введение - Library.UA
advertisement
Волгоградский государственный педагогический университет На правах рукописи Иванова Юлия Михайловна Стратегии речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук Специальность 10.02.19 - теория языка Научный руководитель доктор филологических наук, профессор Е.И. Шейгал Волгоград – 2003 ВВЕДЕНИЕ ----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- 3 ГЛАВА 1. СТРАТЕГИЯ КАК КОМПОНЕНТ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РЕЧЕВОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ ------------- 7 1. 1. ПОНЯТИЕ СТРАТЕГИИ В МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОМ АСПЕКТЕ ------------------------------------------------------------------7 1. 2. МОДЕЛИРОВАНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РЕЧЕВОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ -------------------------------------------------------------- 30 1. 3. МОДИФИКАЦИЯ ЗНАНИЯ КАК СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ЦЕЛЬ РЕЧЕВОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ -------------------------------------- 41 ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 1 ----------------------------------------------------------------------------------------------------------- 51 ГЛАВА 2. СИСТЕМА СТРАТЕГИЙ РЕЧЕВОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ В ЖАНРЕ ПРЕДВЫБОРНЫХ ТЕЛЕДЕБАТОВ ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- 54 2. 1. АГОНАЛЬНОСТЬ КАК СЕМИОТИЧЕСКАЯ КОНСТАНТА ПОЛИТИЧЕСКОГО ДИСКУРСА------------------------------------ 54 2. 2. БАЗОВЫЙ УРОВЕНЬ. ИНТРОДУКТИВНАЯ СТРАТЕГИЯ ------------------------------------------------------------------------ 60 2. 2. 1. Тактика понятийной категоризации ------------------------------------------------------------------------------ 61 2 .2. 2. Тактика образной категоризации ---------------------------------------------------------------------------------- 63 2. 2. 3 Тактика ценностной ориентации ----------------------------------------------------------------------------------- 65 2. 3. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ В АГОНАЛЬНОМ ДИАЛОГЕ. ВАРЬИРУЮЩАЯ И АДДИТИВНАЯ СТРАТЕГИИ ----------------------- 67 2. 3. 1 Варьирующая стратегия: тактики верификации и метаязыкового комментирования. ---------------- 67 2. 3. 2. Аддитивная стратегия: тактики введения новых фактов и нового аспекта ---------------------------- 74 ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 2 ----------------------------------------------------------------------------------------------------------- 79 ГЛАВА 3. РЕАЛИЗАЦИЯ СТРАТЕГИЙ РЕЧЕВОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ В ЖАНРЕ ПРЕДВЫБОРНЫХ ТЕЛЕДЕБАТОВ ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- 82 3. 1. ЖАНР ПРЕЗИДЕНТСКИХ ТЕЛЕДЕБАТОВ КАК АГОНАЛЬНЫЙ ДИАЛОГ ------------------------------------------------------ 82 3. 1. 1 Структура конфликта ------------------------------------------------------------------------------------------------ 82 3. 1. 2. Ролевая структура жанра ------------------------------------------------------------------------------------------- 85 3. 1. 3 Правила коммуникативной «игры» и коммуникативная позиция --------------------------------------------- 86 3. 2. ЖАНР ПРЕДВЫБОРНЫХ ТЕЛЕДЕБАТОВ: ОПЫТ КОГНИТИВНО-РИТОРИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ----------------------------- 89 3. 2. 1. Когнитивно-риторический метод ---------------------------------------------------------------------------------- 89 3. 2. 2 Первый этап порождения текста. Оппозитивное строение агонального диалога. ---------------------- 91 3. 2. 3. Второй этап порождения текста. Концепт «президент» как информационное ядро коммуникации в жанре предвыборных теледебатов --------------------------------------------------------------------------------------- 93 3. 2. 4 Третий этап порождения текста. Стратегии и тактики речевого воздействия в агональном диалоге -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- 103 ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 3 --------------------------------------------------------------------------------------------------------- 114 ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- 116 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ: ------------------------------------------------------------------------------------------------------ 120 ИСТОЧНИКИ ПРИМЕРОВ: --------------------------------------------------------------------------------------------------- 137 СПИСОК ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ: ------------------------------------------------------------- 138 2 Введение Данная работа выполнена в русле теории речевого воздействия, теории дискурса и когнитивной лингвистики. Актуальность исследования обусловлена необходимостью исследования стратегий речевого воздействия, важностью изучения политического дискурса и его жанров, а также недостаточностью освещения жанра предвыборных теледебатов в лингвистической литературе. Объектом исследования является жанр предвыборных теледебатов в рамках политического дискурса. В качестве предмета изучения рассматриваются стратегии речевого воздействия в данном жанре. Целью настоящей работы является описание системы стратегий речевого воздействия, реализуемых коммуникантами в рамках предвыборных теледебатов. Данная цель определила следующий круг задач исследования: 1. охарактеризовать речевое воздействие с позиций психолингвистики; 2. уточнить содержание понятия «речевая стратегия» в междисциплинарном аспекте; 3. обосновать понятие стратегической коммуникации; 4. определить типы стратегий, используемых коммуникантами для воздействия в рамках жанра предвыборных теледебатов; 5. выявить системную организацию стратегий речевого воздействия, используемых в рассматриваемом жанре. Научная новизна работы состоит в выделении критериев разграничения стратегической и нестратегической коммуникации, в определении и классификации стратегий воздействия в жанре предвыборных теледебатов, в доказательстве уровневого характера системы этих стратегий, в комплексном когнитивно-риторическом анализе данного жанра. 3 Теоретическая значимость работы состоит в уточнении понятия речевой стратегии, в дальнейшей разработке теории жанров политического дискурса. Практическая ценность работы заключается в возможности использования результатов работы в вузовских курсах коммуникативистики, риторики, теории речевого воздействия. Они также могут представлять интерес для специалистов по связям с общественностью при разработке предвыборных кампаний. Исследование проводилось на материале текстов президентских предвыборных теледебатов в США 1960 – 2000 годов; использовались также тексты парламентских дебатов в США. Общий объем материала составил около 500 страниц. В работе использовались следующие методы исследования: когнитивнориторический, контент-анализа, семантического моделирования, лингвистической интроспекции. Теоретическую базу исследования составили работы лингвистов и психологов в области теории деятельности (И. А. Зимняя, А. А. Леонтьев, А. Н. Леонтьев и др.), когнитивной лингвистики (А. Н. Баранов, Т. ван Дейк, Е. С. Кубрякова, П. Б. Паршин, З. Д. Попова, Е. В. Рахилина, И. А. Стернин, А. Ченки и др.), теории дискурса (Т. Н. Астафурова, Р. Водак, В. И. Карасик, Э. Р. Лассан, М. Л. Макаров, П. Серио, Е. И. Шейгал и др.), теории сознания (М. К. Мамардашвили, Дж. Сёрль, У. Эко), теории культуры (Ф. Жюльен, Й. Хёйзинга). В своем исследовании автор опирался на следующие положения, доказанные в научной литературе: 1. Деятельность – максимально абстрактное понятие, охватывающее взаимодействие человека со средой, организованное некоторой целью (А. Н. Леонтьев). 4 2. Речевое воздействие – способ изменения интенциональной сферы внутреннего мира человека за счет модификации отдельных фрагментов структуры его знаний; модели речевого воздействия удобнее всего описываются в психологических представлениях (В. В. Красных, И. А. Стернин, Е. Ф. Тарасов). 3. Речевое воздействие можно определить как операции над семантическими сетями реципиента (разрыв ассоциативных связей и установление новых) (О. С. Иссерс). 4. Стратегия – особый способ поведения человека в условиях непосредственной недостижимости поставленных им целей. Выбор стратегического пути достижения целей предполагает создание игровой ситуации, которая характеризуется такими параметрами, как ограниченность в пространстве и времени, наличие установленных правил и потенциальная возможность выигрыша (Й. Хёйзинга, Ф. Жюльен). 5. Релевантная для языковой личности единица знания – концепт, имеющий три основные составляющие: понятийную, образную и ценностную (В. И. Карасик); единицей организации концепта является пропозиция (З. Д. Попова, И. А. Стернин). 6. Семиотическая модель политической коммуникации включает агональность, которая реализуется на уровне знаков, речевых актов и жанров (Е. И. Шейгал). На защиту выносятся следующие положения: 1. Основными критериями выделения стратегической коммуникации и противопоставления ее нестратегической являются: (1) наличие конфликта целей коммуникантов, проявляющееся в непосредственной недостижимости поставленных ими целей (генетический аспект), (2) осознание воздействующим субъектом речевого воздействия как деятельности (психолингвистический 5 аспект) и (3) использование для разрешения конфликта целей имеющейся в культуре специальной коммуникативной игровой формы (культурологический аспект). 2. Жанр президентских теледебатов отвечает перечисленным критериям, и может быть рассмотрен как проявление стратегической коммуникации. 3. Стратегии, составляющие основу речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов, образуют систему, которая представляет собой иерархию уровней, коррелирующую с темпоральной организацией диалога. Первый (базовый) уровень этой иерархии соответствует интродуктивной, второй – варьирующей, а третий – аддитивной стратегии. В структуре каждой из стратегий выделяется набор тактик, которые соотносятся со стратегией как варианты с инвариантом. 4. Информационным ядром коммуникации в жанре предвыборных теледебатов является концепт «президент», организуемый в соответствии со структурой фрейма «политик». Речевое воздействие, осуществляемое в этом жанре каждым из претендентов на пост президента, направлено на то, чтобы максимально приблизить представление аудитории о нем к прототипному образу президента. Эта цель достигается преимущественно за счет наполнения конкретным содержанием трех слотов фрейма «политик»: параметры деятельности, групповая принадлежность, личностные качества. 6 Глава 1. Стратегия как компонент деятельности речевого воздействия Предметом настоящего исследования является феномен стратегии воздействия с точки зрения его реализации в политической коммуникации. Обоснование сущности этого феномена и закономерностей его функционирования в качестве объекта филологического анализа требует обращения к результатам разработки теории стратегии в междисциплинарном аспекте. Для определения параметров описания стратегий воздействия мы рассмотрим содержание понятия стратегии в военной науке и в математической теории игр – в тех двух областях знания, в которых это понятие относится к группе основных, и, поэтому, наиболее активно разрабатываемых. Исследование стратегии в междисциплинарном аспекте, однако, не будет полным без обращения к данным культурологии и философии, где это понятие также получило определенную разработку. Кроме того, понятие стратегии приобретает все большую популярность в современной лингвистике. Это побуждает нас обратиться к сопоставлению параметров понятия стратегии в перечисленных областях знания с тем, чтобы определить инвариантные составляющие этого понятия, присущие ему вне зависимости от сферы его научного употребления. 1. 1. Понятие стратегии в междисциплинарном аспекте Термин стратегия обязан своим возникновением развитию практической и теоретической стороны искусства ведения войн. История войн, а значит, и стратегии, - насчитывает значительное количество времени. Однако, научная разработка данного понятия началась чуть более, чем полтора века назад,- и связана с именем Г. Ллойда (1820 – 1883), обобщившего в своих трудах богатый 7 практический опыт человечества и некоторые попытки теоретического изучения вопроса. За это время понятие стратегии значительно изменило свой первоначальный смысл, что было вызвано, в первую очередь, развитием человеческого общества в целом и, в частности, техническим прогрессом, принесшим новые виды оружия, средства связи и обозначившим новые сферы интересов. Развитие наук о человеке также немало способствовало этому процессу, так как новые знания о человеческой психике, полученные в ХХ веке, позволяют прогнозировать, а иногда и программировать, некоторые поведенческие реакции противников и союзников. Изменения, затронувшие суть явления военной стратегии, ясно видны из сопоставления двух определений соответствующего термина, данных “Encyclopaedia Britannica”: 1) «В XVIII и начале XIX века, когда термин только вошел в употребление, (он) означал искусство планирования и управления военными кампаниями, а также передвижением и расположением вооруженных сил в войне». 2) «Стратегия (военная) – это наука или искусство вовлечения всех оборонных, экономических, политических и других ресурсов нации в достижение целей войны ». Таким образом, изменение значения исследуемого нами термина затронуло все содержательные аспекты обозначаемого им понятия, оставив неизменным лишь его телеологический аспект: стратегия всегда направлена на достижение целей войны. В структуре военного дела выделяются следующие области: (1) стратегия, (2) оперативное искусство, (3) тактика. Поскольку стратегия признается теоретиками военного дела «высшей областью» их искусства (СЭС), можно говорить о существовании между ними иерархических отношений. 8 Тактика является искусством решения частных технических вопросов, а стратегия относится к сфере «решения» войн (по аналогии с решением игр). Однако, стратегия – явление более сложное, чем просто сумма тактик. Она скорее не «складывается» из них, а определяет их общее направление – и наоборот: являясь в какой-то степени «частями» стратегии и разворачиваясь линейно (во времени и пространстве), тактики не предшествуют стратегии, не составляют ее, а реализуют. Какова общая сущность явления стратегии? Энциклопедии и словари определяют ее как (1) искусство и (2) науку (EB; COD; СЭС). Несомненно, наука стратегии возникла как следствие накопления достаточного объема эмпирического материала и возникновения необходимости в его систематизации. Очевидно, что искусство стратегии исторически предшествует соответствующей науке и является первичной формой существования стратегии. Сегодня в лингвистике происходит аналогичный процесс: богатый практический опыт человечества в сфере реализации стратегической коммуникации обобщается в виде теоретического описания стратегических явлений в языке. В этом аспекте представляются важными достижения военной науки в области разработки понятия стратегии, связанные с философским толкованием войны, а значит, – и образа поведения, принимаемого человеком в ее пределах, то есть, стратегического поведения. У виднейшего теоретика военного дела прусского генерала К. фон Клаузевица находим следующее определение: «…война есть не что иное, как расширенное единоборство…» (Клаузевиц 1994: 35). Стратегия, по К. Клаузевицу, «… составляет план войны и связывает с поставленной военным действием целью ряд тех действий, которые должны привести к ее достижению» (Клаузевиц 1994: 188). Важнейшее свойство стратегии с операциональной точки зрения состоит, по К. Клаузевицу, в следующем. «Так 9 как большинство этих (военных – Ю. И.) действий может быть намечено лишь на основе предположений, которые частично не оправдываются, а целый ряд более детальных определений заранее и совсем не может быть сделан, то из этого, очевидно, следует, что стратегия обязана сама выступать на театр войны, дабы на месте распорядиться частностями и внести в целое те изменения, в которых постоянно будет нужда» (Клаузевиц 1994: 189). Это свойство военной стратегии быть постоянно корректируемой в зависимости от изменяющихся условий соотносится с такой характеристикой стратегии коммуникативной как гибкость (Иссерс 2002). Изначальная направленность стратегии на достижение целей войны дает нам возможность определять телеологичность и наличие конфликта в качестве ее конституирующих признаков. Стратегическое поведение в своем операциональном аспекте связано с деятельностью планирования, состоящей в выборе действий на основании критериев оптимальности. Выбор – не единичное действие, совершаемое стратегом при планировании им военной кампании, а его перманентное состояние в ходе реализации своих (постоянно корректируемых) планов. Таким образом, стратегия превращается из некоего статичного «плана» в принцип деятельности, отличающий последнюю от поведения как потока действий человека в процессе его взаимодействия со средой. Данное понимание согласуется с культурологическими теориями, рассматривающими стратегию в качестве важнейшего элемента культуры. Явление стратегии получило трактовку в теории культуры не только в силу того, что изучение войны является важным аспектом описания культуры в целом, но и потому, что стратегическое как феномен, очевидно, имеет более широкую область существования, чем война. Это предположение подтверждается, в частности, размышлениями К. фон Клаузевица, который писал: «Война есть не что иное, как продолжение 10 политических отношений при вмешательстве иных средств. Мы говорим: при вмешательстве иных средств, чтобы вместе с тем подчеркнуть, что эти политические отношения самой войной не прекращаются, не преобразуются в нечто совершенно другое, но, по существу, продолжаются, какую бы форму ни принимали средства, которыми они пользуются, и что главные линии, по которым развиваются и связываются военные события, начертаны политикой, влияющей на войну вплоть до мира» (Клаузевиц; цит. по: Кола 2001: 207). Примечательно, что для пояснения этой мысли генерал использует понятия из философии и лингвистики: «Война, конечно, имеет свою собственную грамматику, но не собственную логику» (Клаузевиц, цит. по: Кола 2001: 208 209). Французский социолог Доминик Кола так интерпретирует высказывание прусского стратега: «Иными словами, войну можно рассматривать как специфическую идиому, законы которой вытекают из логики более высокого порядка или из универсальной грамматики, каковой является политика. Если войну рассматривать вне универсальной логики политики, то ее содержание покажется алогичным, противоречащим правилам грамматики, то есть лишенным смысла и цели» (Кола 2001: 208 - 209). Рискнем предположить, что такое понимание сущности взаимосвязи войны и политики означает, что именно стратегия (а не политика, как пишет Д. Кола) составляет суть той «универсальной грамматики», которой определяются, в частности, международные отношения. Действительно, если мы согласимся с утверждением о том, что основная логика (или грамматика) поведения государств на войне не отличается от логики их поведения в мирное время, то вынуждены будем также признать, что в мире они ведут себя так же, как и на войне, то есть, стратегически. Идя далее по пути междисциплинарных аналогий, мы предполагаем, что в языковом общении, как и в любой деятельности, всегда присутствует стратегичность, проявляющаяся в 11 целенаправленности и упорядоченности. Однако, существуют особые ситуации, в которых суть общения (как частной разновидности деятельности) состоит в «единоборстве». Эти ситуации соотносятся с обычным человеческим общением как война соотносится с остальной политикой. Коммуникативное насилие1 (за редким исключением) не помогает в подобных ситуациях, в отличие от военного насилия. Поэтому коммуникантам, при возникновении таковых, приходится изыскивать более утонченные и сложные способы достижения своих целей. Общение в таких ситуациях обладает, по нашему мнению, определенными признаками, позволяющими выделять его как особый вид коммуникации, который мы предлагаем называть стратегическим. Обоснованием этого вида коммуникации мы займемся в главе второй (раздел 2. 1.) Если же мы обратимся к дальнейшим метафорам, употребляемым прусским генералом для иллюстрации своих идей, то увидим, что «используя понятия из лингвистики, К. Клаузевиц сравнивает отношения между правительствами и между нациями с обменом: общение между ними в мирное время происходит с помощью дипломатических нот, в которых отражается мысль наций. Война не означает утраты способности вести диалог между политическими образованиями, но она являет собой лишь другой вид письма и речи» (Кола 2001: 208). Итак, когда речь идет о различиях между войной и остальной политикой, уместно говорить о разных «средствах», но не о разной «логике». Вероятно, это обусловлено наличием характеризующего перманентного межсоциумные (добавим: конфликта и часто интересов, межличностные) отношения. Под коммуникативным насилием мы в данном случае подразумеваем любой способ коммуникативного поведения, связанный с посягательством на свободу действий одного из коммуникантов, проявляется ли это в виде вербальной агрессии, актуализации в речи статусного неравенства или иных способов психологического давления на партнера(-ов) по коммуникации. 1 12 Французский синолог Ф. Жюльен идет в своем понимании сущности стратегии и ее места в культуре еще дальше по пути абстракции. Он вводит понятие «стратегии смысла», на основании которого противопоставляет две древние культуры – китайскую и греческую (и – шире – восточную и западную) как несущие противоположные типы стратегического. Особенно явно выраженные в виде образа действий в ситуации войны, эти противоположности, тем не менее, получают свое – не столь очевидное и изученное – выражение в других сферах культуры, таких как искусство, философия, дидактика, коммуникация (как межличностная, так и общественная). В конечном счете Ф. Жюльен определяет данные противоположности как «стратегии смысла», имея в виду, что именно они являются основополагающими принципами построения культуры. Китайская стратегическая модель, по Ф. Жюльену, полностью основана на принципе «обходного пути». В самом общем виде его основание можно описать при помощи понятия информационной асимметрии в ситуации противостояния. Стратегия «обходного пути» предполагает «обход» - а значит, если не обман в чистом виде, то введение противника в заблуждение относительно своих намерений. «Определенным образом расставить войска, сообразуясь с диспозицией противника, означает действовать «в лоб»; обрести же превосходство над диспозицией противника, не прибегая к какой-либо конкретной расстановке своих войск значит действовать «окольным путем». Вместо того, чтобы заниматься размещением своих сил в ответ на построение противника, я держу его под контролем именно за счет того, что у меня самого какое-либо отчетливое построение отсутствует». Этот образ действий и характеризует принцип «окольного пути». «Суть его превосходства в том, что одна из сторон еще не осуществилась, не обрела определенной формы, и тем самым она может обратить в свою пользу ресурсы возможного и не дает противнику разглядеть себя, – а значит, – не позволяет ему выработать линию 13 противодействия. На этой виртуальной стадии развития событий «окольный путь» позволяет нам сохранить инициативу в полном объеме и в то же время остаться недосягаемыми для удара противника. Потому-то «окольный путь» и позволяет обыграть противника» (Жюльен 2001: 32). Очевидным представляется возражение, суть которого сводится к следующему: невозможно выиграть войну только при помощи поддержания у противника этого состояния неуверенности относительно своих дальнейших действий. Смысл «стратегии обходного пути» состоит, однако, не в бездействии, как может показаться на первый взгляд. Ее смысл – в информационном превосходстве, которое достигается при условии умения полководца использовать операциональные возможности описанного стратегического принципа. Интерпретируя древнего классика, Ф. Жюльен пишет: «…в той степени, в какой противники схожи, один не может одолеть другого. А значит, именно тот аспект, в котором они отличаются друг от друга и который, в фигуральном смысле (в смысле некоей чистой траектории), составляет «окольное» отношение к противнику, собственно, и позволяет одному из них одержать верх над другим. Теперь представим (…) различие в игре в самом общем виде как оппозицию разных стадий: «стадия развертывания составляет отношение лицом к лицу, а то, что предшествует развертыванию, - окольный путь» (Сунь Бинь Бинфа; цит. по: Жюльен 2001: 32). Последовательная интерпретация данного отрывка приводит читателя к мысли, выраженной в том же древнем трактате, а именно: «когда окольный путь только развертывается, не ответив на него (таким же окольным образом), мы можем победить» (Сунь Бинь Бинфа; цит. по: Жюльен 2001: 32). Техническое воплощение данного философского прозрения содержится в наставлениях одного из китайских императоров: «(искусство войны) состоит в том, чтобы представить окольный путь как прямой, а когда враг увидит в нем 14 прямой путь, я могу застать его врасплох, нападая сбоку; или же представить прямой путь как окольный, а когда враг увидит этот окольный путь, застать его врасплох, напав впрямую» (Сунь Бинь Бинфа; цит. по: Жюльен 2001: 32 - 33). Переводя данный пассаж на язык современных наук о человеке, можно сказать: победа в некотором противоборстве достается тому, кто наиболее умело оперирует информационным состоянием противника. Обобщая описанный стратегический принцип, французский синолог замечает: «Из только что приведенного пассажа следует, что побеждает всегда тот, кто большее число раз «обойдет» другого (то есть, у кого всегда есть в запасе «еще один обход», «на один обход больше»)» (Жюльен 2001: 32 - 33). Что касается греческой стратегичности, то «…в основе этой модели лежит диаметрально противоположная концепция, ориентированная на прямое, лобовое столкновение войск, построенных в боевой порядок» (Жюльен 2001: 35). Этот тип стратегичности автор считает доминирующим во всей европейской культуре по сей день – и на нем основывает способ построения культурных смыслов. Противопоставление описанных типов стратегичности приводит Ф.Жюльена к выводу о том, что истинно стратегическим можно считать только китайский образ поведения, построенный на оперировании информационным состоянием противника для достижения собственных целей. По сути, он поглощает греческий тип стратегичности, который используется им как один из элементов системы, ибо «удар в лоб» также может быть использован в качестве «окольного пути» – при условии существования возможности завести противника в тупик такими действиями. В аспекте изучения стратегического использования естественного языка концепция Ф. Жюльена представляется ценной в нескольких смыслах. Вопервых, на основании понятия стратегичности она связывает воедино такие далекие друг от друга сферы человеческой деятельности как война, риторика, 15 поэзия, философия, - а это отвечает логике нашего собственного исследования. Во-вторых, она обосновывает идею информационного превосходства в качестве центральной идеи теории стратегического. В-третьих, она дает ключ к пониманию стратегического образа поведения как комплекса действий, обладающего сложной структурой, которая содержит, по крайней мере, два уровня: поверхностный и глубинный. Эти уровни мы выделяем в ней на основании разведения понятий «прямого» и «окольного пути», чередование которых позволяет стратегу (полководцу, ритору и т. д.) сохранять собственное информационное превосходство над соперником (врагом, аудиторией и т. д.). Культуролог Й. Хёйзинга, положивший понятие игры в основу теоретического описания культуры, считает, что «игра есть добровольное поведение или занятие, которое происходит внутри некоторых установленных границ места и времени, согласно добровольно взятым на себя, но безусловно обязательным правилам, с целью, заключающейся в нем самом; сопровождаемое чувствами напряжения и радости, а также ощущением «инобытия» в сравнении с обыденной жизнью (Хейзинга 1997: 45). Это противопоставление игры и «обыденной жизни», весьма важное для нашего исследования, осуществляется по следующим критериям: во-первых, игра «стоит вне процесса непосредственного удовлетворения нужд и страстей», во-вторых, она ограничена пространством и временем и упорядочена, в-третьих, в ней присутствуют определенные правила, «бесспорные и обязательные» (Хейзинга 1997: 28 - 30). По словам Й. Хейзинги, игре свойственно также «напряжение», которое есть «свидетельство неуверенности, но и наличия шанса», причем оно «возрастает в своем значении по мере того, как игра в большей или меньшей степени принимает характер соперничества» (Хейзинга 1997: 30). Здесь, вероятно, можно проследить параллель с понятиями «конфликта» и «неопределенности» в математической теории игр. 16 Мы принимаем за исходную посылку утверждение о том, что игра – это основная среда существования стратегического. Это утверждение мы делаем, исходя из того факта, что инвариантом имеющихся определений является следующее: стратегия есть ментальный план достижения некоей цели и его реализация. Как уже было сказано, этот ментальный план не является статичным и заранее определенным: он создается и постоянно корректируется именно в процессе своей реализации. Такое понимание стратегии предполагает, во-первых, четкое выделение цели, а во-вторых, мыслительную работу по составлению ментального плана её достижения. Поскольку же собственно стремление к цели необходимо ограничено в пространстве и во времени (моментом её достижения, либо осознания невозможности её достижения), а также обязательно обусловлено следованием определенным правилам (устанавливаемым в связи с понятием целесообразности деятельности), мы считаем возможным классифицировать каждую ситуацию стратегического коммуникативного поведения как игровую (в том смысле, что она обладает основными конституирующими признаками игры по Й. Хёйзинге). Данное допущение правомерно еще и потому, что Й. Хёйзинга убедительно доказывает, что война в своем формальном аспекте представляет собой игру. Необходимо, однако, заметить, что в концепции игры, которой придерживается автор, игра выступает как универсальная форма, наполняемая разным содержанием – и поэтому деятельность, классифицируемая как таковая, может быть по-разному оценена с этической точки зрения (Хейзинга 1997: 198199, 202). К тому же выводу относительно идентичности формальной структуры этих двух феноменов приходит психолог Э. Берн, основавший теорию человеческой коммуникации на понятии игры (Берн 2000: 44). Итак, стратегия представляет собой центральное понятие теории войны. Война, в свою очередь, поглощается в своем формальном аспекте понятием игры. Поэтому, теоретическое описание сущности стратегии вообще – и, в 17 частности, стратегических феноменов в языке – необходимо основывать на категориях, составляющих систему, в которой формализуется понятие игры. Математическая теория игр – раздел кибернетики, в котором разработка понятия стратегии достигла высокой степени формализации, позволяющей описывать на языке математики не только стратегии игроков в игре, но и, например, экономическую стратегию предприятия (Фёлькнер // http://www/ptpu/ru/issues/5_99/html). Изложим кратко некоторые определения и положения этой теории, имеющие непосредственное отношение к описанию понятия стратегии в междисциплинарном аспекте. «Теория игр - теория математических моделей принятия оптимальных решений в условиях конфликта» (здесь и далее курсив наш – Ю. И.). «Конфликтом естественно считать всякое явление, относительно которого можно говорить о его участниках, об их действиях, об исходах явления, к которым эти действия приводят, о сторонах, так или иначе заинтересованных в этих исходах, и о сущности этой заинтересованности». «Исходы конфликта называются ситуациями» (ЭК 1975: 333). Под стратегией понимают «возможные действия, позволяющие игроку на каждом этапе игры (= период, в течение которого игроки делают свои ходы) выбирать из определенного количества альтернативных вариантов такой ход, который представляется ему «лучшим ответом» на действия других игроков» (Фёлькнер http://www/ptpu/ru/issues/5_99/html). «…каждая ситуация складывается в результате выбора одной из коалиций действия (= заинтересованных сторон – Ю. И.) некоторой своей стратегии…» «Поскольку участвующие в большинстве конфликтов стороны заинтересованы в том, чтобы скрыть от противника свои намерения, принятие решения в условиях конфликта оказывается принятием решений в условиях неопределенности» (ЭК 1975: 333). 