Ранняя американская литература и литература колониального периода
advertisement
Ранняя американская литература и литература колониального периода Американская литература отчасти восходит к индейским мифам, легендам, сказаниям и стихам (песням), передававшимся из поколения в поколение в устной форме. Устная литературная традиция коренных американцев весьма многообразна. Предания индейцев проникнуты особым уважением к природе, которая воспринимается как духовная мать и прародительница человеческого рода. В культуре индейцев природа одушевлена и преисполнена духовных сил. Главные персонажи устного творчества - животные и растения, которые часто представляют собой тотемы племени, группы или отдельного человека. Вклад индейцев в американскую культуру более значителен, чем многие привыкли думать. Сотни индейских слов, такие как каноэ (canoe), табак (tobacco), картофель (potato), мокасины (moccasin), лось (moose), хурма (persimmon), енот (raccoon), томагавк (tomahawk), тотем (totem), вошли в обиходный язык американцев. Современная литература коренных американцев также представлена превосходными произведениями. Первое свидетельство о попытках европейцев исследовать американский континент содержится в скандинавском эпосе. Древнеисландская сага “Виноградная земля” (Винланд) повествует об отважном Лейве Эрикссоне и его отряде странствующих викингов, высадившихся где-то на северо-восточном побережье Америки, - возможно, на территории современной Новой Шотландии (Канада) в первом десятилетии XI века. Однако первый зафиксированный продолжительный контакт коренных американцев с окружающим миром относится к тому времени, когда итальянский мореплаватель Христофор Колумб совершил знаменитое плавание при поддержке испанской королевы Изабеллы. Журнал Колумба в его “Письмах”, напечатанных в 1493 году, повествует об этом драматическом путешествии. Первоначальные попытки англичан колонизировать Америку провалились. Первая колония появилась в 1585 году в Роаноке, неподалеку от побережья Северной Каролины; все поселенцы этой колонии бесследно исчезли. Вторая колония, Джеймстаун, основанная в 1607 году, просуществовала дольше. Ее жителям пришлось столкнуться с голодом, жестокостью и внутренними беспорядками. Однако в литературе этого периода Америка представляется цветущей землей изобилия и неограниченных возможностей. Благодаря первым литературным опытам колонистов об Америке узнал весь мир. В XVII веке пираты, искатели приключений и исследователи проложили путь для второй волны колонистов, которые отправлялись в Америку с женами, детьми, сельскохозяйственными орудиями и ремесленными инструментами. Ранняя литература периода исследования континента состоит из дневников, писем, путевых и судовых журналов, а также отчетов путешественников перед спонсорами. Поскольку в конечном итоге североамериканские колонии попали под власть Англии, наиболее известные и изученные литературные произведения колониального периода написаны на английском языке. 3 Первые такие работы вышли в Новой Англии. В 1606г. из Лондона к берегам Северной Америки отправились 3 судна с переселенцами. Руководил экспедицией капитан Джон Смит (1579–1631) - искатель приключений, оставивший дом в 16 лет, чтобы стать солдатом удачи. Он обладал не только организационными способностями и мужеством, которые помогли ему основать колонию. Он был весьма способным литератором и излил любовь к своей новой родине в «Истинном повествовании о достопримечательных событиях в Виргинии со времени основания сей колонии» (1608), самом раннем описании английского поселения в Новом Свете, принадлежащем очевидцу. Но более всего Смит памятен повествованием о том, как его вызволила из индейского плена дочь вождя Покахонтас. Благодаря именно Джону Смиту, прекрасный образ Покахонтас прочно вписан в национальную историю США. Судьба ее овеяна легендами и стала предметом внимания целого ряда американских писателей. Среди многочисленных книг об Америке, оставленных нам капитаном Джоном Смитом, именно "Общая история Виргинии и Новой Англии" (1624) выделяется полнотой охвата материала, выраженным беллетристическим элементом и, главное — тем длительным и широким резонансом, который она имела в литературе и культуре США. Здесь образ Америки складывается из скрупулезного и вместе с тем масштабного описания двух различных регионов и потому предстает многоплановым и убедительным, как жизненно, так и поэтически. Смит новаторски развивает весьма распространенную в "литературе путешествий" мысль о природном богатстве и несметных сокровищах континента: изобильна не только Виргиния, чья земля щедра и плодородна, но и Новая Англия с ее водами, обильными рыбой, живой серебряный блеск которой ценнее мерцания призрачного золота Нового Света. При этом Смит постоянно подчеркивает, что богатство ресурсов страны не исключает, а напротив, требует приложения человеческих усилий. Но если возделывание виргинских плантаций связано с тяжелой работой, то в Новой Англии "не так уж трудно вытянуть из воды два пенса, шесть пенсов и двенадцать пенсов, едва лишь забросив удочку", — пишет автор и особенно поощряет "молодые семьи, живущие в стесненных условиях, и тринадцати-четырнадцатилетних подростков из сиротских приютов" попытать счастья в Америке. Первым поняв истинные возможности, которые дает Новый Свет, Смит развенчивает, как и в других своих книгах, мечту о золотых приисках и выдвигает поистине революционную тогда идею непременного здесь обращения труда в благосостояние. Под пером капитана Джона Смита образ Америки впервые приобретает те очертания, в которых будет существовать в дальнейшем: открытое пространство, где каждый человек, независимо от его социального статуса, имущественного и образовательного ценза, одним лишь трудом и добродетелью может добиться счастья, независимости, определенного общественного положения, может состояться как личность. Вклад литератора Джона Смита в дело "открытия Америки" явно превышает его, немалую, впрочем, роль, исследователя Нового Света. 4 Один из эпизодов книги имеет самостоятельное значение как исток беллетристической линии в американской литературе. Это изложенная во второй главе третьей части история спасения Смита от неминуемой смерти влюбившейся в него дочерью Великого индейского вождя Паухатана добродетельной принцессой Покахонтас. Данное событие широко известно ныне благодаря мультипликационному фильму студии Уолта Диснея. Авторская версия обстоятельств, однако, несколько отличается от позднейшей переработки, как, впрочем, и реальные обстоятельства отличаются от изложенных Смитом. Еще во времена основания Джеймстауна капитан Смит, который периодически совершал исследовательские вылазки в глубь материка, был однажды взят в плен отрядом из двухсот вооруженных до зубов "дикарей" и доставлен к их вождю Паухатану. Его поселили в отдельной хижине под охраной из тридцати-сорока "дикарей"; еды, которой ему приносили ежедневно, было "достаточно, чтобы насытилось двадцать человек". Постепенно первоначальные надежды Смита на благополучный исход сменились страшным подозрением: его откармливали на убой. "Шесть или семь недель эти варвары держали его в плену", — пишет Смит (на деле он отсутствовал в Джеймстауне приблизительно три недели — с 16 декабря 1607 по 8 января 1608 года). Наконец наступил кульминационный момент: "Паухатан и его свита облачились в свои лучшие одежды. В роскошной мантии, сшитой из енотовых шкур, хвосты которых свободно свисали наружу, он воссел перед огнем на сиденье, наподобие ложа. По обе руки его сидело по молодой особе семнадцати или восемнадцати лет от роду, а с каждой стороны помещения — по два ряда мужчин и сзади них столько же женщин <...>. При его (Смита) появлении перед королем все издали громкий крик. Они <...> поместили перед Паухатаном два больших камня; затем все, кто только смог ухватиться за него (Смита), подтащили его к камням, положили на них его голову и приготовились размозжить ее своими томагавками. Когда никакая мольба уже не могла помочь, любимая дочь короля Покахонтас обняла его голову руками и положила на нее свою, чтобы спасти его от смерти <...>. Тот факт, что данный драматический эпизод отсутствует в опубликованном по горячим следам событий "Правдивом описании Виргинии", а также склонность автора к гиперболизации (явное преувеличение срока пребывания Смита в плену, возможное — количество напавших на него дикарей и т.