Geoffrey Kemp
advertisement
Джеффри КЭМП Джеффри Кэмп – Директор региональных стратегических программ при Центре Никсона. Сфера его профессиональных интересов включает политику США на расширенном Ближнем Востоке, включая геополитические вопросы энергоносителей Каспийского бассейна и Персидского залива, арабоизраильский мирный процесс и отношения США с Ираком и Ираном. Он получил ученую степень кандидата политических наук в Массачусетском технологическом институте, а степени магистра и бакалавра – в Оксфордском университете. Он работал в Белом доме во время первой администрации Рейгана и был Специальным помощником президента по вопросам национальной безопасности. А также Старшим руководителем по делам Ближнего Востока и Южной Азии в штабе Совета национальной безопасности. До нынешней должности он был Старшим научным сотрудником Фонда международного мира им. Карнеги, где был Директором проекта по контролю над вооружениями на Ближнем Востоке. В 1970-х гг. он работал в Министерстве обороны в офисах Политического планирования и Анализа и оценки программ, и сделал большой вклад в исследованиях по политике безопасности США и ее применении в Юго-западной Азии. С 1970 по 1980 он был постоянным членом факультета Школы юриспруденции и дипломатии им.Флетчера Университета им.Тафта. В настоящее время он ведет Семинар по политике США на Ближнем Востоке совместно с профессором Фуадом Аджами в Школе передовых международных исследований им.Джона Хопкинса. Он часто комментирует и пишет на темы внешней политики США в американских, европейских, ближневосточных и восточноазиатских СМИ. Является автором и соавтором многих книг и монографий по региональной безопасности, последние из которых – это: Стратегическая география и перемены на Ближнем Востоке, 1997; Точка без возврата: смертельная борьба за мир на Ближнем Востоке, 1997; Энергетический Суперкубок: стратегическая политика в Персидском заливе и Каспийском бассейне, 1997; Америка и Иран: дорожные карты и реализм, Washington, DC: The Nixon Center, 1998; Иранская бомба: американские и иранские перспективы (редактор), Washington, DC: The Nixon Center, 2004; США и Иран, ядерная дилемма: следующие шаги (Washington, DC: The Nixon Center, 2004); Иран и Ирак: шиитский аспект, мягкая сила и ядерный фактор (Washington, DC: USIP, 2005) Каспийский бассейн и Иран 1. 2. 3. 4. США. Новейшая история и геополитика. Энергетическая безопасность. Трубопроводы. Нынешний кризис в Иране и реакция на него со стороны Распад Советского Союза в 1991 году был наиболее радикальным событием в плане перекройки карты мира после 1918 г. Распад АвстроВенгерской и Османской империй после Первой мировой войны также привел к радикальному изменению карты Евразии. Первая мировая война представляла собой грязное и кровавое событие, оставившее после себя огромное количество проблем. Окончание Холодной войны было совершенно другим. Это было мирное событие, когда, буквально проснувшись, утром вы увидели новые независимые государства. Пространство за Железным занавесом вдруг стала чрезвычайно важным. Вдруг, Азербайджан, Армения и Грузия приковали внимание политиков. Так мы стали говорить о политике в Каспийском бассейне, который включает кавказские и центральноазиатские страны. Стало совершенно ясно, что первая администрация 1 Буша и затем администрация Клинтона полагали, что американская политика должна заключаться в поддержке независимости новых независимых государств, наличия там прозападных и, в идеале, демократических государств. Это была совместная цель, как США, так и ЕС. Неизбежно возникла борьба. Россия была в состоянии шока от потери империи. Страны, подобные Турции, увидели новый мир, открывшийся на востоке, где многие говорящие на тюркском языке страны стали независимыми, и с которыми они надеялись установить очень хорошие отношения. Китай и Индия увидели большие экономически благоприятные возможности в Центральной Азии, которыми они не могли воспользоваться ранее. Страны, подобные Ирану и Саудовской Аравии, по различным причинам увидели благоприятные возможности для торговли, в т.