Митчелл-П.-Отражения-и-предложения-Подход-Труди-Шуп
advertisement
Институт Практической Психологии И психоанализа Кафедра танцевально-двигательной психотерапии www.psychol.ru www.exat-edu.ru перевод Аяны Спивак Theoretical Approaches in Dance-Movement Therapy. Ed. by Penny Lewis. Kendall/Hant Publishing House, Iowa, USA. Vol. 1, 1984. Глава 4 Отражения и предложения: подход Труди Шуп к танц-терапии. Труди Шуп, ADTR Пэги Митчелл, ADTR Генезис В понедельник утром я сидела одна в общем больничном холле, в ожидании моей первой назначенной группы пациентов. Доктора поверили, что я способна провести новую танцевально-терапевтическую программу. В тот момент я бы хотела чувствовать себя столь же уверенной… Как пациенты отреагируют на мою первую сессию? У меня снова зудели руки. Что заставляло меня так нервничать… так бояться? Времени на ответ уже не было: пациенты по очереди появлялись в дверном проеме, проходя в холл. Осторожно, толпясь в проходе…ожидая чего-то… «Доброе утро!», - мой жизнерадостный тон противоречил моим чувствам. Что-то в том, как они стояли, произвело на меня впечатление, что они обижены и возмущены прерыванием их обычного распорядка. «Не хотите ли войти?», - предложила я ободряюще. Двадцать два пациента, классифицированные как хронические шизофреники, малопомалу просачивались в комнату, принося с собой скрытые подозрение, враждебность, тревогу и недоверие. Некоторые изучали пианино, другие ощупывали стол, касались стен. Многие кружили бесцельно, уставясь в пол, а двое мужчин остались в дверях, стоя с вызывающим видом. Что бы они ни делали - были ли лицом ко мне или отворачивались от меня, было ощущение, что меня оценивают украдкой, подвергая безмолвному обряду инициации. «Хорошо! Я очень хотела бы сказать вам, кто я и почему я здесь. Пожалуйста, могли бы вы сесть в круг?» Этот вопрос, казавшийся моему неопытному сознанию столь естественным, таким простым, преподнес неожиданные проблемы, переходящие в настоящее бедствие. Все варианты «несидения на полу в кругу» предстали перед моим изумленным взором. Один пациент повис на стуле. Другой мотался по комнате, а потом стал стучать по клавишам фортепиано. Третий упал камнем и спрятался под стулом. Кто-то завернулся в занавеску. Кто-то поддержал их «организованное нет» ложась на пол, споря, задавая множество вопросов, хихикая или глазея в окно. Но большинство просто отступило в безопасное пространство своих характерных поз, давно установившегося забвения их собственных привычек. Я сделала несколько жалких и безуспешных попыток привлечь их внимание. Затем я сдалась и сосредоточилась на тех немногих, кто был, все-таки, на полу. Я села с ними и начала. «Ок! Меня зовут Труди. В наше совместное занятие сегодня и собираюсь включить упражнения на растяжку мышц и развитие гибкости тела. У нас будет музыка, чтобы танцевать и…» «Танцы!» Как если бы это был сигнал к общему подъему. «Танцы», сказала я. «Это для девчонок.»… «Моя мама не одобрила бы.»… «Религия против танцев.»… И одна женщина заявила под конец: «Моя тетя подхватила корь от танцев». И, единодушно оскорбясь, с великолепным чувством собственного достоинства, они двинулись в направлении двери. Не обращая на все это внимания и, начав провожать их к выходу, я нечаянно услышала чей-то голос: «Эй, из какого она отделения?!» Я снова осталась одна. Утро вторника – снова я слышу шарканье пациентов вдоль коридора. Снова я вижу как их ведет в том же порядке Мистер Дэкин - выглядящий столь же усталым, как и его группа. Взглянув на эти апатичные и вялые фигуры, я утвердилась в своих планах на сегодняшний день. «Сегодня я бы хотела поработать чувствами. Давайте покажем наши чувства!», воскликнула я с энтузиазмом. «И давайте начнем того, что побудем злыми. Покажите мне, как это выглядит, когда вы просто в ярости!» Только эхо в тишине комнаты… на короткое время все мы уставились друг на друга. «Я имею ввиду… покажите мне…что мы делаем, когда мы злимся? Как мы двигаемся?» Один тонкий голос нарушил, в итоге, мертвую тишину: «Быть злым - не очень-то хорошо». Второй: «Когда я злюсь, я не двигаюсь!», и третий: «Я не злюсь, никогда не злился и не буду этого делать!» «О, не может быть. Сердиться – это нормально. Мы все злимся иногда, ведь правда? Я могу стать очень злой!» Я начинала чувствовать себя соответственно своим словам. «Я, например, хожу тяжелой поступью, трясу и ударяю кулаками – вот так!». Я продемонстрировала эти признаки ярости со всей моей энергий и чувством необыкновенной силы. Им понравилось. Приободренная первым проблеском интереса, я попробовала передать инициативу: «Ок, дайте, разозлитесь и вы!» «Повтори еще раз!» - потребовал кто-то. И хор голосов присоединился: «Да, давай! Покажи еще!» Так я повторила мои «уроки ярости» - кто-то засмеялся. Эта реакция была обнадеживающей, но я знала, что не могу продолжать снова и снова давать представление двадцати двум пациентам и дежурному. Я должна была сделать что-то получше этого. Я ведь обещала намного больше! Я должна была разбудить их чувства! «Топать! Бить кулаками! Ударять! Рубить! Боксировать! Вопить! Злитесь… будьте яростны…безумны!!» Сорок четыре глаза уставились в пустоту, сорок четыре руки беспомощно повисли, сорок четыре крепко пришвартованные ноги пытались оторваться от пола. Двадцать два человека не хотели воспринимать то, что я хотела до них донести и никак не выражали свою готовность что-то чувствовать. Кто-то потерял интерес, кто-то опустился на пол, кто-то уставился в окно - скучая, равнодушно, апатично. В отчаянии, я снова принялась действовать. Я бросилась в какую-то лавину ярости. Я прыгала. Я ударяла. Я носилась вверх и вниз по комнате. Во внезапном вращении, я приземлялась, нападая, топая и пыхтя, разбрызгивая огонь. Я швыряла себя то в воздух, то на пол в приступе гнева. В испарине, с грохочущим сердцем…я остановилась. Когда я пришла в себя, то обнаружила, что потеряла свою публику. Осталось лишь двое мужчин, один подошел ближе. «Ты на амфетамине?» - спросил он. Глядя на членов моей группы, я решила начать с прекрасного свинга, мягкого и текучего. «Давайте встанем в полукруг!». Их уступчивость была ободряющей. «Сейчас я хотела бы, чтобы вы раскачивали свое тело так, как вам хочется. Изобретайте любые способы качания, позвольте своему телу раскрыться!» Никто даже не попытался. Я видела опасения на некоторых лицах, смущение на других. Что в моих словах столь их шокировало? Для меня свинг – это радость. Это дает такое удовольствие, такой дивный баланс между контролем и высвобождением! «Представьте, что вы на пшеничном поле, вас обдувает ветерок…вперед и назад, вверх и вниз…или океанские волны, набегающие и вновь уходящие!» Моя попытка создать мысленные образы тоже провалилась. Отклика не было. Что произошло? Мне показалось, что я ступила на опасную территорию. «Смотри, что я могу делать!» - это была Эмма. Она наклонилась и показала, как она может коснуться пальцев ног, не сгибая коленей. Другие тоже начали дотягиваться до своих пальцев. «Я могу отжиматься!» - заявил Карл. И начал демонстрировать это. «Кода я служил, я мог подпрыгивать сорок раз без остановки!» - это был Фред. «Ну давай,» - крикнул он, - «давай попробуем! Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре!». Впервые я увидела в их индивидуальных действиях смутные отголоски общей, групповой деятельности. Я видела движение, определенный энтузиазм. Почему они последовали за Фредом, а не за мной? Постепенно женщины отказывались от этого энергозатратного мужского соревнования. Они уселись около стены. Одна заплакала, другая начала трястись. Третья ковырялась в зубах. Сессия снова разваливалась на куски. Я должна была как-то восстановить контроль. В конце концов, здесь же была какая-то активность. Может быть, если я начну оживлять каждую часть тела и точно структурировать каждое движение… «Посмотрите, что мы можем делать с нашими кистями!» - призвала я. «Мы можем двигать ими вверх и вниз, из стороны в сторону, по кругу». Некоторые пациенты попытались следовать за движениями кистей. «А что мы можем делать с нашими головами?» - продолжала я уже более уверенно. «Они могут двигаться вверх и вниз, из стороны в сторону, по кругу и по кругу…» За исключением трех пациентов, что никогда не отклонялись от их собственного движенческого языка, все остальные делали что-то со своими головами, довольно периодично. Наслаждаясь успехом, я продолжала с энтузиазмом: «И что мы можем делать с нашим тазом? Он может двигаться вперед и назад, из стороны в сторону, вращаться в одном направлении и в…!» Почему Карл остановился? Почему Розалин и Эмма захихикали? Что заставило Вальтера развернуться? Фред приближался ко мне, с плотоядным выражением на лице, его бедра двигались вперед-назад с явным сексуальным приглашением. Что, если Д-р Кирмашел придет прямо сейчас? Как я могу взять ситуацию в свои руки? Я не была уверена ни чем, моя уверенность начала рассыпаться. Я побежала за колотушками и всунула их каждому в руки. «Давайте все будем отбивать мягкий ритм вальса на полу! Вот так: раз-два-три, раздва-три!» Я сделала последнюю отчаянную попытку объединить разрозненную группу. Но Фред только перенес свое возбужденное состояние в новое русло. Зачем ударять по полу, если куда более захватывающе бить по пианино, по занавескам, по себе? Другие последовали его примеру: удары становились разрушительной силой; удары раздирали на куски; удары свистели в воздухе; удары разгоняли пронзительно визжащих девушек по комнате. На окраине этого хаоса я мельком увидела голову, что методично раскачивалась вперед-назад. У меня подкосились ноги. Я тяжело плюхнулась на клавиши пианино, сказав еле слышным голосом: «Это все на сегодня». Мои длинные выходные начались с размышлений о моем скверном провале. Все три сессии - полное фиаско! Мне хотелось позвонить Доктору Кирмашелу и сказать, что он напрасно доверился мне, и я недостойна называться танц-терапевтом. Я пересматривала те сессии снова и снова. Три часа моих ошибок, как танцтерапевта, обретали все большую ценность. Что я могу узнать, благодаря этому? Чему научиться? Я записала результаты моих размышлений. 1. Просто невозможно объединить двадцати двух пациентов в одном классе. Шесть или восемь – было бы достаточно, в зависимости от их индивидуальной склонности к сотрудничеству. 2. Каждая группа должна объединять людей, с более или менее похожими склонностями: Замкнутые пациенты, Гиперактивные пациенты, Пациенты с достаточно хорошим контактом, Слабо контактирующие пациенты. Через некоторое время будет возможно объединять их для разнообразия и в качестве поощрения. 3. Если кто-то пытается взять инициативу в свои руки, разрушая групповую атмосферу, мне следует обособить его и работать с ним частным образом, до тех пор, пока персональное внимание не будет способствовать изменениям его поведения. 4. Индивидуальные сессии могли бы быть нужны также неконтактным пациентам. 5. Да, и еще кое-что: одежда, в которую они одеты (не одеты), просто невозможна! Предложить им тренировочные костюмы для мужчин и трико с юбками для женщин. Все будет по-другому! Дальше. Вернемся к собственному поведению. Чему научили меня мои пациенты? 1. Я должна научиться быть более гибкой. Я планировала эти сессии слишком осторожно - настолько осторожно, что, когда пациенты стали себя странно вести, я запаниковала. Мне следовало принять эти отклонения, как признаки индивидуальной экспрессии, к которым я так стремилась. Их состояние можно было бы развить. Моя уступчивость не означала бы отказ от целей моей работы в классе, это был бы только обходной путь. Если бы я ободряла и поддерживала их, если бы присоединилась к их желанию заниматься гимнастикой, пациенты почувствовали бы, что я одобряю их и принимаю их вклад. Это можно было бы включить в сессию, если бы я воспользовалась возможностью расширять и изменять их собственные движения. В конце концов, упражнения, требующие усилий, легко превращаются в спокойные и тихие – свингуя, как я хотела в начале. Вместо этого я держалась в стороне: отказывалась опускаться на их уровень, настойчиво продвигала запланированные мной идеи и не дала им, в итоге, нового двигательного опыта. Я забраковала их предложения. 2. Я шла слишком далеко, слишком быстро. «Создайте свинг!» Что за необоснованная просьба! Как кто-то может понять, что имеет ввиду танцор, если он предварительно не научил двигательным паттернам на показал их качество? Еще вздор: «Свингуйте вашим телом так, как вам хочется!». О, неужели! Я просила их выбрать, при том, что они даже не знали из чего им следовало выбирать! Они были беспомощны перед лицом свободы. Я предъявляла такие неразумные требования. 3. Быть осторожной с образами. Никто не отреагировал на предложенные мною образы, которые должны были вызвать свинг. Может, они никогда не видели пшеничное поле на ветру. Может, они боятся океанских волн. Не мог же образ, столь безобидный для меня, показаться им таким опасным? Лучше быть проще с рождением образов – почему бы им самим не предложить собственные? Я могла бы спросить: «Что вам напоминает свингование?» Почему бы не позволить каждому пациенту поднять свой собственный опыт? Почему бы не подбодрить их в стремлении быть активно вовлеченными, полагающимися на собственную инициативу – взамен пассивной зависимости от моих предложений? Кроме того, личные образные ассоциации могли бы дать ценную информацию об их природе. Кто знает? Они могут даже сообщить о себе что-то важное! 4. Эмоции: обращаться бережно! Когда я попросила группу продемонстрировать гнев, на меня уставились в недоумении или, скорее, даже в возмущении. Теперь я осознаю, как наивна я была, ожидая открытия их эмоций, в то время как они были поглощены совсем другими, сдерживаемыми или избегаемыми чувствами. « Я не злюсь, никогда не злился и не буду этого делать!» Это простое заявление должно было стать достаточным предупреждением. Но…Я знаю, это жизненно необходимо дать выход на поверхность скрытым в глубине чувствам. Вопрос в том, как? Когда я вернусь в госпиталь, я действительно попытаюсь откликаться на нужды пациентов. Я буду очень медленной, как если бы у меня было сто лет. Я буду открытой и гибкой, вместо то, чтобы быть категоричной и настойчивой. Я не буду оглушать учеников своей избыточностью, шокировать своей театральностью. Я не буду просить творческих движений, пока они не овладеют двигательной лексикой, чтобы быть креативными. Не буду предлагать свободы, пока они не будут способны справиться с этим. Одна проблема до сих пор остается нерешенной: как можно преодолеть сопротивление пациента эмоциональному самовыражению? Они отказывались признавать гнев. Люди топают ногой, когда они рассержены, поэтому я могла бы использовать топот. Люди ударяют по чему-нибудь кулаком, и мы могли бы использовать это. Человек может ударить ногой, рукой, царапаться и толкаться. Что может случиться, если тело пациента будет повторять подобные формы выражения злости снова и снова? Вырвется ли наружу его чувство гнева, несмотря на то, что он чувствует необходимость скрыть это? Хотя, не выглядит ли это странным, что я разделяю действие и чувство для того, чтобы вернуть человеку единство его существования? Нет, это на самом деле не так уж и странно. Постоянно ли состояние души человека выражается через его тело? И, наоборот, влияют ли телесные переживания человека на его душевное состояние? И видимо, не имеет значения, что дает начало процессу: разум или тело; два состояния существования постоянно взаимодействуют и укрепляют друг друга. Отражают ли физические особенности пациента его умственные особенности? И подрепляет ли телесная специфика его разум? Конечно же, эти иллюстрации слишком упрощены. Любое чувство может быть выражено через множество различных направлений. Но базируется ли физическое представление чувства на одинаковых элементах телесного выражения, которые на рефлексивном уровне присущи каждому человеку? Ритмические модели, позы, формы, движения, уровни