Надзорная жалоба председателю Московского городского суда

Председателю Московского городского суда
107076, г. Москва, Богородский вал, д. 8
в интересах Мохнаткина Сергея Евгеньевича,
осужденного по ч. 2 ст. 318 УК РФ
на приговор Тверского районного суда г. Москвы от
09 июня 2010 г.,
кассационное определение Судебной коллегии по
уголовным делам Московского городского суда от 16
августа 2010 г. и
постановление об отказе в удовлетворении надзорной
жалобы от 22 ноября 2010 г.
НАДЗОРНАЯ ЖАЛОБА
09 июня 2010 г. приговором Тверского районного суда г. Москвы Мохнаткин Сергей
Евгеньевич был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст.
318 УК РФ, и ему назначено наказание (с применением ст. 64 УК РФ) в виде лишения
свободы сроком на 2 (два) года 6 (шесть) месяцев с отбыванием наказания в исправительной
колонии общего режима. Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского
суда кассационным определением от 16 августа 2010 г. данный приговор оставила без
изменения, а поданные кассационные жалобы – без удовлетворения. Судья Московского
городского суда Водопьянова Л.М. постановлением от 22 ноября 2010 г. отказала в
удовлетворении поданной надзорной жалобы.
Приговор Тверского районного суда г. Москвы от 09 июня 2010 г., кассационное
определение Судебной коллегии по уголовным делам Московского городского суда от 16
августа 2010 г. и постановление об отказе в удовлетворении надзорной жалобы от 22 ноября
2010 г. являются незаконными и необоснованными и подлежит отмене по следующим
основаниям:
В соответствии с ч. 1 ст. 379 УПК РФ основанием отмены или изменения приговора в
кассационном порядке является:
1) несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим
обстоятельствам уголовного дела, установленным судом первой или апелляционной
инстанции;
2) нарушение уголовно-процессуального закона;
3) неправильное применение уголовного закона;
4) несправедливость приговора.
1) Приговор признается не соответствующим фактическим обстоятельствам
уголовного дела, установленным судом первой инстанции, если:
а) выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном
заседании;
б) суд не учел обстоятельства, которые могли существенно повлиять на выводы
суда;
в) при наличии противоречивых доказательств, имеющих существенное значение для
выводов суда, в приговоре не указано, по каким основаниям суд принял одни из этих
доказательств и отверг другие;
г) выводы суда, изложенные в приговоре, содержат существенные противоречия,
которые повлияли или могли повлиять на решение вопроса о виновности или невиновности
осужденного или оправданного, на правильность применения уголовного закона или
определение меры наказания (ст. 380 УПК РФ).
2) Основаниями отмены или изменения судебного решения судом кассационной
инстанции являются такие нарушения уголовно-процессуального закона, которые путем
лишения или ограничения гарантированных УПК РФ прав участников уголовного
судопроизводства, несоблюдения процедуры судопроизводства или иным путем повлияли
или могли повлиять на постановление законного, обоснованного и справедливого приговора
(ч. 1 ст. 381 УПК РФ).
Вывод суда о виновности Мохнаткина С.Е. в совершении преступления,
предусмотренного ч. 2 ст. 318 УК РФ, основывается на следующих доказательствах:
- показаниях потерпевшего Моисеева Д.В.;
- показаниях свидетелей Бородина С.В., Бережновой В.А., Смирновой Н.А., Стенина
И.Ю., Ларионцева П.В.;
- письменных материалах уголовного дела.
Суд, положив вышеуказанные доказательства в основу обвинительного приговора,
указал, что они подтверждают вину Мохнаткина С.Е. в совершении инкриминируемого ему
преступления. Однако анализ исследованных в судебном заседании доказательств не
позволяет сделать такого вывода.
В частности, свидетель Ларионцев В.П. на судебном следствии показал, что он 31
декабря 2009 г. нес службу по охране общественного порядка по адресу: г. Москва,
Триумфальная площадь, д. 1, где проводился несанкционированный митинг; участвовал в
задержании участников данного мероприятия, нарушавших общественный порядок, и
доставлении их в служебный автобус (среди этих людей был Мохнаткин С.Е.) (л.д. 330-331).
Т.е. Ларионцев В.П. в судебном заседании давал показания об тех обстоятельствах,
которые предшествовали инкриминируемому Мохнаткину С.Е. событию, и данный
свидетель ничего не знает о том, что случилось в самом автобусе. А то, что Мохнаткин
С.Е. был в автобусе, еще не означает, что именно он нанес Моисееву Д.В. телесные
повреждения (после того не означает вследствие того). Поэтому показания Ларионцева
В.П. не являются даже косвенным доказательством виновности Мохнаткина С.Е. в
совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 318 УПК РФ (в том числе в
совокупности с другими доказательствами по делу).
Свидетели Бородин С.В., Стенин И.Ю. и Бережнова В.А. во время доставления
Мохнаткина С.Е. уже находились в служебном автобусе, однако (как они сами показали в
судебном заседании) никто из них не видел того, как Мохнаткин С.Е. наносил удары
потерпевшему Моисееву Д.В. (л.д. 336-338 – свидетель Бородин С.В., л.д. 335-336 –
свидетель Стенин И.Ю., л.д. 332-333 – свидетель Бережнова В.А.). Они либо получили
информацию о случившемся от потерпевшего Моисеева Д.В. (например, Бородин С.В.), либо
сами сделали вывод (предположили, догадались) о том, что удар нанес Мохнаткин С.Е.
(свидетели Стенин И.Ю., Бережнова В.А.), поскольку об источники их осведомленности в
протоколе судебного заседания нет ни одного слова.
