к историко-археологической и этнографической

УДК 908(470)
К ИСТОРИКО-АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ И ЭТНОГРАФИЧЕСКОЙ
ИЗУЧЕННОСТИ ГОРНОЙ ДИГОРИИ
К.П. Попов, М.М. Гатциев
Национальный парк «Алания», Чикола
kostjapopov@mail.ru
Территория одного из самых западных обществ познесредневековой
Осетии (ее иногда называют Дигорской культурно-ландшафтной зоной), где
создан Национальный парк «Алания» (НПА) расположена в верховьях р.
Ираф и его притоков. С севера территорию этого общества отделяет
великолепный по красоте Ирафский каньон Ахсинтта, через который
перекинут Чертов мост и ведет дорога в местность Дидийната. Боковые
ущелья
образуют
отдельные
культурно-ландшафтные
комплексы,
отличающиеся значительным своеобразием по сравнению с комплексами
остальной Осетии. Дигорское и Алагирское общества контактировали через
Згидский
и
Кионский
перевалы.
Интенсивность
этих
контактов
иллюстрируется существованием отдельного Уаллагкомского общества.
В.А. Дмитриев и В.Х. Тменов (1986, с. 120) отмечали, что
представления людей познаются через объекты материальной культуры
минувших эпох.
Дигорское ущелье по праву считается одним из заповедных в
историко-археологическом отношении уголков Северной Осетии, где
сохранилось множество разнохарактерных памятников с древнейших времен
до эпохи позднего средневековья, в том числе оборонительных, культовых и
погребальных, вызывающих повышенный интерес ученых-кавказоведов.
Собственно, об этом еще в 70-е годы ХIХ в. писал В.Б. Пфафф (1871, с. 86),
отмечавший,
что
по
числу
«древних
замечательнейших стран Кавказа».
построек
Дигория
одна
из
К
сожалению,
осетинского
народа,
все
это
столь
богатое
важное
историко-культурное
для
правильного
наследие
понимания
происходивших здесь в прошлом событий, до настоящего времени изучено
неравномерно. Не в последнюю очередь отмеченное относится и к самой
представительной в количественном отношении разновидности памятников –
позднесредневековым склеповым сооружениям, исследование которых
позволяет нам судить об уровне развития не только материальной, но и
духовной культуры оставившего их населения (Тменов, 1979).
Здесь сосредоточены разнообразные памятники историко-культурного
наследия и традиционного природопользования (земледельческие террасы,
ирригационные сооружения, подпорные стены и другие объекты прежней
хозяйственной деятельности), относящиеся к разным периодам: грунтовые
погребения и захоронения в полуподземных склепах с. Стур-Дигора – IV–IХ
вв.; три могильника, погребения в каменных ящиках близ с. Задалеск – III–IХ
вв.; жилое здание-замок с руинами древней церкви в с. Кумбулта –
средневековье; пять наземных склепов в с. Фаснал – средневековье (Бадов,
Дряев, 2003, с. 60-61).
Историко-архитектурные памятники Дигории представлены самыми
разнообразными
культовыми.
сооружениями:
Упоминания
о
них
оборонительными,
встречаются
в
погребальными,
работах
многих
дореволюционных и советских авторов: В.Б. Пфафа (1872), В.Ф. Миллера
(1881), П.С. Уваровой (1887), А.А. Миллера (1925), Г.А. Кокиева (1928), Е.И.
Крупнова (1938, 1938а) и др. Красочно описывает В.Ф. Миллер древний аул
Галиат с четырьмя галуанами, возвышающимися над грудами циклопических
скал: «Чем-то мрачным, средневековым веет от этих древних башен и домов,
в которых коротает свой век потомство на местах, где каждый камень,
каждая гробница говорит о предках» (Миллер, 1881, с. 79–80).
В числе многих замечательных памятников истории, культуры,
архитектуры, археологии Дигории выделяются памятники, имеющие как
местное, так и всероссийское значение и составляющие ее историко-
культурное наследие: аланские могильники (V–IХ вв.) в сс. Кумбулта,
Донифарс, Лезгор, Галиат и др. (Музей…, 1947, с. 45).
