«…а я так понимаю, что им все равно женщина ты или

Омельченко Елена (НИЦ «Регион» Ульяновский гос университет)
«Мальчики» и «девочки» женской тюрьмы: любовь или экономика?
«…а я так понимаю, что им все равно женщина ты или мужчина.
Ты в первую очередь заключенная. …
приезжал проверяющий, который вот женщинам сказал,
задавайте вопросы, я вам отвечу. Вот ему кто-то задал.
Я уж не помню что там точно.
Но суть в том, что он ответил: по внутреннему
УПК женщины и мужчины, они никак не разделяются».
Доклад был посвящен особенностям женской близости, интимности, разным формам женских
отношений, складывающимся во время отбывания наказания. Это первый, и пока еще
поверхностный анализ историй женщин, имевших тюремный опыт. Исследование проводилось
в нескольких регионах России в рамках международного проекта «Женщины в российской
пенитенциарная системе: роль дистанции в теории и практике отбывания наказания в поздне
советской и пост советской России»1. Тема тесно связана не только с проблемами закрытых
изолированных социальных систем, но и с более широким спектром исследований2. Среди них:
1). формальные и неформальные границы между приватным и публичным пространствами в
строгих, репрессивных режимных системах
2). режимы телесного контроля и телесной дисциплины: физиология, гигиена, телесные
наказания и поощрения, манипуляции близостью
3). влияние гомосоциальной среды на выстраивание эмоциональных отношений
4). изоляционно- репрессивный режим и гендерный дисплей
5). ключевые понятия эмоциональных отношений – доверие, достоинство, дружба, любовь в
контексте наказания, искупления вины и не/справедливости
6). контексты и пределы гуманизма в условиях лишения свободы, физические и
физиологические особенности мужского и женского содержания.
1
ESRC funded project entitled 'Women in the Russian Penal System: The role of distance in the theory and practice of
imprisonment in late Soviet and post-Soviet Russia' run by Prof. Judith Pallot et al. Было проведено более 30 глубинных
биографических интервью с женщинами, имеющими тюремный опыт, отбывавшими наказанная в разных
учреждениях России и в настоящий момент переживающих период адаптации к «свободной» жизни. В проекте
работали сотрудники НИЦ «Регион»: Омельченко Елена, Сабирова Гюзель, Гончарова Наталия, Гарифзянова
Альбина
Сразу отмечу, что это самые предварительные размышления над результатами прокта, и я собираюсь писать по
этой теме серьезную работу. Поэтому просьба – не цитировать!
2
1
Каждая из этих тем должна быть рассмотрена отдельно, что я в будущем и собираюсь сделать.
Сегодня же остановлюсь на самых первых впечатлениях, гипотезах и идеях.
Формы женской близости (от помощи в повседневном совладении с лишениями – до любовных
отношений), повседневные практики поддержки, внимания, эротического желания и любовного
ухаживания с одной стороны, и использование и эксплуатация этих отношений с другой –
вовсе не отдельные сферы жизни на зоне. Знакомство с историями, рассказанными нам
женщинами, совсем недавно освобожденными из мест заключения, обнаружило зависимость и
взаимодополняемость этих вынужденных стратегий выживания. Их альтернативность и
противоречивость есть результат нашей внешней оценки. В этом парадоксе отражается
ключевая черта тюремной (параллельной) социальности, где понятия правды и лжи, честности
и бесчестия, нормального (по тюремным понятиям) и беспредела имеют свои, далеко не всегда
схожие с привычными для нас смыслы. Предметные сложности перевода с одного (тюремножаргонного) языка на другой (обыденные смыслы нашей, незоновской повседневности)
дополнились трудностями исследовательской роли. Следовало избегать социологического
восторга от доступа к такому полю, постоянно помнить, что мы не обладаем профессиональной
компетентностью и правом судить о справедливости или несправедливости наказания,
пытаться выйти за рамки моральных оценок, держать дистанцию
и при этом говорить о
глубоко личных и значимых для женщин вещах.
