Великий Будда, помоги им

Алексей Казанцев
Великий Будда, помоги им!
Пьеса-притча в двух действиях
«...Всякое категорическое суждение —
в силу всеобщей парадоксальности бытия —
несет в себе зародыш нелепости».
Эразм Роттердамский
Действующие лица:
Начальники коммуны :
Брат Ma.
Брат Ла.
Брат Та.
Жители коммуны:
«Свой».
Его жена.
Ронг, их сын, 15-ти лет.
Старик-крестьянин.
Его внучка, 15-ти лет.
«Тупой».
Лим, бывшая танцовщица.
Художник.
«Толстая».
«Станок».
«Выступало».
Женщина с ребенком.
Первый солдат.
Второй солдат.
Третий солдат.
Солдат с Тропы Джунглей.
Путник.
Солдаты Организации Наверху, мотоциклисты, жители коммуны.
Действие первое
I.
Джунгли. Рисовые поля. Полуразрушенные деревни.
Около Большого Великого Шоссе стоят в ожидании начальники коммуны: Ма, Ла и
Та. Чуть поодаль — солдаты. Нарастающий шум мотора. Появляется мотоцикл.
Солдат, весь затянутый в черную кожу, в шлеме и в черных очках, не слезая с
мотоцикла, молча подает Ма конверт и уезжает. Все провожают его взглядом. Ма
(вскрывает конверт, читает). «Действовать решительно!». «Ожидать указаний!»
Пауза.
Как всегда: кратко, точно, мудро...
Пауза.
Ла. Мотоциклы японские... Последней модели...
Смотрят вслед мотоциклу.
II.
Хижина крестьянина по кличке «Свой». «Свой» и его жена.
«Свой». Ничего. Ничего. Везде можно жить. Все ж таки у нас будет отдельная
хижина.
Жена. Я ничего не могу понять...
«Свой». Говори тише.
Жена. Ты видел тех двоих, которых они пристрелили по дороге?..
«Свой». Тише... Не надо было сопротивляться.
Жена. Они просто хотели отдохнуть...
«Свой». Отдохнули...
Жена (шепотом). Зачем надо было гнать нас сюда?.. Кому мы мешали в нашей
деревне?..
«Свой». Темная ты... Время идет... А ты...
Жена. Ты тоже хорош. Спелся с этими. Не ожидала от тебя. То одному поклонишься,
то другому... Все улыбаешься.
«Свой». За ними — правда. А ты — дура.
Жена. Ты мне противен становишься...
Сын (входит). Прошелся по деревне.
Жена. Будь осторожен, сынок. Они все такие странные...
Сын. Далеко ходить нельзя. Жалко. Тут речка неподалеку. Может, искупаться?
«Свой». Я тебе искупаюсь. Этого, может, нельзя.
Сын. Купаться-то? А чего?
«Свой». «Чего»... «Чего»... Глуп. Весь в мать.
Сын. Молчал бы. (Дразнит.) «Свой», «Свой»...
«Свой» (шепотом). Еще раз произнесешь — запорю до полусмерти.
Сын (шепотом). Прихлебало.
Жена (заплакала). Я вас умоляю — не надо. Мы так хорошо жили... там... Так дружно.
(Достает фотографию, рассматривает.)
«Свой». Что? Что это?
Жена. Помнишь, мы сфотографировались с родителями? Я успела захватить.
«Свой». Можно ли это?
Сын (хмыкает). Фотографию-то?
Жена. Пусть они смотрят на нас оттуда...
«Свой». Можно ли? Не знаю... Можно ли...
Сын. Мама, не плачь. Я нашел земляной орех. Вот — возьми... (Протягивает.)
Жена (обнимает сына). Добрый мой мальчик... (Баюкает его.) Баю-бай... Помнишь,
какой ты был маленьким... Вроде совсем недавно было... (Улыбается.) Баю-бай...
III.
Собрание при свете факелов. Жители новой, образцовой коммуны недавно закончили
долгий переход к своему новому месту жительства. На только что сколоченном
возвышении — начальники коммуны, чины их отличаются количеством авторучек в
нагрудных карманах: у Ма — три авторучки, у Ла — две, у Та — одна. Рядом — одетые в
черное солдаты. Звучит гонг.
Ма. Великий день! Он войдет в жизнь каждого из нас как день возрождения к новой
жизни, к новым идеалам. Наша Образцовая коммуна имени Великих Идей начинает свое
существование. Многие из вас вытряхнуты из ваших пыльных городов, из душных квартирклетушек, где вы гнили бессмысленно. Другие направлены сюда из прогнивших, ожиревших
деревень. Достойны ли вы этого доверия? Сумеете ли оправдать возложенные на вас
надежды? Это покажет будущее. Не буду скрывать и того, что жизнь нашей коммуны
начинается на месте бывшей деревни, жители которой уничтожены как влачившие
бессмысленное, неодухотворенное существование. Такие люди нам не нужны! Да послужит
это уроком всем здесь присутствующим. Жители коммуны! Вам оказано великое доверие!
Коммуна организуется здесь не только потому, что вокруг раскинулись бескрайние рисовые
поля, которые вам предстоит обрабатывать. Дело и в другом. Силы зла, силы темноты и
невежества построили в этих местах в далекие времена храм и установили на обрыве у реки
большую статую некоего Будды, выдававшего себя за бога. Пелена спала с наших глаз. Мы
восстали против сил зла! Но если храм удалось разрушить довольно быстро, то статую пока
ни разрушить, ни сбросить в реку не удалось. Это поручается нам! И мы это выполним!
Справедливость восторжествует! Почему я так уверен в этом? Да потому, что всеми нашими
действиями, нашими помыслами и стремлениями руководит великая, всепонимающая,
всевидящая Организация Наверху! Да, некоторые из вас впервые слышат эти слова! Но с
сегодняшнего дня они войдут в сердце каждого! «Организация Наверху!» Вы будете
повторять с благоговением эти слова утром, днем, вечером и ночью во сне! Организация
всегда с вами! Она будет направлять все ваши дела! Она будет карать недостойных!
Поощрять послушных! У каждого из вас наконец появилась надежда стать человеком!
Сейчас к вам обратится начальник Ла.
Ла. Распорядок дня. Подъем в четыре! Работа на полях до трех часов дня! С трех до
четырех — похлебка! С четырех до шести — работы по восстановлению деревни! С шести
до девяти — в свободное от работы время — работы по уничтожению статуи! С девяти до
десяти — ежедневное собрание! Потом — вторая похлебка! И сон!
Ма. К вам обратится начальник Та.
Та. Есть в другое время, кроме двух похлебок,— запрещается. Одевать какую-либо
одежду, кроме разрешенной, — запрещается. Разговаривать по ночам запрещается. Те
мужчины и женщины, которые назначены друг другу на пересылочном пункте,— могут
начинать жить вместе. Остальные не имеют права приближаться друг к другу, пока не будут
официально назначены мужьями и женами.
Ма. Я вижу, не все еще вдохновлены так, как нам хотелось бы. Не все еще осознали
свою великую миссию. Некоторым, наверное, законы нашей жизни показались излишне
суровыми. Не так ли?
Молчание.
Может, кто-нибудь хочет что-нибудь сказать?
Молчание.
Ну что ж... На первый раз это молчание допустимо. Но только на первый раз. А потом
придется говорить. Пусть каждый задумается об этом. Что он скажет людям с этого
возвышения? Мы не допустим, чтобы кто-то отмалчивался. Да! Путь к истинной демократии
труден! Но мы придем к ней! От лживой демократии лживых обществ — к истинной
демократии. И каждый выйдет сюда! Каждый! Мы ждем от вас правды! (Переспрашивает.)
Чего мы ждем от вас? Ну-ка... Смелей, смелей... Голос из толпы. Правды...
Ма. Верно. Все — хором. «Мы ждем правды».
Несколько голосов. Мы ждем правды...
Ма. Смелее. Все.
Все (хором). Мы ждем правды!
Ма. Вот уже лучше... Эти возгласы вселяют веру в наше общее дело. Ну-ка! Еще.
Все (скандируют; Ма дирижирует). Мы ждем правды! Мы ждем правды! Мы ждем
правды!
Ма. А теперь послушайте новый гимн нашей родины, который отныне мы все будем
знать и петь...
Начальники и солдаты (поют).
О, великая Организация Наверху!
Мы любим тебя!
На Востоке заря занялась!
Но заря ли это?
Нет! Это взошли
Великие Идеи Организации!
Они светят лучше всякой зари!
Отныне и вечер не наступает!
Днем и ночью, вечером и утром
Мы повторяем: «Здравствуй, новая жизнь...»
И плывем по бурному морю
Впереди всех...
IV.
Старик крестьянин и его внучка. Ночь. Хижина. Спят.
Старик тихонько, стараясь не шуметь, поднимается с циновки, становится на
колени, молится.
Старик. Великий Будда... (Бормочет.)
Девочка (поднимается, смотрит на деда, шепотом). Ну что мне сделать, чтобы ты
перестал? Ну что?
Старик весь обмяк, сидит на полу, молчит.
Дедушка, миленький... Они же тебя убьют... Подслушают, подсмотрят и убьют...
Старик. А что же мне делать?
Девочка. Спать ложиться.
Старик. Я не могу.
Девочка. Что не можешь?
Старик. Как это... спать не помолившись... Это грех.
Девочка (в отчаянии). Ну что мне с ним делать... Они разграбили все храмы, убили
всех монахов, разбили все статуи...
Старик. Не все...
Девочка. Тебе мало?.. Дедушка, миленький, ну что тебе, трудно прикинуться... раз
они так это не любят...
Старик. Трудно.
Девочка. Лежи себе под одеялом и бормочи чего хочешь... Так тебе обязательно надо
на колени встать...
Старик (неуверенно). Я так привык... Всю жизнь... Как и мой дед... Как отец... Что же
плохого?
Девочка (плачет). Они убьют его... Они его убьют...
Старик (нехотя ложится на циновку). Ну ладно, ладно... (Укрывается одеялом с
головой, бормочет.) Великий Будда, извини, что я молюсь лежа под одеялом... Ты умный, ты
все поймешь... (Продолжает бормотать.)
Девочка (вздыхает). Ну хотя бы так... Хотя бы так... Как маленький, право...
V.
Женщина (качает люльку, напевает).
Баю-баю, мой сынок. Засыпай, дорогой.
Жили мы плохо. Теперь будет хорошо.
Твоего отца увезли далеко-далеко.
Наверно, так было нужно. Я не знаю.
А мы здесь будем жить. Вырастай поскорей.
Начальники дали нам хижину. Мама тебя любит.
Баю-баю, мой сынок.
VI.
Гонг. Крики солдат: «Похлебка! Похлебка!» Все едят похлебку. Чуть в стороне —
два крестьянина. Едят и переговариваются.
Первый. Надо сдвинуть ее во что бы то ни стало.
Второй. Я тоже так думаю. Но, с другой стороны...
Первый. Ты сомневаешься. Я знаю. А я верю. Сдвинуть и сбросить. Как это хорошо.
Второй. А что потом?
Первый. Потом? Праздновать победу.
Второй. Над статуей?
Первый. Это не статуя. Это — символ. Это — олицетворение. Мы победим силы зла.
Второй. И что потом?
Первый. Нам дадут по лишней порции похлебки.
Второй. А потом?
Первый. Мы съедим ее.
Второй. А потом?
Первый. Мы поблагодарим Организацию Наверху.
Второй. А потом?
Первый. Нам дадут лишний часок отдыха.
Второй. А потом?
Первый. С новой энергией примемся за новые великие дела.
Второй. Какие дела?
Первый. Это нам скажут наши начальники.
Второй. А потом?
Первый. Потом? Мы перебьем всех таких нытиков, таких сомневающихся, как ты.
Второй. Перебьете? И что потом?
Первый. Потом будет хорошо.
Второй. Кому хорошо?
Первый. Тем, кто останется в живых.
Второй. А что значит — хорошо?
Первый. Это значит, что все, кто останутся, будут думать обо всем одинаково. И не
будут досаждать друг другу. Помнишь, как сказал начальник Ма: «Кто задает вопрос, тот
уже опасен».
Гонг, крики солдат: «За работу! За работу! За работу!»
VII.
Большое Великое Шоссе. Затихающий звук мотоциклетного мотора. Ма, Ла и Та с
уважением смотрят вслед мотоциклу. Поодаль — солдаты.
Ма. Помнят о нас. Как это приятно. (Вскрывает только что полученный конверт,
читает.) «Работать даже лучше, чем Сенг Сам». (После паузы, оторопело.) Кто такой Сенг
Сам? (Смотрит на Ла и Та.)
Ла пожимает плечами.
(К Ла). Вот ты, брат, и расскажешь сегодня людям о великом герое.
Ла молча кивает.
Все расходятся в некоторой задумчивости.
VIII.
Поздний вечер. Собрание при свете факелов. Начальник коммуны — на возвышении.
Ма. Братья! Человек — путник в темном лесу жизни. Так и блуждает он, как блуждает
сейчас и весь прогнивший мир, блуждает до тех пор, пока Великая Организация Наверху не
озарит ему дорогу. Тогда и идет человек по этой дороге, с каждым днем все быстрее и
быстрее, становясь с каждым днем все радостнее и счастливее. Организация Наверху — это
Большое Солнце. Но свечение этого Большого Солнца заставляет зажечься тысячи
Маленьких Солнц. И одним из них является великий сын нашего народа — Сенг Сам. Новый
лозунг родился в недрах народа: «Работать даже лучше, чем Сенг Сам!» И мы будем
работать лучше. «Но кто же такой наш родной, такой близкий и такой понятный Сенг Сам?»
— спрашивает сейчас каждый из вас. Об этом нам расскажет брат Ла, лично знакомый с
выдающимся героем эпохи.
Ла. Сенг Сам родился в бедной крестьянской семье. С детских лет познал он тяжелый
труд на полях. Познал угнетение и нищету. Любимой сказкой Сенг Сама была сказка о
Великом Герое, побеждающем Злого Дракона. Он рос-рос, наш Сенг Сам, сказку эту любил,
но никак не мог взять в толк, кто же такой в жизни этот Герой, а кто — Дракон. Так бы и
плутал Сенг Сам в темном лесу жизни, как справедливо заметил брат Ма. Но тут, к его
счастью, как раз победили Идеи Великой Организации, и жизнь Сенг Сама озарилась
солнечным светом. Он понял, что Герой — это Организация Наверху, а Злой Дракон — это
все остальное, то есть города и цивилизация, писатели и артисты, книги и школы, врачи и
служащие, песни и стихи, храмы и стадионы, лекарства и консервы... Как вихрь, как тайфун
ворвался Сенг в самую гущу жизни. Он громил врагов и возделывал поля, уничтожал школы
и создавал коммуны... Отказался от семьи, от родителей... Поклялся ходить всю жизнь в
одних и тех же штанах и в одной рубашке... Когда напали враги из-за Реки, пошел гордо
один во весь рост с киркой против танка и победил... Танк бежал. Вот он какой — наш Сенг
Сам. Что же он делает сейчас? Возделывает один с утра до ночи огромное поле риса,
вечерами просвещает жителей своей коммуны, рассказывает им о Последних Идеях Великой
Организации... А ночами... Ночами он лепит из глины бюст Вождя... Сенг Сам никогда не
видел Вождя (это его мечта), но бюст получается удивительно похожим... Потому что лепит
он его всем своим сердцем... Где же сейчас Сенг Сам? Везде и всюду! В воздухе, которым
мы дышим! И всегда первый! И с гордостью мы говорим: «Работать даже лучше, чем Сенг
Сам!» Как думаете, сможем?
Голоса. Сможем! Сможем!
Ма. Кто хочет выступить? «Выступало» (пробирается к возвышению). Можно?
Ма. Можно.
«Выступало». Что тут сказать? Я скажу то, что думает в глубине души каждый: «Да
здравствует Сенг Сам, самый преданный борец! Слава ему!»
Ма. Хорошо. Коротко, глубоко и хорошо. Кто еще?
«Свой» (подходит к возвышению). Можно?
Ма. Можно.
«Свой». Я счастлив, что живу в нашем лагере...
Ма (поправляет). Коммуне.
«Свой». Коммуне... Раньше у меня был вол. Были три курицы и один петух. Был свой
огород. И я думал, что я счастлив. Я работал с утра до вечера и ни о чем таком не думал. И
только Организация Наверху открыла мне глаза. Организация мудро отняла у меня вола.
Зарезала кур и петуха. Мы переведены в этот лагерь...
Ма. Коммуну...
«Свой». Коммуну... Вы скажете: все отняла у меня Организация Наверху... И будете
трижды не правы. «Нет! Нет! И нет!» — скажу я. Она все дала мне. Раньше я работал для
себя, для семьи... Теперь это все забыто. Я работаю ради Идеи. Я почувствовал себя спицей
огромного колеса, которое катит и катит... И я наконец счастлив. И наконец свободен. Как
мог я столько лет заблуждаться... А с сегодняшнего дня примером для меня будет наш
дорогой Сенг Сам! Буду стараться дотянуться до него.
Ма. Спасибо, «Свой». Недаром мы тебя так прозвали. Ты наш. Ты свой. Ты
меняешься к лучшему. В дальнейшем ждем и от других такой же искренности... Например,
вот этот... бывший рабочий... как его?..
Та. «Станок».
Ма. Да. Мы его так и прозвали — «Станок»... Ты что нам скажешь?
«Станок» выходит вперед. Молчит.
Ма. Скажи. Люди ждут...
«Станок». Я не знаю... Я работаю... Как все... Стараюсь...
Ма. Не много ты нам поведал. Ну а что насчет Сенг Сама?
Пауза. Тишина.
«Станок». Буду стараться... Быть похожим... Раз герой...
Ма. Что это значит — «раз герой»?..
Пауза.
«Станок». Ну вот... сказали, что герой... и буду стараться...
Пауза.
Ма (с грустью). Да, есть еще среди нас такие, которые не умеют выражать свой
восторг... Или же просто — затаили в душе нечто... А?!
«Станок». Я?.. Почему?.. Я работаю...
Ма. Брат Та. Обратите на этого (кивает) особое внимание. Продолжайте.
«Станок» скрывается в толпе.
Та. Вы знаете уже, как относится Организация к вопросам брака. Все ранее
сложившиеся семьи постепенно будут разрушены. Как пережиток. Всем будут назначены
новые мужья и жены по нашему усмотрению. Задача перед вновь создаваемыми парами
ставится одна: рожать и воспитывать для Организации будущих солдат и крестьян, не
зараженных ядом разрушений... К тому же эти продуманные браки сыграют свою роль в
политике «моментального уничтожения классов» Итак... (Достает бумажку.) Сегодня
мужьями и женами на ближайшие год-два назначаются... (Читает.) «Лим, бывшая
танцовщица, и крестьянин по кличке «Тупой»... Выйдите вперед.
Он и она выходят вперед.
(К Лим.) Артистов, этих дармоедов, зря едящих хлеб, людей бесполезной профессии, мы, как
правило, убиваем, но, учитывая, что ты крепкая молодая женщина, доверяем тебе родить
нескольких солдат для родины... Сегодня же приступайте. (Читает.) «Бывший художник и
крестьянка по кличке «Толстая»... Выйдите вперед.
Художник и «Толстая» выходят вперед.
Та. Назначаетесь мужем и женой...
Голос из толпы. А ведь у «Толстой» есть муж...
Та. Был. Расскажи, «Толстая», где твой муж...
«Толстая». Сегодня, когда в перерыв все ели нашу с вами похлебку, смотрю, мой-то,
мой, боком-боком к пальме... И банан срывает. А ведь говорили начальники! Говорили ведь!
Нельзя ничего, кроме того, что дают! Его поступок возмутил меня! Все с аппетитом едят
нашу похлебку, а ему, видите ли, банан подавай! Я сделала знак солдатам! И они его тут же
показательно казнили. С бананом в руке. Может, кто не видел — так вот говорю. Надоел он
мне. Сил нет. И никаких Великих Идей не признавал. За это и поплатился. Все.
Ма. Мы ценим твой поступок, мужественная женщина.
Та. Теперь ты будешь жить с этим... бывшим художником... Мы надеемся на твое
здоровое влияние... (Художнику.) А тебе выпала большая честь... Мы поручаем тебе создать
портрет Великого Сенг Сама. Этот портрет будет водружен при въезде в коммуну.
Художник. Да как же я...
Та. Как же? Жена объяснит! (Смеется.)
«Толстая» (весело). Объясню! Уж будьте покойны — объясню!
Та. Первой паре — хижина номер двадцать два! Второй паре — хижина номер
пятьдесят семь! (Кричит лозунг.) Слава великому герою всех времен и народов Сенг Саму!
