Клуб друзей >
advertisement
Клуб друзей > КУЛЬТУРА, НАУКА И ЧЕЛОВЕК > Под аплодисменты > Форум ценителей творчества Фаины Раневской > Фаина Раневская Фаина Раневская: женщина-легенда российского кино Свою сценическую деятельность Раневская начала в 1915 году в Малаховском дачном театре под Москвой. После она играла в Керчи, Ростове-на-Дону, в передвижном "Первом советском театре" в Крыму. Ее первые успехи в профессии связаны с исполнением таких остро характерных ролей, как Шарлотта в "Вишневом саде", Змеюкина в чеховской "Свадьбе", Дунька в "Любови Яровой". С 1931 года Раневская стала актрисой московского Камерного театра, после чего работала также в Центральный театр Красной Армии и в Театре им.Моссовета. В кино Раневская пришла в 38-летнем возрасте, снявшись в "Пышке" у Михаила Ромма. Затем был "Подкидыш", с ним пришла невероятная популярность... Она прожила очень долгую жизнь - если считать "по головам правителей", то в этот отрезок времени вместятся несколько эпох: Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев: Популярная в народе фраза: "Муля, не нервируй меня" - стала ее проклятием, а эпизодические роли - даже они! - доставались все реже и реже. Фаина Георгиевна защищалась от реальности как могла - в частности, она во всем старалась увидеть смешное. Именно поэтому она стала для нас, после многочисленных публикаций ее высказываний и афоризмов, одной из самых потрясающих женщин уходящего столетия. Своим ироническим талантом она воспользовалась настолько полно (в отличие от таланта артистического), что даже сейчас мы бездумно повторяем многие ее фразы: Это ли не есть истинное бессмертие? О Раневской написано многое - биографии от разных авторов, воспоминания ее современников и исследования потомков... Но нигде ярко так не чувствуется ее личность, не видны ее предпочтения, антипатии и отношение к жизни, как в ее собственных высказываниях. Именно для этого, вместо дотошного повторения записок ее биографов и перечисления вех ее жизни, мы просто приводим здесь некоторые из ее шуток, афоризмов и фраз. Прочитав эти строки, вы найдете в них все, о чем говорит и о чем умалчивает официальная литература о Раневской. Детство Фаина Раневская родилась 27 августа (15 - по старому стилю) 1896 года в г. Таганроге в в состоятельной еврейской семье. Отец – Фельдман Гирши Хаймович – был владельцем фабрики сухих красок, нескольких домов, магазина и парохода Святой Николай. Мама – Фельдман Милка Рафаиловна (в девичестве Заговайлова (из некоторых источников – Валова)). В семье было четверо детей – два брата и старшая сестра Белла. Когда Фаине было 5 лет, умер младший брат. Как признавалась сама Фаина Георгиевна, она не была счастлива в родительском доме: Мне вспоминается горькая моя обида на всех окружавших меня в моем одиноком детстве... Почему же, живя без всяких материальных проблем, в семье, где у нее были еще брат и сестра, горячо любимая мать, девочка чувствовала себя несчастливой и одинокой? Возможно, причина в ее повышенной ранимости из-за легкого заикания, которым Фаина страдала от рождения. Боясь насмешек, Фаина избегала сверстников, не имела подруг, не любила учиться. С трудом проучившись в младших классах Мариинской женской гимназии, девочка упросила родителей забрать ее оттуда. Училась плохо, арифметика была страшной пыткой. Писать без ошибок так и не научилась. Считать тоже. Наверное, потому всегда, и по сию пору, всегда без денег… - признавалась впоследствии Фаина Георгиевна. В то же время Фаина получила обычное для девочки из обеспеченной семьи домашнее воспитание, обучалась музыке, пению, иностранным языкам, любила читать. Раневская Увлечение кино пришло Фаине лет в двенадцать. Свое первое впечатление от увиденного она описывала так: Обомлела. Фильм был в красках, возможно, Ромео и Джульетта. Я в экстазе, хорошо помню мое волнение… Чуть позже началось увлечение девочки театром. Первые посещения городского театра оставили в ее душе неизгладимые впечатления, но настоящее потрясение испытала она в 1913 году, когда побывала на спектакле Вишневый сад А.П.Чехова на сцене Московского Художественного театра, где играли звезды тех лет. Кстати, псевдоним Раневская именно из этой пьесы. Однажды по дороге домой у Фаины из сумочки выпали деньги, их подхватил ветер, а она смеялась и говорила: Как красиво они летят!. Ее спутник тогда заметил: Вы совсем как Раневская. Так и осталась за ней эта фамилия, позже став официальной. Решение стать актрисой Как признавалась Раневская, профессию она не выбирала – она в ней таилась. После увиденного на сцене, она уже знала, что будет актрисой обязательно. Сдав экстерном экзамены за курс гимназии, Фаина стала посещать занятия в частной театральной студии А.Ягелло. Девушка училась свободно двигаться на сцене, говорить, растягивая слова, чтобы скрыть свое заикание. Отец снисходительно относился к увлечению дочери до тех пор, пока она не объявила о своем решении стать профессиональной актрисой. Это вызвало скандал и разрыв с семьей. О том, чтобы пойти работать в местный театр, не могло быть и речи. Кроме того, девушка понимала, что ей еще нужно всерьез учиться сценическому мастерству. Поэтому в 1915 году она покинула Таганрог и уехала в Москву. Провинциальная актриса Надеждам Фаины не было суждено исполниться. Ни в одну из лучших театральных школ она не была принята, и девушка устроилась в частную школу. Но и ее вскоре пришлось оставить, поскольку у Раневской просто не было средств оплачивать обучение. Зато повезло в другом. К девушке с участием отнеслась актриса Гельцер. Это она порекомендовала Раневскую в Малаховский летний театр под Москвой. И хотя Фаине пришлось играть в массовке, но для нее было настоящим счастьем даже просто находиться рядом с известными актерами. В те годы там играли великая Ольга Осиповна Садовская, Петипа, Певцов. Кстати именно Певцов предрек, что Раневская станет знаменитой актрисой. Отыграв сезон в Малаховском театре, Раневская в 1916 году подписала договор с антрепризой Ладовской на роли героинь-кокет и уехала в Керчь. Но выступления труппы не собирали зрителей, и Раневская покинула антрепризу. Начались ее скитания по провинциальным театрам – Феодосия, Кисловодск, Ростов-на-Дону… Весной 1917 года вся семья Фельдман эмигрировала, Фаина осталась одна в России. В Ростове она познакомилась с актрисой Павлой Леонтьевной Вульф, в лице которой Раневская обрела надежного друга на всю жизнь. В годы Гражданской войны Вульф приютила Раневскую, а помогал им выжить знаменитый драматург Макс Волошин. Тогда же Раневская была принята в труппу Театра актера, главным режиссером которого был Павел Анатольевич Рудин. Актриса успешно дебютировала в роли Маргариты Кавалини в Романе, а затем играла в спектаклях: Живой труп, Последняя жертва, Без вины виноватые, На всякого мудреца…, Гроза, На дне, Ревизор, Женитьба и других. Одной из лучших работ актрисы была роль Шарлотты в Вишневом саде. В 1925 году Павла Вульф и Фаина Раневская поступают в передвижной Театр Московского отдела народного образования (МОНО). Но, просуществовав один зимний сезон, театр закрылся, и актрисы вновь возвращаются в провинцию. Вновь начинаются из скитания - Святогорский театр при санатории донбасских шахтеров, Бакинский рабочий театр. Затем были Гомель, Смоленск, Архангельск, Сталинград и вновь Баку… Снова в Москве Все эти годы Раневскую не покидает мысль о Москве. В 1930 году она пишет письмо главному режиссеру московского Камерного театра Александру Таирову с просьбой принять ее. Первоначально следует отказ, но затем режиссер меняет свое решение. И вот с 1931 года Раневская становится актрисой этого театра. Дебютирует в Москве Раневская ролью в спектакле «Патетическая соната». Причем дебютирует удачно, но спустя некоторое время спектакль снимают с репертуара… Поскольку других ролей у нее не было, Раневская в 1935 уходит в Центральный театр Красной Армии. Здесь ей довелось сыграть мать в пьесе Чужой ребенок, сваху в пьесе Островского Последняя жертва, Оксану в пьесе Корнейчука Гибель эскадры и главную роль в пьесе Горького Васса Железнова. В 1939 году Раневскую пригласили в Малый театр. Выступать на сцене, где играла великая Ермолова! Раневская соглашается, но тут возникают неожиданные препятствия. Из театра Красной Армии ее отпускать не хотели, и актриса ушла со скандалом. В то же время старейшины Малого оказались категорически против ее прихода в труппу. В итоге Раневская осталась без работы… Дебют в кино В кино Фаина Раневская дебютировала в 1934 году, будучи тогда актрисой Камерного театра. Начинающий режиссер Михаил Ромм, увидев ее на сцене, пригласил на роль госпожи Луазо в фильме Пышка по знаменитой мопассановской новелле. Как признавалась Раневская, съемки были очень сложными. Отопление не работало – павильоны сохраняли температуру холодильной камеры, и у актеров зуб на зуб не попадал. Постоянная суета, мучительно долгая установка света, шум аппаратуры, вечная неразбериха… Фильм снимался в немом варианте. Тем не менее, чтобы лучше прочувствовать роль, Раневская достала подлинник мопассановского рассказа и затвердила несколько фраз госпожи Луазо на языке оригинала. Приехавший в Советский Союз Ромен Роллан был в восторге от фильма. Среди актеров он выделял в первую очередь Раневскую. По его просьбе Пышку продемонстрировали во Франции. И картина прошла там с огромным успехом. Муля, не нервируй меня! После Пышки, несмотря на успех, Раневская решила больше в кино не появляться – слишком это все мучительно. Тем не менее, спустя три года она приняла предложение режиссера Игоря Савченко сняться в роли попадьи в фильме Дума про казака Голоту. К этому времени актриса как раз осталась без работы в театре, и кино захватило ее. В 1939 году Фаина Раневская снимается сразу в трех кинокартинах. В фильме Человек в футляре режиссера Анненского она сыграла роль жены инспектора, в картине Ошибка инженера Кочина режиссера Мачерета - роль жены портного Гуревича – Иды. Но настоящую известность актрисе принесла комедия Татьяны Лукашевич Подкидыш. В Подкидыше Раневская сыграла самоуверенную, командующую подкаблучником-мужем женщину. Актриса специально для своей роли придумала несколько хлестких фраз. Одна из них - Муля, не нервируй меня – стала по-настоящему крылатой. Эта фраза впоследствии преследовала ее всю жизнь. При виде актрисы мальчишки на улице начинали кричать: Муля, не нервируй меня!. Все это необычайно раздражало Раневскую, со временем она стала просто ненавидеть роль, давшую ей популярность. Как-то она даже призналась в этом Анне Ахматовой. Сжала руки под темной вуалью – это тоже мои Мули, - ответила она. Много, много лет спустя, когда Леонид Ильич Брежнев вручал Фаине Георгиевне Раневской орден Ленина, то и он не смог удержаться - скорчил рожу и пропищал: Муля, не нервируй меня!. Фаина Георгиевна презрительно пожала плечами и сказала: Леонид Ильич, ко мне так обращаются только невоспитанные уличные мальчишки! Брежнев страшно смутился и тихо ответил: Извините, просто я вас очень люблю. На чем инцидент и исчерпался. Мечта В 1940 году Михаил Ромм пригласил Фаину Раневскую сниматься в социально-психологической драме Мечта. Актриса рассказывала: За всю долгую жизнь я не испытывала такой радости ни в театре, ни в кино, как в пору нашей второй встречи с Михаилом Ильичем. Такого отношения к актеру – не побоюсь слова нежного, - такого доброжелательного режиссера-педагога я не знала, не встречала. Его советы, подсказки были точны, необходимы. Я навсегда сохранила благодарность Михаилу Ильичу за помощь, которую он оказал мне в работе над ролью пани Скороход в Мечте, и за радость, когда я увидела этот прекрасный фильм на экране. Эту картину Михаил Ромм стал снимать после того, как побывал в Западной Украине, присоединенной к нашей стране в конце 30-х. Впечатления от увиденного и легли в основу фильма. Раневская сыграла роль хозяйки меблированных комнат - мадам Розу Скороход. Эта работа открыла огромное трагическое начало в таланте Фаины Раневской. В ее героине парадоксально смешивались сострадание и жесточайшая беспощадность к тем, кто ниже ее по социальному статусу, всепоглощающая скупость и такая же безмерная любовь к сыну-неудачнику, ради которого она живет, трудится, совершает низости, понимая в глубине души всю бесполезность этих усилий… Выдающийся драматург Теодор Драйзер высоко оценил игру актрисы. Свадьба После начала войны Фаина Раневская была эвакуирована в Ташкент, где пробыла до 1943 года. В 1943 году Раневская вернулась в Москву, и была принята в Театр драмы (ныне - театр имени Вл. Маяковского). Она снялась в нескольких рядовых фильмах, после чего была приглашена на роль Мамаши в фильме Свадьба. Режиссер Исидор Анненский собрал великолепный актерский ансамбль. Помимо Фаины Раневской, в Свадьбе снялись: Эраст Гарин, Зоя Федорова, Алексей Грибов, Осип Абдулов, Михаил Яншин, Сергей Мартинсон, Вера Марецкая, Николай Плотников, Михаил Пуговкин и многие другие. Фаина Раневская позже высказывалась о картине и о самом режиссере весьма отрицательно, считая, что Анненский, во-первых, полностью извратил чеховскую прозу, а во-вторых, не использовал в полной мере талантливых актеров. Права или нет Фаина Георгиевна, но комедия Свадьба на долгие годы стала одним из любимейших зрителями фильмов. Сколько фраз из фильма стали крылатыми. Вспомните коронное выражение Осипа Абдулова В Греции все есть, или фразу Фаины Раневской Хочут свою образованность показать. К тому же, представляя собой неиссякаемый кладезь российского остроумия, Свадьба беспристрастно описывает человеческие пороки и заблуждения. Пошлейшая история свадебных разборок в семье мещан Жигаловых, пытающихся во что бы то ни стало заполучить в женихи капризного чиновника Апломбова, превращается в подлинную энциклопедию национальных характеров. Сама Раневская, создавая образ, пользовалась наблюдениями из реальной жизни. Похожести гримом тут не добьешься. Я ведь напяливала платье, подтягивала кверху нос, надевала парик и шляпку и выходила на съемочную площадку, почти не гримируясь. Все дело тут в манере говорить, слушать, думать. Ходить и жестикулировать - это уже потом, - признавалась она. Весна После войны Фаина Раневская сыграла несколько заметных ролей. В 1947 году на экраны вышла комедия Григория Александрова Весна с Любовью Орловой и Николаем Черкасовым в главных ролях. Фаине Раневской в сценарии отводился лишь один эпизод: ее героиня Маргарита Львовна подавала завтрак своей знаменитой племяннице. Александров предложил актрисе самой сделать себе роль. Раневская придумала множество веселых фраз и диалогов. Вместе с Ростиславом Пляттом они внесли в картину комедийную, характерную, водевильную стихию. Помните разговор по телефону: Скорую помощь! Помощь скорую! Кто больной? Я больной. Лев Маргаритович. Маргарит Львович. В итоге играющие роли второго плана Фаина Раневская и Ростислав Плятт запомнились зрителям даже больше, чем главные герои. Золушка В том же году Раневская сыграла мачеху в знаменитой сказке Золушка режиссера Надежды Кошеверовой. Эта картина одна из немногих, принесших актрисе настоящую радость. Раневская сыграла с присущей ей яркостью, правдоподобностью. Г. Скороходов в книге Разговоры с Раневской говорил: В ее Мачехе зрители узнавали, несмотря на пышные средневековые одежды, сегодняшнюю соседку-склочницу, сослуживицу, просто