Незаконченная история

Артур Палыга
Незаконченная история
Перевод с польского языка Ирины Киселёвой irina_kisielowa@yahoo.de
для тридцати персонажей, хора и духового оркестра
Действующие лица:
АНЕЛЯ ДОМБЕК
ВИКТОРИЯ ДВОРНИЧЕК
МАГДА
АДАМ
АНДЖЕЙ
ЖЕНА (Анджея)
АННА
ПАВЕЛ
ЯКУБ
ТОМАШ
ЯНЕК
ЮДИТА
МАТЕУШ/МАГДАЛЕНА
МАРИЯ/РУТ
ЮЗЕФ/ЮЗЕФ КРУПА
МАРТА
КСЕНДЗ/КСЕНДЗ ПЕТР
РАДИО
КАЛЕНДАРЬ
СТАРЫЙ ЗЕЛЕНЫЙ ЧАЙНИК С ПОБЛЕКШИМИ ЦВЕТАМИ
КУСОЧЕК СТАРОЙ ПОЖЕЛТЕВШЕЙ ГАЗЕТЫ, ЗАСУНУТЫЙ ПОД ШАТАЮЩУЮСЯ
НОЖКУ НЕЗАКРЫВАЮЩЕГОСЯ СЕРВАНТА
НАСТЕННЫЙ ВЫШИТЫЙ КОВРИК
ПОЛИЦЕЙСКИЙ, ПОХОЖИЙ НА ДЕВУШКУ
ПОЛИЦЕЙСКИЙ, ПОХОЖИЙ НА БУЛЬТЕРЬЕРА
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО
БОГ
ГИЛЬГАМЕШ
ОДНОКЛАССНИК
ХОР
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА
Аполлон проиграл. Дрожи, Парнас! Дельфы
делали ставку на персов. Оракул
говорил ясно: победят персы.
Афины уничтожены. Конец истории.
И Бог против нас.
И все же проиграл. Уже после Марафона.
Оракул ведь не может ошибаться.
Молва. Капланам подослали кофейную гущу.
И Мильтиад – дрожит Парнас! – идет,
чтоб принести жертву богу,
которого он победил.
Работает компьютер. Лампа. Незастеленная кровать.
УВЕРТЮРА
ХОР.
Суку пани Домбек зовут Аза,
она шлифует край ступенек животом.
Шорох, тихий шорох, и сразу
ветер врывается на лестницу в дом.
У маленькой пани Домбек ноги как вазы,
с опухшими щиколотками.
Голова платком в цветочек повязана.
Идти не может никак,
такую боль причиняет ей каждый шаг.
Ищут место для отдыха стопы,
вот место для правой и для левой тут же,
как будто Уран встал напротив Циклопа.
Поднят воротник пальто (веет ветер вьюжно),
что помнит время до потопа.
Спит дом. А где-то за дверями кружит
голос Виолетты Виллас. Домбек на миг
останавливается, слушает и тихо стучит.
Здесь живет подруга – пани Дворничкова.
Помолимся! – доносится из ванной,
второе радио на кухне. И тут же снова:
«За эту ночь благодарим, поем Ему осанну».
Всю ночь играли, а теперь время итогов.
Домбек стучит, потом перестает нежданно.
Пустая улица. Туман и тихо всюду. Что же будет?
Бог лишь рассудит.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Анеля Домбек встает раньше всех в целом доме.
После нее неохотно сползает с теплого одеяла Аза.
На кухне тихонько играет «Радио Мария», пани Домбек старается его не выключать.
ХОР.
Хорошо, когда в доме звучит чей-нибудь приятный голос.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Виктория Дворничек, живущая под Анелей Домбек, тоже не выключает радио «Мария».
Один приемник играет на кухне, а второй (на батарейках) – в ванной.
ХОР.
Хорошо, когда в доме звучит чей-нибудь приятный голос.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Когда Анеля Домбек спускается по лестнице с собакой, она останавливается на втором этаже
и стучит в дверь пани Дворничек, чтобы ее разбудить.
ХОР.
Тук, тук, тук. Тук, тук.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Когда возвращается...
ХОР.
Улица пустынна и тиха, а воздух свеж.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
...она снова останавливается и стучит еще раз.
ХОР.
Тук, тук, тук. Тук, тук.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Потихоньку добирается до своего третьего этажа, снимает поводок с Азы, и та снова ложится
в теплую корзину. Домбек поправляет на голове платок и идет в костел.
ХОР.
Улица пустынна и тиха, а воздух свеж.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Иногда она встречается на лестнице с пани Дворничек. Тогда они идут вместе. Идут вместе
медленно, мимо пахнущей свежим хлебом пекарни, переходят улицу, идут в костел Божьего
Провидения.
ХОР.
Улица пустынна и тиха, а воздух свеж.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Вдвоем лучше переходить улицу, где в это время едут грузовики с товаром в оптовые склады
и магазины.
ХОР.
Брум, брум. Трам, трам. Падап, падап. Циг, циг.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Но часто пани Дворничек нет на лестнице. У нее не болят ноги, как у пани Домбек, и бывает,
что она догоняет ее уже перед пешеходным переходом или у входа в костел.
ХОР.
Ихаха!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
В притворе костела есть стеклянная витрина, у которой пани Дворничек останавливается и
проверяет по едва видимому отражению в стекле, не перекосился ли у нее берет.
ХОР.
Хрум, хрум.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
В костеле в это время старые женщины и пара мужчин в затертых пиджаках. Они сходятся
сюда медленно, в полумраке. Отовсюду.
ХОР.
Шлеп, шлеп. Шур, шур.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Они выходят из ворот домов.
ХОР.
Драп. Драп.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Они спускаются с этажей многоэтажек в грохочущих лифтах.
ХОР.
Гррррух, тррррух.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Идут не спеша, в тишине, под пение птиц.
ХОР.
Йоба, йоба.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Молятся за близких, за умерших, за мир, за раны Христа, за Пресвятую Мать нашу, за святую
Вселенскую Церковь, общение святых, жизнь вечную...
ХОР.
Господи, Отец Всемогущий, Господи, Творец неба, Господи, Творец света, Господи, Творец
земли.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
И чтобы Господь принял их молитвы.
ХОР.
Матерь Божья! Пресвятая Богородица!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Исповедуют, что верят в существование вещей.
ХОР.
Исповедуют существование вещей.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Видимых и невидимых. И тогда...
ХОР.
И тогда!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
В окнах домов и многоэтажек...
ХОР.
Lux fertur!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
...зажигается свет, включаются радио, чайники, кофеварки, электробритвы, со стоянок
отъезжают автомобили, к остановкам подъезжают городские автобусы.
ХОР.
Крум, трум, брум, друм, фрум, срум, хрум, брздум.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Благословен тот, кто милостиво принимает просьбы нуждающихся и одаряет жаждущих
благами!
ХОР.
Аминь.
АКТ 1
Сцена 1
МАГДА.
Я, проснувшись, сразу иду пописать.
Я не зажигаю свет, чтобы привыкли глаза.
Иду осторожно, чтобы не поскользнуться.
Уже шестой месяц.
Я на шестом месяце.
В начале шестого.
Квартира пустая.
За окном едет машина.
Из вентиляции птичий щебет.
Наощупь включаю третью программу.
Иду на кухню, включаю чайник.
Достаю из холодильника маргарин, помидор, колбасу.
Включаю свет, нарезаю хлеб.
Как можно дольше.
Как можно дольше, изо всех сил торможу поток мыслей.
Открываю ящик, достаю нож, намазываю хлеб, опускаю в чашку пакетик чая, жду, пока
закипит вода, завариваю чай.
Сосредоточиваюсь, то есть не думаю.
Пока еще у меня получается не думать.
Я ем и смотрю на неподвижные предметы.
И думаю, почему ребенок не толкается.
Ну почему он не толкается?
Теперь поток будет плыть постоянно, и останавливать его бесполезно.
До самой ночи.
Сцена 2
АДАМ.
Когда я просыпаюсь, то протягиваю руку в сторону полки.
Машинально.
Беру сигарету.
Закуриваю в постели.
Затягиваюсь медленно, медленно.
Открываю глаза, вижу дым.
Мне сорок лет, и я не хочу вставать, мне не хочется вставать.
Стараюсь вспомнить, что мне снилось, но не могу вспомнить ничего, кроме тяжелой, липкой
атмосферы сна.
Включаю радио.
Знакомая песня.
Ее ставили вчера и позавчера, и три дня назад, и тридцать лет назад.
Сейчас она закончится, и я встану.
Сцена 3
АНДЖЕЙ.
Мне приснилось, что я – нечто такое, чему я и имени не найду.
Рыба?
Деревяшка на воде?
Растение?
Ребенок в чьем-то животе?
Слова не подберу.
Я быстро встал.
Сонливость надо сбросить быстро, потому что иначе она будет преследовать тебя целый
день.
Прощай, одеяло!
Меня ждет день, работа, жизнь ждет, чистка зубов.
Я вижу, как жена поворачивается на другой бок.
Она издает некий звук – не свой, непонятный, неприятный.
Сцена 4
АННА.
Мне снилась какая-то глупость.
ПАВЕЛ.
Тебе всегда снится какая-то глупость.
АННА.
А тебе?
ПАВЕЛ.
Я поворачиваюсь спиной к окну.
Окно убивает сон.
Если я не посмотрю в окно, сон вернется.
АННА.
Тебе что-нибудь снилось?
ПАВЕЛ.
Был странный дом.
Как минимум, странный.
Я ходил по всем этажам, лестничным клеткам, лестницам, по всем квартирам, как по
лабиринту.
Я искал цыганку.
Я должен был ее найти, но не знал, зачем.
Наконец, в одной из квартир я нашел девушку.
Молоденькую, красивую, которую я хорошо знал; может, я знал ее образ, то есть то, как она
выглядит, раньше, не знаю, откуда.
Она поцеловала меня.
Она ничего не сказала, и я ничего не сказал.
Я гладил ее щеку, ласкал ее волосы.
Не знаю, была ли она цыганкой.
Потому что не была похожа.
Я не знаю, ее ли мне надо было найти.
Но мне было хорошо с ней.
Мне было хорошо.
Мне было хорошо в этом сне.
АННА.
Павел, ты спишь?
Я спрашиваю, снилось ли тебе что-нибудь, а ты спишь.
ПАВЕЛ.
Ничего.
Не сплю.
Ничего.
Не сплю.
Сцена 5
ЯКУБ.
Я не открываю глаз как можно дольше, потому что не хочу, не хочу терять.
Не хочу терять образ и это чувство.
Я чувствую возбуждение, которое не испытаю, не испытаю уже никогда и нигде больше.
Я представляю себе себя сверху.
Все это некрасиво, нехорошо.
Отвратительно.
Я выгляжу уродливо.
К счастью, почти конец, и остановить это невозможно.
Даже ученики, которых я вижу сейчас, как они стоят надо мной, как смотрят.
Даже мысль, что после смерти все становится явным.
Как на пленке.
Все смотрят.
Все минуты жизни.
Стыд.
Я чувствую стыд.
И облегчение.
Я сворачиваюсь в клубок, в тугой клубок.
У меня есть час.