д.) дали некоторым литературным критикам повод утверждать, что вся история о Покахонтас была лишь выдумкой бравого капитана. Ценность литературного наследия Джона Смита состоит в том, что он был свидетелем и участником событий, которые описывал. Хотя и обращал больше внимания на демонстрацию собственных достоинств, но писал о себе в 3-м лице, как будто старался произвести впечатление независимого объективного историка. “A General History” вероятно самое известное его произведение. Несмотря на то, что в нем описан его личный жизненный опыт, он настолько приукрашен, что 5 исследователи американской литературы поднимали вопрос о недостоверности изложенных событий и невозможности доверять данному произведению как историческому источнику. Защитники Джона Смита вполне оправдывают его под предлогом того, что сами современники никогда не оспаривали правдивости его трудов, а во-вторых, тем, что автор приукрашивал жизнь в поселениях из соображений рекламы, с целью привлечь новых переселенцев. Кроме записи собственных приключений, Джон Смит вводит две темы, которые характерны для всей литературы Америки в 17 веке: 1. Причины, которые он называет как наиболее заманчивые для колонизации Америки можно считать самым ранним проявлением «американской мечты». 2. Присутствие Божьего промысла во всем, что поджидает человека на жизненном пути. В 1620 группа религиозных диссидентов, которых теперь называют отцамипилигримами, основала в Плимуте (шт. Массачусетс) вторую английскую колонию в Америке. Главным, дошедшим от них сочинением и важнейшим источником сведений о колонии, является «История поселения в Плимуте» (опубл. 1856), составленная вторым губернатором Уильямом Брэдфордом (1590–1657). Пуритане, основавшие Колонию залива (Массачусетс Бэй) в 1630, приплыли в Америку, чтобы строить здесь жизнь по библейским законам. Мировая история, вероятно, не знает более интеллектуальных колонистов, чем пуритане, в основном прибывавшие из Англии и Голландии. В период между 1630 и 1690 гг. в северо-восточном регионе США, известном как Новая Англия, проживало такое же количество людей с университетским образованием, как и в самой Англии. Основывая колонии в Новой Англии, пуритане всего добивались сами и нередко получали образование путем самообучения, стремясь постичь и исполнить Божью волю. Стиль творчества пуритан чрезвычайно разнообразен: здесь есть все от сложной метафизической поэзии до простодушных дневников и удручающе педантичных сочинений по истории религии. Но как бы ни менялись стили и жанры, некоторые черты всегда оставались неизменными. Хороший текст в пуританском понимании – это текст, который доносит до читателя, сколь важно поклоняться Богу и осознавать соблазн, грозящий душе в ее земном странствии. Жизнь человека рассматривается как своеобразное испытание: ошибка означает вечное проклятие и адский огонь, а успех обеспечивает райское блаженство. Мир — это арена нескончаемого противоборства божественного и дьявольского начала, при этом зловещий соперник Господа выступает под множеством личин. Суровые кальвинисты, они верили в непререкаемую власть Бога, предопределение, изначальную греховность человека и доктрину избранничества, согласно которой не дела человека, но лишь милость Божия спасает кучку избранных от вечного проклятия. Исследователи давно заметили связь между пуританством и капитализмом. И то, и другое основано на честолюбивых замыслах, усердном труде и непреклонном стремлении к успеху. Строго с богословской точки зрения пуританин не мог знать 6 наверняка, “спасся” ли он и принадлежит ли к числу избранных, которые попадут на небеса. Однако пуритане были склонны считать, что мирской успех является свидетельством избранности. Богатство и положение в обществе рассматривались ими не только как личные ценности, но и как желанное подтверждение духовного благополучия и обещание вечной жизни. Более того, концепция служения также способствовала успеху. Пуритане полагали, что, стремясь к собственной выгоде и к благополучию всей общины, они тем самым исполняют Божью волю. Образцом литературного творчества, веры и образа жизни считалась Библия (в каноническом английском переводе). Глубокая древность Библии придавала ей авторитет в глазах пуритан. Из Библии пуритане заимствовали не только законы, но и литературный стиль – простой, суровый и безличный. Они были движимы стремлением на примере жизни колонии или личном примере вдохновить читателя на святость или предостеречь его от греха. Искусству, которое только лишь развлекает или доставляет эстетическое наслаждение, но не укрепляет дух, не помогает человеку "совершать свое спасение", пуритане не доверяли; с их точки зрения, это был путь сомнительный и опасный. Пуританский подход к литературе нагляднее всего воплощен в получившем невероятно широкое распространение (всего было распродано около 5 миллионов экземпляров) "Новоанглийском букваре" (1683), по которому выучилось читать несколько поколений новоангличан. Характерен своеобразный мнемонический прием, положенный в основу этой