К вопросу о языке как отражении сознания
advertisement
Титова Т.Р. Философия как отражение сознания и язык как его выражение Человек способен воспринимать окружающий его мир и самого себя, опираясь на здравый смысл и не прибегая к теоретическим обобщениям. Но такое восприятии вряд ли будет глубоким. Только обращение к теоретическим знаниям выводит мышление на новую ступень. Языкознание как «наука о языке, его происхождении, свойствах и функциях, а также об общих законах строения и развития всех языков мира» (6, 4), то есть о языке, служащем для выражения мыслей человека, не может не опираться на философию как на науку о бытие и мышлении. С другой стороны и философия не может не интересоваться языком как способом выражения мыслей, как инструментом и результатом мышления. Философия не имеет дела с мыслью самой по себе, ее интересует отношение мысли к объекту. Так и языкознание изучает не только язык как систему знаков, но и, в первую очередь, как социальный объект. Будучи наукой о человеческом языке, языкознание тесно связано с социальными научными дисциплинами, которые направлены на изучение человека и человеческого общества. «Философия и языкознание связаны проблемами «сущность языка», «язык и общество», «язык и сознание», «язык и культура», «соотношение понятия и значения в слове» и другими.» (6, 8) По определению Н. Хомского (13, 12), «язык представляет собой естественный объект, компонент человеческого разума, физически представленный в мозге и входящий в биологическое наследие вида». Наука о языке развивалась параллельно познанию человеком мира и самого себя. Отдельные национальные лингвистические традиции представляют собой первый этап развития науки о языке. На этом этапе еще не существовало единой мировой науки, и изучение языков происходило изолированно в рамках отдельных цивилизаций (что, однако, отнюдь не 1 исключало возможных влияний одних традиций на другие), причем в большинстве случаев такое изучение было непосредственно обусловлено решением тех или иных практических задач и не отделялось от них. Некоторые представления о природе и сущности языка и о свойствах конкретных языков свойственны всем человеческим культурам, однако далеко не везде национальные лингвистические традиции успели самостоятельно сложиться (или же сведения о них до нас не дошли). Начиная с 5–4 вв. до н.э. в Древней Греции начинает складываться античная (европейская) национальная лингвистическая традиция, тесно связанная с традицией философской. Можно даже утверждать, что именно философы, познавая и изучая окружающий мир, не могли не заинтересоваться языком, описывающим этот мир и мысли человека о нем. Таким образом, лингвистическая традиция изначально развивалась в рамках философии. Поэтому в классический период не сложились какие-либо школы, описывавшие язык; мы имеем лишь обсуждения некоторых вопросов, связанных со свойствами языка, в философских трудах. Особенно важны были идеи Платона и Аристотеля об именовании, о связи имени и обозначаемой им вещи. У Аристотеля (384-322 до н.э.) появляются первые классификация частей речи и определения имени и глагола. Аристотель был одним из первых античных философов, который в своих сочинениях («Категории», «Поэтика», «Об истолковании») изложил логико- грамматическую концепцию языка. В большей степени о формировании собственно лингвистических понятий можно говорить применительно лингвистическая традиция к философам, входившим в школу стоиков (4–3 вв. до н.э.). Когда древние греки пытались выяснить, на чем основано взаимное понимание друг друга говорящими, каково соотношение мышления и языка, слова и именуемой им реальности, фактически они создавали то, что мы бы назвали философией национальной языка. Окончательное лингвистической традиции формирование произошло античной вместе с 2 возникновением александрийской грамматической школы в 3–2 вв. до н.э. В Александрии были созданы первые греческие грамматики и разработана грамматическая терминология, во многом сохранившаяся до наших дней. Не позже 1 в. до н.э. идеи александрийцев попали в Рим и были приспособлены к латинскому языку; в дальнейшем греческий и римский варианты античной, а затем средневековой традиции развивались обособленно друг от друга. Первым крупным римским грамматистом был Марк Теренций Варрон (116–27 до н.э.), труды которого частично сохранились. Позже образцовыми грамматиками латинского языка считались два дошедших до нас сочинения: позднеримская грамматика Доната (3–4 вв. н.