В центре свинцового времени
advertisement
В.И. Михайленко. В центре «свинцового» времени: советскоитальянские отношения глазами стажера 1977-1978 гг.// Путешествие в Италию – путешествие в Россию. Сборник статей по материалам италороссийских конференций. М.: Типография ВП-принт, 2014. - В ЦЕНТРЕ «СВИНЦОВОГО» ВРЕМЕНИ: С. 236-243. СОВЕТСКО- ИТАЛЬЯНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ГЛАЗАМИ СТАЖЕРА 1977-1978 гг. В советский период выезд за границу в капиталистическую страну и, тем более, на 9-месячную стажировку являлся невероятной удачей. Я всего лишь на пять минут опередил своего заведующего кафедрой, который шел в отдел кадров сказать, что Михайленко к поездке в Италию еще не созрел. У заведующего были свои приоритеты и фавориты на карьерный рост. Сам процесс подготовки к зарубежной поездке – многочисленные собеседования, в т.ч. в международном отделе ЦК КПСС, ритуальная сдача партийного и профсоюзного билета в центральные органы – формировали напряженное ощущение перешагивания через барьер в незнакомое пространство одновременно страшное и притягательное. Открываю первую страницу своего дневника. 10 ноября 1977 г. самолет Аэрофлота приземлился в аэропорту Фьюмичино. Резкий контраст с нашими плохо освещенными улицами, необычное оранжевое освещение улиц Рима. Подсветка Колизея создает впечатление пылающего огнем сооружения. Приезд в Рим совпал с многотысячной демонстрацией женского движения, заполнившего все пространство от виа Кавур до Колизея. Впечатление мощной неуправляемой силы. Размещение на ночь в католической гостинице в районе Трастевере и Понте Ротто. Остальные восемь месяцев проживания в Риме будут связаны с этим местом. Утром 11 ноября вся делегация советских стажеров в количестве 19 человек направляется в Перуджу, университет для иностранцев, где в течение трех недель предстоит изучать итальянский язык. Состав делегации подобран, исходя из принципа регионального представительства. Стажеры из Москвы, Пензы, Екатеринбурга, Латвии, Литвы, Украины, Армении, Грузии, Азербайджана, Молдавии. Среди нас технари, юристы, историки, биологи, физики, химики. Из Армении - мастер изготовления скрипок. Его путь лежит в знаменитую Кремону. Первые соприкосновения с итальянской реальностью пришлись на три недели пребывания в Перудже, университете для иностранцев. Изнурительное изучение итальянского языка по 6 часов в день. К концу третьей недели мозг вскипает от количества информации и отказывается принимать новую. Невероятно холодно в Умбрии с ее высокой влажностью. С тех пор утверждаю, что нигде так не мерз, как в ноябре в Перудже. Первое знакомство с политической реальностью. Появился на обед в коммунистической столовой (Casa del Popolo) c консервативной газетой Il Tempo, торчащей заголовком из кармана. Не сразу понял причины концентрации на мне враждебных взглядов. Студенты из Греции популярно объяснили. В дальнейшем был внимателен при выборе газеты и места для ее чтения. Та же самая газета Il Tempo назвала 10-ти тысячное студенчество в Перудже «открытым городом для партизанской войны (guerriglia)», учитывая большое количество радикально и даже экстремистски настроенной левой молодежи. 10 декабря – возвращаемся в Рим. Стажеры разъехались по местам постоянного пребывания. В канцелярии Римского университета La Sapienza мне сообщают, что по моей теме научных исследований более всего подходит в качестве научного руководителя профессор факультета философии и литературы Ренцо Де Феличе. Поскольку буква «ч» звучала как «ш», я о таком исследователе не слышал. Я еще не догадывался, что угодил в самый центр историографической бури, которая поднималась вокруг исследований Ренцо Де Феличе. Общим куратором была назначена директор Института современной истории Эмилия Морелли. С большим трудом успел встретиться с проф. Де Феличе до рождественских каникул. Несвободное владение итальянским языком затрудняло беседу. Представился и сформулировал цели своей стажировки по заранее написанному тексту. Запросил поддержку в виде