Мое впечатление от первого спецсеминара по «Гамлету

Татьяна Каратеева
Мое впечатление от спецкурса
Все начиналось с того, что моя подруга и коллега Людмила Егорова, профессор
Вологодского педагогического университета, попросила меня поучаствовать в
составлении учебного пособия, посвященного «Гамлету». Уже была готова первая часть,
по которой Людмила Владимировна работала со своими студентами, изучая английский
текст пьесы. Мне предлагалось написать несколько глав о ее русской истории.
В результате появилась вторая часть учебного пособия, рассказывающая о русских
переводах и самых известных театральных постановках «Гамлета», с XVIII века до
нашего времени. Проект издания был представлен на конференции, организованной
Шекспировской комиссией РАН. Пособие получило одобрение таких известных
шекспироведов, как А. В. Бартошевич и В. Р. Поплавский, и готовится к изданию в
Вологодском университете.
Естественно, что в процессе сбора материала и изучения интересных критических
отзывов, современных выходу в свет новых переводов и постановок, мне стало важно
поработать с этим богатством «вживую». Захотелось обсудить со студентами, для
которых и готовилось пособие, каким они знают и воспринимают принца датского,
насколько хорошо представляют себе разнообразие существующих интерпретаций этого
образа. Мне повезло: кафедра теории дискурса и коммуникации филологического
факультета МГУ заинтересовалась темой трансмедийного бытования известного
литературного текста — и во втором семестре 2010—2011 года я прочла спецкурс о
«русском Гамлете».
Я довольна результатом. Прежде всего, студенты очень порадовали меня своим
живым интересом — замечательно умным и внимательным слушанием, яркими и
необычными идеями во время обсуждения. Работа с текстом пьесы помогала
мобилизовать не только аналитические способности, но и собственное творческое
воображение: я услышала размышления о том, как можно было бы поставить ту или иную
сцену или решить тот или иной образ.
Я рада и тому, что познакомила своих учеников с богатейшей историей «русского
Гамлета»: и переводческими, и сценическими интерпретациями текста. В результате я
неоднократно получала отклики: снова встретились со знакомым теперь именем;
побывали на выставке — и узнали новые подробности известной теперь истории; и так
далее. Всегда радостно узнавать о расширении горизонтов — на мой взгляд, это говорит о
том, что вы встали на дорогу и отправились в увлекательное путешествие, которое
принесет еще немало открытий.
Но, пожалуй, самым ценным для себя я считаю то, что нам всем вместе удалось
погрузиться в шекспировский текст, в его, без преувеличения, метафизические глубины.
Мы начали свой путь с прекрасным проводником в этот мир, Михаилом Михайловичем
Бахтиным, поставив вопрос о трех уровнях текстов шекспировских трагедий и о
характерных качествах Шекспира как драматурга — его «предельности, космичности и
топографичности». Заданные Бахтиным координаты очень хорошо помогают ориентации
в космичном шекспировском пространстве, особенно когда пребываешь в первой
растерянности от внезапно открывшихся перспектив. Спускаясь вместе со студентами на
разные уровни текста, я в очередной раз — и теперь с еще большей определенностью —
убедилась в том, что гениальный шекспировский «Гамлет» заключает в себе возможности
разного прочтения. Что стоит вчитаться в слова и увидеть их завораживающие
взаимосвязи — и вам откроются даже такие интерпретации, которые еще не нашли, - но,
несомненно, ждут - своего воплощения.
Изучая русские переводы «Гамлета», как литературные, так и сценические (переводы
литературного текста на язык сцены), мы пришли к неожиданному, на первый взгляд,
выводу: да их просто не существует — переводов «Гамлета» как таковых. И у
переводчиков, и у режиссеров всякий раз получаются скорее личные, авторские
интерпретации известного (казалось бы) шекспировского текста. Или даже адаптации —
как писали в XIX веке: «адаптация к условиям современной сцены». В связи с этим
возникает закономерный вопрос: к чему же адаптировали «Гамлета» при создании
каждого нового «перевода»? К русской культуре? К русскому менталитету? К
исторической ситуации? К тому или иному художественному веянию, течению? К
ожиданиям той или иной аудитории? И за счет чего эти адаптации делались? Найти
ответы на эти вопросы попробуем в новом семестре.
Ирина Грязева (3 курс р/о)
«Никогда не знаешь, где тебе повезет» (с) Макс Фрай
Когда проходишь мимо объявлений, развешанных в коридорах факультета, не
думаешь о том, какие возможности можешь упустить всего лишь из-за того, что вовремя
не обратил внимания на тот или иной листок. Мне повезло: глаза сами как-то уткнулись в
знакомое «Гамлет». Мгновение поймано: интерес плюс капля авантюризма — и вот я уже
стою у дверей кабинета, в котором проходят занятия по спецкурсу. «Здравствуйте, можно
войти?»
