Литвиненко Ирина "Сумасшедшие боги Эллады"
advertisement
Литвиненко Ирина Сумасшедшие боги Эллады О Эрос-бог, ты в битвах могуч! О Эрос-бог, ты грозный ловец! На ланитах дев ты ночуешь ночь, Ты над морем паришь, входишь в логи зверей, И никто из богов не избег тебя, И никто из людей: Все, кому ты являлся, - безумны! Софокл Они надели на него парашют. Эрос возмущенно забился в стальных пальцах уродин, страстно желая сию минуту покинуть проклятый Боинг. Оры и хариты хорошо знали свое дело, и поэтому лишних движений к желанной цели ему удалось сделать крайне мало. Эрос сверлил взглядом спину матери, обнаженную в бесстыдном вырезе платья. Ее загорелая кожа матово блестела на солнечном свете, пробивавшемся сквозь иллюминаторы, равно как и длинные роскошные волосы цвета спелой пшеницы, собранные в затейливую прическу. То тут то там мелькали капли-слезки диамантов, вплетенные в пряди. Зрелище завораживало, вводило в гипноз. Эрос не видел ее лица, и, слава Зевсу, не хотел видеть. Красота Афродиты заставляла и людей и богов забывать свои имена. Холодная как тысяча земных зимних ночей, пустая как Тартар, не уступающая в жестокости самому Арею, богиня-чудовище умудрялось дарить всем обманчивое тепло своей белозубой улыбки. - У тебя новое задание. – Мать никогда не называла его сыном, и уже за одно это он был ей по дно Стикса благодарен. - Место назначения: Афины, - она развернула к нему ноутбук, за которым все это время усердно работала, и повернулась сама. Эрос зажмурился, за что получил оплеуху, кажется, от Талии. Афродита одобрительно кивнула. – Карта города у тебя в правом сандалии. Чтобы ее активизировать, достаточно несильно топнуть ногой. Жертва: Федра, нынешняя жена царя Тесея, - на мониторе возникла фотография молодой женщины под руку с бородатым великаном. Светло-русые слегка вьющиеся волосы свободно падали на плечи, закрывали пышную грудь вопреки афинской моде носить высокие прически, скрепляя их золотыми шпильками и увешивая золотыми украшениями. Темные глубокие глаза выделялись на бледном лице, придавали ей сходство с критской ланью. – Объект: Ипполит, бастард, сын царя Тесея и царицы амазонок Антиопы, она же Ипполита. – Снимок супружеской пары сменился фотографией юноши лет семнадцати на фоне пышного леса. Мышцы бугрились под тонкой туникой, руки, казалось, были готовы в любой момент выхватить из колчана стрелу. Лицо покрывала первая щетина, ярко голубые глаза смотрели вдаль с хищным блеском, выискивая дичь. Темные волосы растрепались на ветру и непослушными прядями лезли в глаза. Эрос залюбовался живой копией погибшей Ипполиты. - Выполнять. – В считанные секунды его подхватили под руки и выпихнули из самолета. Сквозь свист ветра в ушах Эрос машинально начал отсчет. «501, 502, 503, кольцо». Он изо всех сил дернул за небольшое металлическое кольцо с правой стороны. «504, 505 – купол» Купол парашюта раскрылся с громким хлопком, будто очень сильно ударили в ладоши прямо над ухом, и сразу же потянул вверх. Страха не было. Эрос давно перестал летать без крыльев. Казалось, что может быть ненадежней? Но парашют еще ни разу не подводил. Раньше все Олимпийские боги рождались с крыльями. С маленькими золотыми крылышками, похожими на голубиные, которые способны выдержать вес здоровяка Гефеста или обжоры Диониса. Сегодня у Олимпийских богов в ходу самолеты, а крылья служат скорее украшением, чем средством передвижения. Под ногами громадным сонным зверем ворочалось Эгейское море, облизывая миллионом пенистых языков лилипутские тельца островов. Вот Лемнос, Лесбос, Хиос. Борей набирал силы, сбивая с курса каждым новым порывом. Если занесет чуть западнее на Эфес или Теос, придется просить помощи у Посейдона, или у людей. Эрос потянул за стропила парашюта и выровнял курс. Афины приближались. Снова подул Борей, но Эрос плюнул на ладони, хорошенько растер слюну и поймал негодника за пышный хвост, состоящий из воздушных течений. Пару движений пальцами, словно выравниваешь волосы, и ветер становится попутным, превращается в Нота. «Бог я или нет, в конце концов?» Ощутив, наконец, под ногами твердую землю, Эрос выпутался из парашюта, завернул в него придорожный камень и огляделся. Он приземлился на южном склоне Акрополя со стороны улицы Дионисиу Ареопагиту. Солнце близилось к закату, силясь скрыться в космической колыбели и отдохнуть, давая тем самым добро на начало спектаклей. Так-так, чего там с афишами? Ага, «от заката до рассвета театр Диониса приглашает всех любителей современного искусства», па-па-па, «пьеса в 3-х действиях», «Орестея» самого Эсхила. Рядом с афишей нарисован пастельными мелками портрет молодого мужчины в обнимку с толстенной книженцией. «Одиссея» Гомера – выведено на обложке красивыми золотистыми буквами. Эрос улыбнулся своим мыслям, проскользнул под темные своды театра и направился прямиком в главный зал. Проскенион мрачно глазел на него темно-зеленым бархатом занавеса. Скоро войдут служители, чтобы зажечь факелы на стенах и в лоджиях. Эрос поспешил скрыться на балконе, ведь вместе с крыльями он терял и невидимость. Разместившись на балконе, Эрос извлек из колчана огромное зеленое яблоко и начал смачно жевать. Мать никогда не готовила ему. Ни ему, ни братьям, ни армии своих любовников. Тогда бы ей пришлось жить, не отвлекаясь на козни и безумные планы, а лишь готовя, готовя, готовя. Всем ее мужчинам, как настоящим охотникам и бойцам, приходилось иметь дело с готовкой еды один на один. И, надо признать, не всегда победа оставалась за мужчинами. Эрос прикончил яблоко и сунул огрызок обратно в колчан. Пока он трапезничал, факелы в зале разгорелись, и первые гости уже пожаловали на представление. Женщины, одетые в плиссированные хитоны из разноцветных льняных тканей со сложными ткаными рисунками, вели оживленную беседу, будто не замечая идущих рядом мужчин. То тут то там в складках бесконечной череды нарядов проглядывал длинноносый профиль Геракла, вступающего в бой с чудовищами, а на заднем плане угадывалась хрупкая фигурка девушки, очевидно заказчицы рисунка, которую герой якобы спасал. Менее романтичные натуры предпочитали сюжеты попроще. Фавны, догоняющие стайку нимф. Пегас в облаках. Диковинные цветы и деревья. На одной из дам Эрос разглядел «Аргонавта», борющегося с волнами. Бог любви не на шутку развеселился. Вот оно, настоящее представление. Еще бы чуток добавить золотой пыльцы с его волшебных стрел и оживить все эти доморощенные эпопеи хотя бы на полчаса. Смеха-то будет! Ему пришлось себя одернуть и наблюдать за афинским высшим светом уже спокойно. Женщин сопровождали мужчины в широких хитонах с короткими рукавами, иногда отделанными каймой, с поясом на талии и заложенными складками. Эрос всматривался в их лица. Красивы, надменны, самовлюбленны. Они смотрели друг на друга свысока, их улыбки оставались лживыми до последней морщинки, а глаза – холодными. И вот уже все эти прекрасные лица слились в одно, вобравшее в себя всю их красоту, лицемерие и холод - Афродита стояла перед сыном. Эрос закусил губу, чтобы не застонать. Внезапно среди царящих внизу людей возник переполох. Сначала, словно сквозняк, легкий шорох шепчущихся губ, потом внезапная, как удар стрелы, тишина, и, наконец, оглушающее шуршание тканей. Эрос высунулся из своего убежища. По узкому коридору из склоненных голов плавно двигались Тесей и Федра. Царица была намного моложе Тесея, но держалась на равных. Величественная осанка выдавала в ней женщину, не понаслышке знакомую с царскими почестями. Небрежный кивок в знак приветствия, в темных глазах – упругая сталь для знати и первобытная нежность лани – для царя. Федра не носила вычурных причесок, предпочитая простоту свободных от заколок волос. Невысокая, стройная, она казалась подростком по сравнению с могучим Тесеем. Перед Эросом возникло олицетворение мужской силы и женской красоты: Тесей, прошедший сквозь критский лабиринт и пылающие стены Трои, и хрупкая дочь критского царя Миноса, сестра кудесницы Ариадны, чья серебряная нить спасла Тесея вопреки воле ее отца. Эрос невольно залюбовался ими. Грех было разрушать подобное счастье. Если бы Афродита их видела! Но о чем это он? Конечно, видела. И не только видела, но и захотела разбить их сердца. Из-за ревности, зависти, просто так, без причины, мало ли какая