У меня есть еще час сна, и я успокаиваю себя тем, что это сон.
Что наяву я ничего такого не сделал.
И успокаиваюсь, и чувствую облегчение.
И снова засыпаю.
Снова засыпаю.
Сцена 6
Томаш просыпается с громким вздохом. После 65 лет пунктуального вставания ему не
нужен будильник. Он умывается. Бреется. Достает из хлебницы приготовленные накануне
бутерброды. Насыпает в стакан две ложечки кофе и ждет, пока закипит вода. Он сидит
на табуретке и смотрит в окно.
Сцена 7
ЯНЕК.
«Кто же не догадается, что на следующее утро моей первой мыслью было – развести огонь. Я
постоянно просыпался среди ночи, потому что счастье не давало мне спать, а когда засыпал,
то мне все время снилось, что я сижу перед большим огнем. С того момента, как я живу на
острове, я не испытывал большей радости».
Уже утро.
Птицы.
Вот и батарейки хватило на всю ночь.
Блин, сейчас встанут!
Мама.
Идет на кухню.
Под одеяло!
Сцена 8
ЮДИТА.
Привет, маленький принц!
Как дела, маленький принц?
Как спалось?
Я повесила над кроватью твою цитату.
Твоя цитата, ты знаешь это?
Если идти все время прямо, далеко не уйдешь.
Это ты сказал, маленький принц, ты знаешь это?
Теперь, маленький принц, ты будешь висеть здесь, надо мной, каждую ночь.
Над кроватью.
Со своей цитатой.
Сцена 9
MAТЕУШ.
Тайна Святой Троицы.
Вчера я понял ее, но мне не хотелось записывать, черт возьми.
И что теперь?
Я помню ход мыслей, все помню, что и как.
Но с какого, блин, перепуга мне показалось это ночью таким откровением.
Как будто мне сейчас, не знаю...
Как будто мне сейчас не хватало какого-то одного элемента.
Нет, сейчас это бессмысленно.
Неинтересно.
Может, я притворяюсь перед самим собой, что верю в Бога.
Война.
Мне снилась война.
Мне снилось, что я проснулся и увидел всех их убитыми.
Убитых знакомых, родных, Лидку, всех, короче говоря.
И я их брал и упаковывал по отдельности в полиэтиленовый мешок.
Сцена 10
MAРИЯ.
Страх Божий!
Мне снилось, что мама умерла!
Надо позвонить, узнать, жива ли она!
ЮЗЕФ.
Успокойся!
Смотри, сколько времени!
Позже позвонишь.
Ты же их разбудишь!
Ну, перестань!
Если бы умерла, они бы уже позвонили.
MAРИЯ.
Подожду полчаса.
Сцена 11
MAРТА.
Мне нравится вторая программа.
Я, когда просыпаюсь, сразу включаю вторую программу.
Мне нравится, когда кухню заполняет Вивальди.
Под ритм «Весны» я делаю бутерброды отцу, старшей и младшей сестрам и младшему брату.
А под аккомпанемент «Весны» слышно, как спускают воду в туалете.
Сцена 12
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Анеля Домбек всю мессу оглядывается на дверь.
ХОР.
Пани Дворничек не пришла!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Анеля Домбек отмаливает за нее декаду на розарии...
ХОР.
Десять, девять, восемь, семь...
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
...и решает поскорее заглянуть к ней по дороге домой.
ХОР.
...шесть, пять, четыре...
KСЕНДЗ.
Идите в мире Христовом!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Если бы только у нее.
Если бы только у нее были здоровые ноги...
ХОР.
...три, два, один.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
...побежала бы!
AKT II
Сцена 1
САЛЬТО СМЕРТИ, ИЛИ АРИЯ ВИКТОРИИ ДВОРНИЧЕК
ХОР.
Виктория!
Виктория Дворничек!
ВИКТОРИЯ ДВОРНИЧЕК.
Хор поет!
Я слышу хор!
Откуда в ванной хор?
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Это грегорианский хор!
ВИКТОРИЯ ДВОРНИЧЕК.
Да еще и грегорианский.
Откуда в моей ванной и кухне грегорианский хор?
Ангел мой, Господи!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
По радио!
ВИКТОРИЯ ДВОРНИЧЕК.
Ах!
Это радио!
Это по радио!
Ну, раз уж я проснулась, то схожу в туалет.
Прекрасный хор!
Прекрасный! Господи!
ХОР.
И встала Виктория Дворничек.
Встала в туалет.
И скользящим шагом, как будто танцуя, будто в первой паре, сгибая на счет «три» колени,
упала в прихожей, остановка у зеркала.
ВИКТОРИЯ ДВОРНИЧЕК.
Поскользнулась.
Сцена 2
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
А сейчас известная и обещанная ария!
Выступает Виктория Дворничек!
ВИКТОРИЯ ДВОРНИЧЕК.
Килограмм картошки стоил девятнадцать грошей,
а уголь на зиму тридцать пять злотых.
Во время оккупации был жуткий мороз,
и папочка заболел и умер.
Похоронить его было невозможно, так промерзла земля.
Холодно! Мороз!
А потом при Гомулке хлеб стоил три злотых,
кило говядины – тридцать шесть злотых,
а уборщица в больнице получала восемьсот.
Тепло. Тепло. Теплее!
А однажды старый Муха, по прозвищу Цыган,
упал в уборную и стал Муха тонуть.
Смеху было, ой, сколько было смеху! Невозможно!
Что с ним потом случилось, с этим Мухой? Ну, что с ним стало?
Где он сейчас?
Горячо! Жарко! Хватит!
РАДИО.
Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с Тобой.
Благословенна ты между женами и благословен плод чрева Твоего, Иисус.
Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, молись о нас, молись о нас, молись о нас, молись
о нас, молись о нас, молись о нас.
Сцена 3
Из соседней квартиры, квартиры Адама, из-за стены слышна музыка „The Shadows”.
Домашние и кухонные принадлежности в последний раз прощаются с Викторией Дворничек.
KAЛЕНДАРЬ.
Именины Евфимии, Клавдии, Киры.
Чтобы понять людей, надо попытаться услышать то, чего они никогда не говорят и, быть
может, никогда не сказали бы. Автор неизвестен.
Бульоном называется отвар, полученный от варки различных видов мяса: говядины,
телятины, курицы. Подавая бульон, из отварного мяса готовим второе блюдо. Килограмма
мяса достаточно для пяти-шести человек.
Перед приготовлением мясо надо отбить деревянным молотком или, если нет молотка,
бутылкой. Промыть в холодной воде. Налить в кастрюлю столько тарелок воды, сколько
должно быть бульона, плюс одну тарелку на испарение. Воду посолить. Мясо варить дважды.
Удалить пену и положить овощи, то есть петрушку, морковь, кольраби, кусок сельдерея, лукпорей, итальянскую капусту, грибочек и луковичку. Если овощи не сладкие, можно добавить
кусочек сахара. По вкусу положить приправы, то есть немного перца, пряности, два
лавровых листа. Варить на медленном огне в течение трех часов. Если слишком сильно
закипит, добавить столовую ложку воды. Мясо вынуть, полить бульоном, чтобы не
пересохло. Бульон процедить через сито в супницу. Добавить зелень петрушки и что-нибудь
еще по вкусу. Приятного аппетита!
СТАРЫЙ ЗЕЛЕНЫЙ ЧАЙНИК С ПОБЛЕКШИМИ ЦВЕТАМИ.
Многозначительно молчит.
КУСОЧЕК СТАРОЙ ПОЖЕЛТЕВШЕЙ ГАЗЕТЫ, ЗАСУНУТЫЙ ПОД ШАТАЮЩУЮСЯ
НОЖКУ НЕЗАКРЫВАЮЩЕГОСЯ СЕРВАНТА.
Куплю килим. Комиссионный магазин. Ул. Висляная 8. 14451.
В Величке куплю участки напрямую от владельца – цена до 15 000 зл. Обращаться по
номеру: 14066.
Куплю пластинки. Блих 6/20 (во второй половине дня). 14470.
Помощник парикмахера, на 40 %, возьму на работу сразу. 2382к.
Музыкальный квинтет (микрофон, вокал), готов выйти на работу. 2382к.
Гардероб, нижнее белье куплю в любом состоянии. Заплачу хорошо. Ул. Детля 9, кв. 17,
пристройка. 14468.
Самые лучшие, питательные и дешевые: пудинги, кисели, супы, соусы фаб-ки прод. пит.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
В центре стоит супница в синие цветочки, которую достают два раза в год, несколько лет не
используется.
ХОР.
Молись о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Гирляндой окружают ее тщательно вымытые стаканы в массивных, металлических
подстаканниках, имитация под серебро.
ХОР.
Молитесь о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Святая рождественская иконка, изображающая отца Пио с цветущими руками!
ХОР.
Молись о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Потрепанная открытка, изображающая улицу в Ломже, с выцветшими приветствиями,
целую, Збышек.
ХОР.
Молись о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Рычащий ночью холодильник!
ХОР.
Молись о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Покрытый лаком табурет!
ХОР.
Молись о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
На зеленоватом прорезиненном ковровом покрытии у окна продавленные ямки от
табуретных ножек.
ХОР.
Молитесь о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Стоящий в центре черный раздвижной стол, застеленный клетчатой скатертью.
ХОР.
Молись о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Стоящая посередине стола блестящая коричневая пепельница, а в ней – обгоревшая спичка!
ХОР.
Молись о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Четыре стула пятидесятых годов.
ХОР.
Молитесь о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
На стенах три большие иконы.
На первой – печальный Иисус в белом одеянии с просвечивающимся сквозь одежду,
коричневым, обвитым терновым венцом, сердцем.
На втором – Матерь Божья, в подобной цветовой гамме, с сердцем, просвечивающимся
сквозь зеленое одеяние. Матерь Божья серьезна и сосредоточена.
На третьем Христос в виде пастыря, на берегу реки, среди овец.
ХОР.
Молитесь о нас!
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Стены с трудноопределимым, давно выцветшим рисунком, нанесенным с помощью валика.
В нескольких местах заметны старые слои краски, в том числе ярко-красная в белые полоски
и точки.
НАСТЕННЫЙ ВЫШИТЫЙ ГОБЕЛЕН.
Не так страшен черт, как его малюют.
ХОР.
Ныне и в час смерти нашей. Аминь.
«The Shadows» на полную мощь.
Сцена 4
МОНОЛОГ АДАМА.
Было около семи, когда я услышал шум в коридоре.
Я посмотрел в глазок и увидел, что к пани Дворничек входят полицейские.
Я подумал, что они взломали дверь и что, наверное, она умерла, и кто-то сообщил, что
воняет.
Тот кто-то мог бы сказать, что я первый должен был почувствовать запах, но я, с тех пор как
у меня аллергия, не чувствую запахов.
У меня забитый нос.
Я как раз завтракал, слушая «The Shadows».
Поэтому я опять пошел есть.
На завтрак я ел темный ржаной хлеб с маргарином без холестерина. И с ливеркой. Пил чай из
шиповника.
Скажу откровенно, что мне не очень нравится ливерная колбаса, но так получилось. Она
была сорок первая в магазине, на прилавке с колбасными изделиями. На этой неделе, с
субботы до пятницы включительно, потому что покупки на целую неделю я делаю только в
субботу... значит, на этой неделе, если я что-то покупаю, то считаю до сорока одного.