18 Таким образом, стратегическое поведение состоит в акте (серии актов) выбора из двух или более альтернативных способов действия, совершаемых в условиях конфликта для достижения некоторой цели в соответствии с определенными требованиями оптимальности. Все сказанное приводит нас к выводу о том, что стратегия представляет собой некий общий принцип человеческого поведения, принимаемый в условиях конфликта. Стратегическое поведение противопоставляется нестратегическому, которое в самом общем виде можно определить как неигровое, или «обыденное» - по аналогии с понятием «обыденной жизни», которая противопоставляется игре в концепции Й. Хёйзинги. Обобщая результаты анализа понятия стратегии в междисциплинарном аспекте, мы делаем вывод о том, что оно относится к числу максимально абстрактных и охватывает область человеческого поведения в условиях конфликта, то есть такой ситуации, которая делает цели сторон непосредственно недостижимыми. В самом общем виде, стратегию можно описать как вид взаимодействия с причиной этой недостижимости. Так, для того, чтобы выиграть войну или игру, нужно победить соперника, то есть, взаимодействовать с ним по определенным правилам, руководствуясь целью победы. Представления действующего субъекта (стратега) об оптимальности тех или иных действий будут определять его поведение в таком случае. Поскольку многие цели, которые человек ставит перед собой, связаны с языковым аспектом человеческого существования, уместно говорить о стратегических явлениях в языке. На основании анализа литературы по данному вопросу мы делаем вывод о том, что термин «стратегия» за довольно короткое время получил в лингвистике весьма широкое распространение – и столь же широкое толкование. Под стратегией, в частности, понимают: (1) принцип построения процессно-ориентированной модели интерпретации текста (ван Дейк и Кинч 19 1988), (2) выполнение некоторого речевого действия, например, в работе (Lehnert 1982), (3) средство достижения высокой степени успешности высказывания (Haverkate 1984), (4) принцип построения любой осмысленной коммуникации (Sanders 1987), (5) глобальная модель организации межкультурного делового общения (Астафурова 1997), (6) принцип управления конфликтом в политической коммуникации (Желтухина 2000), (7) «своего рода «насилие» над адресатом, направленное на изменение его модели мира, на трансформацию его концептуального сознания» (Иссерс 2002: 102), (8) образ взаимодействия Наблюдателя со средой (Кравченко 2001: 187) и т. д. Исследуя феномен коммуникативной стратегии, мы отграничиваем его от других языковых явлений стратегической природы, например, от стратегий интерпретации (ван Дейк и Кинч, 1988) и их разновидностей (Залевская 2001: 141, 151) или от стратегий мышления (Меркулов 1999), по принципу интенциональности. Мы считаем, что коммуникативные стратегии целиком и полностью интенциональны, тогда как, например, выбор стратегии мышления, то есть, переключение полушарий мозга при восприятии мира и его осмыслении, никак не зависит от желания говорящего и не осознается им. Понимание стратегии как образа взаимодействия Наблюдателя со средой (определяемого в терминах эффективности или адаптивности), который строится им на основании интерпретации поведения ориентирующего организма, во-первых, задает очень высокий уровень абстракции исследования, а во-вторых, ограничено определенной исследовательской парадигмой, а именно – биологией языка (Кравченко 2001, Матурана 2002). Коммуникативные стратегии как феномен занимают промежуточное положение между описанными явлениями стратегической природы. С одной стороны, они находятся в сфере сознательных действий, и их реализация полностью контролируется сознанием. Это их главное отличие от стратегий мышления и интерпретации. С другой стороны, если у коммуникативных 20 стратегий есть какой-то адаптивный потенциал, о нем уместно говорить только в одном ряду с обсуждением сходных параметров более глобальных процессов и феноменов. Понимание сущности коммуникативных стратегий неоднозначно в лингвистике. Анализ литературы по данной проблеме позволяет выделить (условно, в целях систематизации), по крайней мере, пять различных аспектов рассмотрения феномена коммуникативной стратегии. Текстовый подход: стратегия рассматривается как «содержательный элемент текста», «своеобразный текст в тексте», «сложный языковой знак» (Методология…2001: 199 - 200). Авторы, придерживающиеся этого подхода, делают особый акцент на исследовании текстуальных характеристик коммуникативной стратегии в двух аспектах: с точки зрения его «внешнего (экстенсионального, невербального)» и «внутреннего (вербального, виртуального, знакового) содержания» (Методология…2001: 199 - 200). Риторический подход: стратегия – это «творческая реализация коммуникатом плана построения своего речевого поведения…в речевом событии» (Теория и практика риторики…1989: 32); «план (инициация) и реализация текста» (Методология…2001: 468). Особенностью этого подхода является акцентирование внимания на наличии некоторого плана речи, реализующегося в процессе построения высказывания и составляющего суть ее стратегичности. Психологический подход: под стратегией понимается «осознание ситуации в целом, определение направления развития и организация воздействия», «развернутая во времени установка субъекта на общение» (Веретенкина 2001: 178), «обмен собеседниками своими «интенциональными состояниями», ведущий к возникновению «психологической основы для речевого воздействия» (Степанов 2001: 297). Изучение коммуникативных стратегий в 21 таком аспекте связывает феномен стратегического в языке с феноменом воздействия при помощи языка. Когнитивный подход: стратегия определяется как «совокупность процедур над моделями мира участников ситуации общения» (Баранов; цит. по: Иссерс 2002: 7); «осмысление ситуации общения с помощью интерпретативных схем, способствующих выработке альтернативных способов осуществления действий» (Макаров 1998: 138); «когнитивный процесс, в котором говорящий соотносит свою коммуникативную цель с конкретным языковым содержанием» (Levy; цит. по: Макаров 1998: 138); «постоянная систематическая проверка соответствия между прагматической «глубинной структурой» взаимодействия, иерархической структурой сценарной модели и развертывающейся во времени … «цепочкой» коммуникативных ходов в дискурсе…» (Edmondson; цит. по: Макаров 1998: 138). Данный подход характеризуется особым вниманием к когнитивным механизмам реализации коммуникативных стратегий. Прагмалингвистический подход: стратегия определяется как «совокупность речевых действий» (Труфанова 2001: 58), «цепочка решений говорящего, его выборов определенных коммуникативных действий и языковых средств» (Макаров 1998: 137), условие и способ достижения высокой степени успешности высказывания (Haverkate 1984, Sanders 1987). Данный подход состоит в исследовании деятельностной составляющей коммуникативной стратегии. Он используется, в частности, в работе (Иссерс 2002), где под коммуникативной стратегией понимается «комплекс речевых действий, направленных на достижение коммуникативной цели», который «включает в себя планирование процесса речевой коммуникации в зависимости от конкретных условий общения и личностей коммуникантов, а также реализацию этого плана» (Иссерс 2002: 54). Автор отмечает, что коммуникативная стратегия – это всегда «насилие» над адресатом. Поскольку идея насилия прямо не 22 вытекает из идеи планирования, необходимо найти ту область, которая устранит этот понятийный зазор и даст нам возможность определить сущность и границы явления коммуникативной стратегии относительно других языковых явлений стратегической природы, а также иных смежных явлений. Исследование стратегического аспекта коммуникации, являясь сугубо лингвистической областью научного знания, предполагает, как уже было сказано, обращение к понятию стратегического в междисциплинарном аспекте. Это методологически целесообразно – и даже необходимо, – поскольку любое терминологическое заимствование (в данном случае – термина «стратегия» из аппарата военной науки и математической теории игр) означает существование некоторого смыслового сходства между сущностями, означенными одним термином. Кроме того, сам факт терминологического маркирования какой-либо области, - а значит, и некоторого вновь вводимого противопоставления (в данном случае – стратегической и нестратегической коммуникации) - предполагает не только выделение критериев этого противопоставления, но и их логического обоснования. Очевидно, что наличие конечного (но не закрытого) набора дифференциальных признаков: ситуация конфликта, выбор игрового решения этого конфликта, наличие регулярных проявлений стратегического взаимодействия в дискурсе – обосновывает выделение стратегии как особого вида коммуникативного поведения. Рассмотренная в таком ракурсе, стратегия представляет собой не только регулярное внешнее выражение этих признаков в дискурсе в виде особого сочетания операций над знаниями реципиента, но и обусловливающий его принцип построения коммуникации. Понимание стратегической коммуникации также неоднозначно в лингвистике. Р. Сандерс (Sanders 1987) под стратегической коммуникацией понимает, по сути, любую осмысленную и состоявшуюся коммуникацию, то есть такую, при которой все высказывания направлены на решение 23 определенных коммуникативных задач, причем говорящими прикладываются результативные усилия к тому, чтобы их высказывания были адекватно поняты (Sanders 1987). С одной стороны, можно с уверенностью утверждать, что в большинстве случаев естественная человеческая коммуникация обладает всеми признаками, позволяющими отнести ее к явлениям стратегической природы: она всегда имеет некоторую цель (даже если эта цель состоит в том, чтобы «провести время» или «просто пообщаться»), к которой стремится и для достижения которой строится. Она всегда разворачивается линейно, что предполагает решение ряда «тактических» задач, а также необходимость осуществления со стороны говорящих постоянного контроля над соответствием своих действий решению основной, «стратегической» задачи. С другой стороны, принимая такое широкое понимание термина «стратегический» в отношении коммуникации, мы фактически лишаем его объяснительной силы. Действительно, если всякая сознательная и целенаправленная (в широком смысле) коммуникация получает название «стратегической», то этот термин можно не употреблять, поскольку «стратегическая коммуникация» и «коммуникация» становятся синонимами. Итак, мы приходим к следующему выводу: для того, чтобы называться стратегической, коммуникация необходимо должна характеризоваться рядом дифференциальных признаков, позволяющих обосновать ее выделение на фоне коммуникации вообще. Другими словами, если мы говорим о существовании такой области человеческого общения как стратегическая коммуникация, то необходимо объяснить, на каком основании она противопоставляется всем остальным видам общения, составляющим, таким образом, область нестратегической коммуникации. 24 Логично будет определить искомый список критериев на основе обращения к описанным выше свойствам стратегического поведения, рассмотренным в междисциплинарном аспекте. Как уже было замечено, метафора, посредством которой термин стратегия, относящийся к исследовательскому аппарату военной науки и математической теории игр, был перенесен в область исследования языка, обусловливает такой взгляд на человеческую коммуникацию, при котором она рассматривается как конфликт в широком смысле этого слова, то есть, соотносится с определением конфликта, принятым в теории игр: «…конфликтом естественно считать всякое явление, относительно которого можно говорить о его участниках, об их действиях (которые в математике называются стратегиями – Ю. И.), об исходах явления, к которым эти действия приводят, о сторонах, так или иначе заинтересованных в этих исходах, и о сущности этой заинтересованности» (ЭК 1975: 333). Несмотря на то, что такое понимание конфликта достаточно широко, мы считаем возможным применять его и к ситуации речевого общения, понимая под «действиями» речевые действия, под «участниками» – коммуникантов. Говоря об «исходах явления», мы будем иметь в виду результативность речевого воздействия говорящих друг на друга и на аудиторию, а «заинтересованность» нам кажется возможным понимать в обыденном смысле этого слова, так как именно заинтересованность ведет к возникновению конфликта целей, что, в свою очередь, может вызывать необходимость в стратегическом общении. Иными словами, под конфликтом в данном случае следует понимать наличие у коммуникантов частично или полностью взаимоисключающих («конфликтующих») целей, что естественно ведет к ситуации, которая делает невозможным их непосредственное достижение. В самом общем виде ситуация конфликта, характеризующая стратегическое общение, выглядит следующим 25 образом: цели одного из коммуникантов, требующие реализации, по некоторым причинам противоречат реализации целей его партнера по коммуникации. Здесь необходимо сделать важную оговорку: описанная конфликтная ситуация имеет, по крайней мере, три исхода. Первый состоит в «силовом решении проблемы», которым могут послужить такие речевые действия как приказ, принуждение, шантаж, угроза, оскорбление, прямой отказ. Другой путь состоит в «мирном решении» возникшего конфликта; он предполагает заключение некоторой договоренности, основанной на компромиссе. В данном случае речь идет о таких видах речевых действий, как просьба, договор. Если ни один из этих путей неприемлем для коммуникантов, например, в силу своей неуместности или прогнозируемой неэффективности, они могут прибегнуть к «игровому решению», основанному на речевом воздействии. Таким образом, основными условиями реализации стратегической коммуникации являются: (1) наличие конфликта, (2) предпочтение игрового, то есть, собственно стратегического, пути его разрешения, и (3) прибегание к речевому воздействию как способу разрешения имеющегося конфликта. Приказ, оскорбление, сделка или договор исключаются нами из области стратегического дискурса по причине того, что они предполагают разрешение конфликта в одно действие, что противоречит нашему определению конфликта как ситуации, в которой цели сторон не достижимы непосредственно. Таким образом, перенос элементов математической методологии на лингвистическую почву дает возможность выделить новый аспект изучения человеческой коммуникации. По сути, это еще одна попытка приблизиться к пониманию того, как люди «совершают действия при помощи слов». Только в качестве действий в данном случае выступают не речевые акты, а события в широком понимании, такие как, например, избрание одного из кандидатов на высокий пост, удавшаяся попытка журналиста сделать интервью сенсационным, удавшаяся попытка интервьюируемого избежать этой сенсационности (или 26 усилить ее). К случаям стратегической коммуникации мы относим различного рода дебаты, дискуссии, споры. Итак, достаточно проанализировать черты, объединяющие войну и игру (а именно эти две области изначально являются вместилищем стратегического), чтобы понять, что в основе стратегического поведения всегда лежит противостояние, основанное либо на конфликте целей нескольких тндивидов, либо на конфликте индивида со средой при стремлении к достижению его целей. Под «средой» мы в данном случае понимаем любые условия, в которых индивиду приходится действовать, и которые он сам не может менять по своему усмотрению (например, случай в азартных играх или неопределенность относительно дальнейших действий противника). Подобная двучленная классификация стратегических явлений приемлема и для описания языковых действий, которые разными лингвистами причисляются к стратегическим. Интерпретация текста и дискурса (Roulet et al. 1985; Ossner 1985, Rubattel 1986; ван Дейк и Кинч 1988 и др.) или преодоление отдельных затруднений при интерпретации различных видов текстов (Залевская 2001) и явления этого порядка нам кажется логичным соотнести со стратегическим поведением человека, сталкивающегося с неким препятствием (в данном случае, это сопротивление текста интерпретации). Ситуация, когда говорящий в дискурсе реализует некоторые коммуникативные (речевые) стратегии для достижения целей, связанных с воздействием на аудиторию, соотносится, по нашему мнению, с ситуацией конфликта в войне и агональной игре. Таким образом, причисляя то или иное языковое явление к феноменам стратегической природы, мы должны быть готовы определить сущность конфликта, обусловливающего реализацию описываемой стратегии. Выше нами было доказано, что стратегическое поведение как вообще, так и частных своих проявлениях, генерируется наличием некоторого конфликта. Однако остается неясным, в чем суть этого способа поведения. 27 Х. Хаверкейт (Haverkate 1984) предлагает формализовать феномен стратегии при помощи понятия выбора. Он дает несколько классификаций языковых стратегий, основанных на разных критериях, однако объединяющим моментом в его системе служит тот факт, что стратегия всегда представляется в виде осуществляемого говорящим выбора. Критерии различных классификаций касаются параметров этого выбора. Например, «предъязыковые» стратегии противопоставляются «собственно языковым» на основании объекта выбора, осуществляемого говорящим: первые используются для того, чтобы определить тему разговора, а вторые – для отбора «языковых средств» построения высказывания (Haverkate 1984: 38). Другая классификация, в которой стратегии аргументации противопоставляются риторическим (или локальным) стратегиям, основана на масштабе выбора в пределах текста: стратегией аргументации называется выбор объектов, составляющих макроуровень текста. По терминологии автора, стратегия аргументации – это выбор того, «что сказать», и того, «где сказать это». Риторические стратегии также названы автором локальными потому, что, в отличие от стратегий аргументации, они представляют собой выбор, осуществляемый на микроуровне текста, и касающийся того, «как сказать» то, что уже решено сказать (Haverkate 1984: 38 39). А. К. Михальская полностью основывает свое определение коммуникативной стратегии на понятии выбора. Она выделяет две глобальные коммуникативные тенденции: к сближению и к индивидуальности. «Предпочтение (выбор) одной из возможных тенденций ... и проявление этого предпочтения в речевом общении назовем коммуникативной стратегией» (Михальская, 1996а: 98). Иными словами, А. К. Михальская утверждает, что стратегия – это (1) выбор одной из возможных тенденций и (2) его проявление в речи. 28 Таким образом, сущность стратегического поведения говорящего состоит в акте выбора, который осуществляется им на основании различных критериев. Ситуация говорения предполагает постоянное осуществление этого выбора с учетом контроля над соответствием уже сказанного намеченной коммуникативной цели, а также, по мере поступления информации о действиях и намерениях партнера по коммуникации, – и с учетом этого фактора. Принимая за исходную посылку тезис о том, что акт выбора есть структурная единица стратегического коммуникативного поведения, мы, тем самым, постулируем необходимость для реализации коммуникативной стратегии наличия некоей релевантной альтернативы. Так, для реализации некоторой стратегии макроуровня (по Х. Хаверкейту) необходимо, чтобы коммуникативная ситуация допускала выбор хотя бы из двух тем разговора или композиционных схем (схем порядка расположения аргументов). Стратегии микроуровня требуют для своей реализации наличия выбора языковых средств, подходящих для достижения коммуникативной цели. Таким образом, максимально формализованные виды коммуникации, такие как, например, ритуал, исключаются нами из сферы стратегического коммуникативного поведения. Вновь оговоримся: не относясь к сфере стратегической коммуникации, они, тем не менее, не являются абсолютно чуждыми стратегическому: при их реализации задействуются стратегические явления иного порядка (стратегии мышления, стратегии интерпретации и т. д.). Подводя итог сказанному, можно определить стратегию как способ поведения человека в условиях конфликта целей, который делает невозможным их непосредственное достижение (то есть достижение целей в одно действие). Соответственно, стратегия определяет серию действий, которые направлены на достижение стратегом своих целей. Коммуникация, имеющая в своей основе некоторое противоборство (то есть характеризующаяся конфликтом целей партнеров) и проходящая в игровой ситуации (то есть ограниченная в 29 пространстве и времени, а также характеризующаяся наличием правил и принципиальной возможности выбора) с использованием средств речевого воздействия как основного орудия достижения коммуникантами своих целей, получает название стратегической коммуникации. Далее речь пойдет о явлении речевого воздействия, описываемом в терминах общей теории деятельности и когнитивной лингвистики. 1. 2. Моделирование деятельности речевого воздействия Речевое воздействие, рассмотренное в терминах теории речевой деятельности, может быть описано как сложная форма речевой деятельности. Речевое воздействие, рассмотренное в терминах когнитивной семантики, представляет собой набор операций над структурой знания реципиента, выполняемых воздействующим субъектом посредством языкового взаимодействия. Понимание речевого воздействия как деятельности позволяет описывать этот процесс по схеме, предлагаемой А. Н. Леонтьевым в качестве универсальной структуры человеческой деятельности. Обратимся к некоторым понятиям теории деятельности, которые необходимы нам здесь для обоснования нашего подхода к речевому воздействию как деятельности. Деятельность – понятие в высшей степени абстрактное: «это единица жизни, опосредованной психическим отражением, реальная функция которого состоит в том, что оно ориентирует субъекта в предметном мире… Иными словами, деятельность – это не реакция и не совокупность реакций, а система, имеющая строение, свои внутренние переходы и превращения, свое развитие» (Леонтьев 1983: 141). Деятельность определяется мотивом, то есть, «тем предметом (вещественным или идеальным), который побуждает и направляет ее на себя» 30 (Леонтьев 1983: 153). Таким образом, мотив – это то, ради чего осуществляется деятельность вообще; единство человеческого желания и предмета этого желания. Мотив определяет ряд целей, достижению которых служат действия. Важным моментом для различения деятельности и отдельного действия является свойство последнего не быть «непосредственно… направленным» (Леонтьев 1983: 154) на мотив. В качестве примера А. Н. Леонтьев приводит изготовление «орудия лова» как одну из целей, определяемых мотивом пропитания. Соответственно, добыча пропитания является деятельностью, включающей в себя в качестве отдельного действия изготовление орудия лова. «Подобно тому, как понятие мотива соотносится с понятием деятельности, понятие цели соотносится с понятием действия» (Леонтьев 1983: 153). К сказанному необходимо добавить, что «деятельность не является аддитивным процессом», следовательно, «действия – это не особые «отдельности», которые включаются в состав деятельности» (Леонтьев 1983: 154). Наконец, в структуре деятельности выделяются операции, то есть, «способы осуществления действий». Операции соотносятся с задачами. Под задачей понимается «цель, данная в определенных условиях (курсив наш – Ю. И.)» (Леонтьев 1983: 156). Выделение действий и операций как «образующих» человеческой деятельности «раскрывает характеризующие ее внутренние отношения», поскольку эти образующие являются единицами деятельности и составляют ее «макроструктуру» (Леонтьев 1983: 157). В структуре человеческой деятельности условно выделяются две основные составляющие: мотивационно-потребностная, соотносимая с планом интенций действующего, и операционально-техническая, охватывающая план реализации этих интенций. Обобщим сказанное в виде таблицы. 31 Таблица 1 Составляющие структуры деятельности Составляющие деятельности: операционально-техническая мотивационно-потребностная деятельность мотив действие цель операция задача/условие Обратимся теперь к понятию речевого воздействия и проанализируем его по изложенной схеме. Прежде всего, нам необходимо соотнести между собой такие понятия как речевая деятельность и деятельность речевого воздействия. Моделируя различные руководствуется виды следующей речевой деятельности, структурой И. психологического А. Зимняя содержания деятельности вообще (Зимняя 2001: 124 - 125): (1) предмет, (2) продукт, (3) результат, (4) единица, (5) средства, (6) способы реализации. Предметом речевой деятельности И. А. Зимняя считает мысль – собственную мысль говорящего или пишущего в случае продуктивных видов речевой деятельности, таких как говорение и письмо, – и мысль чужую – для рецептивных видов речевой деятельности, какими являются чтение и слушание. Автор говорит также о переводе как о сложном виде речевой деятельности, имеющем рецептивно-репродуктивный характер, что влияет на основные характеристики деятельности перевода, усложняя этот вид деятельности: «… в переводе предметом является чужая мысль, но воссозданная для других от себя (Здесь и далее в этом разделе курсив наш – Ю. И.)» (Зимняя 2001: 128). Речевое воздействие также связано с преобразованием чужой мысли, однако, речь здесь 32 идет не о ее рецепции и последующей репродукции на другом языке, но о модификации ее содержания в соответствии с мыслью своей. Поэтому мы можем утверждать, что эта деятельность характеризуется сложностью предмета, так же как и деятельность перевода, однако является преимущественно продуктивной2. Таким образом, деятельность речевого воздействия представляет собой сложный вид продуктивной речевой деятельности, а ее предметом можно считать чужую мысль, измененную субъектом воздействия в соответствии со своей мыслью. И. А. Зимняя считает язык средством, а речь – способом существования речевой деятельности. По нашему мнению, в этом аспекте речевая деятельность и деятельность речевого воздействия, в основном, совпадают: речь в случае деятельности речевого воздействия также выступает как «способ формирования и формулирования мысли» (Зимняя 2001: 140), – но проходящего в несколько этапов – и здесь вновь проявляется сложность описываемого вида речевой деятельности. Дело в том, что воздействующий субъект не всегда стремится к переформированию чужой мысли в полном соответствии с содержанием своего знания. Чаще всего он передает объекту некоторое смоделированное знание, информационно обедненное (замалчивание фактов), либо содержащее излишнюю информацию (перегружение внимания), либо содержащее сильный акцент на одних компонентах ситуации и упускающее другие (тенденциозное представление фактов), наконец, – в крайней ситуации – просто ложное. Таким образом, можно говорить, что формирование и формулирование мысли в данном сложном виде речевой деятельности идет, по крайней мере, в два этапа. Вначале передаваемое знание моделируется в сознании самого субъекта О перцептивном компоненте деятельности речевого воздействия можно говорить, по нашему мнению, в том смысле, что воздействующий субъект воспринимает реакцию объекта воздействия и корректирует свою деятельность, сообразуясь с ней. Реакция на воздействие может поступать не только в виде вербальных сигналов, но и в виде изменения мимики, жестов, а также в виде определенных действий со стороны объекта воздействия. 2 33 воздействия, а затем передается объекту, который в процессе восприятия присваивает (или отказывается присваивать) данное знание. Продукт – «это то, в чем объективируется, воплощается, материализуется деятельность…» (Зимняя 2001: 125). Продуктом говорения и письма в цитируемой работе признается текст, продуктом чтения и слушания – «умозаключение, к которому приходит человек в процессе осмысления воспринимаемого речевого сообщения» (Зимняя 2001: 125). Продуктом деятельности речевого воздействия мы считаем знание реципиента, соответствующее намерениям субъекта воздействия. Результатом продуктивных видов речевой деятельности, по И. А. Зимней, следует признать «вербальную или невербальную реакцию слушателя или читателя», результатом рецептивных видов речевой деятельности она считает «понимание (положительный результат осмысления) или непонимание (отрицательный результат осмысления) речевого сообщения» (Зимняя 2001: 126). Результатом деятельности речевого воздействия мы считаем изменение поведения реципиента, запланированное субъектом воздействия. Отсутствие такого изменения признается нами отрицательным результатом деятельности речевого воздействия. Единицей всякой деятельности является действие, направленное на достижение результата этой деятельности (получение ее продукта) и совершаемое определенным способом. Поскольку продуктом деятельности речевого воздействия является знание, полученное реципиентом в результате речевого воздействия, то единицей реализации деятельности речевого воздействия следует признать действие над структурой знания реципиента, то есть, стратегию речевого воздействия. На основании сказанного мы считаем возможным квалифицировать деятельность речевого воздействия как сложный продуктивный вид речевой деятельности. 