мысль посетила красивую прическу матери. В том, что под прической осталась хоть капля здравого смысла, Эрос решительно отказывался верить. Одернув себя, бог принялся выискивать объект будущей каверзы. Ипполит в окружении гетер являлся более чем заметной личностью. Девушки извивались вокруг него словно восточные танцовщицы – вокруг шейха, ласкались котятами, едва не мурлыча от удовольствия, если царевич задевал кого-нибудь из них рукавом, преданно заглядывали в голубое небо глаз. Эрос смотрел на юношу, и перед его глазами мелькали образы того дня, когда он запустил золотой стрелой в сердце Тесея, на чьем пути встала прекрасная и свободолюбивая амазонка. Выстрел был спонтанный, просто рядом оказались мужчина и женщина, а между ними только животная ненависть, жажда крови и войны. Зазвенела тетива лука Ипполиты, но цели достигла совершенно иная стрела. И Тесей опустил занесенный меч. В то время Эрос еще не зависел так сильно от матери и мог самостоятельно распоряжаться своими золотыми крыльями и стрелами. Афродита намного позже поняла, какая сила дарована ее мальчику. Как бы то ни было, а приказ ясен – убить. Недаром его отец – бог войны. Любовь и война, идущие рука об руку по коленопреклонной Элладе, сеющие одновременно счастье и хаос, радость и слезы, проливающие кровь и богов и смертных – вот идеальная картина мира. И любовь, и война несут с собой новый мир, о котором весь Олимп уже давно мечтает. Первый шаг – Троя. С грустью вспомнились глаза златокудрой Елены, полные слез и горького предчувствия, словно умоляющие не стрелять. Тем временем факелы в зале притушили, кроме тех, что находились по бокам проскениона. Взлохмаченная актриса в порванном платье, играющая Клитемнестру, с криком выбежала из-за кулис. Но Эрос уже не смотрел на сцену. Золотая стрела привычно заскользила в руке. Эрос провел ладонью от зазубренного наконечника до оперения, погладил нежно, словно живую, приговаривая «Все есть любовь». Потом поднес оперением к губам, благословляя, и натянул тетиву. Стрела, выпущенная из лука, завертелась волчком, похожая на яркую вспышку молнии в полутемном зале, невидимая для чужих глаз. Федра лишь вздрогнула, когда коварная достигла цели. И сразу же обернулась, ища глазами Ипполита, а, обнаружив, долго смотрела на пасынка, словно впервые увидела. Эрос вздохнул и отвернулся. Клитемнестра на сцене убила своего мужа Агамемнона, вернувшегося после взятия Трои. И теперь его сын Орест крался с обнаженным мечом по темному залу, желая отомстить матери и ее любовнику Эгисту. Эрос вышел из театра. На улице похолодало, изо рта шел пар. Он поежился, глядя на людей, кутавшихся в шерстяные хитоны, хотя знал, что вечернюю прохладу, равно как и утреннее тепло, ему не дано почувствовать. Внезапно Эрос вспомнил о карте. Зачем она ему, знающему Элладу на зубок? Бог топнул ногой, и карта развернулась перед ним, словно внезапно созревший бутон. Четкие очертания домов и улиц с их названиями распростерлись под ногами прозрачным механическим облаком. Эрос обошел карту: пять шагов в длину, десять – в ширину. Неплохо. Сейчас проверим действующие лица. Крохотная фигурка с луком стояла перед театром Диониса в его маленькой проекции. Еще одна фигурка, явно женская, стояла у Пропилей на южном склоне Акрополя и манила фигурку Эроса указательным пальчиком. Эрос стиснул зубы в бессильной злобе. «Зевс, ну почему я не сирота?» Стони, не стони, а идти все равно надо было, иначе не видать ему своих крыльев еще парочку столетий. Афродита как никто другой бывает щедрой на обещания и угрозы, которые всегда исполняет с точностью аптекарских весов. Эрос снова топнул ногой. Карта исчезла. Он прошел через Пропилеи и направился прямо к Парфенону. Когда храм из белого пентелийского мрамора, словно гигантский светляк, выплыл из темноты, Эрос остановился и заново включил карту. Судя по карте, Афродита развлекалась внутри храма Афины Парфенос, причем, судя по количеству мужских фигурок, чуть ли не со всеми любовниками сразу. Эрос подивился бесстрашию матери. За подобное богиня-воин могла и убить. А не убить, так покалечить. В прошлом подобная выходка не раз обходилась