Если в магазине есть двадцать видов чая, а я считаю до сорока одного, то я беру первый,
потому что выпадает на него. Поэтому чай из шиповника. Я всегда считаю слева направо. В
колбасном было как раз сорок одно изделие, и последней лежала ливерная.
Я не идиот. Если бы ливерная мне не подходила, я бы ее не брал. Я бы пропустил и взял
следующий вид по очереди, то есть в данном случае – первый.
На следующей неделе я буду считать до сорока двух, и если число изделий не изменится, то
попаду на ветчину, потому что она лежит первая.
К сожалению, число изделий постоянно меняется, как и местоположение ветчины. Мне уже
многие месяцы не удается попасть на нее. Я должен сказать, что мысль о том дне, который по
теории вероятности, неизбежно наступит, и выпадет ветчина, приносит мне неописуемую
радость.
Случаются сбои, например, провансальская горчица. Мало того, что она стоила больше
четырех злотых, она была меньше, чем обычная, и невкусная. Я мучил ее больше двух
месяцев. Если бы не счет, никогда бы в жизни ее не купил. С другой стороны, если бы не
расчет, я бы никогда не попробовал чай из крапивы.
Когда на покупки уходит слишком много времени, я принимаю решение завершить цикл и
начать новый, то есть снова начинаю считать от одного.
Благодаря моей системе, у меня стойкий иммунитет к рекламе, красивой упаковке и другим
уловкам, которыми специалисты по маркетингу воздействуют на подсознание. Против моей
системы маркетологи бессильны.
Следует добавить, что система стала давать неожиданные результаты. Жизнь стала проще.
Исчезло чувство, что тобой манипулируют, а покупки становятся удовольствием, потому что
приносят сюрпризы.
Система дала мне такое удовлетворение, что я решил задействовать ее в других сферах
жизни.
Сцена 5
Виктория Дворничек лежит мертвая в прихожей. В дверях Анеля Домбек. Из-за нее
выглядывает Магда, которая шла выбрасывать мусор.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ, ПОХОЖИЙ НА ДЕВУШКУ.
Ну, кто так красил стены, в красный цвет?
MAГДA.
Ну, кто?
ПОЛИЦЕЙСКИЙ, ПОХОЖИЙ НА ДЕВУШКУ.
Евреи.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ, ПОХОЖИЙ НА БУЛЬТЕРЬЕРА.
Вы звонили в полицию?
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Да.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ, ПОХОЖИЙ НА БУЛЬТЕРЬЕРА.
Мы должны вас допросить.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
О Господи...
ПОЛИЦЕЙСКИЙ, ПОХОЖИЙ НА ДЕВУШКУ.
Когда-то их здесь столько было, правда?
Слышится сигнал машины скорой помощи. Машина останавливается перед домом.
Сцена 6
АНДЖЕЙ.
Примерно в восемь я припарковался перед домом.
Бригада взяла носилки и пошла в подъезд.
Я развернул бутерброд.
Булку с ветчиной.
Видел, как старушки смотрят в окна на меня.
Я включил радио.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Мы хотим пожелать вам всего самого хорошего!
От всей души поздравляем!
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Я как раз завтракаю.
АНДЖЕЙ.
Тогда я выключил радио.
К дому подъехал мусоровоз.
Женщина и мужчина в желтых комбинезонах.
Мусор, который лежал рядом с баками, они оставили.
Я подумал, что у этой женщины совсем все плохо, раз она взялась за такую работу.
Я думал о своей жене.
Звук, который она издала сегодня, точно не был ее.
Я подумал, что в ней поселился кто-то чужой, который, как только созреет, прорвет кожу на
животе и сделает «уааа».
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Уаа!
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Уаа!
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Ангел.
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Она – ангел.
АНДЖЕЙ.
Ангел, блин, стоит на тротуаре.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Иди к ней!
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Нет, пусть подождет.
АНДЖЕЙ.
Это началось во сне, эти ангельские встречи.
Как-то я вышел из дома и стал вспоминать, что же мне, черт возьми, снилось.
Потому что снилась мне девушка с таким одухотворенным лицом.
Эта девушка привела меня на луг и велела перейти реку.
И я знал, что она ангел.
Когда я вспомнил этот сон, то увидел именно такую девушку и понял, что она похожа на ту
из сна, чем-то похожа, но не мог разглядеть, потому что лицо ее только промелькнуло, а
потом я видел ее только сзади.
Тогда я, раз, и за ней.
Я подумал, как только она остановится на красном светофоре, на пешеходном переходе, я ее
получше рассмотрю.
Она шла быстро.
Легко.
Такая пенка.
Мне пришлось бежать, чтобы догнать ее.
Я старался подстроиться под нее.
Я чувствовал, что тут какая-то тайна, но не был уверен, что я себя не убеждаю.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Вам казалось, что это ангел?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Да, но я боялся сделать что-то, что могло бы опровергнуть это убеждение, понимаете?
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Конечно.
АНДЖЕЙ.
Она ведет меня к реке? – подумал я.
Я видел, как остановились автомобили, автобусы.
Она не ждала на красном, сразу зажегся зеленый.
Я бежал. У меня было оправдание – успеть на зеленый свет.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Вы бежали?
В самом деле?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Я готов был выглядеть идиотом, но посмотреть ей в лицо.
АНДЖЕЙ.
И тогда она исчезла.
Я был поражен.
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Мне было все равно, как я веду себя, как идиот или нет, вы меня понимаете?
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Конечно.
Понимаю.
АНДЖЕЙ.
А там был костел!
Она вошла в костел!
Я вбежал, опустил руку в святую воду, перекрестился.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Там было открыто?
Обычно в это время открывают только притвор!
Обычно становятся на колени перед решеткой и молятся в притворе.
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Интересно, правда?
АНДЖЕЙ.
Она была там!
Была!
Она стояла на коленях в первом ряду, а костел был пустой.
Я сел в нескольких рядах от нее.
Встал на колени.
Начал молиться.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Когда вы молились последний раз?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
В начальной школе.
АНДЖЕЙ.
Я закрыл глаза.
Я был в полной уверенности, что это ангел.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Что вы тогда чувствовали?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Блаженство и нежелание что-либо проверять.
АНДЖЕЙ.
Я отмолил декаду розария и обещал Богу, что буду заходить в костел, что буду молиться по
вечерам дома, перед сном, когда жена не будет видеть, когда она ляжет спать.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Почему не было желания проверить?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Потому что я чувствовал глубокий смысл всего происходящего.
Я не хотел думать, я хотел только чувствовать.
АНДЖЕЙ.
Девушка, то есть ангел, стояла на коленях, как святая фигура.
Я уже не стал к ней подходить.
Я не подошел, чтобы посмотреть ей в лицо.
С таким чувством, не знаю, блаженства и гармонии со всем, ну, согласия на все, я вышел из
костела.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Но зачем?
Зачем это было нужно?
Какие это имело последствия?
На вас это как-то повлияло?
В дальнейшей жизни?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Искренне говоря, уже вечером я в это не верил.
АНДЖЕЙ.
Вечером мне это показалось смешным.
Чего я за ней потащился?
Все из-за этого сна.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Может, вам просто понравилась девушка?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Уверяю вас, она меня не возбуждала.
В ней абсолютно ничего такого не было.
Ничего подобного.
Ничего.
Абсолютно ничего.
АНДЖЕЙ.
Я слышал, как жена купается в ванной.
И достал Библию.
Решил открыть ее на любом месте, наугад.
Я помню, как разные люди в книгах и в кино открывали Библию, и взгляд их падал на стих,
явно им адресованный.
Вот и я так же.
Ну, и стал читать.
БОГ.
Вот сыновья Израиля: Рувим, Симеон, Левий, Иуда, Иссахар, Завулон, Дан, Иосиф,
Вениамин, Неффалим, Гад и Асир.
Сыновья Иуды: Ир, Онан и Силом.
Эти трое родились у него от дочери Шуевой, Хананеянки.
И был Ир, первенец Иудин, неблагоугодный в очах Господа, и Он умертвил его.
И Фамарь, невестка его, родила ему Фареса и Зару.
Всех сыновей у Иуды было пятеро.
Сыновья Фареса: Есром и Хамул.
Сыновья Зары: Зимри, Ефан, Еман, Халкол и Дара; всех их пятеро.
Сыновья Харми: Ахар, наведший беду на Израиля, нарушив заклятие.
Сын Ефана: Азария.
Сыновья Есрома, которые родились у него: Иерахмеил, Арам и Хелувай.
Арам же родил Аминадава.
Аминадав родил Наассона, князя сынов Иудиных.
Наассон родил Салмона, Салмон родил Вооза.
Вооз родил Овида, Овид родил Иессея.
АНДЖЕЙ.
Слишком много мне открылось.
Попробую еще раз.
БОГ.
Когда мы пришли в Иерусалим, братья приняли нас с радостью.
На следующий день Павел вместе с нами отправился к Иакову.
И пресвитеры пришли все.
Приветствовав их, Павел рассказывал подробно, что сотворил Бог у язычников служением
его.
АНДЖЕЙ.
Ну и что?
Это мне?
Или это только примерно.
Попробуем.
В первом фрагменте – потомки Иакова.
Да.
Перечисление потомков Иакова.
А если это как-то объединить со вторым, тогда что?
Может, как-то так.
К ним вместе с нами, то есть со мной, пошел Павел?
Тут старейшины, которые собрались.
Мы поздоровались с ними, и они радостно приняли нас.
Меня им представили.
Меня им представили?
Бред.
Я отложил книгу на полку.
Недовольный.
На следующий день, когда услышал, что жена купается, я снова достал Библию.
Нашел фрагмент, на котором остановился вчера.
Я думал, что должно что-то проясниться.
Чтобы дать шанс.
БОГ.
Сыновья Давида, родившиеся у него в Хевроне, были: первенец Амнон, от Ахиноамы
Изреелитянки; второй – Далуия, от Авигеи Кармилитянки; третий – Авессалом, сын Маахи,
дочери Фалмая, царя Гессурского; четвертый – Адония, сын Аггифы; пятый – Сафатия, от
Авиталы; шестой – Ифреам, от Аглаи, жены его.
Шесть родившихся у него в Хевроне; царствовал же он там семь лет и шесть месяцев; а
тридцать три года царствовал в Иерусалиме.
АНДЖЕЙ.
И сейчас объединить это с последней частью второго вчерашнего фрагмента.
БОГ.
Когда же семь дней оканчивались, тогда Асийские Иудеи, увидев его в храме, возмутили весь
народ и наложили на него руки, крича:
«Мужи Израильские, помогите! Этот человек всех повсюду учит против народа и закона и
места сего, притом и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место сие!»
АНДЖЕЙ.
Не удалось мне найти ничего для себя.
Никакого смысла.
Даже самого маленького.
Ничего такого шитого самыми грубыми нитками.
Ничего.
Недовольный, я поставил книгу на полку.
Три дня назад, когда я услышал, что жена купается, я снова взял Библию.
Бог любит троицу.
Троицу.
Троицу.
