воспитатель должен не только любить детей, но и знать их

Из истории педагогики
Е.И.Тихеева:
воспитатель должен не только любить детей, но и знать их возрастные
особенности
«Говорите с детьми медленно, языком доступным, понятным, избегая трудных,
непонятных выражений, но языком безукоризненно правильным и литературным,
отнюдь не подделываясь под милую, но всегда неправильную манеру детской речи».
Е. Тихеева
«Дошкольное воспитание и образование» № 10, 2002 г., с. 90-93
Г. УРУНТАЕВА, профессор, кандидат психологических наук, заведующая кафедрой
психологии, Мурманский государственный педагогический институт
Факты биографии
Елизавета Ивановна Тихеева (1867-1943) Отечественное дошкольное воспитание
невозможно представить без имени Елизаветы Ивановны Тихеевой, ученого, стоявшего у
истоков системы подготовки воспитателей. Вся ее деятельность связана с проблемами
дошкольного детства. Получила прекрасное домашнее воспитание и образование:
Тифлисская женская гимназия. Петербургская пг дагогическая академия. Начало
педагогической деятельности - работа в частной школе, которую открыл отец для своих
трех дочерей. Первый научный труд - букварь «Русская грамота», а также несколько
методических пособий, тема которых «Развитие мышления и речи учащихся начальной
школы». 1913 год. Благодаря усилиям Тихеевой в Петербурге состоялся I Всероссийский
съезд по семейному воспитанию. Неутомимого пропагандиста идей дошкольного
воспитания избирают вице-президентом Общества содействия дошкольному воспитанию.
1917 год. Сотрудник дошкольного отдела наркомпроса.
1918 год. Профессор, заведующая кафедрой «Современный петроградский детский
сад» в первом высшем учебном заведении по подготовке кадров дошкольных работников Педагогическом институте дошкольного образования. В 1925 году институт входит в
состав ЛГПИ им. А.И. Герцена. Последние годы жизни. Работа в Ленинградском
институте охраны материнства и младенчества (ныне Педиатрический институт).
1943 год. Скончалась Елизавета Ивановна Тихеева в небольшом поселке Вырица, что
под Санкт-Петербургом.
В числе педагогов, ярких, талантливых, создавших оригинальную систему
отечественного дошкольного воспитания, мы обязаны упомянуть имя Елизаветы Ивановны
Тихеевой. Разрабатывая теорию дошкольного воспитания, она сумела творчески
использовать классическое наследие русских, европейских педагогов, достижения
современников, и в первую очередь метод Марии Монтессори. Зная прекрасно историю
педагогики, различные системы дошкольного воспитания (К.Д. Ушинский, И.-Г.
Песталоцци, Ф. Фребель, Д. Дьюи), Тихеева ратовала за «воспитание подрастающего
поколения, вбирающее в себя как положительный опыт разных педагогических систем с
учетом уровня развития общества, так и знаний о природе ребенка». Отсюда понятен ее
решительный протест против господства единственной педагогической системы, грозящей
шаблоном и застоем. Сторонница прогрессивно-гуманистического направления в
педагогике, Тихеева считала, что воспитывать маленького человека следует в гармоничной
цельности «всех природой ему предназначенных способностей и дарований, во всей красе
тех духовных и нравственных сил, полный расцвет которых дает право признать венцом
творения себе подобного».
Решая сложный для педагогики того времени вопрос об источнике и средствах
развития ребенка-дошкольника, Тихеева пришла к правильному пониманию: именно
внешний мир, окружающие ребенка предметы и явления следует рассматривать в качестве
источника развития, а игру, труд, общение со взрослыми и сверстниками, само познание
окружающего мира - как основное средство развития.
Если внимательно прочесть труды Елизаветы Ивановны Тихеевой, нетрудно
заметить: рассматривая любой вопрос, касающийся общественного дошкольного
воспитания, она всегда исходила из интересов всестороннего развития ребенка. Но не
бессистемного, а подчиненного искусству педагога. Только с помощью воспитателя, считала
она, ребенок может активно осмыслить наблюдаемое; только он, взрослый, способен
обогатить развитие малыша. Чтобы не быть голословными, сошлемся на одну из работ
ученого - «К вопросу о психологическом изучении ребенка», где изложенные мысли, на наш
взгляд, звучат актуально и сегодня, в XXI веке.
В сложившейся практике 20-30-х годов прошлого столетия Тихеева видела
противоречие. С одной стороны, как она считала, не подлежало сомнению требование,
выдвинутое контролирующей инстанцией в адрес педагога: изучать ребенка. С другой вызывало удивление: почему это требование возводится в ранг профессиональных
обязанностей? Каким образом должен вести исследовательскую работу воспитатель,
измученный, издерганный, загруженный тысячами обязательств? Как выполнять ему новые
обязательства, требующие спокойствия, уравновешенности, когда профессиональная
подготовка вызывает сомнения? Когда нет никаких разработок - организационных, научнометодических?
Подчеркнем: вопросы, выдвинутые ученым, были отнюдь не риторические.
Доказательство тому - личные наблюдения, лишний раз подтверждающие: ни одно
постановление, поступающее от вышестоящей организации, не приводит к поставленной
цели. Да, педагоги работают «не за страх... а за совесть». Но в реальном педагогическом
процессе нет вдумчивости, нет тех приемов работы, которые должны «приличествовать
служителям науки». Условия работы подводят воспитателя к формализму, к формальной
отчетности. Пример тому - «характеристики на детей... работающих руководительниц» «во
всевозможных отчетах». Добросовестно составленные, они тем не менее вызывали у Тихеевой тысячи вопросов. Ведь дело касалось ребенка, его дальнейшей судьбы. В бумажном море
дневников, записей, схем, характеристик «тонул» малыш, никем «не понятый, не
постигнутый и часто забываемый».
«Но мы же должны постигнуть ребенка!» - восклицает Тихеева. Слова эти - призыв к
ученым, педагогам, родителям изменить сложившуюся ситуацию: обратить внимание на
ребенка, принять на себя ответственность за его будущее! Мнение Тихеевой в этой связи
таково: развести функции - педагогическую, воспитательную и научно-исследовательскую,
так как «быть в одно и то же время учителем, воспитателем-практиком и научным
исследователем-экспериментатором совершенно невозможно. Служить науке между прочим,
в ряду других ответственных дел нельзя». Но тем не менее, скажем так, разграничивая
обязанности, Тихеева полностью не снимает с педагога обязанности научного работника,
психолога-исследователя. Сквозной нитью в разных контекстах мы находим диаду:
«воспитатель - наука, научный». В ее представлении педагог должен видеть «ребенка в
целом, во всем многообразии его проявлений». Для нее несомненно: «руководящим
принципом и основной целью... проводимой педагогом работы должна быть установка всего
общего, типичного, нормального. Узко индивидуальное в сфере психической жизни является
предметом науки».
Как понять слова: «установка всего общего, типичного, нормального»? Ответим
словами самой Тихеевой: «Любое проявление, любое качество характера так тесно
сплетается со всеми остальными (чертами), до такой степени от них зависит, что взятое в
отдельности... утрачивает... значение для характеристики личности... Только в комплексе...
оно (любое качество характера) - и то до некоторой степени - определяется». А как найти
этот комплекс? Ученый обращает внимание на несколько аспектов. Один из них - опыт
художественной литературы. «Художник, - отмечает Тихеева, - собрав рассеянные и
разрозненные черты, соединив их в типе, силой присущего ему дара изображает личность в
целом, дает о ней законченное и целое представление. Создаваемый им образ стоит перед
читателем как живой. Мы понимаем его, осознаем во всех мельчайших особенностях его
психофизической организации гораздо глубже и основательнее, чем многих из живых
людей...» Из сказанного можно сделать вывод: Тихеева уверена в том, что именно способ,
характерный для художественной литературы, наиболее подходит для педагогической
деятельности. И, как нам кажется, вывод верен, ведь педагог должен обладать
художественным чутьем, синтезировать типичное.
Внимательный читатель вправе задать вопрос: а обладают ли таким чутьем педагоги?
Обратимся вновь за ответом к Тихеевой. Она высказывает уверенность: «Дар этот в большей
или меньшей мере присущ каждому, отдающемуся делу воспитания с любовью и
увлечением». Однако «зачастую этот дар пропадает в повседневной суете, скрывается под
мусором всевозможных предписаний и инструкций. Но есть путь его развития и
совершенствования - чтение художественной литературы. Оно учит постигать и схватывать
личность в целом...» Особо значимо знакомство с произведениями, в которых представлены
типы, характеры детей, цельная живая личность. «Цельное представление об этой личности,
- считает Тихеева, - направляет и корректирует... работу...» Под этим ученый предполагает
умение педагога выявить соответствие между особенностями личности и условиями
воспитания как в семье, так и в детском саду или школе. «Оценивать психические
особенности проявления душевной деятельности, - считает Тихеева, - это значит связывать
их с внешними обстоятельствами, на фоне которых эта деятельность развертывается; это
значит, что мы должны изучать и ребенка и среду, оказывать воздействие и на то и на
другое». Только тогда педагог сможет понять истинную сущность ребенка, выделить его
наиболее типичные черты, понять причины проявлений.
Еще один аспект - временная длительность наблюдения. Беглое, краткое
исследование не даст существенного результата, тем более когда группа охватывает
достаточно большое количество детей. Какие методики предлагает при этом Тихеева?
Основные приемы - наблюдения, составление характеристик. Опираясь на мысль А.Ф.
Лазурского о том, что психология должна следовать примеру медицины, изучающей в ходе
клинического наблюдения больного длительное время, Е.И. Тихеева считает, что процесс
наблюдения должен распадаться на три части: на выбор отрезка поведения, подлежащего
изучению; на проведение самого наблюдения и фиксирование его результатов; на
истолкование результатов. Учитывая, что у воспитателя нет ни времени, ни возможностей
«на выбор отрезка поведения», ученый предлагает отобрать содержание, те звенья из общего
потока поведения ребенка, которые наиболее ценны и существенны, важны и информативны
в развитии психики. Что касается самого процесса наблюдения, то эта фиксация наиболее
проста и достижима, если, как подчеркивает Тихеева, у воспитателя есть на то
«соответствующие необходимые навыки». Тихеева прекрасно понимает, что при этом может
сказаться субъективизм. «Самая высокая культура наблюдения, наиболее удачная
исследовательская установка, - читаем мы, - не могут гарантировать полную
доброкачественность наблюдения; искажение подлинника всегда остается возможным». Не
секрет, что два лица, одновременно наблюдающие за одним и тем же ребенком в один и тот
же отрезок поведения, могут зафиксировать в записях его поведение диаметрально
противопожно. Наблюдатели насытят описание собственным, только им присущим
содержанием. Поэтому со стороны трудно решить, какое из описаний правдиво и
соответствует подлиннику.
Как этот факт объясняет Тихеева? Сложностью человеческого характера, «тесной
взаимосвязью его различных сторон», которые, взаимодействуя, «мешают проявлению в
чистом виде» каждой его стороне в отдельности. Кроме того, не связывая процесс с
личностью наблюдателя, ученый приводит и другие причины, как, например, условия жизни
дома и на производстве, которые затрудняют работу, часто совершенно обесценивают ее.
Вполне закономерен вопрос: как отрешиться педагогу от субъективизма? Вывод
ученого достаточно спорен: справиться с этим может только экспериментатор-наблюдатель,
не связанный с ребенком длительными общими переживаниями. Почему спорен? Вывод
оспаривается ею самой: экспериментатор-наблюдатель, подчеркивает Тихеева, наблюдает
ребенка в разобщенные, искусственно подобранные моменты. Собирая материал по
расчлененным элементам, он «утрачивает способность постигать личность в целом», от него
«ускользает портрет отдельного ребенка. Звенья поведения отрываются друг от друга, что
устраняет возможность постигнуть личность ребенка».
Как же это понимать? Наше мнение: в данном противопоставлении ученого и
педагога еще неявно, но очень обоснованно вызревает понимание: цели - научная и
практическая - различны. Доказательство тому - наблюдения, которые проводила Тихеева
над девятилетним мальчиком в течение двух лет. Носили они характер не систематический,
не научный. Записывались факты позже. Но это и позволило экспериментатору составить
определенное и яркое общее представление о ребенке. Типичные черты его характера пинкертоновщина и кинематограф - были обусловлены материальными и моральными
условиями. Под влиянием этих факторов расцвели «ядовитые цветы» психики: ярко
выраженная
эмоциональность,
неуравновешенность,
неустойчивость,
рабская
подчиненность; воля, усидчивость, внимание проявлялись только в том случае, если мальчик
был в чем-то заинтересован. Однако вот что примечательно: разносторонность его психики,
как отмечает Тихеева, довольно-таки противоречива и ситуативна, как бы характеризует
«двух разных людей». Вот что читаем в исследовании: «Я терялась в этом поразительном
сплетении контрастов и противоположностей и абсолютно не знала, как воспользоваться
итогами своих наблюдений...» И все же Тихеева приходит к выводу: чтобы воздействовать
на ребенка, его надо «извлечь из этой среды, этой обстановки».
Какими советами Елизаветы Ивановны Тихеевой может воспользоваться
современный педагог? Во-первых, необходимо переосмысливать воспитательный процесс,
чтобы понять те причины, которые приводят к негативным обстоятельствам; во-вторых,
намечать пути исправления этих недостатков. Ведь не случаен призыв автора: «Вот
ребенок... вот среда, владеющая им, властная, ни с чем не считающаяся... И нам надо детей
воспитывать, а для этого надо ребенка изучать...»