Афродите в выдранную прядь волос и поцарапанные плечи. Однажды они кутили в Эрехтейоне, отмечали праздник Великих Панафиней. Насмотревшись на состязания наездников и атлетов, наслушавшись поэтов и музыкантов, народ в последний из праздничных дней устраивал торжественное шествие. Участники шествия собирались у Керамика, шли через Агору и поднимались на Акрополь, чтобы поднести богине Афине новый пеплос. По обычаям тех времен, статуи одевали в настоящие одежды, и пеплос, который афиняне подносили своей богине-покровительнице, был соткан из шерстяной ткани. Исполнением этого ответственного дела занималась жрица при помощи юных целомудренных служительниц. Одеяние укрепляли как парус на мачте большого деревянного корабля и несли на Акрополь, а процессия следовала за кораблем. Каково же было удивление и ужас смертных, когда обнаружилось, что пеплос исчез, а вместо него на ветру развевается деталь женского исподнего, причем не первой свежести. Афродита никогда не упускала случая позлить Афину. «Разве эта мужичка чем-то похожа на настоящую женщину, тем более богиню? Старуха Гера, и та выглядит лучше». Но Афина была не просто женщиной, а мудрой женщиной и смотрела на все ее выходки с нескрываемым врачебным интересом, как на душевнобольную, нуждающуюся в постельном режиме. Но когда первая красавица Олимпа сама лезла с кулаками, все терпение и мудрость Паллады испарялись на глазах, и она не гнушалась применить силу, куда более мощную, чем маленькие кулачки хрупкой белоручки. Эрос любил Афину. Ее жесткость, прямота, с которой она обращалась ко всем богам и смертным, ее воинская закалка, то, как она орудует мечом на тренировках в Колизее, притворившись одним из гладиаторов, вдохновляли его на самые отчаянные выстрелы. Добавляла очарования ее стойкость к любовным чарам и к его стрелам. В темноте колонны храма возвышались над ним, словно разинутая пасть Скиллы, готовая поглотить любого, кто дерзнет приблизиться. Подавив неприятный холодок, словно сквозняк от неведомого предчувствия, Эрос прошел между клыками воображаемого чудища. Внутри его встретила хрисоэлефантинная статуя Афины в военном облачении. В правой руке Афина держала двухметровую скульптуру богини Победы Ники. У памятника имелся деревянный каркас, обнаженные части статуи Афины и целиком скульптура Ники исполнены из слоновой кости, а одеяние и шлем Афины — из съемных листов чеканного золота. В глубине храма то и дело слышался смех. Громкие голоса, мужские и женские, кощунственно нарушали тишину, с каждым мгновением становившуюся зловещей. Эрос сердцем чувствовал нарастающий снежным комом гнев воительницы. Внезапно в глаза ударил яркий свет. От боли потекли слезы. Пьяный шутник, подкравшийся с факелом, едва не подпалил себе одежду, пытаясь устоять на ногах. В воздухе мелькнул венок из виноградных листьев и раздалось жалобное икание. - Ли…ик…ик…ик…сточки мои-и..ик..ик ! – Эрос наконец-то рассмотрел наглеца. - Дионис, ты-то что здесь забыл?! – Похожее на созревший персик лицо сына Зевса обратилось к виновнику утраты. После чего расползлось в добродушной щербатой улыбке. Сам Дионис рассказывал длинные и запутанные легенды о том, как подрался на пьянке с Ареем. Загвоздка состояла в том, что Арей, будучи непьющим, не принимал участие в пьянках. Многие смеялись над пьянчугой, зная, что на самом деле это работа одной жутко ревнивой нимфы, застукавшей любимого бога в объятиях товарки. - А-а-а-а…ик…ик…ик..ик, вот и наш…ик…ик… Купидончик…ик…ик…ик! – Дионис шмякнулся на увесистое мягкое место. Эрос едва успел выхватить у него факел, а главный винодел и виночерпий Олимпа уже храпел, подложив под голову чудом найденный венок. Махнув на него рукой, Эрос направился в сторону шума. Навстречу ему выбежал олень с золотыми разлапистыми рогами, потомок киренейской лани. За оленем хороводом потянулись львы, леопарды, лоси, зайцы. Каждый склонял голову перед богом любви. Они, наверно, единственные не знали о его позоре и рабстве. «Проиграл в карты собственные крылья, надо же! А выглядит таким ответственным молодым богом! Никогда бы не подумала. У него ведь такое предназначение!». До сих пор