На правах рукописи Мефлех Марина Валерьевна Экспрессивно-оценочная функция образных художественных
advertisement
На правах рукописи Мефлех Марина Валерьевна Экспрессивно-оценочная функция образных художественных средств в языке романа М. Митчелл «Унесенные ветром» Специальность 10.02.19 – теория языка Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук Майкоп – 2010 2 Работа выполнена на кафедре теоретической и прикладной лингвистики ГОУ ВПО «Кубанский государственный университет» Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Нечай Юрий Петрович Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Факторович Александр Львович кандидат филологических наук Псеунова Белла Нальбиевна Ведущая организация: Южный федеральный университет Защита состоится 25 июня 2010 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета К.212.001.01 по присуждению ученой степени кандидата филологических наук в Адыгейском государственном университете по адресу: 385000, г. Майкоп, ул. Университетская, 208. С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Адыгейского государственного университета. Автореферат разослан « 22 » мая 2010 года. Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор А.Н. Абрегов 3 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Язык художественной литературы, как известно, представляет собой, с одной стороны, открытую систему и не ограничен в использовании языковых возможностей, с другой же стороны, текст художественного произведения создается не только автором, но и другими участниками этого процесса. В научной литературе, посвященной вопросам лингвистики текста, выделяются различные его планы: оценочный, метафорический, прагматический, эмотивный, экспрессивный и другие подтексты. Особое место в языке художественного текста отводится категории экспрессивности, поскольку она связана с проявлением субъективного начала в языке, которое сопровождает познание объективной действительности и представляет собой один из сложных и спорных разделов, привлекающих внимание ученых разных наук (языкознания, психологии, философии). В вопросе о роли экспрессивной функции языка в коммуникативном процессе мы солидарны с точкой зрения Н.А. Лукьяновой, по мнению которой «экспрессивность является одной из характерных особенностей живой разговорной речи» (Лукьянова 1976 : 5), хранящей в своем арсенале богатейшие средства и возможности для реализации экспрессивной функции. Обращение же к экспрессивным, разговорным по своей природе, средствам является нормативным для языка художественной литературы. В центре настоящего исследования находится языковая личность автора в аспекте экспрессивно-оценочных репрезентаций. Поскольку «художественный текст – это "изобретенный" автором мир, особенностью которого является замысел», постольку «авторизация представлена коммуникативной стратегией, которая направляет смысловую организацию, построение и языковые средства выражения в произведении» (Диброва 1996 : 4). Актуальность данной работы определяется, прежде всего, необходимостью рассмотрения разнообразных и разноуровневых средств выражения экспрессивности и оценочности в художественном тексте и отсутствием на данный момент единства в понимании категорий эмоциональности, оценочности, экспрессивности и их разграничении и наличием острой необходимости в решении данного вопроса, а также в уточнении терминологии, связанной с компонентами коннотации: эмоциональным, оценочным, экспрессивным. Обращение к таким важным лингвистическим вопросам как способы выражения экспрессивности и оценочности образными художественными средствавми в языке романа обусловлено также и проявлением в лингвистике последних лет повышенного интереса к вопросу метаязыковой субстанциональности художественного текста и, в частности, к проблеме образных средств и их функциональности, которыми, как правило, насыщен текст художественного произведения. Рассмотрение данных аспектов проводится в 4 русле новейших лингвистических тенденций, с учетом принципов антропоцентризма (автор как языковая личность), функционализма и дескриптивизма языковых явлений. Предметом исследования выступают экспрессивно-оценочные функции образных средств в языке романа М. Митчелл, а также их текстообразующий потенциал. Исходный объект диссертационного исследования – единицы и комплексы, выступающие в тексте романа М. Митчелл «Унесенные ветром» как носители образности. Практическим языковым материалом исследования послужили тропы и семантически связанные сочетания слов – фразеологизмы, извлеченные методом сплошной выборки из текста романа М. Митчелл «Унесенные ветром». Объем картотеки выборки составляет 4500 единиц анализа. Целью диссертационного исследования является выявление и описание специфики художественного текста, обусловленной использованием экспрессивно-оценочных средств, а также анализ их когнитивно-прагматического и текстообразующего аспектов. В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи: – установление категориальных параметров экспрессивности и оценочности в лингвистике; – обоснование категориального аппарата, отражающего систему отношений между образностью, экспрессивностью, оценочностью, а также смежными феноменами; – выявление прагматической направленности экспрессии; – детерминирование комплексного характера экспрессивности; – осуществление отбора и инвентаризации образных средств выражения экспрессивности и оценки в тексте романа М. Митчелл «Унесенные ветром» в пределах рассматриваемых аспектов для дескриптивного анализа; – изучение и описание способов выражения образными средствами экспрессивности и оценки при экспликации событий и фактов в тексте романа. На защиту вынесены следующие основные положения: 1. Экспрессивно-оценочная функция образного художественного средства многомерна. Она проявляется в исследуемом материале в специфической связи между тремя основными аспектами: семантическим, прагматическим и метаязыковым, из которых каждый, в свою очередь, характеризуется многоплановостью. Образное средство как конструктивный элемент исследуемого художественного текста направлено на достижение такой основной эстетической цели как многогранное представление контрастных начал цельной динамичной языковой личности. Этому представлению служит семантическое своеобразие образных средств. В представлении целеустремленности, как значи- 5 мой характеристики языковой личности, ведущую роль играет прагматический аспект образных средств. 2. Главное проявление выявленной специфической связи между аспектами исследуемой образной функции – их внутреннее взаимодополнение, которому может сопутствовать поверхностное доминирование того или иного аспекта. Это внутреннее взаимодополнение может проявляться элементарно и многонаправленно. При элементарном взаимодополнении наиболее показательны два свойства: прагматическая направленность синтаксической экспрессии и семантический аспект как основа экспрессивного словоупотребления. Многонаправленное взаимодополнение аспектов образной функции наиболее определенно проявляется в комплексном характере экспрессивности. Указанному взаимодополнению соответствует взаимодействие между экспрессивностью слова и экспрессивностью текста. 