Лекции по дисциплине «Религия и государственное управление»
advertisement
Лекции по дисциплине «Религия и государственное управление» Тема 1. Лекция 1. Место и роль религии в становлении человеческой цивилизации Историческое развитие религиозных представлений и становление первых общественных и государственных институтов у всех древних народов протекали параллельно. Причем на ранних этапах человеческой истории разделения жизненных сфер на сакральную и профанную просто не существовало, вследствие чего государство и религия представали как единое и неразделимое целое, а само государство было практически растворено в универсуме древних религиозных систем, будь то египетская, шумерская, ассиро-вавилонская, древне-иудейская или античная (грекоримская). При этом религия в древности выступала в качестве формообразующего фактора по отношению ко всем гражданским и государственным институтам. В классическом труде выдающегося французского историка Н. Д. Фюстель де Куланжа (1830-1889) «Древняя гражданская община», опубликованного в 1864 г., мы прочтем, что «сравнение верований и законов показывает, что первобытная религия установила греческую и римскую семью, учредила брак и власть отца, обозначила степени родства и освятила право собственности и наследования. Та же самая религия, расширив и распространив семейную группу, установила более крупную ассоциацию — общину, где и продолжала властвовать так же, как и в семье. Из нее вытекают все учреждения точно так же, как и все частное право древних. От нее гражданская община получила свое руководящее начало, свои нормы, свои обычаи, свое управление». На раннем этапе греческой и римской истории доминировала семейная домашняя религия. Ее божества-родоначальники принимали поклонение только от членов данной семьи, причем именно религия являлась основным 1 семейным началом: античная семья представала как группа лиц, которые обращаются с молитвой к одним и тем же богам-предкам у семейного алтаряочага (отсюда греческое понятие семьи — то, что находится при очаге). Древнеримская семья составляла довольно многочисленную группу лиц, включая помимо кровных родственников усыновленных, клиентов, домашних рабов. Все члены семьи мужского пола, будучи приобщенными к семейному и родовому культу, получали кроме личного имени еще родовое и семейное (фамильное). Женщины семьи не считались религиозно полноценными, а потому не получали ни личных, ни фамильных имен, сохраняя лишь одно родовое. В частности, все женщины семей, восходящих к роду Юлиев, носили имя Юлия. Усыновленные были обязаны взять полное имя усыновителя, к которому лишь впоследствии присоединяли свое личное имя. Именно из семейной религии берут свое начало такие институты античного частного права, как брак, право частной собственности и неограниченная власть отца, которые затем стали неотъемлемой частью общественного устройства и были на века закреплены древним законодательством. Брак мыслился как главное и необходимое условие сохранения непрерывности семейного религиозного ритуала: человек, не оставивший сына, лишал семейных божеств молитвенных приношений, и семейный культ угасал вместе с очагом семьи. Главной задачей человеческой жизни становилось продолжение рода ради продолжения культа. Безбрачие рассматривалось как грубое нарушение религиозного закона, подлежащее наказанию. Отсюда предполагающая же проистекает нерасторжимость древняя брачных уз брачная и строгий мораль, запрет прелюбодеяния. Последнее нарушало порядок рождения, обеспечивавший переход семейного культа от отца к сыну. Сын, рожденный вне религиозного брака, не мог наследовать семейный культ. 2 Религиозную основу имело и первоначальное право земельной собственности, выросшее из права на землю вокруг алтаря-очага и семейной могилы, ограниченной священными межевыми знаками (пространство божества, охраняющего дом). Римские «Законы XII таблиц» говорят о частной земельной собственности как о «поле, окружающем могильный холм». Право наследования земельной собственности, таким образом, являлось составной частью обязательства по поддержанию наследственного культа семьи. Вследствие этого отречение от наследства по греческим законам вообще было недопустимо, а в римском праве появилось довольно поздно. На религиозных основаниях строились принципы и характер отцовской власти в семье, вытекавшие из религиозных прав отца как главы семейного культа - господина очага. Римское наименование главы семьи (pater familias) совершенно не было связано с идеей кровного родства, а применялось к человеку, имевшему власть над семьей и имуществом вследствие выполнения определенных обязанностей по поддержанию семейной религии. Религиозные начала, сложившиеся внутри семьи, при их расширении определяли характер социальной организации более высокого уровня. Когда божество какой-либо семьи представлялось более могущественным вследствие ее процветания, другие семьи также стремились приобщиться к этому культу, заключив с данной семьей религиозный союз. Группа семей, связанных единым культом, составляла первичную гражданскую единицу — фратрию у греков и курию у римлян. Семья, согласившаяся поделиться своим божеством, оставляла за собой право наследственного жречества: именно из ее состава выходили фратриархи и куриалы, власть которых была аналогичной власти отца в семье. Группа фратрий или курий, объединившись вокруг культа одной из них, создавала новый религиозный союз — трибу. Общие религиозные церемонии — священная трапеза у алтаря курии или фратрии, ежегодный праздник в честь божества трибы — устанавливали между членами этих 3 религиозных союзов нерасторжимую связь. Во время войны каждый имел своим соседом в бою того, с кем совершал жертвоприношения на одном алтаре: войско в период ранней античности делилось по семьям, куриям и трибам. В царском Риме по куриям распределялись также голоса на народных собраниях. Объединение нескольких триб вокруг общего культа составляло собственно гражданскую общину древнего мира — полис, являвшийся уже государственным образованием. Следовательно, трибы, объединяясь для создания гражданской общины, создавали прежде всего общую религию. Это говорит о том, что понятия государства и религии на ранних этапах античной истории были слиты воедино. Всякий политический союз имел своих богов, оберегавших его существование. Само понятие религии в Древнем Риме (от латинского ligare — вязать) означало нерасторжимый союз римской гражданской общины с ее богами-покровителями, который обеспечивался точным выполнением предписанных обрядов. Таким образом, древняя гражданская община не была собранием отдельных лиц и групп, связанных родовыми или семейными узами, а выступала как объединение (федерация) религиозных союзов, продолжавших в ней существовать вместе со своими культами, над которыми возвышался общий культ гражданской общины. Религия античной гражданской общины породила понятия отечества и патриотизма. Землей отцов (terra patria) называлась земля гражданской общины, освященная покровительством богов отеческого культа. Античный гражданин любил свое отечество потому, что почитал его боговпокровителей, ибо вне отечества богов для него не существовало. Следовательно, нападение на отечество означало нападение на землю боговпокровителей и на религию, а античный патриотизм являлся своего рода благочестием древних. Во время войн противники стремились не только занять территорию и овладеть городами друг друга, но прежде всего разрушить гражданскую общину противника путем уничтожения храмов и истребления верований. 4 Пока же сохранялся общий культ, несмотря на любые военные поражения, сохранялась и гражданская община. Согласно древнеримской легендарной традиции, после разрушения Трои Эней перенес алтарь ее богов на берега Тибра, в результате чего гражданская община Трои не погибла, а продолжала существовать в гражданской общине Рима. Вместе с тем при сохранении древних религиозных представлений в полном объеме соединить несколько гражданских общин в одно государство не представлялось возможным. Так, побежденный народ острова Эгина не мог вписаться в единую гражданскую общину завоевавших его Афин, поскольку, обладая разными богами, афиняне и эгиняне не могли иметь ни общих законов, ни общей власти. Поэтому формирование обширных государственных образований в античном мире происходило по мере распространения религиозных культов и представлений общин- победительниц. Федерации греческих полисов имели форму религиозного союза с общим святилищем и связанными с ним церемониями — общегреческими священными музыкальными и спортивными играми в честь греческих богов — олимпийскими, истмийскими, немейскими, пифийскими. Примечательно, что такого рода федеративные союзы первоначально почти не имели политического значения и даже не препятствовали своим членам воевать друг с другом (военные действия прекращались лишь на время вышеупомянутых священных игр). Только со временем религиозные союзы превратились в политические и приобрели государственный характер, как это произошло с Древним Римом. Одной из наиболее примечательных черт римской политики было как раз введение у себя культов соседних гражданских общин: завоевывая другие народы, Рим одновременно завоевывал и их богов, вступая тем самым с этими народами в религиозный союз. Так создавалась одна из предпосылок превращения Рима из полиса в мировую державу. Поскольку социальный и религиозный прогресс неизменно дополнял друг друга, античное общество развивалось в той мере, в какой расширялось влияние его религиозных верований. 5 Тема 1. Лекция 2. Государство и церковь в Византийской империи. Концепция симфонии священства и царства Наиболее полно и всесторонне идея симфонии священства и царства выражена в законодательном сборнике «Эпанагога» (в переводе с греческого — «Возведение»). Он был составлен в 886 г. коллегией законоведов, возглавляемых крупнейшим церковным деятелем патриархом Фотием, который занимал Константинопольский патриарший престол в 858-867 и в 877-886 гг. Время появления «Эпанагоги» связано с утверждением Македонской династии (IX-XI вв.) — своеобразным золотым веком византийской государственности. Именно в этот период Византийская империя достигла своего наивысшего расцвета и государственного могущества, знаменуемого завершением процесса превращения позднеримских государственных институтов в собственно византийские. Соответственно идея симфонии священства и царства получила в «Эпанагоге» систематическое изложение и обоснование: из сорока ее титулов (разделов) девять были посвящены государственным и церковным властям в их взаимоотношении. Титул II содержал учение об императорской власти; титул III говорил о власти патриарха; титулы IV-VII излагали учение о различных властях государственного управления; титулы VIII-X — о церковных властях, священстве и первосвятительстве. Подобная система символически выражала существо государственноцерковного организма: после законов и установлений по управлению земным телом — государством — в сборнике излагался порядок управления душой — Церковью. Оба управления сливаются в единое целое, подобно тому как в империи государство сливается с Церковью. Об этом прямо говорится в седьмой главе титула III: «Государство, подобно организму человеческому, состоит из частей и членов, и величайшие и необходимые члены его суть император и патриарх. Поэтому мир и счастье подданных, как по телу, так и 6 по душе, достигаются полной гармонией и согласием этих обеих властей — императорской и первосвященнической». Император характеризуется как законная главенствующая власть («законное возглавление»), направленная на обеспечение блага своих подданных, награждающая и наказывающая всех без пристрастия (титул II, гл. 1). Задача императора — сохранение и умножение народных сил, а высшее назначение императорской власти — творить добро, «почему император и называется благодетелем». Если же император «отложит благодетельствование», то сама природа его власти извращается (титул II, гл. 2, 3). Император — верховный судья, защитник и толкователь божественного и светского права, включающего Священное Писание, определения семи Вселенских Соборов и римские законы (титул II, гл. 4). Важнейшая обязанность императора — защита правоверия и благочестия. От других людей император отличается особой ревностью о Боге. При этом специально указывались признаки следования императора правой вере: он должен веровать в Святую Троицу, исповедовать Богоовоплощение и соединение в Иисусе Христе двух природ и двух воль (титул II, гл. 5). При издании и толковании законов император может руководствоваться также сложившимися в обществе обычаями, однако нравы, противоречащие церковным канонам, не вправе служить образцом в законодательстве (титул II, гл. 7). Таким образом, согласно «Эпанагоге», правообразующая деятельность императора не распространяется на область отношений, регулируемых церковными канонами: последние в качестве божественных законов стоят выше норм светского права. Патриарх Константинополя — Нового Рима именуется в «Эпанагоге» живым и одушевленным образом Христа, словом и делом сви- детельствующим истину религиозной веры (титул III, гл. 1). Обязанность патриарха — сохранение принятых им от Бога людей в благочестии и строгости жизни, а также приведение неверных и еретиков к единению с Церковью «светлым и чудным своим деянием» (титул III, гл. 2). Цель 7 патриаршей власти — религиозное спасение вверенных ему человеческих душ, для чего патриарх должен «жить во Христе и сораспяться с Ним для мира» (титул III, гл. 3). Главным средством патриаршей власти является учительство в делах веры, причем защищать церковные догматы и каноны патриарх обязан и перед лицом императора, служа ему наставником в вере (титул III, гл. 4). Подобно тому как императору принадлежит прерогатива толкования правовых норм, патриарх обладает аналогичным правом в отношении канонических правил (титул III, гл. 6, 7). Это означает, что в церковных делах власть патриарха равна императорской в делах светских (титул III, гл. 8). Являясь вселенским, Константинопольский патриарх обладает правом надзора и суда в делах других патриархатов, являясь «патриархом над патриархами». Все остальные восточные патриархи в отношении Константинопольского первосвятителя выступают как местные иерархи (титул III, гл. 10). Суммируя вышеизложенное, можно сформулировать основные положения концепции симфонии священства и царства, нашедшей свое завершение в «Эпанагоге», следующим образом: Государство и Церковь составляют нераздельное и неслиянное единство, соотносясь между собой как тело и душа в человеке, будучи единым церковно-государственным организмом, верховным законодателем, судьей и правителем которого является Господь — Иисус Христос. Соединяя в себе достоинства истинного Царя и истинного Первосвященника, Христос делегирует данные атрибуты власти своим земным наместникам — императору и патриарху. Последние совместно, единомысленно и единодушно управляют единым церковно- государственным организмом. Император есть верховный правитель, судья и законодатель в земных делах, власть которого в отношении подданных находит пределы лишь в догматах и канонах христианской веры, заповеданных Христом и 8 установленных Церковью. Император является земным образом Небесного Царя, вследствие чего он не может править по произволу: главное назначение императорской власти — творить добро и вершить справедливый суд, исходя из законов Божиих и человеческих. Император является носителем правой веры, основанной на Священном Писании и определениях Вселенских Соборов. Для своих подданных он служит образцом религиозного усердия. По отношению к Церкви император выступает как покровитель и защитник, верховный хранитель и блюститель всех ее догматов и канонов. Однако он не судья того, что призван хранить: толкуя светские законы, император не вправе касаться церковных канонов. Последнее — прерогатива патриарха. Императорские законы не имеют силы, если они вступают в противоречие с церковными канонами. Патриарх выступает верховным правителем и судьей по церковным делам, главным толкователем канонических установлений. Являясь одушевленным образом Христа как истинного первосвященника, патриарх обладает правом учительства и наставления в вере, своим служением приводя к правоверию еретиков и язычников. Особая обязанность патриарха — свидетельствовать об истине перед лицом императора в случае отступления последнего от церковных догматов и канонов. Как писал по этому поводу патриарх Фотий, «патриарх обязан предостерегать императора и наставлять его на путь истинный в случае греха, потому что, если ошибки царя и властей остаются неизобличенными, народ легко приходит к подражанию недолжному; наоборот, при надлежащем вразумлении глав государства, народ, склонный к преступлению, удерживается от подражания злому». Взаимное согласие священства и царства, персонифицированных в лице патриарха и императора, мыслится не в виде механических сделок и уступок или подчинения одной стороны другой, а как их соподчинение друг другу, что в итоге выражает подчинение священства и царства единой 9 богооткровенной истине. Патриарх оказывает повиновение императору не вследствие того, что его патриаршее правление проистекает от императорского, а потому, что он является подданным императора и в качестве такового обязан повиноваться его богоустановленной власти. Равным образом император повинуется патриарху в сфере догматов и канонов не из-за того, что его власть происходит от патриаршей, а поскольку он, как и любой его подданный, является членом Церкви, а потому должен подчиняться церковным установлениям, верховным распорядителем которых служит патриарх. Такова была идеальная концепция симфонии священства и царства, выработанная церковно-политической мыслью Византийской империи и ставшая в свою очередь моделью церковно-государственных отношений всего восточно-христианского мира. Идеальный характер приведенной концепции подчеркивает тот факт, что «Эпанагога» так и не была принята официально, а сам Фотий вскоре после воцарения Льва VI был обвинен в измене, смещен с престола и сослан. Концепция источником симфонии краеугольные цивилизационный алгоритм, священства догматы и царства, христианской упрочившийся в имевшая веры, своим создала государствах — веропреемниках Византийской империи. По словам А. Карташева, симфония священства и царства, подразумевающая два порядка вещей, проистекающих из одного источника — Божией воли, а потому долженствующих быть в согласии без упразднения свободы каждого в своей автономной сфере, есть «определение, достойное по своей тонкости, эстетическому изяществу и метафизической туманности эллинского философского мышления. Оно гласит об иррациональности, неопределимости пограничной черты между Церковью и государством, об антиномичности их «неслиянности» и «нераздельности», т. е. являет в себе все признаки адекватности существу дела. Иначе: являясь наилучшей из всех формул, неясной теоретически, но жизненной практически, открывающей путь к прагматическому и гибкому 10 решению вопроса в каждом отдельном случае при разных изменяющихся обстоятельствах. С наибольшим совершенством соответствует эта схема и евангельскому завету «воздавать кесарево кесарю и Божие Богу». Но идеальная схема для своего беспорочного существования требует христианского совершенства одинаково от церковной и государственной сторон. А так как этого в действительности не было и не могло быть, то историческое существование Восточной Церкви под руководством этой схемы развертывает перед нами картину действительной драмы». Действительно, в течение всей тысячелетней истории Византийской империи можно видеть как примеры доброго согласия и взаимной поддержки священства и царства, так еще в большей мере — случаи ожесточенного столкновения императоров и патриархов. 11 Тема 3. Лекция 1. Государственно – вероисповедные отношения в Московской Руси (XV-XVII BB.) Концепция «Москва – Третий Рим» Российское государство с центром в Москве, ставшее политической формой исторического бытия русского, а также других народов Евразии, на рубеже XV-XVI вв. выступило в качестве своеобразного преемника Византийской империи и Золотой Орды. Это обусловило особую специфику имперской идеи Московского царства, явившейся важнейшим религиознополитическим фактором государственной интеграции разнородных этносов евразийского пространства. По мнению российского политолога А. Панарина, для достижения целостности столь многосложного социума, как Российское государство московского периода, было недостаточно установления функциональных связей. Требовалось духовное единство, обеспечивающее включение всех социальных единиц в общую ценностную систему, на которую ориентируется народ как коллективный субъект исторического процесса. Отличие же народа от естественно-этнографической общности состоит в том, что его бытие реализуется через своеобразное историческое задание, обусловленное его ценностной ориентацией. Историческое задание русского народа, определившее его идентичность, было сформулировано в московский период как российская имперская идея — сложный комплекс религиозно-идеологических представлений об эсхатологическом смысле и предназначении российской государственности, характере и целях великодержавного строительства. В связи с этим И.Ильин отмечал, что только из такого рода «духовнополитических мотивов» могла родиться «политика истинного великодержавия». 12 Образованные слои русского общества в полной мере усвоили имперскую модель мироустройства, восходящую еще к ветхозаветным пророчествам, переосмысленным в русле восточнохристианской византийской традиции. Центральное место в этой модели занимала идея удерживающей государственности. Богоустановленное государство как форма организованного бытия народа в его служении замыслу Божию мыслилось в качестве силы, противостоящей разгулу мирового зла и удерживающей мир от беззакония. Высшим типом такой удерживающей государственности является вселенская империя. Учение о ней восходит к толкованиям ветхозаветной Книги пророка Даниила, который говорил о явившихся к нему в видении четырех зверях; «...эти большие звери, которых четыре, означают, что четыре царя восстанут от земли» (Дан 7. 17). Каждый из них, последовательно сменяя друг друга, станет господствовать над миром вплоть до прихода Мессии, чье царство пребудет вечно. Восточнохристианская эсхатологическая традиция толковала эти четыре земных царства как сменявшие друг друга великие империи древности — Ассиро-Вавилонскую, Мидо-Персидскую, Греко-Македонскую и Римскую. По словам хронографов, «Ассирийское царство раззорися вавилоняны; Вавилонское царство раззорися Персяны; Перское царство раззорися Македоняны; Македонское царство раззорися Римляны — Римское царство разорится антихристом». При этом роль Римской империи в связи с Боговоплощением в ней Иисуса Христа являлась уникальной. Сын Божий, будучи по плоти римским подданным, тем самым придал Риму значение последнего земного царства, которое будет существовать до Его второго пришествия — эсхатологического завершения человеческой истории. Римское (Ромейское) царство в отличие от всех предшествовавших ему империй не могло быть уничтожено, поскольку оно служит залогом земного существования человечества. Как писал об этом старец Филофей, «инако же Ромейское царство неразрушимо, яко Господь в Римскую власть написался», 13 следовательно, христианская Церковь должна всегда пребывать под охраной римской государственной власти. По словам А. Карташева, «так как историческая действительность подрывала буквалистическое убеждение, будто бы это вечное православное римское царство должно недвижно оставаться в подлинном итальянском Риме, то уже византийцы допустили, для объяснения своего собственного положения, принцип преемственного передвижения христианского царства». Отсюда возникала идея translatio imperii (странствующего царства), суть которой состояла в том, что вселенская Римская империя продолжает свое метаисторическое и метафизическое существование, становясь поочередно достоянием разных народов, заслуживших эту честь. Удерживая мировое зло, вселенская империя препятствовала распространению той «тайны беззакония», на которую указывал апостол Павел: «...тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2 Фес 2. 