O_slove__Nataliya_Sologub

П
розару
авторы / произведения / рецензии / поиск / вход для авторов / регистрация / о
сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Экология. Человек. Слово
Наталия Соллогуб
Данная монография посвящена исследованию взаимоотношений человека и природы сквозь
призму триады “природа-язык-человек”, выявлению динамики процессов образования экоаксиологической
номинации, одной из древнейших способов языковой номинации, с учётом библейско-христианской и
мифолого-исторической ретроспективы.
Анализ лингво-гносеологических основ экоаксиологической номинации как наиболее динамичного элемента
языковой системы историко-культурной эволюции позволяет, в определенной степени, увидеть
нравственные, эстетические и другие аксиологические ценности, способствующие формированию цельного
лингвоэкологического знания в трёх важнейших парадигмах лингвистической мысли (имманентносемиологической, антропологической и теоантропокосмической), определению значения экоаксиологической
номинации и фразеологии “природы” в языковой картине мира, а также роли и места эколингвистики в новой
парадигме знаний.
Стр.
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ
ЧАСТЬ 1. ДУХОВНАЯ ПРИРОДА СЛОВА.
§ 1. К вопросу о построении системы ценностей
экологии языка и культуры.
§ 2. Слово – основная сила природы и языка.
§ 3. Язык как духовная реальность
§ 4. Некоторые идеи энергийно-ономатической модели
теоантропокосмической парадигмы
в контексте эколингвистики.
ЧАСТЬ 2. КУЛЬТУРА. ЯЗЫК. ЧЕЛОВЕК.
§ 1. Триада «религия-культура-цивилизация».
§ 2. Главный архетип «человек».
§ 3. Главный архетип «Русь».
§ 4. Главный архетип «культура».
§ 5. Главный архетип «язык ».
§ 6 Экология языка.
ЧАСТЬ 3. ПРИРОДА. ЯЗЫК. ЧЕЛОВЕК.
§ 1. Триада "природа-язык-человек"универсальная модель мира.
§ 2. Взаимоотношения человека и природы, и их
языковая репрезентация.
§ 3. Феномен природы с учётом мифолого-исторической
ретроспективы.
§ 4. Мифологическое освоение природы и её
отражение в языке.
§ 5. Природа как символ истины в христианской традиции.
§ 6. Символизация - одно из основных средств актуализации
фразеологически связанного значения.
.
§ 7. Национальная и общекультурологическая
коннотация ФЕ с зоонимами и ботанизмами
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
БИБЛИОГРАФИЯ
СПИСОК УСЛОВНЫХСОКРАЩЕНИЙ
.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Язык не только отражает реальность, но интерпретирует её, создавая особую реальность, в которой
живёт человек. В настоящее время наука о языке, занимает авангардные методологические позиции в
системе всякого знания. Именно поэтому философия рубежа тысячелетий развивается на базе использования
языка. А. М. Хайдеггер, выдающийся мыслитель нашего времени, назвал язык "домом бытия" " … Язык есть
вместе дом бытия и жилище человеческого существа" [1988:354]. Ю.С. Степанов представил сущность языка
в виде нескольких образов: 1) язык как язык индивида; 2) язык как член семьи языков; 3) язык как структура;
4) язык как система; 5) язык как тип и характер; 6) язык как компьютер; 7) язык как пространство мысли и как
"дом духа" [1995:7-34]. К этим образам в конце 20 в. прибавился ещё один: язык как продукт культуры, как её
важная составляющая часть и условие существования, как фактор формирования культурных кодов (Ю.С.
Степанов, Н.Д. Арутюнова, В.Н. Телия, В.В. Воробьёв, В.А. Маслова и др.).
Вся конкретность социально-культурного деяния раскрывается в СЛОВЕ, как виде творческой и
деятельностной реальности духа и носителе духовной, культурной, философской, научной и социальной
информации. Из всех наук на земле - самая великая и удивительная наука о слове, которая является
надёжным фундаментом, как всех наук, так и разумно-живой и реально-практической жизни. Слово - начало
всего созидания и творения. Слово - есть смысл: " всякая наука есть наука о смысле или об осмысленных
фактах, что и значит, что каждая наука - в словах и о словах" [Лосев 1992:29]. Вход в здание любой науки
лежит через двери языка: успешное овладение предметами школьного образования самым непосредственным
образом зависит от степени владения языком образования. Вот поэтому только через язык можно найти у
каждой науки некоторые общие точки соприкосновения, общие сферы, в которых они пересекаются друг с
другом. «Без языка науки невнятны, законы мрачны, художества нелепы, рукоделия грубы, и одним словом:
все без вида, без образа, без души» [Шишков 2007:28].
Процессы, происходящие в современной лингвистике, представляют собой выражение некоторого
общенаучного, общекультурного движения к переделу границ и сфер компетенции наук, которые к концу 19
в. казались вполне определёнными. Она исчерпала глубину своего первоначального, эмпирическиописательного периода развития, вследствие долгого периода доминирования в языке ориентации на
методологический редукционизм (игнорирование полноты охвата сущностных характеристик языка).
Отклонение в сторону описания языка во всех его жизненных связях, в свете идеала цельного знания, т.е.
обращение к изучению языка в широком "жизненном" антропологическом контексте, пересмотр границ
лингвистики и её связей с другими науками, стирание границ между лингвистикой и смежными
дисциплинами, начиная с В. фон Гумбольдта, обусловлено настоятельным обращением к объяснению
глубинных закономерностей возникновения функционирования языка как целостного феномена
человеческого бытия. Уже само определение языка как средства коммуникации и, одновременно, уникальной
среды, в которой только и находит своё выражение " дух народа", его культура и история, предполагает
выход за пределы описания, систематизации и классификации естественных языков. Как кажется выход
лингвистики к проблемам " язык и философия", " язык и история", " язык и культура" мог быть обеспечен
общими методологическими и концептуальными средствами, а также их активными интегративно дифференциальными процессами.
Естествознание активно вторгается в область гуманитарного знания (создается синергетическая картина
мира), гуманитарные науки активно участвуют в создании новой - ноосферной парадигмы научного
мировоззрения, в биологию, физику и космологию возвращается телеологизм, от которой они, казалось бы,
окончательно отошли к 18 в. В смежных областях каждая наука может и должна помогать и служить другой
в решении её задач и проблем. Именно в этих переходных исследовательских зонах и сферах обычно
рождаются новые научные направления. Так, например, в своё время на пересечении логики, математики и
языкознания родилась новая гуманитарная дисциплина - структурная и математическая лингвистика, на
стыке психологии и языка - психолингвистика, на стыке этнографии и лингвистики - этнолингвистика, на
стыке культуры и лингвистики - лингвокультурология и т.д.
Обнаруживаются области не только соприкосновения, но также и наложение наук, не представимые ранее,
как, например, "биология и этика", "экология и культура", “экология и религия”, «экология и язык". Поэтому,
по словам Р.М. Фрумкиной, "неудивительно, что современная лингвистика в целом не может быть зачислена
ни по "ведомству" естественных наук, ни по ведомству гуманитарных наук, относя её к "наукам о человеке",
мы по умолчанию предполагаем, что имеется в виду иное содержание, чем если бы мы, например, говорили о
медицине или антропологии" [1995:76].
В эпоху сциентизма, массового атеизма и позитивизма проблема единства знания и веры, знания и образа
жизни, знания и домостроения - одна из самых характерных черт лингвофилософских размышлений над
языком в наши дни. Сейчас забота экологов распространяется на гуманитарные науки. Синтез науки экологии
с гуманитарными знаниями при помощи методов гуманитарных наук (этики, эстетики, антропологии,
сакральной экологии, права, культурологии, теологии, истории, этнографии, социологии, психологии,
археологии, политологии, лингвистики, фольклористики и т.д.) даёт возможность исследовать
символические, психологические, религиозные, этические, культурные, лингвистические и другие причины
деструктивного отношения человека к природе искать пути изменения этого. Гуманитарная экология
открывает религиозное, философское, общекультурное, образное, эмоциональное измерение дикой и
затронутой цивилизацией природы.
В данной работе будет предпринята попытка рассмотреть новое направление науки о человеке –
эколингвистика [(гр. oikos "дом", " родина") (гр. logos " слово", " понятие", " мысль", " определение", "речь",
"учение")] - сквозь призму триады терминов язык - экология – культура
Эколингвистика - пограничная дисциплина, лежащая между языкознанием, экологией, культурой,
социологией, религией, психологией и т.д. Актуальность данной науки определяется негативными
процессами, протекающими в культурно-историческом ареале русского Православного пространства (зд. речь
пойдёт о русском языке в сравнении с другими европейскими языками): "раскультуривание" нашего народа,
и его " расхристинизация", разрушение вековой экосистемы экологического равновесия русского
разговорно-бытового и церковно-славянского языков, разрушение экологии русского языка (напр. обеднение
лексики русского языка, искажение русских слов - их ударений, интонаций предложений, замена русских
слов однозначными иностранного происхождения, исчезновение поговорок и пословиц в языке и речи и др.)
и культуры (вывоз культурных ценностей, выведение их из сферы, доступной для той или иной группы
людей, падение нравственности – уменьшение стыдливости во всех её проявлениях, снижение интереса к
личной репутации в человеческом обществе - исчезновение чувства чести, совести, честности, патриотизма),
наступление хаоса в науке, в экономической области, вестернизация" русского языка и культуры, падение
престижности нашего образования, "дегуманизация" нашего общества и т.д. Экологический кризис русского
языка – это, прежде всего, результат кризиса нравственности наций в нашей стране. Причина падения
родного языка кроится в предпочтении народом нашим чужого языка, что сейчас и наблюдается в нашей
стране: вытеснение исконных слов, структур англоязычными. С падением русского языка прослеживается
падение науки, техники, не развивается активно искусство. Как известно, «свято пусто не бывает», этим
пользуются другие народы, делая всё возможное, чтобы отвратить наше внимание от самих себя, от своей
страны, и сфокусировать наше внимание только на их соблазнах и искушениях.
У языкознания свой предмет исследования - естественный человеческий язык, его законы, структура,
многообразие форм, функций и проявлений как единого целого, как единой системы.
Предмет экологии - изучение взаимоотношений живых систем разных рангов со средой и между собой,
различных аспектов охраны среды обитания человека, проблем взаимоотношений природы и общества,
экологических принципов охраны природы и т.д. Задача экологии как науки – это изучать мир как целое.
Цель такого изучения, основанного на определённой философии, – возможность помощи миру, его «лечения»
и выяснения безопасности вносимых человеком изменений в мир (здесь речь может идти о природе и
человеке). С этим связано не только сохранение Вселенной как органического целого, но и профилактическая
помощь природе со стороны человека как единственного существа в природе, которое может говорить и
защищать права природы на достойное существование: права растений, животных, рыб, ландшафтов с
горами, лесами и всей красотой, которая тоже нуждается в защите.
Понятие цельности и целесообразности языка и природы воплощено в слове гр. oikos "дом", " родина". Домом
может служит как природа, так и та часть мира, которой человек окружает себя. Последнее требует нашего
объяснения. Человек строит свой дом (язык). Сюда же входит, прежде всего, материальные и духовные
составляющие. Стоит только выбросить одну из частей языка или повредить какую-л. его часть - человек
лишится части своего дома, что обусловит кризис всей культуры, утрату духовно-культурной целостности, а
в итоге чего – гибель самого человека.
Язык как целостность существует не сама по себе, а зависит от другого целого – культуры, которая включает
его; меньшее целое - от большего, наряду с традициями, привычками, занятиями, привязанностями, всё им
создаваемое вокруг себя – в чём он живёт. Культура в широком смысле этого слова включает религию, науку,
технику, и проч. Она не может существовать без большей целостности – планетарно-духовной,
представляющей собой наряду с планетарно-физической целостностью, целостность Земли. Кроме того,
учёные выявляют целостности личностей, народов, из которых формируется человечество. Россия - не
только неповторимое целостное образование, но она также является центральной составляющей целостного
Русского мира.
Мир создан как единое целое с многообразными внутренними связями, которые нельзя нарушать.
Представляется, что у целостностей имеется своя иерархия, восходящая к Творцу Вселенной. Благодаря этой
иерархии целостностей, восходящей к Создателю, на земле каждое мгновение осуществляется жизнь. Вот
почему будет грубой ошибкой отделять задачи политические от экономических, духовные от экологических.
Все они решаются в нерасторжимой связи. Всякое подлинное созидание идёт по принципу целостности, по
принципу системности.
Все биологические, физические, космологически, духовные, семантические связи, весь план мира
существуют для того, чтобы мир мог существовать в своих связях, сохраняя в себе существование человека.
Однако в мире не всё благополучно и идеально. Неблагополучно и в самом человеке, в его культуре, языке.
В настоящее время современники являются свидетелями глубокого экологического кризиса на планете,
который является следствием, прежде всего, роста кризиса сознания человека. Так, если в 18-19 вв. и ранее в
сознании человечества преобладало понятие долга, нравственного, семейного, государственного,
религиозного, то в 19-20 вв. большое распространение получили идеалы потребления, комфортабельной,
приятной жизни. Человечество на этом пути не достигло счастья, однако потеряло возможность жить в ладу с
природой и с самим собой, что незамедлительно отразилось в языке человека. Сейчас человек понял, что он
"дитя природы", а не её хозяин и властелин. Сама возможность жизни человека на планете обеспечивается
сложившейся в биосфере за тысячелетия скоординированной жизнедеятельностью всех биологических видов.
"Благоговение перед жизнью", по словам выдающегося немецко-французского мыслителя 20 в. А. Швейцера,
- единственно приемлемая этическая основа взаимоотношений человека и природы. Кардинальная связь
природного и духовного, слова и судьбы человека, взаимосвязь языка и характера народа ныне становится
очевидной для всех.
Язык как целое представляет собой универсальный прафеномен, самостоятельно продуцирующий и
эксплицирующий своё состояние. Наиболее показательна в этом отношении позиция М. Хайдеггера ("язык дом бытия"), он рассматривает язык не столько как инструмент, обслуживающий мысль, сколько мысль есть
способ которым, актуализируются изначальные («первоначальные») смыслы, содержащиеся в языке. Такой
подход подтверждает, что язык - мощный фактор консолидации, интеграции народа, нации, важнейшее
средство связи поколений. Можно со всей ответственностью утверждать, что язык является центральной,
основной составляющей дома культуры.
Язык - среда обитания народа и каждого человека. Мы "дышим" речевой продукцией своих
современников в повседневном общении дома и в школе, на улице, в автобусе, магазине, слушая радио или
телевизор… Неблагополучное состояние природной среды может подорвать здоровье человека. Кроме того,
неблагополучное состояние языковой среды вызывает духовную деградацию отдельной личности и всего
народа, и, в конце концов, может уничтожить народ как культурно-исторический феномен.
Итак, под экологией мы понимаем "домостроительство", "родное слово", " домашняя речь", или
"словесная (языковая среда) обитания". Учение и сохранение "дома бытия" необходимо начинать с
человека, языка и языковой среды. В самом деле, человек живёт и работает, действует и взаимодействует с
другими людьми в определённой языковой среде. Речевое взаимодействие - непременное условие
социального взаимодействия. Можно без преувеличения сказать, что личностные качества человека есть
суммарный результат качеств той речевой среды, в которой он воспитывается, живёт и работает. Чистота
речевой среды не менее важна, чем чистота самой природной среды. Деградация речевого общения,
загрязнение языковой среды ведут к деградации человека, общества, народа, и в результате всего
человечества.
В эколингвистике мы будем рассматривать язык как духовную реальность, живую деятельность
человеческого духа, единую энергию, пронизывающая собой всё его бытие (см. Гумбольдт 1984, Потебня
1905, 1913, 1922, 1989 и др., Степанов 1995), как подлинную субстанция культуры, интерпретируемой как
"творчество жизнепонимания" [Лосев 1993: 541]. По определению И. А. Ильина, " язык народа есть как бы
художественная риза его души и духа" [1993:173].
В интерпретации духовности наблюдаются две установки: имманентно-антропологическая и
трансцендентально-синергетическая. В первом случае рассуждение ведётся внутри антропологического
пространства: отмечается направленность на возможность выхода за его пределы и невозможность ввода
запредельных для данного пространства сущностей. Духовное в человеке при этом подходе определяется
как то, что имеет отношение к высшим ценностям в человеке, в его душе. Во второй установке духовность в
человеке объясняется действием Святого Духа, а также различных духовных сущностей, т.е. с действием
активного личностно-волевого начала и рассматривается как синергийное взаимодействие в человеке высших
духовных сил и его открытости действию этих сил [Постовалова 1999:31]. "Духовная энергия, истекающая от
Духа Божия, энергия любви движет всей природой и всё животворит. Она есть источник жизни, и нет ничего
мёртвого" [Войно-Ясенецкий 2003:12]. Представление языка как духовной реальности в этом втором
понимании духовности выводит науку о языке в сферу теоантропокосмической парадигмы, при которой
язык рассматривается широко в экзистенциальном и понятийном контексте – Бог- человек- мир – в аспекте
«мистической прагматики».
В настоящее время методологической основой современной лингвистики является теоантропокосмическая
парадигма, т.е. совмещение в языке Божественного и человеческого начал, постижения языка, сознательно
ориентирующейся на следование идеалу цельного знания. Эта парадигма разрабатывалась в трудах А.Ф.
Лосева, П.А. Флоренского, С. Н. Булгакова. В.С. Соловьёва, С.Н. и Е.Н. Трубецких, С. Л. Франка, В. Ф. Эрна,
Л.П. Карсавина.
В религиозно-философской концепции языка учёные школы всеединства пытались воплощать
христианский идеал цельности жизни и цельного познания в ситуации реальной разорванности разных сфер
жизни и бытия человека - веры, знания, жизни и миропонимания, разобщённости разных сторон
человеческого духа (разума, воли, чувства), разрыва между главнейшими сферами знания – философией,
богословием, наукой. Эти мыслители разработали учение о единстве веры и знания, глубинной связанности и
нерасторжимости всех сторон человеческого духа в познании о цельной жизни как единстве человеческого
существования и миропорядка, жизни и миропонимания, о единстве разных сфер духовно-интеллектуальной
деятельности человека - философии, богословия, науки - и пытались воплотить это учение в опыте своей
жизни и творчества [Постовалова 1995:355]. "… человек рассматривается здесь как первичная и
неразложимая онтологическая величина, "онтологическая точка", не допускающая в себе подразделений
Подобную концепцию человека уместно назвали "антропологией цельности", " l'anthropologie unitaire"
[Хоружий 1991:21].
Идеал цельного знания, избранный в качестве интерпретационной призмы для аналитического
описания значимости триады "природа- язык -человек " и её металингвистических процессов относится к
числу глубочайших непреходящих духовных ценностей и культурно-исторических вдохновляющих
ориентиров познавательной деятельности человека, а также значительным стимулом для определения
важности развития лингвистической мысли как явления экологии и культуры, экологии и языка.
По словам С.Н. Булгакова, идеал универсального цельного знания, «оказывается настолько живучим и
неустранимым из нашего сознания и нашей воли, стремление победить " "мстительный хаос" мира светом
единящего логоса так неразрывно слито со стремлением к знанию вообще, что этот универсализм был…
естественным и первоначальным состоянием человеческой мысли” [1993:272].
Данная концепция нам представляется как "экологическое", животворящее состояние человеческой мысли,
позволяющее нам познать вкупе экологию языка, культуру, веру для возрождения "цельного" человека. Ведь
истина доступна только "цельному" человеку и цельное познание может осуществляться посредством
единения всех способностей человека; только при таком познании открывается глубинная внутренняя
связанность истины, добра и красоты и устанавливается связь между главными сферами познавательной
деятельности человека. Тогда человек, владея такими знаниями, не потерпит того беззакония, того
запустения, которое творится в его доме, и он восстановит дом, в котором воцарится любовь к Богу, природе
и человеку. " Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание, и всю веру, так что
могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. " (I Кор. 13, 2).
Экология языка теснейшим образом связана с экологией духовной культуры языка, экологией культурноисторических традиций. В процессе консолидации нации определённая общность культурно-исторических
традиций, принадлежность к определенному культурному ареалу играет не меньшую роль, чем общность
языка. Культурно-исторический ареал - объединяет народы и их языки, проявляющейся в определённой
совокупности текстов, отражающих основное содержание интегрирующей части духовной культуры.
Культурно-исторический ареал - мощнейший фактор сохранения, умножения, передачи интегрирующего
содержания духовной культуры при помощи специальных институций (школа, религия, литература, наука и
т.д.).
Язык рассматривается в данной работе также как путь, по которому мы проникаем не только в
современную ментальность народа, но и в воззрения древних людей на мир, на природу, общество, а также на
самих себя. Отзвуки давних минувших лет, пережив века, сохраняются сегодня в мифах, притчах, сказаниях,
пословицах, поговорках, фразеологизмах, метафорах, символах и т.д.
Природа выражает нравственное царство намного яснее, чем это может человеческий язык. Природа создана
для этого, чтобы быть совершенным образом выражения царства нравственного. Поэтому мы заимствуем у
природы факты (ибо эти факты для того и существуют), которые помогают нашему языку передать качества,
состояния и действия самого человека, его взаимодействия с людьми, природой, обществом и т.д., а также
культурно-исторический опыт человека сквозь призму идеала цельного знания. Такие факты мы заимствуем,
прежде всего, из мира фауны и флоры. Это объясняется сходством человека с «низшей тварью по причастию
питательного и чувствующего естества, которое имеет вся земная тварь в данной от Бога степени» [Роуз
1998:34]. Данные факты являются цементирующим раствором при взаимодействии народов и их культур, ибо
именно они и являются той национальной «валютой» при культурном взаимообмене народов,
иллюстрирующие общность народов с природой, одухотворённой Творцом. Индивидуальные особенности
народов видеть природу, а также самого человека сквозь призму природы говорит о богатстве источника
образности - природы, непрестанно вдохновляющий человека на новые представления и образы, которые
впоследствии успешно вплетаются в ткань лексического и фразеологического материала. Образы природных
реалий, активно участвовавшие в образовании назидательных библейских преданий, мифологических
представлений, фольклорных образов, формул, богатейшего языка символов способствуют сохранению в
нашем сознании духовного и материального опыта общения человека с природой. Данные образования
являются неиссякаемым родником творческого вдохновения, морально-этическим кодексом народов и
неистощимой сокровищницей языка, источником «духовной безопасности» жизни человека на земле.
Становясь ядром национального сознания, они воплощаются в языке, воспроизводятся в литературе,
перерастают в мерило духовности, олицетворяя собой могучее древо народного языка и народного
самосознания, которое никогда не прерывает связь, единство со своими истоками и, конечно, не перестаёт
расти и тянуться к более возвышенному и недосягаемому. Вот почему так важно нашему народу во времена
нынешнего экологического кризиса вернуться к своим духовным истокам родного языка для возрождения
собственной духовности и своей собственной государственности.
Экологический подход нельзя ограничить какой-либо сферой (биосферой, психосферой, ноосферой,
семиосферой). По самой природе своей он приложим ко всякой тварной целостности. Только целостность
может быть искажена и уязвлена, только ей может быть присуща порча, затрагивающая глубинный
жизненный принцип. Вся жизнь есть стремление к всеединству, т.е. в одно и то же время и утверждение
всеединства и совершенно реальное, мучительное его отсутствие. Всякое подлинное созидание основывается
на принципе целостности.
Итак, эколингвистика - это наука о целостности языка, о его связи с культурой своего народа, вместе с тем о
его связи с земной семиосферой. Это наука об энергетике слова, о его творящей силе, о его связи с
биосферой, с языком живой природы. Это наука о духовной природе слова, о глубокой его связи с личностью,
с характером и судьбой народа, с высшими духовными сферами, с Творцом. Биологической, земной экологии
не обойтись без экологии слова и духа.
Народ, его язык, культура и вера вкупе с природой составляют нечто целостное, всеединое. Известно, что
принцип целостности – это путь к формированию экокультурологической картины мира и соответствующих
ей форм знания, а также путь к созданию новых образцов мыслительной деятельности в сфере изучения
культуры связей человека, природы и Творца.
Основной принцип эколингвистики - это принцип целостности, базирующийся на следующих
триадах: природа-язык-человек; мысль-слово-дело; дело-слово-мысль как основы гармонии творения всего
живущего.
Цель эколингвистики: изучение экологических процессов в языке, культуре и в обществе с учётом
триединой цели образования: духовно-этического, художественно-эстетического и информационнорационального миропонимания; рассмотрение эколингвистических процессов в языке в широком
экзистенциальном и понятийном - теоантропоцентрическом контексте –"Бог- человек- мир (
природа,культура, социум)"; изучение возникновения и развития экоаксиологической номинации –
ценнейшем источнике сведений о мире и природе как о "доме слова и духа русского народа и других
народов"; раскрытие общих причин "разрушения" такого дома, позволяющих вплотную подойти к
постановке вопроса об "общем экологически чистом "Доме" как среды человеческой жизни, открытой
духовному началу и внутренней иерархии ценностей, запечатленных в вещах и жизненных событиях. Цель
эколингвистики также показать, каковы те лингвистические методы, которые могут помочь разрешить
различные задачи экологии, культурологии и социологии.
Эколингвистика не описывает ни фонемы, ни морфемы, ни предложения, не открывает новых
закономерностей в языке. В эколингвистике категории и факты языка и текстов на языке используются
только как средство более глубокого проникновения в собственно экологические и историко-культурносоциальные процессы.
Основными задачами являются:
анализ и определение основных характеристик эколингвистики (предмет эколингвистики, его видовая
специфика, понятийно-категориальный аппарат, основные методы исследования);
установление связей экологии с лингвистикой и с другими гуманитарными науками в свете идеала цельного
знания; возрождение духовного отношения к слову как бесценному Божественному дару;
выделение наиболее важных для экологизации образования и преподавания идей и положений
эколингвистики;
рассмотрение вопросов языковой безопасности и путей сохранения русского пространства;
обоснование универсальной модели мира "природа-язык-человек" как
основы гармонии творения всего живущего, и формирование духовно-нравственного видения развития
природы, человека, общества;
определение и анализ главного архетипа экологии языка и культуры “человек”;
рассмотрение духовной природы слова;
рассмотрение слова как основной силы природы и языка;
обоснование триады “духа-души-сердца” с онтологической и сотериологической точки зрения;
определение духовности как высшее достижение человеческой души;
анализ и определение концептов «душа» и «сердце» как духовных центров человека;
формирование у студентов эколингвокультурной компетенции для повышения мотивационной базы общения;
рассмотрение черт сходства и различия в экологическом опыте народов европейского ареала, народов мира;
анализ экологической языковой картины мира;
определение и анализ главного эконима “любовь”;
рассмотрение природы как «символа истины»;
определение и анализ эколингвистических аномалий языка;
обоснование причин возникновения эколингвистических аномалий;
формирование "цельного" человека в свете идеала цельного знания;
определение и анализ языковых знаков в экоаксиологической номинации в свете теории номинации;
рассмотрение национальных и общекультурологических особенностей экоаксиологических языковых знаков;
формирование экокультурологической картины мира и соответствующих ей форм знания, а также
обоснование создания новых образцов мыслительной деятельности в сфере изучения культуры связей
человека, природы и Творца;
анализ эколингвокультурологических особенностей атмонимов, астронимов, геосемизмов, гидронимов,
петронимов, зоонимов (фаунонимов) и ботанизмов (флоризмов) в свете теории номинации;
осмысление “второй природы” в динамике, благодаря которой современная языковая реальность получает
чёткое и зримое определение, представляющее собой (языковую реальность) систему дифференцированных
знаков, соответствующих дифференцированным понятиям;
формирование умений и навыков экогносеологических знаний в языке и речи.
Данное исследование, предлагаемое читателю, представляет собой именно размышления над возникновением
экологического и культурного символичеcкого кода как представление человека (слиянием чувственного и
рационального) и его желание определиться во времени и пространстве через конкретные образы (зд.
природные реалии). Этот код один из эффективных способов сохранения неразрывной связи человека и
природы, природы и человека, видимого и невидимого миров, подтверждающий принцип единства всего
сущего.
Особое внимание уделено в книге взаимодействию национального и интернационального, расшифровке
различных элементов экологического, культурного опыта человека, усиливающих языковую специфичность
английских (британских, американских и т.д.) ФЕ. В результате исследования взаимосвязей библейскохристианского, мифологического экологического и художественного мышлений как мотивационной базы,
обусловливающей образование ФЕ, возникает возможность выявить “индивидуальное лицо” фразеологии
“природы”, в значении которых эксплицитно или имплицитно сохраняются культурные смыслы (главным
образом, национально-культурные семы зоонимов и ботанизмов), являющиеся тем звеном, которое служит
посредником между языком и культурой, о чем свидетельствует та культурная окраска, которую привносят
фразеологизмы в дискурсы разных типов.
В предлагаемой вниманию читателям книге описывается динамика лингво-гносеологических основ
фразеологической номинации, в частности, одной из древнейших способов языковой номинации –
экоаксиологической. Экоаксиологическая номинация основана на таких постулатах:
- природа, человек, язык, культура и вера как единое целое;
- человек, как часть природы, как часть мироздания;
- восприятие и осмысление человеком природы и самого себя.
Возникновение данной номинации связано с распадом мифологического мышления, разрушением
представления о сакральности природы, что особенно зримо и выразительно прослеживается сквозь призму
универсальных моделей мира “Бог-природа-человек “ и “природа-язык-человек” на исследуемом материале.
Здесь мы также рассматриваем образно-ассоциативный потенциал фразеологических единиц с учётом
библейско-христианской и мифолого-исторической ретроспективы.
Экоаксиологическая номинация - это прежде пословицы, поговорки, фразеологизмы, метафоры, символы,
эмблемы, эталоны, знаки, сигналы - они являются ценнейшим источником сведений об экологии, культуре,
менталитете народа/народов в них как бы законсервированы мифы, легенды, притчи, сказания, сказки,
поверья, традиции, обычаи. Известный русский языковед Б.А. Ларин писал: "Фразеологизмы всегда косвенно
отражают воззрение народа, общественный строй, идеологию своей эпохи. Отражают - как свет утра
отражается в капле росы" [1977:156]. То же можно сказать обо всех языковых единицах экоаксиологической
номинации. Изучение символа и символизируемого в свете теории номинации также позволит увидеть, что за
этим природным миром существует некий другой мир, постигнуть которого можно при помощи
истолкования и раскрытия их смыслов, приближаясь, таким образом, к Истине.
Такой анализ позволяет выявить не только прототипы исследуемых языковых единиц, но также особенности
духовной и материальной жизни народа, так как в их форме отражены, "сфотографированы" характерные
черты этнокультуры, в частности, экокультуры соответствующего народа. Учёт данных ретроспектив, при
исследовании экоаксиологической номинации даёт возможность проследить динамический характер
языковых явлений (их продуктивность, зависимость формы от мышления, воздействие культуры,
экологических, социальных, нравственных, политических факторов и т.д.), влияющий на развитие данной
номинации. Знание источников этой номинации, как правило, углубляет и корректирует наше представление
о данных языковых единицах (о семантической динамике, процессах метафоризации, закономерностях
функционирования и развития зоосемии и ботасемии). Генетический аспект зоосемии и ботасемии
способствует обнаружению контактов между близкими народами и отдалённым этносом в различные
периоды истории, а также причины возникновения оценочной (положительной и отрицательной) лексики с
компонентами-зонимами и ботанизмами.
Взаимосвязь библейско-христианского, мифолого-исторического, экологического и художественного
мышления как мотивационной основы образования ФЕ, позволит проследить динамику познавательной
деятельности человека, так как подлинное понимание природы языка как духовно-культурного, социального
явления немыслимо вне экспликации тех разнообразных типов движения, которые имеют в нём место.
В данной работе мы рассматриваем только образы тех видов флоры и фауны, которые в процессе эволюции
человека в той или иной мере отразили особенности природно-географической среды европейского
культурно-исторического ареала, их лингвокреативной значимость в образовании экоаксиологической
номинации, а также их роль в создании символического мироустройства. Они стали источником порождения
символических композиций (путём симметрии, аналогии, асимметрии и др.), а также они могут
развертываться во времени, в пространстве или одновременно в пространстве и времени, находя отражение в
устойчивых словесных комплексах, созданных и отчеканенных соответствующим коллективным языковым
со знанием, и оставленных в наследство потомкам.
Группируя материал по фразео-тематическому принципу, мы принимали во внимание исходный образ
данных ФЕ, в результате чего был пересмотрен целый ряд традиционных историко-этимологических версий.
Такой пересмотр опирается на метод структурно-семантического моделирования и учёта библейскохристианской и мифолого-исторической ретроспективы. При этом фразеологическая единица понимается
широко как “устойчивый словесный комплекс различных структурных типов с единичным сцеплением
компонентов, значение которых возникает в результате полного или частичного семантического
преобразования компонентного состава” [Чернышева 1970: 29].
Лингво-гносеологические основы, изучаемых звеньев природы наименований фауны и флоры, являются
базой формирования экоаксиологической номинации, подтверждая, таким образом, значимость языка,
природных символов, эталонов в жизнедеятельности человека. Изучая процессы экоаксиологической
номинации, возникающие под влиянием языковых и внеязыковых факторов, мы прослеживаем, что языковые
единицы с "природными" компонентами способны служить не только средством вербальной коммуникации,
но также и средством познания видимого (материального) мира и невидимого (духовного) мира, которые
существуют вне и независимо от сознания человека.
В изучаемых языковых единицах наблюдаются сложные эволюционные процессы, различные
количественные и качественные сдвиги, способствующие их динамике развития, в частности гиперогиперонимические, гипо-гипонимические, гиперо-гипонимические отношения между зоонимами и
ботанизмами как внутри одного фразео-тематического поля (ФТП), так и между двумя ФТП. Например, образ
дерева представлен различными компонентами широкой семантики, вступающими в гиперогиперонимические, гиперо-гипонимические отношения не только с образами природных реалий мира
растений, а также с образами природных реалий мира фауны. Это говорит нам о гармоничном и едином
развитии флоры и фауны, напоминая нам о том, что «жизненность» всей экосистемы зависит от
взаимодействия всех её частей: одну часть от другой без крови не оторвать. Если отнять от неё какую-л.
часть, то можно потерять всё. И только при таких условиях человек будет жить в гармонии с природой, а
значит, будет видеть в любви – первопринципе Бытия - присутствие Творца в мире.
Единство и гармония этих двух органических миров является пресуппозицией, как правило, поучительных и
назидательных языковых образований, которые, в свою очередь, красноречиво говорят о влиянии природных
фактов, явлений на человека, на его зависимость от окружающей его природы, на его всестороннюю
деятельность, а также на генерализацию и специализацию значений (метафорических, метонимических,
эвфемистических и т. п.).
Анализ данной номинации, как наиболее динамичного элемента языковой системы историко-культурной
эволюции, будет способствовать, в определенной степени, формированию экологического мировоззрения и
определению значения роли фразеологии “ природы”, экоаксиологической номинации в языковой картине
мира, а также места эколингвистики в новой парадигме знаний.
Актуальность темы обусловлена также важностью проблемы коннотативного аспекта связанного значения
слова и его гносеологических основ. Современные исследователи подчёркивают значимость разработки
вопроса о связи коннотативных и ассоциативных признаков, выступающих как онтологический субстрат
первых, необходимость исследования источников коннотации, неразрывно связанных с культурноисторическим и эмпирическим опытом носителя языка, с их фоновым знанием и т.п. [Телия 1981, 1996].
Главное, данный материал позволяет определить нравственные, эстетические, и другие аксиологические
ценности, возникшие как следствие взаимодействия человека и природы.
Применение триад “Бог-природа-человек”, “природа-человек-язык”, даёт возможность получить объективные
результаты исследования: видение и осмысление человеком мира природы, “второй природы” в динамике,
благодаря которой современная языковая реальность получает чёткое и зримое определение, представляющее
собой (языковую реальность) систему дифференцированных знаков, соответствующих дифференцированным
понятиям. Данная вторая природа, являясь культурным и экологическим кодом народа, позволяет лучше
познать не только свой народ, но и всё человечество, и своё отношение ко всему видимому и скрытому вокруг
себя.
Теоретическая основа экоаксиологической номинации рассматривалась в рамках трёх основных парадигмах
изучения языка:
имманентно-семиологической, при которой язык рассматривается “в самом себе и для себя” как
система различительных единиц;
антропологической, при которой язык рассматривается в широком экзистенциальном и понятийном
контексте бытия человека с его духовным миром;
теоантропокосмической (трансцендентальной*), при которой язык рассматривается в максимально
широком экзистенциальном и понятийном контексте: "Бог – природа/мир -человек " в аспекте “мистической
прагматики”. Эти три парадигмы в типологическом плане (обращая преимущественное внимание на вторую
парадигму, которая находится в настоящее время в центре жизни науки о языке), с нашей точки зрения, могут
быть представлены, как ступени или моменты в рамках внутрилингвистического и общенаучного синтеза,
направленного на рассмотрение экоаксиологической номинации в широком эколингвокультурологическом
контексте - в аспекте участия языка в созидании духовной экокультуры и участия духовной экокультуры в
формировании языка.
Наше исследование основывалось на методологии общих законов развития природы, общества и
мышления: единство законов бытия и мышления, принцип отражения, практика как основа познания и
критерий истины, принцип социальной природы языка, первичность языковой субстанции и вторичность
существующих в языке отношений.
В этой монографии рассматриваются: духовная природа слова, культурный фактор в языке и
языковой фактор в культуре, взаимосвязь экологии, культуры и языка, значимость триад “Бог-природачеловек”,
" природа-язык-человек", взаимоотношения человека и природы и их
-- ------------------------------------* Термин Суареса «трансцендентальный» (от лат. transcendere – переходить, выходить за пределы)
используется здесь относящийся к высшим и всеобщим определениям Бытия (трансценденталиям),
выходящим за пределы ограниченного существования видимого мира. Если трансцендентное
противоположно имманентному, трансцендентальное – доступному эмпирически.
языковая репрезентация; феномен природы и её мифологический аспект, и его отражение в языке, природа
как символ истины в христианской традиции, как символическое мироустройство, символизация - одно из
основных
средств актуализации фразеологически связанного значения, национальная и общекультурологическая
коннотация изучаемых ФЕ, место эколингвистики в новой парадигме знаний.
Отдавая отчёт о том, что многое в работе не освещено и осталось за пределами книги, а обсуждаемые
вопросы рассмотрены с разной степенью полноты и детализации, автор будет считать свою задачу
выполненной, если ему удалось наметить круг основных проблем, составляющих основу предмета
исследования – экоаксиологическую номинацию, а также поставить вопрос о месте и роли эколингвистики в
новой парадигме знаний, и вызвать интерес читателей к их изучению.
Автор выражают надежду, что системное изложение основных понятий
данного типа вторичной номинации, анализ особенностей фразеологических единиц с природным
компонентом, учёт библейско-христианской и мифолого-исторической ретроспективы для выявления
динамики исследуемой номинации, будет способствовать обогащению теории номинации и теории
фразеологии.
НАША АЗБУКА- ЭТО МОДЕЛЬ МИРА.
Наша азбука - это священное послание и наказ !
Русская азбука - совершенно уникальное явление среди всех известных способов буквенного письма. Азбука
отличается от других алфавитов не только практически совершенным воплощением принципа однозначности
графического отображения: один звук - одна буква. В азбуке, и только в ней, есть содержание.
<cut text="Читать далее...">
Азъ - "я"
Буки (букы) - "буквы, письмена"
Веди (веде) - "познал", совершенное прошедшее время от "ведити" - знать, ведать.
Глагол - "слово"
Добро - "достояние, нажитое богатство"
Есть (есте) - 3 л. ед. ч. от глагола "быть"
Живите - повелительное наклонение, множественное число от "жить"
Зело - "усердно, со рвением"
Земля - "планета Земля и ее обитатели, земляне"
И - союз "и".
Иже - "те, которые, они же"
Како - "как", "подобно"
Люди - "существа разумные"
Мыслите - мн. ч. от "мыслить, постигать разумом"
Нашъ - "наш" в обычном значении
Онъ - "оный" в значении "единственный, единый"
Покои (покой) - "основа (мироздания)"
Рцы (рци) - повелительное наклонение: "говори, изрекай, читай вслух"
Слово - "передающее знание"
Твердо - "уверенно, убежденно"
Укъ - основа знания, доктрина.
Фертъ, ф(ъ)ретъ - "оплодотворяет"
Херъ - "божественный, данный свыше"
Цы (ци, цти) - "точи, проникай, вникай, дерзай"
Червь (черве) - "тот, кто точит, проникает"
Ш(т)а (Ш, Щ) - "что" в значении "чтобы"
Ъ, Ь (еръ/ерь, ъръ) - сущее, вечное, светоч, Солнце
Юсъ (юс малый) - "свет, старорусское яс"
Ять (яти) - "постичь, иметь"
А всё вместе составляет послание - Азъ буки веде. Глаголь добро есте. Живите зело, земля, и, иже како люди,
мыслите нашъ онъ покои. Рцы слово твердо - укъ фъретъ херъ. Цы, черве, шта ъра юсь яти!
Что в "переводе" - Я знаю буквы: Письмо - это достояние. Трудитесь усердно, земляне, Как подобает
разумным людям - Постигайте мироздание! Несите слово убежденно - Знание - дар Божий! Дерзайте,
вникайте, чтобы Сущего свет постичь!
Берегите родную речь!
Александр Суворов
«О слово русское,родное!
Тебе пророчат посрамленье,Ты – лучших,будущих времен
Глагол, и жизнь,и просвещенье!»
Ф.И.Тютчев.
Родная речь, ты не в честИ опять:
Язык твой, как бы, мАло современный…
Тебя стремятся снова унижать С пенатов до краев иноплеменных.
С «Кириллицы» до Даля ты прошла
Огни и воды, чтобы русской стать,
Чтобы с народом все превозмогла
И продолжала, с блеском, просвещать.
Весь добрый мир тобою восхищен
Мир зависти - был враг тебе всегда,
Где наш язык властями запрещен Там по культурам нанесен удар…
Вот и в России, уж который год,
В Москве «Словарь» готовят эрудиты:
Где «спекулянт» -как «бизнесмен» войдет,
Как «рекетеры» - значатся «бандиты»...
«Харизма» и «гламур», «приоритет»
И «креативность» … - вместо русских слов;
Подводят бишь язык под интернет
И просто засоряют, до основ.
Рекламы, СМИ с различными арго
Вливают в нашу речь словесный яд
И вытесняет наш язык в загон,
Со всех сторон, жаргонный суррогат.
Мышление он в нас не развивает,
Но обедняет нравственность в быту;
Распутство, скудоумье порождает
Гнетет с какой - то злобой доброту.
Стяжательство, коррупция, обман,
Культ денег, вседозволенность во всем,
Всеобщей деградации дурман,
Чумой, распространяется кругом.
Родная речь - спасительное словоВсей жизни русской значимый оплот!
Ты, злу наперекор, всегда готово
Воззвать к победам разума народ.
Знать по сему враги, их холуи
Тебе урон так тщатся нанести,Чтоб уничтожить корни, в нас, твои
Затем и нас со света извести.
Неужто мы не противостоим
Замысловатым проискам врагов?Чтоб козни их рассеялись, как дым,
Под торжество славянских, всех,родОв.
Октябрь 2009 г.
© Copyright: Александр Суворов, 2009
Свидетельство о публикации №1910310052
ЧАСТЬ 1. ДУХОВНАЯ ПРИРОДА СЛОВА.
§ 1. К вопросу о построении системы ценностей экологии языка и культуры.
В стратегии выживания человечества на пороге 21 в. на первый план, со всей очевидностью, выдвинулась
экологическая проблема, решение которой носит явно комплексный характер, связанный с взаимодействием
и взаимозависимостью двух неотделимых друг от друга факторов - сознание человека и среды его обитания.
Как показывает опыт, попытки решить эту проблему редукционистски, сводя лишь к рациональному
мониторингу природной среды, приносят только частичный успех и скорее напоминают лечение симптомов
болезни, а не её причин.
Отношение человека к природе* стало ключевой проблемой, которая охватывает многогранные стороны
экономической, общественной и культурной жизни общества. Проблемы охраны природы, то есть
рациональное сочетание производственной деятельности общества и глобальных природных процессов
планеты и бережное отношение к ней каждого живущего на земле, приобретают исключительную остроту.
Вот уже более двадцати лет мы - свидетели экологических катастроф глобальных масштабов: тайфуны,
цунами, землетрясения, наводнения, войны, теракты, массовая агрессия, демографическая катастрофа,
разорённые целые регионы, брошенные города и сёла, потоки беженцев, голод и мор, бездомные дети,
убийства и насилия, пропагандируемые в средствах массовой информации, смертельные болезни, ежедневная
гибель сотни, тысяч людей, искалеченные, изуродованные судьбы, - и всё это на фоне разнузданной
эксплуатации природы и человека, безумной роскоши, несметных денежных накоплений, золотых запасов,
равнодушного, циничного презрения так называемых " отцов мира" (их души воистину заросли щетиной изза отступничества от Всевышнего) ко всем живущим.
«Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует» (Ф.И. Тютчев).
Вот как справедливо обличает наше время вл. Николай Сербский: «Ведь вы лицом полностью
повернулись к вещам, а спиной - полностью ко Вседержителю, Всеоживителю вещей. Топчетесь, топчетесь,
топчетесь, щупаете, щупаете, щупаете. Делите и расчленяете; измеряете и вычисляете, пока куча вещей не
переполнит ваш мозг и сердце, как куча песка, в которой
–––––––––––––––––––––
* Природа - окружающий нас мир во всем бесконечном многообразии своих проявлений, представляет собой
объективную реальность, существующую вне и независимо от сознания. Она не имеет ни начала, ни конца,
бесконечна во времени и пространстве, и находится в постоянном движении и изменении [ФС 1987: 382].
мозг страуса создаёт себе иллюзию безопасности. А большая реальность остаётся забытой. Большая
реальность остаётся в опасности, не для себя, а для нас. Ибо пока вы получаете реалии, утрачиваете
реальность… Ведь даже эта ваша безумная планета – безумнее всего, что есть во Вселенной –действует более
мудро, чем вы… Как же вы не унаследовали её боязнь погрузиться в ночь без фонаря? Собственно, мудра как
змея, ваша планета, хотя не чиста, как голубь» [2004:55- 56].
Экологический кризис как фундаментальная проблема явно бросает вызов ценностным основам
нашей жизни на земле и указывает на неизбежность целостного подхода к решению проблемы, что делает
необходимым участие в этом процессе специалистов также и гуманитарного профиля: филологов, философов,
культурологов, историков и религиоведов.
Антропогенный характер причин экологического кризиса вынуждает нас искать его истоки, в том
числе и в культурно-мировоззренческих основах нашей цивилизации. Ибо именно культурной средой
вырабатывается система ценностей, которая ориентирует человека в направлении ничем не ограниченного
развития технических средств эксплуатации природных ресурсов. Самой культурой программируется
представление о неограниченности этих запасов и праве человека бесконтрольно ими распоряжаться. И,
наконец, культура формирует тип людей, способных совершать те экологические преступления, которые
были содеяны или содержались в гигантских проектах переустройства природы, создававшихся в последние
годы.
Таким образом, представляется важным и необходимым рассмотрение экологического кризиса как
проблемы культуры. Антигуманная установка нашего времени, направленная не на понимание, а на
обладание природой и извлекаемыми из неё вещами, ведёт к деградации не только самой природы,
окружающей среды, но также и самого человека, что неизбежно приводит к антропологической катастрофе,
которая ещё более опасна, нежели техногенная, ибо нравственно исправить повреждённое сознание человека,
формируемое поколениями, задача гораздо более тонкая и трудная, нежели восстановление любого
механизма, включая природный. В настоящее время мы наблюдаем наложение двух вышеназванных
кризисов, что говорит в пользу о неизбежности целостного подхода к решению этих проблем.
Бурный процесс экологизации общественного сознания подвергает сомнению незыблемость системы
ценностей техногенной цивилизации, и такое сомнение принимает уже достаточно массовый характер,
особенно в экономически развитых странах. Всё это ставит перед экологической наукой проблему поиска
других путей развития, которые могут стать основой цивилизации нового типа. В решении этой проблемы
необходимо изучить экологический и духовный опыт предшествующих поколений, которые не утеряли
линию культурной преемственности до наших дней, т.е. экокультуру как относительно автономный элемент
каждой культурной традиции, как тот её элемент, который более непосредственно, чем все другие виды
культурной деятельности, был связан с формированием человека и типа его отношений с природой, с миром,
с домостроительством. В последнее время в научный оборот вводятся такие понятия, как "экологическая
культура" и " экономическая традиция", исходящие из понимания культуры как меры овладения человеком
самим собой и своим собственным отношением к природе. Такой подход рассматривает экологию в более
широком историко-культурном контексте, считая экологическую культуру важнейшей и неотъемлемой
составной частью всякой человеческой культуры, необходимым условием существования как таковой.
Итак, отношение человека к окружающему его природному и социальному миру составляет важный аспект
любого мировоззрения. Единого определения понятия "мировоззрение" нет, хотя оно широко употребляется в
научной и популярной литературе. Правомерно считать его "системой принципов, взглядов, ценностей,
убеждений и идеалов, определяющей как отношение к действительности, общее понимание мира, так и
жизненные позиции, программы деятельности людей" [ФС 1987:263]. В истории человечества выделяют три
типа мировоззрения: мифологическое, религиозное и философское. Гармонический синтез этих типов
мировоззрения в аспекте идеала цельного знания позволит нам определить причину экологического кризиса
в языке, культуре, социологии, но также наметить средства и способы его разрешения. Кратко
охарактеризуем их, поскольку это необходимо для уяснения последующего материала.
Мифология - своеобразная форма проявления мировоззрения древнего общества, совокупность мифов
(рассказов, повествований о богах, героях, демонах и духах и др.), отражавших фантастические
представления людей о мире, природе и человеческом бытии [СЭС 1980: 823].
Религия - одна из форм общественного сознания, " отличительным признаком которой является
фантастическое отражение в сознании людей, господствующих над ними внешних сил, при котором земные
силы принимают вид неземных [ФС 1987:300].
Мифология и религия традиционно отождествляются как единое целое наследие античности. В
настоящей работе в соответствии с целями и задачами нашего исследования все религии древнего мира, мы
рассматриваем кроме религии Ветхозаветной, как " языческие религии".
Религия есть факт общечеловеческий, отличающий человека от других тварей, на это указывали ещё
древние философы: Платон, Сократ, Аристотель, Плутарх и др. Плутарх говорил: «Посмотрите на лицо
земли, вы найдёте города без укреплений, без наук, без чиноначалия, увидите людей без понятных жилищ, не
знающих употребления монет, не имеющих понятия об изящных искусствах, но не найдёте ни одного
человеческого общества без веры в Божество». Людей в СССР при помощи воинствующего атеизма не
только лишали достойной жизни на земле, но самое страшное - лишали Вечной Жизни с Богом и святыми
на Небе.
Религия в идеале цельного знания есть синтез как "всего человеческого знания", так и "источников,
которые дают нам счастье" [Лосев 1997:37]. Религия, в понимании А.Ф. Лосева, есть, прежде всего,
определённого рода жизнь - " бесконечная по глубине и широте, неограниченная по пестроте
индивидуальных проявлений жизни духа". Религия есть "жизнь как миф". По Лосеву, религия всеобъемлюща и самодовлеюща. Она не есть нечто частичное или составляющее элемент чего-либо,
например, мировоззрения, науки, творчества; но - " устроение жизни целиком" Поэтому при таком
понимании, не может быть "нерелигиозной науки, любви, нерелигиозной пищи и питья [1993:215].
В реальной жизни наука и религия, религия и другие сферы жизни нередко бывают глубоко разобщены, и
соединить их, по мысли, Лосева, призвана философия - срединное рефлексивное звено между религией и
наукой.
Философия (само слово «философия», по свидетельству Аэция, придумал Пифагор) в её
расширительном понимании представляет собой, по Лосеву, цельное знание. В специальном понимании
представляет собой теоретически осмысленные совокупные данные науки и практики и стремится выразить
их в виде объективной картины действительности [ФС 1987:284-288]. Философские взгляды и убеждения
составляют фундамент всей системы мировоззрения. Философия выполняет функции осознания,
рационально-понятийного выражения и обоснования воззренческих установок. Философское мировоззрение
имеет существенные отличия. Во-первых, оно отражает мир в абстрактно-логической форме и поэтому
доступно тем людям, которые имеют специальную подготовку, следовательно, не носит массового характера.
Во-вторых, наличествует стремление построить определённую систему рациональных доказательств и,
наконец, философия вырабатывает понятия, определённые знания, которые сознательно передаются при
помощи обучения, а не традиционно.
Из всех философских методов, по Лосеву, один только диалектический метод способен исполнить
основное предназначение философии - довести мысль до самой сердцевины бытия и жизни, охватить жизнь
во всей её полноте и в этом смысле стать основанием для частных сфер знаний [1997]. Великий мыслитель
видит свободу религиозно-философского мышления в том, чтобы установить диалектическую связь понятий
и дать тем самым диалектическую разгадку такой связи.
По Лосеву, центральное и стержневое формально-онтологическое описание (диалектикофеноменологическое конструирование антиномико-синтетического строения вещей реального опыта)
парадигмы цельного знания опирается на мифологию (исходный миф как момент непосредственной веры и
сверхъестественного откровения) и в итоге завершается мифом (мифом, получившем своё раскрытие в логосе
- свою утверждённость в мысли) [Постовалова 1995:363]. С.Н. Булгаков также обращает внимание на эту
особенность философии, для которой "не чуждо логическое мифотворчество" (в основе оригинальных
творческих философских систем " всегда лежит - horribile dictu - философский миф") [1914:753].
Таким образом, в итоге диалектическое построение как "разумное видение жизни, как смысловой лик, как
выраженный смысл, как разумеваемая природа" [Лосев 1993:598] - идеальный итог изысканий в парадигме
цельного знания.
Попытки толкования мифологии предпринимались уже в античности, (это послужило началом
развития античной философии). Господствующим толкованием было аллегорическая трактовка мифов
софистами, стоиками, видевших в богах персонификацию их функций, эпикурейцами, считавших, что мифы,
созданные на основе естественных факторов, предназначались для откровенной поддержки жрецов,
правителей и т.д.
Философская мысль появляется тогда, когда для нормальной жизнедеятельности (развития экологического
мышления) становится недостаточным набор тех навыков, сведений и умений, которые отражены в античной
мифологии. Практика начинает требовать больше опыта, чем его можно было накопить на протяжении одной
человеческой жизни.
Иными словами, философия берёт начало там, где появляется попытка разобраться в скрытом смысле слова.
Поэтому справедливым является утверждение, что путь философской мысли начинается вообще " в слове,
самой первой и самой существенной "внешности мысли" [Франкфордт 1984:25].
Философия, философские знания в данной работе будут рассматриваться не как абстрактное
теоретизирование, а как практическая мораль, которой отводится здесь ведущая роль, в частности, в
отнесении "истинного слова" и "доброго дела".
Наука в свете идеала цельного знания, по Лосеву, мифологична и в плане своего отношения к абсолютной
истине представляет собой вид относительной мифологии. Хотя наука и не рождается из мифа, утверждает
великий мыслитель, но без мифа не существует, поскольку мифология есть основа и опора всякого знания.
Когда наука, по видимости, разрушает какой-либо определённый миф (при смене научных парадигм, говоря
более поздним языком), это означает, что одна мифология вступает в борьбу с другой мифологией.
Абстрактные науки, по мнению Лосева, «только потому и могут существовать, что есть у них та
полнокровная и реальная база, от которой они могут отвлекать те или другие абстрактные конструкции»
[1993:772].
А.Ф. Лосев различает науку чистую и реальную. Он полагает, что чистой науки, т.е. науки самой по себе и
самой в себе, которой была бы не мифологична и свелась бы к системе логических и числовых
закономерностей, на практике не существует. Такая наука не нуждается в законченной и завершённой
истине. Сущность чистой науки заключается только в том, чтобы выдвинуть гипотезу и заменить её на
другую, более совершенную, если на то будут свои основания, Но такая наука - абстракция. Реальная наука,
по мысли Лосева, творимая живыми людьми, живущими в определённую историческую эпоху, неизбежно
мифологична. Она не только всегда сопровождается мифологией, но реально «питается» ею, черпая из неё
исходные интуиции. А.Ф. Лосев полагает, что такая наука не может разрушить мифа, а лишь «осознаёт» его
и снимает с него некий «рассудочный» (в частности, например, логический или же числовой) план [1994: 2026].
Для правильного научного построения необходимо, по мнению Лосева, руководствоваться таким
принципом: наука должна избирать такие ходы мысли, которые не противоречат интуициям, лежащим в
основании православного вероучения и могут быть диалектически «оправданы» в разуме, т.е., другими
словами, такие, которые приближаются к позиции абсолютной мифологии. Результаты же миротолкования,
противоречащие христианскому миропредставлению, должны быть отвергнуты [там же].
Однако следует отметить, что наука Нового времени рациональна. Ростки рационалистической парадигмы
появились ещё в эпоху Возрождения, а своего расцвета она достигла в век просвещения – век разума.
«Человек создал для себя культ разума, не чувствуя ни его кощунственности, ни нравственной ущербности.
Но триумфальное шествие грозит обернуться шествием слепцов с картины Брейгеля «Притча о слепых».
Отделив человека от природы и лишив её священного покрова тайны, рационализм привёл к утилитарному
отношению к природе как полигону для человеческой преобразовательной деятельности, неисчерпаемой
кладовой ресурсов и бездонной свалке отходов техногенной цивилизации. На основе достигнутого уровня
рационального преобразования человека произошла переоценка и подмена традиционной системы ценностей,
в частности нравственных, что в результате привело к катастрофическим нравственным, культурным,
социальным и экономическим последствиям.
Многие исследователи пытаются понять причины надвигающегося глобального кризиса цивилизации,
и большинство из них считают необходимым для этого переосмыслить проблему рациональности, сознавая её
неполноту. Они предлагают найти способ её исправления, который бы включал внешние для неё им
ценностно-целевые структуры (Э.Гуссерль, Э. Агацци, П.П. Гайденко и др.). Для исправления дефектов
рациональности необходимо восстановить нормальные связи нашей ментальности с её духовным источником
– Творцом Вселенной, т.е. «одухотворить» научное и философское творчество. «Наука и религия два могучих
русла, по которому протекает духовная жизнь человека. Это два глаза, которыми человек взирает на сущее,
два уха, которыми человек прислушивается к таинственному шёпоту Вселенной, две руки, которыми строит
свою жизнь, две ноги, на которых зиждется вся история человечества. Не безумно ли, поэтому поднимать
вопрос о несовместимости науки и религии» [Губонин 2007:285]. Развивая эту мысль св. прав. Иоанн
Кронштадский, утверждал, что «наука из наук – побеждать грех, в нас живущий, или действующие в нас
страсти».
По мнению В.С. Соловьёва, частные науки и познания имеют значение истины не сами по себе, а
лишь в своём отношении к всеобщему безусловному смыслу или Разуму (Логосу), то есть как органические
части единой, цельной истины; в отдельности же своей они суть или простая забава, удовлетворяющая
личным вкусам, или же вспомогательное средство для удовлетворения материальных потребностей
цивилизованного быта как одно из орудий индустрии; так что и тут эти науки связаны с волей к чувствам, но
не с духовно нравственной волей, а с материальной похотью и прихотью и не с высшим творческим чувством,
а с низшей чувственностью. Наша наука служит или Богу или маммоне, но кому-нибудь служить для неё
неизбежно: безусловно, самостоятельной быть она не может [1988:229].
Вот почему нам представляется синтез между религией и наукой не только возможен, но важен и
необходим. Таких, кто совмещал в себе критический разум и религиозное благоговение, знает много история
религии, наука, культура и искусство. Это, прежде, всего, Кант, Якоби, Фихте, Шеллинг, Гегель, Гершель,
Лейбниц, Платон, Декарт, Спиноза, Моцарт, Коперник, Риттер, Линней, Пастер, Ампер, Гершель, Эдисон,
Ньютон, Диккенс, Дарвин, Свифт, Планк, Бекон, Бэр, Кеплер, Макалей, Ренан, Ломоносов, Державин,
Тютчев, Павлов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Лесков, Пирогов, Филатов, Жуковский, Ушаков,
Суворов, Кутузов, Нахимов, Верещагин, Макаров, Даль, Данилевский, Леонтьев, Лосев, Соловьёв,
Флоренский, Булгаков, Ильин, св. Лука (Войно-Ясенецкий), Франк, Ключевский, Суриков, Глинка, Даль,
Рахманинов, Сикорский, Римский-Корсаков, Иванов, Лесков, Крамской, Пирогов, Шаляпин, Ермолова,
Яблочкина, Станиславский, Жуков и мн. др. Они своими трудами, открытиями подтверждают о
существовании Силы Высшей, Премудрой и Преблагой, с которой совершенно несоизмеримы ни сила, ни
разум человека. Приведём высказывания некоторых из них: «Для религии Бог – в начале, для науки – в конце
всего мышления. Для религии Он фундамент, для науки – венец разработки миросозерцания» (Планк).
«Только полузнание приводит людей к безбожию. Никто не отрицает бытия Божия, кроме тех, кому это
выгодно» (Бекон).
«Берегись заниматься одной только наукой, одной рукой исследуя природу, а другой как дитя за одежды отца,
держись за край Божьей ризы» (Ампер).
«Все науки приносят по камню в храм, воздвигаемый для прославления Творца Бога нашего» (Гершель).
«Бог есть источник, из которого получают бытие все другие существа» (Лейбниц).
«Я много изучал и потому верую, как простой крестьянин, если бы я сделался ещё учёнее, то моя вера была
бы так же глубока и пламенна, как вера простой женщины-крестьянки» (Пастер).
«Умно, что иные ищут успокоение в Евангелии, потому что это неиссякаемый источник всех истин, если
исследовать всю вселенную, то нигде не найдётся другого подобного источника» (Кант).
«Все мы стоим на почве христианства со всей нашей цивилизацией, наукой и философией» (Фихте).
«Подавление религиозного инстинкта действует депрессивно угнетающе на общий уровень психики»
(Павлов).
«Изгладить Христово имя из этого мира будет равносильно потрясению мира во всех его основаниях»
(Ренан).
« На своём жизненном пути мне встречались два типа людей: одни во имя науки отрицали религию, другие
ради религии недоверчиво относились к науке; встречались и такие, которые умели найти гармонию между
этими двумя потребностями. Не составляет ли такая гармония той нормой, к которой должен стремиться
человек, ведь обе эти потребности коренятся в недрах человеческой природы» (св. Лука Войно-Ясенецкий).
Мы полагаем, что учёные и философы», став воцерковлёнными православными христианами, изменят
общепринятую рационалистическую парадигму науки. Они не будут игнорировать Абсолютное Бытие Бога,
бытие невидимого мира, целостность и целесообразность тварного мира. Они начнут видеть тварный мир как
естественное Откровение Творца. Когда они перестанут поклоняться идолу разума, изменять и цели
познания. Познание, безусловно, неотделимо, от дела спасения и подчинено ему.
Познание сотериологично и аскетично: необходимые для спасения смирение и бесстрастие, даруемые
благодатью в аскезе, приуготовляют человека к восприятию осенения (мистической интуиции) свыше.
Познанию благоприятствует молитвенное состояние покаянного и смиренного духа, устремлённость его к
Абсолютным Ценностям. К познанию Истины в осенении, прежде всего, соблюдение заповедей Христовых,
пребывание человека в Слове Божьем, а не одна лишь исследовательская деятельность разума. Человек будет
познавать не просто ради самого познания, не для удовлетворения своего тщеславия, самоутверждения, не
для своих земных потребностей, а, прежде всего, для Богопознания через естественное Откровение. И тогда
снова человек будет жить в гармонии с природой и вновь будет видеть в любви – первопринципе Бытия присутствие Творца в мире.
В гносеологическом аспекте, фундаментальными предпосылками познания являются эпистемы (знания)
смиренномудрия, совпадающие с Истиной Откровения. Последняя находясь в основании познания, отнюдь
не сковывает свободу творчества, свободу познания. А совсем наоборот: она освобождает от заблуждений и
придаёт верное направление познанию «... и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8,32).
Более того, лишь горячим в вере и смиренномудрии открывает Дух Святый тайны Божией.
Возвращение в Православную Церковь интеллектуалов приведёт к заметному повышению образовательного
и культурного уровня христиан, благотворно повлияет на культуру, науку, ибо только с Богом возможно
подлинное творчество: «... без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15,5).
Религия в большей мере обращается к эмоциональной стороне человеческого существования и основывается,
прежде всего, на вере в те или иные положения. Все другие религии древнего мира, кроме религии
Ветхозаветной, можно назвать общим именем - "языческие религии" [ПБС 1997:635].
Специфика мифологического и религиозного мировоззрений имеет общие черты: 1) отражение мира в
образной форме, при этом образы доступны людям и не требуют специального образования для их
восприятия;
2) оба мировоззрения претендуют на то, что их знания носят сверхразумный характер, составляют
обширную сферу иррационального;
3) делают упор при передаче информации на традицию, то есть связываются не с обучением, а с
воспитанием. Но при этом смешивать эти формы мировоззрения нельзя, так как между ними есть
существенное различие. Они сопоставимы, но не идентичны, мифологическое воззрение двухкомпонентно:
оно в обязательном порядке подразумевает наличие мифа и веры. Атрибутами же религиозного сознания
являются мифология, ритуал, вера, организация (например, церковь).
Язычество (языческие религии) представляет собою обоготворение или внешней природы, или человека,
вообще мира конечного. Упорядоченность природной среды является функцией её окультуренности и
включает в себя комплекс духовных, этических и социально-экономических взаимоотношений человека с
человеком и окружающим миром. В язычестве экологический порядок рассматривался, по всей видимости,
как частный случай космического порядка вообще, а эковоспитание входило составной частью в
традиционное воспитание согласно принципам его традиции. Следует отметить, что экологически вредные
виды деятельности и поступки людей были запрещены верованиями древних. Корни этих верований уходят
в мир природы, окружавший человека.
Практически мифологическое мировоззрение становится первой формой взаимодействия человека и среды,
сводом законов, которым надо следовать, чтобы жизнь шла нормально, первым объяснением природных
явлений. В этом отношении древние верования непосредственно связаны с трудом как воздействием человека
на среду. Они прагматичны и жёстко привязаны к тем природным условиям, которые окружали создателей
этих верований.
Необходимо отметить, что язычество было подлинным древним кодексом взаимоотношений человека и
окружающей среды, концентрировало знания и опыт общения конкретно с той или иной природной средой,
где человек хозяйствовал. Следование этому кодексу способствовало в определённой мере сохранению среды
её существенных черт.
Язычники всех времён преклонялись и преклоняются перед творениями Творца как перед божествами,
воздавая божескую честь самой природе. Они обожествляют законы природы. Природа, её силы, красоты и
дары сделались божеством человека. Человек обоготворил всё в мире, начиная от камня и растения, кончая
небом и самим собою. Древние греки обожествили землю под именем Гея, а солнце считали богом Аполлона.
Бога солнца в Египте называли Осирисом, а божество луны Изидой. В Вавилоне, Ассирии и Аравии особо
почитали богиню луны под именем Астарты. Огнепоклонники персы молились звёздам как божествам.
«Заблуждение древних, и современных идолопоклонников имеет источником то, что не дух руководит их
взором, а как раз наоборот: взор ведёт за собой дух. Дух, как слепец, плетётся за зрением и поклоняется тому,
что глаза принимают за реальность и называют божеством» [Сербский 2003:19-20].
Зло нравственное в древнем языческом мире усиливалось и раскрылось в ужасающей силе, как это можно
видеть из изображений Апостолом Павлом его нравственного состояния (Рим. 1, 24-32; Галл. 5, 19-21). Зло,
хотя и раскрылось во всей своей силе, но не угасило и не подавило во всём человечестве влечений к истине,
добру и блаженству. Идея Божества и чувство религиозное не покидали язычника. Языческий мир в лице
лучших своих представителей дошёл до сознания человеческого бессилия в поисках Божественного и в
желании помочь нравственному возвышению общества. Величайшие мудрецы Греции, Сократ и Платон,
говорили уже о необходимости Божественного Наставника для просвещения человечества и направления его
на путь добра. Философия, явившаяся руководительницей язычников в духовной жизни и вообще
пытавшаяся разрешить высшие и главнейшие вопросы религии и нравственности, успокоение могла указать
или в самодовольстве животного характера (эпикурейцы); или в совершенном равнодушии и к радостям, и к
горестям жизни, и ко всем ударам судьбы, в разрешении или даже предписании самоубийства тому, кто не
умел достигнуть бесстрастия (стоицизм); или, наконец, в скептицизме, которым закончилась дохристианская
философия древнего мира. В связи с частою сменою разных направлений философия не могла при своём
бессилии собственными средствами найти истину о Боге, душе человека, цели человеческой жизни, природе,
нравственной деятельности и загробной жизни, поэтому наблюдается огромное расхождение всех этих
философов в главных вопросах о сущности бытия, не было единого учения о Боге, о душе, о природе.
Учитель Запада Тертуллиан говорил, что " философы суть патриархи ереси" [там же].
Когда человечество находилось в опасности дойти до крайнего состояния и отчаяния в достижении истины,
не видело иного средства спасения, кроме Божественной помощи, тогда-то воссиял Свет Небесный.
Спаситель укрепил дух человека и дал ему первенство перед зрением и материей. Он сошёл к людям и
объявил вечную истину: «Бог есть дух» (Ин. 4, 24). Так как Бог есть дух, то и вся истина должна быть
духовна, ибо Бог и Истина - одно и то же. Те, кто духовно прозрели и провидели, что все творения на свете,
которых они прежде обожествляли как богов, как истину и реальность, есть не что иное, как притча о едином,
вечном и живом Господе Боге [там же].
Иисус Христос говорил не как философ-моралист, дело которого было только дать правило, показать, что, по
его мнению, хорошо и что худо, что полезно и что вредно. Он говорил внутреннему духу человека, обращал
его внимание на сердечное состояние, будил его совесть и указывал ему определённую цель его жизни и
помогал ему воспитывать свой ум, волю и сердце в духе Христовом.
Христианство, по мнению богословов, не является философией. Философия излагает умозрительные
построения, как правило, не имеющие связи с реальной жизнью. Главное различие между христианством и
философией заключается в то, что последняя есть плод человеческой мысли, тогда как христианство - это
Откровение Божие. Человеческая логика была бы не в силах открыть истины христианства. Но там, где
бессильно человеческое слово, явилось Слово Богочеловеческое – Богочеловек Христос. По слову владыки
Николая Сербского, христианство - это не одна из религий и не одна из философий, но совершенно особый,
оригинальный и совершенный организм живой Божественной истины, организм светоносный и святоносный
[2004: 5-6]. Сам Христос - есть высший, духовно совершеннейший родоначальник обновлённого
человечества. Он не просто человек, а Богочеловек. Христос пришёл, чтобы открыть не только Бога, но и
человека.
Вот почему христианство стоит на неизмеримой высоте перед всеми другими деяниями и явлениями во
всемирной истории человечества. Истина Христа - это не закон, а победа над всеми законами: «Благодать же
и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин. 1, 17). Все законы, и Моисеев тоже, дают людям возможность
не споткнуться на коротком отрезке пути и не свалиться в пропасть гибели небытия; но от законов жизнь не
рождается и не расцветает. Законы всегда рассчитаны на краткие расстояния и связаны с краткотечным днём
человеческой жизни на земле…; истина же охватывает всевозможные расстояния, от времён прежде начала и
всего до времени после конца всего [там же: 273]. Поэтому Христос и говорит о Себе в одном месте, что Он
есть Начало, в другом - что Он прежде Авраама, в третьем - что Он явится в конце света, а в четвёртом - даёт
наказ ученикам, чтобы шли и проповедовали всем народам. Всё это ясно указывает на изумительно большие
расстояния, которые Он берёт в расчёт. Собственно, его видению вперёд и назад, вправо и влево нет
пределов. Его видение истины не ограничено ни временем, ни пространством, ни законами, ни языками, ни
обычаями. Законы перед истиной бессильны, там любовь кормит и поит до сытости - ныне и во веки [там же].
Конечно, христианство явилось не без подготовленной многими веками почвы, на которой оно предстало
взору человечества величественным произрастанием, и такой почвой служит для него Ветхий Завет. Но и
Ветхозаветная религия обязана своим происхождением не натурально-национальному духу евреев, а
сверхъестественному источнику, Божественному Откровению [ПБС 1997:643].
Такое понимание христианства помогает нам читать и познавать природу/мир, в котором мы живём.
Познавать означает "вступить в великий поток жизни и света, вышедший из сердца Божия и возвращающий к
Нему" [СББ 1990:410]. Познание процесса и состояния природы, сотворённой Богом – результат свободного
со-бытия с Богом. В православном видении, познание как образ Богопознания бытийно (онтологично) и
представляет собой синергию познающего и познаваемого. "Знание есть любовь… Любовь есть узрение
тайны любимого… Любовь есть ощущение родства с любимым. Любящий и любимый всегда один другому
родственны, всегда дышат одним воздухом, и этот воздух - их общая родина" [Лосев 1989:324]. По слову
Лосева, познание есть любовь, поэтому личностное отношение познающего к познаваемому не может быть
сведено только к интеллектуальному контакту. Познание есть путь восхождения к познаваемому, к сопребыванию с ним. Оно - всегда только "отчасти", оно - видение через "тусклое стекло" и требует "чистого
ока" - преображения самого познающего, его очищения и самоотречения для самопревосхождения в познании
[1995:357]. По учению Григория Паламы, непознаваемый в Своей Сущности Бог открывает Себя в Своих
энергиях. Энергия, о которой говорится в его учении, и есть такой момент живого духовного опыта,
исполненный мистико-символического и нравственного смысла, а не рассудочное понятие [1993].
Вышеуказанные характеристики познания связываются с идеей цельного знания, конечная цель
которого есть соединение с Богом или обожение [Лосский 1991:99]. Истина доступна только цельному
человеку и цельное познание может осуществляться только посредством единения всех способностей
человека. При таком познании открывается глубинная внутренняя связанность истины, добра и красоты и
устанавливается связь между главными сферами познавательной деятельности человека.
Целостное познание может быть осуществлено лишь целостным человеком, целостным духом подобно
тому, как при Богопознании "наша природа во всей своей целостности должна войти в единение с Богом"
[там же]. Однако познавательные силы в человеке разобщены, поэтому необходимы духовные усилия по
восстановлению их единства, преодолению раздвоенности познавательной силы в человеке - "раздвоения
разума и сердца" [Зеньковский 1991]. Цельное знание, по Соловьёву, вместе с цельным творчеством сможет
образовать цельную жизнь, основу которой составит подлинное общение с Абсолютом. Такое знание есть
момент единого интеграционного процесса, направленного к обретению идеальной полноты бытия, или
всеединства, которого достигнет лишь богочеловечество [1988].
Следует отметить, что в библейско-христианской традиции встречаются и переплетаются две линии
отношения человека к природе. Первая, Ветхозаветная, рассматривающая человека как "хозяина твари", как
повелителя животного и растительного мира. Вторая, Новозаветная, делающая акцент на необходимости
любви ко всему, - к людям, природе и даже врагам. Одухотворяя жизнь, спасая свою душу, человек
становится сопричастным вечной жизни. Как в Ветхом Завете, так и в Евангелии чётко проводится мысль об
ответственности людей за окружающий мир, но если в первом случае она обусловлена идеей "владычества, то
во втором - практикой любви ко всему и вся. Любовь – это дар Божий: «ибо дал нам Бог духа не боязни, но
силы и любви и целомудрия» (Пав. Тим., 1,7). Любовь может простираться на все живые существа и даже на
всю природу. Любовь приходит от Бога через душу. Любовь распространила свою мысль за пределы
Вселенной, потому кажется, что любовь не раздумывает. Любовь распространила свои действия за пределы
времени, потому кажется, что любовь не деятельна. Любовь стоит выше разделения на добро и зло [Сербский
2004:350, 421, 422]. Любовь Божественная всемогущественная, она «не может заключаться в себе, ибо
основное её свойство – потребность изливаться на кого-нибудь и на что-нибудь, и эта потребность привела к
созданию Богом мира. Энергией любви, излившейся по Всеблагой воле Божией, Словом Божиим, дано начало
всем другим формам энергии, которые, в свою очередь, породили сперва частицы материи, а потом через них
и весь материальный мир. В другом направлении излившаяся любовь Божия создала и весь духовный мир,
мир разумных ангельских существ, разум человеческий и весь мир духовных психических явлений» [ВойноЯсенецкий 2003:12]. Профессор, архиепископ свт. Лука (Войно-Ясенецкий) уверен, что цель знания, в том
числе и учёного знания, а также методика приближения к человеку, в том числе и научная, есть любовь.
Приведение знания к некоторой, в том числе и научной, к некоторой цельной, конечной цели, есть человек:
«Цель знания – именно любовь, ни вера, ни догматика, ни мистика, ни пост, ни аскетизм, ни длинные
моления. Всё теряет силу, если не будет основного – любви к человеку. Даже самое дорогое, что есть для
христианина, вечная жизнь, обусловливается тем, любил человек в жизни своей людей как братьев своих.
Любовь долго терпит, милосердствует, не завидует, и никогда не превозносится, любовь не гордится, не
бесчинствует, не ищет своего, не разрушается, и не мыслит зла. Любовь покрывает собой множество
недостатков и противоречий, не потворствует, но прикрывает и изживает» [Сербский 2004:422]. Вот одно из
нетленных суждений о любви, смысле жизни человека, завещанного нам Григорием Саввичем Сковородой.
Его называли нашим Пифагором, украинским степным Ломоносовым:
Это слово во мне отзовётся
И уже не умрёт никогда:
«Всё проходит. Любовь остаётся»,
Рёк Григорий Сковорода.
Таков завет оставили нам все высокие умы «над Россией просиявшие». Это, конечно, Б. Щербатов, Г.
Сковорода, П. Чаадаев, св. Серафим Саровский, св. Амвросий Оптинский, Н. Данилевский, св. Иоанн
Кронштадский, В. Розанов, А. Лосев, С. Булгаков и мн. др. Этот завет опирается также и на наш инстинкт
жизни – любовь: любить, значит жить, а жить, это значит, познавать и творить добро, и бороться со злом, и
искать истину. Вот это и есть та тайна, высокая тайна русской души, которая заключает в себе русские умы и
которыми она делится с остальным миром.
Любовь как «совокупность совершенства» (Пав. Кол. 3,14), как сумма нравственности свободна от всех
законов человеческих и природных, она выше всех обязанностей. Напомним слова Конфуция: "природа
зависит от нравственности". Это значит, если воцарится нравственная любовь в мире, тогда наступит
гармония между Богом, человеком, природой и обществом. Вот поэтому так важны для современности
духовные искания Флоренского, Булгакова, Лосева в области цельного знания. В наши дни проблема
единства знания и веры, знания и образа жизни вновь становится актуальной для нашей культуры.
Важно отметить, что никакая научная или философская апология не может сделать излишним подвиг (в
европейских языках отсутствует это слово) веры, который вдохновляется не только и не столько
доказательствами, не только разумом, но, прежде всего, дерзновением воли и озарениями сердца. Сейчас
вновь, как во времена Средневековья, появляется возможность «одухотворить» философское и научное
творчество во Славу Божию.
Итак, методолого-теоретическая установка на цельное познание - синтез философии, богословия, науки в
смиренномудрии окажется плодотворным и будет способствовать как решению традиционных философских
проблем и обогащению интеллектуального инструментария богословия достижениями современной
философской мысли, так и исследование языковых реалий этого триединства позволит разработать критерии,
предопределяющие способы и средства для преодоления возникших в лингвистике, культуре, социологии
экологических проблем, которые по праву должны занимать особое место в теории и практике
экологического образования человека.
Под экологическим образованием понимается непрерывный процесс обучения, развития и воспитания
экологически культурной личности, направленный на формирование системы научных и практических
знаний и умений, ценностных ориентацией, поведения и деятельности, обеспечивающих ответственное
отношение к окружающей социально-природной среде, а, прежде всего, отношение человека к человеку.
Реальным выражением ответственного отношения к природе является овладение экологической культурой.
Экологическое образование рассматривается в мировой практике как важнейшая мера преодоления
экологической опасности.
Итак, мифологическое, религиозное и философское мировоззрения продолжают занимать достаточно
серьёзные позиции в духовной сфере человека. Здесь уместно отметить, что вся тысячелетняя история
русского народа - это православно-нравственный религиозный идеал, поэтому христианское мировоззрение,
нравственным основанием которого является любовь, в нашей стране занимает ведущее место. Именно это
мировоззрение хранит в себе абсолютную Истину и отвечает на вопросы о добре и зле, о добродетелях и
пороках, о смысле жизни человека. Любовь - самая главная добродетель христианина:"Бог есть любовь, и
пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём” (1 Ин. 4, 16). Сам Спаситель завещал людям: «… да
любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей
своих” (Ин. 15,12-13). Апостол Павел возглашает: "Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а
любви не имею, то я - медь звенящая… Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое
познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я - ничто. И если я раздам всё
имение и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы" (1 Кор. 13, 1-3). Но
есть такая любовь без которой невозможно существование мира и сама человеческая жизнь утрачивает
смысл, - это, прежде всего, любовь к Богу, к тем Божественным Истинам и благодатным Откровениям,
которые позволяют человеку победить грех и стяжать себе вечную и блаженную жизнь в обителях райских "
возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть
первая и наибольшая заповедь", - поучал Спаситель своих учеников (Мф. 22, 37-38). И только такая любовь
победит зло мира, власть греха, восстановит наше естество в его первоначальном достоинстве, а значит и,
очистит наш язык от всяких вредных примесей, которые разрушитель, но действуют как на душу, так и тело.
Именно по этой причине и не может прижиться в России внедряемая космополитами западная политикоправовая философия, где материальное начало превалирует над духовным, и деньги решают всё, и они, по их
разумению выше всякой любви, став им тождеством счастья и свободы. Народ наш молча и смиренно
вымирает, но не изменяет своей, сформированной Православием, национальной духовной культуре, своему
характеру, глубоко веря, что любовь и добро спасительны и вечны, а деньги и богатство - прах и тлен. Для
русского человека - "лучше жить бедняком, чем разбогатеть со грехом". Эта русская пословица развивает
Евангельскую мысль: «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает" (Мф. 12,
30). Более того, русский человек желает быть свободным от власти денег, и за глянцевым фасадом
навязанного ему жизнеустройства продолжает жить традиционной русской жизнью и, зная по опыту своих
предшественников, что все эти чужеземные "конструкции" рано или поздно рухнут, - так на Руси
рассыпалось во прах всё, что было вредным, опасным для души русской.
Жизнь по принципу безудержного накопительства и горделивого презрения к другим нациям развратила
западную цивилизацию до такой степени, что она утратила христианские ценности и движется по пути к
предсказанному в Евангелии царству антихриста. Россия же, наоборот, выступает ныне в роли Третьего Рима,
удерживающего мир от пришествия антихриста, глубоко веря, что Христианская самопожертвенная,
всепрощающая любовь победит и спасёт мир от зла.
Нижеприведенные примеры некоторых духовных советов святых Отцов Церкви о самой главной
добродетели христианина - любви, являющейся нравственным основанием христианского мировоззрения.
Такие наставления идут впрок нам грешникам: они помогают нам «выпрямить свои стопы», просветиться,
обрести мир, радость, любовь, покой и терпение, - ведь только таким путём можно приблизиться к Истине, к
Богу:
а) свт. Иоанна Златоуста:
«Матерь всех благ и совершительница всякой добродетели – любовь».
«Любовь лучше власти и всякого богатства».
«Всякое благое дело есть плод любви».
«Любовь есть корень, источник и матерь всего доброго».
«Без любви никакие дарования ничто».
«Не говори мне о любви низкой, которая есть болезнь».
б) св. Исаака Сирина:
« Кто приобрёл любовь, тот устранился от вражды».
«Ложь есть истребление любви».
«Всякий человек, который любит себя, выказывает тщеславие».
«По мере оскудения любви бывает у нас страх».
«Сила любви в надежде, ибо в надежде ожидаем».
«Любви к брату своему не заменяй любовию к какой-либо вещи».
« Мир есть блудница, которая взирающих на неё с вожделением красоты её привлекает в любовь к себе»
«Кто обрёл любовь, тот каждый день и час вкушает Христа».
«Покаяние есть корабль, а страх – его кормчий, любовь же – Божественная пристань».
в) свт. Игнатия Брянчанинова:
«Самолюбие есть извращённая любовь к себе».
«Любить – блаженство, ненавидеть – мука».
«Истинная любовь к ближнему основана на вере в Бога: она в Боге».
«Святая любовь – чиста, свободна, вся в Боге».
«Любовь к врагам доставляет сердцу полноту любви».
«Любовь рождается от чистоты сердца, непорочной совести и нелицемерной веры».
«Заповедь о любви – новое, а сердце наше – ветхое».
«Любовь к Богу вполне духовна: рождённое от Духа – дух есть».
г) св. Иоанна Кронштадского:
«Люби без размышления – любовь проста».
«Жизнь сердца есть любовь, смерть его – злоба и вражда на брата».
«Любовь стремится услаждать любимого и ничем для него не дорожить».
«Мы – одно тело любви».
«Люби враг - и ты будешь премудр».
«Люби всякого человека, как самого себя, потому что он есть другой ты».
«Любить Бога – значит любить всей душой правду и ненавидеть беззаконие».
«Любовь не терпит самооправдание, не превозносится, не гордится».
д) свт. Николая Сербского:
«Бог – любовь, потому что низводит небо на землю, но и человек – любовь, если возвышает землю к небу».
«Святая Литургия – свидетельство любви, Божией любви к людям. В святой Литургии Бог удостоверил Свою
любовь к человеческому роду. Божие свидетельство состоит не только в жертвовании чем-то Своим, но и в
(преподании) Самого Себя».
«Существует одно преступление против любви столь же серьёзно, как блуд и прелюбодеяние, и даже ещё
более тяжкое. Это – богоборчество лицемерных народных лидеров, языком выражающих любовь к своему
народу, а в душе его презирающих».
«Любовь – радость, цена любви – жертва. Любовь – жизнь, цена любви – смерть».
«То, что люди на земле называют любовью, - лишь выцветший символ любви небесной».
«Любовь в этой жизни либо спасает, либо губит человека».
«Любовь – радость, сила, мир; радостью, силой и миром она и помазует человеческое сердце. А от радости,
силы и мира рождается мужество – следующее помазание для сердца человека, совершаемое любовью».
«Любовь сама по себе – высший закон неба и земли. За пределами любви нет другого закона даже у
Ангелов»...
«Кто не терпит нас, согрешающих, тот нас не любит»...
« Терпение, прощение и радость суть три главных качества Божественной любви».
«Великое дело – пост, но любовь больше»...
«Нет ни настоящей мудрости без любви, ни подлинной любви без мудрости. Мудрость без любви – змеиное
лукавство, эгоистичное и ядовитое; любовь без мудрости – ливень, тогда как жаждущая земля чает (капли)
нежного дождя».
«Любовь - огонь, сжигающий эгоизм и освещающий душу, чтобы в ней можно было лицезреть свободное
вечное Существо».
«Приближающийся любовью к Богу не способен на злодеяние. А учёность без любви к Богу проникнута
духом преступления и войны».
«Всё доброе, на что способен человек, проистекает либо из любви к Богу, либо из любви к ближнему»...
«Все империи, основанные на правах человека и насилии, погибли или должны погибнуть. Будущее
принадлежит империи святого апостола Павла, основанной на любви и беззаветном служении».
«Когда оскудевает любовь, её заменяет чувство долга. Когда и оно угасает, ему на смену приходит закон.
Любовь свободна от всех людских и естественных законов; она же превыше любого долга».
«Христианская любовь проходит свои стадии развития: любовь к себе переходит в любовь к родителям, затем
в любовь к врагам и, наконец, в любовь к Богу...
Если бы люди и впрямь прониклись христианской любовью к себе, то в них быстро зародилась бы и
христианская любовь к своим друзьям, а потом и к врагам. Но эта главная любовь людей – любовь к самим
себе – всё ещё по большей части животна, эгоистична, прожорлива, нечиста; впрочем, такова и всякая другая
любовь, для которой та первая служит основой».
Несомненно, только Христианская любовь поможет нам противостоять мировой лжи, разрушению
государства, общества и природы, а также содействовать изменению нашего сознания, которое за годы
перестройки было весьма значительно повреждено, и тем самым приостановить гибельный процесс
духовной деградации, который превратил сегодня Запад в бездушное и обезверившееся "общество
потребления". Досадно осознавать, что нынешняя молодёжь сводит такое святое чувство как любовь к
заокеанскому понятию сексуальности. А вот выражение «заниматься любовью» попахивает откровенной
«скотскостью», пишу в кавычках, потому что у животных такого ощущения и в помине нет. Всё же в русском
языке данные иностранные образования не отличаются частотностью употребления для характеристики
интимных действий человека. Это объясняется только одним: русский язык слишком целомудрен, непорочен
и избирателен, так как он зиждется на крепких устоях Православной культуры. Однако хочется на страницах
этой книги высказать глубокое сожаление, о том, что данные выражения вообще функционируют в
человеческом пространстве. Да простят нас братья наши меньшие, ибо те, кто придумали эти выражения и те,
кто их употребляют, безусловно, не ведают что творят, и не понимают, что они не только занимаются
поруганием самой природы, сколько уничажают свою собственную сущность.
Современные пиарщики от рекламы ведут настоящую войну с этим великим чувством, с высоким понятием,
опошляя его, низвергая его с неземных высот и бросая в грязь под ноги обывателям, превращая их в
подобных себе. Оказывается «неземное блаженство» - это всего лишь на всего удовольствие от съеденной
шоколадки! А вот еще рекламный вопль: «Изменить любимому кофе то же, что изменить любимому
мужчине!», где смертный грех уравновешен с мимолётным вкусовым ощущением. В рекламном ролике
«блаженство – для умножадных» слово высокое и слово низкое по смыслу насильственно сплетены в
уродливого монстра, нарушая каноны русской грамматики: слово умно-жадный пишется через дефис.
Такие слова-кентавры разрушают основу Божьего языка, вливая яд в его сердцевину, а значит и в наши души,
отдаляя нас от Бога и, таким образом, зомбируя нас. В результате чего мы становимся равнодушными,
безразличными, безликими. Став такими, мы, конечно, не готовы защищать каноны нашего русского языка,
нашей Родины и русского Православного пространства. Совсем не случайно в церковнославянском языке
слова язык и народ суть одно слово: каков язык - таков народ. Совершенно прав наш русский писатель Ю.
Воробьевский, утверждая, что «грешники для которых родным является ругательный псевдоязык, становятся
псевдонародом. И именно эта общность первой поклонится псевдоспасителю».
Всё же, мы верим, что "культурно-экологический потенциал" (если можно так сказать) христианской любви
нашего народа сможет оказать влияние на формирование высоко духовной культурной личности, достойного
гражданина нашего любимого Отечества. Христианскую любовь мы можем черпать из русского языка,
который в самые трудные годины нашей жизни сохранял нас и питал нас этой созидающей силой, которая
сотворила русского человека, его душу, феномен русскости как таковой.
Христианская любовь укрепляет веру, множит народные силы для противостояния – мировому злу. М.В.
Ломоносов, гениальный наш мыслитель, учёный, гражданин, со всей убеждённостью утверждал, что русский
язык не будет подвержен упадку, «коль долго Церковь Российская славословием Божиим на славянском
языке украшаться будет».
На протяжении целого тысячелетия этот язык формировал русскую языковую личность, русскую
культуру и литературный язык. Вот почему так важно возвращаться нам к своим спасительным истокам –
Русской Православной Церкви и церковнославянскому языку. И тогда в ходе воспитательного и
образовательного процесса изменится сознание, его стереотипные установки и предрассудки,
культивируемые современной техногенной цивилизацией, и откроется также принципиальная возможность
выхода из экологического кризиса. С изменением сознания, несомненно, человек сосредоточит своё внимание
на духовной природе родного слова, на его "святые нормы", направленные на сохранение традиционно
существующей его сакральной основы - церковнославянского языка, языка, который есть ограждение, и
охрана русского языка от возводимой на него брани. Церковнославянский язык - хранитель корней нашего с
вами языка великой русской речи, незримо и таинственно связующей нас с Самим Христом. Благодаря этому
языку мы имеем возможность сохранять прошлые ценности. Там сберегаются идеальные концепты, символы,
которые питают внешние формы современных понятий, столь желанных и необходимых для построения
логических схем современного человека.
Восстановление этого языка в официальном статусе позволит возродить духовность русского человека и его
ценности культурно-исторического и этического порядка, а также рассмотреть русский язык как «дом слова
и духа русского народа» и раскрыть общие причины «разрушения» такого дома, в результате чего мы
вплотную подойдём к постановке вопроса об общем экологически чистом "Доме" как среды человеческой
жизни, открытой духовному началу и внутренней иерархии ценностей, запечатленных в вещах и жизненных
событиях.
В настоящее время мы часто встречаем эколингвистические рассуждения во многих статьях современных
учёных, поэтов, писателей, которых волнует отношение русских людей к своему самому, главному богатству,
доставшегося нам от наших пращуров. Отучаясь от духовной красоты слова, мы отучаемся, отлучаемся,
таким образом от духовного Православного мира, от Родины – России –матушки, от той красоты
нерукотворной, которая удерживала и сохраняла в лихие времена всех нас как единый народ. Вот почему
известные учёные-филологи (В. Журавлёв, В Шапота, Л. Скворцов и др.) рассматривают современные
проблемы русской культурной речи в плане лингвистической экологии.
Проблемы чистоты русского языка, чистоты среды нашего повседневного «речевого существования» также
не может не волновать современных мастеров слова. Поэты, писатели всегда первыми слышат «боль и
страдание» нашего языка, его оскудение, а также глумление человека над словом. Вадим Шефнер в своём
стихотворении напоминает нам о проходящих на наших глазах отрицательных процессах, связанных с
нечутким, безответственным отношением к слову, призывая нас оберегать чистоту русского языка.
Гаснет устная словесность,
Разговорная краса,
Отступают в неизвестность
Речи русской чудеса.
Сотни слов родных и метких,
Сникнув голос потеряв,
Взаперти, как птицы в клетках,
Дремлют в толстых словарях.
Ты их выпусти оттуда,
В быт обыденный верни,
Чтобы речь – людское чудо –
Не скудела в наши дни.
Приведём ещё пример. Мотивационной базой образности стихотворения Е. Винокурова «Язык» является
триада: "природа – язык – человек". Народ только с его языком (культурой, верой) образуют вместе с
природой нечто целостное, составляя с целостность природы, целостность космоса. От сохранения такой
целостности зависит: будем ли мы «мощнокрылыми ястребами» или «серыми воробьями».
И с каждым днём
Сильнее ценим все мы
Покой лесов и чистоты воды,
В кругу экологической проблемы,
Охраны окружающей среды
И наш язык. Он - часть большой природы!
Не потому ли новые слова,
Как те птенцы,
Худы иль желтороты,
Что из яйца проклюнулись едва?..
Пускай живут!.. Потом лишь будет ясно –
Сейчас же непонятно, хоть убей! –
Кто это будет:
Мощнокрылый ястреб
Или уютный серый воробей?
§ 2. Слово - основная сила в природе и языке.
Как известно, истоки и традиции отечественного осмысления метафизики слова прослеживаются из
Древней Греции. Греческий гений - надо отдать ему должное - как никто другой имел особый дар постижения
природы слова, его значение в мире, самую божественность глагола. Неслучайно более чем за 500 лет до
рождения Христова Гераклит Эфесский учил: "всё совершается по Логосу". Не случайно филология "любословие", наука о слове - родилась на греческой земле. Греческие мыслители Прокл, Дионисий,
Ареопагит, а за ними и византийские исихасты (гр. ;;;;;; - покой, безмолвие; - монахи-подвижники,
пребывающие в священном безмолвии, занимающиеся "умным деланием" /стяжанием Божественной
благодати/ в молитвенном подвиге безмолвного непрестанного творения " умной молитвы"), возводили
учение о Божественных Логосах - цельное познание осуществляется на высших ступенях Богопознания. По
христианскому вероучению, когда познание (созерцание) прекращается, наступает единение с Созерцаемым,
подвижник (византийский монах) на высоте умной молитвы "отсутствует сам для себя; он существует только
для славы Божией" [Лосев 1993:884]. Эта традиция о Божественных Логосах пришла из Византии на Русь и
унаследовалась ею. Через наших богодухновенных учителей словесности, а затем благодаря русским
православным философам она дошла до наших дней. Данное учение получило дальнейшее развитие в трудах
В. С. Соловьёва, П.А. Флоренского, С. Н. Булгакова, А.Ф. Лосева и др.
Глубокой разработкой этой философской и одновременно филологической традиции русская мысль, русская
культура разительно отличается от западной. В западных учениях о языке (герменевтических, семантических,
структуралистских) на первый план выступает информационная, логическая составляющая языка. Эта
традиция развивает рационалистическую, кибернетизирующую линию (она есть и у нас): Слово - сигнал,
слово - техническое средство. Американские лингвисты вообще отказались от понятия слова, чтобы не
заставлять себя размышлять над сложным вопросом о природе и сущности слова [Будагов 1993].
Традиции же русской культуры и философии присуще рассматривать слово как нечто живое и
одухотворённое. Концепция языка, развиваемая в трудах этих мыслителей, относится к лингвистической
ветви школы всеединства и названа энергийно-ономатической по имени её центральной категории - имени
(слова) и её онтологической трактовки - энергетической, а парадигма, с помощью которой развёртывается
концепция в рамках программы цельного знания, - теоантропокосмической (совмещение в языке
Божественного и человеческого начал) [Постовалова 1995:376].
Методологической основой современной лингвистики является данная парадигма постижения языка,
сознательно ориентирующейся на следование идеалу цельного знания. Программа цельного знания
разрабатывалась В.С. Соловьёвым, С.Н. и Е.Н. Трубецкими, С. Л. Франком, В. Ф. Эрном, Л.П. Карсавиным,
а также П.А. Флоренским, С. Н. Булгаковым, А.Ф. Лосевым.
В рамках этой программы учёные пытались воплощать христианский идеал цельности жизни и
цельного познания в ситуации реальной разорванности разных сфер жизни и бытия человека - веры, знания,
жизни и миропонимания, разобщённости разных сторон человеческого духа (разума, воли, чувства), разрыва
между главнейшими сферами знания - философией, богословием, наукой. Эти мыслители разработали учение
о единстве веры и знания, глубинной связанности и нерасторжимости всех сторон человеческого духа в
познании о цельной жизни как единстве человеческого существования и миропорядка, жизни и
миропонимания, о единстве разных сфер духовно-интеллектуальной деятельности человека - философии,
богословия, науки - и пытались воплотить это учение в опыте своей жизни и творчества [там же]. Цельное
знание, по В.С. Соловьёву, вместе с цельным творчеством сможет образовать цельную жизнь, основу которой
составит подлинное общение с Абсолютом [1988]. Истина доступна только цельному человеку и цельное
познание может осуществляться только посредством единения всех способностей человека. При таком
познании открывается глубинная внутренняя связанность истины, добра и красоты и устанавливается связь
между главными сферами познавательной деятельности человека. Целостное познание может быть
осуществлено лишь целостным человеком, целостным духом подобно тому, как при Богопознании.
Признание центрального характера лингвистического компонента всеединства - трактовка имени и слова как универсальной основы "всего" и попытка описывать имя и слово
(язык) на той же универсальной основе парадигмы всеединства, что и другие области бытия, и даже
внутреннее устроение Самого Абсолюта (см. подроб. раб. А.Ф. Лосева, С.Н. Булгакова П.А Флоренского).
По христианскому вероучению, слово - начало всего созидания и творения. Слово - основная сила в природе
и в человеке. Звук и, соответственно, слово - самое распространённое и универсальное явление, и сам
человек - слово и вся Вселенная - слово (см. раб. св. Николая Сербского, св. Иоанна Кронштадского, С.Н.
Булгакова и др.). Из сего следует, что в начале этого вселенского слова должно было быть самосущее
Божественное Слово и что от Него и через Него сотворился весь мир как Его отзвук. И что иное в начале
могло призвать к бытию слово, если не Слово? " В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было
Бог. Оно в начале было у Бога. Всё чрез Него начало быть, что начало быть" (Ин. 1, 1-3).
Слово Божие* очеловечилось, то есть облеклось в человеческую плоть (материализовалось), чтобы вступить
в общение с людьми. Воплощённый Словом Бог вручил его человеку (Бог – Сущее /самодостаточный/,
человек – сущее /существующий за счёт кого-л. или
чего-л.). Словами обозначается всё, что нас окружает: материальный мир и нематериальный. Словами молитв
мы обращаемся к Богу, Богородице, всем
истории, литературы, искусства, науки. По Булгакову, Имя Божие есть не только слово, Божественное слово,
во всей глубине неисчерпаемости его значения, но и Божественная сила и сущность. Имя Божие есть Бог в
смысле
богоприсутствия, энергии Божьей. И в этом существенном значении оно понимаемо в молитве и в жизни. Оно
начертано на всём мироздании и на всём человечестве, как в ангельском мире. Для него не закрыты все миры
и бездны их, небесных, земных и преисподних. Оно проницает всё, ибо " вся тем быша и без него ничтоже
бысть, еже бысть". Оно есть именование, в себе
"Источник слова в мире есть Божественное Слово, которым небеса утвердились…" [Сербский 2004: 269].
Свт. Николай Сербский образно и убедительно объясняет, что слово – основная сила в природе и в человеке
и, соответственно, слово - самое распространенное и универсальное явление, что человек слово и вся
Вселенная - слово, но не самостоятельное и самобытное, а отзвук того Слова, Которое было в начале и через
Которое всё начало быть [там же:232-241].
По учению Григория Паламы, непознаваемый в Своей Сущности Бог открывает Себя в Своих энергиях.
Вот как А.Ф. Лосев в "Диалектике художественной формы" объясняет этот процесс: " Первоединое, или
абсолютно неразличимая точка, сущность явлена в своём эйдосе. Эйдос явлен в мифе. Миф явлен в символе.
Символ явлен в личности. Личность явлена в энергии сущности. И ещё один шаг. Энергия сущности явлена в
имени… Имя есть осмысленно выраженная и символически ставшая определенным ликом энергия сущности"
[1927б:30]. Эта философская модель Лосева строится путём развёртывания категориальной связки
"Сущность - энергия Сущности".
Из всего выше сказанного, вполне понятны и объяснимы экологические призывы и требования учёных,
поэтов, писателей и др. оберегать чистоту слова от отрицательных процессов, связанных с нечутким,
неграмотным, а то и просто безответственным отношением к нему. Разрушая слово, мы разрушаем веру,
культуру, природу, народ, страну и, в конце концов, всё человечество, всю вселенную. Только общими
силами, содействием, согласием народа – соборно - мы сможем сохранить слово, а через него, - ту
целостность, которая дана нам Самим Словом.
------------------------* В одном из телевизионных интервью прославленная балерина Майя Плисецкая заявила: «Вот говорят,
что в начале было слово, а я говорю, что в начале был жест?» Такая точка зрения этой великой балерины не
могла не удивить тех слушателей, которые знакомы с Евангелией от Иоанна, в первой же фразе этого
Евангелия Слово написано с большой буквы. Ибо это Бог. Раньше Бога, конечно, не могло быть ничего, даже
жеста, несущее Имя Божие.
§ 3. Язык как духовная реальность.
В своей работе мы будем рассматривать язык как духовную реальность гумбольдтовской
ориентации: язык как духовная реальность –
это живая деятельность человеческого духа, единая энергия народа, пронизывающая собой всё его бытие,
подлинная субстанция культуры, интерпретируемой как «творчество жизнепонимания» [Лосев 1993:541].
Язык, по афористическому выражению Гумбольдта, - это одновременно и орудия, необходимые для
духовной деятельности, и колеи, по которым она совершает своё течение. Они – средства выражения мыслей
и форма,
определяющая собой образ мыслей; источники, питающие культуру своими интуициями, и вместе с тем и
органы осознания этих интуиций.
Язык – зеркало культуры, отображающее лики прошедших культур, интуиции и категории
миропредставлений. Язык, согласно концепции лингвокультурологии, заложенной в гумбольдтовской
программе, активно участвует во всех важнейших моментах культурного творчества – выработке
миропредставлений, их фиксировании и последующем осмыслении. Он есть форма выражения и содержания
мысли, само это обретённое и сохраняемое духовное содержание, а также инструмент его осмысления, орган
самосознания.
Под духовностью мы будем понимать то, что имеет отношение к высшим ценностям в человеке, в его
душе, а также с действием в человеке Святого Духа и различных духовных сущностей. Духовность есть
высшее достижение человеческой души (Архиепископ Лука Войно-Ясенецкий).
В интерпретации духовности как лингвокультурологической категории наблюдаются две установки:
имманентно-антропологиская и трансцендентально-синергетическая. В первой установке язык
рассматривается в антропологическом пространстве, не рассматривается, а лишь намечается, предполагается
направленность исследования на возможность выхода языка за его пределы. Здесь духовность определяется
как то, что имеет отношение к высшим ценностям в человеке, его душе.
В советское время под духовностью понимались высокие моральные качества человека. Дух всегда
оставался и продолжает оставаться вне пределов внехристианских исследователей, работающих в аспектах
человековедения. Многие из них и сейчас под духовностью подразумевают эрудированность,
интеллектуальное развитие, пристрастие к театру, чтению и пр., однако всё это не тождественно духовности,
а скорее ближе отвечает душевным устремлениям человека. Если следовать такому пониманию, мы упростим
и даже исказим это несравненно великое, присущее только человеку понятие. Ведь сам термин подразумевает
в себе сопричастность (событийность) духу. Истинная духовность заключается даже больше не в словах и
знаниях, а в глубоком внутреннем преображении человека.
Во втором подходе духовное в человеке видится как невидимое действие Святого Духа, и других
духовных сущностей. Согласно этой установке, духовность связывается с действием активного личностноволевого начала и рассматривается как синергшийное взаимодействие в человеке высших духовных сил и его
готовности «соработничества» с этими силами. В рамках трансцендентально-синергетического понимания
духовности Имя Иисуса есть духовная реальность. Это Имя для нас – мост между нами и Господом, через
Него к нам приходят потоки Божественной силы. Это Имя свято и Оно освящает нас, когда мы Его
призываем.
Такой подход позволит нам включить в исследование новые объекты изучения, находящихся за пределами
антропологического пространства, (например, включение микротекстов – клише и постоянных формул,
текстов молитвословий). По свидетельству носителей духовного молитвенного опыта, в молитве на её
высших стадиях «молится Сам Бог». Постижения духовности языка через такие тексты предполагает уже
выход за пределы собственно научного познания в пространство религиозного созерцания и богословия.
Итак, духовность – это бытие человека в высшем, нетварном Святом Духе. Именно в этом
заключается основной смысл этого понятия. Отмечая многообразие проявлений духовности, проф.
архимандрит Платон (Игумнов) выделяет из них три основных: 1) представление об уникальности человека
как носителя разума; 2) словом духовность выражается неисчерпаемость, богатство и красота внутреннего
мира человеческой личности; 3) духовность означает степень преображённости человека Божественной
благодатью.
Уникальность человека проявляется в носительстве им двух природ: материальной и духовной.
Носителем материальности является тело человека, духовности его – душа и дух.
В святоотеческом учении дух и плоть не противопоставляются, хотя и разграничиваются при рассмотрении.
Вся человеческая природа несёт в себе Божественное запечатление и способна преобразоваться, всё более
одухотворяясь. Духовный человек познаёт невидимое, приобретает духовное богатство, бездуховный – лишь
видимые предметы.
Древними подвижниками святости была высказана идея «обожения» человека, когда уже при земной жизни
постепенно видоизменяется весь состав тела, приобретая совершенно иные свойства. Если в человеке
преобладает лишь низшая (телесная) природа, то он физически и душевно томится, терзается в рабстве
страстей и мирской суеты, что есть причиной возникновения и развития многих заболеваний. Вот почему
только подчиняя телесное духовному, ведя духовный образ жизни, человек качественно преображается,
становясь всё более способным к восприятию Божественных, духовных воздействий, причастным благодати.
По мере духовного роста происходит процесс создания нового «внутреннего человека», который совлечёт
старого, ветхого. Человек, одухотворяясь, по св. Серафиму Саровскому, накапливает Дары Святаго Духа.
Духовность находит своё отражение в словах, поступках, мыслях человека, во всём его облике. Духовностью
облагораживаются бытовые, общественные устроения, преображаются ремёсла, культура, искусство и наука.
Из духовности рождаются нравственность, истинная мораль, порядочность, честность, красота отношений,
человеколюбие и всё то, что мы понимаем под словом духовная культура.
Именно с соприкосновением с высшим, духовным миром рождается всё наиболее значительное, изящное,
непреходящее: в музыке, поэзии, живописи и в других областях человеческого творчества. Духовному опыту
открывается иная жизнь, иные чувства, рождается иная любовь. Духовность облагораживает, освящает,
обожествляет всё земное.
Духовный опыт святых отцов наглядно показал миру реальный путь восхождения человека к Богу через
осмысленный одухотворённый земной путь нравственного совершенствования. По преп. Амвросию
Оптинскому, «мы должны жить на земле так, как колесо вертится, чуть одной точкой касаться земли, а
остальным стремиться вверх, а мы как заляжем, так и встать не можем».
В настоящее время опыт наших великих святых необходим всему человечеству. Как известно, все
высшие достижения человеческой цивилизации во все времена были сопряжены с уровнем развития
нравственности, культуры, а, следовательно, с духовностью. Только через обращение к духовным ценностям,
созданными нашими предками, возможно и будущее возрождение России.
Одно из самых важных ценностей духовной реальности русского человека является церковнославянский
язык. «В настоящее время многие славянский язык не понимают, а между тем он несравненно красивее и
богаче русского языка» (св. Варсонофий Оптинский). Церковнославянский язык - хранитель духовности
нашего народа, корней нашего с вами языка, великой русской речи, незримо и таинственно связующей нас с
Самим Христом. Восстановление этого языка в официальном статусе позволит возродить духовность
русского человека и его ценности культурно-исторического и этического порядка. Церковнославянский язык
был, как отмечал академик В.В.Виноградов, «национализирован русской культурой и, будучи священным
языком,... постоянно обогащает, развивает народную речь». Н. К. Трубецкой отмечал: «Сопряжение
церковнославянской и великорусской стихии, будучи основной особенностью русского литературного языка,
ставит этот язык в совершенно исключительное положение. Трудно указать нечто подобное в каком-нибудь
другом литературном языке». Вот почему русский язык становится понятным лишь в свете христианской
веры. Он не может развиваться в пространстве, лишённом света Православия. Об этом очень хорошо сказал
русский писатель И.А. Буниным: «Россия и русское слово (как проявление её души, её нравственного строя)
есть нечто нераздельное». Русский язык, будучи наследником церковнославянского языка, по мнению В.
Ганичева, является «языком-мостом, сакральным удерживающим началом, языком собирания и взаимного
культурного общения». Языком, наш народ на протяжении тысячелетий создавал величайшие творения
мировой духовной и художественной мысли - великую культуру слова - великое богатство. Это, прежде
всего, Нестор-летописец, и митрополит Илларион, Иосиф Волоцкий, Нил Сорский, Тихон Задонский,
Игнатий Брянчанинов, Ломоносов, Пушкин, Лермонтов, Крылов, Достоевский, Лесков, Толстой, Чехов,
Есенин, и др.
Русский человек с немеркнущей иконой Христа в своём сердце, с неугасимым фаворским светом, дивно
озаряющим и согревающим его душу, и нетленным, неоскверненным русским языком сможет состояться и
выстоять в духовной брани с мировым злом. О том, что случается с русским человеком, когда он отлучается
от православной веры и русского языка свидетельствует русская история. Как свежи и правдивы слова Ф.М.
Достоевского: «Русский человек без Бога – дрянь».
Много десятилетий язык, оторванный от церкви и веры, сегодня стремительно чахнет. Разве можно назвать
следующие слова, пополнившие современный русский словарь, его богатством (т.е. богатый в Бога): бабки*,
баксы и грины (в значении деньги), бодипирсинг, бой-френд, гей-клуб, ксивник, имиджмейкер, китчмен,
ништяк, лейбл, пиарить, пофигист, плюрализм, прикид, наркодоллары, хавальник, трансексуал, рэпер, бизнесвумен, драйв, секс-шоп, шейпинг, шопинг, блокбастер, римейк, роуминг, саундтрек, пати, фифти, кастинг,
блоггер, хакер и т.д.?
------------------------*Данное слово является омонимом, омофоном русского слова бабки
(бабы). Внедрение такого слова в русскую речь – это осквернение тех, кого всегда почитали на Руси. Так
повелось на Руси, что, русскую женщину с чистой душой, с огромным щедрым сердцем, достойную, верную,
преданную, жертвенную, милосердную, одним словом, со «со знаком качества», всегда величали «русской
бабой»:
“На Руси воистину нет выше званья,
Чем бабы русские, - угодно так Творцу!“
«Белые платочки», так их называют служители церкви, спасли русскую церковь от полного уничтожения: не
дали врагу рода человеческого
разрушить и закрыть все церкви в советское, безбожное время. Русские бабы были всегда и всегда будут той
неоценимой великой силой, благодаря которой жива и будет жить наша русская земля. Надо нам,
«потребителям» этого слова, крепко помнить, что мы наносим смертельный удар самой России-матушки,
олицетворяющей единый образ Богородицы, Церкви и Русской земли. Она, как и русские бабы, имеет
женское призвание самоотверженно по-матерински любить и прощать. Прости, Россия-матушка, заблудших
своих детей, строящих новую державу, которая «слезам не верит», и, забывающие о Твоём в мире
предназначении (одаривать щедро любовью каждого, и сострадать и скорбеть с теми, кто отвергнут миром и
брошен на произвол судьбы). Особенно сейчас, когда в мире доминирует холодная практическая
рассудочность, накопительство, жажда самоутверждения, успех любой ценой, наш долг отдать дань уважения
и почтения нашим великим русским бабам, жизнь которых является примером служения Родине и ближним.
Эти иностранные слова отражают не свойственные русской традиции, зачастую чуждые нам реалии.
Агрессивно впихивая в нашу речь легионы иноязычных заимствований, нам методично вбивают в
подсознание мысль о том, что наш язык не поспевает за передовой цивилизацией. Но это суждение рассыпаются во прах от
правдивых слов о языке, сказанные великим
мыслителем 19 в. А.С. Шишковым: «Язык наш превосходен, богат, громок, силён, глубокомыслен. Надлежит
только познать цену ему, вникнуть в состав и силу, и тогда удостоверимся, что не его другие языки, но он их
просвещать может». О мудрости нашего языка говорит тот факт, что в языке нет таких слов-разрушителей как
революция, терроризм, бандит, гангстер, махинатор, проститутка, гомосексуализм, вульгарность, рэкет,
бутлегер, а также лукавых слов как толерантность, панацея, парвеню. А.С. Шишков, вознося хвалу русскому
языку за то, что он не имеет слова революция и даже равнозначащего ему, возглашает: «Да не будет оно
никогда тебе известно, и даже на чужом языке не иначе, как омерзительно и гнусно!» [2007:94]. Происходит
уничтожение русского языка и создание нового искусственного средства общения для сторонников
глобализации. Этот выдуманный сконструированный язык лишит будущие поколения нашего исторического
и культурного наследия, наших корней. Так называемые «писатели-однодневки», некоторые политики, и
даже учёные «не брезгуют» пользоваться таким новоязом, псевдоязыком.
Какая-то страсть у наших чиновников заменять русские слова на иностранные. С помощью таких эрзацзаменителей разрушается монолитная единая система русской лексики: затуманивается, закручивается,
убирается её основная суть, разрывается связь времён, нарушается преемственность поколений. Очевидно,
наши «высокоумные» чиновники, употребляя незнакомые слова, уверены, что таким образом они выглядят
умнее и значительнее. В этом отношении весьма показательно слово «сведения», «сообщения». В настоящее
время его активно вытеснило мало понятное английское слово «информация» (information). Русское слово
призвано напоминать о его высоком подлинном смысле. Оно возводит нас к самому Священному Писанию:
«И сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите» (Мф. 11,4). Внутренняя форма
этих слов прозрачна и понятна русскому человеку: можно говорить о фактах, событиях лишь тогда, когда ты
сам являешься их свидетелем, очевидцем. Чтобы убедиться в этом, давайте будем «зрить в корень»,
рассмотрим этимологию данных слов: слово «сведения» восходит к и.-е. ueid /uoid/uid – видеть, знать (ср.
этимология рус. слова совесть: оно восходит к гр. слову syneid;sis «совесть, собств. сознание долга, из syn- со
значением совокупности, соответствующего рус. co-, eid;so «буду знать, узнаю», ср. eid;s
«осведомлённость»; эти слова eid- / (w)id- «видеть, «ведать», для перевода использована прист. съ- и глагол
ведати «знать», в др.-рус. яз. это слово значило «разумение, понимание» и «совесть»). Как видим, русские
слова «сведение» и «совесть» восходят к одной и той же основе. Это говорит о том, что сведения,
сообщающие кем-л., зависят напрямую от его совести: какова совесть, таковы и сведения: у человека с
чистой совестью сведения правдивы, у человека с нечистой совестью, сведения лживы.
В глубине изначального своего смысла слово «сообщение» и есть именно причастность, непосредственное
отношение самого человека к событию, факту, которые небезразличны также его соплеменникам: со+
общ+ение: корень об + суф. щ>шт – об – «вокруг» восходит к и.-е. ei со значением “идти». При этом
толковании слово общ, исходным имело значение «то, что обошли вокруг», «земля, участок, границы
которого устанавливались таким образом, далее – «люди, совместно пользующиеся определённым участком
земли» [Цыганенко 1989:369]. Английское слово information - in+forma + tion восходит к лат. informare –
придать форму, сформировать идею [Onions 1995:473], т.е. сделать сообщение угодное твоей воли, твоему
желанию, твоему субъективному опыту. Это значит, что ваше сообщение не обязательно соответствует
именно тому, что вы видите и слышите, а важно что, эти сведения передают собственные восприятия и
желания того, кто их сообщает. Такое сообщение преследует одну цель: заставить того, кто принимает,
получает это сообщение, видеть и слышать, как тот, кто сообщает эти сведения, т.е. сформировать идею
выгодную для сообщателя. Вот почему это слово взято на «вооружение» современных средств массовой
информации для «промывания мозгов». Идёт «информационная война», (а не война сообщений или
сведений), делающая из нас «биомассу для общего пользования». На этой войне зомбируется сознание
человека, и в итоге чего люди утрачивают свою самость, самобытность, язык, культуру и, в конце концов,
Родину. «Мировой закулисе» легче управлять зомби, манкуртами. Мы можем сейчас назвать первые
результаты этой долгой изнуряющей войны: нет Православной Российской Империи, нет Советского Союза,
нет Югославии, разрушены огромные мусульманские государства, столкновение народов мусульманской и
христианской веры, заложены мины замедленного действия в Европе – семена раскола, провокации, смуты
уже посеяны. Какая ирония судьбы Европы: она только что объединилась в Европейский Союз, а уже
выпущен «джин-раскольник» так называемыми хозяевами нынешнего миропорядка. И что будет дальше,
одному Богу известно.
Итак, согласно этимологическому экскурсу, английское information и русские слова сообщение,
сведение не тождественны, более того, английское слово, рождённое гордыней человека, не может отразить
тот высокий смысл русских слов, восходящих к Самому Священному Писанию, отражающих сотворчество
(синергийность) русского человека с Богом. Это значит, что английским словом можно любой пакости
придать красивую форму, и наоборот. Но, увы, об этом мало кто ведает. И таких примеров множество,
которые подтверждают, что употреблять иностранное слово, когда есть более качественное русское слово,значит умалять достоинство языка и народа, нанося непоправимый ущерб грядущему поколению. Такие
насильственные языковые замены говорят об одном: русскому языку объявлена война. Идёт охота на русские
слова. Как ни вспомнить здесь известного американского политолога Сэмюеля Хантингтона, который
предсказал третью мировую войну как войну культур и цивилизаций, а не политических и экономических
систем.
Итак, сейчас идёт информационная война, а не война сведений и сообщений. С развитием информационных
технологий и аудиовизуальных средств коммуникации средства массовой информации стали неотъемлемой
частью нашей жизни. Они не только служат источником информации, но и меняют наше мировоззрение,
форматируя наше сознание, внедряя нужные установки, стереотипы, цели для пропаганды социальных идей,
политических образов, и массовой западной культуры и проч., угодные современному так называемому
«демократическому» режиму американского «разлива».
Руководители западных стран стали родоначальниками и лидерами таких феноменов, как информационноинтеллектуальное управление, информационная война, глобальные СМИ, и многих других современных
методов проведения политики.
Большинство международных организаций формируется под влиянием тех образов и парадигм мышления,
которые разрабатываются по заказу государств и бизнес-структур Запада в научно-исследовательских
центрах. Через эти организации, центры захватническая стратегия стран-заказчиков реализуется посредством
разработки общественно значимых доктрин и концепций и внедрением их в сознании интеллигенции и
политической элиты атакуемой страны. Со свойственным этим слоям нашего постсоветского общества
болезненным преклонением перед западной мыслью эти идеи принимаются почти безоговорочно, и сознание
«культурного ядра» начинает работать во внедрённом политико-экономическом русле.
Невозможно не видеть, как с помощью глобализационных СМИ Россия всё более «покрывается»
информационными агентами Соединённых Штатов – манипуляторами (фр. manipulateur > manipulation > лат.
manipulus - горсть > manus – рука) с различными уровнями воздействия, профессионально рассчитанными
как на «простой народ», так и на элиту.
Распад CCCР и «социалистического лагеря в Восточной Европе вовсе не был конечной целью
информационной войны США. Эти сдвиги, как оказалось, были не концом, а началом нового мирового
процесса, конечным итогом которого было деление человечества как на меньшинство, имеющее право на
прогресс и развитие, и большинство, обрекаемое на управляемую социальную деградацию, депопуляцию и
вытеснение со своих территорий. Последняя грузино-югоосетинская война подтверждает тенденцию развития
мира. Грузинские агрессоры, управляемые заокеанскими хозяевами, развязали войну как информационную,
так и физическую под названием «Чистое поле», проводя политику открытого геноцида против южных
осетин, под флагом «демократизации». Тех осетин и абхазов, которые не разделяют с ними американских
ценностей, приказано им (понятно кем!) уничтожить. Такая участь ждала бы и абхазов, но планы их были
разрушены. Российские войска принудили Грузию к миру. Одновременно с военными действиями
грузинский лидер проводил также мощную информационную атаку против России – по всему миру СМИ
вещали ложь, форматируя сознание читателей и слушателей, создавая из России образ агрессора, захватчика.
С начала казалось, что в европейском и американском пространствах информационная война Россией была
проиграна. Но правда всегда приходит на смену лжи, какая бы утончённая и изощрённая она не была, и кто
бы, и сколько бы за неё не заплатил, большая часть мировой общественности всё же стала постепенно
различать, где правда и где кривда. Но весьма дорогой ценой Россия заплатила за правду – убиты десятки
миротворцев, погибли тысячи южных осетин, десятки тысяч беженцев, не говоря уже о колоссальных
разрушениях в Южной Осетии. Цхинвал – это просто современный Сталинград! Вот какую цену заплатил
народ за ложь и манипулирование сознанием мировой общественности!
По утверждению специалистов по массовым коммуникациям, манипулирование – это «инженеринг
содержания» личности за счёт свободной воли. К манипулированию прибегают политики, телепроводники,
специалисты по маркетингу и т.п. Сегодня манипулирование сознания осуществляется, в первую очередь, с
помощью телевидения, наиболее массового средства коммуникации. Причём манипулятором может быть
компетентный политик, комментатор, ориентированный не на реальную действительность, а на
символическую реальность. Более того, он отлично владеет средствами современного манипулирования
нашим сознанием. Каждое слово, каждый жест и даже выражение лица продуманы заранее и направлены на
то, чтобы внушить вам заказанный его «хозяевами», чуждый вам взгляд на обсуждаемое явление или
событие. Вы можете не заметить, как помимо своей воли перешли на их сторону. В своих выступлениях
манипулятор использует «виляющие», двусмысленные слова, например слово «толерантность» вместо слова
«терпение», «плюрализм» вместо «многообразия», «секуляризация» скрывает коварное желание Запада
освободить русский народ от церковного влияния. Данные слова составляют антиправославную триаду в
книге « Русское общество и Православная Церковь» (автор З.Кнокс), предназначенную для разобщения
русской нации, цель которой исказить и ограничить до минимума благотворное влияние Русской
Православной Церкви, воспрепятствовать духовно-нравственному возрождению и консолидации русского
народа под церковным омофором, противостоять стихийному неприятию народом тех аморальных
постулатов, которые навязываются России странами Запада, в целях колониального порабощения, захвата
наших природных богатств. З. Кнокс заявляет, что Русская Православная Церковь препятствует развитию
гражданского общества, мешает развитию его активности.
В настоящее время, время возвращения русского народа к вере, возрождение Святой Руси, мы являемся
очевидцами той страшной ожесточённой войны, которую ведут враждебные сатанинские силы против нас на
всех уровнях - информационном, демографическом, экономическом и политическом, навязывая нам
западные ценности.
Приведём примеры. Манипуляторам на начальном этапе российских реформ удалось внушить людям многое,
противоречащее их интересам. Они поверили, что приватизация общественной собственности приведёт к
всеобщему благоденствию. Сейчас мы все расплачиваемся за свою доверчивость.
Тема голодомора, постоянно эксплуатируемая нашими демократами и братьями-славянами на Украине, яркий пример манипулирования историческими фактами. По словам политиков, ангажированных нынешней
президентской командой Украины, голод – результат деятельности большевиков – коснулся только Украины.
Очернение истории в угоду власти имущих наносит колоссальный вред на отношения России и Украины –
частей Святой Руси, оскорбляет тех, кто хорошо помнит эту историческую трагедию, которую пережили
многие люди, жившие на юге и в центре нашей большой страны – Советского Союза. По словам Смирнова
И.П. , манипулирование – это ловкое обращение с людьми, как с объектами управления, действие, во многом
схожее с работой фокусника, создающего некую иллюзию реальности [2008, №8:39]. Вот ещё один
показательный пример: в августе 2008 года весь Православный мир отмечал 1020-летия Крещение Руси. Все
ухищрения и трюки «оранжевого» Президента Украины Ющенко по разделению Русской Церкви лопнули
как мыльные пузыри после приезда на Украину Святейшего Патриарха Алексия II. Ставя Божие на службу
кесареву, манипулируя религией в политических целях, Ющенко ставит свою волю выше воли Бога, а
значит, потерпит поражение. Как сказал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II: « Ни
границы, ни пространства, ни воля отдельных людей не властны над великой и непреодолимой силой –
духовным, молитвенным единством святых угодников Божиих, которые оставили нам в наследие единую
Церковь Христову. И все мы свято верим, что не с теми или иными проектами мироустройства нам следует
связывать поиск духовного благополучия наших народов, а с верностью тому духовному наследию, которое
оставили нам наши великие предки».