В соответствии с ч. 2 ст. 79 УПК РФ свидетель может быть допрошен о любых
относящихся к уголовному делу обстоятельствах, в том числе о личности обвиняемого,
потерпевшего и своих взаимоотношениях с ними и другими свидетелями. Свидетель может
дать показания об обстоятельствах, которые он воспринимал непосредственно, либо о тех,
которые ему известны со слов других лиц. Поэтому в свидетельских показаниях
доказательственное значение имеют только сведения о воспринятых фактах, а не выводы,
умозаключения свидетеля. Такие умозаключения на основе конкретных фактов в судебном
заседании может делать только суд. Выводы же свидетеля не имеют юридической силы и не
могут быть положены в основу обвинения, поскольку согласно п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ
являются недопустимыми доказательствами. А обоснование решения суда о виновности
Мохнаткина С.Е. выводами (предположениями, догадками) свидетелей (что следует из
вышеизложенного), т.е. недопустимыми доказательствами, является нарушением ч. 1 ст. 75
УПК РФ.
Однако вышеуказанные обстоятельства не были учтены судом при вынесении
приговора, что существенным образом повлияло на выводы суда о виновности
Мохнаткина С.Е.
(Остаются только показания потерпевшего Моисеева Д.В. и свидетеля Смирновой
Н.А., о которых будет сказано ниже).
При этом в судебном заседании были допрошены свидетели со стороны защиты:
Кадиева Т.В. (л.д. 344-346), Любомудрова Л.Н. (л.д. 346-347), Скитев Н.Д. (л.д. 347-349) и
Вавилова Р.Ф. (л.д. 349-351). Все указанные свидетели были очевидцами тех событий,
которые происходили в милицейском автобусе, и дали согласованные между собой
показания, согласно которым Мохнаткин С.Е., находясь в автобусе, никаких ударов
потерпевшему Моисееву Д.В. не наносил, ни у кого из сотрудников милиции в этом автобусе
кровь не шла, наоборот, это сотрудники милиции применяли к задержанным насилие и
спецсредства только потому, что люди были без каких-либо причин доставлены в
служебный автобус, возмущались творившимся против них беззаконием и просили их
отпустить.
Однако показания свидетелей защиты не были приняты судом во внимание по
следующим основаниям: свидетели не смогли пояснить, почему к Мохнаткину С.Е.
сотрудниками милиции были применены наручники; в какие части тела наносились удары
Мохнаткину С.Е.; никто не видел у Мохнаткина С.Е. телесных повреждений; и (самое
главное) показания данных свидетелей полностью опровергаются исследованными в
судебном заседании доказательствами стороны обвинения.
Что касается первых трех оснований, то они являются не состоятельными (и частично
опровергаются протоколом судебного заседания). Свидетели в судебном заседании говорили
о том, что сотрудники милиции применяли к задержанным (в том числе и к Мохнаткину
С.Е.) насилие и спецсредства только по одной причине: все задержанные без каких-либо
причин были доставлены в служебный автобус, поэтому возмущались творившимся против
них беззаконием и просили их отпустить, при этом всем (в том числе и Мохнаткину С.Е.)
наносились удары по различным частям тела. То, что данные свидетели не видели на
Мохнаткине С.Е. телесных повреждений, еще не означает, что к нему не применялось
насилие. Кроме того, суд не учел того, что исследуемые события происходили зимой, все
доставленные в автобус были одеты в зимнюю одежду (которая закрывает практически все
части тела), поэтому находившиеся в автобусе очевидцы физически не могли видеть
повреждений на теле Мохнаткина С.Е.
Также следует отметить о то обстоятельство, что судом была произведена так
называемая «подмена понятий», ведь предметом судебного разбирательства являлись
действия, совершенные Мохнаткиным С.Е. в отношении потерпевшего Моисеева Д.В.
Однако суд в приговоре остановился и дал оценку показаниям свидетелей только в той
части, которая касалась действий сотрудников милиции в отношении самого Мохнаткина
С.Е. (того, что никому не вменялось). На то, что делал (и чего не делал) в милицейском
автобусе Мохнаткин С.Е. суд внимания в приговоре не обратил, оценки не дал (что согласно
ст. 252 УПК Ф нарушает пределы судебного разбирательства).
Последнее основание, по которому суд признал показания свидетелей защиты
недостоверными доказательствами (показания данных свидетелей полностью опровергаются
исследованными в судебном заседании доказательствами стороны обвинения), противоречит
принципу и правилам оценки доказательств, закрепленным в УПК РФ, а также принципу
состязательности сторон.
В соответствии со ст. 17 и 88 УПК РФ доказательства подлежат оценке как каждое в
отдельности, так и все в совокупности; при этом никакие доказательства не имеют заранее
установленной силы. Это означает, что вывод суда о фактических обстоятельствах
совершенного преступления и приговор суда должны основываться на исследовании и
оценке всех собранных по делу доказательств, а не какой-то их части; при этом суд
должен непредвзято, объективно оценивать как обвинительные, так и оправдательные
доказательства.
В данном деле судом в самом начале из всей совокупности доказательств была
выделена их часть (как оказалось, та часть, которую представила сторона обвинения); на
основании данной выделенной части доказательств суд установил фактические
обстоятельства совершенного преступления, а затем все иные доказательства отвергал
только потому, что они противоречат тем, которые легли в основу приговора, а также
установленным фактическим обстоятельствам. Таким образом, суд выбрал из
представленных ему доказательств то, что было нужно, а все остальное не принимал во
внимание как несоответствующее нужному, что является нарушением ст. 17 и 88 УПК РФ.
Поскольку из всей совокупности доказательств для обоснования приговора судом
были выбраны исключительно (и безосновательно) обвинительные доказательства, это
позволяет сделать вывод о том, что в нарушение принципа состязательности сторон (ст. 15
УПК РФ) суд встал на сторону обвинения, поставив доказательства обвинения по
доказательственной значимости выше доказательств защиты (что противоречит также
и принципу свободной оценки доказательств – ст. 17 УПК РФ), следовательно, произвел
одностороннюю оценку доказательств (с обвинительным уклоном).
Об обвинительном уклоне суда и некритичной оценки исследованных доказательств
свидетельствует и тот факт, что суд при проведении оценки не обратил внимания на
характер взаимоотношений между лицами, которые давали показания в судебном заседании.