3. Экспрессивно-оценочная функция у различных образных средств совпадает не полностью. Типовой характер носит функционирование сравнений. Их экспрессивно-оценочное функционирование раскрывает такие свойства языковой картины мира автора и персонажей, как личностная самодостаточность, специфическая религиозная окрашенность, взаимодействие эгоцентризма и альтруизма. Сравнение как конструктивный элемент текста, его часть в ряде случаев служит познанию сущности целого. Соотносительность между организацией текста и природой сравнения объяснима на семиотической основе, т.е. с опорой на взаимосвязь между семантикой, синтактикой и прагматикой данного образного средства. Сходные характеристики определяются также у гиперболы. Ряд других образных средств в исследуемом материале обладает меньшей функционально-оценочной емкостью. Для метонимии и литоты, например, характерна специализация в представлении переживаний отдельных личностей, причем функционирование литоты связано и с особыми эмоциональными состояниями. 4. Именно в функционировании образного средства осуществляется взаимодействие между его контрастными чертами: с одной стороны, его выключенностью из эмпирического пространства и времени, принадлежностью внутреннему, так называемому иллюзорному миру произведения; с другой стороны – своеобразной высокой достоверностью. Экспрессивно-оценочная функция исследуемых средств играет решающую роль в том, что бытие образа (подобно смыслу и содержанию) в восприятии (посредством фантазии) возможно при определенных условиях, что оно всякий раз заново реализуется в воображении адресата, владеющего «ключом», культурным «кодом», в создании общего поля между языковой картиной мира автора и читателя, в их взаимодействии. Наиболее регулярно в исследуемом материале это проявляется в описаниях событий и фактов. 5. Организация исследуемого текста в целом и функционирование образного средства соотносительны. Их отношения определяются как взаимная 6 детерминация. Экспрессивно-оценочная функция образных средств в языке романа М. Митчелл «Унесенные ветром» связана с взаимной детерминацией конструктивного элемента текста и вбирающего его целого. Это проявляется в системе характерных признаков. Важнейшие из них два: соотнесенность между функциональным планом образного средства и прагматической доминантой в макроконтексте; своеобразное удвоение, «разрастание» образности, при котором семантика и прагматика части, с одной стороны, и семантика и прагматика целого, с другой, усиливают друг друга. Методологической базой исследования послужили идеи и концепции по данной проблематике, изложенные в работах лингвистов отечественной и зарубежной школ: (Балли 1961; Галкина-Федорук 1958; Шмелев 1964; Нехлина 1968; Апресян 1974; Арнольд 1975; Гридин 1976; Лукьянова 1976; Гак 1977; Черемисина 1977; Вайгла 1978; Виноградов 1980; Худяков 1980; Цоллер 1996; Волкотруб 1999; Гиндлина 1999; Гончарова 1999; Нечай 1999, 2000; Важева 2000; Самсонова 2000; Ромашова 2001; Шарова 2003; Буянова, Нечай 2006; Болотов 2009; Муминов 2009; Кульбит 2010; Nida 1951; Sieberer 1957; Bühler 1982; Ekman 1984; Haftka 1982, 1994; Lötscher 1984; Fiehler 1990; Welke 1992; Dietrich 1994; Hellman 1997; Zifonun 1997; Croft 2000; Crystal 2003 и др.). Методы и приемы исследования представляют собой комплекс взаимосвязанных способов решения поставленных задач. Основным является системный анализ, частными проявлениями которого выступают приемы лексикографического, компонентного (семного) и контекстуального (контекстного) анализа. Научная новизна работы заключается, во-первых, в выявлении системных отношений в семантике текста и, во-вторых, в обнаружении их специфической связи с прагматикой. Обосновано и реализовано представление о семантико-образном единстве как особом комплексе языковых средств, являющемся носителем сложной семантики в составе текста как целого. Теоретическая значимость работы состоит в том, что в ней впервые проводится лингвистический анализ функционального аспекта образных средств выражения экспрессивности и оценочности на материале языка романа М. Митчелл «Унесенные ветром». Эмотивность традиционно определяется как языковая категория, подразумевающая наличие в том и или ином языке средств системной репрезентации эмоций. Отмечается, что данная категория находится в диалектических отношениях с психологической категорией эмоциональности и с пограничными языковыми категориями оценочности и экспрессивности: с одной стороны, она тесно взаимосвязана с ними, с другой – может быть отграничена от них на основе ряда критериев. Анализ же различных концепций эмотивности позволил выделить четыре основных подхода к её теоретизации. Исторически исходным является лексикоцентрический. Вариантами этого подхода являются так называемые понятийная, функциональная и коннотативная концепции. В соответствии с ними в качестве ядер- 7 ных средств выражения эмотивности определяются аффективы, эмолексемы, оценочные слова, единицы, отражающие чувственные явления в виде понятийных знаков. Три остальных подхода к интерпретации эмотивности можно характеризовать как производные от лексикоцентрического и в то же время концептуально отталкивающиеся от него. Так, коммуникативный подход нацеливает на роль эмолексем, аффективов и т.п. в общении. При психолингвистическом подходе основное внимание уделяется языковым единицам, которые характеризуются разного рода коллективными и индивидуальными ассоциациями, имеющими эмоциональную значимость для говорящего. Наконец, когнитивный подход к эмотивности показывает, что эмоции могут быть поняты путём исследования описывающих их метафор и в силу этого подкрепляет существенную категориальную связь между эмотивностью и образностью новыми аспектами. Практическую значимость результатов определяет возможность их применения для разработки и освоения филологических дисциплин в различных условиях обучения, включая вузовские курсы стилистики и прагмалингвистики, а также для создания лексикографических источников, в частности, словарей языка писателя. Апробация материалов и положений исследования была проведена на научных конференциях и семинарах, в том числе на 1-й международной научной конференции «Континуальность и дискретность в языке и речи» (КубГУ 2007), на международной научно-практической конференции «Проблемы прикладной лингвистики» (Пенза 2007), на межвузовской конференции молодых учёных «Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения» (Краснодар 2008), на международных научных конференциях «Язык профессиональной коммуникации: функции, среды, технологии» (Ростовский филиал Российской академии правосудия 2008-2009), а также на заседаниях кафедры теоретической и прикладной лингвистики Кубанского государственного университета. Структура диссертации. Работа состоит из Введения, двух глав, заключения и Библиографического списка. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Во Введении характеризуются квалификационные параметры исследования, обосновывается его актуальность, методология и методы работы, формулируются положения, выносимые на защиту, определяется практическая востребованность результатов. В первой главе «Семантика экспрессивности и оценочности в языке романа М. Митчелл "Унесенные ветром"» рассматривается прагматика языковой и речевой экспрессивности и средства их реализации в романе М. Митчелл «Унесенные ветром». Прагмалингвистический анализ опирается на теоретические предпосылки исследования категорий экспрессивности, эмотивности и оценочности в лингвистике. В научных исследованиях можно 8 часто встретить и ссылку на то, что весьма трудно разграничить эти категории, что они переплетаются и проявляются друг в друге и что эмоциональность присутствует в большинстве видов экспрессивности. Мы полагаем, что подобные наблюдения не случайны, что всякое необычное, усиленное выражение мысли обусловлено определенным не нейтральным эмоциональным состоянием говорящего, поскольку формы психической жизни человека не сводятся, конечно, лишь к эмоциям, и употребление здесь термина «эмоциональное» в расширенном значении, т.