7). В восточнохристианской традиции данные слова трактовались как указание на воцарение в мире антихриста — возможную альтернативу удерживающей вселенской империи с ее богоустановленной властью. Антихрист — это узурпатор и самозванец, стремящийся занять место Христа, фальшивый двойник Спасителя, во всем Ему противоположный. Царство антихриста представлялось абсолютным торжеством морального зла. В нем, по словам апостола Павла, «люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся» (2 Тим 3. 2-5). Воцарение антихриста станет возможным лишь на короткий исторический период, после чего его царство будет низвергнуто грядущим Христом. Однако сохранение удерживающей силы вселенской империей отдаляет царство антихриста на неопределенный срок. Первый, языческий, 14 Рим, являвшийся еще бессознательным «слугой Христова строения», был наследован Византией, которая стала Вторым Римом — православной империей, соединившей разные народы не только (и не столько) административно, но и духовно. К сер. XV в. единственной частью «византийского содружества», сохранившей свою государственную и церковную независимость, оказалась Московская Русь. Соответствующим образом московские государи стали единственными независимыми правителями во всем православном ареале. В сознании современников Русское государство заняло место Византийской империи, а московских великих князей стали рассматривать в качестве преемников экуменического величия императоров Второго Рима. Так возник базис религиознополитической доктрины «Москва - Третий Рим», ставшей сердцевиной имперской идеи Московского царства. Наиболее полно доктрина «Москва — Третий Рим» была сформулирована настоятелем псковского Спасо-Елеазарова монастыря старцем Филофеем в 1514-1524 гг. в посланиях, адресованных великокняжескому дьяку Михаилу Мисюрю Мунехину и московскому великому князю Василию III (1498-1533). В них выведена знаменитая формула Третьего Рима — последнего православного царства, которым стала Московская Русь: «...яко вси христианская царства приидоша в конец и снидоишся во едино царьство нашего государя, по пророчским книгам то есть Ромейское царство. Два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Филофей объединил в данной формуле явления политического и метафизического Византия порядка: продолжила потерявшая свое политическую спиритуалистическое независимость существование в Московском государстве, которое превратилось в последнее царство пророческих книг, имеющее не географические, а духовные параметры. Отождествление неразрушимого Ромейского царства с Московским предполагало, что Россия стала не Римской и не Византийской, а метаисторической вселенской православной империей. Поэтому доктрину 15 «Москва — Третий Рим» следует рассматривать не как имперскую концепцию, подтверждавшую право России на владение территориальным и политическим наследством византийских императоров, а как эсхатологическое обоснование национальной идеи. Мысль о династических правах московского князя на византийское наследство формировалась не в России, а на Западе и была обусловлена намерением вовлечь Русское государство в антитурецкую коалицию. В 1473 г. в обращении сената Венецианской республики к великому князю Ивану III Васильевичу (1462-1505) в связи с его вступлением в брак с племянницей последнего византийского императора Зоей (Софьей) Палеолог говорилось: «Восточная империя, захваченная оттоманами, должна, за прекращением императорского рода в мужском колене, принадлежать Вашему Высочеству в силу Вашего благополучного брака». Тем не менее Иван III проявлял весьма сдержанное и достаточно трезвое отношение к идее борьбы за «Константинопольскую вотчину», в связи с чем русский церковный историк Н.Каптерев писал: «Московские цари хотели быть наследниками византийских императоров, не выступая, однако, из Москвы и не вступая в Константинополь. Из всех прав прежних греческих императоров они усвоили только одно — право считаться представителями и защитниками всего вселенского православия, причем их покровительство всему вселенскому православию на первых порах не шло далее дачи милостыни различным просителям с Востока». Лишь с кон. XVII в. теократическая эсхатология доктрины «Москва — третий Рим» стала трактоваться как обязанность России по освобождению православных народов от турецкого господства. Последнее было связано с ее участием в войнах против Османской империи в составе «Священной лиги» европейских государств. Причем здесь явно прослеживалось усиление западного влияния на традиционную политическую философию московских правящих кругов: идея получения Москвой выморочного византийского 16 наследства в большей мере исходила от европейских партнеров России по антитурецкой коалиции. В трактовке же Филофея и других московских церковных идеологов Третий Рим - не парадигма завоевания или внешнеполитической экспансии, а прежде всего православная держава как вместилище и хранительница истинной Церкви. Утрата православия русским народом означала бы гибель Русского православного царства как не выполнившего своего исторического предназначения, аналогично прекращению существования ветхозаветного Израиля, отвернувшегося от правой веры. Одновременно это влекло бы гибель православия во всей вселенной. Отсюда вытекала идея особой ответственности Москвы и ее правителей, в деятельности которых на первый план выступали мироспасительные и церковные задачи. Как отмечал русский религиозный мыслитель В.Зеньковский, «теократическая тема христианства развивается в России не в смысле примата духовной власти над светской, как это случилось на Западе, а в сторону усвоения государственной властью священной миссии... Власть должна принять в себя церковные задачи». 17 Тема 3. Лекция 2. Церковные преобразования Петра I. Синодальная реформа, ее ход, последствия, исторические оценки. Как писал Георгий Флоровский, «в системе петровских преобразований церковная реформа не была случайным эпизодом», она стала чуть ли «не самой последовательной и принципиальной». Начавшись с ситуативных мероприятий, реформирование церковного управления в эпоху Петра приняло кардинальный, системный и глубокий характер. В декабре 1700 г., после кончины патриарха Адриана (годы патриаршества 1690-1700), государь отсрочил выбор нового патриарха и согласился на соборное управление церковными делами, что уже не раз практиковалось в периоды так называемых междупатриаршеств. Одновременно своим указом он поставил во главе церковной организации митрополита Рязанского и Коломенского Стефана (Яворского), присвоив ему титул «экзарх, блюститель и администратор патриаршего стола». Ранее Стефан Яворский был профессором риторики Киево- Могилянской академии. Привлечение украинских архиереев как более образованных и «европеизированных» на русские кафедры было составной частью петровской политики. Из 127 архиереев, занимавших в 1700-1762 гг. русские архиерейские кафедры, 70 были украинцы и белорусы. По церковной традиции титул экзарх означал «уполномоченный патриархом», и назначение экзарха царем являлось недвусмысленным свидетельством вторжения царской власти в область внутрицерковных иерархических отношений. При этом из ведения патриаршего местоблюстителя были изъяты все финансово-хозяйственные дела и многие судебные вопросы, переданные воссозданному в 1701 г. Монастырскому приказу. Реформы Петра I в сфере церковного управления не могли не вызвать сопротивление церковной верхушки. Примкнувший к недовольным Стефан 18 (Яворский) обличал царя за протестантские симпатии и резко высказывался против подчинения Церкви государству. Обличению протестантства и защите теории двух властей — гражданской и духовной — был посвящен объемный трактат Яворското «Камень веры», запрещенный царем к опубликованию. Расследование в 1717-1718 гг. «дела царевича Алексея», в котором оказались замешаны видные архиереи, подтолкнуло Петра к более радикальным реформаторским действиям в отношении Церкви. В осуществлении своих замыслов царь опирался на блестяще образованного украинского клирика Феофана (Прокоповича), в лице которого, по словам Георгия Флоровского, он нашел «понятливого исполнителя и истолкователя своих желаний, не только услужливого, но и угодливого». Феофан (Прокопович) (1681-1736) получил образование в КиевоМогилянской академии и в коллегии Святого Афанасия в Риме. Став префектом академии, Прокопович в 1709 г. обратил на себя внимание Петра проповедью в честь Полтавской победы, после чего был приглашен в СанктПетербург, а в 1718 г. поставлен архиепископом Псковским с постоянным пребыванием в столице. В написанных Феофаном в 1718 г. проповеди «Слово о власти и чести царской» и трактате «Правда воли монаршей» в противовес византийскому принципу симфонии была выдвинута основанная на теории естественного права идея майестата — абсолютного верховенства государева господства над всякой иной властью, включая церковную. Монарх, согласно Феофану, есть источник всякого закона — гражданского и церковного, тогда как «сам никаковым же законам не подлежит», следуя лишь Божией воле, причем «мерилом Закона Божия» является только он один. Эту же идею Феофан развивает и в трактате «Розыск о понтифексе» (1721), утверждая, что если языческие римские императоры обладали верховенством в религиозных делах, то тем более таковым правом должны пользоваться христианские государи: «И понеже и над духовным чином 19 государское надсмотрительство от Бога установлено есть, того ради всех законный Государь в Государстве своем есть воистину Епископ Епископов». Рассуждения Феофана как нельзя лучше соответствовали воззрениям Петра на отношения Церкви и государства, и царь привлек его для кардинального преобразования церковного управления. Проект коллегиального органа управления Русской Церковью по образцу учреждаемых в то время гражданских коллегий готовился два года и был представлен в феврале 1720 г. Петру, утвердившему «Духовный регламент» в январе следующего года. В соответствии с ним все верховные права «крайнего судии, правоверия и всякого в Церкви святой благочиния блюстителя» переходили к самодержавному государю, круг полномочий которого включал в себя «исправление чина духовного» наряду с воинским и гражданским. Для этой цели государь формировал коллегиальный орган церковного управления из духовных лиц, упраздняя возглавление Церкви соборно избранным патриархом. Характерно, что если при учреждении патриаршества его необходимость обосновывалась усвоением русскими государями царской власти, то в петровскую эпоху наличие царя посчитали несовместимым с существованием патриарха, поскольку всякое независимое церковное правление, по мнению самодержца, умаляло его прерогативы. В «Духовном регламенте» подчеркивалось, что введение коллегиального церковного управления избавит страну от возможной смуты, которая неминуема в случае конфликта патриарха с царем. Упразднение патриаршества служило в соответствии с «Духовным регламентом» гарантией «от мятежей и смущения, яковые происходят от единого собственного правителя духовного…». Духовная коллегия была официально открыта в феврале 1721 г., получив наименование Святейший Правительствующий Синод. Тем самым коллегиальное церковное правительство приобрело равный статус с Правительствующим Сенатом, которому подчинялись все другие коллегии. Сам же Синод, возглавляемый президентом в сане митрополита, повиновался 20 непосредственно царю, выступая в качестве постоянного Собора и коллегиального заместителя патриаршей власти. На приходских священников возлагались функции государственного контроля за благочестием и политической лояльностью прихожан, ради чего было допустимо идти на нарушение канонического правила о тайне исповеди: «Если кто при исповедании объявит духовному отцу своему некое несделанное, но еще к делу намеренное от него воровство... измену и бунт на государя или на государство... то должен духовник донести вскоре о нем где надлежит». Введена была клятвенная присяга духовенства на верность императору — «быть верным, добрым и послушным рабом и подданным императору и его законным наследникам», оборонять прерогативы и достоинство императорской власти. Под особый контроль было поставлено монашество, которое вызывало у власти явное подозрение в стремлении избежать «государева тягла». Это выразилось, в частности, в запрете скитского пустыниожительства («Ибо сие мнози делают свободнаго ради жития, чтоб от всякой власти и надсмотрения удален жити») и в предписании сводить «во едину обитель» все малочисленные монашеские общины. Кроме того, вводились весьма строгие правила пострижения в монахи: запрещалось принимать в монастыри мужчин до тридцати лет, лиц, находящихся на военной и гражданской службе, а также крепостных крестьян без отпускного письма помещика. Столь радикальную перемену церковно-государственных отношений нельзя объяснить лишь напряженной внутриполитической обстановкой в стране. Решающее значение здесь имело нарастание западноевропейского идеологического и культурного влияния; Петр I стремился обеспечить успех противостояния России военно-политическим вызовам Запада за счет западных же культурных и организационных средств. К их числу следует отнести и церковную реформу, чьи доктринальные истоки берут свое начало в церковно-политической идеологии Реформации XVI в. 21 Как отмечал Георгий Флоровский, «у Церкви не остается... самостоятельного и независимого круга дел, ибо государство все дела считает своими», вследствие чего оно «берет на себя и безраздельную заботу о религиозном и духовном благополучии народа. И если затем доверяет или поручает эту заботу снова духовному чину, то уже в порядке и по титулу государственной делегации (vicario nomine), и только в пределах этой делегации и поручения Церкви отводится в системе народно- государственной жизни свое место». Петровская реформа, поставившая церковное управление в строгую подчиненность светской власти, явилась своеобразной рецепцией отдельных элементов протестантской государственной церковности, сложившейся в германских княжествах. Личная религиозность Петра и его приближенных, попавших под протестантских сильное влияние западной церковно-политических идей, секулярной не культуры включала в и себя мистического восприятия Церкви: «духовный чин» рассматривался ими лишь с точки зрения государственной пользы. Европейский опыт не был механически перенесен на русскую почву. Со всей очевидностью Петр признавал неорганичность для России теократическо-светского режима (наподобие Священной Римской империи с ее князьями-архиепископами), равно как и невозможность поставления православия в положение «дешевой церкви» наподобие протестантской. По обстоятельствам своего времени Петр I не имел планов разрушения Церкви или замены религии. Он объективно оценивал российскую реальность — упадок и оскудение духовной жизни, убожество и малограмотность чрезмерно умножавшегося клира, несоразмерное число монашествующих, экономическое могущество монастырей, общее состояние застоя и консерватизма духовенства - и видел в изменении сложившейся ситуации мощный ресурс хозяйственных и политических преобразований. Как подчеркнул Б.Успенский, в политической философии петровской эпохи святость полностью подчинилась государственности. Молитва сама по 22 себе, в отрыве от государственной службы, представлялась Петру ханжеством, а государственная служба мыслилась как единственно подлинная молитва. Это привело к значительному усилению светской составляющей российской имперской идеологии: религиозные задачи последнего православного царства отступили на второй план перед имперским величием, которое сделалось самоцелью. 23 Тема 3. Лекция 3. Становление политики веротерпимости в Российской империи (ХVIII-XIX вв.) Важным достижением петербургского периода стало формирование механизмов интеграции иноверческих этноконфессиональных сообществ в Российскую империю, отношение к которым в государственном законодательстве ХVIII-ХIХ вв. было строго дифференцированным. В отличие от течений, выделившихся из православной Церкви, традиционные верования изначально неправославных народов рассматривались как законные и имеющие полное право на государственное покровительство. В статьях 44, 45 «Основных государственных законов» утверждалось: «Все не принадлежащие к господствующей Церкви подданные Российского государства, природные и в подданство принятые... пользуются каждый повсеместно свободным отправлением их веры и богослужением по обрядам оной... Все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего разными языки по закону и исповеданию праотцев своих». Границы вероисповедных прав неправославных народов устанавливал запрет на прозелитизм: «В пределах государства одна господствующая православная Церковь имеет право убеждать последователей иных христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения о вере. Духовные же и светские лица прочих христианских исповеданий и иноверцы строжайше обязаны не прикасаться к убеждению совести не принадлежащих к их религии». Таким образом, при условии отказа от прозелитизма, создававшего угрозу политической стабильности, государственная власть гарантировала иноверцам официальное признание их конфессиональных структур и канонических установлений. Согласно «Законам о состоянии», духовенство признанных неправославных христианских исповеданий выделялось в особые сословные группы, а нехристианские духовные лица пользовались некоторыми преимуществами «прав состояния». 24 До 60-х гг. XVIII в. дела неправославных исповеданий находились в ведении Синода. В 1817-1824 гг. ими занимался Департамент духовных дел объединенного Министерства духовных дел и народного просвещения, а с 1832 г.— аналогичный Департамент иностранных исповеданий Министерства внутренних дел, обладавший широкими прерогативами вплоть до разрешения открытия новых приходов и строительства культовых зданий. Однако наиболее важные вопросы, включая утверждение в должности высших духовных лиц и состава духовных управлений, решались непосредственно императором. Из христианских неправославных исповеданий наиболее влиятельные позиции имела лютеранская Церковь, чьи последователи пользовались свободой богослужения еще в Московской Руси. Их численность особенно возросла в царствование Петра, который в своем манифесте от 16 апреля 1702 г. о приглашении иностранных специалистов гарантировал им полную свободу вероисповедания. Десятая статья Ништадтского мирного договора 1721 г. со Швецией подтверждала сохранение прежних прав лютеранской Церкви в присоединенных к России после Северной войны 1700-1721 гг. Эстляндии и Лифляндии: «В уступленных землях не имеет быть введено принуждение в совести, а напротив того, евангелическая вера, церкви и училища и что к тому принадлежит, на том основании, на каком при последнем Свейском правительстве были оставлены, и содержаны будут с тем, однако ж, чтобы в них и вера греческого исповедания впредь также свободно и без всякого помешательства могла быть отправлена». Манифест Екатерины II от 22 июля 1763 г. подтвердил право для всех приглашенных ею из Германии для заселения Поволжья и юга России колонистов «иметь свободное отправление веры». В 1832 г. император Николай I утвердил устав евангелическо-лютеранской Церкви России, предусматривавший создание в Санкт-Петербурге высшего органа ее церковного управления — Генеральной консистории, возглавляемой 25 президентом в епископском сане. На содержание духовенства вводился особый церковный налог с лиц лютеранского исповедания. Римско-католические приходы для иностранцев также были узаконены в России на рубеже XVII-XVIII вв., становление же их церковных структур происходило в годы екатерининского правления. В 1773 г., после первого раздела Речи Посполитой, императрица добилась учреждения Могилевского католического епископства, чью кафедру занял ее активный сторонник, видный церковный деятель Станислав Богуш-Сестренцевич. В 1782 г. Екатерина II сделала его духовным главой всех российских католиков латинского обряда с титулом митрополита Могилевского, кафедра которого в 1801 г. была перенесена в Санкт-Петербург с учреждением при ней Духовной коллегии. При Павле I католицизм стал модным увлечением в аристократических кругах во многом благодаря эмигрантам-католикам из революционной Франции. Популярности католицизма в немалой степени способствовал и живший в России посланник сардинского короля французский писатель и публицист граф Жозеф де Местр. В кон. XVIII — нач. XIX в. Санкт-Петербург и другие крупные города империи активно осваивали иезуиты, изгоняемые из европейских стран после запрета их ордена папой в 1773 г. Незадолго до смерти императору Павлу удалось добиться от папы Пия VII (1800-1823) буллы о восстановлении иезуитского ордена в пределах России.<…> Позже, согласно положению 1832 г. «Об управлении духовных дел христиан Римско-католического исповедания», назначение высших духовных лиц римско-католического вероисповедания стало производиться императорскими указами по предварительному соглашению с Римским папой. При этом особо оговаривалось, что «никакие буллы, послания и наставления Римского Двора не могут быть приводимы в действие в империи... без Высочайшего Его Императорского Величества разрешения», а «лицам Римско-католического духовенства строго запрещено в своих поучениях, проповедях в церквах касаться предметов политических...». 26 Последнее было особенно актуально в связи с польскими восстаниями 1830-1831 и 1863-1864 гг., которые поддержало местное католическое духовенство. Участие римско-католического духовенства в восстании 18631864 гг. стало причиной расторжения конкордата Российской империи с Римским папой, заключенного Николаем I в 1846 г. с папой Григорием XVI (1831-1846). В соответствии с конкордатом епископы семи римскокатолических епархий назначались по соглашению российского императора и папы, но канонически утверждались папой. После расторжения конкордата в 1866 г. дальнейшие контакты с Ватиканом осуществлялись дипломатическим путем через Министерство иностранных дел. Вместе с тем в собственно богослужебную и каноническую деятельность Римско-католической Церкви светская власть никогда не вмешивалась, а ее материальные интересы находились под защитой государства: в отличие от православного все католическое духовенство было обеспечено казенным жалованьем. С большими трудностями протекал процесс официального признания нехристианских исповеданий, особенно это затронуло отношения с исламом. Традиционная для Московского царства терпимость к его последователям с нач. XVIII в. сменилась резким неприятием, усиленным западноевропейским влиянием. Апогеем антиисламской политики, начатой при Анне Иоанновне (1730-1740) и продолженной Елизаветой Петровной (1741-1761), стали деятельность Новокрещенской конторы в Казани (1740-1764) и указ Сената от 19 ноября 1742 г., предписывавший разрушить все мечети, которые были построены «за запретительными указами» начиная с 1593 г. Однако вскоре выявилась полная несостоятельность подобной политики, ведущей не только к подрыву внутриполитической стабильности, но и к международным осложнениям. В указе от 23 августа 1756 г., допускавшем постройку мечетей в мусульманских селениях, на это обстоятельство обращалось особое внимание: «...