ч. и потому, что большинство населения в центрально-азиатских странах было мусульманским. Эти геополитические факторы совпали с периодом в современной истории, когда рост мировой экономики дошел до такой точки, когда возникли обоснованные опасения относительно энергетической безопасности. Где взять энергоресурсы, необходимые для соответствия уровню их потребления в мире? С этого момента времени мы начали говорить о появлении Китая и Индии в качестве важных экономических держав. Мы начали говорить о большей энергетической безопасности. И различные проблемы безопасности поставок энергоресурсов, особенно нефти, возникли тогда же, когда распался Советский Союз. Вследствие первой войны в Персидском заливе в 1990 году, когда Садам Хусейн вторгся в Кувейт, США, Советский Союз и весь мир единым фронтом выступили против этой оккупации Кувейта. Одна из причин, по которой США так сильно обеспокоились этим, вполне ясна. Оккупировав Кувейт, иракская армия поставила под прямую угрозу Саудовские нефтяные месторождения в восточной Саудовской Аравии. Будет справедливо отметить, что нынешняя война в Ираке, по моему мнению, совсем не была войной за нефть, а за другие цели. Первая война в Персидском заливе в 1991 г была во многом обусловлена опасением, что если доминирующая на Ближнем Востоке держава, подобная Ираку, сможет контролировать нефтяные месторождения Саудовской Аравии, то это окажет необычайно сильное воздействие на мировую экономику. И если Садам не завладел новым оружием в 1990 году, то он смог бы заполучить его, установив контроль над Саудовской нефтью. Итак, мир был встревожен в начале 1990-х гг. тем фактом, что мировые поставки нефти идут главным образом из чрезвычайно опасного региона – Персидского залива, где уже имели место несколько войн, самая последняя в 1991 г. Это совпало с большим беспокойством крупных 2 нефтяных компаний: Exxon, Shell, Mobil, BP. На протяжении предыдущих трех десятилетий, начиная с начала 1950-х годов, основные нефтяные компании фактически не имели доступа к некоторым из наиболее рентабельных нефтяных месторождений в мире из-за национализма. Вследствие национализма, нефтяные компании не могли разрабатывать нефтяные месторождения на Ближнем Востоке, в Советском Союзе, в некоторых латиноамериканских странах и в Юго-восточной Азии. Они проводили очень активную деятельность в Северном море, в Северной Африке, в Мексиканском заливе. Но крупные нефтяные компании хотели разрабатывать новые месторождения. И это совпало с растущим беспокойством в мире относительно поставок нефти. Распад Советского Союза, слухи и молва об огромных залежах нефти в Центральной Азии и Азербайджане, и, кроме того, возрастающие разговоры о новом нефтяном «золотом дне», заставили людей резко заговорить о регионе по соседству с Персидским заливом, который стал контролироваться новыми независимыми государствами, настроенными намного дружественнее к международным нефтяным компаниям. Так совпало, что эти два региона оказались рядом, и стали стратегическим нефтяным эллипсом. Схематично, более 70% подтвержденных мировых запасов нефти, более 40% мировых запасов природного газа действительно сконцентрированы в этом эллипсе, который включает Персидский залив и регион Каспийского бассейна. И этот традиционно очень важный регион вдруг стал еще более важным. Между этими районами имеется несколько различий. Одним из них является погода. На юге погода намного жарче и спокойнее. Там нет экстремальных проявлений погоды, как в Каспийском бассейне. Нефтяные скважины легче бурить в Саудовской Аравии, Кувейте, Ираке и в нижней части Персидского залива, чем к северу от них. Но самое большое различие заключается в том, что все страны Персидского залива могут поставлять нефть на рынки прямо по морю. У Ирака больше проблем, чем у Кувейта, Ирана, Саудовской Аравии и Эмиратов. Все они имеют прямой доступ к рынкам, в то время как страны каспийского региона – Азербайджан, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан (три последние в особенности) – не могут выйти на рынок иначе, чем через чью-то территорию. И это представляет собой огромную геополитическую проблему. Поэтому, в 1990-х годах начались большие и все еще не решенные споры относительно того, как получать энергоносители: нефть и газ. Традиционный путь на запад проходил через Советский Союз/Россию, которая контролировала и контролирует этот регион. Были и продолжаются дискуссии о небольших трубопроводах в восточном направлении, по которым осуществляется поставка нефти из Казахстана в Китай. Большая часть этого транзита осуществляется по железной дороге. 