Все (скандируют). Сенг Сам! Сенг Сам! Сенг Сам!
IX.
Ночь. Хижина на сваях. Лим, бывшая танцовщица, и молодой крестьянин по кличке
«Тупой» сидят в разных углах. Она с ненавистью смотрит на него.
Он (с трудом подбирая слова; он и вообще-то косноязычен). Сестра моя, скоро
рассвет... Скоро на работу... Ты не спишь...
Она молчит.
Ты не спишь... Впереди тяжелый день... Ответь мне, сестра...
Она молчит.
Ответь мне, сестра...
Она (негромко и жестко). Во-первых, не смей называть меня «сестра».
Он. Так требуют начальники... Они говорят, что все мы братья и сестры...
Она. Они мне не начальники. Я их ненавижу. Можешь пойти и донести. Но когда мы
вдвоем — не смей называть меня «сестрой».
Он (покорно). А как? Скажи.
Она. Как положено — «госпожа».
Он. Хорошо. Пора спать, госпожа моя.
Она. Во-вторых, если ты посмеешь прикоснуться ко мне — я убью тебя, себя... Я не
знаю, что я сделаю... Но что-то ужасное.
Он. Я не прикоснусь к тебе, госпожа моя. Не беспокойся, госпожа моя.
Пауза.
Она (яростным шепотом). Какой послушный! Ты думаешь, я поверила хотя бы
одному твоему слову! Думаешь, я не видела, как загорелись твои блудливые глаза, когда нас
назначили друг другу! Что — думаешь, получишь? Нет! Нет! Нет!
Он. Я не трону тебя, госпожа.
Она (в истерике). Ничтожество! Тупое! Гадкое! Только и ждет, пока я свалюсь от
усталости, чтобы наброситься на меня! Скот вонючий! Я оторву тебе все, что попадется под
руку! Я тебя ненавижу!
Он. За что, госпожа? Я не виноват, госпожа.
Она. Виноват. Вы все, такие, как ты, виноваты. Это благодаря вам они пришли к
власти. Опираясь на вас, которые жрут, работают, спят, плодят детей... И все! Такие, как
ты,— их идеал. А нас они ненавидят! Потому что мы думаем, мыслим... Хоть что-нибудь,
скотина, ты понимаешь?
Он. Не всё, госпожа.
Она. Ну еще бы. Сколько у тебя классов?
Он. Один, госпожа. И тот не до конца. Надо было помогать отцу в хозяйстве.
Она. Ты знаешь, кто я?
Он. Нет, госпожа.
Она. Я танцовщица. Ты знаешь, что такое танец?
Он. У нас в деревне... Ну, когда праздники...
Она. Я училась на Севере и на Западе, у лучших педагогов мира. И вот приехала, на
свою голову... Надо было остаться.
Он. Но здесь твоя родина, госпожа.
Она. Что ты понимаешь о родине? Родина там, где душа твоя свободна. Что толку, что
эти скоты одной со мной национальности? (Смотрит на него внимательно.) Как ты
думаешь, почему именно тебя назначили мне в мужья?
Он. Не знаю, госпожа. Наверно, я здоровый такой...
Она. Здоровый... Они хотят, чтобы у детей был такой же мозг из бамбука, как у тебя...
Ты же тупой. Ты это понимаешь?
Он. Понимаю, госпожа... Они так и зовут меня — «Тупой»...
Она. Я не могу больше. Я засыпаю. Ты, кажется, ничего. С тобой можно
договориться.
Он. Можно, госпожа... Я буду верно служить госпоже... Спи спокойно, госпожа...
Она (ложится на циновку). Несчастная страна... Сплошной сезон дождей... Видели бы
меня сейчас...
Он. Кто, госпожа?
Она (вздыхает). Великий Будда! Спи.
Он. Спокойной ночи, госпожа. Не бойся меня, госпожа.
Засыпают.
X.
Хижина начальника Ма. Ма, Ла, Та — за столом. Рисовая водка, закуски.
Ма. Братья мои. Мои дорогие товарищи по борьбе. Я пригласил вас сегодня ночью к
этому скромному столу для того, чтобы мы обсудили наши дела и проблемы в узком...
семейном, так сказать, кругу...
Ла. Спасибо, брат Ма.
Та. Спасибо тебе.
Ма. Дело мы начинаем сложное, великое... Мы первые идем неизведанной тропой в
светлые дали. И если наши отношения будут только официальны. Если дух истинного
братства не посетит нас... Горе нам... Не одолеть нам тогда порочную природу человека. Не
одолеть самих себя. Я верно говорю?
Ла и Та. Очень верно. Правильно.
Ма (поднимает стакан). За братство, единение, родство, духовную близость.
Встают, пьют, садятся.
Ма. Я очень прошу вас — будьте со мной искренни. Даже если сомнения мучают вас.
Там, с людьми, мы всегда должны быть во всем уверены. И неколебимы. Здесь — другое
дело. Может быть, есть вопросы ко мне?
Ла. Дорогой брат, ты единственный из нас, кто общался с высшим руководством.
Расскажи нам об этих великих людях.
Ма. Скажу больше. С Вождем я учился в одной школе. С первого класса я смотрел на
него с восторгом. Идея справедливости всегда жила в нем. Как-то в пятом классе ему
поставили двойку по литературе. Нагло, несправедливо... Ведь Вождь самый большой знаток
литературы в мире...
Та. И наверно, тогда уже им был...
Ма. Конечно. Вождь поклялся отомстить... Через три года после полученной двойки
— день в день — учительницу нашли на проселочной дороге с выколотыми глазами и
перерезанным горлом. Кто это сделал?.. Виновного не нашли... А еще через год Вождь уехал
учиться за границу. Вернулся — возглавил борьбу в джунглях. Тут опять жизнь подарила
мне счастье видеть его... (Поднимает стакан.) За Вождя!
Ла и Та. За Вождя!
Встают, пьют, садятся.
Ма. Хорош рисовый самогон. Верно?
Ла и Та. Верно.
Ма. Жаль, пришлось утопить в реке крестьянина, которому я приказал принести
самогон.
Ла. Дорогой брат, а почему?
Ма. Гнать самогон запрещено. Категорически.
Ла. Прости, брат, а если самогон понадобится опять?
Ма (смеется). Найдем другого крестьянина. Людей много — самогона мало. Что же
дороже?
Все смеются.
Я рад, что постепенно у нас создалась действительно непринужденная, братская атмосфера.
Та. Дорогой брат Ма. И у меня есть вопрос. Иной раз, когда эти наглецы подходят и
что-то просят, я не могу понять, какая сейчас установка: сразу убивать или начинать
присматривать за этим человеком?..
Ма. По ситуации. Задача Организации — моментальная ликвидация классов и
стремительное создание общества будущего с человеком, не испорченным цивилизацией.
Вам ведь говорили в джунглях на политзанятиях: убивать, убивать и убивать. Ведь верно?
Та. Верно.
Ма. В чем смысл этого мудрого указания? Убивать тех, кого уже нельзя исправить.
Оставшихся в живых доводить страхом и террором до первобытного состояния. На это уйдет
года три-четыре. А потом мы, немногие, окруженные практически первобытными людьми и
их детьми-несмышленышами, начинаем медленно и настойчиво строить новый мир, новое
общество, где радуются работе, постели, куску хлеба... И никто не развращен
многочисленными грязными мыслями, сомнениями, суетными страстишками... Никто не
знает, что такое неравенство, деньги и так далее. Представляете: вся Земля — это огромный
гнойник, порок, извращенность цивилизации... И вдруг наша маленькая страна — первый
луч надежды в море обожравшегося человечества. Бог неверно создал мир. Мы создадим его
заново.
Ла. За нас!
Ма (поднимает стакан). Да! За нас! Судьба взвалила на наши плечи великий груз. Но
мы выдержим, выстоим и победим! А потом двинем армии наших первобытных
соотечественников на освобождение других народов от ига цивилизации, науки и прочего. За
нас!
Встают, пьют, садятся.
Ла. Ударяет в голову.
Ма. Учись пить. Ты должен быть крепок. Вот, помню, в Париже...
Та. Брат Ма был в Париже?
Ма. Я окончил Сорбонну... Только... тс-с-с... Об этом никто не должен знать... И вы
тоже... После этого я еще больше возненавидел гниль мира... Хотя в цивилизации что-то
есть... (Смеется.) Например, бидэ...
Ла. Бидэ? Что это?
Та. Я знаю... Когда я был в Гонконге...
Ма. Да что Гонконг... Вот в Париже бидэ... Это если ты когда... садишься...
Та. Голым задом...
Ма. И струйки теплой воды омывают тебя... (Закрывает глаза.) Восторг...
Блаженство... Я мог так сидеть часами...
Ла. Надо же... А я никогда нигде не был...
Ма (удивленно). И не спал с француженками?
Ла (подавленно). Только с соотечественницами...
Ма и Та хохочут.
Та. Бедняга. Вот я в Гонконге...
Ма. Да что твой Гонконг... Вот я в Париже...
Та. Но филиппинки лучше...
Ма. Да что твои филиппинки... Только и знают: «Как прикажешь, господин! Как
прикажешь, господин!» А француженки... Они проявляют инициативу... В этом есть кайф...
Та. Но филиппинки...
Ма. У кого три авторучки?
Та. У тебя...
Ма. Я старший по чину! И прошу не спорить!
Та. Прости, брат Ма. (Поднимает стакан.) За француженок!
Ма. И только за них!
Встают, пьют, садятся.
Ма. Когда мы завоюем весь мир, мы перепробуем всех... Везде будут наши дети...
Ла вдруг зарыдал.
Ма. Ты что? Пьян? Выпей еще!
Ла (плачет). Не надо столько крови. Не надо так.
Та. Ты пьян. Молчи.
Ма (напряженно). У нас разнарядка — выявлять по десять врагов в день.
Ла. Ну хоть по пять... Зачем столько?... Они мне снятся... Уничтожать надо иначе. А
это — что ж такое...
Ма. За такие мысли — расстрел! Это — измена!
Та. Успокойтесь, братья, все хорошо. Хорошо сидим.
Ма. Вот ты какой оказался! По идейному врагу — беглый огонь!
Та. Брат, не шути так.
Ла (рвет на груди рубаху). Стреляй! Умру за народ и убеждения!
Ма (бросается к Ла). Я тебя задушу, предатель!
Та (пытается разнять их). Братья, не надо. Мы все одна семья! Да здравствует
Организация! (Не может разнять их. Отчаявшись, запевает гимн.)
Мы братья по крови,
Мы братья по делу,
И наши дороги
Ведут нас вперед!
Ма и Ла прекращают драться и, тяжело дыша и не выпуская друг друга,
подхватывают.
Все (хором).
Мы думаем правильно,
Мы делаем крепко.
Мы верим —
Победу одержит народ.
Та. Я рад — мудрые слова помирили вас.
Ма (к Ла). Гнусный предатель!
Ла. Правду не убьешь!
Продолжают драться с новой силой.
Та (мечется). Братья! Братья! Остановитесь! Братья!
XI.
Множество работающих крестьян.
Первый солдат (кричит). Трудовой день окончен!
Крестьяне прекращают работать.
(Кричит.) Лучший отдых после радостного труда — физическая зарядка! Бегом по кругу —
марш!
Все бегут.
(Кричит по бумажке.) Раздавим гидру усталости!
Все (на бегу). Гидру усталости!
Первый солдат (так же). Как классового врага!
Все (так же). Как классового врага!
Первый солдат. Ни секунды покоя!
Все. Ни секунды покоя!
Первый солдат. Пока не достигнем вершин!
Все. Достигнем вершин!
Первый солдат. Не оставляй поле боя, не победив врага!
Все. Не победив врага!
Первый солдат. Сражаться день и ночь!
Все. День и ночь!
Первый солдат. Мы можем творить чудеса!
Все. Творить чудеса!
Первый солдат. Стой! (Все останавливаются.) Через пять минут собрание по
проработке. Выступающим подготовиться! Разойдись!
Все падают на землю без сил.
XII.
Великое Большое Шоссе. Ма, Ла и Та. Напряжены, отчуждены. Ждут. Чуть поодаль
— солдаты. Появляется мотоцикл. Солдат, одетый в черное, отдает конверт и уезжает.
Начальники машут ему вслед, не глядя друг на друга.
XIII.
Девочка (у ручья набирает воду в кувшин, тихо напевает).
Борись, человек...
Думай обо всем...
Велик наш бог...
Придет на помощь он...
Мальчик (тоже с кувшином, наблюдает за девочкой из укрытия, говорит басом).
Петь запрещается.
Девочка в ужасе оборачивается.
(Из укрытия, басом.) Казнить нарушительницу. (Другим голосом.) Слушаюсь, брат Ма.
Девочка молчит, крепко сжав кувшин.
(Выглядывает, засмеялся.) Испугалась, несчастная?
Девочка. Это ты? (Попыталась улыбнуться и вдруг зарыдала.)
Мальчик (растерялся). Ты что? Нельзя плакать. Услышат. Ты что?
Девочка (с трудом сдерживая рыдания). Я решила... На самом деле... Я не хочу
умирать...
Мальчик. Ну, тише. И вправду пришьют. Ты разве не слышала: мы все обязаны быть
жизнерадостными. Кто плачет или грустит — тот предатель.
Девочка (утирает слезы). Да...
Мальчик. Ну все. А то мне придется уйти. Застукают с плаксой — решат, что сам
такой.
Девочка. Все. Не бойся. Больше не буду.
Мальчик. Не думал, что ты такая. Крепче надо быть.
Девочка. Как ты здесь оказался?
Мальчик. Пошел за водой без спроса.
Девочка. Это опасно. Меня отпустили с трудом.
Мальчик. А я увидел, что ты пошла — и я пошел.
Девочка. Не заметили?
Мальчик. Нет, я ловкий.
Пауза.
Девочка. А почему ты...
Мальчик. За тобой пошел?
Девочка. Да.
Мальчик. Нравишься.
Девочка (улыбнулась). Мы же только два раза поздоровались.
Мальчик. Нравишься.
Девочка. А что тебе нравится?
Мальчик. Все. Лицо, ноги, руки... Как говоришь... Как смотришь... Как ходишь...
Девочка. Так странно здесь слышать об этом.
Мальчик. Что ж странного? Человек везде человек.
Пауза.
Девочка. Пора идти.
Мальчик. Давай целоваться. И вообще, давай... ну... вместе...
Девочка. Что?
Мальчик (передразнивает). «Что?» «Что?» Тебе сколько лет?
Девочка. Пятнадцать.
Мальчик. Ну и мне. Ты уже взрослая женщина. Будешь ждать, пока через год тебе
назначат какого-нибудь вонючего крестьянина?
Девочка. А ты сам разве не крестьянин?
Мальчик. Я — да. Но я — другой. Я — это совсем другое. Сравнила. В общем...
давай...
Девочка (качает головой). Сейчас нельзя.
Мальчик. А когда же?
Девочка. Сейчас не время. Сейчас каждый честный человек должен бороться.
Мальчик. Чего делать?
Девочка. Бороться. Сопротивляться.
Мальчик. Идиотка ты. Ты видела, сколько их? Ты видела их автоматы, пушки,
пулеметы, гранаты?
Девочка. Все равно. Главное — духом не поддаться. Можно пока делать вид, а в
душе...
Мальчик. Это отец мой тоже... по секрету... сам на трибуну все время лезет, а сам
бежать собирается...
Девочка. С вами?
Мальчик. С нами.
Девочка. Ты не говори об этом никому.
Мальчик. Уж как-нибудь.
Молчат.
Ну... в общем... давай...
Девочка (качает головой). Нет... Не сердись... Нет...
Мальчик. Но я тебя очень...
Девочка. Нет...
Пауза.
Мальчик. Я когда подошел — ты это что пела?
Девочка. Что?
Мальчик. «Борись, человек...» Кажется, это гимн людей с Тропы Джунглей?..
Девочка. Не знаю...
Мальчик. Запрещенная песня.
Девочка. Не знаю...
Мальчик. Можно ведь и донести.
Девочка в испуге смотрит на мальчика.
Нет... Но если ты... со мной... в общем... то можно и не доносить.
Девочка молча наполняет кувшин водой, встает, идет.
(Останавливает ее.) Ты куда? Я говорю — можно и не доносить, если...
Девочка. Доноси.
Мальчик. Тебя же убьют.
Девочка Пусть. (Пошла.)
Мальчик (опять останавливает ее). Я пошутил. Что ты? Я же пошутил.
Девочка. Так не шутят.
Мальчик. Ну, прости, прости. Это правда шутка. Неужели ты могла про меня так
подумать? Эх ты!
Девочка. Я пойду.
Мальчик. Иди. Я чуть позже за тобой.
Девочка идет.
(Ей вслед.) Я тебя люблю. Мне нравится в тебе все... Мне нравится, как ты несешь кувшин с
водой...
Девочка останавливается, оборачивается. Улыбнулась. Идет дальше. Мальчик
смотрит ей вслед.
XIV.
Ночь. Хижина начальника Ма. Ма один. Держится рукой за бок. Ему плохо. Достает
лекарство, принимает таблетку, запивает водой. Условный стук в дверь.
Ма. (прячет лекарство). Войдите.
Входят Ла и Та.
Час поздний. Чем обязан?
Ла. Дорогой брат. Уже который день совесть мучает меня. И хотя на людях мы
общаемся хорошо, я чувствую, что после той ночи у тебя черная кошка пробежала между
нами.
Ма. Ты недалек от истины.
Ла. Я пришел просить прощения у тебя. Я выпил лишнего. Болтал чепуху. Я вино:
ват. Ты старше. Я моложе. Ты мой учитель. Прости своего ученика.
Та. Прости его, брат. И мне горько смотреть, как на радость врагам ссорятся
товарищи по борьбе.
Пауза.
Ма. Ну что ж... Я всегда был сторонником мирного решения конфликтов. Я рад, брат,
что у тебя хватило мужества прийти и извиниться. Я прощаю тебя.
Ма и Ла обнимаются.
Та. Как хорошо, что все образовалось. Братья, вы проявили истинную мудрость.
Ма (к Ла). Но должен сказать — ты сильно задел меня. Даже не меня — Идею нашу.
Я уж думал было обратиться по инстанциям. Да вот хорошо — не успел... (Схватился за
живот, присел на корточки.)
Ла. Ты болен, брат?
Ма. Ничего страшного. Это старая болезнь. В молодости я пытался лечить ее
лекарствами — этим ядом цивилизации. Мне становилось только хуже... Но вот уже многие
годы наш лозунг — «Лучшее лекарство — вода из ручья!» — помогает мне. Я почти
выздоровел.
Ла. Что ж, брат... Час поздний, пора спать... Хотя у нас есть к тебе еще одно дело...
Та. Оно несколько неприятное... Но я думаю, что мы его сумеем решить...
Ма. Да-да... Я слушаю вас...
Входит Первый солдат.
Что тебе?
Первый солдат молча подходит к Ма и сильно бьет его по лицу. Ма падает. Первый
солдат отходит к дверям.
(С трудом поднимается.) Братья... Он сошел с ума... (Посмотрел на стоящих неподвижно
Ла и Та.) Это заговор? (Выхватывает револьвер и пытается открыть стрельбу. Револьвер
дает осечку.) Черт!
В это время вошли Второй и Третий солдаты с автоматами наперевес.
Ла. (спокойно). Все видели? Пытался убить нас всех.
Солдаты. Видели, видели.
Та. Я же говорил, что дело неприятное... Что же касается твоего револьвера, то,
думаю, там засел какой-нибудь гвоздик... (Первому солдату.) Гвоздик? Да?
Первый солдат. Гвоздик.
Та. Маленький гвоздик. Обидно.
Ма (отшвырнул револьвер). Вы понимаете, что это самосуд? Вы отдаете себе отчет,
что с вами со всеми сделают потом?
Ла. Ничего не сделают.
Та. Поблагодарят. Ты очень интересовался, что это было за положительное решение
на запрос десять Б дробь четырнадцать Ц? Отвечаем. Принято положительное решение о
твоей казни.
Ма. Казни? За что?
Ла (достает листок бумаги, читает). «Список преступлений бывшего начальника
Образцовой коммуны, бывшего брата, а ныне просто Ма. Первое: обучался в Сорбонне. До
сих пор заражен ядом наук...».
Ма. Это было двадцать лет назад. Я вычеркнул эти годы из своей жизни.
Та. Ты вспоминал о них. Значит, не вычеркнул.
Ла (читает). «В Париже был близок с женщинами чуждой нам идеологии...».
Ма. Какой идеологии? Эти женщины и не знали такого слова...