Начал я там, где закончил вчера.
БОГ.
Сын Соломона Ровоам, его сын Авия, его сын Аса, его сын Иосафат, его сын Иорам, его сын
Охозия, его сын Иос, его сын Амасия, его сын Азария, его сын Иофам, его сын Ахаз, его сын
Езекия, его сын Манассия, его сын Амон, его сын Иосия.
Сыновья Иосии: первенец Иоахаз, второй Иоаким, третий Седекия, четвертый Селлум.
Сыновья Иоакима: Иехония, сын его; Седекия, сын его.
АНДЖЕЙ.
Неплохо.
Какой кайф.
Классная эта Библия!
Блин!
Интересные вещи говорит мне Бог.
БОГ.
Мужи братия и отцы, выслушайте теперь мое оправдание перед вами.
Я Иудеянин, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в сем городе при ногах
Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом законе, ревнитель по Боге, как и все вы
ныне.
АНДЖЕЙ.
Нет!
Ничего из этого не выйдет!
Никакой связи, ни одной зацепки.
Нет здесь жизни.
Моей жизни здесь нет.
БОГ.
Я даже до смерти гнал последователей сего учения, связывая и предавая в темницу мужчин и
женщин, как засвидетельствует о мне первосвященник и все старейшины.
АНДЖЕЙ.
Наплевать мне на твоего первосвященника и твоих сраных старейшин!
БОГ.
...от которых и письма взяв к братиям, живущим в Дамаске, я шел, чтобы тамошних привести
в оковах в Иерусалим на истязание.
АНДЖЕЙ.
Отлично. Я бы тебя тоже наказал.
БОГ.
Когда же я был в пути и приближался к Дамаску, около полудня вдруг осиял меня великий
свет с неба. Я упал на землю и услышал голос, говоривший мне: «Савл! Савл! Что ты гонишь
Меня?»
АНДЖЕЙ.
А я ничего не услышал.
И не осиял меня свет!
Хоть в жопу себя целуй!
ЖЕНА.
Что ты сказал?
АНДЖЕЙ.
Говно!
ЖЕНА.
Ты мне говоришь или кому-то другому?!
АНДЖЕЙ.
Насрать!
ЖЕНА.
Ты ненормальный?
Совсем рехнулся.
АНДЖЕЙ.
Да пошла ты!
ЖЕНА.
Козел!
АНДЖЕЙ.
Шлюха.
ЖЕНА.
Засранец!
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
И чем все это закончилось?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Высматриванием ангелов.
Красивых девушек, в которых нет ничего эротического.
Не возбуждающих.
Никаких желаний.
Ничего.
АНДЖЕЙ.
Я вижу, как она стоит и поправляет волосы.
Я видел, как она на меня смотрела.
Она улыбнулась, я видел.
Да.
Она ждет перед тем домом, где умерла старушка.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Вы думаете, это ангел?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Я уверен.
ИЗВЕСТНЫЙ РАДИОВЕДУЩИЙ.
Она войдет туда?
НЕИЗВЕСТНЫЙ ГОЛОС ПО РАДИО.
Уже входит.
АНДЖЕЙ.
Я вижу, как она входит в дом.
Сцена 7
AННA.
Тренируйся, я подожду на улице!
ПАВЕЛ.
Да, да!
Стой здесь и поправляй, бля, волосы, а я спокойно припаркуюсь, окей?
AННA.
Тебе же ровненько надо, да?
У бордюрчика!
Вот не хрен делать!
Я фигею!
ПАВЕЛ.
Ты на себя посмотри.
Смотри, чувак из скорой на тебя пялится.
Ты пока построй ему глазки и отвянь от меня хоть на минуту, окей?
AННA.
Окей.
Павел!
Павел!!!
А, может, это за бабушкой?
ПАВЕЛ.
Блин!
Ты права!
AННA.
Что будем делать?
ПАВЕЛ.
В каком смысле?
AННA.
Ну что ты дурака валяешь?
Нам оно надо?
ПАВЕЛ.
Твою мать.
Дня жалко.
AННA.
Наверное, с ней что-то случилось.
ПАВЕЛ.
Тогда день впустую.
Твою мать.
AННA.
Ну, что?
Если едем обратно, то быстро.
ПАВЕЛ.
На нас смотрят из окон.
AННA.
Тогда нет.
Тогда уже нет.
Слишком поздно.
ПАВЕЛ.
Ну, блин.
Жалко.
Блин, надо нам было лететь ее проведывать.
Офигеть.
AННA.
Павел!
Пошли!
Это за соседкой!
Сцена 8
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Заходите, заходите, дети!
Заходите, милые.
Я творожный торт испекла.
Боже, Боже!
AННA.
Боже!
Бабушка!
Что такое?
Что с пани Дворничек?
ПАВЕЛ.
Мы купили тебе крем против морщин.
С днем рождения!
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Она собиралась прийти ко мне на творожный торт.
Боже! Боже!
ПАВЕЛ.
Бабушка!
Крем.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Упала и умерла.
Боже! Боже!
Что мне сейчас делать?
Не знаю.
ПАВЕЛ.
Почему ты должна что-то делать?
Ты ничего не должна делать.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Я не знаю.
Сама не знаю.
Без отпущения грехов умерла, без ксендза.
AННA.
Об этом ты уже не беспокойся, бабушка!
Об этом не беспокойся.
Бог не наш священник.
Простит.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Смерть ужасна.
Ужасна!
Почему это происходит?
Почему так происходит?
Ведь, если человек стар, этого следует ожидать.
Проходите, проходите в комнату.
Дать вам тапочки?
Может, кофе сделать?
Сделаю.
А то все время так страшно.
ПАВЕЛ.
Может, что-то помочь, организовать, съездить куда-то?
Сколько времени?
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Не знаю.
Не знаю, что с похоронами.
ПАВЕЛ.
Она наверняка была застрахована.
АННА.
Точно.
ХОР.
Кофе в стаканах.
Платяной шкаф, огромный, массивный, черный.
Христос смотрит со стены.
Телевизор, цветной.
Кушетка.
Раздвижной стол.
На столе скатерть.
Белая.
Часы.
Настенные часы.
Выцветший ковер.
На подоконнике цветы, а над дверью крест.
Светится в темноте, когда наступает ночь.
AННA.
А ты как?
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Хожу к врачу.
AННA.
Не плачь, бабушка!
ПАВЕЛ.
Что с тобой?
Что-то серьезное?
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Ноги, Павлик.
Ноги.
Так болят, что иногда невозможно терпеть.
Ночью спать не могу.
От боли.
ПАВЕЛ.
Сил нет?
AННA.
Лекарства какие-нибудь есть?
ПАВЕЛ.
Вкусный тортик.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Знаешь, Анечка, сколько я лекарств пью?
Самой страшно.
Всех цветов.
От давления, от сердца, от проблем с дыханием, с печенью.
Один врач, из тех, кто приходит к пани Дворничек, сказал ей, что она больше от этих
лекарств болеет, чем без них.
А сколько это стоит!
Больше половины пенсии уходит на лекарства, и ничего не помогает.
Ничего.
Я не знаю, что мне делать.
Что мне делать?
ХОР.
На стене над телевизором свадебная фотография Анели Домбек с испуганными, живыми,
черными глазами.
Специально для фотографии сделана прическа.
Рядом, прямой, как струна, старшина армии Андерса Домбек Владислав.
Красивый, высокий Домбек Владислав, в гражданской одежде, одолженный костюм и
серьезное выражение.
Вот уже двадцать лет в состоянии вечного покоя.
Умер от рака легких.
ПАВЕЛ.
Ты похожа на бабушку.
AННA.
Шутишь, что ли.
ПАВЕЛ.
Посмотри на фотографию!
AННА.
Отстань!
Бабушка, а кто-то к старой пани Дворничек приходил?
Кто?
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Да был один.
Поклонник.
ПАВЕЛ.
Поклонник?
Интересно.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Постоянно к ней приходил.
Чужой человек.
Не знаю, откуда взялся.
Живет где-то за городом.
Сметану ей всегда приносит, молоко, фрукты, овощи.
ПАВЕЛ.
Может, врач?
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Какой там врач?
Сам научился, с помощью маятника.
И волшебной палочки.
АННА.
Бабушка, не плачь!
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Ну и смотрите, что случилось.
Был человек, и нет человека.
А я одна осталась.
АННА.
Мы пойдем, бабушка.
У Павла еще работа сегодня.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Уже?
Так быстро?
Может, Павел пусть идет, а ты еще посиди.
ПАВЕЛ.
Нет, бабушка.
Мы пойдем уже.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Ну, как хотите.
Жалко.
Все никак нет времени поговорить.
AННA.
Надо.
Мы, правда, хотели бы остаться, но надо бежать.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Я дам вам тортик с собой.
ХОР.
Завязать ботинки.
Поцеловаться.
Аза потягивается.
На лестнице задержаться.
Пропустить Викторию Дворничек.
AННA.
А где эта скорая?
ПАВЕЛ.
Нет твоего чувака.
Уже уехал.
Зато есть катафалк.
ХОР.
То есть автомобиль фирмы, обслуживающей неотложную помощь, больницу и морг.
Надежная, всегда пунктуальная фирма.
Ее шеф, директор, управляющий, уважаемый Юзеф Крупа уже готовится к церемонии.
AKT III
Сцена 1
ЯКУБ.
Смерть пани Виктории.
Элемент головоломки.
Это началось позавчера.
Что-то меня заставило зайти в антикварный магазин.
Я говорю «что-то», потому что это было ЧТО-ТО.
Я часто хожу в антикварный магазин, и в этом нет ничего особенного, но ТОГДА у меня не
было такого намерения.
Я вообще не хотел идти по той дороге.
Я собирался пойти по другой.
Мне незачем было туда идти.
Я тащил сумку с покупками, довольно тяжелую.
Мне хотелось купить все продукты на неделю.
Что-то меня сбило, и вместо того, чтобы срезать, я пошел кругом, хотя мне было тяжело.
Какое-то затмение произошло у меня в голове, не знаю.
Внезапно я остановился перед антиквариатом.
Я еще не видел в этом ничего странного, только злился на себя, что поддался слабости.
Но поскольку я был уже здесь, то вошел.
Без колебаний вошел, как будто ЧТО-ТО меня толкнуло.
Да.
Сейчас я так это помню.
ЧТО-ТО меня толкнуло.
ЧТО-ТО очень сильное, так, что вообще не осталось места для сомнений.
Сначала я осмотрелся в центре, потому что не знал, куда.
Я не знал куда идти, к какой полке.
Я поставил сумки.
Сначала я подошел к полке у окна, там было место для сумок, я их поставил, поднял голову и
увидел: первой в ряду стояла книга «Эпос о Гильгамеше».
Я много раз был в этом магазине, но никогда ее не видел, ничего странного, книги в
антикварных магазинах меняются, ничего удивительного.
Значит, кто-то ее принес недавно или она стояла в другом месте, не знаю.
Сейчас я уже не знаю.
Я поднял голову, и она там была.
Никогда меня особенно не интересовала древняя литература.
Я инженер.
Я преподаю технические дисциплины в техникуме.
Не знаю, почему я прикоснулся к этой книге, взял ее в руки, медленно открыл и...