34 А. А. Леонтьев считает, что «строго говоря, речевой деятельности как таковой не существует», «есть лишь система речевых действий, входящих в какую-то деятельность – целиком теоретическую, интеллектуальную или частично практическую» (Леонтьев 1969: 27). С позиций классической теории деятельности этот тезис можно, повидимому, объяснить следующим образом. Деятельность целиком и полностью определяется мотивом, который, как уже было замечено, представляет собой некоторую опредмеченную потребность, иными словами, единство человеческого желания и предмета этого желания. В этом смысле речевая деятельность, действительно, не может существовать в отрыве от других видов деятельности, так как речь очень редко является самоцелью. В основном, речь используется человеком для достижения различных целей в рамках разнообразных деятельностей: учебной, игровой, трудовой и т. д. Однако, мотивацию этих деятельностей всякий раз определяют предметы, лежащие за пределами собственно языка: приобретение знаний, умений и навыков; выигрыш – или удовольствие от игры; продукт труда и т. д. Речевые действия в таких ситуациях служат достижению некоторых промежуточных целей в структуре данных деятельностей, поскольку речь является единственно возможным - или оптимальным – средством продвижения к конечной цели. А. Н. Баранов определяет «суть категории речевого воздействия» как «такое коммуникативное использование языка, при котором в модель мира носителя языка вводятся новые знания и модифицируются уже имеющиеся, то есть, происходит процесс онтологизации знания» (Баранов, цит. по: Иссерс 2002: 25). Если мотив как конституирующий компонент деятельности представляется в виде некоторой опредмеченной потребности, единства предмета который «побуждает и направляет ее (деятельность – Ю. И.) на себя» (Леонтьев 1983: 153), и собственно побуждения, то, по-видимому, те изменения, 35 о которых пишет А. Н. Баранов, и выступают в качестве мотива деятельности речевого воздействия. Возникает вопрос, не являются ли описанные изменения когнитивной базы объекта воздействия лишь одной из промежуточных целей в структуре деятельности по реализации каких-то (все время различных) мотивов. Действительно, конечной целью субъекта воздействия является, все же, совершение объектом воздействия определенных действий или получение от него определенных благ и т. д., – а не только изменение содержания его когнитивной структуры. Справедливо также, что речевое воздействие редко осуществляется исключительно ради себя же самого: оно используется для достижения различных целей, например, в рекламе – для повышения спроса на товар, в предвыборной кампании – для увеличения количества голосов, которые на выборах будут отданы за данного кандидата. Не правильнее ли, в таком случае, утверждать, что речевого воздействия как деятельности не существует? Очевидно, выделение деятельности речевого воздействия как специфического вида деятельности все же оправданно по следующим причинам. Во-первых, в качестве прямого результата этого вида деятельности всегда выступает именно изменение когнитивной структуры объекта воздействия, которое потом может (а может и не) преобразоваться в совершение (или несовершение) им конкретных действий и т. д. Во-вторых, речевое воздействие не может быть сведено к действию или операции по той причине, что его структура сама содержит элементы, отвечающие определению действия (операции): при том, что ни один из этих элементов не направлен непосредственно на мотив деятельности речевого воздействия, каждый из них подчинен определенной цели, обусловленной, в свою очередь, мотивом. Втретьих, по-видимому, нет никакого противоречия в том, что одна деятельность, например, деятельность речевого воздействия, выступает как часть более 36 глобальной деятельности, например, проведения предвыборной кампании или создания имиджа политика. Наконец, в-четвертых, - и этот аргумент мы считаем определяющим – речевое воздействие можно считать деятельностью тогда и только тогда, когда изменение структуры знаний объекта воздействия является осознаваемой целью воздействующего субъекта, – при том, что это изменение непосредственно недостижимо. Непосредственная недостижимость цели, как уже было отмечено, - это невозможность получить желаемое в результате совершения одного действия, иными словами, это такая характеристика ситуации, которая предполагает совершение системы действий, каждое из которых – посредством реализации промежуточных целей – в конечном счете ведет действующего субъекта к реализации его основного мотива. Как видно из последнего определения, непосредственная недостижимость цели индуцирует любую деятельность, поскольку деятельность – это именно сложная система действий. Системность деятельности состоит в том, что каждое из действий в ее структуре служит достижению общей цели (реализации мотива) посредством достижения некоторой частной, промежуточной цели. Эта системность определяет такой важнейший параметр деятельности как стратегичность, или наличие стратегии. Стратегия деятельности, по нашему мнению, состоит в соединении ее мотивационно-потребностного компонента (включающего мотив, цели, и задачи деятельности) с операционально-техническим (включающим действия и операции как единицы реализации деятельности). «Соединение» проявляется в том, что единицы операционально-технического компонента при стратегическом планировании деятельности организуются действующим субъектом таким образом, чтобы наиболее полно, экономно и результативно реализовать единицы мотивационно-потребностного компонента деятельности. Мы считаем, что наличие стратегий является той 37 характеристикой человеческой деятельности, которая позволяет выделять эту фундаментальную психологическую категорию. Схема 1 Место стратегий в структуре деятельности 1. Проблемная ситуация (формирование мотива) Действие 1 Цель (1) Действие 2 Цель (2) 2. Деятельность Действие 3 Цель (3) Действие n Цель (n) 2. Стратегии деятельности 3. Реализация мотива деятельности Стоит, поэтому, разграничивать те разновидности речевого воздействия, которые представляют собой деятельность, и те, которые являются действиями в составе некой деятельности. Таким образом, в структуре деятельности речевого воздействия мы выделяем в качестве его единиц отдельные действия (по терминологии А. Н. Леонтьева). Поскольку же термин «речевое действие» имеет давнюю традицию употребления в другом значении, мы присваиваем отдельным действиям в структуре деятельности речевого воздействия название стратегий речевого воздействия. Такое терминоупотребление кажется нам удачным по двум причинам. Во-первых, это не противоречит логике определения сущности стратегии в других областях знания, таких как теория игр, военная наука, где данное понятие уже получило весьма серьезную разработку. Во-вторых, как было показано, понятия стратегии и деятельности 38 тесным образом связаны: деятельность понимается как целенаправленная система действий, тогда как наличие стратегии определяет свойства деятельности быть запланированной, целенаправленной и эффективной. В составе каждой из стратегий речевого воздействия мы выделяем набор тактик, которые соотносим с понятием операции на том основании, что в конкретных условиях определенную стратегию реализует одна из входящих в ее состав тактик. Присваивая отдельным действиям название стратегий, мы имеем в виду их обобщенные модели, а не конкретные проявления. Иными словами, под действием здесь понимается некоторый инвариантный способ оперирования тем, что можно назвать «материалом деятельности», то есть, той сущностью, которая составляет среду и средство осуществления деятельности. Так, например, материалом военной стратегии можно считать военную силу, а также (особенно в современную эпоху) экономическую и политическую мощь государств. Поскольку же материалом деятельности речевого воздействия является информация (Баранов, Паршин 2000) и эмоция (Пирогова 2000, Шаховский 2001, Степанов 2001), то стратегиями этого вида деятельности будут, соответственно, считаться те способы оперирования информационными единицами и эмоциональными состояниями, которые ведут действующего к достижению основной цели его деятельности. Тактики, в таком понимании, трактуются нами как конкретные проявления стратегических моделей действий, определяемые конкретными условиями реализации этих моделей. В таблице 2 имеющаяся общая структура деятельности соотносится с предлагаемой нами структурой деятельности речевого воздействия. В таблице введено понятие «стратегической цели», которое мы соотносим с мотивом деятельности. Различая (1) мотив и (2) стратегическую цель деятельности, мы проводим различие между (1) опредмеченной потребностью, служащей толчком к осуществлению деятельности человеком (в случае деятельности речевого воздействия это может быть любое действие, совершение которого объектом 39 воздействия необходимо воздействующему субъекту), и (2) той целью, достижение которой обеспечит реализацию мотива (в случае деятельности речевого воздействия изменение структуры стратегической знания или деятельностью эмоционального можно признать состояния3 объекта воздействия, которое приведет к изменению его поведения). Таблица 2 Структура деятельности речевого воздействия Мотивационно-потребностная составляющая деятельности Операционально-техническая составляющая деятельности Мотив (стратегическая цель) Деятельность Цель Деятельность речевого воздействия Действие Стратегия речевого воздействия Тактика речевого воздействия Операция Задачей Задача исследования стратегий речевого воздействия (которые классифицируются нами в качестве обобщенных моделей действий в структуре Ю. К. Пирогова, исследуя стратегии воздействия в рекламном тексте (Пирогова 2000), выделяет два основных типа стратегий: стратегии рационалистического и проекционного типа. Первые используют в качестве своего материала информацию о товаре, вторые – эмоцию потенциального покупателя. Думается, что речевое воздействие в политическом дискурсе также осуществляется согласно этим моделям. Однако, поскольку в данном исследовании мы занимаемся исключительно информационными стратегиями речевого воздействия, далее в качестве стратегической цели деятельности речевого воздействия мы будем выделять только изменение (модификацию) структуры знания объекта воздействия, имея при этом в виду, что его эмоции также могут послужить материалом воздействия, однако, эта проблема выходит за рамки нашего исследования. 3 40 деятельности речевого воздействия) является, таким образом, вскрытие механизма достижения стратегической цели данного вида деятельности, а именно: модификации структуры знания объекта воздействия. Моделированию в данном случае подвергается процесс оперирования когнитивными единицами, исследуемый на основании анализа его языкового выражения. 1. 3. Модификация знания как стратегическая цель речевого воздействия Вслед за Э. Р. Лассан, мы в данном исследовании придерживаемся точки зрения тех исследователей, которые членят «внутренний мир» человека на две сферы: интенциональную - базу воли, или целей - и когнитивную - базу знаний (Кобозева, цит. по: Лассан 1995: 19). Мы исходим из предположения о том, что воздействие на интенциональную сферу внутреннего мира человека возможно через воздействие на сферу когнитивную. Соответственно, одним из способов изменения поведения человека следует признать изменение его знаний о мире вообще или о некоторой конкретной ситуации. Говоря о структуре деятельности речевого воздействия, мы уже упоминали, что его предметом является «чужая мысль, измененная в соответствии с мыслью субъекта воздействия», продуктом – «знание реципиента, соответствующее намерениям субъекта воздействия», а результатом – «изменение поведения реципиента, запланированное субъектом воздействия» (см. разд. 1.2). Таким образом, речевое воздействие – это вид деятельности, направленный на изменение знания объекта воздействия (с целью повлиять на его поведение), осуществляемое посредством языкового взаимодействия. Для описания процесса изменения знания необходимо определить ту схему построения знания, из которой мы исходим в данном исследовании. Вслед за В. И. Карасиком, мы считаем, что «лингвистически релевантной для языковой личности единицей знания» является концепт (Карасик 2002: 46). 41 На основании этого нам представляется обоснованным предположение о том, что модификация определенных сторон определенных концептов является эффективным инструментом речевого воздействия и активно используется на практике в профессиональной деятельности специалистов по связям с общественностью, а также для создания воздействующих текстов публичной и массовой коммуникации. В. В. Красных описывает механизм речевого воздействия следующим образом. «Речевое воздействие в психологическом плане состоит в том, что на основе моделирования состояния сознания реципиента (по сути – двойного моделирования: наличного и желаемого состояния) и на основе знания о правилах оптимального перевода смысла (индивидуального) в значения (достояние общественное) говорящий кодирует желаемые изменения в сознании реципиента в виде языкового (речевого) сообщения. Реципиент, воспринимая данное сообщение, декодирует его и «извлекает» из него скрытую за внешним планом (планом значений) глубинную информацию, которая обусловливает реальное или потенциальное изменение его деятельности» (Красных 2001: 171). Нас здесь интересует последний этап: перевод значений говорящего в индивидуальные смыслы реципиента. Этот этап интересен, прежде всего, потому, что значения, закодированные в информационной структуре речи говорящего, могут не совпадать с некоторыми элементами знания слушающего – конфликтовать с ними, - и в таком случае, по-видимому, отвергаться. В обыденном словоупотреблении это называется «неубедительная речь», «отсутствие доказательности» и т. д. Думается, что в этом проявляется защита сознания от влияния извне: поступающая информация сличается с содержанием знания реципиента и принимается им в том случае, если она не противоречит уже имеющемуся знанию. Это соотносится с «законом когнитивной устойчивости модели мира: изменение модели мира допустимо лишь в том случае, если в ней нет структур знаний, объясняющих проблемную ситуацию» 42 (Баранов 2000: 121). В терминах актуального членения это формулируется следующим образом: признак, содержащийся в рематической части высказывания, «встраивается» в структуру знания реципиента, то есть связывается с соответствующим концептом (отсылка к которому содержится в тематической части), создавая в его структуре новую предикацию, в том случае, если данная предикация не противоречит уже имеющимся знаниям. Сверхзадачей речевого воздействия является, по-видимому, разработка языкового механизма, позволяющего внушить реципиенту любую мысль, противоречащую сколь угодно большому количеству имеющихся в его концептуальной системе единиц знания. Оговоримся, что в данном случае под единицами знания мы считаем необходимым подразумевать не концепты, а формирующие их пропозиции, так как именно на этом уровне происходит, по нашему мнению, кодировка сообщаемой информации. Основные вопросы, возникающие перед исследователем речевого воздействия, рассмотренного в таком контексте, формулируются следующим образом. Во-первых, какие концепты подвергаются модификации? Во-вторых, как возможна подобная модификация и каков ее механизм? Ответ на первый вопрос представляется нам более или менее очевидным. Для корректировки интенциональной базы объекта воздействия необходимо, по-видимому, изменять в нужном направлении те концепты, которые непосредственно относятся к ситуации. Это происходит, например, в предвыборных кампаниях: к существующему в сознании общества концепту «президент» или «губернатор», содержащему определенные ценностные, образные и понятийные характеристики, «приспосабливается» концепт того или иного политика. Необходимо здесь оговориться, что, несомненно, не всякий политик формирует в сознании общества отдельный концепт. Однако, следует предположить, что именно создание концепта (концепта, имеющего 43 определенные заданные свойства) в сознании клиентов политического дискурса является не только показателем, но и гарантией его популярности и эффективности. Отсюда также следует предположение о том, что именно создание и развитие этого концепта составляет профессиональную задачу «имиджмейкера». Такой временной концептуализации может, по нашему мнению, подвергаться любой объект действительности, способный представлять интерес и быть актуальным для членов некоторой группы людей. Так, например, в то время, когда в политической жизни США разгорелся скандал «по делу Левински», поступок президента, вероятно, был представлен в сознании носителей американской культуры в виде концепта, то есть, такой комплексной единицы знания, которая содержит понятийную, образную и ценностную составляющую. Ответ на второй вопрос, затрагивающий саму возможность осуществления извне такой модификации концепта в сознании объекта воздействия, которая влекла бы за собой изменение его поведения в нужном направлении, предполагает решение некоторых смежных проблем. Теория речевого воздействия разрабатывает в этой связи два основных понятия – манипуляции и суггестии (Черепанова 1995, Мегентесов 1997, Паршин 2000). И. Ю. Черепанова определяет суггестию как «воздействие на человека (прежде всего, вербальное), воспринимаемое им без критической оценки, иными словами – латентное (скрытое) речевое воздействие» (Черепанова, цит. по: Мегентесов 1997: 6). С. А. Мегентесов считает, что «неосознанно воспринимаемая информация обладает преимуществом по сравнению с осознаваемой: она не подвержена критике со стороны рассудка и здравого смысла; реципиент, получающий информацию минуя контроль сознания, будет пребывать в уверенности, что это его собственные, никем не навязанные убеждения» (Мегентесов 1997: 8). Ключевым понятием в обоих 44 определениях представляется то, что называется авторами «скрытостью», «латентностью», «отсутствием сознательного контроля, критики со стороны рассудка и здравого смысла». Как это достигается на практике? С. А. Мегентесов приводит следующие приемы «нейтрализации» сознания: «утомление внимания реципиента при помощи его перегрузки информацией», «приведение … в замешательство», «отвлечение внимания», - и отдельно рассматриваются различные техники обращения к ресурсам подсознания (Мегентесов 1997: 22 - 25). Перечисленные приемы можно условно квалифицировать как приемы механического воздействия на сознание, поскольку в их основе лежит использование свойств человеческого восприятия: ограниченность количества информации, которую человек способен воспринять, обусловленность восприятия свойствами внимания, невозможность контролировать собственное подсознание. Возможно ли принципиально иным образом нейтрализовать контроль сознания? Иными словами, возможно ли речевое воздействие в такой ситуации общения, которая запрещает использование перечисленных выше механических приемов нейтрализации сознательного контроля? Думается, что такая форма воздействия не только возможно, но и является широко распространенной. Доступ к сфере знаний объекта воздействия осуществляется через поверхностную структуру текста, непосредственно воспринимаемую им в процессе речевого общения. Однако, очевидно, что для описания закономерностей процесса модификации сферы знаний объекта воздействия необходимо основываться на знании о ее строении, достигнутом современной когнитивной лингвистикой. Когнитивная теория аргументации основывается на понимании процесса естественноязыковой коммуникации как «передачи знаний от одного участника ситуации общения к другому» (Баранов 2000: 120). А. Н. Баранов определяет отличие знаний от информации таким образом: «знания (в противоположность 45 безликой информации) несут на себе отпечаток личности человека и не могут существовать вне системы представлений о мире, т.е. вне модели мира, в которой фиксируются не только общие закономерности устройства действительности, … но и некоторые конкретные факты…» (Баранов 2000: 120 - 121). Результатом процесса языковой коммуникации, в таком понимании, является «интеграция знаний, передаваемых говорящим, в модель мира слушающего». Этот процесс называется «онтологизацией знания» (Баранов 2000: 121). А. Н. Баранов подчеркивает, что «действенность имплицитной информации основана на сложности ее извлечения, точнее, на том, что адресат уже затратил на ее получение дополнительные интеллектуальные усилия» (Баранов 2000: 124). В качестве примеров речевого воздействия, основанного на этой особенности человеческого восприятия, А. Н. Баранов приводит: «введение тезиса в форме вопроса», «навязывание рассуждения, вводимое выражениями типа «судите сами», «введение в процесс аргументации заведомо абсурдного утверждения», «приписываемого оппоненту», «введение двух сущностей … в одно понятийное поле» (Баранов 2000: 125 - 127). В основе столь разнородных приемов лежит, вероятно, один и тот же принцип, а именно: вынуждение слушателя восстанавливать, додумывать логические связи, не выраженные эксплицитно, но необходимые для интерпретации высказывания. Воздействующий при этом рассчитывает на то, что восстановление пойдет по запланированной, стандартной схеме. Таким образом, поскольку контроль сознания, то есть, сопоставление поступающей информации с уже имеющейся в системе знаний реципиента, является, по мнению исследователей (И. Ю. Черепанова, С. А. Мегентесов), основным препятствием речевому воздействию, одной из основных целей субъекта воздействия должно являться снятие этого контроля. Для этого могут использоваться как механические приемы, основанные на психофизических характеристиках человеческого восприятия, так и приемы чисто 46 информационного характера, основанные на закономерностях строения знания и его приращения в процессе коммуникации. Следует также подробнее остановиться на описании тех единиц знания, которыми мы оперируем в нашей работе. При изучении лингвистической стороны деятельности речевого воздействия мы пользуемся следующими понятиями когнитивной семантики: концепт, фрейм и прототип. Эти термины соответствуют различным исследовательским конструктам, призванным с различных точек зрения описать особенности структурирования и функционирования человеческого знания. Концепт иногда понимается как родовой термин для обозначения единиц знания. Видами концепта признаются, при таком подходе, такие разнородные единицы, как: представление, схема, понятие, фрейм, сценарий, гештальт (Попова, Стернин 2001). Существует также понимание концепта, практически приравнивающее его к понятию (Кобозева 2000). Г. Скрэгг дает концепту характеристику, основанную не на его содержательных, а на функциональных свойствах, важнейшим из которых является быть узлами семантических сетей (Скрэгг 1999). Нам в этом вопросе наиболее близка точка зрения В. И. Карасика, определяющего концепт как «многомерное смысловое образование, в котором выделяются ценностная, образная и понятийная стороны» (Карасик 2002: 129). Термин «фрейм» также характеризуется многозначностью, связанной, вероятно, с тем, что теория когнитивной семантики находится в данный момент в стадии становления. Так, под фреймом понимается «мыслимый в целостности его составных частей многокомпонентный концепт, объемное представление, некоторая совокупность стандартных знаний о предмете или явлении» (Попова, Стернин 2001). Г. Х. Бакиева определяет понятие фрейма через его соотношение с понятием поля. Основное различие, которое этот автор 47 усматривает между данными понятиями, состоит в том, что поле, в отличие от фрейма, - принадлежит к классу языковых явлений (Бакиева 2000). И. М. Кобозева указывает на то, что термин «фрейм» возник в русле когнитивной психологии и теории искусственного интеллекта, где он функционирует наряду с такими терминами как «схема» и «сценарий». Автор приводит также список терминов, использующихся в лингвистической семантике «для обозначения разного рода структур знаний о мире»: «глобальная модель», «когнитивная модель», «псевдотекст», «база», «сцена» (Филлмор, цит. по: Кобозева 2000: 65). И. М. Кобозева считает, что фрейм – «это структура знаний, представляющая собой пакет информации об определенном фрагменте человеческого опыта» (Кобозева 2000: 65). В работе выделяются следующие содержательные характеристики данной единицы знания. Во-первых, «фрейм может представлять знания об объекте-типе… или же о конкретном экземпляре некоторого типа объектов…» (Кобозева 2000: 65). Во-вторых, «фрейм состоит из слотов, количество которых соответствует количеству элементов, выделяемых в данном фрагменте опыта» (Кобозева 2000: 65). Е. И. Шейгал таким образом определяет принципиальное различие между фреймом и концептом: «если рассматривать концепт как единицу мышления, как некое знание, то фрейм представляет собой форму организации этого знания, способ его мыслительного структурирования» (Шейгал 2000: 91). По мнению Е. И. Шейгал, для фрейма характерна «энциклопедичность», содержание в его структуре самых разнообразных знаний о референте, называемом именем концепта» (Шейгал 2000: 92). Понятие прототипа относится к области прототипической семантики. Эта теория исходит из следующего представления о строении человеческого знания: категоризация происходит не по принципу разбиения на классы, а по принципу выделения некоторых категориальных признаков и нахождения таких объектов реальности, которые обладают данными признаками в полной мере (или в 48 высокой степени). Эти объекты являются прототипическими для выделяемой категории, и степень сходства с ними (по релевантным признакам) определяет отнесенность того или иного объекта к этой категории. И. М. Кобозева говорит о существовании такой единицы знания как «фрейм-прототип» (по противопоставлению с фреймом-экземпляром). Эта единица сочетает в себе характеристики прототипа – формировать категорию - и фрейма – содержать самый широкий набор сведений об объекте реальности. Мы считаем, что три описанные единицы знания – концепт, фрейм и прототип – являются наиболее подходящими инструментами нашего исследования, поскольку они представляют структуру человеческого знания как систему сложных единиц, отражающую и комплексный характер человеческого знания (охватывающий как онтологизированную информацию о фактах мира и ценностях общества, так и индивидуальные образные представления), и динамику процесса человеческого познания (механизм процессов категоризации и концептуализации). Думается, что в процессе речевого воздействия субъект фокусирует свою деятельность на модификации индивидуальных концептов, входящих в структуру знания объекта речевого воздействия. Поскольку же индивидуальные концепты различаются у конкретных людей по таким параметрам, как сложность структуры и количество смысловых связей, или пропозиций, в его структуре (концепт «язык» в структуре знания ученого-лингвиста и человека, не имеющего отношения к языкознанию), то воздействующему субъекту приходится работать с фреймами модифицируемых концептов. Это может, в частности, проявляться в том, что в целях воздействия говорящий усложняет структуру некоторого концепта в сознании аудитории с тем, чтобы привлечь ее внимание к не обсуждавшимся ранее сторонам проблемы. Такая операция возможна за счет усложнения фрейма данного концепта, то есть, включения в его структуру нового слота. 49 Наконец, прототипы служат целям речевого воздействия в силу своей всеобщей признанности в качестве наиболее характерных представителей данной категории. Так, если в сознании американских избирателей существует фрейм-прототип «президент», содержащий представления о том, каким должен быть человек, занимающий высший пост в стране, то наиболее вероятным представляется предположение, что при осуществлении выбора они будут сопоставлять свои знания о каждом из кандидатов с содержанием данного прототипа. Действия над данными структурами представления знаний объекта речевого воздействия, совершаемые воздействующим субъектом в процессе коммуникации, представляют собой стратегии речевого воздействия. 50 Выводы по главе 1 1. Явление стратегии, рассмотренное в междисциплинарном аспекте, представляет собой способ поведения человека в условиях некоторого конфликта, то есть, в условиях непосредственной недостижимости поставленных целей. Стратегическое поведение представляет собой серию актов выбора из некоторого количества альтернативных вариантов действий, разворачивающихся линейно, но объединенных в систему. Каждый из отдельных актов выбора, составляющих стратегию, обусловлен представлениями действующего об оптимальности. 2. Стратегическое взаимодействие возможно как со средой, так и с мыслящим субъектом. В первом случае эффективность стратегии будет определяться наличием достаточного количества информации о состоянии среды. Во втором случае – наличием информационного превосходства над противником. 3. Стратегическая коммуникация противопоставляется нестратегической по трем основным признакам: (1) наличие конфликта, проявляющееся в непосредственной недостижимости целей коммуникантов (генетический аспект стратегической коммуникации), (2) выбор речевого воздействия в качестве орудия достижения целей и (3) использование для разрешения возникшего конфликта имеющейся в культуре специальной коммуникативной формы, которая одновременно является и формой игровой. Под игровой формой мы (вслед за Й. Хёйзингой) понимаем такую форму взаимодействия людей, которая обусловливается наличием некоторого конфликта и характеризуется следующими параметрами: ограниченность в пространстве и времени, наличие некоторых 51 заранее оговоренных и принимаемых всеми участниками правил, принципиальная возможность победы и выигрыша. 4. Стратегия деятельности представляет операционально-технического и собой единство ее мотивационно-потребностного компонентов. Стратегичность, или наличие стратегии, является одной из конституирующих характеристик деятельности, позволяющей отграничивать ее от форм человеческого поведения. 