Примеры сочинений

Какую репутацию создает себе В.Маяковский в ранней лирике
(на материале стихотворении «Вам!», «Кофта фата»)
Вам!
Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?!
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие, нажраться лучше как, может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Если б он, приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда,
Жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре бл**ям буду
подавать ананасную воду!
Кофта фата
Я сошью себе черные штаны
из бархата голоса моего.
Желтую кофту из трех аршин заката.
По Невскому мира, по лощеным полосам его,
профланирую шагом Дон-Жуана и фата.
Пусть земля кричит, в покое обабившись:
«Ты зеленые весны идешь насиловать!»
Я брошу солнцу, нагло осклабившись:
«На глади асфальта мне хорошо грассировать!»
Не потому ли, что небо голубо,
а земля мне любовница в этой праздничной чистке,
я дарю вам стихи, веселые, как би-ба-бо,
и острые и нужные, как зубочистки!
Женщины, любящие мое мясо, и эта
девушка, смотрящая на меня, как на брата,
закидайте улыбками меня, поэта, я цветами нашью их мне на кофту фата!
1
Характер подобен дереву, а репутация подобна тени.
Тень – что мы думаем об этом, дерево – реальная вещь.
Авраам Линкольн
Почему Маяковский? Я долго размышлял, кого же из такой именитой литературной
троицы (Блок, Маяковский, Есенин) мне выбрать. Бесспорно, все три поэта представляют собой
Клондайк русской словесности, но лично мне захотелось написать про что-то взрывное, яркое,
особенное, неординарное, своеобразное, громкое…про Маяковского. Почему «Вам!» и «Кофта
фата»? Они, на мой взгляд, являются гипертрофированными воплощениями ранней лирики
этого поэта! Кстати, с моей стороны, выбор данных стихотворений был очень ожидаем (по
крайней мере выбор стихотворения «Вам!»). Итак, нашей задачей становится необходимость
разобраться в репутации Маяковского, чем и займемся.
Пожалуй, первое, что можно заметить в «Вам!», – так это пылкая ненависть к (простите)
зажравшемуся, косному классу. Строчками, которые это подтверждают, изобилует все
произведение. Тут и «измазанная в котлете губа», и «думающие нажраться лучше как», и
«любящие баб да блюда» и «проживающие за оргией оргию». Как посмотришь со стороны на
такой ряд однородных, так и ужаснешься: «Какае скабрезность!» Следующее, на что стоит
обратить внимание вообще в лирике Маяковского, – так это смелость стиля и разнообразие
странных слов-неологизмов (к сожалению, в выбранных мною стихотворениях их почти нет).
Не каждый, подчеркиваю, далеко не каждый способен писать такие строки, как, например,
«женщины, любящие мое мясо» или «ты зеленые весны идешь насиловать» (хотя…). Как бы
там ни было, но это внесло свою лепту в формирование репутации Маяковского. Уже на
основании этих двух пунктов можно дать характеристику поэту, но этого явно недостаточно,
поэтому я хочу обратить ваше внимание на особенности интонации в этих произведениях.
Иногда Маяковский, читая свои детища, прибегал к такому душераздирающему крику,
который, наверное, можно сравнить с гулом взлетающего самолета. И наши стихотворения не
исключение. Это громады, глыбы, валуны! Это квинтэссенция звука! Кто еще из русских
поэтов мог себе позволить такую роскошь в звукоизвлечении? Маяковский! Громкий
писатель! Мне кажется, почти во всех его творениях есть уйма восклицательных знаков! Зачем
я уже три строчки растекаюсь мыслию по древу о какой-то интонации? Без интонации нет
Маяковского – и точка!
Боюсь, что я немного отошел от поставленной темы и приступил к слишком общему
анализу всей лирики (если это вообще можно назвать лирикой). Восполним пробелы. Сделаем
акцент на особенностях применения различных тропов. Будучи в восьмом классе (тогда мы
проходили стихотворение «Хорошее отношение к лошадям»), я подумал, что уж слишком
своеобразны эти стихи. Мое субъективное мнение не изменилось с тех пор. Ни у одного
писателя, поэта я не видел такого полета фантазии в применении средств языковой
выразительности! Вслушайтесь, как интересно звучит «я сошью себе штаны из бархата голоса
моего», «я дарю вам стихи веселые, как би-ба-бо» или «профланирую шагом Дон-Жуана и
фата». Без этих эпитетов, метафор, аллегорий (хоть и очень спорных) Маяковского было бы не
отличить от каких-нибудь многочисленных Птичкиных, Сойкиных, Воробьевых и проч.