э.) и обширная грамматика Присциана, написанная уже в ранневизантийскую эпоху (первая половина 6 в.). Традиции (кроме античной в начальный период) складывались на основе определенных практических потребностей, главной из которых была необходимость обучения некоторому базовому для данной традиции языку. Описание языка для целей обучения было актуальным лишь в двух случаях: либо когда язык должны были усваивать носители других языков (греческий в Александрии, латинский в завоеванных Римом провинциях), либо когда язык культуры начинал с ходом времени значительно отличаться от разговорного (классическая латынь от разговорной латыни); отнюдь не случайно, что античная традиция не сложилась тогда, когда по-гречески говорили только в Греции, а по-латински – лишь в Риме. Национальные лингвистические традиции исходили из наблюдений над каким-то одним языком или были вынуждены считаться с существованием «чужих» языков: греческого для латинского варианта античной традиции. Однако после окончательного формирования каждой из этих традиций «чужие» языки начинали игнорировать; если же о них и вспоминали, то лишь с целью показать превосходство «своего» языка. Идея сравнения языков 3 была принципиально чужда всем национальным лингвистическим традициям. Ряд традиционных концепций основывался на идее о существовании только одного «правильного» языка. Таковы концепции естественной связи между свойствами вещи и звучанием соответствующего слова, распространенные в разных культурах (в Древней Греции – «Кратил» Платона). Точно так же всем национальным лингвистическим традициям был чужд исторический подход к языку. Язык рассматривался как дар, полученный человеком от высших сил либо созданный человеком при их помощи. Такое богатство не могло быть изменено или улучшено, однако вполне могло быть испорчено или забыто. Все замечавшиеся изменения трактовались как «порча» языка (точка зрения, не вполне изжитая в обыденном сознании и поныне, да и в лингвистике отказ от нее произошел достаточно поздно). Соответственно, во всех национальных лингвистических традициях предпринимались те или иные меры против такой «порчи»: отсюда античные этимологии, направленные на восстановление «правильного» значения, потом забытого. Все традиции исходили из четкого представления о норме, везде стояла задача создания, а затем поддержания нормы, разграничивались «правильный» и «неправильный» языки. Источники нормы могли быть различными. В большинстве традиций существовал образцовый набор текстов. Это могли быть сакральные тексты (в Европе начиная с поздней античности – Библия) или тексты светские (в Италии это были великие писатели четырнадцатого века Данте Алигьери, Франческо Петрарка и Джованни Боккаччо – «Три венца» эпохи Возрождения). В случае закрытого списка существовала проблема: дополнения нормы, если что-то в этом списке отсутствовало. Национальные лингвистические традиции были не синтетическими, а аналитическими: для них исходной данностью были тексты, которые надо 4 было разделить на составные части, выделить более элементарные единицы, расклассифицировать их и т.д. Европейская, а впоследствии и мировая наука о языке, выросшая из античной лингвистической традиции, сохраняла аналитический характер вплоть до середины 20 в., когда стали появляться первые грамматики синтеза. Развитие лингвистической традиции пошло по пути составления словарей. Европейская национальная лингвистическая традиция в течение долгого времени по большинству параметров не относилась к наиболее разработанным. Однако, в конечном счете основой мировой лингвистики стала именно она. Помимо общекультурных и социально-политических причин здесь сыграло роль и развитие самой традиции, которая постепенно приобрела такие черты, которые в других лингвистических традициях самостоятельно так и не развились. Ученые-схоласты в 13–14 вв. начали писать «философские грамматики», отделенные от практических целей; ими была поставлена задача объяснения явлений языка, отграниченного от их описания. С 15–16 вв. ранее единая западноевропейская традиция, основанная на латыни, начинает дробиться на национальные варианты, связанные с изучением литературных германских и романских языков на разговорной основе. Этот процесс привел к появлению идей о множественности языков. Они, в свою очередь, вызвали, во-первых, появление сопоставительных исследований языка и, во-вторых, постановку вопроса об общих свойствах «языка вообще» и о специфике отдельных языков. Своей вершины философское изучение языка достигает в XVI-XVII вв., когда остро осознается потребность в средстве межнационального и научнокультурного общения. Развитие языкознания в этот период проходит под знаменем создания так называемой грамматики философского языка, более совершенного, чем любой естественный язык. Рождение этой идеи было продиктовано самим временем, нуждами и трудностями межъязыкового общения и обучения. В трудах западноевропейских ученых Ф.Бекона (1561), 5 Р.Декарта (1596-1650) и В.