Борис Лукьянчук (Москва-Сингапур) Брукнерхауз

Борис Лукьянчук (Москва-Сингапур)
Брукнерхауз
Брукнерхауз
Барбаре
Улучивши момент,
свою тему протяжно затянет гобой,
Потечет из бутылки струя
золотого, хмельного напитка...
Белый снег упадет на поля, повлекут за собой
Барабаны судьбы и тремоло дрожащая нитка.
Это время Адвента настало - четыре свечи зажигать
И водить до утра хороводы, свершая веселье,
Где крадётся в ночи обезумевший тать,
Где дымятся в котлах на огне приворотные зелья.
Где стареющий F. - чернокнижник, чернец, чародей
Разбирал фолиантов старинную, темную пропись.
Нотный стан, как царапиhа в пять заостренных когтей,
Проведенных по свитку,
где кровью - знакомая подпись.
Если писано кровью,
то стоимость красок важней полотна.
Оттого и подсчитаны капли, ушедшие в эту картину.
В полнолунье русалки все также всплывают со дна
И влекут, хохоча, заплутавшего мельника в тину.
Правда, все это рушится быстро, как дом из песка...
И все выше кричит полоумная флейта в зените.
Что за странное слово слагает, трясясь,
колдовская доска,
Что бормочет рояль, о какой там еще Маргарите?
Это падает снег, мой дружок, это падает снег
На обломки империй, на немок и их фаворитов,
1
Это сладкие слезы из глаз начинают разбег
Сожаленья о жизни, что так и была не прожита.
Линц, декабрь 1994 г.
Неоконченная пьеса для механического пианино
Вот цифирки. А вот и стрелки.
Вот маятник. А вот куранты.
Вот занавес. А это сцена.
Там музыка. Там оркестранты.
А это дирижер. Он замер,
Воздевши руки. Это скрипка.
А это “Страсти по Ивану”.
Гудочек с улицы (бибибка).
А это мрак. В нем лучик. Тело.
Тут пальчики. Там черевички.
Вот танцовщица догорела,
Как будто скрученная спичка.
А это автор. “О деревня!” В эпиграфе. А это свечи.
Вот улица. А вот деревья.
Тут домики. Там человечек.
Вот электричка. Надпись “Сходня”.
Вот женщина. А вот мужчина.
И кто-то говорит: “Сегодня
Двадцать седьмая годовщина”.
Сингапур, 1 декабря 2000 г.
2