знакомую, установившую в семье режим своей диктатуры. Это бытовой план роли, достаточно злой и выразительный. Но в Мачехе есть и социальный подтекст. Сила ее, безнаказанность, самоуверенность кроются в огромных связях… Одна из самых замечательных сцен в фильме с участием Раневской это, безусловно, охота за знаками внимания короля и принца на балу. Возвращаемся к книге Скороходова: В ней <сцене> все смешно: и то, чем занимается милое семейство, и то, как оно это делает. Раневская здесь, повторим, минимальный соавтор Шварца-сценариста, но полная хозяйка роли. По сценарию дочки сообщают матери о знаках внимания, и та, зная силу документа, немедленно фиксирует в блокноте каждый факт. Автор сценария Евгений Львович Шварц, как никто другой, болезненно бережно относившийся к каждой фразе, каждому слову в сценарии, Раневской с удовольствием позволял отсебятину. Раневская вспоминала: Там была еще такая сцена. Я готовлюсь к балу, примеряю разные перья - это я сама придумала: мне показалось очень характерным для Мачехи жаловаться на судьбу и тут же смотреть в зеркало, прикладывая к голове различные перья и любоваться собой. Но для действия мне не хватало текста. Евгений Львович посмотрел, что я насочиняла, хохотнул и поцеловал руку: С Богом!. Мачеха - одна из лучших комедийных ролей Раневской. Удивительно, но она – сугубо отрицательный персонаж сказки – вызывает у зрителей настоящий восторг! Другие работы послевоенных лет Среди других работ Фаины Раневской в послевоенные годы стоит отметить роль бабушки в фильме Слон и веревочка, где актриса впервые снялась с Наташей Защипиной – тогда еще шестилетней девочкой. Раневская высоко отзывалась о юной актрисе и общалась с ней, как со взрослой. Еще раз вместе они снялись в 1949 году в драме У них есть Родина, поставленной по пьесе Сергея Михалкова. Фильм рассказывал о том как советские разведчики, разыскав на территории Западной Германии оказавшийся под присмотром английской разведки сиротский приют с советскими детьми, добиваются возвращения детей на родину... Фаина Раневская так отзывалась о своей роли и о фильме: Да, фрау Вурст у меня получилась. Вурст – по-немецки колбаса. Я и играю такую толстую колбасу, наливающую себя пивом. От толщинок, которыми обложилась, пошевелиться не могла. И под щеки и под губы тоже чего-то напихала. Не рожа, а жопа. Но когда я говорю о михалковском дерьме, то имею в виду одно: знал ли он, что всех детей, которые после этого фильма добились возвращения на Родину, прямым ходом отправляли в лагеря и колонии? Если знал, то тридцать сребреников не жгли руки? 50-е годы. Работа в театре В 1949 году Раневская уходит из Театра Драмы и поступает на работу в Театр им. Моссовета. Здесь она играла очень мало. Репертуар театра состоял из рядовых, а порой и просто бесцветных и скучнейших спектаклей, приуроченных к очередным советским праздникам. С большим трудом ее уговорили на роль старухи в спектакле Рассвет над Москвой. Ее героиня по сценарию представляла этакую матерь-совесть, режущую правду-матку. Великая актриса от скуки и раздражения превратила свою роль в капустник на заданную тему, и каждое ее появление на сцене сопровождалось аплодисментами. Как-то Раневской достался эпизод в пьесе Шторм. На первую же репетицию актриса принесла огромный талмуд. Все знали: Раневская переписывает роль от руки. Но тут было что-то другое. Она принесла десятки вариантов каждого кусочка, чуть ли не каждой реплики своей роли. Она почти полностью переписала текст, Завадский замер. Фаина... но драматург, что он скажет? Драматург прочитал, побагровел и стал так хохотать, что все испугались. Здесь ничего нельзя менять, - сказал он, - все оставить... как у Раневской. На следующий день актриса принесла еще несколько вариантов. Оставьте ее, - сказал драматург, - пусть играет как хочет и что хочет. Все равно лучше, чем она, эту роль сделать невозможно. Раневская так великолепно играла свой эпизод в Шторме, что затмевала всех остальных актеров, включая и исполнителей главных ролей. Завадский не хотел мириться с этим, и вскоре лишил актрису роли. Все это, конечно же, не могло устраивать Фаину Георгиевну, и в 1955 году она покинула театр. Она перешла в театр Пушкина - бывший Камерный театр. Одной из причин было то, что именно в Камерном она когда-то начинала свою карьеру. Однако от старого Таировского театра ничего не осталось. Здесь она проработала до 1963 года, но затем ушла и отсюда… Одиночество За всю свою жизнь Фаина Раневская так и не вышла замуж. Как-то ее спросили, была ли она когданибудь влюблена. Раневская рассказала эпизод из своей юности. Она была влюблена в красавцаактера, игравшего вместе с ней в труппе. Однажды актер сказал ей, что вечером придет к ней домой. Раневская нарядилась, накрыла стол… Актер пришел пьяный и с женщиной. Деточка, погуляйте гденибудь пару часиков, дорогая моя, - сказал он. С тех пор не то, что влюбиться – смотреть на них не могу: гады и мерзавцы! - признавалась Фаина Георгиевна. Однако в начале 60-х был у Фаины Раневской период, когда она не чувствовала себя одинокой. Она получила письмо от своей сестры Беллы (Изабелла Георгиевна Аплеен), которая жила одно время во Франции, а потом, похоронив мужа, перебралась в Турцию. Сестра была тоже одинока и просила помочь вернуться в СССР. Помогла министр культуры Е. Фурцева. Несколько лет сестры прожили вместе. Вскоре у Беллы обнаружили рак. Раневская вызывала лучших врачей, проводила с ней – уже безнадежной – ночи. Больница, операция – все было бессмысленно. В 1964 году Белла умерла… Кино. 50-60-е годы Все это время Раневская практически не снималась в кино. Да и о тех редких работах актриса отзывалась так: …Снимаюсь в ерунде. Съемки похожи на каторгу. Сплошное унижение человеческого достоинства, а впереди – провал, срам, если картина вылезет на экран. Фильм Осторожно бабушка! (1960) Надежды Кошеверовой, где Раневская сыграла главную роль, получился откровенно провальным. Раневская восприняла это как личной оскорбление и поссорилась с режиссером, которая долгие годы была ее подругой. Тем не менее, спустя пять лет Кошеверова рискнула вновь пригласить Фаину Георгиевну в свою новую картину. Раневской предстояло сыграть роль директора цирка в фильме Сегодня новый аттракцион. Роль была неплохой, и актриса после долгих уговоров согласилась. Правда при этом она выдвинула рад условий. Во-первых, двойная оплата. Во-вторых, актриса заявила, что приедет на студию только один раз, - значит, декорации выстраиваются под нее. Кроме того, ехать она должна в отдельном купе – не над колесами, а в середине вагона. Жить – в Европейской, причем непременно с видом на Русский музей – в том крыле, где поселяют иностранцев. Любой контракт с животными исключался напрочь (по сценарию директор испытывает к ним патологическую страсть), официально это объяснялось острейшей астматической реакцией. В настоящее время ведущие актеры требуют еще и не это, но в то время такие требования были просто невероятными. И все же режиссер согласилась, хотя на практике условия были выполнены едва ли наполовину. Роль в картине Сегодня новый аттракцион была последней работой в кино Фаины Георгиевны. Великая актриса В середине 60-х Раневская возвращается в театр к Завадскому. В театре Моссовета она работала до конца своих дней. Удивительно, но за долгие годы она так и не сыграла ни одной великой роли мирового репертуара. Все экранные и сценические работы Раневской можно перечесть по пальцам. Я в своей жизни не сделала 99 процентов из ста, - говорила она. Но даже то немногое сделало ее величайшей отечественной актрисой. Лондонский ежегодник Кто есть кто включил ее в число десяти лучших актрис ХХ века. И это не случайно. Кто-то из крупных режиссеров сказал о Фаине Георгиевне: Она может все! Актриса в совершенстве владела всеми жанрами - от трагедии до фарса. Раневская не играла – она жила своими ролями, как живут своими играми дети, до конца, по полной правды, до счастья. И если она видела равнодушие, работу в полсилы, то была беспощадна, как бывают беспощадны дети. От непростого характера Раневской страдали окружающие. Так постоянными придирками она довела до слез Ию Саввину. Но потом звонила с извинениями, которые потрясали величественной откровенностью: Я так одинока, все друзья мои умерли, вся моя жизнь – работа… Я вдруг позавидовала вам. Позавидовала той легкости, с какой вы работаете, и на мгновение возненавидела вас. А я работаю трудно, меня преследует страх перед сценой, будущей публикой, даже перед партнерами. Я не капризничаю, девочка, я боюсь. Это не от гордыни. Не провала, не неуспеха, я боюсь, а – как вам объяснить? – это ведь моя жизнь, и как страшно неправильно распорядиться ею. За год до своей смерти Раневская отказалась играть на сцене. Старость, - сказала она, - вещь страшная. Болят все мои косточки. Очень устала, очень. Восемьдесят семь лет! Я не Яблочкина, чтобы играть до 100 лет. Нет, больше на сцену не выйду! Умерла Фаина Георгиевна 19 июля 1984 года, после перенесенных инфаркта и пневмонии… Агент национальной безопасности ФАИНЕ Георгиевне уже присвоили звание народной артистки СССР, когда ею заинтересовался Комитет государственной безопасности и лично начальник контрразведки всего Советского Союза генерал-лейтенант Олег Грибанов. Будучи человеком чрезвычайно занятым, Грибанов на встречу с Раневской послал молодого опера по фамилии Коршунов. Планировалась, как тогда говорили чекисты, моментальная вербовка в лоб. Коршунов начал вербовочную беседу издалека. И о классовой борьбе на международной арене, и о происках иноразведок на территории СССР. Процитировал пару абзацев из новой хрущевской Программы КПСС, особо давил на то, что нынешнее поколение советских людей должно будет жить при коммунизме, да вот только проклятые наймиты империализма в лице секретных служб иностранных держав пытаются подставить подножку нашему народу. Невзначай напомнил также и о долге каждого советского гражданина, независимо от его профессиональной принадлежности, оказывать посильную помощь в их ратном труде по защите завоеваний социализма. Вслушиваясь в страстный монолог молодого опера, Раневская прикидывала, как ей элегантней и артистичней уйти от предложения, которое должно было последовать в заключение пламенной речи. Фаина Георгиевна закуривает очередную 'беломорину', хитро прищуривается и спокойнейшим голосом говорит: 'Мне с вами, молодой человек, все понятно... Как, впрочем, и со мной тоже... Сразу, без лишних слов, заявляю: я давно ждала этого момента, когда органы оценят меня по достоинству и предложат сотрудничать! Я лично давно к этому готова - разоблачать происки ненавистных мне империалистических выползней... Можно сказать, что это моя мечта с детства. Но... Есть одно маленькое 'но'! Во-первых, я живу в коммунальной квартире, а во-вторых, что важнее, я громко разговариваю во сне. Представьте: вы даете мне секретное задание, и я, будучи человеком обязательным и ответственным, денно и нощно обдумываю, как лучше его выполнить, а мыслительные процессы, как вы, конечно, знаете из психологии, в голове интеллектуалов происходят беспрерывно - и днем и ночью. И вдруг ночью, во сне, я начинаю сама с собой обсуждать способы выполнения вашего задания. Называть фамилии, имена и клички объектов, явки, пароли, время встреч и прочее... А вокруг меня соседи, которые неотступно следят за мной вот уже на протяжении многих лет. Они же у меня под дверью круглосуточно, как сторожевые псы, лежат, чтобы услышать, о чем и с кем это Раневская там по телефону говорит! И что? Я, вместо того чтобы принести свою помощь на алтарь органов госбезопасности, предаю вас! Я пробалтываюсь, потому что громко говорю во сне... Нет-нет, я просто кричу обо всем, что у меня в голове. Я говорю вам о своих недостатках заранее и честно. Ведь между нами, коллегами, не должно быть недомолвок, как вы считаете?' Страстный и сценически искренний монолог Раневской произвел на Коршунова неизгладимое впечатление, с явки он ушел подавленный и напрочь разбитый железными аргументами кандидатки в агенты национальной безопасности. Доложив о состоявшейся вербовочной беседе Грибанову, он в заключение доклада сказал: - Баба согласна работать на нас, я это нутром чувствую, Олег Михайлович! Но... Есть объективные сложности, выражающиеся в особенностях ее ночной физиологии. - Что еще за особенности? - спросил Грибанов. - Мочится в постель, что ли? - Нет-нет! Громко разговаривает во сне... Да и потом, Олег Михайлович, как-то несолидно получается... Негоже все-таки нашей прославленной народной артистке занимать комнату в коммунальной квартире. После этой истории Фаина Георгиевна получила-таки отдельную квартиру, но работать на КГБ отказалась. Поклонникам актрисы так и не довелось услышать о Раневской как об агенте национальной безопасности, равно как никто никогда так и не назвал Фаину Георгиевну матерью и женой. Счастливая мать и жена РАНЕВСКАЯ, пожалуй, единственная всемирно известная актриса, которой не приписывают ни одного бурного романа. У нее были поклонники, но не более того. Одни рассказывают, что особые чувства Раневская питала к маршалу Федору Толбухину, другие твердят о слабости актрисы к женскому полу, в частности к Анне Ахматовой и Павле Вульф. Как бы то ни было, Фаина Георгиевна практически всю свою жизнь оставалась космически одинока. Она ни разу не была замужем. 'Все, кто меня любили, - сказала она однажды, - не нравились мне. А кого я любила - не любили меня. Кто бы знал мое одиночество? Будь он проклят, этот самый талант, сделавший меня несчастной...' Фаина Георгиевна не раз повторяла, что не была счастлива в любви: 'Моя внешность испортила мне личную жизнь'. Раневская не ждала взаимности - она ждала, что когда-нибудь сердце ее успокоится, закончится бесполезный бунт против самой себя. Кажется, не дождалась. Однажды во время одной из репетиций Раневская своими придирками довела до слез молодую актрису. В тот же вечер Фаина Георгиевна позвонила ей с извинениями, которые потрясали величественной откровенностью: 'Я так одинока, все мои друзья умерли, вся моя жизнь - работа... Я вдруг позавидовала вам. Позавидовала той легкости, с какой вы работаете, и на мгновение возненавидела вас. А я работаю трудно, меня преследует страх перед сценой, будущей публикой, даже перед партнерами. Я не капризничаю, девочка, я боюсь. Это не от гордыни. Не провала, не неуспеха я боюсь - как вам объяснить? - это ведь моя жизнь, и как страшно неправильно распорядиться ею'. По признанию самой актрисы, всю свою жизнь она прожила с театрами, и ни с одним из них не была счастлива. У нее не было детей. Все свои беременности Раневская обрывала абортом. Возможно, все оттого, что Фаина Георгиевна сама была ребенком. Мудрым ребенком. Близкая подруга актрисы Анна Ахматова говорила: 'Фаина, Вам 11 и никогда не будет 12!' Раневская любила приблудную дворняжку Мальчика так, как могла бы любить своего единственного ребенка, если бы он у нее был. Однажды Фаина Георгиевна даже отказалась ложиться в больницу, потому что боялась, что Мальчику будет без нее плохо. 