Лейбница (1646-1716) обосновывается проект создания единого для всего человечества языка в качестве совершенного средства общения и выражения человеческих знаний. Так Ф.Бекон выдвинул идею написания своеобразной сравнительной грамматики всех языков. Это, по его мнению, позволило бы выявить сходства и различия между языками, а в последствии создать на основе сходств единый для всего человечества язык, свободный от недостатков естественных языков. Наконец, в 18в. сложилась идея об историческом развитии языков, которая в начале 19в. привела к формированию первого строгого лингвистического метода – сравнительно-исторического. С этого времени европейская национальная лингвистическая традиция окончательно превращается в науку о языке. К началу ХХ столетия интерес философии к феномену человеческого языка особенно возрос. Выделилась самостоятельная философская дисциплина – философия языка, ядро содержания которой составляют вопросы природы языка, возможности и меры предоставленности бытия в языке, онтологического статуса языковых значений, взаимоотношений языка и мышления, функционирования языка в социокультурном контексте и другие. Произошел так называемый лингвистический поворот в философии. Язык оказался в центре внимания исследователей. Проблема языка стала занимать такое же центральное место, как ранее проблема мышления. Этот интерес был обусловлен всей логикой развития философии как научного познания в целом. Связанная с языком, философская проблематика оказалась точкой пересечения самых разнообразных интересов, идущих от гносеологии и методологии науки, от физиологии сознания, от философской антропологии и философии культуры. Возникают новые подходы к языку, к пониманию его связи с мышлением, с человеческим действием, с миром. Утверждается идея о том, что мир всегда дан человеку не иначе как «преломленным» через язык, идея о неустранимости, т.е. о постоянной дополнительности языка по отношению 6 к результатам познания мира. Само существование философских проблем связывается с фактом их «укорененности» в языке, а их разрешение – с переформулировкой при использовании более точного языка. Тем самым, например, для лингвистической философии, или иначе, философии лингвистического анализа, язык в большей мере служит средством, чем предметом исследования. Традиционные философские проблемы, которые вставали перед исследователями с момента зарождения философии, теперь пытаются решать путем «прояснения языка», на котором они сформулированы, либо при использовании которого они, как полагают представители этого течения, вообще возникают. В рамках философии языка рассматриваются вопросы языкового формализма и его интерпретации, языковой структуры, статуса языка в онтологии человеческого существования, соотношение естественных и искусственных языков и так далее. В контексте культуры постмодерна складывается современная парадигма философии языка, в которой задается принципиально новое видение языковой реальности (предельно расширительное толкование текста: мир как текст; открытое для понимания бытие и есть язык). В центре внимания постмодернистской философии находятся проблемы тексты и интертекстуальности, языковой референции, языковой игры. Актуальность и широкое общественное звучание, казалось бы сугубо академической проблемы языка, обусловливаются не только когнитивными факторами. В ХХ веке произошли качественные изменения традиционных устоев социальной жизни, человеческого общения, что потребовало выработки новых подходов и критериев понимания человеком и самого себя, и окружающего мира. Культурный мир человека, «скроенный», как ранее казалось, по меркам, вполне отвечающим естественным человеческим масштабам и потребностям (по-итальянски “a misura d’uomo” – по мерке человека), перестал быть понятным. То, что когда-то исключалось из сферы опыта или оттеснялось на 7 его периферию, теперь предстает во всей своей качественной самобытности. Чтобы понять эти изменения, усвоить новые содержания, сделать их частью внутреннего мира человека, нужно найти способы общения с ними, расшифровать их язык, уяснить, что такое язык вообще, какова природа различных механизмов культуры, организующих и осуществляющих передачу человеческого опыта. Коллизии экзистенциального характера вызывают, таким образом, повышенное внимание к языку. В философском осмыслении сущности языка не всегда удается не впадать в крайности редукционизма и схоластического универсализма. При редукционистской интерпретации определение содержания языка сводится к каким-либо отдельным его проявлениям и функциям. На основе подобного подхода строятся инструменталистские концепции: язык уподобляется некоему инструменту коммуникации между усредненными индивидами, которые будто бы обмениваются информацией