е. «психическое вообще», есть дань сложившейся в лингвистике традиции. Исследование феномена экспрессивность в языке, как известно, тесно связано с рассмотрением проблемы функции языка. Изучение языковых функций впервые было предпринято немецким языковедом К. Бюлером (Bühler 1982). Его модель «язык в действии» с элементами – посылающий (адресант), сообщение и принимающий (адресат) – обладает тремя основными функциями: сообщение, выражение и обращение. Любая из них может доминировать в зависимости от цели высказывания. Однако ученый не смог провести детальный анализ как этих трех функций, так и сферы их реализации. Тем не менее, принципы, заложенные в теории К. Бюлера, оказались весьма плодотворными и легли в основу концепций других лингвистов. Для языка романа М. Митчелл «Унесенные ветром» характерна повышенная эмоциональность разговорной речи. В ряду средств выражения повышенной эмоциональности в художественном тексте романа имеется обилие деминутивных суффиксов: уменьшительно-ласкательные суффиксы -ie,ling,-let,-kin,-ish,-et,-roo. Тем не менее, следует сразу же отметить, что они используются с ограниченным количеством слов и не являются продуктивными. Отмечается также использование в этих целях, особенно в разговорной речи, в языке романа маркированных слов, например: The war, goose! / Так ведь война, глупышка! И здесь будет как раз уместным замечание, высказанное А. Вежбицкой именно в отношении русского языка о том, что он исключительно богат уменьшительными формами и они встречаются в речи на каждом шагу. Деминутивные производные суффиксы в языке русской версии романа, в отличие от английской, могут выражать широкий спектр смыслов: восторг, очарование, привлекательность, жалость, интерес, иронию, симпатию, нежность, терпимость, любовь, ненависть, презрение, пренебрежение, надменность, уважение, такт и др., например: Скарлетт сидела на высоком пуфике…; кончик зеленой сафьяновой туфельки высовывался из-под зеленой пены валанов и оборочек…; в весеннем воздухе стоял… крепкий запах душистых подливок…; временами легкий ветерок приносил струйки… Поэтому богатейшая система суффиксов русского языка больше подходит для выражения широкого и колоритного спектра разнообразных эмоциональных отношений, причем не только нежных, ласкательных, но и мно- 9 жества других, для которых бывает порой даже трудно подобрать определение. В каждом новом предложении суффикс приобретает иное значение в зависимости от контекста. Даже само название «уменьшительно-ласкательный» говорит о том, что передаются как минимум два смысла (размер и отношение) одним суффиксом: а) Коннотативно-номинативные: коннотация занимает первый план в их значении, но отчётливо осознаётся и номинативная функция (например: rascal / подлец, scoundrel / негодяй, stinker / мерзавец); б) чисто коннотативные значения (такие значения свойственны, например, междометиям), например: By this time Scarlett was boiling, ready to rear like a horse at the touch of a strange rough hand on its bridle But she was afraid to speak. She could not risk Mrs. Merriwether writing another letter to her mother. "You old buffalo!" she thought, her face crimson with suppressed fury. How heavenly it would be to tell you just what I think of you and your bossy ways! (XII/228) Пер.: Скарлетт уже вся дрожала, как норовистая лошадка, почуявшая, что чужая рука пытается взять ее под уздцы. Но перечить не решалась, боясь, что миссис Мерриуэзер может снова написать про нее Эллин. – Ах ты, старая карга! – думала она, заливаясь румянцем бушевавшей в ней злости. – Знала бы ты, что я думаю о тебе и о твоей манере всеми командовать! (Т. Озерская) Употребление в данном фрагменте такого известного приема, как сравнение «was boiling, ready to rear like a horse / дрожала, как норовистая лошадка» позволяет писателю значительно усилить коннотативно-номинативную функцию выражения «You old buffalo! / Ах ты, старая карга!» и, тем самым, идентично передать экспрессивность ситуации и эмоционально-оценочное отношение к ней самой героини романа. Под интенсивностью мы, вслед за Н.А. Гастилене, понимаем количественный признак семантической насыщенности слова или выражения и выделяем две формы проявления понятия «интенсивность»: усиление и ослабление. Сразу же заметим, что приемы усиления языковых средств встречаются гораздо чаще, чем ослабления. Интенсивность входит как неотъемлемый элемент в значение многих слов, она невозможна без наличия в языке опорных единиц лексико-семантической парадигмы, т.е. наличия в языке опорных коррелятов с близким значением (Гастилене 1972). Для установления интенсивности в языке романа автор проводит часто сравнение соотносительных лексических единиц. Такие слова с усилительным признаком, как detestable / отвратительный, miraculous / изумительный, magic / очаровательный или с ослабленным признаком, как reddish / красноватый, difficult / трудный, выделяются на фоне сопоставления с 10 нейтральными словами – nasty / гадкий, beautiful / привлекательный, big / большой, red / красный, heavy / тяжелый, например: "Oh,"said Rhett softly."So I am only capable of carnal lusts?" "Well, you know it's true." "Now I appreciate your hesitance in discussing the matter with me. My unclean hands and lips besmirch the purity of his love." "Well, yes – something like that." "I'm interested in this pure love…" "Don't be so nasty, Rhett Butler. If you are vile enough to think there's ever been anything wrong between us…" (XXXVI/616). Пер.: – Вот как, – мягко сказал Ретт. – Значит, я способен лишь на животную похоть? – Вы же знаете, что это так. – Теперь мне ясно, почему вы воздерживаетесь говорить со мной об Эшли. Мои грязные руки и губы оскверняют незапятнанную чистоту его любви. – Да... что-то в этом роде. – А меня интересует эта чистая любовь... – Не будьте таким гадким, Ретт Батлер. Если вы настолько испорчены, что считаете, будто между нами было что-то дурное... (T. Кудрявцева). В дефинициях данных примеров (nasty – unkind, mean, malicious; charming – very pleasing, delighting; absurd – clearly false or foolish, riduculous) автор мог бы использовать и такие компоненты семантической структуры как mean, malicious, delighting, flase, riduculous, которые добавляют эмотивность в содержание текста. Излагая яркий диалог Скарлетт с Реттом Батлером, речь которого представлена в обрамлении стилистических фигур (carnal lusts / животная похоть, unclean hands and lips / грязные руки и губы), М. Митчелл дополняет его еще одним эпитетом nasty / гадкий, который, как нам кажется, привносит в представленный фрагмент не только дополнительную экспрессивность, но и яркую, наполненную обидой, самооценку героя. В языке художественного текста романа «Унесенные ветром» мы склонны отметить и такой немаловажный факт, как стремление автора к соответствующему образному оформлению и постоянному удерживанию в поле зрения любых изменений интенсивности эмоций каждого, отдельно взятого персонажа, в их временном протекании, что служит основой авторской субъективной оценки динамики интенсивности его эмоционального состояния, например: Living with Rhett, she learned many new things about him, and she had thought she knew him so well. She learned that his voice could be as silky as cat's fur one moment and crisp and crackling with oaths the next (XLVIII/833). 