, скатится вниз, до ведомства господина Болотова…
Впрочем, начало этого года складывалось для «реформаторов» вроде бы
прилично. На фоне непрекращающейся и весьма убедительной критики ЕГЭ со
стороны ученых РАН и РАО, педагогов-практиков удалось через колено сломить
сопротивление большинства регионов. Потом – сломить сопротивление Российского
Совета ректоров (пообещав ректорам «главных» вузов сохранить традиционные
формы вступительных испытаний). Перешагнуть же через Думу и Совет Федерации
было уже делом бюрократического натиска. Федеральное собрание постановило:
«ЕГЭ быть!». Впрочем, никто даже не задался вопросом, а почему, собственно,
парламент страны должен утверждать всего лишь форму и процедуру оценки знаний
выпускников школ?! Неужели у парламента нет дел поважнее? И почему эту
процедуру нельзя было утвердить простым приказом министра?
Но не все так просто в нашем королевстве! Странно было бы ожидать иного:
вокруг и внутри ЕГЭ уже вертятся такие деньги, что мало не покажется никому,
разве что Биллу Гейтсу!
В Москве работает целый «комбинат ЕГЭ» – Федеральный центр тестирования
(ФЦТ) – с солидным бюджетом и представительствами во всех регионах России.
Именно ФЦТ и должен переваривать и перемалывать эти самые результаты ЕГЭ,
которые, по замыслу авторов реформы, будут поступать в столицу из каждой школы
страны. Затея безумно дорогая, а оттого – крайне привлекательная… для
79
чиновничества.
Впрочем, с «комбинатом» вышла оплошка. После того как под натиском
неутомимых «реформаторов» удалось «продавить» Федеральное собрание (а там
было немало людей, выступавших против этой новой, громоздкой и бездумно
скалькированной с западных систем образования процедуры итоговой оценки
знаний выпускников школ), «творцы» ЕГЭ уже были готовы на радостях разливать
шампанское. Равно как и другой традиционный русский напиток.
Но тут вышел грандиозный скандал, разом испортивший весь праздник.
Генпрокуратура обвинила главу Федерального центра тестирования (ФЦТ)
Владимира Хлебникова в нецелевой растрате 33 млн. рублей, что по текущему курсу
ЦБ – около 1 млн. 250 тыс. долларов США.
Генпрокуратура выяснила, что руководство ФЦТ, который и проводит ЕГЭ,
заключило 23 договора с некоей фирмой, на счета которой было перечислено 11,6
млн. рублей из бюджета. Работы фирмой выполнены не были, но акты приемапередачи работ подписаны. Деньги куда-то делись – надеемся, прокуратура
разберется. Кроме того, руководители ФЦТ неоднократно ездили за счет средств из
госбюджета (на сумму в 8,5 млн. руб.) на отдых в четырнадцать (!) стран мира, но
это оформлялось как «служебные командировки». Генпрокуратурой заявлено, что на
крупную сумму из бюджета чиновниками незаконно оформлялась покупка квартир
себе, любимым.
Хлебников, ближайший соратник Болотова, тут же был отправлен в бессрочный
отпуск «на время ведения следствия». Правильно: надзирать – так надзирать!
Пример надзора подал непотопляемый министр Зурабов. У того тоже кто-то что-то
миллионами наваривал, так Зурабов тут же громко и демонстративно этого кого-то
отстранил…
После случившегося скандала, «короли ЕГЭ» окончательно оказались голыми. И
неважно, что на телеэкране они выглядят безупречно уверенными в себе... Но то, что
«королей ЕГЭ» раздел донага простой российский школьник, делает честь
отечественной системе образования, которую «реформаторы» неистовой силой
стремятся отреформировать.
Интересно, сколь долго еще продлится дефиле голых королей по просторам
любимой Родины?
Александр Адамский. Что случилось с нашим ЕГЭ? Его рассекретили //
Независимая газета. – 2007, 15 июня
Риски, связанные с единым экзаменом, надо превращать в предмет диалога,
а за ошибки извиняться.
В Ленинградской области 29 мая за 10 часов до начала Единого госэкзамена по
русскому языку произошла утечка материалов ЕГЭ. Были засвечены 15 вариантов
работ из 500. Виновник происшествия – мальчик, который купил готовые варианты
около метро и захотел поделиться своим «открытием» со всем Интернет-миром.
Интернет забурлил. Школьные учителя забили тревогу. Утечку обнаружили и в
Минобразнауки в результате мониторинга, проводимого Рособрнадзором и
Федеральным центром тестирования около 7:30 утра... Но в течение нескольких
80
дней после этого хранили молчание. В результате появились слухи о том, что итоги
экзамена по русскому языку могут быть не зачтены по всей стране. А в ходе
Экономического форума в Санкт-Петербурге министр образования и науки Андрей
Фурсенко назвал случившееся «мелким вопросом».
Я считаю этот случай тяжелейшим ударом по системе ЕГЭ, прежде всего потому,
что пострадавшие от этого происшествия не получили вовремя исчерпывающей
информации и сигнала о том, что же произошло и как будет действовать ведомство в
сложившихся обстоятельствах. Сам факт рассекречивания свидетельствует о
несовершенстве системы, но это можно простить – идет отладка, пусть и
затянувшаяся, территория огромная, профессионализма ведомству не хватает, а
отдать в частные руки Единый экзамен представляется невозможным. Пусть так.
Затянувшееся молчание после происшествия отбросило Единый экзамен назад, и,
несмотря на то что приняты специальные поправки в законодательство, перспективы
ЕГЭ снова выглядят очень туманными. ЕГЭ – это уже политика, а не только
образование, и пренебрегать общественными последствиями случившегося, по
крайней мере, опасно. Формируется общественная среда, благоприятная не только
для критики ЕГЭ в целом, но и очернения под сурдинку всего остального комплекса
модернизации системы образования. А мы стоим на пороге изменения системы
оплаты труда учителей, нормативно-подушевого финансирования школ, новой
системы оценки качества образования и других системных, институциональных
изменений.
Известные политические силы, такие, как «Справедливая Россия», КПРФ и
другие, давно и последовательно выступают против ЕГЭ. Не в его теперешнем виде,
а в принципе против такой системы оценки знаний учащихся. И, конечно,
случившееся, если ничего не объяснять, не извиняться, не показывать, как дело
будет исправляться, увеличивает количество сторонников этого политического
спектра.
Начиная с ночи на 29 мая выпускники сначала молниеносно передавали друг
другу адреса сайтов, потом, уже после экзамена, выясняли достоверность ответов, а
затем началась настоящая истерика: одни считали себя обманутыми – они честно
готовились, а оказывается, можно просто скачать результаты и заполнить бланки
ЕГЭ, другие гадали, как поступит начальство – вполне могли и отменить результаты
из-за списывания.
Но никаких официальных комментариев вплоть до второго экзамена не
поступало. И только 8 июня заместитель начальника управления контроля и оценки
качества образования Рособрнадзора Татьяна Бархатова сообщила, что результаты
ЕГЭ по русскому языку отменены не будут, так как невозможно доказать факт
использования шпаргалки. Однако на следующий год планируется предусмотреть
административную ответственность за нарушения при проведении ЕГЭ.
Сразу после этого экзамена я отправился в командировку вместе с мамой
выпускника, сдававшего ЕГЭ накануне. Мы три дня были в поездке, и все это время
она постоянно связывалась с сыном и спрашивала, нет ли новостей. И успокаивала
она себя только одним: «Слава богу, поступаем в МГУ, а там результаты ЕГЭ не
принимают».
Почему традицией российской политики стало молчание властей, после того как
случается что-то такое, что затрагивает судьбы миллионов людей?
81
Потом мы удивляемся: откуда у нас так много черствости и пренебрежения к
людям? Заходишь в любое учреждение – на тебя никто не обращает внимания,
сидишь в самолете, который никак не взлетает, – никакой информации о причинах
задержки, приходишь в больницу – тебе хамят… Мы – страна, в которой
культивируется презрение к гражданам, и это исторически: немцы напали – глава
государства десять дней молчит, атомная станция взорвалась – молчат и врут,
подводники в западне – молчание.
«Что случилось с вашей лодкой?» – «Она утонула». А что случилось с нашим
ЕГЭ? Будем ждать, пока Лари Кинг не пригласит кого-то из наших руководителей к
себе и не спросит об этом. Московские школьники разместили в Интернете открытое
письмо, адресованное президенту Владимиру Путину, министру образования
Андрею Фурсенко и генеральному прокурору Юрию Чайке, где потребовали отмены
ЕГЭ, – снова молчание.
Если ведомство не научится нанотехнологиям образовательной политики,
диалогу на микроскопическом уровне – боюсь, модернизацию образования придется
сворачивать. Системных проектов без рисков не бывает, но риски надо превращать в
предмет диалога, а за ошибки – открыто извиняться. Иначе кто же нам поверит?
Анна Семенова. ЕГЭ попахивает // Новые Известия. – 2007, 21 июня
Неожиданное развитие получил скандал с продажей готовых ответов на ЕГЭ по
русскому языку («НИ» рассказали о ней в номере от 6 июня). Чиновники решили:
игнорировать факт существования продвинутых школьников, сочинивших открытое
письмо, призывающее к отмене ЕГЭ, нельзя. Дети получили возможность
встретиться с главой Рособрнадзора В. Болотовым. Задумывалось, что г-н Болотов в
спокойной обстановке ответит на все накипевшие вопросы. Однако встреча была
больше похожа на разговор со шкафом: чиновник не смог четко ответить ни на один
вопрос.
Во вторник в Москве прошла пресс-конференция «ЕГЭ-2007 – главный скандал
года». Вечером того же дня инициативная группа школьников удостоилась встречи с
главой Рособрнадзора В. Болотовым. Перед г-ном Болотовым лежал листок, где
присутствовавшие были четко поделены на две группы: «наши» и «не наши». К
первой группе относились приглашенные на встречу чиновники от образования,
руководители вузов и студенты, ставшие таковыми благодаря ЕГЭ (все они приехали
в Москву из глубинки). К «не нашим» принадлежали ученики школы № 170,
написавшие письмо, их учитель русского языка Сергей Райский и корреспондент
«НИ».
Поначалу милейший г-н Болотов увещевал с интонацией Винни-Пуха мятежных
школяров опомниться. Правда, при каждой попытке корреспондента «НИ» задать
вопрос он сразу менялся в лице и шипел, что настроения с прессой у него общаться
нет. В качестве подтверждения неизбежности ЕГЭ он сообщил, что «большинство
(кого именно? – «НИ») не устраивала бывшая система». Для пущего эффекта он
попросил высказаться присутствовавших студентов. Те отрепетированными
82
фразами, глядя в одну точку, говорили, как много для них значит ЕГЭ и что они не в
силах понять тех, кому такая форма аттестации не нравится. Казалось, у студентов
вот-вот прорежутся крылышки: и на экзаменах они никогда не списывали, и о том,
что это делают остальные, не ведают, и перед экзаменами не роются в Интернете в
поисках хоть какой-то информации. К слову, тем, у кого волнения по поводу ЕГЭ в
прошлом, уделялось на встрече гораздо больше внимания, чем тем, для кого
выпускные экзамены еще не кончились.
Наконец дали слово и им. Оказалось, что претензий у ребят множество.
Например, почему экзамен, который изначально позиционировался как
гарантирующий объективность оценки, не оправдал надежд. По словам Виктора
Болотова, «списыванием он не отличается от других экзаменов». Но в таком случае
смысл обмена «шила на мыло» не совсем ясен. После этого вспомнили о мальчике,
заварившем кашу с рассекречиванием экзаменационных тестов. Оказалось, что этот
скромный герой – вовсе не супермен, пробравшийся под покровом ночи и
вскрывший секретный пакет с заданиями, а потом решивший все их за одну ночь и
выложивший ответы в Интернете. Мальчик пошел более простым путем. В
объяснительной записке он признался, что ответы купил у метро за 500 рублей
(заметим, что в этом сезоне цены на готовые ответы колеблются от 7 до 14 тыс.
рублей). Благодаря популярности Интернета были аннулированы еще 62 работы
выпускников.
Глава Рособрнадзора признался, что с продажей ответов на ЕГЭ он сталкивается
впервые. Хотя, по словам независимых экспертов, торговля готовыми ответами ЕГЭ
идет не первый год. «Но только в этом году она приобрела промышленные
масштабы, – пояснил «НИ» президент Всероссийского фонда образования Сергей
Комков. – Купить ответы на ЕГЭ сейчас абсолютно реально. В Москве в переходе
метро между Комсомольской-кольцевой и Комсомольской-радиальной сейчас
постоянно стоит один и тот же продавец. В Петербурге ответами торгуют на Сенной
площади». Мало того, Сергей Комков убежден, что все 63 школьника стали «козлами
отпущения»: «Дело в том, все вопросы и ответы по ЕГЭ печатаются, хранятся и
транспортируются коммерческими структурами, над которыми нет никакого
контроля. Так что, сколько на самом деле было копий, кому их отвезли, кто с них
списал – неведомо».
Пробелы в законодательстве, отсутствие в классах посторонних наблюдателей во
время экзамена, негодяи-учителя и школьники, покрывающие своих
одноклассников, – вот из-за чего, по мнению Виктора Болотова, репутация ЕГЭ
оказалась вдруг подмоченной. В завершение встречи он сообщил, что проведет ряд
заседаний и совещаний, в том числе с ректорами вузов, а также выразил надежду,
что стороны придут к консенсусу. Учитель школы № 170 Сергей Райский оценивает
итоги встречи по-другому. «Определенно польза в ней была, – рассказал «НИ»
педагог. – Ребята подняли шум, поняли, кто такие чиновники. Ни на один вопрос я,
правда, не получил четкого ответа, тему постоянно меняли в зависимости от накала
эмоций. Но все же, надеюсь, Болотов проведет обещанное совещание с ректорами».
Что же касается скандала с утечкой информации в контексте всей истории с ЕГЭ,
Сергей Райский категорически не согласен с формулировками «вдруг» и
«случайно»: «Все к этому шло. Тем, кто мало-мальски знаком с ситуацией, понятно:
продавливая ЕГЭ правдами и неправдами, чиновники перегнули палку. Обиднее же
83
всего, что, пока мы ломали копья, в мире пришли к выводу: старая классическая
система и надежнее, и объективнее. И постепенно возвращаются к ней».
Владимир Крюков. Школьники требуют от министра справедливости //
Независимая газета. – 2007, 29 июня.
Ректоры вузов не знают, как «распорядиться» результатами по ЕГЭ.
Глава Рособрнадзора встретился с инициативной группой школьников,
написавших в Живом Журнале (ЖЖ) открытое письмо президенту РФ,
генеральному прокурору и министру образования РФ, в котором они
выступили против ЕГЭ. Письмо школьники решились написать после того, как в
Интернете за 10 часов до начала экзамена по русскому языку были опубликованы
задания с ответами. Пришедшие на встречу в министерство школьники из теперь
уже бывшего 11-го класса Центра образования № 170 Москвы настроены были
весьма решительно. Прокурорским голосом требовали от главы Рособрнадзора
рассказать им, каким образом задания попали в Интернет. Вопрос задавали
несколько раз – видимо, волнение мешало выслушать ответ чиновника до конца.
Честно сказать, вопрос этот мучает всех. Сколько раз даже сами журналисты
покупали билеты по ЕГЭ у суетливых продавцов возле метро (вот и «НГ»
пробовала), но ни разу никому не попались подлинники. А тут такое везение!
Впрочем, Виктор Болотов уверен, что как раз везения-то и нет. Это заранее
спланированная акция. И проведена она противниками введения ЕГЭ. Оппонент не
был назван персонально – ведется следствие. Как считают в Рособрнадзоре,
виновников все-таки вычислят: каждый секьюрпак имеет индивидуальный номер,
как банкноты. Осталось лишь выяснить, кто имел доступ к пропавшему.
Свое долгое молчание после случая с утечкой заданий Виктор Болотов объяснил
детям тем, что его ведомство ожидало результатов проверки экзамена.
«Использование “шпаргалок” на статистику не повлияло, – заявил Виктор Болотов. –
И мы приняли решение результаты по ЕГЭ не отменять». Председатель комиссии по
русскому языку И. Цыбулько пояснила, что на статистические данные влияет много
факторов: «Учитывается и общее выполнение каждого конкретного задания, и
количество детей, которые писали в этом регионе, и количество детей, которые
писали этот вариант, и сложность варианта… Вычисляется ряд дополнительных
параметров: в каких школах учились ученики, какая у них специализация». Каждый
статистический всплеск фиксируется как проблема, и по факту проводится
расследование. К примеру, в прошлом году в 19 пунктах проведения ЕГЭ были
отменены результаты экзаменов.
Школьники пришли на встречу, желая, по их собственным словам, чтобы такая
ситуация больше не повторялась. Система не оправдала себя, на ЕГЭ можно списать,
утверждали школьники: «Почитайте Интернет, он забит такими примерами до
отказа!» «Безопасность ЕГЭ по сравнению с другими экзаменами намного выше, –
поддержал коллег из федеральной службы ректор Московского института открытого
образования Департамента образования Москвы Алексей Семенов. – В системе ЕГЭ
заложено много механизмов, которые будут работать против возможности списать».
84
Ребята потребовали справедливого возмездия, им с отеческой заботой внушили, что
требовать «крови» не имеет смысла. «Списывальщики», по словам Виктора
Болотова, уже наказали себя. Они бездумно списали неправильные ответы и
получили свои тройки. «Давайте лучше обсудим, как улучшить систему. Может, вы
готовы в следующем году участвовать в ЕГЭ как наблюдатели?» – спросил Виктор
Болотов. Но школьники предложили вариант «попроще»: по их мнению, самым
простым способом контроля за ходом экзамена может стать обычная камера
слежения, установленная в пункте сдачи ЕГЭ. И глава Рособрнадзора пообещал
взять идею на вооружение.
На встрече был поднят, на наш взгляд, другой, не менее важный вопрос.
Школьник, пришедший на встречу, сдал ЕГЭ по русскому языку на 57 баллов. С
такими баллами его не берет ни один престижный вуз. Прошлые годы показали, что
многие вузы ставят очень высокую планку при приеме по результатам ЕГЭ, заметил
Виктор Болотов. Корреспондент «НГ» посмотрел шкалу перевода баллов по ЕГЭ в
оценки в этом году. Набранные школьниками баллы по литературе на Едином
экзамене переводятся по шкале Роcбрнадзора в следующие оценки: 0 – 36 баллов –
отметка «2»; 37 – 55 баллов – отметка «3»; 56 – 66 баллов – отметка «4»; 67 и более
баллов – отметка «5». Но многие московские вузы проходными баллами считали в
прошлом году от 85 и выше. Как заявил Виктор Болотов, такими результатами могут
похвастаться не более 5 – 7% абитуриентов. Не факт, что все они ринутся
штурмовать данные вузы. Вузы делают это намеренно, чтобы набрать больше
платных студентов. С учетом общей демографической ситуации (сегодня количество
мест в вузах почти равняется количеству выпускников) все они рискуют не набрать
студентов. Но есть и другая крайность. В региональных вузах, наоборот, берут
абитуриентов с 37 баллами, а в некоторых негосударственных вузах – даже с 29
баллами (двойка). На днях министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко
предостерег ректоров вузов от такого шага, заявив, что двоечникам в высшей школе
не место. В Рособрнадзоре прошло специальное совещание с председателями
приемных комиссий на эту тему.
Репетитора вызывали? // Независимая газета. – 2008. – № 91, 12 февраля
С введением ЕГЭ возрастет объем оплачиваемых зачетов и экзаменов в
вузах. Даже с появлением компьютеров надобность в репетиторах так и не отпала...
Сложилась странная ситуация. Ежегодно растет консолидированный
федеральный бюджет на образование, и растут бюджеты субъектов РФ, а также
местные бюджеты. Растут вклады семей в образование детей. И даже зарплаты
учителей… А результат – уровень образования падает.
Формальным признаком упадка уровня образования в учебных заведениях
является репетиторство. История свидетельствует, что пик репетиторства в
дореволюционной России пришелся на 80 – 90-е годы XIX века. Репетиторством
тогда баловались все, достаточно вспомнить примеры из произведений классиков
художественной литературы. Кто был домашним учителем тогда? В основном
студенты, профессора университетов и даже гимназисты. После Октябрьской
революции репетиторство умерло, потому что образование стало делом сугубо
государственным. И репетиторство возродилось, когда наметились первые признаки
85
упадка школьной системы обучения и явственнее обозначился разрыв между
вузовским и школьным образованием.
После 1991 года репетиторство стало до неприличия массовым явлением.
Согласно исследованиям Высшей школы экономики репетиторством ныне
занимаются 15,5% преподавателей вузов, 8,9% преподавателей техникумов и 21,7%
учителей школ. Высшая школа экономики ссылается на данные опросов учителей.
Но есть и другие цифры. Некоторые депутаты из профильного комитета ГД РФ
считают, что репетиторство «попробовали» каждый второй учитель и каждый третий
преподаватель вуза. По данным ВШЭ за 2006 год государственное и муниципальное
финансирование образования составляет 3,2% ВВП. Кроме того, около 1,7% ВВП по
различным каналам поступает в сферу образования из средств предприятий и
населения. Фактически в учебные заведения попадает всего лишь около 4,2% ВВП.
А значит, по самым скромным оценкам, 0,7% ВВП сосредоточены в руках у
репетиторов.
На эту тему высказались и международные независимые организации. Эксперты
ЮНЕСКО летом 2007 года опубликовали доклад, в котором написали, что в РФ
фактически прошла «подмена бесплатного образования системой частных
репетиторов». «Для перехода в следующий класс ученикам зачастую приходится
брать платные уроки у своего же учителя», – говорится в их официальном отчете.
Сколько стоит час у учителя-репетитора? В среднем от 300 до 500 рублей в
Москве. И 50 – 200 рублей в регионах. Гораздо больше стоит час репетиторства у
преподавателя вуза. Стоимость занятий здесь начинается уже от 50 евро в час. Эта
сумма может увеличиваться в зависимости от престижности вуза и «степени
гарантии» за поступление.
Разработчики ЕГЭ предполагали, что с введением ЕГЭ система репетиторства
чуть ли не исчезнет. Ведь надобность в нем просто отпадет. «Ну, как можно готовить
ученика именно к ЕГЭ?» – недоумевали они. Пока разработчики наивно считают,
что «нельзя», растерянных родителей обрабатывают предприимчивые люди, которые
уверены, что «можно». Достаточно взглянуть на весьма обширную сеть
образовательных агентств, предлагающих сегодня такую услугу населению.
Появилось множество компаний, которые «готовят» школьников к Единому
экзамену. Школьные учителя работают в них по совместительству. Многие из таких
агентств умудряются охмурять своих потенциальных клиентов «доступом к телу»
чиновников, владеющих эксклюзивной информацией по заданиям ЕГЭ. (Кстати, не
факт, что они этот самый доступ не ищут.) А что вузовские репетиторы? Эксперты
фонда «Индем» считают, что на современном этапе уже обозначилось некое
движение на рынке вузовского репетиторства. Здесь наметился спад услуг дорогих
репетиторов и произошел рост недорогих услуг наподобие оплачиваемых зачетов
или экзаменов преподавателю.
В общем, прогнозы экспертов малоутешительны. С поголовным введением ЕГЭ
репетиторство не уйдет из вуза. И многократно возрастет в школе. Особенно в
первые годы после полного введения ЕГЭ. Родители уже осознали, что все
упирается в способность быстро решать «кроссворды». А эту способность тоже
надо развивать. Преподаватели, которым не дадут нормальную зарплату, будут
трясти деньги со студентов за несданные зачеты и экзамены. Депутат Олег Смолин
приводит цифры, что уже на 30% возрос отсев студентов после первой сессии.
86
Отчисляют в основном тех, кто прошел по результатам ЕГЭ. Так что вузовским
репетиторам работы хватит. Одно утешение: брать за занятие они будут меньше.
Школьники оспорят ЕГЭ в суде. Образование переходит на правовые рельсы //
POINT. RU. – 2008, 9 июня
Российские школьники, возмущенные нарушениями при сдаче ЕГЭ в этом году,
намерены в конце июня подать в суд на руководство Рособрнадзора, информируют
«Новые Известия».
По мнению инициаторов иска, экзамен нарушает конституционные права. До
2009 года ЕГЭ проводится в качестве эксперимента. Это подразумевает согласие
обеих участвующих в нем сторон. Между тем при проведении ЕГЭ мнения
школьников во многих регионах страны никто не спрашивал. Тестовую форму
экзамена они выбирали не добровольно, а принудительно. Вполне возможно, что суд
удовлетворит коллективный иск школьников. Ведь на их сторону уже встали
некоторые депутаты Госдумы.
Чтобы задобрить негодующих школьников, чиновники дали им пряник – ввели
систему «плюс один балл» и тем самым отменили двойки за экзамен.
В итоге в этом году экзамен прошел без громких выступлений. «Не было крупных
скандалов и утечек информации. Конверты были доставлены вовремя, – рассказала
зампредседателя Комитета Госдумы по образованию и науке Валентина Иванова. –
Правда, в некоторых регионах были инциденты, когда результаты экзамена
оглашались до того, как все работы были проверены».
Впрочем, независимые эксперты говорят, что проблем в этом году было ничуть не
меньше. Просто скандалы еще не успели разгореться.
«К примеру, в Кемеровской области была организована платная сдача экзамена, –
пояснил президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков. – За
некоторую сумму школьников сажали в отдельную аудиторию и раздавали им
готовые ответы на задания. Кроме того, ответы на задания по-прежнему можно было
найти в Интернете за несколько дней до экзамена».
Вообще Кемеровская область оказалась самым проблемным регионом. Так,
руководство местных школ сначала уверило учеников, что экзамен по математике
можно сдавать на выбор – в привычной форме или в виде теста. А перед самыми
весенними каникулами вдруг заявило: знания алгебры и геометрии в обязательном
порядке будут проверяться в виде ЕГЭ.
Школьники собрали 44 тыс. подписей за отмену Единого госэкзамена и
планировали несколько митингов. Но местная администрация объявленные
выступления запретила.
Хотя ЕГЭ по математике ребята сдали, свои позиции сдавать не собираются: они
готовят иск против руководства Рособрнадзора.
Заявление будет готово после подведения итогов экзамена, то есть ближе к концу
июня.
Это не первый раз, когда отмены ЕГЭ пытаются добиться через суд.
В прошлом году Верховный суд отклонил наш иск. Отказ аргументировали тем,
что нельзя защищать интересы неограниченного круга граждан, напомнил г-н
87
Комков.
На этот раз юридическая проблема снята, и иск, вполне возможно, будет
удовлетворен. Тем более что о ЕГЭ в последнее время слышны, в основном,
негативные отклики. «Сегодня можно говорить о системной ошибке. Это двойка не
преподавателям, не выпускникам. Это двойка тем, кто затеял реформацию учебной
системы средней российской традиционной советской школы, – считает депутат
Госдумы Анатолий Локоть. – С самого начала вызывала сомнения эта система ЕГЭ,
и сегодня многие преподаватели критикуют ее».
По предварительным итогам ЕГЭ-2008 в России стало меньше пятерочников, зато
число схвативших двойки – резко возросло. Самым большим провалом для
российских школьников оказался экзамен по русской литературе. Более четверти
выпускников (25,3%) получили за ЕГЭ по этому предмету двойку. Впрочем, пока не
известно, как ученики знают математику: результаты тестов еще обрабатываются.
Однако, по прогнозам руководителя Рособрнадзора Любови Глебовой, этот предмет
может побить «двоечный рекорд» литературы. В прошлом году «пары» по
математике получил каждый пятый школьник.
М. Васильев. ЕГЭ создан для взяток // Kmnews. – 2008, 1 августа
...Неуклонно растет число противников данного эксперимента: с резкой критикой
ЕГЭ выступил председатель Совета Федерации Сергей Миронов.
По словам спикера СФ, Единый госэкзамен – это инструмент коррупции
среднего и высшего образования сверху донизу. Как сообщает ИА REGNUM, Сергей
Миронов убежден, что купить сертификат ЕГЭ нетрудно. Для этого вполне
достаточно ввести в сетевой поисковик «купить готовое свидетельство ЕГЭ» и
название региона. Сумма зависит от количества баллов и колеблется по регионам от
15 до 50 тыс. рублей.
Более того: по его мнению, это первый шаг к коммерциализации средней школы,
и у спикера складывается впечатление, что экзаменационная процедура специально
осложнена, чтобы «склонить родителей платить деньги за сертификат ЕГЭ»,
сообщает Интерфакс. «Сама по себе эта бумажка нужна не учащимся, а
коррумпированным чиновникам», – убежден глава Совета Федерации.
«Наша партия (“Справедливая Россия”. – Прим. KM.RU) призывает
Генпрокуратуру разобраться, кому принадлежат эти фирмы-посредники и не
являются ли их учредителями коррумпированные чиновники системы управления
средним образованием», – подчеркнул Сергей Миронов.
Глава верхней палаты также напомнил, что на результаты ЕГЭ в 2008 году
поданы около 20 тысяч апелляций; из них удовлетворены, по его сведениям, порядка
7000 (по другим данным – 7500). «Около 25% оценок “неудовлетворительно”
получены по литературе и математике в Москве и в среднем по России», – напомнил
Миронов. Спикер убежден в том, что в случае, если закон о ЕГЭ вступит в силу, все
эти ученики не смогут поступить в вузы, что позволяет говорить об искусственной
дискриминации десятков тысяч юношей и девушек при поступлении в вузы.
«Результаты ЕГЭ неадекватно отражают реальный уровень знаний учеников
средней школы. Например, в столице 100 баллов на ЕГЭ не набрал ни один из 5
88
обладателей диплома первой степени Московской математической олимпиады», –
подчеркнул Сергей Миронов. По его словам, среди 17 обладателей дипломов второй
степени это удалось сделать лишь одному ученику, а среди 96 дипломантов третьей
степени – только четверым. «Зато 6 учеников, получивших по ЕГЭ 100 баллов,
решили на олимпиаде не более одной задачи, а еще семеро – вообще в ней не
участвовали», – констатировал Миронов.
Он также подчеркнул, что, по его мнению, система ЕГЭ несостоятельна, как,
собственно, и сама идеология тестовой оценки знаний. «Убежден, что только
собеседования и экзамены позволят выявить действительно способных
абитуриентов. Закон о повсеместном введении ЕГЭ с 2009 года должен быть
пересмотрен», – убежден Миронов. Спикер Совета Федерации также подчеркнул,
что ЕГЭ должен быть строго добровольным. В этой связи фракция «Справедливая
Россия» в Госдуме, по его словам, будет жестко настаивать, чтобы принятие
соответствующего закона произошло уже в ходе осенней сессии нижней палаты.
По мнению спикера верхней палаты, образование – единственная социальная
отрасль, непосредственным образом формирующая экономический рост страны.
Миронов уверен, что безответственные эксперименты над образовательной
системой могут закончиться ее окончательной деградацией и развалом.
«Введение ЕГЭ встретило поистине общенациональное сопротивление, –
напомнил Сергей Миронов. – Сразу проявили себя и организации работников
образовательной отрасли, и родительские объединения, и сетевые сообщества
молодежи. Иск против ЕГЭ направлен в Конституционный суд Российской
Федерации».
Необходимо также отметить, что отечественные социологи зафиксировали
неуклонное снижение в российском обществе числа сторонников Единого
госэкзамена. Сегодня, пишет сайт newsru.com, одобрительно воспринимают
введение ЕГЭ 18%, неодобрительно – 36% опрошенных россиян, а остальные
затрудняются озвучить свою позицию. Об этом свидетельствуют итоги исследования
Фонда «Общественное мнение» (ФОМ), обнародованные в Москве во второй
половине июля.
По данным социологов, год назад распределение ответов было принципиально
иным: 28% одобрительных и 23% неодобрительных суждений. Социологи
попросили своих респондентов указать, чем новый способ проверки знаний
выпускников лучше прежнего, а чем – хуже. Главное преимущество ЕГЭ по
сравнению с традиционной системой экзаменов состоит, по мнению каждого
десятого опрошенного, «в том, что результаты ЕГЭ засчитываются при поступлении
в вузы».
На вопрос о недостатках данного нововведения социологами был получен целый
спектр самых разнообразных ответов, и наиболее весомую группу составили
высказывания о необъективности, неадекватности этой системы оценивания знаний:
«не выявляют реальные знания учеников»; «категорически не определяют степень
образованности» (7%).
Претензии 3% респондентов адресованы содержанию экзаменационных заданий,
которые, по их мнению, недостаточно продуманы. По мнению 5% участников
опроса, в программу ЕГЭ входят слишком сложные вопросы и задания. Примерно о
том же говорили 2% опрошенных, подчеркивая, что уровень знаний выпускников
89
российских школ недостаточен для сдачи ЕГЭ. Некоторых респондентов
отталкивает формальный, обезличенный подход, заложенный в систему ЕГЭ: они
называли это «бездушным, нетворческим выявлением знаний»; другие же обращали
внимание на процедурные погрешности данного подхода, связанные с
компьютерными сбоями (2%), высокой вероятностью утечки информации (2%) и
ролью случая («везение, а не проверка знаний»; «спортлото» – 1%).
Напомним также, что группа московских родителей подала в Конституционный
суд жалобу о незаконности проведения в школах ЕГЭ, поскольку он обозначен как
«научный эксперимент», а ни дети, ни родители своего согласия на участие в нем не
давали. Это, по мнению истцов, нарушает пункт 2 статьи 21 Конституции России.
Между тем министр образования и науки Андрей Фурсенко призвал российских
учителей не превращать ЕГЭ «в самоцель» и подходить критически к материалам,
по которым этот экзамен сдается. «ЕГЭ – это просто проверка знаний, не более
того», – отметил министр. Некоторые наблюдатели уже поспешили назвать это
заявление попыткой отыграть положение о переходе к обязательной сдаче ЕГЭ
назад.
АЛЬТЕРНАТИВЫ ЕГЭ
Виктор Садовничий. Надо отстаивать наш путь в образовании // st-tatiana.Ru. –
2006, 8 февраля
«Надо отстаивать наш путь в образовании…», – заявил реткор МГУ Виктор
Садовничий на XIV Рождественских чтениях.
В ХIV Международных Рождественских образовательных чтениях принимает
участие
ректор Московского государственного университета имени М. В.
Ломоносова, президент Союза ректоров России, академик РАН Виктор Садтовничий.
<...>
– Образование в моем понимании – это фундаментальная университетская
подготовка. На протяжении всей истории Московского университета продолжается
некая дискуссия. Идет борьба двух мнений. По одному из них, университет должен
заимствовать, копировать другие системы и таким способом быстро выйти на
передовые рубежи.
Я же придерживаюсь позиции, что наша отечественная система образования –
выдающаяся. Она доказала свои преимущества, свою жизнестойкость на
протяжении столетий, является одной из лучших в мире, и, конечно, надо отстаивать
наш путь в образовании. МГУ – это не просто учебный и научный центр. Это часть
90
нашей отечественной культуры.
– Но как поддерживать сегодня традиции отечественного образования?
– Это невозможно лишь с помощью учебников или даже самых современных
информационных технологий. Нужна полноценная университетская среда, где есть
ученые, которые занимаются наукой и обучают студентов.
Печально, что сегодня наука России, и в частности университетская, испытывает
немалые трудности. Наши научные школы, имеющие мировое признание, к
сожалению, плохо поддерживаются финансово. Происходит – пусть не так
интенсивно, как в начале 1990-х, – и утечка «умов» за рубеж. Если мы потеряем
науку в университетах, наша отечественная система образования больше не будет
уникальной, лишится того преимущества, которое всегда выгодно ее выделяло.
Таким образом, моя точка зрения неизменна: будущее России – в сохранении
фундаментальной науки, высокой планки университетского образования, того
интеллекта, который накоплен нацией не за одну сотню лет.
В течение очень короткого периода у нас появилось огромное количество
негосударственных образовательных учреждений, фактически не обеспечивающих
должного учебного процесса. Выходом из создавшейся ситуации может стать
процесс усиления контроля по лицензированию, аттестации и аккредитации данных
вузов, а также предъявление к ним высоких требований, чтобы в результате остались
лишь те, кто предоставляет действительно качественное образование.
И еще. Я не думаю, что высшее образование можно отнести к сфере услуг.
Безусловно, граждане страны должны в той или иной степени вкладывать свои
ресурсы в подготовку высококвалифицированных специалистов. Но главным
образом это, конечно, забота общества в целом и государства – как выразителя
взглядов общества. Ведь далеко не каждая семья может платить за обучение своего
ребенка. Тем более за обучение нескольких детей.
Поэтому я и стою на тех позициях, что образование не услуга. Образование – это
стратегическая линия государства, его политика. Во многих странах мира
образование является приоритетом для государства. Думаю, что и в России должно
быть так.
Приоритетным на сегодняшний день является вопрос о создании Кодекса РФ об
образовании. И связано это с тем, что все законы данной отрасли претерпели
дополнения и изменения. Кодекс об образовании упорядочил бы нынешнюю
ситуацию.
– Как, на ваш взгляд, остановить утечку «умов», удержать в университетских
стенах молодежь?
– Для того чтобы молодежь шла в науку и педагогику, нужно несколько условий:
иной, чем сегодня, уровень оплаты труда, современное научное оборудование,
возможность обеспечить молодых сотрудников жильем.
В Московском университете есть программы поддержки молодежи. Программе
«100 плюс 100» уже 10 лет. Каждый год 100 молодых кандидатов наук становятся
доцентами без очереди на кафедрах, и становятся профессорами также 100 молодых
докторов наук. Это задержало отток молодых специалистов в связи с их выездом или
уходом на другую работу.
Есть и другая программа, по которой ста молодым преподавателям, научным
сотрудникам или аспирантам мы ежегодно присуждаем стипендию по конкурсу. Тем
91
самым мы закрепляем их на кафедрах.
– МГУ по-прежнему не учитывает результаты Единого государственного
экзамена?
– Считал и считаю, что ЕГЭ у нас в России не может быть единственной
формой оценки знаний. Я сторонник творческого подхода в образовании, всегда
настаиваю на живом общении с поступающими. И сам следую такому принципу, и
коллег к этому призываю: надо понять талант человека, может быть, не очень
быстро умеющего отвечать «да – нет», и развить этот талант.
Нельзя предъявлять одинаковые формальные требования к выпускнику платного
московского лицея, где преподают профессора, и к выпускнику сельской школы, где
один учитель преподает и физику, и математику, и химию.
Предлагаю открыть талант сельского ученика с помощью олимпиад, конкурсов,
бесед. С результатами ЕГЭ связано, прежде всего, финансирование: чем больше
баллов получит ученик, тем больше денег он будет иметь для обучения. Я же
убежден в том, что с помощью тематических олимпиад можно выявить талантливых
людей и дать им возможность получить настоящее образование.
– Вы проводите предварительный отбор талантов в регионах – можно ли, исходя
из этого факта, утверждать, что ломоносовы в России продолжают произрастать
именно в глубинке?
– Несомненно! В этом году продолжается проект-конкурс «Покори Воробьевы
горы», по результатам которого сотни абитуриентов смогут стать нашими
студентами.
Как показывает многолетний опыт, из ребят, прошедших через международные,
всероссийские, региональные интеллектуальные соревнования и добившихся там
хороших результатов, вузы, в том числе и МГУ, получают самое качественное
пополнение. Большинство этих ребят из глубинки.
Олимпиадное движение должно, безусловно, развиваться, но эту систему надо
привести в порядок, создать для нее необходимые условия. Видимо, должен быть и
независимый общественный совет, который станет тому способствовать.
И. Мельников. Выпускники должны иметь право выбора между ЕГЭ и
традиционными экзаменами // regions.Ru. – 2008, 6 марта
5 марта в Государственной думе по инициативе фракции КПРФ и Общественного
движения «Образование – для всех» состоялся «круглый стол» на тему
«Законопроект о добровольности ЕГЭ: какой человек нужен России?»
Как сообщили REGIONS.RU в пресс-службе ЦК КПРФ, в слушаниях приняли
участие представители государственных и муниципальных органов управления
образования, Профсоюза работников народного образования и науки, профсоюзных
организаций научных центров и учреждений, руководители и сотрудники
учреждений образования, представители общественных объединений родителей,
студенчества, учителей, депутаты Государственной думы, члены Совета Федерации
и Общественной палаты РФ.
«Круглый стол» открыл первый заместитель председателя ЦК КПРФ, заместитель
председателя Государственной думы РФ, член Комитета по образованию и науке,
профессор МГУ Иван Мельников, который является одним из соавторов
обсуждаемого законопроекта. Приводим текст его вступительного слова.
92
«В этом году мы проводим уже второй “круглый стол” при мощной поддержке
всем известного движения “Образование – для всех”. И я от имени депутатов
Государственной думы и, естественно, особенно и в первую очередь от фракции
КПРФ, хочу поблагодарить Движение за проделанную подготовительную работу. Ну
а актуальность, злободневность предложенной темы не вызывает сомнений. То, что
мы сегодня обсуждаем, это не вопрос только системы образования, только
образовательной политики. Это то, что входит в каждый дом, в каждую семью. Это
касается всех и каждого. И в результате напрямую определяет будущее страны.
Если говорить о том законопроекте, который мы сегодня рассматриваем, то суть
его проста. Первое: в законодательство предлагается внести изменения, которые
позволяют предоставить выпускнику право выбора формы государственной
итоговой аттестации. Выбор такой. Либо Единый государственный экзамен. Либо
традиционная форма устных и письменных испытаний.
Второе: мы предлагаем не проводить Единый государственный экзамен по ряду
предметов, таким, как “литература”, “история” и предметам образовательной
области “обществознание”.
Третье: сделать правом абитуриента использование результатов Единого
государственного экзамена при поступлении в высшие учебные заведения, но не
обязательным требованием условий конкурса. А для ряда вузов, для поступления в
которые по предметам профильной направленности предъявляются повышенные
требования, законопроект устанавливает возможность учитывать исключительно
результаты вступительных испытаний. Подробнее об этом расскажут другие
выступающие, но, как мы видим, идеология законопроекта направлена на снятие тех
противоречий и проблем, которые появились с введением закона “О Едином
государственном экзамене”.
Отмечу чрезвычайно важный факт. При обсуждении в регионах законопроект
поддержали 35 законодательных органа власти и, обращу Ваше внимание, – 30
исполнительных органов власти субъектов Российской Федерации. Отрицательные
отзывы поступили лишь из 5 законодательных органов власти субъектов и 24
исполнительных. Таким образом, даже при существующей монополии власти,
вертикали ее губернаторов, здравый смысл законопроекта понятен большинству.
Однако профильный комитет Государственной думы – Комитет по образованию,
не поддержал наш законопроект.
Уважаемые коллеги, в завершение хочу кратко напомнить историю вопроса. Еще
в 2001 году на заседании Государственного cовета при президенте России было
принято принципиальное решение об экспериментальной отработке форм ЕГЭ.
Затем мы были свидетелями того, что вместо эксперимента по сути дела шло
поэтапное насильственное внедрение ЕГЭ в практику нашей жизни, что и
завершилось принятием соответствующего закона. Никакую независимую комиссию
научной и педагогической общественности не подпустили даже близко к тому, чтобы
подвести хоть какие-то итоги апробации ЕГЭ, как-то повлиять на ситуацию.
Министерство образования и науки РФ само подвело все итоги своей деятельности и
само себя, конечно же, одобрило.
Интересно заметить, что внедренная министерством модель существенно
отличается от западного опыта, на который так охотно любят ссылаться защитники и
проповедники ЕГЭ. Ключевая позиция западной модели – отсутствие
93
административного вмешательства. Каждый вуз сам решает, в какой мере учитывать
и учитывать ли вообще результаты единого тестирования, которое может являться
только вспомогательным материалом для принятия окончательного решения о
зачислении абитуриента.
Как один из соавторов законопроекта могу твердо сказать: за нашим
законопроектом и правда, и рациональное зерно. Механизмы, которые мы
предлагаем, расширяют права школьников и абитуриентов, облегчают задачу тем
вузам, где ЕГЭ в нынешнем виде принципиально мешает отбору способных
студентов. Законопроект в целом – делает систему поступления гибче. Наш
законопроект не идет на поводу у тех, кто продвигает мысль о том, что система
образования должна воспитывать новых членов для потребительского общества. Мы
убеждены, что образование должно воспитывать Человека с большой буквы,
человека думающего и мыслящего.
И нам сейчас нужна поддержка общественности, широкая поддержка
образовательного сообщества. Спасибо за внимание».
Единый, но не единственный.
Общество требует, чтобы у ЕГЭ была
альтернатива // Московский комсомолец. – 2008, 7 марта
ЕГЭ (Единый государственный экзамен) не должен стать единственным
способом оценки знаний и после 2009 года. Наряду с ним должны сохраниться
традиционные выпускные или вступительные экзамены, и выбор между ними
должен быть добровольным делом каждого учащегося. По гуманитарным же
предметам (история, обществознание, литература, иностранные языки) ЕГЭ не
должно быть в принципе, решили участники общественных слушаний в
Государственной думе.
Любопытно, что на полной отмене ЕГЭ сейчас мало кто настаивает:
накопившаяся за время эксперимента информация доказывает, что при ряде условий
затея может оказаться даже полезной. Во-первых, ЕГЭ удобен абитуриентам из
отдаленных и труднодоступных мест – с его помощью за последние год-два их
представительство в вузах увеличилось на 15%. Во-вторых, ЕГЭ действительно
может стать средством независимой объективной оценки знаний учащихся. Правда,
не в насаждаемой сейчас форме.
Одноразовая акция, да еще на выпуске адекватной оценки в большинстве случаев
не даст. Чтобы получить реальную картину, независимое тестирование надо
проводить регулярно – скажем, начиная с 6-7-го класса. А данные о его результатах
сохранять в индивидуальном портфолио школьника вместе с его прочими
достижениями – например, свидетельствами об участии в олимпиадах, конкурсах,
проектах. Лишь в этом случае тестирование перестает быть единственным способом
оценки знаний учащихся, а результаты Единого госэкзамена и в самом деле помогут
определить уровень подготовки школьника. А заодно – и динамику его развития.
Пока же результаты ЕГЭ одновременно являются пропуском в вуз, об
объективности и независимости его оценок можно забыть: слишком уж
заинтересованы в обратном и школа, и вузы, и абитуриенты. По оценке
Всероссийского общества защиты прав потребителей образовательных услуг, до
94
80% родителей готовы дать взятку за поступление ребенка в вуз. И действительно
дают: по последним оценкам ЮНЕСКО, в первом полугодии 2007 года
коррупционный вал в российском образовании превысил $ 520 млн., по прикидкам
МВД России – $ 1 млрд., а по данным председателя Российского общественного
совета по развитию образования, ректора Госуниверситета – Высшей школы
экономики Ярослава Кузьминова – $ 1,5 млрд.