Так, признавая достоверными показания потерпевшего и свидетелей со стороны обвинения,
суд не учел, что эти лица являются представителями одной государственной структуры
(корпорации, для которой характерна корпоративная этика, солидарность, взаимопомощь,
корпоративный дух), знали потерпевшего, поэтому заинтересованы в поддержании
общественного мнения о данной структуре, готовы помочь и поддержать своего коллегу.
Кроме того, сотрудник милиции, допуская нарушения закона в своей профессиональной
деятельности, вряд ли открыто признается в этом на допросе в судебном заседании (о чем
спрашивали всех свидетелей обвинения и потерпевшего).
Признавая же показания свидетелей стороны защиты недостоверными
доказательствами, суд не принял во внимание то обстоятельство, что эти лица являются
представителями различных сфер профессиональной деятельности, никак не связаны между
собой, никогда ранее не знали ни потерпевшего, ни Мохнаткина С.Е., никогда с ними не
встречались, поэтому у них нет никаких оснований оговаривать потерпевшего и
выгораживать подсудимого. Это сторонние наблюдатели, незаинтересованные очевидцы
произошедших событий, поэтому именно их показания, свидетельствующие о невиновности
Мохнаткина С.Е., являются правдивыми.
Таким образом, суд, проводя одностороннюю, некритичную оценку собранных
доказательств, без достаточных оснований признал недостоверными показаний всех
свидетелей защиты, как следствие, не учел установленные ими обстоятельства, а также
некритически положил в основу приговора доказательства обвинения, что, безусловно,
существенным образом повлияло на выводы суда о виновности Мохнаткина С.Е.
Что касается показаний потерпевшего Моисеева Д.В. и свидетеля Смирновой Н.А.
(л.д. 74-76, 337-338 – потерпевший Моисеев Д.В.; л.д. 49-51, 333-334 – свидетель Смирнова
Н.А.), то их анализ позволяет выявить абсолютное тождество между теми показаниями,
которые получены от указанных участников во время судебного следствия, и теми, которые
даны ими на предварительном следствии (показания, данные с интервалом в шесть месяцев,
слово в слово повторяют друг друга, что в принципе невозможно). Человек, рассказывающий
одну и ту же историю два раза (причем второй раз по истечении значительного промежутка
времени после первого раза), не может воспроизвести ее дословно.
Это позволяет сделать вывод, что в протоколе судебного заседания отражены не те
показания, которые действительно давались потерпевшим и свидетелем на допросе в суде, а
те, которые были от них получены следователем (задолго до судебного заседания). Просто
(видимо, для удобства и экономии времени) первоначальные показания были скопированы в
протокол судебного заседания (поэтому не могли быть использования для обоснования
виновности подсудимого), что является нарушением ст. 240, 245, 259 УПК РФ,
гарантированного УПК РФ права обвиняемого на защиту и влечет за собой незаконность
вынесенного на основании таких показаний приговора.1
При постановлении приговора должны получить оценку все рассмотренные в
судебном заседании доказательства, как подтверждающие выводы суда по вопросам,
разрешаемым при постановлении приговора, так и противоречащие этим выводам.
При этом ссылаясь в приговоре на показания допрошенных по делу лиц, заключение
эксперта, протоколы следственных и судебных действий и иные документы,
подтверждающие, по мнению суда, те или иные фактические обстоятельства, необходимо
раскрыть их содержание (п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда от 29.04.1996 г. № 1
«О судебном приговоре»).
В судебном заседании (согласно протоколу судебного заседания) исследовались
следующие доказательства: показания свидетеля Стенина И.Ю. (л.д. 335-336) и Бородина
С.В. (л.д. 336-338). Кроме того, во время судебного следствия оглашались показания, данные
этими свидетелями на предварительном следствии (л.д. 56-58 и 37-39 соответственно).
Однако в приговоре суда получили отражение и оценку как достоверные только
показания свидетелей Стенина И.Ю. и Бородина С.В., данные ими на предварительном
следствии. Суд не указал в тексте приговора содержание тех показаний, которые были
получены от указанных участников во время судебного разбирательства, и, соответственно,
не дал им никакой оценки, хотя оглашение протоколов допросов, составленных
следователем, осуществлялось в связи с существенным противоречием показаний, данных
свидетелями в суде и на следствии.
В связи с этим суд дожжен был не только указать все показания допрошенных лиц, но
и выявить существенные противоречия в данных показаниях, дать им надлежащую оценку,
указать, почему он доверяет тем показаниям, которые были оглашены, а не тем, которые
были получены на допросе в судебном заседании. Но этого сделано не было, что
существенным образом повлияло на выводы суда о виновности Мохнаткина С.Е.
Суд в подтверждение своего вывода о виновности Мохнаткина С.Е. в приговоре
сослался на вещественные доказательства – диск и видеокамеру, а также на заключение
эксперта 04.09.2009 г. № 2529-АМ. Однако, как следует из протокола судебного заседания,
вещественные доказательства во время судебного следствия не исследовались – диск не
воспроизводился, камера не осматривалась. Заключение эксперта 04.09.2009 г. № 2529-АМ в
материалах уголовного дела вообще отсутствует.
Это является нарушением ст. 297 УПК РФ, согласно которой приговор должен быть
основан лишь на тех доказательствах, которые в соответствии со ст. 240 УПК РФ были
непосредственно исследованы в судебном заседании. С учетом указанного требования
закона суд не вправе ссылаться в подтверждение своих выводов на собранные по делу
доказательства, если они не были исследованы судом.
Также в приговоре суда указано, что вина Мохнаткина С.Е. подтверждается
письменными материалами уголовного дела, в том числе: заявлением потерпевшего
Моисеева Д.В. (л.д. 8), постановлением о признании Моисеева Д.В. потерпевшим (л.д. 7273), постановлением о производстве выемки (л.д. 124-126), постановлением об отказе в
возбуждении уголовного дела (л.д. 237-242).
Однако согласно ч. 2 ст. 74 УПК РФ указанные документы вообще не являются
доказательствами по уголовному делу, соответственно, не могут быть положены в основу
решения суда о виновности подсудимого. В ч. 2 ст. 74 УПК РФ дан исчерпывающий, не
подлежащий расширительному толкованию, перечень доказательств, которые могут быть
использованы при доказывании по уголовному делу; заявление же потерпевшего и
постановления следователя к ним не относятся, поскольку первое является поводом к
возбуждению уголовного дела, а постановление – процессуальным решением следователя.