Одна из наиболее опасных особенностей информационного оружия в том, что народ и не осознаёт агрессии и
даже оккупации его духовного склада. Чтобы сохранить захваченные рубежи манипулятор добивается
изменения целевых установок оккупированного духовного пространства в выгодном для себя направлении.
Последние двадцать лет незаметно для людей изменены целевые установки глобального порядка в мире.
К счастью в нашей стране, изменение целевых установок ещё не приняло необратимого характера. Это
означает, что духовное пространство пока не утрачено нашим народом.
Известно, что главным критерием победы в информационной войне – это отказ завоёванного народа от своей
веры, национальных традиций и государственности. Для народа признак поражения – полное признание
морального авторитета культуры агрессора, духовное порабощение. Как видим, решающее действие
информационной войны происходит в духовном пространстве.
В настоящее время государственность России держится только на фундаменте, наработанном предыдущими
поколениями. После многочисленных потрясений на исторической территории Российского государства
единым остались Церковь, культура и язык. Это значит, что в информационной войне сохранена целостность
религиозного, культурного и языкового пространства.
В настоящее время крайне важно создать и развить стратегию Информационной безопасности России и её
Православной Церкви, национальной культуры и, прежде всего, её великого русского языка с чётким
определением критериев допуска информации извне. Успеху в борьбе с форматированием,
манипулированием общественным сознанием способствовало бы развитие действительно независимых
средств коммуникации, благословленные нашей Православной Церковью. В первую очередь это касается
новостей, которые в настоящее время сопровождаются комментариями, угодными тем, кому принадлежат эти
СМИ.
Последние двадцать лет западная информационная система особенно бьёт по словесным корням Древа
русского языка, который был сотворен Отцом Небесным. Русские слова прозрачны и понятны. Подмена
русских слов бес- корневыми словами помрачает веру, погашает инстинкт самосохранения и заменяет
здравый рассудок самоубийственным.
Сейчас, уже который раз, мы убеждаемся в правдивости слов А.С. Шишкова: « Где чужой язык
употребляется предпочтительнее своего, где чужие книги читаются более, нежели свои, там при безмолвии
словесности всё вянет и не процветает».
«Так корни говорят листам:
Мы те,
Которые, здесь роясь в темноте,
Питаем вас. Ужель не узнаёте?
Мы корни дерева, на коем вы цветёте.
Красуйтесь в добрый час.
Но только помните
Ту разницу меж нас,
Что с каждою весной
Лист новый народится,
А если корень иссушится,
Не станет дерева, ни вас. (И.А. Крылов).
Итак, мы должны быть бдительными при переводе русских слов на иностранные. Заимствование возможно
только в том случае, если в русском языке нет соответствующего слова. Зачем было менять русское слово
«нравственность» на «мораль», «разномыслие» ; «плюрализм», «соглашение» ; «консенсус», «задор» ;
«драйв», «праймериз» ; «предварительные выборы; «помилование» ; «амнистию», «толкование» ;
«интерпретацию», спад (в экономике) ; «рецессия», «восстановление» ; «реабилитацию», «возмещение» ;
«компенсацию», «проверка» ; «инспекцию», «свидетельство/ удостоверение» ; «сертификат», «заявление» ;
«декларацию», «регулирование» ; «индексацию», «сальдо» ; «остаток», «действительный/ настоящий» ;
«реальный», «свободный» ; «либеральный», «народный» ; «демократический», (межд.) «добро!» ; «окэй!»,
«здорово!» ; «вау!», «ой!» ; «упс!» , русское выражение «прости меня» заменили совершенно не на
эквивалентные «пардон», «сори», прости восходит к русскому слову «опростай» - освободи меня от гнева
твоего и наказания (СР. пардон ; pardon восходит к лат. perdonare - дать дар, пожертвование и sorry ;
др.анг.sar - боль (первон. Физическая), и т.д.?! Разве это развитие языка, когда исконно русские, родные
слова – прозрачные, сохраняющие «искру Божию», заменяются на искусственно созданные, непонятные,
чуждые русскому духу, слова? Нам представляется, что такая замена удаляет русского человека от своей
исконной культуры, своего языка. Такое внедрение в коллективное бессознательное чужих образов-символов
способствует не только размыванию граней между добром и злом, а также «пропаганде» вседозволенности и
безнаказанности - «что хочу, то и ворочу».
Тот, кто употребляет такие слова, не совсем осознаёт, какой вред своей собственной духовности, культуре,
образованию он наносит. Замена русского слова «терпимость» на английское слово «толерантность»
призывает к терпимости к врагам Христовым. По мнению Г.К. Честертона,
« Толерантность - это добродетель людей, которые ни во что не верят».
Вот вместо привычного слова «капиталовложения» появились хитрые «инвестиции», которые незаметно для
народа стали огромным бременем для всей страны.
В глобальном мире возникновение таких замен как результат отрыва знака от значения - сначала в
лингвистике, а затем - в широком
общекультурном смысле, открывает возможность паразитарного существования знаковой «реальности», в
отрыве от сферы действительных значений. «... На смену значению»... фиксирующему отношение между
означающим и означаемым, приходит «означивание», выводимое из отношений одних означающих»
[Панарин 2003:272].
По мнению известного современного русского богослова о. Александра (Шаргунова), «слово,
отягчённое избыточным интеллектуализмом, особенно, там, где утрачена простота жизни во Христе, не
может быть созидательным» [РД, 2007, №12, с 26]. Ещё русский поэт А.П. Сумароков говорил: «Восприятие
чужих слов, а особливо без необходимости, есть не обогащение, а порча языка».
Если принять православную истину, свидетельствующую о том, что слово энергетийно, что оно повелевает,
то надо будет признать, что выше названные слова не способны будить и повелевать, они только несут
зачастую Богопротивные повеления.
Как видим, с помощью «неправедных» усилий, трудов «высокоумных» представителей нашего народа
углубляется экологический кризис языка и культуры. И это, увы, представители «российского народа,
которые всегда был крепок языком и верою» (А.С. Шишков). Сегодня идёт духовная борьба, и победить в ней
сможет наш народ лишь тогда, когда духовно и нравственно очистится наш язык, и возродятся наши
культурные ценности, традиции и обычаи.
Мы верим, что животворная энергия добра и блага, заключённая в русском языке, самым непостижимым
образом очеловечившая мёртворожденную коммунистическую систему, сможет справиться с кознями
лукавого, и переплавит всё приобретенное, откинув ненужное, вредное, чуждое, очистится; и вновь чистое
золото слова выльется великим русским народом в формы необыкновенно дивные, досель невиданные! Разве
может праздновать победу английский язык над русским, если в английском языке воскресенье (почитание
Воскресения Христова) означает Sunday букв. солнечный день (почитание языческого бога солнца)!?
Приведём ещё примеры: весьма показательно слово образ: оно восходит к древнерусскому,
старославянскому образъ - «икона» [Цыганенко 1989:267], образ Божий; безобразие – потеря образа Божия. В
русском слове образование – формирование образа Божия – духовный /сакральный компонент превалирует,
предполагая, прежде всего вертикальный путь развития человека; английское же слово education восходит к
лат./ ;duc;re / ;ducere –;duce – вести, тянуть, тащить вперёд – зд. прагматический /профанный компонент
значения, будучи ведущим, индуцирует горизонтальный путь развития западного человека [Onions 1995:301].
Английское слово image восходит к лат. im;gin;re – воображение, представление, фантазия, а также к лат.
imit;riо – подражание, имитация, подделка. Чтобы понять истину этого слова, нам представляется интересным
принять во внимание то обстоятельство, что в древности люди гадали по расположению кишок в животе
жертвенного животного. В этой связи рассматриваемое слово image (i-mago/in-mago) можно соотнести с
Magen «живот»: именно в нём древние видели тот образ, который говорил им о будущем (ср. и.-е. ei резать,
вырезать) [Маковский 2005:275]. Русское слово «образ» призвано напоминать нам, что мы, люди, есть образ и
подобие Божие. В основу внутренней формы английского слова положен языческий ритуал. В наше время,
когда возрождается язычество, языческие ритуалы, совсем неудивительно, что русское слово «образ»
активно вытесняется словом «имидж». Сейчас в век подмен, интерпретаций, перетолковываний имидж
(образ) человека формируется в соответствии с требованиями современной цивилизации, которая не приемлет
человека как образ Божий. Только образ, который имеет знаковое значение, будет имиджем. Например, сам
по себе убийца не может иметь имидж убийцы, ибо он таковым является. Имидж – это узнаваемый стереотип,
театрализованная маска, на которой есть спрос, и при этом - полная анонимность подлинного лица. Такой
маской может быть «имидж» респектабельности или сильной личности, или чудака, или эпатирующего
публику артиста. Как видим «имидж» – это не реальный образ, а подмена этого образа. Английскому слову
«имидж» соответствует русское слово «личина» – подобное лицо, похожее на лицо, олицетворяющее собой
пустоту, лжереальность как свойство всего нечистого, лукавого и злого. «Личина» – это знак оборотня,
перевёртыша, а главная цель «имиджа» – это скрыть настоящее лицо, обесценить и подставить под сомнение
его подлинность и сохранить его анонимность. Сейчас, когда жизнь подменяется рационалистически
сконструированной игрой, когда реальность развоплощается: и все и вся могут быть отчуждены от своей
сущности, когда стираются грани между правдой и ложью, уравнивается в правах добро и зло, добродетели и
грехи, «имидж», т.е. «личина», весьма востребован современным искусством (арт), политикой и проч.
Хочется отметить, что «имидж» ласкает ухо нашего обывателя, ему кажется, что оно благозвучнее,
таинственнее, загадочнее, нежели «личина» со своей прозрачной внутренней формой (ср. русское слово
«образина»), - оно откровенно уничижительно передаёт смысл подмены и лжи, а также его коренное слово
«лик» насилию противится, не поддаётся заменам на заимствованное словом. Вот поэтому сейчас ничто и
никто не препятствует «творению имиджей», особенно в искусстве (арт). Это уже становится тотальным
явлением, превращаясь в мировоззренческий метод.
О неувядаемой сакральности русского языка красноречиво говорит слово правда, означающая субъективную
истину, через которую русский человек может прийти к объективной истине, но не наоборот. Этимология
этого слова сохраняет для будущих потомков, какой путь они должны выбрать для правдоискания, для
поиска истины. Этот путь есть «прямой и ровный», крепко памятуя, что «Бог есть правда». Русское слово
правда восходит к Св. Писанию: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6). «...приготовьте путь Господу,
прямыми сделайте стези Ему» (Мф. 3,3). В молитвах мы обращаемся к Богу: «Солнце правды, Христос Бог
наш»; «Тебе кланятися, Солнцу правды...». И только тот человек может быть свободным и независимым, кто
познал Бога и придерживается слова правды в любых жизненных ситуациях: «... и познаете истину, и истина
сделает вас свободными» (Ин. 8,32). Истина не ограничена ни временем, ни пространством, ни законами, ни
языками, ни обычаями. Законы перед истиной бессильны, там любовь кормит и поит до сытости - ныне и во
веки [Сербский 2004:273].
Русские всегда размышляют об истине и неустанно ищут её на земном пути. В этимологии русского слова
правда и английского - truth сокрыта тайна пути правды этих народов. Русское слово правда восходит к
праславянскому слову pravьда, которое, в свою очередь, развилось из праславянского слова pravъ
«истинный справедливый» + суф. ьд- а, образующий абстрактные имена со значением свойства,
выраженного производящей основой. Есть несколько предположений возникновения праславянского слова
pravъ: 1) в результате контаминации (скрещения) слов premъ «прямой и orvь- nъ «ровный»;
2) связь с и.-е prous «вперёд направленный, впереди находящийся» (pro- «перёд, впереди». Первоначально
слово pravъ означало «вперёд направленный», а затем – «прямой, ровный», «истинный», «такой как надо»
(ср.: с латыш. pravs «значительный, видный» лат. probus «хороший» [Цыганенко 1989:323].
Нижеприведенные наставления о правде свт. Николая Сербского очень точно передают истинную «природу»
русской правды: о связи правды в мире с благодатью Божией:
«Быть алчущим и жаждущим правды – значит быть алчущим и жаждущим Бога».
Прилагающий к себе одну меру, а к людям другую, корчемствует (букв. торгует) святостью, ибо торгует
правдой, а правда свята».
«Ткань правды тоньше шёлка, но незримо и надёжно охватывает оба мiра, тогда как ткань насилия с виду
груба и прочна, но легко рвётся».
«Человек, направившись по пути правды, пусть идёт по нему обеими ногами, а не так, чтобы, ступая на него
только одной ногой, другую закидывать на путь неправды».
Английское слово truth развилось из слова truе «верный, преданный», которое соотносится со значением
«дерево» («крепкий как дерево» > «надёжный», «верный»: ср. drou/dru «дерево». Кроме того, значение
«верный, правдивый» может соотноситься со значением «рогатый скот» (по поверьям древних, корова, бык и
др. – небожители, божества, объекты поклонения): ср.: taurus «бык»; латыш. versis «бык»; лат. verus
«правдивый»; болг. правда «скот». Возможна также связь с и.-е. der/ter «ударить и и.-е. der/ter «гореть»
(очищение ударом или огнём) [Маковский 2005:483].
Согласно этимологии этого слова, оно восходит к языческим верованиям. Можно предположить, что в
английской «правде» латентно присутствуют также следующие семы (смыслы): «твёрдый», «грубый»,
«сильный», «насильственный», «властный», «жестокий, «коварный». Как видим, этот этимологический
экскурс объективно вскрывает «природу» не только слова «правды», но и качества носителя такой правды, а
также средства, которыми она распространяется, «популяризируется» в мире. Весь исторический путь
«британской правды» всегда находился и находится на кончике ножа, стрелы, копья, ружья, т.е. грубой
силой, насилием, коварством, жестокостью она (правда) прокладывает себе путь в мире. Исторических
фактов, подтверждающих наши слова, огромное количество. Но наша задача, не вдаваясь в исторические,
политические и интеллектуальные «обличения», заключается в том, чтобы, прежде всего, выявить его корни
(«зри в корень») религиозно-нравственного порядка, которые несомненно, изначально заложены в самом
духе народа, в его языке («язык – дух народа» Гумбольдт). Однако ткань такой правды хоть груба и прочна,
но легко, увы, рвётся.
В настоящее время «правда» стала большим дефицитом в Русском мире. Люди лгут на каждом шагу: лгут
друг другу и себе самим, лгут политические и общественные деятели, лгут СМИ, лгут дома, лгут на улице,
одним словом, лгут везде и повсюду. Лживыми воспитываются дети. Ложь как моровая язва, как раковая
опухоль поражает нас всё глубже и безысходнее. Лживые порождают лживые слова, и вот уже лживое
искусство, лживая культура, лживая политика, лживая семья, наконец, лживая страна. И до религии уже
добрались. Святая святых в страшной опасности посягательства лжи.
Известно, что ложь чужда истине, какой бы безобидной внешне она ни казалась. Лукавство порождается
ложью, а отец лжи, как утверждает Св. Писание, есть сам дьявол (Ин.8.44). Немало обличающих лукавство
высказываний содержат книги Ветхого Завета, что свидетельствует о древних традициях нравственного
неприятия этого порока: «Отвергни от себя лживость уст, и лукавого языка удали от себя» (Прит. 4,24).
Лукавство сопряжено с хитростью, коварством, оно неоткровенно, притворно, двоедушно. Лукавство у таких
людей прикрыто личиной дружбы. Сладкоречивость таких людей сбивает с истинного пути тех, кто их
слушает.
В силу лукавства сердца человеческого возникает неправда. А ведь «лукавое сердце, - учит св. Симеон
Новый Богослов, – корень и источник греха». «Как от горького корня и ветки, и листья, и цветы и плоды – всё
горькое, так и у лукавого человека и походка, и взгляд, и вид, и действия лукавы» - писал свт. Иоанн
Златоуст. Св. Нил Сорский поучал: «Лукавые помыслы отлучают человека от Бога». Даже для красного
словца нужно избегать неправды. Духовный человек целостен, чист и свободен ото лжи, что находит
отражение в выражении его лица, прямом, лучистом, открытом взгляде, ровном искреннем голосе, его языке,
речи, и в справедливых поступках.
В наши «дни лукавы», как говорил апостол Павел, (Еф. 5,16) надо быть более бдительными и постоянно
ежедневно давать отчёт перед своей совестью, не навредил ли ты кому-л. или чему-л. мыслью, словом, делом,
памятуя о том, что только правда ведёт к вечности в своей первозданной чистоте: «Верный в малом и в
большом будет верен» (Лк.16,10). Мы должны вести внутреннюю борьбу даже с малейшими проявлениями
лжи, не только в большом, но и в малом, даже для связки слов или красного словца стремится избегать
неправды. «Есть лукавство, и это мерзость» (Сир. 19,20). Думать одно, говорить второе, а делать третье –
девиз политиков и интриганов. «Душа такого человека (лукавого) всегда исполнена печали, мысли его всегда
угрюмы» (свт. Иоанн Златоуст).
Духовный же человек стремится очиститься от скверны лжи, стать целостным и просвещённым и чистым,
чтобы врата правды открылись в жизнь вечную: «Отверзите мне врата правды: вшед в ня исповемся
Господеви. Сйя врата Госполня, праведнйи внидутъ въ ня» [Пс. 117, 19].
Причащаясь Святых Христовых Таин, мы верим, что Они помогут нам избавиться от «лукавых помыслов, и
помышлений, и предприятий, и тёмных лукавых духов», и Господь «сохранит нас от всякого дела и слова
душетленного».
Приведем еще один, пример, подтверждающий сакральное удерживающее начало нашего языка, как он
сохранял нас и питал нас этой созидающей силой, которая сотворила русского человека, его душу, феномен
русскости как таковой. Таким словом является русское слово «просвещение» - его нет ни на одном языке. Как
ни вспомнить здесь толкование действий «просвещения» великого нашего Н.В. Гоголя: «Просветить не
значит научить, или наставить, или образовать, или даже осветить, но всего насквозь высветлить человека во
всех его силах, а не в одном уме, пронести всю природу его сквозь какой-то очистительный огонь» [2001:105].
Слово это восходит к Св. Писанию: «Опять говорил Иисус к народу и сказал им: «Я свет миру; кто последует
за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8,12). Слово это взято из
церковнославянского языка. В церкви мы можем слышать, как священнослужитель произносит такие слова:
«Свет просвещенья!», «Свет Христов освещает всех!» В наших ежедневных молитвах мы просим Бога: “Ты
Сам, Владыко, всяческих Творче, сподоби мя истинным Твоим светом и просвещенным сердцем творити
волю Твою, ныне и присно во веки веков. Аминь» (из молитвы св. Макария); «Ты бо еси истинный Свет,
просвещаяй и освещаяй всяческая, и Тя поет вся тварь во веки веков. Аминь» (из молитвы св. Василия
Великого); «Темже молим безмерную Твою благость, просвети наша мысли, очеса, и ум наш от тяжкого сна
лености возстави...» (из молитвы св. Василия Великого); «...или ещё окаянную мою душу просветиши
днем?»... (из молитвы св. Иоанна Дамаскина). Учением Евангельским весь мир просвещается. Величая
апостолов Петра и Павла, мы благодарит их за то, что они «весь мир ученьми своими просветившия и вся
концы ко Христу приведшия».
Потоки Божественной силы нисходят от Бога освящают нас, мысли, очи, и ум наш, и очищают их от всякие
скверны плоти и духа. Бог словом, освящает, просвещает и спасает человека, и через слово приводит к Себе.
Человек Словом то и создан! «Во свете твоем узрим свет!», «Сице и мене темныя зеницы душевныя
просвети...». Так молимся мы Господу, чтобы Он просветил нашу тьму и даровал нам способность видеть в
Своём свете тот свет, который приводит ко Христу.
В самом творении уже присутствует свет. Как говорит св. Кирилл Иерусалимский, Господь сотворив
человека, просветил его изнутри Своим благодатным светом. Нам только нужно приложить усилия, чтобы
увидеть в себе свет естественной правды, свет совести, который светит в нас, и никакая тьма не может его
объять. Всякий раз, когда человек идёт во тьму греха, этот свет хочет остановить его. Это еще не свет
Христов, но напоминание о нём. Так сказано о Предтече: он не был светом, но был тем, кто свидетельствует о
свете.
Чтение слова Божия должно просвещать не только души, но и тела, как и церковные Таинства. В молитвах
ко святому причащению в надежде на своё спасение человек обращается к Богу с такими словами: «Слове
Божий и Боже, угль Тела Твоего да будет мне помраченному в просвещение, и очищение оскверненной души
моей Кровь Твоя»; «Душею и телом да освящуся, Владыко, да просвещуся, да спасуся, да будет дом Твой
причащением священных Таин, живущаго Тя имея в себе со Отцем и Духом, Благодетелю Многомилостиве».
Просвещением Духа Святаго происходит обожение человека. Значимость этого священнодействия
прослеживается в толковании В.И. Даля слова «просвещать кого-л.» - даровать свет умственный, научный и
нравственный, поучать истинам и добру; образовать ум и сердце: «Ты просветил и наставил нас,
Богочеловече!»[1998: 132,т.3].
Без света Христова (Христос есть Свет, просвещающий всякого человека, приходящего в мир), но и среди
нас, запечатленных этим светом в Таинстве миропомазания, когда мы приняли печать Духа Святаго после
Святого Крещения. Светом Преображения мы должны измерять всё, что происходит с нами. Известно, что
многие святые видели этот нетварный свет. Приведём пример, наверняка, многим известный: послушник св.
Серафима Саровского Николай Александрович Мотовилов увидел, как во время беседы о смысле
христианской жизни св. Серафим преобразился, и лицо его просияло, как солнце. И он (св. Серафим) сказал,
что если бы знал человек, для какой радости создал его Господь, к какому свету он призван, то согласился бы
тысячу лет терпеть самые страшные страдания, и благодарить Бога за то, что ему дано.
К сожалению, люди, живущие в безбожный период, высшее таинственное начало, которое именуется Духом,
остаётся вне их жизни, вот почему лексикографы такого периода трактуют это понятие следующим образом:
«просветить кого-л.» - это сообщить кому-л. знания, распространить среди кого-л. знания, культуру» [Ожегов
1964: 611]. Мы являемся живыми свидетелями, как человек, будучи помраченным от такого «просвещения»,
оснащённый безбожными знаниями и культурой, приблизил конец света для всего человечества и для всей
Вселенной. И теперь снова разгребает свои, так называемые научные и анти-культурные «авгиевы конюшни»,
пытаясь найти правильный путь восстановления порушенной Православной культуры, науки, и, конечно,
страны.
На примере ряда слов (на материале русского и английского языков) рассмотрим динамику развития их
сакрального компонента. Ритуальные слова помолвка (ср. анг. betrothal / be + truth - правда/). В основе слова
engagement /en+ gage - залог/ - помолвка - содержится прагматический элемент (залог предполагает «что-то
материальное, конкретное», который обусловливает возникновение развития профанных значений
разнообразной семантики и различной оценки (положительной, нейтральной и отрицательной): 1) дело,
занятие; 2) свидание, встреча, приглашение; 3) обязательства; 4) воен. бой, стычка; 5) тех. зацепление.
Русские слова откровение, искупление (грехов) сохраняют сакральное значение, однако тождественные
английские слова 1) revelation /лат. re + velum- покрывало, вуаль, завеса/ и 2) redemption / re + emera покупать, брать / - приобретают ряд профанных значений:
1) раскрытие (тайны и т.п.); разоблачение;
2) а/ выкуп, выплата; б) освобождение, спасение.
Этимология этих слов зиждется на словах прагматического характера: в первом слове revelation – это
«материя»; во втором – это прагматическое действие – «покупать, брать». Последнее слово связано с
средневековым в западной церкви обычаем «выдавать индульгенции» (лат. indulgentsia - снисходительность,
милость): католическая церковь от имени папы Римского выдавала грамоты об отпущении грехов за деньги
или за какие-л. заслуги перед церковью. Русское слово «искупление (грехов)» предполагает большую работу
сердца, души, ума чтобы очиститься, измениться, исправить свой путь к Богу. Прагматический компонент
английского слова раскрывает способность западного человека найти совсем другие средства (земные):
готового скорее не искупать грехи, а выкупить их посредством денег или каких-л. других средств, что,
естественно, на самом деле вообще невозможно и звучит, мягко говоря, наивно.
Понижение смысла В. Ирзабеков прослеживает в следующих русских словах сожитель/ сожительница.
В исконном смысле это слово употребляет А.С. Пушкин в «Капитанской дочке»: «Гости требовали вина,
хозяин кликал сожительницу» (зд. хозяин – священник Герасим, а сожительница – попадья Акулина
Памфиловна). Ныне это слово отдаёт не вполне чистым духом – вкралось в них что-то тёмное,
нечистоплотное. В исконном смысле слово соревнование, некогда произносимое возвышенно, торжественно
означало совокупность духовных усилий, ревность ко Христу, стремление к святости, а не как сейчас «состязание и соперничество за первенство»[2007:141].
Русскому слову пророчествовать соответствует английский глагол to divine, восходящее к лат. divinus/divus Богоподобный >deus - Бог. Однако в секулярном, либеральном мире английское слово впоследствии
приобретает профанное значение с отрицательной коннотацией: заниматься ворожбой. И ещё пример: рус.
благочестивый соответствует английскому слову pious, сакральное значение которого получает развитие в
сторону отрицательной коннотации: ханжеский, лицемерный, льстивый. С этим значением данное слово
принимает участие в образовании ФЕ pious fraud- ложь во спасение; «святая ложь». Очевидно, под влиянием
данного выражения в конце 20-го в. в русском языке появляется разговорное лукавое выражение: «святая
ложь» с таким же значением.
Пока это выражение не получило народного одобрения в русском языке, и не зарегистрировано в толковых
академических русских словарях. Хотя появление в быту такого выражения ещё раз наглядно нам
показывает, что проблема экологии языка весьма актуальна и важна. Похоже «гром уже грянул», коль такое
выражение у нас на слуху. Безбожные люди в безбожное время «плодят» не только безбожную лексику, а
также их действия пропитаны тем же духом - духом лжи, лукавств и коварства.
Некоторые церковно-славянские слова вошли в разговорную речь, став профанными словами с
прагматической оценкой (+), например: благодать – первон. милость Господня, дар Духа Святого, помощь
Божия, дары Божии всем созданиям; перен. изобилия земных благ; разоблачать – первон. снять облачение (о
священнослужителях) (нейтральная оценка); перен. «раскрыть злоупотребления, враждебные действия» (+);
воздержание – первон. приготовление к таинству причащения; в целях покаяния полный или частичный отказ
от еды или питья (+); перен. умение воздержаться, отказаться от чего-л. (+)
Сакральные слова, став профанными, получают развитие в сторону отрицательной оценки, например: позор первон. зрелище (нейтральная оценка): нисшедши на позоръ – вышедши посмотреть; перен. бесчестье,
постыдное, унизительное для кого/чего-н. положение, вызывающее презрение (-); позорити – первон. быть
зрителем чего-л.; перен. навлекать позор на кого-н.; брань – битва (сражение с нечистой силой, с врагами
Иисуса Христа) (+), перен. ругань (-) и т. д.
В настоящее время некоторые слова духовной лексики с отрицательным значением приобретают
положительно-оценочный смысл. Приведём примеры: слово прелесть - первон. заблуждение, прельщение,
обман; перен. привлекательность, обаяние - заимствовано из ст.-сл. прэльсть – «обольщение, соблазн (-):
(прэ – прист. означает чрезмерное или просто сильное действие + /сущ. льсть – «обман, хитрость»
заимствованное из др.-герм. яз. lists «хитрость, козни»/; др.-рус. прэльсть - «обман, хитрость, коварство,
угодливое восхваление». Значение «привлекательность, обаяние, нечто очень красивое, прекрасное» (+) в
русском языке появилось в 18 веке, период отступления русских людей от христианских ценностей,
отпадения от Церкви, Господа Иисуса Христа. Первоначальное значение становится архаичным, его
употребление прослеживается только в церковной лексике. Переносное значение становится
доминирующим. Это неудивительно, человек постепенно, отпадая от Истины, уже не пугается козней,
лукавства врага рода человеческого: утратив Божью благодать, его душа каменеет, черствеет, мертвеет и
помрачается. Всё, что было грешным становится обаятельным, очаровательным, «прелестным». Вот как
Исихий Пресвитер описывает, каким образом душа заболевает и, в конце концов, погибает. Поскольку душа
создана Богом простою и благою, она «услаждается мечтательными прилогами диавола и, обольщаясь ими,
подбегает к нему, злокозненному, будто к доброму... и смешивает таким образом свои помыслы с мечтанием
бесовского прилога» [Влахос 2004:112].
Обращает на себя внимание, что не во всех словарях первоначальное значение этого слова упоминается,
например: в словаре В.И. Даля мы ещё находим данное значении: «прелесть что обольщает в высшей мере;
обольщение, обаяние; 2) мана, морока, обман, соблазн, совращенье от злого духа; стар. ковы, хитрость,
коварство лукавство, обман; красота, краса, пригожество и миловидность, изящество; что пленяет и льстит
чувствам, или покоряет себе ум и волю», например: Прелесть светской жизни. Не спасает чёрная риза от
прелестей. Это прелесть, какая работа! Не красавица, а прелесть! После этой прелести, как это рыба, только
пальчики облизать!
Однако в современных словарях первоначальное значение слова прелесть уже не фиксируется: например, в
словаре Ожегова данное слово имеет следующие значение со знаком (+): 1. Очарование, вызываемое кем-н.
чем-н. красивым, милым, пленительным. 2. Приятные, пленяющие явления, впечатления» [Ожегов
1964:573].
Итак, изучение этимологии русского слова прелесть позволяет проследить динамику развития его семантики,
которая, в свою очередь, позволяет нам утверждать, что духовный кризис нашей культуры ещё в 18в.
обусловил возникновение второго его значения со знаком (+), а во времена углубленного кризиса духовной
культуры в 20в. (период безбожия, лжи подмены, торжества лукавого духа) первоначальное значение слова
прелесть исчезает из языка и речи советских людей.
Известно, что источником прелести является ложь. Искусно, изощрённо обманутый лукавым, человек впадает
прелесть, т.е. соблазняется псевдо-верой, псевдоправдой, псевдолюбовью, псевдодобротой настолько, что не
может уже отличить, где правда, а где кривда, и, в конце концов, становится безумным, одержимым нечистым
духом. Такой человек лишён страха и бдительности перед кознями лукавого.
Каждый по-своему испытывает состояние соединения с сатаной и выполнением его воли. В результате этого
союза наша душа мертвеет, поскольку сатана не только сам является мёртвым духом, но умерщвляет тех, кто
приближается к нему. Отец лжи нашёптывает нам: «Сколько той жизни! Жизнь коротка: радуйтесь и
веселитесь» и вводит, таким образом, нас в заблуждение, насылая на нас всякие наваждения.
В итоге, у нас произошла переоценка ценностей: зло теперь принимается за добро. Ныне всё, что было злым,
мерзким, вульгарным, отвратительным, стало прелестью, прелестным, обаятельным и т.д. Всё, что было
осуждаемым и неприемлемым для общества и человека, становится нормой, например, пропаганда
низменных пороков в фильмах, спектаклях, в телевизионных передачах и проч.
Однако надо отметить, что прелесть – это тяжкий грех, от греха, как известно, помрачаются и омертвляются
падшие души. Общаясь с такими людьми, ты тоже невольно грешишь, например, глядя на полуобнаженную
размалёванную девицу в транспорте, впавшую в прелесть, ты начинаешь: осуждать, гневаться. Однако ты
ничего не можешь поделать полезного, потому что, во-первых, такая «форма одежды»- это норма, во-вторых,
тебя просто высмеют и это сделают на языке легионерском, в результате чего у тебя разболится сердце, и ты
будешь казнить себя за то, что не сдержался.» Правда, у тебя есть выбор: ты можешь выйти из этого
транспорта и пойти пешком, но на улице нелегче: таких, как эта «девушка», хоть пруд пруди. Что делать?! Но
варианты всё же есть: 1) ты можешь выключить телевизор, не читать книги, журналы, газеты; не садиться на
транспорт, не ходить на работу, на рынок, в магазин и т.д. или 2) жить как жил, только молиться усиленно за
таких несчастных соотечественниц и просить Всевышнего помочь нам всем выйти, выползти из прелести,
безумия, чудовищного коллапса, бездны, в которой оказалась вся страна, да что страна – весь мир! Бог
Милостив и не даст нам грешным пропасть! Надо верить, любить заблудших (памятуя, что ты не лучше) и,
конечно, молиться.
Важно отметить, что в святоотеческих сочинениях эта немощь, пленение, омертвение души превосходно
описаны. Давайте рассмотрим, что говорят наши святые об этом недуге несколько подробнее.
Свт. Игнатий Брянчанинов писал: «Прелесть есть повреждение естества человеческого ложью, есть усвоение
человеком лжи, принятой им за истину». «Прелесть - утрата истины». Находящийся в «прелести», по словам
свт. Игнатия Брянчанинова, «обманут и внутри себя и вовне».
Как образно и правдиво сказал А.С. Пушкин о том, что люди даже рады находиться в прелести, рады быть
легко обманутыми и сами также с лёгкостью, радостью и удовольствием обманывают других, следуя советам
отца лжи. Приведём полностью стих нашего гения, посвящённый А.И. Осиповой, одной из муз поэта:
«Алина! Сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви:
Быть может за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!...
Я сам обманываться рад!»
«Привлекательность», «очарование» этой мысли как магнитом притягивала талантливых и гениальных людей
России, которые впадая в прелесть, в безумие и воспевали, и призывали зло, например: Брюсов однозначно
отождествил «дьявола» с истиной, Сологуб с подлинным отцом своего героя. Гумилёв Люцифера вообще
представил как творца Вселенной. Такая свобода духовного самовыражения, конечно, сама по себе является
благом, если она зиждется на христианских ценностях, но в данном случае такая свобода выбрала прямо
противоположные ориентиры и обернулась бедой для нашего народа: кровавой революцией, терроризмом,
уничтожением всего национального уклада. Подлинная Россия с её просветлённым видением, верой в
Спасителя, скрылась, подобно Китежу стала невидимой, чтобы сохранить и снова явить миру сокровища
духа.
В широком смысле прелесть есть состояние всех людей без исключения, произведенное падением праотцев
наших. О тотальности заражения прелестью рода человеческого писал св. Иоанн (Кронштадский): «Характер
настоящего временного бытия – прелесть». «Ева всегда имеет свой нрав, всегда прельщает» - утверждает свт.
Тихон Задонский.
Всё человечество находится в ложном состоянии и нуждается в освобождении истиною. Беглый взгляд на
всю историю человечества убедительно показывает страшные заблуждения людей в смысле устроения и
эволюции в общественной жизни, отношении как друг к другу, так и к природе. Постоянные войны, массовые
эпидемии всякого рода безумств, накопление совершенно ненужных и даже опасных для самой жизни видов
знаний, перепроизводство смертоносного оружия, всевозможные пороки, преступления, пьянство,
наркотизация и т.д. Ежедневно сообщения СМИ напоминают сводки с военных действий. Ежедневно во всех
частях света люди гибнут в автомобильных, воздушных, морских катастрофах, во время наводнений,
землетрясений, а также во время военных конфликтов. Сколько всего мерзкого, ничтожного,
противоестественного, угрожающего самому нашему существованию сделал и продолжает делать человек на
земле. Удивительно и непостижимо, как земля терпит нас и наши дела. Как ещё не поколебались солнце, луна
и другие светила небесные, на чём только держится это хрупкое равновесие нашей жизни?
Прелесть – это страшная и всеобщая болезнь, которой заражён весь мир. Зрить эту болезнь возможно только
тем, кто имеет духовно просвещённые очи. Ощущать эту болезнь может каждое чуткое сердце. У христиан
есть молитвы к Богу, Небесным Силам, в которых они обращаются к Ним за защитой от прелестей лукавых,
дьявольских. «Осознание своей личной причастности к этой тотальной прелести, заразившей всё
человечество, - утверждает православный психотерапевт В. Невярович, - является важным
психотерапевтическим моментом, закладывающим духовную основу для исправления своего разума, своих
мыслей и поступков» [2001:106]. В своей клинической практике автор имеет печальный опыт наблюдений за
некоторыми пациентами, впавшими в современные виды прелести (контакты с космосом, НЛО, выходы в
астрал и проч.) Часть из прельщённых серьёзно больна (соматически и психически) другая продолжает
бесплодные изыскания, всё более удаляясь от истины.
Прелести следует остерегаться не только из-за ложности ощущений, восприятий и отступления от истины,
но и вследствие реальной опасности для самой жизни, ибо нередки случаи самоубийств и умопомешательств,
причиной которых была именно прелесть. Прелесть может довести человека до состояния умоисступления,
умоповреждения. Об этом говорил наш святой Амвросий Оптинский: «Бойся тонкой прелести, ибо
подверженные прелести неудобоврачуемы».
Источником прелести есть ложь. Началом зол – ложная мысль. Свт. Игнатий Брянчанинов писал: «Прелесть
действует первоначально на образ мыслей, будучи принята и извратив образ мыслей, она немедленно
сообщается сердцу, извращает сердечные ощущения, овладев сущностью человека, она разливается на всю
деятельность его, отравляет самое тело, как неразрывно связанное Творцом с душою».
Как видим, это слово употребляется нашими святыми в значении «заблуждение», «обман», таким образом,
призывая нас к бдительности, оберегая нас от падения в прелесть. Однако, это слово (и производные от него
слова – прелестный, прелестно, прельщать) в современном языке, как правило, употребляется во втором
значении со знаком (+).
О негативном влиянии лжи человека было известно ещё в глубокой древности. Девятая христианская
заповедь гласит: «Не послушествуй на друга своего свидетельства ложна!». Эта заповедь запрещает
верующему доносить, сплетничать, относиться неискренно и обманывать другого человека.
В.И. Даль толкует понятие «ложь» следующим образом: «Лгать, лыгать, лыгнуть – врать, говорить или писать
ложь, неправду, противное истине». Свои утверждения он иллюстрирует пословицами и поговорками: «Кто
лжёт, тот крадёт». «Раз солгал, а на век лгуном стал». «Один лжёт, другой подлыгает». «Лжей много, а правда
одна». «Ложь не живуща». «Живи не ложью, будет по- Божьи». «От Бога дождь, от дьявола ложь».
Как актуальны и правдивы слова человека-гражданина Победоносцева К.П., написанные свыше ста лет назад
о смертельно страшной вечной «болезни» общества – лжи, которая разъедает и наше современное общество,
спасение от которой можно найти только в Боге, ибо «Бог есть правда» ибо «Не в силе Бог, а в правде», и
если мы не вернёмся к Богу, мы просто все погибнем, всё человечество. Вот его мудрое послание грядущему
поколению об этой вселенской болезни: «Так накопилась в нашем обществе необъятная масса лжи,
проникшей во все отношения, заразившей самую атмосферу, которою мы дышим, среду, в которой движемся
и действуем, мысль, которою мы направляем свою волю, и слово, которым выражаем мысль свою. Посреди
этой лжи что может быть, кроме хилого возрастания, хилого существования и хилого действования? Самые
представления о жизни и о целях её становятся лживыми, отношения спутываются, и жизнь лишается той
равномерности, которая необходима для спокойного развития и для нормальной деятельности. Мудрено ли,
что окончательно равновесие нравственных и умственных сил, необходимое для жизни? Хрустальный сосуд,
равномерно нагреваемый, может выдержать высокую степень жара; нагретый неравномерно и внезапно – он
лопается. Не то же ли происходит у нас и с теми несчастными самоубийцами, о коих мы ежедневно слышим?
Одни погибают от внутренней лжи своих представлений о жизни, когда при встрече с действительностью
представления и мечты рассыпаются во прах: несчастный человек, не зная кроме своего «я» никакого
нравственного начала для борьбы с жизнью, бежит от борьбы и разбивает себя. Другие – погибают оттого,
что не в силах примирить свой, может быть возвышенный идеал жизни и деятельности с ложью окружающей
их среды, с ложью людей и учреждений: разуверяясь в том, во что обманчиво веровали, и не имея в себе
другой, истинной веры, - они теряют равновесие и малодушно бегут вон из жизни... А сколько таких, коих
погубила власть, к которой они легкомысленно стремились, которую взяли на себя не по силам? Наше время
– есть время мнимых, фиктивных, искусственных величин и ценностей, которыми люди взаимно прельщают
друг друга: дошло до того, что действительному достоинству становится иногда трудно явить и оправдать
себя, ибо на рынке людского тщеславия имеет ход только дутая блестящая монета» [2004:525-526].
Дух льстивый, лукавый, дух нечистый, блудный, отвергнутый христианами, с триумфом вторгается в наши
мысли с помощью собственного языка – легионерского – как языка с разрушающей стихией, демонической
силой. Слово «прелесть» является наряду со словами ложь, зло, лукавство и др., одним из ключевых слов
такого языка, который воздействует губительно на действительную жизнь не только того, кто прибегает к
такому языку, но и губит всех и вся вокруг себя. Последствия ужасны: скандалы, ссоры, конфликты,
убийства, терроризм, войны, землетрясения, наводнения, пожары и проч. Они обрушиваются на человека не
подозревающего, что самая главная причина всех бедствий на земле – это язык «легионерский», лукавый,
лживый, лицемерный, «прелестный» - он, прежде всего, он сбивает его с Истинного пути – Божьего.
Итак, с помощью подобных слов этот дух зла, прелести нарушает экологию духа, мысли, слова и, в конечном
счёте, нарушает гармонию человека с Богом, природой и миром. Такие образования можно рассматривать
как языковые явления, вредоносные свойства которых распространяются подобно вирусу по всему миру и от
которых страдает всё человечество уже не одну тысячу лет.
Русское слово прелесть соответствует английскому слову charm, заимствованное из фр. charme, которое, в
свою очередь соотносится лат. сarmen - песня < can-men (ср. фр. canere - петь). Данное слово означает
«привлекательность», «очарование», «колдовство», «магия», «прелесть», «шарм». Первоначально данное
слово (13 век) означало «предмет, носимый на теле суеверных людей, как средство, обладающее
магическими средствами против болезней, несчастия и проч.; амулет (+). Как видим, первоначально данное
слово связано с язычеством, магией; а с 16 века – знаменует отпадение британцев от христианской церкви употребляется в значении «прелесть» (+).
С сотериологической точки зрения, если это русское слово до 18в. оберегало христианина, предупреждая его
о заблуждении и обмане, то английское слово изначально было порождением лукавого духа, цель которого
увести человека от Истины.
Интересно отметить, что в природе цветок орхидея является воплощением прелести, обмана. Это растение
своей красотой привлекает насекомых, которые, надеясь получить о неё нектар, опыляют его, и улетают
«обманутыми», ни с чем. Вот почему этот цветок так любим, очевидно, женщинами, которые по своей сути
тоже являются симолом прелести, обмана.
Обращает на себя внимание, что английские сакральные слова holy, saint, sacred - священный, святой
употребляются с 18в. как компоненты в профанных словосочетаниях с нейтральным или отрицательным
значением, например: Holy Willie – букв святой Вилли; лицемер; sacred cow- букв. священная корова;
человек, которого нельзя критиковать; Saint Elmo’s light/fire – букв. огни св. Эльма; электрические разряды,
предвещающие шторм - здесь Elmo искажение имён св. Эразма или св. Елены; Saint John’s wort – букв. трава
св. Иоанна; бот. зверобой; Saint Vitus dance – букв. пляска святого Витта; мед.; хорея; holystone – букв.
священный камень; мягкий песчаник; пемза- отсюда, to holystone – чистить палубу песчаником, пемзой: holy
mackerel - букв. священная скумбрия; ничего себе!, вот это да!, (выражение удивления). Употребление
данных слов в профанных текстах размывает их значимость, и явление «святость/священность» становится
чем-то обычным, незаметным, банальным. Хотя, все мы знаем, как трудно достичь и постичь святость, и, это,
увы, не каждому удаётся.
Русским сакральным словам могут соответствовать английские слова профанного характера, а также за
неимением тождественных слов используются словосочетания описательного характера. Приведём примеры:
О Блаже (обращение к Святому Духу - восходит к слову «благо» (ст.-сл. «добро») переводится как O Good
One (букв. Хороший); Благая весть соответствует анг. the good news/ букв. хорошая новость; благовест –
анг. the ringing of one church bell / букв. звон одного церковного колокола, Преображение – анг. transfiguration
букв. трансфигурация; Радоница – переводится описательно анг. the ninth day of the Easter /букв. девятый день
после Пасхи; Покровительница - patroness /букв. патронесса; Покров – анг. veil/cloth /букв. ткань, сукно,
полотно, холст, завеса; богатый – (тот, кто богатеет в Бога) – анг. rich - букв. власть, мощь (тот, кто богатеет в
себя, а не в Бога); крестьянин (т.е. те, кто Христовы, со Христом) - анг. peasant букв. сельская местность;
приветствие Добрый день! (пожелание победы над злом – зд. превалирует духовный компонент) – анг. Good
day! букв. хороший день! (пожелание хорошего разрешения своих проблем – зд. главенствует прагматический
компонент). Русский человек с самого утра желает своему собеседнику накопить побольше благодати, Духа
Святого для того, чтобы спасти свою душу, а англичанин же – желает собеседнику заработать побольше
денег. Каждому своё: каждый день для русского – это его приближение или отдаление от спасительного пути;
для англичанина – это накопление денег: без них он не представляет своего существования на земле. Как не
вспомнить здесь притчу, которая обличает человеческое сребролюбие: «Потерял деньги – ничего не потерял,
потерял здоровье – половину потерял, а Бога потерял – потерял всё».
Приведём ещё примеры, подтверждающие высокую нравственность созидание, сохранение и укрепление
блага, полученного от Всевышнего и отражённого в русском языке: это, прежде всего, русское слово «собор»
- собрание или заседание чинов от земли или от духовенства, для совету решения важных дел (В.И.Даль) –
выражает, по мнению А.С. Хомякова, единство во множестве [ПСС, т2. 1867:281]. В соборе, как вершине
духовного пути, для православного христианина возможно реальное единение живых и почивших.
«Соборность» - “единство <… > органическое, живое начало, которое есть Божественная благодать
взаимной любви” [там же :101]. С.С. Хоружий совершенно справедливо отмечает, что соборность – это
единство по благодати Божией, а не по человеческому установлению [1991:92]. Идея соборности была
основой учения цельного знания школы всеединства русских философов В. Соловьёва, С.Франка,
П.Флоренского, С.Булгакова, А.Лосева и др. Идея соборности обусловливает духовное пробуждение и
прозрение гармонии мироустройства, человеческогосогласия и общественного единства. Понятие
соборность, по мнению Л.Скворцова, наиболее точно выражает сущность русской национальной идеи…, а в
настоящее время воплощает идеи духовного обновления на базе общего дела и общих целей [2009:31]. Ведь
ещё для самого А.С. Хомякова благодатная основа соборности является вдохновляющим его гарантом
будущего России. В православной культуре прослеживается пересечение концептов соборность, мир, любовь,
вера: Миром, - все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединённые братской любовью, с верой во
Христа – Господу помолимся» .Эта молитва звучит уже более тысячи лет на Земле Русской. Она собирает
молящихся в новом качестве, озаряет это единство во Христе особым духовным светом, исходящим из
невидимого Центра соборного единения. Пока звучит эта молитва в русских храмах, будет стоять в веках
нерушимо Русская Земля.
Мы полагаем, что данный концепт присущ только русской культуре и выражает одно из фундаментальных
особенностей русского православного архетипа. Вот почему в английском языке нет точного эквивалента
данному концепту. В русско-английском словаре религиозной лексики
[ 2002:626] А.А. Азаров даёт следующие варианты перевода: cоnciliarism, cоnciliarity, the conciliar nature of the
Church, catholicity и кальку sobornost. Полагаем, что последний вариант более приемлем, так как в нём
доминирует духовный компонент, а также сохраняется значимость духовной русской культуры.
Ещё примеры. В русском вежливом приглашении «Добро пожаловать» превалирует духовный компонент над
прагматическим (ср. анг. Welcome – где well - ср. степень адъюнкта good). Русское слово «доброволец», к
сожалению, в настоящее время активно вытесняется иностранным словом «волонтёр» (лат. voluntarius/
voluntas – воля + milites – солдаты - ассим. до > ier/eer). Такая замена не является адекватной: английское
слово означает «человека, который по своему выбору (доброму или злому - не уточняется) вызвался сделать
что-либо». Итак, в этимологии этого слова смысл «творить добро» не прослеживается.
Обращает на себя внимание, что английское приветствие носит чисто формальный характер – это просто
формула вежливости. В приветствие включается ещё вопрос ”How are you?” букв. Как ты/вы есть?; «Как
ты/вы поживаешь?» Однако будет очень опрометчиво с вашей стороны попытаться ответить на этот вопрос,
так как вас никто не услышит: тот, кто приветствовал вас, уже удалился, и ваши слова только рассмешат тех,
кто будет проходить мимо вас. На английское приветствие требуется только положительный краткий ответ:
«Всё хорошо», кстати, только положительный, ваш отрицательный ответ создаст представление о вас как о
неудачнике, что очень нежелательно в мире «бешеной» конкуренции (от «неудачников» этот мир очень
быстро избавляется). Более того, ваш ответ должен сопровождаться улыбкой даже тогда, когда вы совсем не
расположены к этому - бездушным цинизмом «попахивает» от такого приветствия. Такое поведение – это
результат гонки за материальным благополучием, нет времени на человеческие взаимоотношения: «время –
деньги». Только у русских есть пословица: «деньги – это зло». Вот почему при встрече двух русских такая
формула вежливости неприемлема, «не работает», при встрече нам нужно поговорить, пообщаться, «излить
свою душу», обменяться энергией, «насытиться» друг другом. Это вполне естественное желание нормальных
людей, не обремененных страстью к «златому тельцу». Правда, эта страсть проникла глубоко в наше
общество, и мало помалу поражает наших людей, но в большинстве своём эта русская традиция жива, и мы
надеемся, что наши христианские устои выдержат и победят западные искусы. Там человек давно уже
воспринимается как тело без души. Это отражено в языке, например: русский человек, заглянув в пустую
комнату, скажет: «ни души» - даже в такой ситуации он упомнит бессмертную душу; англоязычный же
человек скажет: «nobody» букв. нет тела; никого.
Весьма показательно слово искусство, обозначающее ту сферу человеческой деятельности, которая наиболее
приближена к его душе. Иисус – это некий предупреждающий знак для тех, кто вовлечён в сферу искусства.
Слишком много здесь встречается лести и похвал, поклонения кумирам, а страсти здесь зачастую являются
мерилом таланта. Известно, что сама идея перевоплощения в другую личность, выставление напоказ самых
интимных, самых сокрытых движений бессмертной человеческой души - для этой самой души совсем не
безобидны. Вот поэтому мир лукавый использует слово шоу (анг. show – показ, демонстрация), дабы отвлечь
от смысла действия, «прикрыть» беспокойство, тревогу самой души, а вот «старинное» слово позор –
«театральное зрелище» заставляет о многом задуматься.
Итак, слово искусство призвано напоминать творческим людям о том, что они, как никто другой, находятся в
непосредственной близости от искушения и, безусловно, им надлежит пребывать в особой духовной
бодрости. Увы, не всем удаётся избежать падений на стези искусства. Ср. английское слово art соотносится
с лат. artem/ ном. п. ars/ корень ar - «соединять, сопоставлять, компилировать, собирать». Как видим, основа
этого слова для носителей языка, а тем более для русских, не прозрачна, и не упреждает творческих людей об
испытаниях на их нелёгком пути. Затемнённость образа этого слова дала ему возможность сейчас на равных
употребляться с нашим словом, а порой оно даже успешно его вытесняет в СМИ. И это не удивительно:
обществу, которое забыло, что такое целомудрие, совесть, честь, достоинство, сострадание, жертвенность,
подвижничество, по духу, несомненно, ближе иноязычное слово «арт». Это слово становится частью
терминологизированных словосочетаний: например, поп-арт, арт-шоу (в СМИ это слово вытеснило русское
слово искусство). Это «слова-пустышки» – за ними нет смысла. Это скорее образы-знаки, которые указывают
на некое значение (известное только тем, кто их создал), но не являют его. Они скорее прикрывают ту
бездарность от искусства, которой, конечно, требуется роскошный камуфляж, привлекательная упаковка.
Возникновение данных словосочетаний говорит скорее не о служителях Муз, а о служителях сатаны, об
отсутствии настоящего искусства, о разложении и гибели не отдельных художников, но человечества – той
его части, которая вовлекается в Апостасию. Такая «игра смыслами, по меткому замечанию известной
поэтессы Олеси Николаевой, предполагает отсутствие Смысла...» [1999:35].
Телевизионная программа «Про Арт» на канале «Культура», идя в ногу со временем – секулярном,
либеральном, скорее не «освещает», а помрачает представления человека об истинной культуре, истинном
искусстве, приближая, ускоряя наступление вечной ночи. В последнее время зло торжествует, а добро, увы,
под запретом. Духовное понимание современного искусства (art/арт) раскрывает страшную правду о
человеке, о тех «глубинах сатанинских», в которые он давно устремился.
Тайна русского языка заключается ещё в том, что даже самое незначительное слово, по мнению обывателя,
при любовном его рассмотрении он засияет гранями невыразимой красоты. Возьмем, к примеру, слово пол,
что греха таить, при упоминании этого слова невольно возникает улыбка и сразу хочется отпустить шутку.
(Кстати, слово пол в ином понятном всем смысле «настил» происходит от древнего способа строительства,
когда брали бревно, распиливали его пополам и укладывали эти половины рядком плоскими поверхностями
вверх).
Русское слово «пол» восходит к Св. Писанию, к истории сотворения человека. Слово пол означает
половина. Две половины, мужская и женская, по замыслу Божию о человеке, становятся единым целым. «И
сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их»
(Быт. 1,27). Однако английское слово sex (лат. sexus – биол. пол / не только людей, но и животных, растений/)
– в значении «пол человека» не восходит к Библии. Сейчас английское слово sex активно вытесняет из
русской речи слово «любовь», привнося в него следующие негативные семы «низменность», «ничтожность»,
«похотливость», «блуд», «грех» и т.д. Такая частотность употребления данного слова в нашей речи, языке
обусловила возникновение целой серии русских производных слов (сексуальность, сексуальный, сексовый,
сексодром, сексопил, секуха, секс-шоп и проч.), которые характеризуют человека, одержимого,
озабоченного греховной страстью «блудом». Эти слова уже получили официальную «прописку» в нашем
языке (см. С. А. Глазунов. Новый англо-русский современный словарь разговорной лексики, 2006: 581-582).
В.С. Елистратов в Толковом словаре русского сленга уже зарегистрирована фразеологическая единица с
данным словом: сексапил номер четыре – шутл. привлекательное, симпатичное (чаще женское) лицо
(2002:578). В Толковом словаре иностранных слов (составитель Л.П. Крысин): слово секс – полисемичное: 1.
всё, что относится к половой жизни (проблемы секса, интересоваться сексом); 2. половые сношения
(заниматься сексом). Более того, составитель фиксирует следующий ряд производных и сложных слов
сниженной лексики: сексапильный, секс-бомба, сексизм сексист, сексистский [2000:528].
Сейчас СМИ почти всего мира «смакуют» гибельную страсть – секс т.е. прелюбодеяние, таким образом,
продолжая отвлекать людей от Истины, распаляя всеми возможными и невозможными способами низменные
пороки человека. Здесь уместно отметить, что в английском и русском языках свыше 60% современных
жаргонизмов образуют тематическую группу «секс». Появление таких образований, по нашим убеждениям,
это следствие повреждения духа, болезни души. Повреждён дух – страдает и болеет душа. Болеет душа –
выходит из повиновения и заболевает тело. Как точно и справедливо заметил Ф.И. Тютчев: «Не плоть, но дух
растлился в наши дни». А в наше время мы можем уже свидетельствовать: «И дух, и плоть растлились в наши
дни».
Как ни цинично это звучит, такие слова являются так называемым «ценностным» ориентиром нашей
молодёжи в бездуховном пространстве, в котором катастрофически быстро уменьшается в своей
численности наш народ, в пространстве, в котором матери убивают своих собственных нерождённых детей; в
пространстве, в котором мы задыхаемся от табачного дыма, спиртового перегара и наркотических
наваждений; в пространстве, в котором царит всеобщее культурное обнищание, отчуждённость, равнодушие
и цинизм. Разрушаются наши традиции, устои, и как результат, разрывается связь времён! Наступают
времена Апокалипсиса! Мы наблюдаем во многих европейских странах демографическую катастрофу. Мир
медленно разваливается и распадается. Целостность семьи и страны дала уже давно трещину. Сейчас беседы
о человеке как о целостной, цельной натуре вы вообще не услышите в СМИ, да и сами такие слова можно
встретить только в христианских аудиториях или на специальных лекциях. И это не удивительно, мiр
отказался давно от христианских ценностей.
Попробуем здесь проанализировать такой ряд слов, содержащий этот сакральный смысл, столь важный
для сбережения жизни на земле. Возьмём
для примера слово, так часто звучащее в речи, поцелуй. В этом
слове заложен сокровенный смысл – призыв к целостности человека, пусть на одно летучее мгновенье,
вопреки миру, который извечно разделяет людей. Поэтому св. апостол Пётр призывает нас: «Приветствуйте
друг друга лобзанием любви» (1 Пет. 5,14). А вот постыдное зрелище «долгоиграющих поцелуев» можно
объяснить этимологическим экскурсом английского слова: kiss – поцелуй. Поцелуй - сложный символ:
прикосновение символизирует узел-клятву (или проклятие), захватыванием губами тела того, кого целуют,
равносильно его съеданию, т.е. «впусканию» Божества в себя и единение с ним, соитию, а это, в свою
очередь, олицетворяет жертвоприношение божеству; наконец, поцелуй-укус и соотносится с и.-е. kes разрывать; др.-инд. кusala – символизирует божественный акт сотворения Мироздания путём разрыва Хаоса
божественным фаллосом [Маковский 2005:282]. Такой поцелуй стал атрибутом не только шумных
свадебных застолий, но также встреч молодых людей на публике. И, конечно, он ни в коем случае не является
сокровенным смыслом целостности человека. Понятие целостности всего человека содержится в следующих
русских словах цель ( анг. goal ; др.-анг. g;l- помеха, препятствие; анг. aim лат. ad+ esmer/ estimareоценивать); рус. исцеление (анг. heal); рус. целость/ целостность ( анг. wholeness - восходят к гр. helian восстановление человеком утраченного единства бренной плоти и бессмертного духа). «Сам же Бог мира да
освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие
Господа нашего Иисуса Христа (Пав. I. Фес. 5,23). Слово целомудрие также входит в ряд этих слов.
Целомудрие - высшая добродетель человека. В труде «О добродетелях, противоположных весьма главным
греховным страстям» свт. Игнатий (Брянчанинов) даёт следующее определение этой добродетели: «Начало
целомудрия – неколеблющийся ум от блудных помыслов и мечтаний; совершенство целомудрия – чистота,
зрящая Бога».
Смысл целостности заложен и в слове невеста. Значение этого слова – неведение греха, непорочность,
что означает как духовную, так и телесную чистоту. Богородица Наша пребывает присно Невестой
Неневестной – как символ Превысшей Небесной Чистоты. Однако, в английском слове «невеста» отразились
некоторые магические понятия: bride соотносится с bher >давшая обещание, анг. диал. brud «путь, тропинка»;
др.-анг. br;otan «бить, ломать». Понятие движения в древности имело магическое значение и, как правило,
означало переход в мир иной (девушка-невеста сначала хоронилась, а лишь затем «возрождалась» в виде
жены, женщины, матери). Битье – это ритуально магическое действие, имеющее преимущественно
продуцирующую и отгонную функцию. Битье широко использовалось в свадебном обряде [Маковский
2005:123].
Своеобразным мерилом нарастающей Апостасии нашего мира, это секуляризация, либерализация
общественного сознания и профанирование нашего великого русского языка. Искажение и опошление
подлинного смысла слов, прослеживаются в словах, некогда заимствованных из церковной жизни, и сейчас
неотделимы от каждодневного бытования русского человека. Приведём некоторые примеры. Слово брат
выродилось в пошлейшие слова братва, брателло, братки. Слово общежитие пришло к нам из монашеской
среды (уставы монастырские называются общежительными). Сейчас в уродливом варианте общага едва ли
узнаётся сакральный смысл этого слова. Английские слова подобного значения hostel, восходящий к др.-фр.
слову hostel (совр. фр. h;tel) – гостиница, и dormitory (сокращённый вариант dorm) ; к лат. dormire - спать. Как
видим, эти слова изначально восходят к профанным словам, и в сакральном пространстве никогда не
употреблялись. Для обозначения «общежития монастырского» использовалось следующее английское
словосочетание: cinobitic monasticism.
Слово помилование, также пришло с церковной лексики. Его прозрачная внутренняя форма напоминает
нам о том, что: «помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего»
(Пав. Рим. 9,16). Сейчас вместо этого слова мы можем чаще встретить иноязычное слово амнистия,
восходящее к гр. amn;stia – забвение, прощение, - внутренняя форма которого не прозрачна, и потому для
русского человека оно чуждо и непонятно, и не восходит к Св. Писанию.
О современных лидерах, генеральных секретарях, президентах, премьер-министрах не может
современный человек сказать, что они – правители. Иногда можно услышать от современного руководителя
высокого ранга, что он (руководитель) не правит, а просто работает. Таким образом, расписываясь в своей не
способности выполнять волю Бога, так как правитель – это не тот, который рукой водит, а тот, кто призван
вести вверенный ему народ по правому, праведному, спасительному пути. Это наводит на печальную мысль:
не стоит нам удивляться, отчего наша страна находится в нравственном, экономическом, политическом,
социальном, интеллектуальном и экологическом коллапсе, коль такие руководители/ менеджеры (лат. manus –
рука) «рулят» страной.
Можно привести ещё много примеров, свидетельствующих об опасном и вредном пути развития слова
от сакральности к профанности и далее - к уродливому обезличию слова. Но и этих приведенных примеров
вполне достаточно, чтобы заявить об опасной тенденции развития языка и общества – десакрализации
русского слова, а значит, и примитивизации и, в конечном счёте, вырождении самого человека. .
В книге «Языковой вкус эпохи» известный учёный В. Костомаров утверждает в противовес тем, кто
заявляет, что русский язык испорчен, с языком ничего не делается: ни хорошего, ни плохого.а происходят
просто изменения – ни прогресс, ни регресс. Язык меняется по своим внутренним законам, от нас не
зависящим. Далее. Он заявляет, что язык – это всепригодное орудие. Если нас интересуют успех, счастливая
жизнь, нормальные отношения, демократия, то язык будет отражать это. Если нас с вами интересуют секс,
бандитизм, наркотики, то язык будет заниматься другим. Язык дает то, что нам необходимо. Поэтому о
деградации языка говорить нельзя. Можно говорить о состоянии общества, которое пользуется данным
языком, когда что-то хорошее убирают на периферию языка, а что-то скверное из периферии достают; мы это
и наблюдаем. Спасать нужно нас, а не язык.
Мы не совсем согласны с этой мыслью. Конечно в первую очередь, нужно спасать человека. Но язык не
только орудие передачи мысли, он - еще эффективнейшее средство формирования его мировоззрения духовного, культурного, менталого, и социально-бытового.
Итак, из всего вышесказанного, мы со всей убеждённостью утверждаем, что в языке как в драгоценном
сосуде могут сохраняться потоки, как Небесной силы, так и земной (прагматической) силы. Обращает на
себя внимание высокий смысл привычных слов. Что касается русского языка, в нём как в капле росы
отражается все Благословенное Небо. Давно пора нам понять, что русский язык – один из последних
форпостов духовной самости нашего народа, нашего духовного пространства. Наш язык по-прежнему
свидетельствует о высокой миссии, возложенной на русскую нацию, так правдиво и свято запечатлённой в
нём самом. По убеждению В. Ирзабекова, русский язык является ещё одним заветным Евангелием для
русского человека [2007:128]. Мы уверены, что наш язык, обладающий больше благодатной, Высшей
энергией, Божьего Духа, проповедует нам Самого Христа, и поэтому он по праву может называться языкомБогоносцем. Он освящает нас Неземным светом, сохраняя нас в первозданной Христианской любви и
святости, и через него мы совершаем Богообщение.
§ 4. Некоторые идеи энергийно-ономатической модели теоантропокосмической парадигмы в контексте
эколингвистики.
Рассмотрим некоторые идеи энергийно-ономатической модели теоантропокосмической парадигмы в
контексте эколингвистики. Эти идеи позволят нам уяснить истоки и смысл духовной природы слова как
высшее предназначение и как ключевую человеческую ценность.
1. Имя представляет собой центральный момент действительности, объединяющий в себе и собой все
её внешние и внутренние стороны, все её бесконечные планы и горизонты.
Ядром, основанием разработанной энергийно-ономатической модели цельного знания А.Ф. Лосева
составляет имяславие - духовно-опытное центральное православное учение об Имени Божием и его
почитание (славословие) - учение об онтологичности и реалистичности имени как образа Божия (1927). Слово
Божие явилось во плоти - единожды в истории человечества и на этой нашей земле - под именем Иисус
Христос: слово стало плотию (Ин. 1,14), и обитало с нами телесными. Здесь Имя Божие понимается как
энергия Сущности Божией, недоступной для познания по своей природе и открывающейся миру в своих
энергиях, так и имя, лежащее в основании бытия, рассматривается в этой модели как энергия сущности вещи,
открывающейся в своих энергиях, т.е. имеющее энергийно-ономатическое начало.
В " Очерках античного символизма и мифологии" А.Ф. Лосев сближает толкование Имени Божия и имени
вещи в их трактовках как силы "Имя вещи - есть её смысловая сила, а Имя Божие есть сила и энергия Божия"
[Лосев 1993а:900]. Через призму этой модели выдающийся мыслитель рассматривал также и имяславие в
узком смысле слова как богословско-мистическое учение, духовную практику исихазма, соборную жизнь
Церкви. Имя - мост между субъектом и объектом, воспринимающим и воспринимаемым, арена их встречи и
единения.
Человеческое слово не может быть пустым звуком или случайным сочетанием графических знаков-букв. Как
может являться пустотой совершенно вещественное, физическое явление?! Звук имеет плотность, частоту,
силу давления. И значит, он неизбежно оказывает воздействие на нашу плоть и на нашу душу. Те или иные
звуки могут угнетать нас или, наоборот, приносить радость… В свою очередь, словесная сфера, окружающая
человека, порождаемая и притягиваемая им, обволакивает его и подчиняет его себе.
А уж в слове, в имени кроется глубочайшая тайна… Недаром св. отцы упоминают предание о том, что когда
наш премудрый праотец Адам давал имена зверям земным, то каждое имя выражало, несло в себе саму
природу, самую суть зверей.
Если мы произносим имя человека, то приводим в действие великое множество незримых сил, соединяющих
его с духовным, невидимым миром и Самим Творцом. Об этом мы просто-напросто забываем. Наша
неразумность, беспечность заставляет нас забывать о великом и таинственном значении имени, о силе и цене
каждого слова. Поэтому, так легко и не задумываясь, празднословим, сквернословим, а к человеку - образу
Божию – обращаемся кое-как, походя, небрежно.
Но особой высочайшей ответственности и благоговейного страха требует от нас произнесение имени
Господа, которое превыше всякого имени. Многочисленные свидетельства Св. Писания возвещают нам
величие имени Божия, например, «Всяк бо иже аще призовёт имя Господне, спасётся» (Рим. 10,13). «Христос
Иисус смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя. Темже и Бог Его превознесе, и
дарова Ему имя, еже паче всякого имени. Да о имени Иисусове всяко колено поклонится небесных и земных
и преисподних» (Флп. 2, 8-10). «Силой имени Иисусова,- пишет свт. Игнатий (Брянчанинов), - освобождается
ум от колебания, укрепляется воля, доставляется правильность ревности и прочим свойствам душевным;
мыслям и чувствованиям богоугодным, мыслям и чувствованиям, принадлежащим непорочному естеству
человеческому, - только таким мыслям и чувствованиям дозволяется пребывать в душе; нет в ней места для
мыслей и чувствований чуждых» [2003:10]. «Во имя Господа Иисуса даруется оживление душе,
умерщвлённой грехом. Господь Иисус Христос – жизнь (Ин. 11, 25), и Имя Его – живое: оно оживотворяет
вопиющих им к источнику жизни, Господу Иисусу Христу» [там же].
Православное мудрование об именах таково:
1. Имя Божие свято, и достопоклоняемо, и вожделенно, потому что оно служит для нас словесным
обозначением самого превожделенного и святейшего Существа – Бога, Источника всяких благ. Имя это
Божественно, потому что открыто нам Богом, говорит нам о Боге, возносит наш ум к Богу и пр. В молитве
(особенно Иисусовой) имя Божие и Сам Бог сознаются нами нераздельно, как бы отождествляются, даже не
могут и не должны быть отделены и противопоставлены одно другому. Но это только в молитве и только для
нашего сердца, в богословствовании же, как и на деле, имя Божие есть только имя, а не Сам Бог и не Его
свойство, название предмета, а не сам предмет и потому не может быть признано или называемо ни Богом
(что было бы бессмысленно и богохульно), ни Божеством, потому что оно не есть и энергия Божия.
2, Имя Божие, когда произносится в молитве с верою, может творить чудеса, но не само собою, не вследствие
некоей навсегда как бы заключённой в нём или к нему прикреплённой Божественной силой, которая бы
действовала уже механически, а так, что Господь, видя веру нашу (Мф. 9,2) и в силу Своего неложного
обещания, посылает Свою благодать и ею совершает чудо.
3. В частности, святые таинства совершаются не по вере совершающего, не по вере приемлющего, но и не в
силу произнесения или изображения имени Божия, а по молитве и вере святой Церкви, от лица которой они
совершаются, и в силу данной ей Господом обетования [Пиголь 2005:30].
Учение об именах («имя» - это то, что я имею, очерченное законом, мне принадлежащее) – это целая наука.
Она свидетельствует о влиянии имени на исторические и социальные процессы, на произведения искусства,
на психические состояния и феномены, на характеры и судьбы. Это учение, имеющее глубокие корни в
русской религиозно-философской традиции, было основано и развивалось усилиями великих мыслителей:
свт. Игнатия (Брянчанинова), А.Ф. Лосева, П.А. Флоренского, С. Н. Булгакова. Силу имени ощущали,
чувствовали, понимали А.С. Пушкин, Ф.М. Достоевский, святые отцы Церкви. Отечественные языковеды
давно отметили сакральную роль имени в древней языковой культуре. Так Топоров писал (1993 г.):
«Произнесение вслух имени является, безусловно, достаточно важным элементом любой заговорной
традиции, поскольку именно оно делает данный магический текст направленным, чем и обусловливается
эффективность слова как действия… Эти особенности использования имени подтверждают
распространённый в архаических коллективах взгляд на имя как на внутреннюю сущность, душу его
носителя, источник силы и процветания. Именно эти особенности имени обеспечивали ему выдающуюся
роль в мифологии и ритуале, семантике и поэтике, логике и философии, семиотики и культуре в целом».
Мы здесь не будем излагать это учение, а лишь прикоснёмся к сложнейшей теме метафизики имени, чтобы
дать представления о тех глубоких и серьезных вещах, с которыми связана экология слова.
Ещё в древнейшие времена человек воспринимал себя как частицу Вселенной и пытался найти в ней своё
место. Люди верили в происхождение от растений, животных, стихийных явлений, и это отразилось на их
именах. Древнерусская антропонимическая система базировалась на семантическом принципе: имена
образовывались от названий растений, животных и т.д., например, Редька, Капуста и Горох Андреевичи
Семичевы (1582г., Новгород); в наименовании Михаил Ягныш Баранов сын Овцын (1500г.) представлены
люди трёх поколений, все они образованы от разных обозначений овец.
С принятием христианства русские обратились к агионимии, т.е. именам святых. Прекратилось
семантическое соименование. Соименование теперь стало только структурным, т.е. имена оформлялись
аналогичными суффиксами: Мишка, Никишка, Гринька, Манька и т.д. Имён христианских не так уж много:
около 900 мужских и чуть больше двухсот женских имён. Получить имя – быть приобщённым к высшему. Из
всего живущего только люди имеют настоящие имена и дают их, ибо именно человек способен быть
личностью…. Недаром само слово «имя» употреблялось в библейском языке нередко в смысле лица…
[Флоренский 2003:30-31]. Имя - онтологически первое, а носитель его, хотя бы и святой, - второе. Даже
Господу до его рождения было предуготовано от вечности имя, принесенное Ангелом.
С именем П.А. Флоренский связывает целый ряд важнейших для человека моментов. Тут и
субстанционально-энергетический момент, и исторический, религиозный, и культурный, и другие. Далее в
своём изложении мы последуем за суждениями П.А. Флоренского, поскольку у него особенно глубоко
приоткрыта тайна имени. Мы познакомимся с его наиболее существенными результатами в этой области
очень важными для эколингвистики.
Прежде всего, имя есть слово; но слово особенное: имя – новый высший род слова. Это объясняется тем, что
всякое имя несёт особенную «энергетику», действующую на человека, носящего это имя, и на его
окружение. «Энергия», которую никакое иное слово, кроме имени, не может иметь, ибо имя как бы
интегрирует данную личность («охватывает полный круг энергий личности») и заключает в себе её духовную
энергию: «Ведь имя есть слово, даже сгущённое слово; и потому, как всякое слово, но в большей степени,
оно есть неустанная играющая энергия духа» [там же:80]. Не зря же влюблённые так жаждут всё вновь и
вновь слышать своё имя из любимых уст и сами щедры на упоминание имени любимого, взывая к нему его
именем, как заклинание!
Энергия имени такова, что может подчинять себе даже исторические процессы. П.А. Флоренский на примере
ряда имён в масштабе историческом ярко и убедительно показывает, как с древнейших времён и до наших
дней возникают вокруг этих имён столкновения, потрясения, коварства, заговоры, около этих имён кто-то
попадается, нередко гибнет. Он показывает, например, что имя Яков/Якоб несёт сильное разрушительное
начало, и поэтому якобинство, по его мнению, не случайно связано с именем Якова [там же: 47- 49]. Вот
почему нам представляется не случайным, что самые известные идеологи перестройки нашей страны по
фамилии Яковлевы. Одним из знаменательных имён, и притом проявившихся в истории с отрицательной
стороны, издавна было, по мнению Флоренского, имя Варфоломей. Уже сама этимология имени говорит об
этом: по-еврейски Бар-тол-май переводится «сын дерзновения». Во внутренней форме имплицитно
присутствует как положительный, так и отрицательный духовный порыв. Если у человека, носящего это имя,
нет духовного преуспеяния к святости, как у апостола Варфоломея, то он не остаётся заурядным смертным
он может направить свою энергию в сторону прямо противоположную, в сторону злобы, предательства,
интриг и т.д. [там же: 50]. Название «Варфоломеевская ночь» - предательское избиение - сопоставлено,
конечно, не с памятью святого, а с именем «Варфоломей». Далее Флоренский отмечает, что память апостола
Варфоломея в православной церкви празднуется: 25 августа (ст. ст.); и с этим именем и днём не связывается в
народном месяцеслове никаких особенных примет. На западе же память апостола, и у католиков, и у
протестантов приурочена к 24 августа (ст. ст.) и ознаменована многочисленными календарными приметами.
Этот день признаётся переломным к осени и показателем погоды на всю осень. Таким образом, с именем
Варфоломей ассоциируется надлом космической жизни, зимняя спячка и, - по общечеловеческим
воззрениям, - смерть природы: имя Варфоломея как-то связано с представлением о смерти, разлитой в мире
[там же: 54].
Сила имени действует на личность, с которой оно связано неразрывно и внутренне. Флоренский пишет: «До
имени человек не есть ещё человек, ни для себя, ни для других, не есть субъект личных отношений,
следовательно, не есть член общества, а лишь возможность человека, обещание такового, зародыш. Да и за
что ухватилось бы в нём общество, если бы у него не было имени? Как бы оно отметило носителя известных
прав и обязанностей – религиозных, нравственных, юридических и проч. отношений и т.д., если бы
подлежащее оставалось сокровенным в себе и не соотносилось ни с собою, ни с обществом, как некоторое
единство?» [там же: 55-56]. Действительно мы по-настоящему начнём показывать, открывать человека, если
мы назовём его по имени, создадим его верный образ (его духовность, интеллектуальность и др.).
Имена, по мнению Флоренского, – это инварианты личности, они ухватывают самые главные линии
личностного строения в их индивидуальной целостности…» [там же]. Действительно, в течение всей своей
жизни человек своими действиями может или возвеличить своё имя или уничижить. Такое воззрение
отражено в языке, во фразеологии: рус. ФЕ приобрести имя, он человек с именем, сделать себе имя, составить
себе имя; анг. ФЕ a good name is better than riches - добрая слава лучше богатства, a good name is sooner lost
than won – легче потерять имя, чем приобрести, to make a name – создать себе имя/ приобрести известность.
Единственное с чем человек не может расстаться в этом мире – это имя, которое является мерилом нашего
возвышения и одухотворения, нашего духовного богатства. Духовное богатство есть вечная ценность,
которое становится частью бессмертной души, и оно неистребимо. Именно только это богатство мы уносим с
собой за пределы земли.
Итак, назначение имён – выражать и словесно закреплять типы духовной организации человека [там же: 6768]. Имя - «духовный-культурный» паспорт человека. Имена являются «архетипами духовного строения
культуры» человека, поэтому именем можно определить и духовное и душевное состояние человека. П.А.
Флоренский указывает на познавательную значимость имени, на его формообразующую деятельность, более
того, утверждает, что без имени нет целостности личности. «Имя действительно направляет жизнь личности
по известному руслу и не даёт потоку жизненных процессов протекать, где попало. Но в этом русле сама
личность должна определить своё нравственное содержание. Если имя есть ритм жизни, то разве данный
ритм, при всей своей определенности, мешает наполнить этот ритм различными гармониями до
противоположности?» «…Имя предопределяет личность и намечает идеальные границы её жизни. Но это не
значит, что, именем определённая, личность не свободна в своем имени – в его пределах…». «Каждое данное
имя есть целый спектр нравственных самоопределений и пучок различных жизненных путей» [там же: 7778].
Когда с человеком происходят глубокие человеческие расстройства, вместе с потерей самосознания человек
теряет внутреннюю связь со своим именем; иногда до такой степени, что забывает, кто он и какое у него имя.
Напоминание же ему его имени помогает ему восстановить самосознание, память, выйти из пропасти
забвения и восстановить свою личность с именем, т.е. целостность личности. Примеров тому много.
Как известно, Церковь придаёт имени большое значение. Вся её служба проникнута именными обращениями
– формулами: «Имени Твоего ради», « Да святится Имя Твое», « …отверзи ми недоуменный ум и язык на
похвалу Пречистого Твоего Имени…», «…превознесесе Имя Твое паче всякого Имене…« по имени и житие»
(о святых), упоминание имён в молитвах, «во здравие» и т.д. Церковь рассматривает имя как тип, как
духовную конкретную норму личностного бытия, как идею, а святого – как наилучшего её выразителя, своё
эмпирическое существование, соделавшего его прозрачным так, что через него нам светит благороднейший
свет данного имени. Только усвоив церковное и общечеловеческое понимание имён как формообразующих
сил, действительно единящих онтологически всех своих носителей, можно усвоить учение о покровительстве
святых и подражании им [там же: 34]. Древние знали, что имя человека влияет на его судьбу. Это знали на
Руси, и Церковь давала детям имена святых, отдавая их тем самым под высокую защиту и покровительство
святых. Имена святых, которые мы носим, по мнению, митр. Антония (Сурожского), «есть определение
нашего места перед лицом Божиим и нашего места в творении Господнем» [2004:231]. Согласно
святоотеческому учению, они не только являются нашими молитвенниками и защитниками, но в какой-то
мере и образом того, чем мы могли бы быть. «Имя предопределяет личность и намечает идеальные границы
её жизни» [Флоренский 2004:78]. Повторить ничью жизнь нельзя; но научиться от жизни того или другого
человека, святого или даже грешного, жить более достойно себя - можно. Дар таких имён высок и труден.
Их ферментативная сила направляет духовные процессы личности на духовное преуспеяние к святости, и
человек может вознести своё дерзновение до высоты святого, именем которого он назван.
Разрушая высшую связь - покровительство святых, - в новые времена внедряли имена: Эра, Электрина,
Алмаз, Баррикада, Лина (сокр. Лига наций), Гертруда (сокр. Герой труда), Трактор, Электрификация,
Владлен, Сталина, Диктатура, Гелий, Авангард, Даздраперва (сокр. Да здравствует Первое Мая!), Виль (сокр.
Владимир Ильич Ленин) и т.д. В среде людей, выпавших из закона, приняты клички, например: Серый - это
тот, кто владеет серостью, кто по закону её имеет. Человек, живущий под псевдонимом, это человек,
которому отказано Небом иметь его, например: нашим бывшим "вождям": Ленин, Сталин, Свердлов,
Троцкий, Ярославский, Бедный, Яковлев, Каменев, Зиновьев, Киров и т.д. Псевдоним в словарях – это
вымышленное имя, фамилия, заменяющие собой подлинные в печати, на сцене и т.д." Под "т.д." можно
понимать так: в политике, в преступном мире: Pseudo (лат.) - ложный; nomen (лат.) - имя; ;;;;;; (гр.) - ложь,
обман, ;;;; (гр.) - владеть чем-то (одно из значений); ;;;;; (гр.) - местопребывание, область, округ, пастбище;
;;;;; ( гр.) - обычай, закон.
Итак, изобретённые имена могут принести человеку непоправимый вред, исказив его жизненную линию.
Тогда и начинается единоборство человека с его именем. Человек может победить, приручив имя. А может
быть и побеждён именем. П.А. Флоренский утверждает, что придумывание нового имени столь же
несостоятельно, как и изобретение новой религии: «… совершенно забывают, что имён не придумаешь и что
существующие имена суть некоторый наиболее устойчивый факт культуры и важнейший из её устоев» [там
же: 73]. Каждое вновь явленное такое имя «переворачивает недра культуры и начинает некоторую новую
линию исторической типологии» [там же: 74].
Всё вышесказанное подтверждает, что сила имени велика. Следует уважать имя, знать, что это великая
ценность и сила. Не играть в имена. Попытаться лучше распознать своё имя и постараться оправдать его
высшее предназначение и зов. Постараться сохранить своё доброе имя. Имя как бы дополнительная
личность, приставленная к человеку либо в помощь ему, либо – при неудачном выборе имени – в помеху, и
даже в погибель. Не случайно высокородные фамилии в Европе имели гирлянды имён. Имя – это защита,
возвышение, тайна и великая наука. Как осторожны, как проницательны и мудры, должны быть люди при
выборе имени. Во взаимодействии человека с его именем встречаются и как бы взаимодействуют две
личности: словесно-духовной личности имени и природной, земной личности человека – происходит встреча
языка природного с надприродным. Бог словом просвещает человека и через слово приводит к Себе. Человек
Словом то и создан!
Приведём еще яркие примеры, подтверждающие значимость имени: св. Феодосий Иерусалимский часто
пользовался силой имени для того, чтобы поправить судьбу человека. Однажды он предвидел страшную
кончину некоей женщины и, чтобы помочь избежать этого, предложил ей усердно молиться и также
порекомендовал ей взять новое имя, так как новое имя – новая судьба [Ильинская 1996:187]. Одному офицеру
о. Феодосий при постриге дал имя резко отличное от прежнего – и этот новоявленный монах вскоре погиб.
Если бы не это, ему предстояло пройти сталинские застенки, которых он не выдержал бы… [там же:190].
Вот ещё яркий пример силы имени, касающийся известной исторической фигуры, речь пойдёт о Шамиле,
известном чеченском герое. Переводчик Кавказских поэтов Я. Козловский поведал следующее: Когда
Шамиль родился, новорожденному дали имя Али. Едва встав на ноги, мальчик тяжело заболел. Родители
кинулись к знахарям и муллам, но надежды не оправдались: единственный сын таял на глазах. Тогда по
совету аульских стариков прибегли они к магическому обычаю древних: смене имени занемогшего. Его
назвали Шамилём. И он поправился, за что мать Али-Шамиля Боху Меседу возносила благодарственные
молитвы Всевышнему до конца дней своих [Миловатский 2004:19-20].
Как известно, есть имена добротные, надёжные, а есть рискованные, «неприрученные», есть древние
(например, библейские, древнегреческие), а есть имена молодые, ещё не обжитые, не прогретые
человеческим теплом, хотя и с большими возможностями (например, славянские, германские). Вот как
Флоренский характеризует славянское имя Людмила: «Людмила не хочет эффекта, но аффектации. Это
честная натура, преувеличенная в своей честности, подчеркнутая в ней, грубая в честности… Людмила –
героическая натура, может быть, не столько даже героическая, сколько желающая быть таковою. Она
понимает героизм очень элементарно, как и благородство… Ей ненавистно довольство, но там, где несчастье
и горе, она – на своём месте… и готова на всякую жертву, порывистую и без оглядки. Она делается тут
находчивой, предприимчивой, может повести за собой, влить энергию, овладеть положением и – в самом деле
вывести… Она, в героические моменты, мила толпе. Человеку же она не мила, да и не хочет быть милой, и
потому грубиянит ему»… [Флоренский 2004:215-221].
Флоренский различает имена земные, для земли созданные и в земле коренящиеся. Их онтологическая
функция – определять земные стихии и ими определяться. При высоком духовном подъёме личности, эти
определения и отношения утончаются, освящаются и дают высшее цветение земли. С подобным именем
можно быть и святым; но эта святость всегда остаётся святостью человека и соизмеримой с человеком.
Николай и Александр, например такие имена [там же: 226].
Однако есть другие имена. Они созданы не для земли, не в земле живут их корни. Это – силы, природе
которых чуждо воплощаться в плотных и тяжёлых земных средах. Подчиняя себе, силою своей жизненности,
сотканное из земных стихий тело, эти имена всё-таки остаются чуждыми миру, в котором они произрастали,
никогда не овладевают им вполне. Одно из таких имён – Михаил. Имя Архистратига Небесных Сил, первое
из тварных имён духовного мира, Михаил, самой этимологией своей, указывает на высшую меру духовности.
Оно означает наивысшую ступень Богоподобия « Кто как Бог/ Тот, Кто как Бог». Это имя энергии Божией в
её осуществлении, в её посланничестве. Это - мгновенный и ничем не преодолимый огонь, кому – спасение, а
кому – гибель. По своей природе, имя Михаил – противоположность земной косности, с её враждебным, и
благодетельным торможением порывов и устремлений… В плотных и вязких земных средах двигаться ему и
осуществлять свои решения затруднительно, он здесь неуклюж и неудачлив, хотя бы и продал себя миру,
хотя бы направил свои усилия на приспособление к нему. Михаилу требуются большие внутренние усилия и
соответственное напряжение воли, чтобы достигнуть в мире желаемого. Ему приходится карабкаться,
прежде чем долезет он туда, куда большинство других приходит легко и, почти не задумываясь. … Михаил
либо с горечью, если он хорош, либо со злобою, когда он плох, обличает мир в косности, справедливо
отмечая это свойство мира, но, несправедливо не считаясь с нею, именно как со свойством, без которого мир
не был бы миром [там же:228].
Михаил – одно из древнейших известных в истории имён. Но за много тысяч лет своего пребывания на земле
это имя по-прежнему остаётся таинственным, хотя оно и обросло, не свойственными ему по природе,
житейскими связями, представлениями.
За этим именем в быту прочно устанавливается связь с медведем, т.е. прослеживаются следы древнерусской
антропонимической системы (образование имён от обозначения животных, растений и т.д.). В быту вариант
этого имени – Миша/Мишка - свидетельство приниженности нашей духовной культуры. Употребляя
производные этого имени, мы как бы размягчаем духовный стан нашей культуры. Такая «приземлённость»
древнего имени сближает его с реальной нашей, так называемой культурой, делая его «своим», народным. Во
время нашего духовного оскудения имя Михаил вообще чуждо звучит в своём высоком строе, оно кажется
притязательным и неискренним, поэтому оно и вытеснено низшим перерождением своим – именем
Миша/Мишка. Это имя скорее известно нашим современникам по популярной песне «Мишка», чем по
«Небесному Архистратигу». Онтологические высоты этого имени не по ничтожным силам времени, поэтому
уравнение Михаила и косматого зверя, которое делается по признаку неповоротливости, неуклюжести,
некоторой растрёпанности, близко, просто и понятно каждому. И вот почему этот признак взят как почва для
сравнения. Да и достойных такой духовной высоты современников с именем Михаил едва ли уже можно
встретить в нашем бренном мире!
Таким образом, имя есть «средоточное ядро личности, её существеннейшая форма: воплощаясь, эта форма
обрастает кольцом второстепенных ономатологических символов, которые своею совокупностью и совместно
с тем, главенствующим, символом образует полное имя данной личности» [там же: 85].
Итак, ныне одна из самых важных задач перед экокультурой и эколингвистикой – это возвращения имени из
смутного безымянного времени забвения, куда мы были по неведению нашего народа затиснуты историей.
Высвободив имя, которое всегда имеет отношение к вечности, к плану Божественного замысла заботы
Божией о мире и человеке, мы вернёмся к своим истокам, где рождается наше «я», одухотворяется наша
жизнь и, где сквозь дремлющую мглу нашего сердца, узрим благороднейший свет от тех, чьими именами мы
нарекаемся.
2. Слово/Имя лежит в основе мира и жизни.
Мир, по мнению А.Ф. Лосева, есть " совокупность разных степеней жизненности или затверделости слова,
разная его степень, а всё бытие - то более мёртвые, то более живые слова. Низшая степень словесности физическая вещь - это слово в зародыше, далёкое от своего внутреннего осмысления и оформления. Весь
физический мир, хотя и мыслится как механическое объединение внутренне распавшихся элементов бытия,
есть слово и слова. Ведь он тоже нечто значит и есть, следовательно, тоже нечто понимаемое. Это "
затвердевшее, окаменевшее слово и имя, остывшее и обездушенное", хранит в себе, однако, природу (хотя и
распавшуюся) истинного слова и только ею и держится; без такого слова нет у нас и никакого другого слова"
[Лосев 1992: 66]. Отсюда следует, что и весь мир есть имя и слово, или имена и слова, поскольку всё в мире люди, животные и растения, неодушевлённые предметы, весь физический мир - есть только смысл и его
выражение. Космос - лестница разной словесности, ономатизма, именитства, разной степени сущего, бытия.
Произведённый С. Н. Булгаковым средствами феноменологии и лингвистики, разбор онтологической
природы слова выводит трактат из пределов богословия в поле философии. По Булгакову, ничего не
существует вне всего, вне космоса, и слова также существуют в словесной всеобщности космоса, однако
космос не есть всепоглощающее единство, но конкретное многообразие, в котором удерживается
индивидуальное. Слово - символ космической сущности, его боговдохновенности (его высшей степени
духовной актуальности, и поэтому оно предполагает не погашение человеческой индивидуальности, а
напротив её наибольшее напряжение). Слово космично в своём естестве, ибо принадлежит не сознанию
только, где оно вспыхивает, но бытию, и человек есть мировая арена, микрокосм, ибо в нём и через него
звучит мир, потому слово антропокосмично или антропологично. И эта антропологическая сила слова и есть
реальная основа языка и языков [Булгаков 1998:35].
В своей проповеди « Мир как Слово» свт. Николай (Сербский) рассматривает вопрос, который всегда
волновал и по-прежнему волнует человека, что было в начале. С сотериологической точки зрения мы знаем,
что в начале было Слово и что это Слово было Бог, и что через Него всё начало быть. Используя яркие
реальные примеры, взятые из жизни человека, природы, а также жизни самой Вселенной, святитель
доказывает, что слово – начало всего созидания и творения, что слово – основная сила в природе и в
человеке, что звук и, соответственно, слово – самое распространённое и универсальное явление, что человек –
слово и вся Вселенная – слово. ... В начале этого вселенского, бледного и меняющегося слова должно было
быть самосущное Божественное Слово и что от Него и через Него сотворился весь мир, Его отзвук [2004:232241]. Все предметы, явления, животные, растения и сам человек предвещают нам Христову истину, каждые
на своём языке: через образы, символы, движения и звуки. Христова Истина не может существовать без веры,
любви и добра. А это значит, что только Христианская вера, любовь и добро спасут как человека, так и мир
человеческий. Известно: «Все пути Господни – милость и истина» (Пс. 24, 10).
Опыт современного мира – это немилость и ложь. Он проповедует безсердечие, сеет безверие, зло,
ненависть, безчестие. А всё потому, что мы от Христа отпали... Не боимся гнева Божьего, нестыдимся людей.
А ведь этот мир уже претерпел две страшные мировые войны, революции, голод, засуху, землетрясения,
наводнения... Нынешнее новое поколение погрязло в похоти и безбожии. Какое будущее ожидает
молодёжь?! Сейчас современному поколению важно выбрать жизненный путь: со Христом или без Христа:
Христос – жизнь, без Него - смерть. Безбожный человек превращается в зверя. «Волк волку – более верный
друг, нежели человек человеку»[Сербский 2004:561].
Нам представляется важным провести этимологический экскурс понятия «мир» для того, чтобы проследить,
пересекаются в этом понятии такие важные понятия, как «слово», «вера» и «любовь». Выявляя истоки
концепта* «Мир» через взгляды мыслителей и писателей, мы попытаемся определить основной принцип
домостроительства (экологии), т.е. архиважный эконим экокультуры и эколингвистики, играющий
основополагающую роль в построении образа мира (космоса).
Данный концепт является одним из самых важных компонентов культуры и содержит в себе все
существенные с точки зрения той или иной культуры знания, необходимые для адаптации каждого её члена к
окружающей природной и социальной среде, «эта та призма, сквозь которую человек смотрит на мир, в
котором должен действовать» [Лурье 1997:221].
-------------------------* Акад. Ю.С. Степанов предложил различать термины понятие и концепт, относя первый к логике и
философии, а второй – к одной отрасли логики (математической логике), а в последнее время также к
культурологии,
трактуя концепт как «сгусток культуры» [Степанов 1997:40], основную ячейку культуры в ментальном мире
человека, в котором, с одной стороны, заложено содержание понятия, а с другой – все, что делает его фактом
культуры – этимология, краткая история данного концепта, современные ассоциации, оценки, переживания
[там же:15]. Сгусток культуры в виде «пучка» входит в ментальный мир человека, пучок – это
представления, понятия. Значен6ия, ассоциации, переживания, которые сопровождают слово. Они - предмет
эмоций, симпатий и антипатий, а иногда и столкновений. С другой стороны, концепт – это то, посредством
чего человек – рядовой, обычный человек, не «творец культурных ценностей» - сам входит в культуру, а в
некоторых случаях и влияет на неё» [там же].
Сам образ мира формируется на ранних этапах этногенеза, и остаётся
неизменной в неповторимость каждой конкретной культуры, её этноса, т.е. ту духовную, ментальную,
социальную общность, которому «присущи специфические культурные модели, обусловливающие характер
активности человека в мире, и который функционирует в соответствии с особыми закономерностями,
направленными на поддержание уникального для каждого общества соотношения культурных моделей
внутри общества в течение длительного времени, включая периоды крупных социальных изменений
[Степанов 1997:41].
В настоящее время в семантике концепта «Мир» прослеживается восприятие образа мира,
обусловленное опытом, образованием, языком, культурой нашего народа, в его пространственных
измерениях, духовно-интеллектуальном ощущении. В данном концепте обнаруживается совмещение двух
значений: 1) мир вселенная, система мироздания как целое; 2) мир – согласные отношения, спокойствие,
отсутствие войны, ссоры,
т.е. в основе мира лежит любовь и согласие (ведь «Бог/Слово есть любовь» и не просто любовь, а
сострадательная любовь, которая лилась и льётся свободным, сияющим потоком на малых, убогих,
обиженных и страждущих).
Кроме значений, разделение данных значений основывается на грамматике – первое из них имеет мн. ч.
миры, а у второго мн.ч. нет, и на старинной русской орфографии – «мир-вселенная» писалось с «и»
десятеричным, мiръ, а «мир-согласие» с и восьмеричным, миръ. Важно отметить, что в европейских
культурах значении русского концепта передаются разными словами: например, в английском языке первое
значение - словом world; второе – словом peace. . Совмещение значений в русском концепте «Мир»
отражает следующее представление нашего народа
Экокультурная модель нашего народа - это сохранить вселенную как целостное образование и на ней
жизнь, важно согласие, покой, отсутствие вражды, добрые дружественные отношения между людьми, одним
словом, любовь (ср. русские слова и выражения – мирствовать,
жить мирно – жить в любви и согласии, дружелюбно, без всякой ссоры; миротворец, миролюбие,
миролюбный – способствующий согласию, покою, ладу; мировая сделка - полюбовная сделка, окончание
ссоры, тяжбы и обоюдному согласию на известных условиях; Миру мир! – мiру вселенскому мир , любовь и
согласие, Мир Вам! – приветствие-пожелание «покоя, любви и согласия» (первые слова приветствия Иисуса
Христа Своих учеников после воскрешения /Лк. 24,36/), где мир и любовь, там и Бог – Бог посещает тех, кто
живёт мире, любви и согласии).
Мир, любовь и согласие – это духовная услада. По слову, свт. Николая (Сербского), кто имеет мир в
себе, тот обладает огромным наслаждением внутри души своей. И это наслаждение никто не в силах отнять у
него [2007:31]. Человек может творить мир, добиваться мира, утверждает апостол
Павел, через всеобщее признание воли Божьей. Тот, кто слышит мир Божий, тот откликается на него и
излучает его вокруг себя. Творить мир – это принимать мир от Господа и передавать его людям и зверям
вокруг себя, и всей окружающей природе, «ибо природе ничто так не мешает, как грешное беспокойство
человека. Мир людям приносит не природа, а напротив, только между людьми настаёт мир, так и природа
наслаждается миром» [там же:32].
Как известно, безумные, авантюрные желания и дурные страсти вызывают волнение вод, поднимают
мрачные бури как на просторах нашего вселенского пространства, так и на просторах житейского моря
человеческого. Вот поэтому буйство американской природы объяснятся той агрессивной, необузданной
политикой, которую ведёт Администрация Президента США. Они не творят мир по Евангелие, а делают мир
(анг. to make peace – букв. делать мир; творить мир; ср. анг. to create - творить; анг. Creator- Творец,
Создатель) таким, каким он им представляется согласно их нравам, их культуре, их религиозным
убеждениям, их геополитическим интересам. Вот и получается, что, лукаво ратуя за мир, за жизнь без войны,
они только и делают, что развязывают в разных районах мира военные конфликты, втягивая многие страны в
их военные авантюры. Югославия, Ирак, Афганистан, Грузия – вот неполный перечень конфликтов
последнего времени, в которых активное участие принимает НАТО. При этом они, не стесняясь, себя
называют миротворцами (анг. peacemakers - букв. те, кто делают мир; те, кто творят мир; миротворцы).
Миротворцы – это сыновья Божии. Они вершат дело Христа. Они во имя Отца Небесного взывают к братству
людей и во имя любви к Богу призывают к братолюбию. Св. Николай (Сербский) убеждён, что гражданский
мир непрочен, прочен лишь братский мир. Не сограждане, но лишь братья могут принять и иметь
Божественный мир, настоящий мир. Миротворец неминуемо проповедует великое и близкое родство семьи
Божьей, он проповедник небесного отцовства и братства людей. «Вы братья, ибо имеете единого Отца на
небесах!» Это его непогрешимый аргумент в пользу мира, которому никто разумный не может
противоречить. Это самый возвышенный и вдохновляющий аргумент в пользу мира между людьми. Из-за
этого миротворец непрестанно обращается к оскорблённому Богу с молитвой: «Прости им, Господи, ибо не
ведают, что творят; прости им, это дети Твои, а Ты им Отец», и Отец слушает сына-миротворца, а через него
дарует людям Свой Дух Святый, Который доносит небесный дар мира озлобленным людям. А мир – это
здоровье! [там же:33-34]. Да и если бы люди всего мира вместе смогли бы дружно помолиться Богу о мире во
всём мiре, о заблудших своих братьях, у которых желание не мир творить, а войну развязывать, Бог даровал
бы всем людям и природе Свой Дух Святый, Который донёс бы им небесный дар мира и благоденствия. А
пока, увы, не могут люди собраться во имя Господа и просить Его о даре Духа Святого, поэтому нам,
современникам, мир, покой, и согласие может только сниться! Мир ещё не готов к такому подвигу сопротивлению мировому злу. Однако есть люди, одухотворённые святостью подвижничества, подвига
сложить голову свою «за други своя», поэтому мы всё же можем уповать на «Милость Божию» и на
вразумление Богом озлобленных наших современников, а также на Его умиротворение нашей природы.
Акад. Ю.С. Степанов[1997:95-109], исследуя этимологию концепта и
слова «мир» в аспекте ‘Мир – обжитое пространство’, вскрыл исконное родство его семантических
компонентов в концептуальной сфере, которые в 11в., ещё довольно тесно соединены, но в последующем
далеко разошедшихся: 1) место, при том, собственно, не всякое место, а место на земле вокруг нас; 2) покой,
согласие; 3) жизнь.
Обращает на себя внимание тот факт, что в эту эпоху в древнерусской культуре «мир как
пространство» мыслится довольно конкретно, даже когда этим русским словом переводится гр. космос ;;;;;;
как «этот мир, мир земной», в противопоставлении «небесному», как раз не «всё мироздание», не «весь мир»:
«Молившись Богу Маврикий-царь, чтобы (Бог) послал ему казнь в этом мире за свои грехи» «Афанасиевы
ответы» [там же].
Здесь важно отметить, что ещё Пифагор и его школа учили о гармонии движения небесных сил,
издающих гармонические звуки (ср. гр. слово harmonius – стройность, согласие; наличие данного констиуента
обусловлено имплицитным присутствием значений «любовь» и «мир», ведь без мира и любви не может
быть и согласия, а значит, и гармонии).
Слово «мир», по мнению Степанова, восходит к и.-е. корню mei – укреплять, в именном значении
«столб, балка, деревянная постройка (moiro - деревянная постройка; с «зубными» расширителями корня), т.е.
-dh-, -d-, -t-, - др. - инд. m;thi - столб, опора, латин. m;ta – конус, пирамида, литов. mi;tas – кол, столб, латыш.
m;ets - то же; в этот ряд входит и ст.- сл. и др.- рус. место (из m;itto), первоначально означавшее
«укреплённое и освящённое место». В дальнейшем эти значения разошлись, приведя с одной стороны, к
значению «укреплённое место», город» (ср. чеш. m;sto – место, исконно огороженное поселение с
охраняемыми воротами и m;sto - место; деревня, селение), с другой, к значению «место, местоположение,
пространство».
Тот же корень mei – укреплять - даёт и другой ряд производных – с расширителями, образованными
звуками сонантного типа -r-, -l-, -n- (-t-); к этому ряду и принадлежат др. -рус. миръ – от корня m;i / / m;i / /
mi - с присоединением -r; с формантом -l от того же корня произведены рус. мил, милый, литов. m;elas милый, m;il; – любовь, др.-инд. m;yas – сладострастие, радость, авест. myazda - жертвенная еда, др.-прус. mijls
- милый и др.
Такой частный случай зарегистрирован в двух видах при разных корнях: при корне и.-е. pri-, основа
priya- - гот. frijon - любить, совр. нем. Friede – мир; при корне указанном выше, - рус. мир (соотв. др. слав.)
От того же корня, что рус. мир происходит имя древнеиндийского бога Митра, в Авесте – Мифра (так
произносили это имя в России до революции, поскольку оно писалось через букву «фита» - Ми;ра; в
настоящее время принято единое Митра; в авестийском языке здесь произносится звук наподобие анг.
глухого – th-); в языке Авесты это слово означает «договор», «согласие». Митра, согласно древнеиндийской
мифологии, следит за исполнением договоров между людьми и, если договоры соблюдаются, охраняет
границы земли, где живут такие люди, - это и есть ядро концепта «мир» в его древнейшем виде. Такие же
отношения прослеживаются в древнеиндийском языке при том же корне: min;ti – укреплять; min;ti 3-л. ед.ч.
- обменивает, и далее от последнего «заключает договор» [там же].
В семантической схеме концепта «Мир» присутствует элемент «любовь». Этот семантический признак
обусловливает его частичное пересечение (имбрикацию) с концептом «Любовь», который, в свою очередь,
имеет в своей семантической структуре компоненты концепта «Мир»: «мир, согласие» (ср. др.-рус. слово
любъ может выступать как имя прилагательное любъ, люба, любо - милый, милая, милое, и как наречие:
любо - мило, хорошо, и как существительное – имя любви, любовь - любы или любо (реже). Последнее,
например, в выражении в любе жити - жить в любви, в мире и согласии).
Обращает на себя внимание тот факт, что ближайшую и единственную точную параллель к славянскому
корню люб-, согласно исследованиям акад. Ю.С. Степанова, даёт готский язык, где имелось прилагательное
liufs - «милый, любимый» и производные от того же корня, напр. bro;ru- lubo « братская любовь». Помимо
этого значения Степанов наблюдает ещё два значения, которые косвенным образом выведены из этого корня:
а) «надёжный; такой, кому можно довериться»; гот. galaubjan - а) «верить»; б) «ценный»; гот. ga-laufs; все
эти значения как бы совмещены в др.-в. - нем. ga-loub «возбуждающий доверие, приятный». К этому спектру
значений добавляется то, которое развилось в слове того же корня совр. нем. glauben «верить», Glaube муж. р.
«вера» (в том числе и в христианском смысле) [там же: 282]. Не случайно слова «любовь» и «вера» восходят
к одному и тому же корню.
С сотериологической точки зрения вера – основа любви [Сербский 2004:363]. Такие качества веры как
истинность надежность, верность, значимость, ценность формируют основу любви, делая любовь
непобедимой, незабываемой, вечной. Данные качества имплицитно присутствуют в семантике слова
«любовь». О неразрывной связи двух самых важных слов в формировании духовной природы человека
говорит св. Николай Сербский: “Старайся непрестанно сохранять веру и старайся непрестанно, чтобы семя
"любовь", которое вера несёт в себе, проросла и принесла тебе радость. Ибо сама по себе вера, без любви,
осталась бы холодной и безрадостной…. Сохраняй веру, во что бы то ни стало. И жди – когда потребуется, и
годы – чтобы любовь из веры проросла. Если потеряешь любовь, потеряешь много, но если потеряешь веру,
потеряешь всё. Потеряв любовь, теряешь плод дерева, но, потеряв веру, теряешь само дерево” [там же].
Русский концепт «Вера» восходит к и.-е. корню uer - дружеское расположение; u;r- os - достойный
доверия, верный, истинный; гр. F;r (F;;) у Гомера (;;;) ;;;;;;;;; F;ra сделать приятное одолжение, любезность
(;;;) с родит. падежом – наречие-предлог- «ради»; в собственных именах - ;;;;;; (из Dio –F;r;s) букв. «Зевсу
любезный»; прагерм. w;ra- договор, обет, союз, др. - исл.V;r - богиня клятвы на верность (её собств. имя); ст.сл. вера [Степанов 1997: 269]. В этом концепте обнаруживаются семантические признаки, характерные для
концепта «Любовь»: любезность, дружелюбие, которые обусловливают частичное пересечение данных
концептов.
Третий компонент, по мнению Степанова, концепт «жизнь», выражался другим корнем, но он входит
в концепт «мир» на принципе «синонимизации», или «концептуализации», разных по происхождению
корней. В древнерусском языке существовало ещё одно слово, для обозначения того же «пучка» концептов,
что и два слова миръ, это слово гои в значении «мир, спокойствие», гоило – «успокоение, укрепление». Это
слово - исчезающее. В древнерусском языке имеются ещё два слова, восходящие к двум основным
значениям слова гои: изгои, изгой - изгнанник из мира своих и гоило - живитель, обозначение инструмента
с суффиксом орудия – ло, означающее «фаллос». Все эти древнерусские слова восходят, в конечном счете, к
глаголу gojiti – живить, представляющему собой каузатив к глаголу giti – жить. Данные этимологии и
сравнительной мифологии, по мнению Степанова, комбинируясь, вскрывают и более глубокий архетип –
пространство, территория, где живут «свои», где господствует мир, дружба и покой» [там же], а значит,
любовь.
Этимологический анализ показывает, что концепт «Мир» имплицитно содержит семантический признак «
любовь», т.е. «Любовь» и «Мир» частично пересекаются. Эти концепты частично пересекаются с концептом
«Вера» на основе этимона «договор, союз, обет». Они (концепты) имеют также общий структурный принцип
- «круговорот общения» человеческих существ, в процессе которого передается как бы некая «плотная
сущность». Развитие этих концептов по одной и той же семантической модели «попеременной инициативы»,
«круговорота общения», «себя с другим», агенса А с агенсом Б позволяет им частично пересечься с
концептом «Слово». В динамичном единстве концептов отражается идея: «Слово/Имя лежит в основе мира и
жизни». Чтобы данная идея энергийно-ономатической модели была незыблемой во времени и пространстве,
человек должен сохранить Вселенную как целостное образование и на ней жизнь путём установления мира,
покоя, согласия, добрых дружественных отношений между людьми, и только тогда на земле воцарится
любовь на все времена («Бог есть любовь»). Вот почему «любовь - беспредельна, ни временем, ни
пространством, она – вселенска. Но эта вселенскость любви не только не исключает, но даже предполагает
обособленность, отъединённость, изоляцию. Ведь любовь имеет корнем своим святыню души и возможна
лишь постольку, поскольку жива эта святыня. Оберегать жемчужину души – значит оберегать саму любовь;
не радеть о святыне свой - значит не радеть о любви» [Флоренский 1990:474].
Итак, мир замыслен как любовь и гармония. Каждому из нас, пишет вл. Иоанн (Шаховской), дан талант
любви, и из множества наших отдельных жизней складывается общий облик того или иного народа и всего
человечества. И каждому человеку дана возможность выразить в мире любовь. Осуществление её есть цель
жизни и истории [Шаховской 1998:6]. Необходимой стороной такой любви является ревность, т.е. любовь
действенна, если она ревнива, а значит, жертвенна и сострадательна. В Св. Писании часто приписывается
ревность Богу. Невозможно себе представить, чтобы в Божественной жизни можно было обнаружить столь
предосудительное и скверное как «зависть, досада, на большой успех другого; слепая и страстная
недоверчивость, мучительное сомнение в чьей-л. любви или верности» [Даль 1998 т. 3:1667].
Приписывание Богу такого качества, загодя, по мнению Флоренского, можно утверждать, что она – нечто
святое; и потому, человеческая ревность не есть что-то само в себе недолжное и скверное [1990:481].
Согласно толкованию прп. Исаака Сирина, ревность есть необходимая сторона всего доброго, что ни есть в
человеке. Она вообще есть сила, осуществляющая добрые желания. Более того, ревность складывается из
страха утратить благо и из стремлений удержать его. Вот почему ослабление ревности – худое
предзнаменование, обусловленное либо охлаждением духовным, либо самонадеянностью и гордостью, т.е.
отношением к духовному благу уже не живым и личным, а имущественным и плотским, как к какой-то вещи,
которую можно положить под замок и, не переживая её, всё же владеть ею [там же].
Этимологический анализ подтверждает данную метафизическую мысль. Понятие ревность как «горячее
усердие, старанье, стремленье к добру» [Даль 1998:1667, т. 3] является в настоящее время архаичным, т.е.
загнанным и презренным силою нашего духа времени, который вызвал экологический кризис нашего языка и
нашей духовности (отсутствием стремления к Богоуподоблению). Вслед за Флоренским, мы понимаем под
духовной жизнью «спасение, дарованное Всевышним, подвижничество же – нимб к нему» [Флоренский
1990:264].
Архаичное понятие «ревность» характеризует мощь, силу, напряжение, но вовсе не страх, ненависть или
зависть. Этимологически слово «ревнив», по мнению Флоренского, восходит через свою старославянскую
форму рьвьнивъ к тому же корню, что и семейство слов рвение, ревностный, ревнитель, ибо для этих
последних старославянскими производными будут рьвение, рвань, т.е. lucta - борьба. Ревность то же, что и
рвение, ревнивый, ревнитель, ревновать, – то же, что и рвать, или скорее, рваться [там же: 479]. Флоренский
проводит соотношение с санскритским arvan – стремительно бегущий, поспешающий, aurva – проворный,
быстрый, конный; с греческим ;;;;;; – спешить, устремляться, с латинским ruit, с древнесаксонским aru,
древне северным ;rr – быстрый, готовый, конный [там же].
Итак, «иметь ревность», так и «иметь рвение», по своему корню, означают лишь наличие «силы, мощи
стремительности». Вот почему ревновать нередко употребляется в значении «с силой, с энергией стремиться
к чему-л.», «быть энергичным в чём-л.»: «ревную знаний», «ревнуй Небесного Царства», «ревнуйте же
дарований б;льших». Ревновать кому, чему имеет значение « соревновать, подражать, последовать, или
стремиться, как бы взапуски, не уступая», ревностный «самый усердный, прилежный, предавшийся всею
душею делу», например, ревностный поборник правды или за правду (ср. анг. a zealot of the truth).
Важно отметить, что в европейских культурах данные значения передаются разными словами: например, в
английском языке первое значение русского слова - zeal (значение /14в./ «страстная, пылкая любовь»
устарело); второе значение – jealousy. Такое расщепление целостности смысла этого понятия, несомненно,
размывает его суть, сакральную сторону. Похоже, - это одна из причин архаизации первого значения
библейского происхождения «страстная любовь».
В современном английском языке в словах zealot, jealousy прослеживается энантиосемия (совмещение
противоположных значений): в слове zealot имеются помимо положительного значения «рьяный,
ревностный, усердный; с энтузиазмом», также негативное значение - «фанатик, изувер»; в jealousy – помимо
отрицательных значений: 1) ревность, подозрительность; 2) зависть - появилось положительное значение
«заботливость, беспокойство». Слова zeal, zealot, zealous, jealous, jealousy восходят к греческому ;;;;; – пыл,
рвение, затем соперничество, ненависть, и, наконец, только «ревнитель jealous, т.е. ревность, «как принято
понимать её в интеллигентском языке и как её вовсе не понимает ни один народ» [там же: 480]. Это значит,
что ревность в любви является той силой, которая блокирует всякого рода стеснительные обстоятельства,
сомнения, страхи и проч., устремлённые на душу человека, однако испытующие и закаляющие её в тех
баталиях, в которых могут победить только чистые, святые чувства. Эта сила, по толкованию прп. Исаака
Сирина, данная нам Богом на пользу, для соблюдения естественного предела, для выражения понятия о своей
свободе исполнением естественного желания, находящегося в душе. Это есть «добродедетель, без которой не
производится доброе, и она называется ревностью, потому что движет, возбуждает, распаляет и укрепляет
человека» [там же: 482].
Продолжим рассматривать содержание образа мира в других европейских культурах. В древнегреческом
языке концепт «Мир» означается словом космос - ;;;;;; муж. р., значение его прозрачно – «порядок,
приведение в порядок, устроение» и результат таких действий – «хорошо, красиво устроенное» или, как
сказали бы на русском языке последних лет, - «обустроенное» [Степанов 1997: 106]. Как известно, по
содержанию древнегреческих космогонических представлений, Космос возникает из Хаоса (;;;;) - пустое
пространство, пропасть, бездна, расщелина, щель. По мнению Степанова, последнее значение является
наиболее вероятное и соответствует значению и этимологии глагола ;;;;;, ch;sk;, chain; «зиять, разверзать
пасть», того же и.-е. корня, что и рус. зиять(;h;ei;). Данное значение полностью параллельно римскому
представлению о «щели мира» - mundus [там же]. В диалоге Платона «Тимей» рассказывается об акте
мироздания, как демиург-создатель пожелал, «чтобы всё было хорошо и чтобы ничто по возможности, не
было дурно, бог позаботился обо всех видимых вещах, которые пребывали не в покое, но в нестройном и
беспорядочном движении, что второе, безусловно, лучше первого». Создавая в центре, «внутри мира» место
для души путём скрещения некоторых «силовых линий» наподобие буквы Х (« хи»), Творец мира
фактически создаёт ту самую «щель», о которой говорится как о месте возникновения мира в народном мифе
[там же: 107- 108]. Ю.С. Степанов полагает, что буква Х («хи») выбрана не случайно, а в соответствии с
некоторыми мифологическими представлениями. От имени этой буквы в греческом языке уже существовали
слова – глагол ;;;;; (chi;dz;) «располагать в виде этой буквы, крест-накрест, крестом» и «помечать крестом», а
также термин риторики - хиазм (; ;;;;;;;) – «крестообразное расположение однородных членов во
взаимосвязанных предложениях». Фигура хиазма в речи или стихах выявляла глубинный, магический смысл
слов, и так же крестообразное расположение вещей во внешнем мире выявляло их внутренний смысл Хиазм –
одно из древнейших проявлений символики креста. Идеи мироздания, миротворения, развитые Платоном в
«Тимее», непосредственно подводят к христианской картине миросозидания [там же].
В древнеримской культуре при совершенно другом корне, по наблюдениям Степанова, и.-е. pak- / / pa;,
находим те же самые отношения. Первоначально этот корень значит «укреплять», различным способом –
вбиванием кола, сваи; обнесением забором, оградой; соединением, скреплением вместе чего-л. Но он же
получает и все другие отмеченные выше значения; так латин. pango, paxi – «вбивать, вколачивать», p;gus
муж. р. «сельская община», аналогичная рус. «мир» - община, и p;x, pacis - мирный договор, отсутствие
войны» (ср. анг. peace, фр. paix, исп. paz, ит. pace).Отношения между понятиями «мир, отсутствие вражды» и
«мир хорошо обустроенное пространство» возникает в первые века нашей эры на территориях
колонизованных Римом – «в Романии», как их стали впоследствии называть. Покорённые народы приносили
клятву мира по отношению к Риму, «мир» - рах. Но поскольку эти народы заселяли определенную
территорию, этот же термин стал обозначением и этой последней – Pax romana - «римский мирный договор»
; «римский мир»/ в территориальном смысле/.В латинском языке для понятия «Мир» издревле имеется ещё
одно слово mundus (муж. р.) /ср. фр. monde - 1) мир, свет; континент, часть света; планеты, система планет;
род людской, люди, народ, толпа; человеческое общество; светское общество; mondial - мировой всемирный;
анг. monde - 1) светское общество; 2) общество, в котором кто-л. вращается; mondial - мировой, всемирный)/,
которое по происхождению связано с др.-инд. mandala - мандала, магический круг, шар от основы mondo- . В
древнейших представлениях мандала имеет вид круга, в который вписан крест или же круга, поделённого на
четыре равные части радиусами. Пересечение этих прямых линий в центре как раз и символизировало сам
«центр мира». В Индии ведийской эпохи словом «мандала» обозначался алтарь, как «вместилище богов»,
т.е. место, где соединяются три космические зоны мироздания – небо, земля, подземный мир, универсум [там
же].
В германских языках, за исключением готского, представлена иная модель – основосложение из werчеловек, мужчина, и.-е. uiros + alds- поколение, век - имя существ., произведённое от прилагательного со
значением «старый», ср. анг.old, нем. alt , т.е. в целом «человеческий век»: др.-анг. werold, weorold, анг.
world, др.-в. - нем. weralt. В значении всюду присутствует компонент «время», связывающийся с
христианским представлением о земном мире как временном для человека, все эти слова выступают как
переводы лат. saecu-lum -мир, век - в христианских текстах. Данное слово от того же и.-е. корня, что рус.
сев, означает «человеческое семя; человеческий возраст, век, век, столетие». Во всех древнегерманских
языках имеется ещё одно слово для концепта «Мир» - общегерм. midjan-gardaz букв. «срединное огороженное
место» или «середина огороженного места»; элемент gard здесь – того же корня, что рус. град, ограда. город;
гот. midjun-gards, др.- анг. middan-geard, др.-исл. mid-gar;r, др.-в.-нем. mitti-gar(t) и т.д. Здесь мир
понимается как «пространство, где живут люди, отграниченное от внешнего пространства», - что полностью
соответствует славянским и древнерусским представлениям, а также гр. ;;;;;;;;;/ oikoum;n;, букв. «обитаемая,
населённая, т.е. «обитаемый мир», также - «греческий мир». Сам корень mid- в др. сл. - даёт также
производное со значением «дерево», «балка», «столб» - mei;. Здесь значения «дерево», «середина», и
«середина нашего пространства – мира» оказываются первоначально связанными [там же: 100-101]. В
германском понимании центр мир отмечается в прямом или переносном смыслах предметом - «мировым
деревом ясенем в северогерманской (скандинавской) мифологии, столпом в центрально-германской
мифологии (этот столп действительно существовал в Саксонии и был разрушен в 9 в. по приказу Карла
Великого, так как, по мнению этого монарха, олицетворял собой языческие представления, враждебные
христианским); высокой горой, где живут боги асы, также в мифологии скандинавской [там же:101]. В
германском понимании центр мира отмечается в прямом или переносном смыслах предметом – «мировым
деревом» (ясенем) в северогерманской (скандинавской) мифологии, столпом в центральногерманской
мифологии (этот столп действительно существовал в Саксонии и был разрушен в 9 в. По приказу Карла
Великого, так как, по мнению этого монарха, олицетворял собой языческие представления, враждебные
христианским); или высокой горой, где живут боги «асы», также в мифологии скандинавской [там же].
Следует отметить, что в общекультурных мифологических представлениях разных народов о мире
характерно общее толкование о генезисе и сущности: о строении мира и духовном центре мира (мировое
дерево, столб, крест), а также толкование об основе мира – любовь (ср. «Бог есть любовь»). Это объясняется,
очевидно, сходным менталитетом, под которым мы, вслед за С.В. Лурье, понимаем как «совокупность
сознательных и бессознательных установок, сопряжённых с этнической традицией» [Лурье 1997:45].
Общность генезиса и сущности образа мира обусловливает формирование общности знаний о мире в форме
образов и, следовательно, взаимопонимания между представителями данных культур.
Необходимо заметить, что триединство значений концепта «Мир» в русском средневековье, несмотря на
сокрытость дремучестью времени всё же пронизывает и поныне своей энергией смысл русского бытия и
также поныне сохраняет русское Православное пространство, оберегая людей от тщетных и разрушительных
действий, напоминая им, что единственным верным гарантом и главным регулятивным принципом
домостроительства (экологии) на земле является ревностная/ жертвенная, сострадательная, всепрощающая,
милосердная любовь (в единстве с верой), которая, к сожалению, ушла из светлого поля сознания нашего
современника. Данный принцип является также духовной основой нашей православной культуры. В
экокультуре и эколингвистике он доминирует и влияет на восприятие и интерпретацию соответствующих
фактов, связанных с нарушением экологии в языке, культуре, а также безнравственных поступков человека в
отношении к природе. Этот принцип рассматривается нами как сумма нравственности, как живительная
связь с Творцом и с его творением, как архиважный эконим, символизирующий энергоцентричность данного
явления как проявление любви, добра и веры, совершающиеся осознанно по воле человека. Вл. Николай
(Сербский) с присущей ему мудростью рассматривает такую любовь как реальность: «любовь свободна от
всех законов, человеческих и природных, она выше всех обязанностей. Не зная ни предписаний закона ни
определений обязанностей, любовь наполняет их и превосходит – так, как сияние солнца превосходит блеск
камней и звёзд» «… Любовь превыше всего», «… Любовь отпускает интеллект как ненужного соглядатая. Но
зато соединяет воедино три луча – ум, сердце и душу – и зажигает их в одно пламя… Бог дал людям слово
любовь, чтобы этим словом называли связь с Ним. Когда люди злоупотребляют данным словом и его
назначение, называя им свою связь с землёй, тогда слово это ослабевает по отношению к Богу. Слова при
злоупотреблении теряют свою магическую силу и становятся словами мёртвыми» [2004:350-352].
Исцеление немощной души, оживление мёртвого ума, очищение нечистого сердца достигается не с помощью
советов, лекарств, но с помощью любви. Прп. Максим призывает: «Раздражительную силу души обуздывай
любовию». Мы убеждены, что только любовь в состоянии освободить человека от злых мыслей и помыслов, а
отсюда - от совершения недобрых, злых действий, и разбудить в нём высокие чувства, позволяющие ему
быть порядочным, достойным человеком и гражданином.
Высшие проявления любви, связанные с любовью к Богу, сопутствуется просветлением духа человека,
утверждает Н.О. Лосский, приводя слова Ф.М. Достоевского, вложенные в уста старца Зосимы в " Братьях
Карамазовых": Любите всё создание Божие, и целое, и каждую песчинку, говорит старец Зосима. - Каждый
листик, каждый луч Божий любите. Любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будешь
любить всякую вещь и тайну Божию постигнешь в вещах. Постигнешь однажды и уже неустанно начнёшь её
познавать всё далее и более, на всяк день. И полюбишь, наконец, весь мир уже всецелою, всемирною
любовью. Животных любите: им Бог дал начало мысли и радость безмятежную. Не возмущайте же её, не
мучьте их, не отнимайте у них радости, не противьтесь мысли Божией. Человек, не возносись над
животными: они безгрешны, а ты со своим величием гноишь землю своим появлением на ней и след свой
гнойный оставляешь после себя, - увы, почти всяк из нас. Деток любите особенно, ибо они тоже безгрешны,
яко ангелы, и живут для умиления нашего, для очищения сердец наших и как некое указание нам. Горе
оскорбившему младенца. Юноша, брат мой, у птичек прощения просил: оно как бы и бессмысленно, а ведь
правда, ибо всё как океан, всё течёт и соприкасается, в одном месте тронешь, в другом конце мира отдаётся.
Пусть безумие у птичек прощения просить, но ведь и птичкам было бы легче, и ребёнку, и всякому
животному около тебя, если бы ты сам был благолепнее, чем ты есть теперь, хоть на одну каплю, да было бы.
Всё как океан, говорю вам. Тогда и птичкам стал бы молиться, всецелою любовию мучимый, как бы в
восторге каком, и молить, чтоб и они грех твой отпустили тебе. Восторгом же сим дорожи, как бы ни казался
он людям бессмысленным" [1994:131-132].