При таком уровне коррупции всерьез рассчитывать на объективность оценок ЕГЭ
было бы крайне наивно – что в полной мере и подтвердили скандалы прошлого лета.
А недавнее превращение показателей сдачи ЕГЭ в главную оценку образовательной
деятельности губернаторов окончательно поставило крест на независимости оценок
Единого госэкзамена в нынешнем виде.
Хуже того. По словам депутата Госдумы Оксаны Дмитриевой, превращение
ЕГЭ в единственный способ проверки знаний учащихся привело к перевороту в
методике преподавания в школе, причем не в лучшую сторону. Подстройка учителя
«под ЕГЭ привела к тому, что количество заданий на творческий подход и логику
уменьшается, а доля задач на скорость и автоматизм при заполнении
увеличивается». С исчезновением творческого начала и отказом от ставки на
развитие личности, предупреждает она, российская школа вскоре потеряет свое
традиционное преимущество перед западной – продвинутое физико-математическое
образование. А это сделает «переход к инновационной экономике, о которой все
сейчас говорят как попугаи, более чем проблематичным», – подчеркнула депутат.
Тем не менее идея добровольности ЕГЭ у его разработчиков понимания не нашла.
«ЕГЭ и сейчас – не единственный вид испытаний, – разъяснил “МК” директор
Федерального института педагогических измерений Андрей Ершов. – А кроме того,
в нынешнем виде ЕГЭ является социальным лифтом, и его сосуществование с
традиционными экзаменами похоронит его главную идею – равные возможности.
Начнется социальное расслоение: абитуриенты с ограниченными финансовыми
возможностями будут сдавать ЕГЭ, а состоятельные родители наймут своим детям
репетиторов».
Правда, каким образом в идею «равных возможностей» вписывается массовое
репетиторство, развернувшееся как раз по методике ЕГЭ, не говоря о прямой
торговле материалами ЕГЭ в московском и петербургском метро, директор ФИПИ
уточнять не стал. Не прокомментировал он и проблему расплодившихся платных
курсов по подготовке к ЕГЭ, причем не только для школьников, но и для учителей, а
также не разъяснил, почему дополнение ЕГЭ участием в олимпиадах не вредит
социальному лифту, а традиционными экзаменами, притом по выбору самого
учащегося, – вредит.
Найти ответы на эти вопросы ни в Минобрнауки, ни в Рособрнадзоре участникам
слушаний также не удалось: представители ведомств от приглашения поучаствовать
в обсуждении уклонились. А потому было решено задать их нынешнему вицепремьеру, а в скором будущем президенту России Дмитрию Медведеву. Похоже, его
общественной приемной надо готовиться к валу обращений: не вводить
обязательный ЕГЭ, как показали слушания, требуют во многих регионах – от
Оренбуржья до Набережных Челнов и Ставрополья.
95
Марина Кособок. Законопроект о добровольности ЕГЭ: какой человек нужен
России? // Литература. – 2008. – № 8
Меньше месяца осталось до итоговой аттестации наших выпускников, которые
вновь смиренно продемонстрируют свои знания перед экзаменационными
комиссиями в той форме, которую для них придумают неугомонные чиновники. И
уйдут ребята со школьного двора... А на будущий год всё повторится сначала. Но
уже для новых старшеклассников. Справляются? Справляются. Только почему-то
страсти по поводу этих самых экзаменов не утихают весь год. Всё
экспериментируем. На собственных детях, между прочим.
Хотя аббревиатура ЕГЭ прочно вошла в наш лексикон, полемика вокруг
Единого экзамена не затихает. Своими соображениями по поводу этой достаточно
спорной формы итоговой аттестации выпускников школ поделились участники
общественных слушаний «Законопроект о добровольности ЕГЭ: какой человек
нужен России?», собравшиеся в Государственной думе в самом начале марта.
Среди пришедших на встречу были не только уважаемые депутаты, члены Совета
Федерации и Общественной палаты РФ, но и учителя, дети, родители.
Были приглашены также представители Министерства образования и науки РФ –
но почему-то не пришли. Зато впервые за время существования ЕГЭ на обсуждении
присутствовала делегация Федерального института педагогических измерений
(ФИЛИ) во главе с его директором А. Г. Ершовым.
Поводом для встречи послужили те поправки к Закону РФ «Об образовании»,
которые предложили внести депутаты Государственной думы О. Н. Смолин, И. И.
Мельников и А. П. Кондауров. В частности, статью 156, пункт 4.1. решено
дополнить предложением «По предметам “литература”, “история” и предметам
образовательной области “обществознание” Единый государственный экзамен
не проводится». Кроме того, законопроект предоставляет выпускнику право
выбрать форму экзамена, делая, таким образом, ЕГЭ добровольным.
Уважаемые коллеги! Обращаем ваше внимание, что пока это только законопроект,
который до сих пор ещё не вынесен на рассмотрение Государственной думы.
Однако, по словам депутата И. И. Мельникова, когда он обсуждался на заседании
Комитета по образованию, выяснилось, что в регионах его поддержали большинство
законодательных и исполнительных органов власти субъектов РФ! При этом сам
Комитет принял решение закон в первом чтении отклонить.
Положительно восприняли законопроект практически все участники «круглого
стола». Ровно три с половиной часа без перерыва высказывались собравшиеся не
столько в поддержку нового документа, сколько с разоблачительными речами в
адрес ЕГЭ.
По словам заместителя председателя Комитета по образованию, председателя
общественного движения «Образование для всех» Олега Смолина, против системы
ЕГЭ решительно выступает абсолютное большинство гуманитариев. В частности,
литераторы. «Боюсь, что сейчас с помощью системы формальных тестов мы
пытаемся уничтожить любовь к русской литературе. И дело здесь не в недостатках
отдельных тестов. Дело в том, что так называемые абсолютные истины в гуманитарных дисциплинах встречаются намного реже, чем в предметах естественноматематического цикла», – заявил он.
96
Отцы ЕГЭ, пришедшие на заседание «круглого стола» в малом количестве, в
основном отмалчивались.
Директор ФИЛИ А. Г. Ершов лишь посоветовал Комитету и людям, которые
выступают в поддержку Законопроекта, попытаться законодательно определить
измерители в сотнях вузов Российской Федерации, для того чтобы обеспечить детям
равные возможности при поступлении.
Подводя итоги работы «круглого стола», Олег Смолин сказал: «Я совершенно
убеждён в том, что предлагаемый законопроект не может навредить никому, а вот
расширить возможности детей и нашего образования он способен».
Он предложил собрать подписи представителей, различных организаций в
поддержку законопроекта, так как это способно изменить отношение к нему
Государственной Думы.
Виктор Болотов. ЕГЭ – не единственная форма оценки образования //
pedsovet.org. – 2008, 6 мая
ЕГЭ не может быть единственной формой оценки качества образования
выпускника школы, считает вице-президент Российской академии образования
Виктор Болотов – бывший глава Рособрнадзора, на долю которого пришлось
введение Единого госэкзамена в России.
«Если ЕГЭ останется единственной формой внешней оценки, то это угробит и
ЕГЭ, и систему образования в целом», – сказал Виктор Болотов в интервью изданию
«Газета». Положительным в практике организации ЕГЭ и приема в вузы он считает
прием по результатам олимпиад. Напомним, что в настоящее время создается
перечень всех российских школьных олимпиад, затем пройдет их ранжирование по
статусу и предоставляемым ими льготам. К началу 2009 года будут определены
правила поступления в вузы и по результатам школьных олимпиад, минуя ЕГЭ или
на льготных условиях.
Желательно, чтобы кроме результатов ЕГЭ абитуриенты при поступлении в вузы
представляли портфолио достижений, содержащий результаты внешней оценки.
Помимо результатов олимпиад это могут быть результаты конкурсов, а также
сертификаты независимых центров. «Например, для инженерных специальностей
никогда раньше не проверяли, умеет ли ребенок работать руками, и в рамках ЕГЭ мы
тоже не можем этого узнать. Сейчас мы разрабатываем систему независимых
центров, где каждый ребенок сможет прийти и показать, что он умеет делать руками.
Он получит сертификат, что на определенном уровне владеет различными
навыками», – сообщил вице-президент РАО, отметив, что в перспективе важно
распространить эту систему по всей стране, сделать доступной для городских и
сельских школ.
Предложение учитывать в портфолио характеристики из школы Виктор Болотов
считает несостоятельным. «Если школьная характеристика будет влиять на
поступление в вуз, через два года все дети будут политически грамотными и
морально устойчивыми. Только некоторые заслуженно получат отличные
характеристики, а другие – за деньги или благодаря родителям», – отмечает он.
Отметим, что в настоящее время ЕГЭ не учитывает многих достижений
97
учащихся. Так, только по иностранному языку предусмотрена оценка речевых
навыков. В период введения ЕГЭ многие преподаватели гуманитарных дисциплин
указывали на преимущества устного экзамена. Современная школьная система
оценки качества и содержания образования вовсе не учитывает коммуникативных
навыков выпускника. Формальная оценка знаний и умений по предметам упускает
социальные, информационные, правовые, экономические и другие компетентности,
необходимые в современной жизни.
БОЛОНСКАЯ СИСТЕМА В РОССИЙСКИХ ВУЗАХ
Елена Жосул, выпускница политологического отделения философского
факультета МГУ. Болонский напалм: как превратить Иванушку в дурачка // sttatiana.Ru. – 2005, 29 января
Не хочется никого в очередной раз пугать эсхатологическими прогнозами, да и
вообще в день рождения – нашего Университета – должно чествовать именинника и
никоим образом не поминать «ненастную погоду». Но умолчать о готовящейся
угрозе было бы явным предательством по отношению к юбиляру. Поэтому
«Татьянин день» не считает возможным не затронуть тему грядущей
98
образовательной реформы высшей школы.
К сожалению, обратиться к этой теме Т(атьянин) Д(ень) вынудило еще и
довольно прискорбное обстоятельство – большинство из опрошенных студентов
МГУ не имеют понятия о том, какая «бесподобная» перспектива вырисовывается
для их alma mater в самом ближайшем будущем. Многие лишь отдаленно слышали,
что где-то «за бугром» вовсю идет Болонский процесс. В очередной раз пассивное
безразличие к административным решениям, не тревожащим, на первый взгляд,
персонального спокойствия отдельного гражданина, приводит к катастрофическим
последствиям. Мы решили рассказать о тех негативных сторонах, которые несет в
себе уже практически утвержденная реформа в сфере образования.
Прежде всего объясним: в данном случае предупредительный пафос и
категоричность определений необходимы. Принципиальные изменения, которые
сегодня предстоит вынести российской высшей школе, определят будущее России –
в большей степени, нежели отечественные нефтяные запасы либо иностранные
инвестиции в экономику. Эти изменения затронут самую сущность основного
ресурса страны – интеллектуального базиса нации. Причем нации в пределах не
только России, ибо солидная часть выпускников стран СНГ, не только этнических
русских, учится в российских вузах. «Фирменное» – в силу своей эксклюзивной по
западным меркам фундаментальности – российское образование является
немаловажным геополитическим интеграционным фактором в отношениях бывших
братских республик и России и позволяет последней сохранять хотя бы некоторую
степень влияния на некогда советском пространстве. Сейчас же российской высшей
школе предлагается изменить лицо. Какой облик она обретет в результате скорой
операции?
История с географией: зачет/незачет
В июне 1999 г. в Болонье министры образования из 29 европейских стран
подписали совместное заявление, послужившее началом Болонского процесса в
европейской системе образования. Цель инициированной образовательной реформы
– унификация образовательных стандартов и интернационализация процесса
обучения. Тем самым, по мысли идеологов Болонского процесса, образование в
Европе должно вносить свою лепту в многослойный процесс европейской
интеграции.
Полноценно Болонская система должна заработать после 2010 г. Соответственно
к этому моменту во всех государствах-участниках должны быть созданы условия для
ее реализации. Россия на этот раз не останется в стороне: в сентябре 2003 г. в
Берлине одним росчерком пера экс-министра «по научной линии» В. Филиппова
наша страна вступила в Болонский процесс. А 9 декабря 2004 г. российское
правительство официально одобрило план реформы системы образования,
предложенный уже нынешним министром образования А. Фурсенко. Данный план,
собственно, и несет в себе «схему маршрута в Болонью»: его основные положения
написаны в точном соответствии с нормами ЕС.
Русский Philips имени Фурсенко: изменим жизнь к лучшему…
Итак, мы вступаем в эпоху построения «нового мира» на территории нашей
школы, где теперь уже непременно станет «всем» бывший прежде «никем». То бишь
99
выпускников новой системы должны ожидать совсем иные горизонты: ведь именно
интересы и блага будущей интеллектуальной и профессиональной элиты страны
заявлены всеми реформаторами как основные цель и задача. В настоящее же время,
по их мнению, не решен ряд насущнейших проблем в сфере образования, главная из
которых – несоответствие вкладываемых в головы студентов знаний и реалий
внешнего, ускоряющимися темпами меняющегося мира. Происходит некий
взаимный конфликт: общество терпит ущерб из-за отсутствия актуальных на
сегодняшний момент специалистов, а потенциальный, но пока зеленый
«специалист» с дипломом на руках мучается из-за своей невостребованности
обществом, банальнейшим образом просиживая без работы либо устраиваясь не по
специальности. Вот для снятия данного противоречия правительством и делаются
изменения – под привлекательным лозунгом «профессионализация образования».
Конечно, справедливо задаться вопросом: а вообще так ли уж плохо желание
изменить жизнь будущих поколений к лучшему? Здесь мы неизменно столкнемся с
палкой о двух концах, причем другой конец этой палки – а на самом деле грабель –
уже нацелился на наш несчастный лоб. Реформа любых сфер общественной жизни,
как правило, – дело столь же необходимое, сколь и щепетильное. Контуры
окружающего мира меняются – их должна сопровождать динамика социальных
институтов. Иначе возникает противоречие между актуальными проблемами
сегодняшнего дня и косными, изжившими себя формами для их решения, что в
большом количестве случаев приводит к различным конфликтам. Верно? Слов нет.
Но неминуемое «но» в этом случае перекрывает положительные доводы.
Зациклившись на частных, поверхностных проблемах большой системы, можно
ошибочно посчитать ее всю устроенной неверно и с азартом взяться ее
перекраивать. Именно так и происходит в случае с реформой образования.
Единственная действительно вразумительная проблема из тех, которые публично
пытаются решить реформаторы, – трудоустройство выпускников – проблема
донельзя конъюнктурная, злободневная, имеющая в основе множество причин
(отнюдь не только «ретроградские» дипломы), она, эта боковая проблема,
называется достаточной для реформирования центра механизма. У многоэтажного
дома здесь и там потекла крыша, а команда 911 начала эвакуировать жителей
нижних этажей. Кто и в каких целях отдал такой приказ? А как же, ведь именно так
поступают в Болонье.
Навязчивый Gaudeamus
Какие же пути предложены для преодоления «неприспособленности» нашего
образования? Итак, основные положения реформы таковы: замена традиционной
«пятилетки» системой «бакалавр – магистр»; введение кредит-часов; введение
системы «образовательных кредитов» – государственных именных финансовых
обязательств (ГИФО); большее распространение Единого государственного
экзамена (ЕГЭ). Одна из наиболее выдающихся инициатив в адрес средней школы –
сокращение образовательного стандарта, попросту говоря школьной программы, на
25%. Из обязательной бесплатной школьной программы якобы «ненужные»
элементы переносят в область платного послеурочного факультатива, которые те же
самые педагоги будут читать детям, но уже за копеечку. Таким образом, авторы
метят по двум воробьям – «обеспечивают материальное положение учителей» и
10
0
облегчают школьникам завышенную нагрузку. Издержки в виде армии
неполноценно доученных детей, не готовых к поступлению в вузы, чьи родители не
в состоянии содержать педагогический штат, особо никого не беспокоят. Главное –
перевести образовательную сферу, хотя бы немножечко, но на рыночные рельсы, в
соответствии с чаяниями наших либеральных реформеров.
Только вот прискорбно, что представление о рынке у авторов реформы никак не
согласовывается с принципом системности традиционного российского
образования. Главный выверенный козырь всей нашей образовательной системы – ее
фундаментальность, органическая логичность компонентов, позволяющая
специалисту мыслить не только в прикладной манере, но и системно, – теперь
фактически отменяется. Новая вузовская образовательная модель с разделением на
3-4 бакалаврских и 2-3 магистерских года повторяет логику школы – высшее
образование оказывается в корне раздробленным. И недоученные выпускники школ
будут «заглядывать» в вузы на 3-4 бакалаврских года, выходя оттуда с дипломами о
приобретении высшего образования. При том что реальный образовательный
уровень будет у них на порядок ниже сегодняшнего. Ведь далеко не все сочтут
нужным тратить дополнительные 2-3 года на магистратуру, которая, по идее, и
должна поставить точку в процессе высшего образования в нынешнем
представлении. При этом внутри самого образовательного процесса тоже предстоит
весьма серьезное отступление от системных принципов: и в средней, и в высшей
школе непременный набор предметов будет заменен системой так называемых
кредит-часов: ученик (студент), имея весьма небольшое количество предметов в
качестве обязательных, остальной «винегрет» стряпает уже по своему
предпочтению. В полном соответствии с милыми либеральному сознанию идеями о
необходимости защищать право на свободу выбора учащихся, чьи творческие
потенции сегодня безжалостно стискиваются рамками учебных стандартов… В
довершение ко всему удовольствие получать высшее образование станет платным
практически для всех без исключения. По новой системе «образовательных
ваучеров», или ГИФО, студент учится совсем бесплатно лишь в том случае, если
сдает ЕГЭ на самый высокий балл; в остальных случаях он обязан оплачивать себе
учебу в зависимости от количества набранных баллов. Легко догадаться, что
«остальных» случаев будет процентов 90. Можно уже сейчас пофантазировать,
насколько высокой окажется планка бесплатного балла за ЕГЭ. И уже сейчас семьям
будущих студентов можно подкапливать средства на учебу в вузе, как того требуют
цивилизованные европейские стандарты – или же подумать о применении себя в
других плоскостях… Ну, а уж по вопросу об издержках ЕГЭ сломано столько копий,
что об их обломки просто невозможно не споткнуться.
Несмотря на то что данные положения обещано внедрять постепенно,
ненавязчиво, узаконивая за рядом вузов право добровольно от них отказаться, можно
сразу предугадать, что желающих противиться государственной указке найдется
немного: отказники окажутся в неблагожелательном меньшинстве, и им придется
подчиниться общей ситуации, дабы попросту не лишиться лицензии. И уникальная,
не имеющая сегодня мировых аналогов образовательная система России станет
только воспоминанием.
10
1
Валентин Коровин. Окно в Болонью // Литературная газета. – 2006. – № 38
Что хорошего в Европейской образовательной хартии
В самом конце девяностых в Болонье на праздновании юбилея старейшего
университета 29 стран подписали декларацию, объединяющую Европу в единую не
только в сфере экономики, но и в области образования. Три года назад к соглашению
присоединилась и Россия. Многие вузы уже выдают дипломы, соответствующие
стандартам Старого Света. Однако споры о том, нужно ли нам вливаться в общий
европейский образовательный процесс, идут по сей день. Одни считают, что это
приведёт лишь к утечке мозгов, потере собственных традиций образования и
ухудшению его качества, другие, напротив, доказывают, что стандартизация
привлечёт иностранных студентов к нам, а двухступенчатая система позволит не
только сэкономить на обучении, но и обеспечить сферу услуг квалифицированными
специалистами.
«ЛГ» уже предоставляла слово сторонникам и противникам Болонского процесса
(«Получить диплом – и… в Париж», № 20); сегодня публикуем мнение заслуженного
деятеля науки, филолога, работавшего в европейских вузах и знающего принципы
Болоньи не понаслышке.
Студента нужно любить
Большинство моих товарищей и коллег против Болонского процесса. Но я – за.
Что сулит нам Болонья с её образовательными хартиями?
Начнем с приёма студентов. Берут практически всех желающих, но после первой
сессии остаётся столько, сколько нужно. Учиться можно хоть десять лет. Можно
откладывать учёбу, переносить экзамены, сдавать их сколько угодно раз. Но сдать
придётся солидный набор обязательных предметов, к которым вы вправе
присоединить те, что пришлись вам по сердцу. Спецкурсов и спецсеминаров
множество. Стало быть, расписание у вас частично свободное. Аудиторий хватает с
излишком. По восемь и более групп в одном помещении, как у нас иногда случается,
нигде не собираются.
Студенты занимаются много, но не жалуются. И требуют от преподавателя, чтобы
тот выкладывался, что называется, на всю катушку. Но не настаивают, чтобы вместо
двойки он ставил тройку и т. д., как у нас водится. Деканат и ректорат тоже не
мучают «нашими» занудными вопросами – почему, мол, успеваемость понизилась.
Потому и понизилась, что учиться не хотят, а владельцами дипломов быть мечтают.
И опять я Болонье ничего не могу возразить.
О студентах, проявивших большие способности, сразу становится известно. Их
лелеют и холят. С ними, не откладывая в долгий ящик, заключают трудовые
контракты прямо во время учёбы.
Многие подрабатывают (в некоторых странах нет стипендий, но нет и платы за
учёбу). Широко пользуются ипотекой. Взять деньги в долг у банка можно три или
четыре раза за время обучения (в каждой стране по-разному), но за небольшой
процент (от 1 до 3%), а отдавать надо после окончания института или университета.
Есть, помимо этого, множество грантов – в размерах от 30 до 100% – в помощь тем,
у кого кошелёк нетугой. Одни выдаются администрацией, другие – студенческим
управлением.
10
2
В одной из стран я столкнулся с таким опытом: правительство передало
тамошнему университету целый квартал престижных домов. Управление ими
поручили студентам, которые стали получать деньги за аренду магазинов на нижних
этажах, плату за квартиры и услуги и т. д. На вырученные средства они ремонтируют
здания, содержат в них свои коллективные магазины, открывают оздоровительные
учреждения и даже больницы, устраивают столовые, отправляют коллег на летнюю
практику в другие страны и совершают ещё множество самых различных операций.
За поездку в другую страну для усовершенствования в иностранном языке студенты
иногда не платят ничего, а иногда – от 30 до 50%. Их поселяют, допустим, в
немецкую семью, где девушки служат горничными, а семья обязана их кормить и
разговаривать, чтобы студентки овладевали речью.
Обед в студенческой столовой стоит в два раза дешевле, чем в преподавательской.
И хотя они нередко расположены рядом, никто из преподавателей в студенческую
столовую обедать не ходит. Канцелярские и писчие принадлежности в студенческом
магазине стоят дешевле, чем в обычном городском. То же самое и с аксессуарами
для компьютера.
Университеты, как правило, окружены спортивными сооружениями – от
площадок до бассейна. Около каждого высшего учебного заведения разрастается
свой городок со множеством торговых точек, увеселений и прочего. Тут процветает
«малый бизнес», если говорить по-нашему. Но что удивительно, пьяных нет.
Однажды я зашёл в магазин, расположенный чуть в стороне от университета, и
попросил две бутылки пива. Юная продавщица, сказав, что, так как ей не
исполнилось 18 лет, она не может продать мне алкогольную продукцию, позвала на
помощь пожилого продавца. Рядом не было ни полицейского, ни какого-либо
другого официального надзирателя, но она уже привыкла соблюдать закон.
Не только для удобного, комфортного быта, но и для успешной учёбы опять-таки
многое предусмотрено. В этом пункте интересы студентов и преподавателей
пересекаются.
Прежде всего, студент имеет право, и это обязанность преподавателя, получить на
руки весь материал (не лекции, разумеется, а конкретные тексты, которые
анализируются и разбираются). Для этого на четырёх этажах установлены огромные
ксероксы. Платные в том случае, если вы хотите отснять что-то для себя лично, и
бесплатные, если вы ксерокопируете для занятий.
Каждый студент обязан не реже одного раза в месяц отчитываться перед
преподавателем, если он выполняет какую-нибудь письменную работу.
Собеседование проходит очень любопытно. Преподавателю предоставляется
помещение, состоящее обычно из трёх комнат. В первой сидит секретарша, она же
библиотекарша. Во второй профессор или преподаватель ведёт консультации, в
третьей – он отдыхает. На консультацию отведено 30 минут, на отдых – 15. Таким
образом, в среднем каждый профессор принимает в день 10 человек, в месяц – около
30.
После того как консультация закончена, профессор диктует студенту список книг,
который тут же передаётся секретарше. Она связывается с библиотекой и сообщает
студенту, какие книги он может получить сию минуту, а какие – в иное время. Так
как студент – величина значительная, то он волен либо сам сходить за книгами, либо
попросить доставить их ему в аудиторию.
10
3
Чудище по имени «стандарт»
Что мне особенно нравится в Болонском процессе – никто не сокращает часы на
профилирующие предметы. У нас же недавно, ни с того ни с сего, взяли да ухнули
половину часов (вместо 36 стало18) на фольклор (попробуй теперь изложи семь
веков за 9 занятий), уполовинили занятия по литературе XVIII и XIX веков, сняли
совсем «Историю русской критики» и совершили ещё множество бесстыдных дел
якобы во благо отечественного образования. И того, кто всё это из вредности к
филологии проделал, не найти. Говорят: «стандарт», а что это за зверь и кто это
чудище выпускает на свет Божий, никто не знает. Даже те, кому положено
стандартом заниматься, не могут сказать, как получается, что они рекомендуют и
утверждают одно, а из пасти зверя извергается совсем другое.
И после этого сокрушаются об ослаблении грамотности и падении культуры.
Недавно на заявлении моей знакомой полковник милиции наложил пространную
резолюцию, в коей умудрился сделать 48 ошибок. Спрашивается: какой из него
может быть толк, если он элементарно безграмотен? Между тем радетели стандарта
ввели для филологов математику (?) и естественные науки (?), которые будущими
учителями русского языка и литературы преподаваться никогда не будут. Таких же
важных и нужных дисциплин, как эстетика, теория искусства, в программе нет.
Что касается иностранных языков, то, право, лучше бы их не преподавали вовсе.
Чтобы научить студента говорить на чужом языке, надо разделить группы максимум
по 10 человек и на первых курсах изучать его по 5 часов в день. Однако с
филологами о том, как лучше обустроить их преподавательскую и научную жизнь,
никто не советуется. А они вовсе не ретрограды. Например, никто из них не
выступает против включения в учебный процесс компьютерной грамотности. Но вот
зачем отводить на самостоятельную работу 50% учебного времени, – непонятно.
Лучше сразу бы постановили, что студенты и преподаватели никуда не ходят и лишь
аукаются по телефонам.
Нашлась «умная голова» и отменила сочинения. Другая «умная голова» ввела
ЕГЭ. Едва ли не все университеты и институты завопили, что делать этого нельзя.
Их поддержали учителя литературы, родители и даже ученики. Все понимают, что в
результате культурно-интеллектуальный уровень понизится едва ли не до нуля, что
мальчики и девочки, выйдя из школы, не смогут связать двух слов, потому что
чтение как таковое прекратится. Но разве для наших отечественных глупцов такие
доводы убедительны?
А почему бы школьную и вузовскую реформы не вынести на всеобщее
обсуждение, тщательно и не спеша взвесив все «за» и «против»? Разве у нас нет
времени? Реформа провозглашается перманентно в течение едва ли не пятидесяти
лет, её нынешний этап длится уже около двадцати, а она всё равно даже ковылять не
желает! Давайте совместными усилиями сначала всё обсудим, а затем примемся
всерьёз.
Поэтому я опять-таки – за свободу и за Болонские хартии. Там полагаются на
университеты и институты, на мудрость учёных, которые всё-таки лучше знают,
какие экзамены и как принимать.
Раб за кафедрой
И ещё. Про зарплаты преподавателей. Тема и стыдная, и банальная. Болонья
10
4
наших зарплат не понимает и не принимает. Прошёл слух, что всем преподавателям
повысят зарплату в два раза (!). Иной обыватель, наверное, позавидует. Но не
торопитесь: удвоят лишь базовую ставку. Что это значит? Допустим, базовый
должностной оклад профессора 2 000 или 2 500 рублей (доцента – на 1 000 меньше).
После повышения профессор будет получать вместо 5 000 рублей 6 000 или 7 000.
Вот и всё.
Довольно, однако, о деньгах. Поговорим-ка лучше о других профессорскопреподавательских обязанностях и благах. Какая учебная нагрузка у наших
преподавателей? В провинции – не меньше 1 000, а то и 1 500 часов в год. В
столицах – от 730 до 900 часов. Болонья уверена, что при таком количестве часов
качества нет, что это не преподавание, а его симуляция.
Что на деле означают эти огромные часы занятости? Что преподаватель либо
топчется на месте в своём научном росте, либо вынужден за счёт своего здоровья
писать статьи, монографии и учебники по ночам. Что он отстаёт от прогресса в
своей области. Что ему некогда отшлифовывать свои лекции и практические
занятия. Именно в этих огромных часах занятости зарыта собака не очень хорошей
подготовки студентов, учителей, а затем и учеников.
А что же Болонья? Она во всех университетах и институтах предлагает не более
450 – 500 часов в год, а особо ценным профессорам и преподавателям согласна
предоставлять 104 или 208 часов, лишь бы они преподавали. Болонья требует от
преподавателей раз в пять лет менять специальные курсы. Если, например, сегодня я
читаю лекции о лирике Пушкина, то в следующее пятилетие я должен подготовить
курс о прозе Чехова. А для того чтобы я мог заниматься наукой, Болонья через
каждые четыре года предоставляет мне годовой отпуск. Причём я волен уехать в
заграничную командировку за счёт своего учебного заведения. У преподавателя
также есть льготы пенсионные (75 – 80% немалого жалованья), интернетовские,
библиотечные и прочие.
Болонья не понимает, почему книги и газеты в нашей библиотеке нельзя
сканировать, почему в читальном зале нельзя пользоваться компьютерами, почему
библиотечные работники не могут за деньги отксерокопировать учёному нужный
ему материал в любом количестве и доставить на его рабочее место. Этому
замечательному городу непонятно, почему наши преподаватели должны «без отрыва
от производства» повышать свою квалификацию или почему, если они проходят это
самое повышение в других учреждениях, с них не снимаются часы, не оставляется
то же содержание.
Наконец, Болонья никак не может взять в толк, какое отношение к учёбе
студентов имеет дополнительная преподавательская нагрузка в виде воспитательной
работы, то бишь устройства концертов и праздников. Почему нужно наблюдение за
успеваемостью и зачем существует пресловутое кураторство. Если столь необходимо
кураторство, набирайте массовиков-затейников и платите им денежки. Мы – учёные.
Мы воспитываем добросовестным отношением к делу, качеством своих лекций и
занятий. Преподавание – наша главная и единственная обязанность. В конце концов,
создайте такой трудовой договор, где ясно говорилось бы об обязанностях
преподавателя, о том, за что он получает вознаграждение. И тут Болонья опять на
нашей стороне. Она доверяет самим студентам, приучая быть самостоятельными и
ответственными.
10
5
Среди того немногого, в чём я с Болоньей не согласен, упор на специализацию.
Вступая в европейский процесс, это положение я бы обязательно подкорректировал
с учётом нашего опыта. Конкретную специализацию непременно связал бы с
широкой филологической подготовкой, чтобы от человека остался не один лишь
флюс специалиста и он нашёл бы достойное место в общем культурном
пространстве.
А в целом я за Болонский процесс. Всё-таки плюсов у него гораздо больше, чем
минусов. И если мы возьмём оттуда лучшее, сохранив при этом наши научные
традиции, отечественное образование от этого только выиграет.
Валентин Коровин, профессор, заведующий кафедрой русской литературы XIX
века Московского государственного педагогического университета. В защиту
литературного образования // Московский Парнас. – 2007. – № 5
Для того чтобы нынешнее наше собрание, посвященное чрезвычайно волнующим
нас всех судьбам образования в России, в частности литературного образования,
было наиболее плодотворным, можно предложить коснуться самых острых и
сегодня еще не разрешенных противоречий в этой области. Конечно, литературное
образование не отгорожено китайской стеной от образования вообще, как и от
культуры и науки. Но для конкретности обсуждения я бы предложил, не настаивая
на этом, сосредоточиться на двух уровнях литературного и шире – филологического
– образования: в общеобразовательной школе и в университетах и институтах, имея
в виду как классические университеты, так и педагогические университеты и
институты. Мы живем сегодня в тот период, когда, по словам Л. Н. Толстого,
сказанным по другому поводу, в России все переворотилось и только еще
укладывается. Мы живем, и уже не помню, сколько лет и даже десятков лет, в эпоху
образовательных не эволюционных, а революционных реформ – то школьных, то
вузовских. И несть им конца, т. е. завершения этого процесса пока не видно. Словом,
в опровержение некогда популярной песне можно сказать: «Нет у реформации
начала, нет у реформации конца».
Мы не знаем даже, какие этапы и в какие сроки реформы будут проходить, каков
их общий план и что в конце концов из всего этого выйдет. С нами – вузовскими и
школьными преподавателями – не советуются, как не советуются с широкой
общественностью, хотя в улучшении и стабильности образования в России
заинтересованы все от мала до велика: школьник, его родители, его преподаватели.
Между тем время для изучения литературы, казалось бы, открылось самое
блестящее, самое что ни на есть желанное. Нет цензуры, исчезли все препоны,
обществу стали доступны сочинения великих писателей XX века. В применении к
русской литературе – это вся литература русского зарубежья, это все писатели,
которые так или иначе пострадали от цензурного гнета. Наконец, это великие
русские мыслители и теологи, религиозные деятели, историки, филологи. Однако
интерес к открывшимся неизвестным страницам русской литературы длился
недолго, и плодами их дарований успели воспользоваться немногие. Ныне их труды
также остаются достоянием сравнительно узкого круга людей. И в этом нет большой
беды, потому что специальные сочинения филологов, историков, философов,
теологов – удел гуманитариев, занимающихся общественными дисциплинами. Иное
10
6
дело – художественные сочинения писателей и популярные просветительские книги,
рассчитанные на широкую аудиторию и к этой аудитории обращенные.
Сегодня, в знаменательный Год чтения и Год русского языка, когда общество и
власть в лице Президента озаботилось состоянием чтения и состоянием русского
языка в России – очевидно: дальше нельзя терпеть того безразличия, с каким
обращаются с русским языком. Причин, почему стало мало читающих, много – от
дороговизны книг до перемещения ценностей в сторону добывания средств к
существованию. Бытует широко распространенное и глубоко ошибочное мнение,
будто бы малокультурный, плохо начитанный, коряво говорящий и неграмотно
пишущий человек может быть в то же время выдающимся математиком, физиком и
т. д. Ничего подобного! Этого не было и быть не может.
Стало быть, во всякой реформе, в том числе проводимой ныне, нас в первую
очередь должен интересовать конечный результат, который сводится, с моей точки
зрения, к следующим вопросам: способствует ли реформа улучшению качества
школьного и вузовского образования? Повышает ли она культуру народа, поскольку
почти все юное поколение так или иначе получает среднее или неполное среднее
образование в школе?
Содействует ли школьная реформа повышению интереса к чтению,
формированию и развитию хорошего вкуса, улучшению качества знаний в области
языка и литературы? Охраняется ли прежний, достаточно высокий уровень
филологического в классических университетах и педагогических университетах и
институтах? Сокращается ли благодаря реформе разрыв между школьным и
вузовским образованием?
Учителя литературы могут это проверить на своих занятиях, а преподаватели
вузов – при знакомстве с новым поколением студентов.
Положительным в нынешнем состоянии литературного образования я считаю тот
факт, что в школу пришли сочинения писателей, о которых раньше ученик никогда
не слышал и о существовании которых не подозревал. В нынешнем стандарте для
общеобразовательного и профильного уровней (кстати, я не думаю, что стандарт
надо менять очень часто, едва ли не каждый год) мы легко найдем такие имена.
Стандарт при всей сжатости дает возможность поставить произведения русских
классиков в мировой контекст и, стало быть, глубже знакомить учеников с
художественным опытом ведущих стран Европы и отчасти Америки. Однако при
всех своих несомненных положительных сторонах, литературное образование в
школе наталкивается, по словам учителей, на острый недостаток часов (2 часа в
неделю в средних классах и 3 – в старших классах). Объем материала, требуемого
для изучения согласно стандарту, превышает его часовую обеспеченность, и многие
разделы остаются не проработанными. Учителя-словесники во всех без исключения
регионах буквально умоляют пересмотреть в сторону увеличения количество часов,
отведенных на преподавание литературы. Тем более в школе кроме традиционных
обязательных предметов изучается много таких, которым место на факультативных
и кружковых занятиях.
Следующий момент – нас постоянно терзают слухами, что литература в скором
времени перестанет быть обязательным экзаменационным предметом. Нас
убеждают в том, что учителям и школьникам предоставлен выбор: кто желает, тот
может писать сочинение, а кто не желает, тот может удовольствоваться изложением.
10
7
Но это же лукавство! И учитель, и школьник выберут легчайший путь, не заботясь о
том, что же будет дальше. А дальше – неизбежное снижение качества подготовки,
потому что к сочинению нужно готовиться гораздо серьезнее, чем к изложению. Но
самое главное в том, что бы там ни говорили, – при введении изложения и утрате
обязательного статуса сочинения, – читать и знать тексты станет необязательным:
кто же будет читать, если сочинение как аттестационный экзамен по литературе
будет упразднено? Не забудем, что чтение – это не только удовольствие, но и время,
но и труд. В обучении наслаждение, о котором постоянно говорил один известный
педагог (помните: учение с увлечением, с наслаждением), не всегда присутствует.
Иногда необходимо принуждение и самопринуждение. Попробуйте без
принуждения или самопринуждения выучить иностранный язык или стать
музыкантом. А разве другие науки для своего усвоения требуют только увлечения и
наслаждения? Стало быть, начальная филология, филология в школе, ничем не
отличается от других дисциплин. В ней тоже необходимо принуждение, и таким
принуждением к чтению – начальному этапу любого знания – является
государственный экзамен по литературе. И в этом я не вижу ничего плохого или
ущемляющего права маленьких граждан, поскольку принуждение идет не во вред
ученику, а на пользу: оно развивает ум, воображение, память, общую культуру и
позволяет лучше и быстрее ориентироваться как в жизни, так и в профессиональной
деятельности, какой бы она ни была.
Предполагается сохранить выпускной экзамен по русскому языку, но изъять
выпускной экзамен по литературе. Иначе говоря, уничтожить устный экзамен по
литературе. Так нанесен еще один мощный удар по литературному образованию и
по культуре. В недавней передаче А. Н. Архангельского «Тем временем» ведущий
резонно заявил, что наши школьники – очень практичные люди: если уничтожат
сочинение как обязательный выпускной экзамен, то они выучат наизусть имена
действующих лиц, но большинство никогда не прочтет сочинений русских классиков
нового и новейшего времени, без которых, как говорил Лев Толстой о Тютчеве,
«нельзя жить». Однако теперь – в случае освобождения школьников от
обязательного устного экзамена по литературе – читать и вовсе ничего не надо.
И вот что еще крайне опасно: язык и литература разрываются. Понятно, что
литературы без языка нет. Но и литературного языка нет без литературы. Стало
быть, те окультуренные формы речи, в которые отливается стихия языка благодаря
мастерам слова – писателям и подвижникам гуманитарных профессий, – не будут
оказывать никакого влияния на повседневную речь, и мы скоро вполне можем
оказаться в ситуации, когда с трудом будем понимать, что же в конце концов человек
хотел нам поведать. Литература – главная составляющая культуры человека и
общества. Не забудем также, что обобщенные мыслительно-художественнофилософские проблемы даются школьникам труднее, чем символическо-конкретные.
Иначе говоря, математика может быть более понятной, чем литература с ее вечными
ценностями, приобретающими каждый раз новое содержательное наполнение.
Между тем два обстоятельства – ЕГЭ и отсутствие экзаменов при приеме в вуз
(не всякий, разумеется, но теперь уже в большинстве вузов это станет обязательным)
– обнаружили свои, исключительно негативные последствия, которые устранить не
удается. ЕГЭ, как нас убеждали, вводилось с несколькими целями: устранение
коррупции в вузовско-преподавательской среде и возможности абитуриенту без
10
8
выезда в крупные города пересылать свои документы. Обе цели прекрасны. Однако
к качеству обучения они не имеют никакого отношения. С точки зрения качества
образования, никаких опытов не проводилось. По крайней мере, нигде не были
опубликованы ни их результаты, ни конкретные выкладки, ни сравнительные
материалы, обязательные в этом случае (хотя бы двух школ, где ЕГЭ было введено и
где оно не было введено). Сейчас перед приемной комиссией вуза предстает не
конкретное индивидуальное лицо, не молодой человек, а бумаги, согласно которым
абитуриент имеет ту или иную успеваемость. Таким образом, прием в вуз стал
формализовано-безличным. Преподаватель не видит живого лица абитуриента, не
видит его глаз, не слышит речи и не может судить о культурном уровне абитуриента,
о его начитанности, о речевых навыках, о способности выразить свои знания. Но
самое главное – преподаватель вуза вынужден доверять чужому мнению. При этом
на три рода вопросов, поставленных ЕГЭ, существуют уже десятки ответов, которые
можно купить во всех магазинах.
Результат таких преобразований не замедлил сказаться именно в вузовском
обучении, по поводу которого я также хочу сказать несколько слов.
Все преподаватели вузов в один голос заявляют, что уровень общей культуры
заметно понизился, что читать стали меньше, а чтение перестало быть
качественным. Наибольшие трудности при первоначальной аттестации вызывают
ведущие предметы филологического цикла – языковые дисциплины и история
русской литературы. Если ликвидировать педагогические вузы на местах (в области
или в сложившихся центрах) или даже укрупнить их, то региональные и местные
школы лет эдак через пять останутся без учителей. Если оставить все, как есть, то
вузы получат слабых студентов, из которых потом выйдут слабые учителя.
Показателем того, какова на деле подготовка учителей литературы, служат
многочисленные подробные поурочные разработки, услужливо предлагаемые
нынешнему учительству. Лет 30 – 40 назад ни одному уважающему себя учителю и в
голову бы не пришло пользоваться подобными пособиями. Он считал себя
обязанным самостоятельно подготовить урок, пользуясь трудами литературоведов,
личными наблюдениями над текстом и исследовательскими находками. Часто такие
сочинения, написанные учителями, выходили в свет и украшали методическую
науку. Нынче учитель берёт «разработку» и идёт с ней на урок. Не секрет, что
отдельные пытливые ученики оказываются начитаннее и глубже его знакомы с
произведением. Одна пожилая учительница никак не могла признать, что её ученик
знает больше, чем она. Ученик привел знаменитое стихотворение Якова Полонского
«В альбом К. Ш...». Учительница трижды оспаривала принадлежность
хрестоматийного стихотворения, «даря» его третьестепенному поэту, которого
ученик просто не мог знать. Не мог – и всё! Этот пример показывает, что мы имеем
дело с двумя чрезвычайно настораживающими фактами: культурный уровень и
уровень начитанности падает в последние десять-двадцать лет и равно касается
учеников и учителей; то же самое относится к средней и высшей школе: снижение
требований в средней школе неминуемо ведет к снижению требований в школе
высшей. Иначе говоря, разрыв преодолевается не вследствие повышения
культурного уровня и улучшения филологического образования в школе, а из-за его
снижения. Высшая школа вынуждена понизить уровень требований, потому что их
не в силах выполнить поступивший в неё студент. Поэтому нужно бить тревогу во
10
9
все возможные колокола.
Не решает проблемы качества образования и принятое решение ввести, согласно
Болонской хартии, двухступенчатое образование: 4 года – бакалавры, 2 года –
магистры. На западе студенты могут обучаться 10 лет. Они обязаны сдать столько-то
зачетов и столько-то экзаменов, а когда они это сделают – их дело. У нас все обстоит
не так. Не решена проблема и педагогической практики для бакалавров и
магистрантов. Если высшее образование состоит из двух ступеней, то почему
бакалавр обладает... высшим образованием? И ещё. Существуют «специалисты»,
которые получают образование по старинке, то есть учатся пять лет без перерыва.
Как быть с ними?
Ко всему этому добавлю, что условия, в которых трудятся наши преподаватели
вузов, ни по одному из показателей не соответствуют условиям стран Болонской
конвенции: ни по зарплате, ни по занятости (вместо 450 часов у доцента там, 900
часов – у нас, а на периферии – и все 1500), ни по комфортности и привилегиям
(преподаватель университета там получает годовой отпуск для написания
монографии, составления и печатания библиографии и пр. и пр., ему оплачивается
полностью требуемая заграничная командировка (или командировки), он раз в пять
лет обязан менять курсы или спецкурсы лекций, к его услугам многообразная
аппаратура, например, разбираемые тексты бесплатно ксерокопируются: речь идет,
допустим, о значимых отрывках и т. д.).
Если мы подписали Болонскую конвенцию, то станут ли условия деятельности
преподавателей и студентов такими же, как в странах, признающих эту конвенцию?
Мне кажется, было бы справедливым, если бы и содержание, и комфортность,
качество деятельности преподавателей, коль скоро мы вступаем на Болонский путь,
коренным образом изменилось. Однако этого не видно: например, профессор нашего
вуза, автор многочисленных трудов, получает содержание в 10 000 руб., тогда как
профессор иностранного учебного заведения – от 2 000 до 50 000 долларов (там
платят сугубо индивидуально, в зависимости от квалификации) и читает лекции 2
раза в неделю. Наконец, никто не отвлекает преподавателя от подготовки к занятиям
никаким кураторством и другими посторонними обязанностями. Везде существует
студенческое самоуправление, свой студенческий совет, независимый от совета
университета, но оба согласуют друг с другом совместные мероприятия или
распределение грантов, специальных стипендий и пр.
А, в общем-то, у нас была своя, опробованная и удачная система образования,
которую надо было улучшать и совершенствовать. Сохраняют же свои традиции
Англия и Франция, которая, кстати, вышла из Болонской конвенции, да и другие
страны, которым, кроме США, тоже не по карману жесткие условия, навязываемые
этой хартией.
При этом замечу, что наши выпускники нисколько на ущемлены тем, что у них
дипломы старого образца, ибо важны не бумажки, а подлинные знания. Если наш
выпускник справляется со своими обязанностями и является превосходным
специалистом, профессионалом своего дела, в какой бы области он ни работал, он
будет всегда ценим, несмотря на то, есть у него звание бакалавра или магистра или
его нет. Думаю, что так будет всегда.
Невнимание к филологии, к литературе как учебно-научному предмету в
школе и вузе чревато огромными отрицательными последствиями для всей
110
нации.
Иван Мельников против министра Фурсенко // Правда. – 2007, 1 июня
В мае Госдума обсуждала закон о переходе на систему бакалавр – магистр в вузах.
