Петров Ю.А. Рецензия на:

Петров Ю.А.
Рецензия на:
Иванова Н.А., Желтова В.П. Сословно-классовая структура России в конце
XIX - начале XX века. М.: Наука, 2004. 574 с. Тир. 500
Отечественная история. 2006г. №1. С.190-193.
Монография посвящена такой важной, но недостаточно изученной в литературе
проблеме, как отражение в структуре российского общества процесса перехода от
традиционной сословной организации к новой, основанной на реалиях капиталистического
развития. Авторы подчеркивают, что в советской литературе "процессы классообразования на
капиталистической основе явно преувеличивались" (с. 5), и свою задачу видят в том, чтобы
сквозь призму социальной структуры "рассмотреть переход от традиционного к
индустриальному обществу в России" (с. 6). При этом они справедливо акцентируют внимание
на том, что сословия и классы - понятия не общесоциологические, как они бытовали в
советской литературе, а имеющие исторически обусловленный и преходящий характер.
Для реализации столь масштабной задачи в монографии использованы два основных
вида источников - законодательные материалы и массовые статистические данные (переписи
населения и т.п.). Надо сказать, что хотя в работе не использовались архивные источники, но в
целом привлеченные авторами данные позволили им успешно решить поставленную задачу,
дав обстоятельную и детальную картину эволюции социальной структуры России. Работу
Ивановой и Желтовой отличает максимально систематизированное использование
опубликованных массовых материалов, благодаря чему их книга может служить
исчерпывающим справочником по законодательным и статистическим источникам. Такого
рода обобщенной сводки сословно-классовой организации позднеимперского общества в
исторической литературе до сего времени не было, и это является одним из наиболее ценных
аспектов рецензируемого труда. Книга содержит множество таблиц, которые станут немалым
подспорьем для последующих исследователей проблемы. К безусловным достоинствам работы
следует отнести и внимательное отношение авторов к предшествующей литературе. В
монографии приведены различные точки зрения на проблему в целом и по отдельным
вопросам, авторы полемизируют или подтверждают прежние наблюдения на основе вновь
привлеченного материала.
Книга состоит из двух частей, первая из которых посвящена обзору российских
сословий, а вторая - проблеме образования классов. Такое членение позволяет рассмотреть
основные социальные группы населения в динамике, т.е. проследить эволюцию средневековых
сословий в классы буржуазного общества.
В первой части монографии последовательно рассмотрена история и законодательное
регулирование жизнедеятельности основных сословий (дворянства, духовенства, городских и
сельских сословий, инородцев), а также дан сводный очерк о сословной структуре общества на
рубеже XIX - XX вв. Анализируя положение "первенствующего сословия" на закате империи,
авторы приходят к выводу, что власть затрудняла доступ в дворянство, особенно
потомственное. Наблюдение это известно в науке благодаря, прежде всего, трудам А. П.
Корелина, но в рецензируемой монографии оно получило подтверждение на новых материалах.
В работе обстоятельно рассмотрены такие аспекты истории "высшего" сословия, как
законодательная база дворянского землевладения, корпоративная организация. Авторы
констатируют и такой важный момент, как кризис сословного начала под влиянием революции
1905 г., выразившийся в указе 1906 г. о предоставлении всем подданным доступа к
государственной службе наравне с дворянами.
В ходе подробного обзора положения духовенства (белого и черного) авторы приходят к
наблюдению, что в 1860-х гг. не только не произошло разложения этого сословия, как то
подчеркивается в ряде исследований, но напротив, под влиянием ре123
С. 190
форм оно еще более консолидировалось (с. 52). Более того, духовенство и в начале XX в.
сохраняло исключительность статуса (с. 66).
В составе городских сословий авторы рассмотрели поочередно потомственных почетных
граждан, купечество и мещанство. В отношении первых они сделали важный вывод, что это
сословие по своему социальному статусу и имущественным правам являлось фактически
частью купечества (с. 80). Что же касается мещанства, то Иванова и Желтова отмечают
тенденцию ослабления сословного начала после издания закона о промысловом налоге 1898 г.,
что уже констатировалось в литературе. На рубеже XIX-XX в. в обществе росло понимание
того, что сословный строй изжил себя, однако официальный правительственный курс
ориентировался на сохранение сословности. Дворянская империя даже под влиянием
революционного кризиса 1905 - 1907 гг. обнаруживала недостаточную готовность к
самообновлению. В монографии приводится примечательный факт по этому поводу: на рубеже
1900-х гг. возник проект слияния всех городских сословий в единую страту по образцу
западноевропейского "среднего сословия", но на этот очевидный шаг правительство так и не
решилось до 1917 г.