Ла. «В своих рассказах о детстве и юности главы нашей Организации допускает
беспардонные искажения светлого облика Вождя, описывает его мелочным, мстительным...
Спекулирует на якобы имевшей место дружбе с Вождем. Искажает биографию Вождя, а
следовательно, и историю страны».
Ма. Это клевета. Я обращусь к Вождю...
Та. Запрос десять Б дробь четырнадцать Ц был послан на имя Вождя. Следовательно,
и ответ...
Ма. Не могу поверить...
Ла. «Систематически доставал самогон и пытался спаивать братьев по борьбе».
Ма. Да. Вы надрались тогда порядком.
Ла. «Издеваясь над указаниями Организации о вреде всех лекарств, систематически
принимает таблетки швейцарского производства ».
Ма. Клевета.
Ла (Первому солдату). Достань.
Первый солдат достает из-под циновки упаковки с таблетками.
Ма. Вождь тоже принимает лекарства. Я это знаю доподлинно. У него язва и
геморрой. Двадцать лет назад в Лондоне ему удалили аппендицит.
Ла. Клевета. Это мы тоже запишем.
Та. У Вождя не может быть язвы, а тем более... другой болезни... Клевета.
Ла. «Заключение. Учитывая все вышесказанное, считать бывшего начальника
Образцовой коммуны имени Великих Идей, бывшего брата, а ныне просто Ма, подлежащим
уничтожению как полностью разложившийся, предавший нашу борьбу элемент. Приговор
привести в исполнение немедленно. Да восторжествует справедливость! Да здравствует
Организация Наверху! »
Пауза.
Ма (спокойно). Как вы будете убивать меня?
Та. Мне нравится, что ты проявляешь понимание.
Ла (усмехаясь). Подобное лечится подобным. Так ведь говорили раньше? (Первому
солдату.) Делай.
Первый солдат высыпает в стакан с водой все лекарства, найденные у Ма, и
протягивает ему стакан.
Ла. Пей. Это — хорошо. Ведь на упаковке написано: десятикратная доза —
смертельна.
Та. Лечился бы чем попроще...
Ма (бормочет). Как все глупо... Я так устал...
Ла. Пей.
Ма выпивает содержимое стакана.
Ла. Ну вот и хорошо. Спокойно. Без шума. Присаживайтесь, братья. Подождем.
Все садятся. Закуривают. Ма тоже садится.
Ла. (Первому солдату). Как сегодня проходила обработка полей?
Первый солдат. Хорошо.
Ла. Не выражал ли кто чего?
Первый солдат. Нет. Ничего такого. Двое упали. Мы их забили без шума.
Ла. А вернее было бы перед этим публично допросить. Как же так? Упали... А вдруг
нарочно? Вдруг это демонстрация? (К Ма.) Вот они — плоды твоего руководства. Бездумное
уничтожение. Уничтожать надо с пользой. Показательно уничтожать. Что тебе люди —
комары, что ли? Хлоп — и нету. Нет... Наш «хлоп» будет другим...
Ма (тихо). Какая он все-таки скотина...
Ла. Кто?
Ма. В школе мы были влюблены в одну девчонку. Ей больше нравился я. Я думал —
он забыл...
Ла. Кто?
Ма. Вождь. Редкая скотина.
Ла. Прекрати свою пропаганду. Помирать скоро. А все туда же. Тебе же прочли —
разложился, загнил... Куда ж ты лезешь? И ручки, кстати, отдай... (Вынимает у Ма из
кармана три авторучки и берет их себе.)
Ма. Они не пишут.
Ла. А тебе и не надо было. Идей-то свежих не было в голове.
Ма вдруг захрипел и повалился на кровать.
Ла (смотрит на часы). Ты смотри, как быстро...
Ма (приподнимается с трудом). Я вас умоляю... У меня никого и ничего нет в
жизни... Жену свою я попросил отправить в лагерь...
Ла. В коммуну...
Ма. В коммуну... по перевоспитанию... Я вас прошу... В Париже... Улица... улица...
дом десять... Если там будете, передайте Эдит, что я всегда любил ее...
Та. Мы не будем в Париже.
Ма (задыхается). Передайте... Умоляю... Брат Ла... Улица... улица...
Ла. Да и нет такой улицы.
Ма (теряясь, сознание его туманится). Как же... есть... дом десять... Точно... Эдит...
Ла. Такой улицы нет. И Эдит — тоже нет.
Ма (бормочет). Есть... Умоляю... Умоляю...
Ла. Ее нет. Ничего нет.
Ма (бормочет). Вы убили и ее? Вы убили улицу... Вы убили Эдит... Девочка моя...
Спасибо, я чувствую, как ты обнимаешь меня... (Плачет.) Спасибо... Как это чудесно...
(Затихает.)
Ла. Он умер идеологически невыдержанно.
Та. Не о том говорил... Не о том думал...
Ла (Второму солдату). Остаться здесь. Никого не пускать. (К Та.) Пойдем, брат,
обсудим.
Та. Пойдем, брат.
Все уходят. Ма лежит мертвый. Второй солдат стоит на часах.
Второй солдат (бормочет). «Брат», «брат»... Меня нельзя с покойником оставлять
долго... У меня фантазии всякие...
Путник (заглядывает в дверь). Здесь ли? Здесь ли?.. Живет ли?.. Живет ли?.. (Видит
Ма.) Умер?
Второй солдат (вскидываеТавтомат). Что? Ты кто?
Путник. Милостыню... Милостыню... Старику...
Второй солдат. Посторонний? В коммуне? Как прошел? Стреляю...
Путник. Что ты? Что ты? Шум будет. Зачем так? (Исчезает.)
Второй солдат (опускает автомат). Почему не выстрелил? А вдруг шпион?
Старикашка какой-то... (Вдруг хватается за сердце, оседает, автомат падает из рук.) Ух
ты... О-о-о... Сердце... (Приходит в себя.) Отпустило. Первый раз в жизни. (Поднимает
автомат.) Надо же.
Ма (резко садится на постели, говорит отрывисто). Кто приходил ко мне? Второй
солдат (окаменел от ужаса). Слушаюсь... Да...
Ма (резко). Людей солить в бочках и отправлять на экспорт.
Второй солдат. Слушаюсь.
Ма (резко). Границы страны расширить беспредельно.
Второй солдат. Слушаюсь.
Ма (резко). Выйти на первое место в мире по всему.
Второй солдат. Слушаюсь.
Ма (вдруг словно проснулся, встает, идет к солдату.) Ты передашь?.. Этой
женщине?.. Я просил... Я помню...
Второй солдат (в ужасе). Слушаюсь.
Ма. Убийцы... Подонки... (Падает).
Второй солдат подходит к нему осторожно, наклоняется.
Путник (заглядывает в дверь). Здесь ли? Здесь ли?
Второй солдат (кричит). Что? Что надо?!
Путник. Милостыню. Милостыню.
Второй солдат (качаясь). Я с ума сейчас сойду.
Путник. С ума? Не надо. Темно будет... (Исчезает.)
Второй солдат. Что же это? Как же это? Хоть бы сменить пришли скорей... Как же это
все?
XV.
Собрание при свете факелов. Удары гонга. Печальные Ла и Та — на возвышении.
Солдаты — вокруг трибуны. Ла. Дорогие мои братья и сестры. Не поворачивается язык,
отказывается слышать ухо, и пелена слез застилает глаза. Но тем не менее я должен
сообщить вам эту страшную весть. Умер... (пауза) наш горячо любимый... (пауза) брат Ма...
(Вынул платок, утирает слезы.)
Стон покатился по толпе. Кто-то вскрикнул. Какая-то женщина зарыдала.
Он умер как герой. На своем посту. И память о нем будет вселять в нас новые силы в нашей
напряженной бесконечной борьбе с врагами. Брат Ма похоронен под большим серым
камнем, что стоит рядом с его домом. И скоро будет разрешено воздавать почести вождю и
герою. Пожалуйста, брат Та.
Та. Велико наше горе. Но еще больше наша ненависть к врагам. Брат Ма умер, но не
все обстоятельства его смерти ясны нам до конца.
Все замерли. Тишина.
Неопровержимые улики свидетельствуют о том, что нашего дорогого брата Ма отравили...
Шум в толпе.
Да. Его подло отравили, зная его горячую преданность идеям Организации, его
твердость и бескомпромиссность. Мы продолжаем вести следствие, но пусть убийцы знают
уже сейчас: народ все видит и все знает, он не допустит того, чтобы виновные остались в
живых. (Указывает в толпу.) Убийцы здесь! Среди вас! И меч возмездия скоро покарает их,
этих гнусных интеллектуалов, продолжающих заниматься запрещенной «умственной
деятельностью». (Кричит.) Смерть врагам народа!
Все (хором). Смерть врагам народа!
Та. Сенг Сам — с нами!
Все (хором). Сенг Сам — с нами!
Та. Справедливость победит!
Все (хором). Справедливость победит!
Ла. Кто хочет выступить?
«Выступало» идет к трибуне.
Слово — «Выступале».
«Выступало». Не поворачивается язык, отказывается слышать ухо, и пелена слез
застилает глаза. Но я скажу от всех нас. От детей и взрослых. От мужчин и женщин. Смерть
брата Ма потрясла нас всех. Все мы помним его доброту, внимание к нам. Однажды я упал
от усталости на рисовом поле. Кто-то из солдат, не разобравшись в ситуации, хотел
пристрелить меня. Но проходивший случайно мимо брат Ма остановил его движением руки
и сказал: «Пусть еще поживет. Может, пригодится». И я пригодился. Каждый день я
стараюсь оправдать доверие, оказанное мне тогда на рисовом поле. Прощай, наш дорогой
брат Ма! В память о тебе мы соберем дополнительный четвертый урожай риса! А убийцы
пусть знают — мы не допустим, чтобы преступники остались в живых! (Идет обратно в
толпу.)
Ла. Окончена эта печальная, траурная часть нашего собрания. Переходим к
следующему вопросу. Крестьянин по кличке «Тупой» и Лим, бывшая танцовщица, выйдете
вперед.
Все расступаются, в середине оказываются Он и Она.
Посмотрите все на этих двоих.
Все смотрят.
Ла. Прошло всего несколько дней, как они были назначены мужем и женой. Всего
несколько дней... А перед нами уже закоренелые преступники. (Второму солдату.)
Расскажи.
Второй солдат. Два дня назад, ночью, я был в наряде... Прохожу мимо их хижины...
Прислушиваюсь. Тишина. Странно, думаю. Только что их назначили. Люди молодые. И ни
поскрипывания, ни шороха... Ну, словом, ничего такого... Осторожно заглядываю в дверь и
вижу ужасную картину: они спят в разных углах хижины. Я доложил об этом куда следует. И
мне было поручено заглянуть к ним следующей ночью. Картина была та же самая. Это все.
Ла. Спасибо. Не правда ли, ужасающий цинизм?.. Мы думали о них. Мы их
специально подбирали друг к другу, опираясь на последние циркуляры и указания. А они
надругались над всем, что свято для нас. Да ведь это же прямой бунт. Прямое неподчинение.
Мы вели их в будущее, где пошлое понятие «любовь» будет заменено словом деловым и
конкретным — «случка». А они наплевали нам в души... Или вы считаете, что Организация
ошиблась?
«Тупой». Я... простите... не умею говорить... Но... жена плохо почувствовала себя... и
я...
Ла. Ты ее пожалел?
Та. Жалость — это преступление.
Ла. Что важнее — жалость или приказ? Ну...
«Тупой». Приказ... Простите нас... Мы сегодня же... исполним... Обязательно... Верно,
жена?
Ла. Сегодня? Это слишком долго. Сейчас. Вас бы следовало казнить... Но лучше вам и
всем, кто еще не опомнился, преподать урок. (Солдатам.) Разденьте их.
Солдаты раздевают «Тупого» и Лим.
Слушайте все. Сейчас эти двое преступников публично совершат то, что от них
требуется. Приступайте.
«Тупой» (падает на колени). Брат Ла... Поймите... Я не смогу...Столько народу... У
меня ничего не выйдет... Мы сегодня же... ночью... Вот и жена...
Ла. Ничего-ничего. Выйдет. Где «Толстая»?
«Толстая» (выныривает из толпы). Я здесь.
Ла. «Тупой» очень волнуется. Помоги ему. Приласкай.
«Толстая». Слушаюсь. (Обнимает «Тупого».) Ты у меня быстро оживешь.
Ла (солдатам). Я сказал — приступайте!
Солдаты схватили Лим и потащили ее в сторону. За ней ведут «Тупого».
Лим (кричит). Отпустите! Отпустите! Грязные подонки! Не смейте!
Ла (солдатам). Заткните ей рот!
«Тупой» (кричит). Брат Ла... Она сама не понимает, что говорит... Все будет хорошо...
Все будет хорошо...
Солдаты затыкают Лим рот платком.
Ла. Всем встать кругом! Смотреть на преступников!
Крестьяне окружают поваленных не землю Лим и «Тупого».
(Кричит лозунги.) Публичное зачатие не таит в себе социальной опасности!
Все (хором). Социальной опасности!
Ла. Человек рождается и умирает не тогда, когда пришло время, а когда этого захочет
Организация!
Все (хором). Захочет Организация!
Ла. Нам нечего стесняться!
Все (хором). Нечего стесняться!
Ла. Мы все — одна семья!
Все (хором). Одна семья!
Ла. Кто стесняется — тот таится!
Все (хором). Тот таится!
Ла. Кто таится — тот враг!
Все (хором). Тот враг!
Ла. Любви нет! Все (хором).
Любви нет!
Ла. Есть работа по производству будущих солдат и будущих матерей солдат! Все
(хором). И матерей солдат!
Ла (к Та, негромко). Это очень сильное средство. Надо лишить их даже собственности
на собственное тело.
Та. Да, я согласен, брат.
Ла. К тому же это зрелище... оно немного собьет с них траур по этому подонку Ма...
Та. Я согласен.
Ла. Ты действительно похоронил его под тем камнем?
Та. Нет, конечно. Солдаты бросили его труп в дальний овраг. Шакалы и гиены все
довершат...
Ла. Собаке собачья смерть. (Кричит.) Смотреть! Смотреть! Не отворачиваться!
Солдаты (бьют крестьян). Смотреть! Не отворачиваться!
«Толстая» (кричит). Начали! Начали! (Выскакивает из толпы, приплясывая от
восторга.) Начали! Начали! (Ныряет в толпу.)
Ла (кричит). Запевай! Солдаты (поют, прихлопывая в такт).
Работай, работай, трудись, создавай!
Себе и другим отдыхать не давай!
Не хочешь — заставим! Не можешь — умри!
И мертвый работай с зари до зари!
Крики ночных птиц, шум ветра, крики людей, песня — все сливается в один жуткий
стон. Пылают факелы. Начальники на возвышении тоже прихлопывают в ладоши,
деловито переговариваясь. Стон уже оглушает. И вдруг тишина.
«Толстая» (выскакивает из толпы). Все! Все! Как интересно!
Ла . Расступитесь!
Все расступаются. Лим лежит без сознания. Рядом сидит «Тупой». Тишина.
Ла («Тупому»). Ну... Скажи нам что-нибудь...
«Тупой». Спасибо... Великой... Организации... Наверху...
Ла. Ничего-ничего... Он уже исправляется... Кто хочет выступить по этому вопросу?
«Выступало» (откашлявшись). Пусть да послужит им и нам это все уроком! Да
здравствует Сенг Сам, незримо присутствующий при всех зачатиях!
Та (к Ла). «При всех»?.. Не слишком ли?
Ла. Ничего-ничего... Пусть. (Кричит.) И в заключение собрания — патриотический
марш-бросок к проклятой статуе некоего Будды! (Первому солдату.) Возглавь!
Первый солдат. Слушаюсь!
Ла (кричит). Вперед! На врага!
Все (кричат). Вперед! На врага!
Первый солдат. Бегом! Бегом!
Все бегут.
Первый солдат («Тупому»). А вы что здесь разлеглись? Ну! Быстро! Бегом! «Тупой».
Сейчас... Сейчас...
«Тупой» успевает накинуть что-то из одежды на себя и на Лим, подхватывает ее и
с трудом, спотыкаясь, бежит следом за всеми.
Первый солдат (кричит). Бегом! Бегом!
С факелами в руках все бегут сквозь джунгли.
XVI.
Сотни людей под крики команд ломятся сквозь джунгли. Наконец свет факелов
выхватывает из темноты ступни ног гигантской статуи. Каменные пальцы — выше
человеческого роста. А голова, вероятно, где-то высоко-высоко.
Первый солдат. Стой! Стой!
Все останавливаются. Тяжело дышат.
Первый солдат. Продолжаем собрание! Вот он — каменный оплот реакции! Ночью —
еще более зловещий! Каждый день мы пытаемся разрушить его! Но это не так-то легко!
Старый мир упорно не хочет отступать! Но мы победим тебя!
Эхо. Победим тебя! Победим тебя!
Первый солдат. Слышишь?!
Эхо. Слышишь?! Слышишь?!
Второй солдат. Эхо? Странно — днем его здесь нет...
Первый солдат. Ну... Братья! Кто чем может похвастаться? Кто вложил больше всего
сил в разгром статуи?
«Свой». Я колотил вчера мотыгой часа два по большому пальцу — и отколупнул
кусок.
Первый солдат. Молодец. Вода камень точит.
«Выступало». Я два дня назад произнес здесь речь. И всех очень воодушевил. Все
начали бить мотыгами еще злее и принципиальнее.
Первый солдат. Молодец. Верное слово — помощник в борьбе.
«Толстая». Я царапала этого ногтями, плевала на него, а потом мелом написала на
пятке неприличное слово. Может, развалится от огорчения.
Первый солдат. Молодец. Находчивость — друг настоящего борца. (Статуе.) Эй, ты!
Эхо. Эй, ты! Эй, ты!
Первый солдат. Мы тебя уничтожим!
Эхо. Уничтожим! Уничтожим!
Первый солдат (толпе). А ну-ка! Поднять активность! (Тычет пальцем в «Своего».)
Ты кричи!
«Свой» Ненавижу!
Эхо. Ненавижу!
Первый солдат («Станку»). Ты кричи!
«Станок ». Уничтожим!
Эхо. Уничтожим!
Первый солдат (мальчику). Ты кричи!
Мальчик. Победим!
Эхо. Победим!
Первый солдат («Выступале»). Ты кричи!
«Выступало». Сбросим в реку!
Эхо. В реку!
Первый солдат («Толстой»). Ты кричи!
«Толстая ». Чтоб ты сдох!
Эхо. Ты сдох!
Первый солдат (Тупому»). Ты кричи!
«Тупой». Уничтожим!
Первый солдат. Громче!
«Тупой». Уничтожим!
Эхо. Уничтожим!
Первый солдат (к Ним). Ты кричи!
«Тупой». Она... сознание...
Первый солдат (к Лим). Кричи!
Лим (с трудом). Что... что...
«Тупой». Жена... кричи громче...
Лим. Что...
«Тупой» (подсказывает). Ненавижу...
Лим. Ненавижу...
Первый солдат. Громче!
Лим (кричит). Ненавижу!
Эхо. Ненавижу!
Первый солдат (статуе). Мы все равно сильнее тебя!
Эхо. Сильнее тебя! Сильнее тебя!
Первый солдат. Нас больше!
Эхо. Нас больше! Нас больше!
Первый солдат. Ты доживаешь последние дни!
Эхо. Последние дни! Последние дни!
Первый солдат (толпе). Это урок ему. От нас. А теперь... Ночной пробег на три
километра! Вперед!
Эхо. Вперед! Вперед!
Все бегут. Мелькают факелы.
Слышны крики:
— Рассеем тьму мощным бегом!
— Мощным бегом!
— Свернем головы неверящим!
— Неверящим!
— Да здравствует Сенг Сам!
— Сенг Сам!
— Не отставать! Не отставать!
В темноте возникает Путник. Подняв голову, долго смотрит на Будду.
Путник (кланяется). Здравствуй... Здравствуй... Здравствуй... (Исчезает во мраке.)
Появляется девочка. Испуганно оглядывается. Становится на колени.
Девочка. Великий Будда... Помоги нам...
Крики вдалеке:
— Не отставать! Не отставать!
Девочка (вскакивает). Очень, очень прошу, помоги... Помоги! Ну, миленький, ну
помоги же... Ну помоги же... (Убегает следом за всеми.)
Крики команд. Отблески факелов вдалеке.
XVII.
Женщина (качает люльку, поет; в углу хижины спит какой-то крестьянин).
Баю-баю, мой сынок... Вырастай поскорей.
Наш любимый начальник погиб как герой.
Он живет в наших сердцах. Вырастай, дорогой.
Будешь сильным, как Сенг Сам.