Давно известны древние предметы из могильников селений Камунта и
Галиат. Так, еще В.Ф. Миллер (1881, с. 55–105; 1998, с. 348) в работе «В
горах Осетии» писал: «…мы расспросили о раскопках в древнем камунтском
могильнике и о находимых вещах. Несколько лет тому назад речка размыла
часть горы и обнажила несколько рядов могил прежнего населения
местности. В могилах были находимы золотые, бронзовые и железные вещи,
сердоликовые и стеклянные бусы. Цена золота всюду хорошо известна:
камунтцы продолжали раскопки сами и продавали золотые вещи во
Владикавказе золотых дел мастерам и некоторым любителям древности.
Когда стали покупать у них бронзовые и железные вещи, то и они уже стали
известною
ценностью
и
не
отбрасывались
в
сторону.
Зная
эти
обстоятельства, я осведомился, нет ли вновь выкопанных старых вещей.
Оказалось, что есть, но немного. Мне принесли глиняный кувшин,
сердоликовые бусы, пряжку бронзовую и три железных топорика. Конечно,
это было мною куплено…
Могилы идут вдоль горы в двух или трех ярусах. Каменные ящики,
вроде кобанских, встречались редко: труп был положен в яму и завален
камнями, а иногда только засыпан землею. Оружие при мертвецах
исключительно из железа, а бронзовые предметы составляли только
украшения. В могилах были найдены монеты VI и VII века».
Памятники кобанской культуры, разных стадий ее развития, находятся
во многих районах Северной и Южной Осетии в том числе и в Дигории
(селения Камунта, Кумбулта). Основными предметами, найденными в
кобанских могильниках, являются бронзовые боевые топоры изогнутой
формы и дугообразные фибулы (застежки), встречающиеся в погребениях.
Предметы вооружения художественно орнаментированы геометрическими
фигурами и изображениями животных. Найдены также серпы, браслеты,
удила, бусы. Глиняная посуда также украшена линейным и животным
орнаментом. Носители кобанской культуры занимались скотоводством,
охотой и примитивным «мотыжным» земледелием. Относительно высоко
была развита металлургия. Предметы кобанской культуры находятся во
многих музеях России и за рубежом (в странах Западной Европы и США).
Часть предметов кобанской культуры из Дигорского ущелья хранилась
в Музее Общества любителей кавказской археологии в г. Тифлисе. Об этом
писала П.С. Уварова (1887, с. 118–120): «Из аула Комунта, Дигорской
Осетии; вещи на семи таблицах, присланныя в Музей Свистуновым. Вещи
эти совершенно одинаковы с вещами Ольшевскаго, представляют даже
гораздо меньше разнообразия, так как состоят почти исключительно из
мелких предметов, бус и золота. Много золотых пластинок из бассебнаго
золота, толще и грубее таких же украшений, находимых в греческих
колониях Ольвии, Кречи и пр.; некоторыя из них с изображением маленьких
византийских крестов, другия с изображением треугольника – символа
индийскаго тримути. Находим здесь также маленькую цилиндрическую
ладоницу, весьма изящно сделанную из золота и прикрываемая крышечкой;
другую подобную ей, но из бронзы, довольно простой отделки, найденной в
каменных гробницах Мсхета. Подобныя вещи служат в Грузии и до сихъ пор
для сохранения румян или сала, необходимаго при резком горном воздухе и
носятся у пояса; в журнале «Melanges archeologiques» издан подобный же
цилиндр из Арабской гробницы, висевший на шее и сохранивший внутри
золотой лист, на котором награвировано было заклинание на арабском языке;
подобный
предмет
находится
и
в
собрании
Комунтовских
вещей
Ольшевскаго.
Бусы этой коллекции также изящны и разнородны, как все те, которыя
встречаются в гробницах Комунты; между ними очень много темнаго янтаря.