книги. Каждая буква английского алфавита — от A до Z — представлена назидательным стишком на Библейский сюжет: A: Адамов грех На нас на всех. … … Z: Закхей на дерево залез, Чтоб дотянуться до Небес. К Библии восходят и стилистические особенности новоанглийской словесности. "Простой стиль", выработанный авторами-пуританами, чтобы внятно для каждого "выразить простую истину", отличается неторопливостью и обстоятельностью, обилием повторов, риторических вопросов и достаточно неожиданной склонностью к ярким и смелым, но доступным сравнениям, метафорам, аллегориям. Собственно, это и есть стиль Библейского повествования. Пуританские поэзия и проза полны Библейских аллюзий; их аллегории основаны на Писании, из которого, как правило, взяты также образы метафор и сравнений. "Мы должны быть, как город на вершине холма", — проповедует Джон Уинтроп; "Увы! душа, что вдунул мне Господь ...", — начинает одно из стихотворений Эдвард Тейлор, никогда не публиковавший своих произведений и открытый как великий поэт лишь в 1937 году. В 1645 Уинтроп сформулировал в Дневнике основополагающую политическую доктрину пуританства, противопоставлявшую гражданскую и естественную свободу. Человек неверующий обладает естественной свободой, она 7 его развращает и он противится власти. Гражданская свобода, основанная на завете между Богом и человеком, требует подчинения власти. Роджер Уильямс (1603-1683) – выдающийся мыслитель ранне-колониального периода, противник ортодоксального пуританства, представитель самого демократичного направления в американской общественной мысли 17 в. В 1627 Уильямс окончив Кембридж принял духовный сан. В 1631 г. прибыл в Америку, где ему предложили пост учителя. Но он объявил о своей принадлежности к англиканской церкви и его изгнали из колонии в самый разгар суровой зимы. Выжил он только благодаря индейцам, которые его приютили и с которыми он был дружен всю оставшуюся жизнь. Живя с ними бок-о-бок, Уильямс ведет наблюдения за их укладом, обычаями, собирая их, в своего рода, этнографическое исследование «Ключ к языкам Америки», которое одновременно является попыткой создания индейско-английского словаря. Рассуждения и описания сопровождаются в книге стихами, носившими в соответствии со вкусами того времени морализаторскую окраску. Каждая глава посвящена своей теме, например «еде». Слова индейского языка, относящиеся к этой теме, сопровождаются комментариями и рассказами и завершаются стихом. В главе посвященной развлечениям Уильямс говорит, что «в среде тех, кого называют дикарями, можно найти гораздо больше развлечений, чем в среде тех, кто зовет себя христианами». Идя вразрез с пуританской традицией, он изображает индейцев не олицетворением дьявола, а людьми, которых отличает природное благородство. Он смотрел на индейцев как на равных англичанам. Видел их такими же мудрыми, справедливыми, сильными личностями, раз их создал Господь Бог (в то время, как пуритане считали их дикарями). Уильямс выдвинул принцип свободы сознания, который он, далеко опередив свое время, распространял равно на христианский и нехристианский мир. Он первым выступил в Америке в защиту прав индейцев, утверждая незаконность отторжения их земель белыми колонистами. Он считал, что законными владельцами земель в Америке является не король, который раздавал эти земли своим приближенным по своему выбору, а коренное население Америки, т.е. – индейцы. Поэтому, путешествуя на юг и найдя землю еще не занятую европейцами, он вел переговоры о разрешении ее занять именно с индейцами. В 1654 г. он основал поселение в Род-Айленде и с 1654 по 1657 был его президентом. В 1659 он основал в колонии приход и распространял идеи толерантности и религиозной свободы, а также проповедовал среди индейцев и обращал их в христианство. Огромная заслуга Уильямса состоит в том, что саму колонию он основал на принципе религиозной свободы. Он считал, что государство не может наказывать человека за его религиозные убеждения. В его колонии церковь была отделена от государства и не могла вмешиваться в управление колонией. Такое положение подрывало сами основы пуританской теократии, в которой все – законы, политическая структура, школа подчинены церкви. Таким образом, Уильямс выдвинул глубоко демократическую теорию государственного устройства, которая получила распространение лишь спустя многие годы. Свои представления об идеальном государстве Уильямс излагает в «Послании городу Провиденсу» в 1648 году. Уильямса можно считать предтечей