Уместны ли уголовные способы преследования за клевету и оскорбление в демократическом обществе? В настоящее время можно довольно часто услышать рассуждения на две темы: уголовное преследование СМИ за критические выступления и неужели СМИ так и будут позорить людей не боясь никакой ответственности? Иногда эти душевные терзания приобретают формы призывов усиления/ослабления установленной законом ответственности за определенные действия. Часто такие противоположные позиции базируются на принципиально разном понимании иерархии и соотношения базовых прав человека и принципов права, потому и формируются позиции основанные на закреплении приоритета за одним из прав в ущерб другим. Наиболее ярко этот спор сфокусировался вокруг вопроса о том, как быть с правом на свободу выражения мнения и правом на защиту человеком своих неимущественных прав, которые иногда страдают от некоторых форм такой самореализации. Часто можно услышать мнение журналистов или правозащитников, что статьи Уголовного кодекса РФ 129 и 130 - клевета и оскорбление морально устарели, и на сегодня, являются только способом для давления на прессу, недопустимым в демократическом обществе. При этом, часто эти уголовные составы не пытаются анализировать по отдельности, а просто делается утверждение относительно вредности обоих составов сразу. Вызвана эта эмоциональная позиция тем, что зачастую чиновники действительно пытаются использовать данные статьи УК РФ как дубинку на авторов журналистских материалов неприятных для них или просто критических материалов. В последние годы единичны реальные случаи привлечения к уголовной ответственности за клевету СМИ. В то же время количество дел по статье оскорбление, растет. Причина этого процесса проста: и она определяется самой формулировкой статьи "Клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию". Т.е. необходимым элементом клеветы является заведомая ложность распространенных сведений. Для потенциальных потерпевших часто очевидно, что нереально доказать ложность распространенных сведений и уж тем более что распространителю было заведомо известно об их ложности. Очевидно, что если материал создан профессиональным журналистом, то у него всегда найдутся доказательства того, что если он и не может доказать истинность утверждений, то уж и ложными их не считает, поскольку искренне верит в их правдивость на основании множества косвенных фактов. Определение оскорбления, данное законодателем так же предопределяет возможные пути его применения этой статьи " Оскорбление, то есть унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме" Состав оскорбления, в противоположность клевете, где необходимо исследование существа изложенной информации, вовсе не предполагает разбирать изложенные в публикации сведения с точки зрения их существа, и доказывать их ложность. Для наличия состава преступления достаточно доказать, что в определенном материале в неприличной форме унижена его честь и достоинство заявителя. Естественно для применения ст. 130 УК РФ ключевым является то, что сообщение о заявителе сделано в неприличной форме, однако, оценочное понятие “неприличная форма” оставлено законом совершенно нераскрытым. Таким образом, в отличие от состава клеветы, который допускает наказание за распространение недопустимого законом содержания определенных сведений, оскорбление напротив почти не учитывает содержания сделанного сообщения, кроме того, что оно должно нести отрицательную оценку личности, а ориентировано на форму самого сообщения. Его же содержание вообще не имеет смысла оценивать на достоверность. Эти составы ориентированы на защиту от посягательств совершенно разной направленности и являются реакцией государства на разные способы негативного воздействия на личность. При клевете есть умысел на унижение чести и достоинства путем распространения заведомо ложных сведений (порочащей потерпевшего информации) до неопределенно широкого круга лиц. То при оскорблении унижение чести и достоинства достигается не путем передачи информации, а уже в силу самой неприличной формы самого сообщения. Уже есть и примеры из судебной практики подобного рода дел. Прежде всего, это уголовное дело в отношении редактора районной газеты “Наша жизнь” в Белгородской области - Владимира Саенко. Оскорблением потерпевшая сторона посчитала слова “крикун” и “сплетник” употребленные в статье. Это дело достигло своего логического финала – суда, который закончился вынесением обвинительного приговора по ст. 130 УК РФ. Более громким делом был процесс против Вадима Поэгли – журналиста газеты “Московский комсомолец”, автора статьи под заголовком “Паша-мерседес. Вор должен сидеть в тюрьме, а не быть министром обороны”. Ключевыми словами, на которых строилось обвинение в оскорблении, были "Паша" и "вор". Был вынесен обвинительный приговор, отмененный только в надзорной инстанции признавшей эти слова общеупотребительными, а потому не могущими быть неприличными. Изложенное свидетельствует, что, несмотря на некоторые трудности в применении данных статей, они не являются недействующими. Более того, вышеупомянутые примеры это наиболее известные случаи из правоприменительной практики и те, которые закончились судом. Но ведь не все дела им заканчиваются. Можно возбудить уголовное дело и этого факта вполне достаточно для того, чтобы оказать психологическое давление на СМИ или нанести своеобразный удар возмездия автору обидного материала. Стоит обратить внимание на то, что статьи 129 и 130 УК РФ направлены на защиту таких неимущественных благ как честь, достоинство, доброе имя, т.