ГИЛЬГАМЕШ.
О все видавшем до края мира, о познавшем моря, перешедшем все горы, и заглянувшим в
вечный мрак, о врагов покорившем вместе с другом.
О постигшем премудрость, о все проницавшем: сокровенное видел он, тайное ведал, принес
нам весть о днях до потопа.
В дальний путь ходил, но устал и смирился.
Рассказ о трудах на камне высек.
ЯКУБ.
Внезапно я что-то почувствовал.
Не дрожь.
Что-то неописуемое.
Как будто у меня внутри что-то задрожало.
Как землетрясение внутри, не знаю.
Сколько лет назад это было написано?
Пять тысяч?
Может, еще раньше.
Высечено в камне.
Где-то на каком-то камне далеко отсюда, в каком-то совершенно ином мире.
Какая стояла погода, когда вырезались, высекались эти слова?
О чем думал тот, кто их высекал?
Он касался этих слов?
Гладил их?
Тот, кто высекал, их же и писал?
И потом, каждое ли слово имеет значение?
Продумано?
Раз оно высекалось в камне, для этого нужно больше усилий, чем написать его в Word?
Наверное, да, наверное, больше.
Я гладил страницы.
Проверил, не видит ли меня кто-нибудь, и понюхал их.
Они пахли как сказки, старые сказки, которые стояли у бабушки на полке.
«Эпос Древнего Двуречья» стоил девятнадцать злотых.
Девятнадцать злотых, подумал я, за послание тысячелетней давности?
За труд тех, которые ковали слова в камне, вырезали в глине, чтобы передать их потомкам?
За открытие, находку древних таблиц?
За расшифровку мертвого языка и его воскресение на моем языке?
Девятнадцать злотых – это семь буханок хлеба, типа того.
Я купил эту книгу.
По дороге домой я сел на скамейку в парке, возле реки, протекающей через город.
Я держал в руках книгу, пытаясь оттянуть момент, когда я начну ее читать.
Она тоненькая, так что быстро закончится.
В том парке, у той реки, через мгновение будет принят сигнал, посланный тысячи лет назад
несуществующей уже цивилизацией. Я открыл.
ГИЛЬГАМЕШ.
Стеною обнес Урук огражденный, светлый амбар Эаны священной.
Осмотри стену, чьи венцы, как по нити!
Погляди на вал, что не знает подобья!
Прикоснись к порогам, лежащим издревле, и вступи в Эану, жилище Иштар, даже будущий
царь не построит такого.
Поднимись и пройди по стенам Урука, обозри основанье, кирпичи ощупай.
Его кирпичи не обожжены ли?
И заложены стены не семью ль мудрецами?
ЯКУБ.
Имена, названия, произносившиеся тогда, в начале нашего мира.
Я подумал, не знаю, откуда пришла ко мне эта мысль, она мне чужда, я точно знаю, что это
не моя мысль, но мысль была такая, что произнесение этого имени – это как призыв, зов,
заклинание.
Где-то внутри меня постоянно что-то дрожало, все глубже.
Это было похоже на то, как дрожат стены тоннеля, когда приближается поезд.
Когда пробили часы на ратуше, я увидел, что я все еще на первой странице первой таблички
«Гильгамеша».
Я пошел в МакДональдс выпить кофе.
У меня было глупое, странное желание читать там всем вслух эпос о Гильгамеше.
И чтобы все слушали.
Мать, которая делает замечание ребенку, оглядывается по сторонам и поправляет лифчик под
кофточкой.
Она снова и снова с равнодушным видом делает ребенку замечания и оглядывается вокруг,
ни на чем не задерживая взгляда.
Пара – парень и девушка.
Парень не выпускает из рук ключей от автомобиля, девушка очень загорелая.
Они ни о чем не разговаривают, смотрят в разные стороны.
ГИЛЬГАМЕШ.
Ты красив, Энкиду, ты богу подобен!
Зачем со зверьем в степи ты бродишь?
Давай введу тебя в Урук огражденный, к светлому дому, жилищу Иштар и Ану, где властвует
Гильгамеш, совершенный силой и, словно тур, кажет мощь свою людям!
Ты ляжешь рядом с ним, как с женщиной, его увидишь и полюбишь, как самого себя.
Встань с земли, с постели пастухов!
ЯКУБ.
Так было вечером и ночью, до пяти утра.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Первый текст.
Первый известный текст.
ХОР.
Читать, переживать, думать, погружаться, искать, проверять и читать вслух, произносить
имена, делать чай и кофе, ходить в туалет по-маленькому.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Первый известный литературный текст.
ХОР.
Шумеры. Искусственное орошение. Колыбель мира. Города Урук, Киш, Ур, Ниппур, Эреду,
Шуруппак. Гильгамеш, что в переводе значит «молодой старик», Гильгамеш, который хотел
убежать от смерти.
ЯКУБ.
Первый текст.
Первый известный текст.
Первый известный литературный текст, в котором с самого начала рассказывается о смерти, о
бегстве от нее!
ХОР.
О смерти, о бегстве от нее!
ЯКУБ.
Потом я спал полдня.
Проснулся, чтобы читать дальше.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
На следующий день, примерно в два часа дня, в 1839 году в руинах Ниневии были
обнаружены таблички со странными знаками.
ХОР.
Со странными знаками.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
И потом в 1872 году мир наблюдает, как некий Дж. Смит прочитывает фрагмент
одиннадцатой таблички «Гильгамеша».
ХОР.
Гильгамеша.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Смит ищет остальные фрагменты, особенно двенадцатую, последнюю табличку.
Через четыре года мир узнает, что Дж. Смит умер в результате болезни и голода в городе
Алеппо в Сирии.
ХОР.
Умер в результате болезни и голода.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Двенадцатая табличка.
ХОР.
Двенадцатая табличка.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Ее так и не нашли.
ХОР.
Двенадцатая табличка.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
То, что иногда публикуется под именем двенадцатой таблички, всего лишь беспомощные
догадки, компиляции других найденных фрагментов, повторения ранее найденных частей.
ХОР.
Двенадцатая табличка.
ЯКУБ.
В полночь следующего дня я обрадовался, что не дочитал книгу даже до половины.
ХОР.
Двенадцатая табличка.
ЯКУБ.
В двенадцать минут первого ночи я понял, что в двенадцатой табличке должно быть
написано, удалось ли Гильгамешу избежать смерти, а если да, то каким образом.
ХОР.
Двенадцатая табличка.
ЯКУБ.
Рассказ, достойный Нобелевской премии.
ХОР.
Двенадцатая табличка.
ЯКУБ.
Два дня подряд я ложился спать на рассвете.
ХОР.
Двенадцатая табличка.
ЯКУБ.
Утром я узнал, что на рассвете умерла пани Дворничек.
Сцена 2
ТОМАШ, ЯНЕК
ЯНЕК.
Доброе утро.
ТОМАШ.
Доброе утро, доброе утро.
ЯНЕК.
Извините.
ТОМАШ.
Ничего.
Ты идешь в школу?
ЯНЕК.
Да.
ТОМАШ.
А во сколько у тебя первый урок?
ЯНЕК.
В девять пятнадцать.
Математика.
ТОМАШ.
Проспал?
Уже десять.
ЯНЕК.
Да.
Мне надо идти.
ТОМАШ.
Не забудь дверь закрыть на ключ.
ЯНЕК.
Да.
ТОМАШ.
Она выходила куда-нибудь, ты не знаешь?
ЯНЕК.
Кто?
ТОМАШ.
Виктория.
ЯНЕК.
Она сегодня...
Я слышал...
Я проснулся, но...
Пошел спать.
Я долго не спал ночью.
«Робинзон Крузо».
ТОМАШ.
Ты слышал, как она выходила?
ЯНЕК.
Да.
Пустите меня.
У меня урок.
ХОР.
Счетчик работает.
Холодильник по-прежнему морозит.
ТОМАШ.
Иди, иди!
Беги в школу!
Она же знала, что я приду!
Куда же она вышла?
ЯНЕК.
Не вышла.
ТОМАШ.
Как не вышла?
Я стучу уже пятнадцать минут.
Так где же она?
ЯНЕК.
Она в морге.
ТОМАШ.
Как в морге?
Кто-то умер?
Ужас.
Ты не знаешь, когда она вернется?
ЯНЕК.
Она не вернется.
ТОМАШ.
Как не вернется?
Она переехала?
Уехала?
Ее сын забрал?
ЯНЕК.
Смерть ее забрала.
ТОМАШ.
Что?
В каком смысле?
ЯНЕК.
Мне, правда, надо в школу.
Я опоздаю на второй урок.
Извините.
ТОМАШ.
А я принес ей сметану, яблоки, лука целую сумку.
Может, я это оставлю здесь?
ЯНЕК.
Ну, я не знаю.
ТОМАШ.
А что же мне с этим делать?
Обратно я не понесу.
Тяжело.
ЯНЕК.
Ну, тогда оставьте.
Я не знаю.
До свидания!
ТОМАШ.
До свидания!
Сцена 3
ЮДИТА, КСЕНДЗ ПЕТР
ЮДИТА.
Я сегодня не пошла в школу.
КСЕНДЗ ПЕТР.
Ты довольно смело оделась.
Вам так можно?
В школе?
ЮДИТА.
Я же говорю, что не пошла в школу.
Вы меня не слушаете, святой отец?
У вас глаза бегают как у наркомана.
КСЕНДЗ ПЕТР.
Мне кажется, ты не должна так...
Приходить сюда.
ЮДИТА.
Почему?
КСЕНДЗ ПЕТР.
Почему ты не пошла в школу?
ЮДИТА.
Соседка умерла сегодня утром.
Я ходила по парку и думала о смерти.
КСЕНДЗ ПЕТР.
От чего умерла?
ЮДИТА.
От старости, наверное.
Старая была.
ХОР.
В углу, на полу старая магнитола «Каспшак».
Рядом несколько кассет: польский рок, польский фолк-рок, детские религиозные песни,
сборник польской музыки 1960-х годов.
На стене портрет Папы Римского.
Нашего папы.
КСЕНДЗ ПЕТР.
Точно?
ХОР.
Юбка, колготки, бюстгальтер, футболка.
Колени, бедра, пупок, грудь, губы.
ЮДИТА.
Я говорю, наверное.
Не знаю, может, с ней что-то случилось.
Так вот, я сидела в парке, писала дневник.
Вы хотите, святой отец, послушать этот дневник?
Почитать?
КСЕНДЗ ПЕТР.
Не знаю...
ЮДИТА.
Я ведь согласна.
Я сама вам, святой отец, почитаю.
Это немного как исповедь.
Вы ведь, святой отец, не скажете, никому не скажете.
КСЕНДЗ ПЕТР.
Не скажу.
ХОР.
Юбочка, бедра.
Немного раздвинуть.
ЮДИТА.
Святой отец, послушайте.
ХОР.
Сочность молодой груди,
головы наклон.
ЮДИТА.
Сегодня я соприкоснулась со смертью.
Она была рядом, за дверью, холодная, темная и всепоглощающая.
Я пришла в парк насладиться жизнью, которую еще пока что не заглотнули смертельные
челюсти.
Я наблюдала за бабочкой.