Заявление потерпевшего Моисеева Д.В. (л.д. 8), постановление о признании Моисеева
Д.В. потерпевшим (л.д. 72-73), постановление о производстве выемки (л.д. 124-126),
Аналогична ситуация с показаниями свидетеля Ларионцева В.П. (л.д. 223-225, 330-331), Бережновой В.А. (л.д.
43-45, 332-333), Смирновой Н.А. (л.д. 49-51, 333-334), о которых уже было сказано выше.
1
постановление об отказе в возбуждении уголовного дела (л.д. 237-242) нельзя отнести даже к
иным документам. Поскольку иными документами являются любые документы,
изготовленные НЕ В ХОДЕ процессуальной деятельности следователя и прокурора.
Соответственно, процессуальные документы и решения иными документами не являются, не
могут быть использованы в доказывании и, уж тем более, не могли быть положены в основу
обвинительного приговора суда.
В соответствии со ст. 302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан
на предположениях и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного
разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана
совокупностью исследованных доказательств. При этом совокупность доказательств
должна быть достаточной для однозначного и обоснованного вывода о виновности лица в
совершении преступления.
Вышеприведенный анализ исследованных в судебном заседании доказательств
(показаний потерпевшего и свидетелей со стороны обвинения и защиты, письменных
материалов дела) позволяет сделать вывод о том, что виновность Мохнаткина С.Е. в
инкриминируемом ему деянии ничем не подтверждена. Т.е. обвинительный приговор суда не
имеет в своей основе достаточной совокупности доказательств, позволяющих сделать
единственно верный и обоснованный вывод о совершении Мохнаткиным С.Е. преступления,
предусмотренного ч. 2 ст. 318 УК РФ. Более того, значительная часть доказательств
свидетельствует о полной невиновности Мохнаткина С.Е. Следовательно, приговор суда
является незаконным, необоснованным и подлежит отмене.
Кроме того, приговор суда признается необоснованным и базирующимся на
недостаточных доказательствах, если в основу решения были положены доказательства при
наличии оснований к признанию их недопустимыми. По уголовному делу Мохнаткина С.Е. к
недопустимым доказательствам суд должен был отнести:
1) заключение эксперта от 08.02.2010 г. № 284-АМ (л.д. 144-146);
2) протокол осмотра видеокамеры (л.д. 159-161).
1) Заключение эксперта от 08.02.2010 г. № 284-АМ (л.д. 144-146).
Данное доказательство является недопустимым, поскольку при его получении
следователем был допущен ряд нарушений УПК РФ, а именно:
а) Данная экспертиза проводилась по медицинским документам, которые были
изъяты из Городской поликлиники № 39 (протокол выемки от 02 февраля 2010 г. – л.д. 112116) на основании постановления следователя от 01 февраля 2010 г. (л.д. 110-111).
В соответствии с ч. 1 ст. 164 УПК РФ следственные действия, предусмотренные
статьями 178 частью третьей, 179, 182 и 183 (выемка) УПК РФ, производятся на основании
постановления следователя. Данное постановление подписывается следователем и
приобщается к материалам уголовного дела. При этом в деле должен быть ОРИГИНАЛ
данного решения, поскольку УПК РФ предусматривает возможность нахождения в
уголовном деле копии процессуального решения только в двух случаях: восстановления
уголовных дел (ст. 158.1 УПК РФ) и выделения уголовного дела (материалов уголовного
дела) (ст. 154, 155 УПК РФ). И при условии, что данная копия заверена следователем.
В уголовно деле Мохнаткина С.Е. содержится лишь копия постановления
следователя от 01 февраля 2010 г. о выемки документов (л.д. 110-111), причем копия никем
незаверенная. А незаверенная копия процессуального решения (исходя из смысла норм УПК
РФ) приравнивается к отсутствию процессуального решения о совершении следственного
действия. Следовательно, выемка документов из Городской поликлиники № 39 проводилась
без соответствующего постановления следователя, т.е. незаконно, что влечет за собой
недопустимость протокола выемки как доказательства и невозможность его использования
при доказывании вины Мохнаткина С.Е.
При этом в уголовном процессе действует правило «о плодах отравленного дерева».
Согласно данному правилу, если на основании незаконно добытых доказательств были
получены другие доказательства, то они исключаются из разбирательства дела как
являющиеся производными от незаконно полученных доказательств (как плоды
отравленного дерева). Так, если какие-либо предметы изымались в ходе обысков, выемок
или осмотров с нарушением закона, то исключаются из дела не только соответствующие
протоколы обысков, выемок или осмотров, но и изъятые таким образом предметы —
вещественные доказательства, протоколы осмотра этих предметов, а также заключения
экспертов по исследованию этих предметов.2
Таким образом, недопустимыми доказательствами по уголовному делу Мохнаткина
С.Е. является не только протокол выемки от 02 февраля 2010 г. (л.д. 112-116), но также и
документы, изъятые во время выемки (медицинская карта на Моисеева Д.В.), и,
соответственно, заключение эксперта по изъятой карте (от 08.02.2010 г. № 284-АМ (л.д. 144146)).
При этом следует отметить, что медицинские документы, изъятые следователем из
Городской поликлиники № 39 (медицинская карта потерпевшего), в материалах уголовного
дела вообще отсутствуют (хотя их выемка производилась в рамках уголовного
судопроизводства). Куда же они так бесследно исчезли? И как теперь проверить
достоверность сведений, содержащихся в заключении эксперта (который ссылается именно
на пропавшую медицинскую карту)? Данные вопросы остаются без ответа.