Позицию КПРФ представил первый заместитель Председателя ЦК КПРФ,
профессор МГУ Иван Мельников.
«Сегодня я обращаюсь не столько к большинству нынешнего состава
Государственной думы – ваше голосование, как обычно, предрешено, – я больше
обращаюсь к присутствующим журналистам и другим представителям
общественности.
Очень важно, чтобы все понимали: в случае принятия данного законопроекта мы
получим кардинальный слом отечественной традиции высшего образования.
Напомню, что сегодня и бакалавриат, и магистратура уже есть в высшей школе,
они предусмотрены действующим законом «Об образовании» с 1996 года и
нормально сосуществуют со «специалистами» без всяких новых реформ. И у вузов
есть право выбора – как готовить в зависимости о специфики самого вуза, от
специфики международных стандартов, от особенностей профессиональной
области.
Однако правительственный законопроект отличается от этого закона
принципиально.
Первое: ваш новый закон ограничивает свободу вузов в принятии решений, их
автономию. Действующий закон даёт каждому вузу право выбора между
традиционной программой специалиста и двухступенчатой – бакалавриат плюс
магистратура. Правительство же предлагает сделать бакалаврами подавляющее
большинство студентов, а программу специалиста оставить только для узкого круга
избранных, который оно же само и определит.
Второе: ваш новый закон ограничивает права студентов. Действующий закон
позволяет студенту выбирать различные траектории обучения, в том числе после
бакалавриата стать специалистом, а после специалиста – магистром. Правительство
же такую возможность исключает: после бакалавриата – только магистратура, а если
хочешь стать специалистом, начинай сначала. Ещё более странно, что специалиста в
магистры тоже пускать не собираются.
Третье: ваш новый закон наносит нокаутирующий удар по присущей нашей
системе образования фундаментальности. Действующий закон устанавливает
минимальный срок обучения по программе бакалавров – 4 года. Правительство
предлагает 3 – 4 года. На практике это будет означать, что в целях экономии
бюджетных денег бакалавров всё более и более будут переводить на трёхлетний срок
обучения. Мы убеждены, в таком бакалавриате мы получим систему подготовки не
врачей, а фельдшеров, не инженеров, а лаборантов и так далее. Это – резкое падение
качества.
Четвертое: ваш новый закон сделает полноценное высшее образование платным,
а значит, доступным лишь для избранных, элитарным. Сегодня закон не
ограничивает возможности студента получить качественное образование: завершил
одну ступень – переходи на вторую. Правительством же предлагается при переходе
111
из бакалавриата в магистратуру устроить конкурсный отбор. Бюджетное
финансирование магистратуры планируют сохранить только в национальных
университетах и вузах федерального значения. И то лишь для 30% выпускников
бакалавриата. Для остальных магистратура станет платной.
Но главный вопрос, который мы задаем сегодня: ради чего всё это делается? И
разумного ответа – нет. Болонский процесс? Западные стандарты? Запрос рынка?
Несерьезные аргументы. Наша система образования всегда была нацелена на
решение не только текущих, но и долгосрочных задач. Нельзя ставить целью –
совпасть с запросом сегодняшнего рынка труда. Этот запрос – изменчив. Это
неправильный ориентир. Нельзя в вопросах образования равняться на чужие
стандарты, если наши – лучше, эффективнее.
Коллеги, общий вывод такой: с принятием этого законопроекта качественное
высшее образование будет фактически сосредоточено только в магистратуре,
получать его бесплатно сможет только часть студентов, преимущественно Москвы и
Санкт-Петербурга, а для остальных оно будет платным.
Голосуя за этот законопроект, вы голосуете за то, чтобы фундаментально
изменить характер, систему и содержание отечественной вузовской подготовки. Вы
голосуете за недоступность высшего образования.
КПРФ будет голосовать против».
Мария Хорькова, Александра Сопова. Плюсы и минусы Болонской конвенции.
Беседа с заведующей учебной частью филологического факультета МГУ Анной
Валерьевной Архангельской // Татьянин день. – 2007, 19 сентября
<...> – А такие явления, как реформа образования, введение ЕГЭ, – как они
влияют на университет?
– Для меня всегда большой вопрос: как нам ощущать себя? Как те, кто, по словам
Федора Ивановича Тютчева, блаженны – «Блажен, кто посетил сей мир / В его
минуты роковые», или все-таки, по древнекитайским ощущениям – как те, кто почти
что прокляты? «Чтоб тебе родиться в эпоху перемен». Мне кажется, что образование
изменится, мы сейчас живем в ожидании довольно глобальных изменений. В конце
концов, наверное, действительно будет больше свободы выбора у студентов. Больше
будет возможности студентам самим создавать себе список предметов, которые они
будут изучать, условно говоря, выбирать преподавателей, которых они будут
посещать. Видимо, Болонская система прежде всего на это направлена. Для меня в
Болонской системе два глобальных постулата: студент сам определяет, чему он будет
учиться, и вместо традиционной схемы «лекции – семинары – экзамен» гораздо
больше уделяется внимания такому понятию, как инициативная работа студента. То
есть преподаватель дает задания и в индивидуальном порядке, в рамках отдельных
консультаций, беседует со студентами по поводу прочитанного.
Для меня тут вопросов больше, чем ответов. Не буду говорить ничего вроде
«нынешние студенты не могут правильно выбрать себе предметы». Вспоминая себя
в таком возрасте, я понимаю, что я бы лично в такой ситуации руководствовалась,
как нормальный человек, во-первых, тем, что мне действительно интересно, а вовторых, тем, что не очень сложно. То есть не пошла бы я добровольно слушать
112
историю русской критики и литературоведения ХХ века в исполнении одного
нашего профессора, во-первых, потому, что мне не очень интересно
литературоведение и критика ХХ века, а во-вторых, потому что про то, как этот
профессор принимает экзамен, ходят легенды, и в наше время ходили. Не желая
вовсе обидеть нашего преподавателя, говорю об этом просто как о примере. Хотя у
меня пятерка, но сейчас, будь выбор, не пошла бы – и, наверное, потеряла бы что-то.
Наше образование хорошее, но разное. Каждый из нас знает, как сделать наше
образование еще лучше, чем оно есть: эти предметы убрать, эти добавить, по этим
преподавателей поменять. Но, несмотря на этот личностный фактор, все-таки
основная черта нашего нынешнего образования заключается в его широте и
фундаментальности. Потому что только наши студенты изучают ВСЮ историю
русской литературы от Киевской Руси до, прости Господи, Сорокина и современного
литературного процесса. Только наши студенты изучают ВСЮ зарубежную
литературу от античности до современности. Только наши студенты изучают и
историю основного языка, будь то русский или иностранный, и теорию языка.
<...> В результате введения Болонской системы может сложиться очень
узкое образование. То есть если я интересуюсь древнерусской литературой, то я
наберу себе всего из этой сферы, буду углубленно изучать спецкурсы по
древнерусской литературе, по древнерусской истории – и я буду на выходе из
университета, через четыре года, знать, наверное, больше, чем наш нынешний
студент в этой области знает после пяти лет. Но при этом я буду полным профаном
во многих других сферах.
Обсуждается: нужна ли такая фундаментальность? Вот выходят наши студенты,
все из себя образованные, все они знают: и что Эдгар По писал, и литературный
процесс пятидесятых годов в России в прошедший век представляют, и даже с
суффиксами у них все хорошо, и еще могут индоевропейскую основу каждого
суффикса проследить. В практическом применении понятно, что, даже если они
остаются работать в области филологии, в той конкретной области, в которой они
будут работать, им надо будет углубляться и совершенствоваться. Про себя честно
могу сказать, что, начав преподавать древнерусскую литературу, я довольно
большую работу проделала по углублению своих знаний, несмотря на то что у меня
на тот момент за плечами стояло не только пять лет обучения на филфаке, но и
четыре года аспирантуры и кандидатская диссертация. Фундаментальность
предполагает некоторую широту – наверное, в ущерб глубине. Но, с другой стороны,
она предполагает, что в глубину наш выпускник может «копать» сам. И, на мой
взгляд, человек, который сейчас получил университетское образование, – это
человек, который должен иметь некоторые системные представления о своем
предмете и научиться мыслить системными категориями. Понятно, что каждый
забудет, в какой главе романа Байрона «Дон Жуан» происходит то или иное событие.
Это и не нужно: можно взять книжку и перечитать. Но человек, заканчивающий
филологический факультет, должен представлять себе, как функционирует
литература как система и как функционирует язык как система.
Судя по всему, эта фундаментальность в будущем будет утрачена, просто потому,
что сейчас преобладает подход, что учить надо тому, что будет практически
востребовано. Другое дело, что почему-то никто не понимает, что то, что
практически востребовано, меняется гораздо быстрее, чем мы будем успевать учить,
113
– даже за четыре года. Предположить сейчас, что будет востребовано через четыре
года, достаточно затруднительно. Мы живем не во времена централизованного
планирования. С другой стороны, мне кажется, что сделать российское образование
таким, как в Европе, не удастся даже при помощи Болонской конвенции. Все-таки
традиции нашего образования (хотя часто и говорят, что пятилетнее обучение – это
наследие советского времени, когда все пятилетками мыслилось, и мы должны
смеясь расстаться со своим советским прошлым и с той системой образования) на
самом деле гораздо глубже, чем семьдесят лет советского режима. Они уходят
корнями к Ломоносову, к Петру Первому, к которому «науки простирали руки» и
выражали готовность посетить и просветить Россию. С этим ничего не сделаешь,
слава Богу, и от этого никуда не денешься. Все равно наши научные школы и наши
педагогические принципы в широком смысле, так или иначе, но преодолеют и
Болонскую систему.
Мне, конечно, немного легче как русисту, я могу себе позволить сказать, что мне
абсолютно все равно, признают или не признают мой кандидатский диплом на
Западе, ведь русскую литературу и русский язык надо изучать в России. И мне
совершенно все равно, насколько наше образование в области русистики
соотносится с тамошним образованием в области русистики. Но, допустим,
зарубежнику,
изучающему
зарубежную
литературу,
или
лингвисту,
специализирующемуся в области конкретного иностранного языка, гораздо больше
нужно это взаимодействие. Нелепо изучать испанский язык только у нас и вовсе не
интересоваться, как его изучают носители языка в тех странах, где он является
основным. И то, что мы публикуем наши работы из области теории испанского
языка в наших журналах, которые не приходит в голову читать западным ученым, –
это неправильно, должно быть гораздо больше взаимодействия.
– Сейчас у многих возникает ощущение обрыва, катастрофы: сейчас введут
ЕГЭ, назначат нового ректора, все пойдет прахом...
Университет все-таки пережил многое. Он пережил время, когда из него были
практически изгнаны гуманитарные факультеты, пока в 1941 году они не были
возвращены, пережил достаточно серьезные эпохи диктата, гонений на всякое
свободомыслие. Университет достаточно большая и самодостаточная структура, для
того чтобы противостоять внешним давлениям. Другое дело, что университет,
конечно, меняется, и меняются люди, которые сейчас здесь работают. Да, есть
опасение, что университетская вольность на какое-то время опять будет ограничена.
Многие говорят, что вроде бы планируется назначение ректора, а не выборы ректора.
Есть опасение, что вслед за этим естественно начнутся назначения деканов и
заведующих кафедрами. На мой взгляд (пока, по крайней мере), этого не случится.
Университет вполне в силах противостоять этому на своем внутреннем уровне.
Просто надо нас объединить, а для этого надо помнить, что то, что с нами
происходит, очень часто зависит от нас самих, от того, как мы к этому
относимся. Если эта тенденция к объединению ради защиты собственных
приоритетов и ценностей возобладает, я думаю, что и не назначат нам насильно
ректора. Другое дело, что мы живем в такое время, когда очень трудно что-то
прогнозировать. Вот сейчас приходят абитуриенты следующего года и спрашивают:
«А как будет?» А мы им говорим: «Бог знает».
Будет ли ЕГЭ? Неизвестно. В июле уже говорили, что все решено и с 2008 года
114
будет ЕГЭ. Сейчас говорят: вроде бы уже с 2009 года будет ЕГЭ, а 2008-й будет
«переходным». Что значит «переходный», не понимает никто, но это такие хорошие
слова, которые радостно говорить: переходный – это же еще не совсем ЕГЭ. А детейто жалко, школьников, абитуриентов. Ведь им надо понять, что с ними будет через
год. И они задают вопрос: «Куда нас будут принимать – на бакалавров или на
специалистов, на пять лет или на четыре года? А кем мы выйдем – филологами,
преподавателями русского языка и литературы, как сейчас, или бакалаврами
филологии с непонятными правами и обязанностями? И какой учебный план мы
будем осваивать: тот, который предполагает специализацию в области русской,
зарубежной, славянской, классической филологии, или некий общий набор
дисциплин, который предполагается для бакалавра «филологии вообще», или, еще
хуже, какого-нибудь «бакалавра искусств», который немножко из истории, немножко
из философии, немножко из филологии что-то знает?»
– Контроль посещаемости для меня – вещь абсолютно нелепая и
неуместная. Надо сказать, что на многих факультетах в университете это
существует. Это находится в связи с одним из элементов Болонской конвенции – так
называемой балльно-рейтинговой системой, когда оценка, которую получает студент
за итоговый экзамен по предмету, не формируется на экзамене (я выучил, пришел,
рассказал и получил «пять»), а складывается из целого ряда промежуточных форм
аттестации. Допустим, 30% итоговой оценки – это посещаемость. Ты ходил на все
занятия – у тебя уже 30% пятерки есть. Еще 40% складывается из результатов
контрольных работ – допустим, четыре контрольные работы в течение семестра, и,
если ты их все на пятерки написал, то, как бы ты ни сдавал экзамен, у тебя ниже
тройки уже не будет. При этом если ты не ходил и не написал контрольные работы,
то у тебя пятерки и даже, скорее всего, четверки на экзамене тоже не будет по
определению. Хоть ты и выучишь все в последние четыре ночи и выдашь это
преподавателю на ура. Тоже, с моей точки зрения, не университетская система,
потому что – с переклички лекцию начинать, что ли? Я помню, что я в свое время
вообще начинала с того, что говорила своим студентам: если вам неинтересно,
скучно и не хочется, то вы и не ходите, Бога ради. Потом я перестала это говорить,
потому что поняла, что в моих устах как заведующего учебной частью это может
принять несколько больший характер обобщения, чем мне бы хотелось.
– Мне кажется, что если преподаватель ведет занятия хорошо и лекции читает
хорошо, то к нему все равно будут ходить. А если плохо – то, конечно, можно
заставить, но смысл? Это не лучший способ заинтересовать собой студента. ...
– Болонская система (и та модель образования, которая реализуется в РГГУ,
например) создает менее заметную границу между теплицей университета и
внешней реальной жизнью? Есть шанс, что пропадет «тепличность»?
– Я так не думаю. Мне кажется, что тепличность проистекает не из этого. Она
проистекает из того, что внутри университета есть не годами и десятилетиями, а
веками складывавшаяся и сложившаяся особость, которая зависит не от того, чему и
как мы учим. Она зависит от особых отношений между преподавателями и
студентами, от этого особого отношения к университету, как таковому, от той
«корпоративной этики», которая в университете все-таки существует. Мы
воспринимаем себя людьми Московского университета, и для нас это самое главное.
Это наша первая и главная характеристика. А студенты воспринимают себя
115
студентами Московского университета. От этого внутреннего самоощущения,
которое непонятно как складывается – его нельзя разложить на составляющие, его
нельзя сформулировать и осознать, его почувствовать можно, – создается замкнутый
в себе мир, который существует со своими внутренними течениями и движениями
внутри факультетов, внутри университета. Мне кажется, что он не раскроется до
конца во внешний мир. По крайней мере, у нас на факультете. Меня иногда
несколько пугают студенты других факультетов, которые встречаются по дороге в
университет и, допустим, рассказывая о впечатлениях прошедшего дня, используют
принадлежащие к русскому литературному языку предлоги и союзы – и все. Это
вторжение внешнего мира к нам – поскорее, чем Болонская система. Но на нашем
факультете я таких тенденций пока, к счастью, не замечала. Поэтому я думаю, что
это наше внутренне качество может исчезнуть, только если изменится отношение
преподавателя к университету и студентам или отношение студентов и к
университету, и к преподавателям.
Александр Михайлович Абрамов. Высшее «недообразование» // Независимая
газета. – 2007, 22 октября
Новые стандарты профессионального образования появятся совсем скоро.
Российский народ понес тяжелую утрату: мы потерпели сокрушительную победу
«модернизаторов» образования. Основание для такой оценки – весьма критические и
аргументированные, хотя и полностью проигнорированные мнения многих
экспертов, выступавших резко против законов о ЕГЭ, об обязательной
одиннадцатилетке, о стандартах образования. На днях этот ряд пополнился законом
о двухуровневой системе высшего образования, то есть о магистратуре и
бакалавриате.
Согласно этому закону, традиционную для России систему высшего образования
ждет Большая Перемена. Появятся дипломы второго сорта, дающие звание
бакалавра (4 года обучения), после чего некоторая часть получит возможность
обретения диплома первого сорта (еще 2 года обучения) и звание магистра. При
некотором, пока не известном, сокращении числа традиционных вузов с 5-6-летним
обучением их выпускники получат дипломы «специалиста». Замечу, что в
лингвистическом отношении классификация не самая удачная. Получается
нехорошо: есть специалисты, а еще есть бакалавры и магистры.
Инициаторы и сторонники закона мотивируют свою позицию двумя главными
аргументами. Первый: необходимо обеспечить взаимопризнание дипломов и
соответствие западным стандартам, что и предусмотрено Болонской конвенцией,
которую подписала Россия. Второй: реорганизация позволит повысить качество
образования и приведет систему высшего образования в еще лучшее соответствие с
потребностями экономики и рынка труда.
Оппоненты двухуровневой системы отмечают немалые угрозы такого подхода:
утрата традиционной для России фундаментальности образования; нарушение
принципов автономии вузов; жесткость новой системы, ограничивающая выбор
студентами образовательной траектории; рост «утечки мозгов»; сокращение числа
бюджетных мест в магистратуре и повышение удельного веса платного образования;
116
рост социального неравенства; скептическое отношение работодателей к будущим
бакалаврам как обладателям высшего «недообразования». Отмечается также, что
Болонский процесс не предполагает жестких обязательств.
К приведенному списку контраргументов добавлю следующее. Согласно закону,
решение о списке специальностей, об отнесении того или иного вуза к разряду
бакалаврскому, магистерскому или специальному принимает правительство, а дефакто – Министерство образования и науки РФ. Опасаюсь, что это открывает
слишком широкое поле для проявления произвола, непрофессионализма,
бюрократического легкомыслия.
Другое опасение связано с реализацией всей этой затеи. По существу, речь идет о
революции в высшем образовании. Если даже исходить из гипотезы об абсолютной
правоте сторонников лозунга «Магистратура – это магистральный путь развития
образования в России», то потребуется колоссальная работа, объем и сложность
которой вряд ли просчитаны. Предстоит проанализировать громадный список
потенциально нужных профессий и разделить многие специальности на два уровня
образования. Предстоит разработать многочисленные и разнообразные программы и
учебные планы, создать учебные и методические пособия, а также учебную базу с
учетом современных требований и новой специфики. А еще нужно подготовить
профессорско-преподавательский состав, наладить прочные связи с будущими
работодателями и т. д.
Есть, однако, сведения, что новые стандарты высшего образования появятся
совсем скоро. Высока, следовательно, вероятность того, что в итоге «получится как
всегда», согласно Закону Черномырдина.
Но коренной порок предлагаемой новой системы видится в ином. Предлагается
формальное простое решение задачи, сама постановка которой изначально
ошибочна. Вся система профобразования (не только высшего) действительно
нуждается в крупных преобразованиях. Но поиск новой модели следует искать не
среди имеющихся образцов, а на основе самого серьезного анализа.
Итак, естественная логика развития системы профессионального образования
сильно отличается от возобладавшей сегодня логики бюрократической. Программа
«модернизации» – это цепь непродуманных, но умело продавливаемых
широкомасштабных экспериментов, ласково именуемых в фольклоре «ширмаш».
Экспериментов в особо крупных размерах. В принципе, можно проводить и такие
эксперименты. Как говорил Бисмарк о социализме, для этого нужно выбрать страну,
которую не жалко. Однако убедительных аргументов в пользу того, что такой
страной должна стать Россия, приведено не было.
Марина Лемуткина. Образование стало о’кейным. На смену германской модели
образования в Россию пришла американская // Московский комсомолец. – 2007,
18 декабря
Уходящий год для российского образования особый. И не только потому, что на
средства нацпроекта «Образование» наконец началось переоснащение школ и вузов,
стали расти зарплаты педагогов. В 2007 году в России сменилась образовательная
эпоха – германская модель образования окончательно уступила место американской.
Германская модель утвердилась в России еще в XIX веке. Ее отличительная черта
117
– фундаментальность, благодаря которой дореволюционная, а затем советская наука
добилась многих успехов в теоретических областях. Однако она же, как считается
теперь, предопределила наше отставание в прикладной науке и технике, не говоря о
разрыве между тем, чему учат в наших школах и вузах, и потребностями реальной
экономики. Исправить положение в Минобрнауки собираются, переориентировав
образование с передачи глубоких знаний на формирование навыков и компетенций,
т. е. конкретных умений применять усвоенное на практике. Вместе с тестовой
формой проверки знаний этот подход типичен для американской модели
образования, хотя, ссылаясь на вхождение России в Болонский процесс, власти
предпочитают называть его европейским.
В 2007 году переход на новую модель пошел на всех этажах образования сразу.
Смену образовательной идеологии – отказ от знаниевого подхода в пользу
компетентностного – закрепил новый государственный образовательный стандарт.
Он же впервые стал определять не только результаты обучения, но и условия, в
которых оно идет, и в том числе санитарно-гигиеническое состояние учебного
заведения и качество преподавания. Зато региональный и школьный компоненты, за
счет которых регионы вели предметы по выбору (преимущественно местные
краеведческие дисциплины, а кое-где и «Основы православной культуры»), из
нового госстандарта выпали. Их объем в учебной программе определит новый
стандарт общего образования. Однако, по некоторым данным, он значительно
сократится, а вместе с ним – и число рекомендованных для средней школы
учебников. Таким образом, переход к новой модели совпал с началом унификации
среднего образования в стране.
По-новому будут оценивать и знания выпускников школ – на смену
традиционным выпускным испытаниям идут тесты Единого государственного
экзамена. С 2007 года ЕГЭ больше не считается экспериментом – пока идет
переходный период, а в 2009 году, несмотря на протесты значительной части
образовательного сообщества, ЕГЭ входит в штатный режим. Все школьные
выпускные и подавляющее большинство вступительных экзаменов будут проходить
только в форме ЕГЭ. Исключения составят лишь элитные вузы, которым по особому
списку Минобрнауки будет разрешено проводить приемные кампании в
традиционном виде.
Правда, 2007 год окончательно похоронил многие мифы, связанные с ЕГЭ.
Неоспоримым стал факт торговли материалами ЕГЭ – ранее его сторонники
утверждали, что этот вид испытаний покончит с коррупцией в образовании.
Одновременно власти признали, что ЕГЭ годится не для всех наук, и вновь задались
вопросом, стоит ли проводить в этой форме экзамены по литературе и другим
гуманитарным предметам.
По-прежнему непонятно, как быть с одиннадцатиклассниками, сдавшими ЕГЭ на
«двойку». Пока все они получают итоговую «тройку» за счет годовой – даже если
сдали ЕГЭ на «два». Но с 2009 года такая возможность исчезнет, а значит, многие
останутся без аттестатов. По официальным данным, даже сейчас ЕГЭ по математике
ежегодно заваливает каждый пятый одиннадцатиклассник. А ведь есть еще физика,
химия, литература, где также хватает двоечников. Впрочем, это еще цветочки. В
2009 году, когда ЕГЭ начнут сдавать не только желающие, а все подряд, на школу
обрушится шквал «двоек». Тем более что как раз к этому времени в 11-е классы
118
придут те, кто раньше по неспособности к учебе уходил сразу после 9-го: в 2007
году был принят закон об обязательном всеобщем 11-летнем среднем образовании.
Тем не менее уже сейчас ясно: с 2007 года тестирование на американский лад
стало полноправной частью российской экзаменационной системы и останется здесь
надолго. Идет полным ходом подготовка так называемого малого ЕГЭ – тестовых
экзаменов на выходе из 9-х классов.
Поменялась и система подготовки специалистов с высшим образованием. В 2007
году принят закон о переходе на уровневое высшее профобразование, причем слом
нынешней системы пойдет без учета желания вуза или студента. Большинство вузов
перейдет от привычного выпуска узкопрофильных специалистов к укороченной
подготовке специалистов общего профиля – бакалавров. Как в США, бакалавр с
четырехлетним сроком обучения станет главным продуктом российской системы
высшего профобразования, а углубленная специализация (второй, высший уровень
высшего образования) превратится в удел избранных. Давать ее будут лишь
специалитет с пятилетним сроком обучения и двухлетняя магистратура после
окончания бакалавриата.
Однако попасть туда будет нелегко. Количество мест в специалитете ограничат:
перечень специальностей для их подготовки будет утверждать правительство.
Обучение в магистратуре будет также конкурсным (через вступительные экзамены)
и по большей части – платным (по разным данным, в магистратуру попадут не более
50%, а то и 10% бакалавров). Вузы, открывшие у себя магистратуру, скорее всего,
получат дополнительные бюджетные средства, а значит, большие преимущества
перед остальными.
Вузы опасаются, что переход на американскую модель ухудшит положение
большинства участников образовательного процесса. А потому выступают против
насильственной бакалавриации. Впрочем, не все в новой модели образования
нравится и школьникам. По их мнению, вместо насильственного распространения
ЕГЭ нужно развивать школьные олимпиады. «Наши репетиторы нам прямо говорят:
“Правильно будет отвечать так-то и так-то. А на ЕГЭ надо отвечать так-то”», –
признались «МК» победители всероссийского конкурса «Школа будущего глазами
школьников».
Александра Сопова. Глава университета против разрушения Высшей школы //
st-tatiana.Ru. – 2008, 14 апреля
Ректор МГУ Виктор Антонович Садовничий на пресс-конференции в РИА
Новости рассказал о том, какие изменения происходят в системе высшего
образования, как будут проводиться вступительные экзамены в МГУ в этом году, что
означают слова «особый статус вуза» и что готовит нам участие в Болонском
процессе.
Журналисты – кстати, в основном в зале собрались ребята студенческого возраста
– активно задавали вопросы. Встреча с ректором – возможность поставить точку во
многих дискуссиях: о дипломах юристов, о конфликтах на соцфаке, о посте
Президента МГУ. Другие проблемы пока нельзя считать решенными: на наших
глазах происходит становление олимпиадного движения, вводится ЕГЭ, до сих пор
119
не все понимают, что такое «двухуровневая система образования».
Спрос рождает предложение
Виктор Антонович начал свое выступление с описания основных тенденций,
существующих на данный момент в российской высшей школе. Мы, несомненно,
переживаем период реформ. Как всякие изменения, они имеют положительные
и отрицательные стороны. Лучшими были бы реформы, вызревающие внутри
корпорации – но как редко такое бывает, – посетовал ректор.
Спрос на образование сейчас очень велик. Если раньше можно было сказать, что
почти каждый школьник после выпускного бала хотел бы продолжать учебу, то
теперь можно сказать: каждый школьник хочет поступить. Высшее образование
стало просто услугой, а платные услуги оказывают почти все, кто хочет. Это
печально: ведь человек будет просто обманут, если будет считать, что получил
высшее образование, а на самом деле мало чему научится. Сейчас в России около
3200 вузов и филиалов, а в советские времена было около 700.
Главный путь здесь – более обдуманное лицензирование вузов, дающих
платное образование. Значительно сокращать количество гуманитариев, в том числе
и юристов, среди студентов традиционных государственных учебных заведений
никто не намерен.
Не копировать Болонскую систему
Мы имеем свою, развитую высшую школу, и разрушать ее ради сходства с
зарубежной образовательной системой не будем, – таков был лейтмотив
выступления ректора МГУ.
Даже достижения, если они просто копируются с чужих образцов, не пойдут на
пользу – и поэтому Болонский процесс не должен стать строительством на руинах
отечественной системы. Если почитать документы Болонского процесса, мы увидим,
что в них и не предполагается механический перенос чужеродной системы на новую
почву. По словам Виктора Антоновича, копировать чужие методы без изменений
готовы только чиновники – они и предписывают сейчас российской высшей школе
те рамки и нормы, которые ей не свойственны.
Мы будем впитывать хорошее, но не копировать, – повторил академик. – Ректор
Болонского университета сам жалеет, что органичная для Болоньи система
навязывается и копируется по всему миру, не сообразуясь с тем, что уже существует
в других регионах.
Кто будет строить мосты?
Болонский процесс предполагает переход на двухуровневую систему
образования: через четыре года человек становится бакалавром, а те немногие, кому
удается продолжить обучение, еще через два года получают степень магистра.
Впрочем, будет ли это лучше для России – пока остается вопросом.
Тем не менее, как сказал В. А. Садовничий, некоторый компромисс был
достигнут: система обучения специалистов сохранится. Да, их будет мало. Да,
направлять на получение образования по старой системе будет едва ли не
Правительство. Но «специалистов» не постигнет судьба мамонтов. <...>
ЕГЭ: «да / нет, другой ответ – олимпиада».
12
0
Леонид Волчкевич. Инженеры в Болонском лесу // Независимая газета. – 2008. –
№ 91, 30 апреля
Традиции русских классических университетов позволяют модернизировать
обучение без коренной ломки.
«Кто там?» – «Двое инженеров и бакалавр с нами!» – «Ладно, заходите в избу. А
бакалавра поставьте в хлев, я ему сена подброшу». (Из студенческого анекдота.)
Русская инженерная школа (именно русская! Поскольку сложилась она еще в
конце XIX века) имела высокий авторитет в мире. Она четко структурировала
квалификационные уровни дипломированных специалистов через систему ПТУ,
техникумов, вузов; каждая подсистема была функционально и методологически
отработана. Так, в технических вузах ядром служили общеинженерные дисциплины,
которые опирались на физико-математический фундамент и, в свою очередь,
служили базисом любых инженерных направлений, обеспечивая органичную
взаимосвязь теоретической и практической подготовки, широкий профиль
специалистов.
Безусловно, сегодня учить специалистов, как и два десятилетия назад,
неприемлемо. Но традиции русской инженерной школы позволяют модернизировать
процесс обучения без его коренной ломки. Например, в сторону более раннего
раскрытия индивидуальности будущих специалистов, используя богатейший опыт
русских классических университетов. Вместо этого нам насаждают «Болонью».
Процессы европейской интеграции, разумеется, не могли не затронуть и
профессиональную подготовку. Было выработано несколько концепций. Одна из них
(подчеркиваем, не единственная!) выразилась в декларации, подписанной в
итальянском г. Болонье (отсюда – «Болонский процесс», «Болонская система» и т.
п.).
«Болонская концепция» предусматривает некую формальную унификацию, в том
числе ликвидацию «инженеров» как категории специалистов, переход к
многоуровневой системе подготовки («бакалавр» – «магистр»), оценку
квалификации в неких «кредитах» и т. д. и т. п. И все это – только в
рекомендательной форме! Время показало, однако, что ни одна из ведущих западных
стран не пожертвовала самобытностью своей инженерной школы, были найдены и
успешно применяются иные, «не болонские» методы интеграции. И только в нашей
стране «Болонья» оказалась «манной небесной» для чиновников от образования.
Но самое главное – это бесконтрольная власть над вузами путем волевого,
директивного установления соотношения «бакалавров» и «магистров», а
следовательно – общей численности студентов и преподавателей. От этого
напрямую зависит размер государственного финансирования того или иного вуза.
Отсюда волевое насаждение двухуровневой «Болоньи». К сожалению, руководство
многих вузов в свое время клюнуло на элементарную приманку – возможность
увеличения срока обучения с 5 до 5,5 года (3,5 года «бакалавриата» и 2 года
«магистратуры»), наивно полагая, что всех бакалавров будут переводить в магистры,
что до некоторых пор и происходило.
И все же ведущие вузы страны, в первую очередь МГУ имени М. В. Ломоносова
и МГТУ имени Н. Э. Баумана, резко возражали против предлагаемой системы,
12
1
отстаивая разумную независимость. Двадцать четыре раза (!) Госдума РФ четвертого
созыва возвращалась к Закону «Об образовании», пока не была достигнута
окончательная победа чиновничьих интересов над национальными.
Согласно думскому закону, бакалавр должен получить такую же
фундаментальную подготовку, как и магистр, и дипломированный специалист. Но,
например, в МГТУ имени Н. Э. Баумана после четырех лет обучения, когда общий
студенческий контингент должен делиться на «черненьких» и «беленьких»,
специальная инженерная подготовка занимает лишь 13%. В основном это –
эрудиционные основы специальности, практически без профессиональных умений.
Между тем победившее чиновничество уже начинает рассылать по вузам такого
рода директивы: после 3,5 или 4 лет 80% контингента выпускать бакалаврами, а на
магистров учить не более 20%! В итоге уже через несколько лет мы получим целую
армию молодых людей с дипломами о высшем образовании, но профессионально
мало к чему пригодных. Ведь в иерархию «квалифицированный рабочий – техник –
инженер» бакалавры не вписываются никак, это – «вставная челюсть». Не приведет
ли такая ситуация к социальному взрыву в молодежной среде?
Опыт высшей технической школы показывает, что на выпускающей кафедре для
полноценной подготовки необходим научно-педагогический коллектив в составе не
менее 13 – 15 человек. Реальный штат кафедры зависит от объема учебных часов, а
точнее – численности обучаемых студентов. Сейчас, при наборе на специальность
двух студенческих групп и «моносистеме», эта численность в основном
выдерживается (тоже опыт русской школы!). Однако с введением двухуровневой
системы на старшие курсы кафедры ежегодно будут приходить не более 6 – 8
человек, штатную численность профилирующих кафедр придется урезать до 4 – 5
преподавателей. А это – профессиональная катастрофа, гибель множества
сложившихся научно-педагогических коллективов, безусловная деградация
отечественной инженерной школы.
Спрашивается, кому это очень-очень нужно?
ЕГЭ И МЕСТО РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ В ШКОЛЕ
Ясен Засурский. Быть русским человеком, не прочитав «Муму?» //
Литературная газета. – 2001. – № 31, 32; 8, 14 августа
12
2
Разговор о преподавании литературы в школе, начатый «ЛГ» в № 24 – 25 статьей
Ирины Стрелковой «Учебник литературы как общенациональная катастрофа?»,
трудно удержать в рамках обсуждения лишь школьных проблем. Литература в
России больше, чем просто литература. Влияние ее на души и умы российские было
всегда велико. Может ли она сегодня способствовать преодолению духовного
кризиса российского общества? Способна она ускорить добрые изменения в нем?
В разговоре о качестве преподавания литературы в школе с деканом факультета
журналистики МГУ профессором Ясеном Николаевичем Засурским затронуты и эти
важные темы.
– Ясен Николаевич, как вы оцениваете качество литературного образования
выпускников школы?
– Уровень школы мне трудно оценить. Потому что большинство тех, кто к нам
поступает, обязательно занимаются с репетиторами или на курсах, такие курсы есть
и на нашем факультете. Но ко мне приходят родители с жалобами на подготовку
учащихся в школе по литературе. Говорят, что мало пишут сочинений, потому что
мало часов отведено на литературу и русский язык (случается даже, что за год и
одного сочинения не бывает).
И мне кажется, что в целом уровень подготовки по этим двум важнейшим курсам
в школе падает. Сейчас уделяется внимание многим другим, может, очень важным
дисциплинам, но, увы, часто за счет литературы и русского языка. В школьной
программе по литературе из Гоголя оставили лишь «Мертвые души» и «Ревизора».
А одной из тем сочинения на вступительных экзаменах была тема «Петербург у
Гоголя и Достоевского», и уже с Гоголем абитуриентам было трудно.
Качество подготовленности поступающих у нас все время немножко улучшается.
Ребята выбирают профессию более осознанно, хорошо знают литературу. Но, боюсь,
не потому, что их в школе лучше учат (хотя в некоторых школах московских, и не
только московских, преподавание на очень высоком уровне).
Все-таки подавляющее число абитуриентов занимается для поступления в вуз
дополнительно.
Из сельских школ сегодня поступает к нам очень немного выпускников,
поскольку дорого стоит проезд, боятся Москвы и немало образовательных центров
вне столицы.
– Ваше отношение к уменьшению в школах объема времени, отводимого на
изучение литературы?
– Мне кажется, сокращение программы по литературе – это очень плохо для
развития интеллекта нации, для всей страны. Наше наследие классической
литературы – важная часть не только отечественной словесности, а всей философии,
всего мироощущения нашего народа. Оно ведь не только в трудах по философии, а и
в книгах, скажем, Гоголя, великого гуманиста и знатока русской души, Достоевского,
Пушкина...
Когда в школе сокращают число изучаемых произведений классиков, тем самым
просто режут по живому нашу российскую идентичность, самобытность. Это очень
плохо. Это не просто ошибка, это отступление от самого главного, что есть в наших
традициях.
У каждой страны свои традиции. В Америке среднее образование строится с
12
3
нацеливанием на продолжение учебы в колледже, где их «доучивают». В Германии
прочные традиции философские. Во Франции – литературные, даже в школе там
изучают сложных изысканных писателей, считая, что они – важные составляющие
их культурного наследия: француз не может быть французом, не зная и не понимая
Расина, Корнеля и других своих классиков XVII – XVIII веков.
То же самое в России – нельзя быть настоящим россиянином, настоящим
русским, не читая в большом количестве Пушкина, Достоевского, Чехова, Гоголя...
Это не просто художественные тексты, это часть нашего мироощущения, часть
нашей, если хотите, русскости.
Факультет журналистики существует 50 лет. Уверяю вас, что один из важнейших
компонентов успешной работы выпускников факультета в прессе – их хорошее
знание литературы. Ее им преподавали прекрасные профессора Архипов, Бабаев,
Западов, Ковалев, Кучборская...
Журналисты, выросшие в авторитарное и даже тоталитарное время, благодаря
замечательной литературной закваске получили хорошую гуманитарную подготовку,
добрый заряд гуманизма, человечности, демократичности, позволившие им
адаптироваться к работе в условиях новой России.
В русской литературе есть и философия жизни настоящая, и история... Можно
историю изучать по учебникам, но можно и по Толстому. Пусть в «Борисе Годунове»
Пушкина не все исторически правильно, но там – дух живой истории!
И те, кто легкомысленно расправляется с программами по русской литературе,
совершают непростительный грех по отношению к России, к русской культуре.
– Сочинения вообще отменяются на выпускных экзаменах в школах...
– Это плохо. Потому что лишает ребят возможности самостоятельно
поразмышлять. Изложение чужого текста не позволяет показать самостоятельность
мышления.
Мы от сочинений не откажемся. В этом году были прекрасные работы,
посвященные Гоголю и Достоевскому. Тема «Лиризм в прозе Тургенева» тоже
вызвала трудности. В школе теперь изучают лишь «Отцов и детей», даже «Записки
охотника» не читают. Ну как можно быть русским человеком, не прочитав «Муму»?!
Это же стыдно! Только бессовестные люди могут холодно, росчерком пера
вычеркнуть эту замечательную повесть из школьной программы. Это безобразие.
– Что, по-вашему, движет людьми, принимающими решения о сокращении
часов на преподавание литературы?
– У нас в стране очень много людей, желающих все переделать на один аршин –
на американский. Я сам сторонник того, чтобы активней сотрудничать с Западом,
изучать американский опыт, это важно и полезно. Но мы – русские люди и должны
оставаться русскими. И перенимая все лучшее, нельзя отказываться от своего.
– Как вы оцениваете современные учебники по литературе? Можно по ним
без репетитора хорошо подготовиться к экзаменам в вуз?
– Сейчас много различных учебников, подготовиться, наверное, можно. Но
главное, чтобы абитуриент тексты произведений прочитал. В новом поколении
много думающих, пытливых молодых людей, способных на самостоятельное
понимание, надо только, чтобы они больше читали. Важна не столько история
литературы, сколько собственно литература. К нам на факультет поступают хорошо
подготовленные ребята – в этом году было 127 медалистов.
12
4
– Ваша оценка отношения современного общества к литературе?
– Конечно, телевидение несколько потеснило литературу. Сейчас часто поминают
Мамая: «Как будто Мамай прошел...» Телевидение тоже иногда выполняет роль
Мамая по отношению к культуре. Но мне кажется, что сопротивляемость
культурных людей влиянию телевидения велика.
А русская литература так сильна, что никогда не потеряет своего значения в
российском обществе. Здесь я – оптимист.
Снятие идеологических запретов не только открыло нам многие забытые
замечательные имена, например Розанова, но и позволило по-новому прочесть
известных писателей и сделало их еще более влиятельными и привлекательными. В
восприятии литературы нет теперь прежнего социологизма вульгарного, который
раньше мешал понять и оценить по достоинству творчество писателей, таких, как,
скажем, Лесков.
Для повышения интереса в обществе к чтению книг пресса и особенно
«Литературная газета» должны больше писать о литературе. В России сегодня нет
популярного еженедельника именно литературного, на этом поле можно добиться у
читателя немалого успеха.
– Вам не кажется, что современный средний школьник плохо владеет устной
и письменной речью, допускает много речевых неправильностей?
– Свободное владение речью, грамотность – это сложные вопросы. Пуризм,
ограждения от всяких новшеств, чрезмерные требования к правильности здесь тоже
опасны.
Язык не стоит на месте, он развивается. Угнаться за новациями бывает трудно.
Появляется большое число неологизмов, возникающих из заимствований, чаще из
английского языка. Активно вторгается в литературный язык жаргонная речь. В
развитии языка сейчас наблюдается очень динамичная ситуация. Положение в
обществе у нас еще не стабилизировалось, и язык отражает это.
И мне кажется, что предпринимаемые сейчас попытки реформ наших языковых
правил недостаточно обоснованны. В целом русский язык становится живей,
интересней, и учить его теперь трудней. Каких-то застывших форм остается все
меньше, и преподавать учащимся только эти языковые формы было бы ошибкой.
– Сказывается еще влияние постмодернизма, для которого в языке едва ли
не все позволено?
– Да, но эта вседозволенность тоже должна иметь пределы.
Вы правильно упомянули о постмодернизме. У нас сейчас больше проявляет себя
постмодернизм не литературный, а философский – отсутствие руля и ветрил в
жизнепонимании, в целеполагании, что делает жизнь очень сложной.
В этой ситуации возрождение интереса к классической литературе было бы
крайне важно. Сегодня театр выполняет очень ценную культурную роль, он
развивается в верном направлении, в театре много идет нашей классики, что
благотворно влияет на общество.
Литературные критики пока не нашли себя. Нужны новые биографии наших
классиков, где уже бы в ином культурном контексте было переосмыслено их
творчество. Но пока некому написать и некому издать такие работы. Нужны новые
культурологические центры, которые были бы способны задать новые импульсы к
развитию нашей литературы.
12
5
У нас долго ищут национальную идею. Эти поиски важны. Но, думаю, «русская
идея» выражена в творчестве наших лучших писателей – от Пушкина до
Солженицына. Они все философы. Помочь людям понять важность их философии
необходимо сейчас. А у нас до сих пор нет хорошей книги о Солженицыне.
А вообще, литературный процесс в нашем кризисном обществе тоже переживает
серьезный кризис. И на Западе в литературе наблюдаются кризисные явления.
Видимо, это связано и с развитием информационного общества – информации
сегодня очень много, и непросто осмыслить и понять место человека в этом
виртуальном пространстве – это заботит всех литераторов, кого серьезно беспокоит
будущее человечества.
Беседовал Владимир Поляков
Открытое письмо председателю Комитета по науке и
Государственной думы России А. В. Шишлову. 22 сентября 2003
образованию
Многоуважаемый Александр Владимирович!
Как стало известно, осенью этого года Дума будет рассматривать перспективы
развития образовательного законодательства, куда наряду с экономическими входит
3 содержательно-методических аспекта: 1) стандарты образования; 2) «Федеральный
базисный учебный план и примерные учебные планы для образовательных
учреждений»; 3) ЕГЭ.
Считаем своим долгом довести до Вас мнение значительного круга учителей,
преподавателей вузов и писателей по каждой из этих трех проблем применительно к
курсу русской литературы.
Стандарты. Надо признать, что за период от появления проекта этого документа
до того текста, который теперь имеется на сайте Министерства образования,
содержание стандарта по литературе улучшилось. В этом – заслуга писательской и
педагогической общественности, в том числе возглавляемого Вами Комитета.
Вместе с тем опубликованные «Обращение к общественности России»
преподавателей литературы более чем двадцати университетов и педагогических
вузов страны (Литературная газета. – 2002. – № 3) и «Открытое письмо Министру
образования Российской Федерации представителей российской интеллигенции»
(Известия. – 2003, 19 июля) выражают обоснованную тревогу по поводу
проводящейся Минобразованием политики литературного образования.
На протяжении по крайней мере двух последних столетий российской истории
литература выполняла в обществе роль, куда более значительную, чем просто
изящная словесность: со времен «Слова о полку Игореве...» именно художественное
слово формировало различные направления общественной мысли, воспитывало,
вырабатывало характеры, предлагало различные пути движения в важнейших
сферах национальной жизни. Литературный процесс, хорошо это или плохо, был
едва ли не сердцевиной исторического движения многонационального социума
России, помогал осмыслить судьбу нашей родины в общемировом контексте. Вместе
с тем литература хранила и передавала по наследству самую суть «русскости»,
отличающую нас от иных народов, определяющую наш лик в глазах представителей
иных обществ, народов, культур. Министерство образования постоянно говорит о
12
6
необходимости патриотического воспитания, но без литературы ни о каком
патриотизме говорить не приходится!
В свете вышесказанного надо прямо и однозначно сказать, что политика
Министерства образования в области литературного образования направлена на
искусственное и насильственное искажение, выхолащивание, «модернизацию» сути
национального характера. Сокращая изучение национальной литературы, чиновники
Министерства отсекают будущие поколения и от национальной культуры, истории в
ее человеческих проявлениях. Народ низводится до состояния плебейской толпы,
потребляющей хлеб и зрелища. И это уже напрямую касается и Вашего выбора как
политика, уважаемый Александр Владимирович.
Конкретные проявления политики, цели которой указаны выше, в готовящихся к
утверждению в Думе документах очевидны.
Достаточно сказать, что стандарт проигноривал лучшие произведения 3-х из 5
российских лауреатов Нобелевской премии: «Тихий Дон» попал в обзор, «Доктор
Живаго» остался только в т. н. профильной школе, поэзия И. Бродского дана в
перечне под рубрикой «по выбору».