11 Пер.: Живя с Реттом, Скарлетт обнаружила в нем много нового, а ведь ей казалось, что она хорошо его знает. Голос его, оказывается, мог быть мягким и ласковым, как кошачья шерсть, а через секунду – жёстким, хрипло выкрикивающим проклятья (T. Кудрявцева). Интенсивность как составная часть целого – экспрессивности проявляется на разных степенях у разных языковых единиц. Обычно интенсивность в языке романа выражается повторами, например: а) повторы одного и того же слова, например: He stopped abruptly and the eager light faded from his face. He dropped her hands gently and she sat waiting, waiting for his next words (LIII/899). Пер.: – Эшли внезапно умолк, и возбужденное выражение исчезло с его лица. Он осторожно выпустил ее руки, а она сидела и ждала, ждала, что он скажет дальше (T. Кудрявцева). б) повторы одного и того же слова в разной дистрибуции: If only Frank wasn't so thin skinned. Oh, God, if only I wasn't going to have a baby at this of all times! In a little while I'll be so big I can't go out. Oh, God, if only I wasn't going to have a baby! And oh, God, if the damned Yankees will only let me alone! If… If! If! If! There were so many ifs in life, never any certainty of anything, never any sense of security, always the dread of losing everything and being cold and hungry again (XXXVIII/651). Пер.: Если б только Фрэнк не был таким чистоплюем. И если бы я, о господи, не ждала ребенка именно сейчас! Ведь очень скоро я стану такой тушей, что и носа на улицу показать не смогу. О господи, если бы я только не ждала ребенка! И, господи, если бы только эти проклятые янки оставили меня в покое! Если бы...! Если! Если! Если! В жизни было столько «если» — никогда ни в чем не можешь быть уверена, никогда нет у тебя чувства безопасности, вечный страх все потерять, снова остаться без хлеба и крова (T. Кудрявцева). в) повторы какой-либо синтаксической структуры, например, повтор одинаковой модели предложения: "Love isn't enough to make a successful marriage when two people are as different as we are. You would want all of a man, Scarlett, his body, his heart, his soul, his thoughts. And if you did not have them, you would be miserable. And I couldn't give you all of me. I couldn't give all of me to anyone. And 1 would not want all of your mind and your soul. And you would be hurt, and then you would come to hale me – how bitterly! You would hate the books I read and the music I loved, because they took me away from you even for a moment" (VI/117). Пер.: 12 Мы с вами слишком разные люди, Скарлетт, а для счастья в браке одной любви недостаточно. Ведь вы же захотите, чтобы мужчина принадлежал вам весь, без остатка – душой и телом, всеми своими помыслами, – иначе вы будете несчастны. А я вам этого дать не могу. Никому не могу я отдать всего себя. И от вас я не могу потребовать того же. И это будет вас оскорблять, и, в конце концов, вы возненавидите меня... О, как жестоко вы меня возненавидите! Вы возненавидите книги, что я читаю, и музыку, которую я люблю, – ведь они будут отнимать меня у вас (Т. Озерская). г) повторы какой-либо синтаксической структуры в разных формах: She (Scarlett – М.М.) knew only that if she did or said thus-and-so, men would unerringly respond with the complementary thus-and-so. It was like a mathematical formula and no more difficult, for mathematics was the one subject that had come easy to Scarlett in her schooldays (III/ 62). Пер.: Она (Скарлетт – М. М.) просто знала: если она поступит так-то и так-то или скажет то-то и то-то, мужчины неминуемо отзовутся на это таким-то или таким-то весьма для нее лестным образом. Это было как решение простенькой арифметической задачки, а арифметика была единственной наукой, которая еще в школьные годы давалась Скарлетт без труда (Т. Озерская). Для придания содержанию текстов романа усиленной экспрессивности и более яркого представления оценочности М. Митчелл широко употребляет многочисленные лексические интенсификаторы, в том числе и такие, как very / очень, extremely / чрезвычайно, extraordinarily / необычно, intolerable / невыносимый, decent / порядочный и др., например: Scarlett was the most charming and exciting of women and he thought her perfect in all things – except that she was so headstrong. Frank learned early in his marriage that so long as she had her own way, life could be very pleasant, but when she was opposed (XXXVI/87). Пер.: Скарлетт была самой прелестной, самой желанной из женщин, и он считал ее идеальной во всех отношениях — лишь бы только она не была такой упрямой. Фрэнк довольно скоро постиг, что если ей не перечить, жизнь может быть очень приятной, но если идти наперекор... (T. Кудрявцева). Автор романа «Унесенные ветром» зачастую прибегает к экспрессивности, создаваемой языковыми факторами, которые непосредственно связаны с вещественной семантикой и проявляются наиболее ярко в лексикосемантических категориях: использование словообразования и фразеологии, иногда «индивидуальное начало», которое наблюдается на уровне фонетическом. Экспрессивность текста формируется в романе как через сознательный, так и через неосознанный отбор таких языковых средств, которые, с позиции автора, способствуют наилучшему решению поставленной художественной 13 задачи – наибольшему воздействию на читателя, адресата текста. Для создания экспрессивности текста художником избираются стилистические маркированные языковые средства, интерференция которых позволяет формированию дополнительной экспрессии. В данном случае, следует также отметить, что связь категории интенсивности с экспрессивностью способствует большей аккумуляции образности в отдельных фрагментах текста, а также выполняет воздействующую художественную функцию (Бородкина 2007). К специализированным средствам интенсификации, по нашим наблюдениям, в тексте романа «Унесенные ветром» можно отнести и, так называемые наречия меры и степени, примыкающие обычно к прилагательным, другим наречиям, словам категории состояния, реже зависящие от существительных, числительных, местоимений, например: It was as though he bore an impersonal contempt for everyone and everything in the South, the Confederacy in particular, and took no pains to conceal it. It was his remarks about the Confederacy that made Atlanta look at him first in bewilderment, then coolly and then with hot rage. Even before 1862 passed into 1863, men were bowing to him with studied frigidity and women beginning to draw their daughters to their sides when he appeared at a gathering (XII/214). Пер.: Казалось, Юг и все, что его (капитана Батлера – М.М.) олицетворяло, вызывало в нем лишь холодное презрение, а пуще всего – сама Конфедерация, и он не давал себе труда это скрывать. Именно эти его высказывания по адресу Конфедерации и привели к тому, что его выслушивали сначала в некотором замешательстве, потом холодно, потом с яростным возмущением. 