Трудно поверить, что это был первый, пробный вариант. Материал четко
структурирован, очень хорошо воспринимается, использование компьютера абсолютно
оправдано. Большой плюс — фотографии изданий, актеров, постановок, фрагменты видео.
Все это оживляет рассказ и сильно освежает восприятие, к тому же, намного лучше
сохраняется в памяти и «привязывает» к себе конкретные детали.
В курсе можно выделить два основных блока (изучаемых параллельно и
взаимосвязанных): 1 — переводы на русский язык, 2 — сценические интерпретации.
Каждый из них по-своему интересен, но я, пожалуй, начну с постановок. Мы
познакомились с массой разнообразных решений, с попытками создать тот или иной
эффект в зависимости от режиссерского видения, актерской школы и часто даже
исторической ситуации. Когда рассматриваешь тот или иной вариант воплощения текста,
ставишь себя на место режиссера, пытаешься уловить его логику, акценты,
эмоциональное наполнение и идейный посыл, который он пытается вложить в каждую
сцену. Воображение работает на полную катушку, ведь пристально следить за процессом
творчества — это почти сотворчество, сопереживание, собственный поиск.
По поводу работы с текстом скажу в первую очередь, что хочется, чтобы ее было
больше. Не в соотношении с другой частью курса, а просто больше, потому что это
оказалось безумно интересно. Наверное, лучший вариант — специальные часы,
отведенные на медленное чтение (close reading). Так или иначе, чтение оригинала и
сопоставление переводов — настоящая магия, диалог культур и времен. Один раз
попробовав в это погрузиться, уже никуда не денешься от притягательных загадок и кодов
(нет-нет, я не безумный фанат Чернова*)), от ощущения целостности, многоуровневости
текста. И, к сожалению (или к счастью?) не отделаешься от мысли, что что-то все-таки
упустил из виду…
В общем, впечатления от курса самые лучшие и минус только один — мало. К
хорошему быстро привыкаешь — это правда.
*Андрей Чернов, филолог, текстолог, переводчик, сделавший в 2002 году свой
перевод «Гамлета». Перевод Чернова — в чистом виде авторская интерпретация
шекспировского текста, насыщенная конспирологическими загадками и неожиданными
открытиями. Так, скажем, Офелия оказывается беременна от Гамлета, а утонуть ей
«помогает»… Горацио, главный злодей этой пьесы. В том же 2002 году «Гамлет» в
переводе Чернова был поставлен Дмитрием Крымовым в театре им. Станиславского.
Мария Харитонова (3 курс р/о)
Мне кажется, что разбирая историю появления и развития «русского Гамлета»,
можно понять многое — и о состоянии культуры в России в разное время, и об
особенностях процесса освоения чужой культуры. Интересно то, как художественный
сюжет или образ способен воплощаться — на сцене и, в каком-то смысле, в жизни
(например, многие актеры вживались в свою роль и начинали воспринимать ее как некое
предназначение, — а сам сюжет шекспировской трагедии воплощался и даже не раз в
реальной жизни императорской семьи в России во время дворцовых переворотов).
Вообще, только теперь я осознала, насколько это произведение было и остается
значимым для русских людей. Неслучайно часто создается некий миф о сакральности
этого текста. Так, например, П. Н. Орленев (известный русский актер рубежа XIX—XX
веков, представивший на сцене «Гамлета» в собственном переводе) в своем дневнике
пишет, что и у его отца, и у издателя А. Суворина на столе всегда лежали две книги —
Библия и «Гамлет».
Когда в школе говорили и том, что «Гамлет» — это величайшее произведение
мировой литературы, вряд ли многие из учеников понимали, почему это так. Думаю, в
этом смысле мне очень помогло наше медленное чтение, когда за верхним поверхностным
слоем проступают глубинные смыслы. Это по-настоящему интригует, завораживает — на
последнем занятии, посвященном Офелии, прямо мурашки по коже бежали.
Мне кажется, такое вчитывание в текст было бы здорово сделать отдельным
предметом.
Как всё, чем начинаешь всерьез интересоваться, «Гамлет» не оставляет. Например, в
Дубровнике буквально пару недель назад мы нашли местный Эльсинор — башню, где, как
раньше, так и теперь, на театральном фестивале ставят «Гамлета». А в Перми, среди
вошедших там в моду граффити я заметила такое:
(правда, к чему это и о чем так и не поняла).
Филолог не прячется от жизни в текстах, а, вчитываясь в текст, учится ее
наблюдать и наново видеть.