ежели у них татар все мечети их сломать, то из того не иное что последовать может, токмо одном 27 им татарем в их законе оскорбление, и до того б не могло разглашение дойти, в такие места, где между магометанами в других государствах живут люди веры греческого исповедания... и не произошло б какого там церкви утеснения». Коренной перелом в отношении к исламу произошел при Екатерине II. Своим указом Синоду «О терпимости всех вероисповеданий...» от 17 июня 1773 г. она разрешила строительство мечетей с дозволения гражданских властей, указав, «что как Всевышний Бог на земли терпит все веры, языки и исповедания, то и Ея Величество, из тех же правил, сходствуя Его святой воле, и в сем поступать изволит». Мусульмане получили свободу строить мечети и духовные школы, а муллам было назначено содержание из казны. Реализация принципа веротерпимости была стимулирована внешними событиями того времени - первым разделом Польши и русско-турецкой войной 1768-1774 гг. Необходимость защиты православного населения на территории католической Речи Посполитой, стремление обеспечить спокойствие жителей Крыма, занятого в ходе войны с турками, способствовали тому, что курс на политику веротерпимости, причем внутри страны в первую очередь по отношению к исламу и мусульманам, был взят в 1773 г. Включая Крым и Кубань в состав Российского государства, Екатерина II в своем Манифесте 8 апреля 1783 г. провозгласила обещание мусульманам Тавриды "охранять и защищать их лица, храмы и природную веру, коей свободное отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно". Аналогичная политика по отношению к мусульманам проводилась и в других районах империи. Данные и подобные им другие указы екатерининского времени достаточно убедительно показывают, что именно тогда русская власть пришла к пониманию необходимости соблюдать в отношениях с различными по вере и языкам подданными важнейший принцип устойчивости любой империи: "Мы вами владеем, вы нам подчиняетесь, платите налоги, за это живите и веруйте, как хотите". При этом и при Екатерине II, и при всех ее преемниках главным обязательным условием для всех жителей страны, в том числе и мусульман, 28 оставалось требование абсолютной лояльности и преданности существующему строю и царствующему дому Романовых. Признав права мусульманской общины России на ее религиозную самобытность, русская власть стала более активно, чем раньше встраивать ее в систему государственного устройства империи. Ускорился процесс включения мусульман в различные сословия и сословные группы и органы управления ими с распространением на них соответствующих прав и обязанностей. Особое внимание было уделено организации государственного регулирования "сверху" религиозной жизни российского мусульманства. Как известно, ислам не имеет ни церковно-иерархической организации, ни института монашества. Анализ действий властей в данном вопросе позволяет предположить, что ими делались попытки устроить нечто вроде "Русской Исламской церкви" наподобие православия. В известной степени это было действительно так, но, во-первых, здесь, на наш взгляд, не было какой-либо специальной, заранее заданной антиисламской направленности, во-вторых, светская власть преследовала цели не столько "религиозные", сколько "правительственные" (то есть политические). Указом от 22 сентября 1788 г. императрица учредила Оренбургское магометанское духовное собрание во главе с муфтием, к ведению которого относились утверждение приходских имамов по результатам «испытания в знании правил магометанского закона» и контроль за деятельностью местных духовных правлений. В результате мусульмане Российской империи получили организацию, аналогичную церковной, исторически не свойственную исламскому миру. Впоследствии подобные органы были учреждены и для других мусульманских регионов: в 1831 г.— Таврическое магометанское духовное правление, а в 1872 г.— два Закавказских магометанских духовных правления. В XVIII в. официальный статус терпимой религии в России приобрел буддизм. Буддийское вероисповедание забайкальских бурят было признано в 1741 г., а в 1764 г. екатерининский указ узаконил прерогативы высшего 29 духовного лица — бандидо-хамбо ламы. В «Положении о ламайском духовенстве Восточной Сибири» (1853) устанавливалось штатное количество дацанов (ламаистских храмово-монастырских комплексов) и духовных лиц в них. В соответствии со штатами дацаны наделялись угодьями за счет родовых бурятских земель. Возникновение другого буддийского центра связано с историей Калмыцкого ханства, просуществовавшего на территории России с сер. XVII в. до 1771 г. Оно поддерживало активные связи с Тибетом, благодаря чему в 1690 г. правитель калмыков Аюка получил от далай-ламы VI ханский титул. К устройству духовных дел калмыков российское правительство приступило после ликвидации Калмыцкого ханства и откочевки большей части его населения в Джунгарию. Согласно «Положению об управлении калмыцким народом» (1834), сформировалось Ламайское духовное правление как «главное судебное и правительственное место для духовных дел калмыцкого народа». Новое Положение 1847 г. ввело единоначалие над духовными делами калмыков в лице ламы калмыцкого народа, а общий надзор за состоянием духовных дел возложило на попечителя калмыцкого народа при Министерстве государственных имуществ. Были также введены штаты на число хурулов (калмыцкое наименование дацанов) и духовных лиц — гелунгов. Однако они соблюдались далеко не всегда, поскольку тем же Положением предписывалось не стеснять древних обычаев калмыцкого народа. Отношения русского правительства и иудаизма развивались непросто. В XVIII в. и после петровских реформ имперские власти, сохраняя традицию Московского царства, старались не допускать распространения иудаизма на территории государства. В 1743 г. Елизавета Петровна наложила следующую резолюцию на рекомендацию Сената допустить в Ригу и на Украину еврейских купцов: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли». К устройству духовных дел приверженцев иудаизма российское правительство 30 приступило в кон. XVIII в. после разделов Речи Посполитой, в результате которых оно получило до полумиллиона еврейских подданных. Для гражданско-правового положения евреев до 1917 г. были характерны ограничения по вероисповедному признаку, которые отменялись в случае перехода иудея в любое христианское вероисповедание. Наиболее существенным из них явилась черта оседлости, установленная в 1786 г. и подтвержденная «Положением о благоустройстве евреев» 1804 г., ограничившим регион проживания евреев 16 губерниями запада и юга России. По особым разрешениям дозволялось посещать внутренние губернии еврейским промышленникам, купцам, художникам и ремесленникам. В то же время собственно религиозные права евреев были официально признаны российским законодательством, в котором говорилось: «Евреи могут отправлять общественные молитвы и богомолие в местах общей их оседлости. Никто не имеет права препятствовать им в том ни словом, ни делом». В черте оседлости признавалась автономия еврейского общинного самоуправления в религиозных делах; на евреев не распространялись крепостное право и до 1827 г. рекрутская повинность. Всеми имущественными и административными делами общины управлял совет — кагал, духовное руководство еврейским народом осуществляли раввины (от «рабби» - учитель). Устройство синагог и избрание раввинов допускались с ведома губернских властей. Специальным указом кагалам запрещались наказания религиозного характера. В 1844 г. кагалы были упразднены. После ликвидации кагальной системы автономные религиозные еврейские общества продолжали существовать без определенного юридического статуса, а избранные ими раввины утверждались губернским начальством. Единого органа управления духовными делами евреев не было, хотя с 1848 г. при Департаменте духовных дел иностранных исповеданий состояла Раввинская комиссия. Присущие вероисповедной политике Петербургской империи вероисповедные ограничения не приобретали в XVIII-XIX вв. тотального 31 реакционного характера, и в целом развивавшееся в духе просвещенного абсолютизма российское законодательство смогло не только обеспечить межрелигиозный мир, но и сохранить культурное и этническое своеобразие народов Российской империи. 32 Тема 3. Лекция 4. Правовой статус православной Церкви в Российской империи (XVIII – нач. XX вв.) Окончательно синодальная модель церковно-государственных отношений в России оформилась в годы правления императора Николая I (1825-1855). Это нашло свое отражение в принятых в 1832 г. «Основных государственных законах господствующее Российской положение империи», православного утвердивших вероисповедания: «Первенствующая и господствующая в Российской империи вера есть христианская православная кафолическая восточного исповедания. Император, престолом Всероссийским обладающий, не может исповедовать никакой иной веры, кроме православной». Формулировка церковных прерогатив императора в ст. 42 «Основных государственных законов» выглядела достаточно корректной: «Император, яко христианский государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния. В сем смысле император... именуется Главою Церкви». Начиная со 2-й пол. XIX в. синодальный состав сделался исключительно архиерейским, но вся реальная власть постепенно перешла к светскому государственному чиновнику - обер-прокурору Синода, должность которого была учреждена указом Петра в мае 1722 г. Согласно инструкции, обер-прокурор должен был «смотреть накрепко, дабы Синод свою должность хранил», выступая в церковном ведомстве «яко око наше (императора.— Ю.П.) и стряпчий о делах государственных». Вначале оберпрокурор являлся только контролером ведения синодальных дел с точки зрения их соответствия государственным интересам. Однако потенциал его власти, заложенный в петровской инструкции, оставался весьма значительным. В 1817 г. император Александр I (1801-1825) интегрировал Синод в структуру Министерства духовных дел и народного просвещения, которое 33 возглавил князь Голицын. Синод становился совещательным органом Департамента духовных дел объединенного министерства, в чьем ведении находились «суть вообще дела по части духовной всех религий». Хотя объединенное министерство просуществовало лишь до 1824 г., был создан прецедент возглавления высшего церковного управления светским лицом в министерском статусе, облеченным императорским доверием. Император Николай I, стремясь к стройности и четкости государственного управления, построенного на принципах единоначалия, расширил прерогативы оберпрокурора, который теперь стал во главе Ведомства православного исповедания. В структуре этого ведомства Синод оказался на вторых ролях, из его ведения были изъяты все финансово-хозяйственные дела и вопросы духовного образования, переданные департаментам, подчиненным непосредственно обер-прокурору. Таким образом, если церковные реформы XVIII в. покончили с политической самостоятельностью Церкви, то в XIX в. светская бюрократия полностью взяла на себя управление церковными делами. К значительным результатам синодального переустройства церковного управления следует отнести секуляризацию вотчинных владений монастырей и архиерейских домов. Государство, включив в свое ведение все церковные дела, в том числе имущественную сферу Церкви, закономерно свело на нет ее роль как самостоятельного правомочного субьекта экономических отношений. При этом оно брало на себя ответственность за материальное обеспечение церковных институтов. Секуляризация церковных вотчин еще не означала ликвидации церковного землевладения как такового, поскольку обеспечить су- ществование Церкви исключительно за счет казенного содержания оказалось невозможным. В 1797 г. Павел I (1796-1801) императорским указом увеличил земельные наделы архиерейских домов до 60 десятин, а монастырей — до 30. В 1835 г. император Николай I узаконил приобретение монастырями и 34 архиерейскими домами ненаселенных имений по особому разрешению без права их последующего отчуждения. Еще одним важным последствием синодального строя явилось возникновение сословной замкнутости духовенства, которое, согласно «Законам о состоянии», наделялось особыми правами (освобождение от подушной подати, военной службы и телесных наказаний), резко отделившими его от податных сословий (крестьян и мещан). Все это значительно возвышало статус духовного звания, но одновременно подчеркивало его служилый характер. Вступление в духовенство лиц «податного состояния» было весьма затруднено ввиду фискальных интересов казны. Подводя итоги, можно отметить, что синодальная система церковного управления явилась своеобразным проявлением особого светского клерикализма. При этом он выразился не в подчинении государства и общества религиозной организации, а в попытке конфессионализации государством общественной жизни через несамостоятельную Церковь, нередко с помощью сугубо светских средств и административных методов. 35 Тема 3. Лекция 5. Особенности государственно-вероисповедных отношений в конце XIX в. Деятельность обер-прокурора Святейшего Синода К.П.Победоносцева Общее направление вероисповедной политики Российской империи на рубеже XIX-XX вв. определило нарастание системного цивилизационного кризиса. Пытаясь удержать трансформировавшееся российское общество в рамках имперской политической системы, власть искала опору в традиционных мировоззренческих устоях, емко выраженных в формуле «самодержавие, православие, народность». Эта тенденция нашла наиболее полное выражение в деятельности одного из влиятельнейших государственных деятелей эпохи императора Александра III обер-прокурора Синода К.П.Победоносцева (1880-1905). К.П.Победоносцев (1827-1907) был сыном профессора российской словесности Московского университета. Получив юридическое образование, Победоносцев работал в одном из московских департаментов Сената, а в 1859 г. стал профессором Московского университета. В нач. 1860-х гг. Победоносцев участвовал в разработке судебной реформы, с 1861 г. преподавал законоведение наследникам престола Николаю Александровичу, а после его смерти — Александру Александровичу и другим детям Александра II. В 1868 г. стал сенатором, в 1872 г. - членом Государственного Совета. Оказывал значительное влияние на политический курс Александра III, будучи автором царского манифеста 1881 г. «О незыблемости самодержавия». Победоносцев являлся страстным апологетом православия, в котором он видел «корень всей жизни народа, главные ключи всякого добра и правды на земле». Во всей своей деятельности он твердо отстаивал нерасторжимость религии и государства: «Как бы ни была громадна власть государственная, она утверждается не на ином чем, как на единстве духовного самосознания между народом и правительством... Государство тем сильнее и тем более 36 имеет значение, чем явственнее в нем обозначается представительство духовное». В России, где Церковь и государство всегда были взаимной опорой друг другу, их разделение, на взгляд Победоносцева, стало бы гибельным для обоих. Считая, что Петр I введением синодальной системы церковного управления предотвратил такое разделение, обер-прокурор решительно выступал против восстановления патриаршества, хотя в пользу последнего высказывались большинство архиереев. Возвращение к ситуации XVII в., по мнению Победоносцева, было уже невозможно, тогда как разрастание церковных преобразований лишь породит смуту. Поэтому он считал, что введение юридического равенства православного и неправославных исповеданий не приведет к религиозной свободе, а станет причиной новых разделений русского народа: «...враги наши отхватят у нас массами русских людей и сделают их немцами, католиками, магометанами и прочими — и мы потеряем их навсегда для Церкви и для Отечества». Позиция Победоносцева вопреки всем расхожим суждениям вовсе не была стремлением заморозить наиболее острые проблемы вместо их решения. Будучи опытным государствоведом и блестящим диалектиком, обер-прокурор прекрасно понимал, что отделить Церковь от православной империи значило бы подорвать изнутри весь государственный строй: русское самодержавие прочно укоренено в православной вере народа и без него существовать не может. Негативное отношение Победоносцева к вероисповедным преобразованиям базировалось не столько на отрицании их необходимости, сколько на глубоком понимании всей их сложности. По словам В.Федорова, противоречивость вероисповедной политики правительства во время обер-прокурорства К.П.Победоносцева при Александре III заключалась в том, что она, с одной стороны, стремилась активизировать деятельность православной Церкви, но с другой — усилением опеки и контроля за этой деятельностью практически лишала ее 37 самостоятельности, что приводило в конечном счете к кризисному состоянию Церкви, в каком она оказалась на рубеже XIX и XX вв. 38 Тема 3. Лекция 6. Вероисповедные реформы Николая II (нач. XX в.) В нач. XX в. в правительственных кругах в связи с резким ослаблением влияния Победоносцева на государственную политику при новом императоре Николае II возобладала точка зрения о необходимости модификации государственно-вероисповедных отношений с учетом изменявшегося социально-экономического и политического климата в стране. Особому совещанию Комитета министров во главе с его председателем С. Витте было предписано пересмотреть узаконение о правах раскольников и неправославных исповеданий. Результатом этой работы явился императорский указ от 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости», отменивший запрет на выход из православия и иные гонения за веру. Всем лицам, причисленным к официальной Церкви, но реально исповедующим иную религию, официально разрешалось (вместе с детьми до 14 лет) переходить в то вероисповедание, которого они придерживаются сами или которому следовали их предки. В 1905-1907 гг. в католичество перешли свыше 170 тыс. человек из числа бывших униатов, воссоединенных при Николае I с православной Церковью, 36 тыс. насильственно крещенных башкир и татар вернулись в ислам, около 10 тыс. человек перешли в протестантство. Участились переходы в старообрядчество и сектантство. Религиозным объединениям при наличии руководителей пре- доставлялось право регистрации; верующим разрешалось объединяться в религиозные братства, строить молитвенные дома, издавать религиозную литературу. духовенство Инославное (христианских освобождалось от неправославных воинской повинности. конфессий) Свобода вероисповедания была подтверждена изданными 23 апреля 1906 г. «Основными законами Российской империи» (ст. 39). 39 Специальные пункты указа касались старообрядцев и сектантов, получивших право совершения общественных богослужений и строительства храмов по правилам, принятым для «иностранных исповеданий». Был признан статус старообрядческих духовных лиц, названных «настоятелями» и «наставниками», а «всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы Церкви Православной, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам», взамен «раскольников» присваивалось наименование «старообрядцев». В последующем был определен порядок учреждения старообрядческих общин. Они получили право юридического лица, благодаря которому последнее предреволюционное десятилетие стало временем расцвета культурно-религиозной и общественной жизни русских старообрядцев. Манифест не решал, однако, главной задачи реформирования синодальной модели государственно-вероисповедных отношений — освобождения православной Церкви от опеки и контроля со стороны государства и предоставления ей полной свободы в решении собственных дел. Дискуссия по ключевому вопросу государственной вероисповедной политики развернулась между Витте и Санкт-Цетербургским митрополитом Антонием, с одной стороны, и Победоносцевым — с другой. Реформаторы критиковали петровские преобразования за нарушение равновесия церковной и государственной жизнедеятельности, в результате которого Церковь «подпала под мертвящее веяние сухого бюрократизма». «Церкви необходим союз с государством,— писал Витте императору в записке «О современном положении православной Церкви» в феврале 1905 г., - но условия союза между тою и другою стороною должны быть составлены так, чтобы не ослаблять самодеятельности ни церковного, ни государственного организма». Подчеркивая что несвобода делает Церковь бездейственной, Витте предлагал обратиться к прежним каноническим формам церковного управления возвратив в церковную жизнь прежде всего принцип соборности. 40 Витте также считал необходимым в первую очередь обновить приходскую жизнь, материально обеспечить духовенство, децентрализовать управление и преобразовать духовные школы. Не сумев предложить реальную консервативную альтернативу обновлению вероисповедной политики, 78-летний К. Победоносцев после выхода в 1905 г. знаменитого Манифеста 17 октября, провозгласившего гражданские свободы и создание Государственной Думы, ушел в отставку, что открыло путь дальнейшим преобразованиям. На его место был назначен князь А.Д.Оболенский, личный друг Витте и поклонник философии Вл.С.Соловьева, сосредоточившийся на подготовке Поместного Собора. В январе 1906 г. для этого было учреждено Особое (Предсоборное) присутствие под председательством упомянутого митрополита Антония, один из отделов которого занимался рассмотрением прерогатив государственной власти в церковном управлении. С 1912 г. работу продолжило Предсоборное совещание, однако к 1917 г. подготовка к Собору так и не была завершена: сказались, с одной стороны, нерешительность власти в условиях нарастания революционного кризиса, а с другой — отсутствие общей концепции законодательства в вероисповедной области. Попытку сформулировать такую концепцию предпринял премьерминистр П.Столыпин в связи с законодательной деятельностью Государственной Думы. В своем выступлении во Второй Думе в марте 1907 г. премьер выдвинул основные задачи развития вероисповедного законодательства, вытекавшие из положений указа о веротерпимости от 17 апреля 1905 г. В частности, он отметил необходимость законодательного закрепления исторической связи Российского государства и православной Церкви, так как государство «не может отойти от заветов истории, напоминающих нам, что и во все времена и во всех делах своих русский народ одушевлялся именем Православия», хотя преимущества православной Церкви «не должны нарушать прав других исповеданий и вероучений». 41 Эти положения были конкретизированы в речи Столыпина о вероисповедных законопроектах в мае 1909 г. в Третьей Думе. По его словам, государство, не вмешиваясь в канонические и догматические вопросы, «оставляет за собою и право, и обязанность определять политические, имущественные, гражданские и общеуголовные нормы, вытекающие из вероисповедного состояния граждан», а также «согласовывать интересы вероисповедной свободы и общегосударственные интересы с интересами господствующей первенствующей Церкви и с этой целью должно входить с нею по этим вопросам в предварительные соглашения». Государство, на взгляд Столыпина, не может вводить карательные нормы за отпадение от господствующей Церкви, ибо это не соответствовало бы «духу начал вероисповедной свободы». Вместе с тем в России невозможно официальное признание вневероисповедного состояния, ибо тогда «отпадет один из главнейших признаков государства христианского», а потому «задача состоит не в том, чтобы приспособить православие к отвлеченной теории свободы совести, а в том, чтобы зажечь светоч вероисповедной свободы совести в пределах нашего русского православного государства». Таким образом, Столыпин предлагал законодательно закрепить и защитить правовыми механизмами гармоничное сочетание сохранения православных основ российской цивилизации с эволюционным расширением границ религиозной свободы. Однако эта концепция не нашла поддержки у думских депутатов и была подвергнута ожесточенным нападкам как справа, так и слева. В 1912 г., уже после гибели реформатора, пакет из семи вероисповедных законов был отозван правительством из Государственной Думы, в результате чего возможность оптимального решения проблемы вероисповедного законодательства была упущена. 42 Тема 4. Лекция 1. Конфессиональная политика эпохи Советской России и СССР (1917 – 1991). Первые мероприятия революционной власти. Антирелигиозная политика в 1920 - 1930-х гг. Политика большевистской власти сразу же приобрела антирелигиозный характер, поскольку коммунистическая идеология была пронизана научным aтеизмом. Лежащая в ее основе марксистская доктрина рассматривала религию как форму общественного сознания, которая закономерно отомрет в бесклассовом коммунистическом обществе. Тем самым построение коммунизма становилось главным условием преодоления религии. Данное положение было развито Лениным, указавшим на необходимость подчинения отношения к религии общим задачам революционной борьбы и подчеркнувшим, что различия в мировоззренческих представлениях не должны препятствовать вовлечению трудящихся в революционное движение. привлечь на свою Поэтому большевики активно стремились сторону представителей религиозных течений, находящихся в оппозиции господствующей Церкви. Выдвижение лозунгов ликвидации всех видов вероисповедной дискриминации явилось программным требованием РСДРП на II съезде в 1903 г., но после октября 1917 г. возобладало толкование марксистского положения о неизбежном отмирании религии при коммунизме. Преодоление религиозной идеологии стало рассматриваться уже не как закономерный исторический процесс, а как необходимое условие для утверждения нового строя. Соответственно ликвидацию религиозных институтов большевики посчитали важнейшей предпосылкой построения коммунизма. Декрет СНК о свободе совести, церковных и религиозных обществах. 20 января (2 февраля) 1918 г. 1. Церковь отделяется от государства. 