При этих вещах найдены золотыя монеты Маврикия Тиверия (582–620 гг.),
Гераклия I, Константина и Гераклионоса (650–641 гг.). Вещи Комунтския
можно, повидимому, разделить на две эпохи: одну – более древнюю
индийскаго или ассирийскаго характера, к которому принадлежат вещи с
крупными выпуклостями, трехугольниками и елочками; сюда причислим
бронзу, которая в Комунте очень тяжела и хорошаго строгаго рисунка. Ко
второй эпохе – византийской, принадлежали бы более тонкия золотыя вещи,
с мелкою бисерною насыпной отделкою и железо, находимое в этих же
могилах».
«Кобанская культура, – пишет Е.И. Крупнов (Крупнов, 1957), – яркая,
весьма своеобразная древняя культура Северного Кавказа. Она создана,
несомненно, талантливым населением края, внесшим свою лепту в общую
сокровищницу культуры древнего цивилизованного мира…. Материал
кобанской культуры настолько богат, оригинален, ярок и специфичен… Нам
она всегда представлялась одним из самых замечательных явлений в области
древней истории… Изучение форм этой древней и яркой цивилизации
позволит выявить глубокие истоки живой и самобытной культуры
современных народов Северного Кавказа…».
Интерес к древнейшему прошлому Северной Осетии возник у
отечественных и зарубежных ученых давно. Проявился он, в основном, в
посещениях пещер в горной зоне. Более 200 лет прошло со времени
посещения
видным
российским
ученым-естествоиспытателем
И.А.
Гюльденштедтом пещеры Дигоризади лагат. Эта и другие пещеры
привлекали к себе внимание многих исследователей, однако никаких
изыскательских
работ
в
них
не
производилось.
Строились
лишь
предположения о возможной древности их заселения (Гиджрати, 1986, с. 8).
В 20–30-е годы ХХ в. в Северной Осетии, в том числе и в Дигории,
работали Б.А. Куфтин, Г.А. Кокиев, Е.Г. Пчелина, Е.Н. Крупнов и другие
кавказоведы. Они уделяли внимание не только вопросам истории и
археологии, но и этнографии. Так, в 1926 г. в Дигории и других ущельях
Северной Осетии проводил изыскания Б.А. Куфтин, собравший большую
коллекцию хозяйственного, охотничьего, погребального и культового
инвентаря (Тменов, 1995, с. 124).
Согласно Постановлению СНК СО АССР от 26. 05. 1939 г., была
проведена паспортизация исторических памятников республики, в том числе
и Дигории, с разделением их на категории: местного, всероссийского и
мирового значения, был утвержден штат для усиления охраны исторических
памятников, в том числе Дигории: на охрану могильников и забпадзов
(склепов) в сс. Камунта, Галиат, Донифарс, на полянах Мацута и Фаснал
выделен 1 чел. (Музей…, 1948, с. 46).
В течение 1954–1964 гг., благодаря усилиям палеолитического отряда
Северо-Кавказской экспедиции ИИМК, а затем ИА АН СССР во главе с В.П.
Любиным, на территории республики был открыт ряд местонахождений и
стоянок открытого типа, представляющих хронологический диапазон от
позднего ашеля до неолита.
Наиболее значимыми успехами этого периода можно назвать открытие
неолитических кремневых мастерских в Дигории (Любин, 1964).
В Дигорском ущелье находится 25 объектов культурного наследия
регионального значения, состоящих на государственной охране согласно
Постановлению Совмина РСФСР от 30.08. 1960 г. № 1327, Постановлению
Совмина СО АССР от 16.05. 1968 г. № 127, Распоряжению Совмина СО
АССР от 25.07. 1980 г. № 407.
В 1974–1976 годах Северо-Кавказским отрядом Кавказской экспедиции
Института этнографии АН СССР в местности Верхняя Рутха, на левом
берегу р. Урух, близ селений Донифарс и Кумбулта, было исследовано
уникальное для Северного Кавказа кремационное сооружение эпохи поздней
бронзы, относящееся к кобанской культуре конца II – рубежа I тысячелетия
до н.э. Здесь было сожжено свыше пятидесяти трупов (включая детские). В
состав погребального инвентаря входили: небольшие сосуды-кружки и
миски; многочисленные бронзовые фигурки бычков, баранов, один ослик,
медведь; головы бычков; подвески – в виде миниатюрной секирки,
бронзовые височные, согнутые в полтора оборота, очковидные, зооморфные
из бронзы в виде баранов; из зубов марала и других животных; спиральки;
бронзовые браслеты, плоские и круглые в сечении; обломки многовитковых
браслетов (налокотников); бронзовая гривна, обломок кинжала кабардинопятигорского типа; бусы каменные и бронзовые; много просверленных
птичьих костей, бараньих астрагалов (Кривицкий, Нечаева, 1976).