Вряд ли к женскому опыту можно применить термин коммерциализация или коммодификация
интимности. Для описания другой, параллельной, псевдо социальности колоний нужны более
аутентичные понятия. Но где их искать? Я не преувеличиваю и не пытаюсь вывести формулу
эндемичности женской близости в тюремном заключении в отличие от привычных, хотя и
стигматизируемых опытах женской интимности «на свободе». Просто обращаю внимание на
условность и неточность понятий «обычной» жизни в их применении к тюремным практикам.
Нормы и правила тюремного опыта женщин с одной стороны воспроизводят гомофобные
настроения, характерные для «свободного» мира, с другой, включают систему «оправданий»,
связанных с вынужденной псевдо социальностью жизни в колонии.
Какими бы цивилизованными не были условия содержания на зоне, они никогда не создадут
иллюзию «нормальной», свободной жизни. Смысл заключения – изоляция, унижение и
консервация вины – не может быть вытеснен никаким комфортом. Однако заключение не
должно приводить к полному искажению ценностного мира человека. Нам пока не удалось
побывать в самих колониях и увидеть условия содержания женщин. Однако и рассказов
достаточно, чтобы понять, насколько эти условия унизительны и губительны для женского
2
здоровья и достоинства. Особого внимания заслуживают санитарно -гигиенические условия,
которые конечно же влияют на характер интимности. Низкий профессиональный уровень
гинекологической помощи, унижающие практики медицинских осмотров, отсутствие или
недостаток гигиенических материалов для менструаций, неоправданные запреты и жестокие
наказания за испачканное за ночь белье и невозможность стирки (ночью или во время работы)
нижнего и постельного белья, необходимость прятать простыни и трусики с кровавыми пятами
во избежании издевательств со стороны охраны и насмешек соседок. Проблемы с водой (не
только горячей) но и холодной делают практически невозможными соблюдение чистоты в эти
периоды. Персонал женских колоний – вольные –это тоже женщины, поэтому проблема
выглядит еще более жестокой. Это особые гендерные режимы власти, встроенные вглубь
иерархической
гомосоциальной
системы
исполнения
наказания,
где
эксплуатация
особенностей женской физиологии становится дополнительным репрессивным ресурсом
женской патриархатной власти.
«ночью гигиена закрыта, ее не открывают. … берешь тряпку, прокладочку и бежишь на
улицу, меняешься, ни воды, ничего. Протекла, не волнует. приходит контролер печать
ставит, все, помывочная закрыта, не откроешь, не взломаешь. И, допустим, эту
запачканную простынь заворачиваешь в баул, все, отработаешь, а еще не дай бог еще
шмон придет, откроют баул, а там такая простынь, еще опозорят на весь отряд. А
куда деваться. Некоторые женщины сикаются, болезнь у них, вот и ничего нельзя
сделать, и выкинут на улицу все, она высушит эти простыни на улице зимой, мокрые,
опять стеллит, спит на них.
И: а вот насчет гинекологии, если вы говорите все холодно там. постоянно
простуживались?
Р: постоянно, постоянно у девчонок цистит, постоянно.
И: а каким образом врачи оказывали какую-то помощь?
Р: какую помощь? Сода, посиди на ведре с содой. Вот и все».
Кто есть кто в женской колонии: иерархии
1. Блатные, активисты и грибы.
Тюрьма, колония, зона – это «мужские» пространства не в биологическом, а социальном
смысле. Там устанавливается, консервируется и поддерживается строго патриархатный
гендерный порядок. Мужчиной становится тот, кто обладает в рамках системы значимыми для
нее ресурсами власти.
Высшие во внутренней иерархии – это блатные, «шерсть», активисты. Мы поняли, что в
разных зонах они могут пониматься по разному.
3
Блатные - это дневальные, бригадиры, те, у кого есть реальные связи с охраной или
начальством.
Активисты - это те, кто зарабатывает себе на УДО через установление второй системы власти
в колонии (самодеятельная проверка дисциплины, чистоты, порядка, участие в художественной
самодеятельности и пр).
Низшие ступени в иерархии занимают грибы (давно сидят, не греются) и горохи (молодняк). Их
используют или нанимают на выполнение обслуживающей работы за и для кого-то из блатных:
за защиту, из страха или за плату. Это прямая, поддерживаемая и поощряемая
режимом
иерархия.
