Язык Виктора Петровича Астафьева

муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение
«Моторская средняя общеобразовательная школа»
Красноярский
край
Каратузский район
с. Моторское
Астафьева Галина Павловна - учитель русского языка и литературы
Тема:
Язык Виктора Петровича Астафьева.
Творчество В.П.Астафьева, одного из самых значительных русских
писателей современности, связано с народом. Виктор Петрович Астафьев коренной житель Красноярского края. Он тесно связан с нами, обычаями,
традициями нашего края. Его произведения близки народу, они написаны
народным языком. И всё нам настолько доступно и понятно, настолько все
близко, что кажется, пишут о тебе, о твоей жизни, о жизни каждого из нас.
Творчество писателя народно уже по тематике. Часто в произведениях
Астафьева трудно выделить главного героя или главных героев, они все герои –
люди, проходящие перед глазами писателя и перед глазами читателя. Они – это и
есть народ.
Народность у Астафьева представлена, прежде всего через естественную
передачу мировосприятия. Оно проявляется во всём: в теме семьи,
патриархального быта и патриархальных отношений в деревне, в авторской
оценке; в особом образе автора, который олицетворяет народную мудрость.
Это народное миропонимание жизни тесно связано с элементами
фольклора: использованием пословиц, поговорок, присловий; описанием
обрядов, традиций, обычаев, суеверий.
Язык произведений Виктора Петровича Астафьева своеобразен.
Исследователи его творчества отмечают «живость, размах, буйство и удаль
языка», «языковое богатство», «интерес к “микропоэтике”», «удивительную
точность и бездонную выразительность слов», «плотность» астафьевского
письма, «живость и образность слова», в то же время признают сознательную,
мировоззренческую медленность этой прозы, «обстоятельность, удвоенную
автобиографичностью», раздумчивость. Отмеченная поэтичность, детализация,
богатство, точность, выразительность слов и сознательная медленность прозы В.
Астафьева традиционны для лирической прозы второй половины ХХ в.
Своеобразие художественной речи прозаика заключается в органичном
сочетании народной речи и книжной стилистики, в стихии народного языка, в
живости и достоверности астафьевского слова, не скованного стилистической
преднамеренностью в языке, колоритно передающем особенности русской речи
сибиряков.
Именно В. П. Астафьев, чистым, впервые народным, а не литературным
языком, спел песню народному человеку. Именно он проповедовал внимание к
человеку, природе, здоровый дух и любовь к Родине. И делал это простыми
словами.
Достаточно горячо обсуждался вопрос о народности языка произведений
В.П. Астафьева после публикации в 1976 г. повествования в рассказах «Царьрыбы». Книга сразу вызвала огромный интерес со стороны исследователей, т.к.
она «захватывает лиризмом, музыкальностью и красотой языка», «щедро поит
читателя неиссякаемым родником великолепной русской речи».
Повествование заняло достойное место в русской литературе благодаря не
только актуальности темы (автор поднимает в своем произведении не только
экологические, но и нравственные проблемы).
“Царь-рыба” воспитывает чувство ответственности и заставляет задуматься
каждого над словами автора о том, что за дурные поступки человека обязательно
ждет возмездие.
Читается этот сборник новелл с большим интересом, учит любить природу,
воспитывать доброе отношение к человеку.
В основе языка произведения лежит «выразительная, по-сибирски окрашенная
русская речь» .(“А ежли у вас, робяты, за душой што есть, тяжкий грех, срам
какой, варначество — не вяжитесь с царью-рыбой, попадется коды — отпущайте
сразу”). Фольклорные истоки, несомненно, имеет образ царь-рыбы, глубоко
народна основная мысль о неотвратимости расплаты за всё содеянное на земле…
И всё это щедрой рукой рассыпано на каждой странице.
Своеобразие и смелость языка «Царь-рыбы» складывается из виртуозного
умения В. Астафьева использовать живое русское слово, вводить в ткань
произведения наряду с литературными элементами нелитературные.
В современной критической литературе неоднократно подчёркивалось
противопоставление языка В.П.Астафьева языку нормированному: «Язык
Астафьева впрямую противопоставлен вылощённому»безупречному» языку
ревнителей школьной грамотности и академической гладкости» (Яновский Н.Н.
Астафьев: Очерк творчества. М.: Сов.писатель.1982г.С.36);
В «Книге одной жизни» В.Курбатов говорит, что «Астафьев воскрешает язык
просторечной Сибири, беспокоится о сохранении биосферы языка», каждое
диалектное слово у него - «хранитель опыта, отражение древнего пути народа».
Использование внелитературной лексики в речи героя служит для его
характеристики: социальной (речь крестьянина; речь любого деревенского
жителя
или
как
необразованного
малокультурного
человека); по
территориальной принадлежности (речь человека, который родился в какой-либо
определённой местности); индивидуальной характеристике речи.