2. В пределах Республики запрещается издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести, или 43 устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан. 3. Каждый гражданин может исповедывать любую религию или не исповедывать никакой. Всякие праволишения, связанные с исповедыванием какой бы то ни было веры или неисповеданием никакой веры, отменяются. Примечание: Из всех официальных актов всякое указание на религиозную принадлежность и непринадлежность граждан устраняется. 4. Действия государственных и иных публично-правовых общественных установлений не сопровождаются никакими религиозными обрядами или церемониями. 5. Свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательством на права граждан Советской Республики. Местные власти имеют право принимать все необходимые меры для обеспечения в этих случаях общественного порядка и безопасности. 6. Никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей. Изъятия из этого положения, под условием замены одной гражданской обязанности другой, в каждом отдельном случае допускаются по решению народного суда. 7. Религиозная клятва или присяга отменяется. В необходимых случаях дается лишь торжественное обещание. 8. Акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданскою властью: отделами записи браков и рождений. 9. Школа отделяется от церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом. Все церковные и религиозные общества подчиняются общим положениям о частных обществах и союзах и не пользуются никакими преимуществами, ни субсидиями ни от государства, ни от его местных автономных и самоуправляющихся установлений. Принудительные взыскания сборов и обложений в пользу церковных или религиозных обществ, равно как меры принуждения или наказания со стороны этих обществ над их сочленами, не допускаются. 12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. 44 13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ. Председатель Совета Народных Комиссаров В.Ульянов (Ленин). Народные комиссары: Н.Подвойский, В.Алгасов, В.Трутовский, А.Шлихтер, П.Прошьян, В.Менжинский, А.Шляпников, Г.Петровский. Управляющий делами Вл.Бонч-Бруевич. Секретарь Н.Горбунов. 21 января (3 февраля) 1918 г. декрет был опубликован в газетах "Известия" и "Правда". Декрет 1918 г. проводился в жизнь восьмым (с 1922 г. - пятым) отделом Народного комиссариата юстиции с привлечением карательных органов советской власти. Закрывались духовные школы и церкви при государственных учреждениях, конфисковывалось принадлежавшее Церкви недвижимое имущество, включая земельные участки, дома причта и благотворительные учреждения. Восьмым отделом была поставлена задача «полного уничтожения монастырей как рассадников паразитизма», в результате чего к 1921 г. было закрыто 673 монастыря — около половины действовавших в России перед революцией. Физически уничтожались представители духовенства, по тем или иным причинам вызывавшие подозрение властей. В годы гражданской войны по стране прокатилась первая волна экспроприации церковных ценностей, затронувшая крупные центры православия — Троице-Сергиеву лавру, московские храмы, Соловецкий монастырь. Одновременно в рамках атеистической пропаганды проводились варварские акции вскрытия мощей святых угодников, хранившихся в соборах и монастырях. Эти действия санкционировало июльское 1920 г. постановление СНК «О ликвидации мощей во всероссийском масштабе». Всего было произведено 63 вскрытия, документально зафиксированные на кинопленке, в том числе мощей святых Александра Свирского, Артемия 45 Веркольского, Тихона Задонского, Митрофана Воронежского, Саввы Сторожевского. В апреле 1920 г. вскрывались мощи преподобного Сергия Радонежского, в декабре того же года — преподобного Серафима Саровского. Феномен политической борьбы с религией нельзя объяснить лишь обстановкой гражданской войны, во время которой духовенство было преимущественно на стороне противников советской власти. Главное заключалось в том, что коммунистическая идеология выступала не просто против религии. Она являла собой некую эрзац-религию, подражающую христианству, где все основные элементы христианского религиозного комплекса имели свои аналоги: эсхатология и дихотомия добра и зла, пророки и апостолы, святые и мученики, святыни и обряды, церковная иерархия и еретики. Причина особой ожесточенности антирелигиозной борьбы, следовательно, заключалась в том, что речь здесь шла не о столкновении безбожия с религией, а о противоборстве господствующей псевдорелигии со всеми остальными религиозными учениями. В итоге, как писал о.Сергий Булгаков, «советская государственность, хотя и провозгласила де-юре отделение (Церкви от государства.— Ю.П.), однако де-факто она является единственным в мире конфессиональным государством, в котором господствующей религией является воинствующий атеизм коммунистической секты». На качественное отличие европейского свободомыслия от советского «научного атеизма» впоследствии указал известный немецкий мыслитель Вальтер Шубарт: «В первом случае на место веры ставят научное знание, во втором — сакральный пафос соединяется с материалистическим мировоззрением, отрицающим абсолют... Недостаток религиозности даже внутри религиозной системы — отличительный признак современной Европы. Религиозность даже в атеистической системе — отличительная черта Советской России. У русских религиозно все, даже атеизм». 46 Благодаря своему квазирелигиозному характеру коммунистическая идеология в России приобрела массовую поддержку. Государственная религиозная политика в СССР, несмотря на сохранение своей атеистической основы, претерпела серьезные модификации, а гонения на верующих в годы советской власти, как и в древнеримской истории, приобретали волнообразный характер. До конца 1920-х гг. острие антирелигиозных православную гонений Церковь, было которую направлено главным отказывались образом признавать на единой централизованной организацией под предлогом ее контрреволюционности. Одновременно ряду религиозных течений, особенно из числа преследовавшихся при царском режиме, предоставлялись немалые льготы. Декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 т. «Об изъятии церковных ценностей» дал толчок масштабной кампании по разграблению храмов и монастырей и по уничтожению духовенства, руководство которой осуществлял Л.Троцкий. Центр тяжести антицерковной деятельности в государстве переместился с компетенции органов юстиции в ЦК партии на органы госбезопасности. Ленин и Политбюро ожидали, что изъятие церковных ценностей, с одной стороны, обогатит советское государство на несколько сот миллионов золотых рублей, а с другой — нанесет Церкви такой удар, от которого она уже не сможет оправиться. «Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий»,— писал Ленин в марте 1922 г. Надежды большевиков на серьезное пополнение казны, несмотря на размах изъятий, не оправдались. В Москве было собрано церковных ценностей на сумму не более 2 млн золотых рублей, а всего по стране эта сумма составила лишь 4,5 млн золотых рублей. Часть церковной утвари, имевшей историко-художественную ценность, была утрачена, уцелевшие образцы поступили в особый фонд, из которого 47 они в дальнейшем изымались для продажи за границей. Учетом высокоценных предметов занималась специальная комиссия Совнаркома. Частично предметы передавались на хранение в центральные и местные музеи либо помещались в Гохран. Разграбление храмов сопровождалось антиправительственными волнениями верующих, что дало властям повод для начала репрессий против православного духовенства. Исказив сведения о фактических участниках волнений в защиту Церкви, охвативших широкие слои населения, коммунистическая власть белогвардейщины» и распространила «черносотенного стереотип духовенства», «церковной заслонивший подлинную картину национальной драмы. В 1922 г. по обвинениям, выдвинутым в связи с конфискацией церковных ценностей, расстреляны 2691 священнослужитель, 1962 монаха, 3447 монахинь и послушниц, а общее число жертв судебных и внесудебных расправ над духовенством достигло 15 тыс. человек. Действительно, в силу исторических условий Церковь не могла быть союзницей нового строя. Вместе с тем церковное руководство в лице патриарха Тихона (Белавина) не поддержало и белое движение, выступая за прекращение кровопролития гражданской войны. «Две силы борются в стране, привлекая на свою сторону православный люд. Но церковь у них одна... Поэтому мой долг и обязанность духовно окармливать и тех и других»,— писал в 1919 г. в архипастырском послании патриарх. И в своих последующих посланиях патриарх ратовал за гражданский мир и осуждал кровопролитие, а в период вспыхнувших стихийных волнений против кампании по разграблению церквей был готов публично обратиться к пастве и клиру и остановить сопротивление. Власти пресекли эти попытки и начали подготовку к судебной расправе над патриархом, который с мая 1922 г. находился под домашним арестом в Донском монастыре, а в мае 1923 г. был помещен во внутреннюю тюрьму ГПУ. 12 апреля Политбюро ЦК РКП(б) 48 приняло секретное постановление, приговаривавшее патриарха Тихона к смертной казни. Религиозные преследования осложнили международную обстановку для Советской России и усилили угрозу социального взрыва внутри страны. Развернувшаяся внутри Политбюро борьба за лидерство в связи с неизлечимой болезнью Ленина (Л.Троцкого на «церковном фронте» сменил Л.Каменев) также повлияла на ослабление антицерковной политики. Продолжая следствие по делу патриарха и выбивая у негo в ходе регулярных допросов признание в контрреволюционной деятельности, власти добились от Тихона «покаянного заявления» в Верховный суд, в котором объявлялось о лояльности Церкви к советской власти и подчинении ей в гражданском отношении. Покаяние патриарха позволяло Политбюро вывести религиозный вопрос из глубокого кризиса, ставшего результатом леворадикальной политики Ленина и Троцкого, в июне 1923 г Тихон был освобожден из тюрьмы и смог возглавить Церковь. Наряду с репрессиями органы ВЧК— ОГПУ активизировали назревавший еще до Октябрьского переворота церковный раскол путем поддержки так называемого обновленческого движения. Часть священников, оппозиционная официальному церковному руководству и возглавляемая протоиереем А.Введенским, в 1919 г. образовала группы «Религия в сочетании с жизнью» и «Друзья церковной реформации», которые высказывались в поддержку советской власти как «воплощающей христианские идеалы» и призывали к «обновлению церкви». Обновленцы выступали за ликвидацию патриаршества, создание выборных органов коллегиального церковного управления, упразднение института монашества, предлагали упразднить иерархическое церковное устройство и провести литургическую реформу, в частности перевести богослужение на современный русский язык. Обновленчество, в котором наряду со священнослужителями, искренне искавшими новые формы благочестия и литургической жизни, участвовали карьеристы и провокаторы, в целом не имело ничего общего с религиозной реформацией. Как писал Н.Бердяев, «это 49 было лишь приспособление части православного духовенства к существующей власти, не реформация, а конформизм». Созданную обновленцами в мае 1922 г. общественную организацию «Живая церковь» ГПУ попыталось противопоставить каноническому руководству Русской Православной Церкви. Как отмечал председатель Антирелигиозной обновленческого комиссии движения ЦК РКП(б) преследует цель Н.Попов, «борьбы поддержка с церковной контрреволюцией», а не «углубление церковного учения». Не случайно, когда власти убедились в неспособности обновленчества сокрушить патриаршую Церковь, они потеряли к нему всякий интерес. После освобождения патриарха Тихона большинство приходов и архиереев воссоединились с патриаршей Церковью. Если в 1923 г. обновленческая церковь объединяла до 70% православных приходов, то в 1926 г. их количество сократилось до 22%, а в 1932 г. составляло лишь 14-15%. Во время ареста Тихона обновленческие лидеры объявили о создании Высшего церковного уполномоченных для управления, захвата разославшего епископских по епархиям кафедр. своих Первоначально обновленцам сопутствовал успех, и под их юрисдикцию перешли 37 из 74 архиереев. В мае 1923 г. обновленцы провели в Москве собор, утвердивший реформы церковного управления и низложивший патриарха Тихона. Из-за внутренней борьбы и прекращения административной поддержки движение вскоре распалось на враждующие группировки. Начиная с 1926 г. обновленческие приходы подверглись такому же антирелигиозному давлению, как и патриаршие, а в 1937-1938 гг. большинство лидеров обновленчества были уничтожены. В последующие годы Тихон и его преемники — патриаршие местоблюстители митрополиты Петр (Полянский) и Сергий (Страгородский) — пытались противостоять антицерковному террору и добиться легализации канонических церковных структур, убеждая власть в своей лояльности. Итогом их поисков стала декларация митрополита Сергия от 29 июля 1927 г. 50 «К пастырям и пастве», в которой говорилось: «Нам нужно не на словах, а на деле показать, что... лояльными к советской власти могут быть не только равнодушные к православию люди, не только противники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи... Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести», как учил апостол». В декларации осуждались иерархи, оказавшиеся в эмиграции и создавшие там собственную церковную организацию, а архиереям и священнослужителям, не принявшим нового уклада государственной и общественной жизни и продолжавшим жить надеждами на реставрацию дореволюционных порядков, предлагалось незамедлительно отойти от церковных дел. За словами лояльности к большевистскому режиму стояло намерение иерархов «поставить нашу православную Русскую Церковь в правильные отношения к советскому правительству и тем дать Церкви возможность вполне законного и мирного сосуществования». Несмотря на свой явно компромиссный характер, декларация не отступала от православного мировоззрения. Церковь выражала готовность к лояльности к идеологически чуждому ей государству, подобно тому как ранние христиане были лояльны к римским императорам-язычникам, исходя из библейской заповеди «всякая душа да будет покорна высшим властям» (Рим 13. 1). Следствием декларации явилось установление основ такого сосуществования двух институтов, когда власть, согласившись на сохранение патриаршего управления, получила взамен этого право на вмешательство во внутрицерковные дела: хиротонии, назначения и перемещения архиереев производились отныне с согласия органов госбезопасности. Bpeменный Патриарший Синод официально 51 зарегистрировали, и было возобновлено поминание государственной власти за богослужением. Компромиссная позиция иерархов Русской Церкви не смогла остановить новую волну антирелигиозных гонений 1930-х гг., принявшую тотальный характер и не пощадившую последователей ни одной из религий. В 1928 г. в связи с началом коллективизации И.Сталин трижды в своих выступлениях призвал к борьбе с религией, а в разосланной за подписью Л.Кагановича директиве ЦК ВКП(б) указывалось, что религиозные организации являются единственной легальной контрреволюционной силой. В 1932 г. Союз воинствующих безбожников объявил о начале «безбожной пятилетки», на третьем году которой, как говорилось в программе организации, «должна быть разрушена последняя церковь, а на ее пятом году в стране вообще не будет произноситься слово Бог». Агрессивная атеистическая пропаганда сопровождалась репрессиями против епископата и клира: в глазах властей священнослужители оказались в одном ряду с буржуазными националистами, шпионами и прочей «фашистской агентурой». По приблизительным подсчетам Д.Поспеловского, в 1930-х гг. было уничтожено или арестовано от 80 до 85% священнослужителей, т. е. более 45 тыс. К этому числу нужно прибавить от 5 до 10 тыс. расстрелянных и арестованных между 1918 и 1929 гг., а также несколько тысяч священников, большей частью катакомбных, арестованных между 1941 и 1964 гг. Поскольку в сталинских лагерях выживало не более 20-30%, а те, кто освобождались, как правило, умирали преждевременно, то всего за все годы советской власти, включая последнюю волну гонений при Хрущеве, погибло не менее 50 тыс. православных священнослужителей. После 1934 г. террор охватил и рядовых верующих, особенно членов приходских советов. По словам А.Солженицына, чекисты считали, что коренное уничтожение религии могло быть достигнуто только массовыми 52 репрессиями против верующих мирян, так как одного уничтожения клириков и церковных структур им казалось недостаточно. К 1939 г. церковная организация была практически разгромлена: на территории СССР действовало лишь несколько сот православных храмов, а на свободе оставалось всего четыре архиерея (патриарший местоблюститель митрополит Сергий, митрополит Ленинградский Алексий, архиепископ Петергофский Николай и епископ Дмитровский Сергий). С 1935 г. перестал функционировать осуществлялось Временный патриаршим местоблюстительской Синод и церковное местоблюстителем канцелярии. Закрылись с управление помощью почти все только монастыри, перестали функционировать церковные учебные заведения, которых до революции насчитывалось свыше 60; еще в 1920-х гг. прекратилось издание церковных журналов и газет, а в 1935 г. перестал выходить «Журнал Московской патриархии», редактировавшийся митрополитом Сергием. От полного разгрома организацию Русской Православной Церкви спасли внешнеполитические действия советского руководства, в результате которых в 1939-1940 гг. были аннексированы земли Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабия (Молдова) и страны Балтии. Уровень религиозности населения на новых территориях был значительно выше, и Церковь по замыслу Сталина должна была способствовать их безболезненному включению в советскую систему. Митрополит Николай и епископ Сергий, ставшие соответственно экзархами Украины и Прибалтики, добились перехода местных православных приходов под юрисдикцию Московской патриархии. Приходы Западной Украины и Западной Белоруссии были отделены от Польской Православной Церкви, а автокефальные православные Церкви Латвии и Эстонии ликвидированы. В итоге к началу Великой Отечественной войны РПЦ, по данным ТАСС, располагала 4225 храмами и 88 монастырями. Внутренняя статистика НКВД говорила об ином: в стране оставался 3021 53 действующий православный храм, из этого числа почти 3 тыс. церквей находились на территориях, присоединенных в 1939-1940 гг. В отношении ислама советское руководство первое время проявляло подчеркнутую благожелательность, исходя из задач привлечения «угнетенных царизмом народов Востока» на сторону мировой революции. В обращении Совета Народных Комиссаров «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» декларировалось: «Отныне ваши верования, обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно». Тогда же по личному распоряжению Ленина мусульманскому съезду в Петрограде был передан знаменитый Коран Османа («Мусхаф Усмани»), рукопись Корана, составленная третьим «праведным халифом» Османом в VII в. Мусульманская интеллигенция джадидистской ориентации и близкое к ней духовенство в целом благожелательно приняли советскую власть, увидев в ней возможность осуществления своих национальных и религиозных ожиданий. Помимо осторожной политики большевистского руководства сыграло свою роль внешнее сходство ислама и коммунистической идеологии, выражавшееся в нерасчлененности светской и духовной властей (руководители советского государства одновременно являлись главными идеологами коммунистической доктрины), тотальный охват всех сфер общественной и частной жизни, декларируемое равенство всех членов общины, приоритет общественных целей над индивидуальными и т. п. В условиях гражданской войны мусульманскому общественному движению, активизировавшемуся при Временном правительстве, было нанесено несколько ударов. В нач. 1918 г. был распущен объявленный «контрреволюционным» Всероссийский мусульманский совет («Милли шуро») в Петрограде; в 1919 г. ВЧК арестовала муфтия Г. Баруди, после смерти которого в 1921 г. муфтием стал другой выдающийся деятель российского джадидизма, Раис Фахретдинов. Часть руководителей 54 мусульманского религиозного движения оказалась в эмиграции; другая, примкнувшая к большевикам, со временем была репрессирована. Советская власть установила жесткий контроль за деятельностью мусульманского духовенства и жизнью религиозных общин. Мусульманские съезды, проводившиеся под руководством назначавшихся с помощью ОГПУ «троек», демонстрировали всемерную лояльность к большевистскому режиму. С сер. 1920-х гг. власти перешли к прямому подавлению исламской религиозной жизни и культуры, которое с началом коллективизации приняло характер антимусульманских репрессий. К сер. 1930-х гг. из более чем 14 тыс. мечетей, действовавших в России до 1918 г., было закрыто 12 тыс., до 90% мулл и муэдзинов были лишены возможности вести богослужение. Сфабрикованное чекистами «дело ДУМЕС» позволило репрессировать весь состав Духовного управления, чья деятельность полностью прекратилась. Всего в годы сталинского террора погибло свыше 30 тыс. (по другим данным, до 50 тыс.) мусульманских священнослужителей и практически вся джадидистская интеллигенция, выросшая в первые десятилетия XX в. Сокрушительным ударом по исламской традиции, ставшей неотъемлемой частью российской цивилизации, явились действия по искоренению языка Корана. Двукратная смена алфавита в татарском и башкирском языках — в 1926 г. с арабской графики на латинскую и в 1936 г. с латиницы на кириллицу — привела к утрате мусульманской образованности. Православие и ислам как важнейшие духовные составляющие российской цивилизации, бесспорно, приняли на себя в 1920-х — 1930-х гг. основную тяжесть большевистских репрессий. Эта участь не миновала и другие религии народов России, хотя отношение к ним государственной власти не было однозначным. В послереволюционные годы наибольший режим благоприятствования получили протестантские течения — баптисты, евангельские христиане и адвентисты, общины которых к кон. 1920-х гг. выросли в три-пять раз. Оформились их общесоюзные организации, чьи 55 лидеры, стоявшие на позициях «христианского социализма», искренне полагали, что после принятия декрета о свободе coвести правительство их одобряет. Власти, стремясь использовать протестантов для ослабления православия, поддерживали их при помощи ряда поощрительных мер — от Декрета СНК от 4 января 1919 г. «Об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям» до оказания содействия «христианским кооперативам» в резолюции XIII съезда ВКП(б) «О работе в деревне». Завершением периода своеобразного «религиозного нэпа» стало постановление Президиума ВЦИК от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях», которое с некоторыми изменениями и дополнениями действовало вплоть до 1990 г., знаменовав собой резкое ужесточение антирелигиозной политики. Оно фактически уравняло в бесправии все вероисповедания, чья деятельность отныне сводилась лишь к «отправлению культов». Благотворительная, миссионерская и проповедническая деятельность были запрещены. На съезде Союза воинствующих безбожников баптисты и евангелисты были названы «политической агентурой и военно-шпионской организацией международной буржуазии». В ходе коллективизации христианские сельскохозяйственные кооперативы и коммуны были уничтожены или преобразованы в колхозы; в 1930-х гг. прошла кампания по массовому закрытию молитвенных домов, конфискации общинного имущества и религиозной литературы. В сер. 1930-х гг., когда был провозглашен курс на полное вытеснение религии из жизни советского общества, были разгромлены структуры Федеративного союза баптистов СССР и Союза евангельских христиан, репрессированы сотни пресвитеров и проповедников. Трагическим образом сложилась судьба многочисленного буддийского духовенства Бурятии. Попытки буддистов-обновленцев интегрироваться в установившиеся после гражданской войны в Забайкалье новые общественные отношения, с одной стороны, вызвали противодействие консервативного крыла ламства, а с другой — не смогли спасти буддийские 56 дацаны от тотального террора. Еще в 1926 г. постановлением высших государственных органов Бурят-Монгольской автономной республики была проведена национализация дацанского имущества и были закрыты религиозные школы. Массовые расстрелы обитателей дацанов, в том числе детей и подростков, проходивших послушание в монастырях, сопровождались разрушением храмов и уничтожением произведений буддийского искусства и древней религиозной литературы. Судьбу последователей других религий разделили после революции раввины и религиозные евреи. Первоначально массовые репрессии обходили приверженцев иудаизма стороной; в 1920-х гг. им даже удалось построить в Москве новые молитвенные здания, а в среде раввинов, обрадованных отменой «черты оседлости» и прекращением погромов, возникло движение «Живая синагога», поддержавшее советскую власть. Но с сер. 1920-х гг. наряду с усилиями по созданию светской еврейской культуры подверглась целенаправленному образования и уничтожению началось система массовое религиозного закрытие синагог. иудейского Иудаистские священнослужители, видные талмудические авторитеты, ученые-гебраисты и исследователи еврейской культуры в 1930-х гг. стали жертвами сталинских репрессий; было даже объявлено о раскрытии в Москве «вражеского гнезда раввинов, выполнявших задания фашистских разведок». Казалось бы, атеистические установки советской власти были реализованы - в стране не наблюдалось сколько-нибудь заметной религиозной жизни. В 1937 г. была упразднена Постоянная комиссия по вопросам религиозных культов при Президиуме ЦИК, в результате чего в государственной структуре СССР не осталось ни одного органа по связям с религиозными объединениями. Контроль за их деятельностью полностью перешел в ведение «церковного отдела» НКВД. В среде партийногосударственного руководства страны получило распространение мнение о необходимости полного отказа от законодательства по культовым вопросам, 57 якобы создающего легальную основу для антисоветской деятельности религиозных организаций. Антирелигиозная пропаганда, запретительное законодательство, репрессии против священнослужителей и верующих за неполных два десятилетия поставили на грань уничтожения духовную основу российской цивилизации, а последствия глобального коммунистического эксперимента вышли далеко за рамки социальной и политической жизни. Атеистическая модель государственно-вероисповедных отношений, развиваясь в русле, проложенном Лениным и большевистским руководством в нач. 1920-х гг., самоупростилась до форм тотального террора и запугивания верующих, полного исключения религиозно-духовной составляющей из всех сфер жизни общества. 