«Вот они такие блатные, вот они, все у них там положение, вот там все они везде
первые. Вот там не дай Бог ты ему противоречишь. У них все удобства, у них комфорт,
все там схвачено. как с милицией, так и с теми кто сидит. Их все знают, помнят. А
шерсть, она понятно, она везде выделяется – это наши блатные в женской зоне. .. Те
кто имеют статус даже вот без этих ээ косяков-активистов. Они все равно имеют
какой-то статус. Вот если тебя выбрали в актив, то уже сразу механически лезешь во
все, ты начинаешь блатовать, там курить где нельзя там и когда нельзя, вот нельзя. А
есть такие вот, как их называют грибы. Те , которых некоторые не считают за людей, в
большинстве своем просто чистые, светлые люди. Пускай они там немножко умственно
неполноценные. Но у них нет этой подлости душевной. А активисты – они все работают
на УДО3»
2. Другая, параллельная, а иногда и альтернативная иерархия – между теми, кто греется4 (они
–выше) и кто не греется.
Нам рассказали про одну девочку, которая пользовалась особым вниманием на зоне, потому
что у нее очень богатые родители (работают на нефти), и они присылали ей передачки,
помогали колонии.
«И вот они ее сажают в тюрьму на 3 года. С Нефтеюганска к ней приезжали каждый
месяц, каждый месяц передачки, оставляли деньги женщине, чтобы ходила носила
передачки… У нее были целые сумки, она ни в чем не отказывалась. Мама там
компьютеры во все кабинеты…подарила, там в отряде все занавески, все мама, мама,
мама, лишь бы Анечку нигде не закрывали в штрафной изолятор, ни в ШИЗО, даже если
она не выполняет норму выработки, чтобы ее не трогали. Вот так вот. Люди потом изза нее там, она с одними семейничает, уходит к другим, там драка из-за нее, из-за этой
3
4
Условно – досрочное освобождение
Греться – получать передачи
4
девочки в зоне была, из за ее баулов… ее не любили, но лицемерили ужасно, притягивали
к себе, каждый ее к себе из-за ее сумок»
3. Сексуально- гендерная иерархия достаточно гармонично вписывается в систему
внутренних авторитетов. В женской колонии нет мужчин, но режим жесткой авторитарной
власти требует, чтобы мужчины присутствовали, и они появляются. Анализ конструирования
особых типов маскулинности в женских колониях перспективен не
только в рамках
обсуждаемой темы, но и в более широком контексте гендерных исследований в целом. Мне
представляется, что серьезных работ в этом направлении просто не существует. Как из чего, за
счет чего и для чего
конструируется мужчина в отсутствие биологических мужчин? Как
легитимируется мужское присутствие в условиях запрета на присутствие мужчин? Почему и
для кого выгодно становиться «мужчиной»?
Гендерный дисплей в колонии невероятно разнообразен, противоречив и запутан.
С режимной стороны – на зоне нет пола.
« вот это, вот это её слова (начальницы колонии) , у зеков нет пола. Мы заключённые.
Всё. Когда вот, ей сказали, мы женщины, нам мыться надо,
Вы понимаете? Она
говорит, у зеков нет пола. И всё. Без разницы. Вы заключённые. Кто вы? Мужчины,
женщины, без разницы»…
Однако, как мы поняли, это по разному относится к женщинам и мужчинам. Особый режим
изоляции и власти – нет биологических мужчин ни в колонии, ни среди навещающих.
«… А в тюрьму приедь – только бабушки стоят, мамки ездят, да и все. У кого были
мужики, они не ездят… И.: Мужчин мало, да?
Р.: Да. мужские тюрьмы - девчонки, очередь из мам, жен, кто вот так. А в женской
тюрьме одни бабки с дедками, мужики очень редко»
Однако, несмотря на сложности и запреты, на зоне появляются не только женщины, но и
мужчины. Мы столкнулись с разными, подчас противоположными интерпретациями, как
мужских образов, так и сексуальных отношений. Это зависело не только от позиции говорящей
с нами женщины, ее отношения к допустимости гомосексуальных отношений между
женщинами, но и от негласных кодексов «чести» в разных колониях, особенностей гендерных
режимов и позиций начальства. Так, например, там, где рассказываются романтические
истории любовных отношений между охранницами и заключенными, там подобные отношения
между заключенными существуют как норма, пусть и негласная. Там же где неписанные
законы практически повторяют запреты свода правил внутреннего режима, там чаще будут
говорить, что таких женщин ловят, жестоко наказывают и закрывают в ШИЗО. Не в меньшей
степени право на любовь связано со статусом того, кто любит и кого любят. Так, например,
5
блатные, активисты и шерсть – могут и практически открыто живут парами, а грибы и горохи –
нет.