по поводу предварительно расчлененной и заранее структурированной реальности. С другой стороны, схоластически универсализм ведет к утрате реальных очертаний и специфики жизни языка. Расхождения между существующими парадигмами и методологическими подходами к изучению языка обусловлены, прежде всего, сложностью и противоречивостью его природы, онтологической парадоксальности языковой реальности. И поэтому не случайно, что в современных словарях и энциклопедиях, содержатся в специальной десятки научной определений языка. и философской Исследователи литературе отмечают креативный характер языка, независимость его от субъекта, говорят о наличии в нем репрессивного потенциала, тиранических свойств, указывают на странные очертания языка. Подтверждается еще раз справедливость мысли Гегеля, о том, что «чем богаче определяемый предмет, т.е. чем больше различных сторон представляет он для рассмотрения, тем более различными могут быть выставляемые на основе их определения». (7). 8 В общем ряду толкований и определений языка преобладают те, в которых язык характеризуется как знаковая системы, выполняющая в процессе деятельности человека коммуникативную, познавательную и некоторые другие функции. Так, Философский энциклопедический словарь говорит: «Язык – система знаков, служащая средством человеческого общения, мышления и выражения. С помощью языка осуществляется познание мира, в языке объективизируется самосознание личности. Язык является специфически социальным средством хранения и передачи информации, а также управления человеческим поведением». Аналогичные определения языка с непринципиальными изменениями содержатся во многих новейших отечественных и зарубежных изданиях. Разумеется, они могут иметь более или менее усложненные и развернутые формы, отличаться терминологией, но сущность их остается одной и той же. Язык в них предстает в качестве средства или инструмента определенных форма человеческой деятельности. Это оправдано не только и не столько в длительной традицией подобного истолкования (начало которой положил великий лингвист Фердинанд де Соссюр), но и, казалось бы, подтверждается многосторонней жизненной практикой людей во многих случаях его применения и использования. Но здесь возникают некоторые непростые вопросы. Если язык – это система знаков, не означает ли это, что он является чем-то внешним по отношению к самому человеку? Какова тогда природа самого языка? При подобном подходе к языку он рассматривается только продуктом деятельности, но не самой деятельностью. Альтернативой инструменталистскому толкованию языка являются концепции, в основе которых лежит представление об изначальном единстве языка и человека, об активной роли языка в самом этом процессе. Своего высшего уровня размышления о языке достигли в учении В.Гумбольдта (1767-1835). Его труды, в особенности трактат «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества» во многом определили всю 9 последующую лингвистику. Язык является средством развития внутренних сил человека, его чувств и мировоззрения, он посредник в процессе превращения внешнего мира в мысли людей, так как способствует их самовыражению и взаимопониманию. По трактовке В. Гумбольдта, в языке осуществляются акты интерпретации мира человеком, поэтому разные языки являются различными мировидениями. Он считал, что слово – это отпечаток не самого предмета, а его чувственного образа в нашей душе. Каждый язык, обозначая явления и предметы внешнего мира, формирует для говорящего на нем народа собственную картину мира. Отсюда его утверждение «язык народа есть его дух, а дух народа есть его язык». Т.е. он рассматривал язык как словесное творчество. Исходя из учения Канта об антиномиях разума, Гумбольдт заключает, что попытка разума дать ответ на вопрос о том, что такое язык, приводит к противозначным определениям, к выявлению антиномий, которые, однако, характеризуют язык с разных сторон и выражают его природу во всем сложном переплетении его свойств. В этих имманентно присущих языку различных свойствах раскрывается, по убеждению Гумбольдта, онтология языка, его глубинная сущность. Главную задачу языка он видел в материализации духовной деятельности человека. Назначение языка состоит в том, чтобы, во-первых, «переплавлять» чувственную материю мира и слов в мысли; во-вторых, быть посредником в процессе общения и взаимопонимания людей, выразителем их мыслей и чувств; в-третьих, служить средством для развития внутренних сил человека, оказывая стимулирующее воздействие на его мышление, чувства, мировоззрение. Таким образом, в центре гумбольдтовской философии о языке стоит человек, через его язык и сквозь него он приходит к раскрытию и воспроизведению духовного развитию человеческого рода. Несомненно, язык