1862 год еще только подхода к концу, а мужчины уже начали раскланиваться с капитаном Батлером с подчеркнутой отчужденностью, женщины при его появлении в каком-нибудь собрании старались не отпускать от себя дочерей (Т. Озерская). В данном случае употребление лексем first, then, and then служит для усиления эффекта нарастания кульминационной ситуации. Нейтральное, на первый взгляд, слово first, дает читателю понимание того, что последует далее. Сочетание последующей единицы then, с союзом and, способствует повышению эмоциональной насыщенности контекста. В приведенном примере автор использует своего рода градацию, состоящую из последовательно усиливающих эмоциональный фон лексических единиц: bewilderment, then coolly and then with hot rage / сначала в некотором замешательстве, потом холодно, потом с яростным возмущением, экспрессивно отображающих все усиливающиеся отчуждение и неприязнь окружающих к капитану Батлеру. В тексте романа постоянно отмечаются и случаи употребления в роли квантитативных интенсификаторов определительных и отрицательных местоимений. При этом определительные местоимения, в исходном значении 14 принадлежащие классу местоименных прилагательных, нередко субстантивируются, позволяя достигнуть более высокой степени обобщения: "I'm sorry, Scarlett,"said Rhett. She looked up at him. She had forgotten he was still there. "Many of your friends ?" She nodded and struggled to speak:"About every family in the County – and all – all three of the Tarleton boys" (XIV/255-256). Пер.: – Я сочувствую вам, Скарлетт, – произнес Ретт Батлер. Она подняла на него глаза. Она совсем забыла, что он все еще здесь. – Там много ваших друзей? Она кивнула, не сразу найдя в себе силы заговорить. – Почти в каждой семье графства... И все... все трое братьев Тарлтонов (Т. Озерская). Для придания экспрессивности оценкам М. Мителл использует в одной фразе с интенсивами числительные и существительные, являющиеся наименованиями количества – деинтенсивы, указывающие на проявление действия, признака ниже нормы, например: "You little fraud," he said, clucking to the horse."You dance all night with the soldiers and give them roses and ribbons and tell them how you'd die for the Cause, and when it comes to bandaging a few wounds and picking off a few lice, you decamp hastily" (XII/221). Пер.: – Ах, вы, маленькая мошенница, – сказал Ретт и прищелкнул языком, погонял лошадь. – Вы же, конечно, всю ночь до утра протанцевали с солдатами, дарили им розы и ленты и уверяли всех, что готовы умереть за наше Дело, а когда понадобилось перевязать двух-трех раненых и поймать двух-трех вшей, поспешили удрать (Т. Озерская). Деинтенсив a few – несколько, немного (a mall number of but at least some) переведен на русский язык как «два-три», что является более сильным средством для показа действия с заниженной нормой и выражения имплицитной иронии. Использование автором в приведенном фрагменте текста числительных двух-трех, одновременно, как по отношению к изувеченным войной людям, так и к насекомым, появляющимся от бедности, свидетельствует о его стремлении указать на легкомысленное отношение к жизни человека на войне. Все отмеченное создает прецедент необходимости различения языковой и речевой экспрессии: с одной стороны, как совокупности взятых внеконтекстуально коннотаций языковых единиц, а с другой стороны – как наилучшая реализация языковыми единицами в речи ее коммуникативных задач, а это требует особой их организации, которая способствует созданию общей окрашенности речи и определенной экспрессивности. Следует отметить, что экспрессивные, а также эмоциональные и другие коннотативные 15 средства языка изучались и преимущественно еще изучаются в аспекте возможностей, потенций языка, т.е. в аспекте языковой экспрессивной таксономии: квалификации и классификации коннотаций. При переходе же к анализу речи (текста, дискурса) проявляется узость, недостаточность характеристик языка в целом с позиций лишь формально понимаемой языковой системы. Изучение функционирования живого языка неизбежно и закономерно приводит к отходу от позиции «знака в системе знаков» к позиции «знака в ситуации, в контексте» с учетом целей коммуникации. Во второй главе «Индивидуально-художественные средства выражения экспрессивности и оценочности в языке романа М. Митчелл «Унесенные ветром» исходным объектом анализа служат тропы – маркеры образных художественных средств. Употребление тропов позволяет художнику кратко и с достаточной выразительностью представлять характеристику определенных особенностей или свойств предметов и формировать в сознании реципиента нужные образы. Способы переноса свойств одного предмета на другой и его характеристики могут быть разными, поэтому различаются многообразные виды тропов. Определителем же семантики употребляемого словосочетания при этом выступает контекст, например: Dilcey worked tirelessly, silently, like a machine, and Scarlett, with her back aching and her shoulder raw from the tugging weight of the cotton-bag she carried, thought that Dilcey was worth her weight in gold. "Dilcey," she said, when good times come back, I'm not going to forget how you've acted. You've been mighty good (XXVI/446). Пер.: Дилси работала молча, неутомимо, как машина, и Скарлетт, которая уже едва могла разогнуть спину и натерла себе плечо тяжелой сумкой, куда собирала хлопок, подумала, что такие работники, как Дилси, на вес золота. – Дилси, – сказала она, – когда вернутся хорошие времена, не забуду, как ты себя показала в эти дни. Ты молодчина (Т. Озерская). Одним из наиболее распространенных тропов считается метафора, основанная на сходстве двух предметов или понятий, где в отличие от обычного двучленного сравнения дан лишь один член – результат сравнения того, с чем сравнивается, например: Through a blinding mist of tears she saw his face and with a strangling pain in her throat she knew that he was going away, away from her care, away from the safe haven of this house, out of her life, perhaps forever, without having spoken the words she so yearned to hear. Time was going by like a mill-race, and now it was too late. She ran stumbling across the parlour and into the hall and clutched the ends of his sash (XV/271). Пер.: Она понимала, что он уходит, уходит от нее, от ее забот о нем, из спасительной гавани этого дома, из ее жизни, уходит, быть может, навсе- 16 гда, так и не сказав ей тех слов, которых она столь страстно ждала. Дни промелькнули один за другим, словно лопасти мельничного колеса под неотвратимым напором воды, и теперь было уже поздно. Спотыкаясь, как слепая, бросилась она через всю гостиную в холл и вцепилась в концы его кушака (Т. Озерская). Употреблением метафорического сравнения автор стремится показать не только быстроту протекания времени в этом мире (Time was going by like a mill-race / Дни промелькнули один за другим, словно лопасти мельничного колеса), но и состояние, безысходность случившегося, безнадежность вернуть то, что так согревало сердце героине романа. Путем такого образного метафорического сравнения (лопасти мельничного колеса) М. Митчелл удается донести до читателя остроту душевных переживаний Скарлетт и вызвать соответствующую реакцию у читателя. Такой способ выражения знакомых явлений усиливает их художественный эффект, заставляет воспринимать их острее, чем в практической речи. В языке романа «Унесенные ветром» нами отмечается и широкое использование различных средств импликации, что придает ему особую художественную значимость и неповторимый колорит. Именно это своеобразие скрытой субъективной оценки, как правило, отрицательного характера, является основной функцией иронии в языке. Для экспликации иронических смыслов М. Митчелл отбирает из языкового глоссария именно такие лексемы, которые сами по себе не обладают иронической насыщенностью, поскольку