б) В соответствии с ч. 1 ст. 198 УПК РФ при назначении и производстве судебной
экспертизы подозреваемый, его защитник вправе:
1) знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы;
2) заявлять отвод эксперту или ходатайствовать о производстве судебной экспертизы
в другом экспертном учреждении;
3) ходатайствовать о привлечении в качестве экспертов указанных ими лиц либо о
производстве судебной экспертизы в конкретном экспертном учреждении;
4) ходатайствовать о внесении в постановление о назначении судебной экспертизы
дополнительных вопросов эксперту;
5) присутствовать с разрешения следователя при производстве судебной экспертизы,
давать объяснения эксперту;
6) знакомиться с заключением эксперта или сообщением о невозможности дать
заключение, а также с протоколом допроса эксперта.
Права, предусмотренные п.п. 2-5 ч. 1 ст. 198 УПК РФ могут быть реально
реализованы подозреваемым и его защитником только в том случае, если постановление о
назначении судебной экспертизы предоставляется им для ознакомления ДО начала
производства этой экспертизы. Если же постановление о производстве экспертизы
предоставляется им для ознакомления ПОСЛЕ производства экспертизы, то подозреваемый
и его защитник лишаются возможности реальной реализации указанных прав, что,
безусловно, является нарушением права подозреваемого на защиту и, соответственно,
существенным нарушением УПК РФ.
На это указывали в своих решениях как Конституционный Суд РФ, так и Верховный
Суд РФ.
2
Примером применения правила «о плодах отравленного дерева» может служить решение об исключении доказательств,
принятое по делу Каменева.
Органами предварительного расследования Каменеву предъявлялось обвинение в получении взятки и незаконном приобретении
и хранении огнестрельного оружия и боеприпасов. Судом присяжных Московского областного суда Каменев был оправдан.
В кассационном протесте прокурор просил об отмене приговора в связи с существенными нарушениями требований УПК
РСФСР, одно из которых, по его мнению, выразилось в следующем: судья необоснованно исключил из разбирательства дела протокол
обыска в служебном кабинете Каменева, вещественные доказательства — гранату и два стреляющих устройства, заключения экспертов,
проводивших баллистическую и взрывотехническую экспертизы.
Кассационная палата Верховного Суда РФ оправдательный приговор оставила без изменения, указав относительно исключения
указанных доказательств следующее.
Доводы прокурора, изложенные в кассационном протесте, о том, что судья необоснованно исключил из разбирательства дела
часть доказательств, противоречат действующему законодательству. Судья правильно исключил из разбирательства дела такие доказательства, как протокол обыска в служебном кабинете Каменева, гранату ф-1, два металлических предмета в виде авторучек, признанных
огнестрельным оружием, заключения баллистической и взрывотехнической экспертиз, так как эти доказательства получены в нарушение
закона.
Учитывая, что в данном конкретном случае изъятие предметов произведено с нарушение закона, судья правильно исключил из
разбирательства дела вещественные доказательства и заключения экспертов по ним.
В частности, Конституционный Суд РФ в своем определении от 18 июня 2004 г. №
206-О «По жалобе гражданина Корковидова Артура Константиновича на нарушение его
конституционных прав 195, 198 и 203 УПК РФ» указал следующее:
«Конституция Российской Федерации гарантирует государственную защиту прав и
свобод человека и гражданина (статья 45, часть 1). В соответствии с этим конституционным
принципом в уголовно-процессуальном законе закреплены в качестве принципов уголовного
судопроизводства охрана прав и свобод человека и гражданина и соответствующая
обязанность суда, прокурора, следователя, дознавателя разъяснять подозреваемому,
обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, а также другим
участникам судопроизводства их права, обязанности и ответственность и обеспечивать
возможность осуществления этих прав (часть первая статьи 11 УПК Российской Федерации),
а также обжалование процессуальных действий (бездействия) и решений суда, прокурора,
следователя, органа дознания и дознавателя (часть первая статьи 19 УПК Российской
Федерации).
Статья 198 "Права подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля при
назначении и производстве судебной экспертизы" УПК Российской Федерации
предусматривает, что подозреваемый, обвиняемый, защитник при назначении и
производстве судебной экспертизы вправе знакомиться с постановлением о назначении
судебной экспертизы, заявлять отвод эксперту, а также ходатайствовать о производстве
судебной экспертизы в другом либо в конкретном экспертном учреждении, о привлечении в
качестве экспертов указанных ими лиц, о внесении в постановление о назначении судебной
экспертизы дополнительных вопросов эксперту. Статья 195 "Порядок назначения судебной
экспертизы" УПК Российской Федерации прямо закрепляет обязанность следователя,
назначившего судебную экспертизу по уголовному делу, обеспечить возможность
реализации подозреваемым, обвиняемым, защитником названных прав. В этих целях часть
третья данной статьи устанавливает, что следователь знакомит с постановлением о
назначении судебной экспертизы подозреваемого, обвиняемого, его защитника и разъясняет
им права, предусмотренные статьей 198 данного Кодекса, о чем составляется протокол,
подписываемый следователем и лицами, которые ознакомлены с постановлением.
Указанное процессуальное действие по смыслу приведенных норм, рассматриваемых в
системной связи, должно быть осуществлено до начала производства экспертизы - иначе
названные участники процесса лишаются возможности реализовать связанные с ее
назначением и вытекающие из конституционного принципа состязательности и равноправия
сторон права, закрепленные статьей 198 УПК Российской Федерации. Данное требование
части третьей статьи 195 УПК Российской Федерации распространяется на порядок
назначения любых судебных экспертиз, носит императивный характер и обязательно для
исполнения следователем, прокурором и судом на досудебной стадии судопроизводства во
всех случаях, в том числе при назначении по уголовному делу судебно-психиатрической
экспертизы для определения психического состояния обвиняемого или подозреваемого в
случаях, когда возникает сомнение по поводу их вменяемости».
А в соответствии со ст. 6 Федерального конституционного закона «О
Конституционном Суде Российской Федерации» от 21.07.1994 г. № 1-ФКЗ конституционноправовой смысл законоположений, выявленный Конституционным Судом Российской
Федерации в определениях на основании правовых позиций, выраженных в сохраняющих
свою силу решениях, является общеобязательным и исключает любое иное их
истолкование в правоприменительной практике.