консультаций и возможности работы в итальянских архивах. Личных встреч с профессором Де Феличе было не так много Он мне показался человеком крайне настороженным. Позже я понял, что, находясь в центре дискуссий и систематических интеллектуальных провокаций со стороны левых и правых, Де Феличе пытался просчитать меня относительно моих истинных намерений. К концу стажировки я удостоился быть принятым в его доме и даже посетил знаменитый «гараж», который использовался как архив. Де Феличе подвел меня к одному из стеллажей и таинственно сообщил, что на нем находятся дневники Дино Гранди. Я задал наивный вопрос, почему они не публикуются? Де Феличе ответил, что Гранди завещал опубликовать их только после его смерти. Мой следующий вопрос был еще более наивным, а что мешает это сделать? Де Феличе ответил с удивлением в голосе: А вы что не знаете, что Гранди еще жив. Один из основателей итальянского фашизма, министр иностранных дел оставил этот мир в 1988 году. Так фашистская эпоха неожиданным образом из перечеркнутого прошлого стала реальным настоящим. И это было не первое потрясение, пережитое мною, пришельцем из стерильной страны, где историческое прошлое было отгорожено прочной стеной руковотворных мифов. Я искренне благодарен Кларе Кастелли, Ренцо Де Феличе, Адриано Гуэрра, которые организовали для меня поистине исторические встречи с протагонистами итальянской историографии фашизма. Попробую суммировать наиболее сильные впечатления, которые оказали влияние на формирование моего исторического сознания по итогам встреч с Паоло Алатри, Энцо Сантарелли, Родольфо Моска, Джампиеро Кароччи, Лючио Чева, Джульяно Прокаччи, Пьетро Пасторелли, Маттео Пиццигалло, Розарией Квартараро, с дочерью Марио Тоскано. Некоторые из записанных мною интервью на магнитофон были воспроизведены на страницах российских и итальянских изданий1. Запомнилась острая беседа с Р. Моска, чьи публикации встречались мне в фашистских изданиях, а после падения режима Муссолини Р. Моска опубликовал один из самых ценных источников по фашистской внешней политике2, а в последние годы являлся одним из редакторов многотомной “Истории Итальянских дипломатических документов”. Встреча состоялась буквально за несколько недель до кончины историка. Сухие записи в дневнике о нашем разговоре относительно начала второй мировой войны. Мы полностью сошлись во мнении относительно главного провокатора войны – нацистской Германии. Однако для меня стало шоком, что Р. Моска включил в разряд ответственных за возникновение мировой войны, наряду с “умиротворителями” Великобританией и Францией, также Советский Союз. Конечно, он, прежде всего, имел в виду советско-германский пакт, который в тот период замалчивался советской историографией. Только много лет спустя я смог по достоинству оценить, что в разгар мощной антисоветской политической кампании в Италии профессор Р. Де Феличе ввел малознакомого ему молодого советского историка в перворазрядную научную среду. Профессор Де Феличе организовал встречу с директором архива МИД Энрико Серра. Высокопоставленный чиновник министерства иностранных дел любезно меня принял и как историк проконсультировал по интересующим вопросам. Однако, как только речь зашла о допуске к работе в архиве МИД, я натолкнулся на непробиваемую стену. В тот момент я оказался заложником борьбы между советским и итальянским руководителями архивов МИД за равноправный доступ 1 Mikhailenko V. Gli storici italiani e il fascismo: Renzo De Felice// Nuova storia contemporanea.1998.N 2; Михайленко В.И. Интервью Паоло Алатри// Уральский вестник международных исследований. 2006. Вып. 5. 