Как видим, спасительная, христианская любовь достигается путём единения с Богом и в Боге со всем миром;
это единение может быть совершенным не иначе как на основе любви к Богу и всем существам мира, так как
только любовь есть совершенное приятие чужого бытия. Деятели, проникнутые совершенною любовью к
Богу и всему миру, образуют Царство Божие, в котором они достигают абсолютной полноты бытия
предельного совершенства.
Итак, попытка соединить понятие нравственного закона и понятие естественного закона чрезвычайно
актуальна для настоящего времени ввиду особой остроты проблемы экологии языка, культуры и экологии,
т.е. безнравственных поступков человека в отношении к природе, человеку, языку, культуре. Вот почему
данный концепт наряду с концептом «Вера» играют огромную роль в формировании сознания
противостояния (путём договоров, союзов, согласий/соглашений) «закону выгоды», который толкает
человека действовать против рассудка, чести, покоя, благоденствия, т.е. против всего полезного и
прекрасного, лишь бы достигнуть самой выгодной выгоды в этом мире, которая затмила его ум, и которая
ему дороже всего на свете.
«И до конца я веры не утрачу,
Что озарит наш мир любви и правды свет» (А.Н. Плещеев).
Как видим, логика языка развивает логику мысли. Исходный образ первосмысла в различных сочетаниях
складывает понятия о мире.
Итак, мы, вслед за проф. Нарочницкой, полагаем, что мир – «это не отсутствие войны, мир - это обретение
нравственного смысла личного и национального бытия в спокойном движении в будущее» [2007:5].
Русский мир – это цивилизационная, духовная, культурная и интеллектуальная ценность. Русский мир
определяется не по этническому признаку, более того, это не только Россия и русские в мировой истории.
«Русский мир – это связь во времени и пространстве, в жизни и сознании тех, кто объединены чувством
сопричастности всей многовековой истории России с её взлётами и падениями, грехами, заблуждениями и
метаниями. Русский мир – это и мы сами в мире, и мир в нашем русском взгляде на него» [там же]. Стержнем
русского мира была всегда русская православная церковь. Важно помнить каждому русскому человеку, что
его источником нравственной силы и его государственнообразующего начала является духовное наследие
Православия. В этом мiре люди учились жить в мире с самим собой и в мире с ближними, своими соседями и
со своими врагами. Русский мир – это основной стержень, на котором зиждется современная цивилизация.
Целостность русского мира была нарушена в 1917 г., был убит удерживающий этот мир. Если раньше из всех
живущих на земле людей каждый седьмой человек жил в русском мире, то сейчас каждый пятидесятый
человек живёт в этом мире. Развал русского мира разбросал русских людей по всей Вселенной. И как это не
кощунственно звучит, духовное и культурное пространство для русского мира умножалось, неся принципы
построения русского мира. Русские объединяли абсолютно разных людей (по этническому, духовному и
культурному и интеллектуальному признакам).
Мы являемся свидетелями распространения русского мира по всему земному шару на духовной-культурной
основе. Не предъявляя никаких территориальных притязаний к каким-л. народам, неся мiру лишь вечные
ценности – мир, любовь, веру, милосердие, терпение и т.д., которые принёс Спаситель на землю, русский мир
обогащает опыт построения новой будущей империи, которая, по словам свт. Николая Сербского,
«принадлежит империи святого апостола Павла, основанной на любви и беззаветном служении” [2006:99].
Мобилизация духовных и интеллектуальных сил нации, интерес и сопричастность к мировым процессам
возникает только у народа, который живёт не хлебом единым, у народа, который ощущает свою
самоценность. В настоящее время «для русского мира, - проф. Нарочницкая уверена, - главнейшая задача –
прекратить нигилизм и поругание собственной истории... История уже не раз доказала: возрождение великой
России возможно только на основе национальных традиций» [там же:297-298].
3. Обычное - "нормально-человеческое" - слово есть один из видов словесности (слова в широком смысле).
Вся природа стремится себя выразить; вся природа напрягается, чтобы промолвить слово из себя и о себе. Но
у неё не получается ничего кроме знаков и звуков. От природы один лишь человек может родить слово в себе,
промолвить слово из себя и о себе. Это Божественное наследие человека и драгоценный дар милости,
который в сфере закона часто становится орудием гибели и уничтожения человека" [Сербский 2004:277] /ср.
"Лучше пасть с высоты на землю, нежели от языка" (Сирах. 20,18)/.
Нормальное человеческое слово представляет собой один из видов слова в широком понимании, т.е. слова как
выраженного смысла и разумеваемой сущности. Оно занимает особое (срединное) положение на лестнице
именитства (словесности, ономатизма), начало которой, её первую ступень, образует неживая физическая
вещь, вторую - органическое семя, а последнюю, завершающую, ступень - умное и сверхумное имя.
Оно рождается в душе прямо и непосредственно, таким образом, сохраняя в себе всё, что происходит и
совершается в сердце (словесном органе души) человека. Слово может выразить самым совершенным
образом и ум человека, и чувство человека, и волю человека. Слово - дитя души. Ничто не может выразить
душу так совершенно, как то, что рождено душой. Знаки и жесты, и все дела рук человеческих - это слуги
души человеческой, а не сыновья [там же]. Вот как говорит П.А. Флоренский о слове: "Слово есть эманация
воли человека; это выделение души его, самостоятельный центр сил - как бы живое существо, с телом,
сотканным из воздуха и внутренней структурой - формой звуковой волны".
С сотериологической точки зрения за рождение слова «отвечает» душа и сердце (словесный орган души)
человека. «Душа» и «сердце» - это духовные центры человека. Рассмотрим данные понятия на общеязыковом
материале - это, прежде всего, фразеологизмы, метафоры, фрагменты духовных тестов (тексты из Св.
Писания, святоотеческих материалов и молитв).
Уже во времена древних греков ;;;;, ;;;;;; означали не только «сердце» в прямом значении, но также и «душу»,
«настроение», «взгляд», «мысль», даже «благоразумие», «ум», «убеждение» и т.д. Великий греческий
мыслитель Аристотель говорил: “Мысли и чувства располагаются в сердце, мозг отвечает за тепло тела”.
П.А. Флоренский писал, что в индо-европейских языках слова, выражающие понятие «сердце», указуют
самым корнем своим на понятие «центральности, серединности» [1990]: гр. ;;;;;;, лат. cord-, нем. herz, анг.
heart, фр. c;ur, литов. ;i;dis, гол. hart, армян. sirt, рус. сердце, укр. серце, чеш. srdce, польск. serce и т.д.
восходят к и.-е. корню kerdi -/kred- /krd - « середина, сердце» и все они выражают идею нахождения или
действования «внутри», «между».
В наивно-языковой картине мира сердце обозначает собою:
1) нечто центральное, нечто внутреннее, нечто среднее, - орган, который является сердцевиной живого
существа, как по своему месту, так и по своей деятельности. Эта этимология объясняет словоупотребление
сердце в значении «центральная часть, середина», например, Москва – сердце нашей Родины (ср. анг. in the
heart of the city; in the heart of country, in the heart of Africa; in the heart of summer; фр. en plein c;ur (d’hiver);.
2) ядро, нутро, утроба, средоточие - рус. сердце земли, сердце дерева, сердечко яблока, анг. the heart of a
cabbage, the heart of oak, hearts of oak; значение «суть, сущность»: at the heart of smth, to get to the heart of the
matter.
3) вместилище чувств и желаний - «любви», «привязанности»: рус сердцеед, покорить сердце, прикипеть
сердцем, сердце тает; анг. to gain smb’s heart, to give one’s heart to smb, to have a soft spot in one’s heart ; фр.
offrir son coeur, refuser son coeur; «желаний» рус. по сердцу, с замиранием сердца; анг. to have оne’s heart in the
right place, with a heart, with half a heart; фран. de bon coeur, de meiller coeur; «сострадания/ отзывчивости»:
рус. сердобольный, сердечный, принять близко к сердцу; анг. to touch smb’s heart, to give heart to smb;
«великодушия/ благородства», «доброты»: рус. золотое сердце, великодушное сердце, благородное сердце,
щедрое сердце, иметь доброе сердце; анг. а large heart, an open heart, kind hearts are more than coronets; фр. ;tre
tout c;ur, c’est un c;ur d’ort; « храбрости/ отваги»: анг. to pluck up one’s heart; фр. avoir du c;ur, avoir bon c;ur,
avoir le c;ur sur la main, ; c;ur vaillant rien d’impossible; «радости»: рус. сердце взыграло, сердце радуется; стало
легко на сердце, легко на сердце; анг. a light heart, to have a soft/warm corner in one’s heart for smb; фр. ;tre en
c;ur, remettre son c;ur ; qn; «горя»: рус. принимать что-л. близко к сердцу; анг. heart-broken, her heart bleeds,
one’s heart is broken; фр. avoir le c;ur perc;, avoir le c;ur bien accroch;; «страха» рус. сердце закатывается,
сердце ёкает, сердце захолонуло, сердце дрожит, словно овечий хвост; анг. to bring smb’s heart into his mouth;
фран. c;ur poule; «тоски/ печали»: сердце захолонуло, сердце кровью обливается, держать на сердце; анг. to
be sick at hear; фр. faire gros c;ur; «волнения/ терзания»: рус. сердце не на месте, сердце горит; анг. to devour
one’s heart; фр. crever le c;ur, crucifer son c;ur, se laborer le c;ur, arracher le c;ur ; qn, tourner sur le c;ur ; qn;
«безжалостности/ жестокости»: рус. каменное сердце, жестокосердие; анг. a hard heart, a heart of stone,
heartless (ruler); фран. se bronzer le c;ur, avoir le c;ur dur, avoir le c;ur sec, ;tre sans c;ur; «злости /гнева: в
крайнем сердце, сердце берёт на кого-л., с сердцов; объёмность, глубина сердца, возможность скрыться
внутри этого объёма передаётся выражениями: рус. в сердце, в сердцах анг. in one’s heart, to speak to the heart,
to pull at smb’s heart; полнота чувств передаётся следующими выражениями: рус. от сердца, от всего сердца,
от (всего) искреннего сердца, от чистого сердца, от избытка сердца; анг. to one’s heart content, in one’s bottom
of the heart, from the bottom of one’s heart, in the fullness of one’s heart; фр. a de tout mon (ton, etc.) c;ur, parler
d’abondance de c;ur;
4) центр интуиции – рус. сердце чует, у сердца есть уши, сердце подскажет, закрадываться в сердце, как будто
слышит сердце; анг. to read people’s heart; фр. avoir le c;ur serr;, ;couter son c;ur, langue du c;ur, connaitre par
c;ur, livrer /mettre/montrer son c;ur;
5) центр совести и других моральных качеств - рус. для очистки сердца/совести, сделать что-л. для очистки
сердца/ совести, положа руку на сердце, золотое сердце, доброе сердце, большое сердце; анг. my heart smote
me, kind heart, tender heart, noble heart; фр. pour en avoir le c;ur net, parler le c;ur sur la mains;
6) источник света и тепла - рус. сердце горит, гореть сердцем; анг. flaming heart; фр. les pieds au chaud, le
c;ur au frais;
7) сокровищницу - рус. ключи от сердца, отдавать сердце, добрый человек из сердца своего выносит доброе
(Лк. 6, 45); анг. in the inmost recesses of the heart, to play upon the heart-strings; фр. compartiments du c;ur,
secrets du c;ur, d;tours du c;ur, s’applaudir en son c;ur, porter dans son c;ur;
8) гарант (любовного) благополучия - рус. предлагать руку и сердце, the heart that truly loves never forgets;
фран. avoir le c;ur au m;tier и т.д.
В основе характеристики микрокосма сердца прослеживается ряд оппозиций:
а) открытое - закрытое рус. открыть кому-л. своё сердце; анг. to wear one’s heart upon one’s sleeve; фр.
avoir le c;ur sur la main, avec abondance de le c;ur;
б) верх – низ - рус. сердце падает, с упавшим сердцем, куда сердце летит, туда душа бежит; фр. haut les
c;ur!;
в) своё-чужое рус. по сердцу; анг. after one’s own heart; фр. le c;ur n’y est pas;
г) свет-тьма - рус. чужая душа – потёмки; фр. le c;ur d’un homme est un ab;me;
Сердце может отождествляться с душой - рус. золотое сердце / золотая душа, каменное сердце /
каменная душа, пока сердце бьётся, читать в сердце; анг. at heart, heart and soul; to lose heart, unburden one’s
heart; фр. c;ur de crystal, (de) c;ur ; c;ur, de bon / de tout c;ur, ne former qu’un c;ur et qu’une ;me, tant que le c;ur me
bat (me battra) (au/dans le ventrе), si le c;ur vous en dit.
Похитить или разбить сердце равносильно смерти: рус. пронзить сердце, разбить чьё-л. сердце анг. to break
one’s heart; фр. se percer le c;ur, briser le c;ur.
Сердце как вместилище души, сосредоточение жизненной силы (согласно древним поверьям, сердце обитель души [Jobes 1961: 737].
Сердце как материальный орган передаётся следующими выражениями: рус. сердце кровью обливается,
сердце ёкает в груди, сердце горит, сердце ноет; анг. to sick at heart, her heart bleeds, to eat one’s heart out;
фран, le c;ur qui soupier n’a pas ce qu’il d;sire, cela fait bondir le c;ur; как предмет - рус. сердце закатывается,
сердце обросло мхом; анг. to write in one’s hearts, to lay smth to heart, to bring smb’s heart into his mouth, make
smb’s heart leap, to wear one’s heart on one’s sleeve, to have one’s heart in the right place; фр. prendre son c;ur ;
deux mains, retourner le c;ur.
Сердце как некий аналог желудка (чрева), поглощающего пищу и питье): анг. next one’s/the/ heart – на
пустой желудок, натощак, to be sick at heart – чувствовать тошноту; - фр. avoir le c;ur d;licat - страдать
желудком.
C мифологическими представлениями о сердце как вместилище жизненной силы связана ФЕ to eat the
heart – стать лучше - древние люди считали, что, съедая сердце, человек приобретает все качества, которые
характерны владельцу этого сердца, а владельцем мог быть как человек, так и зверь. Такое поверье было
распространено во всём языческом мире. Съев сердце льва или леопарда, волка или медведя, человек,
согласно поверью, становится храбрым и бесстрашным, сердце шакала или зайца делает его трусливым, а
сердце змеи гарантирует ему дар языков [Wrangler 1984:336]. С этим же представлением связана и ФЕ to eat
one’s heart out - страдать молча, терзаться, мучаться – однако данный мотив рассматривается уже негативно,
неодобрительно: «есть, съедать чьё-л. сердце – это плохо, это мучительно, т.е. образное основание выступает
как внутренняя форма вторичного наименования, здесь образное основание - внутренняя форма, может быть
квалифицирована как прозрачное, содержание ФЕ – как ясное и понятное.
Поедание сердца и других внутренностей, по Дж. Фрезеру, - древнейший ритуал приобщения.
Согласно христианской традиции, где мерилом всех действий человека есть ревностная (жертвенная,
сострадательная, всепрощающая, милосердная) любовь в единстве с верой, такие языческие действия чужды
христианству. Ритуал приобщения к христианскому учению происходит путём причастия Христового
«тела» и «крови» (бескровная жертва в виде часточки хлеба и вина).
Сердце может отождествляться с фр. умом, интеллектом (ещё в Древнем Египте верили, что сердце –
это вместилище ума) - анг. by heart, to learn by heart; фр. par c;ur, savoir par c;ur.
Сердце как сосуд и жидкость, которая может пребывать в некотором непрекращающемся собственном
движении (кипении, бурлении): сердце кипит, накипеть на сердце. При этом должны быть неизбежны и
некоторые издержки - сердце болит, сердце разрывается, сердце заходится, сердце кровью обливается, и т.д.
Очевидно, что сосуд следует содержать в чистоте и время от времени приходится счищать грязь
(образовавшуюся накипь со стенок), иногда порой просто отдирать от сердца. По мнению Флоренского,
очищение сердца даёт общение с Богом, а общение с Богом выпрямляет и устрояет всю личность
подвижника. Как бы растекаясь по всей личности и проницая её, свет Божественной любви освящает границу
личности, тело, отсюда излучается во внешнюю для личности природу. Через корень, которым духовная
личность уходит в небеса, благодать освящает и всё окружающее подвижника и вливается в недра всей твари.
Тело, это общая граница человека и прочей твари, соединяет их воедино. Поэтому, если отпавший от Бога
человек увлёк за собою всю тварь и, извратив своё естество, извратил и чин всей природы, то,
восстановляемый Богом, он вносит первозданный лад и строй в тваре, которая совокупно стенает и мучается
доныне и с надеждою ожидает откровения сынов Божиих. Человек связан своим телом со всею плотию мира,
и связь эта так тесна, что судьба человека и судьба всей твари неразрывны [1990:271].
Из всего вышесказанного, мы можем утверждать, что отношение человека к природе находится в теснейшей
взаимосвязи с отношением человека к Богу. Кризис экологический проистекает из духовного кризиса
человека. Сердце есть не только духовный центр человека, но и средоточие всей жизни на земле. Известный
русско-украинский мыслитель, философ Григорий Сковорода увещевает нас: «Не по лицу судите, но по
сердцу... Глава в человеке всего – сердце человеческое. Оно-то самый точный в человеке человек, а прочее
всё околица...».
От каждого из нас зависит продолжение жизни планеты. С тяжёлым сердцем (отягощенным ошибками и
заблуждениями, злыми помыслами), и, лишённый ревностной (жертвенной, милосердной, всепрощающей,
сострадательной) любви человек ведёт себя и мир к самоуничтожению.
Метафоры с компонентом «сердце» понятны каждому носителю языка, каждой языковой личности. Это
объясняется, прежде всего, тем, что в основе таких метафорических переносов лежат такие архетипы и
мифологемы, которые регулируют метафорические употребления. Например, говоря о чувствах, мы
используем параметр «верх-вниз». Эмоции ассоциируются с параметрическими характеристиками по
вертикали и горизонтали: - рус. сердце падает, с упавшим сердцем; куда сердце летит, туда душа бежит, фр.
haut les c;ur! – бодрей!, смелей!
С движением к пространственному верху сопряжён и путь нравственного совершенствования духовный взлёт ведёт к гармонии, соединению с Богом. Достигнув высокого духовного уровня, человек
может «чувствовать сердце» других людей и даже читать сердца людей (ср. to read the people’s heart). О таком
человеке говорят: он - сердцевед. У такого человека большое сердце, золотое сердце, доброе сердце, чистое
сердце; он – сердобольный (ср. анг. a big heart a kind heart, a soft heart, a warm heart, a heart of gold; фр. grand
c;ur, c;ur haut plac;), и есть другой путь, сопряжённый с нравственным падением, который ведёт человека в
бездну, у такого человека: рус. каменное сердце, анг. a false heart, stony heart; фр. c;ur de roche, c;ur de tigre,
c;ur poule, etc.
Итак, характеристики концепта «сердце» дают представления о значении его в картине мира, демонстрируя
при этом особенности самой картины мира, как космогоничность, абстрактность, оппозиторность.
Фразеологизмы с компонентом «сердце» как свёрнутые культурные тексты (термин Н. Д. Арутюновой)
позволяют реконструировать представления обыденного сознания, а на его фоне более отчётливо
прослеживаются индивидуальные особенности носителей того или иного языка на концептуальные признаки
«сердца». Превалируют здесь те характеристики «сердца», которые отсылают к пространственному
представлению о сердце, к толкованию её как особого рода вместилища души, эмоций, мудрости и т.д. К тому
же «сердце» понимается как первоэлемент, как явление природы, а также как артефакт, как орган.
Современное употребление выражений с компонентом сердце регулируется несколькими мифологемами:
«быть вместилищем чувств и желаний», «быть центром интуиции», «быть центром совести и других
моральных свойств», «быть сокровищницей», «быть источником света и тепла», «быть гарантом любовного
благополучия».
По-прежнему, человека волнует мифологическая глубина данного концепта, хотя с развитием цивилизации
знания о его мифологических смыслах угасает, а порой и утрачивается, но всё же они не утрачиваются
окончательно, сохраняясь в тайниках духовной культуры народа, его памяти, потому блики их неожиданно
возникают в современных новообразованиях, в которых нередко прослеживается новая интерпретация
образной основы. В самом языке заложен определённый механизм, благодаря которому он в силах не только
сохранять во времени черты мифологического мышления, но и заново их продуцировать.
Сакральность семантики концепта «сердца» - это духовная основа нашей культуры. Обращение к ней в
период экологического кризиса ускорит процесс «очищения» нашей духовности от примитивизма, от его
разрушительных процессов, следствием которых сердца многих молодых людей уже обросли мхом,
покрылись плесенью и затянулись тиной. А наш великий и могучий русский язык как Атлант всё же ещё
имеет силы удерживать потоки духовной сели, которые несутся со всех сторон, хотя, увы, не без ущерба и не
без потрясений духовного русского пространства как внешнего, так и внутреннего.
С помощью ФЕ с компонентом «сердце» можно описать почти все качества человека, его поведения и
отношения к миру:
1) многочисленные оттенки чувств и состояний человека – рус. кошки на сердце скребут, сердце замерло,
камень с сердца свалился, отлегло от сердца, брать за сердце, сердце кровью обливается, как маслом по
сердцу, надрывать сердце, сердце не на месте, сердце сжимается, сердце прыгает, сердце просит; анг. pour out
one’s heart to smb, sob one’s heart out, wear one’s heart upon one’s sleeve, her heart bleeds, to lose heart; фр. avoir
le c;ur gros, le c;ur l;ger, avoir le c;ur serr;, en avoir le c;ur retourn;;
2) отношение человека к объектам мира – рус. от чистого сердца, запасть в сердце, положа руку на сердце, от
всего сердца, сердце принадлежит, сердце занято, от сердца, войти в сердце; анг. heart and soul, heart and hand,
from the bottom of the heart, to set one’s heart on smth; фр. n’ avoir rien sur le c;ur contre qn, pour en avoir le c;ur
net;
3) характеристики человека – рус. сердце обросло мхом, мягкое сердце, золотое сердце, покоритель сердец,
горячее сердце; анг. heart of oak, kind heart, to have a soft spot in one’s heart for smb; фр. avoir le c;ur sur la main,
avoir le c;ur sec;
4) поведение человека в обществе – рус. заглядывать в сердце, находить доступ к сердцу, давать волю сердцу,
срывать сердце, открывать сердце, разбить сердце; анг. to wear one’s heart on one’s sleeve, to have the heart to do
smth; фр. chauffer le c;ur ; qn, bouder contre son c;ur;.
«Сердце» напоминает центр круга, вокруг которого сосредоточена вся жизнь человека. Сердце – это центр
жизни вообще: физической, психической, душевной и духовной. Так сердцу приписывают все функции
сознания, также мышление и волю, ибо оно принимает решение и, конечно, совесть. По словам апостолов,
совесть есть закон, написанный в сердце: «Когда же исполнилось ему сорок лет, пришло на сердце посетить
братьев своих, сынов Израилевых» (Деян. 7,23).
«Сердце», как сокровенный центр личности, имеет огромное значение для религии. Сердце есть нечто более
непонятное, непроницаемое, таинственное, скрытое, чем душа, чем сознание, чем дух. В Евангелии сказано,
что сердце есть орган религии, орган, с помощью которого мы созерцаем Бога: «Блаженны чистые сердцем,
ибо они Бога узрят» (Мф. 5,8).
Св. Писание и св. отцы говорят о сердце, они имеют в виду как духовное, так и плотское (физическое)
сердце. Ведь сердце – это, с одной стороны, плотской (физический) орган, с другой же – центр нашей
личности и духовного мира, в котором совершается наше общение и соединение с коммуникантом, а также с
самим Творцом.
Духовное сердце находится в плотском сердце, как в некоем органе, Апостол Павел пишет: ” Вы – наше
письмо, написанное в сердцах ваших, … вы показываете собою, что вы – письмо Христово, через служение
наше написанное не чернилами, но Духом Бога Живаго, не на скрижалях каменных, на плотяных скрижалях
сердца” (2 Кор. 3, 2-3). Из опыта делателей Иисусовой молитвы, вначале ум находится в плотском сердце, а
затем открывает духовное, так что может одновременно чувствовать движение их обоих [Влахос 2004:165].
В Св. Писании о сердце речь идёт чуть ли не на каждой странице Библии, и впервые читающий её не может
не заметить, что сердцу придаётся значение не только как центральному органу чувств, как словесному
органу души, но и как важнейшему органу познания, органу мысли и восприятия духовных воздействий.
Здесь рассмотрим вопрос о духовном сердце, так как сердце – это то место, где происходит развитие всей
духовной жизни, где действует нетварная энергия.
1. Роль сердца в области чувств поистине всеобъемлюща: оно веселится (Иер. 15, 16; Есф. 1, 10;Пс. 103, 15;
Прит. 15,13; 15,15; 17, 22; Суд. 16,25), радуется (Плач. 5,15; Прит. 27,9; 15, 30; 23,15; Ис. 66,14; Пс. 12,6; Екк.
2,10), скорбит (Пс.12,3; Иер. 4,19; Пс. 24,17), терзается до того, что Псалмопевец кричит (Иер. 4, 19; Цар. 6,11;
Пс. 72,21), рвётся от злобы (Деян. 7,54), горит трепетным предчувствием у Клеопы (Лк. 24,32), негодует на
Господа (Прит. 19, 3), гневается (Екк. 9,3), сокрушается (Пс. 68,21). В сердце может гнездится:
прелюбодейная страсть (Мф. 5,28), зависть (Иак. 3,14), надменность (Прит. 16,5), нечистота похотей (Рим.
1,24), смелость и страх (Пс. 26, 3 Лев. 26,36), кротость и смирение (Мф. 11, 29), добро и зло (Мф. 12, 34-35),
совесть (1 Ин. 3, 20). Оно способно к великому чувству сокрушения о грехах своих (Пс. 33,19), а также
готово уповать на Бога (Пс. 27,7; Прит. 3,5) и ощущать Его (Мф. 5,8; Деян. 17, 27; Иер. 20,9; Иез. 3, 10; 2, 12; Дан. 7; 8-10; Амос 8-9; Зах. 1-6).
2. Сердце – орган желания, источник воли, добрых и злых намерений (1 Кор. 4,5; Пс. 44,2; 36,4; 20,3; 27,3; 94,
10; Рим. 10,1; Ис. 57,17; Иер. 13,10; 32,20; Притч. 6,18; 12,10;), , и т.д.
3.Сердце - орган мышления и познания (Втор. 29,4; Быт. 6,5; Ис. 32,4; Нав. 23,14; Лк. 3,15; 5,22; 9,47;24, 38;
Дан. 2,30; Пс. 48,4; 72,7; Прит. 2,10; 16,1; Евр. 4,12).
4.Сердце как центр нашей духовной жизни, человеческой личности;
сердце – это то место, где Бог открывает как любовь и свет, - это орган общения человека с Богом, а,
следовательно, орган высшего познания – Богопознания. Об этом с большой ясностью свидетельствуют
следующие тексты Св. Писания:
“Любовь Божия излилась в сердца ваши” (Рим. 5,5).
“ И дам им сердце единое, и дух новый вложу в них, и возьму из плоти их сердце каменное и дам им сердце
плотяное” (Иез. 11,9).
“Отвергните от себя все грехи ваши, которыми согрешили вы, и сотворите себе новое сердце и новый дух”
(Иез. 18, 31).
“Огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не
услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их” (Ис. 6,10).
“Бог послал в сердца ваши Духа “(Гал. 4,6).
“Вселиться Христу в сердца ваши” (Еф. 4,6).
“Мир Божий… соблюдет сердца ваши “(Флп. 4,7).
“Страх Мой вложу в сердца их” (Иер. 32,40).
“Вложу законы в сердца их “(Евр. 10,16).
“Бог … озарил наши сердца…” (2 Кор. 4,6).
5.Сердцем осуществляются высшие функции духа человеческого – вера в Бога и любовь к Нему, а также мы
им молимся: “Сердцем верую к праведности, а устами исповедуют ко спасению” (Рим. 10,10). “Люби
Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим” (Втор. 6,5). “Сердце их вопиет к Богу” (Иер.2,18).
6. Многие подвижники благочестия говорят, что сердце – средоточие и обиталище мудрости, престол
благодати, и где ум, и все помыслы душевные.
Итак, «сердце» есть центр не только сознательного, но и
бессознательного, не только души, но и тела, центр греховности и святости, центр сосредоточения всех
эмоций и чувств, центр мышления и воли; оно не только орган чувств и орган желаний, но также и орган
предчувствий, средоточие, обиталище мудрости, престол благодати, следовательно, сердце – орган всего
человеческого, сердце есть умное видение, но вместе с тем и умное делание.
Итак, сердце, с одной стороны, - точка соприкосновения с Богом, орган, устанавливающий интимную связь с
ним, отсюда жить с Богом в сердце, сердобольный (о сострадательном, отзывчивом человеке), а с другой –
источник греха, тёмных сил – бессердечный (о чёрством человеке), камень вместо сердца, ледяное сердце,
прилагательное сердитый (склонный раздражаться, гневаться), ФЕ под сердитую руку (прогневавшись,
вспылив), в сердцах (в порыве раздражения), сорвать сердце на ком-л. (излить свой гнев) и др.
Не менее сложные отношения современного мира с мифологическими представлениями встречаем у слова
душа. В Словаре В.И. Даля «душа» определяется так: «бессмертное духовное существо (Ю.С. Степанов
предлагает заменить существо на сущность, так как для В.И. Даля понятие сущность оставалось еще
терминологически неосознанным [1997:570]), одарённое разумом и волею; в общем значении: человек с
духом и телом: в более тесном: человек без плоти, бестелесный, по смерти своей; в смысле же теснейшем:
жизненное существо человека, воображаемое отдельно от тела и от духа), и в этом смысле говорится, что и у
животных есть душа» [1998 т.3: 504].
Слово «душа» (гр. ;;;;) принадлежит к числу наиболее сложных как в Библии, так и в христианской
литературе. Семьдесят толковников Ветхого Завета использовали слово (;;;;) для перевода еврейского
термина nephesch, имеющего много значений. Этим словом именуется «всё живое», «всякое животное», хотя
в Св. Писании оно обычно употребляется применительно к человеку и обозначает «способ проявления в нём
жизни». Оно относится не к одной лишь составляющей человеческого существа, в противоположность
материальной, но обозначает «человека как целое, как уникальную живую ипостась». Душа не только обитает
в теле, но и выражает себя через тело, она, как и плоть и сердце соотносится с нашим «я», с образом нашего
бытия.
Этимологический анализ этого концепта показывает, что русские и общеславянские слова «душа « и «дух» древние славянские слова. Они одного корня, но слово женского рода обозначает внутреннюю, в человеке
живущую суть душевности, а слово мужского рода – знак высшей благодать духовного бытия – Дух. Язычник
считал по головам, христианин – по душам, но не по духам. Дух один, и как таковой, он есть Дух. Имя
собственное – в форме единственного числа, не то, что неопределённые массы чертей (д;хи) или благовоний (
ду`хи). Единственность «мужской» формы («Дух Святый») и множественность женской ( в виде «нежных
душ» ) в формах языка воплощают присущее славянскому сознанию представление о единстве материального
и идеального, которые в реальности и друг без друга не существуют, но в мысли как бы раздвоены,
существуют в единстве, но понимаются врозь [Колесов 2006:199, 200]. Данные слова иллюстрируют
особенности русской ментальности. Проф. Колесов утверждает, что нам только кажется, будто слово живёт в
нас, повторяя мельчайшие движения нашей души. Нет, это мы живём в слове, которое сохраняет дух нации
присущие её традиции сознания (совместного знания). Слово важно не словарным своим значением (как
лексема – единица языка); полный смысл слова проявляется в тексте, зависит от соседних слов и момента
речи, даже от настроения говорящего и от того, кому он сейчас говорит [там же].
Христианские тексты обогатили присущее славянам противопоставление души и духа, отсюда определения:
душевный и духовный; философские термины душевность и духовность, впоследствии они стали символами.
Душевность – это общая, всем нам присущая родовая мысль, связанная со стихиями и с землёй, т.е. с
родиной; она восходит к силам души, а не духа. Это чувство всеобщей связи с «душой народа», чувство, не
покидающее нас ни при каких печалях и бедах. О русской душе говорят многие, но не все понимают смысл
этих слов. Духовность же – творческое проявление Высшего Духа в душе отдельного человека, которое
формирует цельность личности в единстве чувства, разума и воли. «Русский дух» – это идеал-символ, - это
«русская идея», о которой спорят не только поэты и философы.
Эти слова восходят к одному и.-е. корню hues// dhus - разлетаться, рассеиваться (об искрах, пыли и дыма), а
также о дыхании. В ст.-сл. имеется ещё и дъх – дыхание, запах (в полной ступени гласного), также означает
«дуновение, ветер; испарение; дух, жизненное начало; дух, бесплотная сущность». Слова «душа произведено
от духъ (duxia). Дух – слово муж. р., а душа – жен. р., и в соответствии с общим правилом индоевропейской
грамматики, первое означает «нечто основное» и «доминирующее», а второе, женский род, «нечто
производное», «частное» и «подчинённое» [Степанов 1997:570].
Различие двух близких концептов «дух» - сущность муж. р. и пола «душа» - сущность жен. р. и жен.
пола, отражённое также и в латинской культуре в виде двух слов animus муж. р. «дух» и жен. р. «душа»
(отсюда, animal – животное, зверь, the animal world – животный мир, animal spirits- жизнерадостность,
бодрость).
В английском слове spirit (восходит к лат. spiritus - дыхание, воздух, жизнь, душа, храбрость) также
прослеживается совмещение двух значений - «дух» и «душа» - в данном концепте, основным,
доминирующим из них является «дух», это слово чаще употребляется в этом значении. Английское слово
soul восходит к греческому слову saiwolos – душа, вылетающая как бабочка изо рта умершего человека.
Другой персонификацией души в греческой мифологии была красавица Психея, что, возможно, повлияло и на
христианское поверье, согласно которому душа выглядит как маленькая крылатая женщина в образе. Изо рта
святых вылетали голуби, орлы – из погребальных костров древнеримских императоров. Данное слово имеет
также два значения: “душа” и “сердце” (согласно поверью, сердце – вместилище души), здесь значение
”душа”- это внутренний мир человека, его свойства характера - занимает доминирующее положение и
отличается большей частотностью употребления в языке. В представлении славян издавна душевная сила
человека и творческая энергия духа различаются даже словом. Одно из слов – душа – отражает душевное
переживание (факт психологический), другое – дух – творческий подъём (предмет этики) [Колесов 2006:199].
Итак, «дух» и «душа» как в языке и в человеке неразрывно соединены в единую сущность. Душа – символ
духовных или нетелесных аспектов человеческой личности. Дух - основа жизни, как духовной, так и
физической, т.е. высшая способность, посредством которой человек входит в общение с Богом. По свт.
Николаю Сербскому, «дух – движитель души, душа – движитель тела, тело –движитель других. Каков дух,
таковы и движения души; какова душа, таковы и поступки тела. Добрый дух поощряет душу к творению
добра, и тело исполняет волю души» [2006:68].
Связь дыхания и духа можно найти и в западной, и в восточной традиции. В Библии (Быт. 2,7) Бог вдувает
жизнь в Адама через ноздри. В христианской традиции вдувание воздуха используется при Крещении и
изгнании бесов, как символ «вхождения в тело Духа Святого» [Тресиддер 2001:89].
Представление о душе (этимологически душа связана с ветром: душа – дыхнуть - дух - дуть – дуновение воздух) как о дыхании, воздухе, ветре, птице, бабочке присущи разным народам, в том числе славянам.
Вместилищем души у разных народов считаются различные органы: диафрагма, сердце, почки, глаза и даже
пятки (например, в русском языке есть ФЕ душа в пятки ушла). Первобытные народы считали связь души и
тела настолько тесной, что, если обезобразить мёртвое тело, обезобразится душа; поэтому они оберегают труп
или намеренно уродуют убитого врага.
Существуют разные представления о том, где именно в человеческом теле находится душа и каким образом
она (телесная душа), вместе душа и тело составляют целостность человека - душой и телом – совершенно,
целиком, полностью – это значит, чтобы быть цельным человеком, цельной натурой, человек должен
постоянно усовершенствовать как духовные, так и физические свои качества; душа покидает тело в момент
смерти (душа с телом расстаётся). Чаще всего считается, что душа выходит из тела через рот (у сербов есть
пословица душа jедна врата има - для души есть только одни двери, но это может быть и нос (сербы об
умирающем говорят Душа му у носа стоjи - у него душа стоит в носу или дошла душа у нос - душа к носу
подступила); это может быть также и горло (или ямка на шее): дошла душа под горло - душа к горлу
подступила; болгары считают, что последнее прибежище души перед смертью – зубы, и потому говорят об
умирающем носи душата в зъбити - он носит душу в зубах, държа душата си зад зъбите - держать душу за
зубами (ср. рус. держать язык за зубами - молчать не говорить лишнего). Душа может схорониться в ногтях:
душа и под нокът остая - душа лишь под ногтем держится. Чехи считают, что душа может быть в локтях: m;t
du;i v lokti – у него душа в локте, сербы считают, что последнее прибежище души – это кости: Дух му се у
кости забио – дух у него забился в костях. Русские тоже полагают, что душа постепенно «угасает» в теле: в
чём только душа держится (это ФЕ может иметь и другой смысл, подчёркивая убывание, недостаток тела).
Душа коротка стала (диал.) укр. душа на одной нитцi держиться – душа на ниточке держится.
Отделение души от тела может трактоваться как душа отлетела, душа вон, душа улетает. Родственники
умирающего заботятся о том, чтобы, по народному поверью, пропустить душу, покидающую тело, для чего
расстёгивают одежду, отворяют окна, двери, сундуки, а в случае трудной, мучительной смерти разбирают
потолок или крышу. В подобных выражениях на месте слова душа нередко оказывается дух: душа вышла дух вышел, дух вон - душа вон, караулить/ сторожить душу – караулить/ сторожить дух (это выражение
связано, с известным до наших дней обычаем ставить в изголовье умирающего сосуд с водой и по
колыханию воды убеждаться, что душа покинула тело), испустил душу - испустил дух - вологодские
крестьяне, бросая землю на гроб, приговаривали: «дух вон, слух вон, вид вон». В народных представлениях
дух, воздух, пар, - это субстанция души, её материальное воплощение. Вместе с тем в подобном контексте
иногда встречаются отголоски христианской концепции, исходящей не из бинарной оппозиции “тело – душа”
(ср. ФЕ душой и телом - целиком и полностью, совершенно, покуда душа в теле держится, чуть душа
держится в теле/ еле-еле душа в теле – пока ещё жив, есть какие-то силы); фр. сorps et ;me- душой и телом); а
из триады “тело – душа – дух”.
Представление о душе как о птице отражается в славянских сказках. Здесь часто говорится про рубашки из
перьев, лебединые крылья у девушек. Известен платоновский миф о душе: душа стремится к «нездешней»,
небесной, родине, у неё растут крылья. По Платону, душа, павшая на землю и покинувшая небо, 10 тысяч лет
живёт на земле, пока не окрылится. По языческим представлениям славян, если человек жил праведно, то
душа превращается в голубя, а если в грехе, то в чёрного ворона, иногда в кукушку. С мифологемой душа =
птица связан у славян обычай оставлять на Пасху, Радоницу на могилах крашеные яйца.
В языке отражены характеристики души, которые отсылают к пространственному представлению о душе, к
толкованию её как особого рода вместилища, а также в языке она понимается как первоэлемент, как явление
природы, а также как артефакт, как орган, как alter ego человека. «Душа» в наивно-языковой картине мира
концептуализируется как объём, вместилище: душа пуста, душа полна, легко/ тяжело на душе, что-л. лежит
на душе, взять что-л. на душу, камень на душе, кошки скребут на душе, и др. Душа как обиталище – чувств и
страстей человека: лелеять в душе (надежду), вынашивать в душе мысль, мечту), затаить в душе (обиду, злобу
и т.п.); запрятано в глубине души, держать / иметь/ хранить/ скрывать за душой. Страсти могут изменить
состояние души «перевернуть душу» - удивить, озадачить, расстроить, или потрясти.
Следует отметить, что представление о душе, прежде всего как о некотором объёме, вместилище, а не
поверхности, просматривается в употреблении пространственных предлогов. Так выражения с предлогом
"на: " на душе, на душе что-л. лежит, взять что-л. на душу, камень на душе и др. обозначают состояния,
чувства, находящиеся как бы на поверхности внутреннего мира. Движения из/в пределы этого вместилища
обозначают выражения от души, до души. Выражение для души используется для характеристики
процессов, происходящих и сокрытых в душе. Это имеет важное значение для удовлетворения духовных
потребностей, для пребывания души в состоянии гармонии.
Хранимое в душе является причиной такого состояния, как теплота - жар / пыл / огонь души, душа пылает/
горит, пламенная / пылающая душа), холод (остывшая душа, хладная душа, душа холодеет/ остывает).
Чистая/ духовная душа – это та, которая стремится совершенствоваться и созидать в соответствии с её
ценностно-ориентированной вертикалью. Оценочная ФЕ хоть мошна пуста, да душа чиста, характеризует
должное внутреннее состояние души человека (ср. чистая совесть - как гарант нравственных норм). Душа,
стремящаяся сохранить свой «душевный запас» на протяжении всего земного пути, есть душа живая. Такая
душа характеризует человека «одарённого духовною, бесплотною жизнью или же не погибшего во зле и
лжи» [Даль 1998: 537].
Объёмность, глубина души, возможность скрыться внутри этого объёма передаётся выражением: в
душе – про себя, мысленно; анг. in spirit – мысленно, в душе.
Душа как сущность, основа чего-то, каркас или же суть, основное целое, всё самое главное в человеке,
его «сущностей» заместитель: от всей души/ пустота души (как полое внутри) / чёрная душа / для души /
дойти до души / душа-человек (т.е. всё лучшее в нём, как бы человек, состоявший только из одной души в
чистом виде) - очень хороший, отзывчивый человек. Душа-человек - это эталон высоконравственного
человека, живущего в гармонии и с Богом и с людьми, все его действия и поступки, направленные на
умножение любви и добра в мире.
В основе характеристики микрокосма лежит ряд оппозиций, в том числе, как открытое – закрытое, своё –
чужое, верх – низ, свет – тьма.
а) открытое – закрытое – широкая душа, душа нараспашку, открывать/ раскрывать / распахивать душу, с
открытой душой. Обращает на себя внимание, что русские выражения от души, в глубине души, от всей
души, передающие объёмность души, соответствуют английским выражениям open-heartedly, at heart, in one’s
heart of hearts, with all one’s heart, whole-heartedly, from the bottom of one’s heart. Здесь русский компонент
«душа» заменяется компонентом «сердце», поскольку в английском языке в слове «сердце» совмещаются два
значения «душа» и «сердце». Однако сочетание компонентов ’heart’ и ‘soul’ усиливают положительнооценочное значение английского выражения with all one’s heart and soul – «всей душой», придавая образу
определённую целостность, и вскрывает их неразрывное единство и важность для формирования духовной
природы личности (ср. фр. corps et ;me).
Представления о русской душе, прежде всего, связаны с её характерными чертами - глубиной, широтой и
открытостью, которые обусловили увеличение внутреннего пространства за счёт « присоединения» к нему
внешнего мира. К этому ряду примыкают сочетания, свидетельствующие о том, что по доброй воле
открываться могут не только «врата души», но и всё содержимое духовного вместилища: выворачивать
наизнанку душу, выкладывать душу.
Закрытость души передаётся следующими выражениями: затаить / спрятать / скрыть / сохранить в душе.
Душа непроницаема для чужого взгляда и недоступно её содержимое: чужая душа – потёмки, в чужую душу
не влезешь. Не легко увидеть то, что находится внутри своей души, очевидно, нужно это делать незаметно и
при определённых условиях: заглянуть в душу / подсмотреть в душе. Возможность вывернуть душу
наизнанку приводит к болезненному и неестественному состоянию. Закрытость души может быть настолько
значительной, что проникновение внутрь её неизбежно связано с серьёзными неудобствами и с очевидными
противостояними самого субъекта души: влезать / лезть / залезать в чью-л. душу. Единственным
проводником во внутренний мир души являются глаза: рус. глаза - зеркало души; фр. les yeux sont le mirror
de l’ ;me. Многословие вредит «душе», разрушает её внутреннее пространство: фр. qui garde sa bouche garde
son ;me – букв. «кто хранит / удерживает свой рот, тот хранит свою душу»; молчание – золото.
Нарушение душевных границ всегда негативно оценивается, что связано не только с тем, что инициатива
переходит к другому субъекту, вмешательство которого происходит против воли личности, но и с
разрушительными для её внутреннего (духовного) мира последствиями.
б) своё – чужое - внутреннее пространство - своё ; внешнее пространство – чужое. Внутреннее пространство –
это пространство души идентично личности и одновременно воспринимается как область иного, как объект,
на постижения которого направлены усилия личности. Внешнее пространство не всегда воспринимается как
чужое, наоборот, душа выступает критерием оценки внешнего пространства, выделением в нём духовно
«своего», т.е. того, что не по душе / по душе. И если выделенное во внешнем пространстве придется по душе,
возникает единое духовное пространство, оценка которого строится по модели ’свой – свой’, отсюда душа в
душу, жить душа в душу, по душам; анг. a twin soul – родственная душа. Если выделенное во внешнем
пространстве не приходится по душе, тогда душа не на месте, душа не принимает, душа рвётся, душа
разрывается и т.д.
в) верх – низ - в русской языковой картине мира внутреннее пространство ориентировано по вертикали, о чём
свидетельствуют такие выражения, как во глубине души, до глубины души, дно души. Чтобы познать
собственную душу человеку приходится опуститься до самого её дна, погрузиться в собственный мир, в глубь
души есть путь схождения – постижения собственного «я» как мира со своими законами. Поэтому низ
душевного пространства – мерило познания души - её широта (широкая душа). Путь постижения тайн
мироздания связан с пространственным верхом. С движением к пространственному верху сопряжён путь
нравственного совершенствования. Пространственно-этическая оценка души имеет место в языковой картине
мира – здесь превалирует пейоративная оценка (бездушный, низкая / мелкая душонка, собачья душа, чёрная
душа, мёртвые души, варначья душа, иродова душа; двоедушие – лицемерие (у человека может быть сразу
два пути – путь добра/ правды и путь зла/ лжи, а вот душа одна и жизнь тоже одна – вот и приходится
человеку выбирать или добро или зло, а совмещение этих путей приводит к раздвоению личности,
осквернению души и, в лучшем случае, к угрызению совести, а в худшем – к погибели; анг. a penny soul never
came to two pence- крохобору никогда не добиться успеха).
Вертикаль души – это её духовный взлёт, ведущий её к гармонии, соединению с Богом и обнаруживается во
всех внешних проявлениях (живая душа, простая душа. Прп. Амвросий Оптинский любил говаривать: «Там,
где просто, там ангелов с; ста, а там, где мудрено, там ни одного». Приведём ещё примеры: святая душа, душа
на небе, Христова душа, Божья душа; анг. a living soul – живая душа, to be a good soul – будь другом).
г) свет - тьма – рус. чужая душа – потёмки; фр. le c;ur d’un homme est un ab;me. Душа – это не только
закрытое, но и полное великой тайны пространство, которое, по разумению нашему, представляется
неведомым, непонятным, а значит, тёмным. Появление света в душе зависит от того, чем она наполняется, т.е.
от светоносности «духовных квантов» (духовных смыслов) душа просветляется (светлые мечты, светлая
любовь, святая душа, светлая душа), и от проницаемости этой светоносностью границ внутреннего
пространства и, в свою очередь, способностью этого пространства пребывать в гармоничном единстве с
внешним миром. Каждый из этих «квантов» в отдельности и совокупности определяют качественную
оценку личности, так как свидетельствует о её духовной активности и наполненности, а также о соответствии
этой деятельности духовно-нравственному идеалу. Следование высоким духовно-нравственным нормам – это
путь к Божественным высотам, который сопровождается борьбой светлых и тёмных сил в человеческой душе.
Душа как первоэлемент (стихия). Природа, по представлениям древних, тоже имела душу, хотя и не столь
качественную, как человек. Аристотель, например, даже звёзды считал одушевлёнными, а Платон делил душу
на «разумную» (человеческую) и «чувственную» (животную). Главное отличие человека, созданную по
образу и подобию Божьему, от всего природного – наличием у него нематериальной Божественной души.
Славяне признавали в человеческой душе проявление той творческой силы, без которой невозможна жизнь на
земле. Душа – частица, искра небесного огня, «которая сообщает очам блеск, крови жар и всему телу
внутреннюю теплоту» [Вышеславцев 1990]. Ещё с античных времён душа понималась то, как огонь
(Демокрит), то, как воздух (Анаксимен), то, как смешение всех четырёх элементов (Эмпедокл). Связь души с
огненной стихией прослеживается в следующих метафорах: душа светится, душа горит, душа
воспламенилась, душа пылает, жар души, чуть душа теплится, искры души, заронить искру в душу, душа
оттаяла, распалять душу, тратить тепло души, душа остыла/ охладела, посветлеть / проясниться на душе (в
душе), теплится в душе, сжечь свою душу, а также антонимичные выражения душа как лёд, ад кромешный в
душе и др. С этим образом души связано представление о ней как о переходном состоянии огня (Гераклит).
У славян и европейских народов «душа» представлялась как материальное имеющее воздушную природу.
Об этом свидетельствует не только этимология слова душа, но и следы такого рода воззрений,
запечатлевшихся в языке: душа воспарила (воспарять душой/ духом), душа отлетела, вдохнуть душу. «Душа»
как воздух, выходящий (и выходящий) из лёгких человека вместе с его дыханием: равнодушный (то есть не
испытывающий волнения при виде чего-л./ не равно дышать к кому-то.
Воздухообразная природа, приписываемая «душе» (душа воспарила), является причиной того, что души
умерших воспринимались летящими по воздуху. Крылатость души – это её имманентное свойство. Благодаря
этому свойству, душа поднимается над земными – пространственными и временными границами.
Как субстанция «душа» имеет также и жидкообразные свойства: изливать душу; анг. to pour out one’s soul/
heart. Текучая природа души олицетворяет собой изменчивость, переменчивость, непостоянство (ср. всё
течёт, всё изменяется). Известно, что ’вода’ - символ “очищения” и “возрождения”, а также символ
“духовной пищи” и “спасения”. Это демонстрируют иудейские, христианские и индийские ритуалы очищения
или крещения. Крещение соединяет в себе очищающие и плодородные свойства воды: смывание греха,
растворение старой жизни и рождение новой. Вот что говорит Христос самаритянке: «А кто будет пить воду,
которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек» (Ин. 4, 14). Этимологически ФЕ изливать душу и to pour out
one’s soul/ heart восходят к Библии, что также подтверждает их сакральную природу, которая в настоящее
время не ощущается.
Душа – предмет. Душа – это сосуд, наполненный жидкостью: наполнять душу – занять целиком,
преисполнить сердце, ум, грудь; сосуд следует содержать в чистоте и по временам приходится очищать грязь
(образовавшуюся накипь со стенок и т.п.: омывать душу/ оставить (неприятный) осадок в душе, / плюнуть
кому-л. в душу (в душу плевать ни в коем случае не следует – это осквернение святыни, а также рано или
поздно придётся черпать воду): ср. Не плюй в колодец - пригодится водицы напиться. Жидкость может
пребывать в некотором непрекращающемся собственном движении (кипении, бурлении, бьющие изнутри
родники и т.п.) – кипеть в душе/ накипеть на душе, взбаламутить/ возмутить душу, черпать из души.
Недостаток жидкости в сосуде (как и недостаточная её подвижность) также нежелательны, как её избыток
или переливание через край: опустошать (иссушить) душу/ распирать душу/ переполнять душу - чрезмерно
наполнять переживаниями – либо чем-то хорошим, либо плохим; отводить воду куда-то, например, в
подставляемые вёдра: отводить душу (сердце) – получать облегчение, успокоение, утешение в чём-л. (в
каких-л. действиях, деятельности, разговоре).
Приведём ещё примеры: душа – твёрдый предмет - царапает душу, поверхность, похожая на землю – камень
лёг на душу, след в душе, как страница, книга (скрижаль некоего знания) читать в душе, заглядывать в душу,
отпечататься в душе - отпечатываться в душе (на чьей-л. памяти) – сохраняться, запечатлеваться), покривить
душой - отступление от оригинала, как результат сделки с собственной совестью – быть неискренним,
лицемерить, поступать действовать против совести, вопреки своим убеждениям, первоначально – поступать
вопреки своей духовной сущности, диктуемой Богом. В значении оборота, по мнению М. Михеева,
отразилась народная антиномия Правды и Кривды [1999:151]; как пробка - вышибать душу; как отхожее
место – нагадить в душу, гниль души; как полотно/ пелена/ завеса/ ткань - покров души, всеми фибрами
своей души: душу можно разорвать как полотно (причиняя ей (или её обладателю) жестокие страдания разрывать душу; образ души «натянута (ые) /и способная (ые) звучать/ струна (ы) или даже жила (ы)
ассоциируется с “муками, терзаниями”: тянуть душу - постоянно изводить или мучить кого-л., терзать;
выматывать/ вытягивать душу – мучить, терзать, подвергать пытке, расспрашивая (или сообщая сведения) о
чём-то неприятном, мотать душу на кулак - изводить, терзать кого чем-л.; а также с “лёгким прикосновением,
ведущий к радости или печали”: трогать /затронуть душу, звучать в душе, душа поёт, струны души/ сердца,
крик души. Звуки музыкальных (струнных) инструментов символизируют «выход души» за пределы
пространственно-временной данности.
Целая серия выражений связаны с мифологемами: «душа = гибкое деревце: потрясти душу, надломить душу,
прирасти душой, вырвать из души; душа = хлеб - чёрств душой; душа = цветок – цвет души, цвести душой.
Душа имеет своё место - тело/ телесную оболочку, отсюда: душа на месте, душой и телом; душа стала на
место, еле душа держится в теле; но всегда душа не на месте, если происходит её пространственное
изменение в теле – душа в пятки ушла. Уходя за пределы тела в поисках подобной себе души – рус. за милую
душу, по душу; анг. twin soul - родственная душа, она может сблизиться с другой душой - душою в душу,
жить душа в душу, образуя с ней временное пространство, но в пространстве можно не встретить и рус. ни
одной души; анг. not a living soul - ни души.
Здесь хочется заметить, что счёт людей общей массой в разные времена различался. В языческой древности
считали «по головам» (сто голов - теперь так говорят о скоте), в христианском Средневековье – «по душам»
(было сто душ). Сегодня предпочитают счёт «по лицам» (присутствовали следующие лица). То, что для
западного человека важнее как личное – личность, то для русского ценно, как душа [Колесов 2006:194].
Мифологема «душа-маленький ребёнок» (есть гипотеза, согласно
которой в ФЕ закодирован процесс рождения ребёнка) лежит в основе следующих выражений: в глубине
души, тревожить душу, бередить душу, душа нараспашку, хватать за душу, душа надрывается и др. [Маслова
2001:142]. На русской иконе «Успение Божьей Матери» душа изображается в виде ребёнка.
Душа согласно наивно-языковым представлениям является как бы органом. Постоянная активность этого
«органа» может вызывать болезненные ощущения: душа болит, душа ноет, задеть/ затронуть за душу,
разбередить /растравить душу. Такие ощущения как следствие жизненности этого органа душевного бытия
предопределяют потребность отдохнуть душой.
Душа как некий аналог желудка (чрева), поглощающего пищу и питье: рус. (со способностью к рефлексии)
душа меру знает, душа с Богом беседует (об икоте).
Душа как некий залог в отношениях человека со сверхъестественными силами: рус. заложить душу/ отдать
душу (Богу) / продать душу /завладеть чьей-л. душой / сидеть / стоять/ торчать над душой; анг. to sell one’s
soul – продать душу (дьяволу); фр. rendre l’ ;me / render son ;me ; Dieu - продать душу (дьяволу).
Душа – alter ego человека. Это внутреннее «я» человека наделяется комплексом тех же способностей, что и
носитель, - речевых, слуховых, зрительных, способностей к перемещению: душа гордого человека всегда
готова быть выше над чем-л., желать то, что запрещено/ что недоступно: to have a soul above buttons (иметь
душу над пуговицами) - считать себя выше чего-л., to possess one’s soul in patience - запастись терпением.
Будучи изначально присущими человеку, эти способности соединяет человека с миром. Душа обладает
способностью перемещаться в пространстве. Динамический аспект в характеристике души связан с
концептообразующим признаком, как локация. Локализация, концептообразующий признак души,
коррелирует с темпоральной характеристикой души. Согласно христианскому миропредставлению, душа
пребывает в двух измерениях – земном и вечном, имеет соответственно временную (телесная оболочка) и
вневременную (небесная отчизна) локализацию, т.е. выйдя из телесной оболочки душа уходит в мир лучший:
там душа на небе испытывает величайшую радость.
С точки зрения этики душа является носителем этического идеала: Божья душа, чистая душа, соломенная
душа, сермяжная душа, запачкать душу, хоть мошна пуста, да душа чиста.
Душа человеческая чувствует реальность, находящуюся за гранью материального мира. На это обращали
внимание одаренные люди, например, М.Ю. Лермонтов. Он выразил опыт свой души в одном из
стихотворений:
И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна;
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.
Эти звуки небес чувствует душа каждого человека – тайны бытия не исчерпываются только одной материей.
С сотериологической точки зрения, душа связывает человека с высшим духовным началом, тем самым
повышается ценность понятия «души», приобретают особую значимость сознательные усилия человека,
направленные на самоусовершенствование: спасать душу, душа бессмертна, с Богом в душе, Христова душа и
др. Главный смысл человека на земле – это сохранить в чистоте свою душу, не запачкать свою душу; в
христианском учении живая душа, а не мёртвая душа спасётся.
Рассмотрим здесь некоторые значения концептов « душа», «дух» на основании Св. Писания и сочинений св.
отцов, которые важны для формирования целостности человека, для восстановления его духовной культуры,
для очищения родного слова.
В Св. Писании душа употребляется применительно к человеку и обозначает способ проявления в нём жизни.
Оно относится не к одной лишь духовной составляющей человеческого существа, в противоположность
материальной, но обозначает человека как целое, как уникальную ипостась: «Всякая душа да будет покорна
высшим властям» (Рим. 13,1). Душа не просто обитает в теле, но выражает себя через тело, ибо оно, так же
как и плоть или сердце, по мнению св. отцов, соотносится с нашим «я», с образом нашего бытия. Душа - то
же, что и «человек», «некто»… Душа – не причина жизни, но скорее её носитель [Влахос 2004:151].
Душа – это жизнь, присутствующая в каждом создании, например, в растениях и животных; душа – это и
жизнь, которая присутствует в человеке «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за
овец (Ин. 10,11). Душою называется и духовная, и биологическая жизнь.
Душа обозначает духовную часть нашей личности «…не бойтесь убивающих тело, души же не могут убить; а
бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10,28). «…ибо кто хочет душу свою
сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретёт её (Мф. 16, 25). В последнем
примере в первом случае Господь использует термин «душа» для обозначения духовной составляющей нашей
личности, а во втором – имеется ввиду жизнь.
Известно, что тело не может существовать без души, равно как и душа без тела Свт. Иерофей пишет, что
«связь души с телом заключается в том, что душа находится во всём теле, и нет такой части человеческого
тела, в которой не присутствовала бы душа; сердце – это главная разумная сокровищница души, там
находится её центр, но не как в сосуде, а как в некоем органе, который управляет всем телом; хотя душа и
отлична от тела, но всё же теснейшим образом связана с ним».
Человек создан по образу Божию, конечно, этот образ относится не к телу, но, прежде всего и главным
образом к душе. Вообще можно сказать, что душа – это образ Божий. И подобно тому, как Бог триедин: Св.
Троица Ум, Разум (Логос) и Дух, так и человеческая душа обладает тремя силами: умом, разумом, и духом.
Во всей природе существуют «образные отражения» Святой Троицы, однако наиболее очевидны они в
человеке. Таким образом, душа, создаваемая Богом по его образу, «умна, разумна и духовна».
Живая душа, по слову свт. Григория Паламы, - вечно живая, бессмертная, или, что то же самое, разумная, ибо всё бессмертное разумно, - и не только это, но и наделённая божественною благодатью [там же :99]. У
человека душа гораздо выше по своей сущности, ибо участвующий в её деятельности дух несравним с духом
животных. Он может обладать высшими дарами Святого Духа, которые св. пророк Исаия (Ис. 11, 1-3)
называет духом страха Божия («который есть начало премудрости и благоразумия» - из молитвы о детях),
духом познания, духом силы и крепости, духом света, духом разумения, духом мудрости, Духом Господним
или даром благочестия и вдохновения в высшей степени. «Всем клеткам тела присуща духовная энергия, ибо
они живы, а жизнь от Духа… В духе отпечатлеваются, его формируют, в нём сохраняются все акты души
тела. Под их формирующим влиянием развивается жизнь духа и его направленность в сторону добра и зла»
[Войно-Ясенецкий 2003:118].
Согласно учению св. отцов, дух и душа человека нераздельно соединены при жизни в единую
сущность, но в людях нельзя не заметить различные степени духовности. Есть люди высокой и низкой
духовности: люди-ангелы, люди-скоты, люди-трава. Душу можно понимать как «совокупность органических
и чувственных восприятий, следов воспоминаний, мыслей, чувств и волевых актов, но без обязательного
участия в этом комплексе высших проявлений духа, не свойственных животным и некоторым людям [Влахос
2004:63]. О них говорит Апостол Иуда: «Это люди …душевные, не имеющие духа» (Иуд. 1, 19). Духовное
есть высшее достижение человеческой души: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость,
милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5, 22-23). «Дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви» (2
Тим. 1,7). «Рожденное от Духа есть дух» (Ин. 3,6). «Но мы не приняли не духа мира сего, а Духа от Бога» (1
Кор. 2,12). Как видим, дух человеческий имеет начало в Духе Божием. Однако на человека действует не
только Дух Божий, но и дух мира (сатаны). Этот дух - гордость - антитеза смирения, злоба, и ненависть –
антитеза любви, богохульство – антитеза любви к Богу, самолюбие и корыстолюбие – антитеза любви к
людям). О несомненности духовного воздействия извне на дух человеческий свидетельствует Иисус Христос
и Пророк Иезекииль: «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда
уходит» (Ин. 3,8). «Дух животворит, а плоть не пользует нимало» (Ин. 6, 63). «Когда Он говорил мне, вошёл в
меня дух и поставил меня на ноги мои, и я слышал Говорящего мне» (Иез. 2,2). «Слова, которые говорю Я
вам, суть дух и жизнь» (Ин. 6,63).
Образ такого духа прослеживается в номинативных ФЕ злой дух,
нечистый дух, дух времени, вражий дух, адский дух. Образ Божьего Духа запечатлен народом в следующих
ФЕ: добрый дух, святой дух, живым духом, как на духу (как на исповеди).
В Св. Писании и святоотеческих текстах встречается как смешение, так и разграничение терминов «душа»
(;;;;), «ум» (;;;;), «сердце» (;;;;;;) и «мысль, мышление (;;;;;;;). В Новозаветных текстах и сочинениях святых
отцов душа отождествляется с умом. Поскольку ум, отождествляясь с душой (как указывалось выше, душа
тройственна), то, следовательно, можно сказать, что и ум обладает тремя силами. Будучи одной из сил души,
ум в то же время – это и вся душа. «Ум – это глаз души» (прп. Максим Исповедник).
Поскольку Бог обладает сущностью и энергией, то свои сущность и энергия имеются и у души, так как душа
человека заключается в себе образ Божий, и, конечно, ими обладает ум человеческий, поскольку ум
отождествляется с душой. Вот почему эти термины взаимозаменяемы.
По слову св. отцов, сущность души – это сердце, энергия её состоит в помыслах и мыслях. Используя
термин «ум», мы в одних случаях подразумеваем сущность, а в других - энергию [Влахос 2004:20].
Отождествление ума и сердца встречается во многих местах Св. Писания и святоотеческих сочинений,
например, «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5,8). Бог открывается в сердце, и там
познаёт Его человек. Апостол Павел пишет, что в сердце совершается и просвещение от Бога: «…озарил
наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа» (2 Кор. 4,6). В других
случаях слово «сердце» заменяется словом «ум». После Своего Воскресения Спаситель, явившийся среди
Своих учеников, отверз им ум к уразумению Писаний (Лк. 24, 5). Поскольку человек познаёт Бога через
отверзение сердечных очей и очищение сердца, выражение отверз ум равнозначно выражению отверз сердце.
Владыка Николай назидает нас: «...кто прогонит Бога из ума и сердца, чувствует себя вдруг освобождённым
от всех своих обязанностей, избавленным от всех своих обязанностей, избавленным от всех чаяний; он
остаётся с помраченным умом и отравленным сердцем. Для него тогда оправданным является как убийство,
так и самоубийство; брак для него – комедия, любовь к детям – глупость, любовь к Отечеству – глупость ещё
большая, а дружба – сообщничество. И вообще весь мир для него – стадо скота без пастуха, а зерновой хлеб –
случайная плесень на спине земли. Всё это логично для того, кто отрекается от Бога» [2004:460- 461] .
Умом зовётся и энергия ума, то есть мысли и помыслы. Апостол Павел пишет: «Ибо когда я молюсь на
незнакомом языке, то хотя дух мой и молиться, но ум мой остаётся без плода. Что же делать? Стану молиться
духом, стану молиться и умом» (1 Кор. 14, 14-15). Здесь дух – это дар языков, под умом же подразумевается
мысль, разум (;;;;;;, ;;;;;) и сердце, то есть ум, центр нашей личности, через который мы обретаем познание
Бога, мира. Однако в общении с Творцом, создавшим всё и вся должно быть больше сердца, ум в этом
делании не лучший помощник. Вот что говорят об этом праведники и святые: «Чтобы понять дела Божии,
возьми развод с логикой» (Паисий Афонский). «Нынче удержа нет от совопросничества. Ум наш - комар, а
всё пищит». Слово мозг во всей Библии упомянут лишь дважды, причём в одном случае речь идёт о мозге
жертвенных животных (Иов 21,24). Сердце встречается 724 раза. Вот почему Спасителя называют
Сердцеведцем (Деян. 1, 24).
Мы утратили своё предание, и поэтому многие из нас отождествляют ум с разумом (ср. рус. ФЕ ум за разум
заходит, ум разуму не указ, ум разумом крепок, ум без разума – беда, учить уму-разуму и т.д.). Мы
совершенно не подозреваем, что, помимо разума, существует и другая сила, обладающая большей ценностью
– ум, то есть сердце. Вся наша культура, по мнению Вл. Иерофея, - «это культура утраты сердца» [2004:124],
а значит, и любви (ревностной, сострадательной, жертвенной, милосердной). Неудивительно, что человек не
может осознать того, что не имеет сам. Сердце наше омертвело (болезнью сердца является ожесточение,
окаменение /каменное сердце/, нечистота/ нечистое сердце/, неимение правоты / лукавое сердце/, грубость,
сластолюбие и т.д.) а ум помрачился (умопомрачение), так, что мы не в состоянии ощутить их присутствия.
Св. отцы говорят, что омертвение ума есть его удаление от Бога, жизнь же ума – это общение и единство с
Ним, «есть просвещение познания». Поскольку же это просвещение рождается от любви к Богу, то нет ничего
выше Божественной любви [там же:130]. Для здорового ума, всегда занятого божественными предметами, по
слову прп. Фелассия, « желательная часть души становится божественным орудием» [там же]. Тогда здорова
душа. Ум может увлечь душу либо к Богу, либо к диаволу и делам греха. Если ум здоров, он непременно
получает свидетельство об этом от Бога. Вот заповедь Апостола Павла, имеющая силу для чистого и живого
ума: «Всякий поступай по удостоверению своего ума» (Рим. 14,5). По словам вл. Николая Сербского, три
окна прорублены в небе для духовного человека: через одно он оглядывает ум очами веры, через другое –
оглядывает сердце очами надежды, через третье – оглядывает душу очами любви… Кто смотрит на небо
через все три окна, тот видит всё небо, т.е. созерцает Божественную Троицу [Сербский 2004:440].
4. Человеческое слово тесно связано с мыслью, образуя двуединство
" мысль-слово". Без слова и имени нет также и мышления. Слово - главный продукт мысли, её необходимый
результат, в нём мысль достигает высшего и напряжённого значения.
Важно отметить, что пока слово в уме человеческом, оно бестелесно. Оно как дух, стоит у врат плотского
мира и ждёт, когда ум облечёт его в плоть. Наши мысли, как мудро замечает свт. Николай, в значительной
части - неизреченные слова. В значительной части ум наш мыслит словами - чистыми, слаженными,
логичными словами, которые в нём живут, как духи у врат плотского мира. Когда душа пожелает, ум
отворяет врата, облекает слово в изящную плоть, состоящую из звуков, и пускает его в мир плотской
[Сербский 2004:281]. И слово выходит в мир и являет душу. Для владыки. Николая (Сербского), слово душа, воплощённая в звуковых колебаниях [там же: 284].
Слово затрагивает самую сущность человеческую и является произведением этой сущности: " Отрыгну
сердце мое слово благо" (Пс. 44, 2). Это значит, что из недр моего сердца вышло благое слово. " От избытка
сердца уста глаголют " (Мф. 12, 34). Это значит, что слово всегда отражает и выражает собою сокрытое в
недрах души. Слово является выявлением предельной глубины человеческой личности. Потому, как мы
говорим, какие употребляем лексические средства, особенно, потому каким духом наполнены наши слова,
проникнута речь, мы тотчас уразумеваем о тайной человеческой душе.
Слово неразрывно связано с мыслью. Иногда оно как бы тождественно мысли, иногда же мыслью
порождается. Гениальные рассуждения о сущности мыслительного процесса содержатся в духовном дневнике
св. Иоанна Кронштадского. Их глубина поистине запредельна и не имеет характера отвлечённого
мудрствования, но действительно есть, как утверждает в предисловии св. Иоанн, "не что иное, как
благодатное озарение души… от всепрощающего Духа Божия". И ещё: " Мы потому и можем мыслить, что
есть беспредельная Мысль, как потому дышим, что есть беспредельность воздушного пространства. Вот
отчего и называются вдохновением светлые мысли о каком-либо предмете. Мысль наша постоянно течёт
именно под условием существования беспредельно мыслящего Духа… Вообще везде в мире мы видим
царство мысли, как во всём составе видимого мира, так, в частности, - на земле, в обращении и жизни земного
шара…"
Чтобы вникнуть, каким образом слово отражает сокровенные мысли человеческой личности, нам нужно
понять, что же рождает мысль.
Мысль, будучи духовной, невидимой, нетленной обретает оболочку, или одежду, или тело звуковое или
буквенное - в письменах. "Мыслей без слов также не существует, как и слов без смысла. Мы не можем
осмыслить мысль от слова или слово от мысли так же, как не можем отделить от себя свою тень [Булгаков
1996:26]. " Мысль наша, как скоро облечётся в выражающий её звук, переносится в слове, как бы в человеке,
и, переплыв через воздух, переходит от говорящего к слушающему", - писал св. Василий Великий (4в.).
Мысль рождает то, что св. отцы называют духом человеческим. Этот дух человеческий, так же невидимый и
нетленный, как сама мысль, уподобляется св. отцами первой ипостаси Св. Троицы - Отцу, если в человеке
видеть образ Божий. Духу человеческому - этому творческому началу нашей души - свойственно всегда
порождать из всего естества мысль, которая единосущна нашему духу. Дух выше слова и только через слово
дух может выразить себя.
Мысль, по слову св. отцов, соприсуща нашему уму, она сосуществует с ним, она и в нём, и в то же время как
бы отдельна от него. Мысль, сравнивают со второй ипостасью Троицы - с Предвечным Сыном Божиим. И св.
отцы прямо сравнивают воплощение мысли, её выход в мир, с тайной воплощения Предвечного Сына.
Мысль может воплотиться, являясь нам в образе слова.
Итак, мысль равная слову, несёт в себе силу, дух, духовную силу. Эта сила обымает собою уже как мысль, так
и наше слово. Если бы нашей мысли и нашим словам не была присуща никакая сила; если бы наши слова
были бездуховны, то оно (слово) никакого бы качественного изменения в этом мире не производило. Вл.
Николай утверждает, что, если наши мысли не обратят к небу, наши слова будут чахлыми и больными
[Сербский 2004: 322]. Ложные мысли, ложные слова, ложные чувства и ложные желания - вот сумма лжи,
которая приближает нас к небытию, иллюзиям, к богоотречению [там же: 347].
Итак, из всего вышесказанного можно сделать вывод, что человеческое слово - это воплощённая духом
мысль. Эта идея сформулирована в следующем высказывании великого русского писателя В.Короленко:
«Слово не есть мёртвое и внешнее зеркало; оно есть в то же время орудие живого, движущегося,
совершенствующегося духа. Оно есть орудие совершенствования».
Дух или лучше сказать сила, наполняющая слово, порождена тем же началом нашего естества - духом
человеческим. Здесь под духовностью мы понимаем высшую Божественную не материальность, и его
невидимый мир не исчерпывается, ибо существуют и низшие духи, подчинённые не Богу, а сатане и
постоянно старающиеся напакостить не только людям, но и всему, что создаёт Творец. Поэтому дух бывает
разный: если от Бога, он спокойный, мирный, светлый, - это дух любви, дух правды. От сатаны идёт дух
льстивый, лукавый, дух нечистый, блудный. В широком смысле слово духовно, но главное человеку надо
почувствовать, определить природу духа - Божественного или сатанинского. Каков дух у человека - таковы
слова: у человека благочестивого – добрые, светлые слова, а у человека, одержимого нечистым духом –
мрачные, тёмные, тяжёлые, агрессивные, злобные, бранные, колючие, колкие, взъерошенные. Слова также
могут быть выхолощенными, вялыми, бессмысленными, - от этих слов только оболочка остаётся, как
плевелы, то, что остаётся от пшеницы после молотьбы. Шелуха только. Подвижники благочестия по
собственному опыту говорят о том, что при добром и благодатном устроении души ощущается в сердце тихая
радость, глубокий покой и теплота, всегда возрастающие при неуклонной и пламенной молитве и после
добрых дел. Напротив, воздействие на сердце духа сатаны и слуг его рождает в нём смутную тревогу, какоето жжение, и холод, и безотчётное беспокойство. Именно по этим ощущениям сердца советуют подвижники
оценивать своё духовное состояние и различать Духа света от духа тьмы.
Исследуя онтологию памяти, Флоренский отмечает, что память есть мысль в её чистейшем и коренном
значении, то есть мысль в мысли и собственнейше мысль. То же, что у Бога называется памятью, совершенно сливается с мыслью Божией, потому что в Божественном сознании Время тождественно с
Вечностью, эмпирическое с мистическим, опыт – с творчеством. Божественная мысль есть совершенное
творчество, и творчество Его – Его память. О том, что Бог, памятуя, мыслит и, мысля, - творит, Флоренский
прослеживает в самом языке: корень слова «память» (старославянское память, сокоренно глаголам помянути,
поминати, и происходит от «мя») - mn- в индоевропейских языках означает «мысль» во всей широте
понимания этого слова. Отсюда понятна связь слова «память» с производными основы mn-, men-, mon-,
относящимися то к памяти, то к мысли: рус. мнить, мнение, мнимый, мнительный; чеш. mn;ti, mnim, mniti,
miniti; пол. pomnie;, niema;, mieni;, sumnienie – совесть; санскр. man (только в среднем залоге) – думать,
верить, ценить и т.п. m;njate – мнить и т.д., m;nas – дух, воля, manjus – отвага, негодование, matis –
внимание, мысль, намерение и др. литов. men; – minj;, minti – помнить; латыш. Min;t- вспоминать, manitiмнить; прус. minisna; латин. memi (=e)ni - помню, reminisci - воспоминать comminisci- commentus (= нем.
vermeint- вымышленный), men(t)s- мысль, ум, воля и проч. Minerva, mentio – упоминание, mon;reнапоминать, убеждать (= нем. mahnen), monstrum – чудовище (заставляющее о себе подумать, обращающее
на себя внимание), нем. meinen – мнить, Minne – любовь, Mensch - человек ( т.е. собственно,"мыслитель"),
гот. gaman, man - думаю, munan - мнить, mund, gamunds, muns, мысль; исл. muna, minna – воспоминание; др.в. -нем. minnon, man;n, ma-non- увещевать, напоминать; meina- мнение; анг. memory - память, mentionупоминать; гр. ;;;;; – вообще сильное душевное движение, стремление, желание, воля, гнев, ярость, затем
также: жизненная сила, жизнь, сила и т.д. ;;;;;; , ;;;;;; - сильно стремиться, сильно желать, рваться душою к
чему-л. и т.п. ;;;;;;;;;; – напоминать, ;;;;; – исступление, ;;;;;; – прозорливец и др. [1990:202-203].
Память – такой механизм, благодаря которому не только сохраняются черты мифологического мышления, но
они способствуют продуцированию тех мифологических смыслов, которые сохранили глубоко в тайниках
культурной компетенции свою первозданность, сакральность, неповторимость, особенность. С развитием
цивилизации знания об этих смыслах забываются, но не теряются благодаря памяти, и потому блики этих
знаний предстают пред нами в новых образованиях, сохраняя имплицитно при этом связь с истоками
всечеловеческой культуры, которая, в свою очередь, позволяет человеку не только выживать в этом
многообразном противоречивом мире, но и развиваться в гармонии с Богом, природой и миром.
Сакральные слова, произнесённые духом зла отражают окружающую действительность как бы в
перевёрнутом виде - сакральное становится профанным, искажённым, поруганным, что приводит к
размыванию сути/сущности понятия, к столкновению истинного и ложного, т.е. к эколингвистической
аномалии в языке. Главным образом, дух зла посягает на сакральные слова, через человека пытается
осквернить святыни, нанеся, прежде всего, ущерб самому человеку. В английском языке имеется
многочисленное количество примеров, которые много веков всуе употребляются людьми в речи с целью
глумления над святостью. Приведём некоторые из них: в английских бранных выражениях Имя «Бог»
десакрализуется – в междометных ФЕ: God damn!/ goddamme!- чёрт возьми!, проклятие!; Ye, gods! – чёрт!,
блин!; в эвфемистической ФЕ to worship the porcelain god – блевать, рвать; в иронической ФЕ to act/to play
God-almighty - воображать себя всемогущим. В ФЕ Dog it!? Dog my cats! - проклятие!, чёрт побери! зооним "dog "- собака - это перевёрнутое сакральное слово "God "- Бог.
Английское слово " Christ - Христос искажается до неузнаваемости в просторечном междометии: Cripes !"вот те на!, вот так так!", - приобретая депрециативную коннотацию. В современном английском языке, в
английской речи сакральное Имя Иисус употребляется всуе для выражения чувств: удивления, возмущения,
радости и проч. ( Ср. рус. Боже мой!, Господи! - в тех же значениях). Однако, всуе использование Имени
Иисус в русском языке и в русской речи не прослеживается. Это считается у нас пока кощунством,
святотатством. В настоящее время русский язык подвергся большой атаке английского языка, точнее его
американского варианта, и поэтому мы не можем быть уверены, что такое святотатство (напримаре, в среде
молодёжной) не произойдёт. Так как нынешняя молодёжь, конечно, не вся, но очень многие уже говорят не
просто на профанном языке, а на языке деклассированных элементов, на языке, в котором отсутствуют
запретные «зоны», сломаны преграды между добром и злом.
Следует отметить, что такая стойкая метафорическая интерпретация сакральных слов, имён прослеживается с
давних времён в просторечии, например, в британском варианте английского языка - с 16-17вв., в
американском варианте - с 18в. [DU 1995]. Приведём примеры: в 16 в. имя Abraham (вариант Abraham /abram
/ man) - сакральное для трёх религий - используется иронически, уничижительно для обозначения
"бездомного бродяги", to play the abraham - быть сумасшедшим, чокнутым (1612 г.); с 17 в. Abraham/
abraham/abram в качестве адъюнкта употребляются в значениях "свихнувшийся", "обнаженный",
"нищий","бездомный", (1797 г.) abramer означает - “грязный, оборванный бродяга”. В 1822 г. появляется
глагольная ФЕ to sham Abraham - прикидываться больным, в 1859 г. Abraham/abraham /abram используeтся в
качестве глагола в том же значении и т.д. Библейские имена Jesus Christ, Mary, Peter, John, Jacob, Joe, слова
духовной лексики Christmas (X-mas), angel, church, cross, heart, soul etc. - мы обнаруживаем в ауре зла и
антикультурности: (1910г.) Jesus guy (букв. Христов человек) - тот, кто живёт на подаянии, попрошайка,
нищий; Jesus- shouter (букв. Христов глашатай) - проповедник, мисссионер; (1924 г.) Christer –(букв. как
Христос) - ханжеский, лицемерный человек; (14в.) Jesus употребляется как часть клятвы или восклицания,
удивления, возмущения, негодования, злости, раздражения, например, Jesus Christ, By Jesus, Jesus wept. Как
известно, употребление имени Господа всуе считается смертным грехом (ср. рус. Боже мой!); Christ-killing
(букв. убивающий Христа) - выступление ораторов по социально-экономическим проблемам с трибуны,
сделанной из ящиков из-под мыла. Приведём еще примеры: Black Mary (букв. чёрная Мария) - машина для
перевозки преступников; peter – сейф; peter-boat - английский рыболовный бот на Темзе и др.; peterman рыбак; речной пират; браконьер, взломщик сейфов; peter school - картёжный притон; (здесь имя собственное
Peter употребляется как нарицательное). В воровском жаргоне имя св. Петра употребляется в следующий
выражениях: to stand Peter - подкарауливать, поджидать; to tip Peter - предупредить соучастника; Данные
выражения восходят к библейскому сюжету, в котором говорится, как св. Пётр отрёкся трижды от Иисуса
Христа ( Ин. 18).
Имя собственное John как нарицательное имя пишется с маленькой буквы – john: с 1898 г. это слово
приобретает значение «полицейский»; с 1928 г. – употребляется в значении «клиент проститутки», с 1929г. –
«охламон»; с 1932 г. - «туалет»; с 1934 г. – «фаллос»; с 1936 – «содомит»; с 1673 г . johnny - нарицательное
производное слово от имени John- употребляется в значении «парень», с 1932 г. приобретает такие же
значения что и john, с 1965г. употребляется в значении «контрацептив». В данном образе вмещаются
различные свойства «глупость», «недалёкость», «простоватость», «похотливость», «наивность»,
«доверчивость», «никчёмность». Данные мотивы прослеживаются в следующих образных выражениях: John
Long the carrier – человек, медлящий с доставкой чего-л.; его только за смертью посылать; to stay for John
Long the carrier – долго дожидаться; John Trot - мужлан, деревенщина, неотёсанный парень; Jacob назойливый, нахальный человек; holy Joe - ханжа. В русском языке с окказиональным отрицательнооценочным смыслом «ничтожный, никчемный» имя Иван и его дериватив ванька (пишется с маленькой
буквы и суффикс -к- подчёркивает небрежное, презрительное отношение человека к тому, кто это имя
недостойно носит). Как не вспомнить здесь, что это имя носили великие святые: пророк Иоанн Предтеча, св.
Иоанна Златоуст и св. апостол Иоанн Богослов. Здесь данное имя становится профанным, приобретая оценку
(-): Иваны, не помнящие родства - те, которые утратили традиции предков и отпали от своего народа;
кликнуть, позвать ваньку – нанять карету.
Примером отступления от христианских ценностей, олицетворением безбожного, апостасийного * время
являются следующие русские сленговые выражения: Бог не нищий любит тыщу; Бог не дурак любит пятак последнее выражение, по мнению Елистратова В.С., возникло на основе трансформации шутливого
общеупотребительного выражения Бог троицу любит [2007:340] - (зд. троица с утратой сакрального смысла
приобретает окказиональное профанное значение «количество денег или количество людей», что и
объясняется написанием этого понятия с маленькой буквы). В общеупотребительной ФЕ как и в сленговых
выражениях Имя «Бог»
---------------* Апостасия - мировое отступление от веры, от христианской веры; тж. вероотступничество [от поздн.
лат. apostasia, гр. aphistasthai из гр. apo - без, histasthai - стоять].
приобретает прагматическую положительную оценку «одобрение». В сленговых выражениях эта оценка
усиливается семантическими предикатами не дурак (+), не нищий (+). Семантика данных образований
построена на контаминации значений двух несовместимых понятий: Бог ; деньги, что придаёт эти
выражениям шутливый характер. А ведь мы знаем, что, согласно Св. Писанию: «Никто не может служить
двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а
другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне (Мф. 6,24). Адъюнкт «божий» - неблатной,
поступающий без протекции, без знакомства, без поддержки: «У нас десять процентов божьих, остальные
позвоночные [ТСРС 2007:44] – значение данного адъюнкта профанируется и пишется с маленькой буквы,
приобретая прагматическую положительную оценку (одобрение): неблатной, без протекции, тот, кто
поступает в высшее учебное заведение честно, и это хорошо. В этом контексте данный адъюнкт вступает в
антонимические отношения с просторечным адъюнктом позвоночные со знаком (-), что усиливает
экспрессивность значения всего контекста, а также обусловливает появление в этом предложении
отрицательно-оценочного смысла «неодобрение». Здесь эксплицируется прагматический мотив:
безденежного человека можно назвать «Божьим». Такая трактовка напоминает нам о христианском завете
(см. выше - о служении Богу и
маммоне). В русском языке также прослеживается употребление Имени
Господа Иисуса Христа в профанном тексте с прагматической положительной оценкой «надёжность»: как у
Христа за пазухой.
Важно отметить, в русском языке сакральные имена также, как и в
английском языке, десакрализуются, но в русском языке Имя Бог, Христос в профанных текстах всегда
употребляются с положительной оценкой «одобрение», и не подвергаются орфографической «переделке».
А вот Имя Троица подверглось «переделке, причиной чего является грех сребролюбия: одержимый этой
греховностью, человек посягнул на Пресвятую Троицу.
Английские образования есть результат западного жизненного уклада, который формируется уже
несколько веков по формуле: «Бога нет, всё можно». Вот и множатся, и множатся такие аномальные
образования,
которые потом распространяются по всему миру, разрушая вековую систему экологического равновесия
языковой и духовной культуры. Нарушение культурного преемства с неизбежностью приводит к тотальному
экологическому кризису народа и государства. Мы все сейчас переживаем тотальный экологический кризис,
который есть результат восстания человека против своего Создателя. Мы сами загрязняем природную,
культурную и
языковую среду обитания народа нашего, приближаясь к бездне. Мы утратили утратили духовную связь с
Богом, и поэтому мы живем, как придётся, и подчиняемся определённой системе, называемой в богословии
апостасией.
Тут, пожалуй, стоит сделать небольшое отступление и пояснить, что я имею в виду под
богоотступническими, иначе говоря, апостасийными изменениями в сознании человека. Богоотступничество,
неверие, не следование Божьим заповедям не проходят бесследно, образуя на поверхности души что-то вроде
заноз, которые создают определённого рода дискомфорт, заставляющий человека менять своё поведение.
Если умело проследить цепочку причинно-следственных связей, начинающихся от первых душевных
позывов, до реальных поступков, то модель поведения и вызываемых ими конфликтов приобретает довольно
рациональную форму, которую можно использовать как угодно, но только не во спасение "утопающему".
Почему человека, нахватавшего таких вот заноз, нельзя спасти методами психоанализа или какими-то
иными методами, а можно только эксплуатировать? Да потому, что пациент обычно не хочет такого
освобождения. Спасением душ традиционно занимается религия, но религиозность, как мы знаем, всё больше
и больше перестаёт волновать умы человечества. Церкви в Европе, как правило, пустуют или превращены в
клубы по интересам. Если пустуют церкви, значит, подавляющему большинству наших с вами современников
гораздо удобнее жить без веры. Апостасийный путь, как видим, прослеживается в языках. Значит можно все
же, воостанавливая чистоту языка, менять сознание человекас сожженной совестью. В апостасийное время
для людей с «сожжённой совестью»*, как видим, всё возможно.
Мы полагаем, что называние своих любимцев-животных человеческими именами: Машка, Васька, Молли и
др, - это святотатство.
Такое же святотатство мы наблюдаем в том случае, когда, духовная лексика используется не по
“назначению”, как оскорбительные слова по отношению к человеку, его делам, действиям, поведению и
проч.: angel - простофиля; angelman - человек-реклама , angeldust - опасный наркотик oil of angels - взятка;
church - место встречи преступников, "хаза"; church key – открывалка (особ. для пивных бутылок); to give the
cross – обманывать; Xmas
(Рождество) - кайф, woman’s heart – зеркало (ср. глаза - зеркало души), hearts – наркотические таблетки.
Огромный пласт лексики, отражающий картину мира социальной среды субкультуры, наполненный
духом недоброжелательности,
небрежения одновременно к природе и к человеку, образуется с помощью зоонимов и ботанизмов. Именно
здесь количественной и качественной сверх интенсивности достигают такие поля «ссора», «воровство»,
«обман», «пьянство», «наркотики», «проституция» и проч. Этот пласт экоаксиологической номинации
отличает тяготением к запретному, противозаконному, поэтому он покрывает «криминогенные зоны» и
тесно
-------------------------------* Термин сожжённая совесть приписывают апостолу Павлу
(I.Тим. 4,2), человек с такой совестью продаёт своё Божественное начало за сладкие и греховные соблазны.
Тяготы да сомнительные соблазны жизни тем и оправданны, что каждый может для себя сделать выбор:
служить злу или добру.
смыкается с «полем брани», представленным не только обсценизмами и
матизмами, но и массой
табуизмов и эвфемизмов. Здесь приводятся примеры
жаргонной лексики, которые являются не только специализированными единицами, но также и оборотами,
входящими в литературный язык,
разговорно-просторечную или диалектную стихию. Приведём примеры:
lily – простофиля, доверчивый, никчемный человек;
the rose room - комната для допроса;
to give the apple-juice – обманывать, «лапшу на уши вешать»;
to bean – стукнуть по голове;
cabbage-head - придурок;
grasser/ grasshead- тот, кто курит марихуану;
grass party – отряд полиции;
grasseater – тот, кто берёт взятки;
pumpkin-head – олух, придурок;
snake - тварь, ничтожество, подлец, гадина;
ape – головорез;
groghound - алкоголик;
dog - дрянь, барахло, халтура;
dressed up like a dog's dinner - расфуфыренный;
to be a dog –(амер.) быть непривлекательным; (брит.) пользоваться успехом;
cat - франт, стиляга;
alley cat - женщина лёгкого поведения;
cathouse- публичный дом;
gopher – головорез;
gorilla pills – наркотики;
bird-lime can - тюрьма;
bird's eye - небольшая доза наркотиков;
birds of a feather - бандиты одной шайки;
cock-eyed – пьяный;
canary - осведомитель, выдававший своих сообщников;
pigeon – осведомитель, провокатор; простак, и проч.;
to rook - обмануть/обдурить;
арахисы – мошонка;
ананас – тот, кто занимается рукоблудием;
банан – фаллос;
сел под берёзу – задержала милиция;
пижон; пустой, франтоватый молодой человек восходит к фр. pigeon – голубь;
фазан – молодой неопытный вор;
коты – альфонсы, сожители и эксплуататоры проституток;
конь бельгийский – руг.
конь фанерный – дурак, разиня;
свиноферма – руг.
свинопас – правительственный телохранитель.
Такая «вольность» использования слов/ имён или слов, обозначающих мир животных и растений в контексте
субкультуры объясняется, прежде всего, падением духовности народа. Экологически аномальные слова
становятся своеобразными «мечеными атомами» его активно растущей анти-культуры. Для жаргонной
лексики ничего нет святого - ироническому, каламбурному переосмыслению подвергаются, как видим, даже
сакральная лексика. Эти образования, проникая в литературно-разговорную речь, несомненно, оказывают
влияние на сознание человека, на его языковую культуру, и, в конечном счёте, нарушают экологию духа,
мысли, слова самого человека, т е. разрушают его истинную суть – гармонию (любовь) с Богом, природой и
миром.
Итак, все вышеназванные образования можно рассматривать как эколингвистические аномалии, т.е. как
языковые репрезентации нарушения экологических связей вследствие апостасийного поведения человека по
отношению к Богу, к природе и к самому себе. Такие
вредоносные свойства распространяются подобно вирусу по всему миру, и от которых страдает сам человек и
всё человечество. Процессы такого
характера в языке профессор Е. Галимова называет «третьей варваризацией ( первая была в Петровскую
эпоху, вторая – после революции 1917 года. Точнее, следовало бы говорить о тотальной жаргонизации, ибо
именно жаргон правит сегодня свой мерзкий бал в речи большинства представителей
всех слоёв общества.
К таким аномалиям можно отнести упростившийся язык программирования. Приведём некоторые
примеры компьютерного сленга, который скорее напоминает жаргон циничных уголовников:
компьютер - тачка;
клавиатура – клава;
коврик для мышки – мышкодром, крысодром;
CD – сидюк, одноглазый, блин;
парень – перец, крендель, дядька, амиго, пельмень, чел;
хакер – хацкер, ксакеп, ветеран 139 порта;
не работает – не фурычит, глючит; бажит; двинула кони; склеила ласты, кирдыкнулся;
послать письмо – замылить, намылить, мыльнуть, отмылить
Эти невидимые виртуальные собеседники по тяжести и «смачности» изрыгаемых им слов – по меньшей
мере, претендуют на то, чтобы быть паханом, авторитетом, вором в законе. Такой жаргон создаёт у
молодёжи иллюзию власти над миром, уверенность в собственной значимости, циничности и жестокости. Их
труд и развлечение связан с компьютером, их жизнь проходит в виртуальном мире. Таких представителей
молодёжи А. Замостьянов называет «рыцарями виртуального образа» [ШЧ 2007:40-43, № 4]. Такие
представители молодёжи не приспособлены к жёсткой действительности и моментально теряются при первом
же соприкосновении с настоящей жизнью. Они уверены в том, что могут влиять на людей и обстоятельства
через систему клавиш, без всякого общения. Они абсолютно убеждены в полной безнаказанности. Можно
только удивляться, каких глубин нигилизма и сатанизма достигает мораль хакеров. Они легко вовлекаются в
большие криминальные операции. Их имена встречаются в уголовной хронике.
Хакеры хорошо знают, а точнее, чувствуют, что что слово само по себе обладает внутренней силой – как
созидательной, так и разрушительной. В хакерской психологии мы наблюдаем отчуждение от всего
традиционного и доброго, дерзкий вызов заведенному порядку. Они запросто ломают стандарты, нарушают
законы, смеются над моралью, потешаются над нравственными принципами. Впрочем, аномальная лексика и у потребителей современной кинопродукции. Такую лексику мы можем услышать и в студенческой среде,
на дискотеке, в кафе, в общем, везде, где находится наша молодёжь. Поистине мир молодёжи перевернулся,
и все бравируют криминальной речью, являясь, таким образом, проводниками идеологии глобалистского
нигилизма. Ничего нового под луной нет. Как в 20-е годы 20-го в., так и в начале 21 в. – время великих
переделов, начинается с изменения вектора молодёжной психологии, которое незамедлительно отражается в
языке. Такие изменения наносят колоссальный ущерб, как самому языку, так и современному человеку, его
духовно-интеллектуальной жизни.
Мы можем утверждать, что первым началом нашего духовного и телесного «недуга» есть слово, которое
потом, уже материализуясь, проявляется в разнообразных разрушительных земных стихиях, принося с собой
страдания и скорби как расплату за вольное обращение со словом. В настоящее время доказательством этих
слов являются многочисленные
природные катаклизмы, происходящие во всех уголках мира.
Духовное направление и подъём духа невозможен в искалеченном, обезображенном теле. Для этого
подъёма необходима особая питательная
среда, особая среда, насыщенная высокодуховной энергией, особая ткань. Всё это создаётся тонкой материей
слова, всё это содержится в его духовном теле. Какой дух в человеке живёт, зависит от того, каково его
свободное произволение, куда оно уклоняется: ко злу или ко благу, какое он имеет мировоззрение, насколько
он сообразует свою жизнь со своим мировоззрением. Ни один человек не сводим полностью к его
мировоззрению, и поэтому Христос призывает всех возгревать в себе Божественную любовь, являющуюся в
человеке даром Духа Святого.
Всё вышесказанное подтверждает, что наша речь (искусство речи, сила
нашей речи) находится в теснейшей связи с нашим мировоззрением и духом, наполняющим его.
5. Всякое подлинное человеческое общение с миром, с людьми
возможно только при помощи имён.
Живое слово - стихия разумного общения живых существ. Имя / слово есть сама жизнь. Живое слово - это
слово истины, оно созидает, питает энергией, даёт силу и жизнь. Живое слово, невзирая ни на что,
продолжает
быть живее всех живых. Меткие народные пословицы, поговорки подтверждают, что слово издревле
глаголет, действуя, и действует глаголя:
«Слово пуще стрелы поражает». « Живым словом побеждать». « Глаголя жечь сердца людей». «Держись
Слова, и спасёшься Словом». «Слово – закон,
держись за него как за кол». «Слово Божие – спасение, через безбожное –
разложение» и т.д.
Живой человек не может не вступать в разумное общение с живой действительностью и не размышлять
о ней. " Без слова и имени человек вечный узник самого себя, по существу и принципиально антисоциален, необщителен, несоборен, и,
следовательно, также и неиндивидуален, не имущий, он - чисто животный организм, или, если ещё человек,
умалишенный человек" [Лосев 1992:47].
Слово - это проводник, через который вливаются в душу не только мысли и образы, но и поток ощущений,
переживаний, чувств и пожеланий. Слово действенно, оно - фактор самой действительности, могучий деятель
мысли и жизни [там же:27].
Словами можно возвышать, очищать, облагораживать людей, прививать им веру, радость и бодрость,
возрождать в них любовь и милосердие, сообщать в душе мир и спокойствие. И наоборот - скверными
словами можно убивать и отравлять душу, можно заражать всеми видами страстей, греха и порока, можно
растлевать невинные, чистые сердца, можно отравлять существование окружающих. Слово лжи разрушает и
губит, отнимает силы и жизнь.
Слово - лучший обличитель всего того, что не хочется показывать (ср. известные разговорные высказывания
"Болтун - находка для шпиона"; " Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке"; " Рана нанесенная копьём,
заживает, а словом - нет"). Апостол Иаков пишет: "Если кто из вас думает, что он благочестив, и не
обуздывает своего языка… у того пустое благочестие… язык – небольшой член, но много делает… язык огонь, прикраса неправды; язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет всё
тело,… будучи сам воспаляем от геенны…" Апостол Иаков назидает: "Язык укротить никто из людей не
может: это - неудержимое зло; он исполнен смертоносного яда. Им благословляем Бога и Отца, и им
проклинаем человеков… Из тех же уст исходит благословение и проклятие" (Посл. 1, 26; 3, 5-10). Если бы
мы имели духовные очи, то могли бы видеть, как из наших уст часто изливается яд при нашем разговоре. Вот
говорим обидное, колкое или грубое слово ближнему и этим наполняем его душу горечью, обидой, досадой,
раздражением.
Исходя из уст говорящего, слово падает в сердца человеческие (словесный орган души) и поселяется там,
живя в этих сердцах, производя там некую Таинственную сокровенную жизнь, более того питает его. Тайна
духовности слова была ведома древним античным поэтам, риторам, трибунам, для них слова "поэзия", "поэт"
означали "действие" "действие духовное". Поэт - это тот, кто изменяет взгляды, мнения и отношения людей
словом. У древних были даже легенды, например об Орфее, который своим голосом совершал чудеса. Поэзия
живёт дольше прозы, потому что она ближе к истине, ближе к жизни.
Могущество и власть слова невозможно отрицать. Слово всесильно, оно поднимает умы и сердца, движет
народными массами и представляет собой единственную силу, где, казалось бы, уже пропали всякие надежды
на новую жизнь. В Божественном происхождении и целительной силе слова мнения святых отцов и
религиозных философов совпадают. О замечательной способности Божьего Слова сказано в Св. Писании: "
Рече и быша" / Сказал, и стало так (Пс. 32, 9). " Повеле и создашася" [там же]. Слова Господа имели
необыкновенную силу: "Никогда человек не говорил так" (Ин. 7, 46), говорили про него иудеи, "Слово Его
было со властью" (Лк. 4, 32). Этим словом Он воскрешал мёртвых, творил чудеса и преображал души
человеческие. " Дар слова, несомненно, принадлежит к великим дарам. Им человек уподобляется Богу,
имеющему Своё Слово (свт. Игнатий Брянчанинов). Также действовали словом и св. Апостолы, положившие
начало Церкви Христовой, и весь бесчисленный сонм Его учеников во всех странах и во все времена.
Примеров тому великое множество. Общеизвестно могущественное влияние психики больного на течение
болезни. Состояние духа больного, его доверие или недоверие к врачу, глубина его веры и надежды на
исцеление или, наоборот, психическая депрессия, вызванная неосторожными разговорами врачей в
присутствии больного о серьёзности его болезни, глубоко определяют исход болезни", - писал профессор,
архиепископ св. Лука (Войно-Ясенецкий).
Поэтому лишено всякого смысла говорить о духовном врачевании, если нет любви в сердце врачевателя,
цельной веры, божественного горения и праведности не только на устах, но более в делах и реальной жизни.
Значение духовного врачевательства беспредельно велико и ещё по достоинству не оценено современным
человечеством (Древние целители ставили духовное врачевание на самое высокое место, отдавая ему
предпочтение всем иным способам и лекарственным средствам). Конечно, нельзя причислять к чудесным
исцелениям псевдоцелительства многих современных "чудотворцев", преследующих, прежде всего
корыстные цели по части коммерции или желание прославиться. К духовному виду целительства в наши дни
надо относиться предельно осторожно. Истинное духовное целительство возможно только посредством
благодати Святого Духа, а не через тварные энергии или волевые усилия. Дар целительства есть дар
благодати, а не результат специальной учёбы, тренировок, или использования какой-либо системы
оздоровления.
Можно привести примеры из многих высказываний касательно слова и других св. отцов и подвижников
святости. Все они отличаются не просто бережностью, но проникнуты духом благоговения перед словом.
Неосторожное, легкомысленное отношение к слову приводит к разладу в самой жизни, дисгармонии нашего
существа. Когда нет соответствия между словами и искренностью говорящего, это быстро улавливается
слушателями: " На взаимном чувстве или понимании наших душ друг друга основывается действие или
бездействие проповеднических слов: если проповедник говорит не от сердца, лицемерно, слушатели
внутренним чутьём понимают соответствие слов проповедника с его сердцем, с его жизнью, и слово не имеет
той силы, которую оно могло бы принести в том случае, когда проповедник произнёс бы его сердечно,
особенно когда сам исполнял бы слово своё на деле. Между душами человеческими находится слишком
тесная внутренняя связь и сообщение" (св. Иоанн Кронштадский).
Всем известно могущество слова в устах выдающихся ораторов, трибунов и вождей народов. Древние
считали слово важнейшим лечебным средством: «нож, растение и слово - три оружия врача". Митроп.
Московский Филарет (Дроздов) говорит: " Слово человеческое может быть изострено, как меч, и тогда оно
будет ранить и убивать; и может быть умягчено, как елей, и тогда будет врачевать. По существу,
употребление слова не отличается от дел – действия.
Слово заимствует от мировоззрения нашего определённые качества. Обратимся к Св. Писанию, которое
проливают свет на тайну человеческого слова. И сказал Екклесиаст: "Слова из уст мудрого - благодать, а уста
глупого губят его же. Слова мудрых - как иглы и вбитые гвозди, и составители их - от единого Пастыря (Екк.
10, 12-13). " Язык мудрых сообщает добрые знания (Прит. 15, 2). Язык мудрых - это язык людей, которые
живут по заповедям Христовым. Их слова в беседах идут от сердца, исполненного любовью к ближнему. Этот
язык сообщает добрые, благие знания. А благое знание - это, конечно, то, что назидает и освящает душу.
Благое знание - это слово о спасении души. "Уста мудрых распространяют знание, а сердце глупых не так"
(Прит. 15, 7)." Мы не повреждаем слова Божия, как многие, но проповедуем искренно как от Бога, пред
Богом, во Христе (2 Кор. 2,17). Мудрые распространяют собой познания (зд. познать - вступить в великий
поток жизни и света, вышедший из сердца Божия и возвращающийся к Нему [СББ 1990:410]. Такие слова
распространяют знание в том смысле, что их слова, будучи духовными, проникают собою в человеческие
сердца и заквашивают эти сердца духом покаяния, веры, страха Божия, истинной любви к Создателю. Слово
благочестивого имеет удивительную нравственную силу воздействия, так как слово его подкреплено делом,
оно имеет силу Духа. И Дух Святой посредством слова, приходя в душу человека, раскрывает познавательные
способности сердца. Сердце познаёт то, чего раньше не слышало, не чувствовало, не видело. Сердце восходит
непонятным образом по ступеням Богопознания, ради слова благочестивого и соприсущей этому слову силы.
И противоположное:" Уста глупых изрыгают глупость (Прит. 15, 2). Глупый - это тот, кто не исполняет
заповеди, он нерассудительный, и он ничего, кроме благоглупости, пустой болтовни не скажет. Он может
своим языком исчерпать знания всей вселенной, но ничего насущного вы от него не получите.
Приведём ещё примеры: " Кроткий язык - древо жизни, но необузданный - сокрушение духа" (Прит. 15, 4).
Кроткий человек - это тот, кто поборол страсть гнева и раздражительности. У кого в сердце покой, кротость и
мир, у того и язык особенный - он доставляет душе существенное благо. Душа слушателя питается,
просвещается, назидается, приближается к вечности, вступает в общение с Богом, если она усваивает речи
кроткого. Об этом говорил свт. Серафим Саровский: Стяжи мир (мир и кротость весьма близки), и тысячи
спасутся вокруг тебя". А необузданный язык - сокрушение духа. Сокрушение духа - это томление души,
опустошение её, горечь сердца, разочарование духа, печаль мирская. Язык необузданного - это тот, кто не
владеет страстями, кем страсти помыкают. Страстный человек - это, прежде всего, гордый человек: «Кто
прикасается к смоле, тот очернится, и кто входит в общение с гордым, сделается подобным ему" (Сир. 13, 1).
Гордость, как смола, очерняет всякого.
Итак, мы можем со всей ответственностью утверждать, что слово выявляет как сущность самого человека,
так и образ его жизни. Вот почему нам следует быть осторожным с самим словом и в выборе слова.
Характерны, ёмки и глубоки по смыслу русские народные пословицы и высказывания по этому поводу:
"Слово не воробей: вылетит - не поймаешь".
"Слов много, а складу нет".
"В сердце правды нет - и слова пусты".
"Слова хороши, если они коротки".
"Слову - вера, хлебу - мера, деньгам - счёт".
“Слово – весы ума”.
“Слово – не полова”.
«Сказал – ногу сломал».
Привычка говорить много и праздно, не взвешивая каждое слово, легковесно, не от сердца и души,
поверхностно, словно порхая, пустозвонная и никого ни к чему не обязывающая, очень распространена /ср.
"За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день Суда" (Мф. 12,36), ибо"от слов своих
оправдаешься и от слов своих осудишься (Мф. 12,37)/. Велика наша ответственность перед Богом за слово.
Наше слово станет главным свидетелем о нас на Суде Божием. Академик Ф.Я. Шипунов утверждает, что раз
произнесенные или воплощённые в событиях слова « запечатлеваются в любой точке Вселенной навсегда».
По мнению профессора В.Ю. Троицкого, «мы, как зеницу ока, должны беречь родное слово. Слово дано для
стремления к истине. Судьба наша - в словах, нами произносимых».
Праздное слово - это значит лишнее, ненужное, не вызванное нуждой. В праздных словах всегда можно
найти закваску страстей - тщеславия, гордости, неприязни, осуждения ближнего, проявления маловерия,
зависти и т.д. Вот почему такое слово противно Богу и поэтому является грехом.
Известно, что многие вульгаризмы и слова-сорняки, прежде нежели получить «постоянную прописку» в
нашем с вами лексиконе, поначалу употреблялись нами же как некая лёгкая издевка над речью тех, кого мы
невольно пародировали, подспудно выражая этим своё над ними превосходство: интеллектуальное,
эстетическое, лексическое. Вот эти слова у современников на слуху: чисто, как бы, конкретно, в натуре,
ващще, типа того, короче, вроде как, блин, по фигу, до фига, на фига и т.д.
Многоглаголание, по слову прп. Иоанна Лествичника, - это седалище, на котором тщеславие любит являться
и торжественно себя выставлять. Многоглаголание есть признак неразумия, дверь злословия, руководитель к
смехотоворству, слуга лжи, истребление сердечного умиления, призывание уныния, предтеча сна, расточение
внимания, истребление сердечного хранения, охлаждение святой теплоты, помрачение молитвы. Этот святой
напоминает нам, как молчание Иисусово постыдило Пилата, и безмолвие уст благочестивого мужа
упраздняет тщеславие.
Особенно часто злоупотребляют словом политики, используя для своих целей, мастерски манипулируя и
жонглируя словесными фразами и смысловыми понятиями. Но выхолощенное, лживое слово не проникает
глубоко в душу, не трогает её.
На сегодняшний день в России от слов до дел лежит "дистанция огромного размера". Произошла поистине
гигантская инфляция этого бесценного Божьего дара. Известно с древних времен, что жизнь состоит из слов и
дел (ср. рус. " Слов много, а дел нет", " Многоречивый опротивеет» (Сираф. 20, 8), укр. "Багато казати, але
слухати мало ".
Святоотеческая мудрость учит бережному отношению к каждому слову, и даже мысли, стремлению к
гармонии мысли, слова и конкретного действия.
“Язык – предатель сердца. Предатель и судия” (cвт. Николай Сербский).
“Обуздай свой язык – и вы укротите самого дикого зверя“(cвт. Николай Сербский).
“Надобно избегать бесполезных бесед" (Ефрем Сирин, 4 в.).
"Нет ничего разорительнее многословия и зловреднее невоздержанного языка, и ничто столько сильно не
расстраивает и не истребляет богатство душевное» (прп. Филофей Синайский).
" А на язык будь скуп, потому что он весьма способен делать вред, и чем скорее движется, тем меньше
приносит пользы» (св. Нил Синайский).
"Лучше камень бросить наобум, чем слово" (св. Нил Синайский).
"Не расточайте великих слов для мелочей. Берегите их для того, что истинно велико" (свт. Филарет,
митрополит Московский).
"Что твёрже, неизменнее и могущественнее слова? Словом мир сотворён и стоит, "и, однако ж, мы, грешные,
обходимся со словом так легкомысленно, небрежно» (св. Иоанн Кронштадский).
" Слово есть выражение истины, самая истина, бытие, дело» (св. Иоанн Кронштадский).
"Злое слово и добрых делает злыми, а доброе слово и злых превращает в добрых" (прп. Макарий Великий).
Следует отметить, что, как правило, пустословы не способны к качественному выполнению конкретной
работы. Да и не мудрено, ибо избыточное словословие отнимает огромное количество жизненной энергии.
"Как двери в бане, часто растворяемые, скоро выпускают внутреннюю теплоту вовне, так и всё хорошее,
когда много, кто говорит, хотя бы и говорил всё хорошее" (блаженный Диадох).
В старое время наряду с ограничениями в пище, нередко практиковались и словесные посты. " Всечеловек
слышал языки всего живого, однако ни один не показался ему менее нечистым, нежели умолчание при глазах,
в которых светится истина" (свт. Николай Сербский).
Чрезвычайно распространённая особенность людей сегодняшнего времени - не быть, а казаться (отсюда,
очевидно, такое распространённое слово-паразит " как бы", его употребляют люди разных рангов и разных
уровней культур повсюду, и даже на радио, и на телевидении). Очень многие стремятся учить других тому,
чего не выполняют сами. Мало того, что внутренние силы распыляются, являясь напрасной тратой сил, так
это ещё даёт повод к самомнению о своём воображаемом превосходстве и приводит к желанию делать всё
напоказ, будто бы для примера другим, превращая и остальные добрые дела в фарисейство. Более того,
привычное самомнение бывает почвой для неудовольствия и даже гнева, когда люди не поступают по
желанию учащего. Свт. Николай Сербский назидал: «Самые, большие истины, сын мой, людям легче
докажешь жизнью, а не словами. Поэтому не начинай говорить о них сначала языком, ибо поставишь их под
сомнение" [2004:13].
Борьба за лаконичность, ясность и чистоту слова у нас ещё, увы, не начата и даже не в почёте. Люди устали и
буквально истощены от словесной гиперинформации, всевозможных политических тем и развлекательных,
пустых и ненужных по своей сути программ. Опустошающая наши души беспринципная болтовня
превратилась в России в государственную эпидемию невиданного масштаба. Отсюда длинные, затянутые
совещания, нечитаемые статьи и постановления, пространные разглагольствования беспринципных
демагогов.
В христианском вероучении поспешные, необдуманные, неосторожные, осудительные, тщеславные,
спорные, насмешливые, язвительные, двусмысленные, иронические слова относятся к "гнилым словам".
"Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе" (Мф. 4, 29).Такие слова могут обидеть
или задеть самолюбие ближнего, а также могут вызвать гнев, раздражение, презрение, недовольствие, и, к
тому же, красноречиво говорят о горделивом превознесении говорящего, его самомнении, об отсутствии не
только его любви к ближнему, но и простого уважения к нему, который создан по" образу Божию" (Быт. 1,
27).
Св. отцы с необычайной бережностью и благоговением относились к каждому слову, более того, обращали
внимание на каждую мысль, стараясь не упустить и не оставить без внимания никакой нечистоты в
психической сфере. Прп. Варсонофий Великий назидает: " Когда беседуешь с ближним, рассуждай: если
говоришь с ним со смирением, рассудительно и безмятежно, то продолжай разговор; если же что-нибудь не
так, то удержи свой помысел; со смущением ничего не говори, потому что зло добра не рождает. Но
потерпи, пока помысел твой успокоится, и тогда скажешь мирно".
В святоотеческом учении имеются указания, что такие слова приносят вред как душе говорящего, так и тем,
кто слушает его, удаляя их от Бога-Слова, поэтому "удержи язык твой от зла, и устне твои, еже не глаголати
льсти. Уклонись от зла и сотвори благо, взыщи мира, и пожени и" (Пс. 33,14-15).
В переживаемые нами времена поток сквернословия непомерно умножился и стал чем-то вроде рядового
явления. Сейчас всё чаще и чаще вольно или невольно мы становимся свидетелями, как зло - сквернословие разгулялось по нашим улицам, на радио и телевидении, в кафе и ресторанах, на страницах книг, журналов и
газет, с подмостков сцены и экранов кинотеатров, в офисах и учреждениях, увы, даже в высших учебных
заведениях и в коридорах власти, одним словом, везде.
Вряд ли в нашей истории творилось такое, как в последние годы сквернословят и взрослые и юные, родители
и дети (конечно, не все, но очень, очень многие) прибегают к бранным словам, как к "верным спутникам их
жизни". Многие совсем юные молодые люди полагают, что данная лексика - это признак силы,
мужественности, удали, независимости, по их разумению, "крутости", штампом «достоинства»
мужчины/мужика, эдаким «мачо». Более того, это стало атрибутом русскости наравне с балалайкой,
матрёшкой, водкой да селёдкой. Дошло даже до того, что «примадонна» русской эстрады на своём
юбилейном концерте, который транслировался по общенациональному каналу телевидения для
многомиллионной аудитории, позволила себе без сучка и задоринки пропеть «матерные частушки». Слабая
половина нашего общества даёт ныне фору мужской. Младенцы ещё в утробе матери вместе со смрадом
удушливого сигаретного дыма заглатывает грязь брани. Слово, предваряющее их начало, омерзительно и
богохульно. Может ли быть у нас будущее, если русская женщина, призванная быть опорой семьи, осколком
рая на земле, утрачивает свою воспетую в веках святость?! Конечно, нет. «Если же соль потеряет силу, то чем
сделаешь ею солёною»? ( МФ. 5,13).
Настоящая эпидемия поразила наш народ. На книжных прилавках горы книг и словарей, пропагандирующих
и серьёзным научным языком объясняющих смысл бранных выражений. Понятно, что при таком
массированном информационном давлении практически стёрты грани между "можно" и "нельзя,
использовать такую ненормативную лексику становиться даже признаком хорошего тона. Даже книга
"Русский мат" издана! И немалым тиражом!
Однако огромное разрушительное зло кроится в этих бессмысленных, примитивно-вульгарных выражениях.
Результат, как говорится, "на лицо": озлобленные, агрессивные, циничные лица, развязанная манера
поведения, небрежный, неряшливый внешний вид и т.д. Но это только внешнее проявление, разрушительные
силы этих слов поражают душу и сердце, устилают дорогу в ад. Такие люди - жертвы, духовные зомби,
лингвистические террористы, они – преступники перед Богом и людьми. И не случайно сквернословие
является естественным и даже органически слитым воедино с обликами и сущностями преступников, пьяниц,
наркоманов, рэкетиров и прочих асоциальных элементов.
Сквернословие - это ад в звуках, это гибель всего живого, это смерть, наступившая при жизни. Дети,
вырастающие в такой среде, развиваются ущербными, психически, умственно и культурно неразвитыми,
становясь невменяемыми в своей агрессивности. И тогда словесный смрад от них поражает других:
окружающие подвергаются стрессам, повышается давление, увеличиваются сердечные боли, портится
настроение и т. д., то есть нарушается экологическое состояние языка и человека, природы и общества, - в
результате, мир наш не может нормально развиваться, он деградируется. Сквернословие - это не просто
скверные слова, это соответствующие вибрации души, изливающие мерзость в пространство, это вызов
добру, правде, любви, Самому Богу.
Самое ужасное зло сквернословия - это безымянность. Для сквернословов не требуется знать и величать по
имени-отчеству своего собеседника. Имя заменяется кличкой, или вовсе человек никак не называется, он уже
"эй-ты", в конце концов, становится безымянным. Безымянность сродни безликости: безликое стадо,
безликая масса, безликая тьма… И как имя связано с ликом, светом, созиданием - именем ткётся полотно
бытия, - так безымянность раздирает ткань бытия, обрекая на погибель человека, его язык, его окружающую
среду [Миловатский 2004: 26-28].
Самой отвратительной составной частью русского сквернословия являются бранные слова, "матерная" брань,
истоки которой уходят в далёкую древность - в глубину языческих времён. Они являются важнейшим
элементом в культе языческих радений и игрищ, в них сосредоточилась магия ритуала. Эти слова
использовались в колядках, в праздник Ивана Купалы, в обрядах, связанных с плодородием. Б.А. Успенский
предполагает, что "матерная ругань восходит к языческим молитвам или заговорам, заклинаниям"…," … в
древнерусской письменности - в условиях христианского языческого двоеверия - матерщина рассматривается
как черта бесовского поведения" [1996: 19].
Со сквернословием (как и с язычеством) на Руси боролись с начала христианизации. Уже в "Повести
временных лет" неодобрительно упоминается языческое "срамословие". В поучениях святителей и пастырей
того времени говорится, что с человеком, который матерится, не следует "ни есть, ни пить, ни молиться. В
поучении против сквернословия, приписываемому Иоанну Златоусту говорится, "… что матерным словом
оскорбляется, во-первых, Матерь Божия, во-вторых, родная мать человека и, наконец, "третья мать" - МатьЗемля". Здесь же сообщается, человек, который выругался матерной бранью, не может в этот же день войти
в церковь, ни креста целовати ни Евангелия, а причастия ему отнюдь не давати… И в который день человек
матерны излает и в то время небо и земля потресеся и сама Пречистая Богородица вострепетася от такова
слова" (цит. по кн. Успенского 1996:23). Не случайно слово "мат" и "мать" имеют общий корень. Такое
осквернение святых имён для всех живущих на земле - грех Богохульства. Он никогда не прощается без
покаяния и неизбежно влечёт за собой наказание. Такие слова создают мощнейшее информационное поле,
стоит ли удивляться, что Господь отворачивается от нас. По глубокому убеждению В. Ирзабекова «мат»
лежит за пределами, за дальними границами той благословенной территории, которая зовётся великорусским
языком. Он объясняет это следующим образом: орды завоевателей, захватившие русские земли, но так и не
сумевшие покорить душу русского человека по причине непостижимой для них веры его во Христа и
верности Ему, посягали на то, что злой варварский ум ни понять, ни принять не в состоянии - на Таинство
Боговоплощения, на Богородицу, на Её Небесную Чистоту [2007:48]. И далее он утверждает, что хотя эти
скверные слова тюркского происхождения, таковыми в тюркских языках не являются. Более того, в этих
языках нет матерной ругани, в том виде, как она принята у нас. Интересно, что слово «мат» в
азербайджанском языке означает «состояние остолбенения, шока», что роднит его с известным шахматным
термином [там же: 49].
Итак, если слово от Бога, то анти-слово – «мат» - от дьявола, - это молитва сатане. Сквернословием умощена
дорога в ад. Лексика подобного рода именуется инфернальной, а инферна по латыни infernus означает
«преисподняя, ад». Об этом свидетельствуют праведники, старцы и святые, об этом предупреждает
Православная Церковь. Те, кто используют данную лексику, нарушают Заповедь Божию (пятую заповедь),
иные духовные законы, совершают тяжкий грех. Мат - это медленное самоубийство нашей нации, это
безумие, богохульство, это проказа души, зловоние, смрад в сердце, ибо из сердца, по Словам Спасителя,
исходит всё мерзкое, что оскверняет человека: "Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что
выходит из уст, оскверняет человека… "а исходящее из уст сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят
злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления - это оскверняет
человека; а есть неумытыми руками - не оскверняет человека" (Мф. 15,11, 18-20). Прислушаемся к
увещеваниям св. апостола Павла «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни
малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия
не унаследуют» (1.Кор. 6, 9-10).
Незавидная и горькая участь оказаться в такой страшной компании.
«Матерная» ругань не есть всего лишь слова, - это образ жизни человека, эго внутренняя организация и
"культура" (анти-культура). Такие слова - это позорное пятно зловония и смрада, впитавшееся глубоко в душу
русского народа с необычайной крепостью и силой. Вывести его не удавалось ни при каком из правлений на
протяжении всей истории. Как тень рядом со сквернословием ходят разврат, жестокость, хамство, цинизм. И
всегда - безверие, безбожие, сатанизм.
Такая ненормативная лексика, по сути, заклинания, которыми человек вызывает и привлекает на себя тёмные
бестелесные силы, которые, нарушая внутреннюю среду организма, вызывают развитие болезней. В
"Волжской правде" от 26. 02. 2004 г. опубликована статья Елены Панкратовой. Вот выдержка из неё: "
Екатеринбургский учёный Геннадий Чеурин 20 лет потратил на изучение бранных слов. Он утверждает,
что матерные слова очень активно воздействуют на организм человека, со временем губя всё живое.
Гипотезу Г. Чеурина " о влиянии ненормативной лексики на психофизическое состояние живых организмов"
проверяли несколько НИИ. В тиши лабораторий исследователи целый год матерились и читали молитвы.
Доказать теорию удалось! Зёрна, политые водой, которую ругали "трехэтажной" бранью, проросли лишь на
49 % . Вода, заряжённая, "вялым" матом, показала результат получше - 53 % проросшей пшеницы. Затем
учёные полили зёрна водой, над которой читали молитвы. И она проросла на 96 % .
Таким образом, исследования подтвердили народную мудрость, известную всем дачникам: не сквернословить
при посадке, урожая не будет. Собираясь, печь пироги, хозяйка вряд ли будет ругаться матом, - тесто не
поднимется.
Доктор биологических наук, академик Пётр Петрович Гаряев говорит: "Надо помнить, что любое
произнесенное слово - волновая генетическая программа, которая влияет на живой организм."
Нецензурная брань задевает глубинные слои подсознания и приводит к эскалации насилия. Действительно,
драки, погромы, даже убийства, в состоянии аффекта никогда не сопровождаются изысканной литературной
речью, но всегда - самым грубым и отборным матом. У "матерщинника" развивается такая же зависимость от
бранного слова, как у заядлого курильщика - от никотина и алкоголика - от спиртных напитков".
Важно вспомнить, что тело человека на 80 % состоит из воды, и все биохимические, энергетические,
физиологические, обменные процессы в организме происходят в водной среде. И от того, каковы свойства
этой среды, зависит, в конечном счёте, будет ли организм здоровым или больным. Несколько лет назад
японский учёный Масару Эмото сделал поразительное открытие. Оказалось, что замороженная вода при
размораживании образуют кристаллы, форму которых можно наблюдать под микроскопом. Вид этих
кристаллов, в зависимости, от информации, с которой соприкасалась вода, в том числе и произносимых перед
ней, разительно меняется от безобразной, например, от слов "дурак" и "дьявол" до удивительно красивых: от
слов "любовь" и "признательность". Другими словами, вода является хранителем и носителем информации,
меняющей её свойства. Речь идёт о структурно-информационных свойствах воды - способности
воспринимать, запоминать и передавать информацию [там же].
Об оздоровлении и улучшении нашей жизни может идти речь, лишь тогда, когда люди научатся бережно
обращаться со словами: " … словом оправдаешься и словом осудишься". С чистоты мысли и слова должно
начаться всякое истинное оздоровление каждой души человеческой. Слово, так же как и дело, вершит и
определяет нашу жизнь и должно быть оружием правды, мира, добра и любви на земле, поэтому каждому из
нас необходим строгий самоконтроль и внутренняя работа по очищению слова от всяких экологически
вредных и опасных примесей.
На экологию слова, экокультуру оказывает влияние общение людей между собой. С понижением культуры
уважение к личности, внимание к каждому, с кем вступают в отношение, истощаются, и даже исчезают,
напротив того, возрастает масса людей, не питающих уважение ни к чему, кроме своей воли и своей прихоти;
людей без всякой сдержанности; без мужеского духа; без желания быть внимательным к кому бы то ни было,
без сознания долга и ответственности в своих действиях.
Будем же помнить о том, что граница языка отдельно взятого человека есть в то же время и некая граница его
духовного мира. Неудивительно поэтому, что объём лексики у Пушкина 313 тысяч слов, а у Лермонтова и
того больше – 326 тысяч. В настоящее время особенно заметно деградация нашего общества в сторону
печально знаменитой героини И. Ильфа и Е. Петрова – Эллочки-Людоедочки.