американского Просвещения. Его основные 8 произведения носят философский характер и написаны в форме религиозных трактатов. В своем «Кровавом догмате преследования за убеждения» (1644) и «Кровавом догмате, еще более окровавленном благодаря стараниям мистера Коттона отмыть его добела» (1652) Уильямс красноречиво изложил свою полемику с пуританским богословом Д. Коттоном о свободе совести и выступил в защиту различных вероисповеданий и сект хрисианской и нехристианской веры: “It is the will and command of God, that… a permission of the most Paganish, Jewish, Turkish or Antichristian consciences and worships be granted to all men in all nations.” Эдвард Тейлор (1645–1729) считается крупнейшим поэтом колониальной поры. Он служил священником в одной из церквей в Уэстфилде, Массачусетс. Чтение проповедей он перемежал созданием стихов в жанре медитаций на религиозно-библейские темы. Суровые пуританские доктрины были глубоко и взвалнованно пережиты поэтом; в своем творчестве он выступал не как догматик – проповедник, а как лирик, обнажающий душу, страстно прославляющий Бога и его благодеяния и безжалостно бичующий собственную греховность. Собрание стихов было найдено только в 1937. Издание его благочестивых медитаций немало способствовало переоценке поэзии пуритан в лучшую сторону. Обилие отсылок к античности в «Кризисе Новой Англии» написанной в 1675году Б. Томпсоном свидетельствует о возникновении гуманистического начала и ослаблении влияния Библии в пуританской литературе. К концу 17 в. пуританская теократия начала утрачивать власть, что было вызвано ростом благосостояния, прекращением гонений и упадком духовности в Новой Англии. Инкрис Мезер (1639–1723) и его сын Коттон Мезер (1663–1728) безуспешно пытались воспрепятствовать проникновению этой тенденции в религиозные сочинения. Инкрис почти 60 лет оставался одной из важнейших фигур в теократических кругах, Коттон с 1685 был связан со Второй церковью Бостона и разделял интерес отца к церковной политике. Мезеры потеряли свое влияние главным образом из-за отвращения, которое возбудили в обществе сейлемские суды над ведьмами и казни 1692года . Парадоксально, но Инкрис и Коттон поддержали эти суды далеко не во всем. В частности, Коттона Мезера, вероятно, слишком поспешно заклеймили как «чудовище» пуританства. Он был человеком многосторонних научных интересов, стойким противником рабства и деятельным филантропом. Его шедевр Magnalia Christ Americana, или «Церковная история Новой Англии» (1702) был создан, чтобы вернуть пуритан к вере великих дней Новой Англии. Но Мезерам пришлось иметь дело с паствой хотя и благочестивой, однако погруженной в мирские заботы; образ такого прихожанина предстает на страницах Дневника 1674–1729 (опубл. 1878– 1882) судьи С.Сьюолла. Параллельно с теологической литературой в Америке происходило формирование светской литературной традиции. Главным, дошедшим до нас светским сочинением и важнейшим историческим источником, является «История поселения в Плимуте» (опубл. 1856), составленная вторым губернатором Уильямом Брэдфордом (1590–1657). Некоторые критики называют его «отцом» американской 9 истории. Он показал себя очень способным руководителем, строгим, но справедливым. В отношениях с индейцами он проявлял мудрость. Когда те хотели запугать колонистов и прислали им пучок стрел, перевязанный змеиной кожей. Брэдфорд велел отправить индейцам назад змеиную кожу с пулями в ней и индейцы оставили их в покое. В его «Дневнике», опубликованном в отрывках в 1790, а в 1825–1826 под названием «История Новой Англии с 1630 по 1649», описаны идеалы, религиозные споры и невзгоды колонистов. Хотя он не был профессиональным литератором, но стиль его отличался простотой, конкретностью, живостью и драматичностью. Повествование «О Плимутской Плантации» начинается с подготовки эмиграции, с авторского понимания роли христиан – пилигримов и лишь в 9 главе колонисты достигают берегов Нового Света. Автор красочно описывает тяжелое положение колонистов, которых встретили враждебно настроенные индейцы и непривычно суровый климат. Помощи было ждать неоткуда. Оставалось только уповать на Божью милость. Этой верой и надеждой пронизана вся глава. (цитата стр. 7) В одиннадцатой главе Брэдфорд приводит документ, который был им составлен еще во время плавания и представляет из себя положение, на котором основывалось правление в колонии и которое можно назвать первым вкладом в американскую конституцию. Этот документ подписали все прибывшие на Мэйфлауэре мужчины, т.