Всех драконов победишь.
Мама выступала на собрании,
И все начальники ее хвалили.
Мама клеймила врагов позором.
Маме назначили нового мужа.
Вон он спит в углу.
Такой же крестьянин, как и я.
Любимой Организации нужны солдаты.
И я выполню свой долг.
У тебя будет сестричка или братик.
Спи спокойно, дорогой...
XVIII.
Ночь. Хижина. Крестьянин по кличке «Тупой» и Лим, бывшая танцовщица. Она
лежит на циновке. Широко открыты глаза, взгляд остановившийся и бессмысленный. Он
стоит на коленях рядом с ней.
Он. Госпожа моя... Все не так страшно... Вы живы, и это главное... Вы живы...
Слышите...
Она. Что сейчас?
Он. Что?
Она. Ночь... День...
Он. Ночь...
Она. Я ничего не вижу...
Он. Успокойтесь.
Она. Когда это было?
Он. Что?
Она. Все.
Он. Несколько часов назад-.
Она. Какой страшный сон. Разбуди меня.
Он. Это был не сон.
Она. Не сон? Это было?
Он. Да, госпожа. Это все было.
Она резко садится. Ее трясет.
Она. Я хочу умереть.
Он. Ложитесь. Успокойтесь.
Она. Я хочу умереть.
Он. Нельзя так громко. Придут солдаты.
Она. Я хочу умереть.
Он. Вы как ребенок. Нас сейчас действительно убьют.
Она. Если кричать, убьют?
Он. Да.
Она (кричит). Ненавижу вас всех!!!
Он зажимает ей рот рукой и валит ее на пол.
Он. Заткнись, дура!
Она (мычит). Убейте... убейте... скорее...
Он. Идиотка, у тебя истерика...
Она. Ты мой самый главный враг! Ты! Ты! Плебей! (Впивается зубами в его руку.)
Он выдергивает руку, садится на Лим верхом и начинает методично бить ее.
Он (бормочет). Ты, негодная тварь! Замолчи! Я тебе покажу балет! И Фокина и
Баланчина! Убьют ведь! (Остановился. Тяжело дышит.)
Она вдруг улыбнулась и начала тихонько смеяться.
Ты чего?
Она смеется.
Да не рехнулась ли ты, бедняга? Что смеешься?
Она. У меня сегодня великий день. Меня никогда не насиловали и никогда не били.
Сегодня все сразу.
Он. Ты, кажется, приходишь в себя...
Она (отчеканивает). Я хочу умереть. Я хочу... (Вдруг остановилась.) Погоди... Мне
послышалось... Откуда ты знаешь про Фокина?
Он. И про Баланчина.
Она. С ума сойти. Я сплю, конечно.
Он. И про Бежара.
Она. Я брала уроки у Мориса. Погоди — ты кто?
Он. Разрешите представиться: студент пятого курса философского факультета Кин...
Объездил полмира. Владею десятью языками. Читал в подлинниках: Конфуция, Руссо,
Маркса, Ленина, Гете, Толстого, Булгакова, Хемингуэя... Кого еще назвать?..
Она. Я... тебе... не верю...
Он.
«Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы, Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед»...
И так далее.
Она. Ты же... «Тупой»... У тебя же лицо...
Он. Это меня и спасло. Выражение лица спасло... Интеллектуалов они в первую
очередь прикончили. Так удобнее управлять. Никто не мешает вести стадо в светлые дали...
А я прикинулся...
Она. Великий Будда!
Он (становится перед ней на колени). Прости меня за все, госпожа моя. За то, что
было вечером. Но... нас бы убили. А жить хочется... Прости за то, что было сейчас. (Целует
ей руки). Помни — я твой друг. Навсегда. (Улыбнулся.) Я, честное слово, неплохой человек.
Ты мне верь. Ладно?
Она смотрит на него в изумлении.
XIX.
Трое солдат. Мальчик по имени Ронг, сын «Своего», робко подходит к ним, кланяясь
издали.
Мальчик. Братья солдаты...
Второй солдат. Что?
Мальчик. Извините, что заговорил с вами первый...
Второй солдат. В исключительных случаях можно. Имеешь что сообщить?
Мальчик. Что сообщить?
Второй солдат. Ну что хорошие братья и сестры сообщают. Кто что сказал не то... Кто
что сделал не то...
Мальчик. Я не знаю ничего такого...
Второй солдат. Может, кто готовит заговор или побег?
Мальчик. Не знаю...
Второй солдат. Как же ты смел тогда подойти и заговорить с солдатами Великой
Организации?
Мальчик (растерянно). Смел? Не знаю... У меня... другое...
Второй солдат. Другое? Это уже становится опасным. Человек либо работает, либо
спит, либо ест, либо доносит о недовольных. Все остальное — бунт.
Третий солдат (тихим голосом, с закрытыми глазами). Великий Дракон вселился в
него. Убейте его, братья.
Мальчик (падает на колени). Не то... Как же объяснить? Не то...
Первый солдат. Не надо, братья. Я чувствую, тут действительно другое. Сколько тебе
лет?
Мальчик. Пятнадцать.
Первый солдат. Что ты хотел сказать нам? Ну?.. Не бойся.
Мальчик (говорит торопясь и захлебываясь). Милые, дорогие солдаты, я хотел... Не
убивайте меня... Я хотел... Может, этого нельзя. Я всегда... Сердце радовалось, глядя на вас...
Эти черные одежды... Этот великий блеск в глазах... Эти крепкие руки на черных автоматах.
Эта крепкая поступь... Смелость в решениях...
Первый солдат. Мы тебе нравимся?
Мальчик. Да... Да... Очень...
Первый солдат. Это все?
Мальчик. И еще. (Вздохнув.) Я очень хочу быть солдатом. Если можно... Не убивайте
меня за мою дерзость...
Второй солдат. Наверно, он сошел с ума.
Третий солдат. Призрак обозначился. Стал ярко-красным.
Первый солдат (мальчику). Нужно подумать. Это сложно. Нужно пройти ряд
испытаний.
Мальчик. Все что угодно, братья!
Первый солдат. Ряд тяжелых испытаний, где мы проверим твою волю и твою
идейную закалку. Готов ли ты?
Мальчик. Готов! Готов! Конечно.
Первый солдат. Сразу после собрания приходи к нам. Сейчас иди!
Мальчик (пятится, низко кланяясь). О, спасибо, братья солдаты! Спасибо вам! Я
никогда не забуду этого дня! (Скрывается.)
Второй солдат (первому). Ты что?
Первый солдат. Мне интересно. Просто интересно. И все.
XX.
Поздний вечер. Свет факелов. Брат Ла и брат Та — на возвышении. Кругом них —
жители коммуны. Солдаты раздают еду.
Крики солдат: «Похлебка! Похлебка! Похлебка!» Звучит гонг.
Ла. Смирно!
Все замерли с мисками в руках.
Еще один трудовой день подошел к концу. Нам всем дали по миске похлебки. Мы держим ее
в руках. Наши носы вдыхают аромат еды. Наши животы урчат, ожидая встречи с едой. Мы
готовы совершить то, на что пригодны. Но почему же мы не подносим миски ко ртам? Да
потому, что брат Ла говорит. Его слова важнее всякой еды. Его устами говорит истина. И
даже если он прикажет вылить еду на землю, мы с радостью сделаем это... Но брат Ла
добрый. Он разрешает сегодня съесть ваш ужин. Но прежде... Нашей Великой Организации
Наверху наш Первый Крик Радости!
Все (орут). А-а-а!
Ла. Мудрому руководителю коммуны брату Ла Второй Крик Радости!
Все (орут). А-а-а!
Ла. Тому, что нам дали по миске похлебки — наш Третий Крик Радости!
Все (орут). А-а-а!
Пауза.
Ла. Приступайте.
Все едят с остервенением. Грохот мисок и ложек. Крики часовых вдалеке: «Кормят!
Кормят! Кормят!»
Действие второе
I.
Большое Великое Шоссе. Ла и Та ждут. Чуть поодаль — солдаты. Проезжает
мотоцикл. Солдат, одетый в черное, не останавливая мотоцикла, протягивает Ла
запечатанный пакет и уезжает. Все смотрят вслед мотоциклу.
II.
Окраина деревни. Солдат стоит на часах. Медленно бредет Путник.
Солдат. Стой! (ВскидываеТавтомат.) Кто такой? Посторонний?
Путник. Ты не выстрелишь в меня.
Солдат. Это почему?
Путник. Мне же будет больно. Ты даже можешь убить меня.
Солдат (хохочет). Ну и что?
Путник (просит). Задумайся о чем-нибудь.
Пауза.
Солдат (задумался). А ходил ли я сегодня?.. (Думает.)
Путник медленно уходит.
Ла (быстро проходит мимо). О чем думаешь?
Солдат (встрепенувшись). О великих задачах, стоящих перед нами.
Ла. Молодец. (Уходит торопясь.)
Солдат (задумчиво). Нет, не ходил... Пойду, пожалуй...
III
Хижина солдат. Первый, Второй и Третий солдаты. Пьют чай и беседуют. Во дворе
еще солдаты, отдыхают. Девочка убирается в комнате, то уходя, то появляясь вновь.
Первый солдат. Самое главное — воспитать мужество. Мне уже ничего не страшно. Я
предан родине безгранично. Родине и любимой Организации. Они для меня все. А знаешь, с
чего все началось?
Второй солдат. Тошнит. Вот проклятье. Тошнит. Сегодня мне приказали вспороть
животы двум беременным женщинам... Уклонялись от работы. Пока они подыхали, я читал
им лозунги нашей любимой Организации. С шести утра примерно до десяти. Сам читаю и
сам думаю: приказали убить двоих, а получилось-то четверых... Тошнит.
Первый солдат. Это вредные мысли. Ты еще не прошел нужной закалки. Я тоже был
рохлей. Но я родился заново не так давно... в жаркий июльский месяц. Казнили мою
деревню. Они не выполнили норму.
Второй солдат. Какую?
Первый солдат. Я не помню. Какую-то. Чего-то там не собрали. Всем связали руки и
поставили на колени у рва. И начальник Тын,— мудрый был человек, на всю жизнь я
запомнил его,— он подошел ко мне и сказал: «Возьми мотыгу. Вот твои мать и отец. Они
предали нас, нашу идею. Нашу борьбу. Докажи — жалкий ли ты трус или человек
будущего». И все отошли в сторону. Солнце пекло. Спинами ко мне стояло на коленях много
людей. И все ждали. Я подумал было: жалко — мать, отец, они растили меня. Но тут же мне
стало стыдно за свое малодушие. Разве не воевал я с двенадцати лет в джунглях? Разве не
проливал кровь? Разве не на таких, как я, надеется наша мудрая Организация? А отец! Он
бил меня однажды. Помню, я взял без спроса горсть орехов. А мать! Все говорила — учись,
учись. Она разлагала меня. Ведь науки — это ложь... Все ждали. И я понял. Сегодня или
никогда. Мотыга вошла в череп как в масло. Я думал, будет труднее. Мать упала на дно ямы.
Отец закричал: «Великий Будда!» Наверно, хотел помолиться. Не успел. Я всадил мотыгу и в
него. Он упал. Все наши деревенские закричали. Там были и родичи и те, с кем я в детстве
дружил... Солдаты набросились на них. В пять минут все было кончено. Начальник Тын
подошел ко мне и по-братски поцеловал меня. «Сегодня ты стал человеком, сынок,— сказал
он.— Я горжусь тобой». И все наши смотрели на меня с уважением. На следующий день я
пришел к этому месту опять. Постоял, посмотрел. Ров засыпали землей. Аккуратно так.
Словно бы ничего и не было. Тихо так было в деревне.
Второй солдат. Тебе повезло. А меня тошнит. Проклятье.
Пауза.
Третий солдат (с закрытыми глазами). Есть Идея и есть Организация Наверху.
Больше нет ничего.
На пороге возникает мальчик.
Мальчик. Простите меня, братья солдаты, вот я пришел...
Третий солдат (повторяет). Больше нет ничего.
Второй солдат (Первому). Это к тебе.
Первый солдат. Молодец. Люблю точность.
Мальчик. Вы сказали — после собрания... Я и пришел.
Первый солдат. Правильно. Из тебя получится настоящий солдат. Садись.
Мальчик. Можно?
Первый солдат. Можно.
Мальчик садится.
Так ты, значит, хочешь быть солдатом?
Мальчик. Да.
Первый солдат. И готов к испытаниям?
Мальчик. Да.
Первый солдат. Даже к самым суровым?
Мальчик. Да.
Первый солдат. Мы готовы проверить тебя. Но боимся, что ты не выдержишь.
Мальчик. Я выдержу.
Первый солдат. Это не так-то просто. В нашей Организации есть один мудрый закон
— беспрекословное подчинение младших по чину старшим. Согласен ли ты на это?
Мальчик. Да. Конечно.
Первый солдат. Ну, тогда начнем. Я — твой командир. Ты — мой солдат.
Мальчик. Конечно.
Первый солдат. Кстати, ты учился в школе?
Мальчик. Да.
Первый солдат. Это плохо. Значит, яд уже есть в тебе. Но при усиленной работе...
Вставай.
Встают.
Испытание первое. И довольно тяжелое. Тебе может быть больно. Но ты обещаешь терпеть?
И благодарить?
Мальчик. Да. Конечно.
Первый солдат. Иди сюда. (Показывает на дверь в другую комнату.)
Мальчик послушно заходит в комнату, Первый солдат стоит на пороге.
Раздевайся.
Голос мальчика. Зачем?
Первый солдат (возмущен). Ты с ума сошел. Ты же только что обещал. Если будут
еще вопросы — я немедленно прекращу испытание. И копайся себе дальше в земле. Тоже
мне — солдат Идеи...
Голос мальчика. Простите меня.
Первый солдат. Вот, молодец... (Второму и Третьему солдатам). Я ушел. (Мальчику.)
Теперь ложись. Молодец. (Входит в комнату.) Голос мальчика. Простите. Я не возражаю...
Я готов... Но просто все так странно...
Голос Первого солдата. Что же тебе странно?
Голос мальчика. Я не пойму, что вы хотите делать.
Голос Первого солдата. Просто ты немного побудешь женщиной. Только и всего.
Голос мальчика. Как это?
Голос Первого солдата. Сейчас поймешь. Это нужно для дела. Только больше
никаких разговоров.
Тишина.
Второй солдат. Он молодец. Всегда придумает себе какое-нибудь развлечение. А меня
тошнит.
Третий солдат. Который час?
Второй солдат. Три четверти часа до полуночи.
Третий солдат. Скоро и у меня будет развлечение. В полночь. (Смеется.) У меня
странные развлечения. Скажи, я странный?
Второй солдат. Ты? Почему? Нормальный.
Третий солдат. А он?
Второй солдат. Кто?
Третий солдат. Ну... он...
Второй солдат. Кто — он?
Третий солдат (помолчал). То есть я... Я хотел про себя спросить...
Второй солдат. Да в порядке все...
Слышен крик мальчика из другой комнаты.
Голос мальчика. А-а-а... Господин солдат! Господин солдат!
Голос Первого солдата (очень спокойный). Пожалуйста, я отпущу тебя. Но тогда —
все. Отпустить?
Голос Мальчика . Нет...
Голос Пе рвого солдата. Вот умница... Вот молодец...
Девочка (к солдатам). Господа солдаты... Я умоляю вас.
Второй солдат. Не смей разговаривать с нами. Ты убрала пыль?
Третий солдат. Ты — пыль пыли. Пыль убирает пыль. Убирает и пылит...
Девочка. Умоляю вас. Остановите это... Остановите.
Второй солдат. Тебе надоела эта жизнь?
Первый солдат (кричит из другой комнаты). Эй, ребята! Вы сами! Или кликните там
наших бездельников, по двору болтаются! Я решил утяжелить испытание!
Второй солдат (кричит во двор). Эй! Сюда! Вас приглашают на ужин!
Входят несколько солдат.
Один солдат. Что кричишь?
Второй солдат. Загляни в соседнюю комнату! С тобой хотят поделиться!
Голос Первого солдата. Ну, пошевеливайтесь!
Солдаты заглядывают в соседнюю комнату, останавливаются на пороге и
начинают хохотать.
Один солдат. Спасибо, что позвал! Ты настоящий друг!
Другой солдат. Смотри не перетрудись! Отдыхай!
Второй солдат. Не базарьте! Идиоты! Идет сложный процесс идеологического
воспитания. Мужчина из мальчишки не вышел. Может, женщина получится.
Все хохочут.
Один солдат. Чур я второй.
Другой солдат. Я за тобой. Надо бы и других позвать.
Один солдат. А молодец. Не кричит.
Второй солдат. Ему запрещено. Он морально перековывается.
Хохочут.
Девочка (кричит). Я умоляю вас! Вы люди или нет? Вы же убьете его!
Тишина.
Второй солдат. Ну и убьем.
Третий солдат. Ножом ей по горлу.
Второй солдат. Зачем? Это даже интересно. Ну и убьем. И что?
Девочка. Он же человек.
Второй солдат. Нет, он не человек. И это ему сейчас показывают.
Девочка. Как все страшно... Как страшно...
Второй солдат. Нет. Это не страшно. Страшно будет дальше. (Хватает ее и подводит
к дверям комнаты). Смотри. (Держит руками ее голову.) Смотри. Ну что — скажешь, что он
человек?
Девочка. Человек...
Второй солдат. И ты человек?
Девочка. И я человек.
Второй солдат. А мы?
Девочка. Вы? Не знаю.
Второй солдат. Разберемся. (Вталкивает девочку в комнату. Первому солдату.)
Получай пополнение. (Солдатам.) Ну, ребята, давай! Без чинов, без очереди. Молодежь
нужно воспитывать! А то каждый начнет: «Я человек! Я человек!» За работу!
Солдаты, стаскивая с себя на ходу одежду, устремляются в комнату.
Третий солдат (один). Разлагаются... Вредные веяния... А мне это не нужно... Моя
женщина — Идея... Скоро полночь. Мои дела более велики... Скажи ему, что он... Что
сказать? Что он... Что... Я не слышу... Да вот я говорю... Погоди... В другой раз... Я спешу...
Да постой ты... Ты не туда идешь... Туда... Туда... Я точно знаю... Не удерживай меня...
Приду — поговорим... Я и так измучился от разговоров с тобой... Погоди... Я ушел... Я
ушел... Я ушел... (Уходит.)
IV.
Ночь. Ла и Та. Пьют рисовую водку.
Ла. Я по натуре либерал. И не помню зла. Давай выпьем за этого старого дурака Ма.
Та. Ты что это вспомнил?
Ла. Снился сегодня. Он был ничего. Только... Старая бюрократия. Грубая работа.
Выпьем.
Пьют.
Та. Когда скажем о нем стаду?
Ла. Чуть подождем. Не сразу. Пусть еще поплачут, повозлагают цветы... А потом —
«обнаружились новые факты, свидетельствующие...» Ну, как всегда. Посмотрим. А может,
будет выгодно его оставить легендой... Пока не знаю.
Та. Ты молодец. С того дня как ты возглавил коммуну — я чувствую, все время идет
работа...
Ла. Я просто начал претворять в жизнь свои давнишние мечты и планы. Старик — он
действовал кондово... Убивать — и все тут. Физическое уничтожение — это все-таки не
главное. Главное уничтожить в человеке его психологию и начинить его новой. Это тяжелый
труд.
Та. Есть ли у нас кадры для такой работы? Насчет убить — это охотников много. А
вот психология, тонкости всякие... Это они не волокут.
Ла. Да-да. Ты прав. (Взволнованно ходит по хижине.) Солдаты наши — все из
джунглей... Я знаю. Тем большая ответственность ложится на нас с тобой... Давай выпьем за
тебя.
Та. За меня-то чего?
Ла. Если бы не ты — я погиб. Ты тогда вовремя послал этот донос о драке и о
прочем... Просто спас меня.
Та. Это уж ты хватил. Просто Ма уже сильно отстал от времени. А ты моложе,
энергичнее. Я думал о деле.
Ла. За тебя, брат.
Пьют.
Та. (смеется). Конечно, ты иногда проявляешь... ну, как сказать... слабость, что ли...
Помнишь — «Зачем столько крови?..»
Ла. Ты запомнил?
Та (смеется). Профессия такая. Запоминать.
Ла. Это хорошо, когда хорошая память.
Та. Иногда плохо.
Ла. Иногда плохо. (Пошарил по карманам, достал несколько авторучек.) Раз, два...
Всего пять. Две мои и три Ма. А у тебя сколько?
Та (вынимаеТавторучку). Одна.
Ла. Пять да одна. Будет шесть...
Та. Я тебя чем-то огорчил?
Ла. Немного. Ты вспомнил то, что следовало давно забыть.
Та. Уже забыл.
Ла. И все же... Тебе придется выполнить один мой приказ, брат.
Та. Слушаюсь.
Ла. На колени. И ноги целуй.
Пауза.
Та. Не слишком ли, брат?
Ла (монотонно). В основе жизни Великой Организации беспрекословное подчинение
младших по чину старшим. Попытка протеста карается...
Та становится на колени и целует Ла ноги.
Так. Молодец. Пятку, пожалуйста... Теперь говори: «Да здравствует великий идеолог,
практик и теоретик, брат Ла».
Та. Да здравствует великий идеолог, практик и теоретик, брат Ла.
Ла. Спасибо. Садись, пожалуйста. (Достает платок и вытирает Та губы.) Ты не
должен сердиться. Это для твоей же пользы. А кроме того, это яркий образец моего стиля
работы с людьми. Не только стрелять, но и воспитывать. Понятно?
Та. Я понимаю, брат. Я благодарен тебе за урок, брат. Ла (ходит по хижине). А
теперь, когда мы разобрались, кто — кто, слушай меня. Отныне и ты тоже будешь проводить
мои планы в жизнь. Нужно все сделать бессмысленным. Все. И этой бессмыслицей доводить
их до полного отупения. Во-первых, работа. Например, они собрали урожай риса, а часть
зерен (все нельзя!) вдруг оставить валяться на земле под дождем. Запрещать прикасаться. И
вот они уже идут засевать новые плантации, идут работать в поте лица, голодные, и проходят
мимо гниющих гор риса... Несколько раз в день, туда, обратно, туда, обратно... «Зачем же мы
работали?»— будут спрашивать они друг у друга. И никто не ответит им. А вот уж и новый
урожай на подходе. И опять все то же: полуголодное существование и гниющие горы риса. Я
прав?
Та. Великолепно.
Ла. У нас мало осталось заводов. Но и тут нельзя терять позиций. Нужно все
повышать и повышать нормы. А дальше?
Та. Не знаю...
Ла. Продукцию с заводов не вывозить! Не вывозить! И вот уже двор, все помещения
забиты готовой продукцией. Уже нечем дышать. Уже готовые детали грудами валяются под
ногами. Рабочие валятся с ног от усталости. Везде лозунги: «Стране нужны детали!»
Напряжение достигает невиданной силы. И тут мы бросаем новый лозунг: «Стране нужен
металл!» И что?
Та. Что?
Ла. Объявляем ночную сверхурочную смену, и эти же рабочие везут все эти детали в
грузовиках и на телегах в переплавку.
Та. Потрясающе.
Ла. Когда же под утро без сил они возвращаются на завод, то уже опять видят лозунг:
«Стране нужны детали!» И опять работа до седьмого пота. Есть и другие варианты
подавления... Но главное: два-три месяца — и человек перестает что-либо соображать...
Та. Да здравствует великий Ла!
Ла. Нужно отнять у них все! Все! Главное — отнять смысл! Чтобы со временем смысл
они видели только в приказах Организации! И чтобы ни к чему не привыкали! Привык к
жене — отнять, назначить новую! Привык к хижине — поменять хижинами с соседом!
Привык к этому месту — переслать в другую коммуну! Привык к ложке — отнять ложку! У
человека не должно быть ничего! И вот когда у него не будет ничего, то тогда его всего
заполним Мы, Великие Слуги Великой Идеи!
Та. У меня нет слов! Выпьем за тебя, брат! За выдающегося мыслителя!
Пьют.
Ла (бегает в волнении по хижине). Это еще что! Это еще что! У меня столько планов!
Как хорошо, что я ничему и никогда не учился! Только писать и читать! Зато теперь я не
обременен грузом всякой там истории, философии... Ведь верно? Мысли рождаются свежие,
новые, крепкие... Как говорится — с пылу, с жару!
Та (взволнован). Брат, разреши!
Ла. Что?.
Та. Разреши!
Ла. Что?
Та. Не могу больше!
Ла. Да что такое?!
Та. Можно я про тебя оперу сочиню?
Ла. Оперу?
Та. Оперу.
Ла. Это... петь будут?
Та. Петь.
Ла. Ну... это... не слишком ли?
Та. Не слишком! Это будет первая опера возрожденной родины! Я даже уже слышу
первые мотивы! Слушай! Слушай!
Ла. Я польщен...
Та. Запевала... (Поет.)
«Заря встает над родиной,
Над трупами злодеев...
Но раньше зари
Проснулся мудрый брат Ла...»
Хор! (Поет.)
«Он думает, думает, думает,
Великое что-то придумает.
И будем все жить, как он скажет,
Какую тропу нам укажет...»
Ла (вдруг схватился за живот, стонет). О-о-о!
Та. Что? Не нравится?
Ла (стонет). О-о-о! Нравится! Живот что-то... Схватило... О-о-о! (Упал на пол.)
Та. Ничего. Ничего. Это бывает. От рисовой водки. Пройдет. Ты слушай дальше...
Запевала. (Поет.)
«Развалить все до предела!
Это дело! Это дело!
Чтоб с пустыни нам начать!
Человека там создать!»
Ла (катается по полу). О-о-о! Помоги! Плохо!
Та. Неужто уж так? Что же это? Может, слабительного? Я тут припрятал порошочек.
Ла. Нет! Нельзя лекарства! Помоги! Сортир!
Та. Это идея! (Кричит.) Эй, за дверью!
Входит Третий солдат.
(Солдату.) У нашего руководителя заболел живот! Немедленно отведи его в сортир и прими
надлежащие меры!
Третий солдат. Слушаюсь!
Та и солдат помогают Ла подняться и ведут его к двери.
Ла. Какие муки!
Та. Какая жалость! Я не допел тебе того, что успел сочинить!
Ла. О-о-о! Вернусь — допоешь! Главное — подчеркни мою роль... О-о-о!
Ла и солдат уходят в темноту ночи.
Та (на пороге, вслед Ла). Не допел! Какая жалость! Ну хоть припев... Хор... (Поет.)
«Он думает думает, думает,
Великое что-то придумает.
И будем все жить, как он скажет,
Какую тропу нам укажет...»
(Машет вслед Ла рукой.) Возвращайся, брат, скорее!..
V
Ночь. Деревенский сортир для начальства. Третий солдат почти тащит на себе Ла.
Ла. Скорее... Помоги... Проклятая водка...
Третий солдат. Сейчас. Я один. Солдаты развлекаются. Брат Та — думает. Я один —
работаю. Во имя. На благо.
Ла. Бумагу захватил?
Третий солдат. Да. (Шуршит листами.) Вот все приказы подонка Ма. Держите. (Сует
Ла листочки.) Их сейчас только на подтирку. Я все приказы ношу с собой, за все годы.
Ла. За все?..
Третий солдат. А какой приказ отменят... (С ненавистью). Тут же с ним в сортир! В
сортир!
Ла. Скорее. Дверь открывай.
Третий солдат. Все сделаю, как приказали. Я бы вообще ни одного приказа никогда не
отменял! Никогда! Приказ — он на века!
Ла. Открывай!
Третий солдат дергает дверь сортира, она не открывается.
Что там? Какие муки... Третий солдат (изумленно). Заперто. Там кто-то есть.
Ла. Там... никого... не может быть... Там либо я, либо брат Та... Это для руководства...
Третий солдат. Неужели брат Та... успел обогнать нас? (В дверь ). Брат Та, это вы
здесь?
Голос из-за двери. Сейчас выхожу.
Ла. Это не брат Та...
Третий солдат (в дверь). Это чей голос?
Голос из-за двери. Это мой голос.
Третий солдат. В руководящем сортире... посторонний... (Вскидывает автомат.)
Ла. Выйдет... допроси... и расстреляй... или перевоспитай...
Дверь со скрипом открывается. Выходит Путник.
Как смел? Кто... Все сделал?
Путник. Я думал.
Ла. В сортире?
Путник. Я просто сидел и думал...
Ла. О чем?
Путник. Обо всем.
Ла. Скот... Наглый... Расстрелять...
Третий солдат (в ужасе смотрит на Путника). Где?.. Где?.. Где?..
Ла. Ты о чем?
Третий солдат (вдруг опускается на четвереньки и, не отводя глаз от Путника,
начинает скулить по-собачьи). У-у-у! У-у-у! Где? Кто? Где? У-у-у!..
Ла. Умираю... Трус... Боишься...
Третий солдат (на четвереньках). Где... я... видел... тебя... в детстве... каждый... день...
Где? Не проходи сквозь меня... Где... я... видел... тебя...
Путник. Может, у храма... Я сидел милостыню просил... Ты проходил...
Третий солдат (на четвереньках). Храма нет... Нет храмов... Где? Где? Где? У-у-у!
Ла. Помоги, трус... Мне не дойти... Плохо...
Путник (солдату). Делай свое дело.
Третий солдат (вскакивает и бросается к Ла). Пойдем, брат... Я вспомню... Я
вспомню... (Заводит Ла в сортир.)
Ла. Помоги... И потом расстреляй его... или перевоспитай... Гибко действуй... Плохо...
Третий солдат захлопывает изнутри дверь сортира.
Голос Ла. Как, ты тоже здесь?
Третий солдат. Как приказано.
Тишина. Затем из сортира доносится жуткий вопль Ла. Обрывается.
Путник (глядя на небо). Хоть бы дождь пошел...
Пошел дождь. Путник умывает лицо под струями. Медленно уходит.
Третий солдат (выскакивает из сортира, ищет Путника). Эй! Эй! Где... я... видел...
тебя... в детстве... каждый... день... Где? У-у-у! Я выполнил долг! У-у-у! Где... я... видел...
тебя... в детстве... каждый... день... (Мечется под дождем).
VI.
Та же ночь. Хижина солдат. На улице — дождь. Первый и Второй солдаты пьют
рисовую водку.
Третий солдат (возникает неожиданно из дождя, стоит на пороге, озирается). Где...
я... видел... тебя... (Резко входит и ложится на циновку.) Спать хочу!
Первый солдат. Что с тобой?
Второй солдат. Где был-то?
Третий солдат. В сортире!
Первый солдат. А мы тут воспитанием молодежи занимались.
Третий солдат. Идиоты! Спать... Завтра — важные политические события! Я
чувствую... А его, если придет, не пускайте! (Завыл.) У-у-у! У-у-у! Слышите, собака воет? К
покойнику, должно быть... А я сплю! (Заворачивается одеялом с головой.)
Второй солдат. Перетрудился, бедняга...
Первый солдат. Да-а... Но все равно — он молодец...
Укладываются спать.
VII
Поздний вечер. Собрание при свете факелов. На возвышении — Та.
Та. Братья! Настало время сказать правду. Как ни тяжело сделать это. Но что может
быть дороже правды, искренности, честности. Я уполномочен объявить вам, что на самом
деле бывший руководитель коммуны, бывший брат Ма был разоблачен как агент и шпион и
казнен по приказу Организации.
Шум в толпе.
Мы не смогли в свое время сказать вам об этом, так как не был еще разоблачен второй по
величине предатель. Сегодня же я могу сообщить вам, что вчера по приказу сверху... (пауза)
казнен... (пауза) второй бандит... (пауза) бывший брат Ла...
Шум в толпе.
Они, эти политические подонки, все дальше и дальше отходили от кристально чистых идей
Организации Наверху, все больше и больше смыкались с загнивающими идеологиями. Они
оказались агентами консолитизма, утилитаризма, фетишизма, мотаринизма и урбанизма!
Все (перешептываются). Что это? Что это? Что это?
Та. Их разоблачила Организация! Их разоблачил народ! Их разоблачил Сенг Сам! Кто
хочет выступить?
«Выступало» (выходит вперед). Хорошо, что наконец настало время сказать правду.
Как ни тяжело было сделать это. Мы их клеймим, тех которые оказались агентами ...изма,
...изма, ...изма, ...изма и ...изма. Мы их за это презираем! Да здравствует Сенг Сам, самый
стойкий борец за истину! (Скрывается в толпе.)
Та. Многие из вас задают сейчас вопрос: как же могло случиться, что в руководство
пробрались чуждые элементы? Этому способствовало то, что не все из вас еще хорошо
разбираются в политической ситуации, иногда принимают демагогию за истину. Надо
крепче понимать, почему мы лучше всех... Что происходит в соседних странах? Кем мы
окружены? Кем? (Пауза.) Отвечу прямо — врагами. Все хотят на нас напасть. Не буду
скрывать, что и мы хотим на всех напасть. Но выжидаем. И они ждут. Так мы ждем. Прямо
скажем — момент напряженный. И в такое время «Свой» (указывает) просыпал в грязь
горсть риса. Позор раззяве?
Все. Позор! Позор!
Та. А этот... художник... смотрел вчера на звездное небо, вместо того чтобы спать и
копить силы для битв и труда. Позор ему!
Все. Позор! Позор!
Та. Мы окружены с юга — перерожденцами. С востока у нас — отщепенцы. На севере
у нас — разложенцы. Почему мы так называем их? Да потому, что они... Ну? Что?
Голос (робко). Разлагаются.
Та. Верно. Они все разлагаются и разлагаются. И не видно конца-края этому
разложению. На западе у нас... Ну? Кто у нас на западе?
Голос (робко). На западе у нас море...
Та (погрустнел). Посмотрите все на этого человека. (Все расступаются, смотрят на
сказавшего.) Какое у тебя образование?
Крестьянин (волнуясь). Я... Два класса... Но мне говорили, будто... Море будто...
(Кричит.) Меня обманули! Я всегда вместе со всеми! Никогда не отщипался! То есть...
Та. Чего не делал?
Крестьянин (кричит в страхе). Никогда!.. Никогда!.. Никогда ничего не делал, чего
не надо!..
Та (вздыхает). Вот они, плоды лживой культуры! Вот они, ядовитые семена... Да!
Вроде бы море! А за морем кто? Опять-таки враги! Очередные ...енцы!
В отдалении слышен чей-то предсмертный вопль. Все подавленно молчат.
Да, кстати... Злые языки говорят, будто каждый день в коммуне кого-то убивают. Но мы-то
все знаем, что это не так... Верно?
Голоса из толпы. Верно. Верно.
Та. Мы-то все знаем, что это клевета.
Голоса. Клевета! Возмутительно!
Та. Какими же нам надо быть осторожными, чтобы не дать пищи вражеским агентам.
Посмотрите друг на друга повнимательнее.
Все оглядывают друг друга.
Нет агентов?
Голоса. Нет... Вроде нет...
Та. Сегодня нет. А завтра могут быть. Поэтому бдительность — прежде всего.
(Кричит.) Подозревая каждого — помогаешь родине!
Все. Помогаешь родине!
Та. Лучше убить десять невиновных, чем пропустить одного виноватого!
Все. Одного виноватого!
Та. Позор предателям!
Все. Позор предателям!
Та. Бегом! Марш!
Все бегут.
VIII.
Женщина (качает люльку, поет; в углу спит Второй солдат).
Баю-баю, мой сынок... Столько всего произошло...
Наши начальники, Ма и Ла, оказались плохими.
Нашего доверия не оправдали...
Об этом нам сказал начальник Та.
Мы ему верим. Он очень хороший. Всех разоблачил.
И моего нового мужа тоже разоблачил.
Он притворялся больным. А на самом деле — не хотел работать.
И его убили, чтобы он всегда уж теперь отдыхал.
А ко мне назначили пока ходить одного солдата.
Вон он спит в углу. Солдат добрый. Приносит мне поесть.
А пока он занимается со мной,
Дает тебе свой автомат поиграть.
Но ты этого еще не можешь оценить.
Дни наши проходят в трудах.
Мы все-таки сдвинем проклятую статую.
Нас вдохновляет пример всех народов.
Великий Сенг Сам...
Баю-баю, мой сынок... Вырастай поскорей.
IX.
У ручья.
Мальчик рыдает. Девочка подходит с кувшином, постояла, посмотрела на мальчика,
начинает набирать воду.
Девочка. Ты еще плачешь?
Мальчик обернулся испуганно.
Ты плачешь?
Мальчик (шепчет истерически). Уходи!
Девочка (она спокойна, даже равнодушна). Наберу воду и уйду.
Мальчик. Как ты можешь смотреть на меня... на себя... Как все мерзко!
Девочка (улыбнулась). Мерзко?
Мальчик. Мы ничтожества! Понимаешь? И я и ты! После этого либо умирают, либо
мстят! За водичкой пришла! Вчера опять там была?
Девочка. Да. Они же приказали. Теперь хожу. Правда, разрешили чуть меньше
работать в поле.
Мальчик. Благодетели! Я думал, что ты другая... Я думал, ты умрешь, но не
позволишь...
Девочка. Дедушке восемьдесят лет... Кроме меня, у него ничего нет в жизни...
Мальчик. Что ты ему сказала?
Девочка. Сказала, что теперь заставляют у солдат убираться по ночам...
Мальчик. Так он и поверил.
Девочка. А ты почему не умер тогда? Разрешил...
Мальчик (кричит). А у меня план! План у меня! Так хорошо все началось! (Опять
рыдает.) Войти в доверие!.. Забраться наверх! А уж там бы я!.. (Успокаивается.) Ну
ничего... Ты меня плохо знаешь. И они меня плохо знают. Я все доведу до конца. Я сделаю
то, что хотел. Они думают: только им власть! Посмотрим...
Девочка. Послушай, как ручей журчит.
Пауза.
Он о чем-то все время говорит. Наверно, уже много веков... А мы не можем понять о чем...
(Улыбнулась.) В детстве я всегда мечтала, что моим первым мужчиной будет сказочный
принц...
Мальчик (жестко). Я уже не помню никаких сказок.
Девочка. И диковинные птицы, пролетая в ночь таинства, будут кричать миру о
радости...
Мальчик. Иди...
Девочка (берет кувшин, идет, остановилась). Дедушка говорит, что возмездие всегда
приходит — рано или поздно...
Мальчик. Мы поможем ему прийти поскорее.
Девочка уходит. Мальчик сидит у ручья.
X.
В хижине Художника. Брат Та, Первый, Второй и Третий солдаты, Художник и
«Толстая», его назначенная жена.
Та. Как идет работа над портретом великого Сенг Сама?
Художник. Да как сказать... Видите ли...
Та. Покажи.
Художник. Видите ли... Дело в том…
«Толстая». Вот этот, большой. Перевернутый. Ничего не сделал.
Та. Ничего? Ну-ка...
Солдаты перевертывают картину. Это почти чистый холст с какими-то не ясными
штрихами.
Та. Да ты саботажник. Вот в чем дело.
«Толстая». Саботажник, самый настоящий.
Художник (падает на колени). По милуйте. Выслушайте. Я ведь всей душой Я ведь
очень хочу.
Та. И что же тебе, дружок, мешает? Твои взгляды?
«Толстая». Да. Взгляды у него. Косые взгляды.
Художник. Что вы. У меня никакх взглядов. Все очень просто, поверьте. Мне
затруднительно рисовать человека, которого я никогда не видел. Хоть бы фото графию...
Та. Что ж затруднительного? Не понимаю.
Художник. Но ведь должен быть похож...
Та . Должен.
Художник. Так вот как же?
Та. Вот также. На кого похож-то?
Художник. На великого Сенг Сама который...
Та. Он должен быть похож на то, что нам нужно. Понял? Вот, к примеру, лицо какое
должно быть?
Пауза.
Художник. Ну... Лицо...
Та. Волевое. Взгляд куда должен быть устремлен?
Художник. Ну... Вверх...
Та. В будущее у героев всегда взгляд устремлен. В будущее. В правой руке у него
что?
Художник. Ну...
Та. Мотыга. А в левой?
Художник. Топор...
Та. Топор... (Вздыхает.) В левой руке — полузадушенный враг.
Художник продолжает стоять на коленях. Брат Та расхаживает по хижине и,
рубит воздух рукой, задает вопросы, адресуясь уже в основном к солдатам и жене
художника.
В уголках глаз?..
Первый солдат. Добрая искорка.
Та. И...
Второй солдат. Угроза врагу.
Та. В уголках губ?
Первый солдат. Улыбка победителя.
Та. И...
Третий солдат. Идеологическая мудрость.
Та. Зубы!
Первый солдат. Белые.
Та. Волосы!
Второй солдат. Темные.
Та. Губы!
Третий солдат. Красные.
Та. Нос!
«Толстая». Большой! Говорят, если нос большой, то и...
Та. Ну... Того... рисовать не надо... Это и так ясно. У такого героя... (К художнику.)
Ну, видишь? Простые солдаты, простая крестьянка, народ — они знают, как и что рисовать, а
ты не знаешь. Ты чувствуешь всю свою убогость?