В авторской речи используется приём отчуждения:
« Воробьи, по здешнему –чивили» («Царь-рыба»). «Вылавливали из корзины на
приплесок ещё живых, но уже вяло пошевеливающихся стерлядок, дежурный
крепко зажимал голову крупного, пьяно бунтующего налима и через жабры
вынимал крылато развёрнутую, медово-жёлтую печень, по-здешнему -максу»
(«Царь-рыба»).
Через диалектизмы у Астафьева передаётся субъективное отношение к
сообщаемому как героя, так и автора произведения: «Андрюха ,баскобайник
окаянный, подмогнул мне…», «Мать ощупывает ребятишек, щекочет их, барабу
всякую несёт- всем в избушке весело – перезимовали!» («Царь-рыба»).
Художественный текст может углубить значение диалектизма. Озаглавив своё
произведение «Затеси» («Затесь – сама по себе вещь древняя и всем ведомая –
это стёс, сделанный на дереве топором или острым предметом, чтобы эта
метка была далеко видна),придал этому слову особое значение- мета в
человеческой памяти, связанная с душевной раной.
Иногда автор использует диалектизмы, чтобы сосредоточить наше внимание на
слове как таковом « В том окне, как на экране, твой знакомый силуе-эт…» Это
чё, силует-то?-Хвигура! («Царь-рыба») «Страсть?-переспросила бабушка. Это когда страшно». «-А роковая?- «Роковая?-бабушка задумалась, насупив
брови. Не ведаю, батюшко, не знаю. Нездешнее слово. Городско» («Последний
поклон»).
Диалектизмы зачастую воспринимаются как символы народной речи: «Раздругой покоробленные шептуны ступили на что-то твёрдое, каткое –
кашкарик, выворотни, подумалось ей». («Царь-рыба»).
Через использование диалектизмов показан особый образ автора-человека из
народа, близкого своим героям и читателям, не чурающегося диалектного слова.
Мы согласны с одним писателем, сказавшим об Астафьеве такие слова:
«Попробуем исключить из астафьевского текста все необычные и
необщепринятые обороты речи и слова, и этот текст поблекнет, перестанет
существовать».
Народность текстов Астафьева не искусственна, она связана с его
биографией. И этим перекликается с трилогией А.М.Горького. Глубинная
народность отражает традиционную русскую культуру ещё в одном повороте –
сибирском и передаёт народное мировосприятие, загадочный дух загадочной
русской души. Виктору Петровичу чужда идеализация народа, но не оставляет
любовь к нему.
При этом автор ведет строгий отбор слов, тщательно взвешивает каждое из
них: «С замечательной свободой владеет Астафьев этим великолепным, истинно
лесковским языковым богатством, которому оскудения нет… а за этим
праздником – беспощадный отбор, длительная, изнуряющая работа». Стихия
народного говора тонко корректируется, слова исконно народные, сибирские
умело просеиваются, и лишь самое полновесное и точное, ярко-образное входит
в повествование», поэтому и «мера соблюдена», и «множество “местных” слов и
речений… не воспринимаются стоящими особняком». Звучание в речи героев и
автора родного наречия «естественно и закономерно» – автор-сибиряк пишет о
Сибири и ее людях, книга адресуется в основном читателям-землякам.
Но в то же время после публикации в 1976 г. повествования в рассказах
«Царь-рыбы» вспыхнувшие споры по поводу противопоставленности
литературных и нелитературных норм языка в произведениях В.П. Астафьева
актуальны и по сей день, что является своеобразным отражением современной
языковой ситуации в России и проблем, связанных с ней. Особо остро мы
ощутили это в 80–90-е гг. ХХ века в связи с теми социально-политическими
изменениями, что произошли в нашей стране. В первую очередь, разобщенность
людей, регресс в духовной культуре, стремление безжалостно расстаться с
многовековыми традициями отражаются в языке, что передается в незнании
своего родного языка и нежелании его познать, в неумении им пользоваться.
Глубоко национальное и народное творчество Астафьева характеризуется
удивительно органичным сочетанием оригинальных, присущих только
астафьевской манере слов и выражений с меткими, остроумными, бьющими «не
в бровь, а в глаз» устойчивыми словесными сочетаниями.
Писатель даёт нам образцы мастерского использования этих единиц, вводя
их в текст без изменений или частично перефразируя. Автор передаёт нам своё
мироощущение удивительным по художественной выразительности, ёмким,
пластичным языком. Устойчивые обороты придают авторской речи живость,
меткость, свойственную народной речи, а в речи персонажей выступают как
яркое средство языковой и стилистической характеристики. Включённые в
авторское повествование, они являются свидетельством глубокой мудрости
народа.
« И – эх!- снова впал в удрученье высокоумный чин: Я имя про Фому, они мне про
Ерёму!»
Пословицы и поговорки используются не только русские:
«Мы мчимся, бежим, рвём, копаем, жжём, хватаем, говорим пустые слова,
много, очень много самоутешительных слов, смысл которых потерян где-то в
торопливой, гомонящей толпе, обронен, будто кошелёк с мелочью. Воистину,
как в шотландской пословице: «Чем хуже дела в приходе, тем больше работы
звонарю».
