Право на свободу и личную неприкосновенность

40
СВОБОДА И ЛИЧНАЯ НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ
Глава 1. Определение понятий
1.1. Свобода в общем понимании
 Как вы понимаете, что такое свобода? Ответьте сами и попросите ответить на этот
вопрос своих родственников, друзей (время на размышление – 10 секунд).
 Постарайтесь подобрать к слову «свобода» наибольшее количество синонимов.
 Прочитайте следующие тексты и выполните задания к ним.
Свою свободу в этом мире вы можете защитить, лишь защищая свободу другого человека.
Вы можете быть свободны, только если свободен я.
К.С. Дарроу
М.Ю. Лермонтов
Мцыри
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
Я знал одной лишь думы власть,
Одну – но пламенную страсть:
Она, как червь, во мне жила,
Изгрызла душу и сожгла.
Она мечты мои звала
От келий душных и молитв
В тот чудный мир тревог и битв,
Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны, как орлы.
Я эту страсть во тьме ночной
Вскормил слезами и тоской.
<…>
Ты хочешь знать, что делал я
На воле? Жил – и жизнь моя
Без этих трех блаженных дней
Была б печальней и мрачней
Бессильной старости твоей.
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля,
Узнать, для воли иль тюрьмы
На этот свет родимся мы...
А.С. Пушкин
Узник
Сижу за решеткой в темнице сырой.
41
Вскормленный в неволе орел молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюет под окном,
Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно.
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай, улетим!
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»
М.Ю. Лермонтов
Пленный рыцарь
Молча сижу под окошком темницы;
Синее небо отсюда мне видно:
В небе играют все вольные птицы,
Глядя на них, мне и больно и стыдно.
Нет на устах моих грешной молитвы,
Нету ни песни во славу любезной:
Помню я только старинные битвы,
Меч мой тяжелый да панцырь железный.
В каменный панцырь я ныне закован,
Каменный шлем мою голову давит,
Щит мой от стрел и меча заколдован,
Конь мой бежит, и никто им не правит.
Быстрое время – мой конь неизменный,
Шлема забрало – решетка бойницы,
Каменный панцырь – высокие стены,
Щит мой – чугунные двери темницы.
Мчись же быстрее, летучее время!
Душно под новой бронею мне стало!
Смерть, как приедем, подержит мне стремя,
Слезу и сдерну с лица я забрало.
 Какое настроение объединяет данные тексты? Какой символ выбирают для изображения свободы поэты? А какой символ выбрали бы вы?
 Почему люди дорожат своей свободой?
 Найдите в текстах синонимы к слову «свобода». Подберите к ним в пару слова, противоположные им по значению. Объясните разницу между различными синонимами
слова «свобода», используя результаты этой работы.
42
От свободы все бегут: работник – к занятости, человек – к должности, женщина
– к мужу. Всякий – к чему-нибудь.
В. Розанов
 Как вы думаете, кем и чем может быть ограничена свобода человека? Какие из этих
ограничений могут быть справедливыми?
 Прочитайте три следующих отрывка. Как здесь понимается свобода?
А.С. Пушкин
К Чаадаеву
Любви, надежды, тихой славы
Недолго нежил нас обман,
Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман;
Но в нас горит еще желанье,
Под гнетом власти роковой
Нетерпеливою душой
Отчизны внемлем призыванье.
Мы ждем с томленьем упованья
Минуты вольности святой,
Как ждет любовник молодой
Минуты верного свиданья.
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
М.Ю. Лермонтов
К...
О, полно извинять разврат!
Ужель злодеям щит порфира?
Пусть их глупцы боготворят,
Пусть им звучит другая лира;
Но ты остановись, певец,
Златой венец не твой венец.
Изгнаньем из страны родной
Хвались повсюду как свободой.
Высокой мыслью и душой
Ты рано одарен природой,
Ты видел зло и перед злом
Ты гордым не поник челом.
Ты пел о вольности, когда
Тиран гремел, грозили казни;
43
Боясь лишь вечного суда
И чуждый на земле боязни,
Ты пел, и в этом есть краю
Один, кто понял песнь твою.
А.С. Пушкин
Вольность
Беги, сокройся от очей,
Цитеры слабая царица!
Где ты, где ты, гроза царей,
Свободы гордая певица?
Приди, сорви с меня венок,
Разбей изнеженную лиру...
Хочу воспеть Свободу миру,
На тронах поразить порок.
<…>
Лишь там над царскою главой
Народов не легло страданье,
Где крепко с Вольностью святой
Законов мощных сочетанье;
Где всем простерт их твердый щит,
Где сжатый верными руками
Граждан над равными главами
Их меч без выбора скользит.
 Что противопоставляют свободе поэты?
 О свободе для кого они мечтают? Говорится ли здесь о личной свободе?
В.Я. Брюсов
Освобожденная Россия
Освобожденная Россия –
Какие дивные слова!
В них пробужденная стихия
Народной гордости – жива!
Как много раз в былые годы
Мы различали властный зов:
Зов обновленья и свободы,
Стон – вызов будущих веков!
...И тем, кто в том работал, – слава!
Недаром жертвы без числа
Россия в дни борьбы кровавой
И в дни былого принесла!
Недаром сгибли сотни жизней
На плахе, в тюрьмах и в снегах!
Их смертный стон был гимн отчизне,
Их подвиг оживет в веках!
Как те, и наше поколенье
44
Свой долг исполнило вполне,
Блажен, въявь видевший мгновенья,
Что прежде грезились во сне!
Воплощены сны вековые
Всех живших, всех живых сердец:
Преображенная Россия
Свободной стала наконец.
Акт об объявлении Англии свободным государством
19 мая 1649 г.
Объявляется и постановляется ныне существующим парламентом и его властью,
что народ Англии и всех принадлежащих ей владений и территорий есть и будет, и настоящим установил, образовал, учредил и утвердил быть республикой и свободным государством
и что отныне он будет управляться как республика и свободное государство верховной властью английской нации, представителями народа в парламенте и тем, которых они назначат
и определят в качестве подчиненных им должностных лиц и чиновников, ко благу народа и
без какого бы то ни было короля и палаты лордов.


Сравните эти два отрывка. Первый – поэта Брюсова – был написан после революции 1917 г. Второй отрывок – это акт, принятый во время революции в
Англии в 1649 г. Что такое свободная Россия и свободная Англия? Найдите
общие черты.
Исходя из этих текстов, назовите условия, при которых страна может стать
свободной.
Фукидид
История
Надгробная речь Перикла
Перикл – знаменитый государственный деятель Афинского государства, стратег, т.е. высшее выборное лицо в Афинской республике. Эту речь, как следует из книги Фукидида, он произнес над воинами, павшими за Афинское государство в войне со Спартой и ее
союзниками.
Для нашего государственного устройства мы не взяли за образец никаких чужеземных установлений. Напротив, мы скорее сами являем пример другим, нежели в чемнибудь подражаем кому-либо. И так как у нас городом управляет не горсть людей, а большинство народа, то наш государственный строй называется народоправством. В частных делах все пользуются одинаковыми правами по законам. Что же до дел государственных, то на
почетные должности выдвигают каждого по достоинству, поскольку он чем-нибудь отличился не в силу принадлежности к определенному сословию, но из-за личной доблести. Бедность и темное происхождение не мешают человеку занять почетную должность, если он
способен оказать услуги государству. В нашем государстве мы живем свободно и в повседневной жизни избегаем взаимных подозрений: мы не питаем неприязни к соседу, если он в
своем поведении следует личным склонностям, и не выказываем ему хотя и безвредной, но
тягостно воспринимаемой досады. Терпимые в своих частных взаимоотношениях, в общественной жизни не нарушаем законов, главным образом из уважения к ним, и повинуемся
властям и законам, в особенности установленным в защиту обижаемых, а также законам неписаным, нарушение которых все считают постыдным. <…>
Между тем как наши противники при их способе воспитания стремятся с раннего
45
детства жестокой дисциплиной закалить отвагу юношей, мы живем свободно, без такой суровости, и тем не менее ведем отважную борьбу с равным нам противником. <…>
Добросердечность мы понимаем иначе, чем большинство других людей: друзей
мы приобретаем не тем, что получаем от них, а тем, что оказываем им проявления дружбы.
Ведь оказавший услугу другому – более надежный друг, так как старается заслуженную благодарность поддержать и дальнейшими услугами. Напротив, человек облагодетельствованный менее ревностен: ведь он понимает, что совершает добрый поступок не из приязни, а по
обязанности. Мы – единственные, кто не по расчету на собственную выгоду, а доверяясь
свободному влечению, оказываем помощь другим.
Одним словом, я утверждаю, что город наш – школа всей Эллады, и полагаю, что
каждый из нас сам по себе может с легкостью и изяществом проявить свою личность в самых различных жизненных условиях. <…>
Эти воины честно исполнили свой долг перед родным городом, положив за него
жизнь. <…> Подобных людей примите ныне за образец, считайте за счастье свободу, а за
свободу – мужество всмотреться в лицо военным опасностям. Ведь людям несчастным, влачащим жалкое существование, без надежды на лучшее будущее, нет основания рисковать
жизнью за родину, кому в жизни грозит перемена к худшему, для кого неудачная война может стать роковой. Благородному же человеку страдания от унижения мучительнее смерти,
которая для него становится безболезненной, если только он погибает в сознании своей силы
и с надеждой на общее благо.


Каким образом, исходя из речи Перикла, можно доказать тезис о том, что в
Афинском государстве была свобода? В каком случае можно говорить о свободе граждан и в каком – о свободе государства?
Сравните данный текст с отрывком из Великой хартии вольностей (Magna
Charta). С каким значением слова «свобода» перекликается понятие «вольность», имеет ли оно отношение к гражданам или к государству? Найдите в
учебнике по истории средних веков информацию об обстоятельствах появления этого документа.
Великая хартия вольностей
1215 г.
Великая хартия вольностей до сих пор признается в качестве одного из основных
законов Великобритании и Соединенных Штатов Америки.
Иоанн, Божьей милостью король Англии…
1. Во-первых, дали мы перед Богом свое согласие и настоящей хартией подтвердили за нас и наследников наших на вечные времена, чтобы английская церковь была свободна и владела своими правами в целости и своими вольностями неприкосновенными…
Пожаловали мы также всем свободным людям королевства нашего за нас и
наследников наших на вечные времена все нижеписанные вольности, чтобы имели их и владели ими они и их наследники от нас и от наследников наших. <…>
9. Ни мы, ни наши чиновники не будем захватывать ни земли, ни дохода с нее за
долг, пока движимости должника достаточно для уплаты долга; и поручители самого должника не будут принуждаемы (к уплате его долга), пока сам главный должник будет в состоянии уплатить долг, и если главный должник окажется не в состоянии уплатить долг, не имея
откуда заплатить, поручители отвечают за долг; и если пожелают, могут получить земли и
доходы должника и владеть ими до тех пор, пока не получат возмещения долга, который они
перед этим за него уплатили. <…>
13. И город Лондон должен иметь все древние вольности и свободные свои обычаи как на суше, так и на воде. Кроме того, мы желаем и соизволяем, чтобы все другие горо-
46
да, и бурги, и местечки, и порты имели все вольности и свободные свои обычаи. <…>
39. Ни один свободный человек не будет арестован, или заключен в тюрьму, или
лишен владения, или каким-либо (иным) способом обездолен, и мы не пойдем на него, не
пошлем на него… иначе, как по законному приговору равных ему и по закону страны. <…>
41. Все купцы должны иметь право свободно и безопасно выезжать из Англии и
въезжать в Англию, и пребывать, и ездить по Англии как по суше, так и по воде, для того
чтобы покупать и продавать без всяких незаконных пошлин, уплачивая лишь старинные и
справедливые, обычаем установленные пошлины, за исключением военного времени, и если
они будут из земли, воюющей против нас, и если такие окажутся на нашей земле в начале
войны, они должны быть задержаны без ущерба для их тела и имущества, пока мы или великий юстициарий наш не узнаем, как обращаются с купцами нашей земли, находящимися тогда в земле, воюющей против нас; и если наши там в безопасности, то и те другие должны
быть в безопасности в нашей земле.
42. Каждому впредь будет позволено выезжать из нашего королевства и возвращаться в полной безопасности по суше и по воде, лишь сохраняя верность нам; изъятие делается в интересах общей пользы королевства только для некоторого короткого времени в
военное время; исключаются сидящие в заключении и поставленные согласно закону королевства вне закона, а также люди из земли, воюющей с нами, и купцы, с которыми надлежит
поступать так, как сказано выше.
…И мы ничего ни от кого не будем домогаться как сами, так и через кого-либо
другого, благодаря чему какая-либо из этих уступок и вольностей могла бы быть отменена
или уменьшена; и если что-либо такое будет достигнуто, пусть оно считается недействительным и не имеющим значения, и мы никогда не воспользуемся им ни сами, ни через посредство кого-либо другого.
Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы / Под
ред. В.М. Корецкого. М., 1961

С каким словом чаще всего в данном документе соседствует синоним слова
«свобода» – «вольность»? Есть ли между этими понятиями какая-либо разница?
Монтескье Ш.-Л.
О духе законов
Глава II. Различные значения, придаваемые слову «свобода»
Нет слова, которое получило бы столько разнообразных значений и производило
бы столь различное впечатление на умы, как слово «свобода». Одни называют свободой легкую возможность низлагать того, кого они наделили тиранической властью; другие – право
избирать того, кому они должны повиноваться; третьи – право носить оружие, совершать
насилия; четвертые видят ее в привилегии состоять под управлением человека своей национальности или подчиняться своим собственным законам. Некий народ долгое время принимал свободу за обычай носить длинную бороду… Наконец, каждый именовал свободой то
правление, которое наиболее отвечало его обычаям или склонностям. Так как в республике
пороки правления, на которые жалуются люди, выступают не так заметно и назойливо, причем создается впечатление, что там более действует закон, чем исполнители закона, то свободу обыкновенно отождествляют с республиками, отрицая ее в монархиях. Наконец, ввиду
того, что в демократиях народ, по-видимому, может делать все, что хочет, свободу приурочили к этому строю, смешав, таким образом, власть народа со свободой народа.
Глава III. Что такое свобода
Действительно, в демократиях народ, по-видимому, делает, что хочет. Но политическая свобода состоит совсем не в том, чтобы делать то, что хочется. В государстве, т.е. в
47
обществе, где есть законы, свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно хотеть.
Необходимо уяснить себе, что такое свобода и что такое независимость. Свобода
есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими
законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и
прочие граждане.
Сами деспоты не отрицают, что свобода прекрасна; только они желают ее для себя одних и уверяют, что все остальные люди совершенно недостойны ее.
А. де Токвиль
А. Городницкий
Сентябрь сколачивает стаи,
И первый лист звенит у ног.
Извечна истина простая:
Свободен – значит, одинок.
Мечтая о свободе годы,
Не замечаем мы того,
Что нашей собственной свободы
Боимся более всего.
И на растерянные лица
(Куда нам жизни деть свои?)
Крылом спасительным ложится
Власть государства и семьи.
В углу за снятою иконой,
Вся в паутине, пустота.
Свободен – значит, вне закона, –
Как эта истина проста!
Входная дверь гремит, как выстрел,
В моем пустующем дому.
Так жить нам вместе, словно листьям,
А падать вниз по одному.
 Какие разные значения придаются в этом стихотворении понятию «свобода»? С какими из них соотносятся следующие отрывки?
Платон
Горгий
Сократ. Каким преимуществом должен по справедливости обладать наиболее
сильный и разумный?
Калликл. И прежде всего, когда я говорю о сильных, я имею в виду не сапожников и не поваров, а тех, кто разумен в государственных делах – знает, как управлять городом,
48
– и не только разумен, но и мужественен: что задумает, способен исполнить и не останавливается на полпути из-за душевной расслабленности. Им-то и должна принадлежать власть в
городе, и справедливость требует, чтобы они возвышались над остальными – властители над
подвластными.
Сократ. А сами над собою, друг, будут они властителями или подвластными?
Калликл. Как же ты ее понимаешь, власть над собой?
Сократ. Очень просто, как многие: это воздержанность, умение владеть собою,
быть хозяином своих наслаждений и желаний.
Калликл. Ах ты, простак! Да ведь ты зовешь воздержанными глупцов! <...> Может ли в самом деле быть счастлив человек, если он раб и кому-то повинуется? Нет. Что такое прекрасное и справедливое по природе, я скажу тебе сейчас со всей откровенностью: кто
хочет прожить жизнь правильно, должен давать полнейшую волю своим желаниям, а не подавлять их, и как бы ни были они необузданны, должен найти в себе способность им служить, должен исполнять любое свое желание.
Но конечно, большинству это недоступно, и поэтому толпа, стыдясь своей немощи и скрывая ее, поносит таких людей и объявляет своеволие позором и, как я уже говорил
раньше, старается поработить лучших по природе; бессильная утолить собственную жажду
наслаждений, она восхваляет воздержанность и справедливость – потому, что не знает мужества. Но если кому выпало родиться сыном царя или с самого начала получить от природы
достаточно силы, чтобы достигнуть власти – тирании или другого какого-нибудь вида господства, что поистине может быть для такого человека постыднее и хуже, чем воздержанность? Он может невозбранно и беспрепятственно наслаждаться всеми благами, а между тем
сам ставит над собой владыку – законы, решения и поношения толпы! И как не сделаться
ему несчастным по милости этого «блага» – справедливости и воздержанности, если он,
властвуя в своем городе, не может оделять друзей щедрее, чем врагов?
Ты уверяешь, Сократ, что ищешь истину, так вот тебе роскошь, своеволие, свобода – в них и добродетель и счастье, а все прочее, все ваши красные слова и противные природе условности, – никчемный вздор.
Сократ. Да, Калликл, ты нападаешь, и отважно.
Ни один человек не свободен творить зло. Но дабы не совершать зла, он должен быть свободен.
Афоризм клуба св. Якоба
Х. Джебран
Пророк
И оратор сказал: Скажи нам о Свободе.
И он ответил так:
У городских ворот и у очагов ваших домов я видел, как вы простирались ниц, молясь на свою свободу.
Точно так же рабы простираются перед тираном и хвалят его, хотя он казнит их.
И в роще у храма, и в тени цитадели я видел, как даже самые свободные из вас
носят свободу свою, как хомут и наручные цепи.
И сердце мое облилось кровью, потому что вы можете быть свободны лишь тогда,
когда желанье быть свободным всегда станет уже вашей привычкой и вы перестанете говорить о свободе как о вашей цели и высшем предназначенье по каждому поводу.
Вы будете точно свободны, но лишь тогда, когда ваши дни станут полны забот, а
ваши ночи будут полны желаний и грусти.
И когда, оплетенные ими, вы вырветесь, подниметесь над жизнью, хотя б обнаженные, но сбросившие все эти путы, тогда вы свободны.
Разве можете вы подняться над своими ночами и днями, не разорвав цепей, кото-
49
рыми вы уже опоясали свое будущее еще на рассвете вашего пониманья вещей?
Ведь то, что вы зовете свободой, – это самая прочная из цепей, и ее звенья сверкают на солнце и ослепляют ваши глаза.
И что, как не кусочки вашего Я, вы должны раздробить, чтобы стать свободными?
Если есть несправедливый закон, который вам бы хотелось отменить, помните –
этот закон был когда-то начертан вашей рукой на вашем собственном лбу.
И вы не сотрете его, даже если сожжете свои книги законов, и не смоете его со
лбов ваших судей, хоть выльете на них все ваше море.
И если вы собираетесь лишить власти тирана, посмотрите сперва, уничтожен ли
трон его, возведенный в вашей душе.
Ведь тиран может властвовать над свободными и гордыми, если только внутри их
свободы есть тирания и внутри их гордости прячется стыд.
И если вы хотите сбросить с себя какую-либо заботу, значит, эта забота была выбрана вами самими, а не возложена кем-то на вас.
И если вам хочется рассеять свой страх, помните, гнездо этого страха лежит в вашем сердце, а не в руке того, кого вы боитесь.
Поистине все движется внутри вас в постоянном полуобъятье: то, чего вы желаете, и то, чего вы боитесь, отвратительное и почитаемое, то, к чему стремитесь, и то, чего хотели бы вы избежать.
Все эти вещи движутся внутри вас, как светлые пятна и тени, переплетенные парами вместе.
И когда одна тень рассеивается, сливаясь со светлым пятном, и исчезает, то, что
остается, становится тенью для другого, более яркого света.
Так же и ваша свобода, вырвавшись из кандалов, она превращается в цепи для
еще большей свободы.
 Попытайтесь выразить своими словами основную мысль автора. Когда человек сможет стать по-настоящему свободным?
 Чем эта позиция отличается от позиции Калликла из диалога Платона «Горгий»? Чью
позицию разделяете вы?
Свободен человек, имеющий возможность пользоваться своим разумом, способностями, не
ослепленный страстью и не находящийся под давлением страха или под влиянием ложных
взглядов.
П.-Ж. Прудон
 Толковые словари по-разному определяют слово «свобода». Приводим три определения, взятые, соответственно, из английского, немецкого и французского толковых
словарей:
1. Отсутствие необходимости или принуждения при выборе или действии. Освобождение от рабства или принуждения. Состояние открытости, раскрепощенности.
2. Независимость от принуждения или опеки. Равенство. Несоблюдение обычаев
или приличий.
3. Состояние, положение того, кто не находится в абсолютной зависимости от кого-либо. Положение того, кого не удерживают силой. Возможность, право действовать без
принуждения.
Посмотрите, как определяется слово «свобода» в толковых словарях русского
языка (например, в словаре Ожегова). Выберите из четырех определений самое, на ваш
взгляд, удачное или придумайте свое.
1.2. Свобода в юридическом понимании
50
Конституция Российской Федерации
Статья 22
1. Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность.
2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только
по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию
на срок более 48 часов.
Всеобщая декларация прав человека
Статья 3
Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность.
Статья 9
Никто не может быть подвергнут произвольному аресту, задержанию или изгнанию.
Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод
Статья 5
1. Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто
не может быть лишен свободы иначе, как в следующих случаях и в порядке, установленном
законом:
a) законное содержание лица под стражей на основании признания его виновным
компетентным судом;
b) законный арест или задержание лица за невыполнение законного решения суда
или с целью обеспечения выполнения любого обязательства, предписанного законом;
c) законный арест или задержание лица, произведенные с тем, чтобы оно предстало перед компетентным судебным органом по обоснованному подозрению в совершении
правонарушения или в случае, когда имеются основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;
d) задержание несовершеннолетнего лица на основании законного постановления
для воспитательного надзора или его законное задержание, произведенное с тем, чтобы оно
предстало перед компетентным органом;
e) законное задержание лиц с целью предотвращения распространения инфекционных заболеваний, а также душевнобольных, алкоголиков, наркоманов или бродяг;
f) законный арест или задержание лица с целью предотвращения его незаконного
въезда в страну или лица, против которого предпринимаются меры по его высылке или выдаче.
2. Каждому арестованному сообщаются незамедлительно на понятном ему языке
причины его ареста и любое предъявленное ему обвинение.
3. Каждое арестованное в соответствии с положениями подпункта 1 с) данной
статьи лицо незамедлительно доставляется к судье или к другому должностному лицу, уполномоченному законом осуществлять судебные функции, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может ставиться в зависимость от предоставления гарантии явки в суд.
4. Каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей,
принадлежит право на разбирательство, в ходе которого суд безотлагательно решает вопрос
о законности его задержания и выносит постановление о его освобождении, если задержание
незаконно.
51
5. Каждый, кто был жертвой ареста или содержания под стражей, произведенных
в нарушение положений данной статьи, имеет право на компенсацию, обладающую исковой
силой.
 Какой свободы лишают человека, когда говорят о наказании в виде «лишения
свободы»? Постарайтесь определить самостоятельно на основании приведенных документов, в чем главное отличие общего, традиционного понимания
свободы и личной неприкосновенности от узкого, юридического толкования.
Сравните свои выводы с приведенными ниже справкой и отрывком из доклада
ООН. В каком случае речь идет свободе, в каком о свободах? Объясните разницу.
Эрика-Ирэн А. Даес
Основное отличие свободы и личной неприкосновенности в юридическом понимании от традиционного толкования заключается в том, что в юридических документах речь
идет о праве, оберегающем лицо от всякого неоправданного посягательства на его свободу со
стороны государства, а также от длительных сроков предварительного заключения на период разбирательства.
1.3. Понятие личной неприкосновенности
Исократ
Так вот, то, что Лохит избил меня, напав первым, вам подтверждают все присутствовавшие при этом. За это преступление нельзя судить так же, как за другие. Нельзя за
причинение телесного ущерба подвергать преступника тому же наказанию, что и за посягательство на чужое имущество. Ведь вы знаете, что для всех людей дороже всего их личная
неприкосновенность. Ради нее мы установили законы, ради нее мы сражаемся за свободу,
добиваемся демократии и делаем все остальное в своей жизни. Поэтому самым тяжким наказанием подобает вам покарать тех, кто покушается на это наиболее чтимое вами право.
Вспомните, что и наши законодатели более всего заботились о личной неприкосновенности граждан. Во-первых, ведь для преступлений того рода они в виде исключения
разрешили как в частных, так и в общественных делах начинать судоговорение без внесения
залога, с тем чтобы каждый из нас, имея возможность и желание отомстить преступникам,
мог это тотчас же сделать. Затем, во всех других случаях только пострадавший имеет право
привлечь виновного к суду. Но в том случае, когда совершено насилие, как если бы речь шла
о государственном преступлении, дозволено любому гражданину, если он захочет, подать
жалобу фесмофетам и затем обратиться к вам. Настолько опасным преступлением считали
наши законодатели нанесение побоев, что специальным законом об оскорблении постановили подвергать штрафу в пятьсот драхм лиц, произносящих бранные слова. Однако как же
следует наказывать за оскорбление действием, когда уже одно только словесное оскорбление, по-видимому, вызывает в вас такое негодование?
Античная демократия: Сборник исторических документов


