Вопрос о соблюдении права на рассмотрение судом
advertisement
Бюллетень Европейского Суда по правам человека Российское издание N 12/2009 Редакционная: необходимые пояснения и краткие замечания Кому быть судьей Европейского Суда от России: новые тайны за семью печатями Первого ноября 2010 года истекает срок полномочий ныне действующего судьи Европейского Суда, избранного от Российской Федерации - Анатолия Ивановича Ковлера. Ориентировочный график выбора судей в Страсбург, рекомендованный Резолюцией 1646 (2009) Парламентской ассамблеи Совета Европы - далее ПАСЕ (а именно она избирает судей в Европейский Суд по правам человека) - выглядит так: - время, необходимое государству для организации открытого конкурса и передачи списка из трех кандидатов ПАСЕ - три месяца; - время, необходимое ПАСЕ для проведения процедур избрания (включая собеседование со всеми кандидатами) - три месяца; - время, выделяемое вновь избранным судьям для того, чтобы завершить свою деятельность на предыдущей должности и обосноваться в Страсбурге шесть месяцев; - общее время, необходимое для осуществления всех процедур - 12 месяцев. Иначе говоря, время, необходимое для процедуры выбора судьи Европейского Суда от России, пошло, и к 1 февраля 2010 года список из трех кандидатов (обязательное условие процедуры выдвижения) мы должны представить в ПАСЕ. А теперь самое время перейти к сути вопроса, который мы вынесли в заголовок редакционной статьи - "тайне за семью печатями". Уважаемые коллеги, а что вам известно о порядке выдвижения кандидатов в судьи Европейского Суда от России? Вот и нам ничего неизвестно. Эта процедура в прошлом была глубоко упрятана в недра Государственно-правового управления и Управления внешней политики Администрации Президента России. А инсайд и утечка информации оттуда невозможны по определению. Теперь этот вопрос вместе с аппаратом Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде отошел к Министерству юстиции. Видимо, это ведомство и будет подбирать наших кандидатов в страсбургский суд. Естественно, по согласованию с Министерством иностранных дел и Администрацией Президента. Думаем, что не обойдется без утверждения этого списка главой государства, учитывая нынешние кризисные отношения России и Совета Европы и довольно бескомпромиссные и жесткие акты Европейского Суда по жалобам против России. Клоню не к тому, что наши кандидаты в страсбургские судьи, выбранные властью, неубедительны или неизвестны для европейского правового сообщества. Напротив, и первый наш судья в Страсбурге Владимир Александрович Туманов, и второй - Анатолий Иванович Ковлер - яркие личности, несомненные лидеры в своих сферах профессиональной и научной деятельности, хорошо известные Европе и, как говорят в таких случаях, лучшие из лучших. Но хотелось бы и нам, юридической общественности, поучаствовать в этом святом деле. Мы ведь своих судей сегодня не выбираем - нам их назначают. А тут такой шанс представляется - поучаствовать в выборах национального судьи в Европейский Суд, который для многих остается последней инстанцией в споре с нашей властью. ПАСЕ настоятельно призывает государства - члены Совета Европы "незамедлительно разработать соответствующие национальные процедуры отбора для того, чтобы не создавать угрозу авторитету Суда и не подрывать доверие к нему бессистемным или политически мотивированным выдвижением кандидатов", а в частности, рекомендует национальным властям: - публично и открыто проводить конкурсы на замещение должностей судей в Страсбурге; - публиковать в специализированной прессе предложения о выдвижении кандидатов в страсбургские судьи; - при представлении кандидатов следует давать информацию относительно порядка их отбора. Пока соответствующей национальной процедуры отбора кандидатов в европейские судьи у нас нет. Но есть добрая весть из Кремля: Дмитрий Медведев не исключает возможности ратификации Россией Протокола N 14 к Конвенции, изменяющего, кстати, и сроки полномочий судей. Об этом глава государства заявил 17 декабря 2009 года на совещании с участием руководителей Министерства юстиции и Министерства иностранных дел, Государственной Думы и своей Администрации (подробнее об этом см. на с. 152, в рубрике "Перед подписанием номера в печать"). Об этом протоколе наши постоянные читатели уже наслышаны достаточно, как и о Протоколе N 6 к Конвенции, запрещающем смертную казнь в мирное время. Наслышаны потому, что Россия - единственная страна из государств - членов Совета Европы, которая упорно не хочет их ратифицировать. Оставим пока в стороне Протокол N 6: недавнее Постановление Конституционного Суда по ходатайству Верховного Суда России продлило фактический мораторий на применение смертной казни и после введения суда присяжных на всей территории России, т.е. 1 января 2010 года. Но должок за депутатами все равно остался. С Протоколом N 14, похоже, все выглядит более оптимистично Президент высказался хотя и дипломатично, но вполне однозначно для парламентского большинства. И ратификация этого протокола, судя по утечкам информации из властных структур, ожидается уже в ближайшие дни. Возможно, это произойдет во время первого официального визита нового Генерального секретаря Совета Европы Турбьерна Ягланда в Москву с 21 по 23 декабря. К сожалению, мы не можем ждать развития событий, ибо сегодня, 21 декабря (увы, издательский график - дело святое), подписываем номер в печать. И если ратификация Протокола N 14 состоится до Нового года, то мы сделаем рождественский подарок Совету Европы, и нам будет не стыдно ехать в швейцарский Интерлакен, где в начале 2010 года пройдет международная конференция, посвященная и празднованию 50-летнего юбилея Европейского Суда, и обсуждению будущего страсбургского правозащитного механизма. С Новым годом вас, уважаемые читатели, и наилучшие пожелания от редакции "Бюллетеня Европейского Суда по правам человека"! По жалобам о нарушении статьи 3 Конвенции Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения По делу обжалуются систематические переводы заключенного строгого режима из одного учреждения в другое, помещение в одиночное заключение и систематические личные обыски. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции. Хидер против Франции [Khider v. France] (N 39364/05) Постановление от 9 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] Обстоятельства дела С 2001 года заявитель содержался под стражей по обвинениям в вооруженном ограблении в составе банды, похищении людей с добровольным освобождением в течение недели, попытке убийства сотрудника тюремной администрации, заговоре, пособничестве и подстрекательстве к покушению на побег. После заключения под стражу он был зарегистрирован как заключенный строгого режима и в его отношении применялся режим, предусматривавший многочисленные переводы из одного учреждения в другое, длительное одиночное заключение и систематические личные обыски. В 2007 году он был приговорен к 10 годам лишения свободы. Вопросы права По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции, что касается переводов заявителя. На протяжении семи лет заявитель 14 раз переводился в различные тюрьмы. Хотя власти объясняли некоторые переводы поведением заявителя, тем не менее они, по-видимому, являлись элементом особого превентивного режима безопасности, который применялся к заявителю. Согласно меморандуму министра юстиции от 2003 года цель этого режима для опасных заключенных заключалась в воспрепятствовании подготовке и исполнению планов склонных к побегу заключенных и их сообщников. Однако в 2008 году этот меморандум был аннулирован Государственным советом. Европейский Суд нашел, что неудавшееся покушение на побег, в котором принимал участие заявитель в 2001 году, не оправдывало применение к нему строгой превентивной схемы ротации на неопределенный срок. Кроме того, с 2004 года тюремная администрация не принимала в отношении заявителя дисциплинарных мер за агрессивное поведение по отношению к тюремному персоналу. Европейский комитет по предупреждению пыток (ЕКПП) в своем докладе 2007 года по Франции указал на вредоносные последствия постоянного перевода заключенного из одной тюрьмы в другую. Таким образом, хотя перевод может быть необходим для обеспечения безопасности в тюрьме и исключения попыток побега, в данном конкретном деле заявителя по прошествии времени систематические переводы, по-видимому, в меньшей степени оправдывались подобными целями. Кроме того, они могли вызывать у заявителя чувства повышенного беспокойства с учетом адаптации к условиям различных тюремных учреждений и возможности свиданий с семьей, а также делать фактически невозможным сколько-нибудь последовательное медицинское наблюдение за его психологическим состоянием. Таким образом, тюремная администрация не смогла установить справедливое равновесие между целями безопасности и необходимостью обеспечения гуманных условий содержания заявителя под стражей. Что касается одиночного заключения. Одиночное заключение не являлось дисциплинарной мерой, и одной ссылки на организованный характер преступления или на необоснованную угрозу побега недостаточно. Точно так же, отнесение заключенного к числу опасных или даже совершение им серьезного дисциплинарного проступка не оправдывает его помещения в одиночное заключение. В случае перевода, сопровождаемого новым решением о помещении лица в одиночное заключение, приведенные мотивы должны указывать, почему одного перевода недостаточно для обеспечения безопасности учреждения и находящихся в нем лиц. В настоящем деле начальник тюрьмы руководствовался актами, повлекшими заключение заявителя под стражу. Однако тюремная администрация отменила одиночное заключение два года спустя. Кроме того, административный суд установил, что правдивость информации о готовящемся побеге, которой располагала администрация, не была установлена. В любом случае указанные мотивы утратили актуальность начиная с 2004 года, поскольку поведение заявителя перестало быть не совместимым с обычными условиями содержания под стражей, и не имеется данных о наличии реальной угрозы с его стороны. Кроме того, тюремные власти не сделали необходимых выводов из медицинских документов, рекомендовавших не применять к заявителю одиночное заключение. В 2007 году ЕКПП критиковал тюремные власти за тенденцию применения одиночного заключения в качестве распространенной меры к заключенным, отличавшимся сложностью в общении, психологически возбужденным, несмотря на то, что доступ к медицинской помощи, особенно психиатрической, был при таких условиях затруднен. Наконец, одиночное заключение заявителя было прекращено в отсутствие отрицательных последствий, но эксперимент продолжался недолго, поскольку заявитель был вновь помещен в одиночное заключение по прибытии в новую тюрьму. В то время, как заявитель систематически перемещался из одной тюрьмы в другую, его помещение в одиночное заключение на столь длительный период в сочетании с ухудшением его психологического и физического состояния здоровья должно учитываться при определении того, достигнут ли минимальный уровень суровости, требуемый для целей статьи 3 Конвенции. Что касается личных обысков. Уголовно-процессуальный кодекс не указывает, при каких обстоятельствах достаточно простое прощупывание, и когда требуется полный личный обыск. Однако циркуляр разъяснил, при каких обстоятельствах должен проводиться полный личный обыск. С учетом материалов дела заявителя и того факта, что он подлежал специальному наблюдению, полные личные обыски, по-видимому, проводились систематически, пропорционально количеству переводов, которые он претерпел, частоте помещения в одиночное заключение или в карцер, а также количеству свиданий. Систематический характер обысков в сочетании со строгими условиями содержания под стражей, по-видимому, не оправдывался убедительными мотивами безопасности, законности или профилактики преступлений и мог производить впечатление применения произвольных мер. Эти систематические обыски заключенного, который проявлял признаки психической неустойчивости и психологических страданий, должны были усиливать ощущение унижения до степени, позволяющей установить унижающее достоинство обращение. (См. Постановление Европейского Суда от 12 июня 2007 г. по делу "Фреро против Франции" (Frerot v. France), жалоба N 70204/01, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" [Information Note on the Case-law of European Court of Human Rights] N 98* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 98 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 1/2008.).) Условия содержания заявителя под стражей, его отнесение к заключенным строгого режима, систематические переводы из одной тюрьмы в другую, длительное одиночное заключение и частые полные личные обыски, которым он подвергался, составляли бесчеловечное и унижающее достоинство обращение в значении статьи 3 Конвенции. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно). По поводу соблюдения статьи 13 Конвенции во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции. Заявитель был признан жертвой нарушения статьи 3 Конвенции. Следовательно, его жалоба является доказуемой для целей статьи 13 Конвенции. Что касается одиночного заключения. Государственный совет установил, что длительное одиночное заключение заявителя дает основания для требования о судебной проверке. Заявитель предъявил такое требование, и административный суд отменил эту меру. Соответственно, заявитель располагал эффективным средством правовой защиты. Что касается систематических переводов. Заявитель представил несколько решений административного суда, отклонявших иски заключенных, которые оспаривали свои систематические переводы, или устанавливавших, что переводы представляли собой чисто внутреннюю организационную меру. Эффективность средства правовой защиты, на которое ссылалось власти государства-ответчика в отношении систематических переводов заявителя из одной тюрьмы в другую, не была установлена. Только в 2007 году Государственный совет признал, что решение о применении к заключенному режима повышенной безопасности не являлось внутренней организационной мерой, но являлось административным решением, которое могло быть обжаловано со ссылкой на превышение полномочий. В 2008 году он признал недействительным циркуляр, вводящий режим повышенной безопасности. Что касается личных обысков. Жалоба заявителя затрагивала частоту обысков. Единственное дело, на которое власти государства-ответчика указывало как на средство правовой защиты, квалифицировало личные обыски как незаконные и унижающие достоинство в 2006 году. Однако заявитель представил приказ председателя административного суда от 2008 года, в котором указывалось, что решение об обыске заключенного на основании Уголовно-процессуального кодекса не подлежит обжалованию. Таким образом, не установлено, что в отношении решения о проведении личного обыска было доступно внутреннее средство правовой защиты. Соответственно, заявитель не располагал эффективными средствами правовой защиты в отношении его жалоб со ссылкой на статью 3 Конвенции в связи с систематическими переводами и частыми личными обысками. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 12 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения По делу обжалуется явный недостаток личного пространства при содержании под стражей. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции. Сулейманович против Италии [Sulejmanovic v. Italy] (N 22635/03) Постановление от 16 июля 2003 г.* [вынесено II Секцией] (* Опечатка. Имеется в виду 2009 год (прим. переводчика).) Обстоятельства дела Заявитель неоднократно признавался виновным в грабеже, покушении на кражу, сбыте краденого и подлоге. В 2003 году он был приговорен к одному году, девяти месяцам и пяти дням лишения свободы и заключен в тюрьму Ребиббиа в Риме. В период содержания под стражей он размещался в различных камерах площадью 16,2 кв. м с примыкающим помещением площадью 5,04 кв. м, в котором находилось санитарное оборудование. В этих камерах содержались также другие заключенные. В октябре 2003 г. наказание заявителя было смягчено, и он был освобожден. Вопросы права В то время, как Европейский комитет по предупреждению пыток (ЕКПП) установил 7 кв. м на одного заключенного в качестве желательного размера личного пространства в камере изолятора (см. 2-й общий доклад - CPT/Inf (92) 3, § 43), Европейский Суд не может указать точный размер пространства, который должен быть предоставлен каждому заключенному для целей Конвенции, поскольку должны учитываться различные факторы, такие как длительность заключения, доступность прогулок или психическое и физическое состояние заключенного. Что касается периода до апреля 2003 г. Заявитель утверждал, что с 30 ноября 2002 г. до апреля 2003 г. он содержался в камере площадью 16,2 кв. м, в которой находились пять других заключенных. Даже если предположить, что, как утверждало власти государства-ответчика, шесть заключенных находились в камере только с 17 января 2003 г., это, тем не менее, означало, что в течение более чем двух с половиной месяцев на каждого заключенного приходилось не больше 2,7 кв. м жилого пространства. Такая ситуация должна была представлять собой постоянный источник дискомфорта и неудобств для заявителя, который был вынужден находиться в помещении, значительно меньших размеров, чем те, что признаны желательными ЕКПП. Этот очевидный недостаток личного пространства, который был вынужден претерпевать заявитель, сам по себе составлял бесчеловечное или унижающее достоинство обращение. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (вынесено пятью голосами "за" и двумя - "против"). Что касается периода после апреля 2003 г. После этого первоначального периода и вплоть до освобождения заявитель имел 3,24; 4,05 и 5,4 кв. м, соответственно, в отводившихся ему камерах, что представляло собой явное улучшение его ситуации. Хотя нет сомнения в том, что проблема переполненности тюрьмы в период содержания там под стражей заявителя существовала, максимальная вместимость была превышена только на 14,530%, что, по-видимому, указывает на то, что переполненность в то время не достигала драматических масштабов. Кроме того, заявитель не жаловался на какие-либо проблемы отопления или доступа к санитарному оборудованию или качества последнего. Его камера имела примыкающее помещение площадью примерно 5 кв. м, в котором находилось санитарное оборудование. Он также не указал, какие последствия для его здоровья имели условия содержания его под стражей. Европейский Суд также отметил, что заключенные могли пользоваться прогулочным двором в течение четырех часов и 30 минут ежедневно. Им также разрешалось покидать свои камеры для посещения душа, игры в настольный теннис и покупки провизии. Они могли обедать не в своих камерах. Таким образом, в общей сложности заключенные могли проводить вне камер до 8 часов 50 минут. Соответственно, заявитель имел достаточные доступ к естественному освещению и свежему воздуху и возможности отдыха и социальных контактов с другими заключенными, помимо тех, которые размещались в его камере. Следовательно, в период, когда заявитель располагал более чем 3 кв. м личного пространства и переполненность тюрьмы сама по себе не вызывала вопросов с точки зрения статьи 3 Конвенции, обращение с заявителем не достигло минимального уровня суровости, требуемой для отнесения дела к пределам применения статьи 3 Конвенции. Постановление По делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 1 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения Недостаток личного пространства рассмотрен с учетом иных условий содержания под стражей. По делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были. Сулейманович против Италии [Sulejmanovic v. Italy] (N 22635/03) Постановление от 16 июля 2003 г.* [вынесено II Секцией] (* Опечатка. Имеется в виду 2009 год (прим. переводчика).) (См. выше изложение обстоятельств данного дела.) Вопрос о запрещении бесчеловечного или унижающего достоинство обращения Длительное содержание под стражей совместимо с состоянием здоровья заявительницы. По делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были. Прансип против Монако [Prencipe v. Monaco] (N 43376/06) Постановление от 16 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] (См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 3 статьи 5 Конвенции.) Вопрос о запрещении унижающего достоинство обращения По делу обжалуется недостаточная медицинская помощь, предоставленная заключенному, находящемуся на строгом режиме и страдающему от серьезного заболевания. По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции. Грори против Албании [Grori v. Albania] (N 25336/04) Постановление от 7 июля 2009 г. [вынесено IV Секцией] Обстоятельства дела В феврале 2001 г. заявитель, албанский гражданин, был осужден итальянским судом за убийство заочно и приговорен к пожизненному лишению свободы. Итальянские власти выдали ордер на его арест. В марте 2002 г. они передали приговор об осуждении заявителя к пожизненному лишению свободы албанским правоохранительным органам исключительно для информационных целей, но не требовали его исполнения в Албании, поскольку в то время между двумя странами отсутствовало соответствующее международное соглашение. Однако в мае 2002 г. албанские органы прокуратуры возбудили производство против заявителя (который к тому времени уже содержался под стражей в ожидании суда по не связанному с этим обвинению в сбыте наркотиков) о признании и исполнении приговора. 