'Если человек зимой в холод не подобрал бродячую псину, человек этот дрянь, способный на всякую подлость. И я не ошибаюсь', - говорила она. Раневская часто оставляла приоткрытой дверь на лестницу, чтобы ее пес Мальчик мог свободно гулять. Таким образом как-то раз 'ушла гулять' каракулевая шуба артистки. Нанятая недавно домработница быстро поняла, какие возможности дает работа у Раневской, и унесла из квартиры шубу и вазочку из хрусталя. Обнаружив пропажу, Раневская записала: 'Пальто украли, а я к нему зря купила туфли'. К материальным благам актриса относилась в высшей степени философски. Скупердяйка МНОГИЕ современники Фаины Георгиевны знали ее как вспыльчивого, порой капризного, часто язвительного человека. Но никто и никогда не знал ее скупердяйкой и жадиной. О доброте и щедрости Раневской до сих пор многие вспоминают со слезами на глазах. Говорили, что любой бедный человек мог подсесть к ней в транспорте и, попросив денег, тут же их получить. Ей должны были все актеры, и о долгах этих она никогда не вспоминала. При этом Фаина Раневская жила очень скромно. Единственная роскошь, которую она себе позволяла, - это, нежась в ванне, пить чай из самовара. Раневская всю жизнь спала на узенькой тахте. Приобретенную однажды шикарную двуспальную кровать подарила на свадьбу своей домработнице Лизе. Фаина Георгиевна, как могла, всячески старалась преодолеть быт. Уборка, еда, одежда - все это было для нее тяжким испытанием. У Раневской часто сменялись домработницы. Они были ее бесконечным кошмаром. Приходили в дом, как завоеватели, и уходили, как мародеры с поля боя. Лиза была, пожалуй, самой яркой из них. - Что сегодня на обед? - интересуется Фаина Георгиевна у Лизы, когда та возвращается из магазина. - Детское мыло и папиросы купила. - А что к обеду? - Вы очень полная, вам не надо обедать, лучше в ванне купайтесь. - А где сто рублей? - Ну вот детское мыло, папиросы купила. - Ну а еще? - Да что вам считать! Деньги от дьявола, о душе надо думать. Еще зубную пасту купила. - У меня есть зубная паста. - Я в запас, скоро ничего не будет, ей-богу, тут конец света на носу, а вы сдачи спрашиваете. Фаина Георгиевна позволяла себя обманывать и обкрадывать, философски считая, что кому-то, возможно, ее материальные блага нужнее. Лиза бесконечное количество раз прощалась и вновь пользовалась добротой своей хозяйки. Так, однажды в гости к Раневской пришла Любовь Орлова в шикарной норковой шубе. Домработница актрисы, одержимая страстью найти себе спутника жизни, упросила Фаину Георгиевну, пока Орлова у нее в гостях, разрешить надеть эту шубу, чтобы произвести впечатление на очередного поклонника. Раневская разрешила, в чем потом горько раскаялась, поскольку Лизавета прогуляла аж три часа, а Любовь Орлова так и не поняла, почему Фаина Георгиевна столь настойчиво уговаривала ее посидеть еще. Раневской деньги нужны были главным образом для того, чтобы отдавать их другим. Она не просто любила делать подарки, она не могла без этого жить. Дарить - это было основное качество Фаины Георгиевны. 'Мне непонятно всегда было: люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства', говорила великая актриса. Она так и не научилась извлекать выгоду. 'У меня хватило ума глупо прожить жизнь', - как-то записала она. </H3> Михаил Садчиков О неповторимой актрисе Фаине Георгиевне Раневской написаны книги. И все равно находятся люди, которые умудряются добавить новые яркие штрихи к портрету актрисы. В их числе наши телеведущий, критик Виталий Вульф, певица и актриса Елена Камбурова и звезда театра и кино Марина Неелова. Виталий Вульф: "Жизнь прошмыгнула" - По всей стране ходила крылатая фраза из фильма "Подкидыш": "Муля, не нервируй меня!" Интересно, что фразу эту своей героине придумала сама Раневская. И когда актрисе уже в 70-х годах вручали в Кремле очередную награду, Леонид Ильич Брежнев воскликнул: "Ой, Муля, не нервируй меня!", Фаина Георгиевна вздрогнула - она не переносила, когда ее называли Мулей, и погрозила генсеку пальчиком: "Так меня называют только хулиганы". Раневская не боялась никого и ничего. В годы, когда Ахматова, ее близкий друг, подвергалась гонениям, она села в поезд и приехала к Анне Андреевне в Ленинград. По своей природе Раневская была актриса с головы до пят. Ее настоящее имя - Фани Фельдман. Родилась в 1896 году в Таганроге, там же, где и Чехов. В Москве десятки раз смотрела "Вишневый сад" И, понимая, что внешние данные не сулят ей роли Раневской, взяла себе чеховский псевдоним. Отец - крупный нефтепромышленник. В его семье было две девочки: одна - необыкновенной красоты по имени Изабелла, вторая - неуклюжая, нескладная Фани. В начале 1917 года отец написал детям в Москву письмо: если "у них" Февральская революция, то можно ждать чего угодно. Ждать он не захотел: сел на пароход с семьей и в марте уехал. Фаина Георгиевна осталась. И больше никогда не видела отца. Зато увидела мать - в 1957 году в Бухаресте. Ее прелестная сестра прожила всю жизнь в Париже, а потом, посмотрев фильм "Мечта", узнала свою сестру и в 1961 году вернулась в Москву. Они прожили вместе всего полтора года - Изабелла умерла. Фаину долго не принимали ни в какие театральные школы по причине того, что она была некрасива. "Как жаль, что я некрасива!" - эта мысль проходит по всем ее заметкам. Хотя на самом деле ее лицо это больше, чем любая сказочная красота. Она боготворила Станиславского, десятки раз ходила на все его спектакли, а однажды на Тверской, увидев предмет своего восхищения в коляске, побежала за извозчиком, закричав: "Мальчик мой! Мальчик!" Станиславский повернулся - он улыбался и, как впоследствии вспоминала сама Раневская, решил, что она ненормальная. Когда под занавес жизни она взяла себе дворняжку, то назвала пса Мальчиком. Любила его до беспамятства. У нее были две большие любви - в начале жизни и в конце. Поступив в свой первый дачный театр в Малаховке, она репетировала в спектакле "Тот, кто получает пощечину". Роль без слов. "Что я должна делать?" - спросила Фаина своего партнера актера Певцова. "Любить меня! Люби меня весь спектакль и переживай". И она стала его любить - четыре часа без остановки. О Певцове в конце спектакля уже никто не вспоминал: зрительный зал безумствовал от страстной любви Раневской. Она все время рыдала, причем продолжала рыдать даже после окончания спектакля. Певцов спросил: "А что вы сейчас плачете?" "Я продолжаю вас любить". Он сказал: "Ты будешь актрисой". В фильме "Пышка" она играет небольшой эпизод - ест курицу. Наслаждение - смотреть, как она это делает. Любой сытый человек во время телепоказа бросится к холодильнику и начнет жадно жевать. Крохотный эпизод - классика кино! И после всей этой классики, когда Фаина Георгиевна переехала в свою последнюю квартиру, она сказала: "Ну вот я и не заметила, как прошмыгнула моя жизнь - взяла и исчезла. Но у меня хватило ума глупо прожить свою жизнь". Елена Камбурова: "Хорошо, что вы не фифа" - Самое большое чудо в моей жизни произошло, когда Фаина Георгиевна, находясь на гастролях в Ленинграде, включила радио в тот самый момент, когда звучала моя первая чтецкая запись. Она написала мне письмо, во что я долго не могла поверить. Идя на первую встречу, я очень волновалась, но первая же ее фраза: "Деточка, как хорошо, что вы не фифа", сняла всю напряженность. И когда мы прощались, она сказала: "У вас такой же недостаток, что и у меня. Нет, не нос скромность!" Она дарила все - книги, пластинки, вещи. Однажды подарила мне платье, которое было сшито в Париже - безумной красоты, я на него смотрю и до сих пор не решаюсь надеть. Любила угощать. Встречая гостей, первым делом спрашивала: "Не голодны ли вы?" Однажды она сказала мне: "Утром приходила Мариночка Неелова, принесла огурцы, зелень, и я подумала: как хорошо - вечером придет Камбурова, будет чем угостить". Она была очень одинока, особенно летом, когда театр уезжал на гастроли. А дачи у нее не было... Незабываемы, конечно, три Новых года, которые мы встречали вдвоем с ней. Особенно самый последний ее Новый год: за несколько минут до того, как стрелка перешла в следующий, 1984-й, она заснула. Я сидела рядом и представляла Новый год лет восемьдесят назад в Таганроге: какое это было чудо, какая была елка в ее большом доме. Марина Неелова: "Страшно отомстила" - Помню, когда снимался телефильм о Раневской, ее спросили: "Почему вы так часто меняете театры, почему не задерживаетесь ни в одном из них?" Фаина Георгиевна сделала лукавое лицо: "Я искала святое искусство". - "Нашли?" - "Нашла!" - "И где же?" - В Третьяковской галерее! - возвысив голос, торжественно произнесла Раневская. У нее была стена, сплошь увешанная фотографиями, приколотыми иглами для внутривенных вливаний - Уланова, Шостакович, Пастернак Ахматова, Цветаева... Я спросила: "Как же так - столько замечательных людей прошли через вашу жизнь, почему вы ничего не напишете?" "Я, деточка, написала. Но потом перечитала Толстого, поняла, что он написал лучше, и свои заметки порвала". "Как вам идет этот халат!" - похвалила я как-то ее наряд. "Деточка, что же мне сейчас может идти, кроме гробовой доски?!" Я продолжала настаивать на своем. Тогда Раневская сказала: "Я поняла, что такое халатное отношение. Это когда встречаешь гостя в халате". Комическое и трагическое переплеталось в ней и на сцене, и в жизни. Хорошо помню ее слова: - Деточка, я так одинока! Все мои друзья уже ушли. Даже Бирман, а уж от него я этого не ожидала. Прошло столько лет, мы забываем, как назывался фильм, в чем там сюжет, но прекрасно помним, как там сидела она, играя тапершу с папироской - трагически и смешно, так, что хотелось смеяться и плакать. Когда я уходила из ее квартиры, то должна была проверить свои карманы, потому что она норовила засунуть тебе духи, салфеточки. У Фаины Георгиевны была потребность делиться. Дверь в ее квартиру была открыта днем и ночью. Этим пользовались "добрые люди". Однажды ей позвонил молодой человек, сказав, что работает над дипломом о Пушкине. На эту тему Раневская была готова говорить всегда. Он стал приходить чуть ли не каждый день. Приходил с пустым портфелем, а уходил с тяжеленным. Вынес половину библиотеки. Она знала об этом. "И вы никак не реагировали?" "Почему? Я ему страшно отомстила!" - "Как же?" - "Когда он в очередной раз ко мне пришел, я своим голосом в домофон сказала: "Раневской нет дома". Однажды, получив в театре деньги, Фаина Георгиевна поехала к вернувшейся из эмиграции Марине Цветаевой. Зарплата была выдана пачкой, Раневская думала, что сейчас она ее разделит, а Марина Ивановна, не поняв, взяла всю пачку и сказала: "Спасибо, Фаина! Я тебе очень благодарна, мы сможем жить на эти деньги целый месяц". Тогда Раневская пошла и продала свое колечко. Вспоминая об этом, Фаина Георгиевна говорила: "Как я счастлива, что не успела тогда поделить пачку!" Светлана Новикова Ее любимыми словами были «жопа» и «говно». «Я не пью, больше не курю и никогда не изменяла мужу — потому что у меня его никогда не было», — сказала она одному журналисту. «Так что ж, значит, у вас совсем нет недостатков?» — «В общем, нет. Правда, у меня большая жопа и я иногда немножко привираю». Как много любви, а в аптеку сходить некому ЩЕДРО наделив Фаину Раневскую талантом, Господь, видно, решил сэкономить на другом — и недодал ей любви. Я имею в виду не обожание публики, которого хватало (во время гастролей Театра имени Моссовета в Одессе кассирша говорила: «Когда Раневская идет по городу, вся Одесса делает ей апофеоз»). Я имею в виду ее одинокую жизнь. «Как много любви, а в аптеку сходить некому», — говаривала она. Друзья у нее были, поклонники тоже, а своей семьи не было. То есть в начале жизни — была, но сразу после революции мать, отец, сестра и брат эмигрировали. Вернулась — полвека спустя — одна лишь сестра Белла. Овдовев и оставшись в одиночестве, она приехала к Фаине умирать. Раневская — это псевдоним. В честь чеховской героини. Юная Фаина была так потрясена спектаклем «Вишневый сад», что не обратила внимания на выпавшее из сумочки портмоне. Ветер стал разбрасывать деньги, а она только и сказала: «Красиво летят — как осенние листья». «Вы прямо как Раневская», — изумился ее спутник. Родилась Фаня Фельдман в 1896 году в Таганроге. Ее отец, Герш Хаимович, был человек очень состоятельный. Ему принадлежали фабрика сухих красок, несколько домов, магазин, склады и даже пароход. В городе его уважали, он был старостой синагоги и основателем приюта для престарелых евреев. Свое происхождение Фаина не афишировала. Как-то, мучаясь над сочинением своей биографии, она начала: «Мой отец был небогатым нефтезаводчиком…», порвала и больше никогда автобиографий не писала. Мать ее была женщиной чувствительной, любительницей искусств. Одно из детских воспоминаний Фаины: мама в слезах, они текут рекой, и унять их невозможно. «Что такое, мамочка, что случилось?» — «В Баденвейлере умер Чехов». А на ковре — упавший томик его рассказов. Фаина убежала с ним и, не отрываясь, прочитала «Скучную историю». Так, когда ей еще не было восьми, Антон Павлович впервые вошел в ее жизнь. И расположился в ней надолго: пока она не переиграла все его пьесы: «Вишневый сад» (Шарлотта), «Чайка» (Маша), «Свадьба» (Змеюкина), «Юбилей» (Мерчуткина), «Три сестры» (Наташа), «Дядя Ваня» (старуха Войницкая). Второй раз Фаина увидела мать в таком же горе, когда умер Лев Николаевич Толстой. «Погибла совесть, совесть погибла», — рыдала мама. С детства Фаина была робкой, от неуверенности заикалась (это осталось до старости и проявлялось в минуты волнения, но только в обычной жизни и никогда — на сцене). Она тяжело сходилась с детьми и неважно училась. Гимназию так ненавидела, что родителям пришлось ее забрать. Она получила домашнее образование и сдала гимназический курс экстерном. Как такая стеснительная девушка могла вбить себе в голову, что ее призвание — театр, непонятно! Семья до поры до времени относилась к увлечению дочери спокойно, но, когда та заявила, что пойдет в актрисы, Герш Хаимович высказался резко: «Посмотри на себя в зеркало — и увидишь, что ты за актриса!» Однако легче было бы остановить поезд на полном ходу, и в девятнадцать лет Фаина ушла в самостоятельную жизнь. Профессиональная непригодность В МОСКВЕ она несколько раз держала экзамены в театральные школы, но так заикалась от волнения, что ей сказали: «Деточка, это профессиональная непригодность». Тогда она пошла в частную школу, где за учебу надо было платить, и ее взяли. Деньги, которые дали ей родители, быстро иссякли. Она немного подрабатывала в цирке — в массовке, потому что ничего не умела. Но этого на жизнь и учебу не хватало, и она понимала: положение сложное, надо что-то делать. А судьба — дама с чувствами, она часто милостива к тем, кто, не сворачивая, идет к своей цели. Так что знакомство с известной провинциальной примой, ученицей Веры Комиссаржевской, Павлой Вульф можно было бы считать счастливым даром судьбы, если бы не та настырность, с которой Фаина его добивалась. Вот и вышло: главный подарок — это отнюдь не везение, а характер, бурный поток, пробивающий себе дорогу через любые препятствия. К Вульф Раневская попала абсолютно неумелой актрисой. Павла Леонтьевна после отыгранного накануне спектакля мучалась мигренью и никого не принимала. Но когда ей доложили, что какая-то странная заикающаяся девица настаивает, чтобы ее впустили, почему-то согласилась. Навязчивая гостья оказалась неуклюжей порывистой девушкой с большими испуганными глазами. Заикаться она перестала, как только прошел первый страх. Девушка сказала, что мечтает работать с Павлой Леонтьевной и согласна на