Одним из наиболее замечательных и ярких предметов инвентаря этого
своеобразного крематория является литая бронзовая подвеска в виде барана,
завершающаяся сзади тремя бараньими головками, к средней из которых
подползает змея, спускающаяся от головы барана; снизу, под грудью барана,
находится
отверстие-петля.
Изображения
скульптурные,
объемные,
рассчитанные как бы для обозрения со всех сторон; мелкие детали нанесены
чеканкой, гравировкой.
Не исключено, что интересующий нас предмет, превратившийся
позднее в украшение, изначально мог иметь религиозно-магическое,
сакральное значение, связанное с культом плодородия скотоводства. Это
подлинное произведение искусства художников, мастеров-металлургов
древнего Северного Кавказа. Они были ремесленниками широкого диапазона
с бесконечно многогранной фантазией, что и позволило им создать столь
уникальный предмет, не имеющий пока аналогий среди памятников древнего
искусства не только Северного Кавказа, но и других районов нашей страны
(Кривицкий, 1986, с. 30–31).
В одной из своих последних работ С.Н. Кореновский, на основании
изучения
среднебронзовых
топоров
Северного
Кавказа,
в
качестве
металлургического центра их производства выделяет районы Северной
Осетии, тесно связанные по особенностям металлургической традиции и
форм металлических вещей с Закавказьем (Северная Грузия – Сачхере), что
предполагает, по мнению автора, наличие в конце III – начале II тыс. до н.э. в
горных районах Осетии племен, имевших тесные контакты с племенами
южных склонов центра Большого Кавказа (Кореновский, 1981, с. 20–41).
Археологические раскопки в Дигорском ущелье проводила экспедиция
под руководством Е.И. Крупнова (1951). Касаясь древних памятников
Дигории, Е.И. Крупнов (1957, с. 72) писал: «Еще большие интерес и значение
для местной истории имеет группа памятников, распространенная не только
в предгорной зоне, но и тяготеющая к горным перевалам. В предгорной зоне
эта группа представлена курганами, в горах – погребениями в каменных
ящиках и даже в своеобразных склепах – коллективных усыпальницах,
например, в кумбултском могильнике Верхняя Рухта».
С 1977 г. начала археологические исследования в Северной Осетии
Северо-Кавказская
археологическая
экспедиция
Северо-Осетинского
госуниверситета.
Под руководством Н.И. Гиджрати производились разведки памятников
каменного века, в том числе и в Дигорском ущелье. Обследование ряда
гротов и пещер не принесло желаемых результатов. В предгорьях Дигорского
ущелья было открыто 9 памятников эпохи неолита – энеолита и энеолита –
ранней бронзы: Чикола 1–2, Хусхомайхуа 1–4, Дарг-Тага, Хусфарак 1–2
(Гиджрати, 1979, с. 121–122). Все памятники представлены подъемным
кремневым материалом, керамика практически отсутствует и представлена
лишь немногочисленными мелкими фрагментами разных эпох. Заключения о
возрасте памятников сделаны по морфологии кремневого инвентаря,
представленного
значительными,
до
тысячи
единиц,
коллекциями.
Культурные слои всех этих памятников лежат близко от поверхности и
сильно потревожены вспашкой. В коллекциях отмечается примесь раннебронзового
и
средневекового
материала,
легко
отчленяющегося
типологически от более древнего. Наиболее представительна коллекция
Хусхомайхуа-4, содержащая традиционный для этого периода набор
кремневых орудий. Не вдаваясь здесь в подробное описание инвентаря
стоянок, отметим лишь как особенность наличие вторичной обработки на
кремневых обломках.