Чиновники Министерства явно взяли курс на обеднение школьной программы по
литературе. Чего стоит сказанная в Санкт-Петербурге в телекамеры фраза Министра
В. М. Филиппова «Понавставляли писателей в программу»! Эту же фразу В. М.
Филиппов повторил на пресс-конференции, как ни парадоксально, в связи с выходом
100-томной «Библиотеки отечественной классики». С одной стороны, издается
необходимая школе библиотечка, с другой – высказывается прямо противоположная
мысль. Загадка разрешается просто: почти одновременно с названной прессконференцией вышел телерепортаж, где В. М. Филиппов, показывая Президенту В.
В. Путину том с «Доктором Живаго», произнес знаменательную фразу: «По Вашему
указанию мы издали эту библиотечку». Значит, Президент считает изучение
классики русской литературы насущной задачей, а Министр придерживается иной
позиции, лишь выполняя указание главы государства.
Но даже если в «Стандарты» будут внесены какие-то коррективы, освоить
стандарты будет невозможно.
«Федеральный базисный учебный план и примерные учебные планы для
образовательных учреждений», утвержденный Министерством в июле, во время
учительских отпусков, сократил часы на изучение литературы в непрофилированных
средних школах с 4-х до 2-х в неделю. В профильных школах соответственно с 8-ми
часов до 4-х. Тем самым предмет «Литература» оттеснен на задворки школьных
учебных планов. Как справедливо пишет Сергей Волков в статье «Сапоги всмятку
по-министерски» (Русский журнал. – 2003, август), «Теперь совершенно непонятно,
как впихнуть в эти два часа все определенное стандартом содержание. [...]Ведь в
10 классе традиционно изучают Островского, Тургенева, Гончарова, Некрасова,
Тютчева, Фета, Толстого, Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Чехова, а по новой
концентрической программе надо и вовсе с Пушкина и Гоголя начинать. А в 11
классе весь XX век – количество имен сравнимо с количеством выделенных на весь
год часов. Два часа на литературу перечеркивают все споры о том, нужны ли в
стандарте Мандельштам и Пастернак, Шаламов, и Бродский. До них просто
физически будет не добраться». По словам того же автора, на совещании 20 августа
с. г. в Московском институте открытого образования все методисты и учителя12
7
предметники пришли к выводу: «В этих условиях [...] говорить о том, что в школе
будет литература – фарисейство».
К сказанному стоит добавить, что сейчас и общество, и государство серьезно
озабочены порчей русского языка и его спасением. Уроки литературы – это
одновременно и уроки языка. Сокращать часы на литературу – значит уменьшать
возможности школы в работе над воспитанием языковой культуры, разрушать
русский язык.
Таким же фарисейством является Единый государственный экзамен (ЕГЭ).
Не вызывает сомнений, что введение ЕГЭ по литературе вредно. Нас не убеждает
аргумент, что европейский стандарт основан на ЕГЭ. Многие из нас работали за
рубежом и могут свидетельствовать, насколько чудовищен уровень знаний
европейского школьника по литературе. Нам говорят, что отказ от ЕГЭ приведет к
тому, что наши аттестаты, а за ними дипломы не будут признаны в Европе и США, и
что там потребуют их пересдачи. До сих пор, насколько нам известно, все успешно
пересдавали, удивляя западных коллег глубинными знаниями. (Кстати, не только по
литературе, но и по математике, физике, химии.) Что и понятно. Ведь советская
власть позаимствовала систему образования у царской России, позаимствовала
гимназические учебники, разбавляя их своей идеологией. Запад шел другим путем:
литература – это механический текст, который поддается любым манипуляциям.
Вопрос о духовности литературы, таким образом, даже не ставится!
В не зависимых от Министерства образования СМИ неоднократно указывалось,
что проведенные в порядке эксперимента конкретные комплекты заданий позволяли
проверить лишь владение некоторой информацией о «текстах» (которую можно
угадать или воспользоваться краткими пересказами художественных произведений,
не читая самих произведений). Наличие «проблемного вопроса» не заменяет
творческого освоения идейно-художественного содержания литературного
произведения. Наши школьники, слава Богу, еще не натасканы бездумно осваивать
науку. Русская школа всегда славилась осмысленным постижением предметов, в
то время как ЕГЭ предполагает механическое заучивание фактов.
Очень точно понял суть ЕГЭ и выразительно охарактеризовал его мэр Москвы Ю.
М. Лужков: «Введя тестирование, мы заменяем принципом угадывания принцип
проверки знаний. ЕГЭ напоминает наперстки на вокзале. Но если на вокзале мы
теряем лишь деньги, то здесь – молодое поколение» («МК», 26 авг., с. 5).
Не беремся судить, насколько это верно применительно к точным наукам, но для
гуманитарных ЕГЭ действительно губителен.
На первый взгляд впечатляет утверждение В. М. Филиппова, что области чуть ли
не наперегонки просят разрешить им внедрение ЕГЭ, что противниками ЕГЭ
являются лишь ректоры-ретрограды, но и они «сдаются». При этом Министр
умалчивает, что эти просьбы связаны с тем, что согласившиеся на такой эксперимент
регионы и вузы получают дополнительные средства, а школы – компьютеры и
другую материальную выгоду.
Завершая это письмо, мы считаем, что реформирование литературного
образования в школе не только не нужно, но вредно. Принципы русской
дореволюционной педагогическо-филологической школы, доказавшие свою
жизнеспособность, успешно внедряются авторами новых учебников. Кстати говоря,
рекомендованных УМО Министерства образования, состоящего пока из мастеров
12
8
своего дела: ученых-методистов и передовых учителей. Впрочем, с ними советуются
и считаются все меньше и меньше.
Мы обращаемся к Вам, многоуважаемый Александр Владимирович, с
убедительной
просьбой
не
форсировать
утверждение
документов
образовательного законодательства, по крайней мере, в их содержательноучебной части. Они явно не готовы. Их внедрение нанесет школе и молодому
поколению непоправимый ущерб.
Мы считаем необходимым провести специальные парламентские слушания
по проблемам литературного образования в школах России с привлечением
авторов настоящего обращения, создателей всех рекомендованных Министерством
образования учебников по литературе, передовых учителей и тех ректоров вузов,
которые давно и обоснованно выступают против министерских новаций.
С уважением,
А .П. Авраменко, доктор филологических наук, профессор зав. кафедрой русской
литературы ХХ века МГУ им. М. В. Ломоносова; В. И. Коровин, Заслуженный
деятель науки РФ, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой русской
литературы МПГУ; М. И .Щербакова, доктор филологических наук, профессор, зав.
отделом русской литературы ИМЛИ РАН; В. С. Баевский, Заслуженный деятель
науки РФ, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой теории и истории
литературы Смоленского университета; Л. А .Трубина, доктор филологических наук,
профессор, зав. кафедрой русской литературы МПГУ; Л. Д. Опульская, член-корр.
РАН, доктор филологических наук, профессор, главный научный сотрудник ИМЛИ
РАН; О. Ю .Богданова, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой
методики литературы МПГУ; Г. Г. Красухин, доктор филологических наук,
профессор МПГУ, главный редактор газеты «Литература»; Л. В. Полякова,
Заслуженный деятель науки РФ, доктор филологических наук, профессор, зав.
кафедрой литературы Тамбовского университета; Н. Л. Лейдерман, Заслуженный
деятель науки РФ, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой
литературы Екатеринбургского пед. университета; Ю. В. Бабичева ,Заслуженный
деятель науки РФ, доктор филологических наук, профессор Вологодского
университета; В. Е. Головчинер, Заслуженный работник культуры России, доктор
филологических наук, профессор, зав. кафедрой литературы ХХ века и мировой
культуры Томского государственного пед. университета; В. П. Владимирцев, доктор
филологических наук, профессор, зав. кафедрой журналистики и литературы
Иркутского университета; Н. М Малыгина, доктор филологических наук, профессор,
зав. кафедрой литературы МГПУ; С. Л. Слободнюк, доктор филологических наук,
профессор, зав. кафедрой новейшей русской литературы Магнитогорского
государственного университета; А. В. Урманов, доктор филологических наук,
профессор, зав. кафедрой литературы Благовещенского пед. университета; Г. Ю.
Филиповский, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой русской
литературы ЯГПУ им. К. Д. Ушинского; Г. Н. Алехова, Заслуженный учитель школы
РСФСР, учитель школы № 21 Северодвинска; Л. С. Айзерман, Заслуженный учитель
РФ, кандидат пед. наук, учитель школы № 303 Москвы; Э. Л. Безносов, лауреат
медали К. Д. Ушинского, учитель гимназии № 1567 Москвы; Т. Н. Бечина,
Заслуженный учитель школы РСФСР, учитель школы-гимназии № 8 Северодвинска;
Н. А. Лаптева, Заслуженный учитель школы РСФСР, учитель школы № 17
12
9
Северодвинска; М. А. Нянковский, Заслуженный учитель (Ярославль); Л. И. Соболев,
Заслуженный учитель школы РСФСР, учитель гимназии № 1567 Москвы; О. Е.
Раменский, Заслуженный учитель школы РСФСР, ст. преподаватель Поморского гос.
университета им. М. В. Ломоносова; Л. В. Торопчина, Заслуженный учитель РФ,
кандидат филологических наук, учитель школы № 1744 Москвы; В. В. Агеносов,
доктор филологических наук, профессор МПГУ; И. Ю. Бурдина, доктор
филологических наук, доцент Ярославского пед. университета им. К. Д. Ушинского;
Н. С. Выгон, доктор филологических наук, профессор МПГУ; А. А .Газизова, доктор
филологических наук, профессор МПГУ; М. М. Голубков, доктор филологических
наук, профессор МГУ им. М. В. Ломоносова; Л. Л. Горелик, доктор филологических
наук, профессор кафедры теории и истории литературы Смоленского университета;
М. И. Громова, профессор МПГУ; О. В. Дефье, доктор филологических наук,
профессор МПГУ; А. Н. Захаров, доктор филологических наук, ведущий научный
сотрудник ИМЛИ РАН; Ф. С .Капица, кандидат филологических наук, ведущий
научный сотрудник ИМЛИ РАН; Т. М. Колядич, доктор филологических наук,
профессор МПГУ; Л. П. Кременцов, доктор филологических наук, профессор
МГПИ; Б. А. Ланин, доктор филологических наук, профессор, зав. лабораторией
литературного образования РАО; В. А. Лазарев, доктор филологических наук,
профессор МПГУ; В. А. Мескин, доктор филологических наук, профессор МПГУ; И.
Г. Минералова, доктор филологических наук, профессор МПГУ; Л. В. Овчинникова,
доктор филологических наук, профессор Московского открытого пед. Университета;
М.Г. Павловец, профессор, проректор Московского гуманитарного института; Т. К.
Савченко, доктор филологических наук, профессор Государственного ин-та русского
языка им. А. С. Пушкина; В. К. Сигов, доктор филологических наук, профессор
МПГУ; Е. Б. Скороспелова, доктор филологических наук, профессор МГУ им. М. В.
Ломоносова; В. А. Славина, профессор МПГУ; О. Ю. Трыкова, доктор
филологических наук, профессор Ярославского пед. университета им. К. Д.
Ушинского; Э. Я. Фесенко, Почетный работник высшего профессионального
образования РФ, профессор, проректор Северодвинского гос. педагогического
университета; В. Ф. Чертов, доктор педагогических наук, профессор МПГУ,
председатель УМО по литературе Министерства образования.
Лев Айзерман. Новое фарисейство // Континент. – 2003. – № 117
<…> 4. Плоды просвещения
Нынешний, злосчастный для нас, год принес еще одно несчастье, которое, на мой
взгляд, окончательно добьет преподавание литературы в школе. В 2003 году в ряде
регионов впервые проводился Единый государственный экзамен по литературе
(ЕГЭ). Эксперимент этот ведется уже третий год, теперь вот пришла очередь и
нашего предмета. Если всё будет, как обещает нам министерство, то сказанное мной
выше уже не актуально – ведь с 2005 года школьники России вообще перестанут
писать сочинения на выпускном экзамене по литературе. Да и самого этого
школьного экзамена не будет. Будет ЕГЭ – сразу и выпускной, и вступительный.
Не знаю, как обстоит дело с другими дисциплинами, для моего предмета ЕГЭ –
это полная катастрофа. Всех его вариантов по литературе я не видел: они
13
0
засекречены. У меня лишь так называемый Демонстрационный вариант 2003 года,
который вывешен на министерском сайте в Интернете. Но достаточно и его.
Итак, за четыре часа экзаменующийся должен выполнить задание, состоящее из
трех частей.
А. Первая часть включает двадцать вопросов, к каждому из которых дается
четыре варианта ответов. Говоря попросту, тесты. О, эти тесты! Десять лет я где
только можно выступаю против них. И никто никогда мне печатно не возражал.
Наоборот, один из официальных документов как будто даже соглашался с моими
доводами: «…выбор ответа из предложенных исключается как противоречащий
самой логике размышления читателя над произведением». Теперь же, когда на
финансирование ЕГЭ уже истрачено 500 миллионов рублей, автор процитированных
слов, насколько мне известно, сам активно сочиняет пресловутые тесты.
Так вот, тесты. На многие из них легко ответить, не читая литературные
произведения, а ознакомившись с их кратким пересказом – благо таковых полно в
книжных магазинах. На некоторые же ответить почти невозможно. Объем
журнальной статьи не позволяет мне досконально разобрать имеющиеся у меня
образцы. Но один из вопросов, которые министерство адресует школьникам, я всё
же задам и читателям «Континента». Итак:
«В рассказе о жизни одного из героев романа А.С. Пушкина “Евгений Онегин”
включено такое описание природы:
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась…
О каком персонаже идет речь? 1) Ленского, 2) Татьяны, 3) Онегина, 4) Автораперсонажа»1.
Признаюсь сразу: я на этот вопрос ответить не смог. И тогда стал обзванивать
специалистов-словесников, а среди них были кандидаты и доктора наук, один
профессор, один академик, один заведующий кафедрой истории русской литературы
и два главных редактора. И никто из них не смог ответить правильно! (Кстати,
можете проверить себя: ответ будет дан в конце статьи.) Говорит ли это о
некомпетентности опрошенных? Ни в коем случае! Просто вопросы такого рода
совершенно бессмысленны, выявить подлинное знание и понимание литературы с
их помощью невозможно. Между прочим, о том, что «тест всегда бывает трудно
пройти человеку талантливому», говорилось даже на парламентских слушаниях,
посвященных ЕГЭ.
В. Во втором задании ЕГЭ – десять вопросов, ответ на которые ученик уже не
выбирает из предложенных, а пишет сам. Об этом задании я мог бы сказать
примерно то же, что и о тестах. Кстати, и здесь попался вопрос, на который не смог
ответить никто из опрошенных мною докторов и кандидатов: «Напишите фамилию
героя романа М. Шолохова, которого назвали “святым во вшивой шинели”». Кто
затрудняется ответить, может посмотреть в конец статьи. И еще: согласно
программе, романы Шолохова изучаются в школе обзорно.
Выступая на парламентских слушаниях по ЕГЭ, председатель Комитета Госу1
Стиль, орфография и пунктуация вопросов оставлены мною без изменений.
13
1
дарственной думы по образованию и науке А. Шишлов говорил о том, как важно,
«чтобы при переходе к единым экзаменам мы не потеряли фундаментальной
направленности образования, чтобы была реальная возможность при аттестации
выпускников оценивать не схоластические знания, не умение заполнять нужные
квадратики в тестах, а фундаментальность, глубину знаний». Однако большинство
заданий ЕГЭ именно такой возможности и не предоставляют.
С. Теперь о заданиях третьей части. Здесь нужно ответить на один из
предложенных вопросов, затем проанализировать отрывок эпического или
драматического произведения либо стихотворение. Вопросы, к примеру, такие:
«Почему Фамусов и его гости так охотно подхватывают сплетню о сумасшествии
Чацкого?», «С чем связано решение автора дать сцену на батарее Раевского глазами
Пьера?». По существу это темы обычных школьных сочинений. Анализ
прозаического отрывка или стихотворения – по сути то же сочинение.
Как мне разъяснили, на ответы на два этих вопроса дается четыре листа формата
А4 (примерно 6 – 7 тетрадных страниц), то есть объем экзаменационного сочинения.
Таким образом, за четыре часа выпускники должны написать столько же, сколько
сегодня на шестичасовом сочинении, но не на одну, как теперь, а на две темы (к тому
же при ответе на первый вопрос цитируя текст по памяти), а кроме того, еще
ответить на 30 вопросов. Комментарии, очевидно, излишни2.
Одна из главных идей ЕГЭ состоит в том, чтобы создать справедливую,
объективную и честную систему поступления в вуз. Чтобы создать независимую
систему оценки, позволяющую объективно судить о качестве подготовки
выпускников. Действительно, задания А и Б проверяет компьютер, и здесь
обеспечена если не объективность, то уж во всяком случае абсолютная идентичность
проверки по всей стране. Но вот задания раздела С проверяют люди, и здесь ни
абсолютной объективности, ни абсолютной идентичности быть не может. Во всяком
случае, чтобы оценить сочинение с «единых позиций», на медальной комиссии в
этом году мы проделали своего рода «трехэтажную» работу – сочинение проверяли
один за другим два учителя, после них двое представителей экспертной группы. Я
не знаю точно, сколько «троек» при этом было переправлено на «пятерки», и
наоборот, но твердо знаю, что счет шел даже не на десятки, а на сотни. Но это
медальная комиссия, в которую в этом году входили 350 учителей. Притом что
претендентов на медаль было пять тысяч. А вот сколько понадобится учителей,
чтобы так же «с единых позиций» оценить ЕГЭ (а в будущем году сдавать его в
Москве будут приблизительно 35 тысяч выпускников), подсчитать не берусь, но
напомню, что если единых позиций не будет, то несостоятельной окажется и вся идея
объективной и справедливой оценки знаний. К тому же я говорю пока об одном
городе. А если подходить в масштабах страны?
Совершенно очевидно, что дело упирается не только в организационные
проблемы. Главное в другом. Задача объективной оценки знаний может быть решена
только в том случае, если существуют единые критерии подхода к написанному
школьниками. Но есть ли они?
Всего один пример. Вот передо мной только что вышедшая книга Е. Н. Басовской
Тут пустили по Москве слух, что за все время экзамена никого не выпускают
в туалет. Позвонил. Оказывается, не пускают только первые полтора часа, а потом – иди на
здоровье!
2
13
2
«Русская литература ХХ века». Как сказано в ней, этот учебник – «победитель
конкурса по созданию учебников нового поколения для средней школы,
проводимого НФПК3 и Министерством образования России». Не считаю себя в
праве походя оценивать эту книгу, просто покажу, как в ней истолкован поэтический
текст – то есть выполнено задание С-2. Возьмем хотя бы «Сорокоуст» Есенина:
«В 1920 г. он написал небольшой стихотворный цикл под названием “Сорокоуст”
– “поминальная молитва”. Поэт оплакивает былую Россию, воплотившуюся в образе
“красногривого жеребенка”, который отчаянно скачет за поездом, но не может его
догнать (цитируются четыре строки. – Л. А.). В этих стихах нет ни слова о
революции, они и не задумывались как антисоветские, и Есенин открыто читал их
во время своих публичных выступлений. Речь идет о торжестве индустриальной
цивилизации, которая разрушает милую сердцу поэта патриархальность. В начале
20-х Есенин и представить себе не мог, что через полтора десятка лет его горестные
интонации станут неуместными в ликующей официальной литературе, а печаль об
уходящей Руси начнет восприниматься как политический намек».
Более подробно и обстоятельно, чем в приведенном мной примере, ни один
поэтический текст в этом учебнике не анализируется.
А теперь представим себе, что нечто подобное в задании С-2 пишет ученик. Что
он получит?
Впрочем, если посмотреть под этим углом все наши учебники литературы,
результат будет примерно одинаков.
Однако существует (и по моим наблюдениям, сегодня очень моден)
принципиально другой подход. Вот у меня в руках учебник русского языка А. И.
Власенкова и Л. М. Рыбченковой – 7-е издание, доработанное. Рекомендовано
Министерством образования РФ. То есть официоз, на который нужно равняться. Тут
предлагается примерная тема разбора поэтического текста. Приведу ее полностью:
«1. Выразительное чтение текстов (сопровождается анализом его подтекста,
эмоционального содержания).
2. Характеристика лирического героя, его внутреннего мира (мысли, чувства,
переживания).
3. Художественное своеобразие художественного текста, использование
изобразительно-выразительных средств языка (лексические и грамматические
средства, тропы, стилистические фигуры, их роль в раскрытии образа).
4. Особенности построения (композиции) текста.
5. Ритмическая организация стихотворения, стихотворный размер, интонация.
Смысловые и ритмические паузы, логические и фразовые ударения, диктуемый
стихотворным размером темп.
6. Рифма. Звуковая инструментовка (звукопись).
7. Единство и взаимодействие всех компонентов поэтического текста».
Говорят, что воробей – это соловей, окончивший консерваторию. Читая иные
методические сочинения, убеждаешься, что иногда это именно так. О том, что
«разложения», подобные приведенному выше, убивают поэзию, Корней Чуковский
писал еще в тридцатые годы. Но и сегодня сия убийственная методика входит в
школьные учебники.
3
Национальный фонд подготовки кадров.
13
3
Бедные, бедные критики! Никто из них – от Белинского и Ап. Григорьева до
Рассадина и Непомнящего – не потрошил стихотворения подобным образом. Нет, не
видать хороших оценок по ЕГЭ – ни Некрасову с его статьей о Тютчеве, ни
Мережковскому, ни Владимиру Соловьеву, ни Иннокентию Анненскому, ни Юлию
Айхенвальду, ни Михаилу Гершензону, не говоря уже о Владимире Лакшине,
Зиновии Паперном, Бенедикте Сарнове, Андрее Туркове и многих других.
Максимум, на который любой из них мог бы рассчитывать, – «тройка».
Вспоминается, как на олимпийском марафоне лицеев России, получив задание
проанализировать стихотворение, школьники с испугом спрашивали: «А про
художественные особенности писать обязательно?». Бедные дети уже успели
усвоить, что художественное своеобразие стихов они постигнут лишь в том случае,
если укажут, каким размером написано стихотворение, сколько в нем метафор, какие
использованы аллитерации, какие тропы. Как будто стихи делает стихами сумма
приемов, а не своеобразие поэтического взгляда на мир.
В рекомендациях парламентских слушаний по ЕГЭ, где отмечены и
положительные стороны этого экзамена, вместе с тем сказано: «Внедрение ЕГЭ
может стимулировать развитие новой методики подготовки школьников к экзаменам,
которая в большей мере связана с формализацией знаний учащихся в ущерб глубине
этих знаний и развитию творческого мышления». Вот и ректор МГУ Виктор
Садовничий считает, что ЕГЭ сподвигнет школьников на механическое заучивание,
зубрежку и полностью отобьет желание творчески мыслить. Повторю: не знаю, как с
другими предметами, но в том, что это начинание приведет к ликвидации
литературы в школе, я не сомневаюсь.
Конечно, ответы на ЕГЭ не спишешь из сборников и не скачаешь из Интернета,
но наличие таких сборников и Интернета – еще не повод вообще отказываться от
сочинений. Я точно знаю, что учащимся можно и должно предлагать такие вопросы,
ответы на которые требуют серьезных самостоятельных размышлений, а не берутся
в готовом виде из очередного «золотого» сборника4. Конечно, у экзаменационных
сочинений – своя специфика. Но ведь эта задача может быть решена разумно. Если
темы будут нормальными, ясными, доступными – и (что очень важно) интересными,
никакой нервной свистопляски накануне экзамена не будет. Всякого же рода
тестирования могут привести лишь к натаскиванию, но заменить сочинение все
равно не способны.
Проблема проверки знаний стоит сегодня куда острее, чем проблема приобщения
к литературе. Издаются десятки книг о том, как сдавать экзамен, и ни одной о том,
например, как постигать лирику или в чем суть современного прочтения классики.
Это ненормально. Нельзя, чтобы методика преподавания литературы была
вытеснена методикой сдавания литературы.
И последнее. Самое спорное. И самое грустное. Мои коллеги поговаривают, что
единственная цель всех этих проверок, единственная цель ЕГЭ – сделать
невозможным бесплатное обучение в вузах. Универсальные критерии проверки
знаний грозят обернуться универсальным шлагбаумом, закрывающим малоимущему
молодому человеку дорогу к высшему образованию: не можешь сдать – не
поступишь; а хочешь учиться – плати.
4
См. хотя бы: Айзерман Л. Литература в старших классах. Уроки и проблемы. – М., 2002.
13
4
Ответы на тестовые задания:
А-5 – 3 – Онегина; В-8 – Мелехов (увы, в ответе не указано, какой именно; я,
впрочем, не допускаю мысли, что составители задания не знают, что Мелехов в
«Тихом Доне» – не один).
И, наконец, о хорошем. В этом году жизнь поставила надо мной небывалый
эксперимент, но и преподнесла удивительный подарок. В этом году два моих класса
поступали в институты, где вместо сочинения нужно было сдавать тестирование по
русскому языку. Известно это было заранее. То есть, подходя к вопросу
прагматически, литература моим выпускникам вообще не была нужна. И что же? Да
абсолютно ничего. Отношение к урокам литературы не изменилось!
P.S. Эта статья уже была подготовлена к печати, когда стало известно, что в
текущем учебном году ЕГЭ по литературе проводиться не будет – по крайней мере, в
Москве.
Сергей Волков. ЕГЭ по литературе – взгляд учителя // Журнал. – 2004. – № 2
Единый государственный экзамен в сознании общества накрепко связан с идеей
модернизации, обновления образования. Тот, кто рискнет выступить против ЕГЭ,
автоматически попадает в разряд ретроградов и староверов, не понимающих
очевидных выгод прогресса – независимо от характера высказываемых аргументов.
Автоматические реакции всегда мешают воспринимать чужую позицию, поскольку
сразу же запускают механизм оборонительного поведения. С этим мне пришлось
многократно сталкиваться при обсуждении проблем, связанных с ЕГЭ по
литературе, – и в печати, и в непосредственном общении с его разработчиками.
В какой-то мере это естественно: как и любое публичное начинание, разработка
ЕГЭ немедленно обросла огромным количеством разных мифов, критикующая
сторона не всегда достаточно осведомлена в предмете разговора и строит свою
позицию на аргументах эмоциональных. Часто война ведется и вовсе с фантомами.
К сожалению, журналисты массовых, непрофессиональных изданий добавляют в
обсуждение путаницу, неоправданно повышая при этом «градус» спора, что также
пагубно сказывается на возможностях обороняющейся от критики стороны
понимать противника.
Однако верно и обратное: разработчики ЕГЭ отказываются слышать и выделять
из общего хора критики рациональные аргументы тех, кто судит о предлагаемых
проектах профессионально. Вместо обсуждения этих аргументов начинаются
разговоры о мотивах их появления (естественно, небескорыстных), о недостаточной
компетентности тех, кто их высказал, и так далее – то есть разговор лишь по форме
напоминает спор, нацеленный на выяснение истины, а на самом деле превращается
чуть ли не в перепалку. В результате министерство и его чиновники (а именно с
ними связывается в массовых педагогических кругах идея авторства ЕГЭ), махнув
рукой на критику, продолжают работу по расширению эксперимента, а практические
учителя (а именно среди них больше всего недовольных введением новой формы
экзамена), отчаявшиеся как-то повлиять на его ход, замыкаются в своей
непосредственной, повседневной деятельности, отказываясь от дальнейших
обсуждений и надеясь как-нибудь «отсидеться».
13
5
Эту усталость учителя, не могущего достучаться до начальников, я испытал на
себе, поскольку в последние два года активно был вовлечен в дискуссии о ЕГЭ и
успел понять их низкий КПД. Тем не менее, рискуя повторить высказанные ранее
аргументы, постараюсь изложить собственную позицию в отношении ЕГЭ,
получившую поддержку значительного количества учителей литературы страны. 5
***
Мне неоднократно приходилось писать и говорить, что многие идеи, положенные
в основу модернизации российского образования, прекрасны и вызывают горячее
сочувствие – как идеи, как умозрительные построения. Кто же станет в принципе
протестовать против английского и информатики со 2-го класса или большего
количества уроков физкультуры? Кто поднимет руку на узаконенную профилизацию
старшей школы, которая и так по факту существует сейчас? Кто против одного
справедливого и объективного экзамена, враз отменяющего унизительную систему
репетиторства и дающего возможность детям из глубинки поступать в столичные
вузы? Кто не поддержит систему федеральных олимпиад, позволяющих выявить
«золотой фонд» лучших физиков, математиков, программистов и обеспечить им
повышенную поддержку государства при обучении в вузе? Весь этот хрустальный
дворец планов играет в свете занимающегося утра всеми своими гранями, и
зрелищем этим хочется любоваться и любоваться неотрывно.
Однако по опыту русской классической литературы мы знаем, что многие
прекрасные идеи о справедливости и царстве человеческого счастья, выходя из голов
их создателей, испытывают в реальной жизни такие превращения, претерпевают
такие метаморфозы в процессе воплощения, что оказываются чем-то совершенно
противоположным задуманному. И создателей своих подчас ужасают.
То же самое происходит, на мой взгляд, и с Единым экзаменом по литературе.
Почему учителя-словесники массово выступают против Единого экзамена [это
хорошо показали Дни учителя литературы 2002 – 2004 годов, организованные
газетой «Первое сентября» и Департаментом образования Москвы в рамках
«Педагогического марафона», а также Всероссийское совещание по проблемам
оценки качества знаний по русскому языку и литературе выпускников
общеобразовательных учреждений (2002 г., Москва) и Первый всероссийский съезд
словесников (2003 г., Санкт-Петербург)]? Вовсе не по причине косности и
инертности мышления – просто они столкнулись не с ЕГЭ как с идеей, а с вполне
конкретным вариантом Единого экзамена по литературе. Впервые он был
опубликован в качестве демонстрационной версии на официальном сайте Единого
экзамена www.ege.ru в 2002 году (называю сайт, потому что противников ЕГЭ иногда
обвиняют в использовании недостоверных источников из Интернета, и дату,
поскольку КИМы по литературе прошли за эти два года определенный путь
эволюции; об этом ниже).
Прежде всего, учителям стало ясно, что по всем позициям предложенный вариант
экзамена является шагом назад по сравнению с тем, что есть сейчас6. Для
5
6
Сужу об этом по читательской почте, приходящей в газету «Литература» («Первое сентября»),
редактором которой я являюсь. Многие материалам этой почты газета публиковала и продолжает
публиковать. См., например, № 48 за 2003 г., целиком посвященный месту литературы в ЕГЭ (сайт в
Интернете www.1september.ru )
Я нисколько не идеализирую выпускное сочинение – минусов у него предостаточно. Пишу об этом
13
6
учеников он будет более напряженным, чем существующее сочинение, при том что
качественнее проверить знания и умения по предмету такая форма не позволит. Ведь
вместо шести часов работать выпускники будут четыре, а вместо одного сочинения
им придётся создать два. Правда, мини-сочинения, не более трёх страниц каждое –
но при этом надо будет ещё ответить на тридцать тестовых вопросов. Текстов же
художественных произведений на экзамене теперь не будет. Иными словами, форм
работы больше – а времени и возможности сосредоточиться на чём-то одном и
сделать лучше, глубже, объемнее – существенно меньше.
Кроме того, тесты в том виде, в котором они представлены в ЕГЭ, с бóльшим
успехом выполнит ученик, знающий литературу поверхностно. Почему? Да потому
что склонный к раздумьям ученик может и в простом вопросе увидеть не
заложенную его автором сложность – и ошибиться в ответе. А таких заданий,
провоцирующих на излишние, мешающие раздумья, в тестах много. Вот, например,
вопрос: «Какому герою из “Горя от ума” принадлежат слова: “А всё Кузнецкий мост
и вечные французы…”?». Размышляющий ученик может дать правильный ответ
(Фамусову), а потом засомневаться, вспомнив антифранцузские выпады Чацкого. А
потом, может быть, придёт ему на ум, что Фамусов и Чацкий – не только идейные
антиподы; иногда их суждения до странного совпадают. Но этих правильных
рассуждений никто не увидит и не оценит. В простом тесте (а именно таким он, судя
по всему, и замышлялся) задумываться о сложном противопоказано. Получается, что
ответ «Чацкий» может быть дан и от незнания, и от слишком глубокого знания.
Неожиданное подтверждение своим мыслям находим в знаменитой статье
Гончарова: в ней классик ошибся, цитируя, как нарочно, именно те слова, которые
составители вынесли в задание! Но вряд ли у кого-то возникнет мысль обвинить
Гончарова в незнании пьесы.
Вот задание ещё: «Какой датой обозначено начало действия романа И. С.
Тургенева “Отцы и дети”?». И варианты ответов: «1) 1848 г. 2) 1859 г. 3) 1861 г. 4)
1862 г.». Ответ, конечно, ясен: стоит открыть роман и увидеть в первой же строчке
дату 20 мая 1859 года. Но вот беда: и другие даты из списка имеют самое
непосредственное отношение к «Отцам и детям». В 1862 году роман появился в
печати, в 1861 – написан, да к тому же и проблемы крестьянства устойчиво связаны
в сознании учеников с датой отмены крепостного права. А 1848 год встречается
прямо в том же начале романа – как и многие другие «говорящие» даты, через
которые подаётся читателю на первых страницах жизнь Николая Петровича и
Аркадия Кирсановых. Для знающего ученика все четыре даты из теста наполнены
смыслом и живейше связаны с романом – а это опять затруднит его в выборе. И
опять же нам никогда не узнать, с чем будет связана возможная ошибка ученика.
Воистину, многие знания умножают печаль!
Умного ученика некоторые из предлагаемых заданий могут поставить в тупик уже
своей формулировкой. Вот, к примеру, задание А5: «В рассказ о жизни какого героя
романа А. С. Пушкина “Евгений Онегин” включено такое описание природы: “Уж
небо осенью дышало, Уж реже солнышко блистало…”?» Что имеется в виду? Кого
этот пейзаж характеризует? Чьими глазами он увиден? В чьем речевом поле
потому, что противников ЕГЭ сразу же (автоматически) начинают выставлять апологетами сочинения,
жанра, накопившего уже определенную инерцию, и подвергают за это жесткой критике, считая ее
защитой ЕГЭ. Это не более как уловка со стороны защитников ЕГЭ.
13
7
находится? «Рассказ о жизни» – это сумма всего, что становится известно о герое,
или же просто какой-то определённый текстовый фрагмент? Приведённые ответы не
позволяют угадать логику составителей, поскольку в них оказываются все основные
герои романа: Татьяна, Онегин, Ленский, Автор-персонаж. Большинство из
опрошенных нами учителей и литературоведов, вслед за недоумённым пожатием
плеч или же резкими комментариями в адрес бессмысленной формулировки,
выбирают (представив себя на месте ученика, не могущего уйти от ответа) вариант
«Автор-персонаж». Однако в ключах к тестам правильным считается ответ
«Онегин». Почему? Да потому что логика составителей опять-таки оказывается
примитивной: в строфе XXXIX четвёртой песни «Онегина» речь шла о заглавном
герое, а приведённые слова находятся в строфе XL, то есть примыкают к куску
текста об Онегине. И не волнует составителей, что в первой же строке XL строфы
стоит местоимение первого лица «наше», надёжно показывающее, что на авансцену
романа в какой уже раз вышел сам Автор: «но наше северное лето», «хоть мы
признаться не хотим». А значит, рассказ о герое, о третьем лице прервался – или, по
крайней мере, превратился в рассказ не только о нём. Получается, что вопрос теста
искажает смысл художественного текста и толкает ученика вместо раздумий над
литературным произведение к угадыванию логики составителей экзамена.
А в чем ценность, например, такого вопроса: «Какие строки поэмы А. А. Блока
“Двенадцать” повторяются в ней неоднократно в виде рефрена: “Товарищ, винтовку
держи, не трусь…”, “Ты лети, буржуй, воробышком!”, “Эх, эх, без креста!”,
“Погибла Россия!”?». Разве это не издевательство? Все эти строки таковы, что
потенциально могут быть рефреном; мотивы, в них поднятые, прошивают поэму
насквозь, вспыхивают в той или иной формулировке много раз. Почему же знанием
поэмы будет теперь считаться знание того, какая строка в ней сколько раз
повторяются? Крайнее недоумение, которое испытываешь, думая над заданием, не
позволяет сразу увидеть и ошибку в формулировке: «Какие строки…» Непонятно,
надо ли выбрать из четырёх не одну, а несколько строк (но это противоречит
условиям вопросов) или множественное число неуклюже используется здесь потому,
что в поэме одна из этих строк повторяется?
А сколько выпускников срежутся из-за сходства заботливо подобранных фамилий
в вопросе: «В одной из сцен романа Ф. М. Достоевского “Идиот” Настасья
Филипповна бросает деньги в огонь. Кому из героев адресован этот жест –
Рогожину, Мышкину, Птицыну или Иволгину (курсив мой – С. В.)?»! Надо ли
повторять, что выяснение знания и понимания текста путем задавания таких
вопросов – совершенно бессмысленное дело. И кто сказал, что жест Настасьи
Филипповны адресован кому-то одному, а не всем сразу?
Достаточно примеров. Заметим, что речь идет о демонстрационной версии, то
есть выверенной, образцово-показательной. Причем, первой версии. Что же нас
ждет, справедливо подумали учителя, когда дело встанет на поток, когда пройдет
несколько лет и экзамен станет привычным, почти будничным? Может ли учительпрактик приветствовать появление такого экзамена? Как он будет относиться к ЕГЭ
вообще, если конкретный вариант ЕГЭ по его предмету выглядит вот так? Стоит ли
удивляться протестам словесников?
После активных выступлений в профессиональной печати коллектив
разработчиков ЕГЭ внес в демонстрационный вариант косметическую правку. Часть
13
8
замеченных несообразностей была устранена, часть – оставлена, но самое главное –
остался принцип подхода к составлению ЕГЭ. Демонстрационная версия
следующего, 2003 года, отличается от предыдущей лишь … перестановкой мест
слагаемых. Теперь часть С (два мини-сочинения) поставлена на первое место, а
потом идет часть А и В. Видимо, так создатели КИМа хотели подчеркнуть важность
выполнения части С, приоритетность создания собственного текста при сдаче
экзамена по литературе. Правда, такая перестановка, бессмысленная сама по себе,
еще и внесла путаницу в оформление результатов работы. Вчитайтесь в инструкцию
по выполнению работы: части С присвоен номер 1 (вместо 3), а ответ нужно
записать на бланк № 2. У части А – номер 2 и бланк № 1… Как говорится, успехов
на экзамене, дорогие выпускники!
***
Наряду с критикой отдельных заданий учителя стали высказывать более общие
соображения о целесообразности перехода к тестовой системе в оценке знаний по
литературе. Было отмечено, что главное зло, которое принесет с собой такой
экзамен, – перестройка всей системы преподавания. Оно вполне может превратиться
в натаскивание на тест и отказ от обучения созданию связного, доказательного
текста. Время на чтение и постижение литературного произведения, и без того
сокращаемое в старшей школе, будет урезано еще больше. Что же касается так
называемой творческой части работы, то ясно, что мини-сочинения будут в целом
более небрежны и учить их писать будут все меньше. И не только потому, что на
экзамене их будет два – но еще и из-за того, что не будет возможности
воспользоваться книгой. Практически уйдет цитирование. Умение логически
вывести тему из более общих посылок и подвести итоги тоже войдет в противоречие
с самим жанром мини-сочинения, более поспешным и кратким, чем сочинение
обычное. И это при том, что субъективность оценки третьей части ЕГЭ все равно
сохраняется – а значит, от главной претензии к существующему сочинению уйти не
удастся.
Проблема еще и в том, что литература, в отличие от точных предметов, учит
прежде всего множественности ответов на один и тот же вопрос. Вне зависимости
от качества вопросов тест убивает наш предмет и жестоко обманывает ученика. Уже
в самом первом классе школы маленького ребенка начинают учить тому, что
вариантов решений может быть много. Вот, скажем, нужно определить, какая из
четырех картинок лишняя: трамвай, троллейбус, автобус, телевизор. Один ребенок
скажет, что телевизор, поскольку всё остальное – транспорт. Другой уберёт автобус –
он не работает на электричестве. Кто-то исключит тот же автобус, но по иной
причине: остальные слова начинаются с буквы Т. А бывают и совсем оригинальные
ответы: у трамвая, троллейбуса и телевизора есть… «усы». Что сделает умный
учитель, познакомившись с этими ответами? Он скажет, что правы все – и может
быть, предложит еще какой-нибудь не замеченный детьми вариант. Ребенок растет и
развивается на такого рода заданиях – и вдруг на выпуске от него потребуют одного
жестко определенного варианта, хотя характер многих вопросов такой
однозначности вовсе не предполагает. Это ли не обман?
В этой связи мне вспоминается вопрос В6 из варианта 2002 года (в вопросах типа
В нужно не выбрать один ответ из приведённых, а самому вписать его в клеточки
13
9
рядом с вопросом): «Какое средство художественной изобразительности использует
С. Есенин в начальных строках стихотворений: “Отговорила роща золотая”, “Мир
таинственный, мир мой древний…”, “За тёмной прядью перелесиц…”?». Я опять
предложил этот вопрос целому ряду учителей и учёных – и не услышал единого
ответа. Впрочем, все сошлись на том, что в этих трёх строчках нет одного и того же,
объединяющего «художественного средства»: метафора встречается в первой и
третьей, эпитет – в первой и (с натяжкой) во второй и так далее. Значит, по сути,
вопрос задан неправильно – или плохо подобраны примеры. А составители теста
уверены, что ответ должен быть таким – эпитет! Но, позвольте, какой же эпитет в
третьей строке? «Тёмная прядь», «светлые волосы», «карие глаза» – разве это не
обычные, номинативные определения? Или под эпитетом выпускнику стоит
понимать теперь любое определение? Как видим, опять с не предполагающей
сомнений интонацией формулируются в тексте экзамена вещи далеко не
бесспорные.
Если же взглянуть на проблему более общо, то станет очевидным:
профессиональное сообщество словесников пока не может договориться о тех целях,
которые оно ставит при обучении детей литературе. Цели, записанные в последнем
варианте стандарта, принятого под занавес работы бывшего состава министерства,
подвергались
жесткой
и
справедливой
критике
именно
за
свою
неоперациональность. Нельзя же, в самом деле, проверять, как сформирован
патриотизм, развита духовность и воспитана нравственная личность – а именно
такие цели литературного образования стоят в стандарте на первом месте.
Литература в российской школе – конечно, традиционно больше, чем литература. На
уроке всегда происходит не только разбор текста – и воспитание идет, и любовь к
слову пытаются учителя привить, и уважение к чужому мнению. И история страны
предстает на уроках литературы не в голых фактах и цифрах. Мы, так или иначе, но
открываем перед учениками те духовные богатства, которые сумело накопить и
человечество в целом, и наша многонациональная страна в частности, и которые
теперь переходят им, молодым, в совладение. Никто с этим спорить не собирается,
никто не пытается отрицать безусловную значимость этих ценностей – речь идет
только о том, что нельзя их декларативно превращать в цели литературного
образования.
А если цели не определены и приоритеты не согласованы, если стандарт был
принят волевым решением практически без учета критики, то как можно выстроить
систему проверки несформулированных целей? Материалы для ЕГЭ потому и
уязвимы, что им не на что опереться, что КИМы разрабатывались в отрыве от
стандартов и не соотнесены с ними. Да вряд ли и могут быть соотнесены.
***
Еще одна проблема, попавшая в поле зрения учителей, размышлявших о ЕГЭ по
литературе, – проблема качества проверки ЕГЭ, особенно части С. Активно
обсуждалась она, например, на Всероссийском совещании по проблемам оценки
качества знаний по русскому языку и литературе выпускников общеобразовательных
учреждений. Представители министерства говорили, что оценка должна быть
стандартизирована и объективизирована, что нужно создать национальную систему
оценивания качества знаний и добиться сопоставимости всех оценок. Министерство
14
0
предложило жесткие критерии, в соответствии с которыми выставляется отметка.
Например, для оценивания третьей части ЕГЭ по русскому языку (а это сочинениерецензия на предложенный текст; по этим же нормам будут оцениваться и минисочинения в ЕГЭ по литературе) предлагается десять критериев: и глубина
понимания содержания, и умение увидеть в тексте художественные средства, этому
содержанию соответствующие, и отражение позиции ученика, и точность и
выразительность речи, и композиционная стройность, и грамотность. И опять: как
идея – прекрасно, работает на практике – со скрипом. Сами же разработчики
признались, что при проверке они оценивают не текст, не работу целиком, как
высказывание, как факт, а – внимание! – наличие в нем заранее заданных пунктов.
Понял проблему – получай балл, выразил к ней свое отношение – вот тебе другой.
Правда, эксперты из Центра тестирования, которые перепроверили 350 уже
проверенных другими экспертами работ, говорили, что балл за личностную позицию
получал и тот, кто просто два раза сказал в работе «я считаю» или «по-моему» вне
всякой связи с уместностью и обоснованностью своего мнения, и тот, кто, даже с
ошибками, назвал любые, не относящиеся к делу художественные средства. Хотя,
впрочем, разработчики ЕГЭ в своем ответе этим экспертам обвинили их в
некомпетентности… Такая перепалка экспертов, выясняющих, кто «правее»,
оптимизма не добавляет. Но, как бы то ни было, вдумайтесь: из 350
перепроверенных работ оценки сошлись с первоначальными только в 11(!) случаях –
при этом 7 работ представляли собой чистые листы (то есть ученик отказался
выполнять третью часть ЕГЭ). Одна из ученических рецензий начиналась просто и
безыскусно: «Передо мной фрагмент писателя Смирнова…». Тоже, наверное, была
оценена не самым низким баллом.
Между тем министерство начало обучать экспертов по проверке ЕГЭ. Известная
московская учительница И. Щербина, проанализировав министерское пособие7, в
котором приведены ученические работы и образцы экспертного их разбора, пришла
к неутешительным выводам: за явно троечную работу поставлен почти
максимальный балл, причем в экспертном заключении есть ошибки. «Творение
плохо обученного и самонадеянного подростка пришлось по душе экзаменатору,
который всерьез, похоже, полагает, что в “выражении этой трагедии (любовной)”
автор сочинения справедливо видит “отличие стихотворения от ранней любовной
лирики”. Эксперт утверждает, что выражение “образ возлюбленной – это ореол”
правомерно, что слова “с потерей любви закончилась и жизнь” точно отражают
идейный смысл стихотворения. Фраза “Эта мысль … читается посредством
словесных художественных образов поэта, основных настроений, выраженных в
стихотворении” окончательно убеждает в профнепригодности эксперта и лишает
доверия ко всем потенциальным проверяющим, прошедшим подобное обучение»8.