Как вы понимаете словосочетание «личная неприкосновенность»?
В юридических документах право на личную неприкосновенность, как правило, не отделяется от права на свободу. Почему?
Понятие «неприкосновенность личности» включает в себя защиту от физического
воздействия (нанесения телесных повреждений, использования органов и тканей человека).
52
Это понятие, как и все остальные права и свободы человека, относится к взаимоотношениям
«человек – государство».
Белая книга России1
Особенностью права на телесную неприкосновенность является то обстоятельство, что тело человека является своего рода специфической собственностью, распоряжение
которой весьма ограничено. Помимо того, что человек неспособен отчуждать свое тело, продавать его, человек также не имеет права продавать его части. По решению Всемирной организации здравоохранения, «тело или его часть не могут быть предметом купли-продажи (за
исключением органов, их частей и тканей, имеющих отношение к процессу воспроизводства
человека, а также кровь, ее компоненты, препараты и пересадочные материалы с тканевыми
компонентами)». Такое весьма распространенное явление, как донорство, является с юридической точки зрения не продажей, а компенсацией донору за неудобства и риск, а также за
ухудшение здоровья донора; при этом вред, нанесенный здоровью донора, должен быть существенно меньше вреда устраненного.
Сейчас понятие донорства формулируется Законом о трансплантации органов и
тканей человека. Согласно этому закону, забор органов и тканей может производиться только в государственных учреждениях; донором может быть только человек старше 15 лет, дееспособный, т.е. осознающий все возможные последствия своего поступка. В течение многих
лет основная донорская служба – банк крови – пополнялась за счет добровольных доноров,
которые получали за сдачу крови небольшие деньги и несколько выходных дней. В годы перестройки возникла новая система оплаты: доноры сдавали кровь и получали взамен талоны
на продукты питания или на дефицитные продукты – масло, сахар, водку, пиво. Такой своеобразный обмен вполне законен, хотя и кажется на первый взгляд довольно странным. Донор имеет право выбрать реципиента и сдавать ткани или органы целенаправленно; это право доноров нередко нарушалось (для создания банка крови врачи некоторых больниц отказывались делать операцию больным, родственники которых не сдали кровь в качестве добровольных доноров) до принятия Закона о трансплантации. Этот закон также определяет порядок использования органов мертвых тел: при отсутствии протеста человека до его смерти
или при отсутствии несогласия родственников для трансплантации могут браться любые органы, за исключением случая, когда это приводит к обезображиванию тела, – в этом случае
требуется специальное согласие близких родственников. Однако закон не определяет, кто
относится к категории близких родственников, как должно быть оформлено несогласие родственников; также не урегулирован вопрос об использовании органов и тканей умершего человека, у которого не было родственников.
Особую проблему представляет собой использование тела, его органов или функций для получения прибыли. Часть такого рода использования разрешается законом и считается нормальным явлением: использование тела манекенщиц или спортсменов – в этом случае оно является источником дохода.
Глава 2. Лишение свободы
2.1. Содержание под стражей
А. Дюма
Граф Монте-Кристо
Молодой моряк Эдмон Дантес в день своей свадьбы арестован и брошен в подземелье мрачного замка Иф, тюрьмы для государственных преступников.
1
«Белая книга России» – ежегодно выходящий сборник документов, рассказывающий о положении в области
прав человека в России.
53
…Он пошел за тюремщиком, который действительно привел его в полуподземную камеру; из голых и мокрых стен, казалось, сочились слезы. Поставленная на табурет
плошка, фитиль которой плавал в каком-то вонючем жире, осветила лоснящиеся стены этого
страшного жилища и проводника; это был человек плохо одетый, с грубым лицом – по всей
вероятности, из низших служителей тюрьмы.
– Вот вам камера на нынешнюю ночь, – сказал он. – Теперь уже поздно, и господин комендант лег спать. Завтра, когда он встанет и прочтет распоряжения, присланные на
ваш счет, может быть, он назначит вам другую. А пока, вот вам хлеб; тут, в этой кружке, вода; там, в углу, солома. Это все, чего может пожелать арестант. Спокойной ночи.
И прежде чем Дантес успел ответить ему, прежде чем он заметил, куда тюремщик
положил хлеб, прежде чем он взглянул, где стоит кружка с водой, прежде чем он повернулся
к углу, где лежала солома – его будущая постель, – тюремщик взял плошку и, закрыв дверь,
лишил арестанта и того тусклого света, который показал ему, словно при вспышке зарницы,
мокрые стены его тюрьмы.
Он остался один, среди тишины и мрака, немой, угрюмый, как своды подземелья,
мертвящий холод которых он чувствовал на своем пылающем челе.
Когда первые лучи солнца едва осветили этот вертеп, тюремщик возвратился с
приказом оставить арестанта здесь. Дантес стоял на том же месте. Казалось, железная рука
пригвоздила его там, где он остановился накануне; только глаза его опухли от невыплаканных слез. Он не шевелился и смотрел в землю.
Он провел всю ночь стоя и ни на минуту не забылся сном.
Тюремщик подошел к нему, обошел вокруг него, но Дантес, казалось, его не видел.
Он тронул его за плечо. Дантес вздрогнул и покачал головой.
– Вы не спали? – спросил тюремщик.
– Не знаю, – отвечал Дантес.
Тюремщик посмотрел на него с удивлением.
– Вы не голодны? – продолжал он.
– Не знаю, – повторил Дантес.
– Вам ничего не нужно?
– Я хочу видеть коменданта.
Тюремщик пожал плечами и вышел.
Дантес проводил его взглядом, протянул руки к полурастворенной двери, но
дверь захлопнулась.
Тогда громкое рыдание вырвалось из его груди. Накопившиеся слезы хлынули в
два ручья. Он бросился на колени, прижал голову к полу и долго молился, припоминая в уме
всю свою жизнь и спрашивая себя, какое преступление совершил он в своей столь еще юной
жизни, чтобы заслужить такую жестокую кару.
Так прошел день. Дантес едва проглотил несколько крошек хлеба и выпил несколько глотков воды. Он то сидел, погруженный в думы, то кружил вдоль стен, как дикий
зверь в железной клетке.
<…> Дантес прошел через все муки, какие только переживают узники, забытые в
тюрьме.
Он начал с гордости, которую порождает надежда и сознание своей невинности;
потом он стал сомневаться в своей невиновности, что до известной степени подтверждало
теорию коменданта о сумасшествии; наконец он упал с высоты своей гордыни, он стал умолять – еще не бога, но людей; бог – последнее прибежище. Человек в горе должен бы прежде
всего обращаться к богу, но он делает это, только утратив все иные надежды.
Дантес просил, чтобы его перевели в другое подземелье, пусть еще более темное и
сырое. Перемена, даже к худшему, все-таки была бы переменой и на несколько дней развлекла бы его. Он просил, чтобы ему разрешили прогулку, он просил воздуха, книг, инструментов. Ему не дали ничего, но он продолжал просить. Он приучился говорить со своим тю-
54
ремщиком, хотя новый был, если это возможно, еще немее старого; но поговорить с человеком, даже с немым, было все же отрадой. Дантес говорил, чтобы слышать собственный голос; он пробовал говорить в одиночестве, но тогда ему становилось страшно.
Часто в дни свободы воображение Дантеса рисовало ему страшные тюремные камеры, где бродяги, разбойники и убийцы в гнусном веселье празднуют страшную дружбу и
справляют дикие оргии. Теперь он был бы рад попасть в один из таких вертепов, чтобы видеть хоть чьи-нибудь лица, кроме бесстрастного, безмолвного лица тюремщика, он жалел,
что он не каторжник в позорном платье, с цепью на ногах и клеймом на плече. Каторжники,
– те хоть живут в обществе себе подобных, дышат воздухом, видят небо, – каторжники
счастливцы.
Он стал молить тюремщика, чтобы ему дали товарища, кто бы он ни был, хотя бы
того сумасшедшего аббата, о котором он слышал. Под внешней суровостью тюремщика, даже самой грубой, всегда скрывается остаток человечности. Тюремщик Дантеса, хоть и не показывал вида, часто в душе жалел бедного юношу, так тяжело переносившего свое заточение;
он передал коменданту просьбу номера 34; но комендант с осторожностью, достойной политического деятеля, вообразив, что Дантес хочет возмутить заключенных или заручиться товарищем для побега, отказал.
Уголовный кодекс Российской Федерации
Статья 20
Цели наказания
Наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью исправление и перевоспитание осужденных в духе честного отношения к труду, точного
исполнения законов, уважения к правилам... общежития, а также предупреждение совершения новых преступлений как осужденными, так и иными лицами.
Наказание не имеет целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства.
 Как вы считаете, были ли достигнуты эти цели наказания в случае с Эдмоном Дантесом?
А.Н. Толстой
Золотой ключик, или приключения Буратино
Наутро Буратино проснулся веселый и здоровый как ни в чем не бывало.
Девочка с голубыми волосами ждала его в саду, сидя за маленьким столом,
накрытым кукольной посудой.
Ее лицо было свежевымыто, на вздернутом носике и щеках – цветочная пыльца.
Ожидая Буратино, она с досадой отмахивалась от надоевших бабочек:
– Да ну вас, в самом деле...
Оглянула деревянного мальчишку с головы до ног, поморщилась. Велела ему
сесть за стол и налила в крошечную чашечку какао.
Буратино сел за стол, подвернул под себя ногу. Миндальные пирожные он запихивал в рот целиком и глотал не жуя.
В вазу с вареньем залез прямо пальцами и с удовольствием их обсасывал.
Когда девочка отвернулась, чтобы бросить несколько крошек пожилой жужелице,
он схватил кофейник и выпил все какао из носика. Поперхнулся, пролил какао на скатерть.
Тогда девочка сказала ему строго:
– Вытащите из-под себя ногу и опустите ее под стол. Не ешьте руками, для этого
есть ложки и вилки.
55
От возмущения она хлопала ресницами.
– Кто вас воспитывает, скажите, пожалуйста?
– Когда папа Карло воспитывает, а когда никто.
– Теперь я займусь вашим воспитанием, будьте покойны.
«Вот так влип!» – подумал Буратино.
На траве вокруг дома носился пудель Артемон за маленькими птичками. Когда
они садились на деревья, он задирал голову, подпрыгивал и лаял с подвыванием.
«Здорово птиц гоняет», – с завистью подумал Буратино.
От приличного сидения за столом у него по всему телу ползли мурашки.
Наконец мучительный завтрак окончился. Девочка велела ему вытереть с носа какао. Оправила складочки и бантики на платье, взяла Буратино за руку и повела в дом – заниматься воспитанием. <…>
– Теперь сядьте, положите руки перед собой. Не горбитесь, – сказала девочка и
взяла кусочек мела. – Мы займемся арифметикой... У вас в кармане два яблока...
Буратино хитро подмигнул:
– Врете, ни одного...
– Я говорю, – терпеливо повторила девочка, – предположим, что у вас в кармане
два яблока. Некто взял у вас одно яблоко. Сколько у вас осталось яблок?
– Два.
– Подумайте хорошенько.
Буратино сморщился, – так здорово подумал.
– Два...
– Почему?
– Я же не отдам Некту яблоко, хоть он дерись!
– У вас нет никаких способностей к математике, – с огорчением сказала девочка.
– Займемся диктантом.
Она подняла к потолку хорошенькие глаза.
– Пишите: «А роза упала на лапу Азора». Написали? Теперь прочтите эту волшебную фразу наоборот.
Нам уже известно, что Буратино никогда даже не видел пера и чернильницы.
Девочка сказала: «Пишите», – и он сейчас же сунул в чернильницу свой нос и
страшно испугался, когда с носа на бумагу упала чернильная клякса.
Девочка всплеснула руками, у нее даже брызнули слезы.
– Вы гадкий шалун, вы должны быть наказаны!
Она высунулась в окошко:
– Артемон, отведи Буратино в темный чулан!
Благородный Артемон появился в дверях, показывая белые зубы. Схватил Буратино за курточку и, пятясь, потащил в чулан, где по углам в паутине висели большие пауки.
Запер его там, порычал, чтобы хорошенько напугать, и опять умчался за птичками.
Девочка, бросившись на кукольную кружевную кровать, зарыдала оттого, что ей
пришлось поступить так жестоко с деревянным мальчиком. Но если уж взялась за воспитание, дело нужно довести до конца.
Буратино ворчал в темном чулане:
– Вот дура девчонка... Нашлась воспитательница, подумаешь... У самой фарфоровая голова, туловище, ватой набитое...
В чулане послышался тоненький скрип, будто кто-то скрежетал мелкими зубами:
– Слушай, слушай...
Он поднял испачканный в чернилах нос и в темноте различил висящую под потолком вниз головой летучую мышь.
– Тебе чего?
– Дождись ночи, Буратино.
– Тише, тише, – шуршали пауки по углам, – не качайте наших сетей, не отпуги-
56
вайте наших мушек...
Буратино сел на сломанный горшок, подпер щеку. Он был в переделках и похуже
этой, но возмущала несправедливость.
– Разве так воспитывают детей?.. Это мученье, а не воспитание... Так не сиди да
так не ешь... Ребенок, может, еще букваря не освоил, – она сразу за чернильницу хватается...
А кобель небось гоняет за птицами, – ему ничего...
Летучая мышь опять пискнула:
– Дождись ночи, Буратино, я тебя поведу в Страну Дураков, там ждут тебя друзья
– кот и лиса, счастье и веселье. Жди ночи.
Девочка с голубыми волосами подошла к двери чулана.
– Буратино, мой друг, вы раскаиваетесь наконец?
Он был очень сердит, к тому же у него совсем другое было на уме.
– Очень нужно мне раскаиваться! Не дождетесь...
– Тогда вам придется просидеть в чулане до утра...
Девочка горько вздохнула и ушла.
Настала ночь. Сова захохотала на чердаке. Жаба выползла из подполья, чтобы
шлепать животом по отражениям луны в лужах.
Девочка легла спать в кружевную кроватку и долго огорченно всхлипывала засыпая.
Артемон, уткнув нос под хвост, спал у дверей ее спальни.
В домике часы с маятником пробили полночь.
Летучая мышь сорвалась с потолка.
– Пора, Буратино, беги! – пискнула ему над ухом. – В углу чулана есть крысиный
ход в подполье... Жду тебя на лужайке.
 Сравните случай наказания Буратино со случаем заключения в тюрьму Эдмона
Дантеса. Знает ли Дантес, за что его наказали? Знает ли Буратино, в чем его
вина?
 Почему Мальвина посадила Буратино в чулан? Чего она хотела от него добиться? Как бы вы поступили на ее месте?
 Раскаялся ли Буратино в том, что он сделал? Почему?
 Как вы думаете, мог ли Буратино раскаяться, если бы он просидел в чулане всю
ночь, как и предполагалось? Почему?
 Можно ли с помощью лишения свободы исправить и перевоспитать человека?
Г.Ф. Хохряков
Цель наказания в виде лишения свободы
Одна из целей наказания, которая присуща всем видам наказаний и которая в силу
значимости выдвигается на первый план, это перевоспитание осужденных. Но именно она
вызывает больше всего сомнений. Сомнения усиливаются, когда речь заходит о перевоспитании посредством изоляции от общества. <…> В воспитании приоритет принадлежит
окружающей среде, а она в любом случае не может быть лучше той, которую осужденный
оставил, оказавшись за стенами исправительно-трудового учреждения. Поэтому речь может
идти лишь об исправлении, т.е. устранении недостатков, освобождении от пороков.
Однако не только рядовые граждане, но и юристы не осведомлены о том, что
происходит с осужденными в процессе исполнения наказания, включая самое распространенное – лишение свободы. Опрос, проведенный среди судей – слушателей Всесоюзного института усовершенствования работников юстиции Министерства юстиции СССР, показал,
что преобладающее большинство из них судят о происходящем в местах лишения свободы
57
понаслышке, их сведения по своему характеру мало отличаются от содержания обывательских разговоров. Что же касается мнений работников ИТУ2, то оно искажено, что представляет не меньшую, а скорее более серьезную помеху, чем просто незнание.
Воспитание, когда это слово употребляется применительно к осужденным, волейневолей отождествляется с мерами воздействия администрации на осужденных. Влияние
среды как бы исключается, выходит за «скобки». Поэтому любое другое наказание, которое
не предполагает после его назначения подобного рода мер воздействия – лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, штраф и пр.,
воспринимается как не обладающее воспитательным воздействием. По этому основанию
наказание в виде лишения свободы выглядит тем, которое содержит в себе наибольшие возможности по перевоспитанию. <…>
Итак, наказание предполагает кару, общее и индивидуальное предупреждение, а
также исправление, т.е. устранение недостатков, пороков, способствующих совершению преступлений. Каждая из целей имеет самостоятельное значение, и в то же время все они взаимосвязаны, когда реализация одной способствует достижению другой.
Роль кары в наказании была, как известно, поводом для длительных дискуссий. К
сегодняшнему дню специалисты сошлись во мнении о том, что кара не является довлеющей
целью наказания. Однако нелепо было бы ее отрицать. В то же время в специальной литературе появились мнения о том, что уголовно-правовому воздействию, которое опирается на
представления населения о справедливости закона и учитывает присущие обществу представления о суровости наказания, свойственно устрашение, а наказанию – возмездие за причиненное зло.
И среди населения, и даже среди юристов еще бытуют мнения о всесилии наказания, а отсюда и о его жестокости, ибо что же еще может быть свидетельством «силы»?
Наши исследования показали, что работники исправительно-трудовых учреждений склоняются в среднем к усилению репрессивных 3 начал в обращении с осужденными,
руководствуясь стереотипами вроде «злостного нарушителя», «отпетого», «трудновоспитуемого» и пр.
Кара, т.е. все те лишения, ограничения, присущие наказанию, ассоциируясь в общественном мнении с возмездием, выполняет общепревентивную4 функцию. Наряду с моральным осуждением преступников, и особенно тех, кто оказался «там», т.е. в местах лишения свободы, карательный элемент наказания усиливается по мере развития общества.
Надо, разумеется, понимать, что последствия морального осуждения воплощены в
лишениях, что по мере развития личности нравственные страдания от лишений сильнее. В то
же время все это усиливает общепредупредительное воздействие кары, понимаемой в том
числе в качестве справедливого возмездия за причиненное зло.
Каждый из видов уголовного наказания реализует преимущественно те или другие цели. Каждое из них в разной мере отягощено недостатками, мешающими достижению
целей, поставленных в законе перед наказанием. Так, штраф, конфискация имущества, возложение обязанности возместить причиненный вред, общественное порицание рассчитывают прежде всего на использование карательного элемента в наказании, которое, будучи примененным за совершение неопасного преступления, считается достаточным для исправления.
Ссылка, высылка, лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, увольнение от должности имеют крен в сторону предупреждения совершения новых преступлений осужденными, так как отстраняют их от ведущей деятельности, с которой связана преступная, или изымают из среды, где была возможИсправительно-трудовые учреждения, т.е. тюрьмы и колонии.
Т.е. связанных с давлением, наказанием.
4
Т.е. функцию предотвращения, предупреждения.
2
3
58
ной преступная деятельность. Разумеется, что в этих наказаниях присутствует кара. Но она
не выдвигается на первый план. Об исправлении, как о специально выделенной задаче, говорить не приходится, если не предусматривается специальных мер воздействия на осужденных.
Исправительные работы без лишения свободы подразумевают именно исправительное воздействие, которое усиливается в случаях, когда работы выполняются в местах,
определяемых органами, ведающими применением исправительных работ. В этом случае
усиливается индивидуальное предупреждение в его наипростейшей форме – удержание от
совершения преступления посредством применения мер безопасности, так как усилен контроль за осужденными.
Лишение свободы – наказание, в котором видится попытка реализовать все
названные цели. Об этом свидетельствует опрос. По мнению судей, прокуроров и работников
исправительно-трудовых учреждений, лишение свободы соответствует целям справедливого
воздаяния (57%), целям устрашения преступника (32,4%), целям исправления преступника
(48,4%), целям лишения возможности совершить преступление вновь (47,9%), целям устрашения неустойчивых лиц (39,5%).
В то же время лишению свободы присущи недостатки.
Эти недостатки осознаются практическими работниками. Более половины опрошенных (59,4%) считают, что в новом законодательстве желательно реже пользоваться лишением свободы. Только 9,1% от общего числа участвующих в опросе полагают, что лишение свободы надо использовать шире. 75,7% опрошенных считают, что исправительные работы без лишения свободы желательно использовать шире.
Практический опыт показывает, что лишение свободы применяется слишком часто, и подсказывает, что оно не является достаточно эффективным. В то же время, когда
практические работники вынуждены исполнять наказание, они чувствуют бессилие, заставляющее их требовать более сильные средства воздействия.
Признание за наказанием в виде лишения свободы перечисленных приоритетных5
целей со всей остротой ставит вопрос об объеме преступлений, за которые может быть
назначено это наказание. Представляется, что круг их излишне широк. Лишение свободы
может назначаться лишь за наиболее тяжкие преступления. Желательно составить исчерпывающий перечень таких преступлений и поместить его в Уголовный кодекс. Такими преступлениями из числа общеуголовных могут быть: бандитизм; кражи, совершенные в крупных размерах (при уточнении понятия крупного размера); разбои; грабежи, совершенные в
крупных размерах; хищения в крупном и особо крупном размере; мошенничество, причинившее крупный ущерб; умышленные убийства; умышленное тяжкое телесное повреждение,
повлекшее за собой смерть потерпевшего или носившее характер мучения, истязания; изнасилование малолетней или несовершеннолетней либо повлекшее особо тяжкие последствия;
превышение власти или служебных полномочий, если они сопровождались насилием, применением оружия или мучительными и оскорбляющими личное достоинство потерпевшего
действиями; взяточничество, совершенное должностным лицом, занимающим ответственное
положение, либо сопряженное с вымогательством взятки; побег из места заключения, совершенный с насилием над стражей; угон воздушного судна, повлекший гибель людей или
причинение тяжких телесных повреждений; преступления, связанные с изготовлением, распространением наркотиков.
В места лишения свободы не должны направляться четырнадцатилетние подростки за совершение менее тяжких, нежели перечисленные выше, преступлений. Тюрьма –
слишком жестокое испытание для несовершеннолетних. Она навсегда калечит психику. Поэтому можно с определенными оговорками рассуждать о допустимости изоляции шестнадцатилетних, не говоря уже о более юных.
Парадоксы тюрьмы: Проблемы, дискуссии, предложения. М., 1991
5
Главных.
59
 Этот текст написан юристом, поэтому достаточно сложен и объемен. Разделите его на
части и назовите каждую часть. Разделившись на команды, расскажите друзьям свою
часть. Чтобы игра получилась интересней, можете говорить от лица вымышленного
персонажа (директора школы, домохозяйки, тракториста и пр.).