является и деятельностью, и средством, поскольку в его функциях проявляется их взаимообусловленность: деятельность 10 осуществляется при использовании определенных средств, которые в свою очередь возникают в деятельности, при том, что сама деятельность в известном смысле становится средством. Язык создает условия, делающие возможными любые формы духовной деятельности человека. Посредством языка человек формирует мысль и чувство, настроение и волю, познавательную и другие виды деятельности; с помощью языка происходит общение и взаимное влияние людей друг на друга. Язык – это и знаковая система, являющаяся универсальным средством объективации содержания как индивидуального сознания, так и культурной традиции, и средство их рефлексивного осмысления. Спектр функций экспрессивную, языка весьма сигнификативную, трансляционную, увещевательную, широк. Ученые когнитивную, коммуникативную, поэтическую и выделяют другие его информационно- металингвистическую, функции. Коммуникативная (общения) и когнитивная (познавательная) функции признаются основными, а остальные – второстепенными. Коммуникативная и когнитивная функции в разной мере проявляясь в речевых актах, взаимообуславливают друг друга и служат как бы своеобразным каркасом для взаимодействующих с ними частных функций. Во взаимодействии с когнитивной функцией находится функция овладения коммуникативной социально-историческим функцией опытом, соотносятся, знаниями. С взаимодействуют контактоустанавливающая, волюнтативная и другие частные функции. Однако психо-философское направление в языкознании имело и свои слабые стороны: преувеличивалась роль психических факторов в языке, язык сводился к речи, к выражению индивидуальных состояний души человека. Стремление к более конкретному, менее размытому подходу к языку привело к радикальному перелому в лингвистике – рождению интереса к структуре языка – и появлению нового направления – лингвистического структурализма, основоположником которого был швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр. В основе этого направления лежало понимание языка 11 как системы, объединяющей строго согласованное множество разнородных элементов, внимание к изучению связей между этими элементами, использование структурного анализа, моделирования, формализация лингвистических процедур. Это позволило структуралистам перейти от описания фактов языка к их системному представлению и доказать, что, хотя язык и непрерывно развивается, однако на каждом синхронном срезе своей истории он представляет собою целостную систему взаимосвязанных элементов. Такова концептуальная платформа структуралистов: язык – это система, в которой все единицы связаны между собой разнообразными отношениями; язык – это система знаков, соотносящаяся с другими символическими системами в рамках общей науки – семиотики; при изучении любого естественного языка следует разграничивать понятия «язык» и «речь»; в основе языковой системы лежат универсальные синтагматические и парадигматические отношения, которые связывают его единицы на всех языковых уровнях; язык может исследоваться с синхронной и диахронической точек зрения, однако при системном описании языка приоритет принадлежит синхронному подходу; статика и динамика являются сосуществующими состояниями языка: статика обеспечивает сбалансированность языка как системы, динамика – возможность языковых изменений; язык организован по своим внутренним законам, и изучать его нужно с учетом внутриязыковых факторов; при изучении языка необходимо использовать строгие лингвистические методы, сближающие языкознание с естественными науками. Таким образом, Ф. де Соссюр раскрыл природу языкового знака и через призму этого знака, моделирующего взаимоотношения двух аморфных масс – цепи звуков и потока мыслительного содержания – показал некоторые существенные стороны механизма внутренней организации языка как системы знаков. Соссюр выделил различные свойства языкового знака, установил, что связь между формой и содержанием знака имеет произвольный характер. По мнению ученого, обе стороны знака психичны и 12 объединяются в нашем мозгу ассоциативной связью. Языковой знак связывает не вещь и ее название, а понятие и акустический образ. Учение Ф. де Соссюра оказало огромное влияние на всю современную лингвистику. Это отражают даже приведенные выше определения языка, содержащиеся в современных энциклопедических и философских словарях. Тем не менее, такой подход к языку ничем не отличался от принципа изучения мертвых языков: описывать отдельные составляющие текста и анализировать их взаимодействие между собой. Несомненно, классифицировать элементы языка, раскрыть структуру языка крайне важно, но недостаточно. В определенной мере возвращаясь, но