2 Mosca R. L’Europa verso la catastrofe Milano, 1964,2 vol. исследователей к архивным документам. Э. Серра дал мне поручение встретиться с академиком Тихвинским и решить вопрос о допуске итальянских исследователей в Дипломатический архив МИД СССР. В тот момент я подумал, что мне будет проще встретиться с Папой Римским, чем с советским академиком. В дальнейшем так оно и случилось. В конечном итоге не без помощи все того же моего научного руководителя (capo della ricerca) профессора Де Феличе я был допущен для работы в Центральном государственном архиве в Риме (Archivio Centrale dello Stato), расположенный в районе ЭУР (Esposizione Universale di Roma). Этот район был новостройкой Муссолини, который им готовился для Всемирной выставки в 1942 году. Район является образцовым с точки зрения реализации модернистских архитектурных подходов фашистской эпохи. В архиве я был любезно принят директором Ренато Гриспо и не имел никаких ограничений в доступе к архивным документам. Но это случилось уже под занавес моей стажировки. А до этого, чтобы не терять понапрасну время, я погрузился в итальянскую дискуссию по истории итальянского фашизма. Я стал завсегдатаем Центральной библиотеки имени Виктора Эммануила, книжных фондов факультета политических наук, Института Антонио Грамши. Вскоре был рекомендован (сейчас уже не помню кем) в Исторический отдел Генерального штаба сухопутных сил (L’Ufficio Storico dello Stato Maggiore dell’Esercito), где был любезно принят уходящим в отставку генералом Ринальдо Крукку, и его преемником полковником Бертинария. С генералом Крукку в последующем переписывался несколько лет. Там же познакомился с молодым сотрудником исторического отдела капитаном Фернандо Фраттолило. В конце 1990-х гг. вновь зашел в Исторический отдел ознакомиться с новыми трудами и, к моему полному удивлению, был узнан генералом Фраттолило, теперь уже начальником Исторического отдела. Работой в этом отделе я обязан тем, что имею практически полную коллекцию книг, изданных отделом по военной политике фашистского режима. “Герой” антигорбачевского путча В. Крючков полагал, что все выезжающие за границу стажеры неизбежно становятся “агентами” западного влияния. Профессор Т. Зонова вчера процитировала документ 1978 года, подтверждающий слова В. Крючкова. В чем был прав высокопоставленный руководитель КГБ? После Пражской весны 1968 г. советское руководство пришло к консенсусу относительно того, что реальный социализм является нереформируемым. Марксизм-ленинизм окончательно превратился в фетиш, неанализируемую догму. Соприкосновения с открытым обществом не выдерживает ни один догматик или фундаменталист, если только не является отпетым циником или туголобым идеалистом. Проблема открытого диалога и филиации идей на самом деле происходят намного сложнее, чем это представлял себе Крючков. В одной из первых встреч я с гордостью заявил Де Феличе, что вхожу в чемпаловскую школу международников, которая занимается комплексным исследованием политики великих держав на Балканах накануне и в годы второй мировой войны. На эти слова Де Феличе задал мне полные иронии вопросы. Это как же происходит? Один пришивает пуговицу? Другой делает петли? Третий пришивает хлястик? Сам Р. Де Феличе последовательно отстаивал индивидуальность исследователя. В «Интервью о фашизме» Р. Де Феличе утверждал принцип индивидуальной свободы и независимости исследователя. «…Я не верю, что есть люди, которых буквально можно рассматривать в качестве учителей своих учеников: и, напротив, если кто-то называет себя учеником в узком смысле этого слова, этот человек лишен интеллектуальной самостоятельности»3. Сам Де Феличе никогда не отказывался от своего 3 R. De Felice. Intervista sul fascismo. Laterza, 1976, p.1. учителя Делио Кантимори, однако эволюция его концепции фашизма и направления исследований увели его далеко от исторических взглядов учителя. И с другой стороны, несмотря на огромное количество учеников и исследователей, которые публиковались почти два десятилетия на страницах редактируемого Де Феличе журнала “Современная история” (Storia contemporanea), не существует в строгом смысле этого слова научной “дефеличеанской школы”. Когда меня включили в научный совет журнала “Новая современная история” (Nuova storia contemporanea), который после смерти Р. Де Феличе основали его ученики Ф. Перфетти и Д. Парлато, один влиятельный левоцентристски ориентированный историк предал