напряжения, использование пространства – эти принципы составляют общую тему, на которую каждый индивид исполняет свои вариации. И как бы ни уникальны были эти вариации, мы все можем распознать стоящие за ними знакомые элементы. Эти элементы дают представление о подноготной человеческого существа. Эти элементы универсальны, они свойственны всем людям. Эти элементы и есть выражение человеческой сущности! Теоретическая модель Эти отрывки из «Не хотите ли потанцевать?» описывают мой опыт и мои идеи более чем двадцатилетней давности. С течением времени я понимаю, что мои первоначальные представления не сильно изменилось, однако изменилась я сама, немного повзрослела: восприятие расширилось и стало более острым, постоянная любовь к жизни стала более глубокой, а очарование всеми способами проявлений жизни стало более полным. В недавнем прошлом я выработала определенные личные философские принципы, что, как мне кажется, добавило остроты и насыщенности в мою работу. В качестве введения в эту теоретическую модель: я считаю (осознавая при этом мою предвзятость), что всем людям на этой планете, всем танцорам очень повезло. Они могут быть в согласии с единым и цельным процессом жизни. Они принимают все изменения и сюрпризы, которые приготовила им жизнь, и они живут в согласии с любыми разноцветными жизненными проявлениями. Эта полная энергии гармония с жизнью и есть их сила и их уверенность. Танцоры могут чувствовать уверенность даже в эпицентре кризиса, поскольку они всегда знают, что все эти потрясения дают им ритм и мелодию для их существования на земле в рамках их собственной жизни. UR-переживания Сейчас я подхожу к мысли, которой мне очень не терпится поделиться. Я считаю, что человек в своей жизни одновременно переживает два уровня существования. Первый уровень я называю UR-переживание. «UR» - немецкое слово. Наиболее близкий перевод этого слова – «космический», «глобальный», «выдающийся». UR-переживание означает вечный, постоянный процесс космического порядка и гармонии. UR- переживание относится к Энергии - жизненной силы, которая поддерживает в движении весь глобальный комплекс. От микрокосмоса атома до великой вращающейся материи в небесах и за их пределами – везде существует непрерывная жизненная сила UR Энергии. UR также характеризует Время - время без начала и без конца, время, которое продолжает свой непрерывный ритмичный ход, единственная цель которого – продолжать движение. И, в конце концов, UR характеризует Пространство, бесконечно расширяющееся пространство, без каких-либо границ, простирающееся гораздо дальше известных нам звезд, планет, солнца и луны, нашей галактики, в бесконечное множество миров. Люди, в силу эволюционных процессов, тесно связаны с UR Энергией, UR Временем и UR Пространством. Они на самом деле являются определенным видом живой материи, возникшим посредством комбинации UR Сил. UR, не осознаваемое само по себе, таким образом является изначальной, первобытной составляющей каждого индивида. Без UR вообще не было бы жизни. Вторым уровнем человеческого опыта является его существование на земле. Сразу после рождения, он попадает в специфическую «человеческую» среду обитания – ограниченную в энергии, времени и пространстве – имеющий определенных родителей и связанный с определенной социальной, структурой, культурой и расой. Позади и впереди него находится его эволюционный процесс. Таким образом, через многие тысячелетия, человек превратился из океанской водоросли в то необычное и прекрасное творение, кем он является теперь: творение, именуемое сейчас «человек». Основная черта человека – установление различий и индивидуализация. Человечество призвано отделять каждого индивида друг от друга. Я считаю, что такой чувство «разделяемости» является общим для всех и всегда будет вызовом для людей на этой планете. Однако я уверена, что глубоко внутри каждого человека находится признание UR переживания. Существует много названий для UR переживания. Некоторые называют это Природой, некоторые раем, кто-то называет это Бесконечностью, а кто-то – Богом. Как бы это ни называлось, воспоминания об этом уровне существования позволяет каждому индивиду получить неограниченное осознание пространства, времени и энергии. Я думаю, что люди не смогут быть цельными и принадлежащими миру до тех пор, пока они не реализуют собственные UR Переживание. Только после этого они смогут быть уверены, что все происходившее в процессе человеческой эволюции сейчас заключено в каждом индивидууме. Человечество ничего не забыло. Люди осознают внутреннюю Силу Жизни. Она принята такой, какая она есть. Люди говорят ей «Да», «Да будет так», «Аминь» и «Отлично!». Теперь позвольте мне попытаться объяснить такое двунаправленное переживание в понятии танца. Я думаю, что танец выражает обе сферы переживаний. Люди танцуют на протяжении всей жизни, в своем времени, пространстве, использую свою индивидуальную энергию. Они чувствуют уверенность, двигаясь по твердой поверхности пола. Они чувствуют каждое движение и сокращения собственных мышц. Они чувствуют, как бьются их сердца, заставляя кровь пульсировать по венам. Они переживают пространство во всех его аспектах, поскольку их тела двигаются вверх и вниз, кружатся, открываются и закрываются. Ритмичные движения ног в народных танцах являются ни чем иным, как первозданными движениями человечества. Движения мышц, отвечающие на танцевальные потребности тела, являются теми же самими, что помогали обезьянам прыгать с ветки на ветку в джунглях. Энергия, которая проносит танцоров через сложную хореографию танца, схожа с той, что двигала пещерным человеком. Легкие, которые помогают дышать нам, лишь слегка изменены по сравнению с теми органами, которые были у морских обитателей, впервые перебравшихся на сушу. Сердце динозавра до сих пор бьется в человеческой груди. Танцевальные модели созданы в пространстве с бесконечным количеством пространственных двигательных форм, взятых от всех живых существ. Я на самом деле чувствую, что танцор может обладать самой высокой степенью понимания жизни настоящей и жизни вечной. Танцор может постичь и ощутить взаимодействие двух типов существования. Какова же настоящая ценность этого чувства сопричастности с Вселенским Процессом? Во-первых, мысль о возможности разделять друг с другом тысячелетнее чувство общности дает отдельно взятому человеку ощущение уверенности, сопричастности и родства с каждым, кто на данный момент называется ЧЕЛОВЕКОМ. Во-вторых, представление, которое имеют о себе люди, может только отражать величие вселенной. Если человеческие существа является частью этого величия, не являются ли они сами великими? Более того, я считаю, что это побуждает их двигаться вместе с жизнью, стать единой частью, осознать, что ЖИЗНЬ СУЩЕСТВУЕТ. Человечество обладает возможностью сказать «ДА» всем жизненным аспектам. И, наконец, как только люди начнут разделять свою вовлеченность в процессы жизни, они приобретут фундаментальное сходство друг с другом, что будет служить основанием для взаимопонимания, взаимопризнания и общения. Помимо физиологического сходства, люди также развили особый язык, для которого нет границ и препятствий. Это язык человеческого самовыражения. Целостность В соответствии с моей концепцией целостной личности, каждый индивид заключает в себе полный спектр чувств, движений, мыслей… от несущественного к значительному, от наименьшего к огромному. Но ведь это чертовски тяжело стать такого рода полноценным человеком! Общество обычно требует большей избирательности: одно чувство/мысль/движение должно быть скрыто, другое должно доминировать. Но какую высокую цену должна заплатить человеческая индивидуальность за такую дискриминацию! Достаточно посмотреть на пациентов больниц, что бы увидеть как высока и разрушительна может быть такая плата. Это все равно, как если бы у них была парализована одна сторона, либо если бы у них осталась возможность воспринимать только одно чувство, а все остальные