в ушах стояло ворчание Геры и Геи, хотя чего можно ожидать от старейших богинь. Вместе со зверями чудное создание бежало ему навстречу. Похожая на бабочку в цветастом свободном платье, с распущенным золотом волос, Афродита приветливо улыбалась ему, и что-то странное было в этой улыбке. О Тартар, неужели она искренна? Эрос целовал протянутые руки, пахнущие жасмином. - Здравствуй – прошелестело, и он не узнал свой голос. - Мама… Ее улыбка стала еще светлее. Не смотря ни на что, ей нравилось быть матерью. Афродита потянула сына за руки. - Пойдем, милый. Ты отлично справился. Эрос остановил ее. - Афина скоро будет здесь. Надо уходить. - Не волнуйся. Ну, пойдем же, пойдем скорее! Я расскажу тебе о последнем задании. Рогатые сатиры встретили их приветственным топаньем и криками «Да здравствует любовь!». Свита Диониса старалась не уступать своему виноградному кумиру даже в капле вина и находилась уже практически в таком же горизонтально-храпящем положении. Спутники Афродиты стояли под стенами зала по стойке смирно, время от времени переводя неодобрительные взгляды с одной пьяной рожи на другую. На жертвеннике, куда обычно складывали дары для Афины, расположился квартет нимф, в одной из которых Эрос с удивлением узнал черноволосую Эхо. Они встретились взглядами, и нимфа грустно ему улыбнулась. Нимфы так легко перебирали струны арф, что, казалось, их полупрозрачные пальцы не касаются тонких нитей. Мелодия переливалась всеми цветами радуги, заставляла сердце то учащать то замедлять ход, тело – чувствовать вращение планеты, вибрации невидимых сфер, песню звезд из далекого космоса. Эрос не сомневался, что все они влюблены. - Пойдем, малыш. Афродита вытянула его из мелодии, словно из бассейна с теплой водой. Ему тут же стало холодно и одиноко. Краем глаза Эрос заметил, как от стен тенями отделяются мрачные и молчаливые телохранители. Как будто он мог что-то сделать собственной матери! Эх, вернуть бы назад крылья! Что же она задумала на этот раз? Последнее задание… Что бы это ни было, у него нет права на промах. На глаза легла черная шелковая повязка. Трап самолета лег под ноги скоплением облаков. Жалкое подобие его крыльев, золотых с метровым размахом, несло Эроса все дальше и дальше от веселых пьяных голосов и волшебной музыки. Повязка терла затылок. Глаза под ней слезились. Температура в салоне падала со скоростью авиалайнера. – 50 С, - 60 С, - 70 С, - 75 С… Когда Боинг приземлился, на плечи легла меховая накидка. Повязку с глаз сорвали, и Эрос очутился посередине арктической ночи. Океаны девственно белого снега слабо отражали звездный свет, пугали своей незыблемостью и бесконечностью. Эрос никогда здесь не был. И, оказывается, никогда не использовал крылья по назначению. Черное небо, белая земля, две противоположности, два извечных противостояния, сливались на горизонте во что-то неопределенное, размытое, но такое знакомое. Словно судьба уже заносила его сюда, древним ветром вечности, когда сам он был Титаном или Кроном, первым богом, создавшим вселенную, властелином времени и пространства. Он чувствовал себя хозяином, забывшем сквозь столетия о доме, где по-настоящему билось его сердце. Земля под ногами содрогнулась и заворчала, словно потревоженный в берлоге медведь. Раздался протяжный свист, что-то дымящееся пролетело над головами пришельцев и плюхнулось в снег, разъедая его, как кислота - железо. Афродита взвизгнула словно девчонка, которую хахаль ущипнул за зад, и устремилась вниз по склону к неожиданному подарку, похожему на большой черный камень. Позабыв о пленнике, телохранители устремились за ней. Эрос стоял по колено в снегу и заворожено наблюдал за компанией, все больше напоминающей стайку исследователей из греческой научной институции. Он начал спускаться к ним. Неопознанным летающим объектом действительно оказался камень. Дике, орудуя чем-то наподобие топора, начала его дробить. Достигнув цели и разворошив остатки снаряда, они увидели, что внутри камня находилась багрово-красная тягучая, как карамель, раскаленная начинка. Афродита дотронулась до одного из осколков и с криком отдернула руку. Кожа на ее указательном