любые роли. Вульф указала на стопку пьес, лежащих на столике, — пусть выберет, что хочет, и подготовит отрывок. Девушка явилась спустя несколько дней, и опытная Вульф поняла, что отпустить ее она не может. Взять ее в театр она тоже не могла, но дала ей большее: взяла в свою семью и помогла ей стать Актрисой. Их дружба продолжалась много лет, до самой смерти Павлы Леонтьевны. Из нее выйдет большая актриса В МЕЛОДРАМЕ Леонида Андреева «Тот, кто получает пощечины» у Раневской была роль в толпе, без единого слова текста. Она совершенно не понимала, что ей надо делать, и обратилась за помощью к «первому сюжету» — Иллариону Певцову, исполнителю главной роли. «А ничего не делай, только люби меня, люби изо всех сил», — посоветовал он. Когда спектакль закончился, Фаина разрыдалась, и никто не мог ее успокоить. Привели Певцова. «Что ты?» — спросил он. «Я так любила Вас, так любила!» Певцов всё понял и сказал: «Помяните меня — из этой барышни выйдет большая актриса». Ей с детства внушали, что она нехороша собой, и она поверила, хотя фотографии молодой Раневской свидетельствуют о другом. Ну немного крупноват нос — но все остальное в порядке. И сколько жизни! Сколько света и юмора! Семитские волосы — пышные, вьющиеся, глаз горит. А она стеснялась себя, и не только в юности. Даже признанная и увенчанная всеми премиями и званиями, просила режиссера убрать первые ряды партера или хотя бы так строить мизансцены, чтобы она все время оставалась в глубине. — Ну почему, Фаина Георгиевна?! — Я убегу, я боюсь публики… Если бы у меня было лицо, как у Тарасовой… У меня ужасный нос. Когда закончился ее первый сезон в летнем театре в Малаховке, Фаина осталась без работы. Через «театральное бюро» (оно же «актерская биржа») она нашла работу на зимний сезон — в Керчи, но ей не удалось доработать до конца сезона: труппа не делала сборов, и театр прекратил свое существование. Ей даже не заплатили, так что выехать из города она смогла, только продав свои сценические костюмы. Следующим городом стала Феодосия, но и там антрепренер сбежал, не заплатив актерам. Кочевала Раневская много: Симферополь, Архангельск, Сталинград, Баку… В первые годы от отчаянной неуверенности Раневская была неуклюжа и вызывала смех, поэтому в ролях молодых героинь проваливалась. Зато в ролях характерных, комических — даже совсем маленьких — притягивала к себе все внимание, заслоняя главных героев. Когда она уже обосновалась в Москве и стала играть у Таирова незначительные роли, ее появление отвлекало зрительское внимание от царицы этой сцены — Алисы Коонен. Пришлось уйти. Много позже, в Театре Моссовета, она так сделала роль спекулянтки Маньки («Шо грыте? Шо грыте?»), что Завадский был недоволен: эпизодический персонаж стал чуть не главным. Он хотел снять ее с роли, а это была ее любимая роль! «Вы слишком хорошо играете!» — сказал он недовольно. «Если надо в интересах дела, я могу играть хуже», — ответила Раневская. За десятилетия совместной работы она хорошо изучила его характер и выражала свои чувства в яркой, свободной форме. Однажды Завадский закричал ей из зала: «Фаина, вы своими выходками сожрали весь мой замысел!» «То-то у меня чувство, что я наелась говна», — парировала она. Дальше — еще острее. Он: «Вон из театра!» Она: «Вон из искусства!» Она довольно многим мешала — и своим талантом, и тяжелым характером. Подолгу в театрах не служила. «В театре меня любили талантливые, бездарные ненавидели, шавки кусали и рвали на части» — такой итог подвела она, сменив дюжину театров. Однажды театральный критик Наталья Крымова спросила уже старую Раневскую, зачем она столько кочевала по театрам? — Искала святое искусство, — ответила та. — Нашли? — Да. — Где? — В Третьяковской галерее. Муля, не нервируй меня! В ТЕАТРЕ Красной Армии Раневская сыграла пять ролей, из них одну колоссальную: Вассу Железнову. Хозяйку жизни, бизнес-вумен, как сказали бы сейчас, подавившую в себе все чувства. Васса принесла ей всеобщее признание и звание заслуженной артистки. В 38 лет она начала сниматься. Сначала «Пышка» Михаила Ромма, а потом и «Подкидыш», и «Золушка». Эйзенштейн хотел снять ее в роли Ефросиньи в «Иване Грозном», но министр кинематографии Большаков не позволил: «Семитские черты Раневской очень ярко выступают, особенно на крупных планах». Безумный успех «Подкидыша», где она сыграла немолодую властную женщину Лялю, готовую усыновить «ничейного» ребенка, стал пожизненным кошмаром актрисы. Лялины слова, обращенные к тихому, послушному мужу: «Муля, не нервируй меня!», она слышала от своих почитателей всю жизнь. В Ташкенте, где они с Анной Ахматовой были в эвакуации, этими криками ее преследовали дети, едва завидев на улице. Приходилось скрываться дома. Даже Брежнев, прикалывая к груди Раневской орден Ленина, не удержался и тихо сказал ей: «Муля, не нервируй меня!» Она ответила: «Леонид Ильич, так дразнят меня мальчишки или хулиганы». Он трогательно извинился: «Простите, но я вас очень люблю». Живу, как Диоген — днем с огнем ОНА БЫЛА любима и вождями, и публикой, и критикой. Рузвельт отзывался о ней, как о самой выдающейся актрисе ХХ века. А Сталин говорил: «Вот товарищ Жаров — хороший актер: понаклеит усики, бакенбарды или нацепит бороду. Все равно сразу видно, что это Жаров. А вот Раневская ничего не наклеивает — и все равно всегда разная». Этот отзыв ей пересказал Сергей Эйзенштейн, для чего разбудил ее ночью, вернувшись с одного из просмотров у Сталина. После звонка Раневской надо было разделить с кем-то свои чувства, и она надела поверх рубашки пальто и пошла во двор — будить дворника, с которым они и распили на радостях бутылочку. Во времена ее молодости еще было деление на амплуа, и Осип Абдулов говорил, что она и героиня, и травести, и гранд-кокетт, и благородный отец, и герой-любовник, и фат, и простак, и субретка, и драматическая старуха, и злодей. Словом, Раневская — целая труппа, считал Абдулов. Но это было неверно. Лирические роли удавались ей хуже, ее коньком было сочетание трагического и комического, эксцентричность, соединенная с психологической глубиной. Одна из лучших работ — роль Розы Скороход в кинофильме «Мечта». Но при божьем даре характером она отличалась чертовски трудным! Один актер даже собирался ее побить за то, что она сделала ему грубое замечание. Вообще-то виновата была она: реплику подала так тихо, что он не расслышал и замешкался с выходом на сцену. Но признать вину она не хотела и напала на беднягу: «Кто это?! Я впервые вижу вас в театре. Это рабочий сцены? Я не работаю с любителями!» С годами становилась все более едкой, от ее замечаний, от сарказма страдали не только артисты, но и режиссеры. Начинающему композитору, сочинившему колыбельную, она сказала: «Уважаемый, даже колыбельную нужно писать так, чтобы люди не засыпали от скуки». С Любовью Орловой они были, можно сказать, приятельницами, но и в ее адрес Раневская позволяла себе шуточки. От безобидной («Шкаф Любови Петровны так забит нарядами, что моль, живущая в нем, никак не может научиться летать») до колкого передразнивания («Ну что, в самом деле, Чаплин, Чаплин… Какой раз хочу посмотреть, во что одета его жена, а она опять в своем беременном платье! Поездка прошла совершенно впустую»). С людьми высокопоставленными она также не церемонилась. Как-то телевизионный начальник Лапин спросил ее: — В чем я увижу вас в следующий раз? — В гробу. Комната, в которой она жила в Старопименовском переулке, была кишка без окон, так что ее можно было уподобить гробу. «Живу, как Диоген, — говорила она, — днем с огнем». Много курила, и, когда известный художник-карикатурист Иосиф Игин пришел к ней, чтобы нарисовать ее, она так и вышла — погруженной в клубы дыма на темном фоне. Врачи удивлялись ее легким: — Чем же вы дышите? — Пушкиным, — отвечала она. Для чего-то она родилась… У НЕЕ было обостренное чувство сострадания… к мясу. «Не могу его есть: оно ходило, любило, смотрело… Может быть, я психопатка?» Про курицу, которую пришлось выбросить из-за того, что нерадивая домработница сварила ее со всеми внутренностями, Фаина Георгиевна грустно сказала: «Но ведь для чего-то она родилась!» Раневская продолжала играть, даже когда ей это было уже трудно физически. Вся театральная и нетеатральная Москва ходила в Театр Моссовета, чтобы увидеть ее в спектаклях «Странная миссис Сэвидж» и «Дальше — тишина». В «Тишине» они с Пляттом играли старых супругов, которых разлучают дети, потому что никто из них не хочет забирать к себе сразу двоих родителей. Зал рыдал… Я видела ее и в последней роли — старой няньки Фелицаты в комедии Островского «Правда — хорошо, а счастье лучше». Фелицата светилась любовью, она, собственно, и являла собой здравый смысл и добро. Фаина Георгиевна двигалась с трудом, выходила на сцену в мягких домашних тапочках, и было понятно: это не решение художника по костюмам, а единственная приемлемая для больных ног обувь. Хуже всего было, что Раневская уже плохо помнила текст. Она беспомощно замирала и всем своим видом извинялась. «Все, хватит, больше не могу играть», — каждый раз говорила она, но все умоляли ее не уходить из спектакля. Она была его талисманом. Незадолго до смерти Раневской режиссер-документалист Марианна Таврог решила снять великую актрису в своей серии «Старые мастера» (в серию вошли кинопортреты Марка Прудкина, Верико Анджапаридзе и еще нескольких титанов из «уходящей натуры»). Фаина Георгиевна наотрез отказалась рассказывать перед камерой о том, как работала над ролями, и вообще сниматься. Марианна Таврог ходила к ней день за днем целый месяц и наконец решила схитрить. Сказала, что снимет только фотографии на стенах (а у Раневской в доме их было много, и она общалась с ними — это был ее мир). Фаина Георгиевна согласилась рассказать про тех, кто там запечатлен, и тогда в доме появились кинооператор с камерой, осветитель и критик Наталья Крымова. Крымова в кадре задавала свои вопросы, а Раневская отвечала, забыв про съемку… То была последняя встреча зрителя с ней. *** Она прожила 88 лет, хлебнув горечи болезней и одинокой, бессемейной старости. У нее была домработница, ее навещали друзья, но самым близким существом оказался пес Мальчик, ради которого она отказывалась ложиться в больницу или ехать в санаторий. Однажды Раневскую спросили, была ли она когда-нибудь влюблена. — А как же, — сказала Раневская, — вот было мне девятнадцать лет, поступила я в провинциальную труппу — сразу же и влюбилась. В первого героя-любовника! Уж такой красавец был! А я-то, правду сказать, страшна была, как смертный грех… Но очень любила ходить вокруг, глаза на него таращила, он, конечно, ноль внимания… А однажды вдруг подходит и говорит шикарным своим баритоном: «Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду к вам в семь часов». Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалованья взяла, вина накупила, еды всякой, оделась, накрасилась — жду сижу. В семь нету, в восемь нету, в девятом часу приходит… Пьяный и с бабой! «Деточка, — говорит, — погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя!» С тех пор не то что влюбляться — смотреть на них не могу: гады и мерзавцы! Раневская говорила: — Старость — это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости. Господи, уже все ушли, а я все живу. Бирман — и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала. Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить! — Старая харя не стала моей трагедией — в 22 года я уже гримировалась старухой и привыкла, и полюбила старух моих в ролях. А недавно написала моей сверстнице: «Старухи, я любила вас, будьте бдительны!» Книппер-Чехова, дивная старуха, однажды сказала мне: «Я начала душиться только в старости». Старухи бывают ехидны, а к концу жизни бывают и стервы, и сплетницы, и негодяйки… Старухи, по моим наблюдениям, часто не обладают искусством быть старыми. А к старости надо добреть с утра до вечера! Когда Раневская получила новую квартиру, друзья перевезли ее немудрящее имущество, помогли расставить и разложить все по местам и собрались уходить. Вдруг она заголосила: — Боже мой, где мои похоронные принадлежности?! Куда вы положили мои похоронные принадлежности? Не уходите же, я потом сама ни за что не найду, я же старая, они могут понадобиться в любую минуту! Все стали искать эти «похоронные принадлежности», не совсем понимая, что, собственно, следует искать. И вдруг Раневская радостно возгласила: — Слава Богу, нашла! И торжественно продемонстрировала всем коробочку со своими орденами и медалями. Егор Герасимов ЭПИЗОД 1. Семья 110 ЛЕТ назад в семье богатого таганрогского предпринимателя Гирши Фельдмана родилась вторая дочь. Маленькая Фая была любимицей матери. Отец же боготворил старшую — Беллу. Когда в 1917 году семья решит уехать из агонизирующей России, на борт принадлежавшего Фельдманам парохода «Святой Николай» поднимутся все члены семьи, прислуга и многочисленные друзья дома. В Турцию уплыли все, кроме младшей дочери. Отец категорически возражал против желания Фаины стать актрисой и к её уходу из дома, случившемуся двумя годами ранее, отнёсся вполне спокойно. Да она к тому времени уже и не была Фаиной Фельдман. На афишах провинциальных театров, где молоденькая девушка начинала свою карьеру, её объявляли под совсем другой, по-чеховски громкой фамилией — Раневская. Существует легенда, что этот псевдоним Фаина Георгиевна взяла по совету друзей, поражённых её реакцией на потерянные деньги, бывшие на тот момент единственным состоянием. «Ой, улетели», — произнесла актриса, выйдя из банка с отцовским денежным переводом (единственным за всё время) и растерянно глядя вслед уносившимся с дуновением ветра купюрам. Её следующая встреча с семьёй произошла только спустя 40 лет, когда уже знаменитая к тому времени актриса Фаина Раневская приехала в Румынию. Сестра Изабелла в тот момент жила в Париже и только-только похоронила мужа. Рассудив, что её орденоносная родственница, к тому же лауреат нескольких сталинских премий и вообще кинозвезда, находится, должно быть, в лучшем финансовом положении, Изабелла решила перебраться к ней в Советский Союз. Все хлопоты по устройству воссоединения сестёр взяла на себя тогдашний министр культуры Екатерина Фурцева. Узнав, что разрешение на приезд Изабеллы получено, Раневская отправилась поблагодарить министра. «Вы — мой добрый ангел, Екатерина Алексеевна», — произнесла актриса своим знаменитым басом. На что Фурцева ответила: » Я не ангел, а советский партийный работник». Изабелла Георгиевна поселилась в двухкомнатной квартире Раневской в высотке на Котельнической набережной. Но их совместная жизнь продолжалась недолго — вскоре старшая сестра заболела и умерла. Похоронили её на кладбище Донского монастыря. Фаина Георгиевна, вновь оставшись одна, поменяла квартиру, где жила с сестрой, и переехала в Южинский переулок в престижный дом для руководящих работников, расположенный неподалёку от Театра им. Моссовета, в котором служила. ЭПИЗОД 2. Деньги ОНА никогда не была богатым человеком, как вспоминают о ней все её знакомые. Но не потому, что мало получала, — просто, как в юности, так и не научилась правильно распоряжаться деньгами. «Деньги мешают, и когда их нет, и когда они есть. Вещи покупаю, чтобы дарить. Одежду ношу старую, всегда неудачную. Урод я», — говорила Раневская. Она могла прийти в театр с гонораром за съёмки и всё раздать. Домработницы