к. среди них были не только пуритане, но и искатели приключений – чужаки, а жить им предстояло вместе. В этой же главе описываются тяготы и лишения первой зимы, множественные смерти в колонии, встреча с говорящим по-английски индейцем Скванто, который научил колонистов сеять кукурузу (Брэдфорд верит, что он был послан Богом им в помощь). Эта встреча становится поворотным моментом в судьбе колонии, т.к. индеец не только научил их сажать кукурузу, охотиться и ловить рыбу в новых для них условиях, но и стал посредником в переговорах с индейцами, что позволило им мирно сосуществовать до 1637 года. В 12 главе описывается праздник Благодарения. После того, как был собран первый урожай, чтобы отметить эту радость губернатор отправил 4х мужчин на охоту за дичью, и они принесли ее столько, что всему поселку хватило на неделю. На праздник пришли 90 индейцев и принесли 5 оленей. Гулянье продолжалось 3 дня, застолье сменялось соревнованиями в стрельбе. В своей истории плимутской плантации Брэдфорд отделяет себя в повествовании от колонистов, говоря о них в 3-м лице, о себе же не упоминая, кроме как об авторе, ведущем рассказ. Делает он это по двум причинам: чтобы отвлечься от собственных переживаний и сделать изложение более объективным. У истоков американской поэзии стоит Анна Брэдстрит (1612-1672), дочь английского аристократа, жена губернатора колонии Массачусетс Бэй. Выкраивая время от хозяйственных забот и ухода за восемью детьми, она занималась самообразованием, жадно читала и сочиняла стихи. Она стала одной из самых образованных женщин своего времени и первой женщиной – поэтессой Америки. Кузен поэтессы без ее ведома опубликовал в Лондоне сборник ее стихов, назвав его «Десятая муза, только что появившаяся в Америке». Второе издание вышло уже 10 после смерти поэтессы в Бостоне. Стихи Брэдстрит, тепло встреченные в Англии были популярны наряду со стихами Мильтона и Шекспира. Они несли влияние поэзии «метафизиков», в частности Джона Донна и медитативной традиции мастеров позднего Возрождения, развивавших мотивы необходимости нравственного совершенствования во имя спасения души.. Например, Филипа Сидни, которому она посвятила элегию. В стихах о Сидни высказывается смелая для того времени мысль о высоком назначении поэта, сравниваемого с великими полководцами и монархами. Поэзию Брэдстрит можно разделить по тематике на публичную и личную, на религиозную и бытовую. В цикл «Созерцания», вошли медитации о бренности и быстротечности земной жизни, пагубности греховных соблазнов. Она писала о тяготах жизни в условиях фронтира, о сгоревшем доме в 1666 году, о смерти ее внуков, о любви к детям. Особенно дорог ей был мотив супружеской верности и любви. Стихи адресованные мужу, исполнены глубокой любви и уважения. Некоторые современники поэтессы находили в ее стихах бунт против пуританского взгляда на роль женщины и видят в ней предтечу феминизма, опираясь на строки из «Пролога». (цитата) По иронии судьбы, интимно-психологическая лирика, которой А. Брэдстрит не придавала особого значения, не шлифовала, а оставляла такой, какой та вылилась из-под пера, считается ныне несомненным достижением поэтессы и ее вкладом в развитие американской литературы. Это решенные в органичном ей "простом стиле" различные стихотворения "на случай" — ожидания ребенка, рождения или смерти внуков, очередного отъезда мужа, пожара дома и т. д. Это также ее "Наблюдения" — над природой, человеческой жизнью и характером, надо всем Божьим миром, так очевидно являющим Господнюю волю: "Его рука — в природе и в судьбе", — пишет А. Брэдстрит. Здесь она открыто проявляет свое отношение к Новой Англии и семейным узам, и стихи эти драгоценны как слепок духовной жизни сильной и неординарной женщины, добровольно подчинившей себя домашним обязанностям и Богу. Ее любовь — это супружеская любовь, ее пейзаж прост, но ярок и свеж, ее мысль пытлива, иногда тревожна, но набожна, ее чувство природы остро, но всегда исполнено сознанием присутствия Творца. Вместе с тем в самых "простых" стихотворениях А.