на другом понятийном уровне, к идеям Гумбольдта и других ученых, стоявшим у истоков языкознания, американский ученый Ноам Хомский (Чомски) предложил новую теорию, так называемую порождающую или генеративную грамматику. Во главу угла снова ставится человек, но не просто говорящий человек, а носитель определенного языка, его языковая компетентность и интуиция. От систематического инвентаря языковых единиц лингвистика вновь повернулась лицом к человеку, проблема «человек и мышление» вновь вышла на первый план. Хомский резко критикует взгляды Ф. де Соссюра, тем не менее, постоянно использует предложенные им определения и понятия, без которых уже не мыслима современная лингвистика. Итальянское языкознание полностью разделяет идеи Н.Хомского, считая его отцом современного подхода к языкознанию. Хотелось бы отметить, что, по-моему, современные лингвисты, в первую очередь итальянские, незаслуженно не отмечают вклад их великого соотечественника Данте Алигьери в лингвистику как науку. В его гениальном произведении «О народном красноречии», написанном в начале XIV века, уже высказываются идеи о языке как системе знаков, потом развитые Соссюром, и даже говорится о двойственном характере слова как соединении его акустического образа и содержания. Кроме того, в своем трактате Данте подробно развивает мысли о том, что язык является как врожденным даром, присущим только 13 человеку, так и приобретенной способностью, которую в человеке развивает воспитание, образование. Данте в основном интересует именно врожденная способность человека к языку, которую он называет «народным красноречием» (на мой взгляд, это неудачный перевод, речь идет скорее о «способности людей к говорению»), и именно этому языку Данте и посвятил свой трактат. Информационная революция постиндустриального общества, появление электронных средств массовой информации привели к резкому изменению языковой ситуации практически во всех странах. Это поставило перед лингвистами всех стран новые задачи. На первый план вышла проблема определения нормы современного языка. Современная лингвистика отреагировала на этот феномен целым рядом исследований, посвященных изучению изменения языка и языковой нормы. Одним из выводов ученых лингвистов стало то, что художественная литература во многом утратила функции задания языковой нормы и эта роль перешла к средствам массовой коммуникации (11, 10). Вопрос определения языковой нормы, ее колебаний и изменений носит не только чисто практический, но и философский, теоретический характер. В связи этим он являлся предметом изучения лингвистов и философов еще с античных времен. Словарь лингвистических терминов дает следующее определение нормы: «Норма – принятое речевое употребление языковых средств, совокупность правил (регламентаций), употребление языковых средств в речи индивида». Грамматическая норма трактуется как «совокупность грамматических правил, выводимых из языковой практики, имеющая целью направлять и упорядочивать языковую деятельность говорящих на данном языке». (5, 270) Т.е. норма изначально рассматривается только в контексте языковой практики и учитывая личность говорящего на этом языке. Само понятие нормы видится разными учеными по-разному. Есть целый ряд интересных работ итальянских ученых, посвященных 14 анализу современного состояния нормы и этого понятия в целом. (E.Peruzzi, G. Devoto, S. Battaglia, Р.Varvaro и др.). Российские ученые тоже не обошли вниманием эту тему (Э.Г.Куликова, Касаткин А.А., Беляева А.А. и др.) Под языковой нормой понимают также совокупность языковых средств и правил их употребления, принятая в данном обществе в данную эпоху. Норма противопоставлена системе, понимаемой как присущие тому или иному языку возможности выражения смыслов. Далеко не все из того, что «может» языковая система, «разрешается» языковой нормой. В лингвистике термин «норма» используется в двух смыслах – широком и узком. В широком смысле под нормой подразумевают традиционно и стихийно сложившиеся способы речи, отличающие данный языковой идиом от других языковых идиомов (в этом понимании норма близка к понятию узуса, т.