Крестьяне и казаки представляли в России сельские сословия. Крестьянское сословие,
как установили авторы, окончательно оформилось только к концу XIX в., когда
государственные, удельные и бывшие крепостные крестьяне приобрели единый правовой
статус. При этом, хотя они и были включены в общегражданское правовое поле, их
неравноправное положение все же сохранялось. В ходе столыпинской реформы произошло
сближение крестьян с другими сословиями в отношении прав на землю, однако сохранение
особого статуса крестьянской надельной земли консервировало и правовые ограничения для
абсолютного большинства населения страны (с. 152). В отношении казаков правительство в
1860 - 1870-х гг. взяло курс на "расказачивание", т.е. уравнение их в правах с другими
сословиями, однако при Александре III и здесь произошло явное укрепление сословного
начала. Эта линия на консервацию прежней структуры продолжилась и в отношении инородцев
(прежде всего кочевых народов) и иудеев. Последние, как известно, были значительно
ограничены в правах ("черта оседлости", "процентная норма" при поступлении в вуз и др.).
В целом же авторы констатируют разновекторный процесс эволюции сословий. По их
мнению, наряду с ведущей тенденцией сглаживания сословных различий и уравнения в правах
имел место и процесс укрепления и сплачивания отдельных сословий, таких как дворянство и
крестьянство (с. 212).
Переходя от анализа положения каждого из сословий к общей картине сословной
организации общества, авторы рассматривают этот процесс в динамике, привлекая массовые
статистические материалы (данные ЦСК МВД 1858 - 1870 гг., Всероссийскую перепись 1897 г.,
городские переписи начала XX в. и др.). На основе изучения изменений численности и
удельного веса различных сословий, они приходят к выводу, что сословная структура в начале
XX в. оставалась в целом стабильной. По сравнению с серединой XIX в. наметилось некоторое
перераспределение численности внутри привилегированных сословий, соотношение же
привилегированных (2.5% всего населения империи) и непривилегированных сословий (около
96%) осталось фактически прежним (с. 226). По оценке авторов, российское общество на
рубеже веков осознавало себя как сословное, так как по переписи 1897 г. 99% населения
идентифицировали себя по сословному признаку (с. 269).
На мой взгляд, это наблюдение отражает скорее психологический стереотип, чем
реальный социальный статус. Расхождение между сословной принадлежностью, которую
заявляли при переписи населения, и фактическим положением опрошенного зачастую было
весьма велико. Примечательно, что авторы приводят цифры о практически неизменной доле
крестьян среди других сословий, в 1858 г. - 87%, в 1910 - 1912 гг. - 83% (табл. 2, с. 222). В то же
время по данным переписи 1897г. доля крестьян среди населения Петербурга составляла 59%, а
Москвы - 64%. Разумеется, в городе эти "крестьяне", официально продолжавшие числиться
членами своего сельского общества, на деле становились рабочими, прислугой, извозчиками и
т.п. Собственно, к тому же выводу приходят и авторы монографии, отмечая по материалам
городских переписей начала XX в., что крестьяне в результате оттока в города в большой
степени изменили своим сельскохозяйственным занятиям (с. 269). Сословный признак, таким
образом, удерживался в психологии, но фактически не совпадал с социальным статусом.
Очевидно, свою роль в сохранении сословной идентификации играла и
правительственная политика, в правление Александра III отчетливо взявшая курс на
консервацию прежних отношений. Жаль, что в книге этот фактор обойден вниманием и
политика по сословному вопросу лишь изредка затрагивается авторами, тогда как она
заслуживает особого внимания как едва ли не решающий фактор поддержания сословной
организации общества. В странах Западной Европы сословия как группы населения с особым
правовым статусом отмерли вскоре после Великой Французской революции, в России же они
искусственно поддерживались властью. Расхождение между сословным и социальным статусом
становится особенно заметным в начале XX в., когда, по наблюдению авторов, в городских
переписях, проводимых муниципалитетами, исчезают категории сословности и вместо них
даются сведения о занятиях, т.е. профессиональной ориентации (с. 269). Общество, во всяком
случае, его образованная часть, таким образом, осознает сословность как рудимент, тогда как
правительство искусственно поддерживает прежнюю социальную организацию.
