Войско взревело: крики радости и благословения ударились в

Войско взревело: крики радости и благословения ударились в бескрайний голубой купол неба и улетели, гонимые ветром.
Плащ трепался в воздушных потоках. Свежесть и аромат цветов опьяняли голову, придавая сил и бодрости. Возвращалась
способность мыслить. Что-то гложило душу юноши. Грызло, разъедало изнутри, заставляло чувствовать дискомфорт. Король не
гордился своим поступком – теперь убийца он. Теперь его можно обвинить. Вплоть до дуэльного поединка… Почему то преимущество
не в его пользу. Ведь все вышесказанное могло быть и подстроено. Что-то внутри оборвалось: драку он помнил смутно, словно в бреду,
во сне. Кто или что завладело его разумом? Какое колдовство заставило его так безжалостно разрубить Флавиля? Ярость была
настолько велика, что похватила Мелвина, как горный поток щепку. Это было чем-то далеким от понимания. Хотя, если бы ему сейчас
дали точный ответ, что же собственно произошло, он бы не понял и малейшей толики сего. Постепенно мысли стали переходить в
обыденное русло. Он стал вспоминать о Фелисе, который сейчас, верно, пришел в себя и ждет, не дождется друга. Фелис отличный
парень – надо бы никуда более его не отпускать. Хороший будет хозяйственник. А там глядишь, можно и соединить две одинокие
души – Фелиса и Лив-Вивиан.
Мелвин прибыл ко двору с закатом. Алые разводы зловеще предсказывали ветреную погоду. Этот цвет ало-кровавый напомнил
королю о Флавиле. На нем были штаны такого же цвета. Сейчас это казалось таким далеким – после дня пути неприятные мысли стали
покидать голову. Он уж с трудом вспоминал подробности вчерашнего вечера. Осадок на душе все же остался; но время неумолимо
текло вперед – и произошедшее превращалось в сон. Мгновение – и Мелвин поймал себя на мысли, что вчерашнее ему верно
приснилось.
Фелис полностью пришел в себя. Он встретил друга в переднем зале. Здоровый румянец покрывал его смуглые щеки. На
Фелисе был недлинный плащ, одетый на голый торс. Перевязка была чистой, виднелась лишь малая капелька крови. Он не держался за
бок и двигался без промедлений.
-Мелвин…
-Фелис… - они обнялись, и стремительно пошагали вперед по коридору.
Король распорядился о выпивке и закуске; они вошли в просторную столовую. Большой дубовый стол стоял посреди залы,
подле – лавки, покрытые бархатными накидками, шитыми золотом. Мелвин уселся напротив Фелиса, осушил поднесенный кубок и
произнес, наконец:
-Я свершил королевский суд…
Фелис поблагодарил прислужника, поставившего перед ним тарелку с рыбным филе, и изучающе посмотрел на брата.
-Я вижу в твоих глазах кровь, - тихо сказал он.
-Да, я убил его. Бой был не долог, но жесток… и это мне не нравится. Я потерял реальность – был взбешен, словно бык. Я
практически не помню самого боя. Помню: чуть не захлебнулся в луже его крови… Свидетелем был лишь один твой человек –
энСеванс, все его тело словно сковала чья-то воля – он не мог никого позвать. Так, что свидетелей тому мало.
Глаза Флавиля расширялись. Черта губ изогнулась в отвращении. Он сглотнул комок, что накатил в горло и предположил:
-Ты считаешь, что кто-то осмелиться оспорить законность твоего суда?
-Ты правильно сформулировал суть. Скорее всего, так оно и будет...
Фелис положил ложку и отодвинул блюдо – у него пропал аппетит. Мелвин же, наоборот, уплетал рыбье мясо и хлеб за обе
щеки.
-И кто же осмелится на такое?.. – в ужасе спросил он.
-Граф Миэллский… - пожал плечами Мелвин, - его дочь возвращается домой, я сам ей это посоветовал сделать, так что будем
ждать разъяренного папашу с обвинениями, что, мол, зятя лишили. Думаешь, приятно видеть дочь вдовой после недельной свадьбы?
Мелвин говорил без эмоций – Фелис дивился хладнокровности друга. У него самого же началась паника, он усиленно
обмозговывал, как в лучшем свете представить все произошедшее. Ведь он сам виноват в том, что королю пришлось убивать. О Силы,
Все Силы Приводья, но ведь он же сказал, что свершит суд по всем правилам! Он, Фелис, сраженный своей раной не в силах был
держаться за физический мир в полноте, а Мелвин… зная горячность и порывистость этого мальчишки, ничего удивительного в этом
нет. Даже наоборот – все случилось, как должно!