е. прав физических лиц непосредственно связанных с личностью и неотделимых от нее. Эти статьи УК РФ не имеют специального субъекта ответственности– журналиста. Соответственно и применяются они не только по профессиональным критериям и обвиняемые по данным статьям не только работники СМИ. Собственно СМИ появляется в этих статьях как квалифицирующий признак, увеличивающий ответственность в силу того, что последствия от деяния становятся для потерпевшего значительно более тяжелыми в силу их большей распространенности и соответственно большего вреда для личности потерпевшего. Попытка сделать вывод может ли статья УК РФ использоваться в целях противных демократическим принципам, достаточно затруднительна для автора, поскольку такое исследование не носит правового характера, а относится к другой области. Собственно любая статья УК РФ может некорректно использоваться или в силу неудачной конструкции или в силу того, что она единственная дает возможность использовать ее в ситуации, когда нет четких ориентиров в практике ее применения, а ее изложение допускает философский подход к ее применению не связанный четкостью заданных законом рамок. Но один вывод можно сделать уже сразу. И состоит он в том, что хотя эти статьи и могут потенциально использоваться для ущемления свободы слова и права граждан свободно излагать свое мнение, в то же время сами статьи защищают не менее важное право личности на честь и достоинство. Основой демократии является личность человека и все права и обязанности других лиц направлены на обеспечение ее прав именно как самостоятельной личности. И честь, достоинство, в этом ряду, занимают одно из первых мест в списке неимущественных прав. Поэтому стоит признать, что сами эти объекты права, безусловно, в защите нуждаются, поскольку являются социально значимыми. Более того, можно констатировать, что значение этих благ, существенно возросло, с того момента как они впервые попали в УК РФ как объекты защиты. Если в советский период развития нашего общества они были малозначимыми ценностями, то в период усиления роли личности в обществе ценность этих объектов существенно возросла, хотя санкции в УК РФ не претерпели существенного изменения. Поэтому, если исследовать вопрос о целесообразности исключения данных статей из УК РФ или их значительного изменения, то требуется изучить следующие аспекты: Соответствует ли существование этих статей интересам личности и общества; Могут ли быть защищаемые данными статьями права защищены в другом порядке; Соответствуют ли эти статьи Конституции РФ и международным нормам права; Есть ли аналогичные нормы в других национальных правовых системах; Насколько корректно изложена сама диспозиция статьи и не содержит ли статья дискриминационных признаков по субъекту ответственности; Итак, попробуем разобраться в этом комплексе вопросов. Исходя из того, что сама необходимость защиты нематериальных благ не только существует, но и возрастает, то, думается, на первый вопрос следует ответить утвердительно. То, что данные права необходимо защищать от посягательств совершенно очевидно. Проблема состоит скорее в том, насколько оправдано, что нарушение этих прав защищается государством именно в порядке уголовного судопроизводства. Вполне возможно, что было бы вполне достаточно гражданско-правовых или административных методов воздействия на нарушителя. Применительно к таким объектам как честь и достоинство можно утверждать, что они могут быть частично защищены в гражданском порядке по ст. 152 ГК РФ. Данная статья охватывает как действия подпадающие под статью как 129, так и 130 УК РФ (с некоторыми оговорками). Хотя, страдает один и тот же объект, но деяния подпадающие под действие УК РФ являются более тяжкими из-за наличия некоторых квалифицирующих признаков. Законодательство допускает одновременное существование иска о защите чести, достоинства и деловой репутации и уголовного дела о клевете имеющими одно и то же действии в основе. И если для гражданского дела не имеет значения, знал ли распространитель о ложности своего высказывания, для уголовного дела это является абсолютно необходимым. Собственно на этом значимые различия при выборе способа защиты своих прав и заканчиваются, и пострадавший сам может выбирать, что для него более значимо получить решение суда его реабилитирующее, опровержение в том же СМИ где произошло распространение и возможную материальную компенсацию морального вреда или же уголовное наказание автора статьи. Вполне возможно, что такой выбор и не будет стоять, и он пойдет обоими путями сразу, что не так изнурительно ввиду того, что в гражданском процессе основное бремя доказывания лежит на ответчике по этой категории дел, а в уголовном деле вообще на