58 Тема 4. Лекция 2. Поворот в вероисповедной политике советского руководства в годы Великой Отечественной войны. Конфессиональная политика в к. 1950 - нач. 1980-х годах К нач. 1940-х гг. наметились изменения в государственной религиозной политике: в 1939 г. на страницах органа ЦК ВКП(б) журнала «Большевик» сплошное закрытие церквей характеризовалось контрреволюционного троцкизма». отношении во религии Подобная многом уже как «рецидив корректировка объяснялась курса в внешнеполитической обстановкой накануне второй мировой войны. После того как митрополиту Сергию удалось включить в юрисдикцию Московской патриархии православные приходы западных территорий, присоединенных в 1939-1940 гг., Сталин и коммунистическое Политбюро увидели новую грань в деятельности и возможностях Русской Церкви, позволяющую укреплять советское влияние в сферах, где традиционные методы революционной диктатуры оказывались непригодными или малоэффективными. Однако такой поворот имел и более глубокие причины. Во-первых, несмотря на политический и идеологический террор, религиозность в стране так и не была уничтожена. В ходе Всесоюзной переписи 1937 г. 57% респондентов заявили о своей вере в Бога. И хотя к конце 1930-х гг., по социологическим данным, в церковной ограде остались верующие преимущественно среднего и пожилого возраста, за двадцать лет советской власти в результате репрессий и безудержной антирелигиозной пропаганды от православия, выступавшего на протяжении без малого тысячелетия составной частью российской цивилизации, отошла только треть сельского населения и не менее двух третей городского. Во-вторых, когда в форме СССР была фактически восстановлена Российская империя с преобладанием русского населения, у «вождя всех народов» возникла традиционных потребность укрепить национально-патриотических свой режим с помощью ценностей российской цивилизации, сложившихся под влиянием православия. 59 Окончательно контуры сталинской модели вероисповедной политики сложились в годы Великой Отечественной войны под влиянием активной патриотической позиции православной Церкви и других религиозных организаций. Известно, что уже 22 июня 1941 г. митрополит Сергий обратился к верующим с посланием, призывая выдержать испытание и «развеять в прах фашистскую вражескую силу». Из «Послания пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви»: «Фашиствующие разбойники - писал митр. Сергий - напали на нашу Родину… Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона… Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы – православные, родные им по плоти и вере… Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг… Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда Отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией. А если, сверх того, молчаливость пастыря… объясняется еще и лукавыми соображениями насчет возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена Родине и своему пасторскому долгу…(какую злую шутку сыграла война с многими нашими пастырями!) Положим же души свои вместе с нашей паствой… Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу». Национал-социалистическая Германия представляла серьезную угрозу и для СССР, и для ослабленных сталинским террором российских 60 религиозных объединений. Вероисповедная политика фашистского режима сосредоточивалась на двух направлениях: во-первых, на разрушении сложившихся традиционных религиозных структур, «атомизации» конфессий и церквей; во-вторых, на осуществлении тотального контроля за всеми проявлениями религиозной жизни. Адольф Гитлер считал религиозный фактор одним из важнейших в деле «управления покоренными народами». Его видение религиозной политики сводилось к действиям по насильственному органов дроблению религиозных церквей, объединений, ликвидации централизованных формированию «марионеточных» религиозных центров, использованию религии и священнослужителей в политических целях и т. д. «Нашим интересам,— говорил он,— соответствовало бы такое положение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту, где развивались бы свои особые представления о Боге. Даже если в этом случае в отдельных деревнях возникнут шаманские культы, подобно негритянским или американо-индейским, то мы могли бы это только приветствовать, ибо это лишь увеличило бы количество факторов, дробящих русское пространство на мелкие единицы». Рубежным событием в развитии отношений Церкви и советского государства, наполнявшихся в условиях ожесточенной борьбы с фашистским агрессором новым патриотическим содержанием, стала митрополитами встреча Сергием Сталина с (Страгородским), ведущими иерархами — Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем) — 4 сентября 1943 г., на которой были обсуждены актуальные вопросы возрождения церковной организации и Церковь получила разрешение на формирование канонических органов управления. В сентябре 1943 г Архиерейский Собор избрал предстоятелем Русской Церкви с титулом «патриарх Московский и всея Руси» митрополита Сергия, а освобождение из заключения архиереев позволило восстановить деятельность епархий. Правительственное постановление 1943 г. «О порядке открытия молитвенных зданий религиозных культов» создало благоприятные возможности для резкого увеличения количества храмов и монастырей. К 61 1945 г. Русская Православная Церковь имела 10,5 тыс. действующих храмов, из которых 6 тыс. находились на Украине и 2,8 тыс.— в Российской Федерации. Для открывавшихся храмов требовалось все больше священников, и в ноябре 1944 г. СНК СССР освободил священнослужителей православной Церкви от призыва в Красную Армию. Произошло расширение правосубъектности Церкви, которая смогла открыть свои учебные заведения, а также вести издательскую деятельность и наладить производство для обеспечения богослужения (было разрешено создавать в епархиях свечные заводы и мастерские церковной утвари). Совнарком принял ряд постановлений, изменивших или дополнивших нормы постановления «О религиозных объединениях» 1929 г. в сторону отмены ограничений религиозной жизни. Так, в августе 1945 г. религиозным обществам, включая монастыри, было предоставлено право юридического лица в части аренды, строительства и покупки в собственность для церковных нужд домов, строений, транспорта и утвари, снимались ограничения на колокольный звон, местным органам предлагалось не препятствовать деятельности монастырей и т. п. Для Русской Православной Церкви изменения в церковной политике оказались поистине благодатными, позволив ей не только избежать уничтожения, но и значительно укрепить организационную структуру, материальное положение, усилить позиции в обществе. В послании патриарха Сергия к пастве 7 ноября 1943 г. содержался призыв помолиться «о богохранимой стране нашей и о властех ее во главе с нашим богоданным вождем». Начавшаяся война резко изменила положение вещей. Как известно, атеистов на передовой не бывает. Тяжелый ход войны, крах идеологических установок большевизма и ежеминутная угроза гибели не могли не способствовать распространению среди красноармейцев веры. Свидетельства об этом имеются в достаточном количестве, однако, массовый характер они не носят. Причиной того служат прежде всего сокрытие «неудобных» фактов 62 советской историографией. Кроме того, сами красноармейцы старались не афишировать свою веру, в силу глубокой интимности религиозных чувств, а также опасаясь преследования со стороны власти. Тем не менее, религиозное пробуждение коснулось всей армии – от рядовых бойцов до генералитета. О вере последних мы знаем гораздо больше, в основном из воспоминаний очевидцев. Так, начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников носил на теле образ свят. Николая. Маршал Г. К. Жуков всю войну возил в штабной машине Казанскую икону Божьей Матери. В 1945 г. он возжег лампаду в Лейпцигском православном храме, построенном в честь «Битвы народов». Имеются сведения о принадлежности к Церкви маршала Василевского. 16 февраля 1944 г. при взятии г. Луки генерал Лобанов вызвал священника М. Образцова и предложил ему отслужить благодарственный молебен об одержании победы. Молебен был отслужен в присутствии всего штаба, рядовых красноармейцев и населения окрестных деревень. Но самый поразительный случай произошел в Вене в 1945 г., когда по приказу маршала Толбухина в дар православному собору был отлит колокол с надписью «Русской Православной Церкви от победоносной Красной Армии». О вере людей можно судить и по письмам с фронта. Так М. Шкаровский приводит отрывок одного из них: «Мама, я вступил в партию… Мама, помолись за меня Богу». Едва – ли истинный партиец стал бы искать Божественного заступления… В 1944-1945 гг. были сделаны определенные шаги навстречу интересам католической, лютеранской, армяно-григорианской, старообрядческой Церквей и некоторых протестантских организаций. В октябре 1943 г. создается Духовное управление мусульман Узбекистана, Казахстана, Туркмении, Таджикистана и Киргизии, а весной 1944 г. организовывается Духовное управление мусульман Северного Кавказа. Централизованные структуры восстанавливали и другие религиозные объединения. <…> В 1946 г. в новопостроенном Иволгинском дацане было воссоздано Центральное 63 духовное управление буддистов СССР. Но эти действия носили половинчатый характер и не шли ни в какое сравнение с поддержкой, оказываемой Русской Православной Церкви. Следует согласиться с современной исследовательницей Т.Волокитиной в том, что компромисс, заключенный властью с Русской Православной Церковью осенью 1943 г., отразил совпадение интересов государства и Церкви на том этапе, а сделанные в подкрепление его реальные шаги фактически придали православию статус покровительствуемой религии, следствием чего явились относительная литургическая свобода и явная терпимость государства. В 1943 г. при Правительстве СССР был создан Совет по делам русской православной церкви, а в июле 1944 г. приступил к работе Совет по делам религиозных культов, которые имели своих уполномоченных на местах. Права, обязанности, сфера компетенции и организационная структура двух советов были идентичны. Совету по делам религиозных культов при Совнаркоме СССР предписывалось «осуществлять связь между Правительством СССР и руководителями религиозных объединений: мусульманского, иудейского, буддийского вероисповеданий, армяно- григорианской, старообрядческой, греко-католической, католической и лютеранской церквей и сектантских организаций по вопросам этих культов, требующим разрешения Правительства СССР». Первоначально на эти органы, преобразованные в 1964 г. в Совет по делам религий при Совете министров СССР, возлагалась задача оказания содействия религиозным миротворческой объединениям деятельности. Однако в их вскоре патриотической оба Совета и и их уполномоченные фактически превратились в средство государственного контроля за религиозной жизнью. В этой связи следует отметить, что распространенное, имеющее сегодня сравнение советских государственных органов в сфере религиозной жизни с деятельностью обер-прокурора Синода не имеет под собой достаточных оснований. Обер-прокурор представлял 64 государство, покровительствующее Церкви, и сам был православным верующим, тогда как Совет по делам русской православной церкви и в дальнейшем Совет по делам религий состояли из лиц, не верующих по убеждениям и по должности и представлявших атеистическое государство. Согласно «Положению об управлении Русской Православной Церкви», все вопросы церковного управления патриарх был обязан согласовывать с Советом, а правящие архиереи — с уполномоченными на местах. Принятие решений по вопросам религиозной жизни было жестко централизовано — на местах власти могли лишь отказать общине в просьбе об открытии храма, тогда как для положительного решения требовалось согласие Совета по делам Русской Православной Церкви. В отношении неправославных вероисповеданий власти исходили из политики укрепления централизации культов — создания религиозно-административных и центров, организационного с которыми и осуществлялось прямое взаимодействие. Как указывает отечественный исследователь М.Одинцов, в рамках такой политики в 1944-1946 гг. были даны разрешения на проведение съездов мусульман, достигнуто объединение евангельских христиан и баптистов в единый союз, насчитывавший до 200 тыс. членов, организовывались вновь или возобновляли свою деятельность религиозные центры старообрядцев-белокриничников, католикосат армяногригорианской Церкви; шли объединительные процессы в религиозной среде иудеев, старообрядцев-беспоповцев, лютеран и т. д. Сложившаяся в период войны модель вероисповедной политики сохранялась и в первые послевоенные годы. Русская Православная Церковь и другие религиозные объединения рассматривались руководством страны как серьезный внешнеполитический инструмент, призванный помочь в установлении контроля за Восточной Европой, противодействии Ватикану и оказании влияния на русскую эмиграцию. Как отмечал К.Ворошилов, курировавший Совет по делам русской православной церкви по линии ЦК 65 ВКП(б): «У русской церкви — большое будущее. Она наш главный козырь в Прибалтике, Восточной Европе, за границей вообще». Первым шагом, сделанным государством в рамках нового этапа религиозной политики, стало настойчивое и спешное восстановление международных контактов Московской патриархии, ликвидированных в 1930-х гг. Процесс восстановления внешних связей интенсифицировался к концу войны, что свидетельствовало о глубокой политизации этой сферы церковной деятельности. В январе 1945 г. на Поместный Собор, на котором патриархом был избран митрополит Ленинградский Алексий (патриарх Сергий скончался в мае 1944 г.), съехались представители восьми автокефальных Церквей. В ряде случаев роль Церкви в укреплении советского влияния действительно оказывалась весьма значительной. В 1945 г. в состав Русской Православной Церкви вошли приходы Эстонской Православной Церкви и Мукачевской епархии Сербской Православной Церкви па Западной Украине. Используя стремление части униатов Галиции к возвращению в православие, Московская патриархия при активной поддержке советского руководства в 1946 г. добилась воссоединения Украинской греко-католической Церкви, а в 1948 г.- униатов Закарпатской Украины. После осуществления данной акции удалось резко ослабить позиции Ватикана, проводившего враждебную СССР политику, число приходов Русской Православной Церкви возросло до 14,3 тыс., количество архиереев — до 74. Советское руководство не без успеха использовало Церковь для привлечения на свою сторону представителей русской эмиграции — в 1946 г. под юрисдикцию Московской патриархии перешла часть эмигрантских приходов и Русская духовная миссия в Китае, а в 1948 г.— Русская духовная миссия в Иерусалиме. К кон. 1940-х гг. внешнеполитическое значение Церкви в условиях нарастающей глобальной конфронтации с Западом заметно снизилось. С одной стороны, не получилось создания под эгидой Московской патриархии всемирного антипапского движения христианских Церквей, а с другой — в 66 Восточной Европе утвердились режимы «народной демократии», сделавшие излишней просоветскую миссию Церкви в этом регионе. Как результат, в 1948 г. поступательное развитие государственно-правовых отношений приостановилось, что совпало с наметившейся общей линией на ужесточение репрессий против инакомыслия и попыток вести конструктивный диалог мнений. В идеологическую работу партийных органов возвращались стереотипы и догмы антирелигиозной кампании 1930-х гг., легко воспринимавшиеся воспитанным на них рядовым партийно-советским активом. В результате в сентябре 1948 г. было принято секретное постановление ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды», утверждавшее, что «изменение отношения духовенства к Советскому государству не может изменить реакционного существа религиозной идеологии». Как результат, приостановился рост численности религиозных обьединений — в 1954 г. их насчитывалось 18,5 тыс., православных — уже 13,4 тыс. В государственном и партийном аппаратах после смерти Сталина произошла переориентация в отношении к религиозному вопросу. Если для Сталина и Молотова в церковной политике не требовалось санкций партийных органов и в общении с религиозными объединениями они подчеркнуто выступали от имени государства, то с 1954 г. вопросы церковной политики постепенно переместились в сферу партийного влияния и стали увязываться с целями и задачами «антирелигиозной работы». Но и внутри партийной элиты не было единства по стратегическим вопросам развития государственно-вероисповедных отношений. Позиции противоборствующих подходов нашли отражение в двух постановлениях ЦК КПСС, появившихся с интервалом в пять месяцев в 1954 г. В первом - «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах по ее улучшению» - выражалась тревога по поводу «оживления религии», ее «приспособления» к современным условиям, «расширения и укрепления влияния на население», предлагалось ориентироваться на жесткое, силовое регулирование государственно-церковных отношений и всемерное 67 ограничение деятельности религиозных организаций. Во втором постановлении — «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения»,— напротив, осуждалось администрирование в отношении верующих и религиозных обществ и предлагалось регулировать государственно-вероисповедные отношения не с позиции идеологических постулатов, а с позиции права. В условиях внутриполитической борьбы диалог государства и Церкви оказался не нужен. Некоторое оживление религиозно-церковной жизни в стране наметилось после XX съезда КПСС (1956), но для верующих «хрущевская оттепель» закончилась неожиданно рано: провозгласив развернутое строительство коммунизма, Н. Хрущев выдвинул задачу «преодоления религии как пережитка капитализма в сознании людей». Практическим выражением идеологической установки стало последнее крупное наступление советского государства на Церковь. В рассмотренной в октябре 1958 г. на заседании Секретариата ЦК КПСС записке «О недостатках научноатеистической пропаганды» были названы явления религиозной жизни, препятствовавшие линии на миссионерско-проповеднической построение коммунизма: деятельности, увеличение усиление количества духовных учебных заведений и расширение контингента слушателей, рост доходов Церкви, благоустройство и ремонт храмов, увеличение количества заявлений об открытии церквей, молитвенных домов и регистрации новых религиозных объединений, факты благотворительности, популярность святых мест и т. п. Во исполнение партийной директивы Совет министров СССР принял два постановления: «О монастырях в СССР» и «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей». У монастырей изымались находившиеся в пользовании земельные угодья, в послушники запрещалось принимать лиц моложе тридцати лет. В десять раз повышался налог на доходы епархиальных 68 предприятий и свечных заводов, и одновременно запрещалось повышать цены на свечи для прихожан. В январе 1960 г. вышло постановление ЦК КПСС «О ликвидации нарушений духовенством законодательства о культах», а в 1961 г.— правительственное постановление «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», предоставившее местным властям право закрывать храмы без согласия центральных органов. В результате к 1966 г. на территории СССР оставалось 7,5 тыс. православных храмов (из них в Российской Федерации — около 2 тыс.) и 20 монастырей (на территории Российской Федерации - 2). Под давлением властей Собором епископов, собравшимся в июле 1961 г. в Троице-Сергиевой лавре, были внесены изменения в «Положение об управлении Русской Православной Церкви», устранившие священнослужителей от финансово-хозяйственных дел приходов и епархий. Власть в приходах перешла к приходским советам, а фактически — к исполнительным комитетам-«тройкам», состоявшим из старосты помощника старосты и казначея. Серьезно пострадала система духовного образования: за сокращением числа семинарий последовали меры по недопущению поступления в них лиц с высшим образованием. Власти существенно ограничили патриарха Алексия в рукоположении новых епископов, а средством контроля за священнослужителями стало право их регистрации уполномоченными Совета на местах. Ряд клириков и архиереев, сопротивлявшихся закрытию храмов, были подвергнуты судебным преследованиям по обвинению в финансовых злоупотреблениях. Гонения на церковную организацию сопровождались давлением на верующих мирян — устанавливалась система контроля за посещением гражданами богослужений, совершением таинств крещения, брака, похоронных обрядов, что грозило увольнением с работы или исключением из учебного заведения. Волна антицерковных гонений в 1960-1965 гг. в общей сложности привела к закрытию 10 тыс. храмов, 60 монастырей, 5 из 8 действовавших 69 семинарий. Еще около 4-6 тыс. храмов были закрыты в последующие годы тихой дехристианизации - без громкой общегосударственной кампании, под давлением местных властей и в результате быстрого сокращения сельского населения. Изменился демографический состав верующих. По данным, приведенным А. Салминым, в нач. 1970-х гг. женщины составляли до 85% молящихся, около 80% прихожан были старше 50-60 лет. Хрущевские гонения на религиозную жизнь в стране имели серьезные отличия от послереволюционных антицерковных кампаний. Во-первых, они не сопровождались массовыми арестами и физическим уничтожением священнослужителей и верующих. Во-вторых, несмотря на антирелигиозные действия внутри страны, активно развивалось сотрудничество Церкви и государства во внешнеполитической сфере. Большая часть международных акций, в которых участвовали религиозные объединения, в целом соответствовала национальным интересам страны. Заинтересованность советского руководства в использовании Церкви в политически выгодных СССР международных мероприятиях, а также стремление создать в глазах мирового сообщества образ свободной и активной Церкви значительно ослабили волну антирелигиозных гонений, которая после отставки Н.Хрущева постепенно сошла на нет. Именно с нач. 1960-х гг. международная деятельность советских религиозных организаций приобрела наибольший размах. В 1970-х — 1980-х гг. перемены на международной арене, связанные с избранием в 1978 г. краковского кардинала К. Войтылы Римским папой Иоанном Павлом II и с резким усилением фундаменталистского ислама после победы Иранской революции 1979 г., вынуждали советских руководителей в ряде случаев оказывать поддержку «своим» традиционным религиозным объединениям. Вместе с тем и в этот период идеология «воинствующего атеизма» сохраняла свое господствующее положение, а верность ее догматам нередко брала верх над государственными интересами. 