С чем у вас ассоциируются слова «лишение свободы»?
Какие преступления, по-вашему, должны наказываться заключением в тюрьму?
Всегда ли тюремное заключение является эффективной мерой наказания?
Приобретает ли, по-вашему, человек положительный жизненный опыт в тюрьме?
Х. Зер
Восстановительное правосудие
Тюремный опыт
Молодой человек из неблагополучной семьи, ранее не замеченный ни в каких преступлениях, совершил в подъезде нападение на молодую женщину. По опыту телевизионных
фильмов он полагал, что стоит лишь пригрозить жертве, и она сразу отдаст деньги. Однако испуганная женщина стала кричать и сопротивляться; юноша, не ожидавший такой
реакции, повел себя неадекватно и в результате борьбы женщина потеряла глаз. На суде
юноша очень раскаивался в содеянном поступке и обещал исправиться, однако судья приговорил его к 20–85 годам тюремного заключения без права досрочного освобождения до
окончания минимального срока, заключив, что таким образом молодой человек научится
правильно себя вести.
Молодой человек оказался в тюрьме. Хотя срок тюремного заключения, типичный для американского правосудия, может показаться необычным для Канады или Западной
Европы, сам факт заключения вряд ли кого-нибудь удивит: тюрьма – наиболее типичный ответ на преступление в современном западном обществе. Лишение свободы – отнюдь не
крайнее средство, применение которого нуждается в оправданиях и объяснениях со стороны
выносящего приговор судьи. Напротив, это – норма, и судье намного труднее мотивировать
выбор иного решения.
Обыденность этого наказания и приводит к тому, что у нас такой высокий процент заключенных. Американцы часто считают, что мы «слишком мягкосердечны» в отношении к преступникам. Хотя в некоторых частных случаях преступники действительно «легко отделываются», в целом картина нашего правосудия выглядит совершенно иначе. Судя по
международным стандартам, мы слишком строги. В Америке процент лиц, приговоренных к
лишению свободы, намного выше, чем в остальных индустриальных странах, за исключением России и Южной Африки. Некоторые наблюдатели отмечают, что, если в последних из
общего числа заключенных исключить политических, США выйдут на первое место.
Тюремное заключение – это наиболее распространенное наказание, и не только в
случаях насильственных преступлений. Международных наблюдателей часто удивляет, что
многие, если не большинство заключенных, отбывают свой срок за имущественные преступления. В Америке так высок процент лиц, находящихся в неволе, поскольку тюремное заключение считается нормальным ответом на преступление.
Вынося приговор по делу, о котором я говорил, судья выразил надежду, что этот
молодой преступник в тюрьме научится нормам ненасильственного поведения. Чему же он
может там научиться?
К настоящему моменту этот юноша уже вполне мог сам стать жертвой насилия.
Какой урок он получит? Он научится тому, что конфликт – это нормальный стиль отношений, насилие – наилучший способ решать проблемы и выходить из трудных ситуаций, и,
чтобы выжить, нужно быть жестоким. Таковы нормы уродливого тюремного мира.
60
 В чем недостаток тюремного заключения как формы наказания?
 В чем заключается опасность совместного содержания молодых и закоренелых преступников?
 Возможны ли альтернативные наказания вместо лишения свободы? Какие? Можно ли
вообще обойтись без тюремного заключения как формы наказания?
 Напишите сочинение-эссе на тему «Тюремное заключение: “за” и “против”».
Дж. Лондон
Смирительная рубашка (Странник по звездам)
У главного героя с самого раннего детства существовали удивительные способности – он неожиданно переживал свои предыдущие рождения, предыдущие жизни. В зрелом возрасте, будучи весьма уважаемым профессором, он в порыве ярости убивает своего
соперника и оказывается в тюрьме. Из-за доноса сокамерника, уверяющего тюремщиков,
что он якобы спрятал динамит, о котором наш герой ничего не знает, он оказывается в
одиночной камере и подвергается сильным мучениям. И вдруг в результате этих невероятных страданий его способности усиливаются.
Но, пожалуй, мне пора представиться. Я не слабоумный и не сумасшедший. Я хочу, чтобы вы это поняли, иначе вы не поверите тому, что я хочу вам рассказать. Меня зовут
Даррел Стэндинг. Кое-кто из вас, прочтя эти строки, тотчас вспомнит, о ком идет речь. Но
большинство моих читателей, несомненно, ничего обо мне не слышали, и поэтому я расскажу о себе.
Восемь лет назад я был профессором агрономии на сельскохозяйственном факультете Калифорнийского университета. Восемь лет назад сонный университетский городок
Беркли был потрясен известием о том, что в одной из лабораторий геологического факультета убит профессор Хаскелл. Убийцей был Даррел Стэндинг.
Я и есть тот Даррел Стэндинг. Меня застигли на месте преступления. Кто из нас
был прав, а кто виноват в этой ссоре, не имеет значения. То было сугубо личное дело. Важно
лишь одно: в припадке гнева, оказавшись во власти багровой ярости, которая была извечным
моим проклятием во все времена, я убил моего коллегу. Так было записано в судебном решении, и я признаю, что на этот раз суд не ошибся.
Нет, меня повесят не за убийство профессора Хаскелла. За это преступление я был
присужден к пожизненному заключению. Мне было тогда тридцать шесть лет. Теперь мне
сорок четыре года. Восемь последних лет я провел в Сен-Квентине – в государственной
тюрьме штата Калифорния. Из этих восьми лет пять лет я прожил в полном мраке. Это называется одиночным заключением. А те, кто его испытал, называют его погребением заживо.
Но мне во время этих пяти лет жизни в могиле удалось достичь такой свободы, какой редко
пользовался кто-нибудь из людей. Я был заперт в одиночке, меня бдительно охраняли, и тем
не менее я не только скитался по свету, но странствовал и во времени. Те, кто замуровал меня там на несколько жалких лет, подарили мне, сами того не зная, простор столетий.
 Героя лишили свободы, но он говорит, что обрел ту свободу, о которой многие только
мечтают. Как вы представляете себе эту свободу?
 Мог ли бы, по-вашему, главный герой обрести эту свободу, если бы его не посадили в
тюрьму и не подвергали мучениям?
А. Труайя
Свет праведных
61
Анри Труайя родился в Москве, но всю жизнь провел во Франции. «Свет праведных» – один из лучших романов о декабристах. Кроме вымышленного главного героя, все
остальные действующие лица – реальные участники декабрьских событий. Главный герой
романа, Николай Озарев, русский дворянин, участник войны 12-го года. После победного
вступления русских войск в Париж Николай влюбился в молодую француженкуреспубликанку, они поженились и уехали на родину Николая, в Россию. После поражения декабристов он, как и многие другие, был сослан в Сибирь, куда за ним последовала его жена
Софи. Вы прочитаете отрывок из третьего тома романа «Слава побежденных». Николай
и его товарищи направляются по этапу в Сибирь.
Какая-то девушка в платочке изо всех сил всматривалась в лицо Николая, шепча
«Бедный! Бедный!», и сунула ему в руку рубль. Горло сжалось от волнения – он не отказался,
не поблагодарил. И сейчас он все еще думал об этом простом, свежем, круглом личике, об
этих глазах, по-русски милосердных. И тут он вспомнил. Он увидел себя десять лет назад на
дворе почтовой станции, с ним была Софи. Она только что приехала из Франции. Она ничего не знала о своей новой стране. И вдруг она с ужасом увидела группу каторжников у стены.
Пока меняли лошадей, она подошла к ним и дала деньги самому жалкому из них. Он простерся перед ней ниц и целовал краешек ее платья. Пропасть отделяла ее от этих каторжников в лохмотьях, от этих отбросов общества. А теперь ее муж – один из них. От этого смешения двух образов у него закружилась голова. Он понял, что богатство, величие, здоровье,
добродетель, везение некоторых были, быть может, лишь забавой Господа, что истинное
счастье никак не зависит от внешних обстоятельств и что, если только жить во имя истинно
важного, самый униженный, самый несчастный может обладать колоссальной силой, огромными возможностями и пониманием путей человечества, которые исчезнут лишь с ним. Он
нащупал рубль в кармане. Это будет его талисманом.
 Николай направляется по этапу в тюрьму, но вдруг его представления о жизни изменяются. Сравните свободу, как ее понимает Стэндинг, с тем, как ее должен теперь
представлять Николай.
Дж. Лондон
Смирительная рубашка (Странник по звездам)
Одна из прошлых жизней профессора Стэндинга.
Только азиат умеет обуздать свою ярость, чтобы подольше упиваться местью,
растянув ее на всю жизнь. Так поступил Чон Мон Дю со мной и госпожой Ом. Он не убил
нас. Он даже не заключил нас в темницу. Госпожа Ом была лишена благородного звания и
всего имущества, и в каждой самой маленькой деревушке Чосона был вывешен на видном
месте королевский указ, объявлявший меня неприкосновенным, как потомка династии Коре.
В том же указе говорилось, что восьми оставшимся в живых матросам также должна быть
сохранена жизнь. Но никто не имел права оказывать им помощь. Всеми отверженные, они
должны были питаться подаянием на больших дорогах. Та же участь постигла и нас с госпожой Ом – мы были обречены просить подаяние на больших дорогах.
Сорок долгих лет преследовала нас месть Чон Мон Дю, ибо ненависть его была
неутолима. На нашу беду, жил он очень долго, так же, как и мы. Я уже говорил, что госпожа
Ом не имела себе равных в мире. И я могу только без конца повторять это, ибо у меня нет
других слов, чтобы воздать ей должную хвалу. Я слышал когда-то, что некая знатная дама
сказала своему возлюбленному: «С тобой мне довольно шалаша и черствой корки».
То же самое, в сущности, сказала мне и госпожа Ом. И не только сказала: вся ее
жизнь была подтверждением этих слов, ведь часто (о, как часто!) у нас не было даже черствой корки, а шалашом нам служило небо.
62
Как я ни старался избежать необходимости просить подаяния и скитаться по дорогам, Чон Мон Дю добивался своего. В Сондо я стал дровосеком, и мы с госпожой Ом поселились в хижине, где спать было куда удобнее, чем на большой дороге в зимнюю стужу.
Но Чон Мон Дю узнал об этом, и я был избит, посажен в колодки, а потом вновь выгнан на
большую дорогу. Зима была лютая – как раз в ту зиму бедняга Вандервут замерз на улице
Кейдзе.
В Пхеньяне я сделался водоносом, так как этот древний город, стены которого
были стары уже во времена царя Давида, считался по преданию лодкой, и вырыть колодец
внутри его стен значило бы потопить город. И вот весь день с утра до ночи тысячи водоносов
с кувшинами на плече шагают от реки к городским воротам и обратно. Я был одним из них
до тех пор, пока Чон Мон Дю не узнал об этом, после чего я был избит, посажен в колодки, а
потом выброшен на большую дорогу.
И так бывало всегда. В далеком Ыдзю я сделался мясником. Я убивал собак на
глазах у покупателей перед моей лавкой. Я разрубал туши и вывешивал их для продажи, а
шкуры дубил, расстилая их шерстью вниз на земле под ногами прохожих. Но Чон Мон Дю
узнал об этом. Я был помощником красильщика в Пхеньяне, рудокопом на рудниках в Канбуне, сучил веревки и бечеву в Чиксане. Я плел соломенные шляпы в Пхэдоке, собирал травы в Хванхэ, а в Масанпхо пошел в батраки и целые дни гнул спину на затопленном рисовом
поле, получая за свои труды меньше, чем последний кули. Но ни разу мне не удалось найти
такое место, где бы длинная рука Чон Мон Дю не могла достать меня – достать, покарать и
вышвырнуть на дорогу просить подаяние.
Госпожа Ом и я два года искали в горах целебный корень женьшень, который так
редок и ценится так высоко, что один крошечный корешок, найденный нами, дал бы нам
возможность безбедно просуществовать целый год, если бы нам удалось его продать. Но корень у меня отобрали, едва я попробовал его сбыть, и я был подвергнут еще более жестоким
побоям, чем обычно, и посажен в колодки на еще более долгий срок.
Куда бы я ни направился, вездесущие члены Братства бродячих торговцев доносили Чон Мон Дю в Кейдзе о каждом моем шаге. Но за все эти годы только дважды встретился я с Чон Мон Дю лицом к лицу. Первая встреча произошла высоко в горах Кануон студеной зимней ночью, в метель. Мы с госпожой Ом ютились в самом холодном и грязном углу харчевни, отдав в уплату за это пристанище все наши жалкие гроши. Мы только что собирались приступить к нашему ужину, состоявшему из конских бобов и дикого чеснока, сваренных с крошечным кусочком воловьего мяса, сильно смахивавшего на падаль, когда за окнами послышался стук копыт и звон бронзовых колокольцев. Двери распахнулись, и Чон
Мон Дю – живое воплощение могущества, довольства, благополучия – ступил в харчевню,
стряхивая снег со своей бесценной монгольской меховой шубы. Все потеснились, освобождая место ему и десятку его слуг. Мы в нашем углу никому не мешали, но взгляд Чон Мон
Дю упал на меня и госпожу Ом.
– Вышвырните вон этих бродяг, – распорядился он.
И его конюшие набросились на нас с плетками и выгнали наружу, где бушевала
метель. Но мы еще раз встретились с Чон Мон Дю много лет спустя, как вам предстоит
узнать.
Бежать из страны мы не могли. Ни разу не удалось мне тайком перебраться через
северную границу. Ни разу не удалось мне сесть в выходящую в море джонку. Бродячие торговцы разнесли приказ Чон Мон Дю по самым глухим деревенькам, сообщили его каждой
живой душе в Чосоне. Я был обречен.
О Чосон, Чосон, я знаю каждую твою дорогу и каждую горную тропу, знаю все
твои обнесенные стенами города и все самые маленькие деревушки. Ибо сорок лет я скитался по твоим дорогам и голодал, и госпожа Ом скиталась и голодала вместе со мной. Что нам
иной раз приходилось есть, чтобы не погибнуть от голода! Остатки собачьего мяса, тухлые и
негодные для продажи, которые швыряли нам мясники, глумясь над нами, минари – корни
лотоса, которые мы собирали на вонючих болотах; испорченную кимчи, которую не смогли
63
доесть неприхотливые бедняки-крестьяне, ибо она испускала такое зловоние, что его можно
было учуять за милю. Да что там!.. Я отнимал кости у голодных дворняжек и копался в дорожной пыли, подбирая зернышки риса, и в студеные ночи крал у лошадей горячее бобовое
пойло.
И все же я не умер, и меня это не удивляет. Два обстоятельства помогли мне держаться: первое – госпожа Ом всегда была со мной, и второе – я верил, что настанет миг, когда мои пальцы сомкнутся на горле Чон Мон Дю.

Что вы думаете о наказании, которому подверг главного героя монарх Чон Мон Дю?
Гуманнее ли оно тюремного заключения?
2.2. Другие случаи лишения свободы.
А.Н. Островский
Свои люди – сочтемся
Большов – купец и, как большинство купцов, скуповат. Он задолжал много денег,
но платить их не собирается. Разговор Большова с его приказчиком Подхалюзиным.
Большов. Стряпчий был?
Подхалюзин. Был-c!
Большов. Говорил ты с ним?
Подхалюзин. Да что, Самсон Силыч, разве он чувствует? Известно, чернильная
душа-с! Одно ладит – объявиться несостоятельным.
Большов. Что ж, объявиться так объявиться, – один конец.
Подхалюзин. Ах, Самсон Силыч, что это вы изволите говорить!
Большов. Что ж, деньги заплатить? Да с чего же ты это взял? Да лучше все огнем
сожгу, а уж им ни копейки не дам. Перевози товар, продавай векселя, пусть тащут, воруют,
кто хочет, а уж я им не плательщик.
Подхалюзин. Помилуйте, Самсон Силыч, заведение было у нас такое превосходное, и теперь должно все в расстройство притти.
Большов. А тебе что за дело? Не твое было. Ты старайся только, – от меня забыт
не будешь.
Подхалюзин. Не нуждаюсь я ни в чем после вашего благодеяния. И напрасно вы
такой сюжет обо мне имеете. Я теперича готов всю душу отдать за вас, а не то чтобы какой
фальш сделать. Вы подвигаетесь к старости, Аграфена Кондратьевна дама изнеженная,
Алимпияда Самсоновна барышня образованная, и в таких годах; надобно и об ней заботливость приложить-с. А теперь такие обстоятельства: мало ли что может произойти из всего
этого.
Большов. А что такое произойти может? Я один в ответе.
Подхалюзин. Что об вас-то толковать! Вы, Самсон Силыч, отжили свой век; слава богу, пожили, а Алимпияда-то Самсоновна, известное дело, барышня, каких в свете нет. Я
вам, Самсон Силыч, по совести говорю, то есть как это все по моим чувствам: если я теперича стараюсь для вас, и все мои усердия, можно сказать, не жалея пота-крови, прилагаю, – так
это все больше по тому самому, что жаль мне вашего семейства.
Большов. Полно, так ли?
Подхалюзин. Позвольте-с: ну, положим, что это все благополучно кончится-с;
хорошо-с, останется у вас чем пристроить Алимпияду Самсоновну. Ну, об этом и толковать
нечего-с; были бы деньги, а женихи найдутся-с. Ну, а грех какой, сохрани господи! Как придерутся да начнут по судам таскать, да на все семейство эдакая мораль пойдет, а еще, пожалуй, и имение-то все отнимут: должны будут они-с голод и холод терпеть, и без всякого призрения, как птенцы какие беззащитные. Да это сохрани, господи! это что ж будет тогда?
64
(Плачет.)
***
Чтобы отделаться от кредиторов, Большов решает все имущество перевести
на имя Подхалюзина и женить его на своей дочери. Он объявляет себя банкротом и его сажают в «долговую яму» – специальный вид тюрьмы, где содержались люди, которые не
могли уплатить свои долги.
Олимпиада Самсоновна (глядит в окно). Никак тятеньку из ямы выпустили –
посмотрите, Лазарь Елизарыч!
Подхалюзин. Ну нет-с: из ямы-то тятеньку не скоро выпустят; а надо полагать,
его в конкурс выписывали, так отпросился домой... Маменька-с! Аграфена Кондратьевна!
Тятенька идет-с!
<…> Аграфена Кондратьевна. Где он? Где он? Родные вы мои, голубчики вы
мои! (Целуются.)
Подхалюзин. Тятенька, здравствуйте, наше почтение!
Аграфена Кондратьевна. Голубчик ты мой, Самсон Силыч, золотой ты мой!
Оставил ты меня сиротой на старости лет!
Большов. Полно, жена, перестань!
Олимпиада Самсоновна. Что это вы, маменька, точно по покойнике плачете! Не
бог знает что случилось.
Большов. Оно точно, дочка, не бог знает что, а все-таки отец твой в яме сидит.
Олимпиада Самсоновна. Что ж, тятенька, сидят и лучше нас с вами.
Большов. Сидят-то, сидят да каково сидеть-то. Каково по улице-то итти с солдатом! Ох, дочка! Ведь меня сорок лет в городе-то все знают, сорок лет все в пояс кланялись, а
теперь мальчишки пальцами показывают.
Аграфена Кондратьевна. И лица-то нет на тебе, голубчик ты мой! Словно ты с
того света выходец!
Подхалюзин. Э, тятенька, бог милостив! Все перемелется – мука будет. Что же,
тятенька, кредиторы-то говорят?
Большов. Да что: на сделку согласны. Что, говорят, тянуть-то, – еще возьмешь
ли, нет ли, а ты что-нибудь чистыми дай, да и бог с тобой.
Подхалюзин. Отчего же не дать-с! Надать дать-с! А много ли, тятенька, просят?
Большов. Просят-то двадцать пять копеек.
Подхалюзин. Это, тятенька, много-с!
Большов. И сам, брат, знаю, что много, да что ж делать-то? Меньше не берут.
Подхалюзин. Как бы десять копеек, так бы ладно-с. Семь с половиною на удовлетворение, а две с половиною на конкурсные расходы.
Большов. Я так-то говорил, да и слышать не хотят.
Подхалюзин. Зазнались больно! А не хотят они семь копеек в пять лет?
Большов. Что ж, Лазарь, придется и двадцать пять дать, ведь мы сами прежде так
предлагали.
Подхалюзин. Да как же, тятенька! Ведь вы тогда сами изволили говорить-с,
больше десяти копеек не давать-с. Вы сами рассудите: по двадцати пяти копеек, денег много.
Вам, тятенька, закусить, чего не угодно ли-с? Маменька! прикажите водочки подать, да велите самоварчик поставить, уж и мы, для компании, выпьем-с. А двадцать пять копеек много-с!
Аграфена Кондратьевна. Сейчас, батюшка, сейчас! (Уходит.)
Большов. Да что ты мне толкуешь-то: я и сам знаю, что много, да как же бытьто? Потомят года полтора в яме-то, да каждую неделю будут с солдатом по улицам водить, а
еще, того гляди, в острог переместят: так рад будешь и полтину дать. От одного страма-то не
знаешь куда спрятаться.
65
Аграфена Кондратьевна с водкой; Тишка вносит закуску и уходит.
Аграфена Кондратьевна. Голубчик ты мой! Кушай, батюшка, кушай! Чай тебя
там голодом изморили!
Подхалюзин. Кушайте, тятенька! Не взыщите, чем бог послал!
Большов. Спасибо, Лазарь! Спасибо! (Пьет.) Пей-ко сам.
Подхалюзин. За ваше здоровье! (Пьет.) Маменька! не угодно ли-с! Сделайте
одолжение!
Аграфена Кондратьевна. А, батюшка, до того ли мне теперь! Эдакое божеское
попущение! Ах ты, господи боже мой! Ах ты, голубчик ты мой!
Подхалюзин. Э, маменька, бог милостив, как-нибудь отделаемся! Не вдруг-с!
Аграфена Кондратьевна. Дай-то, господи! А то уж и я-то, на него глядя, вся измаялась.
<…> Олимпиада Самсоновна. Мы, тятенька, сказали вам, что больше десяти
копеек дать не можем – и толковать об этом нечего.
Большов. Уж ты скажи, дочка: ступай, мол, ты, старый чорт, в яму! Да, в яму! В
острог его, старого дурака. И за дело! Не гонись за большим, будь доволен тем, что есть. А за
большим погонишься, и последнее отнимут, оберут тебя дочиста. И придется тебе бежать на
Каменный мост да бросаться в Москву-реку. Да и оттедова тебя за язык вытянут да в острог
посадят. (Все молчат; Большов пьет.) А вы подумайте, каково мне теперь в яму-то итти. Что
ж мне зажмуриться, что ли? Мне Ильинка-то за сто верст покажется. Вы подумайте только,
каково по Ильинке-то итти. Это все равно, что грешную душу дьяволы, прости господи, по
мытарствам тащат. А там мимо Иверской: как мне взглянуть-то на нее, на матушку?.. Знаешь, Лазарь, Иуда, ведь он тоже Христа за деньги продал, как мы совесть за деньги продаем... А что ему за это было?.. А там Присутственные места, Уголовная палата... Ведь я злостный – умышленный... Ведь меня в Сибирь сошлют. Господи!.. Коли так не дадите денег, дайте Христа ради. (Плачет.)
Подхалюзин. Что вы, что вы, тятенька? Полно-те! Бог милостив! Что это вы? Поправим как-нибудь. Все в наших руках!
Большов. Денег надо, Лазарь, денег. Больше нечем поправить. Либо денег, либо
в Сибирь.
Подхалюзин. И денег дадим-с, только бы отвязались! Я, так и быть, еще пять копеечек прибавлю.
Большов. Эки года! Есть ли в вас христианство? Двадцать пять копеек надо, Лазарь!
Подхалюзин. Нет, это, тятенька, много-с, ей-богу, много!
Большов. Змеи вы подколодные! (Опускается головой на стол.)
Аграфена Кондратьевна. Варвар ты, варвар! Разбойник ты эдакой! Нет тебе моего благословения! Иссохнешь ведь и с деньгами-то, иссохнешь, не доживя веку. Разбойник
ты, эдакой разбойник!
Подхалюзин. Полноте, маменька, бога-то гневить! Что это вы клянете нас, не
разобравши дела-то! Вы видите, тятенька захмелел маненько, а вы уж и на поди.
Олимпиада Самсоновна. Уж вы, маменька, молчали бы лучше! А то вы рады
проклять в треисподнюю. Знаю я: вас на это станет. За то вам, должно быть, и других детейто бог не дал.
Аграфена Кондратьевна. Сама ты молчи, беспутная! И одну-то тебя бог в наказание послал.
Олимпиада Самсоновна. У вас все беспутные – вы одни хороши. На себя-то посмотрели бы: только что понедельничаете, а то дня не пройдет, чтоб не облаять кого-нибудь.
Аграфена Кондратьевна. Ишь ты! Ишь ты! Ах, ах, ах!.. Да я прокляну тебя на
всех соборах!
66
Олимпиада Самсоновна. Проклинайте, пожалуй!
Аграфена Кондратьевна. Да! Вот как! Умрешь, не сгниешь! Да!..
Олимпиада Самсоновна. Очень нужно!
Большов (встает). Ну, прощайте, дети.
Подхалюзин. Что вы, тятенька, посидите! Надобно же как-нибудь дело-то кончить!
Большов. Да что кончать-то? Уж я вижу, что дело-то кончено. Сама себя раба
бьет, коли не чисто жнет! Ты уж не плати за меня ничего: пусть что хотят, то и делают. Прощайте, пора мне!
Подхалюзин. Прощайте, тятенька! Бог милостив – как-нибудь обойдется!
Большов. Прощай, жена!
Аграфена Кондратьевна. Прощай, батюшка, Самсон Силыч! Когда к вам в ямуто пущают?
Большов. Не знаю!
Аграфена Кондратьевна. Ну, так я наведаюсь: а то умрешь тут, не видамши-то
тебя.
Большов. Прощай, дочка! Прощайте, Алимпияда Самсоновна! Ну, вот вы теперь
будете богаты, заживете по-барски. По гуляньям это, по балам – дьявола тешить! А не забудьте вы, Алимпияда Самсоновна, что есть клетки с железными решетками, сидят там бедные заключенные. Не забудьте нас, бедных заключенных. (Уходит с Аграфеной Кондратьевной.)
Подхалюзин. Эх! Алимпияда Самсоновна-c! Неловко-с! Жаль тятеньку, ей-богу,
жаль-с! Нешто поехать самому поторговаться с кредиторами! Аль не надо-с? Он-то сам лучше их разжалобит. А? Аль ехать? Поеду-с!
Ч. Диккенс
Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим
Дэвид, оставшись в юном возрасте сиротой, вынужден зарабатывать себе на
жизнь тяжелым трудом. За шесть шиллингов в неделю он моет бутылки на винном складе,
принадлежащем компаньону его отчима. Дэвид страдает от одиночества, грубости окружающей среды, нищеты. Единственными его знакомыми в Лондоне становятся Микоберы,
у которых он снимает комнату. Мистер Микобер постоянно испытывает денежные затруднения, он всегда в долгах, но при этом не теряет благодушия и оптимизма. В момент,
когда Дэвид знакомится с ним, мистера Микобера в очередной раз осаждают кредиторы.
Они являлись в любой час, и кое-кто из них бывал весьма свиреп. Некий чумазый
мужчина, кажется сапожник, обычно появлялся в коридоре в семь часов утра и кричал с
нижней ступеньки лестницы, взывая к мистеру Микоберу:
– А ну-ка сходите вниз! Вы еще дома, я знаю! Вы когда-нибудь заплатите? Нечего
прятаться! Что, струсили? Будь я на вашем месте, я бы не струсил! Вы заплатите когданибудь или нет? Слышите вы?! Вы заплатите? А ну-ка сходите вниз!
Не получая ответа на свой призыв, он распалялся все больше и больше и, наконец,
орал: «Мошенники!», «Грабители!»; когда и такие выражения оставались без всякого отклика, он прибегал к крайним мерам, переходил улицу и орал оттуда, задрав голову и обращаясь
к окнам третьего этажа, где, по его сведениям, находился мистер Микобер. В подобных случаях мистер Микобер впадал в тоску и печаль – однажды он дошел даже до того (как я мог
заключить, услышав вопль его супруги), что замахнулся на себя бритвой, – но уже через полчаса крайне старательно чистил себе башмаки и выходил из дому, напевая какую-то песенку,
причем вид у него был еще более изящный, чем обычно.
<…> Но в конце концов с мистером Микобером все же произошла катастрофа, и в
один прекрасный день он был арестован поутру и препровожден в тюрьму Королевской
67
Скамьи6, в Боро. Уходя из дому, он заявил мне, что с сего дня господь бог отвратил от него
лицо свое, и мне показалось, он в самом деле был в отчаянии, так же, как и я. Но позднее я
узнал, что еще до полудня видели, как он весело играет в кегли.
В первое же воскресенье после его ареста я должен был его навестить и пообедать вместе с ним.
<…> Мистер Микобер поджидал меня за оградой, поднялся вместе со мной в
свою камеру (в предпоследнем этаже) и горько заплакал. Помню, он торжественно заклинал
меня помнить о его судьбе, которая должна служить мне предостережением, и не забывать о
том, что если человек зарабатывает в год двадцать фунтов и тратит девятнадцать фунтов девятнадцать шиллингов шесть пенсов, то он счастливец, а если тратит двадцать один фунт, то
ему грозит беда. Затем он взял у меня взаймы шиллинг на портер, вручил мне соответствующий чек на имя миссис Микобер, спрятал носовой платок и приободрился.
Мы сидели перед маленьким камином – где за ржавой решеткой положили по
кирпичу с обеих сторон, дабы жечь поменьше угля, – пока другой заключенный, проживавший в камере вместе с мистером Микобером, не явился с куском баранины, предназначенным для нашей общей трапезы. Тогда меня послали наверх к «капитану Гопкинсу» передать
привет от мистера Микобера, сказать, что я юный друг мистера Микобера, и позаимствовать
у капитана Гопкинса нож и вилку.
<…> Обед прошел оживленно и как-то по-цыгански. Еще до наступления вечера я
отнес капитану Гопкинсу нож и вилку и поспешил домой утешить миссис Микобер отчетом
о своем посещении. При виде меня ей стало дурно, а затем она приготовила кувшинчик теплого пива с яйцом для нашего услаждения во время беседы.
Не знаю, как была продана домашняя обстановка, чтобы поддержать семейство, и
кто ее продавал, – знаю только, что не я. Во всяком случае, она была продана и увезена в
фургоне; остались только кровати, несколько стульев и кухонный стол. С этой мебелью мы
разбили лагерь в двух гостиных опустевшего дома на Уиндзор-Тэррес – миссис Микобер, дети, «сиротская»7 и я – и проводили здесь дни и ночи. Не помню, сколько времени это продолжалось, но, кажется, долго. В конце концов миссис Микобер решила переселиться в
тюрьму, где мистер Микобер к тому времени обитал в камере один. Я отнес ключ от дома
хозяину, который очень обрадовался этому ключу, а в тюрьму Королевской Скамьи перевезли кровати – все, кроме моей, для которой нанята была комнатка сразу же за стенами сего
учреждения, к вящему моему удовольствию, так как Микоберы и я, совместно перенося лишения, очень привыкли друг к другу.
<…> Я все более освобождался от бремени забот о мистере и миссис Микобер:
какие-то родственники или приятели пришли им на помощь в их бедственном положении, и
они жили в тюрьме с такими удобствами, каких уже давным-давно не знали вне ее стен. Теперь я завтракал вместе с ними, но на каких условиях – не помню.
Хотя для мистера Микобера катастрофа была уже позади, но его дела были весьма
запутаны, ибо существовал какой-то «акт», о котором мне столько раз приходилось слышать,
акт, который являлся, как мне теперь кажется, прежним соглашением мистера Микобера с
кредиторами; впрочем, тогда я имел о нем столь смутное понятие, что думал, будто он похож
на те договоры с дьяволом, которые, как многие верят, некогда очень часто заключались в
Германии. В конце концов этот документ каким-то образом перестал быть помехой, во всяком случае, он уже не являлся камнем преткновения, и миссис Микобер сообщила мне, что
«ее семейство» решило, чтобы мистер Микобер хлопотал об освобождении по Закону о несостоятельности8, который может ему вернуть свободу, как она надеется, месяца через полтора.
– Вот тогда, – вмешался присутствовавший при этом разговоре мистер Микобер, –
благодарение небу, я, несомненно, хорошо устроюсь и заживу прекрасно, совсем по-другому,
Долговая тюрьма в Лондоне.
Девочка-служанка у Микоберов.
8
По Закону о несостоятельности должник, находившийся в крайней нужде и владеющий имуществом, оцененным не свыше 20 фунтов, освобождался от заключения в долговой тюрьме.
6
7
68
если... если... одним словом, если счастье улыбнется.
Помнится, примерно в это время мистер Микобер, с целью приготовиться к будущему, составил петицию в палату общин об изменении закона о тюремном заключении за
долги.
В тюрьме был клуб, в котором мистер Микобер, как джентльмен, пользовался
большим авторитетом. Мистер Микобер поделился в клубе своей идеей подать петицию в
палату общин, и клуб горячо поддержал ее. Поэтому мистер Микобер (человек чрезвычайно
добрый, обладавший беспримерной активностью во всех делах, за исключением своих собственных, и очень радовавшийся, если ему приходилось хлопотать о чем-нибудь таком, что
не приносило ему ровно никакой выгоды) засел за составление петиции, сочинил ее, переписал на огромном листе бумаги и, разложив на столе, оповестил, что в такой-то час члены
клуба и все лица, находящиеся в стенах тюрьмы, могут пожаловать, если пожелают, в его
камеру и подписать петицию.
<…> В положенный срок прошение мистера Микобера было рассмотрено, и, к великой моей радости, этого джентльмена распорядились освободить по Закону о несостоятельности. Его кредиторы не были людьми неумолимыми, и, как сообщила мне миссис Микобер, даже мстительный сапожник объявил на суде, что не питает злобы к мистеру Микоберу, но любит-де, если кто ему задолжал, чтобы деньги платили. Такова, по его мнению, человеческая природа, присовокупил он.
Мистер Микобер вернулся в тюрьму Королевской Скамьи, ибо надлежало уплатить судебные издержки и уладить какие-то формальности, прежде чем окончательно выйти
на свободу.