следствии. Поэтому, в случае с распространением ложных сведений, порочащих честь и достоинство, у пострадавшего есть альтернативный способ защиты, а потому отмена уголовного преследования, не лишает пострадавшего возможности судебной защиты своих прав и восстановления доброго имени, но уменьшает его возможности по возложению ответственности на нарушителя. Совершенно по другому обстоит дело, если честь и достоинство пострадали не в результате распространения каких- либо сведений, а в результате оскорбительной формы самого послания. В этой ситуации придется признать, что существующие способы защиты уже недостаточны. Во-первых, с точки зрения теории, отсутствует гражданско-правовой способ защиты, холя на практике он получил достаточно широкое распространение. Вернее сказать нет специальной статьи закона, которая подлежала бы применению в этом случае. Ст. 152 ГК РФ тут совершенно не подходит, поскольку предусмотренный ею способ защиты направлен на опровержение сведений (информации), а не на исправление формы сообщения. Опровержение оскорбительного сообщения не может иметь место, ввиду полной нелепости такого способа защиты. Представим на минуту, что кого- то обозвали "козлом". И суд вынесет решение, где обяжет ответчика поместить опровержение, указав, что " гр. Н. Козлом не является". Подобные судебные процессы неизбежно превратятся в фарс. В то же время российская правовая система, в отличие от системы общего права, плохо приспособлена к возможности предъявления исков, основанных на общих нормах. Конечно, можно предъявить иск на основании возможности защиты доброго имени от посягательств других лиц, но в отсутствии указанных законом способов защиты, форм восстановления нарушенного права, судебная перспектива этого дела, представляется крайне туманной. Но практикующему юристу совершенно очевидно, что значительная часть высказываний, в том числе и в СМИ, уже носит оскорбительный характер, но еще "не дотягивает" до того, чтобы признать это оскорблением в уголовном смысле. Да и практика идет по пути, что только самые резкие высказывания могут быть предметом уголовного преследования, именно в силу того, что само совершенное деяние должно обладать признаком общественной опасности. Иначе, в силу богатства русского языка и широты души русской, половину населения России можно будет смело осудить по данной статье при ее расширительном толковании. Соответственно такой подход не может быть признан верным. В то же время некоторая часть высказываний оскорбительного характера фактически оказывается без ответственности, поскольку ввиду незначительной общественной опасности это деяние не является преступлением, но нарушенные им права не могут быть защищены в гражданском порядке ввиду отсутствия соответствующего механизма защиты. Следовательно, в отличие от состава клеветы, исчезновение из Уголовного кодекса состава оскорбления, приведет к полной невозможности защиты гражданами своих нарушенных прав подобными действиями. Такие механизмы защиты прав вполне могли бы содержаться в Административном Кодексе, поскольку по степени общественной опасности эти проступки, не дотягивают до преступления, но вполне могут быть отнесены к административным проступкам. Или же необходимо восполнить этот пробел путем внесения изменений в гражданский кодекс, добавив туда норму права содержащую правила защиты прав при оскорбительных действиях, по аналогии с правилами содержащимися в ст. 152 ГК РФ. Теперь попробуем понять, как эти статьи соотносятся с нормативными актами, имеющими большую юридическую силу. В силу специфики регулируемого предмета, круг таких актов весьма неширок, это: Конституция РФ, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г, а так же Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966г. Но и в этих документах достаточно мало норм имеющих отношение к данной проблеме, к ним относятся: Ст. 29 Конституции, закрепляющая свободу мысли и слова, ст. 55 закрепляющая недопустимость ограничения прав человека, п. 3 ст. 17 устанавливающий не допустимость осуществления прав и свобод которое нарушает права и свободы других лиц; Ст. 10 Европейской конвенции. Хотя закрепляет свободу самовыражения, но и допускает возможность ее ограничения для защиты прав других лиц; Ст. 19 Международного пакта, устанавливающая возможность ограничения прав только законом для уважения прав и репутации других лиц, для охраны государственной безопасности, общественного порядка и нравственности населения. Таким образом, мы видим, что праву защищать свои честь и достоинство, противопоставлен комплекс прав связанный с возможностью самовыражения личности. При этом Европейская Конвенция исходит из того, что это право может быть ограничено только в исключительных случаях и только законом. Можно рассматривать анализируемые статьи УК РФ как ущемляющие свободу самовыражения, но в рассматриваемом случае, такое проявление свободы выглядит как злоупотребление правом или же его прямым нарушением в зависимости от того, каким именно образом произошло это самовыражение. Но в любом случае, право на свободу самовыражения не должно нарушать прав других людей, что прямо следует из Конституции России. Самовыражение очень часто имеет форму или содержание, которое не нравится другой стороне, но в то же время не приводит к нарушению их прав, хотя и затрагивает их интересы. Наиболее ярко эта ситуация проявляется в праве на высказывание собственного мнения. В отличие от сведений мнения не могут быть признаны истинными или ложными, а потому так же не могут быть опровергнуты посредством применения ст. 152 ГК РФ. В то же время имеется и средство защиты от мнения. Так ст. 46 закона "О Средствах массовой информации" устанавливает право на ответ с изложением своего мнения, и на сегодня это единственный способ защиты от мнения, принципиально не совпадающий с механизмами, установленными ст. 152 ГК РФ в виде опровержения. Поэтому, когда ведутся разговоры о том, что аналогичную статью нужно убрать из разрабатываемого нового закона "О СМИ" как устаревшую, единственное к чему могут привести эти нововведения, то только к тому, что в другом законе появится возможность борьбы с мнением или соответствующим образом изменится судебная практика, которая перестанет различать сведения и мнения. В любом случае нарушенные права не должны оставаться без защиты. Если взглянуть на судебную практику Европейского суда по правам человека, то и в его практике нет прецедентов признания национальных норм права, устанавливающих ответственность за клевету или оскорбление противоречащим Европейской конвенции или необоснованно ограничивающих права гарантированные ст. 10 Конвенции. Этот подход вполне оправдан, поскольку Конвенция не может допустить использования одних прав для ущемления других. Свобода самовыражения не относится к абсолютным правам, которые не могут быть ограничены. Это право ограничивается достаточно регулярно, например, в связи с охраной разного рода тайн. Безусловное требование Конвенции, что это ограничение должно быть основано только на законе, и иметь цель, подпадающую по ту же ст. 10 Конвенции. Ограничения свободы самовыражения, в целях охраны прав других лиц, введенные законом (УК РФ) вполне соответствуют правилам ограничения свобод установленным Европейской Конвенцией и Конституцией РФ. Тем более, что введенные ограничения распространяются только на случаи умышленного нарушения чужих прав, когда лицо осознает, что явно нарушает чужие права и стремится достичь этого результата. Исходя из изложенного, мы приходим к выводу, что ст. 129 и 130 УК РФ законно ограничивают свободу самовыражения и не противоречат смыслу ни Конституции РФ, ни международных норм и их упразднение нанесет больший вред охране прав личности, чем их существование и даже неверное применение. Поскольку, стоит признать приоритет базового права личности на достоинство, по сравнению с правом ее самовыражения и тем более профессионального самовыражения журналиста, задача которого как раз и состоит в обслуживании интересов личности в получении достоверной информации. Этот же подтверждает и существование аналогичных правовых норм в других государствах. Речь идет об ответственности за клевету, оскорбление, иногда используется термин - диффамация. Если отбросить детальный анализ сходства и различия этих норм в законодательстве других стран и наших статей УК РФ и ГК РФ, об ответственности за причинение вреда чести и достоинству, то мы обратим внимание на сильное сходство в регулировании этих институтов. Хотя, за рубежом, в последнее время четко прослеживается тенденция отхода от применения уголовного преследования в делах о диффамации и наблюдается большее использование гражданского законодательства. Помимо этого в ряде стран (Австрия, Франция, Германия, Нидерланды, США) ответственность журналиста за диффамацию вообще исключается, если он не мог проверить изложенные факты должным образом. Еще одно ограничение ответственности за диффамацию, неизвестное нашему законодателю, состоит в меньшей степени защиты для общественных деятелей по сравнению обычными гражданами. Эту же позицию последовательно проводит и Европейский суд. Роль сдерживающего фактора массового применения норм о диффамации играет и очень высокий размер судебных издержек. Их размер таков, что несмотря на высокий уровень получаемых в случае выигрыша дела компенсаций, истцы почти ничего не получают в материальном плане, но сразу в начале дела несут высокие издержки. Это приводит к тому, что эти иски сложно воспринимать, как способ зарабатывать деньги, что распространено в России. Высока роль в этой сфере и различных саморегулируемых организаций или государственных органов выполняющих функцию разрешения конфликтов в информационной сфере. Следовательно, хотя многие страны в большей степени ориентированы на рассмотрение этой категории дел именно в порядке гражданского судопроизводства, они не отказываются от соответствующих норм в уголовном праве, хотя на практике они почти не используются. В то же время в качестве регулятивного механизма защиты прав используются не только гражданскоправовые способы регулирования правоотношений, но иные способы воздействия на эти правоотношения, облегчающие или затрудняющие реальное обращение к судебной защите. Практика применения анализируемых статей в России в