вербальный состав языка располагает немногочисленными языковыми единицами с узуально закрепленным ироническим смыслом, например: "Wear that," he said, tossing it on the bed and coming toward her."No modest, matronly dove greys and lilacs to-night. Your flag must be nailed to the mast, for obviously you'd run it down if it wasn't. And plenty of rouge. I'm sure the woman the Pharisees took in adultery didn't look half so pale (LIII/908). Пер.: – Наденьте вот это, – сказал он, бросив платье на постель и направляясь к ней. – Сегодня никаких скромных, приличествующих замужней даме cepo-сиреневых тонов. Придется прибить флаг гвоздями к мачте, иначе вы его живо спустите. И побольше румян. Уверен, что та женщина, которую фарисеи застигли, когда она изменяла мужу, была далеко не такой бледной (T. Кудрявцева). В данном отрывке ирония заключается в обыгрывании ситуации с фарисеями из Нового Завета: Ретт заставляет Скарлетт одеться в яркие и вызывающие тона и ярко накраситься. Ирония в данном случае будет более понятна читателю, если будет использован вертикальный контекст и фоновые знания. Распространенным видом словесной образности в языке романа являются гипербола и литота. Это – чрезвычайное преувеличение или, соотве- 17 ственно, – преуменьшение. Гипербола как средство усиления впечатления очень распространена в фольклоре. Чаще всего она связана с иронической оценкой. Хотя бывает и противоположная функция, например: "Come out of there and let me see if you are really Sam!" Reluctantly he slid out of his hiding-place, a giant ragged figure, barefooted, clad in denim breeches and a blue Union uniform jacket that was far too short and tight for his big frame. When she saw it was really Big Sam, she shoved the pistol down into the upholstery and smiled with pleasure. "Oh, Sam! How nice to see you!" Sam galloped over to the buggy, his eyes rolting with joy and his white teeth flashing, and clutched her outstretched hand with two black hands as big as hams (XLIV/762). Пер.: – А ну выходи, чтоб я видела, в самом ли деле ты Сэм! Он нехотя шагнул из-за своего укрытия – босоногий гигантоборванец в холщовых штанах и синем мундире солдата Союза, слишком коротком и узком для его могучей фигуры. Увидев, что это в самом деле Большой Сэм, Скарлетт снова сунула пистолет за обшивку и заулыбалась. – Ох, Сэм, как приятно тебя видеть! Сэм кинулся к двуколке, закатив от радости глаза, сверкая белыми зубами, и обеими ручищами, большими, как два окорока, схватил протянутую ему руку Скарлетт (T. Кудрявцева). Подобное сочетание – a giant ragged figure – гигант-оборванец – не вызывает в сознании читателя иронию, так как оборванная фигура больше склонна вызывать жалость и сострадание. В следующем примере – two black hands as big as hams – обеими ручищами, большими, как два окорока – сравнение с «окороками» не ведет к иронизации ситуации. А само содержание контекста подводит читателя к восприятию гиперболы как истинной, достоверной ситуации. М. Митчелл пользуется в своем повествовании, правда, не так часто, и таким тропом как оксиморон или оксюморон – от греческого «остроумноглупое». Этот оборот сочетает противоположные по значению слова, чаще всего прилагательные и определяемые ими существительные, что создает в итоге новое и вполне осмысленное понятие, например: With rapture, Scarlett took two running steps forward but was checked when Will's hand closed upon her skirt. "Don't spoil it," he said quietly. "Turn me loose, you fool! Turn me loose! It's Ashley!" He did not relax his grip. "After all, he's her husband, ain't he?' Will asked calmly and, looking down at him in a confusion of joy and impotent fury, Scarlett saw in the quiet depth of his eyes understanding and pity" (XXX/474). Пер.: 18 Не помня себя, Скарлетт бросилась вниз по ступенькам, но рука Уилла удержала ее, ухватив за юбку. – Не надо, не мешайте им, – тихо сказал он. – Уберите руку, болван! Уберите руку! Это же Эшли! Но он продолжал удерживать ее за юбку. – Ведь это же как-никак ее муж, верно? – мягко проговорил он, и, теряя рассудок от бессильной ярости и непомерного счастья, Скарлетт в смятении взглянула на него и прочла в глубине его глаз понимание и участие (Т. Озерская). Сочетание таких несочетаемых на первый взгляд понятий, как «счастье» и «ярость» в данном случае говорят нам о глубоких чувствах и переживаниях героини – она безумно рада видеть Эшли живым и невредимым и в то же самое время, она не может понять, почему ее не пускают к нему. Из приведенного примера видно, что в его оксюморонных сочетаниях нарушается логический закон противоречия (Кондаков 1975), когда две противоположные мысли об одном и том же предмете, взятом в одно и тоже время и в одном и том же отношении, сразу вместе «in a confusion of joy and impotent fury / от бессильной ярости и непомерного счастья» не могут быть истинными. Как показали наши исследования, распространенным образным художественным средством в текстах романа М. Митчелл выступает и сравнение, которое передается различными способами с использованием единиц разных уровней языка: синтаксического, морфологического и лексического. Сравнение (лат. comparatio) – троп, который, являясь одним из художественных средств языка, может служить определением сути информации путем сопоставления с известным, или возможно допустимым. Выбор объекта сопоставления функционально для текста не безразличен. Прием сопоставления объектов выходит далеко за пределы строго очерченного тропа, названного сравнением (Ортони 1990). Это особенно ощутимо, когда речь идет об экспрессивно-оценочной сущности сравнения. Здесь появляется субъективнообъективное отношение, способствующее возникновению самой необходимости сравнения. В лингвистике сравнение – это «фигура речи, состоящая в уподоблении одного предмета другому, у которого предполагается наличие признака, общего с первым» (Ахманова 1966 : 452), в психологии – один из мыслительных процессов, в философии – мощное средство познания мира. По определению М. Фуко, сравнение – «самый универсальный, очевидный, но, вместе с тем, и самый скрытый, подлежащий выявлению элемент, определяющий форму познания ... и гарантирующий богатство его содержания» (Фуко 1994 : 66). Именно сравнения как момент подобия вещей рождают метафоры, символы, обнаруживают мифологичность сознания. «Образная сущность сравнения состоит в сопоставлении двух или нескольких названных словами предметов, явлений, действий, качеств, имеющих близкие или одинаковые признаки» (Хендрикс 1980 : 87). 