Когда-то российские власти не были столь безразличны к проблеме сквернословия, к тем, кто обильно
изливает словесную жертву сатане. За бранные слова пороли, сажали в тюрьму, даже отлучали от Церкви. Но
это было когда-то, до прихода большевиков к власти. Что же мы хотим от безбожной власти?! Когда речь
самого лидера октябрьского переворота изобиловала ругательными словами! Его переписка пестрит такими
словами. Приведём некоторые из них: негодяй, сволочь, архитупица, архимерзавец, идиот и многие, многие
другие, которые не хочется упоминать, настолько они мерзки. Формально и сегодня действует
соответствующая статья Административного кодекса РФ, предусматривающая за сквернословие штраф или
арест до 15 суток. Но это скорее де-юре, нежели де-факто. Поэтому уповать нужно на самого себя и всем
найти в себе мужество покаяться и начать очищать то замечательное жизненно необходимое пространство
вокруг и внутри нас, что зовётся русским языком. Подлинным русским культурным пространством может
быть только то, что освящено, что призвано приблизить образ Божий к Первообразу, ко Творцу. Мы все
должны достойно нести миссию, которая возложена на Россию перед всем миром – «задачу сохранения на
планете культурного слоя. Так что весь мир всегда ждёт от неё не просто сопротивления мировому злу, но
сопротивления посредством сохранения этого слоя культуры, независимой от рынка, которая позволит и
всему миру выжить – одухотворённой святостью подвижничества, подвига «за други своя» (Валерий
Ганичев).
6. Изучение имени (слова) есть вместе с тем и постижение всех возможных форм науки и жизни.
По Лосеву, всякое человеческое знание и всякая наука есть знание и наука не только в словах, но и о словах.
Вл. Николай Сербский справедливо отмечает, что из всех наук на земле - самая удивительная наука о слове.
Однако, по его мнению, до сих пор эта наука мало, что может поведать о том, как слово рождается в душе,
как слово выражает душу - и как слова составляются и хранятся в ризнице ума у врат плотского мира
[2004:283]. По определению И.А. Ильина, «язык народа есть как бы художественная риза его души и его
духа» [1993:173].
Вне анализа слова и имени не будут возможными ни психология, ни культурология, ни экология, ни
феноменология и т.д. А.Ф. Лосев подчёркивает, что "проанализировать слово до конца значит вскрыть всю
систему категорий, которой работает человеческий ум, во всей их тесной сращённости и раздельном
функционировании [1992:176].
Если само имя есть не больше, как познанная природа, или жизнь, данная в разуме, то философский анализ
имени есть вместе с тем и диалектическая классификация всех возможных форм науки и жизни, а философия
имени становится важнейшим моментом философии в целом [Постовалова 1995:399].
Язык есть универсальная форма первичной концептуализации мира и рационализации человеческого опыта,
выразитель и хранитель бессознательного и стихийного знания о мире, историческая память о социально
значимых событиях в человеческой жизни. Язык - зеркало культуры, отображающее лики прошедших
культур, интуиции и категории миропредставлений. В языке отражается не только реальный мир,
окружающий человека, не только реальные условия его жизни, но и общественное самосознание народа, его
менталитет, национальный характер, образ жизни, традиции, обычаи, мораль, система ценностей,
мироощущение, видение мира. Язык – сокровищница, кладовая, копилка культуры Он хранит ценности – в
лексике, в грамматике, в идиоматике, в пословицах, поговорках, в фольклоре, в художественной и научной
литературе, в формах письменной и устной речи. Язык – орудие, инструмент культуры. Он формирует
личность человека, носителя языка, через навязанные ему языком и заложенные в языке видение мира,
менталитет, отношение к людям и т.п., то есть через культуру народа, пользующегося данным языком как
средством общения. Язык – мощное общественное орудие, формирующее людской поток в этнос,
образующий нацию через хранение и передачу культуры, традиций, общественного самосознания данного
речевого коллектива [Тер-Минасова 2000:8].
Процессы, происходящие в современной лингвистике, представляют собой выражение некоторого
общенаучного, общекультурного движения к переделу границ и сфер компетенции наук, которые к концу 19
в. казались вполне определёнными. Она исчерпала глубину своего первоначального, эмпирически-
описательного периода развития, вследствие долгого периода доминирования в языке ориентации на
методологический редукционизм (игнорирование полноты охвата сущностных характеристик языка).
Отклонение в сторону описания языка во всех его жизненных связях, в свете идеала цельного знания т.е.
обращение к изучению языка в широком "жизненном" антропологическом контексте, пересмотр границ
лингвистики и её связей с другими науками, стирание границ между лингвистикой и смежными
дисциплинами, начиная с В. фон Гумбольдта, обусловлено настоятельным обращением к объяснению
глубинных закономерностей возникновения функционирования языка как целостного феномена
человеческого бытия. Уже само определение языка как средства коммуникации и, одновременно, уникальной
среды, в которой только и находит своё выражение " дух народа", его культура и история, предполагает
выход за пределы описания, систематизации и классификации естественных языков. Как кажется выход
лингвистики к проблемам " язык и философия", " язык и история", " язык и культура" мог быть обеспечен
общими методологическими и концептуальными средствами, а также их активными интегративно дифференциальными процессами.
В смежных областях каждая наука может и должна помогать и служить другой в решении её задач и проблем.
Именно в этих переходных исследовательских зонах и сферах обычно рождаются новые научные
направления. Так, например, в своё время на пересечении логики, математики и языкознания родилась новая
гуманитарная дисциплина - структурная и математическая лингвистика, на стыке психологии и языка психолингвистика, на стыке этнографии и лингвистики - этнолингвистика, на стыке культуры и лингвистики
- лингвокультурология и т.д.
Обнаруживаются области не только соприкосновения, но также и наложение наук, не представимые ранее,
как, например, "биология и этика", "экология и культура", "экология и язык". Поэтому, по словам Р.М.
Фрумкиной, " неудивительно, что современная лингвистика в целом не может быть зачислена ни по
"ведомству" естественных наук, ни по ведомству гуманитарных наук, относя её к "наукам о человеке", мы по
умолчанию предполагаем, что имеется в виду иное содержание, чем если бы мы, например, говорили о
медицине или антропологии" [1995:76].
7. Имя как максимальное напряжение осмысленного бытия есть центральный стержневой момент
человеческой жизни вообще " основание, сила, цель, творчество и подвиг также всей жизни" [Лосев
1992:181].
Как известно, сама жизнь есть полное знание, хотя, по С.Л. Франку, жизнь не есть знание [1915:430]. Цельное
знание позволяет охватить все слои действительности. По Лосеву, социальное бытие - последняя
конкретность, является конкретнее, не только логической, но и выразительной, символической и
мифологической стихии, она воплощает заново и логику, и символику, и мифологию, меняя их " отвлечённые
контуры до полной неузнаваемости [1993:707].
В " Философии имени", по словам А.Ф. Лосева, представлена лишь теоретическая философия имени и дано
общее обоснование имени в плане его функционирования как стихии жизни, стихии разумно-живой, реальной
практической жизни [1927:182].
В основу вышеназванных идей А.Ф. Лосева, разработанных на основе синтетической слитности и единства
следующих философских методов, (диалектическом, феноменологическом и трансцендентальном), положены
взаимоотношения слова (имени), мысли и вещи, а также слова (имени) и мира (действительности), слова и
знания.
Как известно, ещё В. фон Гумбольдт понимал язык как "мир, лежащий между миром внешних явлений и
внутренним миром человека [1984]. Принимая во внимание эту позицию, мы полагаем, что нельзя изучать
духовную природу слова без внутренних миров их носителей, т.е. рождение самого слова нельзя исследовать
в отвлечении от говорения и понимания как процессов взаимодействия духовного внутреннего мира
человека и духовной природы слова. Ядром исследуемой модели являются триады: "дух-мысль-слово",
"мысль-слово-дело" в неразличимое и сплошное единство, образуют тот самый полифонический строй
"трансрациональное единство, по словам, С.Л. Франка, раздельности и взаимопроникновения» [ЯН 1995:385].
Конституенты этих триад тождественны между собой и тождественны целому, но не сливаются. Эти триады
носят общечеловеческий характер, подтверждающие, что имя/слово является центральным моментом
действительности, обусловливающий соприкосновение всех возможных и мыслимых пластов бытия,
соединение всех разъятых сфер бытия и средоточие физиологических, психических, феноменологических,
логических, диалектических, онтологических сфер. Данные триады являются образцами превращения
неявного, имплицитного знания в эксплицируемое, видимое. «Ни одно наше разумное решение не переходит
в дело, пока не выразится словами. Мы не только говорим словами, но и мыслим словами» [Сербский
2004:233].
Сама действительность дана нам в мышлении именно через язык, а не непосредственно. Как известно, язык
есть не продукт деятельности (Ergon), а деятельность (Energia), которая принадлежит духу [Гумбольдт
1984:70].
Сами триады, их возможности, и есть доказательства тезиса " Язык - дом духа" и, в известной мере, тезиса "
Язык - дом бытия".
С сотериологической точки зрения, человек – дом Духа. Русский человек, молясь, обращается к Богородице с
такими словами: «О Дивная Владычная палато, дом Духа Божественного мене сотвори...». Человек, имеющий
такой Дух, будет угоден Богу и людям, и не навредит природе. И язык его будет той духовной реальностью,
мостом, по которому к человеку приходят потоки Божественной силы. Эта Божественная сила позволит ему
противостоять духу зла и его козням, и обустроить свою жизнь по Заветам Господа нашего Иисуса Христа. И
тогда в молитве такому человеку откроется пространство религиозного созерцания и богословия.
Представление языка как духовной реальности выводит науку о языке в сферу теоантропокосмической
парадигмы изучения языка и за пределы собственно научного познания.
ЧАСТЬ 2. ЧЕЛОВЕК. КУЛЬТУРА. ЯЗЫК.
§ 1. Триада «религия-культура- цивилизация».
Язык теснейшим образом связан с культурой: он прорастает в ней, развивается в ней и выражает её (Ю.С.
Степанов, В. Н. Телия, Н.Д. Арутюнова, В.В. Воробьёв, В. А. Маслова и др.).
Сегодня большинство учёных и интеллектуалов согласны с мнением, что политика, экономика, экология,
культура и язык тесно связаны между собой и взаимообусловлены, и решаются их проблемы только вместе, в
нерасторжимой связи - по принципу целостности.
Cледует вспомнить, что именно русская философская мысль выдвинула положение о необходимости строгого
определения важнейших культурно-исторических понятий. И.А. Ильин предложил в 1937 году различать
понятие цивилизации как совокупность бытового, внешнего, духовного. Вл. Иоанн (Шаховской) полагает, что
всякая цивилизация, подобно человеку, трёхчастна: в ней есть дух, душа и тело. Дух – это священное ядро,
религия; душа цивилизации - её культура; тело – защитная скорлупа, государство с его силовыми
учреждениями. Надо заметить, если цивилизация начнёт «подгонять» культуру, то её разрушительные
свойства будут даже огромнее, чем её созидательные силы. И тогда не избежать катастрофы. Результаты
современной цивилизации уже пожинают современники во всех уголках мира. Мы все вместе стоим у
пропасти бездны. Слова Христа «Дух животворит, плоть же не пользует нимало» - относятся не только к
каждому человеку, но и к цивилизации: если её духовное ядро по каким-то причинам будет утрачено или
перестанет быть сакральным, то государство потеряет свой смысл, ибо ему нечего будет защищать.
Непомерное развитие материальной цивилизации всюду приводит к оскудению духовных начал, добра и
правды и к распространению лжи в социальном быте и в социальном отношении. Человек, одетый в одежду
только внешней технической цивилизации, без духовных ценностей и запросов, похож на мертвеца. В нём нет
главного: духа жизни. Отрицающая Живого Бога и шипящая ненавистью к человеку не такому, как мы сами,
материалистическая лже-культура, хочет покрыть как лава, цветущую землю. И жизнь каменеет там, где её
покроет лава утилитаристического, материалистического мировоззрения. Серо, душно, бедно в мире, где есть
только игра материальных интересов человеческих, но нет культуры духа и культуры любви [Шаховской
1998:7].
Сравнивая два понтяи культура и цивилизация известный русский ученый В. Костомаров, полагет , что
цивилизация непосредственно связана с понятием прогресса: что-то замещается чем-то более удобным,
практичным, комфортным. В этой области любая глобализация очень полезна. Поскольку изобретений сейчас
больше всего в США, то слово «глобализация» все чаще и чаще синонимизируется со словом
«американизация». А культура, на первый вгляд, по его мнению, не связана с прогрессом. Но в то же время
он говрит, неужели комедии Аристофана кажутся устаревшими по сравнению с нашими советскими
комедиями? Ценности культуры, в отличие от ценностей цивилизации, он утверждает, непреходящи. Как раз
здесь люди должны бороться за свое, ведь если исчезнет все многообразие культур, то человечество
перестанет существовать, ибо прекратится культурный процесс. Цивилизация должна делать жизнь людей
приятной, а культура – осмысленной, одухотворенной.
Действительно, культура есть явление внутреннее органическое: она захватывает самую глубину
человеческой души и слагается на путях живой, таинственной целесообразности. Вот как об этом говорит
И.А. Ильин: «Культура творится изнутри; она есть создание души и духа, христианскую культуру может
творить только христиански укреплённая душа» [2007:24]. Этим она отличается от цивилизации, которая
может усваиваться внешне и поверхностно, и не требует всей полноты душевного участия [там же:24]. К
внешней цивилизации Ильин относит жилище, одежду, пути сообщения, промышленную технику и т.п. Он
отмечает расхождение национальных культур. [там же:54]. Приведём пример: Пусть в немецком городе
чистота и «орднунг», пусть сверкает блеском посуды кухня немецкой «фрау», но расчётливому немцу
несколько недостаёт русской доброты, душевной мягкости, христианского смирения, а русскому немецкого
порядка... Каждому своё, «у каждого народа особая, национально-зарождённая, национально-выношенная и
национально-выстраданная культура» [там же]. Более того, «национальное чувство не только не
противоречит христианству, но получает от него свой высший смысл и основание, ибо оно создаёт единение
людей в духе и любви и прикрепляет сердца к высшему на земле – к Дарам Святого Духа, даруемым каждому
народу и по-своему претворяемым каждым из них в истории и культурном творчестве. Вот почему
христианская культура осуществима на земле именно как национальная культура и национализм подлежит не
осуждению, а радостному и творческому приятию» [там же]. Приведём ещё пример: Если европейский
бедняк не мог смотреть на преуспевающего соплеменника без чувства зависти и собственной
неполноценности, то материально обеспеченный русский испытывал чувство какой-то вины, угрызения
совести и сострадания к униженным и оскорблённым, наблюдая бедняка, как бы и не замечающего свой
бедности. Испытывая острое чувство долга, русская интеллигенция стремилась безкорыстно служить народу
и Отечеству.
Мы полагаем, что каждый народ (общестов, страна) подходит к этому вопросу с точки зрения связанной
с триадой цивилизация- культура-религия. Цивилизация – это уровень развития и достижений.
Культура измеряет творческие силы, которые могут народ (общество, страну) нравственно и духовно
соединить вокруг ценностей и направить его. Цель культуры - выявить, обнаружить жизнь человеческого
духа. Она обусловлена в своём бытии не только стремлением победить природу, но и потребностью
внутренней жизни души. Жизнь души не замыкается в себе: она творит факты и явления из себя и вокруг
себя, она творит внешнюю обстановку для себя. Однако, она не творит ничего противного себе. Вот поэтому
и культуру она («душа – христианка» Тертуллиан, 3 век н.э.) тоже может творить по образу и подобию
своему, т.е. религиозную, христианскую. И.А. Ильин полагает, что Такая культура как результат
целеполагающей деятельности разумного духа человеческого, не есть и не может быть излишней, ненужной и
тем более вредной для жизни христианина: она есть внутренняя, существенная, неизбежно естественная
сторона бытия. Культура как выразительница высших устремлений человека, как касание иных миров, как
средство преодоления тления и тины жизни и преображения земли, нужна как одно из важнейших звеньев на
пути совершенствования души человека; она в большей важности помощница ему здесь [Чельцов1997:161].
Религия – это то, что вновь соединяет человека с Богом. Религия в обществе предопределяет состояние
двух выше названных составляющих (цивилизацию и культуру).
В настоящее время современное общество предпочитает жить без религии, превращая таким образом
цивилизацию или культуру в некую религию. По мере отступления от Бога, еще в 18-19 вв. развивались
понятия гуманизма, модернизма, детерминизма, материализма и т.д. Единство общества, построенного на
этих идеях оказалось призрачным. Например, наша страна: несмотря на то, что мы все были скованы цепями
сурового принуждения, материей и материализмом, наше единство разорвалось и обратилось в жестокий
разброд и разлад, даже в звериную агрессию. Всё зло от материализма и эгоизма, где бы ни проявлялась эта
духовная смерть. Прочные, подлинные ценности созидались лишь силой Божией через людей. И лучшие
люди человеческой истории это знали и в это верили. Потому что в результате отступленияот Бога вместо
веры предлагаются «права», «права человека». Однако, отходя от религии, человек несомненно также
отступает от культуры и, в конечном счёте, и от цивилизации.
Для православного человека быть верующим, означает, что он принадлежит к православной церкви. Он член
её, то есть часть её. Он состоит частью одного организма, а не организации. Он также является составной
частью православного общества. Для русского человека это была и есть Россия. Православная вера
непосредственно приближала русского человека ко Христу, воплощённому Сыну Божию. По вере он
подражает Христу и нравственно поступает в обществе, в стране и нации, где пребывает. Вера и религия в
таком понятии является плодом живого предания, традиции во всех аспектах его жизни. Источником
предания является церковь и семья. Человек, воспитанный в понятии нравственной чистоты, остаётся верен
своему преданию и, конечно, должен поступать благородно по отношению к инославным. Вот почему в
православной России, как и в других православных государствах, присутствовали все исповедания. Сама
страна может благополучно развиваться лишь тогда, когда она живёт согласно своему преданию и традициям,
принимая в общение других именно по этим понятиям.
Особенность русской культуры заключалась в том, что православная система ценностей являлась основой
светской, повседневной культуры. Такая модель взаимосвязи религии и культуры наблюдалась почти 1000
лет. В годы советской власти религия была вынесена за рамки культуры, и рассматривалась негативно как
пережиток прошлого по отношению к современному прогрессу. В настоящее время в русском обществе
происходит поворот к религии. Только те, кто не угасил лампаду перед образом добра, кто сохранил горячую
веру в правду, смогут духовно уцелеть и духовно обновить русскую жизнь. Почему же возвращается русская
душа к Богу? Да потому что осознала коренную неправду жизни, построенная не на началах христианства.
Она возвращается для того, чтобы обновиться, найти новые силы для жизни, а главное сознательно идёт к
Богу, потому что только в Боге и с Богом – правда. Она (душа) пытается осмыслить прошлое, понять
настоящее и стремится найти путь к лучшему будущему.
В настоящее время в культуре произошло очень заметное изменение, изменился дух, характер и направление
её. Культура из средства обратилась в цель, из служебного орудия в самодовлеющее начало. Люди в
последние времена стали считать земную жизнь за единственную, сведя, таким образом смысл своего бытия
к этой земной жизни. Человек старается свою жизнь сделать как можно красивей, привлекательней,
радостней. И современная культура призвана услаждать, разукрашивать землю, перестав быть
отобразительницей высшего мира в быту и обстановке человека. Она стала успокоительницей,
усладительницей человека. Она перестала будить в нём Божественное, святое. Человек сделал культуру
угодницей плотского и чувственного. Она стала проповедницей всего греховного, низменного. Такая
культура не может быть принята христианином, так как она вместо высшего утверждает низшее, вместо
вечного – временное, вместо прекрасного и истинного – ложное, фальшивое. Культура нашего времени, как
справедливо утверждает гениальный И.А. Ильин, вообще утрачивает религиозный дух, и смыл, и дар
[2007:7].
В настоящее время не столько культура служит человеку, сколько человек оказался в рабстве у неё. Культура
стало богом, идолом, создалась настоящая религия культуры. Даже сам человек стал оцениваться с точки
зрения служения его этой культуре: диплом на звание человека стал выдаваться только деятелю в области
этой культуры и культурность становится синонимом человечности. Культура должна подниматься до
подлинной человечности и Божественности, а не низводиться до уровня земной, плотяной и приятной
культуры. Разум, душа человека устали от так называемого «культа» культуры.
Национально-выношенная русская культура, по убеждению И.А. Ильина, одухотворяла русское
национальное искусство, литературу, науку. Вся русская культура слагалась, крепла и расцветала в духе
Православия, раскрывавшему русскому человеку «духовное око»... Русское искусство всё целиком выросло
из свободного сердечного созерцания: и парение русской поэзии, и мечты русской прозы, и глубина русской
живописи, и искренний лиризм русской музыки, и одухотворённость русской архитектуры, и
прочувственность русского театра... Дух христианский любви прошёл в русскую медицину, с её духом
служения, безкорысти, интуитивно-целостного диагноза [Ильин 1990:230-231]. По глубокому убеждению
протоиер. Михаила (Чельцова), всё истинно-культурное, всё высоко художественное есть просвет куда-то в
иную чистую, светлую область бытия, касание иных миров. Оно есть призыв к прекрасному и истинному, т.е.
к Божественному. Воплощать и выражать прекрасное это значит служить красоте, а красота в подлинном
своём лике всегда Божественна, ибо и Бог есть непременно красота [1997: 162].
Национально-зарождённая, выношенная и выстраданная русская духовная культура обусловила
специфический менталитет с его неустанным исканием абсолютного добра, истины, красоты и гармонии,
формировала характерные черты русской науки, русского учёного. Истинно русский учёный «вносит в своё
исследование начала созерцательности, творческой свободы и живой ответственности, совести,
вдохновлённой любви к своему предмету, обладает редчайшей способностью подняться до созерцания
целого» [там же:317]. Хочется упомянуть таких гениев земли русской, которым свойственны эти прекрасные
христианские черты. Это, прежде всего, М.В. Ломоносов, Д.И. Менделеев, И.И. Сеченов, К.Д. Ушинский,
С.П. Боткин, И.П. Павлов, В.И. Вернадский, К.А. Тимирязев, К. Э. Циолковский и многие, многие другие.
Именно благодаря способности «подняться до созерцания целого» отечественные языковеды
(Ф.Ф.Фортунатов, А.А. Шахматов и др.) объединили конгломерат разрозненных филологических дисциплин
(синтаксис принадлежал логике, морфология – психологии, фонетика – физиологии и акустике, лексика –
истории народа) в целостную науку о языке со своим предметом и методом. Именно отечественная наука о
языке сделала первый серьёзный шаг в направлении интеграции разрозненных филологических знаний в
целостную науку о языке, а к середине 20в. интегрировала различные гуманитарных знания в определённую
целостность, стимулируя интенсивное развитие науки о человеке, гуманизацию научных знаний, народного
образования и воспитания.
Истинная культура есть связь человека с высшим миром бытия, истины и любви. Несомненно, всё, что не
имеет корня нравственной жизни, - засохнет, отомрёт, канет в лету. Только культура добра, любви и духа
соединяет людей в высшее единство на служение Богу и людям. «В отличие от животных, человек свои
высшие ценности удостоверяет не чувствами тела, а жизнью духа – верой» [там же:42]. Если человек обратит
внимание на самое ценное, что в нём есть, - на дух свой бессмертный, и начнёт развивать это сокровище,
жизнь такого человека становится духовной, религиозной; духовность начинает преобладать над
душевностью и телесностью. Однако есть некоторые люди, которые «отрицают этот дух и принижают
человека к куску материи или к животному» [там же:86]. Чтобы познать Бога, надо, в сущности, только одно:
сделаться человеком. «Истинный человек всегда видит умом и сердцем Бога, слышит Его слово – и в природе
мира, и в своей совести, и в ослепительно открывшейся истине Евангелия… Кто хочет познать истину, тот,
прежде всего, должен начать познавать в себе того человека, который в силах её познать» [там же:98].
Тема о совести имеет прямое отношение к экологии духа, слова. Сознание долга и ответственности,
обусловленное присутствием совести «чувство духа человеческого» (свт. Игнатий Брянчанинов), служит
показателем культуры. Это неподдающееся странно понимаемое качество человека, по мнению Святейшего
Патриарха Кирилла (Гундяева), и есть основа Божественного начала, присущая от рождения каждому
человеку, даже дикарям изолированных племён.
Во многих европейских языках слово «совесть» означает «совместное знание» (ср. со-весть – нем. Gewissen – фр. con- science – анг. con- science и
др.) «Совесть» предполагает знание всем обществом законов
Божиих для того, чтобы ими руководствовались в жизни. Наказанием за невыполнение моральных норм
являются эмоциональные переживания человека: рус. угрызение совести - анг. pangs of conscience, remorse фр. remords - нем. Gewissensbisse и др.
Высоконравственную личность характеризует постоянное чувство неудовлетворённости собой, стремление к
самосовершенствованию, ответственность за происходящее в мире. Наличие совести – критерий высокой
духовности и нравственности личности. Совесть – это весть от Бога: душа болит, когда мы нарушаем
заповеди Иисуса Христа.
О феномене совести философы думали с глубокой древности, понимая важнейшую её роль в жизни общества.
Об этом первый заговорил Сократ, который считал источником нравственности суждений человека его
самопознание. Чем выше духовная линость, её эмоциональность, социальная активность и сознательность,
тем большую роль играет совесть в её жизни
Совесть, по словам Апостола, есть «закон, написанный в сердце» (Деян. 7, 23). С сотериологической точки
зрения, в глубину сердца человеческого вложено нечто Божественное, как бы некая высшая мысль. Она
просвещает ум и показывает ему, что такое добро и что такое зло.
По Канту, каждый человек имеет совесть, и он всегда ощущает в себе внутреннего судью, который наблюдает
за ним, грозит ему и вообще внушает ему уважение (связанное со страхом) [СРК 1997:635].
И.А. Ильин полагает, что «Совесть есть один из чудеснейших даров Божиих, полученный нами от Него. Это
как бы сама Божественная сила, раскрывающаяся в нас в качестве нашей собственной глубочайшей
сущности. То, на что указывает нам совесть, к чему она зовёт, о чём она ему вещает, есть – нравственносовершенное; не “самое приятное”, не “самое полезное”, не “самое целесообразное” и т. под., но
нравственно-лучшее, совершенное, согласно тому, как указано в Евангелии: “будьте совершенны, как
совершен Отец Ваш Небесный” (Мф. 5,48)» [2007:84-85 (а)].
По архиеп. Иоанну (Шаховской), совесть есть голос Божий, указывающий, как надо ему поступать. Совесть
внутри человека, и человек несёт её всегда с собою. К совести своей верующий человек прибегает, как к суду
Божию. Невинно гонимый ищет убежища, и успокоения под покровом спокойной совести своей, как за
щитом высшей правды… Совесть является неумолимой судьёй человека виновного. Здесь грешник
становится прямо перед огнём Божиего суда, на котором осуждаются его беззакония. Всё человечество
находится в состоянии необходимости очищения своей совести: молитвой, верой, покаянием. Евангелие, это
голос Божий, звучащий в совести всего человечества [1998:109-110].
Русский энциклопедист В.И. Даль толковал совесть «нравственное сознание, нравственное чутьё или чувство
в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение
каждого поступка; способность распознавать качество поступка; чувство, побуждающее к истине и добру,
отвращение от лжи и зла; невольная любовь к добру и к истине; прирождённая правда, в различной степени
развития» (В.И.Даль). Эти мысли он подтверждаетрусскими пословицами и поговорками: «Робка совесть,
поколь не заглушишь её»; «От человека утаишь, от совести (от Бога) не утаишь»; «Добрая совесть – глас
Божий»; «Богатый совесть не купит, а свою погубляет»; «В ком стыд, в том и совесть»; «Глаза – мера, душа –
вера, совесть – порука» (отсутствие у человека стыда свидетельствует об отсутствии у него совести).
Даже русская Азбука содержала в себе поучительное нравственное наставление начинающему овладевать
грамотой. Нравоучение, заключённое в ней, на современном русском языке звучит так: «Я знаю буквы.
Письмо – это достояние. Трудитесь усердно, земляне, как подобает разумным людям! Постигайте
мироздание! Будьте верны данному слову! Знание – дар Божий! Дерзайте, вникайте, чтобы сущего свет
постичь!»
Даже в советском обществе была своя система ценностей. В ней совесть каждого играла важную роль и
удерживала юольшинство советских граждан от антиобщественных поступков. Наши граждане
придерживались единых нравственных норм. В стране не было такого разгула преступности, проституции и
наркомании сейчас. Всей мощью государства человек был надёжно защищён от информационного,
физического, экономического и прочих видов насилия.
С.И. Ожегов в «Словаре русского языка» [1964:730-731] определяет совесть как «чувство нравственной
ответственности за своё поведение перед окружающими людьми, обществом». Данное слово восходит к гр.
syneid;sis «совесть, собственное сознание долга, в свою очередь, это слово восходит к syn- со значением
«совокупности», соответствующее рус. co-, eid;so «буду знать, узнаю», ср. eid;s «осведомлённость»; эти
слова eid- / (w)id- «видеть, «ведать», для перевода использована прист. съ- и глагол ведати «знать», в др.-рус.
яз. это слово значило «разумение, понимание» и «совесть». Словосочетания с этим словом красноречиво
говорят о том, как русские люди в своих поступках руководствовались прежде всего этим «чувством,
«знаним, внутренним убеждением»: люди с чистой совестью, совесть нечиста у кого-н. со спокойной
совестью делать что-н.; угрызения совести; поступать по совести; для очистки совести; по совести говоря;
надо и совесть знать и др. Ср. анг. сonscience – совесть, нравственное осознание, понимание добра и зла восходит к лат. conscientia «осведомлённость», «сознание, понимание»; глагол conscire знать. Английские
устойчивые выражения с данным словом также подчёркивают его значимость в выборе действий и поступков
человека: clear conscience; evil conscience; duty in conscience; pangs of conscience; the voice of conscience; upon
one’s conscience; to have smth on one’s conscience; to go against one’s conscience; upon one’s conscience; to have
smth on one’s conscience; to act according to one’s conscience; to get smth off one’s conscience; to come to terms
with one’s conscience, etc).
Вне всякого сомнения, совесть помогает человеку отличить добро от зла, позволяя ему жить по законам
высокой морали, избегая, таким образом, нарушений Божественных Заповедей. Согласно этимологическому
экскурсу данного понятия (английского и русского) и семантическому анализу образований с этим словом,
мы полагаем, что совесть – это волевое изъявление человека, проявляющееся в момент выбора им между
добром и злом. «Знание о добре и зле положено в совести всех людей» (свт. Иоанн Златоуст). Такое
волеизъявление человека «подсказано» его внутренним голосом, говорящим о нравственной правде, о
высших ценностях, об ответственности перед Богом и людьми. У таких людей чистая совесть и они в
состоянии «отличить зёрна от плевел» (Мф. 13, 30), добро от зла, правду от кривды. Если у тебя чистая
совесть, то ты имеешь настоящий праздник» (свт. Иоанн Златоуст). «Пусть меня все хулят, только бы совесть
хвалила», - писал свт. Тихон Задонский. А вот у тех, у кого нечистая, лукавая совесть выберут, конечно,
«плевелы», так как они слышат голос лукавого, который уводит их от Истины. «Ничто не делает столь
бесстыдным, как испорченная совесть» (свт. Иоанн Златоуст).
Совесть – категория этики, выражающая нерасторжимую связь морали человеческой личности. Она
помогает нам осуществлятьт моральный самоконтроль, формулировать для себя нравственные обязанности,
оценивать совершаемые поступки.
Где совесть исчезает, там начинается одичание нравов, в результате чего само это сознание
истощается, и тогда «самая мысль общественная извиняет и оправдывает явное нарушение долга в малом.
Тогда истощается мало-помалу способность протеста и негодования на нарушения дела в великом,
общественном, государственном деле, бледнеют и спутываются самые основные понятия, на коих
утверждается порядок общественной жизни. И тогда, сколько бы ни усиливалось в обществе умственное
развитие, как бы ни совершенствовались внешние условия цивилизации, культурное состояние такого
общества жалкое и опасное» [Победоносцев 2004:98]. По глубокому убеждению К.П. Победоносцева, там, где
нет веры, там не на чем утвердить чувство долга и ответственности – основу всякого нравственного
побуждения и воли [там же: 212]. В связи с этим уместно вспомнить средневековую концепцию о том, что
человек - это микрокосм, который, как и весь тварный мир, представляет собой органическое единство
материального и духовного. Впервые этот тезис высказал ещё Демокрит как чисто материальную догадку.
Человек, лишённый совести, разрушает не только самого себя, но и окружающий мир. Бессовестность
– признак серьёзной болезни души, при этом , безусловно, теряется право и способность к поприщу
учительства вообще. Бессовестный человек даже может стать атеистом, восстать против Бога. В одном
древнем сказании говорится, что люди захотели бороться со Всевышним. Они стали бросать камни в небо, но
эти камни падали на их же собственные головы. Так и революции 20-го века привели к миллионам
бессмысленных человеческих жертв. Люди гибли от гражданской войны, нелепых подозрений, от эпидемий
и голода... Как заметил Фёдор Михайлович Достоевский: «Совесть без Бога есть ужас, она может заблудиться
до самого безнравственного». И.А. Ильин писал пророчески: «Бессовестное поколение, если оно придёт
когда-нибудь, погубит жизнь человека и его культуру на земле». В повести И.С. Тургенева «Отцы и дети»
показательна в этом отношении судьба Базарова. Герой отрицал все возвышенные ценности и верил только в
человека, в его собственные силы. Но вот он неизлечимо заболевает: «Сила-то, сила вся ещё тут, а надо
умирать!... Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает... Думал: обломаю дел много, не умру,
куда! Задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта – как бы умереть прилично, хотя никому до
этого дела нет...» Человек – не всесилен, над ним есть Нечто. Идти против Этого губительно.
В настоящее время наша современная жизнь просто пестрит фактами безнравственности.
Современные СМИ переполнены такими фактами. Приведём только наиболее кричащие и взывающие к
совести. Начнём с семьи и женщины как первого учителя детей. Сексуальная революция, пришедшая к нам
вместе с рыночными отношениями с Запада, сделали женщину товаром, удовлетворяющим потребности
мужчин. Для успешной реализации такого «товара» была и есть реклама, целью которой - вызвать животные
страсти у «потребителя» при виде обнаженных женских «прелестей», соблазнительного макияжа,
эротической татуировки и проч. Это ведь, по сути, борьба с женской стыдливостью. Стыд, как известно, - это
внешнее проявление совести. Поощрение безстыдства и безсовестности женщины – одна из причин краха
семейных отношений и демографического кризиса. У нас широко пропагандируется и используется
гормональная контрацепция в виде таблетки различных наименований. И хотя эти гормональные таблетки
имеют разные названия и выпускаются различными фирмами, однако принцип их действия, в основном,
такой же, как и у спирали – абортивный. Сегодня население России уменьшается почти на один миллион
ежегодно!
Как известно, от характера брачных отношений зависит рост населения, физическое и духовное
состояние новых поколений. Ныне это понятие безсовестно девальвировано. Так, в 2002 году в гражданском
браке 9 (сожительстве) состояла каждая десятая пара. Сейчас вне брака появляется на свет свыше четверти
детей (Смирнов 2008:35). А ведь всем понятно, что гражданский брак ни к чему не обязывает так называемых
партнёров по сексу. Такие вредная безответственная форма брака должна быть запрещена раз и навсегда.
Давно известно: разрушь семью - разрушится государство. Восстановление крепкого Российского государства
должно начаться с семьи.
Но пока статистические данные весьма печальны: по опуликованным МВД дланным, сегодня в России 730
тыс. безпризорных детей. Причём 80% из них имеют живых родителей. Около 200 тыс. детей – участники
преступлений, 96 тыс. – жертвы насилия со стороны взрослых. Подростки-бандиты подражают суперменам
телепередач и реальным бандитам 90-х годов.
Скверна уже проникла во все поры российского общества, и никакой экономический подъём не
обеспечит духовной жизни в России. Да разве вообще можно ли, осуществить какой-либо экономический
рост при утрате совести?!
Более двух тысяч лет жизнь человеческого общества регулируется двумя видами законов:
нравственными и юридическими. Причём нравственные законы более утойчивы, нежели юридические.
Недаром существует пословица:»Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло». Русский человек всегда
более руководствовался законами совести. Нравственность нашего общества рарушена. Выбраться из
всеобщего кризиса Россия может, вернув народу исторически сложившуюся высокую нравственность, только
тогда проснётся в душе человека совесть, которая связывает его с Богом, поэтому она и является главным
надёжным мерилом его действий, деяний на земле.
Итак, человек творческий, культурный должен иметь возможность быть верным голосу христианской
совести. Она утверждает, образно говоря, что такой человек участвует по-своему в строительстве тех двух
градов, о которых сказал блаж. Августин: «Две любви создали два града: земной – любовь к себе, доходящая
до презрения к Богу, небесный же – любовь к Богу, доходящая до презрения к себе». Эти два града,
противоположные по ценностям в них вложенным, создаются на территории, которую они отвоёвывают один
у другого. Пока ещё стоит это мир, каждый из нас может сделать свой выбор – созидать с Богом или воевать
против Бога.
Такое тончайшее «чувство духа человеческого» перешло в начале в разряд обыденнейших понятий, а в
последнее время раздаются голоса за отмену совести. Однако отменить совесть не удастся никому, ибо она –
«естественный закон»(авва Дорофей), «домашнее судилище» (свт. Григорий Богослов), «свидетель верен»
(Притч. 14,24). Свт. Иоанн Златоуст отмечал: «Между людьми нет такого неусыпного судьи, как наша
совесть». «Нет злейшего мучителя, как совесть злая», - писал свт. Тихон Задонский. Когтистым зверем,
скребущим сердце, называл совесть А.С. Пушкин. С острием лезвия ножа сравнивает совесть свт. Игнатий
Брянчанинов: «Острие совести очень нежно, его надо хранить и хранить». Авва Дорофей выделяет несколько
аспектов хранения совести:
1. Хранение совести Богу (т.е. жить по Его Заповедям);
2. Хранение совести к ближнему ( не совершать ничего худого словом, мыслью или взглядом по отношению к
ближнему);
3. Хранение совести к вещам (т.е. оращаться с вещами хорошо, не бросать без нужды, не давать им портиться
и проч.).
Самый верный способо хранения совести – сверение своей совести с Заповедями Спасителя, Его поступками
и всем Его духовным обликом. Эту мысль точно сформулировал Н.С. Лесков в высказывании одного из его
персонажей в повести «На краю света»:
«Я, когда мне что нужно сделать, сейчас себя уже спрашиваю: можно ли это сделать во славу
Христову? Если можно – так делаю, а если нельзя – того не хочу делать».
Чувствительность и острота совести возрастают при усилении
самоконтроля, внутренней работе над очищением мыслей и чувств о греховных страстей, при частом
исповедовании. Совестливость не есть признак слабодушия, а напротив, есть надёжный барометр духовного
здоровья человека. Более подробно и обстоятельно тема совести раскрыта в сочинениях свтт. Игнатия
Брянчанинова, Тихона Задонского, св. Иоанна Кронштадского, И.А. Ильина и др.
Если бы наше поколение читало полезные и мудрые наставления наших гениальных русских
мыслителей, уверена не случилось бы такой беды с нашей страной, какую мы претерпеваем ныне. Сейчас их
назидания весьма потребны, так как не утратили своей значимости для грядущих поколений. Вот одно из
провидений гениального И.А. Ильина, которое, как и многие его предсказания, сбылись: «Дело в том, чтобы
каждое новое поколение расчищало в себе внутренние пути, ведущие к совести, и держало бы открытыми те
священные ворота за которыми она скрывается. Ибо бессовестное поколение, если оно придёт когда-нибудь,
погубит жизнь человека и его культуру на земле» [2007:86 (а)]. Разве сейчас наше общество не находится на
грани бездны?! Расхристианизированная власть привела наш народ к последнему рубежу. Мы утратили
корни своей культуры, с трудом припоминаем, что такое совесть. Без любви, без веры, без надежды – вот итог
власти безбожников. Только христианская культура является единственным нравственно-спасительным
выходом из данного жизненного положения.
Христианская культура – созидание о Христе и со Христом – была и должна быть! Христианство
утверждает христоцентрическое понимание культуры мира, её центральным моментом является Богоявление
и в страдания, смерть и воскресение Спасителя. Культура, по глубокому убеждению В. Зеньковского, должна
быть построена на началах Православия оцерковлена, так как Христос есть «истина, путь и живот», и свет
Христов должен просветить всё и всех, должен осиять натуральный порядок, преображая и одухотворяя его.
Царство Божие не устраняет натурального миропорядка, но преображает его, изнутри освещая и просвещая, оно врастает в этот натуральный порядок, ибо предполагает свободное обращение человеческой, всего
человечества (как космического центра, как истинного микрокосма) к Богу... Самые пути оцерковления
нашего творчества, нашей жизни, а потому и пути построения православной культуры предполагают не
внешнее внесение христианских идей в научную и философскую мысль, в художественное творчество и
этические искания, в социальное и историческое действование, - не внешнюю ассоциацию всего этого, а
внутреннюю христианизацию духовной нашей жизни и нашей активности [2007:55-56, 65].
Христианская культура есть призыв к прекрасному и истинному, т.е. Божественному. Она служит красоте, а
красота в подлинном своём лике всегда Божественна, ибо Бог есть красота. Ещё древние греки отмечали, что
эстетика и этика, красота и нравственность, суть родные сёстры, дочери одной матери религии. А жить в
области красоты значит жить религиозно [Чельцов 1997:162].
Такая культура поможет человеку стать человеком, познать самого себя, и свою совесть сохранить в чистоте.
Без Православия сейчас это сделать невозможно. Все средства массовой информации, весь ритм современной
жизни направлены на внешние переживания, на принятие огромного потока разных сведений, которые
приводят к помутнению рассудка и приглушению голоса совести и, в конечном счёте - к бездуховности.
Чтобы этого не случилось надо человеку свой дух обнаружить, найти. Дух, - это великий талант, данный
каждому человеку. Нахождение духа совершается в молитве. Составленные молитвы святых угодников,
верно отражают тот дух и то настроение, те просьбы, с которыми необходимо обращаться к Богу. Вот как
понимал значения молитвы А.С. Пушкин:
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв.
Чем человек духовнее, тем молитва его горячее, чище, сильнее; легче воспламеняется, дольше переживается.
Владевший высоким духовным опытом апостол Павел говорит о необходимости высшей борьбы за жизнь:
«наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы
века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли
противостоять в день злый и, все, преодолев, устоять (Еф. 6, 11-13).
Жизнь человека есть духовная война, на которой решается его вечная участь. Одно из главных оружий на
этой войне есть молитва. Каждый помысел или чувство, освящённое молитвой Богу, становятся нашей
личной победой на пути к вечному, небесному счастью. Молитва питает душу, она испытывает потребность
как можно чаще молиться. Человеку общение с Господом доставляет ему внутреннее тепло, свободу,
умиротворение, свет и радость. Сердце избавляется от приступов злых, тяжёлых мыслей, в нём воцаряется
удивительная лёгкость. В сердце поселяется любовь ко всем без исключения, даже к врагам. Искренняя
молитва о них означает, что человек становится близок к Богоподобию.
Таким образом, «первая и главная наша человеческая борьба идёт не в плане материального мира, но
против невидимых физическими глазами сил. И наше высшее оружие, в этой борьбе, есть Божия правда.
Правда о Боге, о бессмертной нашей жизни в Нём» [Шаховской 1998:87]. «Памятовать о Боге, необходимее,
нежели дышать», - говорил свт. Григорий Богослов. Потому что без Бога мы не могли бы сделать ни одного
вздоха.
Как известно, кризис всякой цивилизации начинается с кризиса её религии. И спасительным тут могут быть
только восстановление веры, базовых морально-нравственных ценностей, выработанных народом за всю
свою историю. Такого рода кризис был и пока есть ещё в нашей стране. Вот почему так важно для
укрепления нашей государственности - это восстановление духовного ядра - Православной Веры.
Невозможно отрицать очевидное – великая русская культура и великая русская цивилизация есть
Православная культура и Православная цивилизация. Мораль и нравственность русского народа основана на
Православной Вере, которая создала Отечество, народ и язык. Истинная религия вдохновляет, укрепляет и
зовёт людей к высшей и светлой активности.
Культура позволяет выразить человеку целостность и гармоничность его духовного облика. По мнению
архиеп. Иоанна (Шаховского), - это любовь к человеку [там же:6]. На вопрос, для чего же существует
культура? Мы можем ответить следующим образом: культура нужна человеку, для того чтобы он выжил в
этом мире, т.е. сам уцелел и дал другому выжить.
В свою очередь, человек (народ) с его языком, культурой, верой образуют вместе с природой нечто
целостное. Целостность может исходить только из единого, корениться в едином. Без начального
первоединства, или лучше всеединства, любая система ограничена и неполна, мертва и ущербна. Как
справедливо заметил зам. главы президентской администрации В. Сурков: «Жить и органично развиваться
может только тот народ, имеющий целостное представление о себе, кто мы, куда мы идём и зачем мы идём»
[РД 2007, № 6:6,].
Сам человек целостен, созданный по образу и подобию Творца является носителем ряда целостностей религиозной, культурной, языковой, социально-психологической, биологической и т. д. "… человек
рассматривается здесь как первичная и неразложимая онтологическая величина, "онтологическая точка", не
допускающая в себе подразделений Подобную концепцию человека уместно назвали "антропологией
цельности", " l'anthropologie unitaire" [Хоружий 1991:21].
Гумбольдт, определяя сущность человека, видел в языке силу, делающую человека человеком. Именно в
языке действуют творческие первосилы человека и раскрываются его глубинные возможности [Гумбольдт
1984]. В. Гумбольдт писал, что изучение языка «не заключает в себе конечной цели, вместе со всеми
прочими областями служит высшей и общей цели совместных устремлений человеческого духа, - цели
познания человечеством самого себя и своего отношения ко всему видимому и скрытому вокруг себя»
[Гумбольдт 1985:383].
В предыдущем разделе мы рассмотрели творческую энергию слова. Человек произносит слово, и ведёт в
смертный бой войска; говорит другое – и друг протягивает тебе руку; волнуясь, выговаривает третье – и
расцветает любовь; ребёнок впервые лепечет его и мать наполняется счастьем. Слово через человеческое
сознание беспрерывно воплощается, пронизывая все большие и большие слои материи и одухотворяя её.
Слово существует от века. Рассеянное в мире оно наиболее проявляется в человеке, чтобы человек через
слово узнал Бога. «Язык – это онтологически-коммуникационное отражение личностного стержня бытия,
связующего Абсолютную Личность Творца с тварной личностью человека» (А.Ф.Лосев).
§ 2. Главный архетип* “человек”.
Известно, что человека/ личность, творящего и живущего в культуре, создаёт, прежде всего, сама культура.
Именно в личности на передний план выходит духовная и социальная природа человека, а сам человек
выступает как субъект духовной и социальной культуры. Американский психолог
А. Маслоу рассматривает человека как бытие внутренней формы. Становление личности, с точки зрения
этого учёного, - это движение к
идеалу, в качестве которого выступает личность, всесторонне реализовавшая себя. Он пишет:
«Человеческому существу, чтобы жить,… необходимы система координат, философия жизни, религия (или
заменитель религии), причём они нужны ему почти в той мере, что и солнечный свет, кальций или любовь»
[1997:250].
Личность должна рассматриваться в перспективе культурной традиции народа, этноса [Пископпель 1997].
Категории культуры - это пространство, время, вера, любовь, религия, совесть, правда, знание, труд, судьба,
право, богатство, смерть и т.п. Они отражают вечную систему ценностей, на основе которых формируется
поведение человека в быту, а также его восприятие мира. Эта своеобразная система координат, которая
формирует творческую личность. Настоящее творчество всегда синергийно, оно основывается на
соработничестве Бога-Искупителя и человека. Такое творчество помогает человеку избавиться от гордыни и
самостояния. А такие качества как сочувствие и жертвенная любовь, способность никому не причинять
никакого вреда появляются при таком соработничестве. Вот почему такое деятельное творчество поможет
человеку спасти жизнь на земле, очистить и облагородить её.
--------------------*Архетип - это изначальные образы бессознательного, повторяющиеся на протяжении всей истории
мотивами. Это первичные образы и идеи воплощаются в виде символов в мифах, верованиях, в
произведениях литературы и искусства.
С концептуальной точки зрения, в концепте «личность» передаётся индивидуация человеческого существа с
помощью материальных примет – его тела; его неповторимость, индивидуальность связана с его
индивидуальным внешним ликом, обликом.
Человек не рождается личностью, а становится ею. Человек выступает как личность, когда он способен
самостоятельно принимать решения и готов за них нести ответственность перд обществом. Человек – это
человеческий индивид как социальное существо, способное к самостоятельной деятельности. Проявляется
человек в поступках, т.е. действиях, которые он совершает по собственной воле и за которые несёт
ответственность.
Поступок – это результат свободного выбора, что никоим образом нельзя понимать как абсолютный
произвол.
Наоборот, последний на самом деле есть несвобода, ибо он означает, что личность не способна
контролировать свои действия и совершает их под
давлением каких-либо мимолётных прихотей или случайных внешних влияний. Свобода выбора
предполагает, что личность подчиняет его своим установкам, убеждениям, принципам, которых она
придерживается независимо от тех или иных преходящих обсторятельств. Важнейшую роль здесь играют
нравственные принципы. Таким образом, условием свободы оказывается самоограничение, которому
личность добровольно подвергает своё поведение. Именно благодаря самоограничению, самодисциплине,
умению «властвовать над собой» личность сохраняет свою свободу, автономию, способность сопротивляться
внешнему принуждению.
Человек как личность всегда обладает индивидуальностью – своеобразием, оригинальным и неповторимым
сочетанием черт, отличающих его от всех других людей. Но личность и индивидуальность – не одно и то же:
индивидуальность имеет и новорожденный, который как личность ещё не сформировался, и психический
больной, у которого произошла деградация личности. В личности индивидуальное, уникальное сочетается с
общим, типичным. Индивидуальные особенности психики и жизненного опыта личности так или иначе
выражает какие-то общие черты духовного облика людей, живущих в данных конкретных исторических
условиях.
Человек становится личностью благодаря тому, что живёт в обществе и во взаимодействии с другими людьми
развивает возможености, заложенные в его биологической природе. Вне общества эти возможности могли бы
не реализоваться, человек не смог бы стать личностью.
Личность – категория социально-историческая. Она характеризует индивида как члена определённого.
Исторически конкретного общества, который обладает необходимыми для жизни в этом обществе
социальными качествами. Приобщаясь в процессе социализации к культуре определённого общества,
индивид овладевает существующими в ней знаниями, ценностями, и становится её потребителем, носителем
и творцом. Однако накопленное обществом богатство культуры слишком велико и многообразно, чтобы
отдельный индивид мог охватить его целиком, во всём объёме. Во многом на способность развития личности
и овладением ею богатством национальной и общечеловеческой культурами оказывают влияние объективные
условия. Но немалую роль здесь играют и субъективные способности личности – её склонности и намерения,
её воля и настойчивость.
Личность заботится прежде всего не о материальном благополучии, а о духовном, так как главные
человеческие потребности – это духовные. Индивида, который превыше всего ставит материальные блага,
Гегель называл рабом своей «физической самости».
Культурному человеку, отнюдь не свойственно ограничивать свои духовные интересы одними только
утилитарными ценностиями, т.е. стремиться из всей человеческой культуры освоить только то, что полезно
для выполнения каких-то практических – профессиональных, служебных, бытовых и проч. – дел,
превращаясь таким образом в слугу своей производственной функции, в «фактор производства».
Высшие культурные ценности – добро, красота, свобода, справедливость и др. – неутилитарны, они сами по
себе как будто не приносят никакой практической пользы человеку. Но во имя этих ценностей человек подчас
готов идти на любые материальные жертвы. Ориентация на неутилитарные духовные ценности определяет то,
что называют духовностью. Под духовной личностью мы понимаем человека, который способен возвыситься
над эгоизмом и корыстью, поставить задачу развития своего духа выше материально-практических нужд. «Не
хлебом единым жив будет человек» - это старая истина выражает одно из существеннейших условий
подлинно человеческого бытия духовной личности.
Рождаясь и воспитываясь в определённой культурной среде, каждый человек усваивает принятые в ней
идеалы, ценности, нормы. В результате его действия в значительной мере обусловлены ими. Он реализует в
своих поступках и в своём жизненном пути предписанные ему культурой программы поведения, часто даже
не сознавая того.
Рассмотрим проблемы онтологии триады «человек-личность-люди» в контексте эколингвистики. Мы
коснёмся только тех проблем онтологии (бытии) личности, которые связаны с экологией слова.
Человек - высшее из земных созданий, одарённый разумом, свободной волей и словесной речью" (В.И.
Даль). " Живое существо, обладающее даром мышления и речи, способностью создавать орудия и
пользоваться ими в процессе труда" [СРЯ 1984:685].
Согласно христианской традиции, с онтологической точки зрения, личностями являются все люди, и
даже сам диавол. Однако с сотериологической точки зрения, не все мы личности, поскольку не все мы
достигли подобия Божия. [Влахос 2004:162]. Понятие «личность» тесно связано с понятием «иконичность».
Обретение личности – это уподобление
Тому, Кто есть носитель Лика. О критериях личности убедительно
свидетельствует Евангелие. Это, прежде всего дела и поступки Самого
Христа. Воссиявшаяся во Христе Божественная Личность, живое воплощение Истины, Добра и Красоты, не
только предаёт себя за грех мира
добровольному распятию, но уже после Воскресения Своего нисходит в ад, чтобы одолеть смерть в самой её
крепости и твердыне. Здесь как нельзя уместно привести высказывания известного учёного, лауреата
Нобелевской премии А. Эйнштейна о его отношении к Богу: Я верю, в Бога как в Личность и по совести могу
сказать, что ни одной минуты моей жизни я не был атеистом... Нельзя читать Евангелие, не чувствуя
действительного присутствия Иисуса. Его Личность пульсирует в каждом слове... правда, я иудей, но
лучезарный опыт Иисуса Назорея произвёл на меня потрясающее впечатление. Никто так не выражался, как
Он. Действительно, есть только одно место на земле, где мы видим тени, и эта Личность Иисус Христос. В
нём Бог открылся нам в самом ясном и понятном образе. Его я почитаю».
Итак, Личность – это Тот, Кто будучи Господом, смиренно умывает пыльные ноги своим ученикам,
простым галилейским рыбакам. Личность – это Тот, Кто с необозримой высоты Голгофского Креста, истекая
кровью, зверски избитый и оплёванный, оклеветанный и осмеянный, распятый, одного Его движения было бы
достаточно, чтобы смести всю толпу, воинство, весь этот неблагодарный, погрязший в мерзостях мир, просит, Отца Своего Небесного: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23,34). Вот какими
критериями должен руководствоваться человек для определения кто есть личность. Зачастую в секулярном
мире, к сожалению, номинантами на роль личности, как правило, выступают люди, пролившие моря крови
или создавали своим так называемым «творчеством» бездуховное пространство своим поклонникам. Им имя
легион. Разве это не свидетельствует о нашем духовном падении, экологически нравственном кризисе. Разве
такие люди сохранили свою иконичность, образ Божий?! Они повреждены до неузнаваемости. Восстановить
утраченную иконичность под силу Создателю, Которому в отличие от человека, всё возможно. Так это
происходило со многими святыми. Назовём некоторых из них. Савл, который непостижимым для нас
Промыслом Божиим, из неистового гонителя христиан превратился в святого первоверховного апостола
Павла. Такое чудо случилось в одночасье на Голгофе с благоразумным разбойником, который принёс
искреннее покаяние и первый последовал за Воскресшим Спасителем в рай. Воин Лонгин, пронзивший рёбра
Спасителя на Кресте, мгновенно прозрел, что Христос – это Бог. Впоследствии он принял мученическую
смерть за Веру во Спасителя и причислен христианской церковью к лику Святых.
В контексте эколингвистики мы обращаем внимание именно на духовную сторону личности, которая
является ценным ядром всего человеческого существа, и который проявляется в способности человека
познавать себя и распоряжаться собою в том, что он обладает созидательной энергией и может познавать не
только видимый мир, но самого Бога. Личность – это «сокровенный сердца человек в нетленной
красоте,…что драгоценно перед Богом» (1 Пет. 3, 4).
Личность по словам вл. Иерофея (Влахоса), - это некая реальность, порождаемая благодатию Божией, это
таинственное общение и единение со Христом, поэтому её невозможно определить при помощи научных
терминов [там же]. (Ср. личность - человек как субъект отношений и сознательной деятельности [БСЭ
1980:728]). Мы можем сказать, что личность рождается свыше и не подчиняется законам природы. Личность
превосходит земные пределы и устремляется в иные сферы. Её нельзя истолковать. Она единственная и
уникальна. Важно отметить, что человек становится личностью именно тогда, когда откроет сердце, где
скрывается и царствует Христос.
Итак, личность – это главным образом «подобие Божие». «Откровение сердца, по мнению вл. Иерофея
(Влахоса), - это откровение личности. Личность нельзя познать извне, если только она не откроется сама.
Русские философы спорили о понятии «личность». В. Соловьев был уверен, что идея личности была
совершенна чуждой византийскому миросозерцанию и принесена к нам с Запада. А вот Н. Бердяев связывал
мужское начало духа с плодотворным влиянием восточного христианства на славянские представления о
душе. Русские понимают что «личность есть неизменное в изменениях... есть качественное достижение», что
«личность человеческая более таинственна, чем мир». Эти слова Бердяева отражают русское представление о
личности как о субъекте жизни: постоянство качества в тайне осуществления.
В русском представлении личность – не биологический и не психологический, а духовно-этический идеал
свободного человека (в допустимых обществом правилах поведения (ср. личность должна быть прилична).
Духовная активность личности обусловливает развитие новых форм его существования.
В настоящее время каждый понимает по-своему, что такое личность. Для одного это просто особ-ь в
ряду других: стоит на -особ-ицу, существует сама по себе - о-соб-а, точная калька с латинского per se:пер-сона. Для другого это индивидуум с присущими только ему индивидуальными чертами, тоже от латинского
слова, но заимствованного как есть: individuum – неделимый. Выделяются признаки самостоятельности или
цельности с существования «личности».
Языковая личность существует в пространстве культуры, отражённой в языке, формах общественного
сознания на разных уровнях (научном, бытовом и др.), в поведенческих стереотипах и нормах, в предметах
материальной культуры и т.д.
В содержании языковой личности следует включать такие компоненты:
а) ценностный, мировоззренческий, компонент содержания воспитания, т.е. система ценностей, или
жизненных смыслов;
б) культурологический компонент, т.е. уровень освоения культуры как эффективного средства повышения
интереса к языку;
в) личностный компонент, т.е. индивидуальное, глубинное, что есть в каждом человеке;
г) экологический языковой компонент, ответственность за “мысль-слово-дело”.
Индивидуальный компонент в языковой личности формируется через внутреннее отношение к языку, через
становление личностных языковых смыслов. При этом личность оказывает со своей стороны влияние на
становление языковых традиций.
Концепт «личность»: данное слово сформировалось не ранее второй пол. 17 в., но ещё в 18 в. не употреблялся
как концепт «личность», а в значениях: 1) личные свойства, особенности кого-л., 2) привязанность,
пристрастие, эгоизм, 3) отношение к физическому или социальному лицу, 4) оскорбляющий намёк на какое-л.
лицо (последнее сохранилось до наших дней в выражении перейти на личности [Степанов 1997:566]. Это
слово связано с прилагательным личный, который произошёл не от русского лицо/ лице, а от
церковнославянского ликъ (зълоликъ – злой, злонравный, здесь ликъ есть суффикс; этот суффикс
индоевропейского происхождения: гот. leik - тело, galeika – с таким же телом, подобный, ga-leiks подобный; man-leika - образ, подобие; нем. суффикс lich, анг. like и др. [там же:567]. Русские слова, согласно
исследованиям О.Н Трубачёва, происходят от глагольного корня слав. – лить, отливать, производить
отливку (в форму), отсюда рус. Он – вылитый отец [там же:568]. Лик понимается как идеальный прообраз:
его реальный об-лик – это уже не лик, а лицо («важное лицо» начальника, «знакомое лицо» друга) , но если
вдруг по какой-то причине примет лицо несвойственное ему об-лич-ие, тогда возникает лич-ина, т.е.
фальшивый образ лица и искажённый лик, разрушающий внешнее обличие и внутренний лик личности
[Колесов 2006:197]. Понятие о личности постепенно сгущалось из множества конкретных представлений и
образов на основе символа лик: лицо, личина, облик и обличие, из связанных с ними напрямую образа,
прообраз, и даже образины (тоже своего рода личина – индивидуальная маска, пугающая своей
уродливостью, скрывающая истинность лица и красоту лика, харя) [там же:198].
В западной индивидуалистической культуре концепт «личность» выкристаллизовывался в римской культуре.
Само основное римское слово persona (ср. анг. person, фр. personne, ит. persona, нем. Person) для понятия
«личность» - восходит к этрусскому обозначению маски - persu и значит первоначально «театральная маска,
маска персонажа на сцене, фигура в маске». По мнению Ю.С. Степанова, в этом римском понятии впервые в
истории социально закрепляется идея – «Весь мир театр» [там же]. Образ, положенный в основу этого слова
предполагает наличие латентных сем «непостоянство», «кратковременность» свойств человека в этом мире.
«Личность как бы поворачивается к различным группам людей в обществе, выполняя при каждом
«повороте» особую роль, или выступая как бы в особой социальной «маске» [там же]. Под влиянием западноевропейской культуры, в русском слове развивается прагматическая идея «индивидуальности», которая
получила развитие в следующих выражениях и ФЕ рус. литературная личность писателя, светлая личность,
неприкосновенная личность, роль личности в истории, установить чью-л. личность в истории, прошу без
личностей! (ср. анг. in person лично, собственной персоной, no less a person than – не кто иной как; фр.
personne morale – юридическое лицо, en propre personne- собственной персоной, собственноручно, лично, ;tre
contente de sa petite personne – воображать о себе, быть довольным собой, tenir bien sa personne – хорошо
играть свою роль, payer de sa personne - рисковать собой. Данный концепт употребляется в образовании
терминов, например: рус. раздвоение личности – анг. dual personality; в дипломатии широко употребляются
следующие латинские выражения persona gratа - лицо, принимаемое в качестве дипломатического
представителя в каком-л. государстве правительством этого государства, persona non grata - дипломатический
представитель, не пользующийся доверием со стороны правительства того государства, куда он назначается,
или потерявший такое доверие: рус: персона грата – персона нон грата; анг. persona grata, persona non grata и
т.д.
Известно, что чикагская школа в социологии на примере иммигрантов, испытывающих трудности
адаптации, натурализации и интеграции, сформировала понятие «маргинальная личность», личность, которая,
покинув своё культурное пространство, не приняла чужую господствующую культуру принимающей страны.
А.С. Панарин называет таких людей «культурными изгоями» [2003:163]. В эпоху глобализации, пишет
Панарин, возникли маргиналы нового типа – выступающие не в роли изгоев, а в роли привилегированных. По
словам Моосмюллера, - это культурный герой, глобальный игрок. Он пользуются преимуществами холодноотстранённого отношения к стране обитания, чужд моральных обязательств и сантиментов. Он то и дело
меняет партнёров, равно как и стиль нового поведения, ведёт игру сразу на нескольких досках, строит
альянсы с экзотическими партнёрами, умеет играть в мультикультурных управленческих командах. Этот
новый маргинал стоит между двух культур..., но посредине мира [1998: 199, № 2].
Глобальные маргиналы ненасытны, алчны. Они не заботятся о будущем природы, жизни на земле, они не
знают и Христа как источника высшего милосердия. Им неведома любовь, сострадание и законопослушание.
В настоящее время концепт «личность» занимает доминирующее положение в прагматическом аспекте
языка и культуры для обозначения «человека, играющего ту или иную роль в социальном обществе роль,
которая ограничена во времени и пространстве».
В зависимости от того, какую роль играет та или иная личность в обществе, в семье, на службе, она
(личность) пожинает плоды за свои деяния, поступки, действия, - её могут уважать или не уважать и проч.
Только лишь Бога не интересует наше социальное положение: Бог нелицеприятен: «Of a truth I perceive that
God is no respecter of persons: But in every nation he that feareth Him, and worketh righteousness, is accepted with
Him» (Acts 10, 34-35). На этой идее построена английская современная ФЕ (of God, death, the law, etc.) to be
no respecter of persons – обращаться со всеми одинаково, не взирая на различие в социальном положении - /
подмена God ; death, the law, etc. размывает сакральную природу этого выражения: не только Бог может быть
нелицеприятен, но и смерть, и закон; etc., указывая на то, что вариативный ряд открыт, - возможны ещё
варианты/, и одновременно обусловливает широкое употребление этой ФЕ в языке и речи. Приведём ещё
пример, подтверждающий прагматическое использование слова личность в западной культуре: фр. УСК les
(trois) personnes divines – Святая Троица - французский компонент personnes – персоны, личности, особы,
написанный с маленькой буквы (число три написано, кстати, с такой же буквы). Такое написание придаёт
значению ФЕ, означающего сакральное понятие «Троица» (Триединая Сущность Бога), профанный характер,
«дезинтегрируя» Триединство Бога, расщепляя целостность Троицы, «приземляя» Образ «Пресвятой
Троицы» и низводя данный Образ до «трёх святых персон». Сочетание сакрального слова divines с
нейтральными словами trios, personnes «размывает» его сакральный смысл: букв. «три святые/ Божественные
персоны / личности / особы». Все эти трансформации придают шутливую или ироническую окраску значению
данного номината, в результате чего прослеживается переход его сакрального значения в профанное. Данный
номинат рассматривается нами как экологическая языковая аномалия. Правда, в европейских языках (в том
числе и во французском) используется специальное слово для обозначения этого сакрального понятия: ит.
Trinit; исп. Trinidad; анг. Trinity фран. Trinit;, восходящие к латинскому слову Trinit;t, которое, в свою очередь,
произошло от греческого слова Tri;s.
Можно предположить, что присутствие сакральных слов в языке свидетельствует о том, что язык
каждого народа содержит в себе информацию о Боге – о представлении Творца, Пресвятой Троицы, которые
бытуют именно в этой конкретной общности людей. Это значит, что безбожных людей можно встретить, а
вот безбожных языков просто не может быть, так как все они ниспосланы людям Самим Всевышним.
Воспользуемся примерами В. Ирзабекова «Тайна русского слова» для подтверждения высказанной мысли. В
лексике некоторых тюркских языков встречаются интересные параллели со Св. Писанием, например, в
азербайджанском языке слова адам - человек, каин - предатель, хам – чуждый, нездешний, несведущий, не
наш человек - восходят к самым истокам ветхозаветной истории [2007:8].
На диахронном и синхронном уровнях в значении концепта «личность» прослеживается профанный
элемент, который латентно сохраняется даже в сакральных контекстах (см. пример выше). Сама этимология
этого слова обусловливает его частотное употребление в прагматических текстах.
Простой народ осуждает «личность» и даже лиц (ср. важное лицо» и «лицо кавказской национальности»).
Символ «личность» воспринимается иронично и во многих выражениях осуждается. Говорят «пьяная
личность», «небритая личность», подозрительная личность». Амбивалентность «личности», по мнению проф.
Колесова, препятствует признанию этого слова за современную форму выражения абсолютного идеала.
Идеалом по-прежнему остаётся душа [2006:203].
Для русской ментальности ценна не отвлечённость личности, а конкретность человека. Как обычно
определения, основанные на этом имени, показывают трёхмерный характер в восприятии «человека»:
притяжательное прилагательное человечий, качественное - человечный (качество духа) и относительное человеческий (человек как часть природы). Человеческая личность – не риторическое преувеличение, а
вполне русский способ сложения нового понятия. Здесь прилагательное выражает содержание, а
существительное – объём общего понятия об идеальном типе, в котором взаимно нейтрализуются со-значения
обоих слов, и слова человек и слова личность [там же:204].
По наблюдениям акад. Ю.С. Степанова, в современной русской жизни
личность - слово, скорее, второго плана, принадлежность к интеллигентской речи; в общем же языке оно
передало своё основное концептуальное одного и того же - " человека", вслед за которым следует указание
сферы или ряда, в котором данное слово является в качестве специального содержания слову человек.
Важность данного концепта в русской культуре, как отмечает учёный, определяется количеством
параметров, его "параметризацией". Сотни, если не тысячи, слов в каждом языке - это названия имени "
человека". Вот три наиболее основных параметра человека, присутствующие во всех культурах,
предложенные учёным:
А) Человек в отношении к "Миру", к "Богу";
Б) Человек в отношении к себе подобным;
В) Человек в отношении к обществу [Степанов 1997:551- 552].
Этимологический экскурс слов, обозначающих архетип «человек» позволит нам осмыслить выбор пути
культуры русского и западного человека, а также особенности развития их культур.
В русском языке слово " человек" как, и слово личность, мыслится как "духовное": ср.: рус. человек, укр.
чоловiк (санскр. чел (а) - ученик духовного наставника), поэтому они часто синонимизируются; век - срок
жизни человека или годности предмета, продолжение земного бытия/ Бытие вселенной в нынешнем её
порядке. "Чело - лоб, часть головы от темени до бровей. Крутое чело дано только человеку" (В.И. Даль).
Человек - это разумом наделённый ученик духовного учителя, переходящий в веках, вечный ученик [Рябцева
1998:66]. «Для христианина нет оконченного курса; он вечно ученик и до самого гроба ученик» [Гоголь
2001:86]. Этимология слова «человек» предполагает такую же духовную природу и самого человека крепнуть в разуме и силе духовной по мере того, как он приближается к дряхлости и смерти. А.С. Шишков
возводит этимологию данного архетипа непосредственно к понятию «слово»: слово - словек – цловек –
человек – человек. Этот архетип восходит не просто к слову, а к самому имени Самого Бога. Такое
толкование этого архетипа вскрывает ту неизмеримую высоту духовного наследия и достоинства русского
человека: мы созданы по образу и подобию Божию. Вспомним Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и
Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1, 1-3). Если Отец наш есть Слово, то рождённые от Него,
конечно же словеки, чловеки, человеки. Этимология архетипа человека говорит о том, что его духовная
природа первична и дана ему свыше. Вот почему П.Я. Чаадаев убеждён, что «истинную природу человека
составляет то, что из всех существ он один способен просвещаться беспредельно, в этом и состоит его
превосходство над всеми созданиями, но для того,чтобы он мог возвыситься до свойств мыслящего существа,
необходимо чтобы чело озарилось лучом высшего разума». Вот тогда духовная природа человека возвысится
над чувствами. Преображающее воздействие человека на мир есть творческий процесс, совершающийся
параллельно с внутренним преображением человеческой личности. Все мученики за свои убеждения, все
герои, борцы за правду в мир и за лучшую жизнь, страдали и умирали, но не отрекались от своих убеждений,
от своей веры, надежды и любви. Хотя чувства тела громко говорили им, что страдания их напрасны, но
бессмертная душа убеждала, что высшие ценности, ради которых стоит страдать и умирать, существуют, так
как природа человеческая не материалистическая, а духовная.
Человек – мера всех вещей не сам по себе, как писал А. С Панарин, не в своей Богопротивности и
Богооставленности, а в качестве существа, отмеченного печатью Богосыновста – порученца Господа здесь, на
грешной земле, за всё происходящее перед ним отвечающего [2003:539].
Такой трансцендентный антропоцентрический путь человека открывает ему совершенно особые творческие
горизонты. Будучи существом ограниченным в пространстве и времени, физической своей природой,
материальными ресурсами, а также социально-культурными условиями, он может вырваться в сферы
сверхвременного и сверхналичного. Именно такой дар латентно содержится в русском слове «человек» и,
конечно, в нашей морали, нашем чувстве истории, нашей духовной страстности. Не удивительно, что данное
слово отличается высокой частотностью употребления, как в языке, так и речи в русском Православном
пространстве, так как Православная традиция менее всего закрепляет человека в каком-то определённом
пространстве, времени и как нельзя более тяготеет ко всеобщему, к идеалу всечеловечности.
Акад. Ю.С. Степанов полагает, что рус. "человек" - сложное слово, состоящее из двух основ (чел +век, -о- соединительная гласная), элемент чел- произведён от балто-слав. корня kel-, представленного в лит. kelys рус. колено, как литовское, так и русское означают " род, поколение"; "век" того же корня, что и литовское
vaikas - дитя, ребёнок (балто-слав. voiko, элемент "век" передаёт как возрастной фактор " молодой", так и
социальный смысл - молодого члена городища, и означает " тот, кто принадлежит нашей большой семье,
"наш", "свой" а также " свободного никому не подчинённого, кроме как старшему в роде жителя городища")
[Степанов 1997:556]. Но ведь свободным может быть только тот человек, который не отступает от
Праведного пути и боится только гнева Божьего. Мы склонны полагать, что такой этимологический экскурс
этого слова отражает русскую специфику: особый путь развития русской культуры.
Суммируя вышеуказанные этимологические данные, можно предположить, что внутренняя форма этого
концепта содержит как духовный, так и социальный смысл. В этом концепте имплицитно содержится
сакральность: Человек духовный (по вере своей, в добре и истине); цель его - Вечность, закон - совесть, в
искусе побеждает. Человек благодатный - постигает по любви своей веру и истину; цель его - царство Божие,
закон - духовное чутьё, искушение он презирает. Это степени человечества, достигаемые всяким, по воле его.
Человек Божий – пророк, избранец; Божий человек - святой, праведной жизни
По Св. Писанию, человек был сотворён по Образу и Подобию Божию (Быт. 1,26). И дело, конечно, не во
внешнем подобии, а в даровании человеку свободы и бессмертия.
Однако в настоящее время русское слово человек полисемично. В словаре В. И. Даля зарегистрировано
следующее профанное значение: «служитель, прислуга, половой, трактирный слуга, ресторанный
лакей».Данное значение устарело.
Украинский гипероним чоловiк – многозначное слово: 1. Божий человек (ср. анг. God’s man; нем.
Gottesmensch; фран. homme de Dieu); 2. мужчина; 3. муж. Первое значение этого концепта - сакрально,
эксплицируется адъюнктом " Божий", во втором и третьем - сакральность его имплицитна. Только в
украинском языке "человек" в первом значении употребляется в сакральных текстах (Священном Писании,
Молитвослове, Святоотеческих трудах и т.д.), а также для передачи положительно-оценочного смысла:
добрий чоловiк як один чоловiк. B украинском языке "чоловік" имеет как множественное, так и единственное
число. Русский гипероним "человек" употребляется как в сакральных, так и в профанных текстах, с
разиличной прагматической оценкой ( + и -).
В русском языке в профанных текстах" человек "употребляется только в единственном числе, в сакральных может употребляться также и во множественном числе “Должно повиноваться больше Богу, нежели
человекам” (Деян. 5, 29). Отсутствие множественного числа в слове «человек» объясняется, по-видимому,
тем, что христианство стремилось проникнуть в глубины духа, поэтому старались человека именовать не в
массе, а отдельно.
В западном мире "человек" мыслится как "земляной" или "земной": [ср. анг. human being, фр. homme, ит.
uomo восходят к латинскому слову hom;, мн. число homines " человек, родственное по корню humus - земля,
лит. ;mogus , мн. число ;mon;s - человек, букв. земляной, земной, родственное по корню словам ;em; - земля,
zemyn - вниз, букв. к земле, ;eminti - принижать, унижать; гот. gum - человек (эти слова восходят к одному и
тому же слову и.-е. ghdem-, ghdom- - земля, почва); нем. mensсh, анг. man восходят к санскриту manuчеловек (земной), греческому ман - страстный любитель, человек страстей]. Следует обратить внимание на
то, что в настоящее время нем. Mann, Mensсh, и анг. man являются словообразующими элементами: нем.
jedermann - каждый, всякий; menschenleer – безлюдный, необитаемый; анг. Englishman - англичанин,
fisherman – рыбак, postman - почтальон.
Понимание сущности западного человека (Человек – в центре мира. Человек –творец самого себя) в
сформулировал философ Пико дела Мирандола Джованни, утверждая , что она была определена Самим
Богом: «Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было бы удобнее обозревать всё, что есть в мире. Я
не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободны й и славный
мастер, сформировал себя в образе, который предпочтёшь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные
существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие божественные» [1962 507:508].
Такое видение человека, его место в жизни красноречиво отражено в азбучном строении западноевропейских
языков: местоимение "я" стоит, как правило, в центре алфавита, подтверждая, что человек - основа и смысл
жизни, одним словом, "пуп земли" (ср.: анг. hub of the Universe, фр. nombril du monde, нем. der Nabel der
Welt, и т. д.
Русский человек изначально лишён эгоцентризма. Это также прослеживается в нашем алфавите: буква «я»
(человек) занимает здесь последнее место.
Более того, славяне никогда не считали себя “ мэнами”, но слово манить у нас есть. Оно точно характеризует
действия, состояния человека, который служит не Богу, а своим страстям (В.И. Даль): манить - звать лестью,
посулами; обнадёживать, обещать, дразнить, блазнить, наваждать; мана, сласть, соблазн, что прельщает,
отуманивание рассудка, ложные, обманные явления (отсюда, “На него мана находит” - ему чудится, он
бредит; “Мана манит, да Бог хранит”).
Латинская поговорка “homo homini lupus est” - “человек человеку волк; людина людинi вовк” – наряду с
другой формулой «Деньги решают всё, является основным кредо как римской, так и современной
цивилизации. Она характеризует взаимоотношения людей, наделённых земными страстями. Как правило, эта
поговорка употребляется в первоначальной форме в современных европейских языках. В концепте западной
культуры "человек" имплицитно присутствует начало и смысл избранного пути их развития культуры,
восходящей к культуре и законам Римской империи, провозглашающие мелкое земное всеблаженство и
земную радикальную пошлость. Английская ФЕ - калька “man is a wolf to man” эквивалентна латинской ФЕ.
Интересно, что в американской ФЕ “dog eat dog” такого же значения, возникшей на основе английской
средневековой ФЕ dog does not eat dog, имеется «экологическое нарушение»: разрушение образа реального
поведения животного: по законам природы, которые неизменно соблюдаются собакой: «собака не ест
собаку». Однако по разумению американцев, именно нереальный образ “такой собаки” более экспрессивно и
объективно передаёт реальную картину действительности: “мэн”- зверь другому
“мэн-у”.
В Европе человеческий ум и человеческая похоть, по слову, вл. Николая Сербского, повенчаны в наши дни, и
создан некий брак – и не католический, и не лютеранский, а явно определенно сатанинский… Она полностью
земная, не имеющая желания возноситься на небеса… Она вообще отказывается от пути из этого мира. Она
желает остаться здесь. Она желает, чтобы могила была там же, где и колыбель. Не знает иного мира. Не
чувствует озона небесного. Не видит во сне Ангелов и святых. Не может слышать о Богородице. Разврат её
укрепляет в ненависти к девству. Весь путь во мраке. Все светильники погашены. Ах, сколь ужасен мрак!
Брат брату вонзает меч в грудь, думая, что врагу. Отец отрекается от сына и сын от отца. Волк волку – более
верный друг, нежели человек человеку. Как свежо звучат слова свт. Николая Сербского, а ведь они написаны
более полувека назад! [2004:561]. За это время Европой и США – представителями западной культуры - было
развязано много войн и военных конфликтов: война во Вьетнаме, Корее, на Балканах, в Ливане, Афганистане,
Сомали, Ираке и других точках мира. Эти нескончаемые кровавые поступки по земле, несомненно,
подтверждают звериную суть западной культуры.
Многострадальная Православная Сербия была буквально расстреляна с воздуха, распята, так называемыми
“орлами” НАТО. А сейчас мировая закулиса вырезала сердце Сербии – Косово. Косово – колыбель сербского
народа, там зародилась православная сербская нация (раньше Сербия называлась Косово). Сотни храмов
разрушены, сожжены целые деревни, изгнан коренной народ со своей земли. Разве это только посягательство
на сербский народ? Нет. Это, прежде всего, наступление на Православие, проверка врага рода человеческого
своих сил перед самым серьёзным сражением с Православной Россией. Многие политики, разумные люди в
мире осознают это. Но сил зла, по-видимому, не остановить! Эти силы зла прекрасно осознают, что Россия,
по-прежнему, Православная - единственная надежда и опора всего Православного, и не только
Православного мира, а всех людей, для которых мир, созидание – не пустые слова.
Тысячу лет культурное ядро России покоилось на идее соборной личности. Человек человеку брат! Вот
почему одна из главнейших формул мировоззрения западного мира: «человек человеку – волк» неприемлемы, чужды для культуры славянского народа: здесь, человек - друг и брат другому человеку:
например в украинской кальке используется десакральный гипоним "людина": людина людині - вовк".
Разнополюсность компонентов человек (+) волк (-) в русской кальке обусловливает появление
отрицательно-оценочного смысла “неодобрение ” в калькированной ФЕ человек человеку - волк (это плохо).
Такое отношение к самой сути данной поговорки объясняется русским национальным характером, который
складывался на Евангельских Заповедях, одна из самых главных: «Возлюби ближнего твоего, как самого
себя» (Лк. 10, 27). С глубокой любовью русский человек относится к "ближнему", всегда готов был оказать
всяческую помощь народу, попавшему в беду. Русский народ не щадил "живота своего за други своя", за
единоверных христиан Закавказья (грузин, армян, осетин и др.), Балканского полуострова (болгар, сербов,
хорватов, македонцев, словенцев), а также Бесарабии (румын, молдаван, гагаузов), томившихся под гнётом
исламских властителей Персии и Турции. Вот и в августе 2008 года Россия стала гарантом мира на Кавказе,
спасая малые народы» - южных осетин и абхазцев - от полного истребления грузинскими захватчиками.
Наше назначение, как прозорливо отметил Ф.М. Достоевский, "быть другом народов, служить им, все души
народов совокупить в себе…. Тем самым мы наиболее русские". Наш современник, архимандрит Иоанн
(Крестьянкин), наставлял своих духовных чад такими словами: «Мы должны любить всех, а вот нас любить
необязательно». Ещё С.А. Рачинский отмечал глубокое различие идеалов русского и французского дитяти.
Идеалом парижского мальчика является честный труд и скромный достаток, а смоленского крестьянского
отрока - получить клочок земли, отречься от него в пользу бедных и уйти в монастырь… Таково алкание
русской души – самоотвержение, жизнь во Христе и для Бога. Святость у нас является идеалом,
общественной добродетелью. И преступник не отвергался обществом. Люди сознавали себя не менее
грешными, молились за несчастного, кого "бес попутал", стремились искупить его вину перед обществом
собственным покаянием… Преступник, осознав свой грех, раскаявшись и покаявшись, посвящал остаток
своей жизни беззаветному служению Богу. Вспомним Власа, с любовью воспетого Н.А. Некрасовым.
Конечно, общество усложнялось, эта идея изменялась, но её главный смысл был очень устойчивым. К нам
был закрыт вход мальтузианству, отвергающему право на жизнь бедным. Однако с катастрофическим
падением морально-этического уровня народа прервана духовная и культурная преемственность,
утрачиваются лучшие черты русского человека, но наш язык, как средоточие исторического и духовного
опыта народа, его мудрости, его святыни, по-прежнему сохраняет идеалы христианского братства,
соборности, «не общинности в её локально-местническом и патриархально-заскорузлом смысле, а в смысле
духовного единства, в пределе объемлющего весь род человеческий» [Панарин 2003:14].
Культурная элита в конце 20 века кинулась вслед за идеологией в самый дремучий социал-дарвинизм,
представив людей животными, ведущими внутривидовую борьбу за существование. Конкуренция – это наше
всё! И вот русская интеллигенция стала убеждать общество, что «человек человеку – волк», а её элитарная
часть прямо проповедовать социальный расизм. Данная идея вступила в непримиримое противоречие с
нерушимыми устоями русской культуры. В результате разразился кризис русской культуры: люди стали
терять ориентиры, представления о Добре и Зле. Произошло обрушение всех структур культуры. Этика
любви, сострадания и взаимопомощи ушла в катакомбы, диктовать стало право сильного, Оттеснили на
обочину, как нечто устаревшее, культуру уживчивости, терпимости и уважения. Мы переживаем реванш
торжествующего хама – в самых пошлых и вызывающих проявлениях. Это и архиектура элитарных кварталов
и заборов, нарушение гармонии природы и человека, набор символических вещей (джипов, яхт и проч.) и
уголовная эстетика на телевидении, повсеметное оскорбление обычаев и приличий, возникновение новояза,
наглое открытое растление коррупцией симвыолических фигур нашей общественной жизни – милиционеров,
врачей, учителей и офицеров...
Искажение образа человека в XX веке привело к распаду духа, сознания, памяти, культуры, поэтому
горьковское выражение “Человек - это звучит гордо» (М. Горький), по нашему разумению, это звучит горько
и грустно. У такого человека " рубль вместо солнышка". Такой человек усиленно внедряет в сознание нашего
народа " общечеловеческие ценности", которые сводятся к нехитрой комбинации «купи, продай и в накладе
не останься». Такой "человек" заполняет эфир телеканалов и радиостанций, конкурсами, викторинами, в
финале которых непременно являются денежные призы. Он рекламными паузами формирует навык
рассеивать внимание, прерывать течение мысли, т.е. способствует развитию " клиппового" (обрезанного,
фрагментарного) сознания у зрителя. (Ведущие психологи и психотерапевты пришли к однозначному выводу:
только из-за рекламы на телевидении психическое здоровье нации под угрозой). Он готовит передачи,
развивающие тему: “Как стать богатым и успешным", ”Как стать миллионером". Он живописует прелести
шикарного отдыха на престижных мировых курортах. Он выпускает бесконечные сериалы, их герои - "
братки" с " пушками", либо бизнесмены разных мастей со всеми атрибутами "красивой жизни". Он
"обвесил" все города и дороги рекламами, целью которых внедрить в сознание культ золотого тельца,
разложить и развратить наш народ. Такой "человек" отверг вековое интеллигентное "бессеребреничество" и
успешно кормится с руки власти имущих. Его морально-этический уровень, естественно, оставляет желать
лучшего: место нравственных идеалов русского народа всё больше и больше занимают у него черты
американского менталитета, как наиболее " престижные". О языке такого "мэна" и не приходится говорить:
там тлен и запустение. Он напрочь забыл предупреждение: «Всяко гнило слово да не исходит из уст ваших"
(Еф. 4, 29). Как представитель отечественного СМИ в его русском языке мы наблюдаем засилие сетевого
сленга, искажающего наши родные слова. В сети Интернет молодёжь общается именно такими,
искажающими тысячелетнюю историю русского языка словами, как например: “превед”, “медвед”, “даффай”,
“аффтар”, “жжот” и проч.
Он - представитель целого поколения, которое не владеет умением слушать и понимать друг друга. Место
Слова Божия у него заняли мультики, плееры, казино, дискотеки, боулинги, шоу, шоппинги и т.п. вместо
прекрасных наших песен, классической музыки, звучит экологически грязная " музычка" громкостью 10 000
децибел и т.д. Он уже превратился в "информжвачку " и включился в "интерснедь".
Происходит вытеснение человека из культуры. Культивируется сверхчеловек блокбастеров, отстаивающий
идею равенство добра и зла, света и тьмы, так как они, якобы, взаимодополняют друг друга. Перед нами
некие существа «без идеализма, без преданий, без религии, без поэзии, без семьи и Отечества» (Астафьев
П.А.).
Но есть ещё "человеки на Руси", которые не утратили совести (т.е. связи с Творцом) и готовы защищать
вечные христианские ценности, с которыми тысячу лет жил наш народ, прежде всего христианскую
сострадательность – как условие существования человеческого рода. «Состраданье есть уже начало любви»
[Гоголь 2001:118]. Лишённое сострадания человечество немедленно раскалывается, теряет единство своих
измерений и своей судьбы и тем самым идёт к глобальному взаимоистреблению [Панарин 2003:422].
Рассмотрим концепт «люди»: древнерусский термин - людинъ производный от людіє- люди: [укр. (ед.ч.)
людина - ( мн.ч.) люди; рус. (мн.ч.) люди]. Эмиль Бенвенист полагает, что эти слова восходят к и.-е. корню
глагольной семантики leudh - расти, произрастать (гот. leodes - народ, люди, др.-анг. le;d - народ, лит. liaudis
- народ) [1974:356]. Данные слова, по мнению С.Л. Рябцевой (1998: 66), восходят к латинскому языку ludus игра, забава [ср. ит. ludi - публичные игры, зрелища]. Из последнего толкования этих слов мы прослеживаем
наличие в нём профанного элемента. На основе бинарной оппозиции человек (сакральность) ; люди
(профанность) построены следующие пословицы: Все мы люди, да не все человеки. Людей много, да
человеков нет. Люди жестоки, а человек добрый (Р. Тагор). Человек не для себя родится (для Бога и
людей). Не с богатством жить, а с человеком. Выйти в люди (значение только мирское, социальное, выйти в
человеки нельзя сказать); укр: людина - не чоловiк; жiнка - не чоловiк. Мы можем сказать: толпа многолюдная, но не многочеловечная. Людный, сильно заселённый (не скажешь человечный). Есть слово
людоед, но нет слова человекоед: человек - вне власти зла (направление в современной науке, которое
занимается " человеком", его деятельностью, культурой и т.д.), называется " человековедение". Суд
людской, не Божий. В людях дурак - смех; свой дурак - стыд. Такие гиперо-гипонимические отношения
данных слов в русском и украинском языках подтверждают роль и задачи самого человека на Руси – носителя
и проводника Божьего Слова. Для русского человека жизнь во Христе отныне стала смыслом жизни и якорем
спасения. "Человек – олицетворённый долг", - говорили святые отцы. Выполняй по мере сил, свой долг перед
Богом, и спасёшься" [Шаховской 2001:93].
Знаменательно, что само имя славяне (укр. слов’яни) берёт начало от "Слова" (Слова Божьего): “В начале
было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога ...” (Ин. 8, 32). Украинское
имя сохраняет корень - слов -. По Шишкову, слово и слава суть смежные понятия. Второе произошло от
первого, поскольку слава рождается и возрастает через слово, почему вместо славный и говорится иногда
пресловутый. По сей причине полагать должно, что имя славяне сделалось из словяне, то есть словесные,
одарённые словом люди. Славяне, называющие себя словянами или словяками (словяцы равнозначающее с
языцы) то есть говорящие, разумели под сим именем всех одного с собою языка, единоземцев [2007:217]. По
Шишкову, славяне – это люди одарённые особым даром слова. И это правда: ни у одного народа в мире нет
больше той великой литературы, каковой является русская словесность.
По Вебстеру (1991: 1107), слово 'славяне ' в редуцированной форме " слав" было заимствовано английским
языком (13 в.) в значении " раб" - slave", жизнь славян, по его разумению, напоминает рабство. Здесь хочется
воскликнуть: «Мы - не рабы, рабы - немы, а мы стараемся правильно славить словом Бога". Понятно, почему
известный американский политолог З. Бржезинский в книге "Шахматная доска" утверждает, что в Америке
остался один только враг, это - Православие (т.е. только те, кто желают правильно славить словом Бога).
Иcцеление человека возможно только при возвращении его к подлинной мировой реальности и к
осознанию собственной цельности, никуда не девшейся, но вытесненной за невостребованностью. Образ
Божий души человеческой связывает его с Богом, природой и самим собой, он помогает увидеть и в
окружающем его мире, и в другом человеке дивную целостность, и гармонию живого. Только тогда в
человеке может раскрыться живая и творческая полнота бытия. И тогда он сможет полюбить людей, своих
братьев. Вот как об этом говорит гениальный Гоголь: «Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди
так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите Бога прежде всего за то,
что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь сама Россия. Если только возлюбит
русский Россию, возлюбит всё, что ни есть в России. К этой любви нас ведёт теперь Сам Бог... А не
полюбивши Россию, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам
любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам» [2001:118-119]. Ибо именно
Православная Россия, как и православная монархия, по глубокому нашему убеждению, ограждала мир и
благочестие своих подданных. Любовь к России, служение ей приобретает у Гоголя религиозное значение –
важность спасения души. Каждый может взойти по невидимой лестнице духовного совершенствования к
Небесной Отчизне. Этому противостоит сила, по мнению Гоголя, стремящаяся низвести душу к смерти и аду.
Эта антихристианская сила воплощает себя прежде всего в промышленной цивилизации Запада, которая
культивирует дух материальных и развращающих человека удовольствий, наслаждений и насилия.
Проникновение так называемого западного «прогресса» возбуждает потребительские инстинкты человека и
приводит к порче нравов образованной части общества и прямо сказывается на экономическом положении
народа. Как прозорлив гениальный Гоголь в том, что на Западе вера была принесена в жертву прогрессу:
человек всё больше и больше отчуждается от вечных истин христианства, разучается созерцать их,
умственно и нравственно вырождается и идёт навстречу великому культурному кризису. Такое состояние дел,
конечно, не могло не повлиять пагубно на русскую культуру! Что же должен делать современный человек,
который хочет вернуться в лоно русской культуры? Хочется ответить словами гениального И.А. Ильина: «он
должен взрастить в своей душе «чадо света» и предоставить ему говорить и поступать так, как подобает
человеку, имеющему быть судимым по закону свободы. Иного пути мы не видим» [2007:24].
§ 3. Главный архетип «Русь».
При одном только упоминании имени Русь просветляется наш взгляд, душа наполняетя дивным светом,
любовью пролитой Самим Богом. Сейчас хранительницей Божественной благодати Руси есть Россия. Потому
как она, утверждает Н.В. Гоголь, «сильнее других слышит Божью руку на всём, что ни сбывается в ней, и
чует приближенье иного Царствия» [там же:75]. Каждый из нас испытывал трепетное чувство, чувство
невиданной радости, гордости и величия при произнесении этого великого слова (топонима). Это не простая
любовь к Отечеству, это ощущение (у каждого, конечно, своё) небесной любви Божией, защиты и
покровительства Богородицы и всех святых нашему Отечеству и нам, грешным.
Тайна одного из самых важных архетипов русской культуры - Русь – зиждется в самом его корне.
Рассмотрим несколько точек зрения на этимологию этого топонима. Акад. О.Н. Трубачёв выводил
этимологию этого топонима из праиндийского "рукш" или его диалектного народного варианта "русс" в
значении "белый" /" светлый" [см. подробнее Трубачёв 2004: 68]. Известно, что на Руси слово белый
находится в одном ряду со словами ярый, яркий, светлый, святой, а они, в свою очередь, идут от имени бога
света и огня славянской мифологии - Ярилы. По родству со светом (золото, жёлтый и гореть) белый должен
был бы иметь те же значения, что и свет. Всё, связанное с богом, солнцем, светом, воспринималось как
"положительное", “красивое", " божественное", белый цвет был также символом "любви".
Таким образом, через цветовую символику Русь предстаёт тоже как символ "чистоты", "красоты", "святости"
и, конечно, "любви". С принятием христианства Русь пошла по пути почитания Бога - Света, Бога-Слова,
Бога-Правды - Иисуса Христа (по пути самоограничения, самовоспитания) в праведном труде, постах и
молитве.
Святая Русь - это привычное словосочетание, как нечто само собой разумеющееся, никому из нас не придёт
в голову сомневаться в глубоко органичной связке двух коротких слов, их непреходящей, какой-то
тектонической незыблемости. Так же, как, став свидетелями чего-то, что сделано, на наш взгляд, не полюдски, привычно сокрушаемся: как-то не по-русски это. Естественно, нам и в голову не придёт сказать о
чём-то схожем, что это, дескать, как-то не по-украински, не по-французски, не по–английски, не поамерикански и т.д. Мы часто слышим (не только среди этнически русских, но и других народов, живущих в
русском пространстве): «Я тебе русским языком говорю». Данное словосочетание стало устойчивым
выражением не только в русском пространстве, но также эта ФЕ получила известность и в английском
пространстве: ср. to say/ ask in plain Russian. Вот как среди народов высоко ценится подвиг русского
человека, его деяния, его слово. Русский – значит правдивый, верный, надёжный, безкомпромисный,
достойный, жертвенный. Он находится в оппозиции следующим словам: лукавый, нечистый, сатанинский,
нечестный, коварный, и т.д. Значимость этого слова объясняется, прежде всего, выбором жизненного пути
русского человека – с Богом, Иисусом Христом, со Святой Русью. Без Бога русский человек не мыслил и не
мыслит себе подлинной жизни. Вспомним слова великого Ф.М. Достоевского: «Русский человек без Бога –
дрянь».
Святая Русь - это определение нашего пути, это символ «Христианского мира», это Божественная Сущность,
Божественная Идея, которая движит нашим народом. А развитие истории нашего народа – это проявление
данной Идеи, т.е. как исполняет наш народ эту Идею, свою великую мировую миссию. По словам В.
Соловьёва: «идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в
вечности». Русская идея выражает историческое своеобразие народа и в то ж время – его историческое
призвание. «Русская идея – идея сердца. Идея созерцающего сердца... Она утверждает, что главное в жизни
есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся
культура духа» (Цит. по: Полторацкий Н. Иван Александрович Ильин. Тенефляй, 1989.С.64). Даже
безбожные годы не смогли уничтожить эту великую Идею. Вот и сейчас она тревожит умы как
государственных, так и простых людей России. Они, конечно, хорошо понимают, что её исполнить можно
лишь тогда, когда народ наш обратиться к Тому, Кто один объемлет Своим Сердцем всю Вселенную – ко
Христу. И только с Ним мы можем вернуть себе утраченную Святую Русь, наши предания, традиции и наш
православный народ. Эта Идея указывает нам на нашу историческую задачу и наш духовный путь.
Итак, Святая Русь - это всегда вечное: в любую историческую эпоху Россия несла в себе проект, идеальный
образ - какою ей должно быть в мiре лежащем во зле. Святая Русь для человечества – это и маяк и горизонт.
Святая Русь не отказывается, не отвращается от реального мiра, каким бы уродливым он ни был. Господь
пришёл спасти мiр, а не нас от мiра.Спасение души человека не в том, чтобы отрешиться от мiра, а в том,
чтобы не позволить навязать духу законы плоти. Именно об этом говорит апостол Павел: «Всё мне
позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6,12). Предназначение Святой Руси состоит
именно в том, чтобы воплотить в этом мiре Христианскую Любовь и Веру. И Русь свом примером показала,
что она не может позволить себе отказаться от выполнения этого предназначения своего ради того, чтобы
спасти себя. Весь её исторический христианский путь подтверждает этот тезис.
И.А. Ильин объяснял, почему Русь называется Святой: “Мы называем Русь Святой не потому, что она лучше
других государств, а потому, что Святая Русь вела несвятую”. Сейчас у нас другие времена - несвятая Русь
ведёт Святую. Ныне слово “русский” практически превратилось в синоним всего самого мерзкого,
преступного и отвратительного. Чаще мы слышим: “русская мафия”, “русские проститутки”, “русский
шансон”, “русский фашизм”, чем “русский характер”, “русский народ”, “русское самосознание”, “русское
слово”,”русская цивилизация”, “русская культура”. Cлово "русский" считается едва ли не экстремистским по
содержанию, всё “русское” стремятся вычеркнуть из жизни. Но в наших верхах наметилась переоценка
ценностей. Об этом говорит хотя бы созданная партия “Справедливая Россия”, которая пытается заявить себя
выразительницей национальных интересов.
Определение “Святая Русь” надо было на протяжении веков выстрадать, вымолить, заработать, завоевать в
борьбе с мировым злом. Не может оно быть приложимо по заказу, подарено, куплено, продано. Мы не можем
сказать об Англии – святая Англия, о Франции - святая Франция, о Германии - святая Германия, о США святая США - это святотатство, хула на Святый Дух. Можно продолжать этот ряд бесконечно долго, не
находя убедительного разъяснения загадочному феномену. Само понятие русич (не в этническом, а в
культурном смысле) показывает принадлежность ко множеству тех, кто выбрал путь теоцентризма, т. е.
святой, праведный, скорбный путь.
Русская земля свята не только мистически, её тысячелетняя святость осуществилась и на физическом уровне.
Душа русского человека свята – таким он был задуман Творцом. Вот почему путь западный для русского
человека не приемлем.
Русь подвергалась огромным испытаниям (татаро-монгольское иго, набеги крестоносцев, тевтонских
рыцарей, шведов, поляков, немцев, французов; декабристы, народовольцы, разночинцы, большевики,
демократы всех мастей и проч.) только потому, что путь её праведный, святой. Русский народ всегда боролся
и побеждал тех, кто пытался разрушить души людей насилием и развратом, кто посягал на русскую культуру,
язык, народ, землю. Наш народ помнил, помнит и будет всегда помнить завет святого князя Александра
Невского: «Кто придёт к нам с мечом, тот от меча и погибнет». Народ с этим заветом сохранил Православную
Веру, Русь и Язык, а значит, и себя – русский народ.
Русский народ тысячу лет назад выбрал путь теоцентризма, центром и стержнем которого был Богочеловек
(Богочеловек), а Запад пошёл по антропоцентрическому пути (человекобожия). Мы признаём, что творческие
возможности человека реализуются при взаимодействии его свободной воли и Божественной благодати,
западный человек созидает самостоятельно, прежде всего, он надеется на самого себя, мало веря, а, сейчас
просто не веря, в благодать Божию. "Западный человек искал развитием внешних средств облегчить тяжесть
внутренних недостатков. Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями
избегнуть тяжести внешних нужд" (И.В. Киреевский). " Не собирайте себе сокровищ на земле,… но
собирайте себе сокровища на небе (Мф. 6, 19-20), …"ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше" (Мф.
6, 21), ибо " не можете служить Богу и мамоне" (МФ 6, 24)." Ищите же Царствия Божия и правды Его, и это
всё приложится вам "(Мф. 6, 33). Стяжание духовного богатства считалось более высокой целью, чем
стяжание материальных благ. Русские крестьяне жили в бедных избушках, крытых соломою, с земляным
полом, нередко в "ветхой землянке", а храмы возводили, как дворцы золотом украшали маковки церквей. В
домашнем быту они пользовались сосудами из дерева и глины, а священные сосуды делались из серебра и
золота. Сами одевались в простую одежду из домотканной ткани из крапивы, конопли, льна, а ризы
священнослужителей были сшиты из драгоценной парчи, украшались золотым и серебряным шитьём. Ризы
святых икон были серебряные, вызолоченные и украшались драгоценными камнями [Соболев 1993:24-25].
Православный храм был местом художественно-эстетического и морально-этического воспитания.
Воспринятая из Византии красота Богослужения, поразившая послов Равноапостольного князя Владимира,
была сохранена и приумножена на Святой Руси. Великолепие русских храмов поражало даже греков.
Обилие прекрасных храмов создавало огромное намоленное пространство – русское православное
пространство, духовную среду "обитания " нашего народа, формировало русский национальный характер.
Воспринимая свою православную веру душою своею, движением сердца своего, созерцающей любовью,
путём свободного умиления от сердечной радости и доброты, русский человек готов и "душу положить за
други своя", за веру свою, за намоленное русское пространство Святой Руси, за Отечество. Вот почему
русскому человеку характерна религиозность и патриотизм. Ф. Тютчев отразил ярко и образно это в
следующих строках:
Отягчённый ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде ЦарьНебесный
Исходил, благословляя.
Материально обеспеченный русский испытывал чувство какой-то вины, угрызения совести и сострадания к
уничиженным и оскорблённым, наблюдая бедняка, как бы и не замечающего своей бедности. Русская
интеллигенция испытывала глубокое чувство долга перед народом, стремилась бескорыстно служить народу
и Отечеству. В 19 в. было создано движение - " хождение в народ". Пренебрегая учёной карьерой,
талантливые молодые учёные шли в народ, в село, открывали школы, больницы, учительствовали, врачевали.
Вспомним подвиг акад. А.А. Шахматова… Получив письмо от своих земляков, крестьян Саратовской
губернии, извещавших, что их постигло несчастье (неурожай, голод и эпидемия чумы), он оставил
предложенное ему место адъюнкта Российской Академии, уехал в село помогать крестьянам в борьбе с
голодом и эпидемией… С другой стороны, великий гениальный Гегель, получив приглашение работать в
престижном университете, живо откликнулся письмом к ректору: " А сколько кулей полбы я буду получать за
свои услуги университету?" … Всё это естественно отражается в языках: русскому " у меня есть"
соответствует немецкое " я имею", т.е. " естеству" противопоставляется " имущество" [Журавлёв 2002:24].
Наши бывшие соотечественники, переехав в США, утратили "естество", " сущность" нашего языка,
приобрели " имущую" формулу английского языка. Например, когда им надо сообщить о товаре, который у
них есть в магазине, они прибегают к "имущей" формуле: " Я имею свежего карпа, который только что
плавал". Чувства «обладания», земной суетности, погоня за богатством затмили мысль западного человека о
сути его пребывания на земле, о его предназначении, о вечных ценностях.
Всё, что произошло в историческом развитии Западной Европы, нам не позволяет говорить, к сожалению, что
русская и западноевропейская культуры в полной мере принадлежат к единой системе ценностей.
Несомненно, истоки европейской культуры - христианские. Совершенно очевидно, что истоки философской
западноевропейской мысли – тоже христианские. Но начиная с 16 в. (и даже раньше) на философскую мысль
Западной Европы стали оказывать идеи Ренессанса, идеи Возрождения. Но Возрождения чего? Конечно,
возрождение язычества с его антропоцентризмом. Языческая философия имела всегда человека-личность.
Даже боги были человеко-богами. Все человеские страсти были обожествлены. Они были включены в
божественную жизнь. И поэтому поклонялись люди человеческим страстям через эту мифологию. В эту
эпоху идея антропоцентризма получила своё рождение.
Начиная с эпохи Возрождения, западный мир устремляется всё более определённо к собиранию сокровищ на
земле, и тому влекут его неудержимо идеи гуманизма (humus - земля). Соблазн цивилизации и концепция
прогрессом порождены именно гуманизмом. Ибо истинное, хотя, не для всех явное название гуманизма первородный грех, стремление устроиться своим разумением, своими силами, и именно на земле, поскольку
ни на что иное собственных сил у него согласно гуманизму, не достаёт. А для устройства на земле потребны
же и земные блага, сокровища. Тяга к земному являет себя на всех уровнях бытия вплоть до того, к примеру,
что главным христианским праздником Запада признаётся Рождество Христово, начало земного пути
Спасителя, тогда как Православие превозносит над всеми событиями Священной Истории Воскресение,
Пасху - то, что увлекает человеческий дух к горним высотам, которые стали доступны человеку именно
благодаря Воскресению Христову.
Огромное влияние на развитие западноевропейской культуры оказало также протестантское богословие.
Протестантизм – это, прежде всего, либеральное прочтение христианства. Каждый человек имеет право, с
точки зрения протестантизма, не просто читать Св. Писание, но он может его толковать безошибочно.
В Православии только Церковь может толковать Св. Писание, потому что в ней живёт и действует Св. Дух, а
вот с точки зрения протестанта, каждый человек может толковать, потому что в каждом живёт Св. Дух.
Данные толкования ставятся на один уровень с церковными толкованиями, в результате чего появляется
плюрализм – разнообразие, множественность законосуществующих мнений, а также прослеживается потеря
понятия исинной веры. В протестантизме нет понятия «ереси», есть только частные точки зрения.
Либеральное прочтение Библии объясняется тем, что в центре поставлен человек: не Церковь, не
вероучительный голос Церкви, не авторитет соборов, а человеческая личность.
Важно также отметить, что одним из главных источников влияния на западноевропейскую мысль была
еврейская философская мысль (её не следует путать с традиционным иудаизмом как религией - это разные
явления). Все эти источники западноевропейской культуры укрепились в эпоху Просвещения, а затем вошли
в политическую практику через французскую революцию. В центре этой идеи - идея прав и свободы
человека. Сама идея свободы очень важна и органично соответствует фундаментальной природе человека.
Внутренняя свобода русского человека чувствуется во всём: прежде всего в системе русского языка –
синтетической, в медлительной плавности, в певучей русской речи, в русской походке, жестикуляции,
русской одежде и пляске, жизненном быте. Русский мир жил и рос в пространственных просторах и сам
тяготел к просторной нестеснённости. Природная темпераментность души влекла человека к прямодушию,
откровенности, превращала его страстность в искренность и возводила эту искренность к исповедничеству и
мученичеству.
Бог создал человека свободным по Своему образу. Часть своей Свободы Бог вложил в нашу природу.
«Свобода – это есть свобода от греха» (апостол Павел). Человек должен прокладывать свой жизненный путь,
согласно своим внутренним необходимостям, свободно выбирая из многих предложений только те пути,
дороги, которые ему помогут преодолеть свою собственную греховную природу. Этому соответствовало
исконно славянское свободолюбие и русско-славянская приверженность к национально-религиозному
своеобразию. Однако в либеральном западном мире идея плюрализма мнений вытеснила идею существования
греха. И мир получил стагнирующую цивилизацию: грех становится практикой существенных отношений.
Грех законодательно утверждается в странах Западной Европы. Поэтому не следует удивляться европейцам
постоянному росту проституции, порнографии, педофилией, развалу семей, сокращению рождаемости,
возникновению различных явлений, связанных с извращением человеческой природы. К сожалению, все эти
греховные страсти успешно, если можно так сказать, внедряются в нашу жизнь и прочно поселяются во
многих ещё не окрепших душах молодых людей.
Наша культура была и есть против свободы, которая раскрепощает человеческий инстинкт и превращает
человека в зверя. Свобода – это способ раскрытия творческого потенциала человека.Здесь необходимо
напомнить наставление И. А. Ильина о свободном развитии человека в контексте христианской культуры:
«Чтобы творить христианскую культуру, надо по-христиански обновиться и затем принять мир; и
осуществлять это принятие надо в свободе совершенного закона» [2007:20-21].
За тысячелетнюю историю нашего государства православного западные просветители и проповедники тайно
и явно взывали нас не раз к материальной субстанции, сея в наши души семена материализма, западные
духовные, культурные, политические, экономические, социальные идеи, идеологию насилия и убийства. И, в
конце концов, подорвав корни нашей веры, разорив все проявления духовной культуры, запад выбил
фундамент, на которой стояла Святая Русь... Был расстрелян удерживающий мировое зло святой Царь
Николай II и его святая семья, порушены, осквернены святые храмы, уничтожены праведники Земли Руськой,
служители церквей, духовная, культурная, интеллектуальная элита, попраны, растоптаны святыни… И Русь
пошла на Голгофу. А.С. Пушкин предупреждал о невозможности бездумного подчинения Европе: "Россия
никогда не имела ничего общего с остальной Европою, ибо Православие - "греческое вероисповедание,
отделённое от всех прочих, даёт нам особый национальный характер" [Пушкин, цит. по кн. И. А. Ильина
1990: 309]. Однако и на Западе есть люди-провидцы, которые прозревали в предназначении России на земле.
Например, известный немецкий поэт Р.М. Рильке (1875-1926) полагал, что “Государства граничат с
государствами, а Россия граничит с Небом”.
История свидетельствует, пока русский народ шёл своим исконным путём Правды, терпя все лишения,
страдая от голода и холода, от нашествия несметного количества врагов, но хранил веру Православную, он
оставался русским народом, а Русь была Святой. За эту веру Всевышний изливал на русский народ свои
великие милости, избавлял его от всяких бедствий, которые не раз могли погубить нашу Россию
[Соболев1993:31]. Утрата исконных культурно-исторических традиций, "европейничанье", гибельна для
народа и для России. Мы уже пожинаем плоды такого «европейничанья». В наше глубоко трагическое время
исказилось до неузнаваемости не только духовный лик России: распад исконной русской земли внёс великий
хаос и разброд в умы всего человечества. Св. Лаврентий (Черниговский) в 40-е годы 20-го века завещал нам
беречь Святую Русь: «Как нельзя разделить Пресвятую Троицу, Отца и Сына и Святого Духа, это Един Бог,
так нельзя разделить Россию, Украину и Белоруссию. Это вместе Святая Русь» [2003:206]. Как актуальны эти
слова св. Лаврентия, хотя они сказаны больше чем полвека назад. Он тогда уже предвидел и знал о будущем
расколе нашей земли русской и отправлял своё послание грядущему поколению.
Вероятность расчленения России предвидели крупнейшие наши мыслители, историки, философы,
культурологи, геополитики, евразийцы, Н.С. Трубецкой, П.М. Бицилли, И.А. Ильин и др. Расчленение
России, утверждал И.А. Ильин, «явилось бы невиданной ещё в истории авантюрой, гибельные последствия
которой человечество понесло бы на долгие времена. Он предвидел, что «территория России закипит
бесконечными распрями и гражданскими войнами, которые будут перерастать в мировые столкновения».
Державы всего мира будут отстаивать свои торговые, стратегические интересы в новозникших малых
государствах, будут соперничать друг с другом. Расчленённая Россия станет, по его мнению, «неизлечимою
язвою, в неё потянутся все уголовные и конфессиональные авантюристы вселенной» [1992:4].
Разделяя опасения Ильина, П.М. Бицилли всё же надеялся, что почти неминуемый процесс дезинтеграции
народов России будет тормозиться процессами традиционной хозяйственной и экономической интеграции.
[1996:134].
Сегодня предсказанное разделение усугубляется небывалой интервенцией залежалых товаров, иностранной
валюты, сопряжённых с ещё более мощной интервенцией сатанинской анти-культуры. И всё это будет
происходить до тех пор, пока мы не осознаем собственную вину и внутренний и внешний механизм
надвигающейся катастрофы.
Страшный, если не апокалиптический период грядет и «близ есть, при дверях» (Мф. 24,33). Поруганы алтари
совести, святости, любви и веры, мятутся народы, гибнет природа, шатаются все человечские устои и
государственные порядки. И дирижёр этого всего этого не Дух Любви и Кротости, а иной, чуждый душе
дух: дерзкий, лживый, корыстный и бесстыдный. Как важно сейчас остановиться, осмотреться и, повернуть
на тот путь, по которому тысячу лет шли наши пращуры, служа верно Богу и Отечеству, храня и умножая
богатства своей Родины. Это не значит, что нужно возвращаться в прошлое, но важно нам всем постигнуть
его, и взять то чистое и благодатное, чем жили и дышали наши предки, чтобы выполнить миссию Святой
Руси на земле – продолжить воспевать её душевную красоту, её доброе, любящее, милосердное, жертвенное
сердце.
Но как говорят на Руси: под лежачий камень вода не течёт. Как правдиво и точно сказал проф. А.В.
Карташов: «Никто за нас Святую Русь не сделает, если не сделаем мы сами».
Почти восемьдесят лет на Руси много поколений воспитано на и искаженной истории, пропитанной ложью
философии, безбожной литературе, безрелигиозной псевдо-культуре. Наметившийся в последнее время
возврат к Православной вере происходит уродливо, неуклюже, без должного покаяния и искренности чувств,
не говоря уже о трепетном благоговении, и причиной этому множество обстоятельств. Ложь, прелесть,
лицемерие правит миром. Массовое почитание сребролюбия, златого тельца, идола коммерции и бесчестных
способов обогащения множит рабов. Святость, благочестие и порядочность всё более и более изымаются из
сознания живущих людей как понятия старомодные, отжившие своё время. «Тел много, а не людей», писал
свт. Иоанн Златоуст. Ныне приходится говорить об опасности перерождения человека, добровольно
продающего свой Божественный облик за фирменный ярлык (а потом, за клеймо на правую руку и на чело).
Не видеть и не осознавать серьёзность происходящего не может только истукан или зомби - их руками и для
них это время делается. Однако, мы, будучи наследниками великого богатства: Православия и Святой Руси,
абсолютно уверены: мы и только мы можем и должны подняться из колен; освободиться и освободить себя и
пленённую Русь; возродить её не по внешней форме, но по духу!.
Итак, пора нам вспомнить, что такое Русь! Св. Иоанн (Кронштадский) говорил, что Русь «есть подножие
Престола Господня. Русский человек должен понять это и благодарить Бога за то, что он русский» [1991:7].
Мы должны осознать, что «тысячелетний духовный опыт, утверждает Патриарх Алексий II, «не мог остаться
втуне, он запечатлён в сердечной глубине». Уповаем на то, что России «по милости Божией, удастся выйти из
нового Вавилонского плена, из мрачной каменистой пустыни озлобленных душ и сердец, ожесточённых
неверием, увядших среди общего развращения и упадка. Да победит духов злобы поднебесной слово любви и
примирения, благодатная сила веры, нерушимый свет евангельской истины и правды»
[1996:10].
Итак, даже в экстремальных условиях тотального кризиса «причин для уныния у нас нет», писал митроп.
Иоанн (Снычёв). «Поводов – сколько угодно, а серьёзных, глубоких причин нет. Наоборот, всякий, знающий
русскую жизнь, не может не понимать... именно сейчас, сегодня, Господь даровал нам возможность начать
возвращение из трущоб «цивилизованного» духовного варварств на свободу благодатной Святой Руси»
[1993:37].
Мы будем молиться и надеяться, чтобы народы осознали всю меру нашей ответственности, всю важность
момента, весь ужас катастрофы, ожидающий нас, если мы не найдем в себе сил воспрянуть от сна и
противопоставить яростным порывам зла, терзающим нашу Святую Русь.
Спешите в храмы Божии!
Русь Святая зовёт!
Звон плывёт как встарь,
Русь Святая живёт
Пока звонит звонарь!
Спешите в храмы Божии!
... Там стройно клирное
Несётся пение
И дьякон мирное
Твердит глашение... ( И. Аксаков, М. Щеглов).
В лучших её сыновьях и дочерях и поныне пребывает в сердце Немеркнущий Образ Иисуса Христа и
нетленный, неосквернённый язык на устах. Без таинственного сплетения этих двух начал – русского языка и
Православной веры – русскому человеку не состояться и не сохранить Святой Руси. Эти два начала - наши
ориентиры развития страны и победы над внутренним и внешним врагом.
Весь двадцатый век и начало нынешнего века – это кровавая и духовная драма нашего народа. И снова
сонмы полчищ «мировое окаянство», по выражению И. Шмелёва, со всех концов света идут на Русь войной,
только уже под видом «гуманитарной помощи» (секонд –хэнд (подержанное, пережёванное), «гуманитарного
общения» (сатанинская музыка, сатанинское кино, сатанинская литература, сатанинский язык, сектантыораторы, отступники от Бога), «денежного меча» (финансовый терроризм, коррупция, девальвация,
деноминация и тому подоб.) Мы – живые свидетели, чем заканчиваются такая «благотворительность»:
войнами физическими, аннексией, сепарацией и, в конце концов, порабощением и истреблением коренного
народа. И всё же если наш народ будет опираться на свои базовые морально-нравственные ценности,
выработанные за более чем тысячелетнюю историю, мы выстоим в самой страшной войне – духовной брани,
борьбе сатаны и его легионов с Богом и нашим народом. Наши враги посягают не только на нашу землю, на
её богатства, но и на души наши и детей наших: разномастные легионы тех, кто так и не принял
Богочеловека, распял Его, готовя из века в век трон человекубогу, поливают его страшный путь кровью и
устилают землю лучшими русскими сыновьями и дочерьми.
Нет ни пяди земли русской, в которой не покоились бы мученики, великомученики, страдальцы за
Православие, за Христа, за Богородицу, за Русь Святую. А ещё сонмы и сонмы тех, кто прожил свою жизнь
по-божески, по-христиански, по-русски, чья земная жизнь была успешна, но не в нынешнем значении этого
слова, означающего, как правило, финансовое или профессиональное преуспеяние, а в исконно русском: это
русское слово произошло от слова успеть (успеть спастись).
Вот почему самая главная особенность истинно русского человека – это огромная физическая боль его сердца
всякий раз, когда плохо говорят о России, когда её унижают, попирают вечные святыни – Веру, Язык,
Культуру и Святую Русь. Православный идеал государства, основанный на высшей правде и жертвенном
служении святой апостольской вере, скреплял идентичность русских людей, которые хранили и защищали
великие святоотеческие традиции. Наша идентичность, по словам А.С. Панарина, связана с тем, что она с
самого начала носила не натуралистический характер, не довольствовалась наличностями этническогог,
географического и административно-державного толка, а являлась по преимуществу ценностно-нормативной,
духовной. Наша идентичность в качестве Святой Руси и определилась в XV в. в форме народа – защитника
православного идеала, который больше некому охранять. Речь, таким образом идёт об идеократической
идентичности, основанной на привязанности к священному идеалу – тексту и на аскезе, необходимой для
того, чтобы ему соответствовать и сберечь от посягательства. [2003:7].
Здесь хотелось бы отметить, что боль сердца за Русь Святую испытывают не только русские по духу и
крови, но и те, которые не представляют свою жизнь без русского языка, без земли русской, те, которые
«видят сны на русском языке» (В. Ирзабеков), те, которые внесли огромный вклад в развитие русской
культуры, литературы, живописи, музыки, искусства, науки, её оборонной мощи. Примеров очень много, но
назовём некоторых из наших современников: Чингиз Айтматов, Расул Гамзатов, Булат Окуджава, Фазиль
Искандер, Арам Хачатурян, София Ротару, Эдита Пьеха, Евгений Дога, Микаэль Таривердиев, акад. Иоффе,
акад. Харитон, акад. Келдыш, акад. Ландау, маршал Баграмян, маршал Рокоссовский и многие и многие
другие.
Пути русича, по мнению И.А. Ильина, это, прежде всего " молитва, юмор и терпение. Все вместе они
создавали и сообщали ему ту особую русскую выносливость, ту способность приспособляться, не уступая,
гнуться без слома, блюсти верность себе и Богу, и среди врагов и в порабощении сохранять лёгкость в
умирании, накапливать ту силу сопротивления в веках из поколения в поколение, которая спасала его в
дальнейшем" [Ильин 2007: 19, 43].
И даже сейчас в наше безбожное, отступническое время есть на Руси воины-русичи, которые готовы скорее
погибнуть, нежели допустить надругательство над святынями. Подвиг девятнадцатилетнего Жени Родионова
и его боевых товарищей, замученных бандитами в Чечне за то, что они отказались снять с себя нательный
православный крестик, подтверждает всё выше сказанное.
Все специфические черты русского национального характера, " загадочной русской души", русской
культуры, русской идеологии концентрируются в одной формуле: "руський" (русский) определяется не по
составу крови, а по отношению его к Православию” (Достоевский Ф.М.). По убеждению архиеп. Серафима
(Соболева), русский есть православный [1993:31]. Душа России, по словам Иванова В. Н., для западника –
понятие психологическое, не онтологическое; она эмпирический характер народа. Глазам славянофила
русская душа предстоит как мистическая личность, для которой все исторические, бытовые, психологические
определения суть только внешние олачения, временные одежды плоти, преходящие модальности её
сокровенного, безсмертного, видимого одному Богу [1994: 349].
В Православной онтологии и герменевтике все явления природы и культуры – это знаки, несущие печать
одного высшего «референта» - Бога. На всём лежит печать Божия. Грехопадение или отпадение есть уход от
Бога – автономное бытие в их волюнтаристском произволе, нарушающем Божественный строй и порядок
Вселенной. А.С. Панарин полагает, что культура, отпавшая от Бога, порождает мефистофельское
экспериментаторство служителей, отказавшихся от служения и создающих комбинации знаков себе на
потеху, - на потеху самоутверждению, самолюбию, гордыне и просто лени [2003:287].
Руський дух (русский дух): “... здесь русcкий дух, здесь Русью пахнет...” (Пушкин А.С.) Это дух не просто
человеческий, он дан нам Творцом. Именно он - руський дух - всегда был противоположен нечисти, и
совершенно для неё невыносим, поэтому нечистая сила ведёт против этого духа многовековую, безумную
войну. Наш народ непобедим и будет непобедим, если он восстановит, и будет хранить в целости свою веру,
культуру, историю, традиции, природу, язык.
«Русский дух был окутан плотным покровом национальной материи, - писал Н. Бердяев, которому русский
характер представлялся чисто женским. – Он тонул в тёплой влажной плоти. Русская душевность, столь
хорошо всем известная, связана с этой теплотой и влажностью; в ней много ещё плоти и недостаточно духа...
Русский народ, быть может, самый духовный народ в мире. Но духовность его плавает в какой-то стихийной
душевности... А это значит, что дух не овладел душевным».
Русский человек лишён национального эгоизма. Это прослеживается даже в азбучном устроении нашего
языка: буква «я» (человек) занимает последнее место в алфавите, во всех западноевропейских языках "я"
стоит, как правило, в центре алфавита, здесь человек рассматривается как основа и смысл жизни, как " пуп
земли» (ср.: анг. hub of the Universe, фр. nombril du monde, нем. der Nabel der Welt, и т. д.). Человек – в
центре мира. Человек – творец самого себя. Вот как философ Пико дела Мирандола сформулировал сущность
западноевропейского человека, утверждая, что данная сущность определена Самим Богом: «Я ставлю тебя в
центре мира, чтобы оттуда тебе было бы удобнее обозревать всё, что есть в мире. Я не сделал тебя ни
небесным, ни земным, ни смертным, ни безсм ертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер,
сформировал себя в образе, который предпочтёшь. Ты можеши переродитьтся в низшие, неразумные
существа, но можешт переродится по велению своей души и ыв высшие божественные» [1962, Т.1.:507-508].
Однако для русского религиозного человека в центре всего его миропонимания стоит Бог, а не человек. По
мнению Н.О. Лосского [1994:84], глубокая вера в Бога есть высшая форма знания о Боге, обладание
абсолютно достоверным доказательством бытия Его, именно живым опытом, свидетельствующим, что Бог
есть. Вот почему в душе русского православного человека во время бедствий, несчастий и невзгод возникает
спокойствие за судьбу мира и за свою личную жизнь. Он верил, что «Господь твердыня моя и прибежище
мое, избавитель мой, Бог мой, - скала моя, на Него я уповаю» (Пс. 17).
Русский исконный алфавит представляет собой символику единого познавательного процесса (Д.С.
Лихачёв). Наша азбука содержит в себе наставление о важности своей и пользе обучаться языку: аз, буки,
веди, глагол, добро, есть, живете, земля, иже, как, люди, мыслете, наш, он, покой, рцы, слово, твердо, то
есть: живёте на земле и мыслите, наш это покой, рцы слово твердо.
Русский народ – основатель и стержень российской государственности, народ, чьей кровью полита наша
земля и чьё имя он носит. Невозможно представить нашу страну без русского народа, хотя с такой
катастрофической демографической обстановкой, которая сейчас сложилась: главным образом, русские
вымирают в нашей стране, мы можем предположить, что через 50-70 лет русские будут в своей стране
представлять национальное меньшинство.
В настоящее время «русский» и «россиянин»,утверждает Н.А. Нарочницкая, две ипостаси жизни человека и
народа, и только вместе они составляют её полноту. Быть россиянином – это значит быть гражданином.
Гражданами России являются и русские, и татары, и калмыки, и евреи и многие другие народы, соединившие
в своё время свои судьбы и, разделившие вместе с Россией и русским народом, как радости, так и горе. В
этом качестве мы все вместе совершенствуем институты государства и развиваем экономику, платим налоги,
обеспечиваем равный доступ к правам и благам. Русские – носители культуры, обычаев [2007:5].