Имена и роли:
Настоящие пацаны. Так называют тех женщин, которые подчеркнуто демонстрируют себя, как
мужчин в приблатненно - криминальном варианте. Несмотря на предубеждение, что имидж
пацана используется исключительно в корыстных целях, в каждой женской истории пацаны
присутствуют. Как правило, они коротко подстрижены (лысые), одеваются «как реальные
мужчины», у них соответствующие имиджу пластика и мимика, они работают на зоне
электриками, сантехниками, наладчиками оборудования… Их имидж имеет отчетливо
сексуальные коннотации – они позиционируют себя как сексуально активные, опытные
мужчины, готовые к сексуальным отношениям с женщинами. Поддержка имиджа требует
готовности к риску и смелости в противостоянии режиму:
«Комиссия не дай Бог придет, начальника отряда натянут, накажут что-то там. Ну
одень ты форму – а я не хочу косынку, а я пацан там … это пацаны чаще всего, с лысыми
головами – я Мэн крутой. Занавески, девок там трахают с утра до ночи, ни фига не
делают, вообще ничего, ни за чем не следят, у начальников отрядов вообще в основном».
По мнению наших информанток, «смена ориентации» часто происходит из меркантильных
соображений, чтобы лучше «греться», иметь авторитет. Нам рассказывали и том, что имидж
пацанов берут женщины, которые на свободе работали проститутками. Насколько это правда –
сложно сказать…
«А в зоне вообще бардак – приезжает девочка, в тюрьме ее видела, шить училась, у меня
в звене. Я – эта, такая-то, такая-то, ты чего тупишь? Ля-ля-ля. Хвостик, все.
Приезжает в зону, становится она там электриком, и приезжаю следом я, а она уже с
лысой головой, она уже сеньор-кавалер».
Внутри сообщества пацанов существуют свои негласные правила. Авторитетом пользуются
многоходы, они всех знают, их все знают, у них уже есть репутация. Рассказывали, что
некоторые молодые женщины, попадая первый раз в колонию, стригутся, чтобы повысить свой
статус, но их как правило «раскалывают», считается, что это не по правилам строить из себя
пацана ради «незаслуженного авторитета».
«Ну они не бреются налысо как бы, а стригутся коротко… у нас там вообще единицы
побритые ходят как бы. Да, коротко стригутся. В основном, кто многоходы. Их знают
уже. … поэтому, в общем-то, им надо. А вот которые первые раз и вот они идут
именно по этому пути. В общем-то, им очень быстро крылья обламывают, потому что
есть такие старые свои. И как бы новым тут делать нечего и быстренько их выводят
на чистую воду, когда там они начинают говорить. Да вот я с женщинами на воле
6
жила. Потом начинают, как бы показывать фотографии. У нее 2 ребенка там. Одному
может быть год там от силы, другому 2-погодки. Ну они видно маленькие совсем.
Естественно, ее начинают выводить на чистую воду».
Несмотря на строгий имидж мачо, мальчики, пацаны – они все равно остаются женщинами. И
те женщины, которые сами на зоне жили в парах, говорили, что ведутся, то есть стараются
изображать мужчин только первоходки, которые думают, что «так принято», а в реальных
парах это не имеет значения:
« это чушь все, бред про чулки с кашей, про самотыки какие-то, это все бред там, что я
мужчина. Она такая же женщина, она так же и возбуждается, как правило, у всех этих
пацанов грудь больше чем у меня раза в три-четыре. Они многие, они на
воле
проститутки, длинные волосы, короткие юбки. Заезжают – сразу стригутся, так жить
легче, они греются хорошо, кормят их ...»
На таких мальчиков существует спрос, их присутствие в колонии помогает женщинам держать
себя в тонусе, следить за собой, фантазировать, разыгрывать романтические истории, играть в
семью, удовлетворять свои потребности в эмоциональной заботе.