3 Большой же трубопровод до Китая пока не построен, так как он является чрезвычайно дорогостоящим. В одно время были разговоры о транспортировке нефти и газа через Афганистан в Пакистан, но проблема заключалась в продолжающейся войне в Афганистане и в его нестабильности. Было много предложений о строительстве трубопровода через Афганистан, но дело не сдвинулось с мертвой точки из-за существующего там хаоса. Иран очень активно доказывает, что является естественным маршрутом для транспортировки азербайджанской, туркменской и казахстанской нефти и газа, так как он близок к Аравийскому морю, Индийскому океану и вообще к азиатскому рынку: Китаю, Корее, Японии. Но у иранцев была и остается проблема, о которой мы поговорим ниже. Россия, очевидно, хочет, чтобы вся нефть и газ продолжали транспортироваться по старой трубопроводной системе, которая была создана при Советском Союзе. И вследствие этого, разгорелись большие споры: транспортировать или нет азербайджанскую нефть через Грузию и Турцию к Средиземному морю? Эти крупные дебаты вокруг трубопровода Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД), были очень горячими в 1990-е годы. Многие люди были против него, аргументируя, что более целесообразно проводить его через Иран или Россию. Конечно, было нечто, что поддерживали россияне и иранцы, но правительство США по трудным для понимания причинам было твердым в отстаивании трубопровода БТД. Свои интересы отстаивали и Турция с Грузией. Турция была сильно обеспокоена тем, что если большинство нефти будет идти по маршруту от Каспийского моря к российским портам на Черном море, то она далее будет транспортироваться через Босфор, пока не будут построены трубопроводы через Южную Европу. Это создало бы огромные проблемы на Босфоре. Следовательно, это создает, по мнению турок, большую угрозу окружающей среде. Однако ничего бы не произошло, на чем бы ни настаивало правительство США, если бы крупная нефтяная компания BP не решила, что это финансово выгодное предложение. Итак, окончательное решение о строительстве трубопровода БТД было принято международной нефтяной компанией по очень практичным экономическим причинам. Трубопровод БТД только что открылся. Есть надежда, что в конечном итоге будет закончен и газопровод, идущий вдоль большей части этого нефтепровода в направлении Турции. Есть надежда и на то, что когда-то в этот трубопровод попадет и казахская нефть: после налаживания поставок между Казахстаном и Азербайджаном. Конечно, это вызвало недовольство россиян, которые хотели, чтобы нефть продолжала идти через Россию. Поэтому остается открытым вопрос: кто в конечном итоге добьется транспортировки огромного объема казахстанской нефти через свою территорию. Хотя на 4 сегодняшний день трубопровод БТД доказал свою экономическую эффективность, все еще остается неясным, принесет ли он огромные прибыли компании BP. Что можно сказать определенно в этой большой дискуссии о путях доставки нефти и газа, так это то, что больше всего в этой игре потерял Иран. Он потерял больше всех вследствие того, что политика США заблокировала иранцам благоприятную возможность использовать свое географическое положение, которое очевидно, если взглянуть на карту, и использовать свои собственные запасы газа. Примечательно, что Иран обладает вторыми в мире по величине подтвержденными запасами природного газа после России. Сегодняшний иранский экспорт практически сведен к нулю. Некоторое количество поступает в Турцию по крохам. Но Иран должен был быть одним из крупнейших поставщиков газа на рынки, особенно Азии и Европы. Эти регионы испытывают огромную потребность в природном газе, но они не могут найти стран или компаний, готовых подписать соглашения на миллиарды и миллиарды долларов для создания газовой инфраструктуры. Существует большое различие между видами экономических решений, которые следует принять, если вы собираетесь разрабатывать новые нефтяные или газовые месторождения. Причины очень просты. Это различные продукты. Если вы открыли месторождение нефти посередине Школы им. Кеннеди, во дворе под землей, то вам следует найти способ ее доставки на поверхность. Это тяжелая, опасная жидкость, которую можно буквально залить в котелки и кастрюли и доставить на нефтеперерабатывающий завод для переработки и распределения. Вспомним, как во время Вьетнамской войны, северные вьетнамцы покупали нефть в канистрах. Нефть перевозится по железной дороге, грузовиками, баржами. Нефть легко транспортируется. Больших затрат требует ее доставка на поверхность и подготовка к поставке на рынок. В случае с газом, вначале для него необходимо найти рынок. Нельзя просто выкачивать газ из-под земли и помещать его в канистру. Он должен транспортироваться по трубам, или сжижаться, или доставляться в конкретное место назначения и затем вводится в сеть. А всё это связано с чрезвычайно большими первоначальными капитальными затратами. Создание крупного предприятия по добыче природного газа стоит на миллиарды долларов больше, чем аналогичное нефтяное предприятие. К тому же, нужно иметь гарантированный рынок сбыта, так как газ не