Культуру как порождение духа рождают только национальные сообщества в соединении языка и обычая,
повадок, характера и опыта превращения в нацию. От гражданина, утратившего свою национальную
самобытность, ничего ждать хорошего не приходится, потому что Родина для него там, где ему хорошо, там,
где ниже налоги и проч. В период восстановления наших традиций нашей земли русской, её
государственности и влияния России в мире нам необходимо сохранить эти две ипостаси в целостности.
Важно отметить, что наша культура не только не подавляла национальные культуры этнических меньшинств,
а помогала им сохранить свою самобытность. Проф. Нарочницкая приводит такой важный для нашей
истории факт: во время великой смуты, когда Запад в лице поляков бесчинствовал в кремлёвских соборах,
старейшины казанских татар, которые ещё помнили покорение Казани Иваном Грозным, тем не менее,
собрали деньги на ополчение и послали Минину и Пожарскому [там же:298]. А вот представители западной
культуры относились к порабощённым народам жестоко и цинично. Достаточно вспомнить отношение
английских колонистов к народам Индии и Южной Африки: здесь практиковался расизм, имелись вагоны,
парки, скамейки с табличками «только для белых». Разделение народов на «цивилизованных» и «варваров»
было характерным для западной культуры. Вот почему именно на Западе появилась и расцвела нацистская
идеология.
Итак, путь западный - это тот путь цивилизации, предел которого всегда заканчивался его падением и
разрушением. Конец последней цивилизации - это уничтожение жизни на Земле, по причине использования
всех ресурсов ради удовлетворения бесконечных, ненасытных и бессмысленных прихотей людских. (См.
работы А.С. Панарина, О. Шпенглера и др.). Первая скрипка в исполнении апокалипсической симфонии
принадлежит США, она «успешно» «заражает мир ядом своей массовой анти-культуры, агрессивно
противостоящей всему, несущему печать целомудренного и возвышенного» [Панарин 2003:424]. Это вполне
закономерно, «дух христианства стал отлетать от жизни и покидать мировую культуру. Люди постепенно
пережили цель и смысл своей жизни из внутреннего мира во внешний: материя стала первенствовать,
духовность перестала цениться; всё стало сводиться к земному на земле: небесное в земной жизни и небесное
в небесах перестало привлекать взоры и сердца. Механическое начало возобладало над органическим.
Рассудок исключил из культуры созерцание, веру и молитву и попытался их скомпрометировать. Учение о
любви было вытеснено «спасительным учением о классовой ненависти; сердца иссякли; глубина измельчала;
ум отверг искренность и превратился в хитрость. Содержание жизни стало несущественным, началась погоня
за пустой формой» [Ильин 2007: 61-62]. Современный человек есть «трезвый, плоский утилитарист,
служитель пользы, идеолог полезности, лишённый органа для всего высшего и духовного...» [там же].
Вполне закономерно, что западная цивилизация гордится исключительно материальным богатством. Там
сейчас стало неактуальным размышлять о ценностях нравственно-философского и культурного характера. Но
для России такие ценности по-прежнему остаются важными и значительными, что, несомненно, для Запада,
такое состояние дел является большой проблемой. В письме к графине ...........ой Н.В. Гоголь объясняет
своей знакомой графине, что не стоит покидать Россию и уезжать в Европу, потому что «в России брезжит
свет, есть ещё дороги к спасенью...» «Ещё пройдёт десяток лет, и вы увидите, что Европа приедет к нам не за
покупкой пеньки и сала, но за покупкой мудрости, которой не продают больше на европейских рынках»
[2001:157-158]. Мы, потомки Гоголя, убеждаемся в правдивости его предсказаний. Не только Европа, весь
мир стремится в Россию «напитаться» её мудрости, и любыми путями заполучить российских специалистов,
которые вот уже больше века принимали и принимают участие в созидательном труде на благо западной
цивилизации и западной культуры. Назовём самые яркие имена: Сикорский, Леонтьев, Рахманинов, Струве,
Максимов, Глазунов, Иванов, Бердяев, Шаляпин, Чехов, Ростропович, Вишневская, Бродский, Нуриев и мн.
др.
Однако в последнее время представители элиты стали более национально ориентированы. Причина такой
перемены можно объяснить, главным образом тем, что Запад слишком агрессивно и грубо переступил
морально допустимые пределы влияния на элиту, которая в 90-е годы так ярко выражала свою презрение и
ненависть к исторической России, проповедуя гедонизм как апофеоз свободы (в России это понимается, как
свобода совершать любой грех и мерзость). Сейчас антизападнические настроения в обществе усилились.
Утвердившись как экономическая и политическая сила, нынешняя элита не может не быть заинтересована в
оздоровлении общества. Более того, большинство нашего народа выступают за возрождение традиционных
ценностей и мировоззренческих ориентиров, определяющие цель жизни и истории, а не только материальное
благополучие и богатство.
§ 4. Главный архетип «культура».
Сейчас в мире широко пропагандируют экологически чистые продукты (ЭЧП), ни на минуту не прекращая
лукавить. А ведь прекрасно понимают, что этого добиться невозможно: воздух, вода, земля поражены - нельзя
отгородиться от загрязнённого мира забором. Этот мир рукотворит человек. А не лучше ли подумать об
экологически чистом человеке (ЭЧЧ). “Технология создания” его слишком проста: возвращение к Слову
Истины, к истокам Правды, очищение души “от всякия скверны, плоти и духа”. Сейчас наш народ
возвращается к своим христианским истокам православной культуры. И, конечно, мы должны помнить
наставления нашего гениального русского мыслителя И.А. Ильина, касающиеся возрождения христианской
культуры: «Чтобы творить христианскую культуру, надо по-христиански обновиться и затем принять мир; и
осуществлять это приятие в свободе совершенного закона» [2007:20-21]. Такое обновление, по Ильину,
должно «совершаться в сердце и чувстве, но не только умом; волею, но и делами; верою, но и делами, и
прежде всего и больше всего – любовью» [там же]. И тот, кто будет творить христианскую культуру «должен
попытаться взрастить в своей душе «чадо света» и предоставить ему говорить и поступать, так как подобает
человеку, имеющему быть судимым по закону свободы. Иного пути мы не видим» [там же:24]. Каждый
христианин должен носить в себе: дух овнутренения, дух любви, дух молитвенного созерцания, дух живого,
органического содержания, дух искренней, насыщенной формы, дух совершенствования и предметного
служения Богу» [там же:32].
В нашей работе рассмотрим архетип "культура" в контексте экологии. В настоящее время вопрос встал не
только об охране природы, но и об охране культуры языка и доброй культуры традиций нашего народа и
самого народа. Вопрос стоит о самом существовании народа как нации. В основе решения этого сложнейшего
вопроса лежит возрождение духовно-нравственных начал нашей Святой Руси.
Тысячу лет русская христианская культура созидает нравственность народа, его духовный менталитет,
выполняя свою главную обязанность хранительницы Истины и воспитательницы личности, достойной
высших образцов святости и подвига. Столетиями обязанностью русской культуры была и остаётся
обязанность воспроизводить в высоком искусстве примеры воплощения силы духа и красоты души, оберегая
мораль народа, поддерживая его в духовных и иных испытаниях.
Корни культуры, её духовные идеалы – всегда в религии, главная её забота всегда - о душе. Культура хранит
нравственность, нравственность оберегает человека, человек творит государство, государство хранит и
поддерживает культуру. Это идеальная живая, замкнутая и неразрывная цепь, крепость и сила которой – в
иерархии и гармонии, восходящей к Божественному.
Культуре принадлежит осевое, ведущее значение в социальной эволюции рода человеческого. Вот почему так
важно, чтобы культура и народное искусство стали глашатаями в деле соборного спасения Отечества от
надвигающихся угроз. Культура должна разбудить народ, отрезвить его, указав верный путь, вдохнув в его
угасающий разум света веры, огонь жизни – от тех горящих лампад и свечей, что освящают и указывают нам
на наш главный спасительный путь, на котором не страшны никакие силы ада.
Мы можем утверждать, что будущее страны зависит от развития культуры. Кстати, не только нашей, но
любой страны, так как культура любого народа – «это сформулированное в художественных образах
целеполагание, смысл его национальной жизни» (Ю.М. Поляков).
Цель культуры – привить человеку любовь к прекрасному, напомнить человеку о высоте его призвания,
наделять жизнь ярким, утвердительным светом. Что же будет с нашей культурой, если её будущие «творцы»
с детства привыкли всё видеть и воспринимать с позиции рынка, насилия, плотских удовольствий?!
Россия нуждается в одухотворенных гражданах, умеющих грамотно использовать гуманитарный потенциал,
суммарный опыт культурно-исторического развития народа. Нравственная, интеллектуальная и творческая
личность, образованная и воспитанная на базе отечественных педагогических и научных традиций,
воспламенённая любовью к России, в отличие от нефти и газа, неисчерпаемое богатство, вложение в которое
с лихвой компенсирует и исчерпание природных ресурсов, и изменения конъюнктуры цен на мировом рынке.
Экономика и политика имеет смысл только поскольку способствует возникновению национальной культуры.
И если нет национальной культуры, то у страны нет будущего, она просто-напросто исчезает. Весь смысл 19
века в России со всеми войнами, революциями – в создании гения Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого,
Чайковского, Карамзина и т.д. Столыпин П.А. предупреждал всех нас: без культурных традиций мы получим
великие потрясения. В правоте его слов мы, нынешние потомки великой России, не только убедились, но и
до сих пор несём колоссальные потери и в культуре, и экономике, и в политике.
К сожалению, в нашей стране всё ещё на культуру смотрят как на некий придаток. Такое отношение является
глубоко порочным: есть экономический базис – всё остальное суть надстройки. В системе этих надстроек
культура лепится каким-то жалким ярусом. Это смертельно опасная ошибка. Стержнем нашей культуры
является переживание встречи с Христианским Богом. Этим веками созидалась нравственность русского
народа, его общественные устои и сама государственность. При ослаблении культуры начинается и
биологический регресс человека. Если культура подавлена, то вырождается и социум – страдает механизм
жизни как таковой [Линник 2008:27].
Мы сейчас живём в условиях Апостасии, размывания Христианской цивилизации. Наша культура, наш язык
всё более обособляется от веры, религии, церкви, всё более утрачивается, по выражению Ильина И.А.,
«религиозный дух, и смысл, и дар». Конечно путь такой «культуры – безбожная пустота».
Без сомнения, много раз правы философы и социологи, утверждая, что распад культуры всегда связан с
угасанием руководящего и вдохновляющего побуждения, порождающего духовные искания и творческие
устремления человека своего времени. Источник, вдохновляющих побуждений всегда лежит в плоскости
веры. Поэтому для обезбоженного общества опаснее пустоты обретение ложной веры. На опыте
девяностолетнего отступления культуры России от Бога мы можем видеть, к каким страшным и
разрушительным не только для культуры, но самого бытия народа последствиям может привести замена
традиционных религиозных убеждений ложными политическими концепциями и «научными» теориями.
Такие стержни культуры, как эстетическая и этическая правильность, всё время называются устаревшими и
мёртвыми. Современная культура – это, прежде всего перформансы, инсталляции, коллажи, римейки,
симулякры и проч. При этом современной якобы не может быть ни Христианская культурная традиция, ни
реалистическое понимание человека. Мы повсюду и повсеместно сталкиваемся с эстетическим терроризмом,
побуждающий людей к публичному аномальному поведению, освобождая их от комплекса стыда ( животное
не знает стыда). Целью таких диверсионных актов – замена (вытеснение, подмена) в человеке религиозного
чувства некими новыми сильными переживаниями, откровенное диктаторство аморальности и
бессмысленности человеческого существования и создание нового языка, олицетворяющий собой «кочующий
дух блуда». Суть разрушительной стороны современной так называемой «культуры» такова – историческимукореннёным институтам (государству, армии), Православной Церкви, исторически-созидательным идеям
(русской идеи, величие России) придаётся монстрообразный облик, подвергаются сомнению все наши
суждения о мире, о традиционной нравственности.
Современная культура направлена на человека без границ. Стратегическая линия культурной борьбы сегодня
расположена между утверждением в сущности двух типов культуры, носителей которых Панарин А.С. в
книге «Православная цивилизация в глобальном мир» определил как «туристов» и «паломников». Сознание
«паломника» или человека традиции центростремительно – оно связано со священными культурноисторическими ценностями. Для него пространство жизни и культуры – это пространство иерархии.
«Паломник», посещая святые места, или читая великих русских православных классиков, подтверждают свою
причастность вечным ценностям. «Турист» как человек без границ легко пересекает любые пределы –
культурные, религиозные, национальные. Цель его, простите за сленг (но это выражение создано именно
«туристами»), «ловит кайф» от отступления от нормы, традиций, преданий. Чем мозаичнее его культурное
поле деятельности, тем острее его удовольствие. Для него в одном ряду стоят секс и поиски веры, любовь и
предательство, правда и ложь, добро и зло и т.д. В его культурном пространстве смешались и Христос и
Ленин, и св. Иоанн Лествичник и Фрейд, и Достоевский и Сорокин, и св. Александр Невский и Горбачёв – все
они, по его убеждению, должны пользоваться равным почитанием и равным уважением.
Между тем культура не знает равенства. Человека без границ должен вытеснить из нашего русского мира
человека традиций - сторонника ограничений и нормы, стеснения и правила. А потому всё подлинное в
культуре растёт и живёт в зависимости от Бога, от канона Церкви, от устоев родительского дома и норм
культуры.
Творцы подлинной русской культуры уверены в неисчерпаемости человеческого богатства личностных
проявлений человека. И сколько бы «рабы свободной культуры» ни искажали человека, ни вгоняли его в
схемы соблазна и удовольствия, ни форматировали его сознание, правда всё равно остаётся с теми, кто видит
полноту человеческой личности в Боге. В 1985 г. известный современный писатель Экономцев И.Н. устами
своего героя Андрея в книге «Тайна восьмого дня» утверждал, что человек – это венец мироздания. В нём все
тайны мира». «...человек... как целостный психический и физический организм, неотделимый от всего
мироздания, космических сил и высшей идеи бытия».
Туристы поддерживают глобализацию, американизацию нашей культуры. Доминирование американской
культуры оказывает разрушающее действие на национальную культуру, на общественное сознание человека
и его человеческой души. Происходит замена культурного фундамента нашей страны на западный «культ
материального достатка», этакую потребительскую «культурку», пропагандирующую идеалы и образы
западной жизни, а по сути – протестантской этики, прославляющие эгоизм и эгоцентризм, как основные
координаты человеческой жизни. Идёт процесс вынимания душ из человеческих тел. Покупка душ, их
уничтожение. И вроде бы физические тела те же, и страна та же, и люди ходят, а души исчезают. Однако,
известно, что потеря духовного потенциала нации равносильна истреблению народа. Тела тихо вымрут, и
страны не будет.
Культура – это единственное средство возвращения страны в реальность. Всё остальное толкает её в
виртуальность. Духовно-материальная культура России – безусловно, духовная ценность, мощное
консолидирующее начало, многие века скрепляющее на одной территории большое количество людей разных
национальностей и вероисповеданий. Профанация, коммерциализация культуры (деформированность
преимущественной трансляцией рекламно-коммерческих штампов и соображениями рыночной
рентабельности и рейтинга, искажение сути ей творчества, недооценка её роли) приводит, в конечном счёте,
к бездуховности, к разрушению и семьи, и государства, и того самого духовного пространства, которое
многие века скрепляли разные народы на одной территории. Например, ситуация на Украине, где
раскручивается антирусская кампания, сознательно власть придержащие разрушают общие наши
православные духовные традиции. И, конечно, отрежиссированный в США раскол давно бы стал
непреодолимый, не будь у нас общих духовных корней, святых праведников, которые вымаливают у Бога нас
– недостойных потомков. А фильм Резо Чхеидзе «Отец солдата», где старый грузинский крестьянин Георгий
пытается найти на войне своего раненого сына, и, в конце концов, сам бок о бок вместе с советскими
солдатами участвует в сражениях с фашистами. Это не может не растопить лёд в самой закостенелой душе.
Этот фильм следовало бы показать тем грузинам, кто поднял ружьё против южных осетин, своих братьев по
духу. Кто знает, может быть, он (фильм) остановил бы эту кровавую бойню, опять же отрежиссированную за
океаном. Но, увы, Грузия вышла из единого русского православного пространства (пространства вечности),
предала свои исконные христианские традиции, исповедует отныне ценности западной культуры и, вот
потому стала агрессором, убийцей (уже в третий раз) тысячи осетин. И только российская армия вновь стала
на защиту малых народов, спасая их от геноцида. Хвала русскому воину!
Совершенно очевидно, что в пространстве культуры должна быть вертикаль – вертикаль Божественная,
вертикаль власти и вертикаль на уровне ячейки, как семья. Процесс формирования культуры, жизни
культуры, возвращения культуры должен идти с двух сторон – сверху и снизу. От народа и от власти. Не
скудное остаточное финансирование, а мощные денежные вливания в культуру – вот что нужно делать во имя
спасения страны, её будущего, её генофонда. Власть не может выпускать из рук духовно-стратегическое
оружие – культуру. Но не только от властей предержащих зависит, сможет ли Россия как государство
остановить культурную деградацию своего народа, но сам народ, прежде всего, «призван к тому, чтобы найти
ключ к воспитанию русского национального духовного характера в массе: и осуществить это воспитание»
(Ильин И.А.). Ибо глас народа - это и глас Божий! Поддержка народа всегда укрепляла власть, которая,
заботясь о народе, в частности, выстраивала сверху вертикаль культуры, - создавала опору государству,
укрепляла административную вертикаль.
Мы не можем говорить ни о каком «подъёме страны», если народ, как писал Ильин И.А., «утрачивает свою
исконную веру и впадает в безверие и безбожие, отрекается от своей старой, драгоценной культуры и не
создаёт никакой новой; такой народ сходит в истории на «нет», в снижении, разложении разврате, принимая
свои большие и дурные создания некое «новое слово» «новой культуры».
Несомненно, только религиозное сознание даёт масштаб, создаёт объём и выводит человека из сиюминутного
состояния жизни, которая может оборваться в любой момент. Только сакральное мировоззрение способно
дать необходимую высоту мышления.
Только христианская культура может противостоять превращению человека в скота, только культура
поможет человеку вернуть истинные ценностные ориентиры его культурно-исторического пути во спасение
Отечества и своей собственной души. Сегодня важнее этой задачи нет.
Мы полагаем, что духовно-нравственное воспитание и образование современного человека предполагает как
составную часть - воспитание экологическое. Цель данного воспитания предполагает приобретение не только
запаса знаний человека о природе, о стране, но, в первую очередь, пробуждение чувства любви к ним,
формирование убеждённости в их значении для жизни человечества. Высказывания великого мыслителя 19 в.
А.С. Шишкова, беззаветно служившего Богу и Отечеству, сейчас как никогда полезны и востребованы тем,
кто занимается воспитанием нашей молодёжи и радеет за Воскресение нашей Родины. Вот некоторые из них:
" Вера, воспитание и язык суть самые сильнейшие средства к возбуждению и укоренению в нас любви к
Отечеству, которое ведёт нас к силе, твёрдости, устройству и благополучию"…" Язык есть душа народа,
зеркало нравов, верный показатель просвещения, неумолчный проповедник дел… " " …Природный язык есть
не только достоинство народа, не только основание и причина всех его знаний, не только провозвестник дел
его славы, но и некий дар, к которому природа вложила в нас такую любовь, и если человек теряет сию
любовь, то с ней теряет и привязанность к Отечеству, и совершенно противоборствует рассудку и природе…"
" Где учение основано на мраке лжеумствований, там, в языке не воссияет истина; там, в наглых и
невежественных писаниях господствует один только разврат и ложь. Одним словом язык есть мерило ума,
души и свойств народных…" Когда государство и народ желает благоденствовать, то первое попечение его
долженствует быть о воспитании. Воспитание должно быть отечественное, а не чужеземное. Учёный
чужестранец научит меня математике, механике, физике, но и самый честный из них и благонамеренный не
научит меня знать землю мою и любить народ мой: у него своё Отечество. Любовь к оному почерпается не из
хладных рассуждений… "Она должна пламенною рекою литься из души моего учителя в мою, пылать в его
лице, сверкать из его очей. Чужестранец очарует, внушит любовь к своему Отечеству, я только телом буду
жить у себя, в родной стране моей, а сердцем и умом не чувствительно и по неволе переселюсь в чужую
землю» [Шишков 2001:122- 131].
Важным фактором экологического негативизма является несостоятельная позиция лиц, принимающих
решения (ЛПР). Это относится, прежде всего, к контингенту руководителей государства. Многолетний опыт
нашего государства чаще свидетельствовал об их экологической несостоятельности, заботящихся скорее о
личных интересах, не соблюдающие духовные и этические нормы своего народа. Лозунг - “Всё для человека всё во благо человека” понимался и понимается слишком буквально, потребительски, порождая
вседозволенность для себя. Мишель Монтень подверг критике, в свое время, принцип антропоцентризма:
самовозвеличивание человека, его абсолютное право на владение природой, страной. Превосходство
человека, которое он сам себе приписывает, оставило в культуре глубокий след: человек равняет себя с
Богом, приписывает себе божественные способности, отличает и выделяет себя из множества других
созданий, преуменьшает возможности животных, своих собратьев и сотоварищей, наделяя их такой долей сил
и способностей, какой ему заблагорассудится; сопоставляя с собой, приписывая им глупость, жадность,
подлость, коварство, предательство, которые свойственны только человеку.
Во всех европейских языках можно найти огромное количество фразеологических единиц, в которых образ животных, например: овцы, осла, волка, лисы, медведя, собаки, кота и
т.д. осквернён и поруган. Такое недоброжелательное отношение не может положительно влиять на общение с
ними. Известно, что между самими животными существует глубокое общение и полное взаимопонимание,
например, рус. ворон ворону глаз не выклюет; укр. ворон вороновi ока не виклюе; собака собацi хвоста не
вiдкусить; анг. dog does not eat dog; фр. les loups ne se mangent pas entre eux (причём, не только между
животными одного и того же вида, но и различных видов).
Существуют растительные общества, ассоциации: деревья живут не вперемешку, а известные породы
совмещаются с другими, но далеко всеми. Приведём пример: под покровом ольхи вырастает сосна. Когда
сосна вырастает, и тогда отмирает сделавшая своё дело ольха. Сосны, например, имеют соседями
определённые лишайники, мхи, грибы, кусты и т.д. Фауна и флора, по мнению Д.С. Лихачёва, по-своему
социальна. Социальность её заключается в том, что она может жить рядом с человеком, соседствовать с ним,
тот, в свою очередь, социален и интелеллектуален [1997:122-484].
Отношение природы и человека – это отношение двух культур, каждая из которых по-своему социальна,
общежительна, обладает «своими правилами поведения». Их встреча строится на своеобразных нравственных
основаниях, позволяющим им жить в мире, любви и согласии. Развитие человеческой культуры совершается
под воздействием природы, а развитие природы происходит под попечительским оком человека. Но культура
человека не может существовать без природы, а культура природы может обойтись без человека. В течение
многих веков между природой и человеком существовало равновесие. В их общем доме царило уважение,
мир, любовь и покой (здесь мы говорим о русской природе и о человеке). Обе культуры как бы поправляли
друг друга и создавали её человечность и приволье. В России пейзаж на всём богатырском пространстве как
бы пульсирует, он то разряжается и становится более природным, то сгущается в деревнях, погостах и
городах, становится более человечным. В деревне и в городе продолжается тот же ритм параллельных линий,
который начинается с пашни. Борозда к борозде, бревно к бревну, улица к улице. Крупные ритмические
деления сочетаются с мелкими, дробными. Однако плавно переходят в другое. Город не противостоит
природе. Он идёт к природе через пригород. «Пригород» - это слово, как нарочно созданное, чтобы соединить
представление о городе и природе. Пригород – при городе, но он и при природе. Пригород – это деревня с
деревьями, деревянными полудеревенскими домами. Он прильнул к городу, к валу и рву, он прильнул к
окружающим полям и лесам, отобрав от них немного деревьев, немного огородов, немного воды в свои пруды
и колодцы. И всё это приливах и отливах скрытых и явных ритмов – грядок, улиц, домов, брёвнышек, плах
мостовых и мостиков [там же:486].
Мера пренебрежения человека природой, по справедливому убеждению русского учёного эколога
Молдаванова О.И., это, прежде всего мера его недопонимания или нежелания считаться с ней, мера его
собственной неполноценности. Отношение человека к природе языка не на словах служит индикатором
человеческой нравственности и его причастности к отечественной культуре ". Мы, вслед за проф.
Журавлёвым абсолютно уверены, что экологический кризис языка русского языка ведёт к кризису
нравственности [2002: 40].
Экологический подход позволяет выявить болезни, которые испытывает язык народа, они напоминают
болезни самой природы, человека. Слово человеческое живо только тогда, когда коренится в Слове Божием.
Экологию, по мнению акад. Д.С. Лихачёва, нельзя ограничивать только задачами сохранения природной
биологической среды. Для жизни человека не менее важна среда, созданная культурой его предков и им
самим.
Сохранение культурной среды - задача не менее существенная, чем сохранение окружающей природы. Если
природа необходима человеку для его биологической жизни, то культурная среда столь же необходима для
его духовной, нравственной жизни, для его "духовной оседлости", для его привязанности к родным местам,
для его нравственной самодисциплины и социальности [Лихачёв 1997:547]. Учёный полагает, что в
"экологии должны быть два раздела: экология биологическая и экология культурная (впервые в 1984 г. этот
термин был введён академиком Д.С. Лихачёвым), или нравственная. Убить человека биологически может
несоблюдение законов биологической экологии, убить человека нравственно может несоблюдение законов
экологии культурной. И нет между ними пропасти, как нет чётко обозначенной границы между природой и
культурой "[там же: 548.] В разделе "культурная экология" наше культурное прошлое следует рассматривать
не по частям, а в его целом. Нам представляется это, прежде всего язык, духовные традиции, фольклор,
литература, манускрипты, архитектура, памятники, природный ландшафт и т.д.
Культурное домостроительство - очень трудная задача, а порой неразрешимая. Если утраты в природе
можно иногда восстановить, например, можно восстановить загрязнённые реки и моря, восстановить леса,
поголовье животных (если только не перейдена известная грань: не уничтожена та или иная порода животных
целиком, не погиб тот или иной вид растения). Природа сама помогает человеку, ибо она " живая". Она
обладает способностью к самоочищению, к восстановлению нарушенного человеком равновесия.
Иначе обстоят дела с памятниками культуры, ибо они всегда индивидуальны, всегда связаны с определенным
народом, с определённой эпохой, с определёнными мастерами. А вот уж о языке, и говорить не приходится!
Уничтожение языка приводит к гибели народ, страну. Это пострашнее чёрных дыр в космосе.
Почему сегодня необходимо во весь голос говорить об экологии культуры, об охране языковой среды, об
экологической защите русского языка? Потому что экология предполагает воспитание в человеке
нравственного отношения к окружающему миру, к природе, к культурном достоянию нашего народа.
Мы оказываем влияние на языковую среду, в которой живём, она влияет на нас. Так же, как реки
загрязняются промышленными отходами, но имеют предельное наполнение чужеродными и гибельными для
них веществами, так и язык тоже имеет своё предельное наполнение наносным: заимствованиями из других
языков, сленгом, жаргонами, бранными словами… Без нашей помощи он не сможет от них очиститься.
Экология культуры должна включать раздел " экология языка", который предполагает не только любовь к
языку, но и воспитание высоконравственного человека с развитым языковым вкусом - носителя языка. И если
все народы так отнесутся к своей культуре, к своим языкам, то в этом отразится экологический глобальный
подход к главной проблеме – существованию человека на планете Земля.
Культура как среда человеческой жизни, открытая духовному началу и внутренней иерархии ценностей,
заложенных в вещах и жизненных событиях, никогда не была барьером между человеком и миром, человеком
и другим человеком, человеком и Богом. Напротив, она открывала их человеку и самого человека открывала
им.
К культуре, по нашему убеждению, относится только то, что развивает, возвышает, ведёт к Свету (лат. cultus
- почитание, Ur - свет). Однако не всё, что написано, нарисовано, сыграно и вылеплено людьми - явления
культуры. В настоящее время огромное количество так называемых "творений", в которых явно открыто или
скрыто передаётся почтение тьмы - уводят от Истины, склоняют ко злу и насилию, следует рассматривать как
анти-культуру. Значение концепта " культура" все словари раскрывают примерно так: «совокупность
достижений человеческого общества в искусстве, науке, технике; высокий уровень развития кого-нибудь,
чего-нибудь". В такое определение могут входить и порох, и гильотина, и произведения абсурдистов. Можно
за культуру выдавать роскошь, поклонение богатству, за бескультурье - почитание, поклонение Богу и
выполнение Его Заповедей. Для того чтобы определить, что называется культурой, нужно вместо слова
"культура" подставить его значение - " почитание Света". Используя такую формулу в следующих текстах,
мы попытаемся определить, что можно отнести к культуре, а что – нет. Итак, сравним два текста, в которых
одни и те же человеческие " достижения" в одном тексте могут приниматься за культурные ценности, а в
другом - за бескультурные: "А ведь ещё несколько десятилетий назад Олеарий Адам (немецкий
путешественник) писал: " Ни в одном доме, ни у богатых, ни у бедных людей, не заметно украшений в виде
расставленной посуды, но везде лишь голые стены…заставлены иконами". Этот контекст передаёт
неодобрительное отношение немецкого путешественника, представителя иконоборческой западной культуры,
к тому, что русские люди разных сословий имели иконы на стенах, а не посуду. Так русские выражали
почтение, поклонение Свету и выполнение Заповедей Божиих. Развешивание посуды по стенам означало
поклонение богатству, а это считалось смертным грехом (В те времена о кризисе русской культуры не шла и
не могла идти речь). Русские, живя в согласии со своей совестью, т.е. с Богом, в едином русском
Православном пространстве, заполняли это пространство, прежде всего образами, символами, знаками
духовной культуры. Духовная культура на Руси доминировала над материальной. А вот другой пример:
здесь поклонение богатству, роскоши уже не считается грехом, а знаком достатка, известности, славы:
"Жилище Голицына было устроено на европейский лад. Наряду с учёностью хозяина и его высоким
положением в государстве это обстоятельство также притягивало в его дом образованных иностранцев". За
культуру здесь выдаётся роскошь, богатство. Произошла девальвация культурных ценностей, материальная
культура брала верх над духовной, это не могло не привести впоследствии к культурному, экологическому
кризису.
Мы - свидетели недавнего нашего прошлого, когда почитание Света было запрещено, более того
преследовалось властью, когда бескультурье выдавалось за культуру, а культура - за бескультурье. И вот
результат такой бездуховности - разорвано единое русское пространство, вымирает наше население,
поруганы наши культурные ценности, осквернены святыни, дети, лишены будущего: миллионы
беспризорных, неграмотных детей, малолетних алкоголиков и наркоманов брошены обществом на поругание,
вычеркнуты из списков живых.
Сопоставляя наследия двух культур (языческой – несколько тысяч лет и Православной – 2000 лет), мы
приходим к выводу, что все мировые ценности, придающие жизни смысл и обеспечивающие конечную
победу Добра, выводятся из положения: Бог существует, Он – Творец мира и Промыслитель. Н.О. Лосский
утверждает, что «абсолютное добро состоит из таких содержаний бытия, которые для всех существ всего
мира суть положительной ценности; таковы: нравственное добро, общеобязательная единая истина,
объективная красота, полнота жизни не стесняющая другие существа, а наоборот, всем идущая на пользу.
Благодатный дух христианской культуры может помочь человеку творить эти ценности. И.А. Ильин в своей
работе «Основы христианской культуры» (2007) подробно изложил сущность этого духа. Назовём основные
черты этого духа, дарованного и завещанного человеческой культуре, - это дух овнутренения, дух любви, дух
молитвенного созерцания, дух живого органического содержания, дух искренней, насыщенной формы, дух
совершенствования и предметного служения Божьему делу на земле. Этот дух можно принять лишь только,
когда человек уверует во Христа. Наш великий мыслитель уверен, что «творить христианскую культуру не
значит законничествовать в отвлечённых догматах или понуждать себя к умствованию о предметах,
сокрытых от земного человеческого ока; это не значит отказывать от свободного созерцания или творить
только «по закону» представителей земной церкви. Но это значит раскрыть глубину своего сердца для
Христова духа и из него обратиться к созерцающему восприятию Бога и Божьего мира, а также к свободным
и ответственным волевым деяниям в плане Божьего Дела на земле. Ибо так созерцающему и действующему
человеку дано внести христианский дух во всё, что бы он ни начал делать: в науку, в искусство, в семейную
жизнь, в воспитание, в политику, в службу, в труд, в общественную жизнь и хозяйствование» [там же:33].
На самом деле, тогда мир человеку будет казаться единым органическим целым, в котором все существа
способны жить единодушно, если они свободно пожелают этого. Но такое строение мира возможно лишь в
том случае, если он есть творение Единого Творца, Всемогущего, Всеблагого и Всеведущего, создавшего мир
с таким соотношением всех его частей, что никто в мире не может совершенно замкнуться в себе – каждое
существо так или иначе задето жизнью всех остальных существ. Существа, объединённые такою
совершенною любовью к Нему и сотворённому Им миру, удостаиваются обожания и участия в полноте
Божественной жизни. Они суть Царства Божия, в котором сполна осуществлён принцип соборности. Итак,
данный принцип позволяет сохранить не только целостность человечества, природы, культурного
пространства языка, но и целостность самого человека.
§5. Главный архетип «язык».
Ныне задача экологического подхода состоит в том, чтобы не только выявить проблемы и причины
экологического кризиса культуры, но так же напомнить о значимости самого человека, его культуры и языка,
дававшей человеческой душе возможность настоящей жизни, восхождения, творческого раскрытия. Культура
призвана не столько приспособлять человека к переменам среды, сколько защищать и охранять Дом жизни.
Не агрессия и деструкция, а созидательное уподобление Творцу мира и оживление Образа Божия,
запечатлённого в душе человеческой, должны быть целью и задачей настоящей культуры, рождающей покой
и волю Дома, где обитает счастье.
Изучением культуры через язык занимались А. Брюкнер, В.В. Иванов, В.Н.Топоров, Н.И. Толстой, В. А.
Маслова, Е. Бартминский и др. Без глубокого анализа культуры нельзя постичь тайны человека, тайны языка
и текста. Как заметил К. Леви-Стросс, язык есть одновременно и продукт культуры, и её важная составная
часть, и условие существования культуры. Более того, язык – специфический способ существования
культуры, фактор формирования культурных кодов. В. И. Вернадский в своей концепции утверждал
чрезвычайную важность языка в создании формы биохимической энергии, которую он называл человеческой
культурой.
Итак, язык не только связан с культурой, он растёт из неё и выражает её. Язык одновременно является и
орудием создания, развития, хранения (в виде текстов) культуры, и её частью, потому что с помощью языка
создаются реальные, объективно существующие произведения духовной и материальной культуры. На основе
этой идеи возникла новая наука - лингвокультурология [Воробьёв 1997; Маслова 2001].
С точки зрения эколингвистики, национальный язык – это геном народа, подобный генам биологического
организма, способствующим постоянному нашему возрождению и самопроизводству. Без национального
языка народ не может существовать. Рассмотрим некоторые составные части генома нашего языка. Наш
геном начинается с азбуки. Благословенная азбука – кириллица – несёт в себе особый код нашей культуры и
христианской духовности. Исследования бельгийского лингвиста Ф. Винке подтверждают, что в
кирилловской азбуке, в единой системе её символики заключён особый смысл религиозного,
мировоззренческого значения (о Пресвятой Троице, о воплощении Логоса на земле и др.) [1996 №3:118].
Каждая буква вносит в порождаемые слова Божественную силу и свет.
Следующая составная часть – это системность языка. Русский язык является синтетическим, флективным, т.е.
в нём значение слов зависит от наличия тех или иных флексий (суффиксов, окончаний и проч.). Благодаря
этому русские имеют возможность строить фразу свободно, в отличие от жёсткого построения фразы,
например, в английском языке, который является аналитическим, нефлективным.
Современные учёные (О.Н.Трубачёв, М.К. Петров, ВК Журавлёв, Л.И. Скворцов и др.) прослеживают
огромное влияние строя языка на национальную культуру. Русский человек пластично и свободно строит
свои фразы, англичане жёстко закрепляют слова в заранее отведенным им местам. Построение фраз влияет на
характер этих народов: англичане прагматичнее и предприимчивее, они менее склонны к созерцанию и
размышлению, нежели русские.
Ещё одно важное составляющее – это церковнославянский язык. На нём не только ведётся богослужение в
православных храмах, он, прежде всего, является фундаментом русского языка и культуры, неиссякаемым
источником духовности, строгости и чистоты. Русский язык –это достойное детище церковнославянского
языка.
Мы можем со всей ответственностью утверждать, что данные составляющие, несомненно, помогут
нынешним носителям языка преодолеть все трудности, которые возникли при взаимодействии двух
противоположных языковых систем, моделей мира – синтетического и аналитического. На русский язык и
культуру были оказаны невиданные досель воздействия, главным образом, негативного характера. Но всё же
могучий организм нашего языка и нашей культуры устоял, выдержал натиск, и ныне идёт на поправку. Война
есть война. Во время духовной войны жертв гораздо больше, только счёт идёт на народы, культуры, языки.
Мы все живые свидетели, как в русское культурно-языковое пространство проникло огромное количество
чуждых звуков и ритмов, разрушающих его устои и порядок, беря в плен в основном молодое неопытное,
нестойкое поколение. А это значит – будущее России. Известно, кто владеет ритмом, тот владеет
подсознанием, т.е. душой. Здесь ещё раз хочется сказать, что крепкий, мощный организм нашего
национального языка поможет нам не только переболеть страшной болезнью века – разрушением кодовой
системы народа, но также заставит нас выявить причины такой болезни и найти эффективные средства
против грядущих попыток вторжения языков, культур других систем, чуждых нам по духу.
Но пока нынешняя художественная наша реальность не позволяет даже догадаться о великолепном
разнообразии цветущей сложности, о величии, запечатлённых в нашем родном языке. Ограничив речь
низменными стихиями (грубыми, агрессивными, бранными словами, а также словами иностранными,
сленговыми, точного смысла которых мы не знаем), можно оскопить свою душу и лишить мысль её
плодотворящего начала, огородить её от веяния Духа Божия. Шишков А.С., Даль В.И., Салтыков-Щедрин
М.Е., и др. были против бездумного и бессмысленного внедрения в язык иностранных слов. Они понимали,
через язык проникает мёртвый дух. М.Е. Салтыков-Щедрин точно назвал причину пристрастия к
иностранщине: “Можно всякую пакость таким образом выразить, что от неё повеет совсем не пакостью, а
благоуханием”.
В повседневности мы видим, как низкие, грязные, пошлые слова разрушают нравственные опоры и
уничтожают нашу духовную основу; разрушается язык, разрушается душа. А разве не разрушает целостность
нашего языка и нашего духа засилие английского языка? Это поток зомбированной массовой культуры,
зомбированного сознания. Вспомним слова Порталиса, которые часто приводил выдающийся учёный А.С.
Шишков “Старайтесь истребить в государстве язык народный, а потом уже и сам народ ”. Как актуальны и
своевременны пророческие слова самого А.С. Шишкова - выдающегося русского мыслителя: «Где чужой
язык употребляется предпочтительнее своего, где чужие книги читаются более, нежели свои, там при
безмолвии словесности всё вянет и не процветает».
Людям с христианской сострадательностью не страшно умереть, а страшно лишиться родного слова и
Родины. О таких людях писала Анна Ахматова в далёком 1942 году:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне,
Час мужества пробил на наших часах;
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесём,
И внукам дадим, и от плена спасём
Навеки.
Лишение слова, его искажение, мучительны для человека. Недаром, когда Творец прогневался на строителей
Вавилонской башни, то смешал языки, и люди перестали понимать друг друга, а их дерзновенный замысел
был разрушен. К сожалению, сейчас мы это " смешение языков" наблюдаем в том, что и как говорится в
средствах массовой информации, в повседневной нашей речи. Речь теле- и радиоведущих изобилует
жаргонизмами и иностранными словами, от незнания правильного ударения искажается смысл слов, тем
самым дикторы и персоны масс-медиа выступают в роли своеобразных лингвистических террористов.
Русский язык утратил одну из главных своих особенностей - " пленительность русской медлительной речи",
о которой писал на заре ХХ века поэт Константин Бальмонт. Дикторы и ведущие буквально захлёбываются в
потоке слов, стремясь произнести их скороговоркой. Порой у выступающих часто звучат нехарактерные для
русского языка " подъёмы" в конце предложений (очевидно, сказывается длительное пребывание за рубежами
родной земли в англоязычных странах). А когда-то литературной нормой справедливо считался язык
дикторов Всесоюзного радио.
Мы не ценим неземного богатства нашего языка, поэтому у нас его от-бирают, стирают, замещая
"интербесивом", т.е. небесное переводят в земное. На ступень опускают чистоту родного языка
(обновлением, внедрением иностранных слов) на три - обновлённый язык разлагает веру и нравы носителя народа. Психолингвистикой доказано, только родной язык как целостная смысловая система, настроен на
внутренние струны души-ума человека. Активно же изучаемый иностранный язык всегда является системой
знаковой (разделительной!), что вносит в мышление бессмысленные цели, глушит и забивает, как сорняк,
родные языковые корни. Чтобы изучать иностранные языки, нужно иметь беззаветную любовь к Родине,
духовно воспитанную как в крепкой семье, так и в обществе: это даёт здоровый иммунитет против всяких
чуждых нашему человеку соблазнов. В некой престижной гимназии С.-Петербурга, где английский язык
преподают с первого класса - три выпуска подряд и в полном составе уехали навсегда в Канаду [Емельяненко
2001:29]. С нравственностью не то делается, что с естественностью: курица, высиженная и вскормленная
уткою, останется курицею, и не пойдёт за нею в воду; но русский, воспитанный французом, всегда будет
больше француз, нежели русский (А. С. Шишков). Похвально знать чужие языки, но не похвально оставлять
для них свой собственный. Язык есть первейшее достоинство человека, следовательно, свой язык первейшее
достоинство народа [Шишков 2001:174]. "Всякий язык обогащается другим", по мнению А.С. Шишкова, " но
не заимствованием из него слов, а тем, что, размножая наши понятия, открывает нам путь и даёт разуму силу
и знание извлекать из корней собственного языка своего дотоле неизвестные и для раздробления мыслей
наших нужные ветви" [Там же:190].
Запад, внедрив во все сферы разврат и безнравственность, нанёс нам самый страшный в истории удар по
семье, материнству и детству. И нет ничего разрушительнее по своим последствиям, ибо семья - колыбель
языка-народа, которая при социализме ограждалась у нас бетонными стенами и железным занавесом,
охранялась всеми ответственными органами и государственной идеологией.
Мы стали раболепствовать, преклоняться перед Западом давным-давно - со времён Ивана Грозного.
Проникновение иностранных слов (главным образом западноевропейского происхождения) активно
внедрялось со времён Петра I. На улицах столицы появились франты - этакие-то “хорошилища” (А.С.
Шишков), во фраках, с моноклями. Иностранные слова вытесняли и вытесняют родные слова, при такой
замене теряется истинный смысл заимствованного слова, например правописание и орфография.
Действительно орфография - это написание по установленным правилам, а кем установлены, с какими целями
- это не важно; правописание - это писание правое, согласно правому пути. И правила меняются – новая
власть, новые правила. Недавно мы все писали Бог с маленькой буквы, а партия - с большой. Правое писание
- это незыблемая, нерушимая основа, это соответствие писанию Истины.
Интересно наблюдать, как наш язык тонко различает смысловые оттенки слов. К примеру, раньше деловых
людей в России называли словами, прямо характеризующими род их занятий. Понятно, чем занимались, к
примеру, разного рода купцы, чем владели и что делали наши заводчики. Вместе с тем исконно русские слова
" делец" и " ростовщик" вызывали отрицательные эмоции, потому что эти занятия носили в православном
сознании греховную окраску. Нынче к ним добавилось туманное англоязычное слово " бизнесмен", род
занятий которого, если это не пояснено дополнительно, совершенно непонятен. То ли это человек, который
действительно организовал производство и делает необходимые для людей вещи, то ли купил это
производство для перепродажи, предварительно получив его от государства за бесценок. А, может, это самый
банальный, говоря русским языком, вор. Появились маклеры, брокеры, дилеры, пауперы, пейджинги,
роуминги, стикеры, пиары, мониторинги, гламуры - слова, совершенно непонятные для многих наших
граждан, но выражающие реальность навязанного нам извне образа жизни в условиях " свободного рынка".
Эти слова у большинства нашего народа имеют негативную окраску. Так они воспринимают "рыночные
новации". Очевидно потому, что все эти искусственные, неживые схемы не включаются в глубинное
сознание православного народа.
Приведём ещё пример: слово интерес в значении "корысть" заимствованно из английского языка и часто
используется политиками и деловыми людьми. Такое внедрение чужого смысла в наш родной язык уводит от
самой истины, например “Данные факты ещё раз подтвердили сферу интересов США в Персидском заливе”
надо понимать - не сфера интересов США, а сфера выгоды, корысти США. Люди цельного духа не
употребляют слова чуждые их духу, сохраняя его живым, а использование таких слов приводит к
обмирщению духа, зомбированию сознания. Язык - это не система знаков, а живое воспроизведение нашего
сознания, данное нам Творцом. Такое отношение к иностранщине не распространяется на греческие и
латинские языки: от них проистекает огромное количество слов и коренных значений многих языков. Анализ
корней слов позволяет обнаружить те нити, связующие с самим Творцом, которые давно оборваны
огрубевшим временем. А ведь язык – сама живая жизнь, освящённая Божественным светом. В русском языке,
по наблюдению многих исследователей, запечатлена высокая миссия русской нации.
Чтобы понять смысл слова надо видеть его состав, выделить сначала корень, составляющий разум, силу и дух
каждого языка. Слово получает значение от корня своего. В корне созиждется застывшая мысль, которая
впоследствии "растиражируется" разными языками через толкование его смысла, видоизменится со временем
до неузнаваемости. Однако выводить слова от корня старых, распространять их знаменование и употреблять
по свойству своего языка есть обогащать словесность; переводить их с другого языка, не соображаясь с
собственным и употреблять по свойству то-го наречия, с которого они переведены, есть портить словесность
[Шишков 2001:189 - 190]. Слова, подобно корню дерева, пускают от себя стебель и ветви. Часто ветки
цветут, когда корень исчез. По ветвям можем мы иногда добраться до корня, извлечь его из небытия и
возвратить в язык, которому он нужен, поскольку ветви без него не показывают своего начала. Возвращение
корня в язык есть совершенное возвращение отца к детям. Оно покажет нам семейство слов, которых без него
никак не могли бы мы причислить к одному и тому же семейству [Шишков 2001: 221-222]. Так устроен язык:
для его понимания, проникновения в его суть требуется изучать слова на основании гнёзд, корнесловов,
родства слов. Требуется такая же структура при составлении словаря, при азбучном порядке всякая живая
связь разорвана и утрачена. "... читать такой словарь нет сил, на десятом слове ум притупеет, и голова
вскружится, потому что ум наш требует во всём какой-нибудь разумной связи. Мёртвый список слов не
помощь и не утеха. Это не словарь, а список, сборник слов ... без связи и смысла... более для иностранца, чем
для русского” (Даль В.И.). Без отыскания корня затмится в дереве мысль, произведшая все его ветви, если
некоторые ветви примем за корни и произведём от каждого своё дерево, тогда потеряются следы ума,
составляющего язык, и величие его уменьшится. Что последовало бы с величественною рощею, когда бы мы
вершины высоких деревьев её до половины срубили, и каждую из них посадили особо? [Шишков 2001: 222].
В нашей работе рассмотрим серию ключевых слов, отличающиеся частотностью употребления в
современной речи, и играющие огромную роль в нашей социальной, общественной, политической и
культурной жизни. Данные слова, наряду с другими ключевыми словами помогают нам объединятся, и
удерживаться на земле, а также понять главную причину постигших нас бед, т.е. увидеть наш экологический
грех. Г. Емельяненко [2007:8] напоминает нам, что образ нашего народа коренного – заповедный Русский
Лес, у коего кроны – головы начальств, извилины-ветви их, как соборный коллективный разум. Такой образ
народа получил развитие в народной песне. Вот эти замечательные строки: Наши корни навеки сплелись,
наши корни едиными стали. Как бы хотелось, чтобы эти строки проникли в души тех руководителей, которые
принимали участие в «разделе» нашей страны и тех, которые продолжают это делать. Это поистине самый
страшный экологический грех за всю многовековую историю существования нашего государства:
сознательное умерщвление собственной Родины собственными руками. Трудно поверить, что наши политики
не ведали о тайнах всей Жизни на земле, скрывающихся в корнях нашего народа. А вот политики США
хорошо об этом осведомлены, например, в своё время Даллес сказал: « будем вырывать духовные корни, и
уничтожать корни народной нравственности». В начале перестройки Бжезинский объявил: «У русских нужно,
прежде всего, выжечь калёным железом остатки мессианских идей (корней)».
Наш народ, будучи созданным по естеству крестьянином и христианином, был хозяином земли, сохраняя
высочайшую нравственность, детскую и непосредственную веру, нестяжание, смирении и поразительное
здравомыслие, а самое главное, он ревностно берёг в чистоте духовные корни, питающиеся через корни
словесные. Это значит, что в корнеслове заложена любовь к Отцу, совесть со стыдом, нестяжание и законы
общественного порядка, язык с верой. Благодаря корнеслову (целостности его носителя – народа) сохранялся
экологический порядок в Общем Доме.
В настоящее время предпринята попытка, уже в который раз, разрушить наш корнеслов, его главные
коренные слова-символы: Родина, Отечество, Язык, Вера, Религия, Культура. Без этих важных понятий
трудно представить себе единство народа, живущего в настоящее время в таком неустойчивом мире.
Здесь наша задача вскрыть истинный смысл таких слов, сокрытый от нас временем, и как с помощью нашего
корнеслова мы можем по-прежнему хранить неразрывное, нерушимое единство народа с Самим Творцом. И
нет на земле такой силы, которая могла бы уничтожить эту связь.
Итак, мы выделяем сначала корень, префиксы, суффиксы и окончания. Обратимся в первую очередь к
латинскому и греческому языкам, из которых пошли почти все корни и коренные значения данных слов,
потому что «новейшие языки, заступившие место древних, потеряв первобытные слова и употребляя только
их отрасли, не могут быть более путеводителями к своим началам» [Шишков 2007:19]. К тому же, авторы
словарей не всегда точны в толковании значений этих слов: порой они избегают давать первоначальное,
коренное значение слова, обходятся ветвенным значением , а разность языков, как известно, состоит не в
корнях, а в ветвях, которые каждый язык производит, различными окончаниями и предлогами, по различным
подобиям коренное понятие с частным сближает. Иногда сложные слова ими рассматриваются как
односложные. Все языки - это потоки, текущие из одного первобытного источника, сколь не отдалённые от
него, но непременно сохраняющие коренные его начала [Шишков 2001: 222].
Родина - родимая земля, чьё-л. место рождения, в обширном значении земля, государство, Отчизна, где кто-л.
родился; в тесном городе, в деревне ( В. И. Даль). (Ср. анг. Fatherland, Motherland - родина: " земля отца",
"земля матери": для англичанина родина - это та земля, которая связана с его родителями (или это место их
рождения или они живут на этой земле). Важно заметить, что названные слова почти не употребляются в
речи, их вытеснило многозначное слово «country»: 1) страна; 2) деревня, сельская местность; 3) периферия;
4) родина, отечество; 5) местность, территория; 6) область, сфера; 7) жители страны, население. Для русского
человека трудно представить, чтобы слово «страна» стала эквивалентной заменой «Родины», «Отечества»
(стран много, но Отечество/ Родина для каждого одна и навсегда) и, чтобы эти слова однозначные, по сути, и
по форме рассыпались на многие смыслы. Естественно, полисемантическая связь значений сountry
«ослабевает» значимость этого символа для англичан и народов, населяющих английское пространство. Даже
в наше смутное время, когда полчища всякой нечисти кружат как стервятники над нашей землёй, выискивая
слабых, колеблющихся людей в вере и любви к Родине, сея раздор, распри, плетя интриги, наши молодые
люди в состоянии сделать выбор в пользу Отечества. Для них по-прежнему, говоря словами гениального
И.А.Ильина, «Родина священна, что ею надо жить, что за неё стоит бороться перед лицом Божиим и, если
надо умереть» [2007:60]. Приведу поучительный пример из моей практической педагогической деятельности.
По приглашению моего института (он находится на юге России) приехал американский проф. Томас для
чтения лекций. На одной из первых лекций он провёл тест на проверку «прочности» духа нашего
студенчества. Тест состоял из одного вопроса с тремя ответами-подсказками. Вот он: вопрос: «Если начнётся
война, что ты будешь делать?»
Ответ: 1. Пойду воевать не задумываясь.
2. Подумаю и пойду воевать.
3. Подумаю и не пойду воевать.
Ответы наших студентов потрясли его, потому что 95% студентов дали ответ № 1. Пять процентов
студентов выбрали ответ второй. А вот третий ответ не выбрал ни один студент. Американский профессор
был разочарован, сказав, что мы - неисправимые милитаристы и, вот поэтому люди США боятся нас.
Почему?! Ведь мы не объявляем войну ни одной стране, не принимаем участие ни в одном военном
конфликте! США находится давно в перманентной войне. Я поинтересовалась, проводил ли он такой тест в
своей стране, если да, то, какие он получил результаты тестирования. Он ответил, что проводил такой тест, и
результаты были диаметрально противоположные: первый ответ никто не выбрал, второй ответ – только 5%
студентов, но третий ответ выбрали 95% студентов. Я его успокоила, говоря, что этот тест свидетельствует не
так о воинственном расположении духа студентов, как о любви к Родине. Пожурила его слегка и
посоветовала ему, а заодно и всем преподавателям США употреблять в разговорной речи почаще сакральные
слова «Родина/Отечество», а не the country – страна (это слово, к сожалению, вытеснило из употребления
следующие английские слова Motherland - родина, Fatherland- отчизна), и относится к ним с таким
благоговением, с каким наши люди относятся к ним - не громко, ни шумно, но тихо и верно. Эти словасимволы объединяют народы, населяющие любую страну во единую семью. Да, мы действительно разные, у
нас разные Отечества, разные традиции, хотя мы живём у одной реки, имя ей жизнь. Берегам этой реки
никогда не сойтись – это просто невозможно, так устроен мир. Но это совсем не значит, что мы должны
воевать, забрасывать берега нашей жизни бомбами или ракетами, засылать диверсантов-улавливателей для
переделки наших душ с помощью порнографии, кока-колы, наркотиков и проч. Сейчас время выбора, и
человек сам должен выбирать, на каком берегу ему оставаться жить, растить детей и встречать свой закат и
рассвет вечности, оставляя о себе в памяти своих потомков или доброе, или злое.
Два берега,
а человек один.
Век короток,
до одного б доплыть.
Не золото,
а любовь найти.
Пред Богом
выпрямить стопы.
Не холодом,
любовью опалить,
и тех, кто рядом
от беды укрыть.
Но надо знать,
куда по жизни плыть.
Что делать,
чтобы с Богом быть.
Два берега две сути бытия:
Россия иль Америка -
Небо иль земля.
Данный стих глубоко и точно передаёт основную суть наших рассуждений: США и Россия – это два
противоположных берега, два разных мировоззрения, исповедующие разные духовно-культурные ценности.
Но мы все перед Единым Богом, и у нас одна жизнь. Но мы всё же верим, что в Америке есть шанс на
спасение и поэтому, вслед за свт. Николаем Сербским, полагаем, что «Америка выздоровеет [лишь] тогда,
когда молитва займёт своё достойное место наряду с трудом, а Церковь утвердится в окружении заводов и
фабрик» [2006:7].
Русский концепт Родина связан с родом и восходит к общеслав. сущ. Родъ, - " то, что принадлежит роду, что
связано с рождением >" место рождения" > "отчизна" / диал. родина "родимая земля", «деревня, "
государство"; укр. родина " семья"; болг. " родина "родина, место рождения"; схв. родина "обилие плодов"/.
Род, природа, родник, родина, народ, уродина, урода ( у кого нет родины), рожа, отродье, рождье, роды,
родители, родственник, родственный, родельница, роденька, родильница, роженница, родимца, рожоха,
родиха, рожа (ч)к(а), родимец, родименька, родимунька, родинка, Рождество, рождение, прирождённый,
урождённый, порода, породистый, урожай, рожь, расти. - его ближайшие и реально существующие слова.
Родство этих слов образующих гнездо, заключается в их смысловой общности. Они являются
однокоренными и могут находиться в словообразовательных отношениях. Однако не все лингвисты
рассматривают слова данной парадигмы как однокоренные. Например, Потиха З.А. полагает, что в
результате нарушения смысловой связи между ранее родственными родина, родник, природа, урожай в
настоящее время эти слова воспринимаются как разнокоренные, самостоятельные [1987].
Родовое чувство нашего общества, по мнению К. Леонтьева, «приняло государственное направление»
[2007:10], вот почему русское слово "Родина" имеет глубокие смысловые корни: не только особую
привязанность, любовь русского человека к своей Родине, к своим корням, к своим истокам, к земле, на
которой родился русский человек, его предки, жившие здесь сотни, а может тысячи лет назад, а также боль за
неё, за свою землю. Жизнь без Родины для русского - невыносимое бремя. И кости по Родине плачут
(русская поговорка). Вот как сказал об этом выдающийся православный философ А.Ф. Лосев. (Он написал в
далёком трагическом 1941 году философское эссе "Родина"): «То, что рождает человека и то, что поглощает
его после его смерти, есть единственная опора и смысл его существования, Было время, когда этого человека
не было; и будет время, когда его не станет. Он промелькнул в жизни, и часто даже слишком незаметно. В
чём же смысл его жизни и смерти? Только в том общем, в чём он был каким-то переходным пунктом. Если
бессмысленно и это общее, бессмысленна и вся жизнь человека. И если осмысленно оно, это общее,
осмысленна и жизнь
человека. Но общее не может не быть для нас осмысленно. Оно - наша Родина" [РД, №2, 2007: 50].
Отечество связано с отчеством по отцу. Для нас Отечество - это "страна, где мы родились; колыбель, в
которой мы взлелеяны; гнездо, в котором согреты и воспитаны; воздух, которым дышали; земля, где лежат
кости отцов наших, и куда мы сами ляжем. Такое понимание Родины отражено в следующих русских
пословицах и поговорках, например: где кто родился, там и сгодился; хорошо там, где нас нет. И готовы за
Родину её сыны живот свой, головы свои положить за Отечество. Какая душа дерзнёт расторгнуть эти
крепкие узы? Какое сердце может не чувствовать этого священного пламени? Даже звери и птицы любят
место рождения своего. Человек ли, одарённый разумною душою, отделит себя от страны своей, от
единоземцев своих и уступит в том преимуществе пчеле и муравью? Какой изверг не любит матери своей? Но
Отечество меньше ли нам, чем мать? Самый худой человек постыдился бы всенародно и громогласно
признаться в нелюбви к Отечеству. Все веки, все народы, земля и небеса возопили бы против него; только ад
стал бы рукоплескать. Отечество требует от нас любви даже пристрастной. Отними у нас слепоту видеть в
любимом человеке совершенство, дай нам глаз усматривать в нём некоторые пороки; возбуди желание
сличать их с преимуществами других: ум начнёт рассуждать, сердце холодеть, и вскоре любимый человек, ни
с кем прежде несравненный, сделается для нас не один свете, но равен со всеми, а потом и хуже других. Так
точно и Отечество" [Шишков 2001: 111-112]. Действительно так, если человек теряет любовь, к Отечеству
он теряет привязанность ней, и совершенно противоборствует рассудку и природе. А.С. Шишков уверен, что
любовь к Отечеству непременно должна внушать нам любовь к языку своему [2007: 349].
Акад. Ю.С. Степанов выявляет реально существующие в русском менталитете компоненты в концепте
"Родная земля": а) "боль" за свою землю, б) естественное богатство, в) сама земля, г) родной человек, д)
природа, е) родное слово, приводя в качестве иллюстративного материала отрывок из дневника М.М,
Пришвина [см. подроб. КРК 1997: 510-519]. Наличие данных компонентов объясняется, прежде всего, особым
русским отношением к своей стране и земле. Русский человек издревле относился к земле как к матери
(матушка Россия), жене («О, Русь моя! Жена моя!») и даже как к Богородице, полагаясь на её
заступничество.Всем известно, всё главное в рождении слова ребёнка зависит от матери: от её веры, кто и что
её окружает. Язык имеет материнскую основу, потому что мать есть земная родина слова младенца: как
Пресвятая Богородица есть святая родина Слова Богомладенца, как и Матерь Церковь стала нашей родиной
небесной. И как в семени заложен проект большого древа, так в слове младенца - язык родной, подобно тому,
как в бесконечно малом есть черты бесконечно великого. И если мать есть родина языка земного, телесного,
праотцовского - от ветхого Адама, то Матерь Церковь есть родина языка небесного, духовного - от нового
Адама - Христа. Первый человек - из земли, второй человек - Господь с неба. Как естество имеет две природы
- телесную и духовную, так и язык наш двухприроден - от родины земной и от родины небесной. Так что не
" с чего", а "с кого" начинается родина: с матери и святой Матери Церкви - отцов пустынников и жён
непорочных, соделывающих матушку Русь - родным Отечеством. [Емельяненко 2001: 48-49].Такое
отношение к Родине не могло не оказать влияние и на самого русского человека. Несмотря на тяжёлые
испытания, выпавшие на его долю, искушения, которые не всегда были им успешно преодолены, по словам
Ф.М. Достоевского, " сохранил красоту своего образа", потому что жизненным кредо русского человека был
Христианский завет: «Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба,
свободного, но все во всём Христовы» и он руководствовался любовью, «которая есть совокупность
совершенства» (Пав. Колос. 3, 11, 14). Здесь уместно вспомнить слова П.Я. Чаадаева: «Прекрасная вещь
любовь к Отечеству, но есть ещё нечто более прекрасное – любовь к Истине. Любовь к Отечеству рождает
героев, любовь к Истине рождает мудрецов. Любовь к Родине разделяет народы, питает национальную
ненависть. Любовь к Истине распространяет свет знаний, создаёт духовное наслаждение, приближает людей
к Божеству. Не через Родину, а через Истину ведёт путь на небо». Глубина мысли, сила предвидения, анализ
причинно-следственных связей (его точность и надвременность), бесстрашие его духа, верность пути Истины
просто поражает.
Государь: это слово возникло вследствие изменения при быстром темпе речи общеслав. слова господарь господин, владыка, иначе " хозяин господы" (господа - дом, челядь) /ср. экономия (гр. ojkos - дом, страна +
nemein - правление, руководство/. Слово господарь в значении " хозяин" сохранилось в укр. яз. госп;дар.
Обращения рус. господин, госпожа, укр. господар, господарка восходят к этому слову, с этим словом связано
появление следующих слов: владыка, государь, глава государства. Господь – это собирательно общее
обозначение Бога; господа – собирательное обозначение множества властных лиц; господин – мирское
воплощение власти в одном лице. Государь стоит во главе государства как хозяин всех своих владений, но
все, ему подвластные, свободные члены общества тоже государи, уже по отношению к более низким
ступеням социальных отношений (средневековая иерархия «мест» и «родов». От слова государь образовано
слово государьство>государство /без государя нет государства; Государя надо заслужить/. Слово
государство появляется в 15в. Первоначально оно означало " проявление власти государя", "земли,
подчиняющиеся его власти" > " политическая организация господствующего класса страны, а также сама
страна с такой политической организацией".
Слова родина, отчизна, отечество и государство (от государя) значат, в сущности, одно и то же, обозначают
политическую властную организацию общества на разных этапах его развития. Смена знаковых словтерминов отражает исторически, по мнению проф. Колесова, изменявшееся представление народа о
государственном единстве и государственной власти. При родовом, матриархальном по сущесту строе это
была родина, при господстве патриархальной власти Средних веков – отечество, а с 18 века при развитии
зрелых феодальных отношений господства и подчинения – государство. Суть остаётся всё той же, смысл не
изменяется, во всех случаях речь идёт о «царстве», о «господстве», но такой власти, которая принимается
народом добровольно – в отличие от заимствованных терминов типа «империя» [2006:195]. Русскому
человеку близки по духу термины Родина, Отчизна, Отечество, вот почему «русский по-прежнему в
Отечестве видит – свою Родину. В государстве – общество» [там же]. Однако государство без государя,
хозяина Земли Русской, по нашему разумению, не может быть совершенным политическим институтом:
некому удерживать гордыню человека, некому радеть за своих поданных как внутри страны, так и за её
рубежами - нет удерживающего монарха. Поэтому сейчас для русского человека понятия-символы
Отечество, Родина, Отчизна превыше понятия- символа государство. Это различие отражается в языке:
государство пишется с маленькой буквы, как обыкновенное нарицательное слово. В период безбожной
власти русский человек жил в разных государствах: большевистском, коммунистическом, советском, и,
наконец, демократическом. И всё эта была единственная никем и ничем незаменимая Родина, Отчизна,
Отечество. Одна на всех и навсегда!
Приведём некоторые нравственные наставления свт. Николая Сербского о Родине, Отечестве и государстве:
« В наше время сомнений и смут необходимы нам две силы: внутренняя – для защиты души и внешняя – для
обороны Отечества. Живой пример синтеза обеих этих сил даёт нам косовский князь. (Святой князь Лазарь,
отдавший свою жизнь за Сербию в битве на Косовом поле в 1389 году). Душу свою он повенчал с небом, а
жизнь отдад за Родину. Но нельзя пожертвовать своей жизнью за Родину, если сначала душа не сочетается с
небом, превосходящим по значимости всё земное».
«Государство и культура – для человека, а не человек для государства и культуры. Люди создают государства
и культуру не как конечные цели свершения жизни, а как вспомогательные средства для достижения
духовных и моральных целей».
«Язычники-римляне ценили государство и культуру больше живых человеческих существ, а христианство
ставило и ставит людскую душу выше государства и культуры – и вообще всего мiра».
«Не обкрадывай государство, потому что дорого оно нам досталось. Ведь защищая его, твои братья погибали
в бесконечных войнах – как же ты теперь осмеливаешься расхищать столь драгоценное для нас достояние?
Это государство больше принадлежит им, чем тебе, потому что заплатили они за него больше, чем ты и
гораздо больше тебя в него вложили».
«Закупая для государства материалы за границей, не соглашайся на личный процент комиссионных,
предлагаемый тебе иностранными фабрикантами и торговцами. Ведь то, что они якобы дают тебе даром, на
самом деле снимают со счёта твоего государства».
«Обворовываешь государство – всё равно, что крадёшь кровь и слёзы».
«Сделай для государства больше, чем оно тебе выплачивает. Ведь только этим излишком и измеряется
патриотизм. И только с помощью всех подобных избытков государство может выстоять и развиться к
лучшему».
«Национальное государство не простирается до тех пределов, до которых способен дойти меч; наоборот – меч
должен простираться лишь до границ того или иного государства... Если же позволить государству
безудержно расширять свою территорию, руководствуясь лишь принципом меча, то такое государство
перестанет быть национальным: это уже не Отечество, а тирания. Покорять или быть покоряемым - в равной
степени катастрофично для национального государства. Приобретая новые территории, государство нередко
расшатывает и утрачивает собственные моральные устои».
Монарх: гр. М; ; единственный ведущий, правящий; гр. ;;;;; - единодержавный (удерживающий мировое зло).
Монарх – «это Божий помазанник, обязанный стремить вверенный ему народ к тому свету, в котором обитает
Бог» [Гоголь 2001:78]. Только наши русские поэты и писатели, а не законоведцы прозревали значение
высшего монарха – быть образом Того на земле, Который Сам есть любовь. В Европе, по словам Гоголя, не
приходило никому на ум определять высшее значенье монарха [там же:80 ]. Тихомиров Л.А., известный
русский мыслитель, в своей работе «Монархическая государственность», вышедшей в конце 19 века, под
словом «монархия» понимает не просто власть одного человека, а власть Божиего Помазанника, каковым
был для русского народа любой Царь, начиная с Ивана III, до тех пор, пока в народе не охладела вера.
Тихомирова Л.А. уверен, что монархия – предпочтительнейшая форма верховной власти. При единовластии,
монархии, по его мнению, нет распрей, разногласий и взаимных «подсиживаний». Монархия - идеальное
устройство царства земного, потому как подобно устройству Царства Небесного, его «икона».
Однако, сейчас в России нет всенародной ясности относительно монархической власти в стране. И это будет
продолжаться, очевидно до тех пор, пока «современные запросы народов не будут удовлетворены, пока не
дорастут до всенародной ясности, при которой среди потомков наших получит возможность снова явиться
монархии и совершить то, что не удаётся пока сделать демократии» [Тихомиров, РД 2007, № 2, 39].
Итак, чтобы восстановилась монархическая власть, необходима вера народа в то, что она от Бога. Надо
восстанавливать веру народа. Когда она к нам вернётся. Тогда выражаясь словами И.А. Ильина, «мы
заслужим монархию».
Правитель - тот, кто ведёт свой народ правым, правильным путём, входит в гнездо слов: правый, право,
правда, править, правило, правильный, правовед, православные и т.д. Того, кто ведёт, доверившийся ему
народ, в сторону от Правды, вернее было бы назвать Коситель. Издавна смерть изображали с косой в руках не с ножом, не с серпом ... Она косила людей, уничтожала: уклонение от пути правого ведёт к гибели. Это
слово восходит к прасл. слово pravъ - прямой, ровный, истинный, справедливый, такой, как надо послужило основой для образования ст. сл. и др. рус. глаг. правити > править - " делать прямым" >
выравнивать, управлять, устанавливать (ср.: анг. manage (санскрит manu, гр. ман, лат. manus - рука + age лат.
aetat, aetas - продолжительность жизни) – руководить ("народная этимология": рукой водить, но не править).
Итак, анализ этимологии этимонов данных концептов "государь – правитель - монарх" позволяет нам
утверждать, что они синонимы одного и тоже идиосинкретного ряда, а также понятны и близки нашему
мировоззрению. Вот почему большинство наших соотечественников испытывают тоску по правителю,
справедливому царе-батюшке, по царской власти. Это чрезвычайно раздражает представителей западного
либерализма. Сейчас в разорённой, растерзанной, вымирающей, атеизированной России подлинное
православное самодержавие невозможно. Проф. Нарочницая объясняет это так: «подлинное православное
самодержавие возможно только при единстве христианского идеала самодержца и народа, это религиозная
идея, не принадлежащая философии прогресса. Без религиозной приверженности идее искания Царства
Божия и Спасения, а не построения Царства человеческого на земле, не может быть православного
самодержавия» [2007:16].
Президент: ( лат. от praesidens: сидящий впереди). Внутренняя форма данного слова не прозрачна и чужда по
содержанию нашему народу.
Этимологический анализ показывает несостоятельность, безответственность, временность, в конце концов,
несерьёзность данного термина, который не отвечает требованиям и функциям главы государства и чаяниям
народа. Внедрение терминов типа «президент», «президентство» – это очередная попытка внедрить в
коллективное бессознательное чужие образы-символы, а через них чуждый русскому человеку образ жизни.
Культура: (лат. cultus - почитание, Ur - свет) - ключевое понятие, однако в самой его трактовке, его границ и
содержания царит безраздельный произвол. Мы, вслед за проф. Колесовым, считаем, что культура - это
исторически обусловленный уровень развития общества, а также творческих способностей человека, обычно
связывают с духовными и интеллектуальными особенностями, в противоположность к материальным
(цивилизация) и естественным (природа) [2006:338]. Обращает на себя внимание, что количество
определений культуры уже перевалило за 400 [Пелипенко, Яковенко 1998]. Неоднозначность трактовки
самого значения этого слова известными словарями приводит к двусмысленности его значения. В одном
словаре (ССРЯ) " культ" - корень, и "культур" - корень, "ур" - это просто так, ничего не значит. В другом
словаре (СЭС) "культ" - (лат.) почитание, и "культура" - (лат.) почитание, опять "ур" ничего не значит. В
третьем (СМРЯ) слово "культура" отсутствует, хотя ни под какие ограничительные оговорки не подходит, "
ур" находится среди суффиксов. В четвёртом словаре (СРЯ) "Ура" (междометие) - … восклицание,
выражающее воодушевление, восторженное одобрение.: " На ура" (перен.) - с энтузиазмом, горячо. А вот в
пятом – этимология " ура" объясняется так: "ура", вероятно, заимствовано в 18 в. из нем. яз. - hurra - " ура",
восходит к верхненемецкому hurra является производным от hurren- быстро двигаться. Вслед за С.Л.
Рябцевой (1998), мы полагаем, что " Ура" - это обращение в трудную минуту или в минуту ликования к
Силам Света. (Ср. бурятское слово jjp означает "свет утренней зари").
Ю.С. Степанов даёт предысторию данного концепта [КРК 1997: 13-20]: (cult;ra - обработка > фр. culture,
нем. Kultur) и приходит к выводу, что концепт " культура" восходит к (и. -е.) kuel- 1) двигаться, вращаться; 2)
находиться в каком-л. месте. Второе значение получило развитие в латинском языке, разделившееся на два
взаимосвязанных: 1) жить в каком-л месте colere, in-colere; 2) обживать какое-л. место, обрабатывать землю
в своём месте, далее - просто обрабатывать, культивировать, - colere, agricola " земледелец, agricultura сельское хозяйство, обработка земли. Поскольку предметом заботы было не только само место, земля, но и
божество, которое его охраняло, то и развилось особое значение "почитать, ублажать бога", откуда cultus попечение, забота о божестве, культ; но и бог заботится о людях, проживающих в данном месте, отсюда то же
значение, но с субъектом "бог": покровительствовать, хранить человека, и второе значение латинского слова
cultus - попечение о человеке. Однако часть этого слова Ur - свет не принимается во внимание, т.е. здесь
культура, как и во многих словарях (ТСРЯ, ТСИС, CЭС, CODEE, DEL и т.д.) считается односложным словом
[КРК 1997:15]. Такая трактовка происхождения данного слова размывает его основной смысл " почитание
Света", в результате чего мы можем встретить это слово в сочетании со словом, наносящим вред экологии
духа, экологии нашего языка, экокультуре: анг. sex - секс/блуд: культура секса (т.е. почитанием блуда).
Приведём некоторые нравственные поучения свт. Николая Сербского о культуре:
«Культура действительно сопряжена со [букв. «означает»] страданием, и, причём немалым, но приносит и
радость: радость изысканий, радость творчества, радость соревнования, радость созидания новых форм бытия
и новых сочетаний природных задатков».
«Давайте позаботимся о культуре техники: ведь техника – гордость нашей эпохи. И да будем ещё прилежнее
возделывать культуру души, ибо человеческая душа – величайшая драгоценность всех времён».
Язык: др. слав. современная форма развилась из др. рус. яз. языкъ, который появился из праслав. j;zykъ,
который, в свою очередь, восходит к и.-е. dn;h; /dn;hu;. Славянскому слову " язык" родственны др. инд. jihv;,
лат. архаич. din-gua, лат. lingua, анг. language, tongue, гол. Tong, нем. Zunge/ некоторые этимологи полагают,
что праслав. j;zykъ, происходит от и.-е. корня eng - "узок" - того же, что в слове ;azъkъ - "узок". Возможно,
первичное значение слова язык было "узкая полоса кожи, ткани" [Цыганенко 1986:506]. Ю.С. Степанов
предполагает, что внутренняя форма данного концепта может восходить к и.-е. корню o; / e; " сказать",
"возвестить, известить", высказать пророчество, т.е. понятие "язык" контаминировал два понятия. Академик
Ю.С. Степанов прослеживает связь имени Азъ или Асъ, обозначающего " малое божество" в
древнеславянской культуре, сравнивая пословицу, Язык до Киева доведёт и её областную и архаическую
форму Асъ до Киева доведёт и римского божества мужского пола Aius / Aius-loc;tius - " Ай-говорун, Айсказатель" с и.-е. корнем o; / e;. [КРК 1997:713].
По Шишкову, слово «язык» раскладывается на местоимение я и имени зык, заключая, таким образом, в себе
выражение я (есмь) зык, то есть звук, звон, голос, т.е. я есть орудие голоса [2007: 150].
Обращает на себя внимание тот факт, что слова "язык", " language", " tongue" восходят к одному и тому же
источнику др. инд. jihv;; и.-е. dn;h; /dn;hu;. В настоящее время "язык", означающий человеческий орган и его
способность образовывать звуки, соответствует английскому слову "tongue", и является омонимом по
отношению к слову "язык", означающее систему звуковых и словарно-грамматических средств,
закрепляющих результаты работы мышления и являющихся орудием общения людей, обмена мыслями и
взаимного понимания в обществе", который, в свою очередь, соответствует английскому" language",
последние слова являются терминами в филологии. В русском языке имеется ещё одно слово "язык" в
значении " народ". Наличие такого "триединства" концептов " язык" в русском языке обусловлено тесным,
неразрывным сцеплением этимонов этих концептов: "человек - язык - народ": " Народ российский всегда
крепок был языком и верою: язык делал его единомысленным, вера – единосущным" (А.С. Шишков) Нам
необходимо помнить, что наш " тысячелетний духовный опыт отражен, прежде всего, в языке, который
выведет нас из трущоб цивилизованного духовного варварства на свободу благодатных просторов Святой
Руси. Вспомним, как верили в наш язык наши выдающиеся мыслители 18-19 вв.: «Российский язык в полной
силе и богатстве утвердится, переменам и упадку неподвержен, коль долго церковь Российская славословием
Божиим на словенском языке украшаться будет" (М. В. Ломоносов). " Во дни сомнений, во дни тягостных
раздумий о судьбах моей Родины, Ты один мне поддержка и опора, о великий и могучий, правдивый и
свободный русский язык" (И.С. Тургенев).
Литература - это французское слово, взятое с латинского языка, не имеет для русского ума силы нашего словесность, потому что происходит от имени Litterae (письмена или буквы); а не от имени слово. Наше
название " словесность" показывает неразрывную связь со Словом. Словесность у всех народов была
мерилом их образа мыслей и нравов. Когда люди, владеющие даром слова, черпают из природного языка
жизнь и силу, доброту нравов и любовь к Отечеству, тогда их красноречивое перо будет твёрже мрамора и
меди, и сохранит и донесёт красоту русской словесности. От издания худых, дерзких, соблазнительных,
невежественных, пустословных сочинений развращается нравственность, умножаются ложные понятия,
темнеет просвещение и возрастает невежество [Шишков 2001:225]. Словесность наша, как утверждают
русские мыслители, началась вместе с верой. Хотя мы не знаем бывшей до христианства словесности, но
остался наш древний язык, в котором мы видим такое богатство и зрелость понятий, что не можем иначе
почитать его, как плодом долговременного умствования. Язык предков, дошедший до нас через Св. Писание,
от начала принятия веры и до сего времени… сохраняется почти без всякой перемены [там же:123].
Историческое предназначение русской художественной литературы глубоко завещал гениальный А.С.
Пушкин в стихе «Пророк»: строках:
Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
Восстань, пророк, и виждь, внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Принимая эстафету нашего гения, М.Ю.Лермонтов продолжил служение народу в битве добра со злом,
которое он чётко изложил в «Пророке»:
С тех пор, как Вечный Судия
Мне дал всеведение пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.
Провозглашать я стал любовь
И правды чистые ученья...»
Русская литература «отражала» загадочную русскую душу и, в то же время, воспитывала русский народ,
формировала русский народный характер. Поиски абсолютного добра, смысла жизни, глубокое
проникновение в тайники душевной жизни, чувство ответственности перед Отчизной и народами её, умение
«чувства добрые лирой пробуждать», «милость к падшим призывать» и «Свободу восславлять» при
беспощадном обличении зла, пороков, несправедливости – вот основные черты русской литературы,
сформировавшиеся в её «Золотом веке». Её достойные служители учили и учат нас верить и надеяться,
терпеть и любить. Церковнославянский язык постоянно одухотворял нашу литературу, формировал её
морально-этический и художественно-эстетический образ. Истинный дух покаяния, «зреть свои
прегрешенья», недостатки легли в основу критического реализма, нацеленной на борьбу со злом, на
обличение всех и всяческих недостатков русской жизни. Вот почему, иностранцы, читая нашу литературу,
обличающую недостатки русской жизни и русского государства, представляют себе, будто русский народ –
весьма недостоин, порочен, примитивен, жалок, ничтожен. Им трудно представить то, что, вскрывая, обличая
свои недостатки перед всем честным народом, перед всем миром, русский человек, таким образом, борется со
своими пороками.
Русская художественная литература – это истинная философия, самобытная, блестящая; философия в
красках слова, сияющая радугой мыслей, облечённая в плоть и кровь образов художественного творчества.
Всегда отзывчивая к настоящему, временному, русская художественная литература в то же время должна
была быть сильна мыслью о вечном, непреходящем; почти всегда в глубине её шла неустанная работа над
самыми важными, неумирающими и значительнейшими проблемами человеческого духа [Волжский
1906:300-301].
Вот почему для воспитания высоконравственной личности, “соборной личности», творческой личности,
глубоко понимающей и безгранично любящей русскую культуру, историю, литературу, язык, народ и наше
Отечество, русская художественная литература должна быть основным предметом народного образования.
Филология - слово любви гр. ;;;;; – любить; гр. ;;;;; - слово, речь, изречение; условие, договор; рассказ,
молва, предание, слава; учение; дело; счёт, число; соотношение, соразмерность, пропорция; вес, значение;
внимание, забота; разум, разумное основание; причина, рассуждение, мнение; предположение, понятие,
смысл. В названии данной науки лежит любовь – любовь к Самому Слову - к БОГУ.Данный термин введен
Гераклитом как универсальная осмысленность, ритм, соразмерность бытия тождественная первостихии огня.
В христианстве Логос/Слово отождествлён со Христом.
Слова нужны, чтобы можно было общаться, общение без слов хоть и возможно, но и затруднительно и бедно.
Человек – существо общественное. Он живёт в обществе и, следовательно, может и должен общаться с
другими членами этого общества. Ср.: общество, общение – слова одного и того же корня. Это значит, слова
связывают людей, объединяет их через общение. Без общения нет общества, без общества нет общения, нет
человека культурного человека разумного, человека экологически грамотного готового обустроить свой дом,
свой мир, свою жизнь. Слова, складываясь в язык, выделяют человека из животного мира. Человек не может
не любить слова, он не может их не изучать со всех точек зрения и во всех их проявлениях. Ни одна наука, ни
одна специальность не может обойтись без слов. Они нужны хотя бы для того, чтобы сформулировать знание
и опыт, сохранить его и передать следующим поколениям. Итак, слово, правит людьми, их жизнью, их
развитием, их поведением, их познанием мира и самих себя как части этого мира.
Философия - мудрость любви; гр. ;;;;; - любить; гр. ;;;;; - мудрый, умный, сведущий, искусный.
Приведём некоторые нравственные наставления свт. Николая Сербского о философии:
«Философия – ореол науки, ее лунный свет. При этом свете наука отдыхает, озирается вокруг и предаётся
мечтаниям. Назначение философии – не решать проблемы великой тайны бытия, а лишь выводить науку из
узости и перенасыщенности собой».
«Философия не решила ни одной проблемы. Да и не дело это философии – решать какие-то проблемы.
Философия – лишь место для своеобразного научного пикника, во время которого наука сидя отдыхает. Это
седьмой день науки. Наука – батрак-подёнщик, работающий и демонстрирующий результаты своего труда.
Философия – великосветская дама».
«Ценность и прогресс философских систем – это скорее научный, а не нравственный рост человечества. На
Гегеле вы можете основать новую науку, а на Священном Писании – обустроить общественную жизнь и
начать проводить более справедливую политику в мiре».
« Если бы людская философия могла удовлетворить человека, почему тогда философы св. Иустин и Ориген
стали христианами? Почему свв. Василий, и Златоуст, и Григорий, изучившие в Афинах всю эллинскую
философию, приняли крещение? И блаж. Августин, наставленный как в греческой, так и в римской мудрости,
почему отверг он всё и начал искать спасение и просвещение в Христовой вере? И святой царевич Иоасаф в
Индии, изучивший всю философию своей страны и ещё очень многие другие, поначалу искавшие объяснения
загадок мiроздания и просвещения собственной души в философии, а затем приступившие к Церкви и
поклонившиеся Владыке Христу?»
Этимология - слово истины, слово истинное; гр. E;;;;; - истинный.
Пародия - гр. против песни, лат. рождающий ненависть; гр. ;;;; - против, вопреки; отступление от истины,
переиначивание, гр. ;;; (сокращ. из ;;;;;) - песнь, лирическое стихотворение; лат. Par- готовящий, родящий.
лат. Odi - ненависть.
Критика: санскрит от слова " крит"- чистый, совершенный.
Иерархия: гр. ;;;;; - священный, святой; ;;;; - начало, власть.
Парламент: фр. от parler -говорить /говорильня.
Реформа: лат. re - противодействие, назад; противоположное, обратное, противо - + лат. forma - форма, вид
наружность, лат. formo давать чему-то форму, вид, образовывать, создавать.
Инвестировать - оставаться без покрова, без одежды: лат. in - без + лат. vestire - одевать, покрывать). СЭС и
ТСИС выводят его от немецкого investieren < лат. investire - облачать: « долгосрочное вложение капитала в
какое-либо предприятие с целью получения прибыли". Здесь прослеживается неточность (в латинско-русском
словаре vestire - облачать, одевать, в СЭС и ТСИС investire означает тоже самое значение). Получается, что
префикс in не несёт никакого смысла. Сравним слова: validus (сильный, крепкий) invalidus (бессильный,
слабый); utilitas (полезность) - inutilitas (бесполезность). Разница всё же есть " быть облагодетельствованным"
или "быть обобранным до нитки".
Альтернатива: лат. alter - один из двух + native - родной – необходимость выбора из двух родственных
вариантов (выбирать из двух зол меньшее ..."). А вот как рассматривается это слово в словарях (ТСИС и
СЭС): 1) альтернатива (фр. Alternative > лат. alter - один из двух) - "необходимость выбора из двух или
нескольких исключающих друг друга возможностей";
2) необходимость выбора одного из двух или нескольких возможных решений, направлений, нужных
вариантов". Из этих значений следует, если человеку предложили альтернативу, это значит, что его
пытаются лишить настоящего выбора.
Доллар: лат. dolor - боль, печаль, огорчение, скорбь; лат. dolus – хит-рить, уловка, злонамеренный обман,
лукавство, коварство. Языковеды выводят слово доллар от немецкого taler, денежной единицы Германии,
утверждая, что в итальянском языке - tallero, в испанском - dalero, в США - dollar. На самом деле в
итальянском языке есть слово dollaro (английского происхождения), и dolore - горе, боль. Истинное значение
данного слова (денежной единицы) определяется его "функциональной деятельностью" - внедрение в
экономию других стран, в результате их народы испытывают боль, горечь и печаль. На деле происходит
экспликация истинного значения (этимология) слова доллар.
Валюта: ит. valuta - денежная единица, положенная в основу денежной системы страны, применяется в
международных расчётах. Если иностранная валюта начала применяться в расчётах внутренних, это значит,
что страна стала колонией того государства, которое ввело свои денежные единицы на её территории. Слово
"валюта" - словари выводят из ветвенного значения (ит.), а не из корневого, латинского Valeo - иметь силы,
влияние, значение; цениться, стоить. Таким образом, валюта - это то, что даёт влияние, силу.
Приватизация: лат. privatio - лишение, избавление. "Народная этимология" этого слова близка к истине -
прихватизация.
Инфляция: лат. inflatius - слишком надуть, слишком преувеличивать.
Девальвация: лат. devolvo- спотыкаться, катиться вниз.
Агитатор: лат. agitator - погонщик; лат. agito - гнать, направлять, подстрекать, не давать покоя, возбуждать,
приводить в замешательство, смущение.
Реклама: лат. reclamo- кричать против.
Демократия: гр. ;;;;; - тело; власть тел, плотных телесных оболочек (очень похоже на слово гр. ;;;; - страх,
ужас, когда власть у тел, лишённых духа, недалеко и до демократии).
Плутократия - государственный строй, при котором правят самые богатые: гр. ;;;;;; - сила, власть,
могущество; ;;;;;;; - богатство, обилие; гр. ;;;;;;; - бог богатства, Плутос; гр. ;;;;;;;- Плутон, бог подземного
царства мёртвых карает души мёртвых за земные преступления. В.И. Даль даёт красочную характеристику
плуту и его действиям: " Плут - ловкий обманщик, мошенник, бездельник, нечестный человек. Плутовать скрывать виды, намерения, дела свои под личиной прямоты; хитрить или лукавить, и надувать, … кривить
душой, изворачиваться совестью. Плутать - умственно сбиваться с пути или попадать на ложную дорогу
мышления, рассужденья".
Дискуссия, диспут, полемика: лат. discutio - разбивать, раздроблять, разгромить, разгонять, расстраивать,
уничтожать; лат. disputo - рассуждать, спорить, толковать; гр. ;;;;;;;;; относящийся к войне, воинственный,
враждебный. В споре никогда не рождается истина, а только вражда, ведущая к войне.
Вот как трактует великий В.И, Даль данное понятие: "Спорить - не
соглашаться, опровергать, быть противного мнения, доказывать своё, прекословить… " Спор во всём, кроме
власти Божьей". " Посрамляет воля Божья споры человеческие". " Против Божьей воли, против божьих
людей не спорщики. " Кто добрых людей не слушает, тот Богу спорник". Действительно никакая истина не
может родиться в спорах. Русский язык не вмещает само понятие " враг" среди людей. Есть только "друг",
который, может быть, сам этого не осознал: "Они встали друг против друга, чтобы сразиться". (Не враг
против врага, как, казалось бы, требуется по смыслу). "Они избивали друг друга.". "Они поссорились друг с
другом. В самой языковой конструкции заложен глубокий смысл заповеди Христовой: " Вы слышали, что
сказано, люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего". А Я говорю вам: любите врагов ваших,
благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих
вас…" (Мф. 5, 43-44). С Евангельской точки зрения: мы все другие, потому как разные, и все други, потому
как дети Адама и Евы, сотворённых Отцом Небесным. Ср. В.И.Даль: Тот дурак, кто сам себе враг", "Сколько
рабов, столько врагов". " Язык мой - враг мой": наперёд ума глаголет. " Враг - ... в значении "общего
противника рода человеческого, дьявола, сатаны…"
Мода: санскр. masti; - мера, вес, > лат. modus - мера, размер, предел количества, манера, метод, мелодия >фр.
mode, анг. mode - мода, образ, способ, правило, предписание. В ТСИС: "совокупность привычек и вкусов,
господствующих в определённой социальной среде в определённое время". Мода очень переменчива
(изначально в самом значении содержится сема " предел", "ограниченность во времени действий и
возможностей чего-то, кого-то"), причём это касается моды не только на одежду, но на взгляды, точки зрения,
мнения. Бывают и модные течения в литературе, искусстве. Тот, кто следует моде, вместо меры единой,
вечной, основанной на Истине, пользуется теми мерами, которые навязаны корыстными людьми.
Эвфемизм - более мягкое выражение вместо грубого или непристойного, например, " не сочиняйте" вместо "
не врите", " полный" вместо" толстый"; гр. ;;;;;;; - произнесение слов, имеющих хорошее предзнаменование;
воздержание от слов, имеющих дурное предзнаменование; благоговейная молитва. (Древние знали силу
звучащего слова и его последствия). Подмена слова совершена для того, чтобы не называть вещи своими
именами, лгать под прикрытием изобретённого термина: вымирание народа называть " естественной убылью
населения", расчленённых младенцев - " медицинским сырьём", ограбление народа - ”обменом денег", "
инфляцией". Как цинично звучат названия американских атомных бомб (Малыш, Толстяк), которыми
уничтожили Хиросиму и Нагасаки. Много английских и других заимствований в русском языке, которые
называют весьма неприятные дела, действия человека (киллер, стриптиз, секс, рэкет, шантаж, блефовать и
др.), но звучат они весьма благозвучно и пристойно по сравнению с тем смыслом, которые они содержат.
Эстетика - наука о прекрасном, об искусстве, об общих законах художественного творчества. Основная
проблема эстетики - проблема прекрасного. Принято считать, что лучшие представители человечества веками
бьются над проблемой: что же есть Прекрасное? Ничего нет проще, зри в корень: гр. ;;;;;;;;;; - чувствующий.
Концепт искусство восходит к славянскому искусьство - испытание, искушение, искус. (Ср. рус. посл.
Кушанье познаётся по вкусу, а святость по искусу. Английское слово art - искусство восходит к лат. artem,
основа которого ar означает "соединять, приспосабливать, прилаживать, подгонять".
Человечество проходит испытание в творчестве, где сердце, а не ум должно отличать прекрасное от
безобразного. Споры о прекрасном держаться на ложной предпосылке, что якобы прекрасное невозможно
однозначно определить, что это дело вкуса и моды. На самом деле прекрасное - это из области физики. Это
то, что относится к области тонких вибраций, высокой энергии, к области созидания, совершенствования.
Безобразное относится к области угасания, потери энергии, распада, хаоса. Все материальные выражения
высоких мыслей и тонких чувств имеют в основе гармонию, объединение, синтез - это боговдохновенные
произведения человеческого духа. Произведения, основанные на идее распада, не относятся к искусству.
Этика: гр. ;;;; - нрав, обычай; гр. ;;;;;; - учение о нравственности. 1) Наука о сущности, происхождении и
развитии морали; 2) Совокупность норм поведения, принятых в определённой общественной среде или
профессиональной группе. (Ср. анг. moral - мораль, поучение, нравственность< лат. moralis >m;r, m;s обычай, привычка, m;res (мн.ч.) - манеры, характер).
Мораль: фр. лат. moralis /m;r, m;s - обычай, привычка, m;res /мн.ч./ - манеры, характер > фр. morale нравственность, совокупность норм и правил, определяющих поведение людей; наставление, нравоучение.
Однако мораль и нравственность, по сути, различны. С.Л. Рябцева полагает, что они (нравственность и
мораль) "находятся в таком же соотношении, как нога и протез: мёртвому всё равно, лишь бы, похоже, было
по форме, а для живого, разница есть. Надобность в моральных нормах возникает тогда, когда утеряна
нравственность, совесть, чтобы как-то сдержать беспредел. О том же говорит и латинское mora - замедление,
задержка" [Рябцева 1998:69]. В.И. Даль объясняет это слово следующим образом: "Нравственный - …
добронравный, добродетельный, благонравный, согласный с совестью, с законами правды, с достоинством
человека, с долгом честного и чистого сердца гражданина… Христианская вера заключает в себе правила
самой высокой нравственности. Нравственность веры нашей выше нравственности гражданской: одна
требует только строгого исполнения законов, другая же ставит судьёй совесть и Бога"
Приведём некоторые нравственные наставления свт. Николая Сербского о морали:
«Неделимость морали возвещена и закреплена христианской верой сильнее, нежели чем бы то ни было
иным».
«Одной из главных причин бед и смятений на этом малом европейском континенте является двойная мораль:
одна для частной, а другая для общественной».
«Принимать, но не подавать – в этом попрание как морали среди людей, так и порядка во всей вселенной,
потому что вся жизнь утверждается на принятии и подаянии».
«Мораль обязанности – это мораль слуги и раба».
«Не убивать разоружившегося врага. Накормить и одеть пленных, не мстить детям за грехи родителей, не
принуждать к перемене веры, оставить свободу нестроевым солдатам, не посягать на честь женщин – вот
военная мораль настоящих людей и великих христианских полководцев».
Вор - совершающий кражи. Это слово зарегистрировано в рус. памятниках с 16в. (ЭСРЯ): это слово
образовано при чередовании в корне гласных ь /е / о/ ( ср. б (ь)рать - беру – за-бор от вьрати > врать.
Первоначальное значение было "лгун, обманщик" >" грабитель".
В русском сознании смысл «воровства» как бы двоится на обычные для этого сознания крайности: воровство
осознаётся как порок и одновременно как искусство особой ловкости рук. «не пойман – не вор «Аще бых
украсти умел...» вздыхает средневековый автор, обиженный судьбой... да вот незадача: не умею, ибо не смею
Приведем примеры, показывающие отношения русского человека к этому персонажу нашей истории. Провор-ный и диалектное воровой – одновременно значат «удалой, бойкий, проворный», но и также «лукавый,
лживый, хитрый». Наречие «ворово» значит «быстро, проворно, живо»: «хоть не скоро, да споро, не ворово,
да здорово». В пьесах А.Н. Островского, известного русского драматурга, встречаются следующие
выражения: «Не то что умней, а вороватей», «в воре – что в море, а в дураке, что пресном молоке. В
академическом «Словаре русского языка» (1895 г.) вор в последний раз употребляется в устаревшем
значении есть «бездельник», «болтун». В. И. Даль в своём «Толковом словаре» давал старинное определение
вору - это тот, кто крадёт, похищает, присваивает чужое; мошенник, бездельник, тайный хищник; хитрый,
лживый, лукавый человек". Вор - это тот, кто умеет обманывать, т.е. причиняет ущерб словом, а также обман
в торговле (не обманешь – не продашь), обман в простом разговоре (врать не буду, да правду не скажу). Врать
состоит в тесном родстве с вором.
Некоторое время собирательное слово воровство было общим обозначением всех вообще преступлений. В
древнерусской Правде Русской все преступления именовались родовым по смыслу словом обида, в Уложении
царя Алексея Михайловича (1649 г.) это уже воровство, а в указе Екатерины II от 1781 г. – преступление.
Полтора-два века русские люди видели главный порок во вранье и обмане; соответствующим словом
обозначали всякое покушение на достоинство и достояние людей.
История слова вор показывает постепенное смещение от слова к делу: обманул на слове – вытащил вещь.
Сужение значения в этом слове происходило своими путями, метонимически по смежности действий,
связанные с воровством как проступком. В разговорной речи вор ещё как бы термин религиозный, этим
словом обозначают враждебного человека иной веры – сохранилось в старинных былинах: «наезжал чёрной
собака вор Тугарин». Явное соотнесение слов вор и ворог (враг), только враг – слово литературное, а вор –
разговорное.
С конца 16 в. слово вор и производные от него воровать, воровство и др. становятся терминами
политическими, обозначали государственные преступления в отличие от уголовных; у уголовников просто
тать как вор, а уж обманщиков разного рода несть ни числа, ни порядка. В это время смысл слова вор как бы
пересекается и в отрицательном смысле соотносится с древним значением слова волхв.
С середины 18 в. в литературном русском языке воровство ещё больше сужает своё значение. Оно стало
обозначать чисто юридический смысл – «кража, мошенничество, грабёж», но всё так же противопоставлено к
обозначениям убийства и прочего душегубства.
С начала 19 в. в литературном русском языке слово вор уже определенно и только – «похититель чужой
собственности». Сужение значения слова приводит к расширению функции, и наоборот. Сейчас
прослеживается расширение понятия в слове и сужение его объёма – исконная связь с глаголом вър-, врати
утрачена. Исчез внутренний образ словесного знака, его смысловой признак – содержание понятия стало
бескрайним. И тогда свободным переносом смысла слово стали использовать только в одном объёме – вор
стал современным вором [Колесов 2006:254 -257].
В латинском языке имеется слово, напоминающее русское слово " вор" - " voro "- пожирать, проглатывать.
На самом деле вор - это действительно пожиратель. Известно, наворованное добро у вора не держится, он
стремится всё спустить с рук. " Мораль" убеждённых воров запрещает трудиться, жить на заработанное. Это
люди перевёрнутые, с порченой совестью. Такой человек ворует, рискуя здоровьем и свободой, тут же
избавляется от украденного и опять украдёт. Почему? Причина проста: ему не нужно то, что он взял. " Дай
вору златую гору - воровать не перестанет". На самом деле ему нужны не вещи и не деньги, ему нужна
энергия. Он пожирает чужую энергию. Посредством кражи вещей он получает чьё-то расстройство, слёзы,
сожаления, бессильный гнев - надолго. Воры не родом ведутся, а кого бес свяжет (русская пословица). Сам
вор этого не осознаёт, но ему это потребно. Воры бывают разных масштабов прожорливости: от карманных
до государственных, которые тянут теми же методами жизненную энергию из жителей района, страны.
Вор есть вор. " Ни воры, ни лихоимцы, ни хищники Царствия Божия не наследуют"(1 Кор. 6,10). Эта притча
глубже, чем просто обличение зла в мире, эта притча представляет сынов человеческих как управителей
земных владений в этом мире. Чем бы мы ни обладали - это собственность Божия, мы только пользуемся ею.
И наш долг - служить этим богатством другим.
Интерес: лат. inter меж /между+ esse - быть - быть между ними, среди них. В русском языке есть устойчивое
выражение "захватывающе интересно". Понимать надо в прямом смысле. Иеромонах Серафим Роуз в книге "
Знаки явления бесов" предупреждает: " Все явления бесов обладают общим свойством - даже малейшее
внимание, обращённое на них, уже опасно: от одной только внимательности, допущенной даже без всякой
симпатии к явлению, человек может быть захвачен самым вредным впечатлением, и подвергнуться
серьёзному искушению". У человека не всегда хватает воли оторваться от того, к чему он так неосторожно
проявил интерес: многие не могут оторваться от телевизора и смотрят всё подряд. Известны случаи
умопомешательства на рекламе. Если мы не научимся проявлять интерес только по собственной воле и
только тем явлениям, которые возвышают и облагораживают: мы можем стать игрушками в руках
профессионалов: в сфере рекламы работают тысячи психологов, которые знают, как поймать и удержать наш
интерес.
Вера и религия - эти слова часто уравнивают, объясняют одно через другое. Для того чтобы убедиться, что
это разные слова, необходимо совершить этимологический экскурс:
Вера: и.-е uer- дружеское расположение; доказывать дружеское расположение; u;ros -достойный доверия,
верный, истинный, прагерм. w;ra - договор, обет, союз; нем. wahr, др.-исл. V;r - богиня клятвы на верность
(её собственное имя), авест. var - обещание, лат. vere - по истине, истинно, справедливо, верно, правильно,
разумно, ит. vero - истинный, настоящий, верный, правильный (ср.: анг. belief > др. анг. gel;afa / ge + l;afa сходный с др. анг. l;of обозначающее " дорогой", "славный", "милый", "любезный"; faith восходит к лат. fides
сходное с лат. fidere - доверять). Английская faith и русская вера семантически близки (ср. вера горами
двигает - faith moves mountains, служить верой и правдой - serve smb faithfully, давать веру - to have faith in
smb, принимать на веру - to take smth on faith).
Вот как трактует великий В.И. Даль культурный концепт "вера" :"Вера - уверенность, убеждение, твёрдое
сознание, понятие о чём-л., особенно о предметах высших, невещественных, духовных, безусловное
признание истин, открытых Богом". Истинная вера - это знание невидимого Бога, а языковедение - это
ведение человека языком и приснодвижение ума к Нему. И поскольку язык управляет умом и ведёт его, то
надо бы знать - какой и куда? - ибо язык языку рознь: одним словом Господь мир спас, другим - Иуда предал
Господа.
Вот несколько толкований св. Отцов Церкви о вере:
«Как глаза видят на предметы чувственные, так и вера духовными очами взирает на сокровенное» (прп. Исаак
Сирин).
«Верой приобретается о Боге, а без веры невозможно познать Его» (Иоанн Златоуст). «Вера есть приёмник и
вместилище благодати» (Иоанн Златоуст).
«Вера искренняя есть отрицание своего ума» (свт. Феофан Затворник).
«Живая вера есть дар Божий» (свт. Тихон Задонский). Апостол Павел говорит:
«Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11,1).
«Вера – крыло молитвы» (св. Исаак Сирин).
«Вера воскрыляет молитву, и без веры молитва не может взлететь на небо» (св. Исаак Сирин).
«Вера покоит и услаждает, неверие беспокоит и язвит»(Св. Иоанн Кронштадский).
«Вера – основа любви. Если потеряешь любовь, потеряешь много; но если потеряешь веру, потеряешь всё»
(свт. Николай Сербский).
«Православная вера – вся с неба и вся - небо» (свт. Николай Сербский).
«Кто знаниями поддержал веру, а верой дополняет свои знания, тот фактически решил проблему
соотношения веры и знаний» (свт. Николай Сербский).
«Вера Христова – опыт, навык, а не теория и не людское мудрование» (свт. Николай Сербский).
«Правая вера должна быть гонима в этом мiре. Об этом Сам Спаситель ясно и открыто возвестил Своим
Апостолам. Ведь ереси, по обыкновению, ближе мiрскому и демоническому духу, поэтому мiр и демоны не
преследуют своих присных» (свт. Николай Сербский).
Итак, вера – это особый вид сверхрассудочного познания, которое направлено на мир невидимый и имеет
своим основанием благодать Божию, вера – это дар Божий, это основа основ. Э.А. Тайнов рассматривает веру
как мистическую интуицию, как особую третью сигнальную систему, связывающую человека с Богом и со
всем тварным миром [2002:52].
Pелигия: лат. religio - совестливость, совестливое отношение, добросовестность - восходит к глаголу relegere
- собираться вместе, внимательно читать, и relig;re связывать крепко. Религия не просто свидетельствует о
Всевышнем. Она ещё возвещает о крайней необходимости для человека общения с Ним. Только в общении с
вечным Богом можно самому достигнуть вечности. Всё, что есть в мире лучшего, прекрасного, доброго, - от
Бога, потому что Господь – Творец всякой красоты. Один из древних писателей Лактанций в 4-м веке сам
термин «религия» производил от латинского глагола religare- «связывать, соединять. Отсюда и религию
Лактанций определял как союз благочестия, единение человека с Богом, путь к этому единению. Религия как
живое единение духа человеческого с Богом открывает человеку мир особой, вечной, богоподобной красоты,
сокрытой в глубинах наших душ. Поэтому христианский писатель блаженный Августин в 5 в. производил
слово религия от глагола rеeligare- воссоединять, и саму религию он видел в воссоединении, возобновлении
когда-то утерянного общения человека с Богом. Связь с Богом происходит с помощью языка. Язык - эта
духовная пуповина человека. Как через пуповину к дитя в утробу поступает самое чистое питание, так и через
духовноязыковую - мёд и млеко, самое умное словесное от Творца, и Хлеб Жизни вечной. Подчеркнём: связь
эта никогда, от сотворения мiра не прерывалась, ибо обрыв её будет означать конец истории. И как
естественным образом наследовались знания и опыт в общении людей с окружающим мiром, так
наследовался опыт общения с Богом и Богопознания. Слово через язык верный будет воспитывать,
вразумлять и вести из яслей до гроба… чтоб вернуть каждого домой - к Отцу Создателю.
Приведём некоторые толкования свт. Николая Сербского о религии:
«Мысль и чувство, сплочённые воедино, составляют религию. Следовательно, религия может возникнуть
лишь тогда, когда мысль о мiре сочетается с эмоциями, которые эта мысль производит».
«Религия означает свободу от людей, от вещей, от демонов, от смерти».
«Своей жизнью религия может вдохновить науку, а своим трудом наука способна освежить религию».
«Благодаря религии человек перестаёт быть Божиим рабом. Он становится Божиим сыном».
«Никакой народ не может достигнуть многого лишь с помощью национальных идей, равно как и мы,
христиане, не смеем говорить о национальной религии или национальной теологии. Ведь национальная
религия не может быть иной, как только безбожной».
Итак, этимологический экскурс концептов (вера и религия) позволяет нам утверждать, что они совершенно
разные. Подмена одного концепта другим невозможна. Религия - это восстановление связи с Богом, это
сокровенная встреча человека с Богом, общение личности человека с личностью Бога. Это священное
общение начинается с веры. Без веры невозможно познать Бога.
Многие языковедческие словари и справочники не дают точных данных об этих концептах культуры, в
результате чего происходит искажения картины мира и сокрытие Истины. Лишь путём препарирования их
этимологической основы мы приближаемся к Истине, которая даёт возможность проникнуть в мир смыслов,
открывающий нам информацию о тайнах мироздания, славянского мира, особенностей его духовной
культуры.
Итак, этимологический экскурс вышеприведенных понятий подтверждает, что культура не отменяет
прошлого – она крепится на них, как на символе вечности. Чем древнее корень, тем устойчивее заключённое
в нём народное представление о коренном и жизненно важном для сознания - концепте.
Следует отметить, что вскрытие корней убеждает нас, что дети, наша молодёжь, питаясь и возрастая от
родного корнесловного языка могут обрести здравомыслие и нравственность, без чего не найдут пути к Слову
Сына. Без корней святая вера превращается в фарисейскую. Родной корнеслов поможет нашему народу
возвратиться к коренной жизни, постоянным трудам на земле, которые, как извечно установлено, могут ещё
сохранить мир.
Древние народы имели очень сложную, разветвлённую систему духовной культуры – это, прежде всего корни
слов, мифы, обряды, ритуалы, верования и т.д. Основные усилия этих народов были направлены на
сохранение духовных достижений, что позволяет нам утверждать: духовная культура всегда была первична
по отношению к материальной. Культура создаёт средства, и способы развития духовного начала. Культура
облагораживает и возвышает душу человека. Мифы, обычаи, ритуалы, символы культуры являются
огромным продуктивным источником возникновения экоаксиологической номинации, в свою очередь
природа является одним из основных источников возникновения культурных концептов.
Культура в таком понимании - это совокупность абсолютных ценностей, создаваемых человеком в
"содружестве" с природой, человек примеряя её на себя, пропуская через свой духовный мир, создавал
"вторичную" природу, в которой он занимал центральное место. С позиции антропоцентрической парадигмы,
человек познаёт мир через осознание себя, свою теоретическую и предметную деятельность в нём. Осознание
себя мерой всех вещей придаёт человеку право творить в своём сознании антропоцентрический порядок
вещей. Сама природа, окружающий его мир поддерживает такую мерность, такой порядок в человеке,
который влияет на формирование его духовного мира, на создание иерархии ценностей.
Культура - это не просто совокупность артефактов, т.е. вещного мира, созданного руками человека, это мир
смыслов, которые человек вкладывает в продукты своей деятельности и в саму деятельность. Любая культура
является процессом и результатом изменения, вживания в окружающую среду. Из сказанного следует, что
культуры различных народов отличаются друг от друга в первую очередь не типом созерцательного освоения
мира и даже не способом адаптационного вживания в окружающий мир, а типом его духовно-материального
присвоения, деятельностной, активной поведенческой реакции на мир. Более того, способ присвоения всегда
имеет специфическую национальную окраску, отражает деятельностно-поведенческую доминанту того или
иного народа, его духовные усилия.
Известно, культура - это выражение человеческих отношений в предметах, поступках, словах, которые люди
придают значение, т.е. система ценностей - одна из важнейших сторон культуры " человек, вера, совесть,
Родина, храм, грех, ад, и т.д. Однако ценностно-окрашенным может стать любой фрагмент мира: мир
животных, растений, гора, звёзды в христианской картине мира и т.д.
Антропоцентрическая парадигма выводит на первое место человека, а язык считается главной
конституирующей характеристикой человека, его важнейшей составляющей. Человеческий интеллект, как и
сам человек, немыслим вне языка и языковой способности к порождению и восприятию речи. Если бы язык
не вторгался во все мыслительные процессы, если бы он не был способен создавать новые ментальные
пространства, то человек не вышел бы за рамки непосредственно наблюдаемого. Текст, создаваемый
человеком, отражает движение человеческой мысли, строит возможные миры, запечатлевая в себе динамику
мысли и способы её представления с помощью средств языка. По словам И.А. Бодуэна де Куртэне, " язык
существует только в индивидуальных мозгах, только в душах, только в психике индивидов или особей,
составляющих данное языковое общество".
Существует концепция " культурологического детерминизма", согласно которой культура страны, культура
нации и религия как важнейшая часть культуры определяют, в конечном счете, уровень её экономического
развития. Согласно Н.А. Бердяеву, в душе русского человека слиты воедино христианство и языческимифологическое представление о мире: " В типе русского человека всегда сталкиваются два элемента первобытное, природное язычество и православный аскетизм, устремлённость к потустороннему миру"
[Бердяев 1991:8]. Несомненно, менталитет в целом основывается на религии, но немаловажную роль играют
история, климат, общее пространство и специфика языка.
Культура реализуется и дифференцируется в пространственно-временных структурах общества, нации культура Египта, Древней Греции, Древнего Рима, культура славян, культура германцев и т.д. Вся
национальная культура многослойна - крестьянская культура, молодёжная культура, культура городская и
т.д.
Итак, культура - сложное, многогранное явление, которое имеет коммуникативную деятельность, ценностную
и символическую природу. Она целостна, имеет индивидуальное своеобразие и общую идею, и стиль, особый
вариант жизни со смертью, духа с материей.
Зафиксированная в языке ранняя культура народов, материал которой использован в нашей работе, была
мифологической культурой, но она не исчезла бесследно. Трансформировавшись часто до неузнаваемости,
она живёт в языковых метафорах, фразеологизмах, пословицах, поговорках и т.д. Поэтому можно говорить о
мифоархетипическом начале национальных культур.
Каждый новый носитель языка формирует своё видение мира не на основе самостоятельной переработки
своих мыслей и переживаний, а в рамках закреплённого в понятиях языка опыта его языковых предков,
который зафиксирован в мифах, архетипах; усваивая этот опыт, мы лишь пытаемся его применить и слегка
усовершенствовать, Но в процессе познания мира создаются и новые понятия, фиксирующие в языке,
который есть культурное достояние: язык есть " средство открытия до сих пор ещё не познанного" (В.
Гумбольдт). Следовательно, язык не просто называет то, что есть в культуре, не просто выражает её,
формирует культуру, как бы прорастая в неё, но и сам развивается в культуре.
Язык народа, его культура – вот самое живое знание, которое предстоит нам понять и усвоить, но уже не
только душой и разумом, но и духом. Сегодня дух русский жив, но пленён, потому что в плену оказался наш
русский язык, наша культура, в плену и Слово Божие.
Ныне трагедия духа, переживаемая нами, прежде всего, состоит в абсолютизации формального разума, не
знающего любви, несущие мёртвые знания, разрушающие целостность природы человека, науки, культуры,
языка. Подлинная разумность человека не может раскрыться при отсутствии благоразумности, а
благоразумность возможна только при наличии истинной веры. А может ли сохраниться истинная вера, если
человек лишён духовного начала, если помрачён у него в душе образ Божий? Конечно, нет.
В наши времена зло всё больше и больше торжествует: «отменили стыд», началось уравнивание в правах
добра и зла, добродетели и греха. Скоро и добро окажется под запретом. Отчасти это уже и происходит.
Духовное понимание современной науки и искусства раскрывает страшную правду о человеке, о тех
«глубинах сатанинских», в которые он устремился.
Акад. РАН А. Л. Яншин и известный эколог М. Я. Лемешев убеждены в том, что глобальное решение
экологических проблем может быть найдено на основе только христианской нравственности. Впрочем,
подавляющее большинство крупных отечественных учёных нашего времени, хотя и придерживалось
официальной материалистической точки зрения в своих трудах, однако были далеки от воинствующего
атеизма, а некоторые на склоне лет подошли вплотную к пересмотру отношения к религии.
Тысячелетний опыт России показал, что спасение русского человека, русского народа, сохранении и развитие
его национального бытия, его духовной и материальной культуры и, наконец, его государственности,
возможно только на пути покаяния и возврата в лоно Православной Церкви, бережного и любовного
отношения к исторической традициям наших предков, к братской дружбе и единению с близкими по духу
нам народами. Только возродив Православную Русь, можно возродить семью народов, населяющих
государство Российское. Воспитание действительно нового русского человека во всеоружии
естественнонаучных, технических и гуманитарных знаний, крепко стоящего на прочном фундаменте
Православной веры, - первоочередная задача нашего образования. Вопрос стоит так: либо мы успеем
возродиться, либо погибнем. Всем, кто действительно хочет спасения и возрождения России, надо
незамедлительно включиться в решение задачи воцерковления русской нации, завещанных нам МатерьюЦерковью и нашими славными предками.
Итак, мировой кризис (культурный, экологический, экономический, политический) - следствие кризиса духа.
Мы не можем восстановить экологическую целостность природы, если не поймём, что условием целостности
природы является целостность человеческого духа и человеческого родства, ровней (семьи, народа), а для
всего этого необходима целостность языковая. Человечество должно трезво оценить свое духовное состояние
и сделать надлежащие выводы, от этого зависит его дальнейшая судьба.
§ 6. Экология слова и экология языка.
Социальные катаклизмы ХХ века, катастрофическое состояние природной среды обитания, самого человека,
его культуры не могли не отразиться на состояние современных языков и речевой деятельности. Каждый раз
на переломных этапах истории нашего Отечества в упорных поисках путей дальнейшего развития на первое
место выдвигаются проблемы филологические. Отныне один из самых актуальных вопросов - это вопрос о
защите и охране языка. Для нас, русских людей, это, прежде всего, русский язык, кстати, это не только в
интересах русских людей, но и всех, кто пользуется и будет ещё долго пользоваться русским языком наряду
со своим "родным", потому что среди всех современных технологий и способов обучения, разнообразных
методов и подходов есть одна универсальная "технология" универсальное – на все времена! – средство
обучения и воспитания – великий русский язык, его роль в формировании и сохранении этноса и
цивилизации в период глобального экологического кризиса современности. Известный русский учёный
профессор В.К. Журавлёв предполагает, что ключ к разгадке "загадочной русской души" следует искать в
русском языке [Журавлёв 2002:8]. В наше время иеромонах Роман (Матюшин) - поэт Земли Русской
прославляет русский язык, называя его Божественным,:
Родная речь — Отечеству основа.
Не замути Божественный родник,
Храни себя: душа рождает слово —
Великий Святорусский наш язык!
4 марта 2001 г., скит Ветрово
Во времена тотального кризиса современного общества в каждом европейском языке, со всей
ответственностью можно утверждать, прослеживаются негативные процессы в большей или меньшей
степени, искажающие их самобытную красоту, их индивидуальность. Поэтому каждый гражданин своей
страны должен считать своим долгом поднять свой голос в защиту самосохранения своего культурного и
языкового состояния в противовес усилению тенденции интеграции народов, интернационализации их языка
и культуры. В 1927 г. Н.С. Трубецкой, выдающийся русский языковед, выдвинул фундаментальное
положение о том, что именно в своём языке народ, этнос, соборная "национальная личность" раскрывает
свой внутренний мир.
Родной язык - мощный фактор консолидации, интеграции народа, нации, важнейшее средство связи
поколений. Ни один предмет школьного образования не имеет более важного значения, чем родной язык.
Вход в здание любой науки лежит через двери языка: успешное овладение предметами школьного
образования самым непосредственным образом зависит от степени владения языком образования.
Язык - среда обитания народа и каждого человека. Мы "дышим" речевой продукцией своих современников в
повседневном общении дома и в школе, на улице, в автобусе, магазине, слушая радио или телевизор. Сегодня
остро встала проблема экологии языка. Неблагополучное состояние природной среды может подорвать
здоровье человека. Неблагополучное состояние языковой среды вызывает духовную деградацию отдельной
личности и всего народа, может уничтожить народ как культурно-исторический феномен. Народ и язык –
понятия нераздельные, как тело и душа. Издревле народ на Руси называли языком: В Священном Писании
язык употребляется в значении "народ": « … предо мною поклонится всякое колено, и всякий язык будет
исповедывать Бога» (Ис. 45, 23), «Упразднитеся и разумейте, яко аз есмь Бог: вознесеся во языцех, вознесуся
на земли» (Пс. 45, 17), «Пролей гнев Твой на языки не знающие Тебе…» (Пс.78, 6), «И преидоша от языка в
язык, и от царствия в людины » (Пс. 104, 13), «Иже порази языки многи и изби цари крепки…» (Пс. 134, 10).
У летописца Нестора (XI в.) нет даже слово народ, племя, а только – язык. В летописи о войне 1812 года:
«Нашествие двенадцати языков (народов) на Русь», «Казаки в разъезд пошли за языком» (Л.Н. Толстой).
Образование как культурно-исторический феномен возникло в первую очередь именно с целью научения
языку. Не будет активных носителей литературного языка, язык станет мертвым, а, следовательно,
деградирует и исчезнет с лица земли и его носитель – определенный этнос, народ. Язык, «дух народа»,
обозначает способ проявления в нём жизни. Между словом и человеком, языком и народом происходит такое
же судьбоносное взаимодействие и взаимовлияние, как между дитя в утробе и матерью. Посему
выброшенные или подмененные духовно-корневые слова - это в словесном космосе языка чёрные дыры,
отбирающие духовность и веру миллионов людей. Это – точка зрения представителей гуманитарной области
знаний, которая может показаться слишком эмоциональной. Однако рассмотрение вопроса с позиций
естественных наук подтверждает вышесказанное. Окружающее нас энергоинформационное пространство
биосферы, тонкой плёнки жизни на поверхности планеты, представляет собой электромагнитные поля и
волны. Признавая первопричиной глобального экологического кризиса современности кризис духовный,
нельзя не отметить главенствующую роль информации – как в нравственном, так и в чисто физикобиологическом виде. Вся получаемая нами информация – звук, цвет, психофизическое воздействие,
передается с помощью электромагнитных волн, окружающих нас. Более того, любой живой организм в
биосфере для получения информации также использует электромагнитные волны. Электромагнитные волны
оказывают непосредственное влияние на генетический аппарат живых организмов и человека, в первую
очередь.
Более половины всех элементов русского литературного языка основано на языке славянском. Реформа 1918
г. исключила этот язык из обязательных предметов школьной программы; прекратились академические
исследования. Светская культура оказалась отрезанной от своих истоков. С потерей смысла славянской
основы (что неизбежно без знания славянского языка) теряется и понимание духовной сути слов, их смысла,
слова становятся пустыми знаками. С устранением славянского языка нарушилось стилевое триединство:
высокий – церковнославянский, средний – классическая литература, обиходный – разговорный язык. Такая
реформа вписывалась в общий печальный процесс противостояния исконным культурно-историческим
традициям. Поэтому границ между стилями нет, слова из одного переходят в другие. Появляются новые
стили, например, газетно-политический (лат. presso - давить, жать) Пресса - это мощное оружие политики и
политиков, средство давления на массы. Мощнейшие средства массовой информации ведут необъявленную
войну против своего народа. Идёт мощная интервенция чуждой нам антикультуры… [Журавлёв 2002:41].
Просветители 18-19 вв. в данном языке усматривали основное средство воспитания народного. По словам
А.С. Шишкова, этот язык - "щит и меч" против пагубного иноземного влияния, В.К. Тредиаковский
провозглашал его "мерой чистоты русского языка", А.С. Пушкин отмечал неоспоримое превосходство этого
языка над европейскими языками, по его мнению, первоисточником славянского языка был греческий язык
христианской и античной литературы. Вспомним ещё раз завещания М.В. Ломоносова о пользе чтения книг
церковных. Он предупреждал, что дикие и странные слова, нелепости и неприличности вкрадываются к нам
нечувствительно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене и к
упадку преклоняют. По мнению Н.С. Трубецкого, славянский язык обеспечивает русскому языку
устойчивость и относительную независимость от просторечной народно-разговорной вариативности.
Итак, для самосохранения и саморазвития нам нужно как можно скорее воссоздать условия для
восстановления преподавания славянского языка в школе. Сегодня во всём мире осуществляется
преподавание в школе ведущего языка своего культурно-исторического ареала: латыни - народам Западной
Европы, арабского - мусульманским народам, древнееврейского - еврейским детям.
По наущению врага человеческого десятки лет массы людские отворачивались от Творца и вступали на путь
своеволия, теряя ориентацию и высокую цель. Но от истины можно отвернуться только ко лжи. А потеря
информации ведёт к энтропии и к ускорению времени. Самое трагическое, эта реформа ускорила обмирщение
русского языка, в словах начали уничтожать внутренний священный смысл (официально прервана связь с
латынью, греческим). Однако славянский язык сохранил ту сакральность, которую народ пронёс через века и
в век лихолетья он остался нетронутым дыханием духа мира. И ныне возрождается к нему любовь народная
и надежда, что с таким языком наш народ преодолеет все препятствия и несчастья, которые уготовляет
нашей Святой Родине мировое зло.
Древнерусский язык - нетороплив и точен, максимально насыщен информацией, поэтому дух лжи
обязательно должен был пойти на истребление этого языка, на подмену его своим, где много слов, а
информация стремится к нулю. Скорость чтения и говорения увеличивалась, на смену твёрдости и
сдержанной силе речи пришло быстрое, поверхностное, пустое много говорение. Ныне информационный
голод нарастает.
В результате снижается духовность речи, утрата высокого стиля ведёт к росту значимости жаргона и
площадной брани (ненормативной лексики), к опошлению и вульгаризации речи, то есть, к процессу
упрощения языка вплоть до его однообразия и как прямое следствие – упрощение и опошление мышления и
поведения людей, поскольку разговаривая на жаргоне (новоязе), человек и постепенно начинает и мыслить
на нем (что самое страшное).
С позиций системного подхода к познанию, любое упрощение естественной системы ведёт к росту её
нестабильности, к увеличению энтропии, росту неупорядоченности, нарастанию хаоса в системе.
Жизнеспособность этноса начинает снижаться, он может быть ассимилирован, поглощён, порабощён или
просто уничтожен.
Термин «экология» (учение о сохранении дома, домословия), обозначает науку об отношениях растительных
и животных организмов и образуемых ими сообществ между собой и окружающей средой. Принципы
экологии, фокусирующие внимание на целостности природы, глубинном единстве человека и природы,
становятся всё более очевидными: повреждения естественной среды становятся опасными, и человеческий
порядок является лишь частностью истинного порядка естественного, космического.
В своем развитии эта наука дала ответвление – так называемую социальную экологию, изучающую
закономерности взаимодействия общества и окружающей среды, а также практические проблемы её охраны.
До недавнего времени социальная экология в понимании окружающей среды ограничивалась
преимущественно природным аспектом. Необходимость включения в понятие окружающей среды ценностей
культурно-исторического и этического порядка осознаётся обществом с запозданием. Отсюда вытекает
прагматичность экологического сознания современного человека.
Однако в последнее время нравственность начинает рассматриваться как основа культуры. Это создаёт
предпосылку для осмысления культурно-исторических, этических и эстетических ценностей как
необходимых и важнейших составляющих сферы обитания человека и общества в целом. На почве
меняющейся социальной психологии расширяется значение понятия « экология», соответственно возникают
новые термины «экология культуры», « экология личности», «экология нравственности», «экология
мышления», «экология детства», «экология брака», «экология слова», «экология языка», появился также
новый раздел науки о языке «эколингвистика», « лингвистическая экология» или «лингвоэкология» (термин
"экология языка" впервые появился в трудах английского лингвиста Хаугена).