19 Сравнение может выполнять изобразительную, выразительную функции или совмещать их обе. Оно может представлять собой устойчивое словосочетание, выражающее субъективную оценку к сообщаемому и сообщаемого к действительности, например: Now, in response to the needs of war, Atlanta had become a manufacturing centre, a hospital base and one of the South's chief depots for the collecting of food and supplies for the armies in the field. Scarlett looked about her for the little town she remembered so well. It was gone. The town she was now seeing was like a baby grown overnight into a busy, sprawling giant (VIII/143). Пер.: А теперь, отвечая нуждам войны, Атланта становилась и промышленным центром, и военно-санитарной базой, и главным арсеналом, и складом продовольствия, поступавшего для сражавшихся армий Юга. Скарлетт глядела во все глаза, тщетно ища приметы того маленького городка, который был ей так хорошо знаком. Его не стало. Представший ее взору город был похож на младенца, в одну ночь превратившегося в огромного шумного неуклюжего детину (Т. Озерская). Сравнение «The town she was now seeing was like a baby grown overnight into a busy, sprawling giant – город был похож на младенца, в одну ночь превратившегося в огромного шумного неуклюжего детину» очень ярко и выразительно показывает личное отношение Скарлетт к городу, который она знала так хорошо. Она помнит его маленьким и тихим, сейчас же он внезапно изменился и стал похож на непривычного для нее большого и неуклюжего гиганта. В данном примере «Atlanta had become a manufacturing centre, a hospital base and one of the South's chief depots for the collecting of food and supplies for the armies in the field» мы имеем многокомпонентное сравнение, состоящее из целого ряда существительных, которое в ткани контекста эксплицирует экспрессивную оценку объекта. Сравнение является достаточно ярким средством в изображении тех или иных образов в художественном произведении. Как одно из художественных средств языка сравнения служат для сопоставления допустимого, известного или возможного. Формирование сравнения как художественного образа происходит в процессе его воплощения в произведении и полностью зависит от автора этого произведения (Белик 1996). Проведенные нами исследования использования М. Митчелл устойчивых и индивидуально-авторских сравнений в языке художественных текстов романа «Унесенные ветром» позволяют сделать вывод, что эталоном сравнения чаще всего становятся объекты, явления мира природы и сам человек. В языке романа М. Митчелл «Унесенные ветром», по нашим наблюдениям, довольно широко представлены и выполняют немаловажную роль в формировании и экспликации экспрессивных и оценочных отношений также и гипербола (греч. Hyperbole, преувеличение) – «чрезмерное преувеличение 20 тех или иных свойств изображаемого предмета или явления» (СЛТ 1974 : 59) и литота (мейозис) (греч. Litotes, простота, малость, умеренность) – «заведомое преуменьшение степени или свойства чего-либо» (Ахманова 1969 : 226). Воспроизводимый художником мир представляет собой объект его активного познания, производящего в своей сущности отбор наиболее важных особенностей этого мира, их осмысление и оценку. М. Митчелл, таким образом, вводит читателя во внутренний мир своих персонажей с описанием их эмоционально-психологического состояния и процесса движения мысли, с целью раскрытия более полного психологического образа персонажа, так расставляет акценты, так группирует и соотносит различные моменты эмоционально-психического состояния персонажей, что позволяет добиться (в том числе и с помощью присутствия в контексте гиперболы) нужного впечатления, нужного понимания, нужного воздействия на читателя, например: Rhett made no reply but brought the tree-limb down on the horse's back with a cruel force that made the animal leap forward. With all the speed the horse could summon, they jolted and bounced across Marietta Street.Ahead of them was a tunnel of fire where buildings were blazing on either side of the short, narrow street that led down to the railroad tracks. They plunged into it. A glare brighter than a dozen suns dazzled their eyes, scorching heat seared their skins and the roaring, crackling and crashing beat upon their ears in painful waves. For an eternity, it seemed, they were in the midst of flaming torment and then abruptly they were in semi-darkness again (XXIII/378). Пер.: Ретт, не отвечая, безжалостно хлестнул лошадь хворостиной, и она рванулась вперед. Повозка, дико раскачиваясь из стороны в сторону, опять затряслась по улице Мариетты, пересекая ее наискось. Перед ними открылся недлинный, узкий, похожий на огненное ущелье проулок, который вел к железнодорожным путям. Все здания по обеим его сторонам горели, и повозка ринулась туда. Их обдало испепеляющим жаром, ослепило сверканием тысячи раскаленных солнц, оглушило чудовищным треском и грохотом. Какие-то, подобные вечности, мгновения они находились в центре огненного вихря, затем внезапно их снова обступил полумрак (Т. Озерская). A dozen suns – тысячи раскаленных солнц, for an eternity – подбные вечности – эти и другие многочисленные примеры гиперболизации созадют экспрессию произведения, вызывая у читателя поэтическиую картину совершающихся на его глазах событий. Анализ художественных текстов романа позволяет отметить и довольно частотное присутствие в них литоты как обратной гиперболы. Модальное отношение автора к предмету речи в литоте дается в плане образного выражения, содержащего художественное преуменьшение величины, силы, значения изображаемого, например: 21 "Oh, damn the Yankees!" she cried. "Isn't it enough that they've licked us and beggared us without turning loose scoundrels on us?" (XXXI/508) Пер.: – Черт бы побрал этих янки! – воскликнула она. – Сожрали нас с потрохами, обобрали до нитки – и все им мало, надо еще спустить на нас свору этих мерзавцев! (T. Кудрявцева) В данном примере литота является достаточно сильным экспрессивным средством, которое не только придает предложению особый колорит и выразительность, но и эксплицирует модальность, выражая, устами говорящего, оценочную характеристику янки. Следует добавить, что этот троп в данном отрывке являет собой весьма экономичное образное средство языка. Достаточно прочитать эту короткую фразу – и перед нами возникает вполне определенный образ «loose scoundrels / своры мерзавцев». Специально анализируется прагматика образных художественных средств в описаниях событий и фактов в романе «Унесенные ветром». Для соответствующего художественного дискурса, представляющего эпоху гражданской войны 1860-х гг. в США, существенно то, что создание южной пропагандой мифов об особом пути развития сочеталось с резкой и нелицеприятной критикой северной модели развития. У большинства жителей Юга, во многом благодаря южной пропаганде, отсутствует объективная картина происходящего и начинает формироваться негативный образ Севера, «агрессивных янки», стремящихся уничтожить основы «южной цивилизации»: "And anyway, the Yankees are too scared of us to fight. There won't be any war, and I'm tired of hearing about it." "Not going to be any war!" cried the twins indignantly, as though they had been defrauded. "Why, honey, of course there's going to be a war," said Stuart. "The Yankees may be scared of us, but after the way General Beauregard shelled them out of Fort Sumter day before yesterday, they'll have to fight or stand branded as cowards before the wholeworld. Why, the Confederacy…" (I/7). Пер.: – Да и вообще янки слишком боятся нас, чтобы решиться с нами воевать. Не будет никакой войны, и мне надоело про нее слушать. – Как это не будет войны! – возмущенно воскликнули близнецы, словно открыв бессовестный обман. – Да нет же, прелесть моя, война будет непременно, – сказал Стюарт. – Конечно, янки боятся нас, но после того, как генерал Борегард выбил их позавчера из форта Самтер, им ничего не остается, как сражаться, ведь иначе их ославят трусами на весь свет (Т. Озерская). Само собой, разумеется, подразумевалось превосходство «южной» цивилизации над «северной». Они нисколько не задумывались о том, к каким трагическим последствиям для страны могла привести их «революция»: 22 He listened quietly until Stuart Tarleton, his red hairtousled and his eyes gleaming, repeated: "Why, we could lick them in a month! Gentlemen always fight better than rabble. A month-why, one