***
Многие из обозначенных мною проблем активно обсуждались в самых разных
педагогических кругах. Любопытным мне показалось то, что и сами разработчики
нынешнего варианта ЕГЭ прекрасно понимают многие из перечисленных его
7
8
Красновский Э. А., Зинин С. А., Самойлова Е. А., Гороховская Л. Н., Волжина Е. Д., Яковлева Е. А.
Методические рекомендации по оцениванию заданий с развернутым ответом: Литература. – М.: УникумЦентр, 2003),
Щербина И. Хочешь быть экспертом – будь им! // Литература. – 2003. – № 48.
14
1
минусов и не стесняются признать, что считают наилучшей формой экзамена по
литературе сочинение. Зачем же они тогда все это делают? Зачем участвуют в
работе, которая может повлечь за собой разрушение многих основ существования
предмета в школе? Ответ на этот вопрос еще более любопытен. Если не ввести
литературу в формат ЕГЭ, тогда этот предмет будет из школы выдавлен, часы
на него сокращены до уровня пения. Получается, что перед нами вовсе не пример
чьего-то головотяпства, а почти подвиг разумных конформистов, которые ради
сохранения предмета в школе, ради возможности читать и обсуждать с детьми
книги, учить их писать, формировать их духовный мир и прочая, прочая, прочая
готовы идти на такие жертвы, попадать под огонь критики, выдерживать шквал
учительского негодования. «Вы не понимаете! – много раз слышал я слова. – Там,
наверху (указательный палец вонзается в потолок) нам дали понять (вариант: прямо
сказали), что литература неудобна сейчас: единых критериев оценки работ не
выработано, субъективизма во всем выше крыши, да и идеологически русская
классика несовременна. Где, например, положительный образ предпринимателя? Мы
стоим перед реальной угрозой вытеснения литературы из школы. Войти в ЕГЭ –
последний шанс выжить. В неудобной позе, “на аршине пространства”, но выжить».
Приходится верить. Ведь и сам я слышал от одного из министерских чиновников
(теперь уже, правда, бывшего) такой ответ на мой вопрос о том, что будет с
литературой в случае неучастия в ЕГЭ: «Ничего не будет». Интонация была
нехорошей. Слишком уж зловеще это самое «ничего» прозвучало.
Итак, вот, оказывается, в чем корень вопроса. Тогда было бы желательно знать,
кто лично возьмет на себя ответственность за запрет литературы в школе? За
сокращение часов на нее? За перевод ее в статус загнанных музыки и искусства? Кто
поставит свою подпись под историческим приказом о прекращении многовековой
традиции? Сам министр? Его зам? И чьего слова в данном случае будет достаточно,
чтобы этого не допустить? Солженицына? Или, как в случае с орфографической
псевдо-реформой, Людмилы Путиной?
«Но мысль ужасная здесь душу омрачает»: а если никто и не собирается такую
ответственность на себя брать? Если все это миф – как Хлестаков, ревизорство
которого чиновники сами для себя выдумали? Если все эти намеки так, на всякий
случай – вдруг сами, первые, без приказа поддадутся и суетливо начнут все ломать
собственными руками? И ведь начали ломать! Так, может, прежде выяснить это?
Может быть, сказать, например, так:
Литература – предмет субъективный, оценка по нему во многом зависит от
позиции преподавателя, «пятерка» у одного из них не равна «пятерке» у другого.
Проверить знания по литературе адекватно может лишь сочинение, которое
должно быть оценено внутри школы, поскольку динамика развития ученика,
процесс его личностного становления и формирования навыков понимания и письма
известен только его учителю. Объективных критериев оценки текста не бывает
или они настолько общи, что применимы на практике с трудом. Точно так же и
текст не может быть безличностным, воспринятым в отрыве от того, кто его
написал. Все это лишает литературу возможности войти в ЕГЭ, но при этом не
является показанием для прекращения ее изучения в школе. Это не препятствует
тому, чтобы каждая школа проводила обязательный письменный экзамен по
литературе так, как это делается сейчас: задания получаются из центра, работа
14
2
проверяется на местах. Положение литературы в ряду школьных предметов
уникально и составляет, может быть, одну из главных специфических
особенностей нашей национальной системы образования. Профессиональное
сообщество требует от государства официального признания и закрепления этого
статуса – в «охранной грамоте» любого вида.
Если уж у нас эпоха экспериментов, то почему бы не поставить и этот?
***
Еще один сюжет непосредственно касается литературы и ЕГЭ. Нынешним летом
в печати появилось открытое письмо В. В. Путину, подписанное многими деятелями
образования (всего – более 400 подписей), в котором высказывалось сомнение в
целесообразности продолжения эксперимента с ЕГЭ. Среди подписавших –
несколько учителей литературы, в том числе и я. Сразу скажу – не все идеи этого
письма разделялись мною, но подписать его я считал необходимым, поскольку
только так можно было привлечь внимание общества к проблеме ЕГЭ (именно
общества: в том, что Президент не ответит на письмо, я был уверен – и не ошибся).
Обсуждение же этого письма показало, что дискуссия о ЕГЭ, как и многие
дискуссии в нашей стране, ведется недобросовестно. Ее ход и итоги были блестяще
проанализированы авторитетнейшим московским словесником Надеждой Шапиро
на страницах «Русского журнала»9. Вот некоторые выдержки из ее статьи:
«Я была в числе учителей, подписавших это письмо, и потому попыталась
следить за обсуждением. Нельзя сказать, что меня поразило то, что я прочитала и
услышала, – нет, но подтвердились очень неприятные опасения: почти ничего не
сказано по существу вопроса, а если сказано, то тут же причудливым образом и
вопреки элементарной логике проигнорировано или признано несущественным.
<…>
Как могла бы идти дискуссия о ЕГЭ? Пусть бы его сторонники назвали, какие
базовые знания и умения по каждому предмету они считают самыми
существенными, и доказали, что все их можно успешно проверить с помощью
тестов. Пусть бы они предъявили контрольно-измерительные материалы, не
содержащие двусмысленностей и ошибок, и показали на примерах, что текстовая
часть ЕГЭ может оцениваться грамотно и по внятным критериям (пока то, что было
представлено в качестве образцов, вызывало у специалистов большей частью смех
или недоумение). Или пусть бы они убедительно доказали, что все потери, которые
понесет российское образование, не так значительны, как восстановление
социальной справедливости. Почему доказывать должны сторонники, а не
противники? Потому что именно они затевают радикальную перестройку,
требующую огромных денежных затрат и серьезных усилий огромного количества
людей.
Хотелось бы услышать людей из тех самых регионов – и руководителей, и
рядовых учителей, и выпускников – хорошо успевающих и не очень. Хотелось бы
прочитать цифры – экономические подсчеты, количество контролеров на тысячу
выпускников, скорость проверки работ, количество апелляций и их результаты...
Однако обсуждение ЕГЭ и, в частности, Письма 400 пошло по совсем иному
сценарию. Вопросы ставились другие, и ответы на них подразумевались нелестные
9
См.: Шапиро Н. Дурно пахнут мертвые слова! // http://www.russ.ru/culture/education/20040802.html .
14
3
для авторов письма.
Вопрос первый: почему именно письмо к Путину? Александр Адамский на “Эхе
Москвы” выразился так: “Я не люблю челобитных, мне кажется, что обращение к
барину, даже если он президент России – не самый лучший способ действий в
образовательной политике”. <…> Кто же возражает, лучше бы барина не загружать,
а обойтись своими силами. А если ты видишь, что скоро и неотвратимо надвигается
событие, последствия которого представляются тебе опасными, разрушительными?
И все уже принятые меры безрезультатны, поскольку “Васька слушает да ест”? И
надежда осталась последняя? Не на то, что вмешается, потому что вникнет и
разберется. Но мало ли... <…>
Следующий вопрос к “подписантам” – почему письмо об этом, а не о другом?
<…>. “Педагогическая общественность видит не реальную угрозу и опасность, а
раздувает мифологию и направляет общественное мнение не в русле борьбы или
дискуссии по поводу реальных опасностей, а стреляют из пушки по воробьям” (А.
Адамский, “Эхо Москвы”). Совсем непонятно, почему угроза ЕГЭ представляется
нереальной, если вред от него очевиден, а слово “эксперимент” в устах
руководителей образования не должно никого обманывать – уже 67 регионов
охвачены этим “экспериментом”, о ходе которого мы слышим только не слишком
достоверные утешительные сообщения. Предлагают заняться вопросом общим – об
образовательной и социальной стратегии. Но ведь такой разговор превращается в
долгосрочные “думы обо всей стране”, безусловно, впрочем, необходимые, и
исключает возможность решительных мер, ради которых писалось письмо.
Кстати, о 67 регионах, которые единодушно “приветствовали единый экзамен”.
Как можно представить себе это приветствие? Это было анонимное анкетирование
учителей? Опрос выпускников? Выводы аналитических комиссий? Или
единодушное решение какого-нибудь собрания под пристальным взглядом
руководства из президиума? О возможности свободного волеизъявления на
педагогических фронтах в некоторых областях нам известно много
неутешительного. Уже третий год в течение месяца под эгидой Департамента
образования правительства Москвы проводится Педагогический марафон – такое
мероприятие, собирающее в Московском доме учителя множество учителей – не
только столичных, но из разных мест. Так вот, приезжие рассказывали, например, о
том, как в их регионе педагогическое начальство разрешает пользоваться только
одним учебником по русскому языку из трех, рекомендованных Министерством РФ.
И при этом просили не называть публично не только фамилии рассказывающих, но и
область: ведь узнают, кто ездил...»
Полемика вокруг открытого письма и статья Н. Шапиро еще раз убедили меня в
том, что серьезные вопросы к ЕГЭ, задаваемые учителями-практиками, его
разработчики снимать пока не готовы. Несмотря на радужные перспективы,
открываемые эрой ЕГЭ, я не готов разделять восхищение идеями с теми, кто
созерцает их лишь в прекрасной тиши кабинетов. Потому что моему взору они
предстают уже в другом обличье. Потому что, называя нечто одним именем, в виду
мы имеем разное. И даже если в силу какого-то абсурдного стечения всех
обстоятельств (а иного, кажется, на свете и не бывает) эти идеи победят и
воплотятся в тех формах, о которых я говорил, я буду знать, что у меня, как и у
любого учителя, останется пространство и время свободы, которые никакое
14
4
начальство отнять не может и внутри которых и совершается процесс образования.
Эти пространство и время возникают тогда, когда я вхожу в класс и закрываю за
собой дверь.
Елена
Полтавец,
кандидат
филологических
наук,
преподаватель
гуманитарного лицея МГУ им. М. В. Ломоносова. Экзамен по литературе...
Каким ему быть? // Московский Парнас. – 2007. – № 5
«В принципе я против экзамена по литературе в любом виде, исключая разве что
сочинение на свободную тему», – говорит известный словесник из Санкт-Петербурга Е. Н. Ильин, автор хорошего Пособия «Как сдать экзамен по литературе?», где
пишет, конечно, и об экзаменационном сочинении.
«Я не вижу смысла в освященном годами выпускном сочинении – на
литературные или на какие-нибудь свободные, темы. На мой взгляд, речь идет об
идеологизированном реликте. Нашей школе 30 – 80-х гг. важно было убедиться не
в свободе и самостоятельности чувств и мыслей выпускника, не в богатстве круга
его литературных ассоциаций, а в том, что он воспитан в надлежащем “духе”...
Сочинение... сделалось духовным диктантом, где пишущий демонстрировал знание
не только жизни, но и правильного списка черт, отличающих Татьяну от других
деревенских барышень, и даже того, каким надлежит видеть будущее человечества.
Стремление государства завладеть душами своих юных граждан и выдвинуло
сочинение в качестве выпускного экзамена в школе и вступительного – “в вузе”» –
это мнение А. Збарского, учителя из Армавира. С его мнением можно согласиться,
но... кто нам мешает деидеологизировать такой реликт, как сочинение? И неужели
автор остропроблемной статьи о сочинении (статья А. Збарского была опубликована
в замечательном периодическом издании – «Литература. Приложение к газете
“Первое сентября”». – 1996. – № 33) не знает, что сочинения писали не только
ученики школы 30 – 80-х гг. В дореволюционной России тоже писали сочинения...
Вспомним, например, чеховский рассказ «Учитель словесности». Или такие
широко известные факты из жизни М. Е. Салтыкова-Щедрина: знаменитый писатель
иногда помогал своей дочери, гимназистке, писать сочинения и получал... тройку с
минусом. «А каков ваш учитель-то, Соня, – говорил писатель гимназической подруге
дочери, – поставил мне тройку с минусом за сочинение “Море и пустыня”... Я его
хочу пригласить, вашего Дружинина, и прямо сказать: “Да когда же я наконец,
милоcтивый государь, пятерки дождусь?”... И какие темы дает вам: “Аничков мост”.
Ну, что тут напишешь? А это еще лучше: “Язык народа – хранитель его славы”.
Идиот, совсем идиот!» (Унковская С. А. «Мои воспоминания»).
Это, конечно, казус. А вот в нашу эпоху сочинений на литературоведческие темы
В. Н. Турбин, написавший вместе с абитуриентами филологического факультета
МГУ сочинение и инкогнито сдавший его на проверку, получил четыре балла.
По-моему, этот случай говорит о том, что яркая личность и в жанре
вступительного экзаменационного сочинения проявит себя как яркая. В сущности,
любое сочинение (и экзаменационное тоже) – это не только проверка наших знаний,
но и выявление нашего духовного потенциала. И даже, может быть, способ
повышения его.
14
5
Жена Л. Толстого Софья Андреевна рассказывала о своем учителе Богданове
(кстати, авторе знаменитой «Дубинушки»): «Он так умел интересно преподавать,
что пристрастил прямо меня, ленивую девочку,.. к писанию сочинений». (Толстая С.
А. «Письма к Л. Н. Толстому»).
Что же получается? Да все то же. Любое дело можно сделать удовольствием для
себя и окружающих, а можно превратить в скуку смертную. А от кого это зависит? В
школе от учителя, когда он учит своих учеников писать сочинения. На экзамене – от
абитуриентов. Ведь абитуриент – это уже не ученик, это тот, кто претендует на
поступление в вуз (так гласит словарь иностранных слов). А что должен уметь тот,
кто претендует?.. Только знать школьную программу? Но ее обязаны знать все. И
если ваше сочинение вызовет у экзаменатора одну лишь скуку – ваше дело
проиграно.
Споры вокруг экзаменационных и прочих сочинений ведутся давно. То
предлагается их отменить вовсе, то оставить – но только для абитуриентов
гуманитарных вузов, то давать более свободные темы (по этому пути пошли при
проведении школьных выпускных сочинений); то предлагается запретить
пользоваться на экзамене текстами произведений, то, наоборот, разрешить.
Ясно одно: концепции экзамена-сочинения до сих пор в нашей стране нет. Более
того, нет и концепции Школьного сочинения – ни на литературоведческую, ни на
свободную тему.
<...> Что именно проверяется на экзамене – сочинении? И почему сочинение
пишут абитуриенты и филологического факультета, и химического, и
математического? Почему к будущим филологам не предъявляют требования знать
таблицу Менделеева или хотя бы таблицу умножения, а будущие химики и
математики должны помнить «черты фамусовского общества» или «характеристику
помещиков» в «Мертвых душах». Что, это важнее таблицы умножения?
Да, конечно, в абитуриенте все должно быть прекрасно. И без знания литературы
нельзя стать полноценным инженером (хотя иногда кажется, что можно; даже
полноценным бизнесменом можно стать – «пусть меня научат»). И, разумеется,
любой математик и физик (и даже, наверное, программист) знает, что, по словам
Эйнштейна, Достоевский дал ему больше, чем Гаусс. И я вовсе не собираюсь здесь
рассказывать, как мои ученики в математическом и химико-биологическом классах
любили литературу, и какие они писали прекрасные сочинения, и как они любили
театр, и как теперь продолжают все это любить, учась на мехмате и биофаке. Нет, я
не буду хвастаться целым классом Эйнштейнов, хотя мои юные математики и
химики действительно любят литературу. Не будем и ломиться в открытую дверь,
доказывая, что не всем же быть филологами, но что все могут любить литературу – и
сантехник, и зубной врач.
Но что все-таки проверяется на экзамене, где четыре (а то и больше) часа ребята
пишут что-то такое, что они сами придумывают? Не решают, идя к единственному
правильному ответу, как на письменной математике или физике, а сочиняют. И
почему этот экзамен проходит по старинке – пишут ручкой (хорошо хоть не гусиным
пером!) в век компьютерных технологий?
Если в письменном экзамене по литературе видеть только проверку знания
литературных фактов, то придется признать, что форма проверки (особенно когда
предлагаются не самые удачные темы) далека от совершенства. Можно даже
14
6
признать, что необязательно будущему химику сдавать в вуз экзамен по литературе.
Хотя, конечно, школа наша еще до такой степени рационализирована и
технократизирована, что объем знаний абитуриента гуманитарного вуза по
естественным дисциплинам непомерно расширен по сравнению с объемом знаний
гуманитарных абитуриента вуза технического. Судите сами: сколько формул
физических, химических и математических знает не самый прилежный выпускник
средней школы? А сколько стихотворений Пушкина и Лермонтова, не говоря уж о
Фете, Тютчеве, Некрасове или каком-нибудь Бальмонте, знает наизусть современный
одиннадцатиклассник? То-то. А на каком иностранном языке он, проучив его в
школе шесть, а то и больше лет, говорит свободно?
Итак, сочинение – это экзамен не только по литературе. Это экзамен на
выносливость, на широту кругозора, на умение вести научный поиск, на смелый
полет фантазии, на ассоциативное мышление, на проницательность, на силу духа,
на... «Ничего себе! – скажете вы. – Во-первых, все это можно проверить и на экзамене по математике. Во-вторых, кто и как (и по каким критериям) это может оценить?»
Отвечу. Первое возражение верное, но оно сужает задачу. На экзамене по
математике может проясниться широта кругозора абитуриента, его ассоциативное
мышление и т. д. лишь в области математики. А этого, согласитесь, мало. Более того,
это маловероятно. Безликий и бесхарактерный останется таким во всех областях
своей деятельности. (Мы здесь не говорим о проявлении специфических
способностей. Можно обладать необыкновенным математическим даром, но что
толку от него без силы воли и умения работать?)
Второе возражение серьезней. Но постараюсь ответить и на него. Все знают, что
наука оперирует логическими понятиями, искусство – образами. Сочинение, хотя бы
даже и о фамусовском обществе, скажет о своем авторе неизмеримо больше, чем
письменный экзамен по математике. Существуют 2-3 способа решить математическую задачу, и может существовать множество трактовок самого простого
художественного образа. Но главное – это то, что в сочинении мы создаем и образ
автора, т. е. себя. Да, и сейчас, когда я пишу это сочинение о сочинении, я многое
сообщаю о себе. Недаром ведь было сказано: «Стиль – это человек».
Итак, сочинение для выпускника школы и для абитуриента любого вуза – это
прежде всего испытание на умение сконцентрировать свою энергию, волю в экстремальных условиях и заявить о себе как о личности.
В гуманитарных вузах это, конечно, еще и проверка знаний – как и любой другой
экзамен. Но там и темы даются соответствующие. Вместо «“Дорога чести” Андрея
Болконского» – «Композиция образа Андрея Болконского», например.
Вместо темы «Богатство душевного мира героев Л. Н. Толстого (по роману
“Война и мир”)» может быть предложена тема «Диалектика души как принцип изображения человека в “Войне и мире”» и т. д. Конечно, это необязательно, но
хотелось бы подчеркнуть ту мысль, что темы для гуманитариев – не то чтобы
сложнее (это субъективное впечатление), но просто – иные. В них больше места
уделяется чисто литературоведческой специфике.
И последнее. Если стиль – это человек, то и почерк – тоже зеркало души.
Конечно, основным требованием к почерку является аккуратность-четкость. Но ведь
читать любой набор легче, чем самый разборчивый почерк. И всё же сочинение
пишут от руки. Любой преподаватель, прочитавший на своем веку сотни сочинений,
14
7
курсовых работ и т. д., немного графолог. Но дело не только в этом. Ведь и личные
письма, коль скоро вы посылаете их почтой, а не сидите за компьютером, принято
писать, а не печатать. От манускрипта исходит, наверное, некоторое излучение,
энергия, сообщенная рукописи автором. Рукопись, «заряженная» вашей энергией, –
дополнительный шанс на победу.
Воля к победе, или Чему можно и чему нельзя научить?
20 лет работаю преподавателем и за это время столько раз слышала: «Я очень
люблю литературу. Только вот сочинения не люблю писать». По-моему, это то же
самое, что сказать: «Я очень люблю кататься на велосипеде. Только вот педали не
люблю крутить». Потому что если человек действительно любит произведения
Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, одним словом, если он любитель
литературы, даже, как сейчас модно выражаться в молодёжной среде, «фанат», то он
любит говорить о своих любимых книгах. Ему есть что сказать (или написать).
Это совсем другое дело, – могут мне возразить. – Сочинение на оценку надо
писать в определенной форме и по определенным правилам.
– Верно, – скажу я. – Но эти правила не такие уж сложные, а главное, это во
многом правила написания научных работ вообще: статей, диссертаций и т. д. Конечно, упрощенные; и не такие формализованные. Это большей частью правила
логики и правила научного этикета. Ими все равно придется овладеть, коль скоро
вы, поступая в вуз, надеетесь проучиться в нем определенное количество лет,
успешно написать курсовые работы и диплом. А может быть, и диссертацию. Не
всем, конечно, идти в ученые, но плох тот абитуриент, который не мечтает стать
студентом, и плох тот студент, который не мечтает стать уникальным и
неповторимым специалистом в своей области. (А зачем тогда его вообще в вузе
учить?)
Так что с этими правилами можно познакомиться, читая пособия для
старшеклассников и абитуриентов, посещая подготовительные курсы и т. д. И если
вам есть, повторяю, что сказать, вы скажете это в своем сочинении по усвоенным
вами правилам и вполне можете рассчитывать на хорошую оценку.
Есть, правда, одно НО. «Суха теория, мой друг, – говаривал Гете, – а древо жизни
пышно зеленеет». Четкого знания правил иногда бывает недостаточно для успешной
сдачи экзамена, а именно – сочинения. Абитуриенты порой относятся к экзамену –
сочинению – с некоторым мистическим ужасом. И, может быть, они не так уж не
правы.
Научить писать сочинения – это в какой-то мере научить творить. Научить
творить нельзя, как и нельзя научить жить. Можно пробудить, что называется, вкус к
творчеству, азарт борьбы, интерес к Исследованию. Если у вас нет интереса, не
помогут самые лучшие правила, ибо знание без воли – мертвый груз. Правила
научного этикета – то же, что Правила этикета вообще: их необходимо соблюдать в
обществе, но вежливость и воспитанность вовсе не синонимы доброты и
благородства. Если в пособиях для абитуриентов читатель кроме интересующих его
правил и приемов подготовки к экзамену найдет еще нечто, какой-то X, который
поможет ему «заразиться» желанием написать сочинение, автор пособия может
считать свою задачу выполненной. Помните, в «Войне и мире», говоря о причинах
14
8
военных удач и поражений, Толстой вводит, некоторый X, «дух войска», от чего и
зависит исход сражения в сотни раз больше, чем от позиции и вооружения.
Любимый герой Толстого, профессиональный военный Андрей Болконский
приходит к выводу, что нет и не может быть никакой военной науки (ох, как
досталось Толстому от его современников за это, да и сейчас достается), а успех
зависит от «чувства»; которое есть «в каждом солдате».
Итак, на войне, в любви и в творчестве успех зависит от «чувства», и, если его
нет, никакие диспозиции сражений, пособия по сексу и пособия по написанию сочинений не помогут.
«Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть», – говорит князь
Андрей. Хорошее правило, особенно если вспомнить, что абитуриент – это «тот, кто
претендует». На победу.
Сочинение – это прежде всего творчество. Творчеству нельзя научить, но ему
можно научиться. «Если ученик в школе не научится сам ничего творить, то и в
жизни он всегда будет только подражать, копировать», – сказал Лев Толстой. И
только тот научится творить, кто ощущает потребность в творчестве. Успех зависит
от чувства.
Людмила Мазурова. Татьяна – русская душою? Как «втиснуть» литературу в
тесты ЕГЭ // Литературная газета. – 2007. – № 25, 20 июня
Попытки формализации литературы ведутся уже несколько лет, а она, упрямая,
всё сопротивляется. Со всеми предметами более или менее разобрались, а
литература никак не желает мириться с тестированием и вставляет всё новые и
новые палки в колёса образовательной реформы. Объединяли её с экзаменом по
русскому языку, разъединяли – толку мало.
А недавно прозвучала мысль об отказе от обязательной итоговой аттестации по
этому предмету вообще. Мысль тихая, высказанная вроде бы в форме опасений за
судьбу литературы, но очень опасная. Потому что очень привлекательна. Нет
предмета – нет проблемы.
Поначалу винили исключительно разработчиков контрольно-измерительных
материалов. Мол, собрали людей случайных, вот они и спрашивают, какой породы
была Муму. Или, давая четыре варианта ответа, предлагают погадать, на каком плече
располагалась родинка у героини Толстого: на правом, на левом, на обеих или на
обоих?
Только вот какая нестыковка. Вопросов этих никогда не было в заданиях ЕГЭ.
Среди разработчиков контрольно-измерительных материалов доктора и кандидаты
педагогических и филологических наук, литературоведы, преподаватели солидных
вузов. Да, бывали ошибки, да, случаются некорректные вопросы, но отнюдь не из-за
некомпетентности. Просто однозначных ответов в этом предмете практически нет.
Очередную попытку соединить коня – единый экзамен – и трепетную лань –
литературу – предприняли не так давно члены Общественного совета при
Министерстве образования и науки РФ и приглашённые на заседание учёные и
педагоги. В итоге уже в который раз пришли к выводу – ЕГЭ с Толстым и
Достоевским не договорятся никогда. Да и с другими классиками и современниками
14
9
конфликт обеспечен. Потому что как русская литература не даёт однозначных
ответов на поднимаемые ею вопросы, так и русское классическое
литературоведение.
Вот, казалось бы, вполне корректный вопрос из демонстрационного варианта
экзамена этого года: «Стремясь создать типичный портрет, “составленный из
пороков всего… поколения”, автор “Героя нашего времени” развивал принципы…».
Далее выпускнику предлагается выбрать один вариант из четырёх: романтизма,
классицизма, реализма или сентиментализма. Выиграет тот, кто поставит «х» в
клеточку у слова «реализм», потому что именно такой ответ предполагает
бесстрастный проверяющий – компьютер.
Но такой выбор не совсем верен. Сам термин «реализм» применительно к
литературе появился позже, в середине века. Значит, Лермонтов развивал принципы
романтизма? Не мог же он развивать то, что ещё не было даже сформулировано? С
другой стороны, если ребёнок выберет романтизм, кто его знает, сделал он это,
понимая суть или причисляя роман к этому течению?
Ещё один пример из демонстрационных экзаменационных тестов: «Творчество С.
А. Есенина связано с таким поэтическим течением, как…». Варианты ответа:
символизм, футуризм, акмеизм, имажинизм? А о каком Есенине речь? Раннем?
Позднем? Ранний был связан с символистами, а поздний – с имажинистами. Какой
ответ ждут от выпускника? Загадка. И вообще, так ли уж важно, с кем был связан
общительный Есенин?
По мнению приведшего эти примеры доктора филологических наук,
профессора МГПУ им. Ленина Виктора Чертова, совершенно не принципиально.
Вместо того чтобы проверять умение ребёнка работать с текстом, анализировать его,
комментировать, создавать собственное развёрнутое высказывание по поводу
прочитанного, мы, сказал Виктор Фёдорович, смотрим, как он выбирает один
вариант из трёх и пытается дать односложный ответ на вопрос, который простоты не
приемлет. Если уж ЕГЭ неизбежен, оставить в контрольных материалах надо третью
часть, предполагающую развёрнутые ответы в жанре сочинения. Причём у ребёнка,
считает профессор, должен быть выбор – ответить на одни вопрос полным
сочинением или на два-три кратко. Но тоже в форме небольших сочинений.
Примерно такие же мысли высказал и… председатель федеральной предметной
комиссии разработчиков контрольно-измерительных материалов по литературе,
доктор педагогических наук Сергей Александрович Зинин. То есть, по сути,
сами разработчики предлагают отказаться от тестов. Преподаватель литературы
московской школы № 303 Лев Соломонович Айзерман вообще без обиняков назвал
систему ЕГЭ глубоко порочной. Депутат Московской городской думы, учитель
математики и поэт Евгений Абрамович Бунимович, заметив, что тесты в
принципе противоречат литературе, привёл в пример Англию. Там, несмотря на то
что вопросы по литературе разрабатываются уже много лет и делают это не пять
человек, как у нас, а чуть ли не пятьсот, тестовая система применительно к этому
предмету всё равно не работает.
Я слушала выступающих и думала: а стоило ли огород городить? Сочинение
автоматически демонстрировало и знание русского языка, и словарный запас, и
умение мыслить, и уровень знакомства с текстом. Некоторые дети просто не в
состоянии написать большой текст? Хорошо. Пусть пишут два-три коротких. Опять
15
0
расцветут шпаргалки? А сейчас разве иначе? Интернет завален шпаргалками. И
готовые сочинения – пожалуйста, и ответы на все вопросы ЕГЭ – на блюдечке со
словесной каёмочкой. Плати и скачивай. Плати, и тебе помогут не только сочинение
написать, но и галочки где надо расставить. Последнее, на мой взгляд, гораздо
проще.
За один и тот же текст можно было получить и два, и пять? Но эта проблема
оказалась не самой сложной. Как заверил Зинин, критерии проверки и оценки
экзаменационных сочинений, несмотря на мучения с разработкой тестов,
выработаны. Что ж, хоть за это спасибо ЕГЭ.
Пока единый экзамен пребывает в стадии эксперимента. Можно сдавать в виде
ЕГЭ сразу русский язык и литературу. Можно сдать русский в форме ЕГЭ, а
литературу устно или письменно в виде сочинения. Вернее, можно, если разрешат.
Вопрос о том, как принимать экзамен, решает орган управления образованием
субъекта Федерации. Но даже если он выберет самый демократичный вариант – как
удобно выпускнику, далеко не во всех школах такую возможность ученику
предоставят.
Оказывается, учитель (речь не идёт о «звёздах» и новаторах),
среднестатистический учитель, самодеятельность вовсе не поощряет. А ну как пять
человек решат сдать русский язык и литературу в одном экзамене в форме ЕГЭ,
десять предпочтут отвечать только на вопросы тестов по русскому языку, а за знание
литературы отчитаться устно, а ещё пять выразят желание написать сочинение? Что
ж, учителю торчать в классе вместо одного дня три? За гроши, которые он получает,
натаскивать часть класса на одну форму итоговой аттестации, часть – на другую и
часть – на третью?
Да, господа, теперь учитель не учит, а натаскивает. Процесс обучения с началом
очередной модернизации отошёл на второй план. Поскольку на деле реформа
свелась к проблеме выработки наиболее действенного контроля знаний ученика и
работы учителя, ему уже не до просвещения.
На том совещании в Минобразования и науки Лев Соломонович Айзерман
попытался повернуть разговор от проблем проверки к проблеме преподавания. Его
поддержал член Общественного совета, главный редактор радиостанции «Эхо
Москвы» Алексей Алексеевич Венедиктов, задав главный, на самом деле, вопрос:
какова сегодня цель преподавания литературы? Будем знать цель, значит, можно
будет разработать программу, а уж тогда будет ясно, что и как проверять. Вопрос
Алексея Алексеевича спровоцировал сетования на «нечитабельных» детей и приступ
ностальгии. Сразу несколько человек поделились воспоминаниями о зарождении
своей первой любви к книге. Однако вопрос о том, как передать это чувство
современным детям, остался открытым. До способов проверки уровня любви через
тест дело вообще не дошло.
Венедиктов предложил исключить из проекта рекомендаций Общественного
совета
последний
пункт:
«перейти
в
преподавании
от
историколитературоведческого подхода к психолого-художественному». Может быть, потому,
что он историк и любая история, в том числе и история литературы, ему мила?
Честно говоря, думала, все сожалевшие о нечитающих детях набросятся на коллегу,
образно говоря, с кулаками. Ведь именно литературоведческий подход превращает
уроки литературы в обычной среднестатистической школе в скучную «тягомотину»,
15
1
не имеющую ничего общего с литературой как искусством. Но, увы, никто на
защиту нового психолого-художественного подхода не встал.
Зато очень обрадовался предложению Венедиктова министр образования и науки
Фурсенко. У Андрея Александровича полтора миллиона учителей, есть очень
талантливые, есть добросовестные, есть средние и есть работающие от сих до сих.
Уже несколько лет бьются, пытаясь придумать, как проверять их работу. Критерии
оценки историко-литературоведческих знаний выпускников никак не выработают, а
тут на тебе – психолого-художественные. Их в тесты как вогнать?
В прошлом году сдавать литературу в форме ЕГЭ рискнули всего 5 193
выпускника (для сравнения, русский язык сдавали 540 797 учеников). По сути, дети
свой выбор сделали, отдав предпочтение традиции. Даже «страшное» сочинение
пугает их, оказывается, гораздо меньше тестов.
Литература вообще портит всю благополучную картину победного шествия
эксперимента с Единым экзаменом. В следующем году он охватит уже все регионы,
а в 2009-м станет нормой жизни. Времени на самом деле не так много, а литература
так и висит в воздухе. Пока она вместе с русским языком и алгеброй входит в
перечень обязательных экзаменов. Но если литература не поддаётся тестированию, а
без ЕГЭ «нам не жить», останется ли она в списке обязательных предметов
аттестации? Понятно, что по выбору её будут сдавать только будущие филологи,
остальные читать перестанут окончательно. Чем это обернётся, думаю, объяснять не
надо, мы потеряем не литературу, мы потеряем себя.
Александр Архангельский. Русская литература как последний рубеж // РИА
Новости. – 2007, 12 июля
Политики, толкая друг друга локтями, втискиваются в уходящие партийные
вагоны и готовятся к выборам, которые ничего не решают;
политологи ищут ответ на важнейший вопрос, что значит предстоящая отставка
Игоря Сергеевича Иванова с поста руководителя Совбеза и как она связана с
третьим путинским сроком;
бизнесмены гадают, что стоит за первым публичным выступлением Игоря Сечина
на собрании акционеров Роснефти и не станет ли Сечин преемником вместо
Нарышкина, благо фамилия у него еще более подходящая: тоже на «ин», но короче,
из двух слогов – Ленин, Сталин, Ельцин, Путин, Сечин;
чекисты вместе с прокурорами начинают заочный суд над Березовским, а
смертельно обиженные англичане никак не хотят понять, что и Лугового придется
осудить заочно;
а в это самое время в Москве на пресс-конференции в РИА со скучноватым
отчетом о ходе внедрения в школе ЕГЭ выступает Виктор Болотов, глава агентства,
надзирающего над образованием. Ни всемирного охвата. Ни чекистов и другороссов.
Ни Сечина. Ни третьего срока. Но от того, как будут решены некоторые
второстепенные проблемы, поднятые в этом отчете, во многом зависит наше
будущее. От этого – а не от того, как будет называться преемник и сколько лет
получит Березовский.
В школьном курсе есть предметы, от которых ничего не зависит: ОБЖ, например.
Есть предметы, от которых зависит ум: математика, химия. И есть предметы, от
15
2
которых зависит жизнь: история и литература. Исторический курс формирует образ
прошлого, из которого произошло настоящее и когда-нибудь прорвется будущее;
всегда отчасти фактографический, отчасти идеологический, отчасти вынужденно
мифологический, он очерчивает рамку представлений об исторической нации, о ее
традициях и устоях. Курс литературы задает картину мира и вырабатывает систему
общих смысловых векторов; про горе от ума, мертвые души, войну и мир знают
профессор и рабочий, президент и его избиратель, чекист и диссидент. Плохо знают?
Плохо. Но хоть так. На ключевые слова, ключевые имена – Онегин, Татьяна,
Печорин, Раскольников, князь Андрей и Пьер Безухов, – отзывается не только
сознание, но и подсознание любого человека, учившегося в русской школе;
представление о России, о жизни в целом закодировано в этих именах.
История и литература, повторяем, это больше, чем предметы. Они изучают Закон
Человеческий, как церковь преподает Закон Божий. В церковно-приходских школах
всегда возникала проблема, что значит – знать о вере, что значит – контролировать
это знание. А в школе светской всегда вставал трудноразрешимый вопрос: что
значит – знать страну, ее историю, ее словесность? Как это знание оценивать?
Насчет истории в школе мы не так давно писали; теперь пора сказать о школьном
курсе литературы.
Когда-то компромисс между сверхзначимостью предмета и сверхтрудностью
контроля был найден: детям велели писать сочинения. Да, в сочинениях часто
встречались дурацкие темы, ныне сборники сочинений продаются на любом развале.
Но даже дурацкая тема требовала некоторых полезных раздумий; каждый раз
пятерочное сочинение скатывать не станешь, не получится, так что иногда
приходится и книжку прочитать, и собрать свои куцые мысли, и сложить их в
неловкую фразу. Теперь не то; теперь – ЕГЭ. Причем закон о Едином госэкзамене
был составлен таким нечетким образом, что выпускное сочинение как жанр
юридически обессмыслилось, пришло в противоречие с инструкцией. А тесты по
литературе оказались полной профанацией предмета. Другими, впрочем, и быть не
могли. Помнить, кто был владелец лошади Фру-Фру (Вронский: об этом публике
напомнил федеральный агент Болотов во время пресс-конференции), похвально, но
совершенно необязательно. А понимать художественные смыслы – обязательно, но
вот ЕГЭ тут совершенно ни при чем. И чтение теперь вообще излишне; наковырял
подконтрольных примеров, как изюм из булки, – и хватит.
Не то чтоб школьное начальство этого не сознавало; оно – сознает. Но позиция у
него такая: да, литературный ЕГЭ нехорош, а сочинение все-таки хуже. Те
литераторы, которые пишут письма против ЕГЭ и в защиту сочинений, на самом
деле боятся, что их попросят ответить на тесты, а они не справятся. Сочинение-то
можно сплести из красивых слов, а ты попробуй ответить про Вронского и Фру-Фру.
Вот мы их осенью пригласим – и публично протестируем. Читай: опозорим. Потому
что если согласятся – непременно провалятся. А если откажутся – значит,
смертельно боятся провала. Ибо ничего не знают и не помнят. И постепенно
назревает предложение: а давайте вообще не будем литературу контролировать. Ни
через сочинение, ни через ЕГЭ. Просто сместим ее из федерального компонента в
региональный. Понизим статус, зато снимем с себя ответственность за решение
неразрешимой проблемы.
Если это случится, пиши пропало. Сослать предмет в региональный компонент –
15
3
все равно что бросить партийного вождя на сельское хозяйство. Или сослать в
Секретари Совета Безопасности. Литература перестанет быть серьезной темой;
станет ненужным довеском к основному курсу. И единственное, что нас еще
соединяет – русский язык, растворенный и воплощенный в русской словесности,
будет смещен на обочину. Разумеется, «русский язык» как предмет останется в
главном курсе – тот «русский язык», который грамматика, правила, склонения,
спряжения и синтаксис; тем более что президент приказал любить всей душою а)
великий б) могучий в) бессмертный русский язык. Знание грамматики можно четко
контролировать с помощью ЕГЭ. А то, что грамматика производна от литературы,
которая язык сформировала – неважно. Мотивация тут совершенно иная; не можем
подмять словесность под систему формального контроля – гоним с глаз долой. Это
как если бы церковь решила отменить вероучение на том лишь основании, что
катехизис примитивен.
Впрочем, некоторая логика во всем этом есть. Литературу невозможно
контролировать формальными методами, как нельзя формальными методами
вертикального управления контролировать общество. Но ведь общество усыпили
окончательно, чтобы оно не мешало удобству бюрократического управления.
Почему бы теперь не убрать и словесность? Главный источник головной боли – сама
голова, так что лучшее лекарство – гильотина.
Сергей Волков. Что останется на трубе? // Русский журнал. – 2007, 5 октября
В детской загадке, как мы помним, на трубе сидели А и Б. После их
последовательного падения-исчезновения труба то ли пуста, то ли перешла во
владение какой-то полумифической И, которую не сразу и заметишь. Что-то похожее
происходит сейчас на экзаменационной ниве – в том сегменте, которой занимает
литература.
О том, что школьная литература не впишется в формат ЕГЭ, как ее ни ломай
через колено, не писал в последние годы только ленивый. Однако в Федеральной
предметной комиссии, организованной в ФИПИ (Федеральном институте
педагогических измерений), все эти годы тем не менее шла напряженная работа над
составлением и апробацией контрольно-измерительных материалов (КИМов) по
литературе. Они, как и в других предметах, включали в себя тесты с выбором ответа
(часть А), тесты с открытым ответом (часть В) и текстовую часть (часть С). И если в
других предметах между этими частями худо-бедно, но как-то находилось
гармоничное соотношение, то на литературной «трубе» А, В, С не помещались
никак, толкались локтями и норовили упасть все разом. Да к тому же еще обстрел их
со всех сторон был таким мощным, что разработчикам КИМов удавалось оборонять
разваливающуюся троицу только каким-то чудом.
Больше всего доставалось части А. Анекдоты про вопросы типа «Какого цвета
были глаза Татьяны Лариной?» или «На каком плече была родинка у Элен
Курагиной?» (естественно, с четырьмя вариантами ответа) в изобилии
распространялись в педагогической и околопедагогической среде, вызывая
раздражение разработчиков своей очевидной несуразностью. Однако эта
несуразность лишь выявляла печальную истину: тест для литературы бессмыслен,
потому что суть школьной литературы состоит не в вызубривании фактов и
15
4
терминов. Проблема нелюбви подростков к чтению не решается усилением в
школьном
преподавании
примитивно
понимаемой
литературоведческой
составляющей. В литературе, как говорили многие педагоги, а также лишенные
профессиональной узости взгляда родители, часто важнее понимать и чувствовать,
чем знать. Тест же не способен по своей природе проверить это понимание и
чувствование.
Часть В тоже попадала в зону критики. Во-первых, опять же тест. Во-вторых,
литературный текст тем и интересен, что предполагает неоднозначность подходов и
трактовок. В части же В ученику предлагалось дать точный ответ, часто одним
словом. Чтобы ответ этот был более или менее корректным, составителям
приходилось оставлять за рамками части В огромный пласт вопросов по тексту – не
потому что так правильно с точки зрения предмета, а потому что «не вписывается в
формат». Неслучайно поэтому постоянно шел разговор о выхолащивании и сужении
литературы в ЕГЭ.
Часть С, если откинуть разные малосущественные уточнения, представляла собой
всегда что-то похожее на обычное школьное сочинение.
В этом году произошло, кажется, невозможное. Разработчики ЕГЭ добились,
чтобы в ЕГЭ по литературе вообще убрали часть А. Во всех предметах она есть – а в
литературе нет. Сделать это было, судя по всему, очень непросто: ведь ЕГЭ по
разным предметам делался по одному типу и вышел, как сказал руководитель
Рособрнадзора В. Болотов, «на инвариант». Литература одна шагает не в ногу.
Может быть, поэтому именно литературе было уделено такое пристальное
внимание на расширенном заседании ученого совета ФИПИ, которое прошло 2 – 3
октября в стенах лицея № 1535. Обсуждение нового варианта ЕГЭ по литературе на
секции словесников вели директор института А. Г. Ершов и его зам Г. С. Ковалева.
Литература действительно сейчас головная боль для руководителей образования
разных рангов. Более или менее выстроившаяся система ЕГЭ по все предметам, в
общем и целом готовая к введению в штатный режим в 2009 году, дает сбой как раз в
литературе. И отмахнуться от этого не получается: ведь этот предмет всегда был в
нашей школе одним из основных, системообразующих. И часов выделялось много, и
представлен он был на всех ступенях образования, и экзамен по литературе был и
пока остается обязательным.
Но с переходом к ЕГЭ ситуация «подвисла»: обязательным стал русский язык,
предмет со своими задачами и инструментами проверки, если и пересекающийся с
литературой, то только в некоторых своих зонах. ЕГЭ по русскому сдает сегодня три
четверти российских выпускников, что и понятно: во все вузы нужен сертификат
ЕГЭ по государственному языку. А литература? Она тоже сдается обязательно всеми,
но в разных формах: кто пишет сочинение, кто отвечает устно по билетам, кто
защищает реферат, кто выбирает формат ЕГЭ (в 2007 году на это решилось 8 938
экзаменуемых – в 100 раз меньше, чем по русскому языку). Сегодня это скорее дань
традиции.
Сохранится ли эта традиция в 2009 году, когда в штатный режим войдет ЕГЭ? Что
станет с литературой? Будет ли экзамен по предмету обязательным? В какой он
будет проходить форме? Вот какие вопросы волновали специалистов, собравшихся
обсуждать новую версию ЕГЭ. И быстро отталкиваясь от конкретных заданий
нового экзамена (кстати, посмотреть их и отзывы на них можно на сайте
15
5
www.fipi.ru), они начинали говорить о более общем и важном. Поговорим об этом и
мы.
Зачем нужен обязательный экзамен по литературе? Может быть, как полагают
некоторые, стоит как раз отменить его, чтобы дети с учителями бескорыстно, для
интереса читали и обсуждали на уроках книги и спорили о высоком? Специалисты,
которые хорошо знают реалии сегодняшней школы, практически в один голос
говорят – это самообман. Для того чтобы состоялся урок литературы, нужно, чтобы
в его основание лег прочитанный текст. А тексты бывают большие. И читать их не
всегда легко. Еще и потому, что процесс настоящего чтения – очень сложный и
многоаспектный, он требует вживания, он требует размышлений и читательской
работы. Ведь, читая текст, да еще такой сложно организованный, как текст
художественный, мы вступаем с автором в диалог, мы пытаемся его понять – а для
диалога нужна общая культурная платформа, нужно стремление понять. И нужно
уметь владеть инструментами понимания.
Иными словами, для урока литературы нужна большая и серьезная
предварительная работа. Без прочитанной (или читаемой) книги он невозможен. А
перспектива экзамена – ну да, она стимулирует. Чего тут притворяться? Она
позволяет учителю – нет, вовсе не размахивать кнутом – но все-таки мотивировать
труд читателя-ребенка. А самому ученику помогает организовывать этот труд,
находить для него время, помещать его в иерархии своих занятий все-таки на какоето достойное место. И скажу вам по своему учительскому опыту, для многих встреча
с книгой, которая стоит в обязательном списке и к которой ребенка – ну да, в какомто смысле притянули за ухо – оказывается интересной и нужной, своевременной. «А
он интересен, этот ваш Чехов!..», «Не думал, что меня может заинтересовать
Островский, но после спектакля, на который мы сходили, сдаюсь – ваша взяла. Я
был захвачен. Перечитаю…» – мало ли таких и подобных им высказываний
приходилось слышать мне и моим коллегам? Это маленькие педагогические победы,
и их в нашей профессиональной жизни достаточно много – скажу об этом прямо,
несмотря на то, что многие сейчас скептически зачмокают губами: «Ну да, ну да,
знаем мы, как они читают! Сейчас вообще дети не читают, не врите!». Приходите на
уроки, посмотрите.
Но чтобы встреча с книгой не оказалась профанацией, чтобы ее вообще можно
было устроить, у нас в учебном плане должны быть заложены часы, и желательно
какие-то осмысленные, не по одному уроку в неделю. А количество этих часов, так
же как и статус предмета, тоже каким-то волшебным образом связан у нас с
наличием/отсутствием экзамена. Вот и для этого статуса экзамен нужен. Грубо, но
это правда.
А еще экзамен – только осмысленный по форме – позволяет в течение
продолжительного времени, готовясь к нему, тренируясь, формировать какой-то
нужный навык. Литература дает почву для массы таких навыков. И самый важный
из них связан все с той же проблемой понимания, о которой уже шла речь. Может
быть, самое важное, чему может научиться ребенок на литературе, это понимать
другого, стоящего за текстом. И это свое понимание выражать – так, чтобы оно
тоже было доступно пониманию. Вот этим стоит заниматься для жизни. Экзамен
лишь поможет сделать эти занятия ритмичными и замотивированными.
Пресловутые школьные сочинения, давно превратившиеся в массовом варианте в
15
6
списывание, на самом деле, при осмысленном подходе, при адекватной организации
процесса, при понимании задачи учат школьника связно и аргументированно
сообщать о понимании им сложно построенного текста. Моя задача как учителя
состоит в том, чтобы помочь подростку состояться в слове, чтобы он через свое
слово о чужом слове научился общаться с миром. Для этого я должен придумывать
темы, которые «цепляли» бы, над которыми хотелось бы думать. Я должен как-то
запустить в дело азарт. Тогда из тупой принудиловки сочинение превращается во
что-то другое, что вынашивается, что мучит и жжет, но что становится чуть ли не
свидетельством о существовании личности, внутреннего человека, что ученик
предъявляет как «Я есмь».
Мне и ученику для этого нужен экзамен – он сообщает всей цепи наших встречуроков «напряжение» необходимого вольтажа, без которого ничего не произойдет.
Но мне не нужен такой экзамен, который год за годом предлагается в идеологии
ЕГЭ. Там – приоритет точного знания, как правило, сухой терминологии. Там – идея
четкого следования опорным вопросам-костылям, часто неуклюже и плохо
сформулированным. Там – представление о литературном произведении как об
«идейно-тематическом
содержании»,
нашедшем
свое
воплощение
в
«изобразительно-выразительных средствах». Там – скука.
И не только обо мне, привередливом, речь. Новая версия ЕГЭ многими
выступавшими в ФИПИ и приславшими рецензии критиковалась именно за эти
вещи. (Любопытно, что одобрительные рецензии, которые есть на сайте ФИПИ,
написаны в целом короче и обобщеннее, чем отрицательные. Авторы похвал словно
бы не дали себе труда вчитаться в предложенный им текст и заметить там и
элементарные ошибки, и стилистику заданий.) Да, хорошо, что убрали тесты части
А – но шаги дальше надо делать решительнее. Экзамен должен быть сделан так,
чтобы работа над ним была осмысленной и интересной. Особенно если речь идет о
литературе.
В результате получается какой-то замкнутый круг. Все говорят о необходимости
сохранения экзамена по литературе. За прошедший год по этому вопросу
высказались многие заинтересованные лица: писатели – в январе [«Литература –
высшая форма языка; вот пусть и сдают дети один единый (раз уж чиновникам
хочется пользоваться этим термином) государственный экзамен – сочинение»; ЛГ,
№ 304]; участники «круглых столов» в МГУ – в феврале [«Необходимо изменить
форму ЕГЭ по филологическим дисциплинам и признать оправданным проведение
обязательного ЕГЭ по русскому языку и литературе (объединённый экзамен) в
форме традиционного сочинения с критериальной системой оценивания»]; члены
Общественного совета при Министерстве образования – в мае («Невозможно без
ущерба для качества аттестации выпускника заменить сочинение какой-либо
другой формой аттестации», «Общественный совет считает необходимым
рекомендовать Министерству образования рассмотреть возможность проведения
совмещённого экзамена по русскому языку и литературе, где части А и В отведены
языку, а часть С – литературе»). И вот сейчас это же стремление к обязательному
экзамену подтвердили участники обсуждения в ФИПИ.
Но вот каким должен быть этот экзамен по форме, не знает никто. Одни
продолжают работать над ЕГЭ. Другие так же последовательно доказывают, что
работа эта бессмысленна. Кто-то выступает за сохранение сочинения – с
15
7
обновленными темами и по-другому организованной технологией его проведения.
Кому-то по душе устный экзамен. Кто-то настаивает на защите рефератов и
самостоятельных исследовательских работ. Есть и еще одно предложение: сдавать
объединенный ЕГЭ по русскому и литературе, где части А и В были бы отданы
русскому языку, а часть С – литературе. Но тут в боксерскую стойку встают русисты
и не пущают литераторов в свои владения…
Как говорил незабвенный Лопахин, «мы друг перед другом нос дерем, а жизнь
знай себе проходит». И решать все равно что-то будет нужно, тем более что и время
поджимает.
Сейчас очень нужны свежие идеи и новые ходы. Нужно вовремя и к месту
сказанное слово. Нужно найти точку если не компромисса, то опоры.
В надежде на поиск этой точки издательский дом «Первое сентября»,
выпускающий методические газеты по всем направлениям школьной жизни и в
течение 15 лет являющийся одной из самых мощных площадок в стране для
обсуждения педагогических идей, совместно с Ассоциацией гимназий СанктПетербурга при активной информационной поддержке РЖ проводит в Москве 7 – 8
ноября Форум словесников России. Главный вопрос Форума – судьбы выпускного
экзамена. В оргкомитет уже сейчас поступили заявки от представителей 20 регионов
– от Мурманска до Якутии. Есть надежда, что в итоговых документах Форума будет
сформулирована консолидированная позиция профессионального сообщества в
отношении экзамена по одному из самых важных для российского образования
предметов. И есть надежда, что эта позиция будет принята во внимание людьми, от
кого зависит окончательное решение вопроса – что же в результате останется на
«литературной трубе».
Инна Кабыш. ЕГЭ. Ни жив ни мёртв. К доске! // Литературная газета. – 2007. –
№ 45, 14 ноября
В нынешнем учебном году завершается идущий уже более пяти лет эксперимент
по совмещению итоговой школьной аттестации и вступительных испытаний в вуз. В
следующем, согласно внесённым поправкам в законы, касающиеся образования,
государственный экзамен в форме тестов станет не только единым, но и
обязательным. Однако целесообразность нововведения по-прежнему вызывает
большие сомнения. Недавно, выступая в Висбадене, ректор МГУ Виктор
Садовничий совершенно однозначно заявил: пока идёт эксперимент, ни главный
университет страны, ни другие ведущие вузы учитывать при приёме студентов
результаты ЕГЭ не будут.
Больше всего нареканий, и не только у несговорчивых ректоров, вызывают тесты
по литературе. В мае проблема проверки знаний по этому предмету рассматривалась
на заседании Общественного совета при Министерстве образования и науки РФ.
Заметив, что «невозможно без ущерба для качества аттестации заменить сочинение
какой-либо другой формой», члены совета порекомендовали министерству
выработать новую модель. К осени она была создана. Представляем точку зрения
нашего постоянного автора, учителя словесности и поэта.
Поверить гармонию алгеброй
15
8
Разобраться с проблемой ЕГЭ по литературе меня заставила в полном смысле
слова кровная заинтересованность: мой сын учится в 10-м классе, и ему на будущий
год этот экзамен сдавать. К тому же детям, которым я преподаю, тоже не так долго
осталось до того же самого ЕГЭ: они у меня девятиклассники.
Первый вопрос, который приходит в голову и который я задала председателю
федеральной предметной комиссии профессору Зинину, – почему вообще возникла
необходимость отказаться от традиционного сочинения? Сергей Александрович
ответил, что, как ни печально это констатировать, сочинение как форма проверки
знаний, умений и мировоззрения учащегося изжило себя. Его погубили
бесчисленные «решебники» по литературе, книги вроде «100 золотых сочинений» и
им подобные.
Не работай я в школе, может быть, и усомнилась бы в правоте слов профессора.
Но я своими глазами вижу учеников, которые из урока в урок, из года в год
списывают или скачивают сочинения. А в 11-м классе происходит следующее: 1
июня наши выпускники, нарядные и с цветами, получают темы сочинений (как
известно, по телевизору), выбирают одну из них, потом, простите мне невольный
прозаизм, отпрашиваются в туалет, где на унитазном бачке их ждут пресловутые
«100 золотых сочинений», и… дальше, я думаю, читатель может домыслить…
Сочинения же медалистов, претендующие на уровень более высокий, чем явлен в
вышеупомянутом пособии, просто-напросто правят, а то и пишут сердобольные
учителя.
Поэтому, несмотря на то что первоиюньская традиция – вещь очень красивая, от
неё придётся отказаться. И слава богу. А то у нас жалеют всё: традиции, детей, – но
почему-то никто не жалеет русскую литературу.
Да, литература плохо поддаётся формализации, впихиванию в прокрустово ложе
тестов и схем. На то она и гармония, чтобы с трудом поверяться алгеброй. И всё же.
Ничего не понимают в искусстве (и, в частности, в литературе) те, кто считает его,
искусство, областью субъективного, областью одних лишь чувств и эмоций.
Искусство столь же объективно, как и наука: оно формирует духовные законы, как
наука – законы физические. И Леонардо да Винчи, и Ломоносов, и Пушкин творили,
руководствуясь не только вдохновением, но и логикой, знанием, точностью. Как
писал великий Леонардо, «чем точнее познание, тем пламеннее любовь». Недаром
кто-то из великих назвал Данте «великим геометром».
Так что литературу, как и алгебру с геометрией, можно изучать с одной стороны и
проверять – с другой.
Другое дело, что с ней больше возни: она, как Восток, дело тонкое.
Но здесь следует заметить, что Единый государственный экзамен по литературе
претерпел изрядную эволюцию. На сегодняшний день его разработчики отказались,
например, от тестов (под кодовым названием «А») с выбором готовых ответов,
считая, что такие задания не учитывают особенностей литературного анализа.
Ученику предлагается фрагмент эпического или драматического произведения и
текст произведения лирического. К каждому отнесено три задания, на которые
нужно дать развёрнутый ответ (до десяти предложений). В заключение выпускник
должен связно высказаться на литературную тему, сформулированную в форме
проблемного вопроса.
Таким образом, во-первых, охватывается (а значит, проверяется) большой
15
9
материал – в демонстрационном варианте ЕГЭ-2008 содержится отрывок из «Войны
и мира», стихотворение «Послушайте», вопросы по Гончарову и Солженицыну (а не
одна тема, как это было в сочинении), во-вторых, задания затрагивают и
проблематику произведения (его идею), и средства её воплощения, и место
произведения в литературном контексте.
Грубо говоря, ученик проверяется вдоль и поперёк, точнее, вширь и вглубь, чего,
несомненно, достоин проверяемый предмет.
Последняя линия обороны
В начале октября состоялся семинар-совещание, посвящённый обсуждению
новой модели ЕГЭ по литературе. Меня пригласили принять в нём участие. Три часа
пролетели как три минуты. Тон прениям задал профессор Зинин, призвавший своих
коллег не разрубить, а развязать «гордиев узел». Далее выступали: главный редактор
газеты «Литература» С. Волков, зав. редакцией литературы издательства
«Просвещение» В. Журавлёв, зав. кафедрой филологического образования
Московского института открытого образования Л. Дудова, профессор ИСМО РАО Н.
Беляева, зам. директора по вопросам английского языка и образования Британского
совета в Москве Е. Ленская, руководитель предметной группы федеральной
предметной комиссии по русскому языку И. Цыбулько и другие.
К чему же свелись прения? Как мне показалось, к двум проблемам.
К первой, в которой были единодушны все выступающие: литература должна
остаться обязательным экзаменом.
И ко второй: объединять ли литературу и русский язык в одном экзамене?
Тут мнения разделились. Что касается меня, то я уверена: с отменой
обязательного экзамена по литературе мы потеряем нацию. Не больше и не меньше.
Мы живём во времена, когда идёт всеобщая игра на понижение. Телевидение (в
особенности реклама), эстрада, псевдолитература воспитывают «маленького
человека», мещанина, заботящегося только о своём здоровье и благополучии,
бескрылого и одномерного.
С отменой экзамена по литературе автоматически «отменятся» Пушкин,
Достоевский и Толстой (кто же станет ими «грузиться»?), и мы подыграем тем, кто
работает на понижение, потому что какой же это будет русский человек, если он
пройдёт мимо «нашего всего», лучшего, что есть в России?
Здесь ещё нужно добавить, что родители наших учеников (люди 35 – 40 лет) – это
потерянное поколение в том смысле, что его формирование пришлось на время
крушения идеалов. Родители перестали быть союзниками учителей: они не читают
сами (один из выступающих привёл такой пример: учитель выговаривает ученику за
то, что тот не прочёл «Мёртвые души». «А чего? – защищается ученик. – Я спросил
у матери, а она отвечает: «Это мутота») и не приохочивают к чтению своих детей. В
наши дни стало не стыдно не знать Пушкина, не читать Гоголя, не иметь понятия о
Платонове.
Мы, учителя, – последняя линия обороны. Если литературу сдадим и мы,
распадётся, как сказал поэт, связь времён, разрушится культурный код, которым
является наша литература и который один пока цементирует нацию.
Простим родителям наших учеников: они не ведают, что творят. Но мы-то,
учителя, должны отдавать себе отчёт в том, что случится с Россией, если в ней не
16
0
станет литературы (ведь если книги, даже самые великие, не читают, их всё равно
что нет).
Литература в России больше, чем литература: она наша национальная идея, наше,
если угодно, оправдание перед миром и Богом. Люди, не пропустившие через себя
великие русские тексты, просто-напросто перестанут быть русскими людьми. А то и
просто людьми. Ибо наша литература даёт человеку ощущение его связи с
историческим прошлым, чувство причастности к своему народу, наконец, веру в
собственное величие, бессмертие. «Я телом в прахе истлеваю, умом громам
повелеваю»…
Нужна ли слесарю «Сикстинская мадонна»
Что касается объединения в одном экзамене русского языка и литературы, то
выскажу своё мнение. По идее, конечно, литература и язык, на котором она
написана, должны быть вместе. Но на практике…
Следует с горечью признать, что на сегодняшний день мы имеем в общей массе
настолько плохо говорящее, читающее и пишущее на родном языке поколение, что
пусть уж оно сдаёт русский язык отдельно на самых простых, а не
высокохудожественных текстах. Когда дело хоть немного выправится, русский язык
и литературу можно и нужно будет объединить. Но сейчас, по моему глубокому
убеждению, время это ещё не настало.
Ещё одна проблема, которая была затронута на семинаре: нужно ли давать детям
элементарные знания по литературоведению. На мой взгляд, не только нужно, но и
необходимо. Каждая отрасль человеческого знания имеет свой научный аппарат, без
которого её изучение немыслимо. Мы и вслед за нами наши ученики должны не
просто восторгаться красотами литературного произведения, но и понимать, как эта
красота достигается.
Из зала прозвучал вопрос: «А если ребёнок станет слесарем, зачем ему все эти
гиперболы и метафоры?» Я тогда задам встречный вопрос: а зачем слесарю Пушкин
и Достоевский? А может, ему не нужно рассказывать о Лувре? А может, не стоит и о
«Сикстинской Мадонне»? А может, ему и о Боге не говорить? Слесарю-то?
По-моему, в позиции моих оппонентов звучит неуважение к человеку. Ведь какое
бы маленькое место ни занимал он на социальной лестнице, он должен чувствовать
себя связанным с миром и Богом, очищать свою бессмертную душу. Маленький
снаружи, в социуме, он должен быть большим (или, во всяком случае, равным
другим) в душе.
И потом понятия «эпитет» и «антитеза», например, не являются узко
литературоведческими. Ими оперирует любой мало-мальски образованный человек.
Они понадобятся ученику, чтобы понять другого, чтобы понять телепередачу или
газетную статью, они расширяют кругозор, помогают разобраться в реалиях
современного мира.
Да, литературу сдавать трудно. Но ведь и изучать её тоже трудно: это скажет вам
любой учитель-словесник. Пятнадцатилетние подростки объективно не дозрели до
«Евгения Онегина», но есть опасение, что при сегодняшнем раскладе, если их не
заставим прочитать роман мы, они не прочитают его никогда.
Вы скажете: что же нам – насаждать литературу? А хоть бы и так. Кстати, слово
«насаждать» имеет корень «сад»: сажать в душах детей сад – что в этом плохого? «В
16
1
минуту жизни трудную» человек обратится к тому, что мы в него «насадили», и,
вполне возможно, это его спасёт.
Наша беда заключается в нашем богатстве. Слишком богатая у нас литература.
Даже если изучать только великих, и то коробушка будет полна. Вспомните, как мы
радовались, когда открылась литература Серебряного века, русское зарубежье, то,
что годами лежало в «столах». А теперь призадумались: как объять необъятное?
Изучение литературы (особенно в 11-м классе) превращается в бег галопом по
европам. Так что разрабатывая новый экзамен по литературе, стоит подумать и о
школьной программе по той же литературе: на сегодняшний день она явно
перегружена.
Хочется верить, что удастся добиться (а это на сегодняшний день – самое главное) и
того, чтобы экзамен по литературе остался обязательным, и того, чтобы сам этот
экзамен был достоин своего предмета.
В своём недавнем выступлении президент В. В. Путин назвал литературу наряду
с русским языком «государствообразующим экзаменом».
Я бы добавила – «человекообразующим».
Необходимое послесловие: И тесты – зло, и сочинение – не благо
Интрига в том, что если ЕГЭ всё же станет нормой жизни, а литературу так и не
удастся «втиснуть» в рамки тестов, из списка обязательных экзаменов при школьной
итоговой аттестации она может исчезнуть. Чем это грозит, понятно – учить предмет
будут только будущие филологи, остальные читать перестанут окончательно.
Выбирая из двух зол меньшее, часть филологов склоняется к тому, чтобы с ЕГЭ
смириться. Но большинство гложут сомнения. Тем более что итоги 2006/2007
учебного года весьма неутешительны. Из 8938 выпускников, рискнувших на экзамен
в форме ЕГЭ (для сравнения: русский язык через тесты сдавало в 100 раз больше
учеников), пятёрки получили примерно 12%, а вот двойки – почти 19%. Школьники
не знают литературу? Или вопросы были слишком сложными? А может быть, из-за
отсутствия чётких стандартов педагоги учат одному, а разработчики контрольноизмерительных материалов спрашивают другое?
Подлили масла в огонь противников нововведения и случившиеся скандалы. В
Казани, где было заведено уголовное дело по факту завышения баллов по
математике за мзду в 40 тысяч рублей, и в Ленинградской области. Там
одиннадцатиклассник купил за 14 тысяч рублей правильные ответы на тесты по
русскому языку и вывесил их в Интернете. Один из главных доводов поклонников
Единого экзамена – уменьшение коррупции в образовательной сфере – провалился
ещё на этапе эксперимента…
Второй аргумент – выработка единых стандартов для выпускных и
вступительных экзаменов – тоже трещит по швам. В этом году ученик, набравший
на ЕГЭ по литературе 67 баллов, получал в аттестате по шкале перевода,
утверждённой Рособрнадзором, отметку «5». А университеты, не испытывающие
дефицита абитуриентов, за это же количество баллов ставили... 3. В общем, пока все
благие намерения приводят вовсе не туда, куда мечталось. И на коллегии
Министерства образования и науки, состоявшейся накануне Дня народного
единства, речь пошла о возможности отмены в конце 2008 года Единого
государственного экзамена по литературе вообще.
16
2
Педагогическое сообщество, выступающее против тестирования, победило или
вчистую проиграло, потеряв вместе с ЕГЭ последнюю нынче мотивацию к чтению –
обязательный экзамен?
Людмила Мазурова. И всё-таки сочинение? Учитель в поисках компромисса
между ЕГЭ и литературой // Литературная газета. – 2007. – № 46, 21 ноября
Новая версия контрольно-измерительных материалов (КИМов), порадовавшая
педагогов (ЕГЭ. Ни жив ни мёртв. – ЛГ. – № 45) отсутствием заданий типа А –
выбор правильного ответа из нескольких предложенных, при более внимательном
рассмотрении оказалась опять неприемлемой.
Поблагодарив разработчиков за попытки улучшить качество КИМов, участники
прошедшего недавно в Москве Форума словесников, о котором мы обещали вам
рассказать (И тесты – зло, и сочинение – не благо. – ЛГ. – № 45), потребовали
отказаться и от заданий типа В, предполагающих однозначный ответ на тот или иной
вопрос. Если предложение 239 педагогов из 24 регионов будет принято, то – ради
чего всё и затевалось – проверка экзаменационной работы с помощью бесстрастного
компьютера станет невозможной.
Напрасно председатель федеральной предметной комиссии Сергей Зинин
доказывал, что замечания уже учтены и что разработчики просто не успели
распечатать модернизированный вариант. Напрасно предлагал открыть Интернет и
взглянуть на новую версию. Во-первых, компьютеров в Московском доме учителя на
всех просто бы не хватило. Во-вторых, на анализ корректив нужно время. В-третьих,
словесников, считающих, что тесты всё же можно как-то приспособить к не дающей
однозначных рецептов литературе, почти не осталось. А поэтому, сколько их ни
улучшай, добиться идеала вряд ли удастся.
Я слушала очень жёсткие и эмоциональные выступления педагогов, видела, как
мрачнеет доктор педагогических наук Зинин, любящий литературу не меньше
других, и очень боялась, что присутствующие в зале чиновники махнут, в конце
концов, на несговорчивых словесников рукой и вообще отменят экзамен по этому
предмету, постепенно сведя его к факультативу.
По закону обязательных для итоговой аттестации экзаменов должно быть два.
Когда законодатели принимали поправки, предполагалось, что это будут математика
и русский язык с литературой. Но попытки объединить два предмета в одном
экзамене привели к тому, что ни по русскому, ни по литературе знания толком не
проверялись. Разъединили. И… литература повисла. Сдавать её отдельно – третий
обязательный экзамен, не сдавать – потерять её как предмет.
Единодушие на форуме было только в необходимости любой ценой вернуть
экзамену статус обязательного. После двух дней горячих споров участники форума
пришли-таки к согласию и по форме проверки знаний, выработав такой сценарий:
обязательное испытание по литературе разделяется на два уровня – базовый
(завершающий школьное образование) и профильный (позволяющий желающим
продолжить литературное образование в вузах);
на базовом уровне экзамен проводится силами школы в выбранной учеником
форме: письменной работы с отметкой по литературе (анализ и интерпретация
одного художественного произведения, развёрнутый ответ на проблемный вопрос),
16
3
устного ответа (по билетам или в форме собеседования) или защиты
исследовательских работ и проектов;
на профильном уровне экзамен идёт в формате ЕГЭ (с независимой экспертной
оценкой и засчитыванием результатов при поступлении в вуз), но без тестов, только
с заданиями типа С, то есть с несколькими маленькими или одной большой
письменной работой.
Словесники аккуратно уходили от слова «сочинение», но, по сути, речь всё же
шла именно о нём. Так стоило ли огород городить? Хотели искоренить списывание?
Может быть, часть средств, потраченных на организацию ЕГЭ – а это миллионы
рублей, нужно было просто пустить на заслон шпаргалкам?
Не знаю, примет ли министерство предложенный словесниками сценарий и
внесут ли законодатели поправки, предполагающие вместо двух обязательных
выпускных экзамена три. Лично мне выход, найденный на форуме, кажется
разумным. Но смирятся ли с ним те, кто убил несколько лет на попытки
формализовать капризную литературу?
Валентин Недзвецкий, доктор филологических наук, профессор МГУ им. М. В.
Ломоносова. Нравственное оздоровление – залог национальной безопасности //
Слово. – 2007, 23 – 29 ноября
<...> Количество российской власти бесконечно растёт (по сообщению Глеба
Павловского, ныне у нас 1,5 миллиона чиновников, однако с каждым годом их армия
прибывает на 150 тысяч человек, так что через десять лет, когда население России
уменьшится миллионов на двадцать, чиновников в ней станет в два раза больше),
компетентность, дальновидность и эффективность её всё зримее убывают.
Что же в таком случае станет гарантией безопасности России? Традиционный
ответ на этот вопрос прост: российский народ (как ранее советский) защитят от всех
бед и опасностей наши правоохранительные органы и наша доблестная армия. В
особенности последняя. Именно она, как полагают многие, призвана вернуть России
статус сильной, великой державы.
На мой взгляд, это глубокое заблуждение уже потому, что подлинная сила России
не в количестве и качестве самого совершенного оружия и хорошо обученных
солдат. Никакая армия не защитит нас от внутренних и внешних опасностей, если
она состоит из людей, не желающих быть в её рядах, призванных в неё едва не
насильно и в самой армии унижаемых и калечимых, как были искалечены рядовые
Сычев и Рудаков. Подлинная сила и величие России – во всемерном росте и
укреплении личностного и национального достоинства всех и каждого из её
граждан, в создании реального гражданского общества, возможного в условиях не
тоталитаризма или авторитаризма, а демократии как власти, избираемой народом,
эффективно контролируемой народом (посредством независимого суда,
независимых СМИ, действенного общественного мнения), а также – и с этого надо
начинать – при справедливой оплате труда, способной гарантировать любому
работающему россиянину (как и пенсионеру, инвалиду) достойное человека
качество жизни и возможность творческой самореализации.
Подлинная сила и величие России могут быть обеспечены её экономическим
16
4
ростом в интересах всех участников этого процесса, выходом страны из сырьевой
зависимости на передовые технологии во всех отраслях и сферах производства,
расцветом и востребованностью науки, образования, культуры, словом, процессами,
делающими нашу страну конкурентоспособной среди самых развитых держав, а её
людей по праву гордящимися своим званием россиянина, а не страдающими
комплексом национальной неполноценности. <...>
Решение всех этих задач, однако, невозможно без морально-нравственного
оздоровления (точнее, выздоровления, ибо, признаем это, Россия ныне тяжело
больна) и духовного подъёма всего российского общества и каждого россиянина. А
тут без гуманитариев и в первую очередь без российских словесников (филологов и
филологии) совершенно не обойтись. Как известно, при отсутствии в России ХIХ
века политических свобод и гражданского творчества, а также традиционном
консерватизме и конформизме русской православной церкви именно русская
классическая литература явилась как отечественной общественной трибуной,
русской философией, социологией и футурологией (это она в лице Ф. М.
Достоевского первой в Европе указала на опасность грядущего тоталитаризма и
дегуманизации личности и общества в условиях государственного атеизма), так и
средоточием духовных исканий русской интеллигенции. Мало этого. Не только для
российских, но и для зарубежных её читателей прежде всего русская литература
стала и средоточием идеалов правды, добра и справедливости, наконец, величайшим
адвокатом и пропагандистом гуманизма, морали и нравственности. Русская
литературная классика от Пушкина до А. Чехова, а затем и творчество таких её
наследников, как Е. Замятин, М. Булгаков, М. Шолохов, А. Платонов, авторы
«деревенской» прозы, – это в полном и точном смысле слова совесть России.
За духовно-нравственными сокровищами русской классики ХIХ – ХХ веков к
нам, в частности на филологический факультет МГУ, ныне приезжают европейцы,
американцы, японцы, китайцы, южные корейцы, жители стран, где экономические и
социально-политические проблемы решены куда лучше, чем у нас, а благосостояние
граждан, качество и продолжительность жизни пока для нас и просто недосягаемы.
Но едут они к нам за тем, чего недостает и не будет доставать современной
однобоко-технологической цивилизации, – едут за духовно-нравственными,
эстетическими и в целом гуманистическими ценностями нашей литературы: они
осознали их надобность для себя.
А что происходит с теми же литературными ценностями ныне в самой России,
где они при острейшем морально-нравственном кризисе страны абсолютно
необходимы? Количество часов на литературу неуклонно сокращается в школах
(вместо 6-недельных часов в школах США у нас всего З часа), то же грозит нашим
гуманитарным факультетам и вузам с их переходом на «Болонскую систему».
Единый экзамен фактически освободил наших школьников от необходимости знать
литературно-художественные тексты: сочинение (т. е. испытание по русскому языку
и литературе) заменено диктантом или изложением, а анализ художественного
произведения подменён совершенно неадекватным ему тестированием. В Год
русского языка с высоких трибун раздаются сетования на сокращение бытования
«великого и могучего» не только за рубежами России, но и в ней самой. При этом
никто из высокопоставленных печальников этого факта не вспоминает, что речь идёт
не о российских просторечиях, диалектах или жаргонах, а о литературном языке
16
5
страны, которому только и дано быть средством общероссийского и
межнационального общения. Но как можно обучаться русскому литературному
языку без изучения создающей его русской художественной литературы?
Русская литература, как и отечественная классическая живопись, музыка, театр,
сейчас не просто желательны в нашей школе, техникуме (колледже), вузе и,
разумеется, на телевидении, радио – они абсолютно необходимы там, как в идеале и
в каждой российской семье, детском и подростковом учреждении и т. д.
В одной из своих статей, опубликованных в журнале «Русский язык за рубежом»
(1994, № 5-6) академик Н. И. Толстой составил такую связку главных компонентов
гуманитарной стороны человеческого бытия, личностного и национальнонародного: Язык – Словесность – Культура – Самосознание. При этом справедливо
отметил, что в случае расположения этих компонентов в «вертикальной»,
иерархической последовательности, в порядке соподчинения» язык «можно
трактовать как одну из форм культуры и, безусловно, как форму словесности,
книжной и устной, а национальное самосознание – как определяющий показатель и
объединяющий стержень компонентов культуры». Как бы перекликаясь с Н.
Толстым, протоиерей Александр Шмеман утверждал: «…С падения слова, с его
извращения началось падение мира, словом, вошла в него та ложь, имя которой
дьявол». Оба процитированных мыслителя по-своему напоминали знаменитое
библейское «В начале было слово…».
Итак, культура не только начинается, но и заканчивается языком, чистота
которого хранится и упрочивается словесностью как народно-коллективной,
изустной, так и литературно-индивидуальной, письменной. А это означает, что
постигающая язык и оба вида словесности филология – не просто научная отрасль, а
одно из первых и важнейших средств формирования национальной и персональной
духовно-нравственной культуры. И второй момент. Четыре главных компонента
гуманитарного существования человека, названных Н. Толстым, непосредственно
предопределяют пятый – именно человеческое поведение.
Сейчас в России нет более важной задачи, чем всемерно содействовать подлинно
нравственному поведению наших людей, в особенности только формирующихся. И
роль филологии, гуманитарии в целом в этом деле невозможно переоценить. Наш
прямой долг – донести эту истину до российской власти во всех её уровнях и
инстанциях. На мой взгляд, успеху здесь помогут три вещи: 1) учреждение понастоящему действенных ассоциаций российских гуманитариев (отраслевых и
интегрированных) с естественным для них правом проводить предварительную
экспертизу всех и всяких гуманитарных проектов и реформ, планируемых
государственной властью; 2) учреждение газеты «Российский гуманитарий»
(название рабочее), которая стала бы общественной трибуной отечественных
филологов, философов, историков, культурологов, а также писателей и других
творческих работников; 3) подготовка и проведение в течение 2009 года
общероссийского форума гуманитариев на тему «Российская гуманитария как
фактор национальной безопасности: вчера и сегодня» – с целью научной разработки
соответствующих проблем и определения стратегии совместных действий.
Александр Шмелев. ЕГЭ: литературные опыты // ctege.org. – 2007, 1 декабря
16
6
Учителя опасаются, что экзамен по литературе перестанет быть
обязательным.
С 2009 года школьникам, возможно, не придется сдавать обязательный экзамен по
литературе. Учителя говорят о революции в отечественном образовании и
протестуют против изменений.
Пока итоговая аттестация по литературе является обязательной, но с 2009 года в
России школьные экзамены будут проходить только в форме Единого
государственного экзамена (ЕГЭ). «Экзамен [по литературе] был обязательным для
выпускников средних учебных заведений еще до революции и сохранялся в этом
качестве в течение многих десятилетий, – говорится в заявлении, подписанном
участниками Форума словесников России, прошедшего в начале ноября. – Сегодня в
системе ЕГЭ определены два обязательных экзамена. Экзамена по литературе среди
них нет».
Участники форума потребовали от Министерства образования принятия решения
о сохранении за экзаменом по литературе статуса обязательного.
Сергей Волков, учитель русского языка и литературы школы № 57 Москвы,
согласен с коллегами. По его словам, современные ученики стали меньше читать,
потому что у литературы появилось много разных конкурентов: видео,
компьютерные игры.
С упразднением обязательной аттестации любителей чтения станет еще меньше.
«Отмена государственного экзамена – серьезнейший удар по этому предмету», –
говорит Евгений Бунимович, председатель комиссии Мосгордумы по науке и
образованию. По его словам, сохранить предмет можно, поменяв форму экзамена.
«Если форма государственной аттестации не вписывается в предмет, то надо не
предмет менять, а менять форму аттестации», – говорит он.
Экзамен в виде тестов для литературы не подходит, считает Елена Талыбина,
кандидат филологических наук. «Подозреваю, что детям в этом году придется
сдавать литературу по тестам, – говорит она. – Они к [ним] пока не готовы, и по
моим сведениям, их даже никто не собирается к этим тестам особо готовить.»
На вопрос, сохранится ли обязательный выпускной экзамен по литературе,
Александр Гаврилов, руководитель пресс-службы департамента образования,
ответил утвердительно. Но в какой форме он будет проходить, пока неизвестно.
Участники Форума словесников России предлагают разделить обязательный
экзамен по литературе на два уровня: базовый (завершающий школьное
литературное образование) и профильный (позволяющий продолжить литературное
образование в вузах). Право выбора уровня экзамена предоставляется ученику в
зависимости от его планов на продолжение образования.
Но чтобы такой экзамен стал возможен, требуется внесение поправок в закон об
образовании, где сказано, что единый экзамен проходит с «использованием заданий
стандартизированной формы».
В. Линков. Государство считает, что ни литература, ни литературоведение не
нужны... // Русский журнал. – 2008, 21 января
Что сегодня происходит с гуманитарным образованием? Насколько изменилась
16
7
ситуация по сравнению с советскими временами, когда литературоведение было
государственной идеологией? Чем нынешние студенты-гуманитарии отличаются от
тех, кто учился 15 – 30 лет назад? И почему школьный предмет «литература»
способен при желании стать подлинной национальной идеей? Об этом
обозреватель «Русского журнала» Н. Иванова-Гладильщикова беседует с доктором
филологических наук, профессором факультета журналистики МГУ им. М. В.
Ломоносова В. Я. Линковым).
Чем больше станут давить, тем больше будет обратная реакция
Владимир Линков: При советской власти литературоведение было серьезным
делом, связанным с государственной идеологией. А потому государство считало
своим долгом его поддерживать. Существовали влиятельные академические
институты, в литературоведение шли серьезные, «солидные» люди.
«Русский журнал»: И все они были подкованы марксистско-ленинской
философией...
В. Л.: Разумеется, преподавание носило догматический характер. И это было
недостатком (узкий кругозор, авторы допустимые и недопустимые). Об истине
существовали своеобразные представления: это то, что нужно. Но все-таки истина
была. Если ученый предлагал статью, ее проверяли прежде всего на истину:
соответствует она или не соответствует государственной идеологии.
Сейчас на истину не проверяют. Говорят: интересно или неинтересно. Критика
никого не интересует. Точнее, научной критики нет вообще. Можно писать
фактически все что угодно. А если и появляется критика, то ее воспринимают как
сведение личных счетов.
Я говорю о литературоведах. У историков все немножко по-другому.
РЖ: В преподавание истории сейчас, наоборот, пытаются внедрить новую
идеологию (я имею в виду два школьных учебника по истории и
обществознанию, которые сегодня бурно обсуждаются). Но хорошо ли, что так
называемая «истина» вторглась в школьную историю? Может, лучше не иметь
никакой «истины»?
В. Л.: Уверен, что не лучше. Например, некий историк пишет работу о Великой
Отечественной войне. И излагает факты не объективно, а в соответствии с
идеологическими требованиями (не обращая внимания на провалы, неудачи, а
говоря только о достижениях). И это преподносится как истина.
Но ведь такая работа вызовет желание ее опровергнуть. И обязательно будет
опровергаться. Но когда из атмосферы вообще исчезает понятие истины, это конец
(можно говорить все что угодно). Даже догматическое навязывание истины все-таки
полезней ее отсутствия.
РЖ: Ну вы даете!
В. Л.: Потому что догматическое навязывание истины обязательно вызовет
реакцию (конечно, если это давление не будет абсолютным)... Но для осуществления
абсолютного давления «нужны» многолетние репрессии, железный занавес. А
подобное сегодня немыслимо, хотя бы из-за Интернета.
Чем больше станут давить, тем больше будет обратная реакция.
На русской литературе можно построить национальную идею
16
8
РЖ: Это мы рассуждаем абстрактно. Но все-таки, что сегодня происходит с
литературой, литературоведением?
В. Л.: Государство считает, что ни литература, ни литературоведение не нужны.
Не нужна и культура в целом как предмет преподавания. Когда-то было такое
выражение: культурный человек. Сейчас такого понятия просто не существует. В
этом смысле государство о культуре не заботится. Оно поддерживает музеи (или чтото еще) или же рассматривает культуру как развлечение. В целом же власть не
понимает, в чем ценность культуры, литературы для укрепления того же государства.
Современный английский историк Джеффри Хоскинг в своей книге «Россия:
народ и империя» пишет, что русская литература сделала в ХIХ веке больше для
создания национального сознания, чем государство и церковь. И это так и есть.
Сегодня наше государство ищет объединяющее начало в стране. А ведь это
русский язык и литература.
РЖ: Но это общая декларация. А как ее использовать на практике?
В. Л.: Русская литература не имеет конкурента в России. Сейчас хотят сделать
объединяющей идеей православие. Но ведь православие не объединит всех: его не
станут преподавать в школах, например, Башкирии. Ему противопоставят ислам (это
касается и Кавказа). А русской литературе нечего противопоставить. В других
регионах России нет ничего равного ей. И поэтому школьники будут воспринимать
литературу. Это и есть национальная идея. На русской литературе можно построить
единение страны. С ее помощью будет вырабатываться единый менталитет, общее
представление о вещах. То, что называется духом. Этот дух живет в литературе и в
языке. Мне говорил один поляк, что если бы Россия не проводила такой брутальной
политики по отношению к Польше, то русская культура завоевала бы поляков. Или:
когда Короленко нужно было сказать, кто он – украинец или русский, русская
литература решила для него все.
Однако государство этого не понимает. Православие в школе будут воспринимать
как навязывание, а литературу – нет. К ней отнесутся нормально.
Школа не учит человека говорить, писать и читать
РЖ: Что вы можете сказать о нынешних выпускниках школы, которые
приходят к вам на журфак МГУ?
В. Л.: Во-первых, у них нет никакого представления об истории (или очень
слабое). Раньше с этим тоже было не идеально, но выпускники в большей степени
знали даты, периоды, имена...
Во-вторых, они очень плохо говорят: их этому не учат. Раньше были устные
ответы (и на экзаменах в том числе), теперь все переходит в письменную форму.
То есть школа не решает двух главных задач: не учит говорить и понимать то, что
они прочитали.
У Льва Толстого есть такое понятие: культурная дикость (наступила культурная
дикость). Он говорил: в чем состоит образование? В ассимиляции того, что было
сделано человечеством в прошлом. А сейчас в школе другая установка. Установка на
то, чтобы оригинально высказать свое собственное мнение. Студенты часто меня
спрашивают: можно высказать свое мнение?
РЖ: А его можно высказывать, когда знаешь другие...
В. Л.: Конечно! Хотя бы для того, чтобы быть уверенным, что это – твое мнение.
16
9
Это во-первых. А во-вторых, сама постановка вопроса неверная. Это от модернизма
пошло.
До конца ХIХ века (когда появился модернизм) в литературе такого не было.
Писатель не ставил себе задачу оригинально писать в качестве главной. Ни Пушкин,
ни Лермонтов... Они решали свои проблемы. И чем глубже входили в них, тем они
были оригинальней и самобытней. Им надо было истину найти, и чем они упорней
ее отыскивали, тем были самобытней. Оригинальность ведь – это как побочный
продукт. Он возникает тогда, когда человек о нем не думает. А если он думает об
этом, то поражается бесплодием. Ни Толстой, ни Достоевский не думали об
оригинальности. Это приходило само собой.
РЖ: Вы считаете, что сегодня литературу в школе преподают хуже, чем
раньше?
В. Л.: Я считаю, что раньше ребят лучше ориентировали. Им говорили, что у
Пушкина, Лермонтова есть истина, которую они должны понять. Была ориентация
на понимание. И она была правильная. А теперь говорят, что литература допускает
разные интерпретации, каждый все понимает по-своему. И все стремятся сказать
что-то свое (не изучив «чужого»).
У современных школьников гораздо ниже начитанность. Спрашиваешь их
(помимо программы): кого вы знаете из «деревенщиков»? Они не знают ни Белова,
ни Распутина, ни Астафьева... Из американцев никогда не слышали о Хемингуэе. И о
русской, и о зарубежной классике у них представление гораздо хуже, чем у их
одногодок прошлых лет.
Конечно, это объясняется еще и тем, что интерес к литературе в целом упал. Мы
были литературоцентричной страной. Литература была основным полем битвы. Там
все-таки что-то происходило. Власть иногда вступала в какой-то диалог, можно было
слегка с ней поспорить. И происходила литературная борьба...
Нужно восстановить сочинение
РЖ: Какие шаги стоит сделать для того, чтобы исправить положение с
преподаванием литературы?
В. Л.: Во-первых, нужно восстановить количество часов на школьную литературу
(оно с каждым годом уменьшается). Во-вторых, сделать экзаменом сочинение – и в
школе, и в вузе. Чтобы они учились писать, выражать свои мысли. К тому же, когда
человек знает, что ему надо будет писать сочинение, он по-настоящему читает. А
еще: нужно научить читать. Комментировать, объяснять непонятные слова.
Объяснять простые вещи. Все-таки сердцевина труда филолога – это комментарий.
У нас в школе этому не учат. Поэтому меня совершенно не удивили результаты
международного теста PISA, когда наши подростки оказались между 33-м и 38-м
местом (в том числе и по умению понимать прочитанное).
Сейчас, я знаю, некоторые учителя заставляют учеников считать глаголы в
произведении... Это модно. Они полагают, что это – истинная наука. Где подсчеты,
там – объективность. Но это ничего не дает для понимания сути произведения.
Студенты ведь потом не понимают простых вещей. Например, я их спрашиваю: в
чем смысл названия романа «Дым»? Они читали, но объяснить не могут. Их никогда
этому не учили. Они мне отвечают: Литвинов едет в поезде, видит клубы дыма и
говорит, что вся жизнь – дым. Я говорю: правильно. Но дым ведь – метафора. Что
17
0
значит «дым»? Они отвечают: дым – это меняющиеся контуры. Они не могут просто
сказать: жизнь так же бесследно исчезает, как дым. Ничего не остается.
Или вопрос школьникам: в чем жизненный идеал Штольца и Обломова?
Школьники отвечают: идеал жизни Обломова – это такая спокойная жизнь, тихая,
размеренная. Я им говорю: но тихая, размеренная жизнь может быть очень
наполненной. В чем разница? Но они не могут сказать, что для Штольца смысл
жизни – в труде, а для Обломова – это ничегонеделание. Школьники не привыкли
думать об этом и выражать свои мысли.
РЖ: Читают ли ваши студенты тексты?
В. Л.: Читают, мы заставляем их читать. Если они этого не делают, ставим
двойки.
РЖ: Те, кто учился на филфаке или на журфаке, в кошмарных снах
вспоминают о гигантских объемах текстов, которые им приходилось читать по
русской и зарубежной литературе. В ночь перед экзаменом по телефону
пересказывали друг другу то, что успели прочитать. Сегодня – проще, можно
купить пересказы. Вы не считаете, что нужно просто сократить список
обязательной литературы в школе и даже в вузе? Прочитать-то все это
невозможно...
В. Л.: Конечно, считаю. Я бы сократил, а они сейчас еще увеличили. В школе
добавили "Шинель" Гоголя, еще что-то. Что касается студентов, то по программе
Министерства образования из Достоевского нужно обязательно прочитать
следующее: «Бедные люди», «Записки из мертвого дома», «Преступление и
наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы», «Записки из
подполья». Это невозможно! На это потребуется два месяца непрерывного чтения. Я
не имею права изменить программу, но говорю своим студентам, что подробно буду
их спрашивать «Записки из подполья» и «Братья Карамазовы» (остальное они все
равно не прочтут).
Чтобы прочитать Гончарова, нужно три недели. Плюс Островский,
Чернышевский, Некрасов. А еще – все стихотворения Тютчева и Фета.
Если программа дает заведомо невыполнимые объемы, это приводит к разврату.
Все превращается в халтуру.
Или Тургенев. По министерской программе там шесть романов, куча рассказов.
На это требуется месяц непрерывного чтения. Я же подробно спрашиваю
«Дворянское гнездо», «Дым», «Фауст». Все!
РЖ: А почему «Дым»?
В. Л.: Потому что иначе они никогда его не прочтут. Это одиозное произведение,
у нас его не любят. И там такая критика России. Я хочу, чтобы студенты услышали
разные точки зрения. И потом, «Дым» – вообще показательный роман. Все-таки он в
художественном отношении неудачный, там резонер введен...
Невыполнимая программа – это вред. Даже самые добросовестные не успевают
прочитывать все по официальной программе. Ведь у них еще такие же списки по
западноевропейской литературе, другие предметы.
РЖ: Вы говорили, что и в школе нужно сокращать список обязательных
произведений по литературе...
В. Л.: Конечно! Но остальное – читать с ними как следует. Читать и объяснять.
Ведь главная работа учителя – это комментарий. Чтобы школьник все слова
17
1
понимал, чтобы он мог пересказать. Рассказать, как он понимает какое-то
стихотворение. Они не знают и не умеют этого.