пальчике покраснела и покрылась пузырями. Аидово пламя! Чтобы обжечь бога, эта штука должна быть из чистого подземного огня. Внезапно Эрос все понял. Он обернулся. То, что минутой ранее в его глазах казалось всего лишь возвышенностью на леднике, теперь предстало перед Эросом в своем настоящем великолепии и смертоносности. Перед ними возвышался вулкан. Жар вулкана пробивался через толщу ледников, поэтому ногам, обутым в легкие кожаные сандалии, было тепло и уютно под белоснежной массой. Еще одна «каменная бомба» просвистела над головами незадачливых богов и с громким хлопком приземлилась в стороне. Еще одна. И еще. Вулкан словно отгонял незваных гостей, защищая неприкосновенность территории. Не переставая дуть на пострадавший палец, Афродита подошла к сыну. Минуту они молча смотрели, как над кратером вулкана собираются грозовые облака. Вулкан притягивал их к себе, словно детей, соблазнившихся дорогими подарками в руках незнакомого дяди. - Познакомься, милый, - ее голос дрожал от волнения, - это Эребус, самый южный действующий вулкан Земли. Только представь, там внутри целое озеро кипящей лавы. А этот кратер! – Афродита обхватила себя руками за плечи. - Это же настоящий колодец жизни! Сколько тепла, сколько света, сколько возможностей создать новую форму жизни, новое солнце на абсолютно новой планете! Ее фиалковые глаза жадно горели, в каждом из них плескалось озеро лавы, разгоняя собой клубившуюся вокруг черноту полярной ночи. Про вулканы ему рассказывал Гефест, но в этих рассказах не было ни капли того восхищения, с которым говорила сейчас об одном из них Афродита. Бог огня называл их гнойными прыщами Земли. Запомнились и истории мойр о страшной судьбе Помпеи и Геркуланума, стертых с лица планеты извержением Везувия. В будущем. А однажды, когда Эрос был совсем маленьким, отец взял его за руку и долго водил по Олимпу, где вся земная жизнь была как на ладони. Много войн, бедствий, праздников, похорон, интриг, свадеб мелькало перед ними, и Эрос потерял уже счет времени от усталости, когда, наконец, нашлось зрелище, от которого оба бога – и молодой и старый - долгое время не могли оторвать глаз. Из горы в форме трапеции вырвался столб огня; прямо им под ноги брызнули куски расплавленной породы, а вулканический пепел покрыл темноволосого Арея сединой. Но они не отступили ни на шаг. Поднявшееся в воздух огромное облако расплылось, напоминая крону сосны. Когда столб пепла осел, все, что было раньше на этой многострадальной земле, было сожжено, изувечено стерто и слизано. Люди, не успевшие покинуть дома, сгорели в них заживо. Те, кто успел, задохнулись, ибо пеплом невозможно дышать. Деревья, животные, постройки, все стало прахом, словно Аид перевернул свое и земное царство вверх ногами. - Все войны, когда либо происходившие на Земле, и которые еще будут происходить, все, все они вместе взятые – ничто по сравнению с этим. – Глаза Арея были наполнены странной тягучей печалью и усталостью. - А мы могли бы это остановить? – Эрос тогда впервые в жизни заплакал. Арей посмотрел на сына, кивнул. Потом поднял руку и смахнул непослушные капли, больно оцарапав щеку. Руки отца, грубые и сильные, привыкли размахивать мечом и отдавать приказы, Арей был напрочь лишен нежности и заботы. - Запомни, мы всесильны. Но мы никогда не вмешиваемся в Порядок. На Олимпе это преступление. - А что такое Порядок? - Порядок? Гм… Это когда все на своих местах. У каждого в этом мире есть свое место, как у богов, так и у людей, животных, деревьев, рек, гор…вулканов. Если что-то происходит с нами, плохое ли, хорошее ли, значит, так тому и быть. Вмешиваясь, можно создать Хаос, поглощающий Порядок, а вместе с ним и судьбы всего мира. Арей умолк, задумавшись. Но маленький бог любви был чрезвычайно любопытен в свои юные годы. И отца, грозного, беспощадного покровителя всех войн, он не боялся, а обожал. Глядя на уничтоженную землю, Арей с удивлением обнаружил, что его держат за ножны. Посмотрев вниз с плохо скрываемым гневом, он натолкнулся на вопросительный взгляд ярких, как море, глаз. - Ну что там еще у тебя? - А что такое – Судьба? – Эрос крутил в руках лук, то