Что вы думаете о такой форме наказания, как долговая тюрьма? Должны ли людей
лишать свободы из-за неуплаты долгов? А из-за растраты государственных денег?
Могут ли лишить свободы:
за невыполнение родительских обязанностей?
для определения отцовства?
за невыполнение обещания друзьям, за ложь?
для психиатрического освидетельствования?
для обеспечения явки свидетеля в суд?
для того, чтобы «подозрительный» человек не совершил преступления?
Братья Гримм
Храбрый портной
Король объявил:
– По лесу рыскает единорог. Он причиняет много всяких убытков и бедствий. Ты
должен поймать его.
– Какой-то там единорог мне не более страшен, чем два великана! Семерых одним
ударом – так я действую всегда.
Он взял с собой топор и веревку, отправился в лес и, как и в прошлый раз, велел
людям, которых дали ему в помощь, дожидаться его на опушке.
Недолго пришлось ему искать зверя. Вскоре показался единорог и бросился на
портного, будто собираясь насадить его на свой рог.
– Потише, потише! – проговорил портной. – Так легко это не делается! – Остановившись, он стал ждать, пока зверь не подступил к нему совсем близко, а тогда, неожиданно
отскочив, укрылся за деревом.
Единорог с разбегу налетел на дерево и вонзил свой рог так глубоко в древесный
ствол, что был уже не в силах выдернуть его обратно и оказался пойманным.
– Попалась птичка! – проговорил портной, выбрался из-за дерева, накинул прежде
69
всего единорогу на шею веревку, а затем вырубил топором его рог, застрявший в древесном
стволе. После этого он повел единорога в замок и передал королю.


В каком нарушении закона был замечен единорог? Достаточно ли у храброго портного оснований, чтобы «арестовать» единорога?
Вспомните еще несколько сказок, где герои были лишены свободы из-за совершенных проступков или нарушений закона.
На поля:
Собираясь на место преступления, преступники взяли с собой пять веников – хотели замести следы. Два веника преступники уронили, выходя из дома, еще два забыли в автобусе, а один веник не захотел быть соучастником преступления и развалился на прутики.
Удастся ли преступникам замести все следы вениками?
Г. Остер. Ненаглядное пособие по математике
А.П. Чехов
Переполох
У хозяйки дома, властной и неумной женщины, пропала дорогая брошь. Она
обыскала весь дом, всех слуг и даже позволила себе учинить обыск у своей гувернантки, пока
той не было дома.
– Но ведь это, Лиза, низко… оскорбительно! – сказала Машенька, задыхаясь от
негодования. – Ведь это подлость, низость! Какое она имела право подозревать меня и рыться в моих вещах?
– В чужих людях живете, барышня, – вздохнула Лиза. – Хоть вы и барышня, а все
же... как бы прислуга... Это не то, что у папаши с мамашей жить...
Машенька повалилась в постель и горько зарыдала. Никогда еще над нею не совершали такого насилия, никогда еще ее так глубоко не оскорбляли, как теперь... Ее, благовоспитанную, чувствительную девицу, дочь учителя, заподозрили в воровстве, обыскали, как
уличную женщину! Выше такого оскорбления, кажется, и придумать нельзя. И к этому чувству обиды присоединился еще тяжелый страх: что теперь будет?! В голову ее полезли всякие несообразности. Если ее могли заподозрить в воровстве, то, значит, могут теперь арестовать, раздеть догола и обыскать, потом вести под конвоем по улице, засадить в темную, холодную камеру с мышами и мокрицами, точь-в-точь в такую, в какой сидела княжна Тараканова. Кто вступится за нее? Родители ее живут далеко в провинции; чтобы приехать к ней, у
них нет денег. В столице она одна, как в пустынном поле, без родных и знакомых. Что хотят,
то и могут с ней сделать.
«Побегу ко всем судьям и защитникам... – думала Машенька дрожа. – Я объясню
им, присягну... Они поверят, что я не могу быть воровкой!»


Как вы думаете, основательны ли опасения Машеньки?
А что произошло бы с гувернанткой, если бы брошь была найдена в ее комнате?
И. Койн
Девочка, с которой детям не разрешали водиться
Одиннадцатилетняя девочка очень добра и отзывчива, но по характеру больше
похожа на мальчика. Она все время попадает в разные истории, и ее родители и тетя, благовоспитанные зажиточные немцы, не знают, как ее перевоспитать, сделать хорошей и
70
послушной.
Но всем остальным взрослым меня ни капельки не жалко. Мне больше не дают
сладкого, и мои ролики конфискованы. Фрау Мейзер сумела сделать так, что детям с нашей
улицы не разрешают больше водиться со мной, а дома мне говорят, что я позорю всю семью.
Играть на улице мне тоже не разрешают. Каждый день мама и тетя Милли по часу гуляют со
мной в городском парке и крепко держат меня за руки. Они говорят, что если я вырвусь, то
попаду в исправительный дом для трудновоспитуемых детей или в монастырь «Доброго пастыря». Если только меня туда примут, то уж сумеют со мной справиться, в этом я могу не
сомневаться. Я все время плачу и хочу умереть, потому что теперь в моей жизни не осталось
ничего хорошего. Я должна ходить в лечебном корсете и всегда надевать шляпу.