меня анафеме. Как раз в этот момент я готовил к публикации интервью, взятое в 1978 г. у Де Феличе. Он мне дал интервью с условием, что оно не будет предано гласности. После смерти Де Феличе я посоветовался с его учениками и мы пришли к выводу, что интервью не нанесет ущерба авторитету Де Феличе. В предисловии я совершенно искренне написал, что не являюсь учеником Де Феличе. Более того, в период стажировки, будучи молодым, но самоуверенным марксистом, я находился в антагонизме с дефеличеанской концепцией фашизма и его концепцией “песо детерминанте” (peso determinante) внешней политики Муссолини. Но я искренне благодарен Р. Де Феличе, всем итальянским ученым, с которыми меня свела судьба, и тем, с которыми я знаком только по их публикациям, за открытие для меня постоянного творческого диалога, который не дает окуклиться моему сознанию. Дискуссии о фашизме как прорыв догматического сознания. Из отечественных гуру по истории фашистского периода мне не довелось лично познакомиться только с Сергеем Ивановичем Дорофеевым. В своих исследованиях я опирался на крепкую поддержку Б.Р. Лопухова, Г.С. Филатова, П.Ю. Рахшмира, Н.Д. Смирновой, Н.П. Комоловой, И.В. Григорьевой, З.Я. Яхимович, К.Ф. Мизиано. Их исследования были предельно честными, и являются современными по сей день. Но многое они не могли договаривать в советское время. К примеру, Б.Р. Лопухов часто прибегал к одному и тому же приему, чтобы обойти бдительную цензуру. Важные концептуальные вещи он закладывал в заключение, которое дописывалось в последний момент после проверки книги главлитом. Когда Б.Р. Лопухов ввел понятие «массовизм» было понятно, что он покушался на известное коминтерновское определение фашизма (1933 г.) как «открытой террористической диктатуры наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала»4. Не знаю, был ли он знаком с трудами Дж. Моссе о «национализации масс», но выдвинутый им концепт находился на передовых позициях мировой историографии тоталитаризма. Коминтерновское определение фашизма сыграло положительную роль в изменении стратегии Коминтерна и ВКП(б) в мобилизации антифашистской борьбы после прихода Гитлера к власти. И не более того. Ограниченные возможности применения упрощенных коминтерновских схем для организации антифашистской борьбы в самой Италии понимал один из ее руководителей П. Тольятти. В лекциях о фашизме, прочитанных им в январе-апреле 1935 года в Ленинской школе для коммунистов- подпольщиков, П. Тольятти глубоко анализировал состав массовой базы фашизма, специфические особенности политического режима как «нового типа». Однако лекции П. Тольятти были переведены на русский язык только в 1974 г. и то со значительными купюрами5. Много лет спустя после начала дискуссии о фашизме, спровоцированной Ренцо Де Феличе в «Интервью о фашизме» в итальянской 4 5 Резолюции VII Всемирного конгресса Коммунистического Интернационала. М., 1935, с. 10-11. Тольятти П. Лекции о фашизме. М., 1974. историографии достигнут консенсус по многим поднятым им вопросам6. Cреди них выделяются: об использовании фашизмом леворадикальных идей (о власти суверенного народа, о равенстве и братстве, о воспитании нового человека, о строительстве новой цивилизации); все тоталитарные режимы, и исключением, фашистский противопоставляли режим не являлся прямую демократию представительной демократии, в центре которой находились идеи «народного суверенитета», «прямого управления народа», «всеобщей воли» (в духе Ж.