были бы преданы забвению. Но на самом ли деле все прочие грани индивидуальности забыты и разрушены? Я думаю – нет. Напротив, я считаю, что подобного рода специализация достаточно случайная. Пациент просто решил затереть обратную сторону «монеты». Однако я знаю об этой обратной стороне монеты и могу медленно, шаг за шагом вернуть ее в сознание пациента. И я не просто хочу напомнить ему, что эта другая сторона существует, я хочу дать ему понять, что это сторона на самом деле неотделима от его существования. Другими словами, я считаю, что противоположности взаимно дополняют друг друга. Невозможно понять, что такое ночь, если не знать, что такое день. То, что человек может быть печальным, также значит, что человек может быть и веселым. Добро содержит в себе понимание зла. Путаница может породить порядок. Одиночество связано с обществом. Интеллект признает глупость. «Противоположности» на самом деле являются перевернутыми по отношению друг к другу изображениями определенных состояний нашего существования. В качестве примера хочу привести следующее: тяжесть включает в себя легкость. Эти два противоположные качества являются Инь и Янь понятия «Вес». Однако, существуют люди, в которых «тяжесть» не сочетается с «легкостью». Такие люди становятся однобокими, разбалансированными, специализирующимися только на своей «тяжести». И мы можем увидеть бесконечное число подобных примеров: люди, которые только злые, только напряженные, только любящие, только замкнутые… Во мне нарастает уверенность, что человек – это единственное существо на земле, которое скрывает определенные стороны себя, несет бремя сокрытия себя. Дерево, цветок, скала, животное – все полностью раскрыты. Только лишь человеческие существа избирательны в отношение того, что они хотят или не хотят показывать окружающим; они единственные, кто никогда не представлен всецело. Но я могу увидеть скрытость и избирательность в человеческом теле, я могу слышать это в голосе. Такое состояние очень ярко представлено в поведении шизофреников, с которыми я работаю. И я стараюсь постепенно вернуть их в состояние целостности, внедряясь в их забытые грани, которые существуют где-то внутри них, и освобождая их от гнетущей скрытости. Как вы видите, я убеждена, что любой человек страстно желает стать тем, что я называю «всеобъемлющий», хочет раскрыть свои возможности. Я могу различить такое желание во всех людях, с которыми мне приходилось контактировать – с «больными» или «здоровыми». Не только я хочу, что бы люди переживали свою целостность. Каждый человек сам желает наполнить свое существование. Кредо 1. Человек проявляется в своем теле; тело ясно выражает полноту существования. 2. Тело и разум находятся в постоянном взаимодействии; таким образом, любые внутренние переживания находят свое выражение в теле, и любые телесные переживания влияют на внутреннее состояние. 3. Неважно, являются ли мысли и чувства рациональными или иррациональными, позитивными или негативными, целостными или расщепленными, осознанными или подавленными – состояние сознания материализуется в физическом бытии. Это проявляется в телесной настройке, в том, как тело центрировано, в его ритмических паттернах, темпах, звуках, использовании напряжения и энергии, в его связях с пространством, способности к изменениям. Все эти факторы определяют телесное самовыражение. Они влияют на то, как тело двигается и перемещается. 4. Через тело человеческий разум переживает реальность, телесные ощущения дают знать разуму о его существовании. Они говорят ему, кто он, какой он и где он. Зрение, слух, обоняние и вкус стимулируют когнитивные процессы. 5. Тело и сознание объединены взаимодействием, их сплав обеспечивает целостность человека. Взаимосвязь тела и разума Телесно-духовное партнерство дает мне возможность предположить, что человек может быть подвергнут воздействию с любой стороны своей сущности. Если психоаналитики вызывают изменения в мыслях человека, то должны быть и соответствующие физические изменения. Если танцевальная терапия вызывает изменения в телесном поведении человека, то должны происходить соответствующие изменения в голове. Оба метода направлены на изменения целой человеческой личности, и это заставляет меня поверить, что если психотерапевты и танцевальные терапевты смогли бы объединить свои усилия, у пациента не осталось бы ни малейшего шанса не выздороветь. Трансформация физически нездорового состояния пациента представляется невероятно трудной задачей, однако я обязана попытаться вернуть ему тело, действующее эффективно и правильно, тело, которое будет иметь позитивное и эффективное воздействие на разум. «Естественное» тело Что я подразумеваю под термином «естественное» тело? А точнее, как, по моему мнению, должно выглядеть тело после моего танцевального «лечения»? Как оно должно выглядеть, действовать и чувствовать? Мне определенно необходимо прояснить мой собственный концепт тела в его наиболее идеальном состоянии. Мне потребуются некий «телесный критерий», который может служить базисом для сравнительной оценки... Я представляю себе человека, все еще находящегося в Раю, живущего в счастливом принятии самого себя, в согласии со своим рождением, со своей жизнью и со своей смертью, довольного возможностью сохранять свой собственный образ. Это есть форма человеческого существования в том виде, как она была изначально задумана, в своем цельном и совершенном состоянии - наслаждающаяся своим дыханием, радующаяся своим движениям, абсолютно уверенная в своем полном единении с бытием. Это органическое единение, в котором разум и тело связаны таким образом, что мысль является действием и действие является мыслью. Такой человек находится в состоянии равновесия. Он движется в сбалансированных отношениях между напряженностью и расслабленностью. Его дыхание ровное и ритмичное, положение гармонично, отцентрировано и готово и переменам. Его мышечный тонус функционален, он движется и использует энергию эффективно, непринужденно адаптируется в пространстве. Он любознателен, все его чувства настроены на восприятие знаков, звуков, запахов, вкусов и ощущений, столь щедро предоставляемым окружающим пространством. Получая удовольствие от всех своих возможностей, это тело может растягиваться и сжиматься, расширяться и сужаться. Оно может ходить, бегать, прыгать, скакать и переворачиваться, может стоять на коленях, нагибаться, сидеть и лежать, может стоять на двух ногах, на одной ноге и на голове, может падать, карабкаться и плавать. Все эти действия могут отражать любые качества – твердость и мягкость, тяжесть и легкость, активность и пассивность; может с удовольствием двигаться в любом темпе – от самого медленного до очень быстрого. И весь этот удивительный конгломерат может быть неограниченно изменен, переструктурирован и организован таким образом, чтобы соответствовать любому человеческому желанию, в любом месте и в любое время. Такое тело искренне преобразует свои чувства в соответствующее физическое проявление. Оно вскрикивает, когда ему радостно, шипит в гневе, смеется, когда весело, нападает в ярости, краснеет от стыда, плачет в печали и расслабляется в удовлетворении; морщится, когда больно, падает в утомлении, заикается в возбуждении, зажимается в страхе, расцветает в любви, колеблется в нерешительности и теряется в замешательстве. Постоянно и адекватно это тело предъявляет свои чувства. Идеальное тело всегда возвращается в состояние равновесия после любой выраженной эмоциональной реакции. Оно возвращается в точку отправления , что дает полный и неограниченный потенциал для нового опыта. Здесь любое сокращение, искривление или зажим может быть выражено в наиболее удобное, непринужденное и приятное телесное чувство. Тело становится более приземленным, если оно воспарило слишком высоко, расслабленным, если оно было зажато, собранным, если оно было «развалено», восстановленным, если оно было утомлено. Подобно маятнику, тело раскачивается между реакцией и