В ст. 5 Европейской конвенции есть специальный пункт, касающийся задержания
несовершеннолетних. Как вы считаете, почему? Чьи еще права затронуты, кроме
прав самих детей?
Должны ли различаться наказания для детей и взрослых?
С какого возраста, по-вашему, можно сажать человека в тюрьму?
Б. Попов
полковник внутренней службы, начальник ВТК9
Вы чье, пацанье?
Уж на что-на что, а на внимание прессы ИТУ посетовать не могут. Не исключение
и наша ВТК – кто только в гостях не побывал. И публикаций хоть пруд пруди. Есть путные,
касающиеся феномена казанских молодежных группировок, и, прямо скажем, не очень, поверхностные, рассчитанные на эпатаж добропорядочных граждан. Об этих опусах и вспоминать не хочется, а вот сравнительно недавний визит к нам двух журналистов из «молодежки»
крепко запомнился, потому что сказанное одним из них задело за больное, отчасти побудив
написать эти заметки.
...Все было как всегда. Обошли с журналистами жилую зону, заглянули в школу,
клуб, спортзал. Помню, что удостоились похвалы. И чистота вокруг, и зелено, и даже вроде
казенщиной не сильно отдает. В общем работа коллектива сотрудников видна. Под занавес
экскурсии завернули в столовую. Тоже вроде все чин-чинарем. А выходя из нее, услышал я
ненароком такой разговор.
– Да они что, с ума посходили? – довольно громко шипел на ухо один корреспондент другому.
– А в чем дело? – не понял второй.
– Как в чем? Ты меню-то, меню читал? Масло, яйца, сыр, какао, кофе, макароны с
маслом, тушеная рыба – и для кого? Для грабителей и насильников, хулиганов и воров. Уму
непостижимо!
Муторно мне стало от услышанного. И потому, что не ведал корреспондент, как
достаются нам эти продукты, а главное потому, что потребителями их были, по его разумению, не пацаны, а преступники, к коим и отношение должно быть соответствующее. Зачем
их мясом и рыбой кормить – баланда чечевичная была бы куда уместней.
Не стал я тогда вмешиваться в разговор. Во-первых, неловко, вроде как подслушал. А потом... уж очень по-разному мы на вещи смотрим. К тому же, что знает корреспондент, впервые приехавший в ВТК, о жизни, судьбах ее обитателей. Хотя, если честно, то,
наверное, не все бы я смог ему объяснить, кое-что в сегодняшней колонийской практике, в
9
Воспитательно-трудовая колония.
71
пенитенциарной политике в целом и для меня непостижимо.
Но если бы все же наша беседа состоялась, то начало ей положили бы документы
вот какого содержания. «На ваш запрос Вахитовский РОВД города Казани сообщает, что
мать несовершеннолетнего Э. Урманчева в настоящее время не работает. Вместе с нею проживают две несовершеннолетние дочери. Считаем условно-досрочное освобождение несовершеннолетнего Э. Урманчева нецелесообразным, так как со стороны родственников не будет осуществляться должный контроль за его поведением».
Сей документ так глубоко пронизан «гуманизмом», что в комментариях не нуждается. Хотя, если убрать канцеляризмы, то возможно и другое прочтение. «Ты, Эдик, вел себя
в колонии вполне прилично, свободу заслужил досрочно, но это ровным счетом ничего не
значит, потому что место твое все равно за колонийским забором. У нас и без тебя хлопот
выше крыши. Зачем нам еще один, прошедший зону».
И таких опусов у меня целая папка. Ну вот хотя бы еще один: «Комиссия по делам
несовершеннолетних при главе администрации города Бугульмы обследовала жилищнобытовые условия семьи, в которой до осуждения проживал ваш воспитанник Б. Крутов.
Сообщаем, что в настоящий момент его отец отбывает наказание в исправительно-трудовой колонии. Мать Крутова злоупотребляет спиртными напитками. Комиссия по
делам несовершеннолетних считает невозможным возвращение подростка по месту жительства его родителей».
И все на этом. Точка. А куда уважаемая комиссия считает возможным возвращение Бориса Крутова? В никуда? Похоже, так. Ей до него нет дела. Но до судеб этих ребят
есть дело нам, сотрудникам ВТК. Что я должен сказать подросткам, заслужившим УДО10?
Как объяснить им происходящее? Ведь это же я и мои коллеги без устали втолковывали им:
условно-досрочное освобождение – кратчайший путь на волю, это в глазах общества своего
рода индульгенция. И нужно приложить немало сил и стараний, чтобы ее заслужить.
Я бы показал корреспонденту и другие документы с цифрами, характеризующими
рецидивную11 преступность. Обратил бы его внимание на их неуклонный рост, в значительной мере вызванный тем, что ребята уходят из колонии в пустоту. Пояснил бы ему, что
больше чем кто-либо заботятся об освободившихся сотрудники ВТК, чем бы, наверное, немало его удивил. С великими потугами им удается как-то пристраивать ребят. Но быть постоянно рядом с ними они, понятное дело, не могут. Коммерческих же структур с сомнительной репутацией, которым требуются пацаны для самых разных поручений, великое
множество.
Я бы пригласил в свой кабинет того же Эдика Урманчева, и пусть бы он рассказал
корреспонденту, как часто перепадали ему в детстве и отрочестве продукты, что значатся в
меню колонийской столовой.
А когда бы за подростком закрылась дверь, поведал своему собеседнику, что буквально накануне его приезда в ВТК занял у директора завода ЖБИ миллион рублей для приобретения сливочного масла. В качестве же ответной любезности наша пожарная машина
теперь поливает территорию завода железобетонных изделий.
Я рассказал бы журналисту о том, что мы гордимся такими воспитанниками, как
Еланский, Гарабшин, Севастьянов, поступившими учиться в высшие и средние специальные
учебные заведения. И сдается мне, что вряд ли бы это произошло, отнесись воспитатели к
ним только как к преступникам.
Рассказал бы и о том, что постоянная наша боль – те десятки подростков, не испытавших в жизни родительской ласки, сносивших побои и издевательства вечно пьяных
содержателей грязных притонов, куда мальчишки убегали из детских домов и приемниковраспределителей. И ради того, чтобы они забыли про унижения, почувствовали чью-то о себе
Условно-досрочное освобождение.
Т. е. когда люди, уже совершившие преступление и наказанные за него, после освобождения снова совершают
преступление.
10
11
72
заботу, отъелись, физически и умственно окрепли, мы и трудимся здесь, помня: в том, что
подростки совершили преступления, есть вина взрослых, вина общества.
Общение со взрослыми вновь ждет наших воспитанников за порогом колонийского КПП12. Мне тревожно за их судьбы. Мне больно от сознания, что усилия воспитателей
зачастую перечеркиваются стараниями других взрослых людей. А я бессилен что-либо сделать и изменить. Как не могу повлиять на решение и других наиважнейших вопросов. Ну
сколько, скажите на милость, пылиться бумагам, предписывающим строительство следственных изоляторов для подростков? В каких начальственных папках они осели? Кто ответит за искореженные души мальчишек, попавших в одно логово с матерыми уголовникамирецидивистами? А потом мы, сотрудники ВТК, изо дня в день пытаемся вытравить ту гнусность, что принесена подростками из изоляторов. «Паханы» и «боссы», «шныри» и «чушки»
– откуда эти иерархические построения у 14–15-летних? Жестокость в борьбе за лидерство,
жажда самоутверждения, категоричность и нетерпимость к мнению другого – только ли возрастными особенностями все это объясняется? Думаю, нет.
Непостижима все же наша страна, где в избытке одно – советы и указания. Нет
возможности для раздельного содержания в СИЗО подростков и взрослых, зато море разговоров о единстве режимно-педагогических требований в работе с несовершеннолетними, о
регулярном, исчерпывающе полном обмене информацией между сотрудниками изоляторов и
ВТК. Да помилуйте, как это возможно при ужасающем перелимите СИЗО и дефиците кадров
в этих подразделениях.
А цены на питание как скачут? За ними просто не угнаться. Один из моих заместителей как-то в сердцах бросил: «Давайте так – либо зарплату сотрудникам платить, либо
пацанов кормить». Напророчил. Вскоре убедились: одновременно и то и другое делать не в
силах. Пришлось некоторое время задержать выплату денежного содержания. Пошли и на
более крутые меры – сократили двадцать человек. Сколько же неприятных часов и дней пережил, да и по сию пору душу саднит.
Думаю, этого шага мой заочный собеседник-журналист наверняка бы не понял.
Решил, точно с ума посходили, ради кого все эти передряги? Да все ради тех же пацанов.
Для их же, как мне кажется, пользы мы изыскиваем деньги, чтобы заплатить,
скажем, артистам филармонии. Шефство – а его советуют реанимировать – нынче дорого
стоит.
С той же целью оборудовали на территории колонии молельную комнату и открыли школу по изучению слова Божия. Сегодня ее посещают 58 подростков. Серьезных
претензий к большинству из них у воспитателей нет.
Когда я и мои заместители без устали толкались в начальственные двери, пробивая жилье, мы прежде всего думали о наших товарищах по работе. 50 сотрудников со своими
домочадцами живут в двух малосемейных общежитиях. Но, положа руку на сердце, мы думали при этом и о пацанах. Мы хотим, да что хотим – обязаны – сохранить в коллективе
лучших воспитателей, инженеров, мастеров – всех, кто душу вкладывает в работу с подростками.
Мы, кажется, одержали большую победу. Наконец-то ВТК отведен земельный
участок под строительство 68-квартирного дома. Значит, помимо всего прочего, сможем отбирать лучших из тех, кто откликается на приглашение работать в колонии младшими инспекторами по надзору. Отсутствие жилищной перспективы сильно затрудняло это дело. Теперь же, похоже, сможем в полном объеме выполнить очередное указание сверху.
Мы ничуть не заблуждаемся в главном – сейчас трудно не только нам. Поэтому
собственная инициатива, предприимчивость – важнейшие слагаемые успеха. Но хочется верить, что на вопрос: «Вы чье, пацанье?» – утвердительный ответ прозвучит не только из уст
сотрудников ВТК. Есть проблемы, которые в одиночку мы решить не в силах. Да и потом
дело-то нам доверено, если не ошибаюсь, государственное. Или это не так, и 14–15-летний
12
Контрольно-пропускной пункт.
73
мальчишка, оступившийся в жизни, в глазах общества – преступник до конца своих дней? Не
хочу так думать, не имею на это права как гражданин, как воспитатель, как отец.
Преступление и наказание. 1993. № 11 – 12
О’Генри
Фараон и хорал
Сопи заерзал на своей скамейке в Мэдисон-сквере. Когда стаи диких гусей тянутся по ночам высоко в небе, когда женщины, не имеющие котиковых манто, становятся ласковыми к своим мужьям, когда Сопи начинает ерзать на своей скамейке в парке, это значит,
что зима на носу.
Желтый лист упал на колени Сопи. То была визитная карточка Деда Мороза; этот
старик добр к постоянным обитателям Мэдисон-сквера и честно предупреждает их о своем
близком приходе. На перекрестке четырех улиц он вручает свои карточки Северному ветру,
швейцару гостиницы «Под открытым небом», чтобы постояльцы ее приготовились.
Сопи понял, что для него настал час учредить в собственном лице комитет для
изыскания средств и путей к защите своей особы от надвигавшегося холода. Поэтому он заерзал на своей скамейке.
Зимние планы Сопи не были особенно честолюбивы. Он не мечтал ни о небе юга,
ни о поездке на яхте по Средиземному морю со стоянкой в Неаполитанском заливе. Трех месяцев заключения на Острове – вот чего жаждала его душа. Три месяца верного крова и
обеспеченной еды, в приятной компании, вдали от посягательства Борея и фараонов – для
Сопи это был поистине предел желаний.
Уже несколько лет гостеприимная тюрьма на Острове служила ему зимней квартирой. Как его более счастливые сограждане покупали себе билеты во Флориду или на Ривьеру, так и Сопи делал несложные приготовления к ежегодному паломничеству на Остров. И
теперь время для этого наступило.
Решив, таким образом, отбыть на зимний сезон на Остров, Сопи немедленно приступил к осуществлению своего плана. В тюрьму вело много легких путей. Самая приятная
дорога туда пролегала через ресторан. Вы заказываете себе в хорошем ресторане роскошный
обед, наедаетесь до отвала и затем объявляете себя несостоятельным. Вас без всякого скандала передают в руки полисмена. Сговорчивый судья довершает доброе дело.
Сопи встал и, выйдя из парка, пошел по асфальтовому морю, которое образует
слияние Бродвея и Пятой авеню. Здесь он остановился у залитого огнями кафе, где по вечерам сосредоточивается все лучшее, что может дать виноградная лоза, шелковичный червь и
протоплазма.
Сопи верил в себя – от нижней пуговицы жилета и дальше вверх. Он был чисто
выбрит, пиджак на нем был приличный, а красивый черный галстук бабочкой ему подарила в
День Благодарения13 дама-миссионерша. Если бы ему удалось незаметно добраться до столика, успех был бы обеспечен. Та часть его существа, которая будет возвышаться над столом,
не вызовет у официанта никаких подозрений. Жареная утка, думал Сопи, и к ней бутылка
шабли. Затем сыр, чашечка черного кофе и сигара. Сигара за доллар будет в самый раз. Счет
будет не так велик, чтобы побудить администрацию кафе к особо жестоким актам мщения, а
он, закусив таким манером, с приятностью начнет путешествие в свое зимнее убежище.
Но как только Сопи переступил порог ресторана, наметанный глаз метрдотеля
сразу же приметил его потертые штаны и стоптанные ботинки. Сильные, ловкие руки быстро
повернули его и бесшумно выставили на тротуар, избавив, таким образом, утку от уготованной ей печальной судьбы.
День Благодарения – официальный американский праздник, введенный ранними колонистами Новой Англии в ознаменование первого урожая, собранного в Новом Свете (в последний четверг ноября).
13
74
Сопи свернул с Бродвея. По-видимому, его путь на Остров не будет усеян розами.
Что делать! Надо придумать другой способ проникнуть в рай.
На углу Шестой авеню внимание прохожих привлекали яркие огни витрины с искусно разложенными товарами. Сопи схватил булыжник и бросил его в стекло. Из-за угла
начал сбегаться народ, впереди всех мчался полисмен. Сопи стоял, заложив руки в карманы,
и улыбался навстречу блестящим медным пуговицам.
– Кто это сделал? – живо осведомился полисмен.
– А вы не думаете, что тут замешан я? – спросил Сопи, не без сарказма, но дружелюбно, как человек, приветствующий великую удачу.
Полисмен не пожелал принять Сопи даже как гипотезу. Люди, разбивающие камнями витрины магазинов, не ведут переговоров с представителями закона. Они берут ноги в
руки. Полисмен увидел за полквартала человека, бежавшего вдогонку за трамваем. Он поднял свою дубинку и помчался за ним. Сопи с омерзением в душе побрел дальше... Вторая неудача.
На противоположной стороне улицы находился ресторан без особых претензий.
Он был рассчитан на большие аппетиты и тощие кошельки. Посуда и воздух в нем были тяжелые, скатерти и супы – жиденькие. В этот храм желудка Сопи беспрепятственно провел
свои предосудительные сапоги и красноречивые брюки. Он сел за столик и поглотил бифштекс, порцию оладий, несколько пончиков и кусок пирога. А затем поведал ресторанному
слуге, что он, Сопи, и самая мелкая никелевая монета не имеют между собой ничего общего.
– Ну, а теперь, – сказал Сопи, – живее! Позовите фараона. Будьте любезны, пошевеливайтесь: не заставляйте джентльмена ждать.
– Обойдешься без фараонов! – сказал официант голосом мягким, как сдобная булочка, и весело сверкнул глазами, похожими на вишенки в коктейле. – Эй, Кон, подсоби!
Два официанта аккуратно уложили Сопи левым ухом на бесчувственный тротуар.
Он поднялся, сустав за суставом, как складная плотничья линейка, и счистил пыль с платья.
Арест стал казаться ему радужной мечтой, Остров – далеким миражем. Полисмен, стоявший
за два дома, у аптеки, засмеялся и пошел дальше.
Пять кварталов миновал Сопи, прежде чем набрался мужества, чтобы снова попытать счастья. На сей раз ему представился случай прямо-таки великолепный. Молодая
женщина, скромно и мило одетая, стояла перед окном магазина и с живым интересом рассматривала тазики для бритья и чернильницы, а в двух шагах от нее, опершись о пожарный
кран, красовался здоровенный, сурового вида полисмен.
Сопи решил сыграть роль презренного и всеми ненавидимого уличного ловеласа.
Приличная внешность намеченной жертвы и близость внушительного фараона давали ему
твердое основание надеяться, что скоро он ощутит увесистую руку полиции на своем плече и
зима на уютном островке будет ему обеспечена.
Сопи поправил галстук – подарок дамы-миссионерши, вытащил на свет божий
свои непослушные манжеты, лихо сдвинул шляпу набекрень и направился прямо к молодой
женщине. Он игриво подмигнул ей, крякнул, улыбнулся, откашлялся, словом – нагло пустил
в ход все классические приемы уличного приставалы. Уголком глаза Сопи видел, что полисмен пристально наблюдает за ним. Молодая женщина отошла на несколько шагов и опять
предалась созерцанию тазиков для бритья. Сопи пошел за ней следом, нахально стал рядом с
ней, приподнял шляпу и сказал:
–Ах, какая вы милашечка! Прогуляемся?
Полисмен продолжал наблюдать. Стоило оскорбленной молодой особе поднять
пальчик, и Сопи был бы уже на пути к тихой пристани. Ему уже казалось, что он ощущает
тепло и уют полицейского участка. Молодая женщина повернулась к Сопи и, протянув руку,
схватила его за рукав.
– С удовольствием, Майк! – сказала она весело. – Пивком угостишь? Я бы и
раньше с тобой заговорила, да фараон подсматривает.
Молодая женщина обвилась вокруг Сопи, как плющ вокруг дуба, и под руку с ней
75
он мрачно проследовал мимо блюстителя порядка. Положительно, Сопи был осужден наслаждаться свободой.
На ближайшей улице он стряхнул свою спутницу и пустился наутек. Он остановился в квартале, залитом огнями реклам, в квартале, где одинаково легки сердца, победы и
музыка. Женщины в мехах и мужчины в теплых пальто весело переговаривались на холодном ветру. Внезапный страх охватил Сопи. Может, какие-то злые чары сделали его неуязвимым для полиции? Он чуть было не впал в панику и, дойдя до полисмена, величественно
стоявшего перед освещенным подъездом театра, решил ухватиться за соломинку «хулиганства в публичном месте».
Во всю мочь своего охрипшего голоса Сопи заорал какую-то пьяную песню. Он
пустился в пляс на тротуаре, вопил, кривлялся – всяческими способами возмущал спокойствие. Полисмен покрутил свою дубинку, повернулся к скандалисту спиной и заметил прохожему:
– Это йэльский студент. Они сегодня празднуют свою победу над футбольной командой Хартфордского колледжа. Шумят, конечно, но это не опасно. Нам дали инструкцию
не трогать их.
Безутешный Сопи прекратил свой никчемный фейерверк. Неужели ни один полисмен так и не схватит его за шиворот? Тюрьма на Острове стала казаться ему недоступной
Аркадией. Он плотнее застегнул свой легкий пиджачок: ветер пронизывал его насквозь.
В табачной лавке он увидел господина, закуривавшего сигару от газового рожка.
Свой шелковый зонтик он оставил у входа. Сопи перешагнул порог, схватил зонтик и медленно двинулся прочь. Человек с сигарой быстро последовал за ним.
– Это мой зонтик, – сказал он строго.
– Неужели? – нагло ухмыльнулся Сопи, прибавив к мелкой краже оскорбление. –
Почему же вы не позовете полисмена? Да, я взял ваш зонтик. Так позовите фараона! Вот он
стоит на углу.
Хозяин зонтика замедлил шаг. Сопи тоже. Он уже предчувствовал, что судьба
опять сыграет с ним скверную шутку. Полисмен смотрел на них с любопытством.
– Разумеется, – сказал человек с сигарой, – конечно... вы... словом, бывают такие
ошибки... я... если это ваш зонтик... надеюсь, вы извините меня... я захватил его сегодня
утром в ресторане... если вы признали его за свой… что же… я надеюсь, вы…
– Конечно, это мой зонтик, – сердито сказал Сопи.
Бывший владелец зонтика отступил. А полисмен бросился на помощь высокой
блондинке в пышном манто: нужно было перевести ее через улицу, потому что за два квартала показался трамвай.
Сопи свернул на восток по улице, изуродованной ремонтом. Он со злобой швырнул зонтик в яму, осыпая проклятиями людей в шлемах и с дубинками. Он так хочет попасться к ним в лапы, а они смотрят на него, как на непогрешимого папу римского.
Наконец, Сопи добрался до одной из отдаленных авеню, куда суета и шум почти
не долетали, и взял курс на Мэдисон-сквер. Ибо инстинкт, влекущий человека к родному дому, не умирает даже тогда, когда этим домом является скамейка в парке.
Но на одном особенно тихом углу Сопи вдруг остановился. Здесь стояла старая
церковь с остроконечной крышей. Сквозь фиолетовые стекла одного из ее окон струился
мягкий свет. Очевидно, органист остался у своего инструмента, чтобы проиграть воскресный
хорал, ибо до ушей Сопи донеслись сладкие звуки музыки, и он застыл, прижавшись к завиткам чугунной решетки.
Взошла луна, безмятежная, светлая; экипажей и прохожих было немного; под
карнизами сонно чирикали воробьи – можно было подумать, что вы на сельском кладбище.
И хорал, который играл органист, приковал Сопи к чугунной решетке, потому что он много
раз слышал его раньше – в те дни, когда в его жизни были такие вещи, как матери, розы,
смелые планы, друзья, и чистые мысли, и чистые воротнички.
Под влиянием музыки, лившейся из окна старой церкви, в душе Сопи произошла
76
внезапная и чудесная перемена. Он с ужасом увидел бездну, в которую упал, увидел позорные дни, недостойные желания, умершие надежды, загубленные способности и низменные
побуждения, из которых слагалась его жизнь.
И сердце его забилось в унисон с этим новым настроением. Он внезапно ощутил в
себе силы для борьбы со злодейкой-судьбой. Он выкарабкается из грязи, он опять станет человеком, он победит зло, которое сделало его своим пленником. Время еще не ушло, он
сравнительно молод. Он воскресит в себе прежние честолюбивые мечты и энергично возьмется за их осуществление. Торжественные, но сладостные звуки органа произвели в нем переворот. Завтра утром он отправится в деловую часть города и найдет себе работу. Один меховщик предлагал ему как-то место возчика. Он завтра же разыщет его и попросит у него эту
службу. Он хочет быть человеком. Он...
Сопи почувствовал, как чья-то рука опустилась на его плечо. Он быстро оглянулся
и увидел перед собою широкое лицо полисмена.
– Что вы тут делаете? – спросил полисмен.
– Ничего, – ответил Сопи.
– Тогда пойдем, – сказал полисмен.
– На Остров, три месяца, – постановил на следующее утро судья.
Н.Н. Федотов
Милицейские байки
Забытый бомж
С задержаниями связано много забавных историй. Вот одна из них. Некий следователь одного из РУВД Москвы задержал бомжа по подозрению в квартирной краже. Было
ли это подозрение обоснованным, сейчас уже не установишь. Но тогда, уже затолкав задержанного в машину, следователь вдруг почувствовал себя плохо. Он с трудом довез бомжа до
Бутырок и уговорил своего знакомого, дежурившего в тот вечер в охране, принять бомжа без
оформления документов. Бумажки следователь пообещал привезти утром, когда немного отлежится.
Утром следователь лежал уже в госпитале с обширным инфарктом. Сменился с
дежурства знакомый, так и не дождавшись постановления о задержании. Некоторое время
спустя другой следователь отыскал-таки украденные из той квартиры вещи. А бомж остался
в тюрьме. Здесь было неплохо – бесплатная кормежка трижды в сутки, прогулки, работать не
заставляют. В общем, жить можно.
Вот он и жил, вполне довольный своим новым положением, и никому на это не
жаловался.
Тем временем следователь вышел из госпиталя, отправился долечиваться в санаторий, а затем вовсе ушел с оперативной работы.
О бомже все забыли. Так он просидел всю зиму и следующие весну и лето. Наконец, в Бутырку нагрянула очередная комиссия. На стандартный вопрос «Жалобы есть?» бомж
попросил увеличить ему выдачу курева. Разбирая жалобу, члены комиссии потребовали все
материалы на арестованного. Каково же было всеобщее удивление, когда материалов не оказалось! Выходило, что честный гражданин почти год незаконно содержался под стражей!
Были извинения. Было обещание строго наказать виновных.
Была даже денежная компенсация (собранная вскладчину этими самыми виновными). А потом бомжа очень вежливо выпроводили за ворота.
Однако приближающаяся свобода ничуть не обрадовала несчастного. На свободе
не было ни еды, ни жилья, ни денег, ни работы. А надвигалась зима. Он стал упрашивать
оставить его в Бутырках, обещая никогда больше ни на что не жаловаться. Но уговоры не
помогли, и бомж обрел нежеланную свободу.
Впрочем, у этой истории счастливый конец. Через несколько дней бомж снова
77
прибыл в Бутырку, на этот раз со всеми необходимыми документами. В страхе перед голодной и холодной зимой он разбил витрину магазина, взял оттуда что-то и дождался приезда
милиции. В Бутырке он был помещен в свою прежнюю камеру, лег там и впервые за последнее время спокойно заснул. Впереди было несколько беззаботных лет.
Основы государства и права. 1997. № 3
***
Психически больные люди не могут быть помещены в обыкновенную тюрьму. Если суд
признает человека психически больным, то наказание в виде лишения свободы отбывается в психиатрической больнице. К сожалению, этим законом часто злоупотребляют.
А.С. Пушкин
Не дай мне Бог сойти с ума.
Нет, легче посох и сума;
Нет, легче труд и глад.
Не то, чтоб разумом моим
Я дорожил; не то, чтоб с ним
Расстаться был не рад:
Когда б оставили меня
На воле, как бы резво я
Пустился в темный лес!
Я пел бы в пламенном бреду,
Я забывался бы в чаду
Нестройных, чудных грез.
И я б заслушивался волн,
И я глядел бы, счастья полн,
В пустые небеса;
И силен, волен был бы я,
Как вихорь, роющий поля,
Ломающий леса.
Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку как зверка
Дразнить тебя придут.
А ночью слышать буду я
Не голос яркий соловья,
Не шум глухой дубров –
А крик товарищей моих,
Да брань смотрителей ночных,
Да визг, да звон оков.
Беседа с психиатром
Беседа научного работника Н. с заведующим отделением психиатрической больницы им. Кащенко Д., состоявшаяся 7 марта 1974 г., публиковалась в «Хронике защиты
78
прав в СССР» (вып. 12, ноябрь – декабрь 1974 г.).
Д: Почему вы сейчас попали в больницу?
Н: Не знаю. Я никому ничего плохого не сделал. Психиатры обставили госпитализацию так, что она была для меня как снег на голову: неизвестно, за что и почему.
Д: Не может ли это быть связано с вашими высказываниями?
Н: Какими, например?
Д: Ну, хотя бы о нашем обществе.
Н: Не знаю. В официальных организациях я никаких высказываний не делал.
Д: А в неофициальных?
Н: С неофициальными организациями я просто не знаком.
Д: Почему вас поместили в больницу в 1970 году?
Н: Не знаю. Эта госпитализация тоже была соответствующим образом обставлена. Поэтому у вас больше информации по этому поводу.
Д: Но ведь ваши неверные взгляды появились очень давно, еще лет в девятнадцать.
Н: Мои взгляды к психиатрии не имеют никакого отношения. И ошибочность
взглядов не всегда является показателем заболевания. Она может быть вызвана, например,
недостатком информации.
Д: Насколько мне известно, вас исключили из комсомола.
Н: Меня из комсомола не исключали. Я вышел из комсомола сам.
Д: Почему вы тогда вышли из комсомола: было ли это связано с вашими взглядами?
Н: Это к психиатрии не относится.
Д: Да, но почему вы попадаете в психбольницу уже в четвертый раз? А ведь не
все, кто выходит из комсомола, попадают в психбольницу.
Н: Я вышел из комсомола 18 лет назад. Сейчас эта тема неактуальна.
Д: Нет, что вы. Я специально на этом внимание не акцентирую. Кто вы по специальности?
Н: Биолог.
Д: Вы знаете языки?
Н: Да.
Д: Много?
Н: Достаточно много.
Д: Где вы работали?
Н: Четыре года в ВИНИТИ и один год в институте дезинфекции.
Д: Почему у вас были конфликты с сотрудниками?
Н: У меня не было конфликтов с сотрудниками.
Д: Чем вы еще занимались, кроме биологии и языков?
Н: Чем придется.
Д: Вас интересовала философия, проблемы государства, права?
Н: Нет. Конечно, все эти предметы я изучал в университете, но позже я к ним не
обращался.
Д: А специально философией вы не занимались?
Н: Нет.
Д: А что вы можете сказать о нашем обществе?
Н: Если вас интересует наше общество, то вам лучше обратиться к более компетентным лицам. Я уже сказал, что, сдав экзамены по политдисциплинам, я учебников в руки
не брал, поэтому мои высказывания потянут не более, чем на двойку.
Д: Меня не интересует ваше знание университетского курса. Меня интересует ваше собственное мнение. В диспансер, который вас направил в больницу, поступил звонок о
ваших неверных взглядах на наше общество.
79
Н: Какими бы мои взгляды ни были, они не имеют отношения к психиатрии.
Д: Иначе вы бы не были здесь. Если бы ваши взгляды на общество не представляли социальной опасности, то вас не помещали бы в психбольницу. Ведь предыдущие три раза вы находились в психбольнице длительные сроки?
Н: Да, длительные.
Д: А нашу государственную машину вы знаете. Все мы подчинены соответствующим органам, и если от этих органов нам поступает распоряжение, мы обязаны его выполнять.
Н: Поэтому вы так активно интересуетесь моими взглядами на общество?
Д: Да. А вы отгородились словно стеной. И поверьте, не на пользу себе. Чем более
упорно вы будете уклоняться от ответов, тем дольше будете находиться в больнице. Я спрашиваю вас для вашей же пользы. Вы ведь видите, я ничего не записываю.
Н: Я тоже ничего не записываю.
Д: Кроме того, вас могут причислить к социально опасным, и тогда перед каждым
советским праздником в целях профилактики вас будут помещать в психбольницу, хотите вы
этого или нет.
Н: Я знаю, что в нашей стране такая практика существует.
Д: Вы ведь не такая крупная величина, как Солженицын, которого за его высказывания и взгляды выслали из страны. Вас за ваши взгляды и высказывания будут помещать
в психиатрическую больницу.
Н: И напрасно. Мои взгляды социальной опасности не представляют. А те, кто не
согласны с моими взглядами и звонят об этом в диспансер, просто их переоценивают, наверное, от избытка фобий. Моя популярность действительно меньше, чем у Солженицына, но
среди лиц, интересующихся иностранными языками, я довольно известен. И любая госпитализация моя приносит только вред, ибо я не могу приносить пользу своими знаниями и опытом тому обществу, о безопасности которого вы так печетесь.
Д: Ну, все же, где вы высказывали свое неправильное отношение к нашему обществу?
Н: Я думаю, это вам лучше выяснить у работников тех самых органов, которые
позвонили в диспансер.
Д: Все это так, но мне бы хотелось узнать из первоисточника.
Н: В данном случае первоисточником для вас может служить тот человек, который донес на меня. Кто это сделал, я не знаю и не могу предположить, так как неверных высказываний не допускал.
Д: Да, но вы находитесь здесь. Значит, вы допускали такие высказывания о нашем
обществе и эти высказывания представляют социальную опасность.
Н: Вы ошибаетесь. Скажите, разве имеются на меня жалобы в вашем отделении?
Д: Нет. Жалоб со стороны персонала на вас нет. Ваше поведение безупречно.
Н: А если бы я действительно был социально опасным, тогда мое поведение не
могло быть безупречным.
Д: Социально опасным является не ваше поведение, а ваши взгляды.
Н: Не думаю. Как бы я ни относился к обществу, оно не изменится. Если я его буду ругать, то оно не станет хуже, если я его буду хвалить, то оно не станет лучше. Я не способен вызвать ни его улучшения, ни ухудшения своими высказываниями. Поэтому мои
взгляды не могут быть опасными для общества.
Д: А что вы предпочитаете, хвалить общество или ругать?
Н: Я предпочитаю придерживаться принципа: моя хата с краю.
Д: Такое отношение к обществу тоже представляет социальную опасность. И если
вы будете следовать этому принципу, то так же будете попадать в психиатрические больницы.
Н: Это мне известно, я испытал все это на себе. Как долго вы собираетесь держать
меня в больнице?
80
Д: Этого я вам не могу сказать. Все будет зависеть от вас. Одним месяцем вы не
отделаетесь.
Н: Я нахожусь здесь уже три недели.
Д: Выписывать вас будет выписная врачебная комиссия. И если на комиссии вы
будете так же обходить все острые вопросы, то это не будет вам на пользу.
Н: Я убедился в свое время в другом. Когда я рассказал врачу 15-й психиатрической больницы о своем отношении к обществу, он отправил меня в загородную больницу на
Столбовой, где я пробыл 8 месяцев. Как видите, высказывать свои взгляды опасно. От вас я
узнал, что молчать тоже опасно. Мне, по-видимому, придется из двух зол выбирать меньшее.
Д: Поймите меня правильно. Я вас спрашиваю не случайно.
Н: Я здоровый человек, и мои взгляды к психиатрии отношения не имеют.
Д: Но не могли же ошибаться все врачи в разных больницах, которые вас лечили
и которых больше всего волновали именно ваши взгляды?
Н: Врачи могли и не ошибаться. Вы ведь сами сказали, что, находясь на службе,
подчинены соответствующим органам и обязаны выполнять их распоряжения.
Д: Какие были ваши взаимоотношения в семье?
Н: Сейчас это не актуально.
Д: Вы в свое время опубликовали большое число статей.
Н: Да. В «Московском комсомольце», в нескольких подмосковных газетах, в Калуге, в Обнинске, а последние мои статьи были опубликованы на Камчатке.
Д: В своих статьях вы писали о своих взглядах на общество?
Н: Нет, в этих статьях речь идет о скоростном методе изучения иностранных языков. Они были обращены к тем, кто заинтересован этой проблемой.
Д: А где в таком случае вы пропагандировали свои неверные взгляды?
Н: Нигде. И в конце концов помещать в психбольницу за взгляды просто подло и
недостойно звания врача.
Д: Сейчас мне надо идти на обход, но мы еще вернемся к этому разговору. Я должен выяснить ваше отношение к обществу. По-видимому, я скоро назначу вам другие лекарства.
Независимый психиатрический журнал. 1994. № 1