Художник. Чувствую. Я буду стараться...
Та. Даем тебе еще три дня. Не справишься — привяжем рядом с муравейником...
(«Толстой».) Не спускай с него глаз. Помоги, если что. Подскажи. Направь. Только
демократично. Не надо этих всех ваших... В общем, чтобы пока живой был. «Толстая».
Слушаюсь!
Брат Та уходит.
Первый солдат («Толстой»). И нас не забывай. Забегай, как стемнеет.
«Толстая» (улыбаясь). А то... Не с этим же... Он и не умеет толком...
Солдаты, хохоча, уходят. Художник всхлипывает, стоя по-прежнему на коленях.
«Толстая» садится на табурет, упирает руки в бока.
Ну. Выродок. Досталось мне. И за какие грехи. Ну! Вставай!
Художник не двигается.
Встать!
Художник встает.
К картине!
Художник идет.
Кисть в руки!
Художник берет кисть в руки.
(Протяжно и громко, как военную команду.) В желтую краску! Макай!
Художник макает.
(Так же.) По картине кистью — делай! Направо! Налево! Направо! Налево! Раз-два! Рисуй,
сволота, нашего дорого Сенг Сама, пока не придушила!
Художник (рисует и шепчет). За что... За что...
«Толстая». Что ты там? А?!
Художник (оборачивается, смотрит широко открытыми глазами на жену). Этого
всего не может быть. Этого не может быть. Тебя нет. Нет тебя.
«Толстая» (хохочет, захлебывается). Нету?! Вот она я! Вот она! (Хлопает себя в
восторге по бедрам, по животу, по грудям.) Вот она! Меня много! А тебя-то действительно
нет! (Хохочет.) Что есть, что нет — все одно! Только небо коптишь зря! Меня нет!
Насмешил! Ой, насмешил! (Хохочет.)
XI.
Ночь. Звездное небо. Врат Та сидит около своей хижины.
Та (смотрит на небо). Летают к звездам... По Луне ходят... Зачем?.. В этом нет
равенства. Одни, немногие, летают. Все остальные — нет. Значит те, кто летает,— элита.
Привилегированный класс. Их нужно уничтожать. Полетел, передал информацию, прилетел
— к стенке. Чтобы было равноправие. И никому не было бы завидно. (Вздыхает.) Эх,
жалко... У них ракеты есть, равноправия нет... У нас равноправие есть, ракет нет...
(Вздрагивает.) Кто здесь? (Прислушивается.) Кто здесь?
Путник бредет медленно. Подходит к Та. Останавливается.
Что за черт! Явно кто-то есть. (Присматривается.) Проклятая работа. Никакого здоровья не
стало. Словно бы кто-то стоит рядом... Стоит кто-то... Странно... Знакомое что-то. Погоди...
Так это ты? Это ты. Вот где встретились.
Путник молчит.
Я был уверен, что встречу тебя еще раз. Помнишь, как мы расстреляли тебя в джунглях
Бактама два года назад?
Путник молчит.
Ты заступился, что ль, тогда за кого-то? Забыл. Помню: лежишь весь в крови, умираешь и
смотришь на меня. Я тогда и подумал почему-то: «Я его еще встречу». Ну, что скажешь?
Путник молчит.
Что ты говоришь?
Путник молчит.
Я тебя совершенно не слышу. Да это и не важно. У каждого своя работа. Я, например,
работаю пастухом человеческих стад. А ты кем? Бродячим монахом? Врачом? Шарлатаном?
Нирваны достиг? Кем?
Путник (с трудом). Нельзя... мне... говорить... с тобой...
Та. И не говори. Бессмысленно. Сейчас опять попросишь за кого-нибудь. А жизнь все
равно делаем мы.
Путник (с трудом). Смотрю... Давно смотрю...
Та. Мне доносили, что появился какой-то... бродит тут... Я сразу о тебе подумал... Ты
мне даже снился как-то...
Путник (с трудом). Приду к тебе...
Та. Приходи. Поговорим. Почему нет?
Путник медленно уходит.
(Встряхнувшись.) Вот ведь... Засыпать стал на ходу... Сам с собой разговариваю. Оценят ли,
оценят ли наш труд будущие поколения?.. Мы — чернорабочие будущей справедливости.
(Смотрит на небо.) Нет, мы туда не полетим... Нам здесь дел хватит. Легко ли — человека
создавать заново? (Пауза.) Кто приходил-то? Был ведь кто-то... Проклятая усталость...
XII.
Хижина солдат. Первый, Второй и Третий солдаты.
Второй солдат (размышляет вслух). Я никогда бы не смог руководить страной. Я
знаю. Это могут только полубоги. Ведь сколько всего надо знать, уметь решить... Этого
повесить, этого расстрелять, этого отравить, этого сослать в лагеря... И нигде не ошибиться,
чтобы, не дай бог, стране не принести вред... Тут талант нужен... А я... Я только исполнять
могу... А они влюбляются или нет?
Третий солдат (стонет, сжав голову руками). А-а-а... Не могу... А-а-а...
Первый солдат. Ты что? Перепил?
Третий солдат. А-а-а... Везде измена... Везде...
Второй солдат. Я тебя расстроил?
Третий солдат. Вопросы... Ты задаешь вопросы... А-а-а... (Стонет.) Никаких
вопросов... Я схожу с ума от вопросов... Не сметь... Вопросы — это удел врага... Вопросы
разлагают нас... А-а-а...
Второй солдат. Я больше не буду. Успокойся.
Третий солдат (смеется). Он тоже задавал вопросы.
Второй солдат. Кто?
Третий солдат. И вождь приказал мне свершить правосудие. Мне многие приказали. Я
слышал своими ушами. Я взял его за ноги и опустил головой в нужник. Я медленно опускал.
Он кричал. Не хотел этого... Но я опускал... Он умер, наглотавшись говна. Он тоже задавал
вопросы.
Первый солдат. Кто?
Третий солдат. Начальник Ла... Брат Ла... Дорогой Ла... Покойный Ла...
Первый солдат. То-то от него так несло.
Второй солдат (беспокойно). Но меня-то ты не убьешь? Меня-то за что?..
Входит мальчик. Пауза.
Мальчик. Здравствуйте. Я пришел.
Пауза.
Первый солдат. Это даже интересно.
Второй солдат (мальчику). Тебе мало?
Первый солдат. Ты хочешь еще?
Мальчик. Я уже говорил вам, господа солдаты: моя мечта быть солдатом и служить
Великой Идее. Ради этого я готов на все...
Третий солдат (с закрытыми глазами). Я никому не верю. Ему тоже.
Первый солдат. Ты хочешь новых испытаний?
Мальчик. Каких угодно! Да здравствует родная Организация!
Пауза.
Первый солдат. Притворяешься?
Мальчик. Я готов на все.
Второй солдат. Он что-то задумал...
Первый солдат. Проверим. Приведи пролетариат. (Второй солдат выходит.) Ты
когда-нибудь видел, как допрашивают?
Мальчик. Да. На собраниях.
Первый солдат. Нет. А так, в комнате?
Мальчик. Не видел.
Первый солдат. Мы поручаем тебе допрос.
Мальчик. Кого?
Первый солдат. Сейчас увидишь. Мальчик. В чем он виноват?
Первый солдат. Во всем.
Мальчик. Что нужно узнать?
Первый солдат. Что хочешь.
Мальчик. И чем... закончить допрос?
Первый солдат. Чем хочешь. У нас полная свобода.
Второй солдат вводит «Станка». Тот сильно избит, руки связаны за спиной.
Знакомьтесь.
«Станок» (мальчику). Бедный... Ты тоже здесь...
Первый солдат (мальчику). Начинай.
Солдаты отходят в сторону, садятся, готовясь к зрелищу.
Мальчик («Станку»). Садитесь...
«Станок». Что? (В удивлении оглядывается на солдат).
Мальчик. Садитесь... Вот тут скамейка...
«Станок» (шепотом). Перестань. Они убьют тебя. Ты что?
Первый солдат (свистит). Плохая игра. Плохо начал.
Второй солдат. Бездарный парень.
Мальчик. Садись вот на эту скамейку!
«Станок». Я не понимаю... Ты...
Мальчик (орет). Прекратить разговоры!
Садись!
Первый солдат. Вот-вот... Лучше, лучше...
«Станок» садится. Мальчик — напротив пего.
Мальчик. Твое имя?
«Станок». Меня сильно били по голове. И наверно, я сошел с ума.
Мальчик. Твое имя?
«Станок». Ты же Ронг, сын «Своего»... Помнишь, я помог тебе починить мотыгу?..
Мальчик. Имя!
«Станок». Ты же знаешь.
Первый солдат (свистит). Разве ж это допрос?..
Второй солдат. Сопляк.
Мальчик (орет). Имя свое скажи, скотина!
«Станок». Понятно... Зовут меня Донк.
Мальчик. Кличка.
«Станок». «Станок».
Мальчик. А почему бы это такая кличка?
«Станок». Ну, потому что я...
Мальчик. Ну почему, почему?.. Говори — не стесняйся.
«Станок». Я был рабочим. На заводе.
Мальчик. Так. Ты стоял у станка?
«Станок». Да.
Мальчик. Зачем?
«Станок». Как — зачем? Работал.
Мальчик. На кого?
«Станок». Для людей.
Мальчик. Брось красивые слова. Все было не так.
«Станок». Как — не так?
Мальчик. Ты выдаешь себя каждым словом. Где находился твой завод?
«Станок». Где?.. В городе...
Мальчик. Город. Уже преступление. Из какой страны были привезены ваши станки?
«Станок». С юга. Это все знают.
Мальчик. Значит, ты работал на идеологически чуждом нам станке.
«Станок». Как это?
Мальчик. Кто учил тебя работать?
«Станок». Они же и учили...
Мальчик. Так. Враги не могли научить тебя хорошему.
«Станок». Они просто учили делать детали.
Мальчик. Какие?
«Станок». Разные.
Мальчик. Зачем?
«Станок». Не понимаю.
Мальчик. Зачем делать детали, когда мудрая Организация учит нас, что вся техника
— это ложь?
«Станок». Тогда еще не было Организации.
Мальчик. Врешь. Она была есть и будет всегда. Был ли ты членом рабочей партии?
«Станок». Нет.
Мальчик. Врешь.
«Станок». Я не был.
Мальчик. Я чувствую, что врешь.
«Станок». Это не доказательство.
Мальчик (орет). Нам не нужны доказательства. У нас классовое чутье.
«Станок». У кого это — у вас?
Мальчик. У нас, слуг Великой Идеи. Сколько у тебя было костюмов?
«Станок». Два. Для работы и выходной.
Мальчик. Да ты был богачом, совсем разложился... Какой стыд! Что ты ел на завтрак?
«Станок». Рис.
Мальчик. На обед?
«Станок». Рис.
Мальчик. На ужин?
«Станок». Рис.
Мальчик. Три раза в день рис! Ты обжирал страну! Ты был женат?
«Станок». Да.
Мальчик. И дети были?
«Станок». Да.
Мальчик. Сколько?
«Станок». Пятеро.
Мальчик. И все тоже ели три раза в день?
«Станок». Да.
Мальчик. Твоя семья — мерзкая банда свиней! Ты знаешь, где они сейчас?
«Станок». Знаю.
Мальчик. Где?
«Станок». Их всех убили. Старшему было столько, сколько тебе сейчас...
Пауза.
Первый солдат. Не останавливайся. Было неплохо.
Второй солдат. Я даже заслушался.
Мальчик. Возмездие всегда неотвратимо. Наша здоровая страна активно избавляется
от больных членов общества. У тебя были друзья?
«Станок». Да. Один.
Мальчик. Кто?
«Станок». Тоже рабочий. Его убили. Сначала попросили передать опыт мальчикам из
джунглей, а когда мальчишки смогли сами стоять у станка, его разрезали электропилой.
Мальчик. Кто?
«Станок». Его ученики. Им так приказали. Я любил его.
Мальчик. Любил? Кого любил?
«Станок». Ну... друга...
Мальчик. Мужчину? Любил? Тебе было мало твоей жены?..
«Станок». Не трогай ее.
Мальчик. Надо объявить войну таким,— социальным, сексуальным, моральным и
идеологическим извращенцам...
Первый солдат. Да. Им не место в нашем обществе.
Мальчик. Встать!
«Станок» встает.
Слушай! В результате первого же допрос мне все стало ясно! Ты — мразь, которой не место
на нашей прекрасной земле Повторяй за мной! Я недостоин жить!
«Станок». Я недостоин жить...
Мальчик. Я должен отправиться следом...
«Станок». Я должен отправиться следом...
Мальчик. За своими недоносками…
«Станок». За своими недоносками...
Мальчик. И за своей шлюхой-женой...
«Станок» молчит.
Повторяй!
«Станок» (солдатам). Скоты. Вы скоты Вы — не люди. Вас всех убьют! И имена
ваши будут прокляты!
Мальчик. Погоди... Что?.. Со мной говори...
«Станок» (солдатам). Опыт проводите говно коровье! И он уже не человек!
Радуйтесь!
Первый солдат. Потише, потише…
Мальчик (орет). Со мной говори, мразь
«Станок» (кричит). Господи! Неужели никто не видит, что творится на земле
Господи! (Падает на колени.) Дети мои… жена моя... Из-за каких-то вонючих Идей какой-то
сраной Организации... Убили...
Мальчик. Не смей! Не смей! Убью
«Станок». Ненавижу вашу Организацию! Это все призраки!.. Людей нет!.. Призраки!
Мертвые живых убивают! Ненавижу!
Мальчик (бросается к «Станку», начинает бить его). Убью, сволочь! Пропаганда!
Не сметь! Не сметь!
Солдаты привстали.
Первый солдат. Ногами, ногами его!
Второй солдат. Раскололся!
Третий солдат. Час настал!
«Станок» (лежит на полу, кричит) Мертвые! Мертвые! Мертвые живых убивают!
Жена моя! Дети! К вам иду! Не могу больше! (Мальчику). Запомни. С это го дня ты мертвец.
Тебя уже больше нет Ты мертвец.
Мальчик. Я убью тебя! Это ты мертвец! Сейчас будешь! А не я! (Бросается на
«Станка», душит его).
Солдаты. Крепче! Крепче сжимай! Шея здоровая! Уничтожай врага! Уничтожай!
«Станок» (хрипит). Я иду к вам! Я люблю вас! Живые, родные, я иду к вам! Мальчик
(душит, кричит истерически). Да здравствует Организация Наверху! Очистим землю от
несогласных! Идеология победит! Лучший враг — мертвый враг! Делай, что надо! Думай,
что скажут! Вперед! Вперед! Навстречу мечте! Я душу его! Я его душу! Я его! Я его! Я его!
Первый солдат. Все делает правильно! Ух ты, как!
Второй солдат. Какой молодец оказался!
Третий солдат. Такие минуты — это счастье.
Мальчик (кричит). Я его! Я его! Я его! Я его! Я его!
Первый солдат. Вроде уж голову открутил.
Второй солдат. Уж можно остановиться.
Первый солдат (мальчику). Дело окончено. Слышишь?
Мальчик. Я его! Я его!
Первый солдат (пытается оттащить мальчика). Все! Все! Он мертв! Второй солдат.
Да он ничего не соображает!
Мальчик. Я его!
Первый солдат (Второму солдату). Расцепи ему руки.
Второй солдат (расцепляет руки мальчика). Ишь как вцепился! Не разожмешь!
Первый солдат прижимает к себе мальчика. Того трясет как в лихорадке.
Первый солдат. Успокойся, мой хороший! Ты все сделал первоклассно.
Мальчик (трясется). Я его! Он... оскорблял... Я отомстил... за вас...
Первый солдат. Да! Да! Ты мне нравишься все больше! Я верю — из тебя получится
солдат Идеи!
Мальчик (трясется). Я его... Вы... мне... верите... Мне... я... дурно... нехорошо...
Первый солдат. Успокойся… Это с непривычки...
Мальчик (трясется). Пальцы... в горло... (Смотрит на свои руки.) Оно... мягкое...
проломилось... дышать... нечем... ему стало... Я его... Он враг... дурно...
Первый солдат. Какой горячий! Какой ты горячий! Пойдем я успокою тебя! Пойдем
ко мне! (Тащит его в другую комнату.)
Второй солдат. Позвать ребят?
Первый солдат. Не сметь! Что ты! Не сметь! (Мальчику.) Сейчас все будет хорошо...
Мальчик (взгляд его бессмысленно блуждает по сторонам). Вот как... убивают... да?
Так? Да? Так убивают? Да? Вот так? Да? Вот так убивают? Да?
Первый солдат. Да, да... горячий мой, да... Иди со мной, родной, иди... (Скрываются в
другой комнате.)
Второй солдат (восхищенно). Надо же, какой парень оказался!
Третий солдат. Чушь. В день сто двадцать человек. У меня бывало. Вот это работа.
Подходят к лежащему на полу «Станку».
Второй солдат. Как он оскорблял нас. За что? За то, что мы не щадим своих жизней в
борьбе?.. (Пинает труп ногой.)
Третий солдат. Не трогай его. Не пачкай ноги. Это только начало. И потом будет
начало. И дальше. И всегда будет только начало нашего верного пути.
XIII.
Собрание при свете факелов. Крики ночных птиц. Вой шакалов вдалеке. На трибуне
— Та.
Та. Сегодня у нас необычное собрание. До сих пор еще носим мы в наших сердцах
скорбь предательства... Не хочу даже называть имена этих политических подонков... Но так
уж устроена жизнь, что светлое, жизнерадостное начало всегда торжествует... И вот уже
тысячи новых борцов встают плечом к плечу, чтобы заполнить брешь. Рад сообщить вам, что
это новое поветрие родилось в нашей коммуне... Именно здесь, у нас, идеи великого Сенг
Сама достигли своего апогея... (В сторону солдат.) Выйди сюда, солдат Ронг.
Мальчик Ронг подходит к трибуне. На нем новенькая черная солдатская форма, в
руках автомат. Видно, что мальчик напряжен до предела. Ропот изумления в толпе.
Вы удивлены. Да, это редкость. Стать солдатом Организации дано не каждому. А Ронг стал
солдатом сегодня утром. Да не просто солдатом, а еще со знаком отличия. Так награждает
Организация лучших людей. (К мальчику.) Расскажи им, Ронг, как все произошло.
Мальчик. Я его убил.
Та. Кого?
Мальчик. «Станка».
Ропот в толпе.
Та. Когда?
Мальчик. Сегодня ночью.
Та. Почему?
Мальчик. Он — враг.
Та. Как ты понял это?
Мальчик. Мне подсказало чутье.
Та. А точнее?
Мальчик. Он не хотел клясться в любви к Организации Наверху... Не знал цитат из
Сенг Сама... А раньше состоял в профсоюзе рабочих.
Та. Тебе кто-нибудь приказал убить его?
Мальчик. Нет. Только допросить. Но я не мог сдержаться...
Та. Сегодня утром, когда мне доложили о случившемся, я сказал сам себе: «Мы
начали пожинать посеянное. Вот она — инициатива народа». Мечтой Ронга было стать
солдатом. Мечта его сбылась. Но это не все. Набирает силу новое поветрие: «Солдат Ронг —
послушный буйвол Великой Организации!» И тысячи Ронгов по всей стране будут брать
пример с нашего первого героя. Обо всем этом уже послана депеша... (Кричит лозунги.) Да
здравствует Ронг — лучший последователь идей Сенг Сама!
Все. Идей Сенг Сама!
Та (кричит). Разобьем шакальи головы несогласных!
Все. Головы несогласных!
Та (кричит). Работать, как Сенг Сам, думать, как один, крошить врагов, как Ронг!
Все. Крошить врагов, как Ронг!
Та. Собрание окончено. Можно разойтись.
Та и солдаты уходят. Мальчик с автоматом стоит у трибуны. Толпа медленно
начинает расходиться. Кто-то, уходя, оглядывается на мальчика, кто-то кланяется ему
заискивающе... Родители стоят, переминаясь с ноги на ногу, не зная, уйти им или остаться.
Мальчик (резко, родителям). Вы... двое... подойдите ко мне... Остальные, все уходят...
(Уходящей девочке.) И ты подойди...
Они остаются вчетвером. Девочка чуть поодаль.
(Родителям.) Сначала вы. Все, что сказа но здесь,— все правда.
Мать. Ты его убил...
Отец. Чудовищно...
Мальчик (отцу). Я знаю — ты готовишься к побегу. Этого не будет. Скорее я сам
задушу тебя.
Мать. Мальчик мой. У тебя жар. Перед тобой отец.
Мальчик (кричит). У меня нет отца. Я принадлежу высшей Идее. Я не знал сам себя.