диктует мировую цену, подобно нефти. Если нельзя продать свою нефть на североамериканский рынок, то можно продать ее на японский рынок. С газом же пока это сделать нельзя. Поэтому, иранская дилемма с энергетической точки зрения, заключается в том, что США блокируют их выходные маршруты, и накладывает вето на усилия по строительству трубопроводов через свою 5 территорию. Иран не может привлечь необходимый иностранный капитал для разработки своих огромных газовых запасов. Как раз сейчас в США дискуссия вокруг Ирана достигает своей кульминации. Исторические взаимоотношения между Ираном и США являются очень сложными. Во время Второй мировой войны войска США действовали в Персидском коридоре. Это был один из главных путей поставки оборудования Красной армии по ленд-лизу. После Второй мировой войны, США установили очень тесные связи с Шахом в 1953 г, что привело к свержению Шаха избранным правительством. Секретные службы США и Британии организовали мятеж, и Шах возвратился к власти. Это было одной из причин последующей революции и одной из причин, почему мы несем ответственность за все произошедшее. Поэтому, иранцы никогда не простят нас за это. Больше всего американцам запомнилось то, что после Иранской революции 1979 г. иранское правительство одобрило захват американских дипломатов в качестве заложников на 444 дня, и вызвало огромное возмущение и беспокойство американцев. Джимми Картер был обеспокоен тем, что его могли не переизбрать, так как ход кризиса с захватом американских дипломатов ослабил его позиции. Это легло пятном на его репутацию. Когда Рональд Рейган стал президентом, эти заложники были отпущены именно в день инаугурации Рональда Рейгана. Это было своего рода проявлением пренебрежения иранского правительства в адрес администрации Картера. Положение дел с Ираном было очень трудным в течение ряда лет правления Рейгана, и оно достигло критической точки в 1986 г., когда произошел скандал Иран Контрас. Вскрылось, что администрация Рейгана продает оружие иранцам, развязавшим войну с Ираком, в обмен на американских заложников, захваченных Хизбаллой в Ливане. Это почти подорвало вторую администрацию Рейгана в 1986-87-х годах. Его вице-президент Джордж Буш был запятнан скандалом Иран Контрас. И когда он стал президентом после Рейгана, он не хотел иметь дело с Ираном. Это было опасно. И помня об этом, каждый последующий американский президент обращался с Ираном очень деликатно. Причина, по которой мы имеем кризис сегодня, таится не только в истории. Действительной причиной нынешнего кризиса является Ирак, иранская ядерная программа и то, что произошло после июня 2005 года в плане иранских заявлений об Израиле. США всегда применяли только жесткую силу в этом регионе. Иранцы думают, что сейчас они окружены американцами со всех сторон. Войска США имеются в Ираке и Турции. Какое-то время, войска США присутствовали в Узбекистане и Пакистане. Сейчас США имеют довольно близкие военные отношения с Индией. Поэтому Иран плотно окружен. В данный момент мы больше применяем жесткую силу. Иран же обладает мягкой силой. Иранцы находятся по 6 соседству с Ираком. Они имеют в три раза большее население. Сегодня, они имеют сотни тысяч своих граждан в Ираке, находящихся там по разным причинам. Имеются кадры офицеров разведки, Революционного гвардейского корпуса, сторонников Хизбаллы, а также другие люди, могущие совершать отвратительные действия. Имеется много паломников. Одна из особенностей режима Саддама Хусейна заключалась в том, что Садам не позволял шиитским верующим из Ирана совершать паломничество в Карбилу и Наджеф. Сотни тысяч иракских шиитов перебежали в Иран во время правления Саддама. Они не возвратились назад, но они имеют семейные контакты между Ираном и Ираком, не говоря уже о религиозном контексте. Вместе с паломниками, которые приходят в Ирак из Ирана, приходят бизнесмены, ищущие благоприятной возможности для открытия мотелей, мелкой торговли, заработка денег. Поэтому, ключевое руководство в Ираке сегодня имеет очень тесные связи с Тегераном. Все главные претенденты на руководящие должности в шиитских партиях посещают Иран. Наиболее влиятельный человек в Ираке Аятолла Али Састани является иранцем. Даже президент Ирака, курд г-н Талабани имеет тесные связи с Тегераном. Поэтому, иранцы оказывают большое влияние на Ирак. Вопрос в том: позитивное оно или негативное? Америка и Иран имеют несколько очень схожих интересов в Ираке. Ни США, ни Иран не хотят видеть Ирак расколотым. Если Ирак расколется, то будет гражданская война, и США, Иран и все иракские соседи будут затянуты в эту