то и дело обсчитывали её, пользуясь наивностью большой актрисы. «Где сто рублей?» — спрашивала Фаина Георгиевна у помощницы по хозяйству. А та отвечала: «Что вы всё о деньгах думаете? Это же зло. Я вот папиросы и зубную пасту купила». Можно предположить, что подобные диалоги случались довольно часто. Но Раневская не только не наказывала обнаглевших женщин, а ещё и делала им подарки. Приобретя как-то большую двуспальную кровать, Фаина Георгиевна, спавшая до этого чуть ли не на раскладушках, тут же подарила её домработнице, выходившей замуж. А однажды помощница, собираясь на свидание, решила нарядиться в висевшую в прихожей шубку Любови Орловой, в тот вечер сидевшей у Раневской в гостях. Пришлось хозяйке дома четыре часа развлекать Любовь Петровну разговорами и просить задержаться ещё на чуть-чуть, пока не раздался хлопок входной двери и шуба не вернулась на своё место на вешалке. ЭПИЗОД 3. Одиночество ВСЮ свою жизнь — а она прожила 88 лет — Раневская была одинока. «Будь он проклят, этот талант, сделавший меня одинокой», — говорила она. Личная жизнь великой актрисы всегда была окружена завесой таинственности. Говорили о ней разное. Сама Фаина Георгиевна не раз рассказывала, как нравившиеся ей мужчины отвергали её любовь. Но в это почему-то верится с трудом. Как и в то, что Раневская могла бы стать образцовой женой. Её семьёй было, как это ни высокопарно прозвучит, искусство. А о семье обычной она как-то заметила: «Семья заменяет всё. Поэтому, прежде чем завести её, надо решить, что для вас важнее — всё или семья». Внука своей близкой подруги, надумавшего жениться, Раневская предупреждала: «Вот женишься, тогда поймешь, что такое счастье. Но будет поздно». Новый год она всегда встречала одна. Обзванивала друзей, поздравляла их с праздником и предупреждала, чтобы они не вздумали навещать её. «Эту ночь я проведу с очаровательным молодым человеком, — говорила она. — Как его зовут? Евгений Онегин». Одиночество было её болью, смириться с которой она пыталась всю жизнь. «Спутник славы — одиночество», — философски замечала она. А на многочисленные букеты и овации после спектаклей говорила: «Сколько любви, а в аптеку сходить некому». ЭПИЗОД 4. Остроумие ПОКЛОННИКИ — вообще отдельная тема в жизни Раневской. Один из её приятелей как-то стал свидетелем, как к Раневской подошла дама средних лет и с восторгом спросила: «Скажите, вы — это она?!» На что Фаина Георгиевна ответила: «Да, я — это она». В другой раз очередная почитательница принялась выведывать домашний телефон любимой актрисы. «Откуда я знаю? — сказала Раневская. — Я же не звоню сама себе». Острый ум и быстрота реакции прославили Фаину Георгиевну едва ли не больше киноролей и работ в театре. За ней записывали, ловили каждое её слово и… боялись. Потому что реплики Раневской порою звучали как приговор. Особенно доставалось главному режиссёру Театра им. Моссовета Юрию Завадскому, с которым у актрисы были непростые отношения. После награждения Завадского медалью Героя Социалистического Труда Фаина Георгиевна в присутствии всей труппы произнесла: «Ну и где же наша Гертруда?» А зная его отношение к себе, говорила: «Завадский простудится только на моих похоронах». Драматург Виктор Розов, автор знаменитых пьес «Вечно живые», «В день свадьбы» и др., как-то решил прихвастнуть при Раневской: «У моей последней пьесы был такой успех! Перед кассами творилась настоящая битва!» Актриса выслушала его и поинтересовалась: «И как, людям удалось получить деньги назад?» ЭПИЗОД 5. Кино ОТНОШЕНИЯ с кино у Фаины Георгиевны, увы, не сложились. И виной тому, как ни парадоксально, стала её гениальность. Режиссёры боялись, что яркая игра актрисы отвлечёт внимание зрителя от основной идеи фильма. Когда на одной из кинопроб режиссёр прямо сказал об этом Раневской, она предложила: «Если это надо для дела, я могу играть хуже». Она никогда не лезла за словом в карман. Когда в самом начале её артистической карьеры знаменитый Сергей Эйзенштейн отказался снять её в своём «Иване Грозном», Раневская произнесла где-то в компании: «Да я лучше кожу с задницы буду продавать, чем соглашусь сниматься у Эйзенштейна». Когда режиссёру передали эти слова, он отправил ей телеграмму: «Как идёт торговля?» О том, каков был ответ актрисы, история умалчивает. Зато свидетельств нелёгкого характера Раневской сохранилось предостаточно. Когда кто-нибудь из коллег сетовал на то, что во время спектакля Раневская недостаточно громко произносит свои реплики, она в ответ гневно вопрошала: «А вы кто? Монтёр декораций?! Я не работаю с любителями!» Если режиссёр начинал предлагать актрисе несколько изменить рисунок роли, Фаина Георгиевна обиженно уходила в свою гримёрку и говорила костюмерше: «Я, наверное, уволюсь. Режиссёр считает меня дерьмовой актрисой». ЭПИЗОД 6. Слава САМЫМ выдающимся фильмом с участием Раневской стала «Мечта» Михаила Ромма. Премьера картины состоялась 6 июля 1941 года, когда зрителям было уже не до кино. Зато американский президент Франклин Рузвельт, посмотревший картину, назвал Раневскую одной из самых великих актрис мира. Сталин, кстати, тоже по достоинству ценил её талант. На одном из кремлёвских приёмов вождь произнёс: «Михаил Жаров — хороший артист, но в любой роли похож на Михаила Жарова, в каком бы гриме ни был. А товарищ Раневская может вовсе не пользоваться гримом, но всегда будет разной». Для широкого зрителя Фаина Раневская — прежде всего героиня фильма «Подкидыш», в котором она произносит свою бессмертную фразу: «Муля, не нервируй меня». Этими словами Фаину Георгиевну дразнили мальчишки на улице, их же сказал ей в Кремле Леонид Брежнев, вручая орден Ленина по случаю её 80-летнего юбилея. «Леонид Ильич, так меня называют только хулиганы», — пожурила генсека Раневская. «Простите, но я вас очень люблю», — засмущался Брежнев. Из театральных работ великой актрисы до наших дней сохранилась запись спектакля «Дальше — тишина», в котором её партнёром был Ростислав Плятт. Рассказывают, что после одного из представлений к Раневской подошёл поклонник и спросил: «Сколько же вам лет?» Фаина Георгиевна мгновенно ответила: «В субботу будет 115». На что почитатель удивлённо воскликнул: «Надо же, в таком возрасте и так играть!» ЭПИЗОД 7. Память ФАИНА Георгиевна не оставила мемуаров. Одному издательству удалось было уговорить её засесть за воспоминания, был выплачен аванс. Но Раневская вернула деньги, а наброски будущей книги уничтожила. Через несколько лет подруга уговорила её вновь взяться за работу, но закончить её актриса уже не успела. В многочисленных книгах не менее многочисленных знакомых Раневская предстаёт этакой юморной старухой, которая, словно армянское радио, способна ответить на любой вопрос. «Какие женщины более верны в браке — брюнетки или блондинки?»- якобы спрашивают Раневскую. «Седые», — отвечает она. Хотя случались подобные диалоги в действительности или нет, не так уж и важно. Последний раз на сцену Раневская вышла в октябре 1982 года. Через два года великой — в истинном понимании этого слова — актрисы не стало. Похоронили её рядом с сестрой на кладбище Донского монастыря. Ольга Кучкина Любимая Муля, которая нервировала Многие восхищавшиеся Фаиной Раневской режиссеры снимали ее в эпизодических ролях Анатолий Эфрос чуть ли не единственный поставил для нее и с ней в главной роли спектакль «Дальше - тишина» в Театре Моссовета, и я видела этот спектакль. Большая, сильно уже немолодая женщина, с детскими реакциями, с детской чистотой и более чем взрослым пониманием вещей, таясь, гордясь и не желая сдаваться, проживала глухое одиночество здесь, перед тем как навсегда уйти в окончательное одиночество там. Ее огромные трагические глаза в контрапункте с непосредственностью клоуна исторгали смех и слезы одновременно и говорили нам о нашей человеческой сути что-то поистине важное, чего мы не знали или не хотели знать раньше. Возможно, так вела бы себя постаревшая Раневская, другая, чеховская. Она могла переиграть на сцене и на экране всю мировую классику - от женских до мужских ролей. Она могла и умела все. Ее снимали во вторых и третьих ролях в «Пышке», «Мечте», «Весне», «Свадьбе», «Небесном тихоходе», «Встрече на Эльбе» и еще в полутора десятках фильмов, и зритель обожал ее, а начальству, не пускавшему актрису в первые ряды по причине неканонической внешности, ничего не оставалось, как с этим обожанием смириться. Впрочем, сам генсек Брежнев, вручая артистке орден Ленина, внезапно выговорил: «Муля, не нервируй меня!» - знаменитую фразу из фильма «Подкидыш», ставшего знаменитым от того, что в нем снялась Раневская. Она немедленно парировала: «Леонид Ильич, так ко мне обращаются или мальчишки, или хулиганы». Она ничего не боялась - другие боялись ее легендарного острого язычка. Когда некто, увидев «Джоконду», небрежно сказал, что прославленная картина не произвела на него впечатления, Раневская бросила: «Эта дама может уже сама выбирать, на кого ей производить впечатление, а на кого нет». «Перпетуум кобеле», - как печать поставила на одном режиссере. «Женщины, конечно, умнее, - рассуждала она вслух. - Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?» Она была вовсе и не Раневская, а Фельдман. Ее отец, достопочтенный житель города Таганрога, владел фабрикой сухих красок, был старостой в синагоге и основал приют для престарелых евреев. Таганрог - город Чехова. В Таганрог Художественный театр привез «Вишневый сад». Спектакль окончился, зрители ушли, а Фаня Фельдман все сидела в зале, не в силах встать с места. «Профессию я не выбирала, она во мне таилась» - ее признание. Она взяла фамилию чеховской героини, выслушала проклятия отца, порвала с ним и умчалась в Москву поступать в театральную школу, куда ее не взяли по причине отсутствия способностей. Революция выгнала Фельдманов в эмиграцию, Фаня осталась в Москве в полном одиночестве, без денег, без дома, без семьи. Преодоление - ключевое слово этой истории. Впереди - частная театральная школа, провинциальные сцены и в 35 лет, когда столько всего уже поздно, - Москва. Еще дальше, в будущем, которое никак не просматривалось, - звание народной артистки СССР, орденоносца, лауреата нескольких Государственных премий. В этом же будущем - всенародная пылкая любовь к яркой, сумасшедше одаренной умнице-разумнице. Раневская. Перемена фамилии - перемена участи. Никто пока не проследил влияния выбранного псевдонима на судьбу. Вишневый сад продан, дома больше нет, нет семьи, ушла эпоха. А Раневская, как стойкий оловянный солдатик, продолжает быть, быть на все времена, возможно, что и осуществляя связь времен. Елена Строителева Автор книги о Раневской Алексей Щеглов: "Такую Фуфу я еще не видел' Об этой работе Фаины Раневской не знают историки кино, о ней никогда не упоминала и сама актриса. Сенсационную пленку - неизвестный художественный фильм с Фаиной Георгиевной в главной роли нашел в архиве Госфильмофонда московский издатель Сергей Орлов. Лента режиссера Николая Садковича 65 лет пролежала на полке. Название картины держится в тайне. Первыми его узнают жители Таганрога, родного города актрисы. Там 16 мая откроется международный театральный фестиваль "Великая провинция" имени Фаины Георгиевны. - Копия фильма находится в прекрасном состоянии, за 65 лет в архиве Госфильмофонда к ней, судя по документам, никто не обращался, - рассказал "Известиям" Сергей Орлов, исследователь творчества Раневской и глава "Издательского дома Сергея Орлова". - Садкович когда-то снял картину с похожим названием, она вышла на экран, а вот фильм с участием Раневской лег на полку. Раневская исполняет роль директора музея. Фильм лег на полку после резолюции чиновников: "из-за схематичности сюжета". Орлов считает: причина могла быть иной: - В картине, снятой в 1943 году, нет ни одного портрета и ни одного упоминания Сталина. При этом действие фильма разворачивается во время Великой Отечественной войны. Возможно, именно по идеологическим мотивам его запретили к показу. Фильм снят по рассказу Вадима Кожевникова "Гвардейский гарнизон дома N 24". Причем у Кожевникова персонажа, которого играет Раневская, вообще не было, он появился только в сценарии. В титрах фамилия Фаины Георгиевны - как звезды - появляется первой. Позже такое было не раз, до картины Садковича - никогда. Фильм состоит из двух новелл, каждая имеет свое название. Раневская играет в одной из них (хронометраж - 30 минут). Сюжет Орлов не раскрывает, но говорит, что в то время снимали исключительно про войну - кино нелегкое. Но без иронии все равно не обошлось. В одном из эпизодов героиня Раневской вступает в борьбу с немцем, после чего спрашивает: "Мы убили немца или взяли в плен?". В конце она произносит монолог, и, конечно, это патетика в стиле Раневской. Она читает стихи Анны Ахматовой "А ты теперь тяжелый и унылый" и "Молитва". Ленту снимали в Ташкенте. И Фаина Георгиевна имела возможность общаться с поэтессой. - Когда этот фильм посмотрел автор книги "Фаина Раневская. Вся жизнь" Алексей Щеглов, он сказал: "Такую Фуфу (Фаину Раневскую так называли близкие. - "Известия") я еще не видел". Забытое кино планировали показать на Московском международном кинофестивале. Однако потом президент фестиваля "Великая провинция" Евгений Стеблов предложил устроить премьеру на родине актрисы. Но фильм целиком все же увидят и на Московском кинофестивале в этом году. А потом будет выпущен DVD. Мнимый слепой Раневская и Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит: - Тот слепой, которому ты подала монету, не притворяется, он действительно не видит. - Почему ты так решила? - Он же сказал тебе: "Спасибо, красотка!" Зимоненавистница Раневская не любила зиму. Она говорила: - Я ненавижу зиму, как Гитлера! Сколько вам лет? В Театре им. Моссовета с огромным успехом шел спектакль "Дальше - тишина". Главную роль играла уже пожилая Раневская. Как-то после спектакля к ней подошел зритель и спросил: - Простите за нескромный вопрос, а сколько вам лет? - В субботу будет 115, - тут же ответила актриса. Поклонник обмер от восторга и сказал: - В такие годы и так играть! Цензурная брань Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему: - В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что, когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает. Чайка Как-то на южном море Раневская указала рукой на летящую чайку и сказала: - МХАТ полетел. Вот так! Еще одно высказывание актрисы: - Сняться в плохом фильме - все равно что плюнуть в вечность! Пианино Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал. - Жалко, что мы не захватили пианино, - говорит Фаина Георгиевна. - Неостроумно, - замечает кто-то из сопровождавших. - Действительно неостроумно, - вздыхает Раневская. - Дело в том, что на пианино я оставила все билеты. Недоумение - Неужели я уже такая старая, - сокрушалась как-то Раневская. - Ведь я еще помню порядочных людей! Наелась Однажды Юрий Завадский, худрук Театра им. Моссовета, где работала Фаина Георгиевна Раневская (и с которым у нее были далеко не безоблачные отношения), крикнул в запале актрисе: "Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой режиссерский замысел!" "То-то у меня ощущение, что я наелась дерьма!" - парировала "великая старуха". Скромность Однажды Раневская после спектакля сидела в своей гримерке совершенно голая и курила сигару. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге застыл один из изумленных работников театра. Актриса не смутилась и произнесла своим знаменитым баском: "Дорогой мой, вас не шокирует, что я курю?" Каламбурчик Однажды Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то незнакомый мужчина. - Поднимите меня! - попросила Раневская. - Народные артистки на дороге не валяются... -------------------------------------------------------------------------------Она и сегодня покоряет зрителей, даже если появляется на экране на 2-3 минуты: дети знакомятся, взрослые -- вспоминают. И каждый может выбрать фильм по сердцу -- всем хватит... Пять лет, от случая к случаю фиксируя свои впечатления, рассказы героини, диалоги с нею, Глеб Скороходов готовил книгу "Разговоры с Раневской". Фрагменты ее мы печатаем с разрешения издательства "АСТ". Как это начиналось… -- Фаина Георгиевна, почему бы вам не написать о своем творчестве, о встречах, о театрах? Было бы безумно интересно! -- Вы так думаете, Глеб? А я думаю иначе. "Писать мемуары -- все равно что показывать свои вставные зубы", -- говорил Гейне. Я скорее дам себя распять, чем напишу книгу "Сама о себе". Не раз начинала вести дневник, но всегда уничтожала написанное. Как можно выставлять себя напоказ? Это нескромно и, по-моему, отвратительно. А вот вы журналист, взяли бы и записали. Я вам столько рассказываю, а вы забываете. Мне не надо было повторять дважды. Я стал фиксировать ее воспоминания, отзывы, мнения и... вскоре почувствовал в отношении Раневской ко мне некоторую настороженность. -- О, вы опасный человек. Вам не все можно рассказывать... Память у нее прекрасная. Но у этой памяти есть свойство, остро необходимое комедийной актрисе. Охотнее всего Ф.Г. вспоминаются нелепости жизни, противоречия между возвышенным и низким, настоящим и искусственным. Иногда, рассказывая мне что-то, она говорила: "Это вы можете записать", -- иногда передавала какое-нибудь письмо ("Это можно использовать"), иногда предупреждала: "Не подумайте записывать!" Я уверял, что ничего не собираюсь публиковать, что это все "сырье", она не соглашалась: -- Оставьте. Все, что запечатлено на бумаге, делается свидетельством, документом. А то, что написали вы, -- это почти готовая книга. …и как закончилось -- Прежде чем отдать книгу в издательство, надо показать ее друзьям, -- решила Ф.Г. -- Которые не льстили бы ни мне, ни вам. -- Может, прежде посмотреть, справедливо ли вычеркнуты многие записи? Мне кажется, ушло много интересного. -- Вы опять за свое? Мне никто не давал права рассказывать о тех, кого уже нет. Я опасался другого: как будут восприняты резкие суждения Ф.Г. не о мертвых, а о живых. С утра до поздней ночи мы просидели над рукописью. Несколько страниц, что Ф.Г. "вымела железной метлой", она согласилась восстановить, но половина рукописи оказалась "в корзине". -- Кстати, фотографии для книги буду отбирать только я -- ни одной носатой не допущу, не надейтесь! Всю жизнь я мучилась из-за своего гигантского носа. Можно ли вообразить Офелию с таким носом?! Первым читателем решили (после бурного обсуждения) сделать Феликса Кузнецова: мы с ним учились в МГУ, работали в одной редакции. Феликс позвонил на второй день: -- Глеб, поздравляю, успех обеспечен! Мы с женой не могли оторваться, пока не дочитали до конца. -- Итак, -- сказала Ф.Г., -- первый ход сделан. С вашей стороны в игру вступил Кузнецов, с моей... Кто?.. Танька Тэсс в качестве рецензента отпадает: позавидует, что не она записала мои рассказы и не сообразила сделать еще одну свою книгу. Витя Ардов? Он придет в эйфорию, не прочтя ни одной страницы: у него вызывает восторг все, что касается друзей... Я перебрала многих и решила: Ирочка Вульф! Она знает меня с детства, она режиссер, умеет видеть вещи со стороны и передо мной не заискивает. Лучшего читателя не найти! Реакция на книгу Ирины Сергеевны лишила меня дара речи. -- У вас получился портрет, которого никто не должен видеть. Вариант уайльдовского Дориана Грея. Иначе из театра Раневской придется немедленно уйти! Ни о ком ни одного доброго слова! Так не уважать своих партнеров?! -- Вы не правы. Она о многих говорила с восторгом, -- наконец опомнился я. -- Об Ахматовой, об Осипе Абдулове... -- Вы взрослый человек. Поражаюсь, как вы можете верить каждому слову Фаины! Да знаете ли вы, что она называла Ахматову каменной скифской бабой, которую не тревожит ничто из происходящего с другими? А что слышали близкие из уст Ф.Г. об Абдулове? Халтурщик, хапуга... И как могли вы всерьез воспринять слова о том, что она кормила нашу семью?! Мы все работали: мама (ее называли второй Комиссаржевской) на главных ролях, я, Завадский -- мы с мужем были артистами МХАТа, не самого бедного театра. Как же может троих работающих содержать актриса, не имеющая постоянного заработка? Она за 38 лет сыграла 16 ролей. И почему-то вы не поинтересовались, когда она получила свою первую комнату в коммуналкеи съехала от нас... Как после этого верить, что я для нее родная дочь, а мой Алеша -- внук?!Вы хотя бы высказываете свое отношение к тому, что услышали от нее? -- В какой-то степени да, -- ответил я. -- Ну, так это вас и погубит... На следующий день Ф.Г. позвонила мне: -- То, что вы написали, при моей жизни никогда не будет издано. -- Мммм… Тогда можно я заберу рукопись? -- Нет... И вот я стою на лестничной площадке и жму кнопку звонка. -- Кто там? -- Отдайте мне папку, и я не скажу больше ни слова. -- Не отдам! -- решительно прозвучало из-за двери. Я растерялся. Позвонил еще, но в квартире будто все вымерло. Отошел к окну, закурил. Сверху спустился сосед, у которого мы с Ф.Г. не раз бывали в гостях, спросил, как дела. Я в двух словах описал ситуацию. Неожиданно из двери на мгновение высунулась голова Ф.Г. -- Не верьте ему! Замок защелкнулся. Через какое-то время в подъезде загрохотали сапоги. Два милиционера. -- Ваши документы? Что вы здесь делаете? -- Жду, когда мне отдадут мои бумаги. -- А в дверь зачем ломитесь? Народная артистка просила избавить ее от хулигана. Проедемте в отделение... Залезая в коляску мотоцикла, я случайно взглянул на окна второго этажа. Ф.Г., вся вытянувшись от любопытства, разглядывала происходящее через очки, которые не успела надеть и держала в руке подобно лорнету. Наши взгляды пересеклись -- она с ужасом отшатнулась и исчезла. Это было так неожиданно, по-детски непосредственно и по-актерски выразительно, что я рассмеялся. Тридцать лет спустя Помню, когда вышла пластинка Утесова с любимым романсом Раневской, я решил послать ее -анонимно, без обратного адреса (может быть, Ф.Г. будет приятно). Но... гордыня взыграла (как же, меня оскорбили, обвинили Бог знает в чем!). Сегодня, мучаясь над рукописью, я испытываю глубокое раскаяние за то, что тогда не нашел в себе сил сделать шаг навстречу женщине вдвое старше меня. И какой женщине! Какой актрисе! Простите меня, Фаина Георгиевна! Запоздалое чувство вины не отпускает. И, несмотря ни на что, мой долг -- сделать достоянием читателя эту книгу. В ней нет попытки установить, кто прав, кто виноват, но зато есть, как мне кажется, сама Раневская -- непредсказуемая, ни на кого не похожая. Такой ее и примите... "Вы моя фея!" -- "Лучше Фей..." -- Глеб, ваша мама говорит, вы читаете лекции от Бюро пропаганды. Что пропагандируете? -- Вчера -- комедии 30-х годов. Между прочим, там выступала Орлова. -- Любочка? О, она гениальна! Когда в тех же 30-х выдавали паспорта и не требовали никаких документов, она не растерялась и скостила себе десяток лет. Это я, идиотка, все колебалась: стоит ли? Потом подсчитала, что два года я все же провела на курортах, а курорты, говорят, не в счет. Так появился в моем паспорте 1897 год вместо 1895-го. И только! До сих пор не могу простить себе такого легкомыслия. А Любочка, видно, опять без денег, раз ездит по клубам. Ее бездарь, Гришка, сколько лет ничего не делает, сидит на ее шее. И тоже народный. Нет, сил моих больше нет. Просто хочется взять автомат и стрелять всех подряд! -- Фаина Георгиевна, а где вы познакомились с Орловой? -- На "Мосфильме". Тогда это был "Кинокомбинат" -- жуткий недостроенный сарай, всюду строительный мусор, запах известки и сырой штукатурки, вместо скамеек -- штабеля свежеоструганных досок, одна ярчайшая лампочка под потолком. И среди всего этого -- Любочка в платье из "Петербургской ночи": -- Я умоляю вас, будьте моей феей! -- Кем-кем? -- не поняла я. -- Моей доброй феей, -- повторила она ангельским голоском. -- Мне предлагают большую роль в музыкальном фильме. Согласиться -- значит бросить театр. Я жду вашего решения! Я недолго думала: -- Сейчас вами любуются ваши близкие и зрители одного театра. А в кино вами будут восхищаться миллионы. Я благословляю вас. Впервые я снялась с нею в "Весне". Безумно благодарна ей и Александрову, что взяли меня на съемки в Прагу. Я повидала брата, с которым не виделась тридцать лет! Студия "Баррандов" -бывшая немецкая, с роскошными павильонами и самой лучшей техникой. А по возвращении в Москву снова ледяные павильоны "Кинокомбината"... Я тогда нарисовала для Любочки "картину": изобразила себя Маргаритой Львовной в валенках, в ушанке и подписала: "Ваш Фей". Это непременно демонстрировалось гостям. Пока я не выразилась однажды: "Орлова превосходная актриса. Одно у нее плохо -- голос. Когда она поет, кажется, будто кто-то писает в пустой таз". Григорий Васильевич еще позвонил мне, затеяв этот свой шедевр -- "Русский сувенир": -- Фаиночка, для тебя есть чудная роль -- сплошная эксцентрика! Ты сыграешь бабушку Любочки. -- Гриша, побойся Бога, -- не удержалась я. -- Мы же с Любочкой ровесницы. Ты подумал, сколько лет должно быть этой бабушке! За наградой под конвоем -- Орден за роль в кинофильме "Весна" я должна была получить в Кремле. Задолго до события составлялись подробные списки. Там указывалось все: год и место рождения, образование, работа, семейное положение и номер паспорта. Потом, недели за две, ставили в известность, когда и к каким воротам явиться. Помню, часам к двум у Боровицких, в садике, выстроился длинный хвост -- никого не пускали, пока не выйдет время. Затем начали сличать фотографии в паспорте с наружностью, номера и прописку со списками... Пройдешь ворота -- дальше ни с места, жди, пока всех проверят. Возле нас дюжина кагебешников в форме. Шестеро встали впереди, шестеро сзади -- и повели колонну ко Дворцу. "Как заключенных, -- подумала я. -- Только ружей конвою не хватает". -- Подтягивайтесь, товарищи! -- торопят нас. Всем-то любопытно, вертят головами по сторонам, но нельзя! У входа во Дворец снова дотошная проверка. Все уже измотались -- сил нет. Наконец поднялись по лестнице, появился Калинин, нет -Георгадзе. Расплылся в улыбке, сказал мне что-то об особом удовольствии, я тоже заулыбалась, а сама думаю: "Скорей бы все это кончилось". И бокал шампанского не поднял настроения... А главное, дальше -- то же самое, но в обратном порядке. "Теперь-то зачем? -- закипала я. -- Ну, каждый получил свое, ничего не украл, отпустите душу с Богом!" Нет, те же подозрительные взгляды, каменные лица, будто и "Весну" никогда не видели. Такую морду в телевизор? -- Каплер звонил, предлагал у него выступить, -- Ф.Г. махнула рукой. -- Только мне и лезть на телевидение. Я пыталась отшутиться: "Представляете -- мать укладывает ребенка спать, а тут я своей мордой из телевизора: "Добрый вечер!" Ребенок на всю жизнь заикой сделается... Или жена с мужем выясняют отношения, и только он решит простить ее -- тут я влезаю в их квартиру. "Боже, до чего отвратительны женщины!" -- понимает он, и примирение разваливается. Нет уж, дорогой Люсенька, я скорее соглашусь станцевать Жизель, чем выступить по телевидению". С меня хватит и радио. Утром, когда работает моя "точка", я хоть могу мазать хлеб маслом и пить чай, не уставясь, как умалишенная, в экран. Да у меня его и нет. К соседу, Риме Кармену, не пойду. К Галине Сергеевне (Улановой) можно, но вдруг ей из-за меня придется менять планы? Вот, пожалуй, к кому можно смело идти, так это к Лиде Смирновой. Мне будет рада искренне, без притворства. Когда мы с ней снимались в михалковском дерьме "У них есть Родина", мы так дружно страдали по своим возлюбленным -- слезы лились в четыре ручья!.. Когда я говорю о "дерьме", то имею в виду одно: знал ли Сергей Владимирович, что всех детей, которые после этого фильма добились возвращения в Советский Союз, прямым ходом отправляли в лагеря и колонии? Если знал, то 30 сребреников не жгли руки?.. Вы знаете, что ему дали Сталинскую премию за "Дядю Степу"? Михаил Ильич Ромм после этого сказал, что ему стыдно носить лауреатский значок. Язвительный Катаев так изобразил его в "Святом колодце", такой псевдоним придумал -- Осетрина (Михалков действительно похож на длинного осетра) -- и живописал его способность, нет, особый нюх, позволяющий всегда оказываться среди видных людей или правительственных чиновников, когда те фотографируются. На свидание Еду в Ленинград. На свидание. Накануне сходила в парикмахерскую. Посмотрелась в зеркало -- все в порядке. Волнуюсь, как пройдет встреча. Настроение хорошее. И купе отличное, СВ, я одна. В дверь постучали. -- Да, да! Проводница: -- Чай будете? -- Пожалуй... Принесите стаканчик, -- улыбнулась я. Проводница прикрыла дверь, и я слышу ее крик на весь коридор: -- Нюся, дай чай старухе! Все. И куда я, дура, собралась, на что надеялась?! Нельзя ли повернуть поезд обратно?.. В отзыве "домосковского" критика Раневская описана так: "Очаровательная жгучая брюнетка, одета роскошно и ярко, тонкая фигурка утопает в кринолине и волнах декольтированного платья. Она напоминает маленького сверкающего колибри…" Для зрителя, знающего актрису только по фильмам и поздним ролям, это описание кажется противоречащим ее данным. Признаюсь, так воспринял его и я. Но судя по фотографиям 20-х годов, Фаина действительно была красавицей. Не случайно в первом контракте ее амплуа обозначено – "героиня-кокетт". А вот ее рассказ о 1913 годе… "У меня был любовник гусар-кавалерист. Когда мы остались вдвоем, я уже лежу, он разделся, подошел ко мне, и я вскрикнула: -- Ой, какой огромный! А он довольно улыбнулся и, покачав в воздухе своим достоинством, гордо сказал: -- Овсом кормлю!" Я стал смеяться, Ф.Г. вслед за мной: -- Ну кто это напечатает? Да я сама сгорела бы со стыда, увидя такое в книге!.. Лучше напишите, как однажды я забыла люстру в троллейбусе. Новую, только что купленную. Загляделась на кого-то и так отчаянно кокетничала, что вышла через заднюю дверь без люстры: на одной руке сумочка, другая была занята воздушными поцелуями… Или о том, как меня пригласила к себе образованнейшая, утонченнейшая женщина XIX века Щепкина-Куперник. Я благоговела перед нею, согласно кивала, когда она завела речь о Чехове, о его горестной судьбе и ялтинском одиночестве, когда супруге все недосуг было приехать. После третьей рюмки я почувствовала себя достаточно раскрепощено: -- Татьяна Львовна, а ведь Ольга Леонардовна Книппер-Чехова – блядь. И обмерла от ужаса: сейчас мне откажут от дома! Но изысканная Татьяна Львовна всплеснула ручками и очень буднично, со знанием дела воскликнула: -- Блядь, душенька, блядь!.. "Урожай" с баранкой в носу Ф.