«Кто-то любит вот таких мальчишек - а я вот девочка – запевочка, я влюбилась. Она с
утра до ночи все красится, намалевывается, прически, «мой нерест», как я это называла
– брачный период, она влюблена. По уши в этих лысых все влюбляются. Да – пацаны, с
ними как-нибудь поласковее, ну в принципе да, лысым легче, девчонки их кормят… И.: А за
что?
Р.: А за любовь…»
Рассказывали нам и о «старых пацанах» или дедах, дедках. На зоне, в колониях достаточно
значимы поколенческие иерархии. С одной стороны – старые зечки имеют некие преимущества
– они не работают, получают пенсию, с другой – они могут вызывать негатив: большинство из
них имеют большой срок за убийство (как правило мужей или сожителей), не следят за собой,
еще и … любят друг друга
«Они такие ушлые, ой они старые, они самые сраные, там у них тазы с замоченным
бельем киснут, это как правило спившиеся старухи, они грязные, они, у них эпилепсия
припадки, они между собой еще умудряются трахаться, друг друга на ревность
вызывают, ну от припадка эпилепсии трясет, другая на посту – (поет) «Каратаем мы,
ночи…», придет там специально другую тискать, они такое творят эти бабки и дедки».
Разные женщины – разные степени близости
7
Пары
«А вот такой вопрос. были у вас такие пары женские? Р.: конечно были. Я сама в паре.
… вот и свою девочку жду. Вот как бы Н и Т вот тоже все поменяли ориентацию….
кто с большими сроками, все равно они как бы находят себе половину, скажем так. И
когда на самом деле с кем-то живешь, намного проще вдвоем справляться с этим. Вот к
кому ездят мужья, те да. Те вот сами по себе. А в основном вот одиночки, вот к кому
никто не ездит.
И.: ну это просто от необходимости или чувства все-таки возникают?
Р.: нет на самом деле чувства. … кто-то есть такие, от необходимости, там за
передачу. Вот, например она греется. Она там ее в себя влюбит и все - пользуется.
Очень много таких женщин, мужеподобных скажем так. Что даже вот на самом деле
непонятно парень это или девка. Вот они именно и живут за счет этого. Очень часто
такое тоже бывает. И очень часто вот пары, которые на самом деле на чувствах
основаны».
Взаимка
Другая форма близких отношений – это взаимка, то есть – взаимная поддержка, помощь.
Вероятно, эти отношения тоже предполагают сексуальную близость, а подобное имя помогает
вывести отношения их из пространства запрета, уйти от рассуждений о смене пола или
ориентации.
«чаще конечно живут на взаимке. Вот две девочки живут вместе, спят вместе, и они
просто девочки, помогают друг другу. То, что Невзоров показал фильм «Ковырялки» -это
все ерунда (прим – теле мен, известен скандальными телепроектами). …
Там за УДО натрепала одна – вот я муж, я хожу на работу, а она сидит дома, готовит
– она жена. Бред это, позорище, и сейчас вообще не модно, мы все это высмеиваем
естественно, этих пацанов. Да нет, конечно, я никакой не мужик, сейчас вот это вот
уже катит больше… Я нормальный человек, просто я так выгляжу и так далее там. …
строго сверху там, ну вот это вот стебалово. Такая же баба как и я, так же мокривишь
как и я, такая же женщина, все это бред, что как-то там по-особому, об ногу трешься.
Так же друг друга ласкают и вот все вот это вот. … в тюрьме они голодные (прим- без
секса), это обострено. хочется многим. Кто-то вот, мужики какие-то в зоне
появляются, работают там, все сразу толпятся и такое. А другие – пошли вон, девчонки
между собой как бы дружат. Вот это муж и жена? Да нет, над этим стебутся, все не
так…».
8
Надо отметить, что строгих разграничений между разными сожительствами, обозначенными
разными именами, обнаружить не удалось. Так, например, семейница – это может быть и пара
и взаимка:
«Обычно сразу с утра встаёшь, кофе сигарету и пьёшь, там куришь, там. … или с
семейницей или с тем, с кем живёшь или с кем общаешься».
Более понято имя «однохлебка». Эта форма близости скорее всего не подразумевает
сексуальных отношений. С другой стороны, следующая цитата может быть прочитана тоже в
контексте телесной близости.
