Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» На правах рукописи Прайс Наталья Юрьевна Публицистическая деятельность Д. П. Святополк-Мирского 1919-1932 гг.: творческая индивидуальность в контексте развития русской эмигрантской периодики 10.01.10 – Журналистика ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата филологических наук Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор А. Л. Факторович Краснодар 2015 СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ....................................................................................................... 3 ГЛАВА 1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СООТНОШЕНИЯ МЕДИЙНОГО ПРОСТРАНСТВА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ И ТВОРЧЕСКОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ………………………………… 1.1 Соотнесенность творческой индивидуальности и историко-типологических характеристик периодики………… 1.2 Внутренние и внешние системные связи эмигрантской публицистики……………………………………………………. 1.3 Журнал «Версты» и публицистика Д. П. Святополк-Мирского: специфика конфликта………………………………………………… Выводы по главе 1 .................................................................................. 19 19 32 60 92 ГЛАВА 2. АСПЕКТЫ ПРОЯВЛЕНИЯ ТВОРЧЕСКОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ В СИСТЕМЕ ЭМИГРАНТСКОЙ 94 ПЕРИОДИКИ………………………………………………………………… 2.1 Публицистика русской эмиграции в Великобритании: связь индивидуальности и медийной системы………………………….. 2.2 Проявление творческой индивидуальности в публицистической деятельности Д. П. Святополк-Мирского 2.3 Воздействие творческой индивидуальности Д. П. СвятополкМирского на социокультурную среду зарубежья……………… Выводы по главе 2................................................................................ ЗАКЛЮЧЕНИЕ.............................................................................................. 94 145 154 183 186 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ ….. 193 2 ВВЕДЕНИЕ Периодика русской эмиграции первой волны в отечественном медиаведении изучена неравномерно. В советский период систематических исследований этого объектного пространства не проводилось. Лишь с середины 1980-х годов стали наблюдаться некоторые сдвиги - повышение интереса к данной области. В постсоветский период эта тенденция усилилась. Однако и сегодня крайне недостаточны знания о целой эпохе в истории отечественной журналистики, связанной с печатью русского зарубежья в 20-30 гг. прошлого столетия. Далеко не полными являются представления о взаимосвязях между феноменом творческой индивидуальности публициста и процессами развития журналистики. Такие лакуны особенно ощущаются в отношении русской эмигрантской периодики на территории Великобритании. Журналистика русской эмиграции в Великобритании представляла собой особый социокультурный, эстетический и исторический феномен, развивавшийся особым путём, который несколько отличался от пути, которым шла журналистика русского зарубежья континентальной Европы. По страницам периодических изданий русского зарубежья, выходивших в Великобритании, можно проследить, с какими трудностями сталкивалась русская эмиграция первой волны, а также понять, в чем состояло своеобразие русской журналистики в этой стране. Соответственно, актуальность предлагаемого исследования определяется важностью научного осмысления тех явлений в медийном пространстве, между которые представляют связь творческой индивидуальностью публициста и развитием периодики русского зарубежья первой волны. Актуальность обращенностью к творческой исследования личности дополняется также Д.П. Святополк-Мирского, чья слабо изученная публицистическая деятельность внесла значительный вклад в популяризацию русской культуры, литературы, журналистики среди 3 европейской аудитории. (Уже при первом упоминании его имени оговорим формальный аспект: Дмитрий Петрович Святополк-Мирский, 1890-1939 гг., согласно прецедентам, именовался и подписывался девятью способами, в том числе: Д. Святополк-Мирский, Д.С. Мирский, Мирский; то же – в английской транслитерации. Оговорим также, что при передаче наименований, имеющих правописательные варианты, варианты перевода и т.п., следуем преимущественно требованию прецедентности; это касается названий изданий – «Современные записки» и «Современные Записки» и ряда иных номинаций). Актуальность избранной проблематики усиливается растущим вниманием к смежным явлениям, например, к эмигрантской публицистике С. Маковского1. В избранном аспекте подтверждается медиаведческой тенденции, согласно которой актуальность общей «литература эмиграции двадцатых и тридцатых в ретроспективе представляет собой невероятный и героический феномен. У неё были замечательные журналы (парижские «Современные Записки» и пражский «Воля России» <...>), некоторое количество издательств и целая галактика великолепных поэтов, романистов, философов и критиков»2. Степень изученности материала определяется как неравномерная. На фоне исследований русской литературной эмиграции, находящейся на территории материковой Европы, русская эмиграция Великобритании до сих пор остаётся недостаточно изученной. Соотнесенность творческой личности с процессом развития публицистики, соответственно, изучена неполно. Многие материалы по этой теме ждут своих исследователей. Практически вплоть до конца 90-х годов ХХ века большинство документов и других Лебедева Т.В. Сергей Маковский - журналист и редактор. Уроки творческой судьбы. Автореф. дис... доктора филологич. наук. Воронеж, 2006. 2 The bitter Air of Exile: Russian Writers in the West 1922-1972, Edited by Simon Karlinsky and Akfred Appel, Jr., - University of California Press, Ltd. London, England, 1977, - 473 p.; P.6. 1 4 исторических источников по этой теме оставались недоступными и для российских, и для зарубежных медиаведов. Достаточно сложно дело обстояло с исследованием публицистической деятельности князя Д.П. Святополк-Мирского. Выделим две основных причины, которые мешали исследованию деятельности выдающегося литературного критика и журналиста, жившего в 1920-начале 1930 - х годов в Великобритании. Первая - его возвращение в 1932 году в СССР с последующей ссылкой в лагеря. Вторая причина определенного забвения Мирского – общая недоступность необходимых архивных материалов в течение длительного времени. В результате первыми наиболее глубокими исследованиями о его судьбе, литературно-критической и журналистской деятельности стали труды, изданные за рубежом. Среди них исследование Н. Лаврухиной и Л. Черткова на французском и английском языках “D.S. Mirsky Profil critique et bibliographique”3, вышедшее в 1980 году, а также отдельное исследование Н. Лаврухиной о сотрудничестве Мирского и М. Бэринга - Nina Lavroukine «Maurice Baring and D.S. Mirsky: A Literary Relationship»4. К концу 1980-х годов на эту тему вышло уже несколько книг и исследований, но опять-таки за рубежом. Среди них центральное место занимает сборник «Uncollected writings on Russian Literature»5, в котором содержатся статьи и выдержки из многих работ Д.Святополк-Мирского, написанных им как на английском, так и на русском языках. Этот сборник вышел в 1989 году под редакцией английского профессора Дж.С. Смита. По статьям, содержащимся в этом сборнике, появляется возможность судить о медийном процессе в русском зарубежье. Они свидетельствуют и о ценности литературно-критического наследия самого Мирского, поскольку во многом 3 D.S. Mirsky: profil critique et bibliograpgique/ par Nina Lavroukine, Leonid Tchertkov, avec la collaboration de Clementine Robert, Paris: Institut d’etudes slaves, 1980, - 107p. 4 Lavroukine, N. Maurice Baring and D.S. Mirsky: A Literary Relationship/ The Slavonic and East European Review, Vol.62, No.1 (Jan., 1984), P.25-35. 5 Uncollected writings on Russian literature/ D.S. Mirsky; edited, with an introduction and bibliography, by G.S. Smith, -Berkeley: Berkeley Slavic Specialities, 1989, - 406p. 5 именно нехудожественная литература направляла, а порой даже определяла вкусы читателей. Г. Струве писал: «Едва ли не самым ценным вкладом зарубежных писателей в общую сокровищницу русской литературы должны будут быть признаны разные формы нехудожественной литературы – критика, эссеистика, философская проза, высокая публицистика <...>»6. Через десять лет после сборника Смита почти одновременно выходят две монографии, в той или иной мере касающихся деятельности Мирского в эмиграции. Это монография О.А. Казниной «Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине XX века»7 и монография В.В. Перхина8. Однако ни в одной из этих работ ещё не ставилась задача пристального рассмотрения жизни и творчества князя Д.П. Святополк-Мирского. Обе книги были скорее общими исследованиями об истории, литературе и культуре русского зарубежья в Англии, и в этих рамках упоминались некоторые аспекты жизни, а также отдельные литературно-критические труды Д.П. Святополк-Мирского. После издания на английском языке в 2000 году монографии Дж.С. Смита «Д.С. Мирский. Русско-английская жизнь. 1890-1939» картина начинает меняться. В 2002 году появляется новый сборник, составленный В.В. Перхиным, в котором были включены статьи и очерки князя Мирского, написанные последним как для русских зарубежных, так и английских СМИ. Сборник содержит и ряд статей, подготовленных Мирским уже после его возвращения в СССР. Перхин приводит также некоторые факты жизни Мирского на родине, письма за этот период, материалы об аресте, приговоре и ссылке в лагеря. Некоторые из статей Святополк-Мирского, включённых в сборник, составленном В.В. Перхиным, были уже опубликованы ранее в том сборнике, который вышел в 1989 году под редакцией Дж.С. Смита и о Струве Г.П. Русская дитература в изгнании. Paris: YMCA – Press, 1984. C. 371 Казнина, О. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине XX века, - Москва, - 1997, 416 с. 8 Русская литературная критика 1930-х годов: Критика и общественное сознание эпохи. Под ред. Перхина В.В. - Изд-во С.- Петербург. Ун-та, 1997, 304 с. 6 7 6 котором упоминалось выше.9 В 2014 году издан ещё один сборник работ Д. Святополк-Мирского, в котором собраны некоторые его труды за 1922-1937 годы, не переведённые ранее, в обработке О.А. Коростелёва и М.В. Ефимова10. Однако даже в этом глобальном труде приведены не все публицистические работы Д. Святополк-Мирского, опубликованные им в парижском русско-эмигрантском сборнике «Евразия» за 1928-1929 годы. В нём также нет его медиатрудов на английском языке, опубликованных в английских газетах и журналах, таких как «The Listener», «The Contemporary Review», «The Outlook» и некоторых других СМИ Великобритании. Помимо сборника О.А. Коростелёва и М.В. Ефимова можно назвать ещё несколько недавних небольших работ о наследии Мирского. Однако далеко не всё его наследие ещё собрано и изучено. Ведь только в «Лондонском Меркурии» за неполные 12 лет эмиграции он написал 34 объемных статьи различного рода, и лишь малая часть их известна российским исследователям. Кроме этого, отдельные статьи были опубликованы в лондонском журнале «The Criterion» («Крайтерион»), например, такие как «Две границы Европы» и «Герберт Уэллс и История». Параллельно «The Criterion» и «The London Mercury» его статьи также печатались в журналах «The Listener» («Слушатель»), «The New Statesman» («Новый госдеятель»), во французском «Commerce» («Коммерция»), «The Outlook» («Мировоззрение»), а также многих других западноевропейских и американских журналах. Если считать работы Мирского, написанные им в эмиграции и после возвращения в Советскую Россию, то их насчитывается около 40011. Все они являются материалом для решения проблемы соотнесенности между творческой личностью публициста и контекстом развития периодики определенного этапа. 9 D.S. Mirsky. Uncollected Writings on Russian Literature, Berkeley, -1989, - 406 p. Мирский, Д. О литературе и искусстве: Статьи и рецензии 1922-1937/ Сост., подг. текстов, коммент., матлы к биографии О.А. Коростелёва и М.В. Ефимова, вступ. статья Дж. Смита. – М.: Новое литературное обозрение, 2014. – 616 с. 11 Lavroukine N., Tcherkov L. D.S. Mirsky. Profil critique et bibliographique, Paris, 1980. 10 7 Ввиду специфики познавательной ситуации объект исследования, то есть явление, порождающее проблемную ситуацию и избранное для изучения, - взаимосвязь между творческими индивидуальностями, с одной стороны, и развитием журналистики русского зарубежья в Европе (первой трети ХХ в.). В исследуемом материале с этим связаны жанровые новации, характерные для публицистики начала ХХ века, повлиявшие на журналистику последующих периодов и обладающие общефилологической значимостью12. Предмет исследования, то есть все то, что находится в границах объекта исследования, проявления - творческих индивидуальностей русских публицистов в условиях развития эмигрантских медиа преимущественно в 1920-начале 1930-х гг. При этом учитывается принципиальная репрезентативность индивидуального мастерства публициста для определенных медийных тенденций13. Среди них в исследуемом материале требует внимания оппозитивность, объяснительная сила которой раскрыта на примере эмигрантской периодики близкого периода14. Для объектно-предметного пространства значимы понятия, которым даются рабочие, отчасти условные используемые дефиниции. Под медиапространством (медийным пространством), на основе положений М.В. Шкондина15, понимается совокупность журналистских и даже преджурналистских форм взаимодействия с аудиторией, определяемая в территориальном аспекте. Это значение реализуется, например, в сочетаниях «медиапространство русского зарубежья», «медиапространство русской См.: Дергач Д.В. Диффузия медиажанров как лингвистическая проблема // Журналистика в 2013 году. М.: МГУ, 2014.С.340-341. 13 См.: Белоусова Е.Г. От личности автора – к его стилевой формуле (на материале дневниковой и мемуарной прозы И.Бунина) // Концептуальные проблемы литературы: художественная когнитивность. Ростов н/Д: ЮФУ, 2014. С.31-37; Выровцева Е.В. Идиостиль как выражение позиции автора // Коммуникация в современном мире: Мат-лы Всесоюз. конф. 16-17 мая 2014 г. Воронеж: ВГУ, 2014. Ч.1.С.142-144. 14 См.: Дускаева Л.Р., Краснова Т.И. Опозитивность в структуре коммуникации (на материале эмигрантских газет эпохи кризиса 1918-1920 гг.) // Вестник Пермского государственного университета. Серия «Российская и зарубежная филлогия». 2011. № 1.С.107-112. 15 Шкондин М.В. Региональные ресурсы российского медиапространства // Журналистика в 2013-м году. М.: МГУ, 2014.-120c. 12 8 провинции. Медиасистема (медийная система) – это упорядоченное единство элементов и их связей в медиапространстве; как медиасистема может рассматриваться совокупность изданий, газетный процесс и т.п. Соответственно дефинируются внутренние и внешние системные связи в медиа: внутренние – это такие связи, которые определяются между однородными медийными подсистемами, например, газетами одной страны. Внешние системные связи – такие, которые соединяют или разнородные подсистемы в медиа (к примеру, СМИ разных стран), или же охватывают медийные и смежные сферы, например, книгоиздание. Условно при этом термины «медиа», «медийный», «СМИ» применяются к достаточно отдаленным этапам развития, включая начало ХХ века. Источниковую базу исследования, в основном, представляет материал, впервые введенный в научный оборот. Это прежде всего русская периодика на английском языке в Великобритании, а именно следующие издания: «Русский» («The Russian»), «Новая Россия» («The New Russia»), «Русская жизнь» («Russian Life»), а также совместные русско-английские периодические издания: «Русское мировоззрение» («The Russian Outlook») или «British-Russian Gazette and Trade Outlook». Изучены также периодические издания континентальной Европы: «Благонамеренный» (Брюссель), «Жар птица» (Берлин), «Евразия» (Париж) и некоторые другие. Привлечена переписка Д. Святополк-Мирского на английском языке (с директором Королевского колледжа в Лондоне Б. Пэрсом и его секретарём Д. Далтон). Кроме того, в исследовании используются материалы мемуарной и эпистолярной литературы на английском языке, принадлежащие людям, лично знавшим Д.П. Святополк-Мирского. Среди них М. Маггеридж, Вирджиния и Леонард Вулфы, Дж.Х. Гаррисон и некоторые другие. К источникам, используемым в работе, также относятся глава «Русская литература» в Британской энциклопедии «The Encyclopedia Britannica», статьи из британских журналов «The London Mercury», «The Criterion», «The 9 Slavonic and East European Review», «The Listener», «The Outlook», «The Contemporary Review», «The Times» (The Literary Supplement), «The New Statesman». Ряд материалов, в том числе отдельные публикации Мирского, впервые переведены диссертантом на русский язык. Специфическая актуальность избранной проблематики и степень ее изученности обусловливает охарактеризовать комплексную публицистическую цель исследования деятельность Мирского, – как творческой индивидуальности, в общем контексте развития русской эмигрантской периодики указанного периода. Реализация поставленной цели осуществляется путем решения шести основных взаимосвязанных задач. 1.Представить индивидуальностью общую и соотнесенность между историко-типологическими творческой характеристиками периодики. 2.Показать внутренние и внешние системные связи, которыми характеризуется эмигрантская публицистика исследуемого периода. 3.Объяснить с позиций динамической системности медиа специфику конфликта вокруг журнала «Версты» (начиная с 1926 г.). 4.Выявить линии связей между творческой индивидуальностью и медийной системой в публицистике русской эмиграции в Англии. 5.Охарактеризовать проявление творческой индивидуальности в публицистической деятельности Д.Святополк-Мирского. 6.Проанализировать условия и проявления воздействия творческой индивидуальности Мирского на социокультурную среду эмиграции. На защиту вынесены следующие положения: 1.Между творческой индивидуальностью и историко-типологическими характеристиками исследуемой периодики наблюдается динамическая взаимная связь. Она представлена в трех основных типологических проявлениях: для творчества публицистов показательна обращенность к 10 аудитории различных ареалов эмиграции; отчасти – востребованность в медиасистемах нескольких стран; а также нередко сотрудничество в разнообразных типах изданий. Основная причина выявленной динамики – установка на сохранение определенного духовного и коммуникативного единства, которое определяло эмигрантскую Россию, «государство без территории». С этой дополнительных: основной причиной взаимодействуют две творчество русских публицистов в этих условиях ориентировано на формирование за рубежом, в «принимающих странах», единого сочувственного отношения к традиционным ценностям русской культуры; свободный журналистский стиль русских эмигрантов соответствовал демократическим вкусам зарубежного читателя. 2. Для исследуемого медийного пространства характерны внутренние и внешние системные связи. К внутренним относится, во-первых, связь между различными пространственными сегментами в общей территориальной распределенности рассматриваемых эмигрантских СМИ, а во-вторых, связь между системно неоднородными сферами, изданиями различных направлений и типов. Две основных линии внешних системных связей соединяют исследуемое пространство со смежными. Это, во-первых, реализация творческих индивидуальностей публицистов в связи с трудностями в другом сегменте социокультурного пространства, а именно в сфере книгопечатания. Во-вторых, для развития творческих индивидуальностей в исследуемом контексте принципиальна еще одна внешняя системная связь - соотносимость эмигрантских изданий с европейской периодикой. Из СМИ Великобритании наиболее показателен в этом плане журнал «The Outlook». 3. В условиях системной динамики развития исследуемой периодики разноплановость убеждений, интересов, опыта творческих личностей закономерно приводит к конфликтам. В них находит выход напряжение, характерное для рассматриваемого медийного пространства. Такому выходу 11 и различным фазам конфликтов, от нарастания до ослабления, способствуют определенные творческие личности. Репрезентативно столкновение вокруг журнала «Версты», начиная с июля 1926 г. Мерой конфликта и в то же время импульсом к его разрастанию стала алдановская рецепция выступления Мирского, включая его публицистику и лекцию о русской литературе в Париже. Этот конфликт представил дифференциацию эмигрантской периодики на два идеологических лагеря, Для специфики исследуемого конфликта показательно, что он поменял «полюс отношений» между определенными представителями эмиграции. Таковы отношения между Мирским и Алдановым. В радикальной перемене сказалась динамика творческой личности одного публициста и консерватизм другого. Тот же Алданов, который в 1926 году прекращает доступ Мирского в определенные издания, признавал ранее добрую роль Мирского в своей собственной творческой судьбе – особенно для публикаций Алданова в Англии. 4. Тесное социокультурным взаимодействие пространством между и русским английской эмигрантским журналистикой в Великобритании первой трети ХХ в. значимо в трех основных аспектах. Вопервых, в специфических социокультурных условиях взаимное притяжение совместимых, но весьма различных британских и русских публицистических традиций закономерно привело именно в этот период к феномену «русскоанглийской периодики». Во-вторых, привлечение эмигрантов – например, Д.П.Святополк-Мирского – к сотрудничеству в британских СМИ носило детерминированный характер: такие личности, как «русский князь медиа», оказались уместны для обеспечения новых информационных потребностей определенных взаимодействие групп британских читателей. В-третьих, отмеченное оказало значительное влияние на пробуждение и укрепление интереса английского читателя к русской ментальности, литературе, культуре в целом. В этом плане рассматриваемое влияние 12 соотносится и с более ранними интеракциями между русской и английской периодикой. 5.Основные проявления творческой индивидуальности в публицистической деятельности Д.Святополк-Мирского взаимодействуют с развитием эмигрантской периодики исследуемого периода. Показателен, вопервых, характер этих проявлений и, во-вторых, их причины. Соотнесенность личности публициста и системы публицистики имеет многомерный характер: индивидуальный творческий потенциал реализуется в разнообразных моделях СМИ, жанрах, стилях. Важные звенья этой подсистемы – статьи, эссе, рецензии преимущественно по проблемам культуры, литературы, а также политики и истории. Основная причина многомерной соотнесенности между личностью публициста и системой периодики – энциклопедический характер информационных возможностей и опыта Мирского. Этой индивидуально определенной причине сопутствует более общая – соответствие возможностей публициста сквозным тенденциям развития периодики эмигрантской периодики различных эпох. 6 Эмигрантская публицистика Мирского, как особая подсистема, соотносится с тремя медийными пространствами: русской дооктябрьской периодики, британских англоязычных СМИ, советской журналистики. Эти линии соотношения определяют специфику воздействия Мирского на социокультурную среду зарубежья, в том числе эмиграции. Доминанта этого воздействия – развитие интереса к русской культуре в контексте мировой, причем к русской культуре в ее динамике, с учетом раннего советского периода. В пользу адекватности и успешности данной доминанты говорят свидетельства ряда современников о том, что именно Мирскому, в том числе его публикациям, они обязаны вниманием к русской литературе, восхищением ею. В системном плане показательна взаимосвязь между медийным и энциклопедическим пространствами, особенно использование 13 журнальных и даже газетных публикаций Мирского как основы для материалов Энциклопедии Британника. Методологической базой исследования служит комплексный подход, в котором взаимодействуют социокультурные и системно-динамические познавательные приоритеты. Он направлен на обобщение связей между медийной сферой и культурой в широком смысле16 на материале русской эмиграции первой волны. Эта методология и материал предполагают опору на ряд методов. Теоретико-дедуктивный метод используется как изучение и разбор литературоведческой, критической публицистики Д. СвятополкМирского. Он реализуется как социокультурная интерпретация медийных феноменов и их связей со смежными явлениями, включая литературный процесс. Используется также описательный метод (описание, анализ содержания и формы репрезентативных СМИ и публицистики Д. Святополк-Мирского); сравнительно-исторический метод применен в работе для отслеживания динамики становления и развития медиаструктур русской эмиграции соответствующего периода в континентальной Европе, а также Великобритании. В частности, в данной работе этот метод использован для анализа форм участия СМИ русской эмиграции в освещении событий первых лет на территории Советской России, а также их участия в политической и культурной жизни в странах рассеяния. Сравнительно-исторический метод используется автором также для рассмотрения совместных русско- английских и релевантных английских периодических изданий, в работе которых принимали участие представители русской журналистики, включая Д.П. Святополк-Мирского. При характеристике материала используется историко-типологический метод, посредством которого характеризуется Из недавних работ см.: Хорольский В.В. Медийное измерение культуры в зеркале коммуникологии (методологические аспекты проблемы) // Вестник Волгоградского гос. ун-та: Литературоведение. Журналистика. 2011. Вып.10.С.55-64. См. соотнесенность социокультурных доминант с системнодианмическими в разделе «Функции знания в динамике социальности»одного из основоложников системнодинамической методологии: Кемеров В.Е. Общество, социальность, полисубъектность. М.: Академический проект, 2012.С.244 и след. 16 14 типология СМИ русской эмиграции первой волны континентальной Европы и Англии. На базе её характеристики делается попытка типологии отдельных периодических изданий русской эмиграции в Великобритании. Применяются также приемы контент-анализа. Теоретической базой исследования послужили работы отечественных и зарубежных мыслителей, занятых разработкой общетеоретических принципов в сфере истории журналистики и культурологии 17, рецептивной эстетики и смежных с ней направлений18, позволяющие проследить сам процесс «реагирования» на появление нового произведения в контексте национальной культуры. Научная новизна диссертации носит комплексный характер и обобщает два основных тесно связанных направления. Первое условно именуем медиаперсонологическим, оно связано с именем Д.П.СвятополкМирского. Часть его статей найдена нами в архивах и впервые вводится в научный оборот. Как полагает Дж.С.Смит, «<...> нет никаких сомнений, что он (Мирский - Н.П.) <...> был наиболее значительной литературной фигурой. <...> Мирский был величайшим практикующим критиком России, а также одним из её величайших литературных историков»19. По мнению ряда специалистов, его наследие представляют собой большую ценность, Землянова Л. М. Зарубежная коммуникативистика на рубеже веков (проблемы и приоритеты) // От книги до Интернета: Журналистика и литература на рубеже тысячелетий. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. С. 61 – 74; Мансурова В. Д. Журналистская картина мира как фактор социальной детерминации. Монография. Барнаул: Издательство Алтайского университета. 1999; Терин В.П. Основные направления исследования теории массовой ком-муникации // Социологические исследования, 1997, № 11. С. 25-31; Терин В.П. Основные направления исследова-ния теории массовой коммуникации // Социологические исследования, 1997, № 11, С. 25-31; Taylor Ch. Interpretation and the Sciences of Man//Review of Metaphysics, 25 (Fall 1971). Р. 3-51; Edelman, M., Symbolics of Politics// Urbana: University of Illinois, 1964; Edelmann Murray, Political Language: Words that Succeed and Policies that Fail// New York: Academic Press, 1977; Lance W. B., The Paradox of Public Discourse: A Framework for the Analysis of Political Accounts// The Journal of Politics, № 42, 1980. Р. 792-812; Boorstin, D. J. The Image. New York: Atheneum, 1962; Berger P. and T. Luckmann, The Social Construction of Reality: A Treatise in the Sociology of Knowledge//Garden City, NY: Anchor, 2001. 18 Ауэрбах Э. Мимесис: Изображение действительности в западноевропейской литературе. Пер. с нем. М.: Пер. Сэ; СПб.: Университетская книга, 2000. 511 с.; Брудный А.А. Психологическая герменевтика. М.: Издво Лабиринт, 1998. 336 с.; Историко-литературный процесс. Проблемы и методы изучения. М.: Наука, 1974. 274 с.; Нестеров Ф.Ф. Связь времён: Опыт исторической публицистики. М.: Молодая гвардия, 1987. 239 с. 19 Mirsky D.S.Uncollected Writings on Russian Literature, Edited, with an Introduction and Bibliograpgy, by G.S. Smith, - Berkeley Slavic Specialities, 1989, 406 p.; P.15. 17 15 поскольку князь Мирский являлся одним из наиболее ярких представителей литературной критики и журналистики русского зарубежья первой волны не только Англии, но всей Западной Европы, а в другие периоды творчества он представлял собой знаковую фигуру и для отечественной, т.е. российской и советской публицистики. С первым, медиаперсонологическим направлением новизны связано второе, историко-журналистское. Творчество Мирского впервые специально соотнесено с наследием других представителей литературно-журналистских кругов русского зарубежья, а также британских публицистов. (Это, например, видная представительница русской эмиграции первой волны А. Тыркова-Уилльямс, aвтор многочисленных статей не только в русских журналах, но также один из редакторов журналов «Новый русский» и «Русская жизнь» в Лондоне в двадцатых годах; её муж Гаролд Уилльямс, журналист «Таймс»). Таким образом дополняется общая картина развития публицистики в британском социокультурном пространстве. Впервые также периодических специально изданий характеризуется Великобритании, в история которых именно тех сотрудничали журналисты русской эмиграции первой волны. Впервые дана более полная картина этих изданий, например, журнала «Russian Life», издававшегося под редакторством А.В. Тырковой-Уилльямс; в нем представлены публикации многих выдающихся журналистов континентальной Европы и Великобритании, в том числе П. Струве, Д.П. Святополк-Мирского. Этот журнал до сих пор не числится ни в одной энциклопедии России по истории русской эмиграции первой волны. В работе приводятся новые факты по истории журналов русской эмиграции в Великобритании на базе архивного материала библиотек университетов Лондона, Кембриджа и Оксфорда, а также Британской библиотеки. Так, например, исследуются не рассмотренные ранее стадии развития совместного русско-британского издания под редакцией англичанина Ст. Талбота; оно первоначально было названо «The Russian 16 Outlook», затем «The Russian Gazette», короткое время именовалось «The British Russian Gazette» и с октября 1923 по 1936 год называлось «BritishRussian Gazette and Trade Outlook». Выявлено, что, при разнообразных трудностях существования первой русской эмиграции, при наличии конфликтов в литературно-публицистических кругах, между различными их группами существовала творческая связь, в результате которой русская журналистика сохраняла свои исторические традиции и развивалась дальше. Доказательством этого может служить журнал «Евразия», выходивший в Париже в 1928 г., уже после конфликта вокруг журнала «Версты», при непосредственном участии Д.П. Святополк-Мирского. Теоретическая значимость диссертации заключается в медиаведческой категоризации публицистического наследия Д.П.СвятополкМирского и в концептуальном уточнении связей между его эмигрантской публицистикой, с одной стороны, и смежными медийными пространствами, с другой, в т.ч. британской периодикой, журналистскими работами Мирского раннего и советского периодов. С этим аспектом значимости связана и возможность углубленного исследования медийных образов и дискурсов, для позднейшего представления Мирского20. которых могут быть существенны традиции Направленность теоретизации соотносится с теми корреляциями между различными аспектами медийных феноменов и категорий, которые намечены в исследованиях 2000-х гг., главным образом, в трудах Е.П. Прохорова о природе журналистского творчества21, а также в См.: Соломатин А.Н. Коммуникативная стратегия альтернативности в формировании имиджа России // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. 2014.№ 1.С.52-54; Тарасенко Т.П. Доминирующие модели образа России в современном дискурсе зарубежных СМИ. Краснодар: КубГУ, 2014. С.11-12; Хорольский В.В. Медийно-художественные дискурсы в СМИ и проблема эстетического идеала // Акценты. 2014. Вып. 1-2 (120-121). С. 69-75. 21 Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики.. М., 2004. 352 с.; Прохоров Е.П. Журналистика и демократия. М., 2003. 367 с. 20 17 анализе медийных взаимосвязей, проводимом представителями волгоградской медиаведческой школы22. Полученные результаты обладают практической ценностью как для научно-исследовательской работы, так и для учебного процесса в вузе: на профильных факультетах, отделениях в общих историко-журналистских курсах. Они значимы при проведении спецдисциплин в рамках магистратуры при изучении журналистики русского зарубежья, при подготовке выпускных квалификационных работ в рамках бакалавриата, а также магистерских диссертаций. Показаны перспективы дидактического освоения новых материалов о воздействии эмигрантской публицистики, в частности, наследия Д.П.Святополк-Мирского, на социокультурную среду зарубежья. Даются рекомендации по совершенствованию комментарийных разделов для сборников публицистических материалов русских эмигрантов. Апробация исследования осуществлялась в ходе докладов на научных конференциях различного уровня, в том числе международных: «Медийные стратегии современного мира» (Краснодар-Сочи, 2008-2014 гг.). «Медиа в современном мире. 54-е Петербургские чтения» (Санкт-Петербург, 2015). Материалы диссертации использовались в рамках курсов «История отечественной журналистики», «История зарубежной журналистики» в ходе семинаров и лекций на специальности и направлении «Журналистика» в Адыгейском и Кубанском государственных университетах. Структура и объем работы. Диссертация объемом 217 страниц состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка использованных источников и литературы (299 позиций). Млечко А.В. «Несрочная весна»: рассказы Ивана Бунина и русский текст «Современных записок» // Вестник ВолГУ. Серия 8: Литературоведение. Журналистика. 2011. Вып.10.С.73-82; Млечко А.В. Мифологема возвращения на семантическом пространстве русского текста «Современных записок» (19201940) // Медийные стратеги современного мира. Краснодар: КубГУ, 2011.С.224-227; Шильникова О.Г. Литературная критика в журнальном контексте рубеж ХХ-ХХ1 веков: Принципы функционирования и качественного взаимодействия текстов. Волгоград: ВолГУ, 2011. 285 с. 22 18 ГЛАВА 1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СООТНОШЕНИЯ МЕДИЙНОГО ПРОСТРАНСТВА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ И ТВОРЧЕСКОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ 1.1.Соотнесенность творческой индивидуальности и историко-типологических характеристик периодики Ввиду своеобразия материала и решаемых задач характеристика соотношения между индивидуальностью соотнесенность медийным пространством определяется в трех с и творческой аспектах. Это, во-первых, ее историко-типологическими характеристиками эмигрантской периодики; во-вторых, аспект связи с европейскими медиа; и, в-третьих, аспект показательных противоречий и их разрешения – на примере конфликта вокруг журнала «Версты» в конце 1920-х годов. Обратимся к соотношению между творческой индивидуальностью и историко-типологическими целесообразно рассмотреть характеристиками. в связи с Это соотношение тенденциями медиаведческих исследований и с понятийным аппаратом. Принципиальна такая тенденция, как рост внимания к личностям и изданиям русского зарубежья, показательный для науки о журналистике 1980-2010-х гг. Он может объясняться единством трех основных причин. Это, во-первых, изменение социокультурной ситуации, сделавшее доступными ранее «закрытые» источники; во-вторых, заметное расширение соответствующей взаимосвязанное исследовательской с двумя названными теоретизация, разная степень изученности проблематики; причинами в-третьих, неравномерная различных сфер данного проблемного пространства. Подчеркнем, что новый всплеск интереса к журналистике русского зарубежья почти столетней давности связан с особой корреляцией между познавательной ситуацией последних десятилетий, с одной стороны, и социокультурными установками эмиграции начала ХХ века, с другой. 19 Заслуга современной тогдашних изданий доступности и научной, культурной актуальности во многом принадлежит миссии, которую удалось выполнить русской эмиграции и о которой в 1961 году говорил Г. Адамович: «<...> важный долг нашей жизни – передать в Россию или даже хотя бы только сохранить для России всё то, что <...> представляется нам великим духовным сокровищем, то, ради чего мы изгнанниками и оказались»23. Единство трех вышеуказанных причин растущего внимания к СМИ зарубежья соотносится с системой подходов. Собственно медиаведческий подход взаимодействует с социокультурным, лингвистическим, историческим, литературоведческим. Они, как правило, характеризуются взаимодополнимостью. Специально отметим избирательное научное внимание к различным сегментам исследуемого медийного пространства. Литературно- журналистская деятельность русской эмиграции материковой Западной Европы в наше время относительно хорошо изучено уже благодаря тому, что сейчас стало доступным довольно большое количество эпистолярного материала, воспоминаний и мемуаристских текстов самих эмигрантов. Среди них, например, мемуары Р. Гуля «Я унёс Россию»24 в нескольких частях, где он даёт картину развития литературы и журналистики в Берлине, Париже, Праге, США и некоторых других центров расселения эмиграции. Кроме того, известны воспоминания писателей и редакторов журналов, выходивших в этих центрах. Среди этих книг - воспоминания М. Вишняка, одного из соредакторов центрального парижского журнала «Современные Записки» под названием «”Современные Записки”: воспоминания редактора»25, В этом же ряду источников занимают особое системное место «Одиночество и Адамович, Г. Надежды и сомнения эмиграции //Вестник ОРЛ. 1961. № 7. С.4. Гуль, Р. Я унёс Россию: апология эмиграции, Нью Йорк: Мост, 198-1989, в 3-х т. 25 Вишняк, М.В. «Современные записки»: воспоминания редактора. Санкт Петербург: Дюсселдорф: «Logos»; Голубой всадник, 1993, 234 с. 23 24 20 свобода» Г. Адамовича26, посмертную книгу В. Ходасевича27 и воспоминания редактора журнала и журналистки Н. Берберовой28. Сюда относятся также многочисленные монографии и воспоминания о писателе и публицисте И. Бунине29 и других известных личностях русской эмиграции. Их воспоминания являются, скорее, источниками и темой для исследований, а не исследованиями. За последнее время издан также ряд книг, в которых исследуется медиаструктура русского зарубежья 1920 – 1940-х годов и её история. Среди них доминируют исследовательские материалы по истории «толстого» русского журнала «Современные Записки». Показательно исследование А.В. Млечко «От текста к тексту. Символы и мифы “Современных Записок” (1920-1940)». Не так давно появилось сразу несколько монографий по истории этого толстого журнала, рассматривающих вопросы его медиадискурса. Появились также многочисленные работы об истории некоторых других СМИ, о профессиональном пути их сотрудников, а также о жизни и творчестве писателей и поэтов, живших в странах материковой Европы. Среди них достойными особого внимания являются следующие: сборник статей под редакцией О. Коростелёва и М. Шрубы «Вокруг редакционного архива «Современных Записок» (Париж, 1920-1940)30, монография М.Г. Вандаловской «Прогнозы социалистического возрождения постбольшевистской России: по материалам журнала «Современные записки» (1920-1940)31. Значимы также сборник статей под редакцией А. Полякова и О.В. Будницкого «Периодическая печать российской эмиграции, Адамович, Г., Одиночество и свобода, Санкт-Петербург, Алетейя, - 2002, 480 с. Ходасевич В.Ф. Литературные статьи и воспоминания, Нью Уорк, 1953,- 414 с. 28 Берберова, Н. Курсив мой: автобиография. Munchen: W. Fink, 1972, 609p. 29 Лавров, В. Холодная осень: Иван Бунин в эмиграции, 1920- 1953: роман-хроника, Москва: Молодая гварлия, 1989, 382с. 30 Вокруг редакционного архива «Современных Записок» (Париж, 1920-1940): сб. ст. / под ред. О. Коростелёва и М. Шрубы, М.: Новое Литературное Обозрение, - 2010, - 546 с. 31 Вандаловская, М.Г. Прогнозы социалистического возрождения постбольшевистской России: по материалам журн. «Современные записки» (1920-1940) //Вестник РГНФ. 2003, - с.40-47. 26 27 21 1920-2000»32, «Судьбы литературы Серебряного века и русского зарубежья»33 и некоторые другие. Пристальное внимание исследователей к журналу «Современные Записки» является закономерным, поскольку он являлся одним из самых популярных журналов русского зарубежья того времени, в котором печатались наиболее известные литераторы и журналисты русской эмиграции первой волны. К тому же он был одним из самых больших долгожителей по сравнению со многими другими СМИ русской эмиграции, просуществовав более двадцати лет. Кроме указанных выше, недавно появилось несколько новых исследований, касающихся литературно-журналистской истории русского зарубежья, среди которых, например, выделяется монография О.А.Коростелёва «От Адамовича до Цветаевой»34. В 2014 году вышел сборник под редакцией О.А. Коростелёва и М.В. Ефимова в издательстве «Библиотека русского зарубежья». Это своевременный сборник, в котором собраны статьи, эссе и другие журналистские работы Святополк-Мирского; некоторые из них публикуются в русском переводе впервые.35 Следует отметить, что в корпусе исследований медиаструктуры русской эмиграции первой волны, её история в Великобритании (по сравнению с материковой Западной Европой) всё ещё остаётся наименее изученной. Доказательством этого служит тот факт, что некоторые СМИ, издаваемые русскими эмигрантами в Великобритании самостоятельно или совместно с англичанами до сих пор не внесены в каталоги ведущих библиотек Российской Федерации. Среди них журнал Русской Периодическая печать российской эмиграции, 1920-2000: сб. ст. / под ред. А. Полякова и О.В. Будницкого, РАН Институт Российской Истории, М.:2009, - 344 с. 33 Судьбы литературы серебряного века и русского зарубежья. Сборник статей и материалов: (Памяти Л.А.Иезуитовой: К 80-летию со дня рождения). – Санкт-Петербург, Издательский Дом «Петрополис», 2010. – 564 с. 34 Коростелёв, О.А. От Адамовича до Цветаевой: Литература, критика, печать Русского зарубежья. – СПБ.: Издательство им. Н.И. Новикова; Издательский дом «Галина скрипсит», - 2013, - 492 с. 35 Мирский, Д. О литературе и искусстве: Статьи и рецензии 1922-1937/ Сост., подг. текстов, коммент.,матды и библиографии О.А. Коростелёва и М.В. Ефимова; вступ. Статья Дж. Смита. – М: Новое литературное обозрение, 2014. – 616 с. 32 22 освободительного комитета русской эмиграции в Англии «Russian Life», редактором которого была А. Тыркова-Уилльямс, а также «British-Russian Gazette and Trade Outlook». Причем, кроме монографии О. Казниной, фактически нигде не характеризуются данные газеты «Русский путь» под редакторством Сипягина - единственной газеты, выходившей в то время в Лондоне на русском языке36. (В последующих подразделах мы подробнее остановимся на этих изданиях). Вышеотмеченная совместимость разнообразных научных подходов проявляется, на наш взгляд, и в различном терминологическом аппарате. Так, при характеристике в разных научных традициях, в разнообразных трудах, посвященных периодизации процесса русской эмиграции, расселению ее представителей, в понятийном аппарате заметны различия. Они могут носить взаимодополняющий характер. Например, О. Михайлов называет места расселения русской эмиграции «гнёздами расселения», в то время как В.В. Агеносов говорит о «странах рассеяния»37. Видимо, последний принял понятие, введённое Г. Струве, очевидцем эмиграции первой волны. Он указывал, что «<...> с 1921 года можно уже говорить о нескольких центрах русского рассеяния в Европе со своей собственной культурной жизнью – газетами, книгоиздательствами, лекциями, собраниями, школами, даже университетами и научными институтами»38. Эти рассеяния также часто именуются «диаспорами». При понятийно-терминологических расхождениях, большинство исследователей все же склоняются к единому мнению в выделении центров первой русской эмиграции на Западе. Среди них как основные определяются Париж, Берлин, Прага, Белград, София и на начальном этапе – Константинополь. Эта география тесно связана с историко-типологическими Казнина О. Русские в Англии Русская эмиграция в контенсте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века, -М.: Наследие,- 1997, -416 с.; C. 46. 37 Михайлов, О. Литература русского зарубежья. М.: Просвещение. 1995. 429с.; Агеносов В.В. Литература русского зарубежья (1928-1996). М.: Терра. Спорт, 1998. 543с.- С.13. 38 Струве, Г. Русская литература в изгнании, Paris: YMCA-PRESS, 1984, - 446 c.; C.16. 36 23 характеристиками изданий, так и с личностями: авторами и «ньюсмейкерами». Журналистской деятельностью занимались большинство русских эмигрантов, особенно выходцы из писательской среды. Яркими представителями медиаструктуры русской эмиграции были А. ТырковаУилльямс, Д.П. Святополк-Мирский, И. Бунин, М. Цветаева, Д. Мережковский, З. Гиппиус, А. Куприн, П. Струве, К. Набоков, В. Набоков, Г. Струве, К. Мочульский, П. Милюков, М. Слоним, В. Ходасевич, ИвановРазумник (Разумник Васильевич Иванов), М. Осоргин, Г. Адамович, Б. Зайцев, Н. Берберова. Для публицистики этих творческих индивидуальностей показательная своеобразная динамика. Несмотря на наличие границ, паспортного и визового контроля между странами, представители СМИ русской эмиграции, жившие в то время в Германии, Франции, Бельгии, Чехословакии, Великобритании и некоторых странах, были очень тесно связаны между собой. Они общались друг с другом творчески, работая в одних и тех же медиаструктурах русского зарубежья нескольких стран. Так, например, известно, что Марк Слоним, находясь в Чехии, печатался в СМИ Франции и Германии. Иван Бунин и Зинаида Гиппиус, живя во Франции, кроме своих рассказов и стихов, разделяли с другими журналистами медиапространство не только «Современных Записок», но также и берлинского «Окна», и некоторых других СМИ Западной Европы. Медиатексты М.Алданова и Д. Мережковского, живших в Париже, можно обнаружить в контенте некоторых СМИ русской эмиграции в Великобритании, а также в чисто английских СМИ. Г. Адамович также писал для многих периодических изданий русского зарубежья разных стран. Марина Цветаева, основным творчеством которой, несомненно, являлась 24 поэзия, также занималась журналистикой, помещая свои статьи во многих журналах русского зарубежья, особенно в Париже. А. Ремизов, живший в Париже, писал статьи в различные журналы русской эмиграции, а его художественные произведения, благодаря Мирскому, публиковались в Великобритании на английском языке. Если говорить о князе Мирском, то он был журналистом и литературным критиком, писавшим на русском и нескольких других языках для английских, французских, немецких, а также итальянских журналов. Кроме западноевропейских СМИ и периодических изданий русской эмиграции, статьи Мирского можно обнаружить в контенте некоторых американских СМИ, доказательством чего является высказывание Дж. Кэрноса: «<…> это тот самый Мирский, который пишет и для англоамериканских журналов и чья «Современная русская литература» была недавно опубликована издательством Knоpf в Нью Йорке».39 Таким образом, выявленная динамика активности публицистов расширяла системные связи их творчества с медийными пространствами различных ареалов эмиграции, а в определенной мере – и с системами периодики различных стран. Процесс медийного творчества в русском зарубежье никогда не останавливался. Оно стремилось преодолеть и границы, и отсутствие средств. В период первой русской эмиграции за границей выходило множество русскоязычных СМИ, как газет, так и журналов. Исследователями русской зарубежной журналистики была сделана попытка определения её типологии. Причем историко-типологические признаки могут дополняться характеристикой творчества определенных публицистов, сотрудничавших в изданиях того или иного типа. 39 The New Criterion, Vol. IV, No.III, June, 1926; P.620 25 Для создания типологии СМИ этого периода значим тот факт, что большинство периодических изданий русского зарубежья долго оставались недоступными. Причем далеко не все издания русских газет и журналов, выходивших в то время за рубежом, сохранились, поэтому доступ к ним остался закрыт навсегда. Как указывает в одной из своих статей исследователь литературно-медийного наследства русской эмиграции О. Коростелёв, «<...> отсутствие полных комплектов русских эмигрантских газет» создаёт проблемы в компоновке эмигрантской периодики: «Русская эмиграция оставила значительное печатное наследство <...>. К сожалению, политические условия ХХ в. не позволили сохранить это наследство должным образом. Разбросанное по разным странам русское зарубежье, «государство без территории», не имело возможности сохранять в какой-то одной специальной библиотеке обязательные экземпляры каждого издания <...> поэтому периодика русского зарубежья отложилась в крупнейших мировых хранилищах очень выборочно»40. Тем не менее, на основе контент-анализа СМИ русской эмиграции первой волны, которые на сегодняшний день стали доступными, можно утверждать, что в тот период доминировали литературные журналы. Так, с начала эмиграции «первой волны» вплоть до 1930-х годов включительно из 178 журналов, выходивших в различные отрезки этого периода, свыше трети (64 наименования) составляли литературные журналы41. Профессор З.С.Бочарова в работе «Эмигрантская периодика 1920-1930-х гг. о правовом положении русских беженцев» уточняет: «На первом месте по массовости стояли литературно-политические журналы, на втором – литературно- Периодическая печать Российской эмиграции. 1920-2000 Сб. ст. /Под ред. академка РАН Ю.А. Полякова и доктора исторических наук О.В. Будницкого. – М.: ИРИ РАН, 2009 – 344с.; С.258 41 Бережной, А.Ф. Журналистика русского зарубежья ХIХ-ХХ веков: учеб. пособие / А.Ф. Бережной, Н.Л. Волконский, Л.П. Громова и др. / под ред. Г.В. Жиркова. Спб.: Изд-во С.-Петеб. ун-та, 2003. 320 с.; С.45. 