Глобальное коммуникационное пространство как
advertisement
В.В. Миронов Глобальное коммуникационное пространство как фактор трансформации культуры Тезисы1 В настоящее время в мире происходит глобализация как процесс создания единой мировой системы во всех областях человеческой жизни – политике, экономике, культуре и т.д. Глобализация усиливает роль транснациональных взаимодействий в мире, расширяет масштабы коммуникации, делая нашу цивилизационную часть жизни более удобной, что даёт повод оценивать данный процесс лишь позитивно. Однако в любом развитии всегда присутствует две противоположные стороны, две противоположные тенденции, которые обеспечивают ход и механизмы его протекания. Если одной стороной глобализации выступают интеграционные процессы, то оборотной стороной – напротив, процессы дезинтеграции, которые разрушающе воздействуют на особенности национальных культур. В результате существует опасность реализации наиболее упрощающего типа интеграции, представляющего угрозу жизненному миру человечества2. Для анализа данной ситуации мы будем использовать термин «трансформация», который означает не просто изменение системы через эволюционную смену элементов, а её сущностное изменение. Трансформация изменяет всю систему культуры через встраивание в неё чужеродных элементов в виде «медиа-вирусов» (Д.Рашкоффу). Условием трансформационных процессов выступает становление единого глобального коммуникационного пространства, внутрь которого погружаются все национальные культуры, и которое навязывает им законы коммуникационного функционирования, что, в свою очередь, оказывает существенное влияние на все стороны жизни общества, отдельного человека, на структурообразующие компоненты всей системы культуры. Происходит разрушение той модели культуры, которую мы обозначаем как «классическую». В субстанциональном плане она представляет собой совокупность результатов деятельности людей по созданию материальных и духовных ценностей. Это так называемая «музейная» застывшая часть культуры, в том числе и в сфере общечеловеческих ценностей. Эта часть является фактором устойчивости культуры и не позволяет ей перейти к чисто операциональным, но часто сиюминутным ценностям, которые выполняют функцию цивилизационной адаптации, без которых культура также не может функционировать. Таким образом, в культуре сохраняется баланс собственно культурного и цивилизационного. Превалирование в системе культуры только Более подробно концепция трансформации культуры изложена в монографии: Философия и метаморфозы культуры. М. 2005; и статье: Коммуникационное пространство как фактор трансформации современной культуры и философии //Вопросы философии, 2006, № 2 2 См.: Панарин А.С. Глобализация как вызов жизненному миру// Вестник Российской Академии наук 2004, том 74, № 7. 1 культурного в виде неизменных ценностей превращает её в мертвый памятник, а превалирование цивилизационных компонентов лишает её ценностной опоры. Взаимодействие между такими «классическими» культурами осуществляется в рамках локальной коммуникации, то есть в рамках прямого общения культур, что позволяет нам вслед за Ю.М. Лотманом обозначать эти образования как локальные культуры. Такой характер коммуникации определяет целый ряд особенностей данного типа культуры. Важнейшим её стержнем является позитивная оценка науки, научнотехнического прогресса, вплоть до его отождествления с прогрессом общества как таковым. Это, в частности, проявляется в оценках культур именно по степени их приближения к научно-техническому прогрессу или отдаления от него, что легло в основу соответствующей государственной морали как права «развитой» культуры подчинять себе «менее развитые». Данная культура с позиции её представителя (своеобразного внутреннего наблюдателя) представляла собой почти застывшую систему. Изменения, происходившие в ней, обнаружить было почти невозможно, так как они далеко выходили за рамки индивидуальной жизни. Локальная культура была основана на длительной адаптации новообразований, претендующих на статус культурных ценностей, что также обеспечивало её стабильность за счёт безболезненного приспособления к себе новых компонентов и их постепенной модификации. В основе этого адаптивного механизма лежало структурное распадение культуры на два больших компонента. Это - «низовая» часть культуры, вбирающая в себя стереотипы, традиции и нормы поведения, которые характерны для большинства людей в их повседневной жизни. В силу своей открытости она в большей степени подвержена изменениям. Одновременно культура вырабатывает продукты, которые далеко отстоят от стандартных жизненных стереотипов и представлений, удалены от реальности, представляя