Гесиод. Труды и дни (фрагмент) Создали прежде всего

Гесиод. Труды и дни
(фрагмент)
Создали прежде всего поколенье людей золотое
[110] Вечноживущие боги, владельцы жилищ олимпийских,
Был еще Крон-повелитель в то время владыкою неба.
Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою,
Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость
К ним приближаться не смела. Всегда одинаково сильны
Были их руки и ноги. В пирах они жизнь проводили.
А умирали, как будто объятые сном. Недостаток
Был им ни в чем не известен. Большой урожай и обильный
Сами давали собой хлебодарные земли. Они же,
Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства.
[120] [Стад обладатели многих, любезные сердцу блаженных.]
После того, как земля поколение это покрыла,
В благостных демонов все превратились они наземельных
Волей великого Зевса: людей на земле охраняют,
[Зорко на правые наши дела и неправые смотрят.
Тьмою туманной одевшись, обходят всю землю, давая]
Людям богатство. Такая им царская почесть досталась.
После того поколенье другое, уж много похуже,
Из серебра сотворили великие боги Олимпа.
Было не схоже оно с золотым ни обличьем, ни мыслью.
[130] Сотню годов возрастал человек неразумным ребенком,
Дома близ матери доброй забавами детскими тешась.
А наконец, возмужавши и зрелости полной достигнув,
Жили лишь малое время, на беды себя обрекая
Собственной глупостью: ибо от гордости дикой не в силах
Были они воздержаться, бессмертным служить не желали,
Не приносили и жертв на святых алтарях олимпийцам,
Как по обычаю людям положено. Их под землею
Зевс-громовержец сокрыл, негодуя, что почестей люди
Не воздавали блаженным богам, на Олимпе живущим.
[140] После того, как земля поколенье и это покрыла,
Дали им люди названье подземных смертных блаженных,
Хоть и на месте втором, но в почете у смертных и эти.
Третье родитель Кронид поколенье людей говорящих
Медное создал, ни в чем с поколеньем не схожее с прежним.
С копьями. Были те люди могучи и страшны. Любили
Грозное дело Арея, насильщину. Хлеба не ели.
Крепче железа был дух их могучий. Никто приближаться
К ним не решался: великою силой они обладали,
И необорные руки росли на плечах многомощных.
[150] Были из меди доспехи у них и из меди жилища,
Медью работы свершали: никто о железе не ведал.
Сила ужасная собственных рук принесла им погибель.
Все низошли безыменно; и, как ни страшны они были,
Черная смерть их взяла и лишила сияния солнца.
После того, как земля поколенье и это покрыла,
Снова еще поколенье, четвертое, создал Кронион
[160]
[170]
[180]
[190]
[200]
На многодарной земле, справедливее прежних и лучше Славных героев божественный род. Называют их люди
Полубогами: они на земле обитали пред нами.
Грозная их погубила война и ужасная битва.
В Кадмовой области славной одни свою жизнь положили,
Из-за Эдиповых стад подвизаясь у Фив семивратных;
В Трое другие погибли, на черных судах переплывши
Ради прекрасноволосой Елены чрез бездны морские.
Многих в кровавых боях исполнение смерти покрыло;
Прочих к границам земли перенес громовержец Кронион,
Дав пропитание им и жилища отдельно от смертных.
Сердцем ни дум, ни заботы не зная, они безмятежно
Близ океанских пучин острова населяют блаженных.
Трижды в году хлебодарная почва героям счастливым
Сладостью равные меду плоды в изобилье приносит.
Если бы мог я не жить с поколением пятого века!
Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться.
Землю теперь населяют железные люди. Не будет
Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя,
И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им.
[Все же ко всем этим бедам примешаны будут и блага.
Зевс поколенье людей говорящих погубит и это
После того, как на свет они станут рождаться седыми.]
Дети — с отцами, с детьми — их отцы сговориться не смогут.
Чуждыми станут товарищ товарищу, гостю — хозяин,
Больше не будет меж братьев любви, как бывало когда-то.
Старых родителей скоро совсем почитать перестанут;
Будут их яро и зло поносить нечестивые дети
Тяжкою бранью, не зная возмездья богов; не захочет
Больше никто доставлять пропитанья родителям старым.
Правду заменит кулак. Города подпадут разграбленью.
И не возбудит ни в ком уваженья ни клятвохранитель,
Ни справедливый, ни добрый. Скорей наглецу и злодею
Станет почет воздаваться. Где сила, там будет и право.
Стыд пропадет. Человеку хорошему люди худые
Лживыми станут вредить показаньями, ложно кляняся.
Следом за каждым из смертных бессчастных пойдет неотвязно
Зависть злорадная и злоязычная, с ликом ужасным.
Скорбно с широкодорожной земли на Олимп многоглавый,
Крепко плащом белоснежным закутав прекрасное тело,
К вечным богам вознесутся тогда, отлетевши от смертных,
Совесть и Стыд. Лишь одни жесточайшие, тяжкие беды
Людям останутся в жизни. От зла избавленья не будет.