Я описал достаточно особенностей лирики Маяковского, но совсем ничего не написал
про репутацию этого поэта. Ранняя лирика Маяковского проходит красной нитью через все его
творчество. Именно благодаря ей мы знаем его как эпатажного, громкого певца самовитого
русского слова, именно благодаря ей мы можем сказать, что Маяковский — писатель-скала,
одетый в желтую кофту, громящий рояли, смело шагающий по стране, именно благодаря ей мы
имеем право завить, что это тот человек, который не переносит тупости, бренности, пошлости,
посредственности русского народа, и именно благодаря ей мы знаем, что Маяковский тот, кто
всегда один готов идти против толпы. Но не следует забывать, что репутация – это только тень,
а характер – вот настоящая мера человека!
2
Что меня привлекает, а что раздражает
в характере Печорина
Меня всегда интересовало, по какому принципу писатели создают героев своих романов.
Существует ли какая-то связь между вымышленным образом и непосредственно личностью
автора или же персонаж – это всего лишь персонаж? За время своей «читающей» жизни я
убедилась, что в большинстве случаев главный герой повествования так или иначе принимает
на себя роль alter ego самого писателя. Если говорить о Лермонтове, то, думаю, ему как раз
было свойственно отождествлять себя со своими персонажами. Будучи по жизни одиночкой, он
посредством их пытался быть услышанным и понятым окружающими. Однако Печорину,
ключевой фигуре в творчестве писателя, я не могу дать такое однозначное определение. Образ
этого героя – своеобразный симбиоз личности самого Лермонтова и целой коллекции
человеческих характеров. причем две эти вещи так гармонично и прочно переплетаются между
собой, что порой сложно точно сказать, присуща ли та или иная черта самому Лермонтову или
же это просто литературный прием. Если честно, мое собственное мнение насчет личности
Печорина до сих пор дрейфует где-то между восхищением и чем-то вроде непонимания с еле
уловимыми нотками презрения. Возможно, мое противоречивое впечатление связано с тем, что
и сам герой парадоксален по своей натуре. «У меня врожденная страсть противоречить; целая
моя жизнь была только цепь грустных и неудачных противоречий сердцу или рассудку», –
говорит он о себе.
Основным талантом Печорина, на мой взгляд, является его способность к объективной
оценке как самого себя, так и окружающего. А так как объективность требует отсутствия страха
перед реальностью, Печорина никак нельзя назвать человеком, живущим в мире иллюзий. Он
обладает удивительным даром анализировать и разбирать причины и мотивы всех своих
действий, будто бы сам он является не действующим лицом, а лишь наблюдателем. Он сам
говорит, что в нем «два человека: один живет в полном смысле этого слова, а другой мыслит и
судит его».
Еще одной довольно интересной особенностью его личности является его отношение к
жизни и смерти. Печорин создал для себя философию, основная идея которой – «хуже смерти
ничего не случится, а смерти не минуешь!» «Я – как человек, зевающий на бале, который не
едет спать только потому, что еще нет его кареты», – вот как он видит себя в этом мире. Жизнь,
по Печорину, – всего лишь затянувшийся праздник, которому давно бы уже пора закончиться.
Думается, человек, говорящий, что смерть есть нечто неизбежное и вполне естественное, готов
принять ее в любом виде и в любое время. Однако здесь я вижу несовпадение, противоречие
между мыслями Печорина и его действиями. Почему человек, так пренебрежительно
относящийся к факту собственного существования, при реальной опасности готов сделать всё,
лишь бы только эту жизнь сберечь? Сейчас я имею в виду дуэль между Печориным и
Грушницким. «Я стал на углу площадки, крепко упершись левой ногою в камень и наклоняясь
немного наперед, чтобы в случае легкой раны не опрокинуться назад». Вот мы видим, как
человек, недавно говоривший, что жизнь ему уже наскучила, размышляет о том, как ему спасти
собственную шкуру. Возможно, я ошибаюсь, но в данной ситуации вполне уместно заподозрить
Печорина в лицемерии.
Многие склонны утверждать, что Печорин – не кто иной, как эгоист до мозга костей.
Поначалу и я так считала, однако теперь мне ближе мысль В.Г.Белинского, что Печорин не
является эгоистом, ибо «эгоизм не страдает и не обвиняет себя, но доволен собою, рад себе».
Но нельзя отрицать и того, что Печорину все же свойственны некоторые эгоистические
побуждения (впрочем, как и всем остальным людям). Однако то, что он не отрицает в себе этот
порок («по правде, мы ко всему довольно равнодушны, кроме самих себя»), автоматически
выводит его из разряда патологических эгоистов.