Брэдстрит, возможно, вопреки ее воле, ощутим зазор между потребностями развитого интеллекта, философского склада ума автора, с одной стороны, и его провинциальным новоанглийским окружением — с другой, и это создает определенное поэтическое напряжение. Прямо она сказала об этом лишь однажды: Открыта я разящим языкам, Они твердят, что швейная игла Пристала больше, чем перо, рукам Той, что как женщина умом мала. И скажут все, коль преуспею я: Случайно, мол, иль рифма не моя. Хотя в стихах чувствуется раздражение автора по поводу желания общества ограничить сферу интересов женщины и в связи с недооцениванием возможностей и 11 способностей женщины. Поэтесса адресует это раздражение обществу, но никогда не высказывает своего несогласия с Божьей волей и ни в коем случае не выступает против роли женщины как матери и жены. Напротив она в своем творчестве отводит большое место воспеванию именно этого предназначения. Ее поэзия пронизана любовью к жизни, к красоте, желанием глубже проникнуть в тайну Божьего промысла в поиске благодати и вечности. Первая из американских женщин – прозаиков – Мэри Роуландсон – жена сельского священника и мать четверых детей. Она придерживалась пуританских взглядов и относилась к числу образованных людей. Однажды на восходе как пишет сама Мэри Роуландсон, группа диких индейцев напала на их деревушку. Убив большую часть населения, индейцы взяли в плен выживших. На протяжении нескольких месяцев (11 недель) она жила как пленница этих «безбожных, гордых, диких, жестоких варваров», пока ее не выкупили за 20 фунтов – деньги собранные женщинами Бостона в помощь пострадавшему населению Ланкастера. Мэри вернулась домой живой, однако ей пришлось перенести много страданий в плену – она была свидетельницей многих жестоких убийств, пережила смерть своего ребенка и сама перенесла нервное потрясение. Ее книга “The Narrative of the Captivity and Restoration of Mrs. Mary Rowlandson”, является автобиографическим очерком. Однако известно, что в то время она пользовалась большим спросом и была популярна. Мэри Роуландсон описывает индейцев как друзей кровожадных ревущих львов и диких медведей, что не в малой степени способствовало раздуванию анти-индейских настроений, однако, она приводит и воспоминания о том, как те же самые убийцы проявляли к ней сожаление. Она также описывает в своей книге моменты, когда индейцы стойко выносили те же лишения и мучения, что и их пленники. Простая бесхитростная проза, которой писала Роуландсон, ярко и реалистично показывает ужасы и мучения всего пережитого. Книга делится на 22 части и описывает 12 переходов. Вся история, рассказанная Мэри Роуландсон является своего рода доказательством существования Бога, провидения и судьбы. Название ее отражает ее главные темы: верховную власть Бога и непоколебимую веру в него. Пафос книги превосходно уравновешивается простотой изложения, правдоподобностью событий и фактов. Такие книги, как правило, представляли собой бытовые записки и не требовали от автора специального образования. Можно сказать, что женская литература этого периода смотрится выигрышнее, чем многие писания современников, т.к. удачно избегает барочной сложности слога присущей писаниям пуританских авторов. В 1675 году начались периодические жестокие набеги индейцев на массачусетские поселения, организованные индейским вождем Филиппом в отместку за троих членов его племени, казненных пуританами в Плимуте. События, развернувшиеся затем, вошли в историю Америки под названием "войны короля Филиппа", которая длилась вплоть до августа 1676 года. В ходе этой войны было сожжено двенадцать сотен домов и убито триста человек. Слухи об индейских волнениях с самого начала распространились по всей колонии; люди стали укреплять свои жилища. Преподобный Роландсон отбыл в Бостон, дабы упросить 12 массачусетские власти отрядить солдат для защиты Ланкастера от вторжения, и все, что случилось с городом и с его семьей, происходило в его отсутствие. "Десятого февраля 1675 года индейцы в огромном количестве напали на Ланкастер. Их первое нападение было перед восходом солнца. Услышав ружейные выстрелы, мы выглянули в окно; несколько домов горело, и дым поднимался к Небесам", — так начинается повествование Мери Роландсон. На глазах у ошеломленных соседей индейцы зверски убили несколько человек, окружили и подожгли в числе прочих и дом Роландсонов. Мери и ее трое детей были взяты в плен. Младшая дочь Сара, раненная во время атаки, умерла неделю спустя на руках у матери. Старшая дочь, тоже Мери, десяти лет от роду, и четырнадцатилетний сын Джозеф уцелели. Мери Роландсон провела в плену "одиннадцать недель и пять дней", причем, перемещавшиеся по всей территории Новой Англии индейцы таскали пленников за собой. Женщина потеряла двадцать фунтов веса, она перенесла страдания и горе, но не пала, а лишь укрепилась духом, и, в конце концов, по неизреченной