70 В докладе заместителя председателя Совета по делам религий B.Фурова, направленном в 1977 г. руководству страны, говорилось о группе архиереев, представляющих наибольшую идеологическую опасность, которыми «разработана четкая и широкая система воспитания епископата, а через него и рядового духовенства, в политическом плане, формирования у них патриотизма, гражданского долга, уважения к законам и деятельности Советского правительства». Как следует из приведенного отрывка, угроза усматривалась в патриотизме православного духовенства, подрывавшем господство атеистической идеологии. Сила идеологической инерции была столь велика, что после прихода в 1985 г. к власти М. Горбачева первые три года политического курса «перестройки» не привели к преодолению наследия антирелигиозного прошлого. Антиреформаторские круги, обеспокоенные зарождением в обществе духовной свободы, даже заговорили о «новых подходах, путях и формах атеистической работы». Пропагандистская антирелигиозная кампания была развернута в 1985-1987 гг. в газете «Комсомольская правда» с целью «снять ореол гражданской смелости с попыток пропагандировать религиозные идеи в советской культуре». Горбачев не занял в связи с этим четкой позиции, не сумев таким образом воспользоваться благоприятной возможностью для завоевания поддержки со стороны верующих, что, по мнению ряда исследователей, негативно сказалось на его политической карьере. Ситуация стала меняться лишь после встречи Горбачева с патриархом Пименом и другими членами Синода в апреле 1988 г. Церковь получила право свободной богослужебной, миссионерской, духовно-просветительской, благотворительной и издательской деятельности. Священнослужители были допущены в учебные заведения, средства массовой информации и в места заключения. На государственном уровне было отпраздновано 1000-летие Крещения Руси. Однако принятые меры по либерализации вероисповедной политики воспринимались в обществе как вынужденные. Государственная власть не имела четкого понимания подходов к реформированию системы 71 государственно-вероисповедных отношений в радикально менявшейся стране. Бессистемные действия в религиозной политике уже не смогли добавить популярность партийно-советскому руководству и предотвратить крах коммунистического режима. События 1991 г. создали принципиально новую политическую ситуацию, поставив задачу формирования качественно иной модели государственно-вероисповедных религиозной свободы, но отношений, основанной учитывающей при этом на принципы российских цивилизационных традициях. 72 Тема 5. Лекция 1. Современное состояние отношений государства и религиозных организаций в России Крах атеистической модели отношений государства и религиозных институтов, в различных модификациях господствовавшей до самого конца советского периода российской истории, создал необходимые условия для утверждения принципов свободы совести и свободы вероисповедания (религиозной свободы) как базовой основы в процессе реализации вероисповедных прав граждан России. Понятие «свобода совести» появилось в эпоху буржуазных революций, когда молодой предприимчивый капиталистический класс боролся против феодализма и сословного строя, охранительницей которых выступала католическая Церковь и господствовавшая в Европе клерикальная идеология. Желая поставить государственный аппарат на службу своим интересам, европейская буржуазия стремилась оградить государство от вмешательства католической Церкви, а также снизить ее влияние на политическую и общественную жизнь. Под свободой совести (freedom of conscience) в науке и международноправовой практике принято понимать право на свободу религиозного или безрелигиозного мировоззренческого выбора и действия в соответствии с ним в практической жизни, а также полную возможность изменения сделанного ранее мировоззренческого выбора. В объем понятия свободы совести входит свобода вероисповедания (религиозная свобода), которая по существу выступает как ее частный вариант, связанный с религиозным мировоззренческим выбором человека и его конкретным религиозным самоопределением. Свобода вероисповедания также является устойчивым международно-правовым определением (freedom of religion), которое означает право человека свободно следовать своим религиозным убеждениям и выполнять вытекающие из них ритуалы и 73 обряды, а также открыто заявлять о своей вере, т. е. исповедовать ее («свидетельствовать о вере») в соответствии с данными убеждениями. Принцип свободы вероисповедания был заложен в 28 статью Конституции Российской Федерации 1993 г.: «Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними». Одновременно статья 14, провозглашая Российскую Федерацию светским государством, отмечает, что никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной и общеобязательной, поскольку все религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом. В ст. 19 декларируется государственная гарантия прав и свобод человека и гражданина независимо от его отношения к религии, а в ст. 29 запрещается возбуждение и пропаганда религиозной ненависти и вражды. Аналогичные конституционные нормы вошли также в состав Конвенции Содружества независимых государств о правах и основных свободах человека, подписанной в мае 1995 г. Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 24 сентября 1997 г. в п. 1 ст. 3 «Право на свободу совести и свободу вероисповедания» конкретизировал конституционные нормы следующим образом: «В Российской Федерации гарантируется свобода совести и свобода вероисповедания, в том числе право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать и менять, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними». Осуществление свободы совести в качестве базового принципа государственно-вероисповедных отношений предполагает институциональное отделение религиозных объединений от государства. Данное положение, имеющее характер конституционного принципа (ст. 14 Конституции 74 Российской Федерации), выступает одновременно как гарантия свободы совести и ее результат, являясь таким образом неотъемлемой составной частью либерального стандарта религиозной свободы. Основополагающими условиями отделения религиозных организаций от государства при этом становятся: светский характер государства; равенство всех граждан перед законом независимо от их мировоззренческой ориентации и вероисповедной принадлежности; равенство перед законом религиозных объединений. Светский характер государства согласуется с вышеуказанной ст. 14 Конституции Российской Федерации: «Российская Федерация — светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». В настоящее время светскость рассматривается как один из правовых признаков демократического государственного устройства. Она имеет своим содержанием мировоззренческую нейтральность государства, которое исходит из общих интересов всех своих граждан независимо от их идейно-духовной ориентированности (религиозно индифферентной, безрелигиозной) при условии их действий в рамках существующего законодательства и общественного правопорядка. В соответствии с этим государство устраняется от какого-либо влияния на мировоззренческий выбор граждан, в том числе на определение человеком своего отношения к религии и конкретной вероисповедной принадлежности. Одновременно в рамках закона оно обеспечивает возможность для практической реализации мировоззренческого и вероисповедного выбора и ответственного действия на его основе. Равенство всех граждан перед законом независимо от их мировоззренческой ориентации и вероисповедной принадлежности является следствием светского характера государства, которое, не связывая себя ни с какой идеологией (религиозной или безрелигиозной), лишается тем самым 75 права устанавливать правоспособность гражданина, исходя из его мировоззрения и вероисповедания. Равенство религиозных объединений перед законом предполагает единый правовой статус для всех существующих и возникающих в стране институционально оформленных вероисповеданий. В то же время оно исключает «особые отношения» государства с какой-либо одной вероисповедной структурой в ущерб другим. Важная политико-правовая тема современного дискурса - сущность понятия «светского государства» и светскости как таковой. И.В.Понкин – один из авторитетных специалистов в данном вопросе – так определяет понятие светского государства: «независимость и суверенность государственных институтов и религиозных объединений (равно как и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии) в соответствующих сферах их компетенции, принципиальное различение сфер компетенции (сфер деятельности, целей, задач, методов их решения) государства и религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии, а также иные значимые обстоятельства». В данном случае под суверенностью понимаются верховенство и самостоятельность, обладание исключительной компетенцией, Так, государство не вмешивается в вопросы вероучительного характера, определения гражданами религиозной принадлежности, в вопросы внутренней самоорганизации религиозного объединения и др., а религиозные объединения не вмешиваются в вопросы государственного управления, в совокупность урегулированных правом политических, публично-властных отношений, устройство и деятельность органов государственной власти, иных государственных органов и учреждений, а также правовых и общественно-политических институтов и пр. Светскость, выражающаяся через отделение от государства религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена 76 на распространение идеологии (а корректнее - разделение государства и таковых объединений), предполагает, что в религиозных вопросах верующие являются хозяевами у себя и для себя, а государство не позиционирует себя в качестве религиозного арбитра. Учитывая вышесказанное, предлагается выделить следующие существенные признаки (differentia specifica) светскости государства: 1. Отделение объединений, от деятельность государства которых религиозных направлена объединений на и распространение идеологии. 2. Недопустимость установления общеобязательной религии или идеологии. Очевидно, что указание предложенных существенных признаков светскости государства явно недостаточно для полного описания содержания светскости государства, поэтому необходимо детально раскрыть эти признаки через характеризующие уже их признаки, что будет сделано ниже. И.В.Понкин: «Можно предложить следующие разработанные нами определения: Светскость государства (фр.: la laïcite de I'Etat) - конституционная характеристика государства, отражающая независимость и суверенность государства и религиозных объединений (равно как и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии) в соответствующих сферах их компетенции, гарантированные недопустимостью установления в государстве общеобязательной религии или идеологии и отделением от государства религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии. Светское государство (фр.: I'Etat laïque; англ.: the secular state) государство, обеспечивающее независимость и суверенность государственных институтов и религиозных объединений (равно как и объединений, деятельность которых направлена на распространение 77 идеологии) в соответствующих сферах их компетенции, гарантированные недопустимостью установления в государстве общеобязательной религии или идеологии и отделением от государства религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии». Существенные признаки отделения от государства религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии: 1) Независимость государства и религиозных объединений, равно как и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии, в соответствующих сферах их компетенции: • независимость формирования, устройства и деятельности государства, государственной правовой системы и государственно-правовых отношений от религиозного или идеологического санкционирования или давления, от религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии; • независимость порядка формирования и деятельности органов государственной власти, иных государственных органов и учреждений, а также государственного управления от санкционирования или контроля религиозными объединениями и объединениями, деятельность которых направлена на распространение идеологии, за исключением осуществления общественного контроля за выполнением государством своих функций в соответствии с законодательством; • недопустимость вмешательства государства, его органов и должностных лиц во внутренние дела законно действующих религиозных объединений, в том числе в вопросы внутреннего устройства религиозных объединений, а также в вопросы определения гражданами своего отношения к религии. 78 2) Недопустимость смешения и подмены компетенции государства и религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии: • недопустимость передачи (делегирования) государством религиозным объединениям и объединениям, деятельность которых направлена на распространение идеологии, их органам управления, должностным лицам или служителям религиозного культа государственно-властных полномочий органов государственной власти, иных государственных органов или учреждений; • недопустимость создания и деятельности в органах государственной власти подразделений деятельность которых религиозных направлена объединений на и распространение объединений, идеологии; недопустимость создания и деятельности в иных государственных органах и учреждениях подразделений религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии, что не исключает осуществления ими образовательной, культурно- просветительской и благотворительной деятельности в порядке, установленном законодательством Российской Федерации; сотрудничества с государством в социально значимых проектах; аренды или безвозмездного пользования ими зданиями, сооружениями или помещениями, находящимися в собственности государства; • недопустимость создания в государственной судебной системе особых религиозных или идеологических судов, а также распространяющих свою юрисдикцию на всех граждан судов религиозных объединений или объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии; недопустимость участия государства в реализации решений таких судов; • недопустимость финансирования государством религиозной деятельности религиозных объединений и идеологической деятельности объединений, деятельность которых направлена на распространение 79 идеологии, что не благотворительной значимой исключает и возможности содействия культурно-просветительской деятельности указанных объединений и государства иной в социально соответствии с законодательством; • недопустимость одновременного замещения высших государственных (политических) должностей руководителями религиозных объединений или объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии. 3) Недопустимость вмешательства религиозных объединений в совокупность урегулированных правом политических, публично-властных отношений: • недопустимость преследования религиозными объединениями политических целей; • недопустимость участия религиозных объединений, а также их руководителей, выступающих в качестве представителей соответствующих религиозных объединений, в избирательных кампаниях по выборам в органы государственной власти, объединений избирательные в недопустимость блоки, вхождения выдвижения религиозных религиозными объединениями кандидатов в депутаты и на выборные государственные должности, ведения предвыборной агитации, внесения пожертвований в избирательные фонды кандидатов, участия в деятельности политических партий и политических движений, оказания им материальной и иной помощи, что не исключает прав граждан - членов религиозных объединений принимать участие в личном качестве в выборах и референдумах в установленном законом порядке. 4) Недопустимость установления религиозных или идеологических норм в качестве источников права в государстве (светский характер правовой системы государства): • нормы религиозных или идеологических установлений (внутриконфессиональные установления, религиозное право, документы 80 политических партий и т.д.) не являются источниками права в государстве (за исключением случаев, специально оговоренных в законодательстве); • решения объединений, руководящих деятельность органов которых религиозных направлена на объединений и распространение идеологии, не имеют силы публично-правовых или частноправовых норм или актов, а государство не участвует в их реализации для членов религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии; • правовой статус гражданского состояния личности определяется нормами государственного законодательства. Производные светскости государства. Важнейшие производные конституционного принципа светскости государства - светскость государственной службы и светскость образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях - являются фундаментальными принципами, соответственно, построения системы государственной службы и образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях. Несмотря на то, что в соответствии со статьей 12 Конституции Российской Федерации, местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно, а органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти, к производным светскости государства также относятся светскость местного самоуправления и светскость муниципальной службы. Эти вопросы в настоящем исследовании не рассматриваются. Ограничимся лишь предложением авторских определений этих понятий. Светскость местного самоуправления - фундаментальная характеристика местного самоуправления, отражающая независимость и суверенность местного самоуправления и религиозных объединений (равно как и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии) в соответствующих сферах их компетенции, гарантированные 81 недопустимостью установления общеобязательной религии или идеологии и разделением сфер компетенции местного самоуправления и религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии. Светскость муниципальной службы - религиозная и идеологическая нейтральность муниципальной службы, производная светскости местного самоуправления, характеристика муниципальной службы, отражающая или закрепляющая независимость муниципальной службы от религиозного или идеологического религиозным санкционирования объединениям и или давления, объединениям, от подчинения деятельность которых направлена на распространение идеологии, и от их вмешательства. Светскость (светский характер) образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях - производная светскости государства, характеристическое свойство образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях и одновременно требование к такому образованию. Светскость (светский характер) образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях Российской Федерации закреплена в пункте 4 статьи 2 Закона Российской Федерации «Об образовании», устанавливающем в качестве одного из принципов государственной политики в области образования «светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях», в пункте 2 статьи 4 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», закрепляющем, что, в соответствии с конституционным принципом отделения религиозных объединений от государства, государство обеспечивает светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, а также в ряде подзаконных актов, в том числе в пункте 4 Типового положения об общеобразовательном Правительства РФ учреждении от 19.03.2001 (утверждено г. № 196): Постановлением «Деятельность 82 общеобразовательного учреждения основывается на принципах демократии, гуманизма, общедоступности, приоритета общечеловеческих ценностей, жизни и здоровья человека, гражданственности, свободного развития личности, автономности и светского характера образования». Так же как и в случае с ошибочным толкованием светскости государства как его полной внерелигиозности, безосновательны утверждения, что светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях предполагает отсутствие всякого влияния религии и религиозных объединений. Внерелигиозность образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях - одно из идеологических требований секуляризма, представляющее равнозначное требованиям собой или внекультурности утопическое или требование, вненациональности образования, или сознательную дискриминацию и нарушение прав граждан по признаку отношения к религии, поскольку интеграция личности в национальную культуру и современное общество как раз предполагает ознакомление учащихся со своей национальной культурой - русской, татарской, еврейской, калмыцкой и пр., которые создавались на основе конкретных религий - православия, ислама, иудаизма, буддизма и т. д. Полная изоляция религии от национальной системы образования противоречит нормам части 2 статьи 14 Закона РФ «Об образовании», устанавливающей, что содержание образования должно обеспечивать формирование у обучающегося адекватной современному уровню знаний и уровню образовательной программы (ступени обучения) картины мира; интеграцию личности в национальную и мировую культуру; формирование человека и гражданина, интегрированного в современное ему общество и нацеленного на совершенствование этого общества. Но интеграция личности в национальную культуру и современное общество как раз предполагает ознакомление учащихся со своей национальной культурой - русской, 83 татарской, украинской и т. д., которые создавались на основе конкретных религий. Сам по себе светский характер образования не предусматривает запрета на реализацию в государственных и муниципальных образовательных учреждениях преподавания знаний, касающихся религии. Для примера: конституции всего лишь нескольких зарубежных государств устанавливают государственных и запрет муниципальных на религиозное образование образовательных в учреждениях, реализуемое силами государственных учреждений, Такой запрет обычно закреплен во вполне определенных формулировках соответствующих нормативно-правовых актов. Так, статья 20 Конституции Японии от 3 мая 1947 г. устанавливает: «Государство и его органы должны воздерживаться от религиозного обучения и иной религиозной деятельности». Несмотря на то, что приведенная формулировка не содержит в себе императивного запрета на приглашение государственными органами представителей религиозных организаций для осуществления религиозного образования в образовательных учреждениях на условиях добровольности такого образования для обучаемых, тем не менее в указанной норме обозначен и закреплен запрет на непосредственное участие государственных органов в религиозном обучении, то есть на религиозное образование, осуществляемое работниками государственных образовательных учреждений и органов управления образованием. Японский законодатель внес специальное ограничение, исходя из сложившихся в японском обществе приоритетов. Части 2 и 3 статьи 43 Конституции Португальской Республики от 2 апреля 1976 г.: «Государство не может присвоить себе право составлять программы обучения и развития культуры в соответствии с какими-либо философскими, эстетическими, политическими, идеологическими или религиозными директивами. Государственное обучение не может носить религиозный характер». 