5. Речевое воздействие представляет собой особый вид человеческой деятельности, организованный стратегической целью достичь такого изменения структуры знания реципиента, которое повлекло бы за собой определенные изменения его интенциональной сферы. Критерием выделения деятельности речевого воздействия является осознанность его стратегической цели, состоящей в модификации структуры знания объекта воздействия. Анализ параметров деятельности речевого воздействия позволяет считать ее сложным видом продуктивной речевой деятельности. 6. Стратегия речевого воздействия – это модель отдельного действия в структуре деятельности речевого воздействия. Стратегия речевого воздействия реализуется в тактиках, относящихся к стратегии как варианты к инварианту, и определяющихся конкретными условиями реализации стратегий деятельности речевого воздействия. 7. Изменение структуры знания реципиента может быть осуществлено при помощи модификации отдельных концептов (релевантных для данной ситуации). Модификация содержания отдельных концептов происходит путем встраивания определенных пропозиций в их структуру. Модификация структуры концептов может осуществляться посредством изменения структуры соответствующих фреймов, то 52 есть, добавления новых слотов, а также заполнения имеющихся слотов новой информацией. 8. Непосредственное (достигаемое в одно действие) встраивание новых пропозиций в структуру концепта возможно в том случае, если их информационное содержание не противоречит уже имеющемуся знанию. В противном случае новое знание подвергается сознательному контролю и может быть отвергнуто объектом речевого воздействия, в силу несовместимости с уже имеющимся у него знанием. Необходимость передачи в ходе речевого воздействия некоторой информации, противоречащей знаниям реципиента, предполагает организацию процесса речевого воздействия как деятельности. 53 Глава 2. Система стратегий речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов Данная часть работы посвящена описанию системы стратегий и тактик, применяемых коммуникантами в целях оказания речевого воздействия на аудиторию в жанре президентских предвыборных теледебатов. Выбор текстов данного жанра в качестве материала анализа при моделировании системы стратегий речевого воздействия продиктован тем, что речевое взаимодействие в рамках данного жанра отвечает всем параметрам, выделяемым нами для стратегической коммуникации. Это дает нам основания считать данный жанр прототипным жанром в структуре стратегической коммуникации. Для анализа использовались также тексты жанра президентских предвыборных теледебатов в США, а также парламентских дебатов США, поскольку данный жанр также отвечает критериям стратегической коммуникации. 2. 1. Агональность как семиотическая константа политического дискурса Агональность является, по мнению Е. И. Шейгал, одной из составляющих функциональной триады политического дискурса, включающей, кроме того, ориентацию и интеграцию. «Эта функциональная триада проецируется на базовую семиотическую оппозицию политического дискурса «свои - чужие»: ориентация есть не что иное, как идентификация агентов политики (кто есть кто? где свои и где чужие?), интеграция – сплочение «своих» против «чужих», агональность – борьба против «чужих» и за «своих» (Шейгал 2000: 121). Е. И. Шейгал предлагает структурировать жанровое пространство политического дискурса в соответствии с данной функциональной триадой, классифицируя жанры «по характеру ведущей интенции». Так, к ориентационным жанрам 54 относятся партийная программа, конституция, указ, соглашение и др. Фатика ориентации признается ведущей в таких ритуальных жанрах как инаугурационная речь, юбилейная речь, традиционное радиообращение. Агональными жанрами считаются жанры лозунга, рекламной речи, предвыборных теледебатов и парламентских дебатов (Шейгал 2000: 270). Речевое взаимодействие в таком агональном жанре политического дискурса, как предвыборные теледебаты, организовано вокруг конфликта целей участников. Коммуникация в рамках данного жанра направлена на разрешение этого конфликта, однако речь при этом не идет о компромиссе. Говоря о разрешении конфликта целей участников диалога, мы имеем в виду, что каждый из них стремится к достижению своей цели – убедить избирателей в том, что именно он является идеальным кандидатом на пост президента. Жанр парламентских дебатов включает агональность как один из составляющих компонентов своей функциональной структуры, однако обсуждение вопросов в парламенте не всегда характеризуется острой полемикой. Однако, мы также считаем этот жанр одним из прототипных агональных жанров политического дискурса в силу того, что парламентские дебаты отражают столкновение различных мнений по поводу важнейших вопросов в жизни страны. Оба жанра являются, по нашему мнению, жанрами стратегической коммуникации, поскольку они не только организованы вокруг конфликта целей своих участников, но и представляют собой игровые формы: взаимодействие в рамках этих коммуникативных форм ограничено в пространстве и времени, характеризуется наличием заранее установленных и добровольно принимаемых участниками правил и возможностью победы. Кроме того, взаимодействие в рамках данного жанра предполагает использование коммуникантами речевого воздействия в качестве орудия достижения своих целей. Анализ текстов двух названных жанров дал нам возможность убедиться в том, что изначальная агональность данных жанров поддерживается системой 55 стратегий речевого воздействия, реализуемой коммуникантами. В этой системе мы в самом общем виде выделяем базовый стратегический уровень, характерный как для воздействия в диалогических, так и в монологических текстах, и второй и третий стратегические уровни, наличие которых обусловлено свойствами агонального диалога: взаимодействием в борьбе. Обратимся к свойствам уровневой системы стратегий речевого воздействия более подробно. Анализ речевого воздействия проводился в двух плоскостях. С одной стороны, нас интересовал операциональный аспект реализации стратегий и тактик в дискурсе, и для достижения этой цели применялись методы, требующие рассмотрения языковых единиц в статике: анализ словарных дефиниций, семантическое моделирование. С другой стороны, тема исследования предполагала также описание особенностей взаимодействия коммуникантов в диалоге, что потребовало обращения к динамическому аспекту реализации стратегий воздействия. В агональных жанрах политического дискурса параметры деятельности речевого воздействия определяются темпоральной структурой диалога. С одной стороны, говоря о речевом воздействии в деятельностном аспекте, мы предполагаем его системность, то есть, внутреннюю корреляцию составляющих его компонентов. С другой стороны, диалог разворачивается линейно, что создает необходимость для коммуникантов совершать действия, направленные не только на модификацию фрагментов знания аудитории, но и на нейтрализацию эффекта воздействия речи оппонента. Модификация знания аудитории, представляющая собой основную цель речевого воздействия, организует стратегию базового уровня. Ее планируемый результат – встраивание определенных пропозиций в структуру знания реципиента. Встраиваемые пропозиции таким образом модифицируют структуру концептов, чтобы обеспечить нужные изменения в поведении 56 реципиента. Выбор модифицируемых концептов осуществляется субъектом воздействия по признаку релевантности: он стремится изменять те фрагменты знания реципиента, на которые тот опирается при определении своих будущих действий. Стратегия базового уровня реализуется в трех тактиках, выделяемых на основании того, какая из составляющих концепта – понятийная, образная или ценностная – подвергается модификации. Эта стратегия получает в данной работе название интродуктивной стратегии по следующей причине. Исследование показало, что данная стратегия используется коммуникантами для первичного ввода информации: она оказывается достаточной для того, кто говорит первым в диалогическом единстве или после смены темы. Коммуникант, говорящий вторым (третьим и т. д.), должен не только вводить информацию, но и нейтрализовать эффект воздействия речи своего оппонента. Для этого он может использовать одну из стратегий более высокого уровня. Интродуктивная стратегия реализуется говорящим в трех тактиках: тактике понятийной категоризации, тактике образной категоризации и тактике ценностной ориентации, используемыми для модификации, соответственно, понятийной, образной и ценностной составляющей концептов. Стратегия второго уровня, помимо основной цели речевого воздействия (объединяющей ее с интродуктивной стратегией), то есть, модификации определенных фрагментов знания реципиентов, преследует также особую цель, определяющуюся ситуацией агонального диалога, и состоящую в минимизации эффекта воздействия, оказанного речью оппонента говорящего. Эта стратегия получила в нашей работе название варьирующей стратегии. В самом общем виде ее назначение можно описать как контроль над качеством подаваемой оппонентом информации. Этот контроль осуществляется посредством двух тактик: тактики верификации и тактики метаязыкового комментирования. 57 Наконец, третий (высший) уровень образует аддитивная стратегия, имеющая три цели. Первая из этих целей - модификация определенных фрагментов знания реципиентов - объединяет ее со стратегией базового уровня, то есть, с интродуктивной стратегией. Первая (см. выше) и вторая из целей (минимизация эффекта воздействия речи оппонента) присущи также стратегии второго уровня, то есть, варьирующей стратегии. Однако, существует и третья цель, специфическая для стратегии третьего уровня, заключающаяся в замене компонентов знания реципиента новым знанием. Достижение этой цели оказывается возможным в силу того, что, нейтрализуя эффект воздействия речи своего оппонента, говорящий убирает встроенное этой речью знание, что создает возможность заполнения «опустевшего» пространства. Стратегия третьего уровня реализуется двумя типами тактик, отражающими два возможные пути приращения информации в диалоге. Первую тактику, состоящую в сообщении новых фактов, относящихся к ситуации, мы назвали тактикой введения новых фактов. Вторая тактика в составе данной стратегии, получившая название тактики введения нового аспекта, заключается в том, что фактам и явлениям, информация о которых сообщается в речи оппонента, придается новый смысл путем введения нового угла рассмотрения проблемы. Таким образом, стратегия каждого последующего уровня имеет свою собственную цель, но одновременно достигает и целей, характеризующих стратегии более низких уровней. Иными словами, и нейтрализация воздействия речи оппонента, и информационный контроль предполагают изменение знания объекта воздействия о вещах и ситуациях, а информационный контроль всегда направлен также и на нейтрализацию эффекта воздействия слов оппонента. 58 Таблица 3 Система стратегий речевого воздействия в жанре президентских предвыборных теледебатов Уровень Первый Второй Стратегия Цели Интродуктивная - сообщение информации (1) Варьирующая - сообщение информации; разрушение установленных речью оппонента смысловых связей (2) сообщение информации; разрушение установленных речью оппонента смысловых связей; встраивание новых смысловых связей на место разрушенных (3) Третий Аддитивная - Приведенная система отражает агональный характер коммуникации в анализируемых жанрах: оппоненты не просто сообщают некоторую информацию аудитории с целью воздействовать на нее, но и – также посредством сообщения информации – стремятся разрушить установленные речью оппонента смысловые связи, осуществить «разрыв семантических сетей» - по терминологии О. С. Иссерс (Иссерс 1998: 39). Кроме того, говорящие стремятся к тому, чтобы на месте разрушенных смысловых связей установить новые – что также делается в целях оказания воздействия на аудиторию. Здесь мы видим аналогию с борьбой (agon –греческое слово, означающее борьбу, состязание) в самом широком смысле: оппоненты наносят друг другу «информационные удары», причем каждый из них стремится произвести на аудиторию впечатление, что он интеллектуально сильнее своего противника, демонстрируя уровень осведомленности, профессионализм, умение отстаивать собственную точку зрения, умение отреагировать на выпад противника и т. д. В целом, можно говорить о том, что речевое воздействие в таких жанрах осуществляется говорящими по законам, сформулированным в психологии для 59 деятельности. Оно представляет собой систему действий, организованную определенной мотивацией, а именно: произвести на избирателей впечатление лучшего кандидата на пост президента страны. Поскольку же убедить аудиторию голосовать за одного кандидата (при наличии нескольких других, не менее достойных – и так же стремящихся к данной цели) не является задачей, выполняемой непосредственно, то есть, в одно действие, то возникает необходимость в том, чтобы кандидаты боролись за голоса избирателей. Исключение насильственных методов борьбы предполагает борьбу «в игровом формате», то есть, наличие в культуре некоторой игровой формы (по Й. Хёйзинге), позволяющую кандидатам на пост президента «состязаться в премудрости» на глазах у избирателей, которые и определят победителя. Наличие таких параметров ситуации как конфликт целей, игровая форма разрешения этого конфликта, а также ограниченность средств его разрешения средствами речевого воздействия являются, как уже говорилось, конституирующими признаками стратегического дискурса. Соответственно, такие агональные жанры политического дискурса как предвыборные теледебаты и парламентские дебаты можно признать прототипными жанрами стратегического дискурса в политике. Обратимся к более подробному описанию структуры деятельности речевого воздействия, то есть, системы стратегий и тактик речевого воздействия, применяемых говорящими в агональных жанрах политического дискурса. 2. 2. Базовый уровень. Интродуктивная стратегия Стратегия воздействия представляет собой особый образ оперирования единицами языка с тем, чтобы создать предпосылку для изменения знания реципиента. Если принять за исходное предположение о том, что информационными единицами, составляющими концепт, являются пропозиции 60 (З. Д. Попова, И. А. Стернин), то модификация концепта, соответственно, происходит за счет встраивания новых пропозиций в структуру знания реципиента. Анализ структуры номинаций в текстах парламентских дебатов позволяет говорить о трех направлениях стратегического воздействия на концепты: воздействие на понятийную, образную и ценностную составляющие. Соответственно, выделяются три тактики в составе данной стратегии: тактика понятийной категоризации, тактика образной категоризации и тактика ценностной ориентации. 2. 2. 1. Тактика понятийной категоризации Тактика понятийной категоризации направлена на модифицирование понятийной составляющей релевантных для ситуации воздействия концептов. Эта тактика включает как предицирование, либо противопоставление, определенных признаков структуре вещей и ситуаций, так и отождествление (противопоставление) объектов одного уровня (вещи с вещью, ситуации с ситуацией), - и собственно категоризацию, то есть, отнесение объекта к определенной группе сущностей, объединенных по некоторому признаку, либо отрицание такой отнесенности. Пример 1. Во время обсуждения статей обвинения, предъявленных Б. Клинтону по «делу Левински» члены парламентского комитета, принадлежащие к той же (Демократической) партии, что и сам президент, использовали следующие дефиниции для категоризации понятия импичмента: «a peaceful procedure… … for protecting the nation … … by providing a constitutional means… … for removing a president… … who would misuse his presidential power to make himself a tyrant… »; «the political equivalent of the death penalty… … with grave consequences for the nation…», 61 «… overturning a national election…», «…a constitutional crisis…» В данных дефинициях актуализируются следующие составляющие понятийного содержания концепта «импичмент»: 1. сущность: «политический эквивалент смертной казни», «аннулирование национальных выборов», 2. функция: «защита нации от тиранов», 3. процедура: «обеспечение конституционного механизма снятия президента», «мирная процедура защиты», 4. последствия: «серьезные последствия для нации», «конституционный кризис». Для определения этого понятия демократы также используют операцию противопоставления, не только ограничивая понятийное содержание концепта «импичмент», но автоматически приписывая своим оппонентам, представителям республиканской партии, определенное понимание этого концепта. Пример 2 Понятие «импичмент» описывается следующими отрицательными дефинициями: «… not a means to punish a president for personal wrongdoing…», «… not a punishment for crimes…», «… not a crafty way for Congress to be able to remove a president… », «… not some routine punishment for presidents who fall short of our expectations…» Приведенные примеры позволяют сделать вывод о том, что в речи представителей Демократической партии активируются (посредством вербализации) отдельные слоты фрейма4 «импичмент», причем активации подвергаются именно те слоты, которые содержат информацию о свойствах процедуры импичмента, противоречащих компонентам реальной ситуации. Так, 62 в слоте «функция» активируется компоненты «защита» и «тиран» как достаточная причина для импичмента. Слоты «сущность» и «последствия» содержат информацию о таких свойствах процедуры импичмента («аннулирование национальных выборов», «политический эквивалент смертной казни»), которые явно не соответствуют серьезности обвинений, предъявляемых Б. Клинтону. Итак, понятийной представители категоризации Демократической в своих партии, высказываниях, реализуя таким тактику образом представляют понятийное содержание концепта импичмент, что сопоставление с ним имеющихся против Б. Клинтона обвинений предполагает вывод о недостаточности последних. Примечательно, что представители Республиканской партии избегают каким-либо образом касаться содержания концепта «импичмент», либо вступать в стратегическое взаимодействие с Демократами по этому поводу. 2 .2. 2. Тактика образной категоризации Воздействующая сила метафоры сравнительно давно и успешно используется в психотерапии. (Мегентесов 1997: 32). Э. Р. Лассан, вслед за Дж. Лакоффом, определяет нахождение базовой метафоры как один из этапов порождения публицистического текста (Лассан 1995). Анализ жанров парламентских дебатов и предвыборных теледебатов дает основания говорить о тактике образной категоризации как об одной из тактик в структуре интродуктивной стратегии речевого воздействия. Эта тактика направлена на модификацию образных составляющих отдельных концептов в сознании реципиента при помощи присвоения им метафорических номинаций, а также построения развернутых метафор. Фрейм здесь понимается как «концептуальная структура для декларативного, реже процедурного, представления знаний о типизированной ситуации или о типичных свойствах предмета» (АРЛС, цит. по: Шейгал 2000: 91). 4 63 Пример 3 Во время обсуждения статей обвинения, предъявленных Б. Клинтону по «делу Левински» члены парламентского комитета, принадлежащие к той же (Демократической) партии, что и сам президент, использовали следующие метафорические описания процедуры импичмента: «We stand poised on the edge of a constitutional cliff staring into the void below into which we have jumped only twice before in our history. Some encourage us to take this fateful leap, but I fear that we are about to inflict irreparable damage on our nation if we do…», «…this political game of chicken…», и ситуации вокруг этого дела об импичменте: «There is something Alice-in-Wonderland-like, watching someone so smart and so skilled, so admired by the American people for his intellect and his talents, digging himself deeper and deeper and deeper into a rabbit hole, and us along with him…» Метафоры, используемые Демократами для модификации (или создания) образной составляющей концепта «импичмент», содержат указание на движение вниз (jumped + into…the void below, leap, digging deeper and deeper…) и в неизвестность (void, rabbit hole), сопряженное с серьезной опасностью (game of chicken). Как первая, так и вторая составная метафора содержат указание на то, что эта ситуация касается всей нации (we, our nation, and us along with him). Пример 4 В предвыборных теледебатах (3) 1992 года (19.10.92) независимый кандидат Росс Перо, являвшийся противником действующего президента Дж. Буша и губернатора штата Арканзас Билла Клинтона, использует следующую метафору для определения финансового положения в стране: «Our challenge is to stop the financial bleeding. If you take a patient into the hospital that’s bleeding arterially, step one is to stop the bleeding. And we are bleeding arterially». Данный пример демонстрирует применение тактики образной категоризации для обвинения действующей власти в неграмотной финансовой политике. США в данном высказывании сравнивается с пациентом, у которого открылось «артериальное финансовое кровотечение», причем Росс Перо рассуждает о способах «лечения» как профессиональный врач, создавая в сознании аудитории образ тяжело больного человека (США), которого врач (сам Р. Перо) советует срочно отправить в больницу (выбрать Р. Перо президентом США). 64 2. 2. 3 Тактика ценностной ориентации Тактика ценностной ориентации является средством модификации ценностной составляющей концептов. При ее реализации говорящие ориентируются на общие для их культуры ценности, соотнося, либо противопоставляя объекты реальности тем или иным ценностным доминантам культуры. Пример 5. Высказывания представителей Демократической партии о сущности импичмента содержат следующие ценностные характеристики этого явления: Impeachment … «… is overturning the will of the American people…», «… could seriously weaken the office of the presidency…», «… is a means to protect our constitutional system…», «… the people's will … overridden and the government overthrown…» Таким образом, процедура импичмента связывается Демократами с нарушением некоторых ценностных установок культуры, таких как демократия (the people’s will overridden) и сильная Америка (could seriously weaken the office of presidency). В целом, можно говорить о том, что представителям Демократической партии удалось в своих высказываниях таким образом представить все составляющие концепта «импичмент», чтобы достичь своей стратегической цели, а именно: убедить своих оппонентов в серьезности такого шага и в его неадекватности Республиканской реальной партии, ситуации. которые, Примечательно, сообразуясь что представители с собственными стратегическими целями, ни разу не обращались в своих речах к концепту «импичмент», характеризовали поведение президента, противопоставляя его американским ценностям вообще, а также – ценностной доминанте «truth». 65 Таким образом, можно говорить о регулярном и системном проявлении тактики ценностной ориентации в анализируемом тексте, где она становится одним из основных стратегических средств воздействия. Пример 6 В предвыборных дебатах (1) 2000 года (03.10.00) ныне действующий президент Дж. Буш младший, говоря о различии между его собственной предполагаемой политикой и предполагаемой политикой его оппонента, А. Гора, действующего (на момент выборов) вице-президента, определяет, по сути, различие между ценностными установками и приоритетами, присущими политике двух партий, к которым принадлежат кандидаты: A difference between big exploding federal government that wants to think on your behalf and a plan that meets priorities and liberates working people to be able to make decisions on your own. Противопоставляя основные программные установки двух партий, Дж. Буш затрагивает такие доминантные ценности американской культуры как свобода и демократия. Он ассоциирует политику своей партии с этими ценностями: (plan that meets priorities and liberates working people to be able to make decisions on your own), противопоставляя им программу демократической партии: (big exploding federal government that wants to think on your behalf). Пример 7 В предвыборных дебатах (2) 2000 года (11.10.00.) Дж. Буш, отвечая на вопрос о том, каким, по его мнению, должно быть отношение к США в других странах, в частности сказал: If we’re an arrogant nation, they’ll resent us. If we’re a humble nation but strong they’ll welcome us. And …our stands alone right now in the world in terms of power and that’s why we have to be humble. And yet project strength in a way that promotes freedom. В данном высказывании тактика ценностной ориентации опирается на ценности, взятые из различных сфер человеческой жизни: сила (strong), являющаяся ценностью с точки зрения государства, объединяется в данном высказывании с христианской ценностью смирения (humble). Буш также дистанцируется от высокомерия (arrogant), являющегося вариантом греха гордыни, противопоставленного в христианстве смирению. Наконец, Дж. Буш апеллирует к ценности свободы (freedom), которую можно отнести к категории 66 гражданских ценностей. Свобода, по Дж. Бушу, вытекает из силы, что является, по нашему мнению, отражением его стремления примирить государственную ценностную ориентацию на власть и господство с религиозными и гражданскими ценностями. Данный пример демонстрирует стремление к соединению разнородных ценностей с тем, чтобы привлечь на свою сторону большее количество сторонников. 2. 3. Взаимодействие в агональном диалоге. Варьирующая и аддитивная стратегии Здесь мы опишем стратегии и тактики, необходимые для речевого воздействия в ситуации говорения, в которой коммуниканты взаимодействуют друг с другом в диалоге. К основной цели говорящих (которой мы считаем модификацию фрагментов знания) в случае использования варьирующей информационной стратегии добавляется разрушение установленных речью оппонента смысловых связей, а в случае аддитивной стратегии – еще и встраивание новых связей на место разрушенных. 2. 3. 1 Варьирующая стратегия: тактики верификации и метаязыкового комментирования. В самом общем виде задача тактики верификации может быть определена как уличение оппонента во лжи. Эффект нейтрализации воздействия, оказанного на аудиторию речью оппонента, достигается здесь за счет разрушения доверия к словам уличаемого, что делает данную тактику весьма эффективным стратегическим орудием в коммуникации. Проанализированный материал дает возможность выделить две группы операций, относящихся к верификации как информационной тактике. В первом случае имеет место выделение некоторого эталона истинности (статистические данные, законы логики, исторические факты, общеизвестные истины и т. д.) и указание на несоответствие информации, подаваемой оппонентом, 67 выделенному эталону. Во втором случае имеет место указание на внутреннюю противоречивость доводов оппонента, проводимое путем сличения некоторых его высказываний, сделанных в разное время5. В данном случае мы имеем дело с реализацией тактики верификации через сопоставление высказываний. Пример 8 В предвыборных теледебатах (1) 2000 года (03.10.00) между оппонентами (Дж. Буш младший и А. Гор) возникает полемика по поводу того, чья налоговая политика будет точнее соответствовать интересам американского народа. А. Гор использует следующие доводы для подтверждения идеи о том, что план Буша несправедлив по отношению к среднему классу американцев: «The governor used the phrase phony numbers, but if you look at the plan and add the numbers up, these numbers are correct…» Для подтверждения отрицательной оценки плана своего оппонента А. Гор отсылает аудиторию к самому документу как эталону истинности. Пример 9 В предвыборных теледебатах (2) 1988 года (13.10.88.) кандидат в президенты от Демократической партии Майкл Дукакис, реагируя на речь своего оппонента Дж. Буша старшего, в частности, говорит: «… we’ve just had another example of why Vice President’s mathematics just don’t add up…» В данном примере видим противопоставление данных, приводимых вицепрезидентом, которые М. Дукакис называет «математикой вице-президента», то есть, неаккуратно (или недобросовестно) приводимой статистики, и математики как эталона истинности. Критерий разграничения этих двух сущностей Временной интервал здесь может быть самый разный – от нескольких минут (сопоставляются слова, сказанные в течение одной и той же серии дебатов) до нескольких десятилетий. Так, Дж. Буш старший во время дебатов 1992 года обвинял Б.Клинтона в том, что тот, участвовавший в демонстрации против войны во Вьетнаме (проходившей в Москве), теперь стремится к посту президента, на котором ему, вполне возможно, 5 68 следующий: «математика вице-президента», в отличие от математики вообще, «просто не сходится» (just don’t add up). Пример 10 В предвыборных теледебатах (1) 1960 года (26.09.60) сенатор Джон Кеннеди, говоря об одном из законопроектов, таким образом определяет причину того, что он не был принят: «It failed because the House did not pass it and the House failed by eleven votes» - , имплицируя при этом роль одной трети Республиканцев в Сенате, которые, вместе с президентом, представителем Республиканской партии (обладающим правом вето), по его словам, могут обеспечить непринятие любого законопроекта. Для того, чтобы показать несостоятельность этого объяснения, вице-президент Никсон сопоставляет его с математическими расчетами: «I don't see how it's possible for a one-third of a body, such as the Republicans have in the House and the Senate to stop two-thirds, if the two-thirds are adequately led». В данном случае имеем весьма интересный случай тактики верификации, используемой для того, чтобы ввести аудиторию в заблуждение. Доводу Д. Кеннеди о том, что одна треть Республиканцев в Парламенте обеспечивает президенту-Республиканцу возможность наложить вето практически на любой законопроект, Р. Никсон противопоставляет весьма разумное на вид утверждение о том, что одна треть не может пересилить две трети, - и добавляет: при условии, что две трети хорошо организованы, намекая на разрозненность Демократической партии. Однако, такое утверждение является софизмом, поскольку Р. Никсону известно – и Д. Кеннеди упоминает об этом, что для наложения президентом вето достаточно одной трети голосов плюс один голос либо в Сенате, либо в Палате представителей. Тактика верификации, использующая здравый смысл как эталон истинности, является здесь примером средства введения аудитории в заблуждение. Пример 11 В предвыборных теледебатах (2) 1988 (13. 10. 88.) кандидат от демократической партии М. Дукакис (губернатор штата Массачусетс) в ответ на слова своего оппонента, (тогда) действующего вице-президента Дж. Буша старшего, о том, что в придется отдавать военные приказы. Необходимо заметить также, что в первом случае мы имеем дело не с высказыванием, а с семиотически значимым поступком – участием в демонстрации. 