Эколингвистика - интегративная, интердисциплинарная наука, возникшая на стыке наук экологии [(гр. oikos
–"дом", " родина") (гр. logos " слово", " понятие", " мысль", " определение", "речь", "учение") и лингвистики
(фр. linguistique, нем. Linguistik, лат. Lingua -"язык")], объединяет и организует в одно целое знания,
накопленные в этих научных дисциплинах.
Актуальность данной науки определяется негативными процессами, протекающими в современных языках
(здесь речь пойдёт о русском языке в сравнении с другими европейскими языками) - это и семантическая
ущербность словоупотребления, и оскудение активного словарного запаса, и наплыв заимствований
(неоправданных, необоснованных, главным образом англицизмов), неправильное их употребление;
неуместные профессионализмы, жаргонная лексика, вульгаризация речевого общения и т.д.
Это наука о целостности языка, о его связи с культурой своего народа, вместе с тем о его связи с
земной семиосферой. Это наука об энергетике слова, о его творящей силе, о его связи с биосферой, с языком
живой природы. Это наука о духовной природе слова, о глубокой его связи с личностью, с характером и
судьбой народа, с высшими духовными сферами, с Творцом. Биологической, земной экологии не обойтись
без экологии слова и духа. В свою очередь, экология слова, обнаруживает много родственного в биоэкологии,
и даже черпает оттуда «заготовки» для своих терминов, например, таких «лингвоцид», «лексическая эрозия»,
« языковая аллергия».
Народ, его язык, культура и вера вкупе с природой составляют нечто целостное, всеединое. Известно, что
принцип целостности – это путь к формированию экологической картины мира и соответствующих ей форм
знания, а также путь к созданию новых образцов мыслительной деятельности в сфере изучения культуры
связей человека, природы и Творца. Человек – не центр мироздания. Творец является создателем: Он центр мироздания, а человек - индивид.
Экологический подход нельзя ограничить какой-либо сферой (биосферой, психосферой, ноосферой,
семиосферой). По самой природе своей он приложим ко всякой тварной целостности. Только целостность
может быть искажена и уязвлена, только ей может быть присуща порча, затрагивающая глубинный
жизненный принцип. Вся жизнь есть стремление к всеединству, т.е. в одно и то же время и утверждение
всеединства и совершенно реальное, мучительное его отсутствие. Всякое подлинное созидание основывается
на принципе целостности. Все живое обладает целостностью: « Вся Вселенная … есть не что иное, как одно
живое» (Морозов Н.А.) .
В основе цельного знания лежит христианское учение, о познании как пути к истине и приводит
высказывания апостола Павла, в которых как нельзя лучше выражен основой смысл данного пути: "Любовь
никогда не перестанет, хотя пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы
отчасти знаем и отчасти пророчествуем: когда же настанет совершенное, то тогда то, что отчасти,
прекратится" (там же, 8-9). " Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к
лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно, как я познан" (там же, 12). В.И. Постовалова приходит
к выводу, что в православном видении, познание как образ Богопознания бытийно (онтологично) и
представляет собой синергию познающего и познаваемого. Познание-любовь предполагает личностное
отношение познающего к познаваемому, которое не может быть сведено только к интеллектуальному
контакту. Познание есть путь восхождения к познаваемому, к сопребыванию с ним. Оно всегда - только
"отчасти", оно - видение через "тусклое стекло" и требует " чистого ока" - преображения самого познающего,
его очищения и самоотречения для самопревосхождения в познании [Постовалова 1995: 356-357].
Наше изучение природы и человека (его культуры и его языка) основывается на принципе
теоантропоцентризма, согласно которому и природа, и человек находят себе правильное объяснение только в
свете знаний этой парадигмы. Такая мораль человечества предполагает восстановление полноты жизни, её
смысла и цели. Включение идеи трансцендентности в картину мира восстанавливает основу мирового
порядка.
Лишённая начального первоединства или лучше всеединства (Бога), такая целостность [Бог- человек
(культура, язык) – природа] ограничена и неполна, искажена и ущербна, т.е. претерпевает экологический
кризис. Неблагополучное состояние языковой среды «загрязнение» языка и культуры вызывает духовное
обмирщение личности и всего народа. Если не будет активных носителей литературного языка, язык станет
мёртвым, а, следовательно, деградирует и исчезнет с лица земли и его носитель – определённый этнос, народ.
Без Бога и Духа Божьего (изливающегося и животворящего вселенную) жизнь народа, его культура и язык
может рассматриваться как «способ существования белковых тел». Благодать Святого Духа, которая по
учению греческих святых Отцов, обладает таинственной гармонизирующей силой – синергией, способной
обустроить мировой порядок, т.е. привести к органической целостности космические стихии, как в
макрокосме вселенной, так и в микрокосме человека, расколотом первородным грехом.
В начале было Слово (Ин 1, 1). Воплотившись в человечество, Слово породило язык Богообщения в народе
Богоносном. Обоженный человек уподобляется своим словом Слову Правды Богочеловека. Посему человеки
начинают спасение в таинстве крещения, принимая в себя Слово Правды и храня его верой до конца дней. И
поскольку Словом небеса и твердь созданы (Пс. 32, 6), то и мир человека (дух-душа-тело) расколотый
грехами может укрепляться лишь только Словом Правды.
Слово спасает человека, а никак наоборот. Ибо как человек научает слово, добавляя к нему мудрование плоти
« мудрствовать лукаво», так оно сразу становится лжесловом. Человек сам по себе никогда ни во что доброе
не воплощался, а наоборот, необратимо расчеловечивался лже-словами. Ибо сказано: «всяк человек есть
ложь» (Пс. 115, 3).
Слова лжи опутали паутиной весь мир. Ложь смертельно опасна для жизни планеты. Слово лжи разрушает,
несёт хаос, увеличивает энтропию Земли. Оно лишает энергии, а значит и жизни. Об этом говорит наука: «На
индивидуальном уровне ложь – это не только несимпатичный стереотип поведения, но способ воздействия на
окружающую среду, этническую и ландшафтную. На популяционном уровне это уже массированная
дезинформация в антисистемах, воздействующая на среду социальную и культурную.
Но на биосферном уровне происходят процессы упрощения, которые ведут к замене высших животных
микроорганизмами (гниение трупов), превращение живого вещества в косное, распад косного вещества на
молекулы, молекул – на атомы, внутриатомных реальных частиц – на виртуальные и перенос фотонов в «
Бездну», то есть в вакуум. А ведь начиналось-то как будто с пустяков (Лев Гумилев).
Физика подтверждает прямую зависимость между энергией и информацией. Энтропия системы есть мера
незнания, недостатка информации. Если удастся ввести в систему дополнительную информацию, это понизит
энтропию, следовательно, повысит качество энергии системы. Величина энтропии обратно пропорциональна
величине информации. Информация – это физическая величина, которая имеет количество, его можно
измерить. Информация не равна сообщению, которое может не нести информации. Рассмотрим, как явление
энтропии (закон экономии энергии) появляется в языке с развитием интеллекта (расширение кругозора,
ускорение процессов мышления и передачи знаний): от книг рисованных, через печатание, мы пришли к
скорописи, при которой в азбуке постепенно упростились начертания многих букв, ушли необязательные или
малоупотребительные буквы. Здесь важно отметить, что русская азбука – совершенно уникальное явление
среди известных способов буквенного письма Она отличается от других алфавитов не только практически
совершенным воплощением принципа однозначности графического отображения: один звук – одна буква, но
и тем, что в ней, и только в ней, есть содержание. Известный лингвист Я.А. Кеслер утверждал, что
праславянская азбука представляет собой послание – совокупность кодирующих фраз, позволяющих каждому
звуку языковой системы придать однозначное графическое соответствие, т.е. букву. Прочитаем хотя бы
начало этого «послания», содержащееся в праславянской азбуке.
Азъ – это «я»; Буки (букы)- «буквы, письмена»; Веди – «познал», совершенное прошедшее время от «ведити
– знать, ведать.
Объединяя акрофонические названия первых трёх букв Азбуки, получаем следующую фразу: «Азъ буки веде
– я знаю буквы».
Объединяются во фразы все последующие буквы азбуки: Глаголъ – «слово», не только изреченное, но и
написанное. Добро – «достояние», а также «нажитое богатство». Есть (есте) 3-елицо единственного числа от
глагола «быть». Глаголъ добро есте: слово – это наше достояние, богатство. В своей книге «Культура языка»
Г.О. Винокур ещё в двадцатые годы написал: «Слово есть не что иное, как культура в её специфическуом
выражении». Вот полный «перевод» азбуки по Кеслеру: «Я знаю буквы: письмо – это достояние. Трудитесь
усердно, земляне. Как подобает разумным людям – постигайте мироздание! Несите слово убеждённо. Знание
– дар Божий! Дерзайте, вникайте, чтобы Сущего свет постичь» (послание к славянам!).
В кириллице было 43 буквы, Ф.И. Буслаев, основываясь на Остромирово Евангелии, приводит 46 букв, в
церковно-славянском 43 буквы, сегодня в русском языке - пока 33 /32 буквы, но было 19 гласных букв, а
осталось 6 гласных фонем. За 200 лет из азбуки изъяты 14 гласных. Такого не знал ни один язык мира. Это
значит, что наш язык, пишет проф. Колесов, стал менее музыкальным, он может составлять очень длинные
цепочки звуков, и каждая такая «цепочка» несёт с собой определённый смысл, отражая всё усложняющийся
наш разум [2006:68]. Посмотрим, что происходит в других языках. В английском языке, например, как было,
так и есть 6 гласных и 12 - в фонетической транскрипции, т. е. указаны все варианты, ни один звук не утерян.
В еврейских языках: в иврите 4 буквы используются и для гласных, а в идиш часть букв получила значение
гласных [СЭС 1984:561-562].
В России 90 лет тому назад была проведена реформа русского языка. По поводу этой реформы велись
длительные научные дискуссии среди учёных, писателей и государственных деятелей. Большинство
отечественных языковедов реформу не толко не поддержали, но решительно отвергли. Данная реформа, из
обращения были изъяты «общие буквы русского языка : i , Ъ, F, отменили также полугласные: Ь (ерь)обозначала звук средний между "у" и "ы", она обязательно была на конце всех слов после твёрдого
согласного: сынъ, Богъ, храмъ; ъ (еръ) - обозначала звук, близкий к "и", была на конце слов после мягкого
согласного: пять, семь. Эти буквы употреблялись и в середине слова: овьца, съто. Они писались в корнях
слов, участвовали в образовании слов - перед суффиксами существительных, прилагательных, причастий, в
сложении слов, в окончаниях. Благодаря им все слова русского языка оканчивались на гласный, т.е. были
открытыми. И не только слова, но и большинство слогов. Речь поэтому была певучая, звучная и
музыкальная. После истребления гласных появилось много закрытых слогов: до-мъ - дом, къ-ни-га - кн-ига.
Гласная речь модулируется намного легче и естественнее, чем согласная, поскольку она ближе к пению.
Такая речь убедительна. Почему же изъяты именно гласные в русском языке? Какой в этом смысл? Вот что о
гласных звуках говорят физики: " Все звуки делятся на тоны и шумы. Звуки с периодическими
гармоническими колебаниями - тоны. С непереодическими - шумы. В речи тоновые звуки образуются с
помощью голосовых связок. Шумовые - при возникновении препятствий. Гласные - тоновые звуки, сонорные
согласные - тоновые с примесью шума, звонкие согласные - шумовые. Области усиления энергии в спектре
звука называются формантами.
Спектр гласных отличается значительно большим уровнем энергии, а в спектрограмме согласного уровень
энергии несравненно ниже. На спектрограмме гласного видны форманты - полосы усиления энергии, а на
спектрограмме согласного нет формант, спектральные составляющие представлены в хаотическом
беспорядке" [Пауфошима 1984: 24-25].
Итак, гласные - это энергия, это протуберанец энергии, мощно воздействующий на слушателя. Изъятие
гласных привело к нарушению смысла. Приведём примеры: убрали гласную" i " и ввели согласную "й " и
стало невозможным различать смысл некоторых слов, например:
" миръ"- лад, согласие, доброжелательство; отсутствие ссоры, войны; тишина, покой;
" мiръ" - вселенная, наша земля, земной шар, свет; община, сельская община, сельское общество
крестьян, сходка.
" м;ро - вещество для свершения таинства м;ропомазания.
Сократились и потеряли форму многие слова: прiиму, прiиду. Теперь не вычленить приставку, корень
("прииму", "прииду") и т.д.
Уничтожив ";"(фиту), те, кто были застрельщиками этой реформы, хотели предать забвению ту ненавистную
им связь, которая существовала когда-то между Византией и Русью, Россией. Уничтожив ";", они пытались
достигнуть ещё более ужасных целей: отторгнуть Россию от небесной благодати [Лихачёв 1993].
На наших глазах исчезает буква "ё" из азбуки - всегда ударная (единственная из всех гласных), особо
энергетичная. Любое изменение в алфавите неизбежно влекут за собой изменения и потрясения в
орфографии, а именно: 1) уменьшение энергетики речи;
2) усложнение правописания, а, следовательно, изучения русского языка;
3) искажения смысла слов до полного его исчезновения, подмена слова.
4) затруднение в чтении.
Д.С. Лихачёв называет новую орфографию, появившуюся после 1917 г., делом антихристовой власти,
которая по своей идее преследует цели демократические, антирелигиозные. Она отдалила русский язык от
церковно-славянского, сделав его ещё более трудным и непонятным. Она посягнула на самое православное в
алфавите. Русский исконный алфавит представляет собой символику единого познавательного процесса [там
же].
Как видим, степень свободы народа находит отражение в его языке. Чем больше гласных, тем духовно
свободнее народ, выше его потенциал, крепче связь со Творцом, больше энергии в его распоряжении. И
наоборот, чем меньше, тем сильнее несвобода. «Я есмь путь и истина и жизнь»(Ин. 14, 6). Избрать путь к
Богу - это, значит искать истину и радостно исполнять Закон. При этом человек получает всё больше энергии
и всё больше свободы распоряжать ею во благо общее. Но если человек пошёл против Бога и Его Законов,
свобода его сокращается, энергия его уменьшается. Человек или народ начинает тогда жить за чужой счёт,
пользоваться чужой энергией, причём незаконно. Предел такого пути - ад уже на земле, т.е. состояние
полной и абсолютной несвободы.
Итак, Слово Истины созидает, питает энергией, даёт силу и жизнь. Слово - творящее начало в природе, это
силовой энергетический импульс, сопряжённый со звуком и мыслью. При письме этот импульс становится
видимым. Слово может не только творить, но и разрушать… Слово лжи разрушает и губит, отнимает силы и
жизнь. В эти последние дни наука психонейролингвистика, уже с помощью новейших средств и приборов,
обнаружила: слова обладают некой реальной сверхсилой. Одни – созидают в человеке мир, другие –
катастрофически разрушают его. Живое слово, невзирая ни на что, продолжает быть живее всех живых.
Меткие народные поговорки подтверждают, что слово издревле глаголет, действуя, и действует глаголя:
«Слово пуще стрелы поражает». « Живым словом побеждать». « Глаголя жечь сердца людей». «Держись
Слова, и спасёшься Словом». «Слово – закон, держись за него как за кол». «Слово Божие –
спасение, через безбожное – разложение» и т.д.
В нашем языке заложен дар Божий: язык сам помогает нам не разделять слово от дела. Такого феномена,
такой спасительной помощи от самого слова не существует ни в одном языке мира. Создавая словарь живого
языка, В.И. Даль сознательно не вводил мёртвые, губительные слова – бранные. Сегодня, в период упадка и
гниения цивилизации как тупикового пути человечества, многие мёртвые духом люди говорят ругательства
не только в качестве «связок» речи, они сами служат речью, выражая всё, что есть внутри. Поэтому пытаться
их учить, что мёртвого лечить. Вот почему великий В.И. Даль не вводил ругательства в словарь. По этой же
самой причине «мёртвым духом несёт» от 3-го издания словаря, редактором которого был Б. де Куртене. В
этом издании насчитывается около 20 000 подобных «новых» (бранных) слов.
В эти последние дни наука психонейролингвистика, уже с помощью новейших средств и приборов,
обнаружила: слова обладают некой реальной сверхсилой. Одни – созидают в человеке мир, другие –
катастрофически разрушают его. Живое слово, невзирая ни на что, продолжает быть живее всех живых.
Меткие народные поговорки подтверждают, что слово издревле глаголет, действуя, и действует глаголя:
«Слово пуще стрелы поражает», «Живым словом побеждать», « Глаголом жечь сердца людей», «Держись
Слова, и спасешься Словом», «Слово – закон, держись за него как за кол» и т.д.
Ложь смертельно опасна для жизни планеты. Слово правды созидает, питает энергией, даёт силу и жизнь.
Слово лжи разрушает и губит, отнимает силы, жизнь, несёт хаос и увеличивает энтропию Земли. Об этом
говорит наука: «На индивидуальном уровне ложь – это не только несимпатичный стереотип поведения, но
способ воздействия на окружающую среду, этническую и ландшафтную. На популяционном уровне это уже
массированная дезинформация в антисистемах, воздействующая на среду социальную и культурную.
Но на биосферном уровне происходят процессы упрощения, которые ведут к замене высших животных
микроорганизмами (гниение трупов), превращение живого вещества в косное, распад косного вещества на
молекулы, молекулы – на атомы, внутриатомные реальные частицы – на виртуальные и перенос фотонов в «
Бездну», то есть в вакуум. А ведь начиналось-то как будто с пустяков (Лев Гумилев).
С позиции системного подхода к познанию, любое упрощение естественной системы ведёт к росту её
нестабильности. В техносфере как системе искусственной, всё наоборот – рост сложности ведёт и к росту
степени риска выхода её из строя, подчас с катастрофическими последствиями; но главным в техносфере и
цивилизации является человек, естественную биологическую природу которого никто не отменял. Процессы
упрощения неизбежно ведут к увеличению энтропии, росту неупорядоченности, нарастанию хаоса в системе.
Жизнеспособность этноса начинает снижаться, он может быть ассимилирован, поглощён, порабощён или
просто уничтожен.
Сегодня русский язык подвергается опасности разрушения, обесцвечивания. Мёртвых, уродливых слов в
нашем языке сегодня очень много:
« И как пчёлы в улье опустелом,
Дурно пахнут мёртвые слова»…(Л.Н. Гумилев).
В результате снижается духовность речи, утрата высокого стиля ведёт к росту значимости жаргона и
площадной брани (ненормативной лексики). Появилось множество слов-заменителей иностранного
происхождения, затмевающих истинный смысл: стресс – беда, горе, проблема, секс - блуд, хо - проститутка,
киллер - убийца, дилер - спекулянт, консенсус – согласие, хит - спектакль, песня, фильм, пользующиеся
успехом, джус – сок, бадж – значок, бренд – товарный знак, кто-л./что-л. популярное, репутация, трафик –
движение транспорта, саммит - переговоры на высшем уровне, бойфренд - партнёр по сексу (блуду),
герлфренд - партнёрша по сексу (блуду), shit - бранное слово и т.д. На рекламных щитах в русских названиях
фильмов, спектаклей, представлений вклиниваются латинские буквы, цифры и даже условные знаки,
например: ЖАRА, $МАТЫВАЙ УДО4КИ, МакSим -2007 и т.д. В написаниях уже ряда русских слов
прослеживается точно такая же тенденция: дура4ок, о5ять, КАRТА. Всё это ведёт к опошлению и
вульгаризации речи, замедлению чтения, искажению смысла, а главное – к зомбированию.
По мнению проф. Колесова, необходимо поменьше заимствовать чужие слова и заменять передаваемые ими
понятия русскими словами. Например, говорить не киллер, а наёмный убийца, не рэкетир, а злостный
вымогатель, не брэнди, а сивуха... Насколько понятней стала бы наша жизнь, да и чище, нравственней
[2004:34-35].
Русский язык несёт энергию неизмеримой, немыслимой силы. Мы оказываем влияние на языковую среду, в
которой живём, она влияет на нас. Он сам помогает нам не разделять слово от дела. Такого феномена, такой
спасительной помощи от самого слова не существует ни в одном языке мира. Силу свою он черпает главным
образом из книжно-славянского языка. По подсчётам академиков Л.В. Щербы и А.А. Шахматова, более 55%
всех элементов нашего литературного языка непосредственно или опосредованно, прямо или косвенно
восходят к этому языку: буквы, графика и принципы орфографии, слова и обороты, словообразование,
синтаксис и морфология. Отмена данного языка, как было сказано выше, нарушило стилевое триединство
(высокий – церковнославянский, средний – классическая литература, обиходный – разговорный язык), в
результате чего был нанесен сокрушительный удар по нашей культуре, и ныне мы, да не только мы, а всё
человечество пожинает плоды такого преступления.
Наша культура испытывает острую необходимость в знаниях этого языка, который является не только
кладезем духовного, интеллектуального опыта наших предков, но также спасительным осмыслением
нынешнего со-бытия с миром видимым и невидимым. Всё это не могло не привести к возникновению
движения по защите русского языка, к тому широкому, общему культурологическому течению, которое в
последние годы постепенно разрастается, и всё более набирает силу благодаря "науке о культуре языка"
академика В.В. Виноградова, благодаря трудам Л.И. Скворцова, В.П. Григорьевой, С.И. Виноградовой, В.В.
Колесова, Ю.Н. Караулова, В.С. Миловатского и др.; благодаря концепции Ю.М. Лотмана: " о семиосфере", и
" онтокоммуникации" Г.С. Батищева.
Экология слова понимается нами как наука, занимающаяся разработкой путей и средств сохранения родного
языка, его словесного богатства, его чистоты и здоровья. Это наука о духовном значении слова, о глубокой
его связи с личностью, с характером и судьбой народа, с высшими духовными сферами, с Творцом. В
настоящее время происходит переход от образно-интуитивного, эмоционального подхода к языку,
естественного для российской цивилизации, к подходу сугубо рациональному, когда буква алфавита
становится просто звуком, символом. Происходит переориентация на ценности цивилизации Запада, где в
слове на первое место ставится рациональное начало – понятие, тогда как в славянском и русском языках –
образ и символ. Поэтому русский язык нуждается в нашей постоянной защите, в особом общественном
внимании. Сбережение этого бесценного духовного достояния русского и других народов России и
сохранение русского пространства – наш нравственный долг.
Рассмотрим экологический грех. Грех – это антоним любви. Грешащий человек - это то же самое, что
человек, несовершенный в любви. Такой человек равнодушен к своему родному языку, к своим собственным
мыслям, словам. Из такого человека выходит всё нечистое, скверное. Христос сказал, что в человека входит
всё чистое и лишь выходит из него нечистое, и, прежде всего, скверные слова - от плохого сердца. Сейчас
особенно наша действительность, лишённая человеческой любви, загрязнена злом, ненавистью,
жестокостью, агрессивностью, эгоизмом, т.е. тлетворным разрушительным духом. И уже нечистое и входит в
человека и выходит из него, отравляя и плоть и душу - потоки нечистот встретились, сомкнулись (выйдя из
человека, и осквернив природу, они к человеку же вернулись). Ср. рус. поговорка “Как аукнется, так и
откликнется”. Именно так: корень необратимых человеческих бесчинств в отсутствии любви, отсутствии
чистого духа, бездуховности, ведущей к самоотречению, в невежественной гордыне, пожирающей природу и
людей, и самого Творца.
Но вот в чём "соль": дух человеческий действует через слово, облекается словом и живёт в нём, так как слово
- это воплощённая духом мысль. Каков дух у человека, таковы слова: у человека благочестивого - добрые и
светлые слова, а у человека, одержимого нечистым духом - агрессивные, злобные, бранные. Поэтому
духовное выправление и подъём духа невозможен в искалеченном, обезображенном языковом теле. Для этого
подъёма необходима особая питательная среда, особая среда, насыщенная высокодуховной энергией, особая
ткань. Всё это создаётся тонкой материей слова, всё это содержится в его духовном теле. Поэтому человек
должен и обязан быть осторожным с самим, словом и в выборе слов.
Традиции русской культуры и философии присуще рассматривать слово как нечто живое и одухотворённое.
В западных учениях о языке (описательных, семантических, структуралистских) на первый план выступает
информационная, логическая составляющая языка. Эта традиция развивает рационалистическую,
кибернетизирующую линию. Она есть и у нас. Слово - сигнал, слово – техническое средство. Даже если,
словом или текстом объявляется и человек.
Чтобы не заставлять себя размышлять над сложным вопросом о природе и сущности слова, американские
лингвисты вообще отказались от понятия слова. Родной язык стал аналитическим, слова стали
рациональными, они были очищены от множества уходящих в глубину веков смыслов, (приобретя взамен
цену).
Протезную цивилизацию (мегафоны, телефоны, микрофоны, радиотелефоны, сотовые телефоны, компьютеры
и т.д.), которую предложили экономически высокоразвитые государства во главе с США, предусматривает
ампутацию духа в самом слове. Народ (имеется в виду США), не имеющий истинного названия страны,
названия нации, да и своего собственного языка (“Язык - это дух народа” Гумбольдт В.), вполне естественно
не понимает, как дух может воплощать мысль в слово. Они подходят к слову формально, как к знаку, который
создан самим человеком, их слово рукотворно, поэтому американцы “успешно” превращают слова в цифры и
даже в условные знаки, например, $ - доллар, ; = love (любовь), to you (тебе) - 2 U, for you (для тебя) = 4 U;
crossing (перекрёсток) = x-ing и т.д. Примеры многочисленны.
Засилие американского варианта английского языка и американской массовой культуры в Европе заставило
задуматься руководителей европейских государств о национальной безопасности. Во многих странах о
национальном языке заботится государство, например Франция, издала закон о защите французского языка от
влияния не только данного варианта языка, а вообще от каких-либо вредных заимствований из других языков.
И это разумно. В настоящее время заявлена программа «Русский язык» под патронажем президента России.
В конце 2006 г. президент В.В.Путин, подводя итог встречи с представителями творческой интеллигенции
Санкт-Петербурга, подчеркнул: "следующий год объявлен Годом русского языка, который является
универсальной основой Российского государства и - шире - Русского мира. В наше сложное время мы
должны, продолжил президент искать новые адекватные формы исторической общности людей. И Русский
мир может и должен объединить всех тех, кому дорого русское слово и русская культура, где бы они не
жили, в России или за её пределами, и к какой бы этнической группе не принадлежали" [РД, № 2, 2007: 50].
Такие концептуально значимые слова президента должны всколыхнуть нашу
научную и творческую общественность в защиту и славицу родного языка: оберегать русский язык,
способствовать его чистоте и дальнейшему его развитию – общая наша задача. Более того, мы, вслед за О.Н.
Трубачёвым ( 2004 г.), убеждены, что наш великий "эйкос"- дом не разрушен окончательно, так как
незримый дух Дома - русский язык, не вдруг и не нами созданный, - продолжает прочно держать нас вместе,
и однажды он сведёт нас воедино. Сквозь почти два столетия звучат великие правдивые слова о русском
языке А.С. Шишкова. Они противостоят тем, кто агрессивно впихивает в нашу речь легионы иноязычных
заимствований, вбивая нам в голову о том, что наш национальный язык не поспевает за цивилизацией: «Язык
наш превосходен, богат, громок, силен, глубокомыслен. Надлежит только познать цену ему вникнуть в состав
и силу слов, и тогда удостоверимся, что не его другие языки, но он их просвещать может».
Экологический подход в области лингвистики, как известно, даёт научному сознанию поистине уникальную
возможность, наконец, приблизиться вплотную к собственно своей духовно-нравственной проблематике «…
в духе человеческом нельзя себе представить ничего выше его самого, ничего такого из чего бы рядом могли
вытекать язык и духовные особенности народа: поэтому язык есть дело Божественное, притом не в том
смысле, в каком могут быть названы Божественными все произведения, необходимо возникающие из
свойства человеческого духа (напр. поэзия): языку нет ничего равного, кроме самого духа; вместе с духом он
возводится к Божественному началу» (А.А. Потебня). Наше родное слово необходимо возвращать на путь
истинный. Только через Слово Божие его можно возродить и оживить: слово живо только тогда, когда оно
коренится в Слове Божьем. И только наша духовная традиция может нам всем вернуть слово истины, слово
жизни и созидания. «С нашим языком, вникая в его глубже, можем мы, без заимствования корней у других,
насаждать и разводить великолепнейшие вертограды» [Шишков 2007:20].
В эколингвистике язык рассматривается в широком экзистенциальном – теоантропоцентрическом контексте
«Бог- человек – мир /природа». Через эту парадигму сохраняется онтологическая причастность человека,
его открытость бытию, уберегающая от нигилистического отщепенства. «Cлово космично в своём естестве,
ибо принадлежит не сознанию только, где оно вспыхивает, но бытию, и человек есть мировая арена,
микрокосм, ибо в нем и через него звучит мир… В сущности, язык всегда был и есть один – язык самих
вещей, их собственная идеация» (С.Н. Булгаков).
Как показывает опыт человечества, мы не можем проникнуться высшим знанием, опираясь только на чувства
или только на разум. Язык народа, его культура – вот самое живое знание, которое предстоит нам понять и
усвоить, но уже не только душой и разумом, но и духом.
Язык выделяет человека из Природы как целое и как уникальную живую ипостась. Человек выражает себя
через язык, как духовную, так и материальную стороны его жизни, т.е. в языке отражается наше «я», образ
нашего бытия и еще «нечто». Язык – не только причина жизни, но также её носитель.
Мы не сможем восстановить экологическую целостность природы, если не поймем, что условием
целостности природы является целостность человеческого духа и человеческого родства разных ровней
(семьи, народа). А для этого необходима целостность языковая.
Экологический аспект отношения к русскому языку предполагает не только любовь к нему, но и воспитание
высоконравственного человека с развитым языковым вкусом – носителя языка. И если все народы так
отнесутся к своей культуре, к своим языкам, то в этом, безусловно, отразится экологический, глобальный
подход к главной проблеме – существованию человека на планете.
Экологическая языковая картина мира создаётся разными красками, наиболее яркими, с нашей точки зрения,
являются мифологемы, образные метафорические слова, выражения. Наше экологическое миропонимание,
отраженное в языковых единицах экоаксиологической номинации каждого конкретного языка заключает в
себе национальную, самобытную систему, что объясняется, главным образом, особенностями окружающей
природы, и его отношением к ней. В языке нет ничего, чего бы ни было в природе и обществе. Иными
словами, любая форма бытия в природе, в обществе находит отражение в языке, так как язык, выполняя
функцию реализации общественного сознания, не может управляться такими законами, которые
противоречили бы исходному положению о принципиальном единстве субъективного и объективного миров.
Триада «природа – язык - человек», универсальная модель мира, отражает экологические процессы в самом
языке, способствует их видению и осмыслению, а также позволяет выявить лингво-гносеологические основы
динамики языковых знаков экоаксиологической номинации.
Анализируя экологическую языковую картину мира, создаваемую метафорическими образованиями, можно
назвать следующие признаки – пейоративность, антропоцентричность. Она прежде всего ориентирована на
человека. Природные реалии являются фундаментом всех образований. Анализ позволяет определить
особенности национального мировидения, а также выявить универсальные свойства характерные языкам
европейского ареала.
Цель эколингвистики: изучение экологических процессов в языке, культуре и в обществе с учётом
триединой цели образования: духовно-этического, художественно- эстетического и информационнорационального миропонимания; рассмотрение эколингвистических процессов в языке в широком
экзистенциальном и понятийном - теоантропоцентрическом контексте –"Бог- человек- мир/ природа";
изучение возникновения и развития экоаксиологической номинации – ценнейшем источнике сведений о
мире и природе как о доме слова и духа русского народа и других народов; раскрытие общих причин
«разрушения» такого дома, позволяющих вплотную подойти к постановке вопроса об общем «Доме жизни»
как среды человеческой жизни, открытой духовному началу и внутренней иерархии ценностей,
запечатленных в вещах и жизненных событиях.
Основными задачами являются:
анализ и определение основных характеристик эколингвистики (предмет эколингвистики, его видовая
специфика, понятийно-категориальный аппарат, основные методы исследования);
установление связей экологии с лингвистикой и с другими гуманитарными науками в свете идеала цельного
знания; возрождение духовного отношения к слову как бесценному Божественному дару;
выделение наиболее важных для экологизации образования и преподавания идей и положений
эколингвистики;
рассмотрение вопросов языковой безопасности и путей сохранения русского пространства;
обоснование универсальной модели мира "природа-язык-человек" как
основы гармонии творения всего живущего, и формирование духовно-нравственного видения развития
природы, человека, общества;
определение и анализ главного архетипа экологии языка и культуры “человек”;
рассмотрение духовной природы слова;
рассмотрение слова как основной силы природы и языка;
обоснование триады “духа-души-сердца”с онтологической и сотериологической точки зрения;
определение духовности как высшее достижение человеческой души;
анализ и определение концептов «душа» и «сердце» как духовных центров человека;
формирование у студентов эколингвокультурной компетенции для повышения мотивационной базы общения;
рассмотрение черт сходства и различия в экологическом опыте народов европейского ареала, народов мира;
анализ экологической языковой картины мира;
определение и анализ главного эконима “любовь”;
рассмотрение природы как «символа истины»;
определение и анализ эколингвистических аномалий языка;
обоснование причин возникновения эколингвистических аномалий;
формирование "цельного" человека в свете идеала цельного знания;
определение и анализ языковых знаков в экоаксиологической номинации в свете теории номинации;
рассмотрение национальных и общекультурологических особенностей экоаксиологических языковых знаков;
формирование экокультурологической картины мира и соответствующих ей форм знания, а также
обоснование создания новых образцов мыслительной деятельности в сфере изучения культуры связей
человека, природы и Творца;
анализ эколингвокультурологических особенностей атмонимов, астронимов, геосемизмов, гидронимов,
петронимов, зоонимов (фаунонимов) и ботанизмов (флоризмов) в свете теории номинации;
осмысление “второй природы” в динамике, благодаря которой современная языковая реальность получает
чёткое и зримое определение, представляющее собой (языковую реальность) систему дифференцированных
знаков, соответствующих дифференцированным понятиям;
формирование умений и навыков экогносеологических знаний в языке и речи.
Экоаксиологическая номинация - это прежде пословицы, поговорки, фразеологизмы, метафоры, символы,
эмблемы, эталоны, знаки, сигналы - они являются ценнейшим источником сведений об экологии, культуре,
менталитете народа/народов в них как бы законсервированы мифы, легенды, притчи, сказания, сказки,
поверья, традиции, обычаи. Известный русский языковед Б.А. Ларин писал: "Фразеологизмы всегда косвенно
отражают воззрение народа, общественный строй, идеологию своей эпохи. Отражают - как свет утра
отражается в капле росы" [1977:156]. То же можно сказать обо всех языковых единицах экоаксиологической
номинации. Изучение символа и символизируемого в свете теории номинации также позволит увидеть, что за
этим природным миром существует некий другой мир, постигнуть которого можно при помощи
истолкования и раскрытия их смыслов, приближаясь, таким образом, к Истине.
Такой анализ позволяет выявить не только прототипы исследуемых языковых единиц, но также особенности
духовной и материальной жизни народа, так как в их форме отражены, "сфотографированы" характерные
черты этнокультуры, в частности, экокультуры соответствующего народа. Более того, учёт данных
ретроспектив, при исследовании экоаксиологической номинации даёт возможность проследить динамический
характер языковых явлений (их продуктивность, зависимость формы от мышления, воздействие культуры,
экологических, социальных, нравственных, политических факторов и т.д.), влияющий на развитие данной
номинации. Знание источников этой номинации, как правило, углубляет и корректирует наше представление
о данных языковых единицах (о семантической динамике, процессах метафоризации, закономерностях
функционирования и развития зоосемии и ботасемии). Генетический аспект зоосемии и ботасемии
способствует обнаружению контактов между близкими народами и отдалённым этносом в различные
периоды истории, а также причины возникновения оценочной (положительной и отрицательной) лексики с
компонентами-зонимами и ботанизмами.
Взаимосвязь библейско-христианского, мифолого-исторического, экологического и художественного
мышления как мотивационной основы языковых единиц позволит проследить динамику познавательной
деятельности человека, так как подлинное понимание природы языка как духовно-культурного, социального
явления немыслимо вне экспликации тех разнообразных типов движения, которые имеют в нём место.
ЧАСТЬ 3. ПРИРОДА. ЯЗЫК. ЧЕЛОВЕК.
§ 1. ”Триада "природа - язык- человек"- универсальная модель мира.
Словесное сознание образует высший мыслимый предел человеческого понимания. Слову присуща
действенность. Оно - фактор самой действительности, " могучий деятель мысли и жизни" [Лосев 1992: 27].
Могущество и власть слова невозможно отрицать. Слово всесильно, оно поднимает умы и будит сердца,
движет народными массами, оно спасает или губит, оно созидает или разрушает и, в конце концов,
представляет собой единственную силу, где, казалось бы, уже пропали всякие надежды на новую жизнь.
Итак, слово есть центральный и стержневой момент человеческой жизни вообще - " основание, сила, цель,
творчество и подвиг также и всей жизни" [там же:181].
Дело является конечной целью слова, а слово – средство достижения этой цели. Предметом слова является,
прежде всего, дело: слово говорится о деле, и хотя оно может выходить за пределы своего предмета (слово о
несуществующем, ложь, сказки, небылицы), но и эти выходы, в конечном счёте, подчинены интересам дела.
Более того, именно благодаря своей "эмансипированности" от дела слово может достигать своей цели.
Например, функция слова как предсказания, пророчества - одна из основных его функций. Данные понятия
(слово, дело), связанные и противопоставленные друг другу, входят в триаду: ‘мысль – слово - дело’ [Топоров
1979, 1995; Айрапетян 1991]. Эта триада носит общечеловеческий характер, значимость которой объясняется
развитием человеческой культуры и данных языков. Роль этой триады особенно велика в становлении
духовности разных её конкретных форм и сфер. Вслед за учёными, мы различаем триаду “Прометеева
порядка” ‘мысль–слово–дело’ и триаду “Эпиметеева порядка” ‘дело – слово – мысль’.
Известно, что философия берёт начало там, где появляется попытка разобраться в скрытом смысле слова.
Поэтому справедливым является утверждение, что путь философской мысли начинается вообще "в слове,
самой первой и самой существенной "внешности мысли" [Франкфордт 1984: 25]. Слово же как "внешность"
мысли осознается с появлением письменности.
В вышеназванных триадах её составляющие располагаются не в одной плоскости, а по восходящей
понятийно-усложнённой схеме - каждая
последующая ступень вносит в мир новое измерение, создаёт свой особый мир (мир мысли, мир слова),
который входит в сложные антиномичные отношения с другими мирами). Так, мир слова входит в
действительный /реальный мир как его составная часть (слово как факт, событие, поступок), но, с другой
стороны, мир слова включает в себя реальный мир в качестве своего предмета. Предмет слова есть то, о чём
говорят, то есть шире действительности. Иными словами, онтологическое единство триады, сводимость
мысли и слова, (но через слово, оно - главный продукт мысли, её необходимый результат) к делу является
первичным фундаментальным фактом.
Универсальная модель мира триада "природа - язык- человек"- позволит нам эксплицировать и определить
взаимосвязь древнего ( мифологический аспект) и современного мышления (образно-прагматический аспект)
с целью обнаружения гносеологических основ мотивационной базы исследуемой фразеологии "природы", а
также выявить значение мифологического, христианского мышления в создании аксиологических ценностей
имён-зоонимов и имён-ботанизмов, их значимость в образовании мифов, а также их роль в формировании
образности данной фразеологии, воплощающей " суть вещи" вневременной реальности. С помощью этой
триады мы попытаемся выявить её сакральные и магические субстраты, то есть реликты древних
представлений, существующие и окрашивающие до настоящего времени языковое сознание и поведение
человека.
Внутренняя противопоставленность слагаемых триады обусловливает возможность выбора отношений: в
этих определениях имплицитно присутствуют слагаемые другой триады: "природа – язык – человек", которые
располагаются не в одной плоскости, а ступенчато: язык занимает срединное положение, являясь
посредником, связующим звеном между человеком и природой. Язык играет действенную роль как средство
выражения познающего субъекта, в качестве которого выступает в этом случае сам человек как часть мира
[Колшанский 1990: 87]. Центральное место язык занимает в триаде не только формально, но и по существу.
Его характерной чертой является двойственность (амбивалентность). С одной стороны, язык
противопоставляется природе как нечто нереальное, условное, эфемерное чему-то вещественному,
осязаемому, безусловному. С другой стороны, язык является главным человеческим делом и составляет
основу духовной культуры человека, его социальности, человечности, так как
именно он делает его общественным существом, выделяя его из природы. Язык окрашивает через систему
своих значений и их ассоциаций концептуальную модель мира в национально-культурные цвета. "Язык есть
предметное обстояние бытия, и обстояние смысловое, точнее - выразительное, и ещё точнее - символическое.
Всякая энергия сущности есть, стало быть, язык, на котором говорит сущность с окружающей её средой"
[Лосев 1927:104].
Первый человек получил ЯЗЫК вместе с бытием, как необходимую принадлежность разумной природы; и
этот дар позволял ему беседовать с Творцом посредством чувственных звуков [Бытие 3:8]. Язык несравнимо
сильнее и умнее самого человека, потому как вначале Творец создаёт язык как идеальный образ будущего
народа, который с помощью богоданного языка (через благочестивых праотцев) может объединиться и стать
национальным образованием, народом как соборной личностью и уникальной культурой на земле. "… язык это новое искусственное чувство духа", говорит Гердер, - " уже в самом начале является и должен быть
средством для общения" [Гердер, цит. по Флоренскому 1990: 150].
Вначале язык, потом - народ [Емельяненко 2001: 33]. По желанию Творца, первый человек обозревал
животных, зверей, птиц, растения, определял их отличительные свойства, и по этим свойствам давал им
имена. Эти имена, нареченные им, были знамением его господства над ними. Ибо Адам в Раю был
совершенно грамотен и искусен в постижении смысла и значения всех сотворённых Творцом существ и
предметов. Именно поэтому Адам мог присваивать всякой твари имя, соответствующее её духовной
сущности или смыслу, которой эта тварь символически обозначалась, и мог понимать язык их. Адам был
живым языком, ходящим непосредственно перед Творцом, он был целомудрен и мировоззрение его целостно [там же: 36]. Такое пребывание в непостижимой для нас теперь близости к природе,
сопровождалось обострённостью сил, способностей и знаний сокровенных тайн Божьего мира первого
человека. С.Н. Булгаков допускает, что это состояние бросает отсвет на первые времена человеческой
истории и по грехопадении, лучи Эдема гаснут лишь постепенно по мере удаления, и непонятные,
кажущиеся бессмысленными суевериями предания суть, позабытые предания Эдема, вот почему печать
древности, седина времени, говорит невольно о тайне и мудрости. И потому вовсе нет оснований отрицать
возможность и таких преданий, как знание слова и формул [Булгаков 1998: 226]. Впервые проблема об
экологии слова была поставлена С. Н. Булгаковым в работе "Философия Имени". Здесь философ справедливо
отмечает, что освобожденная энергия слова "не исчезает бесследно после своего произнесения, но живёт
своей собственной жизнью и наполняет атмосферу, конечно, иначе, но в том же смысле, как пыль, запахи,
разные бактерии, недоступные глазу. Слова скручиваются в облака, друг с другом сталкиваются и образуют
среду, имеющую свои свойства. Поэтому комната нуждается не только в проветривании после курения
табака, но также и после некоторых слов… Всякий, кто видит в слове нечто большее, чем только средство
сообщения, но и само сообщаемое, должен
призадуматься, не существует ли на самом деле произнесенное слово как физическое явление, а
следовательно, и атмосфера слова, так как слово, по его мнению, не только физическое явление (хотя слово
есть и звук), но слова различаются прежде всего смыслом: словом можно поразить и убить человека, смысл
слова здесь врывается в силы природы и смешивает карты чисто материалистического, физического
миропонимания. Слово также имеет своё бытие, своё "ментальное" тело, отсюда и своё действие, поэтому
духовно чуткий человек, входя в зал, чувствует засорённость и затхлость атмосферы, и наоборот, особенная
лёгкость ощущается под кровом праведника [там же: 227-228].
Итак, если деконструкция языка идёт по нисходящей линии вавилонского смешения языков, дрейфа
означающих относительно означаемых и тотального упразднения смысла, то реконструкция С.Н. Булгакова
восходит к невыразимому единству смысла и бытия творящего Логоса-Слова, Имени-Присутствия.
П.А. Флоренский, развивая трактовку слова, имени, языка, выдвинул собственные оригинальные позиции по
многим проблемам: связь мысли и языка, бессознательное использование языка и т.д. При исследовании
слова учёный сохранял, по его словам, установку на мир как целое, трактуя слово, как организм, имеющий
тонкую структуру и сложное, тесно сплочённое строение, при этом выделил три его концентра: физикохимический, соответствующий телу; психологический, соответствующий душе; одический/ оккультный,
соответствующий телу астральному, пришёл к выводу, что слово - порождение всего нашего существа в его
целостности. [Флоренский 1990 т.2:270].
Как известно, слово имеет материальную, так и духовную стороны, т.е. внешнюю форму (слово как факт
языка) и внутреннюю форму (слово как факт личной духовной жизни). Используя теорию языка, созданную
В.Гумбольдтом, П.А. Флоренский предложил свою трактовку строения слова, в которой не только духовное
выражено конкретно, но и конструктивно представлен сам способ этого выражения. Внешняя форма , по его
мнению, есть тот неизменный, общеобязательный, твёрдый состав, которым держится всё слово; её можно
уподобить телу организма, который, в свою очередь, представлен костяком, т.е. фонемами, главная функция
которых сдерживать тело и давать ему форму, а также тканью, т.е. морфемами, служащими соединительным
звеном между фонемами и внутренней формой слова (семемами). Это тело мы получаем, как духовные
существа, от родного народа и без внешней формы не участвовали бы в его речи. Внутреннюю форму слова о.
Павел Флоренский сравнивает с душой этого тела. Душа слова - внутренняя форма - происходит от акта
духовной жизни. Хотелось бы здесь отметить, что понятие " внутренняя форма" за полторы тысячи лет до В.
Гумбольдта зажило полноправной жизнью в философской традиции (и притом в той, которой была особенно
близка о. Павлу Флоренскому). Уже ранний Плотин в начале 50-х годов III в. говорит о внутреннем
"эйдосе"(;; ;;;;; ;;;;; в переводе знаменитого флорентийского неоплатоника 15 в. Марсилио Фичино intrinseca
forma), связывая с этими словами представление о структурно-органическом, образно-смысловом принципе
творчества. В этом значении термин был перенят философией Ренессанса (в частности Дж. Бруно,
оттенившим в эпитете " внутренняя" дополнительный смысл пантеистической имманентности). Для всей
этой традиции " внутренняя форма" есть нечто живое, пульсирующе-жизненное, органическое и притом
активное ("не формированная форма" -"forma formata", но "формирующая форма"- "forma formans").
Гумбольдтовское понятие "внутренней формы" достаточно широко и неоднозначно. Оно всё-таки ближе
именно к тому, по словам Г.Г. Шпета, что для Флоренского попадает в категорию " внешней формы": к
исходной инвариантной и общезначимой смыслообразной структуре слов. Вот один из примеров
Гумбольдта: если слон обозначается в санскрите как "дважды пьющий", "двузубый" и "как наделённый
одной рукой", то все эти слова имеют в виду одну и ту же биологическую реальность, один и тот же предмет,
и постольку одно и то же " материальное " содержание; но различны у них не только "звуковые формы", а
также и "внутренние формы" - в одном случае понятие "двузубости, в другом понятие "однорукости" и т.д.
[1927: 52]. Очевидно, что так понятая "внутренняя форма" есть достояние никак не индивидуального, но
общенародного пользования языком. Однако для Флоренского эпитет "внутренняя", по-видимому, имел столь
явственные смысловые оттенки "интимно-личностного", "трепетно-жизненного", " неповторимо
исторического", что он не мог не осуществить некоторого возвращения к плотиновской его интерпретации
слово: "отрываясь от своей первичной данности, слово подвергается категориальному синтезу, чтобы стать
предметным. Первичная данность - общее понятие есть коренное значение слова, его первоначальное или
истинное значение - этимон (гр. ;;;;;;)". Далее: « Слова неповторимы; всякий раз они говорятся заново, т.е. с
новой семемой, и в лучшем случае это бывает вариация на прежнюю тему. Семема способна беспредельно
расширяться, изменяя строение соотнесенных в ней духовных элементов, менять свои очертания, вбирать в
себе новое, хотя и связанное с прежним содержанием, приглушать старое, - одним словом, она живёт, как и
всякая душа, и жизнь её в непрестанном становлении" [Флоренский 1990: 232 -251, т.2.].
С. Н. Булгаков называет "внутреннюю форму внутренним словом, идеей, смыслом, в которой содержится
скрытая мысль, сравнение, отождествление, вообще произносится суждение, и сама она находится в его
словесной оболочке. Эта внутренняя форма слова с течением времени забывается и тем самым теряется
первоначальный оттенок смысла, та интуиция, которая вложена в данное слово" [Булгаков 1998:96].
П.А. Флоренский пользуется категорией "внутренней формы" слова, центральной для филологии А.А.
Потебни, но вкладывает в данное понятие несколько иной смысл. Для Потебни внутренняя форма совпадает с
основным этимологическим значением слова (окно-око) и имеет устойчивый, объективный характер. По
Флоренскому, внутренняя форма, "семема" принципиально изменчива, ибо всякий раз заново творится
личностью говорящего. В терминах Ф. де Соссюра, "внутренняя форма" Потебни принадлежит "языку",
тогда как "семема", по Флоренскому, - "речи". [1990 т.2:405-406].
Термины "фонема", "морфема" и " семема" употребляются у Флоренского в значениях отличных от
терминологического обихода современной лингвистики (в котором все три слова обозначают неразложимые
"атомы" речи в её звуковом, грамматическом и смысловом аспектах). Для П.А. Флоренского, или для А.Ф.
Лосева: " фонема - это целостный звуковой облик слова": ср. У Флоренского: « внешний процесс мира
физического слова есть звук: как таковое оно есть ;;;;, откуда и название его костяка. Но этот звук возникает
не чисто физический, а психофизиологический (артикуляционные усилия неотделимы от
первичных психических элементов, мотивирующих самое усилие)" [Флоренский 1990: 235, т. 2.]; у Лосева: "
определённая совокупность членораздельных звуков, произносимых человеческим голосом, определенная
объединённость их в цельные и законченные группы [1927:33].
Тайна слова заключается в общении с предметами и другими людьми, поэтому "слово - это не простой звук,
но "постигнутая вещь, с которой осмысленно общается человек" [Лосев 1992:194]. Без имени и слова в мире
было бы бессмысленное и безумное столкновение глухонемых масс в бездне абсолютной тьмы. Человек, для
которого нет имени, для которого имя только простой звук, а не сами предметы в их смысловой явленности,
этот человек глух и нем, и живёт он в глухонемой действительности" [там же: 9].
Человек является частью природы, и как субъект он соотносится с природой, их взаимодействия
верифицируются исторической практикой. "Природа помимо мышления – часть, а не целое. Человеческое
сознание без природы, без тела – мысль, не имеющая мозга"... [Герцен 1948, т. 1: 280]. И ещё: "Разумение
человека – не вне природы, а есть разумение природы о себе" [там же: 111]. Полемика Шиллера и Тургенева о
феномене природы, её истинном смысле позволяет сделать вывод о том, что "человеческой восприимчивости
свойственен эффект "двойного зрения" – телесного зрения и духовного "умозрения" [Шиллер 1957: 293].
Отсюда с непреложностью следует, что приблизиться к основному направлению природной жизни можно
лишь путем умозрения.
Данная триада ‘природа–язык–человек’ – универсальная модель мира, и применение её будет способствовать
видению и осмыслению человеком мира природы в динамике, в частности, лингво-гносеологических основ
динамики номинационных процессов в сфере фразеологии. Отмеченные понятия являются стержневыми для
семантической реконструкции "картины природы", то есть перехода, переноса из одной точки в другую при
наличии общей точки между ними.
Человек видит и осмысляет мир (зд. природу) сквозь призму триады, в которой многие отношения и
представления строятся по образцу отношений между её составляющими. Выявление и анализ этих
взаимоотношений позволяют по-новому взглянуть на многие современные научные и философские
проблемы. Эта триада есть неразрывное единство трёхступенчатого развития, дополняющее друг друга,
понятия, вносящие своеобразие, которое претендует на единственность и всеобъемлемость.
Итак, язык в данной триаде рассматривается не как барьер, препятствие между человеком и природой или в
качестве самостоятельного механизма познания, а, прежде всего как часть самой природы. Мышление,
являясь средством познания мира, отражает его закономерности и удерживает их в сознании человека,
которое, в результате отражательной деятельности эффективно формирует концептуальную языковую
картину мира, позволяющей человеку ориентироваться в нём, использовать его и преобразовывать в
жизненных целях.
Язык выражает не только познание человеком окружающего мира, но и самопознание. Приобретение
человеком знания о мире и о себе обусловлено взаимодействием человека с природой. Язык является
динамической системой, он связан с деятельностью человека, способствующей непрерывному его развитию,
обогащению и совершенствованию. Более того, он "... является как бы звуковой книгой, в которой
запечатлены все пути понятийного усвоения мира человеком на всем протяжении его истории" [Колшанский
1990: 26].
Вышеизложенное позволяет заключить, что слагаемые триады, имеющие исключительное значение при
исследовании формирования экоаксиологической номинации, рассматриваются нами в онтологическом,
социальном и антропометрическом аспектах, что позволяет получить более объективное и всестороннее
представление о ней как особой подсистемы косвенной номинации.
§ 2. Взаимоотношения человека и природы, их языковая
репрезентация.
Многие представители литературы, искусства, культуры, экологии и других сфер человеческих знаний
вынуждены констатировать ухудшение отношения человека и природы. Человечество подошло к тому
рубежу, за которым либо духовное возрождение, либо духовная деградация. В конце 19 в. выдающийся
русский мыслитель Н. Фёдоров писал в книге "Философия общего дела": "Итак, мир идет к концу, а человек
своей деятельностью даже способствует приближению, ибо цивилизация эксплуатирующая, а не
восстанавливающая, не может иметь много результатов, кроме ускорения конца" [Федоров 1982:30].
Наука и техника стали в значительной степени автономны и неподконтрольны человеку. Средства массовой
информации не служат осмыслению накопленных человеческих знаний, они заполнены безудержной
однотипной и безликой рекламой товаров в угоду производителей, манящей потребителей и усиливающей
безумную погоню за растущим уровнем жизни и престижем.
Экологический кризис порождён эгоистической деятельностью человека, осознавшего себя властелином
мира. Автор ниже приведенного стихотворения тонко и правдиво описал нынешнее состояние природы и
самого человека после безпощадной её эксплуатации в течение многих лет:
Мы целились в природу,
Попали в самих в себя.
И вред людскому роду,
И корчится земля.
Зима весною дышит,
И лета не видать.
Дожди стучат по крышам,
И осень не узнать,
И человек не может
Уж без чела ходить.
А вокруг всё рожи, рожи:
Быть или не быть.
И жизнь, видать, похоже
Не радует сей мир.
Надеждою он брошен.
Смеётся лишь сатир.
Современный кризис – это непосредственное следствие триумфа материалистического хозяйственнотехнического мышления, в основе которого - самонадеянность самодостаточного человеческого разума.
Главная парадигма современной цивилизации – примат экономического начала, как на Западе, так и на
Востоке – там и здесь ставится задача посредством технического развития одинаково максимальным образом
удовлетворить экономические потребности определенной части (большей или меньшей) граждан
собственных стран. В споре между социализмом и капитализмом речь шла только о способах
осуществления этой задачи. Недавно в нашем государстве такая парадигма утверждалась в борьбе с
христианской государственностью и Православной Церковью. На Западе же победу одержал
ориентированный экономический позитивизм с эгоистическими узконациональными интересами, в наше
время имеющий тенденцию к превращению, по мнению немецкого учёного Хесле, в экономический
национал-социализм. Следует отметить, что признание западной модели рыночного хозяйства в качестве
доминанты, не выводит из безысходности экономической парадигмы. Если рынок является центральной
сферой культуры и воспринимается не только экономически, но и как замена духовности, кризис нашего
общества может только усугубиться. Но и государственное регулирование способно лишь отчасти
корректировать, а не менять в корне стихийную суть самодовлеющей рыночной системы. Западная научная и
общественная мысль предлагает два решения проблемы выхода из глобального кризиса. Первый подход –
практический, представлен довольно широким спектром позиций. Римский клуб, мировая элита, озабочен
демографическим взрывом в странах третьего мира и дефицитом ресурсов, поэтому в качестве основного
решения предлагает значительное сокращение населения этих стран. Позиция инженерной экологии
направлена на поиск технических решений ликвидации негативных последствий экономического развития –
“латание экологических дыр”. Сюда входит строительство очистных сооружений, введение норм предельно
допустимых концентраций, выбросов, и тому подобное.
Второй подход подчеркивает антропогенную основу кризиса современной цивилизации. Его сторонники
призывают к смене экономической парадигмы на экологическую, и здесь предлагаются различные решения.
Пытаясь исторически обосновать этот подход, директор Европейского института экологической политики
Э.У. фон Вайцзеккер в своей книге "Политика на земле" рассматривает человеческую историю как
последовательную смену эпох религии, княжеских дворов, наций, экономики и, наконец, экологии.
По схожему пути идет развивающаяся сегодня философия экологии, предлагающая создание особой
экологической этики, как основного регулятора взаимоотношений между людьми и окружающей
природной средой. Широко распространена так называемая биосферная позиция, в соответствии с которой
биосфера объявляется высшей ценностью, а человек рассматривается как её часть. Значительное число
отечественных экологов испытало влияние идей В. И. Вернадского, согласно теории, которого в результате
эволюции биосфера трансформируется в ноосферу. В.И. Вернадский под ноосферой (область разума)
понимал "такое состояние биосферы, в котором должны проявиться разум и направляемая им работа
человека, как новая небывалая на планете геологическая сила» [Вернадский 1977: 20]. Ноосфера - не
предмет, который мы видим, а условие видения в природе того, что своим существованием зависит от
человека. "Концепция ноосферы", как утверждает Ф.И. Гиренок, "первый шаг на пути формирования
экологической картины мира и соответствующих ей форм знания" [Гиренок 1987:171]. В известном письме к
В.И. Вернадскому от 21 сентября 1929 г. (" Новый мир", 1989, № 2) П.А. Флоренский даёт имя космосу:
«пневматосфера". Это и есть не что иное, как символическая реальность, построенная из энергийных
символов. Немало проясняет о ней параллель с биосферой. Концепцию биосферы Флоренский трактует здесь
как тезис о существовании " каких-то биоформ и биоотношений в недрах самой материи"; и в этом тезисе мы
легко узнаём вариант основного постулата философии, именуемой гилозоизмом (гр. hyl; - вещество+zo; жизнь), в древнегреческой философии учение о всеобщей одушевлённости материи: материя насквозь и
повсюду жива. Фалес Милетский - родоначальник античной и всеобщей европейской философии, возводил
всё сущее к материальному первоначалу (воде), однако одновременно он полагал, что само это первоначало
живое, одушевлённое и постольку "божественное". Этот подход к природе/миру был близок раннему
Флоренскому, искавшему одухотворения природы в народном мироощущении: «Вся природа одушевлена,
вся - жива в целом и в частях. Всё связано тайными узами между собою. Всё дышит вместе друг с другом…
Энергия вещей втекает в другие вещи, и каждый живёт во всех, и все - в каждой. Послушайте, как крестьянин
разговаривает со скотиною, с деревом, с вещью, со всею природою: он ласкает, просит, умоляет, ругает,
проклинает, беседует с нею, возмущается ею… Каждая вещь порою делается более, нежели она есть, грубо
эмпирически. Мир этот есть всегда текущее, всегда бывающее, всегда дрожащее полубытие" [Флоренский
1909: 12-14].
Пневматосфера, по Флоренскому, - это материя, которая в самих своих недрах проникнута тем, что следует
называть " пневматоформами и пневматоотношениями. Эти пневматоформы и суть энергийные символы, и
концепция пневматосферы предполагает, что материя строится на них, насквозь и всюду духовна. Отсюда,
конкретную метафизику на данном этапе можно назвать "гилопневмизмом". Это - символизм, который
воплотил конструктивно принцип вездесущей духовности, развив описания природы и человека в терминах
энергийных символов. Данная концепция энергийных символов стремится опереться на богословие энергий
св. Григория Паламы, введённое в догматику исихастскими соборами XIV в. С.С. Хоружий полагает, что для
построения энергийных символов необходимо преодолеть личное, индивидуальное в человеке, отказываясь
от личности как единого центра, разлагая её на имперсональные символические функции и растворяя в
космосе символических элементов, либо, не утрачивая цельности, в то же время всеобщить, всечеловечить
себя [Хоружий 1990:12, т. 2].
Исследователи экосистем рассматривают культуру как один из способов формирования новых образцов
мыслительной деятельности в сфере изучения связей человека и природы, т.е. ноосферы. Идеально-духовные
элементы составляют содержание ноосферы, тогда как материально-вещественные - суть техносфера,
антропосфера и т.д. [там же: 35, 149]. Очевидно, чтобы описать связь природы и общества, природы и
человека, необходимо как естествознанию, так и гуманитарным наукам экологизироваться, т.е. научиться
описывать ноосферу.
В.И. Вернадский творил в эпоху расцвета и упоения наукой. По его мнению, залог единства человечества –
сила научной мысли, которая может способствовать организованности ноосферы и породить единое
всемирное государство. Предполагалось, что человеческий разум способен оптимизировать отношения
природы и общества в планетарной социоэкосистеме. Однако все попытки научного моделирования и
расчёты на мощных компьютерах глобальных экономических моделей особого повода к утешению не дают.
При этом следует учесть, что сами модели мало способны отразить динамику развития сегодняшнего мира, а
тем более предсказать все антропогенные последствия.
Отсутствие разработок этических правил по использованию науки и техники, но, не изменив своё поведение,
своё отношение друг к другу, люди обрекут себя, свой род на вымирание и приведут к неминуемой гибели
природы. Следовательно, поиски рычагов, средств системы для радикального изменения мышления,
мировоззрения, своей духовности - один из актуальнейших проблем современности.
В связи с этим представители науки о языке не могут оставаться в стороне от решения указанных проблем,
которые, так или иначе, находят отражение в языке как культурном и социальном явлении. Небезызвестно,
что язык играет основную роль в познании мира, воспроизводя картину действительности, вносит в этот
сложный процесс своеобразные коррективы, создавая так называемую "вторую природу". Человек как
субъект соотносится с окружающим миром, затем с окружающим социальным миром, затем с каждым
индивидуумом и с самим собой. "Язык по своей природе человечен" [Будагов 1974: 75], поэтому наиболее
человечным из этих отношений является отношение ‘человек-человек’. Отправной же точкой теоретической
и практической деятельности является антропоцентризм [фр. anthropocentrisme > гр. anthr;pos - человек + лат.
centrum < гр. kentron - центр] - "воззрение, рассматривающее человека как центр Вселенной и как конечную
цель мироздания". Однако с каждым новым проникновением вглубь экологических проблем открывается,
увы, всё более мрачные перспективы экологического падения людей.
В отношении современного человека к природе выделяются два подхода: рационалистическитехнократический и гуманитарно-экологический. Дилеммы между двумя направлениями становятся активнее
и плодотворнее. В основе первого подхода лежит отношение к природе как к простому объекту технического
воздействия и использования неограниченной и неисчерпаемой кладовой сырья. В формировании второго
подхода к природе большая роль принадлежит экологии, фокусирующей внимание на целостности природы,
глубинном единстве человека и природы.
Понятие естественного равновесия, взаимозависимости видов, предполагает некоторый порядок,
находящийся вне человека, порядок самодостаточный, который согласуется с порядком, предназначенным
для всех существ, будь-то животные или растения.
Принципы экологии становятся всё более очевидными, повреждение естественной среды становится
настолько опасным, что никто не может ставить их под сомнение. Придётся признать, что человеческий
порядок является лишь частностью истинного порядка, порядка естественного космического.
Антропогенный характер причин экологического кризиса вынуждает общество искать его истоки, в том числе
и в культурно-мировоззренческих основах современной эпохи, так как культурной средой вырабатывается
система ценностей, которая ориентирует человека на неограниченную эксплуатацию природных ресурсов.
Более того, культура формирует тип людей способных совершать те экологические преступления, которые
содеяны или содержались в гигантских проектах переустройства природы во второй половине 20 века.
Экологическая катастрофа современной цивилизации объясняется идеологией квазинаучного материализма,
которая полностью исключала идею святыни из состава деятельности.
Известный английский романист, физик и философ Чарльз Сноу
утверждает, что в мире возникают две культуры – естественников и гуманитариев, между ними образовалась
пропасть, которая всё время углубляется и расширяется, делая невозможным объединение духовного и
физического [Моисеев 1990: 14].
Но имеются и другие суждения. Известный философ И. Д. Левин считал эволюцию бытия человека как
исторический процесс, указывая на то, что появлением вида homo sapiens природа завершила эволюционный
процесс, и в действие вступил новый фактор – культура. Исходя из метафизического умозрения, ученый
приходит к выводу, что культура спасёт человечество от неуклонного возрастания энтропии, то есть
внутренней неупорядоченности системы [Левин 1991: 66-73].
Вслед за учёными-экологами, рассматривающими экологию как проблему культуры, полагаем, что культура –
это "банк" данных человеческого опыта. Исчезновение любого элемента культуры, так же как исчезновение
какого-либо вида природы уже никогда не восполнить. Это навсегда утерянный опыт. Мы потеряли,
например, опыт жизни северных народов в условиях хрупкой природы лесотундры. Имеются записи
фольклора языка ханты и манси, что позволит понять их жизнь в этих условиях. Утерян код записей народов
майя, а вместе с ними их навыки (в настоящее время делаются попытки расшифровки их текстов и многое
другое).
Целостность экосистем, по-своему позволяет открывать мир целостностей. Экология по-своему открыла мир
целостностей. Оказывается целостностью обладают реки и леса, почвы, моря и геологические толщи Земли.
И народ с его языком, культурой, верой образуют вместе с природой нечто целостное, составляя с
целостностью природы, целостность космоса. Всё живое обладает целостностью. В.И. Вернадский
утверждал, что окружающая нас живая природа существует не сама по себе, а является органичной функцией
земного шара. Ни возникновение, ни существование живой природы без жизненных условий биосферы
(области органической жизни), без особого "биополя" Земли невозможно. Меньшая целостность как таковая
невозможна без существования большей целостности. Экологический подход нельзя ограничивать какой-л.
сферой, даже столь обширной, как биосфера. По самой природе своей он приложим ко всякой тварной
целостности. Например, сколь угодные малые природные целостности, прежде всего биологические,
скажем, бактерии и вирусы с необходимостью нуждаются в существовании неизмеримо больших
целостностей, которые обусловливают как возникновение, так и существование малых целостностей.
Итак, мы видим, что есть и иная целостность – целостность космоса. Если живая клетка не смогла обойтись
без планетарного целого, без биосферы, может ли биосфера обойтись без пестующего влияния ещё большего
целого. По Вернадскому, целое зависит от целого, включающего его; меньшее целое от большего;
представляется, что у целостности имеется своя иерархия, восходящая ко Творцу Вселенной. Именно
благодаря этой иерархии целостностей к Создателю, на Земле каждое мгновение рождается жизнь.
Целостность может исходить только из единого, корениться в едином. Без начального первоединства, или
лучше всеединства, любая система ограничена и неполна, мертва и ущербна. В целостности, если она
подлинная цельность, всегда есть отблеск большего целого. Потенциальная бесконечность предполагает
бесконечную актуальность. Только цельное может быть искажено и уязвлено, только уму может быть
присуща порча, затрагивающая глубинный жизненный принцип.
По мнению Шаховского, хоть человек имеет обе сферы (биосферу, ноосферу): « …я телом в прахе истлеваю,
умом – громам повелеваю» (Державин), жизнь природная, Биос, и жизнь духовная, Зоэ, они настолько
различны, что фактически противоположны в человеке. “Природная” жизнь человека эгоцентрична…, хочет
быть независимой, предоставленной только самой себе. Оттого она пытается держаться вдали от того, что
сильнее её и выше её. Ей больно осознавать свое ничтожество…От этого она “отрицает” Бога. Здесь корень
эгоизма людей…”Натуральная, природная» жизнь боится Света, великой Чистоты духовного мира. И “
природная” эта эгоистическая жизнь, Биос, в каком-то смысле права, опасаясь Зоэ, жизни Высшей, так как
если высшая Жизнь её поглотит, поглотит эгоцентризм её, т.е. она сама уничтожится; а она держится за
“себя” в своем. Подлинная Зоэ превозмогает Биос только на пути подвижничества, стяжания благодати,
преображения земной плоти, самоотречения в любви. Поэтому ноосфера только тогда способна преобразить
биосферу, если в средоточии её – духовная жизнь, жизнь во Христе [Шаховской 1999: 206-207].
Целостность человека объясняется тем, что он, создан по образу и подобию Бога (Первоисточника полноты
бытия). Сам он является носителем ряда целостностей – религиозной, культурной, языковой, социальнопсихологической, биологической и т.д. Человек (санскрит чела – ученик духовного наставника) появился на
Земле как часть родового древа: он всегда имеет родитетелей. (Пробирочные люди, клонированные – это
знак возрастающей отъединённости от природы, от Бога). Родовое древо уходит своими корнями в толщу
древнейшей истории Земли. Это отражено в мифологии народов мира, создавших символ «мирового древа» –
проекции библейского Древа Жизни. Можно со всей ответственностью, вслед за великими отечественными
мыслителями, философами, сказать, что дух через это древо должен растить на Земле и жизнь, и мысль,
соединяя, таким образом, мысль и природу, ноосферу и биосферу, небо и землю. Это перекликается с
представлением Р. Генона (2004) деревянный крест (именно деревянный) – это символ воплощения.
Деревянный крест - символ воплощения Логоса. Да, дерево предназначено расти, иссохнуть и принуждённое
нести распятого Живого Бога. И тем не менее, крест объединяет земное, природное, биосферное с культурой,
словом, духом человеческим. Вот такова основа подхода христианства к экологическим проблемам.
Не менее важны социальные условия человеческой целостности: семья и Отечество. Целостность человека
как психически и физически нормальной личности может нарушиться, если попрана целостность его семьи,
Отечества. Вспомним Святые Слова: “… всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом,
разделившийся сам в себе, падет» (Лк. 11, 17).
Становление человека не может осуществляться во всей своей полноте без народа. Народ, Отечество дают
ему язык, традиции, историческую память. Вне преемственности своего народа человек выпадает из
временной (земной) цепи, из исторического бытия и оказывается в чуждом ему пространстве и времени, в
культурной пустоте, не согретом духовным теплом праотцев. Не только человек, но и культура, и дух
нуждается в «отцовстве», в персонализированном родителе. Они не могут появиться в безродности чего-то
случайного. В наше время мир стоит перед выбором между небытием и глубокой переоценкой ценностей.
Политика глобализации, наднациональных систем регулирования, отрицает суверенитет народов над их
территорией и ресурсами, породив, таким образом, великое переселение народов (сталинская политика
насильственного переселения кажется сейчас «репетицией» перед таким невиданным добровольным
перемещением людских масс).
Целостность человека, народов складывается гармонией, взаимной дополнительностью жизненных целей,
уважением друг друга, а также не столь иерархическим устройством народов, сколь их соборностью.
Человеческая целостность далеко не безущербна, она страдает, как и природная. Поэтому, если в старину
философы писали о философии духа, души, культуры, то сейчас пишут об экологии культуры, духа, совести.
Это не дань моде. Это предгрозовые признаки надвигающейся беды. Это всполохи истины в просветах
сознания, той истины, что катастрофа природы – отображение человеческого духа и преломление её в
природе, ибо мировая порочная цивилизация – лишь выморочный плод бездуховного человечества.
Человек подсознательно чувствует, что он не вполне целостен без мира природы, без внутренней связи с ним.
Его надо воспринимать внутренне, субъективно, а не как нечто внешнее, не как объект. Человек
подчиняется глубоко сидящей в нём, неискоренимой потребности иметь рядом с собой душу живую. Ему
присуще вести любовный диалог с каждой травинкой, каждой Божьей тварью, видеть вокруг себя
разнообразный мир творений. Сознание имеет силу губить или возрождать, поэтому человек должен
восстановить тёплое, душевное отношение к природе. Творческая активность, творящее слово не могут
примириться с экологическим бесчинством. Природа чувствует любовное и бережное отношение к ней, она
воспринимает «токи» любви, она ответнолюбяще воспринимает благородство человека. Природа
воспринимает излучение любящего духа и возрождается благодаря ему. На первом месте – духовное
взаимодействие, а потом уже целесообразность, прагматика, научные изыскания. Высокодуховный человек
не замыкает природу в свои границы, а, наоборот, устанавливает пределы своему произволу.
Вышеотмеченное ещё раз убеждает нас в том, что экологический кризис как проблему культуры,
принципиально "направленной" не на понимание, а на обладание миром и извлекаемыми из него вещами.
Путем экстраполяции на ретроспективу можно проследить сложный процесс развития экологического
мировоззрения. Появление на Земле человека означает, что природа начала с его помощью познавать саму
себя, возникло сознание, то есть способность индивида не только выделить себя из окружающей среды, но и
запечатлеть окружающую природу в своей памяти.
На определенном этапе эволюционной истории человека потребовалась новая форма памяти. Человек начал
создавать искусственные орудия, появился труд. Постепенно интеллект нашего предка так развился, что
сделался основным средством познания окружающего мира. Он изучал природу, окружающую местность,
поведение животных, способы охоты на них, изучал, как надо врачевать раны, давать настои на травах и т. д.
На ранней ступени культурного развития жизнь человека переплетена с жизнью животных и растений,
которые составляли центр интересов человека: с одной стороны, преобладало нравственно-эстетическое
понимание сущности природной жизни человека, изобретающего орудия труда. Оно прослеживается как в
эпосе Гомера, так и в более поздних сочинениях римских авторов, например в "Георгиках" и " Буколиках"
Вергилия. Они восхищали его силою, быстротою или смышленостью и природным инстинктом, дававшим им
возможность упорно отстаивать себя в борьбе за существование. Таким образом, основой жизни культуры
первобытного человека становится знание, опыт, труд, обеспечивающие расширение экологической "ниши" –
информацию о природе,
природных реалиях, что позволило корректировать взаимоотношения и взаимодействия человека и природы.
Накопление данной информации, сохранение трудовых навыков и знаний стали жизненной необходимостью
популяции.
Однако уже во времена "Ветхого Завета" возникли представления о сверхреальном мире. Они служили тому,
чтобы объяснить реальное содержание отношений между человеком и природой. Описание отношений
человека к природе в трансцендентных терминах и обоснование идеи использования природы человеком
тесно связаны; тем самым ценностное отношение человека к природе дополнялось и отрицалось
утилитарным отношением человека к природе. В сложном переплетении этих двух историко-культурных
тенденций формировались отношения человека и природы.
Всё это обусловило двойное мировосприятие нашего предка: одно - связанное с миром, продуктом духовной
фантазии, другое - с практикой повседневной жизни. Оба мировосприятия тесно переплетались в сознании
человека первобытного времени [Вернан 1988: 123].
Согласно взглядам древних философов, общество (человеческое) принципиально отличается от природы
своей неустойчивостью, условностью и нравственным произволом. Мысль о том, что порядок в природе
устроен самими богами (или Богом), тогда как люди строят жизнь по своему произволу, казалось
самоочевидной. Стоики утверждали, что естественно то, что разумно, ибо разумна сама природа с её
космической необходимостью; разумом человек связан с природой [Аврелий 1911].
Принимая стратегию природы, её законы, в рамках которых протекает бытие первобытного человека, он
получает право выбора, право сознательных действий для создания условий, гарантирующих дальнейшее
развитие рода человеческого. О поведении человека с природой свидетельствуют следующие факты:
кочевник былых времен, когда его скот съедал траву на одном месте, на одном пастбище, уходили на другое,
а за это время пастбище восстанавливалось.
Однако надо заметить, что хотя в философских представлениях древнего греко-римского мира
господствовала нравственная концепция природы, в рамках которой человек понимался и как часть природы,
и как привилегированное, выделенное из неё существо, тем не менее, эта концепция не спасла человечество
от экологических проблем. Так, например, такое безобидное животное, как коза, "съело" растительность
Ливана, Сирии, Греции, Италии и т.д. Вместе с монокультурой появились тучи саранчи и мышей, пустыни и
полупустыни.
Человек в древние времена был, причем всегда, ещё и мечтателем, художником, и главное – существом
глубоко религиозным. Даже и сегодня мы не можем объяснить наскальную живопись Ласко одной лишь
утилитарностью и расчётом пещерных людей, как и декоративные камни Мас-д'Азиля в мезолите. Древние
люди верили, что природа, её растительный мир является живой, он имеет уши и глаза (Ср. fields have eyes
and woods have ears - поля имеют глаза, а леса имеют уши; лат. campus habet lumen et habet nemus auris
acumen). Животные и растения составляют главную основу и опору существования человека первобытного
времени, они пользовались почитанием, доходившим до настоящего культа.
Основатель мифологической науки Ф. Крейцер, автор знаменитого в своё время произведения “Symbolik und
Mythologie der alten V;lker” (1837) полагал, что зверопочитание у дикарей вызвано следующими причинами:
а) польза, приносимая одними животными;
б) страх, вызываемый другими;
в) проявляющаяся в них жизнь и некоторая таинственность их природы.
Чувства, переживания людей, возникающие в процессе познания природы, нашли отражение в языке в
создании человеческой "второй природы", в частности, в устойчивых словесных комплексах, являющихся
языковыми памятниками культурной истории народа. В системе "второй природы", созданной творчеством
человека, отражена экокультура, в которой природные реалии становятся предметом нового
формообразования.
Фразеология "природы" любого языка содержит сложную эмоциональную гамму, отражающую как
практический, так и эстетический экологический опыт человека. Глубокие многовековые корни данной
фразеологии удерживают образное мышление и смысловой синтез триады "природа - язык - человек". Эта
фразеология создается по антропометрическому принципу, согласно которому "человек – мера всех вещей"
(философ Протагор). Данный принцип демонстрирует открытый отрыв западной цивилизации от Бога. Она
ещё в 14 в., в эпоху Ренессанса объявила античный (в своей сущности языческий) этот девиз. Топоров
предложил в известном отношении обратный принцип: “вещь – мера всех вещей" [1995:17], который, по
нашему мнению, является лишь вариантом вышеупомянутого языческого девиза, и красноречиво
подчёркивающий дальнейший эгоцентрический путь развития языка.
С сотериологической точки зрения, человек начинал идеализировать, проецировать свои греховные страсти
вначале в сакральную область языка, а потом в профанную сферу языка. Там каждый человек своё мнение
выдаёт за мерило истины, и собственно вымысел принимается вместо настоящей Истины. Появились
представления о богах, которые соответствовали бы нравственному уровню людей, например: Зевс,
Верховное божество греческой мифологии, мог неоднократно изменять своей жене, а Гор, спаситель Осириса
и благодетель людей, отрубать голову своей матери Изиде. Часто человек подменял поклонение Богу тем, что
обожествлял созданный Им мир. Это явление богословы объясняют это следующим образом: «человек,
утратив личное общение с Создателем, стал одухотворять и обожествлять предметы видимого мира, потому
что они содержат в своём величии свидетельство о Боге» [Духанин 2006:36]. Во многом этому
способствовало и метафоричность древних языков. Так некоторые явления природы и образы животных, птиц
и т.д. поначалу использовались для выражения свойств Бога и Его действий, но затем стали предметом
поклонения и обоготворения. Главной причиной этого было, по убеждению Церкви, греховное помрачение
человеческой души. Оно исказило представление о мире.
По мнению лингвистов, такая способность человека соизмерять по своему образу и подобию объекты, с
которыми человек имеет дело в практической деятельности как бы уравнивает в правах конкретное и
абстрактное, доступное непосредственному ощущению и умопостигаемое, действительно существующее и
вымышленное, аморфное ещё представление о чём-то и представление, уже ставшее стереотипом, эталоном
или символом в различных картинах мира - научной, обиходной, мифологической. В результате чего
значительное количество природных реалий становятся эталонами, символами и стереотипами, как в рамках
изучаемых фразеологических единиц, так и вне них. Человек не только ими заполняет номинативные и
концептуальные лакуны, но также, прогнозируя понимание этих образований, выбирает те или иные признаки
подобия в природной реалии и той реалии, которая получает это имя, апеллируя к образно- ассоциативным
комплексам этих реалий. Такие реалии, выступающие в этих функциях, по мнению Телия, становятся
таксонами культуры, поскольку они говорят не о мире, но об «окультуренном» мировидении [Телия
1996:242]. Действительно, выделение из мира природы определенных реалий обусловлено, прежде всего,
культурой, в рамках которой функционируют данные объекты, ибо их осмысление определяется не только их
существованием в природе, но и степенью их освоенности исторически развивающейся общественной
практики. Данные образования служат ориентирами в количественном и качественном восприятии реальной
действительности. Не случайно фразеологизмы рассматриваются как "народные стереотипы" (ludowy
stereotipy) в работах Е Бартминского и его школы [Bartminsky 1993].
Иными словами, составным элементом языкового представления о природе выступают различные языковые
знаки, среди которых особую значимость имеют фразеологические единицы как усложнённые знаки
вторичной номинации, составляющие значительный корпус фразеологии природы во многих европейских
языках. Природные реалии, наименования которых выступают компонентами ФЕ, являются носителями
узуальной или окказиональной символики. Анализ фразеологии "природы" как наиболее динамичного
элемента языковой системы историко-культурной эволюции будет способствовать, в определенной степени,
формированию экологического мировоззрения и определить значения роли и места ФП в языковой картине
мира. Так, в ряде языков имя-зооним 'бык' служит для обозначения “здорового, мощного человека” (как
правило, мужчины) : анг. as strong as a bull; фр. c'est un taurea; рус. здоровый как бык; укр. здоровий як бик. В
немецком и итальянском языках этот зооним - символ “тупости”: нем. dumm wie ein Ochse – глуп, как пробка;
ит. pezzo die bue – болван; testa die bue – дурья голова. В русском языке символом “зоркости, хорошего
зрения” являются ‘глаза кошки’ – глаза как у кошки, в английском 'орёл '– eagle eyes, во французском и
итальянском ‘рысь’– yeux de lynx; l'occhio di lince. Такое расхождение, неотождествленность в символах
обусловлено различным восприятием действительности, разнообразием экокультур. Проблема
нетождествленности вербальной категоризации реальной действительности в разных языках может быть
понята, "... как проблема нетождествленности образцов социально значимых деятельностей, в рамках которых
реальная действительность получает различное членение [Сорокин 1982:7].
Во многих европейских языках фразеология "природы" содержит значительный корпус ФЕ, в основу которых
положены хорошо известные названия животных и растений, которые имеют сходную символику: ‘лиса’
символ “хитрости”; ‘волк’ – “жадности”; ‘свинья’ – “грязи, неаккуратности”; ‘змея’ – “мудрости; коварства”;
‘медведь’ – “неловкости”; “грубости”; ‘обезьяна’ –“подражания”; “несерьёзности”; ‘лев’ – “силы”,
великодушия”; ‘овца, ягненок’ –“смирения”; ‘дуб’ – “прочности”; ‘кипарис, осина’ – “печали, траура”;
‘масличное дерево, лавр’ – “победы, триумфа”; ‘лилия’ – “чистоты, непорочности” и др. Это позволяет
говорить о том, что особенности поведения, свойства того или иного животного или растения порождают
одинаковые исходные образные идеи и определяют близкие формы вербального выражения у разноязычных
народов [Черданцева 1977: 33]. Но символика, как правило, совпадает в разных языках только в самой общей
своей части, но может существенно отличаться в деталях и в функционировании символа, что подтверждается
анализом нашего фактического материала.
§ 3. Феномен природы и ее мифологические аспекты.
Исследование развития фразеологии "природы" в процессе эволюции человека предполагает обязательный
учёт мифологического, религиозного и философского мировоззрения, то есть той системы принципов,
взглядов, ценностей, идеалов и убеждений, определяющих направление деятельности и отношение к
действительности, как отдельного человека, так и общества в целом.
В языках всех без исключения народов, прослеживаются “отголоски” мифологических представлений. Как
бы далеко не уходила цивилизация, оставляя за собой эти наивные мифологические представления, они не
покидают нашу речь, а переосмысляются, “перекрашиваются под современность”. Действительно, жизнь
многих слов и выражений по-прежнему хранит опыт древнего мировоззрения, переплетение духовного и
материального начала: мифологические образы подменяли собой реальность, а реальные факты
использовались мифологически и формировали коллективно выработанные стереотипы мышления. Как и всё
земное, они обладают инерцией. Общество не любит открыто менять свои убеждения, умонастроения, их
оценочные установки, их образ восприятия окружающего. Именно поэтому языческие представления так
долго сохраняются в сознании народа и живой ткани языка.
Язык, сохраняющий следы различных этапов мифологического освоения природы и общества человеческим
сознанием, в сущности, и сам являет собой многочисленный миф. Отслаивая пласт за пластом этого мифа,
мы постепенно проникаем в глубины древнего мировоззрения и получаем возможность взглянуть на жизнь
наших предков их собственными глазами. Мифолого-исторический экскурс прямо указывают на
«материальные» истоки мифологии. В начале объектами мифологии были, прежде всего, представители
животного и растительного мира, которые при дальнейшей эволюции проходили у различных народов через
самые разнообразные олицетворения. Попытки толкования мифов предпринимались уже в античности, что
послужило началом развития античной философии. Господствующим было аллегорическое толкование
мифов софистами, стоиками, видевших в богах персонификацию их функций, эпикурейцами, считавших, что
мифы, созданные на основе естественных факторов, предназначались для откровенной поддержки жрецов,
правителей и т. д.
Мифология была неотъемлемой частью народа, а мифологический материал (мифы) для архаического
человека был и формой самовыражения, и формой мышления, и формой жизни. Мифы для него были не
только убедительные, то есть обладающие смыслом, но и объясняющие, то есть придающие смысл всему
остальному. Они (мифологические события) формируют почву, или основание мира, ибо всё основывается на
них. Они суть начала, к которым восходит всё индивидуальное и частное и из которых оно сотворено, в то
время как они остаются неподвластными времени, неисчерпаемыми, непобедимыми в первоначальном
состоянии, в прошлом, которое оказывается непреходящим, ибо его рождение бесконечно повторяется. Миф
имел исключительно важное значение для первобытного человека, так как он не только сообщал о
происхождении мира, животных, растений и человека, но также и о важнейших событиях, вслед за
совершением которых человек стал тем, чем он является в настоящее время, смертным существом,
организованным в общество и вынужденным, чтобы выжить, работать в соответствии с определенными
правилами. По мнению М. Элиаде, мир и человек существует только потому, что сверхъестественные
существа творили "в начале всего". Но после образования мира и появления человека произошли другие
события, и человек, в его настоящем виде, есть прямой результат этих мифических событий, он создан этими
событиями. Более того, миф должен быть освобождён от истории, которая, как он считает, более
поверхностно, чем миф объясняет суть истории. Миф утверждает человека экзистенциально, а всё, что имеет
отношение к его существованию и способу пребывания в этом мире, касается его самого непосредственным
образом. Если современный человек, оценивая себя как результат совершения всеобщей истории, не
чувствуя себя обязанным познать её во всей её целостности, человек первобытного общества не только обязан
восстанавливать в памяти мифическую историю своего племени, но время от времени он актуализирует
значительную её часть, для того, чтобы понять окружающий мир и способ своего существования [1995: 21].
Как видим, изучение мифов позволяет не только приблизиться к тайне происхождения всех вещей (причины
их появления, пути их обнаружения и воспроизведения), а также делает открытым для человека
трансцендентный мир, мир абсолютных реальностей, аксиологических ценностей что есть добро, зло как
таковое, что есть начало и проч., способных направлять его и придавать смысл его существования, так как
"благодаря сакральному опыту появляется на свет понятия реальности, правды, значимости, которые будут
позже переработаны и систематизированы метафизической мыслью" [там же: 142], а это значит, что, изучая
мифы, мир понимается человеком как в совершенстве организованный, разумный и значимый Космос.
В иерархии ценностей в античной культуре доброе дело представляется выше всех ценностей в выработке
модели мира, где мир человека выступает как мир природы. Поэтому природные явления постоянно
мыслились в терминах человеческого опыта, а человеческий опыт – в терминах космических явлений. В
отличие от привычного для нас взгляда на мир природных явлений, как "оно", мифологическое сознание
воспринимает его как "ты". Не только земное бытие человека мыслится неразрывно с природой, но и мир
божественного воспринимается как природный. Природа не противопоставлялась божественному, материя
выступает здесь, как совечная божественному, которое по отношению к материальному миру природы
мыслится не в функции Творца, а лишь как упорядочивающее начало. Становление природы выступает в виде
процесса её оформления. Божественное, согласно таким представлениям, не творит, но оформляет материю,
приводя её из первичного, хаотичного, в упорядоченное состояние.
Первым этапом в мировосприятии человека является накопление наблюдений, знаний о природе. В
общекультурологическом плане зооморфная эпоха - это период обожествления природы, без которой не было
бы факта выделения человека из неё. Это был начальный период развития культуры, то есть установление
сознательного отношения с ближайшими соседями - своего рода, зеркало становящегося гуманистического
самосознания, самоопределения. Закономерно, что именно «живая» природа, её реалии стали первыми
субъектами творчества. Ранняя стадия культурного развития предопределила последующие.
Многие экологические вредные виды деятельности и поступки людей были запрещены верованиями, а
целесообразные, напротив, освящались. Поклонение растениям и животным составляют наиболее
характерную черту первобытных верований и распространенных у всех племён земного шара. Они дали
огромный толчок к образованию целого ряда мифов и сказаний, возникших на почве анимизма.
Два соображения побуждают нас быть осторожными, и отличать разные формы и уровни мифологического
мышления. Слово "миф" унаследовано от древних греков. Для людей, живших в те архаические времена, оно
имело совсем иной смысл, нежели тот, который мы вкладываем в него сегодня , mythos означает “слово”,
“рассказ” и на первых порах не противопоставляется logos'у, первоначальным смыслом, которого также
является "слово, речь". В дальнейшем слово logos стало обозначать "способность мышления, разум". Начиная
с 5 в. до н. э. в философии, истории mythos, противопоставленный lоgos'у приобрёл уничижительный оттенок,
обозначая бесплодное, необоснованное утверждение, которое не опирается на строгое доказательство или
надёжное свидетельство. Mythos обозначает “весьма различные реалии, теогонию, космогонию, всякого рода
побасенки, родословные бабушкины сказки, пословицы, поучения, традиционные изречения, то есть все
слухи, которые как бы сами собой передаются из уст в уста”. В греческом контексте mythos предстаёт не
только как особая форма мысли, но и как совокупность того, что передаётся и распространяется в ходе
случайных контактов, встреч, бесед как безликая, анонимная, неуловимая сила, которую Платон именует
pheme – молва.
К числу древнейших и примитивнейших мифов принадлежат, как известно, мифы о животных. Самые
элементарные из них представляют собой лишь наивное объяснение отдельных признаков животных: мифы о
происхождении животных от людей, превращении людей в животных и в растения.
В самом общем виде под мифологией понимается "фантастическое отражение действительности в
первобытном сознании, воплощенное в характерном для древности устном народном творчестве. Иными
словами, мифология это своеобразная форма проявления мировоззрения древнего общества, в котором
отразились также и нравственные взгляды, и эстетическое отношение человека к действительности" [ФC
1987: 286].
По мнению учёных (В. Вундта, В. Клингера, А. Афанасьева, Д. Зеленина, Н. Костомарова, Э. Тейлора, Дж.
Фрезeра и др.), возникновение такой своеобразной мифологической "логики" объясняется тем, что: а)
первобытный человек еще не выделил себя из окружающей среды природной и социальной; б) элементы
логической диффузности, нерасчлененностью первобытного мышления, которое не отделилось ещё
отчетливо от эмоциональной, аффективно-моторной среды. Следствием этого явилось "очеловечивание "
окружающей природы и среды и вытекающая отсюда всеобщая персонификация в мифах и широкое
метафорическое сопоставление природных и культурных (социальных) объектов. Человек переносил на
природные объекты свои собственные свойства, приписывал им жизнь, человеческие чувства. Выражение
сил, свойств и фрагментов Космоса в качестве конкретно-чувственных и одушевленных образов порождало
причудливую мифологическую фантастику.
М. Элиаде понимает миф не как "сказку", "вымысел", "фантазию, " а так как его понимали в первобытном
обществе и примитивных обществах, как "подлинное, реальное событие" и, что еще важнее событие
сакральное, значительное, первородное откровение, служащее примером для подражания. Такой подход дает
возможность выявить и понять мифологические аспекты фразеологии "природы", мир аксиологических
ценностей природных реалий и их значимость в создании экоаксиологической номинации. Изучая мифы, мы
восстанавливаем во всей целостности забытое время, как бы становясь "соучастниками" античных событий,
"... проживая" мифы, мы выходим из времени хронологического, светского и вступаем в пределы качественно
другого времени, времени "сакрального", одновременно исходного, первоначального и в то же время
бесконечно повторяющегося" [Элиаде 1995: 28].
Мифологические образы – это одушевленные конфигурации "метафор", точнее символический образ,
представляют инобытие того, что он моделирует, ибо форма тождественна содержанию, а не является её
аллегорией, иллюстрацией.
Истоки общеевропейской цивилизации лежат в античной мифологии, прежде всего в Древней Греции,
создавшей "живительную силу современной культуры" [Зелинский 1995:77], характеризующуюся
удивительной цельностью и единством. Эта культура явилась родоначальником рационального гуманизма,
который сегодня определяет черты европейской культуры и которому, по всей видимости, суждено будет
найти выход из современных кризисных ситуаций.
В античности видение мира древних отличалось цельным и ясным миропониманием – неразрывное единство,
где вместе живут Бог, Космос, Человек. Связь с прошлым не покидала людей. Такая связь не могла не
сказаться положительно на экологической культуре человека. Природа и "вторая природа", созданная
человеком внутри себя, мир его личности, его духовной жизни вступали в противоречие, но они не носили
антагонистического характера, напротив, это была эпоха коэволюции человека и природы. Мерилом всех
вещей был или Бог или Природа (что для них это, в сущности, было одно и тоже). Ср. Aut Deus aut Natura;
Deus sive Natura – Бог или Природа.
Изучая мировосприятие античных людей, их культуру, генезис фактов, особенностей языка, литературы мы
сможем найти новые подходы к изучению экологического кризиса духовного мира современного человека.
Поэтому экологический опыт древних культур представляет для нас особый интерес, – прежде всего
греческая, римская мифологии. Аллегорическое толкование мифологии оставалось преобладающим и в эпоху
Возрождения, а итальянский ученый Дж. Вико (1940) создал глубокую философию мира, называя мифологию
"божественной поэзией", связывая ее своеобразие с неразвитыми и специфическими формами мышления,
сравнимыми с детской психологией. По сравнению с теорией Вико взгляд на мифологию деятелей
французского Просвещения, рассматривавших это мировоззрение как продукт невежества и обмана, был
шагом назад [Коккьяра 1960].
Романтическая философия мифа Ф. В. Шеллинга рассматривает уже мифологию как часть созданных
народом поэтических богатств, народной мудрости. В философской системе этого мыслителя мифология
занимает место между природой и искусством, а обожествление природных явлений осуществляется
посредством фантазии и символикой природы [Шеллинг 1996].
Немецкие учёные – филологи Я. и В. Гримм открывают в сказке одну из древнейших форм человеческого
творчества, один из драгоценнейших памятников народного духа. В "Немецкой мифологии" (1835) эти
учёные исследуют мифологию континентальных германцев, её пережитки прослеживают и в поверьях более
позднего времени.
Во второй половине 19 в. противостояли друг другу, в основном, две магистральные школы изучения мифа.
Первая из них, вдохновлённая исследованиями братьев Гримм и не порвавшая с романтическими традициями
(немецкие ученые – А. Кун 1873, В. Шварц 1860; английский – М. Мюллер 1963, русские – А. Афанасьев
1865-1869, А. Потебня 1914, В. Клингер 1911, Д. Зеленин 1937, 1995, и др.) опиралась на успехи научного
сравнительно-исторического индоевропейского языкознания и ориентировалась на реконструкции
древнеевропейской мифологии посредством этимологических сопоставлений. Эту школу принято называть
натуралистической или солярно-метеорологической. М. Мюллер создал лингвистическую концепцию
возникновения мифов в результате "болезни языка", согласно которой первобытный человек обозначал
отвлечённые понятия через конкретные признаки посредством метафорических эпитетов, а когда
первоначальный смысл последних оказывался, забыт или затемнён, то в силу этих семантических сдвигов и
возникал миф.
Последующая история науки внесла в концепции этой школы серьёзные коррективы: иной вид приняла
индоевропеистика, обнаружилась ложность теории "болезни языка", крайняя односторонность сведения
мифов к небесным природным феноменам. Однако их мифологическое моделирование было первым
серьёзным шагом в реконструкции мифов.
Вторая школа – антропологическая или эволюционистская (Э. Тейлор 1939, Ланг 1901 и др.) возникла в
Англии и явилась родоначальником сравнительной этнографии. Её главным материалом были архаические
племена в сопоставлении с цивилизованным человечеством. Возникновение мифологии и религии Тейлор
относил гораздо к более раннему, чем Мюллер, первобытному состоянию и возводил не к "натуральному"
представлению, а к анимизму, то есть к представлению о душе, возникшему в результате чисто рациональных
размышлений "дикаря" по поводу смерти, болезни, снов. Серьёзные коррективы в тейлоровскую теорию
анимизма внёс Дж. Фрезер, противопоставивший анимизму магию, в которой он видел древнейшую
универсальную форму мировоззрения, миф для него слепок отмирающего магического ритуала, обряда. Он
оказал большое влияние на науку о мифологии исследованием, собранным в его книге "Золотая ветвь" (1986),
которое послужило отправной точкой для распространения ритуалистической доктрины. Непосредственно от
неё идёт так называемая кембриджская школа классической филологии (А. Хэррисон, Ф. Н. Корнфорд, А. Б.
Кук, Г. Марри), исходившая в своих исследованиях из
безусловного приоритета ритуала над мифами, видевшая в ритуалах важнейший источник развития религии,
философии, искусства древнего мира. А. Н. Веселовский (1989) предложил гораздо более широкую
концепцию участия ритуалов в генезисе не отдельных сюжетов и жанров, а поэзии и отчасти искусства в
целом. Данная теория получила дальнейшее развитие в 20 в. (К. Леви-Стросс 1983; М. Элиаде 1952, 1954,
1987, 1995).
Английский этнограф Б. Малиновский положил начало функциональной школе в книге "Миф в первобытной
психологии" (1926). По его мнению, миф выполнял чисто практическую функцию, поддерживая традиции и
непрерывность племенной культуры. Он кодифицирует мысль, укрепляет мораль, предлагает определенные
правила и санкционирует обряды, рационализирует социальные устои. На основании своего опыта (на
Тробриандских островах) Малиновский отрицает, во-первых, символический и, во-вторых, этиологический
характер живой мифологии. Его отрицание символического характера учёный объясняет тем фактом, что для
носителей мифологии миф, прежде всего, выражает нечто происшедшее в первобытные времена. По его
словам, миф не является объяснением, выдвинутым для того, чтобы удовлетворить научное любопытство,
миф – это воссоздание первобытной реальности в форме повествования.
Символическая теория мифа, разработанная Е. Кассирером (1925), позволила углубить понимание
интеллектуального своеобразия мифологического мышления, и рассматривалась им, наряду с языком и
искусством, отмеченная особым способом символической объективации чувственных данных, эмоций.
Духовную деятельность человека он рассматривал как символическую. Символизм мифа, по Кассиреру,
может обобщать, только становясь знаком, символом. Конкретные предметы, не теряя своей конкретности,
могут становиться знаком других предметов или явлений, то есть символически заменять. Мифическое
состояние напоминает поэтому код, для которого нужен ключ. Кассирер выявил некоторые фундаментальные
структуры мифологического мышления, природы мифического символизма. Он смог оценить интуитивное
эмоциональное начало в мифе и вместе с тем рационально проанализировать его как форму творческого
упорядочения, и даже познания реальности. Специфику мифологического мышления учёный видел в
неразличении реального и идеального, вещи и образа, тела и свойства, начала и принципа, в силу чего
сходство или смежность преобразуются в причинную последовательность, а причинно-следственный процесс
имеет характер материальной метафоры. Космос построен по единой модели и артикулирован посредством
оппозиции сакрального ; профанного. Однако эта теория избегает соотношения конструируемого мира и
процесса конструирования с действительностью и общественным бытием.
В работах немецкого психолога В. Вундта (1913) в связи с генезисом мифов, особо подчеркивалась роль
аффективных состояний и сновидений, а также ассоциативных цепей. Аффективные состояния и сновидения
как продукты фантазии занимают большое место у представителей психоаналитической школы (З. Фрейда
1923; его последователей – К. Г. Юнга 1953, 1954, 1956, 1991, 1992, 1995, 1996; К. Кереньи 1995 и др.). Они
связывают возникновение мифов и их функционирование с бессознательным началом в психике. Юнг
обратил внимание на общность в различных видах человеческой фантазии и возвёл это общее к
мифоподобным символам – архетипам. Юнг утверждает, что энергия, интерес, теоретические и практические
наклонности древнего человека посвящались мифологии. Учёные этой школы считают, что символическое
значение какого-л. предмета, явления помогало жить и сохраняться вечно какому-л. мифу, так как оно
(явление, предмет) соединяет практическое с духовным, человеческое с космическим, беспорядок с порядком,
случайное с причинным, поскольку оно является частью такого понятия, как вселенная, которое без этих,
более широких значений, было бы бессмысленным, обезглавленным и хаотичным плюрализмом, и, наконец,
потому что оно указывает на трансцендентальное (выходящее за пределы).
Итак, архетип понимается нами, вслед за К.Г. Юнгом, как генетически фиксированные древние образы и
социально-культурные идеи, которые являются достоянием " коллективного бессознательного" и лежат в
основе творчества. Архетип - это изначальные образы бессознательного, повторяющиеся на протяжении всей
истории мотивами. Это первичные образы и идеи воплощаются в виде символов в мифах, верованиях, в
произведениях литературы и искусства. Архетипы воплощаются в большом количестве символов, поэтому
можно говорить об архетипических символах, таких, как Мировое дерево, Мировое яйцо, Мировая гора и т.п.
Архетип - это устойчивый образ, повсеместно возникающий в индивидуальных сознаниях и имеющий
распространение в культуре (Сендерович 1994).
Основателем структуралистской теории мифа является К. Леви-Стросс (1983), который рассматривал
мифологическое мышление на чувственном уровне, как конкретное, метафорическое, способное к
обобщениям,
классификациям и логическому анализу. Применив структурный метод к анализу мифов как самого
характерного продукта "примитивной" культуры, учёный описал логические механизмы первобытного
мышления. Для него мифология это поле бессознательных логических операций, логический инструмент
разрешения противоречий. Его объектом исследования послужило выявление в повествовательном фольклоре
американских индейцев своеобразных механизмов мифологического мышления. Сплошной анализ
разнообразных мифов выявляет механизмы мифологической логики. Существенной стороной его методики
явилось вычленение многочисленных бинарных оппозиций типа ‘высокий ; низкий’; ‘левый ; правый’ и т. д.
Леви-Стросс видел в мифе логический инструмент разрешения фундаментальных противоречий посредством
медиации прогрессивного посредничества, механизм которого заключается в том, что фундаментальная
противоположность (напр. жизнь и смерть) подменяется резкой противоположностью (напр. растительного и
животного царства), а эта, в свою очередь, более узкой оппозицией. Так громоздятся все новые и новые
системы и подсистемы мифологии как плоды своеобразной "порождающей" семантики, как следствие
бесконечной трансформации, создающих между мифами сложные иерархические отношения. Вместе с тем,
при переходе от мифа к мифу сохраняется их общий каркас, но меняются сообщения или "код". Это
изменение при трансформации мифов большей частью имеет образно-метафорический характер, так что один
миф оказывается полностью или частично "метафорой" другого.
Итак, если учёные 19 в. видели в мифах лишь пережитки и наивный донаучный способ объяснения
непознанных сил природы, то этнологи 20 в. доказали, что: а) мифы в примитивных обществах тесно связаны
с магией и обрядом; б) мифологическое мышление обладает известным логическим и психологическим
своеобразием; в) мифотворчество является древнейшей формой, своего рода символическим языком, в
терминах которого человек моделировал, классифицировал и интерпретировал мир, общество и себя самого;
г) своеобразные черты мифологического мышления имеют известные аналогии в продуктах фантазии
человека не только глубокой древности, но и других исторических эпох, и поэтому миф как тотальный или
доминирующий способ мышления специфичен для культур архаических, но в качестве некоего "уровня" или
"фрагмента" может присутствовать в самых различных культурах, особенно в литературе и искусстве,
обязанных многим мифу генетически и отчасти имеющих с ним общие черты метафоризм и т. д.
Вопросы мифологии в соотношении с фольклором широко разрабатывались в трудах В. Я. Проппа (1969,
1986), который создал модель сюжетного синтаксиса волшебной сказки в виде линейной последовательности
функций действующих лиц, под которую подводится историко-генетическая база с помощью фольклорноэтнографического материала, сопоставления сказочных мотивов с мифологическими, первобытными
обрядами и обычаями.
Ряд учёных исследовали миф в связи с вопросами семантики и поэтики (Фрейденберг 1978; СтеблинКаменский 1976). В некоторых вопросах они предвосхитили Леви-Стросса. Так, к его "трансформационной
мифологии" очень близко их представление о том, что одни жанры и сюжеты являются плодом
трансформации других, то есть метафорой других жанров. М. М. Бахтин (1979г.) в работе о Рабле через
анализ карнавальной культуры показал фольклорно-ритуально-мифологические корни литературы позднего
средневековья и Ренессанса. Своеобразная народная карнавальная античная и средневековая культура
оказывается промежуточным звеном между первобытной мифологией – ритуалом и художественной
литературой. Ядром исследования лингвистов-структуралистов являются труды В. Н. Топорова и В. В.
Иванова, их исследования посвящены реконструкции древнейшей балто-славянской и индоевропейской
мифологической семантики средствами современной семиотики с широким привлечением разнообразных
неиндоевропейских источников. Исходя из принципов структурной лингвистики и леви-строссовской
структурной антропологии, они используют достижения и старых научных школ, в частности,
мифологической фольклористики. Большое место в их трудах занимает анализ бинарных оппозиций. Методы
семиотики используются в некоторых работах Е. Е. Мелетинского (1963, 1968) по мифологии скандинавов,
палеоазиатов, по вопросам общей теории мифа.
В мифологии существовали зачатки философии и искусства. Для мифологического восприятия была
характерна аналогия между социальной средой и явлениями природы, одушевление и персонификация всего
существующего. Отсюда целостное, недифференцированное восприятие природы, чувство единства с
одухотворенной природой. Видимый мир, прежде всего, природа, представляется в античности в виде
предметно-чувственного и живого Космоса. Человек и природа не противостоят друг другу. Они
рассматриваются как единое целое, подчиняющееся одним и тем же законам рождения, жизни и смерти.
Человек выступает как естественное природное существо, как ее органичная часть. Природа же является
взору мыслителей столь живой, одухотворенной, исполненной страстями и желаниями, как и мир самого
человека. Основными принципами истолкования природы является динамизм и антропоморфизм у античных
мыслителей от Гераклита до Сократа. Природа антропоморфна – она дышит, гневается, радуется, мыслит, ее
стихии враждуют и притягиваются друг к другу.
Человек оказывается "мерой вещей" не только в том узком гносеологическом смысле слова, о котором идет
речь у софиста Протагора, но и самом широком мировоззренческом плане. Самопознание человека
осуществляется с помощью представлений и понятий, которые были выработаны в ходе всей
предшествующей истории. Принцип этот впервые был осознан и последовательно проведен Сократом [Лосев
1993].
Античная мысль не знала неуёмной, всепоглощающей страсти современности к переделке природы, к ее
преобразованию, к "господству" над ней. Она довольствовалась наблюдением и объяснением окружающего
мира и приспособлением его к своим нуждам.
Мифологическое мировосприятие, определившее в той или иной мере чувство природы на всех этапах
развития античного мира, не осталось неизменным. Развитие общественной практики, многочисленные
путешествия, «Одиссеи» греков способствовали открытию новых явлений природы, признание которых
обнаруживало ограниченность греческой мифологии. В эпоху высочайшего внутреннего расцвета Греции,
очевидно, была создана та социальная и духовная среда, которая благоприятствовала и искусству, и
философии, и частным наукам. Здесь человек чувствовал себя не безликой частью машины деспотической
государственности, а именно личностью, духовной неповторимой. У Гомера в его "Одиссее", отражающей те
этапы развития античного общества, когда значительно возросла власть человека над природой. Природа
впервые становится самостоятельным эстетическим предметом, призванным объяснять сам мир.
Начиная с Гесиода, природа и сам мир становятся предметом размышления. У первых греческих
"натурфилософов", у пифагорейцев, углубивших геометрический аспект понятия вселенной, у Платона и
Аристотеля, стремившихся к чисто логическому упорядочению мироздания, нарастает рационально-разумное
понимание Космоса. Тем не менее, оно не исключало то особое, непосредственно-чувственное видение
природы, которое характерно для мифологии. У Платона созерцание является основным строительным
принципом Космоса, а также основным способом мировоспитания [Платон 1968-1971].
Мифопоэтическое созерцание Космоса пронизывает античное искусство. Однако по мере развития
общественного сознания от мифа к логосу в искусстве происходит десакрализация идей божественной
красоты Космоса.
Поскольку в мифологии имеются представления о сверхъестественном, трансцендентном, она содержит,
естественно, элементы религии, о чем так ярко свидетельствует тотемизм (сев. амер инд. ототеман) - одна из
ранних форм религии первобытного общества.
Возникновение тотемизма обусловлено примитивным хозяйством (охота) и незнанием иных связей в
обществе, кроме кровнородственных. Основным в тотемизме является вера в общее происхождение и
кровную близость какой-либо группы людей с определенным видом животных, растений, предметом или
явлением. Тотемом называется животное–предок, его изображение или символ, а также группа людей. Тотем,
могучий покровитель людей, обеспечивает их пищей. Он же и является основой создания мифологии [Long
1791; Элиаде 1995]. По убеждению ряда учёных [Зеленин 1937; Smith 1901], тотемизм возник из веры той или
иной группы людей в их родстве с определенным видом животных или растений. Тотемная родовая группа
обычно носила имя своего тотема и свято почитала его [МНМ 1988: 522].
В религии древних германцев отмечаются следы такой формы верований: название некоторых племен –
херуски от ‘heruz’ (молодые олени), эбурон от ‘Еber’ (вепрь). Есть мифы о происхождении отдельных племен
и родов от деревьев: мужчин от ясеня, женщин от ольхи, что, кстати, соответствует современным
представлениям об особенностях информационно-энергетического обмена между людьми и растениями.
Выбор тотема определялся физико-географическим характером местности и преобладающим направлением
хозяйственной действительности.
Английский учёный Дж. Фрезер (1986) выдвигал 3 теории тотемизма: 1) первая теория покоится на
веровании, что в данном предмете, животном или растении находится душа человека; 2) вторая теория
предполагает, что тотемизм организован кооперативной системой магии, имеющей целью, с одной стороны,
получения необходимых продуктов потребления, а с другой - предохранить человека от всяких опасностей; 3)
третья теория полагает, что первоначальным источником тотемизма является непонимание древним
человеком физиологического механизма зачатия и рождения. Из вышесказанного можно заключить, что
тотемизм представляет собой слишком сложное явление, чтобы выводить его из одного общего источника.
Нам представляется целесообразным возводить все формы тотемизма к одному источнику. Согласно
этнографическим исследованиям, ритуальное убийство священного животного не всегда совершается в целях
единения с тотемом. С другой стороны, встречаются случаи почитания нетотемических животных и растений,
поэтому тотемизм не покрывает собой культа животных, и не может считаться его источником [Кагаров 1913:
214].
Итак, можно прийти к выводу, что наш далекий предок был не только мыслящим существом, но и очень
любознательным, гармонично развивающимся со своими соседями по "земному" общежитию. Он стремился
проникнуть в суть виденного и услышанного, что позволяло ему объяснять себе явления окружающей
природы по своему подобию и разумению, доходя до настоящего культа и обожествления. Такое желание
можно объяснить, как нам представляется, следующими мотивами: 1) прагматическими, то есть практической
пользой животных и растений в жизни человека; 2) психологическим (символическим) характером животных
и растений, в основу которых положены: а) их свойства, качества, поступки: миндальное, кипарисовое,
пальмовое, гранатовое деревья обожествлялись вследствие их плодородия, 'змею' считали бессмертной,
сверхъестественным существом в связи с ежегодным сбрасыванием кожи; б) поклонением животным и
растениям, превосходящих человека во многих отношениях: ‘роза’ - символ “завершённости и полноты”,
“совершенства”; ‘дуб’ – “мощи, силы, прочности”; ‘голубь’ – “мира, спокойствия”; ‘волк’ – “доблести” у
египтян, римлян, скандинавов, германцев; “гнева”, “жестокости” – у греков.
Примечательно, что в эпоху тотемизма образы животных и растений не использовались для обозначения
отрицательных качеств действий самого человека. С помощью этих образов объяснялись явления или
события печальные и трагичные: 'сова' – в египетской системе иероглифов символизирует смерть, ночь, холод
– пассивность. Она также принадлежит царству мертвого солнца, то есть солнца, опустившегося за горизонт и
пересекающего озеро или море тьмы. 'Муравьи' как атрибут Кереса использовались в предсказании [BGP
1835]. Существует индийский миф, в котором они символизируют “ничтожность всего живущего” –
хрупкость и слабость существования, но они также представляют “жизнь, которая выше человеческой “[МНМ
1988].
Основная черта тотемистических представлений – слитность в них внешней природы и человеческого
общества, с одной стороны, и с другой – слитность в них единичности с множественностью. Эти две черты
являются результатом особенностей сознания, в котором субъект и объект еще не расчленены. Человек,
принадлежавший безличному коллективу, не имел ещё предпосылок для выделения понятий о единичности
[Фрейденберг 1978: 24].
Таким образом, тотемизм – система слитности мышления. Человек не сочинял образы. Он был вынужден
мыслить ими для того, чтобы ориентироваться в реальной действительности. Поэтому с точки зрения наших
предков ко всем явлениям природы, горам, рекам, камням и деревьям следовало относиться со вниманием.
Тотемистическая образность – это отождествление жизни человека с природой и его самого с видимой
природой. Принимая себя за внешний мир, первобытный человек делает все то, что этот внешний мир делает.
Он повторяет его жизнь, в нем творец и творимое отождествлены. Все видимое вокруг конкретно
воспроизводится и вновь создается в слове, вещи, действии [там же 1978: 25].
В первобытном обществе возникают анимистические представления в связи с низким уровнем развития
производительных сил и крайне низкого запаса знаний, что не позволяло первобытному человеку
противостоять стихийным силам природы, которые представлялись ему чуждыми, таинственными.
Олицетворение этих сил на определенной ступени развития общества служило формой их освоения. Иными
словами, анимистические представления легли в основу религиозных верований первобытного человека,
представляя собой, верование в душу и духов, будто бы влияющих на жизнь людей, животных, на предметы и
явления окружающей среды.
Следовательно, анимизм – это одухотворение сил природы (животных, растений и неодушевленных
предметов), приписывание им разума, дееспособности и сверхъестественного могущества. Анимистические
представления, в отличие от ориентированного на внутренние потребности данной родовой группы
тотемизма, имели более широкий и всеобщий характер.
По мере развития магического мышления многие конкретные явления и отдельные предметы стали
восприниматься человеком в качестве носителей магической силы. Возник первобытный фетишизм –
приписывание отдельным предметам магической силы, способной влиять на ход событий и получение
желаемого результата. Набор фетишей в первобытном обществе очень разнообразен, но все же среди них
преобладают те, которые призваны обеспечить человеку успех в борьбе с природными стихиями и животным
миром.
Анализируя языческое мифологическое сознание, можно отметить две важнейшие его сферы: мифологию и
магию. Мифология Древней Греции запечатлена античной литературой. Сходная мифология была у всех
европейских народов, в том числе и у кельтов. Однако охарактеризовать кельтскую мифологию сейчас
сложно, она известна лишь в том виде, как она сложилась к моменту их столкновения с римлянами в I в. до н.
э. под влиянием романтизации она подверглась быстрому разложению. Небезызвестно, что управление культа
находилось в руках профессионального жречества друидов [Anwyl 1906]. Культ носил жестокий, варварский
характер [подроб. см. работы Петровой 1996, 1999, 2003].
Мифологическое мышление позволяет соединять практическое с
духовным, эмоциональное с рациональным, беспорядок с порядком, случайное с причинным, поскольку
является составной вселенной.
Мифы древнего человека, кажущиеся нам фантастическими, были для него реальной действительностью, с
помощью которой он не только пытался понять законы природы и общества, но и также сформировать свои
нравственные взгляды и эстетическое отношение к действительности. Вся энергия, мыслительные и
теоретические наклонности переплавлялись в мифологические образы, что позволило ему впоследствии
преодолеть страх перед природой, а затем с возникновением чувства господства над нею из мифологических
образов сформировать систему символов, доминирующим фактором которой является полярность,
соединяющая физический и метафизический мир.
Мифология для древнего человека была религией, миросозерцанием, которое возникло в результате его
интимной близости с природой, в котором нет границ вере в одухотворенность стихий, силу слова, в
могущество символического действия.
§ 4. Мифологическое освоение природы и её отражение в языке.
Культ растений и животных представляет собой одну из форм религиозно-мифологического сознания
первобытного человека, некогда распространенную почти у всех народов земного шара. Среди работ,
посвященных формированию мифологического мышления с помощью мира фауны и флоры, необходимо
выделить исследования отечественных ученых В. Клингера и Е. Кагарова. В. Клингер в работе "Животные в
античном и современном суеверии" (1911) показал роль и представление о душе животного в народной вере,
образности, отчасти, поэзии в разные времена и у различных народов. Распределяя животных по классам и
отыскивая для каждого из них мотивы сближения с человеческой душой, учёный приходит к выводу, что
связующими представлениями здесь были: ‘ветер’, как один из обычнейших образов “души” (птицы,
крылатые насекомые, быстроногие животные, как олень, лошадь), ‘земля’, как “обитель мертвых”
(пресмыкающиеся грызуны, муравьи), ‘ночь’, как “появление мертвецов на земле” (ночные звери, волк, лев)
и, наконец, ‘огонь’, как другой не менее распространённый образ “души” (петух, курица).
Работа Е. Кагарова "Культ фетишей, растений и животных в Древней Греции" (1913) посвящена
исследованию первобытных форм религиозного сознания древних греков, в частности, культы камней и
животных, по его убеждению составляют наиболее характерную черту первобытных верований. Возникнув
на почве анимизма, данные образования получили широкое развитие в античной литературе, которая, в свою
очередь, оказала значительное влияние на формирование фразеологии "природы".
В античной литературе широко использовались нравоучительные изречения, афоризмы, многие из которых
впоследствии стали общеупотребительными пословицами, которые приписываются Аристотелю, Сократу,
Демосфену, Плутарху, Платону, Теренцию и др. Ряд античных пословиц не утратил своей актуальности и в
наше время, поэтому они активно используются во многих европейских языках, составляя международный
фонд крылатых выражений: lupus pilum mutat non mentem – волк меняет шкуру, а не душу; carpent tua poma
nepotes – пожнут твои плоды потомки (Вергилий “Буколики”, IX: 50); cave canem – берегись собаки
/употребляется как предостережение/ (Петроний, “Сатирикон”, 29); lupus in fabula – волк в басне
употребляется в значении “лёгок на помине” (Теренций, “Братья”, IY: 21-22); quia nominor leo – потому что я
называюсь львом (Федр, “Басни”, I: 57); ex unque leonem – по когтю льва (узнают), то есть по части можно
судить о целом или по руке узнают мастера (Лукиан, Гермотин, 54).
Историко-общественная значимость подобных усложненных языковых знаков и поэзии, в частности, в
средние века, была обусловлена тем, что эти знаки в силу выполняемой ими лингво-гносеологической
функции в языке соответствовали средневековому образу мышления, являясь актуальной и важной формой
его выражения. Здесь находит свое подтверждение тезис о связи развития языка с развитием форм мышления,
о взаимообусловленности становления языковых форм и форм мышления. Более того, факты языка
свидетельствуют о том, что область применения подобных пословичных изречений была чрезвычайно
широка. В средневековье они употреблялись в поэзии, прозе, речах, проповедях, их пели за столом, ими
заканчивали послания и письма, а учащиеся средневековых школ и университетов учили наизусть эти
нравоучительные изречения, в частности, извлеченные из Библии [Назарян 1981: 60].
Из этого можно сделать вывод, что античность оказала значительное влияние на средневековую культуру
многих европейских стран, в частности, Германии, Франции, Англии и др.
Факты языка подтверждают, что эти усложненные языковые знаки выполняли, главным образом, дидактикогносеологическую функцию, то есть заимствованные античные выражения служили средством познания и
обобщения фактов и явлений общественной жизни.
Рассмотрим динамику развития имён, обозначающих природные реалии и ФЕ, компонентами которых они
являются. Данные образования содержат нравственно-этическую ценность, подтверждают значимость
природных реалий как носителей духовных идей посредством их чёткой формы и характеристики.
Природные символы "консервируют" не только пережитки мифологических представлений, но также
интенсифицируют со временем своё "сотериологическое значение" [Элиаде 1995: 137], семантически
обновляют их, переосмысляют. Именно поэтому они так долго и бережно хранятся в живой речи. Язык,
сохраняющий следы различных этапов мифологического освоения природы и общества человеческим
сознанием, в сущности, и сам являет собой многопластовый мир, в результате чего представляется
возможным произвести гипотетическую стратификацию этих пластов, отвечающих разным уровням
мифологического сознания. Отслаивая пласт за пластом, мы постепенно проникаем в глубину древнего
мировоззрения, обнаруживая тайну сотворения
мира, тайну возникновения бытия.
Как одна из важнейших форм идеологического творчества первобытного общества, мифология является той
почвой, на которой впоследствии вырастают науки и искусства. Эти формы идеологии еще
недифференцированны, они сливаются в мифе, который представляет собой фантастическое осмысление
природы и общественных отношений. По мере того, как с успехами познавательной деятельности миф теряет
своё сакральное значение, в нем высвобождаются элементы народной мысли и художественного творчества.
Мифология становится достоянием искусства, входит в фонд языковых метафор европейских языков (яблоко
раздора, Троянский конь, оливковая ветвь, заблудшая овца, терновый венец, терния и волчцы, златой телец и
т.д.). Следовательно, мифотворчество прошло много этапов в своем развитии, прежде чем отлилось в формы,
известные нам из греческой мифологии.
Первобытный человек закрепляет и сохраняет свой опыт, как в форме мифов, так и в виде различных правил
народной мудрости: сюда относятся заповеди, афоризмы, пословицы, правила народного календаря. Среди
огромного лингвистического наследия мы выделяем значительный пласт пословичных выражений, в основу
которых положены наблюдения над природными реалиями. Данные образования дошли до нас в ряде
позднеантичных и византийских сборников.
Образы природы в данных словесных комплексах позволяют нам преодолеть пространственно-временное
различие и взглянуть в "зеркало" мира, в котором с документальной правдивостью отразились разнообразные
апперцепции человека. Эти образования являются универсальными ориентирами для него в его
социокультурной жизни, а также позволяют совершенствовать его духовные способности и помогают
формировать нам свою "экологическую нишу".
В корпусе фразеологии "природы" выделяется группа ФЕ, значения которых объясняются ролью животных и
растений в жизни человека и его отношение к ним. Мы выделяем ФЕ c: 1) экологическим и 2)
космологическим значениями.
Первые ФЕ возникли в результате выявлений человеком качеств и свойств животных и растений для
использования их в его утилитарных целях, например: ФЕ halcyon days – дни зимородка; спокойные, мирные
дни, счастливая пора. Древнегреческое слово halcyon – зимородок состоит из двух слов ‘hals’ – море, ‘kuo’ –
высиживать. Древние верили, что эта птица выводит птенцов, плавающих по морю в период зимнего
солнцестояния, когда море бывает совершенно спокойным; the prudent tree – предусмотрительное,
осторожное дерево; "шелковица". Люди наблюдали, что первые ласточки на этом дереве появляются тогда,
когда зима полностью закончилась.
Возникновение ФЕ с космологическим значением обусловлено переносом человеческих качеств, свойств,
действий на самих животных. Эти образования позволяли человеку взглянуть на себя со стороны till the ass
ascends the ladder – "когда осёл подымится по лестнице"; никогда. Данное выражение возникло посредством
фантазии и символики в древнееврейском фольклоре.
Изучение ранней общественной экокультуры на материале образов природных реалий позволяет определить
основы мифотворчества, то есть мотивационную базу экоаксиологической номинации.
Субъектно-объектное мировосприятие, а также предметное восприятие времени и пространства, с
причинностью по смежности создают особую картину мира. Человек представляет себе, что его жизнь и
жизнь природы – единое целое. Всё, что происходит во внешней природе, происходит и с ним. В результате
взаимодействия нервной деятельности и объективных социальных условий возникает образ объективной
действительности как социально-биологический продукт. Человек мыслит образами, так как они позволяли
ему "созидать из имеющихся образов нечто, представляющееся ему познанием истины" [Рибо 191: 184]. Он
говорил языком, сотканным из конкретных образов, являющимся одновременно и символическим, и
аллегорическим.
Образ строился зрительно как реакция мысли на сигналы органов зрения, следовательно, пространственные
ощущения самые ранние.
Этим и можно объяснить осмысление природных реалий по нормам сознания человека. Древний человек
мыслил пантеистически, даже свою личную жизнь рассматривал как проявление воли божества, создавая
мифологические образы, он относил их авторство за счёт богов, изображал состояние, используя природные
реалии как мифические персонажи. Чтобы он не изображал, всё рождалось через объективное. В подобном
мире он не чувствует себя замкнутым в рамках своего существования – он общается с миром, поскольку
использует тот же язык символов.
Для мифологического образа было характерно смысловое тождество образов (слитностью субъекта и объекта)
познаваемого мира, то есть тождество двух семантик, восходившее к мифологическому мышлению.
Современная метафора может создаваться по перенесению с любого предмета или явления на другой предмет
или явление на основе сходства (орлиный нос).