Она была такая разноцветная, такая нежная.
Она села мне на руку.
Из всего парка она выбрала именно меня.
Ты такая чудесная, бабочка, такая хрупкая.
Не пройдет и дня, а смерть сдует тебя, как плод с дерева, – сказала я.
Но она улетела в небо, к солнцу, веря, что для нее весна будет длиться вечно.
Я чудовище.
Пани Дворничек умерла, а я пошла в парк, чтобы подумать о ней, а думала о мальчиках.
Мне очень нравится Гжесек.
Мне очень нравится Гжесек.
МНЕ ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ ГЖЕСЕК.
Но Лукаш мне тоже нравится.
Я не могу справиться с собой.
Я гуляю с Maцеком, он очень классный, а я думаю о сотне других.
Я не знаю, может, я слишком ветреная.
Меня, правда, очень напугала эта смерть.
Я страшно боюсь, что тоже когда-нибудь умру.
Боюсь так, что даже не хочу об этом думать.
Больше всего я хочу, чтобы после смерти ничего не было, я мечтаю об этом.
Чтобы просто оборвалось, и все.
Я не могу перенести саму мысль о том, что может быть что-то после смерти.
Бог, если Ты есть, сделай так, чтобы я не боялась смерти.
И прими хорошо пани Дворничек.
Я прошу Тебя, умоляю Тебя, Господи, я знаю, что это глупо и что нельзя тебя искушать, но я
знаю, что любовь для Тебя важна.
Сделай так, чтобы Гжесек захотел дружить со мной, чтобы он сделал мне предложение,
прошу Тебя очень, прости.
По шкале от 1 до 15, Гжесека я оцениваю на 13, Лукаша на 10, а Мацека, наверное, тоже на
10 или на 9.
Глупому Седому, который пристает ко мне, я ставлю 2, может, когда-нибудь я поменяю свое
мнение, Роберту даю 11, Гжесеку «Рыжему» – 8, Анджею – 5.
Наверное, я перестану ходить в молодежную группу при костеле.
Они все так ужасно зациклены на себе.
Постоянно доказывают, что хоть и верят в Тебя, но и без этого они классные.
Я не хочу быть такой.
Я знаю, что Ты любишь меня так же, как и того клоуна, который является у нас лидером и
который смеялся над моими стихами.
И Ты будешь меня любить, когда я перестану ходить в эту группу, правда?
ХОР.
Закрыть тетрадь, поправить юбочку, сжать губы, заморгать глазами.
ЮДИТА.
Ну и что?
Вы мне скажете что-нибудь, святой отец, или я уже пойду?
ХОР.
Убрать волосы со лба.
Кольца на пальцах.
КСЕНДЗ ПЕТР.
Пальцы.
Ладони.
Я помню мою Магдалену.
Удивительно, ее действительно так звали.
Ей было тогда семнадцать лет, как этой, молодой.
Пальцы.
Ладони.
Она дала мне дневник, а в нем были письма ко мне.
В письмах она называла меня «милый».
Я не мог поверить.
Она писала каждый вечер.
Она мне призналась в своих чувствах.
Первая исповедь.
Я никогда не чувствовал себя ее адресатом.
Я не был «милым» из писем.
Хотя она и писала мне, это был не я.
При сравнении ситуации, описанной ей, и тем, какой я ее помню, меня это удивляло, очень
удивляло.
Ничего, кроме удивления.
ОДНОКЛАССНИК.
Влюбилась в тебя.
Если она дала тебе дневник, значит, любит.
Если пишет письма, значит, она ужасно тебя любит.
КСЕНДЗ ПЕТР.
Меня???
Что конкретно?
Что во мне?
У меня складки на животе, следы от оспы на лице, профиль, выдающий крестьянское
происхождение.
Она, эта Магда, издевается надо мной.
Хотя она тоже не красавица.
ОДНОКЛАССНИК.
Она любит тебя, говорю тебе.
Пригласи ее на свидание.
КСЕНДЗ ПЕТР.
Мы договорились встретиться перед костелом Божьего Провидения.
Перед выходом я подумал, что у меня воняет под мышками, и побрызгался одеколоном отца.
Я шел, бежал по улице и с каждым шагом все больше влюблялся в Магду.
Она ждала меня у большого креста.
MAГДA.
Привет.
ПЕТР.
Привет.
...
Пожалуйста, возьми дневник.
MAГДA.
Спасибо. Ты прочитал?
ПЕТР.
Ну.
ХОР.
Щеки горят.
Что делать с руками?
О чем говорить.
Что делать?
МАГДА.
Может, прогуляемся?
ПЕТР.
Хорошо.
МАГДА.
Я рада, что ты пришел.
ПЕТР.
Ты смеешься надо мной.
МАГДА.
Что ты?
ПЕТР.
Я не такой, каким ты меня представляешь.
МАГДА.
Что значит, не такой?
ПЕТР.
Ну, не такой чудесный.
МАГДА.
Для меня такой.
ХОР.
Парк, река, беседа, пасмурное небо.
Дети играют в мяч.
Полупредложения, полуслова.
Твердеет, густеет и становится никак.
ПЕТР.
Ты знаешь, я до сих пор не дружил ни с одной девушкой и не знаю...
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Соприкасается рука с рукой.
ХОР.
Пальцы, ладонь, ладонь, пальцы.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Касание кончиками пальцев кончиков пальцев.
ХОР.
Пальцы, ладонь, ладонь, пальцы.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Ладони соединяются.
Робко, но все смелее.
ХОР.
Узнавать, сжимать, ласкать.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Чувствуется запах.
ХОР.
Запах рук, лиц, волос, кожи, реки, скамейки, деревьев.
КСЕНДЗ ПЕТР.
Я чувствовал себя, как первый человек на Луне.
Как будто это я оставил первые следы в лунной пыли.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Свобода.
Освобождение.
ХОР.
Слова, слова, чувства, тепло, шепот и влага.
МАГДА.
Я тебя люблю.
ПЕТР.
Я тоже тебя люблю.
Очень.
ХОР.
Руки, руки, пальцы.
Пальцы, пальцы, руки.
МАГДА.
Встань на колени под крестом.
ПЕТР.
Встань на колени под крестом.
МАГДА.
Клянись.
ПЕТР.
Клянись.
МАГДА.
Что всегда будешь любить меня так, как сейчас.
ПЕТР.
Что всегда будешь любить меня так, как сейчас.
МАГДА.
Что будешь мне верен.
ПЕТР.
Что будешь мне верной.
МАГДА.
И что никогда меня не бросишь.
ПЕТР.
Никогда не бросишь.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Губы.
ХОР.
Запах.
ЮДИТА.
Ну, скажите же мне, святой отец, это что-нибудь значит или нет?
КСЕНДЗ ПЕТР.
Ты знаешь, что-то в этом есть.
ЮДИТА.
Правда?
КСЕНДЗ ПЕТР.
Может, пошли это в какую-нибудь молодежную газету.
ЮДИТА.
Вам, правда, нравится, святой отец?
ХОР.
Тепло дыхания.
Запах мятной жвачки.
Персиковый дезодорант.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Пустыня, жарко, и святой Антоний.
ЮДИТА.
Я вам оставлю этот дневник.
Хочу, чтобы вы, святой отец, читали меня как открытую книгу.
ХОР.
Встал.
Ничего не поделаешь, святой отец.
КСЕНДЗ ПЕТР.
Оставь!
Иди уже!
У меня много дел.
ЮДИТА.
Да, конечно.
КСЕНДЗ ПЕТР.
Декаду из розария, чтобы прошла эрекция.
Декаду, чтобы это не повторилось.
Прости, Господи.
Сцена 4
МАГДАЛЕНА, РУТ
ХОР.
1485 человек в комнате «Секс».
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Назови свой ник!
МАТЕУШ.
Магдалена.
ХОР.
Ты входишь в комнату «Секс».
МАГДАЛЕНА.
Это Че. Кто хочет поговорить?
ХОР.
В рот берешь?
В попу даешь?
МАГДАЛЕНА.
Привет, Рут.
Отличный ник. 
РУТ.
Мне нравится .
У тебя тоже хороший.
МАГДАЛЕНА.
Мне тоже нравится. )))
Чего ты здесь ищешь?
РУТ.
Хочу расслабиться.
МАГДАЛЕНА.
Ты расслабляешься, когда такими гадостями занимаешься?
РУТ.
Может, встречу здесь мужа.
МАГДАЛЕНА.
Не понимаю.
РУТ.
Ты замужем?
МАГДАЛЕНА.
Да.
ХОР.
В рот берешь?
В попу даешь?
РУТ.
Тебе муж когда-нибудь изменял?
МАГДАЛЕНА.
Да.
РУТ.
Один раз?
МАГДАЛЕНА.
Гмммм.
Насколько я знаю, один раз.
РУТ.
Как ты себя тогда чувствовала?
МАГДАЛЕНА.
Вены не резала, как видишь...
РУТ.
А мой оглядывается на каждую.
И не знаю, сколько раз уже...
МАГДАЛЕНА.
У тебя депрессия?
РУТ.
Странно, почему я никогда не пробовала?
МАГДАЛЕНА.
Тебя это напрягает?
РУТ.
Наверное, да.
МАГДАЛЕНА.
Чтобы отомстить или для удовольствия?
РУТ.
И то, и другое, кажется.
МАГДАЛЕНА.
Или месть, или удовольствие.
РУТ.
Наверное, ты права.
Наверное, я хочу попробовать чего-то нового.
ХОР.
В рот берешь?
В попу даешь?
МАГДАЛЕНА.
Тебе мужа не хватает?
РУТ.
Ты же сама знаешь.
Со временем лучше не становится.
Поэтому он тоже ищет на стороне.
МАГДАЛЕНА.
Когда перестало быть хорошо?
РУТ.
Вообще-то сразу после свадьбы.
Два года назад.
Пошло на спад.
МАГДАЛЕНА.
У вас есть ребенок?
РУТ.
Я вышла замуж беременная.
Как каждая нормальная полька.
А ты нет???
МАГДАЛЕНА.
Нет.
У меня нет детей.
РУТ.
Тогда зачем ты замуж выходила?
МАГДАЛЕНА.
По любви.
РУТ.
Завидую.
МАГДАЛЕНА.
Чему?
РУТ.
С ребенком уже не так просто.
Все меняется.
И развестись труднее...
ХОР.
В рот берешь?
В попу даешь?
РУТ.
Вы давно женаты?
МАГДАЛЕНА.
Восемь лет.
РУТ.
Как вам удалось выдержать столько времени?
МАГДАЛЕНА.
Не знаю.
РУТ.
Поначалу было чудесно.
МАГДАЛЕНА.
Что БЫЛО чудесно?
РУТ.
Как он завоевывал каждый уголок моего тела, как целовал меня везде, страстно, нежно, как я
впитывала в себя каждую его ласку и как я радовалась, когда мне удавалось ответить ему
взаимностью.
МАГДАЛЕНА.
Звучит, как в бульварном романе.
РУТ.
Так и было!!!
А сейчас....
ХОР.
В рот берешь?
В попу даешь?
МАГДАЛЕНА.
Что сейчас?
РУТ.