Ж. Руссо). Авторитарный лидер, в нашем случае Дуче, выражал «всеобщую волю народа». Муссолини лично осуществлял политический королевским компромисс двором, между военными, фашистскими финансовой и институтами, промышленной олигархией, народом; о мобилизационном характере тоталитарного государства. Через систему тотального воздействия режим Муссолини воспитывал в фашисте сакральное, мифическое уважение к государству, его этической и религиозной целостности. Согласно фашистской логике государство и нация были синонимами. Методика исследования политических процессов в фашистской Италии, поведения масс в статичной ситуации и, особенно, в периоды великих изломов, носит универсальный характер и может быть применима к любой исторической или актуальной ситуации. В самом начале демократического транзита России в Екатеринбург приезжал директор Итальянского института культуры, известный специалист по русской литературе профессор Витторио Страда с супругой. Стоя у окна мэрии, выходящей на центральную площадь, он обратил внимание на памятник Ленину и спросил, почему не убирают этот артефакт тоталитарного 6 De Felice R. Intervista sul fascism. Laterza, 1976. режима. Он оказался прав. На уровне неустраненных семиотических знаков – скульптур, гимнов, знамен, понятий – не происходит разрыва с недавним историческим прошлым. Тоталитарное прошлое мифологизируется и не отпускает от себя. “Свинцовый” период в истории Италии. Как наблюдателю, историку мне чрезвычайно повезло оказаться в Италии в гуще политических событий, которые создавали новую итальянскую историю. Я тогда еще не осознавал, что являюсь наблюдателем событий, которые через короткое время изменят весь партийный и политический ландшафт Италии. Несомненно, с 1976 г. до начала 80-х гг. Италия переживала апофеоз классовой борьбы в том ее виде, как предсказывали Маркс и Ленин. Итальянское общество с большим трудом переносило давление со стороны правого и левого экстремизма. В центре сложилась патовая ситуация в результате равенства политического влияния христианских демократов и коммунистов. Итальянская коммунистическая партия и массовые профсоюзы, находившиеся под ее влиянием, во главе с такими харизматичными фигурами как Энрико Берлингуэр и Лучано Лама задавали тон в политической жизни страны. 1978-й год стал вершиной политики “исторического компромисса”. Ходили упорные слухи о договоренности между Э. Берлингуэром и лидером христианских демократов А.Моро о том, что христианские демократы поддержат вхождение представителей ИКП в правительство и кандидатуру лидера ИКП на пост главы правительства, взамен поддержки коммунистами кандидатуры А.Моро на пост президента Итальянской республики. В день похищения А. Моро 16 марта я возвращался из кратковременного отпуска. В связи с фактическим введением чрезвычайного положения в Италии меня одолевали мрачные мысли, что въезд в страну может быть закрыт. Все 55 трагических дней мы, советские стажеры, сопереживали итальянцам и следили за политическим триллером. Я посетил виа Марио Фани, трагическое место, где был захвачен Альдо Моро и убиты его охранники. 9 мая услышал по телевидению трагическую весть о найденном теле Моро в багажнике «Рено-4» и через 15 минут был на улице Каетани. Естественно, что машины там уже не было. Стоял траурный стол с большой книгой, к которой выстроилась длинная очередь тех, кто хотел выразить свой протест против терроризма. Моя подпись была совершенно искренней. 15 июня 1978 года последовала отставка президента Джованни Леоне под давлением обвинений в коррупции. Подобное политическое действо вообще было немыслимо в советской политической практике, впрочем, как и в современной российской. Президентом был избран 82-летний Сандро Пертини, о котором есть упоминание в известном шлягере Тото Кутуньо «L’Italiano» - «e un partigiano come Presidente». Я застал дискуссию в итальянском обществе, когда часть общества стремилась отказаться от демократии и действовать по принципу «лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас». Однако большая часть общества не променяла общественную и личную свободу на сомнительную политическую стабильность. И в награду получила эффективный экономический рывок 80-х гг., который можно сравнить с «экономическим чудом» 50-х гг. Сам факт политической борьбы в ее легальных и экстремистских формах представлял огромный практический опыт. Опыт непримиримой классовой борьбы, побед и поражений, поиска и нахождения компромиссов. Под влиянием итальянского опыта происходили перемены в личном сознании, прежде действительности. всего, Как в говорил отказе Умберто от линейного Эко, задача восприятия интеллигента заключается в том, чтобы «выпячивать двусмысленности и освещать их»7. 