69 штате Массачусетс деньги из фонда социальной защиты были потрачены на другие проекты, заявляет: «(Margaret, may I go back and just say to the vice president that) I didn’t raid the pension fund in Massachusetts, you’re dead wrong, George, we didn’t do that. As a matter of fact I’m the first governor in the history of my state to fund that pension system and I’m very proud of that». Из данного примера видно, что в качестве эталона применяется «истинное положение вещей», то есть, такое положение вещей, которое представляется говорящим как истинное. Самим фактом опровержения слов Дж. Буша М. Дукакис создает противопоставление того, что говорит Буш (план наличного), и того, что было «на самом деле» (план истинного). В качестве эталона истинности в данном случае применяется исторический факт (As a matter of fact I’m the first governor in the history of my state to fund that pension system…). По тому факту, что Буш не возвращается к этой теме в дальнейшем в ходе дебатов, можно судить об эффективности тактики Дукакиса: он нейтрализовал действие слов своего оппонента и указал на неистинность его утверждения, что отдаляет представление аудитории о его оппоненте от прототипического представления об идеальном президенте. Рассмотрим другую группу операций, входящих в тактику верификации, а именно – уличение оппонента во лжи путем сопоставления двух его высказываний. Потенциал воздействия подобных сопоставлений состоит в «раскрытии» некоторого несоответствия между тем, что говорится (план наличного), и тем, что имеет общепризнанный статус истинного, например, математические расчеты, исторические факты или логические законы (план истинного). Факт сопоставления ведет аудиторию к «самостоятельному» заключению о том, что сказанным словам не стоит верить, что влечет за собой разрушение смысловых связей, установленных ранее речью оппонента субъекта воздействия. При достаточной частотности применения данной тактики, возможно достижение эффекта обобщения: аудитория может сделать вывод о том, что словам этого человека вообще не стоит верить. 70 Пример 12. В предвыборных теледебатах (3) 1992 (91. 10. 92.) действующий президент Дж. Буш старший таким образом реагирует на слова губернатора штата Арканзас Б. Клинтона: «… he doesn’t like trickle down government but I think he’s talking about the Reagan-Bush years where we created 15 million jobs… …Governor Clinton keeps talking about trickle down, trickle down, and he’s still talking about spending more and taxing more…» В первой части реплики налицо использование тактики сопоставления с эталоном, в качестве которого на этот раз служат статистические данные. Но вторая часть содержит сопоставление иного рода: это сопоставление различных высказываний Б. Клинтона, противоречащих друг другу (в интерпретации Дж. Буша). В качестве стратегического средства нейтрализации доводов оппонента участники предвыборных теледебатов нередко прибегают также к метаязыковому комментированию. Данный термин заимствован нами из работ И. Т. Вепревой (Вепрева 1999, 2002 и др.). Суть тактики метаязыкового комментирования в том, что для разрушения смысловых связей, установленных речью оппонента, говорящий прибегает к рефлексии по поводу этой речи. Такие лексемы как «эвфемизм», «преувеличение», «софизм», «эмоциональный» (в отношении чьего-то высказывания), «наукообразный» и т. д. – то есть, термины языкознания или выражения с метаязыковой семантикой, используемые говорящими вне рамок научного дискурса для определения чьих-либо слов, маркируют данную тактику в речи. Воздействующий потенциал метаязыкового комментирования состоит, по нашему мнению, прежде всего в том, что с его помощью вскрывается истинная или мнимая глубинная цель высказывания оппонента. Кроме того, он основан на свойствах того (то есть, научного) дискурса, из которого эти единицы заимствуются. Этими свойствами являются, в частности, стремление к (1) 71 истинности утверждений и (2) объяснению причинности явлений. Именно поэтому научные термины (в прототипной ситуации) не имеют оценочной составляющей, например, «эвфемизм» - это ни хорошо, ни плохо, а особый вид переносного наименования и т. п. Будучи же употребленными вне рамок научного дискурса, они приобретают отношение к ценностным установкам культуры. Так, например, в западных культурах, где честность (обыденная проекция истины) является одной из основополагающих культурных ценностей, такие понятия как «софизм», «эвфемизм», «преувеличение» могут, в определенном контексте, приобретать отрицательные оценочные коннотации, в силу своей соотнесенности с идеей искажения истины некоторым образом. Несколько иные причины сообщают воздействующий потенциал таким единицам как «пейоративное выражение», «тавтология», «эмоциональный», «риторический» (со всеми производными) и т. д. Данные лексемы не содержат в структурах своих значений никаких прямых корреляций с ценностными установками западных культур. Однако, они указывают на технику, и – косвенно – на целевую установку говорящего, использующего в своей речи одно из перечисленных языковых явлений. Как известно, осознание реципиентом того, что он подвергается воздействию, минимизирует эффект последнего. Кроме того, данные лексемы также приобретают оттенок отрицательной оценочности, будучи употребленными вне профессионального дискурса. Действительно, если ученые, говоря о тавтологии, имеют в виду продуктивную (или непродуктивную) идею идентичности двух сущностей, то в обыденной речи говорящего обычно «обвиняют в тавтологии», предполагая либо его некомпетентность, либо намеренное введение в заблуждение путем различения идентичных вещей. Подобным же образом, лексема “pejorative”, употребленная кем-либо в отношении чужих слов, призвана «открыть глаза» аудитории на намерение сказавшего их выставить предмет высказывания в отрицательном 72 свете, что предполагает возможность речевого воздействия, а значит, необходимость включения сознательных фильтров при восприятии слов этого человека. Пример 13 Далее (см. предыдущий пример) А. Гор таким образом определяет собственную речь и речь своего оппонента: «Now, both of us are kind of, I guess, stating the other's position in a maximalist extreme way, but I think there is a difference here. This idea of nation building is kind of a pejorative phrase… » Здесь А. Гор дважды реализует тактику метаязыкового комментирования, в первый раз указывая на преувеличение (in a maximalist extreme way), во второй раз – давая словам Буша метаязыковой комментарий (kind of a pejorative phrase). Таким образом, А. Гор достигает эффекта нейтрализации воздействия, имплицируя идею о том, что говоримое Бушем по этому вопросу -– преувеличение и «пейоратив», а не тот тип высказываний – безэмоциональных и непредвзятых – которых ожидают от политика и лидера страны. Пример 14. В предвыборных теледебатах 1976 года стремящийся к власти кандидат от Демократической партии Дж. Картер таким образом определяет свою позицию по вопросу военного вторжения в Югославию в случае, если в эту страну будут введены Советские войска: I have maintained from the very beginning of my campaign, and this was a standard answer that I made in response to the Yugoslavian question, that I would never uh - go to war or become militarily involved, in the internal affairs of another country unless our own security was directly threatened. Его оппонент, кандидат от правящей Республиканской партии, действующий президент Дж. Форд следующим образом реагирует на приведенные слова: I firmly believe, uh - Mr. Kraft, that it's unwise for a president to signal in advance what uh options he might exercise if any uhh - international problem arose. В данном обмене репликами Дж. Форд не только дает метаязыковой комментарий речевым действиям своего оппонента, но и категоризует их как «немудрые», имплицируя, таким образом, отсутствие необходимого президенту США качества мудрости у своего оппонента. 73 Пример 15 В предвыборных теледебатах (1) 2000 года (03.10.00.) действующий вице-президент, кандидат от демократической партии А. Гор использует тактику метаязыкового комментирования с отрицанием: You haven’t heard the governor deny those numbers. He’s called them phony and fuzzy. The fact remains that almost 30% of his proposed tax cut goes to – only to Americans that make more than $1 million per year. В данном высказывании А. Гор пытается нейтрализовать эффект многочисленных заявлений Дж. Буша о том, что А. Гор незаслуженно обвиняет его в финансовой политике, несправедливой по отношению к большинству американцев. Для этого он привлекает внимание аудитории к тому, что Дж. Буш комментирует его высказывания как неверные, несоответствующие истине (He’s called them phony and fuzzy), однако ни разу не подвергает их верификации (You haven’t heard the governor deny those numbers). Данное использование тактики метаязыкового комментирования в высказывании А. Гора интересно, прежде всего тем, что метаязыковому комментированию подвергаются высказывания его оппонента, также носящие метаязыковой характер. Думается, что здесь прослеживается аналогия с борьбой в широком смысле слова: необходимо адекватно отвечать на нанесенный удар. 2. 3. 2. Аддитивная стратегия: тактики введения новых фактов и нового аспекта В условиях взаимодействия коммуникантов в жанре предвыборных теледебатов особое значение для успешности речевого воздействия приобретает контроль над информационной структурой, приписываемой релевантным событиям, явлениям, ситуациям. Кроме того, выводы, которые может сделать аудитория из высказываний оппонентов, во многом зависят от наличия у них сведений о тех или иных фактах, относящихся к обсуждаемой ситуации, а также о возможных аспектах ее рассмотрения. Кандидаты в президенты США, участвующие в предвыборных теледебатах, стремятся использовать этот факт в 74 целях воздействия на аудиторию, дозируя информацию, сообщаемую ими в своих высказываниях. Так, при использовании интродуктивной информационной стратегии один из них может представить некоторую ситуацию таким образом, чтобы показать свое превосходство над противником. Это может быть достигнуто посредством приписывания им себе положительных свойств, через критику противника, а также через такое представление фактов, которое выгодно говорящему и невыгодно его оппоненту. Оппонент, находящийся в сильной коммуникативной позиции (говорящий вторым), может попытаться нейтрализовать воздействие, оказанное его словами на аудиторию, посредством применения тактики верификации или метаязыкового комментирования, но возможно использование и принципиально иных средств ответного воздействия. Не прибегая к рефлексии на слова своего оппонента, воздействующий субъект может в ответ на слова своего оппонента сообщить аудитории некоторые относящиеся к уже сказанному новые факты, которые полностью поменяют ее восприятие ситуации и выносимые суждения. На основании этого мы выделяем аддитивную информационную стратегию, цель которой состоит в обеспечении говорящему возможности влиять на представление реципиентов о структуре и внешних связях относящихся к теме разговора ситуаций, явлений, событий посредством сообщения новых фактов или предложения иного аспекта рассмотрения реальной ситуации. Эта стратегия образует третий уровень структуры речевого воздействия в данном жанре и реализуется в двух тактиках, выделяемых на основании характера сообщаемой новой информации. Тактика введения новых фактов состоит в сообщении аудитории некоторых фактических данных, касающихся обсуждаемой ситуации, которые могут быть выгодны для представления говорящего в глазах аудитории. Тактика введения нового аспекта состоит в 75 предложении некоторого нового аспекта рассмотрения проблемы, который заставил бы аудиторию пересмотреть ранее вынесенные суждения. Пример 16 В предвыборных теледебатах (1) 2000 года (03.10.00.) кандидаты на пост президента А. Гор (действующий вице-президент) и Дж. Буш (губернатор штата Техас) таким образом характеризуют планы Дж. Буша по налоговой политике: Gore: «Under Governor Bush's tax cut proposal he would spend more money on tax cut for the wealthiest 1% than all of the new spending that he proposes for education, health care, prescription drug and national defense all combined. Now, I think those are the wrong priorities». Bush: «People need to know that over the next ten years it is going to be $25 trillion of revenue that comes into our treasury and we anticipate spending $21 trillion. And my plan say why don’t we pass 1.3 trillion back to the people who pay the bills?» Говоря о плане налоговой политики Дж. Буша, А. Гор дает ей резко отрицательную оценку при помощи тактики ценностной ориентации: the wrong priorities, представляя аудитории сведения, в соответствии с которыми важные, ценностно маркированные для многих американцев государственные и социальные программы имеют в этом плане меньшую значимость, чем сокращение налоговых ставок для представителей крупного капитала, составляющих 1% населения страны. Сам Дж. Буш использует аддитивную информационную стратегию для разрушения невыгодной для него смысловой связи, ассоциирующей его образ с «1% самых богатых американцев», в противопоставление А. Гору, связывающему собственный образ с названными ценностно маркированными номинациями программ, важных для большинства американцев. Для этого он вводит новую информацию, не сообщенную ранее его оппонентом: People need to know that over the next ten years it is going to be $25 trillion of revenue that comes into our treasury and we anticipate spending $21 trillion, – и актуализирует в своей речи операциональную составляющую своих будущих действий, применяя, таким образом, тактику введения нового аспекта (pass 1.3 trillion back to the people). Факты, о которых говорил Гор, таким образом, не подвергаются 76 верификации (что наталкивает на мысль о том, что они верны), однако, им сообщается новый аспект рассмотрения. Говоря о 1,3 триллиона долларов, которые, в соответствии с его планом по сокращению налогов будут отданы «обратно людям», «тем, кто платит по счетам», Дж. Буш не сообщает точного соотношения доходов этих людей, а также процентного соотношения расходов государства на такое сокращение налогов по сравнению с расходами на бюджетные программы. В целом, такое противопоставление представление «приоритетов»: с о одной ситуации стороны имплицирует финансирование бюджетных программ (в том числе, социальных), с другой - содействие крупному капиталу. А. Гор, оперируя данной системой противопоставлений, идентифицирует себя с первой частью оппозиции, а своего противника - со второй, что достигается в том числе за счет существования в сознании аудитории базовой оппозиции «мы - они», составляющей, по нашему предположению, базовую семиотическую оппозицию , лежащую в основе текстоообразования (см. раздел 3. 2. 2) в данном жанре. Рассмотрим ответный ход Дж. Буша, в котором он делает попытку переформировать представление аудитории об этой ситуации, используя тактику введения нового аспекта на фоне вербализации базовой семиотической оппозиции «мы - они». Пример 17 Далее (см. предыдущий пример), в целях изменения представления о ситуации, Дж. Буш использует тактику введения нового аспекта: «There is a difference of opinion. My opponent thinks … the surplus is the government’s money. That’s not what I think. I think it’s the hard working people of America’s money and I want to share some of that money with you so you have more money to build and save and dream for your families. It’s a difference of opinion. It’s a difference between government making decisions for you and you getting more of your money to make decisions for yourself». 77 При помощи введения нового компонента структуры реальной ситуации (активный субъект, выносящий решения о будущем) и операции противопоставления, Дж. Буш организует структуру данной ситуации таким образом: А. Гор ассоциируется с властью, решающей за народ, как потратить заработанные деньги. Дж. Буш ассоциирует себя с народом, который сам решает этот вопрос. Здесь также содержится отсылка к ценностной установке на свободу и демократию (народ сам решает за себя), ассоциируемая Дж. Бушем с собой и противопоставляемая, в его интерпретации, позиции А. Гора. Весьма важным компонентом стратегии Дж. Буша является здесь многократная вербализация базовой оппозиции «мы - они»: There is a difference of opinion, That’s not what I think. I think..., It’s a difference of opinion. It’s a difference between… – используемая Дж. Бушем для усиления эффекта противопоставлений, при помощи которых Дж. Буш пытается достигнуть интеграции с аудиторией, одновременно внушив ей идею о том, что правительство – и в том числе А. Гор противопоставлено народу. Наконец, ответный ход А. Гора состоит в повторном использовании противопоставления: tax cut for the wealthiest 1% - spending proposals for health care, prescription drugs, education and national defense. Это противопоставление позволяет Гору идентифицировать Дж. Буша с меньшинством избирателей, представителями крупного бизнеса, на чье процветание направлены сокращения налогов, противопоставляя его, таким образом (- и идентифицируя себя -) с большинством, нуждающимся в поддержке правительства – от субсидий на развитие малого предприятия до социального пособия. Результирующая cтруктура ситуации, задаваемая описанными стратегическими речевыми действиями Дж. Буша, представлена в таблице 4. А. Гор, актуализируя в своих высказываниях, иные компоненты данной ситуации, создает структуру, представленную в таблице 5. 78 Таблица 4 А. Гор (Демократическая партия) Правительство забирает все доходы и распределяет их по своему усмотрению Дж. Буш (Республиканская партия) Правительство «делится» доходами с трудовым народом, который распределяет их по своему усмотрению Таблица 5 А. Гор (демократическая партия) Образование, Оборона Социальные программы Здравоохранение Дж. Буш (Республиканская партия) Снижение налогов, направленное на улучшения материального положения 1% самых состоятельных американцев Правительство забирает доходы трудового народа и отдает половину 1% (самому состоятельному) населения Правительство заботится о тех, кто в этом больше нуждается Данный пример демонстрирует комплексное использование тактик третьего стратегического уровня в динамике диалогического единства. Показан обмен репликами между говорящими, противопоставляющими (при помощи дозированного введения новой информации) две модели одной и той же ситуации. В главе 3 система используемых говорящими средств речевого воздействия будет соотнесена на примере данного диалогического единства с темпоральной структурой диалога. Выводы по главе 2 1. Речевое воздействие основано на предицировании некоторого признака некоторой сущности, что проявляется во встраивании 79 соответствующей пропозиции в структуру знания объекта воздействия о данной сущности. Воздействие в агональных жанрах политического дискурса происходит за счет модификации отдельных составляющих структуры знания аудитории. 2. В условиях агонального диалогического взаимодействия, к основной цели говорящего, состоящей в модификации отдельных концептов в структуре знания аудитории и их составляющих, добавляются вторичные цели, связанные с необходимостью минимизировать эффект воздействия, производимого словами оппонента, разрушая установленные смысловые связи, и замещая их новыми. 3. Выделяются три типа стратегий речевого воздействия в агональном диалоге, образующих уровневую структуру. Базовый уровень составляет интродуктивная стратегия, имеющая стратегической целью изменение некоторых фрагментов структуры знания реципиента. Варьирующая стратегия, образующая второй уровень, направлена на минимизацию эффекта воздействия слов оппонента. Аддитивная стратегия - на получение говорящим возможности одновременно разрушать смысловые связи, установленные речью оппонента, и замещать их новыми. 4. Интродуктивная стратегия используется говорящими для речевого воздействия на аудиторию путем прямого сообщения информации. Она реализуется в трех тактиках: тактике понятийной категоризации, тактике образной категлризации и тактике ценностной ориентации, – в зависимости от того, какая сфера концепта в структуре знания аудитории: понятийная, образная или ценностная - подвергается модификации. 5. Варьирующая стратегия реализуется в двух тактиках: тактике верификации и тактике метаязыкового комментирования, - в 80 зависимости от того, какие операции над речью оппонента использует говорящий с целью нейтрализации эффекта воздействия. 6. Аддитивная стратегия реализуется в двух тактиках: тактике введения новых фактов и тактике введения нового аспекта – в зависимости от характера новой информации, вводимой в диалог с целью разрушения установленных смысловых связей и установления новых. 81 Глава 3. Реализация стратегий речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов 3. 1. Жанр президентских теледебатов как агональный диалог Предвыборные теледебаты - традиционный жанр политической риторики США. По системе структурирования жанрового пространства политического дискурса, предложенной в работе Е. И. Шейгал (Шейгал 2000: 268 - 270), он укладывается в определение первичного агонального жанра. Он относится к первичным жанрам политического дискурса, так как имеет прямое отношение к реализации его основной интенции – борьбе за власть (Шейгал 2000). Агональным этот жанр является в силу того, что его основу составляет противостояние участников. Диалог в рамках данного жанра структурируется в соответствии с жесткой системой правил, касающихся его темпоральной структуры. Речевое воздействие является необходимым условием победы в противоборстве, составляющем основу данной коммуникативной формы, и организуется ее участниками как деятельность. В силу перечисленных особенностей жанра он представляется нам одним из прототипных жанров стратегической коммуникации. 3. 1. 1 Структура конфликта Структура конфликта, образующего дискурс в рамках данного жанра, неодномерна. Она содержит, по крайней мере, два уровня взаимодействия, которые можно назвать поверхностным и глубинным. Мы считаем, что конфликт представляет собой часть поверхностной структуры, если его проявление вербализовано, соответственно, если вербализация проявления конфликта отсутствует, мы относим его к глубинной структуре. Описанная неодномерность обусловлена сложностью структуры коммуникативной ситуации, имеющей место при реализации коммуникации в 82 рамках данного жанра: взаимодействие говорящих строго формализовано и проходит при наличии пассивного участия массовой аудитории. Рассмотрим выделенные нами виды конфликтного взаимодействия в рамках жанра предвыборных теледебатов в США. 1. Наиболее ярко выраженным нам представляется конфликт между главными участниками коммуникации, то есть, кандидатами на пост президента США. Суть этого конфликта состоит в том, что два человека (за которыми стоят политические партии) претендуют на один и тот же пост. Не подлежит сомнению тот факт, что данное противоречие является неразрешимым, так как никакой компромисс здесь невозможен: один из участников получит желаемое, другой «уйдет ни с чем». 2. Менее заметным на первый взгляд является конфликт между каждым из кандидатов, с одной стороны, и интервьюерами, с другой. Если первый конфликт формирует предметную, фактуальную составляющую дискурса в рамках данного жанра, задает тему разговора и наполняет игровую форму конкретным содержанием (политическим, психологическим, символическим и т. д.), то второй – обеспечивает операциональную и структурную организацию данного жанра. Взаимодействие кандидатов с теми, кто задает вопросы, реализует ту самую игровую форму дискурса, которая задает его стратегические параметры, такие как наличие жестких правил, необходимость осуществлять различные виды выбора, необходимость осуществлять различные виды контроля (над темой, над взаимодействием, над успешностью речевых действий и т. д.). Целью спрашивающих является заставить кандидатов раскрыться перед аудиторией, дать исчерпывающую информацию, на основании которой каждый избиратель мог бы сделать правильный выбор. Это возможно только при условии, что кандидаты, наряду со своими достоинствами, покажут аудитории некоторые свои отрицательные стороны. В цели каждого из кандидатов, наоборот, входит не оставить аудитории выбора, убедить каждого избирателя в 83 том, что именно данный кандидат является единственно возможным человеком, подходящим для исполнения обязанностей президента страны. Кроме всего сказанного, необходимо также отметить, что если для телепередачи, помимо целей информирования или развлечения, необходим определенный дополнительный фактор интереса, состоящий в сообщении скандальных фактов или сенсационных разоблачениях, то в интересы каждого из кандидатов, наоборот, входит избегать сообщения подобной информации. Все эти факторы создают конфликт целей кандидатов на пост президента и интервьюеров в жанре предвыборных теледебатов. 3. Третий вид конфликта, характеризующий коммуникацию в рамках данного жанра, является глубинным, в отличие от рассмотренных выше поверхностных видов конфликта. Как уже было сказано, основанием для такого разграничения служит критерий вербализованности проявления конфликта. Описанные выше виды конфликта имеют свое вербальное выражение, в отличие от конфликта между аудиторией и кандидатами. О наличии этого конфликта мы говорим в том смысле, что сам факт необходимости борьбы за голоса избирателей означает, что налицо постоянное противоречие между народом и властью. Отсутствие этого противоречия (или его внешнего выражения) характеризует тоталитарные политические режимы, в условиях которых подобный конфликт, доведенный до крайности, разрешается силовым путем (революции, государственные перевороты и т. д.). Таким образом, одним из важнейших свойств демократии является регулирование указанного противоречия, ограничение его рамками выборов, то есть, агональной игровой формы. Этот конфликт мы называем глубинным не только из-за того, что он не находит в данном жанре вербального выражения, но еще и потому, что он, по нашему мнению, является здесь основополагающим, составляет изначальную причину существования данной дискурсивной формы вообще. 84 Стратегическое коммуникативное поведение кандидатов (добавим в скобках: и ведущего) имеет своей целью разрешение каждым из них указанных противоречий с выгодой для себя. 3. 1. 2. Ролевая структура жанра Особенности ситуации предвыборной борьбы определяют ролевую структуру жанра теледебатов, которая, в свою очередь, задает его сценарные характеристики. Ситуация состоит в том, что два (или – редко – более) соперника претендуют на один и тот же пост. Поскольку в политической системе США выделяются две ведущие партии – Демократическая и Республиканская – основными претендентами на президентский пост оказываются именно кандидаты от этих партий. Такой порядок вещей предполагает, что на момент выборов президентское кресло занимает представитель одной из этих двух партий. Таким образом, ролевая структура этого речевого события обычно (за редким исключением) включает две роли: человек власти – с учетом специфики американской культуры «человек из Вашингтона» (представитель власти – действующий президент или вицепрезидент) и «новый человек» (представитель оппозиционной партии), противоположной партийной принадлежности. Ситуация выборов предполагает возможность смены власти, что имеет прямое отношение к критическому анализу результатов работы правящей партии. «Человек из Вашингтона», то есть ее представитель, оказывается перед необходимостью защищать ее программу и давать отчет о достижениях. Его мотив, таким образом, состоит в сохранении власти в руках своей партии. Для этого ему необходимо создать у аудитории положительное впечатление о ее деятельности за период правления. 85 Вспомогательным орудием достижения основной цели может являться создание негативного образа партии-оппонента. «Новый человек» - представитель партии, борющейся за власть с правящей партией. Его мотивом является осуществить переход власти от правящей партии к его партии. Для реализации этого мотива ему необходимо равным образом задействовать и создание положительного образа своей партии, и негативную критику противника. Таким образом, ролевая структура жанра строится на основании структуры конфликта, определяющего стратегическую коммуникацию в рамках этого жанра. 3. 1. 3 Правила коммуникативной «игры» и коммуникативная позиция Как уже было замечено, коммуникация в рамках жанра предвыборных теледебатов характеризуется признаками игры, таким как: ограниченность в пространстве и времени, наличие принципиальной возможности выигрыша, а также наличие системы заранее оговоренных и добровольно принимаемых всеми участниками правил. Средства, которыми располагают для достижения своих целей участники предвыборных теледебатов, также ограничены «правилами (коммуникативной) игры», то есть условиями, которые оговариваются в начале каждой серии дебатов. Эти условия касаются: (1) времени, отводимого на одно высказывание, например, две минуты для ответа на вопрос и одна минута – для реакции на слова оппонента; (2) очередности предоставления слова участникам дебатов, например, 1. вопрос – 2. ответ первого кандидата – 3. реакция второго кандидата – 4. вопрос – 5. ответ второго кандидата – 6. реакция первого кандидата; (3) наличия или отсутствия таких микрожанров как вступительные и заключительные речи (opening and closing statements). 86 Оговаривается6 порядок реплик, например: Таблица 6 Структура диалогического взаимодействия коммуникантов в жанре предвыборных президентских теледебатов в США Номер реплики 1. 2. 3. 4. 5. 6. Тип реплики вопрос кандидату А ответ кандидата А реакция (rebuttal) кандидата Б вопрос кандидату Б ответ кандидата Б реакция (rebuttal) кандидата А или Номер реплики : 1. 2. 3. 4. 5. 6. Тип реплики вопрос №1 ответ кандидата А ответ кандидата Б вопрос №2 ответ кандидата Б ответ кандидата А Данные правила имеют ряд стратегически важных следствий, которые кандидатам необходимо учитывать в ходе своих выступлений. В целом мы считаем возможным определять все эти следствия в терминах коммуникативной позиции, под которой мы в данном случае будем понимать комбинацию условий, определяющих вероятность успешности стратегических действий говорящего. Так, например, в том случае, когда кандидат отвечает на вопрос первым (как во второй схеме) или отвечает на вопрос, адресованный ему, в ожидании реакции оппонента (как в первой схеме), он находится в менее удачной коммуникативной позиции, чем его оппонент. Поэтому в данном случае перед ним стоит выбор: преодолевать невыгодность своей коммуникативной позиции (что часто невозможно) или нарушить правила (что довольно рискованно). Данный выбор является наглядным проявлением стратегичности дискурса - и его осуществление характеризует стратегию говорящего. Так, например, в 2000 году ныне действующий Президент США Джордж Буш младший нередко нарушал Примечательно, что правила коммуникативной игры оговариваются участниками с тем, чтобы каждый добровольно принял их, а вопрос о том, кто будет говорить первым, решается при помощи жребия, “by a flip of a coin”, что сближает описываемый жанр с другими игровыми формами. 