Что мне особенно нравится в Печорине, так это его искусный талант вести
психологическую игру. Печорин, как и сам Лермонтов, идет по жизни в одиночку. Однако это
не мешает, а, наверное, даже помогает ему удивительно точно читать в душах людей. Ведь,
3
являясь посторонним наблюдателем, он имеет возможность беспристрастно оценивать
ситуацию. Он, как хищник, тщательно изучает все повадки, слабости своей жертвы, заманивает
к себе, а затем начинает долгую и изощренную игру, которая длится до тех пор, пока невинная
жертва не будет доведена до полного безумия. Печорин сам признается, что эти своеобразные
игры являются неотъемлемой частью его самого: «Быть всегда настороже, ловить каждый
взгляд, значение каждого слова, угадывать намерения, разрушать заговоры, притворяться
обманутым, и вдруг одним толчком опрокинуть все огромное и многотрудное здание их
хитростей и замыслов, – вот что я называю жизнью».
Уже подойдя к завершению своего сочинения, я поняла, что так и не дала однозначного
ответа на выбранный мною вопрос. однако все те качества личности Печорина, которые мне
удалось расписать на целых пять тетрадных страниц, вызывают во мне как интерес, так и
раздражение. Этот персонаж интересен мне хотя бы потому, что натура его, бесспорно,
гениальна по своей природе. И, пожалуй, единственное, что я не могу в нем принять, так это
бесцельность, бессмысленность его существования. И не думаю, что в этом виновата эпоха или
окружение. Нет, во всех своих бедах, по-моему, Печорин виноват сам. Он мог создать из себя
великого человека, однако что же он предпочел?
4
Одиночество лирического героя
в стихах М.Ю.Лермонтова
Выдающиеся люди живут одиноко.
Их превосходство изолирует их:
оно одновременно является и причиной,
и следствием их одиночества
К.Н.Боуви
Как известно, на протяжении всей своей короткой, но плодотворной жизни
М.Ю.Лермонтов был одинок. Изолирует человека от других людей, как правило, его
собственное поведение. Поэт отличался сложным, непокладистым характером и обостренным
чувством собственного достоинства, часто толкающим его на высокомерные насмешки и
дерзости в адрес окружающих. Причину тому можно узнать, внимательно ознакомившись с
биографией поэта. Трудное детство наложило свой неизгладимый отпечаток на дальнейшую
судьбу автора. Поэт рано лишился матери – опоры и поддержки, самой главной женщины в
жизни каждого человека. Разлученный с отцом, отданный на воспитание бабушке, он рос
замкнутым, угрюмым, погруженным в себя мальчиком. Особое внимание уделим внешнему
виду поэта, над которым сам Лермонтов нередко подшучивал, говоря, что судьба, будто на
смех, послала ему общую армейскую наружность. Позже И.С.Тургенев писал: «Во внешности
Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой,
задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и
неподвижных темных глаз. Их тяжелый взор странно не согласовался с выражением почти
детски нежных и выдававшихся губ. Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой
головой на сутулых широких плечах, возбуждала смущение неприятное...» В детстве девочки
отвергали ухаживания Лермонтова, в ответ на его чувства сыпали насмешками. Но неудачи не
прекращались и в зрелости. Самые сильные, пылкие чувства поэта были не взаимны, холодно
отвергнуты или высмеяны. Именно поэтому мы можем говорить, что его поведение было
своего рода защитой. Он отгораживал себя от мира стеной язвительности и скептицизма,
предпочитал смотреть на происходящее, стоя в стороне. Тем не менее Лермонтов не боялся
отстаивать свою точку зрения, несмотря на неодобрение окружающих. Сам он считал: «Ярко
одаренная личность в кругу ничтожеств обречена на непонимание и одиночество, а если ведет
себя соответственно «нормам» этого общества, то и на постепенное самоуничтожение».
Читая стихи Лермонтова, мы видим тесную связь между лирическим героем и самим
автором. Более того, мы можем полагать, что лирический герой – это и есть образ самого поэта,
поэтическое раскрытие реального авторского «я».
Лирический герой не может найти себе места, он загнан, он окружен людьми, которых
презирает. Это и есть то самое злополучное светское общество, законы и нравы которого до
глубины души чужды поэту:
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски...
...................................................................
Когда ж, опомнившись, обман я узнаю
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
На праздник незванную гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..
В то время как Лермонтов все больше и больше разочаровывается в любви, его
лирический герой все больше и больше «черствеет» («Ты презрел всё; между людей // Стоишь,
5
как дуб в стране пустынной, // И тихий плач любви невинной // Не мог потрясть души твоей»).
Видимо, лирическому герою суждено остаться одиноким и непонятым, но это лишь
усиливает в нем сознание своей избранности, предназначенности для иной, высшей свободы и
иного счастья – счастья творить. «Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я
выучился ненавидеть», – говорит Лермонтов.
6