На восточном склоне Дигорского ущелья в местности Сурх, урочище
Атдорттевцаг,
открыта
неолитическая
мастерская,
приуроченная
к
месторождению кремня (Гиджрати, 1979, с. 121). Это, видимо, одна из серии
расположенных здесь мастерских по добыче и первичной обработке кремня в
неолитический, а возможно и более ранние периоды. Выше говорилось об
открытии В.П. Любиным (1964) в этой местности неолитических кремневых
мастерских.
Археологической экспедицией института истории и археологии при
СОГУ (В.А. Сафронов, Н.Н. Николаев. Н.И. Гиджрати, В.Л. Ростунов, А.О.
Наглер, И.И. Марченко, Т.Б. Тургиев и др.) были произведены раскопки
курганов эпохи энеолита-бронзы сарматского и сармато-аланского времени у
селений равнинной части Северной Осетии, в том числе у сс. Хазнидон,
Ахсарисар и Чикола.
Курганы встречаются в равнинной части долины р. Урух – у селений
Новый и Средний Урух (курганная группа эпохи ранней и средней бронзы);
курганная группа Арта туппури южнее с. Чикола относится к эпохе средней
бронзы (устное сообщение Л.Р. Габоевой).
Наиболее подробно историко-архитектурные памятники средневековья
изучил В.В. Тменов (1984, 1996 и др.).
Датировку Рутхинского погребельного комплекса северокавказской
культуры дал В.А. Сафронов (1966). Анализ и датировку ножей и кинжалов
горной Северной Осетии, (в том числе и Дигорского ущелья) привел С.Н.
Кореновский (1985, с. 10–24).
Л.Г. Нечаева с соавторами (1978) описали крематорий могильника
Верхняя Рутха в Северной Осетии.
Л.Г. Нечаева и И.М. Мизиев (1969. с. 104) дают описание поселения
раннего бронзового века на реке Урух.
Все исследователи объединяют древние памятники Дигории с другими
объектами региона в один локальный вариант кобанской культуры. Е.А.
Алексеева (1949, с. 191) относила дигорские памятники к центральнокавказскому варианту позднекобонской культуры. По Е.И. Крупнову (1960) и
В.И. Козенковой (1996) – это центральный вариант кобанской культуры, по
В.Б. Виноградову (1972) и И.М. Чеченову (1974) – горный вариант кобанской
культуры.
Е.П. Алексеева (1949, с. 226) поместила дигорские материалы в
западную
группу
памятников
центрально-кавказского
варианта.
В.Б.
Виноградов (1972, с. 208) выделяет дигорско-балкарскую группу, отмечая
при этом явную недостаточность материала по Балкарии. И.М. Чеченов
(1974, с. 45) не вычленяет Дигорию из центральной или северо-осетинской
группы предложенного им горного варианта, но и не оспаривает точку
зрения Е.П. Алексеевой. Таким образом, практически все исследователи
отмечают некоторую самобытность дигорских памятников при общем
тяготении их к остальным материалам горной зоны Центрального Кавказа
(Мошинский, 2006, с. 4).
Замкнутость горной Дигории по отношению к сопредельным районам
существовала издавна. Для протокобанского времени Е.И. Крупнов (1951, с.
71) даже выделил особую Дигорскую культуру. Правомерность этого
подтвердили новые раскопки на могильнике Кари Цагат (Мошинский, 2006).
Эпоха раннего средневековья на Северном Кавказе – это время кипучей
военно-политической жизни, перемещения больших масс ираноязычных и
тюркоязычных племен из Причерноморских степей и Центральной Азии, что
привело к сложению тех народов Северного Кавказа, которых мы знаем
сегодня. Не имея в интересующую нас эпоху своей письменности, эти
народы не могли создать собственную письменную историческую традицию,
в которой нашли бы отражение события внутренней и международной
жизни, сведения о происхождении и о деяниях их правителей. Данные об
этом мы можем почерпнуть лишь из скупых строк иноязычных авторов
(греческих, латинских, грузинских и т.д.). Однако следует помнить, что эти
сведения отрывочны, а порой и противоречивы, поскольку северо-кавказские
племена упоминаются здесь лишь в связи с событиями, которые
разворачивались достаточно далеко от интересующих нас мест.