Г. сдружилась с Еленой Сергеевной уже после смерти Булгакова и помогала, как могла. Ведь ничего не издавалось, ничего не ставилось. Однажды вдова сказала: -- Фаина, я вам верю. Клянусь, как только вы скажете, что пора оставить косметику, я немедленно подчинюсь. -- Не помню, Глеб, какая вожжа мне попала под хвост, но как-то я позвонила Елене Сергеевне и произнесла одно зловещее слово "Пора!" Очевидно, в свои сорок с гаком я в очередной раз решила: любви ждать нечего, жизнь кончилась, и надо перестать ее раскрашивать. Булгакова встретила мое решение без прежнего энтузиазма: -- Наверное, вы правы. Но можно отложить принятие обета до новогоднего карнавала? Устроила она это действо у себя в квартире. Не такие просторы, как на воландовском балу, но Маргарита всегда умела устроить из комнаток праздничные залы. "Вход без маскарадных костюмов строго воспрещен!" -- это она объявила заранее. Я, правда, пришла в обычном платье, но мне тут же выдали накидку со звездами а-ля Метерлинк, напялили на голову шляпу-гнездо, в котором сидела птица с хищным клювом. Поначалу я не находила себе места, танцевать не хотелось, интриговать тоже. Профессор Дорлиак что-то обсуждала с подругой, тоже в "домино". Сережка Булгаков в наполеоновской треуголке болтал что-то ужасно глупое. Стало жутко, когда в квартиру вползли опоздавшие Славы -- Рихтер и Ростропович. Медленно вползли в костюмах крокодилов -- отличные им сделали в театре Образцова: с зеленой пупырчатой кожей, с когтистыми лапами. Дамы визжали и поднимали ноги, профессор Дорлиак норовила залезть на стол. Перед полуночью появилась актриса, всю жизнь играющая старух. Этому секрету разгадки нет, -- вы смеялись, едва увидя ее. Она пришла в невообразимом костюме под названием "Урожай": колосья торчат из венка во все стороны, платье увешано баранками разного калибра и цвета. Баранки-бусы на шее, баранки-серьги в ушах и даже одна баранка в носу… -- Я только что с сельскохозяйственной выставки. Первое место во всесоюзном конкурсе мое! Я подумала: "Пельтцер -- гениальна!" А это, конечно, была она -- другой такой старухи у нас нет. Тогда еще не отменили хлебные карточки, и Таню хотелось тут же начать обкусывать. Насмеялись мы на целый год не случайно: страшнее наступающего 1946 года я не припомню. После, в шестьдесят лет, мне уже не казалось, что жизнь кончена, и когда седой как лунь театровед сказал: "Дай Бог каждой женщине вашего возраста выглядеть так, как вы", -- спросила игриво: -- А сколько вы мне можете дать? -- Ну, не знаю, лет семьдесят, не больше. От удивления я застыла с выпученными глазами и с тех пор никогда не кокетничаю возрастом. Пора отрабатывать харч! Однажды пригласили меня с четой Чирковых в какой-то высокопоставленный дом. Это год 56-й или чуть позже, ну, в общем, в магазинах шаром покати, а на столе изобилие как при коммунизме. Закусываем мы в полное удовольствие, налегли на семгу и осетрину, и тут хозяйка останавливает нас: -- А не пришло ли время дорогим артистам показать свое мастерство? Фаина Георгиевна, может быть, вы нам прочтете? Просим! И захлопала в ладоши, не улыбаясь. Я сорвалась: -- А что, настала пора харч отрабатывать? И нисколько об этом не жалею… Но если я процитирую тост Алексея Толстого и вы вставите его в книгу, вы выставите меня хвастуньей, притом самовлюбленной. Я же об этом, клянусь, никому никогда не рассказывала. Такая, блядь, стеснительная. Лучше напишите, что нашли слова Толстого в моей записной книжке. Хотя… вдруг читатель подумает, что вы шаритесь по моим шкафам? Тогда так: вы случайно наткнулись на записи в гримуборной, а я сказала, что перечитываю их каждый раз перед выходом на сцену, чтобы не терять веру в себя. Итак, я в гостях на даче Толстого, он поднимает бокал: -- Я хочу выпить за терпкий талант Раневской. После застолья я подошла к нему: -- Алексей Николаевич, меня тронула ваша оценка. Я только не поняла, почему "терпкий". -- От запаха скипидара очень долго нельзя избавиться. После "Мечты" ваша старуха ходила за мной по пятам. Выйду в сад к цветам – она передо мной. Сяду за стол, чтобы писать, не могу – она, проклятая, рядом, наблюдает за каждым моим движением. Две недели преследовала, еле избавился. Вот сейчас вспомнил, и снова она как живая. Вы не актриса, вы актрисище! Это я почти никому не показывала -- Глебуха, я достала с антресолей карикатуры Эйзенштейна и неделю думала, дать их вам или нет. Потом решила показать, чтобы посоветоваться. …Вот Ф.Г. в гинекологическом кресле. Рядом, очевидно, парикмахер с щипцами для завивки волос. На следующем рисунке он вставляет щипцы Ф.Г. между ног и улыбается. Огненно-красные щипцы он достает из влагалища на 3-м рисунке, на 4-м делает ими перманент другой даме (от головы клиентки исходит дымок). На другом листе Ф.Г. обнаженная на ложе, что-то высматривает. Чуть в стороне указатель -- фаллос, под ним надпись "К Раневской". Третий рисунок: Ф.Г. что-то макает в банку с вареньем. Рядом тот же сюжет, но "что-то" уже хорошо видно: она обсасывает член, с которого капает варенье. На четвертом рисунке подпись: "Корона королевы Виктории". Корона составлена из членов в состоянии эрекции. Пятый рисунок – "Кающаяся Фаина". Святой с нимбом над головой, Ф.Г. делает ему минет. Шестой -- "Сердце Фаины" -- традиционных линий, проткнутое огромным фаллосом. И наконец последний -- "Поднятие целины". Ф.Г.в томной неге на огромном ложе. К ней устремляется фаллос с красной головкой и на ножках в сверкающих ботфортах со шпорами… Говорят, великий режиссер особенно любил рисовать похабные картинки при дамах. Ф.Г. в АлмаАте сразу оценила юмор его графики, смеялась над неожиданностью ситуаций, порождаемых необузданным воображением Эйзенштейна-художника. И бережно собрала рисунки, которые Сергей Михайлович сделал, ведя разговор о роли боярыни Старицкой в фильме "Иван Грозный". -- Ну и что мне с этим делать? – спросила Ф.Г., когда я укладывал рисунки в папку. -- Смеетесь надо мной? – удивился я. – В архив сдать, в ЦГАЛИ – это же произведения искусства. -- То, что я скрывала от самых близких, выставить на всеобщее обозрение? И люди будут потешаться над Раневской? -- А Анна Андреевна их видела? -- Сразу же, как только я привезла их в Ташкент. Смеялась, как девочка и все восхищалась неуемной фантазией Эйзенштейна. -- В ЦГАЛИ есть отдел, в котором лежат материалы, которые никому не выдаются. Я там письмо запорожцев турецкому султану прочел. И переписал. -- Я столько об этом слыхала! Принесите завтра. Если бы судьба не назначила мне быть актрисой, я бы стала историком. -------------------------------------------------------------------------------На голодный желудок русский человек ничего делать и думать не хочет, а на сытый - не может. Животных, которых мало, занесли в Красную книгу, а которых много - в Книгу о вкусной и здоровой пище. Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм - это не извращения. Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду Если женщина идет с опущенной головой - у нее есть любовник! Если женщина идет с гордо поднятой головой - у нее есть любовник! Если женщина держит голову прямо - у нее есть любовник! И вообще - если у женщины есть голова, то у нее есть любовник На выставке, у картины Леонардо Джоконда, один мужчина сказал, что эта дама не произвела на него впечатление. Раневская повернулась к нему и сказала: Эта дама может уже сама выбирать, на кого ей производить впечатление, а на кого нет. Бог создал женщин красивыми, чтобы их могли любить мужчины, и - глупыми, чтобы они могли любить мужчин Женщины, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги? Глядя на прореху в своей юбке: Напора красоты не может сдержать ничто О режиссере З.: Перпетум кобеле Орфографические ошибки в письме - как клоп на белой блузке. Чем я занимаюсь? Симулирую здоровье. Я как старая пальма на вокзале - никому не нужна, а выбросить жалко. На вопрос: "Вы заболели, Фаина Георгиевна?" - она привычно отвечала: "Нет, я просто так выгляжу". "Всю свою жизнь я проплавала в унитазе стилем баттерфляй" Он умрет от расширения фантазии Спутник славы - одиночество. Критикессы - амазонки в климаксе Сказка - это когда женился на лягушке, а она оказалась царевной. А быль - это когда наоборот. Я говорила долго и неубедительно, как будто говорила о дружбе народов. Я себя чувствую, но плохо. Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть Если больной очень хочет жить, врачи бессильны Семья заменяет все. Поэтому, прежде чем ее завести, стомит подумать, что тебе важнее: все или семья. Пусть это будет маленькая сплетня, которая должна исчезнуть между нами -------------------------------------------------------------------------------Совершенный бездарь В 1915 году к директору одного из подмосковных театров явилась молодая девица весьма неординарной наружности с рекомендательным письмом. Письмо было подписано близким приятелем директора, московским антрепренером Соколовским. "Дорогой Ванюша, - писал он, посылаю тебе эту дамочку, чтобы только отвязаться от нее. Ты уж сам как-нибудь деликатно, намеком, в скобках, объясни ей, что делать ей на сцене нечего, что никаких перспектив у нее нет. Мне самому, право же, сделать это неудобно по ряду причин, так что ты, дружок, как-нибудь отговори ее от актерской карьеры - так будет лучше и для нее, и для театра. Это совершенная бездарь, все роли она играет абсолютно одинаково, фамилия ее Раневская..." К счастью, директор театра не послушался совета Соколовского. Мягко сказано Говорят, что этот спектакль не имеет успеха у зрителей? - Ну это еще мягко сказано, - заметила Раневская. - Я вчера позвонила в кассу, и спросила, когда начало представления. - И что? - Мне ответили: "А когда вам будет удобно?" Теплую! Медсестра, лечившая Раневскую рассказала, как однажды Фаина Георгиевна принесла на анализ мочу в термосе. Сестра удивилась, почему именно в термосе, надо было в баночке. Hа что великая актриса возмущенно пробасила: Ох, ни хрена себе! А кто вчера сказал: неси прямо с утра, теплую?! Ничего, что я курю? Однажды Раневская после спектакля сидела в своей гримерке совершенно голая и курила сигару. В этот момент дверь распахнулась и на пороге застыл один из изумленных работников театра. Актриса не смутилась и произнесла своим знаменитым баском: 'Дорогой мой, вас не шокирует, что я курю?' Наелась дерьма Однажды Юрий Завадский, худрук Театра им. Моссовета, где работала Фаина Георгиевна Раневская (и с которым у нее были далеко не безоблачные отношения), крикнул в запале актрисе: 'Фаина Георгиевна, вы своей игрой сожрали весь мой режиссерский замысел!' 'То-то у меня ощущение, что я наелась дерьма!' - парировала 'великая старуха'. Спасибо, красотка! Раневская и Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит: - Тот слепой, которому ты подала монету, не притворяется, он действительно не видит. - Почему ты так решила? - Он же сказал тебе: 'Спасибо, красотка!' Как Гитлера! Раневская не любила зиму. Она говорила: - Я ненавижу зиму, как Гитлера! Самое ужасное Старшее поколение всегда ругает молодежь: -она, мол, совершенно испортилась, стала легко-мысленной, не уважает старших, без царя в голове, только о забавах и думает... Услышав такой стариковский разговор, Раневская сказала со вздохом: - Самое ужасное в молодежи то, что мы сами уже не принадлежим к ней и не можем делать все эти глупости... А теперь рассмотрим... Фаина Георгиевна вернулась домой бледная как смерть, и рассказала, что ехала от театра на такси. - Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскальзывал прямо перед носом прохожих! Но по настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик! Жалуемся? - Меня никто не целовал, кроме жениха! - с гордостью сказала Раневской одна молодая актриса. - Милочка, я не поняла, - отозвалась Фаина Георгиевна, - это вы хвастаете или жалуетесь? Лучше меня - Моя собака живет лучше меня! - пошутила однажды Раневская. - Я наняла для нее домработницу. Так вот и получается, что она живет, как Сара Бернар, а я - как сенбернар... Память - Неужели я уже такая старая, - сокрушалась как-то Раневская. - Ведь я еще помню порядочных людей! Крупская - Шатров - это Крупская сегодня, - так определила Раневская творчество известного драматурга, автора многочисленных пьес о Ленине. Холодильник с бородой В 60-е годы в Москве установили памятник Карлу Марксу. - Фаина Георгиевна, вы видели памятник Марксу? - спросил кто-то у Раневской. - Вы имеете в виду этот холодильник с бородой, что поставили напротив Большого театра? уточнила Раневская. Кому хочу, тому и нравлюсь В Москве, в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, открылась выставка "Шедевры Дрезденской галереи". Возле "Сикстинской мадонны" Рафаэля стояло много людей - смотрели, о чем-то говорили... И неожиданно громко, как бы рассекая толпу, чей-то голос возмутился: "Нет, я вот одного не могу понять... Стоят вокруг, полно народу. А что толпятся?.. Ну что в ней особенного?! Босиком, растрепанная..." "Молодой человек, - прервала монолог блистательнейшая наша актриса Ф.Г.Раневская, - эта дама так долго пленяла лучшие умы человечества, что она, вполне может выбирать сама: кому ей нравиться, а кому нет". Второе дыхание В переполненном автобусе, развозившем артистов, после спектакля, раздался неприличный звук. Раневская наклонилась к уху соседа и шепотом, но так чтобы все слышали, выдала: - Чувствуете, голубчик? У кого-то открылось второе дыхание! В такие-то годы... В театре им. Моссовета с огромным успехом шел спектакль 'Дальше - тишина'. Главную роль играла уже пожилая Раневская. Как-то после спектакля к ней подошел зритель и спросил: - Простите за нескромный вопрос, а сколько вам лет? - В субботу будет 115, - тут же ответила актриса. Поклонник обмер от восторга и сказал: - В такие годы и так играть! Я - это она! Во время гастрольной поездки в Одессу Раневская пользовалась огромной популярностью и любовью зрителей. Местные газеты выразились таким образом: 'Одесса делает Раневской апофеоз!' Однажды актриса прогуливалась по городу, а за ней долго следовала толстая гражданка, то обгоняя, то заходя сбоку, то отставая, пока, наконец, не решилась заговорить. - Я не понимаю, не могу понять, вы - это она? - Да, да, да, - басом ответила Раневская. - Я - это она! Плевок в вечность Еще одно высказывание актрисы: - Сняться в плохом фильме - все равно что плюнуть в вечность! А я - нет! За Раневской по одесской улице бежит поклонник, настигает и радостно кричит, протягивая руку: - Здравствуйте! Позвольте представиться, я - Зяма Иосифович Бройтман... - А я - нет! - отвечает Раневская и продолжает прогулку. В силу.. Идущую по улице Раневскую толкнул какой-то человек, да еще и обругал грязными словами. Фаина Георгиевна сказала ему: - В силу ряда причин я не могу сейчас ответить вам словами, какие употребляете вы. Но искренне надеюсь, что когда вы вернетесь домой, ваша мать выскочит из подворотни и как следует вас искусает. Характер такой Как-то Раневская позвонила Михаилу Новожихину, ректору Театрального училища им. М. С. Щепкина: - Михаил Михайлович, дорогой мой, у меня к вам великая просьба. К вам в училище поступает один абитуриент, страшно талантливый. Фамилия его Малахов. Вы уж проследите лично, он настоящий самородок, не проглядите, пожалуйста... Разумеется, Новожихин отнесся к такой высокой рекомендации со всем вниманием и лично присутствовал на экзамене. Малахов не произвел на него никакого впечатления, и даже, напротив, показался абсолютно бездарным. После долгих колебаний он решилтаки позвонить Раневской и