« Да, а я одна. Захотела – позавтракала, захотела – нет, позавтракала с тобой,
поужинала с ней, а на обед забежала у тумбочки кусок хлеба откусила, колбасы, мне
некогда поесть. Вот. Я поэтому жила просто одна очень весело. А девочки новенькие
приезжают, они стараются вот одни как неприкаянные – скорее найти подружку,
пару... А я со всеми и ни с кем, так легче всего. Вот была у меня однохлебинка, и все».
Отношения на продажу. Измены, предательства и сдачи…
Самая распространенная история- это история измены и предательства. Измена- это смена
партнерши внутри колонии. Предательство – кто-то из пары всегда освобождается раньше. Как
правило – все договариваются ждать, навещать, и хранить верность. Но мы слышали больше
историй не о верности, а о предательстве. Этот момент может оказаться критическим в период
адаптации к обычной «нормальной» жизни, особенно если у человека есть серьезные проблемы
с наркотиками.
«у меня просто там осталась подруга. Я как – бы к своей подруге туда заглядывала, ну
передачу. Ну, как – бы, да, ну, большинство так делают. подруга, с которой я жила… Ну,
у нас всё очень плохо. Как – бы сейчас я переживаю момент предательства, она, она
предала меня. Я вот это только, как – бы недавно узнаю… Я чересчур верю людям.
Обжигаюсь и опять верю. Обжигаюсь и опять верю. И верю прям вот, на все сто
процентов . Мне сказали оттуда. Ну, и до этого как – бы уже там были слухи. Ну,
звонили, мне говорили, не ездий. Ну, не будь дурочкой. Ты говорит, возишь ей передачи.
Всё для красоты. Ну, не надо говорит не ездий. Просто элементарно. Тоже ни фамилии,
ничего не называли, просто говорили, что не ездий. Вот. То, что, говорит, ей передачи
таскаешь. Но всё равно думала, как – то, думала, может наговаривают…оказалось,
правда…»
9
Часто в близкие (не обязательно сексуальные) отношения врывается лагерная коммерция, то
есть когда кто-то сдает подругу (например, доносит начальству о каких то запрещенных
практиках) или идет на какой то подлог ради получения баллов для УДО, или просто сводит
таким образом счеты и наводить свои порядки…
«они все там, они же друг друга все пересдавали, они вроде подруги и тут же друг друга
же сливали. Ну вот это вот, конечно сдавание, эта подлость. Ну, это же опять же с
умом. Если кто то вот пользуется слабостью, я и сама могу сдать…. я пошла и без
зазрения совести – эту старуху забирай, и эту молодую обоссыху, которая там в ангаре
со старухой этой жалась на улице, стоя трахались зимой в одежде там. Ну животное,
да, это три инстинкта – жрать, трахаться и опасность. Конечно, я ее отдала без
зазрения совести».
рассказывали нам и о практике развода на любовь. Это когда кого то в себя влюбляют (чаще
всего этим пользуются пацаны, мальчики), чтобы можно было за счет этого греться и иметь
какие то привилегии, а также просто повседневную заботу и помощь.
развод на любовь
«Кто-то живет за счет других женщин, там такая система. что можно.. есть такие
приспособленцы, которые приспосабливаются к тем, кто получает передачи, чтоб все
было. А есть кто как говорится разводит даже на любовь, это очень котируется, очень..
Разводят на любовь, потому что там, ну женщины сидят нетрадиционной ориентации.