Почему Н. попал в больницу? Считаете ли вы его больным человеком?
Какие люди, по-вашему, могли оказаться в положении Н.?
Поговорите со своими родителями и друзьями. Что им известно о подобных случаях?
Психиатрия и политика
Юридическая практика и права больного
Этот текст, взятый из профессионального психиатрического журнала, написан
в начале перестройки. В нем рассказывается о поведении некоторых пациентов психиатрических больниц в 70–80-е гг.
Поведение перед арестом
Поведение перед арестом практически во всех случаях выписанных пациентов (11
из 12) было диссидентским. Примеры включают деятельность от имени украинских диссидентов (подписывание петиций, распространение литературы); деятельность в поддержку ветеранов и инвалидов; написание книг и выступления в защиту крымских татар, распространение книги Солженицына. Это поведение трактуется как распространение и написание антисоветской литературы, помощь националистическим устремлениям, политическая деятельность, защита прав инвалидов и распространение религиозных идей.
81
Процесс содержания под стражей
Пациенты обычно были сначала арестованы и допрошены. После некоторого периода, проведенного в тюрьме, они были направлены на психиатрическую экспертизу, часто
в Институт общей и судебной психиатрии им. В.П. Сербского в Москве. После экспертизы и
суда они посылались практически во всех случаях в ПБСТ14.
Некоторые пациенты отмечали вмешательство КГБ15 перед своим арестом,
утверждая, что КГБ следил за ними и организовал их арест и последующую судьбу. Например, хорошо известная украинская активистка сообщила, что КГБ пытался ее завербовать.
Когда это не удалось, утверждает она, они стали досаждать ей и сфабриковали против нее
обвинения. Это вылилось в то, что она описывает как период принудительных работ. Она
была арестована и в конце концов госпитализирована как невменяемая.
Один пациент объяснял, что его обвинили в клевете. Будучи адвокатом, он смог
бы квалифицированно защищать себя. Поэтому, считает он, в КГБ решили применить госпитализацию в психолечебнице, как альтернативный способ контроля над ним.
Другой пациент сказал, что после того, как он послал телеграммы доктору А. Корягину и в ЦК, он был схвачен КГБ в своей квартире и отвезен прямо в обычную психбольницу (его предыдущая госпитализация). Ему сказали, что его намерение участвовать в правозащитной демонстрации – симптом «бреда социального реформаторства».
Третий пациент хорошо известен КГБ; он был вовлечен в многостороннюю правозащитную деятельность. По его словам, он был обвинен в «хулиганстве» и прокурор угрожал ему заключением в психолечебницу. Он считает, что он не был заключен в тюрьму по
его настоящему обвинению (посещение квартиры Сахарова) из-за того, что открытый процесс был бы неудобен. Он утверждал, что психиатр, проводивший экспертизу, не проводил
ее, а просто сказал ему: «У меня семья, и мне нужна эта работа. Я и другие члены комиссии
будем делать то, что от нас потребуют (КГБ)».
Условия госпитализации
Психиатрические больницы специального типа (ПБСТ)
Практически все пациенты отмечали исключительно плохие и тяжелые условия
содержания в психиатрических больницах специального типа; те, кто мог провести сравнение, заявили, что эти условия хуже, чем содержание в тюрьме. Практически ни один из пациентов не высказался положительно по поводу психиатрических больниц специального типа,
за исключением ленинградской ПБСТ, недавно открытой для посещения иностранцев.
Психиатрия в СССР. 1990. Вып. 1
А. Кристи
Разбитое зеркало
– Марина Грегг?
– Да. Вместе с мужем. Он, по-моему, кинопродюсер или, может быть, режиссер.
Джексон... не помню уж, как его фамилия. Но Марина Грегг – действительно великолепная
артистка, не правда ли? Последнее время, правда, она реже выступает – долго болела. Но все
равно, равных ей, по-моему, трудно найти. Вы видели ее в «Карманелле»? А в «Цене любви»
или «Марии, королеве Шотландии»? Она не так уж молода, но играет по-прежнему изумительно. Я всегда была без ума от нее. С детских лет еще. Для меня величайшим событием в
жизни остается благотворительный вечер, который приехала открывать Марина Грегг. Я
ужасно волновалась и, как назло, в этот самый день простудилась, и врач велел мне лежать.
14
15
Психиатрическая больница специального типа.
Комитет государственной безопасности.
82
Само собой, я не послушалась, встала, привела себя в порядок и все-таки пошла. Можете себе представить, я целых три минуты разговаривала с нею и даже получила автограф. Было
просто замечательно. Я никогда не забуду этот день.
– Надеюсь, обошлось без осложнений? – спросила мисс Марпл.
Хезер Бедкок рассмеялась.
– Уже на следующий день чувствовала себя вполне здоровой. Я считаю, что, если
хочешь чего-то добиться, надо рисковать. Сама я именно так всегда и поступаю.
Она снова засмеялась хрипловатым, счастливым смехом.
Артур Бедкок с уважением заметил:
– Хезер никогда не отступает, всегда добивается того, чего хочет.
На приеме в доме Марины Грегг миссис Бедкок выпила коктейль, предназначавшийся актрисе, и умерла от яда в бокале. Полиция занялась розысками того, кто покушался
на жизнь кинозвезды. Но мисс Марпл взглянула на дело по-другому.
– Вы говорите о том дне, когда была отравлена Хезер Бедкок? – спросил Руд.
– Да, и я сказала, что все очень просто, если только взглянуть на дело с правильной стороны. Исходной точкой для всего был характер Хезер Бедкок. Собственно говоря,
рано или поздно что-то подобное с Хезер неизбежно должно было случиться.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – проговорил Руд, – ни слова не понимаю.
– Да, это надо объяснить чуть подробнее. Знаете, когда моя подруга, миссис Бантри, присутствовавшая тогда здесь, рассказывала мне о той сцене, она вспомнила стихи, очень
популярные в дни моей молодости. Стихи лорда Теннисона, – мисс Марпл чуть повысила
голос:
И трещина вдоль зеркала.
Пробил час! – так вскричала
Юная леди Шаллот.
Вот это увидела или ей показалось, что увидела, миссис Бантри... Она слышала,
как Хезер Бедкок разговаривает о чем-то с вашей женой, а затем увидела на лице Марины
это роковое выражение.
– Вам не кажется, что все это обсуждалось уже не один раз? – спросил Руд.
– Конечно. И все же придется вспомнить об этом еще раз, – ответила мисс Марпл.
– Это выражение появилось на лице вашей жены, когда она смотрела не на Хезер Бедкок, а
вот на эту картину, изображающую счастливую, смеющуюся мать с ребенком на руках.
Ошибка миссис Бантри состояла в том, что, хотя на лицо Марины Грегг действительно упала
тень судьбы, это была не ее судьба. Пробил час Хезер Бедкок. Судьба Хезер была решена в
ту минуту, когда она начала громко рассказывать свою глупую историю.
– Не могли бы вы объяснить немного подробнее? – попросил Креддок.
Мисс Марпл повернулась к нему.
– Конечно же. Все дело в том, что вы не знали, да и не могли знать об одной вещи. Никто ведь не повторил вам, что именно рассказывала Хезер Бедкок.
– Ну, как сказать, – возразил Креддок. – По-моему, повторяли, и столько раз, что
меня уже мутит от этих пересказов.
– И все же вы не знаете самого главного, поскольку не слышали историю Хезер
Бедкок от нее самой.
– Ясно, что не слышал, раз я приехал сюда уже после ее смерти.
– Совершенно верно. Вы знаете только, что она была больна, но все же встала,
чтобы пойти на встречу с Мариной Грегг и получить у нее автограф.
– Все это я уже слышал, – несколько нетерпеливо заметил Креддок.
– Все, кроме главного, ключевого слова. Никому не пришло в голову, что оно мо-
83
жет быть так важно. У Хезер Бедкок была коровья оспа16.
– Коровья оспа? Ну и что же?
– Это легкая болезнь, – сказала мисс Марпл. – Появляется сыпь, которую легко
можно скрыть слоем пудры, иногда немного повышается температура. Человек чувствует себя достаточно хорошо даже для того, чтобы выходить из дому. Никто из пересказывавших
вам историю Хезер Бедкок не придал никакого значения самой ее болезни. Миссис Бантри,
например, даже точно не запомнила, что это было, и говорила о ветряной оспе или крапивнице. Мистер Руд упомянул грипп, но он, правда, сделал это сознательно. На деле же Хезер
Бедкок рассказала Марине о том, как она, заболев коровьей оспой, встала все-таки, чтобы
встретиться с любимой артисткой. И в этом кроется ключ ко всему делу. Коровья оспа –
чрезвычайно заразная болезнь, но, помимо этого, у нее есть и еще одно свойство. Если женщина... гм... – мисс Марпл с чисто викторианской стыдливостью подбирала слова, – заболеет ею в первые четыре месяца беременности, это приводит иногда к ужасным последствиям:
ребенок может родиться слепым или умственно неполноценным.
Мисс Марпл повернулась к Руду.
– Думаю, мистер Руд, что Марина так и не оправилась от полученного тогда удара. Она всегда хотела иметь детей, а когда долгожданный ребенок наконец родился, это оказалось трагедией. Такой трагедией, с которой она не могла смириться, которую не могла забыть, которая врезалась ей в душу, как глубокая рана или навязчивый кошмар.
 Хезер Бедкок была слишком жестоко наказана за свое легкомыслие. Тем не менее
каждый год безответственные люди, больные гриппом, посещают общественные места, пользуются транспортом. Как вы считаете, можно ли лишить таких людей свободы, например, поместить в больницу, даже против их воли?
 Что вы думаете о больных СПИДом? Надо ли изолировать таких людей от общества,
чтобы они не могли заразить других?
А.П. Чехов
На чужбине
– В таком случае, monsieur, я не понимаю, – говорит француз, вскакивая и сверкая
глазами, – если вы ненавидите французов, то зачем вы меня держите?
– Куда же мне вас девать?
– Отпустите меня, и я уеду во Францию!
– Что-о-о? Да нешто вас пустят теперь во Францию? Ведь вы изменник своему
отечеству! То у вас Наполеон великий человек, то Гамбетта... сам черт вас не разберет!
– Monsieur, – говорит по-французски Шампунь, брызжа и комкая в руках салфетку. – Выше оскорбления, которое вы нанесли сейчас моему чувству, не мог бы придумать и
враг мой! Все кончено!!
И, сделав рукой трагический жест, француз манерно бросает на стол салфетку и с
достоинством выходит.
Часа через три на столе переменяется сервировка и прислуга подает обед. Камышев садится за обед один. После предобеденной рюмки у него является жажда празднословия. Поболтать хочется, а слушателя нет...
– Что делает Альфонс Людовикович? – спрашивает он лакея.
– Чемодан укладывают-с.
– Экая дуррында, прости господи! – говорит Камышев и идет к французу.
Шампунь сидит у себя на полу среди комнаты и дрожащими руками укладывает в
чемодан белье, флаконы из-под духов, молитвенники, помочи, галстуки... Вся его приличная
16
Краснуха.
84
фигура, чемодан, кровать и стол так и дышат изяществом и женственностью. Из его больших
голубых глаз капают в чемодан крупные слезы.
– Куда же это вы? – спрашивает Камышев, постояв немного.
Француз молчит.
– Уезжать хотите? – продолжает Камышев. – Что ж, как знаете. Не смею удерживать. Только вот что странно: как это вы без паспорта поедете? Удивляюсь! Вы знаете, я ведь
потерял ваш паспорт. Сунул его куда-то между бумаг, он и потерялся... А у нас насчет паспортов строго. Не успеете и пяти верст проехать, как вас сцарапают.
Шампунь поднимает голову и недоверчиво глядит на Камышева.
– Да... Вот увидите! Заметят по лицу, что вы без паспорта, и сейчас: кто таков?
Альфонс Шампунь! Знаем мы этих Альфонсов Шампуней! А не угодно ли вам по этапу в не
столь отдаленные!
– Вы это шутите?
– С какой стати мне шутить! Очень мне нужно! Только смотрите, условие: не извольте потом хныкать и письма писать. И пальцем не пошевельну, когда вас мимо в кандалах
проведут!
Шампунь вскакивает и, бледный, широкоглазый, начинает шагать по комнате.
– Что вы со мной делаете?! – говорит он, в отчаянии хватая себя за голову. – Боже
мой! О, будь проклят тот час, когда мне пришла в голову пагубная мысль оставить отечество!
– Ну, ну, ну... я пошутил! – говорит Камышев, понизив тон. – Чудак какой, шуток
не понимает! Слова сказать нельзя!
 За что, по убеждению Камышева, могут арестовать Шампуня?
Ю. Давыдов
Две связки писем
В 1868 – 1869 гг. студент С.Г. Нечаев организовал тайное общество «Народная
расправа». После убийства И.И. Иванова, заподозренного Нечаевым в предательстве, Нечаев бежал за границу, в Швейцарию. Царское правительство потребовало выдачи его как
уголовного преступника, но швейцарские власти, опасаясь общественного мнения, не хотели
принимать открытого участия в этом деле. Тогда было решено захватить Нечаева хитростью, воспользовавшись услугами полицейского агента Стемпковского.
Весьма секретно
Господину шефу жандармов, его сиятельству
графу Шувалову
адъютанта майора Николича-Сербоградского
Рапорт
Согласно данному мне маршруту, я прибыл в г. Базель и вызвал из Цюриха
Стемпковского, коему, согласно инструкции, предъявил условленный знак. Мы пошли за город, и разговор наш начался. Целый час я слушал Стемпковского, который рассказывал мне
про революционные деяния Интернационального общества польской и русской эмиграции, о
которых он имеет самые подробные сведения, так как он член одного из главных кружков, в
котором участвуют только три лица: он, Нечаев и еще один эмигрант. Выслушав, я обратился
с вопросом: давно ли он знает Нечаева? Стемпковский отвечал, что знаком около двух месяцев.
После этого я прямо предложил Стемпковскому откровенно выставить мне свое
собственное положение. Он объяснил мне, что имеет искреннее желание возвратиться на родину, но что считает это невозможным, потому что он слишком скомпрометирован и, как
бывший чиновник, не может надеяться на помилование. Сам же он беден и обременен се-
85
мейством. Тогда я ему объявил, что если он честно исполнит данное им слово в деле Нечаева
и будет в нем неутомимо содействовать, то в таком случае я уполномочен обещать ему амнистию и обеспечение в 5000 рублей золотом. За то, что он приехал ко мне в Базель, я тут же
дал ему триста франков.
На другой день явился я к нашему посланнику светлейшему князю Горчакову и
просил его дипломатического содействия. Князь исполнил мою просьбу, согласив г-на федерального президента Вельти написать в Цюрих президенту кантональной полиции.
Прибыв в Цюрих, я явился к начальнику полиции г-ну Пфеннингеру, коему счел
нужным показать мой паспорт, где обозначено мое звание адъютанта шефа жандармов. На
вопрос мой, могу ли я рассчитывать на содействие кантональной полиции, президент изъявил мне свою готовность, но прибавил, что Нечаева в городе более нет, потому что вследствие неосторожных поисков французских агентов он две недели тому назад отсюда бежал.
Я тогда еще раз решительно спросил президента, желает ли он – да или нет – содействовать к
арестованию сего убийцы. Президент согласился.
При выходе из города продолжается улица, называемая Seefeld, в середине этой
улицы, по левой стороне, находится вроде харчевни Muller Cafe Haus. Далее на горе есть
фарфоровая фабрика, в которую Нечаев хотел поступить, чтобы получить вид на жительство,
ограждающий его от притязаний полиции. Имея в виду расположить на другой день жандармов, соображаясь с этой местностью, я попросил президента прислать ко мне в 12 часов майора Нетцли, в распоряжении которого должны уже были быть восемь переодетых жандармов.
В 11 часов ночи, несмотря на сильную грозу, ко мне в гостиницу пришел Стемпковский. Я ему возобновил все обещания и спросил, можно ли, по его мнению, на другой
день арестовать Нечаева. Он признал эту возможность.
В полдень прибыл ко мне майор Нетцли. По сделанному заблаговременно распоряжению пять жандармов должны были ждать в кофейной Мюллера, а трое по дороге, ведущей к тому месту, где жил Нечаев. Все они в лицо знали Стемпковского и должны были арестовать того, кто с ним будет идти по улице или сидеть в кофейной. Наружность Нечаева
была им описана.
Около двух часов в кофейной уже сидел Стемпковский и пил кофе. В два часа
входит сам Нечаев, который потребовал стакан пива. Стол был у дверей. Несколько минут
спустя старший вахмистр в партикулярном платье, сидящий напротив, встает, подходит к
Нечаеву и просит его выйти на минуту, потому что имеет передать ему несколько слов. Как
только Нечаев успел выйти из двери, остальные жандармы бросились за ним, а вахмистр металлической цепью скрутил его руки.
Нечаев стал кричать и звать на помощь Стемпковского. Тот вылетел из кофейной
и хотел его защищать. Один из жандармов сказал ему: «Г-н Стемпковский, успокойтесь!»
Между тем Нечаева без сопротивления с его стороны увели на городскую гауптвахту.
Я туда же с майором направился и нашел там уже президента полиции. Я попросил его, как предмет особой важности, позволения первым говорить с Нечаевым с тем, чтобы
президент следил за выражением его лица. И, вошедши в комнату, я прямо обратился к нему
со словами: «А! Здравствуйте, г-н Нечаев, наконец-то я имею случай с вами ближе познакомиться». Он весь переменился в лице и страшно побледнел. Я искренне поблагодарил майора
Нетцли за содействие и дал восьми жандармам, так ловко приведшим в исполнение арестование, по 100 франков каждому.
Майор Николич-Сербоградский


Найдите в тексте ст. 5 Европейской конвенции о защите прав человека и основных
свобод (см. 1.2) все случаи законного лишения свободы – их всего шесть. Определите, какое положение ст. 5 иллюстрирует каждый текст главы 2.
Но даже при соблюдении буквы закона люди часто лишаются свободы несправедливо. Можете ли вы доказать это на примере приведенных текстов?
86

Самое важное, что содержится в Европейской конвенции, заключается в том, что
список из шести пунктов – случаев лишения свободы – является исчерпывающим,
т.е. абсолютно полным. Это значит, что все остальные случаи лишения свободы являются незаконными. А как вы предполагаете, за что еще человека могут лишить
свободы?
Глава 3. Незаконное лишение свободы
В. Пелевин
Чапаев и Пустота
– Простите, господин Сердюк, вас не оскорбит, если я попытаюсь с вами заговорить? – спросил я.
– Что вы, – вежливо ответил Сердюк, – сделайте одолжение.
– Ради Бога, не сочтите мой вопрос нетактичным, но за что вы сюда попали?
– За отрешенность, – сказал Сердюк.
– Неужели? А разве могут госпитализировать за отрешенность?
Сердюк смерил меня длинным взглядом.
– Оформили как суицидально-бродяжнический синдром на фоне белой горячки.
Хотя что это такое, никто не знает.
– Ну-ка расскажите поподробнее, – попросил я.
– Чего рассказывать. Лежал я себе в одном подвале на Нагорном шоссе. Причем
по совершенно личным и очень важным обстоятельствам лежал, в полном мучительном сознании. А тут мент с фонарем и автоматом. Документы спрашивает. Ну, я предъявил. Он, понятно, денег попросил. Я ему дал все что было – тысяч двадцать. Так он деньги взял, а все
мнется, не уйдет никак. Мне бы к стене повернуться и про него забыть, так нет – в разговор с
ним полез. Что это ты, говорю, на меня зенки вылупил, или тебе наверху бандитов мало? А
мент попался разговорчивый – потом оказалось, философский факультет кончал. Почему,
говорит, их там много. Только они порядка не нарушают. Я его спрашиваю – это как?
Вот так, говорит. Нормальный бандит, он что? Смотришь на него и видишь, что
он только и думает, как бы ему кого убить и ограбить. Тот, кого ограбили, говорит он дальше, тоже порядка не нарушает. Лежит себе с проломленным черепом и думает – такие дела,
ограбили. А ты вот лежишь – это он мне говорит – и видно, что ты что-то такое думаешь...
Как будто ты во все, что вокруг, не веришь. Или сомневаешься.
– Ну а вы? – спросил я.
– Ну а что я, – сказал Сердюк. – Я ему возьми и скажи – а может, я действительно
сомневаюсь. Говорили же восточные мудрецы, что мир это иллюзия. Про восточных мудрецов я, понятно, так сказал, чтоб на его уровне было. Примитивно. Тут он покраснел даже и
говорит – это что же получается? Я в университете диплом по Гегелю писал, а теперь хожу
тут с автоматом, а ты чего-то там прочитал в «Науке и религии» и думаешь, что можешь залезть в подвал и в реальности мира сомневаться? Короче, слово за слово, сначала к ним, а
потом сюда. У меня на животе царапина была – осколком бутылки порезался, так вот они эту
царапину как суицид оформили.
А. Бруштейн
Дорога уходит в даль
С чего же бы это мне начать? Давай с самого простого. Ночью, часа этак в три, в
87
квартире раздается звонок. Когда ночью звонят к вам, никто не беспокоится: ясно, пришли
звать Якова Ефимовича к больному, так? Но когда в Петербурге звонят ночью в квартиру,
где хозяйка сдает комнату студенту (а студент этот – я), это тревожно! Хозяйка квартиры
спрашивает через запертую дверь: «Кто там?» – и чей-то голос отвечает: «Телеграмма»... А
это уже совсем плохо: это пришли с обыском.
Хозяйка отпирает, и ко мне вваливаются околоточный, городовые, дворники. Топот в комнате, как на свадьбе! Нижние жильцы сердито стучат ко мне в пол: «Спать не даете!»...
А свадьба в моей комнате пышная, жаль, плясать некому! Правда, не «с генералом» свадьба, а только с жандармским офицером, но все-таки веселье – пыль столбом! По
всему полу раскиданы мои вещи и книги, постель перерыта, тюфяк вспорот, обои со стен содраны, приподняты половицы... Старались, не гуляли!
Старания полиции оказываются не напрасными: у меня найдена революционная
литература. «Следуйте за нами!» И вот я уже заперт в петербургской тюрьме, которая называется «Кресты»...
Тут давай, Сашенька, пропустим несколько страниц. Тюрьма как тюрьма, об этом
я тебе расскажу в другой раз. Сижу я в ней довольно долго, пока в один непрелестный день
выходит решение моей судьбы: сослать Розанова Павла Григорьевича на пять лет в Среднеколымск, Якутской области.
Что такое Среднеколымск? Об этом мы, ссылаемые туда, знали гораздо меньше,
чем, например, о каком-нибудь Рио-де-Жанейро. Да что – мы! Не знало об этом даже правительство. Мать одного из ссылаемых добилась в Петербурге приема у какого-то высокого
начальника и спросила у него, что такое Среднеколымск. Начальник этот ответил ей с любезной улыбкой:
– О Среднеколымске нам, сударыня, известно только одно: что там людям жить
невозможно. – И добавил уже без улыбки: – Поэтому-то мы и ссылаем туда революционеров.
А.П. Чехов
Говорить или молчать
В некотором царстве, в некотором государстве жили-были себе два друга, Крюгер
и Смирнов. Крюгер обладал блестящими умственными способностями. Смирнов же был не
столько умен, сколько кроток, смирен и слабохарактерен. Первый был разговорчив и красноречив, второй же – молчалив.
Однажды оба они ехали в вагоне железной дороги и старались победить одну девицу. Крюгер сидел около этой девицы и рассыпался перед ней мелким бесом. Смирнов же
молчал, мигал глазами и с вожделением облизывался. На одной станции Крюгер вышел с девицей из вагона и долго не возвращался. Возвратившись же, мигнул глазом и прищелкнул
языком.
– И как это у тебя, брат, ловко выходит, – сказал с завистью Смирнов. – И как ты
все это умеешь! Не успел подсесть к ней, как уже и готово... Счастливчик!
– А ты что зеваешь? Сидел с ней три часа и хоть бы одно слово! Молчишь, как
бревно! Молчанием, брат, ничего не возьмешь на этом свете. Ты должен быть боек, разговорчив. Тебе ничего не удается, почему? Потому что ты – тряпка!
Смирнов согласился с этими доводами и решил в душе изменить свой характер.
Через час он, поборов свою робость, подсел к какому-то господину в синем костюме и стал с
ним бойко разговаривать. Господин оказался очень словоохотливым человеком и тотчас
начал задавать Смирнову вопросы, преимущественно научного свойства. Он спросил его, как
ему нравится земля, небо, доволен ли он законами природы и человеческого общежития,
коснулся слегка европейского свободомыслия, положения женщин в Америке и проч. Смирнов отвечал ему охотно и с восторгом.
88
Но каково, согласитесь, было его удивление, когда господин в синем костюме,
взяв его на одной станции за руку, ехидно улыбнулся и сказал: «Следуйте за мной!»
Смирнов последовал и исчез, неизвестно куда. Через два года он встретился Крюгеру бледный, исхудалый, тощий, как рыбий скелет.
– Где ты пропадал до сих пор?! – удивился Крюгер.
Смирнов горько улыбнулся и описал ему все пережитые им страдания.
– А ты не будь глуп, не болтай лишнего! – сказал Крюгер. – Держи язык за зубами
– вот что.