84 Достаточно категоричны в этом отношении требования Конституции Республики Гондурас от 28 марта 1936 г.: «Церковь отделена от Государства. Гарантируется свободное исповедание любой религии, поскольку это не противоречит законам страны. Запрещается субсидирование религиозных культов и религиозного обучения» (статья 57); «Гражданское состояние лица не может быть установлено религиозным актом» (статья 58); «Гарантируется свобода преподавания. Образование, финансируемое из государственных фондов, является светским...» (статья 60) . В качестве другого примера императивного запрета на любое присутствие религии в школе можно привести нормы Конституции Мексиканских Соединенных Штатов от 5 февраля 1917 г, (с позднейшими изменениями): «Образование, предоставляемое Государством - Федерацией, штатами, муниципиями, - имеет целью развитие всех человеческих способностей и в то же время воспитание любви к родине и сознания международной солидарности в духе независимости и справедливости. I. В силу того, что статья 24 гарантирует свободу вероисповедания, принципы, которыми должно руководствоваться указанное образование, не должны иметь ничего общего с какою бы то ни было религиозной доктриной и, основанные на прогрессе науки, служат для борьбы с невежеством и его последствиями, рабством, фанатизмом и предрассудками. Такое образование при этом: а) должно быть демократическим, с тем что под демократией разумеется не только правовой строй и политический режим, но также порядок жизни, основанный на непрерывном улучшении экономического, социального и культурного состояния народа; в) должно быть национальным, поскольку, чуждаясь враждебности и односторонности, оно служит пониманию наших задач, использованию наших ресурсов, защите нашей политической независимости, укреплению нашей экономической самостоятельности и преемственности и развитию нашей культуры; с) должно содействовать улучшению отношений между людьми, усиливая и одновременно внедряя, вместе с уважением к достоинству личности и к 85 целостности семьи, признание общественных интересов, а также способствуя развитию идеалов братства и равноправия всех людей, избегая всяких привилегий по признаку расы, секты, группы, пола или личности. <…> IV. Религиозные корпорации, служители культов, акционерные общества, которые исключительно или преимущественно осуществляют учебную деятельность, а также ассоциации и общества, занимающиеся распространением религиозных вероучений, никоим образом не могут принимать участив в деятельности учреждений, предоставляющих начальное, среднее и педагогическое образование и образование для рабочих и крестьян». «Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о народном образовании» устанавливали «светский характер образования, исключающий влияние религии». Приведенная формулировка содержит указание на то, что «принцип светского характера образования» сам по себе не предусматривает запрета на религиозное образование в государственных и муниципальных образовательных учреждениях. Именно поэтому норма о светском характере образования была дополнена нормой о запрете на какое бы то ни было влияние религии на образование в СССР. Вторая часть этой правовой конструкции не дублирует первую, а дополняет ее, придает дополнительное свойство, устанавливает дополнительную правовую характеристику содержания образования в СССР. Определяющим критерием отнесения к светскому или не являющемуся таковым образованию выступает (внутриконфессиональной, системе религиозного религиозного принадлежность внутрицерковной, объединения (духовного) - образования. к внутренней внутреденоминационной) системе Если профессионального образование имеет непосредственное отношение к подготовке служителей культа (православных священников, диаконов, протестантских пасторов, мулл, раввинов и пр.), относится к внутренней образовательной системе религиозного объединения (так называемые духовные школы - духовные семинарии, медресе и пр.), то 86 это несветское образование - но именно только лишь в той части, которая непосредственно направлена на профессиональную религиозную подготовку служителей культа. К не являющимся светскими следует отнести также внутренние образовательные приходское системы религиозных образование объединений, (православные реализующие церковно-приходские и монастырские школы, школы при мечетях и пр.). Противоположностью несветскому (внутриконфессиональному профессиональному духовному) образованию является образование в государственных, муниципальных и негосударственных образовательных учреждениях в соответствии с государственными образовательными стандартами. Именно такое образование - реализуемое в государственных, муниципальных или негосударственных образовательных учреждениях в соответствии с государственными образовательными стандартами, не преследующее целей подготовки служителей культа и не управляемое исключительно религиозными объединениями - и является светским. Таким образом, можно предложить следующие пределения: Светскость образования - характеристика образования, отражающая независимость образования санкционирования или от религиозного давления, от или идеологического подчинения образовательной деятельности религиозным объединениям и объединениям, деятельность которых направлена на распространение идеологии, ненаправленность образования на профессиональную религиозную (духовную) подготовку служителей религиозного культа, на обучение или навязывание какой-либо религии или идеологии, на катехизацию («воцерковление») либо осуществление аналогичных, свойственных для нехристианских религиозных объединений форм привлечения обучаемых в религиозное объединение. Светскость образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях не препятствует преподаванию ими учащимся знаний о религии и религиозной культуре. 87 Светское образование (гражданское, общегражданское, общесоциальное) - образование, обладающее чертами светскости, качеством светскости; образование, независимое от религиозного или идеологического санкционирования или давления, от подчинения образовательной деятельности религиозным объединениям и объединениям, деятельность которых направлена на распространение идеологии, не направленное на профессиональную религиозную (духовную) подготовку служителей религиозного культа, на обучение или навязывание какой-либо религии или идеологии, на катехизацию («воцерковление») либо осуществление аналогичных, свойственных для нехристианских религиозных объединений форм привлечения обучаемых в религиозное объединение. 88 Тема 6. Лекция 1. Государственно-конфессиональные отношения в зарубежных странах Германия. В ФРГ на основе запрета государственной церкви действует кооперационная модель государственной политики в области свободы совести, предполагающая взаимодействие государства с религиозными opгaнизациями в различных сферах деятельности. Основными принципами такой государственной политики в области свободы совести являются принципы нейтралитета, толерантности и паритета. Главное место отводится принципу мировоззренческого нейтралитета государства, включающему в себя невмешательство, неидентификацию с каким-либо вероисповеданием, равенство в шансах. Принцип толерантности означает не столько терпимость, сколько уважение религиозных убеждений, отличных от убеждений других, и относится и к поведению отдельных граждан, и в большей степени - к мирному существованию различных религий и светских организаций в рамках единого государственного порядка. Принцип паритета обусловливает требование равенства людей с различными убеждениями, ocoбеннo в области гражданских прав и допуск к государственной службе. Опираясь на данные принципы, государственная политика в сфере свободы совести осуществляется по трем направлениям: - регулирование государственно-конфессиональных отношений на основе положений конституционного и публичного права; - гарантии и осуществление религиозной свободы; - признание места религиозных организаций в контексте государственного права. Основной Закон ФРГ от 23 мая 1949 г. гласит: «Статья 4. 89 1.Свобода вероисповедания, совести и свобода провозглашения религиозных и общественных взглядов нерушимы. 2.Гарантируется беспрепятственное отправление религиозных обрядов. Никтo не может быть принужден против своей совести к военной службе на строевых должностях. Подробности устанавливает федеральный закон. Статья 7. 1.Все школьное дело находится под контролем Государства. 2.Лица, правомочные на воспитание детей, имеют право решать относительно yчacтия этих детей в религиозном обучении. 3.Религиозное обучение в государственных школах, за исключением неконфессиональных, является обязательным предметом. Без ущерба для права надзора Государства религиозное обучение проводится в соответствии с основными принципами религиозных общин. Ни один преподаватель не может быть обязан против своей воли вести религиозное обучение. 4.Частные народные школы допускаются, если Управление народного образования признает наличие особого педагогического интереса или если они по предложению лиц, правомочных на воспитание детей, учреждаются как общие школы, как конфессиональные или неконфессиональные, и если в общине не имеется государственной народной школы такого типа. Статья 56. Президент Peспyблики при своем вступлении в должность приносит перед собравшимися членами Бундестага и Бундесрата нижеследующую присягу: «Клянусь посвятить свои силы благу немецкого народа, содействовать его пользе, оберегать его от ущерба, блюсти и охранять Основной закон и законы Федерации, добросовестно исполнять свои обязанности и соблюдать справедливостъ по отношению ко всем. Да поможет мне в этом Бог». Допускается принесение присяги без религиозного заверения». 90 Религиозные общества, являющиеся публично-правовыми корпорациями, имеют право взимать налоги на основании гражданских налоговых списков, соответственно постановлениям областного законодательства. Нейтралитет как основа отношения государства ко всем религиозным организациям включает в себя: 1. Нейтралитет как невмешательство. Государству запрещено вмешиваться в область религиозной деятельности посредством актов верховной власти, что влечет правовую автономию религиозных организаций, их самоуправлениe, самоопределение. Другими словами, здесь налицо ограничение государственно-правового контроля по вопросам свободы совести. 2. Нейтралитет как не идентификация. Государство может издавать законы, касающиеся религиозных организаций, но не вмешиваться в их внутреннюю жизнь. 3. Нейтралитет как равенство в шансах. Власти должны проявлять особую заботу о том, чтобы никому из-за его принадлежности или не принадлежности к какому-то убеждению не был причинен ущерб. Гарантию равных шансов для всех религиозных направлений трудно реализовать на практике, равенство шансов обозначает лишь то, что каждая религиозная организация может иметь возможность в соответствии с собственными решениями предпринимать определенные действия. Нельзя оказывать предпочтение какому-то определенному религиозному объединению, если и другие имеют на это право. 4. Нейтралитет как отказ от привилегий. Под привилегией понимают право на особое регулирование. В современном обществе перечисленные обстоятельства не должны противостоять конституционным положениям. В связи с этим нейтралитет как принцип государственно-религиозных отношений содержит значительный этический потенциал. Условиями получения статуса органа публичного права являются: срок существования, устав и число членов. Этот вопрос получил широкое 91 обсуждение не только в юридической, но и в политической сфере в связи с обращениями организации «Свидетели Иеговы». Вопрос о придании статуса органа публичного права не решается положительно относительно мусульманских объединений из-за их большого числа и непризнания некоторыми из ниx правового порядка в ФРГ. Реализация права на самоопределение предполагает наличие финансовой основы, поэтому серьезное внимание уделено церковному налогу. В соответствии со ст. 140 Основного Закона ФРГ этот налог взимается в размере 8-9 % с членов религиозных объединений, являющихся субъектами публичного права. Доходы от добровольных пожертвований скромные - от 2,5 до 10%. Вся церковная жизнь в Германии находится в прямой зависимости от церковного налога. Церковный налог выделяется среди других взносов и пожертвований, которые в соответствии п.3 ст. 137 ст. 140 Основного Закона являются внутренним делом религиозной организации и собираются без вмешательства государства. Уплата налогов исходит из внутреннего церковного права: для католической церкви согласно п. 222 параграфа 1 Канонического кодекса, для евангельской церкви - параграфа 411 церковного закона о членстве в церкви. Церковный налог покрывает 2/3 финансовой потребности церкви и вычитается из заработной платы государственными финансовыми органами и потом передается церкви. Суды подтверждают правомочность взимания церковного налога, однако каждый налогоплательщик может избежать этого бремени, если выйдет из церкви. Выход из религиозной организации регулируется законами той или иной земли ФРГ. Данный акт вступает в силу на основе запротоколированного заявления в суде или органе записи актов гражданского состояния, которые сообщают об этом в соответствующее религиозное объединение и в финансовые органы. В целом немецкая модель, основанная на правовой норме отделения церкви от государства, допускает совместную деятельность государства и 92 религиозных организаций. Государство признает свободу отдельного гражданина в религиозной сфере и свободу религиозных организаций, представляя конституционные гарантии для их деятельности в соответствии с правом на самоопределение. Греция. Конституция Греции от 11 июня 1975 года гласит : «Статья 3. 1. Господствующей в Греции религией является религия восточноправославной церкви Христовой. Православная греческая церковь, признающая своей главой господа нашего Иисуса Христа, неразрывно связана в своих догматах с великой Константинопольской церковью и со всякой другой единоверной церковью Христовой, неуклонно соблюдающей, как она, святые равноапостольские и соборные каноны и священные предания. Она является автокефальной и управляется Священным Синодом, включающим всех епископов по должности, и образуемым им Святым Cинoдом, как это указано в уставе церкви и в соответствии с положениями Патриаршей книги от 29 июня 1850 г. и акта Синода от 4 сентября 1928 г. 3. Текст Священного писания сохраняется неизменным. Его официальный перевод на другой язык запрещен без предварительного согласия автокефальной церкви в Константинополе… Статья 5. ...2. Все лица, находящиеся на греческой территории, пользуются полной защитой своей жизни, чести и свободы независимо от... религиозных или политических различий. Исключения допускаются в случаях, предусмотренных международным правом... Статья 13. 1. Свобода совести ненарушима. Пользование личными и политическими свободами не зависит от религиозных верований. 2. Всякая признаваемая религия свободна, и ее культовые обряды осуществляются беспрепятственно под охраной закона. Культовые обряды не 93 могут посягать на публичный порядок и добрые нравы. Прозелитизм запрещается. Статья 16. …2. Образование составляет основную задачу государства. Оно включает нравственное, культурное, профессиональное и физическое воспитание греков, а также развитие их национального и религиозного самосознания и формирование их как свободных и ответственных граждан... Статья 33. Вступающий в должность Президента республики принимает перед Палатой депутатов следующую присягу; «Клянусь именем Святой, единосущной и нераздельной Троицы соблюдать Конституцию и законы, обеспечивать их точное соблюдение, защищать национальную независимость и территориальную целостность Родины, защищать права и свободы греков и служить общим интересам и пpoгpeccy греческого народа». Статья 59. 1. До вступления в должность депутаты принимают следующую присягу перед Палатой депутатов на открытом заседании: «Я клянусь именем Святой, единосущной и нераздельной Троицы быть верным Родине и демократическому режиму, соблюдать Конституцию и законы и добросовестно выполнять свои обязанности. 2. Депутаты, имеющие другую религию или вероисповедание, принимают присягу по формуле, установленной их религией или вероисповеданием... Государственно-конфессиональные отношения в Греции, где 95 % населения составляют православные, базируется на следующих основных принципах: православная религия является государственной; церковь рассматривается как корпоративный институт, действующий в системе публичного права; церковь пользуется привилегированным статусом, тогда как зависимые от нее учреждения подлежат ведению государственного законодательства; государство контролирует церковь и предоставляет ей 94 компетенцию и права, присущие государственным институтам. Государство вправе вмешиваться во внутренние дела религиозных организаций, но такое вмешательство не опирается на прямые средства принуждения, а осуществляется через законодательство и правовую традицию. Статус государственного закона имеет устав Церкви Эллады, котоpый закрепляет за церковью, ее епископствами, приходами, монастырями и иными религиозными институтами пoлoжeниe корпоративных субъектов публичного права. Священный Синод Церкви Эллады наделен правом издавать свои собственные нормативные документы, приобретающие законную силу с момента публикации в государственной газете. Одновременно действует Закон о статусе иных церквей 1939 г., согласно которому построение синагоги, мечети, храма требует разрешения местного православного митрополита. Отказ митрополита дать согласие не носит характера административного запрета, тем не менее соответствующие органы Министерства просвещения и культов всегда в подобных случаях отвергают прошения со стороны неправославных. В Греции прозелитизм является уголовным преступлением, если осуществляется систематически и под давлением, с использованием незаконных и аморальных средств, включающих насилие над совестью приверженцев различных религий, принуждающее их к смене религиозных верований. Гарантированное жалование и пенсии для священнослужителей установлены государством (с 1969 г. начался переход на казенное жалование иерархов, а с 1980 г. государственное обеспечение стало нормой). Свобода совести распространяется на приверженцев всех религий в Греции. Однако относительно богослужения, имеются определенные критерии: согласно Конституции (п.2. ст. 13) религия должна быть «известной», «признанной», не содержать тайных догматов и культовых практик. Кроме того, богослужения не должны нарушать общественный порядок и мораль. 95 Peлигиознoe образование в школах осуществляется согласно догматам и традициям Восточной (православной) церкви. Неправославные учащиеся не обязаны посещать соответствующие предметы. Родители вправе воспитыватъ своих детей в соответствии со своими собственными религиозными верованиями. Каждая религиозная opгaнизация в Греции имеет собственные школы. Гражданский брак введен в Греции в 1982 г. Он имеет одинаковую cилy с церковным браком. До этого гражданским браком можно было сочетаться лишь за границей и он не имея законной силы в Греции. Развод и в настоящее время осуществляется лишь гражданский суд. Церковь участвует в этом процессе дважды: 1) пытаясь уладить до развода разногласия между супругами.; 2) духовно расторгая брак после решения суда (это решение остается в силе до тех пор, покa граждане, расторгшие первый брак, не выразят желание вступить в новый). Гражданским кодексом устранены многочисленные препятствия к заключению брака, но Православная церковь их все же соблюдает (запрет на брак с неправославным, на третий брак, в случае тесного кровного родства или духовного родства, возникающего после крещения и т.д.). Италия. Католическая церковь имеет большое влияние на политичеcкие и социальные события в стране независимо от статистических цифр о религиозных убеждениях итальянцев. Более 90% жителей Италии принадлежат к католической вере, но только 30% из них регулярно посещают мессу в воскресенье. Поэтому концептуальные рамки религиозно- государственных отношений в Италии основываются на идее сотрудничества, поддерживаемой католической доктриной и осуществляемой через ратификацию конкордата между церковью и различными правительствами. В Италии Церковь официально отделена от государства, но отношения в этой сфере регулируются при помощи специальных соглашений и законов, в частности «Нового Конкордата» 1984 г. 96 Итальянское государство заключило соглашения по образцу католического конкордата с шестью деноминациями меньшинств, основанные на принципе сотрудничества. Этот принцип включает в себя религиозную свободу и равенство, утвердившиеся в течение либерального периода после падения фашистского режима и утвержденные Конституцией Итальянской Республики от 27 декабря 1947 г.: «Статья 3. Все граждане имеют одинаковое общественное достоинство и равны перед законом без различия ... вероисповедания, политических убеждений, личного и общественного положения... Статья 7. Государство и католическая Церковь независимы и суверенны в принадлежащей каждому сфере. Иx отношения регулируются Латеранскими соглашениями. Изменения Соглашений, принятые обеими сторонами, не требуют конституционного пересмотра. Статья 8. Некатолические вероисповедания вправе создавать организации по своим уставам, поскольку это не противоречит публичному правопорядку. Их отношения с государством определяются законом на основе соглашений с органами, представляющими эти вероисповедания... Статья 19. Все имеют право свободно исповедовать свои религиозные верования в любой форме, индивидуальной или коллективной, пропагандировать их и отправлять соответствующий культ частным образом или публично, за исключением обрядов, противных добрым нравам. Статья 20. Церковный характер и религиозная или культовая цель общества либо учреждения не могут стать поводом для специальных законодательных 97 ограничений или фискальных мер в отношении порядка его возникновения, правоспособности и любых форм деятельности». В Италия церковь отделена от государства, но основная религия страны определена: «государство и Католическая Церковь независимы и суверенны в принадлежащему каждому сфере» (ст.7). Конституция Италии, таким образом, делит все религии на две категории: «католическую», с которой государство заключает Конкордат, и некатолические (ст. 8). Мотивация расширенного сотрудничества государства с Католической церковью в ст. 9 Конкордата сформулирована следующим образом: «Итальянская Республика, признавая ценность религиозной культуры и учитывая, что принципы католицизма являются историческим наследием итальянского народа ...». Конституция Италии устанавливает, что граждане равноправны без различия религии (ст.3), все религиозные исповедания в равной мере свободны перед законом (ч. I ст.8), но содержит раздельные положения о католической церкви и иных церквях. Проведение в жизнь названных установлений Конституции было весьма медленным, но эти принципы применялись весьма интенсивно начиная с 1960-х гг. Провозглашение республиканской Конституции создало основу для пересмотра тех условий Конкордата, которые были несовместимы с принципами свободы и равенства в религиозных вопросах, сохраненными в Конституции. Однако по ряду причин (национальных и международных) реформа итальянского закона о церкви не могла быть начата до 1980-х гг. К этому времени Италия прошла существенный путь секуляризации. Например, законодательство впервые ввело юридический развод в1970 г., а в 1978 г. легализованы аборты. Эти изменения имели глубокое воздействие на итальянское общество. Итальянская Конституция гарантирует религиозную свободу каждому независимо от его гражданства. Статья 19 отмечает, что все имеют право на свободное исповедание своих религиозных убеждений в любой форме, индивидуально или в ассоциациях, распространять их и провозглашать 98 публично или в частном порядке ...». Эта статья обеспечивает свободу религии. Свобода изменять свою религию рассматривается как конституционное право, даже если оно не включено в ст. 19. Религиозным общинам посвящены две статьи итальянской Конституции. В ст. 7 установлено, что «государство и католическая церковь, каждые в пределах собственной сферы, являются независимыми и суверенными. Их отношения регулируются в соответствии с Латеранскими договорами. Поправки к этим Договорам, которые приняты сторонами, не требуют никакой процедуры Конституционного пересмотра». По этой статье отношения между государством и католической церковью определяются чeрез конкордаты, которые рассматриваются как имеющие ту же юридическую силу, что и международные соглашения. Нынешний конкордат был заключен в 1984 г. Статья 8 подтверждает, что все религиозные общины одинаково свободны перед законом, а во второй части статьи определяются отношения с религиозными общинами (кроме католических), которым предоставляется право организовываться согласно их собственным уставам в той мере, в каковой это не противоречит общему закону, Некатолические конфессии имеют право на существование, если они не нарушают итальянское законодательство. Их отношения с государством регулируются в соответствии с законом на основе соглашений с их представителями. Итальянское государство уже заключило соглашения с вальдезианцами (1984 г,), пятидесятниками и адвентистами (1986 г,), иудеями (1987 г.), баптистами и лютеранами (1993 г.). Для самоопределения религиозных общин статьи 7 и 8 особенно важны. Кроме признания суверенитета и независимости католической