Большинство, наверное, больше половины и разводят на любовь тех кому вот кому не
найти себе по душе человека. Ну так же, наверное, как вот если женщина разводит
мужчин, говорит, что любит его, спит с ним. Разводит его в результате на деньги, там
еще на что-то, на подарки. Тоже самое, только делает женщина с женщиной»
Блатная романтика
Одним из значимых отличий женского тюремного гомосексуального опыта является его
блатная романтизация. Страх быть обнаруженными и при том - демонстрации любовных
чувств (подарки, открытки с намеками, поцелуи, свидания), формальные и в некоторых
колониях строго соблюдаемые правила запрета на «лесбийство» с одной стороны, и
романтические истории любви охранницы и заключенной, нежность и острота чувственности и
грубые жестокие драки, клятвы верности, неразлучность и помощь в преодолении житейских
10
нужд (вода, гигиена, еда) и открытые предательства и измены. Все это формирует особую
атмосферу смелости, крутости, неподчинения. Это ежедневно разворачивающаяся перед всеми
мыльная опера, только в отличие от телешоу – с реальными героями и жертвами. Закрытость,
режимность (насилие, подавление) унижение человеческого достоинства со стороны законной
власти, подавление со стороны внутренней власти актива, блатных и авторитетов колонии
повышают градус страсти, приучает жить с постоянным риском на грани. И при этом все такине верить до конца, то есть не принимать эти правила за жизнь. Многие говорили нам, что
самое важное для них в заключении было не привыкнуть, не начать рассматривать то, что
происходит, как жизнь. Это – зона, и поэтому не может быть правдой. В этой атмосфере
искренность желания, верность в любви, клятвы и обещания – все становится с одной стороны
преувеличенно настоящим, с другой – временным и изменчивым. Женская близость, включая
секс, становится чуть ли не единственным доступным (пусть и опасным) пространством
свободы воли и способом поддержки собственного достоинства, практикой консервации
памяти о себе, как человеке. Но и в это пространство часто, если не всегда, врывается тюремная
правда в виде предательства, доносительства, измены, в виде развода, обмана, насилия. Это и
есть блатная романтика: Не верь, не бойся, не проси…
Ухаживание, свидания, любовь…
Практики ухаживания и проявления знаков внимания имеют свои, контекстуальные коды.
Многие могут их прочесть, но они остаются тайнописью, приватным, личным делом в
открытом репрессивном пространстве всеобщей вины и насилия.
«…Ну, естественно, да кто-то и выполняет роль мужчины, кто –то женщины, там.
Кто больше на кого похож, наверно, так получается. Ну, кто –то кому –то нравится
там, начинает, начинают уделять знаки внимая. Там, где-то поддерживает там, или
открытки дарят. В зоне очень ценятся открытки. Потому что можно там намекнуть,
а сейчас особенно очень много открыток со смыслом там, ну, всякие, там «скучаю»,
там любые. Ну, это уже в зависимости от стадии, там уже отношения как развиты
там. Или там много открыток со всякими такими приколами со смыслом… И1: а куда
потом эти открытки деваешь? Там же и места складывать их особо некуда.. Р: ну, как
– бы в баул ложишь, если они тебе дороги, да, конечно … ну, да, ну не поставить, вопервых, милиция там, туда, сюда. Ну, если они тебе дороги, ты как – то их хранишь, да,
там, если тебе тоже вроде интересно это. Если не интересно, я, я выкидывала»
Все знают, что это запрещено и все понимают, что это было, есть и будет
Гомосексуальные отношения с одной стороны – преследуются, за них положено очень строгое
наказание, с другой – они как бы абсолютно неформально легитимны, все знают, что они есть.
11
Эти отношения одновременно и место для реальных чувств, и обмен (далеко не всегда
равноценный), и ресурс власти. Так пары, у которых нет особого статуса на зоне, находятся под
домокловым мечом, потому что это потенциальный рапорт и ШИЗО, а значит невозможность
уйти по УДО. А начальству (блатным, активистам, шерсти) – им можно… Тут как раз и
смыкается власть гендерная и режимная.
Обсуждение близких отношений – это своего рода внутренняя желтая пресса. Новости
обсуждаются и в бараках, и в кабинетах начальников.
Как же уживались запреты и общее знание? Этот вопрос во многом остался для нас не
проясненным, потому что разные женщины из одной колонии говорили почти прямо
противоположные вещи. Создается впечатление, что тут дело в уровне власти. Бригадирам и
дневальным, охранницам можно, а обычным (горохам) нельзя.