7 Эко У. Пять эссе на темы этики. СПб, 2000. С.17. (Eco U. Cinque scritti morali. Bompiani, 1997). «Вы любите Италию? Нет, ответил он, подумав, не Италию, итальянцев» Эти слова одного из героев повести Чезаре Павезе «Дом на холме» я частенько цитировал, когда мне задавали аналогичный вопрос в Италии в 1978 году8. Трудно в это поверить сейчас, однако, вернувшись из Италии в 1978 году, я совершенно искренне говорил о том, что жизненный уровень в СССР и Италии были примерно одинаковыми. Качество жизни и услуг было, несомненно, выше в Италии. Зато безработица в Италии составляла 1,7 млн. чел. К этому можно было добавить или вычесть частичную занятость. Удивляла ранее и продолжает восхищать сегодня вовлеченность молодежи в общественные процессы и с раннего детства прививаемое чувство социальной ответственности. Дети моих римских приятелей 11, 14 и 18 лет бурно обсуждали вместе с родителями вынесенные на общественное обсуждение законы об аборте и разводах. При этом самым яростным противником того и другого был католически правильно воспитанный 11-летний мальчик. Политика как инструмент холодной войны Мы не забывали сами и нам не давали забыть, что находимся в стране стратегического противника СССР. В посольстве СССР мы видели карту Италии с зонами, окрашенными в разные цвета. Были отмечены зоны, в которые советским гражданам был запрещен въезд, например, в прекрасный город Верону. Итальянская пропагандистская машина работала с применением таких же прямолинейных инструментов, что и советская. В течение стажировки мы ощутили накаты нескольких пропагандистских волн: в связи с 70-летием Октябрьской революции, венецианским биеннале, падением советского 8 Cesare Pavese. La casa in collina. Einaudi tascabili, 1975. спутника с ядерным двигателем на борту, но особенно в период похищения одного из руководителей христианских демократов Альдо Моро. Похищенного Альдо Моро разыскивают по всей стране, а органы масс—медиа на полном серьезе пишут, что при захвате использовались пистолеты Токарева и его пытают советскими наркотиками. В этом году я был несказанно удивлен тем, что рудименты холодной войны воспроизводятся в настоящее время. Пару месяцев назад держал в руках книгу, посвященную похищению и убийству Альдо Моро9. В ней много страниц отведено одному из стажеров нашей группы, который посещал лекции Альдо Моро, имел с ним кратковременное общение в университете «Ла Сапьенца». На этом основании делается вывод о «советском следе» в деле Альдо Моро. Опубликованы копии его документов о стажировке в институте, точно такие же, которые были у меня в момент прикрепления к факультету. Я и другие члены нашей группы стажеров были приглашены на программную речь Альдо Моро по случаю представления нового правительства 16 марта. Странно читать в этом издании о «неожиданном бегстве» из Италии упомянутого стажера «Серджо»10. На самом деле мой коллега, отбыв положенный всем стажерам трехнедельный срок на Родине, вернулся и до конца стажировки находился в Риме. Данный эпизод подтверждает мои предположения того времени, что все мы, советские стажеры, были под колпаком итальянских спецслужб. Справедливости ради надо отметить, что не доверяли побывавшим на стажировке в Италии «агентам влияния» и их советские коллеги. «Свинцовое время» диктовало свинцовые правила. В период стажировки мы успели застать начало развертывания самого серьезного, после Карибского, кризиса в Европе, в который была втянута Италия. Это так называемый «кризис евроракет». В начале 1990-х гг. я был вблизи знаменитой американской базы в Комизо на Сицилии, название Ferdinando Imposimato. I 55 giorni che hanno cambiato l’Italia. Perche’ Aldo Moro doveva morire? La storia vera. Newton Compton editori, 2013. 10 Ibid., p. 83. 