неразбериху. Но за пределами этого, интересы расходятся. Когда администрация Буша искала повод для вступления в войну с Ираком, им стало избавление страны от оружия массового уничтожения. Но вторая задача заключалась в построении нового Ирака, который имел бы безопасные границы, демократическое, светское прозападное правительство и, в идеале, правительство, которое служило бы образцом для других стран в регионе - особенно в Аравийском заливе. Говоря другими словами, Ирак должен был стать маяком для всего, на что США надеялись в регионе. Если бы так произошло, то это было бы вызовом и угрозой для иранского режима. Но этого не произошло, как не произошло и катастрофы на сегодняшний день. Это ставит иранцев в очень деликатное положение. Они не хотят, чтобы американцы потерпели неудачу прямо сейчас, так как неудача США означала бы крушение Ирака, и вот тогда у них бы появились реальные проблемы. Но с другой стороны, они не хотят, чтобы мы оставались там постоянно. Они не хотят видеть американские базы в Ираке навечно. Они хотят, чтобы мы ушли. Более того, они хотят, чтобы мы ушли достаточно далеко из Ближнего Востока. Они хотят, чтобы мы думали о Месопотамии так, как о ней думал Черчилль в 1920-е годы: ”Я не хочу видеть это место снова”. Почему? Потому что самое 7 последнее, чего хотят иранцы, это чтобы США почувствовали вкус к свержению ближневосточных режимов, так как они опасаются, что могут быть следующими в списке. Почему они так думают? Потому что сразу же после падения Саддама Хусейна в апреле-мае 2003 года, в Вашингтоне возникла сильная эйфория. Одни считали: мы свергли Саддама, мы можем перекроить весь Ближний Восток. Некоторые из наиболее воинствующих сторонников администрации Буша заявляли: “люди идут на Багдад, настоящие люди идут на Тегеран”. Бытовало такое мнение: “эй, муллы в Тегеране, смотрите, вы будете следующими”. Эта эйфория была очень устрашающей, и иранцы в течение того лета действительно пошли на компромисс по многим проблемам - особенно на переговорах по своей ядерной программе. Но по мере того, как американская война в Ираке стала пробуксовывать, иранцы стали обретать больше уверенности. И сейчас они думают: если американцы сделают что-то враждебное в отношении иранцев, то они смогут отомстить американцам в Ираке. Но Ирак не является единственной причиной. Иранцы разрабатывают полный цикл производства ядерного топлива. Хотя говорят, что производят топливо для атомных электростанций, которые они собираются построить на протяжении следующих двух десятилетий. Они хотят иметь атомную энергию, так как хотят продавать свое ископаемое топливо на международном рынке, а также используют следующие аргументы: атомная энергия не загрязняет окружающую среду, она безопасна, как они надеются, другие страны развивают ядерную энергетику. Проблема заключается в том, что на иранцев очень плохо подействовали прошлые санкции против них во время ирано-иракской войны. США смоли всесторонне обеспечить очень эффективное оружейное эмбарго против Ирана. При шахе иранцы покупали свое оружие у нас - особенно для своих ВВС и ВМС. Когда состоялась революция, и они захватили американских заложников, мы прекратили все наши поставки оружия, и начали оказывать на них давление в плане поставок запчастей. После 1982 года, мы начали операцию "Сторидж", которая была направлена на лишение боеспособности иранских ВВС. И она прошла успешно. Иранцы действительно не могли воспользоваться своими ВВС на протяжении большей части войны. А ведение войны на открытой местности без ВВС неразумно. Поэтому, иранцы извлекли урок: ни на кого нельзя полагаться в импортных поставках во время кризиса. Во-вторых, иракцы использовали против них химическое оружие. Но никто в США не поддержал иранцев словом или делом, потому что мы не любили иранцев. Мы не любили и Саддама, но он не был таким плохим, как эти муллы. Иранцы никогда не забывали об этом. Поэтому, когда они говорят, что хотят иметь полный топливный цикл для производства ядерных стержней для атомных электростанций, они говорят, что не доверяют международной системе поставов им топлива во 8 время кризисов. Сейчас все мы знаем, что это является обоснованным аргументом для иранцев. Но проблема заключается в том, что если у вас будет полный топливный цикл, если вы будете способны производить топливные стержни для атомных электростанций, то вы в конечном итоге будете иметь возможность создать и ядерное оружие. И мы полагаем, что именно это они и собираются делать. После второй победы Буша в 2004 г. его администрация начала претворять в жизнь политику, которая очень