Аналогичная позиция изложена и Верховным Судом РФ в определении от 31 мая 1995
г. Согласно данному определению существенное нарушение уголовно-процессуального
закона при назначении и производстве экспертизы является безусловным основанием для
признания заключения эксперта недопустимым доказательством. При этом к существенному
нарушению Верховный Суд РФ отнес ознакомление обвиняемого с постановлением о
назначении экспертизы после ее проведения - накануне окончания предварительного
расследования.
Свою позицию по данному вопросу Верховный Суд РФ обосновал следующим
образом: в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом следователь обязан
ознакомить обвиняемого с постановлением о назначении экспертизы и разъяснить
предоставленные ему права. Невыполнение этого требования существенным образом
ущемляет интересы обвиняемого, поскольку лишает его возможности использовать
предоставленные ему законом права, особенно в тех случаях, когда экспертное заключение
имеет существенное значение для исхода дела.
По рассматриваемому уголовному делу судебная экспертиза была назначена
следователем 01 февраля 2010 г. (л.д. 140-141, 149-150), а проведена экспертом 08 февраля
2010 г. Обвиняемый Мохнаткин С.Е. был ознакомлен с постановлением о назначении
экспертизы и с экспертным заключением в один день – 26 февраля 2010 г. (л.д. 142-143, 147148, 151-152), т.е. после проведения экспертизы. Таким образом, Мохнаткин С.Е.. был лишен
возможности использовать права, предоставленные ему ст. 198 УПК РФ, что является
ущемлением его интересов и существенным нарушением норм УПК РФ. Кроме того, в
протоколе ознакомления Мохнаткина С.Е. (л.д. 147-148) с заключением эксперта указано,
что представлено заключение эксперта от 01 февраля 2010 г. (а такого в материалах
уголовного дела нет), и представлено оно Мохнаткину Сергею Константиновичу (кто это???
Обвиняемый – Мохнаткин Сергей Евгеньевич).
2) Протокол осмотра видеокамеры (л.д. 159-161).
Данное доказательство также является недопустимым, поскольку при его получении
следователем были допущены нарушения норм УПК РФ:
Допустимость вещественного доказательства определяется тремя моментами:
Во-первых, должен быть процессуально оформлено появление (изъятие или
получение) в уголовном деле того или иного предмета (например, протокол следственного
действия или добровольной выдачи, сопроводительное письмо и т.д.). Если после получения
предмет передавался от одного участника уголовного процесса к другому, то факт передачи
также должен иметь процессуальное подтверждение (прозрачность, прослеживаемость всей
цепочки передвижения предмета в рамках уголовного дела является гарантией того, что
передавался «из рук в руки» один и тот же предмет, не происходило подмены этого
предмета, это гарантия достоверности содержащейся в нем информации).
Во-вторых, полученный предмет должен быть осмотрен, выявлены его
индивидуальные признаки (это делается либо в рамках того следственного действия, во
время которого предмет был изъят, либо отдельным следственным действием – в любом
случае в уголовном деле должен быть протокол следственного действия; это также является
гарантией того, что не происходило подмены этого предмета, это гарантия достоверности
содержащейся в нем информации).
В-третьих, предмет должен быть приобщен к уголовному делу постановлением
следователя.
Причем для того, чтобы вещественное доказательство было допустимым, необходимо
соблюдение требований норм УПК РФ на всех трех этапах процессуального оформления
вещественного доказательства. Допущение нарушения хотя бы на одном из указанных
этапов влечет за собой недопустимость вещественного доказательства.
Согласно материалам уголовного дела в отношении Мохнаткина С.Е. решение о
производстве выемки видеокамеры Sony № 342396 модели DCR-VX2100E (далее –
видеокамера) было принято следователем 01 февраля 2010 г. (постановление о производстве
выемки из ЭКЦ ГУВД г. Москвы – л.д. 124-125). Однако согласно протоколу выемки от 05
февраля 2010 г. (л.д. 126-130), которая проводилась на основании вышеуказанного
постановления, из ЭКЦ ГУВД г. Москвы была изъята лишь видеокассета от видеокамеры – о
выемки самой видеокамеры в протоколе сведений не содержится. Следовательно,
видеокамера в ЭКЦ ГУВД г. Москвы не изымалась. При этом никакого иного постановления
о производстве выемки видеокамеры и протокола ее выемки в материалах дела нет. Но есть
протокол осмотра данной видеокамеры (л.д. 156-161), в котором отражено, что предметом
осмотра является непрозрачный полиэтиленовый пакет желтого цвета с надписью,
выполненной красителем синего цвета «Южный двор», оклеенный полоской бумаги
белого цвета с пояснительной надписью, подписями понятых и оттиском штампа
дежурной части ОВД Тверского района г. Москвы. Внутри пакета находится видеокамера,
выполненная из металла серого цвета с пластиковыми вставками. На период осмотра
видеокамера разрушена на шесть фрагментов.
Также в деле имеется протокол личного досмотра от 31 декабря 2009 г. (л.д. 13-14),
согласно которому видеокамера Sony № 342396 была добровольно выдана Ефимовым А.М.
ОУ УР ОВД по Тверскому району г. Москвы лейтенанту милиции Тарасову В.А. На момент
выдачи видеокамера была единым целым (с механическими повреждениями), а после
выдачи упакована в желтый пакет (без надписей, опечатывания, без подписей и оттиска
штампа).
Возникают два закономерных вопроса: если видеокамера, на которую снималось
происходящее 31.12.2009 г., выдавалась Тарасову В.А. - ОУ УР ОВД по Тверскому району г.
Москвы до возбуждения уголовного дела в отношении Мохнаткина С.Е., а решение о
выемки принималось в отношении ЭКЦ ГУВД г. Москвы и фактически выемка там не
проводилась, то каким образом некая камера оказалась у следователя СО по Тверскому
району СУ СК при Прокуратуре РФ по г. Москве Петреченко А.А.? И действительно ли это
та самая камера, которая была выдана 31.12.2009 г. Тарасову В.А.?