9 которой ассоциировалось с массовыми антивоенными движениями в Европе. А недавно опубликовал статью по поводу «кризиса евроракет». Когда в феврале 2007 г. Начальник Генерального штаба Вооруженных сил России Ю. Балуевский сделал заявление относительно того, что Россия может выйти из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД) и пересмотреть всю договорно-правовую систему ядерного сдерживания в Европе в ответ на размещение элементов американской системы Противоракетной обороны, я подумал, что история «кризиса евроракет» ничему не учит11. Несколько лет назад вышли воспоминания американского посла в Италии Гарднера, в которых приводятся интересные подробности его личного участия как представителя США в такие политические процессы 1977–81-х гг. как «еврокоммунизм», «исторический компромисс», «евроракеты» и др.12 Те же самые внутриполитические процессы, что наблюдал я, были показаны с иной стороны. Приезд в качестве посла начался для Гарднера в драматический период, как он пишет, «красного кошмара», вызванного террором «красных бригад и реальной угрозой прихода коммунистов к власти в Италии, а завершился стремительным откатом коммунистической волны и началом кризиса советского присутствия в Европе. Прежде всего, послу необходимо было определиться с позицией в отношении ИКП. Партия исповедовала «еврокоммунизм». Это понятие было введено в оборот Фране Барбьери и получило официальное распространение после его использования Берлингуэром в Париже в речи 3 января 1976 г. в присутствии Генерального секретаря Французской коммунистической партии Жоржа Марше. Принятие тремя ведущими коммунистическими партиями Западной Европы – итальянской, испанской и французской – идей Михайленко В.И. Уроки «кризиса евроракет» 1970–1980-х гг.// Известия УРГУ. Серия 3. Общественные науки. Вып. 2. 2013 12 Richard N. Gardner. Mission Italy: Gli anni di piombo raccontati dall’ambasciatore Americano a Roma. 19771981. Mondadori, 2004.. – См.: Михайленко В.И. Рецензия: Ричард Н. Гарднер. Миссия в Италии: Свинцовые годы. Мемуары американского посла в Риме. 1977-1981. Милан: Изд-во Мондадори, 2004// Уральский вестник международных исследований. 2005, № 3. 11 «еврокоммунизма» получило противоречивую оценку. Одни считали, что это явилось знаком «социал-демократизации» коммунистических партий. Другие, включая таких авторитетных западных руководителей как Генри Киссинджер, Жак Ширак, Уго Ла Мальфа, с озабоченностью следили за деятельностью французских коммунистов в правительстве Франсуа Миттерана. Возможность повторения «долгого пути ИКП к власти» рассматривался ими как непосредственная угроза итальянской демократии и атлантическому союзу, нарушение стратегического баланса между Востоком и Западом. Италия занимала важную стратегическую позицию в Европе, особенно после объявления внешнеполитической доктрины Брежнева о возможности первыми нанесения ядерного удара и размещения новых ракет СС-20 (по натовской классификации) с тремя ядерными боеголовками. Новый посол США в Италии Ричард Гарднер целиком разделял эти опасения. Тем не менее, ему было разрешено установить контакты с руководителями коммунистической партии, что категорически запрещалось делать его предшественникам. Вступая в контакт с руководителями ИКП, он должен был руководствоваться двумя соображениями: получить более обстоятельный доступ к информации о политике ИКП и постараться повлиять на дальнейший процесс отхода ИКП от КПСС. Новая политика США в отношении Италии нашла отражение в серии официальных документов, начиная с секретного президентского меморандума от 14 марта 1977 г., в разработке которого принимал участие посол Гарднер13. Новая линия президента Картера в отношении Италии существенно отличалась от политики его предшественников. Суть ее заключалась в том, чтобы «в дружеских и союзных странах находились у власти политические партии с сильными демократическими некоторых 13 демократическими привычками»14. антикоммунистических традициями, Предусматривалось партий (это ценностями и финансирование решение жестко Richard N. Gardner. Mission Italy: Gli anni di piombo raccontati dall’ambasciatore Americano a Roma. P. 6768. 