15 мая албанский суд принял решение о содержании заявителя под стражей до окончания разбирательства о признании приговора. Заявитель возражал против этого разбирательства на том основании, что итальянские власти не требовали такого признания от албанских властей, что между двумя странами отсутствовало соответствующее международное соглашение, и что в соответствии с национальным законодательством требовалось его согласие на такое признание. Верховный суд Албании отклонил его доводы, заключив, что, поскольку буквальное толкование национальной нормы (в данном случае требования о его согласии) вело к абсурдному выводу, является законным следование признанным нормам международного права и международных договоров, даже если они еще не ратифицированы Албанией. Следуя такому подходу, он заключил, что требование о согласии относится исключительно к вопросу об отбытии наказания и не служит препятствием для признания иностранного приговора. Конституционный суд поддержал эту позицию. Заявитель был осужден албанскими судами к 15 годам лишения свободы по не связанному с делом обвинению в сбыте наркотиков 29 декабря 2003 г. С сентября 2003 г. заявитель систематически требовал медицинского обследования в связи с ухудшением своего здоровья. В августе 2004 г. ему был поставлен диагноз "рассеянный склероз" с указанием на то, что даже при условии лечения его болезнь может вызвать шок, повреждение органов, постоянную инвалидность или смерть. Его здоровье продолжало ухудшаться, и его представители просили о его осмотре специалистом-неврологом. Однако, поскольку он содержался в тюрьме строгого режима, для этого требовалось согласие органа прокуратуры, и он был переведен в тюремную больницу только в апреле 2005 г. Врачи подтвердили диагноз и назначили лечение интерфероном-бета. Но вместо этого тюремная администрация давала ему витамины и антидепрессанты. В 2006 году врачи отметили, что состояние заявителя продолжает ухудшаться в основном в результате отсутствия лечения, и сочли его угрожающим для жизни. 10 января 2008 г. Европейский Суд в соответствии с правилом 39 Регламента Суда принял решение о предварительной мере в виде немедленного перевода в общегражданскую больницу для обследования и необходимого лечения. Заявитель был переведен туда 28 января 2008 г. Вопросы права По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Заявитель жаловался на недостаточную медицинскую помощь. Европейский Суд отметил, что данные различных медицинских источников подтверждали, что он страдает серьезными заболеваниями, требующими регулярного медицинского ухода, которого он не получал. Действительно, медицинское заключение 2006 года свидетельствует, что его болезнь прогрессирует вследствие отсутствия надлежащего ухода. Даже находясь в больнице, заявитель явно страдал от физических последствий своего состояния. Что касается психических последствий, он должен был знать, что ему в любое время угрожает серьезное ухудшение состояния в отсутствие квалифицированной медицинской помощи. Тот факт, что он содержался в учреждении строгого режима в отсутствие контакта со своими представителями, должен был усиливать его беспокойство, и вызывает тревогу то, что вопрос о необходимости дополнительных медицинских обследований относился на усмотрение прокуратуры, а не врачей. Европейский Суд не может согласиться с доводом государства-ответчика о том, что лечение заявителя интерферономбета повлекло бы значительную нагрузку для государственного бюджета, поскольку это лекарство выдавалось бесплатно в больницах и не имелось законных причин для иного обращения с заявителем по сравнению с другими лицами. Он страдал от весьма серьезного заболевания - рассеянного склероза, которое могло повлечь инвалидность и смерть. Риск заболевания, который дополнялся отсутствием надлежащего медицинского ухода и длительностью срока лишения свободы, усиливал его опасения. При таких обстоятельствах отсутствие своевременной медицинской помощи в сочетании с отказом властей от выполнения медицинских рекомендаций создало сильное чувство незащищенности, которое в сочетании с его физическими страданиями составляло унижающее достоинство обращение. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 3 Конвенции (принято единогласно). По поводу соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции. В своей жалобе в Европейский Суд заявитель указывал, что его заключение под стражу до окончания разбирательства по поводу признания иностранного приговора являлось незаконным. Европейский Суд отмечает, что Верховный суд счел возможным не применять положения национального законодательства, которые требовали согласия осужденного на исполнение иностранного приговора, и этот вывод был поддержан Конституционным судом. Он установил, что закон является неадекватным, и что основанием для содержания под стражей могут являться общепризнанные нормы международного права. Таким образом, он включил в состав национального законодательства положения документов международного права, которые еще не вступили в силу в Албании. Подобная правовая основа для содержания под стражей и конверсия приговора, вынесенного итальянскими судами, едва ли может считаться отвечающей качественным компонентам требования "законности". Соответственно, содержание заявителя под стражей с 15 мая 2002 г. (когда было принято решение о содержании под стражей) по 29 декабря 2003 г. (когда заявитель был осужден за сбыт наркотиков) не соответствовало порядку, предусмотренному законом. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции (принято единогласно). По поводу соблюдения статьи 34 Конвенции. Хотя решение о предварительной мере, принятое Европейским Судом, стало известно национальным властям не позже 11 января 2008 г., заявитель был переведен в больницу только 28 января, то есть через 17 дней. Приемлемое объяснение уклонения от совершения безотлагательных действий по исполнению меры, направленной на предупреждение невосполнимого ущерба, представлено не было. Хотя власти государства-ответчика утверждало, что требовалось время для принятия мер безопасности и обеспечения координации между заинтересованными ведомствами, никакие конкретные действия не были совершены до 24 января. Тот факт, что заявитель несет ответственность за задержку не более чем в три дня, и что его состояние после перевода оказалось не столь серьезным, как предполагалось ранее, не меняет положения. Таким образом, не имеется объективного оправдания для несоблюдения предварительной меры. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 34 Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 8 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. По жалобам о нарушении статьи 5 Конвенции По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 5 Конвенции Вопрос о законности задержания или заключения под стражу По делу обжалуется решение апелляционного суда не отменять дефектное решение о заключении под стражу, а передать дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. По делу требования статьи 5 Конвенции нарушены не были. Моорен против Германии [Mooren v. Germany] (N 11364/03) Постановление от 9 июля 2009 г. [вынесено Большой Палатой после передачи дела на ее рассмотрение] Обстоятельства дела 25 июля 2002 г. заявитель был задержан по подозрению в уклонении от уплаты налогов. Участковый суд распорядился заключить его под стражу, установив, что имеются сильные подозрения в том, что он уклонялся от уплаты налогов примерно 20 раз на протяжении шестилетнего периода, и существует угроза сговора или уничтожения им доказательств. Заявитель впоследствии привлек представителя и 7 августа 2002 г. обратился в участковый суд за пересмотром решения о заключении под стражу. Ходатайство его адвоката об ознакомлении с уголовным делом для установления фактов и доказательств, на которых были основаны подозрение и решение, было отклонено прокуратурой, так как это могло причинить ущерб следствию. При этом обвинение предложило информировать адвоката в устной форме о фактах и доказательствах, но тот отказался. На слушании по пересмотру участковый суд оставил без изменения решение о содержании под стражей. Жалоба заявителя была отклонена региональным судом. 14 октября 2002 г., рассмотрев новую жалобу заявителя, апелляционный суд отменил решения нижестоящих судов и возвратил дело в участковый суд, установив, что решение от 25 июля 2002 г. не соответствовало законодательным и конституционным требованиям о подробном описании фактов и доказательств, на основании которых лицо подозревалось в совершении преступления, и причин его содержания под стражей. Однако он не отменил решение, поскольку пришел к выводу, что хотя оно не соответствует закону (rechtsfehlerhaft), но не является недействительным (unwirksam). Он также воздержался от принятия собственного решения по вопросу о содержании заявителя под стражей, возвратив дело в участковый суд, которому было предложено уведомить заявителя об основаниях для подозрений против него и заслушать его возражения. После передачи дела обвинение предоставило адвокату заявителя четырехстраничный обзор, составленный службой налоговых преступлений, в котором указывались доход заявителя и налоги, от уплаты которых он предположительно уклонялся. Участковый суд вынес новое решение о содержании под стражей, но приостановил его исполнение на определенных условиях. Это решение было оставлено без изменения региональным судом, и 7 ноября 2002 г. заявитель был освобожден. Вскоре после этого его адвокату было разрешено ознакомиться с материалами дела. Суд признал заявителя виновным в уклонении от уплаты налогов и приговорен к 20 месяцам лишения свободы условно. Согласно германскому законодательству недостатки решений о заключении под стражу, которые вынесены с нарушением закона (rechtsfehlerhaft), могут быть устранены при рассмотрении жалобы, и такие решения сохраняют силу для содержания под стражей до устранения недостатков. Только в том случае, когда недостаток очевиден и имеет такую степень и тяжесть, что явно противоречит принципам германской правовой системы, решение может быть признано недействительным (unwirksam). Часть 2 статьи 309 Уголовно-процессуального кодекса обязывает апелляционные суды принимать собственные решения в случаях, когда они находят жалобу обоснованной. Однако апелляционные суды выработали исключения из этого правила и возвращают дело на новое рассмотрение в нижестоящий суд, когда, как в деле заявителя, решение о заключении под стражу недостаточно подробно обоснованно и адвокат не был ознакомлен с материалами дела. Причина такого исключения заключается в том, что недостаточная мотивированность составляет нарушение обязанности заслушать объяснения обвиняемого. В Постановлении от 13 декабря 2007 г. Палата Европейского Суда установила, что по делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции нарушены не были, и что по делу допущены нарушения пункта 4 статьи 5 Конвенции. Вопросы права По поводу соблюдения пункта 1 статьи 5 Конвенции. Заявитель жаловался на то, что апелляционный суд не отменил решение о заключении под стражу от 25 июля 2002 г. и не распорядился о его освобождении, хотя и нашел решение незаконным. Европейский Суд отмечает, что дефекты решения о заключении под стражу необязательно делают содержание под стражей "незаконным" для целей пункта 1 статьи 5 Конвенции, если они не представляют собой "грубое и очевидное нарушение". Хотя решение о заключении под стражу от 25 июля 2002 г. не соответствовало формальным требованиям национального законодательства, поскольку не указывало достаточно подробно факты и доказательства, образующие основу для подозрения против заявителя, оно не содержало грубого и очевидного нарушения, которое делало бы его недействительным. В частности, участковый суд обладал юрисдикцией, заслушал объяснения заявителя в заседании и уведомил его о решении. Все национальные суды согласились с тем, что существенные условия для содержания заявителя под стражей - наличие обоснованного подозрения в том, что он совершил преступление, подкрепленное угрозой сговора или бегства, достигнуты. Тот факт, что адвокат заявителя не был полностью ознакомлен с материалами дела, не менял положения, поскольку нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в этой связи (см. ниже) не влечет автоматически признания нарушения пункта 1 статьи 5 Конвенции, поэтому, хотя участковому суду следовало привести более подробную информацию, он, тем не менее, изложил обвинения таким образом, что было ясно, что подозрения против заявителя основаны на его деловых записях, изъятых в его жилище. Следовательно, заявитель не мог утверждать, что не осведомлен об основаниях для подозрений против него. Кроме того, вопреки утверждениям заявителя, решение апелляционного суда от 14 октября 2002 г. было достаточно предсказуемым для того, чтобы не нарушать принцип правовой определенности. Различие между "дефектными" и "недействительными" решениями было достаточно определено в национальной прецедентной практике, даже если, как утверждает заявитель, оно не имело основы в Уголовно-процессуальном кодексе. Кроме того, даже если решение апелляционного суда о возвращении дела противоречило формулировке кодекса, обязывающего апелляционный суд принять решение по существу дела, оно было основано на утвердившемся исключении, которое применялось при определенных ограниченных обстоятельствах. Хотя Европейский Суд счел, что судебные исключения из прямо предусмотренных законом правил должны сводиться к минимуму в интересах правовой определенности, апелляционный суд сослался на существующую прецедентную практику для ситуаций, сопоставимых с делом заявителя, поэтому его решение в этой части было достаточно предсказуемым. Наконец, в то время, как сроки замены дефектного решения о заключении под стражу имеют значение для решения вопроса о произвольности лишения свободы, участковый суд вынес новое, мотивированное решение о заключении под стражу в течение 15 дней с момента решения апелляционного суда о возвращении дела на новое рассмотрение. Кроме того, возвращение дела в нижестоящий суд являлось признанным способом подробного установления фактов и оценки доказательств, и в делах, аналогичных делу заявителя, его преимущества могли перевесить неудобства, вызванные любой задержкой, и даже позволить избежать ненужных задержек благодаря лучшему знанию подозреваемого и материалов расследования нижестоящим судом. Оно также могло способствовать улучшению отправления правосудия, когда, как в деле заявителя, оно сопровождалось указаниями нижестоящему суду о том, как избежать дефектных решений в будущем. Соответственно, срок, истекший от того момента, когда апелляционный суд сделал вывод о том, что решение о заключении под стражу являлось дефектным, и до того, как было вынесено новое решение о заключении под стражу, не делал содержание под стражей произвольным. В итоге содержание заявителя под стражей было законным и соответствовало порядку, предусмотренному законом. Постановление По делу требования пункта 1 статьи 5 Конвенции нарушены не были (вынесено девятью голосами "за" и восемью - "против"). По поводу соблюдения пункта 4 статьи 5 Конвенции. (a) Что касается сроков рассмотрения. Большая Палата поддержала выводы Палаты относительно того, что решение о возвращении дела неоправданно задержало процесс судебной проверки законности решения о заключении под стражу. С момента, когда заявитель обратился за пересмотром решения 7 августа 2002 г., до того, как участковый суд распорядился о его освобождении, прошло два месяца и 22 дня. Постановление В данном вопросе по делу допущено нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции (принято единогласно). (b) Что касается доступа к материалам дела. Равенство сторон не обеспечивается, если защита не имеет доступа к документам уголовного дела, которые имеют существенное значение для эффективного оспаривания законности содержания под стражей. Большая Палата поддержала выводы Палаты о том, что предложение устного пересказа фактов и доказательств и вручение четырехстраничного обзора являются недостаточными, если защитнику не обеспечен доступ к тем частям уголовного дела, на которых в существенной степени основано подозрение против заявителя. Постановление В данном вопросе по делу допущено нарушение требований пункта 4 статьи 5 Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 3 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. Вопрос о законности задержания или заключения под стражу По делу обжалуется содержание под стражей на основании принципов международного права, вытекающих из договоров, еще не вступивших в силу в отношении государства-ответчика. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции. Грори против Албании [Grori v. Albania] (N 25336/04) Постановление от 7 июля 2009 г. [вынесено IV Секцией] (См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.) По жалобам о нарушении пункта 3 статьи 5 Конвенции Вопрос о длительности предварительного заключения По делу обжалуется отсутствие относимых причин для длительного предварительного заключения. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции. Прансип против Монако [Prencipe v. Monaco] (N 43376/06) Постановление от 16 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] Обстоятельства дела Заявительницу, гражданку Франции, обвинили в присвоении нескольких миллионов евро в процессе работы в качестве банковской служащей в Монако. На первом допросе в 2004 году она призналась в присвоении денежных средств, но пояснила, что не извлекла личной выгоды из своих действий. На следующий день ей было предъявлено обвинение, и она была заключена под стражу. В 2004 и 2006 годах заявительница подала несколько заявлений об освобождении, которые были отклонены. В сентябре 2006 г. ревизионный суд* (* Ревизионный суд в Монако рассматривает жалобы по вопросам права на вступившие в силу решения всех судов наподобие Кассационного суда Франции. Однако в судебной системе страны действует также Верховный суд (прим. переводчика).) отклонил жалобу, поданную заявительницей, оштрафовал ее и обязал уплатить издержки. После того, как тюремный врач установил, что состояние здоровья заявительницы не совместимо с длительным содержанием под стражей, она подала следственному судье новое ходатайство об освобождении по медицинским показаниям, но оно было отклонено. Апелляционный суд оставил это решение без изменения в декабре 2006 г. Заявительница не обжаловала это решение. В 2007 году, когда уголовное разбирательство еще продолжалось, заявительница была освобождена "с целью соблюдения требований Европейской конвенции о защите прав человека в части разумного срока предварительного заключения". Вопросы права По поводу соблюдения пункта 3 статьи 5 Конвенции. Что касается требования государства-ответчика об исключении жалобы из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом. При определенных обстоятельствах жалоба может быть исключена из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 статьи 37 Конвенции, на основании одностороннего заявления государстваответчика, даже если заявитель просит о продолжении рассмотрения жалобы. Для определения того, является ли одностороннее заявление достаточным основанием для того, чтобы Европейский Суд установил, что дальнейшее рассмотрение жалобы является неоправданным в целях обеспечения соблюдения прав человека, гарантированных настоящей Конвенцией, требуется учитывать многие факторы: в зависимости от вида поданных жалоб одностороннее заявление государства-ответчика должно включать признание ответственности за предполагаемые нарушения Конвенции или, по крайней мере, признание фактов. В данном конкретном деле заявление государстваответчика не содержало признания в какой-либо форме того, что при подобных обстоятельствах длительность предварительного заключения заявительницы нарушала требования пункта 3 статьи 5 Конвенции. Таким образом, этого недостаточно для того, чтобы считать, что дальнейшее рассмотрение жалобы не является необходимым в целях обеспечения соблюдения прав человека, гарантированных настоящей Конвенцией. Европейский Суд, соответственно, решил отклонить ходатайство государства-ответчика об исключении жалобы из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом. Существо жалобы. Предварительное заключение заявительницы продолжалось почти четыре года. Европейский Суд ограничит анализ содержания под стражей периодом от вступления в силу Конвенции в отношении Монако (30 ноября 2005 г.) до освобождения заявительницы в 2007 году, имея в виду, что она находилась под стражей с 2004 года. Национальные суды приводили различные мотивы в оправдание длительного содержания заявительницы под стражей и длительности расследования. Что касается тяжести преступлений и угрозы законности и порядку, Европейский Суд указал, что власти не обосновали эту угрозу в достаточной степени для того, чтобы оправдать длительное содержание заявительницы под стражей. В любом случае тяжесть преступлений и угроза законности и порядку сами по себе не могут оправдать столь длительное предварительное заключение. Кроме того, большинство вынесенных решений были необоснованными в отношении необходимости обеспечения явки заявительницы в суд; суды ограничились упоминанием "необходимости обеспечения явки заявительницы в суд" без дополнительных разъяснений и указания того, какова при обстоятельствах данного дела вероятность того, что заявительница скроется после почти четырех лет, проведенных в заключении. Кроме того, личные связи заявительницы с государством-ответчиком требовали надлежащего внимания. Национальные суды не приняли в расчет различные факторы, указывавшие на маловероятность побега заявительницы: ранее она не имела судимости, родилась в Монако и имела прочные личные, социальные и семейные связи с княжеством. Не рассматривался также вопрос о том, может ли заявительница предложить достаточные гарантии своей явки в суд в случае освобождения. Наконец, угроза сговора или давления со стороны сообвиняемых упоминалась лишь однажды без дальнейшего обоснования, и, соответственно, не имеется данных о серьезной угрозе сговора или давления, которая могла воспрепятствовать расследованию. Таким образом, необходимость устранения такого риска не оправдывала предварительного заключения заявительницы. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции (принято единогласно). По поводу соблюдения статьи 3 Конвенции. Что касается неисчерпания внутренних средств правовой защиты. Заявительница не подавала жалобу в ревизионный суд на решение апелляционного суда от декабря 2006 г., которым было отклонено ее ходатайство об освобождении, хотя обращение в этот суд представляло собой в принципе средство правовой защиты, подлежащее исчерпанию. Однако в случае отклонения жалобы Уголовный кодекс Монако предусматривал автоматическое наложение на заявителя штрафа, размер которого зависел от характера уголовного дела. Только отдельные лица могли быть освобождены от него, и заявительница к ним не относилась. Систематическое наложение штрафа в дополнение к издержкам, предусмотренное оспариваемым национальным законодательством, фактически представляло собой наказание за обращение в ревизионный суд, хотя и косвенное. Наложение штрафа в зависимости от результата рассмотрения жалобы в отсутствие злоупотребления правом обращения в суд делало жалобу неэффективной. Предварительное возражение государства-ответчика о неисчерпании заявительницей внутренних средств правовой защиты подлежит отклонению. Существо жалобы. Различные медицинские отчеты, подготовленные властями и представленные в Европейский Суд, не содержат упоминания о несоответствии состояния здоровья заявительницы и ее длительного содержания под стражей, ухудшении ее здоровья в результате содержания под стражей или невозможности принятия соответствующих мер администрацией. Кроме того, заявительница получила в тюрьме более 220 консультаций и примерно 30 раз направлялась на внешние консультации, в большинстве случаев с участием специалистов, и прошла рентгеновское обследование, сканирование и магнитно-резонансную томографию. Таким образом, тюремные власти, осуществлявшие внимательное наблюдение за состоянием здоровья заявительницы через определенные интервалы, не пренебрегли своей обязанностью принятия необходимых мер. Заявительница не подверглась обращению, которое достигло достаточного уровня суровости с точки зрения статьи 3 Конвенции. Постановление По делу требования статьи 3 Конвенции нарушены не были (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 6 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. По жалобам о нарушении пункта 4 статьи 5 Конвенции Вопрос о соблюдении права на рассмотрение судом правомерности заключения под стражу По делу обжалуется отказ в предоставлении документов из уголовного дела, имеющих существенное значение для вопроса о законности содержания под стражей. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции. Моорен против Германии [Mooren v. Germany] (N 11364/03) Постановление от 9 июля 2009 г. [вынесено Большой Палатой после передачи дела на ее рассмотрение] (См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.) Вопрос о безотлагательности рассмотрения судом правомерности заключения под стражу По делу обжалуются задержки, вызванные решением апелляционного суда не отменять дефектное решение о заключении под стражу, а передать дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. По делу допущено нарушение требований статьи 5 Конвенции. Моорен против Германии [Mooren v. Germany] (N 11364/03) Постановление от 9 июля 2009 г. [вынесено Большой Палатой после передачи дела на ее рассмотрение] (См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 1 статьи 5 Конвенции.) По жалобам о нарушении статьи 6 Конвенции По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции [гражданскоправовой аспект] Вопрос о соблюдении права на доступ к правосудию По делу обжалуется отклонение требований в связи с течением срока исковой давности в период несовершеннолетия истиц. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции. Станьо против Бельгии [Stagno v. Belgium] (N 1062/07) Постановление от 7 июля 2009 г. [вынесено II Секцией] Обстоятельства дела После смерти отца двум заявительницам, в тот период несовершеннолетним, и нескольким другим потомкам страховая компания выплатила денежную сумму как выгодоприобретателям по договору страхования жизни отца. Их мать, являясь законным представителем детей в управлении их имуществом, поместила денежные средства на сберегательные счета, списав их менее чем через год. По достижении совершеннолетия заявительницы предъявили иск к матери и страховой компании. Позднее они отказались от требований к матери, заключив с ней соглашение. Суд признал их иск к компании неприемлемым на том основании, что к любому требованию, вытекающему из договора страхования, применим трехлетний срок исковой давности. Апелляционный суд также отклонил их довод о том, что, поскольку они в то время были несовершеннолетними, они не имели дееспособности для предъявления иска. Кассационная жалоба также была отклонена на том основании, что цель, преследуемая установлением срока давности, а именно исключение исчезновения доказательств и средств проверки, не могла быть достигнута, если бы застрахованные лица или выгодоприобретатели были вправе предъявлять иски по истечении многих лет после возникновения оснований для них. Заявительницы утверждали, что неправомерное возложение на них отрицательных последствий за то, что в возрасте 9 и 10 лет они не обратились за назначением специального опекуна, и что они фактически находились в ситуации, когда не имели законного представителя, через которого могли бы осуществлять свои права. Кассационный суд пришел к выводу о том, что было бы нецелесообразно допускать иной подход к лицам, не имеющим юридического представительства. Вопросы права Установленные законом сроки исковой давности преследовали законную цель обеспечения правовой определенности, поскольку они защищали потенциальных ответчиков от просроченных требований и означали, что суды освобождаются от необходимости вынесения решений, основанных на доказательствах, которые со временем приобрели свойство неопределенности или неполноты. Суды установили, что сроки давности применяются также к требованиям несовершеннолетних, и отдали предпочтение интересам страховых компаний. Однако для заявительниц была практически невозможной защита имущественных прав против компании до достижения совершеннолетия, и к тому времени, когда они достигли совершеннолетия, по их требованию против компании истек срок исковой давности. Кроме того, тот факт, что заявительницы предъявили иск к матери, а затем отказались от него, в принципе не должен влиять на их право на предъявление требований к страховой компании и на его рассмотрение по существу, особенно, если учесть, что основная ответственность возлагается на страховую компанию, а ответственность матери является вторичной. Таким образом, неукоснительное применение срока исковой давности без учета конкретных обстоятельств дела воспрепятствовало заявительницам в использовании средства правовой защиты, которое в принципе было им доступно. Это ограничение их права доступа к суду было несоразмерным в отношении цели обеспечения правовой определенности и надлежащего отправления правосудия. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (вынесено шестью голосами "за" и одним голосом "против"). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить каждой заявительнице 3 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела По делу обжалуются глубокие и устойчивые различия в толковании законодательных положений высшим судом. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции. Иордан Иорданов и другие против Болгарии [Iordan Iordanov and Others v. Bulgaria] (N 23530/02) Постановление от 2 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] Обстоятельства дела Три заявителя и еще одно лицо, B.B., были уволены из оперативнотехнического управления Министерства внутренних дел после того, как служебная проверка возложила на них ответственность за наличие подслушивающих устройств в официальной резиденции главного прокурора, которые они не смогли обнаружить. Они оспорили свое увольнение в Высшем административном суде. Коллегия в составе трех судей отменила решения об увольнении, поскольку заинтересованные лица не пользовались гарантиями, предусмотренными болгарским законодательством в отношении официальных расследований, которые применимы также к служебным проверкам. Министр внутренних дел подал кассационную жалобу. Первоначальный состав из пяти судей Высшего административного суда оставил без изменения решение о восстановлении на работе B.B. Однако через несколько месяцев иной состав суда не согласился с мотивировкой решения того же суда по делу B.B. и отменил решения суда первой инстанции в отношении трех заявителей, поскольку процессуальные гарантии, касающиеся официальных расследований, не применимы к служебным проверкам. В прецедентной практике Высшего административного суда выработались две различные позиции по вопросу о том, применимы ли процессуальные гарантии, предусмотренные для официальных расследований в случае, если сотруднику грозит увольнение по дисциплинарным причинам, также к служебным проверкам. В некоторых решениях указывалось, что по аналогии к внутренним проверкам должны применяться гарантии, предусмотренные для официальных расследований, тогда как в других был сделан противоположный вывод. Вопросы права Принцип правовой определенности распространяется на все статьи Конвенции и является одним из фундаментальных аспектов верховенства права. Хотя расхождения в прецедентной практике присущи любой судебной системе, состоящей из множества судов первой инстанции, рассматривающих дела, относящиеся к их территориальной подсудности, функция высшего суда заключается в разрешении этих противоречий. В толковании Высшим административным судом соответствующих положений национального законодательства имеются "глубокие и длительные противоречия". Суд, рассматривавший жалобу заявителей, установил, что определенные процессуальные гарантии не применяются к внутренним проверкам, в то время как несколькими месяцами ранее тот же суд почти в том же составе пришел к противоположному выводу в деле B.B. Кроме того, соответствующая прецедентная практика Высшего административного суда выявила два различных толкования положений законодательства, регулирующих официальные расследования и внутренние процедуры, которые существовали после принятия решений по настоящему делу. Далее, хотя в отношении данной ситуации имелось средство правовой защиты в соответствии со статьями 44 и 45 Закона о Высшем административном суде (а именно возможность запроса о толковании соответствующих правовых положений в целях гармонизации прецедентной практики), оно никогда не применялось, и сохранялась правовая неопределенность, фактически лишающая заявителей одной из существенных гарантий справедливого судебного разбирательства в значении пункта 1 статьи 6 Конвенции. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить первому заявителю 4 500 евро, второму и третьему заявителям по 4 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. (См. также Постановление Европейского Суда по делу "Беян против Румынии" [Beian v. Romania] (N 1), жалоба N 30658/05, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 103* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 103 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 6/2008.).) Вопрос о соблюдении права на разбирательство дела в разумный срок По делу обжалуется длительность разбирательства, вызванная неоднократным применением надзорной процедуры. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции. Светлана Орлова против России [Svetlana Orlova v. Russia] (N 4487/04) Постановление от 30 июля 2009 г. [вынесено I Секцией] Обстоятельства дела Заявительница работала консультантом в Верховном суде одного из субъектов федерации. Когда она находилась в декретном отпуске, ее должность была переименована в должность помощника председателя Верховного суда. После возвращения из отпуска ей были предложены различные должности, кроме реорганизованной. Она отклонила все предложения и была уволена. В 2001 году она возбудила разбирательство против бывшего работодателя с требованием о восстановлении на работе и взыскании зарплаты и компенсации. Первоначально в иске было отказано в 2001 году. В 2002-2008 годах дело пересматривалось пять раз вследствие его возвращения на новое рассмотрение и надзорных процедур. В конечном счете, суды страны удовлетворили иск заявительницы. Вопросы права В общей сложности национальные суды рассматривали дело шесть раз. Хотя непосредственное рассмотрение дела судами продолжалось всего один год и 11 месяцев, разбирательство затягивалось из-за систематического возвращения дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции в кассационном или надзорном порядке. Таким образом, разбирательство продолжалось почти семь лет. Право на рассмотрение гражданского дела в разумный срок было бы лишено всякого смысла, если бы национальные суды рассматривали дело неоднократно, передавая его из одного суда в другой, даже если совокупная продолжительность разбирательства не выглядит чрезмерной. Таким образом, тот факт, что в настоящем деле совокупная длительность рассмотрения на первый взгляд не представляется избыточной, не освобождает национальные власти от ответственности за разумность срока разбирательства. В данном разбирательстве усматриваются два основных недостатка. Прежде всего, в первых трех разбирательствах дело рассматривалось судами, которые не могли считаться беспристрастными и независимыми. Этот факт был впоследствии признан Верховным Судом Российской Федерации, который в 2005 году отменил решения, принятые по делу заявительницы, и передал дело в суд, расположенный в другом регионе. Следует отметить, что с самого начала разбирательства заявительница подавала в Верховный Суд ходатайства об этом, которые не были удовлетворены. После того, как дело было передано, оно рассматривалось еще три раза, в частности, потому, что суд первой инстанции не исполнил указаний вышестоящего суда. В итоге неспособность судов страны безотлагательно организовать рассмотрение дела заявительницы независимым и беспристрастным судом и неоднократная передача дела из одного суда в другой повлекли значительные задержки рассмотрения. Заявительница находилась в особенно уязвимом положении, поскольку она была уволена во время декретного отпуска. Таким образом, от судов требовалась особая тщательность при рассмотрении ее требований к работодателю. Соответственно, продолжительность разбирательства была чрезмерной. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 2 100 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. (См. также Постановление Европейского Суда по делу "Маркин против России" [Markin v. Russia], жалоба N 59502/00, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 67* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 67 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 1/2005.).) По жалобам о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции [уголовно-правовой аспект] Вопрос о соблюдении права на доступ к правосудию По делу обжалуется условие об уплате штрафа до того, как он мог быть оспорен. Жалоба признана неприемлемой. Шнейдер против Франции [Schneider v. France] (N 49852/06) Решение от 30 июня 2009 г. [вынесено V Секцией] В 2005 году заявительница дважды подвергалась штрафу за превышение скорости по результатам автоматического контроля движения. Уведомления с требованием об уплате штрафа указывали, что в случае неуплаты штрафа в определенный срок будет возбуждено разбирательство об аресте имущества, и что требуемые суммы должны быть депонированы до подачи жалобы. Заявительница первоначально направляла жалобы в прокуратуру, отказавшись депонировать требуемые суммы авансом. Она утверждала, что не получила ответа, однако власти государства-ответчика это оспаривало. Впоследствии она выплатила штрафы и пеню за просрочку в середине 2006 года и подала новые жалобы, на которые не получила ответа. Решение Жалоба признана неприемлемой. Заявительница жаловалась на нарушение ее права доступа к правосудию, ссылаясь на решения прокуратуры об отклонении ее жалоб. Это дело аналогично делу "Тома против Франции" [Thomas v. France] (Решение Европейского Суда от 29 апреля 2008 г., жалоба N 14279/05), в котором Европейский Суд установил, что в сфере дорожно-транспортных правонарушений, затрагивающей все население и являющейся предметом частого обжалования, цель, преследуемая требованием о депонировании указанных сумм, а именно предупреждение затягивающих процедуру или сутяжнических жалоб и перегрузки списка полицейского трибунала, являлась законной. Тем не менее в настоящем деле заявительница утверждала, что доход ее семьи был недостаточен для депонирования требуемых сумм, однако она не доказала, что ее доход в 2005 году был недостаточен для депонирования 550 евро. Фактически она уплатила штрафы, пеню за просрочку и исполнительский сбор, что представляло даже более значительную сумму. Жалоба признана явно необоснованной. Вопрос о соблюдении права на справедливое судебное разбирательство дела По делу обжалуется осуждение, основанное на доказательствах, полученных в рамках незаконной полицейской операции. По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были. Ли Дейвис против Бельгии [Lee Davies v. Belgium] (N 18704/05) Постановление от 28 июля 2009 г. [вынесено II Секцией] Обстоятельства дела В 1998 году полицейские проверяли промышленную зону, где увидели двух лиц, грузивших коробки в грузовик. Они вошли в один из ангаров, примыкающих к главному зданию, где обнаружили множество коробок и автомобиль. Открыв одну из коробок, полицейские обнаружили, что в ней находились пакеты с табаком. Дверь из ангара в главное здание была закрыта, но полицейские нашли ключ в куртке и проникли в нее. В туалетах они обнаружили заявителя и другое лицо. Полицейские предложили заявителю открыть одну из коробок в задней части машины. Там они обнаружили 25 пакетов конопли и 25 пакетов гашиша. Полицейская собака впоследствии отреагировала при обнюхивании машины. Расследование установило, что автомобиль был приобретен по требованию заявителя и на его средства, и он имел ключ от него. Заявителю и другому лицу было предъявлено обвинение в торговле наркотиками и сговоре. Трибунал по уголовным делам оправдал его, поскольку доказательства были получены незаконно. Прокурор обжаловал решение, и апелляционный суд приговорил заявителя к лишению свободы и штрафу. Кассационный суд впоследствии отклонил жалобу заявителя. Вопросы права Настоящее дело отличается от дел, в которых доказательства, незаконно полученные в нарушение национального законодательства, были также получены в нарушение статьи 8 Конвенции (см., в частности, Постановление Большой Палаты от 10 марта 2009 г. по делу "Быков против России" [Bykov v. Russia], жалоба N 4378/02, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 117* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 117 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 8/2009.)). Соответствующая бельгийская прецедентная практика предоставляет судье широкие возможности для смягчения или, если применимо, устранения последствий нарушений при сборе доказательств. В настоящем деле апелляционный суд тщательно исследовал расположение помещений с целью установления того, имело ли место незаконное вторжение. Он также различал места, посещавшиеся полицейскими: с одной стороны, имелся огороженный участок, окружавший промышленные здания и, с другой стороны, ангар и главное здание. Апелляционный суд отметил, что указанный участок был доступным для публики. Соответственно, полицейские имели право осмотреть участок вокруг зданий. Что касается обыска в ангаре и главном здании, апелляционный суд признал его незаконным, но решил, что это не влияет на значение полученных доказательств, поскольку в законодательстве отсутствовало положение, содержащее конкретное наказание за такой незаконный обыск. Он также подчеркнул, что данные преступления были достаточно тяжкими, чтобы перевесить недостатки сбора доказательств, и что права, гарантированные статьей 8 Конвенции, так или иначе соблюдались. Однако, войдя в ангар, который не являлся ни местом жительства, ни местом работы заявителя, полиция выявила совершение преступления. Заявитель был осужден благодаря этой полицейской операции - законность которой, безусловно, может ставиться под сомнение - и доказательствам, собранным в этой связи. При рассмотрении вопроса о том, было ли разбирательство в целом справедливым, необходимо удостовериться, соблюдались ли права защиты. В данном конкретном деле обстоятельства, в которых были собраны оспариваемые доказательства, не оставляют сомнения в отношении их достоверности или точности. Кроме того, заявитель имел возможность оспаривать доказательства и возражать против их использования и сделанных выводов в судах трех инстанций. Постановление По делу требования статьи 6 Конвенции нарушены не были (принято единогласно). По жалобам о нарушении статьи 8 Конвенции Вопрос о соблюдении права на уважение личной жизни По делу обжалуются ограничения возможности производства аборта в Ирландии. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты. A., B. и C. против Ирландии [A., B. and C. v. Ireland] (N 25579/05) [III Секция] В соответствии с ирландским законодательством в толковании Верховного суда аборт является законным лишь при наличии реальной и значительной угрозы жизни матери, которая может быть предотвращена только путем прерывания беременности. В настоящее время, после принятия 13-й и 14-й поправок к Конституции, лица, проживающие в Ирландии, могут законно делать аборт за границей, а также получать или сообщать информацию, касающуюся услуг в другом государстве. Все три заявительницы проживали в Ирландии в период, относящийся к обстоятельствам дела, ненамеренно забеременели и решили сделать аборт, поскольку полагали, что их личные обстоятельства не позволяли им доносить беременность. Первая заявительница была безработной матерью-одиночкой. Четверо ее младших детей воспитывались в приемной семье, и она опасалась, что рождение еще одного ребенка уменьшит ее шансы на возвращение опеки над детьми после длительных усилий с ее стороны по преодолению проблем, связанных с алкоголем. Второй заявительнице было сообщено о наличии угрозы эктопической беременности, и в любом случае она не желала становиться одинокой матерью. Третья заявительница, больная раком, не могла найти врача, который бы дал заключение о том, будет ли продолжение беременности угрожать ее жизни, или о том, как на плод могли повлиять противопоказанные медицинские тесты, которые она проходила до того, как узнала о своей беременности. В результате ограничений в Ирландии все три заявительницы были вынуждены обратиться для производства аборта в частную клинику в Англии, что они характеризовали как чрезмерно дорогую, сложную и травмирующую процедуру. Первой заявительнице пришлось занять денежные средства у ростовщика, а третья заявительница, несмотря на то, что находилась на раннем сроке беременности, была вынуждена ожидать в течение восьми недель хирургического аборта, поскольку она не могла найти больницу, готовую произвести медикаментозный аборт (применение препаратов, вызывающих выкидыш) нерезиденту из-за необходимости последующего врачебного наблюдения. У всех трех заявительниц развились осложнения по возвращении в Ирландию, но боялись обратиться там за медицинской помощью в связи с ограничениями на аборты. Жалоба коммуницирована властям государства-ответчика в отношении статьи 2 Конвенции (третья заявительница) и статей 3, 8, 13 и 14 Конвенции. Вопрос о соблюдении права на уважение жилища По делу обжалуется отсутствие процессуальных гарантий в исполнительном производстве в отношении недееспособного должника. По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции. Цехентнер против Австрии [Zehentner v. Austria] (N 20082/02) Постановление от 16 июля 2009 г. [вынесено I Секцией] Обстоятельства дела В ноябре 1999 г. квартира заявительницы была выставлена на продажу по требованию кредиторов, в пользу которых в упрощенном порядке были вынесены решения о взыскании приблизительно 9 600 евро. Решения суда относительно продажи не были вручены ей лично, поскольку она не пребывала по месту жительства, а хранились в почтовом отделении, и продажа осуществлялась в ее отсутствие. В феврале 2000 г. заявительница была выселена из квартиры. Месяц спустя она пережила нервный срыв и была госпитализирована в психиатрическую больницу. Ей был назначен временный опекун для обеспечения ее потребностей. В последующем разбирательстве об опеке было установлено, что с 1994 года она страдала от параноидного психоза и не могла принимать рациональные решения. Опекун обжаловал решение о продаже квартиры, ссылаясь на недееспособность заявительницы. Однако, хотя суд признал, что два решения о взыскании, послужившие поводом для решения о принудительном исполнении, не имели силы, поскольку заявительница не могла принять участие в разбирательстве, прекратить исполнительное производство не представлялось возможным, поскольку решение о передаче выручки кредиторам являлось окончательным и было уже исполнено. Кроме того, 14-дневный срок для обжалования решения не мог быть восстановлен и служил для защиты интересов приобретателя. Вопросы права В порядке применения статьи 34 Конвенции. Заявительница подала жалобу в Европейский Суд в 2002 году, достаточно обоснованно изложив предмет жалобы. В 2006 году ее опекун уведомил Европейский Суд о том, что она не одобряет возбуждение разбирательства в Европейском Суде и не намерена поддерживать свою жалобу. Заявительница, однако, просила Европейский Суд продолжать рассмотрение ее дела и указывала, что не желает быть представленной в Европейском Суде своим опекуном. Учитывая, что условия, регулирующие обращение в Европейский Суд, не обязательно совпадают с национальными критериями права обращения в суд, Европейский Суд заключает, что заявительница вправе поддерживать свою жалобу. Постановление Жалоба признана приемлемой (принято единогласно). По поводу соблюдения статьи 8 Конвенции. Европейский Суд установил, что заявительница не обладала дееспособностью за много лет до того, как состоялись продажа квартиры по решению суда и ее выселение. Таким образом, она не могла ни оспорить решение о взыскании, ни прибегнуть к средствам правовой защиты, предусмотренным национальным законодательством. К моменту, когда власти узнали о ее недееспособности, она была оставлена без каких-либо средств для пересмотра своего дела из-за абсолютного характера срока на обжалование. Даже с учетом того, что такие сроки имели целью защиту правовой определенности, а также интересов добросовестных приобретателей, Европейский Суд счел, что в случае участия недееспособных лиц требуется особое обоснование в связи с их уязвимым положением. Однако национальные суды не привели такого обоснования и не сопоставили интересы приобретателя с интересом заявительницы. Что касается вопроса о том, отвечает ли абсолютный срок общему интересу правовой определенности, Европейский Суд напоминает, что этот принцип не был бы нарушен при обстоятельствах существенного и непреодолимого характера. Соответственно, ни одна из законных целей, на которые ссылалось власти государства-ответчика, не могла перевесить того факта, что заявительница была лишена жилища в отсутствие возможности эффективного участия в разбирательстве и в отсутствие пропорциональности мер, принятых судом. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции (принято единогласно). По поводу соблюдения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Даже с учетом того, что дело заявительницы затрагивало спор между частными лицами, государство обязано обеспечить сторонам судебные процедуры, предоставляющие необходимые процессуальные гарантии. В этой связи Европейский Суд имеет сомнения относительно того, учитывались ли интересы заявительницы при использовании решения о взыскании на сравнительно небольшую сумму, принятого в упрощенном порядке, в качестве основы для принудительной продажи по решению суда недвижимости, имевшую значительную ценность. Что касается процессуального механизма, на который ссылалось власти государства-ответчика в качестве альтернативного средства защиты имущественных интересов, Европейский Суд не убежден в том, что такая процедура, требующая возбуждения серии последовательных разбирательств против каждого кредитора заявительницы, представляла адекватную защиту для недееспособного лица. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 30 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. По жалобам о нарушении статьи 9 Конвенции Вопрос о соблюдении права на свободу исповедовать религию или убеждения По делу обжалуется исключение учеников из школы за отказ снимать заметные символы религиозной принадлежности во время уроков. Жалоба признана неприемлемой. Актас против Франции [Aktas v. France] (N 43563/08) Байрак против Франции [Bayrak v. France] (N 14308/08) Гамаледдин против Франции [Gamaleddyn v. France] (N 18527/08) Газаль против Франции [Ghazal v. France] (N 29134/08) Я. Сингх против Франции [J. Singh v. France] (N 25463/08) Р. Сингх против Франции [R. Singh v. France] (N 27561/08) Решения от 30 июня 2009 г. [вынесено V Секцией] В начале 2004-2005 учебного года некоторые ученицы-мусульманки приходили в школу в головных платках, скрывающих их волосы, в то время как некоторые молодые люди носили сикхские кески или подтюрбаны. Директора школ сочли, что эти предметы нарушали французский закон 2004 года, запрещающий ношение любых заметных символов религиозной принадлежности во время уроков. Когда ученики отказались снимать их, им было отказано в доступе в классные комнаты, и некоторые были переведены в отдельную комнату для обучения. После этого трое учениц сменили свои головные платки на шапки. После обсуждения с их семьями, однако, школьные дисциплинарные органы в конечном счете исключили учеников. Соответствующие окружные директора образования оставили это решение без изменения, одновременно стремясь найти решения, позволяющие ученикам продолжить обучение. Ученики обжаловали исключение в административных судах. Их жалобы были отклонены в первой инстанции и при обжаловании. В делах Актас, Байрак и Гамаледдин были отклонены ходатайства об освобождении от оплаты юридической помощи для целей обращения в Государственный совет с кассационной жалобой вследствие отсутствия серьезных оснований для обжалования. Актас и отцы учеников Сингхов, тем не менее, подали жалобы в Государственный совет, но безуспешно. Решение Жалоба признана неприемлемой, что касается статьи 9 Конвенции. Во всех делах запрет ученикам носить заметные символы религиозных убеждений в классе представлял собой ограничение их свободы исповедовать религию. Данное ограничение соответствовало закону и преследовало законную цель защиты прав и свобод иных лиц и общественного порядка. Это и стало причиной исключения учеников, а не возражения против их религиозных убеждений. Запрет был также призван защищать конституционный принцип светского характера образования, что являлось целью, соответствующей ценностям Конвенции и прецедентной практике Европейского Суда. Кроме того, постоянное ношение шапки вместо головного платка было также очевидным выражением религиозных взглядов. Закон 2004 года предвидел возникновение новых символов религиозных убеждений, а также возможные попытки обойти закон. При таких обстоятельствах, учитывая свободу усмотрения, предоставленную национальным властям в данной области, исключение из школы было оправданным и соразмерным преследуемой законной цели. Кроме того, ученики могли продолжать обучение в иных школах. Жалоба признана явно необоснованной. (См. дела "Догру против Франции" [Dogru v. France], жалоба N 27058/05, и "Керванджи против Франции" [Kervanci v. France], жалоба N 31645/04, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 114* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 114 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 4/2009.)). Что касается процедуры, которой следовала школа до исключения ученицы Гамаледдин, обеспечивая надлежащее применение правил, школьная администрация продолжала ее обучение в период переговоров, предусмотренных законом. Ситуация во время переходного периода, таким образом, не была незаконной или произвольной. Жалоба признана явно необоснованной. Жалоба признана неприемлемой, что касается статьи 14 Конвенции. В делах Актас, Газаль и Я. и Р. Сингхов спорные положения законодательства не причиняли ущерба религиозным взглядам детей, но преследовали законную цель защиты общественного порядка, прав и свобод иных лиц. Их целью была защита нейтральности и светского характера учебных заведений, и они применялись ко всем заметным религиозным символам. Жалоба признана явно необоснованной. По жалобам о нарушении статьи 10 Конвенции Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения По делу обжалуется осуждение председателя крайне правой партии за пропаганду дискриминации или расовой ненависти в брошюрах, распространенных в ходе избирательной кампании. По делу требования статьи 10 Конвенции нарушены не были. Фере против Бельгии [Feret v. Belgium] (N 15615/07) Постановление от 16 июля 2009 г. [вынесено II Секцией] Обстоятельства дела Заявитель, председатель политической партии "Национальный фронт", был членом бельгийской Палаты представителей в период, относящийся к обстоятельствам дела. Брошюры и плакаты, распространенные его партией в ходе избирательной кампании, вызвали жалобы на пропаганду ненависти, дискриминации и насилия. Брошюры представляли сообщества неевропейских иммигрантов как преступно настроенные и стремящиеся эксплуатировать преимущества, получаемые от жизни в Бельгии, а также высмеивали их, что неизбежно угрожало возникновением чувства недоверия, отрицания или даже ненависти к иностранцам. Заявитель был лишен парламентского иммунитета по ходатайству прокурора. Затем в его отношении было возбуждено уголовное дело как автора и главного редактора спорных брошюр и владельца веб-сайта. Заявитель был приговорен к 250 часам обязательных работ, связанных с интеграцией иммигрантов, а также к 10 месяцам лишения свободы условно. Он также был дисквалифицирован на 10 лет. Суд постановил, что незаконное поведение заявителя не охватывалось его парламентской деятельностью, и что брошюры содержали выражения, представляющие ясную и умышленную пропаганду дискриминации, сегрегации или ненависти, или даже насилия, по мотивам расы, цвета кожи или национального либо этнического происхождения. Кассационная жалоба заявителя была отклонена. Вопросы права Осуждение заявителя представляло собой "вмешательство" в его право на свободу выражения мнения, предусмотренное законом о расизме и ксенофобии. Оно имело законные цели предотвращения беспорядков и защиты прав иных лиц. Борьба с расовой дискриминацией в любых формах и выражениях имеет огромное значение, что подчеркивается в правовых инструментах Совета Европы. Разжигание ненависти необязательно связано с призывами к определенным актам насилия или иным преступлениям. Оскорбления, насмешки или диффамация, нацеленные на определенные группы населения, или призывы к дискриминации, как в настоящем деле, достаточны для властей, чтобы отдать приоритет борьбе с высказываниями, провоцирующими ненависть, при столкновении с безответственным использованием свободы выражения мнения, которое подрывает достоинство людей или даже их безопасность. Политические высказывания, которые возбуждают ненависть, основанную на религиозных, этнических или культурных предрассудках, представляют угрозу для общего мира и политической стабильности в демократических государствах. Положение заявителя как члена парламента не могло рассматриваться как смягчающее обстоятельство. Для политиков, высказывающихся публично, крайне важно избегать комментариев, которые могут стимулировать нетерпимость. Их долг состоит в том, чтобы защищать демократию и ее принципы, потому что их конечная цель совпадает с ними* (* Буквально - "конечная цель заключается в управлении", однако полный текст постановления позволяет предположить, что смысл рассуждений Европейского Суда сводится к недопустимости умаления принципов демократии и пропаганды нетерпимости политическими деятелями (прим. переводчика).). В настоящем деле по ходатайству прокурора Палата представителей сочла, что спорные комментарии оправдывали лишение парламентского иммунитета заявителя. Призывы к высылке иностранцев являлись серьезным посягательством на их права, и любое лицо - включая политиков - должно проявлять особую осторожность. Брошюры политической партии раздавались в рамках избирательной кампании с целью обращения к избирателям в целом, то есть ко всему населению. Политические партии должны пользоваться широкой свободой выражения мнения, чтобы иметь возможность собирать голоса; если речь идет о расистских или ксенофобских высказываниях, избирательный контекст способствует разжиганию ненависти и нетерпимости, и воздействие этого типа высказываний усиливается и становится более опасным. Политические высказывания требуют высокой степени защиты посредством парламентского иммунитета и защиты от преследования за мнения, высказанные в парламенте. Политические партии имеют право защищать свои мнения публично, даже если они оскорбляют, шокируют или беспокоят часть населения. Они могут предлагать решения проблем, связанных с иммиграцией, однако, не вызывая реакций, не совместимых с мирным социальным климатом, и не подрывая доверие людей к демократическим институтам. Рассмотрение спорных текстов выявило, что формулировки, которые использовал заявитель, являлись прямой пропагандой дискриминации и расовой ненависти, которая не могла быть замаскирована избирательной кампанией. Приведенное национальными судами обоснование вмешательства в право заявителя на свободу выражения мнения было уместным и достаточным, учитывая настоятельную общественную потребность в защите общественного порядка и прав иных лиц, а именно иммигрантского сообщества. Наконец, апелляционный суд приговорил заявителя, в том числе, к 10 годам дисквалификации, тем самым применив принцип осмотрительного использования уголовного процесса, в частности, при наличии иных мер реагирования на необоснованные нападки и критику оппонентов лица. Вмешательство в право на свободу выражения мнения, таким образом, было необходимо в демократическом обществе. Постановление По делу требования статьи 10 Конвенции нарушены не были (вынесено четырьмя голосами "за" и тремя - "против"). Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения По делу обжалуется привлечение мэра к уголовной ответственности за объявление о намерении бойкотировать израильские продукты в городе. По делу требования статьи 10 Конвенции нарушены не были. Виллен против Франции [Willem v. France] (N 10883/05) Постановление от 16 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] Обстоятельства дела В 2002 году, во время заседания городского совета, на котором присутствовали журналисты, заявитель, который был мэром, объявил о своем намерении бойкотировать израильские продукты в городе в знак протеста против антипалестинской политики израильских властей. О его словах написала газета. В ответ на реакцию, вызванную статьей, несколькими днями позже заявитель опубликовал открытое письмо на городском интернет-сайте. Представители израильской общины подали жалобу прокурору, который решил преследовать заявителя за призывы к дискриминации по национальному, расовому и религиозному признакам. Заявитель был оправдан судом по уголовным делам, но осужден апелляционным судом и приговорен к штрафу в 1 000 евро. Его кассационная жалоба была отклонена. Вопросы права Осуждение заявителя, которое представляло собой "вмешательство" в его право на свободу выражения мнения, было основано на Законе о прессе 1881 года, который содержал ссылку на положения Уголовного кодекса. Целью вмешательства была защита прав иных лиц, а именно израильских производителей. Однако вмешательство в право на свободу выражения мнения мэра обязывало Европейский Суд проявить особую бдительность. Заявитель по делу был осужден не за политическое мнение, а за пропаганду совершения акта дискриминации. Он не ограничился осуждением тогдашней политики правительства Ариэля Шарона, но пошел дальше и призвал бойкотировать продукты питания из Израиля. Кроме того, Кассационный суд принял во внимание не только устный призыв к бойкоту, высказанный на заседании совета, но также сообщение, размещенное на городском интернет-сайте, которое усилило дискриминационный характер позиции заявителя. В своей должности мэра заявитель был наделен определенными обязанностями и ответственностью. В частности, он был обязан демонстрировать определенную нейтральность и осмотрительность, выступая от имени сообщества, которое он представлял. Намерение заявителя могло заключаться в протесте против политики израильского премьер-министра, но основания, указанные для бойкота, как на заседании, так и на интернет-сайте, носили дискриминационный характер и были, таким образом, достойны порицания. Заявитель преследовался и был осужден не за политические взгляды, что относилось к сфере действия свободы выражения мнения, но за призыв городских властей участвовать в позитивной дискриминации* (* Не вполне ясно, что имеет в виду Европейский Суд, упоминая о позитивной дискриминации. Считается, что позитивная дискриминация в чьих-либо действиях (на основе критерия X) - это более благоприятное обращение с теми, кто отвечает критерию X, чем с теми, кто ему не отвечает. Негативная дискриминация в чьих-либо действиях (на основе критерия X) - это менее благоприятное обращение с теми, кто отвечает критерию X, чем с теми, кто ему не отвечает (прим. переводчика).), а именно в прямом и определенном отказе от любых экономических отношений с израильскими производителями. Выступая с таким призывом на заседании городского совета при отсутствии дебатов или голосования по данному вопросу, а также на городском интернет-сайте, заявитель не мог ссылаться на то, что способствовал свободной дискуссии по вопросу, представляющему общий интерес. Кроме того, как отметил прокурор в объяснениях, данных в национальных судах, мэр не имел права подменять государственные власти, объявляя эмбарго на продукты иностранного государства. При таких обстоятельствах обоснование французскими судами вмешательства в право заявителя на свободу выражения мнения было "относимым и достаточным" для целей пункта 2 статьи 10 Конвенции. Кроме того, наложенный на заявителя штраф был относительно умеренным и соразмерным преследуемой цели. Таким образом, и с учетом свободы усмотрения, предоставленной властям в подобных вопросах, спорное вмешательство было соразмерно преследуемым законным целям. Постановление По делу требования статьи 10 Конвенции нарушены не были (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против"). Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения По делу обжалуется применение дисциплинарного взыскания к журналисту общественного телевидения за критику политики компании в сфере формирования программы передач. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции. Войтас-Калета против Польши [Wojtas-Kaleta v. Poland] (N 20436/02) Постановление от 16 июля 2009 г. [вынесено IV Секцией] Обстоятельства дела Заявительница была журналисткой общественной телекомпании, а также президентом Польского профсоюза журналистов общественного телевидения. Компания сделала ей выговор после критики - в комментариях, данных прессе в качестве профсоюзного деятеля, и в открытом письме - ее решения исключить из эфира две программы, посвященные классической музыке. Она обратилась в районный суд за приказом об аннулировании выговора, но ее заявление было отклонено. При обжаловании вышестоящий региональный суд оставил решение без изменения, поскольку заявительница нарушила обязанность лояльности по отношению к работодателю. Вопросы права Дело заявительницы затрагивает вопрос о том, каким образом должны быть очерчены рамки лояльности журналистов, работающих в сфере общественного вещания, и какие ограничения могут налагаться на них в публичных дебатах. Отсутствует необходимость проводить разграничение между ролями заявительницы как работника общественной телекомпании, профсоюзного активиста и журналиста, а также исследовать рамки ее свободы выражения мнения в каждой роли. Однако сочетание ее профессиональной и профсоюзной ролей имело значение для вопроса о том, был ли выговор "необходим в демократическом обществе". Обязательство осмотрительности и сдержанности не применяется в равной мере к журналистам, поскольку характер их функций предполагает распространение информации и идей. Политика в сфере формирования программы передач общественного вещателя являлась вопросом всеобщего интереса и беспокойства, разрешающим незначительный объем ограничений на дебаты. На работодателя заявительницы была возложена законом специальная миссия, предусматривающая содействие культурному развитию с особым вниманием к национальным, интеллектуальным и художественным достижениям. Заявительница утверждала, что изменения политики в сфере формирования программы передач не соответствовали этой миссии, и выразила широко распространенную озабоченность по поводу снижения качества музыкальных программ. Хотя она утверждала, что сделала это в роли журналистки, выступающей с комментарием по вопросу всеобщего интереса, компания заняла позицию, согласно которой одно лишь участие в дискуссии было достаточным для нарушения ее обязанностей в качестве работника, не сравнивая эти обязанности с ролью компании как публичной службы. Аналогично национальные суды подтвердили этот вывод, не рассматривая вопрос о том, каким образом предмет и содержание ее комментариев могли повлиять на рамки приемлемой свободы выражения мнения. По мнению Европейского Суда, имело значение для дела и то, что комментарии заявительницы имели достаточную фактическую основу, хотя в то же время представляли собой оценочные суждения, не подлежащие доказыванию; что тон ее высказываний был умеренным; что отсутствовали личные обвинения; и что ее добросовестность не оспаривалась. В итоге, взвесив различные конкурирующие интересы, включая право на свободу выражения мнения по вопросам всеобщего интереса, профессиональные обязанности и ответственность заявительницы как журналистки и обязательства работников по отношению к их работодателю, Европейский Суд заключил, что вмешательство не было "необходимо в демократическом обществе". Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Требования о компенсации не выдвигались. Вопрос о соблюдении права на свободу выражения мнения По делу обжалуется привлечение журнала к ответственности за публикацию общедоступных сведений, которые были сообщены общественности певцом. По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции. "Компания "Ашетт Филипакки ассосье" ("Иси Пари") против Франции" [Hachette Filipacchi Associes ("Ici Paris") v. France] (N 12268/03) Постановление от 23 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] Обстоятельства дела Компания-заявитель "Ашетт Филиппаки ассосье" выступала издателем еженедельного журнала "Иси Пари", который опубликовал статью про певца Джонни Холидея* (* Фамилия этого деятеля культуры передана в форме, принятой в популярных изданиях (прим. переводчика).), проиллюстрированную четырьмя фотографиями, на одной из которых он был изображен на сцене, а другие представляли собой рекламные материалы продуктов, в связи с которыми он разрешил использование своего имени и внешнего облика. Статья касалась финансовых сложностей, которые предположительно вынудили певца продать право на использование своего облика в слабой надежде погасить свои долги. Певец предъявил иск к компании-заявителю, которую суд апелляционной инстанции обязал выплатить 20 000 евро в счет компенсации вреда. Вопросы права Обязание компании-заявителя выплатить компенсацию вреда представляло собой вмешательство в ее свободу выражения мнения. Вмешательство было предусмотрено законом, и имелись правовые прецеденты, касающиеся права на чей-либо внешний облик, о которых компания-заявитель, информированный профессиональный издатель прессы, должна была знать. Кроме того, вмешательство преследовало законную цель, а именно цель защиты прав иных лиц, в данном деле - права истца на уважение его личной жизни. Что касается соразмерности преследуемой законной цели, спорная статья и сопровождающие ее фотографии, которые касались предполагаемых финансовых трудностей певца и способа, которым он использовал свои имя и внешний облик, не могли рассматриваться как составная часть или вклад в дискуссию по вопросу, представляющему всеобщий интерес, согласно прецедентной практике Европейского Суда. Таким образом, власти государстваответчика пользовалось более широкой свободой усмотрения в данном деле. Национальные суды постановили, что компания-заявитель нарушила право истца на его внешний облик, поскольку публикация фотографий без его согласия не была совместима с целью рекламы, для которой он разрешил использование его облика. Ненадлежащее использование фотографии для цели, отличной от той, для которой лицо конкретно разрешило ее воспроизведение, могло рассматриваться как достаточное основание для ограничения свободы выражения мнения. Однако один этот вывод не мог оправдать решение, вынесенное против компании-заявителя. Особое значение должно придаваться характеру опубликованных изображений, предназначенных исключительно для продвижения продукции. Это дело отличается от ранее рассмотренных Европейским Судом, в которых спорные фотографии получались обманным путем или делались секретно либо раскрывали подробности частной жизни людей путем вторжения в нее. В настоящем деле изображения не перерабатывались, как не менялся и их коммерческий характер, поскольку они использовались для иллюстрации, хотя и в критической манере новостей о том, что певец продал право использования своего внешнего облика в связи с рядом потребительских товаров, чтобы удовлетворить свои финансовые нужды. Информация о расточительности, которую он проявлял при управлении денежными средствами и их расходовании, выходила за пределы "внутреннего круга" личной жизни, защищаемого статьей 8 Конвенции. Имевшее место ранее раскрытие Холидеем соответствующей информации является существенным обстоятельством для исследования Европейским Судом вмешательства компании-заявителя в личную жизнь певца. Ее раскрытие ослабило степень защиты, на которую он имел право, что касается его личной жизни, поскольку к тому моменту эти новости были общеизвестны. Это не было принято во внимание при установлении ответственности компании-заявителя. Однако это было решающим фактором при оценке необходимого равновесия между свободой выражения мнения компании-заявителя и правом певца на уважение личной жизни. Наконец, хотя общий тон статьи мог представляться негативным по отношению к Холидею, она не содержала оскорбительных выражений или злого умысла в его отношении. Компания-заявитель, таким образом, прибегла к степени преувеличения и провокации, разрешенной в демократическом обществе, не переходя границы, установленные для свободы прессы. В заключение, хотя причины, данные национальными судами, представляются относимыми, они не являются достаточными, чтобы доказать, что вмешательство в право компании-заявителя было необходимым в демократическом обществе. Таким образом, Европейскому Суду нет необходимости исследовать характер и величину компенсации для решения вопроса о соразмерности вмешательства. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 10 Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить компании-заявителю 26 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. По жалобам о нарушении статьи 11 Конвенции Вопрос о соблюдении права на свободу мирных собраний По делу обжалуется наложение штрафа за председательство на мирном собрании без предварительного уведомления властей. Жалоба признана неприемлемой. Скиба против Польши [Skiba v. Poland] (N 10659/03) Решение от 7 июля 2009 г. [вынесено IV Секцией] Заявитель - вице-президент ассоциации, преследующей цель защиты христианских ценностей в Польше. В 2002 году ассоциация получила сведения о том, что через два дня в галерее современного искусства откроется выставка, которую определенные католические круги сочли противоречащей их религии. Когда выставка открылась, больше 30 членов ассоциации, включая заявителя, собрались за пределами галереи в центре Кракова. Около 45 минут они демонстрировали транспаранты и раздавали прохожим листовки, разъясняя, что протестуют против указанной выставки. Заявитель, который руководил демонстрацией, обращался к публике с помощью громкоговорителя и возглавил молебствие перед закрытием собрания. Полицейский, стоявший неподалеку, подошел к заявителю для установления его личности. Заявитель впоследствии был оштрафован примерно на 100 евро за организацию публичного собрания без предварительного уведомления властей. Адвокат заявителя подал жалобу. Он указывал, что поскольку его клиент узнал о выставке только за два дня до ее открытия, он не имел возможности уведомить власти за три дня, как того требует законодательство. Он подчеркивал, что демонстрация являлась частью мирных дебатов относительно выставки, которая вызвала общественное негодование, и члены ассоциации заявителя считали ее богохульной. Он, в частности, утверждал, что демонстрация была бы бессмысленной, если бы была проведена в другое время или в другом месте. Региональный суд отклонил жалобу, указав, что речи, которые заявитель произносил во время демонстрации, не имели отношения к делу, поскольку он был оштрафован исключительно за уклонение от предварительного уведомления властей. Решение Жалоба признана неприемлемой. Привлечение заявителя к ответственности представляло собой вмешательство в его право на свободу мирных собраний. В настоящем деле он был наказан не за участие в публичном собрании как таковом и не за какие-либо конкретные публичные заявления, но за сознательное нарушение национального законодательства, согласно которому он как организатор запланированного публичного собрания был обязан предоставить властям предварительное уведомление. Цель этого законодательства заключалась не в произвольном ограничении указанного права, а в предоставлении властям разумного времени для принятия необходимых мер в целях обеспечения осуществления конкретными лицами их права на свободу мирных собраний, с одной стороны, и законных прав и интересов других лиц, включая свободу передвижения, а также в целях пресечения беспорядков и преступлений. Таким образом, обязанность, возложенная на заявителя национальным законодательством, не может считаться чрезмерным или неразумным требованием, способным скрытно ограничить его право на свободу мирных собраний. Даже если, как утверждает заявитель, информация о выставке была получена им слишком поздно для того, чтобы подать властям требуемое уведомление за три дня, материалы дела не свидетельствуют о том, что ответственность за это может быть возложена на власти. Несмотря на то, что он имел время для уведомления властей до организации демонстрации, заявитель не пытался это сделать, возможно, из опасения того, что власти запретят собрание. Однако заявитель не представил национальным судам или страсбургскому суду доказательств того, что такие опасения были обоснованы. Следовательно, нельзя утверждать, что право заявителя на организацию собрания освободило его от обязанности уведомить власти, тем более, что он не ссылался на то, что демонстрация являлась спонтанным мероприятием. Весьма существенно, чтобы ассоциации и другие организаторы демонстраций уважали демократические правила, которые отстаивают, путем соблюдения действующего законодательства. В данном конкретном деле, хотя власти не были уведомлены о демонстрации заблаговременно, и хотя она проходила в центре города и могла воспрепятствовать свободе передвижения, власти проявили терпимость, и заявитель мог осуществить свое право на свободу мирных собраний, как было запланировано. Наконец, власти проявили необходимую сдержанность при назначении наказания заявителю: они приняли во внимание тот факт, что он не имел судимости, и что демонстрация была мирной, и избрали самое мягкое наказание. Это отношение со стороны властей не могло оказать запугивающее воздействие на заявителя. Его осуждение, по-видимому, не было вызвано желанием властей наказать его за то, что он говорил на собрании, или за идеи и ценности, которые он отстаивал. Напротив, суды прямо указали, что цель штрафа заключалась в предупреждении возникновения подобных ситуаций в будущем. Соответственно, осуждение заявителя не выглядит несоразмерным преследуемым законным целям. Жалоба признана явно необоснованной. (См. также Постановление Европейского Суда по делу "Букта и другие против Венгрии" [Bukta and Others v. Hungary], жалоба N 25691/04, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 99* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 99 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 2/2008), и Постановление Европейского Суда по делу "Эва Мольнар против Венгрии" [Eva Molnar v. Hungary], жалоба N 10346/05, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 112* (* Там же, N 2/2009.).) По жалобам о нарушении статьи 13 Конвенции Вопрос о соблюдении права на эффективное средство правовой защиты По делу обжалуется отсутствие предусмотренного законодательством средства правовой защиты в связи с гибелью в происшествии, в котором виновно частное лицо. По делу требования статьи 13 Конвенции нарушены не были. Заволока против Латвии [Zavoloka v. Latvia] (N 58447/00) Постановление от 7 июля 2009 г. [вынесено III Секцией] Обстоятельства дела Двенадцатилетняя дочь заявительницы погибла в результате наезда автомобиля частного лица. Водитель добровольно выплатил заявительнице около 2 600 евро для оплаты похорон дочери. Суд первой инстанции признал водителя виновным в соответствии с предъявленным обвинением и приговорил его к трем годам лишения свободы. Заявительница предъявила иск водителю в суд первой инстанции о взыскании компенсации морального вреда, причиненного смертью дочери. Его иск был отклонен, поскольку в Гражданском кодексе отсутствовали положения о компенсации морального вреда в случае смерти близкого родственника. Заявительница подала жалобу в региональный суд, который установил, что она имеет право на взыскание полной компенсации с водителя. Водитель подал кассационную жалобу. Сенат Верховного суда, полагая, что дело затрагивает серьезную проблему толкования Гражданского кодекса, приостановил рассмотрение жалобы и созвал пленарное заседание Верховного суда, который предварительным определением указал, что общие положения Гражданского кодекса предусматривают только компенсацию материального ущерба, понесенного жертвой, тогда как компенсация морального вреда предусматривалась только положением Гражданского кодекса, которое не регулировало дело заявительницы. Сенат отменил решение регионального суда и возвратил дело на новое рассмотрение апелляционного суда, который учел выводы сената и отклонил жалобу. Сенат отклонил новую жалобу заявительницы и оставил решение без изменения. Вопросы права Единственное разногласие заявительницы с национальными судами заключалось в том, что они отказались присудить ей компенсацию морального вреда, который она предположительно претерпела; таким образом, ее жалоба затрагивала только неэффективность процедуры возмещения. Соответственно, она должна быть рассмотрена с точки зрения статьи 13 во взаимосвязи со статьей 2 Конвенции. В период, относящийся к обстоятельствам дела, компенсации семьям жертв дорожно-транспортных происшествий регулировались Гражданским кодексом. Одно положение предусматривало только возмещение материального ущерба, тогда как другое предусматривало компенсацию морального вреда только в определенных случаях, которые не распространялись на ситуацию заявительницы. Что касается материальноправового аспекта статьи 2 Конвенции, дочь заявительницы погибла в дорожнотранспортном происшествии, вызванном неосторожностью частного лица, под колесами механического транспортного средства. Соответственно, власти не имели возможности предвидеть риск такого случайного события, поэтому ответственность не может быть на них возложена. Кроме того, отсутствуют признаки нарушения процессуального аспекта статьи 2 Конвенции, поскольку власти эффективно привели в действие механизм криминальной юстиции, предусмотренный национальным законодательством. Таким образом, заявительница не имеет доказуемой жалобы с точки зрения статьи 13 Конвенции в отношении обоих аспектов статьи 2 Конвенции. Что касается компенсации морального вреда, которой требовала заявительница, с учетом разнообразия, которым отличаются правовые системы различных государствучастников в части компенсации по случаю смерти, Европейский Суд не может сделать вывод о существовании всеобщего и абсолютного обязательства по присуждению денежной компенсации морального вреда в ситуациях, аналогичных положению заявительницы. Кроме того, заявительница могла участвовать в уголовном разбирательстве в качестве гражданского истца, чтобы потребовать возмещения своих медицинских и похоронных расходов, но вместо этого предпочла принять сумму, предложенную водителем, виновным в происшествии. Наконец, новый закон изменил общие положения Гражданского кодекса и прямо предусмотрел возможность компенсации морального вреда в рамках общего права на компенсацию. Кроме того, он воздал презумпцию наличия морального вреда в случае преступлений против жизни. С удовлетворением отмечая эту законодательную новеллу, Европейский Суд не считает ранее существовавшую ситуацию не совместимой с требованиями статьи 13 Конвенции. Таким образом, с учетом всех относимых обстоятельств настоящего дела отсутствует доказуемая жалоба на нарушение статьи 2 Конвенции в настоящем деле в отношении компенсации ущерба, который претерпела заявительница. Постановление По делу требования статьи 13 Конвенции нарушены не были (вынесено шестью голосами "за" и одним - "против"). Вопрос о соблюдении права на эффективное средство правовой защиты По делу обжалуется отсутствие эффективных средств правовой защиты в связи с систематическими переводами заключенного строгого режима из одного учреждения в другое и систематическими личными обысками. По делу допущено нарушение требований статьи 13 Конвенции. Хидер против Франции [Khider v. France] (N 39364/05) Постановление от 9 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] (См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.) По жалобам о нарушении статьи 14 Конвенции Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 9 Конвенции) По делу обжалуется исключение учеников из школы за отказ снимать заметные символы религиозной принадлежности во время уроков. Жалоба признана неприемлемой. Актас против Франции [Aktas v. France] (N 43563/08) Байрак против Франции [Bayrak v. France] (N 14308/08) Гамаледдин против Франции [Gamaleddyn v. France] (N 18527/08) Газаль против Франции [Ghazal v. France] (N 29134/08) Я. Сингх против Франции [J. Singh v. France] (N 25463/08) Р. Сингх против Франции [R. Singh v. France] (N 27561/08) Решения от 30 июня 2009 г. [вынесены V Секцией] (См. выше изложение обстоятельств данных дел, жалобы по которым были рассмотрены в контексте статьи 9 Конвенции.) Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 11 Конвенции) По делу обжалуется уклонение государства от предоставления эффективной судебной защиты против дискриминации на основе членства в профсоюзе. По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции. Даниленков и другие против России [Danilenkov and Others v. Russia] (N 67336/01) Постановление от 30 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] Обстоятельства дела Заявители, которые являлись членами местной организации Российского профсоюза докеров (РПД), работали в частной компании "Калининградский морской торговый порт". В 1997 году РПД начал двухнедельную забастовку по вопросам оплаты труда, улучшения условий труда и страхования жизни и здоровья. Забастовка не достигла целей и была прекращена. Впоследствии членов РПД стали назначать в специальные рабочие бригады, переводить на неполное рабочее время и, в конечном счете, увольнять по сокращению штата в результате структурной реорганизации компании. Заявители отвечали на эти действия предъявлением ряда исков в местные суды, в которых они ссылались на незаконное и дискриминационное обращение на основании их членства в профсоюзе. Все судебные инстанции по гражданским делам принимали решения в пользу заявителей, отменяя решения компании и обязывая ее выплатить компенсацию за вынужденный прогул. Однако их жалобы на дискриминацию неоднократно отклонялись на основании того, что факт дискриминации мог быть установлен лишь в рамках уголовного дела. Заявители не могли возбудить уголовное дело, поскольку юридические лица, такие как морской порт, не подлежали уголовной ответственности, а прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела против управляющего директора компании, поскольку проверкой не был установлен с его стороны прямой умысел на дискриминацию заявителей. Кроме обращения в суды, РПД направила жалобу в Международную федерацию работников транспорта (ITF) и областную Думу. ITF и Дума признали наличие дискриминации, основанной на членстве в профсоюзе, и призвали к уважению прав членов РПД. Несмотря на указанные предупреждения и неоднократные решения судов, аннулирующие решения компании, принятые в рамках политики, направленной против РПД, число членов РПД уменьшилось с 290 в 1999 году до лишь 24 в 2001 году. Вопросы права Любой служащий или рабочий должен иметь право вступать в профсоюз или воздерживаться от этого, не подвергаясь санкциям. Крайне важно, чтобы лица, подвергавшиеся дискриминационному обращению, располагали возможностью обжалования такого обращения и имели право начать разбирательство, способное обеспечить реальное и эффективное возмещение. Компания - морской порт использовала различные способы, чтобы вынудить работников отказаться от членства в профсоюзе, включая их назначение в специальные рабочие бригады с ограниченными возможностями, увольнения, впоследствии признанные незаконными судами, уменьшение доходов, дисциплинарные санкции и отказ восстановить членов РПД на работе на основании решения суда. Явные негативные последствия, которые имело членство в РПД для заявителей, были достаточны, чтобы убедительно свидетельствовать о наличии дискриминации при использовании прав, гарантированных статьей 11 Конвенции. Российское законодательство содержало всеобъемлющий запрет любой дискриминации на основании членства или отказа от членства в профсоюзе, и заявители имели право на рассмотрение судом их жалоб на дискриминацию в силу общих норм Гражданского кодекса и специальных норм, содержащихся в законе о профессиональных союзах. Эти положения не действовали в настоящем деле, поскольку национальные судебные власти отказывались рассматривать жалобы заявителей на дискриминацию, ссылаясь на то, что факт дискриминации мог быть установлен лишь в рамках разбирательства по уголовному делу. Однако, что касается уголовного средства правовой защиты, его основным недостатком было то, что оно, будучи основано на принципе личной ответственности, требовало доказать "вне всякого разумного сомнения" прямой умысел высшего руководства компании на дискриминацию членов профсоюза; невозможность доказать такой умысел влекла решения об отказе в возбуждении уголовного дела. Кроме того, жертвы дискриминации играли незначительную роль в возбуждении и расследовании уголовного дела. Европейский Суд, таким образом, не убежден, что уголовное преследование, которое зависело от способности органов преследования выявить правонарушителей и доказать прямой умысел на дискриминацию, могло обеспечить адекватное и реальное возмещение в отношении предполагаемой дискриминации по принадлежности к профсоюзу. В качестве альтернативы гражданско-правовое разбирательство позволило бы решить гораздо более деликатную задачу исследования всех элементов отношений между заявителями и их работодателем, включая использование ряда способов, призванных вынудить докеров отказать от членства в РПД, и обеспечить предоставление приемлемого возмещения. Отсутствие защиты права заявителей не подвергаться дискриминации могло вызывать страх перед потенциальной дискриминацией и препятствовать вступлению потенциальных членов в профсоюз, что могло в свою очередь привести к прекращению его деятельности. В итоге государство не исполнило свои позитивные обязательства по обеспечению эффективной и четкой судебной защиты против дискриминации по принадлежности к профсоюзу. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 14 Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить каждому заявителю 2 500 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. Вопрос о запрещении дискриминации (в контексте статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции) По делу обжалуются последствия лишения семьи гражданства для статуса заявительницы как матери "многодетной семьи" и ее соответствующих пенсионных прав. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции. Зейбек против Греции [Zeibek v. Greece] (N 46368/06) Постановление от 9 июля 2009 г. [вынесено I Секцией] (См. ниже изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.) По жалобам о несоблюдении статьи 34 Конвенции Вопрос о соблюдении права обращения в Европейский Суд Заявительница, не обладающая дееспособностью в соответствии с национальным законодательством, вправе поддерживать свою жалобу в Европейском Суде, несмотря на несогласие опекуна. Жалоба признана приемлемой. Цехентнер против Австрии [Zehentner v. Austria] (N 20082/02) Постановление от 16 июля 2009 г. [вынесено I Секцией] (См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.) Вопрос о запрещении препятствовать праву обращения в Европейский Суд Несоблюдение государством-ответчиком предварительной меры, направленной на предупреждение невосполнимого ущерба. По делу допущено несоблюдение требований статьи 34 Конвенции. Грори против Албании [Grori v. Albania] (N 25336/04) Постановление от 7 июля 2009 г. [вынесено IV Секцией] (См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 3 Конвенции.) В порядке применения статьи 35 Конвенции В порядке применения пункта 1 статьи 35 Конвенции Вопрос об исчерпании внутренних средств правовой защиты в целях подачи жалобы в Европейский Суд Вопрос о наличии эффективного средства правовой защиты (Монако) По делу обжалуется автоматическое наложение штрафа апелляционным судом в связи с отклонением кассационной жалобы. Жалоба признана приемлемой. Прансип против Монако [Prencipe v. Monaco] (N 43376/06) Постановление от 16 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] (См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 3 статьи 5 Конвенции.) Вопрос об исчерпании внутренних средств правовой защиты в целях подачи жалобы в Европейский Суд По делу обжалуется неэффективность средств правовой защиты в отношении длительности разбирательства. По делу допущено нарушение требований статей 6 и 13 Конвенции. Роберт Лесяк против Словении [Robert Lesjak v. Slovenia] (N 33946/03) Постановление от 21 июля 2009 г. [вынесено III Секцией] Обстоятельства дела В октябре 1999 г. заявитель предъявил иск о возмещении ущерба в порядке гражданского судопроизводства. Первое промежуточное решение* (* Под промежуточным решением здесь понимается решение суда первой инстанции, которым определяются лица, ответственные за ущерб (прим. переводчика).) было принято в сентябре 2006 г., после чего последовало решение, вынесенное по результатам обжалования в мае 2007 г. В июне 2007 г. ответчик подал кассационную жалобу в Верховный суд, разбирательство по которой продолжается до настоящего времени. В начале марта 2007 г. заявитель обратился с надзорной жалобой в районный суд, указывая, что разбирательство продолжалось более семи лет, и требуя его ускорения и немедленного принятия решения. Позднее, в том же месяце, председатель районного суда на основании Закона о защите права на правосудие без неоправданных промедлений 2006 года ответил, что дело было передано в вышестоящий суд. Вопросы права В порядке применения пункта 1 статьи 35 Конвенции. В своей предыдущей прецедентной практике в отношении Словении Европейский Суд признал, что заявители обязаны исчерпать совокупность средств правовой защиты, предусмотренных Законом 2006 года, что касается разбирательств в судах первой и второй инстанций. Это требование применялось независимо от того, были ли поданы жалобы в Европейский Суд до или после вступления в силу Закона. В то время как применительно к разбирательствам в обычных судах средства правовой защиты согласно Закону 2006 года на практике представляли собой жалобу в вышестоящий суд, иное положение имело место в делах о чрезмерной длительности разбирательства в Верховном суде, поскольку жалобы на длительность указанных разбирательств разрешались тем же судом. Кроме того, компенсация за длительность разбирательства в Верховном суде не была предусмотрена. Учитывая характер средств правовой защиты для ускорения производства по делу, предусмотренных Законом 2006 года, Европейский Суд признал, что они не обеспечивали эффективное возмещение в связи с длительностью разбирательства в Верховном суде, и, таким образом, от заявителей нельзя было требовать использовать их. Кроме того, до вступления в силу Закона 2006 года дело заявителя рассматривалось более семи лет в основном в суде первой инстанции. Единственным способом устранения данной ситуации было обеспечение компенсаторного средства правовой защиты в отношении ущерба, причиненного в результате просрочек. Однако, учитывая противоречивую позицию государства-ответчика в вопросе о том, когда заявитель приобретал право на компенсаторное средство правовой защиты, и отсутствие ясной нормы, регулирующей данный вопрос, Европейский Суд признал, что Закон 2006 года не предоставлял заявителю эффективного средства правовой защиты в отношении просрочек, допущенных в разбирательстве до настоящего времени. Постановление По делу допущены нарушения требований пункта 1 статьи 6 и статьи 13 Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 4 800 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. (См. также Постановление Европейского Суда по делу "Лукенда против Словении" [Lukenda v. Slovenia], жалоба N 23032/02, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 79* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 79 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 4/2006.); Постановление Европейского Суда по делу "Грзинчич против Словении" [Grzincic v. Slovenia], жалоба N 26867/02, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 97* (* Там же, N 12/2007.); и Постановление Европейского Суда по делу "Жунич против Словении" [Zunic v. Slovenia], жалоба N 24342/04, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 101* (* Там же, N 4/2008.)). В порядке применения пункта 3 статьи 35 Конвенции Вопрос о наличии у Европейского Суда компетенции ratione personae* (* Ratione personae (лат.) - "ввиду обстоятельств, относящихся к лицу, о котором идет речь", критерий, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика)) Жена намеревалась поддерживать жалобу, поданную от имени покойного мужа через несколько месяцев после его смерти. Жалоба признана неприемлемой. Дупин против Хорватии [Dupin v. Croatia] (N 36868/03) Решение от 7 июля 2009 г. [вынесено I Секцией] Жалоба подана 31 октября 2003 г. от имени Владимира Дупина. Во время разбирательства в Европейском Суде было установлено, что он скончался 13 марта 2003 г. Его жена выразила намерение участвовать в разбирательстве, возбужденном покойным мужем. Решение Жалоба признана неприемлемой. Жалоба не может быть подана от имени покойного, даже через его представителя. Поскольку Дупин скончался более чем за семь месяцев до того, как его представители подали жалобу от его имени, дело было возбуждено лицом, которое не может считаться заявителем для целей статьи 34 Конвенции. Жалоба не совместима с положениями Конвенции ratione personae. Что касается жены покойного Дупина, Европейский Суд находит, что она не может поддерживать жалобу вместо него, поскольку не принимала участия в разбирательстве в Европейском Суде. Жалоба признана неприемлемой. Вопрос о наличии у Европейского Суда компетенции ratione personae Жалоба подана против государства в связи с местом нахождения заинтересованной международной организации на его территории. Жалоба признана неприемлемой. Лопес Сифуэнтес против Испании [Lopez Cifuentes v. Spain] (N 18754/06) Решение от 7 июля 2009 г. [вынесено III Секцией] Заявитель был сотрудником Международного оливкового совета (IOC), международной неправительственной организации, расположенной в Испании. Исполнительный директор IOC возбудил против него дисциплинарное разбирательство, и он был отстранен от занимаемой должности. Он был уведомлен о дисциплинарных обвинениях и о рекомендации расследования о его увольнении без предупреждения. Заявитель подал жалобу в Объединенный комитет IOC, который пришел к выводу о том, что дисциплинарная процедура была проведена надлежащим образом, но рекомендовал рассмотрение дела компетентными судебными органами. Заслушав заявителя, исполнительный директор IOC принял решение о том, что за грубую неосторожность заявитель подлежит немедленному увольнению без предупреждения. Это решение могло быть обжаловано в Административный трибунал Международной организации труда (АТМОТ). Заявитель обратился в Европейский Суд, полагая, что, поскольку Испания ратифицировала соглашение о стране пребывания с IOC, на нее может быть возложена ответственность за нарушения Конвенции, вытекающие из действий этой организации, так как Испания не могла разрешать IOC осуществлять свои судебные полномочия на ее территории и в отношении ее жителей в нарушение гарантий, предусмотренных статьей 6 Конвенции. Затем он обжаловал решение в АТМОТ, который признал жалобу необоснованной и отклонил ее. Решение Жалоба признана неприемлемой. Предполагаемые нарушения Конвенции вытекают из акта IOC, а именно дисциплинарной процедуры, которая повлекла увольнение заявителя. Жалоба отличается тем, что она была подана против государства-ответчика в качестве страны пребывания постоянного органа управления международной организации. Испания предоставила IOC иммунитет от уголовной, гражданской и административной юрисдикции. Однако это не оправдывает применения иных принципов по сравнению с установленными в делах Буавена и Коннолли, которые затрагивали индивидуальную и коллективную ответственность государств-участников с точки зрения Конвенции вследствие их принадлежности к конкретной международной организации. Эти выводы могут распространяться на государство - участника Конвенции, которое согласилось на присутствие на своей территории международной организации. Передача государствами международным организациям иммунитетов и привилегий на своей территории не противоречит международному праву. Жалоба заявителя в основном касается дисциплинарного разбирательства, которое IOC осуществлял в его отношении. Он обжаловал дисциплинарное взыскание в рамках внутренней системы, установленной в этой организации. Оспариваемые решения были приняты международной организацией, которая не находилась под юрисдикцией государства-ответчика, в контексте трудового спора, полностью относившегося к полномочиям этой организации, имевшей правосубъектность, отличную от государств-участников, включая страну пребывания. Соответственно, предполагаемые нарушения Конвенции в части дисциплинарного разбирательства в IOC не могут быть вменены в вину указанной стране пребывания. Что касается возможной ответственности IOC, поскольку эта организация не являлась участницей Конвенции, на нее не может быть возложена ответственность в соответствии с ее положениями. Жалоба не совместима с положениями Конвенции ratione personae. (См. Решение по делу "Буавен против 34 государств - участников Совета Европы" [Boivin v. 34 member States of the Council of Europe], жалоба N 73250/01, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 111* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 111 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 1/2009.); Решение по делу "Коннолли против 15 государств - участников Европейского Союза" [Connolly v. 15 member States of the European Union], жалоба N 73274/01; Постановление по делу "Галич против Нидерландов" [Galic v. Netherlands], жалоба N 22617/07; и Постановление по делу "Благоевич против Нидерландов" [Blagojevic v. Netherlands], жалоба N 49032/07, "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 120* (* Там же, N 11/2009.).) В порядке применения статьи 37 Конвенции В порядке применения подпункта "с" пункта 1 статьи 37 Конвенции Вопрос об оправданности дальнейшего рассмотрения жалобы Одностороннее заявление государства-ответчика в отсутствие признания нарушения Конвенции. Жалоба не исключена из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом. Прансип против Монако [Prencipe v. Monaco] (N 43376/06) Постановление от 16 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] (См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте пункта 3 статьи 5 Конвенции.) В порядке применения пункта 2 статьи 37 Конвенции Вопрос о восстановлении жалобы в списке дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом Несоблюдение условий мирового соглашения. Жалоба восстановлена в списке дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом. Катич против Сербии [Katiс v. Serbia] (N 13920/04) Решение от 20 июля 2009 г. [вынесено II Секцией] Заявители, двое психически больных, были лишены дееспособности, и им был назначен опекун для защиты их интересов. В Европейском Суде они жаловались на длительность судебного разбирательства против страховой компании, которое продолжалось с 1987 года. Впоследствии заявители одобрили мировое соглашение, предложенное государством-ответчиком, и 4 марта 2008 г. Европейский Суд исключил их жалобу из списка дел, подлежащих рассмотрению. 30 апреля 2008 г. власти государства-ответчика, как предусматривалось мировым соглашением, перевело 6 000 евро на банковский счет, открытый на имя заявителей, и компетентный центр социальной защиты назначил временного опекуна для управления этой суммой. К ноябрю 2008 г. на нужды заявителей было потрачено только 400 евро. Соответственно, они продолжали жить в очень стесненных условиях, с протекающей крышей, неадекватным электроснабжением и с неработающими бытовыми приборами. С учетом их правового статуса заявители не обладали доступом к своим денежным средствам, назначенный им временный опекун являлся сотрудником центра социальной защиты, находившимся под его непосредственным контролем. Государство-ответчик своевременно перевело сумму, предусмотренную мировым соглашением, на счет заявителей, и при иных обстоятельствах оно должно было бы считаться исполнившим его условия. Однако с учетом инвалидности и правового статуса заявителей тот факт, что к ноябрю 2008 г. только 400 евро были израсходованы на их нужды, и их жилищная ситуация оставалась сложной, свидетельствует о том, что временный опекун и/или центр социальной защиты не обеспечили использование в интересах заявителей суммы, перечисленной в соответствии с мировым соглашением. Жалоба восстановлена в списке дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом. В порядке применения статьи 46 Конвенции Вопрос об исполнении постановлений Европейского Суда Вопрос о принятии Европейским Судом мер общего характера Государству-ответчику предложено принять общие меры для исключения структурных проблем длительности предварительного заключения. Джахит Демирель против Турции [Cahit Demirel v. Turkey] (N 18623/03) Постановление от 7 июля 2009 г. [вынесено II Секцией] Обстоятельства дела В 1996 году заявитель был заключен под стражу по подозрению в причастности к деятельности PKK* (* Рабочая партия Курдистана (прим. переводчика).). Он содержался в предварительном заключении в общей сложности шесть лет и четыре месяца до того, как производство по делу было прекращено в связи с истечением срока давности. Вопросы права По поводу соблюдения пунктов 3 и 5 статьи 5 и пункта 1 статьи 6 Конвенции. По делу допущены нарушения требований статей 5 и 6 Конвенции (принято единогласно). В порядке применения статьи 46 Конвенции. Почти во всех 68 постановлениях, принятых против Турции, в которых Европейский Суд установил нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции, он указывал, что национальные суды принимали решения о предварительном заключении заявителей, используя стереотипные формулировки, такие как "с учетом характера преступления, доказательной базы и материалов уголовного дела", и что они не рассматривали иные меры пресечения, предусмотренные законодательством страны, например, запрет на выезд из страны или освобождение под залог. Кроме того, Европейский Суд неоднократно указывал, что в турецком законодательстве отсутствует средство правовой защиты в значении пункта 4 статьи 5 Конвенции, которое позволяло бы заявителям оспаривать законность своего предварительного заключения. Соответственно, Европейский Суд счел, что нарушения, установленные в деле заявителя, вытекают из системной проблемы, происходящей из недостатков турецкой системы уголовной юстиции и состояния турецкого законодательства. Таким образом, государству-ответчику предложено принять общие меры на национальном уровне с целью обеспечения эффективной защиты права на свободу и безопасность, гарантированного пунктами 3 и 4 статьи 5 Конвенции. Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 7 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. Вопрос об исполнении постановлений Европейского Суда Вопрос о принятии Европейским Судом мер общего характера Возложение обязанности учреждения эффективного средства правовой защиты в связи с неисполнением или несвоевременным исполнением решений по делам о социальном жилье и предоставления возмещения жертвам по делам, находящимся на рассмотрении. Олару и другие против Молдавии [Olaru and Others v. Moldova] (NN 476/07, 22539/05, 17911/08 и 13136/07) Постановление от 28 июля 2009 г. [вынесено IV Секцией] Обстоятельства дела На рассмотрении Европейского Суда находится примерно 300 жалоб против Молдавии на неисполнение вступивших в силу решений суда. Примерно половина из них касается неисполнения муниципальными органами вступивших в силу решений о признании жилищных прав или выплате взамен этого денежных средств в соответствии с законодательством, наделяющим широкие категории населения таким правом, реализуемым за счет муниципальных органов, которые утверждают, что не имеют необходимых средств. В своих жалобах в Европейский Суд заявители указывали, что соответствующие муниципальные органы не исполняют вступившие в силу решения судов, обязывающие предоставить им социальное жилье. Вопросы права По поводу соблюдения статьи 6 и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. По делу допущены нарушения требований статьи 6 и статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно). В порядке применения статьи 46 Конвенции. Европейский Суд отмечает, что неисполнение судебных решений, особенно по делам о предоставлении социального жилья, являлось первостепенной проблемой Молдавии, выразившейся в количестве жалоб, поданных в Европейский Суд, и отражало стабильный системный недостаток и практику, не совместимую с Конвенцией. Поэтому он решил применить процедуру пилотного постановления. Следуя подходу, примененному в Постановлении по делу "Бурдов против России" [Burdov v. Russia] (N 2) (см. "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 115* (* "Информационный бюллетень по прецедентной практике Европейского Суда по правам человека" N 115 соответствует "Бюллетеню Европейского Суда по правам человека" N 5/2009.)), он постановил, что государство в течение шести месяцев с момента, когда постановление по делу заявителей вступит в силу, обязано учредить эффективное внутреннее средство правовой защиты, обеспечивающее адекватное и достаточное средство возмещения в связи с неисполнением или несвоевременным исполнением окончательных решений национальных судов в отношении социального жилья, и в течение года предоставить возмещение всем жертвам, подавшим жалобы до вынесения настоящего постановления. Разбирательство по жалобам, поданным после его вынесения, будет отложено на один год, и заявителям по таким делам может быть предложено повторно обратиться с жалобами в национальные органы власти. Компенсация В порядке разрешению. применения статьи 41 Конвенции. Вопрос не готов к По жалобам о нарушении статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции Вопрос о наличии имущества для целей статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции Вопрос о соблюдении государством своих позитивных обязательств по защите имущественных прав По делу обжалуется невыплата компенсации ущерба, причиненного незаконным административным актом, на том основании, что заявители предъявили иск к ненадлежащему органу власти. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Плеханов против Польши [Plechanow v. Poland] (N 22279/04) Постановление от 7 июля 2009 г. [вынесено IV Секцией] Обстоятельства дела Заявителями по делу выступают наследники собственника жилой недвижимости в г. Варшаве, которая была передана городу в соответствии с декретом 1945 года* (* Декрет от 26 октября 1945 г. "О владении и пользовании землей в г. Варшаве", согласно которому все земли, находившиеся в частной собственности, были переданы г. Варшаве (прим. переводчика).). Они обратились с требованиями о компенсации к Варшавскому муниципалитету в соответствии со статьей 160 Административного процессуального кодекса (которая предоставляла право на компенсацию реального ущерба, причиненного определенными незаконными административными решениями) после решения апелляционной коллегии по делам самоуправления в 1999 году, согласно которому отказ властей в 1964 году предоставить бывшему собственнику право временного владения был незаконным. Их требования были отклонены, однако, на том основании, что надлежащим ответчиком являлось государственное казначейство, а не муниципалитет. Это решение было оставлено без изменения при обжаловании. Вопрос о надлежащем ответчике в таких делах по-разному толковался национальными судами, включая Высший административный суд, до и после обращения заявителей с иском о компенсации. Вопросы права (a) Вопрос совместимости жалобы с требованиями Конвенции ratione materiae* (* Ratione materiae (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с предметом рассмотрения", критерий существа обращения, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).). Государство-ответчик утверждало, в частности, что заявители не доказали, что обладали каким-либо "имуществом", поскольку тот факт, что они могли предъявить иск о компенсации на основании статьи 160 Административного процессуального кодекса, не означал, что они имели "законное ожидание получения права эффективного использования имущества". Европейский Суд отмечает, что в решении 1999 года апелляционная коллегия по делам самоуправления установила, что решение 1964 года было принято с нарушением закона, и это обстоятельство давало заявителям право требовать возмещения ущерба. Данное право было прямо предусмотрено в национальном законодательстве и последовательной судебной практике, подтверждающей наличие причинной связи между незаконным административным решением и понесенным ущербом. Таким образом, заявители имели "законное ожидание" того, что их требование будет рассмотрено в соответствии с применимым законодательством и, соответственно, удовлетворено. Постановление Предварительное возражение отклонено (принято единогласно). (b) Существо жалобы. Требование заявителей было отклонено, поскольку в соответствии с преобладающей судебной практикой, которую суды впоследствии признали устаревшей, они предъявили его ненадлежащему ответчику. Серьезные административные реформы в Польше в предыдущие 50 лет поставили перед судами задачу определения органа власти, ответственного за исполнение задач переставших функционировать органов. Однако постоянно меняющееся толкование норм, направленных на осуществление реформ, привело к зачастую противоречивой судебной практике даже на уровне Верховного суда. Вопрос ответственности за убытки, причиненные незаконными административными решениями, был совершенно неясен во время рассмотрения иска заявителей и в последующие годы. Хотя расхождения в судебной практике выступают неотъемлемым следствием любой судебной системы, включающей многочисленные учреждения различных звеньев и инстанций, задачей верховного суда является разрешение таких конфликтов. В настоящем деле, вместе с тем, даже практика Верховного суда по спорным правовым вопросам не была единообразной. Хотя не вызывает сомнений сложность проблем, с которыми сталкивались суды в результате реформ, тем не менее, переложение на заявителей обязанности установления компетентного органа, к которому следует предъявлять иск, и, как результат, лишение их компенсации, было несоразмерной мерой. По мнению Европейского Суда, позитивное обязательство государства по оказанию содействия в установлении надлежащего ответчика особенно важно, когда публичный орган несет ответственность за убытки. Представляется, что заявители стали жертвами административных реформ, противоречивой судебной практики и отсутствия правовой определенности и последовательности. Соответственно, государством не соблюдено его позитивное обязательство по обеспечению мер, гарантирующих право заявителей на эффективное использование их имущества, и нарушено "справедливое равновесие" между требованиями публичного интереса и необходимостью защиты права заявителей. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке разрешению. применения статьи 41 Конвенции. Вопрос не готов к Вопрос о соблюдении права на беспрепятственное пользование имуществом По делу обжалуется способ исполнения решения, вынесенного в пользу заявителей, которое повлекло уменьшение присужденной компенсации. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Захарьевы против Болгарии [Zaharievi v. Bulgaria] (N 22627/03) Постановление от 2 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] Обстоятельства дела В 1947 году мельница, принадлежавшая отцу заявителей, была национализирована и впоследствии передана государственному предприятию. Позднее государство инициировало приватизацию предприятия. В 1998 году, после вступления в силу Закона 1997 года о компенсации собственникам национализированного недвижимого имущества, заявители обратились в компетентный орган за компенсацией. Процедура завершилась в 2003 году решением Высшего административного суда, присудившим заявителям акции упомянутой компании в количестве, рассчитанном на основе их балансовой стоимости (соответствующей разнице между стоимостью активов и обязательств в расчете на акцию). Тем временем данная компания была объединена с другой. В связи с этим заявители получили то же количество акций вновь образованной компании во исполнение решения суда, вынесенного в их пользу. Они просили власти увеличить количество акций, утверждая, что балансовая стоимость акций новой компании была намного ниже, чем у акций первоначальной компании, которые были им присуждены. Их требование было отклонено на том основании, что изменение компенсации невозможно, поскольку решение суда вступило в силу. Заявители обжаловали это решение в Высший административный суд, но безрезультатно. Вопросы права Поскольку резолютивная часть решения, вынесенного в пользу заявителей, не была исполнена надлежащим образом, имело место вмешательство в их право на уважение собственности. Так как компания, упомянутая в решении, перестала существовать, представлялось разумным исполнить его в отношении новой компании. Тем не менее властям следовало проверить адекватность и эффективность такого способа исполнения с точки зрения статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Действительно, стороны не располагали фактическими средствами оценки разницы балансовой стоимости акций двух компаний с целью установления того, претерпели ли заявители ущерб и какой именно. Однако Европейский Суд счел, что в его функции не входит оценка указанной стоимости, он должен удостовериться, приняли ли национальные власти необходимые меры для обеспечения адекватности предоставленной таким образом компенсации, то есть соответствовал ли обмен на акции новой компании решению Высшего административного суда, и обосновали ли власти возможность уменьшения компенсации. В этом отношении Европейский Суд отмечает "механический" характер принятого решения, власти не исследовали вопрос о том, отличалась ли стоимость одного и того же количества акций обеих компаний. В действительности соответствующая стоимость компаний значительно отличалась. В результате стоимость акций новой компании не была аналогична стоимости акций первой компании, присужденных заявителям. Отказ властей от рассмотрения ситуации на том основании, что решение вступило в силу, не оправдывает вмешательства, поскольку заявители представили достоверные убедительные доказательства в подкрепление своих утверждений о значительной разнице стоимости акций двух компаний. В заключение Европейский Суд находит, что автоматическое присуждение акций новой компании в сочетании с отсутствием эффективного средства правовой защиты для рассмотрения по существу требования заявителей нарушило справедливое равновесие, которое следовало установить между общим интересом и интересами лиц, и на заявителей было возложено избыточное бремя. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно). Вопрос о соблюдении права на беспрепятственное пользование имуществом По делу обжалуются последствия лишения семьи гражданства для статуса заявительницы как матери "многодетной семьи" и ее соответствующих пенсионных прав. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Зейбек против Греции [Zeibek v. Greece] (N 46368/06) Постановление от 9 июля 2009 г. [вынесено I Секцией] Обстоятельства дела В 1974-1982 годах заявительница родила четверых детей со своим мужем, который, как и она, являлся гражданином Греции и мусульманином. Когда родился четвертый ребенок, она приобрела статус матери "многодетной семьи", предусмотренный греческим законодательством. В 1984 году, когда заявительница и ее семья навещали ее отца в Турции, все они были лишены греческого гражданства решением министра внутренних дел. Это решение было основано на статье 19 действовавшего в то время Кодекса о гражданстве, допускавшей такую меру в отношении "любого лица иностранного происхождения, которое покидает Грецию без намерения возвратиться в нее". Жалобы семьи на это решение были отклонены. В 1998 году статья 19 Кодекса о гражданстве утратила силу. Власти предложили членам мусульманской общины, лишенным греческого гражданства, подать заявления о натурализации, что заявительница и ее семья сделали в 1999 году. В 2000 году греческое гражданство было возвращено заявительнице и трем ее детям, но не мужу и не еще одной дочери (Илькаи). Будучи несовершеннолетней и замужней, Илькаи рассматривалась в качестве иждивенки своего мужа, и считалось, что она не вправе получить греческое гражданство совместно с матерью. В 2001 году заявительница обратилась за назначением пожизненной пенсии как мать многодетной семьи в соответствии с Законом N 1982/1990. Однако ее заявление было отклонено на том основании, что поскольку не все ее четверо детей имеют греческое гражданство, требования законодательства не достигнуты. Жалобы заявительницы на отказ были отклонены начальником департамента семейных пособий, конфликтным органом департамента и окончательно Высшим административным судом, который установил, что статья 21 Конституции защищавшая семью и материнство - направлена только на сохранение и приумножение греческой нации и не распространяется на иностранные семьи, проживающие в Греции. Решением 2007 года министр внутренних дел отменил решение, которым Илькаи была лишена греческого гражданства. Вопросы права Когда родилась Илькаи, семья заявительницы имела греческое гражданство, и заявительница приобрела статус матери "многодетной семьи" в соответствии с греческим законодательством. Согласно Закону N 860/1979 этот статус в принципе сохранялся пожизненно, даже если один или несколько детей утрачивали связь с семьей. Кроме того, Высший административный суд признал, что право на пожизненную пенсию матери, имеющей греческое гражданство и проживающей в Греции постоянно и законно, не зависит от гражданства детей. Семья заявительницы утратила свое греческое гражданство, когда посетила Турцию. Это решение Министерства внутренних дел, о котором заявительница и ее семья не были уведомлены, по-видимому, было основано на полицейском протоколе, согласно которому семья заявительницы выехала в Турцию на постоянное место жительства. Оно было принято в соответствии со статьей Кодекса о гражданстве, которое распространялось на "любое лицо иностранного происхождения" и применялось систематически в течение длительного периода к греческим гражданам мусульманского вероисповедания, таким как заявительница и ее семья. После отмены этой статьи в 1998 году заявительница и трое ее детей вновь получили греческое гражданство в мае 2000 года, однако Илькаи, которая была несовершеннолетней и замужней, сочли иждивенкой ее мужа. Хотя заявительница и некоторые члены ее семьи были восстановлены в греческом гражданстве, это не давало им права на получение всех вытекающих отсюда льгот, которыми пользовались многодетные семьи греческого происхождения. Восстановление должно было включать признание заявительницы в качестве матери "многодетной семьи" со всеми льготами, вытекающими из этого статуса, как если бы лишение гражданства не имело места. Заявительница подверглась иному обращению, которое не имело "объективного или разумного оправдания", и на нее было возложено избыточное и несоразмерное бремя, нарушавшее справедливое равновесие между требованиями общего интереса и требованиями защиты фундаментальных прав лица. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции* (* Согласно § 52 Постановления Европейский Суд установил нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции как таковой и во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции (прим. переводчика).) (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявительнице 8 455 евро в счет компенсации причиненного материального ущерба и 5 000 евро в счет компенсации причиненного морального вреда. Вопрос о правомерности лишения имущества По делу обжалуется придание обратной силы законодательству, окончательно разрешающему налоговый спор, в отсутствие оправдания основаниями общего интереса. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Жубер против Франции [Joubert v. France] (N 30345/05) Постановление от 23 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] Обстоятельства дела После того, как заявители* (* Жалоба подана двумя заявителями, носящими одну фамилию (прим. переводчика).) продали свои акции в компании, управление национальных и международных налоговых проверок (DVNI) налогового департамента предъявило им дополнительное требование об уплате налога на прирост капитала, вытекающий из этой сделки. Заявители обратились в налоговые органы, а затем в 1995 году - в административный суд, ссылаясь на то, что DVNI не был уполномочен производить оценку. Однако в то время как разбирательство еще продолжалось, был опубликован Финансовый закон 1997 года. Согласно этому закону проверки налоговых органов, оспоренные по тем мотивам, что осуществлявший их орган не уполномочен на это, должны были считаться законными, если проводились в соответствии с новыми правилами, регулирующими наделение их полномочиями. В 1999 году административный суд вынес решение об отмене налоговых начетов и связанных с ними санкций на том основании, что DVNI не имел полномочий для расследования налоговых дел заявителей. Но в 2004 году апелляционный административный суд отменил это решение. Он применил Финансовый закон и указал, что DVNI уполномочен проверять налоговые дела заявителей, однако освободил их от санкций. Государственный совет отклонил кассационную жалобу заявителей. Вопросы права В соответствии с решениями судов и прецедентной практикой административных судов заявители имели материальный интерес, приравненный к "имуществу". При разрешении спора по существу Финансовый закон воздействовал на осуществление заявителями права на уважение собственности, что привело к лишению имущества. Вмешательство было "предусмотрено законом". Однако цель его заключалась не в том, чтобы, как утверждало власти государства-ответчика, уменьшить количество потенциальных исков со стороны налогоплательщиков, а в том, чтобы защитить финансовые интересы государства путем уменьшения числа налоговых процедур, отмененных административными судами. Кроме того, доход, которого могло бы лишиться государство вследствие судебных решений о том, что налоговые органы действовали с превышением полномочий, не мог оказывать столько значительное влияние на бюджет, чтобы затронуть общий интерес. Следовательно, введение в действие нормы, которая разрешала спор заявителей и налоговых органов окончательно и с приданием обратной силы, не было оправдано общим интересом. Поэтому соответствие общему интересу может ставиться под сомнение. Обжалуемая норма окончательно лишила заявителей возможности обращения в административные суды со ссылкой на то, что DVNI действовало с превышением своих полномочий и, таким образом, лишило их имущества, на возмещение которого они могли рассчитывать. На заявителей было возложено индивидуальное и избыточное бремя, и вмешательство в их имущество было несоразмерным, что нарушило справедливое равновесие, которое должно быть установлено между требованиями общего интереса и защиты фундаментальных прав лица. В результате власти вышли за пределы усмотрения, хотя в налоговых делах они являются более широкими. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Установление факта нарушения является достаточной компенсацией морального вреда, который претерпели заявители. Заявители признали, что допустили серьезную ошибку в своей налоговой декларации. Их жалоба затрагивала формальный недостаток разбирательства, поскольку власти, предъявляя требование о дополнительной уплате налога, вышли за пределы своих полномочий, и заявители не могли обжаловать их действия, поскольку закону была придана обратная сила. Европейский Суд подчеркивает, что в его задачу не входят догадки о результате оценки дополнительного налога или о том, могли ли налоговые органы организовать новую оценку, если бы первая была признана недействительной. Вопрос о правомерности контроля государства за использованием имущества По делу обжалуется отсутствие процессуальных гарантий в исполнительном производстве против недееспособного должника. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Цехентнер против Австрии [Zehentner v. Austria] (N 20082/02) Постановление от 16 июля 2009 г. [вынесено I Секцией] (См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.) Вопрос о правомерности контроля государства за использованием имущества По делу обжалуется конфискация таможенными органами при невозможности возврата добросовестному владельцу товаров, использованных для прикрытия обмана со стороны третьих лиц. По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Компания "Боулер интернэшнл юнит" против Франции [Bowler International Unit v. France] (N 1946/06) Постановление от 23 июля 2009 г. [вынесено V Секцией] Обстоятельства дела Компания-заявитель* (* Компания зарегистрирована в Великобритании (прим. переводчика).), экспедитор, поручил компании M. доставить 276 коробок кукол из Испании в Соединенное Королевство. В 1998 году французские таможенные органы обыскали грузовик, который вез отгруженный товар, водитель являлся английским подданным. Среди коробок с игрушками они обнаружили 17 коробок смолы каннабиса весом свыше 500 кг. На 276 коробок кукол в соответствии с Таможенным кодексом был наложен арест на том основании, что они служили прикрытием для обмана. Компания-заявитель обратилась в таможенные органы по вопросу о снятии ареста, однако ей было разъяснено, что это возможно при условии предоставления банковской гарантии или депонирования определенной суммы. Суд по уголовным делам признал водителя грузовика виновным в перевозке, ввозе и сбыте наркотиков и приговорил его, в частности, к трем годам лишения свободы и к таможенному штрафу в размере стоимости изъятых наркотиков. Он также решил конфисковать наркотики, а также 276 коробок кукол, которые "явно служили прикрытием обмана, поскольку коробки с наркотиком были скрыты среди них". Суд также удовлетворил ходатайство компаниизаявителя о вступлении в дело в качестве гражданского истца и обязал водителя грузовика возместить ей ущерб. Ходатайство компании о возвращении товара было отклонено. Апелляционный суд изменил приговор, вынесенный нижестоящим судом, в части конфискации 276 коробок с куклами и обязал таможенный орган возвратить их и выплатить компании-заявителю компенсацию в размере 1% в месяц от стоимости ошибочно изъятого товара, рассчитанную с 1998 года до момента фактического возвращения владельцу. В 2000 году куклы были возвращены компании-заявителю, и таможенные органы выплатили установленную компенсацию. Кассационный суд отменил решение апелляционного суда и передал дело в другой апелляционный суд, который оставил в силе решение суда по уголовным делам в части изъятия 276 коробок кукол и распорядился об их конфискации и передаче таможенным органам. Компания-заявитель подала кассационную жалобу. Кассационный суд отклонил жалобу, установив, что, обязывая компанию-заявителя после возвращения ей товара выплатить сумму вместо конфискации товара, апелляционный суд указал, что конфискация являлась обеспечительной мерой, направленной на возмещение казначейству ущерба, причиненного преступлением, и что согласно Таможенному кодексу конфискованные предметы не могут быть истребованы владельцем. Вопросы права Товар был конфискован в соответствии с Таможенным кодексом, который предусматривал, что "конфискованные предметы не могут быть истребованы владельцами". Кроме того, выдача товара ставилась в зависимость от банковской гарантии или депонирования денежной суммы. После первоначального благоприятного решения второй апелляционный суд обязал компанию-заявителя выплатить сумму, "соответствующую стоимости товара в момент изъятия вместо конфискации". Это представляло собой фактическое лишение имущества, а не временную меру по изъятию и выдаче при условии платежа. Кроме того, разъяснения государства-ответчика относительно отсутствия средства правовой защиты, позволяющего владельцу истребовать имущество, продемонстрировав свою добросовестность, позволяют предположить, что конфискация подразумевала прямой переход права собственности, а не временное ограничение его использования. Однако хотя имел место переход права собственности, конфискация имущества не обязательно регулируется вторым предложением первого абзаца статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Применимое законодательство свидетельствует о том, что конфискация товара, способствовавшего обману, преследовала законные цели борьбы с международной торговлей наркотиками и возложения на владельцев большей ответственности за выбор перевозчиков, чего не оспаривали стороны. Таким образом, вмешательство предполагало контроль использования имущества. Хотя конфискация может считаться предусмотренной законом и преследующей законную цель борьбы с международным наркотрафиком, довод о том, что она являлась чисто превентивной мерой, направленной на возмещение ущерба казначейству, не выглядит относящимся к делу. Этой цели уже отвечало возложение на преступника обязанности выплаты крупного штрафа. Кроме того, конфискация товара, служившего для прикрытия обмана, представляется суровой санкцией, если, как в настоящем деле, указанный товар не состоял из опасных или запрещенных предметов. Что касается возможности истребования добросовестным владельцем возмещения в данной ситуации, закон ограничивает ее иском к основному виновнику. Таким образом, проблема заключается в законодательстве. Однако с учетом размера штрафов, которые должны выплачивать преступники в пользу таможенных органов, привилегированного кредитора согласно французскому законодательству, и риска несостоятельности преступников, данное средство правовой защиты не может считаться обеспечивающим этой категории собственников разумную возможность урегулирования ситуации компетентными органами. Таким образом, компания-заявитель, лишенная своего имущества, была после его возвращения обязана выплатить сумму, равную его стоимости, в отсутствие эффективного средства правовой защиты против этого вмешательства, несмотря на то, что суды признали ее добросовестной. Французское законодательство предоставляет такое средство правовой защиты только добросовестным владельцам транспортных средств. Соответственно, вмешательство в право компании-заявителя на уважение собственности не установило требуемое справедливое равновесие между требованиями общего интереса и защиты фундаментальных прав лица, поскольку отсутствовали прямые средства его урегулирования. Введение исключений, предусмотренных в иных делах согласно французскому законодательству, когда добросовестность собственника не оспаривалась, не повредило бы интересам государства. Постановление По делу допущено нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (принято единогласно). Компенсация В порядке применения статьи 41 Конвенции. Европейский Суд присудил выплатить заявителю 15 000 евро в счет компенсации причиненного материального ущерба. Уступка юрисдикции в пользу Большой Палаты В порядке применения статьи 30 Конвенции A., B. и C. против Ирландии [A., B. and C. v. Ireland] (N 25579/05) [III Секция] (См. выше изложение обстоятельств данного дела, жалоба по которому была рассмотрена в контексте статьи 8 Конвенции.) Перед подписанием номера в печать Дмитрий Медведев не исключает возможности ратификации Россией Протокола N 14 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод Об этом глава государства заявил 17 декабря 2009 года на совещании с участием министра юстиции Александра Коновалова, министра иностранных дел Сергея Лаврова, Председателя Государственной Думы Бориса Грызлова, руководителя Администрации Президента Сергея Нарышкина и помощника Президента - начальника Государственно-правового управления Администрации Президента Ларисы Брычевой. Официальный портал Президента России передает следующее заявление Дмитрия Медведева: "Уважаемые коллеги! У нас есть один вопрос, который имеет международно-правовое звучание, но в то же время касается и наших интересов: я имею в виду ратификацию так называемого 14-го Протокола к Конвенции "О защите прав человека и основных свобод". Я неоднократно этот вопрос обсуждал со своими иностранными коллегами. Этот документ достаточно важен, он был открыт к подписанию в 2004 году. Цель его была в том, чтобы повысить эффективность работы Европейского Суда по правам человека в связи с увеличением количества жалоб, поступающих в адрес этого суда. И, конечно, Россия как ответственный участник всех европейских процессов и Конвенции также считает необходимым дальнейшее совершенствование работы этого института. Это важный институт. Но в то же время наша страна - единственная, которая этот Протокол не ратифицировала, и он не вступил в силу. Причиной тому был ряд противоречий, которые мы достаточно активно обсуждали с нашими партнерами на протяжении нескольких лет. 23 сентября этого года Государственная Дума приняла заявление, где были отражены причины, препятствующие ратификации этого Протокола, и названы пути решения этой проблемы. В результате последующей работы были проведены консультации и найдены определенные развязки. Не могу сказать, что все эти развязки являются абсолютно универсальными, но во всяком случае эти развязки нашли свое отражение в официальных разъяснениях секретариата Европейского Суда, которое было сделано в ноябре этого года, и в середине декабря было принято консенсусное решение Комитета министров Совета Европы. Таким образом, произошло некоторое сближение позиций. Я думаю, мы могли бы обсудить сегодня, насколько мы считаем соответствующее сближение позиций пригодным для использования соответствующих решений в нашей стране, насколько учтены наши пожелания. И если в результате консультаций, которые мы проведем с участием заинтересованных ведомств, а именно Министерства юстиции, Министерства иностранных дел и Администрации Президента, если мы придем к выводу, что принятые решения нас в целом удовлетворяют, то тогда я обратился бы к Государственной Думе с предложением вернуться к рассмотрению этого документа еще раз, имея в виду те изменения, которые были сделаны в его интерпретации. Это тема сегодняшнего совещания. Думаю, сейчас мы обменяемся мнениями, и, если придем к определенным выводам, тогда будем действовать соответствующим образом". Источник информации: www.news.kremlin.ru Постановления по жалобам против Российской Федерации Агасарян против России [Agasaryan v. Russia] Заявительница, проживающая в г. Москве, жаловалась на отмену в порядке надзора вступившего в законную силу решения суда, вынесенного в ее пользу по иску о восстановлении на работе к ее работодателю - больнице, находящейся в управлении Московского патриархата. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции в сочетании с требованиями статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, и обязал государствоответчика выплатить заявительнице 750 евро в качестве компенсации материального ущерба и 2 000 евро - морального вреда. Бахитов против России [Bakhitov v. Russia] Заявитель, проживавший в г. Наро-Фоминске Московской области, осужденный за убийство и ряд иных тяжких преступлений, жаловался на чрезмерную длительность (около семи лет) производства по его уголовному делу. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 2 700 евро в качестве компенсации морального вреда. Коловангина против России [Kolovangina v. Russia] Заявительница, проживающая в г. Хабаровске, жаловалась на нарушение ее права на доступ к правосудию в связи с отказом российского суда принять заявление по гражданскому делу, поданное от ее имени представителем по доверенности, которая не предусматривала право на подачу заявления. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти не нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции. Веселяшкин и Веселяшкина против России [Veselyashkin and Veselyashkina v. Russia] Заявители, отказавшиеся от российского гражданства жители Московской области, обжаловали длительное неисполнение вступивших в законную силу судебных решений, вынесенных в их пользу по спорам с паспортной службой о выдаче идентификационных документов. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции в сочетании с требованиями статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Казаков против России [Kazakov v. Russia] Заявитель, бывший военнослужащий, проживающий в Брянской области, жаловался на нарушение его права на свободу выражения мнений судебным решением, признавшим его ответственным в распространении сведений, порочащих честь и достоинство командира военной части, на которого он подал жалобу в частном порядке на имя вышестоящего командования. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 10 Конвенции. Куимов против России [Kuimov v. Russia] Заявитель, проживающий в г. Кирове, обжаловал запрет на любые контакты с приемной дочерью, которая была отобрана при непосредственной угрозе ее здоровью и впоследствии возвращена в семью. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 8 Конвенции, и обязал государствоответчика выплатить заявителю 5 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Ларягин и Аристов против России [Laryagin and Aristov v. Russia] Заявители, отбывающие наказание за убийства и ряд иных тяжких преступлений, утверждали, что были осуждены незаконным составом суда. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить каждому заявителю 500 евро в качестве компенсации морального вреда. Обухова против России [Obukhova v. Russia] Заявительница, журналист, проживающая в г. Ярославле, обжаловала судебный запрет на публикацию ее статей, освещающих судебный процесс, стороной которого являлась судья Ярославского областного суда. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования статьи 10 Конвенции, и обязал государствоответчика выплатить заявительнице 1 000 евро в качестве компенсации морального вреда. Менчинская против России [Menchinskaya v. Russia] Заявительница, проживающая в Красноярском крае, жаловалась на нарушение принципа равенства сторон в связи с участием прокурора на стороне ответчика при рассмотрении ее иска к службе занятости. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявительнице 1 500 евро в качестве компенсации морального вреда. Облов против России [Oblov v. Russia] Заявитель, проживающий в Республике Бурятия, жаловался на чрезмерную длительность производства по его уголовному делу, которое было прекращено после нескольких повторных рассмотрений в связи с истечением срока давности. Европейский Суд единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 2 700 евро в качестве компенсации морального вреда. Червоненко против России [Chervonenko v. Russia] Заявитель, проживающий в г. Москве, жаловался на несправедливый характер судебного разбирательства по обвинению в превышении пределов допустимой обороны, в ходе которого его уголовное дело несколько раз пересматривалось российскими судами, однако он не получил компенсацию за отбытие незаконно назначенного наказания. Европейский Суд, установив, что судопроизводство по уголовному делу заявителя в целом было несправедливым, единогласно постановил, что в данном деле российские власти нарушили требования пункта 1 статьи 6 Конвенции, и обязал государство-ответчика выплатить заявителю 2 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