Ответов на данные вопросы в материалах уголовного дела не содержится (цепочка
движения предмета от одного субъекта к другому прервана, гарантий тождественности
предмета нет). Получается, что появление видеокамеры в уголовном деле процессуально не
оформлено (она появилась из ниоткуда), т.е. допущены нарушения норм УПК РФ на первом
этапе формирования вещественного доказательства. А учитывая описания видеокамеры и ее
опечатывания, данные в протоколе досмотра от 31.12.2009 г. и протоколе осмотра от
11.02.2010 г., можно сделать однозначный вывод о том, что выдавалась одна камера, а
осматривалась и признавалась вещественным доказательством совершенно иная.
Следовательно, и протокол осмотра видеокамеры (л.д. 156-161), и сама видеокамера
являются недопустимыми доказательствами.
Все вышеизложенное приводит к выводу о том, что приговор в отношении
Мохнаткина С.Е. является незаконным и необоснованным и подлежит отмене на основании
ст. 379-381 УПК РФ (поскольку выводы суда, изложенные в приговоре, не соответствуют
установленным обстоятельствам дела, а также при производстве по уголовному делу были
допущены такие нарушения уголовно-процессуального закона, которые путем лишения или
ограничения гарантированных УПК РФ прав подсудимого, несоблюдения процедуры
судопроизводства повлияли на постановление законного, обоснованного и справедливого
приговора).
Согласно ст. 49 Конституции РФ каждый обвиняемый в совершении преступления
считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном
федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда
(принцип презумпции невиновности). Следствием принципа презумпции невиновности
является то, что бремя доказывания обвинения, а также опровержения доводов, приводимых
стороной защиты, ложится на сторону обвинения (в суде – на государственного обвинителя).
В соответствии с ч. 4 ст. 7 УПК РФ решения суда (в том числе и кассационное
определение) должны быть законными, обоснованными и мотивированными.
Конституционно - правовой смысл предписаний Уголовно - процессуального кодекса
Российской Федерации, обязывающих мотивировать судебные решения, обусловлен
взаимосвязанными конституционными принципами состязательности, равноправия сторон в
судопроизводстве и презумпции невиновности, из которых следует, что эти решения могут
быть вынесены только после рассмотрения и опровержения доводов, выдвигаемых
стороной защиты; не опровергнутые же доводы против обвинительных судебных
решений могут толковаться только в пользу обвиняемого. Отказ от рассмотрения и
оценки обоснованности доводов защиты в жалобах на судебные решения в этом случае
создает преимущества для стороны обвинения, искажает содержание ее обязанности по
доказыванию обвинения и опровержению сомнений в виновности лица, позволяя
игнорировать подтверждающие эти сомнения данные (определение Конституционного Суда
РФ от 25.01.2005 г. № 42-О).
В кассационных жалобах, поданных в Судебную коллегию по уголовным делам
Московского городского суда, защитники и подсудимый указали те нарушения, которые
были допущены при производстве по уголовному делу в отношении Мохнаткина С.Е. и
которые согласно УПК РФ должны были повлечь за собой отмену состоявшегося по делу
приговора, а также прекращение уголовного дела за отсутствием в действиях Мохнаткина
С.Е. состава преступления. Кассационная инстанция должна была рассмотреть и оценить
ВСЕ приведенные в жалобах доводы (и отказать в удовлетворении поданных жалоб могла
только лишь после опровержении данных доводов). Однако этого сделано не было.
В кассационное определении от 16 августа 2010 г. содержатся лишь НЕКОТОРЫЕ
доводы, приведенные в кассационных жалобах стороной защиты: по неизвестным причинам
суд кассационной инстанции решил, в частности, не указывать и не оценивать того, что
приговор суда первой инстанции основан на неисследованных в судебном следствии
доказательствах, а часть исследованных доказательств не получила в приговоре
отражения и оценки. Далее Судебная коллегия по уголовным делам Московского
городского суда пошла самым простым путем: перечислила источники доказательств,
подтверждающих (по ее мнению) виновность Мохнаткина С.Е. в совершении
инкриминируемого ему преступления; в отношении указанных в жалобах процессуальных
нарушений – ограничилась простым безмотивным их отрицанием; в отношении
квалификации преступления – простым безмотивным согласием с квалификацией, данной
судом первой инстанции.
При этом в кассационном определении не содержится оценки ни одного довода,
приведенного в жалобе, ни один из приведенных доводов не опровергается. Простое
повторение текста приговора, который оспаривается сторонами, и простое безмотивное
отрицание допущенных нарушений не может расцениваться как обоснование отказа в
удовлетворении жалоб. Суд кассационной инстанции обязан привести аргументы, почему он
не удовлетворяет данную жалобу, в чем состоит неправомерность требований кассатора.
Однако Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда в
кассационном определении от 16 августа 2010 г. этого не сделала. Следовательно,
вынесенное ей решение является незаконным и необоснованным и подлежит отмене судом
вышестоящей инстанции.
Все вышеуказанные нарушения, допущенные судами первой и кассационной
инстанции, должны были быть выявлены и устранены судом надзорной инстанции,
поскольку, как неоднократно указывал Конституционный Суд РФ в своих решениях,
надзорное производство по своему содержанию и предназначению является дополнительным
способом обеспечения правосудности судебных решений, вступивших в законную силу.
Но суд надзорной инстанции формально подошел к рассмотрению поданной
надзорной жалобы – на жалобу по конкретному уголовному делу в отношении конкретного
осужденного был дан шаблонно-стандартный ответ. Об этом свидетельствует, в том числе, и
тот факт, что в вынесенном надзорном постановлении (в конце 1 стр.) судья, перечисляя
доводы защитника, якобы содержащиеся в его надзорной жалобе, указал следующие:
неправильное применение уголовного закона и несправедливость назначенного наказания.