Современная метафора выпускает компаративное "как", которое всегда в ней латентно присутствует (нос
кривой как орлиный клюв). Обобщающий смысл метафоры позволяет строить её разными способами. Такие
конституенты античной метафоры могли бы быть лишь в том случае, если бы "нос" и "орёл" были
синонимами. Античное перенесение – это тождество двух семантик, восходившее к мышлению
мифологическими образами.
С развитием познания содержание старых образов обращалось в форму нарождавшихся понятий, то есть
понятия, разрушая два тождества, оставляют за ними внешнюю общность, но вводит качественную
оппозицию, кажущуюся подлинною. Явления начинают делиться на реально существующие и на внешне
уподобленные реальным.
Призрачно существующие явления – это точная копия подлинного. Теория внешних отображений и слепков
занимала в античности большое место. Объект превалировал над субъектом, делая всю область человеческого
действия гносеологическим микрокосмом по сути, но подражавшим подлинному микрокосму.
Стремление человека преодолеть дуализм, создать свой микрокосм, обусловило возникновение
художественного мышления, с возникновением которого начинается конструирование образа мира. Образ не
стремится к точности передаваемого, а основным для него является интерпретационный смысл, то есть
иносказание, передающее конкретность, которая оказывается отвлеченным и обобщенным новым смыслом.
Это и обусловило возникновение метафоры. Природа как нельзя лучше представляет для человека
интерпретационный ключ для мира в целом и событий в нём.
Метафора появилась как следствие разрыва двух тождественных конкретных смыслов (один из которых
оставался конкретным, а другой – его переложение в понятие). Античная метафора базируется на двух
смыслах, которые и равны, и различны. Между античной и современной метафорой имеется принципиальная
разница – гносеологическая предпосылка античной переносности имеет одну особенность, которая
специфицирует все античные переносные смыслы – иллюзорное присутствие тождества двух семантик того
предмета, с которого переносятся черты, и семантики другого предмета, на который они переносятся.
Итак, античная метафора всегда значит то, что передаёт, и передаёт не только то, что значит [Фрейденберг
1978: 188]. Современная метафора передаёт не то, что значит, и значит не то, что передаёт. Сохранение
формы образа и утрата его смысловой природы происходит при переходе античной метафоры в языковую.
Понятие служит лишь новой, отвлеченной формой прежнего чувственного образа. Это начало становления
понятий и угасания мифологических образов. Античная метафора – это образ в двух смыслах – в
мифологическом (форме) и понятийном (по содержанию).
Мифологический образ носит фигуральный характер, не изменяясь, вызывает отвлеченное истолкование
своей мифологической конкретности. Античная метафора исходит из конкретного смысла мифологической
семантики ("лавр" = слава; "петух" = огонь), но степень иносказательной отвлеченности ограничена
пределами такого понятия, в котором не исчезла конкретность. Здесь присутствует единство конкретного и
отвлеченного. Античная метафора это переход к художественному мышлению, к многоплановости, в
свободное, универсальное обобщение единичного, углубляя внутреннее содержание, представленное через
внешнюю изобразительность, в единичном, показывая всеобъемлющее и всеобщее.
Итак, метафора (античная, современная) является гносеологической моделью сознания человека. Вскрывая
её, мы вскрываем мыслительный процесс человека, его путь познания от пантеистического до
атеистического, от божественного толкования его жизни, до отрицания божественного начала мира,
формируя единую картину мира, изменчивую во времени и в пространстве.
Как известно, функции картины мира вытекают из природы и предназначения в человеческой
жизнедеятельности мировидения, составной частью которого и является картина мира. Мировидение имеет
две базисные функции – интерпретативную (осуществлять видение мира) и вытекающую из неё
регулятивную (служить ориентиром в мире) [Серебренников 1988: 25]. Эти же функции выполняют и картина
мира, а значит и фразеология "природы".
ФЕ с компонентами, обозначающие природные реалии как результат динамического процесса формирования
косвенной номинации, являются одними из наиболее активных средств создания ЯКМ, без которой
невозможным оказалось бы человеческое общение и взаимопонимание. Картина мира формирует тип
отношения человека к природе, к миру, другим людям, самому себе как к члену этого мира, задает нормы
поведения человека в мире, определяет его отношение к жизненному пространству. Таким образом, ФП –
мощный механизм формирования экологической этики, направленной на ограничение человека в общении с
окружающей средой. Он общается с вещами в соответствии со своей картиной мира, которая формирует
"систему запретов" на его поведение в мире. На этот факт обращает внимание исследователи, занимающиеся
изучением роли картин (моделей) мира в обществах различного типа. Моделью мира, складывающейся в
данном обществе, человек руководствуется во всем своём поведении, с помощью составляющих ее категорий
он отбирает импульсы и впечатления, идущие от внешнего мира и преобразует их в данные своего
внутреннего мира [Гуревич 1972:16]. Модель мира служит "программой" поведения для личности и
коллектива, определяя набор операций, применяемых человеком для воздействия на мир, правила их
использования в деятельности и их мотивировку [Иванов, Топоров 1965:7].
В религиозно-мифологических картинах мира с помощью культов и ритуалов как форм мистического
общения с миром сакрального разрабатывается техника духовных способностей человека, где животные,
растения играют ведущую роль не только в порождении социального бытия, но также и являются основным
инструментом его восприятия и осмысления.
В античной метафоре переносный смысл привязан к конкретной семантике мифологического образа и
представляет собой ее понятийный дубликат, то есть сохраняется ее первоначальный сакральный характер.
Метафора изобразительна, художественна своим иллюзорным характером, подражанием которой возникает
подлинность в образе. Подражание античного "образа" появляется в результате метафоризации мышления и
вследствие этого создается вторичный план к действительности, то есть действительность не в реальных
фактах, а в образах.
Позднейшая античная метафора овладела единством конкретного и отвлечённого (с преобладанием
конкретного). А иносказание, созданное классической мифологией, открыло свой путь в будущее, в новое
мышление, в многоплановость, в связь неожиданных явлений и их взаимный переход, в свободное и
универсальное обобщение единичного, не связанное никакими условными зависимостями, в том числе ни
протяженностью, ни понятийной дискурсивностью [Фрейденберг 1978: 205].
В современной фразеологии "природы" прослеживаются следы
античной картины мира (тотемизм, фетишизм, анимизм), указывающие на языковой источник формирования
гносеологического образа, "привязывая" его к языку. "... мир раскрывает себя как язык. Он говорит с
человеком своим собственным способом существования, своими структурами, своими ритмами" [Элиаде
1995: 144]. Однако это не мешает объективному отображению действительности, поскольку эти метафоры
вплелись в языковую ткань, Данные образования могут "обрастать" вербально-образными ассоциациями,
которые обусловливают появление целой серии образных слов и выражений.
Изучая античную картину мира сквозь призму фразеологии "природы", нам представляется, возможным
проследить: а) динамику накопления информации об их вербально-ассоциативном потенциале; б) языковые
механизмы развития античной картины мира; в) эволюцию развития духовного совершенства человека.
Возвращение к мифологическим корням ФП позволяет увидеть за мифами реальный, суровый мир с
одухотворенной природой, языческие, христианские ритуальные действия, которые хотя и отличаются
относительной стабильностью, все-таки со временем подвергаются разнообразным семантическим
трансформациям, обусловленными включением в разные мифологические коды, среди которых выделяются
архетипы, коды, характеризующиеся устойчивостью, частотностью употребления во многих языках, будучи
'началом всех начал': ‘конь’ – “смерть”; ‘волк’ – “мужество, сила”; ‘лев’ – “храбрость, сила”; ‘собака’ ––
“преданность” и т. д.
Анализ фактического материала подтверждает, что зафиксированная в языке ранняя культура народов, была
мифологической культурой, но она не исчезла бесследно. Трансформировавшись часто до неузнаваемости,
она живёт в языковых метафорах, фразеологизмах, пословицах, поговорках и т.д. Поэтому можно говорить о
мифоархетипическом начале национальных культур. Являясь языковыми памятниками культуры народа,
фразеология "природы", в частности, ФЕ, создаваемые по антропоцентрическому принципу, составляют её
значительный корпус многих европейских языков, в которых чётко (хотя и нетождественно) отражена
вербальная категоризация реальной действительности. Более того, фразеология "природы" хранит в своем
составе слова, словосочетания и структуры, которые могут дать исследователю чрезвычайно интересный
материал относительно путей развития, его стадий и тенденций функционирования.
Тождество двух семантик, восходящее к мифологическому мышлению, характеризовало мифологический
образ. С возникновением художественного мышления, базирующегося на одном из принципов
аксиологического, отношения начинается конструирование образа мира, для которого существенным
является иносказание, передающее конкретность, являющееся отвлеченным и обобщенным новым смыслом,
то есть метафорическим, вскрывая который, мы вскрываем мыслительный процесс человека, его путь
познания (от сакрального к профанному).
§ 5. Природа как символ истины в христианской традиции.
В настоящее время между нами и природой создана трудами поколений почти непреодолимая стена,
искусственная среда современной цивилизации. Создание такой стены обусловлено богоотступнической
эпохой Возрождения. В этой эпохе не всё было однозначно, было и много доброго. Это была эпоха
пробуждения творческой личности, раскрытия талантов, дарованных им Творцом. Но, к сожалению,
творческий порыв человека привёл его к самообожествлению, дерзновенно возомнил он себя
самодостаточным и отвернулся от Первоисточника жизни и творчества. Произошёл разрыв между верой и
разумом, открылся путь к обезбоженной науки. Утончённые языческие науки были приняты без должного
осмысления и в качестве безусловной истины.
Христианская наука, основывавшаяся на постулатах, полученных из Божественного Откровения, и строившая
целостную картину мира, и рассматривавшая природу как символ истины, была отвергнута и забыта.
Полагают, что европейская культура открыла природу в эпоху Возрождения. На самом деле письма
гуманистов Возрождения насыщены описаниями природы и выражением чувств восхищения ею. Однако
ренессансная природа – не живая природа, это, скорее, театральные декорации. Искусственный мир в
европейской культуре постепенно вытесняет естественную природу, среди которой человек Возрождения
чувствует себя неуютно. Ему больше по душе искусственные прямые линии и жёсткая симметрия
французских парков, построенных рационально, по чертежам, с помощью циркуля и линейки.
Цель лозунга того времени «переделывать природу» (пока ещё на уровне высокой эстетики и культуры)
означает не только улучшить её, прямо или косвенно противопоставлял эстетические вкусы человека и его
взгляд на мир замыслу Творца, но также овладеть тайнами природы, вырвать их у природы и с помощью
магических формул подчинить её себе. Учёные мужи этой фаустовской эпохи подобной цели науки почти не
скрывали.
Ныне вопрос стоит следующим образом – будем ли мы жить и, соизмеряя свою деятельность с замыслами
Божиими, в синергии, в сотворчестве с Богом, или же станем действовать самостоятельно, рискуя тем же
самым выпустить на свободу сокрытые необъятные магические силы с тем, чтобы стать игрушкой этих сил.
Здесь важно напомнить, что образ жизни человека как его гармония с Богом и природой – высший идеал,
который аскетичен, не может не основываться на разумном самоограничении потребностей. Благоговейно
перед святыней в сочетании с бережной рачительностью не может не менять отношение ко всякой вещи, как
дару Божьему. Отсюда и возможно более полное использование того, что посылает Бог. Отсюда и стремление
украсить землю, чтобы ещё ярче светились животворные оазисы и ещё чище были струи воды,
возрождающие всё живое. Грех, если земля запущена и заброшена, Творец дал её в управление и спросит с
нас за неё. У земли должен быть хозяин.
И ещё важно помнить, что эволюция человека предполагает взаимопомощь друг другу, собирания воедино
сил взаимоподдержки, и вот этому надо учиться у природы. В обществе важно сотрудничать. И в этом
сотрудничестве рождается будущее, укрепляется настоящее и верно осмысливается, в общем, и в деталях
видение прошлого. Когда общество будет зиждется на сознании человеческой солидарности, взаимной
зависимости людей, оно, естественно, будет стремиться установить своё гармоническое сотрудничество,
сформировать этическое поведение также и с природой, не разрушая, не уничижая её, так как она является
вечной основой его духовной и материальной эволюции.
Нужно сказать, что некоторые философии и учёные предпринимают попытки найти определённое созвучие
экологической этике в нравственных учениях мировых религий
Экологическая этика предлагается человеку в качестве замены
экологической парадигмы. Сейчас на Западе её выделяют в качестве отдельной науки. Во многих
университетах возникли даже кафедры экологической этики. Эта наука основывается на утверждении
внутренней связи нравственного долга с идеей совершенства, красоты и органической целостности
экосистем. Последняя выступает как гармония, так как в ней ограничивается свобода роста к взаимной
выгоде всех её участников. За гармонией и целостностью экосистемы признаётся, безусловно, нравственная
ценность.
К экологической этике привело развитие биоэкологи, стремящейся глубже понять мир живой природы и
заменить грубую дарвининскую модель жизни как борьбы за существование экологически осмысленной
моделью взаимозависимости и симбиотической корпорации разных форм жизни.
Приверженцами экологической этики баланс, цельность и гармоничность природы принимаются в качестве
основы для определения и выбора любых других ценностей. Нередко подчёркивается вторичность
экологической этики по сравнению с антропологической, но признаётся, что именно не человек сам по себе, а
единство человека с его окружением определяет основу человеческих ценностей.
Бесспорное достоинство экологии в том, что она подводит к осознанию опасности принятия науки нового
времени в качестве мировоззренческой основы жизни. Экологическая этика созвучна с мировыми
религиями. Наиболее экологичными представляются им восточные религии, особенно дзен-буддизм,
который противопоставляется западному христианству. В дзен-буддизме их привлекает учение об
объемлющий мир универсальной энергии, питающее всё живое, а также то, что для дзен-буддизма человек не
более чем всплеск в универсальном энергетическом потоке.
Часть западных экологов Пассмор, Уилберн и другие придерживаются мнения, что иудео-христианская
традиция породила антропоцентризм современной цивилизации, приведший человечество к экологическому
кризису. Такой подход возможен только при поверхностном взгляде и тенденциозности.
Здесь рассмотрим христианский подход к экологической проблематике (Бог- природа - природа), который, в
свою очередь, позволит нам проанализировать природу как символ истины. Обратимся к книге Бытия. В акте
Божественного творения Бог сотворил небо и землю, всё живое на ней, всю тварь земную и человека по
образу и подобию Своему (Быт. 1,31). Он создал рай в Едеме на земле « И взял Господь Бог человека, и
поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать и хранить» (Быт. 2,15). Человек должен был хранить
величественное царство, обладателем которого он был поставлен, но не осквернять и не уничтожать его.
Красота, цельность и величие Божьего творения, о котором сказал Пророк-псалмопевец Давид «Вся
премудростию сотворил еси» (Пс. 10. 24), одно из надёжнейших доказательств Бога. Об этом говорит
Апостол Павел «Ибо невидимое Его, вечная слава Его и Божество, от создания мира через рассматривание
творений видимы, так что они безответны» (Рим. 1,20).
Христианство признаёт, что в основании Творения лежит высший закон – закон любви («Бог есть Любовь»),
предустановленный Творцом. Главные свойства закона – совершенство, целесообразность, мерность, красота,
чистота, сострадание, жертвенность, рвение и т.п. – даны благодаря причастности его Творцу как Высшему
Благу, потому человек обязан его соблюдать, будучи образом и подобием Божиим, как разумное и свободное
создание. В.С. Соловьёв пишет, что “Без любви к природе для неё самой нельзя осуществить нравственную
организацию материальной жизни” [1903 Т.7: 359-360]. Он подчёркивает необходимость того, чтобы человек
своим превосходством над природой не для себя только, но и для её собственного возвышения.
Человека с миром природы роднит, прежде всего, то, что они созданы посредством Слова Божия (Логоса) и
соподчинены Божьему закону. У каждой твари есть свой “логос”, свой «сущностный смысл», но все они
существуют, основываясь на Божественном Логосе – смысле смыслов», каждое тварное существо имеет свой
смысл в Боге. Именно в этом состоит причина ценности всего живого, именно поэтому мы должны всё
охранять и беречь окружающий нас мир, соблюдая изначальную чистоту творения Божия. Творец создал
мира, любя его и любуясь своими творениями. Творец не только подаёт жизнь твари, Он является и
Подателем любви, будучи Источником любви. По слову св. Григория Нисского, любовь есть «сама жизнь
Божественной природы» Любовь – нетварный дар Творца. Его любовь изливается на весь мир, и, прежде
всего на человека как образ и подобие Божие. И человек в силу этого подобия любит и милует всю тварь.
Сердце человека должно быть милующим и о всём творении, о людях, о птицах, о животных, о всякой твари.
Создав творение, Всевышний не удаляется от мира. «Сам поднебесную всю надзирает» (Зах. 9 1). «Господь
призирает человека (Ив. 28,24). Его силы удерживают бытие мира и участвуют во всех действиях. Он
промышляет не только о великом, но и о малом, не только о человеке, но и малейших созданиях, птицах,
травах, цветах, деревьях (Пс. 144, 16; 146, 8-9 и др.).
Ветхий Завет и книга Псалмов являются памятниками сильного и чистого влияния природы на человека.
Человек в те времена жил жизнью близкою к природе. Псалмы многими стихами своими и целыми
страницами представляют собой образцы природоописательной поэзии, их художественная кисть отличается
такою силою размаха, что и до сих пор не оставляют нас равнодушными к этим описаниям. Они явились и
продолжают являться источником многих гениальных работ художников, музыкантов, поэтов, писателей и
т.д.
По учению Максима Исповедника, первый человек был призван воссоединить в себе всю совокупность
тварного бытия; он должен был одновременно достигнуть совершенного единства с Богом и таким образом
сообщить состояние обожение всей твари. Он призван был соединить рай со всей землёй. Он должен был
всегда готов с любовью служить Богу, людям и природе. Человек должен был в порыве любви отдать себя
Богу и вручить Ему всю вселенную, соединённую в его человеческом существе, и тогда Творец по благодати
совершил бы обожение человека и всего тварного мира.
Следует отметить, что Творец дал всем органическим существам и даже растительному миру, каждому, в
своей мере, соответствующей его природе и организации, свободу роста и развития, использование своими
силами и использования окружающей его среды. Человек тоже получил Божественный дар свободы,
соединённый с нравственной чистотой. Жизнь человека в природе не противоречила творческому замыслу
Творца.
Св. Писание говорит нам о причине искажения первоначальной гармонии. Человек нарушил заповедь
Божию, ослушался Творца, осквернился сам и осквернил дом свой. «И Господь... сказал Адаму: проклята
земля за тебя» (Быт. 3,17). Грехопадение явилось, в сущности, ничем иным как отпадением человека от
любви Божией (Древо жизни есть любовь Божия) и подчинением его тленным началам мира. Вместо того
чтобы следовать естественной расположенности к Богу, человеческий ум обратился к миру; вместо того,
чтобы одухотворять тело, он сам отдался течению животной и чувственной жизни, подчинился
материальному. По слову свт. Филарета (Дроздова), « человек остановил в себе приток Божественной
благодати», помрачился образ Божий в человеке, им овладевает воля ко злу и страсти, понимаемы как
вожделение многих вещей. Человек, потеряв целомудрие, становится страстным, похотливым.
Нарушено было богоустановленное единство человека и окружающего его мира. Нравственное зло
распространилось от людей и на животный мир и всю тварь. Об этом говорит апостол Павел: «тварь
покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего её» ( Рим. 8, 20) и что «вся тварь совокупно
стенает и мучается доныне» (Рим. 8,22). Грех вводит смерть в тварный мир. Проблема происхождения в мире
зла и ответственности за зло – трудная и мучительная. Грех, ложное употребление сил и способностей,
терзает и тварь, извращает порядок реальности. Такое понимание проблемы зла обязывает нас не спасаться от
мира, но спасать сам мир. Экологи, стоящие на позициях агностицизма, помогают, конечно, осознать нашу
вину перед тварью в современном мире, жаль только то, что грех понимается ими не как отступление
человека от Бога, а как прегрешения перед природой. Согласно христианской традиции, нравственное
безразличие, чёрствость, варварство, грубость и агрессивность по отношению к родной земле и её природе –
результат искажения образа Божия в душе.
Смысл и назначение мира, человека и твари, корни мирового зла можно понять, лишь основываясь на
Боговоплощении, то есть исходя от Богочеловека – Христа. Спаситель, разрушая путь греха, указал на путь
обожению – путь спасения человечества и твари.
Христос любит всю тварь. Господь – пастырь-добрый, который душу полагает за овец в отличие от наемника,
не беспокоящегося о том, что ему доверено. Он восхищается красотой природы – цветами, птицами, говоря о
заботе Отца Небесного травах полевых и птицах небесных. Образ доброго хозяина виноградника встречается
на страницах Нового Завета, как и образ злых слуг, которые эксплуатируют данную им землю во временное
пользование и в ожесточении своих сердец убивают сына хозяина. Новый Завет отменяет жертвоприношения
животных (Евр. 10, 1-18).
По слову св. Максима Исповедника, тот, кто познаёт тайну креста, познаёт также существенный смысл всех
вещей. Наконец, тот, кто проникнет ещё глубже и будет посвящён в тайну Воскресения, познает конечную
цель, ради которой Бог создал вещи изначала.
Христианству предшествовала и служила основанием ветхозаветная религия, отношение которой, как
сказано, было выше, было совсем иным, чем у языческих народов. Библия свидетельствует, что Бог, Творец
неба и земли. Человека и всего видимого мира, учил Свой народ жить в согласии с природой, соблюдать её
законы, оберегать от загрязнения и давать ей отдых. Псалтирь царя Давида воспевает Бога, как Господина и
Повелителя природы, полной послушания и хвалы своему Творцу. В библейских картинах природы нет
страха перед её стихиями, но много мудрого восхищения её величием и красотой. Вдохновенные описания
природы у пророков становятся прообразами её будущего преображения.
Это воззрение перешло и в христианство. В отличие от языческих религий, порабощающих человека
природным силам, то добрым, то злым, христианство открыло в нём язву первородного греха, корень
нравственного разложения античного общества, и принесло людям спасение от греха и его последствий.
В притче (Мф. 13, 36-43) Господь уподобляет смерть и воскресение человека смерти и новой жизни зерна,
упавшего в землю, подчёркивая тем самым связь человека с природой. Сама земная жизнь Спасителя имела
не только искупительное значение, но была и освящением мира. Живя на земле, Господь освятил её Своими
стопами, крестным древом, на котором был распят, и Своим Воскресением. Он освятил человеческую
природу в целом, приняв душу и тело человеческое, живя среди людей, исцеляя их скорби и недуги.
Спасительная жертва Христа искупила грех первого человека и указала путь спасения человечества и твари.
Христос основал Церковь Свою, хранительницу и источник благодати, ниспосланный через Духа Святого. В
день Сошествия Духа Святого на апостолов храмы и дома людей украшаются зеленью – знаком обновления
жизни. Господь показал, как может преобразиться человек и весь земной мир на горе Фавор. Церковь в
праздник Преображения освящает плоды земные, приобщая их к благодати. Но не только воду, елей и плоды
земные. Освящаются дома людей, вещи и скот. Возносится храмовая молитва о благорастворении воздухов,
на всё окружающее человека призывается любовь и милость от Господа. На Литургии в Церкви совершается
главное таинство: хлеб и вино – плоды, взятые от земли, которые превращаются Божественной силой
благодати в Тело и Кровь Спасителя. Человек, принимая их, освящается и соединяется со Христом.
С проповедью Евангелия стало меняться отношение человека к внешней природе. Свобода от языческого
страха перед силами природы открыла людям путь к сознательному овладению ими посредством труда и
знания. Вл. Николай писал: «Христос явил совершенного человека в его первозданной хозяйской власти над
природой. Но Он показал также причину этой власти и значимости человека. Причина же эта в безгрешности.
А безгрешность вытекает из добровольной и полной покорности воле Божией»[2004:424].
Важно отметить, что христианство освободило людей от рабства в отношениях с дикой, стихийной природой.
Например, с Крещением Руси весь народ осознал себя хозяином природы, но хозяином, подчиненным Богу.
Наш народ выработал свою христианскую философию природопользование. Вседержитель всего мира
благословляет труд человека, которому даётся повеление хранить и благоустраивать созданный Богом мир.
Это повеление дано на все времена. Но свобода выбора остаётся у человека. Выбор, который должно сделать
человечество в экологическом кризисе, как и на других своих путях, имеет важное значение.
Человечеству заповедано не проявлять алчности, жестокости, жажды наживы, опрометчивости в любой
деятельности. (Такие страсти расцветают буйным цветом у современного человека. Более того, нынешняя
власть мира делает всё возможное, чтобы как можно быстрее и сильнее распалить эти страсти, тем самым,
ускоряя гибель человечества). Такая деятельность сможет защитить природу от хищнической эксплуатации и
до некоторой степени вернуть нормальные, богоустановленные отношения между человеком и природой,
Человек, по учению Православной Церкви, в нём не хозяин, но управитель, который должен обладать
мудростью и данную ему по благодати власть использовать не во вред.
Без культурного органического культурно-хозяйственного уклада он губит природу. Это положение человека
между Творцом и тварным миром было основным принципом, которым люди руководствовались в своём
общении с природой.
Сейчас во многих местах планеты мы наблюдаем стремительно развивающиеся процессы разрушения
природы, которые неизбежно следуют за отказом от национальных традиций и чрезмерным заимствованием
опыта других наций.
В нашем народе сложилось христианское отношение к природе – им уже тысячу лет. Потому мы можем с
уверенностью опереться на этот опыт. Обратимся к основным принципам природопользования. Человек
пользовался природой как даром Божиим, это обязывало его украшать землю и заботиться о природе. В
соответствии с учением Церкви он ставил себе задачи:
- самоограничение потребностей;
- возможно более полное использование всего взятого им у природы;
- украшение земли посредством своего труда.
Самоограничение потребностей считается идеалом. Счастье видели в богатой, обеспеченной жизни, но
высшее счастье – в духовном богатстве, в отречении от земного, в пути святых Сергия Радонежского,
Александра Свирского, Сергия и Германа Валаамского, Досифея Китаевского, Серафима Саровского и
многих других святых подвижников христианской веры. Но и в миру самоограничение было идеалом,
вспомним аскетический образ А.В. Суворова – народного героя, честь и совесть России.
Самоограничение в повседневной жизни всего народа выражалось в неукоснительном соблюдении постов –
общей продолжительностью около 16 недель. Добровольное самоограничение в пище давало человеку
больше удовлетворения, чем самая вкусная еда. Добровольное самоограничение в пище были приурочены к
церковным праздникам, например: до праздника яблочного Спаса (19 августа) не вкушались яблоки, до
медового Спаса (14 августа) – мёд, до орехового Спаса (29 августа) – орехи. Ограничение проявлялось в том,
чтобы брать у природы только необходимое количество. Люди не ловили рыбы больше, чем им нужно, не
били зверя и птицу для потехи, но лишь по необходимости и только в определённые сроки года.
Самоограничение в охоте, рыбной ловле очень близко примыкает к традиции наиболее полного
использования всего, что даёт природа. На Руси запрещалось не только выбрасывать хлеб, но и хлебные
крошки. Об этом можно прочесть в повести 16 в. о Петре и Февронии, в которой народная мудрость
торжествует над ханжеством богатых и знатных: Однажды некто из слуг пришел к благоверному князю Петру
и наговорил на его супругу Февронию: «Каждый раз, говорил он, - окончив трапезу, не по чину из-за стола
выходит: перед тем как встать собирает крошки, словно голодная!» Вот князь Пётр и решил испытать её и
видит, что она после обеда собирает крошки. Но не препятствовал ей. А, желая уличить в поступке
недостойном богатого княжеского дома, он просил княгиню разжать руку, когда встали они из-за стола. И что
же он увидел? Не крошки хлебные, а ладан, благоухающий и фимиам». Народная мудрость учила беречь дар
Божий и плод труда – хлеб. Вот как об этом говорили наши предки: Хлеб – дар Божий, отец, кормилец. Хлеб
батюшка, кормилец. Хлеб всему голова. Где хозяин, там и хлеб родится. Не будет хлеба, не будет и обеда.
Хлеб на стол и стол престол и др.
Всё, что не съедалось людьми – отдавалось скоту. Всё, что непригодно скотине – шло в печь, давало тепло и
золу для удобрения, борьбы с вредителями и для других полезных дел. Так в земле завершался круговорот
веществ в крестьянском хозяйстве. Таким образом, человек кормил скот и облагораживал почву, ухаживал за
ними. Принцип безотказного производства был реализован в крестьянском хозяйстве. Одновременно
осуществлялась экономия ресурсов и очистки природной среды от отходов.
Люди украшали землю церквями, деревнями, садами «Человечество обновится в саду и садом выправится», писал Ф.М. Достоевский в «Дневнике писателя». «О красно украшенная земля Русская», - воздыхает автор
«Слова о погибели земли Русской» (13 в.). Дошедшие до нас из старины прекрасные памятники культуры,
говорят красноречивей слов о той русской культуре, которой, приходится признать, у нас сейчас нет. В
настоящее время мы оказались в среде иной культуры.
Однако русская культура жива. В 20-м веке, верша свою самость и руководствуясь варварским лозунгом:
«Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у неё - наша задача», мы привели нашу страну, всю
планету на грань экологического кризиса. Произошёл перелом в мировоззрении человека. Суть этого
перелома – это отказ от взгляда на природу как Божий дар, а также отказ от Православной традиции.
На духовные причины этого перелома, попущенных свыше бедствий, указывал свт Тихон, Патриарх
Московский и Всея Руси: «Забыли мы Господа! – восклицает он. - Бросились за новым счастьем, стали бегать
за обманчивыми тенями, упились вином свободы. За это много скорбей и страданий было ниспослано на
землю нашу». Призывая людей к покаянию, святитель взывал: «Братия! Очиститесь от грехов своих,
опомнитесь, перестаньте смотреть друг на друга как на врагов и разделять родную страну на враждующие
страны. Все мы – братия, и у всех нас одна мать – родная Русская земля, и все мы чада Отца Небесного». Но
призывы Патриарха остались неуслышаны многими, ибо, как говорит Слово Божие, «огрубело сердце людей
сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не
уразумеют сердцем, да не обратятся» (Мф. 13,15).
С увеличением отстояния человека от Бога росло и отчуждение самого человека от мира. Это нарастание
продолжается и в наше время и каждый из нас является свидетелем приближающийся катастрофы. И
каждому из нас дана свобода выбора будущего увидеть или не увидеть свет в конце тоннеля.
Восстановление православных традиций природопользования нисколько не препятствует развитию хозяйства
и цивилизации, более того способствует формированию вполне посильных ограничений, диктуемых
духовно-нравственными основаниями жизни и заботой о сохранении природы.
Для христианского сознания все бедственные состояния, так или иначе связанные с научно-технической и
хозяйственной деятельностью человека и поражающие его самого, имеют своей глубинной причиной
искажения нравственной основы данной человеку господства над природой. Путь христианина на земле – это
путь достойного его возвышения над жизнью природы в качестве её разумного, бережливого и
попечительного хозяина, путь жертвенного самоограничения низшими, земными ценностями, ради высших,
духовных и, тем самым, такой путь помогает ему духовно осмыслить свои обязанности по отношению к
бытию природного мира.
Русская Православная Церковь всегда придавала огромное значение вопросу взаимоотношения человека и
природы, экологическим проблемам. Св. Патриарх Московский и Всея Руси Алексий 11 пишет:
«Христианский долг- защищать природу, оказывать поддержку общественным и международным усилиям,
направленным к той же цели, и неустанно разъяснять обществу нравственные начала господства человека над
природой, обязывающие каждого христианина на пути своём соединения с Богом не отстранять от себя
тварного, но собирать в своей любви весь раздробленный грехом космос, чтобы был он в конце преображён
благодатью» [ 1999: 111]. Русское духовенство, русское монашество всегда являли собою высокий образ
подвижничества, не только молитвенного, но и деятельного. Недаром неустанные труды преображения
природы придают такой неповторимый облик окрестностям храмов и монастырей, одухотворяющим собою
скромную и смиренную красу русской земли.
Экокультура должна быть христоцентрична. Христос – цель, смысл и назначение христианской жизни: «Аз
есмь путь и истина и жизнь,- говорил Он о Себе. Экологический подход жизнецентричен. Он не может
обойтись без благоговения перед жизнью и в жизни берёт именно её самое, во всей бытийной нераздельности,
и пытается всё, что ни есть, понять и оценить именно в свете сокровенного за вещами жизненного начала.
Экологический подход должен восходить не просто к усвоенной им внутренней структуре бытия или некой
смутной его иерархичности, но именно к жизни в её целом, не могущей быть уложенной ни в какое
прокрустово ложе отвлечённых понятий.
Согласно христианской традиции, жизнь сама по себе не может быть ухвачена рациональным рассудком и
познаётся только любящим сердцем. В ней определяюще то, что она сотворена Богом и несёт на себе Его
запечатление. Экологический подход применим к самым разнообразным сферам бытия. В особенности важно
применение этого подхода в культуре как среды человеческой жизни, открытой духовному началу и
внутренней иерархии ценностей, запечатленных в вещах и жизненных событиях, для восстановления
подлинного развития (эволюции) – в возвращении к духовному началу, в преображении земной жизни, жизни
во Христе.
Вера во Христа лежит в основе единения человека и природы. Это единение полностью осуществится, когда
«тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим. 8, 21).
Экокультура помогает нам восстанавливать как наше естество, так и естество природы в первоначальном
достоинстве. Такое восстановление обусловливает нравственное развитие человека, очищение его сердца,
совершенствование его личности. Человек должен заговорить с природой её языком. Найти этот язык. В этом
первейшая задача экологического подхода к природе. Чтобы найти этот «природный язык» - надо сперва свой
человеческий язык привести в должное состояние: живоносное, благодатное, истинное – в состояние высокой
духовности и целостности.
Эколингвокультурологический путь – путь, прежде всего, восстановления духовного языкознания. Наша
духовная традиция, Православие, может сыграть важнейшую роль в деле возрождения слова истины, слова
жизни и созидания. Спасение человека и природы возможно только через обращение души человеческой к
Богу. Этот путь не может быть лёгким и прямолинейным, ибо «Царство Небесное силою берётся, и
употребляющие усилия восхищают его» (Мф. 11, 12). Если каждое проявление любви наносит поражение
силам зла и греха, то и каждый на наш греховный поступок сообщает им ещё большую активность в мире,
который, являясь ареной борьбы добра и зла, находится в полной зависимости от нравственного состояния
людей. Совершенствуя нашу жизнь в духе, в Духе Святом, мы множим добро и красоту в мире, кто впадает в
грех, тот понижает собою вселенную. Всё в мире связано между собою. Как говорил св. прп. Серафим
(Саровский): «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи».
Природа оказывает глубокое впечатление на душу человека. Писатели священных книг, когда говорят о
природе, часто обращаются к ней, как к живой, с воззваниями и приглашениями. Они одушевляют бездушные
предметы и явления природы. У них океан – «младенец, повитый пеленами» (Ив. 38,7-9); солнце – как
«жених, исходит из чертога» (Пс. 18, 6); небеса говорят о Боге; воды бегут от Его грозного веления;
неподвижные горы скачут, как овцы (Плач. 1,4); пустыни томятся жаждою (Ис. 35,1); земля трепещет в
присутствии Бога. В 148 Псалме природа призывается воспевать славу и величие Творца. Одним словом, все
творения представляются как братия, как великий хор, стройно воспевающий славу Господа. Работа на земле
тесней сближает человека с природой. Природа для него мать - кормилица, питающая его собою. Это нежное,
детское отношение к ней слышится в самом языке народа. «Мать-земля сырая!» - иначе не выражается
крестьянин о земле. Этимология слова крестьянин раскрывает ревностную христианскую любовь нашего
народа ко Христу: до 14 в. Это слово обозначало «поселянин», «податной поселянин», а ещё раньше, в 10 в. –
«христианин». Одни этимологи объясняют возникновение слова «крестьянин» как результат изменения
звуков, оболочки слова под влиянием слова «крест», другие же считают, что начальные звуки «х», «к» зависят
от разных путей проникновения слова в славянские языки: в заимствовании непосредственно из греческого
языка: christianos возникло от собств. имени Christos – «х», а в заимствовании через посредство германских
языков – «к» [Цыганенко 1989:198].
Природа – это книга, написанная рукою Творца такими чёткими и выразительными и простыми
буквами, что её легко может читать каждый, даже самый простой человек. Нравственные уроки
представляются в природе, напрашиваются на наше внимание, нет языка и нет наречия, на котором бы не был
слышан голос небес, проповедующих славу Божию (Пс. 18,1-4).
Природа как вторая великая книга откровения, близкая и доступная всякому человеку, не может не
служить для него руководительницею и наставницею в нравственной жизни. В совершенстве природы
запечатлено совершенство Творца.
Первое Великое Небесное Откровение Истины, Благая Весть роду человеческому, утверждает свт.
Николай Сербский, исходящая не от человека или ангела, но от Самого Господа Бога есть христианство
[2003:2].
В христианской традиции природа совершенна, целомудренна и спасительна для человека, составляя
при этом целостность с ним. Глядя на природу, человек видит своё несовершенство. Она помогает понять
ему его душу и исправить себя: " Кто рассмотрит природу глубже, тот найдёт в ней все качества своей души,
все грехи, страсти, добродетели, отчётливо выраженные в животных, а растениях и элементах, в море, реках и
лужах, в звёздах, бурях и громах" [Сербский 2004: 425].Человек заимствует у природы факты, то есть самые
выразительные образы того высшего безмолвного царства.
Природа выражает нравственноcmь намного яснее, чем это может человеческий язык. Мы понимаем
Природу также как "книгу о царстве нравственном" [там же]. И в то же время состояние самой "природы
зависит от нравственности людей" [Конфуций] /ср. рус. посл. “Каково благородие (людей), таково и
плодородие” (земли)/. Вот почему мы заимствуем у природы факты (ибо эти факты для того и существуют),
чтобы они помогли нашему языку выразить, кроме всего остального, и ужас греха" [там же: 403].
Природа слабо чувствительна к нашим умственным качествам, но зато весьма чувствительна к нашим
нравственным качествам. Вся природа безразлична к нашей материальной культуре, но она не безразлична к
сочувствию, доброте, невинности, равно как и к похотливости, злобе и страстям. Это верный знак, что в
отношениях природы и человека имеется, прежде всего, нравственное содержание. Природа, в свою очередь,
"чувствительна" к нашим нравственным качествам. Она безразлична к нашей материальной культуре, но она
не безразлична к сочувствию, доброте, невинности, равно как и к похотливости, злобе и страстям. Природа
замечает доброту человека. Не только собака, лошадь и вол, но и дикие звери, причём именно звери замечают
доброту человека больше, чем домашние животные, но даже и растения, и иные создания ощущают, посвоему, доброту человека. Многие растения, например, фиалки, розы, герань и даже кактусы, каждые посвоему, реагируют на ласку или же на грубое и невнимательное отношение к ним. Они при этом либо быстрее
растут и оправляются от болезней, либо начинают скорее чахнуть и преждевременно погибать. Обитатели
морей и океанов могут вести себя весьма агрессивно по отношению к вторгшемуся в их пределы человеку, но
в то же время они могут отличать ласку,
внимательность от грубости, от человеческого коварства (даже акулы, спруты, рыбы-пилы и т.п.).
Итак, в отношениях природы и человека имеется, прежде всего, нравственное содержание. Всё наше добро и
зло выражено природой в бесчисленных нюансах и вариантах. Наши страсти и наши добродетели, наши
влечения и наши безумия, мир и война внутри нас - всё это имеет свои образы в животных и растениях, в
море, реках, лужах, в звёздах, бурях и громе. Ежедневно мы говорим о людях в образах природы. Например:
ленивый, как корова; жестокий, как рысь; спокойный, как ягнёнок; кроткий, как голубь; коварный, как змея;
свирепый, как гиена; неуклюжий, как медведь; суровый, как волк; похотливый, как пёс; пакостный, как
кошка; прожорливый, как свинья; ясный, как солнце; стремительный, как буря; свежий, как роса и т.п.
По слову свт. Николая Сербского, вся природа на нижнем уровне, - это человек во фрагментах.
Поэтому всё похоже на человека, но ничто из всего, кроме него самого, человеком не является. Природа – это,
так сказать, разбросанный материал человека. Всё наше добро и зло выражено природой в бесчисленных
нюансах и вариантах. Наши страсти и наши добродетели, наши влечения и наши безумия, мир и война внутри
нас – всё это имеет свои образы в живых созданиях, предметах, элементах, ситуациях и настроениях. Природа
– это вывернутый человек или весь внутренний человек, весь человек духовный в отражениях, в образах [там
же:425].
Через природу исцеляется тело человека: " Из камней, растений и животных врачи твои готовят
лекарства для тел твоих детей ... Но целебность не в телах этих, а в большей безгрешности этих тел, в духе их,
который чище и ближе Божиему Духу. Вся природа болеет вместе с человеком, а, тем не менее, природа
целебнее человека…" [там же: 58].
Природа - зеркало человека. Она равняется на людей. Злоба человеческая может наполнить всю
природу злобой, и милость человеческая может преобразить всю природу милостью. Какой есть человек,
таким его природа в себе и показывает.Никакого эгоизма в природе нет. Но люди эгоистичны, и во времена
прилива эгоизма, видя свои обезображенные лица, оправдывают своё безобразие свойствами зеркала [там же:
333].
Природа - жертва человеку, она создана, чтобы научить человека, чтобы пробудить в нём самого человека,
что бы показать его во всех его особенностях, чтобы опамятовать, и чтобы пробудить в нём любовь ко
Всевышнему. Мы должны быть бесконечно благодарны ей за это. Она самый бескорыстный друг на пути к
совершенству человеческому". Она находиться в человеке как целостное стихотворение, а вне человека - как
отрывки, слова, звуки, буквы этого стихотворения. Она в человеке как полнота жизни, а вне человека - как
зовы и символы жизни" [там же].
В христианской традиции природа была лишена самоценности, но она не утратила своей значимости.
"Обезбоживание" природы в христианстве, лишение её "святости" ещё больше сблизило человека с ней, в
результате чего человек через неё как через призму реализует до сих пор свои креативно-образные
потенции, создавая таким образом "вторичную природу", образы которой вот уже две тысячи лет
пронизывают язык (языки), культуру, науку, жизнь и весь мир. Универсальность такой "природы"
объясняется её "жизненностью" вне времени и вне пространства, являясь вечным кладезем "эйдоса" гения
человеческого, так щедро одарённого Десницею Всевышнего. С помощью такой природы нам следует
научиться читать её знаки и символы и тогда мы сможем постичь Откровение Истины, а это позволит
духовные ценности современного человека, а значит, выжить в этом многообразном противоречивом мире,
развиваясь в гармонии с Богом, природой и окружающим миром.
Истолкованием в основном невербальных знаков, для постижения Откровения Истины занимается
христианская семиология. Разновидностью этих знаков не интересовалась та часть современной семиотики,
которая связывается с отцом структурной лингвистики Ф.де Соссюром.
Согласно положениям современной семиотики существуют знаки различных видов, и из самих названий
легко можно уяснить принципы их классификаций. Одни суть знаки коммуникационные, другие некоммуникационные; одни - вербальные, другие - невербальные; одни - репрезентативные, другие экспрессивные"; одни - по природе мотивированы, другие - не мотивированы. В основе этих классификаций
лежит принцип семиотики Ф. де Соссюра - принцип " бинарных оппозиций ". В современной семиологии
имеется и другая ориентация, связанная с именем американского философа, основателя прагматизма Чарльза
Сандерса Пирса. Она делит знаки на три вида: 1) индексы (знаки, в которых есть связь между означающим и
означаемым: например, стон как выражение боли); иконические или знаки воображения (от гр. ;і;о; –
изображение; 3) символы или арбитрарные, произвольные знаки. Это направление ищет решения в знаках
третьего вида, а не второго. Представляется, что ни то ни другое из этих направлений не следует
игнорировать, а можно использовать как взаимодополняющие: вместе они лучше могут прояснить суть,
нежели поотдельности.
Теория Ф. де Соссюра, к примеру, всё внимание уделяла вербальным знакам и оставила в стороне
невербальные. А поскольку она до последнего времени доминировала в семиотике, вербальные знаки
оказались в намного большей степени исследованы по сравнению с другими. Невербальные знаки изучаются
практически только в последние десятилетия. Решающий вклад природы этих знаков внёс французский
структуралист Р. Барт в книге «Царство знаков (1971). Этот труд явился результатом пребывания учёного в
1970 году в Японии. Не владея японским языком, он был вынужден опираться на прочтение невербальных
знаков, чтобы получить представление о японцах и Японии, их цивилизации и культуре. Этой проблеме также
посвящена работа Н. Рота «Знаки и значения» (1982). В ней невербальные знаки делятся на три группы:
1) паралингвистические (например, ямб или трохей в стихосложении);
2) кинетические (к примеру, фациальная экспрессия – мимика лица);
3) проксемические (знаки, относящиеся, в основном к пространственному поведению человека).
Значительный вклад в исследование невербальных знаков внёс вл. Николай Сербский в книге Символы и
сигналы (2003) Автор предметом исследования имел не те знаки, с помощью которых легче понять
цивилизацию и культуру только одной страны и одного народа, но, напротив, целый (Божий) мир. Вот
причина, чтобы на это сочинение обратить пристальное внимание. Во вступлении автор определяет позицию
христианства: Христианство - не религия наряду с другими человеческими религиями, нет, христианство есть
небесное Откровение Истины, Радостная Весть роду человеческому не от человека или от ангела, но от
самого Бога Творца". Христос изрёк: "И познаете истину, и истина сделает вас свободными“ (Ин. 8, 32). Такое
понимание Христианства Владыка опосредованно провозгласил важность христианской семиотики, науки о
знаках.
Когда цель христианства не в том, чтобы доказать истину с помощью понятий, но постигнуть её
откровением, тогда вещи определяются совершенно иначе. Христианство само указывает путь для
достижения истины, и это путь, описанный священными книгами и святыми людьми. До самой истины
человек может дойти наблюдением и "прочтением чудес Божьего мира". Пришедший Господь расширил
символику духовного мира на всю вселенную, она целиком и полностью, стала служить образу тени
небесного. Весь свет Божий есть, по мнению Владыки, и материальный и душевный мир, подающий о себе
известные знаки. Каждый просвещённый неравнодушный человек должен научиться читать эти знаки, ведь
только с их помощью он может постичь Откровение Истины.
На тему как человек относится к знакам, вл. Николай привел два связанных между собой примера, которые
лучше всего представить его отношения к знакам. Один из них – сравнение с китайским письмом; другой –
ещё одна вариация на ту тему:
1. «Для идолопоклонников, как и для философов-материалистов, - а это одно и то же – природа что китайская
грамота. Иностранцу или неграмотному, разглядывающему китайские письмена впервые, они видятся вязью,
орнаментом, волшебною пестротой без смысла и значения. Представьте себе перед таким текстом невежду и
грамотного китайца. Невежда глядел бы и видел лишь чарующую пестроту и всё внимание сосредоточил бы
на линиях, завитках и узорах письма, меж тем как китаец не приковал бы всего внимания к пёстрым знакам –
иероглифам, а следил бы за смыслом, за мысленным и духовным значением, заключённым в этих пёстрых
письменах. Невежда взором и духом весь был привязан к внешней форме, в то время как китаец очами только
видел бы письмо, а духом схватывал дух и логосы. Вот вам верный портрет идолопоклонников – учёных и
неучёных – с одной стороны, и настоящих христиан – с другой. Первые приковывают и чувства и дух к
символам, когда вторые читают символы (буквы), а духом прочитывают дух» [там же:9].
2. «Пока дитя учит азбуку, сами по себе буквы для него как бы некий род идола, то есть некая материальная
действительность. Читая по складам, ребёнок внимательно следит за буквами, и весь ум его направлен только
на буквы. Прочтёт одно слово по буквам, спросишь его, что прочитал, а он не знает. И удивляется, что его
спрашивают. Он и не догадывается о смысле прочитанных букв. Облик, величина и цвет их – это всё, что
запечатлелось в его душе и всё, что он в данный момент о них знает. Буквы для него являются материальной
действительностью, подобно идолам для идолопоклонника. Потому и осваивающий букварь ребёнок и
язычник смотрят на свои идолы со страхом и почтением» [там же: 8].
По мнению свт. Николая Сербского, невежды все суть поклонники идолов, а только грамотеи – поклонники
духа. Для первых тварь является материальной действительностью, выраженной в своих формах, размерах,
красках, различных функциях и отношениях. Для вторых же творения суть символы, а духовная
действительность – смысл и жизнь, и оправдание существования этих символов. Духовно грамотный человек
не читает по складам буквы природы как первоклашка по букварю, а следует за смыслом, схватывает и
объясняет смысл [там же: 4-5].
Два этих примера полнее, нежели определения вл. Николая, выражают его позицию. Мiр, согласно владыки,
полон различных объектов (вещей) и
явлений. И все эти окружающие нас разнообразные вещи, с которыми мы сталкиваемся, могут служить для
«грамотного» и знаками. Природа – символ истины. Физический мiр есть видимое выражение невидимого
духовного мiра. Этот первый – символ, другой – смысл символа, дух и действительность [там же:20].
Природные объекты мы можем принимать таковыми, каковыми они нам на первый взгляд представляются,
без вхождения в их смысл. А можем воспринять их и как знаки. В качестве знаков они означают нечто другое,
чем нам по началу кажется. Если воспринимаем их как знаки, тогда весь эмпирический мiр (что для вл. мiр
Божий) должно разуметь как книгу, которая может для «грамотея» сказать многое. «Грамотный» тот, кто
открывает истину через знаки. Откровение истины можно достигнуть только с помощью знаков, раскрытием
их значения и их смысла. Для владыки существуют два основных вида знаков – символы и сигналы. «Символ
есть нечто длящееся, сигнал – нечто мгновенное».
Для истолкования (интерпретации) знаков и раскрытия их значений употреблялись, одновременно или
поочерёдно, различные названия. Экзегеза – так называлось действие истолкования Библии и священных
текстов. Однако позднее для этого действия установилось название герменевтика, когда оно было расширено
на раскрытие значений вообще, помимо священных книг. Это выражение преобладало в недавнюю эпоху,
когда толкование значений литературных произведений получило особенное развитие. В самое последнее
время для действия разгадки значений знаков в лингвистике и семиотики вообще употребляется термин
декодирование.
Дешифоровке знаков, которые имеет в виду вл. Николай, точнее их истолкованию, наиболее отвечало бы
выражение герменевтика. Декодирование могут производить и машины, а герменевтика учитывает
выраженную роль толкователя и его готовность толковать. Христианскому истолкователю истина является,
то есть преподаётся через откровение. К такому действию человек может только приготовиться. Знаки,
согласно вл. Николая, интересны, прежде всего, как носители смысла, т.е. как путь для раскрытия смысла. К
сожалению, в своём тексте он не много распространяется о самой природе знаков и их истолковании. «Я
назвал своё сочинение «Символы и сигналы» потому, говорит он, что не смог найти в сербском языке слов с
полностью адекватным значением. Выражение слике и прилике (серб. примерно соответствуют образы и
облики) могло бы лишь отчасти отобразить то, что выражается классическими словами символы и сигналы.
Само деление знаков на символы и сигналы напоминают бинарные оппозиции, характерные для
соссюрровского направления в семиотике. Уподобление одних знаков образам ассоциируется с пирсовским
трояким разделением знаков на иконические, индексные и символические.
И это всё, что он говорит о природе знаков и их потенциальной классификации. Хотя теоретические
представления владыки Николая скромны по сравнению с тем, что имелось в то время о знаках в трудах
Пирса, Фреге, Соссюра, Ричардса и Огдена, однако эти представления изобилуют чрезвычайно богатыми
примерами. Они, как правило, сопровождаются краткими комментариями. Количество и разнообразие
примеров свидетельствует, что речь идёт о серьёзном исследовании. Главная мысль вл. Николая в том, что
мiр, в котором мы живём, полон знаков, требующих прочтения. Природа, согласно вл. Николая, есть символ
истины. Физический мiр есть видимый образ невидимого духовного мiра. Поэтому физический мiр есть
символ, а духовный мiр – смысл символа, дух и реальность. Бог и Истина – одно и то же, так как «Бог есть
дух» (Ин.4, 24), то вся истина должна быть духовна. Познавая природу духовным оком, нам открывается
Истина, тайна творения Божьего мiра, все творенья на свете. Назовём самые значимые символы природы:
солнце есть символ Самого Бога. «Подобно тому, как солнце сияет и светом своим освещает и согревает все
живые существа на земле, так и Бог освещает все души разумом Свом и согревает их любовью Своей. Без
солнца - смерть телам, без Бога – смерть душам» [там же:17]. Христиане полагают, что земля, солнце и
звезды есть символы, обозначающие духовную реальность, но никак не саму реальность. Язычники, как в
древности, так и в настоящее время считают эти астрономические объекты единственно существующей
реальностью, а где есть нечто материальное, вещественное, там возникает и обожение до преклонения. Вот
почему язычники всех времён впадали в страшное заблуждение, преклоняясь перед творениями Творца как
перед божествами. Заблуждения, по мнению вл. Николая, и древних и современных идолопоклонников имеет
источником то, что не дух руководит их взором, а как раз наоборот: взор ведёт за собой дух. Дух, как слепец,
плетётся за зрением и поклоняется тому, что глаза принимают за реальность и называют божеством. И только
Спаситель, укрепив наш расслабленный дух, дал ему первенство перед зрением и материей [там же: 19].
Агнец (ягнёнок) есть символ Христа. «Вот Агнец Божий, Который берёт на Себя грех мира!» - воскликнул
Иоанн Предтеча, заметив Иисуса. И тайновидец Иоанн Богослов видел на престоле славы небесной Христа в
образе ягнёнка.
Камень есть символ Христа. Символизируя Христа, камень одновременно символизирует и твёрдую веру во
Христа. « Созидающие жизнь свою на Христе как на прочном камне названы в Евангелии мудрыми, а
зиждущие на песке, безрассудными» (Мф. 7,24-27). Подобным же образом говорит Владыка и о золоте:
«Злато есть символ Истины». «Злато не изменяется, не обманывает...». «Однако не золото взято за основание,
но камень. Ведь основание должно быть прочно, а золото мягкое. Вера поставлена в основание нашего
спасения» [там же:22].
Голубь, кроткая, незлобивая птица, символизирует Дух Божий, ибо голубь на редкость миролюбивая птица, и
благодаря этим своим качествам он символизирует Бога Духа, в Котором нет никакого зла [там же:34].
Известно, что в современной семиотике, символические знаки рассматриваются преимущественно
арбитрарные (произвольные) в отличие от иконических и индексных, в которых связь означающего и
означаемого мотивирована. Примерами, взятыми владыкой в основном из Библии, такая точка зрения
ставится под вопрос. По ним видно, что символы солнца, золота, камня, голубя, агнца и др. не являются
произвольными. Существуют основания для того, что солнце есть символ Бога, камень – символ Христа и
веры во Христа, агнец – символ Христа, золото символизирует Истину, голубь – Дух Божий. Все эти символы
относятся к мотивированным знакам, ибо связь между символами и тем, что они символизируют, то есть
означающим и означаемым, установить сравнительно легко. Вот как владыка Николай раскрывает эту
мотивационную связь означаемого и означающего, символизирующего и символа:
1.Чтобы расти, дерево должно быть укоренено в земле. Подобно и душа должна быть укоренённой в
Царствии Духовном, Небесном, ведь это её почва, где оно коренится и откуда произрастает.
2.Чтобы дерево развивалось, оно должно быть напоено водою. И душа должна быть напоена
благодатью Духа Святаго, чтобы бы быть здоровой и сильной.
3. Для плодоношения дереву необходимо свет, тепло и солнце. Так и душа должна быть осияна и
согрета Богом, Солнцем Вечной Правды [там же:28].
И далее сходным образом мотивируются лилия как символ «безпопечительности», маслина как символ
«благодатного избранничества», семя как символ «Слова Божьего», виноградная лоза как символ «Христа»,
ветви как символ «последователей Христовых», трава и цветы как символ преходящести телесной жизни и
тленности славы человеческой» и т.д.
Поскольку все примеры символов взяты владыкой из Св. Писания и Св. Предания, они принадлежат
сокровищнице традиционных религиозных символов. Между ними и тем, что символизируют, существует
ясная мотивационная связь. Раскрывая эту связь, Владыка раскрывает и сам логос символизации, и природу
процесса символизации. Такие истолкования относятся к области герменевтике. Герменевтика через символы
ведёт к раскрытию предполагаемых или внушаемых ими смыслов.
Итак, толкование вл. Николая показывают, что связь означающего и означаемого символа и
символизируемого не является случайной и неестественной. Природа этой связи может быть лучше всего
объяснена с помощью теории репликации М.П. Аласа (1868-1943) в книге «Метафоры и аллегории».
Согласно этой теории, изображение и его реплика (копия, список, снимок) отличаются, имея при этом общее
«ядро сходства», которое можно вычленить с определённой точки зрения. Это ядро подобия имеют и
совершенно различные явления, как то: твёрдая вера и камень, зыбкость и песок, пастырь и Христос, Христос
и путь Истины... В силу существования этого ядра могут быть, с известной точки зрения, взаимозаменяемы.
Система перенесённых значений, которые интерпретирует владыка, подтверждает и иллюстрирует теорию
Аласа. При этом данная система перенесённых значений иллюстрирует и его теоретическое положение, что
за этим природным мiром существует некий другой мiр, постигнуть который можно при помощи
истолкования и раскрытия значений.
Систематизированные символы, представленные владыкой, разнообразны, но всё же их количество
ограничено. Этим одновременно подтверждается факт, что данное упорядоченное собрание символов
традиционно в религиозной коммуникации. Потому об эти символах нельзя говорить только как о единичных
примерах, но, напротив, как о явлениях одного Символического порядка. Этот данным образом устроенный
Символический порядок (выраж. Жака Лакана) является ключом для разумения и других, неупомянутых
примеров, а также и остальных знаков, через которые могут открываться тайны нашего мiра. Так, прежде
всего, устроен главный христианский священный текст, Библия. Священное Писание являет собой и главную
матрицу Символического порядка, ключ к прочтению природы, или целокупного света Божия, для
понимания мiра живых существ.
Так же, как и символы, вл. Николай представляет сигналы. Существует, меж тем и определённое отличие в
источниках происхождения примеров. Если таковые для символов он брал из религиозной литературы, то
примеры для сигналов – из обыденной жизни.
Светские семиотические теории не слишком богаты примерами сигналов. Самые тривиальные примеры –
дым как сигнал огня или след на снегу как знак, оставленный животным. Сигналы, приведенные владыкой,
не только многочисленны и разнообразны, но и упорядочены. Они в большей части связаны со Св. Писанием
и Св. Преданием. По мнению владыки, воля и истина Божия проявляется через различные знаковые
сигнальные явления. К примеру, поведение рыбы перед землетрясением и других животных накануне
катастроф как известные сигналы. Владыка приводит примеры засухи, голода, воин в качестве сигналов о
нравственном и духовном состоянии человеческого рода, которые могут быть услышаны и мирянами. Вот как
вл. Николай понимает знаки – сигналы: « То, что называется обычным случаем или состоянием, также в
действительности является сигналом. Когда солнце и звёзды в стройном порядке движутся своими путями
через вселенную; когда жара в своё время, а снег и дождь в своё; когда в семье рождаются дети, растут и
развиваются; когда засеянное поле приносит плод; когда множится скотина и изобилие изливается на людей
отовсюду; когда царят мир, а не война, и здоровье, а не болезнь – всё это сигналы благоволения Божьего»
[там же:66].
Материалистическая философия делит наш мiр на материальную основу и духовную надстройку. В этом
разделении духовный мiр есть нечто вторичное, нечто возникающее позднее. Согласно вл. Николаю, всё
устроено иначе. Материальный мiр рассматривается как совокупность знаков, при помощи которых можно
иметь общение с миром трансценденталий. Трансценденталии являются настоящим источником смыслов.
Такой образ рассмотрения двойственной природы мiра восходит к первичной философской модели Платона –
концепции о двух мiрах, о мiре истины мiре видимостей. Трансцендентальная жизнь духа была известна
индийским мудрецам и греческим философам, особенно философам александрийской школы (Плотин,
Порфирий и др.), в средние века об этом писали Парацельс, Ван Гельмонт, Кампанелла и мн. др. О
трансцендентальной природе человека писал Кант в «Грёзах духовидца»: «Признаюсь, что я очень склонен к
утверждению о существовании в мире нематериальных существ и к причислению к этим существам
собственной моей души». И далее он уточняет: «Поэтому человеческую душу следовало бы считать
одновременно связанной уже и в настоящей жизни человека с двумя мирами, из которых она, пока образует
со своим телом одно личное, целое, воспринимает ясно только мир материальный». Поэтому
умопостигаемый человек Канта – это то, что он называл «вещь в себе», Апостол Павел называл внутренним
человеком»: «Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4,16).
Св. Лука (Войно-Ясенецкий) пишет: «Наш внутренний, трансцендентальный человек, освобождённый от уз
плоти, может достигнуть высшего познания всего сущего во всей его широте, в глубине и долготе, ибо он
обновится и усилится в познании даже по образу Создателя своего: уразумеет превосходящее всякое земное
разумение любовь Христову. Ибо верою вселится Христос в него. То, что непостижимо «геометрическим
умом», станет понятно озарённому Христовым светом трансцендентальному сознанию внутреннего
человека» [2003:66].
Мiр, который имеет в виду владыка, так же дуалистичен. Однако он по-другому расставляет акценты: на
духовный мiр, излучающий смысл, и на материалистический мiр, через который этот смысл прочитывается.
Духовный мiр – это источник знаковости, а мiр, в котором мы живём, является мiром знаков, и через него
проявляется Первоисточник бытия.
Всё, что существует и происходит, согласно владыке, может быть понято в качестве знака, как Божий сигнал.
А что на свете Божьем надо толковать как сигнал, или Божий знак, он доказывает Библией. На первой
странице Библии говорится, как Создатель сотворил светила на тверди небесной для отделения дня от ночи и
для знамений. Внешний смысл этих слов в том, что они будут знаками «времён, и дней, и годов» как
написано. А внутренний смысл заключается в том, что светила будут духовными и моральными знаками
разумным людям. Другими словами, они будут сигналами Божьим людям, сигналами Божьего благоволения
или гнева, предостережения или предсказания. Например, Вифлеемская звезда послужила мудрецам с
Востока сигналом, что родился новый Царь.
Животные могут давать сигналы человеку по мудрому Промыслу Божьему. Приведём примеры: Когда
прокричал петух, Пётр расплакался. “Крик петуха” был знаком его греха. «Тогда петух запел во второй раз. И
вспомнил Пётр слово, сказанное ему Иисусом: прежде, нежели петух пропоёт дважды, трижды отречёшься от
Меня; и начал плакать» (Мк. 14, 72). “Бессловесная ослица”, проговорившая человеческим голосом,
остановила безумие Валаама, возлюбившего мзду неправедную и собравшегося поносить Бога (Чис. 22, 2135), отсюда ФЕ рус. Валаамова ослица – анг. Balaam’s sheep. Из нашей повседневной жизни можно привести
много примеров, вот одни из них: давно замечено моряками, что “уход крыс с корабля” – знак / сигнал
кораблекрушения, отсюда ФЕ рус. бежать как крысы с тонущего корабля - анг. rats leave a sinking ship. В
основе самого названия птицы “буревестник” (анг. stormy petrel) лежит свойство птицы: ощущать дыхание
приближающегося урагана. Появление этой птицы над кораблём – сигнал морякам, что будет буря, хотя они
этого не чувствуют, потому что море спокойно. Вот почему эта птица стала символом грядущей
революционной бури, главным образом, после появления в печати (1901) «Песни о буревестнике» М.
Горького. С тех пор Горького стали тоже называть «буревестником революции».
И теолог, и просто верующий – толкователи этих знаков, отгадчики истинного смысла и истинных
наставлений, исходящих из сферы трансценденталий. Хотя этот мiр знаков чаще невербальной природы,
всецелый свет Божий можно разуметь как книгу. Он есть книга для тех, кто верует в этот знаковый мiр, кто
относится к нему как к таковому и стремится с помощью знаков достичь настоящего смысла. Такие знаки
могут прочитываться различным образом, под разными углами зрения.
Христианство предполагает свою герменевтику, единственно верной для прочтения знаков природы.
Главная цель христианской герменевтики – это познание истины. Вот что говорит об этом вл. Николай:
«христианство осмыслило, ословесило (ологосило) всё. Потому и явилось Слово Божие во плоти. Ведь
нельзя же утверждать, что нечто имеет свой смысл, а остальное нет. Но подобно тому, как существует смысл
вообще, он должен быть во всём: в людях, вещах, событиях, мыслях, словах, отношениях, явлениях,
движениях, снах – одним словом, во всём есть смысл, угодно нам то или неугодно. Отсюда христианство даёт
единственное логосное и осмысленное объяснение творения и жизни» [2003:70]. Спаситель сказал: «Познаете
истину и истина сделает вас свободными» (Ин. 8,32). Познав истину, люди освободятся от всяческих других
религий, от людских философий, от мнений самозванцев о познании мiра, от тирании любых заблуждений,
противящихся Истине, как бы они не назывались и кому бы они не служили.
Вл. Николай в своём изложении не делает ясных различений значения и смысла. Однако он приводит
достаточно материала, чтобы эту разницу почувствовать. Беспокойство рыбы может быть знаком (имеет
значение) “грядущего землетрясения”; дым имеет значение (является знаком “пожара”). Когда исследователь
идёт дальше и задаётся вопросом, какой смысл землетрясения или в чём смысл пожара, и в том видит
направленный человеку Божий сигнал, тогда речь идёт не о значении, но, напротив, о смысле. Смысл здесь
является особой степенью значения: значение всегда связано с самим Первоисточником смысла всего сущего
– с Богом.
Согласно христианской традиции, чтобы познать истину и быть свободным от суеты мiрской и обустроить
свой дом жизни (экологию) и восстанавливать его по Христовым заветам, природу следует рассматривать не
только как мiр материальных фактов, а как знаковый мiр, через который мы можем познать тайну Божьего
мира. Природа как источник вдохновения приближает нас к Богу, поскольку мы можем толковать символы и
знаки природы как Божьи знаки, раскрывая тем самым волю, желания, заповеди Божии.
Когда цель христианства не в том, чтобы доказать истину с помощью понятий, но постигнуть её откровением,
тогда вещи определяются совершенно иначе. Спаситель расширил символику духовного мира на всю
вселенную, она целиком и полностью стала служить образу тени небесного. Христианство само указывает
путь для достижения, и этот путь, описанный священными книгами и святыми людьми. До самой истины
человек может дойти наблюдением и «прочтением Божьего мира». Весь свет Божий есть, по мнению вл.
Николая, и материальный и душевный мир, подающий о себе известные знаки.
Следует отметить, что христианская семиология по своей ориентации отличается от светских семиотик,
например, Пирса, Соссюра или Барта, так как вся направлена на истолкование Божьих знаков. Она опирается
на византийскую семиологию, оставшуюся для нас в большей мере неизвестной, а та, как кажется, в высшей
степени развила склонность к знакам неязыковой природы, к невербальной коммуникации перенесёнными
значениями. Целью этой семиологии было объяснить природу опосредованного о (бо) значения или природу
интуитивного откровения.
Глаза человека видят только поверхность природы, её оболочку, но не видят её содержания, её глубины,
только ум как божественное зрение внутри нас может видеть то, что невозможно глазу видеть: он видит
глубину под поверхностью, и видит содержание под оболочкой, все глубины и высоты бытия видит. Он есть
наше духовное око, умом мы можем видеть дух и смысл. Одним словом, плотский глаз видит символы или
образы, ум видит дух и смысл. Вот почему Спаситель говорил притчами с людьми. В символах и образах, т.е.
в притчах, в описаниях внешнего вида, единственно доступные глазам, будут понятны Божественные истины.
У людей открыты глаза, но ум не открыт. Плотскими глазами люди видят предметы, поверхности предметов,
окраску, форму, цвета, числа и меры, и расстояния, однако они не видят ни внутренней сущности, ни смысла,
ни значения этих предметов. Люди с плотским зрением, естественно, имеют только плотское суждение,
плотские желания и плотские обретения. Такие люди, конечно, борются за землю, за пространство, за
расширение своего пространства. Отсюда война за войной, конфликт за конфликтом. Творец создал человека
не для того, чтобы он был «пространственным животным», а для того, чтобы умом проникал в глубины тайн,
а сердцем, чтобы поднимался к высотам божественным. Война за землю, по слову свт. Николая Сербского, это война против истины. А война против истины, - это война против Божественной и человеческой природы
[2004:569].
Вот почему изучение христианской семиотики важно для изменения нашего отношения к природе как к книге
о царстве нравственном, как руководительнице и наставнице в нашей жизни, как источнику откровения
Божественных тайн, познание которых позволит человеку жить по Христовым заповедям, и через которые он
сможет постичь Откровение Истины и обрести путь своего спасения.
§ 6. Символизация - одно из основных средств актуализации фразеологически связанного значения.
На всех этапах развития цивилизации человек создавал символы в процессе познания реальности через
окружающую его природу, главным образом, живую природу, то есть конструировал свой "второй мир",
путём разгадывания первого.
Закон аналогии выступает основой символизма в целом, благодаря которому все вещи взаимосвязаны и
соединены в единую универсальную гармоничную систему. " Человек всегда, пишет К.К. Жоль, - стремится
абстрактное интерпретировать в терминах чувственного опыта, соотнося трансцендентное со своими
жизненным опытом посредством аналогии [1984:127]. Способность человека допускать подобие
гетерогенных сущностей в качестве гипотезы о некоторых как бы реальных чертах их сходства ведёт к
нарушению логических границ и возможности выстраивания аналогии.
Руководствуясь законом аналогии, рассмотрим символические традиции имён-зоонимов, имён-ботанизмов,
их общий источник развития (для западных и восточных мифологий). Символизм, по справедливому
замечанию В.В. Зеньковского, присущ " всему язычеству как выражение того, что язычество не имело
откровения, что оно созерцало Бога лишь в символах" [Зеньковский 1992 :144)]. Животные и растения, камни
и земля и т. п. были первыми учителями первобытного человека. Использование аналогии можно наблюдать,
начиная с ранней истории и в переходе пиктографии в идеографию, так же как и в подлинниках искусства, в
языковой системе (в частности, фразеологии). Ритуальные действия, имевшие огромное значение в жизни
древнего общества и оказавшие
огромное влияние на развитие человеческого языка, неразрывно связаны с религиозной символикой, которая,
в свою очередь, наложила глубокий отпечаток на эволюцию значений в языке (динамики символики имёнботанизмов, зоонимов).
Символизм является динамической и полисемантической реальностью, другими словами, наполненной
реальной жизнью. Можно предположить, что у каждой социальной действительности есть свой
символический пласт лексики, свой "обслуживающий символический аппарат", то есть "мы строим наш мир,
мир "культуры", по аналогии с "данным нам" миром, миром "природы" [Бицилли 1995: 11].
Знания о материальной и духовной, природной и культурной двойственности мира уже были отражены в
египетской религии и его иероглифах. Несмотря на то, что различные цивилизации развили свои собственные
символические системы – все они были "внешними вариациями" одной единственно верной, самой
сокровенной системы – Природы.
Одни из первых важных и сложных символов, связанных с научным изучением планет и идентификация с
богами, датируются 7 в. до н. э., например: три созвездия из восьми древние индийцы называли именами
животных: Edu – Овен, Nand – Рак, Mir – Рыба. Двенадцатизнаковая система Зодиака появилась в 6 в. до н. э.
включающая из четырех созвездий три, связанные с миром фауны: Лев, Козерог, Скорпион [СС 1994:19].
Такая аналогия между двумя планами реальности основана, по мнению учёных, на наличии в обоих планах
общего ритма, то есть определенного динамического фактора, присущего персонажу или фигуре и
передаваемого тому объекту, который им контролируется или из которого он эманирует [Schneider 1946;
Bachelard 194; Berthelot 1949]. M. Шнайдер отмечал, что первобытному человеку была характерна
символическая и ритмическая мысль, дающая ему способность отождествлять движение волны с движением
спин овец [Schneider 1948].
Понятию общего ритма также характерна динамика развития. По наблюдению Шнайдера, определение
общего ритма значительно изменяется в зависимости от культуры, о которой идет речь. Примитивные
существа, в частности, находят соотносительные ритмы в тембре голоса, ритме ходьбы, движений, цвета и
материала. Более развитые культуры сохраняют эти критерии, но уделяют больше внимания форме и
материалу (зрительно воспринимаемым), нежели голосовым критериям и ритму ходьбы. В то время как
первобытный человек видел, что формы и явления, в сущности, текучи, более развитые цивилизации
выдвинули на первый план статический аспект форм и чисто геометрические очертания.
Итак, ритмы и модусы позволяют устанавливать отношения между различными планами реальности. В сфере
символизма "наводятся" "вертикальные" мосты между объектами, находящимися в одном космическом
ритме, то есть между объектами, положение которых соответствует положению другого аналогичного
объекта на другом плане реальности: это животные, растения. По мнению Шнайдера, эта идея соответствий,
исходит из веры в неразрывное единство вселенной.
Символизм в эпоху средневековья представляет собой нечто, могущее быть названным магической силой,
притягивающей друг к другу феномены, обладающие одним и тем же ритмом, и даже дающий им
возможность вступать в отношения обмена. Природные реалии продолжали быть носителями духовных идей
посредством их четкой формы и характеристики. Все средневековые ювелирные изделия, травники и
собрания басен о животных, пословицы, поговорки обязаны своим появлением этой концепции. Касаясь
внутренней природы средневекового символизма, К. Юнг отмечает, что в те дни аналогия была не столько
логическим понятием, сколько тайным единством, то есть продолжением первобытной, анимистической
мысли [Юнг 1991: 99].
В эпоху Возрождения символизм имел также большую ценность в культурной, светской,
индивидуалистической жизни. В литературе, в живописи имеются многочисленные свидетельства интереса к
символизму, например: Данте построил свою "Комедию" на основе восточных символов. В 15в. были
особенно популярны два греческих писателя 2-3 вв. – Гораполлон, его труд "Иерогли-фика" и анонимный
составитель "Физиологии". Гораполлон, вдохновлённый египетской иероглифической системой, ключ от
которой был к его времени утерян, пытался восстановить значение иероглифов на основе их начертаний и
раннего символизма. В живописи Ботичелли, Мантенья, Пинтуриккьо, Джовани Беллини, Леонардо
проявляли также огромный интерес к символизму. Можно сказать, что с конца средних веков и далее Запад
начал терять то чувство единства, которое было характерно для символической традиции [СС 1994: 20-22].
Определение и анализ природы символов и символизма изучались по-разному. Для индусского философа
Ананды К. Кумарасвами символизм есть искусство мыслить в образах, ныне утраченное цивилизованным
человеком, особенно в последние три века [там же: 32], по предположению ряда учёных как следствие
"катастрофической теории Декарта" [Schneider 1946; Фромм 1992]. Диль считает символ точным
кристаллизованным средством выражения, по своей сути соответствующим внутренней жизни (интенсивной
и качественной), в противоположность внешнему миру (экстенсивному и количественному) [Diel 1948].
Дж. Вико, итальянский философ и гуманист, в своей книге "Основания новой науки об общей природе наций"
(1940) довольно много места уделяет природе языка, в частности образного. Рассматривая историю
человеческого общества как движение по спирали, он выделял три витка, соответствующих детству, юности,
зрелости человека. Каждому из этих витков, по мнению Вико, соответствуют стадии языка, связывая символы
в языке с образной его стороной – метафорами, сравнениями, аналогиями.
У. Л. Чейф, излагая свою концепцию человеческого языка, понимает под символом фактически означающее
(в том смысле, в каком его понимает отец структурной лингвистики Ф. де Соссюр, его ученики, его
последователи). С другой стороны, У. Л. Чейф, иллюстрируя тезис о том, что символизация состоит в
превращении мысли (сообщения) в звуковой сигнал, приводит превращение
мысли 'It is noon' в нечто, способное стать мостиком через пропасть, разделяющую отправителя и получателя,
в данном случае в нечто из мира звуков. Идея "сейчас полдень" символизируется звучанием – гудок сирены
[Чейф 1975:31]. Здесь прослеживается некоторое противоречие, поскольку, согласно основной мысли Чейфа,
символизация связана со звучанием человеческого голоса, а не сирены. Однако в приравнивании звучания
сирены к символу, доступному для понимания языковыми коллективами той информации, которую этот
гудок несет, нам видится как раз возможность провести границу между двусторонним знаком-символом и
символом, соответствующим только одному означаемому и имеющим еще ряд особенностей.
Сторонники теории речевых актов, и, прежде всего Дж. Серль (1986) и Дж. Л. Остин (1986), справедливо
подчеркивают значительную роль прагматики в понимании и использовании конкретных речевых актов и
единиц языка. Это имеет самое непосредственное отношение к языковой символике.
Марк Сонье отмечает, что символы представляют собой синтезирующие выражения чудесной науки, ныне
позабытой людьми, и что они показывают перед нами все, что было и что будет, в одной неизменной форме.
Он признает за символом дидактическую функцию в качестве вневременных объектов per se (самих по себе)
[Saunier 1911:34].
Символичность мира – первое условие единства мира – порядок. Второе – иерархичность, так утверждает П.
Бицилли, объясняя их внутреннюю связь "все вещи видимые" обладают свойством воспроизводить "вещи
невидимые", быть их символами. ... Мир как иерархия символов... [Бицилли 1995:54]. Решающий вклад в
понимание природы этих знаков внёс французский структуралист Ролан Барт в книге Царство знаков
(1971).Этот труд явился результатом пребывания Барта в 1970 году в Японии. Не владея японским языком,
он был вынужден опираться на прочтение невербальных знаков, чтобы получить представление о японцах и
Японии, их цивилизации и культуре.
Эрих Фромм различает по степени символичности три вида символов: 1) конвенциальные; 2) случайные; 3)
универсальные. Первым типом охватывается простое признание постоянной смежности, выводимой на какойлибо зрительной или естественной основе. Второй тип возникает в бесспорно преходящих условиях и обязан
своим существованием ассоциациям, создаваемым случайными контактами. Третий тип – тот, который мы
сейчас изучаем, определяется по Фромму, как наличие внутренней связи между символом и тем, что им
представлено [Фромм 1992:185-190].
Таким образом, язык образов и эмоций, о котором идет речь, базируется на чётко выкристаллизовавшихся
средствами выражения, раскрывающих трансцендентные истины, как внешние по отношению к человеку
(космический порядок), так и внутренние для него (мысль, моральный порядок вещей, психологическая
эволюция, предназначение души).
Для психологов символ почти целиком существует в душе человека, лишь затем он проецируется вовне, на
природу.
Рене Женон подчеркивает, что “подлинным основанием символизма является соответствие, связующее
вместе все уровни реальности, присоединяющее их один к другому и, следовательно, простирающееся от
природного порядка в целом к сверхъестественному порядку”. Благодаря этому соответствию, вся природа
есть не что иное, как символ, то есть её подлинное значение становится очевидным, только если она
рассматривается как указатель, могущий заставить нас осознать сверхъестественные или "метафизические"
истины – метафизические в действительном, подлинном смысле слова, в этом состоит "сущностная функция
символизма" [Guenon 1954].
М. Элиаде приписывает символу миссию выхода за ограниченные рамки того фрагмента, каким является
человек (или любая из его забот), и интеграции этого "фрагмента", в сущности, широкого охвата: общество,
культуру, вселенную [Eliade 1987]. С другой стороны, Элиаде считает, что, если Всецелое может проявиться
содержащимся внутри значительного фрагмента, это происходит потому, что каждый фрагмент заново
формулирует Всецелое [там же]. Здесь мы имеем перед собой объяснение "внутренней связи", упомянутой
Эрихом Фроммом. Будучи перенесенной в другой план реальности, она, тем не менее состоит в существенной
связи между одним и другим процессами, между одним и другим объектами, – тесной связи, определяемой
как ритм, то есть условие возникновения аналогии между двумя планами реальности.
Аналогии состоят не только в соотношении между внутренним и внешним миром, но и в отношении между
различными феноменами физического мира. Аналогия является краеугольным камнем всего здания
символизма. Шнайдер (1946) высказывает предположение, что символ представляет собой внутреннюю связь
между всем, что является аналогичным и ассоциируемым, а не просто динамический потенциал каждого
объекта в отдельности [Schneider 1946].
Для нашего понимания символа принципиальным является соотнесение его с содержанием передаваемой им
экокультурной информации. А.Ф. Лосев писал, что символ заключает в себе обобщённый принцип
дальнейшего развёртывания свёрнутого в нём смыслового содержания, т.е. символ может рассматриваться
как специфический фактор экокультурного кодирования информации и одновременно - как механизм
передачи этой информации [Лосев 1970]. Это же свойство символа подчёркивал Ю.М. Лотман; он отмечал,
что культура всегда, с одной стороны, - определённое количество унаследованных текстов, а с другой унаследованных символов [Лотман 1994].
Ю. С. Степанов под символом понимает "максимально возможное в слове выявление сущности и утверждает,
что символ понятие не научное, это понятие поэтики; он всякий раз значим лишь в рамках определенной
поэтической системы, и в ней он истинен" [Cтепанов 1985:5]. Именно так воспринимались символы поэзии
французских символистов в конце 19 в. или русских символистов в начале 20 в. (А. Белый, А. Блок, В.
Иванов, М. Волошин, С. Соловьев, И. Анненский и др.).
Однако наряду с поэтическими, существовали и существуют символы, во-сходящие к мифопоэтическому
слою языка, который, в свою очередь, является результатом цельно-единого-культурно-исторического,
религиозно-нравственного и психоментального комплексного процесса. Данный процесс, по мнению В. Н.
Топорова, включает два различных этапа, работающих на одно общее: мифологизация как создание наиболее
семантически богатых, энергетичных и имеющих силу примера образов действительности и
демифологизация, как разрушение стереотипов мифопоэтического мышления, утративших свою
"подъёмную" силу. В связи с проблемой соотношения энтропического и эктопического и природы высших
форм духовного творчества естественно возникает вопрос и о взаимосвязях феноменов двух различных типов
– "культурных" и "природных";
"духовных" и "материальных". Их неравномерное развитие прослеживается в языке, в частности, на
материале экоаксиологической номинации и фразеологии "природы".
Каждый человек благодаря своим человеческим свойствам способен говорить на языке символов и понимать
его; язык символов, как отмечал Э. Фромм, не надо учить, его распространение не ограничивается какими-то
группами людей, потому что символ имеет архетипическую природу и передаётся нам на бессознательном
уровне [там же]. Архетипичность символа - это его важное свойство, которое носит двоякий характер. С
одной стороны, в символе отражаются образы бессознательного, большую часть которого составляют
архетипы. С другой стороны, архетип осознан, он входит в нашу реальность, часто сильно трансформируясь.
Символизм есть тот магнетизм, который – реальность – будь то простая (объект) или комплексная
(взаимосвязь) – осуществляется, как представляется, благодаря своему духовному потенциалу в рамках
космической системы. Здесь под магнитными силовыми линиями понимаем ассоциации, посредством
которых исследуются различные коннотации, которыми обрастают названия живой природы в динамике
развития. Более того, архетипы – основные, ядерные ботанизмы, зоонимы обладают притягательной силой, в
результате чего вокруг них в процессе времени формируются ассоциативные поля, на основе сходства,
смежности или контраста. Эти представления и ассоциации лежат в основе различных образных выражений,
подвергнутых нами всестороннему анализу.
Символ как бы наращивается на прямом значении соответствующего слова, не заменяя и не видоизменяя его,
но включаясь при этом в широкий культурный контекст. Символ - универсальный троп, который может
сочетаться с любым набором художественных средств, формирующих образную структуру текста.
В предлагаемой работе мы привлекали эпическое повествование мифов для выявления "материального
обоснования" природных объектов в их
символической интерпретации различных уровней реальности, то есть для обозначения различных уровней
значения (аграрного, психологического, метафизического), а также их использование в символической
функции и в духовной интерпретации. Основные темы "смерти и возрождения", «добра и зла", "любви и
ненависти", "счастья и несчастья", а также, прежде всего "инстинкты", "качества" человека, сковывающие,
принижающие его получают эволюционное развитие и отражение в экоаксиологической номинации. Это
помогает понять причины появления этой номинации как создания новых средств для более точной передачи
картины мира, осознаваемой не только отдельным носителем языка, но и всем языковым коллективом,
языковым сознанием этого коллектива.
Символизация является одним из основных средств образования
фразеологии, в частности, фразеологии "природы". Здесь символы – имена-зоонимы, имена-ботанизмы,
порожденные процессом эволюции языка, являются носителями определенного значения, обладающие
собственной спецификой. Эта специфика состоит в мотивации языкового знака, связанная не с переносом
значения, как это характерно для тропов, а с картиной мира, фоновыми знаниями, прагматикой в широком
смысле этого слова.
В настоящее время выявление символов-архетипов является важной задачей филологической науки, так как
символы подобного рода оказывают значительное влияние на устойчивость и жизнеспособность
национальной культуры, создавая её единство и целостность. Они являются своеобразным стержнем
национальной культуры, её яркими представителями, опорой личности в диалоге культуры. Только человек,
владеющий знаниями национального кода символов-архетипов, может понять особенности своей культуры и
откликнуться на сохранение её наследия. В настоящее время изучение национального кода крайне
необходимо для возрождения нашего самосознания, для сохранения нашей государственности и для спасения
нашей нации.
Имеющийся в нашем распоряжении фактологический материал позволил нам проследить возникновение
символов в результате "компрессии" значения содержания мифов, верований, легенд, преданий, а также
библейско-христианских текстов с метафорическим содержанием, впоследствии получивших развитие в
разнообразных жанрах фольклора (отсюда, ФЕ, восходящие к сказкам, традициям, суждениям, приметам, а
также сюда относятся многочисленные пословицы, поговорок) Символическая значимость данных зоонимов
и ботанизмов неоднородна, что позволяет выделить следующие группы:
а) возникновение символики основывается на их природной отмеченности практической полезности, то
есть на их качествах, свойствах, признаках;
б) "модус существования" символики обусловлен реакцией человека, вызываемой его "созерцанием"
мира фауны и флоры (формы, движения, цвета и т. д.); в) комбинация символов, развертывающиеся как во
времени, так и в пространстве: символы, объединенные наличием-совокупностью значения или
антонимичного значения. Данные композиции состоят из однородных символов (ботанизм-ботанизм);
разнородных символов (ботанизм-зооним), такое построение обусловлено их "природной симпатией и
антипатией".
Другими словами, объекты, обладающие "общим ритмом", вступают в синонимические и антонимические
отношения. По мнению Х. Кэрлота, "символизм..., как бы магнитными силовыми линиями притягивает всё,
что обладает общим ритмом, то есть всё, обладающее природным средством" [СС 1994: 51].
Итак, слова-символы, обозначающие природные реалии восходят к
библейским текстам, к различным мифологиям, получают "паспортизацию" во фразеологических контекстах,
становясь активной фразообразовательной "силой".
Анализируя компонентный состав русских ФЕ на синхронном уровне, Ю. А. Гвоздарёв приходит к выводу,
что "один и тот же компонент в их составе совпадает с некой общностью их значений, по такому компоненту
можно приписать определённую значимость символического характера" [Гвоздарёв 1977: 161].
На такую способность слов–природных реалий указывали И.И. Снегирев, А.Н. Веселовский, А.А. Потебня,
Т.З. Черданцева, В.Д. Ужченко и многие другие исследователи. Историко-лингвистический анализ
динамического развития данных компонентов и ФЕ позволяет определить их роль в формировании ЯКМ.
А. А. Потебня в работе "О некоторых символах в славянской народной поэзии" (1914), рассматривая
отражение предметов-символов славян в поэзии, в устном народном творчестве, видел причину
возникновения словарных символов в потребности восстанавливать забываемое этимологическое значение
слов.
По мнению А. А. Потебни, между символом и определяемым устанавливаются следующие отношения:
сравнения, противоположение, причинное отношение. Из его работы можно сделать вывод, что смысл
символов со временем может изменяться, характер значений у символов весьма общий, а сами они находятся
в определенных системных отношениях между собой.
Идеи этого великого учёного находят развитие у современных языковедов. Так, венгерский языковед Л.
Лендьел (1972 г.) считает, что символ занимает особое место среди переносов, возникших на базе других
связей. Поэтому отношение символа к другим словесным образам должно особо учитываться при его
характеристике. Символ первоначально выступает не как словесный, а как предметный образ, ибо любой
предмет или действие способно представлять определённое духовное или идейное содержание, то есть
человеческие, общественные действия. Исследуя истоки метафорической символизации элементов живой
природы, мы выявляем мотивы, ситуации, послужившие основой становления того или другого знака,
который впоследствии представляет собой их свернутую форму, являясь основой его динамического
развития.
Процесс становления слова-символа составляет обычно три этапа:
1) возникновение реального (предметного, реже – языкового), символа;
2) возникновение выражений, в которых употребляется слово-символ;
3) приобретением этим словом-символом относительной свободы, что позволяет его использовать в составе
новых ФЕ, а иногда и приобретение полной свободы употребления [Гвоздарев 1977:163].
Исследуемые компоненты, будучи словами-символами, являются также образно-смысловыми центрами ФЕ,
влияющие на становление её фразеологического значения, а также подвергающиеся окказиональным
изменениям под влиянием её компонентов. Нередко эти символы являются единственным информативным
источником и связующим звеном между мифическим и реальным, напоминая нам о вечных и неизменных
ценностях человеческой жизни.
Образ исследуемых слов-компонентов первоначально отличался сакральностью, в процессе развития языка и
общества, как правило, все компоненты подверглись изменению, приобретая профанный характер.
Семантическая направленность символов определяется в значительной степени экстралингвистическими
факторами, то есть самой действительностью, "экологическим" поведением человека - умением человека
читать "знаки" природы, постигать и объяснять их смысл.
Анализируя "природные" имена-символы в динамике английской экоаксиологической номинации, мы
разграничиваем их на:
1. маркированные:
а) тематические индикаторы (ТИ) с положительной оценкой лавр, лилия; лебедь, имплицитно содержащие и
сохраняющие положительное значение, которое актуализируется в образовании немногочисленных ФЕП,
включающие мелиоративное оценочное значение;
б) ТИ с отрицательной оценкой осина, ива, колючка; осёл, свинья, мышь, составляющие обширную группу,
отличаются большой активностью в образовании ФЕП, включающие пейоративное оценочное значение.
2. немаркированные ТИ с положительной, и отрицательной оценкой доминируют над предыдущими
группами по количеству, а также отличаются большей продуктивностью в образовании ФЕП с
мелиоративным и с пейоративным оценочными значениями. Узуальные коннотативные семы в исследуемых
ФЕ представляют собой отражение обычных качеств, свойств или признаков ботанизма или зоонима или
приписанных им человеком, которые фиксируются в их словарных дефинициях, а в ФЕ эти компоненты с
данными коннотациями составляют их образно-смысловой центр.
Данные компоненты с узуально закрепленными образными ассоциациями являются "словами-символами
узуального порядка, "например: ‘chicken’ – молодость, неопытность: to be no chicken – быть немолодым, не
первой молодости; spaniel – низкопоклонство, подхалимство: to play spaniel – быть подхалимом; peacock –
хвастливость, спесивость: to play the peacock – высокомерно держаться, важничать; straw – пустяк, мелочь: not
worth a straw – ничего не стоит; seed – источник: the seeds of war – семена войны; fruit – плоды, результаты:
the fruits of one`s labour – плоды труда.
В лексическом составе можно выделить особый разряд слов ботанизмов, зоонимов, у которых символическая
сущность проявляется особенно ярко. Эти слова и символизируемое ими качество взаимопроникают в такой
степени, что "их уже становится невозможным отделить один от другого" [Лосев 1973:210]. Многие слова,
обозначающие названия предметов обихода и окружающего человека мира, животных, птиц, явлений
природы, частей человеческого тела, основных занятий человека: труда, развлечений и т. д., становятся
символами, и они связаны, главным образом, с олицетворением тех или иных качеств человека.
Системное абстрагирование значения слова вносит в английских/русских ФЕ элемент символизации. Данные
компоненты семантически видоизменяются, варьируются, воспроизводятся в различных лексикофразеологических вариантах. Например, имя-зооним ‘wolf’/’волк’, символизируя “жестокость",
"хищничество", “безжалостность”, является ТИ в ряде зоосемических фразеологических единицах (ЗФЕ):
sheep among wolves – доверчивый человек, оказавшийся среди опасных людей, to see a wolf – быть в
безвыходном положении, to wake a sleeping wolf – напрашиваться на неприятности;
‘ass ‘/’осёл’– "глупость", «невежество": silly ass – очень глупый человек, ass in grain – набитый дурак, to play
the ass – валять дурака, глупо держать себя, to be an ass for one's pains – ничего не получить за свои труды;
Подобные слова-компоненты составляют образно-смысловую основу ФЕ, хотя в составе ФЕ у них могут
возникать новые потенциальные значения, связанные как с экстралингвистическими, так и с
интралингвистическими факторами. Выделение таких значений символов способствует систематизации и
прогнозированию образно-ассоциативного потенциала: ср. английские/русские ботанизмы ‘tree’/’дерево’,’
bush’/’куст,’ poplar’/’тополь’,’ wasp’/’осина’, etc – не имеют вторичных значений, однако именно слова
такого рода оказываются богатыми потенциальными значениями-символами, классификация которых
позволяет не только их упорядочить и систематизировать, но также выявить среди них семантически
господствующие имплицитные символы, определяя, таким образом, их лингвокреативную значимость.
"Окказиональные" коннотативные семы представляют собой отражение качеств, свойств, или признаков
ботанизмов, зоонимов или приписанных ему человеком, которые актуализируются в рамках ФЕП. Эти слова с
окказиональными образными ассоциациями являются словами-символами окказионального порядка. Ср.
анг.ФЕ to have a bee in one's bonnet – носиться с какой-л. идеей, быть помешанным на чем-л., имя-зооним ‘bee’
приобретает окказиональное символическое значение “что-л. назойливое, навязчивое”, возникновение
которого ассоциируется с характерным свойством пчелы её жужжанием; ФЕ under the rose/под розами –
тайно, в ботанизме ‘rose’ /’роза’ возникает окказиональная сема “скрытность”, обусловленная свойством
кустарниковых растений скрывать что-л. / кого-л. (Ср. ФЕ анг. to take to the bush; рус. прятаться в кусты).
Вышеприведенные примеры показывают, что семантическая направленность изучаемых ФЕ в большей
степени определяется символикой ботанизмов и зоонимов, так как именно они (растения и животные)
помогают человеку "сродниться с природой, проектировать себя в её тайниках, переселить её в своё
сознание" [Веселовский 1940:225], вот почему они хранят в себе такие бездонные глубины ёмкости, такие
бесконечные возможности соединения с другими словами, что нет предела многозначности, многомерности.
§7. Национальная и общекультурологическая коннотация ФЕ с
зоонимами и ботанизмами.
Сведения об опыте духовного и эстетического освоения человеком действительности фиксируются в
исследуемых нами ФЕ. Многие из них отражают в семантической структуре специфику культуры народа,
особенности его исторического развития, социально-экономическое устройство и господствующую в
обществе идеологию, что позволяет рассматривать эти комплексные знаки в лингводидактике как важный
источник лингвострановедческой информации.
Функциональный аспект взаимосвязи специфики национальной культуры и фразеологии является одним из
наиболее актуальных проблем фразеологических исследований. Изучение данного вопроса позволит
расширить онтологическую картину языка как общественного явления. Еще В. Гумбольдт указывал на связь
языка и национальной культуры: "Язык нечто большее, нежели инстинкт интеллекта, ибо в нем
сосредоточивается не свершение духовной жизни, а сама жизнь" [Гумбольдт 1984: 365].
В ряде исследуемых английских ФЕ идиоэтническая специфика не снимает в речевой деятельности, а
наоборот, подчеркивает национально-культурную окраску речевого акта. Этот существенный аспект значения
ряда номинативных единиц языка, к сожалению, лишь фрагментарно фиксируется в лексикографических
источниках.
Английские ФЕ с компонентами "природы" представляют собой уникальный материал, позволяющий
проследить, как эти компоненты оказывают влияние на формирование национально-культурных сем (НКС) во
фразеологическом значении. Выбор наименования природной реалии для создания образа обусловлен,
прежде всего, своеобразием живой природы в определенном регионе. Характерно, что название одних и тех
же животных, растений в разных языках подразумевают разные качества. Это говорит об индивидуальности
образного мышления конкретного народа, представляющего собой сложный ассоциативно-психологический
процесс. Так китайцы вписывают в изображение луны ‘жабу’ и ‘зайца’ (символы бессмертия), а в солнце –
‘ворона’ (символ сыновней почтительности). В славянской культуре эти символы имеют иное значение:
’заяц’ - символ трусости, ‘ворон’ - вещая птица, которая, подлетая к жилью, приносит несчастья [Маслова
2001:102]. Приведём ещё примеры: ‘волчица’, ‘змея’, обозначающие, казалось бы, общечеловеческие понятия
вызывают разные ассоциации у представителей разных народов. Слово ‘волчица’, адресованное монголке,
является оскорблением для неё, для китайца же унизительным является сравнение с ‘зеленой черепахой’ или
‘зайцем’. Для японки же самым лучшим комплиментом является красавица-змея [Пророченко 1990: 106].
Данные примеры подтверждают, что символы глубоко национальны.
Приведём ещё пример: ‘берёза’ является символом-архетипом "России", символом "русской природы". Через
цветовую символику можно определить, почему именно ‘берёза’ у русского народа стала главным архетипом
данной идеи. Белизна символизирует "красоту", так как слово белый используется как оценочное
определение "хорошее, красивое",
" божественное" (святое), и находится в одном ряду со словом ярый, яркий, светлый и святой, а они, в свою
очередь, идут от имени бога света и огня славянской мифологии - Ярилы. По родству со светом (золото,
жёлтый и гореть), белый должен был бы иметь те же значения, что и свет. Всё, связанное с богом - солнца,
светом, воспринималось как "положительное","красивое, божественное (святое), белый цвет был также
символом "любви. Отсюда у Есенина - " берёзки-белоличушки". Таким образом, берёза предстаёт пред
русским человеком как символ "красоты и "чистоты", освящённой и благословенной самим богом. Следует
обратить внимание на есенинскую метафору: ‘белый ствол берёзы’ = "молоко" (стихотворения "Пойду в
скуфье смиренным иноком …", " Хулиган)". Если смотреть издали на Березовую рощу, то можно увидеть
сплошное бело-молочное пятно. Но есть и более глубокий подтекст у данного символа, в основе которого
лежит метафора. Молоко, как правило, связывается с коровой. И, как известно, у славян это животное
необычайно почиталось, так как корова давала человеку и пропитание, и одежду, укрывавшую его от холода;
теми же дарами наделяла его и мать сыра земля, об этом свидетельствует и то, что творческие силы природы
и стада овец, как коров назывались тождественными именами. Корова считалась символом "земного
плодородия", что находит своё отражение в аналогичных сопоставлениях, представляющих дождевые облака
" дойными коровами" (молоко - метафора "дождя "). Таким образом, молоко - это связующее звено между
человеком и землёю, человеком и небом, создавая целостную картину мира (ср. Млечный путь – сакральная
нить жизни; кельты называли такой путь - the bridge uniting heaven and earth - мостом, который соединяет
небо и землю; у греков - это дорога во дворцы богов; в христианской традиции - это путь Св. Иакова). В
корове воплощается идея "жизни и круговорота" в природе. Молоко - это близость к матери. С. Есенин,
отталкиваясь от этой метафоры, находит более широкие аналогии: " молоко берёз" - это то, чем он привязан к
земле, это Родина, Святая Русь, которая и есть ему мать. Следовательно, родина у С. Есенина сближается со
словами, связанными с понятиями " мать" и "земля". В народной традиции такая связь темы родины с
культом рода и культом земли является устойчивой, архетипичной. Такая парадигма архетипов-символов
("берёза – молоко - корова") + ("мать- земля- Русь") = Святая Русь эксплицирует вечную неразрывную связь
русского человека со своей праматерью родиной - Русью Святой. Правая и левая стороны этой парадигмы
предполагают существование друг друга и, соединяясь и сплетаясь вместе, создают сложную ритмическую
ткань - образ нашей исконной родины, более того, "берёза - это "копия" Руси, хотя изображение (Русь) и его
реплика (берёза) отличаясь при этом, имеют общее ядро сходства, которое обнаруживается при исследовании
корней, показывающие величайшую древность нашего языка: акад. О.Н. Трубачёв этимологию топонима Русь
выводил из праиндийского "рукш" или его диалектного народного варианта "русс" в значении "белый"/"
светлый" [Трубачёв 2004:68]; берёза - прасл. berza происходит от и.-е ber;a -" берёза", связанное с bhere; -"
светлый", с основой bhe (bh;)- "сиять", "блестеть, этому слову родственны следующие слова алб. bardh - "
белый", лит. ber;ta - " белеет", гот. bairhts -" светлый", " блестящий» [Цыганенко 1989: 29]. Как известно,
корень составляет "разум, силу и дух" языка, поэтому мы можем сказать, что эти архетипы - "одной крови
одного бога". Такое ядро подобия позволяет данным объектам быть, с известной точки зрения,
взаимозаменяемыми: как нет Руси без берёзы, так и берёзы для нас нет без Руси. То, что приписывается
берёзе образ "Руси", дано в свойствах нашего духа на все времена" …каждое движение созерцающего духа в духе даёт свой словесный образ, необходимо возникающий, как волна, что бежит за пароходным винтом"
[Флоренский 1990:130].
Данный образ можно рассматривать как особую сущность, которой характерна высшая степень
воплощённости, конкретности, животрепещущей жизненной правдивости. Эти деревья мы можем
встретить также в США, в Канаде и т.д., но никогда мы не будем ассоциировать их с этими странами.
Находясь за рубежом, русский человек при виде этих деревьев, конечно, тут же вспомнит свою матушкуРоссию, и на сердце у него вдруг потеплеет, и отлетит всё нехорошее, что могло его тревожить вдали от
Родины. Вот почему на Руси /в России образ берёзы так любим и воспет как поэтами, писателями,
музыкантами, художниками, так и простыми людьми. Она - прообраз не только русской природы, Родины,
она - также вечная неразрывная связь времён, связь видимого и невидимого миров. Все языки суть, без
сомнения, потоки, текущие из одного первоисточника [Шишков 2001:134], первоисточника, с помощью
которого можно построить систему перенесённых значений, которая подтверждает теоретическое положение
вл. Николая, что за этим природным мiром существует некий другой мiр, постигнуть который можно при
помощи истолкования и раскрытия значений [Сербский 2003].
Итак, об этих символах нельзя говорить как о единичных примерах, но, напротив, как о явлениях одного
символического порядка, который, в свою очередь, является ключом для понимания других примеров,
олицетворяющих Святую Русь: крестьянин, воскресенье, агнец, жертвенность, целомудрие, святая любовь и
т.д. Через знаки символического порядка открываются тайны нашего мiра. Так, прежде всего, устроен
главный христианский священный текст, Библия. Священное Писание поэтому являет собой главную
матрицу символического порядка, ключ к прочтению природы, или целокупного света Божия, для понимания
мiра живых существ.
Иногда один и тот же образ вызывает разные ассоциации у разных народов, например, образ “съесть собаку”
в русской ФЕ “собаку съел” и английской ФЕ to eat dog – вызывает разные ассоциации, обусловленные
компонентом 'собака'. Английский зооним коннотирует “что-л. отвратительное, гадкое”; русский “что-л.
достойное, значительное, важное, существенное”, в результате чего возникают значения с противоположной
прагматической оценкой: английская ФЕ обозначает “унижаться, пресмыкаться, быть в унизительном
положении, снести оскорбление, проглотить обиду”; русская ФЕ – “приобрёл большой опыт, навык в каком-л.
деле, сделался искусен в чем-л”. “Нечистоте” ‘собаки’ приписываются вредоносные свойства, поэтому
запрещалось употреблять его мясо в пищу, соответствующее восприятие нашло отражение в вышеназванной
английской ФЕ. В русской ФЕ, по мнению Б. А. Успенского, лежит представление о получении знания или
умения через “анти-поведение” (поведение наоборот). Такие знания/умения имеют колдовской смысл
[1966:70]. К тому же собака связана с загробным миром и, соответственно, обладает способностью чуять
демонов, а также предвещать смерть, поедание собачьего мяса как бы приобщало к вещим способностям
собаки, т.е. полноту знаний и умений можно достигнуть с помощью магии.
Итак, ‘собачье мясо’ становится узуальным отрицательным символом, в результате чего в английском языке,
главным образом в американском варианте, в 19-20 вв. возникла серия выражений, обозначающих названия,
связанные с пищей: dog‘s soup - вода, dog‘s dish - плохая пища; dog‘s dinner - собачий обед; ничтожный,
презренный человек; ничтожество, пустое место. В образовании этих выражений принимают участие разные
зоонимы этой ассоциативной группы: tinned dog - консервированное мясо; a mass for a mad dog - еда,
составленная из непитательных ингредиентов; dog biscuit - сухарь; dog in a blanket - сосиски запеченные в
тесте; hounds on an island - сосиски и фасоль; bitches‘ wine - шампанское; son of a bitch - тушеное мясо с
овощами - любимое блюдо техасских ковбоев. Данный оборот является омонимом по отношению к ФЕ son of
a bitch, возникшей в начале 19 в., и, употребляющейся в пейоративном значении ‘мерзавец’. В современной
американской ФЕ hot dog - булочка с горячей сосиской – ‘dog’ утрачивает негативную коннотацию, в
результате чего данная ФЕ приобретает ряд положительных значений: (1906) вот здорово!, чудесно –
синонимичная восклицанию “oh, boy!”, в 60-е г. 20 в. на основе этой ФЕ возникла hot dog, обозначающая
“профессионального спортсмена, выполняющего сложные фигуры, трюки”, впоследствии возникло
прилагательное hot dog/ hot-dog – способный выполнять сложные фигуры, трюки.
Необходимо отметить, что этот зооним отличается частотностью употребления в ФЕ, связанных с темой
’еда/пища’. Образ ‘собаки’ как “прожорливого животного” широко отражен в ФЕ: (1590) устарелая
компаративная ФЕ as hungry as a dog - голодный как собака – в настоящее время английский зооним ‘wolf’
оказался предпочтительней для характеристики “голодного” человека. Очевидно, это связано с улучшением
жизни английской собаки в современных условиях. Однако образ голодной собаки отражён в русской ФЕ
голодный как собака.
Решение этого семасиологического вопроса предполагает предварительное социолингвистическое
осмысление механизма возникновения и онтологической характеристики национально культурной семы
(НКС) в содержательной структуре языкового знака. Её структура определяется теми теоретическими
проблемами, освещение которых необходимо для описания НКС, и включает в себя следующие конкретные
вопросы: а) рассмотрение взаимоотношения языка и культуры, языка и науки в плане воздействия специфики
национальной культуры на семантику языка; б) выявление гносеологического статуса НКС; в) изучение
онтологии НКС, то есть особенностей их бытия в языке и сущностных характеристик.
В современной лингвистике существуют две противоположные концепции на роль языка в процессе
взаимосвязи мышления и культуры. Согласно первому подходу, ведущее значение принадлежит языку.
Гипертрофированная независимость языка от реальной действительности обусловливает неправильное
соотношение единичного и всеобщего в семантике языковых единиц. Данное положение разработано на
метафизическом уровне в этно - и социолингвистике "культурной антропологии" [Goodenaugh 1964;
Grimshaw 1971, 1981; Bright 1976; Hymes 1975, 1977, 1979, 1983 и др.]
Язык как компонент духовной культуры является необходимым средством осуществления человеческого
мышления и общения, а также как условие возникновения и развития культурных ценностей от поколения к
поколению. Сложные процессы взаимосвязи языка и действительности, языка и культуры, языка и сознания
объясняются на основе диалектического материализма. Данный подход позволяет рассматривать
соотношение языка и культуры как части и целого (Федосеев 1964; Васильев 1974; Швейцер, Никольский
1978; Дешериев 1980; Панфилов 1982; Кодухов 1987). Однако, особенности языка, его структурных
элементов, как отмечают современные исследователи, не отражаются во всех сферах культуры, тогда как все
сферы культуры, их структуры и структурные элементы, выделяемые общественным сознанием, должны
всеобъемлюще отражаться в языке" [Дешериев 1980:9]. Таким образом, язык не определяет тип культуры, а
отображает её как явление действительности [Кукушкина 1984, Брутян 1968].
Данный характер взаимоотношения языка и культуры представляется нам наиболее существенным и
релевантным при рассмотрении исследуемых ФЕ с НКС.
Для вскрытия взаимоотношения семантической структуры языка и культуры воспользуемся предложенным
рядом ученых делением последней на 3 составные части (в связи со способами ее существования:
1) "интериорное" общественное сознание людей (как идейно-теоретического, так и общественнопсихологического уровней;
2) проявление ее в поведении и действиях;
3) "опредмеченные" результаты деятельности (как материальные, так и духовные) [Бромлей 1973: 47].
Языковые значения как "преобразованная и свернутая материя – идеальная форма существования
предметного мира" [Леонтьев 1975:141] "как идеализированные... продукты общественно-исторической
практики" [там же:147] относятся к интериорному общественному сознанию [Дешериев 1980: 14-15].
Одновременно они входят и в индивидуальное сознание, или, иными словами, языковое значение имеет
двойную онтологию [Леонтьев 1983: 8].
Таким образом, отражение культуры в семантике языковых единиц представляет собой фиксацию в
интериорном общественном и в индивидуальном сознании результатов освоения окружающего мира данной
лингвистической общностью в процессе ее общественно-исторической практики. То, обстоятельство, что
каждая национальная культура выступает как сложный синтез интернационального и национального,
социально-классового и идеологически не обусловленного, предполагает, что все эти черты, находящиеся в
сложной диалектической взаимосвязи, также отражаются в языковой семантике, в частности, в появлении в
содержательной структуре языкового знака НКС. Характерно, что семы могут быть инвариантными для всех
вариантов английского языка (британского, американского, канадского, австралийского, новозеландского),
образуя общий национально-культурный языковой пласт, также НКС соотносимые только с одной из
национально-культурных общностей Британии, США, Канады, Австралии, Новой Зеландии. Здесь мы
рассматриваем НКС в ФЕ британского и американского вариантов английского языка.
Изучение НКС в гносеологическом и онтологическом аспектах позволит изучить сам процесс отражения
национальной культуры в языке и выявить факторы, способствующие образованию анализируемых
компонентов значения, особенности ФЕ в языке и речи.
Языковая избирательность, несомненно, связана и с объективными
факторами, в частности, с различием природных и социально-экономических условий, в которых живут
носители соответствующих языковых вариантов, в особенности с практическими потребностями носителей
соответствующего языка [Панфилов 1982: 37-38]. Именно в этом контексте целесообразно подчеркнуть, что
национальные различия фразеологии "природы" данных вариантов, хотя и незначительны, исследование их
является крайне важным. Дальнейшее развитие когнитивной лингвистики как отдельной отрасли
лингвистического знания [Почепцов 1981:61] будет способствовать детальному изучению этой проблематики.
Нами затрагивается с учётом задач работы лишь один, наиболее очевидный ее аспект как различия в
окружающей человека действительности, которая дана ему в виде природы и культуры, отражаются в
языковой семантике, в частности, появления в языковом знаке НКС.
Анализируя вопрос о национальной специфике вербальной категоризации реальной действительности, Е.Ф.
Тарасов и Ю.А. Сорокин отмечают, что “… если и есть нечто специфическое в мыслительной деятельности
носителей того или иного языка, то источник его следует искать во внешней деятельности, деривате
мышления" [Тарасов, Сорокин 1977:20]. Рассматривая структуру деятельности и статус речевых действий в
ней, данные авторы пришли к выводу, что эта структура универсальна, а “вся национальная специфика
“гнездится’ в операциях – способах совершения действий, которые целиком зависят от "условий жизни
народа" [там же].
Представить, что у разных народов эти операции будут абсолютно идентичными, едва ли возможно, хотя бы
уже потому, что тесно связаны со спецификой природно-географических условий, в которых разворачивается
жизнь того или иного этноса.
Экологическая среда, при всей ее необходимой для существования человека однородности, значительно
отличается в разных уголках земли и особенностями климата, фауны, флоры, и чисто ландшафтными
характеристиками. Попадая в сферу человеческой деятельности, природные образования вовлекаются в
область культурных интересов социума и получают названия, отображающие общественный опыт носителей
языка, их субъективные и прагматические оценки. Более того, "природные" метафоры становятся свое
образным метафорическим мерилом окружающей нас самой же природы, принимая участие в образовании
новых понятий: анг.the herring pond – пруд для селедок; шутл. северная часть Атлантического океана; анг.
mackerel sky – скумбрийное небо; рус. небо в барашках; анг. pea soup – гороховый суп; плотный желтоватый
туман; анг. Hog`s back – кабаний хребет, название мелового хребта западной части холмов Норт-Даус в
графстве Суррей.
Подобные наблюдения Л. Ельмслева остались эмпирическим фактором, ибо они не попали в его
формализованный структурный анализ: “Слон – это одно для индийца или африканца, который приручает и
использует слонов, боится или любит их, и совсем другое для европейца или американца, который знаком со
слоном только по зоопаркам, циркам и зверинцам” [Ельмслев 1962: 134]. В данном случае важно подчеркнуть
следующее, что в ходе предметно-практической деятельности осваиваемые обществом элементы природы
приобретают оценку, причем эта оценка всегда конкретна и выражает опыт данного народа.
На операционном аспекте человеческой деятельности сказываются, и особенности историко-культурного
характера, поскольку человека окружают не только природные явления, но и артефакты – предметы,
созданные людьми, в которых осуществлена деятельность предшествующих поколений: анг. rabbit ears
кроличьи уши, " комнатная телевизионная антенна ("усы", которые обычно раздвинуты и имеют форму V),
анг. piggy bank – копилка (имеющая форму свиньи во время Тюдоров раздавалась подмастерьям как подарок
на Рождество); анг.spider table – легкий столик с изогнутыми ножками. В эту же группу входят также
названия особенностей быта, обычаев, мифологии: анг .bear garden – "базар", шумное сборище, место попоек,
драк (медвежий садок, место травли медведей на потеху публике); анг. victory gardens – сады победы,
огороды военного времени.
Национально-географические реалии. Названия административно-тер-риториального устройства, органов,
носителей власти, сфер социальной жизни, военные реалии и т. п. Свыше 150 ФЕ британского и
американского вариантов содержат данную НКС, обозначающие названия городов и штабов: брит. the Garden
of England – сад Англии, графство Кент, Вустершир; the Garden City город-сад – Чикаго; the Buckeye State –
каштановый штат, штат Огайо; the Sagebrush State – полынный штат, штат Невада; the Bear State – медвежий
штат; шутл. название штата Арканзас, последнее название устарело, так как оно создаёт ложное
представление о нем – в этом штате не водятся медведи. Официальное название этого штата the Wonder State
– Чудо-штат, the Sunflower State - штат подсолнухов, официальное прозвище штата Канзас (sunflower
/подсолнух – официальный цветок штата, хотя посевы подсолнечника здесь незначительны), the Rice Capital
of the World - "рисовая столица мира" (о городке Crowley/Краули, штат Луизиана, Rice Birds - " птички
рисовых плантаций" (прозвище жителей штата Южная Каролина), Tobacco Road - бедный
сельскохозяйственный район (особ. в южных штатах).
Общественно-политические реалии. Ряд ФЕ, связаны с различными явлениями политической жизни: the
stalking horse – амер. фиктивная кандидатура, кандидатура, выдвигаемая с целью раскола голосов,
сторонников с другой партии, straw boss - небольшой начальник, имеющий в подчинении всего несколько
человек и работающий вместе с ними, straw man - подставное, фиктивное лицо; подставной кандидат,
выдвигаемый чтобы отвлечь внимание от другого кандидата, a man of straw - " соломенное чучело";
воображаемый противник, аргументы которого можно легко опровергнуть, lame duck -" хромая утка";
непереизбранный член (Конгресса и т.п.); президент, завершающий / второй последний срок, lame-duck
session - " сессия неудачников" (о заседании законодательного органа после выборов, когда многие депутаты
лишились своих мест), kangaroo court - суд некомпетентный и несправедливый, Poppy Day - " День маков"; 11
ноября, годовщина окончания Первой мировой войны, Lions Club - "Лайонс клаб" /"Клуб львов",
международная организация бизнесменов и людей свободных профессий, занимающихся, в частности,
благотворительной деятельностью, the grass roots – народные массы. Последняя ФЕ отличается частотностью
употребления. По свидетельству американского
исследователя Мэллери, образное выражение возникло как своего рода клише, которое широко
использовалось ораторами республиканской партии, утверждавшими, что политика их партии якобы уходит
корнями в толщу народных масс [Мэллери 1947:176]. Впоследствии этот оборот утратил всякую ассоциацию
с республиканской партией и получил широкое распространение в этом значении, в результате чего возникла
новая ФЕ grassroots movement - движение, возникшее в самой гуще народа, стихийное движение масс.
Господствующий способ производства определяет формационный тип той или иной национальной культуры,
а не собственно ее национально-культурную специфику. Социально-экономические условия могут выступать
в качестве основного элемента при характеристике особенностей той или иной национальной культуры.
“Жестокая конкуренция”, “бешеная погоня за деньгами”, “богатством” ассоциируется с ‘крысиными гонками’
в американском ФЕ rat race, данное выражение вызывает негативные эмоции, обусловленные прозрачностью
внутренней формы: изнурительной борьбой крыс за выживание в городских условиях, их ловкость,
мастерство избегать повсюду расставленных мышеловок, которыми стали пользоваться люди с 17 в.; codfish
aristocracy – "тресковая аристократия"; люди, кичащиеся своим недавно приобретенным богатством,
"нувориши". Эта ФЕ возникла в начале 19 в. в штате Массачусетс и означала лиц, разбогатевших на рыбных
промыслах. В книге "A Book about a Thousand Things" Джордж Стимпсон напоминает о тех днях, когда Джон
Роу, бостонский торговец, 17 марта 1784г. внес предложение в законодательный орган штата повесить
деревянную рыбу в зале заседаний палаты представителей в ознаменование такого события. Этот символ по
сей день украшает зал заседаний [НВ 1955:45].
Приведенная классификация, частично заимствованная нами из работ С. Влахова и С. Флорина (1986),
позволяет дать некоторое тематическое представление о данных ФЕ в языке.
В целом же маркированных знаков в языке гораздо больше, и они не могут быть классифицированы по
принципу реалий. Это связано с особенностями существования НКС в самой структуре значения, в частности,
в структуре фразеологического значения. Они могут быть составной частью не только денотативного и
сигнификативного макрокомпонентов значения, (то есть предметно и понятийно ориентированной
семантики) [подроб. см. Уфимцева 1986: 95], что и фиксируют реалии, но и на уровне коннотативного
макрокомпонента значения, выделяемого В. Н. Телией (1986). Так современная американская ФЕ (1943) eager
beaver – 1) работяга, старательный, неугомонный человек; 2) пренебр. излишне усердный, ретивый работник;
человек, выслуживающийся перед начальством как в сигнификативном, так и в денотативном планах не
обнаруживает национально-специфических черт, но содержит коннотативную НКС, передаваемую низшими
уровнями структурной организации комплекса. Хотя внутренняя предикация не мешает основной, тем не
менее, как в лексике, так и во фразеологии "... коннотация содержит в себе компонент (внутреннюю или
внешнюю формы), который "скрыто" регулирует правилами употребления языкового выражения (в том числе
– и синтагматические его связи) и который непосредственно связан с фоновым значением и существует как
таковой благодаря ему" [Телия 1986:97]. Это относится также, небезосновательно, к фразеологическому
пласту языка. В основу этой ФЕ положен признак, принадлежащий обиходному представлению о поведении
этого животного здесь "трудолюбие" бобра получает, как положительную, так и отрицательную оценку, чем и
обусловлена полисемия данного выражения.
Следует подчеркнуть достаточно важный для прагмалингвистически ориентированного описания факт: НКС
являются составной частью значения как виртуального, так и актуализованного в речи языкового знака, то
есть они прямо или косвенно затрагивают референциальный аспект языкового выражения. Особенно
значимым в теоретическом плане, в частности, для данного исследования, представляется выдвинутая А. А.
Уфимцевой концепция о существовании между виртуальными и актуализованными знаками промежуточного
звена т.н. "семантически относительно актуализованных знаков" [Уфимцева 1986:68-69]. Это переходное
звено лексически сложных единиц языка в речи включает, в нашем понимании, всю сферу фразеологии от
фразеологических сочетаний до развёрнутых речевых стереотипов, в том числе пословицы и поговорки.
Принцип относительной актуализации семантики слова помогает системно описывать различные
словосочетания как способ "перевода" виртуального слова в актуализованное, особенности семантической
организации таких комплексных знаков, в частности, специфику их национально-культурной
маркированности [там же].
НКС являются национально-маркированным знаком, и позволяет вскрыть тот культурный компонент
значения, который делает слово реалией (денотативной или коннотативной) или, в большинстве случаев,
относит его к разряду "фоновой лексики".
Онтологическая специфика НКС (в отличие от других сем) заключается в том, что она существует в
языковом сознании говорящих именно благодаря всеобъемлющему взаимодействию разных национальных
культур, благодаря процессу их интернационализации, стремительно развивающемуся в наши дни. Это
процесс предполагает всё более широкое приобщение представителей культуры к материальным и духовным
ценностям. Такие знания фиксируются как в общественном, так и в индивидуальном сознании, что даёт
человеку основание отличать культуру своего народа от чужой, и, таким образом, отражают в виде
национально культурной маркированной лексики и фразеологии.
Специфические черты национально-культурной фразеологии проявляются как на фоне ФЕ общекультурной
значимости, так и в сопоставлении национально-культурной фразеологии "природы" можно трактовать
трояко в абсолютном плане, то есть в культуре носителей английского языка; относительном плане в
культуре носителей британского варианта относительно других англоязычных культур (американской); а
также относительно других национальных культур. В данном разделе национально-культурная семантика
английских ФЕ анализируется во всех вышеуказанных аспектах.
Итак, если гносеологически НКС это отражение особенностей культуры того или иного народа, то
онтологически они результат соотнесения этих особенностей с совокупностью материальных и духовных
ценностей других исторически конкретных обществ.
Национально-культурный компонент языкового знака может быть представлен семой или комплексом сем,
как результат отражения особенностей культуры данного народа в структуре значения языковой единицы в
ракурсе диахрония-синхрония, благодаря опыту межкультурных связей, со специфическими элементами
своей общественно-исторической практики.
Национально-культурная семантика ФЕ может рассматриваться в двух аспектах: ономасиологическом, когда
за исходное принимается обозначаемый элемент действительности, получающий то или иное имя и значение,
и семасиологическом, когда исследование идет в направлении от значения языковой формы в его проекции на
сферу денотации. Различие в обоих аспектах состоит, прежде всего, в том, что берется за основу
рассмотрения реализованная структура или способы ее "порождения" [Телия 197: 465].
Оба подхода представляют несомненный интерес для анализируемой проблематики. Ономасиологический
подход позволяет видеть, как формируется фразеологическое значение, в том числе и НКС, в
гносеологическом плане, фиксирует само отношение "специфический элемент культуры – его отображение в
структуре значения языковая форма" с учётом диахронического среза. Акт наречения рассматривается здесь
безотносительно к коммуникативно-функциональному аспекту наименования. Семасиологический аспект
акцентирует внимание на их речедеятельностную особенность, благодаря чему возникает возможность
проанализировать, какие элементы содержательной структуры ФЕ передают НКС, релевантные для
синхронного описания фразеологической семантики, а какие нет, а также увидеть специфику
функционирования таких маркированных знаков в речевом продукте. Семантическая структура ФЕ,
являющихся номинативными единицами более сложной организации, чем слово, включает "... три
относительно автономные составляющие экстралингвистической направленности:
1) регулярное (прямое) значение отдельных входящих в УКС компонентов;
2) регулярное (прямое, исходное) значение всего словесного комплекса, лежащего в основе УСК как база
семантики последнего; 3) совокупное сигнификативное (фразеологическое) значение УСК" [Райхштейн
1982а: 144]. На выделенных трех уровнях семантической организации фразеологизма и могут быть, прежде
всего, обнаружены национально-культурные элементы значения, детерминированные особенностями
общественно-исторической практики носителей английского языка. Материальная сторона также не лишена
национально-культурной специфики, так как она может отражать черты культуры путём
звукоподражания. Сам факт информативности звуковой формы уже отмечался в лингвострановедении
[Верещагин, Костомаров 1983: 184].
Используя ономасиологический подход в исследовании появления НКС в содержательной структуре
исследуемых английских ФЕ мы выделяем 4 уровня их семантической организации: фоносемантику,
регулярное значение лексического компонента, значение фразеологического прототипа и фразеологический
сигнификат. Данная классификация позволяет объективно определить систему выработанных материальных
и духовных ценностей, отраженных в семантической структуре ФЕ как особенности национальной культуры.
Для определения национально культурной потенции исследуемых ФЕ, обусловливающих появление НКС,
воспользуемся данным делением их материальной и идеальной сторон.
Отражение национально-специфических черт культуры фразеологическим сигнификатом. Целый ряд
английских ФЕ с той или иной степенью идиоматичности служит средством номинации специфических
элементов общественно-исторической практики. Экспликация НКС у этих ФЕ базируется на описании
экстралингвистических признаков денотатов.
На ономасиологическом уровне данные ФЕ могут служить не только для вторичного экспрессивного
переименования уже названных специфических элементов действительности, но нередко выполняют
функцию первичной номинации.
С позиций ономасиологии большинство ФЕ выполняют функцию вторичного экспрессивного
переименования уже названного, а других (их гораздо меньше), используя также механизм переосмысления,
являются первичными, а иногда единственным узуальным средством наименования специфического
денотата.
Рассмотрим на материале английских ФЕП, как согласно временным и социально обусловленным
параметрам семантики эти образования могут подразделяться на: 1) исторические; 2) современные
(социальные, идеологические, этнографические) реалии.
I. Исторические реалии. Данные выражения обозначают разные исторические события, лица, артефакты: the
flower of chivalry – цветок рыцарства; так называли рыцарей с безупречной репутацией. Ср. сэр Вильям
Дуглас рыцарь из Лиддесдейла (1300 -1353), the flower of kings – король Артур; rosе noble – золотая монета на
ее обратной стороне была роза. Эта денежная единица впервые появилась в 1465 г., а к 1470 г. ее чеканка
была приостановлена и возобновилась при Генрихе VII (при Марии, Елизавете I она тоже была в ходу),
quilting bee - посиделки, на которые женщины собирались для шитья лоскутных одеял, Pony Express - " пониэкспресс", система почтовой службы, осуществлявшейся путём конной эстафеты между Миссури и
Калифорнией через Скалистые горы. Просуществовала (1860 г). всего полтора года (была заменена
телеграфом), однако прочно вошла в американский фольклор. Black Panthers - " Чёрные пантеры"
леворадикальная негритянская организация (Black Panthers Party), выступавшая в 1960-1970 гг. за устранение
расовой дискриминации вплоть до вооруженной самообороны.