Во второй части исследования, посвященной образованию классов, авторы
концентрируют внимание на вопросе о том, как сословные ограничения тормозили
складывание основных классов индустриального общества, т.е. пролетариата и буржуазии.
Отталкиваясь от имеющихся историографических подходов к изучению классообразования в
дореволюционной России, Иванова и Желтова обращаются к анализу массовых статистических
данных по трем основным направлениям: профессионализаС. 191
ция населения, его социальная дифференциация и внутриклассовые группы и слои (с.
318).
Относительно профессионализации авторы использовали данные переписи 1897 г., где
отражены как сословная принадлежность, так и занятия анкетируемых, а также городские
переписи начала XX в. Безусловно, интересна попытка сравнения России с другими
европейскими странами (табл. 9, с. 342). Пожалуй, стоило бы пожелать авторам развить этот
компаративистский анализ в плане обзора западных подходов к проблеме профессионализации,
которая весьма популярна в зарубежной историографии. Возможно, лучшее знакомство с
западной литературой по этой проблеме (в целом, подчеркну, в монографии использована
основная зарубежная литература по социальной истории дореволюционной России) позволило
бы авторам провести более детальное сопоставление, не ограничиваясь общеизвестными
наблюдениями о том, что Россия опережала страны Западной Европы по доле сельского
населения и отставала по удельному весу городского.
Процесс социальной дифференциации, т.е. выделения хозяев, наемных рабочих,
служащих, работников-одиночек, в монографии детально прослежен по материалам городских
переписей начала XX в. В итоге авторам удалось сделать интересные наблюдения о том, что в
крупных городах удельный вес рабочих среди городского населения составлял около 60%, или
вдвое больше, чем в среднем по России, хозяев - 7 - 10% (с. 354). Крупные города, таким
образом, являлись очагами урбанизации и индустрии в предреволюционной России, что в
целом соответствует западной модели развития.
Безусловно, одной из положительных сторон рецензируемой монографии является
стремление авторов привлечь новые типы массовых источников. Одним из них является
налоговая статистика, пока недостаточно используемая 4. В отличие от статистики занятости,
которая фиксирует источник дохода, налоговая статистика отражает величину этого дохода, т.е.
может служить инструментом для более тонкого анализа социальной дифференциации
общества. На основе статистики промыслового обложения и материалов Министерства
финансов в связи с подготовкой введения подоходного налога авторы провели интересные
подсчеты численности основных групп торгово-промышленной буржуазии, крупной, средней и
мелкой (см. табл. 23, с. 410 - 411). Замечу, впрочем, что в состав торгово-промышленной
буржуазии авторы записывают и всех получателей дохода от денежных капиталов и городской
недвижимости, что не вполне корректно, так как некоторую долю среди них составляли
дворяне и представители "свободных профессий" (адвокаты, врачи, писатели, артисты и т.п.),
которых, правда, невозможно вычленить из общей группы.
Обращаясь к анализу основных классов индустриального общества - буржуазии и
пролетариата, авторы справедливо делают акцент на их сословно-классовой характеристике,
т.е. на том, из каких сословий формируются новые классы. Используя имеющиеся в литературе
подсчеты и привлекая новые данные промышленной переписи 1908 г., авторы обоснованно
заключили, что ведущую роль в процессе формирования буржуазии сыграли купечество и
потомственные почетные граждане (с. 452 - 453), в меньшей степени участвовало в этом
процессе приспосабливавшееся к новым реалиям дворянство, а также представители низших
сословий
(мещанство,
крестьянство),
сумевшие
пробиться
наверх
благодаря
предпринимательским занятиям.
В отношении пролетариата в исследовании Ивановой и Желтовой, известных
специалистов по истории рабочего класса предреволюционной России, ставится задача "дать
общую его характеристику в начале XX в." (с. 466). Констатируя связь с землей, т.е.
однородное крестьянское происхождение как отличительную черту рабочего класса, авторы
подчеркивают, что, с одной стороны, эта особенность способствовала классовой сплоченности
рабочих, но с другой - сохранение сословности обусловило переходный характер значительной
части класса ("рабочий с наделом"). Своеобразным показателем становления пролетариата как
класса стали образование профессиональных организаций рабочих и развитие фабричного
законодательства.