battle" (VI/111). Пер.: Он молча прислушивался к спору, пока Стюарт Тарлтон, рыжий, взлохмаченный, с горящим взором, не выкрикнул в который уже раз: – Мы разобьем их в один месяц! Что может этот сброд против истинных джентльменов! Да какое там в месяц – в одном сражении... (Т. Озерская). Использование оценочной лексики rabble – derog the lower classses, the common people (более низкие классы, обыкновенные люди) в контрасте с выражением gentlemen ярко и четко передает выразительность речи героя. Раздел общего дома, разрушения и бедствия Гражданской войны – все это казалось не слишком большой ценой за сохранение особого уклада жизни Юга. Южане страшно обижались, когда северяне стали именовать их мятежниками и повстанцами, считая, что это несправедливо. Но в действительности, они выступали не как революционеры, а как люди, стремившиеся законсервировать «отживающий» свой век институт рабства. Представляя события и причины, стоящие в преддверии надвигающейся Гражданской войны, автор ярко и образно выражает свою личную оценку складывающейся ситуации, отмечая, что у многих жителей Севера, особенно у представителей деловых кругов, даже не было четких позиций. Перед Севером встал трудный вопрос: какую политику проводить в сложившихся условиях? Отправным пунктом было лишь требование со стороны большинства жителей Севера решительных действий, призыв к сохранению Союза и наказанию мятежников. М. Митчелл знала Юг изнутри и писала о своих родных местах – Атланте, штате Джорджия. Оба ее деда сражались в войсках Конфедерации Штатов Америки (так назывался союз отделившихся штатов Юга) и события давно минувшей войны, горячо обсуждались в ее семье, как и во многих семьях южан. Другой южанин – писатель Т. Клейтон Вулф (1900-1938) подметил отсутствие на Юге чувства поражения в войне: Train-loads of troops passed through Jonesboro daily on their way north to Atlanta and Virginia, Some detachments were gaily uniformed in the scarlets and light blues and greens of select social-militia companies; some small groups were in homespun .and coonskin caps; others, un-uniformed, were in broadcloth and fine linen; all were half-drilled, half-armed, wild with excitement and shouting as though en route to a picnic (VII/129). Пер.: Поезда с солдатами ежедневно ими через Джонсборо на север в сторону Атланты и Виргинии. Одни отряды отборных войск милиции выглядели пестро и весело в голубом, малиновом и зеленом; другая, небольшая часть отрядов была в домотканой одежде и енотовых шапках; третьи были во- 23 обще без формы – в суконных Я – сюртуках и тонких полотняных рубашках. И все были недообучены, не довооружены, и все возбужденно, весело кричали и шумели, словно направляясь на пикник (Т. Озерская). Данное чувство выражено в отрывке при помощи таких слов как gaily uniformed, un-uniformed, with excitement and shouting. Но, наверное, ключевым в данном отрывке является выражение as though en ropute to a picnic – словно направляясь на пикник. Они не понимали опасности происходящего, война для них – пикник. Так просто, и в то же время колоритно автор рисует портрет американского Юга и его жителей. В этой атмосфере прошлого, которое не исчезало и постоянно становилось настоящим, южане находились с детских лет. Возможно, поэтому история в романе сохраняет живость современности, словно книга написана участником событий, и потому ее можно рассматривать чуть ли не как исторический источник. Даже тенденциозность автора «документальна»: в ней выражена позиция южанина, его взгляд на былое: Their faces were little changed and their manners not at all, but it seemed to her that these two things were all that remained of her old friends. An ageless dignity, a timeless gallantry still clung about them and would cling until they died, but they would carry undying bitterness to their graves, a bitterness too deep for words. They were a soft-spoken, fierce, tired people who were defeated and would not know defeat, broken yet standing determinedly erect. They were crushed and helpless, citizens of conquered provinces. They were looking on the state they loved, seeing it trampled by the enemy, rascals making a mock of the law, their former slaves a menace, their men disfranchised, their women insulted. And they were remembering graves (XXXV/592). Пер.: Их лица почти не изменились, их манеры не изменились совсем, и все же у нее было такое ощущение, что только это и осталось от ее старых друзей. Неподвластное возрасту достоинство, неподвластная времени галантность – все это по-прежнему было при них и будет с ними до конца дней, но, кроме того, они будут нести до могилы еще и вечную горечь – горечь слишком глубокую, чтобы описать ее словами. Это вежливые, пылкие, усталые люди, которые потерпели поражение, но не желали этого признавать,- люди, которых подкосила жизнь, а они упрямо продолжали стоять. Они были раздавлены и беспомощны, эти обитатели покоренных провинций, они смотрели на свой край, который так любили, и видели, как топчет его враг, как всякие проходимцы превращают закон в посмешище, как бывшие рабы посягают на их благополучие, как мужчин лишают всех прав, а женщин оскорбляют. При этом они не забывали о могилах своих близких (T. Кудрявцева). Употреблением большого количества тропов (would carry to their graves / нести до могилы; a bitterness too deep for words / вечную горечь; citizens of conquered provinces / обитатели покоренных провинций; trampled by the ene- 24 my / топчет его враг; making a mock of the law / превращают закон в посмешище и др.) М. Митчелл удается не только экспрессивно представить цепь событий и жизненных ситуаций, дать им имплицитную или эксплицитную оценку, но и направить в нужное русло чувства и мысли своих читателей. В Заключении характеризуются итоги выполненного анализа в связи с поставленными задачами, а также обосновываются перспективы дальнейшего исследования смежных проблем. Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях, из которых первая издана в журнале, входящем в список рекомендуемых ВАК РФ для представления результатов диссертационных исследований по соответствующим отраслям знания, включая филологические науки: 1. Экспрессивно-оценочные функции фразеологических единиц в текстах романа М. Митчелл «Унесенные ветром» и его переводов на русский язык // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия «Филология и искусствоведение». Майкоп, 2010. С. 119-125. 2. Особенности перевода художественных текстов // Проблемы прикладной лингвистики. Материалы международной научно-практической конференции. Пенза, 2007 С. 154-156. 3. Модальные функции фразеологических единиц в текстах романа М. Митчелл «Унесенные ветром» и его переводов на русский язык // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения. Материалы 7-й межвузовской конференции молодых ученых. Краснодар, 2008. С. 117-127. 4. Экспрессивно-оценочная функция образных художественных средств в языке романа М. Митчелл «Унесенные ветром» // Вестник МГОУ. № 2 (39). Москва, 2010. С. 137-140. 25 Мефлех Марина Валерьевна Экспрессивно-оценочная функция образных художественных средств в языке романа М. Митчелл «Унесенные ветром» Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Специальность 10.02.19 – Теория языка ----------------------------------------------------------------------------------Бумага тип № 1. Печать трафаретная Формат ….. Усл.-печ.л. 1,038. Бумага тип. № 1. Гарнитура Таймс. Печ. л. 1.2. Тираж 100 экз. Заказ №