Работа учителя-словесника очень хорошая и простая. Конечно, это замечательно,
если учитель предлагает ребятам читать литературоведческие работы. Но при
условии, что они прочитывают тексты.
Останется ли Россия без литературы? Открытое письмо Министру образования
и науки РФ А. А. Фурсенко // Литературная газета. – 2008. – № 3-4
Уважаемый Андрей Александрович!
27 октября 2006 года группа писателей обратилась к первому заместителю
председателя правительства Д. А. Медведеву с письмом о проблемах преподавания
литературы в школе. Перед куратором национального проекта по образованию были
поставлены 3 вопроса: 1) почему вопреки постановлению Совета по русскому языку
при правительстве РФ от 23 сентября 2003 года количество часов на изучение
литературы в школе уменьшается – по сравнению с советскими временами – ровно в
два раза; 2) почему творится полная чехарда с так называемыми стандартами по
литературе: сегодня в школе действуют уже два разных списка обязательного
минимума знаний по литературе, готовится третий, и никто не знает, что изучать,
какие учебники писать; 3) наконец, писатели поставили вопрос о
нецелесообразности отмены такой формы итоговой аттестации выпускников IX и XI
(XII) классов, как сочинение, и переходе на тесты только по русскому языку.
В документе, полученном из Департамента государственной политики и
нормативно-правового регулирования в сфере образования, содержится ответ только
на третий вопрос. По этому поводу говорится, что «Положение о государственной
(итоговой) аттестации выпускников IX и XI (XII) классов общеобразовательных
учреждений Российской Федерации» пришло в противоречие с обсуждаемыми
Думой поправками в законы «Об образовании» и «О высшем и послевузовском
профессиональном образовании». Там предусмотрено 2 обязательных экзамена, а с
литературой получается три. Потому-де надо либо «в качестве обязательных
предметов на итоговую аттестацию предложить русский язык, литературу и
математику, таким образом, количество обязательных экзаменов увеличится до
трёх», либо убрать математику, и тогда останется два экзамена – русский язык и
литература. При всей нашей любви к литературе мы убеждены, что математика,
информатика, другие точные науки столь же необходимы, как и литература, о
которой Д. С. Лихачёв (сегодня как никогда уместно вспомнить этого выдающегося
человека) писал: «Россия без литературы перестанет быть Россией».
Между тем решение напрашивается само собой. В былые, не столь отдалённые
времена Ваши предшественники не делили русский язык и литературу на два
экзамена. Уже тогда был единый государственный экзамен по этим двум предметам
в форме сочинения. Литература – высшая форма языка. Вот пусть и сдают дети один
единый (раз уж чиновникам хочется пользоваться этим термином) государственный
экзамен – сочинение. В конце концов, можно ставить за него две оценки: по
русскому языку и литературе.
В заключении полученного нами ответа содержится предложение о
«конструктивном сотрудничестве» и «участии в обсуждении», которое «приведёт к
17
2
решению проблемы». Мы готовы к этому, но весь предыдущий опыт показывает, что
нас приглашают, вежливо выслушивают и... делают прямо противоположное тому,
что мы говорили. Так, 19 ноября 2003 года на заседании Комитета по науке и
образованию Госдумы г-н В. А. Болотов обещал одно, а сделал прямо
противоположное. На Российском съезде учителей-словесников учителя не приняли
идею ЕГЭ по русскому языку и литературе. Тем не менее Министерство образования
и науки упорно её внедряет. Не учтено ни одно из предложений, высказанных в
дискуссии на страницах «ЛГ» о преподавании литературы в школе.
Проигнорированы факты, прозвучавшие в телевизионных передачах «Момент
истины», где ставили вопросы преподавания литературы в школе.
Наконец, тот факт, что мы не получили ответа на два других поднятых нами
вопроса, тоже показателен. Сотрудничать так сотрудничать, чтобы действительно
решить все накопившиеся проблемы. А сотрясать воздух – так это, извините, без
нас.
В. Агеносов, критик; В. Аксенов, писатель; А. Архангельский, политический
обозреватель «Известий», ведущий программы «Тем временем» на ТВ, критик; В.
Бондаренко, главный редактор «Дня литературы», критик; А. Варламов, писатель;
М. Веллер, писатель; Р. Казакова, первый секретарь Правления СП Москвы, поэт;
А. Караулов, автор программы «Момент истины»; В. Макаров, писатель.
Михаил Голубков, доктор филологических наук, профессор МГУ им. М. В.
Ломоносова. «Война и мир» – в клипах? // Литературная газета. – 2008. – № 8,
27 февраля
<...> В современной школе подорван сам авторитет литературы как
дисциплины. Его статус падает, литература постепенно переходит в разряд
второстепенных предметов, как рисование или пение. И происходит это при прямом
участии Минобрнауки и Рособрнадзора – тех государственных структур, от которых
и зависит сегодняшнее состояние школы. Причин тому, как думается, несколько.
Одна из них – пресловутый ЕГЭ и, как следствие, отказ от сочинения как
обязательной формы контроля. В этом году, к счастью, пришлось отказаться от
обязательного ЕГЭ по литературе. Материалы были признаны некорректными: ну
никак не укладывается русская классика в тесты и угадайки, адептами которых
являются нынешние чиновники от образования.
Вторая проблема, прямо связанная с первой: катастрофическое падение уровня
гуманитарного знания в школе. Это касается не только литературы, истории и
других предметов гуманитарного цикла – эта касается навыков владения русским
языком – чтения и способности адекватно выражать мысли, о чем, в частности,
рассказал в интервью «Татьяна ропщет» («ЛГ», № 5) руководитель центра
эстетического воспитания А. И. Ушаков. Ситуация действительно катастрофическая:
при чтении поэтического текста ученик старших классов спотыкается буквально на
каждом звуке. А уж прочитать большой роман, скажем, «Войну и мир» или же
«Отцы и дети», «Обломов» – да кто уж это осилит? Чтение, основа литературного
знания, перестало быть престижным занятием в обществе, стало быть, и у младшего
поколения.
17
3
Ситуация катастрофическая, и вывод напрашивается один: надо срочно, резко
менять культурную и образовательную ситуацию, при которой классический
литературный текст стал недоступен для понимания среднестатистического
выпускника. Так подумает любой непредвзятый человек, столкнувшийся с подобной
ситуацией. Любой, но не министерский чиновник! Не умеют читать? Не осиливают
классику? Да и ладно! Пусть не читают! Кому они сейчас нужны, эти Базаровы,
Раскольниковы, Болконские! Двух слов связать не могут? Сочинения сами не
создадут? И ладно! Пусть школьники заполняют анкеты, отвечая на тесты ЕГЭ!
Не верите? А напрасно! Буквально так и заявил в своем письме весьма
высокопоставленный чиновник, руководитель Рособрнадзора, неутомимый борец за
Единый государственный экзамен В. А. Болотов. Он комментирует итоговое
решение Форума словесников, состоявшегося 7 – 8 ноября прошедшего года в
Москве, участники которого единогласно выступили против ЕГЭ по литературе,
следующим образом: «Не могу не отметить некоторого лукавства со стороны
словесников. Все проблемы с предметом, о которых говорят учителя, существуют и
без всякого ЕГЭ. Чего тут скрывать? Гораздо больше проблем, чем форма экзамена,
порождает современное «клиповое» мышление подростка, сформированное на
компьютерных технологиях. …Ребенок сегодня перестает читать тексты длиннее
одной страницы. Он скачивает из Интернета сочинения и выдает их за собственную
продукцию. …И неважно, будет у него ЕГЭ, сочинение или письменный
развернутый ответ… – перед лицом свободного Интернета все эти различия теряют
смысл.
Пора понять (и не только словесникам, но и учителям других предметов):
наличие доступного Интернета кардинально изменило ситуацию в школах.
Заставить ребенка прочитать произведение в 500 страниц вряд ли реально…».
Здесь буквально каждая фраза требует опровержения.
Клиповое мышление – компьютерные технологии – скачивание сочинения из
Интернета – чтение не больше одной странички. Так с этим необходимо бороться,
если мы воспринимаем образование как государственное дело и хотим воспитать
поколения граждан своей страны, а не роботов, обслуживающих интересы
транснациональных монополий. Но у Болотова другая логика: раз уж все равно не
умеют писать, так давайте дадим им анкеты – пусть заполняют! Великой доблестью
считается то, что в варианте ЕГЭ 2008 года нет разных вариантов ответов (четыре
неправильных, один правильный). Теперь каждый ответ на вопрос предлагает
самостоятельное написание слова, словосочетания, а то и развернутого до
нескольких предложений анализа – прозаического фрагмента или стихотворения.
Объемом не больше той самой странички.
Так что лукавят здесь не словесники, а чиновники! Вместо борьбы с клиповым
мышлением ЕГЭ его поощряет! На экзамене по русскому языку предлагается
составить эссе из сферы общих знаний (впрочем, это может быть и анализ
художественного фрагмента, главное, небольшого) на 150 слов. Вот вам и клиповое
мышление, на которое, по сути дела, и толкает Единый госэкзамен сегодняшних
выпускников. Какие уж тут учебники...
Дело, дескать, не в форме экзамена, заверяет нас чиновник. Литературе и
русскому языку в эпоху компьютерных технологий нужно лучше учить, а уж как
контролировать знание – дело десятое! Да нет, именно в форме! И учитель, особенно
17
4
в старших классах, неизбежно преследует и прагматическую цель: подготовить
своего ученика к экзамену! Здесь и возникает вопрос вопросов – к чему он будет
готовить: заполнять анкеты, называемые контрольно-измерительными материалами,
или же к сочинению как к форме речевой деятельности, опробованной столетиями в
русской школе и обнаруживающей способности личности судить о литературе? В
зависимости от ответа мы и будем думать, какой учебник нужен в школе:
описывающий историю литературы как историю национальной мысли или же
справочник по заполнению анкет. Таких, кстати, в любом магазине полно. И
название яркое: «Готовимся к ЕГЭ»!
Ну что же, попробуем подготовиться. Вот как выглядит, к примеру,
демонстрационный вариант ЕГЭ-2008. Предлагается отрывок из «Войны и мира»
(капитан Тушин на поле Шенграбенского сражения). Роман-эпопея Льва Толстого,
таким образом, предстает на выпускном испытании тоже в клипах. Выпускник
должен прочитать отрывок и заполнить анкету, где есть такие, к примеру, вопросы:
– Укажите фамилию одного из главных героев романа, по достоинству
оценившего действия батареи Тушина и заступившегося за «маленького капитана»
перед начальством;
– Выпишите из 3-го абзаца слово, которым автор обозначает необычное
состояние героя, его внутреннее видение и чувствование происходящего.
Второй текст, с которым работают выпускники, – «Послушайте!» В. Маяковского.
А вот вопросы из анкеты:
– Назовите тип композиции, характеризующийся финальным возвращением к
исходной мысли, образу (см. дважды повторенное обращение лирического героя в
приведенном стихотворении);
– Стихотворение заканчивается вопросом, обращенным к человеку и
человечеству. Как называется тип вопроса, не требующий ответа и нередко
являющийся скрытым утверждением?
Что же? К ответу на такие вопросы и сводится школьное изучение литературы? И
может ли оно подвигнуть к пониманию смысла классического произведения?
С другой стороны, может и правда, время такое? Плееры, телевизоры, чаты
просто-напросто снимают необходимость традиционного образования, когда человек
читал? Может быть, это все уже в прошлом, а теперь у нас погоня за инновациями в
образовании? В каждую школу Интернет – это дело! Мастерить сайты, в них
закачивать рекламу – этому должна сейчас учить школа? А книги, библиотеки – да
что за старомодные какие-то пристрастия, честное слово!
Вообще диву даешься: как же заворожили всех нас инновации! Компьютеры и
Интернет! Будто они, и вправду, открывают некие истины, о которых раньше и
понятия не имели! Ничего подобного! Это всего лишь удобный, современный,
технологичный способ распространения и получения информации. Нужно было
пойти в библиотеку, чтобы получить статью, материал для реферата, а теперь не
обязательно: зайди с домашнего компьютера на тот или иной сайт и получи. Но
принципиально нового это ничего не дает: Интернет не производит информацию, он
лишь открывает к ней неограниченный доступ! Притом к любой информации и
любой коммуникации. Равнодоступны сайты хранилища древних книг, библиотеки
Серебряного века и порнография. Точно так же, как и в обычной библиотеке можно
взять книги Распутина и журнал комиксов. Не новые технологии формируют
17
5
клиповое мышление, а неумение ими пользоваться. И действительно, не столь уж
велика разница, откуда читать текст – с монитора или же с книжной страницы. Надо
только, чтобы школа учила читать. А для этого нельзя навязывать обществу ЕГЭ и
сокращать количество часов на литературу в старших классах, как это планомерно
практикуется ныне.
Литература формирует взгляд на мир, объединяет людей общим пониманием
национальных и государственных ценностей, укореняет человека в культуре его
отечества, делает из человеко-единиц граждан, способных чувствовать себя в ответе
за судьбы своей семьи, детей, города, страны, государства. И это не высокие слова,
не лозунги «лукавящего словесника», как выразился бы Болотов. Дело в том, что
литература формирует на уровне воспитания общую для людей той или иной нации
манеру чувствовать и думать. Именно она создает ощущение причастности не
только к современности, но и к деяниям прошлых поколений и ответственности
перед будущими.
В конце прошлого года появились разговоры о том, что, может быть, 2008 год
будет последним, когда школьники смогут выбрать ЕГЭ по литературе. Неужели
чиновники
услышали
многочисленные
протесты
профессиональной
общественности, связанной со школьным и вузовским преподаванием? Хорошо бы
дождаться окончательного решения этого вопроса – и тогда станет ясно, какие книги
нужны в школе: учебники по русской литературе или же справочники, прививающие
навыки заполнения анкет, где есть даже и развернутые варианты ответов слов эдак
на сто пятьдесят, не больше.
Людмила Рыбина. Итоговый документ Форума словесников России // Новая
газета. – 2008. – №17, 13 марта
7 – 8 ноября состоялся Форум словесников России, организованный
Издательским Домом «Первое сентября», Ассоциацией гимназий Санкт-Петербурга
и газетой «Литература».
В работе Форума приняло участие 239 учителей, методистов и преподавателей
вузов из 24 регионов России: Брянска, Великого Новгорода, Владимирской области,
Вологодской области, Ивановской области, Калужской области, Кирова,
Краснодарского края, Красноярского края, Москвы, Московской области, Нижнего
Новгорода, Новосибирска, Омска, Оренбурга, Перми, Санкт-Петербурга, Самары,
Саратовской области, Свердловской области, Сочи, Твери, Тульской области,
Удмуртии.
Итоговый документ Форума словесников России
1. Участники Форума словесников России, проходившего 7 – 8 ноября 2007 года в
Москве и собравшего 239 преподавателей литературы и методистов из 24 регионов
страны, обсудили один из важнейших вопросов, стоящих сейчас перед
литературным образованием, – вопрос о выпускном экзамене по литературе. Этот
экзамен был обязательным для выпускников средних учебных заведений ещё до
революции и сохранялся в этом качестве в течение многих десятилетий. Сегодня в
17
6
системе ЕГЭ определены два обязательных экзамена. Экзамена по литературе среди
них нет.
Однако литература как школьный предмет в образовательной системе
обеспечивает нравственное и эстетическое формирование личности; обучает
умению понимать как художественные произведения, так и научные,
публицистические, другие тексты; вырабатывает навыки устной и письменной речи,
становящиеся интеллектуальным фундаментом человека на всю жизнь.
Литературное образование – та общая платформа, на которой объединяются люди
разных поколений, народов, культур, создаётся основа национальной безопасности.
Без обязательного экзамена многолетнее школьное литературное образование
теряет смысл.
Участники Форума выражают свою обеспокоенность сложившейся ситуацией и
требуют от Минобрнауки и Рособрнадзора принятия решения о сохранении за
экзаменом по литературе статуса обязательного выпускного экзамена за курс полной
средней школы.
2. Ключевой вопрос – в какой форме проводить этот обязательный экзамен.
Участники Форума пришли к выводу, что оптимальным вариантом
экзаменационного сценария является следующий.
Обязательный экзамен по литературе разделяется на два уровня: базовый
(завершающий школьное литературное образование) и профильный (позволяющий
продолжить литературное образование в вузах). Право выбора уровня экзамена
предоставляется ученику в зависимости от его профессиональных планов на
продолжение образования.
На базовом уровне предлагается проводить экзамен в следующих формах:
письменная работа с отметкой по литературе (анализ и интерпретация одного
художественного произведения, развёрнутый ответ на проблемный вопрос), устный
ответ (по билетам или в форме собеседования), защита исследовательских работ и
проектов. Право выбора формы экзамена предоставляется ученику. Проводится этот
экзамен силами школы и проверяется в соответствии с выработанными на
федеральном уровне рамочными критериями.
На профильном уровне экзамен по литературе проходит в формате ЕГЭ (как и по
другим предметам). Его результаты принимают соответствующие вузы
(факультеты): филологический, журналистики и т. п. Поскольку этот экзамен
профильный и сдавать его будут те, кто дальше связывает свой путь с филологией и
другими гуманитарными дисциплинами, то оптимальным жанром такого экзамена,
по мнению участников Форума, является письменная работа, связанная с анализом и
истолкованием одного литературного произведения (с независимой экспертной
проверкой).
Критерии
проверки
должны
быть
широко
обсуждены
профессиональным сообществом.
3. Анализ КИМов по литературе 2008 года, проведённый участниками Форума,
показал, что их разработчики тоже осознают необходимость отказа от тестовых
форм при итоговой аттестации по литературе. Однако изменения, внесённые в
КИМы, по мнению участников Форума, недостаточны. Предложенный вариант ЕГЭ
не может адекватно выявить уровень литературной подготовки учащихся.
4. Участники Форума понимают, что новый сценарий экзамена потребует
пересмотра существующего стандарта 2004 года и соотнесения с ним Базисного
17
7
учебного плана, в котором на изучение литературы должно быть отведено не меньше
4 часов в неделю для базового и 5-6 для профильного уровня. Корректировка
стандарта и БУПа должна пройти всестороннее обсуждение профессиональным
сообществом.
5. Реализация этих предложений невозможна без изменений в законодательной
базе. Участники Форума считают необходимым внести соответствующие поправки в
Закон об образовании и обращаются к Министерству образования и науки с
требованием инициировать этот процесс.
6. Участники Форума словесников убеждены, что решение вопроса об экзамене в
рамках представленного в настоящем документе подхода позволит сохранить всю
систему литературного и – шире – гуманитарного образования в России.
Подписи участников Форума можно увидеть на сайте http://slovesnik.1september.ru/index.html
Сбор подписей в поддержку Итогового документа продолжается. Вы можете
прислать их в редакцию по электронной почте lit@1september.ru.
Людмила Рыбина. Человек для суверенной демократии // Новая газета. – 2008. –
№ 17, 13 марта
Школьная арифметика: плюс пересмотренная история, минус литература
Историю, как оказалось, вновь можно переписать, но вот что делать с
литературой? Солженицына или Шаламова не перепишешь… Если же все оставить,
то как связать эти художественные свидетельства с новым официальным
историческим курсом? Может быть, выбросить их из школьной программы и
организовать новых авторов для создания соответствующих запросу
художественных произведений? Конечно, вряд ли это сегодня возможно. По двум
причинам. Во-первых, надо прочитать много книг, чтобы произвести
соответствующий отбор. Но у наших руководителей с этим плоховато. Как говорят
учителя литературы, по мимике и лексике видно, что далеко не все из школьной
программы они прочли. А во-вторых, словесники – та часть учительства, которой
довольно сложно манипулировать. Зато их предмет можно предельно
заформализовать, чтобы не оставалось места для гуманистических глупостей. За что
боролись…
Именно словесники первыми поднялись на борьбу с ЕГЭ – Единым
государственным экзаменом: писали, выступали, собирали конференции и
объясняли неприемлемость такого подхода к экзамену по предмету, призванному
развить навык устной и письменной речи. Конечно, то, что итоговую форму
аттестации надо было менять, понимали многие. Время коротких мыслей заставило
пересмотреть список книг в магазинах: вместо добротной методической литературы
появились бестселлеры вроде «Тысячи золотых сочинений», а вместо романов и
повестей – жвачка кратких пересказов программных произведений. Но не тесты же!
Они вовсе не преодолевают формализм, скорее доводят его до крайней степени.
Учителя боролись так рьяно, что их услышали наверху и, недолго думая,
предложили исключить литературу из числа обязательных экзаменов. Те дети,
которые выбрали специальности по профилю «литература», будут ее сдавать, потому
17
8
что им экзамен нужен для поступления в вуз, и это будет ЕГЭ, а остальные вполне
могут и не выбирать. Учителя литературы снова всполошились. Что такое в школе
предмет без обязательного экзамена на выходе? Школьники всех времен и народов
одинаковы. Если сегодня спросили, то завтра можно не учить. Если экзамен не
сдавать, то как-нибудь дотянуть и скинуть. Есть, конечно, сверхприлежные ученики,
есть замечательные учителя, которые преподают свой предмет так, что увлекают
всех. Но все-таки учитель – профессия массовая, а уж ученик – вообще работа
всеобщая…
На всех форумах словесников звучит тема особого места литературы в школе. Ну
на каком еще уроке есть время говорить о нравственности и безнравственности, о
героизме и трусости, о поступке и его последствиях. Литература – это еще и
единственный предмет эстетического цикла с первого по выпускной класс: есть
возможность поговорить о художественном тексте как об искусстве, когда музыка и
изобразительное искусство остались далеко позади – в начальной школе. Литература
занимается формированием основных надпредметных умений: читать с
пониманием, мыслить по поводу прочитанного, говорить и записывать свои мысли.
Без этих базовых навыков говорить о свободе выбора и самообразовании –
лукавство.
Однако, почитав контраргументы чиновников, приходишь к выводу: именно
совокупность этих качеств очень им не хочется развивать у ученика. Очевидно,
госзаказ – иной.
На что обиделся чиновник? Во все инстанции стали приходить письма от
учителей литературы... А газета «Литература», «Первое сентября» и Ассоциация
гимназий Санкт-Петербурга организовали в Москве форум словесников России, на
который приехали учителя, методисты, преподаватели вузов из 24 регионов России.
Итоговый документ форума направили в министерство и в Рособрнадзор. В нем
потребовали отказаться от тестовых форм при итоговой аттестации по литературе и
инициировать соответствующие поправки в закон «Об образовании». В ответе
заместителя министра образования и науки РФ Исаака Калины прозвучала обида:
«Не кажется ли авторам документа, что фраза: “Литература как школьный предмет в
образовательной системе обеспечивает нравственное и эстетическое формирование
личности; обучает умению понимать как художественные произведения, так и
научные, публицистические, другие тексты; вырабатывает навыки устной и
письменной речи, становящиеся интеллектуальным фундаментом человека на всю
жизнь” является достаточно обидной для учителей других предметов? Например, я,
как учитель математики, всегда надеялся, что тоже…».
Видимо, обида за математиков не позволила заместителю министра заметить, что
участники форума разработали и представили в итоговом документе «оптимальный
вариант экзаменационного сценария», потому что, получив его, он пишет: «Хотелось
принять участие в обсуждении проекта если не нормативного документа, то хотя бы
четко сформулированных предложений». А ближе к концу своей отповеди
заместитель министра заявляет: «Наверное, гораздо важнее, и я с удовольствием бы
обсудил с Вами, Сергей Владимирович (Сергей Волков – редактор газеты
«Литература» – «Первое сентября», учитель литературы 57-й школы. – Л. Р.)
модельную методику оплаты труда, в которой, как мне представляется, заложены
основы мотивации нас, учителей, сделать изучение литературы и других предметов
17
9
интересным, увлекательным, полезным для учащихся». Это модельное предложение
чиновника: хотите закон менять, а вот давайте-ка лучше о вашей зарплате
поговорим… Сергей Волков невольно начинает оправдываться: «Никто не отрицает,
что у математики, физики, химии, биологии – свои образовательные сферы, весьма
значимые для развития человека. Но это – науки, и адресуются они прежде всего к
ratio, к интеллекту. Произведение же искусства обращено к душе человека, к его
эмоционально-чувственной сфере, развивать которую крайне важно в процессе
общего образования. Это одна из задач литературы (как искусства и как школьного
предмета). Если математик на уроке (или после урока) поет песни или читает стихи,
рисует картины или исполняет балетные па, то он, конечно, тоже начинает работать
на поле искусства, но вряд ли это будет его основной задачей.
Что же тут может быть для математика обидного? Что так задело И. И. Калину?».
И, проанализировав ответ заместителя министра, Волков заключает: «Думаю, как ни
печально это признавать, что задевает его сам факт наличия литературы в школьной
программе». Пожалуй, это именно так. Если историков и обществоведов Калина на
многочисленных совещаниях, прокатившихся по всей стране, призвал сделать для
детей историю нашей Родины позитивной, излагать ее так, как бабушка преподносит
внукам историю семьи, а не такой, какой может ее представить участковый
милиционер, то у литераторов возможность интерпретации ограничена: когда
авторы «глаголом жгут», никакая бабушка не поправит. В итоговом документе
форума словесники требуют от Минобрнауки и Минобрнадзора сохранить за
экзаменом по литературе статус обязательного выпускного экзамена за курс средней
школы, разделив его на базовый и профильный уровни, но этот экзамен не должен
проводиться в тестовой форме. Принятый год назад закон о ЕГЭ тревожит и
законодателей. Но 14 февраля Комитет по образованию Госдумы принял решение
отклонить законопроект, внесенный О. Смолиным, И. Мельниковым, А.
Кондауровым, С. Мироновым. Законопроект предлагал предоставить выпускнику
право выбора формы государственной итоговой аттестации, а по литературе,
истории, обществознанию – не проводить экзаменов в тестовой форме.
Законопроект был направлен в субъекты РФ. 33 законодательных органа власти
субъектов и 30 исполнительных поддержали его, против высказались только 5
законодательных и 24 исполнительных. Как сказал Олег Смолин, «при нынешней
выстроенной вертикали это поразительный результат».
Смолину на профильном комитете предложили отозвать законопроект «пока» и
пытались объяснить, что закон о ЕГЭ еще не вступил в силу: мол, вступит,
посмотрим, как он будет работать, тогда и поправлять начнем. Смолин отказался:
семь лет ЕГЭ существует в режиме эксперимента, но на деле никогда экспериментом
не был, а жестко внедрялся сверху, и ничего нового статус закона ему не прибавит.
Комитет вынужден был рекомендовать Госдуме рассмотреть законопроект в первом
чтении и… отклонить его. В подготовленном заключении комитета приведены
доводы только тех субъектов Федерации, которые выступали против законопроекта,
хотя они явно в меньшинстве. После замечания Смолина обещали добавить и
аргументы противников ЕГЭ, но многим членам комитета голосовать против этого
решения и за законопроект не позволила партийная принадлежность. В очередной
раз Олег Смолин обратился к комитету с просьбой создать независимую комиссию
по оценке результатов эксперимента по ЕГЭ и в очередной раз услышал, что ход его
18
0
широко обсуждается общественностью. Он, конечно, обсуждается, но слово
предоставляется только тем, кто поддерживает. Вот и участникам форума
словесников, главным требованием которых было отменить тестовую форму на
экзамене по литературе, заместитель министра Калина в своем письме предложил:
«…активно участвовать в разработке КИМов (контрольно-измерительных
материалов, читай: тестов. – Л.Р.)». Вряд ли такой способ коммуникации можно
назвать обсуждением.
А. Фурсенко. Проверять знания по литературе с помощью ЕГЭ нельзя //
ctege.org. – 2008, 22 марта
Знания по литературе проверять в форме Единого государственного экзамена
(ЕГЭ) крайне сложно. 21 марта, выступая на пленарном заседании Государственной
думы РФ, министр образования и науки Андрей Фурсенко заявил: «Не может в
полной мере проверить знания литературы ЕГЭ. Для проверки знаний по
литературе надо искать другие формы».
По словам Фурсенко, министерство считает возможным введение устных
экзаменов по этой дисциплине, «но эти экзамены не будут приниматься во внимание
при приеме в вуз». По словам министра, абсолютно ясно, что знания абитуриента по
литературе любой филологический факультет, вуз будет проверять сам. «И не надо
ставить его в такие условия, когда он должен принимать результат достаточно
формального экзамена», – заявил Фурсенко.
Он отметил, что проверка знаний русского языка в форме ЕГЭ «это другое дело».
Фурсенко сослался на мнение экспертов, в частности президента СанктПетербургского государственного университета Людмилы Вербицкой, которые
полагают, что «существует возможность» проверить знания государственного языка
с помощью ЕГЭ.
Юрий
Петрунин. Русский язык и литература неразрывно связаны. Беседа корр. Ольги Шатохиной с директором
издательства Московского университета, доктором философских наук Ю. Петруниным. Шесть вопросов к издателю //
Литературная газета. – 2008. – № 15, 9 апреля
Превращение литературы в предмет по выбору для тех регионов, школьники которых будут сдавать ЕГЭ по
русскому языку, было воспринято с большой тревогой: как первый шаг к отказу от изучения литературы вообще.
Своими мыслями на эту тему сегодня делится директор издательства Московского
университета, доктор
философских наук Юрий Петрунин.
– Можно ли сказать, что в наше время гуманитарные дисциплины
отодвигаются на второй план?
– Конечно, отодвигаются… Да сейчас вся наука в целом отодвигается! Даже точные науки, а исключение
составляют только те области, которые непосредственно сейчас способны приносить прибыль. Или те, которые
государство поддерживает, например нанотехнологии, молекулярная биология. А как поддержать литературу, это
вопрос серьёзный… Например, у нас задумана серия «Школа вдумчивого чтения», серьёзный анализ литературных
произведений, которые изучаются в школе. Книги рассчитаны на учителя, который заведомо должен знать больше, чем
в учебнике написано. И на оставшуюся всё-таки русскую интеллигенцию рассчитано, на тех, кто хочет приобщиться к
русской культуре.
– Что можно возразить тем, кто готов назвать литературу второстепенным предметом, а чтение отнести к разряду
развлечений?
– Я много общаюсь с филологами, знаю позицию Московского университета по этому вопросу и разделяю её.
Позиция такая: русский язык многообразен, есть сленг, жаргон, есть просторечие, а есть русский язык, который
18
1
изучают школьники и студенты, и это – литературный русский язык, который формируется ЛИТЕРАТУРОЙ. Поэтому
разделение русского языка на просто русский язык и литературу неправильно, поскольку становится непонятно, о
каком языке идёт речь. О том, которым написаны статьи в газетах? Или о том, которым разговаривают на стройках?
Там ведь совсем простой русский язык. Нет, в нашем сознании, в нашей культуре русский язык и литература
неразрывно связаны. Поэтому разделение русского языка и литературы было первым неправильным шагом. ЕГЭ,
конечно, может какую-то функцию выполнять, но это должна быть вспомогательная функция, а оценивать всех только
по ЕГЭ – безумие. Ведь литература помимо прочего учит рассуждать. Сочинение, если оно не списано из Интернета,
требует работы мысли, раз человек на основе одного текста может создать другой, свой собственный, значит, он может
анализировать и явления жизни. Иначе человек будет мыслить шаблонами, а такие люди легко поддаются
манипуляции, ведь у них нет критического начала. И даже если есть, оно не аргументировано, они не знают, как
обосновать свою точку зрения. Литература учит обосновывать, хотя это всего лишь одна из её функций. А так
литература – это и гуманизм, и объединение России в единое целое, вне зависимости от того, какой крови человек. Мы
же знаем, что русская литература всегда славилась своим интернациональным характером, воспевала людей разных
народов. Она несёт в себе мощное объединяющее начало.
– Поступающие в МГУ будут сейчас писать сочинение?
– Да, в Московском университете и, наверно, в Санкт-Петербургском в порядке эксперимента абитуриенты будут
сдавать сочинение. В МГУ – точно. Потом результаты эксперимента будут оценены, и, хочется надеяться, в этих вузах
экзамен по литературе сохранится.
– Можно ли воспрепятствовать списыванию сочинений и других работ из Интернета?
– Если говорить о студентах, то важен уровень преподавателя. Когда тема сформулирована стандартно, работу
можно списать из ста источников, а преподаватель и не найдёт, откуда списано. Если же профессор – настоящий
специалист в своей области, если он обращает внимание на все более-менее значимые статьи, знает других учёных,
подчёркиваю, учёных, а не тех, кто переписывает учебники друг у друга, – он сразу обнаружит, что работа списана.
Плюс к этому хороший преподаватель всегда поддерживает диалог со студентом: любая работа, курсовая, дипломная,
даже реферат, по-хорошему пишется в соавторстве. Если же студент принёс готовую работу, профессор кое-как
пролистал её – в таких условиях запросто можно списать. А в сотворчестве какое списывание? – это просто
К сожалению, каждый год находятся студенты, которые попадаются на
списанных дипломных работах, защиту приходится переносить на осень. Только
тогда люди начинают понимать, что списывать нехорошо, что это воровство
интеллектуальной собственности, уголовное преступление. И во всех таких случаях
выясняется, что человек почти не общался с научным руководителем.
– Как происходит отбор учебной и научной литературы, которую вы издаете?
– В основном наши издательские планы предусматривают усиление связей с
Московским университетом. Сейчас в МГУ восстанавливается редакционноиздательский совет, в который войдут крупнейшие учёные из различных областей науки. Этот совет будет
невозможно!
разрабатывать тематический план тех работ, которые должен издавать Московский университет. Мы готовим книгу,
посвящённую великому математику Николаю Боголюбову, которому в следующем году исполняется 100 лет. Он ведь
три раза должен был получить Нобелевскую премию, и каждый раз что-то мешало. Очень интересная история.
– Математик должен был получить Нобелевскую премию? Действительно, интересная история... Как же такое
могло произойти?
– Да, Нобелевской премии по математике не существует, его предполагалось наградить как физика, поскольку он
занимался решением и физических проблем. Известно, что в последний раз уже и неформальное заседание
Нобелевского комитета прошло, было принято решение вручить Боголюбову премию. Но на следующий день – ссылка
Сахарова в Горький… И всё, политика вмешалась в науку, наука отступила, Николай Николаевич так премию и не
получил. А ведь он, безусловно, был одним из величайших учёных ХХ века.
Так вот, РИСО будет задавать фундаментальные направления, по которым издательство Московского университета
должно выпускать книги. Подобное было и в советские времена, но тогда основной функцией была идеология. Потом
на первый план вышла прибыльность, тиражность. Но сейчас, мне кажется, одна из задач издательства Московского
университета – сохранять образцы высокой культуры и науки. Потому что без них невозможно жить.
Григорий Дашевский. Экзамен по литературе. К вопросу об употреблении слов «капитулиция», «измена» и
«бесноватость» // Weekend. – 2008. – № 13, 11 апреля
Еще в октябре прошлого года руководитель Рособрнадзора Виктор Болотов предупреждал, «что многие
преподаватели и эксперты считают, что сдавать экзамен по литературе в формате ЕГЭ нельзя, так как тесты не
позволяют оценить умение выражать свои мысли и обсуждать прочитанное» и что, соответственно, ЕГЭ по литературе
могут отменить. И вот наконец-то желание многих преподавателей и экспертов исполнилось, и 18 марта
«Рособрнадзор исключил литературу из списка обязательных предметов при сдаче единого государственного
экзамена». Это сообщение новостной ленты вызвало почти всеобщее возмущение. Оказалось, что без ЕГЭ по
18
2
литературе страну ждет катастрофа.
Это решение «означает капитуляцию русского мира в предстоящей борьбе за выживание. Едва ли следует
позволять, чтобы чиновники, не умеющие заглянуть дальше своего носа, подталкивали Россию к развалу и хаосу»
(Александр Привалов, «Эксперт»).
«Раньше была статья “За измену Родине”, так вот такие решения – это что-то подобное» (Любовь Слиска, вицеспикер Госдумы).
«Безумные и преступные решения», «бесноватые проекты» (писатель Алексей Варламов).
Конкретных претензий у возмущенной общественности две. Первая – теперь школьникам негде научиться
излагать свои мысли. «Людям практически официально позволяется, таким образом, не только несопоставимо меньше
читать, но и не учиться писать. Это безумие. Это интеллектуальный холокост» (Александр Привалов, «Эксперт»).
Вторая претензия – что без обязательного экзамена по литературе никто не заставит школьников читать русских
классиков. «Не пропустив через себя великие русские тексты, наши внуки и правнуки перестанут быть русскими
людьми. И большей катастрофы, на мой взгляд, просто не может быть. Мы потеряем не просто литературу. С лица
земли исчезнет российская цивилизация» (Людмила Зуева, «Литературная газета»).
И действительно. Хотя можно ручаться, что в подавляющем большинстве школ наши внуки и правнуки не
пропускают через себя великие русские тексты, а механически их препарируют с помощью бессмысленных вопросов
вроде «Какими чувствами наполнена лирическая исповедь поэта и что придает ей особую выразительность?» (такой
вопрос фигурировал в отмененном ЕГЭ по литературе – не важно, о каком стихотворении какого поэта идет речь), но
все же какие-то – пусть случайные, мимолетные, искаженные – впечатления от классических книг, прочитанных к
экзамену, оставались, а это намного лучше, чем ничего.
Так что, наверное, отмена обязательного экзамена по литературе в форме ЕГЭ или сочинения – это все-таки
ошибка. Но значит ли это, что я на стороне тех, кто считает эту отмену шагом к капитуляции и холокосту? Ни в коем
случае. Бросаться такими обвинениями по такому поводу – значит не чувствовать ни подлинного значения, ни
подлинного веса слов, а значит, мало что понимать и в той классической русской литературе, которая этими словами
написана. Между словами «верное решение» и «ошибочное решение» расстояние гораздо меньшее, чем между
словами «ошибка» и «капитуляция» или «измена Родине». Несогласие по поводу необходимости ЕГЭ людей разделяет
чертой, а не пропастью. А пропастью разделяет готовность кричать по такому поводу об измене Родине и холокосте.
Игорь Сергеев. Пушкин в минусе. В школах будут меньше читать? //
Московский комсомолец. – 2008, 17 апреля
....Эксперимент ЕГЭ вышел на свою финишную прямую.
Эксперимент длился всего 7 лет, и 2008 год стал переходом от пробной фазы к
штатному режиму. Со следующего 2009 года Единый госэкзамен будут сдавать все
выпускники российских школ. ЕГЭ-2008 имеет целый ряд исключительных
особенностей. Во-первых, он пройдет во всех 84 субъектах РФ, причем в трех из них
– Чеченской республике, Приморском крае и Нижегородской области – впервые. Вовторых, у каждого сдающего будет свой, индивидуальный набор экзаменационных
материалов (КИМов). Поэтому в этом году не может быть повторения той ситуации,
что случилась в Ленинградской области, когда некий ученик достал варианты
тестов, решил их, а ответы выложил в Интернет. В-третьих, ЕГЭ-свидетельство
будут действовать целых 2 года – до 31 декабря 2009-го. А у призывников еще
больше. В-четвертых, обязательных для всех школьников экзаменов осталось все
два – русский язык и математика. Бывшая связка (русский язык – литература),
которая сдавалась в форме сочинения или изложения распалась. Обязательным
остался только русский язык.
– Это не может не вызывать озабоченности у педагогов, – сказал председатель
предметной комиссии по литературе Сергей Зимин. – Есть опасение, что школьники
станут меньше читать. Литература имеет решающее значение для культурного
воспитания ученика, особенно в старших классах. Педагоги предложили оставить
литературу в качестве обязательного экзамена, сдаваемого в традиционной форме. А
ЕГЭ по литературе сделать по выбору.
18
3
Зимина поддержала и новый руководитель Рособрнадзора Любовь Глебова:
– Нас эта проблема тоже очень волнует. И мы ее в той или иной форме решим.
Уже сейчас регионы имеют право сделать литературу третьим обязательным
экзаменом.
Но, как выяснилось, к сожалению, ни один из регионов в этом году не выбрал
литературу в качестве обязательного ЕГЭ.
Марина Лемуткина. Школьникам
комсомолец. – 2008, 18 апреля
заведут
портфолио
//
Московский
Общественная палата поддержит юные таланты
До начала ЕГЭ осталось меньше месяца. О том, что думают в Общественной
палате об организации и подготовке Единого госэкзамена, а также о многом другом
рассказала «МК» зампред Комиссии по образованию и науке Общественной
палаты, зампредседателя Общественного совета при Минобрнауки Любовь
Духанина.
– Любовь Николаевна, как вы оцениваете решение чиновников отменить
обязательный экзамен по литературе?
– Как хамство власти по отношению к ученикам, родителям и учителям. Вброс
идеи отменить ЕГЭ по литературе за два месяца до экзаменов чреват полной
неразберихой. Детям, которые планировали его сдавать, приходится экстренно
перестраиваться. Школам – менять график экзаменов, помогать детям и родителям,
попавшим в «зону бедствия», готовить детей к другому экзамену. Зачем это нужно?
Снизить доступность высшего образования вопреки заявленной идее ЕГЭ? Нельзя
подвешивать людей на крючке! Должна быть четкая и понятная система
госаттестации выпускников школы и зачисления в вузы. О ее правилах дети и
родители должны узнавать не позднее сентября. И с этого времени менять их нельзя!
Мы часто говорим, что школа перегружена стрессами для детей. Но в марте-апреле
государство ежегодно преподносит одиннадцатиклассникам новые препятствия. И
их стрессы возрастают еще на порядок!
– Чиновники любят повторять, что главное – знать предмет. А в какой форме
сдавать экзамен – неважно. Так ли это?
– Любой педагог подтвердит, что нет. Если ребенок готовился к экзамену в
формате ЕГЭ, он и сдавать должен ЕГЭ. Если к эссе – надо писать эссе.
– Может ли Общественная палата защитить школьников и их родителей от
самоуправства властей?
– В ближайший месяц мы планируем открыть «горячую линию» по проблемам
ЕГЭ, куда смогут обратиться все желающие. А по итогам работы мы представим
предложения по улучшению госполитики в сфере образования. Вообще же пора
создавать механизм реального влияния Общественной палаты на власть. Сейчас
наши заключения по законопроектам никого ни к чему не обязывают, и, голосуя за
законы, депутаты Госдумы могут их вообще не рассматривать – что сплошь и рядом
и происходит.
– Вы сказали, что нужно сохранить обязательный ЕГЭ по литературе. Почему?
– Через 5 – 10 лет после отмены выпускного литература выродится в факультатив
18
4
и погибнет – так, как это вышло с физкультурой. А этого допускать нельзя:
литература закладывает основу мировоззрения, морально-нравственных устоев, а
потому необходима для всех. Литература должна быть обязательным предметом с
итоговым экзаменом!
– Но если технарям придется сдавать литературу, а гуманитариям математику, в
2009 году половина выпускников останется без аттестатов: и по тому, и по другому
предмету каждая пятая оценка ЕГЭ – «двойка»!
– Общественная палата обсуждает этот вопрос с Минобрнауки. Не исключено,
что будет принято решение выдавать аттестаты о среднем образовании всем, кто
получил при сдаче ЕГЭ более 60% положительных оценок (т. е. «троек» и выше).
Вкладыш с оценками, скорее всего, сохранится. Но вместо «двоек» туда будут
вписывать «Прослушал курс».
– Что еще нового предлагает палата?
– Во-первых, открыть новое направление нацпроекта «Образование» –
«Талантливая молодежь». Во-вторых, надо разобраться с переходом на нормативноподушевое финансирование школы. Сейчас на гимназиста отпускается больше
средств, чем на обычного школьника. А это – нарушение равенства прав на
образование. Наконец, в обществе сохраняется сильное беспокойство вокруг
введения Единого экзамена. Миссия ЕГЭ – создание единой качественной системы
оценки уровня среднего образования и обеспечение прозрачности при поступлении
в вуз. Но пока мы сделали лишь первый шаг в этом направлении. Да, ЕГЭ
освобождает от поездок для сдачи вступительных экзаменов, но, чтобы подать
документы в вуз, иногороднему ребенку все равно придется туда поехать. Мы
считаем, что пора создать Единый центр выпускников, куда абитуриенты будут
засылать результаты ЕГЭ в электронном виде и где по ним будут зачисляться. Но
личные собеседования все же нужны.
– Экспертов смущает одноразовость процедуры ЕГЭ…
– Общественная палата поддерживает создание портфолио учащихся, где будут
копиться результаты проектной деятельности школьников, их участия в олимпиадах
и конкурсах. Да и тестовые испытания надо проводить регулярно – в 9-м, 10-м и 11м классах, а все результаты также складывать в портфолио. Тогда при поступлении в
вуз сложится реальная картина: за взятку портфолио не создашь. Ребенок научится
технологии карьерного роста, да и работодателей личные портфолио наверняка
заинтересуют.
– Вы говорили об инициативах Общественной палаты по поддержке талантливой
молодежи. В чем их суть?
– Мы предлагаем расширить доступ к школьным олимпиадам, переместив их в
Интернет, снабдить всех талантливых детей бесплатными компьютерами и доступом
к Сети, причем сделать это по заявительному принципу – скажем, обеспечить
возможность работы в Интернете любому желающему на два месяца. А затем
продлить контракт с теми, кто представит результаты своего творчества – например,
какой-нибудь проект. Стоит это недорого – особенно если государство договорится с
провайдерами об оплате их услуг по себестоимости. Мы уже ведем об этом
переговоры с Минобрнауки, и пока они идут успешно.
18
5
Сочинение – это явление культуры, а не просто форма экзамена. Открытое
письмо в Государственную думу РФ // Литературная газета. – 2008. – № 5, 2
июня
Наболело.
Начиная со следующего учебного года итоговая аттестация школьников будет
проводиться только в форме ЕГЭ. Эксперимент завершается. Успешно, как уверяют
чиновники. Единственный предмет, который так и не удалось «втиснуть» в тесты, –
литература.
Казалось бы, и слава Богу. Однако интрига в том, что в этом случае литература
может вообще выпасть из списка предметов, аттестация по которым обязательна.
Понимая это, участники прошедшего в ноябре Форума словесников предложили
довольно сложную схему, по которой выпускники всё же будут сдавать литературу. В
формате
ЕГЭ (то есть с независимой экспертной оценкой и засчитыванием
результатов при поступлении в вуз), но без тестовых заданий, предполагающих
однозначные ответы. Реакции из министерства пока не последовало, законодатели
тоже молчат.
На днях к школьным учителям присоединились преподаватели МГУ имени
М. В. Ломоносова. В отличие от участников форума, старательно избегавших слова
«сочинение», педагоги старейшего университета предложили вернуться именно к
этому традиционному экзаменационному жанру. Сегодня мы публикуем письмо,
направленное ими в Государственную Думу.
