коррупция - социальный феномен, не имеющий в общественном

Алюкова Дарья, II ИВЭС, гр. 2.
Социальные аномалии: коррупция.
Коррупция (от лат. corruptio - порча, подкуп)- преступление, заключающееся в прямом
использовании должностным лицом прав, предоставленных ему по должности, в целях
личного обогащения. Коррупцией называют также подкуп должностных лиц, их
продажность.
Коррупция как социальный феномен проявляется в нарушениях (дисфункциях),
возникающих в процессе совместного достижения общих для социума целей
Коррупция в современной России носит системный характер и оказывает влияние
практически на все стороны жизни общества, выступая в качестве одного из элементов
социальной действительности. Причины возникновения и воспроизводства
коррупционных практик лежат в постоянно развивающихся и изменяющихся условиях
взаимодействий гражданина и государства
Социально -политическая модель исследования коррупции
Данный подход стремится уйти от узко юридической трактовки коррупции, признавая ее
явлением не столько уголовно или административно- правовым, сколько социальнополитическим.
Сторонники данного подхода исходят из того, что взаимодействие между субъектом и
объектом властных отношений осуществляется в рамках модели «принципал - агент». В
качестве верховного принципала в демократическом государстве выступает народ.
Агентом же является должностное лицо, которому принципал выдает некий мандат в виде
системы полномочий и определяет через законодательство, для каких целей эти
полномочия должны использоваться. Здесь следует упомянуть об особом положении во
властной иерархии руководителей государственных органов, избираемых глав государств,
субъектов федерации, глав муниципальных образований, которым присуща
двойственность их статуса. По отношению к народу они выступают в качестве агентов, по
отношению же к своим подчиненным они являются принципалом.
Но как бы то ни было, коррупция присутствует тогда, когда агент (должностное лицо,
государственный орган и прочее) использует предоставленные ему принципалом
полномочия для достижения не предусмотренных мандатом целей. Причем, совершенно
неважно, получает ли агент за это какое-то вознаграждение, или же мотивация его
поступков не определяется явной корыстью, что ярко прослеживается в случаях
проявления «чистого» бюрократизма. Довольно подробно социально-политическая
парадигма исследования коррупции рассмотрена в рамках Йельской правовой школы,
яркой представительницей которой является С. Роуз-Аккерман. Именно с ее легкой руки в
политико-правовом лексиконе появилось понятие «политическая коррупция»,
противопоставленное коррупции «административной».
Следует отметить, что данная модель, на первый взгляд, осложняет процесс анализа
коррупции как явления, поскольку сознательно снижает степень его формализованности.
Такого рода действия властных субъектов довольно трудно квалифицируются как
собственно коррупционные, поскольку их противоправный характер либо прослеживается
крайне незначительно, либо не прослеживается вовсе, что затрудняет процесс
противодействия данным деструктивным тенденциям. Однако польза такого подхода
очевидна, поскольку именно данная модель дает возможность представить в качестве
коррупционных и антисоциальных те явления, которые явно не могут быть
квалифицированы как противоправные.
Данный подход помогает раскрыть безнравственную основу корыстных действий
властных субъектов и направить общественную активность на противодействие такой
модели властвования.
Целесообразность данной модели признается не только политологами, социологами или
экономистами. Представители юридической науки, вплотную занимающиеся
антикоррупционной проблематикой, тоже нередко склоняются к мнению, что формальноюридическая зашоренность мешает исцелению общества от этого чрезвычайно опасного
недуга. «Существует и представляется правильным более широкое понимание коррупции
как социального явления, не сводящегося только к подкупу, взяточничеству», высказывает свое суждение Б.В. Волженкин
Хочется высказать предположение, что изначально сама категория «коррупция»
находится в плоскости социально-политического бытия, нежели бытия юридического.
Иначе, зачем было бы формулировать категорию, с точки зрения правовой, находящуюся
вне пределов разумного утилитаризма. Введение ее в оборот, скорее ставит преграду на
пути преодоления данного противоправного явления, чем открывает какие-то новые
горизонты. Но если под словом «коррупция» мы будем понимать определенную модель
властвования, основанную на манипулировании социальными ожиданиями и
извращенном целеполагании, мы, тем самым, признаем, что в процессе противостояния
«коррозии» общества недостаточно участия только правоохранительных органов.
Рассматривая коррупцию как интегрирующее понятие для целого ряда поступков и
действий властных субъектов (причем, не обязательно политических), отклоняющихся не
только от правовых, но и от моральных норм, мы автоматически призываем к
мобилизации гражданского общества в процессе воздействия на управленческие
структуры.