40 26 художественные, на третьем – специальные»42. Литературный текст в культуре русского зарубежья имел большое значение. Для историко-типологической характеристики исследуемой медийной сферы также показательна специфическая динамика. «В 1920-1922 гг. русские газеты вырастали повсюду как грибы. Но жизнь их была грибная, короткая. В одном 1920 г., по данным, по всей вероятности, не полным, возникло 138 новых русских газет, в 1921 г. – 112, в 1922 г. – 109. К концу 1923 г. Из ранее возникших прекратилось 180, но свыше 100 продолжало выходить»43. Таким образом, хотя в двадцатых годах прошлого века в эмиграции открывалось довольно много газет и журналов, некоторые из них, просуществовав совсем недолго, вскоре закрывались, либо открывались уже под новым названием и т.п. В монографии Г. Струве эта сущностная историко-типологическая характеристика конкретизируется судьбой отдельных изданий. В таком подтверждении проявляется особенное-единичное». Так, типологически газета значимая «Общее дело», связь «общее- основанная и редактировавшаяся В.Л. Бурцевым, как ежедневная просуществовала недолго (правда, потом она возобновлялась несколько раз – то как русская, то как французская газета – но каждый раз существование его было недолговременным)».44 Часто также менялся контент СМИ русского зарубежья, с чем соотносилась и типологическая динамика. Причины динамики были разнообразны: иногда на ней сказывались финансовые соображения, и смена «спонсоров», учредителей приводила к типологическим изменениям, к усилению рекламной направленности, к преобразованию системы рубрик. Периодическая печать Российской эмиграции. 1920-2000 Сборник статей /Под ред. академка РАН Ю.А. Полякова и доктора исторических наук О.В. Будницкого. – М.: ИРИ РАН, 2009 – 344с.; С.158. 43 Струве, Г. Русская литература в изгнании. Paris: YMCA – PRESS, 1984, - 446 c.; С.21. 44 Указ. соч.; с. 20. 42 27 Иногда менялся город и даже страна, в котором издавались газеты и журналы. Свидетельство этому мы находим в одной из статей князя Мирского о журнале П. Струве «Русская мысль»: «Русская мысль» вступила в третий год после своего возобновления за пределами России. Она опять сменила место своего издательства: в 1921 оно находилось в Софии, в 1922 – в Праге; теперь оно находится в Берлине»45.(перевод наш, – Прайс Н.Ю.) Те же проблемы часто касались и некоторых других СМИ русского зарубежья. Например, О. Казнина в своей монографии указывает: «Мало известен факт, что известнейшая эмигрантская газета «Возрождение», которую редактировал П.Б.Струве, начала выходить в Лондоне в 1925 г. <...>»46 и потом была перенесена в Париж. Широкая популярность СМИ, как литературных, так и социальнополитических, особенно на начальном этапе первой русской эмиграции, определяется в социокультурной макросистеме. Она соотносится с трудностями в другом сегменте социокультурного пространства, а именно в сфере книгопечатания. Практически невозможно в тот период было издание в зарубежье книг на русском языке по многим направлениям. Для историко-типологической пространства важно также, что характеристики исследуемого медийному процессу способствовала относительная доступность СМИ, и кроме того, тот факт, что они отвечали потребностям и вкусам большей части их читателей. СМИ русской эмиграции утоляли духовный голод представителей русского зарубежья, страстно желающих знать о том, что в то время происходило в мире и особенно в России. В 1933 году У. Чапин-Хантингтон отмечал, что русская печать играла в жизни русской эмиграции такую роль, которую невозможно сравнить с ролью ни одной зарубежной газеты или 45 The Slavonic Review, Vol. 2, No. 4 (Jun., 1923); P. 210. Казнина, О. Русские в Англии. Русская эмиграция в контенсте русско – английских литературных связей в первой половине ХХ века, - М,: Наследие, 1997, -416 с.; С.49. 46 28 журнала. Почти каждая партия русской эмиграции имела свой печатный орган. «Русская газета заполняет место и предоставляет услуги, превосходящие возможности любого другого зарубежного журнала. У «России–вне–России» нет парламента, - писал Хантингтон, - поэтому газета обеспечивает форум, на котором обсуждаются политические и другие вопросы. <...> средства у эмигрантов отсутствуют»47. (перевод наш. - Н. П.). М. Раев указывает на то, что в то время аудитория предпочитала не книги, а периодическим издания, «<...> на страницах которых и увидели свет многие литературные произведения»48. Кроме того, он так же, как ЧапинХантингтон отмечает: СМИ русской эмиграции отражали «<...> присущую пестроту и разброс мнений: каждая группа, занимавшая собственную идеологическую или эстетическую позицию, стремилаcь иметь свой печатный орган»49. Литературный контент многих газет и журналов первой волны в какойто мере тоже удерживал интерес к ним подписчиков. Сам феномен периодичности, как опорная, элементарная сущностная черта СМИ, способствовал привлечению аудитории. Поскольку некоторые произведения выходили в печати частями, то многие их читатели с нетерпением ожидали выхода каждого их последующего номера, заинтересованные не только в новостях своей партии, но также предвкушая возможность прочтения продолжения захватившего их, например, рассказа И. Шмелёва, И. Бунина, новых стихов М. Цветаевой, В. Ходасевича и других авторов. Большинство из выходивших тогда СМИ русской эмиграции издавалось в Берлине, Париже, Праге, Брюсселе и некоторых других городах Западной Европы. Несмотря на свою партийную принадлежность, многие печатные органы всё-таки предоставляли возможность выступить на своих Chapin Huntington, W. The Homesick Million: Russia – out – of – Russia. - Boston, Mass: The Stratford Company, 1933, - 307 р.; P.198 48 Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции. 1919-1939: пер. с англ. / Предисловие О. Казниной. М.: Прогресс – Академия, 1994. 296 с.; С.98 49 Указ. соч. 47 29 страницах представителям не только своих, но и других разнообразных партий и течений. Многим эмигрантам хотелось выразить себя или свои идеи через Belles-Lettres или публицистику. М. Раев писал по поводу литературной направленности СМИ русской эмиграции: «Эмигрантское общество, так же как и дореволюционное, продолжало оставаться литературоведческим, причем литературу воспринимало как цель, а не средство»50. Для исследуемого исторического этапа принципиально, что культура являлась составной частью медиаконтента СМИ русской эмиграции. Это обусловливалось, прежде всего, тем, что русская эмиграция первой волны в большой мере была представлена многочисленными кругами интеллигенции, то есть непосредственными её носителями, влиявшими на появление культурного медиаконтента. Многие культурные мероприятия, проводимые русской эмиграцией, были также вызваны потребностью хоть как-то заработать на жизнь. В Париже, Лондоне, Праге и других столицах и городах Западной Европы музыкальные и балетные труппы русской эмиграции давали концерты, писатели и поэты устраивали различные литературные и поэтические вечера и встречи. В результате этого, события культуры, так же как и политические события, получали широкое освещение в СМИ русской эмиграции. Широкую популярность получила реклама литературных и музыкальных новинок, освещение новостей, искусства, кино. Сюда же включались религиозные и другие темы. Практически во всех СМИ русского зарубежья давались анонсы о концертах, балетных спектаклях, также как и различного рода объявления о частных уроках танцев, русского языка или уроков музыки, например, игры на рояле или балалайке51. В контенте СМИ русской эмиграции первой волны такими же привычными были общие Дмитриев Е.А. Критика русского зарубежья. Ч.1 /. Под ред. Е.А. Дмитриева. М.: ООО «Издательство «Олимп»: 2002, - 471с.: С.5 51 The New Russia, Жар-птица и др. 50 30 обзоры литературы, рецензии на литературные и философские произведения, библиография, критические статьи как по русской, так и зарубежной литературе, разборы учений и сочинений западноевропейских философов и психологов, а также политических обзоров. В области политической, особенно на начальном этапе русской эмиграции, в контенте её СМИ часты были различного рода политические воззвания и обращения к правительствам и разнообразным организациям52. Именно представители медиаструктур русской эмиграции первой волны, многие из которых были также писателями и поэтами, играли значительную социальную и политическую роль в её среде. Они проводили различного рода вечера: литературно-поэтические, музыкальные, политические, по сбору средств в пользу голодающих, русского студенчества, женщин и т.д. Эти акции внесли определенный вклад в развитие СМИ русского зарубежья. В контексте этого вопроса, на наш взгляд, имеет смысл рассмотреть некоторые центры журналистики русской эмиграции «первой волны». Таким образом, соотнесенность между творческими индивидуальностями и историко-типологическими свойствами исследуемого медийного пространства определяется специфической динамикой. Для творчества публицистов показательна обращенность к аудитории различных ареалов эмиграции, отчасти – востребованность в медиасистемах нескольких стран, а также нередко сотрудничество в разнообразных типах изданий. Отмеченная особенность, на наш взгляд, может быть связана с сохранением определенного духовного и коммуникативного единства, которое определяло эмигрантскую Россию, «государство без территории», а также с тем, что творчество русских публицистов в этих условиях ориентировано на формирование за рубежом, в «принимающих странах», 52 Russian Life, 1921-1922. 31 единого сочувственного отношения к традиционным ценностям русской культуры. 1.2 Внутренние и внешние системные связи русской эмигрантской публицистики Выявленная в п.1.1 соотнесенность творческих индивидуальностей с историко-типологческими характеристиками эмигрантской периодики побуждает обратиться к ее внутренним и внешним системным связям, включая ее связь с европейскими медиа. Данное материала и направление анализа исследовательских предполагает, традиций, ввиду специфики четыре основных взаимообусловленных аспекта. Это территориальная распределенность рассматриваемых эмигрантских СМИ; их соотносимость с европейской периодикой; неоднородность, многоплановость эмигрантской периодики; тенденции, определяющие данную неоднородность взаимодействия. Отметим последовательно выделенные аспекты. Первоначально обратимся к основным центрам русской эмиграции, где в исследуемый период развивался журнальный и отчасти газетный процесс. Как показывает материал, соотносятся четыре основных таких центра: Париж, Берлин, Прага, Брюссель. Париж известен как один из центров культуры, искусства, литературы и журналистики русского зарубежья. Г. Струве называет его «столицей Зарубежья»53. В системе парижских СМИ русской эмиграции первой волны соотносится целый ряд действовавших в то время журналов и газет, среди которых был журнал «Грядущая Россия», считавшийся ежемесячным, но выпустивший всего два номера и продержавшийся только в течение одного 1920 года. Кроме него, выходил хорошо известный, названный выше 53 Струве, Г. Русская литература в изгнании. С.19. 32 «толстый» журнал «Современные Записки», продержавшийся два десятилетия, с 1920 по 1940 год, и насчитывающий 70 выпусков. Хорошо изучен тот факт, что этот журнал принадлежал эсеровской партии, им управляли пять редакторов-эсеров. На его страницах печатались столь разные литераторы русского зарубежья, как А. Куприн, И. Бунин, Д. Мережковский, Вяч. Иванов, Г. Адамович, М. Алданов, В. Ходасевич, М. Цветаева, З.Гиппиус, Н. Берберова; критики А. Крайний (З. Гиппиус), Д.П. Святополк-Мирский, К. Мочульский, П. Струве и многие другие. Журнал «Современные Записки» принимал самое активное участие в самых различных политических, социальных, литературных и журналистских дискуссиях русского зарубежья. (Мы не останавливаемся более подробно на этом известном журнале русского зарубежья первой волны, поскольку о нём существует ряд научных исследований). В течение 1923 - 1924 годов в Париже также выходил литературный журнал - трёхмесячник «Окно». В нём печатались произведения А. Куприна, З. Гиппиус, Д. Мережковского, И. Бунина, Б. Зайцева, М. Цетлина, К. Бальмонта, Л. Шестова и некоторых других авторов. За два года было выпущено три выпуска. «Окно» показательно в аспекте системных связей: этот журнал был объектом разносторонней рецепции. Известны самые противоречивые высказывания современников об этом журнале, выражающие как критику, так и непреложное восхищение. Например, журналист И.М. Василевский написал о нём статью под своим основным псевдонимом «Не-Буква» в литературном приложении к левой берлинской газете «Накануне» в мае 1923 года (№338). В статье он довольно критично отнёсся ко многим «столпам» русской литературы и, в частности, писавшим в этом журнале: «В сборнике представлен весь «цвет эмиграции», все «имена». Но до чего же унылое, до чего же безнадёжное впечатление оставляет альманах. <...> Здесь представлены такие авторы, как И.А. Бунин, А.И. Куприн, бесспорные и 33 крупные мастера. Что сделала с ними эмиграция, долгие и нудные годы, проведённые вдали от родины. Как жутко беспомощен, например, «Безумный художник» Ив. Бунина. Как будто <...> какой-то умничающий гимназист написал эту слабую вещь <...> ни одного живого штриха, ни одного бунинского мазка. <...> России нет».54 Здесь же автор приводит стихотворение З. Гиппиус, посвящённое Петербургу: «Свершилось. В гнили, в мутной пене, Полузадушенный лежишь... Не теле вспухшем сини тени, Закрыты очи. В сердце тишь. Только так и может писать З. Гиппиус о Петербурге, о России. Разве они могут, разве они смеют жить без г-жи З. Гиппиус?»55. В таком же стиле была написана статья Д. Философова «Обет безрадостности»: «<...> вторая книга этого почтенного, именно почтенного сборника <...> так же благородна, аристократична и неоскорбительна как и первая. <...> Каждое из имён имеет право, хотя бы в силу своих «заслуг» перед русской литературой, печатать и менее удачные вещи свои. Почему И.А. Бунину не поместить в сборнике своей сказочки «О дураке Емеле»? Если бы она была подписана неизвестным именем, редакция, может быть, её и не приняла бы. Но флаг покрывает груз. <...> весь сборник безрадостен. Страшно сказать – это царство благородных теней, потерявших надежду вернуться в землю обетованную».56 В то же время рецепция журнала была и отчасти положительной, сообразно славе именитых авторов, произведения которых в нём печатались. Территориальная специфика примечательна и в этом плане: в том же Берлине И.Василевский в «Накануне» резко критиковал определенные произведения Накануне: литературное приложение. Берлин, 1923. № 53 (прилож. к № 338; С.6,7)(BL) Указ. соч. С. 6, 7. 56 За свободу. 1923. 4 августа. № 173 (914); С.2,3 (Emigrantika.ru) 54 55 34 из «Окна» - но те же произведения апологизировались в другом берлинском издании – «Руль». Эта особенность свидетельствует о многогранности, «биполярности» эстетических позиций в одном и том же центре пространства эмигрантской периодики. Можно полагать, что данная черта в исследуемый период благоприятствовала многоголосию, «медийной полифонии» таких центров, привлечению в них публицистов различных направлений. (Таким образом укреплялись определенные условия для последующего контрастного развития в дальнейшем: как для плодотворной полемики, так и для деструктивных медийных столкновений в том же Берлине в середине 1930-х годов). Так, Б. Каменецкий в статье «Литературные заметки» пишет об «Окне»: «<...> всё предлагаемое в этом сборнике от начала до конца интересно – в разной форме и в разной степени <...> на первом месте стоит своеобразный, Бунину принадлежащий и с бунинской силой написанный рассказ «Безумный художник»»57. В 1925 году в Париже была основана газета «Возрождение», первое время, как было указано выше, выходившая под редакторством П.Б. Струве (с 3 июня 1925 по 1927 годы) и при финансовой поддержке А.О. Гукасова. В 1927 г. Петра Струве на посту редактора сменил Ю.Ф. Семёнов. 3 июня 1940 года, накануне вступления в Париж германской армии, издание газеты было временно прекращено и возродилось уже в 1949 году в виде тетрадей. Судя по записи, сделанной через много лет, в январе 1949 года, в первом номере заново открывшейся, возродившейся газеты «Возрождение», она выходила с 1925 по 1936 гг. как ежедневная. С 1936 года она была преобразована в еженедельную газету. В «Возрождении» русской эмиграции первой волны сотрудничали В. Ходасевич, Б. Зайцев, И. Шмелёв, Н. Берберова, Н.А. Тэффи, И. Бунин, а 57 Руль. 1923. - 29 апреля, - № 734, С.2-3 35 также многие другие. О. Казнина указывает на то, что в первые годы эмиграции в газете «Возрождение» также сотрудничала ставшая известной ещё до революции эсерка и журналистка, организатор Лондонского Комитета освобождения А.В. Тыркова–Уилльямс, публиковавшая в ней свои «Письма об Англии»58. Ярким периодическим изданием русской эмиграции в Париже стал выходивший с 1926 по 1928 годы журнал «Версты». Он был основан и редактировался князем Святополк – Мирским, П.П. Сувчинским и С. Эфроном при участии М. Цветаевой, Л. Шестова и А. Резникова59. Всего вышло три книги «Верст». Они и их редактор, равно как и поэзия Цветаевой, подвергались резкой критике на страницах «Возрождения». (Конфликт вокруг «Верст» специально рассматривается в п.1.3 настоящей главы). Кроме указанных выше журналов, в Париже выходил также журнал «Новый дом» («lа Маson Nоuvеlle»; 1926-1927). Его редакторами были Н. Берберова, Д. Кнут, Ю. Терапиано и В. Фохт. Появление этого небольшого СМИ приветствовалось многими современниками, в частности Г. Струве писал в «Возрождении»: «Эту тоненькую тетрадку <...> нельзя не приветствовать как здоровый росток»60. В редакторской программе журнала «Новый Дом» заявлялось: «Основанный молодыми силами, он зовет всех, кто хочет вернуться к подлинному искусству духа: в единении поколений возникает непрерывная преемственность идей».61 В нём также прослеживалась мысль о том, что литература и вся культура России были унесены в эмиграцию: «Живя на чужбине и не забывая России, мы, однако, не тоскуем по её «березкам» и «ручейкам». Она с нами, в нас самих, поскольку её язык, её литература, её культура навсегда унесены нами и живы Казнина, О. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских связей в первой половине ХХ века, М.: Наследие, - 1997, - 416с.; С.50 59 Версты, №1, 2, 3, - 1926-1928. 60 Струве, Г. Литературные «реакционеры»// Возрождение. 1926. 25 ноября. № 541. С.3. 61 Новый Дом, 1926. № 1. С.2 58 36 в нас, где бы мы ни были»62. В журнале печатались стихи В. Ходасевича, З. Гиппиус, Г. Адамовича, Д. Кнута, рассказы Н. Берберовой, Д. Мережковского, критические статьи В. Злобина и А. Крайнего (З. Гиппиус). Всего вышло три номера журнала «Новый Дом». Примерно тогда же в Париже появилось новое СМИ под названием «Новый корабль» (1927-1928) под редакторством В. Злобина, Ю. Терапиано и Л. Энгельгардта. Журнал «Новый корабль» выходил в Париже в течение двух лет. В своей редакционной заметке журнал заявлял о своей независимой позиции в выборе медиатекста: «<...> мы не включаем себя и не включаемся ни в какие установленные рубрики литературы. <...> журнал наш будет свободно касаться всех областей жизни, везде ища одного, целостного, на наш вгляд»63. В журнале печатались практически те же поэты, писатели и критики, что и в «Новом доме». Вышло четыре номера журнала «Новый корабль» – два в 1927 и два – в 1928 году. Поскольку редактором этого журнала был В. Злобин, то становится очевидной его политическая ориентация, а также и то, что в нём отдавался приоритет произведениям З. Гиппиус и Д. Мережковского. В контенте журнала были предствалены медиатексты, авторами которых были Н. Берберова, Ю. Терапиано, Б. Буткевич и некоторые другие. В 1928 году в Париже вышло два номера литературного журнала «Стихотворение» под редакцией Б. Божнева. В этом журнале печатались уже более молодые авторы, такие как Б. Сосницкий, В. Познер, В. Андреев, М. Струве, Б. Поплавский и некоторые другие. Здесь же было антрефиле (короткая предваряющая статья) А. Чернова об опубликованном в журнале «Версты» стихотворении М. Цветаевой «Новогоднее», в котором подчёркивалась певучесть рифмы Цветаевой.64 Указ. соч. С.2 Новый журнал. 1927. №1. С.4 64 Стихотворение. Париж. 1928. №1-2. С.16 62 63 37 В подсистему парижских изданий эмигрантской периодики входят также «Числа» (1930-1934), «Встречи» (1934), «Круг» (1936-1938), «Русские Записки» (1937-1939), «Грань» (1939) и некоторые другие с различного рода литературными, религиозными и другого типа приложениями к ним. Нельзя не отметить системно значимой и чрезвычайно популярной в среде русских эмигрантов Парижа газеты под названием «Последние новости». Она выходила в Париже под редакторством П. Милюкова с 1920 по 1940 год. О значимости её можно судить по авторскому составу. В ней печатались Г. Адамович, М. Алданов, Дон-Аминадо, К. Бальмонт, А. Бенуа, Н. Берберова, И. Бунин, Б. Зайцев, П. Тройский, А. Даманская, В. Н. Жаботинский, Л. Зуров, Е. А. Зноско-Боровский, Г. Иванов, Ирина Кнорринг, Давид Кнут, В. В. Корсак, Галина Кузнецова, Е. Д. Кускова, Ант. Ладинский, Борис Лазаревский, Г. Л. Лозинский, С. Р. Минцлов, А. П. Лукин, В. Н. Муромцева, И. Одоевцева, М. А. Осоргин, А. А. Плещеев, Б. Поплавский, А. Ремизов, Н. А. Тэффи, В. Н. Унковский, В. Ходасевич. Современники отмечали необыкновенную работоспособность её редактора П. Милюкова, превратившего «Последние новости» из маленького еженедельного издания в объемную и популярную среди эмиграции ежедневную (кроме понедельника) газету. Современники вспоминают, что даже в день смерти своей жены Милюков не покинул редакции, пока не закончил редактирование следующего номера. Отметив издания, выходившие в Париже, перейдем к изданиям иного центра русской эмиграции – Берлина. При всей значимости парижской эмигрантской периодики, берлинская обладала особыми, неповторимыми системными характеристиками. До прихода к власти Гитлера в Германии Берлин считался одним из основных медийных центров русской эмиграции первой волны. С 1923 года он стал также и центром русского книгоиздательства. В то же время Берлин был местом встреч представителей русской эмиграции с журналистами и 38 литераторами из Советской России. Среди приезжавших сюда из России были, например, В. Маяковский, С. Есенин, Б. Пильняк, некоторые другие писатели и поэты. В Берлине у русской эмиграции был целый ряд СМИ, как журналов, так и газет. Среди них выделялся журнал «Жизнь» под редакцией В.Б. Станкевича и В. Голубцова, в котором впервые был напечатан роман «Ледяной поход» Романа Гуля, известного журналиста-эмигранта, ставшего впоследствии редактором русского альманаха «Новый журнал» в США. Кроме «Ледяного похода» в журнале «Жизнь» были опубликованы очерки В. Голубцова «Заметки в пути: Ночлег в селе Подгорном», а также многие другие литературные и журналистские произведения русского зарубежья65. С 1923 года в Берлине также стало выходить толстое литературное издание «На чужой стороне». Оно именовалось газетой, но обладало целыми рядом признаков журнального характера. Так, каждый выпуск насчитывал от 250 до 300 с лишним страниц. Как и многие другие эмигрантские издания, оно заявило свою программу в первом номере. В редакционной заметке говорится о том, что эмиграция, несмотря на её различные политические настроения, остаётся единой в «<...> восприятии старой русской культуры, едина наша оценка ея духовной и моральной сущности. <...> мы не отказываемся от нашего прошлого. <...> В наших сборниках мы будем вспоминать и выявлять черты русского быта, русской мысли, русского искусства <...>»66. Оригиналы этого издания находятся в Библиотеке Русского Зарубежья в Москве. К сожалению, ни в Энциклопедии по периодике русского зарубежья 1918-1940 годов московского издательства РОСППЭН (2000 год), ни в сборнике В.Б. Кудрявцева «Периодические и непериодические коллективные издания русского зарубежья 1918-1941» Периодика и литературные центры // Литературная энциклопедия русского зарубежья. 1918-1940. Т.2. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000. 640 с.; С.139-141. 66 На чужой стороне. 1923. №1. 252с; С.VII 65 39 московского издательства «Русский путь» ничего не говорится об этом периодическом издании. На страницах издания «На чужой стороне» печатались произведения В.Г. Короленко, Л.Н. Толстого, Т.И. Полнера, В.А. Мякотина, С.П. Мельгунова, П. Милюкова, В. Бурцева и многих других авторов. Несомненно то, что контент этого журнала представляет собой интересный материал для исследователей периодической печати русского зарубежья. Кроме вышеуказанных журналов и газет, в Берлине выходила газета «Руль», пользовавшаяся особой популярностью среди эмигрантов. Со временем контент этого СМИ постепенно ассимилировался с контентом других локальных СМИ; газета преобразовалась в местную. Такая системная тенденция отражает определенную интеграцию между эмигрантской периодикой и СМИ принимающей страны; это связано с преобразованием информационных ожиданий аудитории. Помимо журналистских статей и произведений литераторов русской эмиграции, в «Руле» стали перепечатывать информацию о текущих событиях из местных иностранных газет. Закрылась газета в начале 30-х годов, основная причина этого – социополитическая, а именно приход к власти фашистов и вынужденный переезд большей части русской эмиграции из Германии в другие страны. Как пишет М. Раев, газета закрылась «<...> главным образом в результате сокращения численности русской колонии в последние годы существования Веймарской республики».67 Кроме СМИ, о которых говорилось выше, с 1922 года в Берлине стал издаваться журнал литературного направления под названием «Новости литературы». Он был оформлен в виде тонкого выпуска формата А5, цвета хаки. Одним из его редакторов был Марк Слоним. В редакционной заметке в первом номере сообщается об основных направлениях журнала и о том, что Raev M. Russia Abroad/ A Cultural History of Russian Emigration, 1919 – 1039, / Marc Raev, New York – Oxford, - Oxford University Press, - 1990, - 239p.; P. 108. 67 40 его целью является «<...> познакомить читателя с течениями современного искусства, книжными новинками, литературной и издательской жизнью России и Запада»68. В журнале освещались как произведения литературной эмиграции, так и творчество писателей и критиков из Советской России. В его контенте содержалась статья М. Слонима «Литература наших дней», в которой он, в отличие от большинства журналистов русского зарубежья, называет В. Маяковского «<...> наиболее талантливым из кубо–и эго–футуристов <...>» 69 . Он также высказывает мнение, что работы Маяковского «Мистерия Буфф» и «150 миллионов», «<...> несмотря на внешнюю занимательность, на грубую иронию, оставляют впечатление скудости мысли <...>»70. Он добавляет, что сам поэт ещё в «Облаке в штанах» жаловался на внутреннюю пустоту, убогость идей и отсутствие содержания71. Кроме статьи о Маяковском в контенте журнала «Новости Литературы» была также критическая статья М. Слонима о романе советского писателя Б. Пильняка «Голый год». Контекст статьи был сходен с высказываниями Д.П. Святополк-Мирского о подражании Пильняка другим писателям, о том, что его нельзя считать «крепким самобытным талантом» и что тот «<...> очень восприимчив к чужим влияниям, и они явно проступают на многих страницах, что есть, несомненно, печать подражательности. Эти влияния – и Лесков, и Ремизов, и особенно А. Белый»72. Для сравнения: у Мирского в его «Современной русской литературе 1881 – 1925 гг.» о Пильняке говорится: «<...> его ранние произведения неоригинальны и отражают различные влияния – в основном бунинское. В 1922 году появился его «роман» «Голый Новости Литературы, №1. 1922. С. 88. Там же. С. 1-7. 70 Новости Литературы, - №1. 1922. С.1-7 71 Там же. С. 1-7 72 Там же. С. 51. 68 69 41 год» <...> под заметным литературным влиянием романа «Петербург» Белого».73 В этом же номере «Новостей литературы» даётся положительная оценка статьи советского критика, позднее академика В. Жирмунского (близкого друга критика К. Мочульского, жившего тогда в эмиграции) «Композиция лирических стихотворений». Эта статья была опубликована в Советской России. Важной в контенте журнала являлась информация о том, что в Англии издан сборник избранных стихов русских поэтов «Современная русская поэзия» («Modern Russian Poetry»), в который были включены стихи Бальмонта, Брюсова, Гиппиус, Лохвицкой и некоторых других поэтов, переведённых на английский язык англичанином Сельвером. Сборник вышел в издательстве K. Paul, Trench, Trubner & СО, ltd; E.P. Dutton & co London: New York в русско-английском варианте74. Сборник был переведён и опубликован ещё в 1917 году, но на тот момент он, видимо, воспринимался эмигрантами в качестве признания значимости русской поэзии. По этому небольшому СМИ прослеживается активность русской эмиграции в США, так как в нём отражалась также информация о медиаконтенте и новых публикациях в периодике русской эмиграции не только в Европе, но и в США. Так, например, в журнале сообщалось, что в апреле 1922 года в США в журнале «Дайал» на английском языке был опубликован рассказ И. Бунина «Господин из Сан-Франциско» (рассказ вышел в «The Dial», в номере 72 за январь 1922 года, - примечание наше – Н.Прайс). Особого внимания заслуживает выходивший в Берлине с 1921 по 1926 годы яркий по оформлению и по контенту - красочный ежемесячный 73 Mirsky D.S. Contemporary Russian Literature 1881-1925 (by Prince D.S. Mirsky, Lecturer in Russian Literature at King’s Colledge, London), - George Routledge & Sons, Limited, 1926, - 372 p.; P.308-309 74 Modern Russian Poetry; texts and translations/ selected and translated, with an introduction, by P. Selver. London, 1917. – 65 p 42 «литературно – художественный иллюстрированный журнале» культуры и искусства «Жар–птица». Его главным редактором был известный художник Г.К. Лукомский, а Саша Чёрный (А.М.Гликберг), известный поэт и детский писатель, заведовал его литературным отделом. О контенте журнала заявлялось в редакционной заметке к каждому его выпуску, где говорилось: «В каждом номере особая красочная обложка. В журнале принимают участие лучшие русские художественные и литературные силы. В каждом номере рассказы, очерки, стихотворения, критические статьи. Иллюстрированные обзоры русской художественной жизни за границей. Русский театр за границей»75. Всего вышло 14 номеров журнала «Жар–птица», в которых были опубликованы произведения и статьи по культуре, искусству и литературе на русском, немецком, английском языках. Примечательно, что каждый последующий номер журнала выдвигал новые идеи и отличался один от другого по тематике. Например, первый номер «Жар–птицы» был посвящён теме времени – будущего, настоящего и прошлого; второй – взаимосвязи человека с природой; третий – театру и т.д. Интересен дизайн журнала: он выглядел как произведение искусства с красочными иллюстрациями и гравюрами разных художников, таких как Б. Кустодиев, В. Брюллов, А. Головин, К. Коровин, Л. Пастернак. «Жар-птица» - шедевр книжного искусства <...> уникальный симбиоз в истории издательского дела»76, - восторженно писала о нём профессор С.М. Финнис. Последний, 14 номер журнала «Жар-птица» появился в 1926 году, однако он по не известной нам причине был опубликован уже не в Берлине, а в Париже. Это различие подчеркивает специфичную системную связь в пространстве эмигрантской периодики: для издания различных номеров определенного издания существовали условия не в одном, как традиционно Жар – Птица, Берлин: Нью Йорк: Издательство «Русское искусство», 1921-1926 гг. Slavic Review, Vol. 72. No.2, (Summer 2013) pp. 429-430 (The Firebird as an Art Journal. Zhar Ptitsa: Russia on display in Berlin, 1921-26 by Susanne Marten-Finnis,- Bohlau Verlag, Vienna, 2012. 75 76 43 закреплено, а в разных указанных выше центрах. Можно предположить в единичных случаях разноместность издания. Информационное как характеристику конкретного пространство эмиграции определяется в подобных случаях как своеобразное целое, в котором центростремительная связь позволяет многоплановые преодолеть связи между препятствия Парижем к и выходу СМИ. Берлином как Причем центрами эмигрантской периодики в таких ситуациях дополняются еще одной указанной выше специфичной линией. Отметив подсистемы эмигрантской периодики, выходившей в Париже и Берлине, целесообразно перейти к изданиям, выпускавшимся в Праге. Некоторые CМИ русской эмиграции выходили какое-то время на деньги, которые предоставляло русским беженцам правительство Чехословакии. Так, например, благодаря этой финансовой поддержке в Праге с сентября 1921 по 1932 год выходило периодическое издание «Воля России». Это издание за короткий срок пережило типологическую трансформацию. Сначала оно определялось как газета (при участии В.М. Зензирова, В.И. Лебедева, О.С. Минора). А с 1922 года издание, поменяв формат, стало толстым эсеровским литературным журналом: «Воля России» под редакторством М. Слонима, В. Лебедева и В.В. Сухомлинова. Такое изменение отражает динамику интересов аудитории и информационноэстетической направленности редакции, в которой все годы ключевой фигурой оставался В.Лебедев. Журнал был общественно–политическим, причем включал и культурно–литературный отдел. В отличие от типологически сходных парижских консервативных «Современных записок», выходивший в Праге журнал «Воля России» предоставлял свои страницы не только ведущим, уже сложившимся писателям-реалистам (И. Бунин, А. Куприн) или символистам (З. Гиппиус и Д. Мережковский), но прежде всего авангардистам и модернистам молодого поколения, как, например, В. Набоков (Сирин). В 44 контенте журнала часто содержались произведения некоторых молодых журналистов и литераторов Советской России. Он также содержал обсуждение новинок советской поэзии и прозы. На страницах «Воли России» часто публиковались различного рода критические статьи, в которых отражались прения между литературной «элитой» и левой частью русской литературной эмиграции. В журнале всегда находилось место для публицистики Марины Цветаевой и особенно её поэзии. Причём журнал безоговорочно принимал к печати самые различные произведения поэтессы. Однако в отношении Бунина, Гиппиус, Мережковского и некоторых других представителей литературы и журналистики старшего поколения велась противоположная политика, и со временем «<...> нетерпимый тон критических обзоров и рецензий, в которых крайне придирчиво оценивались творчество писателей старшего поколения, привёл к тому, что их сотрудничество в «Воле России» оказалось невозможным. Исключение составляли только А. Ремизов и М. Цветаева <...>»77. Кроме журнала «Воля России», в Праге также выходили «Годы» иллюстрированный литературно-публицистический и информационный журнал (издательство ОРЕСО, 1926-1928, периодичность – раз в два месяца), Журнал «Годы» издавался под редакцией А. Валентинова-Ланге и М. Ильяшевича. С 1924 по 1926 годы выходила газета «Казачий путь», кроме того – «Евразийская Хроника» (Прага, 1925-26 гг.) и некоторые другие. Указав своеобразие подсистемы эмигрантской периодики в Праге, остановимся на издании, репрезентативном для четвертого центра- Брюсселя. Это журнал с красноречивым названием «Благонамеренный», выходивший в Брюсселе в период первой русской эмиграции под редакторством князя Д.А. Шаховского. В нём сотрудничали известные представители литературы и журналистики русского зарубежья первой волны. Его специфику определяли, Kodzis, Bronislaw. Литературные центры Русского зарубежья 1928-1939. Munchen. Verlag Otto Sagner in Kommission, 2002, 318 p.; P.125. 77 45 в частности, критические статьи князя Д.П. Святополк–Мирского. Журнал «Благонамеренный» выходил как двухмесячное издание. Планировался третий номер журнала, однако вышло всего два его номера; его редактор князь Д. Шаховский предпочёл духовный мир светскому, уйдя в монахи, а продолжить осуществление специфичной концепции оказалось некому. Журнал пользовался популярностью как у представителей «элиты» литературного русского зарубежья, так и у его левого крыла. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в медиапространстве «Благонамеренного» уживались журналисты и литераторы двух противоположных лагерей русской эмиграции: например, Мирский и Ходасевич, Бунин, Адамович и Цветаева. В своей программе «Благонамеренный» заявлял о новом, как тогда казалось, направлении. Конкретно указывались такие цели: «<…> ближайшей целью является посильное выявление русской литературной жизни сегодняшнего дня. Под «сегодняшним днём» журнал понимает не только работу сегодняшнюю, но и предчувствие работы завтрашней, память работы вчерашней».78 В этом заключалась идейная концепция издания, выразившаяся впоследствии в публикации независимых точек зрения старой и новой школы русской журналистики, объединённых единым медийным пространством. Можно полагать, что у Шаховского это получилось, что видно уже по контенту журнала. В контенте были широко представлены проза, поэзия и критические статьи. Поэзия в «Благонамеренном» была представлена стихами М. Цветаевой, В.Ходасевича, Г. Адамовича, Г. Иванова, И. Одоевцевой, Г. Струве, а также классикой - стихами В.А. Жуковского. Поскольку контент журнал «Благонамеренный» содержал несколько статей князя Мирского, остановимся на нём немного подробнее. 78 Благонамеренный. 1926. №1. С.176. 46 «Благонамеренный» представлял собой журнал книжного формата (немного меньше А4), с обложкой цвета хаки, объёмом в 180-190 страниц. Он был оформлен художником Л. Флешкопом. Выпуски назывались книгами. Они были полностью посвящёны русской литературе. В контенте «Благонамеренного» присутствовали постоянные рубрики: 1. Поэзия. 2. Проза. 3. Статьи. 4. Архив и 5. Библиография. В его первом январскофевральском номере в разделе «Стихи» были опубликованы поэзия Г. Адамовича, Ал. Гингера, В. Диксона, Г. Иванова, Г. Кузнецовой, И. Одоевцевой, Г. Струве, М. Цветаевой. В «Прозе» были представлены произведения Б. Сосницкого «Последний экзамен», три рассказа Г. Цебрикова и рассказ И. Бунина «Воды многие». В «Статьях» объединены статья М.Л. Гофмана «Клевета на Боратынского» (его фамилия писалась через «о»); статья К. Мочульского «Пролетарская лирика». Князь Д. Святополк-Мирский поместил в нём свою статью «О нынешнем состоянии Русской литературы», Марина Цветаева - «О благодарности». Кроме них в нём были также и некоторые другие статьи. В разделе «Архив» был опубликован рассказ А. Ремизова «Купчая». В «Библиографии» представлено несколько статей и рецензий, среди которых четыре принадлежали перу Мирского, вышедшие под псевдонимом «Д.С.М.» (о произведениях И. Бабеля, Б. Пастернака, О. Мандельштама и К. Федина). В контенте журнала присутствует реклама различных книжных издательств, а также аннотации вышедших в свет книг и некоторых журналов. Контент второго номера «Благонамеренного» за март-апрель 1926 года был не менее интересным: в нём были опубликованы стихи В.А. Жуковского, Д. Кнута, «Соррентийская фотография» В. Ходасевича и «Старинное благовоние» М. Цветаевой, а также стихи самого Д.А. Шаховского. Из прозы здесь были представлены «Тыл» С. Эфрона, «Страды и Богородицы» А. Ремизова, а также произведения Н. Еленева и Д.Н. Соболева. 47 Раздел «Статьи» был представлен материалом Д. Святополк-Мирского «О консерватизме», статьями М. Цветаевой «Поэт и критика», «Цветник» и Н. Набокова «Слово и звук». В нём также рецензировались: книги В. Ирецкого «Похитители огня», Ив. Лукаша «Граф Калиостро», З. Арбатова «Путь скорби» и др. В номере была дана реклама одного из старейших в эмиграции (5 лет) литературно-публицистического и информационного 2-хмесячного журнала «Годы», который издавался под редакцией А. Валентинова-Ланге и М. Ильяшевича в Праге (и ранее в данном параграфе нами упоминался). Кроме того, в номере анонсировался литературно-иллюстрированный журнал «Перезвон», выходящий в Риге. В его авторском составе объединялись известные русские писатели и поэты, эмиграции, среди которых были Алданов, Арцыбашев, Бальмонт, Бунин, Зайцев, Дон-Аминадо, Цветаева, Ходасевич, Тэффи. Интересно, что в этом втором номере также была дана реклама очередной будущей третьей книги «Благонамеренного», планируемой к выпуску на май-июнь 1926 года. Но, к сожалению, этот номер так никогда и не вышел в печать. Судьба и значимость журнала «Благонамеренный», материал которого завершает характеристику первого аспекта анализа, а именно территориальной распределенности исследуемой эмигрантской периодики, позволяет закономерно отметить второй аспект. Это соотносимость с европейской периодикой. В данном случае русский эмигрантский журнал, выходящий в Брюсселе, становится объектом характеристики в английских СМИ. В них представлены положительные отклики на него. Причем такая рецепция русского журнала оказывается в определенном плане системообразующей: эта тема развиваются в нескольких номерах английского СМИ. Например, в «The New Criterion» («Новый Крайтерион») в рубрике «Russian Periodicals» 48 (Русская периодическая печать) в статье под авторством J.C. - Джона Кэрноса (John Cournos – замечание наше, Н.П.), в июньском номере журнала за 1926 год «Благонамеренный» был назван «интересным» журналом. Автор материала в английском издании также отмечал, что редактор русского брюссельского журнала отдает предпочтение объективности в оценке литературы.79 Кроме того, Д. Кэрносом была отмечена критическая статья К. Мочульского о пролетарской поэзии, которую он называл «занимательной». Здесь же представлен позитивный отзыв об одной из статей Святополк-Мирского «<…> особенно ценной является лаконичная статья «О современном состоянии Русской литературы», написанная князем Д. Святополк-Мирским. Я полагаю, это тот самый Мирский, <...>, и чья «Современная русская литература» <...> наиболее всестороннее и умное исследование на английском языке»80 (перевод наш, Н.П.). Кэрнос также отмечает талантливость поэзии Марины Цветаевой и такую черту её творчества, как афористичность мысли81. В контенте следующего номера английского издания «The New Criterion» содержалась ещё одна статья Джона Кэрноса, посвящённая второму выпуску журнала «Благонамеренный». Английский публицист и критик говорит опубликованные о в достоинствах нём, журнала, «качественными» и называя произведения, рекомендуя читателям познакомиться с журналом «Благонамеренного»82. Он также выделяет критическую статью-диалог князя Мирского «О консерватизме», а остальную часть своего статьи посвящает «эмоциональной» статье М. Цветаевой о критиках и поэтах.83 Для рассматриваемого, второго аспекта анализа, а именно для соотнесенности между русской эмигрантской периодикой и зарубежными 79 The New Criterion Vol. IV,- No.III, - June 1926; P.619 Ibid. P.619 81 Ibid. P.620 82 The New Criterion, Vol.IV, No. IV, October 1926; P.809-810 83 Ibid. P. 810 80 49 СМИ, показательна и иная линия связи. Многие журналисты русского зарубежья, например, князь Д.П. Святополк-Мирский, А.В. ТырковаУилльямс, П. Милюков, К. Мочульский, Г. Струве, печатались не только в русских, но также и во многих зарубежных газетах и журналах. Контент их статей, обзоров, эссе или ревю в этих СМИ был репрезентирован как русской тематикой (политикой, литературой, историей, театром и некоторыми другими аспектами русской жизни), так и социально-политическим и культурным сторонам жизни тех стран, в которых они оказались. Многие представители журналистики русской эмиграции владели сразу несколькими иностранными языками. Находясь в тот период далеко от Родины, они были более свободны в своём выборе темы и стиля медиатекста, что позволяло им также следовать более свободной манере изложения. Их свободный журналистский стиль соответствовал демократическим вкусам зарубежного читателя, что, в свою очередь, способствовало популяризации и изучению русской истории, литературы и культуры в зарубежных странах. Высказывание А.В. Карташова по поводу издательства УМСА – Press в честь его 70-летия – о том, что «<…> оно обесcмертило себя исторически, ибо связало себя существенным моментом судеб всероссийской духовной культуры»84, на наш взгляд, можно отнести также к представителям медиаструктруры, а также ко всей литературы русского зарубежья первой волны. Все они также являлись пропагандистами русской культуры за рубежом. «Произошло это потому, что они <...> обладали даром свободы. Они не упёрлись ни на какой предвзятой доктрине. Они пошли навстречу факту духовных запросов эмиграции, интерпретируя его с доверием и благожелательностью. Это были люди дореволюционной России, хорошо владевшие русским языком, заинтересовавшиеся русской культурой <...>»85. 70 лет издательству «YМСА-Press» 1920-1990 / под ред. А.В. Карташова , Н.А. Струве. Paris YМСАPRESS, 1990. 40с.; С.6. 85 Указ. соч. С. 6. 84 50 Два первых аспекта характеристики материала, а именно разноообразная территориальная распределенность эмигрантской периодики и ее соотнесенность с европейскими СМИ, а также особая духовная свобода, как условие востребованности творчества эмигрантов за рубежом, побуждают отметить связанную с данными чертами неоднородность, многоплановость эмигрантской периодики. Это третий ранее упомянутый аспект анализа. Как указывалось выше, русская эмиграция, разбросанная по многим странам Западной Европы и Азии, а также в США, часто испытывающая нужду и голод, не менее сильно страдала от голода информационного. Только журналистика могла утолить этот голод, поэтому она играла такую важную роль в русском зарубежье. Потребность в ней стала ощущаться очень остро с самого начала эмиграции первой волны. Как отмечает Г.В. Жирков, «<...> для тех, кто оказался вдали от Родины, русская журналистика имела важное значение: она служила средством единения разрозненных островов русской эмиграции, связи и диалога с метрополией, источником информации о ней, способом общения с русским языком»86. Немаловажным фактором, способствовавшим развитию медиаструктур русской эмиграции первой волны, было то, что многие её представители являлись уже сложившимися литераторами либо начинающими филологами и журналистами. Составляя свой сборник по литературе русского зарубежья, профессор Питтсбургсского университета Н. Полторацкий писал: «<…> многие выдающиеся представители русской литературы, литературоведения и критики покинули пределы России и, продолжив свою творческую деятельность в эмиграции, значительно обогатили эти три области русской Жирков Г.В. Между двух войн: Журналистика русского зарубежья. 1920 – 1940 годы. Учеб. пособие. СПб.: ИГУП, 1998. 208 с. С.6. 86 51 культуры <...>. Пройденный русской литературой полувековой путь заслуживает быть специально отмеченным».87 Это был действительно славный путь, однако не всё внутри самой журналистско-литературной эмиграции развивалось так гладко, как казалось на первый взгляд. В среде эмигрантов были уже известные литераторы, сделавшие своё имя ещё в царской России, такие как А. Куприн, И. Бунин, З. Гиппиус, Д. Мережковский, В. Ходасевич, Г. Адамович, В. Иванов, Н. Тэффи, П. Струве, И Шмелёв, Б. Зайцев и многие другие. Кроме них в эмиграции оказались также более молодые, менее известные или только начинающие литераторы: М. Слоним, В. Набоков, Б. Сосницкий, Б. Поплавский и некоторые другие. Борис Зайцев в своих воспоминаниях указывает на то, что за границей сразу после гражданской войны оказалось два пласта русской литературы и журналистики: «немолодые, уже известные в дореволюционной России, и следующее поколение - из них много поэтов – едва оперившееся или ещё оперяющееся в новой, необычной жизни»88. При этом значительно разнились их социокультурные убеждения, эстетические позиции, включая взгляды на публицистику. Видимо, именно это зачастую приводило к конфликтам интересов, мировоззрений, конфликтам нового со старым, устоявшихся авторитетов с появляющимися новыми течениями, креативного начала с консервативным. Сами факты указанных конфликтов, соотносимые с неоднородностью социокультурных, эстетических позиций публицистов, уже получали медиаведческую характеристику. При этом, однако, специально не рассматривалось то, что отмечено ранее как четвертый аспект выполняемого анализа – тенденции конфликтности в плане внутренних и внешних системных связей в эмигрантской периодике. 87 88 Русская литература в эмиграции . Сб. статей под ред. Н.П. Полторацкого. Питтсбург, 1972; 414с.; С.V. Там же. С.3. 52 Во второй половине 1920-х годов отмеченная ситуация в русском зарубежье привела к разделению его на два «лагеря». Первая группа - так наз. литературно-журналистская «элита» эмиграции, чьи произведения печатались во всех основных эмигрантских СМИ. Другая группа преимущественно авторы другого поколения, те, которые поначалу воспринимались как незначительные, второстепенные писатели, поэты, журналисты. Причем возраст, опыт, уровень признания сложно соотносится с социокультурными, эстетическими позициями. Каждая из двух групп характеризуется определенным единством, при всех внутренних частных различиях. Сопоставительный анализ материала периодики в рассматриваемый период позволяет полагать, что основной тенденцией в противостоянии этих «лагерей» было размежевание в отношениях к литературно- публицистическому процессу, развивавшемуся на Родине, в Советской России (с 1922 г. – СССР). В публицистическом, литературно-критическом творчестве первой группы авторов (например, И.Бунина) практически все художники, деятели культуры, оставшиеся на Родине, либо замалчиваются, либо характеризуются резко негативно, принципиально противопоставляются русской культуре, которая, по мнению «элиты», теперь определяется только вне России. В эмигрантской же публицистике «второй группы» (например, Д. Святополк-Мирского) они, наоборот, характеризуются в едином процессе развития русской культуры и литературы. Практически не упоминались в публицистике эмигрантской «элиты» оставшиеся в России М. Кузмин, Н. Гумилев, А. Ахматова, ряд других, кого можно определить ахматовскими строками «Не с теми я, кто бросил землю на растерзание врагам»; постоянно критиковались большинство иных: от Ф. Сологуба до С. Есенина и Б. Пастернака. Показательно, что авторы первой 53 группы, «элита», неоднозначны в оценках тех, чье отношение к Родине в те годы было изменчивым (М. Горький, А.Н. Толстой). Как известно, основная масса литературно-журналистской «элиты» русской эмиграции жила в Париже (И. Бунин, Д. Мережковский, Б. Зайцев, З. Гиппиус, Г. Адамович, В. Злобин, В. Ходасевич, Н. Берберова и другие). В большинстве своём они ненавидели всё, что было связано с большевистской Россией. «Их неприятие советского режима было окрашено непримиримостью, изначально исключавшей какие бы то ни было оговорки».89 Контент-анализ их медиатекстов показывает, что многие из них надеялись на скорое падение Советской России, с ненавистью воспринимали её литературу и культуру в целом. Исследования русского зарубежья показывают также, что И. Бунин и Д. Мережковский занимали особое место внутри литературно- журналистской «элиты» русской эмиграции первой волны. Марк Вишняк, один из соредакторов «Современных записок», пишет в своих воспоминаниях: «Бунин и Мережковский были признанными корифеями русской литературы. Их авторитет был неоспорим и известность – всероссийская. <...