е. общепринятых, устоявшихся способов использования данного языка). В узком смысле норма – это результат целенаправленной кодификации языкового идиома. Такое понимание нормы неразрывно связано с понятием литературного языка, который иначе называют нормированным или кодифицированным. Территориальный диалект, городское койне, социальные и профессиональные жаргоны не подвергаются кодификации, и поэтому к ним неприменимо понятие нормы в узком смысле этого термина. Литературная норма отличается рядом свойств: она едина и общеобязательна для всех говорящих на данном языке; она консервативна и направлена на сохранение средств и правил их использования, накопленных в данном обществе предшествующими поколениями. В то же время она не статична, а, во-первых, изменчива во времени и, во-вторых, предусматривает динамическое взаимодействие разных способов языкового выражения в зависимости от условий общения (последнее свойство нормы называют ее коммуникативной целесообразностью). Единство и общеобязательность нормы проявляются в том, что представители разных социальных слоев и групп, составляющих данное 15 общество, обязаны придерживаться традиционных способов языкового выражения, а также тех правил и предписаний, которые содержатся в грамматиках и словарях и являются результатом кодификации. Отклонение от языковой традиции, от словарных и грамматических правил и рекомендаций считается нарушением нормы и обычно оценивается отрицательно носителями данного литературного языка. Норма сопряжена с понятием селекции, отбора. В своем развитии литературный язык черпает средства из других разновидностей национального языка – из диалектов, просторечия, жаргонов, но делает это чрезвычайно осторожно. И норма играет в этом процессе роль фильтра: она пропускает в литературное употребление все наиболее выразительное, коммуникативно необходимое и задерживает, отсеивает все случайное, функционально излишнее. Эта селективная и, одновременно, охранительная функция нормы, ее консерватизм – несомненное благо для литературного языка, поскольку служит связующим звеном между культурами разных поколений и разных слоев общества. Консервативность нормы обеспечивает понятность языка для представителей разных поколений. Норма опирается на традиционные способы использования языка и настороженно относится к языковым новшествам. Нормой признается то, что было, и отчасти то, что есть, но отнюдь не то, что будет. Если бы литературное наречие изменялось быстро, то каждое поколение могло бы пользоваться лишь своей литературой, максимум литературой предшествовавшего поколения. Но при таких условиях не было бы и самой литературы, так как литература всякого поколения создается всей предшествующей литературой. Прервалась бы языковая связь поколений. Консервативность литературного языка, объединяя века и поколения, создает возможность единой многовековой культуры. Так произошло в Италии, где после многовековой разобщенности без единого государства, без единого языка (все говорили на диалектах), единый литературный письменный язык не только поддерживал все это 16 время сознание некого национального единства, но и создал предпосылки для объединения страны. Однако консерватизм нормы не означает ее полной неподвижности во времени. Иное дело, что темп нормативных перемен медленнее, чем развитие данного национального языка в целом. Чем более развита литературная форма языка, чем лучше обслуживает она коммуникативные нужды общества, тем меньше она изменяется от поколения к поколению говорящих. И все же сравнение языка Алессандро Мандзони с языком конца 20 в. обнаруживает различия, свидетельствующие об исторической изменчивости литературной нормы. Изменяться может нормативный статус не только отдельных слов, форм и конструкций, но и определенным образом взаимосвязанных образцов речи. Источники обновления литературной нормы многообразны. Прежде всего, это живая, звучащая речь. Она подвижна, текуча, в ней совсем не редкость то, что не одобряется официальной нормой, – необычное ударение, свежее словцо, которого нет в словарях, синтаксический оборот, не предусмотренный грамматикой. При неоднократном повторении многими людьми новшества могут проникать в литературный обиход и составлять конкуренцию фактам, освященным традицией. Источником изменений в литературной норме могут служить местные говоры, городское просторечие, социальные жаргоны, а также другие языки. Сказывается влияние на литературный язык профессионально-технической речи. Многочисленные лексические заимствования из других языков, главным образом из английского, расширяющие нормативный словарь в конце 20 в., способствуют и тому, что под влиянием иноязычных образцов появляются структурно новые типы слов. В процессе обновления нормы решающее значение имеет не только распространенность, частота того или иного новшества, но и социальная среда, в которой это новшество получает распространение: в общем случае, чем выше «общественный вес» той или иной социальной группы, ее престиж 17 в обществе, тем легче инициируемые ею языковые новшества получают распространение в других группах носителей языка. Так, традиционно «законодателем мод» в области литературного произношения и словоупотребления считается интеллигенция, призванная быть основным носителем речевой культуры данного общества. Однако произносительные, грамматические и лексические