Я не спал сегодня всю ночь и все понял. Я нашел наконец свое место. И буду бороться с
врагами до конца. В том числе и с вами, если вы не уйметесь.
Отец (хватается за голову). Вроде он — и вроде не он... Они его превратили…
Мальчик. Я сам! Я сам стал тем, кем хотел! И все! А чтобы вы не мозолили мне глаза,
вас скоро переведут в другие коммуны — в разные... Нужно повыбить из вас старую труху...
Идите...
Мать зарыдала. Мать и отец поплелись к хижине.
(Девочке). Теперь ты... (Девочка подходит.) Солдатам разрешено выбирать себе женщин... Я
выбрал тебя. Завтра доложу начальству... И будешь со мной спать... Поняла? А не будешь —
уничтожу. Я не шучу. Запомни — я тебя уничтожу... на глазах у твоего верующего дедушки.
Девочка (падает на колени, обнимая ноги мальчика). Я не верю... Ты же играешь...
Никого нет кругом... Скажи... Ты же хотел только прикинуться.
Мальчик (смеется). Нет, я не играю.
Девочка. Милый, милый, опомнись… Что с тобой? Я уже ничего не боюсь. Со мной и
так делают, что хотят... Я скоро умру... Но ты не шути так...
Мальчик. Я не шучу. Просто все встало на свои места. Сам начальник Та меня ценит.
Солдаты меня уважают. В руках у меня власть над всем этим нашим стадом. А ты будешь
работать моей под стилкой. Все хорошо.
Девочка встает. Медленно идет. Остановилась.
Девочка. До свидания... господин солдат...
Мальчик (кричит). Да здравствует солдат Ронг — послушный буйвол Великой
Организации!
XIV.
Ночь. Хижина. Крестьянин по кличке «Тупой» и Лим,
бывшая танцовщица, сидят рядом.
Она. Ты во сне часто говоришь одно и то же слово...
Он. Какое?..
Она. «Город»... «город»... «мой город»... Он. Да... я каждую ночь вижу один и тот же
сон... Город... Когда-то я жил там... Теперь, говорят, это город-призрак... Ветер носит по
улицам листы бумаг, вырванные страницы священных книг... В храмах устроены нужники
для солдат... Тишина... Ветер... Молчание... Раскрытые окна и двери квартир... Улицы...
Пустые улицы... И только — ш-ш-шур, ш-ш-шур... Проносятся автомобили руководителей
Организации Наверху... Никто не перейдет им дорогу... Никто не помашет вслед их
автомобилям... Они одни... Хорошо... Каждую ночь я вхожу во сне в этот город... Прохожу
мимо не способных увидеть меня часовых... Я поднимаюсь по лестнице на пятый этаж...
Вхожу в свою комнату... Сажусь за стол... И пишу... Пишу всю правду о них. Патрули ходят
по улицам... Они не видят свет лампы в моем окне... Им не дано увидеть его...
Она. Они все равно сожгут твои записи...
Он. Один великий русский сказал: «Рукописи не горят». Уже много раз ничтожные
люди пытались сжечь слова...
Она. Мне иногда кажется, что все кончено... Навсегда... Мы так и погибнем один за
другим в безвестности... Неужели где-то есть города?.. Люди ходят по улицам,
разговаривают, смеются... Это не-воз-мож-но... И никто не знает о нас... Как странно устроен
этот мир... Я уверена: многие люди захотели бы нам помочь... Но они просто ничего не
знают об этом... Говорят, убиты все писатели и поэты... Все до одного...
Он. Убиты?..
Она. Говорят...
Он. Бороться с талантом бессмысленно. Он все равно всегда победит. Даже
униженный, замученный, преданный безвестности. Даже убитый. Даже после своей смерти.
Он все равно победит.
Она. Это все слова, мой дорогой философ... А на деле — тупицы правят, а мыслители
гниют в общих могилах...
Он. Поверь мне: пройдет время — портреты выбросят на свалку, лозунги растопчут,
имена этих людей предадут забвению. И город опять оживет... И музыка будет нестись из
окон... Жизнь победит... Все вернется... Все вернется...
Она. Но нас не будет...
Он. Это было бы досадно. Только бы дожить. Я еще полон сил. Я могу и детей учить.
И лечить. И... Я все могу. Но ничего нельзя. Опусти руки. Подави желания. Смотри
смиренно. И все время благодари. Тогда они дадут тебе пожевать кусочек черствой
лепешки...
Она. Как это все могло случиться? Мы такая древняя страна. Сколько храмов. Какая
природа. И вдруг этот бред...
Он. Проводится эксперимент.
Она. Кем?
Он. Кто их знает. Там, Наверху. Они проводят. А может, и над ними проводят...
Молчат.
Она. Кто они?
Он. Кто?
Она. Ну все эти... Откуда? Я ничего не могу понять. Говорят — коммунизм строим...
Но я была в тех странах. Люди приветливые... Работают, учатся...
Он. Как это у христиан сказано: «И придут лжепророки... И будут клясться именем
моим...»
Она. А слова говорят...
Он. Все слова в мире так перепутались. Этот ублюдок говорил вчера...
Она. Кто?
Он. Ну, этот... Ма или Та... Я их всех путаю...
Она. Та.
Он. Он говорил: «Наша Организация знает только одно — ответственность, приказ,
послушание...» Это цитата из Гитлера... Почти дословно... Понимаешь... Эти люди им не
нужны. Нужны какие-то другие. Придуманные. А никаких других не будет. Будут только
эти. Даже если всех переубивать. Люди всегда одни и те же. Их надо просто любить.
Она. Я часто думаю...
Он. И я часто думаю об этом. До Великой Большой Реки не так уж далеко.
Она. Мы с тобой — невезучие...
Он. И так убьют, и так убьют...
Она. Я хотела сказать... Ты очень родной для меня человек...
Он. И ты — родной мне человек...
Она. А вдруг повезет?
Крики. Выстрелы. Шум погони. Пробегают несколько солдат. Незнакомый солдат в
маскировочной одежде и с автоматом выныривает из чащи и забирается в хижину. Он и
Она отпрянули, прижались друг к другу.
Незнакомый солдат (сидит на полу, тяжело дышит). Привет...
Он. Привет...
Незнакомый солдат. Вода есть?
Она молча подает ему воду. Солдат пьет.
Спасибо. Ну что? Сидите?
Он. Сидим.
Незнакомый солдат. Ну сидите, сидите... (Вглядывается в лицо «Тупого».)
Лицо твое мне что-то знакомо... А-а-а... Вспомнил... Вспомнил... Тебя зовут Кин... До чего
богатая страна — философы рис убирают.
Он. Я... простите... не понимаю... я простой крестьянин...
Незнакомый солдат. Перестань... Просрали родину... Что уж тут... Все хороши...
Крики. Стрельба. Пробегает группа солдат.
Незнакомый солдат. Это за мной... Теперь пора... Пусть побегают... (Подполз к
дверям.) Если не убьют, встретимся скоро... (Бросается в джунгли.)
Крики. Стрельба. Погоня.
Она. Кто это был?
Он. Тот, кто сопротивляется.
Она. Разве есть такие?
Он. Сама видела.
Она. Откуда он тебя знает?
Он. Не могу вспомнить...
Она (повторяет). «Встретимся скоро»...
Он. Скоро...
Выстрелы вдалеке.
XV
Большое Великое Шоссе. Та ждет. Чуть поодаль — солдаты. Подъезжает
мотоцикл лист, одетый в черное, протягивает Та конверт и уезжает. Все смотрят ему
вслед. Та не спеша вскрывает конверт читает...
XVI.
Собрание при свете факелов. На возвышении — брат Та.
Та. Братья и сестры! Уже не один тяжелый удар пришлось пережить нам вместе. Но
мы, люди будущего, были крепки и стойки. И вот новый удар! Удар? Нет! Урок —
правильнее было бы сказать. (Достает депешу.) Организация предупреждает нас...
(Читает.) «Бороться с такими, как Сенг Сам»... (пауза) оказавшийся подлым предателем...»
Тишина.
Да, это так. Этот человек предал нас продался с потрохами нашим врагам. Он ел и пил с
нами из одной миске пользовался всенародной любовью — и тем гнуснее его предательство.
Кто же он, этот так называемый Сенг Сам! Ответ один — враг. Как он смог втереться к нам в
доверие, как смог пробраться в наши ряды? Да потому, что мы излишне мягки и доверчивы.
A порой проявляем преступную неразборчивость Вот, например, этот... художник... Выйди…
Художник выходит вперед.
Скажи нам — что ты делал все эти последние дни и недели?
Художник. Рисовал...
Та. Что?
Художник. Портрет...
Та. Кого?
Художник. Ну, вот этого... Сенг... предателя этого...
Та. Как страшно это звучит — «рисовал портрет предателя»...
Художник (волнуясь). Но он тогда не был предателем...
Та. Ой ли?
Художник. Вы же сами приказали… Улыбка мудрая... нос большой...
Та. Что-то уж больно быстро ты постарался... Спешил... Торопился... Ночами не
спал... Странно это все. А эта... «Толстая»... ты куда смотрела? Проморгала?
«Толстая» (выходит вперед). Я... вы мне... чтоб пока живой был... Сказали бы... я бы
его... с радостью...
Та. Судьбу обоих решим завтра.
«Толстая» (кричит). Как — обоих? Как — обоих?! Это он! Это все он! Я ему
говорила: «Не рисуй, сволота, этого подонка Сенг Сама! Не рисуй!» А он говорит: «Назло
вам нарисую! Назло!» Как же обоих-то?! Меня — за что?!
Та делает знак солдатам.
(Кричит.) За что меня?! Его стреляйте! Его! Да здравствует начальство! Обещаем и впредь...
Первый солдат подходит, не торопясь, к «Толстой» и сильно бьет ее прикладом по
голове. «Толстая» рухнула на землю.
Та. Кто хочет выступить по этому вопросу?
«Выступало» (выходит вперед). Теперь понятно, почему все эти дни и недели все
валилось у нас из рук. Понятно, почему так плохо продвигается уничтожение статуи. Дело в
том, что герой, нас вдохновлявший, оказался фальшивым! Мы клянемся до конца дней своих
бороться против таких, как Сенг Сам! А также осуждаем поведение этих двоих! (Указывает
на художника и «Толстую». Скрывается в толпе.)
Та. Переходим к следующему вопросу. Наша коммуна, как известно, является
образцовой и экспериментальной. Много уже сделано хорошего. Но не во всем главенствуют
еще идеи полного равенства. Нет-нет да и найдет себе лазейку душок прежней жизни. Два
раза в день вы едите похлебку. Чем? Ложками. Из чего? Из мисок. У каждого своя ложка, у
каждого своя миска... Но этого мало — у каждого своя кружка... То есть собственность.
Отныне с этими вредными тенденциями будет покончено! (Солдатам.) Начинайте!
Крики солдат: «Похлебка! Похлебка! Похлебка!»
Солдаты вносят несколько корыт для свиней и ставят их у возвышения.
Та. Поначалу кое-кому это покажется неудобным. Но мы знаем, что все новое с
трудом пробивает себе дорогу. Приступайте!
Люди в недоумении топчутся вокруг корыт.
Смелее, братья, смелее!
Наконец кто-то неуверенно встал на колени и ткнулся лицом в корыто.
Верно, верно!
Постепенно все облепляют корыта и начинают есть, давясь и захлебываясь.
(Кричит лозунги.) Доведем равенство до совершенства!
Все (отрываясь от корыт). До совершенства!
Та (кричит). Долой предателя Сенг Сама!
Все (отрываясь от корыт). Долой предателя Сенг Сама!
Та (кричит). Справедливость победит!
Все (отрывась от корыт). Справедливость победит!
«Толстая» (с трудом приходит в себя, пытается приподняться, обращается к брату
Та). Можно и мне... немножечко... похлебочки... похлебать... А то все выхлебают...
Та. Ну похлебай.
«Толстая» (с трудом подползает к корыту, начинает хлебать, потом кричит
радостно). Долой предателей и художников! Да здравствует брат Та! (Опять утыкается в
корыто.)
Тишина. Все едят.
XVII.
Ночь. Третий солдат стоит на часах, курит. Подходит брат Та.
Та. Мой бедный друг... Ты опять накурился опиума...
Третий солдат. Идеологически выдержанный...
Та. Да-да... Я знаю... Все уничтожить и все начать заново... Помнишь, как мы с тобой
в джунглях Бактама?..
Третий солдат. Бактам... Кровь... Хорошо...
Та. Бедные Ма и Ла... Им перестали верить... Вождь им не верил... Они проводили
свои эксперименты... А я свои... Ты на кого работаешь?
Третий солдат. Идея... Идея...
Та. Нет, друг... Ты на кого-то работаешь... Поговорим после... Кто твой хозяин?
Третий солдат. Родина...
Та. Так отвечай всегда. А на кого вождь работает?
Третий солдат. Патриот.
Та. Вождь — патриот... Это точно. Ох, как все запутано в этом мире... Эй ...
Третий солдат. Да...
Та. Получен приказ... Коммуну подготовить к уничтожению... Не оправдали надежд...
Статуя стоит, да и все остальное...
Третий солдат. Подготовить к уничтожению...
Та. А мы с тобой снова в путь. В новые дали...
Третий солдат. Они говорят мне... Они говорят мне... Голоса... Голоса...
Та. Пойди усни... И за работу... (Уходит.)
Третий солдат. Сон... Нельзя... Родину... Стерегу... Я... Один... Голоса...
XVIII.
Джунгли. Недалеко от деревни. Тяжело дыша и поддерживая друг друга, появляются
«Свой» и его жена.
Жена. Не могу... Стой... Не могу... Посидеть... Стой...
«Свой» Скорее... уходить отсюда надо... в деревню... будто мы там... обед кончается...
Жена (стонет). Что мы сделали... Что мы сделали... Я сяду... Здесь... (Садится на
землю.)
«Свой» Прекрати... Вставай... Не смей плакать... (Хватает ее за руку.) Что у тебя в
кулаке? Что? Дура! Разожми руку!
Жена. Лепешка... На память... Для него... Лепешка...
«Свой». Вот почему ты так плохо держала его за ноги... Он чуть не вырвался... Дура...
Выбрось!
Жена. Лепешка... На память... Мальчик мой, вот тебе лепешка! Господин солдат!
Мама для тебя спекла лепешки, как в детстве пекла! Идите сюда, господин солдат! Вот сюда
в тень, чтобы никто не видел! Тут и отец ваш!
«Свой». Замолчи! Замолчи!
Жена. Отец ваш! Он душит, а я вас за ноги держу... А-а-а! (Вскакивает.) Что мы
наделали! Он жив! (Бросается обратно.) Он жив! Он жив!
«Свой» (догнал ее, обхватил руками). Он умер! Все! Умер! Поняла! Сами родили —
сами убили! И все!
Жена. Нет! Нет! Нет!
«Свой». Идиотка! Мы не сына своего убили! Не сына! Он превратился! Понимаешь?!
Превратился! Он стал животным! (Трясет ее.) Слышишь?
Жена. Там лежит... Дышит... «Мама! Мама!» — зовет... Как все хорошо начиналось...
Кто-то отнял у нас жизнь... Он дышит... Я пойду помогу... Лепешку не доел... Он так их
любит...
«Свой» (беспокойно оглядываясь). Ведь идут! Слышишь! Идут! Солдаты! Ну,
вставай! Милая, вставай!
Жена (спокойно). Мы тоже стали животными... Мальчик мой... (Хватается за сердце
и падает.)
«Свой». Я тебя не оставлю! Я дотащу! Все будет хорошо! (Заметался.) Идут! Идут!
Не умри только! Не умри! Ой! Ой! (Бежит в чащу.)
Первый и Второй солдаты появляются.
Первый солдат. Мелькнул кто-то...
Второй солдат. Дать очередь?..
Первый солдат. Уж не видно... Смотри-ка... Лежит...
Стоят около жены «Своего».
А ведь мертва. Честное слово. Мертва.
Второй солдат. Жалко. Она у нас была назначена на употребление. Мужик ее — сразу
в расход... А ее сначала...
Первый солдат. И Ронг их сторонился. Они ему мешали. Он-то и просил их убрать.
Второй солдат. Жалко... Не попробовал ее... Смотри, чего в руке-то? (Наклоняется.)
Лепешка... Ты смотри... (Откусил кусок.) Хочешь? Вкусная.
Первый солдат. Давай.
Оба жуют.
А ты с трупами никогда не пробовал?
Второй солдат. Нет... А ты?
Первый солдат. Сколько раз... Да и какая разница... Лежит, молчит — хорошо...
Попробуй!
Второй солдат. Советуешь?
Первый солдат. А чего там...
Второй солдат. Ну помоги оттащить...
Тащат жену «Своего» в глубь джунглей,
Какая баба...
Первый солдат. Мертвые женщины даже лучше живых... Поверь моему опыту...
(Скрываются.)
«Свой» вылезает из укрытия. Скулит, плачет, трясет в воздухе кулаками, целует то
место, где только что лежала жена.
«Свой» (шепчет). Все... Все... Все...
Частые удары гонга. «Свой» вздрагивает и идет, шатаясь, в сторону деревни.
XIX.
Ночь. Брат Та спит в своей хижине. Третий солдат входит, двигаясь как
сомнамбула, подходит к брату Та и ударяет его ножом.
Та (открывает глаза и остается лежать, хрипит). Что? Что? Что?
Третий солдат (прижимает палец к губам). Тс-с! Таков приказ Организации.
Та (хрипит). Ошибка... Почему? Не хочу...
Третий солдат. Великие планы. Умирай скорее. Меня ждут. (Выходит.)
Та. Глупость. Нож в груди... Тебя убьют.
Входит Путник. Смотрят друг на друга.
Путник. Кто ты?
Та. Кто ты?
Путник. Путник.
Та. Нельзя ночью ходить... Луна светит... Мой отец зовет меня... (Умирает.)
Путник. Родился... Вырос... Многих убил... Сам умер... Зачем все? (Сидит у постели
Та.)
XX.
Ночь. Третий солдат — один в своей хижине.
Третий солдат. «Срочно... Донесение... Негде хоронить. Вышлите хоть клочок земли.
Пока складываю трупы под кроватью». Боже! Как я велик! Я стал такой большой! Боюсь
сделать хоть шаг! Я могу раздавить своей ступней всю страну! Надо срочно захватывать
соседние страны! Я уже не помещаюсь здесь! (Плачет.) Боже! Как я мал! Капля дождя может
убить меня! Любой вшивый солдат наступит и не заметит! Надо бежать! До утра я успею
добежать до двери! (Мечется из угла в угол хижины.) Они все что-то говорят. Каждый свое.
Они все что-то хотят. Каждый свое. Я не могу понять — что... Они идут за мной... Они
преследуют меня... Эти тысячи людей... Сотни тысяч... Миллионы... Я бегу по пустыне... Я
уже много лет бегу по пустыне... Я не ем, не пью, я сам — Великая Идея... Я сам... Что вы
бормочете, толпы до горизонта? Они просят... Они просят... Они просят... Они просят... Что?
Что? Что? Миллионы ртов бормочут безостановочно свои просьбы... Молчать! Молчать!
(Что-то вспомнив, в ужасе.) Где... я... видел... тебя... в детстве... каждый... день... (Падает
на колени.) Извините, брат Господин. Я счастлив, что нахожусь в кабинете самого-самого...
руководителя всей нашей Организации... Счастлив, что удостоен встречи... Что? Стараюсь,
брат Господин. Успехи? Мы в нашей коммуне за прошедший месяц устранили мно-о-го
человек. Мно-о-го — на заметке. Всех сразу устранить трудно: урожай риса большой... Но
мы будем стараться. Почему я до сих пор не построил общество будущего?.. Люди мешают.
Мешают очень люди. Вот если бы как-нибудь, брат Господин, вы бы что-нибудь подсказали
насчет общества без людей. Ну там — несколько, для видимости, иностранцам чтоб
показать, а так — чтобы только мы и Порядок, Порядок и мы... И кругом Идеи летают, Идеи
всякие... ну как птички... а людей нет... Как хорошо. Ведь верно? (Кланяется.) Спасибо. У
меня вообще мыслей очень много. (Кланяется.) Спасибо. (Кричит.) Аудиенция окончена!
(Вздыхает.) Удостоился. (Беспокойно.) Надо работать дальше! (Вдруг забормотал голосом
брата Та, вспоминая.) «Ты опять накурился опиума?»... «Ты на кого работаешь?»... Кто это?