Наряду с основными классами индустриального общества в монографии рассмотрены и
переходные слои, к которым авторы относят дворянство, крестьянство и средние городские
слои. Вектор эволюции скудеющего дворянского сословия заключался в превращении его
вместе с богатым крестьянством ("кулаками") в единый класс крупных землевладельцев.
Авторы отмечают незавершенность этого процесса в дореволюционной России (с. 522). Вместе
с тем сдвиги здесь были весьма ощутимы: в ходе сельскохозяйственной переписи 1917 г.
сословные категории в отношении земли уже не употреблялись, будучи заменены понятием
частновладельческого хозяйства размером более 50 дес. (до 50 дес. владение официально
считалось крестьянским) на полном (в отличие от надельного) праве собственности.
Сложнее обстоит дело с эволюцией крестьянства как такового. По данным Ивановой и
Желтовой, землей в начале XX в. продолжали владеть 2/3 всех крестьян, а остальные земли не
имели, продолжая числиться крестьянами, но не занимаясь земледельческим трудом. Авторы
рассмотрели наиболее известные точки зрения на российское крестьянство, выделив концепции
В. И. Ленина о "раскрестьянивании", т.е. распаде крестьянства на сельскую буржуазию и
пролетариат, и А. В. Чаянова о семейно-трудовом типе хозяйства, не ориентированном на
получение прибыли. Фактически авторы поддержали точку зрения Чаянова, аргументируя это
тем, что основная масса крестьянства сочетала собственническое и трудовое начало, сохраняя
мелкотоварный, а не капиталистический характер производства (с. 528). Остается, впрочем, не
вполне ясным, в чем заключается в таком случае "переходность" крестьянства, вектор его
эволюции в индустриальном обществе - в превращении в мелких земельных собственников и
товаропроизводителей-фермеров? Авторы, к сожалению, не высказали свою позицию по этому
поводу.
Зародышем будущего среднего класса в монографии признаны средние городские слои,
котоС. 192
рые, подобно крестьянству, одновременно являлись и собственниками, и тружениками.
В этой группе выделяются традиционные, "старые" слои (ремесленники и мелкие торговцы) и
"новые", такие как приказчики, менеджеры, интеллигенция - носители "свободных профессий".
Наблюдение это, безусловно, справедливо, но стоило бы его развить опять-таки за счет
сравнения с западной моделью развития, с общими закономерностями и особенностями
становления среднего класса в индустриальном обществе.
В России, как отмечено авторами в заключении, классовая структура накладывалась на
сословную, в результате чего "верхи" и "низы" классового общества, по сути, воспроизводили
сословную структуру. Российское предреволюционное общество носило сословно-классовый
характер, что соответствовало стадии перехода от аграрного общества к индустриальному (с.
555 - 556). И хотя авторы делают акцент на том, что отношения традиционного общества не
были полностью преодолены (с. 558), материалы книги оставляют впечатление, что эти
рудименты были обречены на скорое исчезновение, и Россия в начале XX в., пусть и с
запозданием, шла по тому же пути социального развития, что и другие европейские страны.
Фундаментальное исследование Н. А. Ивановой и В. П. Желтовой является ценным
вкладом в изучение пореформенной России, процессов модернизации социальной жизни и
трансформации общественных структур.
Ю. А. Петров, доктор исторических наук (Центральный банк Российской
Федерации)
Примечания
Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России, 1861 - 1904. М., 1979.
См.: Боханов А. Н. Крупная буржуазия России. Конец XIX в. - 1914 г. М., 1992.
3
О проблеме профессионализации в России в западной историографии см.: Ульянова Т. Н. Рец. на книгу К. Руан
"Профессионализация городских учителей в России. 1860 - 1914: Тендерный и социальный аспекты". Питтсбург,
1994 // Отечественная история, 1997. N4. С. 180 - 183; ее же. Рец. на книгу: "Исчезнувший средний класс.
Профессиональные группы в российской истории". Армонк, 1996 // Вопросы истории. 1999. N 2. С. 169 - 171.
4
См.: Шацилло М. К. Эволюция налоговой системы России в XIX в. // Экономическая история. Ежегодник. 2002.
М., 2003. С. 345 - 383.
1
2
С. 193