Как вы думаете, что произошло со Смирновым? Кем мог оказаться человек в
синем костюме?
Н.А. Островский
Как закалялась сталь
Главный герой романа – Павел Корчагин – первый раз в жизни в 16 лет попадает
в тюрьму за то, что помог бежать рабочему-коммунисту. Из-за приезда атамана Черняка
решено провести дополнительную инспекцию тюрьмы.
Видя, что дело принимает серьезный оборот и что шомполы действительно можно заработать, – имя Черняка было всем прекрасно известно, – казаки забегали как ошпаренные.
Работа закипела.
– Надо посмотреть арестованных, – предложил есаул. – Кто их знает, кого они
здесь держат? Заглянет головной – может получиться ерунда.
– У кого ключ? – спросил часового Черняк. – Откройте сейчас же.
Старший торопливо подскочил и открыл замок.
– А где комендант? Что, я его долго ждать буду? Найти его сейчас же и прислать
сюда, – командовал Черняк. – Охрану вывести во двор, выстроить в порядке… Почему винтовки без штыков?
– Мы вчера только сменились, – оправдывался старшой.
Он кинулся к двери искать коменданта. Есаул толкнул ногой дверь кладовой. С
полу привстало несколько человек, остальные остались лежать.
– Откройте двери, – командовал Черняк, – здесь мало света.
Он всматривался в лица арестованных.
– За что сидишь? – резко спросил он сидевшего на нарах старика.
Тот приподнялся, подтянул штаны и, немного заикаясь, напуганный резким криком, прошамкал:
– Я и сам не знаю. Посадили – вот и сижу. Коняга со двора пропала, так я же в
этом не виноват.
– Чья коняга? – перебил есаул.
– Да казенная. Пропили ее мои постояльцы, а на меня сваливают.
Черняк окинул старика с головы до ног быстрым взглядом, нетерпеливо дернул
плечом.
– Забери свои манатки – и марш отсюда! – крикнул он, поворачиваясь к самогонщице.
Старик не сразу поверил, что его отпускают, и, обращаясь к есаулу, заморгал подслеповатыми глазами:
– Значит, мне уйти дозволяется?
Тот кивнул головой: катись, катись поскорей. Старик поспешно отвязал от нар
свою торбу и бочком проскочил в дверь.
– А ты за что посажена? – уже допрашивал самогонщицу Черняк.
89
Та, доедая кусок пирога, затараторила:
– Меня, пане начальство, по несправедливости посадили. Вдова я, самогонку мою
пили, а меня потом и посадили.
– Ты что, самогонкой торгуешь? – спросил Черняк.
– Да яка там торговля, – обиделась баба. – Он, комендант, взял четыре бутылки и
ни гроша не заплатил. Вот так все: самогонку пьют, а денег не платят. Яка же это торговля?
– Довольно, сейчас же убирайся к черту.
Баба не заставила дважды повторять приказание и, схватив корзинку, благодарно
кланяясь, попятилась задом к двери.
– Дай вам боже здоровечко, господа начальство.
Долинник смотрел на эту комедию широко раскрытыми глазами. Никто из арестованных не понимал, в чем дело. Было ясно одно: пришедшие люди – какое-то начальство,
имеющее власть над арестованными.
– А ты за что? – обратился к Долиннику Черняк.
– Встать перед паном полковником! – гаркнул есаул.
Долинник медленно и тяжело приподнялся с пола.
– За что сидишь, спрашиваю? – повторил вопрос Черняк.
Долинник несколько секунд смотрел на подкрученные усы полковника, на его
гладко выбритое лицо, потом на козырек новенькой «керенки» с эмалевой кокардой, и вдруг
мелькнула хмельная мысль: «А что, если выйдет?»
– Меня арестовали за то, что я шел по городу после восьми часов, – сказал он первое, что пришло ему нa ум.
Ожидал весь в мучительном напряжении.
– А чего ночью шатаешься?
– Да не ночью, часов в одиннадцать.
Говорил и уже не верил в дикую удачу. Колени дрогнули, когда услышал короткое: «Отправляйся».
Долинник, забыв свой пиджак, шагнул к двери, а есаул уже спрашивал следующего.
Корчагин был последним. Он сидел на полу, совершенно сбитый с толку всем
тем, что видел, и даже не успел осознать, что Долинника отпустили. Понять, что происходит,
он не мог. Всех отпускают. Но Долинник, Долинник... Он сказал, что арестован за ночное
хождение... Наконец понял.
Полковник начал допрос худенького Зельцера с обычного:
– За что сидишь?
Бледный, волнующийся парикмахер ответил порывисто:
– Мне говорят, что я агитирую, но я не понимаю, в чем моя агитация заключается.
Черняк насторожился.
– Что? Агитация?! О чем агитируешь?
Зельцер недоуменно развел руками:
– Я не знаю, но я говорил только, что собирают подписи на прошение головному
атаману от еврейского населения.
– На какое прошение? – придвинулись к Зельцеру есаул и Черняк.
– Прошение об отмене погромов. Вы знаете, у нас был страшный погром. Население боится.
– Понятно, – оборвал его Черняк. – Мы тебе пропишем прошение, жидовская
морда. – И, оборачиваясь к есаулу, бросил: – Этого фрукта надо запрятать подальше. Убрать
его в штаб. Там я с ним побеседую лично. Узнаем, кто собирается подать прошение.
Зельцер пытался возразить, но есаул, резко махнув рукой, ударил его нагайкой по
спине.
– Молчи, стерва!
90
Кривясь от боли, Зельцер отшатнулся в угол. Губы его задрожали, он едва сдерживал прорывающиеся рыдания.
При последней сцене Корчагин встал. В кладовой из арестованных оставались
только он и Зельцер.
Черняк стоял перед юношей и ощупывал его черными глазами.
– Ну, а ты чего здесь?
На свой вопрос полковник услышал быстрый ответ:
– Я от седла крыло отрезал на подметки.
– От какого седла? – не понял полковник.
– У нас стоят два казака, так я от старого седла крыло отрезал для подметок, а казаки меня сюда и привели за это. – И, охваченный безумной надеждой выбраться на свободу,
добавил: – Я кабы знал, что нельзя...
Полковник пренебрежительно глядел на Корчагина.
– И чем этот комендант занимался, черт его знает, тоже арестантов насбирал! – И,
оборачиваясь к двери, закричал: – Можешь идти домой и скажи отцу, чтобы он тебя вздул,
как полагается. Ну, вылетай!
Не веря себе, с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, схватив лежавший на полу
пиджак Долинника, Корчагин кинулся к двери. Пробежал караулку и за спиной выходившего
Черняка проскользнул во двор, оттуда в калитку и на улицу.
В кладовой остался одинокий, несчастный Зельцер. Он с мучительной тоской
оглянулся, инстинктивно сделав несколько шагов к выходу, но в караулку вошел часовой, закрыл дверь, повесил замок и уселся на стоящий у двери табурет.
На крыльце Черняк, довольный, обратился к есаулу:
– Хорошо, что мы сюда заглянули. Смотри, сколько здесь швали набилось, а коменданта посадим недельки на две. Ну, поедем, что ли?
Во дворе выстраивал свой отряд старшой. Увидев полковника, он подбежал и
отрапортовал:
– Все в порядке, пане полковник.
Черняк вложил ногу в стремя, легко вспрыгнул в седло. Есаул возился с норовистой лошадью. Подбирая поводья, Черняк сказал старшому:
– Скажи коменданту, что я выпустил всю дрянь, которую он тут напихал. Передай
ему, что я посажу его на две недели за то, что он здесь развел. А того, что там сидит, перевести сейчас же в штаб. Караулу быть готовым.
– Слушаюсь, пане полковник, – откозырял старшой.
Дав лошадям шпоры, полковник с есаулом понеслись галопом к площади, где уже
кончался парад.

Прав ли был Павел, солгав казакам? Что бы было с ним, если бы он сказал правду? А
является ли действительная причина его нахождения в тюрьме законным основанием для
его ареста?
А. Дюма
Граф Монте-Кристо
Почему Эдмон Дантес оказался в тюрьме? Этому предшествовала сцена, происшедшая за несколько дней до свадьбы. Трое знакомых Дантеса – Фернан, влюбленный в
его невесту, Данглар, завидовавший Дантесу, и портной Кадрусс сидели в таверне.
– …чтобы помочь вашему горю, надо помешать Дантесу жениться на той, которую вы любите. Свадьба, по-моему, легко может не состояться и без смерти Дантеса.
– Только смерть может разлучить их, – сказал Фернан.
– Вы рассуждаете, как устрица, друг мой, – прервал Кадрусс, – а Данглар у нас
умник, хитрец, ученый, он докажет вам, что вы ошибаетесь. Докажи, Данглар. Я поручился
91
за тебя. Докажи, что Дантесу не нужно умирать; притом жалко будет, если Дантес умрет. Он
добрый малый, я люблю Дантеса. За твое здоровье, Дантес!
Фернан, досадливо махнув рукой, встал из-за стола.
– Пусть его, – сказал Данглар, удерживая каталанца, – он хоть пьян, а не так далек
от истины. Разлука разделяет не хуже смерти; представьте себе, что между Дантесом и Мерседес выросла тюремная стена; она разлучит их точно так же, как могильный камень.
– Да, но из тюрьмы выходят, – сказал Кадрусс, который, напрягая остатки соображения, цеплялся за разговор, – а когда человек выходит из тюрьмы и когда он зовется Эдмон Дантес, то он мстит.
– Пусть! – прошептал Фернан.
– Притом же, – заметил Кадрусс, – за что сажать Дантеса в тюрьму? Он не украл,
не убил, не зарезал...
– Замолчи! – прервал его Данглар.
– Не желаю молчать! – сказал Кадрусс. – Я желаю, чтобы мне сказали, за что сажать Дантеса в тюрьму. Я люблю Дантеса. За твое здоровье, Дантес!
И он осушил еще стакан вина.
Данглар посмотрел в окончательно посоловевшие глаза портного и, повернувшись к Фернану, сказал:
– Теперь вы понимаете, что нет нужды убивать его?
– Разумеется, не нужно, если только, как вы говорите, есть средство засадить Дантеса в тюрьму. Но где это средство?
– Если хорошенько поискать, так найдется, – сказал Данглар.
– Итак? – сказал каталанец, видя, что последние остатки рассудка Кадрусса утонули в этом стакане.
– Итак, – продолжал Данглар, – если бы, например, после такого плавания, какое
совершил Дантес, заходивший в Неаполь и на остров Эльба, кто-нибудь донес на него королевскому прокурору, что он бонапартистский агент...
– Я донесу! – живо вскричал каталанец.
– Да, но вам придется подписать донос, вас поставят на очную ставку с тем, на кого вы донесли. Я, разумеется, снабжу вас всем необходимым, чтобы поддерживать обвинение, но Дантес не вечно будет в тюрьме. Когда-нибудь он выйдет оттуда, и тогда горе тому,
кто его засадил!
– Мне только и нужно, чтобы он затеял со мною сcopy.
– А Мерседес? Мерседес, которая возненавидит вас, если вы хоть пальцем тронете ее возлюбленного Эдмона.
– Это верно, – сказал Фернан.
– Нет, нет, – продолжал Данглар, – если уж решаться на такой поступок, то лучше
всего просто взять перо, вот так, обмакнуть его в чернила и написать левой рукой, чтобы не
узнали почерка, маленький доносец следующего содержания.
И Данглар, дополняя наставление примером, написал левой рукой косыми буквами, которые не имели ничего общего с его обычным почерком, следующий документ, который и передал Фернану.
Фернан прочел вполголоса:
– «Приверженец престола и веры уведомляет господина королевского прокурора о
том, что Эдмон Дантес, помощник капитана на корабле «Фараон», прибывшем сегодня из
Смирны с заходом в Неаполь и Порто-Феррайо, имел от Мюрата письмо к узурпатору, а от
узурпатора письмо к бонапартистскому комитету в Париже.
Если он будет задержан, уличающее его письмо будет найдено при нем, или у его
отца, или в его каюте на «Фараоне».
– Ну вот, – сказал Данглар, – это похоже на дело, потому что такой донос никак
не мог бы обернуться против вас самих, и все пошло бы само собой. Оставалось бы только
сложить письмо вот так и надписать: «Господину королевскому прокурору». И все было бы
92
кончено.
И Данглар, посмеиваясь, написал адрес.
– Да, все было бы кончено, – закричал Кадрусс, который, собрав последние остатки рассудка, следил за чтением письма и инстинктивно чувствовал, какие страшные последствия мог иметь подобный донос, – да, все было бы кончено, но это было бы подло!
<…> Снаружи донесся неясный шум; стук тяжелых шагов, невнятные голоса и
бряцание оружия заглушили веселый говор гостей, который сразу сменился тревожным молчанием.
Шум приближался; в дверь три раза ударили. Гости с изумлением переглядывались.
– Именем закона! – раздался громкий голос: никто не ответил.
Тотчас дверь отворилась, и полицейский комиссар, опоясанный шарфом, вошел в
залу в сопровождении четырех вооруженных солдат и капрала.
Тревога сменилась ужасом.
– В чем дело? – спросил арматор, подходя к комиссару, с которым был знаком. –
Это, наверное, недоразумение.
– Если это недоразумение, господин Моррель, – отвечал комиссар, – то можете
быть уверены, что оно быстро разъяснится, а пока у меня есть приказ об аресте, и хоть я с
сожалением исполняю этот долг, я все же должен его исполнить. Кто из вас, господа, Эдмон
Дантес?
Все взгляды обратились на Эдмона, который в сильном волнении, но сохраняя
достоинство, выступил вперед и сказал:
– Я. Что вам угодно?
– Эдмон Дантес, – сказал комиссар, – именем закона, я вас арестую!
– Арестуете? – переспросил Эдмон, слегка побледнев. – За что вы меня арестуете?
– Не знаю, но на первом допросе вы все узнаете.
Моррель понял, что делать нечего: комиссар, опоясанный шарфом, – не человек;
это статуя закона, холодная, глухая, безмолвная.
Но старик Дантес бросился к комиссару: есть вещи, которых сердце отца или матери понять не может. Он просил, умолял. Слезы и мольбы были напрасны. Но отчаяние его
было так велико, что комиссар почувствовал сострадание.
– Успокойтесь, сударь! – сказал он.– Может быть, ваш сын не исполнил какихнибудь карантинных или таможенных предписаний, и, когда он даст нужные разъяснения,
его, вероятно, тотчас же освободят.
<…> – Господа! – закричал один из гостей, стороживший на галерее. – Господа,
карета! Моррель! Он, наверное, везет нам добрые вести!
Мерседес и старик-отец бросились навстречу арматору. Они столкнулись в дверях. Моррель был очень бледен.
– Ну что? – спросили они в один голос.
– Друзья мои! – отвечал арматор, качая головой. – Дело оказалось гораздо серьезнее, чем мы думали.
– О господин Моррель! – вскричала Мерседес. – Он невинен!
– Я в этом убежден, – отвечал Моррель, – но его обвиняют...
– В чем же? – спросил старик Дантес.
– В том, что он бонапартистский агент.
Те из читателей, которые жили в эпоху, к которой относится мой рассказ, помнят,
какое это было страшное обвинение.
Мерседес вскрикнула; старик упал на стул.
93
В.Я. Брюсов
В подземной тюрьме
Султан Магомет II Завоеватель, покоритель двух империй, четырнадцати королевств и двухсот городов, поклялся, что будет кормить своего коня овсом на алтаре святого
Петра в Риме. Великий визирь султана, Ахмет-паша, переплыв с сильным войском через
пролив, обложил город Отранто с суши и с моря и взял его приступом 26 июня, в год от воплощения Слова 1480. Победители не знали удержу своим неистовствам: пилой перепилили
начальника войск, мессера Франческо Ларго, множество жителей из числа способных носить
оружие перебили, архиепископа, священников и монахов подвергали всяческим унижениям
в храмах, а благородных дам и девушек лишали насилием чести.
Дочь Франческо Ларго, красавицу Джулию, пожелал взять в свой гарем сам великий визирь. Но не согласилась гордая неаполитанка стать наложницей нехристя. Она встретила турка, при первом его посещении, такими оскорблениями, что он распалился против нее
страшным гневом. Разумеется, Ахмет-паша мог бы силой одолеть сопротивление слабой девушки, но предпочел отомстить ей более жестоко и приказал бросить ее в городскую подземную тюрьму. В тюрьму эту неаполитанские правители бросали только отъявленных
убийц и самых черных злодеев, которым хотели найти наказание злее смерти.
Джулию, связанную по рукам и ногам толстыми веревками, принесли к тюрьме в
закрытых носилках, так как даже турки не могли не оказывать ей некоторого почета, подобавшего по ее рождению и положению. По узкой и грязной лестнице ее стащили в глубину
тюрьмы и приковали железной цепью к стене. На Джулии осталось роскошное платье из лионского шелка, но все драгоценности, бывшие на ней, сорвали: золотые кольца и браслеты,
жемчужную диадему и алмазные серьги. Кто-то снял с нее и сафьянные восточные башмаки,
так что Джулия оказалась босой.
Тюрьма была выкопана в земле, под главной башней городской стены. Два небольших окна, забранных толстой железной решеткой и приходившихся у самого потолка,
лишь крайнею своею частью подымались над поверхностью земли. Они пропускали лишь
столько света, чтобы в тюрьме не стоял вечный мрак и чтобы привыкшие к темноте глаза заключенных могли различать друг друга. В каменные стены были вделаны крепкие крюки с
цепями и железными поясами. Эти пояса надевались на узников и запирались наглухо замком.
В тюрьме было шестеро заключенных. Турки никого из них не захотели освободить, так как всегда любили соблюдать обычаи той страны, которую завоевали. Джулию
приковали между старухой Ваноццой, осужденной за колдовство и сношения с диаволом, и
бледным юношей Марко, брошенным сюда уже во время осады за участие в заговоре против
правителя города.
К чему снятся тараканы?
В 1920 году Коненков очень бедствовал. Но вот однажды ему приснился сон: из
всех щелей в доме к нему сбегаются тараканы – черные, желтые, какие-то сливовые. Его друг
объяснил, что это к деньгам.
Деньги вроде ниоткуда не ожидались. Сходили к друзьям-мраморщикам – те подтвердили, что тараканы во сне – верный признак обогащения. После этого Коненков с другом оказался рядом с ГУМом. Когда-то он сделал деревянную скульптуру, которую поставили в текстильном отделении магазина. И вот в этот день они повстречали у ГУМа заказчика
– он торопился к скульптору отдать деньги. На радостях Коненков с другом отправились в
единственный работающий ресторан – «У Автондилова». Изрядно выпив, пошли гулять и
пристали к красноармейцу, стоявшему на посту.
94
– Скажите, – заплетающимся языком спросил скульптор, – а по-вашему, к чему
такой сон: тараканы?
– Какие тараканы? – насторожился часовой.
– Черные и желтые.
Бдительный красноармеец решил, что подобные разговоры отдают явной контрреволюцией, и арестовал приятелей.
Скульпторов повели в ЧК. От серьезных неприятностей их спасло только то, что
Коненков тогда был профессором Высших техническо-художественных мастерских, а его
друг имел документ, удостоверяющий, что он – сапожник, то есть – пролетарий.
***
Художник Илья Семенович Остроухов (1858–1929) к концу жизни стал крайне
осторожным: Октябрьская революция и последовавшие за ней события приучили его к
грустным мыслям. Однажды к нему зашел знакомый и застал художника в мрачнейшем расположении духа и на чемодане.
– Илья Семенович, вы куда собрались? – удивился юноша.
– Куда? В тюрьму!
– Как? Что вы такое говорите?
– Да все Репин подвел, мерзавец. Сейчас, наверное, за мной приедут из ЧК.
– Да как же Илья Ефимович мог вас подвести?
– Как? Смотрите!
И Остроухов подал открытку из Куоккалы – местечка на территории Финляндии,
где жил Репин и немного скучал. С одной стороны было написано: «Его Превосходительству
Илье Семеновичу Остроухову. Москва, в Трубниковском переулке, в собственном доме», а с
другой: «Привет от белогвардейца! Илья Репин».
Остроухов подождал несколько дней – но за ним никто не пришел.
Жизнь замечательных людей: Анекдоты, мемуары. М., 1999

В каждом из приведенных в главе 3 случаев объясните, за что герой был лишен свободы
или мог быть лишен, как в последнем случае.
Б. Констан
Об узурпации
Неужели вы думаете, что когда народ с холодным спокойствием наблюдает череду тиранических актов, когда он безропотно воспринимает нагромождение тюрем, ссылки,
то достаточно нескольких банальных фраз, чтобы возродить честные и благородные чувства? Нам говорят об укреплении отцовской власти; но наипервейший сыновний долг – защитить притесняемого отца. Когда же вы отрываете отца от его детей, которых принуждаете
трусливо молчать, каков будет эффект от ваших максимов и слов, ваших выступлений и законов? Мы отдаем должное святости брачных уз, но по случайному доносу, простому подозрению, морали, называемой полицейской, вы отрываете мужа от жены и жену от мужа! Не
думаете ли вы, что супружеская любовь будет угасать или возрождаться в зависимости от
прихоти властей? Мы восхваляем семейные узы, но не означает ли поддержка семейного
очага поддержку индивидуальной свободы, поддержку надежд на совместное проживание
супругов и детей, на свободную жизнь под сенью справедливости, гарантированной всем
гражданам? Если такие узы действительно существовали бы, то как могли бы подчиниться
власти отцы, дети, мужья, жены, друзья и близкие тех, кого эта власть притесняет? Мы говорим о коммерции, кредите, индустрии, но ведь у каждого арестованного есть кредиторы, чье
состояние опирается на его состояние, компаньоны, заинтересованные в развитии предприя-
95
тия. Следствие ареста – не только одномоментная утрата свободы задержанным, но вмешательство в его дела и, быть может, их полный крах. И крах этот распространяется на всех,
разделяющих интересы несчастного. Более того: он поразит все мнения, затронет всеобщую
безопасность. Когда страдает человек, не признанный виновным, все, кто еще не лишен разума, ощущают нависшую угрозу и не без основания, поскольку разрушены все гарантии. Все
молчат, потому что боятся, но все это чувствуют. Земля дрожит, и мы ступаем по ней, замирая от ужаса17…
 Попробуйте определить главную мысль данного текста.
 В каких условиях увеличивается количество несправедливо лишенных свободы людей, по мнению Констана?
 Вспомните отрывки, которые вы прочитали в этом разделе. Когда еще увеличивается опасность незаконного лишения свободы?
На поля:
Если посягательства на жизнь и свободу граждан остаются безнаказанными, то
это убивает в людях чувство справедливости. Его заменяет вера в право сильного, что одинаково опасно как для тех, кто это право применяет, так и для тех, кто от него страдает.
В.Я. Брюсов
Каменщик
– Каменщик, каменщик в фартуке белом,
Что ты там строишь? Кому?
– Эй, не мешай нам, мы заняты делом,
Строим мы, строим тюрьму.
– Каменщик, каменщик с верной лопатой,
Кто же в ней будет рыдать?
– Верно, не ты и не твой брат, богатый,
Незачем вам воровать.
– Каменщик, каменщик, долгие ночи
Кто ж проведет в ней без сна?
– Может быть, сын мой, такой же рабочий,
Тем наша воля полна.
– Каменщик, каменщик, вспомнит, пожалуй,
Тех он, кто нес кирпичи!
– Эй, берегись! под лесами не балуй…
Знаем все сами, молчи!