«Подготовить к уничтожению»... Кто? (Мечется.) Хороший человек — мертвый человек! Он
не завидует, не делает гадостей! Он не похотлив! И не предаст родину! Он патриот! Лежит в
родной земле и помалкивает! Прошу разрешить создать в течение дня абсолютно
бесклассовое, бесконфликтное патриотическое общество под условным названием
«Тишина». И наступит ясность. Ясность и железная рука на штурвале — вот что нужно
людям. А людей не нужно... (Вдруг проникновенно.) Какой же я молодец... (Начинает
аплодировать сам себе. Никак не может понять, откуда доносятся аплодисменты. Руки —
отдельно, он — отдельно. Наконец увидел свои аплодирующие руки. В ужасе не может
понять, чьи это руки. Присматривается, продолжая хлопать. Постепенно понимает, что
это его руки. Облегченно вздыхает. Подносит ладони к уху. Прислушивается, улыбаясь, к
аплодисментам. Счастлив. Понял, что это аплодируют ему. Кланяется. Делает руками
знак: «Хватит, мол, аплодировать!» И тут же возобновляет аплодисменты, смущенно
вздыхая и пожимая плечами: «Я, мол, их прошу... А они не слушают...» Опять делает знак
прекратить аплодисменты. И опять возобновляет аплодисменты: «Ничего не могу
поделать...» И так он долго хлопает сам себе... А кругом — глухая ночь и непроходимые
джунгли.)
XXI.
День. Яркое солнце. Площадь для собраний. Пустое возвышение. Частые удары гонга.
Крики солдат: «Бросай работу! Собрание! Собрание!» Собираются крестьяне. Мечутся
солдаты. Во всем чувствуется некоторая растерянность. Наконец все собрались у пустого
возвышения. Тишина.
Первый солдат (Второму солдату). Да кто сказал собираться-то?
Второй солдат. Он сам и сказал.
Первый солдат. Кто его назначил-то?
Второй солдат. Говорит, что свыше...
Появляется Третий солдат. Все оборачиваются к нему.
Третий солдат (оглянулся, присмотрелся, кричит толпе). Идет! Идет! Он идет!
Голоса в толпе. Кто? Кто идет?
Третий солдат (подождал, пока «он» подошел, и, приняв начальственный вид,
двинулся к возвышению). Я пришел!
У ступенек, ведущих на возвышение, дорогу ему преградили Первый и Второй
солдаты.
Первый солдат. Ты куда?
Третий солдат. Я начальник коммуны!
Первый солдат. Кто тебя назначил?
Третий солдат (шепчет в ужасе). Вы с ума сошли... Как вы смеете его
останавливать... (Другим голосом.) Прости их, брат... Они еще не знают... Меня назначил
Вождь! Сегодня ночью! Личное свидание! (Достает авторучки.) Вот шесть авторучек!
(Показывает всеи авторучки.) Дорогу руководителю!
Первый и Второй солдаты отступают в сторону. Третий солдат всходит на
возвышение.
Поприветствуем нового начальника! Крик Радости!
Все (орут). А-а-а!
Третий солдат. Соотечественники! И те, которые... нам, в общем... программная
речь... целиком в целом... ликвидированы все как предатели... заря опять занялась... свобода
и равноправие… к пальмам идут толпы... за мной — миллионы... шепчут безостановочно...
решить все вопросы одним ударом... (Невнятное бормотание.) Я уверен, что... (Невнятное
бормотание.) Они говорят нам... (Невнятное бормотание.) Твердо и ясно ответим...
(Невнятное, но громкое бормотание.) Нов в груди... Где... я... видел... Мечта скоро
осуществится! Все. Кто хочет выступить?
Тишина. Все растеряны. «Выступало» топчется на месте.
(Указывает в толпу.) Я вижу — вон та старая женщина хочет сказать.
Все смотрят туда, куда указывает Третий солдат. Там никого нет.
Пожалуйста. (Быстро сходит с трибуны, ныряет в толпу и тут же идет обратно в
образе старой женщины, взбирается на трибуну, говорит женским голосом.) Братья и
сестры! Наконец наша коммуна получила достойного руководителя! (Своим голосом.)
Спасибо тебе, добрая женщина! (Женским голосом.) Уж он-то приведет нас куда надо!
Теперь и помереть не страшно! Я счастлива! (Своим голосом.) Дай я пожму твою руку,
мужественная женщина! (Пожимает сам себе руки.) Иди! И готовься... Скоро...
(Провожает взглядом сходящую с трибуны «женщину».) Кто еще? Вот этот юноша?!
(Указывает в толпу.)
Все расступаются. На этом месте никого нет. Третий солдат сбегает с трибуны,
ныряет в толпу и взбегает обратно на трибуну «юношей».
(Молодым звонким голосом.) От всех молодых скажу — за новым начальником в огонь и в
воду! Мы готовы умереть за Великие Идеи! (Своим голосом.) Спасибо тебе! (Пожимает сам
себе руки.) Иди! (Провожает «юношу» взглядом.)
Кто еще!? (Смотрит пристальнОна «Выступалу».)
Первый солдат (Второму солдату шепотом). Что делать? Он сдвинулся...
Второй солдат (шепотом). У него авторучки. Вдруг это новый стиль работы?.. А мы
не в курсе...
Третий солдат («Выступале»). Я помню, ты всегда выступаешь. (Манит его.) Иди,
иди... сюда...
Все расступаются. «Выступало» идет, с трудом переставляя ноги и оглядываясь,
подходит к трибуне.
Нет. Сюда. Наверх.
«Выступало» всходит на трибуну.
Говори. Народ ждет.
Пауза.
«Выступало» (нерешительно). Соотечественники... И те, которые... программная
речь... все как предатели... заря занялась... к пальмам идут толпы... одним ударом...
(Невнятное бормотание.) Следом за старой женщиной и юношей с радостью скажу...
(Невнятное бормотание.)
Третий солдат. Хорошо. Хорошо говоришь... Приступить к уничтожению... Скоро...
Дай я обниму тебя... (Крепко обнимает «Выступалу» рукой за шею.) Говори!
«Выступало». Твердо и ясно ответим... (Невнятное бормотание.) Нож в груди... Где...
я... видел... (Хрипит.) Вы... меня... рукой...
Третий солдат. Я обнимаю тебя. Скоро ты станешь истинно свободным. Продолжай!
(Еще крепче обнимает «Выступалу».)
«Выступало» (хрипит). Мечта... скоро... осуществится... Спасибо... вам... Душно... Не
могу...
Третий солдат. Я делаю его свободным!
«Выступало» (хрипит и бьется в судорогах). Помогите... всегда выступал...
правильно... убивают...
Женский вопль. Он же его душит!
Солдаты. Молчать! Молчать!
Третий солдат. Делаю свободным!
«Свой» (в истерике плачет, смеется, кричит из толпы). Все хорошо! Все хорошо!
Сына убил! Жена умерла! Хорошо! Все хорошо! Они нас всех убьют! Скорее! Скорее! Меня
убейте! Хорошо! Хорошо! Все хорошо!
Солдаты бросились было к «Своему». В это время — крики издалека: «Люди с Тропы!
Люди с Тропы!» Тревожные удары гонга. Автоматные очереди. Вопли. Смятение. Все
бегут. Третий солдат отпускает «Выступалу», тот падает на помост.
Третий солдат (кричит). Убивайте их! Стреляйте в них! Делайте их свободными!
Равноправие победит! Убивайте!
Солдаты стреляют вслед разбегающимся крестьянам. Всеобщий хаос.
XXII.
Женщина (тупо уставясь в одну точку, качает воображаемую люльку, поет).
Баю-баю, мой сынок... Засыпай поскорей...
Столько врагов кругом.
У мамы начинает кружиться голова.
Сенг Сам нас предал.
Мы его вычеркнули из своих сердец.
Об этом нам сказал начальник Та.
Но и он оказался нестойким.
И настоящие патриоты его убили...
Так будет с каждым, кто не с нами...
Об этом нам сказали...
Ты заболел. Плакал. И у тебя был жар.
Мама попросила у солдат лекарство.
Но ей объяснили, что это предрассудок.
Мама читала тебе до утра
Лозунги Великой Организации.
Но это не помогло.
Ты умер, мой родной.
И тебя выбросили в овраг вместе с одеяльцем.
И люльку у меня забрали.
Потому что это признак роскоши.
А никто ничем не должен выделяться.
Большая статуя как стояла, так и стоит.
Но мы еще надеемся...
Все куда-то бегут... Солдаты стреляют.
Что-то случилось... Я чувствую...
Я вспомню и расскажу тебе.
Мама ждет ребенка. Это счастье.
Так все запуталось.
Баю-баю, мой сынок...
Мама тебя любит больше всех на свете...
Баю-баю, мой родной... Вырастай поскорей.
XXIII.
Окраина деревни. Старик - крестьянин стоит на коленях, что-то бормочет. В
отдалении — выстрелы, крики. Потом — тишина.
Старик (неторопливо). Великий Будда, помоги им, этим несчастным, которые
думают, что они правят миром, помоги им понять, что они всего лишь ничтожные песчинки,
несомые водоворотом мироздания... Помоги им, этим несчастным властелинам, понять всю
тщетность их суеты перед мудростью Времени... Можно долго повелевать, убивать, терзать
— но придет время, и палачи станут таким же пеплом, как и их жертвы... И дети будут
спрашивать: «Почему одни мучили других? Кто дал им это право?» Великий Будда, когда же
наконец человека оставят в покое? Что им всем нужно от нас? Почему обязательно
появляется кто-то, кто не может спокойно смотреть, как люди любят, смеются, творят?
Почему они всех хотят сделать похожими на себя? И почему ты позволяешь, чтобы все это
происходило? Великий Будда, помоги им! Мне жалко их. Помоги и тем, кого гонят. Помоги
тем несчастным, которые попали в жернова... Пройдут годы, все образуется. Но людей-то
этих уже не будет. Никогда не будет. Что может быть дороже человеческой жизни? Помоги
им! Я очень прошу тебя! Помоги и тем, кто стоит в стороне! Помоги тем, кого пока не
уничтожают. Помоги им понять, что не сегодня-завтра и они станут жертвами. Помоги им
понять это! Великий Будда, помоги всем! Чтобы все всех поняли. Чтобы все всех любили.
Чтобы не было войн, насилия, бесправия... Великий Будда, помоги им!
Шум. Стрельба. Крики. Пробегает группа солдат.
Один из солдат (увидев старика, стоящего на коленях). Он молится! Запрещено!
Солдаты на секунду остановились, тяжело дышат.
Другой солдат. Только не тратить на него пули.
Солдаты поднимают с земли палки, сучья и бегут к старику.
Старик (оборачиваясь к ним). Несчастные... как же их жалко... Они ведь всерьез
думают, что... Великий Будда, помоги им...
Солдаты на секунду опешили. И вдруг начинают безудержно хохотать.
Один из солдат (хохоча). Кончай его!
Бьют старика.
Другой солдат (кривляясь). Будда, помоги ему! Будда! Ау! Скорее — не успеешь!
Помоги же ему!
Один из солдат (хохочет). Пожалел нас! Самых главных! Самых счастливых! Никто
так смешно не умирал!
Вблизи слышатся выстрелы.
Другой солдат. Скорее! Это люди с Тропы!
Солдаты бросают палки и сучья. Бегут.
Старик лежит неподвижно. Пробегает группа крестьян. С ними — Девочка. Вдруг
увидела лежащего Старика. Остановилась.
Девочка (шепчет, не веря сама себе). Дедушка, милый... (Подошла к Старику и
опустилась рядом на землю, обняв его.)
В отдалении медленно бредет Путник. Появляется Мотоциклист в черном, долго
кружит, не понимая, кому нужно отдать пакет. Пробегает Третий солдат.
Третий солдат (Мотоциклисту). Мне! Мне! Депеша!
Мотоциклист отдает Третьему солдату пакет и уезжает.
Третий солдат (ему вдруг приходит в голову страшная догадка). Я узнал его... Я его
узнал... (Вскидывает автомат.) Это был переодетый Сенг Сам... Смерть предателю! (Дает
очередь вслед Мотоциклисту.)
Слышен крик. Шум мотора обрывается. Вбегают Первый и Второй солдаты.
Остановились. Тяжело дышат.
Первый солдат. Вот он!
Третий солдат. Немедленно!.. Приказываю!..
Второй солдат. Где брат Та?
Третий солдат. Там же, где все предатели!
Подходят вплотную друг к другу.
Первый солдат. Ты — самозванец! Все рушится! Люди с Тропы напали! Отдай
авторучки!
Третий солдат. Не сметь! (Показывает пакет.) Вот новый приказ Вождя! Мне!
Второй солдат (неуверенно). Ну-ка, вскрой пакет...
Третий солдат вскрывает пакет и достает оттуда лист бумаги. Все втроем
сгрудились. Вертят бумагу в руках.
Первый солдат. Чистый лист бумаги...
Второй солдат. Что это значит?
Третий солдат. Это... Это... Значит... Делать то, что подсказывает чутье!
Первый солдат. Мне подсказывает! (Бросается на Третьего солдата.)
Начинается зверская драка. Причем все трое, пытаясь убить друг друга, отчаянно кричат
всевозможные лозунги.
«Свой» (пробегает, приплясывая, кричит). Все хорошо! Все хорошо! Все хорошо!
(Скрывается.)
Медленно бредет Путник. Трое солдат один за другим рухнули на землю. Девочка
приподнимает голову. В отдалении — выстрелы.
Первый солдат (пытается приподняться). Они убили меня.
Девочка. Они тебя убили.
Первый солдат. Кто тут? Пить.
Девочка молчит.
Пить.
Девочка. Нет.
Первый солдат. Перевяжи мне раны...
Девочка. Нет.
Первый солдат. Кровь вытекает из меня.
Девочка. Вытекает.
Первый солдат. Я бы сам. Я не могу пошевелиться.
Девочка. Не можешь. (Смотрит на него безучастным взглядом.)
Первый солдат. Что ты делаешь?
Девочка. Смотрю, как ты умираешь.
Первый солдат. Мы сделали много ошибок. Надо было убить всех. А нам начинать
жить с обезьянами... И все бы началось сначала... Ошиблись. Демократию развели... Я
говорил...
Девочка. Я беременна...
Первый солдат. От меня?
Девочка. Не знаю...
Первый солдат (смеется). Не рожай, не старайся... Организация доберется до него...
Девочка. Вашу Организацию уничтожат.
Первый солдат. Организация будет всегда. Уничтожите эту — будет другая. Мы не
успокоимся, пока не перевоспитаем всех... (Запевает.)
Сквозь джунгли — к солнцу!
Упал — значит, слабый!
Шагай по трупам!
Знамена выше...
(Кричит.) Сто тысяч лет жизни нашим руководителям!!! (Умирает.)
В отдалении автоматные очереди, крики. Девочка становится на колени на том месте, где
только что стоял ее дед. Путник подходит совсем близко к ней.
Девочка. Великий Будда! Я клянусь ненавидеть их всегда! Когда восходит солнце и
когда заходит солнце! Когда идет дождь! И когда зной! Когда капли росы на траве! Я
клянусь ненавидеть их! Когда они дают нам рис! И когда они отнимают у нас еду! Когда они
хвалят нас! И когда они ругают! Это все равно! Когда они добрые! И когда они злые! Я
клянусь ненавидеть их всегда! Когда они гонят нас на работу! И когда дают отдохнуть!
Когда ласкают! И когда бьют! Когда они живые! И когда они мертвые! Все стало все равно!
Разницу они уничтожили! Я клянусь ненавидеть их! Я — человек! Я — человек! Я —
человек! Я — не животное! Я — не животное! Я — не животное! Прости, но я клянусь
ненавидеть их!
Путник (бормочет). Любить... Понимать... Прощать...
Девочка (кричит). Ты с ума сошел! Кого понимать? Кого прощать?
Путник. Посмотри кругом...
Ярким до боли в глазах светом озаряется все. И все, все, живые и мертвые, убитые давно и
только что, поднимаются, появляются и бредут как зачарованные...
Девочка (вглядываясь в проходящих). Что это? Великий Будда! Что это? Дедушка!
Путник. Он не слышит тебя.
Девочка. Бедный мальчик и его мать. Она держится за сердце... Идут обнявшись...
Брат Та... Что это? Куда они все идут?
Путник. Повторять.
Девочка. Что?!
Путник. Повторять.
Девочка. Все сначала?!
Путник. Все сначала.
Девочка. Здесь?! Сейчас?!
Путник. Через десять, двадцать, тридцать лет... В этом месте, в другом... Близко,
далеко... И все сначала...
Девочка. Останови! Останови! Нельзя! (Кричит.) Неужели никто никогда ничему не
научится?!
Путник. Что я могу... простой путник...
Девочка. Ты врешь! Ты не простой путник!
Путник. Я простой путник в этом мире... Я только смотрю... Но поверь, что сердце
мое разрывается от боли...
А люди, и мертвые и живые, уходят, уходят вдаль...
Девочка (шепчет). Повторять, повторять... Они идут повторять... Повторять...
XXIV.
И бешеный бег сквозь джунгли. Двоих.
Он и Она. Студент-философ и Лим, бывшая танцовщица. В разодранных одеждах,
полуголые, они несутся сквозь джунгли.
Она. Милый... Родной... Сил нет... Не могу...
Он. Еще... еще немного... скоро река... граница...
Она. Вдруг... там... то же самое...
Он. Нет... нет... любимая... нет... Там — жизнь... жизнь. Потерпи...
И из последних сил они бегут к Великой Большой Реке. Туда, где Свобода.
Рисунки на «чистой доске»
Эта пьеса заставляет размышлять.
Автор проникает в самую суть одного из наиболее страшных фантомов XX века —
«казарменного коммунизма». Прежде чем укорениться в реальной жизни, это чудище,
вызревая как идея, как образ, воплотилось во многих социальных утопиях, в некоторых
домарксовых учениях. И уже в таком виде онОнаводило ужас, от этого идеального образа
шел мороз по коже, содрогался разум нормального человека.
Маркс усмотрел огромную опасность «казарменного коммунизма» в отрицании
повсюду личности человека, в отрицании его права на жизнь.
Страстно и беспощадно писал об этом же Достоевский. В его работах проповедники и
творцы этого способа жизнеубийства — бесы, одержимые теорией «чистой доски». Вот что
писал об этом один из крупнейших наших знатоков Достоевского Ю. Карякин, побывавший
к тому же в Кампучии и увидевший, что есть воплощение этой идей:
«Чистая доска» — значит: нет законов природы и нет законов человеческой природы,
нет истории природы и нет истории человечества, нет истории народов, наций, племен, нет
истории культуры. А раз нет — значит: считаться абсолютнОне с чем.
На «чистой доске» можно рисовать только одной «краской» — кровью, и
«художники» здесь — только убийцы.
Tabula rasa есть carte blanche смерти».
В пьесе А. Казанцева, имеющей и второе название — «Дни и ночи Образцовой
коммуны имени Великих Идей», ни разу не произносится слово Кампучия. Это даеТавтору
возможность рассматривать трагедию не только в рамках одной страны. А элементы
фантасмагории подводят нас к размышлениям Онепростых судьбах всего человечества на
пути к всеобщей справедливости, равенству, братству...
Как известно, жестокие, ничем не оправданные репрессии 37 — 38 годов в нашей
стране, китайская «культурная революция», события в Кампучии нанесли огромный удар по
идеалам социализма и коммунизма. Во многих странах мира в сознание людей постоянно
внедрялась и внедряется мысль: «социализм» и «репрессии», «война против
собственногОнарода» — неразделимы.
За три с половиной года правления «красные кхмеры», или «черные вороны» (как
прозвали их в народе), уничтожили три из восьми миллионов своих соотечественников. На
Западе сняты фильмы, поставлены спектакли об этих чудовищных событиях. И мне
представляется особенно, принципиально важным, что впервые этой темы касается
советский драматург.
Рискну высказать свое мнение о том, что судьба этой пьесы не будет простой. Многие
наши театры (да и зрители) от такой драматургии попросту отвыкли. И от столь
откровенного, открытого разговора со сцены — тоже отвыкли.
Я видел репетиционный прогон спектакля, показанного группой молодых московских
артистов (режиссер М. Али-Хусейн). Обрадовала одержимость молодых артистов, их
серьезное погружение в сложнейшие проблемы, их социальная заинтересованность.
Обрадовала и неподдельная связь, сразу установившаяся между сценой и залом. Думаю, что
постановка этой пьесы будет еще и определенным гражданским поступком той или иной
труппы.
Пьеса-притча. Пьеса-предостережение. Сочетающая в себе трагедию и политический
фарс. Жестокая и гуманная. Необходимая нам сейчас в наше переломное время. Чтобы еще
яснее, отчетливее мы взглянули на исторические судьбы других народов, на нашу
собственную историю.
Юрий Афанасьев