« А мы и не скрывали, они все прекрасно знают. Они просто сами все понимают, у нас
было даже такое, что у нас оперативница жила с осужденной. Там начальник
воспитательного отдела, она тоже поменяла ориентацию. Она как бы, скажем, живет
с этой, ну вот в клубе она. Девочка старшая вот по клубу, ответственная за это за все,
вот она живет с начальником
воспитательного отдела. Поэтому там это
практикуется. Вот зам.начальника,
вот отдела безопасности, которую вот сейчас
сняли. Она тоже у нее была такая ситуация неприятная. Тоже со службы уволили, это
никого не удивляет просто. … Смены, контролеры они все знают, кто с кем, они знают
вот это все. Для них это даже своего рода сплетни. Там могут как она там мол, как
она? Там, например, разодрались там они между собой, вот
пара, например,
разодралась, они их даже не таскают, потому что, ну это ваши дела, все как-то как
само собой разумеющееся…».
И все таки запрет существует, и наказания достаточно строги, чтобы совсем не обращать
внимания. Существуют специальные техники охраны этих отношений, которые конечно же
доступны далеко не всем, а только тем, кто обладает ресурсом власти:
« рапорты писали только когда вот именно они реально видели вдвоем на спальном
месте … они пишут за это рапорт. Именно вот вдвоем на спальном месте. Но это очень
злостный рапорт, тяжелый. Но он все равно выплывает на УДО. Даже, если он 3 летней
давности. ну стараешься, пока милиции нет, а когда они идут в дом, на посту девочка
сидит, и они видят что идут, как по всему дому кричат, что милиция в дом, всех
предупреждают. Единственно, вот когда у нас есть пожарная лестница и когда они
идут через нее, этого не видно. …Ну и все старались как бы в эту смену, знали, что
смогут добежать, выставляли кого-нибудь к пожарной лестнице. Вот как только они
входят, сразу кричали. Ну и еще плюс ориентируешься там, знаешь, во сколько они могут
12
прийти. У них там тоже свои дела, обеды там, выходы в столовые. Им же надо это все
сопровождать. Зная, что они заняты, после 6 они побегут точно там тоже 100
процентов. Ну мы старались никто не расслабляться».
Одним
из самых спорных и проблематичных остается вопрос о природе и источнике
сексуального желания (присвоение желанию имени и направленности), факторах, источниках
формирования гомосексуальной идентичности: биологическое или социальное, врожденное
или воспитанное? Тюрьма, колония, другие закрытые типы гомосоциальности всегда и
многими
рассматривались как причина вынужденной гомосексуальности, как следствие
насильственных действий. В наших интервью история изнасилования женщины женщиной в
колонии встретилась лишь один раз, и то не как собственный опыт, а как услышанный от когото рассказ. Настоящий анализ только начинается и он позволит более детально прояснить
особенности отношений. Самое очевидное и не требующее особенного анализа суждение, это
то, что везде воспроизводятся одни и те же модели властных взаимопозиций … Другое столь
же общее и недоказуемое, что в колонии наоборот все по другому. Ни первое, ни второе не
точны. Очевидно, что это другой мир, и очевидно, что он очень похож на наш, только может
быть более настоящий? И это особенно пугает…
«И.: Ну а было что- нибудь, ну развлечение, не развлечение, а отдушина какая ни будь?
Р.: …для меня вот было отдушиной там влюбляться. Просто когда ты, ты все видишь
совсем в другом свете, ты просто понимаешь, что ты можешь быть счастлив везде и
даже здесь, я знала что есть такой человечек, которого я любила, мне хотелось утром
просыпаться, мне хотелось ее все время видеть. …Потому что вот такие вот далеко
идущие планы, как вот там освободиться это все далеко и не реально. Надо жить тем
что там, потому что вот так далеко если оно теряться, потому что будущее оно очень
иллюзорно, и если там найти женщину с которой ну, и жизнь становиться лучше. Когда
женщина живет там с женщиной там, мне кажется, так легче и дело даже не в сексе,
дело в эмоциональном каком то благополучии, хотя и секс тоже не маловажен, потому
что он снимает стресс, а иногда хотя наоборот и усиливает его, потому что в таких
условиях это все равно не нормально. А вот женщины которые там, у которых там
мужья, я не знаю как они там себя бодрят, наверное, им там плохо очень. И нам то там
плохо, а им вообще. единственное, что помогает выжить и еще и остаться собой, если
ты будешь думать не только о себе, но и еще оком то кто рядом с тобой, то ты не
только выживешь, но и останешься собой. Потому что если думать только о себе, то
можно просто зациклится и свихнуться или такой сволочью стать».
13