Поэтому основным источником, документирующим жизнь народов
Северного Кавказа в этот период, как и в более ранние эпохи, остается
археологический материал: следы поселений и древние клады, погребения
вождей и массовые могильники рядового населения, орудия труда и
предметы вооружения, уникальные произведения прикладного искусства и
сотни тысяч, казалось бы, неотличимых друг от друга фрагментов глиняной
посуды,
остатки
монументальных
крепостных
сооружений
и
яркое
многоцветье бус. Правда, этот обширный и разнообразный археологический
материал до сих пор не сведен полностью в стройную систему, должным
образом не классифицирован и не датирован (Ковалевская, 1984, с. 4).
Литература
1.
Алексеева Е.П. Позднекобанская культура Центрального Кавказа
// Учен. зап. Ленингр. гос. ун-та. – Сер. истор. наук. – 1949. – № 85. – Вып.
13. – С. 191-257.
2.
Бадов А.Д., Дряев М. Р. География Республики Северная Осетия-
Алания. – Владикавказ: Ир, 2003. – 208 с.
3.
Виноградов В.Б. Центральный и Северо-Восточный Кавказ в
скифское время. – Грозный, 1972. – 389 с.
4.
Гиджрати Н.И. Разведки и раскопки в Северной Осетии //
Археологическое обозрение – 1978. – М., 1979. – С. 121.
5.
Гиджрати Н.И. Новые данные о каменном веке Северной Осетии
// Новые материалы по археологии Центрального Кавказа. – Орджоникидзе,
1986. – С. 8–29.
6.
Дмитриев В.А., Тменов В.Х., Метрические единицы в осетинской
башенной архитектуре // Новые материалы по археологии Центрального
Кавказа в древности и средневековье. – Орджоникидзе, 1986. – С. 120–131.
7.
Ковалевская В.Б. Кавказ и аланы. Века и народы. – М.: Наука,
1984. – 192 с.
8.
Козенкова В.И. Культурно-исторические процессы на Северном
Кавказе в эпоху поздней бронзы и в раннем железном веке (узловые
проблемы происхождения и развития кобанской культуры). – М., 1996. – 162
с.
9.
Кокиев Г. Склеповые сооружения горной Осетии. Историко-
этнологический очерк. – Владикавказ: Осет. н.-и. ин-т краеведения, 1928. –
74 с.
10.
Кореневский С.Н. Втульчатые топоры – оружие ближнего боя
эпохи средней бронзы Северного Кавказа // Кавказ и Средняя Азия в
древности и средневековье. – М.: Наука, 1981. – С. 20-41.
11.
Кривицкий В.В. Бронзовый предмет из крематория эпохи
поздней бронзы Верхней Рутхи // Новые материалы по археологии
Центрального Кавказа. – Орджоникидзе, 1986. – С. 30–31.
12.
Кривицкий В.В., Нечаева Л.Г., Членова Н.Л. Исследования
крематория эпохи поздней бронзы в Северной Осетии // Археологические
открытия 1975 года. – М., 1976. – С. 131.
13.
Крупнов Е.И. Погребения эпохи бронзы в Северной Осетии // Тр.
/ Гос. истор. музей. – 1938. – Т. 8. – С. 29-44.
14.
Крупнов Е.И. Галиатский могильник, как источник по истории
алан-асов // Вестник древней истории. – 1938 а. – № 2 (3). – С. 113–121.
15.
Крупнов Е.И. Материалы по археологии Северной Осетии
докобанского периода // Матер. Ин-та археологии АН СССР. – М.,Л.: Наука,
1951. – № 23. – 306 с.
16.
Крупнов Е.И. О происхождении и датировке кобанской культуры
// Сов. археология. – 1957. – № 1. – С. 55-113.
17.
Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. – М.: Наука,
1960. – 519 с.
18.
Любин В.П. Неолитические кремневые мастерские в Дигории //
Краткие сообщения Ин-та археологии АН СССР. – 1964. – № 98. – С. 35-40.