собой особый идеальный культурный пласт. Это - верхняя, рафинированная часть культуры постепенно оформляется в истории человеческой цивилизации как КУЛЬТУРА “с большой буквы”. Она принципиально удалена от повседневности, от конкретной личности. Она требует определенной подготовки при ее восприятии и даже определенной формы организации пространства. Таким образом, культура представляла собой диалектическое образование, содержащее в себе противоречивые стороны, в виде наличия противоположных культурных тенденций – массового и элитарного, находящихся в классической культуре в относительном единстве. Оппозиция “верхней” и “низовой” культуры является культурной оппозицией, порождая в свою очередь целый ряд дихотомических особенностей, которые всегда в ней присутствуют и которые подвергаются разрушению в настоящее время. Например, дихотомия «прикровенность-откровенность», по мнению Г.С. Кнабе является одним из основных проявлений оппозиции культур3 . Всё, что относится к высокой культуре, постулируется областью необходимого для культурного человека, а элементы обычной жизни считаются лежащими вне её. Замкнутость и самодостаточность локальной культуры проявляется в ее противопоставлении (иногда достаточно жестком) иным культурам. Каждая из культур вырабатывала в себе мощнейший каркас, некий “иммунитет” к другой культуре, не пропускающий чуждых элементов и влияний. Поэтому одной из центральных культурных оппозиций системы локальных культуры была оппозиция - «свой-чужой». Свое (внутрикультурное) рассматривалось как истинное, а чужое – как отрицание моего, а значит враждебное (ложное). Поэтому в целом тезис о единой общечеловеческой культуре как целостной системе является весьма сильной метафорой. Важнейшим признаком классической культуры являлся принцип завершенности. Культура как символическая система культурных общечеловеческих смыслов и значений стремилась к завершённости, будь то произведения музыки, архитектуры или философии. Завершенный текст выступал как завершенный смысл, которому противостоят тексты «низовой» культуры. Поскольку системообразующим элементом культуры является язык, её можно интерпретировать как семиотическую систему. В этом плане, классическая культура представляла собой относительно замкнутую семиотическую систему. Соответственно, общение между культурами осуществлялось в ситуации, когда другая культура представляла собой закодированную реальным языком систему, коды которой необходимо расшифровывать4. Диалог культур реализовывался внутри особого коммуникационного пространства, который Ю.М. Лотман очень удачно обозначил как семиосфера5. В рамках такой семиосферы область пересечения (тождества) была относительно невелика, а область непересекаемого огромна. Со становлением информационного общества данное состояние культуры начинает разрушаться. Семиосфера приобретает более грубые черты, превращаясь в инфосферу или своеобразное медиапространство. Инфосфера это не просто совокупность информационных средств, а именно реальность, в какой-то мере уже не зависящая от человека, но, напротив, делающая его и мир зависящими от неё. Соответственно, она оказывает влияние на 3 См.: Г.С. Кнабе. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1993. 4 Ю. М. Лотман. Культура и взрыв. М. 1992. С. 13. 5 Ю. М. Лотман. Внутри мыслящих миров. М.,1996. С.194 структурообразующие компоненты всей системы культуры. Аналогичных процессов в истории человеческого общества не существовало. Семиосфера как условие общения подразумевала различие между культурами, а современное коммуникационное пространство само конструирует правила и навязывает способы общения, вынуждая культуры говорить на этом языке. В мире начинают господствовать интегративные языковые тенденции. Одним из результатов этого становится подчинение всех языков тому, который в наибольшей степени способен себя распространить в силу политических, научно-технических и других условий. Мир уже начинает говорить на языке тех стран, которые господствуют в нем. Расширяется “псевдокультурное” поле общения, диалог в котором осуществляется по принципу познания наиболее доступных, совпадающих или почти совпадающих смысловых структур. В этом коммуникационном поле господствуют общие стереотипы, общие оценки, общие параметры требуемого поведения, её общедоступные, то есть наиболее простые компоненты. Безусловно, это сопряжено с массой удобств, но, одновременно, может лишить диалог между культурами всякого смысла. Происходит резкое увеличение образований, претендующих на статус культурных. Старая система ценностей подвергается мощнейшему давлению и разрушению, а временные рамки адаптации не позволяют новым символам и