решением. В рамках этого стабилизирующего процесса эмоции получают полное физическое выражение: идеальное тело всегда реализует свои чувства. Любой эмоциональный опыт имеет свое направление и форму… Таким я представляю себе идеальное тело. Противоречивое / конфликтное тело Мне кажется, что каждое тело, которое я вижу, излучает свое собственное невербальное сообщение, и это сообщение представляет совокупность различных характеристик индивидуума. Посредством невербальных выражений я могу почувствовать личность, насколько она в своей основе открытая или закрытая, активная или пассивная, агрессивная или защищающаяся. Я могу увидеть проявления протеста, уступчивости, одобрения, отрицания, утверждения, подтверждения или скрытности. Тело может выражать себя сильнее или слабее, но все же я чувствую, что наиболее значительным из всех телесных проявлений является отношение к своему собственному телу. Человек может любить свое тело, ненавидеть его, или принимать его таким, какое оно есть. Но какая бы позиция не преобладала, она определенно будет влиять на отношение этого человека с окружающим миром. Тело транслирует человеческие конфликты и противоречия, а также его настроение. Довольно часто человек стоит перед выбором между обязательством и удовольствием, любовью и ненавистью, «должен» или «не должен», «правильно» или «ошибочно», «пойти» или «остаться». Такие непростые ситуации вербализуются достаточно недвусмысленно: «я в нерешительности», «я растерян», «я не знаю, что выбрать». Чувство замешательства, которое так закреплено в теле, не только уменьшает и сдерживает физическую способность для свободного выражения; оно также отражается на любом новом жизненном опыте. Весь будущий опыт будет подвержен влиянию того чувства, которое изначально создало отклонение от нормального функционирования тела. С поднятыми плечами человек реагирует на любую ситуацию, чтобы эти поднятые плечи не выражали. Со скрещенными руками человек воспринимает жизнь «замкнуто». Он не может воспринимать жизнь непринужденно и реалистично. Его ожидания от жизни сильно ограничены. Нарушение жизнедеятельности, его элементы Мой источник психологического анализа представляет собой человеческие эмоции, выраженные через тело. Расположение, центрирование, напряженность, ритм, использование пространства – основные элементы движения и все, связанные с ними компоненты, совместно образуют телесное выражение. И хотя все эти элементы работают одновременно и взаимосвязано, я все же постараюсь разделить их с целью анализа телесной экспрессии. Дыхание Правильное дыхание улучшает телесное выражение, поскольку оно начинает совпадать с чувствами: резкий вдох при испуге, тяжелый выдох во время плача, глубокое и ритмичное дыхание любви, плавное и полное дыхание веселья. Подобным образом дыхание может адаптироваться под любой вид человеческой активности; оно может подстраиваться под темп бега или шага, оно реагирует на сгибание или сжатие тела, подготавливает тело к прыжку. Дыхание активно и эффективно помогает телу, какое бы действие не предпринимал человек и какое бы чувство он не испытывал. Расположение (Alignment) Я думаю, что самое главное – это как тело стоит на земле. Я считаю, что форма тела человека должна идеально представлять его сущность, отражать наивысшую форму существования, выражать нейтральность, но, в то же время, готовность незамедлительно реагировать и действовать. Тело должно быть свободным, адаптивным и способным делать выбор и принимать решения, иметь свою позицию. Как держится человек – прямо или искривлено? Витает ли он в облаках или крепко ли стоит на ногах? Чувствует ли он себя гармоничным единым целым или разделенным на части. Какие части он скрывает, а какие показывает? Вот такие вопросы я задаю себе, когда рассматриваю телесное расположение. Центрирование Центр есть абсолютно то, что и обозначает это слово: середина человеческой фигуры. Центр делает возможным физическое и эмоциональное единство. Действуя, как стабилизатор для равновесия, как компас для ориентирования, как координатор движения, контрольная точка, определяющая физические границы, центр сообщает человеку, где он начинается и где кончается. Моя работа строится на моей уверенности, что центр является физическим эквивалентом человеческой личности. Таким образом, центр обеспечивает взаимосвязь человека со своей собственной сутью и с окружающим миром. Напряжение Каждый человек имеет свои собственные характеристики уровня напряжения, с которыми ему удобно и просто. И это тот базовый уровень, относительно которого человек может увеличивать или уменьшать свою энергетическую отдачу. В идеале одинаковый уровень напряженности должен быть равномерно распределен по всему телу. Какого бы типа не был тонус человека – мягкий, сильный, легкий, тяжелый, нестабильный или жесткий – этот тонус заполняет все тело. Конечно, человек постоянно меняет свое состояние. Что бы он ни делал, что бы он не видел, слышал, чувствовал или осязал, что бы он ни думал или о чем бы не мечтал – его жизненная реакция заставляет напряжение расти или уменьшаться. Но как только он заканчивает реагировать, его напряжение опять возвращается в гармоничное состояние. Во время реакции человека, становится все более очевидно, что усиление напряженности происходит параллельно с интенсификацией ощущений, также и снижение напряжения совпадает с ослаблением чувствительности. В идеале, эти напряженность и чувствительность растут месте, достигают наивысшей точки вместе, и также вместе спадают. Этот процесс позволяет действию быть завершенным, а эмоциям достичь своей естественной кульминации. Если человек по собственно воле блокирует либо чувство, либо действие, то он никогда не познает удовольствие от завершенности. Он всегда будет в поиске того опыта, от которого он сам отказался. Ритм Каждый человек является частью вселенского ритма, и я ни за что не поверю, что найдется хоть кто-то, кто бы выпадал из этого ритма. И все же каждый раз, когда я заявляю ритмические упражнения на моих занятиях, как минимум один студент начинает объяснять мне, что он никогда не сможет попасть в ритм. Но как только пациент прекращает защищаться от предложенного ритма, я могу раскрыть ритмическое пространство. От признания ритма мы можем перейти к его неприятию и научиться говорить «я не буду» так же, как и «я буду». Пациент может создавать свои собственные ритмические комбинации в рамках заданного размера. И опять работает идея баланса баланса между принятием и собственным творчеством. Использование пространства То, как тело использует пространство, может давать определенную информацию о человеке. Знает ли тело, где оно располагается в пространстве? (Есть ли у человека собственная определенная точка зрения?) Может ли тело удерживать направление? (Есть ли у человека убеждения?) Является ли тело единым целым при изменении положения в пространстве? (Может ли человек принимать решения?) Может ли тело противостоять и сталкиваться с другими телами, которые делят с ним общее пространство? (Способен ли человек посмотреть в лицо реальности?) Я использую все доступные средства, чтобы создать цели для столкновений, научить тело твердо стоять на ногах, глаза - не отводить взгляд, а человека – сохранять достоинство. Терапевтический процесс Я считаю, что открытие «полного выражения чувств» является полностью артистическим, художественным процессом, реализуемым самим пациентом. Постепенное развитие состоит приблизительно из трех отдельных уровней. Как терапевт, вначале я обязана найти определенные двигательные средства, через которые мой пациент сможет высвободить и осознать свои забытые или скрытые чувства. Затем у него может появиться стимул к выражению этого скрытого материала через свои собственные естественные движения, до тех пор, пока он не признает существования этой новой стороны своего существования. И с этого момента пациент сам несет полную ответственность за выражение своих личных, неопределенных чувств