спуская, то натягивая тугую тетиву. Арей с удовлетворением заметил, что сила его передалась и сыну. Еще бы! Тетиву этого золотого лука не натянет и сам Гефест. - Об этом ты спросишь у мойр. Они у нас главные Ткачи. А знаешь что? Пошли к ним прямо сейчас. – Арей взял сына за руку, и они продолжили прогулку в полном молчании. Эребус. Эрос слышал об этом вулкане. Много веков он спал в своей снежной гробнице. Неизвестно, что его разбудило. Хотя…Наблюдая, как Афродита носится между «каменными бомбами», повизгивая от удовольствия, можно без труда обнаружить нарушителя спокойствия. Ее полупрозрачное платье (и когда только она успевает их менять) развевалось под порывами снежной бури, еще сильнее оголяя прекрасное тело богини, а она, не обращая внимания на зверский холод, добровольно подставляла себя под невидимые удары тяжелого на руку горного воздуха, Только вот зачем это все? Неужели она окончательно сошла с ума? В Эроса запустили снежком. Холодный комок тут же превратился в кипящую воду, заливая глаза. Еще один снежок. И еще один. И еще. И вот он уже весь мокрый, словно стоял под дождем без зонта. - Чего надулся? – богиня очаровательно улыбнулась и прицелилась очередным комочком снега. Целиться надо было быстро, снег моментально превращался в воду от одного прикосновения. Ловко увернувшись, Эрос подошел к Афродите вплотную и схватил за плечи. - Что ты задумала? – Он держал ее взгляд, не давая увильнуть от прямого ответа. Афродита поежилась, словно он целился в нее из своего золотого лука. - Твое последнее задание, – она резко отвернулась, так, что узкие плечи в его руках хрустнули, проводила взглядом уходящую за горизонт снежную бурю, будто прощаясь. – Да и мое тоже. Оры и хариты перестали барахтаться в снегу и притихли, словно напуганные шавки. Потянув за завязки, она легко выскользнула из платья и отбросила его в сторону. Потом запрокинула голову, развела руки и упала в снег, который тут же начал таять с еле слышным шипением. Подоспевшие телохранители вытащили ее уже из глубокой снежной ямы. Хохоча, Афродита принялась танцевать на снегу, то тут, то там оставляя глубокие отпечатки своих ног, словно была не хрупкой богиней, а тяжеловесным титаном. Все это казалось сном. Нелепым, нереальным сном сумасшедшего. Эрос смотрел на нее, как на безнадежно больную, потерянную для Олимпа. Кто сказал, что боги не сходят с ума? Вдоволь насмеявшись, Афродита подошла к нему, мокрая, горячая как вулкан. Ее нежная кожа переливалась под северным сиянием россыпью драгоценных камней, и Эрос не мог отвести глаз от этого зрелища. Тонкая белая как снег рука потянулась к его тунике, и как только она коснулась мягкой ткани, одежда тут же спала с плеч, обнажая не менее прекрасное тело бога любви. И тогда он точно так же запрокинул голову и глубоко вдохнул, а потом повалился в снег. И снег таял под ним и вокруг него. Эрос чувствовал, как бурлит и грохочет под ним вулкан, как плещется, пуская горячие пузыри, в огромном подземном озере лава, желая вырваться на свободу. Его тело было настолько близко к огненной пасти, что он на миг почувствовал себя пузырем, а затем – огромной «каменной бомбой», выпущенной на поверхность. Но это всего лишь Эвринома и Ефросина вытащили его за руки из глубокой ямы. А на поверхности его с нетерпением ждала Афродита. - Мы растопим снег и лед, и Эребус нам в этом поможет. – Улыбнувшись, она взяла его за руки, и Эрос улыбнулся в ответ. Они начали медленно подниматься вверх. Он хотел спросить, где ее крылья, но слова не давались языку, счастливо запутавшемуся в гортани. Оказавшись на краю кратера, не разжимая рук, они смотрели, как перед ними разверзается адская километровая пропасть: кратер с отвесными стенами из черного, с желто-зеленой коркой, запорошенного снегом камня. Вулкан выдыхал облака, словно курил трубку, и они клоками уплывали на запад, отбрасывая с высоты красноватые тени. Эрос нагнулся, чтобы заглянуть вниз. Там в глубине пульсировала лава, она медленно ворочалась в черно-красном озере, на его поверхности вспенивались и лопались пузыри. Теплый пар, идущий из кратера, застывал на их обнаженных телах комьями