знакам адаптироваться к традиционной смысловой (связанной с текстом) системе ценностей. Возрастает количество людей, воспринимающих новообразования, но само восприятие лишается утонченности и глубины. Таким образом, нарушается пропорция между Высокой и низовой культурой. Культура становится всё более массовой не только по количеству вовлеченных в неё субъектов, но и по упрощенному качеству потребляемого продукта. В результате, доминирующим фактором оказывается не смысл или качество продукта творчества, а система его распространения (тиражирования). Доминирование ценностей массовой культуры (вовсе не обязательно плохой по качеству) стало объективно разрушать ценности высокой культуры. Одним из заметных проявлений такой оппозиции выступает, например, нарушение отмеченной нами дихотомии “прикровенность - откровенность”. Поп-культура – самовыражение современной массовой культуры и типичный продукт глобального информационного пространства. Она принципиально отстранена от фундаментальных этнических, религиозных оснований и традиций. Её условием является интегрированная информационная среда, а формой коммуникативной реализации механизм шоу, в котором доведены до предела коммуникативный контакт и даже слитность массовой среды, исполнителей и средств технической репродукции. Здесь господствует не индивидуальное, то есть отличное от другого, творчество, а принцип массового соучастия. Участие само по себе становится формой коммуникации, без необходимости передачи какого-то смысла. Шоу как форма коммуникации навязывает свои законы всем сферам деятельности людей, включая политику, науку и даже философию. Оно опирается на активное поведение и взаимодействие массы, сиюминутно учитывает его реакцию. Шоу – это средневековый карнавал, который вошел в нашу жизнь, но в условиях совершенно иной информационной среды. В результате мы живем в обществе, в котором карнавал затянулся, и вместо одной-двух недель или месяца длится почти постоянно, нарушая тем самым естественный баланс между высокой и низовой культурой в пользу последней. Для описываемого состояния культуры характерны признаки “низовой” культуры, в центре которой стоит так или иначе понимаемая повседневность, ставшая наивысшей культурной ценностью (Г.С. Кнабе), которая, в свою очередь, сопряжена с такими формами жизненного поведения, как достижение успеха любыми средствами, стремление к комфорту и т.д. В науке возникает пласт адаптированных результатов, рассчитанных именно на массовое восприятие. Как есть поп-звезды эстрады или религии, точно также возникают и поп-ученые с полным набором атрибутики попзвезды6. В классической культуре ученый всегда выступал от имени истины, которая чаще всего была недоступна обыденному сознанию. Над ним могли смеяться, его могли уважать, но его не обязаны были понимать все. Сегодня результаты науки зависят от простоты их понимания потребителями. Появляется имитация научной деятельности, которая к тому же хорошо финансируется различными премиями и грантами. Увеличение объема информации из мира науки, ограничение времени на разъяснение проблемы, особенно по ТВ, привели к тому, что «научное сообщение резко трансформируется - оно начинает жить по законам журналистики, а не научной публикации7». Схожие процессы происходят и в философии. Признаком классической модели философии выступала, в частности, завершенность. Именно поэтому критика классической философии сопрягается, прежде всего, с критикой завершенного текста. В завершенном тексте усматривается завершенность самой мысли. Это является отличительной чертой всей линии постмодернистской философии, в которой деконструктивизм выступает в качестве основного метода изменения отношения к тексту как таковому и к классической культуре. Об этом говорит Ж.Ф.Лиотар, определяя современное состояние культуры как трансформацию отношения к «правилам игры», установленным в литературе и искусстве XIX веком, для указания на изжитость основных принципов (или метанарративов), на которых базировался Запад. Но поскольку текст – это основа культуры в целом, то философия постмодерна -это фактически общекультурная деконструктивистская См.:Симон Кардонский. Кризисы науки и научная мифология// Отечественные записки. Электронная версия. Адрес: http://www.strana-oz.ru/numbers/2002_07/2002_07 7 Покровский В. Научная полиция против поп-науки// Независимая газета. 26.06.02 6 позиция. Это еще одно зеркало культуры на её современном этапе, одно из проявлений поп-культуры8. Как отмечал А.Ф. Грязнов, если в 1920-е годы на первый план вышел «предметно-объектный уровень исследования языка», то особенность философии постмодерна в том, что он осуществляет «рефлексию над самими приемами анализа объектов». Фактически язык анализируется не как средство понятийного анализа объектов, а как своеобразное демоническое начало, которое само навязывает структуру объектам и бытию в целом. В результате происходит абсолютизация методов деконструктивного разрушения рациональной метафизики, причем деконструкция сама по себе становится в центр философской рефлексии. Поскольку рационализм в философии был реализован в системе утверждений, которая воспринимается читателем как текст, построенный по определенным законам, то подвергается сомнению сам факт того, что рациональная интерпретация мира выступает как наиболее верная и даже единственная. Предлагается как нечто новое иное - «языковое» - прочтение философских проблем, основанное на возможности бесконечного расшатывания, прежде всего устоявшихся языковых стереотипов и поиска новых смыслов и значений и т.д. Но ведь серьёзный мыслитель вряд ли сводит всё лишь к узко понятой рациональной интерпретации. Определённой заслугой постмодерна в философии является сама реакция на чистую метафизику и абсолютный рационализм, заставляющая нас вспомнить, что философия вышла из литературы и поэзии, и корни этой изначальной связи действительно необходимо учитывать. И как экзистенциализм поправил представления о ценностно-эмоциональных сторонах философии, точно так же философия постмодерна обращает внимание на важность этого аспекта самовыражения философии, самой формы этого самовыражения, которая может оказывать и обратное влияние, создавая и подчиняя себе рефлексивные мыслительные структуры. Конечно, рассматривать мир только как Текст – абсолютизация, но зато она позволяет рассматривать мир и как Текст. Но главное в этом философском умонастроении – его адекватность современному состоянию культуры. Именно поэтому постмодернистские концепции, а это не так часто бывает по отношению к философским концепциям, стали популярны в культуре и обществе в целом, являясь, я специально употребляю выражение, характерное для массовой культуры, «хорошо раскрученным брендом». 8 «Под вывеской постмодернизма можно не только ставить спектакли и писать стихи, но и печь блины, носить экстравагантные костюмы, заниматься любовью и ссориться, а также зачислять себе в предшественники любых понравившихся авторов из пантеона мировой культуры» (Вайнштейн О. Б. Постмодернизм: история или язык? / Постмодернизм и культура: материалы «круглого стола» // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 3–7). В этой «раскрутке» философии постмодерна чрезвычайно повезло. Новая коммуникативная система, такая как Интернет, оказывается почти полной реализацией ее теоретических устремлений. Смерть автора, вариативность интерпретаций текста, хаотичная структура или бесструктурность, бесконечность переходов между фрагментами текстов. Всё это уже есть в Интернете. Например, главной характеристикой гипертекста, этого одного из самых основных компонентов перехода от текста к тексту в Интернете, «является отсутствие непрерывности – прыжок: неожиданное перемещение позиции пользователя (читателя. –В.М.) в тексте»9. Таким образом, читатель волен продолжать текст, перепрыгивать из него в другой и даже развивать иные сюжетные линии. Перед нами совсем иной вид не просто Текста, но и возможностей для творчества. Более того, компьютер сам может создавать тексты из плавающих в Интернете фрагментов, в том числе и философских10. «Раскрутка» необходима философу постмодерна как форма самозащиты от академической среды, после чего он становится почти неуязвимым, как «раскрученная» поп-звезда. Но популярность требует постоянного подпитывания и расширения сферы влияния. Иначе говоря, эта философия вынуждена постоянно обращаться к массе, ибо как только этого не будет, она сразу же растворится в ряду других, не менее интересных философских концепций. Философский постмодерн выразил тенденцию разрушения «старой» культуры и создания на этом разрушенном фундаменте иного образования, основанного на неизмеримо более широком пространстве коммуникации, одновременно сопряжённой с фрагментаризацией восприятия культуры отдельным человеком. Обыденной реализацией идей постмодернизма и деконструктивизма является клиповое сознание. Это форма, отражающая такое умонастроение эпохи, когда человек устал читать толстые тексты – будь то образцы литературы или философии; его жизнь заполнена фрагментами новообразованных культурных феноменов. Постмодернизм оказался на стыке тектонических сдвигов, происходящих в человеческой культуре и, как это ни парадоксально, может стать тем мостиком, который будет нас связывать с традиционной классической культурой. Кнабе Г. Принцип индивидуальности, постмодерн и альтернативный ему образ философии// Русский журнал - http://www.russ.ru/edu/99-05-24/knabe.htm 9 Это таит в себе массу проблем. Например, ранее для нас гарантией авторства текста был фактически переплет, на котором значилось имя автора и название издательства. В этом был определенный минус, так как указание автора «до прочтения» навязывало нам стереотип восприятия. Вряд ли, прочитав на обложке имя Пушкина, мы могли бы себе позволить усомниться в гениальности произведения. Это был признак классической локальной культуры, навязывающей нам культурные стереотипы. Но в этом было и позитивное, так как вырабатывался некий культурный оселок, без которого трудно научиться отбирать действительно культурное. 10 Глобализация пронизывает все уровни общественного сознания, и если в области философии она касается всё-таки ограниченного числа людей, то в иных сферах человеческой деятельности она может оказать существенное влияние на каждого. Я уже упоминал агрессивный характер данного процесса, который в каком-то смысле подменяет собой реальные военные действия, причём осуществляя это даже более эффективно, ибо захватывает реальные пространства без тех жертв, которые были бы возможны в результате реального вмешательства. Политическое апробирование процесса агрессивной интеграции, которую я обозначаю как «интеграция-захват», произошло, например, в процессе так называемого объединения Германии11. Оптимистам казалось, что это позволит достаточно быстро повысить эффективность использования экономических ресурсов, что, в свою очередь, приведет к резкому всплеску экономической активности. Однако этого не произошло. Путь «догоняющего развития» оказался невыполнимым, о чём, кстати говоря, предупреждал в 1991 году Юрген Хабермас: «Отказ от осознанного акта принятия новой Конституции препятствовал тому, чтобы объединение стало общим проектом. Вместо этого был принят вариант будущего в форме прошлого» 12. Произошло не объединение двух стран как некий синтез, интеграция лучших качеств обеих социальных систем, а подчинение одной системы (которая была определена как плохая), другой (которая позиционировалась как передовая). В результате вместо «догоняющей» модернизации мир получил – «подражательную», которую позже навязали и России. Экономическая практика ФРГ последних пяти лет (2001-2005 гг.) показала, что цель, поставленная политиками – выравнивание уровня жизни восточных немцев с западными – оказалась иллюзорной. Сегодня и в той и в другой части Германии очень многие понимают, что в результате, кроме самого факта объединения, очень многие проблемы решить так и не удалось, включая даже социальнопсихологические аспекты, и люди продолжают себя разделять на «Ossi» и «Wessi»13. Глобальный прагматизм западногерманского капитала оказался выше «национальных», внутренних интересов Германии. Культурная идентичность немецкой нации потерпела поражение перед глобальным экономическим сообществом. Реализовался процесс «интеграции-захвата», даже без доли метафоричности, а мир потерял реальный исторический шанс действительной «интеграции-синтеза» Запада и Востока. Ещё одним примером являются процессы модернизации образования, которые сегодня происходят в Европе. В попытках модернизации системы образования, как в нашей стране, так и в Европе, отражаются именно изложенные тенденции, вплоть до своеобразной образовательной попсы, когда элитное образование подменяется массовым. 11 12 См.: Россия и Германия: опыт трансформаций. М. 2004 Цит. по: Zukunft Ost: Perspektiven für Ostdeutschland in der Mitte Europas. - Вerlin., 2001. 29 S. А мы так много иронизировали до 90-х годов по-поводу искусственности, идеологичности разделения немецкой культуры на восточную и западную. 13 Центральной идей модернизации выступает отказ от принципа фундаментальности, характерного для классических университетов, ради прагматических установок, которые часто прикрываются внешне красивыми лозунгами о создании единой образовательной среды. Это типичный лозунг деконструктивизма и постмодернизма в рамках их оппозиции классике, будь то философия или образование. Выражением этой тенденции выступает болонский процесс, который при всей его декларативности отнюдь не безобиден, так же как не безобидными оказывались многие, казалось бы, чисто философские идеи, которые затем становились движущей силой социальных процессов. И как всегда, будь то увлечение марксизмом в области социальной теории или реализация болонских принципов сегодня, Россия как-то сразу восприняла эти идеи наиболее полным и радикальным образом. Идеи болонского процесса навязываются таким образом, что создается впечатление, что за всем этим стоит некий Министр Высшего Глобального Образования со своей особой командой, состоящей из министров образования различных стран, которые координировано проводят в жизнь решения, смысл которых мало понятен и большинству населения, и профессионалам высшей школы. Болонский процесс – это тип интеграции образовательного пространства, который неизбежно упрощает (делает более массовым) высшее образование, а не идёт по пути синтеза лучших национальных образцов образования. Таким образом, мы можем его также классифицировать как «интеграцию-захват». Сама попытка создать интегрированную европейскую образовательную систему не вызывает возражений. Но при этом необходимо понимать, что одна из его главных целей – это решение геополитической задачи объединенной Европы в качестве альтернативы дальнейшей американизации европейского пространства, и нам ещё надо - с той же геополитической позиции определиться, а всё ли устраивает в этом процессе нашу страну. Неграмотная и поспешная реализация процесса интеграции может привести к необратимым потерям специфики национальных систем образования. В Европе уже отмечают, что одним из результатов модернизации может стать лишь усиление процесса отъезда профессоров-учёных в США 14. Необходимо понимать, что образование - это не просто некоторая отрасль, а часть национальной культуры, причем ее системообразующая часть. Все это позволило мне в одном из интервью высказать мысль, что болонизация в том виде, в каком нам совсем недавно ее предлагали осуществлять – это некие «сумерки глобализации». 14 См., например, См. например, Tanjev Schultz. Bachelor from Germany. Mit neuen Abschlüssen wollen sich die deutschen Unis internationalisieren - in den USA treffen sie auf Vorbehalte. // Süddeutsche Zeitung, 16.8.2004; Marion Schmidt. Der Bachelor, das unbekannte Wesen. Bis 2005 soll es möglichst viele zweigeteilte Studiengänge geben, aber mangelnder Mut gefährdet die Reform. //Süddeutsche Zeitung, 1.12.2003 На уровне деклараций с болонскими принципами трудно спорить. Декларируется расширение доступа к европейскому образованию, повышение мобильности студентов и преподавателей. Всё это должно способствовать формированию европейской идентичности. Правда, сразу возникает философский вопрос, а всегда ли такая интегрированная идентичность хороша, не более ли привлекательным может быть разнообразие. Выше мы говорили о разрушительном характере «мертвой» идентичности. Против создания единого образовательного пространства Европы никто не выступает. Но разумные люди понимают, что единство не должно означать тождества, а, напротив, должно предполагать сложную и гибкую модель, включающую различные подсистемы. Это должно быть единство разнообразного, а не «мертвое» единство однообразного, выражаясь философским языком. Любая система более эффективна и в большей степени подвержена развитию, если ее элементы дополняют друг друга, а не отрицают путем подчинения. Унификация, навязываемая нам, неизбежно снижает качественный уровень образования, так как предлагает ориентироваться на усредненный уровень. Предложенный процесс образовательной интеграции не лишен противоречий. Интеграция должна базироваться на том, что в результате вновь создаваемая система обогащается сильными сторонами, которые были у обеих систем. Именно поэтому главным условием интеграции должно выступать некое «равенство» систем, как экономическое, так и культурное. Очень трудно интегрировать неравные в культурном и экономическом отношении системы. Поэтому, когда мы говорим об интеграции образовательного процесса, идея обогащения качеством, преимуществами должна быть во главе угла. К сожалению, именно в России изначально пытались реализовать наиболее примитивный путь интеграции, фактически разрушающий национальную систему образования и, прежде всего, систему университетского образования. В основу идеологии модернизации образования ставится задача либерализации всей системы управления образованием и приведение её механизмов в соответствие новым социальным и экономическим условиям. Таким образом, магистральный вектор изменений в образовательной системе лежит в сфере управления образованием. При этом подразумевается, что либеральная модель образования характерна для стран с рыночной экономикой, базирующихся на демократических ценностях. Уже здесь возникает одна серьёзная проблема – это существенные различия форм демократии и гражданского общества, фундаментализирующего демократию. А главное – неравномерность экономического развития России, которое не позволяет применять единые принципы на всей территории, в отличие от европейских стран, которые могут представлять собой относительно цельные общественно-экономические системы. В