отличалась от политики, которую она проводила во время первого срока. Сейчас политика направлена на сотрудничество с европейцами, с международным сообществом, с Россией и Китаем в попытке оказания давления на Иран, направленное на прекращение его независимого топливного цикла, особенно его программы по обогащению урана. И это было достаточно успешным. Россия и Китай, которые обычно были против санкций, фактически согласились направить этот вопрос на рассмотрение ООН. И они сделали это. США имеют больше поддержки в Международном агентстве по атомной энергии, чем Иран. Нас поддерживают даже индийцы. Но кто знает, изменит ли это что-то в Иране. И если ничего не произойдет, если иранцы не изменятся, если Россия и Китай будут против экономических санкций, то следующий уровень эскалации будет заключаться в наложении на Иран санкций со стороны европейцев, аналогичных тем, которые уже осуществили американцы. И это будет достаточно пагубно для Ирана, особенно в отношении энергетических инвестиций. А если это не сработает, то администрация Буша уже официально заявила, что США не позволят Ирану иметь ядерное оружие. Означает ли это решимость Буша вступить в войну с Ираном? Нет. Это означает конфликтную ситуацию между иранцами и американцами. Другая причина связана с Израилем. Новый президент Ирана, после того, как он стал президентом в прошлом июне, сделал заявления в отношении Израиля, которые достаточно отличались от тех, которые раздавались из Ирана после первых дней революции. Он по существу сказал две вещи. Во-первых, Израиль не должен существовать; создание государства Израиль было следствием преступлений, совершенных против еврейского народа европейцами и, следовательно, европейцы должны позаботиться об этом; это не проблема мусульман. Во-вторых, он отрицал факт Холокоста. За шесть месяцев, новый иранский президент сделал больше для поддержки американской позиции относительно Ирана, чем все, что произошло за последние 4-5 лет. Европейцы находятся в плену своих надежд. А иранцы очень обеспокоены тем, что говорит и делает их новый президент. Поэтому, сейчас в Иране идет большая борьба. И мы не знаем ее исхода. 9 Слышатся разговоры о военных планах США по бомбардировке ядерных объектов Ирана. Конечно, такие планы есть. Но я вас умоляю, мы все еще имеем планы по бомбардировке России. Почему мы не должны иметь планы по бомбардировке иранских объектов. На чьем-то столе лежит даже план по использованию тактического ядерного оружия против их объектов. Но говорить – одно, а делать - другое. Итак, это очень серьезная проблема. И она никоим образом не решена. Она связывает вместе очень эмоциональные вопросы: войну в Ираке, государство Израиль, и страх перед распространением ядерного оружия в умах любого народа. Можно ли найти какой-нибудь компромисс? Я не думаю, что в ближайшее время компромисс будет найден, но я полагаю, что можно подойти к точке, когда может начаться дискуссия, и может быть отпадет необходимость в разговорах о применении силы вообще. Нынешний президент Ирана не пользуется популярностью среди консервативной правящей элиты. Но все они единодушны в том, что Иран должен иметь право на разработку ядерной технологии. Поэтому, следует найти способ разрешения Ирану разрабатывать свою ядерную программу и в то же время избежать возможности самостоятельного создания атомной бомбы. Может ли это быть достигнуто скоро, я не знаю. Но этого можно достичь, если проявить к этому волю. Если не сделать этого, то я полагаю, что Иран будет очень уязвимым для экономического давления. Я не говорю о прекращении поставок иранской нефти. Мы не собираемся этого делать, так как это может привести к скачку роста цен на нефть до 200 долларов за баррель. Но если бы США были очень эффективными в предотвращении инвестиций в иранские долгосрочные энергетические программы, и если бы европейцы присоединились в этом к американцам, то это было бы еще более эффективным. Если японцы будут инвестировать в Иран, то это одно дело. Если деньги в Иран будут вкладывать Россия, то это совсем другая ситуация. Но вряд ли они собираются делать это, ведь они не глупы. Не инвестируют миллиарды долларов в страну, которая изолирована и имеет непопулярное правительство, которому противостоят США и ЕС. Итак, будут ли санкции такого рода достаточными для изменения политики иранского режима? Может быть. И я полагаю, что это путь, по которому можно рекомендовать двигаться президенту Бушу. Он не собирается снимать силу с повестки дня. Было бы глупо так поступать. Но я думаю, что ставка на неотвратимую войну является преждевременной. 10