Твой муж тоже заставляет тебя брать член в рот и глотать сперму?
А, может, ты это любишь?
Прости, что спрашиваю...
МАГДАЛЕНА.
Не люблю, и он меня не заставляет.
РУТ.
Опять тебе завидую.
МАГДАЛЕНА.
Никто этого не любит, по-моему.
РУТ.
Ты думаешь?
МАГДАЛЕНА.
Да.
РУТ.
Так только в порнофильмах показывают, да?
ХОР.
В рот берешь?
В попу даешь?
МАГДАЛЕНА.
Да.
РУТ.
Видишь, может, это меня в нем отталкивает.
Ты здесь?
Магдалена?
МАГДАЛЕНА.
Да.
РУТ.
Ты не смеешься надо мной?
МАГДАЛЕНА.
Ты что?
РУТ.
Потому что я сейчас плачу.
МАГДАЛЕНА.
Каким образом он тебя заставляет?
Ты не можешь ему отказать?
РУТ.
У него есть свои методы.
Я не могу.
МАГДАЛЕНА.
Скажи ему, что ты чувствуешь.
Поговори с ним.
ХОР.
В рот берешь?
В попу даешь?
РУТ.
Разговаривала.
Он смеется.
МАГДАЛЕНА.
Господи, Рут, это же ненормальная ситуация!
ХОР.
В рот берешь?
В попу даешь?
РУТ.
Откуда ты знаешь, что ненормальная?
МАГДАЛЕНА.
Я так думаю.
ХОР.
В рот берешь?
В попу даешь?
РУТ.
Вот именно.
МАГДАЛЕНА.
Сделай же что-нибудь!
Просто откажи!
РУТ.
А что это даст?
Скандалы?
Развод?
Сепарацию?
У него будет больше свободы.
А для меня и ребенка... вечные страдания... )))
ХОР.
В рот берешь?
В попу даешь?
МАГДАЛЕНА.
О, Боже, Рут, мне нужно заканчивать.
РУТ.
Понятно.
Спасибо.
Ты знаешь, я еще никогда никому этого не говорила.
Спасибо, что могла поплакаться.
МАГДАЛЕНА.
Пока!
ХОР.
Матеуш отключился.
Допил кофе.
Вымыл чашку.
Стал на колени.
Помолился за Рут.
Сцена 5
МАРИЯ.
Минутку!
ХОР.
Сумка, пудра, зеркало, быстрые движения рук.
МАРИЯ.
Пожалуйста!
ХОР.
Черное кожаное кресло на колесиках, девятьсот пятьдесят злотых.
Ярко-розовая, блестящая сумочка, двести девяносто девять злотых.
Стол, красное дерево, дуб, три тысячи двести.
МАРИЯ.
Я не хочу помнить, сколько что стоит!
Это унизительно!
ХОР.
Деревянная дверь с обивкой, две пятьсот.
MAРTA.
Здравствуйте, пани Мария!
ХОР.
Марта. Блузка из секонд-хенда, по два злотых килограмм.
Джинсы, супермаркет, двадцать девять злотых.
Марта. Девять лет и девять месяцев.
МАРИЯ.
Боже мой!
Это хуже всего!
Я не хочу подсчитывать, кто сколько проживет!
ХОР.
Максимум десять лет.
MAРТА.
Вы плачете?
МАРИЯ.
Не твое дело, понятно?
ХОР.
Хоть и молодая, но одинокая, неврастеничка, одинокая, невезучая, слегка истеричная,
импульсивная.
Погибнет в ДТП, пьяная или самоубийство, или от случайной передозировки лекарств.
МАРИЯ.
Именно так я и подумала, когда встретила ее в первый раз.
Что она погибнет в ДТП, пьяная или самоубийство, или от случайной передозировки
лекарств.
Именно так я подумала, когда в первый раз встретила ее в аптеке.
Я не могла спать.
Пошла в аптеку купить что-нибудь от бессонницы.
MAРTA.
Я пошла в аптеку за снотворным.
МАРИЯ.
Я разозлилась, что она копается и перебирает лекарства как бижутерию.
MAРTA.
Прицепилась ко мне, что я копаюсь в лекарствах, будто там было, в чем копаться.
Сразу было видно, что у нее проблемы и что она хотела выплеснуть их на меня.
Нашла коса на камень.
МАРИЯ.
Засранка мне отпарировала.
Я думала, что взорвусь.
Я чувствовала ее дыхание у себя на лице.
Я оттолкнула ее.
MAРTA.
Чтобы не упасть, я схватила ее за блузку.
МАРИЯ.
Она начала дергать меня за блузку.
ХОР.
Четыреста пятьдесят злотых.
MAРTA.
Выглядело это не очень.
Аптекарша схватила телефон.
МАРИЯ.
Я увидела, что аптекарша звонит в полицию.
Это меня привело в чувства.
MAРTA.
Испугалась!
МАРИЯ.
Выйдем отсюда!
MAРTA.
Куда?
МАРИЯ.
Не знаю.
Отсюда.
MAРTA.
Я вышла с ней.
МАРИЯ.
Сигарету?
Ты куришь, дорогуша?
ХОР.
Мальборо с ментолом. Можно найти по 50 грошей за штуку.
MAРTA.
Устала.
Прости.
Я не могу спать по ночам.
По дороге зашла купить лекарство.
МАРИЯ.
Я тоже.
Тоже не могу спать.
И ты прости.
ХОР.
Где-то близко дискотека.
Пьяные парни.
Перевернутые корзины для мусора.
МАРИЯ.
Ты откуда идешь?
МАРТА.
С работы.
МАРИЯ.
А где ты работаешь?
МАРТА.
Стыдно сказать.
МАРИЯ.
Проститутка?
МАРТА.
Я работаю в МакДональдсе.
МАРИЯ.
А почему стыдно?
МАРТА.
Ни за что не призналась бы никому близкому, что я там работаю.
Ни за что.
Ни за что не сказала бы.
МАРИЯ.
Интересно.
А я думала, что моя работа самая позорная.
МАРТА.
А ты где работаешь?
Где вы работаете?
МАРИЯ.
Центр ритуальных услуг «Крупа».
Моего мужа.
ХОР.
Жаль, жаль, жаль.
Внезапный приступ жалости.
МАРИЯ.
Я смотрю на тебя, детка, и мне жалко тебя, себя.
Ой, как бы я заплакала, как бы я горько заплакала, если бы знала, что меня ждет в жизни.
МАРТА.
Но ведь у вас не все так плохо.
Не преувеличивайте.
МАРИЯ.
Адам.
Это было сумасшествие.
АДАМ.
Наконец вы улыбаетесь.
Наконец.
МАРИЯ.
Мы познакомились и сразу же решили пожениться, понимаешь?
Сразу поняли, что мы созданы друг для друга, понимаешь?
Немедленно все бросить, в один момент, и ехать, куда-то ехать, бродить и любить.
ХОР.
Чудесно, забыв про все, красиво, нежно, робко, опьяняюще и тихо.
МАРИЯ.
Но и ссорились ужасно.
ХОР.
Ссоры жаркие, как ночи.
МАРИЯ.
Он всегда бежал за мной, когда я уходила.
А я такая гордая девица была.
Однажды он выбежал босиком, Боже мой, в одних трусах, на мороз.
Побежал за мной на рынок, потому что я бежала.
И тогда мне было не смешно, потом только.
Тогда я заплакала.
А потом была ссора из-за того, что я не хочу с ним встречать Новый год.
Из-за того, что он сказал мне, что я притворяюсь, строю из себя кого-то, кем не являюсь.
Конечно, он был прав.
Но он тоже строил из себя кого-то, кем не был.
Я ужасно кричала на него.
А он на меня.
Ну, я и сказала, что не хочу с ним встречать Новый год.
А он обиделся.
А мне все надоело.
На том вечере был такой красивый, обходительный парень в выглаженной рубашке.
И я сразу подумала, что он был бы хорошим отцом.
И действительно.
Только у нас нет детей.
Зато у нас есть похоронное бюро.
Центр ритуальных услуг.
Центр ритуальных услуг – это мы.
МАРТА.
Можно усыновить.
МАРИЯ.
Да, можно.
Но только не он.
Не Юзик.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
А сейчас Юзеф Крупа споет арию о центре ритуальных услуг.
МАРИЯ.
Мой психиатр говорит, что чем старше человек, тем он менее чувствителен.
И это хорошо, потому что иначе больше, чем до тридцати, не выдержал бы.
Так что, знаешь...
С каждым днем все толще шкура, так что выше голову.
МАРТА.
Я не для того курю, чтобы дожить до тридцати.
ХОР.
Звук бьющегося стекла,
Пустых бутылок о фонарь.
МАРИЯ.
Идем, я подвезу тебя.
ХОР.
Марта бросает Макдональдс.
Марта устраивается в центр ритуальных услуг «Крупа».
Она делает букеты, венки, надписи на лентах.
MAРTA.
Тут есть одна привередливая клиентка.
Она хочет вас видеть.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Но сначала обещанная ария.
Поет Юзеф Крупа.
Сцена 6
АРИЯ ЮЗЕФА КРУПЫ
ЮЗЕФ КРУПА.
Уважаемые дамы и господа!
Главный зал Центра ритуальных услуг "Крупа" напоминает выставочный зал.
На побеленных мелом стенах висят фотографии гробов: белых, пепельных, черных, цвета
сепии, а также различных оттенков серого, с позолоченными буквами, с серебряными
надписями, с черными буквами, высеченными на камне или наклеенными на камень.
На стенде представлены кресты разнообразных форм и видов, а также предлагаемые надписи
и скульптуры на гробницах: ангелы, плачущие женщины, архангел Михаил в доспехах,
молящийся ребенок с устремленным к небу взглядом.
В центре мы представляем новинку – саркофаг для надгробья со стенами из прозрачного
пластика и черной куполообразной крышей.
Это защита от злоумышленников, ветра, животных и птичьего помета.
В заднем ряду блестящие, лакированные гробы ожидают клиентов – окованные и не
окованные, темного цвета, светло-коричневые, с нежными, как белые язычки, оборками.
Приоткрытый гроб рядом с выставочной витриной демонстрирует вам свою темнофиолетовую обивку.
Далее, для заказчиков, любящих современный стиль, скромные, элегантные урны с
абстрактными узорами темного цвета, а также одноцветные урны.
В углу – различные варианты некрологов, в которых сообщается о смерти Яна
Ковальского.
На стенде самые разные уведомления о смерти близких: белые буквы на черном фоне или
черные на белом.
У стола вешалки с выбором траурной одежды: черные вуали, огромные и маленькие
шляпы, немного игривые черные шляпки, серьезные длинные пальто и кокетливые
узорчатые черные блузки, туфли мужские, мокасины, женские туфли и туфельки на
высоких, тонких каблуках – все черного цвета.
С другой стороны стола, на специальной подставке, мы представляем вам обязательный в
центре ритуальных услуг «Крупа» костюм могильщика – темно-синий сюртук с большими
позолоченными пуговицами и пурпурными эполетами с пурпурной бахромой, черные
брюки с пурпурными лампасами и начищенные черные ботинки.
На стене над письменным столом – белая блестящая лента, на которой мы написали
фломастером: «Спешите любить людей, они так быстро уходят».