этих условиях требует своего обоснования и само предпочтение либерализма по сравнению с иными формами регуляции общественной системы. Нам предлагается готовая модель, и мы, согласно подписанным документам, её принимаем15 и даже усиливаем возможные негативные следствия. В этой модели государство не финансирует образовательные программы и не определяет их содержание. В определённом смысле это уход государства из образования16. В результате разрушается единая национальная система образования, которая позволяла «втянуть» в образовательный процесс любого гражданина страны. Единая национальная образовательная система, при некоторых её негативных проявлениях, выполняла конструктивную роль, объединяя общество, выстраивая перед ним общие и достижимые ориентиры. Фрагментаризация (клиповость) как признак современной культуры проявляется здесь в разрушении единой системы и формировании двух неравных образовательных подсистем: «платная, привилегированная, и бесплатная, предназначенная для изгойского большинства»17. Причём это характерно именно для нашей системы, так как большинство европейских образовательных систем не спешат отказываться от бесплатного образования, некоторые из них, типа Финляндии (которая лидирует сегодня в образовательном процессе в мире), всячески подчёркивают его необходимость в качестве фактора доступности и социализации, и даже те страны (может быть, кроме Англии), которые переходят на платное образование, вводят часто чисто символическую плату по сравнению с нашей страной (Германия). Финансирование образовательных программ по грантам в рамках национальных проектов отвечает, прежде всего, запросам рынка, а значит объективно направлено против образования, основанного на фундаментальной науке. Вклад в фундаментальную науку вообще не может быть основан на сиюминутном экономическом эффекте. Экономические выгоды фундаментального открытия могут стать ощутимыми через много лет, зато они перекроют сегодняшний прагматический расчет. Государство, вкладывая деньги в науку, должно осознавать степени риска и идти на это. В основе изменений, которые предлагает болонская декларация и последующие документы, лежат принципы, направленные на создание единой европейской образовательной системы. Но почему, указывая на цель «создания Зоны европейского высшего образования», одновременно ставится задача, которая, вообще говоря, ни с кем не согласовывалась, – « продвижение европейской системы высшего образования по всему миру»18? Более того, в США Остаётся сомнительным такой путь принятия решений, без достаточного обсуждения с тем же становящимся гражданским обществом, но это факт. 16 Предлагаемые системы национальных проектов и разыгрываемых лотов – это ничто иное как просто иная форма перераспределения финансов, механизм которого остаётся пока достаточно скрытым, что, кстати, противоречит принципам либерализма. 17 Панарин А.С. Глобализация как вызов жизненному миру// Вестник Российской Академии наук 2004, том 74, № 7. С. 623. 18 См. Зона Европейского высшего образования. Совместное заявление европейских министров образования г.Болонья, 19 июня 1999 года. 15 быстро и ехидно ответили на это в том духе, что почему мы должны признавать бакалавров из Европы, если не признаем бакалавров из Малайзии19. Понятны задачи социального плана, связанные с необходимостью «переварить» большое количество молодежи, не задействованной на рынке труда, включая и всё возрастающий поток иммигрантов в европейских странах. Это представляется серьезной проблемой. В условиях возрастающей безработицы необходимо социализировать и собственную молодежь, а это иногда оказывается еще более трудным делом. Молодежь воспитана в иной, часто противоположной, культуре, имеет иные представления, в том числе и о роли образования. Это можно сделать, но, к сожалению, не на принципах элитного образования, а исходя из его упрощения. Понятно, что все учиться в классических университетах просто не смогут, а вот в университетах, которые органично включат в себя ПТУ или техникумы (если брать наши реалии), это возможно, и получивший такое образование даже получит красиво звучащую степень бакалавра20. Социализация молодежи – одна из центральных задач европейской модернизации образования, которая для нас пока не столь актуальна. 19 См.: Tanjev Schultz. Bachelor from Germany. Mit neuen Abschlüssen wollen sich die deutschen Unis internationalisieren - in den USA treffen sie auf Vorbehalte. // Süddeutsche Zeitung, 16.8.2004; 20 Кстати на Украине этот вариант с ликвидацией техникумов попробовали. Люди стали получать «высшее» образование, но как говорил ректор Киевского университета Скопенко, некому стало гайки закручивать.