милости Господней, оставшиеся в живых члены семейства счастливо воссоединились в Бостоне. В основу "Рассказа о плене и избавлении" были положены записи дневника, который М. Роландсон вела все время, пока продолжались ее испытания. Автор подробно прорисовывает детали индейского нашествия на Ланкастер, не смакуя жестокости, но желая быть возможно более точной: "Из одного дома они вывели пятерых; отцу, матери и грудному ребенку они размозжили головы, двух других взяли живыми". Так же тщательно она фиксирует маршруты и длительность передвижений и стоянок отряда, свои тогдашние чувства и мысли, воспроизводит иронические замечания индейцев на ее счет и отдельные фрагменты диалогов: "Он (ее хозяин-индеец) спросил меня, как давно я мылась? Я ответила: не в этом месяце. Тогда он сам принес мне воды и сказал: помойся, и дал мне зеркальце, посмотреть, как я выгляжу; и велел своей “скво” дать мне что-нибудь поесть". М. Роландсон откровенно говорит, что в ее ситуации "счастьем" казалось вернуться к ее "хозяину", который проявлял к ней сочувствие: "...и рада же я была увидеть его снова!" Подобная информация, идущая вразрез с "нормальным" пуританским взглядом на "краснокожего дикаря", свидетельствует об абсолютной точности и объективности автора. Ощущение полной достоверности рассказа пленницы — наряду с сенсационностью материала, актуальностью темы и динамизмом повествования — безусловно, подкупало читателя. Повествование М. Роландсон — это прекрасный образец "простого стиля". Но, как и в хронике У. Брэдфорда, проповедях Дж. Коттона, стихотворениях А. Брэдстрит и в других произведениях пуританских авторов, простота, полнота и точность изложения служат здесь тому, чтобы, не допустив никаких искажений, прочесть в земных событиях всенаправляющую волю Господнюю. Главным для М. Роландсон, как и для ее новоанглийской аудитории, был не сюжет книги, а тот высший смысл, который усматривался за его перипетиями. Наличие этого второго плана постоянно подчеркивается автором. Широко цитируя Писание, Мери 13 Роландсон связывает обстоятельства своего пребывания в плену с многочисленными примерами плена и освобождения из Библии — от египетского рабства детей Израиля до Ионы во чреве кита, а также со злоключениями человеческой души, находящейся "в рабстве греха и тления". Так, насильственные перемещения с индейским отрядом ассоциируются у пленницы с бесцельными блужданиями души, влекомой дьяволом по многотрудным дорогам жизни. Спасение же Мери Роландсон выступает непостижимым явлением Божьей милости, как и спасение избранного Им народа для Царствия небесного. Пребывание в плену оказывается для повествовательницы важнейшим событием ее духовной биографии. Собственно, целью публикации "Рассказа о плене и избавлении..." и было еще раз уверить читателя в том, что Бог может испытывать Свой народ, допуская "многие беды", но в итоге спасет и вознаградит его, и что Божья сила, превосходящая все "силы ада", в том числе и жестокости индейской войны, отведет угрозу от новоанглийских поселений. Героический же пример Мери Роландсон был призван наставить новоангличан в благочестии и твердости веры, укрепить их дух. Безыскусная и предельно конкретная авторская манера повествования ("простой стиль") то и дело переходит в разный, ритмически покоряющий слог Ветхого Завета; эти переходы органичны и оказывают оригинальное и сильное воздействие. Единственная книга Мери Роландсон стала бестселлером: она переиздавалась чаще, чем любая другая в Америке XVII века, и вызвала массу подражаний, таких как "Воспоминания Элизабет Хэнсон", "История Марии Киттл" А.Э. Бликер, история "героини белой Америки" Ханны Дастон, сбежавшей из плена с десятью скальпами обидчиков (ее трижды в разных сочинениях пересказывает К. Маттер) и т.д. "Рассказ о плене и избавлении...", как и другие произведения данного жанра — это и проповедь, и моральный урок, и сенсация, в нем прорисовываются черты готического романа, который возникнет столетие спустя, а также вестерна, который возникнет еще через столетие и на долгие годы станет классикой массовой культуры. Несомненно, миссис Роландсон была бы шокирована, предвидь она нечто подобное. Американская литература 17 века переживала стадию становления; ее важные темы и жанры еще только формировались, но глубинные процессы, происходившие тогда, были значимы. По словам В.Л. Паррингтона, «борьба за демократию в церкви предшествовала борьбе за политическую демократию, но она развернулась в следующем столетии».