2. Современные реалии. Исследованные английские ФЕ классифицируются на:
а) идеологические, отражающие позиции современной культуры общества, например: flower people – в
середине 60-х г. сторонники культа ярких одежд и "всеобщей любви", которая бы собой заменила
материальную сторону человеческой жизни;
б) идеологические, так и социальные: fat cat – толстосум, субсидирующий какую-л. политическую партию
или кампанию; "денежный мешок", Cat and Mоuse Bill – билль, позволяющий освободить заключенных по
состоянию здоровью;
в) социальные НКС отражают объективные законы развития общества, обозначающие официальный статус
людей, их материальное положение, название профессий: great lion – популярный человек; a stool pigeon –
информатор, доносчик; a man of straw – человек без всяких средств, corn crackers - "лущильщики кукурузы";
прозвище белых бедняков штата Кентукки;
г) этнографические НКС релевантные для различных англоязычных культур это названия растений,
животных, названия игр, названия героев фильмов, представлений, блюд, жителей, территорий: poison ivy "ядовитый плющ", североамериканская лиана, прикосновение к которой вызывает болезненные ожоги на
коже, dog wood - кизил (его цветы - вегетативный символ штата Северная Каролина), ground hog - сурок
лесной американский, corn dog - сосиска в кукурузном початке; поджаренный кукурузный початок
(продаётся на стадионах и зрелищных мероприятиях, проводимых на открытом воздухе), cat`s cradle – брит.
кошкина люлька; верёвочка, детская игра бечевка, надетая на пальцы играющих, складывается в различные
фигуры, Jim Crow - Джим Кроу, негр-весельчак, персонаж музыкальных представлений 1840-х гг., Porky Pig
- поросёнок Порку, персонаж телевизионных фильмов, Bugs Bunny - " Багс Банни " кролик, персонаж
популярного комикса.
Итак, появление НКС в данных ФЕ детерминировано его самим сигнификатом, точнее понятийно
дифференциальными семами в его составе.
II. Национально-культурные семы на уровне значения фразеологического прототипа. Семантика большинства
английских ФЕ возникла в процессе переосмысления переменных синтагм. В национально-маркированных
ФЕ не только фразеологический сигнификат может генерировать НКС; а также его прототип, в том случае "...
если прототип фразеологизма еще воспринимается с синхронной точки зрения, то его семантика присутствует
в актуальном сознании говорящих, наряду и одновременно с идиоматическим смыслом" [Верещагин,
Костомаров 1983:83]. Иными словами, прямое или предметно-логическое значение прототипа ФЕ,
послужившее базой для переосмысления, составляет у этих единиц не только историческую деривационную
базу, но и современную внутреннюю форму, что и обусловливает наличие НКС коннотативного характера,
поскольку генетически свободные словосочетания описывали определенные обычаи и традиции, подробности
быта, факты истории определённого региона.
В гносеологическом плане эта экстралингвистическая составляющая представляет собой базу для
переосмысления и возникновения ФЕ, ибо переосмысление и есть один из способов отражения
действительности в сознании человека, связанный с воспроизведением особенностей отражаемых предметов
на основе установления связи между ними. В онтологии, на уровне синхронии она соотносится с внутренней
формой ФЕ. Даже в тех случаях, когда чёткость образа стёрта, "... в сознании остается нечеткое впечатление
об образности" [Телия 1986:79]. Рассматривая национально-культурные потенции данного уровня в
ономасиологическом плане, для нас существенен сам факт, что то или иное специфическое явление, которое
было актуальным и обладало удобными для обобщения сходными признаками других событий, может
передаваться внутренней формой ФЕ. ФЕ to curry favour with smb – чистить скребницей рыжую лошадь;
заискивать перед кем-л., лицемерить; favour favel – рыжая лошадь, заимствованный из старофранцузского
favel – стала символом “хитрости”. В 15 в. этот зооним приобретает современную форму, в результате чего
прослеживается лексическое искажение (игра слов), которое эксплицирует символику данного зоонима
“любимчик”, “баловень”. Приведём ещё примеры: beef to the heels like a Malingar heifer – мясо до пят как у
малинджерской тёлки; очень толстый/- ая; Malingar – город в Ирландии известен разведением скотов, heifer
означает “тёлку”, молодую корову, у которой не было еще телят; quey calves are dear veal – убить гуся,
который несёт золотые яйца; диал. quey – очень маленькая тёлка, тёлочка; there was some water where the stirk
drowned – иметь тему для разговоров, слухов или подозрений; stirk- телок-однолеток.
Возможности ономасиологического подхода в вычленении НКС на этом уровне семантической организации
весьма ограничены, так как национально-культурную специфику прототипа удается определить лишь путём
диахронной проверки. Можно предположить, что, чем затемненней, непонятней мотивация, тем ярче,
определенней национальная коннотация.
Провести границу между национально-культурным компонентом и потенциями отдельных лексических
компонентов ФЕ и собственно прототипа не всегда легко, так как переменные слово сочетания,
подвергающиеся переосмыслению, формируются на базе регулярных значений лексем, среди которых
встречаются национально-маркированные единицы, интегрированные в состав ФЕ. Данные образования
можно разделить на натуральные единицы, в основу которых положены ситуации, взятые из жизни флоры и
фауны, которые возникают в разных языках с одинаковым значением и аналогичной деривационной базой, и
"конвенциальные", которые связаны с историческими, культурными, с социальными особенностями развития
данного народа, а потому не имеют аналогов в неблизкородственных языках.
При анализе национально-культурных потенций прототипа ФЕ необходим более дифференцированный
подход к самому явлению мотивированности во фразеологии. Как известно, А. А. Потебня рассматривал ее
как представление, вызывающее соответствующий образ на основе его языковой мотивированности, и
определял внутреннюю форму как динамическое явление – как tertium comparationis, то есть то, что лежит в
основе сходства нового и старого понятия и что позволяет одновременно воспринимать и то и другое по
закону ассоциации [Потебня 1976: 30]. Если учитывать тот факт, что образность, иногда латентная,
свойственна абсолютному большинству ФЕ [Телия 1986:23], то сам термин демотивированная ФЕ не совсем
точен. "Всякая сложная единица производное слово, сложное слово, словосочетание", как отмечает В. Г. Гак,
является мотивированной, поскольку ее значение обусловливается значениями сочетающихся в ней
элементов" [Гак 1977б:34]. Ряд исследователей склонны рассматривать ФЕ как знаки мотивированные
[Чернышева 1983, Бэргер 1982]. Данный факт подтверждается коммуникативно-функциональным анализом
национально-маркированной фразеологии природы, хотя этимология и мотивация не всегда совпадает, что
обусловлено отсутствием НКС у ряда конвенциальных ФЕ на уровне синхронии. "Эффект мотивированности
языковых знаков, характеризующий осознание языковых единиц рядовыми носителями языка, фактом
существования в системе языка множества ассоциативных микросистем, построенных по признаку
денотативной, семантической или другой общности соотносимых с этими системами единиц и,
соответственно, множественного ассоциативно-сис-темного интерпретирования каждой из единиц языка.
Способность мотивировать слова, выражения – давно отмеченный факт в лингвистике, который нашёл своё
отражение в термине "народная этимология", объясняется стремлением человека преодолеть произвольность
знака.
Фразеологизмы – как составная часть системы средств номинации конкретного языка, обнаруживают
благодаря своей раздельнооформленности и особенностям семантической организации, ряд специфических
черт, касающихся их мотивированности. При анализе этого явления во фразеологии целесообразно учитывать
как типы мотивированности (абсолютная относительная, прямая косвенная), так и ее степень (полная
частичная, явная скрытая). Мотивированность ФЕ "природы" достаточно прозрачна. Даже, если истинная
причина переосмысления неизвестна, то природная реалия в большинстве случаев является удачной
подсказкой в осмыслении значения. Однако эти комплексные знаки мотивированы лишь относительно, ибо
абсолютная (звукоподражательная) мотивация, характерная для ономатопеей и то с известными оговорками
[подроб. см. Гак 1977б: 34-36], для фразеологии нерелевантна. В то же время ФЕ мотивированы не прямо, а
косвенно, путем переосмысления конкретного значения всей переменной синтагмы. Кроме того, у многих ФЕ
(помимо натуральных) причина семантического сдвига проявляется абсолютно отчетливо (прозрачный образ)
и мы имеем дело с явной мотивацией: ср. шотл. ФЕ a hen on a hot girdle – "курица на горячей сковородке";
беспокойный, неугомонный человек, у других же носителей языка, хотя и понимают значение прототипа, но
истинная причина переосмысления, фразеологический образ уже ему неизвестны: Irish bull – очевидный
абсурд, явная нелепость здесь ‘bull’ означает “шутка, острота”. В 17 в., это значение устарело, и лишь только
сохранилось в этой ФЕ, однако версия данного значения в 20 в. актуализировалась как сленговое значение
“преувеличенная чепуха”. Однако путем народной этимологии эта ФЕ может интерпретироваться следующим
образом адъюнкт ‘Irish’ олицетворяет “плохой, ничтожный”, ‘bull’ бык – “что-л. громоздкое, неуклюжее” –
такое сочетание двух отрицательных компонентов является интерпретацией народной этимологии ее
значения. Важно различать полную и частичную мотивацию значения переменной синтагмы или прототипа
ФЕ: to eat crow – быть униженным, зд. имеется латентная мотивация – мясо вороны – не популярное блюдо,
довольно неприятное на вкус. На уровне синхронии эта ФЕ частично мотивирована, что влечет за собой
скрытую мотивацию фразеологического сигнификата, но на уровне диахронии обнаруживается полная
мотивация. Этимология данного выражения связана с историей, с событием, которое произошло во время
англо-американской войны (1812-1814): в период перемирия американский солдат во время охоты убил
ворону. В это время британский офицер решил наказать нарушителя, будучи не вооруженным, пошел на
хитрость: он похвалил меткую стрельбу солдата и попросил посмотреть его оружие, а затем заставил
попробовать ворону. В свою очередь, американец после того, как получил оружие обратно, принудил
британца доесть ворону [HB 1955:63]. Данная ФЕ на уровне синхронии имеет как скрытую, так и явную
мотивацию, а появление НКС обусловлено маркированностью её внутренней формы. Можно предположить,
что, чем прозрачнее внутренняя форма, тем отчётливей национально-культурные потенции прототипа, и тем
активней их употребление в речевой деятельности.
III. Национально-культурные семы на уровне значения лексического компонента. Роль данного уровня
семантической организации английских ФЕ в появлении у них НКС оказалась наиболее существенной. Это
объясняется тем, что языковые знаки, прежде всего природные реалии, топонимы, антропонимы, этнонимы и
т. д. являются их компонентами и не утрачивают своих лексических значений.
Лексические компоненты, интегрированные в состав ФЕ, формируют своей регулярной семантикой
фразеологический образ, но лишены собственной референции в пределах высказывания. В этом суть
относительности их актуализации, ее ограниченность переменной синтагмой, лежащей в основе ФЕ.
Формируя внутреннюю форму комплекса, они не утрачивают свои
парадигматические связи, что обусловливает способность ФЕ к различным модификациям. Появление НКС в
содержательной структуре комплексного знака вызвано относительной актуализацией семантики словкомпонентов – это, прежде всего природные реалии, характерные определенным регионам, имя собственное,
национальные антропонимы, топонимы, этнонимы, национальные артефакты.
Ономасиологический подход фиксирует лишь гносеологический статус этих элементов семантической
организации ФЕ, путем диахронного анализа можно выявить НКС во фразеологическом значении. Данная
проблема непосредственно соотносится с одним из важнейших вопросов теории фразеологии, который и
поныне вызывает много споров. Одни исследователи (Чейф 1975; Жуков 1978, 1985) считают, что
компоненты теряют признаки слова, другие же (Авалиани 1971; Голикова 1973; Зоривчак 1983; Гвоздарёв
1977; Чернышева 1983; Кунин 1986) – сохраняют за компонентами статус лексического значения и видят в
этом основу прагматического потенциала ФЕ. У компонентов ФЕ ослабляется или утрачивается
референциальное, но сохраняется сигнификативное значение. Лексическому компоненту характерна
"относительная актуализация семантики слова" [Уфимцева 1986:69], что и обусловливает появление в
содержательной структуре комплексного знака НКС. Рассмотрим примеры: а) природные реалии могут
передавать ФЕ НКС: ботанизм huckleberry – черника, возникшая в американском варианте в 17 в., и стал
продуктивным компонентом в образовании ФЕ в 19 в.: as thick as huckleberries – очень много; to be one`s
huckleberry – очень подходить кому-л., соответствовать кому-л. Британский ботанизм – whortleberry –
черника - не отличается продуктивностью в образовании ФЕ, более того американский ботанизм в 19-20 вв.
вытеснил его из употребления. Huckleberry приобретает положительную окказиональную символику,
становясь основой образования в сочетании с другим ботанизмом американского происхождения с
отрицательной окказиональной символикой persimmon: it is a huckleberry to a (one`s) persimmon – в подметки
не годится; to be a huckleberry (hickory) over (about) someone`s persimmon – быть недосягаемым, брать верх над
кем-л. – американский ботанизм persimmon – восходит к алгонкинам (группе индейских племён Северной
Америки), hickory – плод американского ореха (пекана) - коннотирует положительную оценку.
В американских ФЕ в следующих зоонимах buck, badger, beаver, coon, coot, possum, stag, vulture, wolverine,
weasel НКС является составной частью сигнификата (дифференциальной семой) благодаря чему, как и в
предыдущих ФЕ общая национально-культурная коннотация всей ФЕ выражена еще более отчётливо.
Приведем некоторые примеры (coon – енот, сокращ. от racoon) - небольшое древесное ночное
млекопитающее величиной в лисицу, обитает в Северной Америке, ценное своим мехом: old coon – опытный,
бывалый человек; a gone coon – пропащий, конченый человек, to go the whole coon – доводить дело до конца,
to hunt (skin) the same old coon – продолжать то же самое дело; to tree the coon – разрешить вопрос, поймать
необходимого человека. Образ зоонима отличается также фразообразовательной активностью: ФЕ восходят к
охоте на них;
б) Лексические компоненты – антропонимы, этнонимы, топонимы придают всей ФЕ национальнокультурную семантику: эвфемистическая ФЕ Paris garden – беспокойное суматошное место. Первоначально
означала – излюбленное место отдыха лондонцев, находившееся в южной части Лондона, возникновение
которой связано с Robert de Paris, который его основал в 14 в. John Bull – Джон Булль шутл. прозвище
англичан, антропоним John коннотирует принадлежность к англоязычной общности. British lion – британский
лев – Национальная эмблема Великобритании, препозитивный адъюнкт British выполняет ту же самую
функцию. В ФЕ you are as long a-coming as Cotswold barley – ваш приход затянулся – топоним Cotswold Hills –
возвышенность в Голстершире незащищена от ветра, холодов, поэтому здесь ячмень созревает очень
медленно и поздно.
4. Отражение национально-специфических черт культуры фоносемантикой ФЕ. При формировании ФЕ
важную роль играют эвфонические явления – аллитерация, рифма, ассонанс, метр, а также игра слов. При
ономасиологическом подходе может быть выделена небольшая группа ФЕ, у которых на уровне
фоносемантики закрепились некоторые социально-релевантные особенности английского произношения и, в
этом смысле, также являющиеся звукоподражаниями, но звукоподражаниями вторичными. Форма языкового
знака национально-специфична, но при своем функционировании в структуре высказывания, она, как
правило, прозрачна. Она может нести дополнительную информацию о национально-специфических чертах
культуры – об особенностях специальной и территориальной дифференциации данного языка (варианта
языка, а также различием на уровне диахронии синхронии: ФЕ donkey`s years – очень долго замена ears на
years кодирует внутреннюю форму и придаёт всей ФЕ шутливую окраску. Такая замена, по мнению К. Эммер
и Э. Бруэр, обусловлена длиной ослиных ушей. [Ammer 1991: 65; DPF 1991:344]. ФЕ to curry favour with smb –
чистить скребницей рыжую лошадь; заискивать перед кем-л., лицемерить; favour favel – рыжая лошадь,
заимствованный из старофранцузского favel – стал символом “хитрости”. В 15 в. этот зооним приобретает
современную форму, в результате чего прослеживается лексическое искажение (игра слов), которое
эксплицирует символику данного зоонима любимчик, баловень.
Фоносемантические явления (аллитерация, рифма, ассонанс, метр, игра слов) используются как
формообразующий фактор в английской фразеологии и уходят глубоко в древнеанглийское аллитерационное
стихосложение. Особенность употребления аллитерации при формировании ФЕ обусловлена, прежде всего,
внутренними законами развития языка, а именно, некоторые количественные и качественные особенности
английского ударения, его тяготения к первому слогу, английское слогоделение – стремление к закрытости
слога [Wyld 1936; Brook 1958]: to feed the fishes – утонуть; big bird, dead duck, dead dog, box of birds, as loose as
a goose, birds of feather flock together.
Наличие аллитерации, рифмы в составе ФЕ усиливает их выразительность, придавая им структурную
целостность, подчеркивая смысл и оттеняя образы, вводя добавочные ограничения, которые становятся
дополнительными правилами кода, обусловливающие сохранение устойчивости этих образований во
вневременной реальности.
Выделение фоносемантики как отдельного уровня семантической организации ФЕ представляет, на наш
взгляд, существенный интерес для теории фразеологии, в частности, для изучения стилистических
характеристик ФЕ.
Итак, при ономасиологическом подходе ФЕ с зоонимами и ботанизмами выступают как сложные
номинативные комплексы, четырежды опосредованные экстралингвистической реальностью и каждый из
выделенных уровней их семантической организации может отражать не только общее (общечеловеческое), но
и отдельное (национально-специфическое) в общественной практике носителей языка.
В семасиологическом ракурсе ФЕ выступают как комплексные знаки косвенной номинации. Они указывают
на экстралингвистическую действительность опосредованно через переосмысляемое значение переменной
синтагмы, которое, в свою очередь, описывается регулярными значениями отдельных входящих в ФЕ лексем.
Процесс называния разворачивается в структуре из 5-ти звеньев в следующей последовательности: языковая
форма – семантика отдельных лексических компонентов – значение фразеологического прототипа –
фразеологический сигнификат фрагмент действительности. Как было показано ранее, все первые четыре
звена могут отражать национально-культурные особенности общественно-исторической практики.
В основе появления НКС лежат объективные факторы, обусловленные особенностями историко-культурного
развития, социально-политической организации, идейной жизни, условий материального существования и
производства конкретного общества. Если в гносеологическом плане НКС – это отражение особенностей
культуры того или иного народа, то онтологически НКС – результат соотнесения этих особенностей с
совокупностью материальных и духовных ценностей других исторически конкретных обществ.
Исследуемые ФЕ отличаются друг от друга не только своими структурными и функциональносемантическими признаками, но и способом, мерой выражения той национально-культурной специфики,
которая образует лингвострановедческий аспект их семантики и представляет особый интерес при обучении
данному языку как иностранному.
Итак, национально-культурная семантика исследуемых ФЕ обнаруживается в ФЕ национально-культурной
маркированностью компонентов, совокупное значение ФЕ может быть в большей или меньшей степени
обусловлено национально-специфическими обстоятельствами (здесь главным образом природными реалиями,
географическим положением).
Исследуемые ФЕ несут в своей содержательной структуре отпечаток общекультурной значимости,
характеризующиеся в целом значительной общностью семантических и формальных черт, являющиеся
чрезвычайно обширной и популярной группой интернационализмов. Обычно к интернациональной
фразеологии относят ФЕ, в основе которых заключены образы, взятые (заимствованные) из греческой и
римской мифологии, истории, литературы, ФЕ библейского происхождения, так называемые крылатые слова,
противопоставляя им фразеологическую общность как результат действия факторов иного порядка,
например, языкового родства, не говоря уже о независимом развитии фразеологического параллелизма
[Влахов, Флорин 1980:189]. Другие лингвисты относят к этому пласту кальки и полукальки, укоренившиеся в
ряде европейских языков [Маслов 1975: 63-64]. В редких случаях отмечается интернациональный статус
фразеологических параллелей, возникших под воздействием экстралингвистических универсалий. При
выявлении данного пласта фразеологии мы руководствовались методикой идентификации
интернациональной фразеологии, разработанной Э. М. Солодухо (1982).
Характерно, что исследуемые ФЕ главным образом включаются в семантические предикаты качественной
характеристики и различных действий человека и активно расширяют потенциал оценочных структур.
В межъязыковой соотнесенности ФЕ прослеживаются полные и неполные структурно-семантические
эквиваленты в разных языках.
Рассмотрим межъязыковые соответствия ФЕ на материале дистантных языков английского и русского.
Анализ исследуемого материала дает основание выделить следующие соответствия:
1. Эквивалентные ФЕ, совпадающие по значению, лексическому составу, образности, стилистической
направленности, грамматической структуре: анг. sea wolf – рус.морской волк; анг. neither fish nor flesh – рус.
ни рыба, ни мясо; анг.to take the bull by the horns – рус. брать быка за рога; анг. to warm the serpent in the bosom
– рус. отогреть змею на груди; анг. forbidden fruit – рус. запретный плод; анг. the apple of discord – рус. яблоко
раздора.
2. Частичные эквивалентные соответствия подразделяются на 2 группы: английские ФЕ, совпадающие с ними
по значению, стилистической направленности, образности, но расходящиеся по: а) грамматической
структуре; б) лексическому составу (грамматическая структура может, как совпадать, так и не совпадать):
анг. early bird – рус. ранняя пташка; анг. to live a cat-and-dog life – рус. жить как кошка с собакой; анг. root of
evil – рус. корень зла; анг. a hard nut to crack – рус. крепкий орешек;
б) анг. bird`s eye view – рус. с высоты птичьего полета; анг. bird of passage – рус. перелётная птица; анг. to sell
the bear`s skin – рус. делить шкуру неубитого медведя; анг. to fish in the troubled waters – рус. ловить рыбу в
мутной воде; анг. not to see the wood or the trees – рус. за деревьями леса не увидеть; анг. the grapes are sour –
рус. зелен виноград.
В основе натуральных ФЕ лежат общие для всех людей ситуации и поэтому они могут возникать независимо
друг от друга в разных языках с одинаковым значением и аналогичной деривационной базой: анг. old fox;
нем. alter Fuchs; фр. fin renard; рус. хитрая лиса; анг. hornet's nest; нем. Wespennest; фр. guepier; рус. осиное
гнездо; анг. bird of passage; нем. Zugfogel; фр. oiseau de passage; рус. перелётная птица; анг. (like) a fish in
water; нем. wie ein Fisch im Wasser; фр. comme un poisson dans l`eau; рус. как рыба в воде; анг. would not hurt a
fly; нем. j-d kann keiner Fliege (et)was zuleidetun; фр. il ne ferai pas de mal a une mouche; рус. и мухи не обидит;
анг. drowining man will catch at a straw; нем. sich an einen Strohhalm klammern, nach dem rettenden Strohhalm
greifen; фр. un homme qui se noie s`accroche a un brin de paille; рус. утопающий хватается за соломинку.
Конвенциальные ФЕ связаны с историческими, культурными, социальными и другими особенностями
развития данного народа и потому, естественно, наблюдаются в неблизкородственных языках: анг. the golden
calf; нем. das Goldene Kalb; фр. le veu d`or; рус. золотой теленок; анг. the Trojan horse; нем. das trojanische
Pferd; фр. cheval de Troie; рус. троянский конь; анг. the apple of discord; нем. Apfel der Zwietracht; фр. pomme
de discord; рус. яблоко раздора; анг. to cast pearls before swine; нем. die Perlen vor die Saue werfen; фр. jeter des
perles aux pourceaux; рус. метать бисер перед свиньями; анг. to warm the serpent in the bosom; нем. nahren eine
Schlange am Busen; фр. rechauffer un serpent dans son sein; рус. отогреть змею на груди; анг. to make of a fly an
elephant; нем. aus einer Mucke einen Elephanten machen; фр. faire d'un mouche un elephant; рус. делать из мухи
слона; анг. to rest on one's laurels; нем. auf seinen Lorberen erringen; фр. courronc des lauriers; рус. почить на
лаврах.
Итак, значительное количество исследуемых современных ФЕ с обще-культурологической значимостью
восходят к латинским, греческим пословицам, литературным источникам, Библии. Однако эти связи можно
проследить только с помощью этимологических экскурсов. Их "человеческий опыт" настолько значителен,
что сейчас их "иностранное" происхождение незаметно. Они получили постоянную "прописку" во всех
европейских словарях в той же форме или в незначительно видоизмененной, приобретая национально
культурную значимость: ФЕ to fish in the troubled waters – ловить рыбу в мутной воде – восходит к латинской
пословице Pis catur in aqua turbida. В словаре "Русские фразеологизмы" отмечается, что известная ФЕ является
исконно русской и связана с "популярностью рыбной ловли на Руси "[РФ 1990: 13].
Английская ФЕ a red cock will crow in his house – ему пустят красного петуха – заимствована из немецкого
языка j-m den roten Hahn aufs Dach setzen. Это выражение связывается с мифологической символикой
"петуха", который у славянских народов был атрибутом “божества огня”. В подобных ФЕ греко-латинского
происхождение не прослеживается фразеологами, очевидно, потому, что их общекультурологическая
ценность объясняется не только процессом заимствования, а еще общностью природы, общностью
сакрального опыта и общих ассоциаций, которые могут быть вызваны одной и той же природной реалией, а
также человеческой психикой, ее гибкостью, богатством скрытых возможностей, "примерять" ощущение,
восприятие живой природы на себя.
Известная степень общности культурного субстрата, социальных отношений, исторического развития в
целом, характерная для носителей европейских, особенно, германских, романских, славянских языков,
определяет высокую степень их конвергенции, неоднократно подчёркиваемую лингвистами [Meйе 1938:43;
Дарбельне 1978:160; Дерой 1956:335].
Некоторые усматривают ее обусловленность даже в существовании определённого общего типа европейского
мышления [Балли 1935:198].
В настоящее время идёт процесс интернационализации экономики и быта в мировом масштабе, благодаря
чему не только формируется космополитичность, но и восстанавливаются некоторые стороны духовной
жизни, в связи с этим ФЕ общеупотребительной значимости представляет особый интерес для изучения
закономерностей создания такого значительного европейского пласта фразеологии.
При исследовании языковой картины мира, закрепленный во фразеологии, организованной на основе
образно-ассоциативных комплексах природных реалий (фауны и флоры), особый лингвистический интерес
представляет выявление общих, универсальных принципов организации "второй природы". Одним из таких,
универсальных принципов, как нам представляется, являются парадигматические модели (мифы, притчи),
которые, в свою очередь, инициируют реактуализацию человеческого опыта, представляющего собой
вневременную реальность и служащего мотивационной базой для ФП.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Анализ антропогенного характера причин закономерного кризиса конца 20 в. позволяет говорить о
неуклонном падении нравственности, духовности, деградации культурно-мировоззренческих основ
современной эпохи, доминирующих на фоне прочих причин.
Среди сложных и многогранных взаимоотношений человека с окружающим его миром особое значение для
развития человеческого общества имело взаимоотношение человек-природа, в частности, человек–животный
мир, человек–растительный мир, так как освоение мира есть не что иное, как познание его закономерностей и
использование их в трудовом процессе для удовлетворения духовных и материальных потребностей.
Возделывая мир, и в своём возделывании познавая сроднённость мира - твари с Творцом, раскрывая эту
связь, человек преображает космос. Но поскольку мир имеет связь с Богом и помимо человека - мир не
всецело находится во власти человека, он подчиняется человеку условно: при условии, что человек служит и
исполняет волю Бога, мир слушает и исполняет волю человека. Человек поистине является "мерою всех
вещей", но лишь в той степени, в какой он сам вымерен мерою более высокой, чем он, и такую мерность
поддерживает в человеке сама природа. Человек не хозяин земли, а "арендатор".
Богодухновенные притчи, пословицы, выражения об этом ясно говорят. При этом они подчёркивают, что,
предоставляя человеку мир в пользование (не во владение), Творец требует с человека труда и отчёта о
плодах этого труда. Но человек восхотел стать "как боги", ослушался Всевышнего. Структура мироздания
оказалась "вывихнута". Космос стал расползаться в "хаос." "Дом" наш общий трещит по швам. То, что
связывает человека с природой, - его хозяйственная, культурная и научная деятельность - всё более отделяет
его от Бога. Но вместе с увеличением от стояния от Бога росло отчуждение самого человека от мира. Это
нарастание достаточно убедительно прослеживается на материале экоаксиологической номинации.
Без Бога жизни нет и быть не может, остаётся "способ существования белковых тел". В таком случае ни её
нравственных законов, ни самой жизни просто быть не может, - без Духа Божьего, преизбыточно
изливающегося и животворящего вселенную. Слово человеческое живо только тогда, когда оно коренится в
Слове Божьем. Негативные, разрушительные процессы, наблюдающиеся в обществе и природе, не могли не
сказаться отрицательно на самом человеке, его культуре и, конечно, на его языке. Но самонадеянное
человечество не понимает этого, оно торопится рационализировать, технизировать и тем самым омертвляет
язык. В течение последних веков это происходит во всём мире, всё, убыстряясь по мере закабаления людей «
техническим прогрессом». Слова стали рациональными, «очистившись» от множества уходящих в глубь
веком смыслов. Они потеряли святость и ценность.
Экологический подход по самой природе своей приложим ко всякой тварной целостности. Только цельное
может быть искажено и уязвлено, только ему может быть присуща порча, затрагивающая глубинный
жизненный принцип. Поэтому столь важно указание на то, что языковая среда человека, испытывает болезни,
очень напоминающие болезни биосферы.
Человечество едино. Его разрушение не могут удержать ни политические, ни языковые границы. Ограничив
речь низменными её стихиями, мы оскопляем свою душу и лишаем мысль её плодотворящего начала,
отгородив её от веяния Духа Божия. Поверженное слово в любой стране равно крушит мир людей, животных
и растений - разрушение природы везде начинается с разрушения слова. А искалеченная природа отмщает
разрушающему слову тем, что стирает его вовсе с лица земли - и бессловесным становится опустошённый
мир.
Для того чтобы язык жил и развивался в настоящей полноте, в раскрытии потенциальных его возможностей,
благодатно влияя на творческое восхождение самого носителя этого языка, жизнь человека должна быть
соединена с Первоисточником всякой жизни. Прекрасный и подлинно экологический образ человека
благочестивого, живущего в Боге дал Пророк Псалмопевец царь Давид: «И будет яко древо, насажденное при
исходящих вод, еже плод свой даст во время свое, и лист его не отпадет, и вся елика аще творит, успеет" [Пс
1:3].
Использование энергийно-ономатической модели в рамках теоантропокосмической парадигмы (совмещение в
языке Божественного и человеческого начал) в исследовании духовной природы слова позволяет нам с
помошью триады « дух-душа-сердце» выявить и уяснить истоки духовной природы слова как высшее
предназначение и как ключевую человеческую ценность. На основе «сердца» и «души», как духовных
центров нашей духовности, создана целая серия мифологем, которые, в свою очередь, являются
источниками формирования обще- и национально- культурной языковой картины мира. Экологокультурнозначимая информация в языковых образованиях для современного носителя языка дана как
эксплицитно, так и имплицитно, скрыто вековыми
трансформациями, может быть извлечена только опосредованно. Св. Писание и Вероучение св. отцов,
фольклор, мифы, фразеология позволяют декодировать такую информацию, столь существенную и важную
для нынешнего неблагополучного экологического состояния языка (ов).
Анализ духовной природы слова позволяет нам сделать вывод, человеческое слово – это воплощённая духом
мысль. Дух или лучше сказать сила, наполняющее слово, порождена тем же началом нашего естества – духом
человеческим. Поэтому дух бывает разный: если от Бога, он спокойный, мирный, светлый, - это дух любви,
дух правды. От сатаны идёт дух льстивый, лукавый, дух нечистый, блудный. В широком смысле слово
духовно, но главное человеку надо почувствовать, определить природу духа - Божественного или
сатанинского. Каков дух у человека, таковы слова: у человека благочестивого – добрые, светлые, а у человека,
одержимого нечистым духом – мрачные, тёмные, тяжёлые, агрессивные, злобные, бранные, колючие, колкие,
взъерошенные и проч. Слова также могут быть выхолощенными, вялыми, бессмысленными. Последние
нарушают экологию духа, мысли, слова и, в конечном счёте, нарушают гармонию человека с Богом, природой
и миром. Такие образования можно рассматривать как языковые аномалии, вредоносные свойства которых
распространяются подобно вирусу по всему миру и от которых страдает всё человечество.
Мы можем утверждать, что первым началом нашего духовного и телесного «недуга» есть слово, которое
потом, уже материализуясь, проявляется в разнообразных разрушительных земных стихиях, принося с собой
скорби и страдания как расплату за вольное обращение со словом. В настоящее время доказательством этого
являются многочисленные природные катаклизмы во всех уголках мира.
Истина доступна только «цельному» человеку и цельное познание может осуществляться посредством
единения всех способностей человека; только при таком познании открывается глубинная внутренняя
связанность истины, добра и красоты и устанавливается связь между главными сферами познавательной
деятельности человека. Тогда человек, владея такими знаниями, не потерпит того беззакония, того
запустения, которое творится в его доме, и он восстановит дом, в котором воцарится любовь к Богу, природе
и человеку. «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всяко познание, и всю веру, так что могу
и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто» (1 Кор. 13,2).
Возникновение и функционирование фразеологии природы (ФП) и экоаксиологической номинации (ЭАН)
подтверждает неразрывную связь человека с миром природы. Мир природы оказывает глубокое впечатление
на душу человека, вот почему образы растений, животных продолжают оставаться ясной мотивационной
основой языковых единиц в лингвистике и литературе, источником вдохновения поэтов, писателей,
художников и музыкантов. Чтобы испытывать эти воздействия мира природы, душа человека сама должна
обладать известной чуткостью и восприимчивостью. Душа должна иметь постоянную душевную
настроенность, которая оберегает человека от равнодушия, безразличия, умопомрачения. Такая
настроенность является следствием живительного потока, струящегося через душу и смывающего всё
мертвенное и вредоносное с неё. Чтобы этот живительный поток был непрестанным, необходимо покаяние,
постоянно покаянное состояние души. Каяться – это осознавать свою личную сопричастность к совершаемым
в мире, стране бедствий. Это путь к осознанию того, что и природа – не вещь, не материал, не наша
«вотчина», а живое творение, разрушение которой – неминуемая гибель всего человечества. Осознать,
признать экологическую беду совсем недостаточно. Необходимо современнику иметь чувство вины и
ответственности, за содеянные действия в природе, стране. Для разрешения происшедших дел важно его
подвижничество, милосердие, жертвенность, сострадание, одним словом христианская любовь. Без покаяния
душа огрубевает, порабощается низшим чувственным, плотским движением, она всё меньше и меньше
способна воспринимать духовное содержание явлений природы, она тупеет, становится менее
чувствительной, и, в конце концов, она перестаёт ощущать Божественность в природе, лишь только
отождествляя содержание явлений природы с самою видимостью только её внешних образов, и перенося всё
своё нечистое, скверное в её образы. Как следствием такого состояния души является образование
огромнейшего пласта отрицательно-оценочной лексики, компонентами которого являются зоонимы и
ботанизмы.
Исследование показывает, что экология языка теснейшим образом связана с экологией духовной культуры
языка, экологией культурно-исторических традиций. В процессе консолидации нации определённая общность
культурно-исторических традиций, принадлежность к определённому культурному ареалу играет не
меньшую роль, чем общность языка. Культурно-исторический ареал – объединяет народы и их языки,
проявляющейся в определённой совокупности текстов, отражающих основное содержание интегрирующей
части духовной культуры. Культурно-исторический ареал – мощнейший фактор сохранения, умножения
передачи интегрирующего содержания духовной культуры при помощи специальных институций (школа,
религия, литература, наука и т.д.).
Язык рассматривается в данной работе также как путь, по которому мы проникаем не только в современную
ментальность народа, но и в воззрение древних людей на мир, на природу, общество, самих себя. Отзвуки
давних минувших лет, пережив века, сохраняются сегодня в притчах, пословицах, поговорках, ФЕ и в словах.
Как показывает опыт человечества, мы не можем проникнуться высшим знанием, опираясь только на чувства
или только на разум. Язык народа, его культура – вот самое живое знание, которое предстоит нам понять и
усвоить, но уже не только душой и разумом, но и духом. Язык выделяет человека из Природы как целое и как
уникальную живую ипостась. Человек выражает себя через язык, как духовную, так и материальную стороны
его жизни, т.е. в языке отражается наше «я», образ нашего бытия и еще «нечто». Язык – не только причина
жизни, но также её носитель. Каждый новый носитель языка формирует своё видение мира не на основе
самостоятельной переработки своих мыслей и переживаний, а в рамках закреплённого в понятиях языка
опыта его языковых предков, который зафиксирован в мифах, архетипах; усваивая этот опыт, мы лишь
пытаемся его применить и слегка усовершенствовать, Но в процессе познания мира создаются и новые
понятия, фиксирующиеся в языке, который есть культурное достояние: язык есть " средство открытия до сих
пор ещё не познанного" (В. Гумбольдт). Следовательно, язык не просто называет то, что есть в культуре, не
просто выражает её, формирует культуру, как бы прорастая в неё, но и сам развивается в культуре.
Мы не сможем восстановить экологическую целостность природы, если не поймем, что условием
целостности природы является целостность человеческого духа и человеческого родства разных ровней
(семьи, народа). А для этого необходима целостность языковая. Экологический аспект отношения к русскому
языку предполагает не только любовь к нему, но и воспитание высоконравственного человека с развитым
языковым вкусом – носителя языка. И если все народы так отнесутся к своей культуре, к своим языкам, то в
этом, безусловно, отразится экологический, глобальный подход к главной проблеме – существованию
человека на планете.
Сопоставляя наследия двух культур (языческой – несколько тысяч лет и Православной – 2000 лет), мы
приходим к выводу, что все мировые ценности, придающие жизни смысл и обеспечивающие конечную
победу Добра, выводятся из положения: Бог существует, Он – Творец мира и Промыслитель. Н.О. Лосский
утверждает, что “абсолютное добро состоит из таких содержаний бытия, которые для всех существ всего
мира суть положительной ценности; таковы: нравственное добро, общеобязательная единая истина,
объективная красота, полнота жизни не стесняющая другие существа, а наоборот, всем идущая на пользу. Все
эти совершенства возможны лишь при условии, чтобы мир был единым органическим целым, в котором все
существа способны жить единодушно, если они свободно пожелают этого. Но такое строение мира возможно
лишь в том случае, если он есть творение Единого Творца, Всемогущего, Всеблагого и Всеведущего,
создавшего мир с таким соотношением всех его частей, что никто в мире не может совершенно замкнуться в
себе – каждое существо так или иначе задето жизнью всех остальных существ. Существа, объединённые
такою совершенною любовью к Нему и сотворённому Им миру, удостаиваются обожания и участия в полноте
Божественной жизни. Они суть Царства Божия, в котором сполна осуществлён принцип соборности. Итак,
данный принцип позволяет сохранить не только целостность человечества, природы, но и целостность самого
человека”.
Иcцеление человека возможно только при возвращении его к подлинной мировой реальности и к осознанию
собственной цельности, никуда не девшейся, но вытесненной за невостребованностью. Образ Божий души
человеческой связывает его с Богом, природой и самим собой (" Всякая душа - христианка» Тертуллиан,
философ 3 в. н.э.), он помогает увидеть и в окружающем его мире, и в другом человеке дивную целостность,
и гармонию живого. Только тогда в человеке может раскрыться живая и творческая полнота бытия.
Факты языка подтверждают, что языковые знаки экоаксиологической номинации выполняют главным
образом дидактико-гносеологическую, культурно-экологическую функцию. Они служили и служат
средством познания и обобщения фактов и явлений, как жизни самой природы, так и жизни самого человека.
Природные символы "консервируют" не только пережитки мифологических представлений, но также
интенсифицируют со временем своё "сотериологическое значение, семантически обновляют их,
переосмысляют. Именно поэтому они так долго и бережно хранятся в живой речи. Язык, сохраняющий следы
различных этапов мифологического освоения природы и общества человеческим сознанием, в сущности, и
сам являет собой многопластовый мир, состоящий из разных уровней мифологического сознания. Путём
отслаивая пласт за пластом, мы можем проникнуть в глубину древнего мировоззрения, обнаруживая тайну
сотворения мира, тайну возникновения бытия.
В античные, библейские времена человек закрепляет и сохраняет свой опыт в мифологопоэтических и
библейских текстах, как в форме мифов, притч и сказаний, так и в виде различных правил народной
мудрости: сюда относятся заповеди, афоризмы, пословицы, правила народного календаря. Среди огромного
лингвистического наследия мы выделяем значительный пласт пословичных выражений, в основу которых
положены наблюдения над природными реалиями. Данные образования дошли до нас в ряде позднеантичных
и византийских сборников. Они являются той почвой, на которой впоследствии вырастают науки и искусства.
Языковые единицы, образованные на основе мифов и притч и сказаний, входят в фонд языковых метафор
европейских языков (яблоко раздора, Троянский конь, оливковая ветвь, заблудшая овца, терновый венец,
терния и волчцы, златой телец, отделять зёрна от плевел и т.д.).
Образы природы в данных словесных комплексах позволяют нам преодолеть пространственновременное различие и взглянуть в "зеркало" мира, в котором с документальной правдивостью отразились
разнообразные апперцепции человека. Эти образования являются универсальными ориентирами для него в
его социокультурной жизни, а также позволяют совершенствовать его духовные способности и помогают
формировать нам свою "экологическую нишу".
Использование энергийно-ономатической модели в рамках теоантропокосмической парадигмы для
систематизации фактического материала в соответствии с их релевантностью и значимостью в
мифопоэтических произведениях с учётом данных египетской, греческой, римской, германской, кельтской,
славянской, скандинавской мифологий, а также библейско-христианских текстов позволило нам, вслед за
современными учёными, утверждать, что история более поверхностно, чем миф, притча и сказания объясняет
суть человеческой жизни и суть аксиологических ценностей, которые зримо предстали благодаря
экоаксиологической номинации. Данная номинация возникла в результате человеческого опыта
(познавательного и эмоционального) общения с миром природы, а также с его развитием духовного и
материального мира.
Способность символов (зд. имён-животных и имён-растений) принимать активное участие в формировании
эмоцинально-экспрессивных субъектно-оценочных значений языковых единиц (слов, УСК, ФЕ) на
относительно высоком уровне обобщения, выходящего за пределы конкретных контекстов опыта, придаёт им
огромную значимость, как в языке, так и в жизни человека.
Экология слова понимается нами как наука, занимающаяся разработкой путей и средств сохранения родного
языка, его словесного богатства, его чистоты и здоровья. Это наука о духовном значении слова, о глубокой
его связи с личностью, с характером и судьбой народа, с высшими духовными сферами, с Творцом.
Эколингвистика - это продукт антропоцентрической парадигмы в лингвистике и теоантропоцентрической
парадигмы в экологии. Основной принцип эколингвистики - это принцип целостности, базирующийся на
следующих триадах: Бог- природа - человек; природа-язык-человек; мысль-слово-дело; дело-слово-мысль как
основы гармонии творения всего живущего, как основа сохранения национального самосознания,
самобытности культуры и языка.
Любое лингво-гносеологическое исследование предполагает неизбежное обращение к универсальной модели
мира, какой является, в частности, триада "природа–язык–человек", применение которой с учётом
онтологического, социального и антропологического аспектов имеет принципиальное значение при изучении
экоаксиологической номинации английского языка (равно как и данной номинации других языков).
Применение такой модели способствует более объективному познанию нашего мира, в частности, видению и
осмыслению человеком мира природы – "второй природы" в динамике, в мифолого-исторической
ретроспективе и библейско-христианской традиции, благодаря которым современная языковая реальность
приобретает предельно чёткое и зримое определение, представляющая собой (языковую реальность) систему
дифференцированных знаков, соответствующих дифференцированным понятиям.
Универсальная модель мира триада «природа-язык-человек» позволяет нам эксплицировать и определить
взаимосвязь древнего (мифологический аспект) и современного мышления (образно-прагматический аспект)
с целью обнаружения гносеологического основ мотивационной базы исследуемой экоаксиологической
номинации, а также выявить значение мифологического мышления в создании аксиологических ценностей
имён-зоонимов и имён-ботанизмов, их значимость в образовании мифов и их роль в формировании
образности данной номинации, воплощающей « суть вещи» вневременной реальности.
С помощью этой триады мы также выявляем сакральные и магические субстраты фразеологии "природы", то
есть реликты древних представлений, существующие и окрашивающие до настоящего времени языковое
сознание и поведение носителей.
В соответствии с основной целью и задачами исследования в данной главе нами рассмотрены
мифологическое, философское мировоззрение, Христианское Учение, взаимодействие и
взаимообусловленность которых позволила нам увидеть и осмыслить направление деятельности и отношение
к окружающей действительности во всем многообразии своих проявлений и изменений, не только
отдельного индивидуума, но и общества в целом. Более того, это позволило проследить взаимоотношение
мышления и языка, отражающее отношение человека к природе, к экологии, а также то, что изначально
позитивное мышление развивалось в направлении некоторой пейорации. Факты языка европейского ареала
ФЕ с природным компонентом (ботанизмом и зоонимом) подтверждают предполагаемую гипотезу о
движении человеческой мысли от сакральности к профанности, что и явилось основой возникновения
экоаксиологической номинации, особого типа косвенной номинации.
Одновременность становления и развития практической и гносеологической деятельности человека
предопределила качественный скачок в эволюции животного мира – становление абстрактного мышления в
результате – распада мифологического мышления и это обусловило возникновение " второй природы",
созданной творческим гением человека.
Рассматриваемые нами мифологические аспекты природы в тесной взаимосвязи и взаимообусловленности
как фантастическое отражение действительности в первобытном сознании, стремление обобщить и объяснить
различные явления природы и общества (мифологический аспект) подтверждают и то, что представления о
сверхъестественном (религиозный аспект) позволили мифологии отразить и нравственное и эстетическое
отношение к действительности (к природе).
Анализ различных точек зрения относительно мифологии свидетельствует о том, что мифологическому
восприятию была характерна аналогия между социальной средой и явлениями природы, одушевление и
персонификация всего сущего, что воплощалось в поклонении животным и растениям, давшее толчок к
образованию различных мифов и сказаний, которые в той или иной мере нашли отражение во многих
европейских языках, в частности, в их фразеологических системах, а также дали толчок к восстановлению тех
экологических связей, которые были разрушены НТП и которые являются центральным звеном в
поступательном движении современной цивилизации не только в познании и создании материальных
ценностей природы, но, прежде всего духовных ценностей современного человека.
Лингво-гносеологические исследования динамики фразеологической номинации, со всей очевидностью,
должны начинаться не с анализа форм значения ФЕ, а с поисков первичных доисторических форм
зарождения человека о мире, не базирующихся на категориях рассудка, с учетом целостности человеческого
сознания, объединяющего различные виды ментальной деятельности и из необходимости сопряженного
изучения как их генезиса, так и общей структуры.
В языке выражены как логические, так и мифологические формы мышления, рефлексы последнего (их
качественно-интенсивная сущность) особенно ярко прослеживаются на исследуемом материале, и их анализ
позволяет определить духовное единство языка и мифа, эмоциональное и духовное значения наименований
природных реалий, их эпиместичекую значимость, их назначение для создания образов, воплощающих "суть
вещи", которые представляют собой идеограмму, кодирующую во вневременной реальности логикорелигиозные мотивы античности, которые так необходимы для восстановления культурных традиций
современного человека и обогащению знаний, объясняющих существование мира и человеческой
деятельности, а также для создания языковой картины мира (видимого и невидимого).
Древние народы имели очень сложную, разветвлённую систему духовной культуры - мифы, обряды, ритуалы,
верования и т.д. Основные усилия этих народов были направлены на сохранение духовных достижений, что
позволяет нам утверждать: духовная культура всегда была первична по отношению к материальной. Культура
создаёт средства, и способы развития духовного начала. Культура облагораживает и возвышает душу
человека. Мифы, обычаи, ритуалы, символы культуры являются огромным продуктивным источником
возникновения экоаксиологической номинации, в свою очередь природа является основным источником
возникновения культурных концептов.
Культура в таком понимании - это совокупность абсолютных ценностей, создаваемых человеком в
"содружестве" с природой, человек примеряя её на себя, пропуская через свой духовный мир, создавал
вторичную природу, в которой он занимал центральное место. С позиции антропоцентрической парадигмы,
человек познаёт мир через осознание себя, свою теоретическую и предметную деятельность в нём. Осознание
себя мерой всех вещей придаёт человеку право творить в своём сознании антропоцентрический порядок
вещей. Сама природа, окружающий его мир поддерживает такую мерность, такой порядок в человеке,
который влияет на формирование его духовного мира, на создание систему иерархии ценностей - одна из
важнейших сторон культуры " человек, вера, совесть, грех, ад, Родина и т.д. Однако ценностно-окрашенным
может стать любой фрагмент мира: мир животных, растений, горы, звёзды в языковой картине мира и т.д.
Анализ фактологического материала подтверждает, что зафиксированная в языке ранняя культура народов,
была мифологической культурой, но она не исчезла бесследно. Трансформировавшись часто до
неузнаваемости, она живёт в языковых метафорах, фразеологизмах, пословицах, поговорках и т.д. Поэтому
можно говорить о мифоархетипическом начале национальных культур. Являясь языковыми памятниками
культуры народа, фразеология "природы", в частности, ФЕ, создаваемые по антропоцентрическому
принципу, составляют её значительный корпус многих европейских языков, в которых чётко (хотя и
нетождественно) отражена вербальная категоризация реальной действительности. Более того, фразеология
"природы" хранит в своем составе слова, словосочетания и структуры, которые могут дать исследователю
чрезвычайно интересный материал относительно путей развития, его стадий и тенденций функционирования.
Тождество двух семантик, восходящее к мифологическому мышлению, характеризовало мифологический
образ. С возникновением художественного мышления, базирующегося на одном из принципов
аксиологического отношения начинается конструирование образа мира, для которого существенным является
иносказание, передающее конкретность, являющееся отвлеченным и обобщенным новым смыслом, то есть
метафорическим, вскрывая который, мы вскрываем мыслительный процесс человека, его путь познания (от
сакрального к профанному и от профанного к сакральному).
Исследование показывает, что в результате взаимосвязи мифологического, экологического и
художественного мышления как мотивационной основы, обусловливающей образование ФЕ, возникает
возможность прослеживания Динамики познавательной деятельности человека, так как подлинное понимание
природы языка как социального явления немыслимо вне экспликации тех разнообразных типов движения,
которые имеют в нём место. С распадом мифологического мышления, разрушением представления о
сакральности природы связано появление и развитие экоаксиологической номинации, что особенно зримо и
выразительно прослеживается на исследуемом материале.
Исследуемый материал позволяет определить моральные, эстетические, нравственные и другие
аксиологические ценности, возникшие как следствие взаимодействия человека и природы. Образы природы в
данных словесных комплексах позволяют нам преодолеть пространственно-временное различие и взглянуть в
"зеркало" мира, в котором с документальной правдивостью отразились разнообразные апперцепции человека.
Эти образования являются универсальными ориентирами для него в его социокультурной жизни, а также
позволяют совершенствовать его духовные способности и помогают формировать нам свою "экологическую
нишу". В корпусе фразеологии "природы" выделяется группа ФЕ, значения которых объясняются ролью
животных и растений в жизни человека и его отношение к ним. Мы выделяем ФЕ c: 1) экологическим и 2)
космологическим значениями.
Первые ФЕ возникли в результате выявлений человеком качеств и свойств животных и растений для
использования их в его утилитарных целях (анг. halcyon days, рус . дни зимородка; анг. the prudent tree –
предусмотрительное, осторожное дерево; "шелковица"). Возникновение ФЕ с космологическим значением
обусловлено переносом человеческих качеств, свойств, действий на самих животных. Эти образования
позволяли человеку взглянуть на себя со стороны (анг. till the ass ascends the ladder – "когда осёл подымится
по лестнице"; никогда; рус. когда рак в поле свистнет- никогда). Изучение ранней общественной
экокультуры на материале образов природных реалий позволяет определить основы мифотворчества, то есть
мотивационную базу экоаксиологической номинации. Субъектно-объектное мировосприятие, а также
предметное восприятие времени и пространства, с причинностью по смежности создают особую картину
мира. Человек представляет себе, что его жизнь и жизнь природы – единое целое. Всё, что происходит во
внешней природе, происходит и с ним. В результате взаимодействия нервной деятельности и объективных
социальных условий возникает образ объективной действительности как социально-биологический продукт.
Человек мыслит образами, так как они позволяли ему созидать из имеющихся образов нечто,
представляющееся ему познанием истины. Он говорил языком, сотканным из конкретных образов,
являющимся одновременно и символическим, и аллегорическим.
Анализ фактологического материала показывает, что экоаксиологическая номинация - это прежде всего
фразеологизмы, пословицы, поговорки, метафоры, символы, знаки, - они являются ценнейшим источником
сведений об экологии, культуре, менталитете народа/народов в них как бы законсервированы мифы, легенды,
притчи, традиции, обычаи. Изучение символа и символизируемого в свете теории номинации также позволит
увидеть, что за этим природным миром существует некий другой мир, постигнуть которого можно при
помощи истолкования и раскрытия их смыслов, образов природных реалий, для того чтобы, проникнуть в
тайну природы интуитивного откровения и осмысленного объяснения творения и жизни, приближаясь, таким
образом, к познанию Истины.
Такой анализ позволяет выявить не только прототипы ФЕ, но также особенности духовной и материальной
жизни народов, так как в их форме отражены «сфотографированы» характерные черты этнокультуры, в
частности, экокультуры соответствующих народов. Более того, учёт данной ретроспективы, при
исследовании фразеологических явлений даёт возможность проследить динамический характер языковых
явлений (их продуктивность, зависимость формы от мышления, воздействие культуры, экологических,
социальных, нравственных, политических факторов и т.д.), влияющей на развитие исследуемой номинации.
Знание источников этой номинации, как правило, углубляет и корректирует наше представление о её
становлении (о семантической динамике, процессах фразеологизации, закономерностях функционирования и
развития фразеологического состава). Генетический аспект данной номинации способствует обнаружению
контактов между близкими народами и отдалённым этносом в различные периоды истории.
Анализ нашего исследуемого материала позволяет прийти к выводу, что символ – результат творческого
воображения человека (слияние чувственного и рационального) и его стремления определиться во времени и
пространстве через конкретные образы, взятые из окружающей его природы, а также один из эффективных
языковых средств сохранения не разрывной связи человека и природы, и одновременного установления связи
видимого и невидимого миров, подтверждая, таким образом, принцип единства всего сущего без всяких форм
и очертаний.
Взаимосвязь библейско-христианского, мифолого-исторического, экологического и художественного
мышления как мотивационной базы позволяет проследить динамику познавательной деятельности человека.
Согласно христианской традиции, природа - это символ истины. Природа как вторая великая книга
откровения, близкая и доступная всякому человеку, не может не служить для него руководительницей и
наставницей в нравственной жизни. В совершенстве природы запечатлено совершенство Творца.
Христианство освободило людей от рабства в отношениях с дикой, стихийной природой. Христос явил
совершенного человека в его первозданной хозяйской власти над природой. Но Он показал также причину
этой власти и значимости человека. Причина же эта в безгрешности. А безгрешность вытекает из
добровольной и полной покорности воле Божией.
В христианской традиции природа совершенна, целомудренна и спасительна для человека, составляя
при этом целостность с ним. Глядя на природу, человек видит своё несовершенство. Она помогает понять
ему его душу и исправить себя. Человек заимствует у природы факты, то есть самые выразительные образы
того высшего безмолвного царства.
Согласно библейско-христианской традиции, мир знаков - это книга, раскрывающая истину через знаки.
Согласно системе перенесённых значений, связь между означающим и означаемым не является случайной и
неестественной: между ними существует ясная мотивационная связь, общее ядро сходства, которое можно
вычленить с определённой точки зрения. При помощи истолкования и раскрытия значений раскрывается сам
логос символизации и природа процесса развития символизации, а также связь между природным миром
(миром знаков) и духовным миром (источником знаковости). Этот первый – символ, другой – смысл символа,
дух и действительность. Библейско-христианские символы – это явления одного Символического порядка, а
Св. Писание является матрицей этого порядка, ключ к прочтению природы или целокупного света Божия, для
понимания мира живых существ. Через мир знаков проявляется Первоисточник всеобщего бытия.
Христианская семиотика направлена на истолкование Божьих знаков, воли Божьей и заповедей Божиих.
Целью этой семиотики – объяснить природу опосредованного о (бо) значения или природу интуитивного
откровения.
Анализ фактического материала позволяет выделить экологически аномальные слова. В настоящее время они
становятся своеобразными «мечеными атомами» его активно растущей анти-культуры. Для жаргонной
лексики ничего нет святого - ироническому, каламбурному переосмыслению подвергаются, как видим, даже
сакральная лексика. Эти образования, проникая в литературно-разговорную речь, несомненно, оказывают
влияние на сознание человека, на его языковую культуру, и, в конечном счёте, нарушают экологию духа,
мысли, слова самого человека, т е. разрушают его истинную суть – гармонию (любовь) с Богом, природой и
миром. Такие образования можно рассматривать как эколингвистические аномалии, вредоносные свойства
которых распространяются подобно вирусу по всему миру и от которых страдает всё человечество.
Эколингвистические аномалии – это языковые репрезентации нарушения экологических связей как
следствие апостасийного поведения по отношению к природе.
Анализ исследуемого материала подтверждает, что фразеологическая система фразеологии «природы» весьма
фрагментарна. Как средство косвенной номинации данные единицы образно отражают отдельные участки
действительности в отличие от лексико-семантической системы, характеризующейся всеобщностью. Данные
ФЕ обслуживают семантические предикаты качественной характеристики (положительной ; отрицательной),
различных действий человека, межличностных отношений и явлений его внутреннего и внешнего мира.
У древних людей произошло обоготворение природы. Более тонкий вид обоготворения природы представляет
собой воззрение пантеистическое, - в нём, душа подавленная великим и необъятным в природе преклоняется
перед природой в её целом. Человек, как правило, плотским глазом видит только поверхность природы, её
оболочку, окраску, форму, цвета, числа и меры, и расстояния, однако он не видит ни внутренней сущности,
ни смысла, ни значения растений, т.е. не видит её содержания, её глубины. Люди с плотским зрением,
естественно, имеют только плотское суждение, плотские желания и плотские обретения. Плотский глаз
видит только символы или образы. В символах и образах, т.е. в притчах, в описаниях внешнего вида,
единственно доступные глазам, будут понятны Божественные истины.
Приход Спасителя освободил человека от рабста, от преклонения перед природой. Он отверз духовное око
человека, ум как божественное зрение, находящееся внутри нас. Человек духовным оком увидел реальный
мир растительный как образ невидимого мира, как символ духовного мира. Физический мир есть видимый
образ невидимого духовного мира. Поэтому физический мир есть символ, а духовный мир – смысл символа,
дух и реальность. Познавая природу духовным оком, нам открывается Истина, тайна творения Божьего мира,
все творенья на свете. Человек стал властвовать над символами.
Из древних времён, когда человек жил ещё жизнью близкою к природе нам остались памятники сильного и
чистого влияния природы на человека, таковы книги Ветхого Завета, целые страницы которых представляют
собой природоописательной поэзии, и художественная кисть в них отличается такою силою размаха, что
теперь вряд ли возможно такое: ясное религиозное воззрение, безупречная чистота коего особенно
поразительна в виду преобладавшего тогда везде обоготворения природы. Однако здесь строго проводится
граница между представлениями Бога и представлениями природы. Личность Бога ясно и определительно
возвышается над созданием, как над безусловным обладанием Своим. При этом значение природы не
умаляется и не унижается. Изучение христианской семиотики важно для изменения нашего отношения к
природе как к книге о царстве нравственном, как руководительнице и наставнице в нравственной жизни, как
источнику откровения Божественных тайн, познание которых позволит человеку жить по Христовым
заповедям, и через которые он обретает путь своего спасения.
Важно отметить, что исследуемые компоненты, будучи словами-символами, являются также образносмысловыми центрами ФЕ, влияющие на становление ее фразеологического значения, а также
подвергающиеся окказиональным изменениям под влиянием её компонентов. Нередко эти символы являются
единственным информативным источником и связующим звеном между мифическим и реальным, напоминая
нам о вечных и неизменных ценностях человеческой жизни. Рассмотрение символизации как одного из
средств актуализации фразеологически связанного значения свидетельствует о широком использовании
символов – потенциальных значений слов, пронизывающих почти весь корпус исследуемой номинации,
механизм образования, которой своеобразен и индивидуален. Эти символы продолжают функционировать в
данной номинации ФЕ, являясь её мотивационной базой, порождаемых процессом эволюции языка.
Специфика и своеобразие символа состоит в мотивации этого усложненного языкового знака, в
манифестации значения в языке. Факты языка убеждают нас в том, что здесь идет речь не о новых значениях
слов, а об их употреблении в определенных контекстах, которые позволяют связывать эти слова с
символизацией обозначаемых ими денотатов. Более того, такая символизация имеет свою специфику у
разных народов, отличаясь как изоморфностью, так и алломорфностью.
Природные реалии-символы выступают нередко семантико-смысловым центром, образуя, мотивируя нередко
целые серии, гнезда, ряды ФЕ. Семантическая природа наименований фауны и флоры значительно влияет на
семантику исследуемой номинации, на характер её образной основы, создавая этнокультурную значимость,
фокусируя семы и фоновые признаки, придавая им определенную самостоятельность и усиливая их статус
как репрезентантов, знаков народного мировосприятия.
Имеющийся в нашем распоряжении фактологический материал позволил нам проследить возникновение
символов в результате "компрессии" значения содержания мифов, верований, легенд, преданий, а также
библейско-христианских текстов с метафорическим содержанием, впоследствии получивших развитие в
разнообразных жанрах фольклора (отсюда, ФЕ, восходящие к сказкам, традициям, суждениям, приметам, а
также сюда относятся многочисленные пословицы, поговорок) Символическая значимость данных зоонимов
и ботанизмов неоднородна, что позволяет выделить следующие группы:
а) возникновение символики основывается на их природной отмеченности и практической полезности,
то есть на их качествах, свойствах, признаках;
б) "модус существования" символики обусловлен реакцией человека, вызываемой его "созерцанием"
мира фауны и флоры (формы, движения, цвета и т. д.); в) комбинация символов, развертывающиеся как во
времени, так и в пространстве: символы, объединенные наличием-совокупностью значения или
антонимичного значения. Данные композиции состоят из однородных символов (ботанизм-ботанизм);
разнородных символов (ботанизм-зооним), такое построение обусловлено их "природной симпатией и
антипатией".
Исследование фактического материала позволяет определить, что все растения и животные, утратили
сакральность и приобрели профанные характеристики. Семантическая направленность символов
определяется в значительной степени экстралингвистическими факторами, то есть самой действительностью,
"экологическим" поведением человека - умением человека читать "знаки" природы, постигать и объяснять
их смысл. Анализируя "природные" имена-символы в динамике английской экоаксиологической номинации,
мы разграничиваем их на:
1. маркированные:
а) тематические индикаторы (ТИ) с положительной оценкой ‘лавр’, ‘лилия’; ‘лебедь’, имплицитно
содержащие и сохраняющие положительное значение, которое актуализируется в образовании
немногочисленных ФЕП, включающие мелиоративное оценочное значение;
б) ТИ с отрицательной оценкой ‘осина’, ‘ива’, ‘колючка’; ‘осёл’, ‘свинья’, ‘мышь’, составляющие обширную
группу, отличаются большой активностью в образовании ФЕП, включающие пейоративное оценочное
значение.
2. немаркированные ТИ с положительной, и отрицательной оценкой доминируют над предыдущими
группами по количеству, а также отличаются большей продуктивностью в образовании ФЕП с
мелиоративным и с пейоративным оценочными значениями. Узуальные коннотативные семы в исследуемых
ФЕ представляют собой отражение обычных качеств, свойств или признаков ботанизма или зоонима или
приписанных им человеком, которые фиксируются в их словарных дефинициях, а в ФЕ эти компоненты с
данными коннотациями составляют их образно-смысловой центр. Данные компоненты с узуально
закрепленными образными ассоциациями являются "словами-символами узуального порядка. Но эти
компоненты семантически видоизменяются, варьируются, воспроизводятся в различных лексикофразеологических вариантах. Подобные слова-компоненты составляют образно-смысловую основу ФЕ, хотя
в составе ФЕ у них могут возникать новые потенциальные значения, связанные как с
экстралингвистическими, так и с интралингвистическими факторами.
Выделение таких значений символов способствует систематизации и прогнозированию образноассоциативного потенциала, их лингвокреативной значимости, а также способствует выявлению и
упорядочению семантически господствующих имплицитных символов. Такие "окказиональные"
коннотативные семы представляют собой отражение качеств, свойств, или признаков ботанизмов, зоонимов
или приписанных ему человеком, которые актуализируются в рамках ФЕП. Эти слова с окказиональными
образными ассоциациями являются словами-символами окказионального порядка.
Диапазон семантической обобщенности символов достаточно заметный среди них выделяются константные
символы (символы узуального порядка), которые образовались на ранней стадии человечества и являются
близкими и доступными пониманию людей разных национальностей и разных времен такие символы "живут"
в качестве архетипов в индивидуальном и коллективном бессознательном, характеризующиеся
устойчивостью, частотностью во многих языках, будучи началом всех начал (ср. ‘лавр’ – символ “победы,
триумфа”, ‘олива’ – “бессмертия”, “плодородия”, ‘конь’ – “смерти”, ‘лев’ – “храбрости, силы” и т. д.), а также
темпорально-локальные (символы окказионального порядка), возникновение которых объясняется
динамичным характером символики как лингво-гносеологической категории со временем они (природные
реалии) сужают или расширяют коммуникативно-изобразительную сферу употребления, постепенно
утрачивая мотивацию, ассоциативные связи соответственно фразообразовательные их потенции уходят на
второй план.
Наблюдение над фактологическим материалом позволяет определить, что культурно-национальное
своеобразие и специфика критериев оценки проявляется, прежде всего, в форме антропометричности, под
которой понимается такое соизмерение объекта оценки и некоторого эталона, в котором на первый план
выдвигаются свойства, приписываемые человеком этому эталону как символу независимо от номинативной
стороны языковой единицы, рассматриваемой в плане ее соотнесенности с индивидуальными предметами в
контексте речи.
В настоящее время выявление символов-архетипов является важной задачей филологической науки, так как
символы подобного рода оказывают значительное влияние на устойчивость и жизнеспособность
национальной культуры, создавая её единство и целостность. Они являются своеобразным стержнем
национальной культуры, её яркими представителями, опорой личности в диалоге культуры. Только человек,
владеющий знаниями национального кода символов-архетипов, может понять особенности своей культуры и
откликнуться на сохранение её наследия.
Исследование английских ФЕ в ономасиологическом и семасиологическом аспектах с учетом четырех
уровней их семантической организации (отражение национально-специфических черт культуры
фразеологическим сигнификатом, НКС на уровне значения фразеологического прототипа, НКС на уровне
лексического компонента, отражение национально-специфических черт культуры фоносемантикой ФЕ)
свидетельствуют о том, что изучаемые ФЕ с компонентами природных реалий содержат национальнокультурный компонент в своей семантике, основой которого является образно-мотивированный характер ФЕ
в момент её возникновения. Этот характер связан с особенностями внутренней формы языковой единицы
(ФЕ), он и обусловливает участие субъективных факторов (духовных и ментальных) в её образовании.
Выделение английских ФЕ с общекультурологической семой (ОКС), характеризующихся в целом
значительной общностью семантических и формальных черт и рассматривающихся как интернационализмы,
подтверждает межнациональную символическую значимость имён-ботанизмов и зоонимов, которые
превалируют в образовании универсалий.
Известная общность культурного субстрата (прежде всего природных реалий), социальных отношений,
исторического развития ("священной истории"), характерная для носителей европейских языков, определяет
особую степень их конвергенции, что позволяет говорить об определенном общем типе европейского
мышления, общей культурно-исторической памяти, общем символическом универсуме (системы образов и
идей, заимствованных у природы), что обусловлено, прежде всего, универсальным принципом организации
"второй природы", то есть парадигматическими моделями (мифами), инициирующими реактуализацию
человеческого опыта как вневременной реальности и как мотивационной базы усложненных языковых
знаков. Из сказанного следует, что культуры различных народов отличаются друг от друга в первую очередь
не типом созерцательного освоения мира и даже не способом адаптационного вживания в окружающий мир, а
типом его духовно-материального присвоения, деятельностной, активной поведенческой реакции на мир.
Более того, способ присвоения всегда имеет специфическую национальную окраску, отражает деятельностноповеденческую доминанту того или иного народа, его духовные усилия.
Анализ фактического материала, показывает, что экологический кризис на всей планете - результат
нарушения принципа целостности (природа, народ, культура, язык). Мир, лишённый начального
первоединства или лучше всеединства ограничен и неполон, искажён и ущербен: оскудение, обесцвечивание,
«загрязнение" языка и культуры, духовное обмирщение личности, народа / - ов/, постоянной рост риска в
техносфере, увеличение энтропии, рост неупорядоченности, нарастание хаоса в системе, снижение
жизнеспособности этноса, разрушение единства человек-природа-Творец. Используя принципы
теоантропоцентризма для восстановления целостности составляющих данной триады, позволяет нам
освободиться от идей антропо- и геоцентризма, которые возникли в результате утраты мировой гармонии.
БИБЛИОГРАФИЯ
Аверинцев С.С. Порядок космоса и порядок истории в мировоззрении раннего средневековья: Общие
замечания //Античность и Византия. – М.: Наука, 1975. – С. 266 – 285.
Аврелий Марк. Что важно для самого себя - М., 1911.
Айрапетян В.Э. Толкование слова //Ноосфера и художественное творчество. – М.: Наука, 1991. – С. 119–138.
Азнаурова Э.С. Очерки по стилистике слова. - Ташкент: Фан, 1973. - 405 с.
Акуленко В.В. Вопросы интернационализации словарного состава языка / Под. ред. А.В.Федоров. – Харьков:
Изд-во при ХГУ, 1972. – 215 с.
Акуленко В.В. Интернациональные элементы в лексике и терминологии. – Харьков: Вища школа: Изд-во при
ХГУ, 1980. – 206 с.
Алефиренко Н.Ф. Фразеологическое значение в системе семантических единиц других уровней языка // Теор.
пробл. семанантики и ее отражения в одноязычных словарях. – Кишинев, 1982. – С. 176–180.
Алефиренко М.Ф. Теоретичні питання фразеології. – Харків: Вища шк., 1987. – 137 с.
Алефиренко М.Ф. Лінгвокреативні процеси формування фразеологічної семантики // Мовознавство. – 1988. –
N 5. – С. 35–41.
Алёхина А.И. Идиоматика современного английского языка. – Минск: Высш. шк., 1982. – 279 с.
Аллаярова Р.Р. Национально-специфические элементы семантики немецких фразеологизмов // Сб. науч.тр.
МГПИИЯ им.М.Тореза, 1984. – Вып. 232. – С. 66-79.
Аллаярова Р.Р. Национально-специфические элементы семантики немецких пословиц // Сб. науч.тр.
МГПИИЯ им. М.Тореза. 1985. – Вып. 250. – С. 3-12.
Аллаярова P.P. Национально-специфические элементы семантики устойчивых словесных комплексов
современного немецкого языка: Автореф. дис… канд. филол. наук. – М., 1987. – 27с.
Алпатов В.М. Об антропоцентричном и системо-центричном подходе к языку // Вопр. языкознания – 1993.–
N3. – С. 3–12.
Амангельдыева К. Принципы подачи фразеологических единиц в туркменско-русском языке: Автореф. дис…
канд. филол. наук. – Ашхабад, 1971. – 19 с.
Аникин Н.А. Вопросы нормы и вариативности во фразеологии // Нормы реализации языковых средств:
Межвуз.Сб. науч.тр. – Горький: ГГПИ им. М. Горького, 1986. – С. 3-7.
Аничков И.Е. Весенняя обрядовая песня на западе и у славян. – СПб,. 1903. – Ч.1. – 392 с.
Аничков И.Е. Язычество и древняя Русь. – СПб: Тип. М.Стасюлевича, 1914. – 386 с.
Анти-мир русской культуры: Язык. Фольклор. Литература. /Сост. Н.А.Богомолов. – М.: Ладомир, 1996. – 409
с.
Антонова Р.A. Что вы знаете о собаках. – М.: Высш. шк., 1980. – 184 с.
Античность и Византия / Отв. ред. Л.А.Фрейберг. – М.:Наука, 1975. – 416 с.
Арістотель. Поетика / Пер. Бориса Тена. – К.: Мистецтво, 1967. – 84 с.
Аркадьев М.А. Конфликт ноосферы и жизни // Ноосфера и художественное творчество. – М.: Наука, 1991. – с.
74-87.
Арнольд И.В. Семантическая структура слова в современном английском языке и методике ее исследования /
на материале имени существительного.– Л.,:Просвещение, 1966.– 192 с.
Арнольд И.В. Потенциальные и скрытые семы и их актуализация в английском художественном тексте /
Иностр.яз. в школе, 1979. – N 5. – С. 10-14.
Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка. – Л.: Просвещение, 1973. – 303 с.
Арутюнова Н.Д. Номинация, референция, значение //Языковая номинация: Общие вопросы. – М.: Наука,
1977.– Ч. 1.– С. 188–206.
Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: оценка, событие, факт /Отв. ред. Г.В. Степанов. – М.: Наука, 1988.
– 341с.
Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке. – Ростов-на-Дону, 1964. – 315с.
Архиепископ Иоанн Шаховской Сочинения в 2-х томах. - М., 1997. - 698 с.
Аспекты семантических исследований / Уфимцева А.А., Е.С. Кубрякова, Н.Д.Арутюнова и др.: Отв. ред. Н.Д.
Арутюнова, А.А.Уфимцева – М.: Наука, 1980. – 356с.
Асмус В.В. Триадология Лосева и патристика: предварительные заметки // Начала. Религиозно-философский
журнал. Абсолютный миф Алексея Лосева. М., 1994. Т.1. Вып. 1.
Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу/ Опыт сравнительного изучения славянских
преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. – М., 1866-1869.
– Т. 1–3.
Афанасьев А.Н. Этапы развития первобытной религии. М.; Л., 1967.
– 162 с.
Афанасьев А.Н. Древо жизни: Избр. статьи. – М. Современник, 1982.
– 464 с.
Афанасьев А.Н. Народ- художник: Миф. Фольклор. Литература. /Сост. подгот. текста, вступ.ст. и прим. А. Л.
Налепина.– М.: Сов. Россия, 1986.
– 366 с.
Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово. – М.:Сов. Россия, 1988.
– 508 с.
Афанасьев А.Н. Происхождение мифов. – М: Индрик, 1996.–638 с.
Ахманова О.С., Краснова И.Е. О методологии языкознания //Вопр. языкознания, 1974. – N 6. – С. 32-47.
Бабкин A.M. Русская фразеология, её развитие и источники. – Л.: Наука, 1970. – 261 с.
Бабкин A.M. Русская фразеология, ее развитие, источники и лексикографическая разработка: Автореф. дис.
...докт. филол. наук. – Л., 1968. – 26 с.
Базиев А.Т., Исаев М.И. Язык и нация. – М.:Наука, 1973. – 247 с.
Балли Ш. Французская стилистика /Пер. К.А. Доликин. –М.: Изд-во иностр. лит., 1961. – 394 с.
Барт Р. Мифологии / Пер. с фр., вступ. ст. и коммент. С. Н. Зенкина. – М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. –
312 с.
Бартминский Е. Этноцентризм стереотипа: Результаты исследования немецких (Бохум) и польских (
Люблин) студентов в 1993-1994 гг.// Речевые и ментальные стереотипы в синхронии и диахронии. Тезисы
конференции. - М., 1995.
Бангерт И.А. Специфика семантики языковых знаков косвенной номинации: /На материале системного
исследования лексем и устойчивых словесных комплексов современного немецко¬го языка: Автореф. дис.
...канд. филол. наук. – М., 1980.– 25 с.
Бархударов Л.С. Язык и перевод. – М.: Междунар. отношения, 1975.
– 239 с.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М., 1979. - 364 с..
Белецкий А.А. Лексикология и теория языкознания //Ономастика. – К.: Изд-во КГУ, 1972. – 208 с.
Белый А. Символизм как миропонимание /Сост. вступ. ст. и прим. Л.А.Сугай. – М.: Республика, 1994. – 528 с.
Бенвенист Э. Общая лингвистика. – M.: Прогресс, 1974. – 447 с.
Березин Ф.М., Головин Б.Н. Общее языкознание. – М.: Просвещение, 1979. – 416 с.
Бердяев Н.А. Философия неравенства // Русское зарубежье. - М. , 1991.
С.5-12.
Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. - М., 1990.
Библия: Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. – М., 1993.
Бицилли П.М.Элементы средневековой культуры. – СПб.:Мифрил, 1995. – XXVIII – 244 с.
Блаватская Е. Ахейская Греция во втором тысячелетии до нашей эры. – М.:Наука, 1966. – 256 с.
Блаватская Е. Скрижали Кармы /Пер. с анг. К.Ю.Бурмистрова. – М., 1993. – 511 с.
Блэк М. Лингвистическая относительность: Теоретические воззрения Бенджамена Ли УорФа //Новое в
лингвистике. – М., 1960. – Вып. 1. – С. 199-212.
Блэк М. Метафора //Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990. – С.15-–172.
Богданов В.В. Этническая и эволюционная история Руси. - М.: Белые альвы, 2001 -288с.
Богуцкая A.M. Наименование фауны в лексико-фразеологических единицах украинского языка /Названия
птиц/: Автореф. дис … канд. филол. наук. – Ужгород, 1985. – 25 с.
Бодуэн де Куртене И.А. Избранные работы по общему языкознанию: В 2–х т. – М.: Изд-во АН СССР, 1963. –
Т. 1-2.
Бойко В.Н. Фразеологические единицы с анималистическим компонентом в современном украинском
литературном языке: Дис. . . канд. филол. наук. – К., 1989. – 243 с.
Болгова Л.А. Лексика и фразеология в системе языка //Науч. тр. МГПИИЯ им.М. Тореза. – М. ,1980. – С. 3-10.
Болсуновский К. Символ змея в "Трипольской культуре". Мифологический этюд. Реферат пригот. к чтению
во время XIII Археологич. съезда в Екатеринославе в августе 1905 г. – К.: Тип. Гирича, 1905. – 13 с.
Брайт У. Введение: Параметры социолингвистики //Новое в лингвистике. – М., 1975. – Вып. 7. – С. 34-41.
Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. – М.: Наука, 1973. –283 с.
Бросс Жак. Магия растений. – М.: Изд-во "REFL-book", 1995. – 280 с.
Брутян Г.А. Гипотеза Сепира – Уорфа. – Ереван: Луис, 1983. – 66 с.
Будагов Р.А. Человек и его язык. – М.: Изд-во Моск. ун-та., 1974.
– 262 с.
Будагов Р.А. Борьба идей и направлений в языкознании нашего времени. – М., 1978. – 248 с.
Будагов Р.А. Сходства и несходства между родственными языками. – М.:Наука, 1985. – 272 с.
Будагов Р.А. Язык- реальность - язык. - М., 1993. – 262 с.
Будагов Р.А. Язык и культура. Хрестоматия: в 3-х частях.- М.: Добросвет -2000, 2001. - 201 с.
Булаховский Л.А. Морфологическая проблематика русских наименований птиц //Избр. пр.: В 5-ти. – К., 1978.
– Т. 3. – С. 289–299.
Булгаков С.Н.Трансцендентальная проблема религии// Вопросы философии и психологии . - СПб, 1914. - Кн.
125.
Булгаков С.Н. Сочинения в 2-х тт. – М., 1993.
Булгаков С.Н. Философия Имени. - СПб.: Наука, 1998. - 447с.
Бурбак Е.Ф. Лингвистическая интерпретация реалии: / На материале британских общественно-политических
реалий/: Дис…канд. филол. наук. – К., 1386. – 200 с.
Бычков В.В. Малая история византийской эстетики. – К.: Путь к истине. 1991. – 407 с.
Вавилов Н.И. Избранные труды: В 5–и т. – М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1959. – Т.З. – 532 с.
Вакуров В.И. Основы стилистики фразеологических единиц. – М.: Изд-во Моск.ун–та, 1983. – 175 с.
Вандриес Ж. Язык: Лингвистическое введение в историю. – М.: Соцэкгиз, 1937. – 410 с.
Варина В.Г. Лексическая семантика и внутренняя форма языковых единиц //Принципы и методы
семантических исследований. – М., 1976. – С. 234–244.
Васильев С.А. Философский анализ гипотезы лингвистической относительности. – Киев: Наук, думка, 1974. –
135 с.
Вейнрейх У. О семантической структуре языка //Новое в лингвистике. – М., 1970. – Вып. 5. – С. 163–249.
Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. - М.: Языки славянской
культуры, 2001. -272 с.
Верещагин В.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. – М.:Рус. яз., 1980. – 320 с.
Верещагин В.М., Костомаров В.Г. Национально–культурная семантика русских фразеологизмов //Словари и
лингвострановедение – М., 1982. – С. 89–98.
Верещагин В.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как
иностранного. – М. :Рус.яз., 1983. – 269 с.
Верещагин В.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как
иностранного. – М.: Рус. яз., 1990. – 247 с.
Вернадский В. И. Научная мысль как планетное явление. - М.: Наука, 1977. Вернан Ж.П. Происхождение древнегреческой мысли. – М., 1989.– 232с.
Веселовский А. Н. Избранные статьи /Под общ.ред. М.П.Алексеева, В.А.Десницкого. Вступ. статья
В.М.Жирмунского.– Л.: ГИХЛ, 1939. – 572 с.
Веселовский А.Н. Историческая поэтика. – М.: Высш. шк., 1940.
– С. 200–382.
Веселовский А.Н. Историческая поэтика. – М.: Высш. шк., 1989.
– 406 с.
Вико Дж. Основание новой науки об общей природе нации.– Л.: ГИХЛ, 1940. – 619 с.
Винке Ф. О происхождении и структуре глаголической азбуки // Литературная учёба. – М., 1996. - № 3. - С.
115-127.
Виноградов В.Б. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины //Тр. юбил. науч.
сессии Ленинг. ун-та., секция филол. наук. – Л., 1946. – С. 45–96,
Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слов // Вопр. языкознания, 1953. – N 5. – С. 3–29.
Виноградов В.В. Язык художественного произведения // Вопр. языкознания, 1954. – N5. – С. 15-26.
Виноградов В.В. Стилистика; Теория поэтической речи; Поэтика. – М.: Изд-во АН СССР, 1963. – 255 с.
Виноградов В.В. О взаимодействии лексико-семантических уровней с грамматическими в структуре русского
языка //Мысли о современном русском языке. – М.: Просвещение, 1969.– С. 5–23.
Виноградов В.В. Русский язык:/Грамматическое учение о слове. – 2–е изд. – М.: Высш. шк., 1972. – 614 с.
Виноградов В.В. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины //Избр. пр.:
Лексикология и лексикография. – М.: Наука, 1977. – С. 118- 139.
Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. – 2–е изд., испр. и доп. – М.: Высш. шк., 1986. – 416 с.
Влахос (архиеп. Иерофей) Православная психотерапия. – М., 2004. – 368 с.
Войно-Ясенецкий (свт.Лука). Дух, душа и тело. – М.- Клин: Сибирская Благозвонница, 2003. – 127с.
Войтик Л.С. К вопросу о смысловой структуре слова: /На материале лексико-семантической группы
наименований животных/: Автореф. дис… канд. филол. наук. – Алма–Ата, 1975. - 39 с.
Волжский А.С. (Глинка). Из мира литературных исканий. - СПб., 1906.С 300-301.
Вольф Е.М. Варьирование в оценочных структурах// Семантическое и Формальное варьирование. – М.:
Наука, 1979. – С. 273- 294.
Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. – М.: Наука, 1985.
– 227 с.
Вольф Е.М. Метафора и оценка //Метафора в языке и тексте. – М.: Наука, 1988. - С. 52-65.
Вольф Е.М. Оценка и норма в модальных структурах // Риторика и синтаксические структуры / Тез. докл.
краевой научно–технической информации. – Красноярск, 1988. – С. 52-53.
Воробьёв В.В. Лингвокультурология. - М., 1997.
Вундт М. Греческое мировоззрение /Пер. с нем.. Ф. Д. Капелюща. – Птгр.: Изд-во Огни, 1916 – YIII, - 164 с.
Вурм А.Ф. Сходства и различия русской и чешской фразеологии // Рус. речь. – 1976. – N 4. – С. 113-117.
Выготский Л.С. Мышление и речь // Собр. соч.: В 6-и тт. – М.: Педагогика, 1982. – Т. 2. – 504 с.
Вышеславцев Б.П. Сердце в христианской и индийской мистике// Вопр. Философ., 1990№4 с. 62-86.
Гаврин С.Г. Фразеология современного русского языка в аспекте теории отражения. – Пермь, 1974. – 255 с.
Гак В.Г. Беседы о французском слове /Из сравнительной лексикологии французского и русского языков/. –
М., 1966. – 335 с.
Гак В.Г. Семантическая структура слова как компонент семантической структуры высказывания //
Семантическая структура слова. – М., 1971. – С.78-96.
Гак В.Г. К типологии лингвистической номинации // Языковая номинация: Общ. вопр. – М., 1977 а. – С. 230293.
Гак В.Г. Сопоставительная лексикология.– М.: Междунар. отношения, 1977 6. – 264 с.
Гак В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков. – Л.:Просвещение, 1977 в. – 286 с.
Гак В.Г. Эволюция способов номинации в свете соотношения внешних и внутренних стимулов в развитии
языка //Всесоюзная конференция по теоретическим вопросам языкознания "Диалектика развития языка" / Тез.
докл. – М., 1980. – С. 19-29.
Гак В.Г. Прагматика, узус и грамматика речи //Иностр. яз. в шк., 1982. – N 5. – С. 11-17.
Гак В.Г. Метафора: Универсальная и специфическая // Метафора в языке и тексте. – М.: Наука, 1988. – С. 1126.
Гальперин И.Р. Информативность единиц языка.– М.: Высш. шк., 1974. – 175 с.
Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко–
типологический анализ праязыка и протокультуры /Пред. Р.О.Якобсона. – Тбилиси: Изд-во Тбил. ун-та,1984.
– Т.1–2. – 1328 с.
Гаспаров М. Занимательная Греция // Наука и религия, 1990. N 3.
– С. 25-34.
Гегель B.C.Сочинения. Философия Природы / Под ред. и вступ. ст. А. А. Максимова. – М. :Л. :Соцэкгиз,
1934.– Т. 2. – 683 с.
Гегель B.C. Лекции по эстетике. – М., 1938. – Т. 7. –С. 416–418.
Генон Рене. Символика Креста. - М.: Прогресс - Традиция, - 2004. - 704 с.
Герцен А.И. Избранные философские произведения: В 2–х т. – Л.: Изд-во АН СССР, 1948. – Т.1. – 372 с.
Гёте И.В. Избранные философские произведения.– М.: Наука, 1964.
– 520 с.
Гиренок Ф.И. Экология. Цивилизация. Ноосфера. - М.: Наука, 1987.
- 182 с.
Голикова Ж.А. Образование фразеологических единиц на основе переменных словосочетаний /На материале
глагольных фразеологических единиц и переменных словосочетаний современного английского языка /:
Автореф. дис… канд. филол. наук. – М., 1973. – 28 с.
Горский B.C. Философские идеи в культуре Киевской Руси ХI- начала XII в. – К.: Наук. думка, 1988. – 213 с.
Св. Григорий Палама. Беседы. - Монреаль, 1965. - Т. 1-3.
Григорьева Г.С. Фразеологические единицы с зоонимами в аспекте теории номинации:/На материале
современного английского языка/: Автореф. дис… канд.филол. наук. – Ростов-на- Дону, 1985. – 21 с.
Григорьева Л.О. Язык мой.// Рус. дом. – М., 2008. – N 5. – С. 51.
Григорян А.Г. Мысль, слово, дело. Три рода и три сферы человеческой деятельности // Художественное
творчество и ноосфера. – М.:Наука, 1991. – С.101-118.
Губарев В.П. Семантическая структура знаков прямой и косвенной номинации одной семантической области
//Науч.тр., МГПИИЯ им. М.Тореза. – М., I980. – С. 11-23.
Губонин М.Е. Современники о Патриархе Тихоне: Сб. в 2 ч. Т.1 – М.: Изд-во ПСТГУ, 2007. – 720с.
Гумбольдт В.Г. Избранные труды по языкознанию. – М., 1984. – 397 с.
Гумбольдт В.Г. Язык и философия культуры. – М., 1985. – 450с.
Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. – М.: Искусство,1972. – 318 с.
Гутман Е.А., Черемисина М.И. Названия животных в составе сравнений // Вопросы языка и литературы. –
Новосибирск, 1970. – Вып. 4. – С. 253–266.
Гутман Е. А. ,Черемисина М.И. Образные значения зоонимов в словарях // Актуальные проблемы
лексикологии и словообразования. – Новосибирск, 1976. – С. 21-41.
Гюлумянц К.М. Образные употребления названий животных в сравнениях и метафорах: /На материале
русского и польского языков //Вопр. фразеологии. – Самарканд, 1971. – Вып.217.- С. 109–119.
Гюлумянц К.М. Фольклорные элементы во фразеологии современных славянских языков: Автореф. дис…
канд. филол. наук. – Минск, 1978. – 27 с.
Дарбельне Ж. Технические способы перевода // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. – М.:
Наука, 1978.– 229 с.
Девкин В.Д. Немецкая разговорная лексика: Спецкурс для факультетов иностранных языков . – М., 1973. –
344 с.
Демьянович Н.И. Устойчивые сравнения со значением состояния в русском, чешском и словацком языках:
/Сопоставительный анализ/: АвтореФ. дис… канд. филол. наук, – Л., 1980. – 26 с.
Денисенко С.Н. Фразеологическая деривация как системный коммуникативный феномен /на материале
немецкой фразеологии: Автореф. дис… докт филол. наук.– Л., 1990. – 45 с.
Дешериев Ю.Д. Введение //Взаимоотношения развития национальных языков и национальных культур. –
М., 1980. - С. 6 - 25.
Дискурс і ноземної комунікації. - Киев, 2003. - 182с.
Домашнев А.И. Язык и идеология в их взаимоотношении //Онтология языка как общественного явления. –
М., 1983. – С. 143-171.
Духанин В. Сокровенный мир Православия. – М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2006. –
536 с.
Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка // Новое в лингвистике. – М., 1960. – Вып. 1. – С. 264-389.
Ельмслев Л. Можно ли считать, что значение слов обнаруживает структуру?//Новое в лингвистике. – М.,
1962. – Вып. 2. – С. 117-136.
Ерёмина В.И. Миф и народная песня /К вопросу об исторических основах песенных прекращений//Миф.
Фольклор. Литература. – Л.:Наука, 1978. – С. 3-15.
Желвис В.И. К вопросу о характере русских и английских лакун// Национально–культурная специфика
речевого поведения.– М. 1977. – С. 136–146.
Желвис В.И. Национально-специфические особенности лексической семантики зоонима как элемент
типологического анализа //Лексическая семантика и фразеология. – Л., 1987. – С. 30-38.
Жоль К.К. Мысль. Слово. Метафора: Проблемы семантики в философском освещении. – К., 1984. – 303 с.
Жоль К.К. Наука. Религия. Общество. – К.: Политиздат Украины, 1986. – 159 с.
Жоль К.К. Язык как практическое сознание: Философский анализ. – К. : Вищ. шк., 1990. – 237 с.
Жуков В.П. О смысловом центре фразеологизмов //Проблемы фразеологии. – М.; Л., 1964. – С. 140-149.
Жуков В.П. Фразеологизм и слово /на материале современного русского языка /: Автореф. дис. ... докт. филол
. наук. – Л., 1967. – 55 с.
Жуков В.П. Значение фразеологизма и слова. /Учен. зап. Новгород. Пед. ин-та, 1968. – Т. 16. – С. 3-24.
Жуков В.П. Семантика фразеологических оборотов. – М.: Просвещение, 1978. – 160 с.
Жуков В.П., Жуков А.В. Морфологическая характеристика фразеологизмов русского языка: Учеб. пособие к
спецкурсу. – Л. , 1930.
– 97с.
Жуков В.П. Русская фразеология. – М.: Высш.шк., 1986. – 310 с.
Журавлёв В.К. Русский язык и русский характер. - М., 2002. - 255 с.
Заботкина В.И. Новая лексика современного английского языка: Учеб. пособие для ин-тов и фак. Иностр. яз.
– М. Высш. шк., 1989. – 126 с.
Заботкина В.И. Соотношение прагматической и семантической вариативности в лексике современного
английского языка //Вариативность в германских языках /Тез. докл. Всесоюзной научной конференции. –
Калинин, 1988. – Ч.II. – С. 207-208.
Зайченко Н.Ф. Адъективно–субстантивные фразеологические единицы с анимальным компонентом // Рус. яз.,
1985. – N 10. – С. 41-46.
Зайченко Н.Ф. Лексико-сематическая группа наименования животных и ее фразообразовательные
возможности в современном русском языке: Автореф. дис… канд. филол. наук. – К., 1983. – 23 с.
Звегинцев В.А. Теоретико-лингвистические предпосылки гипотезы Сепира–Уорфа //Новое в лингвистике. –
М., 1960. Вып. 1. – С. 111-134.
Звегинцев В.А. Теоретическая и прикладная лингвистика. – М.: Просвещение. 1968. – 336 с.
Зеленин Д.К. Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов. – М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1937. –
80 с.
Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки. М.: Изд.-во Индрик,
1995.– 432 с.
Зеленский Ф.Ф. Из жизни идей: В 2–х т./ Репринт. с изд. 1911, 1916 гг. – М.: Ладомир, 1995. – 900 с.
Зеньковский В.В. Апологетика. - Рига: Рижская епархия, 1992. - 314с.
Зеньковский В.В. История русской философии. - М.: Академический проект "Раритет", 2001. - 880с.
Зеньковский В.В. Смысл Православной культуры. – М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2007. - 272 с.
Золотова Л.М. К проблеме семантической мотивированности фразеологизмов современного немецкого языка:
Автореф. Дис... канд. филол. наук. – М., 1978. – 24 с.
Иванов А.Н. Лексическая номинация как деятельность //Науч. тр. МГПИИЯ им. М.Тореэа, – М., 1983. – Вып.
212. – С. 72–82.
Иванов В.В. Жизнь и творчество крестьян Харьковской губернии //Очерки по этнографии края. – Харьков,
1898. –Т. 1.– 1012 с.
Иванов В.В.Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы: /Древний период/ –
М.:Наука, 1965. – 246 с.
Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследование в области славянских древностей. Лексические и фразеологические
вопросы реконструкции текстов. – М.: Наука, 1974. – 342 с.
Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформация в мифологических текстах //Типологические
исследования по фольклору. – М., 1975.– С. 44 – 76.
Иванов В.В. Разыскания в области анатолийского языкознания. Хатт. Ha-prass "леопард", как источник хетт,
par ana и евразийских названий барса, тигра //Этимология. – М., 1978. – С. 170-177.
Иванов В.В. Волк //Мифы народов мира. – М., 1987.– Т.1. – С. 241–242.
Иванов В. В. Родное и вселенское /Сост., вступ. ст. и прим. В.М.Толмачева. – М..:Республика, 1994. – 428 с.
Иванов В. В. Древнебалтийский и общеиндоевропейский текст мира о герое–убийце Пса и евразийские
параллели //Славянское и балтийское языкознание. – М., 1977. – С. 181- 213.
Иванов В. И. Родное и вселенское. – М.. 1994. - с
Иванов Н.В. Проблемные аспекты языкового символизма - Минск: Пропилеи, 2002. - 176 с.
Ильин И.А. Что сулит миру расчленение России. – М., 1992.
Ильин И.А. Одинокий художник. – М., 1993.- 347 с.
Ильин И.А. Основы христианской культуры. – М.:АСТ, 2007.- 318 с.
Ильин Ильин. Жизнеописание, мировоззрение, цитаты. – СПб.: Невский проспект; Вектор, 2007. – 169 с. (а).
Иоанн (Снычёв) митроп. Русская симфония. - СПб: Царское дело, 2001. - 493с.
Ион Э. Проблемы культуры и культурная деятельность – М.: Прогресс, – 1969. – 478 с.
Ирзабеков В. Тайна русского слова. Заметки нерусского человека. – М.: Даниловский благовестник, 2007. –
200с.
Итс Р.Ф. Шепот Земли и молчание неба: Этнографические этюды о традиционных народных верованиях. –
М.: Политиздат, 1995. - 317 с.
Кагаров Е. Культ фетишей, растений и животных. – Киев,1913.– 326 с.
Катасонов В.Н. Христианство, наука, культура. - М.: Изд.-во ПСТГУ, 2005. -345 с.
Круглый год. Русский земледельческий календарь /Сост. вступ. ст. и прим. А.Ф.Некрыловой. – М.: Правда,
1989. - 496 с.
Кант И. Сочинения: В 6–и т. – М.:Мысль, 1966. – Т.5. - 564 с.
Капанидзе Л.А. Номинация // Русская разговорная речь. – М., 1973. – С. 421- 424.
Караулов Ю.Н. " Четыре кита" современной лингвистики или о предпосылках включения " языковой
личночсти в объект науки о языке 9 от содержания науки к её истории) // Соотношения частнонаучных
методов и методологии в филологической наук. - М.: 1986.
Кацев A.M. Эвфемизмы-неологизмы в английском языке //Лексическая семантика и фразеология. – Л., 1987. –
С. 64-74.
Кащеева М.А. Пополнение словарного состава английского языка в связи с изменениями в общественно–
экономической жизни Англии XIV –XV вв. : Автореф. дис … канд.филол. наук. Л., 1955. – 20 с.
Квеселевич Д.И. Основные проблемы лексикографической разработки фразеологии в русско–английском
фразеологическом словаре: Автореф. дис… канд. филол. наук.– К., 1975.– 23 с.
Квеселевич Д.И. Интеграция словосочетания в современном английском языке: Автореф. дис. …докт. филол.
наук. К.,1985. – 48 с.
Квеселевіч Д.І., Плотнікова 0.В. Специфчні класи номінації в сучасному англійському розмовному мовленні:
//Мовоэнавство, 1988. – N 4. – С. 26-31.
Квеселевіч Д.I., Сасіна В.П. Однослівні ідіоми в українській та англійській мовах //Проблеми зіставної
семантики: Мат. Всеукр. наук. конференції.– К.: КДЛУ, 1995.– С. 114–115.
Кириллова Н.Н. О денотате фразеологической семантики //Вопр. языкознания, 1986. – N 1. – С. 82–90.
Киселёва Н.Ю. Экологические элементы сознания и религия. – Нижний Новгород: Просвещение, 1993. – 21 с.
Кияк Т.Р. О "внутренней форме" лексических единиц //Вопр.языкознания. – 1987. – N 3. – С. 58-68.
Клепикова Г.П. Значение славянских орнитологичских названий // Проблемы индоевропейского
языкознания. - М., 1964. - С 106-114.
Клингер Б. Животные в античном и современном суеверии. – К., 1911.
- 352 с.
Кодухов В.И. Введение в языкознание. – 2–е изд., перер. и доп. – М.:Просвещение, 1987. – 288 с.
Кожина М.Н. Стилистика русского языка: Учеб. пособие для студентов фак.рус.яз. и лит-ры пед.ин-тов. – М.:
Просвещение, 1977.– 223 с.
Коккьяра Дж. История фольклористики в Европе.– М.: Изд-во иностр. лит., 1960. – 690 с.
Колесов В.В. Преображение слова. – СПб, 2006. - 367 с.
Колмачевский Л. Животный эпос на западе и у славян. Казань: Тип. имп. ун–та. 1882. – 317 с.
Коломиец Л.И. Фразеология украинского языка второй половины XVI – первой половины XVII ст.: Генезис и
стилистическое использование: Автореф. дис… д-ра филол.наук. –К. ,1978. – 48 с.
Коломиец З.Г. Лексико–семантические и структурно-функциональные характеристики ботанической
терминологии современного английского языка: Автореф. дис. ...канд.филол. наук. – Одесса, 1989. – 16 с.
Колшанский Г.В. О природе контекста //Вопр. языкознания, 1959. – N 4. – С. 47-49.
Колшанский Г.В. Семантика слова в логическом аспекте //Язык и мышление. – М.: Наука, 1967. – С. 187-208.
Колшанский Г.В. О соотношении субъективных и объективных факторов в языке. – М.: Наука, 1975. – 231 с.
Колшанский Г.В. Лингво-гносеологичекие основы языковой номинации //Языковая номинация: Общие
вопросы. – М.: Наука, 1977. – С. 99-146.
Колшанский Г.В. Контекстная семантика. – М.: Наука, 1980. – 149 с.
Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. – М.: Наука, 1990. – 108 с.
Комлев Н.Г. О культурном компоненте лексического значения :Филология //Вестн. Моск. ун-та., 1966. – N 5.
– Сер.10. – С. 43-50.
Кононенко В.I. Словесні символи в семантичній структурі фраземи //Мовознавство, 1991. – N 6. – С. 30-36.
Копнин П.В. Введение в лингвистическую гносеологию.– К.: Наук. думка, 1966. – 288 с.
Коринфский А. А. Народная Русь. – Смоленск: Русич,1995.– 656 с.
Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // Новое в лингвистике. – М., 1963. – Вып. 3. – С.143- 346.
Косериу Э. Лексические солидарности //Вопросы учебной лексикографии. – М., 1969. – С. 93-104.
Костомаров В.Г. Общее и особенное в развитии языков //Литература. Язык. Культура. – М., 1986. – С. 267278.
Костомаров Н. Историческое значение южнорусского народного песенного творчестве //Костомаров Н.И.
Собр. соч.: Ист. монографии и исслед. – СПб, 1906. – Кн.8. – Т.21. – С. 427-676.
Костомаров Н. Славянская мифология. Исторические моног¬рафии и исследования /Сер. "Актуальная
история России"/ – М.: Чарли, 1994. – 688 с.
Крейнович Е.А. Собаководство гиляков и его отражение в религиозной идеологии //Этнография, 1930. – N4. –
С. 29-54.
Кубрякова E.С. Типы языковых значений: Семантика производного слова. – М.: Наука, 1981. – 200 с.
Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. М.: Наука, 1986. – 158 с.
Кудина Е.Ф. Имя собственное в составе фразеологических единиц немецкого и украинского языков //
Сопоставительное изучение структурно-семантических и коммуникативных единиц иностранного и родного
языков /Науч.тр. КГПИИЯ. – К.,1985. – С. 104-109.
Кудрявцева Л.Л. Моделирование динамики словарного состава: Автореф. дис. … д–ра филол.наук – К.:/Издво при КГУ им. Т. Шевченка, 1992. – 46 с.
Кузнец М.Д., Скребнев Ю.М. Стилистика английского языка. – Л:Учпедгиз, 1960. – 173 с.
Кузьменко О. Боги. Люди. Звірі. //Космос Древньої Украї–ни. – К.,1992. – С. 174-186.
Кузьмин С.С. Оценочность в английской фразеологии и контекст: Автореф. дис... канд.филол. наук. –
М.,1980. – 19 с.
Кун Н. А. Легенды и мифы Древней Греции. – М.,1955. - 451 с.
Кун Н. А. Что рассказывали греки и римляне в своих богах и героях. – М.: Республика. 1996. – 447 с.
Кунин А.В. Основные понятия английской фразеологии как лингвистической дисциплины и создание англорусского фразеологического словаря: Автореф. дис… д–ра филол. наук. – М., 1964. – 48 с.
Кунин А.В. Основные понятия английской фразеологии как лингвистической дисциплины // Кунин А.В.
Англо-русский фразеологический словарь. – М., 1967. – С. 1223–1264.
Кунин А. В. Английская фразеология /теоретический курс/.– М.: Высш. шк., 1970. – 343 с.
Кунин А.В. О соотнесенности фразеологической единицы со словом //Тр. Самарк. Ун-та, 1970. – Вып.178. –
С. 94–112.
Кунин А.В. Пути образования фразеологических единиц //Иностр.яз. в школе, 1971. – N 1. – С. 8–21.
Кунин А.В. Фразеология современного английского языка: Опыт систематизированного описания. – М.:
Междунар. отношения, 1972. – 287 с.
Кунин А.В. Фразеологизация и источники фразеологических единиц // Словообразование и
фразообразование: Тез. докл. науч. конф. МГПИИЯ им. М.Тореза. – М. ,1979. – С. 146-149.
Кунин А.В. Фразеологическая деривация в английском языке //Тр. МГПИИЯ им. М.Тореза 1980. – Вып. 164.
- С. 155–162.
Кунин А.В. Механизмы окказиональной фразеологической номинации и проблема оценки//Тр. МГПИИЯ им.
М.Тореза.– Вып. 168. – С. 158-185.
Кунин А.В. Курс фразеологии современного английского языка: Учебн. для ин-тов и фак. иностр.яз. –
М.:Высш.шк., 1986. - 336 с.
Кунин А.В. Асимметрия в сфере фразеологии //Вопр. языкознания. – 1988. – N 3. – С. 98–107.
Лангнер X. Пласты языка и социальные слои //Актуальные проблемы языкознания ГДР/ Пер. в нем. – М.,
1979. – С. 103–116.
Ларин Б.А. Очерки по фразеологии //Уч. зап. Ленин. гос. ун-та им. А.А. Жданова. – 1956. – N 198. – С. 200224.
Ларин Б.А. Про народну фразеологію //Праці X респ. діалектол. наради. – К.,1961. – С. 52–68.
Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание /Учеб. пособие для студ. пед. ин-тов. –
М.:Просвещение, 1977. – 224 с.
Леви Брюль Сверхъестественное и первобытное мышление. – М. : Гайз, 1937. – 519 с.
Левин И.Д. Из философского наследия // Ноосфера и художественное творчество. – М.:Наука, 1991. – С. 6673.
Левинтова Э.И., ВольФ Е.М. О диахроническом подходе к фразеологии (на материале испанского языка)
//Проблемы устойчивости и вариативности фразеологических единиц. – Тула,1968. - С. 289 - 297.
Леви–Стросс К. Эффективность символов //Структурная антропология – М.: Наука, 1983. - С. 178- 192.
Легурска П. Устойчивые сравнения с компаративными компонентом–названиями животного в русском и
болгарском языках //Болгар, русистика, 1983. – N 3. – С. 46-52.
Лендьел Л. "Переносное значение" или "образное употребление" слов (значения с пометкой "переносное" в
Толковом словаре венгерского языка) // Лексикология и лексикография.– М., 1972. – С. 212-227.
Леонтович А.О. Русские и американцы: парадоксы межкультурного общения: Монография. – М.: Гнозис,
2005. – 352 с.
Леонтьев А.А. Деятельность. Сознание. Личность. – М.: Политиздат,1975. – 304 с.
Леонтьев А.А. Национальные особенности коммуникации как междисциплинная проблема. Объём, задачи и
методы этнопсихолингвистики //Национально-культурная специфика речевого поведения. – М., 1977.
– С. 5-14.
Леонтьев А.А. Формы существования значения //Психолингвистические проблемы семантики. – М., 1983. –
С. 5– 20.
Линник Ю.А., О. Червяков Культура и власть// Общенациональный русский журнал. – М., 2008. – С. 27-29.
Лихачев Д.С. Письма о добром и прекрасном /Сост. и общая ред. Г.А.Дубровской.– М.: Детская лит-ра. 1989.
– 238 с
ЛихачёвД.С. Медитации на тему о старой, традиционной, освященной исторической орфографиию,
попранной и искаженной врагом церкви Христовой и народа российского// Русская речь. –М., 1993. -N1.
Лиховидова Т.В. Фразеологическое толкование коннотативного аспекта значения фразеологических единиц:
Автореф. дис… канд. филол. наук. – М., 1978. – 26 с.
Лоргус А. Православная антропология. Курс лекций. Вып.1. - М.: Граф-Пресс, 2003. - 216с.
Лосев А. Ф. Философия имени. - М., 1927.
Лосев А.Ф. Диалектика художественной формы. - М., 1927.
Лосев А.Ф. Символ// Философская энциклопедия. - М., 1970.
Лосев А.Ф. Логика символа //Контекст, 1972: Лит. теорет. иссл.ед. – М., 1973. – С. 182–217.
Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. - М., 1982.
Лосев А.Ф. Дерзание духа. - М.: Политиздат, 1988. - 366с.
Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии /Сост. А. А. Тахо–Годи: Общ. ред. А.А.Тахо–Годи и
И.И. Маханькова. – М.: Мысль, 1993а. – 959 с.
Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. - М.: Политиздат. 1991. - 525с.
Лосев А.Ф. Бытие–Имя–Космос /Сост. и ред. А.А.Тахо–Годи. – М.:Мысль, 1993. – 958 с.
Лосев А.Ф. Миф - развёрнутое Магическое Имя //Символ. Парм, 1992. № 28.
Лосев А.Ф. Миф–Число–Сущность /Сост. А.А.Тахо–Годи; Общ. ред. А.А.Тахо–Годи и И. И. Маханькова. –
М.: Мысль, 1994. – 919 с.
Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. – 2–е изд. испр. – М.: Искусство, 1995. – 320 с.
Лосев А.Ф. Хаос и структура. М., 1997.
Лосев А.Ф. « Мне было 19 лет…»: Дневники. Письма. Проза. М., 1997.
Лосский Н.О. Бог и мировое зло./ Сост. А.П. Поляков, П.В. Алексеева, А.А. Яковлев. - М.: Республика, 1994.
- 432 с.
Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства. - СПб., 1994.
Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. - М.: Языки русской
культуры, 1999 - 464 с.
Лурье С. В. Историческая этнология. М.:Аспект-пресс, 1997.
Лясота Ю. Л. Роль метафорических слов и выражений в раз¬витии словарного состава языка: Автореф. с.
канд. филол. наук. – Л.,1955. – 14 с.
Лясота Ю.Л. Роль зоосемии в развитии словарного состава языка// Уч. Зап. Дальневосточного ун-та. 1962. –
Вып. 4.– С .71–93.
Лясота Ю.Л. Ботасемия в современном английском языке // Английская Филология: Науч. тем. сб.–
Владивосток: ЛГУ,– 1972. – Вып. 8. – С. 233–242.
Максимович М. Дни и месяцы украинского селянина //Собр. соч.: В 3–х т. – К.,1877. – Т.2. – С. 453–524.
Мариничева Л.Д. Особенности семантики, структуры и функционирования фразеологических единиц
французского языка XIII начала XYI вв.: Автореф. дис…канд. филол. наук.– Л., 1988 – 16 с.
Мартине А. Принцип экономии в фонетических изменениях: Проблемы диахронической мифологии. – M:
Изд-во иностр.лит., 1960. – 261 с.
Маслов Ю.С. Введение в языкознание. – М., 1975.– С. 263–264.
Маслова В.А. Лингвокультурология. - М.: Академия, 2001. - 208 с.
Матезиус В. Язык и стиль //Пражск. лингв. кружок. – М.: Прогресс, 1967. – С. 444–523.
Матье М.Э. Мифы Древнего Египта. – Л.,1940. – 116 с.
Матъе М.Э. Древнеегипетские мифы. – М.: Л.: Изд-во АН СССР, 1956. – 175 с.
Медведев Я.С. Об областях растительности на Кавказе (с картой).– Тифлис: Тип. Козловского,1914. – 66 с.
Медникова Э.М. Прагматика и семантика коммуникативных единиц //Коммуникативные единицы языка: Тез.
докл. Всесоюз. науч. конференции. – М., 1984. – С. 78–79.
Межубовский М.В. Структурно–семантические видоизменения фразеологизмов в XIX–XX вв. как проявление
диахронического варьирования языка /на материале немецких глагольных фразеологизмов обозначающих
мыслительную деятельность человека/: Дис… канд. филол. наук.– К.,1995.– 225 с.
Мейе А. Сравнительный метод в историческом языкознании.– М.: Изд-во иностр. лит., 1954. – 100 с.
Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. – М. :Л.: Соцэкгиз, 1938. – 510 с.
Мейе А. Основные особенности германских языков. – М.: Иноиздат. 1952. – 168 с.
Мелерович A.M. Проблема семантического анализа фразеологических единиц русского языка: Яросл. гос.
пед. ин-т, 1979. – 79 с.
Мелерович A.M. К вопросу о типологии внутренних форм фразеологических единиц современного русского
языка //Активные процессы в области русской фразеологии. – Иваново. 1980. – С. 13–36.
Мелерович A.M. Типы зависимости между компонентами значения и формы фразеологических единиц
современного русского языка //Образование и функционирование фразеологических единиц.– Ростов-наДону: Изд-во Ростов. ун-та, 1981.– 125–134 с.
Мелерович A.M.Семантическая структура фразеологических единиц в русском языке как лингвистическая
проблема: Автореф. дис… д-ра филол. наук. – Л., 1983. – 40 с.
Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса. Ран¬ние формы и архаические памятники. – М.: Издво восточ. лит-ры,1963. – 463 с.
Мелетинский Е.М. Эдда и ранние формы этики. – М.: Наука, 1968. – 366 с.
Мельничук А.С. Значение и содержание лингвистических единиц различных уровней //Теоретические
проблемы семантики и ее отражения в одноязычных словарях.– Кишинев, 1982.– С. 67-74.
Метафора в языке и тексте. – М.: Наука, 1986. – 176 с.
Мещерякова М.П. Некоторые вопросы этимологии фразеологических единиц английского языка // Учеб. зап.
Свердл. гос. пед. Ин-т, 1970. – Т. 108. – С. 3-13.
Миллень А.Л. Мифологическая галерея или собрания памятников для изучения мифологии, истории,
искусства, древ¬ности в лицах и иносказательных языках древних. – СПб: Тип. Э. Праца, 1836. – Ч.1.– 156 c.
– Ч. 2. - 196 с.
Миллер В.Н. Значение собаки в мифологических верованиях //Древности. – М., 1976. – Т.4. – Вып.3.– С. 102135.
Миловатский В.С. Размышления на экологическую тему ( о принципе целостности и о словесности//
Православие и экология. - М., 1997.
- С. 327 -344.
Миловатский В.С. Об экологии слова. - М., 2004 . - 61с.
Митроп. Иоанн (Снычев). Русская симфония: Очерки русской историософии. С-Петербург: Царское Дело,
2001 - 493 с.
Михайлов А.Д. Артуровские легенды и их эволюции // Томас Мэлори. Смерть Артура. – М., 1974. – С. 767828.
Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь Разума.- М.:Языки русской культуры, 2000.-224 с.
Мокиенко В.М. Историческая фразеология: этнография или лингвистика //Вопр. языкознания, 1973. – N 2. –
С. 21–34.
Мокиенко В.М. В глубь поговорки. Рассказы о происхождении крылатых слов и образных выражений. – М.:
Просвещение, 1975. – 172 с.
Мокиенко У.М. Противоречия фразеологии и её динамика: Автореф. дис… докт. филол. наук. – Л.,1976. – 32
с.
Мокиенко В.М. О тематико-идеографической классификации фразеологизмов //Словари и
лингвострановедение. – М., 1982. – С. 108–121.
Мокиенко В.М. Образы русской речи: Историко–зтимологические и этнолингвистические очерки
фразеологии. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986. – 230 с.
Мокиенко В.М. Лексичне і фразеологічне значення //Мовознавство,1988. – N 4. – С. 10–21.
Мокиенко В.М. Загадки русской фразеологии: Науч. попул.– М.: Высш. шк., 1990. – 160 с.
Молотков А.И. Современная фразеология русского языка. –Л.: Наука, 1977. – 234 с.
Молчанова А.Н. О словах-символах в английской фразеологии /На материале зоонимов/ // Тр. МГПИИЯ
им.М. Тореза, 1980.– Вып. 168. – С. 186–204.
Молчанова А.Н. О соотношении внешних факторов, влияющих на процесс вторичной образной номинации:
Автореф. Дис… канд. филол. наук. – М., 1981. – 27 с.
Морган Л.Г. Древнее общество. Л., 1934. – 350 с.
Мордкович Э.М. Белорусская соматическая фразеология: Автореф. дис… канд. филол. наук, – Минск, 1977. –
24 с.
Мороховский А.Н. О природе эмоциональной окрашенности фразеологических единиц английского языка
//Тр. новая сер. Самарк.ун–та,1961. – Вып. 106. – С. 222-226.
Мороховский А.Н. Слово и предложение в истории английского языка. – К.: Вища шк.,1980. – 216 с.
Назарян А.Г. О статусе фразеологии как самостоятельной лингвистической дисциплины // Тр. Самарк.ун-та,
1972. – Вып. 219. – Ч. 1. – С. 45- 48.
Назарян А.Г. Фразеология современного французского языка. – М.: Высш. шк., 1976. – 320 с.
Назарян А.Г. История развития французской фразеологии. – М.: Высш. шк., 1981. – 189 с.
Нарочницкая Н.А. Русский мир. - СПб.: Алетейя, 2007. – 304 с.
Невярович В. К. Терапия души. – М.: Русскiй Хронографъ, 2000. –
320 с.
Неруш Г.I. 3іставний аналіз чесько-української анімалістичної фразеології // 3іставне дослідження
української, чесъкої та російсъкої мов. – К., 1997. – С. 152–175.
НечипоренкоВ.Ф. Лингвофилософские основы лингвостилистики - Калуга, 1998. -210с.
Никитин М.В. Лексическое значение в слове и словосочетании: Спецкурс по обшей и англ. лексикологии. –
Владимир, 1974. – 222 с.
Никитин М.В. Семантика метафоры // Вопр. языкознания. 1979. – N 1. – С. 91–10. Николайкин Н.И.,
Николайкин Н.Е. , Мелехова О.П. Экология. - М.: Дрофа, 2004. - 624 с.
Николаева О. Современная культура и Православие. – М.: Изд. Московского Подворья Свято-Троицкой
Сергиевой Лавры, 1999. – 288с.
Никольский Д.О. О происхождении и смысле собственных имён некоторых животных //Филологические
записки, 1900. – Выл. 4. – C. 52-81.
Обнинский полис //Творч. Работы уч-в общерос. конф. уч-ся" Юность. Наука. Культура". - М.: Молод. гвард.,
2002. - 540с.
Образование и функционирование фразеологических единиц.
– Ростов–на–Дону: Изд–во Ростов. ун–та, 1981. – 156 с.
Овчинников Вс. Корни дуба. Впечатления и размышления об Англии и англичанах //Новый мир. – 1979. – N
4. – С. 211–249: N 5. С. 210–274; N 6. – С. 212–235.
Огольцев В.М. Семантизация культурного компонента языковой единицы в учебном словаре устойчивых
сравнений //Словари и лингвострановедение. – М., 1982. – С. 122-131.
Ожегов С.И. Лексикология. Лексикография. Культура речи: Учебн. пособие для вузов. – М.: Высш. шк.. 1874.
- 209 с.
Орлова И.М, Фразеологическая активность членов лексико-семантической группы, объединенной общим
значением "явления растительного мира" //Вопросы фразеологии и фразеоматики. – М., 1983. – С. 46-54.
Ортини Э. Роль сходство в употреблении и метафоре //Теория метафоры. – М.: Прогресс,1990. – С. 219-235.
Остин Дж. Л. Олово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. – М., 1986. – Вып. XVII. – С. 22–129.
Паламарчук Л.С. Українська радянська лексикографія: Питания історії, теорії та практики. – К.: Наук. думка,
1978. –204 с.
Панарин А.С. Искушение глобализмом. - М.: Изд-во Эксмо, 2003.- 416с.
Панарин А.С. Православная цивилизация в глобальном мире. М.: Изд-во Эксмо, 2003(а). - 544 с.
Панов Е.Н. Знаки. Символы. Языки. – М.: Знание, 1980. –192 с.
Панфилов В.3. Язык, мышление, культура, поведение // Вопр. языкознания, 1975. – N 1. – С. 3-12.
Панфилов В.3. Философские проблемы языкознания. – М.: Наука, 1977. – 287 с.
Панфилов В.3. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания.– М.: Наука, 1982. – 357 с.
Парий А.В. Фразеологические единицы с анимальным компонентом в современном немецком языке (к
проблеме ассоциативной природе коннотативных признаков и их роли в формировании фразеологического
значения): Автореф. дис… канд. филол. наук. – К., 1988. – 17 с.
Пастушенко Л.П. Английские фразеологические единицы в составе фразеотематического поля (на материале
фразеотематического поля маринизмов): Автореф. дис… канд. филол. наук. – К., 1982. – 20 с.
Пауль Г. Принципы истории языка /Пер. с нем. под. ред. А.А. Холодковича. Вступ. ст. С.Д.Кацнельсона. – М.:
Иностр. издат, 1960. – 500 с.
Пауфошима Р.Ф. Акустическая классификация звуков речи. //Энциклопедический словарь юного филолога. М.: Педагогика, 1984. - С. 24-25.
Пелипенко А.А. Яковенко И.Г. Культура как система. - М.: Языки русской культуры, 1998. - 371 с.
Пермяков Г.В. От поговорки до сказки. – М.,1970.– 240 с.
Петрова Н.Д. Фразеотематическое поле зоосемизмов в современном английском языке: Автореф. дис… канд.
филол. наук. – К., 1983. – 22 с.
Петрова Н.Д. Фразеотематическое поле зоосемизмов в современном английском языке: Дис. … канд. филол.
наук. – К., 1983. – 226 с.
Петрова Н.Д. Зоосемічні фразеологічні одиниці в оцінних структурах //Мовознавство. 1988. – N 4. – С. 42–50.
Петрова Н.Д. Особенности употреблений ФЕ и устойчивых словосочетаний в английской научнотехнической литературе // Метод. реком. по курсу сопоставительного терминоведения для преподавателей
иностранных языков вузов и учителей общеобразовательных школ. – Николаев, 1991. – С. 78.
Петрова Н. Д. Зоосемічні фразеологічні одиниці в оцінювальних структурах /На материалі англійської мови/.
– Миколаїв, 1992. – 225 с.
Петрова Н.Д. Фразеологічні одиниці з природним компонентом та творчі можливості людини //Гуманітарні
аспекты реформування i розвитку национальної системи освіти /Матер. міжнарод. наук. практ. конференції
17–21 травня 1993 р. – К., 1994. – С. 347–348.
Петрова Н.Д. Зоосемія i фразеологічна номінація // Проблеми зіставної семантики. – К.: КДЛУ, 1995. – С. 118120.
Петрова Н.Д. Семантичні механізми в процесі фразотворення // Мови европейського культурного ареалу:
розвиток и взаемодія. – К.: Довіра, 1995. – С.222–233.
Петрова Н.Д. До проблеми фразеологічної семантики //Тез. доп. 1–ої Міжнар. наук. конфер. пам'яті проф.
Жлуктенка "Мови європейського культурного ареалу: проблемы розвитку і взаємодії". – К., 1995. - С.24
Петрова Н. Д. Национально–культурные семы в структуре значения фразеологических единиц.//Матер. V–ой
Международ.конф. "Язык и Культура". – К., 1996. – С. 124 – 130.
Петрова Н.Д. Фразеологічні одиниці з культурологічним компонентом в англійсъкій мові //Іноземна
філологія. – Львів, 1996. – N 110. – С. 54–60.
Петрова Н.Д. Лингво-гносеологические основы динамики фразеологической номинации: Дис… докт. филол.
наук - К., 1996. - 463 с.
Петрова Н.Д. Лингво-гносеологические основы динамики фразеологической номинации: Автореф. дис…
докт. филол. наук - К., 1996.
- 55 с.
Петрова Н.Д. Национально-культурные семы в структуре английских фразеологических единиц // Вопросы
филологи. - М., 1999. - N2. - С. 14 -21.
Петрова Н.Д. Когнитивно-культурологический аспект дискурса символики фразеологических единиц (в
контексте экоаксиологической номинации)// Дискурс иностранной коммуникации. - Львов, 2002. - С. 363 374.
Петрова Н.Д. Человек. Природа. Язык (в контексте экоаксиологической номинации).// Теоретическая и
прикладаная лингвистика. - Киев, 2003. - Вып. 1. - С 57 - 67.
Петров П. Афоризмы: Нет ничего сильнее слова. – М.: Прогресс, 1972. – 480 с.
Пиголь П. Афонская трагедия. – М., 2005. – 144 с.
Пико дела Мирандола Джованни. Речь о достоинстве человека// Памятники мировой эстетической мысли. Т.
1. – М., 1962.
Пископпель А. Категория личности в перспективе европейской культурной традиции// Вопросы
методологии. –М., 1997. №2 с. 58-75.
Платон. Сочинения. В 3–х т. – М.: Мысль, 1968. – Т. 1.: 626 с. – Т. 2.; 613 с. – Т. 3. – Ч.1.: - 687 с. – Ч.З.: - 678
с.
Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени.- М., 2004. – 765 с.
Покровский М.М. Избранные работы по языкознанию. – М.: Изд-во АН СССР, 1959. – 382 с.
Попов P.Н. Фразеологизмы современного русского языка с архаичными значениями и формами слов: Учеб.
пособие для филол. спец. пед. Ин-тов. – М.: Высш. шк..: 1976. – 200 с.
Попова Т.Д. Очерки по гомеопатии / Отв.ред. К.Е. Терновой. – К.: Наук.. думка, 1988. – 192 с.
Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека //Роль человеческого фактора в языке: Язык и
картина мира. – М., 1988. – С. 8-69.
Постовалова В.И. Лингвокультурология в свете антропологической парадигмы ( к проблеме оснований и
границ современной фразеологии): Фразеология в контексте культуры. – М., 1999. – С. 25-33.
Постовалова В.И. Цельное знание и научное познание: Язык и наука. – М., 1995. - 347-420 с.
Потебня А.А. Из записок по теории словесности: Поэзия и проза. Тропы и фигуры. Мышление поэтическое и
мифическое. – Харьков, 1905. – 649 с.
Потебня А.А. Из лекций по теории словесности /Басня. Пословица. Поговорка/. – Харьков, 1913. – 68 с.
Потебня А.А. О некоторых символах в славянской народной поэзии. – Харьков. 1914. – 155 с.
Потебня А.А. Мысль и язык. – Одесса. 1922. – 185 с.
Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. – М., 1968. – Т. 3. – 552 с.