образцы, принятые в элитарных социальных группах, не всегда имеют преимущество (с точки зрения вхождения в общий речевой оборот) перед образцами, привычными для не элитарной среды. Например, форма, ранее оценивавшаяся как бесспорно неправильная, распространилась и в среду говорящих литературно. Влиянием просторечной и профессионально-технической среды объясняются и многие другие варианты, допускаемые современной литературной нормой. Сосуществование в рамках единой нормы вариативных единиц обычно сопровождается процессом их смыслового, стилистического и функционального размежевания, что дает возможность гибко использовать допускаемые нормой языковые средства – в зависимости от целей и условий коммуникации (что и позволяет говорить о коммуникативной целесообразности нормы). Владение нормой предполагает умение говорящего не только говорить правильно и отличать правильные в языковом отношении выражения от неправильных, но и использовать языковые средства уместно – применительно к ситуации общения. Очевидно, например, что деловое письмо нельзя написать, используя разговорные слова, а в обыденном разговоре выглядят чудачеством канцелярские обороты. Намеренное же нарушение уместности нормы обычно делается с определенной целью – шутки, насмешки, языковой игры. В этом случае перед нами не ошибка, а речевой прием, свидетельствующий о свободе, с которой человек обращается с языком, сознательно используя его вопреки нормативным установкам. Одним из распространенных приемов языковой игры, шутки является неуместное, часто стилистически контрастное использование разного рода 18 расхожих штампов, сознательное обыгрывание фразеологизмов, намеренное отклонение от их нормативного употребления – также один из приемов языковой игры. Языковая норма – одна из составляющих национальной культуры. Поэтому разработка литературной нормы, ее кодификация, отражение нормализаторской деятельности лингвистов в грамматиках, словарях и справочниках имеют большое социальное и культурное значение. Проблемы языковой нормы разрабатываются в трудах итальянских лингвистов. Несомненно, что изменения языка, неразрывно связанного с мышлением, отражают изменения самого мышления или, по меньшей мере, изменение восприятия человеком окружающей его действительности. ЛИТЕРАТУРА 1. Алигьери Данте, Малые произведения. Подг. И.Н.Голенищев-Кутузов. М.: Наука, 1968. СС.270-287. 2. Алпатов В.М. История Лингвистических учений: Учеб. пособие. – 4-е изд., испр. и доп. – М.: Языки славянской культуры, 2005. – 368с. 3. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. Изд. 3-е, стереотипное. – М.: КомКнига, 2005 – 576с. 4. Балли Шарль Язык и жизнь: Пер. с фр. / Вступ. статья В.Г.Гака. – М.: Эдиториал УРСС, 2003. – 232с. (Женевская лингвистическая школа.) 5. Бодуэн де Куртене И.А. Введение в языковедение. С приложением: Сборник задач по «Введению в языковедение». Вступ. ст. В.М.Алпатова. Изд. 6-е. - М.: Едиториал УРСС, 2004. – 320с. 6. Вендина Т.И. Введение в языкознание: Учеб. пособие / Т.И.Вендина. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высшая школа, 2005. – 391с. – илл. 7. Гегель Г. Соч. – М.-Л.: Госиздат, 1929. – Т.1. - С.334. 8. Есперсен Отто Философия грамматики: Пер. с англ. / Общ. ред и предисловие Б.А.Ильиша. Изд. 3-е, стереотипное. – М.: КомКнига, 2006 – 408с. (Лингвистическое наследие ХХ века) 19 9. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история (проблема языкового изменения). 2-е изд., стереотипное. – М.: Эдиториал УРСС, 2001. – 204с. 10.Розенталь Д.Э. Справочник по русскому языку. Словарь лингвистических терминов / Д.Э.Розенталь, М.А.Теленкова. - М.: ООО «Издательский дом «ОНИКС 21век»: ООО «Издательство «Мир и Образование», 2003. – 623с. 11.Современное итальянское языкознание. Сборник статей. Перевод с итальянсокого. Под редакцией и с предисловием Т.Б.Алисовой. – М.: Издательство «Прогресс», 1971. – 350с. 12.Соссюр Ф.де Заметки по общей лингвистике: Пер. с фр./ Общ. ред., вступ. ст. и коммент. Н.А.Слюсаревой. – М.: Издательская группа «Прогресс», 2001. – 280с. 13.Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. Изд. 5е, стереотипное. – М.: Едиториал УРСС, 2005. – 312с. 14.Хомский Ноам Картезианская лингвистика. Глава из истории рационалистической мысли: Пер. с англ. / Предисл. Б.П.Нарумова. – М.: КомКнига, 2005. – 408с. (Лингвистическое наследие ХХ века) 15.Хомский Ноам О природе и языке. С очерком «Секулярное священство и опасности, которые таит демократия»: Пер. с англ. - М.: КомКнига, 2006 – 288с. 16.Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Изд. 2-е, стереотипное. М.: Едиториал УРСС, 2004. – 432с. 17.Dardano, Maurizio e Trifone, Pietro Grammatica italiana con nozioni di linguistica. Terza edizione. Bologna, 1996. 789p. 20