6 87 правила предвыборных теледебатов, в результате чего гораздо реже оказывался в слабой коммуникативной позиции, чем его оппонент Альберт Гор. Говоря обыденным языком, он стремился к тому, чтобы последнее слово как можно чаще оставалось за ним. Итак, в самом общем виде коммуникативная позиция тем слабее, чем ближе к началу очередного диалогического единства. Есть основания предполагать, что это связано с эффектом «последнего слова», который известен и широко используется в работе профессиональными педагогами, специалистами в области рекламы и связей с общественностью. Эффект «последнего слова» состоит в том, что сказанное последним запоминается ярче. По всей видимости, существует аналогия между актуальным членением предложения и структурой диалогического единства в данном жанре: тот, кто говорит первым, дает некую новую информацию, образующую рему его высказывания, и составляющую, в свою очередь, отправную точку, или тему, для выступления оппонента. Отсюда следует, что существуют некоторые стратегические правила, касающиеся организации высказывания с учетом коммуникативной позиции. Проведенный анализ показал, что, находясь в слабой коммуникативной позиции, участники дебатов стремятся к тому, чтобы как можно полнее выразить тот инвариантный тезис, который диктуется их ролью, и составляет генеральную интенцию. Так, «человек из Вашингтона» начинает ответ на любой вопрос с отчета о сделанном в затронутой сфере. «Новый человек» обычно указывает на недостатки, говорит о необходимости перемен и излагает свой примерный план улучшения сферы жизни, затронутой в вопросе. Образ действий носителей основных коммуникативных ролей отличается от описанного тогда, когда они находятся в сильной коммуникативной позиции, то есть, говорят последними в диалогическом единстве, сразу перед сменой темы. И «человек из Вашингтона», и «новый человек» стремятся начать свое 88 высказывание с краткой рефлексии на слова оппонента с тем, чтобы противопоставить себя ему при помощи различных языковых средств. Эффективность противопоставления повышается, если говорящему удается найти пути выражения своей интеграции с аудиторией, так как в этом случае его оппонент оказывается автоматически противопоставленным и ей. 3. 2. Жанр предвыборных теледебатов: опыт когнитивнориторического анализа 3. 2. 1. Когнитивно-риторический метод Анализ динамики деятельности речевого воздействия в дискурсе предполагает обращение как к системе стратегий и тактик, используемых в конкретной ситуации, так и к условиям их функционирования в дискурсе. Система стратегий речевого воздействия в агональных жанрах политического дискурса построена нами с учетом темпоральной структуры диалога, поскольку операции над сообщаемой информацией зависят от порядка и очередности подачи ее компонентов. Наконец, структура взаимодействия коммуникантов в агональном диалоге представляет собой обмен репликами (по аналогии с обменом ударами в поединке), который предполагает не только осуществление речевого воздействия на аудиторию, но и реакцию (ответный удар) на слова оппонента. Все сказанное позволяет нам сделать вывод о том, что речевое воздействие в агональном диалоге не исчерпывается применением отдельных стратегий и тактик речевого воздействия. Думается, что система этих стратегий и тактик, представленная в главе третьей данной работы, является отражением некоторого общего стратегического принципа агонального взаимодействия в диалоге. Для вскрытия механизма такого взаимодействия в дискурсе мы должны обратиться к комплексному анализу текстов, который позволил бы не только 89 выявить конкретные виды операций над информацией, используемых оппонентами в дискурсе, но и принцип коммуникативного взаимодействия этих оппонентов. Мы используем для этих целей метод, предложенный Э. Р. Лассан (Лассан 1995). Элеонора Лассан предлагает «когнитивно-риторический» метод анализа дискурса, состоящий в выявлении «мыслительных операций по порождению текста» (Лассан 1995: 39). В его основе лежит идея оппозитивного строения дискурса, связанного «с органической особенностью человеческого мышления антитетичностью» (Лассан 1995: 39). Мы считаем целесообразным применение этого метода для исследования реализации стратегий речевого воздействия агональных жанрах политического дискурса, в первую очередь, потому, что он специально предназначен для исследования «идеологизированного дискурса» с использованием идей классической риторики и современной лингвистики. Суть данного метода состоит в деконструкции «идеологизированного» текста, то есть, в таком анализе его поверхностного уровня, который дает возможность делать заключения о трех основных уровнях его структуры: уровне текста-примитива, уровне концептуальной метафоры и, наконец, уровне «дискурсивного обеспечения» концептуальной метафоры. Уровни структуры текста выделяются в соответствии с тремя основными этапами его порождения. При описании первого уровня структуры текста, то есть, уровня текстапримитива, предполагается вычленение базовых «оппозиций сознания», положенных в основу анализируемого текста. Иными словами, на этом этапе анализа называются те ценностные доминанты, противопоставление которых составляет основу данного текста. Процедура их определения строится на анализе частотности «тематических элементов текста», причем «о наличии оппозиции в тексте мы говорим в том случае, когда в нем достаточно часто встречаются номинации противопоставленных понятий» (Лассан 1995: 44). 90 Второй уровень структуры текста – уровень концептуальных метафор – предполагает анализ представления выделенных (на первом уровне) «понятийных оппозиций» через посредство «базовых», или «концептуальных», метафор (в понимании которых автор следует за Дж. Лакоффом и М. Джонсоном). В качестве примера автор приводит метафоры «спор – это война», «родина – это мать». На этом уровне анализа необходимо выявить «метафорическую основу» текста, то есть, основную и вспомогательные метафоры. Методика изучения этого этапа порождения текста – и соответствующего ему уровня структуры текста – состоит в анализе метафорических номинаций и развернутых метафор, содержащихся в тексте. Они составляют часть третьего уровня структуры текста, соответствующего третьему этапу порождения текста, а именно тому этапу, когда концептуальные метафоры получают «соответствующее дискурсивное обеспечение» (Лассан 1995: 48). Описываемый публицистических метод текстов был применен монологического Э. Р. Лассан характера. для Наш анализа материал составляют тексты иного рода. Это письменная фиксация устного спонтанного диалогического общения двух людей лицом к лицу при наличии массовой аудитории (телевизионная аудитория, пользователи Интернет). Эти особенности материала предполагают, что применение для его анализа данного метода даст несколько иной результат по сравнению с исследованием Э. Р. Лассан. 3. 2. 2 Первый этап порождения текста. Оппозитивное строение агонального диалога. Когнитивно-риторический метод анализа, «ориентированный на выявление мыслительных операций по порождению текста», основной своей целью ставит «понять, как делается определенный дискурс, реконструировать 91 его». Вслед за французским философом Ж. Дерридой, автором теории деконструкции текста, автор этого метода исходит из допущения о том, что «дискурс опирается на ряд бинарных оппозиций, где один член носит позитивный характер, а другой – негативный – этим создается механизм власти в дискурсии, поскольку признается большая важность позитивного члена» (Лассан 1995: 39). Этапы деконструкции, предлагаемые самим Ж. Дерридой включают: «вычленение бинарных оппозиций, выделение негативного термина, фиксация общей нейтральной предпосылки, инверсия терминов, демонстрация однородности и доказательство их равенства…» (Ж. Деррида; цит по: Лассан 1995: 39). Идея оппозитивного строения дискурса принимается автором за исходную посылку при анализе идеологизированных текстов по когнитивнориторическому методу. Э. Р. Лассан считает, что этот метод особенно продуктивен при анализе текстов, которые она называет «полемическими» (Лассан 1995: 40), однако, она имеет дело с анализом монологического текста, в котором полемика имеет только одно направление. Мы же анализируем тексты, фиксирующие идеологическую полемику, развивающуюся в спонтанном диалогическом общении лицом к лицу. Поэтому моделирование этапов порождения таких текстов имеет ряд особенностей по сравнению со схемой, предложенной автором метода. Обратимся к первому этапу текстопорождения, на котором идет формирование базовой семиотической оппозиции, лежащей в основе будущего текста (текста-примитива – монологическом в терминологии публицистическом тексте Э. Р. Лассан). такая оппозиция Если в образуется абстрактными идеями типа: «индивидуализм – альтруизм, коммунизм капитализм» (Лассан 1995: 43), то в жанре предвыборных теледебатов основным является противопоставление участников-соперников. Первый этап порождения текста данной жанровой принадлежности, таким образом, задает 92 сам смысл агональности – непримиримая борьба соперников (как носителей определенной идеологии, идей, мнений и т. д.). Поскольку противоборство собеседников-соперников является интегрирующим компонентом агонального дискурса, думается, что содержание данного этапа объединяет вообще все агональные жанры. Однако, несомненно, специфика данного жанра имеет свое содержательное отражение на первом этапе порождения текста, и она состоит в противопоставлении таких программных установок противоборствующих партий, которые являются их своего рода политическими «визитными карточками». Так, носители американской культуры в самом общем виде различают Республиканскую и Демократическую партии по их основной направленности в сфере внутренней политики. Если Демократы ассоциируются с сильным социальным сектором, но при этом дорогостоящим для налогоплательщиков правительством, то Республиканцы известны тем, что они предпочитают развивать крупный бизнес, обращая при этом меньше внимания на проблемы малоимущих слоев населения. Эти основные программные установки составляют, на наш взгляд, то базовое противопоставление – сформулируем его как «welfare state – big business state», – которое формирует основу оппозитивного строения будущего агонального диалога и находит конкретное содержательное наполнение на последующих этапах порождения текста. 3. 2. 3. Второй этап порождения текста. Концепт «президент» как информационное ядро коммуникации в жанре предвыборных теледебатов Второй этап порождения текста, по мнению Э. Р. Лассан, состоит для публицистических текстов в формулировании базовой метафоры (в ее терминологии – текста-примитива второго уровня) определяющей смысл оппозиции, заданной концептом текста. В качестве примера базовой метафоры 93 Э. Р. Лассан приводит общепринятое в западных культурах понимание спора как войны (Лассан 1995: 44 - 45). В случае с текстами предвыборных теледебатов концепт текста состоит в противопоставлении не идей, а конкретных личностей (как носителей определенных идей, идеологических установок и т. д.). Поэтому второй этап порождения текста (призванный определять, конкретизировать смысл оппозиции, сформулированной на первом этапе текстопорождения) наполняет данное противопоставление предметным содержанием. Поскольку все кандидаты, участвующие в дебатах, стремятся занять пост президента США, смысл их противоборства заключается в том, чтобы показать аудитории, насколько хорошо каждый из них подходит к этой роли. Само название жанра предвыборных президентских теледебатов говорит о его непосредственной связи с выборами президента. Цель, заявляемая самими участниками и ведущими этих дебатов, состоит в обсуждении актуальных для общества проблем, которое проводится накануне выборов с тем, чтобы проинформировать избирателей о позициях кандидатов по различным вопросам. Очевидно, однако, что, кроме информирующей, у этого жанра имеются и другие функции, например, воздействующая, которая, по нашему мнению, является доминирующей. Каждый из кандидатов в президенты использует средства массовой информации для того, чтобы убедить избирателей в том, что именно он лучше всего подходит для исполнения обязанностей высшего чиновника страны. Таким образом, в жанре предвыборных теледебатов обработке подвергается концепт «президент», поскольку он соотносится с самым важным в данной ситуации объектом реальности – высшим государственным постом - и человеком, который должен его занимать. Каждый из участвующих в теледебатах претендентов на этот пост считает своей основной целью максимально приблизить представление аудитории о себе самом к 94 существующему в ее сознании прототипному образу президента. Не менее важной является другая цель, прямо связанная с первой, - состоящая в создании такого образа оппонента, который был бы максимально удален от этого прототипного представления. По классификации прототипов, предлагаемой Дж. Лакоффом, данное принадлежит к типу «идеалов», и поэтому представляет собой «абстрактный идеальный образец» (Лакофф 1988: 35). Поэтому каждый из коммуникантов стремится к совмещению в сознании аудитории представления о себе самом и о прототипном, идеальном президенте. При этом он не только приписывает себе характеристики, присущие идеалу, но и корректирует этот идеальный образ, высказывая собственное мнение о том, какой президент нужен США. Пример 18 Например, в теледебатах (2) 1988 года (13.10.88) кандидат от Демократической партии М. Дукакис перечисляет качества президента, который, по его мнению, нужен Соединенным Штатам: «… we need a chief executive who is prepared to lead; who won’t blame the Congress; who will lead to bring down that deficit, who will make tough choices on spending». Взятое в отрыве от контекста, данное высказывание представляет собой обоснованные и бесспорно правильные рассуждения политика и гражданина об отдельных обязанностях высшего государственного чиновника США. Однако, анализ структуры диалога, в котором сделано это высказывание, показывает, что М. Дукакис использует его для речевого воздействия на аудиторию, целью которого является приблизить представление аудитории о нем самом к прототипному образу президента, одновременно наделив своего оппонента характеристиками, отдаляющими представление аудитории о нем от данного прототипа-идеала. М. Дукакис активирует в сознании аудитории четыре характеристики президента США, которые он планирует использовать для модификации знания аудитории о себе самом и о Дж. Буше: “is prepared to lead”, “won’t blame the 95 Congress”, “will lead to bring that deficit down”, “will make tough choices on spending”. Эти характеристики безусловно позитивны и отражают некоторые из важных аспектов деятельности президента, но они не только не являются исчерпывающими, но и отобраны говорящим в соответствии с целями речевого воздействия на аудиторию. Первые три характеристики являются реакцией на предыдущую реплику Дж. Буша, который объясняет причины дефицита бюджета расточительностью Конгресса: “… Congress is blamed for these deficits…” Таким образом, М. Дукакис пытается встроить в сознание аудитории такие характеристики прототипного президента, которые прямо противоречат характеристикам Дж. Буша, выводимым аудиторией из его (Буша) собственных слов. Одновременно он использует ситуацию общения – агональный диалог лицом к лицу, чтобы подтолкнуть аудиторию к выводу о том, что именно он сам и является тем характеристиками. человеком, Для этого который он обладает употребляет перечисленными фразу, неоднократно повторявшуюся в ранее сделанных им самим высказываниях: “tough choices”, приписывая идеальному президенту, «президенту, который нужен Америке», свой собственный ход мыслей. Таким образом, из слов М. Дукакиса следует, что его оппонент, Дж. Буш не подходит для исполнения обязанностей президента, поскольку он винит Конгресс, следовательно, он не готов им руководить в работе по сокращению дефицита бюджета. Что же касается самого М. Дукакиса, то, используя данные импликации, он тем самым заявляет о своей готовности к данным действиям. Итак, объектом рефлексии в данном жанре является личность президента, причем эта рефлексия организована с опорой на имеющееся в сознании участников дискурса представление о прототипном (образцовом, идеальном) президенте. Для того чтобы описать механизм этой рефлексии, обратимся к структуре фрейма политик, приводимой в работе Е. И. Шейгал: 96 Человек: 1. определенного пола; 2. определенного возраста; 3. из определенного региона; 4. занимающийся политической деятельностью; 5. придерживающийся какой-либо политической ориентации; 6. принадлежащий к какому-либо политическому институту; 7. выполняющий какие-либо политические функции; 8. обладающий какими-либо качествами (профессионально- деловыми, морально-этическими, психическими) (Шейгал 2000: 93). Воздействие в рамках данного жанра идет, по нашим наблюдениям, по трем основным направлениям, в зависимости от того, содержание которого из слотов подвергается обработке: характеризация себя и оппонента по его личностным качествам (8), по параметрам его деятельности (4) и по его принадлежности к определенной группе (5, 6). В сознании носителей американской культуры существует определенное знание (представление) об идеальном президенте США, выражающееся в наполнении слотов данного фрейма конкретным содержанием. Каждый из оппонентов имеет две основные цели: максимально приблизить к этому содержанию представление аудитории о себе и максимально отдалить от него представление аудитории о своем оппоненте. Для этого оппоненты используют выделенные нами ранее стратегии и тактики воздействия и взаимодействия в диалоге. Их применение сфокусировано на трех составляющих фрейма: (1) параметры деятельности, (2) личные качества и (3) принадлежность к той или иной группе. (1) Под параметрами деятельности в данном случае понимаются такие ее составляющие как результаты и планы. Характеризация по результатам 97 деятельности чаще встречается в речи представителей оппозиционной партии по отношению к представителям правящей партии, чем наоборот. Причиной тому служит большая важность результатов деятельности последних, а также непосредственная отнесенность этих результатов к существу выбора между действующей и претендентами на власть. Соответственно, сами представители правящей партии гораздо чаще говорят о результатах своей деятельности, чем их оппоненты. Таким образом, получается, что оба оппонента говорят о результатах работы правящей партии и ее лидера, предоставляя противоположную информацию. Пример 19. В предвыборных теледебатах (1) 2000 года (03.10.00.) Дж. Буш младший, представляющий стремящуюся к власти Республиканскую партию, таким образом характеризует состояние американской армии: «Morale in today’s military is too low. We’re having trouble meeting recruiting goals… I believe we’re overextended in too many places». Его оппонент, действующий вице-президент А. Гор, представитель правящей партии, так реагирует на это высказывание: «… our military is the strongest, best-trained, best-equipped, best-led fighting force in the world and in the history of the world». Данный пример показывает использование следующих стратегий и тактик речевого воздействия: стратегия модификации понятийной («overextended») и ценностной (“morale … low”) составляющей концепта “армия” в речи Буша. Отрицательно оценочные предикаты (“trouble”, “low morale”, “overextended”) служат средством сигнализации о наличии в обществе серьезных проблем, что имплицирует необходимость перемен, то есть, смены власти. А. Гор применяет тактики понятийной категоризации и ценностной ориентации в ответ на стратегический ход Дж. Буша. Положительно оценочные предикаты, противопоставляемые Гором отрицательной оценке Дж. Буша, содержат отсылки к одной из ценностных доминант Американской культуры, а именно: «сильная Америка», «Америка как сверхдержава». Кроме того, А. Гор дает не только синхронический, но и диахронический временной срез, пытаясь 98 показать безусловное превосходство Американской армии не только над любой современной армией, но и над любой армией в истории человечества. Здесь можно говорить о тактической ошибке Дж. Буша, давшего А. Гору возможность не только подтвердить тезис об успешности работы действующей администрации, но и идентифицировать себя с представлениями о сильной Америке, противопоставляя этому представлению образ самого Буша. Участники президентских предвыборных дебатов используют в качестве параметра характеризации самих себя и друг друга не только описание и оценку результатов, но и планов собственной деятельности. Пример 20 В предвыборных теледебатах (4) 1960 года (21.10.60.) действующий вице-президент США Ричард Никсон, в ответ на вопрос о разнице между ним и его оппонентом, сенатором Дж. Кеннеди, в подходах к проблеме «борьбы с распространением коммунистических режимов в Западном полушарии», в частности говорит: «Our policies are very different. I think that Senator Kennedy's policies and recommendations for the handling of the Castro regime are probably the most dangersdangerously irresponsible recommendations that he's made during the course of this campaign. In effect, what Senator Kennedy recommends is that the United States government should give help to the exiles and to those within Cuba who oppose the Castro regime provided they are anti-Batista… Now I don't know what Senator Kennedy suggests when he says that we should help those who oppose the Castro regime, both in Cuba and without. But I do know this: that if we were to follow that recommendation, that we would lose all of our friends in Latin America, we would probably be condemned in the United Nations, and we would not accomplish our objective». Для характеризации своего оппонента по планам его деятельности Р. Никсон использует следующие стратегии и тактики. Противопоставляя себя Дж. Кеннеди («policies are very different»), он использует тактики категоризации и ценностной ориентации для определения предполагаемой политики сенатора в этом вопросе («dangerously irresponsible recommendations»). Далее он применяет тактики категоризации и ценностной ориентации при описании структуры его рекомендаций. Р. Никсон делает особый упор на компоненте «последствия», которые, по его словам, опасны для страны: «we would lose all of our friends in Latin America, we would probably be condemned in the United Nations» 99 (ценностная ориентация), - при полной бесполезности вызывающих их действий «and we would not accomplish our objective» (категоризация). Таким образом, используя интродуктивную стратегию (тактики категоризации и ценностной ориентации), Р. Никсон предицирует данной части планов Дж. Кеннеди следующие характеристики: «безответственность», «опасность для страны», «неэффективность». (2) Модификация той составляющей фрейма «политик», которая содержит информацию о личностных качествах, осложняется этикетными установками, принятыми в данном жанре: прямо указывать на личные недостатки оппонента недопустимо. Поэтому для достижения данной цели используются, главным образом, тактики второго уровня: верификация и интерпретация. Пример 21 В предвыборных теледебатах (1) 1996 года действующий президент Б. Клинтон, давая оценку налоговому плану своего оппонента сенатора Доула, в частности, говорит: «Well, here’s the problem with it; it sounds very good but there is a reason that 500 economists including seven Nobel prize winners and business periodicals like Business Week, and even Senator Dole’s friends, Senator Warren, Rudman, former Republican senator from New Hampshire, says, it’s not a practical program». Применяя тактику верификации, в которой в качестве эталона истинности используется мнение семи ученых-экономистов (лауреатов нобелевской премии) и друзей самого Б. Доула (относительно одного из которых также подчеркивается принадлежность к Республиканской партии), Б. Клинтон не только определяет его программу как «непрактичную» (несерьезную), но и подводит аудиторию к выводу о таких качествах Б. Доула как некомпетентность, безответственность. Это усугубляется напоминанием о «друзьях», которые вынуждены публично признать недостатки программы – до того она неграмотна. В предыдущем примере наблюдается случай прямой отсылки к личным качествам оппонента через характеризацию его деятельности: Р Никсон 100 называет планы Дж. Кеннеди “dangerously irresponsible”, имплицируя, таким образом, наличие данного отрицательного качества у самого Кеннеди. (3) Принадлежность к той или иной группе является важнейшим фактором политической ориентации (Шейгал 2000: 125). Отличительной чертой политического дискурса США, по нашим наблюдениям, является наличие в его ценностной структуре «bipartisanship» - компонента «единство двух с труднопереводимым партий», названием «надпартийность» (по противопоставлению с «partisanship» - предпочтение интересов партии интересам страны, народа). Существование данной ценности принуждает участников президентских предвыборных теледебатов постоянно заявлять о своей «надпартийности»: Пример 22 В предвыборных теледебатах (4) 1960 года (21.10.60.) Сенатор Дж. Кеннеди, представитель стремящейся к власти Демократической партии, дает отрицательную характеристику результатам работы действующей (Республиканской) администрации. При этом он подчеркивает, что такая оценка не связана с его собственной принадлежностью к противоположной партии. «I don't believe that our relative strength is increasing. And I say that not as the Democratic standard-bearer, but as a citizen of the United States who is concerned about the United States». Другой пример показывает, как для характеризации по принадлежности к группе говорящим используется аддитивная стратегия речевого воздействия. Пример 23 В предвыборных теледебатах (1) 2000 года (03.10.00.) действующему вице-президенту А. Гору (кандидат от Демократической партии) был задан вопрос, почему он считает опыт своего оппонента Дж. Буша младшего (губернатор штата Техас, кандидат от Республиканской партии) недостаточным для управления страной. А. Гор в своем ответе занимается саморекламой, описывая преимущества своей будущей политики. Дж. Буш младший таким образом реагирует на высказывание своего оппонента: «Well, we do come from different places. I come from being a West Texas… His plan is three times larger than President Clinton’s plan eight years ago. It is a plan that will have 200 new programs … And creates 20, 000 new bureaucracies… It empowers Washington. My vision is to empower Americans… » 101 Здесь Дж. Буш использует слот фрейма «политик» «принадлежность к определенной группе» для того, чтобы противопоставить себя и весь американский народ своему оппоненту как члену партии власти – и Вашингтону как вместилищу этой власти. Пример 24 Далее А. Гор в своем ответе дает резко отрицательную оценку налоговому плану Дж. Буша, акцентируя внимание на том, что приоритетными расходами в этом плане будут не расходы на образование, здравоохранение, оборону и социальную защиту (как в собственном плане А. Гора), а расходы на общее понижение налогов, половина которых уйдет на 1% населения страны, составляющий самый обеспеченный слой населения: «Under Governor Bush's tax cut proposal he would spend more money on tax cut for the wealthiest 1% than all of the new spending that he proposes for education, health care, prescription drug and national defense all combined … Now, under my proposal, for every dollar that I propose in spending for things like education and health care I will put another dollar into middle class tax cuts”. Фактически, А. Гор, противопоставляя свой план налоговой политики плану Дж. Буша по признаку «приоритетные расходы», имплицирует противопоставление Дж. Буша и представителей крупного капитала, с одной стороны, себе и всему остальному населению страны (средний класс + государственные и социальные программы) – с другой. Здесь мы наблюдаем использование аддитивной стратегии речевого воздействия. В ответ на стратегический ход Дж. Буша, состоявший в использовании противопоставления Техаса Вашингтону (интродуктивная стратегия: тактика категоризации), А. Гор «переключает» используемый слот фрейма «президент» (с принадлежности некоторой группе - на параметры деятельности) и нейтрализует данное (очевидное) противопоставление при помощи «вбрасывания» новой информации (аддитивная стратегия) о приоритетных расходах в плане налоговой политики своего оппонента. Таким образом, на втором уровне порождения текста предвыборных теледебатов происходит наполнение базовой оппозиции «мы - они» фактической информацией. Коммуниканты здесь работают с содержанием 102 фрейма «президент», имеющимся в сознании аудитории, соотнося представление о самих себе с представлением аудитории об идеальном президенте. Это делается с использованием стратегий воздействия (см. главу 3), представляющих собой операции над информацией. Таким же образом каждым из коммуникантов достигается и другая цель – наполнить содержание представления аудитории о своем оппоненте такой информацией, которая отдаляла бы это представление от образа идеального президента. 3. 2. 