19.
Миллер А.А. Краткий отчет о работах Северо-Кавказской
экспедиции Академии в 1923 г. // Изв. гос. академии истории материальной
культуры. – 1925. – Т. 4. – С. 71.
20.
Миллер В. В горах Осетии // Русская мысль. – 1881. – Кн. 9.
(сентябрь). – С. 45–105.
21.
Миллер В. В горах Осетии. – Владикавказ: Алания, 1998. – 520 с.
22.
Мошинский А.П. Древности горной Дигории VII–IV вв. до н.э.
Систематизация и хронология // Тр. / Гос. истор. музей. – 2006. – С. 1–208.
23.
Музей краеведения Северной Осетии. 1897–1947. – Дзауджикау:
Гос. изд-во СО АССР, 1948. – 85 с.
24.
Нечаева Л.Г. Осетинские погребальные склепы и этногенез
осетин // Этническая история народов Азии. – М., 1972. – С. 267–292.
25.
Нечаева Л., Кривицкий В. Открыта новая страница // Сев. Осетия.
№ 275 от 21.11. 1976.
26.
Нечаева Л.Г., Кривицкий В.В., Членова Н.Л. Крематорий
могильника Верхняя Рутха в Северной Осетии // 8 Крупновские чтения: тез.
докл. – Нальчик, 1978. – С. 76-77.
27.
Нечаева А.Г., Мизиев И.М. Поселение раннего бронзового века
на реке Урух // Археол. открытия 1968 г., М., 1969. – С. 104.
28.
Пфаф В.Б. Материалы для истории Осетии // Сборник сведений о
кавказских горцах. – Тифлис, 1871. – С. 1–100.
29.
Пфаф В.Б. Материалы для древней истории Осетии. Раздел
«Очерк истории дигорцев» // Хрестоматия по истории осетинского народа /
Сост. М.П. Санакоев. – Т. 2. – Цхинвал, 2009. – С. 81–111.
30.
Пфаф В.Б. Путешествие по ущельям Северной Осетии / Сборник
сведений о Кавказе. – 1871. – Т. 1. – С. 127–177.
31.
Пфаф В.Б. Этнологические исследования об осетинах / Сборник
сведений о Кавказе. – Тифлис. – 1872. – Т. 2. – С. 80–144.
32.
Пфафф В.Б. Описание путешествия в Южную Осетию, Рачу,
Большую Кабарду и Дигорию (под ред. Гл. ред. Кавк. стат. комитета Н.
Зейдлица) / Сборник сведений о Кавказе. – Т. 2. – Тифлис. 1872. – С. 145-166.
33.
Кореновский С.Н. Ножи и кинжалы горной Осетии докобанского
периода // Археология и традиционная этнография Северной Осетии. – Вып.
4. – Орджоникидзе, 1985. – С. 10–24.
34.
Сафронов
В.А.
О
датировке
рутхинского
погребального
комплекса Северо-Кавказской культуры // Краткие сообщения Ин-та
археологии АН СССР. – 1966. – № 108. – С. 23.
35.
Тменов В.Х. Город мертвых. – Орджоникидзе: Ир, 1979. – 151 с.
36.
Тменов В.Х. Опыт статистического анализа позднесредневековых
оборонительных сооружений Северной Осетии // Вопросы археологии и
этнографии Северной Осетии. – Орджоникидзе, 1984. – С. 87–117.
37.
Тменов В.Х. Археология и этнография Северной Осетии: история
изучения, проблемы, задачи // Северо-Осетинскому институту гуманитарных
исследований 70 лет. – Владикавказ, 1995. – С. 122–139.
38.
Тменов В.В. Зодчество средневековой Осетии. – Владикавказ:
РИПП им. Гассиева, 1996. – 437 с.
39.
Уварова П.С. Кавказ. Путевые заметки. – Ч. 1. – М., 1887. – 326 с.
40.
Чеченов И.М. К вопросу о локальных вариантах Кобанской
культуры // Археолого-этнографический сборник. – Нальчик: Эльбрус, 1974.
– С. 14-51.