УДК 321

УДК 321.17:297.17
О проблеме специфики восточной демократии
Зокиржонов А., ТГТУ, г. Ташкент
Сегодня, когда каждый из центральноазиатских народов вполне оправданно ищет
собственный след в общей истории, исходные рубежи современного национального
развития, важно исследовать и корни демократии, которые несомненно имелись в тесно
переплетённых исторических судьбах этих народов. Поскольку центральноазиатский
ареал наряду с Египтом, Месопотамией, Индией, Китаем, Ираном по праву считается
одним из очагов древневосточной и мировой цивилизации, мы вправе утверждать, что
греческая и римская демократия унаследовала многие черты жизни людей этой
цивилизации.
Как известно, центральноазиатское общество в прошлом составляло единство
оседлого, земледельческого и кочевого, скотоводческого слоёв. Казалось бы, о каких
демократических традициях можно говорить применительно к кочевому населению.
Однако, по мнению казахского философа Т.Бурбаева, «степная» демократия есть
оригинальное сочетание коллективистских и индивидуалистических начал этатизма и
либерализма, где любой скотовод имел право на свободное выражение своего мнения.
«Степная» демократия была не только формой проявления власти, но и способом
осуществления справедливости, человечности, толерантности, свободы передвижения и
т.д.1 Для кочевых племён характерны были низкий уровень религиозности, отсутствие
чинопочитания, фанатизма. Предводители племён, родов не назначались, а избирались в
зависимости от их способностей, степени ответственности, поскольку не оправдать
доверия соплеменников считалось позором. Они сознавали бренность мирской суеты,
поэтому никогда не идеализировали, не поклонялись личностям при их жизни 2.
Специфика кочевой или степной демократии далеко не достаточно исследована
исторической и политической науками. Например, хорошо известно, что кочевые племена
гуннов, готов, англо-саксов, франков, тюрков и др. послужили внешней силой,
сокрушившей внутренне прогнившие античные империи (Ханьскую, Гуптов – в Азии,
Римскую – в Европе) и государства (Парфянское, Кушанское царства и др.). Не помогли
ни Великая Китайская стена, ни Траянов вал, ни военное искусство старого мира. Однако
мало известно, что это кочевая демократия с её военно-политической организацией
опрокинула аристократические и монархические античные государственные образования.
Аттила у гуннов, Бумин у тюрков – это властители, избранные, назначенные советом
племенных вождей. Колонат, который экономически развалил рабовладельческое
хозяйство, возник под воздействием свободного кочевника.
Осевшие на завоёванных землях кочевники постепенно теряли родо-племенную
демократическую организацию своей жизни, а римское право, мировые религии,
социальное расслоение ослабили, а затем сделали политически ненужными такие
институты кочевой демократии, как выборы, свободу человека и т.д.
Арабы в VII веке и особенно монголы в XIII веке в ещё большей степени
продемонстрировали несокрушимую мощь демократически организованной военной силы
кочевников. Многие медиевисты квалифицируют Золотую Орду как военно-феодальное
образование. Тогда как, если исходить из политической организации монголов, Орду
более точно следует называть великой демократической, военной организацией кочевых
народов. Она, правда, за более чем три века ослабла в силу неуправляемого завоёванного
территориального пространства, «ожирения» от военной добычи, ассимиляции с
местными земледельцами и др. Но корни демократической организации жизни
Бурбаев Т.К. Влияние демократических процессов в Республике Казахстан на состояние национального
менталитета./ Перспективы развития философии и политологии в ХХI веке.- А.,2002. С. 89-90.
2
Сапаров Н. Об особенностях «туркменской модели демократии».// Центральная Азия и Кавказ. 2000. №2.
С. 259-260.
1
кочевников не исчезли. Они своеобразно проявились в общинных взаимоотношениях
людей, в цеховой системе труда ремесленников, в муниципальном управлении бытом
горожан и т.д. На Востоке они ушли как бы ещё глубже внутрь общества – в человека, его
нравственность, веру в справедливость, гуманность, духовность, просвещённость.
Человек Востока никогда не терял связей со средой обитания. Свои помыслы он
направлял не столько на создание средств техники, как бы возмещающих его
несовершенство, сколько на совершенствование своей души и тела. Мир для него –
единое целое, где человек был не господином, а составной частью. Стремление быть в
гармонии с природой, познавать её законы, жить по ним восточная философия переносила
и на общественные отношения. Мир может совершенствоваться лишь таким человеком,
который обретёт гармонию, цельность в себе самом. Зло, разрушение, навязывание себя
обществу для внутреннего мира восточного человека дисгармоничны, дискомфортны.
Восточный характер не фетишизирует свободу как главную ценность. Он её
понимал в духе философии жизни Ф. Ницше: свобода не от чего-то, а для чего-то.
Свобода для него единство личностной воли и ответственности, долга перед обществом,
близкими людьми. Выше свободы ставятся традиции, обычаи, сложившийся образ жизни.