Мы, профессора и преподаватели МГУ имени М. В. Ломоносова, весьма
обеспокоены наметившимися в последнее время негативными тенденциями в сфере
русского языка и литературы. Особенно остро встал вопрос о таком
экзаменационном жанре, как сочинение. Сохранится ли оно как базовый экзамен для
выпускников средней школы и как основное испытание при поступлении в ведущие
вузы России?
Выражаем твёрдое убеждение в том, что осуществляемая в последние годы
поэтапная отмена сочинения как экзаменационного жанра по своим
разрушительным последствиям сопоставима с геополитической катастрофой 1991
года.
Всем известно, что существуют некоторые социокультурные реалии,
объединяющие большинство жителей нашей страны и являющиеся краеугольным
камнем российской государственности.
Это общий исторический путь.
Это русский язык, который представители многих народов называют вторым
родным языком.
Наконец, это русская классическая литература, вершинные произведения которой
и духовные ценности, утверждаемые в них, признаются не только в нашей стране,
но и во всём мире.
Если мы откажемся от этого наследства – от собственной истории, языка,
литературы, культуры, то Россия перестанет существовать как единое государство, а
российская цивилизация исчезнет с лица Земли. Для сбережения национальных
ценностных ориентиров очень важно сохранить и те формы экспертной оценки
знаний выпускников школ, которые имеют общекультурное значение. И в первую
18
6
очередь – сочинение на литературную тему. Письменный экзамен в форме
сочинения не только проверяет знания учащихся в области отечественной классики
и навыки практического владения русским языком, но и выявляет степень
приобщения молодого гражданина к национальной культуре, к российской
цивилизации.
Совершенно очевидно, что выпускники наших школ и университетов, любящие
родной язык, хорошо знающие историю своего народа, его литературу и культуру,
будут трудиться в России, на благо родной страны, и, даже работая по
необходимости за границей, они будут стремиться вернуться на родину, дать своим
детям образование на русском языке, привить им любовь к родной земле.
Если же мы будем обучать в наших университетах иванов, не помнящих своего
родства, не знающих толком ни русского языка, ни русской литературы и культуры,
то не получится ли, что на деньги российских налогоплательщиков мы станем
готовить кадры преимущественно для зарубежных фирм и транснациональных
корпораций, совершенно не заинтересованных в экономическом и духовном
возрождении России?
Теперь собственно о жанре сочинения, уникальном жанре, складывавшемся в
педагогической практике нашей страны в течение столетий.
Так, во-первых, сочинение даёт возможность оценить практическое,
неформальное и, главное, творческое владение русским языком, умение строить
самостоятельные суждения. Никакой формальный тест, предлагаемый в рамках ЕГЭ
по русскому языку, и даже диктант или изложение, предполагающие
воспроизведение чужого текста, чужих мыслей, этого проверить не могут.
Во-вторых, сочинение позволяет выявить реальное знание выдающихся
произведений русской классической литературы, формирующих национальное
самосознание гражданина России, определяющих его принадлежность к российской
цивилизации.
В-третьих, жанр сочинения позволяет выпускнику школы продемонстрировать
индивидуальное, глубоко личное отношение к духовным ценностям, запечатлённым
в произведениях великих русских писателей, определить свою нравственную
позицию.
Понятно, что никакое «эссе», написанное на основе отрывков из современных
публицистических или художественных текстов (нередко сомнительного
содержания, как это предлагалось на ЕГЭ по русскому языку в 2007 году), подобных
задач выполнить не может. В этой связи особенно важным представляется сохранить
сочинение именно как универсальное, всеобъемлющее испытание и по русскому
языку, и по русской классической литературе, не подменяя его двумя
изолированными экзаменами (ЕГЭ по русскому языку и ЕГЭ по литературе).
Противники сочинения нередко утверждают, что при его написании имеют место
нарушения порядка проведения экзамена и другие недостатки (например,
использование шпаргалок, в том числе в электронной форме, субъективность оценок
и т. д.). Да, к сожалению, подобные факты встречаются. Но, вероятно, всем нам
нужно бороться именно с этими негативными явлениями, а не с сочинением как
таковым. Сочинение-то здесь при чём?
Думается, что сочинение на литературную тему, будучи уникальным явлением
русской национальной культуры и ведущим экзаменационным жанром
18
7
отечественной педагогики, должно сохранить своё достойное место в средней и в
высшей школе России XXI века.
С глубоким уважением,
профессора и преподаватели МГУ имени М. В. Ломоносова:
Б. Есин, ветеран Великой Отечественной войны, профессор, зав. кафедрой
истории русской литературы и журналистики факультета журналистики; А.
Варламов, писатель, профессор филологического факультета; И. Волгин, писатель,
литературный критик, профессор факультета журналистики; В. Воропаев,
литературный критик, профессор филологического факультета; Д. Ивинский,
профессор филологического факультета; А. Изотов, доктор филологических наук,
доцент филологического факультета; В. Красовский, доктор филологических наук,
доцент факультета журналистики; А. Леденев, доктор филологических наук, доцент
филологического факультета; В. Линков, профессор факультета журналистики; В.
Недзвецкий, профессор филологического факультета; А. Песков, профессор
филологического факультета; А. Ранчин, профессор филологического факультета и
др. (всего 30 подписей).
Елена Маранцман, доктор педагогических наук, доцент РГПУ им. А. И.
Герцена, руководитель научного коллектива УМК «Академический школьный
учебник». Кому он нужен, этот Пушкин? // Литература. – 2008. – № 9
Случилось то, чего с замиранием сердца и надеждой («не посмеют!») ожидало
всё педагогическое сообщество России.
Литературы как обязательного предмета, по которому все выпускники средней
школы сдают экзамен, нет!
Она низведена до уровня «элитного» предмета для тех, кто ещё умеет и хочет
серьёзно читать, а следовательно, задумываться над сущностью бытия, и тех, про
которых теперь пренебрежительно говорят: «Пипл хавает». Незаметно, под
демократическим лозунгом: «Этого хочет простой народ – ученики/учителя и
родители» – нынешние чиновники исправили ошибку большевиков, которые не
убрали из программы воспитания строителей коммунизма классическую русскую
литературу.
Наоборот: до постперестроёчных времён, до посткоммунизма, торжествующего
сегодня, литература была одним из основных предметов и по часам, отводящимся на
её изучение, и – даже! – по характеру отчётности. В выпускном классе все ученики
сдавали устный экзамен и писали сочинение. Тогда и аттестат назывался аттестатом
зрелости. Зрелости, которая предполагает наличие не только знаний, но и
собственного мнения по наиболее важным мировоззренческим вопросам.
Классическая русская литература вся об этом, её не волнуют сиюминутности, она и
подвигала учеников к размышлению над жизнью, к осознанию себя в мире.
Разъяснением того, что литература – это наше всё, и занимались последние пять
лет те, кто понимал опасность решения, ныне воплотившегося в директиву
Минобрнауки. Не помогло.
Не услышали. Да и было ли желание услышать?!
18
8
Но до 2009 года ещё есть время, а министерство не Господь Бог.
Обратимся к проблеме уже в ситуации крайней опасности, без иллюзий.
Рассмотрим аргументы за то, чтобы не сдавать «литературу» в качестве
обязательного предмета.
Трудно обеспечить объективную оценку работы ученика. Литературу невозможно
однозначно «сосчитать».
Лишняя нагрузка на ученика (читай – на родителей) при общем ослаблении
здоровья школьников.
Дополнительные хлопоты учителю-словеснику: он должен подготовить всех
учащихся к двум экзаменам – по русскому языку и по литературе.
Нетрудно понять, что большинство (а именно оно правит бал в любом обществе)
согласится с этими доводами.
Но послушаем голоса и тех учителей, родителей, учёных-методистов, которые
осознают последствия сегодняшнего решения, хотя они – лишь тихий писк в рёве
толпы.
Литература в России, и как искусство, и как школьный предмет, стояла всегда в
особом ряду. Она – мерило и учебник для души. Именно учитель-словесник в
русской и советской школе ощущал себя не просто носителем и транслятором
культуры, но и ответственным за помыслы учеников. Обсуждая литературные
произведения, ученики у такого учителя делали свой нравственный выбор. Они
задумывались над теми вопросами, которых на уровне бытового сознания у человека
вообще не возникает. Литература заставляла школьника думать о высоком, вела его к
вершинам мысли и духа, формировала определённые ценности.
Противники говорят, что экзамен по литературе в последние годы выродился в
переписывание
школьниками
«золотых»
сочинений,
в
заучивание
литературоведческих сентенций. Но плохое исполнение симфонии не означает
бездарности композитора. Вместо того чтобы сделать вывод о необходимости
особой подготовки учителя-словесника, об организации не только бытовых, но
душевных и интеллектуальных его возможностей, система педагогического
образования стремится снять с себя эту ношу вообще. Ориентируясь на
европейскую систему развития кадров высшей квалификации, в которой
исторически мало места отводится собственно методической подготовке студентов,
переделывая педагогические вузы в «классические» университеты, мы идём к утрате
наших завоеваний. К слову сказать, в Эстонии, члене Евросоюза, молящейся на
пресловутую Болонскую систему, обязательным выпускным экзаменом оставлено
сочинение. Можно лишь порадоваться, что годы, проведённые в составе
проклинаемого прибалтами СССР, не пропали для эстонцев даром. Хоть на этом
кусочке постсоветского пространства здравый смысл торжествует.
Казалось бы, учитель русского языка и литературы неделим. Это историческая
«связка» предметов. Но сегодня всё более отчётливо слышатся голоса о разделении
подготовки словесников. В условиях двухуровневой системы подготовки
специалиста в области филологии в некоторых вузах – уже самые причудливые
сочетания предметов. Поэтому в реальную школу современный выпускник (пока
ещё педагогического) вуза вступает менее уверенно, чем его коллега пятнадцатьдвадцать лет назад.
Учителю состояться всегда было трудно, а при такой ситуации и вообще почти
18
9
невозможно. Вот и остаются в школе те, кто и без наших усилий остались бы в
школе. Первые – по призванию, по зову непредсказуемого сердца, вторые – по
вполне прагматичным причинам: большой отпуск, дети растут рядом, свободное
время после уроков. И этих вторых неизмеримо больше.
Наверное, призвание и прагматику можно совместить. Но уверенности в
профессии это не прибавляет. Тем более что филологическое образование, даже не
очень фундаментальное, теперь ценится в разных сферах: от модных – рекламы,
связей с общественностью и маркетинга – до вполне обычных – торговли,
общественного питания и других услуг.
Казалось бы, какая прямая связь между организацией высшего педагогического
образования в области филологии и вопросом обязательности экзамена по
литературе?
Самая прямая. Учитель, подготовленный не прицельно, без жёсткого
профессионального отбора уже на стадии обучения (ведь ошибки педагога – это
искалеченные дети), учитель, у которого есть степень бакалавра, не предполагающая
наличие специальных умений, не может сразу идти в школу. Это просто опасно.
Можно возразить, что в стране есть разветвлённая система институтов повышения квалификации. Но это постдипломное образование. Бакалавры пойдут в
школу, и пройдёт много времени, прежде чем они станут учителями. Да и разумно
ли посылать на переподготовку учителя, который только что окончил вуз? А диплом
у них никто не отнимет. Именно для таких будущих «полуфабрикатов»,
неспособных качественно учить, и снижается планка российского образования.
Алексей Варламов. Вложиться в ученика // Российская газета. – 2008. –
Центральный выпуск № 4740, 1 сентября
Много лет назад меня поразила одна фраза из нового учебника английского языка.
В переводе на русский язык она звучала так: «Школа для меня была миром и
утешением».
Я никогда не мог сказать такого про свою школу. Моя школа ни миром, ни
утешением мне не была. Я не любил ее. Мне было там плохо, тягостно, унизительно.
Я томился и скучал, конфликтовал с учителями, отстаивая, как мне казалось, свои
права, и, поступив в университет, почувствовал себя, наконец, свободным и
счастливым человеком, который сам решает, как и чему ему учиться. Но много лет
спустя, когда у меня уже были свои дети, когда они тоже пошли в школу, я вдруг
поймал себя на мысли, как правильно или почти правильно было все, что делалось в
моей родной школе № 15 Пролетарского района города Москвы.
У каждого человека свой опыт и свои воспоминания. Но в определенном возрасте
мы обречены пройти через мнимую или действительную несвободу, чтобы обрести
потом свободу подлинную. Во всяком случае, именно так видится мне соотношение
двух важнейших периодов человеческой жизни – отрочество и юность. Это
присказка. А сказка вот о чем.
Я не отношу себя к числу людей, которые страдают от «ностальгии по советскому
периоду». Никакие доводы о социальной справедливости и защищенности тогда,
незащищенности теперь меня не убеждают. И дело не в абстрактных идеях и даже
19
0
не в принципах, а в том, что во мне слишком живо вкусовое ощущение того
времени. Но в одном я убежден: в советское время и в школах, и в вузах учили
лучше, чем сейчас, и то, что наша школа даже тогда, когда многое переменилось в
жизни, продолжала в целом существовать на прежних основаниях, было
благотворным.
Имел возможность убедиться в этом на собственном опыте, когда мои дети
некоторое время учились в школах Америки и Европы, где они обгоняли своих
сверстников по фундаментальным дисциплинам, хотя у себя дома они по ним не
блистали.
Я и сам с удивлением обнаруживал, преподавая в тамошних университетах, как
слабо подготовлены по сравнению с нашими американские и европейские студенты.
Не берусь говорить за все сферы, но в том, что касается изучения литературы и
иностранных языков, это, несомненно, так. Попробовали бы мы, студенты
филологического факультета МГУ, так плохо знать свой предмет, как знали свой
иностранные студенты. Милые, чудесные ребята, счастливые, беззаботные, я с
удовольствием вспоминаю время, проведенное там, в этих кампусах, где очень
многое продумано, обустроено, организовано, как нам и не снилось. Но где в самой
своей сердцевине система образования не предполагает такого настойчивого
овладевания наукой и серьезного отношения к делу, как у нас. Как жестко
спрашивали у нас и как мягко там.
Достаточно сказать, что у нас в группах на занятиях по иностранному языку
сидело максимум по 12 человек, там же по 30. И как тут учиться. Это была какая-то
видимость учебы, профанация, необязательность. «У вас же богатая страна, почему
жалеете денег на преподавателей?» – спрашивал я у бельгийцев, и в ответ они только
пожимали плечами, мол, кому надо, тот поедет в Россию и там, если захочет, то
научится. Вот это «поедет в Россию и там научится» было очень точной
формулировкой. За наукой, за учебой, за знанием и умением надо было ехать к нам.
Уже общим местом стали рассуждения о том, что мы первыми полетели в космос,
потому что обогнали Америку за школьной партой. Что это выпускники наших
университетов преподают теперь по всему миру. Здесь была наша победа, наша
гордость, и школа наша, какой бы жесткой, требовательной, порой несправедливой
она ни была, заключала в своей сущности правильное начало. Там действительно
учили. Социальный срыв происходил не в школе, не в университете, а после них.
Если мы чего-то добились, то не вопреки, а благодаря своей системе образования.
Но я очень боюсь, что так было верно только до последнего времени. А то, что
проделывают с нашим образованием сегодня, я имею в виду прежде всего введение
ЕГЭ, есть попытка перевернуть эту пирамиду, добровольно и безрассудно отказаться
от того разумного наследства, которым мы располагали, может быть, даже не с
советских, а с дореволюционных времен.
Проработав свыше 20 лет в вузе, я вообще не понимаю, чем безликое
тестирование лучше традиционных форм экзаменационных испытаний, через
которые мы проходили. Контрольные и лабораторные работы, опросы,
собеседования, изложения, сочинения. Последние, на мой взгляд, особенно важны,
ибо учат мыслить и излагать свои мысли, чувствуя ее рождение, воспитывая ее. И
что еще очень важно, окормляя душу. Это нужно не только филологам, не только
гуманитариям, а каждому человеку.
19
1
Тесты такому не научат, от них ни уму, ни сердцу, они выхолащивают творческое
начало. А может быть, они в чем-то удобнее, в чем-то объективнее и при правильной
организации, что у нас в стране, к сожалению, практически недостижимо, помогут
избежать предвзятости и преподавательского произвола. Но все эти плюсы не
искупляют минусов. Если мы хотим иметь людей мыслящих, независимых,
внутренне свободных и ответственных, людей разных, способных развить свои
природные таланты, то не стоить с детства превращать их в приложение к
компьютерным программам. А все, к сожалению, именно к этому и идет. К
четыреста шестьдесят второму градусу по Фаренгейту. Зачем так делается, я не
понимаю.
В условиях, когда общество само по себе дегуманизируется, сокращать число
уроков литературы, устраивать по ней тесты, а потом переводить это испытание в
число необязательных и тем самым фактически исключать литературу из
отроческого сознания значит еще больше подталкивать общество в сторону
одичания. Мы выжили в советское время, потому что у нас были Пушкин, Гоголь,
Достоевский, Чехов, Толстой. Глупо надеяться, что проживем без них сегодня, когда
брошенный России вызов не менее велик.
Удар по средней школе, несомненно, отзовется ударом по высшему образованию.
Мы начнем терять там, где традиционно было наше сильное место. Но дело не
только в снижении качества подготовки специалистов, не в том, что нам совершенно
необязательно копировать двухступенчатую западную модель и необдуманно, без
учета своей специфики, подключаться к Болонскому процессу или же ликвидировать
систему присуждения двух, а не одной, как на Западе, ученых степеней –
кандидатской и докторской. Все это наше ноу-хау, проверенное временем и
принесшее свои результаты.
Но это очень важно, но не критично. А критично, необратимо вот что. В России с
ее жесткой жизнью, ее социальной напряженностью, усиливающимся неравенством
между богатыми и бедными, этническими и групповыми противоречиями
ослабление духовного, милосердного, гуманитарного начала несет угрозу всеобщего
ожесточения и социального взрыва. Надежда остается на совестливых учителей, но
им нужна поддержка. Дай бог, чтобы мы опамятовались, прежде чем будет потеряно
целое поколение телевизионно-компьютерных детей.
Э. Горюхина. Если не стоит задача превратить население в послушную обслугу,
нам не нужны ЕГЭ и образовательный стандарт. Нужен – нестандарт // Новая
газета. – 2008. – № 64, 1 сентября
... Физико-математический бум 50 – 60-х годов был интересен тем, что ученые
обратили свой взор на школу. Научно-техническая революция требовала нового типа
обучения. Наш класс в Новосибирске возник неслучайно. Выдающийся ученыйматематик Сергей Львович Соболев на одном из совещаний директоров школ
рассказал о потребностях прикладной математики и вычислительной техники. В это
время Академгородок со всеми своими институтами располагался в одном жилом
здании. В сосновом бору стоял дом, на дверях отдельных квартир были таблички:
«Институт генетики и цитологии», «Институт математики», «Институт геологии» и
т. д. Параллельно рождению городка осуществлялось вторжение ученых в школу.
19
2
Директор школы № 10 Владимир Никитович Михайлин, подполковник в
отставке, прошедший Отечественную войну с первого дня до последнего, сказал, что
готов взять на себя ответственность за создание классов программистов.
Учебные планы и программы составлялись учеными Академгородка.
Программирование моим ученикам преподавал Андрей Петрович Ершов,
выдающийся ученый. Учителями становились ученые, аспиранты. А школьные
учителя… Какое счастье испытывали школьные учителя, когда имели возможность
отойти от школьного стандарта! Какая новая кровь вливалась в учительские вены!
Недавно господин Шувалов назвал ЕГЭ социальным лифтом. Неправда ваша!
Если и есть в истории советской школы пример социального лифта – так это
организованные учеными экспедиции по поиску способных детей. Способности не
распределяются по географическому принципу и меньше всего зависят от кошелька
родителей – это звучало как кредо. А потом эти дети имели возможность стать
учениками школы-интерната, и государство взваливало на себя основное бремя
материальных затрат. На собеседование в наш первый математический класс
приходили ученики из Нахаловки, района социально небезопасного. Были такие, кто
выдерживал собеседование. Но даже те, кто не попадал в класс, надолго запоминали
роскошь общения с людьми, которые проявляли интерес к судьбе ребенка и давали
пример беседы на уровне духовного равенства.
Академик Лаврентьев, один из создателей Академгородка, однажды сказал в
беседе с учеными: «А не кажется ли вам, что идею траты личного времени на детей
надо в обществе пропагандировать?». Эту идею они провели в жизнь, создав классы,
где сами работали учителями. Все время ловлю себя на мысли, что возродить мало
что возможно, но поразмышлять над уроками прихода ученых в школу имеет смысл.
К этому побуждает книга, вышедшая под скромным названием «Записки о второй
школе», – о знаменитой московской математической школе. Принципиальная для
педагогики книга – ее написали ученики.
Как ни странно это звучит, воспоминания о событиях сорокалетней давности
оказались остро актуальны. Об этом и пойдет речь.
Сквозь все воспоминания так или иначе проходит мысль, что феномен школы № 2
– в попытках выйти за стандарт образования. Этот выход определяется типом
учителя, который пришел в школу.
Об одном симбиозе
Выпускник Александр Крауз, фундаментальной статьей которого открываются
записи, отмечает кардинальную векторную составляющую школы – симбиоз
физико-математического и гуманитарного образования. «Возможность создания
школы и математической, и гуманитарной одновременно была следствием
присущего научной и технической интеллигенции тех лет интереса к
гуманитарному». Этот тезис заслуживает особого разговора, поскольку затрагивает
сущностные вопросы образования. К тому же этот симбиоз, кажется, приказал долго
жить.
В 1962 году журналист Анатолий Аграновский беседовал с академиком
Лаврентьевым об опыте первого математического класса. Коснулись и
гуманитарного образования. Ученый, сказал, что в класс пришла аспиранткафилолог, и «двадцать девять оголтелых математиков превратились в заядлых
19
3
литераторов». Этим филологом была я. Конечно, никто филологом из того класса не
стал, но в данном случае интересна сама интонация великого ученого: радость
оттого, что кому-то удалось обратить в свою веру учеников. Да и обращение в
другую веру, если честно сказать, не состоялась.
Мой диплом почетного программиста начинался фразой: «Двадцать девять – это
мы, ученики 11 класса “В”, а одна – это она, наша любовь, наша мечта…
математика».
Вся моя учительская жизнь связана с новосибирской школой № 10. Но однажды я
попала в так называемый класс одногодичников в знаменитой физикоматематической школе. Вопрос: а что может дать один год обучения в таком классе?
Тогдашний директор школы, известный ученый Евгений Иванович Биченков считал,
что для способных детей, собранных из разных городов и сел, этот год может стать
решающим для судьбы. Что из того, что кто-то из них не попадет в университет.
Откроется доступ в другие вузы. Есть еще один довод: такие ученики способны
создать конкурентную среду.
– Им, конечно, не до Толстого, – сказал Евгений Иванович.
Мы заключили пари. Я вошла в класс на год. Победу одержала не я. Победу
одержала мощная интеллектуальная атмосфера школы и природа юности,
жаждующая осознать себя и свое место в мире. Лучшего собеседника, чем Толстой,
найти трудно для осознания своей сущности.
Л. А. Ашкенази, автор теоретической статьи о школе, точен, когда говорит, что
школы назывались математическими, но главным их признаком считался высокий
уровень преподавания математики и гуманитарных дисциплин. Еще одна деталь,
отмеченная Ашкенази: специфическое отношение к обучению. Лукавое определение
«специфическое отношение» на самом деле содержит психолого-педагогическую
проблему, с которой сталкивается каждый, когда с Толстым или Пушкиным входит в
класс к тем, кто одержим стремлением алгеброй поверить гармонию. Ашкенази
обозначает проблему, но не раскрывает ее. Возможно, такой задачи не ставил.
Однако в записках отдельных учеников можно найти попытку конкретизировать
болевые точки симбиоза научно-технического и гуманитарного, которые есть по
сути своей философия не только мышления, но и шире – философия образования. А
если вы еще вспомните нашумевшую статью Чарлза Перси Сноу «Две культуры» (о
научно-технической и гуманитарной), вам станет ясна острота проблемы.
Виктор Тумаркин: «Свое неумение анализировать тему мы оправдывали
некорректностью поставленного вопроса, считая, что все нельзя разложить по
полочкам и есть вещи, которые можно только прочувствовать, а объяснить
невозможно». Очень точное наблюдение! На самом деле все эти «штучки»
одаренных математиков объясняются не только игрой в научно-технический
снобизм, что имело место (например, чего стоит один вопрос: «Эльвира Николаевна,
вам никогда не было обидно, что вы не можете почувствовать кривизну
пространства?»), но и одним очень важным обстоятельством. Именно научнотехническое мышление фиксирует, что есть некое знание, которое, говоря словами
Мераба Мамардашвили, рассудочно выведено быть не может. Им, технарям, не
языка не хватало. Они останавливались перед той областью знания, которая
требовала не только интуиции, но и того, что Бродский назвал откровением как
высшим способом познания искусства, где цепь логических суждений ничего не
19
4
определяет. Мамардашвили приводит фрагмент из книги Меллера «Приключения
датского студента»: «Несомненно, мне и раньше доводилось видеть, как излагаются
мысли на бумаге. Но с тех пор как я явственно осознал противоречие, заключенное в
подобном действии, я почувствовал, что потерял способность написать хоть какуюто фразу… Любая мысль, кажущаяся плодом данного мышления, содержит в себе
вечность. Это сводит меня с ума».
Я могла бы привести десятки примеров из собственной практики, когда ученик
отказывался отвечать не только потому, что «мысль изреченная есть ложь» (а это
тютчевское выражение было своеобразным манифестом моих учеников), но прежде
всего потому, что разбуженный ум начинал думать о себе, и это действительно
сводило с ума.
Кажущиеся ученические уловки обнаруживали драматические сопряжения
рационального и интуитивного. В записках учеников есть некоторые реплики, по
которым можно судить еще об одном интересном явлении математических классов.
Речь идет об учениках, которые ничем иным не хотели заниматься, кроме
математики. Это особый разговор. Для меня болезненный. Речь не идет об
одностороннем развитии, как может показаться. Речь идет о типе личности, которая
слышит не музыку Баха, а музыку точного расчета, как говаривали в знаменитой
дискуссии о физиках и лириках. Когда-то Аграновский описал такую личность в
очерке «Однолюб»: известный ученый из Института гидродинамики Войцеховский –
создатель метода взрыва. Личность гармоничная. Но это гармония другого порядка.
Как распознать это в ученике? Как читать с ним Толстого и Пушкина? В моей
практике были такие ученики. Это действительно серьезная психологопедагогическая проблема. С какой реальностью мы имеем дело? С явлением
культурной недостаточности, пользуясь терминологией А. Р. Лурии, или с явлением
другого типа культуры? Вопрос вопросов.
Потрясенная своеобразием подхода математиков к искусству, я возжелала на эту
тему написать докторскую диссертацию. И даже апробацию прошла в секторе И. Я.
Лернера, известного дидакта. Но… нельзя было произносить слово «одаренный»,
нельзя было сказать «физико-математическая школа». Академию пугали суждения
учеников. Требовалось усреднить примеры, поскольку думающий математик
вызывал подозрение. Мышление, свободное от догм и штампов, было социально
опасным. Приспосабливать неординарное к заурядному было невозможно. И я
махнула рукой.
Процесс осмысления симбиоза гуманитарного и научно-технического мышления
в реальном образовательном процессе еще предстоит. Жаль, что педагогическая
наука, ориентированная на стандарт и среднего ученика, прошла мимо
захватывающей дух педагогической драмы, которая разворачивалась в
математических классах. Это был уникальный эксперимент, выходящий за пределы
школьного круга. Мы теперь знаем: школа может стать явлением культуры.
Рядовой школьный учитель, попав в силовое поле научного общения, становился
подлинно свободным человеком. Это хорошо чувствуется по записям о школе № 2.
«…Занятия Толстым, Достоевским вводили в нашу жизнь понятия о нравственных
ориентирах, иерархии ценностей, смысле жизни… Сквозь рассудочное и
эстетическое все больше проступало этическое», – читаем в записках Анатолия
Сивцева.
19
5
Ну и о каком отдельно взятом воспитательном процессе может идти речь?
Воспитывал сам учебный процесс. Его логика, его организация, его результат.
Воспитывал дух общения учителя и ученика.
По таким отдельным репликам легко восстанавливается дух школы. Удивительно,
как наробразовский ГУЛАГ терпел эти школы. У нас в Сибири патронаж крупных
ученых Академгородка многое определял в судьбе математических классов.
Раздражение этими классами было сильное. Что раздражало? Личность!
Независимая. Самостоятельная. Думающая. Раздражал учитель, который подчинялся
логике той науки, в которую был погружен. Указать такому учителю, что он должен
делать, было невозможно.
Как учили
…Я дружила с поразительным учителем. Отец космонавта Германа Титова
Степан Павлович был уникальной личностью. В одном из писем он размышлял над
природой учительской профессии. Горько сетовал, что учитель не имеет
возможности сразу получить обратную связь. А что, если у учителя нет тревоги по
поводу того, как он воспринимается учеником? Как сохранить внутри себя
способность видеть свое действие отраженным сознанием ученика? Степан
Павлович считал, что пропащее наше дело, если мы не смотрим на себя глазами
детей. Книга учеников о школе № 2 напоминает учителю и об этом. Учитель
оцениваем учеником. Ежеминутно! Ничто не проходит бесследно. Если бы об этом
учитель помнил всегда. Если бы…
Записки хороши попыткой учеников понять, как их учили и кто были учившие.
Ученики школы № 2 имели блестящую возможность видеть разные способы
преподавания, которые на деле были разными способами понимания мира. <…>
Послесловие
Повторюсь, «Записки о второй школе» вышли вовремя. Уже определены
стандарты общего образования, которые вызвали негативную реакцию как учителей,
так и ученых. Даже беглое знакомство со стандартами свидетельствует: грядет
катастрофическое снижение уровня образования по всем предметам.
Ученые выступают с критикой министерского проекта. Похоже, к их голосу мало
кто прислушивается. Неужели опыт вхождения ученых в школу так и останется
только фактом истории? И школа как феномен культуры есть идеал недостижимый?
К чему же мы придем?
Горше всего сознавать, что следствием принятой парадигмы образования станет
личность, которую уже в детстве и юности лишили роскоши бескорыстного
познания, не сводимого к типовым задачам и жалким пересказам отрывков из
великих текстов, читать которые теперь не обязательно. Такое образование
выполняет утилитарные цели, формирует не творца, а обслугу. Впрочем, как знать,
может, такая задача и поставлена. Место учителя в этом процессе – ниже некуда.
P.S. Одну из своих статей об эксперименте сибирских ученых Анатолий
Аграновский назвал так: «Под лежачий камень». Лежачим камнем была названа
Академия педагогических наук. Шел 1962 год.
19
6
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Предлагаемый вниманию читателей сборник относится к редкому жанру Белой
Книги, т. е. собранию свидетельств о состоянии важной сферы общественной жизни.
Из известных мне аналогов, вышедших в России за последние десятилетия,
вспоминается лишь сборник «Образование, которое мы можем потерять» – в него
вошли статьи видных деятелей науки, культуры, образования. Эта книга,
опубликованная издательством Московского университета в 2001 г., позднее дважды
дополнялась и переиздавалась. Белую Книгу образца 2008 года уместно было бы
назвать уже иначе: «Образование, которое мы стремительно теряем». Именно
такая оценка ситуации в образовании наиболее точно выражает общее впечатление
от сборника, представляющего взгляды многих известных педагогов, ученых,
политиков, журналистов.
Составители проделали очень большую работу, отобрав из тысяч публикаций
наиболее значимые и информативные тексты, относящиеся к трем темам: Единый
государственный экзамен, двухуровневая система высшего образования
(магистратура и бакалавриат), судьба школьного предмета «Литература». Эти темы
далеко не охватывают весь спектр проблем современной национальной системы
образования. По-видимому, разумно продолжить традицию и издать следующие
тома Белой Книги российского образования, посвященные проблемам школьных
стандартов, начального и среднего профессионального образования, положению
учителя и т. д. Вообще, я полагаю, что в условиях явных ограничений гласности и
резкого роста уровня согласности со всем, что исходит «сверху», роль жанра Белой
Книги возрастает. Язык нам дан все-таки не для того, чтобы скрывать свое мнение.
Но для того, чтобы честно и точно формулировать и распознавать смыслы, искать
истину в ходе содержательных дискуссий.
Ограничение составителей тремя темами вполне оправдано, поскольку речь идет
о тех направлениях так называемой модернизации образования, которые уже сегодня
активно и негативно проявляются в реальной жизни и в силу этого представляют
наибольшую угрозу.
Считаю излишним комментировать взгляды многочисленных авторов сборника.
Белые Книги создаются для того, чтобы читатели сами определили свое отношение к
проблеме и свою гражданскую позицию. Ограничусь краткими дополнениями к
основному тексту.
– Как выяснилось, ЕГЭ проникло в систему и высшего военного образования.
Удалось отстоять условия особого отбора будущих военных ядерщиков и
ракетчиков. Но в целом офицерский корпус российской армии будет формироваться
19
7
на основании результатов ЕГЭ. Какими же станут наша армия и флот?
– В процессе внедрения двухуровневой системы высшего образования на полном
серьезе рассматриваются проекты радикальной реформы системы педобразования.
Фактически речь идет о полной ликвидации исторически сложившейся системы
подготовки учителей без ясной, альтернативы.
Один из известных литераторов в середине 60-х годов высказал примерно такую
мысль: «Мы сохранились потому, что Сталин не догадался запретить русскую
классическую литературу». Современные чиновники догадались: достаточно
отменить обязательный экзамен по литературе.
Остановлюсь на трех обстоятельствах, в силу которых считаю выход в свет
данного сборника событием и своевременным, и значимым.
Во-первых, это книга-предупреждение о возможных весьма печальных
последствиях тех скороспелых и непродуманных решений, которые принимаются и
усердно проводятся сегодня в сфере образования. Энергия и ни на чем не
основанная уверенность горе-реформаторов от образования в обладании ими некоим
Сокровенным Знанием, недоступным остальным, очень напоминают бурную
деятельность Трофима Денисовича Лысенко. С его безудержными обещаниями,
дремучим невежеством и фанатизмом, поддержанными мощным административным
ресурсом, в том числе на высшем уровне, сначала И. В. Сталиным, а затем Н. С.
Хрущевым. Последствия этой бурной деятельности для сельского хозяйства и
биологической науки мы переживаем до сих пор. Последствия непродуманных
реформ в образовании, последствия экспериментов в особо крупных размерах,
изначально обреченных на сокрушительный успех, много опаснее... Принципы «Не
навреди!» и «Семь раз отрежь – один раз отмерь» – вещи несовместные.
Во-вторых, хочется надеяться, что Белая Книга – это пусть небольшой, но
заметный шаг к становлению в России Гражданского Общества, которое в моем
понимании есть общество, принимающее на себя ответственность за свою судьбу.
Общество свободных ответственных личностей.
Тот факт, что так называемые реформы в образовании упорно и умело
продавливаются вопреки многочисленным протестам профессиональных сообществ,
свидетельствует о безудержном высокомерии и самоуверенности представителей
власти, принимающих «эпохальные» решения в сфере образования. Полное
игнорирование общественного мнения неприлично. Как показали события с законом
о монетизации льгот, власть, совершающая неуклюжие действия, пользуется глубоко
заслуженным недоверием и неуважением, провоцирует социальные конфликты. А
люди, знающие «как жить» (А. Галич), социально опасны.
Как известно, в значительной мере трагическая история России – это и трагедия
ошибок ее лидеров, и трагедия безмолвствующего народа. Поэтому власть в России
постоянно нужно держать под контролем и в строгости. Необходим
доброжелательный диалог Народа и Власти.
Приведу малоизвестное замечательное высказывание моего учителя – великого
учителя и великого просветителя Андрея Николаевича Колмогорова: «Истина –
благо. Наш долг ее искать и отстаивать независимо от того, приятна она кому-то или
неприятна. Я, во всяком случае, всегда исходил из этого тезиса».
У человечества есть лишь один способ приблизиться к истине: тщательнейший
19
8
анализ ситуации в честных дискуссиях. Хорошо известно, что собака – друг
человека. Однако менее известно, что самый большой друг человека – это его
честный высокопрофессиональный оппонент: именно он предупреждает об ошибках
и минимизирует их.
Решения, определяющие пути развития национальной системы образования,
затрагивают интересы всех и каждого. Такие решения не могут приниматься келейно
и проводиться силовыми методами. Конкретные требования, на которых, по моему
убеждению, сегодня следует настаивать категорически, таковы: 1) публикация
полного отчета министерства образования и науки о состоянии национальной
системы образования и последствиях проводимых реформ; 2) создание авторитетной
независимой комиссии для оценки сложившейся в системе образования ситуации и
разработки новой образовательной политики, отражающей хорошо выверенную
согласованную позицию общества и государства; 3) созыв Чрезвычайного съезда
работников образования (для демократической страны уже мало приличен тот факт,
что последний такой съезд проводился 20 лет назад).
Наконец, в-третьих, выход в свет Белой Книги представляется весьма
своевременным в связи с разработкой стратегии развития России до 2020 года.
Сам факт подготовки такой программы весьма позитивен. И общество, и
государство не могут успешно развиваться при отсутствии высокой цели и видения
реальных путей продвижения к ней. Есть, однако, немалая опасность того, что
выдвигаемый де-факто лозунг построения развитого капитализма в России к 2020
году постигнет судьба широко известного заявления 1961 года «Партия
торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при
коммунизме». Успех проекта «Россия – 2020» зависит от выбора стратегии развития
культуры, образования, науки. И вот почему.
Довольно давно я сформулировал для себя своеобразный социальный аналог
закона сохранения энергии, который, надеюсь, в силу его очевидности может быть
принят за аксиому. Это такой закон сотворения блага:
«Общественное благо не возникает из ничего, хотя и может исчезнуть
практически бесследно. Благо всегда есть результат труда, труда души, разума, рук
человеческих. Объем и качество труда, необходимые для достижения блага, прямо
пропорциональны масштабу ожидаемого блага».
Учитывая разительный контраст между образом «России – 2020», о котором мы
мечтаем, и реалиями «России – 2008», становится очевидным следствие
сформулированного закона. Главная проблема разрабатываемой стратегии такова:
«Как обеспечить необходимый рост общественного труда и как придать ему новое
качество?»
Ответ подсказывает и мировая, и отечественная история. Исторические прорывы
осуществляются только при наличии большого числа высокопрофессиональных
увлеченных людей, движимых не только материальными стимулами, но главным
образом убеждениями и нравственным чувством, чувством долга и ответственности
как за личную судьбу, так и за судьбу Отечества. Людей творческих, а следовательно,
интеллектуально свободных. В воспитании таких людей и заключается вечное
предназначение культуры, образования, науки, в наибольшей мере ответственных за
прогресс человечества.
Широко известно мнение Андропова: «Мы не знаем общества, в котором живем».
19
9
Сегодня мы этого тоже не знаем. Но представляем ли мы себе контуры нашего
будущего общества? Что мы строим? Общество потребления для отдельно взятых
потребителей в условиях, когда очень большому числу людей потреблять более или
менее нечего? Или Общество Созидания, ориентированное на создание равных
возможностей, на идеалы гуманизма, на создание условий для достойного
проживания жизни и раскрытие творческих потенциалов?
Образование – дело в высшей степени серьезное. За относительно локальной
проблемой ЕГЭ скрывается проблема выбора исторического пути развития: в
общество потребления или в Общество Созидания? Выбора между бездумными
реформами и принципиально новой образовательной политикой.
Итак, значение Белой Книги в том, что в ней ясно обозначена «верхушка
айсберга» – современной российской системы образования. Пришло время
внимательнейшим образом исследовать «айсберг» в целом.
В заключение процитирую Владимира Яковлевича Лакшина – выдающегося
человека, одного из крупнейших деятелей русской культуры второй половины XX
века: «Если каждый будет делать, что должно, верный заветам совести и долгу
профессии, рано или поздно душа народа отойдет от смуты, оттает, разморозится и,
как следствие, пойдет на подъем культура».
А. М. Абрамов,
член-корреспондент Российской академии образования
20
0
СОДЕРЖАНИЕ
ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ
ЕГЭ В ШКОЛЬНОМ ОБРАЗОВАНИИ
«Нет» – разрушительным экспериментам в образовании! Открытое письмо В. В.
Путину
В. Кумарин. А винить будут учителей!
О. Дашковская. По стопам реформаторов педагогам-практикам идти все труднее
М. Пратусевич. Если идея единого экзамена будет воплощаться таким образом,
пусть его не будет вовсе
М. Лемуткина. Судьба ЕГЭ решится к 2008 году
В. Аванесов. Я предлагаю закрыть этот бездарный ЕГЭ
И. Начарова. Как трудно быть тинейджером
И. Мельников. ЕГЭ фактически навязывается обществу
Н. Иванова-Гладильщикова. ЕГЭ введут в России в 2009 году
М. Поздняев. Без Эйнштейна обойдемся
А. Архангельский. Метла ЕГЭ
Е. Герасимова. ЕГЭ: борьба не закончена
И. Семенихин. Единый госэкзамен – шаг вперед или два шага назад? Куда катится
образование в России...
С. Миронов. ЕГЭ – это большая ошибка
А. Архангельский. ЕГЭ и ПРО: два слова на три буквы
Почти половине россиян не нравится ЕГЭ
А. Шмулевич. Единый госэкзамен: российского чуда не будет
А. Абрамов. Народообразующий институт
С. Миронов. ЕГЭ надо отменить
Выпускники сдают экзамены по стрессам
М. Лемуткина. Школьные годы чудесные? Современных школьников беспокоят
зарплаты учителей и ЕГЭ
Миронов высказался против цензуры в Интернете и ЕГЭ
Н. Иванова-Гладильщикова. Депутаты отдали детей ЕГЭ
А. Максимов. Единый или единственный?
М. Анохина. ЕГЭ отправится на переэкзаменовку
С. Козлов. На экзамен летаем вертолётом
И. Мельников. ЕГЭ как минимум бесполезен, и как максимум – вреден
Новокузнецкие школьники провели пикет против ЕГЭ
А. Абрамов. ЕГЭ как педагогическая шизофрения
Л. Глебова. Из интервью радиостанции «Эхо Москвы» 23 июня 2008
А. Новикова. Рособрнадзор готовится к экзаменам
20
1
Н. Зятьков. Из интервью радиостанции «Эхо Москвы»
Е. Зотова. Шаляпин нынче школу не окончил бы
Л. Сергеева. Фельдфебели на службе отечеству
ЕГЭ вредит здоровью. Беседа заслуженного учителя Г. Плоткина с корреспондентом газеты Ульяной Урбан
ЕГЭ: КОРРУПЦИЯ, НАРУШЕНИЯ
С. Кириллова. Нам было предложено проводить инспекцию из коридора... Или как
зарабатываются высокие баллы на ЕГЭ
М. Лемуткина. Единый государственный обман
Купите ответы на ЕГЭ через Интернет!
На ЕГЭ зарабатывают деньги
Цена Единого государственного экзамена
М. Лемуткина. ЕГЭ растворился в Генпрокуратуре
Две стороны ЕГЭ
С. Комков. Серьезно присмотреться к деятельности Рособрнадзора…
Н. Савицкая. Авторы ЕГЭ в центре скандала
А. Терентьев. Школьник «подставил» ЕГЭ
А. Адамский. Что случилось с нашим ЕГЭ? Его рассекретили
А. Семенова. ЕГЭ попахивает
В. Крюков. Школьники требуют от министра справедливости
Репетитора вызывали?
Школьники оспорят ЕГЭ в суде. Образование переходит на правовые рельсы
М. Васильев. ЕГЭ создан для взяток
АЛЬТЕРНАТИВЫ ЕГЭ
В. Садовничий. Надо отстаивать наш путь в образовании
Единый, но не единственный. Общество требует, чтобы у ЕГЭ была альтернатива
М. Кособок. Законопроект о добровольности ЕГЭ: какой человек нужен России?
В. Болотов. ЕГЭ – не единственная форма оценки образования
БОЛОНСКАЯ СИСТЕМА В РОССИЙСКИХ ВУЗАХ
Е. Жосул. Болонский напалм: как превратить Иванушку в дурачка
В. Коровин. Окно в Болонью
В. Коровин. В защиту литературного образования
Иван Мельников против министра Фурсенко
М. Хорькова, А. Сопова. Плюсы и минусы Болонской конвенции. Беседа с А. В.
Архангельской
20
2
А. Абрамов. Высшее «недообразование»
М. Лемуткина. Образование стало о’кейным. На смену германской модели
образования в Россию пришла американская
А. Сопова. Глава университета против разрушения Высшей школы
Л. Волчкевич. Инженеры в Болонском лесу
ЕГЭ И МЕСТО РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ В ШКОЛЕ
Я. Засурский. Быть русским человеком, не прочитав «Муму?»
Открытое письмо председателю Комитета по науке и образованию Государственной
думы России А. В. Шишлову
Л. Айзерман. Новое фарисейство
С. Волков. ЕГЭ по литературе – взгляд учителя
Е. Полтавец. Экзамен по литературе... Каким ему быть?
Л. Мазурова. Татьяна – русская душою? Как «втиснуть» литературу в тесты ЕГЭ
А. Архангельский. Русская литература как последний рубеж
С. Волков. Что останется на трубе?
И. Кабыш. ЕГЭ. Ни жив ни мёртв. К доске!
Л. Мазурова. И всё-таки сочинение? Учитель в поисках компромисса между ЕГЭ и
литературой
В. Недзвецкий. Нравственное оздоровление – залог национальной безопасности
А. Шмелев. ЕГЭ: литературные опыты
В. Линков. Государство считает, что ни литература, ни литературоведение не
нужны...
Останется ли Россия без литературы? Открытое письмо Министру образования и
науки РФ А. А. Фурсенко
М. Голубков. «Война и мир» – в клипах?
Л. Рыбина. Итоговый документ Форума словесников России
Л. Рыбина. Человек для суверенной демократии
А. Фурсенко. Проверять знания по литературе с помощью ЕГЭ нельзя
Ю. Петрунин. Русский язык и литература неразрывно связаны
Г. Дашевский. Экзамен по литературе
И. Сергеев. Пушкин в минусе. В школах будут меньше читать?
М. Лемуткина. Школьникам заведут портфолио
Сочинение – это явление культуры, а не просто форма экзамена. Открытое письмо
Открытое письмо в Государственную думу РФ
Е. Маранцман. Кому он нужен, этот Пушкин?
А. Варламов. Вложиться в ученика
Э. Горюхина. Если не стоит задача превратить население в послушную обслугу, нам
не нужны ЕГЭ и образовательный стандарт. Нужен – нестандарт
ПОСЛЕСЛОВИЕ А. Абрамов, член-корреспондент Российской академии
образования.
20
3
Редактор книги — Н.П. Филиппова
20
4