>. Они, естественно, заняли первые места в эмиграции, играли оба первую скрипку, но имели разное окружение и резонанс<...>».90 Оба они – и Бунин и Мережковский длительное время оставались нетерпимыми ко всему советскому. Контент-анализ медиатекстов, мемуаров и писем И. Бунина показывает, что он с большой неприязнью относился к творчеству С. Есенина, В. Маяковского, а также недолюбливал поэзию Б. Пастернака. По его мемуарам, а также по воспоминаниям современников можно судить о том, что Бунин отрицательно относился не только к советской литературе, но также и ко многим поэтам и некоторым писателям Кудрова, И. Версты, дали...Марина Цветаева: 1922-1939, М.: Советская Россия, - 1991. - 368 с. С.124 Вишняк М. Современные Записки. Воспоминания редактора. Indiana University Publications Graduate School, Vol.7, 1957, - 335c.; С.129-130 89 90 54 русской эмиграции. Так, например, поэзию М. Цветаевой Бунин считал совершенно ненужной. По опубликованной в 1950-м году книге Бунина «Воспоминания» становится очевидным, что писатель до самой смерти сохранил своё нетерпимое и, зачастую, несправедливое отрицание таланта поэтов и писателей «не бунинского толка», таких как Белый, Маяковский, Бальмонт, Сологуб, а также некоторых других. Причём критика его носила довольно жёсткий характер. Вот, например, что он пишет в «Воспоминаниях» о Маяковском: «<...> думаю, что Маяковский останется в истории литературы большевистских лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства по части литературного восхваления его и тем самым воздействия на советскую чернь <...>» 91 . В публицистике Бунина мы находим высказывание о Есенине: «Чем тут, казалось бы восхищаться? Этой лирикой мошенника, который своё хулиганство уже давно сделал выгодной профессией, своим вечным бахвальством, как и многими прочими своими качествами?»;92 или о Бальмонте: «Это был человек, который всю свою жизнь поистине изнемогал от самовлюблённости, был упоён собой <...>»93. М. Цветаева по поводу критики И. Бунина писала в «Благонамеренном»: «<...> Прискорбная статья академика Бунина «Россия и Инония», с хулой на Блока и Есенина и явно – подтасованными цитатами (лучше никак, чем так!), долженствующими явить безбожие и хулиганство всей современной поэзии (забыл Бунин свою «Деревню», восхитительную, но переполненную пакостями и сквернословием)»94. Бунин до конца остался нетерпимым к поэзии М. Цветаевой. Однако позже у него хватило мужества признать талант Б. Пастернака. В 1940-е годы он отчасти позитивно отзывался о Бунин. И.А. Воспоминания. Париж: Книгоиздательство Возрожденiе – LA RENAISSANCE, 1950, 272с.; С.237. 92 Указ. соч.; С.18 . 93 Указ. соч.; С.25. 94 Благонамеренный, 1926, №2; С.118. 91 55 творчестве некоторых советских писателей, например, А. Твардовского, М. Шолохова. Вышеприведенный литературно-критический отклик М.Цветаевой показателен для нараставшего конфликта, охватившего эмигрантскую периодику и проявлявшегося как в «идейных», так и в эстетических позициях. Цветаева полагает, что Бунин непоследователен, ищет противоречия между его публицистическими декларациями и творческой практикой. «Отпор» Бунину оказывается звеном в цепи критических оценок его творчества со стороны эмигрантских публицистов второй группы. К ним принадлежал и Святополк-Мирский. Некоторые исследователи в конце ХХначале ХХI вв. даже обвиняют Святополк-Мирского в том, что он своими критическими статьями отрицательно повлиял на мнение английского читателя о Бунине. Причем контент-анализ медиатекстов и эпистолярного наследия других представителей журналистики русской эмиграции того периода даёт нам основание утверждать, что не все они одинаково относились к творчеству И. Бунина. С критикой Бунина выступали не только князь Д.П. Святополк-Мирский, но также и другие журналисты. Вот что, например, писал о Бунине А. Кизеветтер: «Рассказик Бунина с внешней стороны написан великолепно <...>. Читаешь его с большим удовольствием, но по окончании чтения остаётся впечатление как будто от холостого выстрела. А вот от самых малюсеньких рассказиков <...> Чехова никогда не получается такого впечатления. В чём же дело? Мне думается, дело в следующем: <...> Чехов в рассказике не в 9, а всего в 4 странички непременно, не увеличивая размера рассказа, всего двумя – тремя строчками непременно осветили бы внутреннее существо выведенных ими людей. Вот этого–то как раз и нет, тут перед нами не два человека, захваченные 56 мгновенным плотским наваждением, а просто блудливая сучка и глуповатый кобелёк. Их человеческой души мы не видим. Интересно ли это?»95 Большинство произведений И. Бунина публиковались в основном в «Современных записках». Благодаря его имени и известности большинство русскоязычных журналов всегда были готовы принять любые его произведения без какой-либо цензуры. Бунин был довольно требовательным автором, из-за которого иногда даже задерживался выпуск журналов. Очевидно, что в СМИ русской эмиграции он находился на особом положении. Однако признание его даже консервативными современниками не было абсолютным. Например, в книге о русской литературе «Ideals and realities in Russian Literature», вышедшей ешё в 1905 г в Лондоне96, П. Кропоткин совсем не упоминает имени И. Бунина, к тому времени уже написавшего свои «На край света и другие рассказы» (1897), «Цветы полевые» (1901), Поэмы (1887-1891), «Листопад» (1901) и др. Причем в этой же книге Кропоткина несколько страниц посвящено Д.С. Мережковскому. Он также принадлежал рассматриваемых представителей эмиграции, к ее к первой группе литературной «элите» русской эмиграции, как и его жена, поэт и критик Зинаида Гиппиус (А. Крайний). Они относились к старой дореволюционной школе русской литературы. По суждению М.Вишняка, «Мережковские <...> сами были «идеологами» и творцами декадентства и символизма, предпочитали Достоевского Толстому и считали себя духовно связанными с Владимиром Соловьёвым и Розановым. Мережковский не только учительствовал, он и пророчествовал», в эмиграции 20-ых и 30-ых годов Мережковский и Мережковская–Гиппиус не довольствовались своими литературными и поэтическими 95 96 достижениями. Они претендовали на большее: на Письма А. Кизеветтера М. Вишняку //Новый Журнал.. 1988.Кн. 172 -173. 608 с.; С.478. Kropotkin P. Ideals and realities in Russian Literature. Duckworth&CO, London. 1905. – 341 p. 57 водительство, литературно–художественное, религиозно–философское, общественно–политическое»97. Несмотря на то, что Мережковский во время эмиграции уже считался корифеем русской литературы, в контенте СМИ русской эмиграции мы обнаруживаем довольно критическую рецепцию его исторических романов в медиаконтекстах, принадлежащих К. Мочульскому, Иванову-Разумнику (Р.В.Иванов), Д. Святополк-Мирскому, некоторым другим журналистам и литературным критикам. Вот что, например, пишет А. Кизеветтер о Мережковском: «Диссертацию в лицах Мережковского читал с большой натугой. Ах, как скучно!»98. Мережковские часто выступали с резкими устными и письменными заявлениями, а также с критическим медиаконтентом, направленным против Советской России. Они вели жесточайшую полемику на страницах СМИ русской эмиграции с теми эмигрантскими журналистами, которые так или иначе поддерживали советскую литературу. Гиппиус, в частности, очень резко отзывается о «полевевших», на её взгляд, литераторах русской эмиграции. Как пишет Карлинский, «Гиппиус не выносила поэзию Цветаевой, как она не выносила стихи всех пост-символистских русских поэтов, за исключением Ходасевича <...>, и Мандельштама».99 Её негативное отношение к поэзии Цветаевой показывает также прозвучавшее бестактно высказывание: «Продукция Пастернака и Цветаевой – «это не просто дурная поэзия, это вовсе не поэзия»100. Это мнение было озвучено уже тогда, когда Пастернак и Цветаева находились на пике славы и их поэзия высоко ценилась в литературных кругах за рубежом. Вишняк М.В. Современные Записки. Воспоминания редактора, - Indiana University Publications Graduate School, Vol.7, 1957. - 335с.; С.129-130. 97 98 Письма А. Кизеветтера М. Вишняку //Новый Журнал. 1988. Кн. 172 -173. С.478. 99 Karlinsky, S. Marina Tsvetaeva The woman, her World and her Poetry, Cambridge University Press, - 1985, 289p.; P.159. 100 Kудрова, И. Версты, дали...Марина Цветаева: 1922-1939, М.: Советская Россия, 1991. - 368 с.; C.146. 58 Вполне закономерно в плане отмеченного противостояния, что творчество З. Гиппиус, особенно жёсткий контент её критических статей, в подвергались встречной критике в кругах эмиграции. Вот что, например, писал М. Осоргин в своём письме к М.Вишняку: «Сейчас я прочёл в «П[оследних] н[овостях] статью Антона Крайнего о «Верстах»(ко{торые} давно уже прочёл и... вспомнил Вас, как лучшего друга этой старушонки. А кто у Вас будет писать о «Верстах»? <...> «Версты» - штука тонкая и довольно любопытная, если к ним подойти бесстрастно и беспристрастно. А вон Зинаида Ник(олаевна) охаяла <...>»101. К литературной «элите» относят и поэта, литературного критика, журналиста Владислава Ходасевича, а также его жену – поэтессу и критика Нину Берберову, которые жили сначала в Берлине, а в 1925 году переехали в Париж. До этого переезда Ходасевич поддерживал довольно тесные отношения с А. Белым и М. Горьким, участвуя вместе с ними в выпуске журнала «Беседа»102. В то время В.Ф.Ходасевич, будучи уже довольно известным поэтом, также занимался журналистской работой, которая постепенно стала его основной культурной практикой. (Причем Владислав Фелицианович много работал, но они с Берберовой находились в бедственном финансовом положении, как и большинство русских эмигрантов). В письме к баронессе Врангель Ходасевич сообщает, в каких СМИ русской эмиграции ему довелось работать и иногда редакторствовать: «<...> я сотрудничал во множестве изданий, из которых упомяну журналы: «Беседа», «Современные Записки», «Воля России», «Звено», «Благонамеренный»; газеты: «Голос России», «Дни», «Последние Новости», «Руль», «Сегодня», «Возрождение»103. Примерно до 1925 года В. Ходасевич Письма М. Осоргина М. Вишняку / Публикация Д.Фине и Т. Осоргиной-Бакуниной // Новый журнал, 1990. № 178, с. 277-303; С. 281. 102 The Bitter Air of Exile: Russian Writers in the West 1922-1972 /Ed. by Simon Karlinsky & Alfred Appel, Jr., University of California Press, Ltd., London, England, 1977, - 473p.; P.63. 103 Шевеленко И. «Материалы о русской эмиграции 1920-1930-х гг. В собрании баронессы М.Д. Врангель: Архив Гуверского Института в Стенфорде/ сост. И. Шевеленко, - Stanford Slavonic studies, 1995, 185p.; P.179. 101 59 года придерживался умеренных взглядов, находясь в тесном контакте с М. Горьким, даже одно время жил у него. В тот период у Ходасевича ещё были надежды на возможность возвращения в Россию. Но после 1925 года, когда ему, видимо, стало известно, что его имя практически внесено в чёрный список «врагов России», он примкнул к правым кругам русской эмиграции. В медиаконтенте Ходасевича всё чаще стало проявляться его резко негативное отношение к Советской России, а также в отношении к левому крылу русской эмиграции. В медиатекстах Нины Берберовой тоже прослеживались консерватизм взглядов и ненависть к Советской России. Анализ системных связей русской эмигрантской публицистики рассматриваемого периода позволяет перейти к показательной ситуации, представляющей соотношение между творческой индивидуальностью и контекстом развития периодики. Она определяется как закономерное звено в развитии отмеченного противостояния. Такой ситуацией был конфликт вокруг журнала «Версты» в 1926 году – конфликт, отзвуки которого сказывались в публицистическом контенте до конца 1930-х годов. 1.3 Журнал «Версты» и публицистика Д.П.Святополк-Мирского: специфика конфликта Охарактеризуем конфликта. При специфику этом Мирского-публициста учитываем - отмеченного своеобразие органическое репрезентативного творческой единство четырех личности свойств: энциклопедизма, работы во многих жанрах, журналистской плодовитости, которая способствовала совместимости с различными содержательными моделями СМИ, и, в ряде случаев, остроты слога. Своеобразие же самого конфликта характеризуем с учетом двух наиболее показательных аспектов: во-первых, его разрастания с вовлечением все новых участников - и последующего угасания; во-вторых, его специфической многослойности, при 60 которой значимы не только противостояние двух сторон, но и их оценка третьими лицами104. Обратимся к основной предпосылке конфликта - к историкокультурной и социокультурной ситуации, в которой развивалась исследуемая периодика105. Помимо правой антисоветски настроенной журналистской «аристократии», в русской эмиграции первой волны существовало также «левожурналистское» крыло. Контент-анализ их журналов показывает не только их интерес к советской литературе, но и связь с её представителями. В период первой русской эмиграции в Западную Европу приезжали такие видные советские литераторы как В. Маяковский, Б. Пильняк, Б. Пастернак и некоторые другие. Б. Пильняку также удалось побывать в Англии, где он встречался с Д. Святополк-Мирским. Информация об этом находится в его воспоминаниях и письмах, а также некоторых зарубежных исследованиях. Об этом также упоминает О. Казнина в своей монографии «Русские в Англии»106. Для развития конфликта и его контекста существенно, что через несколько лет после начала своей эмиграции в Англии, к левой группе примкнул князь Д.П. Святополк-Мирский – выходец из либеральных дворянских кругов дореволюционной России. Уже в этот период определялись важные черты творческой индивидуальности «князя русской эмигрантской прессы» - прежде всего плодовитость, чему сопутствовали материалы на различные темы и сотрудничество в целом ряде изданий. Контент его ранних медиатекстов репрезентировался позитивно-аналитическими публикациями о И. Бунине, Л.Н. Толстом, и несколько позже о литераторах Советской России, таких как Отмеченная значимость нескольких участников для сути конфликта, его многосторонность в коммуникации соотносится с современным расширением понятия о диалоге, см.: Коньков В.И. Динамика диалогичности в печатных текстах СМИ // Журналистика в 2014-м году. М., 2015.С.95. 105 Сложность тогдашней историко-культурной ситуации отмечалась в различных аспектах. См., например: Млечко А.В. Медиа как миф: пространство русского текста «Современных записок» // Публичные пространства и город в эпоху новых медиа. Волгоград, 2014. 106 Казнина, О. Русские в Англии, - Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века, - Наследие, - Москва, - 1997, 416 с.; С.316-352. 104 61 А. Ахматова, А. Белый, С. Есенин, Б. Пастернак, В. Маяковский и другие. Князь Мирский участвовал во многих СМИ русского зарубежья первой волны, среди которых были «Современные записки», «Дни», «Звено», «Версты», «Благонамеренный», «Евразия», а также во многих зарубежных СМИ, особенно на территории Великобритании, где он тогда жил. Мирский «<...> завоевал в Лондоне большое уважение к себе как литератору <...>» 107 , - писал англичанин Стивен Грэхэм, специалист по русской литературе в Англии. Левых взглядов придерживался также Марк Слоним, активно выступавший против реакционности литературно-журналистской «элиты» и в защиту советской литературы. Марк Слоним занимался журналистской и литературно-критической деятельностью. Он активно участвовал в помощи начинающим литераторам русской эмиграции, а также способствовал поддержке молодой советской литературы. В середине 20-х годов он стал редактором одного из известных СМИ русского зарубежья под названием «Воля России», выходившего первые два года (1920-1922) в качестве газеты, которая впоследствии стала общественно-политическим и литературным журналом. Он издавался сначала в Праге на средства, выделенные чехословацким правительством русским эмигрантам, а затем был перенесен в Париж. Кроме медиатекстов М. Слонима в журнале «Воля России», его материалы публикуются также в берлинском журнале «Новости литературы» (например, его статья о Маяковском)108. М. Цветаеву с её мужем С. Эфроном тоже относят к левому крылу эмиграции. Цветаева как бы «не пришлась ко двору» литературножурналистской «элиты» русской эмиграции, хотя на тот момент она уже была довольно известным и популярным поэтом. Она, в свою очередь, не признавала литературную «элиту»: недолюбливала И. Бунина, называя его 107 108 Graham, S. Part of the wonderful scene, an autobiography. London, Collins, 1964, - 319 p.; P.291. Новости литературы (Берлин)/ 1922, №1. С.1-7. 62 «барчуком», не ладила с Мережковскими и на страницах СМИ часто вступала в полемику с Адамовичем. Соотнесенность творческой индивидуальности как феномена и медийного пространства зарубежья проявляется и в отношении Марины Цветавой, причем также в связи с журналом «Версты». Контент-анализ СМИ русской эмиграции показывает, что её положение в эмиграции еще сильнее ухудшилось ввиду участия в нашумевшем СМИ Парижа «Версты». Об этом, например, писал в своих воспоминаниях М. Слоним: «<...> роль в усиливавшейся враждебности к М.И. сыграли «Версты»: её обвиняли в близости к евразийцам, их считали полубольшевиками – и к ним принадлежали и её муж, и её друг и защитник Святополк–Мирский»109. Ирма Кудрова в книге о Цветаевой тоже высказывает мнение о том, что последняя чувствовала себя в эмиграции совершенно чужой. Подобно Слониму Кудрова также считала, что Цветаева во многом была обязана этим журналу «Версты», «<...> участие в котором сразу размежевало Цветаеву с политически активной эмиграцией»110. О времени размежевания позиций Цветаевой и эмигрантской «элиты» есть и иное мнение. Причем, на наш взгляд, различие характеристик определяется именно спецификой творческой личности. В данном случае это парадоксальная неожиданность публицистических решений, которая осложняла положение в медийном пространстве зарубежья, отношения с другими его представителями. Так, в отличие от Слонима и Кудровой, Саймон Карлинский, один из первых и наиболее последовательных зарубежных исследователей жизни и творчества Цветаевой, высказывает мнение о том, что её размежевание с парижской частью эмиграции началось всё-таки несколько раньше появления журнала «Вёрсты». На основе контент-анализа медиатекстов русской эмиграции он 109 110 Марина Цветаева в воспоминаниях современников: Годы эмиграции. М.: Аграф, 2002. – 336с.; С.123. Кудрова, И. Версты, дали...Марина Цветаева: 1922-1939., - Москва. Советская Россия, 1991, 368 с.; С.122. 63 приходит к выводу о том, что отчуждение Цветаевой в эмигрантской среде началось ещё тогда, «когда «Поэт о критицизме» (Цветаевой) появилось во втором (и последнем) выпуске «Благонамеренного» Шаховского в апреле; многие либералы Парижа почувствовали, что поэт, которого они обожали и приветствовали, неожиданно ударил их по лицу»111. (перевод наш – Н.П.) Он также отмечает, что контент анализ переписки З. Гиппиус и В. Ходасевича позволяет сделать вывод, что летом 1926 года они попытались организовать « <...> пресс кампанию против Цветаевой, Мирского и их журнала, а также тех журналистов эмиграции <...>, которые выступили в защиту «Верст» и выпуска «Благонамеренного», содержащего «Поэт о критицизме» <...>»112. (перевод наш - Н.П.). К левому крылу эмиграции принадлежал также П.П. Сувчинский, близкий друг Святополк-Мирского. В то время он был активным членом Евразийского общества, к деятельности которого он на какое-то время привлёк князя Мирского. В конце 20-х годов Сувчинский, как и Святополк-Мирский, собирался вернуться в Россию, почти одновременно с ним подал заявление на российский паспорт, но в последний момент советские власти всё же ему в этом отказали, что, вероятно, спасло ему жизнь. Именно с ним в 1926 году Мирский основал толстый журнал «Версты», выдержавший три выпуска. Для того, чтобы приблизиться к многомерной оценке исследуемой конфликтной ситуации, целесообразно напомнить о специфической динамике, которая была характерна для журналистики русской эмиграции первой волны, а также о связанной с этим динамике публицистического творчества Мирского. Особенно актуальна в этом плане журналистская, 111 Karlinsky, S. Marina Tsvetaeva The Woman, her World and her Poetry, Cambridge University Press, - 1985, 289p; P.156. 112 Ibid. P. 160. 64 литературно-критическая деятельность князя накануне и после открытия журнала «Версты». Как известно, положение и роль русской эмиграции первой волны менялись в зависимости от изменений экономической и политической обстановки стран, в которых они жили. Оно также зависело от взаимоотношений этих стран с Советской Россией. В связи с этим, а также в связи с безработицей большинству представителей русской эмиграции приходилось перемещаться из одной страны в другую. Такая динамика коснулась и тех, кто был занят в медиаструктурах русского зарубежья. Это затрудняет попытку провести жесткую границу между различными частями эмиграции в Западной Европе – «пражской», «парижской», «берлинской», «английской» и другими. В 20-30-х годах ХХ века русские эмигранты, проживая в одной из стран Западной Европы, участвовали в медиапространстве одновременно нескольких стран. То же самое происходило с изданием некоторых СМИ русской эмиграции. Примером такой динамики стал и журнал «Версты», издававшийся в Париже, в то время как Мирский, его редактор, проживал в Лондоне. Его статьи часто появлялись в СМИ Парижа, Берлина, Праги и т.д. В свою очередь эмигранты, проживающие в Париже, например, Д. Мережковский, П. Струве и некоторые другие, публиковали свои произведения и статьи в журналах русской эмиграции, выходивших в Лондоне под редакцией А.Тырковой-Уилльямс и П. Милюкова: «The New Russia» («Новая Россия») или «Russian Life» («Русская жизнь»). В монографии О.Казниной «Русские в Англии» указывается, что сама А. Тыркова-Вилльямс какое-то время печаталась в парижском журнале «Возрождение»113. Казнина, о. Русские в Англии; Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой роловине ХХ века, М.: Наследие, 1997, - 416 с.; C.49. 113 65 В этом проявлялась специфическая системность: при географической разноместности в духовном плане эмигранты оказывались в едином текстуальном медиапространстве. Соотнесенность творческой индивидуальности как феномена и медийного пространства зарубежья проявляется и в отношении Марины Цветавой, причем также в связи с журналом «Версты». Контент-анализ СМИ русской эмиграции показывает, что её положение в эмиграции еще сильнее ухудшилось ввиду участия в нашумевшем СМИ Парижа «Версты». Об этом, например, писал в своих воспоминаниях М. Слоним: «<...> роль в усиливавшейся враждебности к М.И. сыграли «Версты»: её обвиняли в близости к евразийцам, их считали полубольшевиками – и к ним принадлежали и её муж, и её друг и защитник Святополк–Мирский»114. Ирма Кудрова в книге о Цветаевой тоже высказывает мнение о том, что последняя чувствовала себя в эмиграции совершенно чужой. Подобно Слониму Кудрова также считала, что Цветаева во многом была обязана этим журналу «Версты», «<...> участие в котором сразу размежевало Цветаеву с политически активной эмиграцией»115. Но эти же черты творческой индивидуальности закономерно привели к поиску Мирским более самостоятельной, независимой позиции. К середине 20-х годов Д.П. Святополк-Мирский вместе с П.П. Сувчинским начинают кампанию по созданию журнала «для настоящих ценителей литературы» на русском языке, о которой мы узнаём из их переписки. Так, в письме П.П.Сувчинскому от 04.2.1926 Мирский пишет: «<...> Я усиленно добываю денег на журнал. Имею £50. Надеюсь иметь и остальное»116 и от 08.02.1926: «<...> Относительно заглавия, я предлагаю Марина Цветаева в воспоминаниях современников: Годы эмиграции. – М.: Аграф, 2002. – 336с.; C. 123. Кудрова, И. Версты, дали...Марина Цветаева: 1922-1939. C. 122. 116 Smith, G.S. Письма Мирского Сувчинскому, 1922-31. – Oxford Publishing House. – 2000. – 424 p.; P.44. 114 115 66 Крысолов – достаточно бессмысленно (некоторая доля бессмысленности необходима) <...> М.Б. слишком романтично и западно?»117 На сегодняшний день известно, что название журнала навеял романтический визит М. Цветаевой в Лондон по приглашению князя Мирского. К тому же тот период времени был отмечен особым вниманием Мирского к её поэзии. Незадолго до открытия журнала, а именно в апреле 1926 года, Д. Святополк-Мирский должен был выступить с лекцией в Париже, о чём Марина Цветаева 5 апреля 1926 года сообщала в своём письме князю Д.А. Шаховскому, в то время редактору брюссельского эмигрантского журнала «Благонамеренный»: «Нынче доклад Мирского на тему: Культура смерти в предреволюционной литературе. Жаль, что Вас не будет»118. С. Карлинский пишет о том, что «<...> приглашения на лекцию были разосланы ведущим литературным фигурам Парижа <...> для обсуждения с докладчиком позиций будущего журнала»119. (перевод наш - Н.П.) По отзывам современников, доклад Мирского имел эффект разорвавшейся бомбы и вызвал бурную реакцию со стороны многих представителей СМИ русского зарубежья, особенно его правого крыла. Уже на этом раннем этапе конфликта проявляется значимость публицистической остроты, категоричности, как черты творческой индивидуальности Мирского. Как пишет американский литературовед Р. Хьюз, «<...> заявленная в ней (лекции Мирского – уточнение наше – Н.П.) крайняя позиция критика сразу же вызвала целую бурю разнообразных протестов. Эта сознательная провокация ещё до выхода первого номера журнала накалила атмосферу и 117 Ibid. P.45. Марина Цветаева. Неизданные письма // под общей ред. проф. Г. Струве и Н.Струве;/Paris: YМСАPRESS, , 1972. – 655с.; С.365. 119 Karlinsky, S. Marina Tsvetaeva The Woman, her World and her Poetry, Cambridge University Press, - 1985, 289p; P.158. 118 67 предопределила последовавшие критические отклики <...> многие сочли это выступление скандальным»120. Учитывая системный подход, можно полагать, что напряжение, характерное для исследуемого медийного пространства, должно было найти выход. Такому выходу могла способствовать определенная творческая личность. Было очевидно, что противоречия, сложившиеся в литературножурналистских кругах эмиграции между «элитой» и левой её частью к середине 20-х годов, накалились до предела и привели к конфликту, для обострения которого нужен был только толчок. Этим импульсом, видимо, и явилась лекция Мирского о русской литературе в Париже, приведшая практически к разделению литературной эмиграции на два лагеря, и последующие публикации в «Верстах». Причём, как пишет Демидова О.Н., «<...> полемика о русской литературе «по ту и по эту сторону границы» растянулись на два десятилетия, в неё так или иначе оказались вовлечёнными все ведущие критики и писатели эмиграции»121. Контент-анализ СМИ русской эмиграции показывает, что к лагерю негодующих, выступающих против Мирского, примкнуло немало представителей журналистской «элиты». Среди них В. Ходасевич, Бунин, Злобин, Гиппиус и многие другие. В. Ходасевичу вместе с Буниным и Алдановым «посчастливилось» лично присутствовать на докладе Мирского, о чём Ходасевич сообщает в своём письме к князю И. Шаховскому: «Святополк-Мирский читал свою декларативную лекцию, разослав приглашения принять участие в прениях <...> ушли после доклада (я, Бунин и Алданов), который оказался такой белибердой, какой никто (ни я) от Хьюз Р., «...С Вами беда-не перевести» Письма Д.П.Святополк-Мирского к А.М.Ремизову. 1922-1929. Альманах Диаспора V Новые материалы. Аthenaeum – Феникс. Париж-Санкт-Петербург, 2003; 750 c.; C.. 340. 121 Демидова О.Р. Метаморфозы в изгнании: Литературный быт русского зарубежья – СПб.: Гиперион, 2003. – 296 с.: С.152. 120 68 Святополка не ожидал. Это был его (Мирского) провал, который мы отпраздновали с Буниным и Алдановым в кабачке»122. Мерой конфликта и в то же время импульсом к его разрастанию стала алдановская рецепция выступления Мирского. Она была ещё более резкой, чем отклик Ходасевича. После выхода первого номера журнала «Версты» в письме И. Бунину от 20 июля 1926 года Марк Алданов (Ландау) пишет: «<...> читали ли Вы статью Мирского в «Верстах»? Хорошо? Отогрели мы змею! (Мы – это «Дни», «Звено», «Совр. Зап.»). Ни одной его строки в «Днях», разумеется, больше не будет, пока я ведаю литературным отделом».123 Соответственно, в определённых СМИ русского зарубежья Западной Европы Мирский становится практически персоной non grata. Как результат этого, характер его сотрудничества с периодикой русской эмиграции видоизменился. Здесь также проявилась соотнесенность творческой индивидуальности с медийным пространством. Для специфики исследуемого конфликта показательно, что он поманял «полюс отношений» между определенными представителями эмиграции. Таковы отношения между Мирским и Алдановым. В радикальной перемене сказала динамика творческой личности одного публициста и консерватизм другого. Тот же Алданов, который в 1926 году прекращает доступ Мирского в определенные издания, признавал ранее добрую роль Мирского в своей собственной творческой судьбе. По признаниям самого Алданова, именно Мирскому он был обязан тем, что его произведения стали переводиться на английский язык и печататься как в Великобритании, так и в Америке, о чём он сам сообщал в одном из своих писем друзьям: «Для Ваших любезных хлопот Вам, может быть, полезно указывать, что обо мне есть статейка в Архиепископ Иоан Шаховский. Биография юности. – YМСА-Press Paris, 1977. – 420с.; С. 193. Russian Jews abroad. Vol.II, (VII). Russian Jews in Great Britain, Essays and Memoirs, edited by Mikhail Parkhomovsky and Andrei Rogachevskii, Jerusalem, 2000, 552p; P.185. 122 123 69 «Британской Энциклопедии», особенно любезная в первом дополненном томе 13-го издания («Алданов»): в 14-м издании редактор русского отдела Святополк-Мирский похвалы выпустил, в чём, впрочем, был прав».124 То, что известности своей в Англии Алданов был обязан Мирскому, подтверждается также тем фактом, что именно после возвращения последнего в Россию деловые отношения Алданова с Британией приостановились. Контент-анализ СМИ русской эмиграции, особенно представленных журналистской «элитой» того времени, отражает нарастание конфликта. Оно закономерно охватывает как определенных авторов, так и конкретные издания. Известный журналист и критик Антон Крайний (поэтесса Зинаида Гиппиус) незамедлительно ответил на доклад Мирского оскорбительной статьёй под названием «Мёртвый дух». Она была помещена в журнале «Голос минувшего на чужой стороне» (журнал истории и истории литературы №4/XVII, 1926 г.). Контент её был выражен в довольно тяжеловесном мужском стиле. Крайний обвинял Мирского в плагиате, недостаточном знании русского языка, фальшивом патриотизме и отсутствии какого-либо таланта125. Князь Мирский получил такие оценки, как «перелагатель», «пробольшевик» и т.п.: «<...> г. Святополк уже давно успел пробраться в чистые журналы и газеты, орудуя именно «патриотизмом», перед которым пасуют самые храбрые: как же, мол, вот беспристрастный критик говорит о молодых побегах в России. <...>».126 Считая его патриотизм «лубочным», а литературные рецензии сомнительными, Крайний-Гиппиус практически обвиняет Мирского в двуличии. Противница Мирского уверяет, что его ранние положительные рецепции о творчестве отдельных литераторов были только игрой с целью доступа к популярным СМИ русской Ibid. Из письма Алданова Б. Ёлкину от 31 октября 1946 года; P.185. Голос минувшего на чужой стороне: журнал истории и истории литературы. №4/XVII, 1926. С. 262, 263. 126 Там же. С.263. 124 125 70 эмиграции, и добавляет: «<...> Нынче его деятельность расширяется, у него уже свой орган и группа «помогающих», «сочувственников»»127. Показательно, что даже под пером противницы определяется такая черта индивидуальности Мирского, как расширение его деятельности, роль в создании нового журнала. Через негативную оценку объективная значимость личности публициста, его творческая индивидуальность только укрепляется. Так же негативно отнеслась З. Гиппиус и к появлению самого журнала «Вёрсты», о чём мы узнаём из постскриптума к её статье «Мёртвый дух»: «PS: Эта статья была уже написана, когда, вместо 3-го № «Благонамеренного», вышел журнал «Версты», – орган «эстетической» группы, руководимой г. Святополком, под его же редакторством. Содержание нового журнала с такой определенностью, до мельчайших деталей, подтвердило все, мною об этой группе сказанное, что ныне и сомневавшиеся уже не сомневаются: данная группа идет к соединению не с Россией и не с русской литературой, а с Советами: то – есть – идет против России и против свободного искусства»128. Гиппиус резко отозвалась о Мирском и журнале «Версты». Подобные отзывы о различных публицистах, художниках, изданиях – одна из характерных черт медийного пространства исследуемого периода. Зинаида Гиппиус (Антон Крайний) всегда была суровым критиком, поэтому такую реакцию можно было ожидать. В своих мемуарах М.В. Вишняк вспоминает, что публикации Крайнего часто содержали не очень лестные отзывы о многих других известных литераторах, даже таких корифеев, как И. Бунин: «Ив. Бунин – без сомнения первый, в современности, художник-беллетрист. <...> Он даёт куски жизни, и <...> не даёт смысла её <...>»; или об Алданове: «Вот молодой писатель Алданов... Впечатление какой-то разряженности от алдановской беллетристики...<...> прорывается тенденциозность иронически127 128 Там же. С.263. Там же. С.265-266. 71 лёгкая, не глубокая, примитивная <...>»; и о И. Шмелёве: «Слишком русский Шмелёв так густ, что ложка стоит, а глотать – иной раз и подавишься. Чувства меры не имеет никакого...<...>».129 Из контент-анализа её переписки с Г.Адамовичем можно уяснить, что она «рубит сплеча»: «Простите, если скажу, что думаю. В вас какая-то досадная смесь (все говорю по узкому вопросу). Если откинуть даже все «притворства» и т.д. – остается мигание, перемежка: то – интересным, то вдруг таким неинтересным – чуть ли не до «ne pas s’en faire»130. Подобное отношение мы находим у Гиппиус даже к поэзии В. Ходасевича, с которым она была в довольно хороших отношениях: «Я хотела заметить (не говоря ничего дурного), что до сих пор не могу решить, есть ли у Ходасевича какой-нибудь интерес к интересному, или только к неинтересному?»131 Что касается «Верст», то из частной переписки Гиппиус и Бунина мы узнаём: она обращалась к последнему, чтобы он выступил против «Верст», довольно грубо высказываясь о «Верстах» и особенно о Цветаевой: «<...> неужели вы, единственный из всех нас, обладающий свободным голосом в газете (сами утвердили), – не возвысите этого голоса против Верст? Это ж не Благонамеренный! Не в том главное дело, что они там Зайцева ногтём прищёлкнули, Вишняку за пазуху наложили, вас высекли, приговаривая: пиши, как Алёшка! ДС-ча совсем растёрли, а мной, как старой туфлей, отхлестали по щекам Ходасевича, не в том, но ведь все это, достаточно на аршин приблизиться, - неслыханное смерденье! И они знают, что безнаказанны. Мне – запрещено в П.Н., а Ходасевич, в Днях ... да нет, это надо его подлинное письмо прочесть c’est impayable! Я вам его прочту, и послушаю, как вы ‘выразитесь’! Ходасевич в полном отчаянии, ибо Вишняк, М.В., «Современные Записки», - Воспоминания редактора, - Indiana University Publications Vol. 7, 336 с. С. 138. 130 Pachmuss, T., Intellect and Ideas in Action, - Selected Correspondence of Zinaida Hippius, - Wilhelm Fink Verlag Munchen, Vol. 11, 1972, 784 р; P.365. 131 Ibid. P.361. 129 72 ‘сексуальный’ вопрос замешался и М. Ал-ча приходится назвать, как Марину – ‘задери подол’ – ‘Марк держи свечку’...»132. По тону СМИ русской эмиграции, таких как «Современные записки», «Последние новости» и некоторые другие, явствует, что рецепция не только З. Гиппиус (А. Крайнего), но некоторых других представителей журналистики русской эмиграции по отношению к журналу Мирского «Версты», появившемся в Париже, была отрицательной. В этом проявилась такая черта исследуемого конфликта, как разрастание. Глеб Струве указывал, этот журнал был встречен «более и менее единодушным хором отрицательных отзывов».133 Его отец, профессор Пётр Струве, в журнале «Русская Мысль» обозвал «Версты» «отвратительной ненужностью» и охарактеризовал «дух», которым несло от него, «как гниль и распад, выверты и приплясывания», как «какие-то гаденькие и подленькие пирушки по поводу чумы».134 Хотя, тут же, с некоторой долей сарказма, П.Б. Струве всё же признавал, что «<…> в «Верстах» есть содержание, не лишённое интереса для историка культуры и любителя литературы <...> даже в том, что пишет сам кн. Святополк-Мирский – если зажать нос – можно распознать интересные мысли и сопоставления».135 Последнее высказывание заслуживает специальной характеристики в двух аспектах. Во-первых, позитивная оговорка «интересные мысли…», на наш взгляд, имеет больший вес, значимость, нежели поток негатива, включая ругательства. Эта значимость определяется единством четырех обстоятельств: она высказана властителем дум эмиграции, одним из самых авторитетных представителей старшего поколения; одобрение представлено хотя и более сдержанно, но конкретнее, чем инвективы; спокойная аналитичность придает дополнительную убедительность позитивной оценке; Из Архива Мережковских: I Письма З. Н. Гиппиус И. А. Бунину. Темира Пахмус, - Cahier du Monde russe et sovetique, Vol. 22, No. 4 (Oct. – Dec., 1981), 417-470 p.; P.439. 133 Струве, Г. Русская литература в изгнании. – Изд. Им. Чехова. Нью Йорк, 1956. – 446с.; с.45. 134 Указ. соч.; С.45. 135 Указ. соч.; С.45. 132 73 последнюю усиливает объективность, отсутствие какого бы то ни было допуска субъективной симпатии П.Струве к Мирскому. Во-вторых, приведенный контекст своеобразно маркирует связь между тремя объектами: творческой индивидуальностью Мирского – окружающим медийным пространством – и спецификой конфликта. Особенность публицистического противоборства включает такую системную линию, как признание «сквозь зубы» достоинств оппонента, которые определяются его индивидуальностью, прежде всего оригинальным энциклопедизмом, эрудицией Мирского, которую раскрывают «интересные мысли». И такое признание позволяет предполагать сглаживание некоторых противоречий между участниками как один из векторов движения конфликта. Показательно также, что в дальнейшем и Г.Адамович высказал о Мирском и «Верстах» мнение, аналогичное отношению П.Струве (это рассматривается в конце настоящего параграфа данной главы диссертации). Однако более заметным оставалось разрастание конфликта. П.С. Арапов в письме П.П. Сувчинскому отмечает отрицательную рецепцию журнала «Версты» некоторой частью СМИ русской эмиграции. Большое возмущение вызвало размещение «Верстами» в одном текстуальном пространстве советского и эмигрантского контента: ««Версты» встречают большие нарекания. Читали ли Вы критику? «Руль»? «Возрождение»? и т[ак] д[алее]. В общем, возмущение вызывает главным образом первая, литературная, часть <...>»136 . В этой части «Версты» в одном ряду представили классиков, эмигрантов и «советских» авторов. К лагерю негодующих журналистов также присоединяется В. Злобин, который всегда являлся сторонником и последователем А. Крайнего - З. Гиппиус. Свою статью в адрес «Верст», помещённую в журнале «Новый дом», он начал с эпиграфа: «Помни, помни, мой милой, Красненький Глебов С. Евразийство между империей и модерном: история в документах/ Сергей Глебов. Москва.: Новое изд-во, Новые границы, 2010, - 630 с.; С.620. 136 74 фонарик».137 Легко угадывается не литературная, а политическая подоплёка его негодования. Злобин возмущается России, выражает интересом «Вёрст» к Советской полное согласие с мнением З. Гиппиус о Мирском: «Писать о «Верстах» – задача нелёгкая <...> Главное, – связь его с растлителями России, отмечена с достаточной ясностью <...>». 138 Довольно грубо и с большой долей сарказма, он продолжает, используя негативные оценки: «Державинское начало, лопочет зарапортовавшийся Святополк, воскресло в поэзии Гумилева, Маяковского, Пастернака, Марины Цветаевой <…> Антон Крайний справедливо назвал Святополка дефективным индивидуумом»139. Контент статьи Вл. Злобина коснулся и М. Цветаевой, причём не только поэзии, но и её личности: «О Марине Цветаевой нечего говорить. Она, во всяком случае, на своём месте. <...> общая тенденция «Верст», их неодолимое влечение к безличному, к нечеловеческому. Вот почему всем существом Цветаева – против любви единственной, вечной верности, ибо ни в чем так не утверждается личность, как в этой любви».140 Современники событий вспоминают, что на статью В. Злобина остро откликнулись поклонники таланта Цветаевой, и в частности, молодой литератор Сосницкий Вообще многие литераторы и критики отнеслись к «Верстам» положительно. И, видимо, именно из-за этой статьи Злобина Глеб Струве выразил возмущение в адрес журнала «Новый дом»: «<...> была отмечена грубость выпадов против А. Ремизова и М. Цветаевой. Я бы сказал, что эти выпады не только грубы, но и беспредметны, поскольку они направлены лично против двух, несомненно крупных, высокоталантливых писателей, которые уже вошли в русскую литературу и останутся в ней»141. В «Воле России» В. Сосницский тоже выступил с критикой журнала «Новый дом» и в защиту А. Ремизова и особенно Марины Цветаевой: ««Новый дом», Новый Дом . 1926. №1. – 41с.; С.35. Там же. С.35. 139 Там же. С.37. 140 Там же. С.41.; С.37. 141 Возрождение. Париж. 1926. № 541. С.3. 137 138 75 такой маленький по своему значению, сумел совершить огромное преступление <...> Я не подберу имени для обозначения того, что сделал «Новый дом» с разбором одной из прекраснейших поэм, ставшей самым большим литературным событием после «Двенадцати», «Поэмой Горы» Марины Цветаевой. Как низко должен пасть человек, чтобы решиться на выхватывание отдельных строк, а то и слов, из чистых лирических мест поэмы <...>. Это уже не отсутствие такта, корректности, порядочности – это уже большее<...>».142 Современники вспоминают, что Сосницкий даже вызвал редактора журнала Ю. Терапиано (по другим версиям – автора статьи, Вл. Злобина) на дуэль, которая, правда, не состоялась143. Крайне остро отреагировал на доклад Мирского и на появление журнала «Версты» Иван Бунин. В его статье под одноимённым названием «Версты», опубликованной в журнале «Возрождение» в №429 за 1926 г., прослеживается возмущение Мирским и его журналом: «Какая каша – содержание журнала! Треть книги – перепечатки из советской печати. <...> Что за чепуха, и зачем всё это нам преподносится?»144 Он критикует название журнала, саркастически сравнивая его с верстовыми столбами, и почему-то обвиняет его редакторов в плохом знании русского языка: «<...> первые строчки этих русофилов так скверно звучат по-русски».145 Бунин также обвиняет их в отсутствии вкуса и в том, что они стараются угодить Советской России, подстроиться под «советский» вкус, печатая Есенина, Бабеля и Пастернака, который «всем надоел». «Прежде всего, зачем они теперь? – говорит он, - <...> А кроме того, что в них замечательного и нового?»146. И. Бунин цитирует отрывки из доклада Мирского с небольшими изменениями и с большой долей сарказма: «Мы <...> ставим себе задачей Воля России. 1926. №11. С.187-188 Кудрова, И. Версты, дали... Марина Цветаева: 1922-1939, - М.: Советская Россия, 1991, - 368 с.; С.151 144 Возрождение №429. 1924. С.3. 145 Там же 146 Там же 142 143 76 объединение всего, что есть лучшего и самого живого в современной русской литературе...<...> Вот, значит, каковы намерения журнала, - выписываю его программу почти целиком, выпустив всего пять строк из первого абзаца, ни в каком отношении не важных<...>»147 и т.д. Негативная рецепция «Верст» Буниным особенно чувствуется в продолжении его статьи о «Верстах», где он пишет: «<...> это превознесение до небес «новой» русской литературы в лице Есениных и Бабелей, рядом с охаиванием всей «старой», просто уже осточертело. <...>. А уж про Ремизова и Цветаеву и говорить нечего: тут любой дурачок за пятачок угадает, что именно дал в сотый, в тысячный раз Ремизов насчёт Николая Чудотворца и Розанова и чем опять блеснула Цветаева: Красной нитью ни днесь, ни впредь Не заткну дыры, жалуется она в своей поэме и продолжает: О, далеко не азбучный Рай сквознякам сквозняк...<...> Вся прошлая русская литература – гроб повапленный, и вся надежда русской литературы в Пастернаке и Цветаевой <...> – непроходимая зелёная скука!»148, – раздражённо завершает Бунин. Известный в русском зарубежье критик Константин Мочульский писал об И.Бунине, что «он никогда не теряет самообладания <...>»149. Однако, судя по текстуальному содержанию приведённой выше статье Бунина, напрашивается вывод, что самообладание ему всё-таки было присуще не всегда. Обратившись к Бунину-критику, можно видеть, что сам он был довольно жёстким публицистом. Олег Михайлов пишет по этому поводу: Там же Там же. 149 Мочульский, К. «Кризис воображения. Статьи. Эссе, Портреты. Томск: Издательство «Водолей». – 1999. – 416с.; С.123. 147 148 77 «Бунин последовательно отвергал весь так называемый «серебряный век» Мережковского и Гиппиус, Брюсова, Бальмонта, Фёдора Сологуба, Блока, Гумилёва, Ремизова, Хлебникова – всех. <...> За гребнем гигантских тектонических потрясений он предал анафеме литературу советскую – от Маяковского и Есенина до Бабеля и Олеши».150 По медиаконтенту о бунинском творчестве в начальный период эмиграции и до середины 20-х годов можно заключить, что, как и многие другие литераторы русского зарубежья, он, видимо, испытывал временное отсутствие вдохновения, и рецепция его творчества отдельными журналистами (отчасти и СвятополкМирским, М. Слонимом) была неоднозначна, порой негативна. В то же время ими отмечалось созвездие литературных талантов в Советской России, особенно поэтических – С. Есенина, Б. Пастернака, В. Маяковского и других151, что в свою очередь вызывало раздражение у литературной «элиты» русского зарубежья. В этом плане специфика анализируемого конфликта соотносится с крайней многогранностью творческой индивидуальности Мирского. Так, он не был последователен в оценке Бунина. В англоязычных публикациях Д.Святополк-Мирского преобладают позитивные отзывы о будущем первом русском нобелевском лауреате. Но в многочисленных материалах на родном языке Мирский допускает резко критические оценки; как пишет С. Карлинский, «<...> Иван Бунин, находящийся в эмигрантском обществе на положении равным практически пьедесталу Олимпа, стал одной из основных мишеней критики Мирского (тем более удивительно, <...> что Мирский писал о них иначе на английском языке <...>)»152. Ответная реакция И.Бунина была вполне очевидной. Михайлов О.Н. Жизнь Бунина. Лишь слову жизнь дана... – «Бессмертные имена». – М.: ЗАО Изд-во Центрополиграф, 2001. – 491с.; С.18. 151 The London Mercury, The Slavonic Review, The Outlook и др. 152 Karlinsky, S. Marina Tsvetaeva The Woman, her World and her Poetry. P. 159. 150 78 На отношение Бунина к редактору «Верст», значимое для медиапространства эмиграции, также могло повлиять название и содержание составленной Мирским Антологии русской поэзии. Как говорит английский учёный Дж.С. Смит, «<...> второе название антологии Мирского «От Ломоносова до Пастернака» было шокирующей провокацией в публикациях русской эмиграции ещё до усиления конфликта»153, а также то, что «<...> найдя место для одного из стихотворений Бальмонта и Гиппиус, он не включает ни Бунина, ни Ходасевича».154 Следует учесть, что духовная усталость, которую испытывали русские эмигранты, не могла не отразиться на их творчестве, неудивительно. С.Н. Палеолог в письме и это было к баронессе Врангель писал по этому поводу: «<...> и по письмам, и по беседам с массой людей вижу, что у эмиграции дух угасает <...>».155 Так, А. Куприн сам признавался, что больше не может писать, что после своей встречи с ним отмечал В. Крымов: «Он сильно изменился, и от его большого таланта оставалось уже мало, прежнего Куприна уже не было <...>. При первой же встрече я его спросил: Что пишете сейчас, Александр Иванович? – Ничего, милый, не пишу... Не могу писать».156 Сюда также можно отнести представителя литературной «элиты» Д. Мережковского, о котором Бахрах А. в то время писал: «А ведь теперь становится всё более очевидным <...> угасание Мережковского».157 Эти обстоятельства дополняют представление о медийном пространстве, в котором развивался конфликт вокруг «Верст». Возвращаясь к конфликтной ситуации, сложившейся вокруг выступления Мирского и появления «Вёрст», нельзя не упомянуть критику В. Ходасевича, 153 Smith G.S. D.S. Mirsky A Russian-English Life, 1890-1939, Oxford University Press, 2000, - 398 p.; P.131. Ibid.; С.131-132. 155 Материалы о русской эмиграции 1920-1930-х гг. в собрании баронессы М.Д. Врангель: Архив Гуверовского Института в Стенфорде [составила] Ирина Шевеленко. Stanford: Department of Slavic Languages and Literatures, Stanford University,- 1995, 9, 185p.; P. 22. 156 Дальние берега: Портреты писателей эмиграции./ Сост., авт. Предисл. и коммент. В. Крейд. – М.: Республика, 1994. – 383с.; С.65-66. 157 Бахрах А. «По памяти, по записям» литературные портреты». - Париж.:-La Presse Libre., 1980.- 206с.; C. 31. 154 79 посвятившего этому свою статью в «Современных Записках», которую он тоже назвал «О Верстах». Судьба статьи коррелирует с развитием конфликта. Первая ее версия была особенно резкой, соотносилась с пиком противостояния. Редакторы «Современных записок» не решились опубликовать первоначальный вариант статьи. А автор, который бывал в других случаях неотразимо настойчив, настаивать не стал. Можно полагать, что к тому времени намечался некоторый спад противоборства «элиты» с «Верстами», что столь резкий первый вариант статьи Ходасевича не соответствовал бы меняющейся ситуации. И появляется второй отредактированный его текст. Ходасевич направляет свой гнев главным образом против Святополк-Мирского и его литературно - критических статей, называя их автора «рабоче-крестьянским князем». Ходасевич обращает полемику в «системно-медийную» плоскость, в сферу отношений «журнал-автор»: он выражает сожаление о том, что Мирский вообще когда-то были допущен к журналу «Современные Записки»: «<…> едва ли не величайшая, на мой взгляд, его (журнала «Современные Записки» – уточнение наше, Н.П.) ошибка, – пишет он, – заключалась в печатании писаний кн. Святополк - Мирского. Кн. Святополк Мирский подвизается в литературе не так давно (слабая книжка его стихов, вышедшая лет 12 тому назад, не в счет: её никто не заметил). Но он хорошо усвоил самые дурные литературные приемы – в частности из большевицкой и большевизанской печати <...>».158 Контент-анализ статьи Ходасевича показывает недостаточную осведомлённость автора о довольно успешной журналистско-литературной деятельности Мирского с 1921 года в Великобритании. Ко времени выхода статьи Ходасевича были опубликованы глобальные литературные труды князя Мирского, такие как «Русская лирика: маленькая антология от 158 Ходасевич В. О «Верстах» // Современные Записки. – XXIX, 1926. – Paris.; С.439. 80 Ломоносова до Пастернака», Париж, 1924», «Modern Russian Literature»,159 «Contemporary Russian Literature 1881-1925»,160 а также значительное количество статей по истории и литературе как в русско-эмигрантских, так и в самых разнообразных иностранных журналах. Князь Святополк-Мирский в то время был также вовлечён в редакторскую работу в лондонском издательстве «Энциклопедия Британника» (принял участие в двух томах-13м и 14-м выпусках 1926 и 1929 гг.), а также в лондонском издательстве «Pouterman». Князь Мирский заносит имя В. Ходасевича в 13-й выпуск «Энциклопедия Британника», хотя и с не самой лестной ремаркой о его поэзии: «Владислав Ходасевич <...> любимый поэт не любящих поэзию читателей».161 Неточен был Ходасевич в своём обвинении Мирского в связи с советской печатью. Таким образом, медиатекст В. Ходасевича в отношении Святополк-Мирского носил не только субъективный, но также и довольно несправедливый характер. Писатель В. Набоков, высоко ценивший поэзию Ходасевича, не так высоко отзывался о Ходасевиче – критике: «<...> критические высказывания Ходасевича, при всей их умной стройности, были ниже его поэзии, были как бы лишены её биения и обаяния <...>».162 Можно предположить, что более глубокие причины недовольства В. Ходасевича лежали в его личной обиде, которую он пытался прикрыть своей «объективностью»: «Так как и по моему лично адресу кн. Святополк Мирским сказано в «Верстах» много весьма нелестного, то кому-нибудь может показаться, что в моей оценке литературной деятельности нашего критика играет роль личная, мелочная обида. Именно потому, что я не способен обидеться на кн. Святополк-Мирского, я пишу о нем со спокойной Mirsky D.S. Modern Russian Literature, London, Oxford University Press, Humphrey Milford, 1925, 120 р. Mirsky D.S. Contemporary Russian Literature 1881-1925, London, George Routledge & Son, Limited, 1926, 372 p. 161 The Encyclopaedia Britannica, Russian Literature. – P.437. 162 Набоков В.В. Лекции по русской литературе: пер. с англ. Предисловие Ив. Толстого. М.: Независимая газета, 1996. – 440 с.; С.410. 159 160 81 совестью. Его оценкам я не могу придавать значения, прежде всего потому, что они часто и по весьма очевидным поводам меняются».163 Обида Ходасевича, видимо, оказала решающее влияние на тон его статьи. Мнение Мирского, в своё время высоко ценившего поэзию Ходасевича, в середине 20-х гг. ХХ века несколько изменилось. В Библиографии к «Вёрстам» обнаруживается его высказывание, что Ходасевич – это «маленький Баратынский из Подполья, любимый поэт всех тех, кто не любит поэзии».164 Примерно теми же словами, как мы видели выше, Мирский пишет о нём в «Энциклопедии Британника», вышедшей в тот же период. Однако контент анализ медиатекстов некоторых других журналистов показывает, что Мирский не был одинок в этой оценке поэзии Ходасевича. Подобные высказывания можно обнаружить и медиатекстах, принадлежащих перу Г. Струве, Вяч. Иванова, Г. Адамовича, М. Слонима и некоторых других авторов. Мирский, а также Ремизов в то время находились под огромным обаянием от поэзии Цветаевой и «среди поэтов, например, ставили <...> Марину Цветаеву, с её новаторским стилем, выше приверженного классической традиции Владислава Ходасевича».165 В статье «О Верстах» Ходасевич замечает по этому поводу: «Недавно кн. Святополк - Мирский объявил Марину Цветаеву великою поэтессой и радовался чести быть её современником. А всего два года тому назад, в своей антологии «Русская лирика», он, как неоднократно отмечалось, вовсе не поместил её стихов, заявив презрительно, что она – просто «безнадежно распущенная москвичка».166 В данном случае Ходасевич применил прием приведения частичной цитаты: действительно, в своей антологии русской Ходасевич В. О «Верстах» // Современные Записки. – XXIX, 1926. – Paris.; С.437. Журнал «Вёрсты» – 1926, – №1, С.208. 165 Хьюз, Р. «...С Вами беда-не перевести», - Письма Д.П. Святополк-Мирского к А.М. Ремизову. 1922-1929, - Альманах Диаспора V Новые материалы. – Париж: Санкт-Петербург Аthenaeum – Феникс, 2003. - 750с.; С. 339. 166 Ходасевич, В. «О «Верстах» // Современные Записки. – XXIX, 1926. – Paris.; С.437. 163 164 82 поэзии Святополк-Мирский не поместил ни стихов Цветаевой, ни стихов самого В. Ходасевича, однако заметил, отдавая должное их заслугам: «Из эпигонов символизма у меня никого нет <...> Скорее могли бы присутствовать Вл. Ходасевич, своеобразно возродивший культуру поэтического остроумия и pointe на почве мистического идеализма; и Марина Цветаева, талантливая (курсив наш, - автора), но безнадёжно распущенная москвичка».167 Как мы видим, Ходасевич опускает немаловажный эпитет из цитаты Мирского о М. Цветаевой: «талантливая», что практически меняет весь контекст. Но в чём действительно прав Ходасевич, так это в том, после более близкого знакомства с Цветаевой, контент медиатекстов Мирского о творчестве Цветаевой меняется, наполняясь абсолютным восхищением. Помимо разрастания и угасания конфликта вокруг «Верст», как первого аспекта характеристики, значим и ранее намеченный второй аспект – оценка обеих сторон-участников третьими лицами. Эта «третья сила», представленная Г. Струве, М. Вишняком и некоторыми иными публицистами, выступающая как неотъемлемая часть эмигрантского медиапространства, непосредственно не вступала в полемику о докладе Мирского, о журнале, о самой личности публициста. Однако она выражала определенную оценку конфликта, представляющих его публикаций и влияла на судьбу противостояния. В этих материалах господствовала «критика критики», указание на необъективность противников Мирского. Так по поводу тона очерка Ходасевича писал один из редакторов журнала «Современные Записки» М. Вишняк, вспоминая о конфликтной ситуации, сложившейся между журналом «Версты» и журналистами «Современных Записок». Он утверждал, что среди руководства Русская Лирика. Маленькая Антология от Ломоносова до Пастернака. Составил Кн. Д. Святополк – Мирский. Париж, 1925. – .211 c/; С.XII. 167 83 «Современных Записок» не было единого мнения в отношении «язвительного» очерка В. Ходасевича по поводу журнала «Версты», а Руднев даже выступал против его публикации168. Г. Струве позже тоже отмечал несправедливость Ходасевича как критика Д. Святополк-Мирского: «Святополк-Мирский – огульное суждение В.Ф. (Владислава Фелициановича Ходасевича - уточнение наше - Н.П.) о деятельности Святополк-Мирского в бытность его лектором русской литературы в Лондонском университете несправедливо и пристрастно. <...> Он судил о нём по его писаниям в евразийских сборниках и по журналу «Версты». Не думаю, чтобы Ходасевичу было известно, что именно в годы своего преподавания в Лондоне (он начал преподавать там с 1922 г.). Святополк-Мирский выпустил двухтомный труд о русской литературе, остающийся до сего времени лучшим иностранным обзором русской литературы от древнейших времён до начала ХХ века, а также напечатал ряд ценных статей в английских и французских журналах <...>». 169 В этой же статье Г. Струве вспоминает о своей не очень лицеприятной критической статье по поводу поэзии В. Ходасевича: «О его «Собрании стихов» 1927 года я написал большую статью под названием «Тихий ад». Она была напечатана в варшавской газете «За Свободу». В конце этой статьи я задавал вопрос, не зашел ли поэт в тупик, не является ли его «поэзия разложения» началом «разложения поэзии»»170. Ходасевич впоследствии сотрудничал с Г. Струве, что может быть определено как запоздалое признание правоты оппонента, который поддержал Мирского. Следует отметить, что М. Вишняк, Г. Струве исходят в своей позиции, восстанавливающей баланс убеждений в медиапространстве, именно из Вишняк, М.В., «Современные Записки», - Воспоминания редактора, - Indiana University Publications Vol. 7, 336с.; С. 138. 169 Струве, Г. Из моего архива // Мосты/ № 15/ 1970/ 430с.; С.399. 170 Указ. соч. С. 396. 168 84 своеобразия творческой индивидуальности Мирского, из его энциклопедизма, академических достижений, органически связанных с публицистикой и нацеленных на представление единства великой русской культуры, классической и современной литературы. Конфликт в медиаструктурах русской эмиграции продолжался в течение определённого времени. В нём также принял участие Г. Адамович, однако контент его статьи не был настолько негативным, как, например, у Ходасевича. Его можно поставить где-то посередине – между теми, кто Мирского хулил, и теми, кто действительно высоко ценил его творчество. В своей статье Адамович сравнивает Мирского с “enfant terrible” русской критики: «(с большим ударением на “enfant”, чем на “terrible”) <...> Кн. Святополк-Мирскому нравится быть «ортодоксальным», «безумно дерзким», «шаловливым». Иногда он при этом благоволит быть умным и убедительным (!). Но благоволит он довольно редко. <...>. Слушая кн. Святополк-Мирского, казалось, что сидишь в каком-нибудь захолустнейшем пролеткульте, где лектор изобличает гнилую буржуазную культуру. Его единственный тезис был оттенка явно марксистского, а развитие тезиса рассчитано на довольнотаки тупоголовые «широкие массы».171 И в то же время он добавляет: «С основным положением кн. Святополк-Мирского можно согласиться».172 Отнеся Мирского к противоречивым журналистам, Адамович, видимо, забыл упомянуть, что сам слыл «критиком капризным и противоречивым»173 среди своих современников. Судя по контент-анализу СМИ русской эмиграции, далеко не все медиатексты во время конфликта с «Верстами» содержали только критику князя Мирского и его журнала. Рецепция со стороны «левого блока», например М.Слонима, С. Эфрона, П. Сувчинского, М. Цветаевой, М. Звено, - 1926, 25 апреля, - № 169; С.1-2. Там же; С. 2. 173 Марина Цветаева – Георгий Адамович: Хроника противостояния. Предисл., сост. и примеч. О.А. Коростелёва. М.: Дом – музей Марины Цветаевой, 2000. – 188с.; С. 7. 171 172 85 Осоргина, А.Кизеветтера, философа Н. Бердяева и некоторых других, была однозначно положительной. На энциклопедизме публициста, как черте творческой индивидуальности, было основано одобрительное отношение к нему целого ряла современников, выраженное в последовательных оценках, в том числе медийных. Как известно, Цветаева считала Святополк-Мирского одним из наиболее справедливых и беспристрастных журналистов, указывала на него как на критика, чтимого и любимого англичанами и «единственного в эмиграции критика, ненавидимого эмиграцией», о чём она сообщала в одном из своих писем к Р.Н.Ломоносовой.174 М. Осоргин тоже отнёсся к журналу «Версты» с одобрением и пониманием: «Версты» - штука тонкая и довольно любопытная, если к ним подойти бесстрастно и беспристрастно»175. Интересно замечание С. Карлинского по поводу журнала «Версты»: «<...> с точки зрения 1980-х «Версты» (которых вышло всего три номера) кажутся очаровательным (if quirky) документом литературной жизни того времени<...>»176 Скорее всего, контент журнала «Благонамеренный» тоже содержал бы положительный комментарий о «Верстах», однако он прекратил своё существование ещё до того, как вышел первый номер «Верст». Князь Д. Шаховской был очень высокого мнения о Мирском как о журналисте и ценил его как знатока русской литературы, что видно из контента их переписки. Из контент-анализа журнала «Воля России» следует, что Марк Слоним поддержал «Версты» и Д.С. Мирского и выступил с резкой критикой журналистской «элиты», называя поток ее статей в адрес «Верст» «травлей». В заметке «Литературные отклики» Слоним резко отзывается о критике со стороны И. Бунина, называя его «скверным критиком» и указывая, что «быть Марина Цветаева. Неизданные письма // под общей ред. проф. Г. Струве и Н. Струве. – Paris. - YМСАPRESS, 1972. – 655с.; С. 222. 175 Письма М. Осоргина М. Вишняку // Новый журнал: Публикация Д.Фине и Т. Осоргиной-Бакуниной. 990. № 178, с. 277-303; С. 281. 176 Karlinsky, S. Marina Tsvetaeva The Woman, her World and her Poetry, Cambridge University Press, 1985, 289 p; P.158. 174 86 хорошим писателем отнюдь не означает ещё быть таким же критиком».177 М. Слоним также обвинил И. Бунина и З. Гиппиус в том, что в данной ситуации они ведут себя заносчиво и бестактно. В своей статье Слоним раскрывает истинную подоплёку их негативного отношения к князю Мирскому и журналу «Версты», которую видит больше в политических разногласиях, чем в литературных. Нужно подчеркнуть, что направленность контента статей М. Слонима в СМИ русской эмиграции о И. Бунине и З. Гиппиус созвучна с положениями о них, содержащимися в статьях, принадлежащих Д.П. Святополку-Мирскому. Подобно Мирскому, Слоним называет И. Бунина очень хорошим писателем, но «мёртвым» и застывшим, «потому что не двигающийся, <...> он безнадёжно глух, ослеплён политической злобой и скован самомнением и предубеждённостью <...> Политикой, а не художественными оценками продиктован и отзыв Бунина о другом эмигрантском журнале, «Версты»178, – пишет он далее. Подобные высказывания по поводу И. Бунина можно найти и в публицистике других современников, например, у К. Мочульского или М. Осоргина. М. Слоним называет выпад И. Бунина и А. Крайнего против «Верст» «крестовым походом» против Мирского, поскольку последний «осмелился» на признание советских авторов ценными для русской литературы, а также за не совсем почтительные характеристики творчества Бунина и его попутчиков по «ядру» «Современных записок»: «<...> О Бунине не сказано то, что мы привыкли читать во всех эмигрантских изданиях: ведь точно по команде объявлен Бунин красой и гордостью русской эмиграции, литературы, искусства и прочая и прочая. Его считают (и это ещё с полбеды), и он сам Слоним, М. Литературные отклики. Бунин - критик. Антон Крайний и Зинаида Гиппиус. О «Верстах». – №1 // Воля России. – 1926. – № 8/9. – с.87-103; С. 87. 178 Слоним, М. Литературные отклики. Бунин - критик. Антон Крайний и Зинаида Гиппиус. О «Верстах». – №1 // Воля России. – 1926. – № 8/9. – 87-103с. ; С.88. 177 87 себя считает (в этом-то беда) некоронованным главою русской литературы <...>».179 Показательно, что, возмущённый методами, которыми пользуются Бунин, Гиппиус и другие, М. Слоним называет их «большевистскими»: «разве не сходны с ними методы Гиппиус и Бунина <...> вместо оценок писателя здесь его пытаются убить кличкой большевика или смеховца, как там – кличкой белогвардейца и контрреволюционера».180 Николай Бердяев тоже выступал в защиту «Верст». К сожалению, подтверждающих медиатекстов, однако это становится очевидным из его переписки выдающегося философа с З. Гиппиус. Она касается этого СМИ («Версты»). В частности, из письма от 8 января 1927 года становится очевидным, что Бердяев был возмущён открытой травлей журнала «Версты» и лично Святополк-Мирского. Гиппиус в ответном письме Бердяеву даже называет «Версты», конечно же, не без сарказма, «прекрасным журналом»: «Что это, как вы сердитесь, дорогой Николай Алексеевич? <...> Что касается «травли» Верст, вашего ею возмущения «эмигрантской чекой» <...>. Травимый Свят. Мирский имеет свой прекрасный журнал, где свободен высказать все, что ему вздумается (за исключением могущего не понравиться сов. власти, т.к. один из редакторов журнала самолично объявил редактору другого журнала, что Версты «стоят на советской платформе»). <...> в чем же затравленность?»181 Правда, впоследствии Гиппиус все же разрывает свои дружеские отношения с Бердяевым из-за его участия в журнале Мирского «Версты». Анализ медиадискурса во время конфликта даёт нам возможность понять, почему с середины 20-х годов ХХ века деятельность СвятополкМирского, значительного журналиста и литературного критика, высоко Указ. соч.; С. 87. Указ. соч.; С. 90. 181 Temira Pachmuss “Intellect and ideas in Acrtion” Selected Correspondece of Zinaida Hippius. - Munchen,Wilhelm Fink Verlag, - Vol.11, 1972. - 784 р.; P. 160-161. 179 180 88 ценимого в лондонских журналистских кругах, сократилась в медиапространстве русского зарубежья. Специфическая динамика конфликта подтверждается непоследовательностью и отдельных единомышленников Мирского. В данном конфликте, на наш взгляд, не совсем ясна позиция, которую занимал один из соредакторов «Верст» А. Ремизов, для которого князь Мирский очень много сделал как в плане переводов, так и публикаций его произведений, судя по их переписке и переписке Святополк-Мирского с П. Сувчинским. Святополк-Мирский во многих своих медиатекстах на английском и других языках пропагандировал творчество писателя, признавая оригинальность языка Ремизова, внёс его имя в свою Историю русской литературы, а также в Энциклопедию Британника, называя замечательным русским писателем вспоминал современности.182 М.Вишняк в своих Просьба Ремизова, воспоминаниях, звучала о которой несколько двусмысленно: «<...> Передо мной письмо А.М.Ремизова от 27 ноября 26 г., написанное красными чернилами и с обычными для него загогулинами и росчерками. В нём автор «покорнейше» просит, в случае непомещения в ближайшей книге «Современных Записок» опровержений «Верст», не отказать сделать примечание к его рассказу «Северные Афины» о том, что рукопись была им сдана до появления в «Современных Записках» отзыва о «Верстах». Так как опровержения были помещены, надобность в примечании к рассказу Ремизова отпала».183 Специфику конфликта маркирует и то мнение о нем, которое высказывал сам Мирский. Ответная реакция на критику журнала «Версты» со стороны князя Д.П. Святополк-Мирского была достаточно спокойной. 182 The Encoclypaedia Britannica; P.437. Вишняк М.В. Современные Записки. - Воспоминания автора, - Indiana University Publications, - Vol.7, 1957. - 335с.; С.146. 183 89 Попытаемся доказать эту нашу оценку, поскольку в научной литературе представлено и иная позиция. Некоторыми современными российскими исследователями, например, Азаровым Ю.А., высказывается мнение, что травля Мирского и журнала «Версты» вызвала большой переполох «в лагере» Мирского и его сторонников184. Исследователь полагает, что Мирскому было необходимо что-то скрывать и притворяться, «лукавить»185. Эта версия не подтверждается уже постскриптумом, написанным Мирским в его статье в «Верстах» №2 за 1927 год: «<...> Негодованию большинства моих обличителей я могу только радоваться. <...> и их осуждение считаю лучшей для себя похвалой».186 В личной переписке Мирского того периода мы также не обнаруживаем большого возмущения или «выражения бурного протеста» со стороны Мирского. Это также доказывает контент-анализ статьи Мирского в ответ на статью Г. Адамовича «Письмо в редакцию» в № 172 журнала «Звено» за тот же год: «<...> Я не собираюсь возражать против суждений Г. Адамовича обо мне и моём докладе, наоборот, я их приветствую, так как именно таких суждений я и ожидал. <...> Говоря о новом духе в русской поэзии, я назвал четырёх поэтов, в которых, по моему мнению, этот дух особенно ясно выразился: Гумилева, Маяковского, Пастернака и Цветаеву, и из этих четырех больше всего говорил именно о Гумилеве. Г. Адамович называет только трех последних и имя Гумилева опускает вовсе. В связи с его указанием на мой «явный марксизм» и сравнением моего доклада с изобличением гнилой буржуазной культуры в «захолустнейшем пролеткульте», - такое умолчание очевидно не случайно».187 В период после выступления Святополк-Мирского в Париже в его переписке с П.П. Сувчинским мы обнаруживаем в основном информацию Азаров Ю.А. Диалог поверх барьеров. Литературная жизнь русского зарубежья: центры эмиграции, периодические издания, взаимосвязи (1918 – 1940). М.: Совпадение, 2005. – 235 с. 185 Указ. соч.; С.101. 186 Вёрсты. 1927. №2. С. 253, 254. 187 Звено. 1926. 16 мая. № 172.– С.12-13. 184 90 о том, как они вдвоем подбирали материал к первому номеру журнала «Версты», который вышел в июне 1926 года. Из их переписки мы также узнаём, что К. Бенкендорф отнёсся к «Верстам» благожелательно: «К. Бенкендорф, который говорил мне о Верстах дельнее и сочувственнее чем кто бы то ни было, усиленно советует, чтобы в каждом № были статьи о современной музыке».188 Чуть позже в одном из октябрьских писем 1926 года П.П. Сувчинскому князь Мирский пишет: «Статьи З. Гиппиус и Ходасевича имеют на меня ужасно вредное действие: развивают во мне чувство превосходства, гордыню (Superioritats-complex)».189 Такая ироничная оценка перекликается с публицистической остротой и оригинальностью, свойственными личности Мирского. Специфика конфликта вокруг журнала «Версты», выявляющая связь между индивидуальностью и медиапространством, определяется и в более широком контексте. Таков учет позиций британских изданий. По контент-анализу некоторых зарубежных СМИ и, в частности, английского «TheMonthly Criterion», можно судить, что рецепция в них журнала «Версты» была противоположной по сравнению с реакцией на него СМИ правого крыла русской эмиграции. Наиболее харатерная черта этого контента – конкретность. Потому позитивная оценка журнала оказывается убедительной. Например, в мае 1927 года в одном из номеров «The Criterion» появилась статья под авторством J.C. (скорее всего, это был Джон Кэрнос) со следующей характеристикой «Верст»: «<...> Это новый периодический журнал <...>. Основная часть журнала начинается с поэтической секции, и выбор её просто замечательный. <...> Версты полон хороших произведений, рассказать обо всех из них все просто невозможно»190. В августовском 188 Smith G.S. The Letters of D.S. Mirsky to P.P. Suvchinskii, 1922-31, - Department of Russian Language and Literature, University of Birmingham, 1995. – 238 p; P.61. 189 Ibid. P.61. 190 The Monthly Criterion/ edited by T.S. Eliot, May 1927, Vol. V; P.278-280. 91 номере за 1927 год появляется ещё одна статья, уже о втором номере журнала «Версты», в контексте которой угадывалась положительная рецепция журнала и его авторов. Автор также отмечает большой вклад в него редакторов и говорит о выдающейся трагедии в стихах Марины Цветаевой.191 Основные выводы из выполненного анализа таковы. 1.Творческая индивидуальность публицистов в исследованном материале соотносится с контекстом развития в трех плоскостях: в обращенности к аудитории различных ареалов эмиграции; в востребованности на медийном пространстве нескольких стран; в сотрудничестве в разнообразных типах изданий. Например, медиатексты М.Алданова и Д. Мережковского, живших в Париже, можно обнаружить в контенте некоторых СМИ русской эмиграции в Великобритании, а также в чисто английских СМИ. Г. Адамович также писал для многих периодических изданий русского зарубежья разных стран. Основная причина выявленной динамики – установка на сохранение определенного духовного и коммуникативного единства, которое определяло эмигрантскую Россию, «государство без территории». Причем творчество русских публицистов в этих условиях ориентировало на формирование в «странах рассеняия» единого сочувственного отношения к традиционным ценностям русской культуры; а свободный журналистский стиль русских эмигрантов соответствовал демократическим вкусам зарубежного читателя. 2. В рассматриваемом медийном пространстве действуют внутренние, так и внешние системные связи. Они дополняют друг друга, чем подтверждается системность исследуемого материала. Их характер сочетает определенную типичность и оригинальность. Типична связь между внутримедийная различными пространственными сегментами в общей территориальной распределенности рассматриваемых эмигрантских СМИ, а 191 Ibid. August 1927, Vol. VI; P.186-191. 92 также связь между системно неоднородными сферами, изданиями различных направлений и типов. Достаточно оригинальны в материале две основных линии внешних системных связей соединяют исследуемое пространство со смежными. Это, реализация творческих индивидуальностей публицистов в связи с трудностями в другом сегменте социокультурного пространства, а именно в сфере книгопечатания. Кроме того, для развития творческих индивидуальностей в исследуемом контексте принципиальна еще одна внешняя системная связь - соотносимость эмигрантских изданий с европейской периодикой, например, с британским журнале «The Outlook». 3.С выявленными аспектами соотнесенности «творческая личность – контекст развития периодики» сопряжены разноплановость убеждений, интересов, опыта творческих личностей. Она может закономерно приводить к конфликтам, в которых находит выход напряжение, характерное для рассматриваемого медийного пространства; фазам конфликтов, от нарастания до этому выходу и различным ослабления, способствуют определенные творческие личности. Таким оказалось столкновение вокруг журнала «Версты», начиная с июля 1926 г. Мерой конфликта и в то же время импульсом к его разрастанию стала алдановская рецепция М.Алдановым (Ландау) выступлений Д.Мирского. Этот конфликт представил дифференциацию эмигрантской периодики на два идеологических лагеря. Для специфики исследуемой медийной динамики показательно, что конфликт первоначально поменял «полюс определенными представителями эмиграции; а отношений» затем между закономерно угас, поскольку прочнее оказалось не отторжение, а совместные усилия, взаимная увлеченность у заметных враждовавших публицистов по укреплению интереса к русской культуре в зарубежье. 93 ГЛАВА 2. Аспекты проявления творческой индивидуальности в системе эмигрантской периодики 2.1 Публицистика русской эмиграции в Великобритании: связь индивидуальности и медийной системы Ввиду специфики познавательной ситуации, мы рассматриваем взаимосвязь между публицистикой Д.П. Святополк-Мирского эмигрантского периода и с журналистикой всего русского зарубежья (первой трети ХХ в.), и прежде всего с русско-эмигрантскими медиа на территории Великобритании Как уже отмечалось, медиапространство русской эмиграции в Великобритании до сих пор является одной из наименее изученных медийных систем русской эмиграции первой волны. В Великобритании так же, как и в странах материковой Европы, существовали периодические и непериодические издания русской эмиграции. Эти издания отличались от европейских по контенту и на первом этапе первой русской эмиграции были, пожалуй, ещё более политизированы, чем на материке. Причём в них преобладал преимущественно не литературно-культурологический, а, скорее, социально-политический контент. Одной из главных целей русско-эмигрантских СМИ в Англии на первом этапе была борьба с большевизмом, поддержка Белого движения192. В отличие от материковой, русская периодика в Великобритании, в силу внутренних причин, выходила в то время не на родном русском, а на иностранном - английском - языке. Это определялось, прежде всего, особенностями ассимиляции русской эмиграции в Великобритании и её тесной связью с английской общественностью. Поскольку текстуально СМИ русской эмиграции в Великобритании выходили в основном на английском языке, то зачастую бывает трудно определить, принадлежали они русской Культурное и научное наследие российской эмиграции в Великобритании (1927-1940 гг.): Международная научная конференция, 29 июня – 2 тюля 2000 г. – М.: Русский путь, 2002. – 448с.; С. 222. 192 94 эмиграции или это были чисто английские СМИ. Ввиду данного обстоятельства системный подход побуждает выделить в этом плане три группы изданий. Первая - собственно эмигрантские (в которых изредка бывают представлены и зарубежные авторы, в том числе английские). Вторая группа изданий, выделяемых по данному признаку, - собственно зарубежные (в них спорадически встречаются и публикации эмигрантов). Третья же группа, показательная для исследуемого пространства, - газеты и журналы, которые определяются как смешанные, синкретические: они занимают промежуточное положение между первыми двумя, и это определяется, прежде всего, программными концепцией СМИ, материалами, а также авторским вытекающими составом и из нее другими характеристиками. Последнюю, третью группу условно именуем «русскоэмигрантские СМИ»; она ярко представляет интегративную тенденцию в исследуемом медийном пространстве. Первый медиатекст Мирского в британских СМИ представлен еще до его приезда в Лондон. Он датируется декабрём 1920 года. Материал помещен он в «London Mercury», а написан им ранее, ещё в Афинах193. В русско-эмигрантских СМИ Англии первый его материал появляется позже, в журнале «Russian Life»194 1922 году. Эти публикации стали исходными для активнейшей публицистической деятельности Мирского в Великобритании. Чтобы представить историческую, социально-политическую и социокультурную ситуацию, отраженную в русско-эмигрантском и британском медиапространстве того периода, необходимо отметить вопросы, значимые для интегративных процессов. 193 The London Mercury, December 1920, Vol. III, No. 14; P. 207-209. Russian Life, A Review of Facts and Documents relating to the Russian Situation, January 1922, No.5, P.172174. 194 95 Несмотря на относительную эмиграции в Англии, они играли малочисленность СМИ русской важную политическую роль в жизни русского зарубежья в целом. Как и на континенте, русская журналистская эмиграция в Великобритании по качественному составу и по значимости также характеризовалась высокой ценностью. Как пишет И.В. Сабенникова, это русское сообщество в Великобритании во многом напоминала русские диаспоры в Западной Европе, и состав его «<…> в миниатюре повторял социальную, политическую и культурную структуры других, более крупных русских диаспор»195. Общая численность русской эмиграции первой волны насчитывала примерно миллион человек (иногда приводится цифра в полтора миллиона, а З.С.Бочарова дает цифру в 1304100 человек на 1924 год196). Русская эмиграция в Великобритании была представлена, естественно, меньшим количеством. Наблюдаются разночтения по этому вопросу, и в разных источниках цифры не всегда совпадают; это отчасти вызвано определяемым периодом. О. Казнина, опираясь на данные В. Лебедева из журнала «Воля России» за 1922 год, полагает, что русских эмигрантов в Великобритании было более 15 тысяч человек, у В. Чапин– Хантингтона эта цифра к началу 1930-х гг. составляет около 10000 человек197. Современный английский учёный, исследователь русской литературной эмиграции Дж. Ст. Смит указывает, что количество русских эмигрантов первой волны на 1922 год составляло 9000 человек. По данным, приведённым З.С.Бочаровой, к 1924 году в Великобританиии (с колониями) было 4000 русских беженцев, что намного меньше по сравнению с другими Культурное и научное наследие российской эмиграции в Великобритании (1917-1940-е гг.): мат. межд. научн. конф., 29 июня-2июля 2000. М.: Русский путь, 2002. 448с. /Библиотека-фонд «Русское Зарубежье»: матер. и исследования; Вып.3.; С.9. 196 Российское зарубежье 1920-1930-х гг. как феномен отечественной истории. З.С. Бочарова. Учебное пособие. – М.: АИРО-ХХI, 2011. – 304 с.; С. 61. 197 Казнина О. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско - английских литературных связей в первой половине ХХ века, М.: Наследие. 1997. 415с.; С.9. 195 96 данными.198 В газете «The Russian Gazette» Константин Грюнвальд пишет о том, что после падения армий Деникина, а позже Колчака и Врангеля приток эмигрантов насчитывался тысячами199, и наплыв беженцев в Англию к тому времени увеличился. Однако определить точное количество русских эмигрантов, находящихся в то время в Англии, на сегодняшний день не представляется возможным. Несмотря на то, что в первое время после поражения Белой Армии из Советской России в Англию приезжало много беженцев, большая часть их была вынуждена вскоре покинуть её из-за незнания английского языка (так как это было основным условием принятия на работу) и, как следствие, из-за отсутствия работы. В ряде справочников приводятся данные, что в период с 1921 по 1931 годы более 9.5 тысяч эмигрантов из тех, кто остался в Великобритании, приняли её гражданство, тем самым ассимилируясь с местным населением. Получая британский паспорт, они теряли право вернуться в Россию. Тем не менее у них оставалась небольшая надежда на возвращение. Вот как А.В. ТырковаУилльямс сообщала о своём эмигрантском статусе в письме баронессе Врангель : «<...> Только я не эмигрантка, а английская подданная. Но не могу не быть русской».200 Лондон отличался большой политической активностью русской эмиграции. При непосредственном участии А. Тырковой-Уилльямс и её мужа Г. Уилльямса русские эмигранты организовали в Лондоне Комитет Освобождения России, прекративший свою деятельность только в 1929 году. В Лондоне также было образовано Общество помощи русским беженцам201. Информация об этих организациях русской эмиграции в Великобритании обнаружена во многих СМИ, выходивших в то время в Великобритании: Российское зарубежье 1920-1930-х гг. как феномен отечественной истории. З.С. Бочарова. Учебное пособие. – М.: АИРО-ХХI, 2011. – 304 с.; С.61. 199 The Russian Gazette, No. 12, Vol. 1, September, 30 th, 1921; P.137-138. 200 Шевелёва И. Материалы о русской эмиграции 1920-1930-х гг. // В собрании баронессы М.Д. Врангель.(Архив Гуверовского Института в Стэнфорде). Stanford,. 1995. (Stanford Slavic Studies. Vol.9); C. 175. 201 Указ. соч.; С. 175. 198 97 «The Russian», «The New Russia», «The Russian Outlook», «The Russian Gazette», «The Russian Life», «British-Russian Gazette and Trade Outloook» и некоторых других. Об этом сообщается также в вышеупомянутом письме А.В. Тырковой-Уилльямс баронессе Врангель202, а также в переписке Тырковой с различными представителями русской эмиграции, выявленной в хранилищах Британской библиотеки203. В контенте СМИ русской эмиграции в Лондоне отражалась деятельность «Общества помощи Русским беженцам». Оно организовывало помощь русским эмигрантам, проживающим не только в в Англии, но и во всей Западной Европе. В исследуемых медиа также отражались попытки организовать помощь голодающему населению Советской России. Так, например, в контенте 3-го номера журнала «The New Russia» обнаруживаем «Обращение» женской Освободительного секции Движения. Русско-Британского Авторы призывают Братства Русско- оказать помощь «невинному гражданскому населению» в России: «Ужасные страдания женщин, детей и стариков в России находятся за пределами воображения. Население умирает тысячами от холода, голода и нужды в тёплой одежде. Мы, русские женщины, находящиеся здесь и имеющие лучшие условия жизни, чувствуем своим долгом сделать всё возможное, чтобы облегчить страдания невинного гражданского населения»204(перевод наш, – Н.П.). В контенте прессы отражено также активное участие представителей английской общественности в оказании посильной помощи голодающему русскому населению, как в России, так и за рубежом205. Контент СМИ также указывает, что на первом этапе британское правительство поддерживала русскую эмиграцию. Этому способствовало, вопервых, то, что некоторым русским эмигрантам (например, А.В. ТырковойУказ. соч.; С..175. British Library, Add MS 54440-54448. 204 The New Russia, - Vol.I. – No.3.; cover. 205 Ibid. P.13. 202 203 98 Уилльямс благодаря связям её мужа Гаролда Уилльямса), особенно представителям русского дворянства, удавалось практически напрямую общаться с британскими официальными лицами. Во-вторых, правительство Лондона оказывало поддержку эмигрантам в силу того, что правительственные круги Великобритании в то время были настроены антисоветски. Из контента СМИ русской эмиграции явствует также, что российские политические организации, созданные в Великобритании, чувствовали себя относительно свободно: они могли действовать, пропагандировать свои идеи ещё более открыто, чем в других странах Западной Европы. Вот, что писал по этому поводу в 1926 году ДионеоШкловский: «Англия вообще оказывала большое влияние на русских эмигрантов: они начинали ценить политическую свободу, тогда как раньше им казалось, что она <...> является только ”словом”».206 Комитет Освобождения России, основанный в Лондоне, издавал свои газеты на английском языке. Среди них было небольшое периодическое издание «The Russian» (Русский), выходившее ежемесячно с 1918 по 1919 год. В его контенте, в основном, давались последние сводки о событиях с фронтов Гражданской войны, а также освещались факты проявления чрезвычайной агрессивности со стороны представителей Советского правительства и Красной Армии по отношению к мирному населению, имевшие место в то время в России.207 Помимо этого СМИ русской эмиграции, в Англии выходили издания журнального типа «The New Russia» (Новая Россия) в 1919-1920 гг. вместе с Бюллетенями - приложениями к ним; «The Russian Life» (Русская Жизнь) -1921-1922 гг., «Русский путь» Сипягина (1922 г.), «The Russian Outlook», «The Russian Gazette», «The British-Russian Gazette», «British Russian Gazette and Trade Outlook» и, возможно, некоторые другие. Некоторые из них характеризует О. Казнина в монографии «Русские 206 207 Голос минувшего на чужой стороне// Журнал истории и истории литературы, №4/XVII, 1926; С.48. The Russian, Vol. I-III. 99 в Англии». В частности, она описывает Бюллетени Комитета Освобождения России, выходившие в Англии параллельно с журналом «The New Russia» («Новая Россия»). Из этих изданий можно было узнать не только о политических заявлениях эмигрантов, но и о состоянии российскобританских отношений и положении на фронтах Гражданской войны в России. В их контенте также была информация о состоянии литературы, исторических и других наук, о различных культурных событиях в жизни русской эмиграции в Англии, а также в большевистской России. Казнина указывает, что за три года работы Комитет издал более 50-ти Бюллетеней.208 В архивах библиотеки Кембриджского университета хранится 52 Bulletins of the Russian Liberation Commitee (Бюллетени Русского Освободительного Комитета). В них публиковались такие видные политические деятели и литераторы, как А.В. Тыркова-Уилльямс, П.Н. Милюков, В.Д. Набоков, М.И. Ростовцев, К. Набоков и многие другие. Издание «The New Russia» было основано представителями кадетской партией. Финская исследовательница Ю.Суомела сообщает: «<...> в Англии кадеты начали издавать журнал на английском языке «The New Russia» <...>; редакторами его, помимо Струве (П.Б. – уточнение наше, Н.П.), были Павел Милюков и Владимир Набоков»209. «The New Russia» («Новая Россия») выходил с 5 февраля по 16 декабря 1920 года. У этого издания примечательно совмещение типологических признаков газеты и журнала, закономерное для исследуемых условий. На первой странице каждого выпуска (со второго номера)210 указывалось, что это издание было зарегистрированной газетой, циркулирующей внутри страны. Однако по двум признакам периодическое издание «The New Казнина, О. Русские в Англии, - Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века, - Наследие, - М.:-1997, 416 с; С. 36-42. 209 Суомела, Ю. Зарубежная Россия. Идейно-политические взгляды русской эмиграции на страницах русской европейской прессы в 1918-1940 гг./Авт. перев. с финск. Л.В. Суни. – СПб.: Издательский дом «Коло», 2004. – 352 с.; С.107-108. 210 The New Russia, Vol.1, No.2, February 12th, 1920. 208 100 Russia» можно отнести к журналам небольшого формата. Эти признаки контент (он включал некоторое число произведений разных авторов, рефератов, различных документов, объединенных общей программой) и оформление (его листы были скреплены в корешке и были покрыты обложкой). Обложка была светло зелёного цвета; формат издания - А-5, объём составлял около 33-34 страниц. На передней стороне обложке указывалось, что издание выпускается «Русским также освободительным Комитетом», на ней также давались номера томов, выпусков и даты выхода. Для СМИ Великобритании является типичным оформление выпусков в тома. Всего вышло три тома периодического издания «The New Russia». Номера страниц с первого по последний журнал в каждом томе указывались по порядку. Первая страница журнала каждого последующего тома шла под номером 1. Первый том насчитывал 13 номеров, во втором было 17, а в третьем соответственно - 16 номеров. Таким образом, всего вышло всего 46 номеров журнала «The New Russia». На первой обложке каждого из них также давалось оглавление каждого выпуска, который включал перечень статей и важных событий дня или недели. «The New Russia» был еженедельником, выходившим каждый четверг и стоившим 7 пенсов. Контент самого первого выпуска журнала содержал обращение Комитета к читателям, в котором редакция определила своё политическое направление, смысл которого выражался в следующем: «Никакого компромисса с большевизмом» и «Объединенная и свободная Россия»211. Важная особенность русских СМИ в Великобритании - их опора на материалы британских корреспондентов; для последних сотрудничество с русскими эмигрантскими СМИ было элементом модели профессиональной 211 The New Russia, Vol. I. – No.1, Feb. 5, 1920; P. 1. 101 деятельности. Редакторы журнала «The New Russia» заявили о своём желании выражать мнение русских по русскому вопросу, но здесь же оговаривалась зарубежными готовность Русского корреспондентами: Комитета «Желая к сотрудничеству представлять точку с зрения русских, мы ограничиваем круг наших постоянных корреспондентов русскими публицистами, политиками и специалистами по различным современным темам. Тем не менее, мы приветствуем <...> зарубежных корреспондентов <...>. Мы также намереваемся отвести специальные страницы на вопросы о России, как это видят британцы»212. Такая рубрика действительно существовала, и она называлась «Россия глазами британцев». На внутренней странице обложки журнала «Новая Россия» иногда давалось содержание предыдущих номеров, а также список отдельных брошюр, изданных Комитетом Освобождения России. Внешний вид журнала характеризовался своего рода духовным, концептуальным оформлением. На обложке, как правило, приводилась цитата из какой-либо газеты на английском языке (например, «Sunday Chronicle» - британской газеты, «The Nation» - американской газеты, представительство который было в Лондоне) и др.) или высказывания известных в то время в России или зарубежом политических деятелей: например, У. Черчилля, Г. Ллойд Джорджа, П. Милюкова, К. Радека и даже В.Ленина213. Так, в первом номере была опубликована выдержка из интервью с П.Н. Милюковым, опубликованным в «Sunday Chronicle»214. Практически в каждом номере на обложке журнала «Новая Россия» жирным шрифтом давались краткие сообщения, которые намечали доминанту контента данного номера: «Торговля или война с большевиками?», «Украинская 212 Ibid. P. 4. The New Russia, Vol. I. – No.2, Feb. 12, 1920. 214 Ibid. Vol.I. – No.1; cover. 213 102 загадка», «Опять в кольце огня?», «Танец вокруг украденного золота», «Между войной и миром: взаимный блеф» и так далее. На внутренней обложке давался список брошюр с политическим контентом, которые можно было купить, в том числе через редакцию. Среди них были такие как «Россия под большевиками» И.В. Шкловского (Дионео), «Почему Россия голодает?» А.В. Тырковой–Уилльямс, «История деникинской армии» князя П. Волконского, «Дух российской революции» Г. Уилльямса и другие215. Все указанные выше произведения были изданы отдельными брошюрами Освободительным Комитетом, причем внешне они были оформлены почти так же, как и журнал «Новая Россия». В монографии О. Казниной указывается, что этот еженедельник начал выходить с 1919 года.216 Видимо, здесь допущена неточность или опечатка, так как выпуск за 5 февраля 1920 года помечен номером один. В контенте журнала читателю также предоставлялся обзор британских и американских СМИ, в которых рассматривалась сложившаяся на тот момент ситуация в России. Например, в одном из обзоров приводилась статья Г. Уилльямса, который считался в Англии авторитетным специалистом по русскому вопросу. Эта статья была взята из газеты Ежедневная Хроника (Daily Chronicle). В ней он рассматривал вопросы, связанные с политикой Ллойда Джорджа по отношению к большевистской России. Здесь же упоминалась газета Таймс (The Times), в которой говорилось об опасности со стороны большевистской России по отношению к граничащим с ней государствам, а также самой Великобритании. Помимо вышеуказанных газет, в обзорах также рассматривался контент других изданий: Daily News (амер.), Manchester Guardian (брит.), The Daily Herald New Russia, The Russian Liberation Committee, Vol. I. – No.2, Feb. 12, 1920, London. Казнина, О. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине XX века, - М.:, Наследие, - 1997, 416с.; С. 38, 39. 215 216 103 (брит.), The Nation и The New Statesman (брит.). Обзоры нередко завершались заключением о том, что Мистеру Джорджу совершенно нет дел до России.217 Таким образом, в журнале «The New Russia» рассматривался целый спектр самых разнообразных тем и вопросов, касающихся политики, различных социальных вопросов, борьбы с большевиками, культуры и т.д. Из ее контент-анализа становится очевидно, что русская диаспора в Англии принимала активное участие в общественной и культурной жизни всей русской эмиграции первой волны. В частности, в одном из выпусков мы находим информацию о том, что именно в Англии русскими эмигрантами была сделана попытка создания новой организации русской эмиграции в Западной Европе. Она была нацелена координировать представителей различных политических групп русского зарубежья, а также выработать единое «общерусское мнение» по важным политическим вопросам и условия для более свободного его обсуждения218. Усилиями нескольких русских организаций в Лондоне удалось создать Объединённый Совет чисто консультативного типа.219 Однако уже в пятом номере журнала в рубрике «Русская колония в Лондоне» сообщалось о том, что некоторые участники Объединённого Совета вынуждены были выйти из него «<...> по причинам, о которых не сообщалось официально, но очевидно связанных с новой британской политикой <...>»220. Из контента одного из номеров журнала сообщалось о представительном собрании русских эмигрантов Лондоне, устроенном в честь 50-летия со дня смерти Александра Герцена. На нём присутствовали и выступили с докладами М. Стахович, И. Шкловский, П. Милюков, В. Набоков и некоторые другие221. Культура в жизни русского зарубежья, как известно, играла особую роль. Контент-анализ русско- 217 The New Russia, Russian Liberation Committee, Vol. I, No1, London; P.22. Ibid. P. 22. 219 The New Russia, Russian Liberation Committee, Vol. I, No1; P. 28. 220 The New Russia, Russian Liberation Committee, Vol. I, No1; P. 157. 221 Ibid. р. 28. 218 104 эмигрантских СМИ и некоторых британских СМИ Лондона показывает, что в Англии широко популяризировалась русская музыка. Так, мы находим информацию о новом, становившемся всё более известным в то время в Лондоне музыкальном и художественном цикле «Лада», а также третьем музыкальном вечере русской музыки Мусоргского. Также сообщалось о русских танцах («ванька-танька» и «гопак»), о театральных представлениях222. Контент еженедельника «The New Russia» регулярно освещал события всё ещё продолжавшейся тогда Гражданской войны. Например, в №2 журнала помещена статья о поражении Колчака; даются только инициалы её автора – С.С. – с объяснением, что он только вернулся из Сибири. В этом же номере публикуются заметки К. Набокова о внутриполитической ситуации в Великобритании и статья П. Милюкова «Надолго ли победа большевиков?». В конце третьего номера журнала «The New Russia» в разделе «Библиография» читателя знакомят с книгой А.В. ТырковойУилльямс «От свободы к Брест-Литовску», где подчеркивается, что имя автора знакомо всем друзьям русской интеллигенции.223 В контенте журнала также были сводки с фронтов Гражданской войны. Особое место отводилось личностям генералов Белой Армии – Деникину, Юденичу, Колчаку. После гибели Колчака в одном из номеров был помещён некролог с портретом адмирала, а также посвящённая ему статья П. Милюкова224. 20 февраля 1920 года в Лондоне даже было проведено собрание русской эмиграции, посвященное памяти адмирала Колчака; об этом сообщается в четвёртом номере «The New Russia». Примечательно, что среди присутствующих на этом собрании, почтивших память Колчака, были представители общественных и даже государственных организаций 222 The New Russia, Russian Liberation Committee, Vol. I, No1; P. 29. The New Russia, Russian Liberation Committee, Vol. I, No3, London, 1920; P.96. 224 The New Russia, 1920. Vol. I, No 3. London, 1920. 223 105 Великобритании. Сообщалось, что среди них были мистер С. Гершем (член английского парламента), генерал-майор сэр Алфред Кнокс, сэр Бэрнард Пэрс (будущий директор Королевского колледжа, где позднее стал работатьМирский), а также русские эмигранты: профессор П. Милюков, Е. Саблин - бывший представитель русского царского правительства иностранных дел в Великобритании, К. Набоков и другие. Также в этом выпуске сообщается о том, что на собрании выступили К. Набоков, сэр Б. Пэрс (он рассказал о личной встрече с Колчаком в Сибири), генерал Кнокс, Е.В. Саблин, П. Милюков.225 По дискурсу русских и совместных русскоанглийских СМИ в Англии можно судить о том, что представители английской общественности пристально следили за событиями Гражданской войны в России, как и русские эмигранты. Во многих СМИ, как русских, так и совместных русско-английских, мы встречаем имена будущих постоянных корреспондентов СМИ русской эмиграции, а также некоторых ведущих английских СМИ. Среди них были как П. Милюков, Б.В. Савинков, Дионео (И.В. Шкловский), В. Набоков, К. Владимиров и многие другие. Несмотря на небольшой формат журнала «The New Russia», в его контенте присутствовала различного рода информация о литературных новостях или новинках литературы. Например, в № 31 за 1920 год в разделе «Библиография» в журнале «The New Russia» публикуется статья о том, что в Париже была издана поэма А. Блока «Двенадцать» на русском и французском языках. Автор статьи Поволожский приводит фрагменты этой поэмы с подробными пояснениями на английском языке.226 В октябрьском номере (№36) журнала «The New Russia» за 1920 год даётся объявление о начале выхода русского иллюстрированного журналадвухнедельника для детей под названием «Зелёная палочка», который 225 226 The New Russia, Vol. I. No.4. London, 1920. The New Russia, Vol. III. – No.31, - September 2th, London, 1920; P.IV. 106 намечалось издавать в Париже. Из этой заметки читатели знакомятся с именами писателей, которые планировали в нём сотрудничать. Среди авторов журнала «Зелёная палочка» назывались М. Алданов (Ландау), К. Бальмонт, В. Баратынский и многие другие.227 В следующем номере рекламировалась газета русской эмиграции под названием «За рубежом», а также говорилось о том, что английским издательством «The Free Age Press» были опубликованы труды Л.Н. Толстого на русском и английском языках, к сожалению, без указания их названий.228 В исследуемый период СМИ русской эмиграции широко освещали события, связанные с 10-летием смерти русского писателя Л.Н. Толстого. Характер освещения подтверждает тесноту информационно-культурных связей русского зарубежья и английского общества. В событиях, посвящённых памяти Л.Н. Толстого, принимали самое активное участие как представители русской эмиграции, так и английская общественность, в том числе известные английские писатели. В декабрьском номере журнала «The New Russia» была опубликована программа собрания русской эмиграции и лондонской общественности по этому поводу, проходившего в Лондоне 30 ноября 1920 года. Из неё мы узнаём, что даже председателем собрания памяти Толстого был англичанин лорд Брайс. Доклады прозвучали на английском языке. Бернард Шоу (спустя недолгое время, в 1925 г., ставший лауреатом Нобелевской премии) выступал на тему «Толстой как драматург», Эйлмер Мод - «Толстой – реформатор», профессор П. Милюков – «Толстой и русские люди», И.В. Шкловский - “In quest of Happiness” (В поисках счастья)229. Председатель отдал должное гению Толстого. Б. Шоу сравнивал драматическое творчество Толстого, Шекспира, Мольера и высказал мысль о том, что, несмотря на немногочисленность героев драм Толстого, ему The New Russia, Vol. III. – No.36, - October 5th, London, 1920. The New Russia, Vol. III. – No.37, - October 12th, London, 1920. 229 The New Russia, Vol. III. No.45, December 9 th, London, 1920; P.475-476. 227 228 107 удалось создать многоплановость характеров. Э. Мод говорил о Толстом как о религиозном и общественном реформаторе. Также были зачитаны послания от отсутствующих на собрании - от писателя Джона Голсуорси (нобелевского лауреата 1932 г.) и профессора Павла Виноградова. Доклад Милюкова, в котором он рассматривал вопросы об отношении Толстого к приближавшейся революции, об отношении Горького к Толстому и некоторые другие аспекты, был опубликован в этом же декабрьском номере журнала230. В этом же номере был напечатан и доклад И.В. Шкловского «В поисках счастья»231. Русская эмиграция и английская общественность из контента русских СМИ часто узнавала также о том, что происходило в среде русской эмиграции других стран. Так, например, в журнале «The New Russia» освещались издательские проблемы в Праге, объявлялось также об открытии там русскоязычной газеты «Воля России» под редакторством В. Зензинова, В. Лебедева и Я. Минора, а также о появлении Информационного Бюллетеня на французском языке в Париже. Другим СМИ русской эмиграции в Англии было ежемесячное обозрение Русского Освободительного Комитета под названием «Russian Life» («Русская жизнь»); его ответственным редактором была А. Тыркова– Уилльямс. К сожалению, в российских справочниках об этом издании очень мало информации, видимо потому, что сохранилось недостаточно его экземпляров. Ни в Литературной энциклопедии Русского Зарубежья 1918 – 1940, ни в справочнике, составленном В.Б. Кудрявцевым,232 об этом СМИ русской эмиграции в Лондоне ничего не говорится. Упоминаются только газеты с таким же названием, выходившие в Риге, Софии и Харбине. 230 The New Russia, Vol. III, No.45, December 9 th, London, 1920; P.457-461. The New Russia, Vol. III, No.45, December 9 th, London, 1920; P.461-464. 232 Периодические и непериодические коллективные издания русского зарубежья: 1918 – 1941: Журналистика. Литература. Искусство. Гуманитарные науки. Педагогика. Религия. Военная и казачья печать: Опыт расширенного справочника: в 2 ч. /В. Кудрявцев. Российская Академия Наук; Институт русской культуры (Пушкинский Дом). Ч.1. М.: Русский Путь, 2011. 936с. 231 108 Судя по контенту и оформлению, «Русскую жизнь» можно отнести к журналу. В монографии О.Казниной английский выпуск «Русская жизнь» («Russian Life») тоже относится к категории журнала. В нашей работе он также квалифицируется как журнал. Отметим частное хронологическое расхождение. В монографии О.Казниной говорится, что журнал «Русская жизнь» появился в Лондоне в 1920 году.233 Видимо, здесь допущена опечатка, так как первый его номер датируется августом 1921 года и в нём опубликовано обращение «К нашим читателям», о котором упоминает О.Казнина в своей монографии234. В библиотеке Лондонского университета, а также в Британской библиотеке нами выявлены все 6 номеров журнала «Russian Life» («Русская жизнь»), который, так же как и «The New Russia», выходил на английском языке. Оформление «Russian Life» было двухцветным (чёрно-белым), формат А5, с обложкой цвета хаки. На обложке первого номера указывается, что это Ежемесячное Комитетом» Обозрение, (A: редактируемое Monthly Review Edited «Русским by the освободительным Russian Liberation Committee)235. Также на первой странице приводились номер, месяц и год издания, а внизу – цена (1/-Net) и адрес – London: 173, Fleet Street, E.C. На обложке первого номера, датируемого августом 1921 года, была напечатана карта России, причем на карте выделялся ряд территорий, в которых голод предположительно был особенно сильным.236 Выпуски второй и третий журнала, за сентябрь и октябрь, объединены в один номер. Со второго номера ниже названия журнала стало указываться, что это «Ежемесячное обозрение фактов и документов, относящихся к русской ситуации»237. Казнина, О. Русские в в Англии. Русская эмиграция в контенксте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века. – М.: Наследие. –1997, - 416 с.; С. 39-40. 234 Указ. соч.; С.113. 235 Russian Life, №1, - August 1921, cover. 236 Russian Life, №1, - August 1921. 237 Russian Life, №2-3, Sept.-Oct., 1921. 233 109 В этом СМИ русской эмиграции в Англии появились первые две статьи Д. Святополк-Мирского. В контент номера №5 журнала «Russian Life» вошла его статья под названием «Аспекты революционного национализма», причём его фамилия на английском даётся здесь как D.S. Mirsky238, а в №6 журнала за февраль-март 1922 года его статья «Исход на Восток» подписана русифицированным вариантом: D. Mirski.239 Говоря о журналистской деятельности Мирского в «Русской жизни», современный исследователь Дж.С. Смит в своей монографии указывает, что на тот момент «<...> Мирский активно подключился к работе в этом издании, которое находилось уже на своей завершающей стадии ко времени его появления на сцене; однако его участие не оставляет место для сомнений в том, что на этом раннем этапе его деятельности его политические взгляды однозначно являлись антибольшевистскими».240 (перевод наш. - Н.П.). Очевидно, что 6-й выпуск «Русской жизни» за 1922 год был последним, хотя о предстоящем закрытии журнала в нём ничего не сообщалось. В суждении английского учёного Смита тоже прослеживается мысль о том, что издание, названное им газетой–листовкой241, вскоре прекратило своё существование Так же как и в «Новой России», в самом начале издания в журнале «Russian Life» было заявлено о непримиримости к большевизму. Так, например, в первом номере было помещено обращение «К нашим читателям», которое заканчивалось двумя призывами: «Никакого компромисса с большевизмом» и «Объединённая и свободная Россия». В контенте его также были статья П. Струве «Экономический коллапс России», а также статья под названием «Усиление катастрофы. Есть ли в России зерно?» без подписи автора, по стилю которой можно предположить, что она Russian Life, №5, - January 1922; P.172. Russian Life, №5, - February.-March 1922; p.210. 240 Smith, G.S. Mirsky. A Russian – English life, 1890 – 1939. – Oxford University Press, - 2000, - 398 p.; P.89. 241 Ibid. P. 89. 238 239 110 принадлежала перу А. Тырковой-Уилльямс.242 Несмотря на то, что русская эмиграция в Англии была настроена антибольшевистски, из контента журнала «Русская жизнь» можно проследить, что её волновало положение простого русского народа. В статье «Россия и правительства» говорилось об обращении М.Горького за помощью к правительствам Западной Европы и США и высказывалась мысль о том, что, несмотря на жестокость большевиков, «<...> эти правительства не могут оставаться глухими к слезам отчаяния миллионов голодающих русских. <...> помощь страдающему населению будет гарантирована, несмотря на политические и социальные обстоятельства»243. Помимо этого, очень тщательно рассматривался вопрос о том, что же предпринимало само большевистское правительство, чтобы решить вопрос с голодом. Приводились цифры, во что обходится содержание большевистского аппарата власти. В контенте первого номера журнала «Русская жизнь» в статье «Русские в эмиграции» сообщалось о тяготах русской эмиграции. Автор (чьё имя не сообщается) говорит об очень тяжёлом положении русской эмигрантов: «<...> Гражданская война гонит их из России как с тонущего корабля. Они опустошены, истощены и сбиты с толку»244. Автор при этом обращается за помощью к Лиге Наций. Как и в другие СМИ русской эмиграции в Англии, журнал «Русская жизнь» всегда уделял место проблемам культуры. Показательно следующее единство двух соположенных материалов в одном номере - такие комплексы отражаю специфику модели издания. Так, в одном из номеров (первый номер 1021 г.) была помещена статья К. Набокова под названием «Русское искусство». В ней развивается мысль о том, что русское искусство в России находится в состоянии глубокого застоя245. И сразу за ней следует статья И. Russian Life, №1, - August 1921. Russian Life ,No. 1, August, 1921; P. 19-20. 244 Russian Life, No. 1, August, 1921; P. 41-43. 245 Ibid. P. 43-45. 242 243 111 Шкловского (Дионео) «Возрождение русской книги», где автор утверждает, что «<...> книги исчезают в России. Литературные и научные книги уничтожены. Книги использовались в качестве сигаретной бумаги или просто гнили в большевистских хранилищах. Частные библиотеки были вывезены за границу. <...>». На основании этого делается вывод о том, что «русские книги, уничтоженные большевиками, возродятся за границей»246 (перевод наш, - Н.П.) В контенте журнала ярко прослеживается мысль об исторической миссии и роли русской эмиграции первой волны - о сохранении русской культуры и, прежде всего русской литературы. Эта мысль – доминанта контента в медиатекстах русских эмигрантов, поселившихся в странах континентальной Западной Европы (Р. Гуль, Н. Берберова, З. Гиппиус, Д. Мережковский, И. Бунин, Г. Адамович). Многие современные зарубежные исследователи тоже придерживаются мнения, что русская эмиграция выполнила свою миссию сохранения русской литературы. Так полагают профессор русской литературы Сорбоннского университета Рене Герра247, американская исследовательница Хелен Мучник (Helen Muchnic)248 и многие другие. Большая часть контента журнала «Русская жизнь» была посвящена теме голода в Советской России, а также жестокости большевиков. Так, например, в объединённом № 2-3-м 1921 года публикуется статья об экзекуции, состоявшейся в августе 1921 года по ложному обвинению петроградского ЧК, в результате чего были казнены 46 мужчин и 15 женщин249. Корреспондент с болью сообщает о том, что среди казнённых находились известные деятели науки и культуры России и их жёны. В этом же номере было также опубликовано «Открытое письмо доктору Ф. 246 Ibid. P. 47. Рене Герра «Когда мы в Россию вернёмся...» СПб.: ООО «Издательство «Росток»», 2010.- 668 с. 248 Russian writers: notes and essays Muchnic, Helen. New York, Random House, 1971, 462 p. 249 Russian Life, No.2-3, - September-October 1921; P.65-67. 247 112 Нансену» Д. Мережковского250, в котором писатель высказывал своё негодование по поводу непонимания Нансеном действительной ситуации в России. Наряду с открытым письмом Мережковского к Нансену в контенте журнала эмоциональная статья А. Тырковой «В память Александра Блока». Автор выразила своё восхищение его талантом. Она называет его патриотом и говорит, что талантливые люди, каким был Блок, «<…> остаются вне сферы политики <…>. В январе 1918 года он написал чрезвычайно яркую поэму под названием “Двенадцать”. Она напоминает картину Гойя. <...> Многие друзья отвернулись от Блока, так как восприняли поэму как гимн большевизму. Это, однако, неверное истолкование сложного и загадочного произведения. <...> Поэт замолчал навсегда. Он умер от голода и истощения. <...> На смертном одре поэт заявил, что не желает быть похороненным за счёт Советского правительства. Он не пожелал принять от коммунистов даже этой привилегии»251 (Перевод наш.- Н.П.). В статье Тырковой остро передано её негодование по отношению к Советскому правительству. О. Казнина указывает, что это было одно из первых в английской прессе сообщений о смерти А. Блока252 В этом же номере была опубликована заметка Леонида Чацкого (Л.И. Страховского), посвящённая Николаю Гумилёву, которого он называет вторым после Блока «величайшим и наиболее оригинальным из всех современных русских поэтов». Говоря о таланте Гумилёва, Чацкий с горечью заканчивает заметку словами: «Я представляю себе его смотрящего на своих палачей с лёгкой пленяющей улыбкой и печалью в сердце об их душах. Он погиб, но его поэзия осталась.<...> Если его забудут как человека, то как поэт 250 Ibid., No.2-3, September-October 1921; P. 68-69. Russian Life, No.2-3, September-October, 1921; P.70-71. 252 Казнина, О. Русские в Англии: Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине xx века. М.: Наследие, 1997. – 416 с. 251 113 с чистым и утончённым вдохновением он будет жить всегда»253(перевод наш. - Н.П.). В этом же номере сообщалось о том, что в Петрограде покончила жизнь самоубийством Анастасия Чеботаревская, жена русского писателя Ф. Сологуба254. Красной Кроме того, была опубликована статья бывшего офицера Армии Д.Н. Михайлова, которому удалось бежать из большевистской России. Он утверждал, что Красная Армия представляет собой довольно большую угрозу небольшим приграничным государствам. На последней обложке давался список профессоров, расстрелянных большевиками. В контенте журнала «Русская жизнь» содержались обзоры большевистских газет и журналов, таких как «Московская правда» и «Известия». В нём также освещались новые явления в хозяйственной, бытовой жизни русских людей. В одной из таких медиатекстов высказывалась мысль о том, что «коммунистическая система разбилась о реальную жизнь», вопрос теперь заключался в том, когда и кто после большевиков станет управлять Россией, в чём написавший эту статью нисколько не сомневался (статья не подписана).255 Контент-анализ журнала также показывает, что вопросы экономики большевистской России рассматривались в нём неоднократно. Например, говорилось о новом указе большевиков, в котором разрешалась аренда заводов, а также о состоянии железных дорог и финансовой политике коммунистов. Ни одна из этих статей не была подписана. Заметное место в контенте журнала «Русская жизнь» занимала тема русской эмиграции. В соответствующих материалах сообщалось о плачевном её состоянии, голоде не только взрослых, но и множества детей. 253 Russian Life, No.2-3, September-October, 1921; P. 72. Russian Life, No.2-3, September-October 1921; P. 72. 255 Russian Life, No.2-3, September-October 1921; P. 94. 254 114 Первопричиной данной трагеди указывалась безработица и отсутствие обещанной помощи даже со стороны Лиги Наций256. В связи с этим в четвёртом номере за 1921 год было опубликовано ещё одно открытое письмо русской эмигрантской прессы, подписанное Ариадной Тырковой и обращённое к «The High Committioner for the refugees» (Особому уполномоченному по делам беженцев). В письме указывалось, что д-р Нансен не в состоянии помочь русским беженцам за границей, так как его внимание обращено к Советской России. «Поэтому всем русским организациям, политическим и гуманитарным следует выразить протест против наличия двух офисов Нансена в Москве и Константинополе с требованием назначить нового Особого уполномоченного по делам беженцев, который действительно понимает сегодняшнюю трагедию русских эмигрантов, которые представляют собой будущее России»257. (перевод наш – Н. П.). Как и в других СМИ русской эмиграции, в контенте журнала «Русская жизнь» даются сводки о голоде в России с приведением фактических данных, взятых из статей большевистских СМИ, авторы которых в дальнейшем оказались в тюрьмах. Исследуемый контент включает также сообщения о «Русском Фонде помощи голодающим» и о «Фонде спасения детей». Продолжение освещения культуроведческих и литературных вопросов найдено в контенте предпоследних номеров издания (4-го и 5-го). В них содержались статья П. Струве о Ф.М. Достоевском, отклик Дионео на смерть В.Г. Короленко, а также статья профессора М. Ростовцева «Русское искусство и большевики». В пятом номере журнала была также представлена статья князя Д.П. Святополк-Мирского под названием «Два аспекта революционного национализма», в которой ярко проявился его журналистский талант. Критикуя российскую социокультурную ситуацию, 256 257 Ibid. P. 103-108. Russian Life, No. 4, November 1921, cover. 115 он в то же время сумел проявить свой патриотизм, гордость за Россию, русскую литературу: публицистом постулируется «<...> свобода, присущая современной русской литературе, самыми яркими представителями которой являются опять-таки Блок и Белый, Розанов и Шестов, и с ними на Западе сравниться некому. Когда мы читаем то, что считается независимыми и революционными работами на французском или немецком языках, они всегда звучат как неумелый (даже самые лучшие) перевод с русского оригинала. Духовно и в художественном плане нам нечему учиться у Запада <...>»258(перевод наш – Н. П.). В этой статье, где Мирский осуждает большевиков, всё-таки находится место для заслуженных, детерминированных восторженных оценок таланта таких русских поэтов, как А. Блок, А. Белый, С. Есенин. С указанным материалом Мирского системно связана статья Иванова-Разумника, сравнивающего в ней творчество английского писателя Уэллса и русских писателей Блока и Белого. В последнем, шестом номере за 1922 год были напечатаны рассказ Ивана Лукаша «Мальчик на садовом берегу», статья «Культура в России сегодня» за подписью «Корреспондент»; её стиль в какой-то мере напоминает стиль Мирского: «<...> Андрей Белый даёт слабый намёк на характер этой современной культуры. Это не записано, так как большая часть статьи не опубликована. Но эта мысль присутствует в разговоре, в споре. Это действительно звучит как дыхание весны». 259 Далее следует упомянутая выше статья Мирского «Исход на Восток»260. Тот факт, что князь Мирский в это время печатался в «Russian Life», доказывает, что, начав свою работу в английских газетах, он сразу после своего приезда в Великобританию активно подключился к сотрудничеству в СМИ русской эмиграции; к сожалению, часть их на территории Великобритании вскоре стали 258 Russian Life, No.5, January 1922; p. 172-174. Russian Life, No. 6, February-March 1922; p. 210. 260 Russian Life, No. 6, February-March 1922; p. 210-212. 259 116 закрываться. О.Казнина указывает: «Журнал («Russian Lifе», Н.П.) внёс свой посильный вклад в развитие на английской почве традиций русской политической и литературной мысли»261. Перейдём к изданию «The Russian Outlook». С 10 мая 1919 по сентябрь 1920 года в Лондоне выходило русско-британское СМИ под названием «The Russian Outlook» («Русский Кругозор» - можно перевести также как «Русское мировоззрение»). По большинству типологических признаков это издание определяется как газета. Его редактором был англичанин Стаффорд С. Талбот. В нескольких выпусках газеты «The Russian Outlook» также рекламировалось издание «Russian Gazetteer and Guide» с участием У.М. Генри Библа, который считался знатоком русской экономики. Это издание предлагалось каждому новому подписчику газеты «The Russian Outlook» бесплатно. Газета «The Russian Outlook» выходила в течение почти полутора лет (с 10 мая 1919 по 18 сентября 1920 г.). Судя по наличию в архивах Великобритании, всего вышло 72 номера «The Russian Outlook». В самом первом номере “The Russian Outlook» в «Предисловии» говорилось о том, что «<...> в распоряжении газеты находятся достойные доверия корреспонденты <...> в издание газеты вовлечены несколько выдающихся русских эмигрантов, а также англичан, долгое время живших в России и хорошо знакомых с её политическими и торгово-промышленными условиями».262 К сожалению, авторы статей указывались не всегда, поэтому иногда не представляется возможным определить, был это русский или английский корреспондент, тем более что многие русские эмигранты владели английским языком почти в совершенстве. Казнина, О. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века, М.: Наследие, 1997, - 416 с. 262 The Russian Outlook, No.1. Vol.1, May 10th, 1919; p. 2. 261 117 «The Russian Outlook» был еженедельной газетой. Это указывалось на первой странице каждого номера (weekly newspaper), где сообщалось о том, что она связана с русскими и русско-британскими проблемами263. Газета была чуть больше формата А4, характеризовалась двухцветной (чёрно-белой) печатью и стоила шесть пенсов. Как уже отмечалось, первый номер её вышел 19 мая 1919 года. Все вышедшие номера объединены в 3 тома. В первый том входили выпуски с первого номера по ноябрьский двадцать шестой, заканчивающийся страницей 628. Во второй том входили газеты с 27-го номера за 8 ноября 1919 года, начинающийся страницей 630, заканчивающийся номером 52 за 1 мая 1920 года, до стр.1243 включительно. Первый номер третьего тома был № 53 от 8 мая 1920 года (со стр. 1246 соответственно). Последним номером третьего тома газеты «The Russian Outlook» был номер за 18 сентября 1920 года, закачивающейся страницей 1723. Первая и последняя страницы газеты не нумеровались, но они учитывались при нумерации остальных страниц газет, следующих по порядку из одного тома в другой. На обложке приведено оглавление газеты. Первый номер «The Russian Outlook» открывался публикацией обзора прессы о книге «Коммерческая Россия», автором которой был англичанин У.Г. Библ. И только после этого обзора следовало «Предисловие» к газете, написанное редактором Ст. Талботом, в котором излагалась программа и цели газеты: «<...> Целью «The Russian Outlook» является задача возбудить интерес у тех, кто не интересуется и не знает о важности того, что происходит сейчас в России и предоставить нашему читателю возможность взглянуть на настоящие и будущие проблемы России изнутри, которые влияют также на отношения с другими странами»264 (перевод наш, – Н.П.). 263 264 The Russian Outlook, cover. The Russian Outlook, No.1, Vol.I, May 10th, 1919; p. 4-6. 118 Также в первом номере была напечатана статья «Русские и большевизм», в которой давался обзор некоторых периодических изданий русской эмиграции. Среди обозреваемых изданий, таким образом, отраженно расширяющих контент в системе эмигрантской периодики Великобритании, были два особенно показательных. Это «Русская жизнь», издаваемая в Гельсингфорсе (Хельсинки) и «Ревельская Газета», а также «Народная Газета», публикуемая в Нью Йорке. Реклама некоторых СМИ русской эмиграции давалась во многих выпусках «The Russian Outlook», особенно это относилось к газете «The New Russian Life», издаваемой в Гельсингфорсе. Круг контента в системе эмигрантской периодики Великобритании расширялся в исследуемой газете и за счет информации из Советской России: иногда давался и обзор большевистских газет. Привлекалась, например, «Красная газета», издававшаяся в Петрограде. В целом контент-анализ газеты «The Russian Outlook» большая часть материала позволяет нам сделать вывод о том, что в нём была посвящена современному экономическому и политическому положению России. Как и в других СМИ русской эмиграции в Англии, в контенте газеты «The Russian Outlook» также широко отражалась деятельность комитетов и партий русской эмиграции, в нём велась агитация по оказанию помощи нуждающимся русским эмигрантам. Так, например, в номере 4 за май 1919 года в газете было опубликовано воззвание «Британско-Русского Комитета помощи беженцам», в котором говорилось о том, что в Англию прибыло большое количество русских беженцев, которые остро нуждаются в помощи.265 В приложении к этому же номеру был опубликован отчёт о конференции Национально–демократической партии под названием «Опасность большевизма», в работе которой участвовали как русские (например, княгиня Т.Баратынская), так и английские докладчики. Судя по 265 The Russian Outlook, No.4, Vol.1, May 24th, 1919; p. 75. 119 контенту этого отчёта, княгиня Баратынская была единственной докладчицей со стороны русской эмиграции. Примечательно также то, что председателем конференции являлся лорд-епископ Бирмингема.266 В этом же СМИ регулярно освещалась деятельность существовавшего тогда в Лондоне «Клуба Британской России» (British Russia Club). В нем каждый месяц проводились заседания, по различным значимым поводам давались обеды – форма культурно-политического общения. На них присутствовали как представители русской эмиграции, так и представители британской общественности и правительства267. На одном из заседаний этого клуба даже выступил с речью приглашённый на него Уинстон Черчилль, занимавший в то время пост государственного секретаря по военным делам.268 В контенте указанной газеты представлена также информация о действовавшем в Великобритании «Русско-Британском братстве 1917 года»; председателем этой организации был профессор (сэр) Павел Виноградов. О. Казнина характеризует некоторые выпуски «The Russian Outlook» и говорит об «элитарности» участвовавших в нём русских авторов, называя среди них П.Н. Милюкова, Н.В. Чайковского, А.В. Руманова и некоторых других.269 Активными русскими корреспондентами, писавшими в газете «The Russian Outlook», были также П.А. Иванов, В. Иванов, Г. Алексинский, О.П. Васильковский, С. Василецкий, В. Бурцев, Л. Андреев, С.П. Тюрин, являвшийся представителем Русского земства в Лондоне, А.В. Романов, Поляков-Литовцев, В. Литвинов-Фабинский, Б. Телепнёв, П. Ковалёв, Н. Куликов, П.Л. Мамонтов. Однако в газете уже в тот период преобладали медиатексты английских корреспондентов, освещавших события и некоторые аспекты жизни в России. Среди них особенно активными были Дж. Арчер, Е.Чарльз 266 The Russian Outlook, Supplement, No.4, Vol.1, May 31 st, 1919. Ibid.. No.26, July 1919. 268 Supplement to “The Russian Outlook” –, Vol.1, No 12, July 26th, 1919; р.iv. 269 Казнина О.А. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века. М.: Наследие, - 1997, 416 с.; с.46. 267 120 Вивиан, В.С. Ломбард, Е.А. Брэйли, Дж. Поллок, Дж. О. Грэдли и другие. Некоторые из них были членами британского парламента. Редактор газеты «The Russian Outlook» Ст.С.Талбот предпочитал английских корреспондентов, поскольку считал, что они могут написать о России более объективно, чем русские эмигранты. Он объяснял это тем, что ввиду большого количества разнообразных российских партий русским эмигрантам трудно было прийти к единому мнению о том или ином событии, особенно там, где это касалось России. Видимо, в связи с этим в выпуске от 12 июля 1919 года вышло специальное обращение к русским читателям на русском языке, которое так и называлось «Исключительно для русских!». В нём, в частности, говорилось: «Редактор «The Russian Outlook» желает обратить внимание своих русских читателей на тот факт, что этот журнал печатается по - английски для пользы британского общества. <...> население нашей страны <...> понимает очень мало в русском вопросе. <...> Задачей «The Russian Outlook» является <…> поставить русский вопрос на рассмотрение британской публики в понятной для неё форме»270 для того, чтобы в результате этого британцы могли оказать посильную помощь России. По мнению редактора, в данной ситуации русские не могут быть беспристрастны: «каждый русский писатель, повидимому, должен непременно поддерживать ту или иную партию или настаивать на необходимости обязательно обсудить попутно положение евреев в России или какой-либо иной жгучий вопрос внутренней политики».271 Именно этими причинами редакция объясняла, почему в в русской газете доминирующую роль играли английские журналисты. Впрочем, подобная позиция была высказана ещё в первом номере газеты, только она была изложена на английском языке272. 270 The Russian Outlook, July 12th 1919, The Supplement. The Russian Outlook, July 12th, 1919, The Supplement. 272 The Russian Outlook, May 10th, 1919, Vol.I. No.1; p.4-6. 271 121 Давая оценку периодическому изданию «The Russian Outlook», О.Казнина указывает, что оно «<...> скорее является журналом, чем газетой. Первая половина его печаталась на английском языке, вторая – на русском, но эти две части не повторяли друг друга по содержанию».273 Периодическое издание «The Russian Outlook» в данной монографии называется как газетой, так и журналом.274 Такая совмещенность именований отражает объективную комбинированность, отчасти противоречивость, которая представлена даже в номинациях, используемых в самом издании. Например, в Воззвании «Исключительно для русских» вначале, сверху говорится: «Прибавление къ Журналу “The Russian Outlook” 12-го Iюля 1919 г.». А ниже, в самом тексте, это периодическое издание уже называется газетой: «<...> помочь нашим усилиям пробудить интерес британскаго народа къ русскому вопросу <...> поддержкой нашей газеты»275. Однако на первой странице каждого номера данного издания на английском языке всегда указывается, что это еженедельная газета. Отсутствие обложки в издании также является оформительским признаком газеты. Примечателен вопрос о том, на каком языке издавалось это СМИ. За исключением обращения к русским читателям от 12 июля 1919 года «Исключительно для Русскихъ!», о котором говорилось выше, все 72 номера «The Russian Outlook» были опубликованы исключительно на английском языке. (В работе О. Казниной в этом отношении допущена неточность). В нескольких номерах давалась реклама русских сигарет с их русским названием – «Душка» и «Заказные», однако сами рекламные тексты о них были написаны на английском языке. Казнина О.А. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века. C. 45. 274 Указ. соч. C. 46. 275 The Russian Outllook, July 12th, 1919, the Supplement. 273 122 Требует уточнений еще один аспект. О. Казнина в монографии сообщает о рубрике «Письма о России» в газете «The Russian Outlook»276. В газете существовала рубрика «Корреспонденция»; в нее представители писали как русской общественности за рубежом, так и британцы по самым различным вопросам: о подписке, о политическом положении в России, об отношении корреспондентов к разнообразным политическим событиям. Однако рубрики «Письма о России» в газете «The Russian Outlook» нами обнаружено не было ни в одном номере. Кроме рубрики «Корреспонденция», в этом СМИ также существовала рубрика «Заметки недели». В ней были кратко представлены разнообразные международные события, связанные, в основном, с Россией. В ней также освещались внутриполитические российские события, в том числе связанные с жестокой военной реальностью. Например, в ноябре 1919 года в этой рубрике сообщалось о каннибализме, о жестоких атаках красных, находящихся под воздействием кокаина,277 о британской делегации, побывавшей в Россию и приехавшей в Стокгольм,278 и так далее. Более значимы в модели издания, в ее реализации были проблемы культуры и образования. Из контента становится очевидным тот факт, что русская эмиграция в Великобритании придавала большое значение образованию и изучению английского языка. В свою очередь, у некоторых англичан стала появляться заинтересованность в изучении русского языка. Контент- анализ подтверждает это и, в частности, в выпуске за 5 июля 1919 года был дан анонс о курсах лекций по русской истории, русской коммерческой географии, русскому языку и некоторым другим дисциплинам, организуемых Русско-Британским Братством 1917 года. Среди лекторов Казнина, О. Русские в Англии, - Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века. C. 48. 277 The Russian Outlook, Vol.II, No.27, November 8 th, 1919; P. 634. 278 The Russian Outlook, Vol.III, No.61, July 3d, 1920; P. 1441. 276 123 были профессора Милюков, Павловский, Гарднер, барон Мейендорф, просветитель С.П. Тюрин279. Английские и русские корреспонденты широко освещали в этом СМИ вопросы культуры. Показательна статья Н. Рериха, написанная им в Лондоне, под названием «Violetion of Art» («Насилие над искусством»). В ней он высказывает своё отношение к большевизму и объясняет, почему «<…> порвал с большевизмом»280 (перевод наш. - Н.П.). Рерих рассказывает об отношении большевиков к представителям искусства и культуры, иногда правда, ошибаясь в фактах (например, об убийстве русского художника В. Васнецова281, который на самом деле умер от сердечного приступа в 1926 году). Рерих призывает не верить «культурным достижениям» Советского правительства: «Не позволяйте себя обманывать! Я обращаюсь ко всем тем, кто верит, что служит делу прогресса. <...> Вульгарность и лицемерие. Предательство и подкуп. Это большевизм»282(перевод наш, - Н.П.) Контент газеты «The Russian Outlook» часто содержал информацию не только о белых генералах, таких как Деникин, Колчак и другие. Как ни странно, в ней также уделялось много внимания личности Ленина. Эту особенность можно объяснить тенденцией к информационному балансу. После посещения Советской России делегацией лейбористской партии в одном из номеров газеты «The Russian Outlook» было полностью опубликовано письмо Ленина к «британским рабочим»283. Вызывает удивление, что письмо это было опубликовано. Оно практически призывало рабочих Великобритании свергнуть своё правительство: «<…> для того, чтобы получить доступ к секретным соглашениям Британского 279 The Russian Outlook, Vol.1, No.9, July 5th, 1919; p. 215. The Russian Outlook, Vol.II, No.27, November 8 th, 1919; p. 640. 281 Ibid. P. 640. 282 Ibid. P..641. 283 The Russian Outlook, Vol.III, No.59, June 19 th; pp. 1395-1396. 280 124 правительства, необходимо скинуть его революционным путём, как это было сделано нами в 1917 году»284. Редактор «The Russian Outlook» Ст. С. Талбот коммунистом не был, но факт опубликования письма Ленина говорит о том, что редакцией газеты приветствовался актуальный и правдивый материал, предоставляемый на суд читателя. Тем самым редакция газеты как бы давала им право самим разобраться в том, что же на самом деле происходило в России и в мире в тот период. Причем редактор как бы снимал с себя исключительную персональную практически ответственность каждый выпуск за даваемую газеты словами: информацию, «Редактор начиная не несёт ответственности <...>»285. Все эти характеристики обладает типологической значимостью. Выпуск «The Russian Outlook» за 18 сентября 1920 (№72), скорее всего, был последним – об этом свидетельствует его порядковый номер: в архивах Великобритании находятся 72 номера газеты. Однако в нём, как и в других СМИ, ничто не указывало на то, что газета вскоре закроется. Вместо этого в контенте данного выпуска были выдержки из публикаций других периодических изданий, в которых газета «The Russian Outlook» называлась «великолепным», «славным» еженедельником286, а также содержались призывы подписываться на газету. Скорее всего, Талбот готовил условия для открытия новой газеты. Этим следующим изданием после «The Russian Outlook» стала газета «The Russian Gazette» («Русская газета»). Она стала выходить вскоре после того, как прекратила своё существование газета «The Russian Outlook». Первый номер «Русской газеты» вышел 23 октября 1920 года. Главным редактором газеты с новым названием был тот же Ст.С. Талбот, его 284 The Russian Outlook, Vol.III, No.59, June 19th; 1920; p. 1395 . The Russian Oulook, Vol. I,II,III. 286 The Russian Outlook, Vol.3, No. 72, September 18 th , 1920; p. 1717. 285 125 помощниками являлись У.М. Пэриш и Е.С. Вивиан. В первом номере в редакторской колонке заявлялось о политическом нейтралитете газеты, что указывалось под названием каждого её выпуска: non-Party (непартийная). Однако уже в первом его номере была заявлена позиция неприятия большевистского руководства России: «<...> за затуманенной большевизмом и коммунизмом появляется новая Россия, не совсем Россия Врангеля, но совершенно точно, не ленинская Россия – страна, у которой не будет ничего общего с коммунизмом и мировой революцией <...>».287 В контенте этой газеты стало появляться больше различного рода рекламных сообщений, касающихся экономики и страховки. По размеру и оформлению «The Russian Gazette» напоминала «The Russian Outlook». В ней сохранялись практически те же рубрики - например, «Корреспонденция». Рубрика «Еженедельные заметки» превратились в «Ежемесячные заметки», поскольку газета «Russian Gazette» выходила раз в месяц. В контенте газеты также прослеживается информация о деятельности женской «Британско-Русской Ассоциации помощи беженцам», председателем которой являлась госпожа Р.Т. Элворт. Через газету «The Russian Gazette» ассоциация неоднократно обращалась к общественности с призывом оказать помощь русским беженцам, находящимся в нищенском состоянии.288 Кроме вышеуказазанных рубрик, в ряде номеров представлена рубрика «Выдержки из большевистской прессы» или «Выдержки из русской прессы». Интересно, что в рубрике «Выдержки из большевистской прессы» 24 декабря 1920 года в газете была дана реклама нового издательства русской эмиграции в Париже под названием «Russkaia Zemilia» - имелась в виду «Русская Земля». В ней говорилось о том, что в руководство издательства входили такие деятели русского зарубежья, как Т.Т. Полнер (президент), В.В. 287 288 The Russian Gazette, A Non-Party Review of British-Russian Affairs, No.1. Vol.I October 23-d, 1920; p. 1,2. The Russian Gazette, Official Organ of The Association of British Credotors of Russia, Ltd, No.12, Vol.I; p. 139. 126 Асса, И.А. Бунин, А.Н. Куприн, Т.Л. Поляков (Литовцев), А.Н. Толстой. Основателями издательства назывались князь Г.Е. Львов, В.В. Вырубов, Т.В. Денисова, В.Н. Нольде, С.А. Кречетов и Фондаминский-Бунаков289. С девятого номера газеты «The Russian Gazette» (30 июня 1921 года) под заголовком вместо указания «непартийное обозрение» стало указываться, что издание является «официальным органом Ассоциации Британских кредиторов России». Анализ этого СМИ показывает, что в нём не было медийных текстов, принадлежащих Мирскому. Однако в одном из выпусков впервые появилось объявление о «The Slavonic Review» («Славянского Обозрения»), где были названы его редакторы Бернард Пэрс, Р.У. Сетон Уотсон и Г. Уилльямс, а также постоянные авторы, в том числе Святополк-Мирский290. Последний номер «The Russian Gazette» вышел 30 сентября 1922 года. Следующий номер, соотносимый с этим СМИ и вышедший в ноябре 1922 года, назывался уже иначе- «The British-Russian Gazette», но ещё не «The British-Russian Gazette and Russian Outlook», как сказано в монографии О. Казниной.291 «The British-Russian Gazette» за ноябрь 1922 г. был единственным выпуском с таким названием. Переименование газеты в Британско-русскую газету Ст.С. Талбот объяснял cледующим образом: «<...> я признаю, что я подумывал о закрытии газеты <...> «Русская газета» не поддерживалась никакой … финансовой группой. Несмотря на невероятные трудности, я продолжал издавать газету «Русская газета». <...> Я решил переименовать её в «Британско-русскую газету» <...> и обращаюсь за поддержкой к англичанам и русским любых классов <...>».292(перевод наш –Н.П.) 289 The Russian Gazette, A Non-Party Review of British-Russian Affairs, No.1. Vol.I, December 24 th, 1920; p. 32. The Russian Gazette, No. 8, Vol. II, May 31st, 1922; p. 268. 291 The British-Russian Gazette, No.1, Vol. III, November 30th, 1922; p.324. 292 The British-Russian Gazette. No.1, Vol. III, November 30 th, 1922; p.324. 290 127 Системная специфика газеты Ст.Талбота прослеживается по тому факту, что она тесно сотрудничала с единственной на то время в Англии газетой русской эмиграции на русском языке «Русский путь». Редакция газеты «Русский путь» даже находилась там же, куда была перенесена редакция газеты «The Russian Gazette»: на 44 Fleet Street. Примечательно, что в контенте одного из последних выпусков «The Russian Gazette» была сделана попытка её популяризации: была дана реклама русской газеты «Русский путь» на русском языке в Англии, редактором которой был Н.В. Сипягин. В рекламном материале говорилось: «<…> это первая такого рода газета, издаваемая на русском языке в Англии. <...> Здесь находятся тысячи русских беженцев, живущих теперь в нашей стране, и до сих пор не было никаких способов для выражения и обмена мнениями между этими русскими в Англии и нами. <...> мы обращаемся к читателям «Русской газеты» за их поддержкой»293. В монографии О.Казниной отмечено, что эта газета «Русский путь» под редакцией Н. Сипягина появилась в марте 1922 г. в Лондоне. По редакционной программе, напечатанной в первом номере газеты, можно судить о том, что её задачей являлось освобождение России от большевиков294. Всего известны три номера газеты. Нам удалось обнаружить все три номера этой газеты в Британской библиотеке. Один из них (№2) был также в приложении к «The Russian Gazette», где «Русский путь» рекламировался как первая газета русской эмиграции на русском языке. Если и было больше выпусков газеты «Русский путь», судьба их нам неизвестна, хотя о закрытии газеты ничего не было сказано. Контент второго номера газеты «Русский путь» эмигрантов был довольно миролюбивым. В ней, в частности, содержался призыв к русским эмигрантам в Англии накопить массу драгоценных знаний, которые им могут пригодиться в 293 The Russian Gazette. Vol. 2, No.6, March 31st, 1922; p.242. Казнина, О. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века. C..49. 294 128 России в будущем, так как «<...> в России почти погиб интеллигентный класс и они являются теми кадрами, вокруг которого сплотятся ряды оставшихся и которому придётся обучать будущие поколения. <...> Эмиграция должна сплотиться вокруг стяга, на котором начертаны не шовинистические и истерические лозунги политических партий, а спокойный и здравый девиз: «Восстановление Великой и сильной России»295. На двух языках: английском и русском - стало издаваться следующее периодическое издание, редактором которого также был Стаффорд С.Талбот. Оно появилось уже через три года после прекращения выпуска The Russian Outlook и именовалось British Russian Gazette & Trade Outlook. Но и в данном СМИ русский язык был введён не сразу. Русско-английское СМИ под новым названием «British Gazette and Trade Outlook» стало выходить с ноября 1923 года. Нужно отметить, что в самом оформлении представлении издания выявляется совмещенность типологических признаков, внешне напоминающая противоречие. В «British Russian Gazette and Trade Outlook» вверху каждого номера на английском языке указывалось, что это «единственная газета, принадлежащая британцу и имеющая дело с русскими и британско-русскими делами и торговлей, основанная в 1920 году». В то же время ниже давалось название на русском языке, где говорилось, что это «Британско-русский журнал и торговое обозрение». Однако по оформлению и контенту, особенно начиная с рубежа 1923-1924 годов, издание гораздо ближе к категории журналов. На сегодняшний день очевидно, что этот журнал был создан на базе предыдущих совместных русско-британских газет «The Russian Outlook» и «The Russian Gazette». Вплоть до середины 1927 года контент журнала был представлен только на английском языке. С сентября 1927 года название журнала, как и 295 Русский путь, №2. 8 апреля 1922. С.1, 2. 129 часть его медиатекста, стали выходить на двух языках: не только на английском, но и на русском. Причём английский контент, как правило, не полностью совпадал с русским. Журнал выходил в формате А-4. Первые номера, а именно по декабрь 1925 года, были без обложки (возможно, последние утеряны). В монографии О. Казниной указывается: «<...> газета приобрела по преимуществу экономический характер и с ноября 1922 г. Получила название «The British Russian Gazette and Trade Outlook». Теперь это было “внепартийное обозрение британско-русских дел: Официальный орган Ассоциации британских кредиторы России”. Газета выходила до 30 сентября 1922 г.»296. Вполне вероятно, что ввиду недоступности журнала в конце 1990–х годов, когда вышла монография О. Казниной, в исследовании была допущена неточность. После сентябрьского номера газеты «The Russian Gazette» за 1922 год, выпущен только один номер газеты от 30 ноября 1922 года под названием «The British-Russian Gazette», открывавший третий том выпуска этого СМИ Ст.Талбота. Однако следующий выпуск вышел через год в ноябре 1923 года уже под названием «British-Russian Gazette and Trade Outlook». И он открывал вновь первый том журнала уже под этим новым названием. Мы приводим ксерокопию этого номера. Он также редактировался Стаффордом С. Талботом. В первом номере он обращается к британскому читателю за поддержкой «<...> тема, касающейся такого предмета, как Россия, заслуживает поддержки»297. В архиве библиотеки Кембриджского университета хранятся вышедшие с октября 1923 года номера журнала «British Gazette and Trade Outlook», заканчивая 1936 годом. С апреля 1926 года это издание стало оформляться в оранжевой глянцевой обложке, и с Казнина, О Русские в Англиию Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века. С. 49. 297 British-Russian Gazette and Trade Outlook, Vol. V, No. 1, October 1928; P. 7-8. 296 130 сентября 1927 года, как было указано выше, статьи стали выходить как на русском, так и на английском языках. Изменение формы издания «British Gazette and Russian Outlook» дополняет признаки журнального типа изданий, которые были у него изначально, с момента возникновения в 1923 г. Это изменение также свидетельствует об особой системно-динамической возможности: у изданий совмещенного характера, газетно-журнального, более тяготеющих к одному из основных типов, в дальнейшем могут укрепляться именно признаки данного, «доминирующего» типа. На обложке журнала в верхней части в одном и том же квадрате с левой стороны был изображён рисунок Тауэрского моста в Лондоне, а справа – фасад стены Кремля и зданий старинных церквей в Москве. Немного ниже на русском языке стало указываться, что это единственный русско-английский журнал, находящийся в британском владении и имеющий дело с британско-русскими отношениями (делами). Ещё ниже на обложках этой серии давались рекламы Йоркширской фирмы по меди, воротников Ван Хьюсена и машин МакНила. На задней стороне обложки были объявления, касающиеся торговли с Россией, а также некоторые другие. Практически в каждом выпуске журнала содержалась реклама либо английского или русского банка, либо какой-нибудь фирмы. В частности, в нём появилась реклама Московского Народного банка. На внутренних сторонах обложки также помещались рекламные материалы различного рода. Причём все рекламные сообщения до 1927 года выходили только на английском языке. Почти в каждом номере журнала существовал библиографический раздел, в котором давался обзор книжных новинок. С 1927 года в издании исчезло указание о том, что он находится в британском владении, и появилась информация на обоих языках, русском и английском, что это «Британско-русский журнал и Торговое обозрение». Такое изменение ещё 131 раз доказывает, что это всё-таки был журнал, хотя на английском языке его продолжали называть газетой. Реклама стала также выходить на русском и на английском языках. Из СМИ можно было почерпнуть много информации о том, как развивались советско-британские отношения и какова реакция на них со стороны русской эмиграции. К середине 20-х годов в «British-Russian Gazette and Trade Outlook» стало наблюдаться более позитивное отношение к Советской России. На страницах журнала стали высказываться идеи о необходимости поддержки и развития сотрудничества Великобритании и СССР в самых разных областях, что особенно было заметно в период после 1925 года. Время от времени в журнале появлялись статьи, которые касались не только экономики и политики, но также и некоторых социально-культурных вопросов. Например, в №№ 10-11 за 1924 год князем П. Трубецким было опубликовано воззвание об оказании помощи русским инвалидам войны. В нём, в частности, говорилось о том, что из–за инвалидности и голода многие бывшие офицеры, храбро сражавшиеся за Россию, вынуждены кончать жизнь самоубийством. Автор приводит число недееспособных русских офицеров 6000 человек, из которых 1000 - полные инвалиды. Значим тот факт, что Трубецкой просит помочь этим инвалидам только до того момента, когда они смогут вернуться домой, что говорило о том, что вера эмигрантов в возможность возвращения в Россию к тому времени ещё не умерла298. В ноябрьском номере 1923 года (№2, т.1) выходит показательная статья «Хорошие и плохие русские», подписанная «Бродяга». В ней автор пытается сопоставить оценки соотечественников. Здесь же дается реклама русского концерта, данного в Королевском колледже 298 Лондона в пользу нуждающихся русских студентов. British Russian Gazette and Trade Outlook, July-August, 1924, Vol. 1., № 10 and 11; P. 113. 132 Примечательно, что в нём приняли участие известные русские певцы, пианисты и балалаечный оркестр. Среди них Т. Макушина, Н. Надежин, М. Левинская и другие299. Что касается номеров, вышедших в первой половине 20-х годов, то становится очевидно, что русские эмигранты на тот момент ещё играли довольно важную роль в русской периодике в Великобритании. В то же время октябрьский выпуск №1 второго тома за 1924 год был назван «Специальным выпуском об антисоветском договоре», в котором выражалось недовольство экономической политикой Великобритании по отношению к СССР. Ко второй половине 20-х годов «Британско-русский журнал и Торговое обозрение» выработал ещё более сдержанную политическую позицию и постепенно превратился в СМИ сотрудничества британского и советского бизнеса. Такое проявление динамической системности также дополняет представления о развитии типологических характеристик СМИ. Почти представлена во всех выпусках этого британско-русского издания рубрика «Новые книги». Если в 1920-1922 годах в ней сообщалось в основном о последних книжных новинках по политике и экономике, то несколько позже в этой рубрике стала появляться также реклама новых книг по литературе. В частности, в декабрьском номере за 1923 год показательны три материала, образующие специфическое единство. Это анонс книги А.Чехова «Три сестры» и другие произведения» в переводе на английский язык, сделанном К. Гарнет, анонс книги Чарлза Баудвина на английском языке «Толстой: учитель» и реклама книги «Современная русская поэзия. Ангология» составленная и переведённая Б. Дойчем и А. Ярмолинским300. Специфика такой презентационной информации заключается в установке на охват как англоговорящей, так и русскоязычной аудитории. 299 300 British Russian Gazette and Trade Outlook, November, 1923, Vol. 1., No.2; P. 21. British Russian Gazette and Trade Outlook, December, 1923, Vol. 1. No. 3; P. 43. 133 В январско-февральском номере за 1924 год рекламировались учебные пособия по изучению русского языка, а также различного рода книги о России: «Воспоминания об империалистической России» М. Букхана, «Россия и мир» Ф. Нансена и др. Во 2-м, апрельском номере 1925 года была дана реклама книги Троцкого «Ленин». В 3-м, июльском номере 1925 года в этой же рубрике перечислялись два издания: книга князя Святополка-Мирского такие «Современная русская литература», 1925 года, изданная в Оксфорд Юниверсити Пресс, а также сборник «Оксфордская книга русской поэзии», составленный его коллегой, единомышленником, другом Морисом Бэрингом и сопровождаемый примечаниями Мирского301. В этом же номере сообщалось о том, что редакция получила копию «The Slavonic Review» («Славянского Обозрения»). Журнал «Славянское обозрение» был в то время и продолжает быть сейчас печатным органом Славянской школы Королевского колледжа Лондонского университета, в котором преподавал князь Мирский. В коротком эссе давалась высокая оценка журнала, в котором содержится интересное собрание статей, обозрений, стихотворений и т.д., способное вызвать интерес у тех, кто интересуется славистикой302. Видимо, интерес к русской литературе у читателей и редакции «Британско-русского журнала и Торгового обозрения» не угасал: в майском 11-м номере за 1927 год даётся реклама уже нескольких русских книг, переведённых и изданных на английском языке. Среди них – «История русской литературы с ранних времён до смерти Достоевского (1881)», написанная Д.П. Мирским, «Декаданс» Максима Горького, «Мемуары барона Врангеля, 1847-1920» в переводе У. Бенна и несколько произведений 301 302 British Russian Gazette and Trade Outlook, - July, 1925, Vol. II, No. 3, P. 187. British Russian Gazette & Trade Outlook, Vol. II. No. 3, July, 1925; P. 187. 134 В. Розанова, среди которых было «Уединение» («Solitaria»); все эти книги были переведены на английский язык С.С. Кателянским.303 С сентября 1927 года, как было указано в редакторском введении к журналу, «<...> вследствие временных осложнений в официальных отношениях между Англией и Советским Союзом, «Британско-Русский Журнал и Торговое Обозрение» вводит специальный технический отдел на русском языке»304. То есть именно с этого времени «Британско-русский журнал и Торговое обозрение» стал состоять фактически из двух частей – на английском и на русском языках с не полностью совпадающим контентом. Обзоры новых книг продолжали регулярно публиковаться в той же рубрике. Кроме того, стало выходить немало статей по вопросам культуры. Статьи касались как русской эмиграции, так и СССР. Причём они были написаны в основном английскими авторами на английском, а не на русском языке. Так, например, в октябрьском номере за 1928 год в рубрике «Русская Жизнь» вышла статья Джесси Ллойд, посвящённая празднованию сотой годовщины со дня рождения Л.Н. Толстого305. В ноябрьском номере за 1928 год в разделе «Русская жизнь» под авторством Джэймса Э. Аббе рассказывается о советском скульпторе Иннокентии Шукове306. Статьи Д.Э. Аббе выходят также в нескольких других номерах этого издания в цикле «Русская жизнь». Такова статья «Киноглаз» о реализме русской киностудии «Киноглаз», главным режиссёром которого был Дзига Вертов (практически родоначальник «скрытой камеры»). С Вертовым автор статьи, Аббе, встречался лично в Москве. Здесь же мы узнаём, что впоследствии режиссер Вертов в Париже получил приз Cine Prize за один из своих фильмов307. Следующая статья Джэймса Аббе вышла под названием «Театр в России»308. 303 British Russian Gazette & Trade Outlook, Vol. III. No.11, May, 1927; P. 394. British Russian Gazette & Trade Outlook , Vol. IV, No. 1, September, 1927; P. 2. 305 British Russian Gazette & Trade Outlook , Vol. V, No. 1, October, 1928; P.15-18. 306 British Russian Gazette & Trade Outlook, Vol. V, No. 2, November, 1928; P. 42-43. 307 British Russian Gazette & Trade Outlook , Vol. V, No. 4, January, 1929; P. 79-80. 308 British Russian Gazette & Trade Outlook, Vol. V, No. 5, February, 1929; P. 99-101. 304 135 В февральском номере 1929 года помещена большая обзорная статья на английском языке о книге Ф.В. Гладкова «Цемент», которая была переведена на английский язык А.С. Артуром и С. Эшлиг. Причём этот обзор был написан одним из её переводчиков - А.С. Артуром309. Для контента исследуемых СМИ, для динамики их содержательных моделей в целом показательно отношение А.С.Артура к советской литературе: «Для того, чтобы правильно понять послевоенную Россию, нужно знать её литературу. У нас есть огромное количество книг, оставшихся от путешественников, а также книги эмигрантов. Они очень ценны, но для полной картины нам необходимо знать писателей революционного периода России» (перевод наш – Н.П.).310 В следующем номере в той же рубрике «Русская жизнь» помещена статья о русских церквях. Основой материала, говорилось в предисловии к нему, послужила лекция мистера Д.Р. Бакстона в Обществе культурных отношений с СССР в Лондоне, прочитанная незадолго до этого. В октябрьском номере 1931 года в разделе «Новые книги и обозрения» в журнале была опубликована большая статья под авторством Дж. А. Х. о книге Д.Святополк-Мирского «Россия: социальная история»311. Указанные нами материалы дополняют представление об отражении в медийном процессе политической ситуации в Англии - стране, в которой Святополк-Мирский трудился как журналист и учёный. Кроме того, по контент-анализу этого журнала можно судить о росте популярности трудов Мирского. Для аспектов проявления творческой индивидуальности и, в частности, для рассматриваемой в данном параграфе связи между творческой личностью и медийной системой важно, что в английских СМИ 309 Ibid. P. 102. Ibid. P. 102. 311 British Russian Gazette & Trade Outlook, Vol. VIII, No 1, October, 1931; P. 15-16. 310 136 публиковались многие известные деятели русской эмиграции первой волны. Это не только жившие в самой Англии А. Тыркова-Уилльямс, Д.П. Святополк-Мирский, К. Набоков, П. Милюков, но также и русские эмигранты из стран материковой Европы: Д. Мережковский, П. Струве, В. Набоков, М. Алданов и многие другие. Их участие, а также сам контент эмигрантских СМИ в Англии доказывает высокую системную значимость журналов и газет первой русской эмиграции, выходивших в Англии, и её журналистики в целом. Взаимодействие СМИ русской эмиграции и британских СМИ наблюдалось с самого начала первой волны русской эмиграции и со временем неуклонно активизировалось. Контент-анализ показывает, что его можно проследить не только в тех СМИ, которые были основаны русскими эмигрантами или общими усилиями англичан и русским зарубежьем. Некоторые литераторы вышеотмеченных периодических СМИ, изданиях: и журналисты сотрудничали «The русской также Outlook» в эмиграции, чисто кроме английских («Мировоззрение»), «The Contemporary Review» («Современное Обозрение»), «The New Statesman» («Новый государственный деятель»), «The London Mercury» («Лондонский Меркурий»), «The Criterion» или «The New Criterion» («Крайтерион» или «Новый крайтерион»), «The Times Literary Supplement» («Литературное приложение к Таймс»); академические периодические журналы: «The Slavonic Review» («Славянское обозрение») и некоторые иные. Среди журналистов русской эмиграции, медиатекст которых мы находим в вышеуказанных журналах, были В. Набоков, К. Набоков, А. ТырковаУилльямс, Д. Святополк-Мирский, Д. Кэрнос, М. Алданов, и некоторые другие. Наиболее активным публицистом, пожалуй, являлся Д.П. СвятополкМирский. Обратимся к газете «The Outlook». «The Outlook», известное с конца ХХ века английское общественно-политическое и литературно– 137 художественное издание, было зарегистрировано в Великобритании как еженедельная газета. Она выходила в Лондоне по субботам, насчитывала 3242 страницы; она стоила шесть пенсов. Несмотря на относительно малый объем, содержательно она была насыщенной и разнообразной. Под названием некоторых их выпусков указывалось, что это еженедельное обозрение политики, культуры, литературы. Основателем «The Outlook» был Джордж Виндхам, после его смерти редакторами были сначала Гарвин, затем его сменил Э.Т. Рэймонд, помещавший в этой газете свои скетчи и статьи. Газета выходила с 1898 по 1928 год, причём её оформление несколько менялось. На первой странице в левом углу газеты указывался её номер и том выпуска. Она была формата А4, белого цвета с красной печатью в правом (иногда в левом) верхнем углу с изображением всадника на коне, поражающего льва. Вид этой печати претерпел изменения: с № 1206 газеты на ней стали изображаться тройка лошадей и сверху летящий им навстречу ангел. С 17 мая 1927 года этот логотип дополнялся записью о том, что это она была предназначена для мужчин и женщин, причём надпись была сделана красной краской. Вплоть до 17 сентября 1927 года название журнала набиралось чёрной краской. Со следующего номера за 24 сентября 1927 года название стало печататься красным шрифтом, а указание «Для мужчин и женщин» - чёрным. Эти оформительские элементы, их динамика свидетельствуют об установке на единство устойчивых и изменчивых элементов в облике издания, в графической системе ориентирования. Среди английских авторов, писавших в газете «The Outlook», были Дж.С. Хардвик, Дж. Фостер Фрейзер, Э.Т. Рэймонд, Р. Олдингтон, Ч. Д. Шеридан, Питер Трэйлл, Р. Бакстон, М. Бэринг, Э. Шанкс, Этель Смит (сотрудничавшая с М. Бэрингом и князем Мирским в «The London Mercury»), Кр. Слай, Х.С. Харвуд и многие другие. В каждом номере давалось обозрение вышедших в печать книг и литературная критика, автором 138 которой долгое время был Э. Шанкс. В газете широко был представлен политический контент, в том числе проблематика Генуэзской конференции. Контент-анализ этого СМИ даёт нам возможность утверждать, что наряду с английскими авторами в этой газете также печатались представители русской эмиграции, иногда без указания фамилии. В одном из номеров газеты было помещено воззвание под заголовком «Гонки со смертью в России». В нем сообщалось, что от голода в волостях России гибнет всё больше людей, и звучал призыв оказать ей посильную помощь. Воззвание заканчивалось словами: «ВАША ПОМОЩЬ НУЖНА СЕЙЧАС!».312(перевод наш – Н.П.). Оно было подписано лондонским русским Комитетом помощи голодающим. В контенте политического раздела давались и краткие сообщения о событиях в мире. В «The Outlook» были также статьи, очерки о современной России, касающиеся различных социально-политических, религиозных, а также культурных аспектов. Нам удалось обнаружить многоаспектную статью «The Immediate Future of the Bolsheviks» (Скорое будущее большевиков). Ее автор сообщает о Махно, взаимоотношениях России с Украиной, о живучести религии в России, несмотря на препятствия и сложности, существующие там. Автором этой статьи был назван неизвестный корреспондент из России313. Из контента журнала мы также узнаём о больших изменениях в России за период после окончания Гражданской войны. Эту позицию освещал, например, очерк «Жизнь в Москве сегодня», написанный Вальтером Дуранти «прямо из Москвы»314. Он описывает День молодых коммунистов России, а также говорит о могуществе Коммунистической партии в Советской России. По уверениям автора, «сегодняшняя Москва удивительно контрастирует с Москвой, какой она была год назад. <...> Сейчас пустой магазин – это 312 The Outlook, No 1249, Vol. XlIX, Saturday, January, 1922, cover. The Outlook, No 1273, Vol. XLIX, Saturday, June 24, 1922; P.503-504. 314 The Outlook, No 1291, Vol. I, Saturday, October 28, 1922; P.360-361. 313 139 исключение, а витрины так же привлекательны, как когда-то. Большие гастрономы на Тверской могли бы легко конкурировать с улицей Реджент в Лондоне»315. (перевод наш – Н.П.). В газете «The Outlook» в январском номере от 29 числа 1921 года помещено одно из первых сообщений, рекламирующих журнал сэра Дж.Сквайера «The London Mercury», с перечислением основных авторов и произведений, а также некоторых других рубрик. Имя Мирского здесь не указывалось. Но уже в декабрьском номере за 1922 и в январском за 1923 годы журнала «The Outlook» реклама «Лондонского Меркурия» гласила: «В «Лондонском Меркурии», руководимом Дж.С. Сквайером, <...> будут напечатаны эссе Эдварда Шанкса «Мистер Редьярд Киплинг», <...>. Другие авторы: Дж. Фриман <...> князь Д.С. Мирский…»316.(перевод наш – Н.П.). До этого сообщалось об открытии рубрики «Русское письмо» в «Лондонском Меркурии», автором которой, как известно на сегодня, являлся князь Д.П.. Мирский.317 Реклама «Лондонского Меркурия», который был основным медиапространством для текстов Мирского, выходила в газете «The Outlook», в течение почти трёх лет. С 1924 года она уже реже появлялась в газете «The Outlook», так как к тому времени рекламируемый журнал стал уже весьма известным изданием среди английских читателей. Таким образом, рекламные сообщения выполнили свои функциональную и жанровую задачи, сыграли определённую роль в динамике медийного процесса. Об этом свидетельствует высказывание редакции газеты «The Outlook» в январе этого (1924) года: «”Лондонский Меркурий” является ведущим литературным ежемесячным журналом в англоговорящем мире.Он стремится объединять современные критические исследования искусства с публикациями наилучших современных стихов, 315 Ibid. P. 360. The Outlook, No 1303, Vol. I, Saturday, January 20, 1923; cover. 317 The Outlook, No 1200, Vol. XLVII, Saturday, January 29, 1921; P.120. 316 140 коротких рассказов и эссе. <...> Среди многих тех, кто вносит свою лепту в этот журнал, Томас Гарди, Джозеф Конрад, <...> Бернард Шоу, Г.К. Честертон, <...> а также многие наиболее одарённые более молодые писатели»318. (перевод наш – Н.П.). В таком замечательном сообществе талантливых английских писателей и журналистов находился и князь Мирский, вносивший свой вклад в журнал в течение 10 лет. Что касается медиатекста князя Мирского в контенте газеты «The Outlook», то в выпуске за 18 марта 1922 года появляется его эссе под названием «Русская поэтесса», в котором он рассматривает поэзию Анны Ахматовой. В своём эссе он также затрагивает творчество А. Блока – «великого русского поэта», как назвал его в своём эссе Мирский. Автор огорчённо отмечает, что смерть Блока «не была замечена местной прессой (Англии)»319. Статья Мирского об Анне Ахматовой, параллельно с его вкладом в «Лондонский Меркурий», была, видимо, одной из его первых попыток пропаганды русской литературы в Англии и, в частности, русской поэзии, поскольку читателями газеты «The Outlook» являлись, в основном, англичане. В эссе он рассказывает о четвёртом сборнике стихов Ахматовой, сообщая, что увидел его в Лондонской библиотеке. Мирский даёт английский перевод небольшого отрывка одного из её стихотворений. При этом он подчёркивает, что его собственный перевод не может отразить всю красоту поэзии Ахматовой, и добавляет: «<...> до тех пор, пока русский не станет международным языком (а не только языком Третьего Интернационала), Ахматова – вместе с другими старшими и великими поэтами – не будет читаема на Западе»320.(перевод наш – Н.П.). Мысль о необходимости для иностранцев учить русский язык для того, чтобы понять 318 The Outlook, No 1354, Vol. LIII, Saturday, January 12, 1924; cover. The Outlook, No 1259, Vol. XLIX, Saturday, March 18, 1922; P.217-218. 320 The Outlook,No. 1259, Vol.XLIX, Saturday, March 18, 1922; P.217-218. 319 141 красоту русской литературы, - одна из доминант публицистического контента Мирского весь эмигрантский период журналистского творчества. Показательно, что в этом с ним соглашаются многие зарубежные специалисты по русской литературе. В их числе - известная американская исследовательница Хелен Мучник: «Английские читатели, без сомнения, устали слышать, что пока они не выучат русский язык, им останется только верить на слово, что Пушкин действительно велик. <...> К сожалению, что бы мы ни говорили, это чистая правда»321.(перевод наш. – Н.П.). В эссе об Ахматовой Мирский также заявляет о значимости и величии современной русской поэзии: «<...> Через сотню лет Россия будет вспоминать 20-е годы двадцатого столетия не как время Ленина или Дзержинского, а Блока и Ахматовой»322 (перевод наш. – Н.П.). Контентанализ газеты «The Outlook» и некоторых других английских СМИ того времени показывают, что зарубежные журналисты и критики считались с мнением Мирского. Так, в мае 1927 года в газете «The Outlook» вышла рецензия Дж. Веста на книгу В.В. Розанова «Уединённое».323 Поскольку имя Розанова было тогда известно немногим английским читателям, автор статьи счёл необходимым сослаться на мнение Д. Святополк-Мирского, завоевавшего к тому времени авторитет в английской литературной среде: «<...> Князь Мирский считает Розанова «одним из величайших русских писателей современности, величайшим откровением русского интеллекта, который ещё предстоит открыть Западу», <...> нет сомнений, что он (Розанов, примечание наше – Н.П.) был удивительным человеком <...>».324 Охарактеризуем издание «The Contemporary Review». Среди социально-политических и литературных журналов Англии в лондонском медиапространстве выделялось периодическое издание под названием 321 Muchnik, Helen Russian Writers: notes and essays, 1971, New York, Random House, 462 p.; P.3. The Outlook,No. 1259, Vol.XLIX, Saturday, March 18, 1922; P.217-218. 323 The Outlook, No 1529, Vol. LIX, Saturday, May 21, 1927; P.630-631. 324 The Outlook, No 1529, Vol. LIX, Saturday, May 21, 1927; P.630. 322 142 «Contemporary Review» (Современное Обозрение). В нём печатались такие известные английские писатели, поэты, журналисты, как Л. Вулф, В. Вулф, Джон Коллинз Сквайер, Р.Г. Каннини, К. Вилльямс, Э.У. Генри и многие другие. Это издание начало выходить ежемесячно ещё в 1866 году. Формат журнала был 70х100, объём 136-138 страниц; обложка - персикового цвета. И хотя в этом издании не указывалось, является оно журналом или газетой, у него преобладают типологические характеристики журнала, в том числе содержательная модель, контент, наличие обложки. На обложке представлено оглавление журнала. В нижней части её говорилось о том, что журнал сотрудничает с «The International Review»; в левом верхнем углу указывался номер журнала. В самом низу обложки сообщалось, что он издаётся в Лондоне для «The Contemporary Review» Британским Периодическим издательством (British Periodicals Ltd) по адресу: 12, Cursitor Street, London, E.C. 4.325. Во многих номерах данного журнала, так же как и в газете «The Outlook», рекламировался журнал «The London Mercury» с указанием имен его журналистов.326 Контент-анализ журнала «Contemporary Review» позволяет проследить линии взаимосвязей английской журналистики и журналистики русской эмиграции. Среди тех, кто вносил свою лепту в ознакомление англичан с русской историей и литературой на страницах этого английского СМИ, были Ариадна Тыркова-Уилльямс, К. Набоков, князь Мирский и некоторые другие. Причём журналисты русской эмиграции были представлены здесь более широко, чем в газете «The Outlook». Особенно часто в контенте «The Contemporary Review» был представлен медиатекст К. Набокова. Это были эссе и статьи, в основном, о русской литературе. В частности, нами были обнаружены такие его эссе, как «Чехов на английской сцене», материалы и 325 326 The Contemporary Review, January, 1923, No. 685 (cover). The Contemporary Review, January, 1923, No. 685 (cover). 143 об Александре Пушкине, а также статьи «Достоевский», «Россия и Индия» и некоторые другие.327 Ариадна Уилльямс поместила в этом журнале свою статью «Ленин: гений революции».328 Интересно, что русская часть её фамилии «Тыркова» в журнале «The Contemporary Review» была опущена, в отличие от других английских периодических изданий, в которых она сотрудничала. В одном из выпусков «The Contemporary Review» нами обнаружена статья М. Алданова под названием «Сталин».329 В контенте августовского № 680 за 1922 год представлена статья князя Мирского (подписанная D.S. Mirski) «Русская литература с 1917 года»330. В ней он задаёт вопрос, который, на первый взгляд, подводил к мысли о том, что литература в России погибла навсегда: «Первый вопрос, который, похоже, можно задать в отношении состояния русской литературы в России, является следующим: Как может быть возможна какая-либо литературная деятельность в стране, в которой вся материальная цивилизация исчезла или исчезает, и в которой жизнь опустилась до уровня, напоминающего ранний период каменного века?»331 (перевод наш – Н.П.). Однако Мирский в своей статье доказывает: несмотря на все несчастья и невзгоды, обрушившиеся на русскую литературу после 1917 года, она выжила и русские писатели и поэты продолжают творить. Показательно следующее его обобщение: «<...> И всё-таки, несмотря на всё это.., русская литература – а с ней и душа русской нации – выстояла тест и испытание Судом Божьим. <...> Опыт русской литературы после 1917 является благородным, полным терпения и отважной мужественности»332. (перевод наш-Н.П.) 327 The Contemporary Review, 1923, 1924, 1926, 1928 The Contemporary Review, March, 1924, No. 699, P.309-318. 329 The Contemporary Review, May, 1928, No.749, P. 605-612. 330 The Сontemporary Review, August, 1922, No.680, P. 205-211. 331 Ibid, p. 205. 332 Ibid, с.211. 328 144 В одном из более поздних выпусков «The Contemporary Review» нами обнаружена рецензия под названием «Русская поэзия» («Russian Poetry»), посвящённая сборнику М. Бэринга «The Oxford Book of Russian Verse» Chosen by the Hon. Maurice Baring (Oxford: At the Clarendon Press. 8s. 6d.). Автор рецензии не указывается. Но набор характеристик, в том числе стилевых, позволяет предположить, что она, скорее всего, была написана Мирским. М. Бэринг и Мирский были в то время друзьями. Примечания на английском языке к указанному выше сборнику Бэринга составил Мирский. Из контент-анализа рецензии на сборник явствует, что её стиль созвучен стилю Мирского: в ней горячо отстаивается право русской поэзии на талантливость и духовное богатство: «Русская поэзия не была уничтожена революцией. Она будет продолжать расти и будет означать всё для народа, у которого есть великие духовные таланты и который преодолеет все <...> невзгоды».333 (перевод наш, – Н.П.). Ряд экспрессивных оборотов в рецензии соотносится с фрагментами авторизованной публицистики Мирского. Ср. контекст рецензии с выше приведёнными строками Мирского: «<...> дух русской нации доказал свою победоносность над враждебными силами <...>.»334. Показательно также, что рецензент довольно хорошо знаком с историей и стилем русской поэзии. 2.2 Проявление творческой индивидуальности в публицистической деятельности Д.П.Святополк-Мирского Многие журналисты русской эмиграции прилагали все усилия для того, чтобы привлечь внимание зарубежного читателя русской к литературе и широко её популяризировать. Среди них - А. Тыркова-Уилльямс, К. Набоков, М. Слоним, М. Алданов, И. Бунин, В. Ходасевич, Р. Гуль, В. Набоков и многие другие. Однако наиболее многогранна в этом плане 333 334 The Contemporary Review, Literary Supplement, No.712, April, 1925; P. 532-533. The Contemporary Review, Literary Supplement, No.680, August, 1922; P. 205. 145 публицистика Д. Святополк-Мирского. Будучи с начала 20-х по 1932 год в эмиграции в Великобритании, он одним из первых попытался осмыслить суть происходящего в то время в литературе русского зарубежья. Этому посвящены некоторые его статьи в периодике русской эмиграции, а также во многих английских изданиях. Таково, в частности, в журнале «Лондонский Меркурий» его эссе «Литература русской эмиграции»335. Наряду с Марком Слонимом и некоторыми другими журналистами русской эмиграции он занимал наиболее последовательную позицию по отношению к молодой советской литературе. Благодаря многочисленным публикациям и книгам по русской литературе, князь Мирский приобрёл имя и уважение в литературных кругах Западной Eвропы и особенно Великобритании: «К моменту написания своей Истории он вращался в кругах европейской интеллектуальной элиты своего времени, особенно в Понтигни (место встреч духовной элиты Европы, - примечание наше – Н.П.), и знал, что ему нечего опасаться. В конце концов, он читал все их произведения в оригинале и мог общаться с ними на их собственных языках. Никто из них не был в состоянии ответить ему тем же»336. (перевод наш, Н.П.) Благодаря этому личность князя Мирского всегда привлекала большой интерес у британских исследователей русской литературной эмиграции. В России этот интерес стал широко проявляться позже. Но на сегодняшний момент ситуация изменилась, и мы видим, что с конца 90-х годов прошлого века интерес к его трудам, а также к его личности неизмеримо возрос. Необходимо отметить, что его интересы и увлечения были самыми разнообразными. Он родился в августе 1890 года в семье чиновника-либерала П.Д. Святополка-Мирского, ставшего впоследствии министром внутренних дел России. По воспоминаниям современников, князь Дмитрий Мирский был одарённым, высоко интеллектуальным человеком с прекрасным образованием; знал семь 335 336 The London Mercury, Vol.6, No. 32, June 1922; P. 192-195. Smith G.S. D.S. Mirsky A Russian-English Life, 1890-1939, Oxford University Press, 2000, - 398 p.; P. 109. 146 языков. В его жизненном пути соединялась судьба журналиста, историка литературы, литературного критика, актёра кино337, белого офицера, служившего в годы Гражданской войны в деникинском штабе; русского эмигранта и преподавателя русской литературы в Лондонском университете, британского коммуниста и «последнего из Рюриковичей» («царь Дима», как уже в Советской России его шутя прозвал Ю. Олеша338). Будучи патриотом, одержимым страстной любовью к русской литературе, князь Мирский всегда был на службе своего Отечества, даже находясь вдали от него в эмиграции. В 24 года он оказался в гуще событий Первой мировой войны и, блестяще владея оружием, был ранен, заслужив за боевую доблесть Орден Святой Анны и Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом и орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость»339. Много позже после возвращения в Советскую Россию, по воспоминаниям Г. Мунблита, Мирский поразил советского поэта Э. Багрицкого и его гостей мастерством владения саблей «<...> на таком недосягаемо высоком уровне, о каком можно было только мечтать»340. Ещё подростком Мирский писал стихи, но скорее всего из за своего перфекционизма, впоследствии он решил отказаться от карьеры поэта. В Великобритании Мирский также стал не только известным литературным критиком, но и успешным автором нескольких замечательных книг по русской литературе, вышедших на английском языке. Некоторыми из них до сих пор, спустя почти столетие, пользуются в университетах англоговорящие студенты. Его «История русской литературы <...>» и «Современная русская литература» «<...> остаются одними из самых Минувшее. Париж, Аtheneum, 1986-1998.; С. 422. Мунблит Г. Рассказы о писателях. М.: Советский писатель, 1967. - 192 с. С.34. 339 BEATRICE WEBB’S DIARIES 1924-1932 - Edited and with an Introduction by Margaret Cole. London, - Longmans, - 1956, - 327 p.; p. 300. 340 Мунблит, Г. Рассказы о писателях. Издательство Советский писатель, - 1976, - 192с.; С. 35. 337 338 147 интеллектуальных и наименее устаревших работ этого типа <...>»341 (перевод наш, Н.П.) и продолжают переиздаваться в англоговорящем мире. Однако, несмотря на свою востребованность на Западе, он вернулся в Россию в сталинские времена, став на короткое время незаметным журналистом и членом Союза советских писателей, был арестован по ложному обвинению в шпионаже и закончил жизнь в советском лагере для политических заключённых. Подобная судьба была уготована в то время многим «возвращенцам». Высказывания о князе Мирском довольно разнообразны, иногда противоречивы. Известно, в частности, мнение о том, что князь Мирский был человеком капризным и непредсказуемым; это часто проявлялось в его поступках и в том, что он писал. Такое мнение, например, обнаруживается в монографии О. Казниной «Русские в Англии». Она пишет: «<...> всем хорошо известны парадоксальные суждения и непредсказуемый характер Д. Мирского, никто не ожидал, что перемена убеждений приведёт его к решению вернуться в Россию <...> Его бунтарство многим казалось игрой».342 Возможно, противоречивость личности князя всё же проявлялась в некоторых его поступках; по мнению некоторых людей, знавших его, по натуре он также был бунтарём. Несколько человек приводят случай о том, что предположительно в 1916 году он отказался пить за здоровье царя: «Я никогда не пью за людей, которых не знаю» (иногда приводится более экспрессивный вариант: «Я отказываюсь выпить за этого идиота»).343 Свидетельства такого поведения приводятся в воспоминаниях Беатрис Вебб 341 Wilson E. From the Uncollected, Selected and Introduced by J. Groth and D. Castronovo, -Ohio University Press Athenes, - 1995, 372 p.; P. 257. 342 Казнина, О. Русские в Англии, - Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века. С. 143. 343 From uncollected: Edmund Wilson, selected and introduced by Janet Groth and David Gastronovo, -Anthens, Ohio University Press, 1995, - 372p.; P. 262. 148 и в работе Дж.С. Смит.344 Однако, если проанализировать этот поступок объективно, можно увидеть, что он был вызван скорее тем, что Мирскому была небезразлична судьба России, слабохарактерный царь которой довёл её до крайнего кризиса, приведшего к революции. В эмиграции патриотизм Мирского проявился в другом, в совершенно противоположном поступке, когда он предложил выпить за династию Романовых. Об этом факте известно из мемуаров Флоры Соломон, работавшей с ним в Blackamore Press, где Мирский занимал должность главного редактора русского отдела. Соломон пишет, что однажды, уже будучи британским коммунистом «<...> за ужином в силу выпитого <...> он вернулся к своим корням. Он поразил меня тем, что <...> поднявшись со своего стула, пригласил весь ресторан выпить за династию Романовых!»345(перевод наш – Н.П.). Флора Соломон добавляет, что Мирский не выносил «самодовольства, с которым люди на Западе несли своё пренебрежение по отношению к русской культуре» (перевод наш. – Н.П.) и болезненно это переживал346. Князю Д. Святополку-Мирскому также было присуще чувство собственного достоинства, проявившееся также после его ареста в Советской России. Показателен следующий факт, приводимый в работе российского исследователя В.В. Перхин: «<...> Своеобразной реакцией <...> можно считать начало его Автобиографии 1936 г.: «Мой отец, князь... губернатор...<...> министр внутренних дел...» <...> В этом сказался характер Святополк-Мирского, чертами которого были, в частности, смелость, гордость родовыми традициями и обострённое чувство личности и личного достоинства»347. Глеб Стрyве считал, что Мирский, вернувшийся в Россию, стал жертвой какого-то «духовного озорства», желанием идти против 344 Smith G.S. D.S.Mirsky: A Russian-English Life 1890-1939/ G.S. Smith. - Oxford University Press, - 2000, 398p.; P.60 345 Baku to Baker Street: The Memoirs of Flora Solomon by herself and Barnet Litvinoff. – COLLINS, - London, 1984, - 240 p.; P. 141. 346 Ibid. P. 141. 347 Перхин, В.В. Русские литераторы в письмах (1905-1985): Исследования и материалы. СПб.: Изд-во С. – Петерсб. ун-та, 2004. – 312 с.; с. 145. 149 эмигрантского течения».348 Однако, судя по тому, что писал «последний Рюрикович» в эмиграции, можно предположить, что он вернулся в Россию всё-таки не столько в силу своего духовного озорства, парадоксальности или непредсказуемости характера. Это случилось, скорее всего, в силу обстоятельств и в какой-то мере, видимо, по вине М. Горького, убедившего его, что в России всё-таки наступила «политическая весна». Не случайно уже незадолго до своего возвращения Мирский писал М. Флоринскому о своей несовместимости с официальной советской идеологией: «<...> Я вдруг (не совсем вдруг) пришёл к заключению, что мне надо переселяться в Америку. <...> В СССР я всё-таки, несмотря на свой коммунизм, поехать не могу – что ни говори, а социально чужд»349. Несмотря ни на что, он всё же верил в возрождение культуры в Советской России, им владело огромное желание не только помочь, но и лично участвовать в возрождении литературы на родине. Вот что писал князь Мирский в 1926 году в своей «Современной русской литературе» в главах, посвящённых начальному периоду советской литературы: «С 1921-1922 самые лучшие силы молодого литературного поколения отдают своё внимание прозе, и последние два или три года характеризуются возрождением прозы»350. По приведённым ранее медиатекстам Мирского о русской литературе можно сделать вывод о том, что он от начала до конца был патриотом России и почитателем её литературы. Как высказывается Дж. С. Смит, «<...> ему была присуща ярко выраженная национальная гордость <...>»351. Рецепция Мирским как русской зарубежной, так и советской литературы была, как правило, объективной. При этом иногда его медиаконтент отличался Струве Г. Русская литература в изгнании. YMCA – PRESS, - Paris,- 1984,- С.75 G.S. Smith, D.S. Mirsky and Frorinsky.The Correspondence of D.S. Virsky and Vichael Florinsky, 1925-32. The Slavonic and East European Review, Vol.72, No.1 (Jan., 1994), pp 115-139; P.133. 350 Mirsky D.S. Contemporary Russian Literature 1881-1925 by Prince D.S. Mirsky, Lecturer in Russian Literature at King’s College, London, - George Routledge & Sons, Limted, - 1926, - 372p.; P.280. 351 G.S. Smith D.S. Mirsky A Russian-English life 1890-1939, Oxford University Press, 2000, - 398 p.; P.109. 348 349 150 некоторой «суровостью», как отзывался об этом К. Мочульский: «Князь Святополк-Мирский – судья строгий, но праведный. Иногда его приговоры могут быть смягчены, но обжаловать их нельзя. <...>»352. Литература не стоит на месте. Со временем и изменением социокультурной ситуации вкусы, как правило, отчасти меняются. Эпоха и обстановка, в которой жил и творил Д. Святополк-Мирский, не могла не отразиться на нём и его вкусах. Однако он оставался верен объективности как журналиста, так и литературного критика. В контенте «Благонамеренного» мы находим его статью «О нынешнем состоянии литературы», где он пишет: «<...> Вкус дело изменчивое <...>. Критик должен не заботиться о вкусах, а пытаться выяснить объективную <...> ценность того, что кругом него производится. Задача эта, конечно, безнадёжная, и осуществимая приблизительностью».353 В этой только же статье с он самой утверждал: грубой «<...> “Благонамеренный”, мне кажется, для того и выходит в свет, чтобы отстоять право литературной критики судить по литературным признакам».354 Об объективности Мирского-критика высказывались многие. Среди них была Марина Цветаева, которая выделяла это качество Мирского. По этому поводу она писала во втором номере журнала «Благонамеренный»: «Резкое и радостное исключение – суждение о поэтах не по политическому признаку <...> - Кн. Д. Святополк-Мирский»355. В монографии о М. Цветаевой С.Карлинский приводит её высказывание несколько иначе: «Редкое и радостное исключение: кто-то, чьё суждение о поэтах не основано на политической позиции (отсюда – тьма!): Д.Святополк-Мирский».356 Будучи любителем эпистолярного жанра, Цветаева писала об этом качестве Мочульский, К. Кризис воображения. Статьи. Эссе. Портреты., Издательство «Водолей», Томск – 1999, 417 с.; с.С49. 353 Благонамеренный. 1926. №1; С.90. 354 Благонамеренный. 1926. №1; С.90. 355 Указ. Источ. №2; С.118. 356 The Bitter Air of Russian Writers in the West 1922-1972, Edited by S. Karlinsky&Alfred Appel, Jr, - University of California Press, Berkerley-Los Angeles-London, 1977, 494 p.; P.127. 352 151 Мирского многим своим знакомым и друзьям, с которыми вела переписку. Среди них, например, были Ломоносова, князь Д. Шаховский и некоторые другие. Кроме неё, об объективности Мирского также писали его коллеги по перу, такие например, как К. Мочульский, что отмечалось выше. Зарубежные коллеги тоже неоднократно подчёркивали объективный характер его литературно-критических и журналистских статей. Английский критик и переводчик Алекс Браун отдавал должное широте знаний князя Мирского и справедливости его литературно-критических суждений. В связи с этим он писал, что Мирский «<...> не задумываясь, говорит просто и правдиво о писателях, которые ещё живы или только недавно ушли из жизни»357. (перевод наш, Н.П.). Оставаясь верным принципу журналистской объективности, Мирский, однако, в своём публицистическом творчестве не стоял на месте. Анализ медиаконтента показывает его всегда ищущим чего-то нового, лучшего как в прозе, так и в поэзии. Мирскому было мало просто писать о чём-то, ему всегда нужно было что-то отстаивать, защищать, например, право русской литературы на существование в мировой литературе или право русского языка стать мировым языком. В своей монографии Дж. С. Смит пишет о нём: «Мирский расширяет свою оппозицию в метафизические категории активного против пассивного, причины против инстинкта, воли против детерминизма, действие против созерцания, обдумывание - против медитации» 358. (перевод наш – Н.П.). Эта системность отчасти обусловлена эволюцией творческого и жизненного пути. Его журналистская деятельность берёт начало в годы после поражения Белой Армии в Гражданской войне, когда он попал в лагерь для военнопленных недалеко от Константинополя; оттуда он бежит в Софию, где 357 358 The Calendar of Modern Letters, Frank Cass&CO. LTD, - London, - March 1925-July 1927; P.259. Mirsky D.S. A Russian – English life 1890 – 1939. - Oxford University Press, - 2000, - 398 p.; P.126. 152 жила его мать. Из Софии князь Д. П. Святополк–Мирский переезжает в Великобританию. То, как начиналась его журналистско-литературная деятельность, можно проследить из письма, которое он пишет в сентябре 1920 года в Англию М. Бэрингу (давнему знакомому своего отца). Из него мы узнаём, что Мирский был в армии, воевал, бежал из концентрационного лагеря, был женат, развёлся: «...а теперь я бью баклуши (надеюсь, Вы не забыли русского?) в Афинах <...>».359 (перевод наш–Н.П.). В этом же письме он сообщает Бэрингу о своём желании заняться литературной деятельностью, что делать в России на тот момент не представлялось для него возможным: «<...> Только Господу богу известно, - пишет он дальше, - когда это положение вещей может измениться. Поэтому я начал подумывать, не мог бы я заняться литературной работой за границей в Англии или во Франции. Я вспомнил о Вашей анонимной похвале в Вашей «Landmarks»360 и подумал, что Вы могли бы дать мне совет <...>».361(перевод наш – Н.П.). В своё время в России (когда Мирскому было 17 лет) М. Бэринг гостил в семье князя Святополк-Мирского и позже высоко отозвался о его литературном таланте; уже тогда Мирский владел семью языками.362 Мирский также сообщил М. Бэрингу о том, что трудится над книгой о французской поэзии на французском языке. Он делится также планом серии эссе о русской литературе, которые он мог бы написать на английском, но хотел бы знать мнение Бэринга о том, стоит ли ему это делать. 363 Н. Лаврухина в своём исследовании пишет, что Бэринг, видимо, не замедлил с ответным письмом Мирскому: литературно-критическая статья, написанная Д. Святополк-Мирским в Афинах в октябре 1920 года, появляется в Lavrukine Nine “Maurice Baring and D.S.Mirsky: A Literary Relationship” The Slavonic and East European Review. Vol.62, No.1 (Jan., 1984), P. 25-35; P.27. 360 Baring, M. Landmarks (Maurice Baring, - Landmarks in Russian Literature. – London, -1912, - 299 р. 361 Nina Lavroukine “Maurice Baring and D.S.Mirsky: A Literary Relationship”, The Slavonic and East European Review, Vol.62 No. 1, - Jan., 1984; P.27. 362 Maurice Baring, - Landmarks in Russian Literature. London, 1912, - 299 p.; P.125-126. 363 Nina Lavrukine “Maurice Baring and D.S.Mirsky: A Literary Relationship”, The Slavonic and East European Review. Vol.62, No.1 (Jan., 1984), p. 25-35; P. 27,28. 359 153 английском журнале «Лондонский Меркурий» в декабре того же года, а следующая – в феврале 1921 года. Из воспоминаний Патрика Ховарта о Дж.Сквайере, редакторе «Лондонского Меркурия» мы узнаём, что в июне 1921 года Сквайер в своём письме М. Бэрингу сообщает: «Мирский <...> должен прийти к нам завтра, и мы собираемся обсудить его будущее. У него в кармане всего 5 фунтов, но он не рвётся заниматься работой клерка, если существует хоть какой-то шанс зарабатывать пером. Я думаю, что такой шанс существует, и мы собираемся составить список статей, которые он мог бы написать для различных газет»364 (перевод наш. – Н.П.). О. Казнина упоминает об этом факте в своей монографии, но переводит «сlerk» как «редактор» («clerk» чаще переводится как «служащий», а редактор – «editor», замечание наше. - Н.П.). 2.3 Воздействие творческой индивидуальности Д.П. Святополк-Мирского на социокультурную среду зарубежья Видные деятели и британской, и эмигрантской публицистики исследуемого периода подчеркивали востребованность Мирского в своих социокультурных пространствах; предшествующего параграфа. это Полагаем, отмечено что такая и в материалах востребованность оборачивалась в случае с Мирским особым актуальным направлением – воздействием его творческой личности на медийную среду. Оно специально рассматривается в настоящем параграфе. Так, князь Мирский оказался хорошей находкой для «Лондонского Меркурия», о чём Патрик Ховарт также сообщает в своих воспоминаниях: «Этот эксперимент имел грандиозный успех, и Мирский, до того, как решил вернуться в Россию, стал постоянным и ценным сотрудником журнала 364 Patrick Howarth “Squire.Most Generous of Men” Hutchitson of London, 1963, 307 p.; P.138. 154 «Лондонский Меркурий».365 (перевод наш–Н.П.). Помимо журналистской деятельности, князь Д. Святополк-Мирский, приглашенный в Лондон весной 1922 года, получает место профессора в Королевском Колледже Лондонского университета. О.Казнина в своей монографии указывает, что это случилось благодаря рекомендации М. Бэринга и Б. Пэрса.366 Возможно, М. Бэринг тоже участвовал в рекомендации Мирского на это место. Однако в Британской библиотеке нами было обнаружено письмо-рекомендация сэру Б. Пэрсу за подписью не М. Бэринга, а Гаролда Уилльямса. Он в письме называет Д.П. Святополк-Мирского отличным преподавателем и рекомендует его на место уходящего на пенсию профессора Р. Смита: «<...> В Лондоне нет никого, кто знал бы русскую литературу лучше, чем он <...>».367 (Перевод наш– Н.П.). Здесь также находится письмо профессора Р. Смита, на место которого был рекомендован князь. Р. Смит подтверждает, что «<...> князь СвятополкМирский является желанным кандидатом <...>. Похоже, что у него очень хорошая подготовка как по филологии, так и по литературе <...>».368 (Перевод обеих цитат наш. - Н.П.). Мирский сообщает об этом событии, а также о своём намерении пропагандировать русскую литературу в Англии в письме К.И. Чуковскому в мае 1922 года: «<...> англичане совсем не так уж интересуются русской литературой, как могло бы казаться <...> Мы отыщем возможности, чтобы подвинуть литературно англичан. <...> жизнь не очень легка, русской литературой интересуются мало и не так, как надо. Хотя я пишу поанглийски не плохо, я совершенно не могу существовать литер(атурными) заработками. Теперь только благодаря Б. Пэрсу я получил литер(ат)уру в 365 Ibid. P.138. Казнина, О. Русские в Англии, Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века. С. 120. 367 British Library, Add. MS 49,604, “Letters of Prince D.P. Svyatopolk – Mirsky to Sir B. Pares, 1922-1931. 368 Ibid. 366 155 здешнем Университете и более или менее на рельсах».369 Как пишет в своём исследовании Дж.С. Смит, «<...> Мирский стал первым и единственным в стране специалистом по русской литературе, работающим на полную ставку»370. (перевод наш – Н.П.) Вот что вспоминает о князе Мирском Г.Л. Козловская, учившаяся в Лондонском университете, где он преподавал русскую литературу: «<...> мне посчастливилось прослушать несколько его лекций о Толстом и Достоевском, которые он читал на английском языке для студентов Лондонского университета. Никогда потом мне не довелось слышать ничего более блистательного. Это было такое проникновение, озаряющее до самого дна творческую суть и характер двух русских гениев <...> Он сам, его речь, потрясающая по своей стилистике, каждая мысль, всё это творилось у нас на глазах, как ослепительное создание искусства <...> молодёжь обступала его тесным восторженным кольцом и, не отпуская, аплодировала безудержно и самозабвенно».371 Нам также удалось обнаружить воспоминание ещё одной бывшей студентки Мирского в Королевском колледже, Элизабет Хилл, ставшей впоследствии профессором Кембриджского университета: «Его лекции были бесценны. <...> Мы восхищались его блестящим и независмым умом и энциклопедическими знаниями не только русской литературы, но, естественно, и её культурными связями с европейскими течениями»372. (перевод наш – Н.П.). Великолепное знание Мирским литературы высоко ценились не только его студентами, но также и коллегами, судя хотя бы по высказыванию Гаролда Уилльямса, приведённому выше373. Перхин, В. В. Русские литераторы в письмах, 1905-1985: исследования и материалы, - Санкт-Петербург: Изд-во С.-Петербургского университета, - 2004, - 310с.; С.147. 370 D.S. Mirsky A Russian-English Life, 1890-1939/ G.S. Smith, Oxford: Oxford University Press, -2000, - 398 p.; P. 94. 371 Кудрова И. Версты, дали... Марина Цветаева: 1922-1939. М.: Советская Россия, 1991, 368 с.; С. 125. 372 In the Mind’s Eye The Memoirs of Dame Elizabeth Hill, edited by J.S. Smith, - The Book Guild Ltd, Sussex, England, 1999, 520 p.; P.96. 373 British Library, MOS Add 49604, Письмо Г. Уилльямса Б. Пэрсу. 369 156 В дореволюционном Петербурге Д. Святополк-Мирский вращался в кругу писателей, поэтов, филологов, таких как М. Кузмин, А. Блок, В. Жирмунский, А. Ремизов, К. Мочульский и некоторые другие. С последними двумя, как известно, он снова встречается в эмиграции. Мирский всячески помогает Ремизову укрепиться в мире литературного зарубежья, особенно в Великобритании374. Сам Мирский вскоре удостаивается похвал от критика К. Мочульского по поводу своей «Антологии русской лирики» (1924 года): «<...> составлена съ большимъ знанiемъ и вкусомъ. <...> Въ этой книгЬ находитъ себъ выраженiе литературный вкусъ нашей эпохи. Для будущаго историка культуры она послужитъ драгоцЬннымъ матерiаломъ <...>».375 Как указывалось выше, медиатекст Мирского был представлен в таких английских периодических изданиях, как «The London Mercury» («Лондонский Меркурий»), «The Criterion» («Крайтерион»), «The Outlook» («Мировоззрение»), «The Listener» («Слушатель»), «The Slavonic Review» («The Slavonic and East Eropean Review») («Славянское Обозрение»), «The Contemporary Review», «The Calendar» («Календарь») и некоторых других, а также в СМИ русского зарубежья вне Англии: «Russian Life» («Русская жизнь») и «Евразия». Контент-анализ его медиатекста позволяет нам проследить его интересы как литературного критика, а также стиль его публицистических работ. В списке публикаций преподавательского состава Королевского колледжа Лондонского университета за 1922-1932 годы указывается значительное количество публикаций князя Святополк-Мирского. Выделим три их основных подсистемы: отдельные книги; предисловия и введения к определенным изданиям; выпуски Британской энциклопедии. См.: «... с Вами беда - не перевести»: Письма Д.П. Святополка-Мирского к А.М. Ремизову (1922-1929). Публикация Роберта Хьюза // Диаспора. 2003. №5, C.335-401 375 Временник Общества русской книги. Париж. №1, MCMXXV (1925). С.66. 374 157 Первая подсистема его работ - отдельные книги: «Маленькая Антология русской поэзии» (1924), «Современная русская литература» (1925), «Пушкин» (1926), «Русская литература после Достоевского» (1926), «История русской литературы до 1881 года» (1927), «История России» (1927), «Россия: социальная история» (1931), «Ленин» (1931), С этими трудами соотносится вторая подсистема работ Мирского этого направления, введения и предисловия к ряду изданий. Перечислим основные из них в хронологическом порядке: «Дикие сказки» Б. Пильняка (1924), «Семейная хроника» С.Т. Аксакова (1924), «Жизнь Архиепископа Аввакума» (1924), «Горе от ума» А.С.Грибоедова (1925), «Герой нашего времени» М.Ю.Лермонтова (1928), «Голый год» Б.Пильняка (1929), «Краткая история Москвы» Джона Мильтона (1929), «Русские стихи», переведенные К. Ф.Коксвеллом (1929), «Письма Достоевского к жене», переведенные Констаблем (1930), «Достоевский» Э.Х. Карра (1931). Третья подсистема трудов Мирского этого направления, связанная с двумя первыми, - выпуски Британской энциклопедии. Это «Русская литература» (13 выпуск Энциклопедии Британника); «Русская литература», «Украинская литература», «Толстой» (14 выпуск Британника); «Россия» (в томе, посвященном современной литературе), «Россия 1015-1462 гг.» (в составе издания Энциклопедии европейской Кембриджской средневековой истории, том 8). Три данных подсистемы трудов Мирского соотносятся с его статьями в «Лондонском Меркурии», «Славянском Обозрении», «Квартальном обозрении», «Крайтерион», «Версты», «Новое Французское обозрение», «Этюде» (Т.С. Элиота).376 В этот список не были внесены книга Мирского Slavonic and East European Review, Vol. 11, No.31 (Jul. 1932); P. 218. Попутно отметим: написание фамилии Мирского претерпело несколько изменений с начала его журналистской деятельности: первые три его статьи были подписаны D.S. Mirski,376 следующая за август 1921 – Mirskii376, Prince D.S., ещё две статьи подписаны Mirski, Prince D.S.376, a с 6 тома его статьи стали подписываться Mirsky, Prince D.S. (в содержании тоже указывалось – Mirsky, Prince D.S)376. По всей видимости, его фамилия подвеглась англизации. В энциклопедии «Британника» в 13-м выпуске за 1927 год имя Мирского значилось как D.S. 376 158 «Русская лирика: маленькая антология от Ломоносова до Пастернака»377, а также подготовленные князем Мирским заметки на английском языке к «Охсфордской книге русской поэзии»378, составленной Морисом Бэрингом. Кроме того, можно добавить к перечню его перевод Мирским на английский язык книги «Жизнь Чингиз-хана», написанной профессором Б.Я. Владимирцовым379. Значительное воздействие на социокультурную среду имела деятельность Мирского в журнале «Лондонский Меркурий». Он, наряду с академическим «The Slavonic Review», явился для Мирского основным английским СМИ, в контенте которого его медиатекст был представлен от начала и практически до конца его эмиграции. Журнал появился в английской печати в ноябре 1919 года, и уже через год с небольшим, в декабре 1920-го, в нем опубликована первая статья князя Мирского. Выше нами указывалось, что этот журнал быстро приобрёл популярность в английском обществе. Статьи Мирского стали выходить в рубрике «Русское письмо» (А Russian letter): в декабрьском номере 1920 года под заголовком «Введение» («Introductory»)380, в феврале 1921- «Символисты» («The Symbolists),381 а в апреле 1921 года - статья «Символисты – II».382 Незадолго до появления этой рубрики в «Редакторских заметках» сообщалось, что «Лондонский Меркурий» будет развивать уже существующие в журнале рубрики и добавит новые: «<...> Следующее Mi,376 а в 14-м выпуске за 1929 год в конце рубрики уже указывалось – D.S.M.376 Кстати, последний вариант подписи публикаций Мирского был наиболее распространённым. 377 Русская лирика: маленькая антология от Ломоносова до Пастернака /составил кню Д.СвятополкМирский, Paris, 1925, 211 p. 378 The Oxford book of Russian Verse/ chosen by Hon. M. Baring/ supplemented by Prince D.S. Mirsky, Oxford: Clarendon Press, 1924, - 211 p. 379 Life of Chingis-Khan, by Professor B.Ya. Vladimirtsov/ Translated from Russian by Prince D.S. Mirsky, London, R. Routledge & Sons, Ltd., 1930, 172 p. 380 London Mercury, Vol.III, No.14, December, 1920; P.207-209. 381 London Mercury, Vol.III, No. 16, February, 1921; P.427-429. 382 London Mercury, Vol. III, No. 18, April 1921; P. 657. 159 зарубежное письмо, которое будет добавлено, будет русским…»383 (Перевод наш.- Н.П..). Князь Мирский оказался тем самым автором, благодаря которому эта рубрика состоялась в модели журнала «Лондонский Меркурий». Что касается рекомендовавшего его М. Бэринга, то его первая статья – «Драма» - и небольшое стихотворение «Эпитафия» вышли в июльском выпуске 1920 года в «Лондонский Меркурий», то есть ненамного раньше первой публикации Мирского. Однако публицистическая активность русского профессионала выше, чем у любого другого автора. Так, публикаций Бэринга в «его» журнале вышло заметно меньше, чем публикаций Святополка-Мирского. Несомненно, что князь Мирский до конца оставался благодарен М. Бэрингу за его помощь и поддержку на журналистском поприще в Англии. Об этом можно судить хотя бы по книге Мирского «Contemporary Russian Literature 1881-1925» (Современная русская литература 1881-1925), с посвящением Бэрингу – «To Maurice Baring».384 Она вышла всего через четыре года c начала сотрудничества князя в «Лондонском Меркурии». Относительно истории самого журнала «Лондонский Меркурий» можно отметить, что это наименование было прецедентным: давалось нескольким СМИ, выходившим в разное время в Лондоне в ХУП-ХХ веках. Самая ранняя газета с таким названием появилась в 1682 и выдержала 56 выпусков. В ХХ веке «Лондонский Меркурий», в котором сотрудничал Мирский, стал практически одним из основных ежемесячных литературных журналов. Он выходил с ноября 1919 по 1939 год. Журнал был оформлен как двухцветный (чёрно-белый), при этом с оранжевой обложкой. Его формат 383 London Mercury, Vol. III, No13, November, 1920; P.1. Contemporary Russian Literature 1881-1925 by Prince D. S. Mirsky Lecture in Russian Literature at King’s College, London, - London, - George Routledge & Sons, Limited, - 1926, - 372p.; P.v. 384 160 был чуть меньше размера А4, Основателем и главным редактором «Лондонского Меркурия» по сентябрь 1934 год был Дж.С. Сквайер, помощник редактора – Эдвард Шанкс. В октябре 1934 года Сквайера сменил Р.А. Скотт-Джеймс. Сэр Джон Сквайер (1884-1958) получил образование в Кембриджском университете в колледже Святого Джона. В 1913 году он занимал пост редактора журнала государственный деятель»).385 «The В нем New Stateman» («Новый позже также сотрудничал князь Мирский. Попутно внесем хронологическое уточнение. В «Энциклопедии Британской прессы 1422-1992 годов» в информации о Сквайере допущена, на наш взгляд, фактическая ошибка. В этой информации указывается, что сэр Джон Сквайер основал «Лондонский Меркурий» (Гриффитс называет его «престижным литературным месячником») в 1924 году, а не ранее.386 (перевод наш - Н.П.). Однако на самом деле у журнала более длительная история: в архиве библиотеки Кембриджского университета находятся выпуски журнала «Лондонский Меркурий», под редакторством сэра Джона Сквайера, начинающиеся с ноября 1919, а не 1924 года, как сообщается в указанной выше энциклопедии. В медиапространстве «Лондонского Меркурия» Святополк-Мирский находился в замечательном сообществе известных английских писателей, поэтов, критиков. классической В нём печатались разнообразные произведения и современной литературы. В их числе - произведения Горация, У. Шекспира, П.Б.Шелли, М. Бэринга, У. Тёрнера, Т. Гарди, Д.С. Сквайера, В. Вульф, Р. Николаса, Д. Х. Лоренса, Г. Грина, Р. Грейвса, Р. Латтимора, критические очерки и статьи различных английских журналистов, таких как Э. Смит, М. Бэринг. В контенте июльского номера за 385 The Encyclopаedia of the British Press 1422-1992, edited by Dennis Griffiths, Macmillan Press, 1992, - 694p.; P.528. 386 Ibid. 161 1920 год в «Лондонском Меркурии» нами также был обнаружен рассказ М. Горького «Воспоминания о Толстом».387 В журнале также были представлены произведения начинающих талантливых британских поэтов, прозаиков, некоторых известных современных зарубежных литераторов. В журнале помещались и чёрно-белые иллюстрации к некоторым произведениям, а с апреля 1922 года стали появляться рисованные портреты известных литераторов руки художника П. Эванса в рубрике «Современные портреты». Среди них были портреты Г.К. Честертона, Дж. Фримана, Дж. Голсуорси, М. Бэринга и некоторых других. Большинство обзорных статей и эссе об иностранной литературе выходили под рубрикой «Письма», например, «Письмо из Франции», «Письмо из Германии», «Русское письмо». Так, «Лондонского Меркурия» было напечатано в первом номере «Письмо из Франции. Современное состояние французского романа»». Автор, Альбер Тибо (Albert Thibaudet), давал сравнительную характеристику натуралистического романа во Франции, называя имена таких известных авторов, как Э. Золя, Ги де Мопассан. Он указывая на то, что в данный момент французская литература находится в состоянии кризиса и что произведения, подобные бальзаковским или мопассановским, стали большой редкостью.388 В редакторских заметках первого номера «Лондонского Меркурия» за 1919 год было сказано: «Этими заметками мы представляем первый номер «Лондонского Меркурия». <...> Чем напряжённее становятся общественные проблемы, чем более неопределённо и темно будущее, тем более очевидной становится необходимость журнала, который передаст факел культуры и творческой деятельности. Литература – это духовность, и духовностью живёт человек. <...> «Лондонский Меркурий» сделает всё возможное <...> для 387 388 The London Mecury, Vol. II, No. 9, - P.304-315. Ibid. P. 105-106. 162 любителей книг».389(перевод наш – Н.П.). Обещания, даваемые в Редакторской заметке, как правило, выполнялись. Отметим, что «Лондонский Меркурий» издавался издательством Филд Пресс Лтд. Он был основан как независимый орган. Д.С. Сквайер, основатель журнала, обладал исключительным правом выбирать журналистов и писателей согласно своему собственному вкусу и желанию. Стараясь сделать журнал более привлекательным для читателя, редактор обеспечивал сотрудничество наиболее талантливых и популярных писателей и журналистов. Тот факт, что князь Мирский вплоть до своего возвращения в Россию являлся постоянным журналистом «Лондонского Меркурия», доказывает, что его критические статьи пользовались популярностью среди английских читателей. Н. Лаврухина в своём исследовании пишет о том, что работа Мирского на деятельностью «Лондонский в Меркурий» «Славянском Обозрении» вместе с журналистской «расширили рамки его критических публикаций за рамки русской критики и утвердили его в качестве критика-компаративиста».390 (перевод наш, Н.П.). Контент-анализ медиатекста Мирского в таких английских СМИ, как «Лондонский Меркурий», «Крайтерион», «Славянское обозрение», «Современное обозрение», а также некоторых других газет и журналов, доказывает этот факт. Говоря о том, что именно М. Бэрингу князь Святополк-Мирский обязан началом своей карьеры журналиста, Н. Лаврухина в то же время отмечает, что благодаря Святополк-Мирскому Морис Бэринг, в свою очередь, реализовал свой интерес к России и русской литературе. 389 The London Mercury, edited by J.C.Squire Volume 1, 1919 November to April 1920, London The Field Press Ltd., - 768p. ; P.1,2 390 Nina Lavrukine “Maurice Baring and D.S.Mirsky: A Literary Relationship”, The Slavonic and East European Review. Vol.62, No.1, - Jan., 1982, pp. 25-35; P.29. 163 Видимо, результатом их взаимного сотрудничества стала книга Бэринга о русской поэзии «The Оxford book of Russian verse» 391, вышедшая на русском языке. Из письма М. Бэринга графине С. Бенкердорф становится известно, что Мирский получил от него задаток за заметки в будущем сборнике ещё до переезда в Великобританию: «<...> Я послал ему десять фунтов заранее за работу, которую он будет делать для моей русской антологии».392 Этот факт подтверждает также, что Бэринг высоко ценил мнение князя Мирского о русской литературе; об этом он сообщал в своей книге «Lost Lectures or The Fruits of Experience by Maurice Baring».393 Позже, когда встал вопрос, достойны ли перевода на английский язык стихи русских поэтов, отобранных М. Бэрингом для его антологии «Оксфордская книга русской поэзии», английская журналистка Этель Смит (также сотрудничавшая в «Лондонском Меркурии») высказала мнение, что в этом не может быть сомнений. Основанием для нее был следующий факт: даже князь Мирский, «наиболее критичный из критиков» заявлял, что Бэринг являлся знатоком русской поэзии394. В августе 1921, видимо, после встречи со Сквайером, года вышло «Русское письмо» Мирского под названием «Недавние изменения в поэзии. Поэзия и политика». А в январе 1922 года –появляется публикация «Литература большевистской России». Все пять статей Мирского (с тремя, приведёнными выше), написанные им для «Лондонского Меркурия», включены в сборник в русском переводе и с комментариями к ним, составленный В. Перхиным в 2002 году: «Поэты и Россия: статьи, портреты, 391 The Oxford Book of Russian verse/ chosen by the Hon. Maurice Baring. Oxford: Clarendon Press, 1924, - 211 p. Maurice Baring and D.S. Mirsky: A Literary Relationship/ The Slavonic and East European Review, Vol.62, No.1 (Jan., 1984). P.29. 393 Baring M. Lost Lecture or The Fruits of Experience. – London/ -Heinemann Ltd. -1931/ -317p; P. 185. 394 Smyth, Е. «Maurice Baring», - W.Heinemann Ltd London-Toronto, 1938, 348 p.; P.105. 392 164 некрологи».395 Подобный сборник был составлен в 1989 году английским исследователем Дж.С. Смитом396. Мирский регулярно пишет в «Лондонский Меркурий» различного рода эссе и статьи, которые касались не только русской (как эмигрантской, так и советской), но и мировой литературы. Помимо рубрики «Русское письмо», князь Мирский активно участвует в двух других постоянных рубриках «Лондонского Меркурия». Это, вопервых, рубрика «Литературная история и критика», где он выступает с критическими заметками о зарубежных писателях, как классиках, так и современниках. Во-вторых, его материалы представлены и в рубрике «Последние зарубежные книги». Дж. Смит пишет о том, что «Мирский стал одним из главных рецензентов зарубежных книг и работ по литературной критике для ежемесячника Сквайера на протяжении всех 1920-х годов»397. (перевод наш, – Н.П.). Таким образом, князя Мирского признавали не только специалистом по русской, но и знатоком зарубежной литературы.. Причем последняя в публицистике Мирского представлена художниками различных эпох от Шекспира и Сервантеса до современных ему – Г. Уэллса, Т.С. Элиота, В. Вулф и многих других. Для осмысления воздействия Мирского на социокультурную среду показательно обобщение Дж. Сигела в предисловии к новому изданию «Пушкина» Мирского: «На протяжении 20-х его (Мирского. - Н.П.) литературные обозрения и статьи с широким разнообразием предметов обсуждения от испанской исламской поэзии до эссе о Т.С. Элиоте создали Поэты и Россия: статьи, портреты, некрологи/ Д.П. Святополк – Мирский; составление, подготовка текстов, примечания и вступительная статья В.В. Перхина. СПб.: Алетея, 2002. 366с. 396 D.S. Mirsky Uncollected writings on Russian Literature, Edited by G.S.Smith, Berkeley Slavic Specialities, 1989, 406 p. 397 Smith, G. S. “D. S. Mirsky A Russian – English Life, 1890 – 1939, Oxford University Press, - 398p.; P..91. 395 165 ему репутацию литературного стилиста в английских литературных трудах»398. (перевод наш, – Н.П.). Первый выпуск рубрики князя Мирского «Литературная история и критика» вышел уже в декабре 1921 года.399 Причём в ней были рассмотрены произведения, написанные зарубежными критиками на английском, французском, итальянском, немецком и некоторых других языках. Он также анализировал в ней переводы русских писателей. Эта рубрика выходила почти в каждом выпуске «Лондонского Меркурия», кроме периода с мая по октябрь 1928 года, когда Мирский, видимо, находился в поездке в США; о ней свидетельствует его переписка с М. Флоринским400, который посодействовал ему в этом. Эту поездку он предпринял по его содействию, а также по приглашению Колумбийского университета для чтения лекций по русской литературе. Эта поездка также свидетельствует об определенном векторе воздействия личности Мирского на социокультурную среду. Из переписки Мирского с Б. Пэрсом мы обнаруживаем, что последний также пытался организовать поездку Мирского в США ещё в середине 20-х годов401. Однако, в связи с его огромной загруженностью в тот период, Мирскому удалось сделать это только в 1928 году. После его возвращения в Лондон выход статей Мирского в «Лондонском Меркурии» опять возобновился, и они опять стали появляться регулярно. С середины 20-х годов, как можно судить по данному ранее списку его работ, князь Мирский зарекомендовал себя также в качестве историка литературы, написав несколько книг о русской литературе, включая книгу о Пушкине402. А. Бахрах писал, что «<...> его небольшая английская биография Пушкина оказалась, вероятно, одной из лучших среди кратких 398 Pushkin by D.S. Mirsky, Introduction; P.viii. The London Mercury, - Vol. V, No. 26, - P.210-212. 400 The Correspondence of D. S. Mirsky and Michael Florinsky, 1925- 32, G. S. Smith, D. S. Mirsky and Michael Florinsky The Slavonic and East European Review, Vol. 72, No. 1 (Jan., 1994)ю P. 115-139. P. 131. 401 British Library, Add MS 49604. 402 Pushkin / by D.S. Mirsky. New York: Haskell House, 1974. – 266 p. 399 166 биографий поэта <...>»403. В английских литературных журналах и, в частности, в «Лондонском Меркурии», в литературном приложении к «Times», «The Criterion», «The Contemporary Review», а также в некоторых других стали также появляться рецензии на книги самого князя Мирского. Например, в контенте журнала «The Calender of Modern Letters» («Календарь современной литературы») вышла большая рецензия Алекса Брауна на книгу Мирского «Современная русская литература»: «<...> Книгу князя Мирского очень приятно читать, поскольку его мнение выражается не консервативном языком учебника литературы <...>. Фактически, несмотря на то, что это учебник, который является кладезем знаний, может быть интересен даже непрофессионалу <...>»404. (Перевод наш – Н.П.). Эдмунд Уилсон, знавший Мирского лично, в своих воспоминаниях так же, как и Браун, восторженно писал о его истории литературы, позже вышедшей как двухтомник: «Его двухтомная история о русской литературе написанная им <...> в 20-х, о которой я тогда не знал, но позже я понял, насколько уникальна и незаменима эта книга. Русские утверждают, что поскольку она написана на английском для иностранцев – на русском нет ничего, что было бы таким же доходчивым и всеобъемлющим.<...>»405. (перевод наш. – Н.П.). Свои публикации на английском языке в британских газетах и журналах Мирский писал с большим мастерством, предельно сжато и в то же время объёмно и точно. Смит отмечает: «Помимо солидных эссе, Мирский стал писать первоклассные обозрения иностранных книг и работ по литературной критике для ежемесячника Сквайера на протяжении всех 120-х годов»406. (перевод наш – Н.П.). Бахрах, А «Самообольшённый князь» // Руччкое Слово, 31 октября 1982 г. C.5 Brown A. Contemporary Russian Literature, 1881-1925. By D.S. Mirsky, Routledge, The Calender of Modern Letters, March 1925 - July 1927, P.259. 405 Wilson E. From the Uncollected, Selected and Introduced by J. Groth and D. Castronovo, -Ohio University Press Athenes, - 1995, 372 p.; P.257. 406 Smith G.S. D.S. Mirsky A Russian-English Life, 1890-1939, Oxford University Press, - 2000, 398 p.; P.91. 403 404 167 Порой Мирский умещал обозрение на полутора листах, а иногда даже на половине печатного листа. И контент-анализ его медиатекста показывает, что на небольшом объёме ему удавалось рассмотреть произведения не одного, а нескольких авторов очень лаконично и точно. В этом проявился талант Мирского критика-компаративиста, о котором пишет Н. Лаврухина: «<...> Мирский, присоединившийся к Лондонскому Меркурию вслед за Бэрингом, продолжал регулярно писать для него вплоть до 1931 года. Его связь с Лондонским Меркурием, так же как и с Славоник ревю, расширила границы его литературной критики за рамки исследования русской литературы и утвердила его в качестве компаративиста»407. (перевод наш – Н.П.). Материал, который брал князь Мирский для своих эссе и рецензий, как указывалось выше, был довольно разнообразным. Он писал на иностранных языках о русской литературе в основном для зарубежного читателя, которого справедливо считал не очень большим специалистом в этой области. Поэтому Мирский вынужден был писать об очевидных, на взгляд русского человека, вещах. Показателен с точки зрения воздействия на социокультурную среду его очерк «Литература русской эмиграции», вышедший в 6-м номере «Лондонского Меркурия» за 1922 год. В нём Мирский подробно объясняет разделение всей русской литературы после Гражданской войны в России на две фактически равных части. Это intrinseci and fuorusciti, как он их называет, которые к 1921 году «перешли в состояние эквилибристики».408 Он отмечает небывалый рост публикаций русских писателей в зарубежных странах и объясняет его комплексом причин, включая поиск экономической выгоды. В то же время Мирский назвал этот рост беспрецедентным феноменом, так как 407 Lavroukine, N. Maurice Baring and D. S. Mirsky: A Literary Relationship, - The Slavonic and East European Review, Vol. 62, No.1 (jan., 1984), p. 25-55 (P.29). 408 The London Mercury, Vol. VI, No.32, June 1922; P193. 168 почти в каждом крупном городе Западной Европы, таких как Берлин, Париж, Прага, София, и Стокгольм, были открыты русские печатные органы. Их просветительская роль подтверждается многими современными исследованиями в этой области. Приступая к рассмотрению качества современной ему русской литературы, Мирский признаёт, что «к сожалению, большая часть эмигрантской литературы оставляет желать лучшего, имея сравнительно небольшую ценность».409 Он также высказывает мнение о том, что самые великие русские писатели остались в России. Среди них он называет крупнейшего после смерти Тютчева умершего к тому времени поэта А. Блока и казнённого Н. Гумилёва. При этом Мирский считает Анну Ахматову наследницей А. Блока по первенству в русской поэзии. На сегодняшний день известно, что князь Мирский придерживался мнения, как журналист и литературный критик, что с момента смерти Чехова в Советской России на тот момент процветала поэзия, в то время как в эмиграции увядала русская проза410. Подобное мнение об увядании прозы русской эмиграции представлено также у других журналистов и литературных критиков русского зарубежья. Вот что, в частности, писал К. Мочульский в Россию своему другу литературному критику и яркому филологу, будущему академику В.М. Жирмунскому в 1922 году: «Литература здесь в Париже представлена очень неважно; окостенелые и обросшие плесенью Мережковский и Гиппиус, общение с которыми может привести в отчаяние: проклинающие, обнажённые, злые до болезни <...> великолепный и скучный Бунин, взлохмаченный Куприн. <...> А из молодых такая всё чепуха – сидят в знаменитом кафе Ротонда на Монпарнасе и, 409 410 Ibid. The London Mеrcury, Vol. VI, No.32, June 1922; P193. 169 несмотря на крайнюю богемную жизнь, все более и менее откровенно бездарны».411 Среди писателей зарубежья Мирский выделял А. Белого его эмигрантского периода. Публицист указывал, что Белый сохранил свой талант, поскольку не так давно приехал из Москвы в Берлин и благодаря этому его творчество всё ещё чего-то стоит. Однако еще выше в начале 20-х годов Мирский ставил творчество И.Бунина, называя его одним из величайших живущих русских писателей. При этом Мирский высказывал мнение о том, что, несмотря на это, Бунину вряд ли удастся привлечь внимание зарубежных читателей к своим произведениям именно потому, что он слишком европейский с «латинскими качествами», а они ждут от «<...> восточных варваров произведений в варварском духе, типа М. Дягилева, <...> у Бунина слишком много из того, что есть у Флобера...».412 В другом своём очерке «Русская литература с 1917 года» в английском журнале «Современное обозрение» Мирский даже называет И. Бунина «маленьким русским Флобером»413 и отмечает: «несмотря на всё совершенство и силу его рассказов»414, его читают мало, хотя уважают. Судя по событиям того времени, Мирский оказывается прав, поскольку даже после присуждения И. Бунину Нобелевской премии его произведения за границей не стали печатать намного больше, чем печатали до этого. Несколько позже в разделе о русской литературе Британской Энциклопедии, редактором которой он являлся на тот момент, Мирский пишет: «По сравнению с Андреевым более художественно и традиционно творчество Ивана Бунина (1870), последователя Тургенева и Гончарова, а также более позднего Толстого. Чувство тщеты всех земных ценностей <...> так же очевидно у Бунина, как и у Андреева. <...>. Наиболее важные Письма К.В. Мочульского В.М. Жирмунскому. /Новое литературное обозрение. 1999. - №35. C. 117-212; C. 207. 412 The London Mеrcury, Vol. VI, No.32, June 1922; P. 193. 413 The Contemporary Review, No.680, - August, 1922; P. 207. 414 Указ. соч. C. 207. 411 170 произведения Бунина «Деревня» (1910, англ. пер., 1923) и особенно «Суходол» (1912), вместе дают впечатляюще мрачную картину духовного разложения и культурной нищеты русского крестьянства <...>»415(перевод наш – Н.П.). Судя по медиатексту в английских СМИ, на первом этапе своей эмиграции Мирский отдавал предпочтение произведениям Алексея Толстого и Куприна. Он считал, что именно их произведения могли бы вызвать больший интерес у западного читателя. В то же время он замечал, что оба они находились в состоянии духовного кризиса: «<...> Куприн теперь является не более, чем хорошо оплачиваемый журналист, способный только на эмоциональное писание о Врангеле…»416. (перевод наш – Н.П.). Сам Куприн в то время признавал, что ему всё труднее было писать, подтверждение чему мы находим в воспоминаниях некоторых эмигрантов. Например, В. Крымов пишет о закате замечательного таланта Куприна, вспоминая о своей встрече с ним: «Он сильно изменился, и от его большого таланта оставалось уже мало, прежнего Куприна уже не было <...>. Только иногда в минуты хорошего настроения это был прежний остроумный Куприн <...>. При первой же встрече я его спросил: «Что пишете сейчас, Александр Иванович? – Ничего, милый не пишу... Не могу писать».417 Сопоставляя эти воспоминания с высказываниями Мирского, можно сделать вывод о справедливости суждений Мирского, высказанных им в «Лондонском Меркурии». Более того, в приведенном социокультурном контексте такие суждения оказываются своеобразной оценочной доминантой, подтверждающей воздействие личности яркого публициста на читательскую аудиторию. 415 The Encyclopaedia Britannica; P.435. The London Mеrcury, Vol. VI, No.32, June 1922; P.193. 417 Дальние берега: Портреты писателей эмиграции. / Сост., авт. пред. и коммент. В. Крейд. – М.: Республика, 1994. – 383с. C. 65-66. 416 171 Кроме произведений Куприна и А. Толстого, Мирского привлекали также «более простые и полные юмора произведения Тэффи и Аверченко», он говорил, что Тэффи - более утончённая, что её стиль – более деликатный, а её русский - свободнее и чище и что она никогда не перебарщивает с юмором: «Из всех живущих писателей она, пожалуй, ближе всех к старым и благородным традициям русской прозы».418(перевод наш –Н.П.). Мирский говорит, что, несмотря на более грубый и порой карикатурный характер произведений Аверченко, подвергшихся влиянию английских и американских писателей – юмористов, его рассказы заставляют людей смеяться до боли в животе. В контенте «Лондонского Меркурия» мы также обнаруживаем мнение Мирского о Д. Мережковском того периода. По мнению Мирского, «в глазах иностранцев последний ещё окружён каким-то ореолом, который уже потерялся для русских»419. В том же году в академическом английском журнале Королевского колледжа «Современное обозрение» Мирский ставит Мережковского и Горького на одну ступень. Публицист отмечает: для иностранцев «Мережковский и Горький ещё <...> являются последним криком моды русской литературы. Для нас – они далёкое прошлое. <...> Оба они будут сохранять своё место как второстепенные классики».420 (перевод наш – Н.П.). Однако во второй половине 20-х годов, как мы знаем, после их личной встречи литературно-критический дискурс князя Мирского в отношении Горького и его творчества несколько изменился. Мирский воздает должное русско-советскому писателю, о котором он сообщает не только в своих письмах к Сувчинскому421, но также и во многих статьях в зарубежных журналах, а также в Энциклопедии Британника. Особенно - в выпуске 1929 года: «В литературе конца 90-х одним из самых замечательных 418 The London Mеrcury, Vol. VI, No.32, June 1922; P.193. Указ. Соч. C.193. 420 The Contemporary Review, No. 680, August, 1922; р.207. 421 The Letters of D.S. Mirsky to P.P. Suvchinskii, 1922-31. Birmingham Slavonic Monographs, 1995, 238 p. 419 172 явлений было ослепительное появление в ней Максима Горького <...>»422(перевод наш – Н.П.). Что касается Мережковского, то Мирский, признавая за ним дар биографа и то, что его произведение «14-е декабря» может пользоваться некоторым успехом, в то же время характеризует и другие аспекты его творчества и восприятия. Мирский отмечал, что Мережковский теряет свой талант писателя и «<...> опустился в состояние перманентной истерии и больше не интересен никому <...>».423 (перевод наш. – Н.П.). С мнением об угасании таланта Мережковского соглашались многие современники Мирского. В этом также проявилось воздействия творческой личности публициста на социокультурную среду. Например, Бахрах в своих воспоминаниях тоже отмечает этот факт: «А ведь теперь становится всё более очевидным <...> угасание Мережковского. Даже может показаться странным, что когда-то их (Бунина и Мережковского.–Н.П.) ставили, так сказать, на одну доску и в литературной «табели о рангах» причисляли к одному разряду».424 Князь Мирский также писал о политических и военных публикациях русских эмигрантов. Он признавал произведения генерала Краснова интересными и даже ставил выше некоторых последних произведений Д. Мережковского. Кроме того, он сравнивает произведения двух авторов: И. Эренбурга «Лицо войны» и В.В. Шульгина «1920». Мирский в своей критической статье дает высокую оценку произведению Шульгина, сопровождая ее публицистической экспрессией. И в самом деле, книга В.В. Шульгина – одна из тех книг, которые не хочется перечитывать. Мирский отмечает мастерство Шульгина в передаче жаргона офицеров русской армии и юмора, благодаря которому тем удалось выжить в те трудные годы. Он 422 The Encyclopaedia Britannica, Edition 14th, 1929; P. 755. The London Mеrcury, Vol. III, No.14, December 1922; P.207. 424 Бахрах, А, «По памяти, по записям» литературные портреты» Париж: La Presse Libre, 1980. - 206с.;C..31. 423 173 добавляет, что хотя Шульгин не был профессиональным писателем, но его произведение читается легко, как детективный рассказ425. Контент-анализ ряда статей Мирского показывает, что он практически всегда весьма высоко оценивал самобытное творчество А. Ремизова, известному писателю русской эмиграции того времени. Он не уставал пропагандировать его, считая стиль Ремизова уникальным, при котором автор использовал оригинальный русский язык. При этом Мирский отмечал: из-за чистой «русскости» ремизовские произведения довольно трудно поддаются переводу на иностранный язык. Публицист называл прозаика «князем русской беллетристики»426 и восторгался его стилем и богатством языка, считая Ремизова наследником Гоголя, Лескова и Достоевского. Он отмечает это в Энциклопедии Британника: «Алексей Ремизов (р.1877) – автор необычайной сложности и многообразия. Все его работы отмечены превосходным чувством стиля и исключительного мастерства русских идиом»427.(Перевод наш – Н.П.). В отличие от князя Мирского не вся литературная эмиграция воспринимала литературный талант Ремизова. Например, А. Кизеветтер писал Вишняку в одном из своих писем: «Ремизова не мог одолеть и бросил. Точно увяз в тине. Нет, как хотите, а пародию на отрывки из записной книжки нельзя печатать. Я люблю юродивых настоящих, а не загримированных».428 Это было написано практически в то же время, когда появилась запись Мирского о Ремизове в Энциклопедии Британника. Однако в отношении произведений Шмелёва совпадают мнения у Мирского и Кизеветтера, который, как и Мирский, писал: «Шмелёва прочитал одним духом – как ярко и какое цельное настроение!»429 425 The London Mercury, Vol.Vi, No.32, June 1922; p.194. The Contemporary Review, No.680, - August, 1922; р.207. 427 A Dictionary of Arts, Science, Literature & General Information, The Thirteen Edition, Vol.III, London, The Encyclopaedia Britannica Company, LTD, 1927; p.438. 428 The New Review Новый журнал, Кн. 172-173, 1988; с.476. 429 Ibid. P. 477. 426 174 Из молодого поколения русских литераторов Мирский выделял Е.Замятина, считая его рассказы очень убеждающими и мощными и называя самого писателя неистовым мастером реалистических выражений. В качестве примера он приводит последние произведения Замятина, опубликованные в Петербурге под названием «Записки мечтателей». Мирский сравнивает силу замятинского слова с кошмарами Э.По. Но публицист говорит о том, что кошмары у Замятина – это не художественный вымысел как таковой, а часть реальной жизни, с которой пришлось столкнуться после 1917 года и приходится сталкиваться русским писателям. Причем в этом контексте Мирский утверждает: «<...> несмотря на всё это мы можем подтвердить, что русская литература <...> сдала экзамен и выстояла суровое испытание»430. Перейдём к изданию «The Slavonic Review» («Славоник Ревью»). Как уже указывалось, довольно много медиатекстов Мирского обнаружено в английском академическом журнале Королевского колледжа «Славянское обозрение», основанном сэром Б. Пэрсом, Р.В. Уотсоном и Г. Уилльямсом в 1922 году почти одновременно с появлением Славянского отделения в Королевском колледже Лондонского университета. Это издание до сих пор является академическим журналом Лондонского университета и выполняет практически те же функции, которые он выполнял в годы эмиграции князя Мирского в Англии. В первом номере, от июня 1922 года, говорится о том, что «The Slavonic Review» будет посвящён истории, учреждениям, политическому и экономическому развитию, а также литературе, искусству, изучению филологии всех славянских наций <...>»431 Он представляет собой журнал размером чуть меньше А4 с серой обложкой, на которой указывался том, номер и дата журнала. Цена журнала в 20-е годы была 5 шиллингов. Под названием отмечалось, что это журнал исследований о славянских народах, их истории, экономики, филологии, литературе. Ниже давалось содержание 430 431 The Contemporary Review, No.680, - August, 1922; р.205. The Slavonic Review, Vol. I. No.I, June 1922 P.1. 175 данного выпуска и перечень авторов. В 1922 году вышло 2 номера – в июне и в декабре. Причем в первый том вошли три выпуска – июньский и декабрьский за 1922 год, а также номер, вышедший в марте 1923 года. Среди тех, кто внёс свою лепту в контент «Славянского Обозрения», были С. Булгаков, П. Струве, Т. Масарик, Б. Пэрс, М. Бэринг, Г. Уилльямс, А. Тыркова-Уилльямс, С.Н. Харпер (Чикагский университет), профессор П. Виноградов и многие другие. Князь Мирский начал участвовать в работе этого журнала с его первого номера. В этом же номере его имя также значилось в качестве преподавательского лектора состава по русской Королевского литературе колледжа среди Лондонского университета.432 В первом же номере были опубликованы несколько статей князя Мирского. (Его имя в содержании писалось по-разному: D. SvyatopolkMirsky, D.S. Mirskii, D.S.Mirsky, D.S.M., а также D.S.) Среди первых работ Мирского в этом академическом СМИ были: рецензия на «Недавние книги о Пушкине», «Недавние русские Антологии», «Стихи Ахматовой», «Н.С. Гумилёв». Князь Мирский оставался сотрудником этого журнала вплоть до своего ухода из университета. Контент-анализ медиатекстов Мирского в зарубежной и русскоэмигрантской периодике, а также его книг по истории литературы и личной переписки позволяют отметить, что, кроме прозы, Святополк-Мирский большое внимание придавал пропаганде и распространению русской поэзии в Великобритании. Как сегодня уже известно, князь Мирский написал ряд очерков и различного рода эссе о таких поэтах, как В. Жуковский, Ф. Тютчев, Вяч. Иванов, А. Блок, Н. Гумилёв, В. Маяковский, С. Есенин, В. Брюсов, Б. Пастернак, В. Ходасевич, а также о поэтессах как эмигрантской, так и Советской России: 432 А. Ахматовой, З. Гиппиус, М. Цветаевой и The Slavonic Review , Vol.1, No.1, June 1922; P. .ii 176 некоторых других. Большинство статей им, конечно, было написано на английском языке для британских журналов, о которых говорилось выше. Особенный интерес Мирский, так же как и большая часть других эмигрантов (В. Ходасевич, А. Тыркова-Уилльямс и др.), проявлял к поэзии А.С. Пушкина. По воспоминаниям современников, князя Мирского не устраивало отношение иностранцев к русской культуре, особенно к её литературе и, в частности, к поэзии. Судя по его публикациям, можно прийти к выводу, что он поставил себе задачу не только широко пропагандировать её, но также отстаивать и защищать позиции русской поэзии. В рецензии «Последние книги о Пушкине и его времени» Мирский пишет: «Интерес русских к Пушкину, кажется, достиг своего апогея. Слова Достоевского «Пушкин – это наше всё» никогда не были для нас настолько точны, как сейчас. Так как, конечно, Пушкин сегодня – это русская цивилизация, Пушкин отождествляется с целым наследием прошлого, которое быстро исчезает, с Потерянным раем культуры <...>»433. (перевод наш – Н.П.). Несмотря на свой антибольшевизм на первом этапе эмиграции в Англии, он всё-таки отмечает в рецензии заслуги Советской власти - то, что Пушкин ими не забыт: «<...> Хотя трудно доказать, что у большевиков есть что-то общее с Пушкиным, однако им всё-таки удалось взять его под свою защиту <...> это большая заслуга Луначарского <...>»434.(перевод наш.- Н.П.). Однако Мирский с огромным сожалением констатирует отсутствие «большого интереса» к Пушкину у иностранцев и, в частности, у англичан. Так, например, в своей рецензии на «Антологию русской поэзии» А. Ярмолинского он соглашается с высказыванием последнего о том, «<...> что зарубежное общество не проявляет большого интереса к Пушкину, к сожалению, является очень правдивым фактом <...>»435. (перевод наш. – 433 Svyatopolk-Mirsky, D. Recent Russian Anthologies, The Slavonic Review, Vol. 1, No. 1 (Jun., 1922). .475 Ibid. P. 475. 435 The Slavonic Review, Vol. 2, No. 5 (Dec., 1923). P. 451. 434 177 Н.П.). Мирского также расстраивало, что некоторые западные журналисты и литературные критики считали Пушкина прямым подражателем Байрона. Контент-анализ его журналистских статей Мирского показывает, что в них он часто возвращался к этому вопросу, доказывая глубокую оригинальность природы пушкинской поэзии. Анализируя библиографию работ о Пушкине в Англии, князь Мирский высоко оценивает вклад М. Бэринга: «Одна из самых лучших вещей о Пушкине на английском языке (и, фактически, на любом иностранном языке) - страницы, посвящённые ему мистером Морисом Бэрингом в его «Очерке о русской литературе» <...>, который следует прочитать всем, кто интересуется предметом. <...>»436. (перевод наш. – Н.П.) Вскоре после того, как Мирский начал преподавать в Королевском колледже Лондонского университета, он читает ряд блистательных лекций, а также пишет книгу о А.С. Пушкине. Это позже вспоминала его студентка Хелен Хилл: «Он работал над книгой о Пушкине, основательное исследование его жизни и работы. Сэр Пэрс, видимо, завидовал ему <...>»437. Продолжая работать журналистом в английских СМИ, Мирский пишет целый ряд статей о творчестве Пушкина и позже успешно защищает на английском языке диссертацию на соискание учёной степени доктора философии по теме «Поэзия Пушкина». В 1925 году в Париже выходит составленный Мирским сборник «Русская лирика. Маленькая Антология от Ломоносова до Пастернака». А. Тыркова-Уилльямс написала на эту книгу рецензию в «Русскую мысль» Струве, которая так и не вышла, поскольку издание закрылось. Она гласила: «Книга любопытная. 130 стихотворений. Это целый хор русской поэзии. Всенародная фреска, нарисованная на белых стенах многих из нас недоступного Кремля. Рядом кинематографические 436 Pushkin by Prince D.S. Mirsky, - London, George Routledge & Son, LTD, 1926, p.266; P.239-240. In the mind’s Eye The Memoirs of Dame Elizabeth Hill, Edited by J.S. Smith, The Book Guild Ltd, Sussex, England, 1999, 520 p; P.96. 437 178 примечания, составленные со всей пряностью современности. Читать их интересно, даже когда с ними не согласен»438. Несколько позже в 1926 году выходит его книга о Пушкине на английском языке «Пушкин». Эта емкая книга покорила многих англичан. Дж. Сигал писал о ней: ««Пушкин» Мирского не поражает вас, как его «История русской литературы»; его стиль в ней более сдержанный, он старается отдалить себя <...> и сконцентрироваться на предмете <...>. Несмотря на то, что Пушкин очень трудная фигура для понимания иностранцем, Мирскому удалось дать нерусским читателям чувство пушкинского стиля. <...>»439 (перевод наш – Н.П.). Неудивительны восторженные отклики у англичан по поводу исследований Мирским творчества Пушкина. Например, Эдмунд Уилсон признавался, что после того, как он прочёл книгу Мирского о Пушкине, ему захотелось прочесть его (Пушкина) на русском языке: «Я выучил русский язык, прежде всего для того, чтобы прочитать Пушкина, вдохновлённый книжкой Д. Мирского о нём <...>» (письмо Леонарду Кригелю - to Leonard Kriegel, 1971).440 (перевод наш – Н.П.). По просьбе самого Мирского А. Тыркова-Уилльямс должна была написать рецензию на его «Пушкина», однако эта рецензия нами не обнаружена. Мирский в письме к Тырковой скромно занижал значение своей книги, называя её «легкомысленной». Несколько позже, работая главным редактором издательства Blackamore Press по выпуску зарубежной классики на английском языке, князь Мирский явился инициатором роскошного издания произведения А.Пушкина «Пиковая дама» на английском языке. Как вспоминает об этом Флора 438 D.S. Mirsky: Four Letters to Ariadna Tyrkova-Williams (1926), with an Unknown Review by Ariadna TyrkovaWilliams. The Slavonic and East European Review, Vol. 71, No. 3 (Jul., 1993). P..489. 439 Pushkin by D.S. Mirsky. New York: E.P. Dutton& CO., INC., 1963 v, 299; P. ix. 440 Wilson, Е. Letters on Literature and Politics, 1912-1972, - Routledge & Kegan Paul, - London and Henley, introduction by Daniel Aaron; foreword by Leon Edel. New York : Farrar, Straus and Giroux, c1977, 767 p; P.737. Своеобразная «Пушкиниана» Мирского подтверждает закономерности, выявленные в специальном исследовании: Краснова Т.И. Пушкин в Зарубежной России // Вестник СПбГУ. 2000. Серия 2. Вып.2 (№ 9). С.108-112. 179 Соломон, «<...> он чувствовал особую ответственность за то, чтобы сделать Пушкина доступным английскому читателю. Поэтому мы издали избранные письма Пушкина с его собственными рисунками <...>, а также шикарное издание «Пиковой Дамы» в особом переплёте из козьего пергамента <...>»441. (перевод наш – Н.П.). Поэзия оставалась одной из самых любимых тем Святополк-Мирского на протяжении работы литературным критиком журналистом, как в эмиграции, так и после его возвращения в Советскую Россию. Особое отношение у него вызывала поэзия Марины Цветаевой. Некоторые современники Мирского высказывают мысль о том, что именно ему принадлежит заслуга открыть её талант зарубежному читателю. Алексей Эснер писал: «<...> Наверное, Мирский (я имею в виду Святополк-Мирского) настоял на том, что надо печатать (Цветаеву, замечание наше – Н.П.). Он ведь первый сказал, что это гениальный поэт»442. Ещё до встречи с ней в своём очерке о журнале П. Струве «Русская мысль» Святополк-Мирский признал гениальность таланта Цветаевой, написав о журнале: «<...> настоящий выпуск, похоже, открыл новую страницу <...> напечатав стихи Марины Цветаевой».443 Её поэзия никогда не оставляла его равнодушным. Д.П.Святополк– Мирский практически всегда восхищался её творчеством и сохранил высокое мнение о поэзии Марины Цветаевой длительное время. Большую роль сыграла личная встреча князя Мирского с Цветаевой, с которой в середине 20-х годов его познакомили Вера и Пётр Сувчинские. Некоторые современники считают, что Мирский был тайно влюблён в Марину. Так, например его студентка Хелен Хилл вспоминала, что он был влюблён в 441 Solomon, F. & Litvinoff, B.Woman's Way. New York: Simon & Schuster, 1984. P. 141. Воспоминания о Марине Цветаевой. М.: Советский Писатель, 1992. - 592 с. C.390. 443 The Slavonic Review A Survey of Slavonic Peoples, Their History, Economics, Philology and Literature, Vol.2, 1923-24. P. .211. 442 180 Марину Цветаеву444. По его приглашению 1926 году М. Цветаева приезжала в Лондон, где князь Мирский вместе с А. Тырковой-Уилльямс организовали её творческий вечер в Королевском колледже в Лондоне. Об этом мы узнаём из их переписки, где накануне вечера Мирский пишет: «Мне очень хочется, чтобы это удалось, т.к. все-таки она сейчас первый (несомненно) русский поэт, во всяком случае, младшего поколения <...>»445. Вечер, очевидно, удался, о чём Мирский сообщает в письме П. Сувчинскому. После личной встречи и более глубокого знакомства с её поэзией Мирский становится практически её почитателем. М. Слоним тоже пишет об этом в своих воспоминаниях: «Со Святополк-Мирским, сперва её хулившим, а потом раскаявшимся, у неё была кратковременная дружба, он пригласил её на 2 недели в Лондон в 1926 г., и до отъезда в Россию помогал финансово<...>»446. С. Андроникова и П. Сувчинский вспоминают о том, что между князем Мирским и Мариной Цветаевой были отношения взаимного уважения, что они по-настоящему восхищались друг другом. Во второй половине 20-х годов, судя по его статьям и особенно переписке, чувствуется, что его восхищение цветаевской поэзией достигает апогея. Так, в письме к П.П. Сувчинскому от 5 июня 1928 года он пишет: «Получил стихи Маринины. Перечитывал многое, был сильно взволнован – какой всё-таки поэт».447 Саломея Гальперн, познакомившаяся с Мариной Цветаевой через Мирского и потом долго помогавшая ей материально, писала: «Нас познакомил Мирский. Он был в неё влюблён. В то время, и вообще всегда, он постоянно был в кого-нибудь влюблён. А в ней было что–то гениальное».448 Об этом также пишет Елена Извольская в воспоминаниях: «<...> Эфрона почти In the mind’s Eye The Memoirs of Dame Elizabeth Hill, Edited by J.S. Smith, The Book Guild Ltd, Sussex, England, 1999, 520p. P. 96. 445 D.S. Mirsky: Four Letters to Ariadna Tyrkova-Williams (1926), with an Unknown Review by Ariadna TyrkovaWilliams. The Slavonic and East European Review, Vol. 71, No. 3 (Jul., 1993). P. 484-485. 446 Слоним, М. О Марине Цветаевой. -//Новый Журнал. 1970. № 100. C. 178. 447 Smith G.S. The letters D.S.Mirsky to P.P. Suvchinskii, 1922-31, - Birmingham: Department of Russian Language and Literature, University of Birmingham, 1995, 238 p.; P.107. 448 Лосская В. Марина Цветаева в жизни. Неизданные воспоминания современников. –Нью Йорк: Эрмитаж, 1988. – 336 с. С.104-105. 444 181 никогда не бывало. Аля уходила со двора. Если Мура (Георгия, сына Цветаевой – Н.П.) удавалось уложить спать без протестов, мы попадали в царство Марины, в волшебный круг. В то время к ней часто заходил Святополк–Мирский, также ещё, как Эфрон, не соблазнённый коммунизмом. Он был профессором Лондонского университета и писал свою историю русской литературы. На каникулы приезжал в Париж и немедленно отправлялся в Медон, к Марине. Сутулый, чернобородый, с каким – то странным, хищным оскалом зубов, он часами просиживал на улице Жанны Д’Арк. Марина давала ему в руки кофейную мельницу, какую-то особую, кажется турецкую. Мирский покорно молол кофе. Несчастный, мятежный, обречённый, он делался у неё мягким, ребячески доверчивым, почти счастливым!»449 Восхищение князя Мирского Цветаевой, возникшее после их встречи, относилось к её поэзии, о которой он писал в своей «Истории русской литературы». В течение только одного 1926 года его статьи о поэзии Цветаевой появились в одном английском и четырёх русских журналах. Он ставит её на первое место среди русских поэтов, называя её первым, «единственно значительным» поэтом современности в XIII выпуске Британской Энциклопедии, тем самым уже тогда обессмертив её имя: «Одинаково оригинальной и свежей является поэзия Марины Цветаевой, единственной значительной поэтессы младшего поколения, живущей за пределами России. Разнообразие и богатство её ритмического воображения, спонтанность и плодотворность её воображения в сочетании с непогрешимым мастерством <...>, абсолютной оригинальностью её стиля, живостью и богатством её гения, делают её одним из наиболее значительных поэтов сегодняшнего дня» <…>» (перевод наш, –Н.П.)450. В XIV выпуске Дальние берега: Портреты писателей эмиграции. /Сост., авт. Предис. и коммент. В. Крейд. М.: Республика, 1994. – 383 с. C..245. 450 Encyclopaedia Britannica, 13-th Еdition,- Vol. III, - Russian Literature, - 1926; C.437. 449 182 The Encyclopaedia Britannica 1929 года Святополк-Мирский называет её вторым, «следующей за Пастернаком <...> значительным поэтом».451 В феврале 1926 года в английском журнале “Тhe New Statesman» Д. Мирский пишет большую статью на английском языке «Марина Цветаева». В статье он указывает, что Борис Пастернак, наравне с Мариной Цветаевой, - самые выдающиеся поэты современности. Мирский пишет: «<...> не может быть никаких сомнений, что труд, который выделяется и стоит выше всего того, что породили революционные годы (1917-1922), является именно труд поэта, и этот труд - книга стихов Бориса Пастернака «Сестра моя -жизнь» - книга действительно великой и действительно новой поэзии. <...> . И в той же мере несомненно, что наиболее значительный урожай этих последних трёх или четырёх лет принадлежит тоже поэту – это поэмы Марины Цветаевой, особенно последние – «Поэма конца» <...> и «Крысолов» <...>»452(перевод наш – Н.П.). В свою очередь, как нам известно, М. Цветаева справедливо считала Мирского одним из немногих критиков, стоявших над политикой, о чём пишет в своей статье «Поэт о критике»: «Резкое и радостное исключение – суждение не по политическому признаку (отсюда-тьма!) – Кн.Д. Святополк-Мирский.»453 Судьбы Святополк-Мирского и Цветаевой во многом похожи: «<...>оба эмигрировали; оба не ладили с эмигрантской средой <...>; оба вернулись впоследствии в Россию и умерли преждевременной и неестественной смертью, он – в лагере, она – покончив самоубийством. <...>», оба «<...>они оставались привязанными к русской культуре и к самой России, и оба стали жертвами этой привязанности»454. (перевод наш – Н.П.). Интересно, что вспоминал о ней Р.Гуль: «Осталась у меня в памяти Цветаева, как удивительный человек и удивительный поэт. Она никак не была литератором. Она была каким-то божьим ребёнком в мире 451 Encyclopaedia Britannica, 14-th Edition, Vol. XIX,- Russian Literature, - 1929; C.757. The New Statesman, 1926, February 27th, London; P..612. 453 Благонамеренный, 1926. №2. C..118. 454 Smith, G.S. Marina Tsvetaeva. Peter Lang. 1982 – Oxford Library Offprint. P.**. 452 183 людей. И этот мир её со всех сторон своими углами резал и ранил. Давно, из Мокропсов она писала мне в одном письме: - «Гуль, я не люблю земной жизни, никогда её не любила, в особенности людей. Я люблю небо и ангелов: там и с ними я бы сумела»455. В заключение анализа, предпринятого в данном параграфе, что именно патриотизм Мирского-публициста в единстве с его органичным энциклопедизмом был условием его значительного и разностороннего воздействия на зарубежную социокультурную среду. При этом ни Мирский, ни Цветаева не смогли жить вдали от России. Но остается вопросом то обстоятельство, могла ли тогдашняя Россия принять этих талантливых людей и, главное, – оценить их по достоинству. Выводы по второй главе 1. Между публицистикой русского зарубежья и, в частности Д.П. Святополк-Мирского эмигрантского периода, и английской журналистикой первой трети ХХ в. как ее медийным контекстом, определяется тесная взаимосвязь. Она проявляется, прежде всего, в разностороннем сотрудничестве Мирского с британскими медиа. Мирский являлся, по высказываниям многих современников-англичан, связующим звеном между двумя несовместимыми, на первый взгляд, явлениями – русской духовностью и английской. 2.Доказана многомерность публицистики Д.П. Мирского как сегмента русско-британской журналистики в британских медиа. Если в первый период его деятельности в Великобритании наблюдалось некоторое влияние на него английских профессионалов, то в дальнейшем мы наблюдаем обратный вектор влияния. Гуль, Р. Я унёс Россию. Апология эмиграции. Т.1 Россия в Германии. Т.1, Нью Йорк: Мост, 1984, 382 с.; C.65. 455 184 3.Энциклопедические знания Мирского, его публицистическая оперативность рецептировались в английскими журналистами, среди которых были Г. Уилльямс и М. Бэринг. Ему удалось поставить критику на такую .ступень, до которой до него никогда не поднималась английская, как высказался о Мирском Б. Пэрс. 185 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Реализация поставленных задач и положений, вынесенных на защиту, дает основания для следующих основных обобщений. 1.Рассмотренный материал позволяет сформировать и обосновать два актуальных представления о творческой индивидуальности в контексте развития русской эмигрантской периодики. Для журналистской деятельности в русской эмиграции первой волны характерно не столько изоляция, обособленное воспроизведение отечественных национально-культурных традиций, сколько интеграция с зарубежным публицистическим процессом. Это, на наш взгляд, обусловлено единством двух причин: системной взаимодополняемостью двух медийных пространств (российского эмигрантского и зарубежного) и отношениями взаимного признания между яркими, значимыми деятелями медиа двух данных сфер. 2. Специфику эмигрантской журналистики первой волны обусловливает также многомерная, тесная и органическая связь между ее различными медийными пространствами. Эту связь взаимодействий представляют между следующие творческой основные индивидуальностью проявления и развитием исследуемой периодики: сотрудничество эмигрантов с русскоязычными СМИ разных стран; выход в той или иной стране периодического издания, редактируемого из-за рубежа; систематическое «преодоление границ» в таких жанрах, как рецензия, обзор, например, постоянная рецепция английских и немецкой эмигрантских медиа во французской печати и наоборот. Показательна, например, системообразующая значимость публицистики М.Слонима: эмигрант, живший в Чехословакии, выступает как 186 ключевой автор в русскоязычных изданиях Франции и Германии. В деятельности Д. Святополк-Мирского выявляются несколько линий указанной связи: он, живя в Англии, является редактором журнала и газеты, выходивших во Франции; способствует представлению в британских изданиях тех эмигрантов, которые работают преимущественно на континенте (в частности, М. Алданова); участвует в медийных акциях за пределами Англии. Особенно значимы в рассмотренном плане медийные пространства шести европейских стран: Германии, Франции, Бельгии, Чехословакии, Югославии (до 1928 г. – Королевство сербов. хорватов и словенцев) и Великобритании. К наиболее репрезентативным в этом плане СМИ относятся парижские «Современные записки» и берлинское «Окно». 3. Отмеченные особенности отражают взаимодействие трех основных закономерностей. Во-первых, в них проявилась закономерность, отмеченная в 1933 г. У. Чапин-Хантингтоном и отражающая тот факт, что русская печать играла в жизни русской эмиграции незаменимую, исключительную роль, которую не могла выполнить ни одна зарубежная газета или журнал. Этим, на наш взгляд, обусловлен и другой факт: то, что каждая партия русской эмиграции имела свой печатный орган. При этом они нередко не ограничивались политическим контентом и динамично взаимодействовали, откликаясь на уже сложившиеся информационные потребности аудитории и в то же время формируя их развитие. Вторая закономерность, определившая интерактивность в исследуемой сфере, - связь с определенными традициями взаимодействия британского и русского социокультурных пространств в предшествующие эпохи, в частности, с рецепцией в Англии журналов А.И. Герцена и его журналистской деятельности в целом. Третья закономерность, которая определила специфику рассмотренного взаимодействия, - рост интереса определенных сегментов 187 зарубежной, в том числе британской, аудитории к российскому контенту, что было связано как с политической актуальностью последнего, так и с неполитическими мотивами. Авторитетные российские публицисты, в частности Святополк-Мирский, были достаточно востребованы среди тех, кто откликался на данные информационные запросы в эмигрантских и собственно-зарубежных СМИ. 4. Характеристики рассмотренного взаимодействия, общие для ряда европейских стран, сочетаются с дифференцированными. Для изданий, выходивших во Франции, принципиальна обращённость к различным эстетическим направлениям, именам. Произведения столь разных мастеров, как А. Куприн, З. Гиппиус, Д. Мережковский, И. Бунин, Б. Зайцев, М. Цетлин, К. Бальмонт, Л. Шестов, встречаются не только в долгожителе – «Современные записки», но и, в частности, в парижском литературном журнале – трёхмесячнике «Окно», который представлен лишь тремя выпусками, изданными в течение двух лет, 1923-1924. Для СМИ, выходивших в Германии, примечательны две особенности. Они, во-первых, относительно широко соединяли различные сферы континуума русской культуры, литературы, духовности. Так, модель издания «На чужой стороне» позволяла представить в одном пространстве произведения В.Г. Короленко, Л.Н. Толстого, Т.И. Полнера, В.А. Мякотина, С.П. Мельгунова, В. Бурцева и других авторов. Ряд газет и журналов, выходивших в Германии, давал слово мастерам, приезжавшим в эту страну и при этом постоянно жившим в Советском Союзе (например, Маяковскому, Пастернаку). Их соседство с эмигрантскими, в том числе антикоммунистическими авторами, придавало периодическому изданию облик единения русской культуры. Для моделей СМИ, выходивших в Германии, примечательна и установка на изобразительную оригинальность. Таков был выходивший ежемесячный «литературно-художественный иллюстрированный журнал» культуры и искусства «Жар-птица». 188 Для изданий, выходивших в Бельгии, репрезентативен журнал «Благонамеренный». Это издание приветствовалось представителями как «элиты» литературного русского зарубежья, так и левым его крылом; в медиапространстве «Благонамеренного» уживались журналисты и литераторы двух противоположных лагерей русской эмиграции, такие как Мирский и Ходасевич, Бунин, Адамович и Цветаева, а также некоторые другие. 5.Наименее изученный сегмент исследуемого пространства – русская эмигрантская публицистика в Великобритании, в том числе так называемая русско-английская периодика. На первом этапе рассматриваемого периода она отличается особой политизацией, ещё большей, чем эмигрантские СМИ континента. Эту особенность можно объяснить единством двух причин. Вопервых, - ролью «лидера мнений», на которую претендовала и британская печать, и созвучная ей эмигрантская в отношении к российским событиям, поддержка Белого движения, которая соответствовала партийной и межпартийной идеологии, особенно консервативной. Вторая причина усиленной политизированности русско-британской публицистики на этом этапе – доминанты контента, отразившиеся в моделях исследуемых медиа, в принципе характерные для британских СМИ и вступившие в сложное взаимодействие с традициями русской публицистики. Именно в британском социокультурном пространстве в различные эпохи находили закрепление политические установки эмигрантов из разных стран (например, в публицистике эмигрировавшего в Англию в середине XIX в. Виктора Гюго и многих других). Для единство моделей соответствующих изданий литературно-культурологического и показательно сложное социально-политического контента – с преобладанием последнего. Показательно также, что в Великобритании русские эмигрантские издания выходили не на русском, а на английском языке, что связано прежде 189 всего с особой ролью этого языка и с хорошей межъязыковой подготовкой большинства публицистов-эмигрантов. При этом именно в британском, а не в континентальном социокультурном пространстве тогда (как и сейчас) серьёзная публицистика особенно системно освещала русскую науку и культуру – главным образом, силами эмигрантов. 6.Публицистичкская деятельность Мирского в Великобритании охватывает более 10 лет, причём также демонстрирует тесную взаимосвязь между сегментами пространств русской эмиграции. Его первый медиатекст в британских СМИ, датируемый декабрем 1920 года в «The London Mercury», однако, был создан ещё в Афинах. Первые тексты, написанные им уже в Англии, напечатаны в журналах «Russian Life» и «The London Mercury» в 1921 году. Публицистика Мирского как сегмент русско-английской журналистики многомерна. Её развитие дифференцируется на два периода. В первый период определённое деятельности воздействие в Великобритании английских он профессионалов, воспринимал связанное с британскими традициями ориентации на аудиторию, независимостью от политических догм. В дальнейшем же определяется и обратный вектор влияния. Энциклопедизм Мирского, его публицистическая оперативность стали объектом рецепции Гаролда Уилльямса, Мориса Бэринга и некоторых других журналистов. Отдельные элементы жанровой динамики его творчества – особенно связанные с эссе и обзорами – входили в обиход британских литературных журналов, таких как «The Contemporary Review», «The New Statement», «The Commerce», «The Listener» и некоторых других. Этому сопутствовало растущее влияние Святополк-Мирского в так называемом «левом крыле» публицистов русской эмиграции, которое британские медиапрофессионалы воспринимали как интересную, значимую для них сферу. На базе контент-анализа периодических изданий, указанных выше, а также чисто русско-эмигрантских, вытекает общая историко- 190 журналистская значимость взаимосвязей в области русско-английской периодики. 7.Избранный в исследовании подход дал возможность внести дополнения и уточнения в картину развития эмигрантской прессы. Так, определено место в её истории синкретического издания, соединявшего признаки газеты и журнала, - «На чужой стороне», выходившего в Берлине и насчитывавшего от 250 до 300 с лишним страниц. (Оно не упомянуто ни в Энциклопедии по периодике русского зарубежья 1918-1940 годов московского издательства РОСПЭН за 2000 год, ни в сборнике В.Б. Кудрявцева «Периодические и непериодические коллективные издания русского зарубежья 1918-1941» московского издательства «Русский путь»). Это издание тем более показательно, что при открытии первого номера журнала в редакционной заметке отмечалось, что эмиграция, несмотря на её различные политические настроения, остаётся единой в восприятии старой русской культуры. Автором исследован и русско-эмигрантский журнал «Russian Life» («Русская жизнь»), выходивший в Лондоне в 1921-1922 гг. под редакцией А. Тырковой-Уилльямс. Информация о нем не даётся в указанных выше энциклопедических изданиях по периодике русского зарубежья первой волны. В них учтены только одноимённые русско-эмигрантские издания, выходившие в Риге и Гельсингфорсе (Хельсинки). Исследованием также репрезентируется история происхождения, взаимосвязи, приводятся более развёрнутые данные таких совместных русско-британских изданий, как «The Russian Outlook», «The Russian Gazette» «The British-Russian Gazette» и «British Russian Gazette and Russian Trade Outlook», в медиатекстах которых была широко представлена совместная социокультурная деятельность русской эмиграции и английского общества, а также впервые давалась реклама первой газеты русской эмиграции на русском языке в Англии под названием «Русский путь» под редакцией Н.Сипягина. 191 Выявленные характеристики позволяют уточнить общие закономерности связей между СМИ эмиграции, с одной стороны, и медиа «второй родины эмигрантов», с другой. Они взаимодействуют как смежные медийные пространства. взаимопроникновение, Между взаимная ними возможны рецепция. Этому взаимовлияние, способствует сотрудничество в двух смежных пространствах ярких представителей эмиграции, чьё творчество может отвечать на системно-информационные вопросы «принимающей» медийной среды. 192 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ ИСТОЧНИКИ 1. Адамович, Г. Одиночество и свобода / Г. Адамович. – Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955. – 316 с. 2. Архив А.М. Горького. Т. 12. М. Горький. Художественные произведения, статьи, заметки. – М.: Наука, 1969. – 435 с. 3. Архив Горького: в XVI т. Т. XVI. А.М. Горький и М.И. Будберг. Переписка (1920-1936). – М.: ИМЛИ РАН, 2001. – 544 c. 4. Архиепископ Иоанн Шаховской. Биография юности. Установление единства. – Париж: YMCA-Press, 1977. – 420 с. 5. Беляев, А.А. Идеологическая борьба и литература: критический анализ американской советологии / А.А. Беляев. – М.: Худож. лит., 1988. – 444 с. 6. Бердяев, Н.А. Поблемы христианского государства / Н.А. Бердяев // Современные записки. – 1927. – № 31. – С. 280-305. 7. Бердяев, Н.А. Самопознание (опыт философской автобиографии) / Н.А. Бердяев. – М.: Междунар. отношения, 1990. – 336 с. 8. Бердяев, Н.А. Философия неравенства / Н.А. Бердяев // Русское зарубежье. Из истории социальной и правовой мысли. – Л.: Лениздат, 1991. – С. 7-242. 9. Благонамеренный = Blagonamerenny: revue de la Culture Littéraire Russe. – Vol. 1-2. – Брюссель, 1926. 10. Бунин, И.А. Воспоминания / И.А. Бунин. – Paris: Lev, 1981. – 272 с. 11. Версты / под ред. Д.П. Святополк-Мирского, П.П. Сувчинского, С.Я. Эфрона. – Париж, 1926-1928. – № 1-3. 193 12. Вишняк, М.В. Современные Записки. Воспоминания редактора / М.В. Вишняк. – СПб.; Дюссельдорф: Голубой всадник: Logos, 1993. – 238 с. 13. Возрождение: ежедневн. газ. [с 1926 – еженед.] / изд. А.О. Гукасовым. – 1925-1940. – Париж: Imp. Navarre, 1925-1927. 14. Воронский, А. Избранные статьи о литературе / А. Воронский. – М.: Худож. лит., 1982. – 526 с. 15. Воронский, А.К. Литературные записи / А.К. Воронский. – M.: Артель писателей «Круг», 1926. – 166 с. 16. Временник Общества друзей русской книги. – Париж, 1925-1938. – № 1-4. 17. Гессен, И.В. Годы изгнания: жизненный очерк / И.В. Гессен. – Париж: YMCA-Press, 1979. – 268 с. 18. Глебов, С. Евразийство между империей и модерном: история в документах / С. Глебов. – М.: Новое изд-во, 2010. – 630 с. 19. Голос минувшего на чужой стороне: журнал истории и истории литературы. – Париж, 1923-1925. № 14-19. 20. Гримм, И.Д. Евразийцы и белое движение / И.Д. Гримм // Возрождение. – 1925. – 24 июня. – С. 3. 21. Гуль, Р.Б. Я унёс Россию: апология эмиграции: в 2 т. Т. 2 / Р.Б. Гуль. – М.: Б.С.Г.-Пресс, 2001. – 512 с. 22. Дон-Аминадо. Наша маленькая жизнь / Дон-Аминадо. – Париж, 1927. – 185 с. 23. Евразийский временник: в 5 кн. / под ред. П. Савицкого. – Берлин: Евразийское книгоизд-тво, 1923-1927. 24. Евразия: еженедельник по вопросам культуры и политики. – Париж 1928-1929. 25. Зернов, Н.М. За рубежом: Белград-Париж-Оксфорд: хроника семьи Зерновых (1921-1972) / Н.М. Зернов. – Париж: YMCA-Press, 1973. – 560 с. 194 26. Критика русского зарубежья: в 2 ч. Ч. 1 / сост., предисл., преамбулы, примеч. О.А. Коростелёв. – М.: Олимп, 2002. – 471 с. 27. Материалы о русской эмиграции 1920-1930 гг. В собрании баронессы М.Д. Врангель // Архив Гуверовского института в Стенфорде; сост. I. Shevelenko. – Stanford: Department of Slavic Languages and Literatures, Stanford University, 1995. – 185 с. 28. M. Горький и Р. Роллан. Переписка (1916-1936) / подготовка текстов и коммент. А.Д. Михайлова. – M.: Наследие, 1995. – 543 с. 29. Мельгунов, С.П. Воспоминания и дневники. 1879-1956: в 2 т. / С.П. Мельгунов. – Paris: Les Éditeurs réunis, 1964. 30. Мирский, Д. Литературно-критические статьи / Д. Мирский; сост.: М.В. Андропов, И.Н. Крамов; предисл. М. Полякова. – М.: Сов. писатель, 1978. – 325 с. 31. Мирский, Д. О литературе и искусстве: статьи и рецензии 19221937 / Д. Мочульский; сост., подгот. текстов, коммент., материалы к библиографии О.А. Коростелёва, М.В. Ефимова; вступ. ст. Дж. Смита. – М.: Новое литературное обозрение, 2014. – 616 с. 32. Мирский, Д.С. История русской литературы с древнейших времён до 1925 года / Д.С. Мирский; пер в англ. Р. Зерновой. – Магадан: МАОБТИ, 2001. – 650 c. 33. Мочульский, К. Кризис воображения. Статьи. Эссе. Портреты / К. Мочульский. – Томск: Водолей, 1999. – 417 с. 34. Накануне: газета. – Берлин, 1922-1924. 35. Новое русское слово: американо-русская ежедневная газета. – N. Y. – 1982. – Oct. 36. Новый дом. – Париж, 1926-1927. 37. Новый корабль. – Париж, 1927-1928. 38. Переписка А. Тырковой-Вилльямс. – British Library. Manuscripts. Add MS 54436-54444. 195 39. Пильняк, Б.А. Письма: в 2 т. Т. I / Б.А. Пильняк. – М.: ИМЛИ РАН, 2010. – 672 с. 40. Руль. – Берлин. 1920-1931. 41. Русская лирика: маленькая Антология от Ломоносова до Пастернака / сост. Д. Святополк-Мирский. – Париж, 1925. – 211 с. 42. Русская литература в эмиграции: сб. ст. / ред. Н.П. Полторацкого; Отдел Славянских языков и литератур Питтсбурского университета. – Питтсбyрг, 1972. – 414 с. 43. Русские в Праге 1918-1928 гг. / ред. С.П. Постников. – Прага: Воля России, 1928. – 343 с. 44. Русский путь / ред. Н.В. Сипягин. – London: British Library, 1922. – № 1-3. 45. Святополк-Мирский, Д.С. Поэты и Россия. Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи /Д.С. Святополк-Мирский; сост., подготовка текстов, примеч. и вступ. ст. В. Перхина. – СПб.: Алетейя 2002. – 380 с. 46. Слоним, М. Портреты советских писателей / М. Слоним. – Paris, 1933. – 170 с. 47. Современные записки. – Париж, 1920-1940. 48. Струве, Г. Русская литература в изгнании: опыт исторического обзора зарубежной литературы / Г. Струве. – Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1956. – 408 с. 49. Струве, Г.П. О «Возрождении», «Русской мысли», И.С. Шмелёве и пр. Письмо в редакцию / Г.П. Струве // Новое русское слово. – 1947. – 4 мая. – С. 6. 50. Струве, П.Б. Дневник политика (1925 – 1935) / П.Б. Струве. – М.; Париж: Русский путь: YMCA-Press, 2004 – 872 с. 51. Струве, П.Б. Размышления о русской революции / П.Б. Струве. – София: Российско-Болгарское книгоизд-во, 1921. – 34 с. 196 52. Трубецкой, Н.С. Идеократия и пролетариат / Н.С. Трубецкой // Евразия. – 1928. – 24 нояб. – С. 1-2. 53. Успенский, В.В. Воспоминания парижского шофёра такси / В.В. Успенский // Диаспора: новые материалы. – Париж; СПб: Athenaeum: Феникс, 2001. – Вып. 1. – 237 с. 54. Франк, С.Л. Биография П.Б. Струве / С.Л. Франк. – Нью-Йорк: Издво им. Чехова, 1956. – 237 с. 55. Ходасевич, В. Камер-фурьерский журнал / В. Ходасевич; вступ. ст., подготовка текста, указатели О.Р. Демидовой. – М.: Элис Лак 2000, 2002. – 480 с. 56. Цветаева, М. Неизданные письма / М. Цветаева; под ред. Г. Струве, Н. Струве. – Paris: YMCA – Press, 1972. – 657 с. 57. Мунблит, Г. Рассказы о писателях / Г. Мунблит. – М.: Сов. писатель, 1976. – 192 с. 58. A History of Russian Literature: from the earliest times to the death of Dostoyevsky (1881) / ed. by Prince D.S. Mirsky. – London: G. Routledge, 1927. – 388 p. 59. An Outline of Russian Literature / ed. by M. Slonim. – London: Oxford University Press, 1958. – 253 c. 60. Baku to Baker Street: the memoirs of Flora Solomon / ed. by B. Litvinoff. – London: Collins, 1984. – 240 p. 61. Baring, M. A Year in Russia / M. Baring. – London: Methuen & Co, 1927. – 296 p. 62. Baring, M. Lost Lectures or The Fruits of Experience / M. Baring. – N. Y.: Kennikat Press, 1971. – 1932 p. 63. British Russian Gazette and Trade Outlook: in 12 vol. – London, 1923-1936. 64. Bunin's Memories and Portraits / translated by V. Traill, R. Chancellor. – London: John Lehmann, 1951. – 205 p. 197 65. Carrington: letters and extracts from her diaries / chosen and with an introd. by D. Garnett, with a biographical note by N. Carrington. – London: Cape, 1970. – 514 p. 66. Chronicles of wasted time / ed. by M. Muggeridge. Part 2. The infernal grove. – London: Fontana, 1975. – 313 p. 67. Contemporary movements in European literature / ed. by W. Rose, J. Isaacs. – London: G. Routledge & Sons Ltd, 1928. – 289 р. 68. Contemporary Russian Literature 1881-1925. Lecture in Russian Literature at King’s college / ed. by Prince D.S. Mirsky. – London: G. Routledge & Sons Ltd., 1926. – 372 p. 69. Essays in Russian literature. The Сonservative view: Leontiev, Rozanov, Shestov / select., ed., translated and with an introd. by S.E. Roberts. – Athens: Ohio University Press, 1968. – 392 p. 70. Filippov, B. Literary essays = Филиппов, Б. Статьи о литературе. – London: Overseas Publications Interchange, 1981. – 233 р. 71. From the uncollected Edmund Wilson / select. and introd. by J. Groth, D. Castronovo. – Athens: Ohio University Press, 1995. – 372 p. 72. Harding, J. The Criterion: cultural politics and periodical networks in inter-war Britain / J. Harding. – Oxford: Oxford University Press, 2002. – 250 p. 73. Have you anything to declare? A note book with commentaries / ed. by M. Baring. – London: W. Heinemann Ltd, 1936. – 323 p. 74. In the mind's eye: the memoirs of Dame Elizabeth Hill / ed. by J. Stafford-Smith. – Lewes: Book Guild, 1999. – 520 p. 75. Intellect and ideas in action: selected correspondence of Zinaida Hippius / compiled for the first time, ed., annotated, and with an introd. by T. Pachmuss. – München: W. Fink, 1972. – 784 p. 76. Jane Ellen Harrison A portrait from letters / ed. by J. Steward. – London: The Merlin Press, 1959. – 216 p. 198 77. Jane Harrison and Russia / ed. by D.S. Mirsky. – Cambridge: W. Heffer & Sons Ltd, 1930. – 21 p. 78. Landmarks in Russian literature / ed. by M. Baring. – London: Methuen & Co., 1910. – 299 p. 79. Lehmann, J. The whispering Gallery: autobiography / J. Lehmann. – London, 1955. – 342 p. 80. Letters from Prince D.P. Svyatopolk-Mirsky to Miss D. Galton. 1929- 1937. – British Library. Manuscripts. Add MS 49530. 81. Letters from Prince D.S. Svyatopolk-Mirsky to Sir B. Pares. 1922- 1931. British Library. Manuscripts. Add MS 49604. 82. Letters of Leonard Woolf / ed. by F. Spotts. – London: Weidenfeld and Nicolson, 1990. – 616 p. 83. Like it was: the diaries of Malcolm Muggeridge / select. and ed. by J. Bright-Holmes. – London: Collins, 1981. – 560 p. 84. Maurice Baring: letters / select. and ed. by J. Hillgarth, J. Jeffs. – Wilby: Michael Russell, 2007. – 160 p. 85. Mirsky, D.S. Uncollected writings on Russian Literature / D.S. Mirsky: ed. by G.S. Smith. – Berkeley Slavic Specialities, 1989. – 406 p. 86. Modern Russian literature / ed. by Prince D.S. Mirsky. – London: Humphrey Milford, 1925. – 120 p. 87. Nabokov, V. Selected letters 1940-1977 / V. Nabokov; ed. by D. Nabokov, M.J. Bruccoli. – London: Vintage, 1991. – 582 p. 88. Pasternak, B. Family correspondence. 1921-1960 / B. Pasternak; M. Slater. – Califonia: Stanford University, 1992. – 440 p. 89. Pasternak, B. Safe conduct: an early autobiography and other works / B. Pasternak; translated by A. Brown; Five lyric poems / translated by L. Pasternak-Slater. – London: Elek, 1959. – 303 p. 90. Pushkin / ed. by D.S. Mirsky. – N. Y.: Haskell House, 1974. – 266 p. 199 91. Russian Life // Monthly Review / ed. by The Russian Liberation Committee, 1921-1922. 92. Slonim, M. Modern Russian literature, from Chekhov to the present / M. Slonim. – N. Y.: Oxford University Press, 1953. – 467 p. 93. Smith, E. Marice Baring / E. Smith. – London: W. Heinemann Ltd, 1938. – 348 p. 94. Smith, G.S. The Letters of D.S. Mirsky to P.P. Suvchinskii. 1922- 1931 / G.S. Smith; Department of Russian Language, University of Birmingham, 1995. – 238 p. 95. The British-Russian Gazette: official Organ of The Association of British Credotors of Russia. – 1922. – No. I, Vol. III. 96. The Сontemporary Review. – London, 1920-1929. 97. The Criterion. Vol. 4-5. – London, 1926-1927; (The New Criterion, Monthly Criterion). Vol. 5-7. – London, 1927-1928; New Criterion. Vol. 7-8. – London, 1928-1939. 98. The Encyclopaedia Britannica. Vol. III. –13th ed. – London: Britannica, 1927. 99. The Encyclopaedia Britannica. Vol. IX. – 14th ed. – London: Britannica, 1929. 100. The Encyclopaedia of the British Press. 1422-1992 / ed. by D. Griffiths. – Basingstoke: Macmillan, 1992. – 694 p. 101. The Fate of the Middle Classes / ed. by A. Brown. – London: V. Gollancz Ltd, 1936. – 288 p. 102. The homesick million: Russia-out-of-Russia / ed. by W. Chapin. – Huntington; Boston: The Stratford Company, 1933. – 307 p. 103. The Honeysuckle and the Bee /ed. by J. Squire. – London: W. Heinemann, 1937. – 282 p. 104. The Listener. – London: British Broadcasting Corporation, 1929- 1959. 200 105. The Londom Mercury. – London, 1919-1939. 106. The Memoirs of Ivanov-Razumnik / translated by P.S. Squire. – London: Oxford University Press, 1965. – 374 p. 107. The New Russia. Vol. 1-3. – London, 1920. 108. The Outlook. – London, 1898-1928. 109. The Queen of Spades / A. Pushkin; engravings in colour by A. Alexeieff; preface by Prince D. Sviatopolk-Mirsky. – London: Blackamore Press, 1928. – 109 p. 110. The Russian Gazette. A Non-Party // Review of British-Russian Affairs. – 1920. – Vol. I; 1922. – Vol. II. 111. The Russian Outlook. Vol. 1-3. – London, 1919-1920. 112. The Slavonic Review (The Slavonic and East European Review). – London: University College London, 1922-1932. 113. Wilson, E. Letters on literature and politics. 1912-1972 / E. Wilson; ed. by E. Wilson; introd. by D. Aaron; foreword by L. Edel. – N. Y.: Farrar, Straus and Giroux, 1977. – 767 p. 114. Winter in Moscow. – London: Eyre & Spottiswoode, 1934. – 252 p. 115. Woolf, L. Downhill all the way: an autobiography of the years 1919- 1939 / L. Woolf. – N. Y.: Harcort, Brace&World, 1967. – 257 p. 116. Zhar-ptit︠s︡a. – Paris; Berlin, 1921-1923. – N 1-14. ЛИТЕРАТУРА 117. Агеносов, В.В. Литература русского зарубежья (1918-1996) / В.В. Агеносов. – М.: Терра, 1998. – 543 с. 118. Азаров, Ю.В. Диалог поверх барьеров. Литературная жизнь русского зарубежья: центры эмиграции, периодические издания, взаимосвязи (1918-1940) / Ю.А. Азаров. – М.: Совпадение, 2005. – 235 с. 201 119. Акопов, А.И. К вопросу о журнале как типе периодического издания / А.И. Акопов // Типология журналистики. Вопросы методологии и истории / под ред. Е. А. Корнилова. – Ростов н/Д: Изд-во РГУ, 1987. – С. 6177. 120. Алексеев, А.Д. Литература русского зарубежья: книги 1917-1940: материалы к библиографии / А.Д. Алексеев; отв.ред. К.Д. Муратова. – СПб.: Наука, 1993. – 202 с. 121. Алеференко, Н.Ф. Дискурсивно-когнитивная парадигма семантики языкового знака / Н.Ф. Алеференко // Язык. Текст. Дискурс: II Междунар. науч. конф., посвящ. юбилею проф. Г.Ф. Гавриловой: труды и материалы. Ч. 1. – Ростов н/Д: Изд-во РГПУ, 2005. – С. 20-23. 122. Ауэрбах, Э. Мимесис: изображение действительности в западноевропейской литературе: пер. с нем. / Э. Ауэрбах. – М.; СПб.: Пер Сэ: Университетская книга, 2000. – 511 с. 123. Афанасьев, А.Л. Полынь в чужих полях / А.Л. Афанасьев. – М.: Мол. гвардия, 1987. – 320 с. 124. Балуев, Б.П. Споры о судьбе России в эмигрантской публицистике 20-х годов (противостояние двух центров) / Б.П. Балуев // История и историки: историографический вестник. – М.: Наука, 2003. – С. 232. 125. Белоусова, Е.Г. От личности автора – к его стилевой формуле (на материале дневниковой и мемуарной прозы И.Бунина) / Е.Г. Белоусова // Концептуальные проблемы литературы: художественная когнитивность. – Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2014. – С. 31-37. 126. Бирюков, А. Жизнь на краю судьбы. Писатели на Колыме: биографические очерки / А. Бирюков. – Новосибирск: Изд-тво Свиньин и сыновья, 2006. – 924 c. 127. Бирюков, А. Колымские истории / А. Бирюков. – Новоросийск: Свиньин и сыновья, 2004. – 415 с. 202 128. Богомолов, Н.А. Сопряжение далековатых: o Вячеславе Иванове и Владиславе Ходасевиче / Н.А. Богомолов. – М.: Изд-во Кулагиной-Интрада, 2011. – 340 с. 129. Бойко, Ю.В. Эмигранты первой волны о положении интеллигенции в СССР / Ю.В. Бойко // Культура Российского зарубежья. – М.: Министерство культуры РФ, Рос. Ин-т культурологии, 1995. – С. 91-102. 130. Бочарова, З.С. Судьбы российской эмиграции: 1927-1930-е годы / З.С. Бочарова. – Уфа: Восточ. ун-т, 1998. – 122 с. 131. Бретанитская, А. Пётр Сувчинский и его время / А. Бретанитская. – М.: Композитор, 1999. – 455 с. 132. Брудный, А.А. Психологическая герменевтика / А.А. Брудный. – М.: Лабиринт, 1998. – 336 с. 133. В поисках новой идеологии: социокультурные аспекты русского литературного процесса 1920-1930-х годов / отв. ред. О.А. Казнина. – М.: ИМЛИ РАН, 2010. – 607 с. 134. В.В. Розанов: pro et contra. Кн. II / сост., вступ. ст. и прим. В.А. Фатеева. – СПб.: РХГИ, 1995. – 576 с. 135. Вестник Московского университета. Сер. XI. Журналистика. – М.: Изд-во МГУ, 1966-1976. 136. Вокруг "Серебряного века": ст. и материалы / сост. Н.А. Богомолов. – M.: Новое литературное обозрение, 2010. – 708 с. 137. Вокруг редакционного архива «Современных Записок», (Париж 1920-1940): сб. ст. и материалов / под ред. О. Коростелёва, М. Шрубы. – М.: Новое литературное обозрение, 2010. – 545 с. 138. Волкогонова, О.Д. Н.А. Бердяев: интеллектуальная биография / О.Д. Волкогонов. – М.: Изд-во МГУ, 2001. – 112 с. 139. Волкогонова, О.Д. Н.А. Бердяев: интеллектуальная биография / О.Д. Волкогонова. – М.: Изд-во МГУ, 2001. – 112 с. 203 140. Выровцева, Е.В. Идиостиль как выражение позиции автора / Е.В. Выровцева // Коммуникация в современном мире: материалы Всесоюз. конф., 16-17 мая 2014 г. – Воронеж: Изд-во ВГУ, 2014. – Ч. 1. – С. 142-144. 141. Гачева, А.Г. Филосософский контекcт русской литературы 1920- 1930-х годов / А.Г. Гачева, О.А. Казнина, С.Г. Семёнова. – М.: ИМЛИ РАН, 2003. – 400 с. 142. Гера, Р. Когда мы в Россию вернёмся... / Р. Гера. – СПб.: Росток, 2010. – 668 с. 143. Глебов, С. Евразийство между империей и модерном: история в документах / С. Глебов. – М.: Новое изд-во, 2010. – 630 с. 144. Голенищев-Кутузов, И.Н. От Рильке до Волошина: журналистика и литературная критика эмигрантских лет / И.Н. Голенищев-Кутузов; сост., подгот. текста, предисл., примеч. И.В. Голенищевой-Кутузовой. – М.: Русский путь, 2005. – 327 с. 145. «Голос минувшего» (Москва. 1913-1923), «На чужой стороне» (Berlin, Berlin-Praga, Praga. 1923-1925), «Голос минувшего на чужой стороне» (Parizh. 1926-1928): систематическая роспись статей и заметок / сост. и автор вступ. ст. Ю.Н. Емельянов. – М.: Ин-т рос. истории РАН, 2001. – 304 с. 146. Грачева, А.М. Жанр романа и творчество Алексея Ремизова (1910-1950 гг.) / А.М. Грачева. – СПб.: Изд-во Пушкинский дом, 2010. – 536 c. 147. Дальние Берега: портреты писателей эмиграции / сост., авт. предис. и коммент. В. Крейд. – М.: Республика, 1994. – 383 с. 148. Демидова, О. Метаморфозы в изгнании. Литературный быт русского зарубежья / О. Демидова. – СПб., 2003. – 296 c. 149. Дергач, Д.В. Диффузия медиажанров как лингвистическая проблема / Д.В. Деркач // Журналистика в 2013 году. – М.: Изд-во МГУ, 2014. – С. 340-341. 204 150. Евреи в культуре русского зарубежья: сб. ст., публикаций, мемуаров и эссе: в 5 т. / под общ. ред. М. Пархомовского, Л. Юниверга. – Ierusalim, 1992-1996. 151. Ежегодник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына. 2011 / отв. ред. Н.Ф. Гриценко. – М.: Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2011. – 720 с. 152. Жирков, Г.В. Журналистика двух Россий: 1917-1920 гг. : Учеб. пособие / Г. В. Жирков. – СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. – 177 с. 153. Жирков, Г.В. Журналистика: исторические этюды и портреты / Г.В. Жирков. – СПб. : Роза мира, 2007. – 662 с. 154. Жирков, Г.В. Между двух войн: журналистика русского зарубежья (1920-1940 годы): учеб. пособие для студентов вузов / Г.В. Жирков. – СПб.: Издво Санкт-Петерб. гуманит. ун-та профсоюзов, 1998. – 207 с. 155. Журналистика русского зарубежья XIX-XX веков: учеб. пособие / под ред. Г.В. Жиркова. – СПб.: Изд-во СПбГУ, 2003. – 318 с. 156. Залевский, В. Распространение русской печати в мире: 1918-1939 гг.: справочник / В. Залевский, Е. Голлербах. – СПб.: Изд-во РНБ, 1998. – 302 с. 157. Землянова, Л.М. Зарубежная коммуникативистика на рубеже веков (проблемы и приоритеты) / Л.М. Землянова // От книги до Интернета: журналистика и литература на рубеже тысячелетий. – М.: Изд-во МГУ, 2000. – С. 61-74. 158. Зиник, З. Эмиграция как литературный приём / З. Зиник. – М.: Новое литературное обозрение, 2011. – 257 с. 159. Иванов-Разумник, И.В. Писательские судьбы. Тюрьмы и ссылки / И.В. Иванов-Разумник. – М.: Новое литературное обозрение, 2000. – 543 с. 160. Из истории русского реализма конца XIX - начала XX в. / под ред. А.Г. Соколова. – М.: Изд-во МГУ, 1986. – 174 с. 205 161. Изучение литературы русской эмиграции за рубежом (1920-1990-е): аннотированная библиография / отв. ред. Т.Н. Белова. – М.: Изд-во МГУ, 2002. – 96 с. 162. Историко-литературный процесс. Проблемы и методы изучения. – М.: Наука, 1974. – 274 с. 163. Историческая наука российской эмиграции, 20-30-е гг. ХХ в.: хроника / сост. С.А. Александров. – М.: АИРО-ХХ, 1998. – 309 с. 164. Исторические записки / АН СССР. – М.: Наука, 1965. – № 77. 165. История и историография России. Из научно-литературного наследия русского зарубежья. Т. III. – М.: Русский мир, 2006. – 560 с. 166. История литературы русского зарубежья (1920-е – начало 1990-х гг.): учеб. для вузов / под ред. А.П. Авраменко. – М.: Альма Матер, 2011. – 706 с. 167. Казаркин, А.П. Русская литературная критика ХХ века / А.П. Казаркин. – Томск: Изд-во Томского ун-та, 2004 – 350 с. 168. Казнина, О. Русские в Англии: русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине XX века / О. Казнина. – М.: Наследие, 1997. – 416 с. 169. Карташов, А.В. Семьдесят лет издательства «YMCA-Press», 1920- 1990 / А.В. Карташов, Н.А. Струве. – Paris: YMCA-Press, 1990. – 40 с. 170. Киселёв, А.Г. Теория и практика массовой информации: подготовка и создание медиатекста / А.Г. Киселёв. – СПб.: Питер, 2011. – 400 с. 171. Классика и современность в литературной критике русского зарубежья 1920-1930-х годов: сб. науч. тр. Ч. 2 / ИНИОН РАН. – М., 2006. – 212 с. 172. Классика Отечественной словесности в литературной критике русской эмиграции 1920-1930-х годов: хрестоматия / сост. А.И. Горбунова; науч. ред. О.Е. Осоевский. – Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2009. – 228 с. 206 173. Koвалевский, П. Зарубежная Россия. История и культурно- просветительская работа русского зарубежья за полвека / П. Ковалевский. – Paris: Libraire Des Cinq Continents, 1971. 174. Козовой, В. Тайная ось: избранная проза / сост. и коммент. И. Емельяновой, Б. Дубинина. – М.: Новое литературное обозрение, 2003. – 522 с. 175. Корнилов, Е.А. Типология периодической печати: основные понятия и категории / Е.А. Корнилов // Типология периодических изданий: межвуз. сб. / Сев.-Кавк. науч. центр высш. шк.; отв. ред. Е.А. Корнилов. – Ростов н/Д : Изд-во РГУ, 1984. – 157 с. 176. Коростелев, О.А. От Адамовича до Цветаевой: Литература, критика, печать Русского зарубежья. СПб.: Изд-во им. Н.И.Новикова, 2013. 492 с. 177. Корягина, В. Лондонские зарисовки / В. Корягина // Международная жизнь. – 1992. – № 5. – С. 92-101; С. 116-124; № 8/9. – С. 128-139. 178. Костиков, В. Не будем проклинать изгнанье: пути и судьбы русской эмиграции / В. Костиков. – М.: Междунар. отношения, 1990. – 462 с. 179. Краснова, Т.И. 180. Краснова, Т.И. 181. Критика русского зарубежья. Ч. 1 / под ред. Е.А. Дмитриева. – М.: Олимп, 2002. – 471 с. 182. Кудрова, И. Версты, дали... Марина Цветаева: 1922-1939 / И. Кудрова. – М.: Сов. Россия, 1991. – 368 с. 183. Кудрова, И. Гибель Марины Цветаевой / И. Кудрова. – М.: Независимая газета, 1995. – 318 с. 184. Кудрякова, Е.Б. Российская эмиграция в Великобритании в период между двумя войнами / Е.Б. Кудрякова. – М., 1995. – 66 с. 185. Кузнецов, И.В. Публицистика русского зарубежья (1920-1945 ): сб. ст. / И.В. Кузнецов, Е.В. Зеленина. – М: Союзполиграфпром, 1999. – 351 с. 207 186. Кузьмина, Н.А. Интертекст: тема с вариациями. Феномены языка и культуры в интертекстуальной интерпретации / Н.А. Кузьмина. – М.: Либроком, 2011. – 272 с. 187. Кулешов, В.И. История русской литературной критики XVIII – начала XX веков / В.И. Кулешов. – 4-е изд., испр. и доп. – М.: Просвещение, 1991. – 526 с. 188. Культурное и научное наследие российской эмиграции в Великобритании (1917-1940 гг.): материалы Междунар. науч. конф., 29 июня-2 июля 2000 г. – М.: Русский путь, 2002. – 448 с. 189. Лебедева Т.В. 190. Литература русского зарубежья (1920-1940-е годы): взгляд из XXI века: материалы Междунар. науч.-практ. конф., 4-6 октября 2007 г. / под ред. Л.А. Иезуитовой, С.Д. Титаренко. – СПб.: Фолологический фвкультет СПбГУ, 2008. – 288 с. 191. Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918-1940) / гл. ред. А.Н. Николюкин; редкол.: Н.А. Богомолов [и др.]. – М.: ИНИОН, 1993-2003. 192. Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918-1940). Т. 2: Периодические издания, альманахи, литературные центры и издательства Русского Зарубежья / гл. ред. А. Н. Николюкин. – М., 1998. – 299 с. 193. Литературные центры русского зарубежья 1918-1939: писатели, творческие объединения, периодика, книгопечатание / B. Kodzis. – München: Otto Sagner, 2002. – 318 с. 194. Лосская, В. Цветаева Марина, 1892-1941 – Семья: в 2 т. / В. Лосская. – М.: Вагриус, 2004. 195. Лосский, Б.Н. Наша семья в пору лихолетия 1914-1922 / Б.Н. Лосский // Минувшее. – М.; СПб.: Atheneum: Феникс, 1993. – Вып. 12. – С. 119198. 208 196. Лучинский, Ю.В. Журналистика и проблемы формирования национальной социокультурной модели в Америке / Ю.В. Лучинский. – Краснодар:Изд-во КГУ, 1997. – 151 с. 197. Лучинский, Ю.В. История зарубежной журналистики: от истоков до наших дней / Ю.В. Лучинский. – Сухум: Абхазский гос. ун-т, 2009. – 257 с. 198. Лучинский, Ю.В. Очерки истории зарубежной журналистики: учеб. пособие / Ю.В. Лучинский. – Краснодар: Флер-1, 1996. – 140 с. 199. Маковский, С.К. Портреты современников / С.К. Маковский. – Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955. – 413 c. 200. Мансурова, В.Д. Журналистская картина мира как фактор социальной детерминации: монография / В.Д. Мансурова. – Барнаул: Изд-во Алтайского ун-та, 1999. 201. Михайлов, О.Н. Литература русского зарубежья / О.Н. Михайлов. – М.: Просвещение, 1995. – 429 с. 202. Млечко, А.В. «Несрочная весна»: рассказы Ивана Бунина и русский текст «Современных записок» // Вестник Волгоградского гос. университета. Сер. 8. Литературоведение. Журналистика. – 2011. – Вып. 10. – С. 73-82. 203. Млечко, А.В. «Современные записки» в контексте культуры русского зарубежья: к постановке вопроса / А.В. Млечко // Вестник Волгоградского гос. университета. Сер. 8. Литературоведение. Журналистика. – 2001. – Вып. 1. – С. 66-72. 204. Млечко, А.В. Мифологема возвращения на семантическом пространстве русского текста «Современных записок» (1920-1940) / А.В. Млечко // Медийные стратеги современного мира. – Краснодар: Изд-во КубГУ, 2011. – С. 224-227. 205. Млечко, А.В. От текста к тексту. Символы и мифы «Современных записок» (1920-1940) / А.В. Млечко. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2008, – 571 с. 209 206. Н.Ф. Федоров: pro et contra: в 2 кн. Кн. 2 / сост. А.Г. Грачёвой, С.Г. Семёновой; коммент. А.Г. Грачёвой при участии Е.В. Бронниковой [и др.]. – СПб.: РХГА, 2008. – 1216 с. 207. Нестеров, Ф.Ф. Связь времён: опыт исторической публицистики / Ф.Ф. Нестеров. – М.: Мол. гвардия, 1987. – 239 с. 208. Периодическая печать российской эмиграции, 1920-2000: сб. ст.й / под ред. И.А. Полякова, О.В. Будницкого. – М.: Институт рос. истории РАН, 2009. – 343 с. 209. Перхин, В.В. Русская литературная критика 1930-х годов: критика и общественное сознание эпохи / В.В. Перхин. – СПб.: Изд-во СПбГУ, 1997. – 304 с. 210. Перхин, В.В. Русские литераторы в письмах, 1905-1985: исследования и материалы / В.В. Перхин. – СПб.: Изд-во СПбГУ, 2004. – 310 с. 211. Письма Юрия Оксмана к Г.П. Струве. Т. 1. – Stanford Slavic Studies, 1987. – P. 38-39. 212. Политическая история русской эмиграции: 1920-1940 гг.: док. и материалы / под ред. А.Ф. Киселёва. – М.: Владос, 1999. – 775 с. 213. Прохоров, Е.П. Введение в теорию журналистики / Е.П. Прохоров. – М., 2004. – 352 с. 214. Прохоров, Е.П. Журналистика и демократия / Е.П. Прохоров. – М., 2003. – 367 с. 215. Раев, М. Россия за рубежом: история культуры русской эмиграции. 1919-1939: пер. с англ. / М.Раев; предисл. О. Казниной. – М.: Прогресс-Академия, 1994. – 296 с. 216. Редих, Р. Солидарность и свобода / Р. Редих. – Frankfurt/Мain: Posev, 1984. – 336 с. 217. Резникова, Н.В. Огненная память. Воспоминания о Алексее Ремизове / Н.В. Резникова; предисл. О. Раевской-Хьюз. – Berkeley: Berkeley Slavic Specialities, 1980. – 150 с. 210 218. Русская литература в эмиграции: сб. ст. / под ред. Н.П. Полторацкого. – Питтсбyрг: Отдел слав. яз. и лит. Питтсбург. ун-та, 1972. – 414 с. 219. Русская эмиграция в Великобритании между двумя войнами (1917- 1940 гг.): библиографический указатель / сост. Н.А. Сидоренко [и др.]. – М.: Русское зарубежье, 2000. – 56 с. 220. Русская эмиграция: литература, история, кинолетопись: материалы Междунар. конф., Таллинн, 12-14 сентября 2002 / ред. В. Хазан, И. Белобровцева, С. Доценко. – M.; Tallinn; Ierusalim: Mosty kulʹtury: Tallinskiĭ pedagog. Universitet: Gesharim, 2004. – 479 с. 221. Русское зарубежье о Есенине: в 2 т. Т. 2. Эссе, очерки, рецензии, статьи / сост., коммент. Н.И. Шубниковой-Гусевой. – М.: Инкон, 1993.–205 с. 222. Русское зарубежье, 1917-1991: каталог изданий из фонда библиотеки-архива / сост. Г.А. Толстых. – М., 1992. – 206 с 223. Русское зарубежье: золотая книга эмиграции. Первая треть ХХ века: энцикл. биографический словарь / под общ. ред. В.В. Шелохаева. – М.: РОССПЭН, 1996. – 742 с. 224. С двух берегов. Русская литература ХХ века в России и за рубежом. – М.: ИМЛИ РАН, 2002. – 824 с. 225. Современные проблемы журналисткой науки. – Воронеж: Факультет журналистики ВГУ, 2012. – 188 с. 226. Соломатин, А.Н. Коммуникативная стратегия альтернативности в формировании имиджа России / А.Н. Соломатин // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. – 2014. – Вып. 1. – С. 52-54. 227. Степанова, Т.М. Поэзия и правда. Структура и поэтика публицистической прозы Бориса Зайцева. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Изд-во МГОУ, 2003. – 288 с. 228. Судьбы литературы серебряного века и русского зарубежья: сб. ст. и материалов памяти Л.А. Иезуитовой: к 80-летию со дня рождения. – СПб.: Петрополис, 2010. – 564 с. 211 229. Суомела, Ю. Зарубежная Россия: идейно-политические взгляды русской эмиграции на страницах русской европейской прессы в 1918-1940 гг. / Ю. Суомела; пер. с финн. Л.В. Суни. – СПб., 2004. – 351 с. 230. Тарасенко, Т.П. Доминирующие модели образа России в современном дискурсе зарубежных СМИ / Т.П. Тарасенко. – Краснодар: Изд-во КубГУ, 2014. 231. Терин, В.П. Основные направления исследования теории массовой коммуникации / В.П. Терин // Социологические исследования. – 1997. – № 11. – С. 25-31. 232. Факторович, А.Л. Смысловая полифония как аспект конфликтогенных текстов СМИ и ее учет в лингвистической экспертизе / А.Л. Факторович // Вестник Майкопского государственного технологического университета. – 2012. – № 3. – С. 61-64. 233. Флейшман, Л. Борис Пастернак и литературное движение 1930-х годов / Л. Флейшман. – СПб.: Академический проект, 2005. – 656 с. 234. Флейшман, Л. Русский Берлин, 1921-1923: по материалам архива Б. И. Николаевского в Гуверовском институте / Л. Флейшман, Р. Хьюз, О. РаевскаяХьюз. – Paris: YMCA-Press, 1983. – 422 с. 235. Хорольский, В.В. Медийное измерение культуры в зеркале коммуникологии (методологические аспекты проблемы) / В.В. Хорольский // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. Литературоведение. Журналистика. – 2011. – Вып. 10. – С. 55-64. 236. Хорольский, В.В. Медийно-художественные дискурсы в СМИ и проблема эстетического идеала / В.В. Хорольский // Акценты. – 2014. – Вып. 1-2 (120-121). – С. 69-75. 237. Шахбазян, М.А. Религиозная трансформация коммуникативного пространства Серебряного века: гностический и неогностический аспекты / М.А. Шахбазян. – Краснодар:Изд-во КубГУ, 2011. – 200 с. 212 238. Шахбазян, пространства в М.А., Трансформация религиозно-философской коммуникативного публицистике русского модернизма: автореф. дис. ... д-ра филол. наук / М. А. Ш ахбазян. – Краснодар: Изд-во КубГУ, 2012. 239. Шильникова, О.Г. Литературная критика в журнальном контексте рубежа ХХ-ХХ1 веков: принципы функционирования и качественного взаимодействия текстов / О.Г. Шильникова. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2011. – 285 с. 240. A Russian Cultural Revival. A Critical Anthology of Émigré Literature before 1939 / ed. by T. Pachmus. – The University of Tennessee Press, 1981. – 454 p. 241. Andreyev, C. Russia abroad: Prague and the Russian diaspora, 1918- 1938 / C. Andreyev, I. Savický. – N. Haven; London: Yale University Press, 2004. – 224 p. 242. Baring, M. A Citizen of Europe / М. Baring. – London, 1988. – 269 p. 243. Berger, P. The Social Construction of Reality: A Treatise in the Sociology of Knowledge / Р. Berger, T. Luckmann // N. Y.: Anchor, 2001. 244. Boorstin, D.J. The Image / D.J. Boorstin. – N. Y.: Atheneum, 1962. 245. Conversation in exile: Russian writers abroad / interviews transl. by R. and J. Robin; ed. by J. Glad. – Durham; London: Duke Univ. Press, 1993. – 315 p. 246. David, M. The shape of apocalypse in modern Russian fiction / M. David. – Princeton University Press, 1989. – 307 p. 247. East-west passage: a study in literary relationships. – London: Allen & Unwin, 1954. – 328 p. 248. Edelmann, M. Political Language: Words that Succeed and Policies that Fail / М. Edelmann. – N. Y.: Academic Press, 1977. 249. Edelmann, M. Symbolics of Politics / М. Edelmann // Urbana: University of Illinois, 1964. 213 250. Eliot, T.S. A memoir by Robert Sencourt / T.S. Eliot. – London: Garnstone Press, 1971. – 191 p. 251. Eliot, T.S. An imperfect life by Lyndall Gordon / T.S. Eliot. – London: Vintage, 1998. – 721 p. 252. Emerson, C. The Cambridge introduction to Russian literature / C. Emerson. – Cambridge: Cambridge University Press, 2008. – 292 p. 253. For SK: in celebration of the life and career of Simon Karlinsky / ed. by M.S. Flier, R.P. Hughe. – Berkeley: Berkeley Slavic Specialties, 1994. – 319 p. 254. From the other shore and the Russian people and socialism / Alexander Herzen / with an introduction by I. Berlin. – Oxford: Oxford University Press, 1979. – 208 p. 255. Haslam, J. The vices of integrity: E.H. Carr, 1892-1982 / J. Haslam. – London: Verso, 1999. – 306 p. 256. Hill, E. M. Why need we study the Slavs: an inaugural lecture / E.M. Hill. – Cambridge University Press, 1950 – 39 p. 257. Howarth, P. Squire Most generous of Men / P. Howarth. – Hutchinson of London, 1963. – 30 p. 258. Karlinsky, S. Marina Tsvetaeva: the woman, her world and her poetry / S. Karlinsky. – Cambridge: Cambridge University Press, 1985. – 289 p. 259. Lance, W.B. The Paradox of Public Discourse: A Framework for the Analysis of Political Accounts / W.B. Lance // The Journal of Politics. – 1980. – № 42. – P. 792-812. 260. Lavrin, J. Russia, Slavdom and the Western world / J. Lavrin. – London: Bles, 1969. – 191 p. 261. Leonard and Virginia Woolf, the Hogarth Press and the networks of modernism / ed. by H. Southworth. – Edinburgh: Edinburgh University Press, 2010. – 276 p. 262. Leonard Woolf: a political biography / ed. by D. Wilson, assisted by J. Eisenberg. – London: Hogarth Press, 1978. – 282 p. 214 263. Lev Shestov and his times. – N. Y.: Peter Lang, 1993. – 152 p. 264. Literature in Exile / ed. by J. Glad.– Durham : University Press, 1990. – 175 p. 265. Manning, C.A. A History of Slavic studies in the United States / С.А. Manning. – Milwaukee: Marquette Slavic studies, 1957. – 117 p. 266. Maurice Baring reconsidered / ed. by P. Horgan. – Wesleyan University, 1969. – 41 p. 267. Mirsky, D.S. Demokratie und Partei im Bolschewismus / D.S. Mirsky. – Wien: L.W. Seidel & Sohn, 1932. – 46 p. 268. Modernizm and revolution. Russian Literature in transition / V. Erlich. – London: Harvard University Press, 1994. – 314 p. 269. Muchnic, H. Russian writers: notes and essays / H. Muchnic. – N. Y.: Random House, 1971. – 462 p. 270. O’ Brian, J. Journals of Andre Gide / J. o’Brian. – London: Secker & Warburg, 1948. – 480 p. 271. Oxford Slavonic Papers. Vol. XXVIII. Jane Ellen Harrison Forty – seven letters to D.S. Mirsky, 1924-1926 / ed. by G.S. Smith, G.C. Stone, C.M. Macrobert. – Clarendon Press-Oxford, 1995. – P. 61-98. 272. Roberts, I.W. History of the School and East European Studies 1915- 1990 / I.W. Roberts. – London: School of Slavonic and East European Studies, 1991. – 124 p. 273. Russia abroad: A Cultural History of the Russian Emigration, 1919- 1939 / M. Raev. – N. Y.: Oxford University Press, 1990. – 239 p. 274. Russia abroad: writers, history, politics / ed. by J. Glad; forword by V. Terras – Tenefly. – N. Y.: Washington: Birckbark, 1999. – 736 p. 275. Russia in Britain, 1880-1940: from melodrama to modernism / ed. by R. Beasley, Ph. Ross Bullock. – Oxford: Oxford University Press, 2013. – 309 p. 276. Russian Critical Essays XX Century / ed. by S. Konovalov, D.J. Richards. – Oxford Clarendon Press. 1972. – 247 p. 215 277. Russian diaspora: culture, identity, and language change / ed. by L. Isurin. – Berlin; Ne. Y.: De Gruyter Mouton, 2011. – 234 p. 278. Russian Émigré Literature: a bibliography of titles held by The University of California / compiled by A. Urbanic. – Oakland, 1993. – 329 p. 279. Russian Émigré Politics / ed. by G. Fisher. – N. Y.: Free Russia Fund, 1951. – 112 p. 280. Russian Intellectual History, an Anthology / ed. by M. Raeff; introduction by I. Berlin. – N. Jersey; Sussex: Humanities Press, Harvester Press, 1966. – 404 p. 281. Russian Jews abroad. Vol. II (VII). Russian Jews in Great Britain: Essays and Memoirs / ed. by M. Parkhomovsky, A. Rogachevskii. – Jerusalem, 2000. – 552 p. 282. Russian literature and the West: a tribute for David M. Bethea: in 2 Vol. / ed. by A. Dolinin, L. Fleishman, L. Livak. – Stanford: The Department of Slavic Languages and Literatures, 2008. 283. Seduro, V. Dostoevsky in Russian émigré criticism / V. Seduro. – Belmont: Norland Publishing Co., 1975. – 102 p. 284. Smith, G.S. D.S. Mirsky A Russian-English Life 1890-1939 / G.S. Smith. – Oxford University Press, 2000. – 398 p. 285. Soviet Russian Literature / ed. by G. Struve. – London: Routledge and Sons, Ltd. 1935. – 270 p. 286. Taylor, Ch. Interpretation and the Sciences of Man // Review of Metaphysics. – 1971. – N 25. – Р. 3-51. 287. The Bitter Air of Russian Writers in the West 1922-1972 / ed. by S. Karlinsky, A. Appel // Jr. University of California Press. – Berkeley; Los Angeles; London, 1977. – 497 p. 288. The Cambridge companion to twentieth-century Russian literature / ed. by E. Dobrenko, M. Balina. – Cambridge: Cambridge University Press, 2011. – 297 p. 216 289. The Cambridge history of Russian literature / ed. by Ch.A. Moser. – Cambridge: Cambridge University Press, 1992. – 709 p. 290. The clock / authorized translation by J. Cournos, A. Remizov, 1877- 1957. – London: Chatto & Windus, 1924. – 212 p. 291. The Contemporary Historiography of the Russian Émigré Community in the 1920s and the 1930s / ed. by Z.S. Bocharova, A. Liebich // Russian Studies in History. – 2002. – Vol. 41, part 1. 292. The Routledge companion to Russian literature / ed. by N. Cornwell. – London: N. Y.: Routledge, 2001. – 271 p. 293. The Russian Diaspora 1917-1941 / ed. by B. Raymond, D.R. Jones. – Mariland; London, 2000. – 274 p. 294. The Russian outlook / ed. by Lieutenant-General Sir G. Martel. – London: Michael Joseph, 1947. – 187 p. 295. Virginia Woolf / ed. by E.M. Forster. – Cambridge: Cambridge University Press, 1942. – 27 p. 296. Virginia Woolf and the Russian point of view by Robersta Rubenstien / published by P. Macmillan. – N. York, 2009. – 265 p. 297. Wanner, A. Out of Russia: fictions of a new translingual diaspora / A. Wanner. – Northwestern University Press, 2011. – 250 p. 298. Willis, J.H. Leonard and Virginia Woolf as publishers: the Hogarth Press, 1917-1941 / J.H. Willis, J. Charlottesville. – University Press of Virginia, 1992. – 451 p. 299. Zinaida Hippius. An Intellectual Profile / ed. by T. Pachmus. – Southern: Illinois University Press, 1971. – 391 p. 217