При этом восточный человек открыт иным ценностям, готов к их восприятию, если видит
в них целесообразность. Индия, Южная Корея, Япония и другие страны Востока приняли
навязываемые им Англией и США демократические нормы и принципы, однако посвоему ассимилировали их. Япония, например, позаимствовав у Запада многие институты
демократии – многопартийность, парламентские выборы и др., вложила в них свои
традиционные нормы: вместо конкуренции – сотрудничество, вместо конфликтности –
коалиционность и т.д. По мнению российского историка С.В.Чугрова, несмотря на
активный прессинг вестернизации колоссальный адаптационный потенциал японских
традиций всегда будет органически встроенным в национальную психологию 1.
Оригинальную и глубокую мысль об истоках формирования современной нашей
приверженности к демократии высказал В.Исхаков – учёный-медик. Уважительное
отношение к старикам и детям, своеобразная философия питания, гостеприимство,
доброжелательность, толерантность, патернализм, психология общения в быту и на
работе, то есть то, что сегодня стало характерными чертами ментальности, присущей
многим узбекистанцам, происходят, по мнению Исхакова, от тех норм совершенного
человека, которые активно и последовательно утверждались в период Мусульманского
Ренессанса (IX-XVв.в.), частью которого был Центральноазиатский Ренессанс.
Эти нормы сложились на основе синергетического, то есть взаимообусловленного,
взаимообогащающего взаимодействия двух саморазвивающих систем – Адаб и Шариата.
Адаб – это нравственная система достойного образа жизни, своеобразный кодекс
приличий. Шариат – правовая культура этого образа жизни. Они как бы сходятся,
пересекаются в точке, которую в исламе определяют как Инсан Камил – совершенный
человек. Лучшие представители политической элиты, культуры, науки были такими
совершенными личностями2.
Важно подчеркнуть, что учёный увидел в бинарном единстве Адаб-Шариата, вопервых, основу системы традиций, обычаев, законов формирования членов общества того
времени; во-вторых, то, что они кладут начало развитию национальной самобытности и
мировоззрения до наших дней и что, в-третьих, само их явление в общественной жизни
Мавераннахра были детерминированы общечеловеческими тенденциями поиска системы
социального функционирования, тяготением к образу жизни древних греков и римлян, к
их правовой культуре3.
Чугров С.В. К вопросу о сочетании традиционализма и модернизма в современном японском мышлении./
Политические институты на рубеже тысячелетий.- Дубна:2001.С.358,378.
2
Исхаков В. Восток и права человека./ Демократизация и права человека. 1999. №1. С.110-111.
3
Исхаков В. Указ. соч. С.112.
1
Именно в этом периоде непререкаемый в мусульманском мире авторитет знания,
понимаемого как важнейшее условие веры, как рациональное постижение мира,
высокий уровень грамотности населения стали основой мощного развития наук.
И даже глубже, так как в «Авесте», в проповедях Заратуштры мы находим
духовные ориентиры для человека того времени: истина – лучшее благо, а благая мысль,
благое слово, благое дело выступают основной триадой зороастрийской этики,
осуществившей духовный переворот в жизни древнего общества. Его поднял на новый
уровень, укрепил восточный тип общественной психологии в период расцвета передовой
философской мысли, который связан с именами Фараби, Ибн Сино, Беруни, Ибн Рушда,
Ибн Халдуна и других.
Важно отметить, что всех названных учёных объединял поиск такого механизма
власти, где права и свободы человека уважались, признавались и обеспечивались, где
власть подчинялась нормам морали, содействовала общественному порядку и общему
благосостоянию. Демократизм их политической мысли вытекал из определения единой
сущности общества, где человек виделся центральным звеном. Подлинная свобода
общества ими виделась в консенсусе социальных отношений, достижении добродетелей,
возвышении идей добра, справедливости, гуманизма1.
Они оказали существенное влияние на одного из выдающихся мыслителей
Центральной Азии Алишера Навои. В его общественных взглядах – гуманизм,
справедливость, духовность, правопорядок органично сочетались с государственной
деятельностью. Подлинным справедливым народным лидером, который жёстко карал
притеснителей народа – чиновников с их злоупотреблениями, корыстолюбием, предстал в
поэме Алишера Навои «Искандерова стена» правитель Искандер – сын народа. В его
городе-государстве – как ценят мыслители этот образ человеческого общежития со
времён Афин! – все люди живут, независимо от вероисповеданий, обычаев, языков,
дружно, свободно, равноправно.
Таким образом, не могут отсутствовать корни демократии у народов Востока,
Центральной Азии, Узбекистана, в частности, которые на протяжении многих веков
определяли духовное и культурное развитие человечества. «Демократия, не нашедшая
места в культуре народа, не может стать и компонентом образа жизни», - отметил
И.А.Каримов2. Демократические корни, традиции пропитаны в характере нашего народа,
его менталитете, психологии, просветительстве, духовности, культуре. Их надо
исследовать, выявлять, видеть специфику воздействия на современное общество,
человека.
Коренев И.А. Основы формирования нового политического сознания общества.// Щу=у=.-Право.1998. №4.
С.21
2
Каримов И. Узбекистан на пороге XXI века: угрозы безопасности, условия и гарантии прогресса.- Соч. Т.6.
– Т., 1998. С.148.
1