-Мелв, что же делать? – лицо Фелиса перекосила гримаса боли. – Они не посмеют, ведь правда же?
Юный король прыснул:
-Еще и как посмеют, вот посмотришь… Недели не пройдет… впрочем, на самом деле я сильнее всех их вместе взятых! А то,
что свидетелей поединка было мало – даже на пользу!.. – Он заговорщицки нагнулся вперед, придавая своим словам таинственность. –
Там, в Рикардине, произошло что-то колдовское…
Фелис, решивший, что король издевается, отмахнулся. Только Мелвин не отступался. Признав наконец для себя эту зловещую
правду, он почувствовал, как леденеют внутренности.
-Я не шучу…
И Фелис в конце концов прислушался к другу.
-Знаешь, - сказал осторожно граф, - зная о твоем эльфийском происхождении, колдовским чарам и всему прочему я бы не
удивлялся.
-Но в эльфах нет ярости, а меня обуревала именно ярость, жестокость, жажда крови…Не думаю, что в магии народа моей
матери есть все это. Тут попахивает темной стороной.
Мелвин замолчал, а Фелис пробухтел себе под нос:
-Бред… - потом усмехнулся сам себе и заключил. – Никогда не думал, что столкнусь с этим здесь…
Мелвин пропустил его слова мимо ушей, заключив:
-Как бы там ни было, а подготовиться к их приходу следовало бы. Если мы хотим, чтоб никто не посмел оспорить законность
моего суда, нужно потрудиться с поиском свидетелей, - он мило улыбнулся другу и выложил то, что пришло ему на ум.
Трижды солнце покидало небосвод прежде, чем королю доложили о приезде вассалов Миэллских. Весь двор был поставлен на
уши. Торговцев разогнали за пределы Круза и строго настрого запретили мешаться под ногами. Но неуемный интерес не оставлял
разноцветную яркую толпу галдящих подданных. Так они и остались стоять невдалеке, посреди садов всеми своими повозками и
товарами. В конце концов, уже туда стали стекаться хозяйки за покупками и заказами. Так что, когда кортеж Миэллских достиг замка,
дамы в изумлении открывали пологи своих паланкинов, дивясь зрелищу, словно бродячему цирку. Двенадцать конных и двое носилок
с леди и ее прислужницами. Когда все они явились в королевский Тронный Зал, Мелвин уже находился там. За его троном стоял
подтянутый Фелис, в своих цветах, с алой перевязью, заколотой фибулой в форме розы, на плече. Король был в красном шелке, в
просторной рубахе, подпоясанной золотым поясом, и просторных же штанах. Беловолосую голову его венчала корона, в руках –
скипетр и свежесрезанная бордовая роза. Цвет розы символизировал скорбь. Пришельцы сразу же обратили на это внимание – они
стали переглядываться и на момент замешкали. Из придворных, что стояли позади кресла короля, окроме Фелиса, были трое
советников, что звались Королевским Советом. Достойные люди былого Короля Мелора. Затем стояла Королевская Кормилица – она
символизировала моральное успокоение Короля. Когда-то она была очень красива, сейчас на закате своих лет демонстративно
подчеркивала свою природную красоту двумя-тремя штрихами черного карандаша. За всеми ними, у самой стены стояла прислуга –
юноши в оранжевых балахонах и штанах. Среди гостей Мелвин узнал леди Лив-Вивиан, ее старшую сестру, он, к сожалению, не
помнил, как ее зовут, первого помощника графа – старого Крета, его молодого сына – мужчину, лет сорока, Квентина – зятя графа
Эрнея Миэллского, отца Лив-Вивиан. Он всегда ошивался в Крузе, как только у Мелвина было свободное время. Они не то что бы
дружили, но у них всегда находились общие темы для споров. Квентин был очень красив, даже по мужским понятиям, и Мелвин всегда
удивлялся, насколько же Квен безразличен к этому своему достоинству. И, в отличие от короля, не любил оргий, убеждая Мелвина, что
морального удовлетворения продажная любовь не приносит. Он был женат на младшей дочери Эрнея – Лиа-Ливине, и Мелвин
подозревал, что тот никогда ей так и не изменил. Из Миэлловцев еще были младшие сыновья графа, но юный король не знал их имен.
Когда все они подошли на расстояние пяти метров – перегнулись в почтенном поклоне. Сделали еще три небольших шага, и поклон
стал ниже. Прошло мгновение, прежде, чем из толпы выступила сама Лив-Вивиан и, поклонившись, принялась ждать приветственных
слов короля: