знаково-символическая сфера культурных порядков
advertisement
ЗНАКОВО-СИМВОЛИЧЕСКАЯ СФЕРА КУЛЬТУРНЫХ ПОРЯДКОВ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ ТРАНСПОРТНОЙ ОТРАСЛИ: ИСТОКИ МНОГООБРАЗИЯ ТРАДИЦИЙ СОВРЕМЕННОСТИ Литошенко Денис Александрович Владивостокский государственный университет экономики и сервиса, г. Владивосток Denis/Litoshenko@vvsu.ru Повышение исследовательского интереса к различным аспектам транспортной отрасли и транспортного образования (ибо словосочетание - «образование на транспорте», может обозначать собой все, что угодно, но только не систематическую (т.е. соответствующим образом организованную и осуществляющуюся в специализированных образовательных учреждениях) подготовку «инженеров, техников и квалифицированных рабочих в области проектирования, конструирования, строительства и эксплуатации различных видов транспорта (железнодорожного, автомобильного, морского, речного, воздушного, трубопроводного, промышленного и городского)»[13]) в преддверии двухсотлетнего юбилея отечественного транспортного ведомства и одноименного отраслевого сегмента отечественной же подсистемы профессионального образования, представляется весьма и весьма закономерным. Однако, в данном случае, бесспорно историографической природы, продукция научной мысли, вызванная к жизни в рамках хорошо изученного и подробно описанного в науках о прошлом человеческого общества - «юбилейного порыва» отнюдь не способствует уменьшению мифологизированности бытующих представлений об этом самом прошлом. Напротив, она самым непосредственным образом способствует их мифологизации и искажению истинного образа исторической реальности. В первую очередь следует отметить, что использование представлений об отраслевой метаструктуре хозяйственной деятельности, сложившихся в условиях социокультурной реальности современности, для описания и интерпретации реалий прошлого представляется весьма спорным и, скорее всего, не полной мере правомерным. В данном случае, наша точка зрения заключается в крайней сомнительности бытований в начале XIX в. в российском обществе четких и устоявшихся представлений о транспортной отрасли как специфическом секторе хозяйственной деятельности, профессиональные занятия в рамках которой обеспечивались соответствующей подсистемой образовательных учреждений, осуществлявших профессиональную подготовку для достижения различных уровней квалификации. Проводившееся, в недавнем времени под нашим научным руководством, студенткой В.А. Скорик исследование знаково-символической сферы транспортной отраслевой профессиональной культуры в свете системы социального этикета общества Российской империи начала XVIII - начала ХХ вв., со всей наглядностью и убедительностью продемонстрировало наличие в ее содержательном контенте рассматриваемого периода ярко выраженных центробежных тенденций, векторы которых, соответственно, были направлены в сферу формально организованных извне и сложившихся самопроизвольно культурных порядков, бытующих в локальных социокультурных пространствах, связанных с профессиональной деятельностью на конкретном виде транспорта: водного (морского и речного), железнодорожного, гужевого, воздушного, городского и др. В свою очередь, знаково-символическая сфера отраслевой профессиональной культуры конкретных видов транспорта в содержательном отношении тяготела к формам, кодам и нормам, сформировавшимся в смежных сферах профессиональной деятельности, благодаря чему представляется выявить ряд примеров устойчивой взаимности знаково-символических компонентов субкультур следующих профессиональных сообществ: железнодорожников и горняков; военных моряков и моряков торгового и промыслового флотов; гужевиков и почтовиков. Упомянутое тяготение, с нащей точки зрения, коренится в характерном для традиционной русской культуры глубинном разделении сфер профессиональной деятельности на два массива: перунический и велесовский. Рамках указанной двойственности, соврешенно закономерно, возникали и соответствующие отождествления и противопоставления. В итоге, военные занятия, горное дело и связь отождествлялись с перуническим началом и получали высокую положительную общественную оценку, тогда как профессиональняе практики, связанные со сферой транспорта наделялись сниженной социальной оценкой, как занятия, природа которых далека от путей доблести, добродетели (христианское наслояение) и доброй славы. Причина отнесения транспорта к «велесовому ведомству», с нашей точки зрения, коренится в том, что наиболее архаичным видом транспорта, известным на Руси был именно гужевой, а он, в свою очередь, немыслим без тяглового скота, покровителем которого как раз и считался в восточнославянском язычестве бог Велес. Сложившаяся исторически практика предписывания оценок родам и сферам профессиональной деятельности представлялась тенденциозной и, вероятно, в известных случаях, несправедливой, а потому требующей создания соответствующего конмпенсаторного механизма. В результате, акторы сфер профессиональной деятельности, управляемых велесовским началом, были вынуждены прибегать к присвоению ряда компонетов, главным образом знаково-символического свойства, традиционных профессиональных культур, возникших вокруг патронирумых Перуном родов деятельности и «распахиванию межевых полос» между двумя массивами областей профессиональной деятельности. Указанная подвижность и размытость границ сфер профессиональной деятельности и соответствующих профессиональных культур, проявляет себя, в том числе и в диффузионном характере границы между смежными подсистемами профессионального образования. В результате появляется реальная возможность «удлинить» историю отечественного транспортного образования ещё на 108 лет, возводя его возникновение к дате основания в Москве в1701 г. Школы математических и навигацких наук, в качестве первого в России высшего морского учебного заведения. На вновь созданную Навигацкую школу возлагались как общеобразовательные, так и профессиональные задачи по подготовке офицеров военноморского флота и гражданских специалистов морского профиля[6, С. 419.]. Структурные противоречия внутри отрасли отразились и в строении самой транспортной подсистемы профессионального образования, каковое, следует отметить, было вполной мере воспринято и соответствующим массивом историографии. В то же время можно со всей определенностью утверждать о том, что на протяжении столетия, с начала XVIII – по начало XIX вв., в России происходило формирование нескольких отраслевых кластеров подсистемы транспортного профессионального образования, хотя, что, в частности, касается морского кластера, составлявшие его образовательные учреждения не всегда принадлежали сегменту, обеспечивающему приобретение квалификаций, ассоциирующихся с уровнем высшего профессионального образования, его современном понимании. Ситуативно же, учрежденная в 1754 г. в Нерчинске и, преобразованная из Геодезической, в Иркутске Навигацкие школы, исходя из состояния развития местных образовательных комплексов и стоящих перед их выпускниками профессиональных задач, могут быть призванными подлинными «сибирскими университетами» второй половины XVIII в[11; 10]. Таким образом, представляется возможным заключить, что формирование отечественной подсистемы транспортного профессионального образования, в период с начала XVIII – до начала XIX вв. (а отчасти даже и позднее), происходило под влиянием двух факторов неопределенности: 1) отсутствия четкой, структурированной внутренней организации транспортной отрасли, и, даже, представлений о ней, как абстрактнотеоретическом концепте, призванном программировать осмысление опыта профессиональных практик транспортной сферы как в общественном сознании, так и в научной мысли; 2) размывания границ, и как следствие, возникновения диффузии различных компонентов, в том числе и знаково-символических форм, профессиональных культур «перунической сферы бытия»: военной (военно-морской), горной, связи и др. в область культурных порядков, управляемых велесовским началом. Здесь же необходимо оговориться о том, что в ходе наших дальнейших рассуждений о знаково-символической сфере культурных порядков образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли, фокус внимания будет направлен на комплекс знаково-символических форм, бытование которых было связано с наиболее близким, в антропологическом плане, кругом социокультурного пространства упомянутых культурных порядков. В данном случае речь идет о специальной профессиональной одежде: униформе, мундирах и других служебных одеяниях, ношение которых было принято в образовательных учреждениях подсистемы транспортного профессионального образования с момента ее возникновения и вплоть и сохраняет свою актуальность вплоть до нашего времени. Некоторые дополнительные разъяснения необходимо сделать относительно того, что же понимается нами под культурными порядками образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли, в чем отличие предлагаемой понятийной новации от устоявшихся в науке терминов, использующихся для описания и интерпретации культурных реалий и феноменов, возникающих и бытующих в социокультурных пространствах, формирующихся вокруг организаций и учреждений, а так же сложившихся в процессе функционирования названных организаций и учреждений устойчивых людских коллективов (сообществ). Общепринятыми понятиями для описания и интерпретации культурных реалий и феноменов, возникающих и бытующих в социокультурных пространствах организаций и учреждений, в том числе и образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли, являются термины корпоративная культура и организационная культура, соответственно. Несмотря на то, что в настоящее время на страницах весьма многочисленной научной и учебной литературы предпринимаются попытки сформулировать универсальное и, в то же время, непротиворечивое внутренне определение базовых понятий, использующихся для описания и интерпретации культурных феноменов, институтов, норм, процессов, закономерностей, возникающих у устойчивых людских коллективов, объединенных благодаря действию функционального фактора и фактора принадлежности к соответствующим учреждениям или организациям. В результате возникает обманчивое ощущение о том, что понятия «корпоративная культура» и «организационная культура» либо синонимичны, либо тождественны, либо контрарны. При любом раскладе складывается представление о том, что понятийный аппарат данной научной области либо недоступен для действия «бритвы Оккама», либо имеет место грандиозное лукавство и некомпетентность[12, С. 8-12.]. Однако уже у «отца» понятия «корпоративная культура», немецкого военного теоретика, генерала-фельдмаршала Гельмута Карла фон Мольтке (старшего) (1800-1891), можно встретить явную подсказку, позволяющую четко разграничить два культурных порядка, возникающих, существующих, функционирующих, развивающихся и т.д. у всякого достаточно устойчивого человеческого коллектива и, одновременно, всякого учреждения, либо всякой организации, с которыми связано бытование данного коллектива. В случае, описанном генералом-фельдмаршалом фон Мольтке, один из рассматриваемых культурных порядков вооруженных сил - организационная культура определялась военными уставами, а те феномены, о которых живописал военачальник: суды чести, «дуэльный кодекс», «стигматы чести» (шрамы от рубленных, резанных, колотых и стреляных ран, приобретенных на дуэлях, в иных подобного рода поединках)[12, С. 6.], безусловно, принадлежали другому культурному порядку офицерского сообщества – корпоративной культуре. Наличие данных атрибутов воспринималось в среде германского офицерства XIX в. как знаковое отличие от отношений в других социальных группах[4, С. 34.], т.е. было фундаментом осмысления своего сообщества в качестве корпорации. «Гениальная подсказка» жившего два века назад немецкого военачальника и мыслителя вооружает нас эффективным орудием для описания, интерпретации и исследования полей смыслообразования, которые и составляют основу двух культурных порядков образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли, соответственно, их организационной и корпоративных культур. В свою очередь, одним из атрибутивных компонентов указанных культурных порядков выступает служебная профессиональная одежда, предоставляющая уникальное по достигаемому выразительному эффекту и функциональности пространство для размещения идентификационных знаково-символических форм. Изучение знаково-символических форм, содержащихся на служебной профессиональной одежде представителей образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли с начала XVIII – до начала XXI вв., предоставляет великолепную возможность наглядно продемонстрировать реальность объективного бытия, не сводимости одной к другой, но, в то же время, глубоко взаимопроникновения и переплетения организационной и корпоративной культур не только рассматриваемых учебных заведений, но и породившей их отрасли хозяйственной деятельности как сферы профессиональной деятельности. Массив опыта знаковосимволических форм служебной профессиональной одежды образовательных учреждений высшего профессионального образования, входящих в состав подсистемы транспортного профессионального образования, наглядно демонстрирует, что «одежда, служащая для обозначения определенного рода деятельности, как правило, начинается использоваться почти сразу после распространения этих родов деятельности»[8, С. 99.]. Указанная закономерность проявляется, наиболее выразительно, в тех случаях, когда ношение служебной профессиональной одежды «указывает на профессиональный статус и служебные функции и вместе с тем содержит в себе признаки власти, положения в иерархии, подчеркивая, что ее носитель не является только частным лицом. Это особенно важно в тех случаях, когда для получения должности необходима специальная подготовка»[8, С. 99.]. Следует заметить, что уже с момента возникновения в начале XVIII в. в учреждениях подсистемы транспортного профессионального образования активно используется служебная профессиональная одежда, знаково-символические формы которой не только подчеркивали размытость границ между милитарными сферами профессиональной деятельности в пространстве акватории морей, доступных для отечественного судоходства, и профессиональными занятиями в области морских перевозок, но и всячески использовали это обстоятельство для повышения уровня оценки обществом и, в то же время, самооценки людей, вовлеченных в процесс профессиональной подготовки, непосредственно ведущей к осуществлении специализированной деятельности по осуществлении перевозок по акватории водных путей коммуникации. Использовавшийся для образца повседневной служебной профессиональной одежды матросов отечественного военно-морского флота костюм голландским маринеров XVII в. и послуживший, также, прообразом одеяний гардемарин первой половины XVIII в., был, по большому счету, униформой именно гражданских моряков первой великой морской державы нового времени. В истории известны случаи двусторонне направленных влияний, в процессе которых происходила диффузия знаково-символических форм из смежных милитарной и цивильной областей интегрированного поля профессиональной деятельности. Так, например, в годы Второй мировой войны моряки Кригсмарине – военно-морского флота III-го Рейха, приходя в военно-морские силы из гражданского флота, приносили с собой и сохраняли в повседневном обиходе знаково-символические формы служебной профессиональной одежды, усвоенные ими именно в культурных порядках своей прежней, цивильной сфере профессиональной деятельности[14]. Несмотря на то, что первое образовательное учреждение транспортной отрасли, отличавшееся морской специализацией, было основано в 1701 г., тем не менее, унифицированную форменное обмундирование воспитанники Морского шляхетского кадетского корпуса (располагавшегося в г. Санкт-Петербурге, и являвшегося прямым правопреемником московской Навигацкой школы) приобрели только в 1762 г.[3, С. 466.], когда в России уже сложился морской кластер транспортной подсистемы профессионального образования, география которого охватывала всю территорию империи. В то же время, исходя из упомянутого сообщения, не представляется возможным судить относительно форменного обмундирования преподавательского корпуса отечественных транспортных образовательных учреждений профессионального образования морского профиля первой половины – середины XVIII в. Опираясь на косвенные сведения, имеющие отношения к служебной профессиональной офицеров и должностных лиц 1-го Кадетского корпуса (сухопутного военного учебного заведения) конца первой трети – середины XVIII в., можно сделать некоторые предположения. Рассуждая исключительно и абсолютно гипотетически, позволительно предполагать, что преподаватели и должностные лица Навигацких школ и Морского шляхетского кадетского корпуса, изначально продолжали носить служебные одеяния, привычные для них в их прежних сферах профессиональной деятельности, в данном случае речь идет о форменной одежде военного (и не только) моряка и ряда других, связанных с морской деятельностью, профессий. Позднее преподаватели, офицеры и должностные лица Навигацких школ, Морского шляхетского кадетского корпуса и Академии морской гвардии приобрели устойчивый в базовых компонентах комплекс служебных профессиональных одеяний отличавшихся от кадетского (гардемаринского) обмундирования только более качественным сукном, шириной галунов, размерами и роскошностью шляпных плюмажей. Кроме того, их принадлежность к командному составу образовательных учреждений определялась темляками, шарфами, а также более длинными и опущенными полами кафтана[5, С. 376; 380.]. Предпочтение именно кадетского, т.е. в семантическом и семиотическом плане отсылающего к массиву милитарных знаково-символическим концептов, решения при определении облика служебной профессиональной одежды учащихся, преподавателей, персонала и администрации образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли, представляется весьма любопытным, и в первую очередь по той причине, что тем самым была заложена традиция наполнения знаковосимволическими формами служебно-профессиональных одеяний контингента обучающихся, преподавательского контингента, вспомогательного и распорядительного персонала образовательных учреждений транспортной подсистемы высшего профессионального образования на протяжении ее всей последующей истории. Помимо того, предпочтение милитарных знаково-символических решений и общего стиля служебной профессиональной одежды различных категорий лиц, причастных к образовательным учреждения высшего профессионального образования транспортной отрасли, представляется весьма символичным и показательным в связи с системой противоречивых отношений «просвещенного абсолютизма» некоторым компонентам европейской университетской традиции. В частности, отождествляемые с «тяжелым наследием мрачного средневековья», наряду с косностью и мракобесием таких пережитков прошлого как ремесленные союзы, церковные общества и незыблемость сословных привилегий, соответствующие компоненты европейской университетской традиции воспринимались и оценивались в негативном свете. Традиционные университетские одеяния, таким образом, ассоциировались в сознании властей предержащих с корпоративным ригоризмом недавнего, для того времени, прошлого[1, С. 25-26.]. Следовательно, использование данных знаково-символических форм в служебной профессиональной одежде, употреблявшейся в образовательных учреждениях высшего профессионального образования транспортной отрасли, т.е. за пределами собственно университетского сектора системы образования, было мало возможным. Было это тем более мало возможным, что, первым из сложившихся в наиболее законченном виде секторов, отечественной системы высшего профессионального образования транспортной отрасли был именно железнодорожный. В свою очередь, железнодорожные (путей сообщения – в понятиях того времени) образовательные учреждения высшего профессионального образования формировались как полувоенные учебные заведения, а потому знаково-символические формы использовавшейся в них служебной профессиональной одежды носили выраженный милитарный характер[7]. Вместе с тем, заслуживает внимания известная инерционность изменений, происходивших в знаково-символических формах служебной профессиональной одежды, используемой в образовательных учреждениях высшего профессионального образования транспортной отрасли. Низкая скорость изменений их форменной одежды показывает, что транспорт как метасфера профессиональной деятельности, на эффективное осуществление служебных функций в которой и ориентировано обучение в рассматриваемых образовательных учреждениях, смещает акценты значимости на смыслы надежности (технической и человеческой) и постоянства (стабильности, регулярности и организованности)[8, С. 117.]. Указанная замедленность перемен в содержании и внешнем облике знаково-символических форм служебной профессиональной одежды учащихся и сотрудников образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли диссонирует с динамичностью преобразовательных инициатив в области форменного обмундирования: изменения происходили в среднем раз 2-6 лет, но не редкими были и ежегодные преобразования. Благодаря постепенно формирующемуся и столь же замедленно трансформирующемуся комплексу знаково-символических форм служебной профессиональной одежды образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли достигались эффективная социальная упорядоченность и единство кадрового корпуса, основа которых базировалась на глубокой рационализации научно-педагогической деятельности преподавателей, работы персонала и администрации, всех видов занятий учащихся, четком определении вектора карьерного роста, зависящего прежде всего от уровня профессионализма, выслуги лет, опыта службы и административной работы, а также от деловых качеств и нравственных достоинств различных категорий лиц, по служебной и учебной надобности связанных с учебными заведениями рассматриваемой подсистемы профессионального образования[2, С. 42.]. И тем не менее, несмотря на инерционность трансформационных процессов в сфере знаково-символических форм служебной профессиональной одежды образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли, к концу имперского периода отечественной истории каждый из двух существовавших на то время секторов системы профессионального образования транспортной отрасли: железнодорожный и морской, был обеспечен устойчивым комплексом знаково-символических форм служебной профессиональной одежды. Собственно, комплекс знаково-символических форм служебной профессиональной одежды отечественных образовательных учреждений профессионального образования транспортной отрасли морского профиля в законченном виде сложился лишь к началу XX в[15]. Однако последовавшие революционные коллизии 1917 г. хоть и способствовали расшатыванию сложившихся знаково-символических форм служебной профессиональной одежды образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли[9, С. 77-79.], тем не менее не смогли разрушить непрерывности соответствующего компонента традиции культурных порядков, сформировавшихся в рамках подсистемы профессионального образования транспортной отрасли. Подводя итоги, необходимо подчеркнуть что заложенные в XVIII – начале ХХ вв. традиции послужили фундаментом для складывания многообразия знаково-символических форм служебной профессиональной одежды, характерного для культурных порядков образовательных учреждений высшего профессионального образования транспортной отрасли как советского периода, так и для реалий современной России. Но более детальное рассмотрение указанного многообразия требует отдельного исследования. Литература: 1. Андреев, А.Ю. Император Александр I и профессор Г.Ф. Паррот: к истории возникновения «университетской автономии» в России / А.Ю. Андреев // Российская история. – 2006. - № 6. – С. 19-30. 2. Бакланов, П.А. Классные чины и воинские звания: социальная природа и проблемы соотношения / П.А. Бакланов // Военная мысль. – 2006. - № 7. – С. 41-46. 3. Беспалов, А.С. Морские кадеты и гардемарины / А.С. Беспалов // Наука Санкт-Петербурга и морская мощь России. Т. 1. – СПб.: Наука, 2001. – С.465-480. 4. Гриднева, Е.А. Корпоративный порядок современных компаний: система корпоративной культуры / Е.А. Гриднева // Коммуникативистика: прикладные аспекты социально-гуманитарного знания. Материалы IV Всероссийской научно-практической конференции, 14 марта 2008г.- Н.-Новгород, 2008. – С. 34-40. 5. Данченко, В.Г. Кадетский корпус. Школа русской военной элиты / В.Г. Данченко, Г.В. Калашников. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. – 463 с. 6. Закорин, Н.Д. Становление и развитие военно-морского образования в России / Н.Д. Закорин, В.П. Кобзев, Н.В. Махов // Наука Санкт-Петербурга и морская мощь России. Т. 1. – СПб.: Наука, 2001. – С. 418-464. 7. История форменной одежды / История железных дорог [Электронный ресурс] – Режим доступа к ресурсу: http://history.rzd.ru/isvp/public/history?STRUCTURE_ID=5076 [Дата обращения: 26 ноября 2009 г.]. 8. Крейк, Дж. Краткая история униформы (Форма напоказ: от традиционализма к вызову / Дж. Крейк : Перевод с английского Иосифа Красильщика. – М.: Новое литературное обозрение, 2007. – 240. 9. Лазарев, С.А. Форма одежды и воинские знаки различия на флоте в феврале октябре 1917 года / С.А. Лазарев // Военно-исторический журнал. – 2009. – С. 77-79. 10. Мунгальская школа в Иркутске, Навигацкая школа [Электронный ресурс] – Режим доступа к ресурсу: http://www.pribaikal.ru/irkutsk-mongol-school.html [Дата обращения: 03 декабря 2009 г.]. 11. Нерчинская навигацкая школа [Электронный ресурс] – Режим доступа к ресурсу: http://ez.chita.ru/encycl/person/?id=5022 [Дата обращения: 03 декабря 2009 г.]. 12. Соломанидина, Т.О. Организационная культура компании: Учебное пособие / Т.О. Соломанидина. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: ИНФРА-М, 2009. – 624 с. 13. Транспортное образование [Электронный ресурс] Режим доступа к ресурсу: http://slovari.yandex.ru/dict/bse/article/00091/17800.htm [Дата обращения: 30 ноября 2009 г.]. 14. Униформа Кригсмарине (флота) [Электронный ресурс] – Режим доступа к ресурсу: http://deutschewaffe.narod.ru/uniform3.htm [Дата обращения: 05 декабря 2009 г.]. 15. Форма одежды и знаки различия моряков торгового флота - МУЗЕЇ - Україна транспортна. Морський і річковий комплекс України 2007 [Электронный ресурс] – Режим доступа к ресурсу: http://who-iswho.com.ua/bookmaket/seakompl2007/13/207.html [Дата обращения: 26 ноября 2009 г.].