Из двух динамиков, спрятанных под столом, слышна расслабляющая музыка: несколько
аккордов, постоянно повторяющихся на синтезаторе, эхо, шум ручейка и ненавязчивый
звук льющейся воды.
ХОР.
Никакого китча. Кровь течет, как обычно.
Завязанные шнурки, застегнутые пуговицы,
духовой оркестр играет ноктюрн Шопена.
Трубы, тромбоны, барабаны и тарелки
Изящно воспроизводят шопеновские трели.
Идут похороны. Надписи на стенах
напоминают, чья команда победит.
Печальный, в тоске, я доедаю бутерброд,
процессия тянется, тянется. Неизвестно,
сколько еще. Тело бастует. Между ломтиками хлеба
выглядывает кусок колбасы и недосягаемое яйцо.
А еще станцевать! С горстью земли в руке,
выйти на подиум, стукнуть каблуками.
Потом, с букетом из семи пластиковых роз,
поговорить о погоде с могильщиками,
о замерзшей, неприступной земле.
Остановись, мгновенье, ты прекрасно, тот не любил ни разу,
кто тебя не встретил, во всей твоей красе.
Спешите узнавать людей, трудиться по приказу
ora et labora et spiritus, дорогуша.
Достаточно лишь быть, потом нужно проснуться
и, день начав, придерживаться центра
ручья, в который не войдешь повторно,
старайся день схватить, все остальное в сумраке,
пей молоко, чти предков.
Все, что живет, должно испачкаться.
Никакого китча. Кровь течет. Насморк,
кашель, мокрота на выцветшие розы.
Сцена 7
MAРИЯ.
Здравствуйте, пани Домбек.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Пани Дворничек умерла.
MAРИЯ.
Свое прожила.
Восемьдесят лет?
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Восемьдесят три.
MAРИЯ.
Вы плачьте.
Плач помогает.
Плакать хорошо.
Глаза очищает.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Почему жизнь такая короткая, пани Мария?
Почему такая короткая?
Чем дольше живешь, тем короче.
MAРИЯ.
Потому что все больше дней нужно сохранить в памяти.
И на один день остается все меньше.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Я боюсь, пани Мария.
Никогда в жизни так не боялась, как сейчас.
MAРИЯ.
Ее последние мгновенья.
Это видно по глазам.
На ее опухшие ножищи страшно смотреть.
В гробу они будут выглядеть ужасно.
Опухшие, как бревна.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Старый платочек из хлопка с немодным узором и строчкой.
Сегодня уже такой платочек не купишь.
ХОР.
Сколько он может стоить?
Сколько может стоить такой платочек?
MAРИЯ.
Ведь вы же верите в Бога, пани Домбек, в воскресение, тогда почему вы плачете?
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
А если Бога нет?
MAРИЯ.
Что вы говорите?
Что вы такое говорите?
Пани Домбек!
Такого я от вас не ожидала.
От кого угодно, но не от вас.
Вы сейчас ранили меня прямо в сердце.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Забудьте об этом, пани Мария.
Простите меня.
MAРИЯ.
Бог есть.
Уж мне поверьте.
Все так, как должно быть, да?
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Будьте откровенны со мной.
MAРИЯ.
Пани Анеля, даже если Его для меня уже нет, то для вас Он есть, да?
Для кого-то Он должен быть.
Он вас ждет.
Меня уже нет.
Я не думаю, что Он меня ждет.
Вполне возможно, что после вас все закроется, что еще пани Дворничек и пани Домбек, и
конец, но невозможно, чтобы вас не ждал Бог, рай и все такое, о чем вы там молитесь.
Если вы об этом молитесь, это существует, верно?
Вы верите в созидательную силу молитвы?
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Да.
Верю.
MAРИЯ.
Вот именно.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Мне ужасно жалко.
Этот мир.
MAРИЯ.
Мир как мир.
Ничего особенного.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Однако жалко его.
Ксендз Петр ее проводит.
Гроб она сама себе уже давно приготовила.
Надо забетонировать могилу.
MAРИЯ.
С пани Викторией мы все обговорили заранее.
Как и с вами.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Ничего не забудете?
MAРИЯ.
Все будет в порядке.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Мужчины будут в мундирах?
MAРИЯ.
Будут в униформе.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
А некролог?
MAРИЯ.
Зачем вам некролог?
Кроме вас, и так никто не придет.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Должен быть некролог.
MAРИЯ.
Вы правы.
Должен быть.
Я прослежу.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Спасибо.
MAРИЯ.
Спасибо, пани Анеля.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Мне?
За что?
MAРИЯ.
Благодаря вам все еще как-то держится.
АНЕЛЯ ДОМБЕК.
Уже недолго, пани Мария.
MAРИЯ.
Уже недолго.
Сцена 8 незаконченная
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
На улицах полно машин.
ХОР.
Благодати полная.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Перед цветочным магазином на подстриженном газоне затейливые корзинки с бантиками.
ХОР.
Господь с Тобой.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
В кафе плетеные столики.
Молодежь обсуждает свои важные дела.
ХОР.
Между женами.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Она с трудом опустилась на колени (ноги опухли) перед статуей Христа на тротуаре.
ХОР.
Плод чрева твоего.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Она молится искренне, горячо, как только может, изо всех сил, от всей своей души.
За Викторию, за Марию, за Марту, за Матеуша, за Анну и Павла, за Магду, Адама,
Анджея, Якуба, Янека, Юдиту и за ксендза Петра.
И за все души.
За Азу, которая ждет.
За город.
За страну.
И за целый мир.
И что верит
в существование вещей
видимых и невидимых.
ХОР.
Ныне и в час смерти нашей.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Легче было встать на колени, чем подняться.
ХОР.
Ныне и в час смерти нашей.
РУКОВОДИТЕЛЬ ХОРА.
Машина несется на полной скорости.
Резко тормозит.
Вылетает на тротуар.
Испуганные птицы и кошки.
Молящийся Христос.
Сирена скорой помощи.
MAГДA.
Беременность – это самое прекрасное состояние, которое переживает женщина. На
шестом месяце беременности вес ребенка составляет около семисот граммов. Это вес
морской свинки, банки пюре. Примерно тридцать пять сантиметров длиной. Самая
длинная линейка у меня в школе была на тридцать сантиметров. Обычно мы пользовались
двадцатисантиметровыми. Двадцатку я освоила. А с тридцаткой мне не удалось
подружиться. Я помню ее гибкость. Я била ей по пальцам. Стреляла, выгибая ее. Однажды
я ее сломала, пальцы щипало. Это было особое удовольствие. Ребенок уже чувствует,
когда мама расстроена. Мама. Мама. Доктор, скажите мне, пожалуйста, это будет женщина
или мужчина, пожалуйста, не говорите, я хочу знать, я не хочу знать. Когда я нервничаю,
он не двигается. Он ждет. Тогда я нервничаю еще больше. И он шевелится. Но по-другому.
Нервно. Это почти незаметно, для нормального человека было бы незаметно, но не для
беременных женщин. Тогда ты все чувствуешь. Все. И ничего. Тогда не чувствуешь
ничего. И ничего не чувствуешь. Хотя как будто этого не знаешь. И никак ты это и не
назовешь. Не ничего. Есть для этого перифразы, парафразы, все. Понятно, зачем. Понятно.
Беременность – это состояние, при котором понятно зачем. Беременность – это военное
положение. Я хочу успокоиться, но я раздражена, я нервничаю еще больше. Мне фигово. Я
чувствую его страх. Я представляю себе карпа в ванне, плавающего от бортика к бортику.
Я смотрела на это не один раз. Каждое Рождество, Рождество Христово, Господи! Нельзя
было принять ванну, пока ему не давали по башке! Всегда было чувство, что он проводит с
нами последний час своей жизни, что ты – человек, который одним из последних видит
его живым. Я всегда испытывала странное чувство. Хотя это ведь рыба, всего лишь рыба,
успокаиваю я себя, успокаивала себя я тогда. Рыба. На память. Я успокаиваюсь, вспоминая
карпа. Я не убивала. Никогда не убивала его. Я успокаиваюсь. Иногда я думаю, что мысли
– это ветер, что они проносятся по нам как по пустым залам. Тогда меня нет вообще. Тогда
я успокаиваюсь и не думаю. Это меня успокаивает. Успокаивает. Непереживание
успокаивает меня. Он тоже тогда успокаивается, и это хорошо. Он тоже не переживает,
раскладывается в непереживании, и это хорошо. Хорошо. Это хорошо. Селедка была
раньше вкуснее. Теперь, не знаю, почему, не в сметане, а в майонезе делают, и совсем
непонятно почему. Как-то, недавно, в моем нынешнем положении, я была в ресторане и
заказала селедку. В майонезе. Съела с отвращением. Я не могла спорить, настаивать. И в
этот раз, и до этого. И сейчас, и всегда. Я воспринимаю все, что происходит, сериями.
Было что есть, ела. Все само собой происходило. Без меня. Есть в столовой, срать в
уборной. Я дирижировала ногами, чтобы тело было там, где нужно. Баста! Я не знаю,
почему я сейчас думаю в прошедшем времени. Меня это так бесит! Я никогда не думаю в
будущем! Это знак? Господи! Он заявляет о своем присутствии, когда толкается ножками
или кувыркается. Я все время ловлю себя на том, что думаю. Думаю: толкается или не
толкается? Ну, толкается или нет? Толкается или нет? Как?! А если я неправильно это
воспринимаю? Я не чувствую толчков, он толкается, а я не чувствую? Или я что-то
чувствую и думаю, что он толкается, а он там умирает от сердечного приступа. Я люблю
утку. В последний раз я ела утку в китайском ресторане. До сих пор она у меня как-то
больше ассоциировалась с Польшей. Теперь, как только мне приходит на ум утка, я вижу,
как китаец подает мне ее на тарелке с большой горой риса и соусом. Острый, мягкий,
мягкий, острый, острый, карри, острый, острый, острый. Интересно, что соусы красные,
все красные. И никогда не знаешь, не вредно ли нам то, что не вредно им. Человек
чувствителен к тому, что ему вредно, даже если ему уже не хочется больше жить. Очень
важно, чрезвычайно важно, чрезвычайно важно, архиважно в жизни здоровое питание.
Здоровая пища. Я думаю, что хорошо иметь какую-нибудь навязчивую идею. Потому что
тогда у тебя появляется мотивация. У меня никогда не было навязчивой идеи, нет, и я не
думаю, что будет. Я бы боялась. Боялась бы. Ужасно боялась бы. Ну. Да. Потому что, с
другой стороны, человек перестает отличать, что реально, а что нет. Теряется в догадках.
Вообще не в состоянии ничего различить. Ничего. Я говорю сама с собой, потому что мой
голос меня успокаивает. Мой голос. Голос, голос, голос, голос. Иногда я думаю, что мой
голос – это единственное, что я знаю. Да, единственное. Ну, да, да, да, да, да. В то же
время, когда я говорю вслух, он мне кажется чужим. Как будто это не я. Достаточно чужой,
чтобы слушать. Свет. Ясный. Все растворяется в свете. Полдень, думаю, говорю вслух.
Сейчас полдень.
Артур Палыга