значительной мере зависит от того, насколько удачно они изложены. Так камнем преткновения в ст. 129 УК РФ – клевета является пресловутая заведомая ложность. В то же время, изменение текста статьи в сторону понижения уровня умышленности действий преступника, приведут к большим неприятностям, ибо тогда круг лиц привлекаемых к ответственности резко расширится за счет лиц, чьи деяния не обладают сколько-нибудь серьезной общественной опасностью. Что касается состава оскорбления, то здесь основная трудность состоит в "неприличной форме". Конечно, было бы правильно раскрыть содержание этого понятия в самом законе, но с другой стороны, очевидно, что сделать это непросто как раз ввиду того, что само это понятие не является застывшим, а зависит от того, кто и в отношении кого совершил действие. Так одни и те же действия могут быть признаны как приличными, так и неприличными в зависимости от обстановки. Возможно в тексте статьи 130 УК РФ "неприличную форму" следовало бы заменить на "нарушающих рамки приличия сложившиеся в обществе". Эта конструкция, по крайней мере, более четко определяет, что подлежит доказыванию. Тем более что этот состав всегда будет носить оценочный, субъективный характер и судебное усмотрение по данной категории дел, всегда будет играть определяющую роль. С учетом того, что уровень культуры подвержен существенному изменению в течение времени, то не могут считаться неприличными выражения или действия, часто встречающиеся в обыденном общении, даже если они носят грубый характер и ранее были неприличными. Таким образом, можно утверждать, что недостатки ст. 129, 130 УК РФ не носят критичный характер и вполне могли бы быть исправлены даже не изменением закона, а его легальным толкованием, данным Верховным судом. Применение же практики Европейского суда в части толкования терминов Европейской Конвенции, которая на сегодня, фактически игнорируется районными судами, позволила бы нашей судебной системе перейти на европейские стандарты работы по этой категории дел вообще без революционного преобразования законодательства. Тем более, что эти международные нормы и так входят в состав законодательства России по определению, и должны применяться судами. Исходя из всего вышесказанного, на мой взгляд, ст. 129, 130 УК РФ хотя и ограничивают свободу самовыражения, но защищают не менее важные элементы личности человека, такие как честь и достоинство. Хотя законодательство в этой области далеко от совершенства и многие элементы чести и достоинства вообще остались без надлежащей защиты, а другие плохо отрегулированы, общество должно идти не по пути отмены этих институтов, а именно по пути их укрепления и более детального регулирования. Возможно стоит перенести цент тяжести с уголовного преследования нарушителя на административные или гражданско-правовые способы воздействия. То, что эти статьи УК РФ могут быть использованы для подавления свободы слова журналистов, еще не говорит о том, что вреден сам институт защиты этих прав. Это скорее повод задуматься о том, чем же вызвана такая реакция со стороны власти. Ведь это уже аксиома, что государственное регулирование усиливается там, где отсутствует профессиональное саморегулирование. Об этом свидетельствует и практика других государств, где институты уголовного, а зачастую и гражданского преследования уменьшились именно из-за наличия органов саморегулирования СМИ которые следят за соблюдением норм морали и профессиональной этики, качественными СМИ. А в России заявления о возбуждении уголовного дела или иск в суд, в большинстве случаев базируются именно на вольном обращении журналиста со словом. Многие дела в своей основе имеют не собственно цель опровержения сведений, а скорее возмездие за нелицеприятное высказывание. А мой опыт защиты интересов СМИ свидетельствует, что эпитеты, гиперболы, сравнения и другие средства художественной выразительности в информационном материале не несут дополнительной информации читателю, а только восполняют ее недостаток в журналистском материале эмоциональными высказываниями. Зачастую вместо того, чтобы фактами его биографии героя материала показать, насколько, человек низок, его в материале просто называют "подонком". Да и действительно, зачем утруждать читателя изложением фактов, когда можно сразу привести его к цели уничижительно указав, какой нехороший человек главный герой. Журналисты часто забывают, что они должны всего лишь передавать информацию читателю, а читатель сам сможет сделать вывод, кто подонок, а кто нет, и без навешивания ярлыков. А в тех случаях, когда журналист осторожно обращается со словом, то и поводов для уголовного преследования становится меньше. И гораздо реже посещают мысли по необходимости резкого изменения законодательства для развития в России свободы слова. И в заключение хочется привести высказывание, которое до некоторой степени подводит итог дискуссии о влиянии прав личности на развитие демократии. Демократия это не вседозволенность, и только там где нет вседозволенности, там и есть подлинная демократия. (К сожалению, я не знаю, кто это изрек, но человек явно не страшащийся парадоксов). Михаил Морозов г. Новосибирск