какнибудь вежливо и тактично отказать ей в просьбе. Едва только начал он свои объяснения, как Фаина Георгиевна закричала в трубку: - Ну как? Г..? Гоните его в шею, Михаил Михайлович! Я так и чувствовала, честное слово... Но вот ведь характер какой, меня просят посодействовать и дать рекомендацию, а я отказать никому не могу. Ждут.. Как-то Раневской позвонила словоохотливая приятельница и долго-долго мучила ее болтовней. Когда у Фаины Георгиевны лопнуло терпение, она извиняющимся тоном сказала: - Простите, дорогая, я говорю с вами из автомата, здесь ждут... Как минимум... Как-то Раневскую спросили, почему у Марецкой все звания и награды, а у нее намного меньше? На что Раневская ответила: - Дорогие мои! Чтобы получить все это, мне нужно сыграть как минимум Чапаева! Поцелуй в задницу Как-то Фаина Раневская записала для радио длинное и подробное интервью о своей жизни, о работе в театре, о ролях в кино. Интервью это одобрили, и оно должно было пойти в эфир, но накануне передачи к ней приехала корреспондентка и попросила переписать одно место, где Раневская якобы неправильно произносит слово 'феномен'. - Я справилась в словаре, современного русского языка, - сказала корреспондентка. - Так вот, посовременному произносить это слово нужно с ударением на 'о' - феномен! А вы произнесли 'феномен'. Раневская поначалу заспорила, но потом согласилась и отправилась на студию переписывать этот кусок интервью. Однако, по всей видимости, по дороге одумалась, так что когда села к микрофону, то резко и твердо сказала: - Феномен, феномен и еще раз феномен! А кто произносит феномен, пусть поцелует меня в задницу! Полетел Как-то на южном море Раневская указала рукой на летящую чайку и сказала: - МХАТ полетел. Cколько в человеке дерьма! Киногруппа, в составе которой находилась Фаина Раневская, с утра выехала за город на натурные съемки. Предстояла большая работа, нужно было. много успеть за день. У Раневской же, как на зло, случилось расстройство желудка. По приезде на площадку она сразу направилась к выстроенному на краю поля дощатому сооружению. Аппаратура давно установлена, группа готова к съемкам, а артистки нет и нет. Режиссер нервничает, глядит на часы, оператор сучит ногами. Актриса не появляется. Орут, думая, что с ней что-то случилось. Она отзывается, кричит, что с ней все в порядке. Наконец после долгого ожидания дверь открывается и Раневская, подходя к группе, говорит: - Братцы вы мои! Знали бы вы, сколько в человеке дерьма! Слепота мужчин Молодая актриса как-то спросила у Раневской: - Фаина Георгиевна, как вы думаете, почему у мужчин красивая женщина пользуется большим успехом, чем умная? - Деточка, это же так просто! Слепых мужчин на свете не слишком много, а глупых - хоть пруд пруди... Еще и импотенция! На вопрос одного из актеров, справлявшихся по телефону у Раневской о ее здоровье, она отвечает: - Дорогой мой, такой кошмар! Голова болит, зубы ни к черту, сердце жмет, кашляю ужасно, печень, почки, желудок - все ноет! Суставы ломит, еле хожу... Слава Богу, что я не мужчина, а то была бы еще импотенция! Меня знает вся страна! На улице в Одессе к Раневской обратилась прохожая: - Простите, мне кажется, я вас где-то видела... Вы в кино не снимались? - Нет, - отрезала Раневская, которой надоели уже эти бесконечные приставания. - Я всего лишь зубной врач. - Простите, - оживилась ее случайная собеседница. - Вы зубной врач? А как ваше имя? - Черт подери! - разозлилась Раневская, теперь уже обидевшись на то, что ее не узнали. - Да мое имя знает вся страна! Мальчик обязан! Находясь уже в возрасте преклонном, Раневская тем не менее умела заставить людей подчиняться и выполнять ее требования. Однажды перед Московской олимпиадой Раневская набрала номер директора театра и официальным тоном сообщила, что ей срочно нужна машина. Директор попробовал отказать, сославшись на то, что машина занята, но Раневская сурово перебила: - Вы что же, не понимаете? Я должна объехать Москву и показать мальчику олимпийские объекты. Он хочет убедиться, что все в порядке... Директор вынужден был отправить машину Раневской, хоть и не знал, какой такой еще мальчик желает проверить готовность объектов. А Мальчик - была кличка любимой собачки Фаины Георгиевны. Для нас, в самый раз! Однажды Раневская отправилась в магазин за папиросами, но попала туда в тот момент, когда магазин закрывался на обед. Уборщица, увидев стоящую у дверей Раневскую, бросила метелку и швабру и побежала отпирать дверь. - А я вас, конечно же, узнала! - обрадованно говорила уборщица, впуская Раневскую. - Как же можно не впустить вас в магазин, мы ведь вас все очень любим. Поглядишь этак на вас, на ваши роли, и собственные неприятности забываются. Конечно, для богатых людей можно найти и более шикарных артисток, а вот для бедного класса вы как раз то, что надо! Такая оценка ее творчества очень понравилась Раневской, и она часто вспоминала эту уборщицу и ее бесхитростные комплименты. Народные на дороге Однажды Раневская поскользнулась на улице и упала. Навстречу ей шел какой-то незнакомый мужчина. - Поднимите меня! - попросила Раневская. - Народные артистки на дороге не валяются... Погуляйте где-нибудь Однажды Раневскую спросили, была ли она когда-нибудь влюблена, и актриса рассказала забавную и грустную историю. Лет в девятнадцать, поступив в труппу какого-то провинциального театра, она влюбилась в первого героя-любовника. Конечно же, он был настоящим красавцем, как и положено актеру, играющему такие роли. "Я же была настоящей уродиной, даже в молодые годы,- призналась Фаина Георгиевна. - Ходила за ним как тень, пялилась, словом, влюбилась как кошка... Он как бы и не замечал ничего, но вот как-то раз неожиданно подходит ко мне и говорит: - Дорогая, вы ведь неподалеку комнатку снимаете? Верно? - Верно... - Ждите меня сегодня вечером, часиков около семи, я к вам загляну... Я, конечно, немедленно отпросилась домой, накупила вина и еды, принарядилась, напудрилась, сижу и жду... Час жду, другой... Наконец, часов около десяти, является пьяный, растрепанный, в обнимку с какой-то крашеной стервой. - Дорогая, - говорит, - погуляйте где-нибудь часок... Вот это была моя первая и последняя любовь". Компромат Однажды в театре Фаина Георгиевна ехала в лифте с артистом Геннадием Бортниковым, а лифт застрял... Ждать пришлось долго - только минут через сорок их освободили. Молодому Бортникову Раневская сказала, выходя: - Ну вот, Геночка, теперь вы обязаны на мне жениться! Иначе вы меня скомпрометируете! А много у меня нет. Оставшись в послереволюционной России, Раневская очень бедствовала и в какой-то трудный момент обратилась за помощью к одному из приятелей своего отца. Тот ей сказал: 'Сударыня, поймите меня правильно: дать дочери Фельдмана мало я не могу. А много - у меня уже нет...' В гробу Председатель Комитета по телевидению и радиовещанию С. Г. Лапин, известный своими запретительскими привычками, был большим почитателем Раневской. Актриса, не любившая идеологических начальников, довольно холодно выслушивала его восторженные отзывы о своем творчестве. Однажды Лапин зашел в гримуборную Раневской после спектакля и принялся восхищаться игрой актрисы. Целуя на прощание ей руку, он спросил: - В чем я могу вас еще увидеть, Фаина Георгиевна? - В гробу, - ответила Раневская. Гертруда Раневская долгие годы работала в театре им. Моссовета. Однако отношения с главным режиссером у нее не сложились, и Завадскому частенько доставалось от ее острого языка. Как-то Завадский, который только что к своему юбилею получил звание Героя Социалистического Труда, опаздывал на репетицию. Ждали долго. Наконец, не выдержав, Раневская спросила с раздражением: -Ну, где же наша Гертруда? Ну надо же! Раневская как-то сказала с грустью: - Ну надо же! Я дожила до такого ужасного времени, когда исчезли домработницы. И знаете почему? Все домработницы ушли в актрисы. Похоронные принадлежности Раневская наконец получила новую квартиру. Друзья перевезли ее нехитрое имущество, помогли расставить все по местам, а когда собрались уходить, Фаина Георгиевна вдруг заволновалась: - Боже мой, а где мои похоронные принадлежности?! Куда вы девали мои похоронные принадлежности? Не уходите, я же сама ни за что не найду, я же старая, могут понадобиться в любую минуту! Стали искать эти 'похоронные принадлежности', не совсем понимая, что Раневская имеет в виду. И вдруг Фаина Георгиевна радостно закричала: - Да вот же они, слава Богу, нашла! И торжественно продемонстрировала всем коробочку со своими орденами и медалями. Редкое г...! Раневская познакомилась и подружилась с теткой режиссера Львовича, которая жила в Риге, но довольно часто приезжала в Москву. Тетку эту тоже звали Фаина, что невероятно умиляло Раневскую, которая считала свое имя достаточно редким. 'Мы с вами две Феньки, - любила при встрече повторять Раневская. - Это два чрезвычайно редких и экзотических имени'. Однажды сразу после выхода фильма 'Осторожно, бабушка!' Фаина Раневская позвонила в Ригу своей тезке и спросила, видела ли та фильм? - Еще не видела, но сегодня же пойду и посмотрю! - Так-так, - сказала Раневская. - Я, собственно, зачем звоню... Звоню, чтобы предупредить - ни в коем случае не ходите, не тратьте деньги на билет, фильм - редкое г..! Жаль пианино. Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал. - Жалко, что мы не захватили пианино, говорит Фаина Георгиевна. - Неостроумно, замечает кто-то из сопровождавших. - Действительно неостроумно, - вздыхает Раневская - Дело в том, что на пианино я оставила все билеты. Все, или... Раневская, всю жизнь прожившая одна, говаривала: - Семья - это очень серьезно, семья человеку заменяет всё. Поэтому, прежде чем завести семью, необходимо как следует подумать, что для вас важнее: всё или семья. Закон Архимеда. Раневская, как и очень многие женщины, абсолютно не разбиралась в физике, и однажды вдруг заинтересовалась, почему железные корабли не тонут. - Как же это так? - допытывалась она у одной своей знакомой, инженера по профессии. - Железо ведь тяжелее воды, отчего же тогда корабли из железа не тонут? - Тут все очень просто, - ответила та. - Вы ведь учили физику в школе? - Не помню. - Ну, хорошо, был в древности такой ученый по имени Архимед. Он открыл закон, по которому на тело, погруженное в воду, действует выталкивающая сила, равная весу вытесненной воды... - Не понимаю, - развела руками Фаина Георгиевна. - Ну вот, к примеру, вы садитесь в наполненную до краев ванну, что происходит? Вода вытесняется и льется на пол... Отчего она льется? - Оттого, что у меня большая ж...! - догадалась Раневская, начиная постигать закон Архимеда. Хочешь ешь, хочешь... Фаина Раневская и Варвара Сошальская были заняты в спектакле 'Правда хорошо, а счастье лучше'. Раневской уже было за восемьдесят, а Сошальгкой к восьмидесяти. Однажды на репетиции Сошальская плохо себя чувствовала: в ночь перед репетицией не спала, подскочило давление... В общем, все ужасно. Раневская пошла в буфет, чтобы купить ей шоколадку или что-нибудь сладкое, дабы поднять подруге настроение. В буфете продавались здоровенные парниковые огурцы, в ту пору впервые среди зимы появившиеся в Москве. Фаина Георгиевна немедленно купила огурец невообразимых размеров, положила в карман передника - она играла служанку - и отправилась на сцену. В тот момент, когда нужно было подать что-то барыне Сошальской, - Раневская вытащила из кармана огурец: - Вавочка, посмотри, какой огурчик я тебе принесла... - Спасибо тебе, Фуфочка! - обрадовалась Сошальская. Уходя со сцены, Раневская очень хитро подмигнула и уточнила: - Вавочка, я дарю тебе этот огурчик. Хочешь - ешь его, хочешь - живи с ним... Пришлось режиссеру объявить перерыв, поскольку после этой фразы присутствующие просто полегли от хохота и репетировать уже никто не мог... Ужасно. - Или я старею и глупею, или нынешняя молодежь ни на что не похожа! - сетовала Раневская. Раньше я просто не знала, как отвечать на их вопросы, а теперь даже не понимаю, о чем они спрашивают. В присутствии Раневской однажды зашел разговор о современной молодежи. - Вы правы, - заметила Фаина Георгиевна - сегодняшняя молодежь ужасная. Но еще ужаснее то, что мы не принадлежим к ней. Зачем же спрашивать? Как-то раз Раневскую остановил в Доме актера один поэт, занимающий руководящий пост в Союзе писателей. - Здравствуйте, Фаина Георгиевна! Как ваши дела? - Очень хорошо, что вы спросили. Хоть кому-то интересно, как я живу! Давайте отойдем в сторонку, и я вам с удовольствием обо всем расскажу. - Нет-нет, извините, но я спешу. Мне, знаете ли, надо еще на заседание... - Но вам же интересно, как я живу! Что же вы сразу убегаете, вы послушаете. Тем более, что я вас задержу на долго, минут сорок, не больше. Руководящий поэт начал спасаться бегством. - Зачем же тогда спрашивать, как я живу?! - кричала ему вслед Раневская. Только начинаешь жить.. Раневская говорила: - Старость - это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости. Господи, уже все ушли, а я все живу. Бирма - и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала. Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить! Лучше бы не знать Раневская на вопрос, как она себя сегодня чувствует, ответила: - Отвратительные паспортные данные. Посмотрела в паспорт, увидела, в каком году я родилась, и только ахнула... Что такое сказка Раневская объясняет внуку, чем отличается сказка от были: - Сказка - это когда женился на лягушке, а она оказалась царевной. А быль - это когда наоборот. Вот лишали меня... Однажды на съемках ее постоянный гример то ли заболел, то ли просто не пришел - так или иначе, на месте его не оказалось. После солидного скандала, на кои, говорят, она была не меньший мастер, чем на все остальное, Раневская согласилась на замену - робкую, скромную, только что после института молоденькую девушку. Та и так была в полуобмороке от сознания того, С КЕМ ей предстоит работать, а этот скандал ее доконал окончательно. Очевидно, желая ее подбодрить, Раневская решила поговорить с ней о жизни. "Замужем?" - спросила она. "Нет..." - робко пискнула девушка. "Хорошо!" - одобрила Фаина Георгиевна. "Вот помню, когда в Одессе меня лишали невинности, я орала так, что сбежались городовые!" Несколько случаев Еще несколько шуточек от Фаины Раневской: 1. Назойливая поклонница выпрашивает у Фаины Григорьевны номер ее телефона. На что та отвечает с изумлением в глазах: "Милая, вы что, с ума сошли? Ну откуда я знаю свой телефон? Я же сама себе никогда не звоню". 2. "Присказка" Раневской, порожденная ее трениями на профессиональной почве с Юрием Завадским: "Вы знаете, что снится Завадскому?" - и тут же сама себе отвечает: "Ему снится, что он уже похоронен в Кремлевской стене". 3. Раневская решила продать шубу. Открывает перед потенциальной покупательницей дверь шкафа и вдруг оттуда вылетает здоровенная моль. Фаина Григорьевна провожает ее взглядом и внушительным тоном - с упреком - вопрошает: "Ну что, сволочь, нажралась?" -------------------------------------------------------------------------------читать Раневскую-это не наслаждение, это ОРГАЗМ. -------------------------------------------------------------------------------Ты обсолютно права. Великая женщина. -------------------------------------------------------------------------------alalex22.07.2008, 21:56 Просто изумительный человек