4 Третий этап порождения текста. Стратегии и тактики речевого воздействия в агональном диалоге Третий – заключительный – этап порождения идеологизированного текста состоит, по Э. Р. Лассан, в том, что «базовые метафоры получают соответствующее дискурсивное обеспечение». Она противопоставляет этот этап двум предыдущим следующим образом: «… если два предыдущих этапа порождения текста носили чисто когнитивный характер – определялись имеющимися в сознании знаниями об объектах и мире, то на третьем этапе включаются риторические композиционное построение, механизмы набор – отбор собственно языковых средств, риторических приемов воздействия на реципиента и т. д.» (Лассан 1995: 48). Построение текста предвыборных теледебатов имеет свои особенности. Во-первых, это диалогический текст, создаваемый взаимодействием двух коммуникантов, каждый из которых ставит перед собой цели, исключающие достижение целей его оппонентом. Во-вторых, в этом тексте выделяются две самостоятельные части (каждая из которых формирует отдельный текст): все высказывания каждого из коммуникантов можно считать частями одного текста, имеющего основу в оппозиции «мы - они», которая составляет концепт этого сложного текста. В-третьих, ситуация спонтанной диалогической коммуникации лицом к лицу создает необходимость для каждого из 103 коммуникантов осуществлять воздействие на аудиторию, по крайней мере, в двух основных направлениях: (1) сближать ее представление о себе самом с прототипным образом президента и (2) отдалять ее представление о своем оппоненте от этого образа. Достижение этих целей требует от коммуникантов на третьем этапе порождения текста синтезировать содержание первых двух этапов. Напомним, предвыборных что содержание теледебатов первого заключается этапа в том, порождения что текста коммуникант противопоставляет себя своему оппоненту. Первый этап, таким образом, задает метафору агонального диалога как борьбы (она не вербализуется, но находится в пресуппозиции): все сказанное в таком диалоге служит цели противостояния коммуникантов, речь является средством борьбы, оружием. Данная модель коммуникации имеет то свойство, что все сказанное одним из оппонентов о себе самом автоматически воспринимается аудиторией как противопоставление им себя своему оппоненту. Поэтому иногда для встраивания негативной информации в представление аудитории об оппоненте говорящему стоит только хорошо говорить о себе, предварительно противопоставив себя своему оппоненту. Пример 25 В предвыборных теледебатах (1) 2000 года (03.10.00) кандидату от Демократической партии, действующему вице-президенту А. Гору был задан вопрос о том, что он имел в виду, публично сомневаясь в наличии у его оппонента (Дж. Буша мл.) достаточного опыта, чтобы руководить страной. В ответ А. Гор произносит следующую речь: « (1) I have actually not questioned Governor Bush’s experience. I have questioned his proposals. (2) And here is why. (3) I think this is a very important moment for our country. We have achieved extraordinary prosperity. In this election, America has to make an important choice. Will we use our prosperity to enrich not just the few, but all of our families? I believe we have to make the right and responsible choices. If I’m entrusted with the presidency, here are the choices that I will make. I will balance the budget every year. I will pay down the national debt. I will put Medicare and Social Security in a lockbox to protect them. And I will cut taxes for middleclass families. I believe it’s important to squander our surplus. If we make the right choices 104 we can have a prosperity that endures and enriches all of our people. If I’m entrusted with the presidency, I will help parents and strengthen families because, you know, if we have prosperity that grows and grows, we still won’t be successful unless we strengthen families by, for example, ensuring that children can always go to schools that are safe. By giving parents the tools to protect their children against cultural pollution. I will make sure that we invest in our country and our families. And I mean investing in education, health care, the environment, and middle-class tax cuts and retirement security. (4) That is my agenda and that is why I think that it’s not just a question of experience». Приведенный пример демонстрирует тот факт, что оппозитивность лежит в основе текстов данного жанра и предполагается аудиторией даже тогда, когда не выражается в словах. Дело в том, что иначе невозможно объяснить поведение А. Гора, который, в ответ на вопрос о своем оппоненте, фактически говорит о себе самом (3), уделяя Дж. Бушу внимание лишь в первых двух предложениях (1) этого высказывания (содержащего 20 предложений). Такое поведение было бы нецелесообразно – и просто невежливо по отношению к аудитории, – если бы за речью А. Гора о своей позиции не стояло противопоставление Дж. Бушу. Информация, подаваемая А. Гором в данном высказывании, касается достижений действующей администрации, в которой сам А. Гор является вице-президентом, правой рукой президента Б. Клинтона. Для ее введения он использует исключительно интродуктивную стратегию (он говорит первым в диалогическом единстве, то есть, находится в слабой коммуникативной позиции). Говоря о ситуации в стране, он использует слова “extraordinary prosperity” (интродуктивная стратегия: тактика ценностной ориентации). Далее он дает аудитории информацию о своих планах управления страной, используя ценностно маркированные номинации, важные в жизни большинства граждан страны: “balance the budget every year”, “pay down the national debt”, “…protect… Medicare and Social Security”, “cut taxes for middleclass families”, “investing in education, health care, the environment, and middleclass tax cuts and retirement security” (интродуктивная стратегия: тактика ценностной ориентации); объясняя, как конкретно он будет «защищать» программы социальной помощи и помогать родителям защищать своих детей, 105 А. Гор использует тактику метафоризации: “put Medicare and Social Security in a lockbox”, “ giving parents the tools to protect their children”. Таким образом, тот факт, что А. Гор находится в роли «человека из Вашингтона», то есть, говорит от лица действующей власти, и говорит о высоких достижениях этой власти, имплицитно содержит информацию о ненужности перемен, которые могут наступить, если к власти придут новые люди. Говоря о конкретных предложениях, содержащихся в его программе, А. Гор наталкивает избирателя на мысль о том, что позиция Дж. Буша противоположна его собственной. Начальный тезис его речи (1) содержит информацию о «сомнительности» предложений Дж. Буша, а текст «объяснения» - информацию о предложениях самого А. Гора. Таким образом достигается эффект противопоставления, причем вместе с противопоставлением Буш – Гор воспринимается и противопоставление оценочных планов: Гор («хорошо») – Буш («плохо»). Таким образом, оппозиция «мы - они», составляющая концепт текста предвыборных теледебатов, обеспечивает коммуникантам возможность одновременно добиваться двух основных целей говорения в этом жанре: приблизить свой образ к прототипному образу президента и в то же время отдалить представление аудитории о своем оппоненте от этого образа. Для этого коммуникантам на фоне этой оппозиции достаточно использовать интродуктивную информационную стратегию, не прибегая к стратегиям более высокого уровня. Однако, взаимодействие в агональном диалоге диктует коммуникантам необходимость не только воздействовать на аудиторию через прямое сообщение фактов о себе и своем оппоненте, но и таким образом строить свои высказывания, чтобы нейтрализовать воздействие, уже оказанное оппонентом на аудиторию. Так, если А. Гор, слова которого приведены в предыдущем примере, использует для воздействия на аудиторию исключительно тактики 106 интродуктивной стратегии (что обусловлено его коммуникативной позицией – он говорит первым в диалогическом единстве), то его оппонент Дж. Буш в реакции на его слова применяет иные тактики, стремясь не только убедить аудиторию в том, что он подходит на роль президента страны, но и опровергнуть имплицитно содержащуюся в высказывании его оппонента противоположную точку зрения. Пример 26 Далее (см. предыдущий пример) следует реакция Дж. Буша на слова его оппонента: Well, we do come from different places, I come from being a West Texas. The governor is a chief executive officer. We know how to set agendas as a governor. I think you’ll find the difference reflected in our budgets. I want to take one-half of the surplus and dedicate it to Social Security. One-quarter of the surplus for important projects, and I want to send onequarter of the surplus back to the people who pay the bills. I want every body who pays taxes to have their tax rates cut. And that stands in contrast to my worthy opponent’s plan, which will increase the size of government dramatically. His plan is three times larger than President Clinton’s proposed plan eight years ago. It is a plan that will have 200 new programs – expanded programs and creates 20, 000 new bureaucracies. It it empowers Washington. My vision is to empower Americans to be able to make decisions for themselves in their own lives. В данном примере Дж. Буш вербализует базовую оппозицию «мы - они» при помощи таких слов, как: “stands in contrast to”, “the difference”. Мы видим, что, наряду с использованием изначальной оппозиции «мы - они» для противопоставления своих (оптимальных для будущего президента) характеристик характеристикам своего оппонента, Дж. Буш прибегает к аддитивной информационной стратегии: “three times larger than President Clinton’s”, “200 new … expanded programs”, “creates 20, 000 new bureaucracies”, “empowers Washington”. Он делает это для того, чтобы обратить внимание аудитории на негативные, с его точки зрения, свойства этого плана, о которых умалчивает сам А. Гор. Таким образом Дж. Буш стремится одновременно нейтрализовать эффект воздействия, оказанного его оппонентом на аудиторию в предшествующем высказывании (см. предыдущий пример), а также самому воздействовать на аудиторию, внушив ей убеждение в том, что план А. Гора на самом деле направлен не на процветание народа, а на «усиление Вашингтона». 107 Он также использует оппозицию «я – он» для интеграции с аудиторией: говоря о том, что предполагаемая налоговая политика А. Гора «усиливает (“empowers”) Вашингтон», Дж. Буш противопоставляет ей свою налоговую политику, которая направлена на то, чтобы «дать возможность (Engl. “empower” – букв.: «усиливать») Американцам самим решать свою собственную судьбу». Данное противопоставление усиливается на фоне содержащегося в первых предложениях данного высказывания противопоставления по принадлежности к группе: “…we do come from different places. I come from being a West Texas” (вероятно, “Texan” – Ю. И.). Лексемы “we” и “different”, обеспечивающие отсылку к концепту текста “мы – они”, в сочетании с лексемой “places” имплицитно содержит противопоставление Вашингтона, с которым ассоциируется А. Гор как представитель действующей власти, Техасу (символизирующему всю остальную Америку). В анализе двух последних примеров показана динамика агонального взаимодействия коммуникантов в пределах одного диалогического единства. При анализе мы стремились сосредоточиться на агональном аспекте коммуникации: показать, как коммуниканты «обмениваются информационными ударами». В следующем примере попытаемся сосредоточиться на анализе структуры диалогического единства, организуемой противостоянием оппонентов в дискурсе. Пример 27 (таблицы 7, 8, 9). В таблице показан процесс использования стратегий воздействия (реализующихся в конкретных тактиках) и его обусловленность темпоральной структурой диалогического единства.Пример взят из предвыборных теледебатов 2000 года, в которых принимали участие действующий (тогда) вице-президент США Альберт Гор (Демократическая партия) и губернатор штата Техас Дж. Буш младший (Республиканская партия). В приводимом диалогическом единстве А. Гор, по правилам, вначале находится в более слабой коммуникативной позиции: он говорит первым, отвечая на вопрос ведущего. Затем его оппонент Дж. Буш мл. высказывает свою точку зрения на обсуждаемую проблему и слова А. Гора. Наконец, в третьей части диалогического единства А. Гор получает возможность отреагировать на сказанное Дж. Бушем. В соответствии с предложенной нами системой стратегий речевого воздействия проанализируем действия участников данного диалога. 108 В таблице знак (= ) указывает на отождествление: “Bush’s plan = the wrong choice for the country” – и установление ассоциативной связи между понятиями, например “Bush = the wealthiest 1%” (Дж. Буш проводит политику, выгодную 1% самых богатых американцев). Знак () указывает на противопоставление понятий: - или отрицание ассоциативной связи между ними: Таблица 7 А. Гор отвечает на вопрос: слабая коммуникативная позиция. Реплики Встраиваемые Стратегии и тактики пропозиции понятийной 1. I said that his tax cut plan, for example, Bush’s plan = the wrong Тактика категоризации raises the question of whether it’s the choice for the country (интродуктивная right choice for the country. And let me стратегия) give you an example of what I mean. ценностной 2. Under Governor Bush's tax cut proposal Bush = the wealthiest Тактика ориентации he would spend more money on tax cut 1%, (интродуктивная for the wealthiest 1% than all of the new стратегия) spending that he proposes for education, health care, prescription drug and national defense all combined. 3. Now, I think those are the wrong Bush = wrong priorities priorities. Тактика понятийной категоризации: тактика ценностной ориентации (интродуктивная стратегия) Gore Bush (Gore’s plan = the right choice for the country); Gore = the right for every dollar that I propose in priorities; Тактика ценностной spending for things like education and Gore = middle class ориентации health care I will put another dollar into (интродуктивная middle class tax cuts. стратегия) 4. Now, under my proposal, ценностной 5. And for every dollar that I spend in these Gore = paying down Тактика ориентации two categories I’ll put $2 toward paying national debt (интродуктивная down the national debt. стратегия) 6. I think it’s very important to keep the Gore = keeping national debt going down and completely debt down + completely eliminating it eliminate it. Тактика ценностной ориентации (интродуктивная стратегия) 109 Как видно из первой части таблицы, представляющей реплику А. Гора, находящегося в слабой позиции, он использует интродуктивную информационную стратегию. Он дает отрицательную характеристику плану налоговой политики своего оппонента (“his tax cut plan…raises the question of whether it’s the right choice for the country”), в структуре которого он выделяет компонент «приоритетные» расходы (“priorities”). Приоритетными расходами Дж. Буша А. Гор называет снижение налогов самой богатой части населения страны, составляющей 1%. Противопоставляя свой налоговый план плану Дж. Буша, А. Гор называет свои «приоритеты»: снижение налогов среднему классу, государственные и социальные программы Таблица 8 Дж. Буш реагирует на слова А. Гора: сильная коммуникативная позиция. Реплики Встраиваемые пропозиции 1. Let me just say that here tonight Gore = phony numbers (lies) we’re going to hear some phony numbers about what I t ink and what we ought to do. Стратегии и тактики Тактика верификации (варьирующая стратегия) 2. People need to know that over the Bush = people (who pay the Тактика введения новых фактов next ten years it is going to be $25 bills (аддитивная стратегия) trillion of revenue that comes into our treasury and we anticipate spending $21 trillion. 3. And my plan say why don’t we pass Bush = hard working people Тактика введения нового аспекта 1.3 trillion of that back to the people (that pay the bills) (аддитивная стратегия) who pay the bills? 4. Surely we can afford 5% of the $25 trillion that are coming into the treasury to the hard working people that pay the bills. 5. There is a difference of opinion. Bush Gore 6. My opponent thinks… the surplus is Gore = government; the government’s money. Bush (Gore + government) 7. That’s not what I think. Bush Gore (вербализация базовой оппозиции) Тактика введения нового аспекта (аддитивная стратегия) (вербализация базовой оппозиции) 110 Тактика введения 8. I think it’s the hard working people Bush = (hard working) people; of America’s money and I want to Bush = sharing money with нового аспекта (аддитивная стратегия) share some of that money with you so people you have more money to build and save and dream for your families. Bush Gore (вербализация базовой оппозиции) = people making Тактика введения 10. It’s a difference between government (Bush making decisions for you and you decisions for themselves) нового аспекта getting more of your money to make (Gore = government making (аддитивная стратегия) decisions for yourself. decisions for people) 9. It’s a difference of opinion. Как видно из приведенного отрывка, взаимодействие коммуникантов в пределах отдельно взятого диалогического единства разворачивается по схеме, обусловленной такими особенностями жанра предвыборных теледебатов, как его ролевая и сценарная структура («правила коммуникативной игры»). Коммуникант, находящийся в слабой позиции, то есть, говорящий первым, – в данном случае, это А. Гор – использует тактики первого уровня (категоризация, оценочная характеризация – в данном примере), поскольку его задачей является начинать диалог, то есть, сообщать некоторую информацию, на которую будет реагировать его оппонент, находящийся в сильной коммуникативной позиции. Его оппонент – в данном случае, это Дж. Буш, – в зависимости от конкретной ситуации, в целях нейтрализации примененных А. Гором средств воздействия, включает второй и третий стратегический уровень. В данном случае – это тактика верификации, реализующая варьирующую информационную стратегию, а затем – тактика введения новых фактов и тактика введения нового аспекта, реализующие аддитивную информационную стратегию. 111 Таблица 9 А. Гор дает ответную реплику: финальная коммуникативная позиция Реплики Встраиваемые пропозиции 1. The governor used the phrase phony Bush’s words the numbers numbers, but if you look at the plan and add the numbers up, these numbers are correct. Стратегии и тактики Тактика верификации (варьирующая стратегия) Тактика верификации (варьирующая стратегия) Bush = the wealthiest 1% Тактика health care, prescription drug, понятийной education and national defence категоризации [= Gore] (интродуктивная стратегия) 1. I agree that the surplus is the Gore = the people American people’s money, it’s your money. 2. He spends more money for tax cuts for the wealthiest 1% than all his new spending proposals for health care, prescription drug, education and national defence all combined. 4. That’s why I don’t think we should (Bush = the wealthiest 1%) Тактика понятийной give nearly half of it to the wealthiest (Gore = 99% of Americans) категоризации 1%, because the other 99% have had (интродуктивная an awful lot to do with building the стратегия) surplus in our prosperity. Реплика-реакция (“rebuttal”), с точки зрения стратегий речевого воздействия, может быть рассмотрена как своеобразная компенсация первому из говорящих за слабость его начальной коммуникативной позиции. В этой реплике он получает возможность, в свою очередь, нейтрализовать эффект воздействия слов своего оппонента, либо даже восстановить некоторые из пропозиций, нейтрализованные его оппонентом в предыдущей реплике. А. Гор использует эту возможность следующим образом. Вначале он подвергает слова Дж. Буша верификации: “The governor used the phrase phony numbers, but if you look at the plan and add the numbers up, these numbers are correct”, восстанавливая тем самым свой исходный тезис о несправедливости предполагаемой налоговой политике Дж. Буша. Затем при помощи тактики верификации он употребляет известный риторический прием обращения тезиса соперника в свою пользу. В качестве эталона истинности здесь выступает его 112 позиция, высказанная им самим, поскольку Дж. Буш в предыдущей реплике сформулировал эту позицию за него. Думается, это было тактической ошибкой: Дж. Буш дал А. Гору возможность легко подвергнуть его высказывание верификации, не прибегая ни к цифрам , ни к цитатам, что обычно необходимо для данной тактики. Далее А. Гор вновь (см. его первую реплику) Дж. Буша с 1% самых богатых американцев и – используя концепт текста, находящийся в пресуппозиции – дополняет это противопоставление ассоциацией своего образа с 99% населения страны при помощи тактики категоризации. Суммируя, взаимодействия можно говорить коммуникантов в о том, рамках что динамика данного жанра агонального обусловлена темпоральной структурой диалога: слабая позиция в диалогическом единстве предполагает использование интродуктивной информационной стратегии. Сильная позиция дает говорящему возможность разрушить смысловые связи, установленные в структуре знания аудитории предыдущей репликой, при помощи использования стратегий второго и третьего уровня. Думается, что выбор говорящего здесь зависит не только от его представлений об оптимальности применения той или иной стратегии, но и от наличия у него средств к ее использованию. Для применения тактики верификации требуется наличие подходящих статистических данных, цитат, исторических фактов. Для осуществления метаязыкового комментирования необходимо иметь основания: эта тактика может приобрести весьма сильный воздействующий потенциал, но только при наличии у метаязыкового комментария некоторого ценностного компонента. Наконец, использование аддитивной стратегии предполагает наличие убедительных фактов и моделей ситуаций, а также способностей к творческой интерпретации, позволяющей коммуникантам реагировать на реплики друг друга в спонтанном диалоге. Наконец, позиция второй реплики-реакции (“rebuttal”) - назовем эту позицию финальной, дает говорившему первым возможность частично или 113 полностью восстановить смысловые связи, установленные им в первой реплике и разрушенные репликой-реакцией его оппонента. Здесь используются стратегии второго и третьего уровней. Примечательно, что интродуктивная стратегия нередко завершает диалогическое единство: коммуниканты стремятся использовать финальную позицию, дающую возможность сказать «последнее слово в разговоре», для формулирования своей позиции. В основном, модель диалогического единства в данном жанре выглядит следующим образом: исключительно слабая интродуктивной позиция предполагает информационной использование стратегии, сильная и финальная позиция – открывают возможность (одновременно предполагая необходимость) использования варьирующей и аддитивной информационных стратегий. Финальная позиция нередко содержит высказывание, завершающееся использованием интродуктивной информационной стратегии. Выводы по главе 3 1. Президентские предвыборные теледебаты – агональный диалогический жанр политического дискурса, основной целью которого является воздействие на аудиторию. Его жанрообразующие особенности, такие как изначальная обусловленность конфликтом целей и интересов, игровая ситуация со сложной системой правил и ограниченностью деятельности в пространстве и времени, а осознание его участниками речевого воздействия в качестве деятельности, дают нам основание считать этот жанр прототипным жанром стратегического дискурса. 2. Жанр президентских предвыборных теледебатов характеризуется устойчивой ролевой структурой, обусловленной особенностями политической борьбы за власть в США, а именно – наличием двух 114 основных противоборствующих партий. Эти аспекты агональности жанра задают содержание концепта текста, генерируемого коммуникацией в рамках данного жанра. На первом этапе порождения текстов данного жанра формулируется базовая оппозиция «мы - они», конкретизируемая основными программными установками партий, которые в самом общем виде формулируется как противопоставление «welfare state – big business state», – и базовую оппозицию, лежащую в основе текста. 3. Информационным ядром коммуникации в жанре предвыборных теледебатов является концепт «президент», структурируемый вокруг универсального фрейма «политик». Второй этап порождения текста данного жанра состоит в соотнесении базовой оппозиции «мы – они» (противопоставление кандидатов в президенты как представителей двух основных политических партий) с концептом «президент», актуализированном в сознании аудитории как прототип-идеал. 4. Мотив деятельности речевого воздействия в данном жанре – быть избранным на пост президента – определяет основные направления речевого воздействия, преимущественно состоящие в наполнении трех слотов фрейма «политик», а именно: характеризации говорящим себя и оппонента по параметрам деятельности, личным качествам и групповой принадлежности. 5. Динамика взаимодействия коммуникантов в рамках жанра президентских предвыборных теледебатов обусловлена темпоральной структурой диалога. Выбор говорящими стратегических средств воздействия обусловлен как его коммуникативной позицией, так и выбором стратегий и тактик, применяемых его оппонентом. 115 Заключение. Данная работа выполнена в русле таких научных теорий, как общая теория деятельности, когнитивная лингвистика, теория речевого воздействия, теория политического дискурса. Любая деятельность (в том числе, и деятельность речевого воздействия) определяется мотивом, то есть, некоторой опредмеченной потребностью, ради удовлетворения которой она осуществляется. Структура деятельности состоит из объединенных в систему отдельных действий, ни одно из которых непосредственно не направлено на реализацию мотива. Речевое воздействие, рассматриваемое в данном исследовании в русле общей теории деятельности, понимается как специфический вид деятельности, характеризующийся использованием языкового взаимодействия в качестве среды и средства реализации организующего его мотива. Моделируя речевое воздействие в соответствии с пониманием общей теории деятельности, в качестве единицы его реализации мы выделяем стратегию воздействия, имея в виду взаимосвязь и взаимообусловленность отдельных действий в структуре речевого воздействия. Поскольку феномен стратегии в самом общем виде определяется как способ поведения человека в условиях некоторого конфликта, в условиях непосредственной недостижимости целей, и имеет целый ряд условий реализации, таких как ограниченность в пространстве и времени, потенциальная возможность выигрыша, а также наличие заранее установленных и добровольно принятых участниками правил, мы считаем возможным утверждать, что наличие конфликта целей у коммуникантов, взаимодействующих при помощи естественного человеческого языка, является основным критерием определения некоторой коммуникации как стратегической. Ситуация, в которой человек оказывается не в состоянии достичь своих целей непосредственно, то есть, в одно действие, имеет два самых общих пути разрешения: отказ от стремления к 116 цели и изменение самой ситуации. В случае избрания второго пути, человек либо применяет насильственные методы достижения целей (ситуация, которую мы оставляем за границами своего исследования), либо организует свое взаимодействие с ситуацией, сообразуясь с требованиями оптимальности, то есть, при выборе каждого действия определяет критерий его полезности как основной. Описанные компоненты ситуации организуют деятельность речевого воздействия, которая реализуется в стратегиях. Если мотивы этой деятельности могут в самом общем виде определяться как достижение изменения некоторого положения вещей или предотвращение этого изменения, то отдельные цели, определяющие стратегические действия в составе речевого воздействия, лежат в плоскости оперирования единицами языка. Промежуточное звено между ними составляет цель, получившая в данной работе название стратегической, и состоящая в модификации отдельных фрагментов знания реципиента. Выделяя эту цель, мы руководствовались тем тезисом, что интенциональная сфера внутреннего мира человека, определяющая его поступки, тесно взаимосвязана с когнитивной, содержащей знания. Под стратегией речевого воздействия мы, таким образом, понимаем особый способ оперирования единицами языка с тем, чтобы создать предпосылку для изменения знания реципиента. Выделяя стратегии воздействия по результатам анализа текстов агональных диалогических жанров политического дискурса США, мы строим их классификацию по уровневой модели. Стратегия базового уровня имеет одну цель, состоящую в модификации фрагментов структуры знания реципиентов. Данная стратегия называется интродуктивной реализуется в трех тактиках, выделяемых на основании того, какая из составляющих концепта – понятийная, образная или ценностная – подвергается модификации. Тактики первого стратегического уровня получают 117 название понятийной категоризации, образной категоризации и ценностной ориентации. Стратегия второго уровня, помимо основной цели речевого воздействия, то есть, модификации определенных фрагментов знания реципиентов, преследует также особую цель, определяющуюся ситуацией агонального диалога, и состоящую в нейтрализации эффекта воздействия речи оппонента говорящего. Такая нейтрализация возможна посредством разрушения смысловых связей, установленных в когнитивной системе реципиента речью оппонента. Эта стратегия получила в данной работе название варьирующей. Ее реализуют две тактики: тактика верификации и тактика метаязыкового комментария. Наконец, третий (высший) уровень образует аддитивная стратегия, имеющая три цели: модификация определенных фрагментов знания реципиентов, минимизация эффекта воздействия речи оппонента и обеспечение говорящему возможности встраивания новых пропозиций на место нейтрализованных. Тактики, выделяемые нами в структуре этой стратегии речевого воздействия, получают названия тактики введения новых фактов и тактики введения нового аспекта. Говоря об уровневой структуре, создаваемой этими стратегиями, мы имеем в виду, что если тактики, реализующие стратегию первого уровня – понятийная категоризация, образная категоризация и ценностная ориентация направлены на достижение только одной цели, а именно – модификации фрагментов структуры знания реципиентов, то тактики второго уровня – верификация и метаязыковое комментирование, – имея особую цель (нейтрализация воздействия речи оппонента), автоматически направлены и на цель, достигаемую реализацией стратегии первого уровня. Соответственно, тактики, реализующие аддитивную информационную стратегию – тактики введения новых фактов и введения нового аспекта, – достигая цели замещения 118 разрушенных смысловых связей новыми, «попутно» служат и реализации двух других целей. В целом, можно утверждать, что базовая информационная стратегия воздействия, поскольку она ставит своей единственной целью воздействия сообщение информации, присуща не только диалогическим, но и монологическим воздействующим текстам. Стратегии второго и третьего уровня диалогичны по своей сути, и, употребленные в тексте монологическом по форме, превращают его в диалог по содержанию. Данный вывод делается нами, в том числе, и на основании анализа корреляции уровневой стратегической структуры агонального диалога в рамках жанра предвыборных теледебатов с темпоральной структурой этого диалога. Если слабая коммуникативная позиция (позиция говорящего первым, то есть, по своей сути, монологическая) исключительно характеризуется стратегии применением базового уровня, в то целях воздействия сильная и финальная коммуникативные позиции в диалоге (говорящий вторым и третьим, то есть, вступающие в спор, полемику) предполагают комбинацию всех трех стратегий. Агональный исследования, диалог наиболее является, по благоприятной мнению средой автора для настоящего существования стратегической коммуникации, в силу своей изначальной обусловленности неразрешимым противоречием целей коммуникантов. Информационным ядром коммуникации в жанре предвыборных теледебатов является концепт «президент», организуемый в соответствии со структурой фрейма «политик». Речевое воздействие, осуществляемое в этом жанре каждым из претендентов на пост президента, направлено на то, чтобы максимально приблизить представление аудитории о нем к прототипному (идеальному) образу президента. Эта цель достигается преимущественно за счет наполнения конкретным содержанием трех слотов фрейма «политик»: параметры деятельности, групповая принадлежность, личностные качества. 