«На смерть, как на солнце, во все глаза не поглядишь… - слышал я» .
Только русские женщины, «бабоньки», плохо ли им, хорошо ли, при любой
работе, всегда приговаривают, поют. Садят рассаду- приговаривают, солят
капусту- приговаривают… И сколько всяких присловий и пожеланий! Так и в
рассказах нашего писателя.
Верным критерием истинности пословиц и поговорок является использование их
в различных ситуациях. При этом, входя в текст, они каждый раз наполняются
конкретным содержанием, обусловленным конкретным контекстом:
«В дорогу идти – пятеры лапти сплести – слышал где – то Коляша» («Так
хочется жить»).
«Сказал он сам себе: «семь бед – один ответ» - и попытался заснуть» («Так
хочется жить»)
« —Ну, не ешь! — бубнил дедушка в бороду. — Сердилась старуха три года на
мир, а мир того не заметил» («Ангел – хранитель»).
Русские пословицы, поговорки и другие устойчивые словосочетания и
выражения занимают значительное место среди используемых писателем
изобразительных средств, прежде всего потому, что в них заложены большие
выразительные возможности. Автор передаёт нам своё мироощущение
удивительным по художественной выразительности, ёмким, пластичным языком.
Устойчивые обороты придают авторской речи живость, меткость, свойственную
народной речи, а в речи персонажей выступают как яркое средство языковой и
стилистической характеристики.
Проза В.П.Астафьева изобилует фразеологизмами.
Это сделано писателем специально, чтобы подчеркнуть народный характер
текстов. Часто фразеологизмы встречаются в речи фронтовиков, солдат,
показывают солдатскую мудрость:
«Тяжело в ученье – легко в бою, Суворов говорил…»; «Служба начинается,
спаньё кончается»; «Год служи, да десять лет тужи»; «На плацдарме я не раз
вспоминал от старого заезжего солдата слышанное: «Войну нелегко слышать,
но во сто крат страшнее видеть»; «Недаром у нас – окопников – на фронте
родилась поговорка: «Для кого война, а для кого – хреновина одна».
Заслуга В.П. Астафьева заключается в том, что он раньше других стал бить
тревогу, всем своим творчеством «кричал» о необходимости сохранения нашего
языкового богатства.
Чрезвычайно часто писатель затрагивает проблемы современного русского
языка, его состояния, отношения к нему носителей языка в статьях, на встречах с
читателями. Виктор Петрович как писатель и человек глубоко переживает
наметившийся отрыв русского человека от русского языка еще в 60–70-е гг. ХХ
в., поэтому, будучи русским писателем, считает, что он обязан «напоминать и
полузабытые слова, давать им новую жизнь, писать выразительно, по-русски,
обогащать язык, и не выдуманными словами, а теми, которые употребляют
миллионы». Причина одна: «мы не знаем своего родного языка, не умеем, не
научены им с толком пользоваться».
Виктор Петрович чувствовал собственную ответственность за
происшедшую сегодня подмену языка на «тюремно-лагерно-ссыльный сленг», и
делал все возможное для сохранения языкового богатства русского народа. Язык
для прозаика сама жизнь, без чего невозможен человек, глупо его существование.
Уважение и преклонение, бесконечное любование русским языком
просматривается в каждом его слове, в метком и красивом выражении, в
певучести текста. И это не случайно, т.к. «первозданность языка» наряду с
«первозданностью впечатлений» определяются Виктором Петровичем как
наиболее важные в творчестве. Он продолжает свою мысль: «Исходное сырье
для писателя все-таки язык, я должен жить среди него». Определяя язык как
сырье, прозаик все же глубоко понимал, что это только внешняя сторона
творчества. Незнание культуры языка, его истории, корней приведет и к
безликости произведений.
Особое отношение к слову, к его «культурной памяти» проявляется во всем
творчестве Виктора Петровича, в каждой его строчке, в каждом выражении. В
этом он сближается с классиками русской литературы, которые сделали слово
психологически тонким средством достижения цели. Современная критика
ставит В. Астафьева в один ряд с Ф. Достоевским, И. Тургеневым, Л. Толстым, Л.
Леоновым и др. Такое восприятие художественной речи В. Астафьева понятно и
естественно, ибо слово в произведениях Виктора Петровича активно живет,
постоянно заставляет работать и автора, и читателя, создает атмосферу
сотворчества, что, в свою очередь, обязывает читателя осознавать языковое
своеобразие художественной речи писателя, проникать в него, а через это идти к
идее произведения .
Итак, народность как связь произведения с фольклором, народным
творчеством, несомненно, представлена в текстах В.П.Астафьева. Народность
как выражение национальной самобытности также не вызывает сомнений в
отношении его произведений.
Таким образом, произведения Астафьева глубоко народны и доступны нам,
простым людям, независимо от возраста.