снега, чтобы тут же превратится в воду. Они заворожено смотрели вниз, не в силах оторвать глаз от того единственного, что могло понастоящему их убить. - Это будет самое лучшее приключение в нашей жизни. – Смысл сказанных ею слов не сразу дошел до Эроса. Эйфория прошла. Он смотрел вниз с ужасом и неверием. - Мы будем прыгать? Афродита не ответила, только посмотрела на сына. Потом смело подставила лицо под комья снега, которыми швырялся обезумевший ветер. Лицо богини начало покрываться тонкой пленкой льда, губы синели так быстро, что, казалось, будто кто-то выпивает их цвет, словно бокал красного сухого вина. С длинных светлых ресниц свисали тонкие сосульки. - Холодно…- Замерзшие губы плохо слушались. - Мы с тобой… любовь… в… в чистом… виде… Станет больше… если прыгнем… и… рас… растворимся… Рас… растопим снег… и… лед… здесь… в сердцах… - Она судорожно схватила его за руку, опасно покачнувшись и едва преждевременно не упав. Эрос подхватил ее на руки, легкую как одуванчик, обжигающе холодную. Пути назад не было. У них нет крыльев, чтоб взлететь, да и вряд ли хватило бы сил. Холодный буран смаковал по капле их тепло, их бессмертную жизнь. Телохранители остались внизу, не смеющие нарушить прямого приказа. Только два пути. Холод или жар. Замерзнуть или сгореть. Может быть, это все-таки правда, что боги бессмертны? И им нечего бояться? Афродита становилась тяжелее с каждой снежинкой, упавшей на тело. Она обвила руками шею Эроса, прижалась лицом к груди, безостановочно что-то шептала, то ли успокаивая, то ли ободряя, то ли торопя. Холод или жар. Он всегда боялся огня. Никогда не подходил близко к кузнице Гефеста, она напоминала огнедышащего дракона из папиных сказок. А уж сам бог огня, взявший за привычку пугать трусишку разными фокусами, внушал благоговейный ужас. Сгореть или замерзнуть. Силы на исходе. Скоро нельзя будет сделать даже этого. Великий Зевс, они сошли с ума, еще не явившись этому миру! Сумасшедшие, чудные боги! Эрос прижал к себе покрепче Афродиту, вздохнул, захлебываясь холодом и снегом, зажмурился изо всех сил и шагнул в разинутую пасть вулкана. Он не выпустил ее из рук, даже когда падал. Становилось все теплее, жарче. Горячий воздух подхватил обоих, слизал языком, будто зазевавшиеся снежинки. Свобода падения. И, казалось, за спиной вырастают новые крылья, унося обоих за горизонт. 12 января, сто двадцать пятый год от извержения Эребуса Сводка новостей из “Daily Telegraph” За последние столетия произошел небывалый демографический бум по всей планете. Теперь можно смело сказать, что количество новорожденных в двадцать раз превышает количество людей зрелого возраста, в семь раз – количество подростков и детей до десяти лет, в пять раз – количество пенсионеров и людей пожилого возраста. Необычная рождаемость связана с улучшением уровня жизни населения земного шара: молодые семьи в любой стране могут без очереди получить квартиру, едва зарегистрировав брак; родители получают высокие денежные вознаграждения от государства за каждого младенца (от 10 000 евро); бесплатное образование, начиная с детского сада; медицинская страховка, в которой расширен перечень страховых случаев от легкого отравления до летального исхода. Это побуждает молодых людей к активному созданию семейного очага. Сегодня в семьях считается нормой иметь 10-15 детей. Детдомы опустели еще в прошлом веке и за ненадобностью превращены в специализированные учреждения: библиотеки, ясли, детские сады, школы. Вы живете в гражданском браке, вы – любовник или любовница женатого человека и еще не родили? Вы не любите и не любимы? Значит, вы все еще очень бедны. И не только в финансовом плане. Человечество осваивает новые просторы. Активно заселяются пустыни и подводные пространства. Марс стал первой планетой солнечной системы, которая вскоре будет подготовлена к заселению человеческих колоний. Обновленный список колонистов вы можете найти на сайте Министерства Транспорта и Туризма. Там же вы можете оформить заявку на вылет. Удачной посадки! Ну а теперь о катаклизмах. В……… году в Арктике произошло крупнейшее извержение вулкана Эребус, в результате которого…