Понимание коррупции в социально-политическом ключе неизбежно ведет к
перераспределению ответственности за деструктивные процессы в государстве, и
возложения части этой ответственности на плечи социума. То есть в рамках данной
исследовательской модели технология противостояния коррупции рассматривается как
двояконаправленное явление, где один вектор связан с деятельностью прокуратуры и
органов внутренних дел, а другой – с активной социально-политической позицией
каждого отдельно взятого гражданина.
Очень показательным в рамках данного подхода является понимание коррупции А.И.
Кирпичниковым: «Коррупция – это коррозия власти. Как ржавчина разъедает металл, так
коррупция разрушает государственный аппарат и разъедает нравственные устои
общества. Уровень коррупции – своеобразный термометр общества, показатель его
нравственного состояния и способности государственного аппарата решать задачи не в
собственных интересах, а интересах общества. Подобно тому, как для металла
коррозийная усталость означает понижение предела его устойчивости, так для общества
усталость от коррупции означает понижение его сопротивляемости»
Это определение представляет для сторонников социально-политического подхода
особую ценность в силу того, что коррупция здесь как бы дистанцируется от
управленческого аппарата как единственного пристанища этого порока. Коррупция –
своего рода индикатор общественного нравственного здоровья. Коррупция – порождение
прогрессирующей социальной безнравственности. Коррупция – результат безрассудного
социального попустительства. Коррупция – следствие общественной слепоты и
обманчивой страусиной политики в процессе социально-политического взаимодействия.
Коррупция, наконец, - это психологический тип общественного бытия и общественного
сознания, основанный на снисходительности ко всему тому, что способно ускорить
процесс принятия решения, выполнить роль эффективной и неизбежной в силу своей
эффективности смазки
Коррупция в современной России.
Согласно результатам исследований Аналитического центра Юрия Левады, среди россиян
взятки дает каждый третий, а среди столичных жителей - каждый второй; средний размер
взятки составляет 5 тысяч рублей. Максимальная взятка, которую давали опрошенные, 75 тысяч. Минимальная - всего 20 рублей. Самая распространенная мзда составляет 500
или 1000 рублей. Вслед за ними следует взятка в 3000 рублей.
По мнению психологов социальной сферы, взяточничество - не просто явление жизни, это
своего рода национальная черта. Сделать что-то в обход, сломать бюрократическую
систему.
Психоаналитик Мариэтта Моклозян считает, что у бытового и делового взяточничества
одни и те же причины: каждый человек хочет решить свою проблему наиболее быстро и
эффективно
Интересно, что менее всего "особенности национального характера" проявляются в
далекой от центра Сибири. По данным социологов Левада-Центра, 83% сибиряков
никогда не давали взятки. Но чем ближе к столице, тем чаще приходится давать взятки.
На Урале не охваченными коррупцией оказались 72% жителей. В Поволжье,
расположенном ближе к федеральному центру, данная цифра ниже - 68%. В Центральном
федеральном округе честных граждан только 57%. Между тем в Москве взятки дает
половина всех жителей.
Депутат Мосгордумы "яблочник" Сергей Митрохин полагает, что Москва лидирует в
рейтинге мздоимства по двум причинам - из-за высокого уровня доходов и
автомобилизации. "Здесь рынок бюрократических услуг более развит, к тому же имеет
значение обладание транспортным средством. Как известно, основная масса взяток
приходится на долю сотрудников ГИБДД", - говорит политик. По его словам, люди с
низкими доходами, которых значительно больше в глубинке, меньше дают взятки, так как
у них просто нет на это средств.
Корни нынешней коррупции заложены еще в советском прошлом, полагают в
исследовательском фонде "Индем". "Коррупция в советское время была всеобъемлющей
системой, и в этом смысле корни нынешней коррупции были заложены уже тогда, так же
как традиции мздоимства пришли из докоммунистического времени", - утверждает глава
фонда Георгий Сатаров.
По его данным, размах бытовой коррупции почти не меняется. "Если мерить бытовую
коррупцию в суммах и рублях, то во времена президента Ельцина и сейчас при Путине
она стабильна". Однако Сатаров отмечает рост коррупции в деловой сфере. В 2001-2005
годах увеличился "коррупционный натиск на граждан со стороны государства". Все
больше людей, вступая во взаимоотношения с госструктурами, подвергаются риску "дать
взятку".