церкви, эти статьи предоставляют всем другим религиозным организациям автономию. Они свободны организовываться любым способом по желанию. Итальянский закон о вероисповедании образует как бы тройную систему религиозных организаций. Наиболее прочные позиции удерживает 99 католическая церковь. Промежуточное положение занимают религиозные общины, которые достигли соглашения с государством (существующие в Италии в течение длительного времени такие группы, как иудеи, протестанты, вальдезианцы, или позже возникшие группы, не имеющие никаких характеристик, несовместимых с итальянским законом); им гарантировано положение, эквивалентное католической церкви. Следующую категорию представляют группы, находящиеся в конфликте с общественным порядком. Среди таковых например, мусульмане. Их деятельность регулируется в соответствии с законом №1159 от 1929 г. и с общими законами об ассоциациях. Подобные группы лишены некоторых важных привилегий, которые предоставляются церквам, имеющим соглашение с государством. Такая система является следствием итальянской истории. Более того, ее использует ряд европейских стран. Однако у этой системы имеются свои недостатки, в частности, возможность ее применения только к ограниченному количеству конфессий, а также регулирование многих вопросов посредством договоров и соглашений, а не единым государственным законом. Например, поскольку мусульманские общины не имеют соглашения с государством, они не могут участвовать ни в распределении собранных государством налогов (0,8 % индивидуального подоходного налога), ни в удержании сумм, передаваемых в дар религиозным общинам, как это позволено религиозным объединениям, у которых имеются такие соглашения. Нет единого для всех религиозных общин закона, решающего например, проблемы пасторского доступа к государственным учреждениям и школам. Конкордаты и соглашения решают возникающие проблемы, которые представляют специфический интерес лишь для отдельных религиозных объединений. Например, отказ от несения воинской службы по религиозным соображениям для Свидетелей Иеговы, ритуальное жертвоприношение для иудеев, субботний отдых для иудеев и адвентистов - это специфические проблемы, которые государство может решать через конкордат только для 100 них. При сотрудничестве между государством и религиозными организациями содержание соглашений могло бы быть сведено к вопросам, которые не могут решаться одинаково для всех. 20 марта 2000 г. правительство Италии подписало конкордаты с двумя религиозными организациями - Союзом буддистов Италии и Свидетелями Иеговы. Оба новых конкордата имеют историческое значение. Италия стала первой страной, где Свидетели Иеговы будут поддерживаться деньгами налогоплательщиков, а буддизм - первой нетеистической религией, подписавшей конкордат с итальянским правительством. Таким образом, итальянский вариант религиозно-государственных отношений представляет пример достоинств и недостатков системы, в которой сотрудничество между государством и религиозными организациями реализовано через ряд соглашений. С одной стороны, посредством конкордатов и соглашений религиозные группы непосредственно принимают участие в формировании законов, соблюдая свои интересы. В этом процессе они выражают свои потребности и предлагают юридические peшения. С другой стороны, названная система создает определенную степень неравенства среди религиозных объединений. Очевидно, что нельзя признать справедливым положение, когда юридическое признание одной конфессии нарушает, пусть даже косвенно, фундаментальные права других религиозных групп. Видный немецкий юрист и ученый в области права Ганс Кельзен убежден, что должный прогресс общества следует из правильного сочетания свободы и равенства. Поддержать этот баланс - плавная проблема итальянской системы государственно-религиозных отношений. На основании сказанного относительно западноевропейских государств можно сделать ряд выводов. 1. В конституционном праве некоторых зарубежных стран установление демократической нормы о равенстве религиозных объединений перед законом и выделение традиционных религиозных объединений с 101 наделением их соответсвующим конституционно-правовым статусом не вступают в противоречие друг с другом. 2. Законодательное закрепление перечня традиционных организаций различно в разных странах. В законодательстве Норвегии, Дании, Аргентины, Великобритании и ряда других стран либо закрепляется статус государственной за определенной религией, либо присутствуют положения об особом правовом статусе определенных религиозных организаций. Так, в Англии традиционной религиозной организацией является Англиканская церковь, в Италии, Испании, Боливии и Аргентине - Католическая церковь. Такое положение сложилось в этих странах исторически, оно отражает убеждение народа в благотворном воздействии религий на политику и общественную мораль. При этом во всех этих странах гарантируется свобода вероисповедания. 3. Опыт зарубежных демократических государств свидетельствует о закреплении в конституции права граждан на свободный мировоззренческий выбор и на получение образования в соответствии со своим выбором, культурными и духовно-нравственными убеждениями, традициями и ценностями, в том числе посредством религиозного образования. Право на религиозное образование является неотъемлемым правом учащихся на доступ к информации, причем права на обучение религии именно в рамках своего вероисповедания. 4. Законодательства западноевропейских стран, в которых отражена концепция свободы вероисповедания, едины в том, что эта свобода не может быть абсолютной. Определены следующие ограничения свободы совести: 1) направленные на защиту прав подрастающего поколения (свобода выбора вероисповедания предоставляется только по достижении определенного возраста, который гарантирует умственную и нравственную зрелость); 2) на отправление культа, обряда или церемонии вне богослужебных зданий (на молитвенные собрания распространяются законоположения о 102 публичных собраниях, введенные в интересах общественной безопасности). Правовой статус традиционных религий Зарубежная практика показывает, что одним из приоритетных направлений политики государства в сфере отношений с религиозными объединениями является законодательное закрепление статуса традиционных для данной страны религиозных организаций. Подобная практика позволяет государству опереться на традиционные религиозные организации в сферах культурного воспитания населения, развития национально-культурных традиций, повышения нравственной и, как следствие, правовой культуры, духовно-нравственного и патриотического образования и др. Здесь следует различать статус государственной религии и традиционной религиозной организации. Признаками государственной религии являются: государственное - финансирование всех ее расходов; - государственные чиновники осуществляют управление делами церкви; - только священники государственной религии имеют право вести службы в тюрьмах, образовательных учреждениях; - только священники государственной религии приглашаются на официальные государственные мероприятия; - руководство государственной религии активно вмешивается в дела государства и пр. Заметим, что именно такой статус имеет Церковь Норвегии. При этом никто в мире не назовет указанное государство «религиозным», «тоталитарным», «клерикальным» и пр. Тем не менее статус традиционной религиозной организации существенно отличается от статуса государственной религии. Дифференциация объединений по всего времени массива создания, существующих численности религиозных приверженцев и 103 распространению по территории страны является справедливым шагом и присуща законодательствам многих стран. Законодательное закрепление перечня традиционных религиозных организаций имеет множество прецедентов в различных странах мира. Так, в Англии традиционной религией является англиканская, в Израиле — иудейская, в Боливии и Аргентине — римская апостольская католическая религия. Такое положение сложилось в этих странах исторически, оно отражает глубокое убеждение народа в благотворном воздействии религии на политику и общественную мораль. Впрочем, во всех указанных странах гарантируется свобода вероисповедания и наряду с государственной существуют другие конфессии. Ислам признан государственной религией в Пакистане, Иране, Саудовской Аравии, Египте, Иордании и других странах. Так, статья 2 Постоянной конституции Арабской Республики Египет 1971 года закрепила: «Ислам — государственная религия, арабский язык — официальный язык государства. Положения мусульманского права — шариата – являются основой законодательства». Конституция Иордании от 8 января 1952 г. также установила, что «Ислам является религией государства». В ряде стран (Саудовская Аравия, Кувейт, Бахрейн, Объединенные Арабские Эмираты, Ливия, Судан, Иордания), населенных в основном мусульманами, законодательное закрепление за исламом статуса государственной религии не требуется в силу того, что конституционно-правовой статус господствующей религии опирается на мощную практику обычного права, глубоко укорененного в психологическом, историческом и этнокультурном типе среднестатистического гражданина этих стран. В законодательстве государств мира — Норвегии, Дании, Аргентины, Великобритании и др. — либо закрепляется статус государственной за определенной религией, либо присутствуют его черты. В других государствах выделены и наделены соответствующим конституционно104 правовым статусом традиционные религии. Нередко в тех странах, где никакая религия не имеет юридического статуса государственной, официальной или хотя бы традиционной (ФРГ, Япония и др.), одна из существующих церквей проявляет стремление создать для себя предпочтительное, преобладающее положение в общегосударственном или региональном масштабе. При этом используется не только многовековая традиция значительной части населения, но и полуофициальная поддержка со стороны властей. Англиканскую церковь в Англии и Пресвитерианскую церковь в Шотландии возглавляет британский монарх, который назначает на высшие церковные должности и оказывает влияние на церковную политику. Статья 2 Конституции Аргентины закрепляет, что Федеральное правительство поддерживает Римскую апостольскую Католическую Церковь. Конституция Болгарии 1991 г. устанавливает свободу вероисповеданий, отделение религиозных организаций от государства, запрет на использование религиозных общностей и организаций, как и религиозных убеждений, в политических целях (ч.1, 2, 4 ст.13) и на образование политических партий на религиозной основе (ч.4 ст.11). Последнее предписание имеет в виду турецко-мусульманское меньшинство в Болгарии. Но вместе со всем этим установлено, что «традиционной религией в Республике Болгарии является восточно-православное вероисповедание» (ч.3 ст.12) . Статья 3 Конституции Боливии устанавливает, что государство признает и поддерживает римскую апостольскую католическую религию. Гарантируется возможность публичного отправления любого другого культа. Отношения с Католической Церковью регулируются посредством соглашений, заключенных между боливийским государством и святым престолом. Конституция ФРГ признает религиозное обучение обязательным в государственных школах (статья 7 Основного Закона ФРГ), причем речь идет 105 именно о лютеранстве, а отнюдь, скажем, не о системе «Живой Этики» или о чем-нибудь подобном, как это все чаще имеет место в России. Конституция Греции, написанная в 1975 году, содержит даже целый ряд статей, регламентирующих отношение к монастырским землям и имуществу. В третьей, важнейшей в данном контексте, статье этого закона сказано следующее: «Господствующей в Греции религией является религия Восточно-Православной Церкви Христовой. Православная Церковь Греции, признающая своим главой господа нашего Иисуса Христа, неразрывно связана в своих догматах с Великой Константинопольской Церковью и со всякой другой единоверной Церковью Христовой, неуклонно соблюдает, так же как и они, святые апостольские и соборные каноны и священные традиции. Она является автокефальной и управляется Священным Синодом архиереев, находящихся на церковной службе, и избираемым ими Постоянным Священным Синодом, который создается в порядке, определяемом Уставом Церкви, с соблюдением положений Патриаршего томоса от 29 июня 1850 г. и акта Синода от 4 сентября 1928 г.» Достаточно категорично и с максимальной страстностью выражены отношение государства к религии и вере и религиозные предпочтения государства в конституциях Дании, Исландии и Ирландии. Параграфы 4 и 6 Конституции Королевства Дании закрепили: «Евангелическая Лютеранская Церковь является Официальной Церковью Дании и, как таковая, пользуется поддержкой государства»; «Король должен быть членом Евангелической Лютеранской Церкви». В Дании глава королевского дома является официальным главой государственной церкви. В Основном законе Ирландии: «1. Государство подтверждает, что Всемогущему Богу принадлежит принесение публичного поклонения. Государство будет почитать его имя и уважать и почитать религию. 2. Государство признает особое положение святой католической апостольской Римской Церкви как хранительницы религии, исповедуемой значительным большинством его граждан... 3. Государство также признает Ирландскую 106 Церковь, Пресвитерианскую Церковь в Ирландии, Ирландскую Церковь методистов, Ирландское религиозное общество квакеров, а также еврейские общины и другие религиозные вероисповедания, существующие в Ирландии на день вступления в действие настоящей Конституции» (статья 44 Конституции Ирландии от 29 декабря 1937 года). Статья 62 Конституции Республики Исландия устанавливает: «Евангелическо-Лютеранская Церковь является государственной Церковью и как таковая пользуется поддержкой и покровительством государства». В Израиле отсутствует явно закрепленное в законодательстве господствующее положение той или иной религии. Однако статья 4а Закона о возвращении устанавливает, что право на репатриацию в Израиль имеет любой еврей, но лишь когда он не исповедует иную религию. Верховный суд Израиля постановил (дело «Руфайзен против Государства Израиль»), что все евреи, перешедшие в христианство, теряют право на репатриацию в Израиль. В Испании Единый закон о религиозной свободе «в качестве единственного ограничения» принципа религиозной свободы провозглашает «защиту прав остальных на осуществление их свобод и основных прав, а также на защиту безопасности, здоровья, общественной морали, определяющих основы общественного порядка». Тот же закон говорит о возможности особых «соглашений и договоров о сотрудничестве испанского государства с теми же церквами и религиозными общинами, которые, судя по сфере их деятельности и числу верующих, получили явное укоренение в Испании». В Испании, помимо традиционной Католической Церкви, только Федерация евангелистических общин, Федерация израильских общин и Исламская комиссия имеют с правительством соглашения, обеспечивающие неприкосновенность мест поклонения и погребения, уважение религиозных правил, определенные налоговые льготы. Последователи всех других конфессий соглашений со светской властью не имеют, действуют на основании общих законов, включены в государственный реестр религиозных объединений, что дает им определенный правовой статус. Все это вполне 107 определенно закреплено и в Конституции Испании: «Никакая религия не может быть государственной. Органы власти принимают во внимание религиозные верования испанского общества и поддерживают соответствующие отношения сотрудничества с Католической Церковью и другими конфессиями» (п.3 ст.16 Конституции Испании 1978 г.). В Италии, где Церковь официально отделена от государства, последнее регулирует свои отношения с католической религией при помощи специальных соглашений и законов, в частности «Нового Конкордата» 1984 года. Однако и здесь в самой Конституции основная религия страны названа и определена: «Государство и Католическая Церковь независимы и суверенны в принадлежащей каждому сфере» (статья 7) . Следовательно, Конституция делит все религии на два разряда: «католическая» (ст. 7), с которой государство заключает Конкордат, и некатолические религии (ст. 8). Мотивация сотрудничества государства с Католической Церковью в статье 9 Конкордата сформулирована следующим образом: «Итальянская Республика, признавая ценность религиозной культуры и учитывая, что принципы католицизма являются историческим наследием итальянского народа...». Притом, что Конституция Италии устанавливает: что граждане равноправны без различия религии (ст.3), что все религиозные исповедания в равной мере свободны перед законом (ч.1 ст.8), она содержит раздельные положения о католической церкви и иных церквах: о том, что государство и католическая церковь независимы и суверенны в принадлежащей каждому из них сфере, а их отношения «регулируются Латеранскими договорами» (ст.7), что некатолические вероисповедания имеют право создавать свои организации согласно своим уставам, поскольку они не противоречат итальянскому правовому порядку, а их отношения с государством определяются законом на основе соглашений с органами, представляющими эти вероисповедания (ч.2,3 ст.8 Конституции Италии). 108 В законодательстве Монголии (1993 г.) было закреплено господствующее положение буддизма и запрещено «проводить деятельность чуждую традициям и обычаям монгольского народа». Статья 2 Конституции Норвегии устанавливает, что евангелическая лютеранская религия является официальной государственной религией в Норвегии. Все расходы по управлению Церковью Норвегии покрываются государством и муниципальными властями за счет государственных налогов. Последователями Церкви Норвегии являются 83% населения. Светские чиновники контролируют внутренние дела Церкви. Норвежские государственные детские сады и школы обязаны по закону преподавать всем ученикам «мораль и христианское воспитание». Церковь Норвегии управляет всеми государственными кладбищами, только священников Церкви Норвегии привлекают для обслуживания вооруженных сил, государственных больниц и госпиталей, а также тюрем, только священники Церкви Норвегии приглашаются на мероприятия государственной службы и народные праздники. Параграф 83 Конституции Финляндии выделяет евангелическо- лютеранскую церковь в качестве приоритетной с точки зрения предпочтений государства: «Организация евангелическо-лютеранской церкви и управление ею определяется законом о церкви. Что касается других, уже существующих религиозных обществ, то в отношении них действует то, что установлено или будет установлено. Основание новых религиозных обществ разрешается при соблюдении по этому вопросу закона». В Швеции глава королевского дома является официальным главой государственной церкви. Достаточно большой опыт в этой сфере накоплен и государствами — бывшими республиками СССР. Преамбула Закона Республики Армения «О свободе совести и религиозных организациях» закрепляет Армянскую апостольскую церковь как национальную церковь армянского народа: «Руководствуясь 109 Декларацией о независимости Армении, учитывая духовное пробуждение армянского народа, его вековой духовный опыт и традиции, признавая Армянскую апостольскую церковь как национальную церковь армянского народа, важный оплот созидания его духовной жизни и сохранения нации, руководствуясь установленными международными нормами-принципами прав и основных свобод человека и сохраняя приверженность положениям статьи 18 Международного пакта о гражданских и политических правах, Верховный Совет Республики Армения принимает настоящий Закон о свободе совести и религиозных организациях». Статья 6 Закона Республики Армения «О свободе совести и религиозных организациях» гласит: «На территории Республики Армения действуют: Армянская апостольская церковь (сокращенно — Армянская церковь) с ее традиционными организациями; другие религиозные организации, создаваемые и действующие среди своих верующих членов — согласно собственному имуществу и уставу». В Грузии парламент внёс 30 марта 2001 года в Конституцию дополнение, согласно которому между государством Грузия и Автокефальной Православной Апостольской Церковью Грузии установлены конкордатные отношения. Эти отношения будут регулироваться специальным Конституционным соглашением. В своем выступлении 2 апреля 2001 года по национальному радио с официальным заявлением об изменении Конституции страны президент Грузии Эдуард Шеварднадзе подчеркнул, что «права других религиозных организаций и атеистов» не будут ущемлены. За введение конкордатной системы проголосовало 188 депутатов грузинского парламента, как пропрезидентские, так и оппозиционные. Проект Соглашения регламентирует отношения Церкви и государства и затрагивает следующие темы: армию, исправительно-трудовые учреждения, медицинские учреждения, образование, социальную деятельность, брак, имущественные отношения и финансирование церкви. Основные положения сформулированы следующим образом: Церковь свои 110 функции выполняет на основе норм канонического права, в рамках настоящего Соглашения и в рамках законодательства Грузии; духовные лица не подлежат призыву в армию; представители духовенства имеют право не давать показания по фактам, которые им доверили как духовным наставникам или которые им стали известны; государство признает брак, зарегистрированный Церковью; государство обеспечивает создание института военных священников в армии; государство обеспечивает создание института капелланов в тюрьмах; учебные программы предмета по православному вероисповеданию и кандидатуры преподавателей утверждает государство по представлению Церкви; государство и Церковь имеют право осуществлять совместные программы социального обеспечения; имущество Церкви освобождено от налога на землю и от налога на имущество; собственность Церкви и другие имущественные права защищены законом; государство не имеет право отчуждать от Церкви её имущество; Церковь имеет право получать пожертвования, а также доходы от передачи своего имущества в аренду. Проект Конституционного соглашения был опубликован на грузинском языке в трёх редакциях. Работа над текстом будет продолжена. Последний вариант отправлен на экспертизу в Парламентскую ассамблею Совета Европы, откуда в мае 2001 г. должно поступить заключение на предмет соответствия Соглашения международным нормам. Консультации с Советом Европы по поводу конкордата носят необязательный характер, так как многолетняя практика заключения конкордатов между различными государствами и Католической Церковью указывает на её легитимность. Только за время нынешнего понтификата Ватикан заключил около 60-ти двухсторонних дипломатических договоров с европейскими партнёрами. Так что обращение Грузии в Совет Европы можно интерпретировать либо как «подстраховку», либо как знак уважения к европейским традициям. Конституция Литовской Республики гласит: «Государство признает традиционные в Литве церкви и организации, а другие... — в случае, если 111 они имеют опору в обществе и их учение и обряды не противоречат закону и нравственности» (ст. 43) . И подобных примеров очень много. По существу, только в трех государствах мира отсутствует такая практика — в США, во Франции и в Российской Федерации. Совершенно очевидно, что наше государство не может опираться в построении отношений с религиозными объединениями на модель США в силу отсутствия в этой стране каких-либо религиозных традиций, сравнимых с тысячелетними российскими. С другой стороны, модель отношений с религиозными объединениями, созданная во Франции, не является гармоничной для этой страны, а навязана во многом извне. И свидетельством тому являются события, происходящие сегодня в этой стране вокруг принятия нового законодательства, регулирующего деятельность религиозных объединений. Рано или поздно, но российская государственная власть придет к пониманию необходимости выделения перечня традиционных для России религиозных организаций, что позволит коренным образом изменить сложившуюся ныне парадоксальную ситуацию, когда, с одной стороны, значительный потенциал традиционных российских религиозных организаций практически не используется государством в деле духовнонравственного образования и воспитания населения, а с другой стороны — всевозможные маргинальные и просто преступные религиозные группы во многих случаях получают «зеленый свет» для проведения своих сомнительных инициатив, выливающихся в массовые случаи нарушений прав граждан и российских законов, ситуации межрелигиозного противостояния. 112