14 Ibid. P. 61-62 соблюдалось), но исключалось какое-либо поведение, которое могло рассматриваться как «благоприятное отношение США к полюбовной сделке с коммунистами или проявление индифферентности в отношении политического выбора Италии». На закрытом совещании в госдепартаменте 12 января 1978 года с участием посла Гарднера рассматривались два варианта разрешения глубокого политического кризиса в Италии. Первый - предусматривал формирование нового правительства с включением коммунистов. Второй формирование нового правительства, которое не включало коммунистов, но основывалось на так называемом «пакте солидарности» при участии ИКП и которое в связи с этим должно было получить голоса доверия этой партии. Это позволило бы впервые после окончания войны создать правительство, опирающееся на парламентское большинство. Обсуждение вариантов сотрудничества с коммунистами вызвало раскол в Христианско- демократической партии. В период между 1977 и 1978 гг. Гарднер имел четыре встречи с Альдо Моро, и последняя из них состоялась в феврале 1978 г. незадолго до похищения Альдо Моро. Посол отмечает, что Моро поразил его ясностью и трезвостью анализа обстановки, и обоснованностью предложений. Как вспоминает Гарднер, 11 января 1978 г. в Белом доме обсуждался текст заявления по поводу еврокоммунизма. На следующий день после обеда 12 января состоялось заседание руководства итальянской христианско-демократической партии (сам Гарднер в это время находился в Вашингтоне), на котором было одобрено предложение Альдо Моро не допускать вступления коммунистов в правительство. Неизвестно, была ли какая-то связь между этим решением и заявлением госдепартамента США, но имелось в виду поставить руководство ИКП перед сложным выбором: встать в оппозицию или войти в парламентское большинство15. 15 Richard N. Gardner. Mission Italy: Gli anni di piombo raccontati dall’ambasciatore Americano a Roma. P. 212. Запись в дневнике от 17 января 1978 г. «Правительственный кризис. Шутка по телевидению: правительство Джулио Андреотти или Андреотти Джулио. Интервью Генри Киссинджера по телевидению о «еврокоммунизме». Все говорят о возможности вхождения коммунистов в правительство, но не дают возможности руководителям ИКП выступить по телевидению. США не утвердили обещанный Италии заем в 500 млн. долларов. Демократия называется!». Гарднер пишет, что задача ХДП состояла в том, чтобы держать ИКП в парламентском большинстве, но не пускать в правительство. По его мнению, с этого времени начинается упадок итальянской компартии16. Так и произошло, когда ИКП потерпела поражение на выборах в 1979 г. Судьба распорядилась таким образом, что оба харизматических деятеля конца 70-х гг. Берлингуэр и Моро ушли один за другим в течение короткого времени. Моро был расстрелян бригатистами в мае 1978 г., а Берлингуэр скоропостижно скончался от сердечного приступа в 1984 г. в возрасте 62 лет. Возможно, если бы они прожили дольше, итальянская демократия имела бы иную историю. Несколько лет назад в тихом местечке Штадтшлайнинг в Австрии во время конгресса руководителей кафедр ЮНЕСКО коротал время длинными прогулками и долгими разговорами с Юрием Евгеньевичем Карловым, который в 1978 году был назначен советником посольства СССР в Италии. Была возможность сопоставить собственные впечатления стажера с оценкой тех же самых ситуаций опытным дипломатом. Две последние записи в дневнике. 6 августа 1978 года – «умер Папа Павел VI». Следующая запись от 7 августа. «Отъезд из Италии». В тот момент я не предполагал, что следующей встречи с Италией придется ждать долгие 11 лет и состоится она благодаря послу Италии в Москве Серджо Richard N. Gardner. Mission Italy: Gli anni di piombo raccontati dall’ambasciatore Americano a Roma. P. 270274. 16 Романо. Откроются новые возможности и новые знакомства, среди которых самое заметное место займет прием у понтифика Иоанна Павла II. А пока девяти месячная стажировка подошла к концу. Дружба и симпатии, научный интерес к Италии и итальянцам остались на всю жизнь.