Однако данные основания отмены вынесенных по делу решений НЕ ПРИВОДИЛИСЬ
(и даже не упоминались) в обосновании поданной жалобы (о какой несправедливости
наказания пишет суд, если защитник просит прекратить уголовное дело за отсутствием
состава преступления в действиях Мохнаткина С.Е.?). Получается, что суд надзорной
инстанции в стандартном ответе привел стандартные (разработанные для всех)
формулировки, не изучив надзорной жалобы и не установив тех оснований, по которым
защитником на самом деле подавалась жалоба. При этом суд не только включил свои
собственные доводы в принятое решение, но и произвел их оценку, совершенно позабыв
оценить те доводы, которые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СОДЕРЖАЛИСЬ в жалобе защитника и
приводились защитником.
Далее суд надзорной инстанции пошел по стопам инстанции кассационной:
перечислил источники доказательств, подтверждающих (по его мнению) виновность
Мохнаткина С.Е. в совершении инкриминируемого ему преступления; а в отношении
указанных в жалобе процессуальных нарушений – ограничился простым безмотивным их
отрицанием. При этом судья в своем постановлении все время ссылается на приговор и
кассационное определение, хотя ИМЕННО ЭТИ РЕШЕНИЯ И ОСПАРИВАЮТСЯ
СТОРОНОЙ ЗАЩИТЫ…. В результате – ни один довод, приведенной в надзорной жалобе,
не оценен и не опровергнут, не приведено ни одного аргумента, свидетельствующего о
законности и обоснованности приговора и кассационного определения, но и приговор, и
определение по-прежнему не отменены.
УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА!
Вытекающие из статьи 46 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации, пункта 1
статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, требования
справедливого правосудия и эффективного восстановления в правах применительно к
решениям соответствующих судебных инстанций предполагают обязательность
фактического и правового обоснования принимаемых ими решений, в том числе обоснования отказа в отмене или изменении обжалуемого судебного акта, что невозможно
без последовательного рассмотрения и оценки доводов соответствующей жалобы.
Обращаясь с заявлением в суд, заявитель вправе рассчитывать на вынесение судом
мотивированного правоприменительного акта, в котором будут приведены соответствующие
причины и мотивы, по которым суд пришел к окончательному мнению в отношении
конфликта. Стороны в уголовном процессе имеют право на мотивированные судебные акты,
что вытекает из права быть выслушанным и быть услышанным судом.
Конституционный Суд РФ в Постановлении № 4-П от 12 марта 2001 г. назвал "право
быть услышанным" общеправовым принципом, процитировав правило справедливого
правосудия, сформулированное еще в Древнем Риме: audi alteram partem (выслушать обе
стороны).
Право быть выслушанным, в свою очередь, порождает право быть услышанным
судом, а гарантией того, что сторона была выслушана и была услышана, является
мотивированное решение суда. "Правосудие должно быть не только совершено, но и должно
быть видно, что оно совершено" (Постановление Европейского суда по правам человека по
делу "Делькур против Бельгии" 17.01.1970 г.).
ЕСПЧ, аргументируя существование такого права, вынес Постановление от 19 апреля
1994 г. "Ван де Хурк против Нидерландов", где отметил необходимость присутствия
выверенных доводов во всяких вердиктах суда, разрешающего дело. В Постановлении по
делу "Хаджианастасиу против Греции" 16 декабря 1992 г. ЕСПЧ, напомнив, что суды
должны указывать с достаточной ясностью доводы и мотивы, на которых они основывают
свои решения, установил факт нарушения права на справедливое судебное
разбирательство немотивированным судебным актом. Причиной установления
нарушения права на справедливый суд явилось вынесение такого краткого судебного акта, из
которого было не ясно, почему суд пришел именно к такому выводу, что создавало
проблемы с обжалованием судебного акта. Процедура обжалования предполагает
оспаривание мотивов суда, однако как их можно оспорить, если аргументы стороны
проигнорированы и мотивов, по которым они отвергнуты, в судебном акте просто нет?
В Постановлении от 21 января 1999 г. "Гарсиа Руиз против Испании" ЕСПЧ указал:
"Суд напоминает, что в соответствии с его постоянной практикой, отражающей принцип,
связанный с хорошим осуществлением правосудия, судебные решения должны указывать
достаточным образом мотивы, на которых они основываются».
Таким образом, вынесение немотивированного акта является нарушением права на
справедливый суд, гарантированного статьей 6 Европейской конвенции "О защите прав
человека и основных свобод".
Правовые позиции ЕСПЧ, изложенные в Постановлении от 11 января 2007 г. по делу
"Кузнецов и другие против России" (жалоба № 184/02), являются важными и для оценки
степени нарушения норм права, повлиявших на исход настоящего дела: "83. Суд повторяет,
что в соответствии с установленным прецедентным правом, которое отражает принцип
надлежащего отправления правосудия, в решении судов и органов правосудия должны быть
надлежащим образом указаны основания, по которым они были вынесены»… «Еще одна
роль мотивированного решения состоит в том, что оно доказывает сторонам, что их
позиции были выслушаны. Кроме того, мотивированное решение дает возможность какойлибо стороне обжаловать его, а апелляционной инстанции - возможность пересмотреть его.
Изложение мотивированного решения является единственной возможностью для
общественности проследить отправление правосудия (см. п. 30 Постановления по делу
"Хирвисаари против Финляндии" от 27 сентября 2001 г. по жалобе № 49684/99)".
ВАША ЧЕСТЬ, немотивированное судебное решение является нарушением права
Мохнаткина С.Е. на справедливый суд. Сторона защиты просит Вас УСЛЫШАТЬ ее
доводы и вынести справедливое решение.
На основании изложенного, руководствуясь ст. 379-383, 402-404, 406, 408, 409 УПК
РФ,
ПРОШУ:
1.
2.
Постановление об отказе в удовлетворении надзорной жалобы от 22 ноября
2010 г. в отношении Мохнаткина Сергея Евгеньевича отменить.
Возбудить надзорное производство и передать надзорную жалобу на
рассмотрение суда надзорной инстанции.
Приложение:
1. Ордер № от ;
2. Приговор Тверского районного суда г. Москвы от 09 июня 2010 г. на 05 листах;
3. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Московского городского
суда от 16 августа 2010 г. на 02 листах;
4. Постановление об отказе в удовлетворении надзорной жалобы от 22 ноября 2010 г. на
04 листах.
22 марта 2011 г.