Брюсов поднимает очень важную проблему: не кажется ли вам, что бедные, неизвестные
люди куда чаще несправедливо лишаются свободы, чем знаменитые или богатые?
Одна из самых больших ошибок французской нации в том, что она никогда не придавала достаточного значения личной свободе. На произвол мы жалуемся только тогда, когда он уже коснулся нас, но говорим о нем скорее как об ошибке, а не о несправедливости вообще, и в длинной веренице различных унижений слишком мало
людей дали себе труд просить за кого-либо, принадлежащего противоположному лагерю (Прим. Б. Констана).
17
96
Глава 4. Гарантии при лишении свободы
Если в предыдущих главах мы говорили о том, за что человека могут лишить свободы, теперь
необходимо выяснить, как человека лишают свободы.
А.П. Чехов
Злоумышленник
Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонка в
пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо
и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости.
На голове целая шапка давно уже не чесанных, путаных волос, что придает ему еще большую, паучью суровость. Он бос.
– Денис Григорьев! – начинает следователь. – Подойди поближе и отвечай на мои
вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на сто сорок первой версте, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей
рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя.
Так ли это было?
– Чаво?
– Так ли все это было, как объясняет Акинфов?
– Знамо, было.
– Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку?
– Чаво?
– Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос: для чего ты отвинчивал гайку?
– Коли б не нужна была, не отвинчивал бы, – хрипит Денис, косясь на потолок.
– Для чего же тебе понадобилась эта гайка?
– Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем...
– Кто это – мы?
– Мы, народ... Климовские мужики то есть.
– Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком. Нечего
тут про грузила врать!
– Отродясь не врал, а тут вру... – бормочет Денис, мигая глазами. – Да нешто, ваше благородие, можно без грузила? Ежели ты живца или выполозка на крючок сажаешь, то
нешто он пойдет ко дну без грузила? Вру… – усмехается Денис. – Черт ли в нем, в живце-то,
ежели поверху плавать будет! Окунь, щука, налим завсегда на донную идет, а которая ежели
поверху плавает, то ту разве только шилишпер схватит, да и то редко... В нашей реке не живет шилишпер... Эта рыба простор любит.
– Для чего ты мне про шилишпера рассказываешь?
– Чаво? Да ведь вы сами спрашиваете! У нас и господа так ловят. Самый последний мальчишка не станет тебе без грузила ловить. Конечно, который непонимающий, ну, тот
и без грузила пойдет ловить. Дураку закон не писан...
– Так ты говоришь, что ты отвинтил эту гайку для того, чтобы сделать из нее грузило?
– А то что же? Не в бабки ж играть!
– Но для грузила ты мог взять свинец, пулю... гвоздик какой-нибудь…
– Свинец на дороге не найдешь, купить надо, а гвоздик не годится. Лучше гайки и
не найтить... И тяжелая и дыра есть.
– Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба упал. Разве ты
не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не догляди сторож, так ведь
поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило! Ты людей убил бы!
97
– Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или
злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было... Спаси и помилуй, царица небесная... Что вы-с!
– А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три гайки, вот
тебе и крушение!
Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза.
– Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь, а тут
крушение... людей убил... Ежели б я рельсу унес или, положим, бревно поперек ейного пути
положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то... тьфу! гайка!
– Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам!
– Это мы понимаем... Мы ведь не все отвинчиваем... оставляем... Не без ума делаем... понимаем...
Денис зевает и крестит рот.
– В прошлом году здесь сошел поезд с рельсов, – говорит следователь. – Теперь
понятно, почему...
– Чего изволите?
– Теперь, говорю, понятно, отчего в прошлом году сошел поезд с рельсов... Я понимаю!
– На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши... Господь знал,
кому понятие давал... Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит... Ты рассуди, а потом и тащи! Сказано – мужик, мужицкий и ум... Запишите также, ваше благородие, что он меня два раза по зубам ударил и в груди.
– Когда у тебя делали обыск, то нашли еще одну гайку... Эту в каком месте ты отвинтил и когда?
– Это вы про ту гайку, что под красным сундучком лежала?
– Не знаю, где она у тебя лежала, но только нашли ее. Когда ты ее отвинтил?
– Я ее не отвинчивал, ее мне Игнашка, Семена кривого сын, дал. Это я про ту, что
под сундучком, а ту, что на дворе в санях, мы вместе с Митрофаном вывинтили.
– С каким Митрофаном?
– С Митрофаном Петровым... Нешто не слыхали? Невода у нас делает и господам
продает. Ему много этих самых гаек требуется. На каждый невод, почитай, штук десять...
– Послушай... Тысяча восемьдесят первая статья Уложения о наказаниях говорит,
что за всякое с умыслом учиненное повреждение железной дороги, когда оно может подвергнуть опасности следующий по сей дороге транспорт и виновный знал, что последствием
сего должно быть несчастье... понимаешь? знал! А ты не мог не знать, к чему ведет это отвинчивание... он приговаривается к ссылке в каторжные работы.
– Конечно, вы лучше знаете... Мы люди темные… нешто мы понимаем?
– Все ты понимаешь! Это ты врешь, прикидываешься!
– Зачем врать? Спросите на деревне, коли не верите... Без грузила только уклейку
ловят, а на что хуже пескаря, да и тот не пойдет тебе без грузила.
– Ты еще про шилишпера расскажи! – улыбается следователь.
– Шилишпер у нас не водится... Пущаем леску без грузила поверх воды на бабочку, идет голавль, да и то редко.
– Ну, молчи...
Наступает молчание. Денис переминается с ноги на ногу, глядит на стол с зеленым сукном и усиленно мигает глазами, словно видит перед собой не сукно, а солнце. Следователь быстро пишет.
– Мне идтить? – спрашивает Денис после некоторого молчания.
– Нет. Я должен взять тебя под стражу и отослать в тюрьму.
Денис перестает мигать и, приподняв свои густые брови, вопросительно глядит на
чиновника.
98
– То есть как же в тюрьму? Ваше благородие! Мне некогда, мне надо на ярмарку;
с Егора три рубля за сало получить...
– Молчи, не мешай.
– В тюрьму... Было б за что, пошел бы, а то так... здорово живешь... За что? И не
крал, кажись, и не дрался... А ежели вы насчет недоимки сомневаетесь, ваше благородие, то
не верьте старосте... Вы господина непременного члена спросите... Креста на нем нет, на старосте-то...
– Молчи!
– Я и так молчу... – бормочет Денис. – А что староста набрехал в учете, это я хоть
под присягой... Нас три брата: Кузьма Григорьев, стало быть, Егор Григорьев и я, Денис Григорьев...
– Ты мне мешаешь... Эй, Семен! – кричит следователь. – Увести его!
– Нас три брата, – бормочет Денис, когда два дюжих солдата берут и ведут его из
камеры. – Брат за брата не ответчик... Кузьма не платит, а ты, Денис, отвечай... Судьи! Помер
покойник барин-генерал, царство небесное, а то показал бы он вам, судьям... Надо судить
умеючи, не зря... Хоть и высеки, но чтоб за дело, по совести...

В Европейской конвенции (см. 1.2) сказано, что каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном ему языке причины ареста и любое предъявленное ему обвинение. Как вы считаете, понял ли Денис, в чем его обвиняют?
Н.Н. Федотов
Милицейские байки
Генеральская проверка
В один из РОВД Московской области как-то нагрянул с инспекцией генералмайор из главка. Он прибыл на персональной черной «Волге», которую оставил за углом,
чтобы достичь внезапности. С этой же целью, видимо, он был в штатском.
Зайдя в райотдел, генерал тут же заметил массу нарушений и беспорядков: отсутствие дежурного на рабочем месте, пьянство среди личного состава, нарушение формы
одежды и прочее, что обычно считалось несущественными мелочами. Но инспектор был другого мнения о порядке несения службы и устроил всем грандиозный разнос. Личный состав
был выстроен перед дежурной частью и подвергался распеканию и прочим незаслуженным,
по общему мнению, оскорблениям.
Неожиданно генерал вспомнил, что ему срочно надо позвонить. Кто-то в министерстве ждал его звонка, а может быть, он вспомнил, что забыл дома включенный утюг. Ему
не хотелось, чтобы все слышали телефонный разговор, и он бросился к своей машине, чтобы
позвонить оттуда. Генерал выскочил из подъезда и побежал к машине. В это время кто-то из
сержантов высунулся из окна и крикнул показавшемуся из-за угла наряду, что возвращался с
патрулирования: «Эй! Держи его!»
Милиционеры на улице, увидев бегущего генерала (напомним, он был в штатском) отреагировали вполне естественным и общепринятым в тех местах образом (вообразив, что перед ними убегающий нарушитель): сначала ему, не говоря худого слова, заехали
резиновой палкой по морде, да так, что тот на ногах не устоял; затем его прижали к земле,
закрутили руки и сволокли в дежурную часть, ушибив по пути лбом об дверь, так как он пытался высказать какие-то претензии.
Но вместо похвалы «отличившийся» наряд ждала самая суровая разборка. Досталось на орехи и начальнику РОВД (он был снят с должности), и заместителям, и дежурному.
Но вот крикнувшего из окна, к великой досаде генерала, обнаружить так и не удалось.
Основы государства и права. 1997. № 3
99
А.В. Дайси
Основы государственного права Англии
1. Преследование за арест. Употребляя выражение «удовлетворение» в широком
смысле, мы можем сказать, что лицо потерпевшее получает удовлетворение: или когда добивается наказания обидчика, или когда получает возмещение за причиненный ему вред.
Каждый из этих способов удовлетворения в Англии доступен всякому, чья личная
свобода была затронута каким бы то ни было незаконным образом.
<…> Предположим, что в 1725 г. по приказанию какого-нибудь английского лорда с Вольтером поступили бы в Лондоне так, как с ним поступили в Париже 18. Для того чтобы получить удовлетворение, ему не нужно было бы рассчитывать на благосклонность друзей или на расположение министерства. Он мог бы избрать один из следующих способов:
мог бы законным путем предать суду всех посягавших на него, как преступников, или мог
бы, если бы предпочел другой способ, начать иски против каждого из них; он мог преследовать судом дворянина, который приказал его бить, лакеев, которые его били, полицейских,
которые отвели его в тюрьму, и тюремщика или смотрителя, которые его там держали. Заметьте в особенности, что иск за вторжение, к которому прибегнул бы Вольтер, мог бы быть
начат или, по техническому выражению, «вчинен» против всякого человека в государстве.
Подобные иски могут быть и бывали часто поднимаемы против губернаторов колоний, государственных секретарей, офицеров, судивших военным судом лиц, не подчиненных военным
законам, против каких угодно должностных лиц, высоко или низко поставленных. Здесь мы
встречаем другую сторону «господства права». Никто из врагов Вольтера, если бы тот был
оскорблен в Англии, не мог бы избежать ответственности на том основании, что он действовал, исполняя свою обязанность и повинуясь своим начальникам. Также никто из них не мог
бы сказать, что потому, что он правительственный чиновник, он должен быть судим административным судом. Вольтер в Англии мог бы начать дело против всех своих обидчиков, в
том числе и против чиновников, державших его в тюрьме, в обыкновенном суде и, таким образом, отдать дело на решение судьям и присяжным, которые едва ли были бы того мнения,
что служебное усердие или приказание начальника могут служить юридическим или моральным оправданием в случае нарушения закона.
Правило, что каждый человек лично ответствен за совершенный им поступок,
служит основанием великой конституционной доктрины об ответственности министров.
Второе из этих замечательных правил заключается в том, что суды преследуют за всякое
нарушение права, оставляя в стороне вопрос о том, насколько велика причиненная несправедливость. Нападение и заключение в тюрьме, которым подвергся Вольтер, составляли серьезное преступление, но было бы ошибочно думать (как склонны это делать люди, не знакомые с судебной практикой), что преследование за вторжение или несправедливое заключение может быть начато только в случае серьезного нарушения права личной свободы. Из
ста исков о нападении или несправедливом аресте девяносто девять имеют дело с оскорблениями, которые сами по себе пустячны. Если один бездельник ударит другого, если полицейский арестует кого-нибудь без законного основания, если учитель запрет ученика в школе на
полчаса после того времени, когда должен был отпустить ребенка домой, если, одним словом, X хотя бы в самой незначительной степени незаконно нарушит свободу А, то он может
подвергнуться судебному преследованию, а потерпевший, в случае, если заслужит сочувствие присяжных, может получить большое возмещение за ущерб, который понес. Английское право защищает право личной свободы как вообще всякое законное право, против всякого нарушения и дает одинаковые средства для защиты (конечно, не в смысле одинаковости
наказания или штрафа) как против самых ничтожных, так и против самых важных нарушеВеликого французского мыслителя, как вы поймете из текста, несправедливо заключили под стражу (Прим.
сост.).
18
100
ний права личной свободы. Нам это кажется делом настолько обыкновенным, что мы почти
не обращаем на него внимания, а между тем едва ли какая-либо особенность нашей юридической системы имела большее влияние на установление господства права, чем та, что и
важные, и незначительные преступления решаются на основании одних и тех же принципов
и в одних и тех же судах. Английское право совсем не признает каких-нибудь особых преступлений, которые разбираются в особенных судах.
 Выделите главные мысли в каждом из абзацев текста.
 В чем, по мнению автора, состоит отличие английских порядков от французских?
 Согласились бы вы с тем, что по закону, в судебном порядке нужно преследовать
любое, самое незначительное нарушение свободы личности (например, в описанном
случае с учителем и учеником)?
 Прочтите продолжение текста.
Свобода не будет обеспечена, если, кроме наказания за всякого рода нарушение
законной свободы, закон не дает человеку, посаженному в тюрьму без законного основания,
средства получить снова свободу. Это обеспечение свободы личности дается знаменитым
указом Habeas Corpus и актами о Habeas Corpus19.
Это приказ Суда Королевской Скамьи, в каждом отдельном случае требующий,
чтобы лицо, которое, как предполагается, держит кого-нибудь в заключении, представило
этого заключенного – «отдало его тело», откуда и название Habeas Corpus – в суд и объяснило суду, по какой причине он заключен в тюрьму и, таким образом, дало суду возможность
поступить с заключенным по закону. В сущности, все дело состоит в том, что суд может посредством Habeas Corpus потребовать, чтобы всякий заключенный был представлен в суд, и
узнать причину его заключения в тюрьму, а раз тот представлен на суде, то могут или освободить его, или поступить с ним по закону, например, подвергнуть его немедленно суду.
Указ может быть дан или по просьбе самого заключенного, или по просьбе какого-либо доверенного лица, или (если заключенный не может этого сделать) по просьбе всякого лица, которое считает, что он заключен незаконно.
<…> Всякое неповиновение указу грозит ослушнику наказанием за презрение к
суду, а также во многих случаях большим штрафом, который получает потерпевший. Итак,
значит, Верховный Суд имеет право посредством Habeas Corpus требовать на суд всякое лицо, которое, как предполагается, незаконно заключено в тюрьму. Суд может затем осведомиться, по какой причине оно заключено, и может, если найдет это целесообразным, отпустить его на свободу. И кроме того, этим правом суд будет пользоваться всякий раз, когда в
просьбе лица, обращающегося к нему, будет выставлено достаточное основание для предположения, что кто-либо незаконно лишен свободы.
Какое-нибудь лицо заключено в тюрьму по обвинению в преступлении. Если оно
заключено без законного на то основания, оно имеет право требовать, чтобы его выпустили
на свободу. Если же оно подвергнуто заключению на законном основании, значит, оно задержано для того, чтобы не могло уклониться от суда. В этом случае его положение зависит
от того, в каком преступлении оно обвиняется. В случае незначительного преступления или
проступка (misdemeanors) заключенный имеет, вообще говоря, право требовать, чтобы его
выпустили на свободу, если он представит достаточную гарантию, что, когда будет нужно,
сам вернется в тюрьму или явится на суд и подчинится приговору по делу, за которое он
привлечен к ответственности, или, выражаясь техническим языком, он имеет право требовать, чтобы его освободили на поруки.
<…> Если эта причина недостаточна, арестованный, конечно, должен быть тотчас
же освобожден; если же причина уважительная, то заключенный, обвиняемый в незначительном проступке, вообще может требовать, чтобы его отпустили до суда на поруки; если
же он обвиняется в государственной измене или в уголовном преступлении, он может требо19
Этот законодательный акт был принят в Англии во второй половине XVII в.
101
вать, чтобы его дело разбиралось в ближайшую же сессию, а если его дело, в случае неявки
свидетелей, вызванных представителем короны, не будет тогда разобрано, требовать, чтобы
его отпустили на поруки. Если его дело не будет разобрано во время второй сессии после его
ареста, он может требовать, чтобы его освободили без всякого поручительства. В результате
получается, что пока акт о Habeas Corpus имеет силу, ни один заключенный в тюрьму по обвинению в преступлении не может быть задержан там очень долго, так как он имеет законные средства требовать или отпуска на поруки, или скорого суда.
<…> Поэтому-то судьи если не в теории, то фактически имеют средства останавливать и пересматривать всякое административное действие правительства и немедленно
налагать veto на всякое действие, несогласное с буквой закона.
Но самые замечательные примеры вмешательства судей в действия администрации можно видеть в приговорах, постановленных согласно с актами о выдаче преступников
(Extradition Acts). Общее право не дает ни короне, ни ее служителям права изгонять из страны иностранцев-преступников или выдавать их иностранному правительству для суда над
ними. Фальшивомонетчик, разбойник или убийца, который бежит из Франции в Англию, не
может быть отослан на родину для предания суду или наказания иначе, как по особому постановлению парламента. Но то обстоятельство, что корона не имеет права выдавать преступников властям их страны, оказалось настолько неудобным, что в последнее время акты о
выдаче преступников дали короне право заключать с иностранными государствами договоры
о взаимной выдаче преступников или лиц, обвиняемых в преступлении. Но все-таки применение этого права обставлено различными ограничениями, налагаемыми тем же статутом,
которым оно дается. Так, часто случается, что преступник, который арестован по приказанию государственного секретаря и которого должны передать властям его страны, соображает, что по той или другой причине его дело не подходит под точные условия какого-нибудь
акта о выдаче. Он требует указа о Habeas Corpus; его представляют в Верховный Суд; всякое
техническое возражение обвиняемого принимается во внимание, и если, на каком бы то ни
было основании, можно доказать, что условия акта о выдаче не были выполнены или что они
не оправдывают арест и выдачу, то, само собой разумеется, он тотчас же отпускается на свободу.
<…> Власть судей часто мешает английскому правительству предупредить грозящую обществу опасность мерами предосторожности, которые непременно были бы приняты исполнительной властью каждого континентального государства. Предположим, например, что кружок иностранных анархистов является в Англию, и полиция имеет большие основания подозревать, что они составили заговор, скажем, с целью взорвать Палаты Парламента. И предположим, что нет неоспоримых доказательств существования заговора. Английский министр, если только он не имеет поводов отдать заговорщиков под суд, не имеет
никакой возможности их арестовать или выслать из государства. Если их арестуют или посадят в тюрьму, они тотчас же будут представлены в Верховный Суд в силу указа о Habeas
Corpus и, если нельзя будет привести каких-нибудь специальных юридических оснований,
оправдывающих их арест, они тотчас же будут освобождены.
А.В. Дайфи. Основы государственного права Англии. М., 1905


Как соблюдаются права англичан благодаря указу о Habeas Corpus? Составьте список
преимуществ этого указа, например:
бóльшая справедливость;
сокращение предварительного заключения; и т.д.
Какие недостатки видит автор в этом указе?
На поля.
«Существует только один истинный закон – тот, который помогает стать свободным, – сказал Джонатан. – Другого нет».
Р. Бах. Чайка по имени Джонатан Ливингстон
102
Белая книга России
Статья 22 Конституции говорит о том, что без решения суда никто не может быть
задержан более чем на 48 часов. Закон не предусматривает компенсации за нанесение морального и материального ущерба человеку, необоснованно или без достаточных доказательств задержанному по подозрению в преступлении, равно как и не компенсирует в полной
мере потери человеку, содержавшемуся под следствием и признанному судом невиновным.
Ожидается, что этот серьезный пробел также будет ликвидирован при создании нового уголовно-процессуального законодательства.
Государство должно строго регламентировать свое право на применение силы,
нарушение физической неприкосновенности. Возможно лишь несколько ситуаций, когда
нарушается личная неприкосновенность; они предусмотрены в Уголовно-процессуальном
кодексе, в статьях о личном обыске, о проведении судебно-медицинской экспертизы (ст. 172,
78–82, 184 УПК). При освидетельствовании и проведении следственного эксперимента,
обыске и личном досмотре не допускаются действия, унижающие честь и достоинство участвующих и окружающих, или вредные для здоровья действия. Нарушение личной неприкосновенности может происходить только при исключительных обстоятельствах.
Права человека и предварительное заключение
Суть проблемы предварительного заключения
20. Несмотря на проводимую Организацией Объединенных Наций работу в области предварительного заключения, во многих странах подследственные содержатся в условиях, являющихся наихудшими в их национальных тюремных системах. Места содержания
под стражей часто переполнены и представляют собой старые постройки с антисанитарными
условиями, делающими их непригодными для проживания. Подследственных держат под
стражей целые месяцы и даже годы в ожидании окончания расследования и завершения судебного процесса. Часто не существует даже официального или судебного органа, ответственного за обеспечение защиты прав задержанного лица и безотлагательного слушания его
дела. Подследственным часто не предоставляют возможности заниматься образовательной,
профессиональной и физической деятельностью, которая могла бы хоть как-то скрасить их
заключение. Как правило, они переживают глубокий эмоциональный стресс в результате их
отрыва от семьи, друзей, профессиональной деятельности и общины. Предварительное заключение оказывает на людей огромное психическое давление, поскольку им не известно,
чем закончится судебное разбирательство. Находясь под стражей по причине проведения
расследования, они рискуют подвергнуться плохому обращению, к которому прибегают в
попытке заставить подследственных признать свою вину. Дисциплина в местах предварительного заключения может соблюдаться недостаточно строго, и более слабым заключенным
угрожает опасность насилия и сексуального надругательства со стороны сокамерников. Поддерживать нужную дисциплину трудно из-за частой смены состава заключенных и отсутствия устойчивой структуры размещения по камерам или неофициальной организации для
наведения некоторого порядка и борьбы с хулиганством.
1. Переполненность тюрем
21. Переполненность мест лишения свободы свойственна тюремным системам
всех стран, как развитых, так и развивающихся. Местам предварительного заключения далеко не в первую очередь выделяются средства для усовершенствования и расширения их
инфраструктуры, а там, где денег недостает, даже обычное хозяйственно-техническое обслуживание и уборка помещений могут производиться нерегулярно. Переполненность ухудшает физические условия содержания под стражей; в более старых и плохо обслуживаемых
103
тюрьмах вряд ли хватает помещений для всех заключенных.
22. Переполненность тюрем особенно свойственна развивающимся странам: один
эксперт в области уголовного права, инспектируя места лишения свободы в Африке, обнаружил, что во многих странах число заключенных в тюрьмах в два раза превышает тот уровень, на который эти тюрьмы рассчитаны, и, что весьма часто, в камерах содержится в тричетыре раза больше заключенных, чем положено. Камеры могут быть переполнены настолько, что людям хватает места лишь для того, чтобы стоять. Не в более выгодном положении
находятся часто центры заключения в развитых странах. Установлено, что в ряде европейских стран в тюремных камерах, предназначенных для одного человека, могут содержаться
по два-три заключенных.
23. Из-за переполненности тюрем увеличивается время, необходимое их персоналу для осуществления физического контроля за содержащимися под стражей, а также снижается способность персонала организовывать для заключенных занятия физическими упражнениями, профессиональной деятельностью или встречи с посетителями. Кроме того, из-за
переполненности задержанные вынуждены обычно находиться в камерах по 23 часа в сутки;
лишь один раз в день им разрешается выходить для прогулки во внутреннем дворе.
24. Основная причина переполненности тюрем заключается не в абсолютном числе лиц, содержащихся под стражей, а, скорее, в средней продолжительности пребывания под
стражей каждого задержанного. В одном подробном исследовании этой проблемы показано,
что даже незначительное уменьшение средней продолжительности нахождения в заключении позволит в значительной мере снизить переполненность тюрем.
2. Условия содержания под стражей
25. Условия предварительного заключения обычно хуже условий, в которых содержатся осужденные заключенные, даже если подследственные по закону считаются невиновными, тогда как осужденные были признаны виновными в совершении преступления.
Неизвестная продолжительность предварительного заключения и испытываемая в связи с
этим неопределенность лишь усугубляют тяжесть заточения. <…>
30. Подследственные могут провести под стражей целый год или более длительный срок в ожидании своего освобождения или суда. В правовых системах ряда стран отсутствует механизм освобождения до судебного разбирательства, и в результате длительного
производства затягивается срок предварительного заключения. Во многих странах органы,
налагающие арест, могут отдавать арестованного в руки правосудия лишь спустя несколько
дней или даже месяцев после ареста, и судья может не принимать на этой стадии решения
относительно предварительного заключения. Во многих случаях орган, проводящий расследование, должен рассмотреть правовой статус каждого содержащегося под стражей лица,
прежде чем выносить решение об освобождении, и обилие рассматриваемых дел приводит к
затягиванию сроков содержания под стражей.
31. Большое число подследственных будут в конечном счете признаны невиновными, не будут преследоваться в судебном порядке или будут осуждены и приговорены не к
тюремному заключению, а другому виду наказания. Срок пребывания под стражей некоторых из этих лиц превышает даже срок, который они могли бы отбывать в качестве наказания
за преступления, по подозрению в совершении которых они были арестованы.
32. О существовании проблемы длительного предварительного заключения может
свидетельствовать, в частности, такой показатель, как процентная доля подследственных в
общем числе лиц, содержащихся под стражей. Во многих европейских странах лица, находящиеся в предварительном заключении, составляют от 25% до 50% заключенных. В странах же Южной Америки этот показатель составляет обычно 45–90%, т.е. до девяти подследственных на каждого осужденного заключенного. В одной азиатской стране под следствием
находятся 83% лиц, содержащихся под стражей.
Права человека и предварительное заключение: сборник ООН. Нью-Йорк; Женева, 1994
104

Проведите в классе итоговую беседу по изученному материалу. Пусть каждый выскажет свое мнение по предлагаемым вопросам.
1. Ваше отношение к лишению свободы как виду наказания:
а) необходимо ли оно;
б) кто может быть подвергнут такому наказанию;
в) цели такого наказания;
г) как избежать ошибок и злоупотреблений при назначении такого наказания.
2. Согласны ли вы со всеми формулировками ст. 5 Европейской конвенции о защите
прав человека и основных свобод? Не противоречат ли некоторые из них естественным правам человека? Обоснуйте свой ответ.