119 В качестве перспективы исследования мы видим дальнейшую разработку теории стратегической коммуникации, анализ стратегий речевого воздействия в аспекте эмотивности, а также анализ других агональных жанров политического дискурса. Список литературы: 1. Анисимова Т. В., Гимпельсон Е. Г. Современная деловая риторика: Учеб. пособие: В 2 ч. Ч. 1 – Волгогр. Юрид. ин-т МВД России, 1998. – 256 с. 2. Аристотель Риторика. Поэтика. – Москва, Лабиринт, 2000. – 224 с. 3. Арнольд И.В. Основы научных исследований в лингвистике. – М., 1991. – 140 с. 4. Арош К., Анри П., Пеше М. Семантика и переворот, произведенный Соссюром: язык, речевая деятельность, дискурс. // Квадратура смысла: Фанцузская школа анализа дискурса / Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио. – М.: ОАО ИГ «Прогресс», 1999. – С. 137 – 158. 5. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. – М.: Языки русской культуры, 1998. – 896с. 6. Астафурова Т. Н. Стратегии профессионально-значимых коммуникативного ситуациях поведения межкультурного в общения (лингвистический и дидактический аспекты): Автореф. дисс. ... докт. пед. наук. – М., 1997. – 41 с. 7. Багдасарова А. А. К вопросу о референтной типологии речевых актов убеждения // Речевые акты в лингвистике и методике. Межвуз. сб. науч. тр.: ПГПИИЯ, 1986. – С. 21 – 23. 8. Байков В. Г. Манипулятивная семантика и контрпропаганда // Функционирование языка как средства идеологического воздействия. Сб. науч. тр. – Краснодар, 1988. – С. 5 – 13. 120 9. Баранов А. Н. Очерк когнитивной теории метафоры // Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). – М.: Институт русского языка АН СССР, 1991. – С. 184 – 192. 10.Баранов А. Н., Паршин П. Б. Речевое воздействие и аргументация // Пирогова Ю. К., Баранов А. Н. и др. Рекламный текст: семиотика и лингвистика. – М.: «Издательский дом Гребенникова», 2000. – С. 109 – 163. 11.Бахтин М. М. Проблема речевых жанров // Бахтин М. М. Литературнокритические статьи. – М.: Худож. Лит., 1986. – С. 428 – 472. 12.Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа. // Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. – М.: Худож. Лит., 1986. – С. 473 – 500. 13.Бахтин М. М. [Риторика, в меру своей лживости…] // Бахтин М. М. Автор и герой: к философским основам гуманитарных наук. – СПб.: Азбука, 2000. – С. 232 – 239. 14.Безменова Н. А. Речевое воздействие как риторическая проблема // Проблемы эффективности речевой коммуникации. Сб. научно- аналитических обзоров. – М.: ИНИОН АН СССР, 1989. – С. 116 – 133. 15.Безменова Н. А. Риторическая модель речевой деятельности // Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. – М.: «Наука», 1990. – С. 15 – 27. 16.Бирвиш М. Насколько линейно упорядоченной является языковая обработка? // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. – М.: «Прогресс», 1988. – С. 93 – 152. 17.Борисова Е. Г., Пирогова Ю. К., Левит В. Э. Имплицитная информация в рекламе и пропаганде // Имплицитность в языке и речи/ Отв. ред. Е. Г. Борисова, Ю. С. Мартемьянов. – М.: «Языки русской культуры», 1999. – С. 145 – 151. 121 18.Борисова Е. Г. Знаковые уровни политической рекламы // Пирогова Ю. К., Баранов А. Н. И др. Рекламный текст: семиотика и лингвистика. – М.: «Издательский дом Гребенникова», 2000. – С. 209 – 214. 19.Борисова Е. Г. Перлокутивная лингвистика и ее преподавание студентамфилологам // Вестник московского университета. Сер. 9. Филология. 2001. №1 – С. 115 – 134. 20.Брагина Н. Г. Имплицитная информация и стереотипы дискурса // Имплицитность в языке и речи / Отв. ред. Е. Г. Борисова, Ю. С. Мартемьянов. – М.: «Языки русской культуры», 1999. – С. 43 – 57. 21.Брудный А. А. Психологическая герменевтика. – М.: «Лабиринт», 1998. – 97с. 22.Василевич А. П. Публичная речь как объект исследования: обзор научной литературы США // Оптимизация речевого воздействия. – М.: «Наука», 1990. – С. 120 – 127. 23.Вепрева И. Т. О функционально-системной организации рефлексивов // Русский язык в контексте современной культуры: Тез. Докл. Международ. Науч. конф., Екатеринбург, 29 – 31 октября 1998 г. Екатеринбург: УрГУ, 1998. – С. 28 – 29. 24.Вепрева И. Т. Рефлексия как аксиологическая основа формирования стилистической нормы // Культурно-речевая ситуация в современной Росси / Под ред. А. Купиной. – Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 2000. – С. 42 – 57. 25.Вепрева И. Т. Метаязыковой комментарий в современной публицистике: типология и причины вербализации языкового сознания // Известия РАН. Серия Литературы и Языка, том 61, 2002. – С. 12 –21. 26.Веретенкина Л. Ю. Стратегия, тактика и приемы манипулирования // Лингвокультурологические проблемы толерантности. Тез. докл. Международн. науч. конф. Екатеринб., 24 – 26 октября 2001г. – Изд-во Урал. ун-та, Екатеринбург, 2001. – С. 177 – 179. 122 27.Водак Р. Язык, власть и идеология: проблемы политического дискурса // Водак Р. Язык. Дискурс. Политика./Пер. с англ. и нем. Волгоград: Перемена, 1997. - С. 17 – 21. 28.Водак Р. Критическая лингвистика // Водак Р. Язык. Дискурс. Политика./Пер с англ. и нем., - Волгоград: Перемена, 1997. – С. 6 – 17. 29.Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филол. науки, 2001, №1 – С. 64 – 72. 30.Гойхман О.Я., Надеина Т.М. Основы речевой коммуникации. – М.: ИнфраМ, 1997. – 269с. 31.Гольдин В. Е., Дубровская О. Н. Жанровая организация речи в аспекте социальных взаимодействий // Жанры речи: Сб. науч. статей. Саратов: Издво ГосУНЦ «Колледж», 2002. Вып. 3. – 318 с. – С. 5 – 17. 32.Горелов И. Н., Седов К. Ф. Основы психолингвистики: Учеб. пособие. – М.: Лабиринт, 1997. – 224с. 33.Дейк, Т. А. ван, Кинч, В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике: Вып. 23. – М, 1988. – С. 153 – 211. 34.Делёз Ж. Фуко / Пер с франц. Е. В. Семиной. Вступит. Статья И. П. Ильина. – М.: Издательство гуманитарной литературы, 1998. – 172 с. 35.Демьянков В. З. Эффективность аргументации как речевого воздействия // Проблемы эффективности речевой коммуникации. Сб. научно- аналитических обзоров. – М.: ИНИОН АН СССР, 1989. – С. 13 – 40. 36.Дикон Т. У. Совместное развитие языка и мозга // Проблемы общего языкознания. Вып. 1: Языковой знак. Сознание. Познание. Хрестоматия под редакцией А. Б. Михалева. Изд-во ПГЛУ: Пятигорск, 2002. – С. 224 – 231. 37.Доценко Е. Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. М.: ЧеРо, 1997. – 344с. 123 38.Желтухина М. Р. Комическое в политическом дискурсе конца ХХ века. Русские и немецкие политики: Монография. – М.: Ин-т языкознания РАН; Волгоград, 2000. – 264 с. 39.Ермолаев Б. А. Целеобразование в коммуникации // Оптимизация речевого воздействия. – М.: «Наука», 1990. – С. 46 – 55. 40.Жельвис В.И. Вербальная дуэль: история и игровой компонент // Жанры речи : Сборник научных статей. Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 2002. Вып. 3. – С. 200 – 205. 41.Жюльен, Ф. Путь к цели: в обход или напрямик. Стратегия смысла в Китае и Греции / Пер. с французского В. Лысенко. – М.: Московский философский фонд, 2000. – 359с. 42.Залевская А. А. Текст и его понимание: Монография. – Тверь: Тверской государственный университет, 2001. – 177 с. 43.Зимняя И. А. Лингвопсихология речевой деятельности. – М.: Московский психолого-социальный институт, Воронеж: НПО «МОДЭК», 2001. – 432 с. 44.Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1997. –432 с. 45.Иссерс О. С. Когнитивные категории базового уровня как инструмент речевого воздействия // Семантика языковых единиц: Докл. VI Международн. конф. – Т. 1. – М., 1998а. – С. 37 – 39. 46.Иссерс О. С. Основные предпосылки изучения речевых стратегий // Русский язык в контексте современной культуры. – 1998б. – С. 64 – 66. 47.Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Изд. 2-е, стереотипное – М.: Едиториал УРСС, 2002. – 284 с. 48.Карасик В. И. Язык социального статуса. - М.: Ин-т языкознания РАН; ВГПУ, 1992. – 330 с. 124 49.Карасик В. И. Религиозный дискурс // Языковая личность: проблемы лингвокульторологии и функциональной семантики.: Сб. науч. тр. / ВГПУ. – Волгоград: Перемена, 1999. – С. 5 – 19. 50.Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. – Волгоград: Перемена, 2002. – 477 с. 51.Кассен Б. Эффект софистики. – Москва – Санкт-Петербург, 2000. – 238 с. 52.Клаузевиц, К. О войне. – М.: «Логос», «Наука», 1994. – 448с. 53.Кобозева И. М. Лингвистическая семантика: Учебник. – М.: Эдиториал УРСС, 2000. – 352 с. 54.Козьмина В. Н. Языковая реализация гибких коммуникативных тактик в английском диалоге / Автореф. дисс. … канд. наук, - Спб., 2001. – 20 с. 55.Кола Д. Политическая социология. – М.: «Весь мир», «ИНФРА - М», 2001. – 406 с. 56.Костецкая О. Н. О некоторых способах иносказательной передачи информации // Речевые акты в лингвистике и методике. Межвуз. сб. науч. тр.: ПГПИИЯ, 1986. – С. 221 – 223. 57.Кравченко А. В. Знак, значение, знание. Очерк когнитивной философии языка. – Иркутск: Издание ОГУП «Иркутская областная типография № 1», 2001. – 261с. 58.Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации: Курс лекций. – М.: ИТДГК «Гнозис», 2001. – 270с. 59.Кубрякова Е. С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. – М.: 1996. – 245 с. 60.Куницына В. Н. и др. Межличностное общение. Учебник для вузов. – СПб.: Питер, 2001. – 544с. 125 61.Куртин Ж. Ж. Шапка Клементиса (заметки о памяти и забвении в политическом дискурсе). // Квадратура смысла: Фанцузская школа анализа дискурса / Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио. – М.: ОАО ИГ «Прогресс», 1999. – С. 137 – 158. 62.Лакофф, Дж. Когнитивное моделирование // Проблемы общего языкознания. Вып. 1: Языковой знак. Сознание. Познание. Хрестоматия под редакцией А. Б. Михалева. Изд-во ПГЛУ: Пятигорск, 2002. – С. 236 – 239. 63.Лакофф, Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. – М.: «Прогресс», 1988. – С. 12 – 51. 64.Лассан Э. Дискурс власти и инакомыслия в СССР: когнитивно-риторический анализ. – Изд-во Вильнюсского ун-та, Вильнюс, 1995. – 232с. 65.Леонтьев А. А. Слово в речевой деятельности. – М.: «Наука», 1965. – 245 с. 66.Леонтьев А. А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. – М.: «Наука», 1969а. – 307 с. 67.Леонтьев А. А. Язык. Речь. Речевая деятельность. – М.: «Наука», 1969б. – 212 с. 68.Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность // Избранные психологические произведения: в 2-х т. Т. 2. – М.: Педагогика, 1983. – С. 94 – 230. 69.Леонтьев А. Н. Категория деятельности в современной психологии // Избранные психологические произведения: в 2-х т. Т. 2. – М.: Педагогика, 1983. – С. 243 – 246. 70.Леонтьев А. Н. О дальнейшем психологическом анализе деятельности // Избранные психологические произведения: в 2-х т. Т. 2. – М.: Педагогика, 1983. – С. 247 – 250. 126 71.Леонтьев А. Н. Мышление // Избранные психологические произведения: в 2х т. Т. 2. – М.: Педагогика, 1983. – С. 79 – 92. 72.Локтионова В. Г. О моделировании содержания текста как единицы речи // Речевые акты в лингвистике и методике. Межвуз. сб. науч. тр.: ПГПИИЯ, 1986. – С. 131 – 138. 73.Логический анализ языка: ментальные действия. / Отв. ред. Арутюнова Н. Д. - М.: Наука,1993. 74.Лингвистический энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – 685 с. 75.Макаров М. Л. Регламентный компонент ситуации речевого акта // Речевые акты в лингвистике и методике. Межвуз. сб. науч. тр.: ПГПИИЯ, 1986. – С. 138 – 148. 76.Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. – Тверь: Изд-во Твер. гос. ун-та, 1998. – 200 с. 77.Мартемьянов Ю. С. Метаязык предложения-высказывания: от эксплицитной глубины к имплицитной поверхности // Имплицитность в языке и речи / Отв. ред. Е. Г. Борисова, Ю. С. Мартемьянов. – М.: «Языки русской культуры», 1999. – С. 58 – 75. 78.Мартемьянов Ю. С. Речевые импликатуры и их трансформационное раскрытие // Имплицитность в языке и речи / Отв. ред. Е. Г. Борисова, Ю. С. Мартемьянов. – М.: «Языки русской культуры», 1999. – С. 187 – 192. 79.Матурана У. Биология познания // Проблемы общего языкознания. Вып. 1: Языковой знак. Сознание. Познание. Хрестоматия под редакцией А. Б. Михалева. Изд-во ПГЛУ: Пятигорск, 2002. – С. 232 – 235. 80.Мегентесов С. А. Лингвистические аспекты психического воздействия и приемов манипуляции. – Краснодар, 1997. – 111 с. 81.Меркулов И. П. Когнитивная эволюция. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1999. – 310с. 127 82.Методология исследований политического дискурса. Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов. Вып. 2 /Сост. и общ. ред. Ухвановой-Шмыговой, Минск.: БГУ, 2001. – 479с. 83.Михальская А. К. Основы риторики. - М., 1996а. – 237 с. 84.Михальская А.К. Русский Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторике. - М.: Academia, 1996б. – 192 с. 85.Михальская А. К. Педагогическая риторика. - М., 1998. – 432 с. 86.Муханов И. Л. Имплицитные смыслы как составная часть семантикопрагматического потенциала высказывания // Имплицитность в языке и речи/ Отв. ред. Е. Г. Борисова, Ю. С. Мартемьянов. – М.: «Языки русской культуры», 1999. – С. 81 – 87. 87.Наер В. Л. Продукционные стратегии текстовой реализации категории комического // Стилистические стратегии текстообразования. Сб. науч. тр. – М., 1992. – С. 86 – 94. 88.Никитин М. В. Предел семиотики. – Вопросы языкознания. – 1997. – №1. – С. 3 – 14. 89.Олянич А. В. Драматургия манипулирования смыслами (планирование и стратегии речевого воздействия) // Основное высшее и дополнительное образование: проблемы дидактики и лингвистики. Сб. науч. трудов / Под ред. А. М. Митиной. – Волгоград, 2002. - Вып. 2 – С. 173 – 178. 90.Падучева Е.В. Говорящий: субъект речи и субъект сознания // Логический анализ языка. Культурные концепты. – М.: Наука, 1991. – С. 164 – 169. 91.Панченко Н. Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков). Автореф. дис. … канд. филол. наук – Волгоград, 1999. – 23 с. 92.Паршина О.Н. Специфика жанровой формы теледебатов // Жанры речи: Сборник научных статей. Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 2002. Вып. 3. – С. 226 – 231. 128 93.Петренко В. Ф. Проблемы эффективности речевого воздействия в аспекте психолингвистики // Оптимизация речевого воздействия. – М.: «Наука», 1990. – С. 18 – 31. 94.Петренко В. Ф., Пронин А. А. Художественные конструкты как форма семантической организации литературного текста // Оптимизация речевого воздействия. – М.: «Наука», 1990. – С. 31 – 34. 95.Петренко В. Ф., Тепляков Н. Н. Психосемантический анализ воздействия газетной публицистики // Оптимизация речевого воздействия. – М.: «Наука», 1990. – С. 34 – 45. 96.Пирогова Ю. К. Современные творческие рекламные стратегии и их отражение в тексте // Пирогова Ю. К., Баранов А. Н. и др. Рекламный текст: семиотика и лингвистика. – М.: «Издательский дом Гребенникова», 2000. – С. 9 – 51. 97.Поварнин С. Спор. О теории и практике спора // Вопросы философии 1990. – №3. – С. 60 – 137. 98.Полевые структуры в системе языка. - Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1989. – 197 с. 99.Полетаева Т. В. Речевые манипуляции в современной англоязычной рекламе (прагматический аспект) / Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. – СПб, 2001. – 18 с. 100. Попова З. Д., Стернин И. А. Очерки по когнитивной лингвистике. – Воронеж, 2001. – 191 с. 101. Потебня А. А. Мысль и язык // Проблемы общего языкознания. Вып. 1: Языковой знак. Сознание. Познание. Хрестоматия под редакцией А. Б. Михалева. Изд-во ПГЛУ: Пятигорск, 2002. – С. 156 – 159. 102. Почепцов Г. Г. О коммуникативной типологии адресата // Речевые акты в лингвистике и методике. Межвуз. сб. науч. тр.: ПГПИИЯ, 1986. – С. 10 – 17. 129 103. Почепцов Г. Г. Психологические войны. М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер» 2000. – 528 с. 104. Почепцов Г. Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. – М.: «Рефл-бук», К.: «Ваклер» - 2000. – 352 с. 105. Почепцов Г. Г. О коммуникативной типологии адресата // Речевые акты в лингвистике и методике. – Пятигорск: Изд-во ПГПИИЯ, 1986. – С. 10 – 17. 106. Почепцов О. Г. Интенциональный анализ // Речевые акты в лингвистике и методике. Межвуз. сб. науч. тр.: ПГПИИЯ, 1986. – С. 170 – 181. 107. Проблемы эффективности речевой коммуникации. Сб. научно- аналитических обзоров. – М., 1989. – 220 с. 108. Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. – М.: Русские словари, 2000. – 416 с. 109. Реферовская Е. А. Коммуникативная структура текста в лексикограмматическом аспекте. – Ленинград: Наука, 1989. – 166 с. 110. Сергеев В. М. Структура диалога и «неклассические» логики // Структура диалога как принцип работы семиотического механизма. Труды по знаковым системам / Ученые записки тартуского государственного университета. Вып. 641. – Тарту, 1984. – С. 24 – 32. 111. Серио П. Русский язык и анализ советского политического дискурса: анализ номинализаций. // Квадратура смысла: Фанцузская школа анализа дискурса / Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио. – М.: ОАО ИГ «Прогресс», 1999. – С. 337 – 384. 112. Серль, Дж. Природа Интенциональных состояний // Философия, логика, язык. – М: Прогресс, 1987. – С. 96 – 126. 113. Скрэгг, Г. Семантические сети как модели памяти // Зарубежная лингвистика. III. – М.: Изд. группа «Прогресс», 1999. – С. 259 – 302. 114. Слышкин Г. Г. Лингвокультурные концепты прецедентных текстов. Автореф. дисс. … канд. филол. наук. – Волгоград, 1999. – 18 с. 130 115. Степанов В. состоянием Н. Провокационная «радость» // стратегия с интенциональным Лингвокульторологические проблемы толерантности. Тез. докл. Международн. науч. конф. Екатеринб., 24-26 октября 2001г. – Изд-во Урал. ун-та, Екатеринбург, 2001. – С. 296 – 299. 116. Степанов Ю. С. Методы и принципы современной лингвистики. – М.: Едиториал УРСС, 2003. – 312 с. 117. Стернин И. А. Введение в речевое воздействие. Воронеж, 2001. – 252 с. 118. Стрельцова Г. Д. Способы коммуникативного воздействия на примере синтаксиса устной речи // Проблемы эффективности речевой коммуникации. Сб. научно-аналитических обзоров. – М.: ИНИОН АН СССР, 1989. – С. 172 – 186. 119. Тарасов Е. Ф. Речевое воздействие: Методология и теория // Оптимизация речевого воздействия. – М.: «Наука», 1990. – С. 5 – 18. 120. Тарский А. Семантическая концепция истины и основания семантики // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). – М.: «Дом интеллектуальной книги», «Прогресс-Традиция», 1998. – С. 90 – 129. 121. Теория и практика риторики массовой коммуникации (Научно- аналитический обзор). – М., 1989. – 39 с. 122. Трошина Н. Н. Коммуникативная стратегия и стилистическая структура текста // Проблемы эффективности речевой коммуникации. Сб. научно- аналитических обзоров. – М.: ИНИОН АН СССР, 1989. – С. 134 – 150. 123. Трошина Н. Н. Стилистические параметры текстов массовой коммуникации и реализация коммуникативной стратегии субъекта речевого воздействия // Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. – М.: «Наука», 1990. – С. 62 – 69. 124. Труфанова И.В. О разграничении понятий: речевой акт, речевой жанр, речевая стратегия, речевая тактика //Филологические науки. – 2001. – № 3. – С. 56 – 65. 131 125. Тряпицына Е. В. Категория точности художественного текста. Автореф. дисс. … канд. филол. наук. – Волгоград, 2000. – 22 с. 126. Уфимцева Н. В. Мотивация в речевом воздействии // Оптимизация речевого воздействия. – М.: «Наука», 1990. – С. 56 – 68. 127. Факторович А. Л. О позитивной характеризации в аспекте речевых стратегий //Филология - Philologica. – Краснодар, 1998. – №14. – С. 17 – 19. 128. Факторович А. Л. Стратегия оценочного выделения и реализация стилистического потенциала: к обоснованию проблемы // Филология Philologica. – Краснодар, 1997. – №12. – С. 25 – 26. 129. Фёлькнер Р. Использование теории игр в практике управления. // http://www/ptpu/ru/issues/5_99/html 130. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. – М.: «Прогресс», 1988. – С. 52 – 92. 131. Франк Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевых актов, анализе речевого общения, лингвистике и риторике // Зарубежная лингвистика II. – М.: «Прогресс», 1999. – С. 254 – 264. 132. Фреге Г. Мысль: логическое исследование // Философия, логика, язык. – М: Прогресс, 1987. – С. 18 – 47. 133. Хёйзинга Й. Homo Ludens; Статьи по истории культуры. / Пер., сост. и вступ. ст. Д. В. Сильверстова; Коммент. Д. Э. Харитоновича. – М.: Прогресс – Традиция, 1997. – 416с. 134. Чахоян Л. П., Невзорова Г. Д. Коммуникативная интенция в структуре речевого произведения // Речевые акты в лингвистике и методике. Межвуз. сб. науч. тр.: ПГПИИЯ, 1986. – С. 17 – 21. 135. Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. – М.: «Наука», 1991. – 240 с. 132 136. Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. – Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1987. – 191 с. 137. Шаховский В. И. Когнитивные ресурсы эмоциональной языковой личности // Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации: Сб. науч. тр. – Волгоград: «Колледж», 2001. – С. 11 – 16. 138. Шевандрин Н. И. Социальная психология в образовании. – М.: ВЛАДОС, 1995. – 544 с. 139. Шейгал Е.И. Эвфемизм и ирония в политическом тексте Филология Philologica №11, - Краснодар, 1997. – С. 22 – 29. 140. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса: Монография / Ин-т языкознания РАН; Волгогр. гос. пед. ун-т. – Волгоград: Перемена, 2000. – 386с. 141. Штегмюллер, В. Рациональная теория решений // Философия, логика, язык. – М: Прогресс, 1987. – С. 318 – 329. 142. Эко, У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. – ТОО ТК «Петрополис», 1998. – 432с. 143. Янко Т. Е. Коммуникативные стратегии русской речи. – Языки славянской культуры, 2001. – 384 с. 144. Ястржембский В. Р. Ритуальная коммуникация // Проблемы эффективности речевой коммуникации. Сб. научно-аналитических обзоров. – М.: ИНИОН АН СССР, 1989. – С. 209 – 220. 145. Allan K., Burridge K. Euphemism and Dysphemism Language Used as Shield and Weapon. New York. Oxford. Oxford University Press, 1991. – 305 p. 146. Arnold I.V. The English Word. - М., 1986. – 246 p. 133 147. Bochin H. W. Richard Nixon: Rhetorical Strategist. Greenwood Press. New York, 1990. Bosmajian, The Language of Oppression, - New York and London: University Press of America, 1993. – 230 p. 148. Brinkmann H. Sprache als Teilhabe. – Dusseldorf, Schwann, 1981. – 236 p. 149. Chaika E. Language: The Social Mirror: Cambridge, 1989. – 214 p. 150. Cronkite W. Reporting Presidential Campaigns: A Journalist’sView // The Politics of News: the news of politics / ed. by Doris Graber, Denis McQuail, Pippa Norris. Adivision of Congressional Quartery Inc., Washington, D. C., 1998. – P. 57 – 69. 151. Crystal D. The Cambridge Encyclopedia of the English Language. – Cambridge University Press, 1995. – 489 p. 152. Dijk Teun A. Van : Textwissenschaft: e. interdisciplinare Einfuhrung. / Teun A. Van Dijk Dt. Ubers. von Chrisyoph Sauer. – Tubingen: Niemeyer, 1980. – 285 p. 153. Dieckmann W. Spachkritik. – Heidelberg: Groos, 1992. – 44 S. 154. Dubois B.L., Crouch I. Regulatory Language Behaviour. – Lake Bluff: Jupiter Press, 1985. – 96 p. 155. Graber D., McQuail D., Norris P. Introduction: Political Communication on a Democracy // The Politics of News: the news of politics / ed. by Doris Graber, Denis McQuail, Pippa Norris. Adivision of Congressional Quartery Inc., Washington, D. C., 1998. – P. 1 – 16. 156. Gumperz J. Language in Social Groups. – Stanford (Calif.): Stanford University Press, 1971. – 350 p. 157. Hamilton A., Mineo P. J. A Framework for Understanding Equivocation // Journal of Language and Psychology. Vol. 17 No 1, March 1998 3-35. Sage Publications Inc., 1988. – P. 3 – 11. 134 158. Haverkate H. Speech Acts, Speakers and Hearers. / John Benjamin's Publishing Company Amsterdam / Philadelphia, 1984. – 142 p. 159. Hebrig Al., Sandig B. Argumentieren, “Das kann doch wohl nur ein Witz sein!” Bewerten und Emotionalisieren im Rahmen persuasiver Strategien // Uberregung in der Presse: Texte, Strategien, Analysen/ Hrs.von M. Moilanen; L. Tittula. – Berlin; New York: de Gruyter, 1994. – S. 39 – 98. 160. Kotschi T. Procedes d‘evalution et de commentaire metadiscursifs comme strategies interactives // Strategies interactives et interpretatives dans le discours / Actes du 3eme colloque pragmatique de Geneve , Universite de Geneve, 1986. - P. 135 – 146. 161. Loewe R. A Reader for College Writers. - Prentice - Hall, 1980. – 450 p. 162. Lehnert W. G. Plot units: a narrative summarisation strategy // Strategies for natural language processing / Hilsdale, New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates, Publishers, 1982. – P. 375 – 412. 163. Lampi, M. Linguistic Components of Strategy in Business Negotiations. – Helsinki, 1986. – 239 p. 164. Manheim J. B. The News Shapers: Strategic Communication as a Third Force in News Making // The Politics of News: the news of politics / ed. by Doris Graber, Denis McQuail, Pippa Norris. A Division of Congressional Quartery Inc., Washington, D. C., 1998. – P. 94 – 109. 165. Markkanen R., Schröder, H. Hedging: A Chalenge for Pragmatics and Discourse Analysis // Hedging and Discourse: Approaches to the Analysis of a Pragmatic Phenomenon in Academic Texts. Walter de Gruyter, Berlin, New York, 1997. – P. 3 - 20 166. McQuail D. Mass Communication Theory. – London: Sage Publications, 1996. – 345 p. 167. Mickievicz E. Transition and Democratization: The Role of Journalists in Eastern Europe and the Former Soviet Union // The Politics of News: the news of 135 politics / ed. by Doris Graber, Denis McQuail, Pippa Norris. Adivision of Congressional Quartery Inc., Washington, D. C., 1998. – P. 33 – 56. 168. Neaman J., Silver, C. Introduction // The Wordsworth Book of Euphemism: The hilarious guide to the unmentionable. - Wordsworth Editions Ltd., Cumberlend House, 1995. – P. 1 – 27. 169. Ossner J.. Konvention und Strategie: Die Interpretation von Ausserungen im Rahmen einer Sprechaktteorie. – Tubingen: Niemeyer, 1985. – 208s. 170. Pfetsch B. Government News Management // The Politics of News: the news of politics / ed. by Doris Graber, Denis McQuail, Pippa Norris. Adivision of Congressional Quartery Inc., Washington, D. C., 1998. – P. 70 – 93. 171. Postman, N. Crazy Talk, Stupid Talk : How We Defeat Ourselves by the Way We Talk and What to Do about It: New York, Delacorte Press, 1976. – 305 p. 172. Roulet et al. L’articulation du discours en francais contemporain. – Berne; Francfort-s-Main; New York: Lang, 1985. – 272p. 173. Rubattel Ch. La structure de l’enonce minimal comme condition d’acces aux strategies interpretatives // Strategies interactives et interpretatives dans le discours / Actes du 3eme colloque pragmatique de Geneve , Universite de Geneve, 1986. – P. 207 – 229. 174. Sanders R. E. Cognitive Foundations of Calculated Speech: Controlling Understanding in Conversation and Persuasion. – State University of New York Press, Albany, 1987. – 273 p. 175. Strategies for Natural Language Processing / Ed. By Wendy Lehnert, Martin Ringe. – London, 1982. – 533 p. 176. Strategies in Interlanguage Communication. – London; New York: Longman, 1983. – 253 p. 177. Überredung in der Presse: Texte, Strategien, Analysen / Hrsg. Von M. Moilanen; L. Tiittula. – Berlin; New Zork: de Gruyter, 1994. – 242 S. 136 178. Untersuchungen zur Strategie der Sprachgestaltung ausgewählter Gegenwart und Neuzeit. – Tostedt, 1994. – 94 S. 179. Vetter, H. J. Language Behaviour and Communication. - Itasca, Peacock, 1969. – 265 p. 180. Volmert, J. Politikerrede als kommunicatives Handlungspiel: Ein integriertes Modell zur semantisch-pragmatischen Beshreibung öffentlicher Rede. – München: Fink, 1989. – 332 S. 181. Warren, B. What Euphemisms Tell Us about the Interpretation of World Studia linguistica, V.46, N2, 1996. – Источники примеров: 1. Candidates in conflict: persuasive attack and defense in the 1992 Presidential Debates // William Benoit and William T. Wells. The University of Alabama Press. Tuscaloosa and London, 1996. 2. Craig: open your mind, open your heart. // The Washington Post. Dec. 9, 1998 (A18 - A19). 3. .He Deserves the Admonishment and the Censure. // The Washington Post. Dec. 13, 1998 (A27). 4. He Has Suffered Privately and Publicly. // The Washington Post. Dec. 10, 1998 (A36 - 37). 5. Hyde: This Vote Says Something About Us// The Washington Post. Dec. 12, 1998 (A18). 6. Lies Are Lies Are Lies. // The Washington Post. Dec. 11, 1998 (A27). 7. 1996 Presidential Debate: San Diego, CA. Oct. 16, 1996.// http://www.debates.org/sdiego 8. Press Conference of President Clinton and President Vaclav Havel of Czech Republic. // http.//www.pub.whitehou...v.us/1998/9/16/9.text.1 137 9. Put Yourself in His Position. // The Washington Post. Dec. 11, 1998 (A26). 10.Starr is Questioned by Abbe D. Lowell and David E. Kendall// The Washington Post. Nov. 20, 1998 (A36 - 37). 11.State of the Union Address by the President// http.//www.pub.whitehou...v.us/1994/1/26/1.text.1 12.The First 1996 Presidential Debate: Hartford CT // http://www.debates.org/hrtfrd 13.The Second 1992 Presidential Debate: // http://park.org./Events/Debates/presdeb 14.The 1996 Vice Presidential Debate // http://www.debates.org/96vp. 15.10 Questions and Clinton Answers That Led to Article IV. // The Washington Post. Dec. 13, 1998 (A27) 16.This Doesn't Take a Rocket Scientist to Figure ...Out. // The Washington Post. Dec. 12, 1998 (A19). 17.We Stand Poised on the Edge of a Constitutional Cliff// The Washington Post. Dec. 11, 1998 (A28). Список лексикографических источников: 1. ЛЭС – Лингвистический энциклопедический словарь. – М.: Сов. энцикл., 1990. – 683 с. 2. Постмодернизм. Энциклопедия. - Мн.: Интерпрессервис; Книжный дом. 2001. - 1040 с. 3. СЭС – Советский энциклопедический словарь. – М., 1983. –1600 с. 4. ЭК – Энциклопедия кибернетики. Т. 1. – Киев, 1975. – 619 с. 5. EB – Encyclopaedia Britannica. V. 11 New York. 1994. – 968 p. 6. COD – Concise Oxford Dictionary. New York, 1995. – 1671 p. 138