Овидий. Метаморфозы (фрагмент)
Первым век золотой народился, не знавший возмездий,
90 Сам соблюдавший всегда, без законов, и правду и верность.
Не было страха тогда, ни кар, и словес не читали
Грозных на бронзе; толпа не дрожала тогда, ожидая
В страхе решенья судьи, — в безопасности жили без судей.
И, под секирой упав, для странствий в чужие пределы
95 С гор не спускалась своих сосна на текущие волны.
Смертные, кроме родных, никаких побережий не знали.
Не окружали еще отвесные рвы укреплений;
Труб не бывало прямых, ни медных рогов искривленных,
Не было шлемов, мечей; упражнений военных не зная,
100 Сладкий вкушали покой безопасно живущие люди.
Также, от дани вольна, не тронута острой мотыгой,
Плугом не ранена, все земля им сама приносила,
Пищей довольны вполне, получаемой без принужденья,
Рвали с деревьев плоды, земляничник нагорный сбирали,
105 Терн, и на крепких ветвях висящие ягоды тута,
Иль урожай желудей, что с деревьев Юпитера пали.
Вечно стояла весна; приятный, прохладным дыханьем
Ласково нежил зефир цветы, не знавшие сева.
Боле того: урожай без распашки земля приносила;
110 Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях,
Реки текли молока, струились и нектара реки,
Капал и мед золотой, сочась из зеленого дуба.
Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский
— Блаженны времена и блажен тот век, который древние назвали золотым, — и не
потому, чтобы золото, в наш железный век представляющее собой такую
огромную ценность, в ту счастливую пору доставалось даром, а потому, что
жившие тогда люди не знали двух слов: твое и мое. В те благословенные
времена все было общее. Для того, чтоб добыть себе дневное пропитание,
человеку стоило лишь вытянуть руку и протянуть ее к могучим дубам, и ветви их
тянулись к нему и сладкими и спелыми своими плодами щедро его одаряли.
Быстрые реки и светлые родники утоляли его жажду роскошным изобилием
приятных на вкус и прозрачных вод. Мудрые и трудолюбивые пчелы основывали
свои государства в расселинах скал и в дуплах дерев и безвозмездно потчевали
любого просителя обильными плодами сладчайших своих трудов. Кряжистые
пробковые дубы снимали с себя широкую свою и легкую кору не из каких-либо
корыстных целей, но единственно из доброжелательности, и люди покрывали ею
свои хижины, державшиеся на неотесанных столбах, — покрывали не для
чего-либо, а лишь для того, чтобы защитить себя от непогоды. Тогда всюду
царили дружба, мир и согласие. Кривой лемех тяжелого плуга тогда еще не
осмеливался разверзать и исследовать милосердную утробу праматери нашей, ибо
плодоносное ее и просторное лоно всюду и добровольно наделяло детей,
владевших ею в ту пору, всем, что только могло насытить их, напитать и
порадовать. Тогда по холмам и долинам гуляли прекрасные и бесхитростные
пастушки в одеждах, стыдливо прикрывавших лишь то, что всегда требовал и
ныне требует прикрывать стыд, с обнаженною головою, в венках из сочных
листьев подорожника и плюща вместо уборов, что вошли в моду за последнее
время и коих отделку составляют тирский пурпур и шелк, подвергающиеся
всякого рода пыткам, и в этом своем наряде они были, наверное, столь же
величественны и изящны, как и светские наши дамы с их причудливыми и
диковинными затеями, на которые толкает их суетная праздность. Тогда
движения любящего сердца выражались так же просто и естественно, как
возникали, без всяких искусственных украшений и околичностей. Правдивость и
откровенность свободны были от примеси лжи, лицемерия и лукавства. Корысть и
пристрастие не были столь сильны, чтобы посметь оскорбить или же совратить
тогда еще всесильное правосудие, которое они так унижают, преследуют и
искушают ныне. Закон личного произвола не тяготел над помыслами судьи, ибо
тогда еще некого и не за что было судить. Девушки, как я уже сказал, всюду
ходили об руку с невинностью, без всякого присмотра и надзора, не боясь, что чьянибудь распущенность, сладострастием распаляемая, их оскорбит, а если они и
теряли невинность, то по своей доброй воле и хотению. Ныне же, в наше подлое
время, все они беззащитны, хотя бы даже их спрятали и заперли в новом какомнибудь лабиринте наподобие критского, ибо любовная зараза носится в воздухе, с
помощью этой проклятой светскости она проникает во все щели, и перед нею их
неприступности не устоять. С течением времени мир все более и более полнился
злом, и вот, дабы охранять их, и учредили наконец орден странствующих
рыцарей, в обязанности коего входит защищать девушек, опекать вдов, помогать
сирым и неимущим. К этому ордену принадлежу и я, братья пастухи, и теперь я
от своего имени и от имени моего оруженосца не могу не поблагодарить вас за
угощение и гостеприимство.