через реальную и четкую танцевальную форму, с использованием собственного тела в качестве инструмента этой композиции. Этот эстетический процесс требует от пациента мобилизации умственных и физических сил. По мере того, как он определяет логические рамки для своего выражения, ищет подходящие движения, задает определенный ритм, шаги, особенное напряжение, пациент становиться «хозяином положения». В результате он достигает двух положительных эффектов: он теперь может переживать свои ощущения бесконфликтно и выражать их правильно и реалистично. И окружающие его люди могут это понять. Они могут реагировать, и их реакция укрепляет его собственную индивидуальность. То же относится к любому художественному процессу: любое произведение искусства, требующее квалификации или нет, является творением. И человек сам по себе является творческим существом. Эти утверждения возвращают меня к UR-переживаниям. Я думаю, что когда человек создает любое произведение искусства, он привлекает творческие UR силы времени, пространства и энергии. Переживания, полученные здесь, поднимаются на другой уровень и приобретают осознания более высокого порядка. На этом уровне возможно прямое общение. Каждый, кто осознает космос внутри себя, полностью это понимает. Танцевальный терапевт знает, что творческие формы, которых могут достичь его пациенты, скорее всего, будут простыми и стандартными. Но даже слабый проблеск UR достаточен для общения. И общение с другими людьми освободит их от изоляции. Когда они могут дарить свои чувства, ритм, форму, направление, мелодию – они делят себя с другими. Они больше не одиноки. Вот чем для танцевального терапевта, для меня и для наших пациентов является соприкосновение с высшим измерением, где тайны больше не нужны, поскольку у всех есть общее прошлое. Сила фантазии Сейчас мне бы хотелось кое-что сказать о ценности мечтаний и фантазий в моей работе с психотическими пациентами. Я считаю, что психоз еще не до конца изучен. Вместо определения существует только его описание. По моему мнению, наиболее близкое к психозу состояние, которое может вообразить себе здоровый человек, происходит в мечтах и фантазиях, где, как и в психозе, все становиться возможным. Фантазии и мечты не являются психозом, однако я думаю что они – наиболее близкая возможная связь с психотическими переживаниями. Элементы жизни разрознены. Частицы и кусочки реальности все еще существуют, но они соединены между собой в неправильной последовательности. Законы времени и пространства изменены, материя становиться прозрачной, нелогичное становится логичным. Ограничений больше нет. Моя вера в положительную природу фантазий никогда не уменьшалась на протяжении всей моей жизни. Я считаю свою работу с больными шизофренией очень ценным капиталом. Это позволяет мне легко понимать пациента, который живет в своих мечтах, где невозможное возможно. До определенной степени, я даже могу проследовать за ним в эти труднодоступные области личности. А затем я могу показать ему другую сторону его мира – физическую и практическую. Я могу соединить эту сторону с его фантазиями, показать, что он может мечтать, не витая при этом в облаках, заставить его осознать, что внутри него присутствуют обе стороны; в жизни есть место и для реальности, и для фантазий. Художник может легко переключаться между этими двумя мирами, делая реалистичным полет фантазии в поэме, симфонии, скульптуре, танце. И у меня нет никакого желания не давать художнику слышать и видеть его фантазийные образы; это все равно, что запрещать ребенку фантазировать в игре. Я чувствую, что вместо того, что бы подавлять фантазии психопатичного больного, необходимо немного полетать вместе с ним в его фантазиях, а затем мягко приземлиться вместе на землю. Для того, чтобы его мечты приобрели форму, он должен проделать определенную работу для соединения фантазии и реальности. Каждый терапевт развивает, посредством опыта, свой собственный способ работы. Я поняла, что определенная структурированность помогает мне организовать мои идеи. Какую бы тему мне ни приходилось освещать, я всегда стараюсь объединить логически взаимосвязанные части. Это помогает членам моей группы почувствовать уверенность. Основная структура Идея: Работа с полярностями. 1. Тема: Нарушение некоторых аспектов функционирования тела a. Физическое представление нарушения (как это выражается в теле?); b. Психологическое представление нарушения (какие чувства ассоциируются с этим?); c. Физическое и психологическое представление полной противоположности такого нарушения; d. Рабочий инструмент (коррекция нарушения через его противоположность); 2. Разминка a. Определение общего настроения группы, соответствующая корректировка сессии с целью сделать ее естественной и спокойной; b. Знакомство (с использованием имен, движений, ритма, дыхания и звуков); c. Групповой контакт (взаимодействия разного рода); 3. Инструкция: Упражнения, позволяющие увеличить функциональные возможности тела, одновременно подготавливающие тело к раскрытию любого типа зажатости. a. На полу или стоя на месте (любые танцевальные упражнения для установления соответствующего дыхания, укрепления мышц, исправления искривлений, и общего расширения телесного языка); b. В пространстве (шаги, бег, прыжки, скачки, повороты – любые движения, которые могут быть по-разному объединены с помощью определенного ритма, напряженности, различных качеств движения и использования пространства) 4. Выражение: соединение основной темы и жизненных ситуаций a. Дать телу пациента возможность полностью выразить слабую жизненную позицию; b. Дать возможность пациенту полностью выразить абсолютно противоположную сторону существования. 5. Создание функционального равновесия между двумя аспектами проблемы. Изменение уровня энергии обеих противоположностей, приближающее тело к физическому и эмоциональному балансу. 6. Заключение: усиление «отдачи» от обеих полярностей прорабатываемой темы через любые двигательные формы; пациент после занятий всегда должен оставаться в хорошем самочувствии. В рамках этой основной структуры я стараюсь достичь определенных целей: 1. Определить для каждого пациента те части его тела, которые не используются или используются неправильно, направить его действия в функциональное русло. 2. Установить единое взаимодействие между разумом и телом, фантазией и реальностью. 3. Облачить субъективный эмоциональный конфликт в объективную физическую форму, где он может быть осознан и с ним можно конструктивно работать. 4. Использовать все стороны движения, которые будут увеличивать способности человека быть адекватным своему окружению и ощущать себя, как единое целое. Роль терапевта Основываясь на своем терапевтическом опыте, я сейчас понимаю, что терапия - есть диалог, включающий в себя меня, как я есть, и пациента, как он есть. Я не могу навязывать ему свое «я». Мы оба имеем одинаковое право определять момент, когда нам вступать во взаимодействие. И я считаю, что так и должно быть. Когда мы работаем вместе, я не хочу успокаиваться: напротив, я хочу поощрять и стимулировать – так, чтобы мы оба стали полностью вовлечены, захвачены жизнью. Это моя реальность. Она выглядит весьма приемлемой и практичной, будучи изложеной на бумаге. Но мы пропустили одну очень важную составляющую – сам дух танца. Однако не хватит слов, чтобы передать безграничное чувство радости, любви к жизни, восхищения от бытия, которое охватывает танцующего человека. Учебный пример Однажды утром я внезапно увидела темнокожего мужчину, стоявшего в дверях моей студии. Я не слышала, как он появился; когда я случайно бросила на него взгляд, мне было трудно понять, пришел ли он или собирается уйти. Он просто стоял там, как приведение, и молчал. Наконец, он осторожно начал двигаться, как загнанное животное, медленно обходя комнату по периметру. Он держался очень близко к стене и ступал очень аккуратно, как будто каждый шаг причинял ему боль. Я чувствовала, страх повсюду вокруг него, однако складывалось впечатление, что в самом его теле страха нет. Все, что сохранилось, было просто формой, внешней конструкцией страха. Я стояла и заворожено смотрела, как Люк осторожно двигается по комнате, и в первый раз начала понимать его характерные особенности. Его движения состояли из трех разных и отдельных действий, повторяемых одно за другим, всегда в одинаковом порядке. Вначале он внезапно вскидывал вверх обе руки, изображая кистями рога на лбу, как у черта. Сохраняя эту позу, он делал глубокий поклон, и затем опять возвращался в нормальное положение. Второе движение представляло собой следующее: он вытягивал руки ладонями вниз и затем делал руками как бы режущие движения по собственной шее. В последнем движении он как бы ронял голову на грудь, закидывая на лицо свои волосы. Эти три тщательно выверенных движения, выполняемые с определенном ритме, плавно и мягко, создавали атмосферу какого-то религиозного обряда. Он стоял, сильно наклоняясь вперед: грудь вогнута, спина округлена, голова свешена вниз. Он подпрыгивал, когда шагал, но в его прыжках не было радости. В этих подскоках движения вниз как бы превалировали над движениями вверх. Он держал корпус прямо и жестко, раскачиваясь при этом вперед и назад. Складывалось впечатление, что он все время повторяет «да, да, да». И опять и опять он повторял все три свои движения. Постепенно я пыталась прервать этот цикл и предложить ему новые движения. Он реагировал на мои предложения невнятным бормотанием «о; о-о», придавая каждому «слову» интонацию и подтекст, как актер, который пытается найти правильное звучание произносимого текста. «Ты будешь прыгать вместе со мной, Люк, вот так?» «О. О!» - и он слегка подпрыгнул на одной ноге. «Хорошо. А сейчас ты можешь подпрыгнуть одновременно двумя ногами?» О? О, о, о….о-о-о» - и он вернулся к своей обычной манере. Казалось, что Люк не имел представления о собственном теле, как о едином целом, и у него были сложности с координацией и определением отдельных частей своего тела. Он не всегда мог определить, где находится его голова, и когда я просила его потрогать плечи, он трогал локти. Период времени, когда он мог сконцентрироваться, был очень ограниченным, и каждое мое новое предложение опять приводило в действие его обычную манеру двигаться. Когда я его просила показать движение броска, он сжимал кулак в замахе и затем разжимал его, возвращаясь обратно. Люк резко втягивал воздух при вздохе, как будто он задыхался, и затем он понемногу выдыхал, оставляя в легких большую часть воздуха. Сильная напряженность присутствовала во всем его теле; он не мог расслабить мышцы. Он не мог отличить правое от левого, быстрое от медленного, движение вперед от движения назад. Он не садился и не снимал обувь. Он не давал до себя дотронуться. И он совсем не говорил – за исключением изумительных вариаций на тему «О! о…». Все, что Люк «не делал», было исполнено такого скромного обаяния, что было даже жалко мешать ему. Казалось, что Люк очарован своими руками. Он вытягивал их и смотрел на них с удивлением, а затем его лицо искривлялось в гримасе отвращения. Я пыталась побудить его делать другие движения руками, но он сразу же впадал в свое привычное состояние. Однажды, я протянула к нему свои руки, стараясь показать дружбу и открытость. Он долго и пристально смотрел на мои раскрытые ладони, а затем произнес первую осмысленную фразу: «Ты – белая женщина». Ниже приведены некоторые заметки, которые я делала на протяжении нескольких месяцев наблюдения за личностным конфликтом Люка, а также за его прогрессом в направлении возвращения в реальность1. …Люк всегда входил в комнату так, как будто ему было запрещено это делать, крадучись, словно кошка. Но я думаю, что его опасения переплетались с любопытством. Это укороченная версия заметок. Более полное исследование истории Люка приведено в книге «Не хотите ли потанцевать» (Schoop, Trudi & Mitchell, Peggy “Won’t You Join the Dance&”) 1 Сегодня опять было то же упражнение с обувью. Опять я попросила его сесть на пол вместе со мной, и в первый раз он сел! Это был очень запутанный процесс, постоянно прерываемый его попытками переставлять обувь по кругу и вернуться к своей излюбленной последовательности действий. Но я почувствовала, что мне удалось растопить лед. Люк стал разговаривать, хотя и очень мало. Он наконец снял обувь. Он сидел на полу. Его глаза смотрели на меня более внимательно, хотя веки его были полуопущены. …Я сказала медсестрам, что хочу разобраться в его движениях. Они категорически были против. Они думали, что я буду смеяться над ним. Но мне нужно было вызвать «психопатичный эпизод». Он мог опять перестать работать со мной. А я не могла позволить разрушить контакт, который мне, вероятно, удалось создать, поэтому я обратилась к доктору Кирмашел. «Если вы хотите, то действуйте» - был ответ доктора «Это необычный эксперимент, но определенно он стоит того, что бы попробовать». …Сегодня я решила опять попробовать прикосновения. Люк был в хорошем настроении, много улыбался. Для начала мы стали дотрагиваться до разных частей собственного тела одновременно и в одном ритме. Когда он трогал свою голову, плечи или колени, он выглядел так, как будто дотрагивался не до себя, а до какого-то неизвестного ему предмета. Мы ненадолго воспользовались барабанными палочками, что бы дотрагиваться до плеч, локтей и колен друг друга. Мы встали и немного попрыгали. Затем я протянула ему руки и попросила взять их в его руки, чтобы мы смогли потанцевать вместе. Он долго смотрел на них, затем оглянулся, пробубнил свое «О-о» и опять стал смотреть на мои руки. Наконец, он очень-очень нерешительно прикоснулся к моим пальцам – он даже не взял мои руки, а просто слегка их придерживал. Он все еще изображал гримасы на лице, изгибал корпус и украдкой смотрел на меня, но его реакция была гораздо более спокойная, чем в первый раз. Мы сделали еще несколько упражнений. Когда наше время закончилось, Люк сделал свои обычные «рога» на прощанье. Я сказала ему, что в Швейцарии при расставании обычно принято рукопожатие, я протянула ему руку. Он взял ее. Я крепко сжала его руку. Он прошептал «Счастливого Рождества» и ушел. …Я до сих пор не могу поверить в это! Люк вошел в комнату абсолютно «нормальным». Он сказал «Доброе утро», не прибегая к помощи своих «рогов». Он снял обувь и носки, и это выглядело вполне естественным. Он сел на пол напротив меня и немедленно проделал все свои обычные движения несколько раз. Затем он посмотрел прямо мне в глаза и очень естественно спросил: «Труди, ты бы хотела узнать, что значат все эти движения?» «Да, конечно» - ответила я. «Это» - сказал он, показывая поклон и рога из указательных пальцев – «обозначает приветствие белому мужчине». «А это» - и он показал то же самое движение, только с рогами из мизинцев – «обозначает приветствие для бойскаута, или для мальчика». «Это» - и он провел ладонью по шее – «это я вытираю пот, потому что я много и тяжело работаю». Наконец он сделал последнее свое движение, уронив голову на грудь: «А это обозначает очень жаркий день». «Спасибо, Люк» - сказала я – «Большое спасибо». Это выглядело так, как будто Люк разрушил барьер, который долгое время находился между нами. Мы улыбались друг другу, мы были друг другу признательны. Мы продолжили наше занятие, оно было одним из лучших. В прошлом Люк часто обращался к себе, как к зебре (опять черное и белое?), так что мы встали на четвереньки, начав с зебры, и переходя затем к другим животным. Люку очень нравилась эта игра, и он продолжал стоять на четвереньках даже тогда, когда я его просила встать и пройтись, как человек. Но я уверена, он понимал разницу между животным и человеком, которую я пыталась обозначить. … «Я ходил в школу, пока мне не исполнилось пять лет. Я был девочкой. У меня были мама и папа. Папа купил мне очень красивый костюм, когда мне исполнилось восемнадцать или двадцать, с длинными штанами. Когда я ходил в церковь по воскресеньям, я всегда одевал его. Я был девочкой. Сейчас я … ну ты понимаешь…что-то типа мужчины, или мальчика». «Не мог бы ты показать мне, Люк, как ты двигался, когда был девочкой?» «Я держал мою левую руку в правой руке. И я ходил вот так!» - и он прошелся, дергаясь вверх и вниз. «Люк, сейчас ты мужчина. Покажи мне, как ты ходишь теперь?» И Люк пошел гораздо более мужественной походкой, как он никогда не ходил раньше! Позже, я пробовала проделать с ним некоторые коммуникативные движения. Какое-то время он все делал верно, но когда я просила его показать, как бы он хотел, чтобы я к нему подошла, он терялся. Он пытался что-то показать, но после нескольких попыток он сдавался и беспомощно разводил руками. …Казалось, что Люку нравилось имитировать и показывать людей и животных, поэтому сегодня я начала нашу пантомиму по-другому. Я попросила его показать, как он наливает воду и затем пьет ее. «У меня кружится голова, когда я пью» - сказал он. «Даже вода вызывает у меня головокружение. И все другие жидкости из деревьев. У меня кружится голова, даже когда я ем». «А как ты ходишь, когда у тебя кружится голова?» «Я хожу так же, как и всегда!» Он решительно настаивал на этом. Затем, после некоторой паузы, он сказал: «У меня все отлично. Я имею в виду, что у меня все хорошо. Все нормально. Мне сейчас шестьдесят; шестьдесят и сорок дают сто». Я спросила: «Тебе сейчас сорок?» «В прошлом году мне было тридцать девять. Я никогда не был младенцем. Я всегда был один – у меня не было ни отца, ни матери, ни братьев с сестрами. Я был один. Наверное, это было бы здорово – иметь семью и жить в городе…ты понимаешь, что я имею в виду?» Мы вернулись к пантомимам. Я показала ему, как я оглядываюсь вокруг, как будто что-то потеряла. Затем я прошу его догадаться, что я делаю. Его интерпретация: «Ты смотришь, хорошо ли уборщица выполнила свою работу. Ты школьный учитель, в чьем классе очень хороший пол». Я показываю еще одну пантомиму: я просыпаюсь утром, потягиваюсь, мою руки и ноги, умываюсь. Объяснения Люка: «Ты должно быть очень хорошо провела время. Ты встречалась с хорошими людьми и приветствовала их» (!!) Наступила очередь Люка показывать пантомиму. Он вошел в круг и глубоко поклонился. Его объяснение: «Я непрерывно хожу по большой сцене. Это захватывающе». Когда я попросила его показать, как он будет мыть руки, он вначале опустил руки вниз, как будто в глубокую воду, а затем стал крутить ими из стороны в сторону, как будто размешивая что-то в воде. «Я проверяю, нет ли акул в воде». Он «прополоскал» руки, но не стал тереть их друг об друга. Чтобы умыться, он как бы опустил голову в воду; но ни разу не дотронулся до лица. Затем он сказал, как будто он на самом деле все это проделал: «Сейчас я смотрю на небо и вижу очень красивые облака – абсолютно белые и чистые. Они приносят воскресенье, затем они исчезают, потом опять появляются… белые, голубые, розовые… потом они рассеиваются». И он сделал плавные, вращательные движения, как будто он медленно куда-то полз или плыл под водой. Он опять посмотрел вверх и проводил облака глазами: «Они приходят с юга, но не могут уплыть обратно на юг». У Люка также была и другая версия его невероятного прошлого: «Я был гиеной… коровой…собакой – главарем собачьей стаи – а сейчас все говорят, что я человеческое существо. Когда я был волком, я встретил овцу у воды. Она дала мне воды, чтобы напиться. Это была молодая, красивая овца, ей было около двадцати пяти лет…очень приятная и милая. Волк был точно такого же размера, как и я. Это был большой волк». «А что случилось потом»? «Я сделал тряпичную куклу. А потом я сделал мельницу; и я размолол себя…и вся жидкость превратилось в грейпфрутовый сок…или, или… в апельсиновый сок…или нет, в томатный сок. Когда ты опускаешь тряпичную куклу в сок, она оживает. Любая тряпичная кукла становиться живой, когда ты опускаешь ее в сок». Он сделал небольшую паузу. «У меня была сестра. Я носил одежду. Моя левая нога была ногой моей сестры. Правая была моей собственной… шоколад и ваниль». Люк определенно предоставлял отличный материалом для работы. Я спросила его, хотел бы он проиграть ту же самую историю, с волком и овцой. «О, да. Мне нужна вода. Мне нужно защитить мою семью». И я стала овцой, а Люк – волком. Я сложила ладони, как бы набрав воды, и предложила воду Люку. Он встал на колени передо мной и радостно стал пить. Когда он утолил жажду, он стал прыгать и кружиться, как несколько волков. Было невероятно интересно наблюдать за его жестами и движениями. В конце концов, мы улеглись на пол и стали «лакать» воду из «озера». Потом мы поменялись ролями и повторили все те же действия. После того, как Люк дал мне напиться из его рук, мы стали прыгать и скакать, и затем опять пили вместе. В конце упражнения, мы поднялись с пола, выпрямились и пошли вместе, стараясь быть самими собою. Походка Люка была абсолютно другой. Он шагал твердо и уверенно. Его тело было выпрямлено. Казалось, он абсолютно точно понимал разницу в положении тела зверя и человека. … «Вначале я был бежевым, затем шоколадно-коричневым, я сейчас я очень темный», задумчиво размышлял Люк сегодня утром. «Однажды я был белым человеком. И я думаю, я стану белым опять… мне сказали это в больнице. Я опять буду белым». Я не стала немедленно связывать его зацикливание на цвете с его расовым внутренним конфликтом. Я поняла, что он говорит о здоровье (белый) и болезни (темный). Занятия начались как обычно. Мы работали на уровнях: упражнения на полу, затем сидя или стоя на коленях, и в конце стоя и двигаясь в пространстве. Во время занятий, Люк был очень тихим и более вовлеченным во все, что мы делали. По окончании занятий, он внимательно посмотрел на меня и сказал: «Я думаю, я начинаю расти. Это заняло у меня шесть месяцев». Мы улыбнулись друг другу, он вышел за дверь. Мы с Люком проработали вместе как раз шесть месяцев! Заключение Невероятно увлекательно стоять у истоков нашей постоянно расширяющейся и изменяющейся профессии. Никто из нас не знает, как и куда она разовьется через двадцать лет. Мы даже не можем предугадать, какие горизонты открываются для нас. Поэтому мы должны испытывать и пробовать как можно больше танцвальных направлений, доступных нам сегодня. Наверняка завтра появятся новые, так что надо быть готовыми и к ним! И, хотя мы практикуем танец, речь идет о нашей человеческой сущности. Мы должны доверять и следовать нашей природе. Я уверена, что наша работа есть наша философия и наше призвание. Иногда я задаю себе вопрос, не чувствуем ли мы некоторую неуверенность по поводу того, что танцевальная терапия слишком молодая форма терапии… и поэтому мы склонны слишком сильно опираться на хорошо известные профессии, пристально наблюдающие за нашей трактовкой проблемы. Мы молоды, но, что бы мы не обнаружили – а я верю, что этого будет немало – все будет нести в себе силу самого танца. Мне кажется, мы не можем слишком сильно опираться на другие теории - они быстро могут стать негибкими моделями, а танец не выдержит изоляции от других дисциплин. Я глубоко убеждена, что все мы могли бы иметь гуманистическое образование (кроме того, что нам следует танцевать, танцевать, танцевать, еще и еще). Я чувствую, что нам нужно быть представленными философии и психологии, всем видам искусства, наукам и технологиям. Все они подскажут нам – откуда мы, где мы сейчас, определят – какое направление возглавим. Они поддерживают зеркало соответствия жизни, зеркало, что отражает миллионы складок лица человечества. Они показывают нам каждый нюанс проявлений жизни. С нескончаемым любопытством они пытаются постигать смыслы существования. Они спрашивают снова и снова, осознавая, что окончательный ответ никогда не будет найден. Вся их работа – блестяще сформулированные фантазии и мечты. Они – яркое проявление человеческой души. Спрашивайте – танцуйте – и счастливых фантазий всем вам! Библиография: Schoop, Trudi & Mitchell, Peggy “Won’t You Join the Dance?” Palo Alto Mayfield Publishing Co., 1974.
